Ночь Аиды бесплатное чтение

Пролог

– Ты не можешь так с нами поступить! – зверь рычал и бил хвостом, разрушая миры и срывая звезды.

– Я могу всё! – переливистый смех ледяными иглами впивался в кожу, проникая в кровь. Кожа серела на глазах, отдавая тепло. Зверь захрипел, сопротивляясь неведомой силе, которая подтаскивала его за шею к другой твари, распятой посреди звезд на невидимом кресте.

– Мы любим другу друга. Любовь – та сила, что двигает мирами! Твои слова! Оставь нас в покое, и мы будем служить тебе бесконечно!

– Моё слово – ЗАКОН! Вы предали меня. Наказание – смерть!

– Позволь хотя бы попрощаться… – зверь перестал хлестать себя хвостом, осознав всю бессмысленность уговоров. – Последнее прикосновение… – голос существа дрогнул и захрипел, обжигая гортань болью.

Палач застыл, задумчиво разглядывая жертвы.

– Хм… Даже так, – послышался удивленный голос мучителя.

Сердце зверя, вопреки всему дрогнуло, и забилось в неистовой надежде на спасение. И тут же рухнуло в бездну. Надежду растоптали с особой жестокостью, вырвали с корнем, стерли в порошок и развеяли меж Граней.

– Так даже лучше. Отныне и на все времена ты будешь помнить всё, и охотиться на того, кто затмил твой разум и отнял душу, заставив нарушить клятву верности. Твой удел – нести смерть тому, кого любишь больше себя и своей бессмертной жизни. Вы станете заклятыми врагами. Но, умирая в твоих объятиях с ненавистью и яростью, с последним вздохом твоя жертва вспомнит тебя и ваши запредельный чувства. Раз за разом. Вечность за вечностью. Не изменить, не исправить. Отныне ты – палач своей любви. А твоя любовь – непримиримый враг твой и вечная жертва.

Зверь взвыл, неистово забившись в цепких пальцах божества. Но справиться с высшим вечным никому не пол силу. Невидимые руки подтащили извивающуюся тварь к окаменевшей жертве.

– Я не буду этого делать, – упрямо замотал головой змей. – УБЕЙ МЕНЯ! – яростный вопль звуковой волной прокатился по самым дальним уголкам Граней, цепляя ненавистью Из-Гранье, вызывая природные катаклизмы и разрушения. – Убей нас обоих… Умоляю! – зверь склонил голову в безнадежной молитве перед существом, не ведающим жалости.

– Приступай, – повелел равнодушный голос. – Иначе – смерть от моей руки.

По черному глянцевому телу огромного змея прошла судорога, выворачивая наизнанку мышцы. Зверь заскрипел зубами, в кровь разрывая собственные губы.

– Мне надоело ждать, – от тихого, чуть печального голоса, Грани заледенели, звезды приглушили блеск, пространство замерло.

– Нет! Я… сделаю… – зверь обреченно выдохнул и бережно принял в смертельные объятья возлюбленную жертву.

Две тяжелых слезы скатились по закаменевшей морде, когда тварь, судорожно вздохнув, оскалилась и осторожно прокусила шею. Божественное создание забилось в змеиных кольцах, принимая яд. Золотые ресницы распахнулись. Вертикальный зрачок полыхнул, обретая память. Искусанные губы выдохнули с последним вздохом: «Люблю…».

Тело обмякло, теряя остатки жизни. Измученный зверь тихо завыл, обнимая бездыханную плоть. Грани замерли, дыша безнадежностью, и облегченно вздрогнули, когда жестокое божество покинуло миры.

Спустя минуту бескрайней вечности останки рассыпались огненными каплями, вспыхнули и погасли. Зверь дернулся было, но передумал. Тяжелая голова опустилась на кольца змеиного туловища, веки моргнули, смахивая невыплаканные слёзы, змей вздохнул и затих, засыпая. Время пролетит незаметно. И снова наступит момент, когда придется убить того, кто дороже собственной смерти. И жизни.

А пока – не думать. Не помнить. Не знать. Спать…

Глава 1. Демоны За-Гранья

«Напились мы вчера знатно», – скривилась я, пытаясь разлепить ресницы.

Кувшин с водой призывно подмигивал хрустальными боками, разместившись на столике возле окна. Пить хотелось неимоверно, но вылезать из кровати и плестись за питьем хотелось еще меньше. Наташка спала на соседней койке, свернувшись калачиком, уткнувшись носом в стену.

Я вздохнула и, решительно откинув одеяло, спустила ноги на пол. Но привычного холода от камня не ощутила: пальцы зарылись в толстый ворс темно-серого ковра. Пить хотелось все сильнее, и с тяжким вздохом я покинула уютные объятия спального места, двинувшись навстречу спасительной влаге. К моему удивлению, голова не гудела и не болела. О вчерашнем кутеже напоминала только засуха и неприятное послевкусие во рту.

Добравшись кувшина и не обнаружив стакана, я припала к горлышку, и, зажмурившись от удовольствия, начала жадно глотать холодную воду, про себя отмечая, что домашняя магия (если это она) вещь очень полезная и нужная в хозяйстве: жидкости всегда охлажденные, свет гаснет сам, как только уснешь, температура в комнате подстраивается под тебя. Жаль, на земле такое нельзя сотворить.

Оторвавшись от горлышка, я перевела дух и глянула в окно. Местное солнце только-только начало окрашивать местность голубоватыми красками, поднимаясь над планетой. Во дворе монастыря еще дышал остатками ночи легкий сероватый-сиреневый туман. А в центре круглой площадки уже занимался какой-то монах.

Невольно я залюбовалась плавными движениями и обнаженным по пояс мужским торсом. Тоска острыми коготком царапнула сердце: что будет, если мы не сумеем вернуться? А если Маша уже нас разыскивает? Мы ведь так и не поинтересовались с Наташей у Хранительниц, как течет время в радужном мире по отношению к нашему.

Задумавшись, я облокотилась на подоконник, невольно высунувшись дальше, чем рассчитывала: не хотелось, чтобы меня заметили. Воздух пах морозом и цветами. И этот парадокс местности сводил с ума. За стенами монастыря снежные торосы, сугробы, зима, а внутри дворика то ли весна, то ли лето: буйство красок и зелени поражало воображение.

Алые, синие, рыжие, сиреневый краски сплетались в невероятной красоты живой ковер на клумбах. Зеленые листья местного плюща с голубоватыми прожилками оплетали монастырские стены, образуя причудливые узоры на каменной кладке. Цветы похожие на земные розы, все без исключения серебристо-серого оттенка, благоухали нежным ароматом прямо под нашим окном. Запах дразнил обоняние и успокаивал разум, хотелось забыть обо всем и раствориться в вечности, лечь посреди цветника раскинув руки, и ни о чем не думать.

Аромат усилился, и я нахмурилась, пытаясь понять что происходит. Желание остаться здесь навсегда ненавязчиво опутывало сознание мягкими путами. Мысли лениво перекатывались в голове, фиксируя плюсы и минусы возникшей на пустом месте идее. Плюсов почему-то получалось все больше. А из минусов…

Минусовые аргументы кто-то невидимый в моей голове словно стирал мягкой губкой. Память отчаянно пыталась вызвать картины собственного прошлого, но на месте смутных образов чего-то важного и нужного мне тут же прорастали серебристо-серые цветы. Качая головками соцветий, они нежно пели что-то неразборчиво-успокаивающее. Вновь захотелось спать. Печали покинули мою душу, уступив место светлой радости и спокойствия.

«Что воля, что неволя, все равно», – молвил где-то на задворках сознания чей-то голос. Я улыбнулась, кивнула, расслаблено закрыла глаза, прислонившись каменному откосу. Пестрая катавасия разноцветных пятен потихоньку поглощалась жемчужной пеленой странного живого тумана. Умостившись на широком подоконнике, я погружалась в небытие, теряя волю и силы к сопротивлению.

«Что воля, что неволя, все равно», – все тише шептал чужой голос на задворках разума. Я согласно кивала головой, все больше погружаясь в серую субстанцию. И вдруг что-то обожгло мои губы, словно я глотнула кипятка, или прикоснулась к горячему чайнику.

В мое тело впились сотни тысяч колючек, серый туман обрел плоть и щупальцами с сотнями тысяч маленьких крючочков пытался удержать меня в благостном состоянии. Но рот по-прежнему терзало жадное пламя, обжигая и проникая жидким оловом внутрь. Я невольно застонала от боли и с трудом разлепила глаза. Моргнула, прогоняя муть, но все равно ничего не увидела.

Первая мысль, посетившая меня, звучала по-идиотски: «Замуровали демоны!» – хихикнув про себя, снова попыталась что-то разглядеть. Но тут паника накрыла с головой, когда я поняла, что не только лишилась зрения, но еще и руки упираются в тяжелую гранитную стену, а огонь продолжает обжигать кожу и совсем скоро с моих губ полезет кожа клочьями.

«Твою ж мать! – заорало сознание, вгрызаясь в реальность. – Твою ж чертову мать! Меня что, похоронили заживо и подожгли?!»

Я забилась в каменных оковах, пытаясь разбить свою темницу или гробницу. Глаза все еще ничего не видели, кроме странных двух омутов, бледно мерцающих напротив моего лица. «Сволочи! Еще и свет оставили, чтоб подыхать было не так страшно!» – бешенство диким зверем вырвалось на свободу и в одну секунду слизнуло панику.

Сердце колотилось так, словно я вчера упилась убойным каскадерским коктейлем из водки и адреналина. («Господи! А вчера ли? Сколько времени я в этом гробу? И где Наташка?» – мысли перепуганным табуном носились в черепной коробке, наводя еще больший раздрай и стимулируя остатки паники.

«Соберись, тряпка! – рычала я сама себе, пытаясь скинуть с себя тяжелый дурман странного тумана, который ни в какую не хотел выпускать меня из своих цепких когтей. Изо всех силу упершись обеими ладонями в тяжелую крышку собственного гроба, я попыталась ее сдвинуть. И нахмурилась, неожиданно осознав: камень живой, где-то внутри размеренно стучало сердце. Хотя нет, ритм был таким же сумасшедшим, как и у меня.

Невольно я замерла, по-прежнему упираясь в живую гранитную плоть. Как же мне не хватало драконьего чутья. «Стоп! А где, собственно, все мое драконье стадо?» – прислушалась к себе, но не обнаружила ни одного из них поблизости. Это напрягло еще больше и, что уж тут скрывать, напугало до чертиков. В этом мире без моих дракончиков нам с Наташкой не выжить. Растопчут и не заметят, что мы вообще здесь были.

На зов никто не откликнулся и я, стиснув зубы, снова попыталась сдвинуть плиту с места. Надо выбираться отсюда и спасть родных рептилий и подругу. Внутри камня все также грохотало сердце, но сам он с места сдвигаться не собирался. Зарычав от злости и собственного бессилья, я заколотила в отчаянье по крышке гроба кулаками.

Но мои телодвижения только усилили пожар возле губ. Внутренним взором я видела, как остатки тумана, скуля и корчась, обугливаются в этом странном пламени. Обожженные щупальца теряют свои крючки-присоски и втягиваются в серебристо-серые цветы. Растение же трясется, словно от ярости, и одновременно извивается в приступе дикой боли.

Жалости к этой странной твари я не испытывала. Собственно сознание постепенно возвращалось в мое тело, которое начало наполняться силой. Первым ко мне вернулось зрения. И тогда я поняла, что за странный огонь жадно пожирал мои многострадальные губы, какое жидкое олово растекалось по моим венам.

– Какого хрена ты делаешь? – прохрипела я, вырвавшись, наконец, из каменного плена, на поверку оказавшегося мощными объятиями Коб-О-Ра, в последний момент успев заменить весь известный мне русский матерный на более приличную версию возмущения.

Воин остался стоять на месте неподвижной глыбой, придерживая меня за плечи. Я дернулась и отступила на шаг назад. Точнее, сделала попытку. Тут же меня качнуло, и я вновь оказалась в горячих руках чертова змея. Меня обожгло жаром, щеки запылали огнем, когда я поняла, что за пламя терзало мои губы.

– Ты что, меня целовал? – голос сорвался, а сердце, сбившись на секунду с ритма, заколотилось как сумасшедшее.

– Прости, вилда. Но это был единственный способ вырвать тебя из сладкого плена, – вот только ни капли вины не ощущалось ни в голосе, ни во взгляде Коб-Ора.

– Ну конечно! Хватит заливать! – пережитый страх вкупе с бешенством и паникой преобразовались в агрессию и хамство.

Меня колотило так, что я не могла стоять без помощи. Тем не менее, я не оставляла попыток вырваться из рук Коб-Ора. Но упрямая кобра в человеческом обличье, глядя глаза в глаза с сочувствием, продолжала сжимать мои плечи. Ноги подкашивались, к горлу подкатывала тошнота, поджилки тряслись и стукались друг о дружку. Сама себе я напоминала желеобразное существо из мультика про монстров.

И все-таки желание съездить по мужской физиономии преобладало над всеми остальными пережитками страха. К счастью для воина, немножко к сожалению для меня, я не относилась к категории любительниц размахивать руками.

– Воды дай, – процедила я сквозь зубы, пытаясь собрать себя в кучку.

Не говоря ни слова, Коб-Ор подхватил мою трясущуюся тушку на руки и отнес на кровать. Подложив под спину подушку и умостив меня в полусидячем положении, мужчина так же молча отошел за водой. Гадости и возмущения рвались из моего рта, но, собрав все силы в кулак, я сдержала свой дурацкий порыв.

«Так, держи себя в руках, дорогая», – уговаривала я себя, изо всех сил стремясь побыстрее очухаться. Новый приступ паники накатил с такой силой, что я согнулась пополам, прижав лоб к коленям, пытаясь удержать внутри себя все, что вчера было выпито и съедено.

«Наташка… Где Наташка», – запульсировало в висках. С трудом приподняв голову, сдерживая тошноту, глянула в сторону кровати, где спала подруга.

