Пионер в СССР бесплатное чтение

Глава 1

Я пребывал в состоянии тихого офигевания. Хотя, нет. Офигевание, на самом деле, было громким, но, к сожалению, показать его я не имел никакой возможности. Вообще никому. Приходилось только мысленно вспоминать различные некультурные выражения и высказывать их про себя. Но легче от этого не становилось. Наоборот. Меня накрывали эмоции, очень близкие к панике.

Очень вероятно, к нам пришла беда. Мало того, пришла, откуда ее точно не ждали. Впрочем, что же я так обобщаю? Не к нам. Ко мне. Остальным-то по хрену. Они даже слова «псионика» не знают.

Члены нашего отряда моего состояния, естественно, не замечали, благополучно занявшись делом. Прилизанный, конечно, тот еще придурок, но в одном он был прав. Перспектива летнего Нового года вдохновила подростков гораздо больше, чем какая-нибудь заумная педагогически-психологическая игра. Пионеры были в восторге. Носились по корпусу, распределяли обязанности, спорили, как лучше все организовать. Мне кажется, на это тоже был расчет. Что детишки ушатаются за день и ночью будут спать, как убитые. Хитрый Константин все просчитал.

Подростки разделились по кучкам. Одна кучка – занялась с Бегемотом оформлением комнаты. В основном это были девчонки. Среди них удивительным образом затесался Богомол. Единственный пацан. Он резал из бумаги снежинки. Причем делал это с таким рвением, что куча бумажных украшений рядом с ним становилась все больше и больше. Еще немного, мы реально сможем изобразить зиму, усыпав импровизированными снежинками половину лагеря. Подозреваю, в том и есть план Богомола.

А потом всем отрядом огребем от дворничихи бабы Маши. Я уже встречал эту суровую женщину с метлой наперевес. Она так хреначила дорожки, что возникало ощущение, сейчас асфальт слезет с них ровным слоем. Слезет и убежит. С громким криком: «Помогите!»

Я, по дороге из столовой в корпус, видел, как один из старших пацанов бросил обертку от конфеты в мусорку, но промахнулся. Бумажка упала рядом с урной. И это – на глазах у дворничихи. Сразу стало тихо. Даже птицы перестали чирикать. Мне кажется, они от греха подальше, моментально спрятались по своим гнездам. Мухи на лету замирали, падали на землю и притворялись мертвыми. А на небе, как любят создатели спецэффектов, начали стягиваться черные тучи.

– Вернулся и убрал. – Баба Маша сказала лишь одну фразу. Коротко. Тихим, спокойным голосом. При этом перекинув метлу из одной руки в другую.

Пацан вернулся, убрал, извинился. Потом, на всякий случай, убрал возле соседней урны. И ещё минут пять убеждал бабу Машу, что совершенно не хотел мусорить. И вообще, он всей душой уважает труд дворников. Он даже мечтает стать дворником в будущем. Все хотят космонавтами, а он – дворником.

В общем, баба Маша – весьма суровая женщина. И если мы планируем устраивать основную часть праздника рядом с корпусом, на площадке, а вроде бы звучало именно такое предложение, то бумагу у Богомола пора отобрать. На украшение комнаты он уже давно настрогал снежинок. Выходили, правда, они у него слегка странными.

– Это что? – Нина Васильевна взяла одно из творений Богомола.

Развернула. Покрутила. Поднесла ближе к глазам. Потом наоборот, отвела руку подальше. Снова приблизила. Снежинка была непонятной геометрической формы, вся испещрённая дырочками. Будто ее резал ножницами псих.

Богомол молча улыбнулся, развёл руками, а потом схватил следующий лист бумаги и принялся с остервенением его кромсать.

– Ну, хорошо… – Нина Васильевна зависла, уставившись на Богомола.

Видимо, пыталась вспомнить его имя. Имя не вспомнилось. Воспитатель плюнула на это неблагодарное дело, погладила Богомола по голове, похвалила, наверное, чисто, на всякий случай, психов полезно хвалить, а потом отошла к девчонкам.

Вторая группа, в которую входили пацаны, вместе с Еленой Сергеевной должна была придумать праздничную программу. Вожатая сказала, раз это Новый год, нам нужны стихи и песни. Не знаю, кому нам. Мне лично вообще ни черта не нужно кроме покоя. А еще очень хотелось бы пообщаться наедине с Фокиной. Взять ее за шиворот да тряхнуть хорошенечко.

– Так, ребята. – Елена Сергеевна окинула взглядом столпившихся рядом с ней подростков. – Сейчас мы с вами пойдём в спальню и придумаем быстренько сценарий. У каждого будет интересная роль или номер…

В этом месте своей речи вожатая заметила меня, Ряскина и Мишина. Мы стояли чуть в стороне. Елена Сергеевна замолчала. Слегка нахмурилась. А потом уточнила.

– Почти у каждого. Вася, Антон и Петя… Вы… Вы, наверное, пока проверьте площадку перед корпусом. Мы начнем праздновать здесь, в комнате отдыха, а потом на улице будем водить хороводы. Уберите мусор, если есть. Ветки, шишки… что там еще… Кстати, есть прекрасный клен. Она сыграет роль елки. Это – очень ответственное задание, между прочим.

Я усмехнулся. Леночка выглядела виноватой. Наверное, из-за того, что отделила нашу компанию. Номера нам до конца смены теперь хрен кто даст. Мы уже выступили. Даже изображать дерево после «Айболита» не доверят.

– Больно надо… – Процедил сквозь зубы Ряскин. Он, как и я, понял, почему нас не зовут вместе с остальными готовить праздничную программу. – Идём, парни.

Разница между моей и его реакцией на слова вожатой была лишь в том, что Антона такое недоверие со стороны Леночки сильно зацепило. Тем более, если учесть, что идея устроить Новый год принадлежала именно ему.

Антон развернулся и двинулся к выходу. Мы с Толстяком отправились следом. Обнадеживало одно. Надеюсь, Костик все верно рассчитал. После столь насыщенного дня, народ вечером уляжется спать и никого не понесет опять шляться. Старший отряд сегодня тоже будет под особым контролем, благодаря Лапину и его дружкам. А младшие… Не рискнут, все-таки.

– Нужно за ёлкой идти, – Выдал вдруг Мишин, когда мы оказались на улице. – Иначе какой это праздник без ёлки? Ничего не получится, если самого главного атрибута не будет.

– Тебе же сказали, есть прекрасный клён, – Усмехнулся Ряскин. – Хотя… Вот они нас отодвинули в сторону, да? А мы все равно сделаем самое нужное. Самое главное. Что за праздник без елки. Правда, Петь? Пойдём?

– Вам надо, вы и идите. Мне ваша ёлка даром не усралась. – Я злился на пацанов за то, что они своей тупой идеей весь день пустили псу под хвост.

Но это, конечно, совсем не основная причина моего состояния, если честно. На своих товарищах я просто вымещал раздражение. Удивительно, что они не обижались в ответ. Только хохотали, как придурки, убеждая меня, все будет просто замечательно. Сомнительное высказывание. Особенно, учитывая, что случилось совсем недавно.

После нашего столкновения я всячески пытался оказаться рядом с Фокиной, чтоб внимательно рассмотреть ее глаза. Просто искренне надеялся, мне показалось. Мало ли, с недосыпу и не такое привидится.

Однако, Фокина вместе с другими девчонками, занялась созданием ёлочных игрушек. Они устроились в углу комнаты отдыха, обложившись бумагой, нитками, клеем, ножницами и шишками, которые собрали на улице. Честно говоря, у меня возникло ощущение, что Маша теперь всячески избегает нашего контакта. Она от своих подружек вообще на отходила. И каждый раз, когда я пытался поймать ее взгляд, отворачивалась. Естественно, при таком количестве свидетелей не подойдёшь и в лоб не спросишь, Фокина, какого хрена? Она не псионик и быть им не может. Это я точно знаю. Из воспоминаний Ванечкина. Он, как придурок, неоднократно подходил к этой красивой девочке, собираясь позвать ее на каток или в кино. Но каждый раз, едва оказывался рядом, просто тупо молчал, несколько минут смотрел в ее глаза, разворачивался и уходил. Лицо Фокиной я рассмотрел ещё в тот момент, когда только оказался внутри Ванечкина. Это одно из самых дорогих его сердцу воспоминаний. Картинка была чёткая. Я не мог ошибиться. Тогда у Маши с глазами все было нормально. Обычные, голубые глаза. Ничего особенного. Так какого черта произошло сейчас?

Откуда эти плавающие пятна? Единственный псионик, оказавшийся в данном времени – я. Все. И других тут нет. Потому что мы вообще появились как факт после Третьей мировой. Итог генетических, аномальных изменений. Но никак не за хренову тучу лет до войны.

Мог ли переместиться сюда еще кто-то из «наших»? Наверное, да. Чисто теоретически. Я же сподобился.

Но псиоников даже в моем времени раз-два и обчелся. Ни один из них не рискнет участвовать в столь опасном эксперименте. Мы слишком сильно любим себя, свою свободу, свои возможности, и свое бабло. Я пошел на рискованный шаг только потому, что у меня не было выбора. В долбанной тюрьме мне нацепили браслет, который не давал использовать способности псионика в привычном виде. Никто же не думал, что у меня хватит ума и силы собрать в кучу свое внутреннее «я», свое сознание, а потом перенести его в другой сосуд. Даже мне не было известно о такой возможности. Я искать-то старые книги по псионике начал от отчаяния. Десять попыток побега закончились неудачей. Мне реально светила долгая, очень долгая жизнь в одиночной камере. Я ценю уединение, но не настолько.

– Нет, Петька. Ты не прав. Толстяк правду говорит. Какой же это Новый год без ёлки? – вступился за Мишина Ряскин. Антон, похоже, загорелся этой идеей, чтоб утереть всем нос. – Они там стишки учат, игрушки лепят, а мы принесем елку.

– И Деда Мороза со Снегурочкой надо, – добавили Вася, окрылившись поддержкой.

