Тайна привратников бесплатное чтение

Lena Jones

Agatha Oddly. Murder at the Museum

© Семенюк Е., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Для Лизи и Ханны

1. Нарушительница правил

– Чумовой фильм! – довольным голосом заявил Лиам, когда мы вышли из кинотеатра «Одеон».

К вечеру воздух прогрелся, на Лейстер-сквер всё ещё кишел народ. Мы пробирались сквозь толпу. Лиам включил телефон, а я выуживала из коробки последние остатки попкорна. Мы только что посмотрели недавно вышедший детективный триллер «Полуночная доставка» и сгорали от нетерпения обсудить все дыры в сюжете.

– Я так и знала, что это мойщик окон! – сказала я. – Он слишком уж совал повсюду нос. А вот детектив – та-акой тормоз! – Я засмеялась. – Брианне бы тоже не помешало развеяться! Почему она сказала, что не может с нами пойти?

Если Лиам – мой друг номер один, то Брианна уверенно держится на втором месте. Мы проводим втроём уйму времени.

– Э-э-э… Кажется, у неё домашка.

Я фыркнула.

– Тогда понятно. Последний день каникул, а она только взялась за дело.

Мы с Лиамом всегда делаем домашнее задание в начале каникул, а вот Брианна предпочитает тянуть до последнего. Однажды я видела, как она пишет что-то в школьной тетради на ходу по дороге в школу.

Лиам так сосредоточенно разглядывал что-то в телефоне, что не ответил. Я подошла к урне и выкинула пустую коробку из-под попкорна. Рядом на рекламной доске висел плакат с огромным заголовком: «ФЕЙЕРВЕРКИ ЛОРД-МЭРА!» Я наскоро пробежала его глазами. Представление – «Более пятнадцати тысяч фейерверков» – состоится на берегу Темзы в воскресенье.

– Не рановато ли для фейерверков лорда-мэра? – спросила я подошедшего Лиама. – Ведь сейчас только сентябрь, а обычно их устраивают в ноябре – в ночь Гая Фокса?[1] – Я ещё немножко подумала. – И обычно – в субботу.

Игнорируя мой вопрос, Лиам развернул ко мне телефон и продемонстрировал экран.

– Ты только посмотри.

На экране были открыты последние новости:

ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ: Убийство в Британском музее

Я несколько секунд таращилась на красные буквы, испытывая знакомое волнение. Прошло пять недель с тех пор, как я раскрыла дело о красной слизи, отравлявшей лондонские водохранилища, – и мне не терпелось снова оказаться в строю. Когда не надо разгадывать никаких тайн, жизнь слишком скучна, поэтому летними каникулами я наслаждалась меньше, чем обычно.

Отобрав у Лиама телефон, я открыла первую ссылку. Пока что информации там было кот наплакал:

Сотрудник Британского музея зарезан сегодня вечером вскоре после закрытия. Полиция ещё не сообщила имени убитого. Предполагается, что это дежурный, вспугнувший взломщика. Сообщают также, что из витрины пропал музейный экспонат.

Я почувствовала, как меня переполняет воодушевление.

– Ну, наконец-то настоящее дело! – Сунув телефон Лиаму, я встретилась с ним глазами. – Идём же! Надо срочно расследовать это дело!

Он внимательно посмотрел на меня.

– Агата, ты ведь не можешь радоваться тому, что кого-то убили…

Мои щёки так и вспыхнули. Надеюсь, он этого не заметил.

– Разумеется, нет!

Я разглядывала свои ногти – сейчас они выкрашены чёрным лаком, на них нарисованы серебряные звёзды. Звёздами я особенно гордилась, здорово вышло.

– В любом случае, – продолжал Лиам, – полиция не позволит тебе просто так вмешаться в расследование.

Ради таких вызовов судьбы я и живу!

– Ещё как могу! «Для фриков не бывает слишком странных дел» – помнишь? – Я процитировала девиз «Агентства фриков». Меня достали люди, смеющиеся над моей фамилией! Вот я и решила обернуть всё в свою пользу.

– Это дело не кажется таким уж странным… – с сомнением в голосе сказал Лиам.

Не желая терять ни минуты, я схватила его за руку и зашагала сквозь толпу на Лейстер-сквер к метро. Лиам, спотыкаясь, плёлся следом, на ходу читая новости с телефона.

– Тут говорится, что в музее полностью перекрыли все входы и выходы. Туда просто так не пробраться, даже тебе.

– А кто сказал, что я собираюсь идти через парадную дверь?

Я подмигнула Лиаму и свободной рукой коснулась висящего на шее маминого чёрного ключика. Это не просто безделушка: железный ключ принадлежал тайной организации под названием «Гильдия Привратников» и давал доступ к подземным тоннелям под Лондоном.

Лиам нахмурился.

– Если профессор Д’Оливейра выяснит, что ты сунулась в тоннели до начала твоих испытаний, тебе несдобровать.

Профессор – моё контактное лицо в Гильдии. Если я хочу стать агентом или Привратником, как моя мама (а я очень-очень хочу!), то мне нужно пройти три экзамена, составляющих испытания Гильдии.

Я вздохнула.

– Знаю. Но я не думала, что испытания начнутся так нескоро! Я жду уже добрых пять недель!

– Да ладно тебе, ты же знаешь, что не оберёшься неприятностей, если тебя застукают, – и профессор предупреждала: если ты нарушишь правила, к испытаниям тебя не допустят и Привратницей тебе не быть.

Я закатила глаза.

– Но если я воспользуюсь ключом всего один разочек, только сейчас, они же ничего не заметят! Уж как-нибудь я от них увернусь, точно-точно!

Лиам вырвался из моей хватки.

– Ты что, бросаешь меня? – потрясённо спросила я. Обычно Лиама уговаривать не приходится.

– Агата, ты – мой лучший друг, но ты собираешься вторгнуться на место преступления – да ещё и подставить под удар свою возможность стать агентом.

Я решила сосредоточиться на первом возражении, а второе просто пропустила мимо ушей.

– Никуда я не собираюсь вторгаться, – возмущённо ответила я. – Просто хочу поискать улики…

– …и оказаться на пути полицейских, которые тоже как раз их ищут.

Я немного помолчала, прикидывая, стоит ли всё-таки попытаться его уговорить. Но Лиам выглядел очень решительным и упрямым.

– Ну ладно, – сдалась я. – Не волнуйся. Ты можешь поискать, что ещё пишут в новостях об этом убийстве. В четверг увидимся в школе и обменяемся информацией.

– Ладно… Только всё-таки будь там поосторожнее.

– Ох, ну само собой… Я просто-напросто вырою ложкой подземный ход, – ответила я, ссылаясь на один из наших любимых фильмов.

– Ну, если у тебя есть план… – проговорил Лиам с нескрываемым сарказмом.

– У меня всегда есть план.

– Если я найду ещё что-нибудь в новостях, оставить тебе записку?

– Ой, забыла сказать: папа нашёл тот выпавший кирпич в стене, поэтому мы больше не сможем воспользоваться старым тайником. Папа его зацементировал!

– Серьёзно? А ты не могла его остановить?

Я пожала плечами:

– Я не успела ничего сделать, как он уже «всё починил». Придётся нам искать какой-нибудь новый способ обмениваться информацией.

Лиам печально покачал головой.

– Мне нравился наш кирпич, – сказал он таким тоном, будто мы потеряли близкого друга.

Я снова пожала плечами:

– Слушай, мне надо идти. Увидимся в школе в четверг.

Коротко махнув рукой ему на прощание, я трусцой припустила к метро.

За пять минут, что мне пришлось простоять на платформе, дожидаясь поезда, я успела ощутить прилив адреналина. Сейчас я была уже не Агатой Фрикс – ученицей элитной школы, а Агатой Фрикс – частным детективом, получившим своё имя в честь всемирно известной писательницы Агаты Кристи.

Пока поезд нёсся вперёд, и я подчинилась его ритму, планируя, как именно проникну в музей. У меня есть полезная способность «переключать канал»: отвлекаться от того, что происходит вокруг, и концентрироваться на главном. Закрыв глаза, я воспользовалась этим методом, чтобы сосредоточиться на предстоящей задаче. Мне понадобится подходящий костюм и убедительная причина, чтобы находиться в музее во внеурочный час.

К тому времени, как я вернулась в Гайд-парк, в моей голове уже сложился законченный план. И мне не терпелось приступить к его осуществлению.

Торопясь по тропинке, огибающей озеро Серпентайн, я машинально бросила взгляд на скамейки, проверяя, нет ли там Джей-Пи, но тут же вспомнила, что Джей-Пи уже не бездомный, а потому больше не живёт в парке. Он сумел найти работу, причём даже с квартиркой, которая сдаётся задёшево. Я была рада за него, но всё равно скучала по нашей ежедневной болтовне.

Когда впереди показался домик смотрителя, я заставила себя сосредоточиться на плане. Первое, что требовалось: попасться на глаза папе (его зовут Руфус), чтобы он решил, будто я скоро ложусь спать. Кроме того, от попкорна давно уже остались одни воспоминания, так что, пожалуй, перед выходом стоит сделать сэндвич.

– Привет, пап!

– Привет, Агги. Как кино?

– Ужасный фильм! Мне понравился!

Папа сидел за кухонным столом и изучал какие-то проекты ландшафтного дизайна. Я подошла и поцеловала его в щёку.

– Это славно. Ты что-нибудь ела?

– Только попкорн, – призналась я. (Папа терпеть не может, когда я пропускаю приём пищи.)

– Сделала бы себе сэндвич, – предложил он.

Я широко улыбнулась:

– Ты прямо читаешь мои мысли!