Нездоровая белизна лица и неподвижность тела, распластанного на спине, спровоцировали новый приступ панической атаки, и желчь рванула в горло. Едва не захлебнувшись горькой слюной, я зашарила по кровати руками в поисках какого-нибудь платка или салфетки, чтобы сплюнуть мерзость. В ту же секунду ощутила горячее прикосновение к своей спине, а перед затуманенными слезами глазами появилось что-то белое и прижалось к моим губам.

Сообразив, что Коб-Ор пытается помочь, я с трудом кивнула головой в знак благодарности. При этом новая волна тошноты едва не вырвалась наружу сплюнув в салфетку, протянутую мужчиной, желчь и слюну, сложила ее пополам и вытерла рот. Глубоко задышала и выпрямилась. Слезы градом текли из глаз, туманя взгляд и не давая как следует разглядеть Коб-Ора.

Стыдно было неимоверно. Сижу тут, полулогая, распустив нюни, в состоянии, близком к полной прострации, и ничего не могу с собой поделать. А взрослый чужой мужик утирает мне слюни и сопли, как маленькой девочке.

– Н-н-на-т-т-та-ш-ша… – прошелестела я, едва ворочая распухшим языком. – Ш-ш-то…

– Побочный эффект от отравления сайхан халди. Ваша связь настолько сильна, что Сладкий плен дотянулся и до твоей подруги, вилда.

– С-сладкий… Ш-то за… – попыталась задать я вопрос.

– Попей, – осторожно приводя меня в вертикальное положение, ласково произнес Коб-Ор, поднося к моим губам стакан воды.

«Боже, какой стыд!» – полыхнуло в мыслях, и я вновь залилась краской. Но сил поднять руки и перехватить кружку недоставало.

Клацнув зубами о край бокала, я жадно начала втягивать в себя воду. С трудом глотая, захлебываясь от дикой жажды, задыхаясь от стыда, я судорожно пила и не могла напиться.

Вода кончилась, и от разочарования я даже заскулила. Кажется, вслух.

– Все хорошо, маалу, – погладив меня по щеке, прошептал Коб-Ор. – Сейчас принесу еще.

«Господи, боже мой, что происходит?! – задохнувшись от нежности в мужском голосе, еще больше запаниковала я. – Лешка-а-а! Лешка, родненький, как ты мне нужен! Забери меня отсюда-а-а-а», – маленькая девочка внутри меня сжалась в комочек, зажмурилась, и забилась в истерике.

Взрослая растрепанная женщина, сидя на кровати, зажала руками уши, уткнулась носом в колени и беззвучно завыла. Плечи содрогались от молчаливых рыданий, зубы скрипели, вцепившись в край одеяла, в бессильной попытке сдержать вой рвущийся наружу вой.

Вернулся Коб-Ор. Кровать скрипнула под тяжестью его тела, сильные мужские руки притянули меня к своей груди. Я слабо затрепыхалась, пытаясь вырваться из дружеских объятий. «Дружеских? Ну-ну», – вяло махнул хвостом скептик внутри меня. И, обхватив Коб-Ора двумя руками, уткнувшись носом куда-то в район мужской подмышки, я завыла в голос.

Не помню, сколько я рыдала, захлебываясь отчаяньем. В какой-то момент мне показалось, что Коб-Ор пахнет Лешкиным гелем для душа, и я заскулила еще сильней и отчаянней. Перед глазами мелькали разноцветные пятна и куски земной жизни.

Я изо всех сил пыталась зацепиться за земную реальность и вынырнуть из истерики. Задыхаясь от жалости к самой себе, судорожно глотала воздух, отрывая ненадолго голову от мужской груди. Но стоило скосить глаза в сторону Наташки, по-прежнему неподвижной куклой лежащей на кровати, как новая волна страха, непонимания, вины накрывала меня с головой.

«Да прекрати ты нюни распускать!» – рявкнуло мое сознание голосом подруги.

От неожиданности я подавилась воздухом и начала икать. «Боже, еще и это!» – застонала я вслух, отстраняясь от Коб-Ора. Утерев лицо руками, постаралась отодвинуться подальше от соблазна вновь уткнуться в такую надежную мужскую грудь и позволить мужчине, пусть и чужому, решать все проблемы и беды и мои, и этого мира.

Но, увы, я прекрасно осознавала даже сквозь истерику, что мечта совершенна не исполнима. В башне Аиды Ведо богиня четко дала понять: если путь Змеи не будет пройден нами до конца, на землю нам не вернуться.

И вот теперь все, как в плохом фэнтезийном романе: плюшки и рояли из кустов, щедро сдобренные непонятными интригами, войнами, спасением миров. И ведь никто не говорит правду!

«Тьма тебя подери! Да прекрати ты стенать, в конце концов!» – вновь раздался в голове Наташкин голос. Я дернулась и пребольно ударилась затылком о стену. Зашипев от боли, я глянула в сторону подруги и обомлела. Она все еще неподвижно лежала в кровати. Но лицо ее порозовело и словно засветилось изнутри.

– Что… – начал было Коб-Ор но я зашипела на него и молча указала на Натку.

А спустя мгновение меня выгнуло дугой от раздирающей внутренности боли. Я закричала, срывая голос. Сквозь темную пелену, застившую глаза, я едва ощущала попытки Коб-Ора удержать меня на месте. В дверь заколотили. Тяжелый гул испуганных голосов разорвал мои барабанные перепонки, а попытка взломать вход в нашу комнату взорвалась в моей многострадальной голове ядерным взрывом.

– Не держи ее! – раздался чей-то голос.

– Нат-т-а! Чт-то… дел-ешь… – выдавила я из себя, осознав, что слышу голос подруги. Все происходящее напоминала мне худшую из постановок фильма «Изгоняющий дьявола», где в роли одержимой оказалась я.

– Т-с-с-с-с! – пропела Наташка, и что-то прохладное коснулось моего разгоряченного разума.

Неожиданно ко мне вернулось драконье зрение, и я увидела все происходящее словно со стороны. Мой солар слабо пульсировал золотисто-зеленым светом. Остатки щупалец и колючки-крючки кровоточили чернильно-фиолетовой субстанцией, мерзкой с виду и отвратительной по запаху. Напротив меня парила почти прозрачная Наташка.

Все ее тело излучало нежно-голубые лучи. Со всех сторон они тянулись к моему солнечному сплетению, и спустя минуту я оказалась в уютном коконе. Прикосновения были приятными и прохладными. Наташкины нити, словно родниковые струи, бережно омывали мое тело, очищая солар, вымывая колючки из ран, заживляя разорванную плоть.

Я благодарно застонала, чувствую облегчение. Боль отступала, разум возвращался ко мне вместе с памятью и разорванным в клочья сознанием, отравленным ядом иллюзия Сладкого плена. Вместе со всеми чувствами вернулась злость и жажда порвать на куски того, кто все это устроил. Теперь я знала, что такое сайхан халди. Воспоминания рода проснулись во мне, даря ответы на вопросы, которые я пыталась задать Коб-Ору.

Сайхан (сладкий) халди (плен) – Сладкий плен – экзотическое растение из давно забытого мира За-Гранья с серебристо-серыми цветами. Очень редкое и очень опасное. Практически разумное. В умелых руках, знающих, верные слова, убийственно оружие. Точнее, отличное средство порабощения человека, всех его ипостасей.

Достаточно одного зернышка, по всем правилам брошенного вечером на закате в землю, чтобы к утру чужемирный монстр вырос до взрослых размеров и был готов к выполнению воли хозяина.

Сайхан способен подавить волю и разум по воле хозяина, который посадит семя под окнами человека, душу, зверя и солар которого хочет поработить. Прекрасный снаружи с дивным ароматом, цветок всегда привлекает внимание именно того, для кого высажен.

Случайные прохожие во время его охоты совершенно безопасно смогут наслаждаться его красотой и чудесным запахом. Его неслышимый человеческому уху зов привлекает выбранную жертву. А дальше все идет по сценарию: благоухание проникает в разум существа. Затем яд проникает в кровь, вгрызается в солар всеми щупальцами, разрывая связь с За-Гранем когтями-крючками.

Проникновение сродни инопланетной экспансии, в результат которой человек или другое существо оказывается полностью во власти ядовитых иллюзий Сладкого плена. В конце концов, жертва перестает осознавать себя цельной личностью и оказывается рабом дурмана и того, кто высадил цветок. А чтобы разум не очистился, семечко из бутона в оправе из растительных стеблей, необходимо надеть на шею порабощенного в течение суток.

И тогда спасения нет. Ты становишься абсолютным рабом хозяина цветка. И никто никогда не догадается, что ты – это уже не ты. А твои поступки и действия – чужая воля. Сегодня чьей-то мишенью оказалась я.

Я купалась в родниковых струях, исходящих от Танцующей-На-Гранях, и впитывала древние знания своих неизвестных предков. Сайхан халди невозможно обнаружить, если не знать, что ищешь. А потому шансы на спасения мизерны.

Либо успеть вырвать цветок с корнями до того, как ядовитые щупальца полностью поработят все три жизненных составляющих человека: разум, солар и ипостась. Либо необходимо… поцеловать жертву, одурманенную ядом. Казалось бы, чего проще. Но всегда есть «но».

Пресловутый поцелуй любви, как в старых сказках про Белоснежку и Спящую красавицу. Хотя в данном случае лобзания могут и ненавистью отдавать, лишь бы искренней, наполненной неподдельными чувствами. Сайхан халди не терпит истинных эмоций. Его стихия – мир отравленных иллюзий.

А где вы встретите врага, готового ради вас пожертвовать жизнью? Ибо велика вероятность того, что разум спасителя поддастся дурману, и благородный рыцарь превратится в ходячего мертвеца. Живым-то он останется. Но вот эмоции и чувства Сладкий пен с удовольствием высосет до донышка, оставив лишь пустую оболочку.

Истинный поцелуй жарким пламенем выжигает яд и разрушает саму суть сайхан халди.

«Твою дивизию, – выругалась я от души, осознав, что только что произошло. – Коб-Ор… Только не это!»

«Все, очухалась? – тяжело дыша, выдохнула Наташка, и в ту же секунду меня вырвало из За-Гранья.

Очнулась я головой на коленях у Коб-Ора, лежа затылком в его ладонях. Воин сидел, опираясь о стену, с закрытыми глазами, хрипло дыша, но при этом пересохшими губами продолжал шептать все то же: «Все хорошо, маалу, все хорошо!»

Мужские руки подрагивали, и я ощутила, как капля за каплей уходит его сила, ослабленная борьбой с ядом. Острая жалость разорвала мой солар на тысячу мелких кусочков, я, наконец осознала и признала, какое из чувств двигало Коб-Ором, когда он кинулся спасть меня от сайхан халди. И это точно была не ненависть.

И вот теперь спасителя самого необходимо спасать. Я чувствовала, как шипит его ипостась, извиваясь почти в предсмертной агонии. А моих драконов след простыл. И я знать не знала, ведать не ведала, когда они вернуться.

С трудом повернув голову в сторону Наташкиной кровати, обнаружила подругу на том же месте, но уже похожую на человека, а не на живую куклу.

– Нат… – чужой сиплый голос разрезал тишину комнаты, мне понадобилась минута, чтобы понять – это сказала я. – Нат, ты как?

– Относительно… – проскрипело с соседней кровати. – Сама как?

– Лучше, чем до этого… Нат… Коб-Ор… Его надо спасать… Драконов нет… Поможешь?

– Сколько времени осталось? – помолчав, уже нормальным голосом поинтересовалась Натка.

– С полчаса, может меньше. Я чувствую агонию его зверя.

– Хорошо, сейчас, – глубоко вздохнув, Наташка заворочалась, удобней устраиваясь на кровати.

– Что мне делать? – Как тебе помочь?

– Зови своих зверей и, если сможешь, присоединяйся, – прошелестела подруга и отключилась.

С трудом приподнявшись на локтях, я огляделась в поисках воды. Обнаружив пустой кувшин, облизала губы и скатилась с кровати. Руки Коб-Ора бессильно упали, но воин упрямо продолжал шептать: «Все хорошо маали!»

Маали – маленькая – так меня никто и никогда не называл. Даже муж. Как-то не приняты у нас такие нежности. Слезы навернулись на глаза, я судорожно вздохнула, и подползла к Коб-Ору. Дотронувшись до его лица, ощутила сухость и жар, идущий изнутри. «Дракончики, миленькие мои, где вы, вернитесь!» – в отчаянье звала я и вслух, и мысленно. Но серый туман плотной стеной стоял внутри меня, скрывая вход в За-Гранье.

Закрыв глаза, я взяла Коб-Ора за руки. Где-то внутри меня неожиданно зазвучала жалейка, и я заплакала от жалости, нежности, сочувствия. Ни один мужчина никогда за всю мою сорокалетнюю жизнь не пренебрегал своей драгоценной жизнью, чтобы спасти совершенно незнакомую женщину. Слезы текли и текли, я все крепче сжимала руками ладони Коб-Ора, пытаясь вернуть силу, которую он вливал в меня, поддерживая Наташкину магию, и отдать часть своей, возвращая его к жизни.

– Ты не смеешь меня бросить! Немедленно возвращайся! – взывала я хриплым шепотом к воину.

Драконы по-прежнему молчали, и я не имела ни малейшего представления, помогаю Наташке или впустую трачу время.

Глава 2. Сайхан халди

«Я стояла на краю-у земли-и», – билась в висках строчка из песни. И я действительно стояла на краю неизведанного, в центре вселенной, как бы высокопарно это не звучало. А как иначе назвать местность, в которой я очутилась, когда вокруг бескрайнее серебристо-серое пространство, похожее на живой кисель, и единственный твердый островок – место, где я стояла.

Во рту ощущался привкус какой-то отравы. «Черт, это ж надо было так напиться вчера со Снежей», – скривилась я, облизывая пересохшие губы, сглотнула набежавшую слюну. Но вместо ожидаемого ощущения от нагадивших во рту слоников, почувствовала металлический привкус крови. Провела рукой по губам и с удивлением увидела густую красную полоску на запястье.