Я мысленно выругался. Матом. Хрен они успокоятся теперь. Правда и к Фокиной не могу пока подобраться. Крутится среди своих дебильных подружек. Чем просто так ошиваться рядом с корпусом, лучше заняться делом Может, нервничать буду меньше. Успокоюсь.

– Ладно… – Махнул рукой, соглашаясь с этими двумя малолетними придурками. – Давайте, что там надо…Куда идти?

– Ну, ёлку и Деда Мороза я вам гарантирую, а Снегурочкой Леночку уговорим. Из нее отличная Снегурочка получится. Она – красивая. – Сказал Антон, а затем посмотрел куда-то в сторону одного из хозяйственных строений. – Электрик дядя Родя. Вот наш актер. Он согласится, думаю, сыграть деда Мороза.

– Ты уверен? – Спросил Толстяк.

Интонация, прозвучавшая в его голосе, сразу привлекла мое внимание. Вася явно не считал хорошей идеей предложение Ряскина взять на роль деда Мороза этого дядю Родю. И фраза: «Ты уверен?» вовсе не означала сомнений, согласится ли электрик. Она означала, что Вася уверен, это – очень, очень плохой вариант. То есть даже Мишин с его заскоками опасался звать дядю Родю в деды Морозы. Хреновый признак, скажу я.

– Конечно. – Ряскин уверенно кивнул. – Мы ведь не может нарядить главным действующим лицом кого-то из отряда. Что это за дед Мороз получится? Нина Васильевна тоже не годится. Елена Сергеевна, тем более. Ей точно подойдет роль Снегурочки. К тому же, она с остальными пацанами учит стихи и даже по-моему песню. Чтоб достоверно было. Так что, остаётся дядя Родя. Он тем более на все согласен.

– Это точно. – Вася почему-то нервно потрогал часть своего тела, которую недавно грыз Уютов. Видимо, она, эта часть, чувствует приближающуюся беду. – Дядя Родя не только согласен на все. Он еще и способен на многое.

В общем, после короткого совещания мы втроем направились к небольшому строению, видневшемуся вдалеке из-за кустов и деревьев. Это была то ли подсобка, то ли каптёрка. По заверению Ряскина, именно там обитал неведомый дядя Родя.

Когда Антон постучал в дверь и на пороге нарисовался тот самый электрик, я сразу понял, в чем подвох. Вместе с открывшейся створкой в нас ударной волной долбануло запахом перегара. Меня аж качнуло. Честное слово. Если оказаться с этим человеком в закрытом помещении, есть шанс получить отравление спиртовыми парами, не употребляя при этом ни грамма.

– Привет пионерам. – Мужик криво улыбнулся и лихо поднял правую руку перед собой на уровне лба, под небольшим наклоном. Подобный жест я уже видел на линейке. Какое-то приветствие.

– Родион Васильевич, нам помощь нужна. Очень. Никто, кроме Вас, сами знаете. Вы в прошлом году здорово нас выручили. Помогите опять. – Выдал сходу Ряскин. – Новый год у нас. А деда Мороза нет.

– Конечно, нет. Дед Мороз уехал. В Ялту. Отдыхать после новогодних праздников. Это я тут с вами только торчу. – Сказал электрик.

Я озадачился. Это что? Чувство юмора или «белочка»?

Выглядел, кстати, дядя Родя, мягко говоря, немного помятым. Колориту добавлял его наряд. Майка и штаны с оттянутыми коленками. Майка имела странную расцветку. Белая, в синюю полоску. На животе – рыжеватое пятно.

– А что за дурь у вас, товарищи пионеры? В июне месяце новый год праздновать? – Электрик прищурил один глаз, рассматривая своих гостей, то есть нас.

– Да задание такое. Игра на укрепление взаимовыручки, поддержки и заодно для развития фантазии. – Пояснил Ряскин. – Мы, если что, не сами. Нам вожатые и воспитатель организовали.

– Насчёт фантазии это точно. – Дядя Родя засунул руку под майку и с ужасно противным звуком почесал пузо. – Это надо сильно богатую фантазию иметь. Точно говорю. Чтоб в июне Новый год встречать. Ну, тогда только Деду Морозу полагаются суточные и сверхурочные за незапланированный праздник.

Мы, честно говоря, удивились. Причины для удивления, правда, у нас были разные. Ряскин и Толстяк тому факту, что Дед Мороз хочет оплату. А я – уверенности электрика, будто три пионера реально найдут ему выпить. Потому что «суточные» для дяди Роди, судя по его состоянию, это возможность опохмелиться.

– Ладно, ребятня. – Родион Васидтевич громко заржал. – Будет вам Дед Мороз. Только нам ведь тогда елка нужна.

Электрик подмигнул одним глазом, который смотрел почему-то вбок, и тут же исчез за дверью. Через минуту снова появился. С топором в руках.

Я машинально сделал шаг вперед. И только потом сообразил, что на автомате попытался закрыть собой Васю с Антоном от возможной опасности. Это еще что за номера? Остатки личности Ванечкина? Не похоже. Он – трус. Но сам я никогда в жизни ни о ком не думал. А тут вдруг такой неожиданный финт.

– Иду ёлку рубить. – Сообщил Родион Васильевич с таким видом, будто должен нам отчитаться. Затем вышел на улицу, прикрыл дверь и направился в сторону леса.

– А так можно было? – Я удивленно посмотрел на Ряскина и Мишина.

Просто в моем времени народ окончательно тюкнулся на защите природы. В принципе, логично. Сначала сами ее угандошили, а потом сами решили защищать. От себя же. Срубить дерево – это лет десять на рудниках впаривать. Без права амнистии.

– Не знаю. – Ряскин пожал плечами. – Наверное, да. Дядя Родя – взрослый. А взрослые всегда знают, как правильно. Пойдем с ним. Родион Васильевич, мы с Вами!

Антон подскочил на месте, а потом рванул вслед за электриком.

– Ох… Чую что-то будет… – Протянул Мишин, задумчиво глядя им вслед.

Но оставлять Антона одного мы все-таки не рискнули. Естественно, отправились догонять «лесорубов».

– И мы с Вами! – Крикнул Толстяк.

– А то как же ещё? Не я же ёлку из леса попру. – Отозвался электрик на фразу Мишина, даже не обернувшись.

Мы дошли до забора, причем до конкретного места. Видимо, у Родиона Васильевича имелся свой тайный ход. С другой стороны, логично. Где бы он тогда алкоголь брал? По-любому гоняет в поселок. Хоть что-то положительное обнаружилось во всей этой истории. Теперь имеется еще одна возможность покинуть территорию лагеря.

Родион Васильевич прижал указательный палец к губам, намекая, что это тайна, а потом отодвинул несколько досок и выскользнул за ограду.

– Вася… – Я повернулся к Мишину, который на дыру в заборе смотрел с опаской. – Давай-ка ты нас тут подождёшь. На стрёме постоишь. Хорошо? А то второй раз Пришествие Белой Дамы точно не прокатит.

Толстяк даже спорить не стал. Воспоминания о том, как прошла эта ночь, были еще слишком свежие. Вася кивнул и отошел в сторону. А мы с Рякиным полезли следом за электриком.

Глава 2

Родион Васильевич неожиданно оказался очень даже наивным человеком. Он хотел отделаться малой ценой и собрался рубить первую попавшуюся ёлку. Едва мы отошли на пару метров от забора, электрик резво направился к небольшому дереву. При этом он периодически оглядывался в сторону лагеря, рождая в моей душе сомнение. Либо всё-таки елки рубить нельзя и сейчас сюда кто-то явится, чтоб нам это объяснить. Хорошо, если словами. Либо у него в каптерке осталась заначка и душа дяди Роди рвалась обратно.

– Она кривая. И ветки некрасивые. Смотрите! Уродина какая-то. Такую нельзя рубить. Нам нужна самая лучшая ёлка. – Сделал замечание Ряскин, за что моментально получил от меня тычок локтем под ребра.

Чокнулся он с этой ёлкой. Отвечаю. Пусть электрик рубит, что ему хочется. Елочку, дубок, березку. По хрену. Лишь бы свалить отсюда быстрее.

Я по-прежнему постоянно думал про Фокину. Если душа дяди Роди рвалась опохмелиться, моя – выяснить, что за странные перемены произошли с Машей. И еще присутствовала тревога. Я отказывался верить в наличие реального псионика, но тем не менее, чертовы пятна не выходили из моей головы.

Эта аномалия в виде небольших темных вкраплений, которые перемещаются хаотично, будто молекулы, проявляется гораздо позже. Около восемнадцати лет. Маша явно на восемнадцать никак не тянет. При всем желании. Ей точно четырнадцать. Так какого черта? Да и вообще! Не в возрасте дело. Просто – какого черта?! И еще…может, конечно, я себя накручиваю, но мне показалось Фокина заподозрила, что я заподозрил.

Она после этого столкновения, когда несколько минут, как идиот, пятился в ее глаза, очень быстро ретировалась. Просто сорвалась с места и шустро затерялась среди остальных девчонок. А так-то подобных ситуаций было до хрена раньше. Фокина должна бы к ним привыкнуть. Ванечкин все время в присутствии этой девочки впадал в ступор. У него случалось моментальное оцепенение всех конечностей одновременно. Он становился похож на суслика, который поджав лапки, «столбиком» замирает посреди степи.

– Нате вот топор и рубите, какую хотите. Ты погляди, не угодишь им еще…

Дядя Родя, надувшись, тут же делегировал обязанности нам, хотя я, к примеру, вообще ничего не говорил. И ветки меня очень даже устраивали. А больше всего меня устраивало то, что теперь есть еще один выход из лагеря, о котором по факту знаем только я, Антон, Мишин и электрик с задатками алкоголика. Это – идеальный вариант. К примеру, сегодня ночью я могу осторожно выбраться за пределы лагеря через тайный ход Родиона Васильевича. Лес – исключительное подходящее место для медитации и погружения в себя. С этой стороны, тем более, никто не помешает. В лагере даже пробовать не буду. Там хоть ночь, хоть день, вечно суета.