Взявшись за дело, я намазала хлеб сначала маслом, потом арахисовым маслом, а потом сливочным майонезом. Такое сочетание я ещё не пробовала, но я люблю экспериментировать. Пожалуй, я слегка переэкспериментировала в прошлом семестре, попытавшись состряпать шедевр по французской поваренной книге. Дело закончилось катастрофой, и я подрастеряла уверенность в себе – но теперь неудачи забылись, и вот я снова открыта кулинарным экспериментам.

Положив один кусок хлеба на другой, я мысленно продолжила прорабатывать свой план. Мне понадобится несколько ключей из папиного набора: он мог открыть все ворота и решётки Гайд-парка. Вдруг папин голос прервал ход моих рассуждений…

– Кстати, завтра утром мне придётся отлучиться.

– О, правда? Куда?

Я огляделась в поисках хлебного ножа. Сэндвичи всегда вкуснее, если нарезать их треугольничками.

– Ну да, я… Э-э… У меня встреча со специалистом по орхидеям из Королевского садоводческого общества.

Что-то в папиных интонациях заставило меня обернуться и посмотреть на него.

– Специалист по орхидеям?

– Да… Очень, знаешь, известный… И она свободна только утром. Так что, когда завтра встанешь, дома меня не будет.

Он откашлялся и снова вперил взгляд в разложенные перед ним планы – с такой подчёркнутой сосредоточенностью, что выглядело это немного неестественно. Но мне сейчас было некогда волноваться, что там затеял папа: нужно было осмотреть место преступления в музее до того, как полиция уберёт все улики.

– Ладно, я пошла спать.

Папа посмотрел на часы.

– Не рановато? Всего половина девятого.

– Известный факт: подросткам надо отдыхать гораздо больше, чем взрослым.

– Это моя реплика, – нахмурился он. – Что ты затеяла?

Я напустила на себя самый невинный вид.

– Ничего. Мне просто осталось ещё немного чтения по английскому, ну, и я хотела просмотреть сочинения, которые писала в начале каникул. – Я взяла тарелку и двинулась к двери. – Не засиживайся допоздна, пап!

– Хорошо, солнышко. Спокойной ночи!

На лестничной площадке второго этажа я задержалась и прокралась в папину комнату, где на кровати свернулся калачиком кот Оливер. Вообще-то у папы правило – не пускать котов в кровать, но Оливеру оно никогда не мешало. Сняв с переполненной вешалки для ключей нужную связку, я сунула её в карман и двинулась вверх по лестнице, на ходу поедая сэндвич. Он получился отвратительным на вкус, и я сделала себе зарубку на память: не повторять этого сочетания.

Поставив пустую тарелку на столик возле кровати, я с удовлетворением обвела взглядом свою комнату. Она втиснута под покатую крышу и битком набита всякими интересными предметами и артефактами – ракушками, перьями, окаменелостями, вырезками из газет и хитроумными нарядами для маскировки. А ещё тут есть мраморный бюст королевы Виктории, найденный мной на помойке, и классификация оттенков цвета радужной оболочки глаз с принятыми шифрами, которую я выучила наизусть. На почётном месте над кроватью висит портрет моей любимой писательницы – Агаты Кристи, а на двери – портрет её самого знаменитого персонажа, Эркюля Пуаро.

Мысли мои на миг вернулись к Гильдии – и, что важнее, к вступительному экзамену. Я думала о нём всё лето. Осознание того, что первое испытание может начаться в любую минуту, даже посреди ночи, и я должна быть готова, очень нервировало. Наверное, в том-то и суть: если ты не готов действовать в любой миг, без предупреждения, то и в члены Гильдии не годишься. Но мне очень хотелось, чтобы всё это уже осталось позади.

Я бережно сняла красный берет – свой любимый предмет гардероба – и положила его в коробку. А потом подошла к двум рейкам, на которых храню всю одежду, и принялась искать подходящий наряд.

К счастью, во время предыдущих посещений Британского музея я успела сделать кое-какие мысленные заметки. Закрыв глаза, я переключилась, чтобы добраться до области, где хранится важная информация. Эта часть моего сознания похожа на череду старомодных ящиков для документов. Открыв ящик с информацией про униформу, я пролистала написанные от руки карточки, пока не добралась до буквы «М» – «Музеи», там я выбрала подкатегорию «Б» – «Британский». Здесь, в виде воображаемых фотографий, у меня хранились сведения о форменной одежде сотрудников Британского музея. Я собиралась проникнуть в музей, притворившись смотрительницей: это самая подходящая роль для человека моего возраста. Да и форма простая: чёрные брюки и белая рубашка.

Перебрав висящую на вешалках одежду, я достала вполне подходящие штаны и рубашку. Из стоящей внизу коробки вытащила чёрный ремень из искусственной кожи и пару «мартенсов» с толстыми подошвами, которые придавали мне несколько дополнительных сантиметров роста. Эти ботинки – бриллиант, нарытый в секонд-хенде, и я их обожаю.

Сняв короткое красное клетчатое платье (одно из моих любимых, тоже из секонда), я в два счёта влезла в штаны и рубашку. Дальше в ход пошли аксессуары: пропуск на шнурке и самая простая табличка с именем на грудь. Табличка утверждала, что меня зовут Фелисити. Я пользуюсь этим именем в соцсетях – в честь секретарши Эркюля Пуаро, Фелисити Лемон.

В качестве последнего штриха я собрала волосы в пучок на затылке, а для дополнительной маскировки нацепила очки в толстой оправе (вытащив их из комода со всевозможными полезными мелочами – накладными ресницами, солнечными очками, шарфиками, фальшивыми шрамами, кустистыми бровями…). Ключи я запихнула в карман вместе с блокнотиком и ручкой, налобным фонариком, набором отмычек и пластиковой баночкой с ватными палочками – важнейшая штука в наборе любого детектива. Карманы у меня оттопыривались, но я не хотела усложнять задачу и брать сумочку, которую, возможно, придётся где-то оставить.

Закончив с приготовлениями, я придирчиво осмотрела себя в зеркало.

Вполне убедительно.

Чтобы не испачкать наряд по дороге, я нацепила поверх длинный дождевик. Он напоминал бесформенную накидку – такие обычно продают туристам, которые не учли, что в Лондоне часто идёт дождь. Каждый день я бы такое не носила. Но для дела сойдёт.

– До скорого, мам, – сказала я маминой фотографии, которая стоит рядом с моей кроватью. На ней мама запечатлена в длинной струящейся юбке, больших солнечных очках и в широкополой шляпе. Мне нравится её стиль: удобно, но элегантно. Мама стоит, держась за руль велосипеда, на багажнике которого высится гора книг. Полиция сказала, что из-за этой тяжести она не справилась с управлением и попала под колёса автомобиля. Но я этому не верю. Не так давно я нашла её велосипед – и на нём не оказалось ни царапинки. Если меня примут в Гильдию Привратников, может, мне удастся выяснить, каким расследованием мама занималась перед своей гибелью. Возможно, это даст ответы на мои вопросы.

Итак, глубокий вдох – начинается самое сложное.

Я выключила свет в спальне. Если папа придёт посмотреть, чем я тут занимаюсь, лучше пусть думает, что я уже сплю. Пробравшись через загромождённую комнату, я открыла окно и выбралась на крышу.

Я задержалась там на несколько секунд. Тут было уютно – дул лёгкий ветерок, какой бывает в конце лета. Вдалеке, на краю парка, мерцали огоньки Кенсингтона. Я мысленно разделила предстоящую операцию на несколько этапов: первый – выбраться из дома незаметно для папы; второй – проползти по длинному неудобному тоннелю; третий – попасть в сам музей.

Ну, пора выдвигаться.

Я съехала по черепице к самому краю крыши, осторожно вытянула правую ногу и упёрлась в ветку старого раскидистого дуба. Поставив на ветку левую ногу, я оттолкнулась от крыши. Не зря я лазила по этому дереву с десяти лет! Обхватив руками ствол, я нащупала ногой следующую точку опоры и спустилась на землю. Хорошо, что я додумалась надеть дождевик, не то измазала бы чистую белую рубашку мхом и лишайником.

Я спрыгнула на безукоризненно подстриженную лужайку и спряталась за дубом так, чтобы папа не заметил меня из окна кухни. А потом, набрав в грудь побольше воздуха, выбежала в ворота и пустилась бегом через парк, в ночь.

Первая часть моего плана удалась.

2. Зачисление на работу

Чтобы добраться до подземных тоннелей, которыми заправляет Гильдия Привратников, сначала надо открыть решётку рядом с озером Серпентайн. Я свернула на короткий покатый спуск, ведущий к тёмному, обнесённому оградой обрыву. Добравшись до решётки, я выудила папины ключи и выбрала из них нужный. Но когда я вставила его в замок, он почему-то вошёл не до конца и никак не проворачивался. Побившись с ним некоторое время, я сдалась и села на росистую траву. И что теперь?

В голове у меня зазвучал голос Эркюля Пуаро со знакомым бельгийским акцентом: «Ну же, мадемуазель Фрикс, мы же не позволим какому-то un petit[2] замку остановить нас у первого же препятствия, не так ли?»

Может, Пуаро и вымышленный детектив, но он – мой пример и кумир. Почему не проворачивается ключ? Может, что-то застряло в замке? Поднявшись, я хорошенько рассмотрела замок. И в самом деле, в него забилась сосновая иголка! Сложив большой и указательный пальцы вместе, я удалила крохотную помеху. А потом снова попробовала повернуть ключ. На этот раз получилось! Я распахнула решётку, забралась в проход и вновь повернула ключ.

