Нам нельзя бесплатное чтение

Ольга Джокер
Нам нельзя

Пролог 

Ника 

—  Я не могу, Ром…

—  Тихо-тихо, малышка. Доверься мне!

Я прикрываю глаза и пытаюсь сделать, как он просит, но ничего не получается. Рома мнёт мою кожу и торопливо покрывает шею липкими поцелуями.

—  Ром, не сегодня, — мотаю я головой. —  В доме полно людей. Я не могу…

—  А когда ты сможешь? —  повышает он на меня голос. —  Мы встречаемся три месяца, Ника! Три! А у нас, кроме поцелуйчиков и обнимашек, ещё ничего не было. У меня уже яйца болят, когда я смотрю на тебя!

В доме громко играет музыка и слышен весёлый смех ребят. Через два часа Новый год, и я отмечаю его в компании своего парня и его друзей.

—  Прости… — единственное, что я могу из себя выдавить.

Я надеялась, что этот праздник пройдёт чудесно, но что-то пошло не так, когда я поднялась в комнату на втором этаже для того, чтобы переодеться в вечернее платье. Следом за мной пришёл мой парень и закрыл за собой дверь. Мы начали целоваться, но дальше я зайти не смогла. И теперь он злится: бесноватый взгляд, взъерошенные волосы и активная жестикуляция.

—  Я спрашиваю, Ника, сколько мне ещё ждать? — теряет самообладание Рома.

—  Мне хотелось сделать это в особенный момент.

—  А этот чем не особенный? Сюда никто не войдёт, Ник!

—  Дело вовсе не в этом, — отвечаю, опустив глаза в пол.

Я и сама не могу понять в чём. В чём дело, Ника?

Рома красивый и давно за мной ухаживает. Мне приятно проводить с ним время, нравится его внимание и характер, а ещё его обожают мои родители. Мне ведь давно уже не шестнадцать! Два месяца назад стукнуло двадцать лет, но на интим будто блок стоит. Наверное, нужно отключить голову или напиться на крайний случай. Возможно, тогда у нас всё получится?

—  Я люблю тебя! Я собираюсь жениться на тебе, Ника, — Рома начинает нервно ходить по комнате, натягивая футболку. —  Чем не причина потрахаться?

Я молчу и в глаза ему не смотрю. Я не придумала достойной причины, почему нет, но то, что он так сильно на меня давит, начинает раздражать. Чего Рома ждёт? Что я отдамся ему из чувства вины? Нервно покусывая губы, я думаю о том, как бы разрулить ситуацию так, чтобы вернуться к девчонкам и помочь им накрыть на стол? Осталось полтора часа до Нового года.

—  Мне искать бабу для секса? — ещё больше закипает Рома в ответ на моё молчание. —  Спать с другими, пока ты созреешь? Что предлагаешь делать?

—  Что ты сказал?!

Я широко распахиваю глаза и чувствую, как загораются щёки. Ощущение такое, будто на меня ушат помоев вылили.

—  А ищи, Ром! — отвечаю я агрессивно. — Можешь хоть сейчас! Там Маринка без пары и смотрит на тебя таки-и-ими влюблёнными глазами!

Я вновь натягиваю на себя любимый бесформенный свитер молочного оттенка и джинсы. Сердце при этом громко-громко колотится в грудной клетке. Лучше бы я отметила этот праздник дома, с родителями. Или на крайний случай с бабулей!

На глаза наворачиваются непрошеные слёзы, ноготь с новым маникюром ломается о молнию на джинсах. Я чертыхаюсь и понимаю, что как бы ни хотела, не смогу в таком состоянии спуститься к ребятам и отмечать Новый год как ни в чём не бывало. Мне срочно нужно на воздух. Проветриться, потому что здесь слишком душно. С Ромкой душно, словно он выкачал из лёгких весь кислород.

— Ты куда собралась, Вероника? — удивлённо спрашивает Рома, наблюдая за моими действиями.

—  Куда угодно, лишь бы не с тобой!

Я открываю дверь и выхожу в коридор. Мой парень что-то выкрикивает мне в спину, но из-за грохочущей музыки я почти ничего не слышу.

Напяливаю любимые угги, снимаю с вешалки короткий пуховик и беру шапку. На ходу хватаю из ящика бутылку шампанского. Там ещё много алкоголя — не думаю, что кто-то заметит отсутствие одной бутылки и сильно расстроится.

—  Ты будешь жалеть об этом, Ника! —  в прихожей показывается Ромка и складывает руки на груди.

—  Плевать!

—  Стой, дура! Кому говорю, стой!

Выбежав на лестничную площадку, я уже не пытаюсь скрыть слёзы, которые быстро катятся по щекам. Знаю, что Рома не бросится за мной без верхней одежды, потому что побоится двадцатиградусного мороза, поэтому у меня есть двухминутная фора.

Оказавшись на улице, я быстрым шагом пересекаю двор, широкую арку и оказываюсь на оживлённой улице. И куда я сейчас пойду? Домой? К родителям? Да ни за что! У них отношения катятся в пропасть, и это первый Новый год, который они решили отметить вдвоём, чтобы сблизиться. Иногда мне кажется, что я жажду их расставания, потому что устала от криков и скандалов, но потом в голову приходят тёплые воспоминания из детства, и я начинаю бояться развода близких мне людей как огня. Пусть побудут вместе наедине. Пусть помирятся. А я придумаю другое место для встречи Нового года.

Оглянувшись назад, я понимаю, что Рома даже не стал меня догонять. В душе растекается неприятная горечь от того, насколько я ошибалась в человеке, с которым хотела построить серьёзные отношения. Он был первым, кому я доверилась. Мне казалось, что мы будто две половинки — совпали и превратились в единое целое.

—  Девушка! С Новым годом! — выкрикивают парни, которые пьют прямо на лавочке посреди улицы.

У них «шикарная» поляна: бутерброды, пластиковые стаканчики, оливки и коньяк.

—  С Новым годом, — отвечаю им.

—  Может, к нам присоединитесь?

Я крепче сжимаю бутылку шампанского в руке и прибавляю шаг. Не настолько я отчаявшаяся, чтобы встречать Новый год в компании незнакомцев.

Телефон я не взяла — вот это плохо! Могла бы бабуле позвонить и к ней напроситься, если она, конечно, не уснула. Но такси не вызвать, а отсюда пешком идти слишком долго.

Спустя пятнадцать минут прогулки я понимаю, что у меня начинают коченеть руки и отмерзать пальцы ног. Вернуться? Сломаться? Прийти с повинной? Сделать вид, что всё хорошо? В той квартире остались не мои друзья, а Ромкины. Меня там никто не ждёт… А со своим парнем общаться жуть как не хочется, да и видеть его тоже.

В какой-то момент я нащупываю в кармане пуховика ключи. Достаю связку с брелоком в виде пираньи и долго рассматриваю их, пытаясь вспомнить, откуда они взялись? Точно же! На позапрошлой неделе папа дал мне их и попросил съездить на Кутузовский проспект, где раньше жил его товарищ. Друг семьи. Он десять лет назад укатил в столицу и вроде как работает там в полиции.

Так вот, на позапрошлой неделе в доме некоего Глеба Воронцова прорвало канализацию. Отец был занят, мать, как обычно, моталась по курсам личностного роста — оставалась одна я. Меня попросили открыть дверь сантехнику и подождать там буквально полчаса. Ничего сложного я в общем-то не делала: сидела в телефоне, разглядывала непримечательный интерьер и покрытую пылью мебель, а потом просто забыла вернуть связку ключей отцу.

Квартира Глеба находится на соседней улице, и мой мозг срабатывает моментально! Мне нужно туда! Отсидеться, подумать о нашем с Ромкой будущем и выпить шампанского. А вдруг полегчает, отпустит, и я сама вернусь к своему парню, осознав собственную глупость?

Довольная таким вариантом, я быстро-быстро перебираю ногами по свежевыпавшему снегу. За день намело сантиметров тридцать, не меньше. Совершенно окоченев от холода, ледяными пальцами я достаю связку, захожу в знакомый подъезд и вызываю лифт.

Квартира Глеба Воронцова находится на пятом этаже. Я открываю верхний замок двери и удивляюсь, что нижний не заперт, но не придаю этому значения. Ставлю бутылку на пол, снимаю шапку, угги и пытаюсь нащупать выключатель.

Вдруг в коридоре появляется тонкая полоска света, идущая из ванной комнаты. Я замираю на месте, почти не дышу, теряю дар речи. Чья-то мощная двухметровая фигура двигается прямо на меня и впечатывает в стену. Жёсткие губы вонзаются в мои, колючая щетина ранит кожу, а требовательный язык открывает мой рот. Меня целуют. Целуют так, что я пошевелиться не могу и вдохнуть тоже. Ничего не могу. Только стою обездвиженная и думаю о том, что зря не осталась с Романом, ведь сейчас меня лишит невинности какой-то маньяк.

Глава 1

Только стою обездвиженная и думаю о том, что зря не осталась с Романом, ведь сейчас меня лишит невинности какой-то маньяк.

Он целует одичало и голодно, словно я единственная жертва во всей вселенной. Будто женского тела не видел год или даже больше.

Теперь мне не холодно. Жарко. Кровь усиленно приливает к лицу, потому что маньяк делает со мной такие бесстыдные вещи, которые я не позволяла даже Ромке.

Кажется, маньяк только что принимал душ в квартире Глеба Воронцова. Мужчина по пояс обнажён, его кожа ещё влажная и пахнет освежающим гелем. Он что есть силы согревает моё окоченевшее тело от холода. Без спросу, но всё же.

Мозг работает с перебоями. Я ведь должна думать о том, что меня вот-вот изнасилуют. Должна испугаться, закричать и укусить влажный умелый язык, ласкающий мой рот, но почему-то не делаю этого. Лишь бессвязно мычу и сла-а-або пытаюсь оттолкнуть.

В темноте отмечаю, что у мужчины стальные мышцы. И сам он большой. Огромный. И очень горячий. Чтобы меня целовать, ему приходится здорово наклоняться.

Интересно, как он пробрался в квартиру Глеба Воронцова? Взломал замок? Знал, что здесь давно не живут? Как-то папа обмолвился, что сам хозяин никогда не вернётся в наш город, потому что давно закрепился в столице.

Внезапно мужчина подхватывает меня за бёдра и усаживает на тумбу в прихожей, не прекращая при этом поцелуи. Он опускает огромную лапищу на мой затылок, надавливает, подчиняет, грубо трахает мой рот и не даёт ни единого шанса на бегство. А затем раздвигает мои колени и встаёт между ними, упираясь в промежность своими ногами. К собственному смятению я чувствую его эрекцию. Мама дорогая! По позвоночнику проходит ощутимый холод от мысли, что эта бита окажется во мне… Да он порвёт меня на части!

Я громко мычу и двигаюсь назад, но маньяк с силой дёргает меня на себя и целует глубже. В этот момент ко мне наконец приходит способность здраво мыслить. Надо что-то предпринять: ударить его в пах, закричать или надавить пальцами на глазные яблоки. Так учил меня папа. Хотя вряд ли в новогоднюю ночь, когда за окнами не стихают фейерверки, мой крик хоть кто-нибудь услышит. Но надо попытаться...

Я резко толкаю маньяка в грудь, упираюсь лопатками в стену и начинаю кричать. Кричать что есть мочи. На максимум. До хрипов в горле и болезненного першения. А вдруг мне повезёт? Вдруг кто-то вызовет полицию?

Удивительно, но маньяк не предпринимает ни единой попытки и дальше меня насиловать. Он замирает, потом убирает руки с моих бёдер, которые до этого момента бессовестно лапал, и зажигает свет. А я наконец прекращаю кричать и щурюсь.

Сердце колотится словно ненормальное, тело бросает сначала в жар, а затем в холод. Кажется, я ещё больше себе навредила.

— Ты кто, блядь, такая? – спрашивает мужчина недовольным хриплым голосом.

Я открываю сначала одно веко, затем другое. Концентрирую внимание на маньяке и отмечаю про себя, что выглядит он устрашающе: гора мышц, широченные плечи и лицо с резкими очертаниями. У него короткая стрижка-ёжик, пронзительные синие глаза, волевой подбородок, нос с небольшой горбинкой и плотно поджатые губы. Взрослый, мощный, угрюмый. Он свернёт мне шею и даже глазом при этом не моргнёт.

— Я Ника, — отвечаю тихо-тихо. — А вы кто? И что делаете в квартире Глеба Воронцова?

Его брови ползут вверх, а хмурая маска на лице сменяется удивлением.

— Я и есть Глеб Воронцов.

— Эм… Правда? – приходит мой черёд удивляться. – Папа говорил, что вы здесь не живёте.

— Папа? А ты значит… Ника Крылова?

Он заметно увеличивает интервал между нами. Складывает руки на груди, смотрит пронзительно и долго.

Спокойно. Выдыхаю. Это друг моих родителей, и он не сделает мне ничего плохого… Не маньяк… Не убийца… Слава тебе, боже…

На нём из одежды — ничего, одно лишь банное полотенце на бёдрах, сквозь которое всё ещё просвечивает внушительная эрекция. Мамочки, ну зачем… зачем я туда смотрю? В горле пересыхает, тело по-прежнему вялое и непослушное. Что он сделал со мной? Почему я внутри вся горю?

— Да, я Ника Крылова. Приятно… познакомиться.

Я спрыгиваю с тумбы на пол и неловко поправляю свитер, который он задирал, пытаясь пробраться к груди. Кожа в тех местах до сих пор пылает.

Глеб недовольно усмехается и качает головой, после чего направляется в спальню. Я — следом за ним. Смотрю на его рельефную спину, узкие бёдра и крепкие ягодицы. Никогда в своей жизни не имела опыта общения с такими мужчинами.

— Простите, неловко получилось, — я зачем-то оправдываюсь, хотя, по сути, должен он. Это Глеб чуть не лишил меня невинности в прихожей. – У меня были ключи от вашей квартиры. На прошлой неделе я приходила сюда, чтобы впустить сантехника. Папа не смог, мама тоже была занята. Ключи отцу я вернуть забыла.

Глеб проходит в спальню и с грохотом захлопывает передо мной дверь. Кажется, он не в духе?

В то время, пока его нет, я не знаю куда себя деть. По-хорошему мне нужно развернуться и уйти, но вся проблема в том, что идти мне, очевидно, некуда.

Воронцов выходит из спальни через две минуты. Теперь он одет в белоснежную футболку и серые спортивные штаны. Так ведь гораздо лучше. Я не заливаюсь краской и не смущаюсь. Почти. Потому что мозг лихорадочно воспроизводит картинки того, что было у него под одеждой. Разве такое можно забыть?

Ромка… он другой… Нет, он тоже спортивный и совсем не толстый, но выше меня буквально на десять сантиметров и более «сухой». Глеб, кажется, жрёт пачками всякие добавки для увеличения мышечной массы.

— Ты ещё здесь? – спрашивает Воронцов и проходит мимо меня, задевая плечом.

— Я поссорилась с парнем.

— Мне позвонить отцу?

— Нет! Нет, не нужно! Понимаете, мне нельзя домой.

Я прохожу следом за ним на кухню и понимаю, что Глеб Воронцов не отмечает предстоящий Новый год. На столе лишь остывший чай и больше ничего. Фоном работает телевизор на стене... Через полчаса ведь праздник!

— Почему нельзя домой? – задаёт вопрос Глеб.

— Там… в общем, родители устроили романтический ужин. Им надо побыть вдвоём. Без меня. Не сегодня.

— А с парнем что?

— Я же говорю: мы поссорились.

— Помириться никак? – спрашивает он усталым голосом.

— Не сейчас…

Глеб берёт в руки телефон и, тихо выругавшись, выходит в прихожую. Позвонит отцу? Вызовет такси? Я слышу его раздражённый голос и понимаю, что он звонит женщине. Меня осеняет! Должно быть, Глеб ждал её и просто-напросто нас перепутал! Теперь становится стыдно мне.

— … не получилось вызвать такси? Ок, не приезжай сегодня. Встретимся завтра.

Я делаю вид, что не подслушиваю и пялюсь в телевизор, но как только Глеб проходит на кухню, заметно напрягаюсь.

«Мы чуть не переспали. Мы чуть не переспали…», — напоминает мой мозг. Как я теперь родителям в глаза смотреть буду? Судя по невозмутимому лицу Воронцова, он даже не думает париться по этому поводу.

— Можешь остаться здесь до утра. Свободная комната в твоём распоряжении.

Глеб разворачивается и хочет уйти, но я останавливаю его.

— Постойте! Глеб! Вы совсем не отмечаете Новый год?

— Нет, — отвечает он сухо.

— У меня с собой шампанское есть... Давайте дождёмся боя курантов?

Глава 2

— Ян, это Ника.

— С наступающим, моя хорошая! — радостно выкрикивает в динамик подруга.

С Яной мы давно дружим, ещё с первого класса. Сразу же после окончания школы поступили в один вуз. Меня отец заставил пойти на строительный факультет, чтобы в будущем я смогла работать вместе с ним. Я не хотела, сопротивлялась и плакала, но помогало мало, потому что мать тоже была на его стороне. И тогда Янка забрала свои документы из педагогического и поступила вместе со мной. Просто так, за компанию, чтобы я не скучала. С лучшей подругой и правда учиться было гораздо веселее.

— И тебя с наступающим!

— Эй, а ты откуда звонишь? — спрашивает Яна. — Номер незнакомый...

Подруга встречает Новый год за городом, в компании друзей. Там баня, хамам, караоке, танцы и все «свои». Яна звала и меня, но я выбрала Ромку. Теперь понимаю, что зря. Мне бы сейчас сорваться и поехать к ним, но в такой снегопад да в праздничную ночь за город вряд ли поедет такси.

— Послушай, у меня к тебе просьба… —игнорирую я вопрос подруги. — Если будут звонить родители, скажи, что я с тобой и у меня всё нормально.

— Ладно... Стой! Почему они должны звонить мне? Ты разве не с Ромой?

— Не с Ромой, — я опираюсь спиной о плитку в ванной комнате и заметно краснею. — Я тебе чуть позже всё расскажу. Просто сделай, как я прошу.

— Нет, ну так не пойдёт! Я же умру от любопытства!

— Всё потом, Ян. Клянусь.

Я быстро сбрасываю вызов, выхожу из ванной комнаты и возвращаю телефон Воронцову.

Ромка наверняка будет меня искать. Возможно, не сейчас, позже. Станет звонить родителям, те будут волноваться и паниковать, а Янка быстро утешит и скажет, что я нахожусь вместе с ней. Для них этой информации будет вполне достаточно.

Глеб любезно разрешает мне похозяйничать у него на кухне. К моему удивлению, у него не пустой холодильник — во всяком случае я могу соорудить лёгкие закуски к шампанскому: канапе из винограда и сыра и бутерброды с ветчиной.

Он сидит на мягком кожаном диване и спокойно листает телефон. Расслабленный такой, невозмутимый, но немного хмурый. Вот у кого можно поучиться умению держать себя в руках даже при такой неловкой ситуации, в которую мы попали. Впрочем, похоже, что только я придаю слишком большое значение случившемуся. Да, у меня маленький опыт в таких делах. Парней, с которыми я целовалась, можно пересчитать по пальцам одной руки: это одноклассник Коля, мой Ромка и вот… Глеб. Хотя Глеб не парень — мужчина. И целует он совершенно иначе: напористо, глубоко и даже грубо. До сих пор губы пылают…

Я невзначай смотрю на правую руку, в которой Воронцов держит телефон. Кольца нет — значит, не женат. Хотя он может просто не носить его, но иметь штамп в паспорте. Он же возраста моих родителей, где-то тридцать восемь-тридцать девять лет, но выглядит значительно моложе папы.

— Вы будете пить шампанское? — спрашиваю я у Воронцова.

Он лениво отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня. Синие глаза блуждают по моему лицу и чуть дольше задерживаются на губах, отчего я краснею. Интересно, я смогу когда-нибудь забыть о том, как мы целовались?

— Буду, — отвечает Глеб коротко.

— Отлично! А бокалы у вас есть?

— Ника, ко мне можно на «ты». Я не такой уж и древний, как тебе кажется.

— Хорошо, — я слабо улыбаюсь в ответ. — У тебя есть бокалы?

— Посмотри наверху.

Кивнув, я поворачиваюсь к нему спиной и открываю дверцу навесного шкафчика. Когда я первый раз попала в эту квартиру, она была пыльной и немного запущенной. Сейчас же вокруг чисто и уютно. Наверное, постаралась его женщина, которую Глеб ждал вместо меня. Становится интересно, какая она? Красивая? Умная? Взрослая? Та, что может быть рядом с таким суровым мужчиной.

Я встаю на носочки и тянусь к коробке, в которой предположительно должны лежать бокалы. Задеваю её кончиками пальцев и понимаю, что не достаю. Пробую ещё раз, но попытка вновь выходит провальной. Я хочу развернуться, чтобы взять табуретку, но неожиданно чувствую, что прямо за моей спиной оказывается Воронцов. Между нами расстояние больше десяти сантиметров, но волоски на коже будто наэлектризованные. Замираю. Не дышу. Не двигаюсь. Боюсь.

Горячее дыхание совсем близко, а запах его кожи буквально пропитывает мою одежду. Голова кружится, ноги слабеют, а воображение в красках рисует то, что могло случиться, если бы я не закричала тогда в прихожей... Он бы взял меня силой, о чём, конечно же, потом пожалел бы. А я наконец ощутила, каково это — быть со взрослым и опытным мужчиной.

Глеб с лёгкостью достаёт бокалы и ставит их на столешницу, после чего отходит в сторону и занимает своё место с тем же невозмутимым лицом. Я начинаю корить себя за ужасные мысли, которые в его присутствии приходят мне в голову. Господи, я же состою в отношениях… Да, Ромка всё ещё мой парень. Мы просто поссорились, наговорили друг другу лишнего. Скорее всего, это временно и уже завтра он попросит прощения за свои слова, а я хоть и сделаю вид, что он глубоко задел мои чувства, но всё равно прощу, потому что этой ночью целовалась с другим.

До Нового года остаётся три минуты. Я сажусь напротив Глеба и наблюдаю за тем, как он ловко откупоривает шампанское. А затем у него звонит телефон... Воронцов просит подержать бутылку с игристым, но в тот момент, когда она оказывается в моих руках, пробка отлетает куда-то в потолок и шампанское выливается на мою одежду.

Наступает новый год, где-то отдалённо слышится бой курантов, а я стою мокрая и липкая и в этот самый момент ощущаю себя полнейшей неудачницей.

Я всхлипываю, а Глеб сбрасывает вызов и подходит ко мне.

— Эй, ты расстроилась, что ли?

— Я, пожалуй, поеду домой, — отвечаю я и чувствую, как при этом промокает бюстгальтер. — Или к парню вернусь. Вызови мне такси, пожалуйста...

— Я не отпущу тебя в таком виде, — вздыхает Глеб. — Прими душ и возьми у меня футболку в шкафу. Постираем твои вещи, до завтра высохнут, а потом уедешь.

Глава 3

Глеб

С родителями Ники, Мариной и Лёхой, мы подружились ещё в школе. Правда, не сразу. Я был новеньким, перевёлся к ним из гимназии. Первым делом мы с Алексеем Крыловым начистили друг другу рожи. Ему показалось, что я слишком борзо ответил на его вопрос, я за словом в карман не полез, послал его, ну и понеслось… Разнимали нас все: одноклассники, учителя и завуч. После драки мы несколько дней не общались, потому что с гематомами и синяками отлёживались дома, но потом Лёха первым подошёл ко мне на перемене и предложил сходить с ним на занятие по боксу. Сказал, что наконец-то нашёл себе достойного соперника.

Весёлое было время: уроки, дискотеки, пьянки, совместные вылазки с классом, посиделки у костра, да и просто на скамейке у подъезда. Я играл на гитаре, Лёха отлично пел. Помимо бокса мы посещали футбольную секцию, а Марина, с которой друг начал встречаться в десятом классе, всегда приходила нас поддержать. У них как-то быстро всё завертелось. Первые поцелуи, первая любовь, незащищённый секс и, как следствие, ранняя беременность.

На последнем звонке никто из наших об этом не знал. Лёха мне первым по секрету сказал, что они с Мариной ждут ребёнка, поэтому поступление в пограничный институт откладывается. Мы собирались туда вместе и, честно говоря, мне было искреннее жаль товарища. Он грезил учёбой там ещё с раннего детства.

Я уехал, а он остался в городе, вместо института пошёл работать на стройку. Чуть позже, когда мы с ним встречали Марину из роддома, я увидел, как Лёха светится, глядя на малышку в розовом конверте, с такими же, как у него, глазами. Он казался счастливым, и жалость к товарищу мгновенно прошла.

Ровно десять лет после окончания вуза я отдал пограничной службе, затем перевёлся в Москву. Признаться честно, времени на общение со школьными друзьями почти не оставалось, но я всегда звонил Лёхе и спрашивал, как у него дела. Редко, но мы встречались в каком-нибудь баре, когда я приезжал в родной город. Он хотя и не исполнил свою детскую мечту о поступлении в пограничный вуз, но тоже неплохо устроился в жизни: открыл строительную фирму и воспитал дочь по имени Вероника, которую я чуть не трахнул в своей прихожей.

Она тихо скулила мне в губы. Пыталась оттолкнуть, но как-то слабо, скорее, поглаживала мою грудь. Я тогда подумал, что Оля — моя старая знакомая, которую я ждал вместо Ники, — просто таким образом меня подзадоривает. Отметил, что духи сменила и пахнет совсем по-другому. Особенно. Охрененно сладко пахнет. И губы такие влажные, пухлые, податливые. Даже на секунду не поселилась мысль о том, что вместо Ольки со мной другая.

Ника, смущаясь, проходит на кухню и оттягивает вниз короткую футболку. Это дочь Лёхи, единственная и любимая, а у меня на неё стоит. Прямо сейчас. Я пытаюсь оправдать себя двухмесячным воздержанием во время командировки, но помогает слабо. Где был мой мозг, когда я предложил этой девице остаться у меня на ночь?

— Твоя футболка почти как мини-платье, — улыбается Ника и, перебирая своими длиннющими ногами, подходит к столу.

Под бесформенным свитером и широкими джинсами, оказывается, ладная фигура: высокая упругая грудь, тонкая талия и округлые девичьи бёдра. Впрочем, кое-какие части тела я успел оценить на ощупь. И теперь, сидя с Никой за одним столом, задаюсь другим вопросом: на ней сейчас что, совсем нет белья? Она вылила на себя целую бутылку шампанского. Казалось, промокла насквозь. Чёрт, похоже, мне пора спать.

— Я воспользовалась твоей стиральной машиной.

— Разобралась?

— Да, у нас такой же фирмы, — кивает девушка. – Глеб, а шампанского совсем не осталось?

Только сейчас я замечаю, что Ника ещё и красивая: тонкие, изящные черты лица, чувственные губы, над верхней родинка, и глубокие зелёные глаза. Сложно сказать, на кого из родителей она похожа больше. Наверное, почерпнула от каждого понемногу. Взяла самое лучшее.

— Шампанское ты всё на себя пролила, — отвечаю я как можно спокойнее. – Есть только вино.

— Я не против выпить, — пожимает плечами Ника. – У меня сегодня стресс.

— Из-за парня?

— Из-за него в том числе. Мы крупно поссорились за два часа до праздника, и я сбежала.

Я достаю из холодильника вино, откупориваю бутылку и вновь возвращаюсь на диван. Наливаю белое сухое по бокалам и замечаю, что Ника за мной наблюдает. Поймав мой взгляд, отводит глаза в сторону и нервно кусает губы. Как разрулить нашу ситуацию, я пока не решил, но поговорить нам однозначно надо.

— Была причина так поступить?

Ника делает несколько жадных глотков вина и ставит пустой бокал на стол. Её щёки мгновенно розовеют, а в глазах появляется лихорадочный блеск.

— Ты посмеёшься, возможно, но я отказала ему в интиме.

— Не вижу ничего смешного.

— Он на меня давил, а я была не готова, — неожиданно откровенно делится Ника. — Сказала, что свой первый раз вижу немного другим.

— Твой парень просто мудак, — отвечаю я сдавленным голосом, потому что в таком случае я мудак втройне.

Она девственница. Ника девственница. Блядь.

— Мне уже двадцать, не маленькая! Наши отношения длятся три месяца, а Ромка в скором будущем хочет на мне жениться. А ещё мой папа его просто обожает!

Девушка тянет руку к бутылке и сама себе наливает.

— Он так и сказал мне: «Другого зятя не приму, Ника! Рома идеален».

— Возможно, не настолько, раз ты в нём сомневаешься?

Ника прищуривается и делает очередной глоток.

— Возможно, ты прав.

Она медленно облизывает губы и ненадолго замолкает. Кажется, меня не в ту сторону понесло. Мне должно быть похрен на всю эту ситуацию, тем более Лёха лично одобрил выбор дочери, а он мужик суровый.

Мы как-то плавно сворачиваем на тему родителей. Ника оживлённо и с любовью в голосе рассказывает о том, чем они занимаются. Отец много работает на фирме и редко бывает дома, мать увлекается психологией и бегает по различным курсам и тренингам, чтобы спасти брак, который трещит по швам. У них сложный период в отношениях, но я надеюсь, что это временно.

— Ника, я хотел поговорить о том, что между нами произошло.

Она кивает и напрягается всем телом.

— Я всё понимаю. Ты ждал другую, а тут появилась я. Сама виновата.

— Не нужно снимать ответственность с мужчины. Это я дурак, что не зажёг свет.

— Всё нормально, Глеб, правда, — слабо улыбается она в ответ.  — И мне… мне даже понравилось.

Я забираю у неё из рук бокал с алкоголем и с силой сцепляю челюсти. Опять наш разговор не в ту степь понесло. Надо заканчивать, пока не поздно.

— Давай спать, Ника. У нас двоих был тяжелый день.

Глава 4

Ника

Уснуть получается не сразу. От выпитого алкоголя в голову лезут совершенно дурацкие и грязные мысли. Что, если Глеб придёт ко мне в спальню? Что, если попробует закончить начатое? Я же по сути ничего о нём не знаю. Успокаивает только то, что папа не может дружить с плохим человеком. Но самый главный вопрос даже не в этом... Если Глеб всё же придёт, я смогу ему отказать или нет?

Примерно до трёх часов ночи за окнами не стихают взрывы петард и фейерверков, но усталость берёт своё, и я плавно погружаюсь в царство Морфея. Кажется, даже во сне я вижу Глеба. Впрочем, это неудивительно, ведь я слишком много о нём думала.

Я открываю глаза и несколько секунд непонимающе смотрю в потолок. Точно. Я не дома. И даже не в квартире Ромкиных друзей. Я проснулась в гостевой спальне Глеба Воронцова, а сам он находится почти рядом. За стеной.

По коже мгновенно пробегает табун мурашек, а дурацкая улыбка озаряет лицо. Всё же, несмотря на мелкие неурядицы, год начался хорошо. По-другому, не так, как всегда, но хорошо.

Раньше я отмечала Новый год дома. Мы с папой украшали ёлку, мама накрывала праздничный стол, а чуть позже приезжала бабушка. В то время как моих друзей с лёгкостью отпускали на всевозможные тусовки, я встречала Новый год с семьёй и даже ни разу не возмутилась по этому поводу. Это было моим желанием. Исключением стал этот год, когда у нас с Ромой активно развивались отношения, и он пригласил меня отметить праздник вместе с ним.

Почти беззвучно я проскальзываю в ванную комнату и привожу себя в порядок. Умываюсь и полощу рот, жаль расчёски у Глеба не нахожу, поэтому приглаживаю непослушные волосы руками. Настроение отличное — такое, что хочется петь и танцевать. А ещё приготовить кофе для нас с Воронцовым. Думаю, ему будет приятно.

Я открываю дверь ванной комнаты и чувствую, как сердце проваливается в пятки, потому что передо мной стоит Глеб. Высокий, мускулистый, с выразительными чертами лица и пронзительными синими глазами. Оживающие воспоминания вчерашнего знакомства отдаются лёгкой вибрацией в теле. Я даже с Ромкой ни разу не испытывала того, что испытываю сейчас, а ведь Глеб даже не касается меня. Просто стоит и смотрит, сунув руки в карманы серых спортивных трико.

— Доброе утро, — он первым нарушает молчание между нами.

— Доброе. Давно не спишь?

Утром говорить с Воронцовым гораздо сложнее. Возможно потому, что для полноценного диалога он закрыт и не торопится отвечать на мои вопросы.

— Я встал сразу же после того, как проснулась ты.

Чёрт! Всё же мне не удалось бесшумно проскользнуть в ванную комнату.

— Если не возражаешь, я могу сварить для нас кофе.

Я же помню, как вчера он сказал, что кухня целиком и полностью в моём распоряжении. Я накрывала на стол, делала канапе и бутерброды, поэтому считаю, что и кофе приготовить для нас могу.

Глеб отрицательно мотает головой. На губах ни тени улыбки, в синих глубоких глазах ни шанса на то, что он передумает.

— Ника, я уже вызвал тебе такси.

Четыре слова звучат словно контрольный выстрел. Его вежливость ко мне не более чем дань хорошему воспитанию и тому, что он дружен с моими родителями. Вчерашний вечер для него сплошное недоразумение, ошибка. Это я себе придумала такого, что даже не знаю, как и когда с этим разберусь.

Я понимающе киваю и возвращаюсь в спальню. Одежда, которую я развесила на батареях, успела полностью высохнуть, поэтому смысла здесь задерживаться больше нет. Я снимаю с себя футболку, осторожно складываю её на кровати и быстро переодеваюсь в свитер и джинсы.

Глеб по-прежнему ждёт меня в коридоре. Молчит, крепко стиснув челюсти, и наблюдает за моими неуклюжими попытками одеться. Всё, словно нарочно, валится из рук! Я вспоминаю, что сегодня к Воронцову приедет женщина. Они обязательно поздравят друг друга с Новым годом, после чего займутся умопомрачительным сексом. Почему умопомрачительным? Мне кажется, что Глеб просто не умеет по-другому…

— Мне было приятно провести с тобой время, — произношу я наигранно-весёлым тоном. — И да, спасибо за то, что не выгнал на улицу.