– Прекрасная была ёлка. – Заверил я Родиона Васильевича. – У Вас потрясающий вкус. Вы просто знаток ёлок.

Но дядя Родя слова Ряскина принял близко к сердцу. Он обиделся, моя лесть не имела никакого смысла. Электрик подошел и сунул топор мне. Опять все мне! Вообще хрен пойму, у Ванечкина судьба такая? Постоянно быть крайним. И я теперь из-за этого отхватываю.

Однако, топор взял молча. Будем спорить, ещё потеряем время. В итоге, мы с Рыжим вдвоем пошли выбирать чертову ёлку.

Наш провожатый присел на пенёк и начал скручивать себе самокрутку. Табак у него был настолько ароматный, что я даже на расстоянии ощутил этот запах. Самосад. Сто процентов. Где он его выращивает, интересно?

Мы с Ряскиным бродили, наверно, минут двадцать, стараясь не углубляться в лес и не уходить далеко от электрика. С этой стороны лагеря Рыжему местность была не знакома, в случае чего, реально могли заблудиться.

Антону категорически не нравились елки. У этой – ствол недостаточно ровный, у той – наверху слишком мало веток. Короче, в итоге я сказал, если мы сейчас же не определимся, что рубить, то вместо елки самого Ряскина оформлю.

Он перестал выделываться и пообещал, нам сойдет любая, которая вот прямо сейчас попадётся на глаза. Видимо, мои слова прозвучали достаточно убедительно.

Я оглянулся, пытаясь рассмотреть Родиона Васильевича. Он все также сидел на пеньке. Ориентиром служили поднимающийся дым от самокрутки и периодические окрики дяди Роди, доносившиеся из-за деревьев.

– Ну что? Выбрали? – Спрашивал он каждые пять минут. Можно подумать, по отсутствию звуков не понятно, что ни хрена не выбрали.

– Нет! – Отвечал ему Антон.

– Щас кабан вас выберет. Вот это точно. Довыёживаетесь. Хватайте уж какую-нибудь, и обратно пора. – Подгонял Родион Васильевич. – Деду Морозу еще надо в нужную форму прийти. Поймать, так сказать, вдохновение.

– Слушай, а почему Мишин так среагировал, когда ты сказал про дядю Родю? – Пользуясь тем, что предмет нашего разговора находился на достаточно приличном расстоянии, я решил удовлетворить любопытство. Да и вообще. Хотелось бы знать, чего ожидать от электрика. В принципе, хоть один взрослый человек, способный на идиотические поступки – дело полезное.

– Ох… – Ряскин остановился, оглянулся, проверяя, не слышит ли нас Родион Васильевич. – День Нептуна в прошлом году был. А нас, как раз, после истории с группой учёных наказали. Оставили в отряде. Мы попросили Родиона Васильевича помочь нам тайком оказаться на празднике.

– Помог? – Я тоже с любопытством посмотрел в сторону, где на пеньке дымил самокруткой электрик.

– Помог. – Ряскин тяжело вздохнул. – День Нептуна такой вышел, что пожарных вызывали. И скорую. Ну, скорую – Элеоноре. У нее нервный тик начался и заикание. Потом расскажу, вечером, перед сном. Давай уже правда быстрее эту елку выберем. А то вообще ничего не получится. О! Вот, смотри! Смотри, какая красавица.

Наконец мы нашли ту, которая соответствовала требованиям Антона. Небольшая, ровная и достаточно густая. Это он так сказал. По мне, приглянувшееся Ряскину дерево, ничем не отличалось от остальных.

– Есть! – крикнул я. От радости, что наше ёлочное брождение завершилось, вышло, наверное, слишком громко.

– На жопе шерсть, – отозвался электрик. – Руби ее, горемычную. Пусть она детишкам радость принесет.

Я встал поудобнее, ухватил топор обеими руками и попробовал срубить деревце. Но получалось как-то плохо. Лезвие то попадало в разные места, то вообще улетало мимо. В итоге весь низ ёлки был в зазубринах и без некоторых нижних веток. Если изначально она и выглядела приличнее остальных, то мною это недоразумение было исправлено.

Зато я сделал весьма правильный вывод. Не очень-то удобно рубить тяжелым топором, да ещё на уровне земли, когда тебе всего четырнадцать. К тому же мое новое тело очевидно не знало физической работы. Чертов Ванечкин. Тюлень какой-то, честное слово. Буквально сразу заломило мышцы, руки заныли. В спину начало стрелять.

– Родион Васильевич! Помощь нужна! Ёлка не рубится! – Крикнул Антон. В свои силы он, видимо, тоже не верил.

– А раньше ты не мог то же самое сказать? – У меня снова начало расти раздражение. Что за хрень? Я, человек с богатым прошлым и, надеюсь, еще более богатым будущим, шляюсь вокруг пионерского лагеря, ради сомнительного счастья поучавствовать в празднике, который даже не настоящий.

– Это мне помощь нужна! – Моментально отозвался на реплику Ряскина дядя Родя. – Я, можно сказать, пожилой человек, а жизни спокойной так и нет. Вот это, да. Это – горе горькое. А вам разве, что медицинская помощь требуется. Так сказать, психиатрическое обследование с последующей госпитализацией. Наука сделает шаг вперёд, исследовав ваши мозги. Вы, можно сказать, находка для советской медицины. В таких маленьких мозгах столько дурных мыслей и идей. Придумали Новый год в начале лета.

Продолжая рассуждать и возмущаться, электрик все же поднялся на ноги и дошел до нашей ёлки.

– Ну, и что? Что тут рубить-то? Совсем сил нет? Раз-два и готово. Тоже мне, Тимуровцы. – Он взял топор, наклонился, а потом замахнулся практически от плеча, но ударить по дереву не успел.

– Родион Васильевич, – осторожно дёрнул Ряскин электрика за майку. – Тут это…

– Ну, что ещё? – Дядя Родя, застыв в своем шикарном размахе, посмотрел через плечо на Антона.

– Кабан, – сказал Рыжий и показал куда-то в сторону. – Самый настоящий кабан. Пришёл…

– Какой ещё, нахрен, кабан? Я тут отродясь их не видел, – Отмахнулся дядя Родя. Причем топором и отмахнулся. Хорошо, Ряскин уже отошел на несколько шагов. А то мы бы повторили прошлый год. Насчет пожарных не уверен, а вот скорая точно была бы.

– Ну, Вы говорил, что кабан нас найдёт, – продолжал упрямо Антон. – Он и нашел. Вон стоит, таращится.

Я посмотрел в сторону, куда показывал Рыжий. За деревьями, между кустов и правда кто-то топтался на месте. При этом, с треском ломались ветви и раздавалось тяжелое сопение.

Родион Васильевич, видимо, понял, Ряскин не шутит, и резко выпрямился, но тут же опять согнулся.

– Ёшкин кот!!! Едрить твою в колено!

– Какой кот? – спросил я, потому что никак не мог толком разглядеть, кого там принесло, и слушал электрика в полуха.

Если реально кабан, то дело – труба. Но опять же, я не знаю, как выглядят местные кабаны. В моем времени это – здоровенные дикие свиньи, весом под четыреста килограмм, с четырьмя выступающими клыками. А еще у них полное неприятное людей и абсолютно бешеный, шизанутый характер.

– Поясницу прострелило…Согнуться-разогнуться не могу. – Простонал Родион Васильевич.

Причем, судя по всему, он не врал. Поза, в которой теперь стоял электрик, развлечения ради точно не получится. Дядя Родя согнулся, но при этом, ухитрился сделать это не только вперед, но и куда-то вбок.

– А кабан-то где? – повторил я вопрос.

Меня данный нюанс волновал достаточно сильно. В теле Ванечкина, который бегает с трудом, потому что у него трясётся рыхлый животик и появляется отдышка через минуту, шансы на счастливый итог встречи с этим животным очень малы. Есть, конечно, топор. Но даже в своем обычном виде я бы не рискнул идти на кабана вот так, лоб в лоб. Как минимум, сначала поджарил бы ему мозги, которых и без того не особо много. А потом долбанул бы сверху каким-нибудь деревом. Правда в данную секунду, сопящее существо стояло на месте, вперёд не двигалось. Но разглядеть его тоже не получалось. Слишком густо в том месте росли деревья.

– В Караганде! – ответил электрик. – У товарища твоего приступ воспалённой фантазии. Вот ему и померещилось. Нет тут кабанов. Это я так сказал, для красного словца. Зато меня по-настоящему скрутило, аж дыхнуть не могу спокойно. Все из-за вас. Пионеры… Тимуровцы… Чтоб вам пусто было с вашим Новым годом.

– Ничего не померещилось мне, – обиделся Ряскин. – Вон там стоит.

– Вон там стоит… – передразнил его дядя Родя. – Глаза на место поставь.

– Ребят… Ребята… – Послышалось вдруг из-за деревьев. Как раз с той стороны, где теоретически Антон увидел кабана.

– Мишин! – Рыжий нагнулся, поднял палку с земли, а потом швырнул ее туда, где находился Вася. – Придурок! Мы думали, кабан! Ты какого черта сюда пошёл? Тебе же велели ждать возле забора. А если бы застрял опять? Давно в дыре жопой не светил.

– Не мы! – Родион Васильевич погрозил пальцем куда-то вверх. – Попрошу меня к своим глупым домыслам не приписывать. Это вы думали. А я себе спину потянул. Из-за вас.

– Иди сюда! – Снова крикнул Толстяку Ряскин.

– Это вы идите сюда. Кое-что покажу. – Отозвался Мишин.

– Так…На! – Я решительно шагнул к Родиону Васильевичу, выхватил из его рук топор, а потом сунул его Рыжему. – Руби! Пора заканчивать очередной цирк с клоунами. К Васе сам схожу. Посмотрю, что там.

– Но… – Антон начал было отнекиваться. Зря. Я окончательно потерял терпение. Тем более, оно вообще никогда не было моей добродетелью. И так в новом теле слишком многое принимаю как данность.

