Боец 5: Лихие 90-е бесплатное чтение

Валерий Гуров, Рафаэль Дамиров
Боец 5: лихие 90-е

Глава 1

Мое предложение провести турнир в формате «каждый этап каждую субботу» было отклонено сходу.

— Погоди, родной. Это как каждую субботу? Через неделю что ли? — уточнил шеф, когда я ему озвучил мысли. — То есть следующий тур 23-го числа, потом 30-го четвертьфиналы, 6-го полуфиналы и финал 13-го? Кто ж мне целый цирк на месяц отдаст? Не пойдет.

В итоге тур ⅛ назначили через день после завершения 1/16, так что мы, кто сражались в начале дня первого тура, получили крохотное преимущество, которое, впрочем, не всех выручило. Проиграл свою схватку Гена. Камаз попал на Бомбера — и шансов не имел, впрочем, москвичу повезло больше всех, он-то вышел во второй тур автоматом, а кроме того… ну Камаз ему не соперник. И я должен признать, что дрался Бомбер не просто на классе, а красиво, стильно, элегантно, а главное зрелищно, заслужив аплодисменты публики. Против него не то, что Камаз, никто бы, пожалуй, не устоял… мне было не сложно спроецировать потенциалы участников на него, и я только за собой, зная себя, увидел возможность сработать с ним на равных, если не выиграть. Мотивация у меня была запредельная, впрочем, у него, думаю, тоже.

Мне в ⅛ достался Орион, выигравший у Стингера. Он был классический боксер ударник, прущий вперед, как комбайн на пашне. В ударном компоненте Орион мне не уступал, но я превосходил его в скорости и мышлении, а заодно пару раз удачно саданул лоу-киками, по икроножной мышце, тем самым собственное превосходство увеличив. После этого вроде бы стало делом техники поймать соперника на встречных курсах, да не тут-то было: Орион оказался достаточно крепким парнем, в первую мою попытку ударить вразрез, съел правый прямой не подавившись, и провел быструю комбинацию на встречу, предлагая рубку. Я едва ушел от него, пришлось маневрировать, пользуясь преимуществом в скорости. Рубиться у меня желания не имелось, не сейчас.

Уже во втором раунде я ухитрился засадить ему еще один лоу-кик, что было совсем не просто сделать — Орион то и дело менял стойки, а соответственно менялась передняя нога, к чему следовало приспособиться. Но когда удар прошел, соперник начал поднимать ногу, и шипеть — на икроножной мышце расплылась гематома. Встать на ногу полностью, Орион теперь не мог и был вынужден отказаться от идеи менять стойки.

Теперь надо было тактически грамотно перевести преимущество в скорости в полноценную победу. Калечить парня я не стал, перевел бой в партер и жестким хватом взял руку в ключ — слава Богу судья, хоть и боксерский, смекнул, что дело может кончиться плохо, мигом вмешался и завопил:

— Стоп! Стоп! — прекратив схватку моей победой болячкой.

Орион энергично протестовал, но было поздно. Да и по сути, судья был прав, еще немного и его рука в локте согнулась бы в другую сторону.

В четвертьфинал прошел и Юра, уже приобретший симпатии зрителей удалой, но и разумной манерой боя. А вот Марат вылетел, не доработав как следует — проиграл большинством решений. Как и я пацан решил поберечь силы, но опыта как это сделать в смешанных единоборствах у него не было. Прошел Танк, оформив, как и в прошлый раз победу сильно досрочно — на первых же секундах первого раунда.

— Ну как тебе Боец? — поинтересовался он после боя, довольный как слон в посудной лавке.

— Может сменим тебе погоняло? — я приподнял бровь.

— Ну ка? — заинтересовался Танк.

— Будешь скорострел!

— Внатуре… да пошел ты на хрен! — товарищ не сразу смекнул, что я его подкалываю.

Посмеялись.

Вообще, ¼ финала это, конечно, тот рубеж, на который случайно уже не добираются, и вышли туда наверняка восемь лучших на этом турнире. И теперь предстояло самое трудное…

Но этим не ограничивались мои заботы. Я понимал, что за организацией турнира кроется нечто для меня неизвестное, что где-то по городу, как незримая инфекция, бродят люди Варианта, а может, и он сам инкогнито здесь… Все это может быть! Но об этом мне надо потолковать с шефом.

Разрыв между ⅛ и ¼ сделали в два дня, шеф таки согласился, что ребята устали и любому даже самому тренированному организму нужен перерыв. Время в запасе было, и поздним утром, примерно в одиннадцать, я нагрянул в офис шефа. Идя по коридору Дома профсоюзов, я немного волновался перед встречей с Алиной, чувствуя смущение, но лучше уж расставить точки над i, чем томиться ожиданием… С таким настроением я явился в офис и оторопел. У входа стояла два мордоворота два на два. Еще один прогуливался вдоль здания.

— Кто такой?

— Боец, — я смутно началам понимать, что эти ребята есть поставленная шефом охрана.

Мордоворот посмотрел в список и найдя там мое погоняло, кивнул, отступая от двери — проходи. Я еще не успел переварить впечатления, когда открыл дверь приемной… и оторопел вот уже во второй раз.

Правда, вида не подал — жизнь научила держать себя в руках. Во-первых, в приемной сидел еще один «дядя шкаф», а во-вторых худенькая симпатичная шатенка за секретарским столом вскинула на меня взгляд:

— Здравствуйте! Слушаю вас.

— Да я и сам себя слушаю… — пробормотал я, но тут же закрыл ненужную болтовню вежливой улыбкой:

— Здравствуйте. Я к Вадиму Антоновичу.

Девушка на миг замешкалась, видимо, по неопытности — доложить обо мне или пропустить… но тут вдруг дверь кабинета открылась, возник сам шеф:

— Инна… начал он, но увидел меня: — О, Боец! Входи, а я уже собрался тебе звонить. Как говорится, на ловца… Инна, сделай нам два кофе. Заходи!

Мы прошли.

— У вас кадровые перемены? — аккуратно спросил я.

— Как видишь, жизнь заставляет, нанял себе ребят, — он усмехнулся. — И Алинка ушла… в гору пошла наша Алина, теперь в высокой инстанции будет трудиться, да шефа старого добрым словом поминать.

И он рассказал, что во время подготовки к турниру, в частности, жеребьевки, Алина попалась на глаза тому, о ком должно почтительно молчать, то бишь, человеку из высших сфер… и ее взяли в структуры, находящиеся на местном Олимпе…

Я слушал это, мысль моя рисовала картинку, как Алина уходит со сцены — значит, не обмануло предчувствие, это она навеки уходила от меня. Ну, так оно как будто и должно быть, да я же говорю — слишком странно устроен человек, быть бы нам чуть попроще…

Усилием воли я подавил всю эту философию, сказав бодро:

— Ясно! Но я по другому поводу к вам.

— Догадываюсь, — усмехнулся босс. — Насчет Варианта?..

Тут вошла Инна с кофе, пожелала нам приятного аппетита, удалилась, и он продолжил:

— Ну что сказать? Здесь данный господин, я не просто так охрану усилил. Сведения неоспоримые, лично проверил. И уже приобрел билеты на финальный поединок. И не он один, а целая бригада туда заявится…

Я искренне восхитился:

— Однако и контрразведка у вас, Вадим Антонович!

Он так посмотрел на меня…

Я затрудняюсь описать этот взгляд. Скажу так: в нем была мудрая ирония над тем, что никогда мы не сможем сказать все то, что знаем. Как будто он знал или догадывался о моих отношениях с Алиной, и параллельно с этим размышлял: сказать или нет еще о чем-то очень значимом… Как обычно в таких случаях — решение стало половинчатым. Сказать частично.

— Стараемся, — ответил он. Помолчал секунд пять. И заговорил, стараясь не раскрыть всего.

Вариант и его боевая группа будут на финальном поединке турнира, куда, разумеется, должен выйти Бомбер — он являет собой легальную часть проникновения Варианта в город Уфу. И Аркадий Львович, безусловно, тоже. Финал должен стать сумасшедшим зрелищем — и пока зрители будут сходить с ума от бури страстей, задача боевой группы Варианта состоит в том, чтобы нейтрализовать нашего шефа, под прикрытием суматохи вывести его из зала… ну а потом уж сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

— И… это реально? — с подозрением спросил я.

— Теоретически — да, — шеф усмехнулся. — Оружия там ни у кого не будет, досмотр строгий. Физическое превосходство создать можно. Весь расчет — на дерзость, наглость, на то, что администрация побоится поднимать шум, так как может начаться давка, паника. А в переполненном помещении это катастрофа, человеческие жертвы. А в тюрьму садиться никому неохота… Нет, это неглупо придумано, ничего не скажешь. При быстроте, дерзости исполнения — вполне можно. Другое дело, что на хитрую жопу всегда найдется… что?

— Болт с острой нарезкой.

— Можно и так сказать.

Это было крайнее, что раскрыл мне босс, но я и не стал выпытывать, поняв так, что на аргументы москвичей шеф выдвинет свои контраргументы, в которых уверен. Ну, а мое дело простое — биться и побеждать…

Что я и постарался сделать. Не буду долго описывать четвертьфинал и полуфинал, хотя они были непростыми, особенно второй. Но в четвертьфинале Танку выпал Бомбер (я долгое время не мог отделаться от всплывающего перед глазами Деонтея Уайлдера, когда слышал произвище столичного гостя), отчего у меня внутри все как-то сразу похолодело. Я понимал, что единственное на что может рассчитывать мой товарищ — лаки панч. И поддержал идею Танка идти в рубку, не изменяя тактике прошлых боев. Степаныч воспринял совет более сдержано, но говорить против не стал. Когда Танк выходил на ринг, тренер сообщил мне:

— Птичка на хвосте принесла, что этот Бомбер в Японии провел десяток боев по схожим правилам. После первого же пропущенного плотно удара буду пацана снимать.

Я выслушал и согласно кивнул. Неожиданно, но в принципе сразу было понятно, что навыки у этого Бомбера неплохо прокачены именно в смешанных единоборствах.

Как мы и ждали, Танк тут же пустился в навал. Бомбер ответил тем же, желая перерубить соперника.

Размен.

И я, выпучив глаза вскочил с места — Танк пропустил акцентированный удар, но устоял на ногах (благо синдром «хрустальной челюсти» обошел пацана после турнира в Сочи). Зато в ответ Танк попал настолько плотно, что Бомбера болтануло и тот попятился. Я видел боковым зрением, как подскочил его менеджер, не понимая, что происходит и схватившись за волосы.

— Добивай, добивай твою мать! — заорал я, сам готовый выскочить на ринг.

Но не тут то было. Бобмер, спасаясь от обрушившихся на него ударов, пошел в клинч, где повис на Танке. Мой товарищ, в «обнимашках» расслабился, а вот Бомбер не выключился из борьбы и жестко всадил Танку плечом в бороду, прием из бирманского бокса. Удар, которого Танк в принципе не ждал и он получился настолько плотным, что мой товарищ потерял на миг концентрацию. Бомбер не застаивался, пробил коленом под солнечное сплетение, и закрыл гильотину.

Танк не сдался, стучать не стал, но через несколько секунд рефери поднял его руку, которая упала безжизненно вниз. А через минуту рефери уже поднимал руку Бомбера, как победителя встречи.

За товарища было обидно, но удушка иногда лучше нокаута, даже если заснуть. Сразу после боя Танк стоял на ногах и хлопал победителю. Ну а мне стало понятно, что Бомбер хоть и хорош, а слабые стороны у него имеются. Полезное наблюдение, учитывая, что у нас весьма хорошие шансы оказатсья в финале…

Мне достался боец Ледокол, опытный, сильный парень, и с ним пришлось повозиться, упертый парнишка — ломовая лошадь. Не скажу, что я был на грани поражения, но неприятные моменты случались, несколько раз Ледокол поймал меня на противоходе, заставив подвиснуть. Но развить успех у него не вышло ни разу, не хватило пресловутого опыта. Поэтому, каждый раз оказываясь в неприятной ситуации, мне удавалось ее нейтрализовать. Бог любит троицу и на третий раз после очередного «подвисания», я принял решение изменить рисунок боя, уступив работу первым номером своему оппоненту. Моей задачей стала работа на контратаках. Соперник инициативу забрал, и к середине четвертого раунда задышал, открыв рот… Чтобы передохнуть полез в партер, но его движение было не таким резким, как в начальных раундах. А вот я силы приберег и разрядился навстречу ударом колена в прыжке.

Удар вышел точным и плотным. После такого не встают.

Юра в четвертьфинале решил не рисковать, понимая, что дальше по сетке встретиться с Бомбером. Он отбился с бойцом с необычным прозвищем «Толя — добрый вечер» и перестучал того по очкам.

Настало время полуфиналов, которые проходили в тот же день. Я вышел первым против долговязого парня Кувалды, которого уложил спать, повиснув на шее сзади рюкзаком. В отличие от Танка, Кувалда не стал колотить никому не нужные понты и сразу постучал. В следующей паре сошлись Бомбер и Юра, для зрителей Драйвер, естественно. Юра дал сопернику настоящий бой, уступая в классе. Да, проиграл, но продержался все раунды, и проводил контратаки, и разок даже болтанул заносчивого москвича, во второй раз после Танка, подчеркивая его слабое место. Правда, развить успех Юра не сумел, а вернее, противник не дал — класс есть класс, он смог отразить контратаку, а затем навязать свою. Судя по всему, после выигрыша Танка удушающим, Бомбер захотел вернуть к себе зрительские симпатии и пошел в рубку, где Юру попросту перерубил, уложив того жестким бэкфистом на настил.

Словом, победа его была очевидная, но непростая. И конечно, Юра мне оказал неоценимую услугу, во-первых, вымотав противника, а во-вторых, обнаружив его слабые стороны. Мы с Ракитиным долго обсуждали план финальной схватки, рассматривая разные подходы, в итоге остановились на общеизвестном «у панчера всегда есть шанс». И как ударник и как борец Бомбер посильнее меня, хотя бы потому, что исходно имеет преимущество в массе и в функционалке. А это серьезно. Значит — первые раунды мне предстоит выматывать противника, клинчевать без зазрения совести, при этом не зазеваться, не словить удар и не попасться на слишком плотную борьбу, где он сильней меня… Да задача непростая. Но решаемая!

* * *

И вот настал день финала.

Цирк был переполнен, администрация рискнула, запустила зрителей по максимуму, и я оценил по-настоящему слова шефа — да, в идее Варианта был толк, лишь в такой обстановке можно было взять нашего босса в заложники, навязать свою волю, при этом прикрывшись с помощью сильных адвокатов. В те годы это было реально, хотя и непросто. Но Вариант, похоже, был в себе уверен.

И зря. По недомолвкам шефа я сообразил, что его сюрприз будет в том, что турнир с помощью Кудряшова взяли под крыло сильные мира сего — негласно, но взяли, увидев здесь гигантский денежный ресурс на будущее. Кто они? — я не знаю, но знаю, что к кому-то из них отправилась Алина, и что на соревнованиях они, конечно, не присутствовали, но присутствовали их глаза и уши, и вся информация ушла куда надо, и Варианта ждет неприятный сюрприз…

А вот и он собственной персоной — на финал явился в безупречном облике преуспевающего бизнесмена, и вся его братва выглядела скромно и достойно, расположилась в зрительном зале так, чтобы мгновенно ринуться в президиум, схватить заложника, и с ним исчезнуть. А солидный моложавый бизнесмен в дорогом костюме, весь вид которого свидетельствует о стопроцентной респектабельности, разумеется, тут ни при чем… Рядом с ним расположился Аркадий Львович, сегодня также выглядевший абсолютным джентльменом и весь из себя от собственной важности. Сильны ребята!.. Ну, посмотрим, какой ответный довод приготовил вам хитроумный шеф!

Зал возбужденно гомонил, предвкушая эффектное зрелище… но вот торжественно зазвучала труба, перерастая в оркестровый марш… и на арену сияя улыбкой, вышел ведущий, за эти дни превратившийся в звезду местного масштаба:

— Дамы и господа!..

Представление финалистов было построено со всей возможной роскошью, какая только была доступна в те годы. Оркестр гремел, кордебалет плясал, полуголые девицы задирали ноги, доводя публику до экстаза, а я, Бомбер и ведущий были в эпицентре бушующего мира — три звезды, вокруг которых вращалась эта вселенная. А потом остались две, если не считать рефери, которого, конечно, тоже представили, наградили аплодисментами, но он, конечно, был лишь спутником двух светил — говорю без ложной скромности, как было, так было.

Пока это шло, я замечал, как люди Варианта, перегруппировываются, выходят в проходы под предлогом того, что оттуда смотреть лучше, действуют умело, не вызывая никаких подозрений… Я скосил взгляд на шефа: он был, как всегда, в роскошно-элегантном образе, спокоен, без малейшей суеты в движениях и мимике, разве что чуть бледнее обычного. Или же мне это так почудилось.

— Бойцы, в центр ринга, — по боксерской привычке пригласил рефери, хотя никакого ринга-то и не было.

Мы сошлись. Бомбер нагло, с превосходством ухмылялся, разминая шею.

— Бойцы, приветствуем друг друга, — скомандовал рефери.

Перчатки сошлись в псевдо-рукопожатии.

— Таких друзей за х… да в музей, — едва слышно прошипел противник.

— За слова надо отвечать… — я улыбнулся.

— Разговорчики после боя, очки поснимаю, — сердито одернул усач, которому выпало судить финал, четвертьфинальные и полуфинальные поединки он отсудил куда лучше.

— Спорсмен готов?..

Обернулся усач на Бомбера, тот кивнул. Настал мой черед, и я тоже ответил кивков.

— Бой!

Бомбер мгновенно врубил правый хук — с похвальной скоростью, просто космической, причем на скачке, желая меня удосрочить с порогу. Но и я не промах — того и ждал, ушел в сторону, удар скользнул по предплечью, но без вреда. Хотел было сунуть в ответ, но и он уже ушел, мой удар улетел бы в пустоту, если бы вложился. Я сманеврировал влево, но и он ушел из зоны досягаемости.

В бою важно предвидеть действия соперника, и кто первый разгадает этот ребус, тот и победил. Я, не останавливаясь, и раздергивая Бомбера, заметил, что он готовит хай-кик, который действительно казался логичным, если поймать меня на противоходе. И заметив, как поднялась пятка Бомбера, я понял, что он готов влупить. А вот хренушки, я резко перенес вес на другую ногу, в тот момент когда удар Бомбера выстрелил. Опередил соперника на полмгновения — его нога взлетела, а врезал подъемом левой ноги по его опорной правой. Целил в колено, но чуть промазал, долбанул по голени. Что-то противно хрустнуло, он содрогнулся, чуть замешкался, и я тут же сработал четкой боксерской комбинацией — левой правой. Он перекрылся, но такие удары даже по защите — хорошего мало. Ему, конечно. Мне-то — отлично! Я пробил и отскочил на дистанцию, на выходе закончив комбинацией знакомством с его печенью.

Рожу его перекосило от злобы, он попер вперед, но я видел, что сильно подбил ему ногу. Он не захромал, но скорость упала, Бомбер ступал через боль, и когда попытался перейти в атаку, его удары были не такие акцентированные, как прежде. Я бросился в проход в корпус, вышло не очень удачно, но я сумел перестроиться тут же и сбить его подсечкой. Мы упали, однако Бобмер так ловко вывернулся, что я вмиг отменил борьбу в партере, вскочил. Он попытался зацепить мне ногу, почти поймал, а я вырвался, но равновесие потерял, упал, кувыркнулся, и Бомбер кинулся, чтобы меня добить, но теперь не с меньшей быстротой вывернулся я.

И тут ударил гонг.

— Стоп! — крикнул рефери, заканчивая первый раунд.

Мне ассистировал Степаныч, который знал меня лучше Ракитина.

— Едрит мадрид жопа горит! — зашептал он. — Он скорость потерял, выматывай его…

Степаныч говорил дельно, но я, честно сказать, слушал слабо, поскольку видел, как люди Варианта незаметно сместились в проходы и вниз, а сам он с Аркадием Львовичем преспокойно сидят, никакого отношения к этой движухе не имея…

— Бойцам приготовиться, время, — скомандовал рефери. — Бой.

Передышка больше пошла на пользу мне, чем Бомберу, я все-таки крепко подсек его в голень. У него был общий разлад, я двигался быстрее, и кроме того ощутил нечто вроде вдохновения. Необъяснимого, но безошибочного предчувствия победы — и я знал, что противника точно так же охватила необъяснимая тягость, черное облако — предчувствие беды…

Следуя рекомендациям Степаныча я включил велосипед. Бомбер понимал, что проигрывает по очкам в раунд, и хотел вернуть утраченное преимущество. Но поврежденная нога не давала ему нужного маневра. Да и я не стал геройствовать. Следующие несколько ударов хлестко влупил его в травмированную ногу, подлавливая момент, когда это нога становилась опорной для бойца. Колено мигом распухло.

После третьего пропущенного удара, Бомбер поднял руку, шипя и показывая, чтобы рефери дал ему передохнуть. Но усач не растерялся, не видя явной причины для остановки, расценил происходящее по своему — открыл счет. На этот раз я воспринял отсчет удовлетворенно.

— Семь… боец готов продолжать?

— Врача вызовите! — зарычал Бомбер, затягивая время.

— Врач в поликлинике тебя ждет или продолжаем?

Бомбер кивнул. Бой продолжился, и я резко двинулся на добивание, когда зал изумленно ахнул, вскрикнул — люди Варианта бросились на манеж, явно нацелясь на босса, но добежать не успели — из-за кулис не менее быстро возникли бойцы ОМОНа в серо-черно-белом «городском» камуфляже и «балаклавах».

— Лежать! Всем лежать! Руки за голову! — свирепые выкрики.

Бандиты даже не успели коснуться шефа — все уткнулись мордами в пол.

Вот это финал! Зал замер. Никто не понял, что это такое. Шок!

А наша схватка продолжалась. Бомбер дрогнул, он понял, что здесь что-то не то и начал пятиться. Я мгновенно прошел на корпус — жесткий захват, классический бросок. Я включил все мышцы тела, как заправский борец, противник беспомощно взмыл ввысь, грохнулся на спину — туше! Но то в борьбе, а здесь я от всей души врезал ему сверху вниз в переносицу, и погасил свет, впечатав следом локтем его голову. Он тряпкой распластался на ковре.

— Стоп! Стоп! — вскричал рефери.

Но я и не собирался добивать. Черт с ним.

Встав, я увидел, как омоновцы сквозь онемевший зал бегут по проходам, явно к Варианту с Аркадием — добежали, без разговоров схватили, поволокли.

— Что это⁈ — взвыл Аркадий Львович. — Это произвол, вы не имеете права!..

Те молча и быстро тащили двух горемык вместе с их правами на выход.

Вот он, сюрприз. Да, чья-то невидимая властная рука простерлась над нами, меняя ход игры.

Я сделал глубокий вдох-выдох, понимая, что жизнь моя делает новый поворот…

Глава 2

— Граждане! — прогремел мегафонный голос. — Просьба соблюдать спокойствие, всем оставаться на местах. Работает ОМОН, все под контролем!.. Не волнуйтесь, граждане, просто надо будет немного задержаться!

Граждане, конечно, волновались, но слова старшего ОМОНовской команды, с мегафоном вышедшего на арену, все же подействовали, как успокоительное. Бандиты послушно лежали мордами в ковровое покрытие — народ тертый, опытный, все знали, что за одно неосторожное движение можно так отхватить, что месяц будешь охать.

Я, видать, еще не отошел от схватки — как-то не мог объять все происходящее целиком, мозг был перегрет, выхватывал фрагменты. Адреналин — такая штука.

Вот пожилой зритель что-то горячо втолковывает рослому омоновцу в балаклаве, тот согласно кивает, но встать с места не разрешает…

Вот деловой разговор ведут начальник с мегафоном и шеф, при этом Вадим Антонович горячится, но себе сдерживает, первый раз вижу его таким заведенным…

Вот медицинская бригада оказывает помощь поверженному Бомберу, и Лида в том числе суетится рядом — видно, и ее позвали на помощь. Сам Бомбер сердится, пытается подняться, но медики не дают, и правильно делают, здоровье одно…

Повторюсь, все это было так, будто бы я смотрю документальный фильм, где режиссер как-то смонтировал куски отснятого материала. Занятное чувство, но все же лучше вернуться к нормальному целостному восприятию.

Для этого пришлось сделать усилие, перешагнуть через невидимый внутренний порог. Я шагнул… И чудо свершилось. Мир слился в одно целое. Я сразу обвел взглядом тревожно гомонящий зал, чувствуя нарастающую тревогу…

Что за черт! Я же прекрасно запомнил места, где сидели Вариант с Аркадием Львовичем. Сейчас там никого не было, хотя все выходы были перекрыты ОМОНом. Я перевел взгляд на шефа — тот досадливо и в сердцах махнул рукой, отошел от главного омоновца к ведущему, начал что-то напористо разъяснять, жестикулируя, тот понимающе кивал — такой же респектабельный как всегда и спокойны, как скала, словно все эти события пролетели мимо него.

Тем часом начальник скомандовал:

— Пакуем! — и омоновцы без церемоний подхватили присмиревшую братву и в темпе поволокли на выход, а старший вновь загремел в мегафон:

— Уважаемые зрители, приносим извинения за причиненные неудобства. Ничего не поделаешь — служба! Передаю слово организаторам, а вам хорошего вечера, — он кивнул в сторону ведущего.

Тот сделал шаг вперед, обаятельно улыбаясь, зарокотал своим бархатным баритоном:

— Дорогие зрители! Как видим, жизнь вносит правки в наши планы, это естественно… Мы живем в сложное время, и оказалось, что есть силы, захотевшие сорвать наш турнир. Но благодаря действиям доблестной милиции эти попытки были пресечены! Итак, первый турнир по смешанным единоборствам в нашем городе состоялся успешно, его победителем оказался спортсмен, выступавший под псевдонимом Боец!..

Он не стал произносить зажигательных слов типа: «давайте поприветствуем победителя!» и тому подобное, что в данной ситуации было абсолютно разумно, менты наверняка просили сворачивать лавочку поскорее, чтобы приступить к процессуальным действиям. И я не стал устраивать чемпионские ритуалы, коротко кивнул залу, улыбнулся, и все. Ведущий заговорил о том, что волновало, надо полагать, многих:

— Дорогие друзья! Все результаты ставок на турнире остаются в силе. Ваши выигрыши вы сможете получить в кассе цирка в течение месяца при наличии должной документации. Мы поздравляем тех, кто проявил проницательность и сделал удачные ставки, а остальных просим не огорчаться, — тут он обворожительно улыбнулся, — впереди еще будет немало состязаний!.. И на этом я передаю слово представителю правоохранительных органов майору… — он посмотрел на старшего, тот был в такой же балаклаве, что и все его подчиненные.

Тот поднял мегафон:

— Просто майору, и все, — он как будто усмехнулся под маской. — Граждане, сейчас будем организованно покидать здание! Начиная с первого ряда прошу не торопясь выходить в ближайшие проходы. Никто никуда не спешит, все остаются на местах, а зрители первого ряда — встаем и спокойно движемся на выход!..

Я понял, что сейчас всю толпу прогонят через милицейский фильтр с целью обнаружения подозрительных лиц — но, честно говоря, мелькнула мысль, что Варианта с Аркадием уже и след простыл — ищи-свищи… Ну ладно, пусть просеивают, вреда от этого не будет.

Обернувшись, я увидел, что Бомбер пришел в себя, отвечает и согласно кивает врачу, который настойчиво ему что-то говорит. До меня долетело:

— … я категорически требую медобследования, слышите? Без этого не подпишу финальный протокол турнира!

Бомбер и на это кивнул, затем поднял голову, поймал мой взгляд, махнул рукой — почти по-приятельски.

Я насторожился. Хотя, если хочет исправить отношения, возражать не стану.

Он двинулся ко мне, еще за несколько шагов протягивая руку. Ну и я ответил рукопожатием.

— Поздравляю, — суховато, но корректно сказал он. — Я был не прав. Вел себя неподобающе. Готов признать. А бой отличный получился.

— Принято, — ответил я тоже без улыбки. — Закрыли тему.

— Согласен. Но я надеюсь на реванш! Чтобы все честь по чести.

Здесь я улыбнулся:

— Всегда готов! Только ты сначала с менеджером своим разберись, уж больно он у тебя хитроумный идальго…

— Так, господа спортсмены, — вмешался подошедший доктор, — потом поговорите, а пока я должен доставить… — тут он чуть запнулся и вмиг подобрал не обидное слово: — … финалиста на обследование. Идемте, товарищ. Кстати, и вам бы не помешало обследоваться, — обратился он ко мне.

— Я его осмотрю, — поспешно вмешалась Лида, успевшая подскочить к нам.

Врач с сомнением глянул на нее, на меня, но согласился:

— Ну, хорошо, — и увел соперника.

— Давай-ка я тебя посмотрю, — велела Лида, берясь прохладными ладонями за мои виски…

Некоторое время я послушно выполнял ее команды, она придирчиво осматривала меня, оттягивала веки, заставляла водить глазами… В общем, я чувствовал себя нормально, хотя, разумеется, всякий бой — тяжелая нагрузка, тем более бой с сильным противником. Причем это нагрузка как физическая, так и психологическая, энергия уходит из тебя — слов нет! Правда, не сразу это почувствуешь.

Выполняя Лидины рекомендации и испытывая самые приятные ощущения от ее прикосновений, я не забывал поглядывать за эвакуацией. Она шла четко, организованно, народ проникся, выполнял все рекомендации омоновцев. Я видел, что шеф внимательно следит за этим, параллельно ухитряясь делать множество всяких дел — к нему подбегали то один, то другой, он авторитетно распоряжался, один раз кому-то позвонил по мобильнику, и взгляд его при этом стремительно обегал пустеющий зал.

— Ну, в общем, в пределах нормы, — с облегчением вынесла профессиональный вердикт Лида. — Я бы, конечно, посоветовала день-два воздержаться от физических нагрузок, а лучше и вовсе отлежаться, но не знаю, насколько ты послушаешь, ты ведь вечно себе на уме…

— Слушаю и повинуюсь, — улыбнулся я. — Ты мой персональный медик, стало быть, твои рекомендации для меня закон.

Она посмотрела мне в глаза. Многое было в этом взгляде. И не стесняясь, она обхватила меня руками, уткнулась лицом в левое плечо… показалось, что вот-вот заплачет, но она только всхлипнула, оторвалась от меня, вытерла глаза насухо.

— Все хорошо, — сказал я с чуть искусственной улыбкой.

Не то, чтобы я не верил, что все будет хорошо. Но, анализируя обстановку, понимал, что будет все сильно непросто. А уж вырастет из этого хорошо или нехорошо — предсказать нельзя.

Меж тем эвакуация завершилась. Последние зрители покинули зал. Шеф вдруг оторвался от разговора с кем-то из членов оргкомитета, крикнул мне:

— Боец! Не уходи, дождись меня, — и с майором они поспешили в фойе.

— Слушай! — спохватилась Лида. — Тебе же одеться надо! Где твоя одежда?

— Там, в гардеробной все, — я махнул рукой. — Я думаю, ребята принесут, когда свои вещи забирать будут.

— А где они, твои ребята?

— Да там же, за кулисами. Думаю, и там тоже ОМОН, сейчас блокирует их. Но через минут пять это кончится. Ну, десять максимум.

— Ты думаешь?..

— Уверен.

И оказался прав. Десять-не десять, но минут семь прошло, прежде чем в проходе возник шеф. И сразу же галдящей радостной оравой из-за кулис вывалились Степаныч, Ракитин, Танк, Юра…

— Боец! Поздравляю! Как ты его!.. Знай наших!.. А нас там ОМОН чуть не прессанул. Стоять, говорят, и ни с места, пока операция не кончится!

— Служба такая, — усмехнулся я, вспомнив слова майора.

— А чо это вообще было-то⁈ — простодушно изумлялся Танк.

— А это, братан, продолжение того, что было в Ростове… — начал было я, но Степаныч прервал:

— Ладно, черт с ним, — резко отмахнулся он. — Надоело про эти дела слушать! Еще наслушаемся. Ты вот что, Серега! Ты теперь о перспективах думай…

Так-то оно, конечно, так. И перспективы есть, это верно. Но чем выше взбираешься по лестнице — по любой, в любом смысле — тем трудней каждый следующий шаг. По крайней мере, мне так кажется, не знаю, прав я или нет… Может, и не прав. Жизнь рассудит. А то, что про «эти дела» мы еще наслушаемся, и мало того, еще с ними столкнемся — так это Степаныч золотые слова сказал. К сожалению.

Пока мы так переживали последние события, шеф с хмуроватой улыбкой приостановился поодаль, стоял, наблюдая. Когда эмоции поутихли, он подошел:

— Бойцы вспоминают минувшие дни?..

— Ну, еще не минувшие, — парировал Ракитин.

— Верно, верно, — добродушно молвил шеф. — И все-таки надо смотреть в будущее, тут прав уважаемый Владимир Степанович, — он отвесил легкий поклон в адрес ветерана. — Уж извините, случайно услышал! И согласен на сто процентов. Но… но о будущем предлагаю подумать завтра, а сейчас приглашаю всех присутствующих отметить победу! Сегодня можно и расслабиться, раз уж награждения не вышло.

Слово за слово, выяснилось, что босс уже заказал отдельный кабинет в ресторане при знакомой мне гостинице «Башкирия», куда и приглашает всех.

— Транспорт имеется, все разместимся. Возражений нет, надеюсь?

Возражений не было, только Лида вдруг заявила, что ей надо помочь составить медицинское заключение по турниру — по правилам организации соревнований надо было это сделать, и все медработники в этом участвовали.