Воронцов слегка усмехается, но тут же вновь становится серьёзным. В этот момент мне искреннее хочется, чтобы он задержал меня. Ненадолго, буквально на одну минуту. Возможно, что-то спросил или взял у меня номер. Зачем? Сама не знаю. На всякий случай!

— Пока, Ника, — лишь отвечает Глеб и провожает меня взглядом до лифта.

* * *

— Салат из крабовых палочек был несвежим.

— Чушь, Лёша! Я проверяла каждый продукт по сроку годности.

Я хлопаю дверью и крик утихает. Мама выбегает в прихожую первой и сразу же заваливает меня вопросами. Где была? Почему поссорилась с Ромой? Почему не позвонила им лично?

— Отстань от ребёнка, — заходит в прихожую отец. — Дело молодое. Поссорились... С кем не бывает?

— Как это отстань? Лёш, я же вижу: что-то случилось!

— Мам, всё в норме, честно, — убеждаю я её, натянув на лицо улыбку. — Папа прав, ничего страшного не произошло. А с Ромой мы помиримся.

Во время завтрака мне приходится врать. Наверное, впервые в жизни так много. Я выдумываю несуществующие истории о том, как весело провела вечер в компании друзей. О том, как мы пели в караоке, а Янка чуть не подралась с Прокофьевой. Удивительно, но я даже не краснею при этом, потому что эпизод с Глебом хочу оставить в тайне. Чтобы никто из них об этом не узнал.

После завтрака я прошу дать мне немного времени, чтобы выспаться. И предупреждаю, что, если приедет Ромка, его ко мне не впускать!

Он и правда приезжает после обеда под предлогом вернуть мой телефон. Я не сплю. Слышу каждое его оправдание перед моим отцом. Он опускает подробности нашей ссоры и звучит достаточно убедительно. Во всяком случае папа ему верит и сообщает, что он по-прежнему желанный гость в нашем доме!

Я лежу в постели ещё два часа и словно мантру повторяю себе слова, что за эту ночь ровным счётом ничего не изменилось. Я та же Ника Крылова, студентка, подруга Яны, девушка Ромы и дочь своих родителей. Но подсознание шепчет, что я уже не та, потому что думаю о взрослом мужчине, о котором думать не должна.

Я забираю свой смартфон, отвечаю на все поздравления друзей и договариваюсь о встрече с Яной. Её родители уехали кататься на лыжах, поэтому квартира полностью в нашем распоряжении.

Я прощаюсь с родителями, надеваю верхнюю одежду и, к собственной радости, понимаю, что шапку... шапку-то я забыла в квартире у Глеба! Янка живёт недалеко —буквально на соседней улице. Сунув руки в карманы куртки, я вздрагиваю от прикосновения к прохладному металлу, который нащупывают мои пальцы. Это ключи от квартиры Глеба. Меня наполняет такая радость, что всю дорогу до дома подруги я довольно улыбаюсь. Означает ли это, что мы с Воронцовым ещё раз увидимся? Не знаю! Но очень сильно хочу в это верить.

Глава 5

Ника

Янка достаёт из бара бутылку вина, садится напротив и щедро наполняет бокалы. У неё этого добра навалом — мать работает участковым гинекологом и постоянно таскает домой алкоголь и сладости.

Подруга с любопытством выслушивает мою вступительную речь и ни разу не перебивает. Я говорю сбивчиво, возможно, где-то упускаю детали — всё потому, что на эмоциях.

— Ещё что-нибудь расскажешь о нём?

— Ну… Глеб красивый. Такой, знаешь, мужчина-мужчина, хотя на первый взгляд мне показалось, что выглядит он устрашающе. Высокий, сильный, мощный.

— Батюшки…

— Мне кажется, что я много думаю о нём. Каждую секунду в голове прокручиваю.

— Ого, как тебя шарахнуло, Крылова!

— Только ты никому не рассказывай, ладно?

— Я могила. Ты же знаешь.

Я знаю, но почему-то всё равно опасаюсь. Янка меня никогда не подводила, а мы, на секундочку, знакомы ещё с первого класса. И я всегда платила ей тем же. Знала все тайны подруги, но ни одной живой душе не проговорилась.

У меня не было родных братьев и сестёр. Как-то не сложилось, хотя мама однажды обмолвилась, что хотела родить ещё, но, кажется, у неё случился выкидыш. Поэтому Янку я по праву считаю своей сестрой.

— Мне кажется, что у меня стокгольмский синдром, — усмехаюсь я, делая глоток вина.

— Симпатия жертвы к насильнику? Да ну! Глеб не насильник.

— Согласна. Но по-другому я не могу понять, почему меня так пробрало. Ни с кем другим подобного не было, а здесь словно… любовь с первого взгляда.

— Я в неё не верю, — тоном знатока произносит Яна.

— Я тоже, — отвечаю куда менее уверенно.

— Ну он хоть номер телефона у тебя взял?

— Нет, что ты! — мотаю головой. — Глеб себя очень выдержанно вёл, руки не распускал и не приставал с того момента, как узнал, кто я.

— Ох… Крылова, ты так описываешь его, что я сама сейчас влюблюсь.

— О том, чтобы оставить ему свой номер не шло даже речи. Я для него маленькая девочка… Дочь его друзей. И разница между нами ого-го сколько! Целых восемнадцать лет.

— И чё? – фыркает Яна. — Вижу цель — не вижу препятствий.

Подруга всегда такая. Прёт напролом и с лёгкостью добивается своих целей. Мне эта черта характера в ней очень нравится, но сама я на подобное не способна. Особенно сейчас.

— Я у него в квартире шапку забыла, — говорю приглушённым голосом. — Будет повод как-нибудь заехать…

— Шапку… Ну ты и тетёха! Надо было трусики или бюстгальтер «забыть».

— Ну я же не специально…

— Не специально она! – качает головой Янка. — Собирайся, поедем к твоему Глебу.

От неожиданности я чуть не опрокидываю бокал. Я планировала это сделать, но не так скоро… Хотела выждать день или два, прийти к нему домой и хотя бы ещё одним глазком взглянуть на Глеба. В последний раз!

— Ника-а… Ну что ты как маленькая?

— Нет, Ян, я не могу так. Мне нужно подготовиться. Тем более у Глеба в гостях его женщина. Возможно, любимая.

— Чушь! Любимую женщину не отшивают в новогоднюю ночь.

— А у меня Ромка есть, — совсем тихим голосом произношу я. — Ты не забывай.

— Ромка? Он попросил у тебя прощения?

— Нет, но это потому, что я пока не ответила на его сообщения.

Яна наливает ещё вина и окончательно загорается идеей поехать к Глебу. Я сопротивляюсь так сильно, как могу, но после третьего выпитого бокала подруга вызывает такси и буквально силой тащит меня в прихожую.

За считаные минуты мы оказываемся у знакомой высотки. Я поднимаю взгляд на пятый этаж в попытке найти окна Глеба. На кухне горит свет, а значит, он дома. Алкоголь мигом выветривается из головы, и с каждой секундой моя уверенность в том, что я поступаю правильно, бесследно испаряется.

— Открывай дверь, Вероника! — настаивает подруга.

— Это дурацкая идея. А вдруг… что, если они там занимаются сексом?

— А вдруг… А если… Ты всю жизнь девственницей сидеть будешь с таким характером.

В этот момент в кармане звонит телефон. Я достаю его наружу и смотрю на дисплей. Мама.

— Никуль, ты долго ещё у Яны будешь?

— Что-то случилось?

— У бабушки давление шарахнуло, а мы с отцом уехали к Кузьминым на дачу. Сможешь привезти ей лекарства и посидеть немного?

Я тяжело вздыхаю и отвечаю: «Конечно, мам».

Янка выглядит поникшей и недовольной и ворчит себе под нос, когда я вновь вызываю такси. А я… я считаю это знаком свыше. Нельзя мне к Глебу. Просто нельзя.

Бабушке действительно плохо. Она, как всегда, дотянула до последнего и только потом позвонила маме. Лекарства, которые я купила в круглосуточной аптеке, не помогают, поэтому мне приходится вызвать скорую помощь. Вся ночь получается нервной и беспокойной. Я измеряю давление каждый час и почти не отхожу от бабушки.

В таком ритме проходит вся последующая неделя и даже Рождество. Шапку мне приходится купить в ближайшем торговом центре. Жаль, конечно, ведь та, что осталась у Глеба, была моей любимой. Её связала бабушка по моему заказу. Она просто обожает это занятие! И тот молочный свитер, на который я пролила шампанское тоже связала она. Но ничего не поделать — на улице который день стоит двадцатиградусный мороз, уши мёрзнут, а поехать к Глебу я так и не решаюсь.

— Ник, я поговорить с тобой хотел, — произносит папа, когда я возвращаюсь поздним вечером домой.

Бабушке стало значительно лучше, и она буквально пинками вытолкала меня из своей квартиры.  Она у меня добрая, просто любит порядок и одиночество. А ещё бабуля сказала, что я не обязана сидеть рядом с ней круглыми сутками. Для этого у неё есть дочь. Но мама занята — она постоянно совершенствует свои навыки и занимается саморазвитием. Это у меня каникулы в универе, и я свободна как ветер.

— Говори, пап.

— На свой день рождения я пригласил Рому и его родителей.

— Ну окей, — я снимаю с себя обувь и куртку и прохожу на кухню. — Это твой день рождения, а не мой.

— Он сказал, что ты не отвечаешь на его звонки.

— Я отвечала! Просто предупредила, что у меня пока нет времени для встреч.

— Ладно, — вздыхает отец. — Может, на празднике пообщаетесь и помиритесь… Сделаете отцу подарок.

— Пф-ф! Подарок я тебе купила ещё в декабре.

Мы втроем садимся за ужин, что бывает очень-очень редко. Отец недоволен, что мать вновь заказала доставку, а мама отвечает ему, что он мог бы и сам приготовить еду, раз такой умный. Я уже не реагирую на эти споры. Привыкла, что ли.

— Ты Орлова пригласил на свой день рождения?

— Не успел.

— А Лику Жарову?

— Тоже ещё не звонил.

— Кого ты вообще позвал? — возмущается мама.

— Кузьминых, Валенцовых… — перечисляет папа, включая фамилию Ромкиных родителей. — Глеба Воронцова.

В этот момент у меня замирает сердце. Клянусь, что несколько секунд мне кажется, будто я не дышу, не живу и ничего не чувствую… На папином празднике будет Глеб! Боже мой… Боже! Я улыбаюсь украдкой и кусаю губы, чтобы не заметили родители.

Сердце вновь начинает биться, когда я перевариваю эту информацию. Только теперь оно стучит ускоренно, и радостно, и та-а-ак сильно... Настолько, что, кажется, сейчас выпрыгнет из груди.

— Глеб? — удивляется мама. — А он в городе?

— Да, говорит, что взял отпуск впервые за пять лет. Вроде как с женой развёлся.

— Он по-прежнему в ФСБ работает? — вкрадчиво спрашивает мама.

— Не знаю, Мариш. Он не делится такими подробностями, но по слухам, да.

— Тогда неудивительно, что от него жена ушла, с такой-то работой, — начинает сплетничать мама.

Я с места не двигаюсь. Внимательно слушаю и поглощаю каждое слово, сказанное родителями. Мне важно знать о нём всё. Каждую деталь. Любую подробность.

— Может, это он её бросил? — скалится папа. — За то, что жрать не готовила?

— Очень смешно! На празднике я у Воронцова подробнее расспрошу.

Глава 6

Ника

Я отсчитываю дни до папиного дня рождения.

Иногда мне становится совестно, что я жду не самого праздника и вовсе не момента, чтобы поздравить родителя с именинами. Просто там я наконец-то увижу Глеба. Сердце при этом радостно трепещет в грудной клетке, а дыхание то и дело перехватывает от предвкушения скорой встречи. Настроение прекрасное, а планы просто грандиозные!

Я умоляю Янку помочь мне с выбором вечернего наряда, и мы отправляемся в магазин одежды. Она подбирает для меня откровенное и короткое платье с вырезом на спине. Мне нравится, потому что в нём я выгляжу взрослой и сексуальной, хотя ощущения непривычные. Взяв немного времени на раздумья, я всё же иду на кассу и покупаю платье. Мне во что бы то ни стало хочется привлечь к себе внимание Глеба, пусть даже он будет не один, а в компании любовницы. Не жены, что уже упрощает задачу.

Накануне важного дня мне звонит Алина — девушка из компании Ромы. Мы хорошо общаемся на встречах, но подругами нас можно назвать с трудом. Она сообщает мне, что сегодня вечером они всей компанией идут в кино, а после в боулинг.

— Присоединяйся к нам, Ника!

— Это Рома тебя попросил?

— Нет, но намекнул, что хотел бы тебя увидеть. Он очень страдает из-за вашей размолвки. Пожалей парня.

Я вру, что у меня планы, но обещаю подумать, а потом весь вечер занимаюсь самоедством. Я действительно готова из-за одного эпизода с Глебом перечеркнуть всё то, что было у нас с Ромой?

Вот он встречает меня после универа, дарит цветы и шепчет, что я самая красивая девушка во всей вселенной. Знакомит с родителями, общается с моим папой и заверяет его, что я в надёжных руках. Мы смеёмся и отлично проводим время. В новогоднюю ночь он вспыхивает, а я поступаю истерично и потому сбегаю. Лучше бы я дулась весь вечер, тогда и не было бы ничего… Ничего того, что полностью перевернуло наши крепкие отношения.

Я приезжаю на такси к торговому центру. Увидев меня, Ромка заметно оживляется и не отходит ни на шаг. Я пытаюсь почувствовать к нему ту самую приятную эйфорию, которую испытывала раньше. Ведь она точно была. И симпатия тоже.

Ромка красивый парень — на него всегда обращали внимание девчонки. Первое время я злилась и ревновала, а потом поняла, что раз он выбрал меня, то другие ему попросту не нужны.

Рома учится в университете на последнем курсе юридического. В будущем ему светит перспективная карьера, потому что отец у него занимает должность председателя Арбитражного суда.

— Давайте в караоке? — спрашивает Денька, самый шумный и весёлый парень из компании.

— Мне домой пора, — отвечаю я сразу же.

Ребята возмущаются и не хотят отпускать, но повод у меня важный.

— Я отвезу тебя, Ник, — произносит чуть тише Рома.

Я согласно киваю и направляюсь вместе с ним на парковку. Он заводит свой новенький мерс и плавно трогает с места. Мы долго молчим, но после Ромкиного вопроса о том, как чувствует себя моя бабушка, разговор налаживается.

— Твой отец пригласил нас завтра на праздник.

— Я знаю, — смотрю в окно и понимаю, что мы почти приехали.

Автомобиль останавливается у моего подъезда, Ромка глушит двигатель и тяжело вздыхает, ударив ладонями по рулю.

— Ник, я хотел попросить прощения.

— Ты уже просил, Ром. Я не обижаюсь.

— Я хочу попросить ещё раз. Лично, — его голос звучит раздражённо, но это не из-за меня он так. На себя злится. — Я готов ждать тебя сколько угодно, Ника. Просто дай мне хотя бы шанс всё исправить.

Я нервно кусаю губы и чувствую себя самой лживой девушкой на всей планете. Пока я думала о Глебе, с которым мне ничего не светит, Ромка и правда корил себя за то, что мы разругались. Его тоже в какой-то степени можно понять. Ношусь со своей невинностью, словно с чем-то значимым. Сколько я ему голову пудрить собираюсь?

— Можешь не отвечать сейчас, – произносит Рома минутой позже. — Пожалуйста, подумай.

— Хорошо, обещаю что подумаю. До завтра.

В просторном зале полно гостей, но среди них нет того единственного человека, которого я то и дело ищу глазами. Это выходит неосознанно и неконтролируемо. Само собой.

Я достаю фотоаппарат и делаю снимок. Подбираю выгодный ракурс, встаю с другой стороны. Отца поздравляет его давний товарищ: вручает подарок и крепко пожимает руку, выражая своё уважение.

Вообще-то я не очень люблю фотографировать людей. Вернее, не так. Я люблю это делать спонтанно, чтобы снимки получались живыми и настоящими. Именно поэтому я не провожу профессиональные свадебные и семейные фотосессии, пользующиеся огромным спросом, хотя увлекаюсь фотографией не меньше пяти лет, с тех пор как отец подарил мне мой первый простенький «Никон». Правда, через два года я утопила его в озере, когда пыталась сфотографировать блики, но зато теперь являюсь владелицей мощного «Кэнон». Отец сказал, что я занимаюсь ерундой, раз на моём увлечении нельзя заработать денег.

— Сфоткай меня, умоляю! — сквозь толпу подлетает ко мне Яна. — Я сегодня шикарна как никогда.

— Ты действительно отлично выглядишь, — киваю я подруге. – Возьми бокал шампанского и встань в профиль.

Сделав около десяти кадров, я показываю Яне результаты. Она благодарный клиент, потому что визжит от радости и целует меня в щёку. Кому-кому, а ей в фотосессии я отказать не могу.

— Глеб уже здесь?

— Не видела. Впрочем, он мог передумать и не приехать.

— Да ну! У меня хорошо развита интуиция, Ник. Сегодня он точно будет.

Я открыто улыбаюсь гостям, приветствую папиных друзей и родственников. Большую половину из них я знаю давно, а с кем-то знакомлюсь впервые. Ноги гудят от каблуков, а глаза то и дело слезятся от наклеенных ресниц. А ещё даже не середина вечера...

— Боже, какой кадр! — цокает языком Яна. — Ника, это он чуть не поимел тебя?

Я перевожу взгляд в ту сторону, куда смотрит подруга, и чувствую, как перехватывает дыхание. Яна не подбирает выражений, но в целом...

— Да, это он.

Глеб опоздал, но всё равно приехал. Он сегодня в строгом чёрном костюме и белоснежной рубашке. Я впервые вижу его в таком образе, до этого только в спортивной одежде и… почти обнажённым. Высокий, широкоплечий, красивый и как обычно хмурый. Мужчина в два раза старше. Сотрудник спецслужб. И друг моих родителей.

Воронцов не сразу замечает меня. Он разговаривает с отцом, поздравляет его с днём рождения, похлопывает по плечу и только после этого устремляет свой взгляд в мою сторону.

Ноги слабеют, и хочется ухватиться за опору, чтобы не упасть. В этот момент я вновь завидую его невозмутимости и спокойствию. Воронцов улыбается мне уголками губ и подмигивает в знак приветствия.

— Ника! – выкрикивает отец. — Никуль, иди сюда! Сфотографируй меня с другом.

Шаги мне даются с огромным трудом, потому что Воронцов на меня смотрит. Я думала, что в новом наряде буду блистать и чувствовать себя уверенной, но не тут-то было. Кажется, что всё это не моё — яркий и блистательный образ и чересчур короткое платье, которое я весь вечер одёргиваю.

Я останавливаюсь напротив них, смотрю в объектив, делаю кадр и опускаю фотоаппарат.

— Глеб, это Ника. Не узнал? Ты её совсем крохой видел, — произносит отец, взяв меня за руку и притянув поближе. – Ника, этой мой школьный друг Глеб Воронцов.

— Очень приятно, — киваю я в ответ и неотрывно смотрю в глубокие синие глаза, в которых запросто можно утонуть.

— Мне тоже.

Воронцов ведёт себя, как обычно, выдержанно, а я теряюсь, краснею и спешу как можно скорее уйти. После нашего повторного знакомства Глеб продолжает разговор с отцом.

Вечер в самом разгаре, ведущий объявляет музыкальную паузу, а я наконец снимаю с шеи фотоаппарат и беру бокал шампанского. Янка обсуждает ужасное исполнение песни, а я то и дело ищу взглядом Глеба. Он пользуется повышенным вниманием у женщин и, кажется, многих здесь знает.

Я нахожу его на танцполе вместе с мамой. Она болтает без умолку, закинув руки ему на шею, а Глеб терпеливо отвечает на все её вопросы. Помню, маму сильно интересовало, почему он развелся с женой, а если она что-то захочет узнать, то обязательно это сделает. Я смотрю на них украдкой и завидую маме в том, что она вот так запросто может пригласить Воронцова на танец.

— Потанцуем, Ник? — передо мной появляется Ромка.

— Да, конечно.

Я отставляю бокал в сторону и тоже выхожу на танцпол. Лопатки горят от чьего-то пристального взгляда. Я этого не вижу, но почему-то чувствую, что на меня смотрит именно Глеб.

Ромка опускает ладони на мою поясницу, что-то рассказывает и смеётся, а я веду себя будто самый настоящий робот, потому что реагирую на его болтовню без эмоций и буквально выдавливаю из себя смех.

Танцы заканчиваются, ведущий проводит забавные конкурсы. Затем мы возвращаемся к столу и произносим тосты. Я ужасно волнуюсь, когда говорю заранее отрепетированную речь. Ненавижу публичные выступления, тем более сейчас, когда на меня обращены сотни посторонних взглядов, в том числе и его.

— Отличный праздник, — произносит Янка, когда мы стоим у сцены и пьём шампанское.

— Да, организация тоже на уровне, — кивает Рома.

В какой-то момент меня накрывает такая безнадёга... К чему это платье, причёска, макияж? Зачем я так старательно готовилась? Мы с Глебом всё равно на разных полюсах.

Яна резко толкает меня в бок локтем, когда я витаю в собственных мыслях. Я поворачиваю голову вправо и замечаю, что в нашу сторону направляется Воронцов. Сердце ударяется о рёбра и увеличивается до размера волейбольного мяча… Мне не кажется. Он идёт к нам. Ко мне.

Глава 7

Глеб

—  Пытался наших собрать в позапрошлом году… — рассказывает Лёха. – Двадцать лет всё-таки.

—  Удачно?

—  Да ну их! Как обычно, пришло человек десять из тридцати. Ты тогда в командировке был, я звонил.

—  Да, я помню.

Я задерживаю свой взгляд на Нике. Она пиздец какая красивая сегодня и, судя по похабным взглядам присутствующих мужчин, я не единственный, кто это отметил. Распущенные волнистые волосы, короткое платье, открытая спина и длинные стройные ноги. Макияж немного вызывающий и прибавляет ей возраста, но хотя бы на несколько лет стирает катастрофически огромную разницу между нами.

—  Как там мать? – спрашивает Крылов, попивая виски.

—  Уже лучше, спасибо. Перевели в общую палату из реанимации.

—  Сестра тоже к ней наведывается?

—  Да, конечно. Светка умница.

Сестра младше меня, одна воспитывает маленькую дочь и трудится учителем начальных классов. Наши родители давно развелись, и как-то так вышло, что Света осталась жить с матерью, а я с отцом, но это не означает, что мы не общались. Мы близкие друг другу люди, и я благодарен сестре за то, что пока я пропадаю в длительных командировках, она всегда на подхвате у мамы. Отца не стало десять лет назад.

—  Красиво смотрятся, да? — Лёха ловит мой взгляд и кивает в сторону дочери, которая стоит в компании своего парня. — Молодые, свободные, беззаботные. Когда-то и мы такими были.

Я ничего не отвечаю ему, только сильнее сжимаю бокал с алкоголем, чувствуя при этом странное нарастающее раздражение.

—  У Романа отец в Арбитражном суде работает. Сильно помог мне, когда стройку на Никитина заморозили. Думаю, что после ухода на пенсию оставит своё теплое местечко сыну, — как ни в чём не бывало продолжает рассуждать Лёха. —  Ромка жениться на Веронике хочет, может, в этом году созреет. Так что жди приглашения на свадьбу.

—  А Ника согласна? — я опрокидываю в себя бокал виски.

—  Видно, что у тебя своих детей нет, Глебыч, —  ржёт Крылов. — Куда денется-то! В то, что с милым рай и в шалаше, я давно не верю. Роман интересный, перспективный парень и нравится моей дочери. Помню, как Ника родилась, а у нас с Мариной денег даже на подгузники не было. Ебашил на стройках сутками, семью не видел, пока с колен не поднялся. Ну её на хрен... такую жизнь.

—  Тебя из крайности в крайность бросает.

Он как-то плавно переводит тему в другое русло, потому что не видит от меня должной отдачи. Я правда не понимаю его настойчивого желания во что бы то ни стало выдать Нику замуж за Романа. Ну работает его отец в суде, и что теперь? На нём одном свет клином сошёлся? Возможно, я слишком предвзято к нему отношусь после того, как подвыпившая Ника поделилась со мной интимными подробностями их ссоры. Чёрт его знает.

Мы разбредаемся с Крыловым в разные стороны, потому что сегодня его именины и жаждущих с ним выпить, потанцевать и пообщаться достаточно много.

Среди толпы гостей я встречаю нашего общего товарища и ненадолго с ним зависаю. Мы дискутируем и много пьём, вспоминаем прошлое и безбашенную молодость. Кое-какие моменты я и сам успел забыть, но у Сани память получше, поэтому он напоминает.

Я честно пытаюсь отвлечься, чтобы не смотреть на Нику, и напоминаю себе, по каким причинам выгнал её из своей квартиры утром первого января, отказавшись от кофе. Она —дочь Марины и Лёши, а я ей в отцы гожусь. У неё жених есть, хоть и мудак обыкновенный, а я с недавного времени в разводе и вовсе не собираюсь заводить отношения. Ни одна нормальная женщина не выдержит такого графика работы, как у меня. Даже Жанна не выдержала. Сдалась.

Я мужественно держусь и не смотрю в сторону Ники Крыловой, но смотрит она. В мою. Долго так, пронзительно, словно хочет что-то сказать. Я всё чаще ловлю на себе её взгляды и наконец, теряю терпение — подхожу, чтобы пригласить на танец.

Она удивлённо распахивает свои зелёные глаза и выходит со мной на танцпол. Напряжённая, зажатая. С опаской кладёт одну руку на моё плечо, а другую вкладывает в мою ладонь и словно ждёт, что её вот-вот ударит током.

—  Я удивлена, Глеб, — тихо шепчет девушка.

—  Чем?

Вероника значительно ниже меня ростом даже на каблуках. Маленькая такая, хрупкая, тонкая… Кажется, что если я прижму её к себе сильнее, то смогу сломать. И опять этот охрененный запах: клубнично-ванильный, совсем невинный, как и она сама.

—  Ну тем, что ты пригласил меня на танец. Я думала, что нам придётся весь вечер держать дистанцию и делать вид, что мы не знакомы.

—  Мне стало обидно, что ты со всеми танцуешь, кроме меня, — отвечаю шутливо.

Ника смеётся и немного расслабляется, но всё равно шарит глазами по залу, словно кому-то есть до нас хоть какое-то дело. Я не беру в расчёт Романа, потому что мне совершенно по хер, что именно он подумает.

—  А ты ревнуешь? — спрашивает Ника.

—  Ревную конечно.

Она тут же спотыкается и наступает мне на ногу. Забавная такая, когда тихо чертыхается и виновато заглядывает в глаза. Чтобы дать понять, что совершенно не злюсь, я сильнее надавливаю на её поясницу пальцами и начинаю поглаживать сквозь тонкую материю платья. Уверен, что этот жест никто не увидит, но Ника мгновенно смущается и краснеет.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌Она не первая, с кем я сегодня танцую, зато первая, с кем хочется танцевать дольше. Дурацкая слезливая песня почти подходит к концу, но будет странно, если я приглашу её снова.

—  Глеб, я забыла шапку у тебя в квартире! — спохватывается Ника.

—  Правда? Честно говоря, не встречал.

—  Правда! Её бабушка для меня связала, — отвечает она смущённо. —  Я хотела заехать к тебе, но сначала постеснялась, а потом у меня не было времени.

—  Нет проблем, приезжай завтра. Меня не будет до вечера, поэтому сможешь спокойно поискать.

—  Глеб... Глеб, я хочу, чтобы ты был.

В этот момент я не могу сдержать улыбку. Меня подкупает её искренность и то, что свои желания Ника озвучивает в лоб. Хрен знает, куда ведут эти разговоры, но заканчивать мне однозначно не хочется.

У меня нет сомнений: девушка говорит правду про утерянную вещь, но, если бы даже она врала, я бы с удовольствием ей подыграл, потому что тоже хочу ещё раз её увидеть. Не останавливают даже доводы разума о том, что между нами разница в восемнадцать лет, которая отчётливо бросается в глаза. Ника приедет ко мне домой, но это не означает, что мы сразу же займёмся сексом. Пусть она просто придёт. А дальше будет видно.

—  У тебя остались ключи от моей квартиры? —  спрашиваю я негромко.

—  Остались.

Танец заканчивается, и мне усилием воли приходится убрать от неё свои руки.

—  Тогда договорились, Ника. До завтра.

Глава 8

Ника

— Вот ты где! — громко произносит мама.

Как только медленный танец заканчивается, волшебство исчезает. Воронцова отвлекает незнакомый тучный мужчина, а меня хватает под руку мама и куда-то тащит. Я не вникаю в её слова, только раз за разом прокручиваю в голове наш с Глебом разговор. Завтра у нас встреча. Вдвоём. В пустой квартире. Без сотни свидетелей. Интересно, как только я найду свою шапку, он меня прогонит или?..

Я прячу улыбку и, с трудом перебирая ногами, направляюсь за мамой. Почему она вообще так всполошилась? Разве пора разрезать торт? Запускать фейерверки?

— Представляешь, родители Ромы хотят пригласить нас к себе на дачу.

— Когда? — спрашиваю я онемевшими губами.

— Завтра. Отметим наступивший новый год, попаримся в бане. Ну и породнимся, — она после этого звонко смеётся.

— Я никуда не поеду.

 Я резко выдёргиваю руку и останавливаюсь посреди зала.

Мама хмуро смотрит на меня и недовольно поджимает напомаженные губы. Наверное, это впервые, когда я пытаюсь ей перечить. Я, послушная дочь своих родителей, хочу повести себя как маленькая и капризная девочка. Хочу топать ногами и визжать во весь голос, что никуда не поеду, потому что завтра меня будет ждать он. Мужчина, в которого я втрескалась по уши ещё в первый вечер знакомства. Только мама этого не поймёт и не примет. Она вообще редко когда меня понимала.

— Это ещё что за выходки, Вероника?

— У меня на завтра планы.

— Какие планы? — мама оглядывается по сторонам, проверяя, не смотрят ли на нас гости, а мне, пожалуй, совершенно плевать, что подумают другие.

— Мы с Яной собирались… встретиться с сокурсниками.

— Чушь, Ника, — она расслабленно улыбается. – Надеюсь, ты понимаешь, что встречу придётся перенести?

Я тяжело вздыхаю и чувствую, как от обиды к глазам подбираются слёзы. Ещё пять минут назад я была так счастлива: плавилась словно воск от приятных поглаживаний Глеба, таяла от его хрипловатого голоса и взлетала до небес, потому что он наконец-то сделал шаг мне навстречу. Не оттолкнул. Не покрутил у виска. Он захотел меня ещё раз увидеть, и если завтра я не приду, то всё рухнет. Он вернётся в Москву, и мы никогда больше не увидимся. Не попробуем узнать друг друга. Не поймём, перерастёт ли наше влечение во что-то большее.

— Пойдём-пойдём, — подталкивает меня мама. — У тебя ещё будут встречи и с друзьями, и с Яной. Я понимаю, что вы с Ромой в ссоре, но поверь мне, это отличный повод сблизиться и нормально поговорить. Один день, дочь. Всего один день.

Мой отец стоит в компании родителей Ромки и его самого. Они оживлённо о чём-то болтают и весело смеются, попивая алкоголь. Я оборачиваюсь назад в попытке найти взглядом Глеба, но его, как назло, нигде нет. Возможно, он попал в лапы очередной свободной женщины, жаждущей с ним потанцевать. Или вовсе уехал.

— А вот и Ника! — довольно улыбается папа. — Мама сообщила тебе, что завтра утром мы уезжаем на дачу?

— Сообщила, — вклинивается мама. — Она не против.

— Вообще-то у меня были планы.

Присутствующие тут же стихают. Мать Романа, Диана Владимировна, удивлённо вскидывает свои идеальные брови, а Виктор Сергеевич, его отец, деликатно откашливается и отводит взгляд в сторону, но тоже выглядит не совсем довольным моим ответом. Ещё некоторое время назад я бы ни минуты не раздумывала над полученным предложением. И точно не спорила бы с родителями, потому что тогда искреннее считала, что они хотят для меня как лучше.

— Твои планы подождут, — цедит сквозь зубы отец. — Завтра у нас шашлык, баня и катание на снегоходах. Точка.

Он умело сглаживает неловкий момент между нами и вспоминает забавный случай, который произошёл с ним в Сочи в прошлом году, когда они с друзьями поехали кататься на лыжах в горы.

— Ну ты чего, Ник? — подходит ко мне ближе Рома.

— У меня были планы, — твержу словно мантру.

— Обещаю, нам будет весело.

Рома расслабленно кладёт руку на мою талию и прижимает к себе. Совсем как раньше, когда мы были парой. Сил, чтобы отодвинуться и убрать его руку со своей поясницы, у меня нет, поэтому я стою, опустив глаза в пол, и думаю о том, в какой момент в свои двадцать лет я перестала иметь право на выбор?

Мы познакомились с Ромой три месяца назад на дне рождения сокурсника. Кирилл отмечал праздник в ночном клубе, где собрал толпу гостей, среди которых был и Ромка. После шумного вечера он вызвался отвезти меня домой, а я согласилась, потому что Роман был не похож на маньяка и обворожительно мне улыбался. Он стал звать меня на свидания, забирал после занятий, дарил цветы и говорил комплименты. Мои первые серьёзные отношения набирали обороты. И я по-настоящему верила, что это навсегда... Я всё чаще пропадала из дому, не всегда успевала выполнять задания из универа. Что-что, а учёба в вузе давалась мне с огромным трудом. Отец злился и ругал меня, но после того, как Ромка познакомился с ним и поручился, что я буду в целости и сохранности, оттаял и одобрил наш союз.