– Ряскин… – Я схватил Рыжего за плечо, сжал его пальцами, а потом подтянул пацана к себе. Смотрел при этом ему в глаза, чтоб Антон точно видел мой настрой. – Если ты сейчас же не срубишь эту дебильную елку, я за себя не ручаюсь. Понял?

– Блин… – Ряскин осторожно высвободился, – Знаешь, что, Ванечкин? Ты меня иногда пугаешь. Мы, конечно, раньше знакомы не были и может, это – твое естественное состояние, но иногда у меня возникает ощущение, будто ты – вовсе не ты. А на самом деле в тебе сидит кто-то другой.

– Представляешь, как тяжело жить… – Ответил я Антону, а потом отправился к Мишину.

Васю нашёл за деревьями, которые росли чуть в стороне от секретного лаза электрика. Толстяк стоял, опираясь руками о колени, наклонившись очень низко, и внимательно рассматривал что-то на земле.

– Ну, и? – Подошёл к нему, встал рядом и тоже принялся разглядывать траву. Там реально что-то валялось. Яркое и красивое.

– Смотри… – Толстяк ткнул пальцем. – Это – лента. Та, которую девчонки заплетают в косу.

Я сел на корточки, потом взял предмет, о котором шла речь, в руку. Действительно, лента. Цвет интересный. Какой-то бирюзовый с отливом.

– И что? Лента. Кто-то из девчонок ее и потерял. Точно не пацан.

– Петя… – Толстяк тоже опустился рядом со мной, только сразу на колени. – Сам подумай, что могли тут делать девчонки? Мы вообще-то за пределами лагеря. Центральный вход даже не рядом. Нас пока никуда еще не водили. Ни на море, ни в поселок, ни на Зарницу. Все находятся в лагере. Ну… Кроме нас. Но девчонки точно не могли оказаться в этом месте. Лента – чистая. Ее потеряли не больше одного дня назад.

Мишину явно нравилось изображать из себя детектива. Этакий Шерлок Холмс, который случайным образом проглотил своего Доктора Ватсона. Просто внешне Вася был раза в три шире знаменитого книжного героя.

– Может, кто-то из местных? Слушай, да по фигу. Далась тебе эта лента. Сами же говорили, поселок рядом. Гулял кто-нибудь и обронил. – Я категорически отказывался видеть в находке Мишина странности. Мне пока хватает Фокиной с ее внезапно изменившимися глазами, чтоб еще подобной ерундой голову забивать.

– Я видел ее… Руку могу дать на отсечение. – Вася задумчиво пялился на ленту. – У кого-то из наших девчонок была заплетена в косу. Имею в виду, не отряд. Лагерь. В столовой, наверное, обратил внимание. Я еще подумал, какой интересный цвет. Похоже, будто из радуги кусок вырвали. Тот, который голубой. Только этот – ярче. Больше бирюзовый. И переливается… Точно видел. Правда, не соображу никак, у кого именно… Так что местные отпадают.

– Ладно… – Я скомкал ленту и сунул её в карман. – Если тебе это кажется подозрительным, сегодня же пробежимся по лагерю и проверим банты у девчонок.

– Да… Необходимо провести расследование. – С важным видом кивнул Мишин.

– Замечательно. Только позже. А сейчас нам нужно добить елку и вернуться обратно. Пока не хватились.

На самом деле, конечно, я переживал вовсе о не об этом. Меня волновало, что в случае, если нас начнут искать, могут обнаружить секретный лаз электрика. А это очень нежелательно.

Мы вместе с Мишиным вернулись к тому месту, где Ряскин усиленно рубил елку. Она уже не просто перестала быть красивой. Она выглядела так, будто ее вырвали с корнем, пережевали, а потом снова сунули в землю.

– Все… Чуть-чуть… – Прохрипел Ряскин. Пот с него тек в три ручья. Он явно задолбался махать топором.

Так как электрик реально оказался не помощником в данном вопросе, пришлось нам кое-как рубить ёлку самим. Ряскина сменил Мишин. Потом – я. За это время дядя Родя успел медленно выпрямится, размяться, потянутся и даже вроде немного поправить спину. Он заявил, что поставил себе на место позвонки. При чем тут позвонки, вообще не понял. Предыдущая версия звучала, будто у него растяжение. В итоге, когда, наконец, наш первый опыт лесорубства закончился успешно, Родион Васильевич торжественно покандылял вперёд. С таким видом, будто ёлку срубил лично он. Причем, не только срубил, но посадил и вырастил тоже. Мы вслед за ним молча тащили несчастное измочаленное дерево.

– Вспомнил! – Выкрикнул вдруг Мишин, замерев на месте. – В нашем отряде. У Фокиной были такие банты вчера. Гадом буду.

Глава 3

– Всё, шандец вместо Нового года наступил. Угробили человека, черти. Разогнуться не могу, – Причитал Родион Васильевич, пока мы двигались в сторону его каптерки.

При этом он постоянно оглядывался на меня. Будто лично я виноват в данном недоразумении. Ожидалось, наверное, максимум сочувствия с моей стороны. Даже представить не могу, на чем основывался выбор. Но я годился для такой задачи, как вол для кареты. То есть пытаться можно, но вряд ли получится что-то путное.

К тому же по мне, шагал Родион Васильевич очень даже бодро. Еле могли угнаться за ним втроем. Со стороны, конечно, было заметно, как его слегка косит в одну сторону, но мне кажется, это больше игра на публику. Чтоб мы точно поняли, как тяжело электрику дался поход за елкой.

– Нужны покой и сто грамм для обезболивания. – Сделал заключение электрик.

– Сто грамм? – Мишин с удивлением уставился в спину Родиона Васильевича, который двигался впереди нас. – Это что Вы за лекарство пьете?

Вася выглядел несчастным. Он взмок от физического труда, который давался ему тяжело. Мыслимое ли дело, тащить половину елки. Половину, не потому что мы ее разрубили надвое. Это было бы совсем странно. Хотя, уже мало удивительно. Просто вторая часть несчастного дерева находилась в руках Ряскина. Они несли елку вдвоем. Зато я топал следом налегке.

– Хорошее лекарство. Мигом на ноги ставит. – Хохотнул электрик.

– Во как…А название скажите? – Вася конкретно заинтересовался чудодейственным средством.

Тут даже Ряскин, который знает Толстяка не первый день, посмотрел на товарища с недоумением. Вполне же понятно, о чем идет речь. К сожалению, Мишин проворством мысли напоминал дождевого червяка и ему явно ни черта понятно не было. Он искренне верил, будто идет обсуждение какой-то микстуры.

– Зачем тебе название, тимуровец? – Дядя Родя ускорил шаг.

Видимо, сказывалась близость каптерки, в которой его ждало «лечение». Причем, ускорялся электрик как-то неравномерно. Верхняя часть его тела тянулась вперед сильнее, чем нижняя. Поэтому со стороны казалось, будто Родион Васильевич споткнулся и начал падение. Но оно почему-то не произошло. Семенил дядя Родя в итоге, под наклоном градусов в восемьдесят. Словно им руководила центробежная сила.

– Как зачем? Я вон осенью всегда болею. Мамка говорит, организм у меня ослабленный. – Подробно пояснил Толстяк свой интерес.

– У тебя?! – Дядя Родя с сомнением оглянулся на Мишина. Сомнение электрика я вполне разделял. По всем внешним признакам можно было сказать, что Васиного здоровья хватит еще на троих. – В каком месте, интересно… Да и поверь, мамка вряд ли обрадуется, если ты у нее этого лекарства попросишь. Оно для взрослых только. Вот подрастешь малясь, тогда сам узнаешь.

– Эх… Родион Васильевич, умный Вы все-таки человек. – Сделал совершенно неожиданный вывод Мишин.

Сложно понять, в чем была причина его лести. Потому как дядя Родя в самую последнюю очередь напоминал эрудита. Уж не знаю, где там Вася мог разглядеть интеллект.

– Это, да… – Дядя Родя довольно закивал в ответ. В общем-то, скромным его тоже не назовёшь. – Я, видишь ли, Василий, много повидал. Без всяких университетов ваших. А жизнь, она всяко крепче учит. Вот ты знал, я в «Артеке» одно время работал? М-да… В союзной здравнице.

– Ого! – Ряскин и Мишин одновременно восхищённо присвистнули.

– В том самом. Ничего себе… – Антон заметно оживился. Видимо, и правда какое-то серьезное место.

– Ага. – Дядя Родя даже приостановил свое ускорение и поравнялся с пацанами. – Вот там, конечно, много чего насмотрелся. Ох, а иностранцы эти… Всякие были. И белые, и чёрные, и жёлтые в крапинку. Однажды у нас приехала целая группа детишек из Камбоджи. Время они провели весело с нашими пионерами. В конце смены иностранных гостей обычно отвозили в Ялту. Они там в «Березке» могли потратить валюту, которую им дали родители с собой. Естественно, так же поступили и с юными кхмерами. Ну, и что? Съездили детишки за покупками. Вечером на дискотеку они вышли в обновках. Две с половиной минуты триста пятьдесят человек стояли в гробовой тишине. Даже радист выключил фонограмму, высунувшись из окна радиорубки. На костровую входили наши камбоджийские гости в теплых, с начесом и надетых ворсом вверх… кальсонах и «ночнушках». Это они в «Березке» купили. Подумали, модные вещи, раз их там много. Ну, и решили, соответствовать моде. А мы в себя не могли прийти. Просто представьте. Кальсоны ворсом вверх.

Родион Васильевич заржал. Громко от души. Потом демонстративно ухватился за поясницу и заохал.

– Нет, точно угробили… – Повторил он в очередной раз одну и ту же фразу.

– А как же Новый год? – спросил Ряскин.

Его по-прежнему интересовал предстоящий праздник. Очень уж хотелось Антону поразить весь отряд дедом Морозом и ёлкой. Он отказ Елены Сергеевны включить нас в подготовку торжественной части принял, как личную обиду. Елка теперь имелась, какая-никакая, а вот насчет деда Мороза пока было не понятно.

– Новый год откладывается на полчасика. Дед Мороз отписался, что не успевает ко времени. Штиблеты лаковые купит и сразу приедет. Голубиная почтой прислал письмо. Голубь прилетел из Ялты и письмо принёс. – Родион Васильевич уже не просто шел. Он почти бежал.

– Не понял… – Тихо спросил Толстяк у Рыжего. – Дед Мороз это же он сам и есть. Откуда второй взялся? Зачем нам два деда Мороза? Пусть лишний в Ялте этой сидит.

– Мишин…Неси елку. Молча. – Ряскин зыркнул на товарища недовольным взглядом. – А то я тащу, а ты филонишь.

– Ага. Ванечкин вон вообще, с пустыми руками топает. – Обиженно возразил Толстяк. – И Родион Васильевич тоже.

Вообще, я, Ряскин и Мишин двигались в направлении родного отряда. Просто дорога шла мимо жилища электрика и пока что нам было по пути.

Пацаны плелись следом за дядей Родей. Антон тащил елку за один конец, Вася – за другой. Ёлка честно говоря выглядела так, будто на ней посидел слон.

Я от них отстал. Задумался немного. Пытался сложить все факты, чтоб по итогу вышла хоть какая-то удобоваримая версия.

Маша Фокина…Красивая девочка, за которой ничего необычного раньше замечено на было. Внезапно, если верить словам Селедки, ночью она заговорила мужским басом. И кстати, теперь рассказ Тупикиной вовсе не выглядел бредом, как я изначально подумал. Попыткой развода тоже больше не выглядел. Слишком сложно это. А главное, слишком подозрительное совпадение. Может, Селедка очень даже права? По крайней мере, то, что она утром мне впаривала, обретает теперь вполне себе приличное объяснение.

Признаки, описанные Селедкой, я мог бы идентифицировать, как вторжение извне. Сильно похоже. А если говорить более конкретно, в Машино сознание кто-то всю ночь пытался пробиться. Либо не пытался. А очень даже успешно пробился. В любом случае сделать это мог бы только псионик.

Мы находимся в 1985 году. До Третьей мировой не дотянет ни один из ныне живущих. Соответственно, псиоников в этом времени нет. Нету их! Ни в каком виде. Человечество еще не обладает возможностью использовать подобные таланты, потому что талантов не существует. Так…с этим определились. Фокину просто использовали, как…как что? Как источник информации? Какой? Она не знает ни черта. Смысл лезть в голову четырнадцатилетней девчонке? Что она может полезного? Да и зачем? Только если цель – какой-то конкретный объект. Например, я…

И потом…чертовы пятна не дают покоя. Откуда они у Фокиной? Лента еще эта дебильная…

Короче, если допустить самый плохой вариант развития событий, Фокина сейчас не Фокина. Она – такой же сосуд, как и Ванечкин. Но! Сука, кто? Кто смог? Это однозначно гость из будущего. Я, конечно, считаю себя самым талантливым и одаренным…Считал самым талантливым и одарённым…Сейчас ни таланта, ни одаренности. Но нельзя однозначно отметать версию, будто кто-то повторил мой путь.

Я перед тем, как перенестись из будущего сюда, находился в своей камере. И книга, естественно, была со мной. В ней – подробное описание механизмов работы способностей людей, которые стали псиониками. Умник, являющийся автором сего опуса в мельчайших деталях разжевал каждый нюанс. В том числе, тот, о котором мало кому известно. Сознание псионика вполне самостоятельно. Оно не привязано к сосуду. Если знающий человек прочтет книжонку, он ровно точно так же повторит эксперимент. А что, если…

Я остановился, поражённый мыслью, которая внезапно возникла в моей голове. Что, если неизвестного псионика занесло в это дебильное время, как и меня. Случайно. Начальник тюрьмы, естественно, не оставил бы мой побег без какой-либо реакции. Для него это тоже – удар под дых. Ничего себе. Упустил столь важного заключенного.

Черт…мне нужна Фокина. Срочно. Одна, без свидетелей. Нам нужно поговорить с ней с глазу на глаз. И лучший способ – пригласит ее на свидание…Да! Точно! А поможет мне в этом Селедка. Которая, на секундочку, вроде моя должница.

– Петя, давай быстрее! – Пацаны остановились и теперь ждали меня.

Родион Васильевич испарился, пока я осмыслял свои догадки. Пошел, видимо, лечиться и готовиться к своей роли деда Мороза. Хотя, я с трудом представлял, как это будет выглядеть. В детской книжке с картинками видел данного персонажа. Крепкого вида старик с румяными щеками, красным носом и длинной белой бородой. От него у Родиона Васильевича если что и было, то только красный нос. И то, совсем по другой причине.

Мы подошли к корпусу. На улице было пусто и тихо.

– Успели. – Мишин бросил макушку елки на землю. Ряскин тут же отпустил свою половину. – Они ещё в корпусе комнату украшают. Так…Петя, нужно ведро.

Толстяк оглянулся по сторонам. Я тоже оглянулся.

– Вася, зачем нам ведро?

– Ну, ты чего? А елку мы куда поставим? Это же не веточка, ее просто так в землю не воткнешь. Дома всегда делаем по определенной схеме. Берем ведро, в него насыпаем песок. Туда – елку. Получается, она тогда устойчивая. – Толстяк с деловым видом посмотрел на Ряскина. – Скажи, Антон?

– Ага. Ведро нужно, это факт. – Согласился Ряскин.

– Эх… Проголодался я. Жрать охота. – Вася снова загрустил. – Помнишь, Тоха, как нам в прошлом году целый самосвал слив привезли, и вывалили все одной большой кучей. А нас отправили перебирать. Мы пока перебрали, наелись до отвала.

– Помню. – Ряскин нахмурился. – А еще помню, что после этой сливы в медсанчасть попали накануне родительского дня. Самое обидное, когда мама привезла… сливы! А остаток смены нас кормили и поили сливами. Нет, не надо больше. Обойдусь без слив. Так…ладно. Вы пока подбирайте место. Я сбегаю в сушилку. Там вроде стояло какое-то ведро.

Ряскин направился ко входу в корпус. Он с разбегу перескочил порожки и чуть не врезался в Селедку, которая наоборот выходила на улицу.

– Аккуратнее! – Девчонка успела вовремя отклониться.

А то бы они неминуемо столкнулись лбами. Антон фыркнул, посоветовал кое-кому смотреть глазами, а не другими частями тела, и скрылся за дверью.

Тупикина сделала два шага. Подняла взгляд. Увидела меня, Мишина и елку. Выражение лица у нее стало немного оторопевшее.

– Это, что? – Селедка мизинчиком указала на нас троих. Было не совсем понятно, о чем конкретно идёт речь. Обо мне, Васе или дереве, лежащем на земле.

– Где именно? – Закономерно поинтересовался Толстяк. И даже оглянулся назад.

– Вот это что, придурок? – Селедка быстрым шагом приблизилась к нам, а потом пнула елку ногой.

– Есть какие-то варианты? – Я решил вмешаться. Учитывая сильную нелюбовь Мишина к Селедке, а Селёдки к Мишину, разговор может закончится нехорошо. Они оба даже не скрывают своей неприязни.

– Слушай, я же не слепая. Прекрасно вижу, что вы притащили елку. Зачем?! И где вообще ее взяли?

– Не твое дело. Иди вон, украшения делай с остальными девчонками. Тебя никто сюда не звал. – Вася упорно нарывался на скандал и разойтись миром точно не хотел.

– Пффф… – Селедка издала смешной звук, дунув при этом себе на волосы с такой силой, что у нее челка сначала поднялась вверх, а потом опустилась обратно.

Не знаю, что именно этот звук означал. Но судя по тому посылу, который Тупикина в него вложила, нас только что без слов обозвали матом.

Девчонка развернулась, планируя опять вернуться в корпус. Наверное, сочла ниже своего достоинства вести переговоры с такими придурками, как мы. Естественно, лично я ничего подобного не думаю, но Тупикина в данном факте точно уверена. Что мы – придурки.

– Эй, Селёдка… Блин. – Я дернулся за Тупикиной, собираясь ее притормозить. – Как зовут?

Мишин, которому я задал последний вопрос, уставился на меня, совершенно не понимая, что от него хотят.

– Вася меня зовут. Ты чего, Ванечкин? Перетрудился?

– Селедку как зовут? – Пришлось спросить более доступно для умственных способностей Толстяка.

– Да Лена, вроде…

– Лена! Погоди! – Я рванул следом за Тупикиной. Она была сейчас мне очень сильно нужна.

Глава 4

– Чего тебе, Ванечкин? – Селедка смотрела на меня с вызовом и явно была не настроена на конструктивный диалог.

Как же настрогребенили эти детишки с их категорическими взглядами на окружающую реальность. Делят все на черное и белое. Шахматисты хреновы.

Я успел перехватить Тупикину прежде, чем она смылась обратно в корпус. Схватил за руку ровно в тот момент, когда девчонка уже открыла дверь. Правда, тут же получил гневный взгляд. Пришлось выпустить ее запястье. Потому как Селедка очевидно была на меня зла. Только что не шипела. Девка тоже с великим гонором. И ведь не подумаешь. Страшненькая, серенькая. Откуда столько амбиций, вообще хрен пойму. А в последнее время еще и слишком нервная. Так смотрит, будто хочет кинуться в драку. И между прочим, есть подозрение, что она вполне на это способна.

Хотя, кто не разнервничаться на ее месте? Особенно, если мои догадки про Фокину верны. Так-то заговори в ночи четырнадцатилетняя девочка мужским басом, любой станет невростеником. Наверное. Это Селедка еще молодцом держится. Не побежала сразу с криками по корпусу. А ведь могла. Кинуться, например, к Бегемоту или Константину. Решила сначала сама разобраться. Вообще, конечно, за недолгое время нахождение среди пионеров я вывел одну черту, которая их всех объединяет. Довольно странное отношение к дружбе. Они прям в нее верят. Наивные, бедные дети.