«Странно, что это?» – слабо удивилась я, обнаружив в крови проблески серебра. Осторожно лизнула, и тут же сплюнула: мерзкий вкус хлора обжег обоняние и язык. Проплевавшись, отерла руки и оглянулась, пытаясь все-таки выяснить, где нахожусь, и какая неприятность грозит мне из странного серого вещества. Почему-то на островок, на котором я стояла, этот красивая серебристая субстанция не залазила.

Повертев по сторонам головой, разглядела где-то далеко на краю горизонта какие-то зеленоватые всполохи, похожие на разряды молний. Но больше всего угнетала абсолютная тишина и густой спертый воздух с тяжелым запахом все того же хлора.

Неосторожно переступив с ноги на ногу, я оступилась и прикоснулась к клубу тумана, зашипела, вздрогнув от боли: меня словно обожгло электрическим разрядом. «Кош, а кош, где мы?» – я позвала кошку и, не услышав ответа, по-настоящему испугалась. Остаться без своего зверя – самое ужасное, что могло со мной приключиться. Еще хуже – оказаться неизвестно где без Снежки и ипостаси одновременно.

Я моргнула, смахивая непрошеные слезы, прикусила губу и вновь завертела головой, пытаясь сообразить, как отсюда выбираться. И тут я увидела отца. Он шел ко мне по кисельному серому полю такой же молодой и веселый, каким я его помнила. За прошедшие годы внешность его практически не изменилась, разве что глубокие морщинки залегли в уголках голубых глаз, да серебро запуталось в кудрях.

В охотничьем костюме как в старых фильмах про индейцев, с тяжелым луком за спиной и охотничьей сумкой через плечо, Владеющий мирами, кажется, так называла его Хранительница Агафья, шел к своей маленькой девочке спустя годы. Но ни титулы, ни звания, ни любые другие условности обоих миров не могли изменить того, что это мой папка, папочка, папуля.

Вся нежность, которую я старательно прятала от себя долгое время, бурным потоком пыталась вырваться наружу, я едва сдерживала эмоции: «Папочка! Папка, родненький! Я так люблю тебя!» – маленькая девочка внутри меня как заведенная твердила драгоценные слова, молясь и надеясь на чудо.

«Папуличка! Ты пришел, чтобы спасти меня? Свою маленькую принцессу?!» – в свои сорок с хвостиком мне безумно хотелось, чтобы отец взял меня за руку, как ребенка, и повел, не выпуская маленькой ладошки, туда, где нет ни магов, ни демонов, ни сумасшедших богинь. А потом обнял и никуда и никогда не отпускал.

Я сглотнула, пытаясь затолкнуть тяжелый тугой комок обратно внутрь. Отец неторопливо приближался ко мне с ласковой улыбкой, глядя прямо в глаза. Я вдруг снова стала маленькой девочкой, жаждущей отцовской ласки и одобрения. Мне хотелось со всех ног кинуться в его надежные объятья, ощутить тепло его ладоней на своих плечах, но кусачий живой кисель обжигал пальцы ног и не давал спуститься с островка.

«Стоп, но как…» – мелькнула мысль и тут же исчезла, стертая из моего разума отцовским голосом.

– Тала Шат Мау… Девочка моя, ты здесь, – произнес отец, приближаясь ко мне. – Я так рад видеть тебя.

– Я… тоже… – судорожно вздохнула я, выталкивая из себя слова.

Горло пересохло, а язык, казалось, распух до невероятных размеров и не хотел шевелиться во рту. Отец все еще был далеко от меня, но почему-то я очень хорошо слышала каждое его слово. Я даже могла рассмотреть морщинки в уголках его глаз.

«Кош, ты вернулась?», – тихонько позвала я, решив, что раз зрение стало острым, значит, моя кошка снова со мной. А ответ лишь тишина. «И мертвые с косами вдоль дорог стоят», – откликнулся мерзким голосочком глубинный страх, я передернула плечами, прогоняя глупые мысли из головы.

Субстанция вокруг меня пошла мелкой рябью, пытаясь добраться до моих ног. Я опасливо поджала пальцы, продолжая жадно разглядывать отца.

– Не бойся, цветок тебя не тронет, – широко улыбнулся мужчина. – Иди ко мне, я очень хочу тебя обнять. Я так скучал все эти годы.

Сердце… мое маленькое бедное сердце разорвалось на тысячи кусочков, рухнуло в бездну и взлетело кометой вверх, чтобы забиться где-то у меня в горле маленьким золотистым неуловимым снитчем. Крылышки его щекотали мне небо, перехватывая горло судорогой, и вызывая слезы.

– Я… не могу… пап… – душа не выдержала и соленая влага потекла по моим щекам: как давно я не произносила это родное слово вслух. – Туман… он меня обжигает…

– Не бойся, – отец протянул ко мне руки. – Иди ко мне, – глядя на меня с любовью, приглашающе кивнул головой отец, подзывая к себе.

Отчаянно хотелось, чтобы все это было правдой! Но даже если это видения одурманенного чем-то разума… «К черту все!» – сжигая за собой мосты, выдохнула я и сделала шаг, не сводя глаз с мужчины, дороже которого у меня нет, и не будет никого на свете.

Вещество зашипело и накинулось на мои ступни. Боль обожгла и немного отрезвила. Я отпрыгнула от края субстанции, подскакивая то на одной, то на другой ноге, шипя больше от отчаянья, чем от острых колючек, впившихся в мою обнаженную кожу.

– Пап… Как ты можешь тут ходить… Хотя да, ты же в обуви, – растеряно глянув на свои босые ноги, расстроенно всхлипнула я. – Пап… Иди сюда, пожалуйста. Мне страшно! Очень! Я потеряла подругу. И мой зверь… Моя кошка… Она исчезла, – истерика вырывалась хриплым голосом из глубины моего отчаянья.

– Папочка! Папуличка! Родной мой, любимый! Что мне делать? Я очень хочу домой! Там Вика… Мама… Пап, забери меня отсюда! – и все-таки я не сдержалась и начала рыдать как когда-то в детстве, захлебываясь слезами и совсем не детским горем.

Отец стоял в нескольких шагах от меня, протягивая руку в ожидании. В уголках его губ затаилась легкая грусть и усталость. Моя душа рвалась к нему. Мои ноги жгло огнем. Моя кошка молчала. Я бесновалась на куске земли со всех сторон окруженная смертельным туманом.

– Ну что же ты, девочка моя, я жду, – в папином голосе послышалось нетерпение. – Ты разве не хочешь чтобы мы были вместе?

– Папа, папочка! – я рыдала уже навзрыд. – Пожалуйста, забери меня отсюда… Ты же видишь… я не могу пройти по тумана, он меня убивает!

– Значит, ты плохо хочешь, – пожал плечами отец, опуская руку. – Значит, ты не достойна моей любви. Ты слаба.

Улыбка на его лице погасла, а лед в отцовском голос разрезал мой воспаленный разум на до и после. После не осталось ничего. Словно отец с размаху всадил в меня нож и провернул сто тысяч раз аз одну секунду. Я замерла на самом краю острова-ловушки, серая мерзость жадно накинулась на мои стопы, облизала их огнем. Я вздрогнула и поджала пальцы. Субстанция разочарованно заволновалась и отхлынула на пару сантиметров. А я осталась стоять разбитой каменной статуей с огромной дырой в самом центре груди.

Слова отца за долю секунды выжгли мою кровь, наполнив вены острым крошевом недетского горя. Слезы моментально застыли на лице, и, раздирая щеки осколками льда, медленно осыпались на землю. Сердце перестало биться, или вовсе остановилось на целую минуту. И я никак не могла запустить его снова. Живой мотор сбоил и отказывался работать. Мне нечем стало дышать. Я чувствовала, как медленно умираю, всматриваясь в человека, которого я ждала и любила долгих двадцать лет. И которой только что несколькими словами растоптал меня.

Прижав руки к груди, сдерживая рвущийся наружу болезненный вой, я нашла в себе силы глянуть в глаза отцу и вздрогнула от увиденного. Сердце, что отказывалось биться в моей раскуроченной груди всего минуту назад, вдруг заколотилось о ребра в дикой пляске от ужасе. Мужские глаза цвета расплавленного свинца без зрачков и отблесков, пустые и мертвые, не отражали ничего: ни любви, ни равнодушия, ни разочарования.

– Па-ап? – не до конца веря услышанному, прошептала я. – Что… ты… сказал?

– Слабым не место в моем мире. Иди ко мне, я жду, – существо в образе моего отца холодно бросало в лицо слова, которые уже не обжигали мою истерзанную душу. Они будили во мне зверя, закипая лавой в моих жилах.

– Кто ты? – гнев в моем голосе взорвал тишину серого пространства.

Туман шарахнулся от моих ног, и теперь робко жался воле ног того, кто представился моим отцом.

– Ты не можешь быть моим отцом, – громко повторила я, выпрямляясь и стирая ладонями остатки дорожки от недавних слез. – Ты – иллюзия. Тебе здесь не место.

В бешенстве я топнула ногой по камню, на котором стояла. Поверхность островка задрожала подо мной, я покачнулась, но устояла. Мираж или иллюзия, кем бы ни был мужчина, которого я только что называла своим отцом, подернулся рябью, но по-прежнему стоял напротив меня с улыбкой, призывно протягивая руку.

Меня передернуло от гнева на саму себя и брезгливости от мысли, что вот ЭТО я приняла за самого родного человека в моей потерянной жизни. Очищающая ярость опалила мой разум, наполняя легкие воздухом, а солар невиданной силой. Она забурлила внутри меня, закипая где-то в самом центре солнечное сплетение. В ушах забурила кровь, отзываясь на звуки музыки, непонятно откуда зазвучавшей в моей голове.

Протяжный рев диджериду смыл остатки наваждения и я наконец смогла увидеть истинное лицо того, кто ввел меня в заблуждение. Желеобразный кусок серого тумана, принявший форму человеческого тела. Живая чужеродная тварь, проникшая в самые потаенные тайники моей души, где бережно хранились воспоминания о папке столько лет!

«И эта гадость посмела прикоснуться к моим воспоминаниям своими мерзкими щупальцами!» – неконтролируемая сила вырвалась ослепительно-синими лентами из моего тела и шандарахнула изо всех сил по серой кисельной массе с глазами.

В черно-серые хлопья превращались куски тумана в тех местах, где искрящиеся хлысты разрезали субстанцию. Визг и вой умирающего существа заглушал тяжелый густой гулджириду.

Еще недавно синие, ленты стали разноцветными. Сплетаясь в тяжелые жгуты, похожие на радужных змей, они увеличивались и размножались, выжигая до камня серую мглу. И только сгусток, игравший роль моего отца, все еще стоял передо мной, нахально пялясь пустыми глазницами мне в лицо и оскалив пасть в угрожающей ухмылке.

Но мне уже не было страшно. Пелена спала с разума и души, солар вновь пульсировал во мне жизнью, и даже молчание кошки не пугало.

«Ей не место здесь, – пришло понимание. – Это не ее битва».

– Кто ты? – моя ярость превращалась в планомерное уничтожение непонятного чужака.

– Я – это ты! – завизжало существо, превращаясь в огромного серо-желтого паука.

«Ложь», – прогудел в моей голове диджириду. И память предков пролилась в мой разум живительной влагой.

Сайхан халди, сладкий плен. Цветок иллюзий и рабства.

– Ах, ты, дрянь иллюзорная! – вскинув руки над головой, крутанувшись на месте, я неожиданно для себя начала… танцевать.

Тело зажило своей жизнью. К гудению диджериду присоединились барабаны, очищая разум тяжелой, но прозрачной музыкой. Вокруг зашумели джунгли, мощой волной океанский прибой окатил меня с ног до головы. Но это тоже была иллюзия. Теперь уже моя собственная.

Омытая водой, очищенная музыкой, я танцевала странный танец: руки вверх, прогиб назад, поворот вокруг свое оси, ладони к солнцу. Маленький вихрь образовался возле меня, точнее, и я оказалась центром этого безумного танца.

Синие, зеленые, желтые, красные ленты образовали воронку, сплетались и расплетались в ритме моего танца, образуя воронку, распадались на части, чтобы в ту же секунду слиться друг с другом в причудливом узоре. Завихрения ширились, и вот я уже танцую в центре урагана. Точнее, кружусь все сильнее и яростней в эпицентре бури.

Там, где магия прикасалась к туману, не оставалось ничего, только голый камень. И только чудовище в ипостаси моего отца вес еще шипело, плевалось ядом, отращивало щупальца, пытаясь достать меня.

В какой-то момент я и вовсе перестала видеть и осознавать окружающий меня мир, полностью растворившись в танце. Утратив физическое тело, я превратилась в магический вихрь. Мои нити-ленты раскинулись на многие метры, а может и километры, пробуя на вкус пространство. И там, где мир горчил или обжигал ядом, моя магия чинила, латала, заживляла раны и прорехи без меня. Магия Танцующих-На-Гранях зажила во мне собственной жизнью и позволила ей делать то, что она считала правильным.

Момент, когда белесая живая иллюзия покинула меня, я упустила. Остатки серого тумана торопливо уползали куда-то за горизонт, догоняя своего хозяина. Поверхность расчищалась и вдруг я увидела Снежку. Подруга сидела на полу в собственной гостиной. Огромное французское окно выходило в сад. Полуденное солнце заливало комнату, просачиваясь сквозь легкие бледно-сиреневые занавески. А счастливая умиротворенная Снежа обнимала, целовала, подкидывала вверх заливисто смеющуюся кудрявую девушку лет трех.

Ее Лешка сидел напротив своих девчонок и что-то мастерил из конструктора. Я захлебнулась криком ярости, в одну секунду осознав, что показывает моей подруге тварь, какими цепями держит ее в плену.

Алые ленты вырвались из какофонии танца, смертельным торнадо рванув в сторону одурманенной подруги, чтобы в следующую минуту разнести в клочья жестокую иллюзию Сайхан халди.