Я поёжилась, вспоминая предыдущий раз, когда мне пришлось воспользоваться этим сырым тоннелем. Тогда он был полон ядовитых красных водорослей, поэтому нам с Лиамом пришлось надеть маски, чтобы защититься от испарений. Но даже сейчас, без вонючей слизи, тут было не слишком уютно.

Вытащив из кармана налобный фонарик, я включила его и закрепила на голове. Яркая лампочка осветила грязные бетонные стены. Потолок из крошащегося кирпича нависал слишком низко даже для меня, тринадцатилетки среднего роста, поэтому приходилось пригибаться. Вздохнув, я отправилась в путешествие по длинному тоннелю, уводящему вниз, всё глубже и глубже под землю.

Несмотря на давящую массу земли над головой, я запретила себе думать о том, что потолок может обвалиться. Ладони и костяшки пальцев то и дело задевали камень и кирпич, а шея затекла, потому что приходилось всё время выгибать голову под неудобным углом. Кроме того, я то и дело останавливалась, чтобы растирать гудящие мышцы ног.

Я и не замечала, что задерживаю дыхание, пока проход не вывел меня к широкой пещере, где я стала жадно хватать ртом воздух. И зачем нужно было самой себе усложнять путь? Выпрямив спину, я слегка встряхнулась. Как же это здорово – стоять прямо!

Второй этап завершён.

На другом конце пещеры находилась железная дверь, вся в заклёпках, как будто вход в старинный замок. От ржавчины она приобрела почти такой же оттенок, что кирпичи вокруг, и стала практически невидимой. Теперь мне нужен был следующий ключ: тот, которым я пообещала профессору Д’Оливейре никогда-никогда не пользоваться.

Я вытянула из-за ворота рубашки массивный металлический ключ и вставила его в замок. На миг мне представилось, как мама поворачивает его в тайных воротах и дверях. Когда я сама пользовалась этим ключом, то особенно ощущала связь с ней. Замок был хорошо смазан, ключ повернулся в нём легко и бесшумно. Я оставила фонарик на земле, приоткрыла дверь на узенькую щёлочку – ровно настолько, чтобы убедиться, нет ли за ней охраны, а потом зашла внутрь и закрыла за собой дверь.

Как-то уж очень всё легко получилось: Гильдии Привратников стоит серьёзно поработать над безопасностью.

Я двинулась в глубь длинного освещённого коридора, выстланного мягким красным ковром. Через пару сотен метров ковёр кончился и начался сплошной камень. Я добралась до стойки с велосипедами. Сотни велосипедов – всех видов, от высокотехнологичных горных и внедорожных моделей до старых и простеньких. Тоннели Гильдии тянутся на много миль, поэтому её члены предпочитают везде, где только можно, ездить на велосипедах, экономя время и силы.

Несколько секунд я развлекалась, представляя себе хозяев разных моделей. Например, при виде громоздкого чёрного горного велосипеда вообразила сурового мужчину в тёмном костюме. А заметив розовый велосипедик со стразами, как у Барби, подумала, что его, скорее всего, какая-нибудь мама одолжила у своей дочки. Я-то знала, каким велосипедом воспользуюсь сама. Тем, что принадлежал маме: голубым городского типа с корзинкой сзади. Профессор обещала хранить его для меня.

Но его здесь не оказалось.

Я дважды обошла все стойки, но маминого велосипеда совершенно определённо не было. Его кто-то забрал? Или он просто хранится в каком-нибудь надёжном месте? Я сделала мысленную пометку «Спросить у профессора». Сердце сжалось от внезапной боли: я ожидала найти тут частицу мамы, но не нашла. Это же всего-навсего велосипед, напомнила я себе. Потом прикинула, не взять ли какой-нибудь другой, но это уже смахивало на воровство. Придётся бежать трусцой.

Я припустила вперёд по главному тоннелю, сначала медленно, но постепенно разгоняясь, пока не набрала приличную скорость. Наконец, я заметила уводящий направо коридор поуже, с указателем «К Британскому музею». Свернув туда, я вскоре достигла металлических ворот высотой в человеческий рост.

Мой волшебный ключик отпер и этот замок. Я зашла внутрь, закрыла за собой ворота и оставила свой отвратительный дождевик у подножия небольшой лестницы, ведущей к музею. Очередной поворот ключа – и я уже за деревянной дверью наверху.

За ней находилась крохотная комнатка, где помещалась одна лишь лестничная клетка. Я легко припустила наверх по ступенькам. Я была в приличной физической форме, потому что тренировалась всё лето. Очень скоро я достигла площадки – насколько я могла судить, первого этажа. Здесь находилась дверь с запылённым окошком. Я протёрла ладонью стекло и, заглянув внутрь, увидела длинный коридор. Вокруг никого не было, поэтому я проскользнула за дверь и без труда нашла дорогу к главному вестибюлю музея.

Этап третий завершён.

Папа постоянно водил меня на выставки в Британский музей, поэтому я знала, как там всё устроено изнутри. Я тихо, но уверенно шагала через открытую для публики часть. По дороге мне никто не встретился, однако, приблизившись к месту, где произошло убийство, я услышала голоса. Стараясь не привлекать к себе внимания, я подошла к двери, из-за которой они доносились, и переступила порог. Достав блокнот и ручку, я остановилась перед первой попавшейся витриной и притворилась, будто делаю какие-то заметки. Если меня заметят, мне понадобится убедительная легенда.

Несмотря на тщательную подготовку, я так и застыла на месте, когда рядом раздался тихий голос. Наверняка меня заметили. Но нет, обращались не ко мне.

– Так, значит, пропавший предмет – это глиняная чашка?

Я обернулась посмотреть на того, кто задал вопрос. Это оказалась женщина-полицейский со светло-каштановыми волосами, забранными в хвостик на затылке. Она что-то записывала в блокноте.

А обращалась она к мужчине лет тридцати пяти с короткой стрижкой и круглыми очками, которые он постоянно поправлял на носу. Он явно нервничал – на лбу у него я заметила капельки пота. Такое волнение и дорогой костюм наводили на мысль, что он, скорее всего, главное официальное лицо в музее. Кто-то из сотрудников музея, один из его подчинённых, погиб на службе – ещё бы ему не переживать! Я и представить не могла, как тяжело чувствовать свою ответственность за подобную трагедию.

Он откашлялся.

– Да, верно. Странный выбор для грабителя.

– Почему?

– Ну, например, видите вот тот предмет, рядом с дырой?

Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, о чём это он, но была слишком далеко.

– С головой льва?

– Верно. Великолепный образец горшечного мастерства этрусков, почти бесценный. Глиняная чашка же не слишком дорогая.

– Так вы утверждаете…

– Я утверждаю, что это странно: грабитель пошёл на убийство ради глиняной чашки. Может быть, он случайно перепутал?.. Мне до сих пор не верится, что погиб один из наших сотрудников!

– Мне очень жаль. Наверняка для вас всё это – огромный стресс. Постараюсь не очень долго вас задерживать. Но чем больше вы нам поможете, тем скорее мы поймаем виновника.

– Я понимаю.

– Эй! А вы тут откуда взялись? – Услышав голос у себя над ухом, я подпрыгнула и, обернувшись, оказалась лицом к лицу со вторым полицейским, мужчиной. Он хмурился. – Вам тут находиться не положено!

Типичная ошибка начинающего: мне следовало чаще проверять, что происходит у меня за спиной.

– Ой, нет! – произнесла я очень уверенным голосом. – Как раз тут мне сейчас и положено находиться! Я прохожу практику и была в хранилище, составляла каталог экзоскелетных организмов.

Я понятия не имела, имеется ли в музее такая коллекция, но надеялась ошарашить его заумными терминами.

– Тогда что вы делаете здесь? – Он показал на витрину. Я ещё не успела проверить, что тут выставлено, но сейчас, посмотрев вниз, увидела, что это статуэтки плодородия. На раздумья времени не было.

– О… Я закончила с сегодняшним заданием, и мой наставник сказал, что я могу пойти и немножко поработать над своим школьным проектом «Обряды плодородия Древнего мира», – выпалила я.

– Вы что, не слышали объявления об эвакуации?

Я покачала головой, сделав самое честное-пречестное выражение лица.

– Нет-нет, ничего не слышала. А что-то случилось?

– Неужели вам совсем никто не сказал, что эта часть музея сейчас закрыта?

Моё присутствие тут явно озадачивало полицейского.

Я снова покачала головой. Надо скорее отвлечь его, сменив тему. Я украдкой осматривала полицейского с головы до ног, стараясь собрать как можно больше информации. Поскольку он был в форме, это затрудняло дело, но кое-что я всё же обнаружила.

– Вы любите собак? – спросила я, импровизируя. – Я – очень!

Глаза его загорелись.

– Я тоже люблю собак! У меня их четыре! – похвастался он.

– Везёт вам! Мне так хочется собачку, но папа не разрешает.

Его рация затрещала, и сквозь шум прорезался женский голос, раздающий какие-то указания.

– Ой, меня вызывают, – сказал полицейский. – Соберите вещи и ступайте домой.

– Ладно… Спасибо! Надеюсь, наш учитель не будет сердиться, что я не успела с проектом.

– Боюсь, ничем не могу помочь. И не забудьте пальто, – сказал он, показывая на дверь с табличкой «Для персонала». Само собой, у него на глазах я никак не могла вернуться той же дорогой, что и пришла, поэтому послушно зашагала в том направлении, куда он велел.

За дверью оказался очередной коридор с лестницей, ведущей вниз. Я сбежала в подвал, гадая, можно ли отсюда как-то пройти к моему тоннелю. Внизу находилась ещё одна дверь.