— Да, точно, — Вадим Антонович на миг нахмурился, но тут же нашел решение: — Тогда подъезжайте попозже, я за вами машину пришлю. Водитель все знает, отвезет. Так что присоединитесь попозже, только и всего!

Так и решили.

— Прошу, ребята, — сделал шеф широкий жест. — У нас микроавтобус есть, «Фольксваген», все поместимся… Ну, а я на своей поеду, только победителя нашего с собой прихвачу. Пошли!

Я понял так, что шеф по дороге хочет потолковать со мной особо — да и все, думаю, это сообразили, здесь семи пядей во лбу не надо иметь. Молча с этим согласились, только когда вышли, я, улучив момент, вполголоса сказал:

— Вадим Антоныч, у вас ко мне разговор наедине?

— Имеется, — подтвердил он.

— А за рулем у вас Ильдар?

— Он самый. Не доверяешь?

— Да без злого умысла. Просто трепло же он. Разболтает потом…

— Э, нет. Он парень с головой, это точно. Знает, где надо рот на замке держать… А где «Фольксваген»-то, зараза?.. А, вон он!

Он махнул рукой, и темно-синий микроавтобус послушно подкатил к нам.

— Возьмешь ребят, поедешь за нами, — велел шоферу Вадим Антонович. — На всякий случай — гостиница «Башкирия», к ресторану… Парни, грузитесь! Ну, а мы с тобой, — он пошел к БМВ, не сомневаясь, что я иду следом.

Мы расположились на заднем сиденье, он опустил оконное стекло.

— Я закурю, — кратко бросил он, достав сигару, и больше не стал тратить времени на ненужные слова: — Слушай! А ты случаем не заметил, когда этот бес пропал из зала?

— Вариант-то? — я усмехнулся. — Ну, Вадим Антонович, я вообще-то в это время был боем занят.

— Да верно, верно, — шеф задымил. — Я просто подумал — мало ли, может, случайно увидел…

— Нет. И… вы не заметили? — осторожно спросил я.

— Да в том-то и дело. Но ловок, бес, ничего не скажешь!

— И никто ничего?

Босс помотал головой, дымя.

Мы мчались по проспекту, Ильдар лихо обходил всех то слева, то справа. Теплый ветер причудливо рвал сигарный дым.

— Ничего, — повторил за мной шеф. — Майор сказал — всех просмотрели, ни одного не упустили. Зрителей, я имею в виду. И я верю, они те еще церберы, знают свое дело. Упустить не могли.

— Хм. Значит?..

— Значит, он ускользнул раньше. Незамеченный.

— Они. Еще Аркадий с ним.

— Вот-вот. Тоже гусь еще тот, — босс стряхнул пепел за окно. — Вопрос: как?

— Через служебный выход?

— Скорее всего. Понимаешь, что это значит?

Конечно, я понимал. Это значит, что кто-то из администрации цирка работал на них. И этого «кого-то», скорее всего, успел завербовать Аркадий Львович за время своего пребывания здесь. И он, этот некто, помог незваным московским гостям ловко ускользнуть из-под облавы.

— Надо вычислить? — спросил я, разумея завербованного.

Вадим Львович равнодушно пожал плечами, удивив меня. Удивление, как видно, не осталось незамеченным, и он коротко рассмеялся:

— Учись, студент! Учись видеть проблему в целом.

И разъяснил примерно так: вычислить агента из цирковой администрации теоретически можно, но практически в этом смысла немного. Стрельба из пушки по воробьям. Этого типа, вероятнее всего, подкупили какой-то сравнительно небольшой суммой денег для выполнения разовой услуги — подстраховались. Сработало. Страховка оказалась нужна. Ну, а в общем-то, этот случайный агент им больше ни на что и не нужен. Логично?

Я был вынужден признать, что да. На самом деле я все еще туговато соображал.

— Он не дурак, вот что главное, — убежденно сказал шеф. — Он догадался, что здесь, в Уфе в игру включился… включились силы. И он башку о крепость расшибать не станет.

Тут он бросил мгновенный взгляд на меня, и я этот взгляд понял: тему «сил» дальше не развивать.

— Так что, думаете, остановится?

— Думаю, нет, — мгновенно откликнулся шеф. — И думаю, покой нам даже и снится не будет… Так-то, Боец. И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…

Я вежливо улыбнулся, зная за Вадимом Антоновичем слабость говорить цитатами.

Он затянулся, выдохнул и промолвил:

— Только бой этот будет уже на другом уровне.

На этом босс умолк, считая, что сказал достаточно. Вбросил, так сказать, информацию к размышлению. И я задумался.

Ну, предположим, Вариант осознал, что на данном этапе он проиграл. И что? Да ничего! Переживу!

Это я уже поставил себя на его место.

Переживу — думает он. А главное, извлеку выводы. На Уфе белый свет клином не сошелся, а полезные сведения я отсюда вывез. Именно: такие бойцовские турниры — адски перспективная вещь. Серьезный бизнес, взрослые деньги. Там, в Сочи это еще казалось развлекухой, пусть и интересной. А теперь-то видно, какое это золотое дно, стоило чуть поглубже копнуть… Стало быть, стоит взяться за это в Москве. И как можно скорее. Как пить дать слухи уже поползли по всей Руси великой. И теперь кто успел, тот и съел…

Примерно так смоделировал я рассуждения и соображения Сани Варианта. Но говорить об этом не стал, да тем более в аккурат и подъехали. Ильдар зарулил на стоянку перед гостиницей, следом вкатился «Фольксваген».

— Значит так, — велел шеф водиле. — Сейчас дуй обратно в цирк, заберешь там девушку… Лида, кажется?

— Да.

— Заберешь ее, привезешь сюда. Проводишь до ресторана, к нам. Задача ясна?

— Так точно!

— Выполнять.

…В ресторане шефа встретили как мецената, только что в пояс не кланялись:

— Вадим Антонович, ради вас приветствовать, и друзей ваших… Давно не были, мы всегда рады вас видеть, и ваши друзья, это наши друзья, просим! Кабинет? Ну разумеется, как же! Проходите, проходите, сейчас все организуем. Просим!

Когда все расселись за столом, и официанты принесли спиртное на выбор: водка, коньяк, вино, шампанское — босс встал с рюмкой коньяка в руках и провозгласил:

— Уважаемые гости, у меня первый тост!

Глава 3

— Я хочу, — провозгласил шеф, — поднять бокалы за успех нашего дела. Знаете, — тут он странновато усмехнулся, — я в чем-то человек суеверный. Ну, бизнес… это почти как война, хочешь-не хочешь, а начнешь верить во всякие там знаки да приметы. И вот теперь мы видим, что у нас успех! Тут сомневаться не приходится. Это выводит нас на новый уровень, и здесь новые развилки, новые сложности. Понимаете?..

Вадим Антонович, должно быть, увидел, что аудитория не очень его понимает и свернул речь на то, что надо бы выпить за закрепление успехов, за то, чтобы и дальше уверенно идти вперед, и так далее… короче, произнес нечто приподнято-банальное и предложил выпить, что все дружно и сделали.

Но я, кажется, смекнул, о чем попытался сказать босс, но как-то не особо получилось. Суть такова: в бизнесе каждый удачный прыжок вверх приводит удачника к куда более сложной ситуации, чем была: к большим деньгам, большей конкуренции, большей неясности… Иной этаж бытия, иные масштабы, если говорить философским языком. И вот в данных-то условиях тумана, где ничего не ясно, не понятно, приходится призывать на помощь суеверие, иного просто не остается — надо попытаться «заколдовать» будущее в свою пользу. Вот сейчас искренне, пылко, от всей души пожелать себе удачи! — и это должно сработать, предохранить в неведомых, но однозначно опасных раскладах, ожидающих впереди…

Вот это и сделал Вадим Антонович и заметно повеселел, провозгласив:

— Ребята! Сегодня гуляем до небес. Можно! Все оплачено.

Эти слова были встречены радостным оживлением, я особенно заметил, как беспокойно заерзал Юра — и малость напрягся, зная, что парня может сорвать со швартовов, да и вообще алкоголь плюс буйное веселье для такой компании, еще не остывшей от сильнейшего физического, а главное, психического перенапряжения — штука до крайности непредсказуемая. Может, ничего не будет. А может, от ресторана с гостиницей останутся руины?.. Я утрирую, да, но понятно, о чем речь.

Однако шеф, судя по всему, решил сделать ставку на «колдовство»: вызвать выброс позитивной энергии сейчас, чтобы по максимуму обезопасить себя в будущем. Это заметно насторожило Степаныча с Ракитиным, которые практически не употребляли спиртного, зато молодежь пустилась отрываться по полной, да и я, глотнув отличного армянского коньяка, с некоторым удивлением обнаружил, что алкоголь меня не берет. Я совершенно не захмелел, что, конечно, легко объясняется биохимией — после всех боев, особенно финальной схватки, в организме собралось столько адреналина или чего там еще… и все это послужило барьером против действия этилового спирта.

Еще из прошлой жизни мне было известно полушутливое, но в чем-то действенное «золотое правило алкоголика»: градус понижать нельзя. Помня об этом, я бахнул еще водки, потом еще коньяка… ну и вроде бы начало мало-помалу забирать.

Пока я занимался рассуждениями, самоанализом, ребята, мягко говоря, ужрались. Адреналиновое возбуждение, видимо, у разных людей работает по-разному: мне вот спиртное было как слону дробина, а кого-то взорвало — Марата, например. Можно сказать, он ушел в штопор, физически здесь, а душевно неизвестно где. Но Марат-то ладно, он парень спокойный, напился и отрубился, а вот Юра с Танком вызывали у меня серьезные опасения — тот народ, который приключения находит везде, а уж здесь-то их найти будет тем более несложно.

И мои предчувствия оправдались.

Я как-то упустил момент, когда Юра исчез из-за стола, а обратил внимание на это, когда услыхал подозрительный шум из вестибюля. Хмель по-прежнему брал меня плохо, я сделался слегка оглушенный, но совсем не пьяный, не очень следил за происходящим… и когда раздался этот тревожный шум, я вздрогнул, очнулся и увидел, что Юры нет, а прочие — кто уже сильно вдатый, кто увлеченно беседует.

Вмиг сообразив, что дело пахнет керосином, я понесся в вестибюль.

— … ты че, баклан, — услыхал я на подходе грубый и дерзкий голос, еще не видя говорящего, — попутал? Берега потерял?

— А че мне их терять? — басил Юра спокойно, но со зловещей иронией. — Я никуда не плыл, стою на месте. Если есть проблема, поясни по-взрослому. Детство кончилось, ты это еще не втянул, что ли?

— Пояснять? А ты кто мне по жизни — брат, сват, чтоб я тебе чего-то объяснял⁈

— Ну нет, так нет, — с той же неуловимо-грозной насмешкой ответил Юра. — Тогда и базара никакого нет. Девчонки, айда со мной!

Уже по первым фразам диалога я просек, что градус полемики будет возрастать, а когда прозвучали «девчонки», понял, что тема острая, и легкий расход вряд ли тут светит… Выбежав в полутемный вестибюль, застал такую картину.

Друг против друга в позах «готов к бою» стояли Юра и высокий худощавый парень, ростом с нашего бойца или даже чуть повыше, но вширь и во всех прочих объемах, конечно, несравнимо меньше. Тем не менее он вот так упорно быковал, видать, считая невозможным уронить себя в глазах «братвы» — за его спиной стояли еще трое, и все четверо были, разумеется одеты и подстрижены по самой что ни на есть бандитской моде, и общий вид всех был совсем не дружелюбный. Лет всем в районе двадцати пяти.

Поодаль пугливо жались три девки, чей вульгарно-убогий «шик» не оставлял сомнения в их предназначении. Шерше ля фам! — вскользь вспомнил я и сходу врубился в тему:

— Здорово, пацаны! Что за кипиш? Юра, в чем тут дело?

— Да не знаю, — ухмыльнулся Юра. — Граждане чего-то предъявляют, а чего — не могу понять.

— Что за тема, парни? — спросил я как можно корректнее, и в ответ получил выхлоп хамства:

— А тебе-то чо, чушпан? Ты кто такой ващще?

— О как, — слегка удивился я. — Нехорошо говорите, юноша. Необдуманно.

— А ты че, я не понял, учитель, что ли? Педагог? Учить меня собрался?

— Да как сказать… Нет, я не педагог, но вы в дополнительном воспитании, конечно, нуждаетесь.

Этот деятель, похоже, не сразу оценил остроумие, но когда до него дошло, то он воинственно надыбился:

— Ты че базаришь, чмо тряпочное⁈ — и агрессивно вскинул правую руку.

Вряд ли он хотел меня ударить. Выпад был угрожающе-дешевый, но я решил, что хватит болтать.

Мгновенный контрвыпад — жесткий хват руки с вывертом, грозящим всем суставам, от кисти до плеча, и рослый юноша сам не понял, как его развернуло и скрючило в унизительную позу, откуда самому не выйти.

Трое оцепенели. Один, впрочем, всего на миг. С криком:

— Ты чо творишь, падла⁈..

Он бросился на меня, но Юра очень технично, влегкую, как будто без малейших усилий сунул ему головой в скулу. Шаг вперед, и словно чуть-чуть ткнул — а парня снесло, полетел на ковровую дорожку.

Кто-то из потаскух взвизгнул. Двое окаменели. Главарь пытался трепыхаться, но я слегка заводил его руку вверх, и он вновь вынужден был кланяться неведомому богу.

— Что тут происходит? — негромкий голос шефа.

Он прозвучал так уверенно, что я сразу отпустил страдальца. Тот воинственно развернулся… и обалдел, увидя шефа. Глаза округлились, рот тоже.

— З-драсьте, Вадим Антонович… — пробормотал он тоном нерадивого ученика перед директором школы.

— Здорово, Хантер, — сухо молвил босс. — Ты что, опять?

— Да… — парень криво улыбнулся, инстинктивно разминая помятую руку, — да нет, ничего. Вон эти… чо-то давай выступать…

Упавший вскочил, горя желанием отквитаться, но увидя, какой базар пошел, притормозил.

— Эти, — еще холоднее произнес шеф, — это мои друзья. И выступать они не станут. Я точно знаю. Отсюда вывод: вы плохо себя вели. Так?

Он стоял, сунув руки в карманы, с лицом Зевса-громовержца. Признаюсь, и меня проняло. Шпана же стояла почти по стойке «смирно». Девки примерно так же.

Шеф перевел перевел суровый взгляд на меня. Почудилось, будто он незаметно подмигнул: давай, мол, подыграй! Я понял.

— Я не видел начала конфликта, — сказал я очень почтительно. — Юра, объясни, пожалуйста, Вадиму Антоновичу.

Юра, молодец, смекнул, как надо, подхватил игру:

— Короче, Вадим Антонович, — заговорил он веско, — я вышел… ну, по своей надобности…

Он вышел по надобности, отправился к туалету и в коридоре натолкнулся на этих трех красоток, вальяжно, со смешками шествовавших навстречу. Естественно, Юра не смог пройти мимо, он разразился комплиментами и приглашениями, на что одалиски реагировали очень позитивно и охотно. Примерно так:

— Ну что, принцессы, айда к нам? Вон туда, в кабинет! Выпить, закусить — все оплачено!

— Девчонки, пошли! — горячо зашептала одна, черноглазая, видимо, почуяв богатую халяву. Две другие вроде бы колебались, но в целом были не прочь. Юра поднажал с призывами, красочно расписывая ассортимент стола, и уже было склонил всех… как из общего ресторанного зала внезапно вывалился этот самый Хантер со своей братвой, и погнал резкую пургу — дескать, это мы заказали девчонок через официанта, а ты кто такой? Катись отсюда перекати-полем, и так далее… Ну, а остальное я слышал.

— Вот теперь картина ясная, — сказал босс. — Недоразумение! Идем-ка, пару слов сказать надо, — он взял Хантера под руку, отвел в сторону, что-то негромко говоря, вполне по-товарищески, и молодой товарищ заметно просиял, похоже, для него и его подопечных Вадим Антонович был неоспоримый авторитет. Трое, включая поверженного, потиравшего багровую щеку, безмолвно наблюдали за беседой лидеров.

Кончилась она тем, что начинающий ОПГ-шник, попрощавшись с шефом, быстро прошел к своим, молча махнул рукой, и все пошли в общий зал — так надо понимать, отступившись от девок в пользу нашей компании.

Вадим Антонович подошел к нам с Юрой, усмехнулся:

— Что, Юрий, хотел с царевнами пообщаться?.. Сбылась мечта, зови без препятствий! Провиант за мой счет, остальное — как договоритесь.

Он шагнул к проституткам:

— Ну, цветы бульваров, идете к нам?

— Идем! — опять первой выскочила черноглазка.

— Айда! — расплывшись в улыбке, Юра широко махнул рукой, приглашая всех.

— А ты чуть погоди, — вдруг придержал меня шеф.

Когда мы остались вдвоем в вестибюле, он достал из кармана неизменную сигару.

— Э-э… — осторожно протянул я. — А здесь можно курить?

Он скосился на меня с непередаваемой иронией на лице.

— Понял, — кивнул я, прочтя это как «мне здесь можно все». И спросил: — Знакомые? — разумея укрощенную компанию.

Шеф хмыкнул, крепко держа сигару в зубах.

— Не без того.

И рассказал, что этот Хантер и приятели — шпана районного масштаба, пытались «ставить на бабки» местный малый бизнес вроде ларечников, но быстро попали в поле зрения Вадима Антоновича, легко взявшего юного громилу за причинное место и объяснившего, как надо делать жизнь, не привлекая внимания правоохранительных органов…

— … ну вот с тех пор он у меня внештатно трудится, скажем так, — туманно поведал шеф. — По разовым поручениям. Да вот старые замашки еще дают о себе знать… Хотя, вообще, голова у пацана есть, если не промахнется, может в люди выйти.

— А почему — Хантер?

— Да по фамилии. Хантимиров… Хантемиров ли?.. Ну, как-то так, короче говоря, я ему в паспорт не смотрел, мне это ни к чему. У нас с ним партнерство построено на честном слове… Ну да ладно! Я о другом.

— Слушаю.

Он затянулся, выдохнул, окутался ароматным дымом. Помолчал, как бы прикидывая, как лучше построить разговор. И начал:

— Хотя речь тоже о партнерстве. Хочу предложить тебе тему. Но другой уровень, понятно. Дело, на мой взгляд, сильное. Перспективное.

— Организация турниров по боям? — догадался я.

— Именно, — он сбил пепел прямо на мраморный пол. — Слушай! Ты, наверное, понял, что этот наш турнир проведен не нашими усилиями? Вернее, не только нашими. Слов нет, мы молодцы, потрудились, но вряд ли бы смогли… ну, это же ясно, разве нет?

Разумеется, мне давно это было ясно. Ни шеф, ни Кудряшов не вытянули бы такой масштаб. В дело вошел инкогнито, негласно пробивший все, что надо, официально ни словом, ни взглядом к нашему соревнованию непричастный. Тем не менее, он это сделал, опять же сугубо негласно наварился…

— … в каком объеме? — шеф ухмыльнулся. — Не знаю, в каком. Не по чину знать. Хотя догадываюсь. Но тебе говорить не стану.

— Да мне это и ни к чему.

— Верно. А скажу я тебе, друг ситный, вот что…

Тут его лицо как-то странно изменилось в сторону жесткого сарказма.

— Надо же, вспомнил вдруг! Где-то в масонских ложах, что ли… Там вышестоящих в лицо не знали, от них приходили специальные посланцы и только ссылались на тех, — он показал пальцем в потолок, — и называли их: невидимые братья. Ну, вот будем считать, что и нас с тобой тоже есть невидимые братья… Ну, а теперь шутки в сторону.

Он вправду заговорил краткими рубящими фразами.

Во-первых — моя победа в турнире уже важный факт. За это разового вознаграждения мало. Хотя оно, бесспорно, будет. Но главный приз — моя доля в будущем бойцовском бизнесе. Пять процентов от прибыли в каждом турнире, организованном нами. Уровень, естественно, всероссийский. И первая задача — провести турнир в Москве. Попробовать столицы, так сказать.

— Это невидимый брат идею выдвинул? — прищурился я. — Слушайте, а может, он у нас будет под именем «Неназываемый»?

Шеф молча подымил сигарой.

— Ты зови как хочешь, а я буду говорить только: ОН.

Интонация не оставляла сомнений: шеф произнес это местоимение прописными буквами. И я отметил, что на эту тему вообще язык лучше придерживать. Правда, упоминание Москвы заставило меня вспомнить про Варианта:

— Вадим Антонович, а что наш заклятый друг Вариант, небось, уже на пути в первопрестольную?

Босс задумчиво покивал.

— Скорее всего. Он хитрый, котелок варит… А шестерок своих тут бросит, даже не икнет нигде. Расходный материал!

Я подумал, что, заезжая в Москву, мы попадаем на поляну Варианта и не только, наверняка там есть фигуры и помощнее его, и уж точно не глупее, они знают, где пахнет деньгами, и влезать в игру на этом московском поле… Но с другой стороны, как я понял сегодняшний тост шефа: если хочешь подниматься по жизни, то всегда будешь попадать в сферу все больших сил, рисков, тревог и борьбы. А нет — ну, проторчишь весь век в норе, в дыре… Нет, спору нет, кто-то именно это и выбирает, и это его дело, его выбор. Не осуждаю. Но я-то давно уже выбрал путь бойца и отступать поздно. Да и не хочу.

А шеф мастер, конечно! Знал, что предложить. За долю, пусть и скромную, но от больших денег я буду землю рыть, пахать день и ночь, что верно, то верно. А там, глядишь, пойдет так, что и общая сумма будет расти, и моя доля тоже, чем черт не шутит…

Так я мыслил, и раздумья, видимо, подзатянулись, потому что шеф вежливо подтолкнул:

— Ну так что? Ваше слово, товарищ… Боец!

— Согласен.

— Коротко и ясно! Тогда объясняю задачу-минимум.

Сказав так, он зачем-то глянул на часы. Это не прошло мимо меня. Я как-то незаметно привык к тому, что босс не делает ничего лишнего. Вообще ничего, от слова «вообще». Ну, значит, глянул он на часы и стал объяснять.

Руслан с бригадой операторов снял весь турнир на видео. Сейчас они, то есть его бригада, возьмутся приводить эту съемку в товарный вид. Картинка, звук, сюжеты… все это требует обработки. Запишут на кассету или несколько — это уж как получится — и вот у нас, по сути, продукт на продажу. Моя задача минимум — съездить в Москву, показать эти съемки уважаемым людям… Каким — мне скажут, разумеется. И «показать» — разумеется, это не все. Надо убедить уважаемых, что мы с нашим опытом сможем провести нечто и в Москве, с куда большим размахом и выручкой.

— Задача непростая, кто бы спорил. Но я же знаю, кому ее поручить. Тебе это по плечу. И… — тут шеф прервался и отклонился назад, заглянув мне за спину.

Мы с ним стояли так, что входные двери в ресторан были за моей спиной. Туда он и взглянул. И я вмиг сопоставил взгляд на часы и этот взгляд — как звенья одной цепи. И обернулся.

По ковровой дорожке, царственно улыбаясь, к нам шла Алина.

Черт возьми, как же она была хороша!..

Глава 4

— Здравствуйте, — произнесла Алина своим неповторимо-мелодичным голоском. — Удивлены?..

Я сдержанно улыбнулся, но при этом пожал плечами. Удивлен я или нет? А черт его знает, если честно. Жизнь моя мчалась на такой бешеной скорости, что отшибала любую способность удивляться. Причем чем дальше, тем сильнее. Взять вот хотя бы день нынешний…

В произошедшем сегодня были некоторые странности, которые вряд ли кто заметил, кроме шефа и меня, ну… и пожалуй еще определенных лиц. Я о них, о странностях в смысле, промолчал, думая, что шеф объяснит мне их — не заметить некоторые вещи было просто невозможно. Но он молчал, как партизан, и я, уже более или менее зная Вадима Антоновича, пришел к выводу, что самому заводить тему не надо, если он ее не включил — манера такая у него специфическая, проверять собеседников на коэффициент интеллекта. Логика примерно следующая: мол, догадается или не догадается, что пока шеф не заговорил о чем-то важном, не спросил, не подвел разговор к тому или иному… то нечего и трепать об этом. Ну специфическая, не специфическая, а какая есть и с этим орпеделенно стоит считаться.

Я не сомневался, что прохожу у него по разряду «умных», в том числе умеющих угадывать, о чем можно говорить, а о чем не стоит — все равно правда сама вылезет наружу, надо уметь ждать: это вообще один из признаков ума или даже мудрости… Ну, а раз так, то реноме надо держать. Помолчим пока.

Алина, похоже, ожидала от меня чего-то большего, чем молчаливое приветствие, слегка поджала губы, сделала надменный взор. Шеф, напротив, заговорил приветливо, но мудрено:

— Здравствуйте, здра-авствуйте, сударыня… Как говорится: большому кораблю — большое плавание! Осваиваетесь на новом рабочем месте?

— Спасибо, — сухо откликнулась она. — Не жалуюсь.

— Это хорошо… Да! Человек должен расти всю жизнь, я это давно понял и не так давно стал об этом говорить. Пределов никогда нет, ни в каком возрасте, и в восемьдесят лет у человека должно быть дело жизни, дело по душе. Тот космос, куда можно рваться бесконечно…

Этот благодушно-философский монолог значил то, что шеф позволяет нам видеть его в хорошем настроении — знак особой доверительности. Правда, с «любым возрастом» он что-то перегнул, Алина восприняла это не очень, хоть и с вежливым юмором:

— Хотите сказать, Вадим Антонович, что мне уже недалеко до восьмидесяти?

— Даже и не думал, — спокойно откликнулся он. — Я это вообще. Теоретически. Каждому свое на Земле на этой… — тут он спохватился, увидав, что очень уж в заехал в метафизику, не к месту, не ко времени. — Ну да ладно! Хорошо, что навестили нас, просим в зал! Точнее, в кабинет. Мы празднуем победу, знаете, наверное?

— Знаю.

— Прошу, — босс радушно повел рукой.

Она с царственным видом прошествовала по приглашению, и тут из зала выбежал один из пацанов Хантера, видимо, встречать очередную порцию «цветов бульвара». Был он явно взбудоражен, и я заметил, как блеснули его глаза, как жадно окинул он ими фигуру Алины — ну, что есть, то есть. Шеф грузно зашагал вслед за ней, я замкнул процессию.

Мысль продолжала усердно работать. Шеф и сейчас что-то не договорил, вновь зачем-то раскидал загадки. Он точно знал, что Алина сюда явилась не просто так, не погулять-выпить, это вовсе не в ее духе. А зачем? Ко мне? Любовь проснулась в сердце, сама не знаю, как?.. Тоже на нее не очень похоже… Ладно, разберемся.

Тем временем в кабинете веселье уже стояло коромыслом. Из магнитофона орал дурной шансон, а три гостьи, особы, мягко говоря, не стеснительные, разве что по столу не скакали. Уже успев поддать, они ржали, визжали, позволяя парням лапать себя за всякие интересные места, а парни, в свою очередь, раскраснелись, возбудились, здоровое мужское начало рвалось из них как гейзер, им теперь море было по колено, небо на руках, и шар земной вроде футбольного мяча…

Алина вошла в это буйство чувств как королева на карнавал — все разом обомлели, аж застыли, лишь дряхлый «Тандберг» надрывался истошным девичьим дуэтом:

Два кусочека ка-албаски

У тебя лежали на столе-е!..

Кто-то догадался хлопнуть по клавише, и «Комбинация» заткнулась.

Секунд пять в комнате стояла тишина. Реально. Белое безмолвие, как у Джека Лондона.

— Оп-па! — пьяно икнув и покачнувшись, произнес Танк. — Это кто же к нам?..

— Не к вам, а к нам, — с жесткой улыбкой, все ставя по местам, сказал я. — То есть, ко мне. Надеюсь, других вопросов нет.

Кое-кто переглянулся, но молча. Шестым чувством я ощутил, как напряглись девки. Не то, что напряглись, их явно полоснуло завистью — конечно, они ощутили, насколько они пыль перед этой царственной особой.

— Добрый вечер, — с изысканным сарказмом промолвила Алина, вроде бы безупречно вежливо, а все-таки с усмешкой.

— Прошу, — повторил шеф, и жест свой повторил, причем так, что ясно — это обращено к нам двоим, ей и мне. — А что все затихли? — осклабился он. — Музыка, танцы, вино — сегодня можно все! Гуляй, душа!..

— Жратва, секс… — едва слышно продолжил я перечисленный боссом ряд греховных удовольствий.

Магнитофон вновь загремел:

Ты рас-с-сказывал мне сказки-и-и…

И все и вся вновь понеслось развеселой чехардой. Кроме нас с Алиной.

Она подчеркнуто уселась в дальней стороне стола, где было пусто, и лишь тут я заметил, что исчезли Степаныч с Ракитиным — шут их знает, куда и зачем. Может, просто решили не смущать молодежь, может, захотели уединиться, чтобы вспомнить минувшие дни… Не знаю, словом. Алина присела, я послушно опустился на стул рядом, включив в себе галантного кавалера:

— Что предпочитаете? Шампанское?

— Шампанское?.. Нет, пожалуй. Красное. Вон то, «Лидия». Оно, конечно, на любителя…

Я чуть не вздрогнул. Лидия! Надо же, ирония судьбы. И подумал, что Лида скоро будет здесь… Ну и ладно! С Алиной у меня было и сплыло, несмотря на всю ее обворожительную ауру. Не скажу, что я был бесчувствен. Нет, я совершенно явственно ощущал, как эта магия влияет на меня, обволакивает незримым флером… Но я и сам ведь не лаптем щи хлебаю, знаю, как держать себя в руках, как не растаять — что я, дурак, что ли?

Так рассуждал я, наполняя «Лидией» хрустальный фужер. Тем часом в кабинет почтительно вошли два официанта в строго черно-белой гамме: штиблеты, брюки, сорочка, галстук-бабочка… Да, сорочки, пожалуй, могли быть побелее, посвежее, ну да ладно! Оба несли подносы с бараньими отбивными, распространявшими умопомрачительные запахи жареного мяса и специй.

— Угощайтесь, пожалуйста, приятного аппетита! — со сладкой улыбкой пожелал первый, видимо, старший по квалификации. Его напарник тоже старался улыбаться, но выходило это несколько напряженно, и действовал он без комментариев, впрочем, сноровисто.

Явление халдеев с роскошным блюдом было воспринято с восторгом, особенно девчонками, давно забывшими моральное унижение. Видать, такая халява перепадала им нечасто, а возможно, и вовсе впервые — и как знать? — может, и никогда больше такого не будет в их вряд ли светлой жизни…

Тут я поймал себя на том, что задумался, и даже не задумался, а просто представил, как это странно: то, что летят годы, зимы с веснами кружат равнодушной каруселью, им ведь совершенно пофиг наши мечты и судьбы, встречи и разлуки, память и печаль… Какая там твоя весна: семнадцатая, тридцать третья, пятьдесят восьмая пробегает мимо?.. Это тебе то свет, то тени, надежды и утраты, а жизни все равно…

— О чем задумались, чемпион? — шелковый голос Алины вытянул меня из оцепенения.

— Нет, — кратко ответил я.

— Что — нет?

— Не задумался.

— Вот как! А что же делал?

— Созерцал.

— Надо же, какие тонкости!.. — насмешливо протянула она. — Вы прямо прирожденный литератор.

— Все может быть, — бесстрастно сказал я. — Ну что, выпьем?

— Не возражаю. Но я не вижу вашего бокала.

— Мы снова перешли на «вы»?

Она не ответила. Вернее, ответила мимолетной усмешкой, слегка покручивая бокал в ухоженных пальцах с перламутровым маникюром.

Я наполнил рюмку «Араратом», тоже улыбнулся:

— Обойдемся без брудершафта?..

Алина глянула на меня искоса. Сумерки уже заполняли кабинет, и глаза ее казались темнее обычного — цвета благородной ореховой древесины.

— У вас хорошая память, чемпион…

Я рассмеялся:

— Ну, значит, точно стать мне литератором с такими данными! За что пьем?

Не знаю, что бы она сказала, но тут внезапно рядом с нами возник шеф. Грузно присел на стул, стоящий у торца стола, ухмыляясь заметно хмельно. Впрочем, я был уверен, что в любом состоянии он сумеет держать себя в руках, не потеряв самоконтроля.

Сейчас, впрочем, он держал в руке пузатый бокальчик не то с коньяком, не то с виски.

— Не помешаю? — спросил он тоном Мефистофеля.

— Что вы, Вадим Антонович! — искусственно обрадовалась Алина. — Я всегда рада вас видеть, и… и думаю, всегда мне будет приятно вспоминать время работы… нашей совместной работы…

— Так вот за это давайте и выпьем, — предложил он. — За дружбу, над которой не властны годы и обстоятельства. Вперед!

Ишь ты. Скажет ведь… Я туманно подумал, что и это у него не просто слова, а ритуал на полном серьезе, вера в способность запрограммировать будущее… Да и черт с ним!

Я вдруг ощутил, как мне хочется напиться. Не то слово! Нажраться, вусмерть, вдребезги, в хлам! Я вновь успел протрезветь, алкоголь все никак не мог пробить адреналиновый заслон, и я хватанул коньяку, ощутил роскошное послевкусие — тогда, в девяносто третьем году, еще весь «Арарат» был настоящим, даже рядовой сорт был еще если не божественным, то ангельским нектаром, если уже и начиналась какая-то псевдоармянская палёнка, то до Уфы она еще не добралась… и заев грушевым ломтиком, я с ходу, еще дыша коньячными парами, зарядил в себя вторую рюмку.

Шеф, прищурясь, смотрел на меня с живым интересом, а я, мельком отметив это, увидел, как Алина лихо осушила бокал, и понял, что и ей страшно хочется опьянеть, разорвать путы приличий и условностей, что ее нечто распирает изнутри, какие-то свои демоны, и ей ужасно хочется выпустить их в мир.