— … подошёл попрощаться, — я слышу знакомый голос с хрипотцой и тут же вздрагиваю, выныривая из воспоминаний прошлого.

Я поднимаю взгляд и смотрю в пленяющие синие глаза Глеба. Он расслаблен и спокоен, но радужка словно потемнела. Теперь это не тихое безмятежное море, а бушующая стихия.

Он бегло осматривает меня с головы и до ног и чуть дольше задерживается взглядом на моей талии, где покоится рука Романа. Я до боли закусываю нижнюю губу и хочу в этот момент раствориться, исчезнуть, только бы не испытывать всего того, что происходит у меня в душе. Что он подумал обо мне? Что я играю на два фронта? Зажимаюсь со своим парнем, но в то же время хочу его, взрослого и запретного мужчину?

— Так рано? – удивлённо спрашивает у Воронцова отец. – Слушай, может встретимся на следующей неделе? Я позвоню Михе и Артуру.

Я пытаюсь отодвинуться от Ромки, но тот крепко удерживает меня, словно стараясь показать родителям и окружающим, что между нами всё хорошо и мы по-прежнему пара.

— Обязательно, — кивает Воронцов. — Рад был повидаться, Лёх. Хорошего вечера.

Глеб удаляется прочь, а я стою ещё несколько секунд словно прибитая. Мне нужно к нему. Догнать, сказать, что всё не так, как он подумал. Предупредить, что завтра я задержусь или… приеду в другой день, потому что за меня уже всё решили. Пусть только дождётся меня.

— Я на минуту, — шепчу Ромке и, цокая каблуками, удаляюсь в сторону выхода.

Глеб не мог далеко уйти. Он где-то в холле, забирает свою верхнюю одежду из гардеробной или вызывает такси... Пробираясь сквозь толпу гостей, я ощущаю, как кто-то сильно хватает меня за запястье.

— А ты далеко, Никуль? — спрашивает подвыпившая двоюродная тётка. — Будь так добра, сделай мне пару профессиональных фоточек.

Я не успеваю ничего ответить, как она всучивает мне фотоаппарат и встаёт в выгодную, по её мнению, позу.

Глава 9

— Лёш, ты можешь не кричать? — спрашивает мама, растирая пальцами виски.

— Я бы не кричал, если бы ты сразу вспомнила, что забыла выключить утюг!

— В следующий раз сам будешь гладить свою футболку.

Я откидываюсь на сиденье и беру в руки телефон. Мне пишет Яна. Она интересуется, как настроение, и предлагает придумать причину посерьёзнее, чтобы отказаться от поездки на дачу. Я уже думала. Правда. Всю голову сломала, но родителей сложно переубедить, особенно если они объединяются. Я решила, что проведу с ними время до вечера, потому что Глеба всё равно пока не будет дома.

По дороге на дачу родители заезжают в супермаркет, где покупают столько продуктов, словно мы собираемся туда не на день, а на неделю как минимум. От этой мысли меня передёргивает. Я всю ночь не спала и наконец пришла к единственно верному решению. Я поговорю с Ромой наедине и спокойно объясню ему, что не получится у нас. Если я уже сомневаюсь в нём и думаю о другом, то что будет дальше, после брака? Мне кажется, что из нас получились бы хорошие друзья, но никак не пара.

Половину дороги я молча слушаю музыку, а другую половину — скандалы родителей. Мать ревностно вспоминает, как вчера отец танцевал с некой Катей. Он оправдывается, но сгладить конфликт это не помогает. Скандал развивается, родители припоминают друг другу мелкие грешки, о которых я не хочу слышать, но почему-то слушаю. Когда я была маленькой, то часто затыкала уши. Сейчас будто фоном... Пропускаю мимо себя. Частые ссоры не означают, что родители друг друга не любят. Вовсе нет. Они часто смотрят друг на друга с блеском в глазах и могут разговаривать спокойно, просто мама однажды сказала, что у них двоих взрывных темпераменты.

Дача Захаровых находится за пятьдесят километров от города. На улице минус двадцать пять, автомобиль почему-то дважды глохнет по дороге, и каждый раз нас с мамой окутывает сильная паника. Застрять в лесу в такой мороз чревато серьёзными последствиями. Я несколько раз пытаюсь намекнуть, что это плохой знак и лучше бы нам свернуть домой, но отец сверлит меня таким взглядом, что я тут же умолкаю и забиваюсь на заднем сиденье, не желая ни с кем разговаривать.

— О, Дин, приехали! — выкрикивает Виктор Сергеевич, открывая ворота.

На улицу тут же выходит Ромка и забирает тяжёлые пакеты с продуктами. Мне лишь коротко кивает и улыбается в знак приветствия.

Дом у Захаровых большой и красивый: двухэтажный, деревянный, с настоящим камином в гостиной, бассейном на цокольном этаже и прилегающей баней. Я здесь впервые, поэтому с интересом осматриваюсь. Диана Владимировна всё-всё показывает. И даже комнаты, которые выделили нам для ночёвки.

— Ты же говорила, что вечером мы вернёмся! — дёргаю я маму за рукав, когда мы возвращаемся на первый этаж.

— Ничего подобного я не говорила! Ник, ну ты сама подумай: папа выпьет, куда ему за руль в таком состоянии? Пару деньков побудем.

Пару?! Деньков?! Серьёзно? Я закипаю внутри, но вслух ничего не высказываю. Какой из этого толк, если мама всё равно стоит на своём, а я ведь точно помню, как сегодня утром она говорила мне, что к вечеру мы вернёмся домой.

Мужчины готовят мясо на заднем дворе, пока мы накрываем на стол. Атмосфера дружеская, тёплая и новогодняя, только я ощущаю себя здесь лишней. Я должна быть в другом месте — в квартире у Глеба, а нахожусь на даче своего бывшего парня в компании родителей, которые решили нас поженить. Интересно, Воронцов расстроится, если я не приеду?

Мы паримся в бане и плаваем в бассейне, пока мужчины занимаются готовкой. Еда удивительно вкусно пахнет, а аппетит на свежем воздухе в сосновом лесу нагуливается очень быстро.

За окнами начинает темнеть, когда мы наконец садимся за стол. Виктор Сергеевич подшучивает на тему будущих внуков и кивает на нас с Ромкой, отчего мне ещё больше становится не по себе.

Через короткое время я поднимаюсь в комнату для гостей, потому что мне звонит бабуля. У нас с ней доверительные отношения, возможно, даже ближе, чем с родителями. Так вышло, что всё моё детство прошло рядом с ней. Мать рано вышла на работу и много трудилась, как и отец, чтобы заработать на отдельное жильё.

— Привет, бабуль. Как самочувствие? — спрашиваю я, сняв трубку.

— Как у космонавта. Ты завтра заедешь? Я пирогов напеку.

— Заеду, бабуль.

— Ты грустная, Ник, или мне показалось?

В голове мгновенно срабатывает тревожная кнопка. Бабуля единственная, кто может мне помочь! Я кратко обрисовываю ей ситуацию, но имени Глеба не упоминаю. Знаю, что обманывать и играть здоровьем близкого мне человека нехорошо, но зато это действенно. К счастью, бабуля не высказывает недовольства или негодования по поводу моего плана. Наоборот, поддерживает и сетует на родителей за чрезмерное вмешательство в мою личную жизнь. Бабуля у меня мировая. Самая лучшая.

Я возвращаюсь за стол и как ни в чём не бывало продолжаю трапезу. Знаю, что с минуты на минуту маме позвонит бабушка и спасёт меня. Вытащит отсюда. Ромка спрашивает, когда начинаются занятия в универе, я коротко отвечаю ему и прислушиваюсь к маминому телефону. Он оживает точно к оговорённому сроку. Мама просит прощения и отлучается на минуту. В этот момент сердце выпрыгивает из груди! Что, если наш план сорвётся? Что, если мама не поверит? Что, если решит отправить к бабуле соседку или двоюродную сестру?

Мать возвращается в гостиную с поникшим лицом. Мне так жаль, что я её обманываю! Просто до отвращения к самой себе, но… Глеб. Меня ждёт Глеб. Я не могу не воспользоваться шансом и не поехать к нему.

— Что-то случилось, Мариш? — обеспокоенно спрашивает отец.

— Маме плохо, — отвечает она одними губами. — Просит, чтобы Ника к ней приехала.

Отец даже не пытается скрыть недовольство и раздражение. Встаёт из-за стола, выводит маму в другую комнату. Пока они разговаривают вдвоём, я готова сквозь землю провалиться, потому что взгляды Романа и его родителей застывают на моём лице. Мне кажется… нет, я уверена, что они чувствуют какой-то подвох. Мои щёки краснеют, а ладони становятся влажными от волнения. Я буду гореть в аду.

— Мне очень жаль, но Нике нужно в город, — сообщает отец, вернувшись за стол. —Матери моей жены стало плохо. Она недавно перенесла микроинфаркт, поэтому мы беспокоимся о её здоровье.

— Действительно, жаль, — подхватывает Диана Владимировна.

— Поедешь, Ника? — спрашивает, прищурившись, отец.

— Да. Сейчас только вызову такси…

— Не нужно такси, они вряд ли приедут сюда, — вклинивается Ромка. — Я отвезу тебя, Ник. Я не пил алкоголь.

Собрав все свои вещи и спустившись на первый этаж, я чувствую себя врагом народа. Нет, вслух мне никто ничего не говорит, но атмосфера царит просто ужаснейшая.

Ромка берёт внедорожник отца и подаёт мне руку, помогая забраться на переднее сиденье. В салоне холодно, и я дрожу как осиновый лист. Он включает обогрев на максимум, открывает ворота и выруливает на дорогу.

— Согрелась? — спрашивает, протянув ко мне руку.

Он трогает мои пальцы, растирает их и бегло поглядывает в мою сторону. Я в глаза ему не смотрю. Просто не смею, потому что чувствую себя предательницей. Подставила бабушку, обманула родителей, Ромку и его родных... Что дальше?

— Спасибо, мне уже тепло.

Он убирает от меня руки и устремляет взгляд на дорогу. А ведь когда-то мне нравилось, как он поглаживал, обнимал и трогал…

— Тебя на Соколова отвезти?

— Да, туда, — киваю в ответ.

— Ника, вижу, что ты чувствуешь себя неловко в моём присутствии. Я по-прежнему на тебя не давлю, даю время подумать. Ты очень мне дорога. Знаешь, сейчас мне даже кажется, что до тебя я никогда по-настоящему не влюблялся.

Слова, которые я заранее придумала для разговора с Ромой, куда-то улетучиваются. Мне только что признались в чувствах, а я… могу ли я сейчас всё резко оборвать? Сказать, чтобы даже не смел надеяться?

— Ответ вряд ли будет положительным, Ром.

— Почему? — он бросает короткий взгляд в мою сторону. — Это всё из-за новогодней ночи?

— И не только. Ты хороший человек, но, видимо, дело во мне.

Ромка замолкает и сосредоточенно смотрит на дорогу, вдавливая ногу в педаль газа и разгоняя автомобиль до максимально допустимой отметки. Меня вжимает в сиденье, от страха хочется закрыть глаза. Дороги скользкие, и Ромка об этом знает! На миг в голове мелькает мысль, что он хочет напугать меня таким образом, показать, что от него зависит моя жизнь и здоровье, но потом Рома сбавляет скорость, и я выбрасываю эту дурь из головы. Он не такой. За три месяца я успела его немного изучить.

Рома останавливает автомобиль у подъезда бабули и спрашивает разрешения, чтобы завтра мне позвонить. Я не отказываю, потому что не могу. Он уезжает со двора, когда я захожу в подъезд. Не знаю, передаст ли Рома наш разговор родителям, но чувствую, что мне здорово перепадёт от отца. Такого парня упустила! Как я могла?

Расцеловав бабулю в обе щёки, я клянусь, что скоро обо всём ей расскажу. Она ворчит и шутливо винит меня за то, что я втянула её в свою авантюру, но всё равно желает удачи и крепко обнимает на прощание.

Когда перед глазами показывается знакомая высотка, внутри меня всё сжимается от волнения. Сердце часто-часто барабанит в грудной клетке, в ушах шумит, и я почти не слышу, что спрашивает у меня водитель.

— Девушка! Подскажите номер подъезда.

— Ах, да, простите… Седьмой.

Я выбираюсь из машины и поднимаю взгляд на нужный этаж. В окнах не горит свет, но я отставляю панику. Возможно, Глеб просто спит.

Глава 10

Глеб

Я возвращаюсь домой злой и голодный. На часах почти девять вечера, в городе жуткие пробки из-за снегопада, а мобильный разрывается от телефонных звонков. Сначала звонила мать, затем сестра, теперь с работы беспокоят. Я знал, что в отпуске, который я взял впервые за пять лет, мне не дадут заскучать, но тем не менее рискнул: послал всё к чёртовой матери и уехал куда подальше, чтобы меня не достали. Наверное, в этот раз я был как никогда близок к тому, чтобы уйти со службы.

Наша группа была задействована для задержания лиц, подозреваемых в незаконном обороте оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. Мы вели наблюдение в лесистой местности, погода была, мягко говоря, отвратительной. Холодно, сыро, валил мокрый снег. И вот за одним из тайников пришёл курьер, который забирал гексоген (прим.автора - мощное взрывчатое вещество) и фасовал его на более мелкие партии. Его задержали, и он сразу же дал показания: где, что, с кем, откуда и как.

Потом мы с ребятами изъяли и второй тайник. Всё прошло успешно, решили возвращаться на базу, как поступил второй звонок: нашей группе дали ещё одно задание. В итоге вернулись мы в начале пятого утра. Уставшие, мокрые и озверевшие.

Один из бойцов был недоволен случившимся, всю дорогу нарывался, гундосил себе под нос, а на базе мне крышу сорвало. Я попросил его заткнуться, но он не послушал меня, огрызнулся в ответ, и тогда я сделал то, чего делать не стоило, — применил к нему физическую силу. Когда отдышался, понял, что натворил. Чтобы работать в подразделении специального назначения, нужно этим гореть. Больших денег там не заработать, романтика улетучивается в первый год службы — нужно быть просто фанатиком своего дела. И я им был, но в тот момент понял, что выгорел.

В подъезде витают аппетитные запахи, и желудок сворачивается в тугой узел. Нужно будет заказать доставку, чтобы не загнуться с голоду.

Провернув ключ, я толкаю дверь от себя и замираю на месте. Из кухни доносится весёлая мелодия, слышится тонкий подпевающий голосок, а заманчивые запахи, оказывается, идут из моей квартиры.

Быстро сняв с себя обувь и верхнюю одежду, я миную прихожую. Останавливаюсь в дверном проёме кухни, складываю руки на груди и впервые за весь день улыбаюсь. Ника. Я не думал, что она всё же решится приехать, и, честно говоря, замотавшись по своим делам, совершенно забыл о нашей договорённости.

Она опять в моей футболке. Готовит у плиты. Взгляд цепляется за идеальные длинные ноги и точёную хрупкую фигурку. В штанах становится тесно, член нервно дёргается и остро реагирует на её присутствие. Я думал, что виной моему стояку длительная командировка и воздержание, до последнего верил, что с Олей вытрахаю все мысли об этой девочке, но ни хрена не вышло. Дежавю.

— Ты обалденно смотришься на моей кухне.

Ника подпрыгивает на месте и поворачивается ко мне лицом. В ярких зелёных глазах мелькают удивление, радость и восторг.

— Я не помню, разрешение на пользование кухней распространялось только на один день или нет?

— У тебя безлимит, Ника.

Она улыбается шире и смущается, а у меня в голове моментами вспыхивают проблески здравого смысла, но они, к сожалению, быстро гаснут.

Аллё, мужик, тебе почти сорок, за плечами неудачный брак, работа, на которой торчишь сутками, а ты даже не думаешь прогонять из своей квартиры двадцатилетнюю девочку. И ведь непонятно, почему настолько торкнуло. Ну фигуристая, смазливая, нежная. Мало, что ли, таких было? Ты ведь знаешь, что далеко не прекрасный принц и не можешь подарить Нике сказку, а она принцесса, самая настоящая, и заслуживает её, как никто другой. Её место рядом с тем мальчиком, который обнимал её на дне рождения отца. Смотрел влюблённо так, преданно. Может, не такой он и мудак, как тебе показалось? Наверное, мало тебе в жизни проблем.

Закончив свой внутренний монолог, по совету Ники я отправляюсь мыть руки и переодеваться. Она продолжает петь и готовить, а я думаю о том, что она и правда смотрится в моей квартире куда лучше Оли. Та раздражала. Настолько, что я попросил её уехать уже второго января, рано утром, и с тех пор ни разу не позвонил, хотя планы на её счёт были грандиозными.

Когда я возвращаюсь на кухню, меня ждут сервированный стол и макароны по-флотски. Сто лет их не ел. Ника садится напротив и ставит перед собой мини-порцию по сравнению с той, что дала мне.

— Поиски шапки увенчались успехом? — спрашиваю я девушку.

Ника бледнеет и опускает взгляд в тарелку.

— Я про неё забыла, Глеб.

— Будет повод приехать ещё раз, если не найдёшь.

— А я сегодня никуда не тороплюсь, — обескураживает она своей открытой улыбкой.

— Родителям сказала, что у подруги?

— У бабушки.

— Той, что шапку связала?

— Ага, у неё. Она здорово выручила, — Ника откладывает столовые приборы и откидывается на спинку стула. — Родители заставили меня поехать на дачу к Ромке и его семье. Сами всё решили, даже слово не дали вставить против, а я к тебе хотела… Обещала же, что приеду.

Аппетит пропадает почти мгновенно. Я, внимательно и не перебивая, слушаю рассказ Ники о том, как она хитростью улизнула с дачи, чтобы приехать. В её глазах немой восторг от смелости своего поступка и радость от того, что она находится здесь. Со мной. А я впитываю эту информацию и всё не могу понять, что она во мне нашла и самое главное — зачем?

После ужина Ника предлагает посмотреть кино. Я не отказываюсь, просто следую за ней в гостиную и сажусь на диван. Она долго ищет пульт, затем листает каналы и наконец находит какую-то дешёвенькую мелодраму. Бывшая жена не уговорила бы меня такое посмотреть даже за минет, а с Никой я смотрю. Вернее, пытаюсь. Пялюсь в экран, только бы не отвлекаться на то, что я до сих пор её хочу. Была бы на её месте другая, без раздумий перегнул бы через стол и грубо оттрахал, чтобы не вертела передо мной своей упругой задницей, но это Ника — не просто девка с улицы, а особенная девочка, которую я помню ещё крохой.

Следом за мелодрамой начинается боевик, но Ника не переключает. Забирается с ногами на диван, выглядит расслабленной и такой домашней, что ли. Забавно комментирует сюжет, подшучивает над героем, а в моменты перестрелок, крови и убийств пододвигается ко мне ближе. Её запах всюду. На моём теле, одежде, и мой здоровый мужской организм то и дело подаёт сигналы «SOS». Надо брать эту девочку за руку и везти домой, пусть даже её родители не ночуют дома, пусть даже ей страшно, а на улице случился апокалипсис.

На экране переломный момент — главного героя душат, поэтому Ника пугается. Вплотную пододвигается, кладёт ладонь на мой живот и легонько сжимает, выключая на хрен все тормоза. Я перехватываю её запястье и пытаюсь убрать руку, но она вскидывает на меня свой невинный взгляд и смотрит полными ужаса зелёными глазами.

— Поцелуй меня, — шепчет почти беззвучно.

Я опускаю ладонь на её затылок, зарываюсь пальцами в мягкие волосы и без промедления целую. Просто голодно впиваюсь в пухлые губы, ласкаю языком влажный податливый рот. К ебеням летят все мои установки её не трогать. Я остановлюсь как-нибудь, но потом. Ника замирает, доверчиво позволяет себя целовать, пытается уловить мой ритм и через несколько секунд отвечает. Осторожно и неумело, но это ещё сильнее раззадоривает меня.

Каким-то чудом она оказывается сверху, и я даже опомниться не успеваю, как Ника опускает ладони на мою грудь, начинает гладить и трогать разгоряченную кожу под футболкой и ёрзать так сильно, что кажется, яйца сейчас лопнут от перевозбуждения. Я крепко сжимаю её ягодицы до отчётливых красных пятен, вдавливаю в себя, чтобы почувствовала, как сильно хочу, чтобы первой остановилась и поняла, куда может зайти её инициатива.

— Глеб… Глеб, я хочу, чтобы ты был моим первым, — шепчет она мне в губы совсем не то, что я хотел бы услышать.

— Ещё недавно ты говорила, что не готова.

— Это с ним я была не готова. Не с тобой.

— Я ведь уеду через три недели. Будешь жалеть, что сделала это не со своим мальчиком.

Она останавливается, облизывает губы и мелко дрожит. Размышляет, наверное. А меня отрезвляет, словно на огромной скорости я врезался в высокую бетонную стену. Я смотрю на неё снизу и любуюсь: красивая такая, с опухшими от поцелуев губами и пьянящими глазами. Хочу её до одури, но нельзя.

«Дисциплина. Выдержка. Характер» — девиз сегодняшнего вечера.

Глава 11

В глазах Ники много всего намешано: возбуждение, страсть и растерянность.

Последнее настораживает и заставляет признать, что я поступаю правильно. Не готова она. Мне тридцать восемь, ей двадцать. Кто-то из нас в этой ситуации должен быть «трезвее». Слишком большие риски, слишком много но, чтобы всё похерить.

Помню, когда-то давно мы с сослуживцами, Олегом и Тимуром, вырвались в Сочи на море. Отпуск, солнце, красивые девочки. Днём зависали на пляже, вечером шли тусить в ночной клуб. И так по кругу.

На энный день отдыха я познакомился с симпатичной девушкой. Ей, как и Нике, было лет двадцать, не больше. Хорошенькая, фигуристая, весёлая. Она активно соблазняла, танцевала для меня и всячески намекала на то, что жаждет продолжения. А потом позвала к себе в номер. О том, что девственница, она не предупредила, поэтому всё случилось не совсем нежно, но дело было даже не в этом. Оказалось, что таким образом она парню отомстить хотела, который её обидел. После секса девушка пришла в себя, эмоции поутихли, возбуждение прошло и на плечи обрушилась суровая реальность. Она потом долго плакала в номере, а я, впервые в жизни, ощутил себя полнейшим ничтожеством.

Сейчас я испытываю нечто похожее, потому что ещё вчера, на дне рождения её отца, Нику обнимал парень, а сегодня она хочет, чтобы я лишил её невинности. Мало ли, что в голове у двадцатилетней девчонки? Ника повыделывается и всё же выйдет замуж за Романа, как захочет отец. Возможно, пожалеет, что муж был не первым, а меня тем временем где-нибудь в командировке совесть съест, потому что Лёха как-никак мой друг, а я обесчестил его единственную дочь. Не включил голову, когда нужно было.

— Ты меня совсем не знаешь, Ник, — продолжаю я давить на неё.

Сделать это проще простого в силу специфики моей работы. И не таких давили и ломали.

Впрочем, то, что я говорю, — чистая правда, и Ника это понимает. Мы едва знакомы, и всё, на чём держатся наши отношения, — это взаимное притяжение и похоть.

— Я хочу узнавать тебя, Глеб, — не сдаётся мелкая. — Хочу знать о тебе всё.

— Чтобы знать обо мне всё, три недели точно не хватит. Старый я, Ника.

— Ты не старый, — она открыто смеётся и вдавливает пальцы в мою грудь, не переставая ёрзать на мне сверху.

Девушка всё ещё дрожит всем телом, и до меня наконец доходит, что это от перевозбуждения. Поэтому она и трётся о стоящий колом член. Поэтому и ждёт, что я возьму её. Нике до разрядки всего ничего.

Я поднимаю её футболку, и зрачки Ники расширяются. У неё плоский живот, чётко очерченная талия и красивая упругая грудь с розовыми сосками, которые заметно твердеют под моим взглядом.

Кожа покрыта мурашками, волоски встают дыбом. Я тянусь губами к соску и втягиваю его в себя под шумный стон Ники. Она сильнее трётся об меня и опускает ладони на плечи, слегка царапая от нетерпения. Хочет, чтобы я продолжил, чтобы дал освобождение. Я перемещаюсь к другому соску и проделываю то же самое: целую, втягиваю, лижу. С другим соском я проделываю то же самое.  Она охрененно вкусная. Сдержаться мне, взрослому мужику, сложно. Почти нереально.

Свободной рукой я проскальзываю между нашими телами и трогаю её сквозь бельё. Горячая. Мокрая. Пульсирует. Если попросит остановиться, я больше и пальцем её не трону, но Ника не просит, поэтому я отодвигаю бельё в сторону и касаюсь пальцами чувствительной кожи.

Её трясёт. Теперь уже сильно, по-настоящему, словно при лихорадке. И стонет она не тихо и глухо, как раньше, а громко и несдержанно. Так, что у меня закладывает уши от её отдачи. Ника остро реагирует на каждое моё движение, на то, как я нежно поглаживаю клитор, как продолжаю ласкать языком её соски.

Словно опомнившись, она тянется к резинке моих спортивных трико, но я мягко прерываю её и мотаю головой.

— Я хочу. Глеб, я хочу.

— Ш-ш, не сейчас, Ник.

— А когда?

— Расслабься.

Возможно, никогда, но Ника не спорит. Выгибает спину, прикрывает веки и терзает нижнюю губу, отдаваясь эмоциям.

— Ещё, Глеб. Пожалуйста, ещё…

Она такая мокрая, что по пальцам стекает её влага. Круговыми движениями я ласкаю клитор, ввожу в неё один палец. Тесная, влажная, тугая. Ника вскрикивает, замирает, царапает ноготками мою кожу, после чего вздрагивает и начинает сотрясаться в конвульсиях. Она ещё красивее, когда кончает. Светлые волосы разметались по плечам, щёки порозовели, а на нижней губе выступили несколько капелек крови, которые она через несколько секунд слизывает.

Её тело обмякает. Она опускает голову на моё плечо и учащённо дышит в шею. Я должен сказать что-то первым, но голова ни хрена не соображает. То, что мы делаем, меня, мягко говоря, напрягает, но полностью отказаться от этой девочки, прогнать её домой, сменить замки и забаррикадироваться, не получается.

— Глеб…

— М?

— Если дело в том, что ты не хочешь со мной серьёзных отношений, то я не настаиваю. Всё понимаю.

Я снимаю её с себя и усаживаю на диван. Ника сводит ноги вместе, одёргивает футболку. Ведёт себя скованно, но всё равно прижимается ближе.

— Я готова на несерьёзные отношения.

— Секс без обязательств? — хмыкаю я.

— Почему бы и нет?

Звучит пиздец как заманчиво, но я, кажется, всё решил для себя.

Ника каким-то чудом находит пульт и увеличивает громкость на телевизоре. Картинки на экране бессмысленно сменяются. Я делаю вид, что смотрю, Ника тоже, но похоже, никто из нас не понимает, что происходит на самом деле.

— Всё дело в той женщине, которую ты ждал на Новый год?

— Нет, Ника. Вовсе не в ней. Мы не встречаемся.

Я чувствую, что она улыбается.

— Давай досмотрим фильм? — спрашивает, всё ещё не глядя мне в глаза.

— Правильное решение. Давай.

— Глеб...

— Что, Ника?

— Мне очень понравилось.

Спустя короткое время я слышу размеренное дыхание Ники. Она засыпает у меня на плече. Щёлкнув пультом, я поднимаюсь с места и осторожно беру её на руки. Она лёгкая, почти невесомая, и я несу её в ту комнату, где она провела ночь, когда побывала у меня дома впервые.

После этого, чтобы снять напряжение, направляюсь в душ. Помогает мало. Вернее, совсем не помогает. Член словно каменный, поэтому я включаю ледяную воду. Мне требуется почти тридцать минут времени, чтобы полностью остыть.

Зато вырубает меня моментально, едва голова касается подушки. Я начинаю проваливаться в сон, когда чувствую, что кто-то копошится рядом. Открыв глаза, вижу, что сонная Ника пришла ко мне в постель. Она перетягивает на себя часть одеяла, придвигается вплотную и нежно меня обнимает.

— М-м-м… как от тебя пахнет.

— Ты доиграешься, Ник, — произношу я, легонько шлёпнув её по ягодице и обнимая в ответ.

Глава 12

Ника

Сон прерывается резко и неожиданно. Я открываю глаза, смотрю в потолок и улыбаюсь. Уже не помню, что именно мне приснилось, но точно что-то хорошее и приятное.

Настенные часы показывают девять утра — Воронцов, должно быть, давно проснулся, потому что его половина кровати пустует. Это я люблю подольше поспать, в выходные и вовсе до обеда бездельничаю.

Довольно потянувшись, я перекатываюсь на его половину кровати, обнимаю смятую подушку и вдыхаю. Пахнет им! Пахнет так, что вновь кружится голова, быстро накатывает возбуждение, а соски становятся до невозможности чувствительными.

Провести ночь в объятиях такого мужчины, как Глеб, ещё недавно казалось мне чем-то далёким и запретным, но всё это было — мне не приснилось. Воронцов, огромный и сильный, согревал меня всю ночь своим разгоряченным телом, даже одеяло не понадобилось.

Я поднимаюсь с постели и по дороге на кухню забегаю в ванную комнату. Видок у меня, конечно, не очень, но косметики под рукой нет, поэтому приходится просто умыться, прополоскать рот и пригладить взъерошенные волосы.

В зеркальном отражении на меня смотрит совсем другая девушка. У неё лихорадочно блестят глаза, на щеках алеет румянец, а улыбка не сползает с лица, потому что память упрямо воспроизводит фрагменты вчерашнего вечера: его губы на моём теле, умелые пальцы, ласкающие нежную кожу, и чувства, которые были на грани.

Я никогда не проявляла инициативу в отношениях с мужчинами. Возможно, Янка была права, и именно поэтому я до сих пор ходила девственницей. Я не была страшной или некрасивой, но на моей памяти Ромка — единственный, кто стал за мной серьёзно ухаживать, остальные боялись или не знали, как подступиться.

С Глебом всё происходит иначе. Мне остро требуется его присутствие и близость, словно от этого зависит вся моя жизнь. Сейчас даже кажется, что если он исчезнет, то мир утратит краски. Будет тускло, серо, однообразно. От скромной домашней девочки рядом с Воронцовым не остаётся и следа. Я понимаю, что если спасую, то потеряю его навсегда. Он порядочный и честный. Не захочет иметь дело со мной — дочерью своего друга.

— Доброе утро.

Я прохожу на кухню и замечаю Глеба, который, закатав рукава серого свитера, споласкивает в раковине чашку. В груди тревожно сжимается сердце. Неужели он уже уходит? Выгонит меня, как и первого января?

— Доброе утро, Ника. Как спалось?

— Отлично, — я смущаюсь и не осмеливаюсь сделать и шагу. — Надеюсь, тебе тоже. Я не слишком мешала?

— А у меня был выбор? — он тут же усмехается.

Его синие глаза скользят по моей фигуре: шее, груди, ногам, отчего внизу живота начинает приятно покалывать. Мне было с ним так хорошо! Просто волшебно. Как ни с кем другим больше. Я впервые была близка к тому, чтобы продолжить и заняться сексом с мужчиной, которому доверяла своё тело, несмотря на то, что мы мало знакомы.

С Ромой мы как-то пробовали зайти дальше, чем просто поцелуи, но именно сейчас, сравнив с Глебом, я понимаю, что всё это было мимо и совершенно далеко от настоящего удовольствия.

— Я могу приготовить для нас завтрак.

— Мне нужно ехать, — Глеб устремляет взгляд на моё лицо и слегка прищуривается. — Ник, ты любишь детей?

Его вопрос обескураживает. Он звучит неожиданно и странно.

— Честно говоря, не знаю. Скорее, я их побаиваюсь, — я недоуменно пожимаю плечами, а затем вспыхиваю от внезапно обрушившейся на мою голову догадки: — Постой! Глеб, у тебя есть дети?

— У меня нет, — потешается Воронцов, заметив, как я напряглась. — Сестра попросила приглядеть за племянницей буквально пару часов. Поможешь справиться?

— Конечно! — я почти подпрыгиваю на месте.

— Тогда собирайся. Я пока прогрею машину.

Я забегаю в комнату, в которой оставила свои вещи, и начинаю быстро одеваться. Даже не пытаюсь скрыть радость от того, что Глеб не прогнал меня! Напротив, попросил остаться и помочь поиграть с племянницей. Это такая ответственность, что голова идёт кругом. Я ведь никогда не имела дел с детьми. Любого возраста! У меня не было братьев, сестёр и племянников. Боже, я даже ни разу ребёнка на руках не держала. Интересно, племянница Глеба совсем кроха или старше грудничкового возраста?

Схватив в прихожей куртку, я надеваю угги, беру сумку и выхожу в подъезд, доставая из кармана связку ключей. Даже странно, что папа всё ещё о них не вспомнил. Однажды он заберёт их, и доступ к квартире Воронцова будет для меня закрыт.

Пока спускаюсь в лифте, проверяю телефон. Спина покрывается липким потом, когда я вижу два пропущенных звонка от мамы. Тут же набираю её номер, она снимает трубку и сонным голосом спрашивает, всё ли у меня хорошо.

— Да, мамуль! Я в порядке. Бегу в магазин за молоком.

— Бабушка сказала мне, что послала тебя на рынок. Ей уже лучше? Не хочешь вернуться? Жаль, что вчера тебя с нами не было. Мы весело провели время у Захаровых, а сегодня едем кататься на снегоходах.

Мне ни капли не жаль, потому что я провела время ещё лучше, но маме, конечно же, ничего об этом не говорю.

— Хорошего дня, мамуль, — произношу я, толкая от себя подъездную дверь. – Папе и Захаровым привет!

Я обвожу взглядом парковку у дома и пытаюсь найти автомобиль Глеба. Здесь около трёх десятков машин! Просто нереально понять, какая именно принадлежит Воронцову. Он коротко сигналит мне, и я поворачиваю голову в нужном направлении. Чёрная мощная БМВ одной из самых последних моделей хищно сверкает фарами. Точно его?

— Не знала, что в спецслужбах так хорошо платят, — произношу я, опустившись на переднее сиденье.

Воронцов открыто смеётся и трогает с места.

— Ника, откуда сведения, где я работаю?

— А ты говорил, что я мало о тебе знаю! — весело продолжаю наш диалог.

— Родители обсуждали?

Этот вопрос риторический. Он не отвечает, откуда у него деньги на такую тачку, а я не выдаю родителей, хотя и так всё понятно. Глеб, продолжая улыбаться, выруливает на  замёрзшую снежную дорогу, а затем, бросив на меня короткий взгляд, просит пристегнуться.

Глава 13

Сестра Глеба живёт в панельной девятиэтажке в десяти минутах езды.

Я волнуюсь, когда выхожу из лифта, но стараюсь не подавать виду. Воронцов с лёгкостью мог отправить меня домой, но почему-то позвал с собой. Скорее всего, это потому, что он хотел провести вместе ещё немного времени.

— Глеб, проходи! — сестра открывает дверь и тут же замолкает, увидев меня, нервно переминающуюся с ноги на ногу.

На вид ей чуть больше тридцати. Она хорошенькая, хоть и полноватая: правильные черты лица, светлые короткие волосы и такого же синего оттенка глаза, как у брата.

— Ты не предупредил, что будешь не один.

— Всё нормально, — отвечает Глеб и, шире распахнув дверь, приглашает меня войти в квартиру. — Это Ника Крылова.

Я догадываюсь, что его сестра знакома с моими родителями, потому что её лицо вытягивается от удивления. Ей стоит огромных усилий заново взять себя в руки и сделать вид, что всё в норме.

— Надо же… — встряхивает она головой. — Очень приятно, Ника. Меня зовут Света.

— Мне тоже приятно познакомиться, — я протягиваю ей руку в знак приветствия и сжимаю пухлую ладонь.

Знакомство выходит немного сумбурным и неловким. Видно, что Света обескуражена, если не сказать больше. Она многозначительно поглядывает на брата, даёт ему короткие инструкции, как нужно вести себя с малышкой, и несколько раз извиняется, что попросила о помощи.

— Алиса ещё спит? — интересуется Воронцов.

— Да, ты же знаешь, она обожает это дело, — смеётся Света. — Но вы проходите в квартиру и чувствуйте себя как дома. Я ненадолго отлучусь и постараюсь приехать как можно раньше. Наша няня совершенно неожиданно заболела…

— Езжай, Свет, — кивает Глеб, помогая мне снять куртку. — Мы справимся.

Я прохожу в ванную комнату, чтобы вымыть руки. Квартирка у Светы небольшая, двухкомнатная, но очень уютная. Раковина и ванна сияют чистотой, все шампуни и крема находятся на своём месте.

Я выдавливаю мыло себе на ладонь и непроизвольно становлюсь свидетелем разговора между братом и сестрой. Света старается говорить шёпотом, но её вопросы каким-то чудом долетают до меня даже через плотно закрытую дверь.

— … она хотя бы совершеннолетняя?

— Ей двадцать.

— Ты совсем спятил, Глеб. Так нельзя…

— Я как-нибудь сам разберусь, ладно?

Голос Воронцова твёрдый и решительный, а его ответ заставляет меня улыбнуться собственному отражению в зеркале. Света умолкает и не спорит с братом, впрочем, я бы тоже побоялась с таким спорить. Она возится в прихожей ещё несколько минут, а затем наконец уходит.

Наверное, мне стоит понемногу привыкать к такой реакции окружающих, если я хочу быть рядом с Глебом. Уверена, что мои родители отнесутся к новости куда хуже. Если до этого когда-нибудь дойдёт.

Собравшись с духом, я выхожу из ванной комнаты и направляюсь на кухню. Глеб включает электрочайник, достаёт из холодильника продукты.

— Кажется, я не понравилась твоей сестре, — останавливаюсь я в дверном проёме.

— Нет, это не так, — без тени улыбки отвечает Глеб. — Она удивлена, не больше.

— Ты меня успокоил. Света знакома с моими родителями?

— Ещё бы! Лёха часто зависал у меня дома.

Я подхожу к кухонной столешнице и на автомате начинаю готовить бутерброды. Желудок при этом предательски урчит и сжимается.

– Расскажешь, сколько лет твоей племяннице?

— Алисе четыре года, — отвечает Глеб. — Сестра воспитывает её в одиночку.

— А отец?..

— Он уехал за границу, когда девочке было несколько месяцев. Обещал забрать их с собой, но с тех пор от него ни слуху ни духу. Будешь чай или кофе?

— Чай, если можно.

Глеб кивает и заваривает зелёный чай. Моё волнение усиливается с каждым шорохом в квартире. Кажется, что Алиса вот-вот проснётся, увидит незнакомую тётю и не захочет находить со мной общий язык. Я же совсем не знаю, как себя нужно вести. Вдруг она и вовсе расплачется, и мне придётся уйти?

Мы с Глебом пьём чай с бутербродами и болтаем. Вернее, по большому счёту это делаю я, потому что Воронцова разговорить сложно, как ни пытаюсь. Он молчит и внимательно меня слушает, лишь изредка вставляя в мой монолог интересующие вопросы. Я рассказываю ему о том, как весело мы отметили двадцатилетие Янки и чуть не угодили в полицейский участок; о том, как я люто ненавижу учёбу и обожаю фотографию. Если бы отец не заставил меня пойти на строительную специальность, сама бы я никогда… Ни за что в жизни.

А потом просыпается Алиса и, быстро топая ножками, забегает на кухню. Она очень милая: рыжие кудряшки, зелёные глазки и вздёрнутый носик. Её губы расплываются в улыбке, когда она замечает Глеба. Видно, что Алиса его очень любит — у меня даже лёгкая ревность внутри просыпается. Воронцов раскрывает для девочки свои объятия, а она визжит от восторга с разгона запрыгивая к нему на руки.

— Глеб!

— Здравствуй, принцесса. Выспалась?

— А где мама? — крутит Алиса головой в разные стороны.

— Маме нужно было отлучиться по делам. Мы пока с тобой поиграем, договорились?

— Договорились, — кивает девочка, а затем вопросительно на меня смотрит. — Это твоя подружка?

— Да, — улыбается Глеб. — Это Ника.

Малышка повторяет моё имя и о чём-то задумывается. У меня при этом потеют ладони и учащается сердцебиение. Мысленно я готовлюсь к самому худшему — к тому, что мне придётся уехать, но ничего подобного не происходит. Алиса любознательная девочка и всего лишь засыпает меня вопросами. Пока я болтаю с ней обо всём на свете, Глеб греет молоко и заливает им её любимые шоколадные хлопья. В этот момент я восхищённо любуюсь им. Внешне строгий и выдержанный, он совсем иначе ведёт себя с племянницей. Становится интересно, почему в браке у него не было детей? Глеб был бы прекрасным отцом.

После завтрака мы смотрим мультики и играем в настольные игры. Воронцов несколько раз покидает нашу девичью компанию, чтобы выйти поговорить по телефону, и в такие моменты мне становится страшно, что я что-то не так сделаю, но он возвращается, и под его контролем я чувствую себя куда увереннее.

— Включишь мне «Рапунцель»? — просит Алиска, забираясь к Глебу на руки.

В этот момент я искреннее завидую ребёнку. Я тоже хочу к Глебу на ручки… Хочу обвить его шею руками, с лёгкостью поцеловать в губы, но такие вольности мне недоступны. Мы дома у его сестры, и я стесняюсь проявлять свои эмоции, но думать об этом ни на минуту не перестаю.

Пока Глеб и Алиска находятся в поисках мультфильма, я прохожу на кухню и разогреваю обед. Время идёт неумолимо быстро! Хочется нажать на паузу и как следует насладиться всем этим. Кто знает, когда мы увидимся в следующий раз?

— Если тебе скучно, я могу отвезти домой, — слышу позади себя голос Глеба.

Он подходит вплотную и обнимает меня со спины. Кожа в тех местах, где он меня трогает, словно воспламеняется.

Я прикрываю глаза и начинаю дышать чаще. Кажусь себе просто крошечной в его объятиях. Рост Глеба под два метра, у меня всего метр шестьдесят.

— Ты от меня так быстро не избавишься.

— Даже не пытался.

Я вздрагиваю, когда Алиса прибегает следом за Глебом на кухню. Резко выныриваю из его объятий, разогреваю свежий суп и ставлю порции на стол. В присутствии Алиски мы почти не говорим, но многозначительно переглядываемся.

Света возвращается, когда на улице начинает темнеть. Она приносит с собой воздушные эклеры и приглашает выпить чай. Отказываться некрасиво, хотя я не голодна. Тем более, мне почему-то очень хочется понравиться сестре Глеба и сгладить её первое шоковое впечатление.

Услышав звонок мобильного телефона, я уже заранее чувствую, что всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Прямо сейчас.

На экране светится номер бабули, и я выхожу из кухни, чтобы поговорить.

— Никуль, звонили родители и сказали, что уже возвращаются в город. Они едут ко мне. За тобой.

Глава 14

В висках отчётливо пульсирует, руки дрожат и не слушаются. Я пытаюсь набрать номер такси, а затем плюю и открываю приложение. Я не должна подставлять бабулю. Она у меня золотая. Взяла грех на душу — соврала родителям, что я, заботливая внучка, нахожусь рядом с ней… Какой стыд, если всё вскроется!

Приложение автоматически показывает текущее местоположение и пункт назначения. Ждать целых пятнадцать минут! И это самое быстрое такси в городе? Я жму «заказать» и на ватных ногах возвращаюсь на кухню. Глеб о чём-то разговаривает с сестрой, но, заметив меня, замолкает и словно сканирует моё лицо.

— Мне пора ехать.

— Так рано? — спрашивает, улыбаясь Света. — Может быть, ещё чайку? У меня очень-очень редко бывают гости! Я даже скучаю по простому человеческому общению.

— Извини, Свет, в другой раз, — отвечает вместо меня Воронцов и поднимается с места.

Мне так неловко, что из-за меня он хочет прервать общение с сестрой и племянницей! Наверняка они не так часто видятся.

— Я вызвала такси, — осторожно беру его за руку. — Останься.

У него шероховатая и тёплая ладонь, от прикосновения которой меня прошибает током. Расставаться с Глебом так рано не хочется. Почему? Ну почему родители возвращаются? Мать обещала, что они будут отдыхать у Захаровых ещё «пару деньков». Возможно, всё дело в том, что Ромка признался им: мы больше не пара.

— Отмени заказ.

— Глеб…

— Ника, не заставляй повышать на тебя голос. Просто отмени заказ, — повторяет Воронцов строгим тоном.

Я слушаюсь и вновь захожу в приложение, выполняя то, что он просит. Нахожусь словно в прострации, плохо соображаю, хотя в моей ситуации нужно поторопиться.

Света поочередно обнимает нас на прощание и просит брата привозить меня в гости почаще, а Алиска даже плакать начинает — настолько не хочет, чтобы Глеб уезжал.

— Родители возвращаются? — спрашивает Воронцов, когда мы оказываемся в холодном салоне его автомобиля.

Он тут же включает обогрев, и меня перестаёт так сильно трясти.

— Угу. По моим расчётам в городе они будут максимум через полчаса. К этому времени желательно, чтобы я сидела у бабули дома с тонометром в руках.

— Мы успеем, — кивает он.

Воронцову наверняка не нравится вся эта ситуация, но виду он не подаёт. Зачем ему, тридцативосьмилетнему мужчине, возиться с маленькой незрелой девчонкой, от которой сплошные проблемы? Куда проще иметь отношения со взрослой, знающей себе цену женщиной. Она не будет торопиться домой и бояться родителей. Она обязательно пригласит Воронцова к себе в гости, попросит остаться на ночь и займётся с ним сексом. Мне до такого формата ещё очень далеко…

— Алиса сильно плакала, когда ты уходил, — я первой нарушаю напряжённое молчание между нами.

— Она каждый раз так, — останавливается на светофоре Глеб. — Не волнуйся.

— Правда? А то я почувствовала себя злой ведьмой.

Он слегка улыбается, отчего вокруг глаз собираются мелкие морщинки. Мне до зубовного скрежета хочется к нему прикоснуться, потрогать отросшую щетину, колючие волосы, жёсткие губы. Хочется, чтобы он отвёз меня домой, оставил у себя навсегда и наконец-то занялся со мной сексом. Сколько можно друг друга узнавать? Я давно для себя решила, что Воронцов будет моим первым, и менять своего решения не собираюсь.

— Глеб, ты давно развёлся? — спрашиваю я неожиданно для самой себя.

Он трогает с места, не прекращая улыбаться. Не видно, чтобы он убивался поэтому поводу, а это уже хорошо.

— Продолжаешь меня узнавать?

— Ещё бы! Я могу быть настойчивой, Глеб, особенно когда чего-то захочу, — я многозначительно улыбаюсь и смотрю на дорогу. — Ну и ещё потому, что мне всё же не хотелось бы иметь дело с женатым мужчиной.

— Я развёлся два месяца назад, но не живём мы значительно дольше.

— Чья была инициатива?

Воронцов расслабленно ведёт автомобиль, откинувшись на спинку сиденья. Я ловлю каждую эмоцию на его лице. Пытаюсь понять, не жена ли — причина того, что он меня сторонится.

— Её. Она просто изводила себя ревностью, пока я был в командировках. Это стало походить на паранойю.

— А ты не изменял ей? — спрашиваю осторожно.

— В тех условиях, что я работал, было нереально изменить. Даже если очень сильно захотеть, — усмехается Глеб. — Видно, моих доводов было недостаточно, и, когда я в очередной раз вернулся из командировки, она собрала свои вещи и ушла.

— Сумасшедшая женщина! — произношу я в сердцах. — Я бы никогда в жизни от тебя не ушла!

— Не зарекайся, Ник. Жизнь действительно сложная и абсолютно непредсказуемая штука.

Глеб опускает ладонь на мою ногу и слегка сжимает, заставив сотню мурашек расползтись по телу. Один только жест… Одно его касание творит с моим телом такое, что я сама себе удивляюсь.

Как он и обещал, мы успеваем — в запасе ещё десять минут времени. Я прошу Воронцова остановить автомобиль у соседнего подъезда, где не горят фонари, чтобы, если родители будут возвращаться домой, нас не заметили. Мне очень-очень страшно, если отец обо всём узнает. Будет грандиозный скандал! Он точно запрёт меня дома и посадит под домашний арест, потому что на замену перспективному мальчику Роме я нашла совершенно не подходящего для себя мужчину. Между нами с Глебом столько всяких но, которые мешаются под ногами, что наши отношения — если они, конечно, будут — я хотела бы сохранить в тайне до более подходящего момента.

— Запиши свой номер, — произносит Глеб, протягивая мне в руки мобильный.

Я не могу не улыбнуться, потому что всю дорогу боялась, что мы просто разойдёмся в разные стороны.

Я начинаю вводить комбинацию из цифр, как вдруг замечаю проехавший мимо нас автомобиль, один в один похожий на отцовский. От страха едва не роняю телефон на пол! Сердце заходится в сумасшедшем ритме, а спина покрывается холодным потом. Я просчиталась.

— Кажется, это они… — я возвращаю Глебу мобильный, где коротко подписала себя «Ника», и с грустью смотрю ему в глаза.

Он без промедления притягивает меня к себе, и мы целуемся. Голова кружится, ладони упираются в его грудь, а внизу живота начинают порхать бабочки. Хочется на всё наплевать, только бы с ним остаться. Воронцов дразняще посасывает мою нижнюю губу, заставив меня застонать, а потом проскальзывает языком в мой рот и уверенно заполняет собой. Он целует так, как никто другой раньше, открывает для меня новые грани, заставляет понять, что поцелуй — это и есть секс, потому что во время него испытываешь неземное удовольствие и взлетаешь ввысь.

— Скажешь, что была в магазине, — произносит он хрипло.

Глеб отстраняется, а я нехотя открываю глаза и киваю в ответ. Да, именно так и скажу. Эти минуты опоздания однозначно стоили того, чтобы продолжить врать… Они стоили всего.

Дома меня уже ждут родители и бабушка. Им почему-то даже в голову не приходит спросить, где я была и почему сияю, словно новогодняя ёлка. Отец не разговаривает со мной. Вернее, ограничивается короткими фразами, отвечает сухо, не задаёт вопросов, потому что злится за Ромку. Зато он отчитывает бабушку и предлагает оплатить лечение в клинике, чтобы больше меня не дёргала. Мне так стыдно за своё враньё, что я, как могу, защищаю родного человека, который в любом случае, при любых обстоятельствах на моей стороне.

Вернувшись домой, я запираюсь у себя в комнате и с нетерпением жду телефонного звонка. Почему-то уверена, что Глеб не любит общаться эсэмэсками. Но проходит вечер, пролетает день, другой, третий… Я с грустью думаю о том, что мы даром теряем время! У Воронцова скоро отпуск закончится! Но Глеб так и не звонит.

Глава 15

— Надеюсь, ты будешь вести себя достойно? — спрашивает Яна.

— Что ты имеешь в виду?

— Ник, не звони ему первой и не беги по первому зову… Девушка должна знать себе цену.

— Но он взял мой номер! Вдруг он не перезвонил из-за того, что что-то случилось?

— Пф-ф!

— Я дура, да? — тяжело вздыхаю.

— Совсем немножечко… Никуль, я понимаю, мужик он шикарный, крышу снесло там и прочее, но то, что он не перезвонил тебе, — это уже звоночек. Может, и правда решил, что взрослая любовница — это куда удобнее, чем ты. Ну или вовсе к жене вернулся.

Я в это не верю! Просто напрочь отказываюсь верить, потому что Глеб не мог... Зачем тогда всё это было? Знакомство с племянницей? Сестрой? Зачем он целовал меня? Зачем просил записать номер? Неужели я действительно не оставила ему выбора своим давлением?

Разговор с Яной ещё больше расстраивает меня. Наверное, я жду, что она поддержит любое моё решение, утешит, подбодрит. Но она открывает мне глаза, а я так отчаянно не хочу смотреть на мир, какой он есть.

Мы договариваемся встретиться в универе и тут же прощаемся. Завтра первый день занятий, начинается очередной семестр нелюбимой учёбы. Мне до дрожи не хочется туда ехать…

С отцом после его возвращения от Захаровых мы так и не поговорили. Мама по секрету рассказала, что в тот день, когда я уехала, Ромка вернулся без настроения и не захотел даже за стол садиться. Его родители всё поняли, деликатно промолчали, но было без слов понятно, что дружбы семьями уже не получится.

У папы намечался какой-то крупный проект на работе, и помощь Виктора Сергеевича с его-то связями была бы очень кстати, а теперь он даже не знает, с какой стороны к нему подступиться. Во всём была виновата я, но подходить к отцу и просить за это прощения, я не считала нужным. Мои отношения с Ромкой только между нами. И плевать я хотела на то, что у папы на этот счёт другие планы.

Сам Рома продолжает мне писать и звонить каждый божий день! Я вздрагиваю от телефонных звонков, бросаю все свои дела и бегу в комнату, потому что до последнего надеюсь, что это Воронцов. Но это не он. Всего лишь Ромка. Всего лишь спрашивает, как у меня дела, и предлагает погулять в одной компании. Я не хочу, конечно же. Я вообще ничего не хочу. Не живу, а плыву по течению в надежде на то, что Глеб ещё появится в моей жизни.

— Ты на учёбу собираешься? — спрашивает отец за завтраком.

— Собираюсь.

— Я отвезу тебя. Поторопись.

Вообще-то я планировала поехать с Янкой на общественном транспорте, но у отца такое выражение лица, что я боюсь с ним спорить. Быстро пишу подруге сообщение, чтобы добиралась без меня, и начинаю одеваться.

В городе валит мокрый снег и пробки. Со стороны можно подумать, что папа обо мне заботится, но я знаю, что это лишь предлог для разговора один на один, чтобы не лезла мама. Он несдержанно ругается, трижды чуть не попадает в ДТП и ведёт себя как истеричка. В какой-то момент мне становится его жаль.

Отец начинал свой бизнес с нуля. За годы работы на стройке собрал отличную команду мастеров, взял денег взаймы у друзей и открыл небольшую конторку, которая занималась некоторыми видами ремонтных работ. А потом он начал расти. Конторка, для которой он арендовал подвальное помещение хрущёвки, со временем превратилась в солидную фирму с просторным офисом и начала выполнять полный цикл строительных работ. Мы переехали в новую квартиру, купили автомобиль, с помощью денег отца мама открыла небольшой салон красоты.

— Пап, прекращай, — я осторожно трогаю его за плечо. – Мы так разобьёмся насмерть.

— Не разобьёмся. Просто нервы ни к чёрту!

— Что-то случилось, пап?

— Сам разберусь!

— Окей. Сам так сам.

Он учащённо дышит и останавливает автомобиль на противоположной стороне улицы от центрального корпуса университета. От вида серого мрачного здания меня буквально передёргивает.

— Не хочешь с Романом мириться, будем теперь на маршрутках ездить. Автомобиль точно придётся продать.

— Почему?

— По кочану! Штраф мне светит крупный, Ник. Захаров мог уладить, да только боюсь, что после того, как ты отшила его единственного и любимого сыночка, он не станет впрягаться.

— Автомобиль не трогай! Продай лучше меня Захаровым, — вспыхиваю я словно спичка.

— При чем тут продай, глупышка? Он же нравился тебе! Встречались, гуляли! Почему именно сейчас расстались? Что изменилось? Обидел? Оскорбил?

— Я другого встретила, пап, — произношу, опустив глаза.

— Ах, другого… Так ты с этого и начинай, — отец тяжело вздыхает и лезет в карман куртки, чтобы достать сигареты. — Кто он?

— Неважно.

— Ещё как важно, — отец открывает окно, впуская морозный воздух в салон, и подкуривает сигарету. – Он будет тебя обеспечивать? У папки всё, деньги скоро закончатся.

— Я сама себя обеспечу, ясно? Сама!

Он усмехается, потому что не верит мне, а я начинаю злиться так сильно, что из ушей разве что пар не валит.

— Смешно тебе? Я, между прочим, заказы взяла на съёмку! Да-да!

— Ну ладно, раз ты такая самостоятельная, — потешается отец. — Беги на занятия, а то опоздаешь... Дома поговорим.

Я выхожу из автомобиля, громко хлопнув дверью. Не верит он! Мне вчера знакомая девчонка написала, с которой мы вместе в школе учились… Она увидела мою страничку в Инстаграме, куда я загружаю исключительно проффото, и попросила сделать ей свадебную фотосессию. Я сказала, что подумаю, но после разговора с отцом точно дам положительный ответ. И плевать на то, что я людей не люблю фотографировать. Начну. У меня неплохо получается.

Пары проходят просто отвратительно. После трёхнедельных каникул возвращаться в рабочий процесс не то что тяжело, а просто катастрофически сложно. Телефон молчит, сегодня идёт четвёртый день, как Глеб мне не звонит. Я злюсь, затем волнуюсь, потом с ума схожу. Особенно, когда по крупицам собираю связанные с ним воспоминания.

— Ты с нами или как? — спрашивает на перемене Яна.

— Ты о чём сейчас?

— Господи, Крылова, проснись! Мы с группой идём тусить в «Индиго».

— А, я пока не знаю... Давай ближе к вечеру спишемся, ладно?

Яна театрально закатывает глаза, но грозится, что будет настаивать.

Честно говоря, мне не хочется в клуб. Хочется наплевать на чёртову гордость, достать связку ключей и поехать к Глебу…

Я возвращаюсь домой без настроения и застаю скандал между родителями. Почти не слушаю, в чём дело, и устало бреду в свою комнату, чтобы вдоволь поплакать в подушку.

— … шлюхи тоже будут в сауне? — не унимается мама.

— Как ты меня достала, кто бы знал…

— А ты меня не достал?! Почему я не хожу по саунам?

— Да ходи, кто тебе запрещает?

— Если это встреча одноклассников, то почему мне нельзя с вами?

— Там будут мужики, Мариш! Мужики! Без баб! Как ты себе представляешь: все придут без жён, а я притащу тебя?

Я застываю словно статуя и обдумываю его слова.

Папа вместе с одноклассниками собирается идти в сауну... Так?

Глеб Воронцов — его одноклассник, и как раз на этой неделе они планировали встретиться!

В лёгких становится мало воздуха: сложно вдохнуть и выдохнуть. Из груди вырывается какой-то странный свист, а на глаза наворачиваются слёзы. Дура! Господи, я действительно дура! Страдаю, извожу себя, плачу, думаю, что случилось что-то страшное, а он всего лишь в сауну собирается...

Закрывшись у себя в комнате, я достаю телефон и дрожащими от волнения пальцами пишу Янке:

«Я еду в «Индиго»! Во сколько встречаемся?»

«Вот это другое дело, Никуль! В восемь».

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Глава 16

Я достаю из шкафа короткое чёрное платье на все случаи жизни, выпрямляю волосы, наношу на лицо макияж: тушь, блеск для губ, немного румян.

Внутренности разъедает от горечи, но я держусь и не позволяю себе раскиснуть. В конце концов, Глеб ничего мне не обещал… Взял номер, и что с того? Возможно, он позвонил бы мне потом… Когда-нибудь. А может, и нет. Это я себе построила воздушные замки и придумала, что нравлюсь ему. Яна права: я должна перестать навязываться Воронцову. Девушку такая настойчивость совершенно не красит.

Мать удивляется, куда я собираюсь на ночь глядя и причитает, что мы с отцом оставляем её одну. Психанув, идёт на кухню и в слезах звонит подруге. Я немного мешкаю, потому что мне её жаль, но потом по голосу мамы понимаю, что тётя Ира из соседнего подъезда с бутылкой вина направляется к нам. Всё будет хорошо.

У подъезда стоит папина машина. Он вызвался отвезти нас с Яной в «Индиго». Я подумала-подумала и всё же согласилась. Куда лучше, чем на такси с посторонним человеком.

Всю дорогу мы едем в гробовом молчании. Отец задумчив, Янка как обычно торчит в телефоне, а я витаю в облаках и вспоминаю горячие поцелуи Глеба. Интересно, я смогу забыть об этом? Начать отношения с кем-то другим? Сейчас думается, что нет. После него все одногодки кажутся каким-то не такими… Слишком глупыми и незрелыми.

— Ты не долго? — спрашивает отец, останавливаясь возле переливающейся разноцветными огоньками вывески ночного клуба.

— Ты решил меня контролировать? — фыркаю я.

— Тебе на занятия завтра. Не забывай об этом.

Янка выбирается из автомобиля первой, не желая быть вовлечённой в семейный скандал. Впрочем, ссориться с отцом я не хочу — дёргаю за ручку двери и почти выхожу на улицу, как вдруг он останавливает меня.

— Ник, кстати, что сказать-то хотел! У тебя ключи от квартиры Воронцова с собой?

Я нащупываю в кармане холодный метал и нервно сглатываю. Не хочу возвращать… Не хочу. Рано или поздно мне придётся это сделать. К примеру, уже завтра, но сегодня…

— Нет, они остались в другой куртке.

— Ладно, тогда в следующий раз.

Автомобиль отца скрывается за поворотом, а я лишний раз нахожу подтверждение тому, что Глеб будет присутствовать в чёртовой сауне на встрече со школьными друзьями. Ярость быстро закипает внутри и распространяется по венам. Я захожу в клуб с твёрдым намерением расслабить мозги и выкинуть оттуда Воронцова так же легко, как сделал это он.

Наши ребята заняли место на втором этаже. Много алкоголя, слишком мало закусок. Всё, как и полагается для нищих студентов.

Я нахожу место между Яной и Жорой, беру в руки бокал вина и почти залпом осушаю его. Музыка грохочет, настроение становится значительно лучше. Сокурсники не дадут заскучать! Всё же, несмотря на то, что мне не нравится учиться, коллектив у нас просто отменный. Лина Фёдорова смешно копирует голос предподши по строймеху, а Димка Соколов проливает шампанское Даше на кофточку, за что получает смачный подзатыльник… За столом суматоха и громкий смех. В какой-то момент я ловлю себя на том, что с лёгкостью променяла бы всё это на тишину рядом с Глебом. Я вроде бы присутствую с друзьями, но мыслями где-то далеко-далеко.

— Тебе ещё вина? — спрашивает Жора.

— Да, налей.

Янка недовольно на меня косится, потому что обычно я много не пью. Я шепчу подруге, что всё хорошо — не маленькая, не нужно меня контролировать. Сегодня мне правда хочется расслабиться и почувствовать прежнюю беззаботность.

В какой-то момент половина сокурсников направляется на танцпол. Я достаточно выпила для того, чтобы тоже потанцевать. В теле присутствуют непередаваемая лёгкость и энергия, но прежде мы с Яной спускаемся на первый этаж и направляемся в уборную.

— Кстати, если тебе нужна работа, могу подкинуть пару идей, где требуется фотограф, — произносит подруга, подкрашивая губы у зеркала.

— Правда? Скажи.

— Ну, во-первых, моя двоюродная сестра выходит замуж через две недели. По залёту, там месяц восьмой уже, но не суть. Фотографа они так и не нашли и, если ты хочешь, могу дать ей твой контакт.

— Отлично, Ян, — радуюсь я. — Буду благодарна.

— И второе место работы — в ночном клубе. В «Дизеле». Как ты знаешь, я там частый гость. Хозяин клуба — мой старый знакомый, и предыдущего фотографа он уволил за раздолбайство. Он вроде как затягивал сроки, плохо обрабатывал и слишком поздно грузил фото на сайт. Но минус — ночной график работы.

— Да, это существенный минус, — соглашаюсь я с Яной. — Я подумаю до завтра, ладно?

— Окей. Без проблем. Мы можем после занятий туда приехать и в тишине поговорить.

В дамскую комнату заходят две наши сокурсницы — Римма и Алёна. Они смеются и шёпотом предлагают расслабиться другими, более быстрыми методами. Я не сразу понимаю, о чём они, только вижу, как Янка хмурится. Римма достаёт из бюстгальтера небольшой пакетик с тремя разноцветными таблетками и трясет их перед нашими лицами.

— Ник, ты с нами? — весело подмигивает.

— Идиотки! Конечно же, она не с вами! — возмущается Яна и с силой тащит меня к выходу.

Мы  идём на танцпол. Естественно, я не стала бы принимать таблетки, но некоторое время нахожусь в шоке, потому что не думала, что сокурсницы расслабляются таким образом. Где они вообще взяли дозу? Здесь? В клубе?

До моих ушей долетает знакомая музыка, и эйфория мгновенно наполняет тело, заставив меня позабыть обо всём на свете. Я останавливаюсь посреди танцплощадки, прикрываю глаза и начинаю двигаться в такт мелодии, умело покачивая бёдрами. Не даром прошли восемь лет занятий танцами — тело гибкое, словно пластилин.

В какой-то момент я ощущаю на своей талии чужие прикосновения и словно выхожу из транса. Открываю глаза, а передо мной пьяный Жорик, который во весь рот улыбается и пытается докричаться до меня сквозь громкую музыку.

— Пусти!

— Не слышу, Ник! — доносится до меня его голос. – Ты охуенно двигаешься! Позволишь потанцевать с тобой?

— Я говорю: пусти! — резко убираю его руки со своего тела и отхожу на шаг назад. — Хочу сама.

Жорик недоволен, но не спорит. Находит себе новую жертву — прилично выпившую сокурсницу Инну. Я продолжаю танцевать, но почему-то чувствую себя не в своей тарелке, словно за мной кто-то наблюдает.

Хочу отмахнуться от этой назойливой мысли и вновь погрузиться в приятное состояние единения с музыкой, но ненароком вскидываю взгляд на второй этаж и немею, потому что прямо на меня, облокотившись о перила, смотрит Глеб Воронцов.

На его лице ни тени улыбки. Плотно сжатые челюсти, напряжённые плечи и потемневшие глаза, которые я замечаю даже в полумраке. Моё сердце проваливается куда-то в пятки, а затем возвращается и начинает колотиться с такой силой, что мне становится душно и нечем дышать. Что он здесь делает? Один или в компании друзей? А вдруг Воронцов приехал сюда за мной? Чушь, конечно же! Но смотрит он так, словно раздевает догола.

Несмотря на то, что я дико злюсь на него, всё же отмечаю, что сегодня он невероятно красив. Чёрная рубашка, расстёгнутая на две верхних пуговицы, поблёскивающие под неоновыми огоньками наручные часы и взгляд, который пробирает до мурашек. Его волосы стали чуть короче и, кажется, светлее. А может, это потому, что я давно его не видела... Целых четыре дня. Вечность для меня.

Я всё же беру себя в руки, отворачиваюсь от Глеба и продолжаю танцевать так, словно его здесь и не было.

Глава 17

Глеб

Сразу же по прилёте в город я еду в сауну. Некрасиво вышло: мы с мужиками договаривались заранее, ещё на прошлой неделе, но меня срочно вызвали в столицу. Пришлось, оставив всё, улететь. Думал, что не успею, и сказал Лёхе, чтобы без меня погуляли, но при посадке на мой телефон обрушилась сотня звонков. Ребята ждали, и отказать им я не мог, да и не хотел.

Сауна находится на окраине города. Собираются все свои: я, Лёха Крылов, Миха Васнецов и Артур Бакшиев. Бывшие одноклассники, лучшие друзья моей юности. Вечер в самом разгаре, когда я приезжаю. Мужики уже успели попариться, поэтому я тоже догоняю: снимаю с себя лишнюю одежду, прохожу в парилку, а после возвращаюсь в комнату отдыха, где уже накрыта «поляна».

— … моей Маринки тут только не хватало, — смеётся Лёха, откинувшись на кожаный диван. — Упёрлась, отпускать не хотела.

— А ты?

— А что я? У меня разговор короткий. Сказал, что поеду один, — значит поеду, — Лёха тянется к запотевшему бокалу с пивом и осушает его до дна. — Мы вместе с Никой слиняли. Только она не в сауну, а в клубешник новый… Забыл название…

— «Дизель»? — спрашивает Артур.

— Не… Фильм есть русский с Янковским в главной роли. Там ещё про подростков со сверхспособностями.

— А, «Индиго»? — догадывается Бакшиев.

— Во! Точно! Стрёмное местечко, но девочка у меня не маленькая, своенравная, запрещать что-то получается с трудом.

В тот момент, когда Лёха рассказывает о дочери, я чувствую себя паршиво. Возможно, потому что во время отсутствия в городе всё время думал о ней. Представлял, что стану её первым, оттрахаю во всех возможных позах, сделаю своей, наплевав на всё и на всех. Долго взвешивал, размышлял, строил планы и занимался самоедством, даже во время работы. Как тут, блядь, не думать, когда её образ преследует меня везде, где бы я ни был? В столичной квартире, на базе, в самолёте, по дороге в сауну. Она на мне сверху, возбуждающе стонет и просит лишить её девственности.

— Короче, в итоге Маринка позвонила подружке и успокоилась, но успела трижды написать мне сообщения, чтобы узнать, как скоро я вернусь домой.

— Вот это подфартило тебе с женой, — хохочет Миха. – Моя не ест мозги по этому поводу. У нас доверительные отношения.

— Так вы женаты всего ничего: два года. Проживёте двадцать, тогда и поговорим.

— Скажи спасибо Воронцову, — вставляет свои пять копеек Артур.

— Мне за что? — удивляюсь я.

— Вспомни. Это же ты отшил Маринку в пользу Лёхи.

— Ха-ха, точно!

За столом поднимается дикий смех, потому что такое действительно было.

Я перевёлся к ним в школу в десятом классе и сразу же привлёк внимание большей половины девчонок. Среди них и Марина была. Помню, на школьной дискотеке она первая пригласила меня потанцевать. Мы тогда с Лёхой уже отлично сдружились и были не разлей вода. Вместе всюду: на занятия, дискотеки, соревнования, в секции. После первой запоминающейся драки, которая нас сплотила, стало понятно, что у нас много общих интересов. Я уважал его и дорожил нашей дружбой, поэтому, когда после дискотеки Лёха хмуро попросил не лезть к Марине, я сразу же её отшил от греха подальше. Не настолько она мне нравилась, чтобы портить отношения с лучшим другом.

— Да, мучился бы сейчас Глебыч вместо меня, — вытирает слёзы смеха Крылов. — А вообще, ребят, я ни о чём не жалею. Всё сложилось так, как должно было быть. Дочка вон какая красавица, а жена, хоть и не без изъянов, но тоже любимая.

Мужики уже прилично поддатые, потому что начали раньше меня. После задушевных разговоров и школьных воспоминаний, мы идём в парилку, а потом начинается какой-то странный, непонятный мне движ. Артур приглашает в сауну знакомых девочек. Ему, видите ли, скучно без женского общества.

Девушек двое. Совсем не в моём вкусе. Нет, они ухоженные и для кого-то даже красивые, но для меня — слишком потасканные. Наращённые ресницы, много косметики, «дутые» губы и силиконовая грудь. Ведут себя вызывающе и громко смеются. Они разные, но в то же время слишком одинаковые, на одно лицо. Имён я не запоминаю — ни к чему мне забивать голову лишней информацией.

Я как-то быстро ретируюсь, несмотря на то, что одна из них прямо намекает на продолжение вечера в свободной комнате на втором этаже. Кажется, что для одноразового секса с девушкой, которая «не вставляет», я стал слишком стар. А может, это потому, что весь вечер я только и делал, что представлял, чем сейчас занимается Ника в ночном клубе.

Мужики не настаивают, чтобы я остался. У меня важная причина: слишком устал после перелёта. Вызвав такси, я называю водителю адрес квартиры, но, проезжая мимо яркой вывески «Индиго», всё же прошу остановить и расплачиваюсь по счётчику. Не могу объяснить себе, зачем и для чего, но не увидеть Нику даже при моей выдержке кажется невыполнимой задачей.

Внутри темно и шумно. Я сто лет не бывал в ночных клубах. Контингент, конечно, совсем не моего возраста, поэтому я ощущаю себя старшим воспитателем на детском утреннике. Поднявшись на второй этаж, я обвожу взглядом танцпол и сразу же нахожу её взглядом. Красивая, хрупкая, пластичная, словно с картинки. И нет в ней ничего такого, но тянет адски — я с трудом держу себя в руках.

льно здесь. Она не улыбается, не машет рукой, не смотрит на меня как раньше. Злится, наверное, за то, что так надолго пропал.

Спустя несколько секунд зрительного контакта Ника демонстративно отворачивается и продолжает танцевать. Откровеннее, смелее и увереннее. Я усмехаюсь, потому что точно знаю, для кого этот танец, и он явно не для подвыпивших зевак у бара. Моя девочка танцует только для меня.

Когда песня заканчивается, к ней подходит подружка. Кажется, Яна. Что-то шепчет Нике на ухо и кивает в мою сторону, но она не поднимает взгляд. Отмахивается, мол, видела.

Они быстро поднимаются на второй этаж и проходят мимо меня. Я перехватываю Нику за запястье, притягивая к себе. Пахнет, как всегда, охренительно-волшебно и сладко. И в этот момент мне не хочется терять ни минуты времени. Хочется забрать её себе. Сейчас же.

— Привет.

Она вскидывает на меня пьяненькие глазки, облизывает пересохшие после танца губы и выдёргивает руку.

— Простите, а мы разве знакомы?

Я улыбаюсь, потому что, блядь… так дерзко меня ещё никто никогда не отшивал. Ника быстро обводит взглядом весь второй этаж, наверное, пытаясь понять, один я или нет.

— Чем не повод для знакомства? — подыгрываю я ей. — Глеб, тридцать восемь лет, не женат.

— Ника, двадцать, не замужем, — она быстро гасит в себе улыбку и смотрит в ту сторону, где сидят её друзья. — Ты извини, Глеб, но меня уже ждут.

Глава 18

Ника

На негнущихся ногах я возвращаюсь за столик и занимаю место между Жорой и Яной. Душу раздирает на части, а пульс бьётся на максимум. Он ушёл? Остался? Обиделся? Хочется показать ему, что я ни капли не скучала…

Немалая часть сокурсников автоматически отсеялась, поэтому нас остаётся пятеро: я, Жора, Яна, Римма и Алёна. Последние две явно в ударе после веселящей таблетки: поют и танцуют прямо на мягких диванах, наплевав на то, что со стороны это кажется отвратительным.

— Скажи, пожалуйста, Глеб ещё здесь? — шёпотом спрашиваю Яну.

Она поворачивается назад и разочаровывает:

— Нет. Он ушёл.

Внутри меня коктейль из самых разных чувств, но перевешивают горечь и обида. Хочется забиться в угол и тихо плакать.

— Зря ты с ним так, — шепчет Яна, надавив на больную мозоль.

— Ты же говорила, чтобы я не бегала… Девушка должна знать себе цену.

— Послушай, Ник, это другое! Я-то думала, что Глеб забил, поэтому не звонит, а он сюда за тобой приехал.

— Думаешь? — спрашиваю я севшим голосом.

— Уверена.

Осушив ещё один бокал вина, я чувствую, как краснеют щёки. Неужели и правда за мной?.. Возможно, зря я с ним так? Впрочем, это не оправдывает Воронцова в том, что он пропал на четыре дня. Можно же было написать или позвонить. Я бы всё поняла.

Вскоре Янка выходит на танцпол, оставляя меня одну. В компании с сокурсниками мне… никак, немного тошно. Я пью вино, слушаю дурацкие анекдоты Жорика и наблюдаю за Риммой и Алёной. Прилично их после таблеток вставило.

Подруга возвращается через две песни. Мокрая от пота и злая, потому что ей оттоптали все ноги.

— Никуш, кажется, твой фсбшник никуда не ушёл! — шепчет мне на ухо. — Сидит за дальним столиком, попивая виски.

Сердце замирает, а потом начинает отчаянно стучать. Глеб здесь? Не может этого быть… Я выпрямляю спину и ощущаю растекающееся по телу тепло.

— Он один?

— М… Нет, прямо сейчас к нему подходит длинноногая блондинка.

— А он?

— Ничего, что-то отвечает ей.

— Что отвечает?

— Ник, я не умею читать по губам. О, кажется, отшил. Значит, не заинтересован.

У меня словно камень с души падает! Глупая улыбка озаряет лицо, настроение поднимается. Как обычно, необдуманные поступки выходят мне боком. Нужно было выслушать Воронцова, спросить, случайно он здесь или нет. Интересно, подойти к нему будет поздно? Странно?

Мы продолжаем сидеть нашей стойкой компанией. Алкоголь уже не лезет, но опьянения я не чувствую, только накатывающую усталость. Янка шпионит за Глебом и продолжает докладывать мне обстановку. На месте. Один. Пьёт и смотрит мне в спину. Улыбка становится шире, потому что я это чувствую! Каждой клеточкой своего тела чувствую, так, что мурашки выступают и сердце учащённо бьётся, не утихая ни на миг.

— Как думаешь, подойти к нему или нет?

— Ха-ха, Ника! — смеётся Янка. — Я бы уже на руках у него сидела на твоём месте. Знаешь, иногда девичья гордость совершенно не уместна.

— Ты права.

В тот момент, когда я пытаюсь собраться с духом, к нам подходит охрана. Я даже глазом моргнуть не успеваю, а они уже рядом с нашим столиком! Позади них заплаканная девчонка, которая указывает пальцем на Алёну и Янку. Оказывается, она сидела за соседним столом и её обокрали. Пропала крупная сумма денег, телефон и документы!

Девушка продолжает плакать и указывать на Янку. Весёлые Римма и Алёна вдруг перестают вести себя так активно, благо даже под наркотой у них включается мозг. Они утихают, вжимают головы в плечи, а меня бросает в жар от паники. Я точно уверена, что Яна ничего не крала! Боже, да я её с детства знаю как облупленную. Впрочем, мои доводы никак не действуют на охрану. Они просят предъявить документы и показать сумочки. У нас с Яной пусто, а у Алёны и Риммы в заднем кармане обнаруживают таблетки. Вот дуры…

Охрана просит пройти на выход Яну, Римму и Алёну. Нас с Жорой не трогают.

— А её-то за что? — я указываю на Янку. — Нет у неё ни телефона, ни кошелька. Отпустите, а?

— До выяснения обстоятельств, — отвечает тучный мужчина в форме и, конечно же, не обращает внимания на то, что Янка плачет. — Если ваша подруга действительно не виновата, мы сразу же её отпустим.

Они удаляются прочь, а мы с Жориком остаемся вдвоём. Долго думать не приходится, поэтому я поднимаюсь с места и бросаюсь к Воронцову. Он единственный, кто может чем-нибудь помочь. Хотя бы советом, что делать дальше, чтобы вызволить подругу.

Я замечаю Глеба за дальним столиком в одиночестве. Он расслаблен и спокоен, пьёт виски со льдом и внимательно на меня смотрит, отчего спирает дыхание и последние шаги даются с огромным трудом. Боже, какой он красивый… Я не должна об этом думать в такой критической ситуации, но по-другому не получается. С ним не получается.

— Глеб! Янку забрали!

— Ты Ника, правильно? — подмигивает он мне.

— Прости! Глеб, я неудачно пошутила. Просто... я просто очень сильно злилась, что ты пропал, — произношу я, купаясь в его жадном взгляде, который вновь будто раздевает меня догола.

— Что от меня требуется?

Я вкратце обрисовываю ему всю ситуацию, которая произошла двумя минутами ранее. Он наверняка видел, что к нам подходила охрана. Видел, но решил не вмешиваться. Я же его отшила.

— Предлагаешь мне воспользоваться служебным положением? — спрашивает он насмешливо.

— Я не знаю… А ты можешь?

Между нами возникает длительная пауза. Мы безотрывно смотрим друг другу в глаза, совершенно не обращая внимания на людей и шумную музыку, которая врезается в барабанные перепонки.

— Мелкая, ты же понимаешь, что будешь должна мне? — спрашивает Глеб, иронично выгибая бровь.

В другой ситуации я всенепременно пошутила бы, но сейчас не до этого. Мне нужна его помощь.

— Всё, что угодно, Глеб, — я лишь слабо улыбаюсь в ответ и замечаю, как яркими огоньками вспыхивают его зрачки.

Он поднимается с места, берёт меня за руку и ведёт на первый этаж. Огромная ручища, сжимающая мою ладонь, родной запах и его близость действуют на меня привычным образом. Мне хорошо и приятно, а ещё совершенно ничего не страшно...

Мы находим заметно протрезвевших девчонок у входа. Алёна и Римма держатся за руки, а Янка стоит в сторонке и глотает слёзы. Глебу требуется две минуты времени, чтобы всё уладить. Он убедительно разговаривает с охраной, показывает «корочку» и возвращает зарёванную Янку мне.

— Ну всё, моя хорошая, — утешаю я подругу, поглаживая по спине. — Тебя никуда не заберут.

Воронцов вызывает такси и просит нас забрать свои вещи из гардеробной. Оставаться в этом месте не хочется ни за что в жизни! Мы с Яной забираемся на заднее сиденье автомобиля и обнимаемся. После истерики она с трудом может назвать адрес собственной квартиры. Интересно, меня Глеб тоже отвезёт домой или всё же к себе?

— Что будет с Риммой и Алёной? — спрашиваю я его.

— Ничего хорошего, — отвечает Воронцов, сидя на переднем сиденье. — У них наркота, так скоро не отпустят.

Такси уверенно приближается к дому Яны. Я живу рядом... В соседнем. Глеб протягивает мне в руки свой телефон, а я непонимающе на него смотрю.

— Запиши свой номер, Ника. Правильно запиши.

Глава 19

В этот раз я тщательно проверяю цифры, когда записываю Глебу свой номер… Получается, что он звонил мне? Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он. Звонил. Мне! Это я неправильно записала номер телефона, а затем необоснованно злилась на Воронцова. Надо было на саму себя. К счастью, у Глеба огромное терпение и прекрасный характер!

От дома Яны такси проезжает несколько сотен метров и останавливается аккурат у моего подъезда.

— Я сегодня ночую у бабушки, — произношу первое, что приходит в голову.

Глеб поворачивается в мою сторону и щурится, словно пытаясь поймать на лжи.

— Да неужели?

— Ага. Адрес помнишь?

Не знаю, для чего я это делаю. На часах почти полночь, бабуля давно спит и подниматься к ней я точно не буду, но уже поздно что-либо изменить: такси срывается с места и едет по указанному адресу. Дороги в городе пустые, думаю, что минут через двадцать доберёмся.

«Мам, я ночую у Яны», — пишу эсэмэску в дороге.

«Не забудь, что завтра на занятия!» — тут же приходит от неё.

Водитель включает печку на максимум, отчего тело становится вялым и непослушным, а веки плавно закрываются от усталости. Всему виной алкоголь, который я употребляла в немалых количествах. Иногда он действует на меня словно снотворное. Например, как сейчас.

Как только такси притормозит у подъезда бабули я обязательно придумаю причину, почему должна остаться у Воронцова, а не у неё. Уверена, он этого тоже хочет. Иначе зачем приехал в ночной клуб и нашёл меня?

В какой-то момент я чувствую, как Глеб подхватывает меня на руки и куда-то несёт. Мы уже приехали? К бабушкиному дому? Надо бы прийти в себя, но я не могу. Только обхватываю руками его шею и вдыхаю пряный аромат кожи. Боже, как мне с ним хорошо…

Дальнейшие события я помню обрывками. Мы едем в лифте… Проходим по длинному коридору… Он опускает меня на кровать и снимает одежду, раздевая до белья. Я хочу попросить, чтобы Глеб обнял меня и остался, но контролировать саму себя в таком состоянии не могу. Когда голова касается мягкой подушки, я улавливаю запах знакомого порошка. Слабо улыбаюсь в полудрёме и понимаю, что он привёз меня не к бабуле. К себе домой.

Я просыпаюсь от того, что раскалывается голова. Боль сильная, простреливающая мозг мелкими иголками. И кажется, что вчера я была не пьяна, но сегодня отчего-то невыносимо плохо. Комната залита ярким зимним солнцем, на часах почти десять утра. Я раздражённо перекатываюсь на кровати и утыкаюсь лицом в подушку. Не сглаживает дурацкое настроение даже тот факт, что я проснулась в квартире у Глеба. Не в его постели, правда, но это поправимо.

Я тихо проскальзываю в ванную комнату, прикрываю за собой дверь и принимаю душ, чтобы прийти в себя. Намыливаю тело мужским гелем и долго умываю лицо ледяной водой, чтобы стало легче. Усмехаюсь, когда в очередной раз понимаю, что мне нечем чистить зубы. Пора бы притащить в квартиру Глеба зубную щётку и расчёску, а ещё шампунь, ночную сорочку и гель для душа. Минимальный базовый набор. Ну и что, что он потом уедет в свою столицу…

Я выхожу из ванной и направляюсь в спальню к Глебу. Он всё ещё спит, отвернувшись к окну. Лица его я не вижу, только широкую спину и короткостриженый затылок. Я заныриваю к нему под одеяло и прижимаюсь к разгоряченному телу, о которое невольно можно обжечься. Пока я нахожу удобную позу, он вдруг перестаёт дышать размеренно и ровно. Глеб просыпается.

— Доброе утро, — произношу я тихо. — Прости, что разбудила.

Воронцов поворачивается ко мне лицом и тяжело вздыхает. Если бы я не видела в синих потемневших глазах желание, то могла бы подумать, что раздражаю его. Но нет, он просто усиленно борется с собой, а я провоцирую его и хочу, чтобы у него наконец-то сорвало стоп-кран и мы вместе упали в бездну.

Он осторожно касается моих волос, опускается ниже, поглаживает спину и проходится по позвоночнику. Хочется замурлыкать как кошечка, когда он так делает.

— Откуда ты свалилась на мою голову? — спрашивает тягучим и немного хриплым голосом.

— Надеюсь, этот вопрос риторический и мне не нужно на него отвечать?

— Не нужно.

Я широко улыбаюсь и любуюсь им: дьявольски красивый и притягательный мужчина касается меня, трогает, гладит, хочет. Фантастика… Ну и что, что он старше почти в два раза? Плевать, что мои родители будут против. Рядом с ним стираются возраст и все сомнения в том, что я делаю. С ним я становлюсь смелее, увереннее и чувствую себя абсолютно счастливой…

— Тебя отвезти на занятия? — спрашивает Глеб, продолжая пристально смотреть в глаза.

— Сегодня мне туда не нужно, — я немного лукавлю. — Я остаюсь у тебя, чтобы отработать долг.

— Окей, тогда уберёшься в квартире, ладно?

— Эй… А можно что-то полегче?

Глеб подаётся вперёд и мягко целует меня в губы: неторопливо и спокойно, потому что мы никуда не спешим. Он обводит кончиком языка контур моих губ, затем проникает глубже, заставляя задрожать от удовольствия. Наши языки переплетаются, ласкают друг друга, дразнятся. Приходится сильнее свести ноги вместе и… немного потерпеть. Я уверена, что в этот раз он ни за что не остановится.

В живот упирается твёрдая эрекция и я не могу сдержаться, чтобы не потрогать его через бельё. Нет, в первый раз мне не показалось. Он всё же огромный…

— В новогоднюю ночь я подумала, что у тебя там бита, — шепчу я, немного отстранившись и осыпая поцелуями колючие щёки. Я пьянею от нашей близости.

— Чего-о? — Глеб открыто улыбается, а затем начинает громко смеяться.

— Не смешно, между прочим. Теперь я всё время думаю о том, как ты во мне поместишься.

— Господи, лучше мне не знать, что в головах у двадцатилетних девственниц.

— Я испугалась тогда.

— А сейчас? — спрашивает он, напряжённо всматриваясь в моё лицо.

— Сейчас не боюсь. Ни капли.

Глава 20

— Сейчас не боюсь. Ни капли.

Всё, что я говорю — это чистая правда. Мой голос звучит твёрдо и уверенно, поэтому Глеб не останавливает ни себя, ни меня. Мы лежим полуобнажённые в одной постели и пожираем друг друга глазами… Разве можно тут остановиться? Я давно успела узнать Воронцова ровно настолько, чтобы окончательно понять: этот мужчина именно тот, кто мне нужен. И на его вопрос, уверена ли я в том, что делаю, я отвечу: да, да, да и ещё раз да!

Я трогаю его эрекцию через бельё: вожу рукой вверх и вниз и ощущаю, как член каменеет сильнее под моими пальцами. Есть в этом что-то порочное и в то же время завораживающее. Особенно, когда я вижу дьявольски-тёмные глаза Глеба, которые значительно красноречивее него.

— Часто так делала? — спрашивает он хрипло.

Я на секунду осекаюсь, тяжело дышу. Что? Откуда он... Глеб смотрит на меня, слегка прищурившись, и ждёт ответ. Не осуждает, нет… Ревнует? Не может этого быть…

— Второй раз.

Я не уточняю, что первый был с Ромкой, когда он заставил меня помочь ему кончить, хотя бы с помощью рук. Думаю, Глеб и сам понимает, что опыт у меня маленький. Просто я была слабее и стеснялась противостоять своему парню, тем более Ромка умело давил на жалость. Он настаивал и утверждал, что нормальные девушки если не дают, так хотя бы помогают другими методами получить разрядку. Возможно, он был прав. Я помню только то, что мне было стыдно, неловко и… странно. Сейчас же я всё делаю осознанно и с огромным желанием, не испытывая по этому поводу ни малейшего смущения или дискомфорта.

Глеба мой ответ ничуть не расстраивает. Он укладывает меня на спину, нависает сверху и вжимает в матрац. Он всё равно будет для меня по-настоящему первым мужчиной.

Всё происходит в сумасшедшем ритме: наши разгорячённые тела, прижатые друг к другу, горячие поцелуи и ласки. Я могу без каких-либо барьеров касаться Воронцова. Трогать его широкие плечи, шрамы на груди, сильные руки и целовать с такой же отдачей, как он целует меня.

В голове не вовремя возникают вопросы, впиваясь в сердце противными колючими шипами. Что будет потом, когда он уедет? Смогу ли я жить без него? Отказаться от всего этого: близости, теплоты его тела и взгляда, который пробирает до мурашек? Эти вопросы я временно ставлю на паузу. Я отвечу себе потом, позже. Сейчас слишком значимый момент, чтобы думать о чём-то кроме того, что мне с этом мужчиной не просто хорошо... Идеально.

Воронцов целует мои губы, шею, ключицы. Не останавливается и опускается ниже, расстёгивая бюстгальтер и касаясь влажным языком затвердевшего соска. Одного, а затем другого, втягивая в себя и нежно покусывая. В этот момент меня будто током прошибает, а перед глазами всё плывёт от наслаждения. Я начинаю тихо постанывать, перебирая пальцами жёсткие волосы у него на затылке.

Словно почувствовав, чего именно мне не хватает, Глеб проскальзывает пальцами под резинку трусов и касается пульсирующего и требующего разрядки клитора.

— Ты мокрая.

— Ещё бы… Мне хорошо так, как ты делаешь.

Глеб рывком стягивает с меня трусики и, коротко поцеловав в висок, отстраняется. Без теплоты его тела мне становится холодно и начинает трясти будто при лихорадке. Он находит на тумбе презервативы, разрывает блестящую упаковку и снимает с себя боксёры, заставив меня широко открыть рот от удивления.

— Чёрт, Ник, прекрати смотреть на меня так, словно ждёшь пытки, — усмехается Глеб.

— Прости… Всё в норме, я готова.

У Воронцова красивый член: ровный, большой и широкий, с поблёскивающей от смазки головкой и тёмной кожей. Сейчас, при ярком дневном свете, я могу рассмотреть на нём буквально каждую пульсирующую венку.

— Разведи ноги шире, — произносит Глеб, надевая презерватив и раскатывая его по всей своей немаленькой длине.

— А можно закрыть шторы? — я вжимаюсь в подушку от стеснения.

— Ну мы же по-взрослому играем, мелкая?

Эти слова заставляют меня посмотреть на него с вызовом. Конечно, мы играем по-взрослому! Мне уже двадцать, и я сама могу распоряжаться собственным телом. Всё происходит по взаимному согласию. Мы слишком долго терпели.

Наверное, есть в этом что-то особенное, когда я развожу ноги шире и показываю себя Глебу. Щёки загораются ярким румянцем, а в ушах начинает шуметь, потому что взгляд Воронцова такой… нечеловеческий… Словно он дикий зверь, изголодавшийся по сексу, которого у него не было минимум несколько десятков лет.

— Как я и думал… — негромко говорит Глеб, концентрируя своё внимание на мне. — Красивая. Вся.

Я улыбаюсь в ответ на его комплимент и хочу что-то сказать в ответ, но он опережает:

— Потрогаешь себя?

— Ты… этого хочешь? — спрашиваю сипло.

Глеб не раздумывая кивает и проводит рукой по каменной эрекции, как это делала я несколькими минутами ранее. Это прекрасно и здорово накаляет и без того напряжённую обстановку. Я закрываю глаза, потому что мне стыдно до чёртиков, а затем касаюсь промежности, отмечая, что и правда слишком мокрая — пальцы буквально утопают во влаге. Прерывисто дыша, я массирую клитор, отчего ноющая пульсация внизу живота становится нестерпимой. Я заныриваю внутрь, поглаживаю себя и повторяю всё по кругу. Даже с закрытыми глазами я слышу, как Глеб шумно дышит, и чувствую, как он на меня смотрит... Предвкушает, пожирает взглядом. Я уже ласкала себя в душе, когда представляла нас с ним вместе. Теперь это не фантазии глупой девочки, а реальность, которая так сильно мне нравится.

— Хватит, — доносится до меня приглушённый голос Глеба.

Я прекращаю себя ласкать и открываю глаза, потому что он уже на мне — давит возбуждённой эрекцией между влажных складочек.

— Ты даже не спросишь, готова ли я? Успела ли я узнать тебя как следует? — подшучиваю, чтобы скрыть накатывающую волнами панику.

— Поздно.

Я выгибаюсь дугой, потому что он входит в меня медленным толчком. В попытке заглушить рвущийся наружу крик, я закусываю нижнюю губу до металлического привкуса крови во рту. Янка говорила, что это больно, но я не думала, что до такой степени — словно напополам разрывает. Глеб двигается во мне, замирает, всматриваясь в моё лицо, и слизывает с губ выступившую капельку крови.

— Всё нормально? Ты как?

— Жива, — отвечаю ему, слабо улыбнувшись. — Продолжай, пожалуйста. Только не останавливайся.

— Мазохистка ты, Ник.

Он снова плавно двигается во мне, стараясь сгладить болезненные ощущения. Целует губы, висок, щёки, всё, до чего только можно дотянуться. Боль медленно растворяется,  сменяясь дискомфортом от того, что во мне внушительных размеров орган: растягивает и скользит с каждым разом всё глубже и глубже. До упора. Кажется, что я каждую его венку ощущаю и каждый сантиметр. Вскинув взгляд на Глеба, я понимаю, что ему во мне хорошо: тесно и туго. Синие глаза потемнели, словно ночь, дыхание участилось, а на висках выступило несколько бисеринок пота. Он сдерживает себя, как может, чтобы мне не навредить.

Воронцов протискивает между нашими телами ладонь, касаясь клитора. Погасшие вспышки дикого наслаждения вновь возрождаются во мне. Я закатываю глаза, купаясь в запахе нашего возбуждения и впиваясь пальцами в его плечи. Не думала, что смогу в свой первый раз испытывать удовольствие, но это происходит со мной. На самом деле.

Глеб умело надавливает на бугорок, снова и снова, лаская круговыми движениями. Я пытаюсь что-то сказать ему, но тело обмякает: становится тяжёлым, непослушным и наливается теплом. Образ Воронцова расплывается перед глазами и теряет чёткие очертания. Всё происходит, как и тогда, когда я сидела на нём сверху, а он ласкал меня: кровь усиленно разгоняется по венам, тело прошибает электрическим разрядом, а изо рта вырывается громкий крик. Всё точно так же: прекрасно, до дрожи и ярко… с одной небольшой поправкой — теперь Глеб во мне.

Глава 21

Глеб

Последний рывок и искры валят из глаз — я кончаю сразу же после того, как перестаёт кричать Ника. У неё губы искусаны в кровь, глаза блестят, словно пьяные, а по вискам стекают капли пота.

Я коротко целую её в губы и откидываюсь на спину, пытаясь привести сбившееся дыхание в норму. На презервативе кровь, поэтому я тут же его снимаю, чтобы лишний раз не мучить себя угрызениями совести. Потом. Всё потом.

— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я в тот момент, когда Ника подползает под мою руку и крепко сводит ноги вместе.

— Мне кажется, это я должна тебя спрашивать. Ты хмуришься и о чём-то думаешь. Не надо…

— Блядь, честно говоря, я ни о чём не думаю. В голове кисель.

— У меня тоже.

Я чувствую, как она улыбается, и мы замолкаем вместе, прилипшие друг к другу. Вся моя выдержка похерена, впрочем, как и принципы. Остаётся либо грызть себя за этот поступок до изнеможения, либо забить и наконец понять, что рядом с Никой у меня не было никаких шансов на сопротивление.

— Кто первый в душ?

— Я бы предложила принять его вместе, но боюсь тебя провоцировать, — подшучивает Ника. — Не уверена, что смогу пойти на второй заход.

Я улыбаюсь и наблюдаю за тем, как она грациозно поднимается с постели, нарочно прогибаясь в спине и дразня. Мой взгляд скользит по светлым волосам до лопаток, тонкой талии и выпуклым ягодицам. Без одежды она ещё красивее — хоть картину пиши. Я чувствую, как член наливается возбуждением, и буквально заставляю себя отвернуться. Хватит. На сегодня с неё точно хватит.

На постельном белье алеет пятно размером с бейсбольный мяч как напоминание о том, что Нике было больно. Она — точно последняя девственница в моей жизни.

После Ники душ принимаю я, а когда выхожу из ванной комнаты, то улавливаю аромат свежесваренного кофе и яиц. Ника приготовила для нас завтрак. Вполне аппетитный, несмотря на дефицит продуктов в моём холодильнике.

— Я много думала о нас, — произносит Ника, дунув на горячий чай.

Она сидит передо мной и пытается сделать серьёзное лицо.

— Весь во внимании.

— Глеб, я правда понимаю твои чувства. Я ведь дочь твоих друзей, и ты не хочешь портить отношения с моим отцом, потому что вас связывает многолетняя дружба. Знаешь, в нашем доме всегда тепло вспоминали Глеба Воронцова… Каждая забавная история из юности моего отца была связана именно с тобой. Жаль, что я ничего тогда не запомнила…

Она делает глоток чая, с заметным волнением ставит чашку, пролив несколько капель на стол. Ника подхватывается с места, берёт мочалку и начинает нервно тереть. Она, как обычно, одета в мою футболку, которая едва прикрывает ягодицы, и в этот раз я точно знаю, что на ней нет белья: её кружевные трусики висели на батарее в ванной комнате.

— Так вот, — продолжает Вероника. – Я это понимаю, несмотря на то, что ты, возможно, считаешь меня незрелой. И в свою очередь, я хочу сделать всё, чтобы родители никогда о нас не узнали. Это будет нашей тайной — одной на двоих. Ты скоро улетишь, и… всё закончится, а я останусь здесь и буду чувствовать себя виноватой, потому что разрушила вашу с отцом дружбу. Да и мне проблемы с родителями не нужны... У нас и так слишком сложно. Короче, я подумала и решила: почему бы нам не насладиться этими недолгими мгновениями, невзирая на муки совести?

Я усмехаюсь в ответ на её слова.

Глава 1

Александра

Я до сих пор не верю в то, что он действительно сделал это.

Никогда не думала, что риторический вопрос: «Возможно ли простить измену?» станет для меня актуальным.

Буквально встанет ребром. Точнее, комом в горле.

А если говорить совсем не сдерживая эмоций – катком пройдется по моей и без того раздробленной жизни. Я полгода собирала себя по кусочкам, и в тот самый момент, когда мне показалось, что все приходит в норму, а наш с Олегом брак находится на пороге открытия долгожданного «второго дыхания», я узнаю о том, что Новый год он планирует отмечать не со мной.

Закутавшись в кашемировый свитер и спрятав кисти рук в рукавах, я стою у окна на втором этаже нашего загородного коттеджа, накрытого легким серебристым снегопадом декабрьского вечера. На календаре тридцатое число, и это время, когда целый год совершает свои последние жадные вздохи. В моей грудной клетке происходит примерно то же самое, и я чувствую, как периодически схватывает дыхание.

Пытаюсь собраться и настроиться на праздник, вглядываясь в очертания происходящего за стеклом: медленный вальс снежинок, опадающих крошечными кристаллами вечности, вспыхивающая разноцветными гирляндами елка. Отблески огоньков ласкают ее ветви и отражаются на снежном покрывале заднего двора под аккомпанемент песни, доносящейся из колонок моего ноутбука.

• «Last Christmas, I gave you my heart
• But the very next day, you gave it away…»

В такие моменты так хочется вернуться в беззаботное детство, когда каждый новый год действительно был праздником и ассоциировался исключительно с волшебством, чудом, сказкой и подарками. И конечно с тем, что эта особенная ночь обязательно исполнит заветное желание.

Мы с родителями часто ездили в горы и катались на лыжах всей семьей, а когда я была недостаточно взрослой для этого вида спорта, мы с сестрой просто катались на ватрушках и лепили снеговиков на специальной детской площадке.

Мой взгляд цепляется за двух девчонок лет десяти на соседнем дворе, усердно работающими над созданием уже второго снеговика на своем участке. Силуэт первого темнеет в свете фонаря, и я невольно и вымученно улыбаюсь, когда вспоминаю, что с сестренкой мы всегда поступали так же – лепили как минимум два снежных человека, потому что искренне считали, что одному ему будет одиноко и грустно.