Я толкнула её.

3. Ползком

Шагнув за дверь, я быстро закрыла её за собой и оказалась в кромешной темноте. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти выключатель. В нос ударил запах сырого камня.

Одинокая лампочка несколько раз мигнула и наконец зажглась, едва осветив помещение. По комнате запрыгали причудливые тени.

Сам по себе подвал казался совершенно обычным – бетонный пол и потолок, три стены, тоже бетонные. Четвёртая, прямо передо мной, с виду более старая, была сложена из красного кирпича. Вдоль стен тянулось несколько рядов металлических стеллажей со всевозможными принадлежностями для уборки: губки и щётки, тазики и вёдра, бутылки моющих средств. Кроме полок в подвале был ещё только один предмет, в самом дальнем углу.

Он был большущим, как медведь, и так почернел от старости, что мне потребовалось около минуты, чтобы понять, что это бойлер, старый и давно вышедший из строя. Наверное, его оставили тут просто потому, что разбирать его на части и поднимать по узкой лестнице было бы слишком неудобно. Сейчас он представлял собой просто груду металла, ощетинившуюся кранами и клапанами. От него отходило несколько труб, но все были отключены и обрывались, немного не доходя до потолка.

Я принюхалась. Пахло не только сыростью. В помещении стоял запах чистящих средств. Он, конечно, мог исходить от армии вёдер и щёток, но был слишком силён. При свете единственной лампочки я пригляделась к полу, потом провела по нему пальцем, на котором остался толстый слой пыли.

В углу, рядом со старым бойлером, пол казался темнее. Я подошла туда. Да, бетон здесь недавно вымыли, он даже просохнуть ещё не успел. Но зачем мыть только это место?

Я вызвала перед мысленным взором фотоаппарат, делающий мгновенные снимки. Он появился прямо передо мной и завис в воздухе. Твёрдо держа воображаемую камеру, я принялась фотографировать подвал. Фотографии по очереди лениво выезжали из прорези и на глазах превращались из чёрно-белых в цветные. Сделав достаточное количество снимков, я заархивировала их в памяти.

Переходим к следующей задаче. Я вытащила пластиковую баночку и провела по полу ватной палочкой. Может, я и ошибалась, но у меня возникло предчувствие по поводу этого влажного пятна. Поэтому я бережно спрятала палочку, чтобы потом провести анализы в тайной лаборатории Брианны.

Затем я подошла к отключённому бойлеру. Он был весь покрыт пылью и явно давно стоял без дела. Выходящие из него трубы были перерезаны, так что протекать он не мог. Но почему тогда кому-то понадобилось мыть тут пол?

Я вгляделась в темноту за бойлером, но ничего не было видно. На брелоке для ключей у меня болтался крошечный фонарик, подаренный папой на прошлое Рождество. Я нашла его в чулке для подарков со всякой прочей мелочовкой. Я включила его и направила в темноту. Всё равно ничего особенного там не обнаружилось…

Хотя… Я присмотрелась получше. Да! Похоже, в стене была дыра! Под таким углом я не могла рассмотреть точно, но с задней стороны на бойлере совершенно не было пыли. Словно бы оттуда, из дыры, кто-то выполз.

Оставался только один вариант. Зажав фонарик в зубах, я подобралась поближе, пригнулась – и очутилась в тесном закутке за бойлером. И там – ровно как я и подозревала – увидела дыру в кирпичной стене, достаточно большую, чтобы в неё мог протиснуться взрослый человек. Посмотрев себе под ноги, на грязный пол, я различила отпечаток ботинка. Тут и в самом деле кто-то недавно был!

Набравшись храбрости, я поползла вперёд. От крошечного фонарика было не много толку, но, поводив лучом вокруг, я смогла разглядеть стены тоннеля. Эх, зря я оставила нормальный фонарик в пещере под Серпентайном!

По мере моего продвижения по тоннелю кирпичные поверхности сменились сперва бетоном, а потом чем-то вроде голой скалы, прорубленной мотыгой или киркой. Непонятно, зачем создавался этот тоннель. Стояла полнейшая тишина. Чуть пригибаясь, я проворно двигалась вперёд.

Метров через тридцать коридор пошёл под уклон. Пройдя чуть дальше, я поняла, что стены начали расступаться. Теперь они снова были выложены кирпичом, а грубо вырубленный проход сменился аккуратно построенным коридором наподобие викторианских канализаций. К моей радости, тут было гораздо чище и суше, чем в канализации.

Я торопилась вперёд, теперь уже выпрямившись в полный рост и выставив перед собой фонарик, точно миниатюрный щит. На то, чтобы полностью освещать путь, силы луча не хватало, поэтому темнота впереди казалась особенно непроглядной и неприветливой. До сих пор меня вёл азарт погони. Теперь же я вдруг осознала, какая я маленькая. Что – или кого – я найду там, внизу?

Я заколебалась. Подумала о папе и о своей уютной комнатке под крышей коттеджа.

И тут во тьме ко мне обратился Эркюль Пуаро.

– Ma chère Agathe, моя дорогая, ты столкнулась с маленькой загадкой, не так ли? Ты же не повернёшь теперь обратно?

И правда: не поверну. Я прибавила шагу.

Ещё двадцать шагов – и коридор стал шире. Здесь тонкий лучик фонарика казался ярче, чем в кирпичной части, потому что стены были выложены белыми керамическими плитками, хоть и грязными, но всё же слегка отражающими свет. Бледную поверхность разбивали полосы тёмных плиток, разобрать их цвет под наслоениями грязи было непросто. Но что-то в них показалось мне очень знакомым. Чтобы понять, что именно, мне потребовалось некоторое время.

Ну разумеется! Точно такие же плитки использовали в Лондоне для отделки станций метро! В те дни, когда многие лондонцы не умели читать, стены подземки выкладывали разными узорами.

За последние несколько лет я побывала почти на всех станциях, обозначенных на карте, кроме нескольких самых далёких, и сделала мысленные снимки всех узоров плиток. Я напрягла воображение, и передо мной возникли снимки, пришпиленные медными булавками к доске на стене.

Я наскоро просмотрела их все, но не нашла того узора, что обнаружила здесь: две тёмно-бордовые полосы, разделённые белой.

Куда же я попала? На станцию метро, которая – вовсе не станция метро, причём в самом сердце Лондона!

Я прошла чуть дальше. Шаги отзывались гулким эхом. Опустив глаза, я увидела, как у ног клубится пыль. И всё же я не была первопроходцем: кто-то ходил тут совсем недавно. На пыльном полу виднелись и другие следы, они следовали друг за другом цепочкой. Я прикинула, не стоит ли мне идти по ним, чтобы скрыть, что я была здесь, но было поздно – я уже успела здорово наследить. Чуть дальше по коридору я получила первое подтверждение тому, что это подземное помещение и в самом деле станция метро, пусть и заброшенная: к приделанному к стенке рекламному щиту была приклеена выцветшая и разодранная реклама растворимого кофе.

Судя по стилю шрифтов и акварельной картинке, изображавшей женщину с дымящейся кружкой в руках, плакат был очень старым. Я бы датировала её тридцатыми-сороковыми годами, а точнее – периодом Второй мировой. Но почему этот плакат ещё тут? Почему станцию забросили? Я побрела дальше, обогнула ещё пару поворотов в этом пустом облицованном плиткой тоннеле и вдруг нашла разгадку.

Я вышла прямиком на платформу. На стене напротив висела выцветшая надпись: «Британский музей».

Да это же неиспользуемая станция «Британский музей»! Её закрыли несколько десятилетий назад. Тогдашняя администрация метро решила, что станция не пользуется популярностью у пассажиров. Возможно, причиной тому было то, что она располагалась довольно далеко от музея! Я знала, что эта остановка находится на Центральной линии (она обозначена на схеме метро красным), которая аккуратной прямой проходит через середину Лондона. Интересно, поезда этой линии проезжают станцию без остановки или же обходят стороной по какому-нибудь новому тоннелю?

И словно в ответ я услышала отдалённый глухой рокот – знакомый звук проезжающего поезда.

Мне всегда хотелось побывать на какой-нибудь заброшенной станции – но сейчас времени уже не было: поздний час, надо расследовать убийство, а если папа вдруг обнаружит, что меня нет дома… Мне стоит поскорее туда вернуться.

Наскоро обыскав платформу, я нашла ещё кое-какие следы – задетые кем-то на ходу плитки, с которых стёрлась пыль, а чуть дальше – кусок чистого пола, где явно что-то лежало, хотя сейчас этот предмет уже унесли.

Этот чистый участок был прямоугольной формы и довольно велик. Но понять, что тут хранилось, было невозможно. Подойдя к краю платформы, я нагнулась и посветила вниз фонариком. Я ожидала увидеть, что на путях нет рельсов. Наверняка их сняли, чтобы поезда не могли здесь проходить. Или просто сдали на металлолом – такое случалось во время войны со многими городскими железными воротами и оградами. Однако луч моего фонарика, пронзив темноту, отразился от двух блестящих серебристых полос. Старые рельсы не просто оказались на месте, но и были так отполированы, что не оставалось ни малейших сомнений: поезда ездят по ним и сегодня.

Хмм… Как это возможно? За то время, что я тут провела, мимо простучали три поезда – но ни один из них не проехал по этим путям. Возможно, тоннель используется для резервных, не используемых сейчас составов. Или для поездов, нуждающихся в ремонте. Или это просто обходной путь, который позволяет поездам обгонять друг друга?