Не сомневаюсь, что это понял и босс. Он тут же наполнил ее бокал «Лидией», а мне наконец-то шибануло по мозгам, мир слегка поплыл, я начал ловить в нем проблески и движения, недоступные в трезвом состоянии… и понял, что сейчас немного приоткроется занавес, то, что сознательно недоговаривает шеф. И так же ясно понял, что всей правды он мне почему-то не скажет, и совершенно нереально спрашивать его об этом.

Однако, начала этот разговор Алина. Вино, похоже, и ее немного повело, и она я видимым удовольствием пригубила из бокала еще.

— Вадим Антонович, — сказала она, — мне кажется, что вы лучше, чем я, объясните суть дела.

— Надо прямо сейчас объяснить? — легкомысленно молвил я, рюмку чуть отодвинул — хватит.

— Желательно, — проронил босс. — Время — это даже не деньги. Это больше. Тянуть нечего.

Пока шла эта беседа, обстановка в кабинете изменилась. Музыка невнятно плескалась вполголоса — «Ласковый май», что ли, точно не помню, а дикое веселье начало сменяться дремучей лирикой: парни пустились выяснять, где тут можно уединиться с девчонкой — ну, это никакой проблемы не представляло, гостиница полупустая, снимай любой номер на час-полтора, только плати. Проблема оказалась в другом: три бабы на пятерых парней, хоть как крутись, ничего не выкрутишь, кривой расклад. Остается одно: по очереди. Но как рассчитаться на первый-второй?.. Вот она, засада. Всем хотелось быть первыми, и атмосфера стала потихоньку накаляться, а уже сильно бухие девки, понятно, не могли способствовать умиротворению, больше того, они по какой-то причине внезапно поскандалили между собой, двое вдруг вспыхнули с матом, визгом, хватанием друг дружки за космы.

Вадиму Антоновичу пришлось прервать то, что он собирался сказать мне:

— Граждане отдыхающие! — громовой голос прокатился по кабинету. — Прошу отдыхать культурно. Парни, я очень не хочу в вас разочаровываться. Все вопросы решать мирно! А вы, прекрасные дамы, если будете так себя вести, сдам в ментовку, даже глазом не моргну. Пятнадцать суток гарантирую! Будете говно месить на ассенизационной станции. Все поняли? Отдыхаем, радуемся жизни без конфликтов!

Этими вескими словами он сразу вразумил дебоширок и благородных ревнивцев, они как-то быстро расписали сложные темы, и вот уже Юра с плотненькой блондинкой в обнимку устремились в вестибюль. Прочие еще азартно, но конструктивно торговались.

Я мельком бросил взгляд в сторону уходящих, увидев, что Алина бодро тянет из другого фужера белое вино, должно быть, решив разнообразить рацион.

— Так что хотели сказать, Вадим Антонович?..

— А то, что наша уважаемая коллега, — он кивнул на Алину, — теперь и является основным совладельцем нашего бизнеса. Организация и проведение спортивных турниров. Прошу любить и жаловать!

Она отставила почти пустой бокал, аккуратно промокнула салфеткой губы.

— Насчет любить… ну, это особая тема, — дерзко съязвила она, — а вот жаловать придется, безусловно.

Вот зараза, кажется, я опять стал трезветь, осмысливая сказанное.

Итак: некто неназываемый, он же покровитель Алины, не желая светиться, формально передоверил ей долю в создаваемом бизнесе. Сделал ее зицпредседателем Фунтом, скажем так. И она с вероятностью в девяносто процентов сейчас его любовница…

Ну вот еще лучше — я испытал вспышку ревности. Да, вроде бы все пройдено, гештальт закрыт, как говорят ученые люди. Ну так какого черта⁈

Не знаю, насколько это выразилось на моем лице. Конечно, я старался контролировать себя. Но шеф наверняка что-то прочел. Он замахнул свою порцию то ли виски, то ли коньяка, тонко улыбнулся:

— Я, пожалуй, вас оставлю, вы потолкуйте тут между собой…

Когда он ушел, Алина повернулась ко мне, уставилась таким взглядом, от которого мне стало жарко.

— Сударь, — раздельно произнесла она, и я понял, что ее невидимые демоны начинают выбираться в мир, — вы не хотите налить вашей даме еще вина?

— А кто тут наша дама?..

Смуглая кожа в вырезе ее декольте заметно пошла пятнами.

— А вот отвечать вопросом на вопрос тоже надо уметь…

— Слушай, — я чуть поморщился, — это словесное фехтование хорошо в меру. Перебор, он всегда перебор. Ты же сделала свой выбор, так я понял? У тебя… — тут я невольно повторил жест шефа, ткнув пальцем в потолок, — теперь кто?..

Кстати, ты можешь сказать мне, кто он?

Она медленно и как-то задумчиво покачала головой:

— Нет. И ты не спрашивай. Не надо.

Я пожал плечами:

— Не надо, так не надо. Но ты будешь с ним?

— Конечно. Скажи, я похожа на дуру?

— Да вроде нет.

— А зачем тогда спрашиваешь? Разве я это упущу? Да ни за что на свете.

— Ну вот. Я же не против. Флаг тебе в руки! Будь здорова и даже счастлива.

Она вздохнула, чуть закатив глаза и покачала головой так, как это делают взрослые, говоря с неразумными детьми, сама налила себе полбокала белого, выпила одним махом. Поставив бокал на столешницу, сделала жест пальцем: иди, мол, на ухо хочу кое-что сказать.

Я придвинулся к ней, она ко мне, и я ощутил ее шепот как жаркую волну, льющуюся в меня:

— Сережа! А ты сам дурак, что ли?

— Затрудняюсь сказать, — сумрачно сострил я.

— А хотя это неважно. Ты все еще не понял, кто я для тебя⁈

— Кто?

— Я твоя пиковая дама, ясно? Я твоя судьба. Я никуда тебя не отпущу, и ты от меня никуда не денешься. Даже не думай! Я буду идти вверх, вверх и вверх, а ты будешь только мой, ты еще не понял это? Господи, и правда дурак!.. Все они — лестница в небо, ступеньки, а ты мой. Я хочу тебя. Хочу каждый день думать о тебе. Хочу сходить с ума, когда ты кончаешь в меня! Ты понял⁈ Повернись ко мне.

Я повернулся, и она впилась мне в губы бешеным поцелуем.

Глава 5

У меня захватило дух. Мне почудилось, что я проваливаюсь в колодец с лепестками роз — что-то вроде того, что было при императоре Гелиогабале, вернее, в сказках о нем… Впрочем, сказки намного интереснее, чем быль, я уверен, что большая часть исторических сведений, и чем древнее, тем больше — именно выдумки, сплетни, с годами превратившиеся в факты.

Итак, меня втянуло в розовый дурман, я как-то отуманился, поплыл… и Бог знает, что бы дальше могло случиться, но в этот волшебную ауру вплыло лицо Лиды.

Я настолько одурел, что не сразу вник в происходящее, мне почудилось, что это сон, галлюцинация?.. Не знаю, насколько долго я соображал, пока не сообразил, что это никакие не причуды восприятия, а самая что ни на есть реальность. Лида была здесь и, широко открыв глаза, смотрела, как я взасос, в смысле по взрослому, и изнемогая от страсти, целуюсь с какой-то неизвестной ей особой.

Осознав это, я с усилием неловко вырвался из Алининых объятий, а вместе с этим из пленительного флера. Мир вернулся в полном объеме — с ресторанным угаром кутежа, разрозненным многоголосьем, звяканьем посуды — и я отчетливо расслышал пьяный женский голос:

— … ч-чего⁈ Да за такие бабки я с тобой срать не сяду, не то, что еще там что-то!..

Похоже, диспут разгорелся относительно оплаты услуг интимного характера.

Лида наверняка тоже услышала эти чудесные слова. Лицо ее брезгливо изменилось.

— Лида! — вскричал я. — Ты… я…

И я беспомощно развел руками.

Вот что я мог объяснить в данной ситуации, какие слова подобрать к происходящему⁈.. Не смог ничего сказать. Смогла Алина. Она с веселым хмельным любопытством уставилась на Лиду.

— Так это и есть твой выбор? — нагло и насмешливо сказала она.

— Замолчи, — грубо оборвал я ее, вскакивая и пускаясь в обход стола. Лида, ни слова не промолвив, устремилась на выход, я за ней.

— Лида! Лида, да постой же!..

Я хоть и чувствовал себя трезвым, а ноги заплетались, путались, я как-то по дурацки долго обегал стол, не сомневаясь, что Алина все с тем же плотоядным сарказмом наблюдает за мной. Да и шеф наверняка тоже.

А вот остальным было явно не до нас. Веселье вошло в стадию деструкции, когда перепившиеся не соображают, что делают, и в этот момент от них ожидать можно всего, а очнувшись на следующий день они с искренним недоумением выслушивают рассказы о своих вчерашних подвигах, и с не менее искренне восклицают: «Я⁈ Да быть не может!..» — хотя в том состоянии быть может все.

Лида уже вышла из кабинета, а я все стремился вслед ей, натыкаясь то на стулья, то на кого-то из перепившихся парней, как будто нарочно судьба-злодейка мешала мне догнать девушку. Но я, сжав зубы, одолел препятствия и настиг Лиду уже в вестибюле.

— Постой! Подожди!

Я схватил ее за руку, но она сильно рванулась, выдернула руку… и с размаху влепила мне такую звонкую пощечину, что у меня в башке как будто в колокол грянули.

Пока я обалдело стоял и слушал свой малиновый звон, Лида ушла. Я даже не заметил, как она вышла, куда пошла… стоял, как вбитый гвоздь. А когда, наконец, обрел способность размышлять, то догонять, конечно, было уже поздно.

С тяжелым сердцем я повернул обратно…

И нос к носу столкнулся с Алиной. С гордо-независимым видом она вышла из кабинета, и почему-то это так изумило меня, что я тупо спросил:

— А… ты куда?

Она пожала плечами:

— Ты мне велел молчать, кажется?..

И гордо процокала каблучками по ступенькам — даже звук-то какой-то особенный. Толкнула тяжеленную входную дверь… и исчезла в вечерних сумерках.

Я еще постоял немного в вестибюле, бессмысленно спрашивая себя: ну и что это было?.. И естественно, не находя ответа на данный вопрос. И не найдя, поплелся обратно.

Только войдя в кабинет, я столкнулся с шефом, с первого же взгляда распознавшим мои душевные дефекты:

— Что, товарищ Боец, попал?.. Ну, что ж делать, таковы перепутья жизни! Паутина, можно сказать. А уж бабы ее так запутают, как никто другой.

— Кто виноват, я уже понял, — вздохнул я. — Не понял я, что делать…

То, что чувства юмора в сложившейся обстановке я не потерял, меня немного порадовало.

— Так я подскажу! — широко улыбнулся Вадим Антонович.

— Да?

— Забыть про все. Пей, да веселись. Веселье, конечно, Кто… — здесь он оглянулся на перепившихся гостей, — кто из этих шмар если к тебе полезет — тоже не отказывайся.

— Да это вряд ли.

— Ну, смотри сам. Я лишь советую. В целом так: выкинь все проблемы из головы, да и нажрись до пробки. Завтра похмелье будет? Будет. Ничего. Поправишься. Отходняк от этой паутины жизни тоже нужен, не то, знаешь, разрыв мозга тоже может быть. Как у Ницше. Слыхал?

— Что-то так… краем уха.

— И ладно, больше и не надо. Все, иди, бухай и ни о чем не думай. Можешь считать, что это приказ. Ясно?

— Так точно, — я улыбнулся.

Он вознамерился выйти, но я чуть придержал его:

— Вадим Антонович!

— Да?

— Сдается мне… мы кое-что не договорили сегодня?

Признаюсь, это был своего рода психологический эксперимент: как он отреагирует. Но мне ли не знать шефа! Как от может отреагировать? Либо совсем невозмутимо, либо с ехидцей. На сей раз у него получилось примерно посередине между этих полюсов:

— Не договорили сегодня, договорим завтра, — сказал он вроде бы нейтрально, но в тоне угадывалась усмешка: знаю, брат, о чем речь, мол, с умным человеком и поговорить любопытно.

Ну и то верно, подумал я. Завтра, так завтра. А сейчас, тоже правда, надо бы нажраться вдрызг и ни о чем не думать — мудрая мысль!

— Ладно, — сказал я тоже особенным тоном: мол, запомнил насчет завтра, хотя и так знал, что шеф слов на ветер не бросает.

Тут у него зазвонил телефон, и он заспешил на выход, еще раз кинув мне напоследок:

— Гуляй от души, там еще принесли и спиртного, и жратвы всякой вдоволь. Давай! Завтра созвонимся.

И пошел, сказав в телефон:

— Да, слушаю. Да, ждал вашего звонка. Вопрос важный, согласен. Готов обсуждать…

Продолжения я уже не слышал, зато мысленно усмехнулся конспиративному искусству босса: из сказанного невозможно установить не только имя, но даже пол абонента… Молодец, что сказать.

Разгул веселья продолжался, хотя зенит явно был пройден. Вернулись Юра с блондинкой, она теперь деловито перетирала тему с кем-то еще из парней, а Юра был несколько нахмурен и даже печален.

Я подсел к нему:

— Ну как?

— А, — скривился он, махнул рукой. — Мешок мешком, на тройку с минусом.

И дальше загрустил.

Я понял, что он так отозвался о профессиональных способностях блондинки, и теперь вспоминает ту свою бестию, которая кинула его как бесперспективного. Та наверняка была факел, пламя, а не мешок… Бывает такое, конечно: мужик попадается на какой-то необъяснимый женский крючок, по сути, это зависимость, которую, возможно, и осознаешь, да ничего поделать с ней не можешь. Вот Юра и подсел. Да что там Юра! А я? Тоже ведь где-то по грани хожу, как бы мне самому не угодить в эту Венерину мухоловку…

Тут я спохватился — так еще, на хрен, схватишь депрессуху, этого только не хватало. Поискал глазами грузинский коньяк — а, вот он! Пей-не хочу, точно шеф постарался. Ну, спасибо ему за это.

— Юра, — окликнул я.

— А? — отозвался он без эмоций.

— Давай выпьем.

— Давай, — он малость оживился, но не очень.

Я разлил коньяк по рюмкам, чтобы не борщить, но товарища поддержать, и мы выпили. Я даже развеселился, смеялся, мы с Юрой чокались рюмками, потом рядом с нами оказался Танк, и тоже выпивали, чокаясь, провозглашали тосты, ржали, потом и девчонки очутились вокруг нас — на этой стадии я уже плоховато помнил, что происходило вокруг, осталась в памяти черноглазая девушка, она была симпатичная, хотя уже и здорово поддатая, меня потянуло к ней, кажется, и она ко мне была неравнодушна — такие вещи на уровне интуиции ловятся на счет «раз». Взгляд черных глаз прямо излучал тепло, не физическое, а более тонкое, но я его ощущал. Я что-то начал говорить ей, язык заплетался, наверное, нес чепуху, помню, что еще с кем-то говорил, но о чем?.. В общем оставшийся вечер я решил выполнить «приказ» шефа, и оторвался на полную катушку, предался куражу и веселью хмельному, и естественно на утро не все помнил — праздник, так сказать, удался…

…Проснувшись, увидел грязноватый потолок в разводах от протечек и услышал нездоровый храп — это были первые проявления мира после временного небытия. Я поводил глазами, ощутил обманчивую легкость, даже бодрость, потому решительно поднялся и сел на диване.

Ага! Оказывается, я «дома», то есть на своей съемной квартире. Утро. Может, день, хрен его знает. Шторы почти задернуты, определить трудно. В просвет меж ними В углу на полу, точнее, на матрасе храпит, постанывая, здоровенная мужская фигура.

Так. Обманчивая легкость сменилась стремительно подступавшей снизу тошнотой. И голова начала несильно, но настойчиво кружиться, и у меня хватило остатков соображения понять, что это само не прекратится, нужно принимать меры: горячий душ, потом теплая ванна, потом…

Рассуждения были прерваны Степанычем возникшим из кухни. Многоопытным взглядом он оценил мое состояние:

— Так… Самочувствие?

— Бывало лучше, — с трудом проговорил я, борясь с отвратительным чувством тошноты.

— Понятно. Ну, иди займись водными процедурами, потом чай будем пить. Заварю свежий.

— Степаныч, спасибо, — распухшим шершавым языком пробормотал я. — Ты настоящий наставник… Как отец родной…

— Ну, а то! — с хмурым юмором согласился он. — Мы в ответе за тех, кого воспитали… Давай иди, не то хуже станет. Тоже по молодости лет бывало, знаю.

— Ага, — с некоторым трудом я встал.

В храп из угла вплелись какие-то особенно страдальческие ноты.

— А это кто у нас?.. — я вгляделся, — а, Танк, что ли⁈

— Ну, а кому еще быть. Давай, давай, иди, приходи в себя!..

— Уже иду. То есть бегу!..

Мне плохело с катастрофической скоростью. Головокружение превращалось в боль, стискивающую виски, а пищеварительная система энергично протестовала против присутствия в организме остаточных объемов спиртного…

Через минут десять я лежал в ванной, задернув целлулоидную занавеску, в восхитительно теплой, почти горячей воде, приладив душ так, чтобы его сильный упругий ливень лупил прямо мне в макушку. Ох, ребята, это кайф! Я прямо-таки физически ощущал, как вода вымывает из меня остатки этилового спирта, сивушных масел, чего там еще… Не знаю, сколько времени я так балдел, но вот в дверь забарабанили не по-детски, и умоляющий голос Танка возопил:

— Брат! Открой, а⁈ Не могу, извини!..

Кряхтя, я приподнялся, отомкнул щеколду:

— Цени акт милосердия!

Вряд ли мой друг мог сейчас оценить что-либо. Он ракетой пролетел к унитазу, склонился над ним, и…

— … извини, брат, — с трудом проговорил он минут через пять, — так припекло, мать его! Не донес бы.

— Ладно, что там, — лениво откликнулся я, лежа в ванной с закрытыми глазами. — Это ты извини, я побалдею еще малость, а уж потом ты заходи, ополоснись…

— Да не вопрос, брат!

И он поспешил удалиться.

Я еще повалялся, окончательно приходя в себя, потом тщательно, докрасна растерся махровым полотенцем, после чего уступил ванную Танку. Он справился с омовением гораздо быстрее меня, да и вообще похмелье перенес намного легче. Мы сидели в кухне, пили горячий крепкий чай, и я, хотя восстановился, чувствовал еще легкое головокружение и муть внутри, а Танку все было нипочем, он уже азартно лопал бутерброды, жизнерадостно ржал, а затем, как бы вспомнив что-то, обратился ко мне:

— Да! В Москву-то когда поедем?

Я чуть не поперхнулся чаем:

— В Москву? Мы с тобой? — я приподнял бровь, пытаясь припомнить разговор.

— Ну да! Да ты чо, забыл? Вчера же говорил!

— Хм, — я поставил чашку. — Не помню, хоть убей. Освежи воспоминания.

Танк загоготал:

— Не, ну ты даешь, брат!.. Ну еще мы сидели: я, ты, Юрка, еще кто-то, песню орали: «Белая ночь!..», вспомнил.

— Белая ночь?.. Шатунов что ли? — уточнил я, не назову себя фанатом «Ласкового мая»

— Не, как Шатунов! Белая ночь, опустилась как облако! Ветер гадает на юной листве!.. — заголосил Танк, быстро проникшись куплетом.

Мысленно ужаснувшись этой картине, я машинально пробормотал, ну а что песня действительно здоровская:

— Слышу знакомую речь, вижу облик твой… Нет! Не помню.

Танк заржал пуще прежнего. Даже Степаныч заухмылялся:

— Как в анекдоте, знаешь?.. Приходит мужик к врачу и говорит: «Вы знаете, у меня провалы в памяти». Ну доктор ему: «Ладно, будем разбираться. Давно это у вас?» Мужик глаза вылупил: «Что давно?» Врач: «Ну, провалы ваши». А тот: «Какие провалы⁈»

Танк чуть не лопнул от смеха, настроение у него было великолепное. Да и я улыбнулся:

— Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, но реально не помню… Слушай, — обратился я к Танку, — а ты, между нами говоря, с девчонками вчера того… вступил в интим?

— А то! — продолжал хохотать Танк. — Одной присунул так, что мама-не горюй! Пусть знает донских казаков.

Я напряг память изо всех сил, но то умильное переглядывание с симпатичной потаскушкой было последним рубежом, за которым наступила терра инкогнита.

— Слушайте, мужики. Я, конечно, дико извиняюсь, но я-то сам вчера не того? Никому ничего не присунул по бухому делу?

— А ты не помнишь⁈

— Нет. Как шаром покати.

Ну, тут, конечно, снова адский ржач, после которого выяснилось, что вряд ли теперь я смогу восстановить события этих часов. Танк сам находился «на форсаже» и помнил происходящее сильно фрагментарно, а Степаныч с Ракитиным удалились совсем рано…

— Мы сюда пришли, дома ему не хотелось при жене… Так что уж извини, без твоего разрешения.

Я отмахнулся:

— Ну что ты, Степаныч! Какое разрешение⁈

— Ну да. Конечное дело, бутылочку раздавили на двоих, но так аккуратно, без проблем. А потом…

Здесь вдруг Степаныч осекся и странно посмотрел на меня.

Я уловил неладное.

— Ты что, Степаныч?

— Да… Ладно! Все равно ведь узнаешь, лучше раньше, чем позже.

— Вот это верно. Степаныч, я тебя прошу, не тяни, говори, что там⁈

— Ладно, — он решился.

Короче говоря, когда они с Ракитиным солидно выпивали и беседовали, вдруг раздался звонок в дверь, причем звонили так отчаянно, как будто Страшный Суд на носу. Степаныч, малость обомлев, ринулся открывать — оказалась Лида, такая взбудораженная, по глазам видно, что плакала, стала стремительно собирать свое барахло, а на изумленные вопросы сквозь зубы отвечала, что она все сделала, турнирные протоколы подписала, расчет за работу получила, и теперь мчится на вокзал, и первым же поездом — домой, в Ростов. Ошеломленный Степаныч упрашивал ее подождать, мол, вместе и поедем, но она огрызнулась: «Некогда!» — и кое-как побросав вещи в сумку, вылетела прочь.

— Я и подумал, у вас что-то расклеилось…

— Да, — я кивнул, помолчал. — Да, Степаныч. Расклеилось, и теперь не знаю, склеится ли…

Он, кажется, хотел сказать что-то утешительное, но тут грянул телефон, и я поторопился к нему.

Это оказался, естественно, шеф.

— Живой? — спросил он, не здороваясь.

— В норме.

— Ну-ну. Если так, то через час жду у себя, — и отключился.

Вчерашний демократизм из его голоса исчез начисто. В нем была только властность.

— Начальство, — объяснил я землякам. — Слушай, Танк! Так ты говоришь, я тебе предлагал с собой в Москву поехать?

— Ну! А что?

Я навскидку прикинул расклады. А почему бы и нет?..

— А ты сам-то как? Не против?

— Я? Да я только за! Столица как-никак!

— Ладно. Я к начальству, наверное, как раз этот вопрос решать и будем.

— А, ну тогда ни пуха, ни пера!

— К черту!

Глава 6

И в этот момент мне в голову пришла неожиданная мысль:

— Степаныч! Слушай, а давай тоже с нами в Москву⁈ Я думаю, шефа крутану на три командировки, не откажет. Конечно, надо будет с ним перетереть, не без этого, но, думаю, смогу убедить.

Танк, услыхав это, так и подскочил:

— Точно! Степаныч, айда с нами, мы там всю Москву на уши поставим!..

— Ну, вот этого как раз не надо, но втроем будет надежнее, это точно, — я усмехнулся. — Так что думай.

— А что? — вдруг отважился Степаныч. — Если получится пробить поездку на троих, я не откажусь.

— Ну и отлично! Тогда вы пока отдыхайте, балдейте, а я к шефу.

И я быстро собрался и направился пешком. Идти было совсем недалеко, да и по правде сказать, похмелье еще сказывалось, потому я решил пройтись. На свежем воздухе последствия вчерашней веселухи с неизвестным окончанием еще давали о себе знать, но я старался идти быстрым шагом, дышать глубже, и последствия быстро выветрились. К Дому профсоюзов я подходил уже вполне в форме.

Секретарь Инна встретила меня прямо как старого приятеля, сияющими взглядом и улыбкой:

— Здравствуйте! Вадим Антонович ждет вас!..

— Спасибо, — я шагнул в кабинет.

Шеф сидел за столом, дымил сигарой, сосредоточенно изучал какие-то бумаги, судя по всему, накладные, счет-фактуры и подобную требуху.

— Проходи, — не глядя на меня, сказал он. — Подожди минут пять.

Он вновь насупленно погрузился в бумаги, я скромно присел поодаль.

— Лечение не нужно после вчерашнего? — внезапно спросил он.

— Нет, — я улыбнулся. — Уже вылечился. Хотя было непросто.

— Ладно, — он чуть дернул углом рта. — Расслабиться тоже нужно… Ну, вот и все! — он сунул бумаги в стол. — Значит, не будешь?

— Нет.

— А я буду. Самую малость. А может, и чуть поболее… — он скуповато улыбнулся и достал из сейфа бокал и початую бутылку виски. На сей раз — «Джим Бим». — Как раз под разговор.

— Тема серьезная, — согласился я.

Он с удовольствием замахнул грамм пятьдесят и серьезный разговор начался.

— Ну что, Боец? — сказал босс. — Я понял так, что мимо тебя не прошли странности последних дней? Что хотел обсудить?

Я был уверен, что он прекрасно понимает, о чем речь, но в силу устоявшейся тактики общения предпочтет загадки-угадайки, игру в экзамен. Не скажу, что мне это сильно нравилось, но успел привыкнуть.

И беседу начал в нужном русле:

— Я своим глазам верю. И я видел, как Варианта с этим… как его… Аркадием! Да. Так вот, я же видел, как этих двух персонажей принял ОМОН. А потом узнаю, что они бесследно растворяются в пространстве. И как это объяснить⁈

Шеф отреагировал в своем духе:

— А ты сам как это объясняешь? — вопросом на вопрос.

— Никак, — отрезал я. — Только от вас жду объяснения.

— Не верю, — ухмыльнулся он и налил себе еще.

— Почему?

— Да потому что ты слишком умный, чтобы никак это не объяснять. Но ладно! Черт с ним. Я буду говорить, а ты смотри, насколько это совпадает с твоими мыслями…

Он еще хлопнул виски — все это совершенно на нем не отражалось, просто никак. И заговорил.

Для него это было тоже неожиданностью. Он так же, как я был уверен, что Варианта взяли не то, чтобы с поличным — максимум, что органы могли с ним сделать, задержать на 72 часа до выяснения обстоятельств, а эти обстоятельства никак бы и не выяснились; либо выяснилось, что задержанные ни к чему непричастны, и их бы отпустили. Но все-таки трое суток они бы проторчали в каталажке, а это навеяло бы и Варианту и особенно умному Аркадию определенные мысли, а именно: не зарываться! Вести себя аккуратно! Но с ними сделали ровно противоположное: просто отпустили на все четыре без всяких процессуальных действий. После чего они, разумеется, сразу же дернули в Москву.

— Ну… — осклабился шеф, доставая сигару, — с одной стороны, от Уфы они теперь отстанут, хотя, боюсь, временно. Не тот тип Вариант, чтобы от своих планов отступаться. Ему надо все под себя подмять! Как говорится, и целого мира мало. Остановиться он не остановится.

— Так пуля остановит.

Босс согласно кивнул:

— Скорее всего, так и выйдет. Но он этого либо не понимает, либо не хочет понимать. Это характер такой: либо все мое, либо пусть не будет ничего, а полумер не признаю.

Шеф произнес это если не с похвалой, то с каким-то нетипичным уважением, и это заставило меня призадуматься: а если Вариант так упорото ведет себя, то это ведь совсем не признак глупости! При том, что он однозначно не дурак. Значит? Значит, он в себе чует какую-то силу, свирепую уверенность в том, что мир послушно прогнулся под него, что он, Саня Вариант, пришел в этот мир, чтобы стать хозяином, повелителем, что на него возложена судьбой такая миссия, черт возьми!..

Впрочем, это философия, сейчас не до нее. Хотя хорошо, что я так подумал.

— Стало быть, придется трудно, — заметил я.

— Ну а кто обещал, что будет легко?.. — откликнулся босс и продолжил рассуждения по существу.

Он легко признался, что достоверной информацией не обладает, и все, что сейчас звучит — это предположения. У меня мелькнула было мысль, что здесь он врет, но с другой стороны — а смысл?.. Я мысль отбросил и оказался прав.

По словам Вадима Антоновича, он сунулся за разъяснениями к Кудряшову, но тот сделал такое строгое лицо, что искушенному в оттенках субординации бизнесмену пришлось расспросы прекратить. Правда, в виде особой милости чиновник поведал партнеру, что покровитель турнира настолько олимпийское, недоступное, неприкосновенное лицо, что простому смертному и задумываться-то о нем не надо — так жить проще и спокойнее… А уж какое-то любопытство проявлять — совсем Боже упаси.

— … ну, — шеф еще плеснул себе виски, — здесь, конечно, он туману напустил для собственной важности. Но по двум пунктам он прав, спору нет…

И шеф тут же провел расклад по этим пунктам. Первый: лишь благодаря небожителю Вариант мог быть невозбранно и втихую освобожден. И второй: любопытство в этом деле крайне рискованно…

Произнеся это, босс многозначительно взглянул на меня, и я усмехнулся, поняв этот взгляд. Рискованно или не рискованно, а выяснять надо.

Так и сказал.

Шеф опрокинул виски в себя, усиленно подышал и сказал:

— Я рад, что ты понял.

И в этих словах был двойной скрытый смысл: выяснять и рисковать придется мне — это раз. И не иначе, чем через Алину — это два. Да, и третий смысл: все это мне придется делать, хочу я или нет.

Все это я понял без слов, именно так, как шефу нравилось. А если уж совсем тянуть логику до конца, то мне ведь особой разницы и нет, кто он, этот Покровитель, хоть Кощей Бессмертный. Слишком уж много промежуточных инстанций между мной и ним. А вот для шефа, как видно, это всем вопросам вопрос. И…

И тут я вдруг ощутил, что мне не все равно. Я испытал приступ жгучей ревности.

Воображение мое заиграло совсем нехорошо, с усилием я погасил его, чуть не заскрипел зубами. Оно ехидно начало представлять мне, как какой-то мерзкий мужик лезет на обнаженную Алину, а эта сучка делает вид, что изнывает от страсти — я не сомневался, что она умеет делать это, та еще артистка-фигуристка… И я кое-как прогнал от себя отвратительную картину соития этой гнусной сволочи с моей бабой.

Я поймал себя на слове «моей». Хм! И эта теперь моя. Двоеженец какой-то, хоть и не женатый.

Наверное, нечто неуловимое в лице выдало бурю страстей — шеф ухмыльнуться не ухмыльнулся, но я на тонком уровне уловил, что он не ошибся, читая в моей душе. И доволен — примерно того он и добивался, разжечь меня. Ну, разжег, ничего не скажешь.

— Давай-ка, брат, прими чуть-чуть, — сказал он совсем по-дружески и достал второй бокал.

Тут я уже не отказался. И шеф со мной за компанию зарядил порцию. В бутылке осталось меньше половины.

— Слушай, — с напором заговорил он. — Тебе в Москве придется решать несколько задач. Ты понял? Дело сложное! Но я в тебя верю! Ты должен справиться.

— Минуточку! — слегка захмелев, я обрел способность дискутировать с шефом. — Я понимаю, что мы сейчас на воде вилами пишем, но все-таки. Это важно! Вопрос: зачем Покровителю спасать Варианта?

Шеф саркастически рассмеялся:

— Вот! Вот это и есть одна из твоих московских задач. Это нам надо выяснить. Тут, знаешь, могут быть такие разные мотивы! Вплоть до того, что ему просто захотелось поиграть в живых человечков как в куклы. Почувствуй себя Богом! Может ведь такое быть?

— М-м… Маловероятно.

— Согласен. Но не исключено. Тем более на таком уровне, там, знаешь, такие механизмы психики включаются, которые внизу спят… Ладно, оставим это. Экзотика. Но вот более земные мотивы? Давай-ка пошевелим мозгами!

И мы стали шевелить, грешным делом шеф поощрял себя «Джим Бимом». Во время обсуждения увлеклись, это оказалось чертовски интересно — настоящий мозговой штурм. Шеф велел Инне принести себе закусон, мне чай и никого не впускать, ни с кем не соединять. Ей, бедолаге, пришлось сдавать целый экзамен на секретарскую зрелость, отбиваясь и от посетителей, и от звонящих, а мы, признаться, несмотря на штурм, ни к чему толком не пришли, разве только к тому, что мне придется выуживать эту информацию из Алины.

— Так-то, — с мудрым вздохом заключил он. — Я надеюсь, ты понял, что тебе предстоит.

И мы по-взрослому, без эмоций поговорили об этом. Надо сделать так, чтобы Алина не могла обойтись без меня. Наверное, это жестоко, но такова жизнь. Взрослые игры с большими ставками, где все время приходится чем-то жертвовать. Иначе не бывает.

Честно говори, мне было сложно охватить все это разумом. Немного выручало то, что я все же захмелел. Был бы трезвый, неизвестно как отреагировал бы на это. И честно говоря, наш разговор все больше и больше вел меня к тому, что мне хотелось увидеть Алину прямо сейчас, сию минуту… и если правду говорить, то слово «увидеть» тут лишнее.