Ультразвук, раздавшийся в ответ, резанул по ушам опасной бритвой. Это завизжала-завыла раненным зверем Снежка, пытаясь удержать в руках малышку, которая начала кричать и извиваться, оглушенная магией танца. Лешка, скорчившись, упал на пол и замер, опутанный лентами. Подруга отчаянно прижимала к себе ребенка, и я видела, как она яростно взывает к своим драконам.

Так больно мне еще никогда не было, наверное. Я убивала ее мечту собственными руками. Причем это я понимала, что уничтожаю иллюзию. Снежка, наполовину отравленная ядом Сайхан халди, жила в своей реальности, в которой только что лишилась мужа и где у нее на руках умирал ее долгожданный ребенок.

Я знала, что тварь придумала для нее целую жизнь, кадры из этой жестокой хроники пронеслись перед глазами в ту же секунду, как я ударила по чудовищу, пленившему мою подругу.

Сердце засбоило, глубоко-глубоко внутри меня подняла голову жалость и мелькнула трусливая мыслишка: «А может, оставить все как есть? Она такая счастливая в этой реальности!» Вздрогнув от ужаса, я яростно дернула головой, выгоняя чушь из разума, и обнаружила, что маленький кусочек Сайхан халди робким щеночком прижался к моим ногам.

«Буч! Как ты сюда…» – вскинулась было я, и тут же зашипела разъяренной кошкой. Сморгнула, очищая взор, прогоняя иллюзию собственного пса, и хлобыстнула изо всех сил по дряни, что пыталась вновь взять меня в свои щупальца.

Тем временем Снежке каким-то образом удалось активизировать часть своей магии, и она из всех сил сопротивлялась, отдирая танцующие ленты от иллюзорного дитя. Это оказалось неприятно, словно кто-то пинцетом без наркоза выдергивал из меня волосы. Из самых чувствительных мест. Я вскинула руки над головой, соединила ладони, и, приподнявшись на пальцы ног, закружилась в диком танце вокруг себя, ускоряясь с каждой секундой.

Ленты, по-прежнему в упорядоченном хаосе исходящие из моего тела, заискрились и наполнились красками. Мелькнула и исчезла мысль о том, что «я не умею так танцевать! Только восток!» Но она пропала, сбитая на подлете.

Я крутилась волчком без устали, наращивая скорость, при этом как-то умудрялась видеть все, что происходило со Снежей. Ей практически удалось отодрать все ленты, опутавшие ребенка-иллюзия. Девочка изо всех сил вжималась в тело подруги, обхватив ее руками за шею.

Алым полыхнула моя магия, когда я поняла, что до полного поглощения разума подруги осталось всего ничего. Существо на ее руках уже практически проросло в нее, пядь за пядью проникая в ее плоть. Еще немного и оно доберется до головы, закинет туда зернышко и все, спасти будет почти невозможно. Самое страшное, что Снежа не замечала ничего вокруг, увлеченная битвой за девочку.

В отчаянье я закричала, боясь не успеть. И тут же меня выгнуло дугой так, что я едва не достала затылком до собственных пяток. Из солнечного сплетения рванул вверх столб синего пламени. Достигнув определенной точки, дикая магия полыхнула и излилась фонтаном на весь иллюзорный мир, выжигая иллюзии Сайхан халди без остатка.

Что-то, похожее на ядерный гриб, пульсировало над головой, вырвавшись из моего солара. Спустя пять минут магия проливным дождем обрушилась на реальность, я без сил рухнула на каменное плато, и с облегчением услышала в оглушительной тишине осипший от крика Снежкин голос:

– Нат… Нат, ты как?

С трудом приподнявшись на кровати и повернув чугунную голову в сторону звука, прохрипела:

– Относительно… Сама как?

– Лучше, чем до этого… Нат… Коб-Ор… Его надо спасать… Драконов нет… Поможешь?

– Сколько времени осталось? – я замерла, размышляя над вопросом.

Сил не осталось от слова совсем. И как управлять новоприобретенными способностями я так до конца и не поняла. Там, в мире Сайхан халди, я просто отдалась на волю танца и все получилось. Но как вызывать это состояние самостоятельно, я не знала.

Заскрипела кровать, я вернулась с небес на землю. Если быть точнее, ос танцев в комнату, и села на постели, облокотившись спиной о стену. Прохлада камня прошлась по позвоночнику освежающей волной, драя успокоение разуму и приводя дыхание в норму.

– Сколько времени осталось? – я повторила свой вопросом, уже понимая, что счет идет не на часы, и даже не на минуты. Секунды жизни Коб-Ора таяли, и словно звезды между гранями миров.

– С полчаса, может меньше. Я чувствую агонию его зверя.

– Хорошо, сейчас, – глубоко вздохнув, я отлипла от стенки и снова улеглась, ворочаясь, чтобы поудобней устроиться на кровати.

– Что мне делать? Как тебе помочь? – уже твердым голосом, окликнула меня Снежка.

– Зови своих зверей и, если сможешь, присоединяйся, – прошептала я и отключилась.

Чтобы в следующую секунду оказаться на лужайке перед огромным белым домом с колоннами и бесконечной верандой, опоясывающей усадьбу по всему периметру. Здание, увитое изумрудно-зеленой лианой с яркими ароматными цветами, просто излучало тепло и уют. Я замерла и начала оглядываться по сторонам, пытаясь разгадать смысл иллюзии и выяснить, кому она принадлежит.

И тут из леса на краю участка вышел мужчина. За его плечом виднелся огромный лук, в руках он нес букет цветов. Незнакомец шел, широко шагая и насвистывая знакомую мелодию, прямиком к крыльцу. Меня он не замечал. И я всеми фибрами души ощущала его эмоции.

Он был умопомрачительно счастлив вернуться с удачной охоты домой, где его ждала любимая женщина и двое детей. Предвкушал, как уже поздней ночью, уложив малышню спать, вместе с женой выпустит ипостаси на волю, чтобы насладиться свободой и радостью слияния соларов.

Мужчина вышел из тени, и я закрыла рот руками, чтобы не застонать от сочувствия. Легонько скрипнула дверь.

– Папа! Папа пришел! – закричали звонкие голоса, перебивая друг друга, и со ступенек рванули два маленьких вихря. Один из них летел над землей, а второй скользил по траве, трепыхая маленькими полупрозрачными крылышками.

– Дети, не снесите папу, – раздался из окна женский голос, и я сжалась, осознав, кого я услышала и в чью иллюзию я попала.

Бедный Коб-Ор. Сладкий плен в совершенстве владел своими иллюзиями и умел вытаскивать из людских душ самые потаенные, самые заветные желания. При этом Сайхан халди обладал потрясающим умением доводить иллюзию до такого совершенства под конец, что пленник уже не хотел возвращаться в реальность из выдуманного мирка.

– Да когда ж ты успел-то, несчастный? – всхлипнула я от накатившей жалости, и глянула в сторону дома.

На пороге в легком коротком белом сарафане стояла, уперев руки в бока, счастливая, довольная жизнью Снежка. Она с любовью смотрела на двоих сорванцов, что повисли на шее у Коб-Ора, требуя немедленно показать добычу из отцовского рюкзака.

Воин, усадив на шею рыжую девчушку, подлетевшую к нему в ипостаси маленького дракончика, другой рукой подхватил сопротивляющегося разноцветного змея с крыльями, который тут же обернулся в вихрастого пацаненка лет пяти. Заливисто хохоча, довольная троица продолжила свой путь.

Я застыла каменным изваянием, зажав рот руками и не осознавая, что слезы градом катятся по моим щекам, выжигая дорожки. Солар огненным шаром пульсировал в груди, требуя моего внимание. Но я в силах была оторвать взгляд от бесконечно-прекрасной иллюзии, в которой любимая подруга стала мамой. Идеальный мир. Идеальная семья. Идеальная жизнь.

Голову сдавило обручем, и я прикусила губу от неожиданности. Где-то вдалеке загрохотал гром, на горизонте начали собираться тучи. Кровь запульсировала в висках, и красная пелена начала застилать мне глаза. Недоуменно моргнув, я наконец-то услышала зов своего солара и очнулась.

Попытка сделать шаг не увенчалась успехом, я опустила глаза вниз и обнаружила, что ноги мои увиты тем же самым растением, что окутывал идеальный иллюзорный дом Коб-Ора. С моих пальцев сорвалась зеленая звёздочка и угольками рассыпалась по растения. Тварька зашипела и стремительно отползла, выпуская из щупалец добычу.

И тут я рассвирепела. Мало того, что чужемирная тварь задурила мозги Снежке, и я еле вытащила ее из сладкого плена. Так теперь и Коб-Ор, спасая любимую, вляпался по самую маковку и не желает возвращаться из сказки. (Да-да, пора уже признать очевидный факт: влюбился наш змей по уши и бесповоротно в рыжую бестию из другого мира).

Свирепость моя, как ни странно, вылилась в разноцветный фейерверк, а не в ураганный вихрь, как до этого. Маленькие искорки огромным роем метнулись в сторону здания, Коб-Ора и людей-иллюзий, занятых своей счастливой идеальной жизнью, сделали круг и вернулись ко мне, проведя разведку.

Солар принял их в свое нутро и застыл огромным колючим ежиком внутри меня. На горизонте оранжевой змеей мелькнула молния. Цветы и листья лианы, раскинувшей свои ветви по всей округе, тревожно зашевелились.

Я поняла руки вверх, скрестила запястья, приподнялась на цыпочки и замерла, ожидая, когда мелодия танца, щекотными мурашками поднимающаяся от кончиков пальцев на ногах, поднимется к макушке и замкнет круг в центре солара. Ждать пришлось недолго. Не успела я выдохнуть, успокаиваясь, как Грани вокруг меня распахнулись, освобождая синие, красные, фиолетовые, зеленые ленты, рванувшие стремительно ввысь.

И все повторилось, как со Снежкой, на в сто пятьсот раз быстрее. Не было прелюдии и наращивания темпа. Магия сразу же взорвалась энергетической бомбой, а я закружилась с места в карьер на месте в бешеном ритме. Земля, небо, дом, все слилось в один сплошной разноцветный шар.

Сквозь стенки бешено вращающейся воронки, центром которой стала я, слышались раскаты грома, грохот падающих камней, вой чудовища, яростный мужской крик.

А затем моя магия обрушилась на иллюзорный мир сплошным потоком воды. Я рухнула на колени, сбитая с ног яростью ливня, ничего не видя вокруг себя. Мокрые пряли волос облепили лицо, мешая разглядеть происходящее возле разрушенного до основания дома.

А посмотреть было на что. Коб-Ор, стоя на коленях, обнимал почерневшее тело Снежки, рядом лежали сломанными куклами их дети.

«Тьфу, ты, черт! Иллюзии! Ил-лю-зи-и!» – по слогам повторила я про себя, поднимаясь на ноги и делая шаг по направлению к воину.

Мне почти удалось очистить его разум почти до конца. Я видела, как небесно-голубые нити ласково проникают ему под кожу, окутывая раздавленного горем Коб-Ора тонким прозрачным покровом. Как зеленые ленточки начинают лечить, а желтые – вымывать яд Сайхан халди из крови. Не хватало только настоящей Снежки. Видимо, ей не удалось прорваться вслед за мной в мир, придуманный сладким пленом для Коб-Ора. Ее помощь не помешала бы. Но теперь я знала, что могу справиться и сама.

Добравшись до воина, ослепленного горем, я вновь раскинула руки и пошла по кругу в танце, отбивая ритм ладонями. В голове снова зазвучал диджериду, прорвавшись через разорванную пелену иллюзий. Я окутывала и запутывала мужчину своей магией, исцеляя и возвращая к жизни его душу и разум. Прислушиваясь к чужому солрау, взывала к нему магией танца и жизни. И вдруг что-то кольнуло меня в сердце. Раскрыв глаза, я увидела Снежку.

Израненная крючкми-щупальцами, в разодранной одежде, перепачканная собственной кровью, она рухнула на колени перед Коб-Ором, решительно вырвав и его рук кукольный труп. Я улыбнулась и продолжила свой танец жизни. Теперь точно все будет хорошо. Мне удалось. У нас все получилось.

Внутренним взором я видела, как подруга обхватила двумя руками почерневшее от боли мужское лицо, как заставила взглянуть на себя. И когда в выжженных смертью глазах мелькнула робкая искра узнавания, Снежка, отбросив все сомнения, прижалась губами к потрескавшимся губам Коб-Ора, вливая в полумертвого и полубезумного воина свою силу, свою любовь, свою ярость и жизнь.

В какой-то миг во мне шевельнулся червячок сомнения: не перестарается ли, сумеет ли вовремя остановиться? Но солар, полыхнув мягким синим цветом, успокоил разум, и я продолжила свой танец.

Мой круг вокруг Снежки и Коб-Ора расширялся с каждым танцевальным па. Я парила в воздухе и проливалась дожем на испоганенную сладким ядом землю За-Гранья. Ластилась кошкой, и прыгала кузнечиком.

Я была драконом и змеем, ласточкой и коршуном, божьей коровкой и радугой. Я стала миром. Мир стал мной. И вместе мы танцевали на гранях миллиардов Миров, спасая две отравленные души.

Я слышала, как оживает Коб-Ор, отвечая на поцелуй любимой женщины.

Я слышала, как бьется в унисон с сердцем воина сердце моей подруги.

Я слышала, как мечется в агонии Сайханхалди.

Я искала. И я нашла.

Маленькое крошечное зёрнышко пульсировало под обломками здания. Спрятанное на самом видном месте – в горшке с цветком – оно питало и поддерживало иллюзию в разуме Коб-Ора, отлично удобренное его сильными и глубокими чувствами к Снежке.

Незримый длинный черный ровный корень Сладкого плена с мощным крючком на конце уверенно зацепился за солар мужчины и уже отрастил малюсенькие щупальца, что тонкой сеточкой на три четверти оплели солнечное сплетение спасителя.