Я закончила осмотр станции и сделала мысленные фотографии. Жаль, у меня не было настоящего фотоаппарата, чтобы действительно сфотографировать следы в пыли – но ничего, память моя почти ничем не хуже. На некоторые снимки я смотрела дольше, чем на другие, чтобы убедиться, что фотографии хорошо проявились.

Наконец, кажется, я осмотрела всё, что только возможно. Конечно, проще всего было бы вернуться в Британский музей той же дорогой, которой я сюда попала, но там были полицейские. Если я сунусь в музей ещё раз, меня непременно заметят – и на этот раз у полиции точно возникнут подозрения. Хорошо, что я взяла с собой ключ Гильдии!

Дойдя до дальнего конца платформы, я спрыгнула на рельсы – и очень вовремя! Сзади внезапно раздался мужской голос. Я торопливо выключила фонарик.

– Не забыл положить мне пять кусков сахара?

Я присела, сжалась в комочек и замерла.

– Не-а, – отозвался второй голос. – Как раз закинул.

Итак, их там по меньшей мере двое.

– Боже мой, Фрэнки, ты же знаешь, я не могу пить, если несладко.

– Удивительно, как у тебя все зубы не повыпадали.

Оба засмеялись. Других голосов слышно не было. Я, конечно, испытала облегчение, что их всего двое, но даже и двоих было более чем достаточно, чтобы занервничать. Я начала потихоньку продвигаться к тоннелю, но на миг потеряла равновесие и ударилась ногой о металлический рельс.

– Что это? – спросил один из тех двоих на платформе.

– Ты о чём?

– Я слышал какой-то шум.

– Наверное, мышь, их там внизу хватает.

– Больно уж крупная мышь, судя по звуку.

Услышав приближающиеся шаги, я прижалась к краю платформы и съёжилась в тени, надеясь, что разглядеть меня почти невозможно.

На рельсах засиял луч фонарика. Он прошёл слишком близко от меня, отразившись на носке моего лакированного ботинка. Ох, не стоит начищать обувь, если ты надеваешь её на тайные операции, Агата!

Заметил ли меня этот тип? Я задержала дыхание и закрыла глаза. В руке я судорожно сжимала ключи от парадной двери – единственное имеющееся у меня потенциальное оружие. Но если придётся полагаться только на них, вряд ли у меня так уж много шансов спастись.

– Вроде бы ничего, – заявил тип на платформе.

– Так когда, говоришь, прибытие? – спросил второй.

– Минут через пять-десять, если им не придётся по дороге останавливаться на боковых ветках.

Пока они беседовали, я тихо побежала к началу тоннеля. Я знала, что на Центральной линии есть несколько дверей, через которые можно попасть в подземные ходы Гильдии, а уж там-то я без труда отыщу дорогу обратно к Гайд-парку. Но что ещё важнее – надо убраться с рельсов прежде, чем сюда придёт какой-нибудь поезд.

Оказавшись в кромешной темноте тоннеля, я осмелилась снова включить фонарик. Не то чтобы это что-то меняло. Луч светил довольно тускло и раньше, в музее, а теперь и вовсе стал едва заметным. Я припустила вперёд. Пять минут бега трусцой – и я нашла то, что искала: маленькую деревянную дверцу в стене служебного коридора, отходящего от Центральной линии.

Шум поездов на других рельсах стал ближе: рокот, громыхание и скрежет тормозов. Кого-то, наверное, это нервировало бы или даже пугало, но я к этому привыкла. Я не первый раз разгуливала по подземелью и свыклась с мыслью, что в любой момент меня могут раздавить, как букашку. Сняв с шеи ключ Гильдии, я без малейшего колебания вставила его в замок. Нарушать правила мне тоже было не впервой.

И всё-таки после того, как я целое лето прождала начала испытаний, меня невольно бросило в дрожь при мысли о последствиях, которые обрушатся на меня, если я попадусь. Отперев дверь, я шагнула в узкий тоннель, не в пример чище и ухоженнее того, откуда пришла. Стоило мне войти, тут же вспыхнул свет – сработали автоматические датчики, реагирующие на движение. Залитый светом коридор нервировал куда сильнее тёмного: прятаться тут негде.

Выключив фонарик, я спрятала его в карман. Одно из полезных свойств моего мозга – это внутренний компас, помогающий ориентироваться в пространстве. Вообще-то у меня уйма таких вот инструментов – внутренние папки с информацией, внутренние архивы визуальных изображений, но я всё равно не могу объяснить, как работает большинство из них. Просто они у меня есть. Я двинулась вперёд, не обращая внимания на череду дверей по левой стороне, и наконец добралась до двери справа. Внутренний компас сообщил, что она ведёт в сторону дома. Зайдя в неё, я шагала минут десять-пятнадцать, постоянно оборачиваясь, пока наконец не увидела висящий на стене указатель с двумя стрелками. Одна указывала на площадь Пикадилли, а вторая – на Мраморную арку.

Мраморная арка расположена довольно близко к моему дому, поэтому я свернула к ней. Это оказался не самый интересный коридор Гильдии, смотреть тут было не на что, разве что на уходящие в стороны тоннели. Ни паркета, ни ковров, как в иных, более изысканных переходах, например, в том, что идёт под Гайд-парком. И всё же приятно было убраться от яркого света большого тоннеля. Вдобавок и пол здесь снова стал ровным. Я опять перешла на трусцу, наслаждаясь ритмом бега, благодаря которому мозг начал медленно остывать и обрабатывать собранную информацию.

Само собой, лабиринт тоннелей под Лондоном был только частично построен Гильдией. Она соединила воедино несколько разных сетей, начиная от древнеримской и викторианской канализаций и кончая современными служебными трубопроводами. Плюс ещё отдельные участки метро, тоннели электросетей, подземные гаражи и даже подвалы телефонных станций.

Такое устройство подчас оказывалось очень полезным, потому что подсказывало, где ты сейчас находишься.

Например, в тоннелях под Саут-Банком у Темзы бетонные стены выкрашены рыжим, и вдоль боков тянется по два ряда светильников. А близ Букингемского дворца стены обиты бархатом, вместо голых лампочек там висят канделябры.

Но в этой части лабиринта я раньше не бывала, поэтому старалась запомнить дорогу – на случай, если мне доведётся попасть сюда ещё. И вдруг позади послышался какой-то слабый звук.

Я обернулась.

Тоннель тут немного изгибался, поэтому источник шума я разглядеть не могла. Я снова прислушалась. Какое-то мерное постукивание. Может, просто что-то где-то протекает? Нет, не похоже: слишком уж размеренный звук, и этот ритм…

Шаги.

Они приближались. Кто-то бежал в мою сторону. Я снова оглянулась. На меня двигалась чья-то фигура.

Нельзя терять ни секунды! Я понеслась, точно на стометровке. Кровь шумела в ушах. Если мой преследователь из Гильдии (а скорее всего, так и есть), попадаться ему никак нельзя, иначе меня не допустят к испытаниям. К счастью, расстояние между мной и преследователем, кажется, увеличилось. Через некоторое время я поравнялась с коридором, уходящим влево. От бега у меня кружилась голова, пришлось остановиться и выждать, пока в глазах прояснится и я смогу прочитать новый указатель. Со вздохом облегчения я наконец разобрала: «Гайд-парк, треть мили».

За тот короткий промежуток, что я простояла на месте, шаги зазвучали гораздо громче. Погоня близка! Из последних сил я бросилась в боковой коридор. Освещения тут не было, но впереди пробивался слабый свет. Оглянувшись через несколько секунд назад, в темноту, я увидела луч света.

По лбу катился пот, дышать становилось больно. Я продолжала оглядываться, но луч света никуда не исчез. Нагнать меня мой неизвестный преследователь пока не мог, но и не отставал. Вдалеке наконец показалась спиральная лестница, уводящая из тоннеля наверх.

Чтобы взлететь по ней, мне потребовалось огромное усилие. На полпути пришлось ненадолго остановиться, так болели ноги. Я нагнулась, пыхтя и растирая гудящие лодыжки, уверенная, что тут-то меня и догонят. Но стоило лучу чужого фонарика упасть на подножие лестницы, я снова помчалась вверх как угорелая, всё выше и выше, уже над сводами тоннеля.

Наконец спиральная лестница закончилась. Дорогу мне преградила маленькая железная дверь. Я вставила ключ Гильдии в замочную скважину – и ровно в ту секунду, как шаги моего преследователя загремели по первым ступеням, выскочила наружу, в холодный ночной воздух и, задыхаясь, плотно закрыла за собой дверь.

На небе ярко сияла полная луна, и в её свете я разглядела, что дверь находится в каменной тумбе близ озера Серпентайн. Совсем недалеко от дома! Я быстро сориентировалась и припустила через лужайки прямо в ночь.

Обычно, если я возвращаюсь домой глубоко за полночь, то залезаю по дубу, а с него ныряю в окошко в крыше. Но сегодня мои ноги с этой задачей ни за что бы не справились. К тому же было уже так поздно, что в доме не горело ни единого огонька. Наверное, папа уже лёг спать. Я осторожно повернула ключ в замке и как можно тише проскользнула внутрь.

В прихожей я, тяжело дыша, без сил привалилась к двери. Переживания этого вечера и погоня по тоннелям вконец измотали меня. Но в голове по-прежнему крутились разные мысли, теории и картинки из музея и подземной станции.

Я решила налить стакан молока. Вдруг оно поможет мне уснуть. Нет смысла бодрствовать всю ночь, пытаясь распутать дело, в котором недостаёт фактов. Завтра я проснусь бодрой и свежей и начну всё заново. А помогут мне в этом Лиам и Брианна.