— … если она рванет за тобой в Москву — отлично, — внушал шеф. — А наверняка так оно и будет. Правда, и там за нею Он может слежку установить, но здесь уж тебе придется смекалку проявить. Зато представь, какая полнота жизни! Стратосфера! Космос!

— Ну, у меня такая стратосфера еще с Ростова тянется… — пробурчал я, однако, не возражал: что ж делать, выбрал беспокойную судьбу, теперь, как говорится, поздно пить «Боржоми».

— … но и не забывай об основной работе. Нам нужно провести в Москве турнир международного уровня. Возьми с собой десяток примерно кассет, Руслан сегодня-завтра должен все смонтировать, записать. Я уже предварительно смотрел — ну, здесь он молодец, надо отдать должное. Картинка, звук — все на уровне! Так что возьми с десяток… ну, конечно, придется дополнительное багажное место взять, ну да ничего, дотащишь как-нибудь.

— Кстати, Вадим Антонович! Я хотел с собой своих ростовских друзей прихватить. Они тут, на турнире были. Я думаю, пригодятся. Расходы оправдают.

Шеф подозрительно прищурился:

— Это кто?..

Я объяснил ему про Степаныча и Танка.

— А! — вспомнил он. — Да-да… Ты считаешь, будет от них польза?

— Считаю, да.

— Тогда на твое усмотрение. И за твой счет. Не возражаю.

Тут лицо мое, наверное, малость померкло, как солнце, на которое набежало облако. Шеф довольно расхохотался:

— Что приуныл, товарищ Боец?.. Не бойся, я же понимаю, что расходы будут солидные. А потому… вот!

Он крутанулся на офисном кресле, распахнул сейф и копался в нем довольно долго. Зато и вытащил такую пачку денег, какую мне еще в этом кабинете видеть не доводилось.

— Держи! Можешь не пересчитывать. И расписываться не надо. Считай, что это одновременно премия и аванс. Вот из них и бери командировочные на троих. Годится?

Я счел, что это справедливо, и босс закрепил наше решение финальными порциями виски. Мы выпили, закусили фруктами, он вдруг оживился:

— Да, кстати! Билеты можешь прямо сейчас заказать. Самолетом ведь полетите?

— Желательно бы.

— Ну и давайте. Та-ак… Ну, порядка суток Руслан еще провозится с записями, берите на послезавтра.

И тут же вызвав Инну, распорядился сделать билеты на нас троих.

— Сама все сделаешь с паспортами, с кассой там, разберешься, ясно?

— Конечно, Вадим Антонович, — торопливо пролепетала девчонка.

— Деньги дай ей, — велел шеф, и я подыграв ему, беспрекословно вручил Инне деньги примерно на три билета.

— Сдачу ему вернешь, — сурово предложил шеф, впившись взглядом в секретаршу, отчего та частично лишилась дара речи, путаясь в словах:

— Ко… конечно, да. Я… мне сдачу и билеты к вам… то есть к вам на квартиру отправить?

— Естественно! — отрезал шеф. — Все, свободна.

Девушку как ветром сдуло.

Мы с шефом переглянулись… и сдержанно рассмеялись.

— Так вот надо молодежь учить, — сказал он. — Хотя вообще из девчонки толк выйдет. Не дура. Алинка тоже ко мне пришла рохля рохлей, глазищами только умела хлопать да кофе делать. Вот это она, чертовка, сразу умела, никто, кроме нее, так не сделает! Талант. А в остальном… Но ничего, освоилась, работала как машина… да…

Он потускнел, видно, и у него были какие-то свои воспоминания. Видно еще что-то умела делать начинающая секретарша, кроме кофе…

А меня от этих слов так потянуло к Алине, черт с ним, хотя бы и увидеть! Не ожидал от себя такого. И опять же внезапно для себя я брякнул:

— Вадим Антонович, а давайте я прямо сейчас Алине позвоню? Так сказать, возьмусь за работу, не откладывая.

Шеф воззрился на меня острым взглядом. Честно скажу, стало немного неуютно. Все-таки нельзя с ним расслабляться. Не забывать, что дружбой тут и не пахнет.

— Нет, — вдруг объявил он. — У нее дома на телефоне определитель стоит. Не от меня. Из дома позвони.

Я чуть поморщился:

— Да ведь дома-то земляки у меня. Ростовчане. При них как-то… Ладно, из автомата позвоню, — и я встал.

Вадим Антонович неожиданно тоже поднялся.

— Ладно, бывай. Слушай!

— Да? — я задержался с выходом.

Он помолчал.

— Ты помнишь, что я вчера на банкете говорил?

— Да… по правде сказать, много чего.

— Мы выходим на новый уровень. Другой масштаб жизни. Здесь игра… — он покачал головой, не сразу найдя слова, — надо каждый шаг просчитывать. За ошибку очень крепко придется заплатить. Вот это надо понимать.

— Понимаю, — сказал я и почувствовал, что шеф не очень мне поверил.

И правильно делал. Слова эти еще не проникли вглубь, проскользили по поверхности. До меня еще не доходило, в какую игру мы на самом деле вступаем. Тогда я этого осознать еще не мог…

Желание настолько разжигало меня, что какие там просчеты каждого шага! Душевно горя, я едва добежал до ближайшего телефона-автомата и заметил, как дрожали пальцы, когда я набирал знакомый номер. А какими длинными показались секунды ожидания и первых звонков!.. Но вот трубку сняли:

— Да?.. — голос, который ни с чем не спутаешь.

— Привет, — я наигранной веселостью сказал я. — Решил позвонить! Давно не виделись.

Шутка дурацкая, но на что-то более умное у меня не было запаса времени.

— Мы и сейчас не видимся, — ответила Алина суховато, но без отторжения. Меня это вдохновило:

— Так давай исправим ситуацию! Как раз я свободен! А ты как?

Она ответила не сразу:

— В общем, тоже.

— Слушай, — я осмелел, — а можно к тебе домой? Я ведь у тебя еще ни разу не был!

Вновь пауза. И ответ с легкой усмешкой:

— Ну хорошо.

И назвала адрес.

…Тут я уже не думал ни о чем. Наскоро позвонил домой, сказал Степанычу, что задержусь, и во весь дух припустил к Алине. Жила она, как выяснилось, в самой обычной пятиэтажке, вдвоем с мамой, но мама уехала куда-то к родственникам на пару дней…

Словом, когда она открыла дверь, будучи по-домашнему, в халатике и в шлепанцах, я с первого же взгляда понял, что под халатиком ничего из одежды нет, и не успев толком войти, набросился, схватил в объятия, и она тоже крепко обхватила меня…

Глава 7

Объятия и жаркие лобзания зажгли один на двоих факел страсти, немедля бросивший нас в постель, где и свершилось все положенное в таких случаях, с хорошим оргазмом в финале. И под аккомпанемент сладострастных стонов и вскриков, а потом и бурных рыданий.

Не знаю, как и когда Алина взяла моду после секса поливать всю округу слезами, но что есть, то есть. Вихрь разных чувств слагался именно в такую реакцию. Крепко обняв меня, она долго и сладко плакала, постепенно превращаясь в самую нежную на свете девушку… И придется признать, что я готов был вечно быть в ее объятиях, словно в райском облаке, чувствуя легчайшие поцелуи и прикосновенья, и слыша едва различимое, как шелест ветра в кронах: люблю… единственный мой… никому не отдам… хочу ребенка от тебя…

Ну, слышать такое и ощущать касания губ и горячую упругость молодого тела было невыразимо приятно, кто бы спорил. Я и млел и таял в ауре девичьей ласки и тончайшего парфюма, но мозг мой все-таки работал многопланово, и некто въедливый безмолвно вопрошал: «Единственный, говоришь?.. А этот заоблачный хрен у тебя какой? Ему то же самое балаболишь?..» Но другой Я, благоразумный, убеждал, что если Алина и говорит что-то этому… а, может, и еще кому-то… то делает это из карьерных побуждений, а мне говорит искренне. И я в самом деле для нее единственный…

Стоп.

Что она там лепетала про дитя?.. Хочу, говорит.Она хочет, а я?..

Этот вопрос поставил меня в тупик.

С одной стороны, конечно, подарить девчонке пузо, а потом сделать изумленное лицо: ой, а как так получилось?.. ну, мягко говоря, нехорошо. А с другой, что-то не готов я познать радость отцовства.

И… что делать?

Тут я вынужден был признать, что ответа на данный вопрос у меня нет.

Черт его знает, как эти мысли воплощались во мне телесно, может, и никак. Но Алина что-то поймала, какие-то мои биотоки. Ну, ведьмочка еще та.

До этой секунды она увлеченно целовала меня в щеку и кончик уха, при этом неразборчиво и умильно мурлыкала нечто, и вдруг все эти нежности враз прекратились.

И вся она вроде бы вдруг стала тверже.

— Ты что? — тихонько спросила она. — О чем подумал?

Ну вот как ее назвать?..

— Да как тебе сказать… — намеренно протянул я, чем, естественно, раздразнил бабье любопытство. Алина заерзала.

— Ну уж как-нибудь скажи, — в голосе возникла язвительность.

Я еще в меру помолчал. И как бы решился:

— Слушай. Если честно, я тебя ревную. Ты крутишь еще с этим… я его не знаю, знаю только, что он, — я взглядом указал вверх. — Как мне прикажешь к этому относиться?

Взгляд карих глаз стал строже.

— Ты знаешь, я привыкла сама выстраивать свою жизнь. И отвыкать не собираюсь. Прошу это учесть.

— Учту.

— Очень хорошо. Отвернись, я встану.

— Зачем мне отворачиваться?

— Я так хочу, — строптиво заявила самостоятельная особа.

— Чтобы я не ослеп от красоты?.. — пробормотал я и, похоже, удачно. Она сдержала улыбку, и я поспешил заговорить открыто, по-дружески:

— Слушай, Алина, я серьезно. У нас ситуация запутывается чем дальше, тем сложнее. Ты понимаешь в какие игры мы играем, и чем они могут кончиться?

Она, уже успев запахнуться в халатик, присела рядом со мной.

— Сережа, — сказала она тоже совершенно по-товарищески, — вот ты уже меня более или менее знаешь. Скажи, я где-то похожа на дуру?

— Пока нигде, — честно ответил я.

— Ну, спасибо за «пока», — не удержалась она, — но ладно. Я все понимаю, все просчитываю…

И она пустилась в убедительный рассказ о том, какая она расчетливая, предусмотрительная, как ловко охмуряет неназываемого Покровителя, играя на его слабостях, и главное — понимает, что она стала временной, непрочной фавориткой, и пока фортуна капризно улыбается ей, нужно суметь выжать из этой улыбки все. Ну, по максимуму. В общем не баба, а ходячий расчёт.

Тут мне внезапно пришла в голову одна мысль, и я глубоко удивился — почему не подумал о том раньше?..

— Погоди-ка. А он, этот твой…

— Не мой! Может, мне тоже тебя тыкать «твоей Лидкой»?

«Твоя Лидка» меня довольно больно зацепила, но я стерпел и постарался не подать виду. Вообще, жизнь научила меня сдержанности. Я понимал, что она очень сложная штука, и нас с Алиной она заплела в такую турбуленцию, так сковала сразу несколькими цепями, что мы в самом деле сейчас не можем друг без друга по самым разным причинам.

— Ладно, извини, — примирительно сказал я. — Давай вернемся к анализу ситуации.

— Давай, — охотно согласилась она.

Я успел заметить, что ей вообще нравится наукообразная лексика.

— Так если он женат, — начал я, — то это нашу задачу облегчает?..

— Вот именно! — воодушевилась Алина. — Вот послушай…

Она сказала, что не собирается отбивать своего мецената от жены. Хотя… хотя, оговорилась она, может быть и такое, что он сам одуреет, потеряет голову и прилипнет так, что не отлепить.

Я выразил сомнение в этом:

— Погоди, но он же очень неглупый должен быть мужик, с головой. Такой не одуреет.

Она самодовольно взмахнула рукой:

— Ну, это еще как сказать! Ты знаешь, мне иногда чудится, что я сама себя не знаю. То есть, своих возможностей. Айсберг!

Тут она вдохновилась и вознамерилась чуть ли не лекцию мне прочесть о своих удивительных талантах, но я поспешил стянуть ее с кафедры:

— Потом расскажешь.

И мы пустились в совместные рассуждения. Ход их был примерно таков.

Допустим, что Покровитель останется в здравом уме, не собираясь бросать семью, воспринимая Алину как обычную любовницу, которой, правда, можно многое доверить, настоящие серьезные дела, в том числе командировку в Москву, способную дать хорошую прибыль. А потом…

— А потом может сделать и от винта, — заключил я.

— Ну, если этот предмет можно назвать винтом… — игриво ухмыльнулась Алина, и мы дружно посмеялись на эту тему. И быстро набросали расклад: трое мужчин, то есть я, Степаныч и Танк, едем в Москву группой, дружно селимся в какой-то скромной гостинице, она же, Алина, прилетает отдельно и живет в шаговой доступности от Красной площади — в «Москве», «России», «Интуристе», а может, даже в «Метрополе» или «Национале», чем черт не шутит. Она руководит нашей работой, мы у нее на побегушках, (понятно, что сугубо формально) ну вот так и решаем темы… Алина уверила меня в том, что она сможет продавить эту идею у Покровителя.

Говоря это, она уже стала озабоченно поглядывать на часы, а вскоре и прямо заявила:

— Ладно, Сережа, извини, но ты иди, я честно скажу, за мной могут заехать его люди, иногда бывает так, без предупреждения. Хотя он сам из осторожности звонит заранее, а здесь не появлялся и не появится, но нам лучше поостеречься.

— Конечно, — беспрекословно согласился я и стал собираться. — Но у меня заключительный вопрос.

— Да?

— Кто он? Ты можешь сказать?

— Нет, — мгновенно ответила она, до странности напомнив шефа интонацией сказанного. Типа — лучше не лезть в эту тему от слова «совсем». И хоть мы с Алиной уже влезли, соблюдать осмотрительность, конечно, необходимо.

И я отступился, смирно сказав: «ну нет, так нет…», а на прощание Алина сочла нужным поведать:

— Честно, Сереж, я сама не знаю кто этот человек…

Не то, чтобы я не поверил, но такой вариант, что этот самый покровитель нигде не светит своим лицом, оставаясь человеком влиятельным — такой вариант имеет место быть.

Алина обняла меня и страстно прильнула губами к губам.

— Не забывай, — прошептала она, отстранившись, — я от тебя не отстану. Мы с тобой вместе до смерти. Запомни!

— Какой смерти? — ухмыльнулся я. — Так то умирать не собираюсь. И тебе не советую.

— Какой-либо, — спокойно ответила она. — Кого-нибудь из нас. Или обоих сразу.

— Ну, мать… — только и сказал я, — умеешь ты заглянуть за горизонт.

— Эх, Сереженька, — вздохнула она. — Знать бы, где этот горизонт! Ты знаешь?

— Нет.

— Вот и я нет. Значит, в любой миг можем очутиться рядом с ним. Так?

Она говорила серьезно, глядя мне прямо в глаза. И что мне было сказать? Логично ведь все, не поспоришь. Но и соглашаться как-то хреново.

— Так-то оно так. Но лучше не будить лихо, пока оно тихо.

Алина посмотрела на меня внимательно.

— Ну, иди, — сказала она.

И я ушел, унося с собой некую неясную муть в душе, но уже на подъездном крыльце встряхнул себя: какого черта⁈ Грустить, Боец, на пенсии будешь. И мемуары писать. Может быть. А сейчас оперативные мероприятия!

Оглядевшись, я увидел справа детскую площадку. Стандартный набор: песочница, грибок, качели. А за этим хозяйством беспорядочные заросли, возникшие, надо полагать, сами собой, при озеленении двора. Такое бывает: вроде бы делают насаждения в новостройках строго по плану, а лет через пять-десять в каком-то месте неизвестно как образуются джунгли, где любят играть дети, устраивают посиделки влюбленные и местные пьянчужки… Ну, дело обычное. И я двинул туда.

Там никого не было. Я выбрал место наблюдения, откуда видел почти все, а меня вряд ли могли заметить. Конечно, попадись на мою голову какой-нибудь опытный опер… Но это, конечно, было маловероятно.

Ждать пришлось недолго. Примерно через четверть часа во двор въехал «Ландкрузер», чрезвычайно роскошный по меркам девяносто третьего года. Он аккуратно припарковался близ Алининого подъезда, и с переднего пассажирского места из него выскочил лощеный молодой человек в темном костюме при галстуке, белой рубашке, и на лице у него прямо-таки читалось осознание собственной значимости и превосходства над встречными, характерное для челяди очень больших людей. Что-то сказав водителю, этот хлюст победно взбежал на крыльцо, в каждом шаге, каждом движении его был виден хозяин жизни, и я не удержал себя от мысленной неприязни — ты смотри, пуп Земли какой! Сам никто, гнида мелкая, а глянь-ка на него!..

Я грешным делом зациклился на этих злобных мыслях, завертелись они во мне… Спохватился, выбросил чушь, стал наблюдать.

Прошло еще минут двадцать, и на крыльце возникли этот потрох и Алина, принаряженная со вкусом, без малейшей вульгарности, ну просто чертовски элегантная молодая аристократка. Сопровождающий что-то говорил ей, весело скалясь, вообще во всех его повадках читались развязность и почтительность — высший пилотаж холуйской дипломатии, и видно было, что он мыслит себя очень умным, тонким человеком, постигшим тайны жизни… Я позволил себе усмехнуться — не знаешь ты этой жизни, парень! А она ведь огорошит тебя по башке, да не раз!

Алина, я увидел, вела себя с прислужником благосклонно, но с дистанцией, улыбалась вежливо и прохладно. Он предупредительно распахнул перед ней переднюю дверцу, помог подсадить в высокий джип, сам прыгнул на заднее. Мотор заурчал, «крузак» попятился, метров через десять развернулся и выехал из двора.

Какое-то время я стоял без мыслей, без чувств, разве что слабо так струилось: «Ну что, домой?..» Из этого состояния меня вывел грубый голос сзади:

— Слышь, мужик!

Я резко обернулся.

Сунув руки в карманы, на меня недружелюбно смотрел невысокий, но очень мощный парень лет тридцати, запущенно-пролетарского вида. Заметно выпивший, но не пьяный, и я мгновенно угадал, что этот тип не из бандитов, даже не из дворовой шпаны, а просто из такого сорта людей, что выпив, становятся беспричинно-агрессивными, при этом сами не понимая, зачем. Как будто алкоголь срывает у них какие-то психические засовы, в трезвом виде более или менее работающие, и они могут влипнуть в нехорошую историю. Они, формально никакого отношения к криминалу не имеющие, на самом деле бродят где-то на самой грани и нередко оказываются на зоне только по дурацким (или несчастным?..) свойствам характера. А дальше их судьба — это как карта ляжет.

Да, примерно таков был Юра. Ему повезло, он встретил меня. Ну… положим, этот тоже меня встретил, но не знаю, повезло ему или нет. Перевоспитывать его мне некогда. Впрочем, попробую, авось, поможет.

— Ты чо тут делаешь?

— Размышляю.

— Чего?..

— Думаю, говорю. В широком плане, — я даже сделал левой рукой размашистый незавершенный круг. — О смысле жизни. Можно сказать, о космосе, — и я доброжелательно улыбнулся.

Тип оторопело смотрел на меня тусклыми серыми глазами. Хрен знает, какой мыслительный процесс совершался в эти секунды в его мозгу… но вот, кажется, маломощный интеллект выдал результат:

— Ты чо? Типа умный, что ли⁈

— Есть такое.

— А я чо… по-твоему, дебил?

Я развел руками:

— Не могу знать. Это уж тебе виднее. Еще вопросы есть?

В глазах сверкнуло бешенство, рожа перекосилась, и он с внезапной быстротой схватил меня за воротник ветровки.

Ничего себе! Честно сказать, не ожидал я такой резкости. Ну ладно, диалог закончен.

Я расчетливо, но жестко пнул его носком мокасина в левую голень — так, чтоб стало больно.

— Ап! — он хватанул ртом воздух, дернулся, отпустил воротник, и я разрядил ему точняк в челюсть — опять-таки неполно, но с некоторым вложением массы.

Дурак рухнул в кусты, шумно ломая ветки, обрывая листья. Я брезгливо стряхнул с воротника незримые следы грязных пальцев и пошел, не оборачиваясь, не без юмора думая — а удалось ли мне заронить в дремучую башку мысль о том, что надо бы поменьше пить, а уж если выпил, то вести себя осмотрительнее?.. А кто знает, может, и сработает!

Понятно, что рассуждал об этом я недолго. Меня быстро захватили мысли поважнее. Я вернулся к разговору с Алиной.

В общем-то мы с ней обсудили самый благоприятный для нас вариант развития событий. Если она остается банальной любовницей Покровителя до тех пор, пока не надоест ему по той или иной причине, и он постарается отставить ее со всей благопристойностью. Тогда, если мы не дураки, то окажемся в положении людей, заработавших некий капитал, который можно будет попробовать по-умному пристроить, так дело и пойдет.

Ну, хорошо. Это одна модель событий. А вот другая.

Если Алина правду говорит… а это недалеко от правды, я сам в том убедился, что у нее есть необъяснимая харизма, манкость, магия, черт возьми! И у самого умного, самого взвешенного может от этой магии сорвать крышу. Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. Тогда, конечно, кто знает, как обернется дело… И, наконец, третья версия: если он узнает о наших отношениях, воспылает ревностью и постарается учинить страшную месть. Возможно это? Ну, исключать нельзя.

А самое интересное — мы и представить себе не можем, по какому пути покатят события. Может, вовсе по какому-то иному?..

Тут я волей-неволей вспомнил слова Алины про горизонт событий, и неясное нехорошее предчувствие охватило меня. Чтобы отделаться от него, я прибавил шагу и вскоре пришел домой.

Друзья-товарищи встретили меня обрадованно, особенно Танк:

— Ну, Боец, что⁈ Едем в Москву?

— Летим, — я улыбнулся.

— Когда?

— Послезавтра. Наверное.

Так оно, впрочем, и оказалось. Назавтра заявилась к нам слегка напуганная Инна, писклявым голоском заявила, что принесла три оформленных билета на рейс «Уфа-Москва», что в гостинице «Спорт» нам заказан номер на троих, и что расходы на билеты шеф решил взять на себя…

— Вот, — сказала она, протягивая билеты и купюры. — Пожалуйста! Здесь все точно, можете пересчитать.

— Спасибо, Инна, — церемонно ответил я с вежливым полупоклоном. — Не сомневаюсь, пересчитывать не буду. Не сомневаюсь и в том, что из вас толк выйдет. И Вадим Антонович так думает, только не говорите ему, что я вам это сказал! Пусть это будет наш секрет.

Девчонка вспыхнула от радости, пролопотала нечто невнятное и поскорей исчезла, а многоопытный Степаныч воскликнул:

— «Спорт»? Как же, знаю, это метро «Юго-Западная»! Бывал там. Покажи-ка билеты.

Посмотрев их и обнаружив, что прилетаем мы в Домодедово, он разочарованно присвистнул:

— Эх! Если бы во Внуково, так это совсем рядом… Но ладно, что есть, то есть. Ну что, парни, летим⁈

— Ага! — счастливо загоготал Танк.

…Ранним утром следующего дня Ту-154 оторвался от взлетной полосы уфимского аэропорта и взял курс на Домодедово.

Глава 8

Летели мы весело благодаря тому, что в рейсе была разрешена продажа спиртного — видимо, авиакомпании выживали как могли. В стоимость билета это, разумеется, не входило, и цены были даже не конские, а не знаю, как их назвать, бегемотские, что ли. Я, впрочем, от сто грамм коньяка отказался, даже губ не смочил, как предлагал Танк. Прекрасно понимал, что чем больше ищешь счастье на дне стакана, тем сложнее восстанавливать спортивную форму.

Степаныч не воздержался, приглашение Танка принял, но чисто символически цедил весь полёт «полтишок» коньяка. А вот Танк поддал прилично, как-то мы утратили над ним контроль, он и назюзюкался, и денег не пожалел.

— Братан! — окликнул я его. — Ты не сильно разогнался? Смотри, улетишь как лыжник с трамплина.

— Не боись, Боец, — тяжеловато ворочая языком, но разумно отвечал Танк. — Это я так, для расслабона… летать боюсь, прикинь. Но к Москве буду как огурчик!

Здесь он немного выдал желаемое за действительное, но в общем, слово сдержал. Успел даже вздремнуть, и к приземлению не сказать, что превратился в огурчик, но в общем, в пределах нормы, хотя и видно, что перегар в нем еще бродит. Однако видно было и то, что парень жестко держит себя под контролем. Степаныч с неудовольствием покосился на него… и промолчал.

— Уважаемые пассажиры! — бойко протрындел женский голос в репродукторе. — Наш самолет совершил посадку в аэропорту Домодедово. Температура воздуха за бортом… — и еще куча информации, что я пропустил мимо ушей.

Аэропорт не поразил меня размахом, но удивила разница между провинцией и столицей. Как-то не думал я раньше, что даже миллионники типа Ростова или Уфы — настолько тихие городки, где время неторопливо струится, несет с собой расслабленных жителей…

Здесь же все кипело-бурлило, хаотичный шум, людской водоворот, потные очумевшие «челноки» с гигантскими сумками, огромное количество мужчин южной и восточной наружности — весь этот стремительный галдящий драйв сам собой вызывал выбросы адреналина, что, похоже, протрезвило Танка окончательно.

— Ни хрена себе! — воскликнул он восхищенно. — Во движуха, вот это я понимаю! Столица, а!

Мы, подхваченные людским потоком, выбрались из душного здания порта на огромную площадь, где колесила такая же залихватская жизнь, дополненная рычанием и гудением сотен машин. Но под тенью бетонного козырька было сравнительно свежо.

— Анекдот хотите? — ухмыльнулся Степаныч, которого что-то из столичного колорита весьма забавляло.

— Ну? — оживился Танк.

Он всегда был рад любой веселухе.

— Приехал китаец в Москву, походил, посмотрел достопримечательности. Спрашивают его: «Ну как вам Москва?». А он: «Хорошо, понравилось. Красиво, интересно, а главное — народу немного».

Танк выпучил глаза:

— Это как — немного⁈

Степаныч вздохнул и по отечески похлопал Танка по плечу:

— Слушай! Ты слыхал такое: если надо объяснять — то не надо объяснять?..

Этим он запутал недалекого парня окончательно, так что мне пришлось все-таки взяться за объяснение: в Китае народу живет примерно в десять раз больше, чем в России, поэтому китайцу в Москве должно казаться безлюдно. Ну, юмор, ясное дело.

— А-а! — загоготал Танк, дошло. — Ну да, точно! И народу немного… Га-а!..

Все это происходило под неистовую какафонию зазывал, предлагавших услуги множества таксомоторов:

— Такси! Такси-и! Недорого!..

— Знаю я ихнее недорого, — проворчал Степаныч. — Три шкуры сдерут, заразы!

— Автобус, может? — неуверенно предложил Танк, оглядываясь в поисках остановки.

— Электричка есть до Павелецкого! — вспомнил я.

— Не, погодите, — Степаныч не спешил, его опыт постепенно подсказывал решение. — Вон, гляньте!

— Чего? — Танк навострил уши.

— Не чего, а кто. А ну, пошли!

И Степаныч безошибочно подошел к невысокому скромно одетому парню, нерешительно топтавшемуся в сторонке. Тот так и просиял, когда наш тренер негромко спросил:

— Ты тоже извозчик?

— Ну… можно и так сказать! Частник. А вам куда?

— Метро «Юго-Западная». Точнее, гостиница «Спорт». Поехали?

— Конечно! Рванем по Кольцевой, все в ажуре. Цена умеренная. Сколько вас?

— Трое.

— Отлично! Договоримся. Машина у меня поодаль, на стоянке. Это метров триста. Идем?

— Ребята, айда! — Степаныч махнул рукой.

…по пути довольный парень разболтался, раскрывая нам нехитрое закулисье своего ремесла:

— Я вообще-то тут новенький, до того на Курском вокзале работал…

— Под крышей? — усмехнулся я.

— Ну, а куда сейчас без этого⁈ Отстегивали как положено. И вдруг того… провалилась наша крыша, а нам говорят: мотайте отсюда, а не то могут быть неприятности. Ну, вот я сюда, пока сам по себе.

— Риск, — понимающе сказал я.

— Да ведь кто не рискует…

— Тот не пьет шампанского! — молодецки гаркнул Танк, довольный своей эрудицией.

Так мы дошагали до стоянки, где наш водила показал на довольно потрепанный бежевый ВАЗ-2105:

— Ну, вон моя ласточка, сейчас поедем…

— Эй, — прервал его грубый голос.

Мы все разом обернулись.

К нем не спеша, вразвалочку шагали трое.

Первым шел здоровенный детина, настоящий шкаф, редко таких можно встретить. Заметно крупнее нашего Танка, не говоря уже про нас со Степанычем. Ростом сто девяносто пять, не меньше. Может, и поболее, настоящая вершина пищевой цепочки. Правда, по его походке, по координации движений я без труда догадался, что к рукопашным искусствам он имеет самое отдаленное отношение. Может, главенствует в каких-то уличных боях, при его комплекции это несложно. Ну и наверняка подкачивается где-то, и это можно допустить. Двое прикрывали здоровяка с тыла, это были парни нормальные, не хилые, но ничего особенного, только смотрят волком.

— Поедем, говоришь? — нагло ухмыльнулся детина, обращаясь к нашему шоферу.

— А что? — с достоинством, но осмотрительно сказал тот.

— А то, что ты один поедешь, если хочешь. Понял? А вы мужики, если хотите, с нами езжайте. Или на общественном транспорте. Ясно?

— Нет. Мне другое ясно, — сказал я совершенно спокойно. — Мы арендовали машину у вот этого молодого человека, с ним и поедем. Тема закрыта. Поехали, — твердо заявил я водителю.

Он вроде бы сунулся к машине, но все же как-то неуверенно, видимо, ощутил себя находящимся меж двух огней. Амбал же от моих слов офигел — никак не ожидал такой борзости от «дрыща», каким, наверное, ему представлялся я. Правда, рядом со мной находился здоровила Танк, но этот тип, видать, самоуверенно решил, что и он ему не противник, тем не менее, первым делом надо повалить его, а уж дрыщ и старпер — то есть мы со Степанычем — ничего собой не представляем в боевом смысле. И таких можно легко на понт взять.

Не знаю, крутанулось ли в его мозгах что-нибудь на тему: а почему они так дерзко отвечают, почему не пугаются?.. То есть пока говорил один только я, но по всем повадкам Танка ясно было, что и тот в боевой готовности. И незваный переговорщик пошел на обострение.

— Че ты сказал⁈ — выпалил он с самой недвусмысленной интонацией. — Ты кто ваще такой?

— Пустой вопрос, — невозмутимо ответил я.

К этой секунде он уже навис надо мной громадой, но я стопроцентно сознавал, что начнись стычка, и я его завалю. Правда, первым бить не хотел, и он тоже все же не решался, но тут в ситуацию встрял Степаныч.

— Э, командир, — сказал он. — Ты погоны-то сними, не тот случай. Не с подчиненными базаришь.

— Хлебальник завали, дед, — небрежно бросил в ответ ещё один недомерок, и решил видимо Степаныча припугнуть.

Положил руку на плечо тренера, стиснув пальцы. И вот тут завертелось. Я грубо оттолкнул козла. Амбал среагировал и врубил Танку. Ну как врубил? — нанес удар, но мимо, поскольку Танк легко ушел нырком, а правую руку этого балбеса перехватил, ловко крутанул, тот по инерции повернулся, и Танк жестко сунул ему коленом в печень — не убойно, конечно, но порядком, от такого подарка боль несусветная, искры из глаз.

— У, м-мать!.. — только и взвыл горе-боец, присев на асфальт.

Надо отдать должное тем двоим — они, не раздумывая, бросились на нас. Два несильных, но жестких удара: одному апперкот, другому хук — и от этих двух подарков они повалились как кегли в разные стороны, не вырубились, но ориентиры точно растеряли. Представляю, как у них земля и небо каруселили перед глазами. Ну, я того и добивался.

Таксист наш смотрел на меня круглыми обалделыми глазами.

— Ну, заводи, поехали, — улыбнулся я ему.

И через минуту мы уже мчались от аэропорта: Степаныч на переднем сиденье, массируя плечо, мы с Танком сзади. Водила полетел как наскипидаренный, и я дружески сказал ему:

— Да не гони ты так. Не ровен час ГАИ, и все такое…

— Ага, — откликнулся он и сбавил скорость. Потом осторожно сказал: — А… можно узнать, вы кто такие?

Я почему-то думал, что ответит Степаныч, как старший, но он полуобернулся ко мне, как бы делегируя ответ. Что-то сочинять было глупо, я сказал правду, но обтекаемо:

— Спортсмены. Уже не комсомолы, но спортивная делегация.

— А-а! — почему-то обрадовался парень. — Ну, я так и подумал. Когда сказали, что вам в "Спорт'…По Кольцевой поедем, так быстрее выйдет!

Он неожиданно разговорился, не знаю, почему. Может быть, перенервничал в острой ситуации, итеперь так все это вылилось. Сперва поблагодарил нас за выручку — эти черти, по его словам, вполне могли покалечить машину, причем, хорошо еще, если бы только колеса проткнули, а ведь могли бы и по серьезному разгромить, вплоть до состояния «восстановлению не подлежит»… Далее он доложил нам, что в Домодедово теперь, конечно, ему дороги нет, но он не унывает, не пропадет, не таксистом, так в каком другом виде найдет себя, хотя, конечно, лучше бы за баранкой, очень уж солидно тут можно заработать…

Под аккомпанемент таких разговоров мы доехали до «Спорта», оказавшегося небоскребом в самом конце Ленинского проспекта. Строилась гостиница к Олимпийским играм 1980 года, можно сказать, в комплексе с Олимпийской деревней, расположенной по московским меркам рядом — это все рассказал нам Степаныч, пока мы расплачивались с таксистом и шли от стоянки к центральному входу.