Только тогда в моей душе была искренняя радость и ожидание праздника, а сейчас – невыносимая тоска. Новый год наступает, а в моем сердце нет места для праздничного восторга и желаний, только горечь, разочарование и обида.

Тридцатого декабря так хочется беззаботно нарезать салаты под сопровождение музыкальных передач, в которых так мало смысла, но много души и атмосферы праздника, а не представлять себе картины того, в каких позах муж трахает другую женщину.

Олег назвал свою поездку в Питер «деловой командировкой на бизнес-конференцию», но я не настолько глупа, чтобы закрыть глаза и не сопоставить в уме сразу несколько фактов.

Первое, кто проводит бизнес-конференцию в новогодние праздники? Мой муж работает с Китаем, и он очень четко и доходчиво объяснил мне, что встречает делегацию своих иностранных коллег именно в новогоднее время, потому что в Китае этот период все ведут стандартную рабочую рутину. К тому же его партнеры хотели посмотреть Россию именно зимой, чтобы, так сказать, полностью проникнуться нашей богатой культурой, напариться в бане и искупаться в снегу. Если честно, убедительные пояснения Олега я слушала вполуха, пытаясь мысленно снимать с головы лапшу, которую он мастерски навешивал мне с таким серьезным и глубокомысленным выражением лица.

Во-вторых, отель, забронированный моим мужем, а оплату отеля я отследила по смс на его карте, совершенно не деловой, а скорее, романтический. Из окон открывается потрясающий вид на Исаакиевский собор: я о такой поездке в Питер с мужем могла только мечтать. Когда твои желания сбываются у любовницы – это как двойная пощечина.

Пункт третий, выдающий не только факт измены, но и с совершенной точностью указывающий на виновницу этого происшествия: нижнее белье, найденное мной у Олега в гардеробной, когда искала старые документы.

Незадолго до праздника, я обнаружила там красивый пакет нежно-розового цвета с заветной надписью. Я мечтала о белье от этого премиального бренда и все уши прожужжала Олегу о том, что хочу дерзкий и сексуальный комплект именно оттуда. Когда я нашла свой будущий подарок, моему счастью не было предела. Да только оказалось, что наряд сексуальной и развратной кошечки предназначался не мне.

Вчера утром Олег вручил мне в качестве подарка новый телефон, и я еще никогда так сильно не хотела разбить последнюю модель айфона, вышвырнуть с третьего этажа нашего дома и разбить о каменную кладку.

Проводив мужа в «бизнес-командировку», я не могла уснуть всю ночь и долго залипала на его странице в социальных сетях с фейкового аккаунта. Перебрав всех девушек, на которых он подписан, я быстро вычислила виновницу его путешествия в Питер. Ей оказалась двадцати девятилетняя девушка, со вставленными сиськами, осиной талией и огромной задницей.

Несмотря на то, что девушка на пять лет моложе меня, выглядит она совершенно не юно, если учесть многочисленные косметологические и хирургические вмешательства. И мне совершенно не хочется представлять, как мой муж рассматривает белье моей мечты на ее фигуре с округлыми формами, но именно она имела неосторожность похвастаться одним из своих подарков в сторис.

Мой зоркий глаз зацепился за этот чертов пакет, совершенно недавно найденный в гардеробной Олега. И фото сделано на фоне окон с видом на Исаакиевский собор… Пазл сложился, да так четко, что, наверное, разведывательные службы горько плачут в стороне, мечтая о таком дотошном сотруднике, как я.

Так глупо, так унизительно, так сюрреалистично: муж изменил мне с ассистенткой моложе меня. Всегда кажется, что такое случается только в драматичных сериалах на канале «Россия», до тех пор, пока эта зараза не приходит в твой дом.

– Саша, спустись на кухню! Мне нужна твоя помощь! – кричит с первого этажа свекровь.

Марина Васильевна не любит бывать одна и частенько меня дергает. Ее голос вырывает меня из собственных мыслей, и я осознаю, что все это время стояла и пялилась на свое размытое отражение на стекле.

Муж давно не говорил мне, что я красивая. А ведь это так. Или мне просто хочется в это верить? Канун Нового года, все загадывают большие желания и прописывают свои мечты…, а я банально хочу простых слов: «Ты такая красивая».

– Саша! – вновь настаивает Марина Васильевна, и я вздрагиваю, подпрыгивая на месте.

– Иду! – не проходит и минуты, как я спускаюсь в просторный зал со вторым светом, совмещенный с кухней.

– Ты заболела что ли? – ворчит Марина Васильевна, вытирая пот со лба. – Застряла в спальне. Да и бледная чего-то.

– Да, кажется, съела что-то не то. А впереди еще десять дней праздников. Я просто знаю, что вы не любите, когда вам на кухне под руки лезут.

– Да уж, я снова вес наберу, – усмехается свекровь, с гордостью демонстрируя мне несколько новогодних салатов.

Запах «оливье» и «мимозы» буквально пропитывает весь дом, не хватает лишь шоколада, мандаринов и открытого шампанского, которые будут на столе уже завтра.

– Ну ничего, зимой теплее будет. Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствии. Не находишь?

«Наверное, ваш сын подумал так же и решил не отказывать себе в таком удовольствии, как трахнуть ассистентку», – не могу избавиться от этой мысли, но, конечно, не произношу вслух.

– Я думаю, что в праздники вообще невозможно держать себя в руках, – парирую я. – Особенно, когда вы такой шикарный стол собрали. Нас трое, мы же всё не съедим, – оглядев масштабы готовки, выдаю свое заключение.

В духовке еще мясо с картошкой доходит, и я правда не представляю, как мы втроем это съедим.

В загородном коттедже мы с Олегом живем вместе с его родителями. Дом большой, а у них проблемы со здоровьем. Помощь нужна постоянная. Мне бы повозмущаться такому раскладу, но, учитывая масштабы дома, даже рада, что мы здесь не одни, иначе я бы повесилась здесь от одиночества.

– А жаль, Саш. Были бы внучата, все бы слопали, – Марина Васильевна упирает руки в бока и смотрит на меня своим фирменным взглядом: «Ну когда уже, когда?». Эта добрая, пускай немного сварливая женщина не знает о моем несчастье и наверняка не хочет меня обидеть, но мне все равно больно.

Я в этот момент чищу картошку для «полянки» и царапаю палец, впадая в ступор от ее бестактного замечания. Острая боль пронзает кожу, а кровь льется не переставая, вынуждая меня завернуть руку в бумажное полотенце.

– Черт, я порезалась. Мне нужно отойти, – бросаю Марине Васильевне и снова бегу в ванную, отчасти радуясь, что мне можно легально смыться с кухни.

В ванной комнате долго вожусь с пальцем, пытаясь остановить кровь. Нетактичный вопрос свекрови окончательно добил меня, высосал остатки душевных сил. Настолько, что спускаться вниз на предпраздничный ужин у меня нет совершенно никакого желания. Я обессилено падаю на кровать и пялюсь в несуществующую точку на потолке, пытаясь не вспоминать трагические события, разделившие мою жизнь на до и после.

Я так больше не могу. Не могу. Задыхаюсь. Провалиться сквозь землю хочется. Встать с кровати нет совершенно никакой возможности. Сворачиваюсь в позу младенца и мечтаю заснуть крепким сном, но и этой роскоши меня лишает неожиданный телефонный звонок.

Кого это черт дернул? Может, Олег одумался? Но какой в его раскаянии будет толк, если предательство уже совершено?

Но нет, это звонок не от мужа.

– Привет, дорогая, как ты? Салаты режешь или по торговому центру в поисках подарков шатаешься? – задорным голосом приветствует меня Анжелика.

Мы познакомились в университете, учились в одной группе и дружим до сих пор. На самом деле нас в компании четверо: Анжелика, Вера, Кристина и я. Анжелика – самая взрослая из нас, поскольку образование было для нее вторым. Ей сорок два года, но это совершенно не мешает нашей дружбе.

– Скорее, просто шатаюсь. Точнее, валяюсь, – едва живым голосом откликаюсь я, не в силах выдавить из себя радостное приветствие.

– Оу, надеюсь, тебя муж так измотал, а то голос, словно умирать собралась, – от Анжелики ничего не скроешь. Женщина опытная, у нее уже взрослый сын и больше двадцати лет брака за плечами.

– Ммм, нет, Олег пока работает.

– Работает? Тридцатого декабря?

– Представь себе. Не все такие бездельницы, как мы, Лик, – фыркаю я. – Ты что-то хотела?

– Знаю, Олег вряд ли отпустит, но я к тебе с предложением. Отказ сочту за предательство. Кризис у меня, Саш. Полный звиздец в жизни происходит, поддержка нашего квартета нужна. Хочу вчетвером собраться в в Красной поляне. Все уже оплачено, шале роскошное арендовала. Приезжай, Сань. Устроим вечеринку в стиле «Секс в большом городе» или поплачемся друг другу, напьемся, пойдем в клуб или в караоке. Дом снят до десятого января, но я буду рада, если у тебя хоть на пару дней получится выбраться.

– Шутишь? Билеты в Сочи сейчас не найти.

– Я выкупила билеты заранее. Давно планировала нас собрать, но до последнего думала, что муж решит осчастливить меня своим присутствием в праздники. Не срослось. Разругались вдрызг. Думаю, развода точно не избежать. Вы срочно мне нужны, иначе я за себя не ручаюсь. Ты как, Саш? Не бросишь подругу в беде? Хочешь, я сама Олега попробую уболтать? Притворюсь смертельно больной…

– Олег в командировке.

– Тогда приезжай! И думать нечего! Зачем тебе одной тухнуть в праздник?

– Я не могу бросить свёкров. У них сердце, давление, им помощь нужна, – отчаянно ищу отговорки, поскольку понимаю, что моя поездка станет последним гвоздем в крышку гроба нашего с Олегом брака.

– Ты когда в последний раз отдыхала, отрывалась? Самолет через пять часов.

– Ну, у меня вещи не собраны, я не готова…

– К чему? К жизни? Жизнь проходит, пока ты к ней готовишься, дорогая. Поверь моему опыту.

– А девочки уже согласились?

– Да. Все уже здесь. Прилетели утром, я до тебя дозвониться не могла. Пришлось обменять билет. Откажешься – обижусь и выставлю счет, – фыркает Лика.

Невольно вспоминаю, что отключала телефон, чтобы Олег не бесил меня своей ложью и притворством. Анжела не прекращает уговоры и трындит без умолку:

– Они, как только фотку дома увидели, обомлели и чемоданы подоставали.

– А можно мне посмотреть?

Дважды просить не приходится, и вот я открываю фотографии сказочного шале в горах. Красная поляна ничуть не уступает Швейцарии, и я вдруг осознаю, что не могу отказаться от этого предложения.

– Там и СПА есть, и на лыжах покатаешься, и рестораны, и клубы, и все, что хочешь. Мой козел в такой же комплекс уехал, только с любовницей, в Куршавель. Саш, ну не тормози. Без тебя наша четверка не полноценна. Да и не виделись давно. В дружбу нужно вкладываться, иначе совсем нас разбросает в разные стороны. А свекры твои проживут без тебя несколько дней. Олег хорош, конечно, на тебя их повесил и смотался.

– Ладно, хватит причитать, – резко останавливаю ее словесный поток. – Скидывай билеты, – за это время я успела приоткрыть свой чемодан и уже кинула туда пару теплых свитеров.

Это безумие – настолько спонтанных поездок в моей жизни еще не было. Но я понимаю, насколько мне необходим этот отдых. Горы, свежий воздух, красивые пейзажи, любимые подруги рядом – что еще нужно для счастья? Только хорошая компания способна залечить мою рану и не дать сожрать себя собственным мыслям. Я же весь мозг себе выклюю, если одна останусь и так и буду на странице любовницы Олега зависать…

К черту все, я тоже заслуживаю праздничную поездку. Это лучшее, что я могу сделать в такой ситуации. Хотя бы на три дня… За три дня ничего страшного, ничего особенного не случится.

Мой мир не рухнет, не изменится, останется прежним.

Правда?

Максим

– Боже! Довлатов, ты меня заикой сделаешь! – Ира вскакивает из-за стола, неосторожно разлив кофе из бумажного стаканчика. Она явно не ожидала увидеть меня на рабочем месте с утра пораньше со сноубордом и походным рюкзаком за плечами. – Что ты здесь забыл?

– Ир, это вообще-то и мой офис тоже, – с усмешкой напоминаю нашему незаменимому маркетологу, выразительно глядя на растекающуюся по столу кофейную лужу.

– Вы же еще вчера все дружно в Сочи улетели! – девушка активно жестикулирует, озадаченно рассматривая меня с головы до ног.

– Улетели, – подтверждаю я, бросая снаряжение и пуховик на диван в приемной. – Уже в самолете вспомнил, что свою счастливую доску не взял. Пришлось вернуться.

– Ты ненормальный, Макс! – Ира закатывает глаза, отодвигая мигающую огоньками маленькую елку на край стола и вытирая салфеткой пролитый кофе.

– Не обзывайся, Смирнова, премии лишу!

– Не имеешь права. Я ее честно заработала.

– Не спорю. Без тебя мы как без рук, – соглашаюсь я.

– А Ник и Рус с тобой? – Ира имеет в виду моих бизнес-партнёров и по совместительству лучших друзей.

Про лучших друзей – чистая правда, а насчёт бизнес-партнёров – пока громко сказано, но у нашей команды однозначно неплохие перспективы. За этот год мы продали крупным инвесторам десяток уникальных идей, получив хороший процент прибыли.

– Кинули они меня. Сказали, тебе надо, ты и лети, а мы пока за тебя отдохнём, – отвечаю на полном серьезе. Ира недоверчиво щурится.

– Ты шутишь? Да?

– В каждой шутке есть доля правды, – пожав плечами, я подхожу к кофейному аппарату, краем глаза отметив отсутствие на рабочем месте нашей с парнями ассистентки. Одной на всех, но это временное явление. Стартап-компания только набирает обороты. Пока мы больше ориентированы на репутацию, раскрутку и узнаваемость, а все свободные средства от продажи проектов снова уходят в дело.

Взяв стаканчик с американо, прохожу в кабинет и усаживаюсь за свой стол. Ира семенит следом, цокая высокими каблуками.

– Карина будет позже. Она предупредила, что задержится, – отмазывает она загулявшую подружку.

– Почему тебя?

– Не хотела мешать вашему отдыху, и еще она очень обиделась, что ее не взяли. Я, кстати, тоже.

Ирина и Карина учатся с нами на одном направлении в универе, но мы на выпускном курсе, а девчонки на третьем. Вместе работаем больше года, и за это время успели стать сплоченной и дружной командой. Если дела пойдут в гору, им тоже придется перевестись на заочку.

– Ириш, у нас мальчишник, – напоминаю я, открывая ноутбук и вводя пароль.

– У вас каждый праздник мальчишник, – девушка удрученно кивает и присаживается в кресло напротив.

Молча ждет, когда я обращу на нее внимание. Отправив пару писем и созвонившись с ассистентом крупного информационного холдинга, прошу Иру принести из принтера распечатанный договор.

– Я отъеду на пару часов. Можешь не ждать, – бросаю между делом.

– С кем у тебя встреча? – любопытствует Смирнова, просмотрев документы. – Яндекс? – у девушки комично округляются глаза.

– Ага, – не вижу смысла и дальше наводить тень на плетень.

– Ты выиграл конкурс? – положив передо мной стопку бумаг, взволнованно спрашивает Ира.

– Мы выиграли, – поправляю я. – Только не беги впереди паровоза и не трепли языком на каждом углу. Ок?

– Обижаешь, Макс, – возмущается Смирнова. – Вот, значит, что за счастливую доску ты забыл, – смеется она, бесцеремонно опустив пятую точку на край стола и закидывая ногу на ногу. – Ради такого и вернуться не в лом. Что теперь? Когда начнем? – чуть не хлопает в ладоши от нетерпения и азарта. Голубые глаза горят, губы растягивает довольная улыбка. – Я готова хоть сейчас.

– К чему именно? – не без интереса заглядываю в вырез белой рубашки, расстёгнутой до кружевного белья. Затем медленно опускаю взгляд на длинные стройные ножки, обтянутые узкой юбкой. Люблю умных и симпатичных девочек с амбициями. Ира как раз такая, но она друг и коллега, а я в отличие от отца не собираюсь разводить бордель на работе.

– Ко всему, – многозначительно подмигивает Смирнова. – Хочешь, дождусь тебя? Потом провожу в аэропорт?

– Хочу, – честно признаюсь я. – Но это плохая идея.

– Почему?

– Корпоративная этика, – развожу руками, взглядом указывая на дверь. – Беги домой, Ириш. С наступающим тебя.

– Взаимно, Довлатов, – расстроено кивает Смирнова, слезая со стола, и направляется к выходу. – Ребятам привет. Много не пейте, ноги не ломайте. Ну и головы желательно сохранить в целости.

– Я со счастливой доски еще ни разу не падал.

– А я не только про тебя, – усмехнувшись, оглядывается Ира. – Офис не забудь на сигнализацию поставить.

– А ты Карину предупреди, что сегодня выходной, – бросаю вдогонку.

Скинув на флешку презентацию проекта, кладу ее в папку с договором. Бегло просматриваю почту, допивая остывший кофе. Запас времени до встречи есть, можно сильно не торопиться. Главное, чтобы переговоры не затянулись, иначе не успею на рейс до Сочи.

Я не планировал завершать год в режиме дедлайна и, признаться, вчерашний звонок из московской штаб-квартиры Яндекса застал нас с парнями врасплох. Мы только заселились в гостиничный комплекс, даже вещи не успели разобрать. А тут бац и как подарок под елку – предложение, от которого невозможно отказаться.

После недолгих обсуждений выбор на роль главного переговорщика пал на меня, и я ближайшим рейсом вылетел обратно, потратив кучу денег на бизнес-класс. Пик сезона, и, разумеется, других билетов уже не было. К слову, мне еще повезло, что я сумел выкупить билеты в обе стороны, иначе остался бы отмечать Новый год в Москве. Но багаж на всякий случай все равно забрал с собой и по прилету сдал в камеру хранения, чтобы не таскаться по Москве с чемоданом.

Айфон загорается входящим видеозвонком, который я тут же принимаю.

– Макс, ну как? До офиса добрался? – на экране появляется раскрасневшаяся физиономия Руслана.

– Ага, и домой успел за доской заскочить, – отодвигаю телефон, показывая другу свое местоположение.

– А девки где? Прогуливают? – лыбится Рус.

Судя по нездоровому блеску глаз и заплетающемся языку, они начали праздновать без меня. Вот охламоны. Обещали же дождаться.

– Я их отпустил. Вы там пьете уже?

– Не, собираемся немного прокатиться, – нагло врет Сабуров.

– Абонемент на пять дней взяли. Так что все склоны наши, – влезает в кадр Ник. – Ты отзвонись как закончишь. Тут такие девчонки, Макс. Огнище. Я двоих склеил, вечером обещали с подружкой подъехать.

– Ладно, парни, отдыхайте. У меня маман на второй линии, надо ответить, – попрощавшись с друзьями, переключаюсь на другую линию. – Привет, мам. Что-то срочное? – вырубив ноут, встаю из-за стола и выхожу в приемную.

– А ты опять куда-то спешишь? – голос матери звучит немного подавленно.

Догадываюсь, почему. Отец снова накосячил, в итоге они разругались чуть ли не до драки и решили встретить Новый год отдельно. Причем это стало своего рода традицией. Стоит ли говорить, что в семейном кругу мы не отмечали этот праздник лет семь как минимум. Я не в обиде, просто иногда от их бурных разборок рикошетит по мне. Каждая из сторон норовит найти в единственном сыне поддержку своей дурости, но я строго придерживаюсь нейтралитета.

– Движение – жизнь, – отзываюсь с улыбкой, пихая свободную руку в рукав пуховика.

– Как сессию сдал?

– Сессия в январе, мам.

– А на работе как? Всё успеваешь? – не стушевавшись, она продолжает изображать «мать года», но я-то знаю, что причина звонка кроется совсем в другом.

– Успеваю. Отец мне не звонил, – сообщаю, опережая вопрос.

– Плевать я на него хотела, – фыркает мать. Ага, охотно верю. – Ты помнишь, что я завтра жду тебя на завтрак?

– Да? – честно, не помню. Если что-то и было, то вылетело из головы. – На завтрак не обещаю, мам. У меня тут небольшой форс-мажор.

– Ты же в Сочи? – взволнованно уточняет мать.

– Нет, я в Москве.

– Я Руслана с Ником видела вчера в кафе. Они с девушками были. Не стала подходить. Вы же вместе должны были прилететь.

– Мне пришлось вернуться по срочным делам.

– А как же…

– Прилечу вечерним рейсом, – поясняю я. – Ты не одна, надеюсь?

– Не одна, как и твой отец, – раздраженно шипит мама. – Если этот урод позвонит, задай ему такой же вопрос.

– Мам, я не вижу смысла в совместном завтраке или обеде, – после короткой заминки предельно честно говорю я.

Не испытываю ни малейшего желания общаться с очередным любовником матери. Одно дело знать, что родители давным-давно устроили из своего брака проходной двор, а другое – лицезреть собственными глазами.

– Это не то, о чем ты подумал, Макс. Хотя, наверное, стоило отплатить твоему блудливому папаше той же монетой, – не удержавшись от упрека в адрес отца, отзывается мама. – У меня намечается новогодний девичник. Я пригласила своих подруг. Приходи к нам завтра, Макс. Девчонки будут в шоке от того, как ты вырос.

– Я видел твоих девчонок полгода назад на твоем дне рождения, – напоминаю забывчивой матери, зажимая телефон между плечом и ухом, и запираю дверь офиса.

– Точно. Но Сашку ты точно не видел сто лет.

Тут она права. Сашку не видел… Но не сто лет, а семь.

Странно, что я точно помню сроки, хотя нет ничего странного. В пятнадцать я был отчаянно и безнадёжно влюблён в лучшую подругу матери – Александру Мальцеву. Они обе об этом, разумеется, даже не подозревали. Ни мама, ни объект моих подростковых эротических фантазий.

То, что Саша намного старше и замужем, меня ничуть не смущало. Я вообще не думал о ее муже, как о потенциальном сопернике, хотя он тоже пару раз появлялся в нашем доме.

Тогда для меня существовала только она.

Смешно вспомнить, как я тайком сфоткал Мальцеву в купальнике, пока мама с подругами плескались в бассейне на цокольном этаже родительского коттеджа. Думаю, не стоит уточнять сколько раз и для каких целей впоследствии использовался этот снимок.

Можно смело сказать, что Саша была моей первой женщиной в сексуальном плане. Воображаемом сексуальном плане. Физически всё случилось на год позже и, увы, не с ней.

Черт, и правда, кажется, что с тех пор прошла целая вечность. От улыбчивой скромной кошечки с густыми темными волосами, колдовскими черными глазами и стройной фигуркой наверняка остался только сохранившийся в моей памяти идеальный образ, приукрашенный и далекий от действительности. Но почему-то внутри теплится уверенность, что нет – Саша Мальцева не изменилась. И я отчетливо понимаю причину.

Первая осознанная влюблённость навсегда врезается в память, накладывая подсознательный отпечаток на выбор типажа женской привлекательности в будущем. Все девчонки, с которыми я находился в близких отношениях, обладали схожими чертами с подругой матери. Спасибо Саше, что привила мне хороший вкус. Если выдастся удобный случай, я обязательно поблагодарю ее за это лично, и, может быть, мы вместе посмеемся…

– Я зайду, мам, – принимаю приглашение, чувствуя необъяснимое возбуждение.

Похоже, этот Новый год заготовил для меня сразу два сюрприза, и, надеюсь, что и второй будет таким же приятным.

Глава 2

Александра

Марина Васильевна и Анатолий Юрьевич, к моему удивлению, отпустили меня с легким сердцем. Наверное, со здоровьем у них на самом деле не так плохо, как они иногда это демонстрируют. А может, Марина Васильевна по-женски меня понимает и точно так же бы с удовольствием смоталась на другой конец страны, если бы муж оставил ее в праздник на произвол судьбы.

Не исключаю, она тоже чувствует, что это неправильно. А может быть, и знает больше меня.

Приезжаю в Шереметьево впритык к рейсу. Что говорить, я чудом успела собрать чемодан и прорваться в аэропорт по предпраздничным пробкам. К сожалению, путешествия налегке – это не про меня, и мой чемодан, кажется, весит целую тонну. В спешке ставлю его на специальную ленту, а когда быстро прохожу через металлодетекторы, замечаю, как мужчина, что проходил контроль передо мной, как ни в чем не бывало забирает мой чемодан и направляется вперед, к стойкам регистрации.

Моему возмущению нет предела. Он, что, уже отметить успел или в облаках витает? Как можно перепутать свой чемодан с моим и нагло забрать его к себе?

Несусь вслед за широкоплечим неизвестным, мысленно прокручивая сценарий, в котором я опаздываю на самолет и пропускаю девичник, устроенный Анжеликой. Если это случится из-за этого высокого мистера Икс, я его просто на части разорву. По крайней мере, попытаюсь.

Молодой человек останавливается в конце очереди на рейс в Сочи, и я уже хочу коснуться его, окликнуть и оповестить о том, что он спер мой чемодан, как вдруг партия спешащих со своими огромными котомками иммигрантов просто толкают меня в сторону мужчины. А поскольку я успеваю окликнуть незнакомца, а он – повернуться лицом в мою сторону, на полном ходу врезаюсь ладонями в его непробиваемую грудь. Буквально падаю в объятия мистера Икс, который оказывается молодым парнем.

Даже не успеваю понять, как это все происходит, словно я на катке шайбой проехалась и угодила точно в ворота. Это и неважно, мне главное – отвоевать свой чемодан и успеть зарегистрироваться на рейс. Время поджимает.

– Простите, но вы забрали мой чемодан, – раздраженно обвиняю незнакомца и запрокидываю голову.

Меня словно током бьет, слова в голове путаются. Мой взгляд находит его глаза, и на мгновение весь шум и движение аэропорта переходят в «slowmo» режим.

Боже, он такой высокий, что у меня дух захватывает. Мне приходится конкретно задрать голову, чтобы разглядеть виновника моего конфуза. И увиденным я остаюсь очень удовлетворена, даже дыхание спирает. Какой горячий парень, я давно таких не видела. Или до этого дня я не замечала вокруг себя никого, кроме мужа?

Молодой человек, несмотря на холодную погоду, одет в серый спортивный костюм. Из багажа у него так же сноуборд, а в наушниках играет американский хип-хоп, поэтому я могу предположить, что он точно моложе меня.

Темно-русые волосы, легкая щетина, обрамляющая полные губы с четким контуром. Он выглядит, как модель для рекламы дорогих швейцарских часов, еще и по той причине, что у него сильные руки с ярко-выраженными на них проступающими венами. Но спортивная фигура все же не главное, что привлекает и цепляет внимание многих женщин. Его глаза явно являются контрольным выстрелом в его образе.

Глубокие, серо-синие, яркие, наполненные необузданной энергией и уверенностью в себе… В нем словно горит неукротимый огонь и немое обещание чего-то важного и соблазнительного для каждой женщины, которая в них смотрит.

– Вряд ли, потому что я уверен в том, что это мой, – слегка улыбнувшись, отвечает молодой человек. – Но вы очень оригинально оправдываете свою неловкость. За это вам все можно простить. Даже мои оттоптанные ноги.

– Мою неловкость? – фыркаю я.

– А так же полную растерянность и отсутствие грации, – добавляет он в тот момент, когда к нам подходит еще один случайный прохожий.

– Девушка, а я за вами бегу. Вы чемодан на ленте забыли.

Нервно моргаю, осознавая, что у нас с парнем два абсолютно одинаковых чемодана. Фирма, размер, цвет. Мне Анжелика его подарила, еще лет пять назад. Вот так совпадение. Как глупо получилось.

– Спасибо, – успеваю бросить доставщику чемодана. Надеюсь, мне ничего туда не подложили.

– А вы меня уже за вора приняли, – играя бровями, замечает молодой человек.

– Честно говоря, промелькнула такая мысль.

– Но воришка здесь вы.

– Почему это?

– Потому что выглядите так, словно планируете украсть чье-то сердце.

Я млею, впадая в ступор от такого странного, немного детского флирта. Давно не слышала ничего подобного, как и комплиментов от таких юных красавчиков. Я из дома то мало куда выхожу, где мне их взять?

– Это фразочка из книги по пикапу? – ворчу я.

Быстро отлипаю от парня и делаю вид, что набираю номер в телефоне. Подходит его очередь к стойке, а через несколько секунд соседнее окно освобождается и для меня.

– У вас перевес, – строгим голосом ставит меня в известность сотрудница аэропорта. Вот вредная дама попалась. Канун нового года, а она лишнюю пару килограмм простить не может. Чтоб она их за новогодние праздники набрала!

На лице у женщины отражается неприкрытая ненависть по отношению ко всему этому миру. А особенно к отдыхающим, кто летят в теплые места на Новый год, а не работают в ночную смену, взвешивая отпускные чемоданы.

– Можно как-то решить эту проблему?

– Доплатите десять тысяч рублей за каждый килограмм лишнего веса.

– В этом нет необходимости, у меня есть дополнительный багаж, – в наш разговор вдруг встревает синеглазый красавчик.

Не мешаю ему. В конце концов, платить тридцать тысяч с карты Олега я не хочу – он начнет звонить, выяснять, по какому такому поводу деньги списываются в аэропорту и куда намылилась его примерная жена, а наличку я снять не успела.

Синеглазый ставит мой чемодан на багажную ленту и игриво подмигивает:

– Вы зачем такие тяжести таскаете?

– Хотите помочь мне и потаскать их после перелета? – парирую я.

– Я хочу, но очевидно, вы кусаетесь, – буравит оценивающим взглядом, от которого по спине бежит лютый холод, а затем меня словно толкают в сердце самого пекла.

– Еще как кусаюсь, – бурчу я, стараясь держать себя в руках и снова не флиртовать с ним. А хочется, блин, чертовски хочется… пофлиртовать.

– Насколько сильно? – откровенно заигрывает парень, и я понимаю, что с этим всем срочно нужно завязывать.

– А с какой целью интересуетесь? – его глаза темнеют, завораживая меня и утягивая в свой обещающий омут.

– Мои цели вам могут не понравиться, – загадано отвечает он. – Но, если вы так настаиваете, я могу озвучить их за чашкой кофе перед полетом.

– Думаю, у нас нет на это времени. Нам бы на самолет успеть, – отрезаю я, буквально запрещая себе продолжать этот разговор.

Аккуратно кивнув на прощание синеглазому пикаперу, я удаляюсь в уборную. Специально, чтобы мы потерялись в аэропорту и не пересекались до самого Сочи. Прохожу все зоны досмотра словно в тумане, еще не осознавая, куда и зачем лечу и какой год вот-вот наступит.

Две тысячи двадцать четвертый. Осознание того, что со времен ковида прошло четыре года, бросает в дрожь. Как быстро летит время, словно кто-то ускорил ход событий. А у меня так ничего и не меняется…

При посадке вглядываюсь в номер кресла и еще с большим удивлением понимаю, что лечу в бизнес-классе. Такое случается, когда в экономе продают больше билетов, чем существует мест. Это сродни выигрышу в лотерею.

Еще больше я удивляюсь тому факту, что моим соседом оказывается не кто иной, как победитель в конкурсе «Мистер самые загадочные глаза в мире». Боже, теперь меня уже распирает от желания наконец-то узнать его имя. И еще больше хочется выяснить, что за череда неслучайных случайностей преследует нас двоих?

– Какое знакомое лицо, – иронизирую я и опускаюсь на место у окна, всей кожей ощущая, как парень внимательно изучает мою задницу, когда мне приходится пройти мимо.

– Вы меня преследуете, – самоуверенно заявляет наглец, пока я пристегиваюсь и располагаюсь на месте.

– Это кто еще кого преследует? – возмущаюсь я, небрежно взмахнув волосами.

– Допустим, что все-таки я тебя, – он сокращает дистанцию и переходит на «ты». – И что? Запрещено? – он протягивает мне руку, и дополняет фразу: – Я – Максим.

Мне хочется ответить резко, даже нагрубить, чтобы отвалил и не клеился. Ни к чему хорошему это не приведет. И вообще, я замужем. Может, стоит ввести его в курс дела? Но язык почему-то не поворачивается сказать об этом, к тому же, в глубине души мне приятно внимание такого парня.

Очевидно, что он довольно молод, а уже есть средства, чтобы в бизнес-классе летать. Хотя, до Сочи вроде не так дорого. Все равно, это вызывает уважение и интерес. У моих одногруппников до тридцати ветер в головах гулял, а тут явно сформировавшаяся и сильная личность. Я его даже не знаю, но чувствую по жестам, взгляду и языку тела. Такие парни в любом возрасте знают, чего они хотят. Видят цель и не видят препятствий.

– Александра, – поведя плечом, отзываюсь я.

Руку жать Максиму не собираюсь, пусть не обольщается на физический контакт. Я отворачиваюсь к окну, ощущая, как щеки наливаются кровью от смущения, стеснения и… легкого возбуждения.

Черт. Всему виной аромат его парфюма, обволакивающий меня морозной и пряной зимней свежестью. Он так вкусно пахнет, но было бы странно сказать об этому ему напрямую, хотя уверена, что любому мужчине подобный комплимент был бы приятен.

Но мне стоит закончить этот нелепый флирт. Мне ведь не нужна интрижка в Сочи, или…? Я могу себе это позволить хотя бы из желания проучить Олега? Черт, о чем я думаю вообще? Он явно моложе меня, и мне не нужны приключения на задницу в ближайшее время и точка.

Я достаю огромные наушники и, надев их, ухожу в личную нирвану, врубая музыку. В прошлом у меня была аэрофобия, и ее отголоски я ощущаю до сих пор, поэтому в полете всегда закрываюсь от всех и абстрагируюсь от звуков двигателей. Идеальный полет для меня – это когда ты уснул в Москве, а проснулся в месте назначения.