В кухне было темно, но свет включать я не захотела. Вполне хватит света луны. Я открыла холодильник, и в лицо мне ударил холодный воздух. Я взяла молоко, закрыла дверцу и повернулась к буфету за стаканом.

И подпрыгнула, от испуга выронив картонный пакет с молоком на пол.

Кто-то стоял в углу, молча поджидая меня в тени.

Я отшатнулась, прижалась спиной к кухонной стойке и, не сводя глаз с чужака, нашарила на подставке нож. Но мой безмолвный противник даже не шевельнулся. Я пригляделась. Что-то в нём не так.

Я шагнула к нему и включила фонарик.

На несколько секунд меня ослепило. Зато потом я разглядела то, что меня так испугало: один из старых папиных костюмов. На вешалке висели двубортный пиджак и брюки в тонкую полоску. Портного, создавшего эти вещи, нужно было арестовать! А папу привлечь за соучастие! Я ведь его знаю: он ещё дополнит костюм горчичной рубашкой и своим любимым зелёным галстуком. Я очень люблю папу, но вынуждена признать: его представления о стиле далеки от совершенства.

Папа говорил, что поедет с утра к специалисту по орхидеям, но зачем ради этого напяливать на себя костюм? Особенно тот, который уже несколько лет не носил? Впрочем, папа был уверен, что эти ужасные шмотки ему очень идут. Я подошла к уродливому наряду и принюхалась. Запах подтвердил мои подозрения – костюм совсем недавно побывал в химчистке. Да и выглядел очень нарядно: весь отглаженный, без единой складочки. И на кого это папа хочет произвести впечатление?

Я налила себе стакан молока, поставила пакет обратно в холодильник, выключила свет и устало побрела наверх, в постель, стараясь не наступать на скрипучие ступеньки. Я ведь ещё не сняла сегодняшний костюм, весь измазанный грязью после беготни по тоннелям. Если папа увидит меня вот такой, то наверняка заподозрит неладное.

Вообще-то папа знал, что я люблю расследования, но, кажется, считал, будто я ищу пропавших кошек или выслеживаю мелких воришек в магазине на углу. Конечно, это были достойные занятия, но сейчас я пыталась выловить рыбу покрупнее. Папа про эту рыбу понятия не имел: ни про Гильдию, ни про защиту Лондона от опасных преступников. И, по мне, это было очень хорошо.

Поднимаясь по лестнице, я слышала, как папа храпит у себя в спальне. Уже почти на самом верху оглушительное «мяу» заставило меня застыть на месте. Это Оливер вышел меня поприветствовать. Громко мурлыча, он потёрся о мои ноги.

– Тихо, Оливер!

Я подхватила своего хвостатого друга и позволила ему повиснуть у меня на шее. Так очень жарко, но мне нравится чувствовать, как он мурлычет. Я выждала ещё пару секунд, чтобы удостовериться, что папа по-прежнему храпит, а потом тихонько взобралась по деревянным ступенькам к себе на чердак.

Бережно опустив Оливера на пол, я огляделась. Всё лежало ровно так, как я и оставила, но мне казалось, будто я отсутствовала гораздо дольше нескольких часов – словно я ушла отсюда вчера или неделю назад.

Когда занимаешься захватывающей детективной работой, то кажется, что ты двигаешься быстро, а мир вокруг – медленно. За один день ты проживаешь целую неделю, месяц, а то и год! Кажется, я слишком люблю это чувство и ищу в приливе адреналина лекарство от скуки.

Я села на кровать и отпила молока. Интересно, когда мама была в Гильдии, у неё возникало похожее ощущение? На такую работу не попадёшь, если тебя не влечёт риск, если не трепещешь от азарта и возбуждения. Боялась ли она, что в один прекрасный день все эти приключения навлекут на неё серьёзную опасность? Или жила одним днём, не тревожась о том, что принесёт будущее? Я бросила взгляд на фотографию на тумбочке у кровати.

Эта фотография обычно навевает на меня грустные воспоминания. Как будто смотришь на изображение дома, в котором уже не живёшь. Но этим вечером я не испытывала ни печали, ни тоски.

Только злость.

Я попробовала проанализировать это новое чувство. Перебрала в голове всё, что мне известно и неизвестно о маминой смерти:

1. Что бы ни случилось с мамой, это был не несчастный случай с велосипедом.

2. Интуиция твердит мне, что её смерть как-то связана с работой в Гильдии Привратников.

3. Гильдия скрывает то, что произошло на самом деле.

Я осознала, что мой непривычный гнев связан с тем, что сегодня я столкнулась с кем-то, кто почти наверняка принадлежал к этой организации. Я ужасно злилась на Привратников, которые скрывали от нас с папой правду. Закрыв глаза, я сосредоточилась на дыхании до тех пор, пока не превратила свою ярость в решимость.

– Я непременно выясню, что с тобой случилось, мама! – пообещала я, глядя на фотографию.

Наконец, когда у меня не осталось сил ни думать, ни чувствовать, я залезла под одеяло, допила остатки молока (мама наверняка отчитала бы меня за то, что я не почистила зубы) и выключила свет. Но тут я вспомнила про ватную палочку, которую надо отдать на анализ. Я взяла мобильник, включила его и послала Брианне сообщение с вопросом, можно ли завтра утром зайти к ней. А потом, наконец, провалилась в сон.

4. «Чёрный бамбук»

Я проснулась поздно и проверила мобильник. Брианна ответила около двух часов ночи.

Не знаю, чем она занималась в ночи, но мне предстояло это выяснить.

Я натянула халат и спустилась на кухню. Ни коричневого костюма, ни самого папы тут не было.

Папа оставил мне записку:

«Ушёл на встречу. Возможно, вернусь поздно. Позавтракай круассанами».

Круассаны – моя любимая еда на завтрак. И мне хватило цинизма предположить, что папа купил их мне, потому что наверняка что-то натворил – или собирается натворить. Впрочем, эти мысли не помешали мне съесть круассан и запить его стаканом апельсинового сока. Приняв душ, я начала собираться к Брианне. Сегодня мой выбор пал на одно из маминых цветочных платьев-рубашек и джинсы. Я подпоясалась широким чёрным поясом, а поверх набросила джинсовую куртку. Мне нравится носить мамины вещи – так я чувствую себя ближе к ней. Для большей крутости я надела «мартенсы».

Сунув в карманы куртки пару круассанов, я зашагала через Гайд-парк к Кадоган-плейс. До Брианны быстрее дойти пешком, чем ехать на общественном транспорте. Близился полдень, для начала сентября было, пожалуй, слегка душновато, зато кроны деревьев золотил дивный свет.

Я свернула на Слоан-стрит, колыбель супердорогих дизайнерских магазинов вроде «Луи Виттон» и «Шанель».

Перед посольствами Дании, Перу и Фарерских островов развевались разноцветные яркие флаги. Водитель чёрного такси перед датским посольством вылез из машины и, опустившись на колени, отматывал от заднего колеса что-то вроде длинной чёрной полиэтиленовой полосы, похожей на рваный мешок для мусора. Я узнала в нём одного из шофёров со стоянки такси рядом с парком.

– Привет, Алексей!

– Привет, Агата. Посмотри только, какое безобразие. Зачем люди столько мусорят, а? У меня так тормоза полетят, если немедленно всё не вытащить.

– Помочь?

– Нет, спасибо, всё в порядке. Незачем нам обоим пачкаться.

– Ну, если ты уверен… Удачи!

– Спасибо!

Оставив его разбираться с мусором, я зашагала дальше. На углу улицы, на которой стоит дом Брианны, я дожевала последний круассан и отряхнула руки от крошек.

Когда я подошла к роскошному особняку на Кадоган-плейс, Брианна рывком распахнула дверь. Теперь она уже ничем не напоминала расфуфыренный манекен из ФФ, или Фракции Фиф, компании противных богатых девчонок из моей школы. Все они похожи друг на друга: одинаковые длинные светлые волосы, толстенный слой макияжа и наманикюренные ногти. Волосы Брианны теперь были выкрашены в яркий небесно-синий цвет, острижены в каре, а с одной стороны ещё и выбриты. Чёрная подводка для глаз размазалась, из-за чего моя подруга немного напоминала панду. В целом вид у неё был такой, будто она не спала несколько недель.

– Классный цвет! – сказала я и взъерошила и без того растрёпанные волосы Брианны. Она улыбнулась и обняла меня.

– Спасибо! На прошлой неделе я покрасилась в розовый, но мне снова захотелось разнообразия. – Она чуть отстранилась и посмотрела на меня. – Отличное платье. Мамино?

Я весело кивнула и пошла вслед за Брианной в её кабинет, где она, кажется, проводит чуть ли не всё свободное время.

– Ты хоть немного спишь? – поинтересовалась я, шагая вслед за ней по просторному, выложенному мрамором коридору. – У тебя усталый вид.

Она покачала головой.

– Провожу исследование, сколько человек может выжить без сна.

– Что, правда? И сколько ты уже не спишь?

Она, чуть прищурившись, посмотрела на часы и неуверенно сказала:

– Э-э… Около тридцати часов.

– А разве лишение сна не входит в число пыток?

Она ухмыльнулась.

– Ну, да. Но когда ты дома и в безопасности, это другое дело.

Я чуточку растерялась.

– И как это связано с твоим желанием стать специалистом по криминалистике?

Брианна пожала плечами.

– Я же хочу проникнуть в головы преступников, поэтому некоторые способы пыток испробую на себе. – Заметив тревогу на моём лице, она торопливо добавила: – Только самые лёгкие, безболезненные – капающая вода, лишение сна и всё такое прочее.

– Твои мама с папой опять в отъезде?

– Ты ещё спрашиваешь?