Мы успели вовремя.

Я видела, как Снежка, оторвавшись от окровавленных губ Коб-Ора, ловит раскаленный воздух ртом, задыхаясь от ядовитых испарений умирающего цветка.

Я видела, как слепо шарит вокруг себя Коб-Ор, потерявший источник силы.

– Целуй, – вырвался рев из моей глотки, и я ускорилась в тысячу раз, наматывая в безумном танце круг за кругом.

Снежка вздрогнула, но послушно прильнула к губам Коб-Ора, даря воину жизнь и силу.

Еще один круг и я резко остановилась, раскинув руки в стороны на краю изуродованной до неузнаваемости местности, не так давно бывшей очаровательной идеальной лужайкой перед идеальным домом.

Голос отца позвал меня, но я рассмеялась в ответ на жалкую попытку обмана. Сайхан халди ослабел настолько, что мог только жалобно скулить, вымаливая пощаду.

Разведя руки как можно дальше, я замерла на секунду, сосредоточив взгляд на одиноком маленьком зернышке – сердце Сладкого плена, а затем резко взмахнула ими, будто крыльями, и ударили ладонь о ладонь. Синий огонь полыхнул меж пальцев и кобальтовым фениксом метнулся к развалинам. Тут же проник между камней, достиг зерна и… склевал его в один присест.

Через минуту моя иллюзия вернулась ко мне, сытая и довольная, уселась на руку, срыгнула в мою ладонь черный камешек и, вспыхнув искрой, исчезла. Сжав мертвое семечко пальцами, я раздавила его, растерев в порошок, брезгливо морщась от вязкой жижи, прыснувшей на лицо.

Одним движением очистив себя, я вновь развела руки, призывая свои ленты обратно («Надо бы узнать, как они называются», – мелькнула шальная мысль), а потом перед глазами полыхнуло синим, и иллюзорный мир Сайхан халди исчез, осыпавшись пожухшей листвой к моим ногам.

Глава 3. Насмешка судьбы

– Ты не смеешь меня бросать! – как заведённая твердила я, яростно кусая-целуя потрескавшиеся мужские губы, такие чужие и такие родные.

«Коб-Ор… Милый мой, дорогой мальчик… Мой воин… Вернись ко мне! – шептала я в отчаянье и тут же стенала от злости. – Когда, ну когда ты успел влюбиться в меня до такой степени, что умудрился вытащить с того света, вопреки дьявольским силкам Сайхан халди? Почему именно я? Ведь ты жил так долго и так бурно столько лет, а может даже и веков! Неужто ни одна из женщин не смогла завоевать твое сердце?! – скулила я, оглаживая обескровленное мужское лицо, заглядывая в закатившиеся глаза. – Я не могу ответить тебе взаимностью! Мое сердце безраздельно занято мужем и только им! Прости меня, мой друг», – молилась я, неистово и отчаянно впиваясь поцелуем в чужие губы, впервые за десять лет замужней жизни лаская кого-то, а не мужа.

«Господи Боже! Помоги ему! Спаси его! Прошу тебя, умоляю! Аида, я сделаю все, что ты захочешь. Только не забирай его у меня! Он не может умереть вот так, по глупости!» – кровь тяжелым напором катила по венам и ударяла в голову, сбивая мысли с разумного русла, и они барахтались в моей голове, как свежевыловленные раки в чане, пытаясь выбраться из кипящего котла моего ополоумевшего сознания. Оттого я и молилась всем ведомым и неведомым богам и богиням, не прерывая поцелуй.

Я так и не поняла, как оказалась в мире иллюзий, созданных Сладким пленом для Коб-Ора, но увидев место, где оказался сильный и гордый воин, едва сдержала истерику.

Мир, нереально-идеальный, которого никогда не будет ни у него, ни у меня. Этот мир вывернул меня наизнанку в мгновение ока. Развинтил на запчасти и не собрал обратно. Хотелось выть и убивать, рвать зубами на мелкие кусочки неизвестного врага, ударившего по самому больному.

Нас не может быть никогда. Я люблю мужа, и любить буду до конца своей земной жизни. Во всяком случае, очень в это верю и надеюсь.

«Но ты же можешь остаться здесь, и никто и никогда не узнает, куда ты делась», – капнула в душу мысль сладким ядом.

Я поморщилась, отгоняя ее. Нет, нет и еще раз нет. Я не смогу обмануть двух мужчин сразу. Даже если принять во внимание тот факт, что я смогла бы полюбить Коб-Ора так же сильно, как Лешку. Это если не брать в расчет бесплодные попытки забеременеть и родить детей.

Мы с мужем, спустя долгие годы борьбы, смирились и приняли решение оставить все, как есть. Мир не рухнул от того, что у нас нет деток. Я научилась жить, не чувствуя вины перед непонятно кем за это, и наш семейный корабль продолжил свой путь по бурному океану жизни.

Остаться и начать заново – это пустить глубоко в душу мужчину, которого не знаешь, и который очень хочет большую семью. Я не риску пройти через всю боль заново. У меня недостанет сил даже на один откровенный разговор. А Коб-Ор не заслуживает ни моей лжи, ни жизни без семьи.

Полный сумбур творился в моей голове, но я продолжала сжимать в объятьях бесчувственное мужское тело и целовать холодные губы, словно от этого напрямую зависела жизнь Коб-Ора. Хотя, собственно, так и было. Единственное, чего я не могла понять, почему мой поцелуй начал действовать.

Поцелуй любви или искренней ненависти – вот спасение от пут Сайхан халди. Но я-то не была влюблена в своего спасителя, и ненависти к нему не испытывала. Тем не менее, я ощущала всеми фибрами души, как капля за каплей моя ожившая сила прокладывает путь сквозь ядовитое марево, разлитое по жилам воина.

Там, где мой солар оставлял свой след, его кровь очищалась. Но борьба предстояла долгая: ядовитый туман практически добрался до средоточия жизненной силы Коб-Ора. Его ипостась, обездвиженная, лежала на высохшей земле, не в силах помочь ни мне, ни человечьей оболочке.

Солар же едва пульсировал темно-фиолетовым цветом, почти полностью порабощенный серебристо-серой субстанцией, которая вот-вот родит страшные плоды, и тогда все усилия окажутся бесполезными: мой мужчина умрет. Точнее, станет живым мертвецом на ментальном поводке у какого-то неизвестного упыря.

«Твой? – хмыкнул внутри меня противный внутренний голос. – С какой стати-то?»

Я дернула плечом, едва не уронив на землю мужское тело, по-прежнему неподвижное и холодное.

«Я подумаю об этом потом!» – отмахнулась от назойливого жужжания и прервала поцелуй: воздуха не хватало, губы горели огнем, запекаясь до горелой корочки от яда. И тут же ощутила, как дрогнуло мужское тело в моих объятьях.

Руки Коб-Ора слепо зашарили вокруг, в поисках непонятно чего. В ослепленных глазах появилась едва заметная пульсирующая точка. Напряженно вглядываясь в побелевшее до синевы, обескровленное мужское лицо, я заметила, как забилась маленькая жилка у виска.

Облегченно выдохнула раздирающий нёбо отравленный воздух, крепче прижала голову Коб-Ора к своей груди и оглянулась на Наташку.

Подруга вертелась заведенной юлой высоко в воздухе, в бешеном ритме наворачивая круги вокруг иллюзорной полянки, на которой полулежали мы с Коб-Ором. Вокруг нее извивались, подобно радужным змеям разноцветные нити силы. Они сплетались в причудливый узор и разлетались в разные стороны, далеко за горизонт, едва заметный человеческому взгляду.

Круг, другой, и деревья, окружавшие идеальную иллюзию Сайхан халди, осыпались на землю, не выдержав напора Наташкиной силы. Этот странный водоворот таинственной магии завораживал и сводил с ума. Хотелось бросить все и кинуться в хоровод лент и линий, присоединиться к танцу очищения, напитаться музыкой жизни.

Правда или нет, но я отчетливо слышала, как пел диджериду, уводя за собой, вырывая из Сладкого плена, освежая отравленный разум, охлаждая разгоряченный борьбой солар.

Наташка, словно неведомая огромная птица с высоко поднятыми руками, вертелась в безудержном ритме вокруг себя. При этом умудрялась каким-то образом описывать круги, расширяя и расчищая пространство от оглушительно воющей ядовитой субстанции.

Я видела, как вспыхнули и опали белесым пеплом на мертвую землю ядовито-оранжевые цветы и ветви лианы, оплетавшие идеальную белую усадьбу, едва задетые алой нитью. Как рухнул иллюзорный дом, разрушенный до основания пляшущей синей лентой.

Как исчезли, поглощенные магической зеленью, два почерневших детских тельца, вытянутые Сайхан халди из тайников души Коб-Ора.

«Его ли это были мечты?» – прошелестело в моей голове.

Злобный монстр не оставлял попыток вернуть власть над моим разумом, время от времени рисуя передо мной картины идеальной жизни в идеальном мире. Тело горело и чесалось от ошметков серого тумана, который, отползая, пытался найти приют во всем, что попадалось на пути.

Я благодарно подставила лицо прохладному ливню, который вдруг пролился с почерневших до антрацита небес. И услышала, как забилось сердце Коб-Ора.

– Целуй, – дикий рев разорвал мои перепонки, заглушая сладострастный шепот Сайхан халди, и я прильнула к кровоточащим губам воина.

Сила колыхнула меня изнутри и живительным потомком полилась через поцелуй в мужчину, замершего в моих руках. Спустя мгновение его уста дрогнули, и Коб-Ор жадно припал ко мне в ответном лобзанье. Руки, висевшие вдоль тела плетьми, обхватили мои плечи и дернули меня вниз. От неожиданности я распласталась на могучей мужской груди, ходуном заходившей подо мной. Объятья воина стали крепче, сердце поймало ритм и забилось в унисон с моим, прогоняя остатки иллюзий и яда.

Вцепившись в мужской затылок ногтями, я жадно отдавала силу, взамен получая целый мир. Мы перестали замечать творившееся вокруг безумие, полностью потерявшись вдруг друге. Изуродованное иллюзиями пространство мигнуло и исчезло, оставив позади боль, кровь и страх.

Бескрайняя степь бесстыдно раскинулась внизу. Я стрелой мчалась вверх, обгоняя облака и ветер, кувыркалась и танцевала в бездонных голубых небесах. Внизу, бесшумно скользя по траве, неслась огромная кобра, догоняя и обгоняя мою тень. Счастье переполняло меня, хотелось петь и кричать, обхватить миры радужными крыльями и утопить в собственной любви.

Я радостно рассмеялась, представив всемирный потом в моем исполнении, и метнулась вниз. Туда, где над благоухающими бутонами степных цветов возвышалась могучим исполином темно-фиолетовая рептилия.

Мой змей. Мой воин. Мой Коб-Ор.

Рухнуть оземь мне не позволили тугие кольца, живым пружинистым ложем встретившие расшалившуюся меня. Змеиное тело быстрой молнией метнулось в мою сторону, обвивая-обнимая драконье тело. Я-дракон нетерпеливо вытянула шею навстречу, ожидая поцелуй. Змей фыркнул и лизнул меня в нос.

В ту же секунду, покинув ипостась дракона, я обернулась радужной изящной змейкой, и, выскользнув из объятий любимого, помчалась без оглядки, к горам, могучими стражами охраняющими степь. Коб-Ор, рассмеявшись, рванул следом за мной. Догнав меня у подножия гор, змей стремительно напал и, в мгновение ока опутав своими тяжелыми кольцами, обвился вокруг меня, не давая выскользнуть из живых оков.

Словно лиана, обвилась я вокруг могучего змеиного тела, прильнув всеми чешуйками к возлюбленному своему, и замерла, наслаждаясь покоем и счастьем, купаясь в его любви, жадно вдыхая аромат его страсти.

– Моя, – прошептал Коб-Ор, крепко сжимая меня в объятьях.

– Твоя, – сладко протянула я, закрывая глаза и растворяясь в нежном поцелуе.

Наши звери нашли друг друга и не желали возвращаться назад. Нам было хорошо и радостно. Мы брали и отдавали. Впитывали и наслаждались, с жадностью познавая друг друга.

Мы были змеями и драконами. Травой и небом. Горами и рассветом.

Мы стали всем и ничем.

Мы познали надежды и страхи друг в друга, мечты и печали.

Между нами не осталось тайн.

Мы стали друг другом, дышали одними легкими, укрывались одной кожей, смотрели единым взглядом.

Истинный мир За-Гранья, где ипостаси обитают, ожидая своего человека, открыл нам жестокую правду.

Предназначенные-до-рождения. Изначальная пара. Истинная любовь.

Коб-Ор и я, вилда Снеж-А-На, она же попаданка с далекой Земли, она же принцесса Этамин, она же радужный дракон – две души, связанные богами до рождения.

Две части одного целого, живущие в разных Мирах.

Две души, идущие в параллельных вселенных собственной Дорогой Змея.

Два сердца, поющие в унисон на разных планетах.

Две жизни, которые никогда не должны были встретиться.

Хэштег «истинная пара», при виде которого меня колбасит, и я прохожу мимо, не открывая книгу, какой бы заманчиво не была аннотация.

«Поздравляю, Шарик, ты балбес», – съязвил кто-то в моей голове.

«Так вот почему сработал поцелуй!» – задумчиво протянул еще один голос.

«Здравствуй, шизофрения!» – радостно улыбнулась я, и, наплевав на всех богов, богинь, демонов и разум, полностью растворилась в кольцах возлюбленного своего змея.

Так хорошо и спокойно мне никогда не было ни в чьих руках. Я нежилась на солнышке, разноцветным ручейком растекшись по горячему телу могучего змея.

Коб-Ор щурился, лениво оглядывая окрестности, время от времени щекоча меня кончиком хвоста или жалом. Так хорошо, так сладко быть вместе здесь и сейчас. В реальном мире изначального За-Гранья. Человеческая сущность слишком много думает и мучается, делая выбор. Ипостаси принимают решение сразу, чувствуя глубинным инстинктом.

