Скрижаль Исет. Грешные души бесплатное чтение

Дуат. Зал Судилища

В Зале Судилища за двенадцатыми вратами Дуата было тихо.

Исполинское круглое помещение возводилось вечность назад вокруг истока реки Хапи, что связывала мир смертных и загробное царство.

Троны, расположенные у стен, пустовали. Лишь на одном, центральном, за которым открывался вид на закатное солнце Полей Иалу, восседало божество.

– Ты напрасно тревожишься, жена, – Царь Богов, великий Осирис, пристально глядел через прорези золотой погребальной маски на супругу. – Прошлое осталось в прошлом. И на этот раз моё доверие нерушимо.

Разгневанная богиня, что стояла напротив Осириса, была прекрасна. Её тёмные волосы, собранные в тугие косы, горящие зелёными отсветами глаза, гордо вздёрнутый подбородок – весь образ Исиды выдавал готовность к спору. Борьбе.

– Ты говоришь как смертный, муж мой! Только они верят в то, что всё плохое остаётся позади, – богиня прикрыла глаза, подавляя гнев. – Но мы-то знаем о цикличности мироздания, верности и предательстве.

– Что тебя беспокоит? Новое предательство? Этому не бывать.

– Откуда тебе это известно, муж мой?

Осирис почти по-человечески устало выдохнул.

Уже не в первый раз Исида заводила с ним разговор о предательстве. И даже бесконечная любовь к супруге не могла умалить его растущего раздражения.

Царь поднялся с трона, заключая жену в объятия. Исида прижалась щекой к его плечу, наслаждаясь близостью. «Вот что вечно, муж мой. Наша любовь…» – мысли богини на мгновение покинули тревоги, с которыми она пришла к супругу на разговор.

Но лишь на мгновение.

– Прошу, услышь меня, пока не стало слишком поздно! – взмолилась Исида, силясь заглянуть Осирису в глаза.

– Оставь это! – бог не кричал, однако стены Зала Судилища содрогнулись от силы, что сквозила в его голосе. – К нам идёт душа, и моё бремя – судить её, а не твои слова.

Исида отшатнулась от мужа, скрывая себя тенями в углублениях меж тронами отсутствовавших богов. Она не могла позволить вновь прибывшей человеческой душе увидеть ярость на своём лице. Не так должна встречать богиня тех, кто прошёл свой последний путь.

Величественные двери, двенадцатые врата Дуата, распахнулись, и в Зал Судилища вошёл молодой юноша.

Он был неестественно бледен. Под его большими серыми глазами залегли глубокие тени. Всё в позе и взгляде души выдавало едва сдерживаемый страх.

Но сжатые в кулаки, до побелевших костяшек, руки говорили о том, как сильно юноша противился этому чувству.

Он коротко выдохнул через стиснутые зубы и скованно поклонился Осирису, не поднимая глаз от пола.

– Слава тебе, великий бог, Владыка Двух Истин… Я не… – юноша запнулся и с трудом сглотнул, не в силах говорить от пробирающей дрожи.

«Ты сам во всём виноват. Теперь имей смелость взглянуть в лицо Великому Судье!» – думал он, пытаясь смирить ужас перед последним судом и продолжить священную исповедь отрицания.

– Я не совершал несправедливости против людей. Не притеснял ближних, не грабил бедных. Не совершал того, что неугодно богам. Я…

– Довольно, – грохочущий в своей божественной сути голос Осириса прервал исповедь.

От неожиданности юноша выпрямился из поклона, встречаясь взглядом с богом.

Мысли души стали на удивление спокойными: «Вот и настал мой конец. Царь Богов даже слушать не стал. Пусть будет небытие. Я это заслужил…»

– Я знаю, кто ты. И рад, что ты дошёл до Суда сейчас, – Осирис задумчиво оглядывал душу с ног до головы. – Ты был так близок к тому, чтобы совершить деяние, неугодное богам. Но, к счастью, не успел.

Бог обернулся к по-прежнему скрывавшейся Исиде. Юноша проследил за его взглядом, но, не увидев ничего в тенях, принялся рассматривать своего судью.

Теперь страх смешивался с интересом.

Казалось, что, будь в руках юноши палетка писца, он стал бы записывать каждое услышанное от бога слово и каждую подмеченную деталь. «Неужто Царь Богов и правда всевидящ? Он знает, кто я, и знает, что я пытался совершить, – внезапное понимание заставило душу пошатнуться. – Он сказал, что я не успел. Неужели действительно не удалось?»

Юноша прижал руку к груди, словно ему сдавило сердце. Но это было невозможно – оно уже даже не билось. «Неужели я умер напрасно?..»

Эта мысль была по-своему успокаивающей. Но ему ещё только предстояло это понять. А пока мысли перешли в более привычное его характеру русло: «И всё же я в Зале Судилища. Сумел добраться сюда и увидеть то, о чём никто и никогда не напишет трудов!»

– Видишь, жена, я всё ещё могу отличить праведников от грешников. И предателей от верных подданных.

– Если ты так уверен, муж мой, то не взвешивай его сердце. Вели сразу отвести на Поля Иалу.

«А я посмотрю, что из этого выйдет…» – думала богиня, глядя на медальон в виде глаза Гора, висевший на шее умершего юноши. Душа силилась разглядеть, с кем говорил Царь Богов, но обладательница глубокого мелодичного голоса надёжно скрывалась.

Конечно, у него уже была теория: «Готов поспорить, что это была Исида, коль назвала Осириса своим мужем!» Юноша знал, что Царь Богов ни за что не нарушит священный обряд взвешивания сердца. Ведь как иначе проверить, не лжёт ли смертная душа о своей праведности?

И каково же было его удивление, когда бог коротко кивнул:

– Решено, – он поднялся с трона, возвышаясь в своём величии. – Твоим первым и истинным именем оправдываю тебя, Кейфл, сын Хафура. Нарекаю маа-херу и открываю тебе вечность на Полях Иалу.

Юноша не мог поверить в происходящее. Ни в одном папирусе, что он прочёл, не встречались исключения из главного правила о Суде. Все сердца должны были быть взвешены. Все грехи открыты.

– Итак, войди! Ибо ты очищен.

Кейфл, наречённый именем своим маа-херу, тяжело выдохнул. На мгновение он позволил себе сгорбиться, сбрасывая с плеч вес страха перед небытием и неизвестностью. «Не взвесив сердце, мне даруют вечность на Полях Иалу? Вот так просто? По мимолётной просьбе Исиды! – думал он, пока не осознавая произошедшего. – Воистину неисповедимы пути богов, и не понять смертным их волю».

Просчитывая в голове все возможные варианты, причины и мотивы, Кейфл неуверенными шагами направился к трону Осириса, за которым был виден чарующий закат на Полях Иалу. Он до последнего ждал, что его остановят. Что Царь рассмеётся и прикажет принести весы с пером Маат.

Но остановили Кейфла вовсе не слова Осириса, а по-матерински добрый голос из теней Зала Судилища.

– Там тебя встретят, мальчик мой. И на Полях Иалу исполнится всё, чего ты желаешь.

Юноша на мгновение обернулся, но, так и не увидев никого, кроме Осириса, отправился в вечность на Полях Иалу.

А Исида смотрела маа-херу вслед, и в её голове рождался новый план: «Пусть ты, муж мой, мне и не веришь, я всё равно найду способ тебя защитить, – губы богини изогнулись в задумчивой ухмылке. – Быть может, этот мальчик мне пригодится. И поможет спросить с кое-кого давний долг…»

Дуат. Поля Иалу

Бескрайние просторы Полей Иалу освещало закатное солнце.

Оно никогда не опускалось за горизонт и не поднималось в зенит, даруя загробному миру праведников вечный мягкий свет. Это было совсем не то солнце, которое привыкли видеть смертные. Не бог Ра, плывущий по небу на своей ладье. Здесь оно было всего лишь образом, иллюзией, символизирующей закат жизни. И даже если маа-херу просили верных аментет создать им рассвет или лунную ночь, это желание слуги Осириса были не в силах исполнить.

Аментет стояла на границе загробного рая, куда из Зала Судилища приходили оправданные души. С этого места, как и с любого другого, открывался захватывающий дух вид на Поля Иалу: роскошные дворцы и уютные домики маа-херу, раскидистые пальмы, мерцающие пруды и извилистая река Хапи.

В свете вечного закатного солнца этот вид мог довести любого человека до слёз. Но аментет лишь бесстрастно взирала на горизонт, неподвластная божественной красоте.

Проходя мимо пруда, она ни на мгновение не задержала взгляд на собственном отражении, как сделали бы смертные юные девушки. «Нужно проводить новую душу. И узнать о пожеланиях остальных», – думала аментет. Даже в мыслях её не было эмоций. Лишь долг и безмятежность. Таков был удел тех, кого Осирис лишил имён.

Услышав уверенные шаги, аментет обернулась. К ней навстречу шла оправданная душа юноши. Он мягко улыбался. Но слуга Осириса, разумеется, не улыбнулась в ответ.

– Как твоё имя, маа-херу? – ни капли любопытства не проскользнуло в её голосе.

От тона аментет юноша на мгновение опешил. Уголки его губ опустились, но, отвечая, он снова широко улыбался.

– Кейфл, госпожа.

– Я не госпожа.

– Хозяйка? – ухмыльнулся он.

– Нет.

Не желая сдаваться так просто, Кейфл с интересом осмотрел жёсткие золотые перья, что росли из рук аментет от запястья до плеча.

– У тебя есть крылья. Может быть, ты богиня? – спросил он.

– Я аментет.

– Писцы прошлого описывают вас безликими, бесчувственными сосудами, – протянул Кейфл, исследуя реакцию новой знакомой. – Но у тебя есть лицо. Да ещё какое!

Он выжидающе воззрился на аментет, силясь разглядеть в её лице ответ на его нарочито грубый комплимент. Румянец смущения или кокетливый наклон головы, как у смертных девушек. Хоть что-то. Но она оставалась бесстрастной.

– Это правда, что крылья, дарованные Осирисом, позволяют тебе создавать всё что угодно? – не унимался юноша.

В ответ ему спокойно кивнули.

– Крылья дают нам силу исполнять просьбы маа-херу и поручения Царя Богов.

– И ты никогда не хотела создать что-то для себя?

– Я не знаю, каково это – хотеть, и не могу ответить на твой вопрос. Всё, что нужно нам, – это служить маа-херу и Осирису.

Если бы Кейфл был жив, то по его спине непременно пробежал бы холодок от бесчувственности молодой девушки, что стояла перед ним.

«Хотя понятие молодости на Полях Иалу относительно, – думал он. – Она может быть старше меня на тысячи лет, но выглядеть вечно юной».

Вслух он сказал совсем иное:

– Значит, вас всё же лишают имён, а вместе с ними и личностей, и желаний. Ты правда ничего не чувствуешь? И не помнишь?

– Я всё помню, маа-херу Кейфл. Имя каждой души на Полях Иалу, все их просьбы. Помню, как пройти к своему месту отдохновения. Помню о своих обязанностях на службе Царю Богов. Больше мне ничего не надо.

Так и не ответив на вопрос о чувствах, аментет жестом пригласила Кейфла следовать за ней. «По-моему, такая судьба хуже, чем небытие!» – думал он, с тревогой глядя в спину девушке. Её же никакие тревоги терзать не могли. Лицо аментет по-прежнему не выражало эмоций. «Я не знаю, что такое – чувствовать, – думала она, вспомнив вопрос маа-херу, на который так и не ответила. – Такова воля Царя Богов». В её обязанности не входило рассказывать о Полях Иалу – лишь отвечать на вопросы маа-херу. Однако она знала, что большинство прибывших душ стремились узнать больше о месте, где им предстояло провести вечность.

И порой верные слуги могли сами поведать о самом необходимом. Возможно, такие порывы были отголоском их давно потерянной человечности. Но сами аментет не задумывались об этом. «Хоть он и говорит, что читал о нас, нужно рассказать ему о зове, и о том, что мы можем воссоздавать», – решила слуга Осириса.

– На Полях Иалу нет сепатов, трущоб или карьеров. Нет бедных домов.

Кейфл с интересом приблизился к девушке, внимая новым знаниям. Она остановилась, указывая на светлые дворцы и виллы.

– Каждое из жилищ создаётся по желанию маа-херу. Ты можешь попросить меня сделать царский дворец или дом своего детства. Еда, напитки, музыкальные инструменты – ты получишь всё, что захочешь. Лишь попроси кого-то из нас.

Кейфл задумчиво слушал аментет, рассматривая место, в котором ему предстояло провести вечность.

– А что, если никого из вас не окажется рядом?

– Позови вслух. Мы все услышим зов, и ближайший слуга незамедлительно придёт к тебе.

– И что, я могу попросить тебя о чём угодно? Стать моим постоянным слугой? Жить в моём доме?

Маа-херу не оставлял попыток добиться от аментет хоть каких-то эмоций.

Но она лишь покачала головой.

– Сила, дарованная крыльями, позволяет нам создавать осязаемые, но неодушевлённые творения. Маа-херу на Полях Иалу бесчисленное множество, и мы служим им всем, – аментет отвернулась, продолжая путь. – Нам запрещено задерживаться надолго с одной душой. Мы обязаны создавать то, о чём вы просите, быстро, а затем спешить на зов других маа-херу.

Прищурившись, Кейфл взглянул на солнце, и по его лицу пробежала тень негодования.

– Вечность в золотой клетке. Без дела, без возможности что-либо изменить, – сквозь зубы прошипел он.

Не испытывая собственных эмоций, аментет не умела разбираться и в чужих. Поэтому она не смогла почувствовать изменившееся настроение Кейфла и как ни в чём не бывало продолжила свой рассказ:

– Ты можешь выбрать любое дело по душе. Многие маа-херу продолжают работать, как при жизни. Другие выбирают новое призвание.

Юноша мрачно усмехнулся.

– Стараются не сойти с ума?

– Нет. Здесь нет болезней. Ни ума, ни тела, – не поняв издёвки юноши, ответила аментет. – Призвания могут быть разными. Например, в доме маа-херу Шани часто ставят мистерии, и принять участие в представлениях может любая душа.

Кейфл устало прикрыл глаза и, поддавшись секундной слабости, взял аментет за руку. Его длинные тонкие пальцы должны были приятно согревать кожу, но аментет не знала, что такое «приятно», и не сжимала ладонь в ответ.

– Наверное, мне было бы лучше стать таким, как ты. Ни эмоций, ни желаний, ни страхов.

Аментет хотела ответить, что на всё воля богов, но маа-херу резко отвернулся, отпуская её руку.

– Просто создай дом, где мне не будет тошно. И уходи.

Не обратив внимание на горькие повелительные нотки в голосе души, аментет повиновалась. Её крылья засияли золотом, и этот свет окутал всё тело, становясь ярче в радужке глаз. Слуга Осириса простёрла руку к свободному пространству между двумя дворцами.

Юноша зажмурился от слепящего света, а когда открыл глаза, увидел вместо пустоты невысокое здание из светлого песчаника.

В нём не было ничего царственного или величественного, но если бы аментет была смертной или оправданной, то ощутила бы, что созданный ею дом притягивал к себе обещанием спокойствия и уюта.

Не говоря ни слова, Кейфл открыл дверь своего нового жилища и скрылся за ней.

Аментет привыкла к тому, что большинство маа-херу, впервые увидев свои новые дома, просили что-то изменить или добавить. Но сколько бы она ни ждала у порога, маа-херу, задававший так много вопросов, не вышел с новыми просьбами.

И слуга Осириса спокойно отправилась на зов другой души.

На постоянно изменяющихся по желанию маа-херу Полях Иалу не было ничего удивительного в появлении новых домов, пирамид, садов или целых пахотных земель.

Вот и сейчас зов одной из душ привёл аментет к незнакомой ей прежде величественной вилле с исписанными иероглифами колоннами и увитыми зеленью стенами.

Единственным, что портило идеальный вид здания, был пустой внутренний дворик, который задумчиво разглядывала невысокая темноволосая женщина.

Заметив приближающуюся аментет, она широко улыбнулась и замахала руками, подзывая её к себе.

– Милая моя, наконец-то!

Слуга подошла и безропотно склонила голову, ожидая услышать просьбу.

– Один из вас уже создал мне прекрасный дом, но я совсем забыла попросить его поработать над двориком, – маа-херу недовольно передёрнула плечами. – А когда вспомнила, обернулась, но никого уже не было. Вы такие трудолюбивые! Спешите всем угодить! Я тогда ещё подумала: какая же ты глупая, Мересанх! Как ты могла забыть про дворик, срочно зови кого-нибудь из милых аментет… Каждый раз, выходя из дверей дома, я натыкаюсь на пустоту двора. Она вызывает у меня уныние. Понимаешь, милая моя?

Аментет, конечно, не понимала, каково это – испытывать уныние. Бесконечный поток слов девушки и её беспокойные движения были для неё чуждыми. Только ещё не высказанная просьба была хотя бы отчасти ясна аментет.

– Вы хотите, чтобы я чем-то наполнила двор?

– Да! – воскликнула душа и тут же задумчиво осмотрелась. – Но я даже не знаю… Может, ещё одно дерево?

Мересанх кокетливо постукивала себя длинным ухоженным ноготком по губам, оценивая пространство перед виллой. Просьба была озвучена, и аментет прикрыла глаза, готовая её исполнить.

– Нет-нет, постой! Никаких деревьев! Они же испортят всю гармонию пространства! – закричала девушка, размахивая перед лицом слуги рукой. – Может, ты подскажешь, чего здесь не хватает?

Под умоляющим взглядом Мересанх аментет быстро скользнула взглядом по двору. Ей казалось, что и вилла, и дворик выглядели ровно так, как должно. По крайней мере так, как пожелала маа-херу. Но раз Мересанх хотела услышать её мнение, она должна была повиноваться.

– В одном из дворцов на другом конце Полей есть цветочный лабиринт. Многие души любят в нём гулять.

Душа нахмурилась и неодобрительно покачала головой.

– Для лабиринта здесь слишком мало места. А портить пропорции виллы ради такого безвкусия я не желаю.

Аментет вежливо кивнула и вновь застыла в ожидании просьбы.

Вечное закатное солнце не сдвинулось с места. Ни порыв ветра, ни шелест пальм – ничто не указало ей на грядущие перемены. Но даже снизойди на неё все знаки вселенной, в тот миг она вряд ли бы их поняла.

– Я знаю, милая моя! Я знаю! – маа-херу Мересанх почти подпрыгивала на месте от нетерпения. – Сделай для меня пруд! И чтобы вода в нём искрилась, а по ней, как по небу, плыли цветы лотоса.

Аментет повиновалась мгновенно.

Она раскинула руки в стороны, позволяя крыльям расправиться. Перья начали светиться, как и её глаза, и весь дворик.

Когда свет погас, перед виллой вместо гнетущей маа-херу пустоты красовался искристый пруд с лотосами.

– Ты чудо, милая моя! Ну же, подойди, взгляни на эту прелесть, – Мересанх радостно захлопала в ладоши, кружась у созданного пруда.

И аментет подошла бы, если бы не дикий звон в ушах, мешавший услышать хоть слово.

Она застыла изваянием, не в силах оторвать взгляд от пруда. Её грудь под балахоном вздымалась от быстрых рваных вдохов, а руки и крылья била мелкая дрожь. «Я не понимаю… – думала она, прижимая руку к груди. – Плохо… Нет, хорошо… Почему?!» Аментет, с трудом сглотнув, закрыла глаза. Она не понимала, что с ней происходило, отчего в груди так тянуло, а в висках стучала кровь, которой у неё и быть то не должно было.

– Это сесен. Лотосы. Они прекрасны, не так ли? – спокойный и как будто более глубокий голос Мересанх стал последней каплей.

Слуга ещё раз взглянула на нежные лепестки цветов, трепетавшие в пруду, и её разум пронзила резкая боль.

Вид на виллу Мересанх заволокло тьмой. Она почувствовала, что падает. Перед внутренним взором аментет возникли образы. Такие знакомые, но такие чужие.

Женщина, нежно проводящая гребнем по блестящим девичьим волосам…

Аментет знала, что, расчёсывая волосы, женщина пела. Слов было не разобрать, но из каждого звука, каждой срывающейся ноты лилась любовь, нежность, скорбь.

Это было прощание.

«Я не хочу уходить, нет…» – но безмолвные мольбы не могли ничего изменить, и женщина исчезла, а вместе с ней пропало и чувство любви. Остался лишь страх.

Сверху сыпался песок.

Он забивался в рот, терзал горло, мешал дышать и видеть. Аментет кричала, билась, но её руки были плотно прижаты к телу. Спасение от вездесущей пытки не приходило, и, когда песок закрыл солнце, осталась лишь тьма.

Быть может, она и была спасением?

В ней не было ни боли, ни страха, ни любви. Ни жизни. Но в этой тьме так отчаянно хотелось жить. Пусть со страхом и скорбью, но, главное, с любовью. «Я хочу жить!» Повинуясь мысленному крику аментет, тьма рассеялась, являя цветок лотоса.

Нежные лепестки, в которых крылась неведомая сила, медленно раскрывались. Цветок на глазах преображался в символ жизни и желания её достичь.

Аментет не хотела, чтобы видение рассеивалось. Она не могла вынести саму мысль о той пустоте, что была в груди до сего момента. Это было бы слишком жестоко – сначала дать эту сладостную тяжесть где-то под клеткой рёбер, а затем вновь её отнять.

Но кто сказал, что загробный мир менее жесток, чем смертный?

И видения аментет рассеялись, оставив её в забытьи.

Аментет с трудом открыла глаза, в которых всё ещё чувствовалась резь от песка.

Оглядевшись, она обнаружила себя лежащей на удобной кушетке в светлой гостиной. Всё пространство казалось неестественно ярким. Стены, исписанные иероглифами и изображениями богов, отражали мягкие закатные лучи. Комнату наполняла резная мебель из камня и дерева. Тут и там красовались вазы с зеленью, искусные скульптуры, а на столике недалеко от кушетки примостился изогнутый графин.

Аментет с удивлением вдохнула пряный сладкий запах фиников, исходивший от него. «Финиковое пиво… Его готовила моя…» – осколок воспоминания, уже готовый вонзиться в разум, был разбит звучанием обеспокоенного голоса Мересанх.

– Ну что же ты! Я так перепугалась! Неужто ваши чудеса отнимают столько сил, что вы с ног валитесь?

Аментет неловко поёрзала на кушетке и с трудом села.

Она была бы рада ответить на вопрос. Но сама не понимала, что произошло, ведь, как выразилась Мересанх, «чудеса» никогда не стоили слугам Осириса ни капельки усилий.

Да и не вызывали видений.

– Куда же ты вскочила, милая моя?! Может, тебе что-то нужно? Позвать кого-то? – голос маа-херу был звонким и высоким.

Вопросы лились на аментет, словно воды Хапи, вышедшие из берегов в полноводье. «Мне нужно подумать… Нужно понять!» – девушка пыталась сосредоточиться, чтобы восстановить в памяти всё произошедшее.

– Давай водички налью? – Мересанх склонилась, с тревогой разглядывая лицо её.

«Слишком близко! И слишком громко», – непривычная смесь неловкости и раздражения заставила девушку поморщиться. Аментет яростно затрясла головой, словно пытаясь сбросить с себя наваждение. А Мересанх уже явно приготовила новую порцию слов.

– Давай налью вина! Или финикового пива – для меня оно сладковато, но тебе придаст сил… – душа говорила и говорила, почти не переводя дыхание.

– Пожалуйста! – резко воскликнула аментет. – Мгновение. Одно мгновение тишины!

Маа-херу удивлённо застыла с приоткрытым ртом, но она явно не могла молчать даже миг.

– Да хоть вечность! Мы с тобой тут вдвоём, никто не прервёт твоих раздумий.

Искренняя непосредственность души вызвала в груди аментет давно позабытую дрожь смеха. И сдержать её она не смогла.

Сначала её губы, подрагивая с непривычки, расплылись в неуверенной улыбке, но уже в следующее мгновение аментет залилась звонким смехом, который выжигал всю тяжесть и всю пустоту, что копились в душе.

Мересанх с улыбкой присела на кушетку, и даже её нескончаемый поток слов прервался, чтобы дать слуге Осириса возможность свыкнуться с новыми ощущениями.

– Прости! Прости. Я не знаю, что со мной, – сквозь слёзы и смех бормотала аментет. – Так ведь не должно быть… Такого со мной никогда не было!

– Я знаю, милая моя. Ты же аментет. Вы такие пустые, ничего никогда не чувствуете, – Мересанх задумчиво проследила за слезой, скатившейся по щеке девушки. – Но, видимо, не все.

– Не все? О чём ты?

– Когда я только попала сюда, то пыталась подружиться с такими, как ты, – маа-херу грациозно поднялась с кушетки и подошла к балкону. – Но в ответ на любые мои слова и даже провокации вы всегда отвечали бесстрастно и безлично, словно пустые сосуды. Поговорив с душами, что при жизни служили в храмах, я узнала, что слуги Осириса тоже когда-то были смертными, но вас стёрли, забрали вашу суть и человечность вместе с именами.

«Стёрли? Меня стёрли. Я ведь знала об этом, – аментет прижала пальцы к вискам. – От нас этого никто не скрывает».

– Но ты явно испытываешь чувства, милая моя.

Девушка уже не слышала слова Мересанх. Она пыталась понять, вспомнить. «Мы все были смертными. И я была. У меня была жизнь, дом, семья… – она пыталась ухватиться за ниточки, способные привести её к прошлому, но всё было тщетно. – Крылья – дар Осириса за то, что я умерла безгрешной, а имя у меня забрали в наказание за то, что не дошла до Суда. И чтобы не использовала силу крыльев пристрастно».

Аментет сильнее впилась пальцами в голову, пытаясь остановить нарастающее гудение. «Я ведь это знала, но это больше не имело смысла, мне было всё равно… Почему мне больше не всё равно?!» Мересанх легко прикоснулась к её волосам, привлекая к себе внимание.

– Что ты чувствуешь?

– Я не понимаю…

– Расскажи, что случилось, когда ты создала пруд?

– Я посмотрела на цветы. Меня никто раньше не просил создать такие. И нигде на Полях их не было. Мы можем создавать всё, что просят маа-херу, и нам не обязательно знать, как выглядели эти предметы. Главное, чтобы души попросили. Когда я взглянула на…

– Лотосы?

– Да. На лотосы… В голове помутилось. Там была женщина. Она расчёсывала мне волосы, – воспоминание, наполненное любовью, вновь уступило тому, в котором царил страх. – А потом меня начали засыпать песком, и он не давал дышать, было так больно. Так страшно…

Аментет задохнулась неконтролируемым рыданием, и Мересанх поспешно притянула её к себе.

– Ну тише, тише… Всё позади…

– И снова появился лотос. Сесен, как ты и сказала, – рассказ продолжался сквозь слёзы. – Он оживал, и я почувствовала… Сразу всё! И запахи, и снова страх, и что-то ещё. Желание.

Слово повисло в воздухе.

Рука Мересанх, что ещё мгновение назад успокаивающе гладила спину аментет, замерла.

– Какое желание?

– Я захотела жить.

Гостиная погрузилась в тишину, прерываемую только прерывистым дыханием слуги Осириса. Ей было страшно.

Царь неспроста отнял у аментет чувства. Таков был баланс и закон загробного мира – все должны были получить то, что заслужили. А нарушение законов было грехом. Как при жизни, так и после смерти.

Аментет не хуже других обитателей Дуата и Полей Иалу знала, чем карались грехи. Пастью Амт и небытием, без шанса на перерождение в конце времён.

Мересанх задумчиво смотрела на балкон и залитое охристым цветом небо.

– Почему это могло произойти с тобой?

Разумеется, у аментет не было ответа, и слова, что она произнесла, были всего лишь привычкой:

– Воля богов?..

Мересанх едва заметно ухмыльнулась.

– Боги ответственны за многое – это правда. Но всё же, мне кажется, что прямая причина была иной. Видения пришли к тебе, когда ты создала лотосы. Думаю, они напомнили тебе о прошлой жизни.

Девушка тяжело сглотнула и заставила себя воскресить в памяти вид нежных цветов, скользящих по водяной глади. На секунду ей показалось, что она могла бы отдать всё на свете, лишь бы прикоснуться к одному из них.

– Сесены… Они были так красивы.

– Я всегда их любила. Они символизируют смерть и возрождение, закрывая лепестки на закате и вновь раскрывая их на рассвете, – маа-херу всплеснула руками, широко улыбаясь. – Но я никогда не думала, что вид лотосов может вернуть кому-то личность и чувства!

Аментет прикоснулась к ноющим вискам.

– Если я вновь чувствую, то почему не помню прошлое? Кем я была до смерти?

– Я не знаю. И, боюсь, не могу обещать, что ты когда-нибудь узнаешь или вспомнишь. Но теперь ты можешь чувствовать надежду. А она преодолевает любые трудности, – мягкие слова Мересанх были непонятными. Они не успокаивали, а лишь ещё больше тревожили. – Поздравляю с возвращением в стан смертных! Пусть и уже почивших.

Ускользающие мысли о прошлом, тяжёлое чувство в груди и слишком несвоевременное поздравление заставили аментет вскочить на ноги.

Она прошлась от стены к стене. Затем обратно. Казалось, движение должно было хоть немного очистить разум.

Лотосы, пруды, боги, видения… Всё это по-прежнему не имело смысла. «Крылья ещё на моих руках. Но я чувствую, – аментет в ужасе прижала ладонь ко рту. – Значит, я нарушила закон загробного мира?..»

– Мне нужно сообщить об этом! Другим аментет или самому Осирису!

Мересанх издала короткий испуганный писк и тут же замотала головой.

– Что ты, милая моя! Они ведь вернут всё, как было! Сотрут тебя снова!

– А может быть, я и хочу вернуть всё, как было!

Сказав это, аментет сама испугалась. «Мне ведь нужно сообщить! Так будет правильно! Они не обязательно будут меня… Стирать? – мысли путались, и девушка снова почувствовала в уголках глаз подступавшие слёзы. – Ведь моей вины нет! Всё произошло случайно! Но если сотрут…» Она вспомнила песок, засыпавший её в видении. Дикий страх, сковывавший по рукам и ногам. «Я бы хотела это забыть». Но на смену воспоминанию о страхе пришло другое – о нежных женских руках, проводивших гребнем по волосам, и о раскрывшемся цветке лотоса, дарившем надежду. «Но ведь тогда я забуду и это…»

– Просто создай дом, где мне не будет тошно. И уходи.

Слова и выражение лица маа-херу Кейфла возникли перед внутренним взором аментет так ярко, словно он вновь стоял перед ней.

Только теперь она поняла, с какой скорбью и горечью говорил юноша.

Появись у неё эмоции чуть раньше, она могла бы облегчить его боль. Аментет была в этом уверена. «Ведь одно доброе слово порой может спасти мир». Она не знала, откуда в её голове возникла эта фраза, но могла поклясться, что никогда не слышала её на Полях Иалу. «Нет. Я не могу снова забыть».

– Тебя могут не просто стереть, а отдать на съедение Амт, – тихо сказала Мересанх. – Ведь второй раз взвесить твоё сердце не выйдет. А рисковать и оставлять крылья той, что, пусть и случайно, совершила грех, Царь Богов не будет. Но ты ведь решила никому не рассказывать, не так ли, милая моя?

Аментет подняла удивлённый взгляд на Мересанх.

– Нет! То есть да… – запутавшись, девушка спрятала лицо в ладонях. – Откуда ты знаешь, что я решила?

– Ты обрела эмоции только что и пока не научилась их скрывать. Твоё лицо – открытая книга, и будет лучше, если ты поскорее научишься её закрывать. Иначе и рассказывать никому не придётся. Все поймут и так.

– Как? Как её… Закрыть?

Мересанх усмехнулась.

– Я могу помочь. Научить. Но ты уже надолго задержалась у меня. А мы не хотим привлекать внимание к твоей… Хм… Обновлённости.

За бурей эмоций аментет не сразу распознала слабый звон зова других маа-херу. Его было непривычно много, и она поняла, что звали её действительно уже давно.

– Пока отправляйся исполнять желания. Ни с кем не говори, просто слушай и делай, чтобы избежать неожиданностей. А когда появится возможность, возвращайся ко мне, чтобы начать наши уроки.

– Спасибо тебе, маа-херу Мересанх, – выдохнула аментет.

– За то, что мучила украшением дворика? Пустяки! Обращайся.

Мересанх засмеялась, а девушка лишь непонимающе нахмурилась. Шутки она не поняла, да и звон зова в ушах становился всё более навязчивым. Нужно было спешить.

Вопрос о том, почему разговорчивая маа-херу ни с того ни с сего решила ей помогать, даже не возник в пока ещё таких наивных мыслях.

Выйдя на улицу, аментет снова оказалась перед прудом с лотосами. Взгляд на них больше не причинял боли, но на её место пришло желание. Желание обладать цветком любой ценой. «Как же они могут быть настолько живыми в загробном мире?» – украдкой поглядывая на виллу Мересанх, она приблизилась к пруду. Смотря на лотосы, аментет сама чувствовала себя живой, хоть и не помнила, каково это. «Велика власть Царя Богов Осириса, если он подарил своим слугам силу создавать нечто столь прекрасное».

Девушка никогда не сотворяла ничего для себя. Лишь исполняла просьбы маа-херу. Но сейчас ей хотелось воссоздать цветок. Всего один цветок лотоса. Её собственный сесен.

Она ещё раз взглянула на пруд, запоминая каждую каплю воды на лепестках, каждый перелив цвета. Сложила ладони вместе. Крылья налились теплом и светом. «Сесен…» В руках девушки появился цветок, как две капли воды походивший на те, что трепетали в пруду.

С радостной, чуть подрагивающей с непривычки улыбкой, аментет спрятала творение под полами одежды и двинулась прочь от виллы маа-херу Мересанх.

Она и не подозревала, как сильно маленький цветок изменил её судьбу. И как продолжит её менять.

На сердце тяжестью грех ложится,

Коль ставишь месть выше жизни людей.

Тень гнева богам покрывает лица —

Жажда знаний страшнее иных страстей.

Мало кто после смерти добирался до Суда Осириса и тем более до оправдания и Полей Иалу. Поэтому у аментет, пусть и нечасто, но выдавалось время, когда они не слышали зова маа-херу.

Чтобы слуги не блуждали по Полям без дела, Царь Богов даровал им их собственные дома.

Эти маленькие приземистые здания были такими же неказистыми внутри, как и снаружи. Не из-за жадности или строгости Осириса, а просто из-за того, что аментет большего было не нужно. Они не спали, не ели, лишь ожидали, пока их снова призовут оправданные души.

Вернувшись в своё жилище со спрятанным лотосом, аментет испытала странное тянущее чувство в груди. Она с удивлением поняла, что хмурится, смотря на неровные стены и пол, на грубую плетёную кровать, на несуразный щербатый стол. «В доме Мересанх было так светло, – подумала девушка, касаясь зазубрин на тёмной деревянной двери. – Неужели я действительно не замечала, как мало света проникает через моё окно?»

Она с удивлением и лёгким разочарованием продолжила изучать комнатушку, так разительно отличавшуюся от роскошной виллы Мересанх. Она вспоминала буйство зелени и цветов в том доме. И ей до дрожи в руках захотелось перенести хотя бы частичку этой жизни в своё жилище.

Аментет извлекла из-под одежды лотос. Созданный силой крыльев, он даже не помялся, оставаясь всё таким же идеальным.

Она задумчиво покрутилась, примеряя, куда бы его поставить. Взгляд упал на простую глиняную плошку – единственный предмет ненужной посуды в доме аментет. Кажется, её отдала одна из маа-херу, которая просила создать напоминание о бедняцком жилище, от которого быстро устала. «Спрятать цветок я всегда успею. Да и не заходит сюда никто, кроме меня», – решила аментет.

– А пока ты будешь стоять здесь! – говоря с лотосом, она создала воду в плошке и опустила его туда.

Цветок, занявший своё место на столе, не сделал комнату уютнее или светлее. Но он как единственное, что выделялось из общей обстановки, притягивал взгляд и заставлял забыть о неказистости остального помещения.

Аментет присела напротив цветка, не отрывая от него взгляда.

– Почему именно ты? Неужели ты заставил меня вспомнить что-то из прошлой жизни?

Слуга Осириса осторожно прикоснулась к одному из лепестков, поглаживая его. «Кем я была до смерти? Что для меня значил ты, сесен?» Ответы скрывались за тьмой.

Она помнила первого маа-херу, который когда-то попросил её создать мешок с финиками. Но что было до этого, как у неё появились крылья, как она ступила на Поля – всего этого просто не существовало. «Что, если я никогда не вспомню?» – аментет неуверенно рассмеялась. Чувства переполняли её, и она путалась в их проявлении. Смех заменял слёзы, а брови хмурились тогда, когда ей, наоборот, хотелось улыбнуться.

Желание узнать о прошлом сменялось радостью от того, что она вообще что-то снова может желать.

– Такое чувство, будто мне есть, зачем жить, – аментет осеклась. – Сесен, я такая глупая! Подумала, что живу… Но ведь ничего не изменилось, правда? Я по-прежнему мертва?

Цветок оставался безмолвным, и девушка с тяжёлым вздохом отвернулась от него.

«Кем же была та женщина из видения? Мне кажется, я любила её». Чем больше аментет пыталась вспомнить детали видения, тем скорее они растворялись в памяти. «Они ведь наверняка всё узнают. Мои собратья аментет не смогут распознать чувства, но точно поймут, что я отличаюсь от них, – руки сжались в кулаки. – Верные слуги, они расскажут Царю Богов, что я снова чувствую, и меня лишат всего. Опять». Не в силах держать в себе возникшие страхи, аментет с горечью воскликнула:

– Я. Не. Хочу. Забывать!

Испугавшись своего порыва и того, что кто-то мог её услышать, она зажала рот ладонью.

Последовавший сразу за восклицанием стук в дверь показался самым страшным звуком, что мог существовать на Полях.

К аментет никто и никогда не приходил домой. Маа-херу могли использовать зов, а другим слугам Осириса не было нужды посещать своих собратьев. «Неужели они уже узнали?!» – подавив испуганный всхлип, аментет бросилась к цветку лотоса – главному символу своего греха. Трясущимися руками она схватила плошку и спрятала её под кровать. Обнаружить лотос было проще простого, но другое скрытое место искать не было времени.

Стук повторился.

Только обретя чувства, аментет ещё не была искусна в притворстве, и сделать вид, что её нет дома, ей даже не приходило в голову. Поэтому, постаравшись надеть на лицо самую бесстрастную, по её мнению, маску, она с замирающим сердцем открыла дверь. «Только не забирайте чувства… Не забирайте…» Готовая встретиться взглядом со своей карой, аментет медленно подняла голову. Однако на пороге стоял не другой слуга Осириса и не чудище Амт, пришедшие, чтобы покарать грешницу. А всего лишь маа-херу Кейфл.

Он вежливо поклонился, отводя взгляд от аментет.

– Мне сказали, что тебя можно найти здесь.

«Кто ему мог сказать? Да и зачем?» – ничего не понимающая девушка отступила от двери, стараясь спрятать в тени жилища своё раскрасневшееся от слёз и переживаний лицо. Но Кейфл, видимо, счёл её движение за приглашение и переступил через порог. «Только бы не увидел лотос! Только бы не увидел…» Аментет бросила быстрый испуганный взгляд на плошку с цветком, притаившуюся под кроватью.

– Честно признаюсь, я не знаю, зачем пришёл, – юноша задумчиво осмотрел комнату. – Мне хотелось извиниться за своё поведение. Я был груб.

Ифе бездумно кивнула, стараясь держать на лице маску безразличия.

– Но ты ведь и не заметила этого, правда?

«Зачем я вообще пришёл? Правила и этикет остались в мире живых! – подумал юноша, проведя рукой по волосам. – Но смерть не повод забывать о вежливости». Впервые с момента своего прихода Кейфл взглянул на хозяйку жилища.

Его глаза удивлённо расширились, и аментет поняла, что все её попытки стереть с лица эмоции прошли даром.

– Ты плакала?

Она постаралась как можно незаметнее выдохнуть. «Маа-херу Кейфл попал на Поля совсем недавно, он знает, как должны вести себя аментет только по каким-то текстам. Если не смогу убедить его в своей безличности, то уж другие и подавно мне не поверят!» Стиснув зубы и стараясь не хмуриться, девушка покачала головой.

– Нет, маа-херу Кейфл. Мы никогда не плачем.

Юноша недоверчиво приподнял бровь и продолжил изучать её лицо.

«Надо что-то придумать! Как-то его спровадить…»

– Вы пришли попросить меня что-то создать? Я готова выполнить вашу просьбу, – «О, Великая Эннеада, хоть бы он ничего не заметил!»

Пристально глядя аментет в глаза, Кейфл шагнул вперёд. «Она плакала, я в этом уверен, – юноша улыбнулся, замечая отчётливую дорожку высохшей слезы на щеке девушки. – И сейчас пытается отвести глаза. Губы и крылья носа подрагивают, словно она очень пытается скрыть эмоции». Кейфл нахмурился, перебирая варианты. «Неужели все тексты об аментет были ложью и они тоже могут чувствовать?» Юноша взглянул на слугу Осириса уже совсем иначе. Как на подопытного зверька. «Что ж, поэкспериментируем…»

– Ты выполнишь любую просьбу?

– Конечно.

Усмехнувшись, Кейфл резко шагнул к аментет, и она только сейчас поняла, насколько он был выше её. Светлые пронзительные глаза маа-херу завладели взглядом, не позволяя ни пошевелиться, ни отойти.

Аментет была абсолютно уверена, что Кейфл видел и блеск недавно пролитых слёз, и дикий страх, застывший в её зрачках. «Проверим, на что ты пойдёшь, чтобы сохранить секрет», – решил юноша, предвкушая раскрытие тайны.

«Чего он добивается?!» – в панике думала аментет, совершенно не понимая, как в такой ситуации можно было оставаться бесстрастной.

– Я хочу, чтобы ты создала поцелуй. Здесь и здесь, – Кейфл, едва касаясь, провёл кончиком пальца по своим губам, а затем коснулся приоткрытых губ аментет.

Это было концом притворства.

«О, Великая Эннеада, что он творит? – девушка из последних сил заставляла себя не шевелиться и не реагировать. – Никому никогда и в голову не могло прийти попросить такое у аментет! И даже если бы пришло – это запрещено! Поцелуй ведь не предмет, не строение, не то, что может создать сила наших крыльев…» Аментет разрывалась. Неправильность происходящего и тёплое прикосновение маа-херу Кейфла путало её мысли. «Это проверка. Наверняка проверка, – решила она. – Но какой итог сохранит мой секрет? Отказ или согласие?»

Не дождавшись ответа, Кейфл склонился к её лицу. Девушка ощутила дыхание на щеке и едва различимый хвойный запах можжевельника.

Он был ей знаком, но воспоминание ускользало, как прежде и детали видения.

Юноша сделал маленький шаг вперёд, но его было достаточно, чтобы он прижался к аментет всем телом. «Ну же, я ведь знаю, что ты что-то чувствуешь… Покажи», – мысленно уговаривал он предмет своего эксперимента. Девушка ощутила, как мужские губы задели мочку уха, запуская по спине волну незнакомых прежде мурашек. Это новое чувство сворачивалось теплом в солнечном сплетении и заставляло дышать чаще. Но она по-прежнему стискивала зубы, пытаясь сохранить хотя бы подобие бесстрастия на лице. «Упрямая», – ухмыльнулся Кейфл.

– Ты выполнишь мою просьбу?

«Что делать, что мне делать?!» – аментет не могла думать в такой близости от маа-херу.

Он путал. Пугал. Вызывал непривычные и незнакомые чувства.

Она неловко отодвинулась и, стараясь не смотреть в глаза, потянулась к губам Кейфла. Девушка была так близко, что ощущала, как их дыхание смешивалось, но создать поцелуй не успела.

Очень бережно юноша обхватил ладонями её лицо, останавливая.

– Я понял, ты намерена играть до конца.

Аментет замерла, в ужасе глядя на маа-херу.

– Но всё же не стоит растрачивать свой первый поцелуй на таких проходимцев, как я.

Она почувствовала, как её щёки впервые залил стыдливый жар. «Что же я натворила! – девушка отшатнулась от Кейфла. – Он ведь всё знает! Точно догадался! Он расскажет им, и меня снова сделают пустой…» Покрасневшее лицо аментет бледнело на глазах, стоило ей подумать о разоблачении. И никакой возможности скрыть эмоции уже не оставалось. «Сколько чувств!» – юноша с удивлением следил за сменой эмоций на её лице.

– Ты знала, что у тебя очень живая мимика? Я удивлён, как тебе удавалось скрывать её при первой встрече.

– Я ничего не скрывала! – на грани отчаяния воскликнула аментет.

«Хм, занятно. Значит, изменения всё-таки произошли совсем недавно?..» – Кейфл снова усмехнулся и окинул заинтересованным взглядом жилище аментет.

– Либо ты стала чувствовать уже после нашей встречи, либо ты действительно предпочитаешь аскетичный образ жизни.

«Он слишком умён. У меня не было шансов», – поняла девушка.

– Так ты расскажешь мне, почему притворялась статуей, когда провожала меня на Поля Иалу? И много ли здесь таких, как ты?

«Знает ли он, что чувства запретны для аментет? – девушка смотрела на маа-херу, вызывавшего в её душе такую бурю эмоций, и не могла решить, можно ли ему доверять. – Что, если Кейфл тут же направится к Осирису?..»

– Тебе страшно, я вижу. Эмоции для вас – это что-то постыдное?

Девушка коротко покачала головой. У неё дрожали руки, а в уголках глаз снова скапливалась предательская влага.

– Это просто запрещено. Крылья… Они… Ими нельзя владеть тем, кто чувствует.

Кейфл цепко осмотрел красивые и на вид очень жёсткие перья, шедшие от рук аментет.

– Таких, как я, среди слуг Осириса больше нет. Насколько я знаю… – следующую фразу сказать было труднее всего, даже в голове она звучала жалко, как мольба преступника об отмене казни. – Ты волен рассказать обо мне другим. Или Царю Богов. Но тогда меня снова сотрут. Или отдадут на съедение Амт.

«Загадка становится интереснее! – мысленно ликовал Кейфл. – Кто бы мог подумать, что и здесь есть место тайне! Лишать себя радости её разгадать я уж точно не буду».

– Клянусь своим именем, что никому не расскажу о том, что ты иная. Но взамен попрошу узнать больше.

Аментет рвано вдохнула, чувствуя, как первая волна страха отступила. Ей всё ещё тяжело было поверить, что маа-херу не побежит сейчас же рассказывать о ней, но всё же слова Кейфла дарили иллюзию спокойствия.

Рассказ о Мересанх, лотосах и видениях не занял много времени.

Юноша слушал внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Видимо, он видел, как тяжело далось аментет решение довериться ему. Когда рассказ завершился, Кейфл взял девушку за руку и легко коснулся губами костяшек её пальцев.

– Благодарю за доверие, – он поднял взгляд, внимательно следя за реакцией аментет. – Можешь быть уверена, я сохраню твою тайну. И взамен поделюсь своей. Так мы будем в равных условиях.

«Светлые глаза», – думала девушка, глядя на всё ещё склонённого к её руке юношу. Помни она свою прежнюю жизнь, наверное, назвала бы его глаза красивыми. Или пронзительными. Подобрала бы более распространённое среди молодых красавиц слово. Но её искренняя мысль намного лучше передавала то, что аментет видела перед собой.

– Мой секрет тоже может отправить меня в пасть Амт, – сказал Кейфл, выпрямляясь.

Мысли о его глазах тут же сменились тревогой:

– Тогда зачем же его рассказывать?

– Хочется, – ухмыльнулся он.

Он огляделся, и на его лице застыло озадаченное выражение.

– Где ты обычно сидишь?

– Что? – не поняла аментет.

Следующие слова Кейфла прозвучали странно глухо.

– Это твоё единственное место для отдыха? – юноша кивнул на хлипкую кровать.

Девушка никогда ей не пользовалась и не поняла, почему маа-херу вообще спрашивал о таком. «Он сам хочет присесть! – с беспокойством заключила она. – А кровать для него слишком простая… Наверное».

– Я могу создать любой стул, кресло, подушку или ковёр для сидения. Что тебе хочется?

– А тебе? – тихо спросил Кейфл.

Аментет поджала губы.

– Мне не нужно сидеть. Я не устаю.

– Я тоже. Ведь мы оба мертвы. Но неужели тебе никогда не хотелось создать что-то для себя? Сделать это место уютнее?

– Нет… – голос девушки дрогнул.

Ещё недавно это было правдой. Но теперь она лгала. Ведь после ухода из виллы маа-херу Мересанх в её голове крутилась тысяча желаний. Она хотела, чтобы её комнатка была больше. Хотела, чтобы вокруг было светлее. «Я хочу красивые вещи, – с удивлением поняла аментет. – Хочу попробовать финиковое пиво, которое так сладко пахло…» Ей хотелось сесть на удобный мягкий табурет, как делали маа-херу в своих двориках.

– Вот почему нам нельзя испытывать эмоции, – в панике прошептала она. – Нам нельзя использовать силу крыльев корыстно, нельзя потакать желаниям!

Кейфл нахмурился.

– Значит, желания у тебя всё-таки есть?

Девушка проигнорировала вопрос.

Она быстро призвала силу крыльев, создавая в центре комнаты стул, похожий на те, что были в доме Мересанх.

– Это для тебя, – аментет коротко кивнула на него, а сама впервые села на кровать.

– Спасибо.

Голос Кейфла по-прежнему звучал глухо и задумчиво, но девушка пока не могла разобраться в эмоциях, что видела на его лице.

Юноша опустился на стул и без лишних пауз продолжил рассказ о тайне, которая могла привести его в пасть Амт.

– Осирис не стал взвешивать моё сердце на Суде и сказал, что я не успел совершить греха. Но я успел…

Та-Кемет. Город Столбов. Дворец Гора

– Ты – мой позор! Я должен был избавиться от тебя, когда ты был ещё в утробе матери.

– Отец, я…

– Молчать! Ты. Мне. Не. Сын.

Ночные тени, заполнявшие величественный, но давящий каменными массивами зал, делали и без того хищное лицо фараона жестоким.

– Я надеюсь, что ты снова поднимешь руку на Никаура. Тогда я уверен, что боги простят мне твоё убийство.

Взмахнув полами своего одеяния, наместник бога поднялся с трона и вышел из зала.

Кейфл в ужасе смотрел ему вслед. «Отец, почему? За что ты так меня ненавидишь?» – думал принц, до боли сжимая руки в кулаки. Он не впервые задавался этим вопросом. И даже мог подобрать правильный ответ. Но не хотел этого делать.

Когда шаги фараона стихли, из-за колонны вышла долговязая фигура в вычурном золотом одеянии.

– Ну что, маленький хекау[5], папочка рассердился за то, что ты избил его любимого сына?

Кейфл молча встретился взглядом со старшим братом. Взгляд получился сверху вниз, ведь он был выше Никаура на полголовы. Наследник фараона тоже отметил эту разницу – уже не в первый раз – и с раздражённым вздохом вскочил на ступени у трона, чтобы возвыситься над Кейфлом.

– Он так разозлился, когда я сказал, что ты поднял на меня руку, а потом свёл все следы этой своей хека[6].

Кейфл снова с силой сжал кулаки, борясь с желанием на самом деле оставить на лице брата внушительный синяк.

– Тебе не привыкать лгать, да, Никаур? – холодно спросил он.

– Не волнуйся, пока в мои планы не входит повторять этот фокус, – беспечно ответил старший принц. – Я так надеялся, что он наконец расскажет тебе, как твоя наложница-мать покончила с собой, но, увы…

Это всегда работало. Никаур мастерски умел пользоваться главной слабостью Кейфла.

– Хватит, хватит лгать… – младший принц не сдержался, повышая голос. – Моя мать умерла от болезни! Ты сам признал это.

– Какой глупый маленький хекау! – рассмеялся Никаур. – Когда отец пришёл к твоей матери, чтобы снова получить своё, она покончила с собой. И её душа была обречена быть съеденной Амт. После такого греха никакие погребальные обряды не помогут. И отец просто приказал кинуть тело в зверинец. Уж очень его задел её поступок.

Старший принц продолжал говорить, но Кейфл смотрел на него, не слыша ни слова. «Новая версия. Сколько ещё лжи он исторгнет, прежде чем признается?..» – думал он. Наконец, юноша молча развернулся и вышел, оставляя довольно смеющегося Никаура во тьме тронного зала.

Кейфлу хватило трёхсот шагов до библиотеки, чтобы придумать план, как стереть с лица брата его подлую и гнилую ухмылку.

Дуат. Поля Иалу

– В ту же ночь я решился развернуть папирус, который как чтящий богов хекау обещал себе никогда не открывать, – ухмылка на лице Кейфла казалась застывшей погребальной маской. – Там были собраны проклятия. И одно из них я использовал против Никаура. Правда… ошибся в расчётах. Думаю, тогда я и умер. Потому что больше ничего не помню.

Аментет, на протяжении всего рассказа почти не дышавшая, неверяще покачала головой.

– Но ведь за проклятия сразу отправляют на съедение Амт!

– Мне повезло, что в Зале Судилища, кроме Осириса, была Исида… Я не видел её лица, но это она уговорила Царя Богов не взвешивать моё сердце.

«Моя тайна – почти ничто в сравнении с секретом Кейфла, – поняла девушка. – И всё же он доверился мне».

– Я благодарю тебя за ответное доверие, маа-херу Кейфл. И обещаю сохранить твою тайну.

Новый зов души раздался в голове аментет. Она дёрнулась, резко поднимаясь с кровати:

– Я должна идти.

Кейфл тоже встал, словно по привычке отвешивая небольшой поклон.

– Позволь задать один вопрос, прежде чем уйдёшь, – попросил он и, не дожидаясь разрешения, продолжил: – Если бы я никогда не испытывал эмоций, а потом резко ощутил бы их, то, наверное, больше всего захотел бы изучить этот феномен. А чего захотела ты?

Аментет слишком тревожилась о предстоящей встрече с душой в своём нынешнем состоянии. Она не могла достаточно глубоко обдумать вопрос мёртвого принца.

Поэтому ответила первое, что пришло в голову:

– Жить. Я захотела жить.

И этот ответ оказался правдой.

Кейфл поджал губы, но выражение его лица оставалось нечитаемым. «У меня есть что помнить. Плохое и хорошее, то, что делает меня мной. А каково же тебе чувствовать, но не знать, что и кого ты любила, где жила, какая твоя любимая еда или запах?.. – мысленно вопрошал принц. – И даже ничего не зная, ты хочешь жить. Это достойно уважения и сочувствия». Аментет настороженно следила за эмоциями Кейфла, но так и не смогла прочесть их. За что была ему благодарна, ведь и без чужой жалости знала, что её желанию не суждено было сбыться. «Глупая аментет. Ты даже не помнишь, что такое жизнь, и всё равно мечтаешь о ней, – безмолвно корила себя девушка. – Вот бы вспомнить хоть что-то о прошлом…» Но сколько бы она ни старалась найти во тьме памяти картины своей жизни до Дуата, она всё время натыкалась на непробиваемую стену.

Когда зов душ стал ещё громче, аментет поспешила к двери.

На прощание Кейфл произнёс:

– Надеюсь, ты не держишь на меня зла за ту просьбу. Я просто хотел узнать, действительно ли ты можешь испытывать эмоции. Но если я обидел, то прошу прощения.

Девушка смущённо потупила взор.

Она всё ещё не могла понять, как решилась даже попытаться создать поцелуй, и была благодарна Кейфлу за то, что он её остановил. «Но почему же меня беспокоят его слова?» Будучи не в силах разобраться в собственных чувствах, она лишь коротко кивнула, принимая извинения.

И, больше не поднимая взгляд на юношу, поспешила отправиться исполнять свой долг.

Проводив на Поля Иалу несколько новых оправданных душ и выполнив их просьбы, аментет порадовалась, что они были больше сосредоточены на мыслях о своём посмертии, чем на ней. Потому что, как бы она ни пыталась скрывать эмоции, они вырывались из-под контроля при каждом удобном случае.

Остановившись у берега священной реки Хапи, аментет взглянула на небо. «До чего же прекрасный закат! – она мечтательно улыбнулась и тут же нахмурилась. – Нет, так нельзя! Что, если кто-то увидит?» Услышав шаги за спиной, девушка решила, что сама накликала на себя беду, но расслабить лицо всё-таки успела. Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с другим слугой Осириса. «Неужели у меня тоже была такая же пустота в глазах?»

Мужчина в привычном для всех аментет чёрном облачении ровно произнёс:

– Царь Богов просил передать всем нам. Кто-то из новоприбывших маа-херу пытался использовать хека. Осирис просил найти душу и привести на беседу с ним.

Аментет словно окатило ледяной водой. Она с трудом удержала на лице бесстрастную маску, вспоминая рассказ маа-херу Кейфла. «Он назвался хекау!.. Неужели это его ищет Царь?» Не понимая, когда и зачем умерший принц успел использовать хека, аментет также не могла предположить, зачем он понадобился Осирису: «Я никогда не слышала о запрете на использование таких сил на Полях Иалу!»

Постаравшись придать тону самое нейтральное выражение, аментет спросила:

– Эта душа – нарушитель?

– Я не знаю.

– Царь Богов говорил что-то ещё?

– Нет.

– Ты знаешь, кто мог использовать хека?

– Я не знаю.

– Может, ты говорил с кем-то из наших собратьев?

– Нет.

Аментет коротко кивнула, принимая бессмысленные и бесстрастные ответы.

Чувствуя, что ещё немного – и её эмоции вырвутся наружу, она двинулась прочь от своего собрата. Оказавшись на достаточном расстоянии, девушка позволила себе издать раздражённый выдох. «Ничего удивительного, что Кейфл был так зол в нашу первую встречу! – думала она, нервно притопывая ногой по земле. – С такими истуканами невозможно разговаривать!» Но времени раздумывать над собственным везением в обретении чувств у неё не было. «Я должна поговорить с Кейфлом. Нужно предупредить его». Не теряя ни мгновения, аментет направилась к дому хекау.

Но, сколько бы она ни стучала в дверь, придя на место, Кейфл не открывал. И, судя по тишине, что царила внутри его домика, там было пусто. «Может быть, это не Кейфл? – надеялась она. – Мало ли на Полях бывших хекау?» Проблема была только в том, что прежде девушка ни с одной из душ не обсуждала их прошлое. «Мересанх! – идея царапнула мысли. – Она явно не прочь поговорить с другими и может что-то знать». Аментет надеялась найти того, кто использовал хека. Но лишь для того, чтобы удостовериться, что это был не Кейфл. «Если его поведут к Царю – мы оба пропадём», – в ужасе поняла она, шагая к дому Мересанх.

Дойдя до уже знакомой виллы, девушка заставила себя не задерживаться у пруда с лотосами, но не могла не бросить на них хотя бы один взгляд.

«Да, натворили вы дел, цветочки, – девушка коротко качнула головой. – Но я благодарна вам!» Словно отвечая на мысли аментет, лепестки лотосов едва заметно дрогнули, хотя ветра на Полях Иалу никогда не бывало.

Войдя внутрь и поднявшись в гостиную, аментет сразу увидела сидящих на кушетке Мересанх и Кейфла.

Маа-херу тихо о чём-то разговаривали, и на лице женщины впервые не было ни намёка на беспечность или веселье. «Они знакомы?! – удивилась девушка. – Неужели они говорили обо мне?» Поводов для тревоги не было – и хекау, и разговорчивая маа-херу оба знали тайну аментет. Но мысль о том, что они могли обсуждать это за её спиной, отдавалась горьким привкусом ещё незнакомого чувства.

– Ах, милая моя, ты уже вернулась? У меня пока нет просьб.

Аментет испытала облегчение: «Раз Мересанх заговорила о просьбах, значит, думает, что Кейфл ни о чём не знает».

– Маа-херу Кейфл видел почти столько же моих эмоций, сколько ты, – тихо ответила девушка.

Мересанх радостно улыбнулась.

– Это прекрасно!.. А то я уже начала придумывать, как объяснять юному принцу, почему одна из аментет пришла ко мне с таким испуганным видом!

– И я не поверил бы ни единому слову, – с лёгкой ухмылкой добавил Кейфл.

Ещё раз осмотрев обоих маа-херу, аментет почувствовала новый укол тревоги. Или обиды? «Как они понимают, что испытывают?..»

– Я не знала, что вы уже знакомы.

Мересанх кокетливо повела плечом и улыбнулась.

– Кейфл проходил мимо моей виллы, и я не могла отказать себе в удовольствии познакомиться с ним. От него так и веет недавней жизнью, а разговоры о прошлом очень освежают!

«Она права… Со мной поговорить о прошлом не выйдет», – аментет отвела взгляд, пряча непрошеные слёзы.

– Так что тебя так испугало, что ты прибежала сюда бледнее статуи? – Мересанх сложила руки на коленях, с интересом разглядывая гостью.

– Маа-херу Кейфл, могу я с тобой поговорить? – тихо спросила девушка.

Кейфл удивлённо взглянул на неё.

Помня об обещании никому не рассказывать о тайне принца, аментет качнула головой в сторону двери, призывая Кейфла выйти за ней.

Мересанх заливисто рассмеялась.

– Милая моя, не утруждайся, я вас ненадолго оставлю. Только будь осторожна, твоё сердечко только-только начало чувствовать, – маа-херу изящным движением прижала руку к груди. – А все принцы так любят их разбивать.

Всё ещё тихо посмеиваясь, женщина вышла из комнаты.

Не поняв её предупреждения и оставшись наедине с Кейфлом, аментет оробела. «Неужели он и Мересанх рассказал о том, что был сыном фараона? Она ведь назвала его принцем… – девушка с тревогой взглянула на Кейфла. – Да и разве это важно сейчас? Осирис ищет хекау! Не решит ли он, что я обвиняю его, если сразу спрошу про хека?»

– Ну же, не томи, – мягко улыбнулся принц. – Не то я подумаю, что ты хочешь поговорить о моей последней просьбе.

Вспомнив о просьбе создать поцелуй, аментет почувствовала, как к щекам прилил жар.

– Нет! – она поспешно замотала головой. – То есть я хотела поговорить не об этом!

Кейфл усмехнулся.

И девушка, чтобы не дать маа-херу смутить себя ещё больше, перешла к сути дела:

– Мне передали, что Осирис ищет кого-то, кто воспользовался хека на Полях. Я вспомнила твой рассказ и подумала…

– Подумала, что это я взялся за своё? Понимаю. Ты уже рассказала Царю Богов обо мне?

Аментет задохнулась от возмущения.

– Конечно, нет! Я сразу пошла искать тебя, чтобы предупредить.

Взгляд Кейфла смягчился, и он поднялся с кушетки, подходя ближе к аментет. В залитой закатным солнцем комнате она, наконец, смогла рассмотреть его как следует.

Чёрные волнистые волосы, прикрывавшие острые скулы, были слегка растрёпаны. Внимательные серые глаза принца, казалось, светились из тени густых ресниц. А бледное лицо с острыми чертами красноречивее слов говорило о том, что Кейфл предпочитал прохладу и тень комнат солнечным садам.

Слишком поздно аментет поняла, что юноша уже довольно долго рассматривал её в ответ.

– Так это ты использовал хека? – смутившись, спросила она.

– Не знаю, поверишь ли ты мне, но нет. Прибыв на Поля Иалу, я ни разу не обращался к силе.

И аментет верила. Ей казалось, что ложь должна была выглядеть уродливо: лицо лгуна должно кривиться, а глаза прищуриваться. Но Кейфл оставался спокоен, уверяя аментет в честности всем своим видом.

– Тогда будь осторожен, – попросила она, доверчиво глядя в светлые глаза.

Кейфл улыбнулся.

Он хотел что-то ответить, но в этот момент в комнату с ехидной улыбкой заглянула Мересанх.

– Если все всё выяснили, я бы хотела забрать милую мою посекретничать. Надеюсь, принц мой, ты не будешь против?

Кейфл кивнул и направился к выходу из комнаты, но на пороге задержался.

– Зайди ко мне после, аментет. Всё-таки у меня осталась пара просьб.

Не дождавшись ответа, Кейфл вышел.

Мересанх неодобрительно цокнула языком.

– Даже самые хорошие принцы любят приказы… Пойдём, милая моя.

Проследовав за Мересанх, аментет оказалась в спальне.

Она даже представить не могла, что место отдохновения может выглядеть одновременно так величественно и уютно. Вокруг пахло сладкими маслами, а кровать была непривычно широкой и мягкой.

– Помнится мне, ты хотела научиться скрывать эмоции. Что ж, я готова помочь.

Аментет вспомнила, с каким трудом сохраняла самообладание в разговоре со своим собратом.

– Помощь мне и правда нужна.

– Хорошо! Сложнее всего бывает сдерживать смех. С него мы и начнём.

Мересанх присела на краешек кровати, выпрямила спину и провела языком по губам, словно готовилась выступать в мистерии.

Тряхнув головой, она заговорила нарочито ровным голосом:

– Приходит жрец к мяснику и начинает его благодарить. Говорит, что такой вкусной бычьей печени ему никогда не удавалось вкусить. А мясник ему отвечает, мол, он в храм накануне ничего не отправлял. Жрец подумал.

Побледнел. И так и не вспомнил, в какую канопу[7] положил печень недавно почившего визиря.

Представив весь ужас положения жреца, съевшего человеческую печень, аментет почувствовала дурноту. Увидев её нахмуренные брови, Мересанх поспешила извиниться:

– Ох, милая моя, прости. Как видишь, у меня тоже давно не было повода для хорошей шутки. Остались лишь плохие. Попробуем ещё раз?

Девушка опасливо кивнула.

– Знаешь, что люди говорят, когда восходит солнце? – с ухмылкой спросила Мересанх. – У-Ра!

Комната погрузилась в тишину.

Спустя пару мгновений маа-херу пробормотала:

– Ладно, эта была ещё хуже первой. Но ты справилась отлично.

Тут аментет и Мересанх уже не смогли сдержать смех. Они заливисто хохотали до тех пор, пока непривыкший к таким упражнениям живот девушки не свело.

– Да, с эмоциями всегда бывает непросто, – отсмеявшись, сказала маа-херу. – Особенно когда они берут верх над разумом.

Аментет задумалась над её словами. «Пусть лучше чувства берут верх, чем их вообще не будет».

– Если захочешь ещё потренироваться в сокрытии эмоций, начинай со смеха. Его обычно скрыть труднее, чем грусть или неприязнь.

Девушка благодарно поклонилась.

– Маа-херу Мересанх, прости, если мой вопрос тебя оскорбит. Но почему ты помогаешь мне?

Женщина улыбнулась и по-ребячески упала на кровать, раскинув руки.

– Ты мне нравишься, милая моя. И, возможно, когда-нибудь поможешь мне в ответ.

Аментет нахмурилась, не совсем понимая причину буйной радости маа-херу, но вдаваться в расспросы не стала.

– Последний совет, перед уходом, – уже серьёзно добавила Мересанх. – Я уверена, что на Полях Иалу есть какое-нибудь место, куда не забредают души и где тебя не будут искать. Если ты поймёшь, что сдерживать эмоции больше нет сил, то отправляйся туда и выплесни их. Это тоже помогает.

Ещё раз поклонившись, девушка покинула гостеприимную виллу.

Выйдя на улицу, девушка впервые задумалась о том, как должно было выглядеть восходящее солнце. «Вот бы увидеть, как оно плывёт по небу, – думала она, рассматривая вечную красноту заката. – Маа-херу часто вспоминают солнечные утра, прохладные ночи, а я не помню ничего из этого… Как бы мне хотелось взглянуть на мир смертных. Хотя бы на мгновение». Чем больше аментет думала о смене дня и ночи, чем больше представляла, как может выглядеть царство смертных, тем яснее ей становилось, что этим мечтам не суждено было сбыться. «Не глупи. Ты мертва. И не стать тебе живой». Такими невесёлыми мыслями она и скоротала путь до дома маа-херу Кейфла.

В этот раз принц открыл дверь после первого же стука, и аментет впервые увидела изнутри жилище, которое она ему создала. Пускай и тесноватая, но уютно обставленная комната очень подходила под образ своего хозяина. Простота и тайна одновременно.

– У тебя были просьбы, маа-херу Кейфл? – привычный вопрос, который аментет задавали всем оправданным душам, первым сорвался с губ.

Юноша внимательно пригляделся к лицу гостьи и, как ей показалось, облегчённо выдохнул.

– Прошу тебя, не говори… так. Мне начинает казаться, что всё твоё преображение было сном.

Девушка сама не поняла, почему слова маа-херу вызвали у неё улыбку.

– Хорошо.

– Спасибо, что пришла. У меня действительно есть две просьбы.

«И ведь не знаешь, чего ждать от твоих просьб, умерший принц…» – с беспокойством думала она.

– При жизни у меня была библиотека. Я вряд ли смогу описать всё, что там хранилось, но ты ведь и без описания смогла создать мне жилище.

Аментет облегчённо выдохнула. Такое простое желание было ей по силам.

– Конечно, маа-херу Кейфл.

Сила окружила девушку, а уже в следующее мгновение схлынула, как воды реки Хапи в дни засухи. В глубине комнаты появилась неприметная дверь из крепкого и искусно украшенного дерева.

С горящими от предвкушения глазами Кейфл прошёл в свою новую, точнее, старую библиотеку.

– Всё ли получилось, как ты хотел?

Принц не ответил.

Аментет видела, как взгляд Кейфла бегал по полкам с папирусами, словно он пытался что-то найти.

– Да-да, всё прекрасно…

Отстранённый тон маа-херу отчего-то кольнул сердце. Девушка хотела нахмуриться, но, вспомнив урок Мересанх, лишь вздёрнула подбородок, скрывая чувства за маской безразличия. «Раз я сама не знаю, что чувствую, то показывать эти эмоции даже Кейфлу не стану».

– Рада, что всё удалось. Теперь я тебя оставлю.

Она развернулась, чтобы уйти, но её остановило прикосновение мужской руки к запястью.

– Не спеши, маленькая аментет. У меня осталась ещё одна просьба.

Широко распахнутыми глазами девушка посмотрела на Кейфла, силясь прочесть новые незнакомые эмоции на его лице.

– Имя, – тихо сказал принц.

– Что? – беспокойно пропищала аментет.

– Я прошу тебя выбрать себе имя.

– Но я не знаю никаких имён, кроме тех, что принадлежат маа-херу на Полях да богам!

Кейфл обвёл взглядом библиотеку.

– Здесь собраны труды лучших писцов, жрецов, учёных и мыслителей. На этих папирусах написаны тысячи имён, – он мягко улыбнулся. – Я могу прочесть их тебе или ты попробуешь сделать это сама.

– Но разве имя не должно быть дано с позволения и благословения богов?

– Должно, – кивнул принц. – Но ты уже лишилась того имени, когда стала аментет. И новое выбираешь лишь для себя. Оно не будет иметь силы для богов, но сделает наше общение удобнее.

Аментет не нужно было долго раздумывать.

Она уже представила, как к ней обращаются по имени, словно к живой. Или как к душе, у которой есть личность.

Девушка медленно, словно боясь, что её сейчас остановят, двинулась к папирусам. «А что, если я не умею читать? – запаниковала она. – Я ведь даже не знаю, кем была до того, как стать аментет…» Дрожащие руки коснулись одного из туго скрученных папирусов и развернули его. В первые мгновения ровные ряды иероглифов ввели аментет в ступор. Но чем дольше она глядела на свиток, тем больше смысла приобретало написанное на нём. Тихим неуверенным голосом девушка прочла:

Слава тебе, Ра!

Поклоняются тебе обитатели Дуата.

Восхваляют они тебя, грядущего в мире,

Ликуют сердца подземных,

Когда ты приносишь свет обитающим на Западе[8].

Не в силах поверить, что действительно умеет читать, аментет с радостной улыбкой обернулась к Кейфлу. «Я понимаю надписи, я знаю, как читать! О боги, это же прекрасно!»

– Ты полна загадок, – задумчиво улыбнулся принц. – Немногие из смертных обучены грамоте, но и здесь ты оказалась исключением.

Он приблизился к аментет и аккуратно извлёк папирус из её дрожащих пальцев.

– Да и в выборе текстов ты на удивление проницательна…

– Этот папирус будто притянул меня к себе, – радостно поделилась девушка. – Примерно так же я чувствую зов маа-херу.

– Всё интереснее и интереснее…

Как путник, добравшийся до оазиса, аментет летала между полками с папирусами, выискивая в них своё новое имя. Вскоре выяснилось, что она умела не только читать, но и писать, поскольку все понравившиеся имена стала выписывать на клочок странного гладкого папируса, который Кейфл назвал бумагой.

– Такие используют в сепате Тота, – добавил он.

Но девушка пропустила его слова мимо ушей – уж слишком увлечена была поиском своего нового имени. «Нану… Нет… Может быть, Анксу… Нет, точно нет». Наконец, она воскликнула:

– Я выбрала!

Кейфл, всё это время читавший тот самый папирус, что девушка взяла первым, поднял на неё вопросительный взгляд.

– Меня будут звать Ифе.

От этих слов по её спине прошла волна мурашек. Это не было зовом или каким-то предчувствием. Просто она познала такое простое, но до сей поры забытое ею удовольствие – называться своим именем.

– Уверена? – спросил принц.

Аментет зарделась и коротко кивнула.

Кейфл отложил папирус в сторону и подошёл к ней. Внимательно глядя ей в глаза, он галантно поклонился.

– Рад знакомству, Ифе.

Аментет… Нет, Ифе, чувствуя, что сейчас произошло что-то особенное, прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Или не рассмеяться.

– Рада знакомству, Кейфл.

Уголок его губ дрогнул, и девушка поспешно отвела глаза, почему-то смущаясь.

Тогда в её голове снова возник уже порядком надоевший зов. «Я могла бы ещё столько всего прочесть! – нахмурилась Ифе и тут же в ужасе замотала головой. – О боги, неужели я противлюсь воле Осириса?» Собственные мысли начинали её пугать, но ещё больше аментет тяготила необходимость вновь надевать маску безразличия.

– Всё в порядке? – ненавязчиво уточнил Кейфл.

– Меня зовут. Снова.

Принц опустил взгляд на папирус и просто кивнул.

– Спасибо тебе, Ифе.

Аментет показалось, что он был рад остаться один. «У меня есть предчувствие, что он неспроста попросил меня создать прежнюю библиотеку. Но хорошее это предчувствие или плохое – неизвестно». Постаравшись стереть с лица все эмоции, Ифе ещё раз взглянула на Кейфла, погрузившегося в чтение. «Вы очень непостоянны, маа-херу, – безмолвно посетовала она. – То вам интересна аментет, то книги, то миловидные маа-херу в дорогих виллах…»

Поведение юноши путало ещё такую неопытную в общении девушку. Но она быстро училась. И в тот миг поняла, что лучше было не тревожить ушедшего всеми мыслями в папирус принца.

• Да восславится солнечный Город Столбов!
• Осветится величием славного Гора!
• Первый во всём из всех городов,
• Не знавший ни засух, ни бедствий, ни мора!
• Тьма, окружавшая Ифе, была почти осязаемой.

Аментет уже давно перестала чувствовать теплоту дыхания Кейфла перед собой, и лишь сияющие вихри его магии оставались её спутниками на пути в неизвестность.

Ей казалось, что в этой тьме не было времени, не было её самой. Возможно, именно так и должно было ощущаться небытие, если бы не резкий удар, выбивший из лёгких Ифе весь воздух и отозвавшийся острой болью в затылке. «Надо вздохнуть… Всего один глоток воздуха…» Аментет попыталась открыть глаза, но на веки, лицо и тело давил непосильный вес чего-то холодного и шершавого.

Очередная попытка вдоха принесла лишь новую боль. Ифе ощутила, как её нос и рот заполнялись песком. «Песок…» Воспоминание о видении, в котором он сыпался на неё, забирая жизнь с каждой упавшей и вдыхаемой песчинкой, привело аментет в ужас. «На Полях Иалу я могла не дышать, но сейчас… Без воздуха я умру!» – с ужасом поняла она.

Смерть.

Ифе не думала о ней прежде. Или не помнила об этом. Она всего-то хотела жизни, которая теперь утекала сквозь пальцы вместе с каждым пропущенным вздохом. «Я должна дышать. Должна!» Из последних сил девушка подалась вперёд, стараясь пробиться через песок. Она не знала, стремилась ли вверх, к воздуху, или, наоборот, погребала себя глубже. «Ты так хотела жить – так борись!» Самовнушение и жажда жизни были единственными её помощниками.

Извиваясь, раздвигая руками песчинки, забивавшиеся под ногти и терзавшие кожу, она сражалась за то, что ей ещё только предстояло изведать. Каждый рывок, каждое движение отзывались спазмом в горящих от нехватки воздуха лёгких. «Давай же!» Последним усилием Ифе потянулась рукой вверх. Ей показалось, что кончики пальцев ощутили движение воздуха и свободу от губительного песка.

Но радость быстро сменилась болью. Лёгкие сдавил последний спазм, и аментет, будучи так близко к спасению, потеряла сознание, оставаясь во тьме.

Сознание вернулось с надрывным кашлем.

Выплёвывая песок, аментет тяжело перевалилась на бок. Руки царапнул песок, рассыпавшийся по гладким камням.

Откашлявшись, она глубоко вдохнула. От облегчения на глазах выступили слёзы, а сухие потрескавшиеся губы расплылись в улыбке. «Я дышу! Дышу! Я…» С замирающим сердцем она прижала руку к груди.

На Полях Иалу сердца бились иначе. Это было привычкой, а не необходимостью. Там, в загробном мире, они не толкали кровь по венам, а были лишь отголоском жизни и одним из немногих органов, оставляемых в теле при погребении.

Но сейчас аментет чувствовала покалывание в каждой клеточке тела. Кровь румянила её щёки, и стук сердца отдавался даже в горле. «Всё получилось! Я действительно жива!» Сдавленный всхлип позади заставил Ифе резко обернуться.

Смуглый мальчишка, не старше пятнадцати лет, с ужасом смотрел на неё, сжимая в руке медальон с глазом Гора.

– О, великий Гор, защити! – пропищал он, дрожа всем телом.

Ифе медленно, стараясь не напугать ребёнка ещё сильнее, осмотрелась, ища причину волнения.

В полутёмном помещении, освещённом лишь масляными лампами, стоял богато украшенный саркофаг. Почти весь пол был покрыт каменными плитами, и только в одном месте, прямо рядом с девушкой, вместо камня зияла выкопанная песчаная яма. «Неужели туда меня и перенесло? Или моё смертное тело было там… похоронено?» Ифе с волнением взглянула на мальчика, но его взгляд был прикован к её рукам.

Опустив взгляд, она увидела исцарапанные ладони с поломанными ногтями, под которые забился песок. На мгновение эйфория от осознания, что она всё-таки выиграла битву за жизнь, заставила Ифе рассмеяться.

Мальчик вздрогнул и попятился прочь.

– Прости! – девушка подняла руки в успокаивающем жесте. – Понимаю, как странно это должно выглядеть, я…

– Ты монстр! Не приближайся!

Испуганный юнец потянулся к простому кинжалу, висевшему у него на поясе.

Ифе замерла. «Мои крылья!» Не зная, как она могла не заметить этого раньше, Ифе смотрела на поднятые руки, от которых больше не исходили жёсткие перья, дарованные Осирисом. «Их нет! А значит, я больше не могу создавать, я беспомощна… Но жива».

Ифе рассталась с крыльями ради жизни и не жалела об этом. Пусть теперь она и была беззащитна даже перед мальчишкой с ножиком. «Вероятно, на его месте я бы тоже боялась, если бы увидела кого-то, вылезшего из земли возле гробницы». Уроки Мересанх очень вовремя воскресли в памяти. «Она как-то упоминала, что смертные не любят ярких проявлений эмоций. Поскольку сами привыкли их скрывать». Как бы трудно это ни было, Ифе постаралась сдержать бурю чувств, охватившую её. И спокойно улыбнулась мальчику.

– Как тебя зовут?

– Монстрам нельзя называть своё имя, иначе они сожрут душу! – его голос срывался на хрип.

– Разве я похожа на монстра? – мягко спросила аментет.

Мальчик на мгновение задумался, разглядывая девушку.

– Ты могла принять любой облик, – недоверчиво ответил он. – Ур Тахмет говорит, что чудища коварны.

Ифе мысленно порадовалась маленькой победе. С лица мальчика исчезло выражение ужаса, и пусть он всё ещё называл её монстром, но уже не тянулся к оружию. Она решила закрепить успех.

– Ур? Прости, мне незнакомо это слово.

Решив, что мальчик, успокоенный разговором, уже не бросится на неё, Ифе медленно поднялась.

Это было ошибкой.

– Ур – это верховный жрец, который изгонит тебя в красные пески! Или вообще в небытие! – закричал юнец, бросаясь к проёму в стене, который вёл в тёмный коридор.

Ифе хотела побежать за ним, но в последний момент заставила себя остановиться. «Если побегу, он точно решит, что я чудище, желающее его поглотить». Она боялась, что мальчик мог позвать жреца. И что он тоже счёл бы её монстром. Представив нож в руках уже взрослого мужчины, Ифе передёрнула плечами.

За своими мыслями она не сразу заметила, как беглец остановился у самого выхода и обернулся к ней.

– Ты не гонишься за мной.

Аментет медленно покачала головой.

– Ты и вправду не похожа на монстра, – нахмурился мальчик. – Но я всё равно позову Ур Тахмета!

Ребёнок сделал многозначительную паузу. А затем добавил:

– Просто чуть позже. А если тут уже никого не будет…

Короткое пожатие плечами закончило предложение. Ифе с удивлением поняла, что ей дали время уйти.

– Спасибо.

«А тебе, Мересанх, спасибо за уроки!»

Мальчик коротко кивнул и скрылся в темноте коридора. Ифе услышала его отдалённый крик:

– Как выйдешь из гробницы – первый поворот направо! Иди на свет!

Ещё раз мысленно поблагодарив ребёнка, аментет направилась к коридору. Уже выходя, она бросила последний взгляд на комнату, в которой к ней вернулась жизнь.

Все стены гробницы и саркофаг были изрезаны сценами погребения и письменами. Одна из надписей повторялась несколько раз.

– И пусть твой путь будет лёгок, как и сердце, советник.

«Напутствие для путешествия через Дуат», – поняла девушка. Задумчиво разглядывая саркофаг, она размышляла вслух:

– Но почему я очнулась именно в этой гробнице? Я советник?

Аментет вновь шагнула в комнату и провела рукой по пыльной каменной плите.

– Нет, советник наверняка погребён в саркофаге. Но кто же тогда был под песком?

«Кто я?» Присев у вырытой ямы, Ифе взяла горсть песка дрожащей рукой. «Неужели видение было буквальным и меня похоронили, просто закопав?» Отряхнув с рук песок, аментет поднялась. Её взгляд упал на мелкую вязь иероглифов у подножия стены прямо рядом с песчаной ямой. Там было написано чьё-то имя, но время и песок стёрли значительную его часть. А может, его и вовсе просто не успели дописать.

– Аз… Азтет? Анет? Ант..

Ифе не могла отвести взгляд от остатков иероглифов. Она не понимала, почему именно они так притягивали её, но точно знала, что имя было как-то с ней связано.

Эхо донесло отдалённые шаги. «Неужели мальчик уже привёл жреца?» – рисковать и проверять догадку девушка не собиралась.

Оказавшись в темноте за пределами гробницы, Ифе прижала руку к стене, чтобы хоть как-то сориентироваться в пространстве. «Мальчик сказал повернуть направо…» Она прощупала ногой пространство перед собой. Справа начиналась лестница. Шаг за шагом аментет медленно преодолевала ступеньки в кромешной темноте. Путь казался намного длиннее, чем был на самом деле. Но вскоре глаза стали привыкать к мраку, и следом за этим по пыльным каменным ступенькам заструилась тонкая полоса яркого света.

«Что это? Какие-то лампы? Хека?!» Ифе наклонилась, касаясь освещённого места. Камень был тёплым. Она продолжила подъём. И, наконец, впереди показался выход.

От яркости, ударившей в глаза, девушка зажмурилась. А когда вновь смогла видеть, не сдержала восторженного вздоха. «Солнце!»

Та-Кемет. Первый сепат. Город Столбов

Перед аментет, вышедшей из темноты, открывался самый прекрасный вид, который она помнила.

Яркое полуденное солнце освещало величественные стены из белого камня. Всё вокруг утопало в зелени, укрывающей тенью путников, проходивших через исполинские ворота. За стенами виднелись крыши домов, парящие вершины пирамид-храмов и флаги дворцовых сооружений.

Но больше всего Ифе поражал вид солнца. «Такое яркое! – ей пришлось прикрыть глаза ладонью, но сквозь пальцы она продолжала смотреть на небо. – Получилось. Действительно получилось!»

Закатные Поля Иалу остались позади, и она жила.

Шагнув вперёд, девушка ощутила, как её ноги в открытых сандалиях утонули в песке. Он был горячим и мягким – совсем не похожим на тот, что остался в гробнице.

«Нужно где-то укрыться. Хотя бы ненадолго, чтобы собраться с мыслями, – здравый смысл медленно пробивался через шок, что испытала девушка. – Упаси Эннеада, мальчик и жрец меня здесь найдут». Отойдя от гробницы, Ифе прижалась спиной к одной из раскидистых пальм. Шершавый ствол неприятно царапал кожу, но даже эта боль казалась ей сладкой. Ведь она означала жизнь.

Внезапная мысль заставила девушку вздрогнуть. «Кейфл!» Она помнила его последние слова перед тем, как Поля Иалу погрузились для неё во тьму. Он сказал, что перенесутся в мир смертных они. Вместе. «Ещё и просил дождаться его, если окажемся порознь!»

– О боги, хоть бы это было правдой! – уже не таясь, вслух воскликнула она.

Ифе с неясным смущением поняла, что обрадовалась бы возрождению Кейфла ничуть не меньше, чем собственному. «Он мог бы показать мне свой мир, ведь без принца у меня не было бы даже шанса его увидеть…» Конечно, тревога оставалась неизменной спутницей возрождения. Ифе страшилась, что ей просто послышалось и Кейфл по-прежнему оставался на Полях Иалу в ожидании кары от Осириса. Как и Мересанх. «Что, если Кейфл мёртв?» – эта мысль давила на разум, как ранее толща песка на тело. Ифе провела всё время, что помнила, в загробном мире. И на Полях Иалу не было печали. Она знала, что души живут там в спокойствии и достатке. Ей незнакома была скорбь смертных, оплакивающих своих близких. До сей поры.

Девушка почувствовала слезу, скатившуюся по щеке. Она так хотела жить, что не подумала о тех, кто останется мёртв. «Кейфл, прошу, будь в этом мире! Найди меня, как и обещал!» Встреча с принцем не была простым порывом желания. Ифе отлично помнила, что Мересанх говорила о необходимости вернуться на Поля Иалу как можно скорее. Но аментет даже не удосужилась спросить Кейфла, как он её вернёт. Слишком была рада. «Или глупа… – она вздохнула, прикрыв глаза. – Где он теперь? В каком из миров? И что же делать мне?» Только сейчас девушка поняла, что на желании жить её план и заканчивался. Даже цель взглянуть на солнце, отличное от закатного, уже была исполнена. А куда идти дальше, что делать и как быть смертной, не зная о мире почти ничего, – оставалось для аментет загадкой.

Тревожные мысли так затянули Ифе, что она не сразу заметила, как тень от пальмы сдвинулась в сторону. Не привыкшую к яркому солнцу кожу начало нещадно жечь, а ступни в тонких сандалиях горели от соприкосновения с раскалённым песком. «Нужно зайти в город, там должна быть тень. И вода… Как же хочется пить!» Позабыв от жара и жажды о просьбе Кейфла дождаться его в месте переноса, Ифе направилась к городским воротам.

Только инстинктивная память о крыльях, чей размах заставлял осторожнее передвигаться среди маа-херу, позволила Ифе и сейчас лавировать в толпе.

До неё долетали обрывки разговоров. Двое мужчин, чьи повозки перекрывали дорогу к воротам, кричали друг на друга, пытаясь решить, кто должен проехать первым:

– Ослиный ты сын! У меня весь товар из-за тебя закиснет на этом пекле!

Мальчишки, держащие в руках корзины с фруктами, приставали к прохожим:

– Всего пара кидéт[10] за отменные финики, не поскупитесь!

Группа женщин в длинных светлых платьях сидела у самых ворот, нестройными голосами напевая песню:

Ифе не раз слышала название этого сепата. На Полях Иалу многие маа-херу называли Город Столбов своим домом и говорили, что прекрасней края не сыскать было на свете. В тот момент девушка была абсолютно с ними согласна.

У самых ворот стояли высокие мужчины в тёмных одеяниях с блестящим оружием на поясах. «Все врата охраняют стражи, в любых мирах, – с улыбкой понимания подумала Ифе. – Кажется, кто-то из душ называл таких стражей маджаями – защитниками фараонов». Однако в отличие от стражей Дуата, меджаи пропускали в город почти всех. Лишь владельцы повозок показывали свой товар и ровные маленькие клочки папирусов, на которых, судя по всему, было выписано разрешение на въезд.

С детским восторгом оглядываясь по сторонам, Ифе не могла поверить в своё счастье. Всё вокруг было пропитано жизнью. Наверное, аментет была ослеплена исполнившейся мечтой, ведь, входя в исполинские городские ворота, она не заметила, как один из меджаев наотмашь ударил мальчишку с фруктами, подошедшего к нему слишком близко. Мальчик упал, а мужчина, взяв финики из его корзинки, спокойно вернулся на свой пост.

Город Столбов был красив. Но лишь в глазах того, кто смотрел на него впервые.

Пройдя под аркой городских ворот, Ифе ступила в первый сепат Та-Кемет. Толпа людей, неожиданно оказавшаяся намного плотнее, чем было за воротами, окружила её.

– Простите… – столкнувшись с одним из горожан, она виновато улыбнулась, но в ответ получила лишь брань.

– По сторонам глядеть надо!

Следом за первым столкновением Ифе случайно наступила на ногу хмурой женщине, которая с силой оттолкнула её от себя.

– Прошу прощения, маа…

Осекшись, аментет поспешно отошла в сторону. «Надо быть осторожнее, глупая! Нет тут маа-херу», – корила она себя. Выйдя на относительно свободное пространство, девушка смогла оглядеться. Судя по рассказам душ, которые она мельком слышала в загробном мире, её окружал базар. Цветастые палатки, яркие двери лавок, невероятное множество людей, облачённых в самые разные одежды, – всё это совпадало с тем, как Ифе представляла себе подобное место. Гул сотен голосов и крики торговцев мешали услышать даже собственные мысли. А запах… «Что-то сладкое и кислое. И горькое». Ароматы базара – свежих и уже давно испортившихся товаров, запах человеческих тел. Всё это смешивалось в прогретом палящим солнцем воздухе в ужасное зловоние.

Но Ифе ничего подобного не чувствовала на Полях и вместо отвращения испытывала дикий интерес. Она поглубже втянула носом воздух, пытаясь отгадать, откуда шли те или иные ароматы. Один из запахов показался ей особенно знакомым.

Можжевельник.

«Так пах Кейфл, когда мы… когда я…» Ифе поспешила последовать за ароматом. Надежда на то, что принц мог быть где-то поблизости, подгоняла её лучше, чем палящий жар солнца. Оглядываясь по сторонам, она силилась разглядеть в разномастной толпе знакомую высокую фигуру. Запах можжевельника вёл её всё дальше – вглубь базара.

Ифе показалось, что у одной из лавок она заметила человека с тёмными волнистыми волосами, но он быстро скрылся в толпе, так и не дав ей разглядеть своё лицо. Свежий аромат быстро ускользал, как и надежда отыскать Кейфла.

Вскоре Ифе услышала запах гниющей на солнце рыбы, которую торговка с уверенным видом предлагала купить прохожим:

– Утренний улов! Подходите, не стесняйтесь! Только свежайшая рыба!

«Видят боги, я создавала свежую рыбу для маа-херу, и пахла она иначе!» – закашлявшись от гнилостного смрада, девушка поспешила отойти. Женщина в годах передала одному из торговцев несколько небольших серебряных гирек, получив взамен мешочек красного порошка. Просьбы маа-херу, обрывки услышанных разговоров давали общее представление о мире смертных. И аментет не составило труда понять, что серебряные гирьки были мерой измерения цены товаров. «Не знаю, сколько у меня времени, но, кажется, выжить без этих гирек будет трудно…» Проходя мимо лавки, где на плоской железной тарелке жарилось румяное мясо, Ифе почувствовала, как её рот наполнился слюной. Конечно, ведь смертным нужно было есть. Об этом она совсем забыла.

Теперь, когда к жажде добавился голод, девушка уже не так бодро шла в неизвестность огромного города. Она не знала, где ей взять гирьки, за которые можно было купить еду, и не представляла, как найти пригодную для питья воду.

Духота базара окутывала, а людская толчея расплывалась перед глазами.

– Азенет?!

Имя, выкрикнутое кем-то из толпы, отозвалось болью в висках. «Я знаю это имя! – Ифе заозиралась по сторонам, но слепящее солнце мешало разглядеть лица. – Или не знаю…» Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Пот стекал по лбу, а непривычные сандалии до крови натёрли ноги. Взглянув на блёклое от жары небо, Ифе пошатнулась.

От падения её удержала смуглая морщинистая рука, на удивление крепко схватившая аментет за локоть. Опустив взгляд, девушка увидела сухопарую старушку, с интересом смотревшую на неё.

– Азенет?

Ифе неуверенно покачала головой.

– Простите, я не…

– И правда не Азенет. Прости, милочка, обозналась, – но отходить старушка не спешила. – Не стоит бродить по жаре в такой час.

Девушка судорожно пыталась решить, можно ли спросить у незнакомки о том, где достать еду и укрыться от солнца. Не зная точно, как себя ведут в мире смертных, она боялась, что любое её слово могли счесть грубостью.

Старушка же словно умела читать мысли. Она улыбнулась, похлопывая Ифе по руке.

– Идём-ка, налью тебе воды. А то лишишься чувств, и тебя затопчут.

– Спасибо, но не стоит! – с внезапно проснувшимся стыдом попыталась отказаться аментет.

– А вот спорить с такими старухами, как я, нехорошо! Идём-идём, старая Мив ничего плохого тебе не сделает.

Не дожидаясь ответа, старушка потянула её к дверям одной из лавок, что располагалась в одноэтажном доме, а не была просто уличным шатром.

В голове Ифе, нагретой солнцем, роилась тысяча мыслей, но лишь одна не давала ей покоя. «Кто такая Азенет?»

Войдя в лавку старушки, аментет мгновенно ощутила долгожданную прохладу. В маленьком помещении царил приятный полумрак, а толстые каменные стены не давали солнечному жару слишком быстро нагреть пространство.

Простые, но хорошо отшлифованные деревянные полки занимали почти всё помещение. На них лежали стопки тканей. По низу была расставлена обувь всех видов, в основном женская.

А в центре комнаты стояла статуя богини Бастет[11], на которую было надето платье из тончайшей жатой ткани с золотыми украшениями. «Она создаёт одежду», – поняла Ифе, разглядывая лавку.

– Здесь очень спокойно, – с улыбкой заметила она.

– Спасибо, милочка. Всем хочется одеваться в уюте да спокойствии. Вот я и устроила для людей такое место, – старушка отошла к шкафам и извлекла кривоватый кувшин с двумя стаканами. – Выпей.

Ифе взяла из рук Мив воду. Прохладные глиняные бока стакана остужали не привыкшие к жаре ладони. Аментет тут же начала жадно пить.

– О, Великая Эннеада, разве может быть что-то прекраснее воды!

Девушка не сразу поняла, что произнесла это вслух.

– Посмотрим, как ты заговоришь, попробовав наше пиво. Ты ведь не местная, так ведь?

Аментет, испугавшись, что сказала что-то не то, поспешно замотала головой.

– Местная!

Старушка ухмыльнулась, но допытываться не стала. Лишь упомянула вскользь:

– У нас говорят: «О, Великий Гор». А Эннеаду поминают редко. Запомни на будущее.

«Как много я не успела спросить у Мересанх и Кейфла перед переносом в этот мир?» Следом за водой Мив предложила Ифе финики.

– Но у меня нет гирек, я не могу заплатить.

– Гирек?.. А! Кидет. Не волнуйся, милая. Ты напомнила мне кое-кого. Так позволь в память о той особе порадовать тебя.

– Я напомнила вам Азенет?

Старушка отвела взгляд и молча вложила финик в руку аментет.

Девушка вспомнила имя, что было почти стёрто на стене в гробнице. Оно походило на Азенет. Боги умело плели сети мироздания, и такие совпадения не бывали случайными. В этом Ифе была уверена.

Как и в том, что имя вызывало странную дрожь, как будто что-то царапало потерянную память.

Старушка тяжело вздохнула, но продолжила молчать.

На мгновение девушке показалось, что в её мутных старческих глазах сверкнула пелена слёз. «Что, если та знакомая Мив была как-то связана со мной? – размышляла аментет. – Это мой первый реальный шанс узнать что-то о своей прошлой жизни. И я не могу его упустить». Она осторожно прикоснулась к худому старческому плечу.

– На базаре вы назвали меня Азенет. Она была так важна для вас, что вы позвали совершенно незнакомую девушку в свою лавку. Вы напоили и накормили меня в память об этой женщине. Мне сложно объяснить всё, но я должна узнать об Азенет. Я чувствую, что это знание изменит моё существование.

– Жизнь.

– Что?

Старушка едва заметно усмехнулась.

– Обычно говорят, что нечто может изменить их жизнь, а не существование.

Ифе сжала руки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Она уже согрешила и предала Царя Богов, перенесясь в мир смертных. Теперь перед ней была новая угроза – своими неосторожными словами она могла открыть знания о загробной жизни смертной. И тогда Мив тоже ждала бы кара. «Смертным нельзя знать о Дуате до срока. Этот закон нерушим!» Увидев панику на лице аментет, Мив успокаивающе улыбнулась.

– Не переживай, милочка. Я стара и подозрительна, вот и цепляюсь за каждое слово. Хочешь узнать об Азенет – изволь.

Старушка, кряхтя, села на постеленную прямо на полу циновку и похлопала по месту подле себя. Сгорая от нетерпения, Ифе опустилась рядом. Она чувствовала, что находилась на пороге открытия, способного перевернуть всё. Но боялась дать волю надежде. «Азенет может оказаться давней подругой Мив, просто похожей на меня. И не будет в этом никакой тайны…» Старушка тяжело вздохнула.

– Мне действительно сегодня показалось, что я увидела дух прошлого. Хотя… Чем дольше я смотрю на тебя, тем больше вижу отличий. Она была красива, но тяжёлая жизнь стёрла с её лица тот румянец, что горит на твоих щеках, – Мив отвернулась от Ифе. – Мы обе были молоды, относились друг к другу как сёстры. Не по крови, но по мечтам. Хотели увидеть каждый из двадцати двух сепатов Та-Кемет, а может быть, даже взглянуть одним глазком на тайны Красной Пустыни. Мы строили планы, зная, что исполнить их будет суждено лишь мне…

По смуглой морщинистой щеке скатилась слеза. Старушка небрежно смахнула её, снова переводя взгляд на лицо аментет.

Кого она видела? Незнакомку, что только что встретилась ей на базаре? Или свою названую сестру? У Ифе не было ответа. Но отчего-то слушать рассказ Мив было больно.

– Азенет служила во дворце Гора. Не богу, разумеется. Всего лишь советнику его фараона.

Аментет почувствовала, как похолодели её руки. Она вспомнила, что именно медальон Гора красовался на шее Кейфла. «Неужели он и есть младший принц Города Столбов, а его отец Хафур – фараон именно этого сепата?» После рассказа принца жизнь во дворце представлялась Ифе тягостной и опасной.

– Азенет была рабыней. Сейчас это редкость, но в дни моей молодости людей делали рабами за многие провинности. Например, неуплату долга. Я никогда не спрашивала, как это случилось с ней. Только сейчас понимаю, что вообще мало знала о той, что была мне так дорога. И знаешь, я решила помочь тебе не по доброте душевной.

Ифе в удивлении приоткрыла рот.

– Мне нужно было успокоить совесть, – ухмыльнулась старушка. – Я ведь когда-то всё же уехала из Города Столбов. Азенет уговорила. Просила исполнить мечту за нас обеих.

По скорби в глазах Мив девушка поняла, что финалу её истории не суждено было быть счастливым. И у неё защемило сердце от предчувствия.

– Меня не было несколько лет, а когда я вернулась, Азенет… – старушка закашлялась, но Ифе показалось, что она просто пыталась скрыть слёзы. – Её уже не было в живых, как и советника. Мне удалось узнать лишь слухи. Советник умер от болезни и успел заразить многих во дворце. Но знаешь, что самое страшное? Ещё при жизни он повелел в случае его кончины похоронить рабов вместе с ним, чтобы служили и в загробном мире.

По спине аментет пробежал холодок страха. Она вспомнила холодный влажный песок, не дающий дышать, и ужас, сковывающий тело.

– Я так никогда и не узнала, умерла ли моя Азенет от болезни или задыхалась, погребённая заживо как слуга советника, – горечь в голосе Мив сменилась безразличием.

Видимо, только так она и могла справиться с болезненными воспоминаниями.

– Ты слишком молода, чтобы быть её дочерью или сестрой. Возможно, внучка, но я никогда не слышала от Азенет упоминания о детях. А может, я просто настолько стара, что для меня вы, молодые, все на одно лицо.

С трудом опираясь на плечо сидящей рядом Ифе, Мив поднялась на ноги.

– Утомило меня прошлое. Обожди здесь, я налью себе чего-нибудь крепенького.

Старушка ушла вглубь лавки, скрывшись за неприметной дверью, а Ифе осталась сидеть на циновке, не в силах пошевелиться. «Слишком много схожего – мои видения про женщину и песок, пробуждение в гробнице советника». Казалось, что ответ лежал на поверхности, но ускользал, стоило протянуть к нему руку. «О боги, если мне так больно от того, что услышала, то каково же Мив, пережившей это?..» – уже раскаиваясь за то, что заставила старушку бередить старые раны, Ифе поспешно встала на ноги.

Конечно, она бы хотела узнать больше, но сомневалась, что женщина вновь заговорит о прошлом. В ожидании её возвращения аментет не могла перестать думать об Азенет.

Она могла быть ею. Время в Дуате текло иначе, и годы, состарившие Мив, там не имели значения. Пробуя звучание на вкус, Ифе произнесла:

– Азенет.

«Это не я».

Она была уверена, что имя не принадлежало ей. Причины были не ясны даже самой аментет – она просто знала. «Так же, как я знаю, что мы с Азенет связаны. Но иначе. Может ли она быть женщиной из моего видения?..» Размышления Ифе прервала вернувшаяся Мив. В руках она держала платье тончайшей работы.

– Примеряй!

– Зачем?

– Как это зачем?! Где это видано, чтобы у девушки только одно платье было! А другой поклажи я что-то у тебя не вижу.

– Мив, простите меня, но ведь за это наверняка нужно отдать много кидет! – запричитала смущённая Ифе.

Старушка окинула взглядом платье, словно прикидывая его цену.

– О нет, милочка, это платье стоит не меньше дюжины золотых дебéт[12]! Иногда таким старухам, как я, взбредают в голову глупости. Хочу, чтоб моё платье украшало красивую девушку. Уж не откажи старой Мив.

Ифе неуверенно осмотрела одеяние. Ткань была выкрашена в золотистый цвет с мерцающими переливами. Как такого можно было добиться в мире смертных без применения божественной силы или силы крыльев, девушка не понимала.

Видя сомнение на лице аментет, Мив настоятельно протянула ей своё творение.

– Ну же, примерь!

Не дожидаясь возражений, старушка оставила Ифе одну, чтобы та могла переодеться.

Девушка неуверенно провела рукой по мягкой ткани. Надевалось платье на удивление легко. И стоило только облачиться в него, как она уже ни за что не согласилась бы расстаться с подарком.

Платье было правильным. Нужным. Ткань и украшения подчёркивали все изгибы тела, но не стесняли движений. Юбка струилась до пола, оставляя свободу движений, но защищая кожу от солнца, поджидавшего за пределами лавки.

Ифе неведомы были обычаи царства смертных в одежде. Но в этом одеянии она впервые почувствовала себя красивой. Ей захотелось двигаться иначе, плавнее и царственнее.

Вошедшая в комнату Мив на мгновение замерла.

– Я знала, что оно будет тебе к лицу.

Ифе вопросительно и немного смущённо склонила голову.

– Это платье я шила очень давно. Но оно по-прежнему могло бы стать украшением гардероба любой из цариц.

– Я не могу его принять! – тут же воскликнула девушка, схватившись за подол.