Я слушал его, зная, что в середине «нулевых» годов «Спорт» будет признан аварийным зданием и снесен, а спустя год-полтора этот снос будет признан в суде незаконным — темное дело времен мэра Лужкова… И довольно долгое время на этом месте по адресу Ленинский проспект, 90 будет пустырь, пока, наконец, уже годы спустя не появится современный отель «Рэдиссон».

Разумеется, это все в моей прежней ветке времени. Как будет здесь?.. Да кто ж его знает. Быть может, этот «Спорт» благополучно простоит еще лет тридцать! Вовсе ведь не старое здание, и что там с ним нахимичили авторитетные бизнесмены эпохи нулевых — это такой внезапный импульс, которого могло бы и не быть…

Об этом я как-то туго призадумался, пока мы оформлялись в вестибюле у дежурнойадминистраторши. В общем, занятие не самое продуктивное, но оно упорно приводило к мысли о сложности земного бытия, а отсюда перед моим умственным взором начали крутиться призраки людей ушедших, и живущих, и находящихся неизвестно где. Марк, Заур, Демид, Лида, Алина… Бог ты мой, неужели это все со мной было⁈

Честно сказать, я мысленно застопорился. Ну конечно, было! А я эмоционально не могу поверить в это. Или не то, что не могу поверить, а не вмещается в меня то, что все это происходило и происходит со мной, хотя разум вроде бы исправно фиксирует все это… Вот так только и скажешь: странная штука жизнь! — и надо жить дальше.

С этой премудрой мыслью я и зашел в номер. Поселили нас в трехместке не шестнадцатом этаже: скромно, светло, опрятно, приятно-цветочный запах комнатного дезодоранта, вид из окна на подмосковные леса в сторону района Солнцево и аэропорта Внуково, откуда как раз набирал высоту серебристо сверкающий крохотный самолетик…

Внезапно зазвенел телефон, установленный на тумбочке между двумя кроватями. Мы с Танком недоуменно переглянулись, Степаныч ухмыльнулся. Он, кажется, о чем-то догадался.

— Ну, возьми, возьми, — поощрил он Танка.

Тот, все еще недоумевая, взял трубку:

— Да?.. — стал слушать, и по мере слушания лицоменялось в сторону радостной иронии. Не отрываясь от трубки, но зажав ладонью микрофон, он весело прошептал:

— Баб предлагают! На любой выбор, говорят, и со всякими извращениями!..

— Спроси, мужиков не предлагают? — хмуро пошутил Степаныч.

Танк фыркнул, не отнимая ладонь, так же прошептал:

— Чо ответить-то? А может, вызовем на вечер⁈

— Трубку дай, — я шагнул к нему. Он протянул мне трубку, и я услышал мягкий льющийся голос, модуляциями сразу напомнивший мне Алину, но тембр был другой, более контральтовый:

— … мы гарантируем, что вы получите незабываемые впечатления! Наши девушки исполнят любое ваше желание и доставят вам океан удовольствия…

— Верим, — твердо сказал я. — И желаем каждой найти жениха в бархатной шубе. Как крота Дюймовочке. А океан мы сами кому хочешь сделаем, и с материками впридачу. Включая Антарктиду. Всего доброго!

— Во, паразиты, — прокомментировал Степаныч. — Заехать еще не успели, а они тут как тут с похабщиной!

— Сервис, — сказал я и положил трубку.

Танк смотрел на меня, глупо улыбаясь. Я же смотрел без всякой улыбки и молвил сухо:

— Пока дело не сделаем, никаких баб. Спиртного тоже. Полное алкогольно-половое воздержание. Ясно?

Бессмысленная радость медленно покинула лицо моего друга:

— А потом?

— Видно будет. В зависимости от наших успехов.

А про себя подумал: до тех успехов еще как до Луны! Нам ведь что нужно… нам! Собственно, мне, конечно, потому что Степаныч с Танком приложение, а тягловая единица здесь я…

— Ладно, — Танк комически вздохнул. — Ну а насчет пожрать-то, я думаю, никаких запретов нет? У меня кишки уже сворачиваются.

— Насчет этого — без ограничений, — весело сказал я. — Между прочим, толковая мысль! Кушать хочется. Куда пойдем?

— Айда в «Макдональдс»! — воспламенился Танк. — У администратора спросим, где ближайший, и вперед!

Я не возражал, но вдруг резко выступил Степаныч:

— Нет! Туда не пойду.

— Что так, Степаныч⁈

— Амеры пусть свою херню сами жрут, а я не буду. Из принципа, да и непонятно из чего они свои бутерброды стряпают.

Тут он распространился о том, как однажды был в Праге на международном турнире, жил в гостинице, где был шведский стол, и видел, как его соседи-американцы гребут все подряд из предлагаемых блюд: салаты, гуляш, какие-то овощи, еще черт знает что, валят все в одну тарелку и лопают эту дикую смесь.

— Прям так и едят⁈ — поразился Танк.

— Аж за ушами трещало, — подтвердил Степаныч. — Да-а, думаю, ребята, даете вы…

Эти воспоминания почему-то спровадили нашего тренера в лекцию о кухнях народов мира, и выходило так, что лучше нашей русской ничего нету:

— … Французы? Жабоеды, лягушатники, жрут нечисть. А скандинавы⁈ Шведы там всякие. Тухлую селедку им подавай! Тьфу!

— Как это⁈ — поразился Танк.

— Да так. За тухлятину мать родную продадут. Сюсь… Как же это у них, у паскуд, называется… Не выговорить!

— Сюрстремминг, — выговорил я.

— Во-во!

Танку все еще не верилось:

— И чо, прям тухлятина?.. Не, я слыхал, что медведь любит это дело: завалит там корову и ждет пару дней, когда вонять начнет, это прям деликатес для него. Но тут⁈

— Так и эти такие же. Не лучше медведя.

Тут я слегка заступился за шведов, сказав, что сюрстреминг все же не протухшая, а заквашенная селедка, но вонючая, сволочь, что верно, то верно.

Степаныч только рукой махнул:

— А, все едино! Одно слово, говноеды.

— Ну а мы-то обедать идем? — Танк вернул нас к насущным вопросам. — А то уж у меня того… кишка кишке стучит по башке!

— Пойдем к администратору на разведку, — решил я.

Администратор, молодая симпатичная девушка, нашему вопросу обрадовалась:

— Так ступайте в наш ресторан! У нас отлично готовят! И недорого… — тут она, как честный человек, запнулась и уточнила: — Ну как недорого? Для наших постояльцев двадцать процентов скидка. Вы только карты гостя с собой возьмите, там предъявите, и все.

— Пошли! — решил Степаныч. — Поедим по-нормальному, а не этот форшмак, мать его.

— Фастфуд, — поправил я.

— Ну да. Насчет форшмака извиняюсь, отличная штука. Я в Одессе пробовал.

— Ну, Степаныч, ты где только не был! — весело удивился Танк.

— Живу давно, брат, — почему-то вздохнул тот. — У тебя зато все впереди, если дураком не будешь… Ну что, идем?

Глава 9

Девушка не соврала: действительно в почти пустом ресторане нам предложили неплохой выбор блюд. Мы осторожно выбрали ассортимент попроще, но в полном объеме: первое, второе, салат, чай, кофе… По гостевым картам нам исправно сделали двадцатипроцентную скидку, и на самом деле счет оказался терпимым, хотя по провинциальным меркам — ну… глазами хлопнешь, скажем так.

Танк вроде бы даже хотел высказать нечто критическое, но Степаныч зыркнул на него, и тот умолк, оставив комментарии при себе.

Так как я был казначеем экспедиции, я и расплатился за всех. Подумал: еще дня три-четыре, и наш бюджет подтает, как снеговик на мартовском солнышке… Эта мысль, кстати, напомнила мне о том, что надо бы отзвониться шефу, доложиться, заодно получить и ценные указания.

— Ну что, соратники, — я улыбнулся, — после сытного обеда…

— По закону Архимеда! — заржал Танк, а Степаныч только по-стариковски крякнул:

— Эх, ребята… — и не продолжил мысль.

В номере Танк по закону Архимеда рухнул на кровать, блаженно раскинулся:

— Так потом можно будет с бабами-то замутить? Никогда еще москвичек не было у меня!

Мы со Степанычем, не сговариваясь, дружно рассмеялись, и в два голоса:

— Ага! Сейчас!.. Москвички… две косички… из Урюпинска… да там хохлушки одни!.. — и так далее.

У Степаныча хохма была готов на все случаи жизни:

— Анекдот знаете?

— Ну?..

— «Девушка, вы москвичка?» «Конечно! А шо?»

Дружно поржали, конечно, над этим, ну а потом я позвонил шефу. Попал на Инну, она с чего-то так мне обрадовалась, чуть не захлебнулась:

— Ой, Сергей, это вы! Сейчас соединю с Вадимом Антоновичем, секунду подождите!..

И правда, через пару секунд я услышал знакомый голос шефа:

— Боец?..

— Я самый.

— Ну как дела?

Я добросовестно доложил — собственно, дел никаких не было. Прилетели, поселились, пообедали. О стычке в Домодедово я не счел нужным упоминать.

— Ладно, — босс был доволен. — Сегодня можете отдыхать…

И объяснил, что Алина, которая сегодня должна была вылететь в Москву, перенесла вылет на завтра, и просила, чтобы ее встретили в аэропорту, все в том же Домодедово. Номер ей заказан в «России», дополнительные инструкции передаст лично. Устно. И продиктовал номер рейса и время прибытия.

— Кому ее встречать, есть распоряжения? — осторожно осведомился я и прямо-таки ощутил, как ухмыльнулся шеф на том конце провода.

— Сами решите между собой. Хоть все трое езжайте. Торжественной делегацией.

— Понял. Еще какие указания?

Вадим Антонович вновь невидимо ухмыльнулся:

— Теперь все указания от прямой начальницы будут. Но связь со мной держи. Информируй.

По сути, на том содержательный диалог кончился. Перекинулись парой пустяков и положили трубки.

Степаныч вопросительно глянул на меня, и я вкратце описал ситуацию.

— Значит, сегодня выходной, — понял тренер. — Ну, тем лучше, отдых не помешает.

— Айда на Арбат! — оживился Танк. — Давно хотел посмотреть, как там в реале!

А почему бы нет?.. — подумал я. Степаныч же отмахнулся:

— Вы давайте, ваше дело молодое. А я лучше полежу, годы мои не те, чтобы мотаться.

— Да ладно, Степаныч! — Танк бодро вскочил с кровати. — Москву посмотрим. Ты ж, поди, лет десять, как тут не был!

— Ну… лет пять точно, — Степаныч, наоборот, прилег. — Но до того чуть ли не два-три раза в год, до тошноты насмотрелся. Нет, в разных там Бирюлево да Свиблово не бывал, конечно, а центр, да Лужники, да комплекс на проспекте Мира… это все как дом родной.

— Ладно, отдыхай, — решил я. — Скажи только, как лучше до Арбата добраться.

Тренер наморщил лоб, прикидывая.

— Та-ак, мы на Юго-Западной… А! Ну так чешите до Кропоткинской без пересадок, там выходите, по Гоголевскому бульвару, недалеко. И на Арбате!

— Ладно. Что, погнали, братан?

— Понеслись! — радостно подхватился Танк.

Спросив у администраторши, как дойти до метро, мы неспешно прогулялись, накупили жетонов поездок на десять, домчались через метромост у Лужников до Кропоткинской — и строго следуя указаниям Степаныча, оказались на Арбате.

Танк пришел в восторг:

— Т-ты смотри, братан! Это ж стена Цоя, я про нее слыхал!..

На самом деле, у кирпичной стены, расписанной портретами и стихами покойника, а также текстовками в дуже «Цой жив!» куролесила адова кутерьма всяких неформалов в самых диких прикидах: кожаных куртках, рваных джинсах, с разноцветными волосами в виде гребней-«ирокезов», дредов и просто нечесаных косм…Короче говоря, панки, хиппи и все в том же духе. Вся эта публика горланила, бренчала на гитарах, хлебала пиво, пританцовывала, и уж, конечно, в этой ораве гуляло нечто и покрепче пива, и даже травки, даже не сомневаюсь. Два сержанта ППС, стоя метрах в тридцати, с неприязнью и брезгливостью смотрели на стремную публику, и на лицах у них читалось явное желание: эх, оттащить бы всех в участок, да там дубинками!.. Танк тоже зачарованно уставился на «пространство свободы», и я не без иронии подтолкнул его локтем:

— Хочешь присоединиться?..

— Да ну, ты чо! Там, видать, всякой петушни до хера. Стоять-то рядом с ними западло! Потом не отмоешься.

— Стоим же.

— Ну, не рядом! А так-то посмотреть интересно. Да и Цой… конкретно песни по душе, западаю на них!

Я пожал плечами. Да уж, наверняка в том или ином исполнителе есть своя психоделика, тонкие волны, совпадающие с такими же ментальными колебаниями той или иной души, и эти люди впадают в транс от звуков, систематизированных Моцартом, Чайковским, битлами, цыганами, «Коррозией металла»… Внезапно для себя я пустился размышлять на эту тему, неспешно идя рядом с обалдело озиравшимся Танком. И не подозревал, как скоро мне придется убедиться в справедливости этих мыслей…

Арбат девяностых — территория «свободы», понимаемой многими людьми как разболтанность,распущенность и всякое кривляние, что, впрочем, молодежи простительно. Праздная толпа глазела на жонглеров, танцоров, просто каких-то затейников, болтавших чепуху в духе бездарных конферансье, и таких же политических ораторов, иные из которых горланили в мегафоны свою рекламу каких-то партий и объединений. Я смотрел на это и видел невидимое: что это серьезный бизнес, немалые деньги, что все эти артисты организованы невидимой рукой рынка, и попробуй кто-нибудь сунься сюда вне системы… Я хотел сказать об этом Танку, но тут развеселую какафониюпереполненной улицы прорезал необычный глубокий звук.

В этот момент мы проходили перекресток Староконюшенного, приближаясь к театру Вахтангова. Звук был настолько необычен, такой странный, ясный, глубокий, что оторопел не только я, но и Танк, отличавшийся, мягко говоря, очень прочной нервной системой.

— Это чо такое?

Звук доносился по ходу движения.

— Ну пойдем, глянем…

Метров через сто с правой стороны мы увидели немолодого мужчину с электрогитарой и какими-то колонками усилителями. Мужчина, одетый в духе «стрит-стайл» — в бейсболке, ветровке, джинсах и тому подобном, был среднего роста, но худощав, отчего казался выше, и мог бы показаться совсеммолодым человеком, если бы не седоватый длинный хвост волос из-под бейсболки, небрежно стянутый резинкой, да не такая же щетина… Удивительный звук издала именно его гитара, и, похоже, музыкант знал, что делал: прохожие заинтересованно замедляли шаг, и постепенно вблизи него собралась небольшая группа людей…

С совершенно невозмутимым, даже отсутствующим видом гитарист начал играть. Это было нечто невероятное! Я ничего подобного не слышал никогда. Не сказать, что мне прямо на душу легла мелодия, она была тягучая, медленная, но сама фактура звуков! Какой-то космос, что ли. Я стоял как зачарованный, слушал, и черт возьми! Почему-то сразу мне представилась Алина — даже не то, чтобы образ ее.

— Э, земляк! — голос Танка выдернул меня из этой туманности Андромеды. — Ты чо творишь⁈

Я очнулся и увидел, как мой друг железной хваткой вцепился в руку какого-то неприметного парня. Тот габаритами не отличался, но и совсем уж хиляком не выглядел — самых средних кондиций молодой человек, но в руке Танка он бился беспомощно, как чижик в силке, не в силах даже сдвинуть моего друга с места.

— Щипач! — откликнулся на мой взгляд Танк. — Случайно взгляд упал: смотрю, а он в сумку лезет.

Тут я увидел на асфальте, вернее, на тротуарной плитке изящный дамский кошелек. Худенькая блондинка с открытой сумкой через плечо так и ахнула:

— А-ах! Да ведь это же мой!.. Вытащил⁈

— Че вытащил? Че вытащил⁈ — придурочнозаблажил парень, по-прежнему бесплодно трепыхаясь в замке Танковой кисти. — Кто это видел⁈

— Я! — воинственно заявил Танк. — Я видел, падаль ты тухлая. Размажу!

Вдруг я заметил, что со спины к Танку крадется еще один, рослый, но худой, с дико блуждающими глазами, и с ужасом я заметил в его правой руке нож.

— Танк! — рявкнул я так, что вздрогнули все. — Пусти его!

Сообразительностью коллега не отличался, зато с дисциплиной у него был полный порядок. Меня он воспринимал как старшего, и потому мгновенно разжал руку. И пойманный им карманник с быстротой кошки метнулся прочь, и вместе с ним тот, второй. Странно, но оба ринулись в ближайшее кафе с развеселыми витринами какого-то псевдо-восточного типа, турецкая кофейня или еще что-то в том же духе. Нырнули в дверь и были таковы.

— Ты что, брат? — с недоумением вытаращился Танк.

Я перевел дух.

— Наркоманы! — уверенно вдруг заявил какой-то мужчина. — На дозу им надо, так они и грабят среди бела дня…

— Это разбой! — проверещал резкий женский голос. — Уголовная статья «разбой»!

Я подумал, что в данном случае события в течение одной минуты пробежали сквозь три стадии хищения: кража, грабеж, разбой, такая вот картина… И объяснил Танку, что ситуация была критическая: я бы не успел обежать его и пойманного, чтобы нейтрализовать второго, тот бы скорее нанес удар ножом сзади. Единственный выход был — отпустить первого преступника.

Очевидцы некоторое время возбужденно обсуждали происшествие.

— Спасибо, ой, спасибо вам… — причитала блондинка, но что мы с Танком скромно отвечали — ну, мол, а как же иначе, и все такое… Уверенный мужик пустился авторитетно рассказывать о наркоманах, промышляющих в центре Москвы, а на Арбате особенно — здесь очень легко скрыться, вот эти двое, скорее всего, просквозили в кафе через служебный выход, растворились в приарбатских закоулках, и теперь их никакой черт не найдет… А может, и владельцы кафе здесь при делах! — пустился в версии доморощенный сыщик. Имеют долю с этих ограблений!..

Кто-то заохал, тут же зазвучали гневные слова на тему: до чего новые власти Россию довели! Как водится, тут же возникли оппоненты: зато гласность! Свобода! Один такой, лохматый, засаленный, неопрятный, брызгая слюной, доказательно тыкал пальцем в сторонуСпасопесковского переулка:

— Вон! Будка гласности! Что это, если не свобода слова, а? Право личности на самовыражение! Да разве бы ваши сраные коммуняки такое бы позволили⁈

— А такая дрянь разве была⁈ — заходился воплем тщедушный старикан, в чем только душа держится. При этом он тряс рукой в обратном направлении, к Арбатской площади. — Этот похабный магазин для извращенцев! А⁈

На некоторых присутствующих «сраные коммуняки» подействовали как красная тряпка на быка. Еще б немного — и точно вспыхнула потасовка. Так что нам с Танком пришлось еще и выступить в роли рефери, буквально встряв между осатаневшими активистами.

— Да мужики, да вы че⁈ — добродушно басил мой друг, без малейших усилий удерживая противников. — Уймитесь!.. Слышь, дед, а какой такой похабный магазин?

— Да как же! — пылал гневом престарелый патриот. — Вон там, в подворотне! Открыли какие-то онанисты!..

— Секс-шоп, — солидно пояснил знаток Арбата и его окрестностей. — И такой теперь есть.

— А! — нейтрально воскликнул Танк, но я понял, что без визита в это заведение мы отсюда не уйдем.

Спорщиков насилу угомонили, она начали остывать, хотя еще ворчали и перебрехивались. Но острая фаза миновала. Спокойнее всех в данной ситуации оказался космический музыкант в бейсболке: он отошел немного в сторону, совсем не обращая внимания на разыгравшиеся страсти, на усилителе разложил нотную тетрадь, полистал ее — видимо, выбрал что-то, несколько раз поиграл пальцами без звука, фиксируя аккорды — и начал новую композицию, такую же протяжно-внеземную. Народ стал подтягиваться к исполнителю, слушая с интересом.

Танк подошел ко мне:

— Слушай, — сказал на ухо, — а это про какую будку тут базарили? Я переспрашивать не стал, стремно как-то… Ты знаешь?

— Ну, более или менее. Пошли, покажу.

Мы говорили так, а меня странно цепляло некое беспокойство, и объяснить его я не мог. В чем дело?.. Озираться вроде глупо, и я так аккуратно постреливал глазами по сторонам. Да все нормально, все в порядке… Так в чем же дело?

Пошли к будке, и тут вдруг до меня дошло. Пазл сложился.

Во время конфликта в толпе присутствовало знакомое лицо. Ну как знакомое? Это был совершенно неприметный молодой человек в легкой серой курточке, в джинсах, ну абсолютно никакой, стертый, каким и должен быть спец по наружному наблюдению. А я его заметил еще возле сборища тех панков и хиппи. Не то, чтобы заметил, но моя память, наверное, зацепила его где-то поблизости, не доводя до осознания, и так же заметила у гитариста, а я и не мог понять… но сейчас понял.

Разумеется, это вполне могла быть случайность. Только теперь я уже точно мог проверить, случайность или нет.

Танку я ничего говорить не стал. Сам разберусь.

«Будка гласности» — да, феномен тех времен, собственно, мини-телестудия, установленная в небольшом помещении, на самом деле, типа будки. Там камера, ретранслятор… не знаю, словом, технических подробностей, а суть в том, что за определенную сумму — немаленькую, но сравнительно терпимую — любой гражданин может зайти туда и в течение пяти минут поведать человечеству в прямом эфире все, что хочет. О каком-нибудь своем гениальном изобретении, о произволе местных властей, сделать политическое заявление… да, наконец, просто спеть, сплясать, признаться к кому-нибудь в любви — и все это увидят телезрители какого-то канала, не самого большого, но популярного, в том числе. Пять минут славы!

Я это помнил по прежней жизни, хотя и подзабыл подробности, которые Танку растолковал сотрудник канала, дежуривший возле будки, куда, к слову сказать, стояла целая очередь! Ну, человек пять-шесть точно, и все вроде бы вполне нормальные, каких-то явных неадекватов я среди них не увидел.

— Пожалуйста! — пригласил Танка телевизионщик. — Если хотите, к вашим услугам!

— Не-е, брат, — засмущался парень. — Я так только… Интересно. Но подумать стоит.

Мы отошли от источника свободы слова.

— Ну что? — я подмигнул. — В секс-шоп заглянем?

Танк коротко хохотнул:

— Ну так, для общего развития… Пошли!

Мы зашагали в обратном направлении, опять миновали гитариста, который отойдя в сторону, невозмутимо закусывал гамбургером и пил кофе из «маковского» стаканчика. Пересекли Староконюшенный и вскоре увидели слева арку, куда народ активно зашныривал.

— Похоже, сюда, — сориентировался Танк.

Темная подворотня вела в маленький дворик — и точно, вот он, интим-магазин.

— Ты иди, — сказал я товарищу, а я тут немного постою, воздухом подышу.

Танк возражать не стал, а я, заметив открытую дверь какой-то подсобки, аккуратно затаился за ней.

Минуты не прошло, как парень в серой куртке почти вбежал в дворик и сразу же устремился к секс-шопу.

— Эй, братан! — окликнул я его в спину.

Он вздрогнул, резко развернулся.

— Не заблудился? — без улыбки спросил я.

Глава 10

— Не понял, — осторожно промолвил он.

— Зато я все понял, — сказал я.

Выучка, видно, у него была хорошая, он не растерялся, глаза не забегали, но по неким неуловимым признакам я ощутил, как напряженно работает его мысль.

— Простите, — он постарался вежливо улыбнуться, но вышло немного криво, — я и правда, не понимаю… Наверное, вы меня с кем-то спутали.

И умолк, явно не зная, как действовать дальше.

Впрочем, и я вынужден был признать, что дальнейшего плана у меня нет. Ну, спрошу я: ты чей шпион? Кто послал за мной следить?.. Так разве он скажет! А применить, как говорится, «меры физического воздействия» здесь не выйдет, слишком уж бойкое место, хоть и в стороне от улицы. Вот и на крыльцо секс-шопа кто-то вышел, и в подворотне застучали шаги…

Пока я собирался что-то сказать, шаги из арки внезапно превратились в двух патрульных — не тех, что наблюдали за скопищем. Другие парни. Оба чем-то были чрезвычайно озабочены, озирались, и практически не обратили на нас внимания. Оттащить за ухо в местечко поукромнее, паренька теперь явно не получится.

— Ну и где они могут быть? — спросил один.

— А хрен их зна… — начал другой, но тут взгляд его упал на открытую дверь. — Давай там проверим?

— Ага, — откликнулся первый, но все же обратился ко всем: мне, серому сюртуку и выходцу из интим-салона, пареньку студенческого вида:

— Мужики! Вы тут не видали двух таких п…юков, вроде панков, что ли? У одного гребень такой, — он показал рукой, — зеленый, сука!

— Нет! — самым честным хором откликнулись три голоса, и в этот миг дверь магазина выпустила затрапезного провинциального дядечку средних лет. На его лице, в округлившихся глазах без труда читался только что пережитой культурный шок.

— Н-ну, братцы-кролики!.. — возопил он, пошатываясь и обнаруживая изрядное подшофе. — Эт-то, я вам доложу, такое!..

И разразился пьяным хохотом с икотой, запутывая мизансцену окончательно.

Из двух ментов первый был старший сержант, второй просто сержант. И первый на правах старшего велел:

— Ладно, давай туда! — разумея распахнутую дверь, но тут с улицы донеслась тревожная трель милицейского свистка.

Собственно, это были два коротких свистка, что на данном сигнальном языке значит: «Ко мне, на помощь!» — и до нас донесся неясный гомон, выкрики, отчаянный женский взвизг.

— Туда, — крикнул старший, и оба сержанта стремглав метнулись в подворотню. Второй схватил зацепленный на манер аксельбанта свисток на цепочке, через секунду раздался один короткий резкий свист.

Это значит: «Иду!».

Студент и поддатый немедля припустили следом, а за ними и наш соглядатай — так сказать, за компанию. Только его и видели.

Я не стал преследовать — что толку?.. Основное я выяснил: за нами ведется наблюдение. Правда, отсюда не следует ответа на важнейшие вопросы: кто наблюдает, зачем наблюдает?.. Как они выследили нас в десятимиллионной Москве⁈ Вот ведь какая штука. И рассуждать тут, пожалуй, бессмысленно. Сам по себе, конечно, факт малоприятный, но можно в нем увидеть и позитивный оттенок: если бы с нами захотели сделать что-то… ну, мягко скажем, нехорошее, то уже сделали бы. Значит, идет некая игра вдолгую, в которой загадка на загадке.

— Ладно, — произнес я негромко, но все же вслух. — В столице и жизнь бьет ключом, и конкурсы интересные…

Тут из магазина вывалился Танк — рот до ушей.

— Братан!.. — сквозь смех прогудел он, — это… это… ну, слов нет!.. Пошли, посмотрим!..

— Нет уж, — отказался я. — Предпочитаю общение с живыми объектами.

— Да ну, разве я об этом⁈ Просто прикол, я такого не видал никогда!

— А я видал.

— Где? — он обомлел, а я ругнул себя за не в меру длинный язык.

— Шучу, — я улыбнулся. — Реально, братан, не хочу смотреть. Противно.

— Ну… — подойдя, он сплюнул на асфальт. — Нет, так нет. Ладно, куда теперь?

— Пошли пока пройдемся, там видно будет.

Между тем шум-гам на Арбате как-то пугающе усилился. Приятель мой насторожился:

— Это чего там?

— А черт его знает. Недоумение какое-то. Ну, пойдем, глянем…

Выйдя на Арбат, мы увидели довольно сильную заваруху слева, в районе ресторана «Прага». Опять же в мечущейся толпе преобладали дикие фигуры неформалов, бестолково мечущихся и орущих нечто нечленораздельное. Мелькала и серая милицейская униформа — в общем, как я понял, милиция по какой-то причине отлавливала в этой среде нескольких персонажей — может, как раз один из них и был с зеленым ирокезом — отчего среда пришла в возмущение. Похоже, дело дошло до потасовки.

Конечно, Танк воспрянул, ему всякая движуха была как медоносная пыльца для пчелы:

— Ух ты! Смотри-ка… погнали туда!

Но я решительно остудил его. Постарался внушить, что кидаться очертя голову в уличную неразбериху — уровень гопника-не гопника… ну, недалекого человека, скажем так.

— Мы зачем с тобой сюда приехали? — говорил я с сильной дидактической примесью, откуда это и взялось, не знаю. И сам же отвечал: — Серьезные дела делать! Так?

— Ну, — по роже Танка видно было, что он начал что-то соображать.

— Не «ну», а «да», — сказал я тоном педагога. — Значит, надо отвыкать от этой хрени — лезть в первую же свалку. Думать вдаль. Хотя бы на шаг вперед. Ты понял? Я это совсем серьезно говорю.

Танк слушал меня с лицом несколько обалделым, и я чувствовал, что до него доходит, что жизнь намного сложнее, чем ему прежде казалось. И что оказывается, в ней надо прогнозировать, прикидывать, как твое действие отзовется на последующих событиях…

— Ты хочешь хорошие деньги зарабатывать? — продолжал я риторический напор.

— Ну!

— Не «ну», а «да», сколько раз повторять!

— Ну да… то есть, да.

— Хорошо, — сказал я помягче. — А раз так, то надо думать…

Пока мы этим занимались, не приближаясь к месту беспорядков, туда, прямо на пешеходную зону беззастенчиво вкатил автобус ПАЗ с зашторенными боковыми окнами. Он сделал лихой разворот, еще на ходу распахнув обе двери, и на ходу же из него пошли прыгать бравые омоновцы в серо-голубом «городском» камуфляже и черных беретах. Действуя четко, согласованно, жестко, но не грубо, они рассекли толпу, кого-то похватали, и несмотря на возмущенные вопли, стремительно поволокли в автобус. Это был прямо высший пилотаж того, как надо пресекать уличные смятения так, чтобы они гасли. Потеряв самых заводных, толпа распалась на части, не смогла срастись, явно начала расклеиваться на растерянно бормочущие мелкие кучки, неспособные к вспышке. Омоновцы в мгновение ока вбросили пойманных в автобус, тот взвыл мотором и покатил прочь.

Танк проводил ПАЗ взглядом с некоторым почтением:

— Надо же. Ловко сработано!

А я не оставил этот случай без педагогической подливы:

— Вот это профессионализм! Это я понимаю. Пусть такой, но какая разница… Понял? Вот и нам надо стать профессионалами в своем деле.

— А мы разве нет? Ну, подтянуться надо, спору нет, еще бы потренироваться как следует… Вот кстати: надо бы тут зал нормальный найти, а? Да и вообще подумать, как бы за Москву зацепиться!..

— Вот. Правильно мыслишь! Стратегически. А чтобы зацепиться, нам надо кровь из носа, организовать турнир. А чтобы организовать надо не руками-ногами махать, а головой думать. Хоче

Глава 1

Мое предложение провести турнир в формате «каждый этап каждую субботу» было отклонено сходу.

– Погоди, родной. Это как каждую субботу? Через неделю что ли? – уточнил шеф, когда я ему озвучил мысли. – То есть следующий тур 23-го числа, потом 30-го четвертьфиналы, 6-го полуфиналы и финал 13-го? Кто ж мне целый цирк на месяц отдаст? Не пойдет.

В итоге тур 1/8 назначили через день после завершения 1/16, так что мы, кто сражались в начале дня первого тура, получили крохотное преимущество, которое, впрочем, не всех выручило. Проиграл свою схватку Гена. Камаз попал на Бомбера – и шансов не имел, впрочем, москвичу повезло больше всех, он-то вышел во второй тур автоматом, а кроме того… ну Камаз ему не соперник. И я должен признать, что дрался Бомбер не просто на классе, а красиво, стильно, элегантно, а главное зрелищно, заслужив аплодисменты публики. Против него не то, что Камаз, никто бы, пожалуй, не устоял… мне было не сложно спроецировать потенциалы участников на него, и я только за собой, зная себя, увидел возможность сработать с ним на равных, если не выиграть. Мотивация у меня была запредельная, впрочем, у него, думаю, тоже.

Мне в 1/8 достался Орион, выигравший у Стингера. Он был классический боксер ударник, прущий вперед, как комбайн на пашне. В ударном компоненте Орион мне не уступал, но я превосходил его в скорости и мышлении, а заодно пару раз удачно саданул лоу-киками, по икроножной мышце, тем самым собственное превосходство увеличив. После этого вроде бы стало делом техники поймать соперника на встречных курсах, да не тут-то было: Орион оказался достаточно крепким парнем, в первую мою попытку ударить вразрез, съел правый прямой не подавившись, и провел быструю комбинацию на встречу, предлагая рубку. Я едва ушел от него, пришлось маневрировать, пользуясь преимуществом в скорости. Рубиться у меня желания не имелось, не сейчас.

Уже во втором раунде я ухитрился засадить ему еще один лоу-кик, что было совсем не просто сделать – Орион то и дело менял стойки, а соответственно менялась передняя нога, к чему следовало приспособиться. Но когда удар прошел, соперник начал поднимать ногу, и шипеть – на икроножной мышце расплылась гематома. Встать на ногу полностью, Орион теперь не мог и был вынужден отказаться от идеи менять стойки.