Наши звери сделали свой выбор пусть и не по своей воле, а по прихоти неизвестных богов, но оба солара признали выбор и были им довольны. Фиолетовый змей и радужный дракон в облике змейки были счастливы здесь и сейчас. Весь мир замер, в ожидании чуда. Но чудо осталось за гранями.

На краю горизонта показалось легкое облачко. Стремительно увеличиваясь в размерах, оно темнело на глазах, неся в своем чреве тяжелые капли холодного дождя. Степь заволновалась, травы и цветы пригнулись как можно ниже в ожидании бури.

– Пора, – прошептала я, становясь на крыло, печально глядя на возлюбленного своего змею.

– Пора, – тоскливо откликнулся змей, в последний раз целуя меня в заплаканные глаза, прикасаясь губами к разбитому сердцу.

Сверкнула молния, разрезая пополам небо. В прорехе небес показалась выжженная до камня иллюзорная полянка, на которой по-прежнему на коленях стояла я-человек. Коб-Ор все также обнимал меня крепко и страстно целовал.

Наташка завершила свой танец и сейчас ждала на краю реальности, когда мы вернемся из За-Гранья, чтобы уйти рука об руку из уничтоженного идеального мира.

Я-дракон взмахнула крыльями и тяжело поднялась в потемневшие от дождя небеса.

Коб-Ор скользнул по мокрой траве следом.

Не оглядываясь, мы покидали мир, где наши ипостаси признали другу друга. Любили и были счастливы одно длинное мгновение, похожее на сон.

Предназначенные-до-рождения сделали свой выбор. Человеческая реальность распахнула свои холодные объятья, встречая нас.

За-Гранье выкинуло нас в комнату, в которой все началось. Наташка, уставшая и довольная, уже ждала нас, сидя на кровати, привалившись к стене со стаканом воды в руках. Не отрываясь от питья, помахала свободной ладошкой, приветствуя живого Коб-Ора и меня, перепачканную в земле и крови. Голова воина все еще лежала на моих коленях, а сам он не сводил с меня тоскливых глаз.

Я отвела взгляд, осторожно сдвинулась в сторону, желая подняться, а еще лучше – исчезнуть прямо сейчас в неизвестном направлении. В эту секунду я ненавидела весь мир, всех богов и демонов. Всех, кто приложил руку или лапу к хитросплетениям моей – нашей – судьбы еще до того, как мы вообще нарисовались в планах у наших родителей.

Но проораться или возмутиться я не успела. Дверь распахнулась, а точнее, врезалась в стену, сорванная с петель мощным ударом. Мы втроем подскочили и замерли плечом к плечу, ожидая очередную каверзу от Сайхан халди. Но на пороге стояли все те же лица, запыхавшиеся, местами озадаченные и злые.

Зерг Гатто Норт первым шагнул в комнату, едва взгляд его отыскал Наташку. Не спрашивая позволения, наплевав на приличия, он стремительно шагнул к ней, обхватил ладонями лицо, заглянул в широко распахнутые глаза и впился жадным поцелуем в раскрытые от удивления губы.

Наташка слабо трепыхнулась, но ее руки порхнули птицами на плечи Северного Дикого, и подруга растворилась в волнах нежности. На секунду мне даже показалось, что кот и кошка, переплетя хвосты, неторопливо идут по степи, склонив лобастые головы друг к другу. На глаза навернулись непрошенные слезы: я верила в подругу, но сумеет ли она справиться с предначертанным для нее и выбрать себя, не взирая на божественные интриги, печальные предсказания и глупости вроде чувства вины и долга?

– Что здесь происходит? – раздался властный голос райна Гримиума, и я перевела взгляд на спасателей, толпившихся в дверном проеме.

– Ничего особенного, – буркнула я, отлипая от Коб-Ора. – Просто кто-то очень хитровыдуманный устроил нам веселое утро. И вот вопрос: кто же этот гад? – выпалила я, в упор глядя на Читающего. – И зачем ему нужно было сделать из дракона рабыню?

– Иерофанта, – не отводя от меня взгляда, прошипел мастер Раст-А-Бан. – Мне горько слышать подобные обвинения в свой адрес.

– Да ладно, – скривилась я, отворачиваясь и подходя к окну, на котором по-прежнему стоял кувшин с водой. – Разве кто-то еще хочет накинуть на меня шлейку и оставить здесь в качестве божественного рупора? – рука дрогнула на последней фразе и вода пролилась на подоконник.

Осушив стакан, я все-таки осмелилась выглянуть на улицу. Цветок. Еще недавно радующий взор красотой и ароматом, торчал из клумбы обгоревшим остовом неизвестного чудовища. Меня передернуло от отвращения и всего пережитого. Развернувшись лицом к незваным гостям, я облокотилась на подоконник и замерла, выжидательно поглядывая на всех вместе и каждого по отдельности.

Наташка и Северный Дикий, обозначив свои намерения, отоврались друг от друга и теперь также переводили взгляд по дуге: маг, райн, Фелино, Коб-Ор, я и обратно.

Я заметила, как Зерг удивленно приподнял бровь, и тихонько охнул, бросив взгляд на Коб-Ора. Подруга вопросительно глянула, но объяснения будут после. Как ни странно, Натка не стала настаивать. Раскрасневшаяся и счастливая, она прижималась к своему коту, всем своим видом показывая, что выбор сделан, ставок больше нет.

Что-то происходило в комнате на наших глазах, но я не могла уловить сути происходящего. Коротко глянув на Коб-Ора, который, вопреки логике, прикрывал не своего райна, а меня, я послала мысленный вопрос Гримиуму. Когда и как вернулись мои звери, я не заметила, занятая собственными мыслями и переживаниями. Теперь выжидательно замела, ожидая ответных действий короля.

Еда заметно кивнув Фелино и стражам, маячившим в коридоре, райн сменил позицию и как-то так получилось, что Читающий остался точно в центре, окруженный воинами. При этом Наташка и я оказались задвинутыми за мужские спины и теперь едва-едва видели происходящее из-за широких плеч. Причем мне, с моим королевским ростом (метр с кепкой в прыжке), не повезло больше, чем подруге, чей рост слегка не дотягивал до модельного.

Оторвав попу от подоконника, я шагнула вправо, чтобы увеличить обзор. Коб-Ор напрягся, ощутив мой маневр, и сдвинулся в ту же сторону, но умудрился оставить-таки в поле моего зрения странного мага и райна.

– Мастер Раст-А-Бан, – нарушил тишину райн Гримиум. – Пожалуйста, покажите мне амулеты под вашей мантией.

Маг скривил губы в улыбке и потянулся рукой к вороту. А в следующую секунду начался хаос.

Стража, стоявшая за спиной Фелино, шагнула вперед, синхронно взмахнув мечами. И если бы не Наташкин крик ужаса, маленький кот был бы уже мертв.

Одновременно с ее криком Северный Дикий оттолкнул свою динхэ в мою сторону и выхватил короткий тяжелый нож.

Райн Гримиум выставил ладони вперед, пытаясь защитным щитом сдержать атаку Читающего и стражей.

Коб-Ор, перекрыв мне путь, выпустил из рук странных искрящихся змей, похожих на электрических угрей, но намного длиннее. Они скользнули к нападавшим стражникам и обвили их тела. Воины с пустыми мертвыми глазами, не отражающими свет, дернулись и попытались вырваться. Но удары тока или магии, я таки не поняла, не позволяли сосредоточиться и высвободить хотя бы одну руку для удара.

«Что-то не так», – мысли лихорадочно метались в голове, пытаясь осознать, что именно, в то время как я призывала силу драконов без присутствия их самих, опасаясь разрушить здание до основания мощными тушками свих ипостасей. К моему удивлению, первая проба пера оказалась вполне удачной и теперь девять маленьких разноцветных дракончиков атаковали плетущего какое-то заклинание мастера Рас-А-Бана.

Пока, правда, мои иллюзии не нанесли ни капли вреда монаху, который сосредоточенно выводил руками пасы, укутанный в серебристо-серую дымку, сквозь которую не могли прорваться ни боевые заклинания, ни когти Зерга, ни электрические змеи Коб-Ора, ни Наташкина кошка. Только шестеро стражников, чуть не убивших Фелино, оказались нейтрализованы магией Коб-Ора.

Попытка обойти мага не увенчалась успехом: дверной проем упруго прогнулся под тело кота и можно спружинил его обратно. Зерг отлетел к окну, по дороге сбив своим мощным телом Гримиума, Коб-Ора и чуть не зацепив меня. Но мой змей («Не мой!») успел отшвырнуть меня к Наташке и я мягко, но чувствительно ткнулась спиной в ее пушистый бок.

Кошка подпрыгнула от неожиданности до потолка и яростно взвизгнула. Но увидев меня, распластанную в позе краба на полу, умудрилась приземлиться на все четыре лапы в двух сантиметрах от моей головы, не задев даже шерстинкой мою уроненную тушку.

«Осторожней!» – рыкнула Тала.

«Шеф, я не упал, меня уронили!» – поднимаясь на ноги, фыркнула я. Черный дракон требовал свободы, и я решила, что выбор у нас невелик: либо мы, либо древний монастырь. Почем-то мы оказались ближе и роднее, чем камни, веками хранящие чужие тайны, ставшие нынче западней.

Читающий все еще шевелил губами и водил в воздухе времени, сплетая какой-то замысловатый узор. Но чувствовала спинным мозгом, что времени осталось немного. Поэтому, покосившись на Коб-Ора, я мелкими перебежками двинулась к окну, чтобы воин не успел разгадать мой маневр и не остановил меня.

В последнем рывке я запрыгнула на подоконник и сиганула из окна, услышав за спиной яростное шипение злобного змея, метнувшегося было вслед за мной. Но воздушная волна от распахнутых в полный мах черных крыльев не позволила рептилии Коб-Ора выскользнуть из комнаты, откинув назад.

Взмыв вверх я отправила мысленный посыл всем, кто находился возле колдующего монаха с требованием оставаться в шкурах ипостасей, прижаться к стенам и не мешать. Убедившись, что герои засунули свой героизм поглубже, я рванула в окно как была, в облике черного разъяренного дракона.

Сквозь толстую, почти в два человеческих тела, каменную кладку, я-дракон, уменьшившись до размера летающего крокодила, прошла как горячий нож по маслу.

«Эх, жаль, нельзя спалить гада! Места мало!» – удрученно вздохнула я и дохнула горячей струей воздухом прямой наводкой по Раст-А-Бану. И тут же метнулась вверх, врезалась в стену позади мага, и тяжелокрылым вараном побежала по стене через потолок к остаткам окна, через которое влетела, где и закончился мой тормозной путь.

Меняя ипостась, едва не проморгала момент, как защитный кокон мага распался на сотни странных лепестков, словно у нас на глазах за секунду распустился бутон розы, и черным пеплом опал к ногам Читающего. Руки мага упали вдоль тела, глаза закатились, и он подломленным деревом тяжело рухнул на пол. Но мы опоздали.

Таинственный узор полыхнул мягким бордовым светом, выжигая пространство по окружности и образуя высокие двери, украшенные странными мерцающими узорами. По полу заклубился желто-зеленый туман, створки портала распахнулись, и в комнату шагнул кто-то очень высокий.

– Картина Репина «Не ждали!», – ехидно проскрежетал незнакомец, картинно расшаркиваясь перед райном Гримиумом, и окидывая взором разрушенную комнату. – Позвольте представиться: старший брат малолетних интриганок, сын и наследник бога-создателя Ару и богини-созидательницы Дану, перворожденный не-бог демон Вритру. Прошу любить и жаловать.

Глава 4. Королевство Элтаннин. Танец злобного гения

• «Танец злобного гения
• На страницах произведения.
• Эта игра. Без сомнения
• Обреченных ждет поражение».

Гр. «Король и Шут»

Эр Наг Тэ разъяренно шипел: впервые в жизни не убиваемого Верховного жреца жёстко ранила чужая магия. Странные серебристые плети, вырвавшиеся из черных наручников и ошейника плененной Эдассих, оставляли глубокие и болезненные порезы на толстой шкуре ипостаси, разрывая плоть практически до мышц. Регенерация не успевала восстанавливать израненные участки тела.

Змей забился от ярости и боли. Но нити, словно не замечая усилий жреца, опутывали рептилию, оставляли рваные раны и скользили дальше, за спину беснующейся твари, словно желая прикоснуться к чему-то еще.

– Прекрати немедленно! – рявкнул Эр Наг-Тэ и крепче сжал непокорную райну тугими кольцами.

К удивлению старого интригана маленькая глупая принцесса, столько лет бывшая его любимой марионеткой, игрушкой в его руках, вдруг показала воистину королевский характер, сопротивляясь не только его магической силе, но и моральному давлению.

– Ш-ш-што там? Ш-ш-то ты види-ш-шь? – Эр Наг Тэ в ипостаси змея практически уперся в серую дымку, но так и не смог обнаружить странную женскую фигуру, подававшую Эдассих непонятные знаки.

А в следующее мгновенье раздался дикий утробный крик. Змеиные кольца обмякли и потеряли свою хватку, и полураздавленная жертва Верховного Жреца рухнула на пол пещеры, чувствительно приложившись спиной о камни.

Эдассих сжалась в комочек, стараясь занять как можно меньше места и стать незаметной. Раненная рептилия металась под сводами пещеры, билась о стены, пытаясь погасить таинственное пламя, которое огненными ножами резало плоть чудовища.

Лежа на полу райна Эдассих равнодушно наблюдала за безумным зверем, потихоньку начиная дрожать от холода. Но сил подняться и что-либо сотворить совсем не осталось. Тем более, что призрачные нити из черных оков исчезли также внезапно, как и появились и теперь райна отрешенно размышляла, что еще придумать дядя, чтобы сломить ее сопротивление. Помощи ждать было неоткуда: даже если Гримиуму уже доложили о ее побеге, то муж все равно не ведал, куда отправилась его глупая жена.