– Лена… – Начал я и тут же получил еще один взгляд. Удивлённый. Видимо, Селедку мое «Лена» напрягло так же, как меня ее «Петя». Но не называть же по фамилии девчонку, которая сейчас будет очень полезна.

– Я подумал о том, что ты рассказала. Хочу извиниться. Прости, сразу не поверил. Счел твои слова шуткой. Думал, издеваешься Сама пойми, сложно такое воспринимать адекватно. Тем более Маша Фокина мне очень нравится.

– Неужели? – Селедка ехидно прищурилась. – Помнится совсем недавно ты уверял, будто тебе и дела нет до Маши.

– Был неправ. Прости. Так вот…к чему я все это. Думаю, надо разобраться, что произошло этой ночью. Может, есть причина такого поведения твоей подруги? Может, у нее стресс там…не знаю.

– Нет у нее никакого стресса. – Селедка отвела взгляд в сторону. Видимо, всё-таки не зря они перед тем, как начали готовиться к Новому году, сидели порознь. – Совсем зазналась Машка. Я пыталась с ней поговорить. И она меня попросила не вмешиваться. Попросила оставить ее в покое.

– Вот крыса-а-а… – Начал было я процесс моральной поддержки Тупикиной. Но она так зыркнула, что пришлось изменить немного определение, которое дал Фокиной. – Кры-а-асавица, говорю, наша Маша.

Похоже, несмотря на разногласия, слышать нелицеприятные высказывания о подруге Селедка не готова. Ох, уж эта их душевная простота.

– Но нельзя все равно это оставлять просто так. У меня предложение. Давай я сегодня устрою Фокиной романтический вечер. Погуляем с ней, поболтаем.

– Где?

Девчонка обернулась сначала в одну сторону, потом в другую. Затем посмотрела на меня. Мол, ты пацан совсем с башкой не дружишь? Где гулять-то? Вокруг корпуса? По дорожке туда-сюда? Откуда здесь взяться романтике, если за каждым кустом или пионер, или вожатый, или баба Маша с метлой. Сидит в засаде, караулит нарушителей чистоты и порядка.

А потом до Тупикиной дошел смысл того, что я сказал. Она открыла рот, округлив его буквой «о». Видимо, степень ее изумления была слишком велика.

– Ванечкин…ты говоришь о свидании с Фокиной? Сам? То есть, у тебя нет от этой мысли столбняка. Голова нормально работает. Не кружится. Ты же, когда она рядом, два слова связать не способен. Стоишь обычно, даже не мычишь. Что там не мычишь. Не дышишь. А сейчас мы совершенно серьезно обсуждаем свидание?

– Да. Я ведь волнусь за Машу. Исключительно ради нее, можно сказать, готов собрать всю волю в кулак.

– А-а-а-а-а…Вот оно как…Ну, хорошо. И куда ты с ней отправишься?

– Ну, есть кое-какие интересные места. – Ответил я многозначительно и туманно. – Только мне нужна твоя помощь. Если напрямую подойду к Фокиной, есть опасение, она меня пошлет. Сама знаешь, я далеко не принц в ее глазах. Она со мной заговорила впервые в столовой, когда ты ее науськала.

– То, что не принц, это точно. – Селедка окинула меня насмешливым взглядом. Хотя бы не бесится, уж плюс.

– Ну, вот. Давай ты позовёшь Машу после отбоя сходить на море.

– Куда?!

Мне явно удалось Тупикину добить окончательно.

– На море. Оно же тут не сильно далеко, насколько я понял.

– Да и не близко, вообще-то. Минут тридцать топать. Это если очень быстрым шагом. Но, согласись, мало романтичного в беге по пересеченной местности, да еще и ночью.

– Не бойся, до моря вы не дойдёте. Я встречу вас по дороге. Ты изобразишь, будто споткнулась, вывернула ногу и как настоящий друг оставишь нас вдвоём. А сама, превозмогая боль, отправишься обратно в отряд. Ну, или подождёшь в беседке.

– Знаешь, какой-то странный план…Я не могу понять, а почему именно наедине?

– Отличный план. Потому что мальчик и девочка быстрее договорятся без свидетелей. Про взаимоотношения полов слышала? Пестики, тычинки всякие…

Тупикина, наконец, поняла, о чем идет речь и густо покраснела.

– Я, конечно, может что-то не понимаю, но как это поможет разобраться в ситуации? – Несмотря на смущение, которое точно имело место быть, Селедка упорно продолжала ковыряться в деталях моего плана.

– Лена…ты не обижайся, пожалуйста, но вы, девчонки, очень становитесь открытыми в моменты, когда вас одолевают эмоции.

Я всем своим видом демонстрировал желание помочь. Хотя, на самом деле, ситуация гораздо проще. Мне главное, чтоб Селедка Фокину за пределы лагеря вывела. Уверен, если сунусь сам, хрен мне, а не уединение с Фокиной. А там уж я разберусь, как строить диалог между нами. Просто неподалёку от корпуса – ерунда получится. В любой момент Маша смоется, если что-то пойдет не так. Просто сбежит и все. А по лесу уже не побегаешь. Да и по лагерю не особо хочется бегать. Которую ночь подряд суета, в которой участвует Петя Ванечкин, может реально привести к тому, что меня турнут отсюда пинком под зад. А я пока не готов.

Так что, по большому счету, плевать, как это будет сделано. Мне главное–остаться наедине с Фокиной. Я умею быть убедительным. Там более, есть устойчивое ощущение, что мои подозрения верны. А если это так, наш разговор с Машей в любом случае сложится определенным образом. Это я девочек не обижаю. А всяких залетных псиоников, которых никто не звал, могу и по стенке размазать.

Тут же снова вспомнилось, что способностей у меня нет. Какое, на хрен, по стенке….Особо будет, конечно, обидно, если я прав. Если в Фокиной сидит «коллега» и его способности, в отличие от моих, на месте. Мне кажется, я просто задушу его собственными руками. Хотя, Машу несомненно жаль портить. Красивая.

– Ну, не знаю… – Селедка, не обращая внимания на мои переживания, задумчиво потерла лоб. – А как мы из лагеря выберемся?

– Вот это – точно не проблема. Помнишь минувшую ночь? То, что произошло с Мишиным?

Селедка молча кивнула.

– Так вот…Есть в заборе место, где доски можно отодвинуть. Соответственно, потом через дыру выбраться наружу. Я позже тебе нарисую план. Куда идти и где искать выход.

– А-а-а-а-а… – Тупикина погрозила мне пальцем. – Все-таки значит не было Белой Дамы? Вы из лагеря сбежали просто?

– Была. Все было. И Белая дама и Черная. Не это главное. Нам нужно сейчас разобраться с Машей. Понимаешь, я тут подумал, точно неспроста она все эти фокусы ночью исполняла. Что-то здесь не так.

– Ванечкин, есть версия… – Селедка вдруг резко шагнула ко мне и перешла на шепот. – Помнишь, ночь, когда мы пастой всех мазали?

– Конечно. Работали слаженной командой. Да, партнёр?

Я улыбнулся и положил руку девчонке на плечо. Она повернула голову, опустила взгляд, посмотрела на мою ладонь. Будто я сделал что-то недопустимое. Но промолчала. Хотя наше внезапно возродившееся партнерство ее явно слегка нервировало. Думаю, дело в том, что Ванечкин прежде, кроме бестолковой никчемности, больше ни в чем путном замечен не был. А тут вдруг школьный задрот начал блистать неожиданными талантами.

– Утром на одной из кроватей был нарисован знак. – Продолжила Селедка. – Тоже пастой. Ты не смейся. Но говорят, что это злой дух нарисовал. После того, как мы свое дело сделали. Мол, нечего шататься по ночам. Ему это не понравилось. И вот я думаю…может, злой дух хотел отомстить мне? А попал в Машу? Ты когда девчонок мазал, ничего подозрительного не заметил?

Я открыл было рот, чтоб сказать Тупикиной, что вообще-то это моими же руками сделано. Чисто ради стёба. Но сразу закрыл. Просто подумал, почему бы и нет? Если подозрения насчет Маши окажутся верны, Селёдка – единственный человек, который знает о странностях. И странности надо будет объяснить. Она вместе со мной по девчачьим комнатам не бегала. Ждала у выхода на балкон. Соответственно, и не знает, что это я так развлекался.

В принципе, идея насчёт какого-то мутного духа вполне сгодится. Всяко лучше, чем говорить Тупикиной правду. А говорить все равно что-то придётся. Независимо от того, как сложится наш разговор с Фокиной. Или с тем, кто сидит в Фокиной на данную минуту.

Ответить Селедке я не успел. Входная дверь распахнулась и на пороге нарисовался предмет нашего разговора.

Словно прочитала мои мысли. Или услышала все таки, о чем идёт речь.

– Лена, ну, ты где? Там все готово. Нина Васильевна тебя зовёт. – Фокина высказалась, а потом посмотрела на меня. Прямо посмотрела. Уверенно. Нагло, можно сказать. Я буквально видел в ее взгляде насмешку. Мол, ну? Хотел изучить мои глаза? На! Изучай! И самое главное, ее долбаные радужки были совершенно чистые. То есть, никаких тебе пятен.

Честно говоря, я бы, возможно, обрадовался данному факту и изменил бы свои планы на вечер. Нет пятен – нет проблем. Если бы не один крохотный нюанс. Слишком нарочито это было сделано. До нашего ухода за елкой, Фокина сто процентов избегала зрительного контакта. А тут прямо чуть в лицо мне не лезет. Таращит свои зеньки.

– Идем. – Селёдка сделала нейтральное выражение лица и подтолкнула подружку в сторону комнаты отдыха, придерживая рукой открытую дверь.

В этот крайне неудачный момент за девчачьими спинами появился Ряскин с ведром. Антон увидеть Фокину никак не ожидал. С разбегу устремившись к двери, только в последнюю секунду оторвал взгляд от пола и понял, сейчас он врежется в самую красивую девочку, о которой мечтает любой пацан в лагере. Причем врежется сильно, да еще, как дурак, размахивая ведром, которо держит в руке.

Он пытался затормозить, но слишком поздно Антон обратил внимание, что на пороге стоят люди. Поэтому влетел в Машу, которая, покачнувшись, естественно, рухнула на Селедку. А Селедка, что тоже вполне логично, упала прямо мне на грудь. Я падать не хотел. Потому что мне не на кого. Вася стоял далеко от всех нас. Вернее, не стоял, а кружил вокруг несчастной, пережеванной елки. Соображал, наверное, что с ней делать. Да и, честно говоря, совершенно не имею желания оказаться в объятиях Мишина. Даже если это – произошло случайно. Упаси боже. Он напоминает мне вечно голодного, желеобразного монстра. Который сожрет все, что окажется в зоне доступа.

В общем, дабы наше веселое домино остановило падение, мне пришлось обхватить Селедку руками. Потому что она по инерции ухватилась за Фокину, а Фокина, в свою очередь, за ведро, которое держал Ряскин.

– Сука…Дебильные ублюдки…

Я вытаращился на Тупикину так, что у меня аж веки заломило. Честное слово. Это, как бы, невозможно физически, но реально заломило. Просто фраза прозвучала очень чётко. Будто ее произнесли мне в ухо. А ближе всех была именно Селедка. Но она ни черта не открывала рот. Не успела. Все произошло слишком быстро. Это – первое. Второе – фраза была сказана мужским голосом.

– Аккуратнее, Ряскин! – Заорала, наконец, Тупикина. Она пришла в себя, эффект неожиданности пропал и девчонка сразу определила крайнего. – Маша! Маша, ты как?

Селедка принялась ощупывать подружку. Не знаю, зачем. Выглядела Фокина, может, конечно, раздражённой, но вполне себе целой и невредимой.

– Эй! Вы там долго будете обжиматься? – Крикнул нам Мишин. – Я один должен делом заниматься? Нашли время! Женихи и невесты – тили тесто!

– Кто обжимается?! – Сразу же среагировал Ряскин. Он отскочил в сторону, как ужаленный. Кстати, Фокина тоже отскочила.

– Идём, Маша. От мальчишек вечно одни проблемы. – Селедка схватила подругу за руку и утащила ее в корпус. Но при этом было заметно, она ужасно рада помириться с подругой. Пусть даже благодаря случайности.

Я же никому ничего не говорил. Я соображал. Что это было? Вернее, не так. Что это было, я понял. Потому что уже неоднократно подобное происходило в прошлой жизни. Миллион раз, наверное. Это были мысли.

Имеются теперь два вопроса, на которых ответа пока нет.

Первый – чьи мысли? Просто на самом деле, человек думает вовсе не так, как говорит. Псионик быстрее читает размышления объекта. То есть, информация просто поступает в мой мозг. Поступала… Мысли совсем не имеют тембра и не звучат, как голос. Единственное, я точно понимаю, кто мой объект. Мужчина или женщина. В данном случае – мальчик или девочка. Это точно был мальчик. Из всех присутствующих – пацанов всего трое. Мишин, Ряскин и я. Мишин был слишком далеко. Он звучал бы гораздо глуше. Себя я тоже исключаю. Настоящий Ванечкин в глубоком ауте. Он не то, чтоб говорить не способен сейчас. Он плавает бесформенным не́что в подсознании. А третьего жильца у нас с ним нет. Двоих на один сосуд более, чем достаточно. Ряскин? Ну, если это он, то я сильно удивлен. Мыслит Антон гораздо круче, чем выглядит.

Селедка исключается. Она – точно девчонка. Фокина? В довесок к ночным разговорам басом добавилось еще вот это?

Второй вопрос – получается, история со спортивным матом сто процентов не результат воспаленного воображения Селедки? Значит, скорее всего, я реально его сдвинул. Случайно. Сейчас – так же случайно включилась телепатия. На одну секунду. И совершенно непонятно, по какой закономерности. Как это вообще работает? И что сделать, чтоб оно снова работало не всплесками, а нормально. Контролируемо. В любом случае, я почувствовал прилив сил. Не все потеряно, значит. Я смогу восстановить свои способности.

– Ну, вы идете или что? – Снова заорал Мишин. – Я может, тоже хочу с девчонками обниматься.

– Странно… – Прокомментировал в ответ Ряскин. – А мы думали, ты только жрать хочешь.

Вася тут же подхватил с земли какую-то палку и швырнул ее в Антона, который засмеялся, а потом с разбегу прыгнул прямо на Толстяка. Они потолкались несколько минут, изображая драку, но быстро успокоились. Мы, наконец, занялись елкой.

Антон набрал песка с соседней площадки, которая относилась к корпусу одного из младших отрядов. Лопаты не имелось. Потому он нагреб его прямо руками. Мы сунули в самый центр елку, утрамбовали песок. Потом еще немного подумав, вырыли небольшую яму и туда поставили ведро. Рыли тоже руками. В итоге извозились, как три свиньи.

– А я не поняла…это что такое?

Мы настолько увлеклись процессом, что не заметили, как на порожках корпуса нарисовалась Нина Васильевна. Бегемот смотрела на нас настороженно. Даже испуганно. Судя по всему, от меня, Ряскина и Мишина никто ничего хорошего уже не ждёт. Рядом с ней стояла Елена Сергеевна. У вожатой наоборот лицо выглядело очень озадаченным. И в большей мере ее взгляд чаще всего останавливался на мне.

За спиной педагогического руководства торчали несколько восхищённых физиономий пионеров. Среди них я заметил Селедку и Богомола.

В это время в ближайших кустах послышались шаги и какая-то возня.

– Дед Мороз! – обрадовался Мишин.

Нину Васильевну слегка качнуло в сторону. Мне кажется, она восторга Толстяка не оценила и сразу ужаснулась. Потому что никаких Дедов Морозов изначально не планировалось. Только украшенная комната отдыха, несколько творческих номеров, хоровод на улице вокруг клёна и подарки. Видимо, как обычно, грамоты, ради которых пионеры готовы на многое.

– Тук-тук! Дома есть кто? – Раздался из кустов голос электрика.

– Да! Мы дома! – закричал Мишин. А потом еще подтолкнул нас с Ряскиным в бок. Мы просто стояли по обе стороны от Васи.

– Ну, тогда я вхожу! – Сообщил Дядя Родя. Судя по его голосу и по тому, что он собирался не выходить из кустов, а «входить», электрик был бессовестно нетрезв.

Глава 5

Я даже не знаю, как описать, что именно появилось из кустов. Но оно заслуживало особого внимания. Впрочем, так и вышло. Все присутствующие в немом изумлении уставились на гостя.

Это было существо в тулупе, шапке – ушанке, в валенках и с комком ваты вместо бороды. Я не представляю, каким вообще чудом вата держалась на лице Родиона Васильевича. Чем он ее туда присобачил. Валенки я тоже увидел впервые «вживую». Либо их ценность была сильно преувеличена. Либо у Родиона Васильевича были какие-то неправильные валенки.

Так как мне уже доводилось наблюдать Деда Мороза, хоть и на картинке в книжке, я, если честно охренел ничуть не меньше остальных. Просто из общего со сказочным героем у Родиона Васильевича была только обувь. И то, валенки выглядели так, будто ими долго и упорно терли полы, потом макали в какую-то бурую жижу, потом рыли ими землю, потом в них кто-то умер, а затем уже их вручили электрику. Так понимаю, их дядя Родя откопал среди какого-то хлама.

«Дед Мороз» тянул за собой прямо по земле здоровенный мешок, который очевидно был набит чем-то объёмным, но легким. Дядя Родя подошел к тому самому клёну, вокруг которого Бегемот собиралась водить хороводы, облокотился о него плечом, а потом громко и выразительно икнул.

– Ой! Чё-то меня умотало в дороге. Водички не дадите? А то мутит немного. – Сообщил он всем нам и улыбнулся милой, доброй улыбкой нетрезвого человека.

Нина Васильевна птицей слетела с порога корпуса и подбежала к электрику.

Я вовсе не сошёл с ума, используя эти выражения в адрес Бегемота. Она именно «слетела» и «подбежала». Ее объёмы и вес словно перестали существовать в эту секунду. Никогда больше, ни до ни после, я не видел чтоб Нина Васильевна двигалась так резво. Просто – трепетная лань. Газель, бегущая по горным склонам.

– Родион! – Зашипела она электрику в лицо. – Затем оглянулась на пионеров, которые с огромным интересом наблюдали разворачивающееся перед ними представление, и громко добавила. – Васильевич. Родион Васильевич, ты…Вы…Вы что здесь? Зачем? Куда это вообще?

При том, что Бегемот, в отличие от дяди Роди, была трезва, как стекло, говорила она ещё более непонятно, чем он. Видимо, из-за стресса, который рос со скоростью падения метеорита. К тому же, остальные подростки начали подтягиваться к выходу. Сообразили, раз первая группа ушла и пропала, значит, там что-то интересное. Поэтому Нина Васильевна запаниковала. Сзади – дети и вожатая. Впереди – изрядно принявший на грудь электрик.

– Это? – Дед Мороз опустил голову и придирчиво осмотрел себя. Насколько данное действо, конечно, было возможным в его состоянии. – Так я же… С Ялты. А костюм в химчистке. Взял вот у Митрича. У сторожа нашего. Знаете Митрича, Ниночка?

Электрик на мгновение завис, а потом резко выкинул правую руку в сторону и громко, с чувством произнес.

– Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?

На крыльце наступила гробовая тишина. Подростки, до этого тихо хихикающие и переговаривающиеся, замолчали. Видимо, их до глубины души впечатлила речь «Деда Мороза».

– Белинский… – Весомо сказала Селедка. – Неожиданно…

– Родион…Васильевич, какой театр? – Простонала Нина Васильевна.

Она восторженной реакции не разделяла, и в отличие от пионеров, которые теперь разглядывали электрика с уважением, испытывала лишь одно чувство – желание либо прибить дядю Родю, либо убиться самой. Тем самым избежав позорного выговора от директора.