Теперь надо было тактически грамотно перевести преимущество в скорости в полноценную победу. Калечить парня я не стал, перевел бой в партер и жестким хватом взял руку в ключ – слава Богу судья, хоть и боксерский, смекнул, что дело может кончиться плохо, мигом вмешался и завопил:

– Стоп! Стоп! – прекратив схватку моей победой болячкой.

Орион энергично протестовал, но было поздно. Да и по сути, судья был прав, еще немного и его рука в локте согнулась бы в другую сторону.

В четвертьфинал прошел и Юра, уже приобретший симпатии зрителей удалой, но и разумной манерой боя. А вот Марат вылетел, не доработав как следует – проиграл большинством решений. Как и я пацан решил поберечь силы, но опыта как это сделать в смешанных единоборствах у него не было. Прошел Танк, оформив, как и в прошлый раз победу сильно досрочно – на первых же секундах первого раунда.

– Ну как тебе Боец? – поинтересовался он после боя, довольный как слон в посудной лавке.

– Может сменим тебе погоняло? – я приподнял бровь.

– Ну ка? – заинтересовался Танк.

– Будешь скорострел!

– В натуре… да пошел ты на хрен! – товарищ не сразу смекнул, что я его подкалываю.

Посмеялись.

Вообще, ¼ финала это, конечно, тот рубеж, на который случайно уже не добираются, и вышли туда наверняка восемь лучших на этом турнире. И теперь предстояло самое трудное…

Но этим не ограничивались мои заботы. Я понимал, что за организацией турнира кроется нечто для меня неизвестное, что где-то по городу, как незримая инфекция, бродят люди Варианта, а может, и он сам инкогнито здесь… Все это может быть! Но об этом мне надо потолковать с шефом.

Разрыв между 1/8 и ¼ сделали в два дня, шеф таки согласился, что ребята устали и любому даже самому тренированному организму нужен перерыв. Время в запасе было, и поздним утром, примерно в одиннадцать, я нагрянул в офис шефа. Идя по коридору Дома профсоюзов, я немного волновался перед встречей с Алиной, чувствуя смущение, но лучше уж расставить точки над i, чем томиться ожиданием… С таким настроением я явился в офис и оторопел. У входа стояла два мордоворота два на два. Еще один прогуливался вдоль здания.

– Кто такой?

– Боец, – я смутно началам понимать, что эти ребята есть поставленная шефом охрана.

Мордоворот посмотрел в список и найдя там мое погоняло, кивнул, отступая от двери – проходи. Я еще не успел переварить впечатления, когда открыл дверь приемной… и оторопел вот уже во второй раз.

Правда, вида не подал – жизнь научила держать себя в руках. Во-первых, в приемной сидел еще один «дядя шкаф», а, во-вторых, худенькая симпатичная шатенка за секретарским столом вскинула на меня взгляд:

– Здравствуйте! Слушаю вас.

– Да я и сам себя слушаю… – пробормотал я, но тут же закрыл ненужную болтовню вежливой улыбкой:

– Здравствуйте. Я к Вадиму Антоновичу.

Девушка на миг замешкалась, видимо, по неопытности – доложить обо мне или пропустить… но тут вдруг дверь кабинета открылась, возник сам шеф:

– Инна… начал он, но увидел меня: – О, Боец! Входи, а я уже собрался тебе звонить. Как говорится, на ловца… Инна, сделай нам два кофе. Заходи!

Мы прошли.

– У вас кадровые перемены? – аккуратно спросил я.

– Как видишь, жизнь заставляет, нанял себе ребят, – он усмехнулся. – И Алинка ушла… в гору пошла наша Алина, теперь в высокой инстанции будет трудиться, да шефа старого добрым словом поминать.

И он рассказал, что во время подготовки к турниру, в частности, жеребьевки, Алина попалась на глаза тому, о ком должно почтительно молчать, то бишь, человеку из высших сфер… и ее взяли в структуры, находящиеся на местном Олимпе…

Я слушал это, мысль моя рисовала картинку, как Алина уходит со сцены – значит, не обмануло предчувствие, это она навеки уходила от меня. Ну, так оно как будто и должно быть, да я же говорю – слишком странно устроен человек, быть бы нам чуть попроще…

Усилием воли я подавил всю эту философию, сказав бодро:

– Ясно! Но я по другому поводу к вам.

– Догадываюсь, – усмехнулся босс. – Насчет Варианта?..

Тут вошла Инна с кофе, пожелала нам приятного аппетита, удалилась, и он продолжил:

– Ну что сказать? Здесь данный господин, я не просто так охрану усилил. Сведения неоспоримые, лично проверил. И уже приобрел билеты на финальный поединок. И не он один, а целая бригада туда заявится…

Я искренне восхитился:

– Однако и контрразведка у вас, Вадим Антонович!

Он так посмотрел на меня…

Я затрудняюсь описать этот взгляд. Скажу так: в нем была мудрая ирония над тем, что никогда мы не сможем сказать все то, что знаем. Как будто он знал или догадывался о моих отношениях с Алиной, и параллельно с этим размышлял: сказать или нет еще о чем-то очень значимом… Как обычно в таких случаях – решение стало половинчатым. Сказать частично.

– Стараемся, – ответил он. Помолчал секунд пять. И заговорил, стараясь не раскрыть всего.

Вариант и его боевая группа будут на финальном поединке турнира, куда, разумеется, должен выйти Бомбер – он являет собой легальную часть проникновения Варианта в город Уфу. И Аркадий Львович, безусловно, тоже. Финал должен стать сумасшедшим зрелищем – и пока зрители будут сходить с ума от бури страстей, задача боевой группы Варианта состоит в том, чтобы нейтрализовать нашего шефа, под прикрытием суматохи вывести его из зала… ну а потом уж сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

– И… это реально? – с подозрением спросил я.

– Теоретически – да, – шеф усмехнулся. – Оружия там ни у кого не будет, досмотр строгий. Физическое превосходство создать можно. Весь расчет – на дерзость, наглость, на то, что администрация побоится поднимать шум, так как может начаться давка, паника. А в переполненном помещении это катастрофа, человеческие жертвы. А в тюрьму садиться никому неохота… Нет, это неглупо придумано, ничего не скажешь. При быстроте, дерзости исполнения – вполне можно. Другое дело, что на хитрую жопу всегда найдется… что?

– Болт с острой нарезкой.

– Можно и так сказать.

Это было крайнее, что раскрыл мне босс, но я и не стал выпытывать, поняв так, что на аргументы москвичей шеф выдвинет свои контраргументы, в которых уверен. Ну, а мое дело простое – биться и побеждать…

Что я и постарался сделать. Не буду долго описывать четвертьфинал и полуфинал, хотя они были непростыми, особенно второй. Но в четвертьфинале Танку выпал Бомбер (я долгое время не мог отделаться от всплывающего перед глазами Деонтея Уайлдера, когда слышал произвище столичного гостя), отчего у меня внутри все как-то сразу похолодело. Я понимал, что единственное на что может рассчитывать мой товарищ – лаки панч. И поддержал идею Танка идти в рубку, не изменяя тактике прошлых боев. Степаныч воспринял совет более сдержано, но говорить против не стал. Когда Танк выходил на ринг, тренер сообщил мне:

– Птичка на хвосте принесла, что этот Бомбер в Японии провел десяток боев по схожим правилам. После первого же пропущенного плотно удара буду пацана снимать.

Я выслушал и согласно кивнул. Неожиданно, но в принципе сразу было понятно, что навыки у этого Бомбера неплохо прокачены именно в смешанных единоборствах.

Как мы и ждали, Танк тут же пустился в навал. Бомбер ответил тем же, желая перерубить соперника.

Размен.

И я, выпучив глаза вскочил с места – Танк пропустил акцентированный удар, но устоял на ногах (благо синдром «хрустальной челюсти» обошел пацана после турнира в Сочи). Зато в ответ Танк попал настолько плотно, что Бомбера болтануло и тот попятился. Я видел боковым зрением, как подскочил его менеджер, не понимая, что происходит и схватившись за волосы.

– Добивай, добивай твою мать! – заорал я, сам готовый выскочить на ринг.

Но не тут-то было. Бобмер, спасаясь от обрушившихся на него ударов, пошел в клинч, где повис на Танке. Мой товарищ, в «обнимашках» расслабился, а вот Бомбер не выключился из борьбы и жестко всадил Танку плечом в бороду, прием из бирманского бокса. Удар, которого Танк в принципе не ждал, и он получился настолько плотным, что мой товарищ потерял на миг концентрацию. Бомбер не застаивался, пробил коленом под солнечное сплетение, и закрыл гильотину.

Танк не сдался, стучать не стал, но через несколько секунд рефери поднял его руку, которая упала безжизненно вниз. А через минуту рефери уже поднимал руку Бомбера, как победителя встречи.

За товарища было обидно, но удушка иногда лучше нокаута, даже если заснуть. Сразу после боя Танк стоял на ногах и хлопал победителю. Ну а мне стало понятно, что Бомбер хоть и хорош, а слабые стороны у него имеются. Полезное наблюдение, учитывая, что у нас весьма хорошие шансы оказаться в финале…

Мне достался боец Ледокол, опытный, сильный парень, и с ним пришлось повозиться, упертый парнишка – ломовая лошадь. Не скажу, что я был на грани поражения, но неприятные моменты случались, несколько раз Ледокол поймал меня на противоходе, заставив подвиснуть. Но развить успех у него не вышло ни разу, не хватило пресловутого опыта. Поэтому, каждый раз оказываясь в неприятной ситуации, мне удавалось ее нейтрализовать. Бог любит троицу и на третий раз после очередного «подвисания», я принял решение изменить рисунок боя, уступив работу первым номером своему оппоненту. Моей задачей стала работа на контратаках. Соперник инициативу забрал, и к середине четвертого раунда задышал, открыв рот… Чтобы передохнуть полез в партер, но его движение было не таким резким, как в начальных раундах. А вот я силы приберег и разрядился навстречу ударом колена в прыжке.

Удар вышел точным и плотным. После такого не встают.

Юра в четвертьфинале решил не рисковать, понимая, что дальше по сетке встретиться с Бомбером. Он отбился с бойцом с необычным прозвищем «Толя – добрый вечер» и перестучал того по очкам.

Настало время полуфиналов, которые проходили в тот же день. Я вышел первым против долговязого парня Кувалды, которого уложил спать, повиснув на шее сзади рюкзаком. В отличие от Танка, Кувалда не стал колотить никому не нужные понты и сразу постучал. В следующей паре сошлись Бомбер и Юра, для зрителей Драйвер, естественно. Юра дал сопернику настоящий бой, уступая в классе. Да, проиграл, но продержался все раунды, и проводил контратаки, и разок даже болтанул заносчивого москвича, во второй раз после Танка, подчеркивая его слабое место. Правда, развить успех Юра не сумел, а вернее, противник не дал – класс есть класс, он смог отразить контратаку, а затем навязать свою. Судя по всему, после выигрыша Танка удушающим, Бомбер захотел вернуть к себе зрительские симпатии и пошел в рубку, где Юру попросту перерубил, уложив того жестким бэкфистом на настил.

Словом, победа его была очевидная, но непростая. И конечно, Юра мне оказал неоценимую услугу, во-первых, вымотав противника, а во-вторых, обнаружив его слабые стороны. Мы с Ракитиным долго обсуждали план финальной схватки, рассматривая разные подходы, в итоге остановились на общеизвестном «у панчера всегда есть шанс». И как ударник и как борец Бомбер посильнее меня, хотя бы потому что исходно имеет преимущество в массе и в функционалке. А это серьезно. Значит – первые раунды мне предстоит выматывать противника, клинчевать без зазрения совести, при этом не зазеваться, не словить удар и не попасться на слишком плотную борьбу, где он сильней меня… Да задача непростая. Но решаемая!

* * *

И вот настал день финала.

Цирк был переполнен, администрация рискнула, запустила зрителей по максимуму, и я оценил по-настоящему слова шефа – да, в идее Варианта был толк, лишь в такой обстановке можно было взять нашего босса в заложники, навязать свою волю, при этом прикрывшись с помощью сильных адвокатов. В те годы это было реально, хотя и непросто. Но Вариант, похоже, был в себе уверен.

И зря. По недомолвкам шефа я сообразил, что его сюрприз будет в том, что турнир с помощью Кудряшова взяли под крыло сильные мира сего – негласно, но взяли, увидев здесь гигантский денежный ресурс на будущее. Кто они? – я не знаю, но знаю, что к кому-то из них отправилась Алина, и что на соревнованиях они, конечно, не присутствовали, но присутствовали их глаза и уши, и вся информация ушла куда надо, и Варианта ждет неприятный сюрприз…

А вот и он собственной персоной – на финал явился в безупречном облике преуспевающего бизнесмена, и вся его братва выглядела скромно и достойно, расположилась в зрительном зале так, чтобы мгновенно ринуться в президиум, схватить заложника, и с ним исчезнуть. А солидный моложавый бизнесмен в дорогом костюме, весь вид которого свидетельствует о стопроцентной респектабельности, разумеется, тут ни при чем… Рядом с ним расположился Аркадий Львович, сегодня также выглядевший абсолютным джентльменом и весь из себя от собственной важности. Сильны ребята!.. Ну, посмотрим, какой ответный довод приготовил вам хитроумный шеф!

Зал возбужденно гомонил, предвкушая эффектное зрелище… но вот торжественно зазвучала труба, перерастая в оркестровый марш… и на арену сияя улыбкой, вышел ведущий, за эти дни превратившийся в звезду местного масштаба:

– Дамы и господа!..

Представление финалистов было построено со всей возможной роскошью, какая только была доступна в те годы. Оркестр гремел, кордебалет плясал, полуголые девицы задирали ноги, доводя публику до экстаза, а я, Бомбер и ведущий были в эпицентре бушующего мира – три звезды, вокруг которых вращалась эта вселенная. А потом остались две, если не считать рефери, которого, конечно, тоже представили, наградили аплодисментами, но он, конечно, был лишь спутником двух светил – говорю без ложной скромности, как было, так было.

Пока это шло, я замечал, как люди Варианта, перегруппировываются, выходят в проходы под предлогом того, что оттуда смотреть лучше, действуют умело, не вызывая никаких подозрений… Я скосил взгляд на шефа: он был, как всегда, в роскошно-элегантном образе, спокоен, без малейшей суеты в движениях и мимике, разве что чуть бледнее обычного. Или же мне это так почудилось.

– Бойцы, в центр ринга, – по боксерской привычке пригласил рефери, хотя никакого ринга-то и не было.

Мы сошлись. Бомбер нагло, с превосходством ухмылялся, разминая шею.

– Бойцы, приветствуем друг друга, – скомандовал рефери.

Перчатки сошлись в псевдо-рукопожатии.

– Таких друзей за х…, да в музей, – едва слышно прошипел противник.

– За слова надо отвечать… – я улыбнулся.

– Разговорчики после боя, очки поснимаю, – сердито одернул усач, которому выпало судить финал, четвертьфинальные и полуфинальные поединки он отсудил куда лучше.

– Спорсмен готов?..

Обернулся усач на Бомбера, тот кивнул. Настал мой черед, и я тоже ответил кивков.

– Бой!

Бомбер мгновенно врубил правый хук – с похвальной скоростью, просто космической, причем на скачке, желая меня удосрочить с порогу. Но и я не промах – того и ждал, ушел в сторону, удар скользнул по предплечью, но без вреда. Хотел было сунуть в ответ, но и он уже ушел, мой удар улетел бы в пустоту, если бы вложился. Я сманеврировал влево, но и он ушел из зоны досягаемости.

В бою важно предвидеть действия соперника, и кто первый разгадает этот ребус, тот и победил. Я, не останавливаясь, и раздергивая Бомбера, заметил, что он готовит хай-кик, который действительно казался логичным, если поймать меня на противоходе. И заметив, как поднялась пятка Бомбера, я понял, что он готов влупить. А вот хренушки, я резко перенес вес на другую ногу, в тот момент, когда удар Бомбера выстрелил. Опередил соперника на полмгновения – его нога взлетела, а врезал подъемом левой ноги по его опорной правой. Целил в колено, но чуть промазал, долбанул по голени. Что-то противно хрустнуло, он содрогнулся, чуть замешкался, и я тут же сработал четкой боксерской комбинацией – левой-правой. Он перекрылся, но такие удары даже по защите – хорошего мало. Ему, конечно. Мне-то – отлично! Я пробил и отскочил на дистанцию, на выходе закончив комбинацией знакомством с его печенью.

Рожу его перекосило от злобы, он попер вперед, но я видел, что сильно подбил ему ногу. Он не захромал, но скорость упала, Бомбер ступал через боль, и когда попытался перейти в атаку, его удары были не такие акцентированные, как прежде. Я бросился в проход в корпус, вышло не очень удачно, но я сумел перестроиться тут же и сбить его подсечкой. Мы упали, однако Бобмер так ловко вывернулся, что я вмиг отменил борьбу в партере, вскочил. Он попытался зацепить мне ногу, почти поймал, а я вырвался, но равновесие потерял, упал, кувыркнулся, и Бомбер кинулся, чтобы меня добить, но теперь не с меньшей быстротой вывернулся я.

И тут ударил гонг.

– Стоп! – крикнул рефери, заканчивая первый раунд.

Мне ассистировал Степаныч, который знал меня лучше Ракитина.

– Едрит мадрид жопа горит! – зашептал он. – Он скорость потерял, выматывай его…

Степаныч говорил дельно, но я, честно сказать, слушал слабо, поскольку видел, как люди Варианта незаметно сместились в проходы и вниз, а сам он с Аркадием Львовичем преспокойно сидят, никакого отношения к этой движухе не имея…

– Бойцам приготовиться, время, – скомандовал рефери. – Бой.

Передышка больше пошла на пользу мне, чем Бомберу, я все-таки крепко подсек его в голень. У него был общий разлад, я двигался быстрее и, кроме того, ощутил нечто вроде вдохновения. Необъяснимого, но безошибочного предчувствия победы – и я знал, что противника точно так же охватила необъяснимая тягость, черное облако – предчувствие беды…

Следуя рекомендациям Степаныча я включил велосипед. Бомбер понимал, что проигрывает по очкам в раунд, и хотел вернуть утраченное преимущество. Но поврежденная нога не давала ему нужного маневра. Да и я не стал геройствовать. Следующие несколько ударов хлестко влупил его в травмированную ногу, подлавливая момент, когда это нога становилась опорной для бойца. Колено мигом распухло.

После третьего пропущенного удара, Бомбер поднял руку, шипя и показывая, чтобы рефери дал ему передохнуть. Но усач не растерялся, не видя явной причины для остановки, расценил происходящее по-своему – открыл счет. На этот раз я воспринял отсчет удовлетворенно.

– Семь… боец готов продолжать?

– Врача вызовите! – зарычал Бомбер, затягивая время.

– Врач в поликлинике тебя ждет или продолжаем?

Бомбер кивнул. Бой продолжился, и я резко двинулся на добивание, когда зал изумленно ахнул, вскрикнул – люди Варианта бросились на манеж, явно нацелясь на босса, но добежать не успели – из-за кулис не менее быстро возникли бойцы ОМОНа в серо-черно-белом «городском» камуфляже и «балаклавах».

– Лежать! Всем лежать! Руки за голову! – свирепые выкрики.

Бандиты даже не успели коснуться шефа – все уткнулись мордами в пол.

Вот это финал! Зал замер. Никто не понял, что это такое. Шок!

А наша схватка продолжалась. Бомбер дрогнул, он понял, что здесь что-то не то и начал пятиться. Я мгновенно прошел на корпус – жесткий захват, классический бросок. Я включил все мышцы тела, как заправский борец, противник беспомощно взмыл ввысь, грохнулся на спину – туше! Но то в борьбе, а здесь я от всей души врезал ему сверху вниз в переносицу, и погасил свет, впечатав следом локтем его голову. Он тряпкой распластался на ковре.

– Стоп! Стоп! – вскричал рефери.

Но я и не собирался добивать. Черт с ним.

Встав, я увидел, как омоновцы сквозь онемевший зал бегут по проходам, явно к Варианту с Аркадием – добежали, без разговоров схватили, поволокли.

– Что это?! – взвыл Аркадий Львович. – Это произвол, вы не имеете права!..

Те молча и быстро тащили двух горемык вместе с их правами на выход.

Вот он, сюрприз. Да, чья-то невидимая властная рука простерлась над нами, меняя ход игры.

Я сделал глубокий вдох-выдох, понимая, что жизнь моя делает новый поворот…

Глава 2

– Граждане! – прогремел мегафонный голос. – Просьба соблюдать спокойствие, всем оставаться на местах. Работает ОМОН, все под контролем!.. Не волнуйтесь, граждане, просто надо будет немного задержаться!

Граждане, конечно, волновались, но слова старшего ОМОНовской команды, с мегафоном вышедшего на арену, все же подействовали, как успокоительное. Бандиты послушно лежали мордами в ковровое покрытие – народ тертый, опытный, все знали, что за одно неосторожное движение можно так отхватить, что месяц будешь охать.

Я, видать, еще не отошел от схватки – как-то не мог объять все происходящее целиком, мозг был перегрет, выхватывал фрагменты. Адреналин – такая штука.

Вот пожилой зритель что-то горячо втолковывает рослому омоновцу в балаклаве, тот согласно кивает, но встать с места не разрешает…

Вот деловой разговор ведут начальник с мегафоном и шеф, при этом Вадим Антонович горячится, но себе сдерживает, первый раз вижу его таким заведенным…

Вот медицинская бригада оказывает помощь поверженному Бомберу, и Лида в том числе суетится рядом – видно, и ее позвали на помощь. Сам Бомбер сердится, пытается подняться, но медики не дают, и правильно делают, здоровье одно…

Повторюсь, все это было так, будто бы я смотрю документальный фильм, где режиссер как-то смонтировал куски отснятого материала. Занятное чувство, но все же лучше вернуться к нормальному целостному восприятию.

Для этого пришлось сделать усилие, перешагнуть через невидимый внутренний порог. Я шагнул… И чудо свершилось. Мир слился в одно целое. Я сразу обвел взглядом тревожно гомонящий зал, чувствуя нарастающую тревогу…

Что за черт! Я же прекрасно запомнил места, где сидели Вариант с Аркадием Львовичем. Сейчас там никого не было, хотя все выходы были перекрыты ОМОНом. Я перевел взгляд на шефа – тот досадливо и в сердцах махнул рукой, отошел от главного омоновца к ведущему, начал что-то напористо разъяснять, жестикулируя, тот понимающе кивал – такой же респектабельный как всегда и спокойны, как скала, словно все эти события пролетели мимо него.

Тем часом начальник скомандовал:

– Пакуем! – и омоновцы без церемоний подхватили присмиревшую братву и в темпе поволокли на выход, а старший вновь загремел в мегафон:

– Уважаемые зрители, приносим извинения за причиненные неудобства. Ничего не поделаешь – служба! Передаю слово организаторам, а вам хорошего вечера, – он кивнул в сторону ведущего.

Тот сделал шаг вперед, обаятельно улыбаясь, зарокотал своим бархатным баритоном:

– Дорогие зрители! Как видим, жизнь вносит правки в наши планы, это естественно… Мы живем в сложное время, и оказалось, что есть силы, захотевшие сорвать наш турнир. Но благодаря действиям доблестной милиции эти попытки были пресечены! Итак, первый турнир по смешанным единоборствам в нашем городе состоялся успешно, его победителем оказался спортсмен, выступавший под псевдонимом Боец!..

Он не стал произносить зажигательных слов типа: «давайте поприветствуем победителя!» и тому подобное, что в данной ситуации было абсолютно разумно, менты наверняка просили сворачивать лавочку поскорее, чтобы приступить к процессуальным действиям. И я не стал устраивать чемпионские ритуалы, коротко кивнул залу, улыбнулся, и все. Ведущий заговорил о том, что волновало, надо полагать, многих:

– Дорогие друзья! Все результаты ставок на турнире остаются в силе. Ваши выигрыши вы сможете получить в кассе цирка в течение месяца при наличии должной документации. Мы поздравляем тех, кто проявил проницательность и сделал удачные ставки, а остальных просим не огорчаться, – тут он обворожительно улыбнулся, – впереди еще будет немало состязаний!.. И на этом я передаю слово представителю правоохранительных органов майору… – он посмотрел на старшего, тот был в такой же балаклаве, что и все его подчиненные.

Тот поднял мегафон:

– Просто майору, и все, – он как будто усмехнулся под маской. – Граждане, сейчас будем организованно покидать здание! Начиная с первого ряда прошу не торопясь выходить в ближайшие проходы. Никто никуда не спешит, все остаются на местах, а зрители первого ряда – встаем и спокойно движемся на выход!..

Я понял, что сейчас всю толпу прогонят через милицейский фильтр с целью обнаружения подозрительных лиц – но, честно говоря, мелькнула мысль, что Варианта с Аркадием уже и след простыл – ищи-свищи… Ну ладно, пусть просеивают, вреда от этого не будет.

Обернувшись, я увидел, что Бомбер пришел в себя, отвечает и согласно кивает врачу, который настойчиво ему что-то говорит. До меня долетело:

– …я категорически требую медобследования, слышите? Без этого не подпишу финальный протокол турнира!

Бомбер и на это кивнул, затем поднял голову, поймал мой взгляд, махнул рукой – почти по-приятельски.

Я насторожился. Хотя, если хочет исправить отношения, возражать не стану.

Он двинулся ко мне, еще за несколько шагов протягивая руку. Ну и я ответил рукопожатием.

– Поздравляю, – суховато, но корректно сказал он. – Я был не прав. Вел себя неподобающе. Готов признать. А бой отличный получился.

– Принято, – ответил я тоже без улыбки. – Закрыли тему.

– Согласен. Но я надеюсь на реванш! Чтобы все честь по чести.

Здесь я улыбнулся:

– Всегда готов! Только ты сначала с менеджером своим разберись, уж больно он у тебя хитроумный идальго…

– Так, господа спортсмены, – вмешался подошедший доктор, – потом поговорите, а пока я должен доставить… – тут он чуть запнулся и вмиг подобрал не обидное слово: —…финалиста на обследование. Идемте, товарищ. Кстати, и вам бы не помешало обследоваться, – обратился он ко мне.

– Я его осмотрю, – поспешно вмешалась Лида, успевшая подскочить к нам.

Врач с сомнением глянул на нее, на меня, но согласился:

– Ну, хорошо, – и увел соперника.

– Давай-ка я тебя посмотрю, – велела Лида, берясь прохладными ладонями за мои виски…

Некоторое время я послушно выполнял ее команды, она придирчиво осматривала меня, оттягивала веки, заставляла водить глазами… В общем, я чувствовал себя нормально, хотя, разумеется, всякий бой – тяжелая нагрузка, тем более бой с сильным противником. Причем это нагрузка как физическая, так и психологическая, энергия уходит из тебя – слов нет! Правда, не сразу это почувствуешь.

Выполняя Лидины рекомендации и испытывая самые приятные ощущения от ее прикосновений, я не забывал поглядывать за эвакуацией. Она шла четко, организованно, народ проникся, выполнял все рекомендации омоновцев. Я видел, что шеф внимательно следит за этим, параллельно ухитряясь делать множество всяких дел – к нему подбегали то один, то другой, он авторитетно распоряжался, один раз кому-то позвонил по мобильнику, и взгляд его при этом стремительно обегал пустеющий зал.

– Ну, в общем, в пределах нормы, – с облегчением вынесла профессиональный вердикт Лида. – Я бы, конечно, посоветовала день-два воздержаться от физических нагрузок, а лучше и вовсе отлежаться, но не знаю, насколько ты послушаешь, ты ведь вечно себе на уме…

– Слушаю и повинуюсь, – улыбнулся я. – Ты мой персональный медик, стало быть, твои рекомендации для меня закон.

Она посмотрела мне в глаза. Многое было в этом взгляде. И не стесняясь, она обхватила меня руками, уткнулась лицом в левое плечо… показалось, что вот-вот заплачет, но она только всхлипнула, оторвалась от меня, вытерла глаза насухо.

– Все хорошо, – сказал я с чуть искусственной улыбкой.

Не то, чтобы я не верил, что все будет хорошо. Но, анализируя обстановку, понимал, что будет все сильно непросто. А уж вырастет из этого хорошо или нехорошо – предсказать нельзя.

Меж тем эвакуация завершилась. Последние зрители покинули зал. Шеф вдруг оторвался от разговора с кем-то из членов оргкомитета, крикнул мне:

– Боец! Не уходи, дождись меня, – и с майором они поспешили в фойе.

– Слушай! – спохватилась Лида. – Тебе же одеться надо! Где твоя одежда?

– Там, в гардеробной все, – я махнул рукой. – Я думаю, ребята принесут, когда свои вещи забирать будут.

– А где они, твои ребята?

– Да там же, за кулисами. Думаю, и там тоже ОМОН, сейчас блокирует их. Но через минут пять это кончится. Ну, десять максимум.

– Ты думаешь?..

– Уверен.

И оказался прав. Десять-не десять, но минут семь прошло, прежде чем в проходе возник шеф. И сразу же галдящей радостной оравой из-за кулис вывалились Степаныч, Ракитин, Танк, Юра…

– Боец! Поздравляю! Как ты его!.. Знай наших!.. А нас там ОМОН чуть не прессанул. Стоять, говорят, и ни с места, пока операция не кончится!

– Служба такая, – усмехнулся я, вспомнив слова майора.

– А чо это вообще было-то?! – простодушно изумлялся Танк.

– А это, братан, продолжение того, что было в Ростове… – начал было я, но Степаныч прервал:

– Ладно, черт с ним, – резко отмахнулся он. – Надоело про эти дела слушать! Еще наслушаемся. Ты вот что, Серега! Ты теперь о перспективах думай…

Так-то оно, конечно, так. И перспективы есть, это верно. Но чем выше взбираешься по лестнице – по любой, в любом смысле – тем трудней каждый следующий шаг. По крайней мере, мне так кажется, не знаю, прав я или нет… Может, и не прав. Жизнь рассудит. А то, что про «эти дела» мы еще наслушаемся, и мало того, еще с ними столкнемся – так это Степаныч золотые слова сказал. К сожалению.

Пока мы так переживали последние события, шеф с хмуроватой улыбкой приостановился поодаль, стоял, наблюдая. Когда эмоции поутихли, он подошел:

– Бойцы вспоминают минувшие дни?..

– Ну, еще не минувшие, – парировал Ракитин.

– Верно, верно, – добродушно молвил шеф. – И все-таки надо смотреть в будущее, тут прав уважаемый Владимир Степанович, – он отвесил легкий поклон в адрес ветерана. – Уж извините, случайно услышал! И согласен на сто процентов. Но… но о будущем предлагаю подумать завтра, а сейчас приглашаю всех присутствующих отметить победу! Сегодня можно и расслабиться, раз уж награждения не вышло.

Слово за слово, выяснилось, что босс уже заказал отдельный кабинет в ресторане при знакомой мне гостинице «Башкирия», куда и приглашает всех.

– Транспорт имеется, все разместимся. Возражений нет, надеюсь?

Возражений не было, только Лида вдруг заявила, что ей надо помочь составить медицинское заключение по турниру – по правилам организации соревнований надо было это сделать, и все медработники в этом участвовали.

– Да, точно, – Вадим Антонович на миг нахмурился, но тут же нашел решение: – Тогда подъезжайте попозже, я за вами машину пришлю. Водитель все знает, отвезет. Так что присоединитесь попозже, только и всего!

Так и решили.

– Прошу, ребята, – сделал шеф широкий жест. – У нас микроавтобус есть, «Фольксваген», все поместимся… Ну, а я на своей поеду, только победителя нашего с собой прихвачу. Пошли!

Я понял так, что шеф по дороге хочет потолковать со мной особо – да и все, думаю, это сообразили, здесь семи пядей во лбу не надо иметь. Молча с этим согласились, только когда вышли, я, улучив момент, вполголоса сказал:

– Вадим Антоныч, у вас ко мне разговор наедине?

– Имеется, – подтвердил он.

– А за рулем у вас Ильдар?

– Он самый. Не доверяешь?

– Да без злого умысла. Просто трепло же он. Разболтает потом…

– Э, нет. Он парень с головой, это точно. Знает, где надо рот на замке держать… А где «Фольксваген»-то, зараза?.. А, вон он!

Он махнул рукой, и темно-синий микроавтобус послушно подкатил к нам.

– Возьмешь ребят, поедешь за нами, – велел шоферу Вадим Антонович. – На всякий случай – гостиница «Башкирия», к ресторану… Парни, грузитесь! Ну, а мы с тобой, – он пошел к БМВ, не сомневаясь, что я иду следом.

Мы расположились на заднем сиденье, он опустил оконное стекло.

– Я закурю, – кратко бросил он, достав сигару, и больше не стал тратить времени на ненужные слова: – Слушай! А ты случаем не заметил, когда этот бес пропал из зала?

– Вариант-то? – я усмехнулся. – Ну, Вадим Антонович, я вообще-то в это время был боем занят.

– Да верно, верно, – шеф задымил. – Я просто подумал – мало ли, может, случайно увидел…

– Нет. И… вы не заметили? – осторожно спросил я.

– Да в том-то и дело. Но ловок, бес, ничего не скажешь!

– И никто ничего?

Босс помотал головой, дымя.

Мы мчались по проспекту, Ильдар лихо обходил всех то слева, то справа. Теплый ветер причудливо рвал сигарный дым.

– Ничего, – повторил за мной шеф. – Майор сказал – всех просмотрели, ни одного не упустили. Зрителей, я имею в виду. И я верю, они те еще церберы, знают свое дело. Упустить не могли.

– Хм. Значит?..

– Значит, он ускользнул раньше. Незамеченный.

– Они. Еще Аркадий с ним.

– Вот-вот. Тоже гусь еще тот, – босс стряхнул пепел за окно. – Вопрос: как?

– Через служебный выход?

– Скорее всего. Понимаешь, что это значит?