Теперь Эдассих воочию видела всю глупости своей одержимости. И все бы ничего, если бы не божественная Ананта, приближение которой Жрица ощущала всем своим нутром. Кровь сворачивалась в жилах у королевы, когда она вспоминала о богине и о тех вещах, что творила для нее и что еще предстояло сотворить. Ибо не ведала поумневшая райна, как нарушить клятву, данную богине, не умерев при этом самой.

«И ладно бы только я одна погибла, – тоска сжимало ледяной рукой солар Эдассих все крепче. – По моей глупости погибнут тысячи ни в чем неповинных жизней».

После нападения Эр Наг Те с райны словно морок спал и теперь, полумертвой куклой валяясь на полу, королева отчетливо осознавала, какую ядовитую кашу она варила долгие годы в собственном доме.

Черный дракон тяжело заворочался в избитом женском теле, но Эдассих совсем не представляла, как выпустить его наружу. Злость и ненависть на Верховного жреца переросли в чувство глубокой вины и королева, почти смирившись со своей участью, ожидала смерти. Дядя, осознав, что она не тот дракон, что ему необходим, уничтожит ее, как только очухается от ран, нанесенных неведомой магией.

Эр Наг Тэ в конце концов сумел справиться с разъяренно израненной ипостастью и принял человеческий облик. Лишь в глазах все еще полыхали тяжелым черным огнем вертикальные зрачки. Даже будучи человеком, жрецу с трудом удалось погасить собственной магией огненные всполохи на рука. И оттого теперь королевский дядя яростно взирал на поверженную племянницу с высоты собственного роста, едва сдерживаясь, чтобы сию секунду не разорвать ее на клочки.

Но холодный разум старого интригана сумел совладать с безумием. И через несколько минут, приведя дыхание в норму, а с ним и контроль над собственной магией, Эр Наг Тэ, подхватив воздушным силком полумертвую Эдассих с пола, отшвырнул ее на ложе. Безвольной куклой рухнула райна на меховые покрывала и, стукнувшись головой б изголовье, мгновенно отключилась.

Но за секунду до того, как глаза королевы перестали видеть, темноволосая женщина в тумане мигнула радужным светом и исчезла в разноцветном пламени, успев донести до разума потерявшей сознание Эдассих важную мысль: «Все дело в голове!», – беззвучно прошептали потрескавшиеся губы женщины, и королевы ушла За-Грань.

Эр Наг Тэ, тяжело дыша и прищурив глаза, со злобой наблюдал за тем, как племянница потеряла сознание от удара. От соблазнительной мысли привести ее в чувство и устроить пытки с пристрастием руки древнего жреца сводило судорогой до такой степени, что длинные тонкие пальцы, скрючившись, царапали ладони удлинёнными ногтями. Но, переведя дух, жрец решил оставить на время племянницу в покое, а самому в тишине и покое обдумать все, что случилось с момента, как Эдассих пришла в себя и осознала всю глубину бездны, в которую он ее заманил.

Что-то царапнуло распаленный мозг Верховного Жреца, но он отмахнулся от мысли, как от навязчивого жука-кровепуса в холодную осеннюю ночь. Золотой дракон, еще не осознавший всей своей силы и не возродивший собственную ипостась, находился в его абсолютной власти, бездыханной куклой валясь в меховых покрывалах. Остальное не имеет значения.

Эр Наг Тэ прислушался: райна дышала глубоко и размеренно, значит, обморок плавно перешел в сон, стирая все грани сегодняшних потрясений у той, кто еще утром мнил себя райной из правящего дома Арракис.

Удовлетворённо кивнув собственным мыслям, жрец движением руки навел порядок в разгромленном гроте, и устало опустился в кресло, по-прежнему не сводя змеиных глаз со спящей женщины. Отпив вина из бокала, сделанного из ледяного камня, добытого в горах Ар-Има, Эр Наг Тэ задумчиво откинулся на спинку и, прикрыв глаза, принялся размышлять.

Гордость жреца была уязвлена: потратить долгие годы на поиски Золотого дракона по всем мирам За-Гранья и обнаружить его под боком, мирно живущей и не ведающей о своей сути – только старая драконья ведьма способна была так посмеяться над ним, почти бессмертным сыном первого жреца не-бога демона Вритру.

«Как славно, что ты сдохла, моя дорогая альфа! И как жаль, что не узнаешь о том, что я сделаю с твоей драгоценной дочерью! За тебя, золотая моя! Надеюсь, За-Гранье стало твоей личной Бездной!» – довольно расхохотавшись в голос, Верховный жрец салютнул неподвижной райне, и осушил кубок до дна.

Эдассих сломанной куклой бездыханно лежала на кровати. Тишина тяжелым покровом окутала стены пещеры, проникая в разум и порождая странные видения. Слышно было, как в дальней пещере размеренно капают капли в бассейн с водой, оглушая и заглушая нерадостные мысли Эр Наг Те.

Рыжая стерва, на которую Верховный Жрец делала ставку, оказалась вовсе не тем драконом, что ему был необходим. Эдассих, демонстрируя силу королевского воспитания и рода, тем не менее, оказалась слабовата под напором фактом и вот уже второй раз уходит в За-Гранье, так ни разу не вернувшись в полном обороте оттуда. Хотя, казалось бы, злобный гений старого интригана вытворил все возможное и невозможное, чтобы выманить Золотого Дракона из магического сна, в котором он пребывал столько лет.

Жрец раздраженно стукнул ладонью по подлокотнику: бесила неведанная магия, при помощи которой старая Альфа умудрилась так долго скрывать от него обоих дракониц. Вновь наполнив кубок вином. Эр Наг Тэ тяжело поднялся и подошел к ложу, где спеленутая меховыми покрывалами по-прежнему неподвижно, едва дыша, спала райна.

Оглядев племянницу с высоты своего немаленького роста, жрец склонился над Эдассих и опасливо прикоснулся к браслету на руке. Холодный черный металл привычно куснул антимагией.

«Тогда откуда взялись эти странные плети? И с кем Эдассих разговорила? Кто находился за моей спиной?» – загадки и непонятности сводили с ума Верховного жреца, кусая ядовитыми пчелами взбудораженный дракой разум.

Присев на края кровати, Эр Наг Тэ осторожно потряс за плечо спящую женщину, но Эдассих даже не пошевелилась. Склонившись почти вплотную к лицу, жрец напряженно стал вслушиваться. Бледная до синевы райна дышала так тихо, что даже ее солар молчал и не реагировал ни на что. Жрец дотронулся до щеки и вздрогнул: кожа неприятно обожгла холодом и оставила на тыльной стороне ладони ощущение мертвенной липкости.

Брезгливо вытерев руку о край кровати, Эр Наг Тэ раздраженно щелкнул пальцами. Но королева даже не вздрогнула, получив порцию оживляющей магии. Верховный жрец не выдержал и, схватив Эдассих за плечи, стал трясти, пытаясь привести в чувство. Райна не подавала признаков жизни, мотыляясь мешком без костей из стороны в сторону. Жрец злился и попеременно применял то магию, то хлопки по щекам, то лил воду в приоткрытый рот.

– Не стоит так напрягаться и терзать человечью плоть дракона. Девочка в собственном За-Гранье и не придет на твой зов. Ты слишком слаб для этого, – ехидная реплика нарушила тишину пещеры, заставив равнодушное сердце жреца заколотиться то ли от испуга, то ли от неожиданности.

Эр Наг Тэ, услышав за спиной чужой голос, едва не выронил из рук тело Эдассих. Осторожно опустив райну на кровать, жрец медленно обернулся, готовый немедленно атаковать. Но ударить не успел, узрев в последний момент того, кто осмелился усомниться в его силе и способностях.

В кресле, закинув ногу на ногу, восседал высокий мужчина. Его можно было бы принять за человека, если бы не золотые глаза и волосы.

– Что же ты замер и не приветствуешь своего бога, жрец? – насмешливо поинтересовался непрошенный гость, с откровенной насмешкой разглядывая замершего мага.

– П-приветствую, мой господин, – выдавил из себя Эр Наг Тэ и поморщился: звук собственного голоса показался ему неприятным и каким-то испуганным. – Н-но как? Как такое возможно? – жрец откашлялся и заговорил более уверенно, лихорадочно пытаясь сообразить: как без его помощи и крови дракона не-бог демон Вритру сумел покинуть свою темницу и вернуться в радужный мир.

– Не слышу радости, жрец, – светильники мигнули, погасли, а когда загорелись вновь, на стенах пещеры затанцевали странные красновато-золотые тени, сплетаясь в причудливые фигуры.

Эр Наг Тэ схватился руками за горло: воздух застрял в глотке глыбой льда, легкие отчаянно требовали живительного кислорода, глаза наливались непрошенными слезами от удушья.

– П-п-п…-с-ст-та… – и жрец рухнул на колени, склоняясь в глубоком поклоне перед своим богом.

– Так-то лучше, змееныш, – плотоядно улыбнулся демон, и спасительный воздух обжег мужскую грудь.

Распластавшись на каменном полу, Эр Наг Тэ, хрипло дышал, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Испуганными мотыльками кружились в голове беспорядочные мысли. Сердце не желало успокаиваться, руки и ноги тряслись от пережитого ужаса. Почти бессмертный, привыкший наводить ужас на других сам, Верховный жрец впервые ощутил себя ничтожным и беспомощным, и это состояние ему не пришлось по нраву.

«Как? Как? Кто?!» – горячей кровью пульсировала в голове мысль без ответа.

– Как, как… – ухмыльнулся демон. – Ты думаешь, один такой умный? Жаждешь власти, мечтаешь и рыбку съесть, и не-бога в темнице оставить? – и закончил с издевкой. – С-сы-ы-ы-но-ок…

Лежа на полу, не смея поднять голову, Эр Наг Тэ всем своим существом ощущал темную магию, легкими волнами накатывающую на его онемевшее от неудобной позы тело, прижатое к камням божественной силой. Словно пробуя на вкус, сила не-бога прикасалась к нему, то ласкаясь, то покусывая.

От этого ледяные мурашки пробегали по позвоночнику, нервируя еще больше, не давай сосредоточиться, заставляя обмирать от неизвестности до судорог в пальцах. До поджатого кончика ядовитого хвоста у ипостаси. Жрец чуял страх своего змея: кисловато-горький, он скопился во рту, и каждое сглатывание слюны только увеличивало мерзкий привкус.

– Каждый раз одно и тоже: взывания, мольбы, обещ-щ-щания, – шипящие звуки, сорвавшиеся с губ демона, хлыстом прошлись по натянутым нервам.

– Предательство. Ты решил, что умнее меня? Меня?! Перворожденного? Старшего? Единственного?! Ты глуп, жрец, раз решил обмануть меня! – голос разъяренного демона был тих, шипение змея то и дело прорывалось сквозь человеческую речь. И от этого становилось еще страшнее.

Эр Наг Тэ оставив жалкие попытки подняться хотя бы на колени, и лежал, не пытаясь больше сопротивляться, лихорадочно размышляя о способах побега. Одна-единственная мысль трепыхалась где-то в глотке пойманной бабочкой: раз Вритру не убил его сразу, значит, для чего-то жрец ему все еще необходим. И эта отчаянная надежда не давала впасть в отчаянье, позволяла копить силу.

Верховный жрец чувствовал спинным мозгом, что не-бог демон Вритру, хоть и сумел вырваться из Преисподней Миров Первозданного Хаоса, (куда упекла его младшая сестра – божественная Ирида), силу свою вернул не до конца. Но собственная магия и возможности жреца оказались жалкими крохами не против трети вернувшейся мощи не-бога.

– Ес-сли бы я рас-с-с-читывал только на тебя, жрец, мир вс-с-се ещ-ще ждал бы своего бога, – раздалось над головой жреца, и Эр Наг Тэ вздрогнул всем телом, ощутив дыхание демона на своем затылке.

В ту же секунду жреца приподняла неведомая сила и поставила на ноги. Но пошевелиться он по-прежнему не мог, продолжая немо пялиться на демона. Собственная магия стекала в пальцы жреца, скапливаясь для удара. Но Эр Наг Тэ, глядя в золотые глаза Вритру, в которых плескалась белая ярость, решил, раз силы неравны, оставить все как есть и посмотреть, что будет.

– Молч-чиш-ш-шь? – лицо не-бога оказалось так близко, что жрецу услышал, как медленно и тяжело стучит сердце демона, перекачивая кровь. Вены на руках Вритру шевелились, казалось, будто живые змеи ползают под кожей перворожденного.

Неожиданно Эр Наг Тэ оказался скованным по рукам и ногам тяжелыми змеиными кольцами. Перевоплощение не-бога произошло настолько стремительно, что Верховный жрец не успел даже глазом моргнуть. Массивная голова земного питона, только раз в пять больше, покачиваясь, зависла напротив.

Не мигая разглядывал демон в змеином обличье того, кто поклонялся ему многие годы, желая вызволить из темницы. Но, в конце концов, решил, что ручной не-бог, запертый, но выполняющий любые прихоти в надежде на свободу намного удобней, чем свободный и сильный первородный хозяин радужного мира.

– Молч-чиш-ш-шь? – удовлетворенно качнув головой, прошипел золотой змей. – Хоро-ш-шо, твоя покорнос-с-сть радует меня, – змеиная пасть распахнулась в подобии улыбки, и ядовитое жало скользнуло по лицу и губам мага, собирая капельки пота, стекающего с висков.

Хватка разжалась, и жрец рухнул на камни и застонал: разбитые колени не оценили еще одно соприкосновение с полом. Склонив голову, изображая покорность, покаяние и смирение, Эр Наг Тэ замер, стараясь незаметно для демона облегчить боль магией. Божественный питон, изящным золотым потоком проскользнув мимо коленопреклоненного мага, отправился к кровати, на которой все так же безжизненной куклой лежала Эдассих.