Она даже немного дёрнулась в сторону «Деда Мороза». Не знаю, зачем именно. Может, закрыть рот ладонью, а может, просто сразу придушить. Мне кажется, если бы не такое огромное количество свидетелей, растерзанная тушка электрика уже валялась бы в кустах.

– Оооо…пардоньте…текст не тот… Электрик кивнул, отчего шапка съехала ему на лоб. Он крякнул, поправил головной убор, а потом, повторив жест с рукой, столь же громко продекламировал.

– Знаете ли Вы Митрича так, как знаю его я…То есть, всеми силами…

– Родион Васильевич!

Бегемот схватила электрика за рукав тулупа с такой силой, что несчастная вещь жалобно затрещала, а Нина Васильевна чуть не стала счастливым обладателем рукава. Правда, на кой черт ей один рукав, совсем непонятно.

– Сейчас же иди. те…идите к себе. Вы… Ты понял? Если тебя увидят, точно выгонят. С ума сошел!!! Не вынуждай меня, Родя, прибегать к крайним мерам.

Воспитатель говорила теперь достаточно тихо. Пионеры, стоявшие на крыльце то́лком ее слов не могли разобрать. А вот я, Ряскин и Мишин, очень даже все поняли. Обнаружилась еще одна причина лагерного вояжа Бегемота. Здесь не только внучка и бесплатная еда. У них, похоже, с дядей Родей – роман.

Наша троица переглянулась с понимающими улыбочками. Вернее я-то улыбался за компанию. А Ряскин и Мишин пребывали в восторге от ситуации. Ничего себе! Бегемот и дядя Родя!

– Нина, ты топчешь во мне мужчину. – Заявил вдруг электрик и гордо вскинул голову.

Центр тяжести из-за этого у него переместился и Родиона Васильевича немного повело назад.

– Топчу? – Бегемот задохнулась от возмущения.

Она снова оглянулась в сторону крыльца, затем, на всякий случай, улыбнулась Елене Сергеевне, заметно волнующейся из-за происходящего. Вожатую, кстати, понять можно. Ее волнения обоснованы. Очевидно, наш праздник, который должен сплотить отряд, медленно но верно превращался в очередную вакханалию. Нина Васильевна опять переключилась на своего «Деда Мороза».

– Вот я тебя сейчас растопчу. Я тебя сейчас…

Бегемот покрутила головой в поисках любого предмета, которым, видимо, она хотела нанести электрику травмы. Скорее всего, несовместимые с жизнью. Рядом с ведром, в котором стояла наша ёлка, максимально точно передающая настроение мероприятия, ободранная и кривая, валялся здоровенный сук. Не долго думая, Нина Васильевна наклонилась и взяла его в руку.

– Нина…Нина! Нина, не при детях! Не порть детям сказку! – Родион Васильевич прикрылся мешком и сделал попытку отстраниться. Однако был пойман крепкой рукой Бегемота за торчащую из-под тулупа майку.

– А ну, дыхни, сказочный персонаж. Чем от тебя пахнет? – Шипела она, при этом стараясь говорит тихо.

Со стороны все выглядело так, будто Нину Васильевну сейчас хватит удар и она в предсмертной агонии даёт электрику последние указания.

– Это… По усам текло, а в рот не попало. Ни капли. Честное слово. Дети, с Новым Годом! – Электрик рванул вперед, чудом освободившись от крепкой хватки Бегемота.

Он понял, единственная его возможность избежать гнева женщины – это пионеры.

– Здравствуйте, детишки. – Дядя Родя, слегка покачиваясь, широко раскинул руки. – А кто даст Дедушке Морозу стульчик?

– А я стих знаю!

Присутствующие уставились в изумлении на Богомола, который произнес эту фразу. Учитывая, что он обычно говорил очень мало, а чаще – вообще не говорил, мы все изрядно прибалдели.

– Стих, конечно не стульчик… – Родион Васильевич покрутил головой, заметил пенек, который рос буквально в двух шагах, и с заметным облегчением уселся на него. – Ну, давай. Слушаю.

Я продолжать наблюдать за Ниной Васильевной. Картина очень занимательная. Бегемот в данный момент разрывалась между двумя желаниями. Это было заметно по ее виду. Начиная от выражения лица и заканчивая тем, как крепко она сжимала в руках палку. Я даже взглянул на воспитателя по-другому. Она с первого дня казалась какой-то мямлей. Аморфной мякиной. А тут, ты посмотри, просто валькирия.

Первое желание Бегемота – спровадить электрика как можно быстрее, пока дети ни черта не поняли. Есть ощущение, кроме меня и Ряскина мало кто сообразил, что это вовсе не часть игры. Мишин тоже мог бы понять, он стоял рядом. Аромат, источаемый дядей Родей, прекрасно чувствовал. Но, естественно, не понял.

Пионеры вообще были довольны до одури. Я даже слышал, некоторые шепотом обсуждали, мол, интересная в этот раз смена. Воспитатель с вожатыми удивили особенно. Вон какую классную игру придумали.

Подростки начали спускаться с крыльца. Они подтягивались к пеньку, на котором сидел Дед Мороз. Им казалось, все очень весело и здорово. Про украшенную бумажными снежинками комнату отдыха все благополучно забыли. Какая, к черту комната, когда тут так интересно.

Только Елена Сергеевна нервничала все сильнее. Она, в отличие от остальных, прекрасно понимала, на горизонте начала вырисовываться очередная задница.

Второе желание Нины Васильевны – чтоб прямо сейчас случился какой-нибудь глобальный природный катаклизм. Дождь, ураган, град, снег. Можно цунами или извержение вулкана, на худой случай. Что угодно.

Это тоже было заметно по тому, как она с надеждой поглядывала на небо. Но самое главное, Бегемот прекрасно понимала, в открытую ведь не скажешь, Родион Васильевич, иди проспись. Подростки тогда быстро все поймут.

В общем, казалось, мероприятие из педагогической игры превратилось в форменный бедлам. Ничто его уже не испортит бо́льше, чем явление Родиона Васильевича. А вот хрен там! Нет предела совершенству.

Богомол вышел вперед и торжественно начал читать стихотворение. Делал он это с усердием. Менял интонацию, расставлял акценты и даже пытался изображать действующие лица.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты. Ты подарки нам принёс, старичок горбатый?

– Нет, детишки, не принёс, денег не хватило. Так зачем ты к нам пришел, ватное чудило?

Тут, скажем так, наступила всеобщая минута молчания. Она была гораздо мощнее, чем та, которая сопровождала выступление Родиона Васильевича. Даже я не ожидал такого от Богомола. Зато сам Богомол стоял счастливый и довольный. Он, видимо, ждал аплодисментов или подарка.

– Хех! – первым ожил «Дед Мороз». – Смешной стих. Я такого не слышал. Молодец! Сейчас я для тебя зажгу звезду.

Дядя Родя открыл мешок и принялся там ковыряться, выкидывая содержимое наружу. Сначала это был пук какой-то соломы. Потом еще солома. Потом снова солома. Затем – тряпка. Наконец, Родион Васильевич вытащил…свечку. Посмотрел на нее задумчиво. Вздохнул и сообщил Богомолу.

– Звезды нет. Но есть вот что. – Он поднял руку, демонстрируя свечу. – Вот ее сейчас и зажжём.

Не успели мы оглянуться, как дядя Родя уже достал спички, чиркнул ими и через мгновение в его руке уже горела свечка.

– Ну…все. Хватит! – Терпение Нины Васильевны закончилось.

Она резко подскочила к электрику, собираясь схватить его и, наверное, силком оттащить подальше от корпуса. А уже там, без детских глаз, навешать люлей Родиону Васильевичу по полной программе.

Родион Васильевич люлей не хотел. Ни со свидетелями, ни без. Однако вскочить и убежать не мог. Уморился. Но отбиться все же попытался.

Электрик махнул рукой и отклонился в сторону. К сожалению, в той же стороне оказалась его вторая рука, которая держала горящую свечку. И конечно же, кто бы сомневался, дядя Родя своей ватной бородой ткнулся прямо в огонь.

– Ух ты! – закричал кто-то из пионеров. – Вот это фокус! Дед Мороз горит!

– Пфу! Пфу! – дул «Дед Мороз» в бороду. – Мать вашу! Нина! Горю!

Электрик вскочил с пенька и принялся крутиться на месте. Не знаю, с какой целью. Это вряд ли могло помочь в данной ситуации. Но зато протрезвел он моментально.

– Чтоб ты в адском пламени всю свою загробную жизнь горел! – крикнула Нина Васильевна, наплевав на конспирацию, и побежала в корпус за водой.

Решение тоже не очень умное, потому как за то время, пока Бегемот домчит до раковины, пока неберет воды и вернётся, Дед Мороз имеет все шансы получить серьезные увечья.

– А, ну, разойдись! – Раздалось вдруг со стороны аллеи.

Пионеры одновременно повернули головы туда, откуда донесся крик. К нам бежал Прилизанный. Он успел снять футболку, накидать туда песка и теперь, прижимая ношу к себе, мчался спасать дядю Родю. Почему-то со зверским выражением лица. Мне кажется, в воображении Константина все выглядело сейчас, как сцена кино. В главной роли – Прилизанный.

Пробегая мимо Елены Сергеевны Костик даже успел тряхнуть головой, чтоб красиво разлетелись волосы.

Хотя, на самом деле, со стороны это смотрелось так, будто Константин внезапно стал обладателем огромного живота и бег даётся ему с трудом.

Но он очень торопился. Наверное, на подходе к корпусу увидел все происходящее и догадался сделать единственное, что мог, в этой ситуации.

Электрик даже пискнуть не успел, как вожатый оказался рядом и прямо с разбегу вытряхнул весь песок Деду Морозу в лицо. А было его, песка имею в виду, совсем не мало. Когда только успел нагрести такую кучу?

Но на этом спасатель горящих электриков и разбиватель дамских сердец не остановился. Он подпрыгнул и со всей дури рухнул сверху на дядю Родю. Естественно, они упали оба. Только Родион Васильевич очутился внизу, а Прилизанный уселся сверху, на спину электрику, прижав его лицом к земле.