Её родители (или «стариканы», как зовёт их Брианна) вечно разъезжают по всяким гламурным местам, оставляя дочку на попечение довольно-таки беспечного и вечно куда-то пропадающего старшего брата.

– Жаль, что ты не пошла с нами в кино, – сказала я. – Хороший был фильм.

– Ага, Лиам говорил. Но мне надо было слишком много всего сделать.

Она провела меня в кабинет, и я замерла от удивления, увидев Лиама. Он развалился на кресле перед письменным столом, откинувшись на спинку и задрав ноги на стол. Когда я вошла, его лицо расплылось в улыбке, он вскочил и кинулся мне навстречу.

– Привет! Рад тебя видеть!

– Так вот, я пришла затем, чтобы… – начала я.

– Как? Не просто ради моего общества? – надулась Брианна.

– Не делай такое лицо! – в шутку предупредила я. – Ты становишься похожей на себя прежнюю, когда ты ещё была фифой.

Брианна передёрнулась:

– Не надо! Даже вспоминать не хочу. Я была очень противная?

– До противности противная, – самым серьёзным тоном заверила я. – Повезло тебе со мной и Лиамом – мы сделали из тебя человека.

– Слышала, какую гадость мне устроила Сара? – спросила Брианна, имея в виду Сару Рэтбоун, королеву ФФ и, разумеется, её бывшую лучшую подругу.

– Нет. И что на этот раз?

– Снова выложила в инстаграм жуткие отфотошопленные фотографии, на которых кажется, что у меня всё лицо в прыщах.

Она протянула нам с Лиамом телефон. Мы посмотрели картинки. С прыщами Брианна и вправду выглядит совсем иначе.

Через пару секунд Лиам одобрительно кивнул:

– Мастерская работа. Должно быть, целая вечность ушла на то, чтобы они выглядели естественно.

Брианна чуть не разревелась.

– Кузен Сары здорово умеет обрабатывать фотографии. Наверняка это его рук дело.

Я вернула ей телефон.

– Чем же ты насолила Саре на этот раз?

Брианна пыталась держаться как ни в чём не бывало, но я видела, что эта ситуация её сильно задевает.

– Да просто очередной шаг в кампании по унижению меня. – Она пожала плечами. – За то, что ушла из стаи.

– Мило, – поморщилась я.

– По крайней мере, это подтверждает, что я правильно сделала, что ушла из ФФ.

– Я слышал, они объявили конкурс на твоё место, – сообщил Лиам. – Одна девчонка даже волосы обесцветила, так ей хотелось в клуб!

– Ага. Черри-Белл Маклолин… Ну, знаешь, дочка футболиста.

– Та, что с длинными чёрными волосами?

Брианна наморщила носик.

– Уже нет. Теперь они ярко-рыжие, и она проходит специальный курс лечения, чтобы они перестали ломаться после обесцвечивания.

– У-у! – сочувственно протянула я. Лиам кивнул. Есть такое немецкое слово – Schadenfreude, которое означает удовольствие от того, что кому-то плохо. За годы пребывания в статусе «заучек», «ботанов» – нас называют по-всякому (лично я предпочитаю «белые вороны»), – мы сами слишком часто бывали объектами Schadenfreude, чтобы теперь радоваться чужим неприятностям.

– Итак, как там у тебя с музеем? – сменил тему Лиам.

– Отлично! – Я похлопала себя по карманам. – У меня тут ватная палочка. Я надеялась, может, Брианна возьмёт материал на анализы.

Я вытащила баночку с пробой.

– Где ты это взяла?

После того как я рассказала, что случилось в Британском музее, Лиам тихо и восхищённо присвистнул. Я почувствовала, что краснею.

– Так ты и вправду умудрилась туда пролезть?

– Ну да.

– Молодец! – похвалила Брианна. Потом зевнула и потянулась. – Кстати, не знаю, сколько ещё мне удастся не спать, – виновато проговорила она и, посмотрев на часы, записала что-то в открытый блокнот. – Тридцать один с половиной.

– Ты воспользовалась ключом Привратников, чтобы туда попасть? – спросил Лиам. Я предупреждающе нахмурилась: мы же не должны упоминать Гильдию при Брианне. – Ты же знаешь, если профессор узнает, тебе не жить!

Но Брианна, похоже, не слушала. Подойдя к выключателю на дальней стене кабинета рядом с книжными полками, она открыла крышку и нажала какие-то кнопки. Целая секция книжных полок внезапно отъехала назад. Мне никогда не надоест это зрелище: такая классическая потайная комната! Если я в чём-то и завидую Брианне, то не её огромному дому и даже не библиотеке (а я говорю о настоящей библиотеке, в отдельной комнате, с балкончиком для чтения), – а потайной кладовой, набитой всем, о чём только может мечтать детектив. Она уже несколько лет планировала стать научным экспертом-криминалистом и собрала у себя в частной лаборатории уйму всевозможных приборов и наборов для химического анализа. Мне страшно повезло с ней познакомиться – и не только из-за этого оборудования, но ещё и потому, что мы с ней обе обожаем всё, что связано с расследованиями.

Но пока мы смотрели на книжные полки, Брианна, закрыв глаза, привалилась к стене.

– Простите, – пробормотала она, – но мне надо поспать. Может, займёмся этим позже?

– Конечно. – Я придвинула одно из стоявших в кабинете компьютерных кресел с удобной откидывающейся спинкой, и Лиам помог усадить в него Брианну. В соседней комнате он нашёл одеяло и укрыл её.

Устроив её поудобнее, мы вошли в тайную лабораторию. Лиам, потрясённый, замер на пороге. Он тут никогда ещё не был. Внутри всё было ровно так, как мне и запомнилось. Вдоль стен тянулись металлические стеллажи, заваленные всевозможными приборами: пробирками, пипетками, чашками Петри и стеклянными колпаками для откачивания воздуха. Пройдя мимо Лиама, я провела рукой по длинному ряду бутылок с химическими реагентами, выстроенными в алфавитном порядке, – от ацетона до янтарной кислоты. При этом я мысленно сфотографировала все припасы – на случай, если мне когда-нибудь понадобится что-то из этого.

В центре комнаты стоял лабораторный стол из нержавеющей стали, а на нём горелка. Меня так и подмывало включить огонь, но я сдержалась. Это же не моё оборудование. Надо как-нибудь спросить у Брианны, можно ли мне прийти к ней и попробовать немного поэкспериментировать.

– Потрясающе! – выдохнул Лиам.

– Ага. Хотелось бы и мне такую лабораторию!

– Эй! По крайней мере, Брианна готова пускать нас сюда.

– Что правда, то правда.

Мы помолчали несколько секунд, осматривая комнату. А потом Лиам тихо – и уже не в первый раз – произнёс:

– Брианна совершенно не такая, как я думал.

– Знаю. Ни капельки не похожа на себя в инстаграме.

Я неохотно оторвалась от созерцания набитой сокровищами комнаты.

– Ну ладно. Наверное, лучше пока закрыть комнату – не стоит пользоваться оборудованием и проводить анализ пробы без Брианны.

Мы вернулись в кабинет и задвинули книжные полки обратно. Я пристроила баночку с ватной палочкой на каминную полку, а сзади поставила вырванную из записной книжки страницу с крупной надписью: «Пожалуйста, исследуй меня!»

– Ну, ладно, – сказал Лиам. – Проводить тебя до метро?

Я рассмеялась.

– Сейчас ясный день, на улицах полно народу – я совершенно уверена, что сопровождение мне не нужно. Но если хочешь, можем просто вместе пройтись.

Мы вышли из дома Брианны, убедились, что дверь за нами захлопнулась, и побрели по тихой улице к метро. Снаружи стало душно и жарко, как будто Лиам накрыл одеялом не только Брианну, но и весь Лондон.

У станции он махнул мне рукой:

– До завтра.

У меня ёкнуло сердце. Школа! И как, скажите на милость, проходить испытания, если день-деньской торчишь в классе?

Лиам зашагал к автобусной остановке. Я проводила его взглядом. Я так хорошо знаю его походку, что различу его в любой толпе, – он шагает быстро и энергично, как будто за углом его всегда ждёт что-то хорошее.

Сама я решила отправиться не домой, а к мистеру Чжану, на занятие восточными единоборствами. Не знаю, почему я не рассказывала Лиаму про эти уроки. В конце концов, он же знал о моей жизни почти всё. Если быть честной, то причина, наверное, в том, что мне хотелось сначала добиться успехов. Пока же я была ещё совсем новичком. Полагаю, каждому из нас в той или иной степени свойственно тщеславие.

Боевые искусства поселились в моём расписании недавно, по предложению профессора Д’Оливейры. Собственно говоря, «предложение» – это не вполне правильное слово. Профессор заявила: «Раз уж ты вознамерилась носиться по всему Лондону, как упрямая дурочка, обзаведись хотя бы полезными умениями». Я так и ощетинилась. У меня масса полезных умений, о многих из которых профессор даже не подозревает!

Тем не менее она вручила мне визитку мистера Чжана и велела передать ему, что меня послала Дороти.

Додзё, зал для занятий боевыми искусствами, расположен в самом центре Лондона, в Сохо, под рестораном мистера Чжана «Чёрный бамбук». Заниматься рестораном мистеру Чжану помогает внучка Баи.

Я открыла деревянную дверь и вошла внутрь. Баи сидела на табуретке у стойки, обложившись учебниками. Помимо работы в ресторане она изучает право. Она учтиво поднялась мне навстречу. Высокая и худенькая, эта девушка всегда напоминала мне серебряную берёзку. Сегодня она была одета в шёлковое облегающее платье с узором из ярких маков. Её длинные волосы были собраны в пучок.

– Привет, Баи. Чудесно выглядишь.

Она улыбнулась:

– Привет, Агата. Спасибо. Красивое платье! Можешь переодеться в ги[3] в подсобке.

Она жестом пригласила меня за занавеску, сделанную из вертикальных полосок разноцветного пластика. За занавеской была крохотная комнатка. Там я торопливо стянула платье и джинсы и влезла в белое ги, которое принесла в рюкзаке. Одежду я сложила и положила на стул, а ботинки задвинула под него. Потом на пару секунд задержалась, разглядывая символ, висевший в рамочке на стене над стулом.

Я знала: он обозначает лапшу бян-бян. Мистер Чжан объяснил мне, что это один из самых сложных символов китайского языка. По преданию, его изобрёл нищий писец, у которого не было денег, чтобы заплатить за миску лапши, поэтому он предложил повару создать символ для рекламы его блюда. Этот символ такой сложный, что его до сих пор совершенно невозможно напечатать на компьютере или на телефоне. К счастью, есть мнемоническое правило, как запомнить его, чтобы написать от руки. Мистер Чжан научил меня этому правилу:

Выйдя из подсобки, я спустилась по выложенной красной плиткой лестнице в подвал. «Снова в подземелья, где тебе и место», – подумала я про себя и хмуро улыбнулась. Похоже, в последнее время вся моя жизнь проходит в подвалах и подземных переходах.

Когда я открыла дверь, мистер Чжан уже ждал меня, одетый в чёрный костюм – своё ги. Седые волосы были зачёсаны назад и заколоты, кажется, палочками для еды. Мистер Чжан постоянно теряет всё на свете – очки, ключи, специальные деревянные шпильки для волос. Один раз он никак не мог найти ручку, поэтому мне пришлось сообщить ему, что из волос у него торчат целых две. Для настоящего мастера своего ремесла мистер Чжан удивительно рассеян.

Мы поклонились друг другу, и я прошла босиком по деревянному полу ближе к учителю. Хотелось бы мне сказать, что мистер Чжан ринулся на меня, а я одним ловким движением отразила атаку и отшвырнула его в другой конец зала, но уроки мои протекают совсем иначе. Он просто-напросто велел мне отработать те движения, «ката», которым успел меня научить. Освоив их, я смогу перейти к более сложным приёмам.

Когда я закончила, наступила долгая пауза.

– А дома ты тренировалась? – спросил меня мистер Чжан.

– Да.

Я проделывала эти упражнения ежедневно утром и вечером все каникулы. Но вчера и сегодня пришлось пропустить тренировку – я была занята непредвиденными делами.

– Хм…

Я стояла, выжидая его вердикта.

Наконец он откашлялся.

– Давай выпьем чаю.

Он отвёл меня к маленькому столику. Мы уселись друг против друга, и он налил жасминовый чай из декоративного чайничка в две одинаковые маленькие чашечки без ручек, похожие на мисочки. Весь фарфор в «Чёрном бамбуке» украшен одним и тем же узором: тонкие, точно нарисованные в одно касание, очертания бамбуковых стеблей и листьев на белом фоне. Мне нравится, как эта крохотная чашечка ложится в ладони – гладкая, тёплая и хрупкая, словно готовое вот-вот проклюнуться яйцо.

Некоторое время мы молчали. Я старалась научиться терпению, но, в конце концов, не выдержала и спросила учителя:

– Очень плохо, да?

– Плохо? Что?

– Мои ката… У меня ничего не получается?

– Ах, ката. – Мистер Чжан задумчиво склонил голову и легонько похлопал меня по руке. – Знаешь выражение «Побеждает тот, кто выжидает»?

Мудрый мистер Чжан – просто кладезь подобных выражений. Он знает тысячи старинных поговорок. Между нами говоря, я подозреваю, он сам их и выдумывает.

Я покачала головой.

– Ты должна выучиться терпению, дорогая Агата. Только тогда ты сумеешь достичь истинного равновесия и опыта.

Я немного подождала, но дальнейших мудрых мыслей не последовало.

– Шоколадного печенья? – спросил он и протянул тарелку. – Люблю шутки на фантиках, – добавил он доверительно.

Мы допили чай с печеньем, а потом я немного поупражнялась с мечом. Это моя любимая часть. Не всякому новичку выпадает возможность поучиться владеть таким серьёзным оружием, как меч, но, судя по всему, профессор Д’Оливейра требовала поднажать, чтобы я поскорее освоила простейшие приёмы и технику безопасности при обращении с самыми распространёнными видами оружия.

– Неплохо, неплохо, – промолвил мистер Чжан. – Слегка подправить стойку, самую малость…

После занятия я поднялась обратно по лестнице в подсобку, где лежала моя одежда. Кое-что изменилось: на сложенном цветастом платье лежал крохотный белый свёрток.

Я подняла его и, приглядевшись поближе, поняла, что это не просто свёрток, а цветок: идеально сложенный лист бумаги в форме бутона. Как этот неожиданный подарок оказался на моих вещах? Может, это Баи положила? До того замысловатая поделка, что я не могла даже представить, как нужно сложить бумагу, чтобы получить такой результат. Когда я присмотрелась к цветку внимательнее, мне показалось, будто внутри что-то написано, – но я не стала рисковать и разворачивать его – а вдруг всё испорчу.

Надо спросить у Баи, решила я. Осторожно взяв бумажный цветок, я вышла из-за ленточной занавески в ресторан. Баи сидела на высоком табурете и что-то выписывала из учебника. Когда я приблизилась, она подняла глаза.

– Что это у тебя? – При виде оригами её лицо озарилось. – Ой, какая прелесть!

– Значит, это не ты сделала?

Она с удивлением посмотрела на меня.

– Я? Я не умею складывать оригами.

– Дай-ка мне посмотреть. – Мы обе повернулись и обнаружили мистера Чжана, который умеет двигаться совершенно бесшумно. Я протянула ему цветок.

– Очень сложное оригами, – сказал он.

– Как вы думаете, кто его тут оставил? – озадаченно спросила я.

– Ты нашла его тут? – Учитель на миг задумался, и мне показалось, будто на его лице появилась тень беспокойства. – На нём что-нибудь написано?

– Только внутри. – Я снова принялась разглядывать цветок и вдруг заметила крохотный символ, нарисованный чернилами на одном из лепестков. – Ой, тут что-то есть – это по-китайски?

Баи взяла цветок у меня из рук:

– Это символ воды.

– Тогда принеси миску с водой, – распорядился её дедушка с нехарактерным для него нетерпением в голосе. Но я решила, что сейчас не лучшее время цитировать его же собственные поговорки про терпение.

Баи наполнила фарфоровую миску водой из-под крана и поставила на стойку. Мистер Чжан кивком велел мне положить туда цветок, но я замешкалась. А вдруг чернила расплывутся и я не смогу прочитать скрытое внутри послание? Однако учитель ждал, поэтому я вдохнула поглубже и бережно опустила закрытый бутон на воду.

Мы все не сводили с него глаз. Поначалу ничего не происходило. А потом один лепесток медленно развернулся. За ним, после короткой паузы – второй, потом третий, потом следующие, – и тугой бутон на глазах превратился в прекрасный цветок. В ресторане играла классическая музыка, и пробуждение цветка казалось неотъемлемой частью симфонии. Я вспомнила документальные фильмы, снятые интервальным методом, когда кадры делаются с большими промежутками времени: тогда побег вылезает из земли, а цветок расцветает словно бы в мгновение ока.

На плоской сердцевине цветка были выведены какие-то слова – такими крошечными буковками, словно их писали феи, обмакнув в чернила перо крапивника. А сверху, над посланием, виднелся рисунок: ключ, символ Гильдии Привратников. У меня задрожали руки. Наверное, это начало испытаний! Первый из трёх экзаменов… А я не готова! И ты ещё называешь себя детективом, Агата Фрикс?

Мы втроём склонились над миской. Я прочитала вслух: «Приходи ко мне в гости в нидерландские сады».

А снизу, всё такими же меленькими буковками – вереница какой-то бессмыслицы, которую я даже не попыталась прочитать вслух:

Хлоп-бах-вжих му-дзынь-гав-упс-бах-бряк бряк-ой-вау-фух-плямс-бах-фью-му-псст му-бряк, эй-му-бряк плямс-плюх-гав-эй-фью-плюх-бряк-плямс-пссст. Бах-вжих мяу-бах-уф-цок упс-уф-хрусть-вжих, бом-уф-бом фью кап-бряк-эй-вжих-хлоп-гав ррры-му-бряк кап-дзынь-бряк-фью – мяу-бряк-тьфу-плюх-бряк. Му-уф-бом ой-тук-плюх-бряк-цып-бряк-му цып-плямс-вжих, эй-му-бряк фух хлоп-бряк-кряк-гав плямс-бом-уф-мяу-уф-му-псст.

– Что это? – спросила Баи. Я лишь пожала плечами. Но у меня по спине побежали мурашки. Зашифрованное сообщение! Наконец-то возможность проверить в деле, на что я гожусь как дешифратор!

– Код? – спросил мистер Чжан. Я кивнула. – Давай-ка принесём девочке ещё чаю и дадим спокойно поработать.

Я уселась на высокий табурет за стойкой бара, положила рядом пенал, открыла блокнот на чистой странице. До начала работы ресторана оставалось ещё часа два, поэтому мистер Чжан с внучкой оставили меня одну. Я переключилась и полностью сосредоточилась на задаче. Думаю, это состояние можно сравнить с тем, что в гипнотерапии называют «войти в транс».