Конечно, я понимал. Это значит, что кто-то из администрации цирка работал на них. И этого «кого-то», скорее всего, успел завербовать Аркадий Львович за время своего пребывания здесь. И он, этот некто, помог незваным московским гостям ловко ускользнуть из-под облавы.

– Надо вычислить? – спросил я, разумея завербованного.

Вадим Львович равнодушно пожал плечами, удивив меня. Удивление, как видно, не осталось незамеченным, и он коротко рассмеялся:

– Учись, студент! Учись видеть проблему в целом.

И разъяснил примерно так: вычислить агента из цирковой администрации теоретически можно, но практически в этом смысла немного. Стрельба из пушки по воробьям. Этого типа, вероятнее всего, подкупили какой-то сравнительно небольшой суммой денег для выполнения разовой услуги – подстраховались. Сработало. Страховка оказалась нужна. Ну, а в общем-то, этот случайный агент им больше ни на что и не нужен. Логично?

Я был вынужден признать, что да. На самом деле я все еще туговато соображал.

– Он не дурак, вот что главное, – убежденно сказал шеф. – Он догадался, что здесь, в Уфе в игру включился… включились силы. И он башку о крепость расшибать не станет.

Тут он бросил мгновенный взгляд на меня, и я этот взгляд понял: тему «сил» дальше не развивать.

– Так что, думаете, остановится?

– Думаю, нет, – мгновенно откликнулся шеф. – И думаю, покой нам даже и снится не будет… Так-то, Боец. И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…

Я вежливо улыбнулся, зная за Вадимом Антоновичем слабость говорить цитатами.

Он затянулся, выдохнул и промолвил:

– Только бой этот будет уже на другом уровне.

На этом босс умолк, считая, что сказал достаточно. Вбросил, так сказать, информацию к размышлению. И я задумался.

Ну, предположим, Вариант осознал, что на данном этапе он проиграл. И что? Да ничего! Переживу!

Это я уже поставил себя на его место.

Переживу – думает он. А главное, извлеку выводы. На Уфе белый свет клином не сошелся, а полезные сведения я отсюда вывез. Именно: такие бойцовские турниры – адски перспективная вещь. Серьезный бизнес, взрослые деньги. Там, в Сочи это еще казалось развлекухой, пусть и интересной. А теперь-то видно, какое это золотое дно, стоило чуть поглубже копнуть… Стало быть, стоит взяться за это в Москве. И как можно скорее. Как пить дать слухи уже поползли по всей Руси великой. И теперь кто успел, тот и съел…

Примерно так смоделировал я рассуждения и соображения Сани Варианта. Но говорить об этом не стал, да тем более в аккурат и подъехали. Ильдар зарулил на стоянку перед гостиницей, следом вкатился «Фольксваген».

– Значит так, – велел шеф водиле. – Сейчас дуй обратно в цирк, заберешь там девушку… Лида, кажется?

– Да.

– Заберешь ее, привезешь сюда. Проводишь до ресторана, к нам. Задача ясна?

– Так точно!

– Выполнять.

…В ресторане шефа встретили как мецената, только что в пояс не кланялись:

– Вадим Антонович, ради вас приветствовать, и друзей ваших… Давно не были, мы всегда рады вас видеть, и ваши друзья, это наши друзья, просим! Кабинет? Ну разумеется, как же! Проходите, проходите, сейчас все организуем. Просим!

Когда все расселись за столом, и официанты принесли спиртное на выбор: водка, коньяк, вино, шампанское – босс встал с рюмкой коньяка в руках и провозгласил:

– Уважаемые гости, у меня первый тост!

Глава 3

– Я хочу, – провозгласил шеф, – поднять бокалы за успех нашего дела. Знаете, – тут он странновато усмехнулся, – я в чем-то человек суеверный. Ну, бизнес… это почти как война, хочешь-не хочешь, а начнешь верить во всякие там знаки да приметы. И вот теперь мы видим, что у нас успех! Тут сомневаться не приходится. Это выводит нас на новый уровень, и здесь новые развилки, новые сложности. Понимаете?..

Вадим Антонович, должно быть, увидел, что аудитория не очень его понимает и свернул речь на то, что надо бы выпить за закрепление успехов, за то, чтобы и дальше уверенно идти вперед, и так далее… короче, произнес нечто приподнято-банальное и предложил выпить, что все дружно и сделали.

Но я, кажется, смекнул, о чем попытался сказать босс, но как-то не особо получилось. Суть такова: в бизнесе каждый удачный прыжок вверх приводит удачника к куда более сложной ситуации, чем была: к большим деньгам, большей конкуренции, большей неясности… Иной этаж бытия, иные масштабы, если говорить философским языком. И вот в данных-то условиях тумана, где ничего не ясно, не понятно, приходится призывать на помощь суеверие, иного просто не остается – надо попытаться «заколдовать» будущее в свою пользу. Вот сейчас искренне, пылко, от всей души пожелать себе удачи! – и это должно сработать, предохранить в неведомых, но однозначно опасных раскладах, ожидающих впереди…

Вот это и сделал Вадим Антонович и заметно повеселел, провозгласив:

– Ребята! Сегодня гуляем до небес. Можно! Все оплачено.

Эти слова были встречены радостным оживлением, я особенно заметил, как беспокойно заерзал Юра – и малость напрягся, зная, что парня может сорвать со швартовов, да и вообще алкоголь плюс буйное веселье для такой компании, еще не остывшей от сильнейшего физического, а главное, психического перенапряжения – штука до крайности непредсказуемая. Может, ничего не будет. А может, от ресторана с гостиницей останутся руины?.. Я утрирую, да, но понятно, о чем речь.

Однако шеф, судя по всему, решил сделать ставку на «колдовство»: вызвать выброс позитивной энергии сейчас, чтобы по максимуму обезопасить себя в будущем. Это заметно насторожило Степаныча с Ракитиным, которые практически не употребляли спиртного, зато молодежь пустилась отрываться по полной, да и я, глотнув отличного армянского коньяка, с некоторым удивлением обнаружил, что алкоголь меня не берет. Я совершенно не захмелел, что, конечно, легко объясняется биохимией – после всех боев, особенно финальной схватки, в организме собралось столько адреналина или чего там еще… и все это послужило барьером против действия этилового спирта.

Еще из прошлой жизни мне было известно полушутливое, но в чем-то действенное «золотое правило алкоголика»: градус понижать нельзя. Помня об этом, я бахнул еще водки, потом еще коньяка… ну и вроде бы начало мало-помалу забирать.

Пока я занимался рассуждениями, самоанализом, ребята, мягко говоря, ужрались. Адреналиновое возбуждение, видимо, у разных людей работает по-разному: мне вот спиртное было как слону дробина, а кого-то взорвало – Марата, например. Можно сказать, он ушел в штопор, физически здесь, а душевно неизвестно где. Но Марат-то ладно, он парень спокойный, напился и отрубился, а вот Юра с Танком вызывали у меня серьезные опасения – тот народ, который приключения находит везде, а уж здесь-то их найти будет тем более несложно.

И мои предчувствия оправдались.

Я как-то упустил момент, когда Юра исчез из-за стола, а обратил внимание на это, когда услыхал подозрительный шум из вестибюля. Хмель по-прежнему брал меня плохо, я сделался слегка оглушенный, но совсем не пьяный, не очень следил за происходящим… и когда раздался этот тревожный шум, я вздрогнул, очнулся и увидел, что Юры нет, а прочие – кто уже сильно вдатый, кто увлеченно беседует.

Вмиг сообразив, что дело пахнет керосином, я понесся в вестибюль.

– …ты че, баклан, – услыхал я на подходе грубый и дерзкий голос, еще не видя говорящего, – попутал? Берега потерял?

– А че мне их терять? – басил Юра спокойно, но со зловещей иронией. – Я никуда не плыл, стою на месте. Если есть проблема, поясни по-взрослому. Детство кончилось, ты это еще не втянул, что ли?

– Пояснять? А ты кто мне по жизни – брат, сват, чтоб я тебе чего-то объяснял?!

– Ну нет, так нет, – с той же неуловимо-грозной насмешкой ответил Юра. – Тогда и базара никакого нет. Девчонки, айда со мной!

Уже по первым фразам диалога я просек, что градус полемики будет возрастать, а когда прозвучали «девчонки», понял, что тема острая, и легкий расход вряд ли тут светит… Выбежав в полутемный вестибюль, застал такую картину.

Друг против друга в позах «готов к бою» стояли Юра и высокий худощавый парень, ростом с нашего бойца или даже чуть повыше, но вширь и во всех прочих объемах, конечно, несравнимо меньше. Тем не менее он вот так упорно быковал, видать, считая невозможным уронить себя в глазах «братвы» – за его спиной стояли еще трое, и все четверо были, разумеется одеты и подстрижены по самой что ни на есть бандитской моде, и общий вид всех был совсем не дружелюбный. Лет всем в районе двадцати пяти.

Поодаль пугливо жались три девки, чей вульгарно-убогий «шик» не оставлял сомнения в их предназначении. Шерше ля фам! – вскользь вспомнил я и сходу врубился в тему:

– Здорово, пацаны! Что за кипиш? Юра, в чем тут дело?

– Да не знаю, – ухмыльнулся Юра. – Граждане чего-то предъявляют, а чего – не могу понять.

– Что за тема, парни? – спросил я как можно корректнее, и в ответ получил выхлоп хамства:

– А тебе-то чо, чушпан? Ты кто такой ващще?

– О как, – слегка удивился я. – Нехорошо говорите, юноша. Необдуманно.

– А ты че, я не понял, учитель, что ли? Педагог? Учить меня собрался?

– Да как сказать… Нет, я не педагог, но вы в дополнительном воспитании, конечно, нуждаетесь.

Этот деятель, похоже, не сразу оценил остроумие, но когда до него дошло, то он воинственно надыбился:

– Ты че базаришь, чмо тряпочное?! – и агрессивно вскинул правую руку.

Вряд ли он хотел меня ударить. Выпад был угрожающе-дешевый, но я решил, что хватит болтать.

Мгновенный контрвыпад – жесткий хват руки с вывертом, грозящим всем суставам, от кисти до плеча, и рослый юноша сам не понял, как его развернуло и скрючило в унизительную позу, откуда самому не выйти.

Трое оцепенели. Один, впрочем, всего на миг. С криком:

– Ты чо творишь, падла?!..

Он бросился на меня, но Юра очень технично, влегкую, как будто без малейших усилий сунул ему головой в скулу. Шаг вперед, и словно чуть-чуть ткнул – а парня снесло, полетел на ковровую дорожку.

Кто-то из потаскух взвизгнул. Двое окаменели. Главарь пытался трепыхаться, но я слегка заводил его руку вверх, и он вновь вынужден был кланяться неведомому богу.

– Что тут происходит? – негромкий голос шефа.

Он прозвучал так уверенно, что я сразу отпустил страдальца. Тот воинственно развернулся… и обалдел, увидя шефа. Глаза округлились, рот тоже.

– З-драсьте, Вадим Антонович… – пробормотал он тоном нерадивого ученика перед директором школы.

– Здорово, Хантер, – сухо молвил босс. – Ты что, опять?

– Да… – парень криво улыбнулся, инстинктивно разминая помятую руку, – да нет, ничего. Вон эти… чо-то давай выступать…

Упавший вскочил, горя желанием отквитаться, но увидя, какой базар пошел, притормозил.

– Эти, – еще холоднее произнес шеф, – это мои друзья. И выступать они не станут. Я точно знаю. Отсюда вывод: вы плохо себя вели. Так?

Он стоял, сунув руки в карманы, с лицом Зевса-громовержца. Признаюсь, и меня проняло. Шпана же стояла почти по стойке «смирно». Девки примерно так же.

Шеф перевел перевел суровый взгляд на меня. Почудилось, будто он незаметно подмигнул: давай, мол, подыграй! Я понял.

– Я не видел начала конфликта, – сказал я очень почтительно. – Юра, объясни, пожалуйста, Вадиму Антоновичу.

Юра, молодец, смекнул, как надо, подхватил игру:

– Короче, Вадим Антонович, – заговорил он веско, – я вышел… ну, по своей надобности…

Он вышел по надобности, отправился к туалету и в коридоре натолкнулся на этих трех красоток, вальяжно, со смешками шествовавших навстречу. Естественно, Юра не смог пройти мимо, он разразился комплиментами и приглашениями, на что одалиски реагировали очень позитивно и охотно. Примерно так:

– Ну что, принцессы, айда к нам? Вон туда, в кабинет! Выпить, закусить – все оплачено!

– Девчонки, пошли! – горячо зашептала одна, черноглазая, видимо, почуяв богатую халяву. Две другие вроде бы колебались, но в целом были не прочь. Юра поднажал с призывами, красочно расписывая ассортимент стола, и уже было склонил всех… как из общего ресторанного зала внезапно вывалился этот самый Хантер со своей братвой, и погнал резкую пургу – дескать, это мы заказали девчонок через официанта, а ты кто такой? Катись отсюда перекати-полем, и так далее… Ну, а остальное я слышал.

– Вот теперь картина ясная, – сказал босс. – Недоразумение! Идем-ка, пару слов сказать надо, – он взял Хантера под руку, отвел в сторону, что-то негромко говоря, вполне по-товарищески, и молодой товарищ заметно просиял, похоже, для него и его подопечных Вадим Антонович был неоспоримый авторитет. Трое, включая поверженного, потиравшего багровую щеку, безмолвно наблюдали за беседой лидеров.

Кончилась она тем, что начинающий ОПГ-шник, попрощавшись с шефом, быстро прошел к своим, молча махнул рукой, и все пошли в общий зал – так надо понимать, отступившись от девок в пользу нашей компании.

Вадим Антонович подошел к нам с Юрой, усмехнулся:

– Что, Юрий, хотел с царевнами пообщаться?.. Сбылась мечта, зови без препятствий! Провиант за мой счет, остальное – как договоритесь.

Он шагнул к проституткам:

– Ну, цветы бульваров, идете к нам?

– Идем! – опять первой выскочила черноглазка.

– Айда! – расплывшись в улыбке, Юра широко махнул рукой, приглашая всех.

– А ты чуть погоди, – вдруг придержал меня шеф.

Когда мы остались вдвоем в вестибюле, он достал из кармана неизменную сигару.

– Э-э… – осторожно протянул я. – А здесь можно курить?

Он скосился на меня с непередаваемой иронией на лице.

– Понял, – кивнул я, прочтя это как «мне здесь можно все». И спросил: – Знакомые? – разумея укрощенную компанию.

Шеф хмыкнул, крепко держа сигару в зубах.

– Не без того.

И рассказал, что этот Хантер и приятели – шпана районного масштаба, пытались «ставить на бабки» местный малый бизнес вроде ларечников, но быстро попали в поле зрения Вадима Антоновича, легко взявшего юного громилу за причинное место и объяснившего, как надо делать жизнь, не привлекая внимания правоохранительных органов…

– …ну вот с тех пор он у меня внештатно трудится, скажем так, – туманно поведал шеф. – По разовым поручениям. Да вот старые замашки еще дают о себе знать… Хотя, вообще, голова у пацана есть, если не промахнется, может в люди выйти.

– А почему – Хантер?

– Да по фамилии. Хантимиров… Хантемиров ли?.. Ну, как-то так, короче говоря, я ему в паспорт не смотрел, мне это ни к чему. У нас с ним партнерство построено на честном слове… Ну да ладно! Я о другом.

– Слушаю.

Он затянулся, выдохнул, окутался ароматным дымом. Помолчал, как бы прикидывая, как лучше построить разговор. И начал:

– Хотя речь тоже о партнерстве. Хочу предложить тебе тему. Но другой уровень, понятно. Дело, на мой взгляд, сильное. Перспективное.

– Организация турниров по боям? – догадался я.

– Именно, – он сбил пепел прямо на мраморный пол. – Слушай! Ты, наверное, понял, что этот наш турнир проведен не нашими усилиями? Вернее, не только нашими. Слов нет, мы молодцы, потрудились, но вряд ли бы смогли… ну, это же ясно, разве нет?

Разумеется, мне давно это было ясно. Ни шеф, ни Кудряшов не вытянули бы такой масштаб. В дело вошел инкогнито, негласно пробивший все, что надо, официально ни словом, ни взглядом к нашему соревнованию непричастный. Тем не менее, он это сделал, опять же сугубо негласно наварился…

– …в каком объеме? – шеф ухмыльнулся. – Не знаю, в каком. Не по чину знать. Хотя догадываюсь. Но тебе говорить не стану.

– Да мне это и ни к чему.

– Верно. А скажу я тебе, друг ситный, вот что…

Тут его лицо как-то странно изменилось в сторону жесткого сарказма.

– Надо же, вспомнил вдруг! Где-то в масонских ложах, что ли… Там вышестоящих в лицо не знали, от них приходили специальные посланцы и только ссылались на тех, – он показал пальцем в потолок, – и называли их: невидимые братья. Ну, вот будем считать, что и нас с тобой тоже есть невидимые братья… Ну, а теперь шутки в сторону.

Он вправду заговорил краткими рубящими фразами.

Во-первых – моя победа в турнире уже важный факт. За это разового вознаграждения мало. Хотя оно, бесспорно, будет. Но главный приз – моя доля в будущем бойцовском бизнесе. Пять процентов от прибыли в каждом турнире, организованном нами. Уровень, естественно, всероссийский. И первая задача – провести турнир в Москве. Попробовать столицы, так сказать.

– Это невидимый брат идею выдвинул? – прищурился я. – Слушайте, а может, он у нас будет под именем «Неназываемый»?

Шеф молча подымил сигарой.

– Ты зови как хочешь, а я буду говорить только: ОН.

Интонация не оставляла сомнений: шеф произнес это местоимение прописными буквами. И я отметил, что на эту тему вообще язык лучше придерживать. Правда, упоминание Москвы заставило меня вспомнить про Варианта:

– Вадим Антонович, а что наш заклятый друг Вариант, небось, уже на пути в первопрестольную?

Босс задумчиво покивал.

– Скорее всего. Он хитрый, котелок варит… А шестерок своих тут бросит, даже не икнет нигде. Расходный материал!

Я подумал, что, заезжая в Москву, мы попадаем на поляну Варианта и не только, наверняка там есть фигуры и помощнее его, и уж точно не глупее, они знают, где пахнет деньгами, и влезать в игру на этом московском поле… Но с другой стороны, как я понял сегодняшний тост шефа: если хочешь подниматься по жизни, то всегда будешь попадать в сферу все больших сил, рисков, тревог и борьбы. А нет – ну, проторчишь весь век в норе, в дыре… Нет, спору нет, кто-то именно это и выбирает, и это его дело, его выбор. Не осуждаю. Но я-то давно уже выбрал путь бойца и отступать поздно. Да и не хочу.

А шеф мастер, конечно! Знал, что предложить. За долю, пусть и скромную, но от больших денег я буду землю рыть, пахать день и ночь, что верно, то верно. А там, глядишь, пойдет так, что и общая сумма будет расти, и моя доля тоже, чем черт не шутит…

Так я мыслил, и раздумья, видимо, подзатянулись, потому что шеф вежливо подтолкнул:

– Ну так что? Ваше слово, товарищ… Боец!

– Согласен.

– Коротко и ясно! Тогда объясняю задачу-минимум.

Сказав так, он зачем-то глянул на часы. Это не прошло мимо меня. Я как-то незаметно привык к тому, что босс не делает ничего лишнего. Вообще ничего, от слова «вообще». Ну, значит, глянул он на часы и стал объяснять.

Руслан с бригадой операторов снял весь турнир на видео. Сейчас они, то есть его бригада, возьмутся приводить эту съемку в товарный вид. Картинка, звук, сюжеты… все это требует обработки. Запишут на кассету или несколько – это уж как получится – и вот у нас, по сути, продукт на продажу. Моя задача минимум – съездить в Москву, показать эти съемки уважаемым людям… Каким – мне скажут, разумеется. И «показать» – разумеется, это не все. Надо убедить уважаемых, что мы с нашим опытом сможем провести нечто и в Москве, с куда большим размахом и выручкой.

– Задача непростая, кто бы спорил. Но я же знаю, кому ее поручить. Тебе это по плечу. И… – тут шеф прервался и отклонился назад, заглянув мне за спину.

Мы с ним стояли так, что входные двери в ресторан были за моей спиной. Туда он и взглянул. И я вмиг сопоставил взгляд на часы и этот взгляд – как звенья одной цепи. И обернулся.

По ковровой дорожке, царственно улыбаясь, к нам шла Алина.

Черт возьми, как же она была хороша!..

Глава 4

– Здравствуйте, – произнесла Алина своим неповторимо-мелодичным голоском. – Удивлены?..

Я сдержанно улыбнулся, но при этом пожал плечами. Удивлен я или нет? А черт его знает, если честно. Жизнь моя мчалась на такой бешеной скорости, что отшибала любую способность удивляться. Причем чем дальше, тем сильнее. Взять вот хотя бы день нынешний…

В произошедшем сегодня были некоторые странности, которые вряд ли кто заметил, кроме шефа и меня, ну… и пожалуй еще определенных лиц. Я о них, о странностях в смысле, промолчал, думая, что шеф объяснит мне их – не заметить некоторые вещи было просто невозможно. Но он молчал, как партизан, и я, уже более или менее зная Вадима Антоновича, пришел к выводу, что самому заводить тему не надо, если он ее не включил – манера такая у него специфическая, проверять собеседников на коэффициент интеллекта. Логика примерно следующая: мол, догадается или не догадается, что пока шеф не заговорил о чем-то важном, не спросил, не подвел разговор к тому или иному… то нечего и трепать об этом. Ну специфическая, не специфическая, а какая есть и с этим орпеделенно стоит считаться.

Я не сомневался, что прохожу у него по разряду «умных», в том числе умеющих угадывать, о чем можно говорить, а о чем не стоит – все равно правда сама вылезет наружу, надо уметь ждать: это вообще один из признаков ума или даже мудрости… Ну, а раз так, то реноме надо держать. Помолчим пока.

Алина, похоже, ожидала от меня чего-то большего, чем молчаливое приветствие, слегка поджала губы, сделала надменный взор. Шеф, напротив, заговорил приветливо, но мудрено:

– Здравствуйте, здра-авствуйте, сударыня… Как говорится: большому кораблю – большое плавание! Осваиваетесь на новом рабочем месте?

– Спасибо, – сухо откликнулась она. – Не жалуюсь.

– Это хорошо… Да! Человек должен расти всю жизнь, я это давно понял и не так давно стал об этом говорить. Пределов никогда нет, ни в каком возрасте, и в восемьдесят лет у человека должно быть дело жизни, дело по душе. Тот космос, куда можно рваться бесконечно…

Этот благодушно-философский монолог значил то, что шеф позволяет нам видеть его в хорошем настроении – знак особой доверительности. Правда, с «любым возрастом» он что-то перегнул, Алина восприняла это не очень, хоть и с вежливым юмором:

– Хотите сказать, Вадим Антонович, что мне уже недалеко до восьмидесяти?

– Даже и не думал, – спокойно откликнулся он. – Я это вообще. Теоретически. Каждому свое на Земле на этой… – тут он спохватился, увидав, что очень уж в заехал в метафизику, не к месту, не ко времени. – Ну да ладно! Хорошо, что навестили нас, просим в зал! Точнее, в кабинет. Мы празднуем победу, знаете, наверное?

– Знаю.

– Прошу, – босс радушно повел рукой.

Она с царственным видом прошествовала по приглашению, и тут из зала выбежал один из пацанов Хантера, видимо, встречать очередную порцию «цветов бульвара». Был он явно взбудоражен, и я заметил, как блеснули его глаза, как жадно окинул он ими фигуру Алины – ну, что есть, то есть. Шеф грузно зашагал вслед за ней, я замкнул процессию.

Мысль продолжала усердно работать. Шеф и сейчас что-то не договорил, вновь зачем-то раскидал загадки. Он точно знал, что Алина сюда явилась не просто так, не погулять-выпить, это вовсе не в ее духе. А зачем? Ко мне? Любовь проснулась в сердце, сама не знаю, как?.. Тоже на нее не очень похоже… Ладно, разберемся.

Тем временем в кабинете веселье уже стояло коромыслом. Из магнитофона орал дурной шансон, а три гостьи, особы, мягко говоря, не стеснительные, разве что по столу не скакали. Уже успев поддать, они ржали, визжали, позволяя парням лапать себя за всякие интересные места, а парни, в свою очередь, раскраснелись, возбудились, здоровое мужское начало рвалось из них как гейзер, им теперь море было по колено, небо на руках, и шар земной вроде футбольного мяча…

Алина вошла в это буйство чувств как королева на карнавал – все разом обомлели, аж застыли, лишь дряхлый «Тандберг» надрывался истошным девичьим дуэтом:

• Два кусочека ка-албаски
• У тебя лежали на столе-е!..

Кто-то догадался хлопнуть по клавише, и «Комбинация» заткнулась.

Секунд пять в комнате стояла тишина. Реально. Белое безмолвие, как у Джека Лондона.

– Оп-па! – пьяно икнув и покачнувшись, произнес Танк. – Это кто же к нам?..

– Не к вам, а к нам, – с жесткой улыбкой, все ставя по местам, сказал я. – То есть, ко мне. Надеюсь, других вопросов нет.

Кое-кто переглянулся, но молча. Шестым чувством я ощутил, как напряглись девки. Не то, что напряглись, их явно полоснуло завистью – конечно, они ощутили, насколько они пыль перед этой царственной особой.

– Добрый вечер, – с изысканным сарказмом промолвила Алина, вроде бы безупречно вежливо, а все-таки с усмешкой.

– Прошу, – повторил шеф, и жест свой повторил, причем так, что ясно – это обращено к нам двоим, ей и мне. – А что все затихли? – осклабился он. – Музыка, танцы, вино – сегодня можно все! Гуляй, душа!..

– Жратва, секс… – едва слышно продолжил я перечисленный боссом ряд греховных удовольствий.

Магнитофон вновь загремел:

• Ты рас-с-сказывал мне сказки-и-и…

И все и вся вновь понеслось развеселой чехардой. Кроме нас с Алиной.

Она подчеркнуто уселась в дальней стороне стола, где было пусто, и лишь тут я заметил, что исчезли Степаныч с Ракитиным – шут их знает, куда и зачем. Может, просто решили не смущать молодежь, может, захотели уединиться, чтобы вспомнить минувшие дни… Не знаю, словом. Алина присела, я послушно опустился на стул рядом, включив в себе галантного кавалера:

– Что предпочитаете? Шампанское?

– Шампанское?.. Нет, пожалуй. Красное. Вон то, «Лидия». Оно, конечно, на любителя…

Я чуть не вздрогнул. Лидия! Надо же, ирония судьбы. И подумал, что Лида скоро будет здесь… Ну и ладно! С Алиной у меня было и сплыло, несмотря на всю ее обворожительную ауру. Не скажу, что я был бесчувствен. Нет, я совершенно явственно ощущал, как эта магия влияет на меня, обволакивает незримым флером… Но я и сам ведь не лаптем щи хлебаю, знаю, как держать себя в руках, как не растаять – что я, дурак, что ли?

Так рассуждал я, наполняя «Лидией» хрустальный фужер. Тем часом в кабинет почтительно вошли два официанта в строго черно-белой гамме: штиблеты, брюки, сорочка, галстук-бабочка… Да, сорочки, пожалуй, могли быть побелее, посвежее, ну да ладно! Оба несли подносы с бараньими отбивными, распространявшими умопомрачительные запахи жареного мяса и специй.

– Угощайтесь, пожалуйста, приятного аппетита! – со сладкой улыбкой пожелал первый, видимо, старший по квалификации. Его напарник тоже старался улыбаться, но выходило это несколько напряженно, и действовал он без комментариев, впрочем, сноровисто.

Явление халдеев с роскошным блюдом было воспринято с восторгом, особенно девчонками, давно забывшими моральное унижение. Видать, такая халява перепадала им нечасто, а возможно, и вовсе впервые – и как знать? – может, и никогда больше такого не будет в их вряд ли светлой жизни…

Тут я поймал себя на том, что задумался, и даже не задумался, а просто представил, как это странно: то, что летят годы, зимы с веснами кружат равнодушной каруселью, им ведь совершенно пофиг наши мечты и судьбы, встречи и разлуки, память и печаль… Какая там твоя весна: семнадцатая, тридцать третья, пятьдесят восьмая пробегает мимо?.. Это тебе то свет, то тени, надежды и утраты, а жизни все равно…

– О чем задумались, чемпион? – шелковый голос Алины вытянул меня из оцепенения.

– Нет, – кратко ответил я.

– Что – нет?

– Не задумался.

– Вот как! А что же делал?

– Созерцал.

– Надо же, какие тонкости!.. – насмешливо протянула она. – Вы прямо прирожденный литератор.

– Все может быть, – бесстрастно сказал я. – Ну что, выпьем?

– Не возражаю. Но я не вижу вашего бокала.

– Мы снова перешли на «вы»?

Она не ответила. Вернее, ответила мимолетной усмешкой, слегка покручивая бокал в ухоженных пальцах с перламутровым маникюром.

Я наполнил рюмку «Араратом», тоже улыбнулся:

– Обойдемся без брудершафта?..

Алина глянула на меня искоса. Сумерки уже заполняли кабинет, и глаза ее казались темнее обычного – цвета благородной ореховой древесины.

– У вас хорошая память, чемпион…

Я рассмеялся:

– Ну, значит, точно стать мне литератором с такими данными! За что пьем?

Не знаю, что бы она сказала, но тут внезапно рядом с нами возник шеф. Грузно присел на стул, стоящий у торца стола, ухмыляясь заметно хмельно. Впрочем, я был уверен, что в любом состоянии он сумеет держать себя в руках, не потеряв самоконтроля.

Сейчас, впрочем, он держал в руке пузатый бокальчик не то с коньяком, не то с виски.

– Не помешаю? – спросил он тоном Мефистофеля.

– Что вы, Вадим Антонович! – искусственно обрадовалась Алина. – Я всегда рада вас видеть, и… и думаю, всегда мне будет приятно вспоминать время работы… нашей совместной работы…

– Так вот за это давайте и выпьем, – предложил он. – За дружбу, над которой не властны годы и обстоятельства. Вперед!

Ишь ты. Скажет ведь… Я туманно подумал, что и это у него не просто слова, а ритуал на полном серьезе, вера в способность запрограммировать будущее… Да и черт с ним!

Я вдруг ощутил, как мне хочется напиться. Не то слово! Нажраться, вусмерть, вдребезги, в хлам! Я вновь успел протрезветь, алкоголь все никак не мог пробить адреналиновый заслон, и я хватанул коньяку, ощутил роскошное послевкусие – тогда, в девяносто третьем году, еще весь «Арарат» был настоящим, даже рядовой сорт был еще если не божественным, то ангельским нектаром, если уже и начиналась какая-то псевдоармянская палёнка, то до Уфы она еще не добралась… и заев грушевым ломтиком, я с ходу, еще дыша коньячными парами, зарядил в себя вторую рюмку.

Шеф, прищурясь, смотрел на меня с живым интересом, а я, мельком отметив это, увидел, как Алина лихо осушила бокал, и понял, что и ей страшно хочется опьянеть, разорвать путы приличий и условностей, что ее нечто распирает изнутри, какие-то свои демоны, и ей ужасно хочется выпустить их в мир.

Не сомневаюсь, что это понял и босс. Он тут же наполнил ее бокал «Лидией», а мне наконец-то шибануло по мозгам, мир слегка поплыл, я начал ловить в нем проблески и движения, недоступные в трезвом состоянии… и понял, что сейчас немного приоткроется занавес, то, что сознательно недоговаривает шеф. И так же ясно понял, что всей правды он мне почему-то не скажет, и совершенно нереально спрашивать его об этом.

Однако, начала этот разговор Алина. Вино, похоже, и ее немного повело, и она я видимым удовольствием пригубила из бокала еще.

– Вадим Антонович, – сказала она, – мне кажется, что вы лучше, чем я, объясните суть дела.

– Надо прямо сейчас объяснить? – легкомысленно молвил я, рюмку чуть отодвинул – хватит.

– Желательно, – проронил босс. – Время – это даже не деньги. Это больше. Тянуть нечего.

Пока шла эта беседа, обстановка в кабинете изменилась. Музыка невнятно плескалась вполголоса – «Ласковый май», что ли, точно не помню, а дикое веселье начало сменяться дремучей лирикой: парни пустились выяснять, где тут можно уединиться с девчонкой – ну, это никакой проблемы не представляло, гостиница полупустая, снимай любой номер на час-полтора, только плати. Проблема оказалась в другом: три бабы на пятерых парней, хоть как крутись, ничего не выкрутишь, кривой расклад. Остается одно: по очереди. Но как рассчитаться на первый-второй?.. Вот она, засада. Всем хотелось быть первыми, и атмосфера стала потихоньку накаляться, а уже сильно бухие девки, понятно, не могли способствовать умиротворению, больше того, они по какой-то причине внезапно поскандалили между собой, двое вдруг вспыхнули с матом, визгом, хватанием друг дружки за космы.

Вадиму Антоновичу пришлось прервать то, что он собирался сказать мне:

– Граждане отдыхающие! – громовой голос прокатился по кабинету. – Прошу отдыхать культурно. Парни, я очень не хочу в вас разочаровываться. Все вопросы решать мирно! А вы, прекрасные дамы, если будете так себя вести, сдам в ментовку, даже глазом не моргну. Пятнадцать суток гарантирую! Будете говно месить на ассенизационной станции. Все поняли? Отдыхаем, радуемся жизни без конфликтов!

Этими вескими словами он сразу вразумил дебоширок и благородных ревнивцев, они как-то быстро расписали сложные темы, и вот уже Юра с плотненькой блондинкой в обнимку устремились в вестибюль. Прочие еще азартно, но конструктивно торговались.