Чувствую, что мы взлетаем, и почти проваливаюсь в сон, как вдруг самолет начинает нехило потряхивать.

Глубокий вдох и выдох. Всего лишь зона турбулентности. Обычное дело, правда? Но бывает ли зона турбулентности на взлете? Слышала, что самые опасные моменты в полете – это именно взлет и посадка. Их я больше всего и боюсь.

Еще через пару минут, когда мы только набираем высоту, самолет начинает трясти с такой силой, что мне кажется, вот-вот сверху вылетят маски. Было бы очень кстати, потому что кислорода в легких мне уже не хватает. Я снимаю наушники, чтобы не пропустить важное объявление, и, конечно же, ловлю взгляд Максима.

Спокоен как удав.

Ни один мускул не дрогнул на его лице в момент, когда на какую-то долю секунды я ощущаю, что самолет будто накренился в воздухе и полетел вниз. У меня вся жизнь проходит перед глазами, и, если честно, я судорожно вспоминаю текст какой-нибудь молитвы. Что там я знаю, отче наш? Господи, я же не особо верующая и почти не хожу в церковь. Но самолетов я боюсь настолько, что в этот момент готова выучить все молитвы и регулярно ходить на службу до конца своих дней, если это спасет нас от падения.

– Дамы и господа, мы находимся в зоне турбулентности. Просим убедиться, что ремни безопасности застегнуты, и напоминаем, что вам необходимо оставаться на своих местах.

– Разве турбулентность бывает на взлете? – с откровенной паникой в голосе обращаюсь к Максиму я, ощущая, как трясет не только самолет, но и все мое тело. Руки бьет мелкий тремор, в горле становится так сухо, что глотать больно.

Максим слегка улыбается мне, томно и загадочно, словно чеширский кот. При этом взгляд у него такой, будто он совершенно не напуган, а дикая тряска (словно мы едем по раздолбанным дорогам в ржавой маршрутке) – естественное явление для широкофюзеляжного самолета.

Я прислушиваюсь к звукам внутри мощной машины. Ей богу, такое чувство, что держу эту птицу силой своей мысли, и она вот-вот вырвется. Нас обоих шатает из стороны в сторону, снизу раздается звук глухого удара… Я едва не падаю в обморок от ужаса и инстинктивно цепляюсь за предплечье Максима.

А что, если это мои последние минуты жизни? О чем я буду жалеть больше всего?

Оказывается, я задаю этот вопрос вслух.

– Расслабься. Гарантирую, что не последние, – уверенно заявляет Максим.

– Если мы долетим до Сочи, я буду целовать землю, – едва дыша, признаюсь я, все еще дрожа от страха. – Я в прошлом аэрофоб. Кажется, у меня паническая атака, – черт, мой мозг явно утрирует опасность происходящего.

– Может быть, пока поцелуешь меня? – глубоким и низким голосом интересуется синеглазый. – Говорят, от панических атак помогает какой-нибудь стрессовый и отвлекающий фактор.

– Как ты можешь думать о поцелуях в такой момент?

– Это все, о чем я могу думать, когда смотрю на твои губы, – он мягко накрывает мою ладонь на своем предплечье своей, и тысячи игольчатых мурашек резко проникают глубоко мне под кожу. – Ты очень красивая, Саша.

Он правда сказал это?

Я с трудом сглатываю, самолет начинает трясти еще сильнее, хотя, казалось бы, куда еще сильнее? Сильнее только камнем вниз, черт возьми.

– Все хорошо. Мы долетим, – обещает и успокаивает меня Макс, словно маленького ребенка.

– Неужели тебе совсем не страшно?

– Ничуть. По крайней мере, помирать с таким видом не так печально, – отзывается он, но мне уже не до смеха и не до комплиментов.

– Не хочу умирать, – тихо признаюсь я, едва ли не плача. – Успокаивает лишь то, что, в крайнем случае, это произойдет быстро.

– Значит, тебе есть ради чего жить.

– Не уверена. Но еще столько всего не сделано.

– Приступишь к этим делам, как только мы приземлимся. Жизнь одна, и сейчас самое время для того, чтобы не проспать жизнь.

– Отличный план. Обещаешь мне, что приземлимся?

– Обещаю, – и после этих его слов тряска в самолете стихает так же резко, как и началась. Я глубоко выдыхаю, приводя себя в стабильное состояние.

– Ты же знаешь, что от турбулентности не упал еще ни один самолет? Это всего лишь встречные потоки воздуха. Пилоты всегда заранее знают, где и когда они начнутся. Даже еду разносят в то время, когда они минимальны.

– Откуда такие познания?

– Я окончил курсы пилотирования. Хотел стать пилотом. Но потом передумал, потому что увлекся другим делом.

– А почему так? – слово цепляется за слово, и я теряю счет времени, растворяясь в разговоре с Максимом.

В воздухе начинает пахнуть праздничным обедом, а услужливые стюардессы спешат предложить нам шампанское. Максим даже не смотрит на этих красавиц в обтягивающих платьях, все его внимание обращено ко мне. Я невольно ловлю себя на мысли, что Олег всегда пялился и на стюардесс, и на официанток, а в итоге решил не далеко ходить и завел интрижку с ассистенткой.

– Кстати, нас давно не шатает, а ты все еще держишь меня за руку.

– Ох, я совсем забыла. В очередной раз без спроса взломала твои границы, – припоминаю неловкую ситуацию с чемоданом.

– Я не против, чтобы ты нарушала мои границы, но боюсь, это может далеко зайти, – он ловит мою руку и возвращает на свое предплечье.

Наши взгляды вновь встречаются в режиме замедленного времени. Тысячи образов и мыслей пролетают в моей голове. Боже, он же выглядит как грех и соблазн в чистом виде. И почему вселенная вдруг решила подкинуть мне такого соседа? Обычно я сижу с какими-нибудь старичками или дурно пахнущими личностями, и это уже стало моей полетной традицией.

И тут вдруг в канун Нового года система сломалась. Удивительно.

К завершению полета мы успели поболтать, поесть, отметить шампанским отмену самолетокрушения и обсудить планы на Сочи. Максим поехал кататься на сноуборде, что я и так поняла по его багажу и спортивному телу.

К середине полета он снял толстовку, и я смогла в полной мере оценить его накаченные руки, развернутые плечи и крепкие мышцы пресса, проступающие под белой футболкой. Хорош, синеглазый. Чертовски хорош.

К моменту выдачи багажа я прекратила словесно кусать парня и отрицать свое желание флиртовать с ним и даже продолжить общение. К тому же он настоял на том, чтобы подвезти меня прямо до необходимого мне пункта назначения. А я только и рада согласиться.

Стоп. Нужно срочно снять наличные, иначе Олег раньше времени узнает, где я развлекаюсь. Надеюсь, он не будет звонить матери. Хочу, чтобы пока это осталось тайной.

– Тебе точно со мной в одну сторону?

– Тут всем в одну, – Максим закидывает мой багаж в машину, что ждала его на парковке аэропорта.

– А откуда у тебя машина в Сочи? Ты здесь живешь?

– А это секрет, – усмехается парень и открывает мне дверь со стороны пассажирского сидения.

– Мы за последнее время столько пережили, а у тебя от меня секреты.

– Чувствую, у тебя секретов не меньше. Ты за весь полет почти ничего толком о себе не рассказала.

– Ну, тогда я сделаю это при нашей следующей встрече, – окончательно осмелев, обещаю я. Конечно, если она вообще будет.

Во-первых, не факт, что он мне напишет и для него это нечто больше, чем короткий полетный флирт. Во-вторых, мне нужно взвесить все «за» и «против», прежде чем продолжить с ним общение.

Тут и дуре ясно, к чему это может привести – интрижке с горячим молодым красавцем, которая окончательно поставит крест на моем браке.

И вопросом: «Возможно ли простить измену?» буду уже задаваться не только я, но и мой муж.

Максим

Новогодние сюрпризы сыплются один за другим. Чувствую себя жонглером на цирковой арене. Только успевай ловить.

Александра Мальцева, ничуть не подурневшая за минувшие семь лет, смотрит на меня с плохо скрываемым интересом, но без намека на узнавание. Я для нее самонадеянный незнакомец, в то время как мне о ней известно пусть не все, но многое. Например, я не знаю, почему она не носит обручальное кольцо, и что заставило ее полететь в канун Нового года к подруге без сопровождения мужа, но точно помню, как соблазнительно она выглядит без верхней одежды.

– Ты к кому-то спешишь? – спрашиваю я, включая обогрев салона. Арендованная тачка промерзла, пока дожидалась меня на стоянке.

– Меня ждут, – коротко отзывается Саша. И я даже знаю, кто ее ждет.

Мама упоминала про девичник, но я пропустил подробности мимо ушей. Мы с парнями тоже обозвали свою вылазку в Сочи мальчишником, но это вовсе не значит, что мы все десять дней отпуска проведем в чисто мужской компании. Вероятность, что уже сегодня в нашем шале заночуют длинноногие лыжницы, довольно высока. А почему нет? Ни один из нас не связан серьезными отношениями. Зачем все усложнять, когда вокруг столько соблазнов?

– Сильно ждут?

– Наверное, – пожимает плечами Мальцева, расстёгивая молнию на теплой куртке. Я улавливаю тонкий аромат ее духов, и меня конкретно клинит.

«Вот это ты влип, Довлатов», – пульсирует в голове навязчивая мысль. «Надо признаться» – вторит еще одна, но разгорающийся с каждой минутой азарт вступает в жесткую конфронтацию с разумом. Хрен я признаюсь. Выжму из ситуации максимум, а там как-нибудь разберёмся.

– Давай не будем откладывать следующую встречу в долгий ящик? – нагло предлагаю я.

– У тебя есть предложение? – Саша удивленно вскидывает брови, растирая ладошки.

В выразительных глазах светится любопытство и сомнение, на раскрасневшихся щеках таят снежинки, оставляя капельки воды. Руки чешутся, как хочется стереть их пальцами. Нельзя. Испугается.

– Поужинай со мной, – звучит почти как требование, но не зря же говорят, что наглость – второе счастье.

– Мы поужинали в самолете, – тряхнув копной темных волос, Саша резко меняется в лице и отводит взгляд. – Ты, кстати, два бокала шампанского выпил.

– И? – бесцеремонно пялюсь на ее красиво очерченные полные губы.

– А сейчас ты сидишь за рулем и собираешься вести машину.

– Считаешь меня безответственным? – ухмыляюсь я.

– Нет, просто констатирую факт.

– Ты всегда такая замороченная?

– А это уже хамство, – она бросает на меня возмущённый взгляд.

– Расслабься, Саш, я пошутил, – расплываюсь в очаровательной улыбке, которая обычно безотказно действует на девчонок. – Так что насчет ужина? Заскочим по пути в кафешку? Поболтаем, познакомимся поближе.

– Тебе это зачем? – серьезно спрашивает Мальцева. – Ровесницы наскучили?

Так и знал, что она это скажет. Если честно – нет, не наскучили. С ровесницами у меня полный порядок и взаимная симпатия, но сейчас мне интересна конкретно эта женщина. Не верю в случайности. Не зря же она буквально свалилась мне в руки? Глупо не воспользоваться шансом, чтобы воплотить в реальность свои подростковые фантазии.

– Не хочу тебя отпускать, – честно признаюсь я и шутливо добавляю: – Обещаю первым не приставать.

– Я замужем, Максим, – она внимательно смотрит мне в глаза, пытаясь считать реакцию. Вашу мать, как все сложно. Но это в ее картине мира. В моей – никаких препятствий нет.

– Мы ему не скажем, – непринуждённо усмехнувшись, парирую я.

– Снова шутишь?

– Неа. Зачем твоему мужу знать? Или ты рассчитываешь на совместный завтрак? Я только за, но начать лучше с ужина. На голодный желудок ты быстро выдохнешься, а я предпочитаю долгие ночные спарринги.

Она так забавно и искренне смущается, что я едва сдерживаю смех. Сколько ей? Тридцать четыре, если память не изменяет. Никогда бы не дал больше двадцати пяти. Возможно, дело в отсутствии броского макияжа и видимого вмешательства косметологов, которым в последнее время злоупотребляет моя мать. Ни надутых губ, ни искусственных скул и наращённых ресниц. Естественность давно вышла из моды, но Мальцевой отсутствие возрастного тюнинга на удивление к лицу.

И да – она совершенно не изменилась. Разве что в черных глазах появилось потухшее выражение, свойственное женщинам с непростым жизненным опытом. Саша и раньше казалась мне немного замороженной, но я фантазировал, что это напускное, и на самом деле она та еще горячая штучка. Пришло время проверить, насколько я был близок к истине.

– Успокойся, мальчик, спарринги в песочнице меня не интересуют, – неожиданно уверенным тоном заявляет Александра, раззадоривая мой охотничий азарт до запредельных высот.

– А ты попробуй, Саш. Вдруг понравится? – отзываюсь с самодовольной усмешкой и, протянув руки, заключаю ее ледяные пальцы в ладони. Она резко отшатывается, высвобождая свои тонкие кисти из моего захвата.

– Пожалуй, я поеду на такси.

– Не злись, Снегурочка, это всего лишь безобидный дружеский троллинг, – говорю примирительным тоном.

– Давай обойдёмся без глупых детских прозвищ. У меня есть имя, – строгим тоном отчитывает меня Саша. Я посылаю ей обезоруживающую улыбку, отмечая про себя, что белый пуховик с меховой опушкой и правда придает Мальцевой схожесть с главной зимней красавицей. – И кстати, троллинг дружеским не бывает.

– Еще как бывает, – расслабленно смеюсь, откинув голову назад. – Познакомишься с моими друзьями, убедишься, что со мной тебе еще сказочно повезло.

– Не собираюсь я знакомиться с твоими друзьями.

– Как скажешь, так и будет. Сегодня я готов исполнять любые твои прихоти. Пользуйся, Александра, – отвешиваю шутливый поклон.

Саша с подозрением косится в мою сторону, но продолжает сидеть на месте. Значит план на совместный ужин и, возможно, завтрак имеет все шансы на успех.

– Поехали, пока я не передумала, – качнув головой, она с трудом скрывает улыбку.

Воздержавшись от опрометчивых комментариев, я неторопливо выруливаю с парковки, позволяя вредной Снегурочке побыть наедине со своими мыслями. Что-то подсказывает мне, что Саша, вопреки доводам разума, не соскочит и не сбежит. Очевидно, что ей льстит мое внимание, и она совершенно не против провести вечер в компании нахального парня, которого опрометчиво считает недостаточно взрослым, чтобы представлять опасность.

– Ты не против, если я сам выберу место? – включаю джентльмена, чтобы закрепить ее заблуждения на мой счет.

– Я еще не согласилась, – а вот это уже очень похоже на откровенный флирт.

– Ты не сказала адрес, куда тебя везти, – резонно замечаю я.

Она не успевает ответить, потому что в этот момент ей звонят. Саша бросает на меня быстрый взгляд и отвечает на вызов. По знакомым высоким интонациям, доносящимся из динамика, со стопроцентной точностью определяю личность ее собеседницы.

– Привет, Лик… Да, я прилетела. Все в порядке… Нет, ничего не случилось, – сбивчиво объясняется Мальцева с моей матерью. – Я немного задержусь… Не надо за мной приезжать… Всё, Анжел, до встречи. Девчонкам привет. Скоро увидимся.

– Значит, встречаешь Новый год с подругами, – дождавшись, когда она закончит разговор, заключаю я.

– Да. Давно не виделись. Решили собраться, – о чем-то задумавшись, рассеяно отзывается Саша.

– А муж не против?

– Муж в командировке, – сухо констатирует она.

– Командировка в Новый год?

– В Китае Новый год отмечают в другое время. Партнеры ждать не будут окончания праздничной недели.

– Твой муж сотрудничает с Китаем? У него крупный бизнес?

– Тебя это не касается, Максим.

– Я всего лишь поддерживаю беседу, – вежливо улыбаюсь на ее резкое замечание.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – предлагает она. – Ты так и не ответил, откуда у тебя машина. Живешь здесь?

– Нет, как и ты приехал отмечать праздник с друзьями. Вчера, – поясняю, заметив ее вопросительный взгляд. – Но пришлось вылететь обратно, чтобы уладить кое-какие срочные дела, а автомобиль арендованный.

– Что за дела? – любопытствует Саша. – Экзамен завалил?

– Я так похож на двоечника?

– Нет, ты похож на мажора, – прямо заявляет она.

А это неприятно, хотя многие так считают при первом знакомстве. Я, конечно, понимаю, что бедные студенты-трудоголики выглядят иначе, но сам никогда не оцениваю человека по внешнему виду.

– Не угадала. Я работаю и учусь.

– Похвально. Платно учишься? – повернув голову, она беззастенчиво блуждает по мне изучающим взглядом.

– А это имеет значение?

– Ты носишь пуховик известного бренда, встречаешь Новый год в Красной Поляне, арендуешь иномарку премиум-класса. Не каждый бюджетник может себе позволить подобную роскошь.

– А ты не носишь кольцо, но утверждаешь, что замужем, – парирую я.

– По-моему, я ясно дала понять, что не хочу обсуждать свою личную жизнь, – холодно отрезает Саша.

– Ладно, забыли, – киваю я, закрывая опасную тему, но кое-что для себя уяснив. С мужем у моей Снегурочки явно не самые лучшие времена, иначе она бы не уехала сейчас со мной в неизвестном направлении.

– Здесь невероятно красиво. Я прилетала сюда отдыхать прошлым летом, и впечатления были совершенно другими, – после недолгого молчания задумчиво произносит Саша.

– Я больше люблю Сочи зимой. Пляжный отдых не для меня.

– А мне нравится море, – она пожимает плечами. – Я люблю плавать и не умею кататься ни на коньках, ни на этой штуке, что ты загрузил в багажник.

– По конькам я тоже не спец, но со сноубордом могу помочь. За пару часов научу, – с энтузиазмом предлагаю я.

– Прости, но я – пас, – Саша отрицательно качает головой. Ее взгляд прикован к сменяющимся зимним пейзажам за окном.

Медленно кружащийся снег, посыпающий крыши гостиниц и украшающий ветви деревьев, яркая иллюминация, светодиодные вывески, новогодние каркасные фигуры, нарядные елки, разноцветные гирлянды и толпы гуляющих туристов – все это создает особую атмосферу праздника, наполняет предчувствием волшебства, напоминая о детских наивных мечтах и желаниях, которые когда-то очень давно загадывали в новогоднюю ночь. Я бы все отдал, чтобы заглянуть сейчас в Сашины мысли. Можно спросить, но она все равно не скажет правду. Осторожная, закрытая наглухо. Даже со случайным попутчиком, которого, по ее мнению, никогда больше не увидит.

– Значит, предпочитаешь СПА, шопинг и подогреваемые бассейны? – включив музыку на минимальную громкость, продолжаю ненавязчивый допрос.

– Да, Максим, и не вижу в этом ничего зазорного. Я давно выросла из экстремальных увлечений.

– Я бы не назвал сноубординг экстримом, – возражаю я. – Здесь есть очень легкие склоны, которые осилит даже ребенок, но ты права – каждому своё. Мы, кстати, приехали, – сообщаю, паркуясь на стоянке перед уютным кафе, украшенным по периметру красиво-мерцающей светодиодной бахромой.

Машин совсем мало, место уединённое. Я специально его выбрал, чтобы нам не помешали общие знакомые. Вокруг заснеженные ели с мерцающими стволами. Самая высокая украшена по полной программе. Шары, гирлянды, мишура. Справа от входа в заведение гостей зазывает надувной радостный Дед Мороз, слева из запряжённых оленями саней приветливо машет руками улыбчивый снеговик, а под резным козырьком над дверью игриво подмигивает рождественский венок с искусственными свечами. Романтично и очень по-новогоднему.

– Ты завез меня в лес? – шутливо замечает Саша, оглядываясь по сторонам.

– Ага. Я опасный человек, Александра.

Она беспечно смеётся, а я искренне балдею от ее звонкого смеха. Такой она мне нравится еще больше.

– Красиво, – вздыхает она. – Идеально.

– Класс, я рад, что тебе понравилось, – широко улыбаюсь я, протягивая руку. – Идем?

Вопрос зависает в воздухе, как и моя ладонь. Наши взгляды пересекаются в напитанной волшебством тишине. Ее губы, тронутые розовым блеском, мягко улыбаются, но в темных, как ночное небо, глазах таится нерешительность и скрытая грусть.

Что же так сильно тревожит тебя, Сашенька, в этот предпраздничный вечер?

– Не думай сегодня ни о чем, – шагнув к ней, говорю я.

Пушистый снег скрипит под ногами, со стороны кафе доносятся знакомые новогодние мелодии. Она колеблется, глядя через мое плечо на светящуюся вывеску кафе.

– Это сложно. Человек не способен ни о чем не думать.

– Ты поняла, что я имел в виду, – неотрывно смотрю в чистое красивое лицо, испытывая острое желание сделать то, за что наверняка схлопочу по морде.

– Прешь, как танк. Да, Макс? – усмехнувшись, она решительно вкладывает пальцы в раскрытую ладонь. Они теплые, не такие как в машине.

– Юношеский максимализм, Саш, – в тон ей отвечаю я. – Могу напомнить, как это работает.

– Напрасно потратишь время. У меня его не было.

– Ты просто забыла, – поглаживая большим пальцем по центру узкой ладошки, я неторопливо веду ее ко входу в кафе.

Раздевшись в гардеробе, мы проходим в главный зал. В глазах рябит от обилия праздничных огней. Несмотря на высокий сезон, свободных столиков полно. Администратор провожает нас к самому уединенному, отгороженному от немногочисленных гостей ширмами, украшенными еловыми ветками, огоньками и игрушками.

Положив на стол меню и показав кнопку вызова официанта, администратор быстро удаляется, оставляя нас наедине.

Столик расположен у панорамного окна. С потолка до самого пола свисает светодиодная штора. Сморится эффектно, при этом совершенно не мешает рассматривать зимний лес, обступающий здание кафе с трех сторон. Мы садимся на один диван, спиной к залу, чтобы наблюдать за кружащимися снежинками за окном и отражением друг друга в мерцающем стекле.

Открыв меню, Саша удивлено округляет глаза, отдав должное ценовой политике заведения. Честно, я не обратил бы внимание на столбик со стоимостью, если бы не ее красноречивая реакция.

Олег настолько жмот? Да, черт, я даже вспомнил его имя. Надо будет пробить, каким именно бизнесом он занимается, и, вообще, навести справки, потому что Саша совершенно не похожа на среднестатистическую жену олигарха.

Не в том плане, что она выглядит недостаточно обеспеченной. С этим как раз полный порядок. Она ухожена, дорого и со вкусом одета. Но в ней есть редкое качество, отличающее от остальных красивых приложений к богатому мужу – чувство меры. А это значит, что помимо привлекательной внешности у нее есть еще и мозги. Правда, сейчас они интересуют меня в последнюю очередь.

Полистав меню, Саша останавливает свой выбор на салате с морепродуктами и треске под соусом. Я заказываю свиные отбивные, бутылку белого вина и черный кофе. Напитки, как обычно, подают первыми.

– Вино для тебя, – предупреждаю вопрос своей спутницы. – Я ограничусь кофе.

– Хочешь меня споить?

– Рассчитываю на это, – ухмыляюсь я, закинув руку на спинку дивана, словно невзначай задевая ее хрупкие плечи кончиками пальцев. Саша не отстраняется и никак не реагирует на этот жест, что само по себе уже прогресс. – Надеюсь, что под градусом ты станешь более сговорчивой.

– Зря потратишь время и деньги, – она окидывает меня снисходительным взглядом.

– А я думал, что по праву старшинства счет оплачиваешь ты, – подначиваю я, но она не ведется, понимая, что блефую.

– Молодой и наглый мальчишка, – в полуночных глазах снова мелькают задорные смешинки. – Кто-то вообще ведется на твои подкаты?

– Обычно – да, – самоуверенно заявляю я. – Женским вниманием не обижен.

– Это заметно, но я предпочитаю мужчин постарше, – качнув головой, Саша подносит бокал к своим соблазнительным губам и смакует вино маленькими глотками. А я снова чувствую себя пятнадцатилетним пацаном в пубертатном периоде, пускающим слюни на красивую недоступную женщину. Хотя разница все-таки есть. Теперь я могу не только фантазировать, но и взять то, что хочу. Она, конечно, поупирается, но, в конечном счете, никуда не денется. Молодые и наглые умеют добиваться поставленных целей, потому что в отличие от «уставших» мужчин постарше, мы более энергичные, азартные и предприимчивые. Отказы нас не пугают, а еще сильнее разжигают желание.

– Что не так с моим возрастом? – лениво интересуюсь я, потягивая воду из бокала.

– Сколько тебе? – напустив на себя строгий вид, уточняет Саша.

– Двадцать два, – без заминки отвечаю я. Она сводит брови, задержав изучающий взгляд на моем лице. – Думала – больше?

– Если честно – да, – признается Александра. – Я старше тебя на двенадцать лет.

– И что? Это проблема?

– Нет, Максим. Это пропасть, – на полном серьезе вывозит она какую-то лютую глупость.

– Я не чувствую между нами никакой пропасти, – придвинувшись ближе, невесомо провожу тыльной стороной ладони по ее волосам. – Ты красивая, сексуальная. Меня к тебе тянет. Все остальное – надуманные стереотипы.

– Говоришь складно, Максим, – замечает с толикой иронии и собирается продолжить мысль, но мой телефон, как назло, взрывается бодрым рингтоном. – Друзья, наверное, потеряли. Ответь, – Саша переводит взгляд на вибрирующий на столе айфон.

Блядь. Надо было поставить на беззвучный режим. Нехотя отстранившись, я встаю из-за стола и отхожу к окну.

– Где тебя носит? – вопит в трубку Ник, перекрикивая грохочущую музыку и женский смех. – Мы заебались ждать. Телки уже подкатили и даже накатили. Готовенькие, пьяненькие, на все согласные. Рус сауну резервирует. Гони быстрее, а?

– Начинайте без меня.

– Ты прикалываешься? Что за облом, Макс?

– Я занят, Ник. Как освобожусь, подъеду, – раздраженно отзываюсь я, глядя в отражении стекла на свой соблазнительный новогодний подарок, запакованный в узкие синие джинсы и голубой свитер с высоким горлом.

Консервативный выбор одежды не скрывает достоинств точеной фигурки. Талия, задница, грудь, длинные стройные ножки – все на месте. На хрена мне какая-то незнакомая телка и одноразовый секс в сауне, если рядом охрененная ершистая кошечка, от которой напрочь сносит крышу?

– Подцепил кого-то? Так тащи сюда. Где три, там и четыре. Справимся. Не в первой, – ржет Никитос.

На заднем фоне различаю довольный голос Руса. Оба в хламину, и в таком состоянии они вполне могут продержаться до утра. Потом пару часов продрыхнут, закачаются кофе и рванут самый крутой склон обкатывать, а вечером – продолжение увеселительной программы. Выносливость – наше всё. Мы и работаем так же, как отрываемся.

К тому моменту, как мне удается отвязаться от Ника, Саша допивает второй бокал вина. Горячее и салат уже на столе. Кофе стынет. Снегурочка моя скучает.

– Извини, – сажусь рядом, убирая телефон в карман. – Ты почему не ешь?

– Не хочу. Представляешь? – отвечает она, забавно растягивая гласные.

На щеках горит румянец, взгляд слегка плывет. С бутылкой я, кажется, погорячился. Еще один бокал, и утром Саша не вспомнит конец нашего ужина.

– Я дико устала, Максим, – потирая виски, бросает на меня умоляющий взгляд. – Отвези меня, пожалуйста.

– Саш… – пытаюсь возразить, но меня быстро перебивают:

– Или я вырублюсь прямо здесь, а еще лучше вызову такси.

Сомневаюсь, что она настолько пьяна, но, судя по решительному выражению лица, уговаривать бессмысленно. Сам облажался. Не надо было ее даже на минуту одну оставлять.

– Ладно, поехали, – разочарованно киваю я.

Расплатившись по счету и оставив щедрые чаевые за нетронутый ужин, мы одеваемся и идем к машине. Я придерживаю Сашу за локоть. Она и правда немного пошатывается. Жаль, конечно, все так глупо вышло, но впереди еще масса возможностей, и я не упущу ни одну.

До арендованного мамой коттеджа доезжаем за десять минут. Саша упорно делает вид, что дремлет, я не лезу к ней с разговорами. Навязываться не привык, а любые поползновения с моей стороны будут выглядеть именно так.

– Обменяемся номерами? – тормознув возле высоких ворот, непринуждённо спрашиваю я.

Саша вопросительно выгибает бровь, уголки губ подрагивают в улыбке. Жду возражений, но их нет. С независимым видом Мальцева диктует мне заветные цифры, и когда я делаю контрольный звонок, сохраняет мой контакт.

– Ты же не внесешь меня в черный список, как только я отъеду? – недоверчиво смотрю в поблёскивающие в темноте глаза.

– Настолько не уверен в себе? – ухмыляется Саша.

– В себе я уверен, а вот ты точно трусиха.

– Это еще почему? – наигранно возмущается она. Глупый вопрос. Вот поэтому… Резко наклонившись вперед, я сближаю наши лица до минимума, и за мгновение до поцелуя, она ожидаемо отшатывается, шлепнув ладошкой по моим губам. Не сильно, но показательно. – Нет, Максим.

– В следующий раз ты скажешь «да», – обещаю я, нахально улыбаясь.

– Ты такой мечтатель, – смеется Мальцева, открывая дверцу.

– Напиши, как войдешь в дом, – бросаю ей вдогонку, провожая жадным взглядом стройный силуэт. Динамщица. Сама точно не напишет.

Дождавшись, когда она скроется за коваными воротами, набираю матери.

– Прилетел? – мама берет трубку на первом гудке.

– Ага. Мы с парнями в километре от вас заселились. Соседями будем.

– Значит, завтра я тебя жду?

– Мам…

– Завтра тридцать первое декабря, Максим. Только попробуй не поздравить мать, – не дослушав, она начинает психовать.

– Ты не поняла, я с тобой отметить хочу, – достав из пачки сигарету, опускаю стекло и прикуриваю от зажигалки. – Пустишь?

– Конечно пущу. Ты один или с друзьями? – дрогнувшим голосом спрашивает мама. Расчувствовалась. Сложно ей с нами. Я быстро вырос, а отец… он, наоборот, в юность впал. Внутри болезненно щелкает. Я ее, получается, тоже обманываю.

– Один, мам. Подруги твои не будут против?

– Ерунду не говори, – отмахивается она и обеспокоенно добавляет: – Ты с ребятами поссорился?

– Нет. По тебе соскучился.

– Ты мой котенок, – ласково щебечет мама. – Я тебе такой классный подарок приготовила.

– Он мне уже безумно нравится, – двусмысленно отзываюсь я, чувствуя себя неблагодарным засранцем.

Мы еще пару минут болтаем ни о чем, затем мама быстро сворачивает разговор, сообщая, что последняя заблудшая подружка наконец-то добралась до пункта назначения, и я даже успеваю услышать Сашкин голос.

Отключившись, выжидаю пару минут и набираю Мальцевой сообщение:

«Не могу перестать думать о тебе, Снегурочка.»

Глава 3

Александра

Как только я оказываюсь в холле роскошного дома, что арендовала Анжелика, меня окутывает приятный аромат еловых веток и зажженных свечей, распространяющих по всему периметру запах корицы и мандаринов. Вечерне-сумеречное время, каждый метр дома украшен горящими гирляндами, а с кухни доносится заливистый женский смех и позвякивание бокалов, но эти звуки быстро сменяются топотом ног по коридору.

Вот стервы, без меня шампанское пьют. Не дождались, уже праздновать начали. Еще бы. Не сомневаюсь, что Максим меня кругами возил, чтобы потянуть время и окончательно вскружить мне голову своими сладкими речами и обещающими запретный и сладкий рай синими глазами.

– Сколько лет, сколько зим! – Лика встречает меня радостным воплем и с распростертыми объятиями.

Стоит мне лишь избавиться от верхней одежды, как я оказываюсь в капкане ее рук. Не успеваю опомниться и отойти от встречи с Максимом, как Кристина и Вера облепляют нас с Анжелой со всех сторон. Даже шарф снять не дали, сразу стали душить своей любовью.

И все же очень приятно ощущать, что кто-то так сильно тебя любит и всегда-всегда ждет. А не сбегает от тебя в другой город в самый важный в году праздник. Семейный праздник.

Дом – это не место, а ощущение, что тебя ценят, а не относятся как к надоевшему предмету мебели.

– Боже, как давно мы не собирались все вместе, – щебечет и причитает Вера, радуя мой взор своими огненно-рыжими волосами и яркими веснушками, усыпавшими ее бледную кожу.

В новогодних декорациях и болотном свитере, подчеркивающим тон ее зеленых глаз, она выглядит настоящим зимним эльфом, случайно заблудшим на человеческий праздник. Вера еще месяц назад обмолвилась о том, что тоже переживает сейчас очень тяжелый период в жизни. Подробности не рассказывала, но выглядит она хорошо, а быть может, просто держится из последних сил, как и я.

– Отлично выглядишь, Саш, – буквально снимает комплимент с языка, потому что я хотела сказать ей то же самое.

– Вы только посмотрите на нее, а чего это у нас глазки блестят? – елейным голосом поддевает меня Кристина, вечно всех подстебывающая. От нее никаких чувств и эмоций не скрыть, она буквально за пару секунд секунды считывает энергетику и настроение человека, что конечно является отличной чертой для психолога, но стрёмной чертой для ее подруг.

Кристина всегда зрит в корень, лезет в душу, поэтому и дружить с ней проще на расстоянии, но иначе и невозможно, потому что живет она в режиме «цифрового кочевника», колесящего по миру. В ее загранпаспорте места свободного нет, поэтому вдвойне приятно, что для празднования нового года она выбрала нас, а не очередное безумное путешествие.

– У меня? – ощущая, как румянец вновь приливает к щекам, бурчу я, расцеловывая эту вечно скитающуюся блондинку. – Ты из какой страны на этот раз прилетела такая загорелая? – пытаюсь перевести тему.

– Я к вам прямиком с Бали, – Крис демонстрирует мне свои запястья, увешанные простыми шаманскими нитями, которые так любят коллекционировать на руках жители острова.

– Опять к своему любимому шаману ездила? Как его там, Кетут?

– Я уже там столько любимых объездила, что скоро сама шаманить буду, – смеется Крис. – Кстати, этим мы сегодня и займемся – колдовством, – пугает меня с порога. Спасибо, одного колдуна я уже сегодня встретила.

– А Крис права, ты прям светишься, Саш, – без конца смущают меня девчонки.

Неужели это правда? И всего несколько часов в полете с Максимом и наше скомканное свидание дают мне такой эффект? Должно быть, если бы мы поцеловались, я бы сияла здесь ярче любой новогодней елки. Словно молодой крови выпила. Разумеется, я сама еще не старая. Но из-за того, что на Олега я потратила лучшие годы в своей жизни, а закончилось это безрезультатно, у меня создается стойкое ощущение упущенных возможностей.

«Уже поздно что-то менять», – зловеще нашептывает внутренний голос.

– Что-то ты не похожа на отчаивающуюся женщину, расстроенную тем, что не будет встречать Новый год со своей половинкой.

– Как в этом доме можно быть расстроенной? – командным тоном вставляет Анжелика, вынося с кухни в коридор новую бутылку шампанского. Только сейчас я замечаю, что ее взгляд уже плывет, а язык слегка заплетается – очевидно, она вовсю отмечает не только Новый год, но и принятое решение о разводе. Мы с ней прям синхронизировались, как самые близкие подруги.

– Не нужны нам эти чертовы мужики! – эмоционально горланит она, открывая бутылку с жутким хлопком, от которого дребезжат навесные гирлянды. – В баню их! Мы здесь так оторвемся, как им и не снилось! Их Куршавели с эскортницами и стриптиз-клубы отдыхают, – толкает речь «сильной и независимой» Лика. – Шампанское будешь, Саш? Или ты как всегда – не пьешь?

– Насчет мужиков согласна, – киваю я, мысленно возвращаясь к Олегу и его предательству. А вот Максима язык не поворачивается назвать пренебрежительным словом «мужик», поэтому он в этот список не входит. – Шампанское буду, я в этот раз отрываюсь с вами, – мою фразу встречает взволнованный и одобрительный гомон девчонок.

– Ну, признавайся. У тебя такой вид, словно ты сюда на волшебных оленях прискакала, – снова подмечает Кристина, когда мы все вместе проходим на кухню. – Олег тебе что, машину купил?

Эх, Максим совсем не похож на оленя. И это хорошо, иначе будет как в песне: «Умчи меня, олень, в свою страну оленью».

Я только что оттуда, больше не хочу.

– Он телефон подарил. Девочки, не хочу об Олеге. Мы с ним перестали друг друга понимать. Его все устраивает, а вот меня не очень, – уклончиво отвечаю я, потому что вслух историю про любовницу озвучить сложно. Да и попросту стыдно. Не за него – кобеля, а за себя – доверчивую дуру.

На столе уже красуется и благоухает все, что в очередной раз заставляет меня ощутить приближение праздника: нарезки из разных колбас и сыров, блинчики с икрой и обильно сдобренные майонезом салаты. Зная Лику, готова поспорить, что она все это заказала в ресторане из ближайшего парк-отеля, а не готовила сама.

– Только договорились, что «никаких мужиков», – голосом строгой учительницы напоминает между делом Вера. – А вы с этой темы не слазите.

– Давайте расскажу кратко и закроем тему. Я с таким соседом в самолете летела, – мечтательно возвожу глаза к потолку, прижимая ладони к груди. – Такой парень. Молодой, симпатичный, как с картинки. Словно из моей головы достали. И мы флиртовали.

– Какой он? Ждем подробности!

– Фото есть? Сколько ему лет?

– Хочу видеть героя этой истории.

– С этим проблема. Он намного младше, вот я и словила кураж. Не буду скрывать, мне польстило его внимание. Поэтому и расцвела, наверное.

– Высокий? – подперев подбородок рукой, интересуется Лика, у которой рост под метр восемьдесят, и для нее это всегда важный критерий.

– Высокий, сексуальный, горячий, – перечисляю я, вспоминая губы Максима и рельефные руки. Мне так сильно хотелось ощутить их на своей талии и не только. Разумеется, это только мои фантазии. В реальности я все еще глубоко-замужняя здравомыслящая женщина. – И даже галантный и воспитанный. И-де-альный. Но слишком молодой…, если забыть, что я не свободна.

Подруги хором и в один тон затянули долгое и туманное, животрепещущее «ууу».

– Значит, молодой жеребец попался? Вовремя встретился. Ты же в чате писала, что с Олегом разлад сильный. Что случилось? – Вера продолжает выпытывать из меня печальные подробности.

Господи, Максим даже не представляет, что его тут за пять минут и оленем, и жеребцом обозвали. Смех да и только.

– Про Олега ни слова, – четко провожу границу я, залпом выпивая бокал игристого. – Если коротко, девочки: на данный момент его для меня не существует.

– Если бы я горячего красавца на курорте встретила, я бы тоже обо всем забыла. Главное, про нас не забудь, все-таки на девичник приехала.

– Завидуешь, Крис? – по-доброму подтрунивает над самой младшей из нас Вера. У нее другая психологическая особенность – она любит давить на болевые точки и морально расковыривать людей. – Ты же обычно по молоденьким.

– Мы здесь все по таким, – встревает в разговор окончательно захмелевшая Анжелика. – Я себе уже бармена заприметила из бара горнолыжного комплекса. Думаю, ему слегка за двадцать. Весь в татуировках, взгляд исподлобья, грозный. Меня в жар бросает, стоит просто ему посмотреть, – хвастается своей новой влюбленностью подруга.

– Это называется «мамочка Стифлера», – фыркнув, хихикает Крис. – Ты же реально могла бы быть его матерью.

– Не сыпь соль на рану, а? Не напоминай, что я старше вас. И плевать мне, что я ему в мамы гожусь. Я после развода только до тридцати мужчин буду рассматривать. У моего козла все плохо с эрекцией, вот и компенсирует самооценку любовницами. Зачем мне эти проблемы? А я с каждым годом все больше секса хочу.

– У многих мужиков после тридцати пяти проблемы, – вымученно выдыхает Кристина.

Олег старше меня на двенадцать лет, и я даже не знаю, согласна с этим или нет. По настроению у него. А вот то, что мой муж – эгоист в постели, я знаю точно. Он в первую очередь думает о своем удовольствии, так постоянно было. Возможно, из-за этого я к тридцати пяти годам еще не полностью раскрыла свою сексуальность. У меня было только два половых партнера за всю жизнь, и иногда я извожу себя вопросом: «А каково это – с другими? Может, есть что-то гораздо лучше, чем мне приходится довольствоваться?»

– Это неправда. Не зависит от возраста. Скорее, от половой конституции и психологических факторов, – со знанием дела вставляет и «душнит» Вера. Она в нашей компании настоящий гугл-всезнайка и мисс «хорошая девочка» похлеще меня.

Я-то могу быть плохой. Просто редко выпускаю свою внутреннюю пуму на волю.

– Ты же у нас сексолог, как мы могли забыть, – крепко обнимаю подругу, повиснув на ее плече.

Черт возьми, как я соскучилась по такой теплой и душевной атмосфере, где можно нести всякую чушь и знать, что тебя никто не осудит.

– Я еще и экстрасенс теперь, – с таинственным шепотом Вера достает из верхнего ящика небольшую сверкающую коробку, приготовленную заранее. – Взяла с собой метафорические карты и Таро. Готовы погадать и узнать, что вас ждет?

– Опять ты за свое, – смеюсь я, прекрасно зная, что она в своей терапии использует не только доказательные методы.

Смех и обсуждение последних новостей не прекращаются. Стараемся не говорить пока о сложном, больном и напряженном. Мы здесь собрались для того, чтобы отвлечься, побыть рядом друг с другом в комфортном пространстве и мысленно уйти от всех гнетущих проблем.

Наш разговор, как и шампанское, льется рекой, но я свою меру знаю. Останавливаюсь на двух бокалах, а вот Анжелика явно готовится к походу в бар с продолжением. Наш девичник плавно переходит в гостиную, где, устроившись на пушистом ковре перед полыхающим красно-рыжим огнем камином, мы составляем расклады Таро и задаем глупые вопросы из серии «Что несет мне предстоящий год?» метафорическим картам.

На мгновение мне становится так хорошо, что кажется – так было и будет всегда. И в скором времени я не перейду в этот жуткий статус «разведенки».

– Анжел, спасибо тебе. То, что ты собрала нас здесь, так много значит для меня, – прильнув к икающей от переизбытка проссеко Лике, шепчу я.

– Ты для меня тоже много значишь, Саш. Наша дружба прошла огонь и воду, а теперь мы с тобой застряли в схожих ситуациях. Пройдем через все трудности вместе. Просто знай, что я всегда рядом, и ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Это взаимно, Анжел.

– Что вы там милуетесь? Про нас забыли? – возмущаются Вера с Кристиной, бросая на нас ревнивые взгляды.

– Идите к нам, но я уже скоро спать пойду, – демонстративно зевая, предупреждаю я.

– Кто спать, кто тусить, – Анжела достает красную помаду из маленькой брендовой сумочки и, поглядывая в экран телефона, наносит на губы ярко алый цвет. – Я в бар, пойду своему мальчику глазки строить.

Мы дружно провожаем Лику на «охоту» и расползаемся по своим спальням с личными ванными комнатами. Дом такой огромный, что заблудиться можно. Наверное, Анжела специально подороже выбирала – назло богатому мужу. Она своего не упустит, все финансовые потоки из него выжмет. Но я думаю, что до развода у них не дойдет. Анжела давно привыкла к изменам мужа, потому что для нее очень важен роскошный уровень жизни, а своими деньгами он компенсирует регулярные предательства.

А я не могу так. Моя работа приносит доход, но он небольшой. Естественно, основную часть расходов всегда покрывает Олег, и я готова мириться с его эмоциональной холодностью и отстраненностью, но с изменами – нет. А возможно, уже ни с чем не готова мириться. Я устала быть удобной, пора что-то менять.

После водных процедур с ароматными маслами и бомбочками для ванны с блестками, я заворачиваюсь в огромное одеяло на высокой кровати и достаю телефон.

«Не могу перестать думать о тебе, Снегурочка», – короткое, но многозначительное сообщение от Максима заставляет сердце затрепетать до боли в грудной клетке. Как же приятно его внимание. Но я еще не решила, что мне с ним делать и хочу ли я продолжать общение…

Курортная интрижка – что в этом такого? Абсолютно ничего. Но я знаю, что курортные интрижки порой перерастают в нечто большее, а мне бы для начала хотелось разобраться в себе и завершить отношения с Олегом. Поэтому – нет. Я не собираюсь ничего отвечать на смс Макса. Пусть выберет себе более подходящий объект для новогодней охоты.

Удивительно, но своим вниманием меня порадовал не только Максим, но и муж. Стоит мне отложить телефон и попытаться заснуть, как входящий вызов заставляет меня открыть глаза и ответить на звонок.

Может, не стоило так вот сразу? Черт, да. Ладно, раз взяла, нужно ему показать, что его «хорошая девочка» больше недоступна.

– Да, – сухо отзываюсь я, не узнавая собственный голос.

– Как ты, царевна моя? – бархатным голосом стелет Олег.

Ого. Даже так. «Мальцевна – Царевна» так меня дразнили в школе, о чем я когда-то поделилась с ним. Так и прилипло ко мне это прозвище в наших отношениях, хотя, конечно, все обиженные дети мира могут только позавидовать такой королевской «дразнилке».

– Да все хорошо, к празднику готовлюсь. Ты так поздно звонишь, разве не устал после работы? Удивлена, что у тебя есть время на звонки, – сдержанно и с претензией выражаю свою обиду я. Черт, наверное, надо было еще холоднее, резче. Или вообще промолчать. Что его больше заденет?

– Устал, Саш. О тебе подумал перед сном. Бессонница мучает, – меня сейчас стошнит от его лжи и лицемерия.

Я даже знаю имя этой бессонницы и параллельно с его звонком захожу на страницу пассии Олега в социальных сетях, и чекаю все, что происходило с ней за этот день: театр, шопинг, ресторан, отель… Последнее фото с ведром шампанского и с видом на Исаакиевский, и рука Олега на ее бедре. В кадре совсем немного его пальцев, но руку мужа я узнаю даже по ногтевой пластине.

– Ну, прекрасно, что ты думаешь о жене даже в важной командировке, – бросаю снисходительным тоном.

– Ты как-то странно разговариваешь, – Олег, очевидно, начинает понимать, что милую беседу я вести не намерена. – Обиделась все-таки, что я на праздники не смог остаться? Я же работаю, царевна моя… для тебя все, для тебя стараюсь. Не сердись, милая.

– Да, Олег, я понимаю, – обрываю его тираду, не желая еще больше тонуть в этой лжи. – Надеюсь, ты подпишешь все важные контракты за это время. И съездим куда-нибудь, – делаю вид, что немного оттаяла, но мысленно еду с ним только в ЗАГС для расторжения брака.

– Да, если все закончится удачно, у меня как раз будет время. Я очень хочу провести его с тобой, – ощутив нотку тепла в моем тоне, Олег тут же сам становится более отстранённым и холодным. Он словно энергетически почувствовал, что я с Максимом познакомилась. Ощутил, что могу вырваться из его паутины лжи, и решил пригвоздить меня к ноге своим контролирующим звонком. Решил убедиться, что я «на месте».

Но я уже далеко от него.

– Я женат на работе, Саш. Сама знаешь, я всегда таким был. Первым делом – самолеты…

– Конечно, – снова его перебиваю, добавляя еще больше стали и льда в свой тон. Никакой жалости. – Я прекрасно тебя знаю, Олег.

– Ладно, ты там не проказничай, по караоке не ходи. Родителям помогай, – привычным поучительным тоном раздает мне указания муж.

– Как раз первого числа планирую пойти в караоке, ты как чувствовал.

– Что? – немного опешив, уточняет Олег. У него даже голос сел. Или перекурил в кальянной вчера со своей пышногрудой сотрудницей.

– Подруги пригласили.

– Но твои подруги не в Москве.

Знал бы ты, где я сейчас.

– Новых нашла, в интернете. А для твоих родителей я уже все, что могла, сделала. Сидеть дома в праздники не хочу.

– Я на это не рассчитывал, – оскорбленно подмечает Олег, все еще находясь в шоке от того, что я перестала быть «удобной женой». – Жалко мне их, Саш. Маме помощь по дому нужна, – давит на жалость Олег и следом кидает излюбленную манипуляцию: – Мы семья и должны помогать друг другу. Я же тебе помог из твоего убогого городка выбраться. Если бы не я, так бы и вернулась туда после учебы, – припоминает, что комфортную жизнь в Москве на свою зарплату я позволить себе не могу.

– Они меня сами спровадили. Заверили, что справятся.

Нужно будет написать Марине Васильевне, чтобы не сдавала меня. Она поймет.

– Ну, хорошо. Караоке – так караоке. Должно быть, ты имеешь право оторваться, учитывая, что с командировкой так нехорошо получилось, – на долю секунды мне кажется, что я слышу раскаяние в словах Олега. Или он просто с любовницей поссорился и решил мне позвонить?

«Олеж, ну хватит с ней болтать», – мое сердце падает вниз, как только я слышу навязчивый шепот этой рафинированной суки. А он, глупец, даже в туалет не может уйти, чтобы не допускать таких вот моментов.

– Хорошо, что ты это понимаешь, дорогой. Не переживай, я ненадолго, – делаю вид, что не слышу, как в наш разговор вмешалась третья персона. – Ладно, я спать пойду. Сладких снов.

– Спокойной, царевна моя, – только и успевает произнести Олег, прежде чем я кладу трубку.

В груди щемит, словно где-то в глубине души, прямо в эпицентре сердца у меня образовалась дыра. Глаза щиплет, но я закрываю их, пытаясь не расплакаться от вновь забродившей по телу обиды.

Я так любила Олега, а он меня любил, я знаю…

Что же с нами случилось? Как мы дошли до такого?

Что мне теперь, двенадцать лет совместной жизни просто предстоит взять и выкинуть? Это так больно, словно лишиться руки или жизненно важного органа.

Я понимаю, что в последние годы мы сильно отдалились друг от друга. А ведь тогда все так красиво начиналось: мы познакомились, когда я была молоденькой студенткой четвертого курса. Я должна была проходить супервизию и попала к Олегу на офлайн сессию. В то время у Олега еще не было крупного товарного бизнеса, и он работал психологом, параллельно создавая онлайн-сервис для подбора психологов.

После первой же сессии мы прервали нашу работу, поскольку почувствовали взаимное притяжение. Такое в практике встречается не редко, и нам пришлось ждать год, чтобы не нарушать этические нормы профессии. Казалось, что мы уже забыли друг о друге, но через двенадцать месяцев Олег вновь вихрем ворвался в мою жизнь. Ухаживал так красиво, что замирало сердце. К тридцати пяти годам у него уже было все, что подобает завидному жениху: квартира в центре Москвы, шикарная машина и, самое главное, серьезные намерения жениться, в то время как у моих сверстников в голове еще гулял ветер, и все, что они могли мне предложить, это прогуляться в парке или выпить кофе.

Я купилась на его галантное отношение ко мне, на заботу и на то, что с ним всегда ощущала себя в безопасности, несмотря на то что он часто подавлял меня силой своего характера. Практически в самом начале наших отношений Олег начал ненавязчиво и осторожно устанавливать запреты.

Первое время я не замечала этого, смотрела на него сквозь розовые очки, а когда сняла и оглянулась – осознала, что мы уже тринадцать лет вместе, из них двенадцать лет в браке.

Наши отношения проживали разные периоды, и основные кризисы всегда были связаны с тем, что у нас не получается никакого логичного развития брака. Первые пять лет я пыталась забеременеть самостоятельно, после был момент неудачного ЭКО, и вот недавно, когда я решилась на повторную процедуру, она закончилась кошмаром.

И я уже устала задавать вопрос небесам: «Что со мной не так?», потому что совершенно точно знаю, что не найду там ответа.

Небеса молчали, когда я молилась о спокойной и счастливой беременности.

Думала, что ребенок, которого я носила под сердцем почти два с половиной месяца, сблизит нас с Олегом, подарит нашему браку второй шанс, но увы. Моя беременность закончилась абортом, потому что сердце малыша в один миг просто перестало биться. Мне казалось, что Олег переживает его потерю так же сильно, как и я.

Но, очевидно, он довольно быстро нашел свое утешение в красавице – ассистентке. У мужчин от всех бед одно лекарство – новая женщина, помогающая самоутвердиться и снова почувствовать себя альфа-самцом.

Во мне поднимается новая волна обиды, буквально змеей обволакивает шею и горло, заставляя безвольно хрипеть.

Виноваты ли в измене оба партнера? Может, я перестала следить за собой и радовать, возбуждать его? Последние полгода у нас с Олегом фактически не было секса. Я уже и забыла, что такое возбуждение и оргазм, поскольку совершенно не могла отойти от потери ребенка и раз за разом переживала физическую и моральную боль, будто проходя через это снова и снова.

И все же отсутствие желания с моей стороны Олега не оправдывает.

И как бы сильно я его ни любила, я точно знаю, что со мной так нельзя.

Вот и ответ на главный вопрос самого худшего кануна Нового года в моей жизни: я никогда не смогу простить измену.

Наверное, наш двенадцатилетний брак просто изжил себя, и мне стоит начать планировать развод и свою жизнь без Олега. Это так просто сказать, но так сложно сделать. На нашем браке у меня уже весь быт и вся жизнь завязана. И как бы банально это ни звучало, я посвятила ему лучшие годы своей жизни. Так страшно остаться одной и начинать все сначала… хоть я еще и молода. Мне недавно исполнилось тридцать четыре, а на первый взгляд никто не дает больше двадцати пяти из-за типичного «бейби-фейса» и небольшого роста.

Хотя с Максимом мое миловидное лицо играет нам на руку. Если судить только по внешности, то со стороны не кажется, что между нами есть сильная разница в возрасте. Он выглядит достаточно мужественно. У мужчин вообще возраст регулируется растительностью на лице. Однако, морально между нами почти целое поколение. Пропасть. Двадцать два… Максим – ребенок.

Когда мне было тридцать, он только стал совершеннолетним. Это мысль не дает мне покоя. Я ведь психолог и сразу начинаю анализировать такие события и свои внутренние выборы. Разве это не символично, что разлад в отношениях с Олегом как будто обнуляет последние двенадцать лет жизни, поэтому меня так тянет вновь вернуться в свои двадцать два?

Глава 4

Макс

Ехать в парк-отель, где мы с парнями третий год подряд снимаем один и тот же дом, желания нет. Стоит представить, что меня там ждет, как настроение резко уходит в минус. Я слишком трезв для подобного рода развлечений, а надираться до скотского состояния, чтобы присоединиться к общему веселью в сауне, точно не входит в мои планы. Мы уже это проходили не раз и не два, и мне не то, чтобы наскучило или приелось, просто мысленно я сегодня обитаю совсем в другом месте.

Если все-таки удастся уломать Сашку на утреннее свидание, не хочу напугать ее мятой физиономией и похмельным амбре, а в том, что она заметит, сомневаться не приходится. Моя Снегурка не глупая и очень наблюдательная. Просечет мгновенно и пошлет куда подальше. Поэтому не вижу смысла растрачивать себя на всякую ерунду. Лучше сосредоточусь на той, что мне действительно интересна.

Поколесив какое-то время по заснеженным дорогам, выезжаю на главную улицу, пестрящую новогодней анимацией и веселыми туристами. Заметив знакомую вывеску, недолго думая, паркуюсь на стоянке возле кальянной.

Поднявшись по ступеням, открываю тяжелую дверь и захожу внутрь. Приветливо киваю улыбчивой хостес, приходящейся младшей сестрой хозяину заведения.

– Темыч на месте, Жан?

– Макс, ты приехал! – бросившись мне на шею, девушка оставляет на моей щеке след от помады. – Ребята заходили вчера, сказали, что ты в Москву улетел.

– Вернулся, как видишь, – усмехнувшись, отстраняю ее от себя.

Жанна недовольно морщится, заправляя за ухо выбившуюся темную прядь волос. Голубые глаза смотрят с упреком, неестественно пухлые губки обиженно поджимаются. В прошлом году мы с ней немного замутили, но перед отъездом я ей предельно ясно объяснил, что на этом всё. Жирная точка.

Не поняла…

– Я тебе писала и звонила. Ты меня в блок поставил? – радость от встречи предсказуемо сменяется претензиями.

– Ты писала и звонила сутками, – напоминаю, стараясь не раздражаться, но это чертовски непросто сделать, учитывая, сколько нервов она вымотала мне своим маниакальным прессингом. – Давай оставим прошлые обиды в уходящем году? – миролюбиво предлагаю я, выжимая из себя беспечную улыбку. – Друзья?

– Да пошел ты, – фыркает Жанна, задирая капризный носик. Избаловали ее братья, а надо иногда приземлять, иначе так и будет по заезжим парням таскаться. – Тёма в зале. За пятым столиком, – добавляет злющим тоном.

– Спасибо, Жан, – мягко касаюсь ее плеча. – И с Наступающим.

– Тебя тоже, говнюк, – отвечает, немного оттаяв. – Если передумаешь, номер мой у тебя есть.

Она неисправима.

Неопределенно кинув, я поспешно удаляюсь в указанном направлении. Заметив меня, Артём машет рукой. Пока я иду, он быстро прощается с компанией китайских пенсионеров, исключительно вежливо спроваживая их за соседний столик.

– Собираешь новую группу? – плюхаюсь на деревянную скамью в славянском стиле с мягкими подушками на сиденьях.

Тёмыч – местный. Братья Красильниковы неплохо зарабатывали еще до Олимпиады в 2014 и сейчас, несмотря на возросшую в разы конкуренцию, умудряются держаться на плаву. Вадик владеет сетью экскурсионных пунктов и центрами проката спортивного обмундирования. Артём – лучший гид на курорте и радушный хозяин двух кальянных. Эта – основная, потому что проходимость здесь в разы выше, чем в другой.

Ну, а младшая сестра Жанна на подхвате и по совместительству главный бухгалтер.

– Приходится крутиться, – разводит руками Тёмыч и пихает в рот сигарету. Что удивительно, для себя кальян он заказывает крайне редко, предпочитая старый добрый Мальборо. – Клиент нынче привередливый пошел. Сам понимаешь. Но наши экскурсионные программы по-прежнему в топе. Благодаря таким неравнодушным клиентам, как ты и твои оболтусы.

– А я думал, мы друзья, – взяв пример с хозяина заведения, тоже прикуриваю. Тёма двигает пепельницу на середину стола и жестом подзывает официантку.

– Будешь че? Чай, кофе, потанцуем? – предлагает щедрый хозяин. Он всегда словно немного под градусом, даже если трезв как стекло. По ходу постоянное проживание на горном воздухе дает о себе знать.

– С тобой, что ли, потанцуем? – смеюсь я, заказывая бокал безалкогольного пива.

– Жанка моя здесь, – Артём кивает на не сводящую с нас зоркого взгляда сестру за главной стойкой. – Она давно к тебе неровно дышит.

– Знаю, – отзываюсь, помрачнев. Выкладываю на стол мобильник, чтобы не пропустить сообщение от Снегурки. Если она, конечно, соизволит ответить. – Без обид, Темыч, сеструха твоя – огонь, но не созрел я еще для серьезных отношений.

– Ты ей об этом сказал перед тем, как в трусы залез? – недобро щурится Красильников.

– Само собой, – кристально честно признаюсь я. Другой бы брат морду набил, но Артем мужик понимающий и сестру свою знает, как облупленную.

– А ты чего один болтаешься? – любопытствует Темыч, быстро свернув неудобную тему. – Обормоты твои вчера тут такой шухер навели. Бар осушили, всех девок перещупали.

– Это они могут! – ухмыляюсь я.

– А сейчас где? Отсыпаются?

– Не, Тём. У них продолжение банкета. В сауне куралесят. Я только с самолёта. Все самое интересное пропустил, а присоединяться на трезвую голову как-то не тянет.

– Вы, как обычно, в парк-отеле у канатной дороги?

– Да, там. Заезжайте, мы вам всегда рады, – приглашаю я, стряхивая пепел и залипая на входящем от Мальцевой:

«Спасибо, что подвез, Максим, но на этом всё. Не надо мне писать и звонить. Надеюсь на понимание с твоей стороны».

«Зря, я настойчивый», – быстро печатаю и отправляю.

В голову внезапно приходит шикарнейшая идея.

– Слушай, Тём, а твоя избушка все еще стоит?

– Какая избушка? – Артём в недоумении чешет затылок.

– Домик недалеко от ущелья. Мы там катались два года назад. Помнишь?

– Ну, ты выдал – избушка, – оскорбленно возмущается Красильников. – Батя эту крепость своими руками строил. На совесть! На века! Не то, что сейчас лепят из говна и палок понаехавшие столичные олигархи.

– Ну так? Стоит ваша крепость? – спрашиваю нетерпеливым тоном.

– А что ей будет? Еще лет сто простоит.

– Ключи дашь? Я за аренду заплачу.

– Обижаешь, Макс. Вы мне клиентскую базу на пять лет вперед обеспечили. Ключи сейчас принесу. В коморке моей. А тебе зачем, если не секрет?

– Секрет, – загадочно улыбаюсь я. – Только никому. Лады?

– Могила, – хмыкает Тёмыч, – Анжела, кстати, на утро обзорную экскурсию на снегоходах заказала для себя и своих подружек. Вадик их повезет, – сообщает он, вставая из-за стола. – Я тоже обещал присоединиться, если китайцы передумают.

Ну и китайцы, и тут влезли, – мысленно ухмыляюсь я. У себя новый год не отмечают, а к нам в разгар сезона едут с удовольствием.

– Мама, как обычно, ищет приключений на задницу, – со смешком замечаю я. – Сто раз уже с вами каталась. Тём, ты Вадима предупреди, чтобы не велся на ее подкаты. Батя опять налажал, она немного не в себе. Может начудить.

– Не дети, сами разберутся, – отмахивается Артём. – Мне одна из подружек понравилась. Кристина, вроде. Ничего такая, хоть и возрастная.

– Ты и сам не мальчик, – подкалываю Тёмыча.

– Тридцатник в этом году отметил, но чувствую себя максимум на двадцать девять, – лыбытся он в ответ. – Ладно, всё, пошел.

– Иди, – киваю я.

Артём быстро сваливает, а я печатаю новое послание своей Снегурке. Мое наглое заявление о настойчивости она проигнорировала. Придется доказывать, что не пошутил.

«Хочу тебя…»

«Завтра увидеть».

«Отказа не приму.»

Все три сообщения почти сразу загораются прочитанными.

«На завтра у меня другие планы, и ты в них точно не входишь», – приходит лаконичный и сухой ответ.

«Готов поспорить.»

«Доброй ночи, Максим.»

Она меня откровенно посылает, и это, пиздец, как заводит.

– Держи, – связка с ключами приземляется на столешницу, а сам Красильников садится на прежнее место. – Там только не прибрано. Давно никто не заглядывал. И не забудь генератор врубить, иначе без света останетесь.

– Разберусь, – уверенно отзываюсь я.

За разговорами засиживаемся с Тёмой до полуночи. Только собираюсь уходить, как к нам присоединяется Вадик. Старший Красильников. Мама с первой встречи прозвала его медведь, и внешне он действительно на него похож. Высоченный брутальный бугай с широкими плечищами и суровой физиономией. На самом деле Вадим такой же простой и легкий в общении, как его младший брат. Не весельчак-гуляка, но хороший мужик, серьезный. Вдовец, дочка маленькая и трагедия за плечами, которая его не сломила, за что ему особый респект.

У Вадика, как всегда, куча новостей и вопросов. Интересуется моими проектами, как тут откажешь? Тем более есть у меня для его бизнеса пара интересных идей, а приятное с полезным совмещать я люблю, хоть и предпочитаю со своими не работать. Братья Красильниковы в категорию ненадежных партнёров не входят. Я им даже собственную жизнь бы доверил. Не зря они местная легенда. Лучших гидов еще поискать, но абы какие заказы не берут. Исключительно по рекомендации от постоянных клиентов.

Сам не замечаю, как пролетает время. Сашка, как и предполагалось, слилась из переписки первой. Сейчас, наверное, десятый сон смотрит. Надеюсь, что эротический и со мной в главной роли. Мне тоже пора закругляться, иначе завтрак наш просплю, а у меня на него грандиозные планы и фантастические ожидания.

Возвращаюсь около двух ночи. В арендованном шале тихо, темно, воняет перегаром и сигаретным дымом. В гостиной на первом полнейший разгром. Пустые бутылки, окурки в одноразовых стаканчиках, залитые алкоголем и присыпанные пеплом столы, повсюду разбросаны упаковки от пиццы и прочие остатки бурного вечера. Хорошо хоть елку не снесли. Горничные утром в обморок рухнут, когда явятся прибираться, но им не привыкать. Каждый год одно и то же.

Стараясь не шуметь, поднимаюсь по лестнице на второй этаж. С удовлетворением отмечаю, что вечеринка сюда не добралась, в отличие от полуголой незнакомой блондинки, почивающей на моей кровати.

Презент от заботливых друзей, запакованный в красный кружевной комплект, безмятежно сопит в обе ноздри, раскинувшись звездой. Если не сильно придираться, то девчонка очень даже ничего. Есть на что посмотреть. В любой другой день я бы, не колеблясь, прилег рядом и утром воспользовался щедрым предложением, но не сегодня.

Еще раз окинув сочную блондинку оценивающим взглядом, уверенно выхожу из своей спальни и отправляюсь на поиски свободной. К счастью, такая находится быстро.

Плотно закрыв за собой дверь, торопливо раздеваюсь и с блаженным стоном падаю на подушку. Завожу будильник на семь утра, не забыв снова заглянуть в переписку со Снегуркой. Перечитываю с идиотской улыбкой на губах, пока усталость не берет свое. Вырубаюсь мгновенно и сплю без сновидений до самого утра.

– Блядь, раскидал свое дерьмо и дрыхнет, – вместо сигнала будильника я слышу недовольный вопль Никитоса, запнувшегося за мои ботинки. – Ты какого хера здесь улегся? Я тебя по всему дому ищу.

– Насчет дерьма я бы возразил, – разлепив глаза, раздражённо смотрю на опухшую морду друга. Выглядит так себе. Всклоченный, помятый, благоухающий крепким перегаром.

– Девчонки весь мусор собрали и посуду намыли, – спешит оправдаться Ник.

– Вы их отправили, или здесь еще?

– Здесь, – зевнув, сообщает Никита, плюхаясь задом на край кровати. – Тебе блонда совсем не зашла? Симпотная вроде.

– У меня другая в разработке, – качнув головой, отвечаю я.

– Че за телка? – в бледно-голубых глазах друга вспыхивает любопытство. – Познакомишь?

– Нет пока.

– Вчера снял?

– Еще не снял.

– Форму теряешь. Слабак, – ржет Никитос.

– Поговори мне.

– Да пошел ты. Опять от компании отбиваешься.

– Кто бы говорил. Ты прошлой зимой нас на неделю кинул, зависнув с рыжей стриптизершей на все праздники.

– А я думал, вы не заметили, – усмехается Ник, потирая шею в характерных отметинах. – Зачетная была сучка, но и вчерашняя не хуже. Тоже рыжая, прикинь?

– Вот тебя клинит.

– Мы, кстати, завтракать собираемся. Девки наготовили с утра. Хозяйственные попались. Потом на подъёмнике в горы. Ты с нами или свою телочку обрабатывать будешь?