Нависнув над спящей, змей некоторое время разглядывал райну, укрытую мехами. Склонив лобастую голову, он вслушивался в дыхание, а затем осторожно прикоснулся к искусанным губам, словно пробуя на вкус слабый пульс солара. Затем покрывало медленно поползло вниз, открывая женское тело. Демона ждало разочарование: длинное платье скрывало прелести его недавней жертвы.

– Повелитель, – после долгого молчания голос Эр Наг Тэ едва не сорвался на фальцет. Жрец поморщился, кашлянул осторожно в кулак, и продолжил. – Повелитель, я не смог ее разбудить…

Она За-Гранью… В мире драконов… – голос змея шелестел, словно осенние листья на ветру. – Ананта… Принцесс-с-са… Моя! – злое шипение разрушило колдовское очарование.

Хвост змея яростно ударил об пол, оставляя после себя крошево и трещину шириной с мужскую руку до локтя. Жрец едва успел отпрыгнуть, чтобы не попасть под удар.

– Охраняй! Не буди! – рыкнул Вритру, перетекая в человеческую плоть.

Золотые глаза с ослепительно белыми вертикальными зрачками яростно впились в лицо Эр Наг Тэ в поисках малейшего сомнений или недовольства, чтобы получить возможность сию секунду спалить неугодного дотла.

Верховный жрец ощущал жажду убийства так ярко, что невольно отступил назад. И продолжил осторожно отходить подальше, пока не уперся спиной в стену пещеры. Пальцы скрючило от ужаса, магия в них словно застыла, не повинуясь более своему хозяину. Сердце стучал все медленней, стремясь замереть навсегда.

– П-по-о-вели-и-тель! Про-о-ш-шу-у! – помертвевшими губами отчаянно заскулил перепуганный интриган, ненавидя и себя, и перворожденного за унизительный страх, который волами накатывал на разум, оставляя мерзкое послевкусие бессилия в душе и разуме.

– Хорош-ш-шо… Не с-сегодня… – небрежно махнув рукой в сторону побледневшего жреца, не-бог демон Вритру исчез, не оставив после себя и следа.

Золотистый прозрачный туман медленно оседал на пол, а вместе с ним стекал по каменной стене и Эр Наг Тэ. Пережитый за полчаса ужас не шел ни в какое сравнение с тем адреналиновым кайфом на грани фола, который жрец испытывал, выходя на поле боя в мире дракайн.

Ни разу за свою долгую жизнь в опасных ситуациях при встрече с неведомым или с чужими божественными существами мужчина не изведывал такого первобытного страха, когда спинной мозг, прилипнув к животу, от одной улыбки демона сжимался в клубок, а нервные окончания отключались, лишь бы только не дать повод себя уничтожить.

Спустя полчаса отлипнув от стены, Эр Наг Тэ поднялся с ледяного пола, и кинул взгляд на спящую Эдассих. Хмурое лицо разгладилось, райна не стала свидетельницей его унижения и это немного, но грело жреческую душу. Подойдя к столу, маг плеснул в бокал вину. Рука предательски задрожала, и рубиновые капли рассыпались по столешнице кровавыми бусинами. Поморщившись, Верховный опрокинул в себя кубок, а затем выпустил собственную ярость на свободу.

Ипостась вырвалась стремительно, сломанной пружиной рванув вверх, вспарывая каменную плоть пещеры на своем пути. Жрец бушевал долго, рыча, шипя, плюясь ядом, круша мебель, посуду, пол, изо всех сил пытаясь стереть из памяти пережитый ужас и унижение. Лишь место, где находилась райна Эдассих, осталось нетронутым. Хотя Эр Наг Тэ до дрожи хотелось врывать райну из объятий сна и вытрясти из нее всю душу, в надежде получить ответы.

Угомонившись, жрец сменил одежду, освежился в бассейне и устроился в кресле поразмышлять. Вопросов в голове осталось немного: кто помог не-богу демону Вритру освободиться из темницы в Преисподней Миров Первозданного Хаоса? Куда ушел демон, что задумал? Как обмануть не-бога, заставив его подчиниться ему, Верховному жрецу. И самое главное: как выманить Золотого дракона из За-Гранья и вынудить подчиняться только ему, Верховному жрецу. Настоящему властителю радужного мира.

Эр Наг Тэ, полностью придя в себя, магией убрал учинённый разгром, («Незачем демону давать повод думать, что он растерян»). Выпил еще вина, стоя над спящей Эдассих и задумчиво ее разглядывая. Кожа королевы по-прежнему пугала: покров по цвету и ощущениям напоминал тонкий прозрачный лед – обжигающе холодный (до острых иголок в кончиках пальцах при прикосновении) и такой же голубовато-синий по цвету.

Ни на что не надеясь, наплевав на запрет не-бога, жрец несколько раз попробовал оживить, точнее, разбудить, спящую, но потерпел неудачу. ЭрНаг Тэ впервые от демона услышал, что человек может по собственной воле оставаться в своем За-Гранье и не откликаться на зов.

Обычно туда уходили те, кто терял власть над зверем, либо по доброй воле отдавая ее своей ипостаси, устав жить, или на самом краю смерти. И тогда существо гасило солар и уводило человеческую душу в За-Гранье, а пустая оболочка умирала через несколько дней.

Отчаявшись достучаться до бесчувственной королевы, Верховный Жрец воровато оглянулся, достал маленький ножичек и присел на край кровати. Осторожно приподняв тяжелую женскую руку, мужчина аккуратно перевернул ее запястьем вверх. Допил остатки вина, подставил бокал под ладонь и решительно резанул по плоти. И зарычал от жестокого разочарования: вопреки ожиданию, густая и горячая кровь не брызнула в подставленный кубок.

Одна единственная тяжелая капля медленно набухала в порезе, чтобы через минуту застыть небольшим черно-красным камешком и скатится на дно кубка, гулко звякнув о его стенки. На глазах изумленного мага рана затянулась без следа, не оставив даже царапины.

Раз за разом делая надрез, Эр Наг Тэ надеялся получить хотя бы глоток крови дракона, но, даже удерживая раскрытыми края раны, желаемого получить так и не смог. Когда же он попытался слизнуть выступающую каплю, вместо ожидаемого вкуса крови, ощутил на языке вкус горелой человечьей кожи: жидкость просто-напросто сгорела от прикосновения чужой плоти. При любой другой попытке получить желаемое лишь странные камни скатывались с запястья Эдассих, наполняя бокал.

Ни разу ни в одном манускрипте, ни в одной легенде не встречал жрец подобного. Растерянный и злой Эр Наг Тэ оставил в покое Эдассих, решив отложить решение проблемы на потом. Разрушив пару камней, чтобы выпустить злость от неудачи, жрец умылся, переоделся, и попытался уйти в За-Гранье в поисках информации. Но хитрый не-бог демон Вритру, уходя, запер пространство так, что старый интриган, как не бился, не сумел прорваться ни в один мир даже с помощью осколка Зеркала За-Гранья.

Обессиленный, злой до нельзя, на грани помешательства от собственных неудач, жрец рухнул в кресло. Наполнив очередной бокал вином, Верховный жрец совершенно упустил из виду, что на дне кубка лежали застывшие смолой кусочки крови Эдассих.

В один глоток опустошив фужер, Эр Наг Тэ закашлялся, проглотив один камешек, чуть не подавившись другим. В бешенстве выплюнув в ладонь оставшиеся камни, жрец хлопнул ладонью по столу, размазывая в пыль голыши. А уже в следующую секунду мужчина упал на пол, хватаясь за горло, корчась в судорогах.

Плоть его вспыхнула синим огнем, и двойной дикий рев потряс своды пещеры. Раненная ипостась Эр Наг Тэ вырывалась на свободу, разрывая плоть хозяина. Полуобращенный жрец, почти обезумивший от боли, пытался удержать змея на привязи, но странное пламя, всасываясь под кожу жреца, не давало сосредоточиться и вернуть контроль в свои руки.

Наполовину человек, наполовину змея, Верховный жрец катался по полу, пытаясь сбить с себя всполохи. Внутренности горели огнем, голову разрывало на части от ужасающей боли. Раздувшееся сердце колотилось безумным колоколом в груди. И в какой-то момент напряжение нашло выход: ипостась вырвалась наружу, метнулась вглубь пещеры к бассейну, в попытке сбить пламя.

Но едва тварь соприкоснулась с водой, как огромный стол воды вырвался со дна чаши и отшвырнул ее от спасительной влаги. Отлетев к противоположной стене, огромный змей, утробно воя, стукнулся о камни и рухнул бездыханно вниз.

Синее пламя в последний раз облизало плоть рептилии и угасло. Свет мигнул и погас. Тишина окутала пещеру. И в этой наступившей тишине стало слышно, как ровно и сильно бьется сердце райны Эдассих.

Глава 5. Великий и ужасный (рабочее название)

– Картина Репина «Не ждали!», – ехидно проскрежетал незнакомец, выходя из портала и намеренно картинно расшаркиваясь перед райном Гримиумом. – Позвольте представиться, – окинув взором разрушенную комнату после едва заметной паузы, продолжил высокий золотоволосый мужчина. – Старший брат малолетних интриганок, сын и наследник бога-создателя Ару и богини-созидательницы Дану, перворожденный не-бог демон Вритру. Прошу любить и жаловать.

– Добро пожаловать в ад, – хрипло выплюнула я ответное приветствие, и, покачнувшись, шагнула вперед, намереваясь покончить со всем разом. – С вещами на выход или без вещей заберешь? – страх ушел на задворки, растворившись в чистом адреналине, который все еще бурлил в крови.

– О, боевая и дерзкая драконица, – расхохотался пришелец, переступая через неподвижное тело монаха и делая шаг навстречу ко мне.

– Сне-еж, не дури, – надтреснутый голос подруги слегка охладил разгоряченный дракой разум, но меня уже несло.

Стряхнув с плеча тяжелую горячую руку Коб-Ора, я сделала еще шаг и остановилась в центр комнаты, глядя прямо в золотые глаза демона. То, что он пришел за мной, и так понятно. Но я не позволю чертову отродью прихватить с собой и моих друзей, в том, что они полезут в драку, я нисколько не сомневалась. А с неведомым божеством конфликтовать – себе дороже выйдет.

– Я готова, пошли отсюда, – холодно бросила в лицо не-богу, стараясь выглядеть надменной и решительной.

– А мне и здесь неплохо, – Вритру внезапно оказался прямо передо мной, так близко, что я ощутила его горячее дыхание на своих губах.

Невольно отпрянув и брезгливо скривив губы, я едва не упала, споткнувшись о край ковра. Меня подхватили чьи-то руки, и я глубоко вздохнула, ощутив запах Коб-Ора. Мои драконы недовольно заворчали: остро пахло опасностью, а я все еще отказывалась выпустить их на свободу. Печально вздохнув, я тряхнула головой и, аккуратно вывернувшись из мужского захвата, вновь вышла вперед.

– Драконица, прелестная, смелая и восхитительно-вкусная, – прожурчал голос демона, обволакивая разум ядом страсти и вожделения.

Тишина, наступившая после реплики незваного гостя, стала практически осязаемой.

Все также пристально пялясь в бездонные глаза не-бога, я услышала, как судорожно втянула в себя воздух Наташка, и ощутила, как Северный Дикий крепче прижал ее к себе, не давая поддаться сладострастному безумию, что медленно разливалось в воздухе, задевая все живое.

Не разрывая зрительного контакта с Вритру, я едва заметно качнула головой, требуя от Фелино уйти с дороги и не попадаться демону на пути. Портал еще мерцал багровыми всполохами разорванного пространства, но края постепенно затягивались, словно кто-то невидимый сшивал рваную рану. Фел стоял позади существа, готовый кинуться в атаку в любой момент.

– Приветствую не-бога демона Вритру, – слова Гримиума приветствия тяжелыми глыбами упали в тишину комнаты, и мы все вздрогнули.

Райн шагнул вперед и стал рядом со мной, склонив голову в вежливом поклоне.

– Райн Гримиум из правящего дома Арракис, рода Заклинателей Огненных Змей, – голос короля звучал спокойно и уверенно, словно мы все находились на приеме во дворце, и никому из нас не грозила смертельная опасность. – Чего ты хочешь, божественный? Чем мы можем помочь тебе?

– Мне нравится твоя дерзость, юноша, – расхохотался Вритру, и все мы физически ощутили, как волна вожделения прокатилась по нашим венам. Чертов демон прекрасно осознавал, как его голос действует на человеческую плоть.

– Но в помощи смертных я не нуждаюсь. Все, что мне было нужно, я получил от глупца, возжелавшего стать гласом моей матери, – демон небрежно тряхнул своей роскошной гривой в сторону тела Читающего. – Он открыл двери моей темницы, вопреки воле предавшего меня сына. Но об этом после… Твою руку принцесса, нас ждут великие дела, – безо всякого перехода резко закончил не-бог и протянул мне ладонь.

От неожиданности я замешкалась и качнулась назад, чтобы вновь оказаться в объятьях Коб-Ора, который, воспользовавшись ситуацией, немедленно попытался засунуть меня за свою спину и напасть на демона.

– Нет, – успела выкрикнуть я, рванув в сторону улыбающегося Вритру.

Коб-Ор завис в воздухе, с перекошенным лицом, задыхающийся от удушья, оторванный невидимой рукой от пола.

– Остановись, я пойду добровольно! – не ведая, что творю, я подскочила к демону и, схватив его за плечи, попыталась хорошенько тряхнуть, лишь бы разорвать его контакт с воином.

Золотые глаза вострыми белыми зрачками изумлено глянули в мою сторону, но зато позади раздался стук и кто-то закашлялся, хвата воздух ртом.

– С-смелая, – ласково улыбнулся не-бог, а в следующую секунду мою шею сжала твердая жесткая рука, капля за каплей выдавливающая из меня воздух. – Никогда боль-ш-ш-ше не делай так, принцесс-с-са.

Зачарованная голосом и взглядом, я ощущала себя кроликом перед удавом, и уже неважно было, что жизнь пытается покинуть мое бренное тело. Хотелось полностью раствориться в золоте глаз пройти через белые врата в мир наслаждений и страсти.