Я мельком бросил взгляд в сторону уходящих, увидев, что Алина бодро тянет из другого фужера белое вино, должно быть, решив разнообразить рацион.

– Так что хотели сказать, Вадим Антонович?..

– А то, что наша уважаемая коллега, – он кивнул на Алину, – теперь и является основным совладельцем нашего бизнеса. Организация и проведение спортивных турниров. Прошу любить и жаловать!

Она отставила почти пустой бокал, аккуратно промокнула салфеткой губы.

– Насчет любить… ну, это особая тема, – дерзко съязвила она, – а вот жаловать придется, безусловно.

Вот зараза, кажется, я опять стал трезветь, осмысливая сказанное.

Итак: некто неназываемый, он же покровитель Алины, не желая светиться, формально передоверил ей долю в создаваемом бизнесе. Сделал ее зицпредседателем Фунтом, скажем так. И она с вероятностью в девяносто процентов сейчас его любовница…

Ну вот еще лучше – я испытал вспышку ревности. Да, вроде бы все пройдено, гештальт закрыт, как говорят ученые люди. Ну так какого черта?!

Не знаю, насколько это выразилось на моем лице. Конечно, я старался контролировать себя. Но шеф наверняка что-то прочел. Он замахнул свою порцию то ли виски, то ли коньяка, тонко улыбнулся:

– Я, пожалуй, вас оставлю, вы потолкуйте тут между собой…

Когда он ушел, Алина повернулась ко мне, уставилась таким взглядом, от которого мне стало жарко.

– Сударь, – раздельно произнесла она, и я понял, что ее невидимые демоны начинают выбираться в мир, – вы не хотите налить вашей даме еще вина?

– А кто тут наша дама?..

Смуглая кожа в вырезе ее декольте заметно пошла пятнами.

– А вот отвечать вопросом на вопрос тоже надо уметь…

– Слушай, – я чуть поморщился, – это словесное фехтование хорошо в меру. Перебор, он всегда перебор. Ты же сделала свой выбор, так я понял? У тебя… – тут я невольно повторил жест шефа, ткнув пальцем в потолок, – теперь кто?..

Кстати, ты можешь сказать мне, кто он?

Она медленно и как-то задумчиво покачала головой:

– Нет. И ты не спрашивай. Не надо.

Я пожал плечами:

– Не надо, так не надо. Но ты будешь с ним?

– Конечно. Скажи, я похожа на дуру?

– Да вроде нет.

– А зачем тогда спрашиваешь? Разве я это упущу? Да ни за что на свете.

– Ну вот. Я же не против. Флаг тебе в руки! Будь здорова и даже счастлива.

Она вздохнула, чуть закатив глаза и покачала головой так, как это делают взрослые, говоря с неразумными детьми, сама налила себе полбокала белого, выпила одним махом. Поставив бокал на столешницу, сделала жест пальцем: иди, мол, на ухо хочу кое-что сказать.

Я придвинулся к ней, она ко мне, и я ощутил ее шепот как жаркую волну, льющуюся в меня:

– Сережа! А ты сам дурак, что ли?

– Затрудняюсь сказать, – сумрачно сострил я.

– А хотя это неважно. Ты все еще не понял, кто я для тебя?!

– Кто?

– Я твоя пиковая дама, ясно? Я твоя судьба. Я никуда тебя не отпущу, и ты от меня никуда не денешься. Даже не думай! Я буду идти вверх, вверх и вверх, а ты будешь только мой, ты еще не понял это? Господи, и правда дурак!.. Все они – лестница в небо, ступеньки, а ты мой. Я хочу тебя. Хочу каждый день думать о тебе. Хочу сходить с ума, когда ты кончаешь в меня! Ты понял?! Повернись ко мне.

Я повернулся, и она впилась мне в губы бешеным поцелуем.

Глава 5

У меня захватило дух. Мне почудилось, что я проваливаюсь в колодец с лепестками роз – что-то вроде того, что было при императоре Гелиогабале, вернее, в сказках о нем… Впрочем, сказки намного интереснее, чем быль, я уверен, что большая часть исторических сведений, и чем древнее, тем больше – именно выдумки, сплетни, с годами превратившиеся в факты.

Итак, меня втянуло в розовый дурман, я как-то отуманился, поплыл… и Бог знает, что бы дальше могло случиться, но в этот волшебную ауру вплыло лицо Лиды.

Я настолько одурел, что не сразу вник в происходящее, мне почудилось, что это сон, галлюцинация?.. Не знаю, насколько долго я соображал, пока не сообразил, что это никакие не причуды восприятия, а самая что ни на есть реальность. Лида была здесь и, широко открыв глаза, смотрела, как я взасос, в смысле по взрослому, и изнемогая от страсти, целуюсь с какой-то неизвестной ей особой.

Осознав это, я с усилием неловко вырвался из Алининых объятий, а вместе с этим из пленительного флера. Мир вернулся в полном объеме – с ресторанным угаром кутежа, разрозненным многоголосьем, звяканьем посуды – и я отчетливо расслышал пьяный женский голос:

– …ч-чего?! Да за такие бабки я с тобой срать не сяду, не то, что еще там что-то!..

Похоже, диспут разгорелся относительно оплаты услуг интимного характера.

Лида наверняка тоже услышала эти чудесные слова. Лицо ее брезгливо изменилось.

– Лида! – вскричал я. – Ты… я…

И я беспомощно развел руками.

Вот что я мог объяснить в данной ситуации, какие слова подобрать к происходящему?!.. Не смог ничего сказать. Смогла Алина. Она с веселым хмельным любопытством уставилась на Лиду.

– Так это и есть твой выбор? – нагло и насмешливо сказала она.

– Замолчи, – грубо оборвал я ее, вскакивая и пускаясь в обход стола. Лида, ни слова не промолвив, устремилась на выход, я за ней.

– Лида! Лида, да постой же!..

Я хоть и чувствовал себя трезвым, а ноги заплетались, путались, я как-то по дурацки долго обегал стол, не сомневаясь, что Алина все с тем же плотоядным сарказмом наблюдает за мной. Да и шеф наверняка тоже.

А вот остальным было явно не до нас. Веселье вошло в стадию деструкции, когда перепившиеся не соображают, что делают, и в этот момент от них ожидать можно всего, а очнувшись на следующий день они с искренним недоумением выслушивают рассказы о своих вчерашних подвигах, и с не менее искренне восклицают: «Я?! Да быть не может!..» – хотя в том состоянии быть может все.

Лида уже вышла из кабинета, а я все стремился вслед ей, натыкаясь то на стулья, то на кого-то из перепившихся парней, как будто нарочно судьба-злодейка мешала мне догнать девушку. Но я, сжав зубы, одолел препятствия и настиг Лиду уже в вестибюле.

– Постой! Подожди!

Я схватил ее за руку, но она сильно рванулась, выдернула руку… и с размаху влепила мне такую звонкую пощечину, что у меня в башке как будто в колокол грянули.

Пока я обалдело стоял и слушал свой малиновый звон, Лида ушла. Я даже не заметил, как она вышла, куда пошла… стоял, как вбитый гвоздь. А когда, наконец, обрел способность размышлять, то догонять, конечно, было уже поздно.

С тяжелым сердцем я повернул обратно…

И нос к носу столкнулся с Алиной. С гордо-независимым видом она вышла из кабинета, и почему-то это так изумило меня, что я тупо спросил:

– А… ты куда?

Она пожала плечами:

– Ты мне велел молчать, кажется?..

И гордо процокала каблучками по ступенькам – даже звук-то какой-то особенный. Толкнула тяжеленную входную дверь… и исчезла в вечерних сумерках.

Я еще постоял немного в вестибюле, бессмысленно спрашивая себя: ну и что это было?.. И естественно, не находя ответа на данный вопрос. И не найдя, поплелся обратно.

Только войдя в кабинет, я столкнулся с шефом, с первого же взгляда распознавшим мои душевные дефекты:

– Что, товарищ Боец, попал?.. Ну, что ж делать, таковы перепутья жизни! Паутина, можно сказать. А уж бабы ее так запутают, как никто другой.

– Кто виноват, я уже понял, – вздохнул я. – Не понял я, что делать…

То, что чувства юмора в сложившейся обстановке я не потерял, меня немного порадовало.

– Так я подскажу! – широко улыбнулся Вадим Антонович.

– Да?

– Забыть про все. Пей, да веселись. Веселье, конечно, Кто… – здесь он оглянулся на перепившихся гостей, – кто из этих шмар если к тебе полезет – тоже не отказывайся.

– Да это вряд ли.

– Ну, смотри сам. Я лишь советую. В целом так: выкинь все проблемы из головы, да и нажрись до пробки. Завтра похмелье будет? Будет. Ничего. Поправишься. Отходняк от этой паутины жизни тоже нужен, не то, знаешь, разрыв мозга тоже может быть. Как у Ницше. Слыхал?

– Что-то так… краем уха.

– И ладно, больше и не надо. Все, иди, бухай и ни о чем не думай. Можешь считать, что это приказ. Ясно?

– Так точно, – я улыбнулся.

Он вознамерился выйти, но я чуть придержал его:

– Вадим Антонович!

– Да?

– Сдается мне… мы кое-что не договорили сегодня?

Признаюсь, это был своего рода психологический эксперимент: как он отреагирует. Но мне ли не знать шефа! Как от может отреагировать? Либо совсем невозмутимо, либо с ехидцей. На сей раз у него получилось примерно посередине между этих полюсов:

– Не договорили сегодня, договорим завтра, – сказал он вроде бы нейтрально, но в тоне угадывалась усмешка: знаю, брат, о чем речь, мол, с умным человеком и поговорить любопытно.

Ну и то верно, подумал я. Завтра, так завтра. А сейчас, тоже правда, надо бы нажраться вдрызг и ни о чем не думать – мудрая мысль!

– Ладно, – сказал я тоже особенным тоном: мол, запомнил насчет завтра, хотя и так знал, что шеф слов на ветер не бросает.

Тут у него зазвонил телефон, и он заспешил на выход, еще раз кинув мне напоследок:

– Гуляй от души, там еще принесли и спиртного, и жратвы всякой вдоволь. Давай! Завтра созвонимся.

И пошел, сказав в телефон:

– Да, слушаю. Да, ждал вашего звонка. Вопрос важный, согласен. Готов обсуждать…

Продолжения я уже не слышал, зато мысленно усмехнулся конспиративному искусству босса: из сказанного невозможно установить не только имя, но даже пол абонента… Молодец, что сказать.

Разгул веселья продолжался, хотя зенит явно был пройден. Вернулись Юра с блондинкой, она теперь деловито перетирала тему с кем-то еще из парней, а Юра был несколько нахмурен и даже печален.

Я подсел к нему:

– Ну как?

– А, – скривился он, махнул рукой. – Мешок мешком, на тройку с минусом.

И дальше загрустил.

Я понял, что он так отозвался о профессиональных способностях блондинки, и теперь вспоминает ту свою бестию, которая кинула его как бесперспективного. Та наверняка была факел, пламя, а не мешок… Бывает такое, конечно: мужик попадается на какой-то необъяснимый женский крючок, по сути, это зависимость, которую, возможно, и осознаешь, да ничего поделать с ней не можешь. Вот Юра и подсел. Да что там Юра! А я? Тоже ведь где-то по грани хожу, как бы мне самому не угодить в эту Венерину мухоловку…

Тут я спохватился – так еще, на хрен, схватишь депрессуху, этого только не хватало. Поискал глазами грузинский коньяк – а, вот он! Пей-не хочу, точно шеф постарался. Ну, спасибо ему за это.

– Юра, – окликнул я.

– А? – отозвался он без эмоций.

– Давай выпьем.

– Давай, – он малость оживился, но не очень.

Я разлил коньяк по рюмкам, чтобы не борщить, но товарища поддержать, и мы выпили. Я даже развеселился, смеялся, мы с Юрой чокались рюмками, потом рядом с нами оказался Танк, и тоже выпивали, чокаясь, провозглашали тосты, ржали, потом и девчонки очутились вокруг нас – на этой стадии я уже плоховато помнил, что происходило вокруг, осталась в памяти черноглазая девушка, она была симпатичная, хотя уже и здорово поддатая, меня потянуло к ней, кажется, и она ко мне была неравнодушна – такие вещи на уровне интуиции ловятся на счет «раз». Взгляд черных глаз прямо излучал тепло, не физическое, а более тонкое, но я его ощущал. Я что-то начал говорить ей, язык заплетался, наверное, нес чепуху, помню, что еще с кем-то говорил, но о чем?.. В общем оставшийся вечер я решил выполнить «приказ» шефа, и оторвался на полную катушку, предался куражу и веселью хмельному, и естественно на утро не все помнил – праздник, так сказать, удался…

…Проснувшись, увидел грязноватый потолок в разводах от протечек и услышал нездоровый храп – это были первые проявления мира после временного небытия. Я поводил глазами, ощутил обманчивую легкость, даже бодрость, потому решительно поднялся и сел на диване.

Ага! Оказывается, я «дома», то есть на своей съемной квартире. Утро. Может, день, хрен его знает. Шторы почти задернуты, определить трудно. В просвет меж ними В углу на полу, точнее, на матрасе храпит, постанывая, здоровенная мужская фигура.

Так. Обманчивая легкость сменилась стремительно подступавшей снизу тошнотой. И голова начала несильно, но настойчиво кружиться, и у меня хватило остатков соображения понять, что это само не прекратится, нужно принимать меры: горячий душ, потом теплая ванна, потом…

Рассуждения были прерваны Степанычем возникшим из кухни. Многоопытным взглядом он оценил мое состояние:

– Так… Самочувствие?

– Бывало лучше, – с трудом проговорил я, борясь с отвратительным чувством тошноты.

– Понятно. Ну, иди займись водными процедурами, потом чай будем пить. Заварю свежий.

– Степаныч, спасибо, – распухшим шершавым языком пробормотал я. – Ты настоящий наставник… Как отец родной…

– Ну, а то! – с хмурым юмором согласился он. – Мы в ответе за тех, кого воспитали… Давай иди, не то хуже станет. Тоже по молодости лет бывало, знаю.

– Ага, – с некоторым трудом я встал.

В храп из угла вплелись какие-то особенно страдальческие ноты.

– А это кто у нас?.. – я вгляделся, – а, Танк, что ли?!

– Ну, а кому еще быть. Давай, давай, иди, приходи в себя!..

– Уже иду. То есть бегу!..

Мне плохело с катастрофической скоростью. Головокружение превращалось в боль, стискивающую виски, а пищеварительная система энергично протестовала против присутствия в организме остаточных объемов спиртного…

Через минут десять я лежал в ванной, задернув целлулоидную занавеску, в восхитительно теплой, почти горячей воде, приладив душ так, чтобы его сильный упругий ливень лупил прямо мне в макушку. Ох, ребята, это кайф! Я прямо-таки физически ощущал, как вода вымывает из меня остатки этилового спирта, сивушных масел, чего там еще… Не знаю, сколько времени я так балдел, но вот в дверь забарабанили не по-детски, и умоляющий голос Танка возопил:

– Брат! Открой, а?! Не могу, извини!..

Кряхтя, я приподнялся, отомкнул щеколду:

– Цени акт милосердия!

Вряд ли мой друг мог сейчас оценить что-либо. Он ракетой пролетел к унитазу, склонился над ним, и…

– …извини, брат, – с трудом проговорил он минут через пять, – так припекло, мать его! Не донес бы.

– Ладно, что там, – лениво откликнулся я, лежа в ванной с закрытыми глазами. – Это ты извини, я побалдею еще малость, а уж потом ты заходи, ополоснись…

– Да не вопрос, брат!

И он поспешил удалиться.

Я еще повалялся, окончательно приходя в себя, потом тщательно, докрасна растерся махровым полотенцем, после чего уступил ванную Танку. Он справился с омовением гораздо быстрее меня, да и вообще похмелье перенес намного легче. Мы сидели в кухне, пили горячий крепкий чай, и я, хотя восстановился, чувствовал еще легкое головокружение и муть внутри, а Танку все было нипочем, он уже азартно лопал бутерброды, жизнерадостно ржал, а затем, как бы вспомнив что-то, обратился ко мне:

– Да! В Москву-то когда поедем?

Я чуть не поперхнулся чаем:

– В Москву? Мы с тобой? – я приподнял бровь, пытаясь припомнить разговор.

– Ну да! Да ты чо, забыл? Вчера же говорил!

– Хм, – я поставил чашку. – Не помню, хоть убей. Освежи воспоминания.

Танк загоготал:

– Не, ну ты даешь, брат!.. Ну еще мы сидели: я, ты, Юрка, еще кто-то, песню орали: «Белая ночь!..», вспомнил.

– Белая ночь?.. Шатунов что ли? – уточнил я, не назову себя фанатом «Ласкового мая».

– Не, как Шатунов! Белая ночь, опустилась как облако! Ветер гадает на юной листве!.. – заголосил Танк, быстро проникшись куплетом.

Мысленно ужаснувшись этой картине, я машинально пробормотал, ну а что песня действительно здоровская:

– Слышу знакомую речь, вижу облик твой… Нет! Не помню.

Танк заржал пуще прежнего. Даже Степаныч заухмылялся:

– Как в анекдоте, знаешь?.. Приходит мужик к врачу и говорит: «Вы знаете, у меня провалы в памяти». Ну доктор ему: «Ладно, будем разбираться. Давно это у вас?» Мужик глаза вылупил: «Что давно?» Врач: «Ну, провалы ваши». А тот: «Какие провалы?!»

Танк чуть не лопнул от смеха, настроение у него было великолепное. Да и я улыбнулся:

– Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, но реально не помню… Слушай, – обратился я к Танку, – а ты, между нами говоря, с девчонками вчера того… вступил в интим?

– А то! – продолжал хохотать Танк. – Одной присунул так, что мама-не горюй! Пусть знает донских казаков.

Я напряг память изо всех сил, но то умильное переглядывание с симпатичной потаскушкой было последним рубежом, за которым наступила терра инкогнита.

– Слушайте, мужики. Я, конечно, дико извиняюсь, но я-то сам вчера не того? Никому ничего не присунул по бухому делу?

– А ты не помнишь?!

– Нет. Как шаром покати.

Ну, тут, конечно, снова адский ржач, после которого выяснилось, что вряд ли теперь я смогу восстановить события этих часов. Танк сам находился «на форсаже» и помнил происходящее сильно фрагментарно, а Степаныч с Ракитиным удалились совсем рано…

– Мы сюда пришли, дома ему не хотелось при жене… Так что уж извини, без твоего разрешения.

Я отмахнулся:

– Ну что ты, Степаныч! Какое разрешение?!

– Ну да. Конечное дело, бутылочку раздавили на двоих, но так аккуратно, без проблем. А потом…

Здесь вдруг Степаныч осекся и странно посмотрел на меня.

Я уловил неладное.

– Ты что, Степаныч?

– Да… Ладно! Все равно ведь узнаешь, лучше раньше, чем позже.

– Вот это верно. Степаныч, я тебя прошу, не тяни, говори, что там?!

– Ладно, – он решился.

Короче говоря, когда они с Ракитиным солидно выпивали и беседовали, вдруг раздался звонок в дверь, причем звонили так отчаянно, как будто Страшный Суд на носу. Степаныч, малость обомлев, ринулся открывать – оказалась Лида, такая взбудораженная, по глазам видно, что плакала, стала стремительно собирать свое барахло, а на изумленные вопросы сквозь зубы отвечала, что она все сделала, турнирные протоколы подписала, расчет за работу получила, и теперь мчится на вокзал, и первым же поездом – домой, в Ростов. Ошеломленный Степаныч упрашивал ее подождать, мол, вместе и поедем, но она огрызнулась: «Некогда!» – и кое-как побросав вещи в сумку, вылетела прочь.

– Я и подумал, у вас что-то расклеилось…

– Да, – я кивнул, помолчал. – Да, Степаныч. Расклеилось, и теперь не знаю, склеится ли…

Он, кажется, хотел сказать что-то утешительное, но тут грянул телефон, и я поторопился к нему.

Это оказался, естественно, шеф.

– Живой? – спросил он, не здороваясь.

– В норме.

– Ну-ну. Если так, то через час жду у себя, – и отключился.

Вчерашний демократизм из его голоса исчез начисто. В нем была только властность.

– Начальство, – объяснил я землякам. – Слушай, Танк! Так ты говоришь, я тебе предлагал с собой в Москву поехать?

– Ну! А что?

Я навскидку прикинул расклады. А почему бы и нет?..

– А ты сам-то как? Не против?

– Я? Да я только за! Столица как-никак!

– Ладно. Я к начальству, наверное, как раз этот вопрос решать и будем.

– А, ну тогда ни пуха, ни пера!

– К черту!

Глава 6

И в этот момент мне в голову пришла неожиданная мысль:

– Степаныч! Слушай, а давай тоже с нами в Москву?! Я думаю, шефа крутану на три командировки, не откажет. Конечно, надо будет с ним перетереть, не без этого, но, думаю, смогу убедить.

Танк, услыхав это, так и подскочил:

– Точно! Степаныч, айда с нами, мы там всю Москву на уши поставим!..

– Ну, вот этого как раз не надо, но втроем будет надежнее, это точно, – я усмехнулся. – Так что думай.

– А что? – вдруг отважился Степаныч. – Если получится пробить поездку на троих, я не откажусь.

– Ну и отлично! Тогда вы пока отдыхайте, балдейте, а я к шефу.

И я быстро собрался и направился пешком. Идти было совсем недалеко, да и по правде сказать, похмелье еще сказывалось, потому я решил пройтись. На свежем воздухе последствия вчерашней веселухи с неизвестным окончанием еще давали о себе знать, но я старался идти быстрым шагом, дышать глубже, и последствия быстро выветрились. К Дому профсоюзов я подходил уже вполне в форме.

Секретарь Инна встретила меня прямо как старого приятеля, сияющими взглядом и улыбкой:

– Здравствуйте! Вадим Антонович ждет вас!..

– Спасибо, – я шагнул в кабинет.

Шеф сидел за столом, дымил сигарой, сосредоточенно изучал какие-то бумаги, судя по всему, накладные, счет-фактуры и подобную требуху.

– Проходи, – не глядя на меня, сказал он. – Подожди минут пять.

Он вновь насупленно погрузился в бумаги, я скромно присел поодаль.

– Лечение не нужно после вчерашнего? – внезапно спросил он.

– Нет, – я улыбнулся. – Уже вылечился. Хотя было непросто.

– Ладно, – он чуть дернул углом рта. – Расслабиться тоже нужно… Ну, вот и все! – он сунул бумаги в стол. – Значит, не будешь?

– Нет.

– А я буду. Самую малость. А может, и чуть поболее… – он скуповато улыбнулся и достал из сейфа бокал и початую бутылку виски. На сей раз – «Джим Бим». – Как раз под разговор.

– Тема серьезная, – согласился я.

Он с удовольствием замахнул грамм пятьдесят и серьезный разговор начался.

– Ну что, Боец? – сказал босс. – Я понял так, что мимо тебя не прошли странности последних дней? Что хотел обсудить?

Я был уверен, что он прекрасно понимает, о чем речь, но в силу устоявшейся тактики общения предпочтет загадки-угадайки, игру в экзамен. Не скажу, что мне это сильно нравилось, но успел привыкнуть.

И беседу начал в нужном русле:

– Я своим глазам верю. И я видел, как Варианта с этим… как его… Аркадием! Да. Так вот, я же видел, как этих двух персонажей принял ОМОН. А потом узнаю, что они бесследно растворяются в пространстве. И как это объяснить?!

Шеф отреагировал в своем духе:

– А ты сам как это объясняешь? – вопросом на вопрос.

– Никак, – отрезал я. – Только от вас жду объяснения.

– Не верю, – ухмыльнулся он и налил себе еще.

– Почему?

– Да потому что ты слишком умный, чтобы никак это не объяснять. Но ладно! Черт с ним. Я буду говорить, а ты смотри, насколько это совпадает с твоими мыслями…

Он еще хлопнул виски – все это совершенно на нем не отражалось, просто никак. И заговорил.

Для него это было тоже неожиданностью. Он так же, как я был уверен, что Варианта взяли не то, чтобы с поличным – максимум, что органы могли с ним сделать, задержать на 72 часа до выяснения обстоятельств, а эти обстоятельства никак бы и не выяснились; либо выяснилось, что задержанные ни к чему непричастны, и их бы отпустили. Но все-таки трое суток они бы проторчали в каталажке, а это навеяло бы и Варианту и особенно умному Аркадию определенные мысли, а именно: не зарываться! Вести себя аккуратно! Но с ними сделали ровно противоположное: просто отпустили на все четыре без всяких процессуальных действий. После чего они, разумеется, сразу же дернули в Москву.

– Ну… – осклабился шеф, доставая сигару, – с одной стороны, от Уфы они теперь отстанут, хотя, боюсь, временно. Не тот тип Вариант, чтобы от своих планов отступаться. Ему надо все под себя подмять! Как говорится, и целого мира мало. Остановиться он не остановится.

– Так пуля остановит.

Босс согласно кивнул:

– Скорее всего, так и выйдет. Но он этого либо не понимает, либо не хочет понимать. Это характер такой: либо все мое, либо пусть не будет ничего, а полумер не признаю.

Шеф произнес это если не с похвалой, то с каким-то нетипичным уважением, и это заставило меня призадуматься: а если Вариант так упорото ведет себя, то это ведь совсем не признак глупости! При том, что он однозначно не дурак. Значит? Значит, он в себе чует какую-то силу, свирепую уверенность в том, что мир послушно прогнулся под него, что он, Саня Вариант, пришел в этот мир, чтобы стать хозяином, повелителем, что на него возложена судьбой такая миссия, черт возьми!..

Впрочем, это философия, сейчас не до нее. Хотя хорошо, что я так подумал.

– Стало быть, придется трудно, – заметил я.

– Ну а кто обещал, что будет легко?.. – откликнулся босс и продолжил рассуждения по существу.

Он легко признался, что достоверной информацией не обладает, и все, что сейчас звучит – это предположения. У меня мелькнула было мысль, что здесь он врет, но с другой стороны – а смысл?.. Я мысль отбросил и оказался прав.

По словам Вадима Антоновича, он сунулся за разъяснениями к Кудряшову, но тот сделал такое строгое лицо, что искушенному в оттенках субординации бизнесмену пришлось расспросы прекратить. Правда, в виде особой милости чиновник поведал партнеру, что покровитель турнира настолько олимпийское, недоступное, неприкосновенное лицо, что простому смертному и задумываться-то о нем не надо – так жить проще и спокойнее… А уж какое-то любопытство проявлять – совсем Боже упаси.

– …ну, – шеф еще плеснул себе виски, – здесь, конечно, он туману напустил для собственной важности. Но по двум пунктам он прав, спору нет…

И шеф тут же провел расклад по этим пунктам. Первый: лишь благодаря небожителю Вариант мог быть невозбранно и втихую освобожден. И второй: любопытство в этом деле крайне рискованно…

Произнеся это, босс многозначительно взглянул на меня, и я усмехнулся, поняв этот взгляд. Рискованно или не рискованно, а выяснять надо.

Так и сказал.

Шеф опрокинул виски в себя, усиленно подышал и сказал:

– Я рад, что ты понял.

И в этих словах был двойной скрытый смысл: выяснять и рисковать придется мне – это раз. И не иначе, чем через Алину – это два. Да, и третий смысл: все это мне придется делать, хочу я или нет.

Все это я понял без слов, именно так, как шефу нравилось. А если уж совсем тянуть логику до конца, то мне ведь особой разницы и нет, кто он, этот Покровитель, хоть Кощей Бессмертный. Слишком уж много промежуточных инстанций между мной и ним. А вот для шефа, как видно, это всем вопросам вопрос. И…

И тут я вдруг ощутил, что мне не все равно. Я испытал приступ жгучей ревности.

Воображение мое заиграло совсем нехорошо, с усилием я погасил его, чуть не заскрипел зубами. Оно ехидно начало представлять мне, как какой-то мерзкий мужик лезет на обнаженную Алину, а эта сучка делает вид, что изнывает от страсти – я не сомневался, что она умеет делать это, та еще артистка-фигуристка… И я кое-как прогнал от себя отвратительную картину соития этой гнусной сволочи с моей бабой.

Я поймал себя на слове «моей». Хм! И эта теперь моя. Двоеженец какой-то, хоть и не женатый.

Наверное, нечто неуловимое в лице выдало бурю страстей – шеф ухмыльнуться не ухмыльнулся, но я на тонком уровне уловил, что он не ошибся, читая в моей душе. И доволен – примерно того он и добивался, разжечь меня. Ну, разжег, ничего не скажешь.

– Давай-ка, брат, прими чуть-чуть, – сказал он совсем по-дружески и достал второй бокал.

Тут я уже не отказался. И шеф со мной за компанию зарядил порцию. В бутылке осталось меньше половины.

– Слушай, – с напором заговорил он. – Тебе в Москве придется решать несколько задач. Ты понял? Дело сложное! Но я в тебя верю! Ты должен справиться.

– Минуточку! – слегка захмелев, я обрел способность дискутировать с шефом. – Я понимаю, что мы сейчас на воде вилами пишем, но все-таки. Это важно! Вопрос: зачем Покровителю спасать Варианта?

Шеф саркастически рассмеялся:

– Вот! Вот это и есть одна из твоих московских задач. Это нам надо выяснить. Тут, знаешь, могут быть такие разные мотивы! Вплоть до того, что ему просто захотелось поиграть в живых человечков как в куклы. Почувствуй себя Богом! Может ведь такое быть?

– М-м… Маловероятно.

– Согласен. Но не исключено. Тем более на таком уровне, там, знаешь, такие механизмы психики включаются, которые внизу спят… Ладно, оставим это. Экзотика. Но вот более земные мотивы? Давай-ка пошевелим мозгами!

И мы стали шевелить, грешным делом шеф поощрял себя «Джим Бимом». Во время обсуждения увлеклись, это оказалось чертовски интересно – настоящий мозговой штурм. Шеф велел Инне принести себе закусон, мне чай и никого не впускать, ни с кем не соединять. Ей, бедолаге, пришлось сдавать целый экзамен на секретарскую зрелость, отбиваясь и от посетителей, и от звонящих, а мы, признаться, несмотря на штурм, ни к чему толком не пришли, разве только к тому, что мне придется выуживать эту информацию из Алины.

– Так-то, – с мудрым вздохом заключил он. – Я надеюсь, ты понял, что тебе предстоит.

И мы по-взрослому, без эмоций поговорили об этом. Надо сделать так, чтобы Алина не могла обойтись без меня. Наверное, это жестоко, но такова жизнь. Взрослые игры с большими ставками, где все время приходится чем-то жертвовать. Иначе не бывает.

Честно говори, мне было сложно охватить все это разумом. Немного выручало то, что я все же захмелел. Был бы трезвый, неизвестно как отреагировал бы на это. И честно говоря, наш разговор все больше и больше вел меня к тому, что мне хотелось увидеть Алину прямо сейчас, сию минуту… и если правду говорить, то слово «увидеть» тут лишнее.

– …если она рванет за тобой в Москву – отлично, – внушал шеф. – А наверняка так оно и будет. Правда, и там за нею Он может слежку установить, но здесь уж тебе придется смекалку проявить. Зато представь, какая полнота жизни! Стратосфера! Космос!

– Ну, у меня такая стратосфера еще с Ростова тянется… – пробурчал я, однако, не возражал: что ж делать, выбрал беспокойную судьбу, теперь, как говорится, поздно пить «Боржоми».

– …но и не забывай об основной работе. Нам нужно провести в Москве турнир международного уровня. Возьми с собой десяток примерно кассет, Руслан сегодня-завтра должен все смонтировать, записать. Я уже предварительно смотрел – ну, здесь он молодец, надо отдать должное. Картинка, звук – все на уровне! Так что возьми с десяток… ну, конечно, придется дополнительное багажное место взять, ну да ничего, дотащишь как-нибудь.

– Кстати, Вадим Антонович! Я хотел с собой своих ростовских друзей прихватить. Они тут, на турнире были. Я думаю, пригодятся. Расходы оправдают.

Шеф подозрительно прищурился:

– Это кто?..

Я объяснил ему про Степаныча и Танка.

– А! – вспомнил он. – Да-да… Ты считаешь, будет от них польза?

– Считаю, да.

– Тогда на твое усмотрение. И за твой счет. Не возражаю.

Тут лицо мое, наверное, малость померкло, как солнце, на которое набежало облако. Шеф довольно расхохотался:

– Что приуныл, товарищ Боец?.. Не бойся, я же понимаю, что расходы будут солидные. А потому… вот!

Он крутанулся на офисном кресле, распахнул сейф и копался в нем довольно долго. Зато и вытащил такую пачку денег, какую мне еще в этом кабинете видеть не доводилось.

– Держи! Можешь не пересчитывать. И расписываться не надо. Считай, что это одновременно премия и аванс. Вот из них и бери командировочные на троих. Годится?

Я счел, что это справедливо, и босс закрепил наше решение финальными порциями виски. Мы выпили, закусили фруктами, он вдруг оживился:

– Да, кстати! Билеты можешь прямо сейчас заказать. Самолетом ведь полетите?

– Желательно бы.

– Ну и давайте. Та-ак… Ну, порядка суток Руслан еще провозится с записями, берите на послезавтра.

И тут же вызвав Инну, распорядился сделать билеты на нас троих.

– Сама все сделаешь с паспортами, с кассой там, разберешься, ясно?

– Конечно, Вадим Антонович, – торопливо пролепетала девчонка.

– Деньги дай ей, – велел шеф, и я подыграв ему, беспрекословно вручил Инне деньги примерно на три билета.

– Сдачу ему вернешь, – сурово предложил шеф, впившись взглядом в секретаршу, отчего та частично лишилась дара речи, путаясь в словах: