Сантехник бесплатное чтение

Сантехник

Глава 1

Звонок от мастера раздался как раз в тот момент, когда я уже почти дошел до родного ЖЭКа.

— Черт, ну как всегда, так не в тему! — от души выругался я.

Дошел, чтобы переодеться в чистое на обед, ибо, в моей рабочей одежде не везде пускают. Причем именно там отказываются обслуживать, где душа просит праздника.

Который бывает всего один раз в день и является совсем не рядовым событием в жизни каждого настоящего труженика, которому приходится на него зарабатывать в основном своими руками и только немного головой.

Это я имею в виду саму церемонию обеда.

Один раз в день, каждый из которых тоже относительно такой единственный и неповторимый в твоей жизни, поэтому относиться к обеду стоит с почтительным вниманием и просто серьезно. Не глотать еду впопыхах в какой-то забегаловке грязными руками, чтобы тупо набить живот.

Меня отец научил такому подходу к достаточно вроде рядовому событию.

Как наглядно чувствую сейчас, что брать смартфон не стоит, не услышу я ничего хорошего. Наоборот, сразу сильно огорчусь, однозначно, что не моим здоровьем и настроением желает поинтересоваться мастер. Есть у него для меня какое-то крайне неотложное и грязное дело, это к бабке не ходить.

Однако, сразу не ответить своему основному и непосредственному начальнику я не могу, один раз в этом месяце я уже так опрометчиво поступил.

Опрометчиво в свое рабочее время, конечно.

Когда руки были особо мокрыми и особенно грязными, когда чертова почти недоступная гайка никак не поддавалась и с сотой попытки. Когда настроение было ни к черту, а посторонние дела типа отвечать на звонки просто очень сильно выбешивали.

Тогда и узнал от него о себе много нового, орал мой мастер при личной встрече не хуже ротного старшины, старшего прапорщика Громыхайло. А тот был известным мастером непечатного русского слова и виртуозом в сравнении нас, бойцов срочной службы, с разного вида животными. Очень у него это здорово и смешно получалось, откровенно говоря.

В тот прошлый раз, как оказалось, серьезно топило пентхаус какого-то почти районного олигарха, а мне не смогли дозвониться.

Ну, то есть, я просто не взял трубку.

Я ведь оказался совсем рядом с местом аварии, мог бросить свою канитель на время без проблем, подскочить за пять минут по заданию мастера, только, откровенно протупил в тот раз. Подвел начальство и себя тоже, как оказалось.

Именно поэтому был непривычно сурово отшлепан начальственной рукой:

— Серый, ты дебил! Пролетел мимо десятки за просто кран перекрыть и прокладку в унитазе поменять! Хрен тебе, а не премия за квартал! Если еще хоть один раз трубку не возьмешь!

Теперь ежеквартальная премия находится под серьезной угрозой, а это — не много, не мало, как целых сорок пять тысяч рублей.

Не сказать, чтобы большие деньги для Санкт-Петербурга начала двадцатых годов двадцать первого века. Я на шабашках, халтурах и чаевых столько имею в самый плохой месяц. Обычно это происходит летом, когда все жители разъезжаются из города по дачкам и всяким Турциям.

Нет, все равно немного больше получается все-таки у меня в такие месяцы.

В хороший месяц до девяносто тысяч выходит левых доходов, правда, уже с серьезной переработкой по часам.

Это когда приходишь домой с языком на плече, пару часов тупо пялишься в экран телика или монитор компа, прежде чем лечь спать без задних ног. Еще ведь и основная работа имеется, часто именно она не дает исчезнуть на халтуру, заработать не облагаемые подоходным налогом деньги.

Потупить после плотного душа, обязательного после моей грязной и очень грязной работы.

Ибо, тружусь я обычным сантехником в районном ЖЭКе, пошел, можно сказать, по стопам отца. Продолжил трудовую династию фамилии Селивановых. Правда, прадед так и остался жить в колхозе, поэтому зачинателем династии оказался только мой дед, водопроводных дел мастер из Тверской губернии.

Сам то я собирался ремонтировать машины, решив все же прервать славную своими канализационными трудами династию и сменить жизненные перспективы в сторону повышения уровня и статуса.

Пусть и весьма относительного, с сантехника на автослесаря.

Руки останутся такими же грязными, денег даже меньше выйдет, однако, попахивать от тебя после трудового дня будет не канализацией, а настоящими мужскими запахами, отработанным маслом и ржавчиной с окалиной от деталей подвески и тормозных дисков с колодками.

Даже училище типа колледж закончил по этой специальности перед армией, куда попал сразу после колледжа, не успев даже поработать по приобретенной специальности. Очень Родине мои руки потребовались, слава Богу, что всего на один год, как не уговаривали меня подписать контракт командиры и начальники, суля блага невиданные и перспективы космические.

В виде звания самого настоящего сержанта и тех же сорока пяти тысяч денежного довольствия.

Только, когда вернулся со срочной службы, оказался почти голым, полностью без приличного гардероба и без денег. Вот тогда отец и сманил меня к себе в помощники.

В сервисе положено сначала стажировку пройти, чтобы на подхвате работать, еще совсем небольшой зарплаты потом ждать целый месяц. То есть, почти полтора месяца жить за родительский счет и носить вещи, из которых уже сильно вырос.

В армии, хоть и на совсем не высококалорийном питании, я как-то здорово отожрался и оброс мясом, проводя все свободное время на турнике с парнями и в смартфоне тупя, конечно.

Жить без денег дембелю ну очень туго получается, когда хочется наконец-то вволю погулять с приятелями. Еще на девчонок на улицах с понятным восторгом смотришь, все же год военной жизни поставил четкую грань между до и после.

Перед армией ты еще такой, как все, а вот после нее уже немного аутсайдер. Уже отстаешь по жизни, особенно по сравнению с теми парнями, кого от службы родители отмазали или просто сами бегает от военкома. Такие приятели уже год отработали, что-то приобрели в профессиональном смысле, сделали какие-то продвижения, крутились, вертелись во взрослой жизни, еще ожидаемо разобрали себе всех свободных симпатичных девчонок.

А тут живые деньги каждый день и чаевые в два раза больше основной зарплаты. Отец тоже молодец, ловко подставил выгодные халтуры, даже отдал мне все деньги с них, почти восемьдесят тысяч зараз.

Хватило хорошо одеться, обуться и порадоваться жизни в местной «Фабрике» с моим изголодавшимся чувством прекрасного.

Только, таким образом он беспощадно подцепил меня на крючок финансового интереса…

Когда можно пойти и заработать пятерку за день себе на карман, пусть и не каждый день обязательно, как-то очень трудно заставить себя работать целый месяц до первой получки тысяч в пятьдесят-шестьдесят.

А по моей ученической статье всего около сорока тысяч пару месяцев точно, пока репутация человека с руками не набьется в достаточной мере.

Пусть и гораздо более грязно, имея дело с непосредственными отходами человеческой жизнедеятельности.

Однако, не только с работой отец меня надежно устроил, еще и своей старой знакомой помог по блату. Пристроил лично, можно сказать, меня к ее дочке пожить. Не сказать, чтобы Ирина была особо симпатична или обладала легким и хорошим нравом, однако, сразу же показала серьезную заинтересованность в совместном проживании. Проявила личную инициативу, взяла, образно говоря, меня в свои крепкие ручки.

В общем, и работу мне отец нашел сразу после армии и подругу тоже, полный такой комплект для жизни. Почти на четыре года сплавил к чужим людям пожить в примаках. Сам то вместе с матерью радовались жизни в отдельной квартире все это время с большим удовольствием, по два раза в Турцию и Таиланд катались каждый год.

Так я поплыл по течению, помогая ему почти ежедневно, ибо, у него хорошая репутация и множество благодарных клиентов, телефон звонит не умолкая почти каждый час.

Сейчас я уже официально числюсь сантехником в ЖЭКе, получаю небольшую белую зарплату. Теперь именно с нее выплачиваю кредит за студию эконом-класса в новом доме на Ладожской.

Деньги у относительно молодого парня двадцати пяти лет по жизни разлетаются довольно быстро, именно все чаевые и те, что с халтур, поэтому кредит выплачиваю именно с зарплаты.

Она — стабильная и четкая, с нее легко отчислять ежемесячные платежи, очень даже дисциплинирует меня такое дело.

А с премии покупаю себе нужные для жизни и развлечений вещи, поэтому и рассчитываю именно на нее сейчас особенно сильно. Каждый раз, конечно, особо сильно рассчитываю, чего себе пыль в глаза пускать.

Нет у меня такой жесткой финансовой дисциплины, как часто встречается у девчонок.

Которые по пять раз в день способны пить пустой чай и с маленькой зарплаты половину денег откладывать.

Особенно рассчитываю на эту квартальную, и кое-что для кендо купить необходимо, и про свой личный электросамокат подумываю, что бы интеллигентно и красиво, а главное, очень быстро приезжать на срочные вызовы.

Клиент это особенно ценит, когда у него квартиру топит, а соседи снизу с матами швабрами непрерывно в потолок стучат и судом угрожают.

Поэтому сразу же смартфон беру в руки, чтобы обязательно ответить своему мастеру:

— Слушаю, Сергей Васильевич!

— Сергей, ты где?

Голос моего тезки на редкость взволнованный и нетерпеливый, лучше его не обманывать сейчас, как мне кажется.

— На Бакунина, около ЖЭКа.

— Отлично! Давай руки в ноги и беги на Мытнинскую, дом сам знаешь какой! Там тебя очень важный клиент ждет в подвале! Очень важный для тебя! Еще сильно мяукает! Только тебя одного просит! От остальных помощников отказывается! — откровенно угорает надо мной мастер, понимая, что деваться мне некуда.

— Что, опять? — хватаюсь я за голову, в переносном, конечно, смысле.

Такими грязными рабочими руками без сопутствующего долгого мытья в раковине это однозначно делать не стоит.

Я уже понял, о ком пойдет речь, об одном рыжем, толстом и крайне наглом коте-паразите, который снова удрал от своей хозяйки, бабушки-божий одуванчик, если судить по внешнему виду.

Но, совсем не по внутренней сущности.

Удрал в подвал в прошлом красивого дома, где она проживает. Наверняка, решил отправиться в очередное рискованное путешествие по местам обитания крыс и мышей этот сильно избалованный жизнью жиробас.

Такого добра сравнительно немного бегает сейчас, даже в домах дореволюционной постройки, ведь борются с ними нещадно последнее время. Травят сурово и постоянно, очень опасаясь всяких инспекций с проверками по жалобам на грызунов.

Однако, редкие выжившие экземпляры все же попадаются, совсем человечеству такую заразу не победить, пока не изобретут мелок "Машенька" именно от крыс и мышей. На одного зверя из таких или даже их старые следы и навелся сволочной домашний любимец этой самой бабушки. Когда умудрился удрать из квартиры на первом этаже через окно или форточку от своей крайне нервной хозяйки.

В прошлый раз эта рыжая сволочь едва мне глаза не выцарапала, когда я крайне опрометчиво решил спасти вроде бы испуганного котейку и схватил его на руки, сняв с высоко проходящей трубы. До лица, слава Богу, тяжеленный по весу котяра своими когтями не дотянулся, только руки мне все расцарапал. Поэтому получил в сердцах серьезный поджопник под хвост и вылетел из подвала, как рыжее пламя. Прилетел прямо под ноги хозяйки и ее боевых подруг по местным лавочкам перед подъездами.

Хорошо, что сам момент пинка на редкость глазастая бабка не видела, но, что-то поняла по скорости приземления своего любимца и его несчастному виду. Поэтому вместо искренней благодарности за спасение домашнего любимца все равно обильно нажаловалась на меня в управу и ЖЭК за непочтительное отношение к животным и Ветерану Труда, коим она является.

Если, конечно, не врет откровенно.

Я, честно говоря, не сдержался тогда и высказал все, что думаю про эту толстую, рыжую сволочь и ее неадекватную хозяйку. Высказал, как потомственный сантехник, четко и по делу, фразами именно про коричневую субстанцию.

Да и нет нигде в моих обязанностях пункта насчет спасения домашних любимцев, вот насчет обслуживания сантехники домов есть, а про это ничего нет.

Все это оказалась бы мелкая ерунда, только, любимый внучек бабки как раз заседает в должности одного из начальников в нашей управе, а поэтому серьезные рычаги влияния на начальство моего ЖЭКа имеет.

— Давай быстрее! Не порти мне нервы! Чтобы через пять минут там был! Чтобы в этот раз никаких жалоб! Иначе, сам знаешь, что будет!

Звонок оборвался, а я в сердцах громко выматерился, как это умеют делать люди моей профессии, работающие с говном среди говна.

Прямо рабовладельческий строй какой-то! Как раб на галерах должен впахивать, заниматься не своим делом и даже возмущаться не моги при этом!

Хорошенькая мамочка-блондинка с двумя примерно шестилетними дочками, оказавшаяся внезапно прямо за моей спиной, мило покраснела и перешла на другую сторону улицы.

— Мама, мама! А что это дядя сказал? Такое интересное?

Услышал я непосредственные детские голоса, однако, слава Богу, ответ мамы уже не расслышал. Хотя, даже сам немного покраснел от такой ситуации неловкой.

Я ведь только собрался почетно и красиво пообедать бизнес-ланчем в приличном итальянском кафе, для чего и собрался переодеться в нашей кондейке. Теперь можно об этом не думать, перекушу в своей униформе в рабочей столовке по соседству, совсем не дорого и приемлемо по вкусу.

Лишь бы живот тупо набить безо всякого эстетического удовольствия.

Хотя собирался отведать именно пасту Меланзане с баклажанами и томатами в уютном местечке с выставленными итальянскими «Веспами» в окнах. Там ее просто шикарно готовят, да и хозяин заведения — настоящий итальянец, как и многие официанты.

Есть у меня почти новая клубная куртка римской "Ромы", нашел в секонде как-то. То есть, не копался в развалах, как вы бы могли подумать, а увидел выставленной в окне, поэтому и купил. За фирменный дизайн и оригинальность. Так эти местные официанты мне постоянно намекают, что они за "Лацио" болеют и желто-пурпурных не очень любят.

Надеюсь, что в пасту не плюют все же за принадлежность к враждебному клубу.

Успел с утра закончить два вызова, получил за оперативность и свое развитое обаяние уже полторы тысячи рублей чаевых, теперь могу славно пообедать.

То есть, мог бы, если бы не этот чертов кот! Чтобы их с хозяйкой черти подняли и как следует трахнули о землю! Чтобы пришел торнадо и унес их вместе в дали далекие! Как Элли с Тотошкой!

Впереди у меня еще одна неприятная для моей мужской сущности встреча предстоит, раз теперь необходимо попасть в нужный подвал дома на Мытнинской.

Я получил ключи от подвала из рук своей бывшей подруги, хорошо уже распышневшей рыжеволосой Ирочки, работающей там же, где и я, в том же самом ЖЭКе, что и не удивительно.

Такое вот послевкусие совместного проживания тянется до сих пор за мной и очень меня не радует.

— Смотри-ка, прожили вместе почти четыре года, спали без трусов столько времени, всякие позы в сексе пробовали. Здорово, что ребенка еще не заделали. А она даже поздороваться со мной не соизволит! Фифа какая! — подумал я про себя в который раз, встречаясь с ней по служебной надобности.

Это случается раза два-три в неделю, зато, теперь я наглядно вижу, куда приводит женщину разочарование в своем бывшем мужчине.

И от чего отвела меня со временем судьба, сжалившись вовремя над непутевым сыном своим.

Уже не живем вместе два года, а при каждой встрече меня окатывают океанские волны презрения и девятый вал разочарования как в личности и человеке без твердых моральных принципов.

Сугубо женских, конечно, принципов.

Основной из них заключается в том, что всю небольшую заплату и почти все левые деньги положено отдавать женщине, которая оказалась по воле судеб рядом с настоящим мужчиной.

Если ты, конечно, настоящий мужчина! Так это звучит в ее исполнении.

Правда, на четвертом году проживания я уже таким мужчиной не оказался, надоел постоянный вынос мозга и денег.

Такая вот незатейливая манипуляция прослеживается теперь совсем явственно для моего уже опытного сознания.

— Которая оказалась так добра, что привела тебя, сраного малолетку, в родительскую квартиру и разрешила спать с собой сколько влезет, — так и вспоминаются сказанные на прощание слова.

Ну, это я так немного утрирую, однако, суть произошедшего и сказанного остается верной.

Скорее всего, разочарование у бывшей подруги точно наличествует, только это именно потому, что второго такого доверчивого лошка Ирочке пока найти не удалось.

Ну, характер у нее и тогда был не сахар, а сейчас совсем испортился.

Зато, у первого все хорошо сейчас в жизни — оправился от моральных травм, вписался в ипотеку и выплатил уже почти треть студии. Весело живу и даже на экзотическое кендо деньги трачу.

Могу себе позволить теперь, а вот раньше не мог ни хрена, наглядное повышение моего статуса и уровня жизни, пусть и в своих собственных глазах.

Уже два года хожу туда заниматься, сразу после нервного расставания с подругой начал посещать занятия и тренироваться, что бы с потом и синяками вышел накопленный внутри меня негатив от почти семейной жизни.

Когда глотнул немного воздуха свободы и посмотрел по сторонам.

Теперь даже перешел на третий уровень по своему умению, обогнав всех остальных одногруппников. Особо наш тренер отмечает мою реакцию и силу духа. Сейчас я один из самых опытных поединщиков в группе с мечом, еще и нагинатой часто балуюсь.

Правда, и группа состоит из молодежи, взрослых участников не так много, еще много девушек и с одной из них я уже начинаю крутить шуры-муры.

Ничего себе такая фигуристая блондинка тоже работает в сфере обслуживания, как я сам, в ремонте одежды. Поэтому вполне спокойно относится к тому, что и я — не менеджер среднего звена, не в офисе деньги зарабатываю.

Да и студию сдадут через полгода, отец обещал с мебелью помочь, свою старую отдать. Так что, парень я уже весьма интересный противоположному полу в перспективе.

А еще высокий, крепкий и в меру симпатичный.

Скоро будет жилплощадь, чтобы гнездо вить и детей заводить, как того основной женский инстинкт требует.

Сам я бы от лапочки-дочки не отказался, а лучше даже двух.

Ну, это еще посмотрим, без серьезной проверки на совместимость совместным проживанием никаких пока наследников, возможных продолжателей славной трудовой династии Селивановых.

Настроение ухудшилось не только из-за пропавшего отличного обеда, и не только из-за предстоящих поисков по всему подвалу на хрен мне не сдавшегося чертова кота, как и общения с его отмороженной оборзевшей хозяйкой.

Нехорошее место — этот подвал, а может и дом вместе с ним!

Не иначе, как на крови девственниц раствор мешали при строительстве или кого-то в жертву там принесли особо жестоким способом.

Считая именно так, я и не представляю, насколько я близок к правильному пониманию того, что иногда случается в этом подвале…

Однако, масло уже куплено Аннушкой, я бегу рысью по своему пути, как лошадка с шорами на глазах и мне с него никак не свернуть…

Есть устойчивая молва, что с подвалом под этим красивым домом дело не чисто.

За последние тридцать лет отмечены случаи пропажи оттуда людей, не совсем конкретно, конечно, установлено, что именно из этого подвала они пропали.

Пора бомжей в середине девяностых исчезла оттуда, их видели последний раз именно там. Ну, вроде там, по показаниям очевидцев.

Хватились их далеко не сразу, может, через пару недель, только, они никуда переезжать из теплого подвала не собирались. А пропали вместе со своими лежанками и пакетами как раз от места ввода трубы с отоплением, где квартировали той суровой зимой.

Впрочем, на то, что пропали опустившиеся люди, бывшие жильцы дома, всем по большому счету глубоко насрать.

Еще пара десятков пропавших домашних котов фигурирует в народной молве.

Ну, с этим делом тоже все не ясно, коты могу много куда пропасть.

Однако, есть случай достоверный пропажи электрика, который взял несколько ключей от подвалов, ушел что-то там проверять и исчез с концами.

Только этот один подвал оказался открытым, даже снятый замок вместе со всей связкой ключей нашелся за открытой дверью. Все остальные остались стоять закрытыми с навешенными замками снаружи, там он явно не мог заблудиться.

Что с ним случилось — до сих пор не известно, милиция, тогда она еще так называлась, ничего не смогла найти. Дело осталось нераскрытым глухарем и кануло в архивах.

Так что — история у дома тревожная, то есть, особенно у его подвальной части.

Однако, и премия вещь мне крайне необходимая, поэтому я тороплюсь выполнить приказ вышестоящего руководства.

От которого она конкретно зависит, никуда от этого дела мне не деться, поэтому не стоит и затягивать. Отмучиться поскорее и идти обедать, жрать уже сильно хочется.

Через пять минут вхожу во двор дома, где сразу же лицезрею эту самую бабульку, только называть ее стоит бабка-Чертополох Вредоносный.

Которая уже отпила у меня немало крови и собирается сделать это еще не раз, если чертов кот продолжит пробираться в подвал в охотничьем азарте после очередного побега из квартиры.

— Чего так долго? Тебя только за смертью посылать! — поднимает градус общения бабка, бросив на минуту звать кисканьем своего любимца.

Тот, кстати, регулярно ей отвечает душераздирающими завываниями откуда то из глубины подвала и доводит этим бабку до крайней степени возбуждения. Протиснуться в дырку и спрыгнуть вниз он смог, а теперь требует неотложного спасения, скотина такая, потому что с жирной задницей ему не вылезти с той стороны подвала.

— Сейчас, Барсик! Явился ирод этот окаянный, скоро ты будешь со своей любимой хозяйкой!

Это сказано любящим и нежным голосом, только, на меня этого тона, как на спасителя животного, уже не хватает.

На спасителя животины снова рявкает старая ведьма:

— Чего ждешь? Марш в подвал! Барсик там боится!

— Эх, если бы не любящий внучок из управы, ты бы ждала меня до Нового года, карга старая, — представляю я на секунду, что именно так отвечаю бабке.

— И не дождалась! — хочется еще добавить.

На самом деле, не сказать, чтобы меня что-то особенно сильно держало на месте моей работы, такие уже опытные мастера-сантехники нужны везде, не боящиеся испачкать дерьмом свои сильные руки.

Даже на той же Ладожской в районах новостроек, так что я ничего, кроме премии, теоретически не потеряю, если сейчас грубо пошлю старуху с ее гребаным котом куда подальше.

После этого гордо развернусь и просто уйду, как уважающая себя личность и занятый человек труда.

Однако, премия мне конкретно нужна, поэтому я максимально ласковым тоном, как разговаривают с больными детьми и опасными психами, отвечаю бабке:

— Ну что вы, Марфа Никаноровна, мне позвонили в тринадцать пятьдесят, а уже в четырнадцать ноль пять я успел забрать ключи от подвала и стою перед вами. Посмотрите время на телефоне.

Аж самому противно! От такого пресмыкательства перед сильно пожилой и крайне вредной женщиной, ну вот очень противно!

Я даже обещаю себе в сердцах в этот момент дождаться получения премии на карту и сразу уйти на хрен из этого сраного ЖЭКа без отработки положенного времени.

Уйду, отдохну немного от начальства и постоянно недовольного лица своей бывшей, потом подумаю о жизни.

Хотя, чего я себе то вру, через месяц с небольшим у меня летний отпуск в июле подходит, есть смысл дождаться его и тогда уже срываться на новое место сразу после получения отпускных.

Пошлю на хрен и мастера, и ЖЭК, и бабку с внучком-чинушей!

Те же сорок пять, а то и пятьдесят тысяч опять очень не помешают молодому парню с ипотекой. Можно сразу сократить срок почти пожизненного рабства на пару месяцев и еще отдохнуть, как следует.

Ага, как следует, ипотека заставит тебя и в отпуске работать не покладая рук, если можно неустанным трудом уменьшить ее аж на целых пять процентов.

Это же ого-го какой выхлоп! Будешь должен банку не ровно два миллиона, а всего то миллион девятьсот тысяч, а с премией так даже всего то миллион восемьсот пятьдесят.

Такие потенциально возможные цифры снижения ипотеки очень радуют мои глаза, однако, добиться их ой как не просто. Вкалывать придется как Папе Карле!

Вот так чертов капитализм, общество эксплуатации человека человеком и дергает за крючки доверчивых граждан, обещая щадящую ипотеку в случае легального, подтвержденного дохода.

Ну, тело долга понизить на сто пятьдесят тысяч, да хотя бы на сто всего — это стоит того, чтобы вкалывать без выходных в свой законный отпуск.

Так то оно, это тело, очень медленно уменьшается, без таких волевых вложений на грани возможного.

Только, теперь даже выжившую из ума старую перечницу с ее сраным котом послать не можно, ибо, премия очень мне нужна. Да и отпускные тоже.

Хотя, это совсем не моя обязанность — искать ее животное и выносить его с риском для рук из подвала, однако, приказ мастера абсолютно конкретен:

— Угодить старухе и не злить ее ни в коем случае!

Поэтому я молча, проглотив негодование, спускаюсь в подвал, открываю дверь и подумав, почему-то не оставляю ключ с замком на какой-нибудь притолоке. А кладу в свой ящик для инструментов, типа, поближе положишь, быстрее возьмешь.

Включаю свет, всего пара ламп отзываются на электроимпульс выключателя, после чего медленно бреду в центр подвала. Медленно, чтобы в полутьме не вписаться башкой в какую-нибудь коварно притаившуюся канализационную трубу.

Где я слышал утробное завывание кота, только, пока его не вижу, скотину такую!

Еще и прячется от своего спасителя, этот негодный комок рыжей шерсти!

Дойдя до середины, я включаю фонарик и начинаю с довольно фальшиво звучащей нежностью в голосе звать и кискать кота.

— Кис-кис-кис! Где же ты, чертов котяра? Чтоб ты сдох! Улетел и не обещал вернуться! — вспоминаю я в меру упитанного мужчину из далекой Швеции.

Через маленькие окошки слышно, как продолжает завывать имя кота Марфа Никаноровна во дворе и вскоре он отзывается ей гнусавым воем.

— Ага, где-то здесь! — я прохожу еще десяток метров и на высоко расположенной каналье в полутьме вижу рыжую масть.

Опять та же самая ситуация, гадкое животное забралось на самый верх труб, идущих под потолком и представляет кое-какую опасность во время эвакуации. Особенно для моих глаз, лица и рук.

Чего он туда постоянно лезет? Крыса, что ли, здоровая попалась? Эти могут всерьез шугануть домашнего котика, это ему не над беззащитными мышами глумиться, с мордой поперек себя шире.

Поэтому я ставлю ящик на пол подвала, уже непонятно из чего сделанный незадолго перед той самой Великой Октябрьской Социалистической революцией, как прочитал про этот дом в Википедии.

Вот обломался хозяин дома, когда через пять лет новые власти почти новый дом национализировали, оставив ему с семьей одну комнату в личное пользование.

Достаю из ящика защитные очки на резинке, надеваю их на лицо, выключаю и убираю в ящик фонарь, натягиваю грубые брезентовые перчатки. И только готовлюсь схватить кота за передние лапы, как вдруг чертова животина приседает подальше от моих рук и завывает страшным, угрожающим голосом.

Меня самого берет оторопь от низкого и протяжного воя кота, я даже замираю на несколько секунд. И хорошо при этом слышу, как почтенная Марфа Никаноровна разряжается на улице кучей проклятий в мой адрес, решив, что я нещадно мучаю животинку, пока она этого не видит.

Однако, потом я замечаю, что кот со своей высоты не на меня шипит и воет, а на что-то у меня за спиной.

Теперь я и сам слышу какой-то треск сзади, потом вдруг все вокруг вспыхивает ярко-зеленым светом.

На остатках последней смелости я успеваю повернуться и наблюдаю в остолбенении какую-то зеленую пелену в метре от меня, прижатого спиной к трубам.

Она такая, как кисея, с множеством огоньков внутри непонятной субстанции, вдруг начинает закручиваться стремительным водоворотом.

Прошло всего две секунды, как водоворот раскрутился на полную мощь во всю кисею, меня вдруг самого оторвало от земли, подхватило и несет прямо в него.

Тело потеряло вес, я пытаюсь ухватиться за какую-нибудь трубу или еще что-то, однако, мгновенно оказываюсь внутри кисеи, где наступает полная темнота.

Глава 2

Первый раз осознал себя снова живым человеком, когда яркий солнечный свет внезапно ударил меня по глазам.

Что со мной было до этого момента — в голове только сплошная темнота и больше ничего.

Однако, осознание это произошло со мной в момент свободного падения, к моему ужасу.

Душа стремительно улетела в пятки за доли мгновения, меня просто проморозило от ожидания страшного удара в конце.

— Пора открыть глаза, посмотреть вниз и приготовиться к смерти, — успел подумать я, как случилось очень радостное, правда, достаточно болезненное событие.

Я с какой-то не очень большой высоты рухнул плашмя на твердую землю, сильно отбил себе затылок, спину, задницу и пятки, даже в армейских берцах умудрился это сделать.

— Больно то как! Раз больно, значит, я существую! — одновременно извиваюсь от боли и радуюсь, что полет мой сразу же закончился.

Не успел я никуда сильно разогнаться в пространстве до сверхзвуковой скорости.

— Пусть лучше болит, чем ничего не чувствовать!

Светит в лицо слишком яркое солнце, глаза тоже режет, я не могу их открыть, только тру руками, однако, что-то им мешает добраться до моего лица.

Ладонь в чем-то очень жестком нащупывает на глазах что-то твердое и я узнаю этот предмет:

— Это же мои рабочие защитные очки! Бляха муха! Они сохранились даже! А на руках брезентовые рукавицы для защиты от кота! Остался я при полном защитном параде!

Пока глаза привыкают к яркому свету, я ощупываю обоими руками около себя то, на чем я лежу и понимаю, что это обычная утоптанная земля с частыми камнями, попадающимися в ней. Такая, достаточно пыльная и очень горячая, нагретая жаркими лучами солнца, которое здорово припекает мне лицо.

— Это не наше северное майское солнышко определенно! — сразу же ориентируюсь я, еще вслепую.

— Это я где-то на юге! — делаю достаточно смелый прогноз.

Какой на хрен может быть юг? Я же в подвале, точно в аэропорт не собирался, нет у меня никаких билетов и намерений куда-то лететь.

Двигаться куда-то в сторону и даже перевернуться на живот я боюсь откровенно. Вдруг я оказался на маленькой площадке посреди пропасти и сейчас просто улечу вниз после неосторожного движения.

Через минуту нетерпеливого ожидания глаза немного приоткрываются, я сбрасываю рядом рукавицы, задираю очки на лоб и протираю их руками.

— Черт с ними, что очень грязными, — почему-то вспоминаю я, — Я же на работе тогда был.

Был на работе, когда это случилось, а что со мной произошло?

Последнее, что помню, какой-то зеленый водоворот и мой взгляд на потолок подвала, когда я ищу за чтобы зацепиться руками, но, ничего не нахожу. Или просто не успеваю.

Резкость зрения понемногу наводится, и я облегченно вздыхаю, мое тело точно оказалось не над пропастью во ржи, говоря литературным языком.

Я лежу на серой утоптанной земле и ее во все стороны от меня много, что делает меня несказанно счастливым в этот момент времени. Поэтому я поворачиваюсь на живот, упираюсь обеими руками в землю и встаю на карачки.

Голова кружится, тошнит и мутит весь организм, однако, жить можно. Если только не придется очень быстро бежать сразу, на это сил сейчас точно нет.

Вижу две каменные стены с двух сторон от меня, довольно большие и какие-то они ровные, еще совсем правильной формы. С третьей стороны видно, что там продолжается площадка с той же серой, полностью высушенной и выгоревшей землей, заканчивается она какими-то густыми, правда, сильно чахлыми кустами с серо-желтыми листьями.

Единственно, что как-то они растут правильным полукругом, закрывая обзор с моей позиции. До них метров двадцать-тридцать, а до симметрично стоящих каменных серых стен в форме половинки овала метров по пятнадцать в каждую сторону.

Довольно большая рукотворная площадка, судя по тому, что я вижу.

В четвертую сторону я пока не могу так же легко посмотреть, очень яркое солнце светит прямо мне в лицо и снова вызывает обильные слезы из глаз при первой же попытке.

Больше вокруг меня ничего нет, солнце уже солидно спустилось по небосводу. Не очень длинные тени лежат на серой земле только от меня и еще должны быть от тех же кустов. Однако, их тень я не вижу за спиной, солнце продолжает меня слепить, а у тех, на которые могу смотреть, тень с другой стороны от меня.

Хотя, может еще раннее утро и оно только встает?

— Ага, а откуда тут такая нагретая земля? Полдень прошел, судя по положению солнца, — понимаю я.

Пора посмотреть, что там с четвертой стороны и куда меня занесло этим зеленым водоворотом.

Я смутно помню какой-то водоворот в подвале, который засосал мое физическое тело и выбросил теперь здесь, на этой странной, явно рукотворной площадке.

Рукотворной, это потому я так решил, что обе стенки полуовальной формы выглядят сестрами-близнецами и обработаны как-то слишком гладко. Они в высоту метров пять и в длину не меньше двадцати, причем растянуты в правильный овал. Такого в природе просто не может быть само по себе.

В горячем воздухе, мгновенно почувствовав сильную жажду, я поднимаюсь и подхожу к левой стене, глажу ее горяченный камень.

Да, стенка очень ровная, отполирована или так создана, я оборачиваюсь назад, чтобы сравнить ее с соседней стеной, как происходит снова потрясшее меня до самых пяток событие.

Раздается какой-то негромкий звук и в воздухе, как раз над тем местом, с которого только что поднялся я сам, внезапно появляется, зависает на долю секунды и падает с грохотом и дребезжанием металлического содержания очень знакомый мне по жизни деревянный ящик с инструментами.

Вовремя я оттуда ушел, убить бы не убило, однако, по спине прилетело бы очень болезненно, если бы я так и продолжал там стоять на карачках. Не скоро бы пришел в себя, если бы что-то не повредил таким ударом серьезно.

Ящик падает на бок, ключи разводные и газовые вываливаются из него и разъезжаются по земле. Еще ключ с замком выкатывается из ящика, тот самый от подвала, из которого зеленый водопад утащил меня.

— Охренеть! Ящик улетел следом за мной и теперь догнал меня здесь! — довольно логично предполагаю я.

Значит, здесь расположен выход из того зеленого водоворота!

Это же какой-то настроенный на тот подвал портал, получается!

Как пишут в интересных книжках с яркими обложками про чудеса перемещения между мирами.

Портал между чем только? Куда меня занесло теперь? Пора бы посмотреть куда-то дальше кустов и каменных стен.

Я быстро подхожу к нему и с немалым облегчением нахожу в самом ящике полулитровую бутылку воды, которую обычно беру с собой на работу.

Она почти полная, я сделал сегодня всего один глоток перед обедом, поэтому сразу скручиваю крышку и делаю несколько глотков. Выпиваю мгновенно половину бутылки и с немалым трудом останавливаю себя:

— Немного воды нужно оставить. Хрен ее знает, когда получится снова наполнить бутылку.

Если имеется где-то недалеко ручей и я найду его, тогда теперь есть, где хранить воду и набирать ее тоже есть куда, кстати. Под таким плотным солнцем и в жарком климате получить обезвоживание организм — дело даже не одного дня, а нескольких часов, как мне кажется.

Это если ручей имеется, а если его нет рядом? Что тогда?

Тогда пора осмотреться, где это я материализовался и зачем?

Вот, утолил жажду и сразу стало легче, еще голова заработала немного, я продолжаю осматриваться, куда меня все же занесло. Хорошо бы это побыстрее понять, а то что-то стремно очень не знать, где ты оказался и что это значит.

Воздух, кстати, очень сухой здесь и ветер завывает за этими рукотворными стенками из камня, а здесь почему-то стоит тишина. Только сильная духота и ветерка совсем не ощущается.

Очень от питерского сырого климата отличается. Я это сразу почувствовал, совсем влаги в атмосфере нет.

Цепляю ящик за ручку, складываю обратно все высыпавшееся добро, те же брезентовые перчатки и замок. Отношу его к тем серым кустам, чтобы он не так сильно бросался в глаза на абсолютно пустой площадке, если кто тут появится.

Появится так же как я сам, кто его знает, с какой частотой тут происходит такое?

Может, сплошной конвейер из таких счастливчиков запущен? И скоро нас станет много?

Хотя, откуда возьмется много народа в подвале?

Оказываюсь около кустов и ошарашенно молчу, вглядываясь в степь, окружающую этот, получается, насыпной или природный холм со всех сторон. Наверно, это курган все же, с захоронениями и прочими святыми местами для давно ушедших в историю народов.

Ага, ушедших то ушедших, только работает эта херомантия вполне исправно. Получается, и правда пропадали из подвала люди…

Вот и я пропал куда-то…

— Какого хрена со мной случилось? — тоскливо завывает в голове растущее бурным потоком сожаление, что не смог я ускользнуть от судьбы, поперся в чертов подвал за чертовым котом и что теперь делать?

Кому плакать и жаловаться на уже состоявшееся похищение моей личности?

Достаю первым делом смартфон, он еще живой, заряда где-то две трети, не нашлось времени в нем потупить сегодня, работа сразу захватила меня с самого утра. Только, сети нет никакой, поэтому просто отправляю неизвестно куда сигнал о спасении, тот самый, который сто двенадцатый. На всякий случай, чтобы сказать себе, что сделал все, что смог.

Ландшафт мне совсем не знакомый, где я нахожусь — никаких умных мыслей нет в голове, вижу природу такую вокруг себя в первый раз.

Такая однообразная, выжженная степь лежит передо мной, все желтое и серое, ни одного зеленого пятнышка на горизонте и никаких источников воды.

Ни одного куста или дерева я не вижу, на сколько хватает моих глаз.

Но, даже не это сейчас главное, вдали виден хвост уходящего каравана, то есть, не какие-то отдельные люди или животные мне видны, просто рассеивающийся пылевой след от прошедших по земле чьих-то ног или проехавших колес.

Почему-то мне кажется, эти люди не едут, а идут пешком, хотя с такого расстояния это трудно установить точно. Просто след в воздухе не от стремительно проехавшей машины, он не такой густой, а очень рассеянный, как будто она проехала давно.

Сразу же появляется идея бежать за этим пылевым облаком вслед, может, еще успею догнать их до того, как стемнеет. Да и они костры потом зажгут или еще как-то себя проявят, наверно, у них стоянка в конце дневного перехода с водой имеется.

— Черт! Что я несу? Они же, возможно, на машинах едут, просто только медленно. По буеракам всяким пробираются! Асфальта поблизости не видно! Ну, может это еще пастухи гонят стада баранов в том же Казахстане или еще где у нас есть степи? Около Оренбурга? В Туркменистане? А что это тогда за бархан или погребальный курган такой? С таким каменными стенами? Что-то ни разу такой картинки в сети не видел, очень приметные у него очертания. Я бы такую картинку на забыл или сразу вспомнил, если когда-то уже видел.

— Ладно, какая-то жизнь здесь имеется, люди проехали недавно, значит, все не так ужасно, — немного успокаиваюсь я.

Давно уже пора определиться, что у нас имеется с четвертой стороны, поэтому я оставляю ящик с инструментами около кустов и даже вижу там хороший провал в почве, куда он почти полностью войдет.

С собой беру самый большой разводной ключ, чтобы иметь что-то увесистое под рукой, замечаю еще сапожный нож, широкий и плоский, тоже забираю.

Мало ли с какими местными столкнусь, еще попадутся первыми именно гопники навстречу.

Однако, так просто добраться до четвертой стороны у меня не получилось, по пути к ней я столкнулся с еще одним чудом, произошедшим прямо на моих глазах.

Получается, что этот зеленый светящийся водоворот засосал меня, потом мой ящик с инструментами…

Однако, на этом не успокоился и напоследок еще этого чертова Мурзика смог вытащить с его места на каналье, где он прятался. За чугунную трубу особо когтями не зацепишься, это не в мои кисти впиваться паразиту.

Поэтому, когда рыжий кот, мой земляк по месту проживания, внезапно материализовался на двухметровой высоте. Естественно, смог извернувшись спланировать на все четыре лапы на то самое место, где приземлились я и ящик с инструментами, в этот момент я даже не особенно удивился.

Опять раздался какой-то негромкий непонятный звук, что-то вроде как дунули в огромный рог в этот момент.

Значит, это непонятное сооружение так сигнализирует, когда кто-то материализуется здесь таким образом.

Или что-то.

Получается, водоворот продолжает функционировать и засасывать живых существ, даже просто неживые предметы по-прежнему. Те, которые прочно не прикреплены к стенам и потолку с полом.

Кто же дал ему такой толчок и откуда он берет необходимую энергию для этого? Почему именно сейчас заработал?

Только, это знание мне интересно пока чисто в теории.

А на практике бы хоть немного прояснить, куда я, то есть, все мы попали?

Пока Мурзик с ошарашенным видом замер в центре площадки, наверняка, принюхиваясь и прислушиваясь к новому окружающему миру, я обошел осторожно кота и добрался навстречу лучам солнца до края площадки, так же огороженным легким частоколом из серо-желтых кустов.

Подошел я, особо не скрываясь ни от кого, однако, бросив первый взгляд дальше, тут же присел на корточки и потом упал на колени, спрятавшись за кустами.

И есть от чего мне так испугаться и спрятаться.

В сотне метров от верхушки холма видны еще какие-то каменные сооружения, как я успел рассмотреть. Какие-то столбы, стоящие вертикально, целых четыре штуки, высотой метра в три, образующие ровный квадрат. Какой-то горизонтальный длинный камень там лежит и еще что-то перед ним — вот все, что я успел рассмотреть сначала.

Пока не заметил в полу километре от подножия холма, под так же продолжающем меня слепить солнцем, колонну непонятных зверей с всадниками на них.

За ними остается такой же рассеянный пыльный след, как и за предыдущим караваном, только, это все хрень полная!

Это совсем не важно, какой за ними след остается!

А важно то, что эта слитная масса движется как раз к моему холму, и в первом ее ряду скачут на неизвестных мне зверях, похожих на помесь того же верблюда и гиены непонятного вида существа.

Я не стал, конечно, долго разглядывать их, еще ничего четко не видно, они довольно далеко и едут медленно. Не скачут, как мне показалось, именно едут с невысокой скоростью, не быстрее трех-четырех километров в час.

— Это что же? Да какого черта! Куда меня на хрен занесло? Это же не массовка фильма о пришельцах, как там его название? Ковбои против пришельцев! И не вторая серия Кин-дза-дзы! Да как же! Какое там кино, там впереди похожие на ящеров красавцы на гигантских гиенах скачут!

Меня пронзил прямо ужас от осознания того, что я оказался где-то не на родной Земле.

До этого момента я казался себе вполне спокойным, оставшись целым и живым после водоворота и оказавшись на твердой земле.

— Что это за место где-то у нас на планете и скоро ли прилетит вертолет для эвакуации перемещенца, случайно попавшего в эксперимент? — вот какие мысли до этого момента посещали меня.

— Что делать? Что делать? Куда бежать? А, может, стоит только проснуться? — и я хорошо вмазал себе по руке ключом, пытаясь закончить страшный сон.

Однако, ничего не закончилось, только кисть пронзила боль от удара.

Теперь я уже пробежал мимо кота, совсем за него не переживая, пытаясь найти здесь, с плоской верхушки высокого холма-кургана укромное место, выглядывая из-за каменных стен во все стороны.

Ничего! Абсолютно ничего для того, чтобы спрятаться! Ни кустов каких-то солидных, ни оврагов, в которые можно убежать! Ничего такого укромного не видно с задней стороны холма, одна плоская степь передо мной.

Конечно, и в степи можно найти углубление или впадинку какую, чтобы пересидеть эту колонну, если бежать от солнца под углом в сторону от накатанной дороги.

Стоит попробовать это сделать, пока курган меня прикрывает от взглядов подходящего каравана?

Вполне возможно, они просто проедут мимо, как проехали их предшественники, не заглядывая сюда, ведь подъем на вершину довольно крутой.

Наверняка, им известно, что тут ничего интересного нет, то есть, не было раньше. Обязательно нужно за Мурзиком присмотреть, чтобы он сдуру не выскочил за кусты и не демаскировал меня своим ярко-рыжим цветом.

Поэтому я оказался обратно около кустов и приник к сухим веткам, осторожно раздвигая такие же сухие листья, чтобы снова разглядеть приближающихся существ.

Они уже проехали половину расстояния до кургана, теперь я могу гораздо лучше рассмотреть их лица, фигуры и тот странный транспорт, на котором они передвигаются.

Животные, и правда, похожи на гигантских гиен, такие же зубастые морды и еще солидный рог на голове у них есть. Прямо как у единорогов, однако, точно не единороги — любители девственниц, такие скорее просто сожрут нежное девичье тело безо всякого сексуально подтекста.

Всадники, уверенно восседающие на чем-то, чего я еще не могу хорошо рассмотреть, похожи, как мне кажется, на каких-то ящеров, судя по цвету кожи, такому серо-зеленому. Как у нас на Земле у тех же варанов или крокодилов такой же цвет.

— Если они ящеры, то, точно сожрут меня!

Ужас продолжает захлестывать сознание, однако, внутренний голос уже говорит, что рассчитывать тут больше не на кого, спасти себя могу только я сам.

— Черт! С побегом придется повременить, — замечаю я про себя, обратив внимание на выставленное с каждой стороны каравана охранение в виде пары гиен с наездниками.

Они едут немного впереди и метрах в ста от основной колонны.

Еще и вертят башками постоянно, легко заметят мою убегающую фигуру за курганом.

Теперь вариант только один из двух — или прятаться здесь, неистово надеясь, что это какое-то священное место для этих существ.

Или бежать прямо сейчас вниз, пока меня еще прикрывает курган, а там, где-то дальше зарыться в какую-то ямку или выкопать подручными средствами мини-окопчик.

Только, кажется мне, что времени на побег уже почти не осталось. Есть вот такое настойчивое ощущение у меня, да и просто я откровенно боюсь срываться с немного укромного места для наблюдения из-за кустов в открытую степь. Где вообще ничего не буду видеть, а меня легко заметит каждый инопланетный черт с высоты своего положения на гиеноконе.

Такое у меня название сформулировалось при виде непонятных животных.

Вот, если бы я побежал сразу, как первый раз дошел до дальних кустов вместе с ящиком инструментов, тогда фора у меня имелась бы и смысл в побеге получался бы конкретный.

Это, если не оставил бы никаких следов в степи, а эти гиены точно не смогут их даже свежими унюхать, что далеко не факт.

Да и просто страшно мне выбираться из относительного укрытия на ровную поверхность степи.

Откровенно страшно, ужас прямо накатывает волнами раз за разом на мою не до конца пришедшую в себя сущность.

Теперь я продолжаю следить за колонной и дозорами непонятных существ, которые направляются прямо к сооружению перед курганом, судя по всему.

Мысли о невозможности случиться тому, что уже случилось, пока на время покинули мою голову.

Сейчас приходится думать о немедленном спасении жизни и считать мои ускользающие шансы. Не до переживаний пока уже о несправедливости судьбы или проклятий в бабкину сторону, из-за которой я и попал сюда.

Ведь, знал же, что с подвалом в этом доме нечисто!

А все равно поперся премию квартальную спасать и начальству задницу лизать!

Вот бы их сейчас сюда, моего мастера, бабку, ее внука, раз уж чертов кот теперь здесь!

Глава 3

Поэтому я только присыпал у дальних кустов свой ящик быстро собранной руками с площадки высохшей землей с камнями. Сам ящик из светлого дерева перестал выделяться своим цветом и больше не привлекает особо лишнего внимания, если сильно не присматриваться.

До первого дождя конечно или урагана в степи, как он часто тут бывает, мне опять же неизвестно.

Очень уж он удачно в промоину по центру кустов встал, прямо под здоровый кусок нависшей высохшей травы, которую я на него положил и поправил.

Не идеальная маскировка, однако, что имеем, то и используем для дальнейшего выживания.

А выживать мне точно очень серьезно придется, это я уже хорошо понимаю, выживать изо всех сил и умений.

Не прилетит сюда вертолет с учеными мужами, не заберут меня отсюда с извинениями и компенсацией в СПА-курорт на долгую реабилитацию.

Как я очень до этого момента надеялся, что попал в какой-то научный эксперимент случайно.

Что где-то рядом в секретном НИИ высоких технологий произошел сбой, именно поэтому блуждающий портал открылся совершенно случайно рядом со мной в подвале. Мало ли какие уже есть технологии, про которые никто не знает, только, все это произошло бы на Земле, где все относительно понятно и знакомо.

А вот теперь уже так не думаю, внимательно смотрю по сторонам, запоминаю все, что вижу. Похоже, все что вокруг меня — это и есть теперь моя новая реальность. В которой мне придется находиться и как-то выживать.

Бывают тут сильные дожди все же и кусты, значит, специально посажены, чтобы края кургана не размывало совсем.

И кусты, и высокая трава под ними тут как-то странно растут, вряд ли их кто-то специально поливает, должны были давно засохнуть на краю склона. Однако, выглядят вполне живыми, пусть и без ярких красок, не видно зелени в них никакой, такие же серо-желтые, как и все вокруг.

Пытаться убежать в степь с ящиком — безнадежное дело совсем, кило десять в нем точно есть, много всяких ключей и приспособ приходится носить хорошему сантехнику с собой постоянно. Все, что можно использовать, как оружие, уже отобрал, даже остатки синей изоленты прихватил на всякий случай. Мало ли, придется рану перевязывать, есть и такой вариант в моем теперь опасном будущем. Под нее лопух местный подложить или еще какой подорожник, если найдется.

Платок носовой еще есть для такого дела, большой самый, чтобы руки протирать после мытья. Ведь свои личные полотенца клиенты выдают моему брату не так чтобы очень охотно после выполненной работы.

Могу сейчас только спрятать инструменты на всякий случай. Видно уже, что попал я не в развитое общество потребления, а скорее во что-то первобытное, возможно, феодальный строй на дворе. Или еще до него даже.

Какие-то дикие всадники на каких-то страшных животных скачут — вот что по ним можно понять?

Только то, что это точно не родная Земля, теперь оставшаяся неизвестно где и это знание просто ужасно.

Оно меня вымораживает до корней волос, я это хорошо чувствую именно сейчас.

Однако, по этим степным воинам такое так просто не определишь, какая у них ступень цивилизации на дворе в данный момент.

Поэтому пока рассчитываю, что смогу когда-то вернуться сюда и забрать свои инструменты, помогут они мне что-то с работой придумать. Или не помогут, все равно, это добро попало со мной зачем-то в новый мир, лучше о нем позаботиться, пока время есть немного.

Если выживу, конечно, сегодня. И завтра тоже, и потом дальше продолжу выживать каждый день.

Все равно, пусть здесь полежат, чем их растащат по степи кочевники вида непонятного и облика зверского. У них тут любой кусок металла денег стоит наверняка.

Воду тоже прихватил, она мне самому пригодится, если будет время ее выпить, но, смысла оставлять в ящике точно никакого нет.

Опасливо посмотрел на кота, та еще горластая скотина, вдруг заорет не в тему, когда проголодается.

Пока животина разлеглась под одной из каменных стен и сладко спит, пригревшись под лучами светила. Наверно, сильно перенервничал бедняжка из-за этой зеленой хрени. Против шерсти его туда водоворот затащил, однозначно, что кот оказался очень этим недоволен. Не привык он к таким посягательствам на свою личность, совсем не привык.

Лучше его не трогать, если только не решится совсем успокоить вредную животинку на всякий случай, чтобы не подставил меня своим воем внезапно.

Однако, я своего брата по несчастью не могу так просто приговорить к выводу в расход.

Единственно родственную душу здесь, последнего знакомого по прошлой жизни, такой теперь прекрасной, только, оставшейся непонятно где.

Пока еще не могу, даже ради спасения своей жизни, не набрался еще необходимого количества негативных эмоций и болезненных ощущений. Да и сердцем не очерствел окончательно, как личность из гуманного общества.

То есть, может и не такого уж и гуманного, только, это смотря с чем сравнивать. Вот эти страшные рыла в паре сотен метров отсюда не дадут соврать, они про гуманность еще ничего не знают и не слышали никогда.

Однако, могу быстро до этого состояния психоза дойти, если еще пару дней тут проведу, в страхе постоянном и жажде невыносимой.

Мелькнуло даже в мозгу видение, как я, сходя с ума от жажды, подвешиваю за задние лапы Мурзика на кустах, перерезаю ему горло сапожным ножом и бережно сцеживаю в бутылку его кровь, которую потом жадно пью, размазывая ее по обезумевшему лицу.

— Бр-р-р! Ужас то какой! Чур меня! И придет же такое в голову! — отмахнулся я от такого видения, крестясь.

Снова прильнул к подготовленному месту в кустах и увидел, что колонна местных всадников, однозначно уже опознаваемых как воины, почти добралась до стоящих колонн, однако, ближе двадцати метров никто к ним не подъехал. Все остановили своих коней в сторонке, если можно этих крокодилов так назвать и спешились в ожидании чего-то.

Видно, что место серьезное именно для этих существ, никто не шутит и не смеется, хотя, может они и не умеют это делать в принципе.

Все же не ящеры, просто цветом кожи схожи с рептилиями, сами такие, похожие на людей прямоходящие существа, легко одетые и с оружием в руках. Одни мужики, кстати, похоже, что воинский отряд без баб двигается куда то по своим явно нехорошим делам.

У всех по две руки и две ноги, голова тоже одна, хвостов еще не разглядеть, так что, определенное сходство между нами есть.

У кого короткое копье в руках, у кого что-то на поясе висит, луки почти у всех в седлах на гиенах-лошадях, на теле какие-то штаны непонятного фасона и сплошные безрукавки на теле. Здоровенные руки на виду, вообще, фигуры дышат мощью и силой, угрюмые неподвижные широкие рожи предельно сурово, как мне кажется, смотрят на белый свет.

Под густыми гривами длинных черных волос.

Крупные такие нелюди, все весом не меньше меня будут, а то и побольше многие.

Я сейчас даже через свои кусты с выщипанными листьями опасаюсь смотреть пристально на существ, стоящих в добрых ста метрах от меня. Вдруг, есть у них свой шаман или кто-то с подобным умением найдется, еще почувствуют меня на вершине кургана.

Чего ждут — не понятно, просто стоят.

Даже сторожевые слезли со своих гиен-переростков и молча вытянулись, тоже повернувшись лицом к колоннам.

Как я вижу, подвинув пару веток с двух сторон.

Я тоже жду, стараясь не дышать. Еще посматриваю на кота, который пока спит в блаженном неведении, что полной миски корма сегодня не будет. Вообще, еще повезет, если он сам кому-то на корм не отправится.

И завтра-послезавтра его тоже не будет, да и вообще — никогда. Придется рыжему вернуться в ипостась природного хищника, здорово исхудать и ловить мышей, если он еще не разучился это делать.

Или просто умереть от голода, тоски по хозяйке и еще уютному лотку с наполнителем.

Вот, какое-то действо началось, через толпу нелюдей протолкался один из них, в высоком уборе из рогов, хвостов и еще чего-то, отсюда неразличимого. Эту шапку он одевает по дороге, сильно торопясь пробраться вперед.

Шаман, а это оказался именно он, что-то загнусавил на редкость противным, но, сильным голосом и начал, активно пританцовывая, продвигаться в район четырех колонн.

Дело это у него не так чтобы сильно быстро пошло, наверно, вызывает духов предков, устанавливает с ними плотный и абсолютный контакт, поднимает свой авторитет в глазах племени. Минут десять он завывал и подпрыгивал, как подстреленный в задницу аист, исполняя свою соло-партию, видно, что очень старается.

Я уже и смотреть, стоя на коленях, устал, тем более, камешки впиваются в ноги, они сразу затекают. Если еще придется быстро бежать, это мне серьезно помешает на старте борьбы за выживание.

Поэтому откинулся на задницу, с этой позиции вижу все толпу в общем, шамана не вижу, только слышу и молюсь про себя, чтобы не встретиться своим в меру симпатичным лицом с этими рылами вплотную.

Если они так богобоязненно относятся к посещению этих колонн, может, тогда и на вершину кургана не полезут, оставив мне хороший шанс на спасение.

Наверно, священное место для них, поэтому точно мне нельзя засветиться именно здесь. Пахнет такое дело вечным проклятием богов или великих воинов, тут захороненных много веков назад, а эти нелюди просто выполнят понятный им приговор высших сил за осквернение святыни.

Правда, он очень невелик, этот шанс, если у меня остался стакан воды в бутылке на завтра. А пить уже очень хочется прямо сейчас, просто в горле режет как ножом от постоянного, сжигающего грудь волнения и суровой жары.

Куда идти и где найти источник с водой мне не известно, да и наверняка эта братия, которая мне активно не нравится своим видом, особенно непонятно агрессивными животными, все их знает наперечет в округе.

Значит, до воды мне так просто не добраться.

А без нее я просто спекусь, если не найду место с тенью. Даже эти стены построены так, что не дают ни капли тени от проходящего солнца, как мне кажется. Немного только кусты могут составить спасение от жарких лучей, единственный здесь источник тени на обозримом расстоянии.

Точно, каменные стены специально так построены, чтобы солнце, или что у них здесь имеется, проходило ровно над ними.

Тут я услышал, как сквозь заунывно-тошнотное камлание шамана раздались громкие женские крики, поэтому опять прильнул к своей амбразуре в кустах. Увидел, как здоровенный нелюдь тащит за собой на длинных веревках за шею сквозь расступившуюся толпу двух пожилых человеческих женщин, истошно кричащих и пытающихся сопротивляться.

Когда он вытащил их за линию, которую никто не пересекает, я разглядел, что руки у них связаны перед собой, на шеях веревка и вид крайне измождённый, они едва стоят на ногах.

Видно, конечно, с моего наблюдательного пункта так себе, однако, кое-что молодым еще зрением рассмотреть можно. Разглядеть потеки крови на лицах и выражение ужаса на них же под толстым слоем пыли, женщины пытаются отбиваться, только, это у них против здоровенных нелюдей плохо получается.

Тут мне пришлось отвлечься на что-то рыжее на краю зрения, я взглянул и обмер — чертов Мурзик проснулся и уже совсем близко подошел к линии кустов, привлеченный криками снизу.

Наверно, думает, что это его хозяйка таким противным голосом зовет на ужин, по которому он соскучился уже.

Только, ему еще лень пропихиваться сквозь плотные сплошные кусты, поэтому он раздумывает, как поступить дальше.

— Этого нельзя допустить, чтобы кот пролез через кусты и показался всей толпе нелюдей, — понимаю я отчетливо.

Они точно придут сюда с проверкой, откуда он взялся и нет ли кого-то еще здесь, пусть и не такого оригинального окраса.

Поэтому я преувеличенно фальшивым голосом зову его и изображаю, что у меня что-то есть в руке именно для него:

— Кис-кис-кис, Мурзя. Кис-кис, а кто тут хочет кушать?

Подбираюсь к нему на карачках, понимая, что у меня только один шанс, чтобы схватить его и не дать раскрыть пасть в привычном вое негодования.

Пока крики женщин и бормотание шамана помогают мне оставаться не замеченным, нужно кардинально решить вопрос с котом, ибо, дальше все может пойти по плохому сценарию с неминуемым переходом в ужасный конец.

Мурзик недоверчиво приближается ко мне, я же спокойно жду, не производя резких движений, даже не смотрю в его сторону, снова выглядывая уже в другую амбразуру через кусты.

Теперь вижу, что одну из пожилых женщин на веревке дотащили до колонн, там ей занялся шаман, он укладывает ее на какое-то ложе резким рывком, она оглушительно кричит, разрывая мне сердце. Вторая тоже надрывается изо всех сил, однако, нелюди ничего с ней не делают, разрешают кричать и отбиваться, сколько хочется.

Она даже пинает своего конвоира, который не обращает на это никакого внимания.

Слова я разобрать не могу, да и ясно уже — разбирать их особо незачем.

Это не русский или английский языки, это не наша с Мурзиком планета Земля. Да и в английском я знаю только "здрасьте-до свидания", как нормальный по прошлой жизни сантехник, никакой ни разу не полиглот.

Там точно нет таких созданий и точно нет таких животных, значит, это совершенно другой мир, про который мне ничего не известно. И этот зеленый водоворот — портал в другой мир, так получается.

Пока же у первых встречных жителей мне спрашивать совсем не хочется:

— Друг! Какой у вас номер в Центурии?

Дышать мы можем, гравитация примерно такая же, светило похоже на наше Солнце, что вполне понятно, они все примерно такими должны быть.

Степь похожа на степь. Кусты на кусты. Трава на траву.

Даже женщины с веревками на шеях похожи на таких же женщин на Земле, насколько я могу разглядеть их очень приблизительно с расстояния в сто метров, куда притащили первую из них.

Вот только основные действующие лица представления ни на кого не похожи очень уж явно.

Ее, со связанными руками, бросили на какой-то каменный лежак, куда-то подтащили, веревку с шеи уже сняли и теперь над ней склоняется шаман, в руке у него сверкнул блестящий синевой нож. Я отвернулся, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет.

Вспомнил фильм про индейцев майя, или каких-то других, кажется "Апокалипсис", как они приносили жертвы богам на пирамидах, вырезали сердца и показывали их зрителям, поэтому и здесь жду чего-то подобного.

Отвернулся и уткнулся взглядом в кота, который подобрался ко мне уже на пол метра, теперь на редкость послушно ждет своего сухого корма. Даже смотрит на меня с определенно дружелюбным видом, первый раз за все время нашего знакомства, животина подхалимская.

Вот ведь какая продажная скотина! Сразу и меня полюбил, как жрать захотелось! Ну не сучий ли потрох?

Что ему раньше меня мешало полюбить и, возможно, мы бы не оказались около портала-водоворота, если бы он просто пораньше спрыгнул ко мне на зов в подвале.

— Одна попытка! Нельзя облажаться! — и я резко падаю на него, прижимаю безжалостно к земле, одной рукой стискиваю морду изо всех сил и замираю.

Мурзик бешено бьется подо мной, силы в нем оказывается очень много, я терпеливо жду, когда он выдохнется и устанет. Он пытается вырвать пасть из моих судорожно сжатых пальцев, только и я понимаю, что рыжий красавец сразу же заорет дурным голосом, а потом вцепится мне в пальцы.

Приходится своего собрата по несчастью немного придушить, чтобы выжить самому, выбирать больше ничего уже не приходится. Я наваливаюсь еще сильнее и жду, пока кот обмякнет под моим весом, после чего несу его, зажав под мышкой, на другую сторону кургана. Там пользуюсь его бессознательным состоянием, сначала трачу изоленту на его морду, в десяток витков обматываю ее как можно сильнее, с большим натягом.

Если и задохнется, я все равно не стану рисковать знакомством с теми несимпатичными созданиями из-за него.

Еще прихватываю все лапы, и передние, и задние вместе, чтобы полностью обездвижить котейку, чтобы он не смог содрать легко изоленту с башки.

— Прости, Мурзик, тут только так. Или ты молчишь, или мне придется придушить тебя совсем, чтобы выжить самому, — оправдываюсь я перед начавшим приходить в себя котом.

Больше он меня близко к себе не подпустит, ну и ладно!

Я его тоже забирать с собой не собираюсь, не рассчитываю на ответные чувства как к единственно знакомому здесь существу. Когда окажется, что элитного корма у меня совсем нет и вообще никакого даже не предвидится, разочарование кота легко представить.

Да и некуда мне его забирать, тем более, тащить на руках. Хотя, на поводок у меня веревки в ящике хватит, однако, я понимаю отчетливо:

— Что кот — это не сторожевая собака, к ошейнику не приучен и перевоспитывать его уже немного поздно.

Останется завтра сам по себе, хотя, такую красивую зверюгу можно местным продать за дорого, он же тут один такой ярко-рыжий, наверно.

Правда, те местные суровые гопники, которых я уже увидел, могут рассчитаться со мной только ударом дубины или копья. Или принести так же в жертву на ритуальном камне в качестве оплаты.

Не те покупатели на инопланетную экзотику попались, совсем не те, нечего и надеяться на удачную торговлю интересным, диковинным зверем в этих суровых землях.

Я возвращаюсь на свой наблюдательный пост, откуда вижу, как четверо нелюдей поднимают тело первой женщины, аккуратно уносят его куда-то к себе в караван. Пока шаман со своим здоровым помощником затаскивает вторую жертву на ритуальный камень, ее снова задвигают куда-то по этому камню.

Женщина уже не кричит, смирилась с неизбежной смертью и все происходит в тишине. Пока шаман снова не начинает камлать и не проводит где-то ножом, похоже, что по горлу жертвы.

Я снова этот момент отчетливо не вижу, потому что опять отвернулся.

Потом он снова камлает, в высшей степени возбуждения что-то визжит, прямо как ультразвуком ездит по моим ушам.

Наверно, благодарит своего жестокого бога заранее за то, что их племя получит за принесенные жертвы.

Черт, я всего с пару часов в этом месте, в этом мире, а уже на моих глазах просто по зверски какие-то нелюди убили, обыденно зарезали на ритуальном столе двух человеческих женщин.

Насколько они были людьми — с сотни метров не так хорошо видно, однако, точно не подобные нелюдям. Так что, какие-то похожие на меня гуманоиды здесь имеются.

И теперь главный вопрос — как мне добраться до них? Минуя встречу со звероящерами?

Понятно, что в этих местах хозяева именно эти существа с кожей цвета крокодилов.

Они, наверняка, возвращаются из набега, где захватили полон, а теперь приносят в жертву ненужных пленников, благодарят высшие силы за военную удачу кровью людей.

Значит, мне лучше идти в ту сторону, откуда они приехали, чтобы добраться до настоящих людей.

После того, как унесли и вторую жертву куда-то вглубь каравана, я очень сильно некоторое время надеялся, что теперь они все соберутся и отвалят побыстрее, чтобы у меня этот озноб постоянного страха внутри груди прошел.

Однако, теперь они стали бегать с бурдюками куда-то к колоннам, не заходя, впрочем, за определенную границу и набирать воду из какого-то родника около крайней из них.

Отлично, что вода прямо здесь есть, не придется никуда тащиться, шансы на выживание у меня выросли изрядно.

Набрать пару десятков бурдюков — это на час, если не больше, а у этих уродов их оказалось не меньше пятидесяти, так что я понял — темнота приближающейся ночи настигнет меня на этом самом страшном кургане.

То есть, он не такой и страшный, однако, ужасные дела творятся прямо под ним неспроста.

Зато, я смогу потом потихоньку уйти от таких пугающих меня до смертельного ужаса соседей.

Напившись вволю и набрав воды в бутылку, устрою себе дневку неподалеку, насобираю побольше сухой травы, чтобы прикрыться от лучей светила и чужих жадных взглядов.

Уходить пока от источника воды нельзя, это мой единственный шанс на выживание.

Я ведь совсем не отмороженный герой-попаданец, ясно понимаю, что совсем не тяну против таких прирожденных безжалостных убийц.

Гиен и еще каких-то животных, напоминающих наших быков, распрягать пока не стали, я понимаю, что караван готовится к переходу, здесь они ночевать не останутся. Да и нельзя рядом с такими местами находиться суеверным нелюдям, боги или бог могут рассердиться и жестоко наказать.

Хорошо, что мне наплевать на местные святыни, буду отсиживаться тут до конца.

Я все так же наблюдаю за караваном, что они там сделали с телами, есть ли еще пленники, только, мне отсюда ничего не видно за стоящими животными.

Зато, есть минута свободная задуматься, что делать дальше? У меня и фонарики есть, хороший профессиональный и дешевый налобный, с ними можно даже ночью передвигаться по степи.

Однако, лучше найти какую-то впадину в сторонке и посмотреть завтра, как тут с движением вообще, часто ли такие караваны проезжают мимо и что делают. От воды пока лучше далеко не отходить, при условии, что я за ночь вволю напьюсь, намочу футболку и кепку, чтобы держать их на голове днем, тогда мне хватит, возможно, моей пластиковой бутылки на пол литра.

Если никого рядом не окажется, могу еще раз воды набрать. С верхушки кургана вокруг хорошо видно, да и клубы пыли заранее предупредят о приближающемся караване или отдельных нелюдях.

Кот пытается как-то выбраться из пут, перекатывается по земле, я спешу к нему прижать его снова, чтобы не вырвался.

Только я прижимаю животное к земле и проверяю его лапы, внезапно раздается довольно громкий сигнал, предвещающий появление чего-то крупного на площадке.

Спина у меня холодеет, теперь уже ясно, что помочь мне может только чудо, через минуту нелюди окажутся уже здесь, хорошо расслышав звук местного органа.

Теперь понятно, зачем они приносят здесь людей в жертву — чтобы сыграть в нового попаданца, типа, поставить ставку на зеро.

Предыдущий караван ушел, не дождавшись меня из портала, а эти спокойно ждут, поят свою скотину и никуда не спешат, значит, хорошо знают принцип действия этого рукодельного кургана.

— Хорошо бы это оказался полицейский с автоматом и парой магазинов, отправленный на место пропажи сантехника из ЖЭКа. Или несколько таких мужиков из опергруппы с пистолетами, всяко шансов отбиться побольше будет, — мечтаю я вслух и бегу к центру площадки, держа по инерции Мурзика в руках.

Однако, на высоте прямо передо мной на секунду зависает Марфа Никаноровна, та самая хозяйка кота, через долю секунды она глухо и плохо падает на землю.

Кто сюда может прилететь после того, как пропали мы с котом в подвале?

— По закону подлости, иначе это и не назвать!!!

Невыносимое разочарование на несколько секунд превращает меня в каменный столб.

Только его хозяйка, которая, похоже, не стала вызывать милицию, а продолжила сама бродить по подвалу, зовя своего любимца и смысл своей жизни. Бродила, пока не попалась в водоворот снова запущенного кровавыми жертвами канала между мирами.

На пропавшего в подвале вашего покорного слугу она положила болт, судя по всему, вообще не стала поднимать тревогу. Наверняка решила, что я из мести украл кота или просто как-то незаметно убежал мимо нее из подвала, не став закрывать дверь. Вот она и воспользовалась возможностью поискать самостоятельно своего любимца.

И ведь даже нашла в итоге, настоящая любовь и искренняя привязанность не знают границ между мирами, теперь и я в этом убежден. Не просто убежден, а готов выступить в качестве свидетеля в любом месте на родной Земле.

Только доставьте меня на нее обратно.

Теперь ее любимец с ней рядом, это факт несомненный. Только, ненадолго они встретились, ой, как не надолго.

Марфа Никаноровна стонет протяжно и жалобно, что-то в своем престарелом организме повредила при жесткой посадке. Что совсем не удивительно, падать из портала приходится к этому совсем неготовым.

Однако, я помочь ей уже ничем не могу, к своему большому сожалению, поэтому даже не бегу к кустам, чтобы посмотреть, что теперь делают нелюди.

Для нее я могу сделать только одно, я срезаю с прижатого к земле кота все путы сапожным ножом и держа его за шкирку, закидываю к ней поближе. Прямо под бок, чтобы она хотя бы увидела своего любимца в свои последние минуты жизни, а он разглядел свою хозяйку и почувствовал родной запах.

Сам возвращаюсь к кустам, перепрыгиваю через них и занимаю позицию прямо около каменной стены, так же готовя себе место для наблюдения, выщипываю листья в верхней части кустов.

Успел я вовремя спрятаться, через минуту с той стороны над кустами появляются первые фигуры нелюдей, теперь я могу рассмотреть их ближе. Они раздвигают кусты и вскоре уже стоят около старухи, успевшей прийти в себя и обнять, наконец-то, своего убежавшего куда-то любимца.

Глава 4

Выглядят они крепкими, коренастыми нелюдями, с лицами или скорее можно сказать, что с мордами, напоминающими Боло Енга в зрелом возрасте. Если увеличить их в размерах и карикатурно поменять в фотошопе.

Добавить такую еще большую раскосость, цвет кожи поменять на серо-зеленый и очень сильно огрубить все черты, чтобы выглядело все еще гораздо страшнее, чем в оригинале.

Морды довольно неподвижные, никто из перебравшихся через кусты нелюдей никак не отобразил на своем хлебальнике то, что они увидели новую добычу. Которая материализовалась в положенном месте, никакой радости или оживления я не заметил, не очень они азартные похоже звери.

В этом случае их можно понять, вместо красивой девушки или крепкого мужика, который сможет долго и тяжело работать на нелюдей, они увидели совсем не то, на что надеялись в душе.

Совсем не то, на что рассчитывали, принося в жертву этих несчастных женщин.

Если она конечно есть, эта душа в таких сурово-примитивных на вид существах.

Всего деловито перебрались через кусты трое таких нелюдей с оружием в руках. Еще сильно пожилой шаман с ними увязался, все с тем же бубном, все в том же нелепом уборе на башке и очень гордый этим.

Теперь стоят, молча разглядывают старуху, что-то хотят на ней высмотреть из полезного для племени.

Которая тоже в полном обалдении смотрит на них по очереди, Мурзик прижался к ее боку. Одной рукой она гладит своего любимца, на вторую опирается.

Меня Марфа Никаноровна, кажется, не успела рассмотреть, только Мурзик ей попался на глаза, когда она проморгалась как следует после переноса. Кот сам упал на нее передними лапами после моего броска.

Как прошла их встреча, я не увидел, метнул кота и помчался, стремительно удирая к кустам и старясь не поднимать густую пыль своими шагами.

После встречи с любимым котом, второе здесь, именно то, что видит сейчас старуха — это реально страшные морды инопланетян. Причем про другой мир она еще не успела ничего понять. И не успеет особо, как я понимаю.

Боюсь я, что решение этих орков по поводу Марфы Никаноровны можно предугадать без труда, совсем даже не ориентируясь в местных правилах и порядках с понятиями.

А я уже немного в этом деле понимаю, насмотрелся и наслушался до отвала, того гляди, что вытошнит на пустой желудок зеленой желчью на серую землю.

Отправят ее на жертвенный камень однозначно. Еще раз поставят ставку на черное или красное.

Она уже очень старая по меркам этих мест. Ей лет семьдесят пять и все они видны на ней. Здесь люди и существа вообще столько не живут, особенно среди кочующих степняков. Никто лишний рот столько лет кормить не станет, не тот тут еще уровень развития и гуманизма.

Почему-то мне так кажется, особенно среди таких созданий.

Да и отправленным туда же женщинам по внешнему виду было всего лет сорок пять. Хотя, с такого расстояния и еще покрытые полностью с ног до головы пылью, они оказались для меня совсем плохо различимы насчет возраста и внешности.

Зато, бились они и сражались как молодые, с силой отчаяния немалой, упирались и кричали, пытались пинаться. Что нелюди перенесли абсолютно спокойно, не обращая на оказанное сопротивление никакого внимания.

Марфа Никаноровна так точно не сможет, нечего и надеяться. Она даже встать не пробует больше, как решилась один раз, так сразу охнула и раздумала подниматься на ноги.

Не прошло для нее просто так падение на твердую землю с двухметровой высоты. Не выдержали старые кости такого сюрприза.

Вот и эти морды постояли, посмотрели на нее, один, самый матерый, что-то буркнул уголком пасти, как я понял, тяжело повернулся и пошел вниз.

Типа, боги откровенно посмеялись над нами этим вечером и поэтому: — Заканчивайте здесь поскорее!

Шаман отправился за ним, начиная трясти снова бубном, опять готовясь камлать перед новой жертвой.

Один из оставшихся нелюдей сильно толкнул старуху в плечо пяткой копья и показал рукой-лапой, мол, давай поднимайся и пошла с нами, куда сказано.

Однако, явно не на ту напал, быстро получил сильный отпор. Вообще, много узнал бы про себя и всех своих родственников недоделанных, если мог бы что-то понять из ее горячего монолога.

Марфа Никаноровна молчать испуганно не стала, у нее же внук в управе работает, боевой дух и в такой ситуации ее не покинул.

Старуха мгновенно разразилась неистовыми криками и матами на такою зеленую образину:

— Ты кого, тварь зеленая, палкой своей пихнул! Да за этот нож на палке тебе шесть лет дадут, уж я-то попрошу судей, уж я-то попрошу слезно…Маску сними, придурок…Сейчас за тобой приедут!

И так далее по тексту без остановок.

Иномиряне немного обалдели от такого громкого выражения независимого мнения, однако, только совсем немного. Окружили бабулю, мне ее стало жалко в этот момент, несмотря на то, что я сам оказался в такой непролазной заднице фактически из-за нее.

Ну, и из-за своей трусливой жадности, пусть даже из-за квартальной премии, не стану я валить всю вину на старуху.

Только, очень уж мне дорого обошлись эти сорок пять тысяч. Прямо плакать хочется, понимая хорошо, насколько я по итогу переплатил за свою жадность и соглашательство.

И теперь буду всю оставшуюся жизнь рассчитываться, как мне кажется сейчас.

Один нелюдь крайне ловко выхватил молниеносным движением кота из рук старухи и поднял его за шкирку повыше, внимательно рассматривая воющего животного. Видно, что опыт в общении с живностью у него большой, рука твердая, а кот вызвал своей внешностью неподдельный интерес у нелюдя.

Возможно, что и с гастрономической целью.

Хотя, что там есть такому здоровенному орку или его зубастой лошади? Так, на один укус зверек, только шерсти много.

Второй схватил Марфу Никаноровну за волосы сзади и рывком развернув ее, потом равнодушно поволок к кустам, как пушинку. Пропихнулся через кусты и протащил через частокол прутьев тело старухи, которая после такого испытания подозрительно замолчала, хотя кричала до последнего.

Кажется, что-то она себе сломала при падении, а такое грубое обращение с волочением по земле и упругим кустам сразу же достаточно милосердно выбило ее из сознания. Теперь это уже точно милосердный вариант дальнейшего развития ее жизни.

Вот пусть и не приходит в себя до самого последнего момента, не сможет понять, что с ней делают…

Вступаться за Марфу Никаноровну я и не подумаю, точно нет такого желания и возможности. Пока получается прятаться от нелюдей, я буду это делать до конца. Вступать в бой с вооруженными и умелыми воинами в большом количестве с голыми руками — это только в случае, если деваться особо больше некуда.

Шансов помочь ей и как-то изменить ее судьбу, если я даже с диким криком кинусь на них, размахивая газовым ключом — меньше, чем ноль. Только сам по-глупому подставлюсь и буду об этом жалеть все оставшиеся мне секунды жизни. Видно, что эти рыла чугунные шуток не понимают в принципе.

Даже, если на секунду представить невозможное, умудрись я как-то отбить ее и спасти от принесения в жертву, что мне с ней делать потом? Если мы здесь останемся вдвоем?

Совсем, конечно, нереальный вариант, но, если только представить, что у меня такое получилось?

Дальше ее и возможно тогда еще меня ждет долгая, мучительная смерть от голода и холода.

Если из чувства милосердия не бросить ее сразу же, ведь в ее возрасте, с каким-то переломом после падения, она точно не сможет куда-то идти часами по безлюдной степи, выбираясь к людям. Тем более, из посуды мы имеем одну маленькую пластиковую бутылку, по такой жаре — это на один раз попить, и то — только мне одному.

— Так что шансов выжить вдвоем у нас нет, только мучения предсмертные растянутся на долгий срок, — уговариваю я себя, понимая, что совсем сейчас не молодец, пусть даже только в своих собственных глазах.

А здесь ловить нечего больше одного дня, пусть тут есть вода, только, едой совсем не пахнет, а пахнет очень плохой смертью и невыносимым пеклом. Здесь можно только терять силы, физические и моральные, час за часом и день за днем. Еще пока не ясно, какая тут ночью температура, возможно очень сильно похолодает, как только спрячется за горизонтом местное светило.

У самого из одежды комбинезон рабочий, футболка и спецовка, еще трусы есть, типа, боксеры. Хорошо, что на ногах оказались армейские удобные берцы, воду держат долго и довольно крепкие сами по себе. Кепка для работы нашлась в ящике, ее пока спрятал во внутренний карман, от лучей светила местного необходимая вещь. Разбираясь с ящиком, засунул нож столярный в потайной карманчик-невидимку под коленом на всякий случай.

Пока у меня есть реальная возможность выжить, отсидеться на площадке, дождаться, как бы это цинично не звучало, пока Марфу Никаноровну принесут в жертву. Потом, если никто больше не прилетит из подвала или еще такого же места, через полчаса нелюди соберут свой временный лагерь и уйдут восвояси.

Очень на это надеюсь, что эта кровавая ставка просто не сработает, а чуткие уши нелюдей не услышат сигнала.

И тогда наконец я вытру липкий пот со лба, сяду и заплачу, хорошо понимая, в какую безнадежную задницу я попал…

До этого момента времени на то, чтобы расслабиться и загрустить не нашлось совсем, все время какие-то движения приходится совершать, реально необходимые для выживания.

И помолюсь за старушку, чтобы она сразу попала на небеса, хотя, куда ее душа теперь может устремиться, оказавшись на чужой планете под чужим небом.

Что там в писании про такую возможность говорится — да вроде, совсем ничего.

Камланье внизу настойчиво продолжилось, как я и думал, обряд снова начался без откладывания в долгий ящик, еще и по ускоренному варианту, ибо, скоро зайдет местное светило.

Часа полтора-два до этого очень интересующего меня сейчас события осталось.

Сегодня коварное небо и неблагодарные боги прислали племени местных орков недостойную замену. За жертву двух еще вполне готовых к работе женщин — всего то одну древнюю старуху и одного чудного красивого животного, с которым смогут вволю играться дети орков.

Впрочем, судя по рассказам, кошки и коты пропадали в этом подвале довольно часто, поэтому такое животное может оказаться немного знакомо этим кочевникам. Хотя бы по рассказам, сказкам, былинам и устным народным преданиям кочевого народа без письменности.

У них это действо заменяет казино или ставки на интерес, похоже, можешь принести в жертву ненужного пленника или пленницу, потом недолго подождать, что тебе пришлют по громкому сигналу взамен жертвы местные боги.

Правда, совсем уж такими ненужными пленницы орков мне не показались, вполне еще в силе нормальной, чтобы работать на хозяев своих. Почему их приговорили к смерти — непонятно, может, вера у нелюдей такая, может, наказание за какую-то провинность?

Или просто принесли жертву богам, чтобы удача оказалась на их стороне?

Прикидывая так, я осторожно выглянул наружу за скалу и снова похолодел, который уже раз за этот бесконечно долгий и ужасный день.

Один из дозорных на страшного вида скакуне с большими зубами решил сам или получил приказ объехать курган по кругу и едет теперь по нижнему краю кургана. Еще минута и он увидит меня, прячущегося снаружи кустов.

Собравшись перепрыгнуть осторожно через кусты, я спрятался за каменную стену и посмотрел на всякий случай через них на площадку, однако, тут уже меня пробило полное отчаяние. Теперь я точно загнан в угол, мог бы за Марфу Никаноровну вступиться, ничего бы не потерял, однако, кто же знал, что все так пойдет.

Да и как вступаться с разводным ключом против копья в умелых руках — совсем безнадежное дело выходит.

За следующими от меня кустами, на краю площадки уже виднеется голова и туловище второго дозорного, мало того, через пару секунд туша гиеноконя пропихнулась сквозь кусты и оказалась на площадке.

Не такое уж и святое место оказывается этот курган для нелюдей. Вон, даже со скотиной богомерзкой сюда без проблем заехали.

Пока наездник принялся рассматривать окрестности с той стороны, откуда и появился караван, где происходит основное действо. Причем, уже в третий раз за этот час проходит, поэтому у меня есть всего несколько секунд, чтобы принять решение.

Вариант только один у меня — бежать. Вопрос — куда мне бежать?

Есть, конечно, и такой вполне возможный выбор — выйти самому на площадку, улыбаясь и протягивая руки в знак дружбы, самостоятельно сдаваясь в плен и склоняя голову перед чужой волей.

Что за этим последует — одному Богу известно и то, явно, что не нашему.

Могу и на жертвенный камень попасть, поэтому я не собираюсь сдаваться, пока хочу попробовать убежать.

Попытка — не пытка! Или все же это деяние попахивает пытками?

Теперь уже только в правую от меня сторону, прикрываясь каменной стеной и рассчитывая, что всадник, который оказался наверху, не скоро подъедет к моему краю, а второй дозорный сразу поднимется наверх, не разглядывая вторую сторону кургана.

Если получится оторваться, приближающаяся темнота может мне помочь спрятаться. Только, до темноты этой еще солидно по времени, поэтому надежда остается только на невнимательное выполнение своих обязанностей дозорными. Что тот нелюдь, который наверху уже, досмотрит действо с жертвоприношением до самого конца.

Шаткие такие надежды, честно говоря, их же послали как раз присмотреть за окрестностями сверху, сразу меня заметят, сто процентов. Однако, я уже обежал вокруг кусты, не стал смотреть, услышали мои шаги всадник со своей хищной лошадью или еще нет, забежал за вторую каменную стену и понесся вниз, стараясь лишнего не шуметь и не навернуться с довольного крутого спуска.

Я успел спуститься вниз и немного отбежать от кургана. Даже добежал до натоптанной в пыли дороги, как заметивший меня сверху всадник поднял крик, указывая рукой на меня.

В этот момент и толпа нелюдей, занятая жертвоприношением, показалась в виду с левой стороны. Из-за кургана вылетел второй дозорный, его животное довольно быстро начало разгоняться, а я понял, что убегая дальше — я только сильно устану.

Однако, делать мне больше нечего, я успел пробежать метров сто еще, прежде чем споткнулся об какую-то палку, совсем невидимую в выгоревшей траве.

Не удержавшись на ногах, я полетел кувырком, только, сразу же остановился и рванул обратно. Судя по весу, это не какой-то маленький обрубок, вполне себе нормальный дрын, чтобы попробовать постоять за себя. Раньше я бежал потому, что остался с голыми руками, не считать же газовый ключ за оружие, однако, поняв, обо что я споткнулся, сразу же передумал бегать дальше.

Это мне штука знакомая, осталось только сравнить, что мне дало посещение клуба относительно реальных боевых искусств против настоящего степного воина или нескольких воинов, кто знает, как они станут на меня нападать.

Повезло мне с тем, что оба наездника на гиеноконях не погнались прямо за мной, не дышат мне в спину кошмарными мордами, а начали окружать меня, чтобы отрезать дорогу дальше в степь. Похоже, это у них такое развлечение, иначе я бы уже получил по затылку чем-то тяжелым.

Поэтому я без проблем вернулся на пять метров назад, засунул длинный ключ в карман и поднял с травы запутавшуюся в ней хорошую жердь длиной около трех метров. Она еще оказалась отесана и похоже, что вполне могла использоваться для боя на шестах. Ну, или хозяина здесь недалеко убили, а ее не заметили.

Кажется мне, что в такой бесплодной степи никто бы не оставил валяться серьезный кусок дерева, которым можно и юрту подпереть и костер разжечь.

Получив в руки высушенную жарким светилом жердь, я крутанул ее вокруг себя, привыкая к весу и размеру. Потом сделал несколько движений, вспоминая уроки по владению шестом или той же нагинатой.

За это время зверолюди подъехали ко мне и с заметным интересом смотрят на мои упражнения.

Не несутся на меня, стараясь сбить грудью гиеноконя, просто смотрят на мои движения и изучают их.

Ждут чего-то, то есть, понятно чего, начальство свое дожидаются, раз я кидаю вызов и больше не бегу.

От толпы около жертвенника отделилось двое нелюдей, скачут на своих скакунах к нам.

Я пока прикидываю, что могу сделать и понимаю, что ничего особенного не получится. С одним бы я еще как-то мог попробовать справиться, особенно, если повезет его жердью приложить, а с двумя точно не выйдет. Да и не двое их уже, таких, еще молодых достаточно, судя по более худощавым телам и не таким широким мордам.

Еще пара нелюдей неспешно подъезжает к нам, наверняка, местный главный и его заместитель по боевой части.

Решили полюбоваться на меня и на то, что я смогу им показать, как пришелец из чужого мира.

Ибо, откуда я еще могу здесь взяться, если не вывалиться из портала на серую землю кургана?

Да еще в такой, совсем не местной униформе?

Редко, наверно, такие товарищи прилетают, если именно из нашего мира, которые решились как-то попробовать сопротивляться ожидаемому насилию. Обычно на колени падают и плачут сразу навзрыд, разглядев такие страшные рожи нелюдей и просто кошмарные у ихней скотины.

Ну, а я вот попробую за себя постоять должным образом!

Снова вдали загнусавил шаман диким голосом, я уже знаю по интонации, что кто-то принял смерть на жертвенном камне и этот кто-то — точно Марфа Никаноровна.

Поэтому, сжимаю зубы и несколько раз обозначаю удары по воздуху, показывая, что готов провести поединок с кем-то самым смелым. Или со всеми сразу, хотя, у меня поджилки трясутся, поэтому я начинаю делать дыхательную гимнастику, чтобы привести себя в боевое состояние и не мандражировать лишнего.

Хорошо, что нелюди никуда особо не торопятся, изучаю меня и мою суету с шестом спокойно и внимательно, рады похоже, что проведут спарринг с кем-то новым, кого не жалко.

Мандраж и нервотрепка постепенно отступают куда-то на задний план, теперь я могу сделать только то, что могу, это подраться за свою жизнь и больше особенно ничего.

Спрятаться и отсидеться почти получилось, однако, появление старухи из воздуха сорвало все мои планы в уютном одиночестве провести сегодняшний вечер.

Какого черта ее потащило самой шастать по подвалу, если Мурзик уже перестал отзываться на ее зов? Он появился здесь через двадцать минут после меня, а старуха через еще час с лишним.

Впрочем, наверняка, это племя все равно оставило бы кого-нибудь ждать около кургана, что им принесет из другого мира зеленый водоворот. Кого он сможет захватить и поместить в нуль-транспортировку, говоря научно-фантастическим языком теперь уже бесконечно далекой от меня Земли.

Раз уж они поставили свою ставку из двух немолодых женщин, почему-то не особенно нужных в степи.

На мое удивление главный нелюдь что-то рыкнул одному из дозорных, одно короткое слово, если это рычание можно как-то разбить на слова. Может, у них тут все слова такие, что-то типа — "КУ" и "КЮ" в разных вариантах, как в популярной киноленте тоже, кстати, про попаданцев.

Главный здесь — такой матерый нелюдь, поперек себя шире, кожа более серая, в отличии от молодых, у тех она явно с зеленым оттенком. Никаких доспехов на нем и всех остальных не видно, какие-то штаны грязного цвета из дерюги и такие же безрукавки. Похоже, что не стирали их никогда, все в масле и жире, да и морды не знакомые с умыванием, похоже, с рождения

Все же степь здесь, воды не так много и рек нет поблизости.

На задних конечностях кожаные сапоги примитивного вида, сшитые на отъебись, хотя, многочисленные отверстия и дыры на них могут оказаться сделаны специально для вентиляции при местной жаре.

Как бы еще не из человеческой кожи они оказались?

Ведь именно то, что тела принесенных в жертву женщин заботливо утащили куда-то в глубь каравана, меня сильно расстроило. Похоже, что в бесплодной степи у орков, как я решил их называть, ничего не выбрасывается и зря не пропадает.

Второй похож на него, только, немного поменьше в размерах и одет попроще, хотя, как я это определил — спроси меня, не смогу ответить.

У обоих копья в руках сейчас, не особенно длинные, еще луки пристроены около левой ноги и там же колчан с оперенными стрелами. Похоже, что могут кидать их прямо из седла, как наши татаро-монголы. На поясе висит по кинжалу и еще какой-то кривой штуке в ножнах, наверно, это местная сабля.

Однако, самое незабываемое впечатление производит местный транспорт, немного похожий со стороны на лошадей, только отвратительные морды зубастых гиен не дадут их перепутать с нормальными непарнокопытными.

Зубы и слюна, непрерывно текущая из пасти, полной треугольных зубов — вот эта картина меня снова кидает в дрожь.

Что я могу противопоставить этим смелым воинам, которые умудряются держать в подчинении, как своих лошадей, настолько свирепых животных?

Только свое умение в бою на мечах, правда, бамбуковых или деревянных, еще кое-что я могу с шестом, за который можно принять этот дрын.

Думаю, что могу, только, скоро жестокая проверка ждет меня. Пропущенный удар не задержат защитные доспехи, а я не отделаюсь только потерянными очками в поединке.

В общем, главный рыкнул, один из дозорных молодцевато спрыгнул с гиеноконя, который, зараза, сразу же наметился на мою руку, однако, схлопотал по морде от хозяина и даже немного отскочил назад.

Спрыгнувший молодой нелюдь с копьем в руке перевернул его лезвием назад и встал в стойку напротив меня.

Глава 5

Нелюдь не сильно спеша встал в непонятную, неправильную стойку с моей точки зрения, поднял перед собой копье, раздвинул ноги по шире и приготовился к схватке безо всякой разминки и какого-либо выражения на неподвижной морде.

Встал и молча стоит, не атакует и не идет вперед, как я ожидал.

Чего он ждет? Да кто его знает, может, у них тут такой ритуал принят перед схваткой?

Или настоящий воин всегда готов помериться силами? Понятно, что про разминку они тут еще ничего не слышали, в своих диких местах.

Или все молятся своим богам и обещают принести жертву в случае победы?

Будет драться своим копьем, оно поменьше моего дрына, всего метра два. Раньше, на обычном спарринге я бы легко разделался с таким противником за счет лишней половины метра, настучал бы ему по кистям и рукам, не давая приблизиться ко мне.

Получил бы несколько иппонов подряд и оказался бы назван победителем.

Только это не учебный бой, не спарринг в зале, тут одна ошибка, умелое и неожиданное действие противника и все, зажимай рану рукой и готовься к смерти.

А вот что после нее идет следующим в расписании орков — лучше даже не думать.

Может, оно и к лучшему — так быстро и по-мужски отмучиться в этом страшном и ужасном мире?

Самый простой выход окажется для меня? Что меня ждет в случае поражения или даже победы?

Да одно и тоже, пожалуй, даже если я всех отлуплю тем же шестом, вряд ли меня возьмут инструктором по этому виду единоборств в племя нелюдей. Которые приносят в жертву людей так запросто и обыденно.

Напал противник на меня тоже внезапно, прыгнул и подлетев ко мне поближе, обрушил на меня град ударов концами копья, правда, не пытаясь именно лезвием попасть.

Бьет очень сильно, руки бы мне сразу отсушил, если бы я все принимал открыто.

Однако, я пока проваливаю удары и отвожу их, если бы не сила, с которой они летят, мог бы уже контратаковать и отметиться попаданиями.

Вообще, перестал как-то бояться и могу без особых проблем победить противника, если только, конечно, по четким правилам нашего клуба, которых тут никто не знает, кроме меня.

Не знает и придерживаться однозначно не станет, что очень печально.

Дал себе одну минуту на то, чтобы привыкнуть к незамысловатой тактике навала молодого орка и однообразным мощным ударам, потом сам первый раз заехал ему по кисти, плотно держащей копье. Переждал потом несколько особенно сильных ударов, которые выдал противник от обиды и порадовался внутри себя, что очень уж он простенько бьет, только на силу, без всяких обводящих хитростей.

Следующим атакующим действием попал по локтю второй руки, это уже оказалось почувствительнее для противника, а потом почувствовал, что соперник зримо начал выдыхаться.

Сам бью без особой силы, скорее, больше фиксирую попадания по частям тела противника.

Все же две минуты сплошного навала на шестах — это серьезная нагрузка, мне тоже приходится очень стараться, чтобы не получить по пальцам или еще чего хуже.

Нелюдь уже хорошо замедлился, дышит тяжело и со всхлипами.

Сейчас я чувствую уже вполне наглядно, что превосхожу орка в скорости и умении, пусть только в таком виде схватки. Поэтому я хорошо разогрелся и теперь ускоряюсь, начинаю атаковать сам, тем более, с более длинным шестом мне гораздо проще достать противника.

Попадаю два раза по одной руке нелюдю, он свирепеет на глазах, переворачивает копье уже конкретно острием и собирается ткнуть меня на полном серьезе в живот.

Вот что значит — молодая кровь, амбиции так и играют, не собирается проигрывать, тем более, что его безответно бьют на глазах у соплеменников.

Только, мне отступать некуда, раз он поднимает ставки, придется и мне с деликатным общением завязывать.

За это я сурово наказываю молодого орка, как мог бы поступить уже давно. Он получает по голове плашмя жердью, остается на ногах, только, вскоре кровь с рассеченной головы затекает ему глаза.

Крепкая все же орясина, наверняка, они все такие устойчивые к ударам!

Воин не сдается, просто больше не атакует безоглядно и выжидает чего-то, я же совсем добивать его не хочу, стараюсь выглядеть приличным попаданцем, который чисто за спорт и благородные принципы.

Какие у них тут понятия при проведении таких схваток — кто его знает?

Однако, у старшего нелюдей на продолжение интересного зрелища свой резон, он командует что-то, опять одно слово. Противник окатывает меня ненавидящим взглядом, но, все же, размазывая кровь по морде, уступает место второму молодому орку.

Пока тот занимает такую же неподвижную позицию, есть время перевести дыхание и расслабить руки.

Картина фантасмагорическая — на земле чужого мира, под чужим небом и заходящим светилом, я стою своими берцами на выжженной, пыльной земле и отмахиваюсь подобранным дрыном от существа с кожей цвета аллигатора.

Хорошо бы, что это оказался сон, только, все происходит на самом деле в реале, и удары по шесту, и кровь на лице первого орка. Цвет у нее такой, как у меня, значит, что-то общее у нас есть.

Закат просто потрясающий в степи, розово-фиолетовый в полнеба и это пока самое красивое, что я здесь успел увидеть. Единственно красивое, все остальное страшное и мерзкое.

Второй орк оказался более опытный, не лез так уж опрометчиво и продержался побольше первого, однако, все равно попался в мою ловушку, получил концом шеста под колено, отчего припал на мгновение к земле.

Главный нелюдь опять что-то буркнул краем рта, наверно, у них касание земли считается поражением.

Или, наоборот, что слишком поздно, пора заканчивать веселье конкретным способом.

Еще может быть вариант — смотрите, как нужно с такими залетными наглецами разбираться.

Молодой от меня отступил к своему гиеноконю, а оба старших орка дали пятками под брюхо своим зубастым лошадкам и дружно поскакали на меня.

— А стремян у них еще нет здесь, — автоматически отметил я, принимая защитную позу.

Я же, весь в радостном упоении от победы над уже двумя нелюдями, приготовился отбиваться и от этих, решив, что мое испытание продолжается. Смогу сразиться с ними, вполне возможно, что меня признают воином, тогда появится какой-то другой вариант для дальнейшего разговора.

Однако, шанс этот не появился, один орк меня отвлек взмахом чего-то типа кривой сабли, второй очень ловко с расстояния приложился пяткой копья по голове, свет в глазах сразу померк.

Второй раз за эти пол дня, зато теперь в двух мирах сразу, лампочку напрочь выключили.

Очнулся я лежа мордой в пыльную почву, с невероятно сильной ноющей и гудящей головой, захотел почесать ее от зуда и не смог. Поворочал головой в обе стороны, бороздя носом по сухой земле и снова чуть не потерял сознание от боли в затылке, как-то совсем не жалеючи приложил меня этот урод по башке.

Ничего хорошего не увидел, руки привязаны кожаными шнурками за кисти к моему же шесту, он лежит у меня на плечах, уже уменьшенный в два раза, теперь я похож на распятого мученика. Только, мучения мои не закончились, меня поднимают на ноги пинками оба побежденных мной молодых орка и видно, что эта процедура приносит им большое удовольствие.

Стараются изо всех своих немеренных сил здоровенные долбоящеры.

Только я поднимаюсь с большим трудом, как первый побитый от души врезал мне в лицо ногой, хорошо, что в чем-то мягком и я снова падаю. Странно, после удара по лицу как-то даже боль в затылке уменьшилась, похоже, это пошло на пользу, только, теперь у меня капает кровь из носу и губы хорошо расплющились о свои же зубы.

После этого мне все же дают подняться и конвоируют к каравану, куда мы и добираемся через пять минут.

Караван готов к движению, сверху с площадки спускается вожак, меня подводят именно к нему.

Похоже, местные боги больше не прислали ничего своим адептам. Допустимое время ожидания, которое вождь провел с пользой, наблюдая за моими умениями — закончилось, поэтому здесь больше нечего делать очень деловитым нелюдям.

Однако, это еще не все, что мне предстоит пережить сегодня из унижений.

Сам вожак достал откуда-то из сумы около седла какую-то веревку с петлей и накинул мне ее на шею, сам лично подтянул ее, внимательно контролируя узел на петле, потом отдал конец одному из моих конвоиров.

Это означает что-то вроде того, что я личный пленник вождя, раз у меня на шее его поводок, наверно.

Похоже, вождь стал чуть более довольным, что небо принесло не только старуху, а еще крепкого, обученного неплохо драться на шесте пленника, крупного молодого парня в самом расцвете сил.

Я еще успел увидеть краем глаза, спеша за моим поводырем, что вождь запрыгнул на своего гиеноконя и двинулся вперед, за ним, уже прямо передо мной тронулась с места еще одна тройка нелюдей на гиеноконях. А вот за ними едут, как видно, не такие заслуженные воины на обычных крупных козлах, правда, с одним рогом на башке все равно.

Странно, и гиенокони однорогие, и козлы тоже, совсем не похоже это на наших земных.

Так и не должно быть похоже, все же совсем другой мир.

Теперь я могу рассмотреть всю колонну нелюдей, проходящую мимо меня сейчас, мой поводырь дернул за поводок, останавливая меня.

Спереди пятеро воинов на гиеноконях, потом еще пара десятков воинов на более привычных для меня козлах , потом обоз, состоящий из пяти здоровенных подвод на высоченных колесах, напоминающие арбы. Их тащат могучие быки, уже с двумя рогами, как положено, запряженные по одному.

За последней подводой я вижу других пленников с такими же веревками как у меня на шее. Только, не успеваю никого рассмотреть, сколько их и как они выглядят, как меня грубо дергают за веревку, она, слава Богу, не затягивается в этот момент на шее.

Еще вижу десяток воинов на козлах краем глаза, идут замыкающими всего каравана, в серьезном отдалении от подвод. Понятно, что не хотят дышать пылью из-под колес транспорта и ног пленников, прикрывают караван сзади от нападения.

Пленники несут на себе много всякого груза, веревки накинуты на задний бортик, сбоку на обычном козле гарцует один из нелюдей, присматривая за пленниками.

Мою веревку тоже накидывают на один из крайних торчащих деревянных прутьев с загнутым концом, как ручка зонта.

Так просто не сдернешь, а со связанными руками вообще никак, заодно такой порядок движения очень стимулирует передвигать ногами быстрее.

Подвода-арба пока останавливается, с нее спрыгивает возница-нелюдь, смотрит изучающе на мою фигуру, принимает какое-то решение и стаскивает с подводы через край довольно тяжелый куль, завернутый в рогожу и связанный веревками.

Напрягшись, он подхватывает рогожу за край, и я вижу в ужасе торчащую из нее человеческую руку, даже с ярким красным маникюром на ногтях.

Знакомый маникюр для меня лично, именно эти пальцы указующим жестом отправили меня в подвал за котом.

И, получается, отправили в эту новую кошмарную жизнь, куда следом за мной прилетела сама хозяйка маникюра, явления здесь невиданного, пожалуй.

Пока я пережил свою землячку в этот страшном мире, что и неудивительно, наверняка меньше нее мало кто смог продержаться под местным небом.

Возница запускает свою лапу внутрь куля и вытаскивает вторую руку наружу, потом подзывает меня жестом поближе к краю подводы.

Я догадываюсь, что меня сейчас ждет и отказываюсь подходить ближе, несмотря на второй приглашающий жест нелюдя.

Он смотрит мне за спину, я чувствую подъехавшего всадника, тут на меня кивают невозмутимым лицом. Через пару секунд я слышу свист плетки, острая боль пронзает спину, я выгибаюсь дугой, однако, еще два раза невыносимо жгучее ощущение рвущей спину молнии настигает меня.

— Черт! — рычу я, — Вот твари! А-а-а-а!!!

Это я вою после второго удара, третий же оказывается полегче, однако, мне и первых двух хватило с достатком, чтобы прочувствовать, чего стоит неповиновение суровым местным уродам.

Возница смотрит на мое перекошенное лицо и снова подзывает к себе.

— Я не совсем тупой, мне и после первого удара все хорошо дошло, можно было больше так не напрягаться этому черту позади меня, — хочу я закричать, только, вместо этого побыстрее подхожу к вознице.

— Это что, теперь мертвое тело Марфы Никаноровны будет путешествовать на моих плечах? Этого просто не может быть! Как я дошел до этого! Как жестоко со мной обошлась судьба! Теперь мертвая виновница моего провала в этот ужасный мир поедет на мне! Битый убитого везет! — приходит в голову дурацкая присказка.

Однако, после полученной трепки спина горит невыносимо, страшно бесят привязанные к остаткам жерди руки, что я не могу сейчас до крови и мяса расцарапать места, по которым прошлась плетка нелюдя.

Похоже, теперь я должен только кивать и быстро соглашаться, как-то очень просто и наглядно мне объяснили мое место в караване. Никакого злорадства на лице возницы-орка я не заметил, для него это действо с наказанием непослушного раба — обычная рутина каждого дня.

Я успел оглянуться и заметил, чем меня хлестнули, такой плетью-треххвосткой из кожи и веревок, с крупными узлами.

Она легко пробила крайне болезненными ощущениями сквозь ткань спецовки и футболки, достала до кожи, как будто на мне нет никакой одежды.

Теперь спина горит огнем, а я закаялся пока в открытую спорить с орками, поэтому без лишних разговоров принимаю на свои плечи скорбный груз, подсаживаюсь под него и подпрыгивая, распределяю поудобнее на плечах.

Тело старухи не кажется очень тяжелым первые секунды, горящая спина обращает на себя гораздо больше внимания, я пока занимаю свое место, стараясь не пересекать дорогу своим соседям по плену.

Хотя, какой это плен, это самое настоящее рабство, придется себе это признать со всей ясностью!

Я теперь — раб! Абсолютно бесправный и беспомощный!

И ничего не могу с этим поделать, пробыл тут свободным три часа в новом мире, только, больше уже не могу решать за себя ничего.

Да и что тут получится решить, когда руки раскинуты, как у висящего на кресте. Ты уже ничего не можешь поделать самостоятельно, даже нос себе почесать, не то, чтобы отлить на обочине дороги. Это чувство полной беспомощности парализует меня на какое-то время. Спина ноет диким голосом, который постоянно отдается у меня в ушах, заставляя забыть обо всем остальном.

Теперь невыносимая прежде боль в голове куда-то пропала, я чувствую сейчас только спину, горящую жгучим мучительным огнем.

Возница неспешно забрался обратно, подвода тронулась, я зашагал вместе со всеми остальными рабами, правда, видеть никого из них не могу. Тело моей бывшей землячки в рогоже лежит на плечах и закрывает мне абсолютно весь обзор, могу смотреть только вперед и чуть влево-вправо.

Ее ноги вылезают из рогожи в левой стороны, руки торчат с правой стороны, кажется, что невысокая и полная пожилая женщина как-то растянулась в длину и потеряла в весе после смерти.

Что там с ней сделали на жертвенном камне?

Однако, сейчас светило местное заходит за горизонт, караван торопится к месту стоянки. Через пару километров, как только спину перестало так жечь от ударов плеткой, так сразу же она загорелась от моего пота, обильно выступающего из-за такой ноши и попадающего на рассеченную кожу.

Что будет завтра, когда мне придется нести разлагающийся труп Марфы Никаноровны целый день на страшной жаре?

Я не могу себе представить такого кошмара ни во сне, ни наяву.

Караван остановился, не успев далеко отойти от кургана, меня заставил появившийся один из молодых нелюдей отнести тело к одному из костров, который разожгли снятыми с подвод дровами.

Там с меня его сняли, выкатили из рогожи тело Марфы Никаноровны с перерезанной шеей, как я успел заметить и повесили мне ее обратно на одну сторону шеста, типа, эта грубая ткань в пятнах крови сегодня остается при тебе.

Потом мне все же развязали руки, забрали обломок шеста, показали, где мое место ночевать, я там оставил рогожу лежать. Отвели сразу с тремя другими пленниками-рабами мужского и женского пола в сторону от каравана на оправку, охранник держит все наши поводки в руках в это время.

Остальные рабы кинулись садиться, я обошелся стоячей позой, с завтрака в животе еще ничего не было, поэтому и присаживаться мне незачем.

Рывок за шею и мы дружно бредем к месту ночевки, стараясь не путать наши поводки, потом рассаживается по своим местам для ночлега. Я смотрю, что делают остальные и повторяю за ними, чтобы опять не попасть под плетку.

Концы поводков с петлями продевают в железный штырь и забивают его в землю с одного удара, этим занимается как раз возница с последней подводы.

Получается, я сегодня довольно быстро отделался от наказания в виде шеста и своего груза в лице тела Марфы Никаноровны, если бы не наступающая ночь тащил бы его еще несколько километров как распятый Иисус свой крест.

Пока вроде получается у меня не выделяться, вскоре нам раздают по большой глиняной миске воды и половину сухой лепешки, для этого появляется другой нелюдь, выдает еду прямо в руки каждому рабу.

Ну вот, еще несколько часов назад я настраивался на обед и пасту в хорошем итальянском ресторане, теперь смирно сижу на рогоже с пятнами старой и свежей крови — это мое спальное место на сегодняшнюю ночь.

И уже тому, что могу сидеть и сам себе расчесать спину очень доволен, что же говорить про большую порцию воды и половину лепешки.

После того, как меня отвязали, я постоянно наглаживаю плечи и спину, пытаясь утихомирить нестерпимый огонь, до сих пор горящий на коже.

Вылил полчашки воды в давно пересохшее горло, теперь размачиваю, как все остальные, в оставшейся жидкости каменную лепешку непонятного вкуса. Хотя, наверняка и сами нелюди питаются такими же, никто не будет для рабов печь что-то отдельно.

Да, печь не станут, только что-то жарят на нескольких кострах, густой запах жареного мяса чуть не заставляет меня проблеваться. Как только я представляю, что именно там готовят, поэтому я зажимаю нос, чтобы избавиться от мясного запаха.

— Вот черт, когда-то и меня так же запекут без лишних вопросов на неподвижных образинах, — начинаю догадываться я, — И ведь сделать я ничего не могу.

Главное — что руки снова принадлежат мне, я могу почесать себе любое место на своем многострадальных теле и голове.

Что же — это и есть настоящее счастье, скажу я вам.

Когда можешь лично погладить вздувшуюся и ноющую кожу после плетки, оценить размер повреждений и нащупать на затылке огромную шишку размером с кулак.

Как только мне череп не проломили эти страшные уроды? Сейчас я даже жалею, что не отмучился сразу.

Когда у тебя не осталось больше воды на ночь, в животе разместилось полкило непонятного злакового хлеба жителей степи, тогда можно просто лечь на живот и положив голову на руки, прикрыть от подступающего ночного холода почти все тело рогожей.

Я, конечно, ощупал в наступившей темноте свои карманы и убедился, что чертовы орки тщательно меня обыскали и выгребли оттуда все, что в них осталось, пока я валялся в отключке.

Правда — телефон, кошелек с небольшим количеством наличных и одной картой, ключи от родительской квартиры — все эти предметы мне теперь точно не понадобятся в новой жизни.

Зато, пропавший налобный фонарик мне бы очень не помешал, если удастся удрать. Его я забрал из ящика, оставив в нем только длинный, качественный фонарь.

Бутылки пластиковой тоже нет, что и следовало ожидать, она сильно выделялась в накладном кармане. Хорошо еще, что я сам выпил воду в ожидании схватки.

Поэтому я не так сильно расстроился после обнаружения пропажи имущества, попавшего со мной в этот мир, как обрадовался, что нелюди просмотрели в узком кармане под коленом тот самый сапожный плоский нож.

И еще зажигалку"Крикет" в заднем большом кармане, что тоже очень кстати.

— Будет чем себе вены перерезать, если такая жизнь останется со мной надолго. А если еще одного орка прирезать или что-то у них поджечь, тогда уйти в последний путь можно с чувством выполненного долга, — успел подумать я, прежде чем провалиться в глубокий сон.

Глава 6

Ночь прошла совсем не так быстро, как хотелось бы мне, глубокий сон оказался не так глубок, к сожалению, чтобы забыться без чувств до подъема. Пришлось часто просыпаться и натягивать рогожу на открытые места замерзшего тела. Обнажая при этом другие части организма.

Температура снизилась с дневных сорока градусов до десяти ночных и теперь мне очень-очень холодно.

Это нелюди погрелись около костров, пожарили себе мяса и уснули, выставив часовых. Теперь только темные тени кружат где-то на краю слышимости и раздается могучий рев-храп вокруг.

Какого мяса — не хочу даже знать. Только, что-то мне подсказывает, что того самого, которое ехало у меня на плечах до этого места. И еще возможно поедет, если аппетит у нелюдей окажется не выдающимся, правда, еще гиенокони могут меня спасти от этой участи. Они то точно не травой питаются, которой здесь вообще не видно.

Правда, козлам и быкам сгрузили пару копнушек сена и насыпали зерна в торбы. Вообще, подводы загружены в основном припасами для животных и еще какими-то корзинами, как я успел заметить мимолетом.

Слишком разглядывать что-то, кроме земли под ногами, сурово не рекомендуется в моем рабском статусе.

Впрочем, с такой погодой никакое мясо в сыром виде использовать на следующий день не выйдет, одно это меня успокаивает.

Мне мешают спать страшно ноющая спина и гудящая голова, еще почти могильный холод, подбирающийся к моему телу со всех сторон. Короче — все тридцать три удовольствия теперь плотно в моей жизни, и выпорот, и побит, и замерзаю постоянно.

Рогожа снизу и сверху помогает совсем не околеть, однако, языки холода пробираются под спецовку со всех сторон, особенно достается бедрам и икрам.

Я застегнулся по максимуму, засунул рот под верхнюю пуговицу воротника и принялся согреваться своим дыханием.

На какое-то время помогло, только нагретые грудь и живот никак не спасают спину и ноги.

По итогу пришлось свернуться в клубок, чтобы как-то греть тело и конечности, только, две судороги за ночь я все же словил на икры. Пришлось пережить каждый раз несколько мучительных минут, пока мышцу отпустило.

Те рабы, что оказались рядом со мной, одеты еще легче меня и как они перенесли ночной холод — не хочу даже спрашивать, да и не могу тоже. Они тоже храпят, стонут и плачут во сне, как дети малые, ведь забитое куда-то сознание в этот момент становится свободным.

Я нахожусь полностью в бессловесном пространстве, как в вакууме, могу только смотреть, как иногда остальные рабы переговариваются между собой, когда рядом нет орков

Всего рабов, похожих на людей, оказалось восемь человек, пятеро мужчин, две молодые девушки и одна достаточно взрослая женщина, такая полная весьма. Женщины расположились вместе и, кажется, смогли согреть друг друга своими телами, мужики легли по отдельности, где указано и сильно храпели всю ночь.

Видно по ним, что умотались так за день, поэтому не чувствуют ничего. Оно и понятно, я нес тело Марфы Никаноровны всего пару часов уже в прохладе вечера, они же тащили под палящим светилом целый день солидные грузы на своих плечах.

Правда, все местные гораздо меньше меня по росту и весу, едва доходят до плеча, им не так трудно спрятаться под такой же рогожей, как мне укрыть все свое большое тело.

Да и по внешнему виду они на крестьян похожи, точно не горожане и не пленные воины. Такие в серых портах и рубахах домотканой выделки, какие-то войлочные чуни на ногах, женский пол — в длинных платьях с закрытыми руками, и взрослая женщина, и молодые девки тоже в чунях.

Привычные к таким ночевкам на сырой земле, как мы сейчас лежим, да и закаленные серьезно побольше, чем я, изнеженный горячей водой и отоплением горожанин современного такого города.

Уже хорошо зашуганные нелюдями, они почти не смотрят по сторонам, не пытаются как-то общаться, постоянно глаза опущены вниз. Мне приходится так же мимикрировать со всеми, чтобы не выделяться в коллективе. За разглядывание окрестностей и нелюдей можно сразу же испытать недавно пережитое мной чувство разрывающей пронзительной боли на своей спине и голове, как я теперь понимаю.

Глаза и лицо должны смотреть вниз, остальное — это дерзость, сразу же наказуемая первым же оказавшимся рядом нелюдем. Мне хватило одного такого воспитательного урока, чтобы осознать все последствия неповиновения приказам и даже негласным желаниям нелюдей.

Мне они, кстати, ничего не говорили о местных порядках, сразу как-то поняли, что я появился из портала и смысла в этом нет никакого, что не пойму я ничего словами. Да и одежда моя разительно отличается от народа вокруг, вся такая синтетическая и слишком красивая для этих мест.

Выпороли сразу и дали возможность самому понять, как себя вести, чтобы выжить. Суровая школа выживания, ничему не учат, сам учись, чтобы не попасть на барбекю.

Как-то все же провел ночь на земле, не имея возможности повернуться на спину и более пострадавший левый бок.

А куда деваться? Только зарезаться, больше никаких вариантов я не вижу пока.

С первыми лучами светила, когда только окрасился в розовый свет небосвод, лагерь начал сниматься с места ночевки.

Как я понимаю, нелюди хотят пройти побольше перед дневным пеклом. Поэтому вытягиваемся в колонну без всяких завтраков и мыльно-пенных процедур.

Один из нелюдей подхватил наши поводки с забитого в землю штыря, махнул мне и еще одному невольнику, чтобы подошли к нему, а потом вручил нам остатки моего дрына, чтобы мы вытащили штырь из земли.

Просунули кусок палки в широкое ушко и, взявшись поближе к центру, выдернули с нескольких рывков железное жало. Что творилось в этот момент с моей спиной — лучше не говорить, только возможность снова нарваться на удары плетью заставила меня вытаскивать штырь из земли молча, крича про себя диким голосом от боли.

Однако, после этого испытания как-то сразу полегчало и боль почти пропала, полезное все-таки упражнение оказалось.

После чего минута всем оправиться прямо там, где мы ночевали, поэтому все присели на корточки и сделали свои дела, никоим образом не стесняясь этого ни перед друг другом, ни перед внимательно глядящим за всеми орком.

Вместо туалетной бумаги используются какие-то сухие лопухи, как я успел заметить у соседей и поступил так же.

Задницу мою эта туалетная бумага не порадовала, она явно почувствовала разницу жесткого и пыльного лопуха с нежной туалетной бумагой, пропитанной запахом персика.

Почувствовала и сильно загрустила, осталось только вспоминать о такой непостижимой роскоши всю оставшуюся мне жизнь.

После этого снова собрались вместе со своими рогожами за крайней подводой и оказались осчастливлены тем же немногословным нелюдем каждый своей ношей. Рогожу все подкладывают под получаемый груз и я поступил так же.

Так пугающего меня путешествия с телом старухи или тем, что от нее осталось, я пока избежал. Да и вообще не заметил, чтобы кому-то его выдали. Как и тела тех двух женщин..

— Похоже, мою землячку все же вчера ночью совсем приговорили. Да и остальных жертв ритуального стола тоже не видно нигде. Не могли же эти тридцать пять орков сожрать тела трех женщин целиком за один ужин? Впрочем, почему не могли, а шесть гиеноконей на что? Сами вырезали себе лакомые места, а боевых товарищей своих побаловали остальным мясом и требухой.

Опять тоска пронзительная от таких мыслей навалилась, что должен подчиняться беспрекословно таким уродам, однако, быстро прошла. Когда нужно груз тяжелый тащить и поводки не попутать -— не особенно до моральных переживаний выходит.

— Черт, моя знакомая женщина по городу, и что еще теперь немаловажно — по планете проживания, закончила свои мучения в новом страшном мире очень быстро.

А сколько же придется помучиться мне под чужим жарким небом ужасного мира, пока я успокоюсь?

Как же орки кормят своих хищных коней, когда нет войны? Поэтому так мало их на всю толпу, только у самых сильных воинов имеются под собой?

Похоже, что прокормить большое стадо зубастых лошадей племя не сможет, тем более, когда нет столько пленников.

С другой стороны, они же — скотоводы, с мясом проблем у них не должно быть, только и против экономики не попрешь, на каждого воина плотоядную лошадь не приготовишь.

Может, специально к походу таких красавцев растят, вряд ли постоянно держат даже шесть таких зубастых мясоедов.

Наверно, только парочку на расплод и все. Меняются между племенами детенышами, чтобы порода не вырождалась.

Мне вручили два увесистых мешка на шею, связанные между собой, с каким-то сыпучим зерном. Я теперь просто счастлив, что у меня новый груз, совсем не похожий на вчерашний. Не приходится тащить холодное, закоченевшее после ночных низких температур тело знакомой пожилой женщины на своем личном горбу.

Как немного требуется для счастья, как легко опустить разумное существо ниже плинтуса, даже не убивая его окончательно. Просто не получить с утра плеткой по плечам и не нести мертвое тело немного в прошлом знакомой старухи.

И уже жизнь немного наладилась!

Судя по тому, как ведут себя остальные рабы и рабыни, именно это логичная нечеловеческая беспощадность так быстро подавила сопротивление и малейшее несогласие внутри каждого.

Это ощущение полного равнодушия к тебе и твоим желаниям, эта готовность перешагнуть через любого, если появится малейший повод, а на ужин меню еще свободно и можно вписать в него любого строптивого раба.

Переговорить я не могу ни с кем, и технически, и просто никто не смотрит друг другу в лицо, умение подавлять попытки к общению и возможному сговору у нелюдей развито идеально.

Придется рассчитывать только на себя и спрятанный в неприметном для нелюдей кармане нож.

На зажигалку особо не рассчитываю, что тут можно поджечь — не понятно.

Караван снова растягивается в колонну, мы глотаем больше всех пыли, идти приходится в постоянном напряжении. Чтобы, шатаясь от усталости, как произошло со мной к обеду, от веса мешков и жарящего неимоверно светила над головой не запнуться, не перейти чужой путь ненароком, не упасть и не приблизиться слишком близко к заду подводы.

За этим пристально следит нелюдь, чтобы никто не подошел слишком близко к подводе, чтобы поводки постоянно казались немного натянутыми, из-за несоблюдения дистанции и какого другого недосмотра собьешь всех рабов с ритма движения.

Опять же будешь наказан сурово снимающей шкуру плеткой, в общем, из-за всех таких требований обычная переноска груза на спине превращается в изматывающее мероприятие на выживание.

Ладно, у меня новая, еще немного дубовая спецовка на спине и плечах одета, она не дала рассечь сильно мою шкуру сплошной полосой. Только в местах, куда прилетели завязанные узлы появились разрывы на коже, покрытые сейчас коростой. А вот у местных крестьян одна мягкая рубаха на себе, она точно не убережет так, как меня моя униформа.

Вода разлита из бурдюка и выпита еще раз уже утром, чашки собрал один из надсмотрщиков, больше воды до привала не положено, как и еды тоже.

Вокруг та же безлюдная выжженная степь, время от времени мимо проезжает кто-то из гонцов или просто встречных нелюдей, все уже на обычных однорогих козлах. Передают ли они какие-то приказы вожаку этого отряда или просто так проезжают мимо, мне не видно из-за пыли и усталости. Подвода закрывает все картину того, что впереди происходит.

Сил больше нет даже шею повернуть, остались самые последние крохи, чтобы контролировать свой поводок и держаться своей стороны подводы.

От полного отупения спасают только мысли в нагретой голове, они текут медленно и трудно. Только, это все, чем я могу сейчас заниматься, не привлекая лишнего внимания.

Переставляя ноги, я думаю о том, что происходит со мной, что я вижу вокруг себя.

Выводы делать очень трудно, тем более, не имея возможности перекинуться с кем-то единым словом, только по вскользь мазнувшим меня взглядам и выражению лиц товарищей по рабству что-то можно понять.

Понять, конечно, относительно.

Честно говоря, тот груз, который мы тащим, выбиваясь из последних сил, можно было бы с большей скоростью перевозить на той же подводе или распределив между всеми остальными.

Однако, это постоянное балансирование на краю жизни и смерти, то есть, на краю сурового наказания, эти поводки на шее, явное обозначение нашего статуса, изматывание непосильной ношей под сжигающими лучами светила — это мне кажется такой довольно отработанный и простой способ превратить свободных людей в забитых рабов, совсем не способных сопротивляться любой воле нелюдей.

Похоже по моим соседям, что они, получив команду прыгнуть в огонь, все так и поступят безропотно, после такой обработки болью, жарой, невозможной усталостью, постоянным страхом что-то не так понять и неправильно выполнить.

Из-за чего попасть на ужин к нелюдям.

Этого похоже и добиваются нелюди, поставив превращение бывших людей в зашуганных до крайности рабов по своей сути на конвейер, притом без особых сложностей для себя. Просто в ходе передвижения каравана и при некотором контроле за нами.

Я с самого подъема намотал на волосы носовой платок, найденный в кармане и оставленный при обыске, поднял воротник спецовки, защищая шею от жгучих лучей. Остальные рабы смуглые от загара, им не привыкать к такой погоде и жгучим лучам светила.

Я же могу сгореть очень быстро и сильно, поэтому даже уши сзади замазал грязью, как и верхнюю часть шеи, выглядывающей из воротника. Лицо все равно сгорит под лучами поднимающегося навстречу светила, поэтому лоб тоже намазал, главное — солнечный удар не получить в пути.

Вряд ли орки будут кого-то приводить в чувство, просто тот же поводок задушит потерявшего сознание раба. Его завернут в рогожу и оставят лежать на подводе к обеду или ужину.

Очень плохо, что мы идем вглубь территории орков, откуда окажется невозможно убежать совсем. Если и побежишь из рабства, то только, чтобы умереть свободным в степи от жажды, если тебе посчастливится не попасться в руки нелюдей. Тоже такая смерть, к которой никогда не привыкнешь и добровольно на нее не согласишься.

Сегодня ночью я попробовал прикинуть план побега, раз столярный нож еще остался при мне, перерезать им удерживающий меня поводок ничего не стоит.

Только, ничего путного не придумал, охранники всю ночь вертятся около каравана, вокруг нас разлеглись воины-нелюди, а в полной темноте точно не сможешь обойти всех, не шумя и не привлекая внимания.

Луна, то есть, ее подобие на небе имеется, только, освещает очень слабо наш лагерь, не видно ни хрена перед собой.

Как уж тут красться по степи, не зная, куда поставить ногу?

Даже не сможешь на кого-то не наступить, пробираясь на ощупь по земле, да и эти гиенокони обладают определенно хорошим нюхом, время от времени нагибают головы и что-то обнюхивают на утоптанной стежке дороги или около нее.

Наверняка, следы и экскременты своих собратьев, прошедших раньше, по повадкам они напоминают именно гиен.

Я серьезно думаю, что они могут выследить меня по следам на пыльной степной земле, если мне посчастливится покинуть пределы лагеря ночью. Да и ночью почуют постороннего, не похожего на своих хозяев походкой и запахом, им для этого зрение совсем не требуется.

Еще непонятно куда мне бежать? Просто куда-то от места ночевки?

Наказание для пойманного живым беглеца тоже окажется особенно мучительным, поэтому, если побег провалится, останется только полоснуть себя по венам на обеих руках, а лучше и по шее еще для скорости и верности.

В самую жару нелюди объявили остановку, снова нас собрали в одном месте, выдали опять чашку воды и пол лепешки. Совсем голодом не морят все же, хотят еще в качестве консервов использовать наши тела, чтобы мы слишком не исхудали по дороге и не падали лицом в пыль постоянно.

Я со своей фигурой и большим весом должен стоять где-то в первых рядах на разделку, засолку и зажарку, по сравнению с достаточно тщедушными крестьянами.

Спрятавшись под рогожей от немилосердного светила, я опять мочу лепешку в оставшейся после жадных глотков воде и старательно грызу ее окаменевшие края.

Лицо уже хорошо сгорело, поэтому и его тщательно мажу серой землей, на которую бережно пролил несколько капель воды.

На такой жаре и упадке сил есть совсем не хочется, однако, я заставляю себя и, старательно пережевывая, съедаю лепешку всю целиком, чтобы поддержать свою силу и выносливость. Тем более, проходит около трех часов или немного больше самого жаркого времени, которые я провел в тяжелом полусне-полудреме от духоты, пока звучит команда подниматься в путь.

Рогожа все-таки дает какое-то укрытие от лучей светила, да и сама не раскаляется, сплетена, похоже, из правильной травы. Только, жар от раскаленной земли не дает на нее лечь и уснуть, приходится выживать и спать урывками сидя, накрывшись от лучей светила своей кроватью.

Один из мужиков, сидевший рядом со мной, внезапно взбунтовался. Возможно, от солнечного удара или наступающего неотвратимо от животного ужаса сумасшествия. Проигнорировал команду и появление рядом стража-нелюдя. Был нещадно протянут плеткой, однако, не встал все равно, даже попытался вцепиться в бьющую его руку из последних сил, что-то невнятно крича.

После такого явного нарушения распорядка и дерзкого поползновения на руку хозяина его жестко избили древками копий мгновенно слетевшиеся на шум орки.

Полностью окровавленного мужика раздели до пояса, связали так же, как меня до этого, привязав руки к жерди, лежащей на его шее и плечах.

Потом очень сильно выпороли и навесили на окровавленные плечи повышенный груз, который несчастный смог нести всего пару часов, а потом упал совсем, даже не пытаясь подняться.

Петля на шее затянулась, встать под грузом связанный, конечно, он уже не смог.

Даже остановив подводу, вернуть к жизни его не сумели или не захотели, просто сняли с него груз и петлю, а тело закинули на подводу, прикрыли его же рогожей от палящего светила.

— Вот еще один отмучился, — подумал я про себя, исподтишка окидывая взглядом остальных рабов, молча и понуро смотрящих на уготованную им самим такую же судьбу.

Снова шли до рано наступившей темноты, опять получил воду и пайку в том же объеме.

— Да, нет смысла спорить со своими выводами, — признал я про себя, располагаясь со стонами уже на второй ночлег в качестве бесправного раба.

Ноги очень болят и плечи, теперь уже спина и голова не так себя проявляют на фоне тотальной усталости.

Заранее предсказывая такое развитие событий, я рассмотрел издалека, как тело крестьянина, не выдержавшего тягот и лишений рабской доли, забрали с подводы-арбы к костру, после чего там раздались рубящие удары.

— Ну, что же, становится еще яснее наша судьба. Мы все — это запас живых консервов, стадо овец под присмотром пастухов, бредем к своей неминуемой смерти через разделку и очищение на костре. Нас специально держат в черном теле, ведут на веревке и нагружают плечи большим весом, чтобы сломить волю к сопротивлению.

Сейчас я уже немного морально подстроился к новому миру вокруг, только, привлекательная мысль покончить разом со своей жизнью и хотя бы одним из нелюдей все чаще приходит ко мне в голову.

Если напасть сзади и перерезать ему горло, потом можно еще копьем какое-то время помахать, заколоть парочку нелюдей. Главное, не попасть в лапы к ним живым, а с этим делом нет никаких гарантий. Оглушат, как в прошлый раз и очнешься уже связанный, потом долгие пытки и страшная смерть.

Возможно, даже с двумя получится справиться, если внезапно и резко начать, только, чем дальше, тем это будет сложнее устроить. Я чувствую, что слабею постепенно, становлюсь таким же обреченным, отупевшим скотом, как мои товарищи по несчастью.

Если мы возвращаемся в стойбища нелюдей, нет никакого смысла затягивать такую мучительную жизнь.

Еще мне очень не хочется послужить питательным блюдом для этих извергов. Я бы лучше как-то ушел от них целиком, всей тушкой. Только, пока не вижу к этому никакой возможности, в степи деваться некуда.

Эта ночь пролетела незаметно в глубоком сне, я адаптируюсь к новым условиям жизни, да и тяжелый груз тащил целый день без дураков.

Однако, следующее утро принесло мне огромную радость и облегчение.

После стандартного пробуждения и шестичасового изнурительного марша по раскаленной степи, после небольшого подъема на какой-то холмик, наша колонна вдруг остановилась.

Мы стоя ожидали какое-то время, опустив ношу на землю, сильно радуясь солидной по времени передышке.

Через полчаса каких-то движений среди нелюдей впереди и определенной суеты, караван спустился вниз. Еще через некоторое время я заметил, что выжженная напрочь светилом степь начинает меняться на пашни и огороды, покрытые первой зеленью. Часто стали попадаться ирригационные канавы и ручьи с остатками воды, явные плоды рук человеческих, как мне показалось.

Видны ограды во многих местах, остатки сельскохозяйственных инструментов, следы деятельности еще каких-то разумных существ.

Козлы орков начали останавливаться, чтобы ухватить немного зелени, однако, всадники пинают их в бока, торопя куда-то скакать.

Арбы проезжают по небольшим мостикам через канавы с трудом, похоже, дороги здесь не особенно рассчитаны на таких мощных животных и тяжелые подводы, загруженные очень серьезно.

Судя по спуску и подъему с этих плодородных полей посередине степи, мы проехали по какому-то снабжаемому водой полю, похожему на старое русло реки, куда откуда-то подведена вода. Много ручьев с водой здесь блестит под светилом, я очень внимательно разглядываю поля, догадываясь, что это огороды не принадлежат народу орков, настолько они пренебрежительно топчут посевы и скачут по полям.

Что это все значит? Кто тут может выращивать урожай? Неужели эти злобные нелюди занимаются растениеводством, они же типичные скотоводы? Или это еще какой-то порабощенный народ здесь трудится? Такие же рабы, как я?

Потом следующего подъема наша колонна снова начала спускаться вниз и за едущей по склону холма арбой я вдруг внезапно вижу довольно большую настоящую каменную крепость.

Глава 7

И полное поле перед ней с расположившихся на нем племенами орков, разгружающих арбы и отгоняющих их в тыл.

А я то думаю, откуда нам навстречу последний час так густо потянулись подводы нелюдей, уже полностью пустые.

Да, перед нами настоящая крепость с каменной стеной длиной в полторы сотни метров по фронту, восемь метров высотой и зубцами по верху стены. Есть и солидные ворота, перед которыми должен находиться подъемный мост, насколько я могу понять, так как не вижу пути, по которому можно попасть в крепость. Возможно, что он был стационарный, поэтому его порубили перед подходом орды орков.

Ну, все же не настоящая крепость, просто большой форт, охраняющий границу человеческих земель, насколько я понимаю. Стоит на судоходной реке, значит, по ней все перевозится, только, что отсюда могут везти?

Я прошел с караваном полтора дня не быстрым шагом до крепости от кургана, сколько нелюди шли от своих стойбищ — не знаю еще.

За крепостью я вижу огромную реку, может и не такую огромную, однако, метров сто в ширину имеется точно, да и определить ее размеры, смотря против слепящего светила, я не могу точно. Еще и побаиваюсь так откровенно пялиться на то, что открылось внезапно моим глазам.

Такое любопытство явно не приветствуется моими суровыми хозяевами на данный момент новой жизни.

Вроде и перед самой крепостью есть водная преграда, только это я не успеваю рассмотреть, снова я вижу только зады быков и подводу с нелюдем, аккуратно управляющим своим транспортом, когда мы спускаемся следом за арбой вниз.

Сначала меня испугала закономерная мысль, что у этих орков-людоедов есть такие серьезные сооружения и значит, имеется настоящая безжалостная цивилизация высокого уровня.

Что не просто они такие дикие степняки, как мне кажется.

Где меня ждет очень много чего нехорошего. Раз я засветился как более-менее сильный боец, тогда меня ждет арена для гладиаторов в каком-нибудь местном Колизее. Пока не убьют на потеху толпе кровожадных нелюдей.

И не приготовят мое тело с почетом под изысканными соусами.

Потом я увидел такие же, как наша, стоянки нелюдей, рассмотрел их. И просто безумная по моим было рухнувшим надеждам радость охватила меня.

Мы прибыли сюда, чтобы участвовать в штурме и осаде крепости!

На стоянках, которые расположились в отдалении от стены насколько хватит глаз, я вижу, как собирают нелюди и рабы лестницы огромной длины, как вяжут их веревками и стучат топоры, забивающие примитивные гвозди.

Значит, тут готовится штурм крепости и города в ней, судя по видневшимся с холма черепичным крышам домов, солидно большого. Ну, большого для этих безлюдных мест, понятно, что маленькие поселки и деревни тут недолго проживут, только солидная крепость может что-то противопоставить такому нашествию племен.

Одного этого мне достаточно, чтобы понять — мои опасения о том, что наш караван движется обратно в глубь земель орков-людоедов после налета на людские земли, оказались не верны.

Не верны в корне, к моему счастью! Вот бы я оказался дураком, если бы бросился бежать в ту сторону, откуда появились нелюди!

Орки пришли под стены города, чтобы атаковать его и захватить, а те огороды, которые мы прошли недавно, как раз и принадлежат местным жителям. Раз они располагаются довольно далеко от крепости, где местные растят себе еду, значит, такие нашествия не каждый год случаются.

А в этом году случилось и судя по грядкам со свежей зеленью, здесь сейчас весна, если конечно, овощи на огородах не растут тут круглогодично. С таким климатом требуется только доступ к воде, чтобы давать большие урожаи.

Я не знаю совсем историю местного мира и какие отношения у теперешних хозяев моей жизни и смерти на сегодняшний момент с жителями города, однако, если там люди, тогда однозначно я на их стороне.

Так оно и оказалось, вскоре наш караван с трудом пробрался во второй ряд готовящихся к штурму крепости племен, вождь приказал раскинуть лагерь на указанном ему месте.

Его показал солидный нелюдь с матерой охраной на десятке гиеноконей, прискакавший вскоре, он еще обнялся с нашим главным и о чем-то недолго с ним переговорил.

Так получилось, что мы оказались в этот момент рядом, я отчетливо рассмотрел, как немногословно рыча короткими звуками вожди ведут между собой задушевный разговор.

Ну очень у них странный, непонятный язык, может и правда они произошли от ящеров, вставших на задние лапы?

— Ага, может еще от динозавров? Какая тебе разница? Хоть от драконов! — достаточно оптимистично я теперь прикидываю про себя появившуюся возможность скинуть рабское ярмо.

Ну, в каком-то скором времени на это точно реальный шанс появится.

Вот еще час назад не имелось ни единой возможности хоть с какими-то шансами на успех совершить побег, когда я думал, что наш караван возвращается после набега на людские поселения в свои родные степи.

Откуда то ведь похватали нелюди свежих рабов? Или они уже давно в неволе?

С другой стороны, раненых орков в караване точно нет, никто не щеголяет окровавленными повязками, как теперь понимаю я. Все нелюди такие свеженькие и не битые ни разу, это видно по ним.

Пусть я по-прежнему не понимаю, откуда взялись человеческие пленники у орков, зато знаю, что они пришли сюда, чтобы напасть на человеческий город.

А это значит, теперь у меня гораздо больше шансов сбежать и даже выжить после побега.

Когда до своих осталось пройти две сотни метров всего!

Хорошо бы им это еще как-то объяснить, что я совсем такой свой, а то ведь прибьют сгоряча, не разобравшись в моем мычании.

И не крикнешь ведь издалека заранее, что я свой, ни одного слова на местном мне не известно.

Это тебе не пару недель пробираться по просматриваемой на километры степи! Без воды и еды, да и без особых ориентиров, только по светилу что-то можно определить.

И абсолютно без шансов на успех!

А тут и воды немерено, и город довольно солидный имеется, для нескольких сотен народа живущего вокруг в обычное время. Вот сколько сейчас там людей собралось — мне трудно представить, однако, они все должны были или уехать или спрятаться в крепости от нашествия.

Вокруг города земля густо распахана, однако, там где мы остановились, перед крепостью, никаких огородов или посевов нет, кажется, что они вон там за рекой виднеются.

Нас же после этого бросили разгружать арбы, снимая с них тяжелые кошмы для палаток или юрт, скоро я это увижу, что поставят себе для проживания орки. Еще снимаем части из приготовленного и подсушенного дерева, начинаем собирать лестницы. Заготовок для стрел еще много оказалось, огромные корзины с древками и наконечниками отдельно ставят около себя нелюди сразу, начинают готовить стрелы.

Лестницы такие метров по десять-двенадцать получаются, очень тяжелые и, наверно, хорошо устойчивые.

Здесь то деревьев, свободно растущих, нигде не видно, даже за рекой та же степь, только берега хорошо кустарником заросшие. Поэтому лестницы можно только привести откуда то, что нелюди и сделали в огромном количестве, насколько я могу видеть.

Мне очень хочется сверху посмотреть на всю диспозицию, сколько племен нелюдей сюда пришло, как они обкладывают крепость. Однако, лучше лишнего не глазеть, теперь не только наши орки вокруг, еще много других поблизости оказалось, вообще стоим очень скученно. Если в нашей банде тридцать пять воинов, не считая возниц, то у соседей в ряду за нами воинов серьезно меньше, от двадцати до пятнадцати суровых нелюдей, как я успеваю сосчитать.

Родоплеменная организация общества у серо-зеленых людоедов, насколько я понимаю про жизнь этих существ, пока еще не дошла до полного объединения племен. Может, просто суровые условия жизни еще не позволяют объединяться степным оркам в многотысячные армии, послушные приказам одного вождя.

Однако, большое количество племен пришли в назначенное место почти одновременно, планировать и обеспечивать технически такой сложный процесс у нелюдей уже получается. Есть уже общее руководство, правда, снабжение и транспорт у всех еще свой, из родного племени выделенный.

Мне нужно в город попасть или хотя бы переплыть на ту сторону реки, что для меня не трудно, если только я смогу свободно добраться до воды.

И в меня не будут метиться лучники орков, а вот с этим делом большие проблемы ожидаются.

Плаваю я хорошо, могу всех местных поучить, пару лет на секцию отходил еще в школе. Лучше еще берцы снять перед заплывом и повесить себе на шею, связав шнурки. Если успею, конечно, так поступить, в воде снимать высокие ботинки — крайне неудобная тема. Да и не до этого мне будет, придется сразу жизнь спасать, поэтому поплыву в берцах, целее буду.

Наверно, впереди стоят те племена, у кого народа побольше, кто привел еще больше бойцов для штурма крепости, чем в нашем караване набирается.

Чувствую, теперь у нас не получится так свободно лежать, будем в куче собраны, спать придется вплотную друг к другу.

Как в туалет теперь ходить — вообще темный лес?

Нам с веревками на шее ходить свободно вообще нельзя, придется кому-то из орков водить нашего брата облегчаться очень далеко отсюда.

Впрочем, судя по всему, какое-то общее начальство у орков имеется, должны они этот момент продумать.

Однако, зря я беспокоился за санитарную обстановку вокруг, сам решением вопроса чистоты по итогу и занялся. Вскоре двое из наших, один из них я собственной персоной, оказались отправлены копать примитивными лопатами сначала небольшую яму, с которой быстро справились, потом уже капитальный колодец в наш рост.

Стер себе все ладони суковатой палкой, раскапывая глинистую почву с многочисленными камнями, очень жалея об оставленных в ящике перчатках. Хорошо, что местный смог копать больше меня, у него то ладони, как из темного дерева, видно, что привык к такой тяжелой работе, землю переворачивать.

Еще узнал первые два слова на местном человеческом языке — "Ка" и "Тут", да и нет, самые простые и нужные для меня.

Хитрые нелюди, не придется им никуда нас водить, да и самим ходить, теперь по-маленькому ходим в небольшую ямку, по большому — в большую, которую еще разделили парой солидных жердей на четыре посадочных места, а сверху накрывают старой кошмой, чтобы запах поменьше пробивался.

Хотя, таким грязнулям, как орки, это даже как-то излишне, впрочем, с эпидемиями они уже похоже имели знакомство. Какие-то меры продумали для нормальной жизни в такой скученности при осаде достаточно крупного форта.

Ну, относительно нормальной для себя только, среди таких суровых и безжалостных существ она никогда не станет нормальной для представителей людского племени, к которому принадлежу я.

Весь оставшийся день устраивали быт, отвели быков с подводами, козлов с гиеноконями подальше, оставили их под присмотром тех же возниц, как я понял.

Есть определенное разделение в племени на возниц, рядовых воинов и элитных бойцов.

Остались впереди только воины и мы, рабы, поэтому что-то сильно нехорошие мысли мне снова полезли в голову, в основном по такой теме, зачем мы здесь еще нужны.

Нет, я-то рад, что остался около крепости, отправили меня обратно бы к подводам, тогда убежать гораздо сложнее стало бы. Лишние два-три километра до реки трудно, почти невозможно, преодолеть при таком скоплении нелюдей.

Только обегать по большому кругу, однако, с такой быстрой кавалерией, имеющейся у орков шансов вообще нет убежать.

Лагерь для проживания обустроен, пара лестниц собрана и сколочена для штурма, теперь мы здесь только мешаться будем и места лишнее занимать. Или еще что-то нас ждет?

Когда, и точно собрали нас всех на очень маленьком куске земли за одной из палаток, все же не похожей на нашу земную юрту, как я себе представлял. Закрытые такие жилища получились, жаркие очень днем, впрочем, кажется эти высокие температуры нелюдям в удовольствие.

Пятерых мужиков и двух девушек положили вместе, ограничив наше размещение всего пятью метрами, пришлось спать вплотную друг к другу, чем мужики и воспользовались, когда наступила темнота.

Крупную женщину увели с собой, потом мы явственно расслышали ее вскрик около костра, вскоре у орков начался праздник живота, как мы все поняли наглядно.

Опять чувство полной безнадежности и ненависти охватило меня, вот хладнокровно убили женщину почти у меня на глазах и ничего нельзя изменить. Очень это понимание давит на голову, когда рядом с тобой хладнокровно, как скотину, режут на мясо уже немного знакомую женщину. Очень сильное желание перерезать поводок, вскочить и вонзить свой нож в первого попавшегося нелюдя. Остальные рабы тоже угрюмо уставились на носки своих чунь, только, они к такому побольше именя привыкли.

Жаль, что абсолютно нет никакой возможности сейчас что-то предпринять для своего освобождения, костры горят со всех сторон. При первом же шаге в сторону со стоянки меня заметят, с радостью устроят облаву на такого наглого раба, опрометчиво выбравшегося за территорию своего племени, остальные нелюди.

Если успею добраться до другого племени, там убьют без разговоров, никто раздумывать не станет, почему я тут один гуляю. Или вернут обратно хозяевам на долгие муки.

Вообще, веселые крики доносятся со всех сторон, все племена дружно отмечают начало битвы за крепость. Завтра точно пойдут на штурм, как я понимаю, а сейчас — обильный, праздничный ужин.

А вот что ждет нас — трудно понять, местные о чем-то между собой шепчутся, пример нашей подруги по несчастью всем давит на психику, все понимают, что этот конец ждет нас всех рано или поздно.

Я думал, что все рабы обессилели за тяжелый день, полный переноски грузов и устройства лагеря, однако, ночью проснулся от настойчивых толчков со стороны своего соседа.

Мужик часто задевает меня задом, похоже, с кем-то занимается любовью.

Как бы не с соседом напоследок — испугала меня такая мысль, однако женские тихие вздохи совсем рядом объяснили мне случившееся.

Да, такой момент перед неминуемой смертью, когда уже нечего терять, зато, можно отвлечься и развлечься хоть так напоследок с оказавшимися рядом женщинами. Которых могут завтра тоже отправить в котел, или эта судьба ждет одного из рабов-мужчин, от такого смертельного сюрприза никто из нас не застрахован.

Девушки решили отдать свою невинность людям, а не беречь ее для орков, которые должны давно начать пользовать их. Однако, что-то не спешат пока с этим делом, наверно, из-за похода и каких-то своих условностей в это время.

Или у них другие планы на пленниц, кроме как с сексуальным подтекстом, может, просто гастрономические.

Мужик что-то негромко шепчет девушке, при отблесках огня костров я вижу, что рядом со второй рабыней тоже что-то происходит. Перед неминуемой и страшной смертью все хотят забыться, получить немного тепла и ласки, поэтому мужики не отстают от девушек всю ночь, активно двигаясь и толкая их по очереди.

Как только такие амуры не спалил дозорный за этим делом, он каждые полчаса подходит к нам и светит факелом, пересчитывая все поводки на штыре, снова забитом в землю.

Мужики активно передвигаются среди нас, перелезают друг через друга, не забывая контролировать свои веревки, чтобы наглядно было видно, сколько народа здесь продолжает находиться.

Как-то не спалил, поэтому утром на мужиках лица нет, всю ночь активно прокувыркались, сдерживая сладострастные стоны. Получив девичьи тела рядом в близком доступе и уговорив девчонок, что терять теперь всем нечего.

Вот так вот, реально скоро все в котел попадем, но, потрахаться напоследок не откажемся.

Мне ничего не предложили по бабской части, да я и сам не рвусь, понимая, что продолжаю оставаться непонятным иномирянином для всех остальных местных. Да и не понимаю я ничего на их языке, который здорово так отличается от короткого рычания орков. И не до этого мне сейчас, голова только о том, как сбежать и выжить, думает.

Вроде нормальный язык, как я смог расслышать слова между стонами и переменой мест, постоянно местное "да" раздавалось всю ночь…

Требуется мне только оказаться непосредственно около крепости и, если там мне повезет на секунду освободиться от присмотра, стоя около воды, я смогу прыгнуть в воду протоки, доплыть до реки, постоянно ныряя, а там уже считай — свободен.

Что делать после побега, там посмотрим, однако, я уверен в одном — я готов убивать нелюдей всю свою жизнь, сколько бы мне ее не отпустила судьба.

Готов заниматься этим делом с огромным удовольствием, пока смерть не остановит меня.

Утром вопрос про нашу будущую судьбу решился сам собой, кормить нас не стали, мужикам и мне поручили тащить одну из лестниц, которую мы поволокли вправо вдоль крепости. Тяжеленная бандура забирает последние силы из меня, хорошо, хоть нести ее оказалось не так далеко, метров восемьдесят между рядами палаток и шалашей.

Поводки, конечно, раздали нам каждому в руки, контролировать нас сейчас невозможно никому в этом медленном передвижении среди толп орков с лестницами, оружием и щитами в руках.

Мы кладем ее в сотне метров от рва, на расстоянии относительно безопасном для обстрела со стен крепости, нелюди ставят щиты перед нами, чтобы из крепости не могли прицельно стрелять.

Я, наконец, с огромным облегчением вижу первые мелькающие за зубцами стены человеческие лица в шлемах.

Слава Богу, наши хозяева тут не гномов с эльфами штурмовать собираемся, значит, за рекой находятся тоже людские земли. Мне есть куда идти, если получится убежать.

Впрочем, я бы ко всем побежал, чтобы избавиться от своей рабской доли у людоедов со стопроцентной перспективой попадания в котел. Как другие расы отнесутся к беглецу-человеку — мне не известно, только, хуже вряд ли уже будет.

Определенный порядок у орков присутствует, многие племена тащат сами или используют для этого дела имеющихся рабов свои лестницы на указанные места.

Потом нам в том же составе пришлось принести вторую лестницу к месту, указанному главным нелюдем.

В нашем племени сколотили пару лестниц, остальные имеют всего по одной при себе.

Складываем их рядом, сами стоим свободно, правда, в сплошном окружении орков племени и чего-то ждем.

Девушек возницы увели к обозу, они с грустью напоследок смотрят на моих соседей, с которыми так хорошо и близко познакомились ночью. Кажется, они понимают, что встретиться им не суждено, какая судьба ждет человеческих девушек во время осады такого же города — мне не известно.

Впрочем, хорошего здесь ничего не может оказаться по определению.

Волнует больше, что ждет именно нас, мужиков, кроме встречи с котлом, кажется, что так просто мы не отмучаемся.

Теперь я могу разглядеть с расстояния в сотню метров стену крепости, довольно широкий ров с водой перед ней, скорее, это выкопанная и подведенная от реки протока. Ров шириной метров в шесть, вряд ли он особенно глубокий, зато, наше место перед крепостной стеной меня откровенно радует. Основной здесь начальник-нелюдь приказал нашему вожаку встать недалеко от места, где протока впадает обратно в реку.

Если удастся нырнуть, за пару раз я доплыву до самой реки под водой, тут всего метров тридцать до большой воды.

Мы же с оставшимися около нас орками по сигналу рога разворачиваем лестницы, потом за щитами идем вперед и опускаем нашу ношу перед рвом по команде. Чего-то ждем и я пока исподлобья рассматриваю такую близкую ко мне воду. Только, каждого раба сопровождает свой орк, держа в одной руке поводок, во второй копье наготове. Стерегут нашего брата довольно бдительно, поэтому я перестаю надеяться прямо сейчас избавиться от рабского ошейника.

И еще рабской доли, раз уж выдержал до этого времени, потерплю еще немного.

Вокруг нас нелюди заняты таким же делом, единственно, что они еще тщательнее прячутся за щитами из жердей и плотной соломы от нечасто стреляющих с крепостной стены по ним воинам из луков и арбалетов.

Стреляют нечасто, однако, попадают метко, поэтому все остальные орки с луками выстраиваются за нашими спинами в длинную шеренгу. Начинают плотно обстреливать верхушку крепостной стены, не давая высунуться воинам, защищающим крепость.

Однако, после нескольких мощных залпов, которыми не видно, чтобы кого-то задели, орки начинают беречь свои стрелы, такие длинные и тяжелые, снижают интенсивность огня по команде. Защитники крепости теперь не рискуют высовываться с луками, однако, из арбалетов время от времени кого-то подстреливают.

Понемногу собираются штурмовые команды, вперед встают орки в доспехах из крученой степной травы, как я понимаю. Такие дешевые доспехи, можно, что сказать — что одноразовые. С крепкой стеблями травой проблем в степи нет, вот и могучие фигуры осаждающих крепость воинов облачены в такие скрученные в квадраты и длинные пластины доспехи. На башках шлем из какого-то подобия бамбука, грудь и плечи прикрыты брикетами, соединенными между собой гибкими сухожилиями.

На шлемах есть даже пластины, закрывающие лицо, смотрится все это убранство довольно солидно. Не знаю, сколько сильных ударов мечом выдержат такие травяные доспехи, скорее всего, только один, однако, они достаточно легкие и не стоят ничего. Особенно если плести их в зимнюю пору, когда степнякам делать особо нечего в своих войлочных жилищах.

Прикрывают грудь, плечи, голову и живот, еще у некоторых орков имеется защита на ногах и руках.

Хотя, как выживают эти нелюди в степи зимой — мне неведомо совсем, может, тут у них совсем суровой зимы не бывает.

По нашим сильно отличающимся от нелюдей фигурам воины на стене не стреляют, зато, достают первого орка из нашего племени, болт вошел ему в грудь через брикет с травой, однако, далеко в тело не вонзил�

Глава 1

Звонок от мастера раздался как раз в тот момент, когда я уже почти дошел до родного ЖЭКа.

Ну, бывшего ЖЭКа, конечно, теперь он не так называется, только между собой называем только так.

– Черт, ну как всегда, так не в тему! – от души выругался я.

Дошел, чтобы переодеться в чистое на обед, ибо в моей рабочей одежде не везде пускают. Причем именно там отказываются обслуживать, где душа может и просит праздника.

Который бывает всего один раз в день, поэтому является совсем не рядовым событием в жизни каждого настоящего труженика, которому приходится на него зарабатывать в основном своими грязными руками и только немного головой.

Самую такую микроскопическую малость.

Это я имею в виду саму церемонию обеда.

Один раз в день, каждый из которых тоже относительно такой единственный и неповторимый в твоей жизни, поэтому относиться к обеду стоит с почтительным вниманием и просто серьезно относиться к выбору места.

Не глотать еду впопыхах в какой-то забегаловке грязными руками, чтобы тупо набить живот.

Меня отец научил такому торжественному подходу к достаточно вроде рядовому событию.

Как наглядно чувствую сейчас, что брать смартфон однозначно не стоит, не услышу я ничего хорошего. Наоборот, сразу сильно огорчусь однозначно, что не моим здоровьем и настроением желает поинтересоваться мастер. Есть у него для меня какое-то крайне неотложное и грязное дело, это к бабке не ходить.

Однако сразу не ответить своему основному и непосредственному начальнику я не могу, один раз в этом месяце я уже так опрометчиво поступил.

Опрометчиво в свое рабочее время, конечно поступил. А сейчас оно тоже такое самое рабочее.

Когда руки были особо мокрыми и особенно грязными, когда чертова почти недоступная гайка никак не поддавалась и с сотой попытки. Когда настроение было ни к черту, а посторонние дела типа отвечать на звонки просто очень сильно выбешивали.

Тогда я и узнал от него про себя много нового, орал мой мастер при личной встрече не хуже ротного старшины, старшего прапорщика Громыхайло.

А тот был известным мастером непечатного русского слова и виртуозом в сравнении нас, бойцов срочной службы, с разного вида животными. Очень у него это здорово и смешно получалось, откровенно говоря.

В тот прошлый раз, как оказалось, серьезно топило пентхаус какого-то почти районного олигарха, а мне не смогли дозвониться.

Ну то есть я просто не взял трубку.

Я ведь оказался совсем рядом с местом аварии, мог бросить свою канитель на время без проблем, подскочить за пять минут по заданию мастера и решить проблему, только откровенно протупил в тот раз. Подвел начальство и себя тоже, как оказалось.

Именно поэтому был непривычно сурово отшлепан начальственной рукой:

– Серый, ты дебил! Пролетел мимо десятки за просто кран перекрыть и прокладку в унитазе поменять! Хрен тебе, а не премия за квартал! Если еще хоть один раз трубку не возьмешь! Последнее китайское предупреждение!

Теперь ежеквартальная премия находится под серьезной угрозой, а это – не много, не мало, как целых сорок пять тысяч рублей.

Не сказать, чтобы большие деньги для Санкт-Петербурга начала двадцатых годов двадцать первого века. Я на шабашках, халтурах и чаевых столько имею в самый плохой месяц. Обычно это происходит летом, когда все жители разъезжаются из города по дачкам и всяким Турциям.

Нет, все равно немного больше получается все-таки у меня в такие месяцы.

В хороший месяц до девяносто тысяч выходит левых доходов, правда уже с серьезной переработкой по часам.

Это когда приходишь домой с языком на плечах, пару часов тупо пялишься в экран телика или монитор компа, прежде чем лечь спать без задних ног. Еще ведь и основная работа имеется, часто именно она не дает исчезнуть на халтуру, чтобы заработать не облагаемые подоходным налогом деньги.

Потупить после плотного душа, обязательного после моей грязной и очень грязной работы.

Ибо тружусь я обычным сантехником в районном ЖЭКе, пошел, можно сказать, что по стопам отца. Продолжил трудовую династию фамилии Селивановых. Правда прадед так и остался жить в колхозе, поэтому зачинателем династии оказался только мой дед, водопроводных дел мастер из Тверской губернии.

Сам то я собирался ремонтировать машины, решив все же прервать славную своими канализационными трудами династию и сменить жизненные перспективы в сторону повышения уровня и статуса.

Пусть и весьма относительного, с сантехника на автослесаря, но все же.

Руки останутся такими же грязными, денег даже меньше выйдет, однако попахивать от тебя после трудового дня будет не канализацией со вкусом настоящего дерьма, а настоящими мужскими запахами; отработанным маслом и ржавчиной с окалиной от деталей подвески и асбестом от тормозных дисков с колодками.

Даже училище типа колледж закончил по этой специальности перед армией, куда попал сразу после колледжа, не успев даже поработать по приобретенной специальности. Очень Родине мои руки потребовались, слава богу, что всего на один год, как не уговаривали меня подписать контракт командиры и начальники, суля блага невиданные и перспективы космические.

В виде звания самого настоящего сержанта и тех же сорока пяти тысяч денежного довольствия, если повезет с премией. Ну и на самое сладкое – самой задницы мира на выбор для несения ответственной службы.

Только, когда вернулся со срочной службы, оказался почти голым, полностью без приличного гардероба и без денег. Вот тогда отец и сманил меня к себе в помощники.

В сервисе положено сначала стажировку пройти, чтобы на подхвате работать, еще совсем небольшой зарплаты потом ждать целый месяц. То есть почти полтора месяца жить за родительский счет и носить вещи, из которых уже сильно вырос.

В армии, хоть не на высококалорийном питании, я как-то здорово отожрался и оброс мясом, проводя все свободное время на турнике с парнями и в смартфоне еще тупя конечно.

Жить без денег дембелю ну очень туго получается, когда хочется наконец-то вволю погулять с приятелями. Еще на девчонок на улицах с понятным восторгом смотришь, все же год военной жизни поставил четкую грань между до и после.

Перед армией ты еще такой, как все, а вот после нее уже немного аутсайдер по жизни. Уже отстаешь по развитию, особенно по сравнению с теми парнями, кого от службы родители отмазали или просто сами бегают от военкома. Такие приятели уже целый год где-то отработали, что-то приобрели в профессиональном смысле, сделали какие-то продвижения, крутились, вертелись во взрослой жизни, еще ожидаемо разобрали себе всех свободных симпатичных девчонок.

А тут живые деньги каждый день и чаевые в два раза больше основной зарплаты. Отец тоже молодец, ловко подставил выгодные халтуры, даже отдал мне все деньги с них, почти восемьдесят тысяч зараз.

Хватило хорошо одеться, обуться и порадоваться жизни в местной «Фабрике» с моим изголодавшимся чувством прекрасного.

Только таким образом он беспощадно подцепил меня на крючок финансового интереса…

Когда можно пойти и заработать пятерку за день себе на карман, пусть и не каждый день обязательно, как-то очень трудно заставить себя работать целый месяц до первой получки тысяч в пятьдесят-шестьдесят.

А по моей ученической статье всего около сорока тысяч пару месяцев точно, пока репутация человека с руками не набьется в достаточной мере.

Пусть подцепил на гораздо более грязное занятие, чтобы иметь дело с непосредственными отходами человеческой жизнедеятельности.

Однако не только с работой отец меня надежно устроил, еще и своей старой знакомой помог по блату. Пристроил лично, можно сказать, меня к ее дочке пожить. Не сказать, чтобы Ирина была особо симпатична или обладала легким и хорошим нравом, однако сразу же показала серьезную заинтересованность в совместном проживании. Проявила личную инициативу, взяла, образно говоря, меня в свои крепкие ручки.

В общем и работу мне отец нашел сразу после армии и подругу тоже, полный такой комплект для жизни. Почти на четыре года сплавил к чужим людям пожить в примаках. Сам-то вместе с матерью радовались жизни в отдельной квартире все это время с большим удовольствием, по два раза в Турцию и Таиланд катались каждый год.

Так я поплыл по течению, помогая ему почти ежедневно, ибо у него хорошая репутация и множество благодарных клиентов, телефон звонит не умолкая почти каждый час.

Сейчас я уже официально числюсь сантехником в ЖЭКе, получаю небольшую белую зарплату. Теперь именно с нее выплачиваю кредит за студию эконом-класса в новом доме на Ладожской.

Деньги у относительно молодого парня двадцати пяти лет по свободной жизни разлетаются довольно быстро, именно все чаевые и те, что с халтур, поэтому кредит выплачиваю именно с зарплаты.

Она – стабильная и четкая, с нее легко отчислять ежемесячные платежи, очень даже дисциплинирует меня такое дело.

А с премии покупаю себе нужные для жизни и развлечений вещи, поэтому и рассчитываю именно на нее сейчас особенно сильно. Каждый раз, конечно, особо сильно рассчитываю, чего себе пыль в глаза пускать.

Нет у меня такой жесткой финансовой дисциплины, как часто встречается у девчонок.

Которые по пять раз в день способны пить пустой чай и с маленькой зарплаты половину денег откладывать.

Особенно рассчитываю на эту квартальную, и кое-что для кендо купить необходимо, и про свой личный электросамокат подумываю, что бы интеллигентно и красиво, а главное очень быстро приезжать на срочные вызовы.

Клиент это особенно ценит, когда у него квартиру топит, а соседи снизу с матами швабрами непрерывно в потолок стучат и судом угрожают.

Поэтому сразу же смартфон беру в руки, чтобы обязательно ответить своему мастеру:

– Слушаю, Сергей Васильевич!

– Сергей, ты где?

Голос моего тезки на редкость взволнованный и нетерпеливый, лучше его не обманывать сейчас, как мне кажется.

– На Бакунина, около ЖЭКа.

– Отлично! Давай руки в ноги и беги на Мытнинскую, дом сам знаешь какой! Там тебя очень важный клиент ждет в подвале! Очень важный для тебя! Еще сильно мяукает! Только тебя одного просит прислать! От остальных помощников отказывается! – откровенно угорает надо мной мастер, хорошо понимая, что деваться мне некуда с подводной лодки.

– Что, опять? – хватаюсь я за голову, в переносном, конечно, смысле.

Такими грязными рабочими руками без сопутствующего долгого мытья в раковине это однозначно делать не стоит.

Я уже понял, о ком пойдет речь, об одном рыжем, толстом и крайне наглом коте-паразите, который снова удрал от своей хозяйки, бабушки-божий одуванчик, если судить только по внешнему виду.

Но совсем не по внутренней сущности старушки.

Удрал в подвал в прошлом красивого дома, где она проживает. Наверняка, что решил отправиться в очередное рискованное путешествие по местам обитания крыс и мышей этот сильно избалованный жизнью жиробас.

Такого добра сравнительно немного бегает сейчас даже в домах дореволюционной постройки, ведь борются с ними нещадно последнее время. Травят сурово и постоянно, очень опасаясь всяких инспекций с проверками по жалобам на грызунов.

Однако редкие выжившие экземпляры все же попадаются в природе, совсем человечеству такую заразу не победить, пока не изобретут мелок "Машенька" именно от крыс и мышей. На одного зверя из таких или даже их старые следы и навелся сволочной домашний любимец этой самой бабушки. Когда умудрился удрать из квартиры на первом этаже через окно или форточку от своей крайне нервной хозяйки.

В прошлый раз эта рыжая сволочь едва мне глаза не выцарапала, когда я крайне опрометчиво решил спасти вроде бы испуганного котейку и схватил его на руки, сняв с высоко проходящей трубы. До лица, слава богу, тяжеленный по весу котяра своими когтями не дотянулся, только руки мне все расцарапал. Поэтому получил в сердцах серьезный поджопник под хвост и вылетел из подвала, как рыжее пламя. Прилетел прямо под ноги хозяйки и ее проверенных боевых подруг по местным лавочкам перед подъездами.

Хорошо, что сам момент пинка на редкость глазастая бабка не видела, но что-то все равно поняла по скорости приземления своего любимца и его несчастному виду. Поэтому вместо искренней благодарности за спасение домашнего любимца все равно обильно нажаловалась на меня в управу и ЖЭК за непочтительное отношение к животным.

И еще Ветерану Труда, коим она является.

Если конечно не врет откровенно. Судя по ее энергичной натуре, она никогда не работала, а мужа давно к могилу загнала постоянными упреками и жалобами.

Я, честно говоря, не сдержался тогда и высказал все, что думаю про эту толстую, рыжую сволочь и ее неадекватную хозяйку. Высказал именно как потомственный сантехник, четко и по делу фразами именно про коричневую субстанцию.

Да и нет нигде в моих обязанностях пункта насчет спасения домашних любимцев, вот насчет обслуживания сантехники домов есть, а про это ничего нет.

Все это оказалась бы мелкая ерунда, только любимый внучек бабки как раз заседает в должности одного из начальников в нашей управе, а поэтому серьезные рычаги влияния на начальство моего ЖЭКа имеет.

– Давай быстрее! Не порти мне нервы! Чтобы через пять минут там был! Чтобы в этот раз никаких жалоб! Иначе, сам знаешь, что будет!

Звонок оборвался, а я в сердцах громко выматерился, как это умеют делать люди моей профессии, работающие с говном посреди говна.

Прямо рабовладельческий строй какой-то! Как раб на галерах должен впахивать, заниматься не своим делом и даже возмущаться не моги при этом!

Хорошенькая мамочка-блондинка с двумя примерно шестилетними дочками, оказавшаяся внезапно прямо за моей спиной, мило покраснела и тут же перешла на другую сторону улицы.

– Мама, мама! А что это дядя сказал? Такое интересное?

Услышал я непосредственные детские голоса, однако, слава богу, ответ мамы уже не расслышал. Хотя даже сам немного покраснел от такой ситуации неловкой.

Я ведь только собрался почетно и красиво пообедать бизнес-ланчем в приличном итальянском кафе, для чего и собрался переодеться в нашей кондейке. Теперь можно об этом не думать, перекушу в своей униформе в рабочей столовке по соседству, совсем не дорого и приемлемо по вкусу.

Лишь бы живот тупо набить безо всякого эстетического удовольствия.

Хотя собирался отведать именно пасту меланзане с баклажанами и томатами в уютном местечке с выставленными итальянскими «Веспами» в окнах. Там ее просто шикарно готовят, да и хозяин заведения – настоящий итальянец, как и многие официанты.

Есть у меня почти новая клубная куртка римской "Ромы", нашел в секонде как-то. То есть, не копался в развалах, как вы бы могли подумать, а увидел выставленной в окне, поэтому и купил. За фирменный дизайн и оригинальность. Так эти местные официанты мне постоянно намекают, что они за "Лацио" болеют и желто-пурпурных не очень любят.

Надеюсь, что в пасту не плюют все же за принадлежность к враждебному клубу, да и не болею я совсем за этот римский клуб, просто симпатичная вещь понравилась.

Успел с утра закончить два вызова, получил за оперативность и свое развитое обаяние уже две с половиной тысячи рублей чаевых, теперь могу славно пообедать.

То есть мог бы, если бы не этот чертов кот!

Чтобы их с хозяйкой черти подняли и как следует трахнули о землю!

Чтобы пришел торнадо и унес их вместе в дали далекие!

Как Элли с Тотошкой в своем домике из Канзаса в Волшебную страну Оз!

Теперь впереди у меня еще одна неприятная для моей мужской сущности встреча предстоит, раз теперь необходимо попасть в нужный подвал дома на Мытнинской.

Я получаю ключи от подвала из рук своей бывшей подруги, хорошо уже распышневшей рыжеволосой Ирочки, работающей там же, где и я, в том же самом ЖЭКе, что и не удивительно.

Такое вот послевкусие совместного продолжительного проживания тянется до сих пор за мной и очень меня не радует.

– Смотри-ка, прожили вместе почти четыре года, спали без трусов столько времени, всякие позы в сексе пробовали. Здорово, что ребенка еще не заделали. А она даже поздороваться со мной не соизволит! Фифа какая! – подумал я про себя в который раз, встречаясь с ней по служебной надобности.

Это случается раза два-три в неделю, зато теперь я наглядно вижу, куда приводит женщину разочарование в своем бывшем мужчине.

И от чего отвела меня со временем судьба, сжалившись вовремя над непутевым сыном своим.

Уже не живем вместе два года, а при каждой встрече меня окатывают океанские волны презрения и девятый вал разочарования как в личности и человеке без твердых моральных принципов.

Сугубо женских конечно принципов, к которым я изначально не хотел иметь никакого отношения.

Основной из них заключается в том, что всю небольшую заплату и почти все левые деньги обязательно положено отдавать женщине, которая оказалась по воле судеб рядом с настоящим мужчиной.

Если ты, конечно, настоящий мужчина? Так это звучит в ее исполнении.

Правда на втором-третьем-четвертом году проживания я все же уже таким мужчиной не казался, надоел постоянный вынос мозга по ерунде и патологическая тяга к выносу моих денег.

Такая вот незатейливая манипуляция прослеживается теперь совсем явственно для моего уже опытного сознания.

– Которая оказалась так добра, что привела тебя, сраного малолетку, в родительскую квартиру и разрешила спать с собой сколько влезет, – так и вспоминаются сказанные на прощание слова.

Ну, это я так немного утрирую, однако суть произошедшего и сказанного остается верной.

Скорее всего разочарование у бывшей подруги точно наличествует, только это именно потому, что второго такого доверчивого лошка Ирочке пока найти не удалось.

Ну, характер у нее и тогда был совсем не сахар, а сейчас в конец испортился.

Зато у первого уже и не лошка все хорошо сейчас в жизни – оправился от моральных травм, вписался в ипотеку и выплатил уже почти треть студии. Весело живу и даже на экзотическое кендо деньги трачу.

Могу себе позволить теперь, а вот раньше не мог ни хрена, наглядное повышение моего статуса и уровня жизни, пусть и в своих собственных глазах.

Уже два года хожу туда заниматься, сразу после нервного расставания с подругой начал посещать занятия и тренироваться, что бы с потом и синяками вышел накопленный внутри меня негатив от почти семейной жизни.

Когда глотнул немного воздуха свободы и посмотрел по сторонам.

Теперь даже перешел на третий уровень по своему умению, обогнав всех остальных одногруппников. Особо наш тренер отмечает мою реакцию и силу духа. Сейчас я один из самых опытных поединщиков в группе с мечом, еще и нагинатой часто балуюсь.

Правда и группа состоит из молодежи, взрослых участников не так много, еще много девушек и с одной из них я уже начинаю крутить шуры-муры.

Ничего себе такая фигуристая блондинка тоже работает в сфере обслуживания, как и я сам, а именно в ремонте одежды. Поэтому вполне спокойно относится к тому, что я тоже – не менеджер среднего звена, не в офисе деньги зарабатываю.

Да и студию сдадут через полгода, отец обещал с мебелью помочь, то есть свою старую отдать. Так что парень я уже весьма интересный противоположному полу в перспективе.

А еще высокий, крепкий и в меру симпатичный.

Скоро будет жилплощадь, чтобы гнездо вить и детей заводить, как того основной женский инстинкт требует.

Сам я бы от лапочки-дочки не отказался, а лучше даже двух.

Ну, это еще посмотрим, без серьезной проверки на совместимость совместным проживанием никаких пока наследников, возможных продолжателей славной трудовой династии Селивановых.

Настроение ухудшилось не только из-за пропавшего отличного обеда, и не только из-за предстоящих поисков по всему подвалу на хрен мне не сдавшегося чертова кота, как и общения с его отмороженной оборзевшей хозяйкой.

Тут в другом дело, заставляющее меня хмуриться и вспоминать неясные слухи про этот самый подвал.

Нехорошее место – подвал очень красивого когда-то дома на Мытнинской улице, а может и дом вместе с ним!

Не иначе как на крови девственниц раствор мешали при строительстве или кого-то в жертву там принесли особо жестоким способом.

Считая именно так, я и не представляю, насколько я близок к правильному пониманию того, что иногда случается в этом подвале…

Однако масло уже куплено Аннушкой, я бегу рысью по своему пути, как лошадка с шорами на глазах и мне с него никак не свернуть…

Есть устойчивая молва, что с подвалом под этим красивым домом дело не чисто.

За последние тридцать лет отмечены случаи пропажи оттуда людей, не совсем конкретно конечно это установлено, что именно из этого подвала они пропали.

Пора бомжей в середине девяностых исчезла оттуда, их видели последний раз именно там. Ну, вроде там по показаниям очевидцев.

Хватились их далеко не сразу, может через пару недель, только они никуда переезжать из теплого подвала не собирались. А пропали вместе со своими лежанками и пакетами как раз от места ввода трубы с отоплением, где квартировали той суровой зимой.

Впрочем на то, что пропали в конец опустившиеся люди, бывшие жильцы дома, всем оказалось по большому счету глубоко насрать.

Еще пара десятков пропавших домашних котов фигурирует в народной молве.

Ну, с этим делом тоже все не ясно, коты могут много куда пропасть.

Однако есть случай достоверный пропажи электрика из нашего ЖЭКа, который взял несколько ключей от подвалов, ушел что-то там проверять и исчез с концами.

Только этот один подвал оказался открытым, даже снятый замок вместе со всей связкой ключей нашелся за открытой дверью. Все остальные остались стоять закрытыми с навешенными замками снаружи, там он явно не мог заблудиться.

Что с ним случилось – до сих пор не известно, милиция, тогда она еще так называлась, ничего не смогла найти. Дело осталось нераскрытым глухарем и кануло с концами в архивах.

Так что – история у дома тревожная, то есть особенно у его подвальной части, хотя и в самом доме кого-то убили в лихие девяностые.

Однако и премия квартальная вещь мне крайне необходимая, поэтому я тороплюсь выполнить приказ вышестоящего руководства.

От которого она конкретно зависит, никуда от этого дела мне не деться, поэтому не стоит и затягивать. Отмучиться поскорее и идти обедать, жрать уже очень сильно хочется.

Через пять минут вхожу во двор дома, где сразу же лицезрею эту самую бабульку, только называть ее стоит бабка-Чертополох Вредоносный.

Которая уже отпила у меня немало крови и собирается сделать это еще не раз, если чертов кот продолжит пробираться в подвал в охотничьем азарте после очередного побега из квартиры.

– Чего так долго? Тебя только за смертью посылать, ирод! – поднимает градус общения бабка, бросив на минуту звать кисканьем своего любимца.

Тот кстати регулярно ей отвечает душераздирающими завываниями откуда-то из глубины подвала и доводит этим бабку до крайней степени возбуждения. Протиснуться в дырку и спрыгнуть вниз он смог, а теперь требует неотложного спасения, скотина такая, потому что с жирной задницей ему не вылезти с той стороны подвала.

– Сейчас, Барсик! Явился ирод этот окаянный, скоро ты будешь со своей любимой хозяйкой!

Это сказано любящим и нежным голосом, только на меня этого тона, как на спасителя животного, уже не хватает.

На спасителя животины снова рявкает обернувшаяся старая ведьма:

– Чего ждешь? Марш в подвал! Барсик там боится!

– Эх, если бы не любящий внучек из управы, ты бы ждала меня до Нового года, карга старая, – представляю я на секунду, что именно так отвечаю бабке.

– И не дождалась! – хочется еще добавить.

На самом деле не сказать, чтобы меня что-то особенно сильно держало на месте моей работы, такие уже весьма опытные мастера-сантехники нужны везде, не боящиеся испачкать дерьмом свои сильные и надежные руки.

Даже на той же Ладожской в районах новостроек, так что я ничего, кроме премии, теоретически не потеряю, если сейчас грубо пошлю старуху с ее гребанным котом куда подальше.

После этого гордо развернусь и просто уйду, как уважающая себя личность и очень занятый человек труда.

Однако премия мне конкретно нужна, поэтому я максимально ласковым тоном, как разговаривают с больными детьми и опасными психами, отвечаю бабке:

– Ну что вы, Марфа Никаноровна, мне позвонили в тринадцать пятьдесят, а уже в четырнадцать ноль пять я успел забрать ключи от подвала и стою перед вами. Посмотрите время на телефоне.

Аж самому противно! От такого пресмыкательства перед сильно пожилой и крайне вредной женщиной, ну вот очень противно!

Я даже обещаю себе в сердцах в этот момент дождаться получения премии на карту и сразу уйти на хрен из этого сраного ЖЭКа без отработки положенного времени.

Уйду, отдохну немного от начальства и постоянно недовольного лица своей бывшей, потом подумаю о жизни.

Хотя чего я себе то вру, через месяц с небольшим у меня летний отпуск в июле подходит, есть смысл дождаться его и тогда уже срываться на новое место сразу после получения отпускных.

Пошлю на хрен и мастера, и бывший ЖЭК с новым названием, и бабку с внучком-чинушей!

Те же сорок пять, а то и пятьдесят тысяч опять очень не помешают молодому парню с ипотекой. Можно сразу сократить срок почти пожизненного рабства на пару месяцев и еще отдохнуть, как следует.

Ага, как следует, ипотека заставит тебя и в отпуске работать не покладая рук, если можно неустанным трудом уменьшить ее аж на целых пять процентов.

Это же ого-го какой выхлоп! Будешь должен банку не ровно два миллиона, а всего то миллион девятьсот тысяч, а с премией так даже всего-то миллион восемьсот пятьдесят.

Такие потенциально возможные цифры снижения ипотеки очень радуют мои глаза, однако добиться их ой как не просто. Вкалывать придется как Папе Карле!

Вот так чертов капитализм, общество эксплуатации человека человеком и дергает за крючки доверчивых граждан, обещая щадящую ипотеку в случае легального, подтвержденного дохода.

Ну, тело долга понизить на сто пятьдесят тысяч, да хотя бы на сто всего – это стоит того, чтобы вкалывать без выходных в свой законный отпуск.

Так то оно, это тело, очень медленно уменьшается, без таких волевых вложений на грани возможного.

Только теперь даже заметно выжившую из ума старую перечницу с ее сраным котом послать никак не можно, ибо премия очень мне нужна. Да и отпускные тоже

Хотя это совсем не моя обязанность – искать ее животное и выносить его с риском для рук из подвала, однако приказ мастера абсолютно конкретен:

– Угодить старухе и не злить ее ни в коем случае!

Поэтому я молча, проглотив негодование и пытаясь его переварить, спускаюсь в подвал, открываю дверь и подумав, почему-то не оставляю ключ с замком на какой-нибудь притолоке. А кладу в свой ящик для инструментов, типа, поближе положишь, быстрее возьмешь.

Включаю свет, всего пара ламп отзываются на электроимпульс выключателя, после чего медленно бреду в центр подвала. Медленно, чтобы в полутьме не вписаться башкой в какую-нибудь коварно притаившуюся канализационную трубу.

Где я слышал утробное завывание кота, только пока его не вижу, скотину такую!

Еще и прячется от своего спасителя, этот негодный комок рыжей шерсти!

Дойдя до середины, я включаю фонарик и начинаю с довольно фальшиво звучащей нежностью в голосе звать и кискать кота.

– Кис-кис-кис! Где же ты, чертов котяра? Чтоб ты сдох! Улетел и не обещал вернуться! – вспоминаю я в меру упитанного мужчину из далекой Швеции.

Через маленькие окошки слышно, как продолжает завывать имя кота Марфа Никаноровна во дворе и вскоре он отзывается ей гнусавым воем.

– Ага, где-то здесь! – я прохожу еще десяток метров и на высоко расположенной каналье в полутьме вижу рыжую масть.

Опять та же самая ситуация, гадкое животное забралось на самый верх труб, идущих под потолком и представляет кое-какую опасность во время эвакуации. Особенно для моих глаз, лица и рук.

Чего он туда постоянно лезет? Крыса, что ли, здоровая попалась? Эти могут всерьез шугануть домашнего котика, это ему не над беззащитными мышами глумиться с мордой поперек себя шире.

Поэтому я ставлю ящик на пол подвала, уже непонятно из чего сделанный незадолго перед той самой Великой Октябрьской Социалистической революцией, как прочитал про этот дом в Википедии.

Вот обломался хозяин дома, когда через пять лет новые власти почти новый дом национализировали, оставив ему с семьей одну комнату в личное пользование.

Достаю из ящика защитные очки на резинке, надеваю их на лицо, выключаю и убираю в ящик фонарь, натягиваю грубые брезентовые перчатки. И только готовлюсь схватить кота за передние лапы, как вдруг чертова животина приседает подальше от моих рук и завывает страшным, угрожающим голосом.

Меня самого берет оторопь от низкого и протяжного воя кота, я даже замираю на несколько секунд. И хорошо при этом слышу, как почтенная Марфа Никаноровна разряжается на улице кучей проклятий в мой адрес, решив, что это я нещадно мучаю животинку, пока она этого не видит.

Однако потом я замечаю, что кот со своей высоты не на меня шипит и воет, а на что-то у меня за спиной. Вытаращился своими круглыми зрачками и протяжно так подвывает то ли с угрозой, то ли в большом испуге.

Теперь я и сам слышу какой-то треск сзади, потом вдруг все вокруг вспыхивает ярко-зеленым светом.

На остатках последней смелости я успеваю повернуться и наблюдаю в остолбенении какую-то зеленую пелену в метре от меня, прижатого спиной к трубам.

Она такая, как кисея, с множеством огоньков внутри непонятной субстанции, вдруг начинает закручиваться стремительным водоворотом.

Прошло всего две секунды, как водоворот раскрутился на полную мощь во всю кисею, меня вдруг самого оторвало от земли, подхватило и быстро несет прямо в него.

Тело потеряло вес, я пытаюсь ухватиться за какую-нибудь трубу или еще что-то, однако мгновенно оказываюсь внутри кисеи, где наступает полная темнота.

Глава 2

Первый раз осознал себя снова живым человеком я в тот момент, когда яркий солнечный свет внезапно ударил меня по глазам.

Что со мной было до этого момента – в голове только сплошная темнота и больше ничего там нет.

Однако осознание это произошло со мной в момент свободного падения к моему откровенному ужасу.

Душа стремительно улетела в пятки за доли мгновения, меня просто проморозило от ожидания страшного удара в конце затянувшегося полета.

– Пора открыть глаза, посмотреть вниз, еще раз испугаться до полусмерти и приготовиться к окончательной смерти, – успел подумать я, как случилось очень радостное, правда достаточно болезненное событие.

Я с какой-то не очень большой высоты рухнул плашмя на твердую землю, сильно отбил себе затылок, спину, задницу и пятки, даже в армейских берцах умудрился это сделать.

– Больно то как! Раз больно, значит я существую! – одновременно извиваюсь от боли во всем теле и радуюсь, что полет мой сразу же закончился.

Не успел я никуда сильно разогнаться в пространстве до сверхзвуковой скорости.

– Пусть лучше болит, чем ничего не чувствовать!

Светит в лицо слишком яркое солнце, глаза тоже режет, я не могу их открыть, только тру руками, однако что-то им мешает добраться до моего лица.

Ладонь в чем-то очень жестком нащупывает на глазах что-то твердое и я в проблеске сознания узнаю этот предмет:

– Это же мои рабочие защитные очки! Бляха муха! Они сохранились даже! А на руках брезентовые рукавицы для защиты от кота! Остался я при полном защитном параде!

Пока глаза привыкают к яркому свету, я ощупываю обоими руками около себя то, на чем я лежу и понимаю, что это обычная утоптанная земля с частыми камнями, попадающимися в ней. Такая достаточно пыльная и очень горячая, нагретая жаркими лучами солнца, которое здорово припекает мне лицо.

– Это же не наше северное майское солнышко определенно! – сразу же ориентируюсь я, еще делая это вслепую.

– Это я где-то на юге! – получается достаточно смелый прогноз.

Какой тут на хрен может быть юг? Я же в подвале, точно в аэропорт не собирался, нет у меня никаких билетов и намерений куда-то лететь. Ипотека душит все проявления живого человеческого интереса к путешествиям.

Двигаться куда-то в сторону и даже перевернуться на живот я боюсь откровенно. Вдруг я оказался на маленькой площадке посреди пропасти и сейчас просто улечу вниз после неосторожного движения.

Через минуту нетерпеливого ожидания глаза немного приоткрываются, я сбрасываю рядом рукавицы, задираю очки на лоб и протираю их руками.

– Черт с ними, что очень грязными, – почему-то вспоминаю я. – Я же на работе тогда был.

Был на работе, когда это случилось, а что со мной вообще произошло?

Последнее, что помню, какой-то зеленый водоворот и мой взгляд на потолок подвала, когда я ищу за чтобы зацепиться руками, но ничего не нахожу. Или просто не успеваю, все случилось слишком стремительно даже для меня, тренированного драться на быстрых мечах парня.

Резкость зрения понемногу наводится, и я облегченно вздыхаю, мое тело точно оказалось не над пропастью во ржи, говоря литературным языком одного американского писателя.

Я лежу на серой утоптанной земле и ее во все стороны от меня много, что делает меня несказанно счастливым в этот момент времени. Поэтому я поворачиваюсь на живот, упираюсь обеими руками в землю и встаю на карачки.

Голова кружится, тошнит и мутит весь организм, однако жить можно. Если только не придется очень быстро бежать сразу, на это сил сейчас точно нет.

Вижу две каменные стены с двух сторон от меня, довольно большие и какие-то они ровные, еще совсем правильной формы. С третьей стороны видно, что там продолжается площадка с той же серой, полностью высушенной и выгоревшей землей, заканчивается она какими-то густыми, правда, сильно чахлыми кустами с серо-желтыми листьями.

Единственно, что как-то они растут правильным полукругом, закрывая обзор с моей позиции. До них метров двадцать-тридцать, а до симметрично стоящих каменных серых стен в форме половинки овала метров по пятнадцать в каждую сторону.

Довольно большая рукотворная площадка, судя по тому, что я вижу.

В четвертую сторону я пока не могу так же легко посмотреть, очень яркое солнце светит прямо мне в лицо и снова вызывает обильные слезы из глаз при первой же попытке.

Больше вокруг меня ничего нет, солнце уже солидно спустилось по небосводу. Не очень длинные тени лежат на серой земле только от меня и еще должны быть от тех же кустов. Однако их тень я не вижу за спиной, солнце продолжает меня слепить, а у тех зарослей, на которые могу смотреть, тень с другой стороны от меня.

Хотя может еще раннее утро и оно только встает?

– Ага, а откуда тут такая нагретая земля? Полдень прошел, судя по положению солнца, – понимаю я.

Пора посмотреть, что там с четвертой стороны и куда меня занесло этим зеленым водоворотом.

Я смутно помню какой-то водоворот в подвале, который засосал мое физическое тело и выбросил теперь здесь, на этой странной, явно рукотворной площадке.

Рукотворной – это потому я так решил, что обе стенки полуовальной формы выглядят сестрами-близнецами и обработаны как-то слишком гладко. Они в высоту метров пять и в длину не меньше двадцати, причем растянуты в правильный овал. Такого в природе просто не может быть само по себе.

В горячем воздухе, мгновенно почувствовав сильную жажду, я поднимаюсь и подхожу к левой стене, глажу ее горяченный камень.

Да, стенка очень ровная, отполирована или так создана, я оборачиваюсь назад, чтобы сравнить ее с соседней стеной, как происходит снова потрясшее меня до самых пяток событие.

Раздается какой-то негромкий звук и в воздухе, как раз над тем местом, с которого только что поднялся я сам, внезапно появляется, зависает на долю секунды и падает с грохотом и дребезжанием металлического содержания очень знакомый мне по жизни деревянный ящик с инструментами.

Вовремя я оттуда ушел, убить бы не убило, однако по спине прилетело бы очень болезненно, если бы я так и продолжал там стоять на карачках. Не скоро бы пришел в себя, если бы что-то не повредил таким ударом серьезно.

Ящик падает на бок, ключи разводные и газовые вываливаются из него и разъезжаются по земле. Еще ключ с замком выкатывается из ящика, тот самый от подвала, из которого зеленый водопад утащил меня.

– Охренеть! Ящик улетел следом за мной и теперь догнал меня здесь! – довольно логично предполагаю я.

Значит это здесь расположен выход из того зеленого водоворота!

Это же какой-то настроенный на тот подвал портал, получается! И он не блуждающий, а постоянный, раз там уже пропадали люди, теперь я в этом точно уверен.

Как пишут в интересных книжках с яркими обложками про чудеса перемещения между мирами.

Портал между чем только получается? Куда меня занесло теперь? Пора бы посмотреть куда-то дальше кустов и каменных стен.

Я быстро подхожу к нему и с немалым облегчением нахожу в самом ящике полулитровую бутылку воды, которую обычно беру с собой на работу.

Она почти полная, я сделал сегодня всего один глоток перед обедом, поэтому сразу скручиваю крышку и делаю несколько глотков. Выпиваю мгновенно половину бутылки и с немалым трудом останавливаю себя:

– Немного воды нужно оставить. Хрен ее знает, когда получится снова наполнить бутылку.

Если имеется где-то недалеко ручей и я найду его, тогда теперь есть, где хранить воду и набирать ее тоже есть куда, кстати. Под таким плотным солнцем и в жарком климате получить обезвоживание организм – дело даже не одного дня, а нескольких часов, как мне кажется.

Это если ручей имеется, а если его нет рядом? Что тогда?

Тогда пора осмотреться, где это я материализовался и зачем вся эта машинерия работает?

Вот, утолил жажду и сразу стало легче, еще голова заработала немного, я продолжаю осматриваться, куда меня все же занесло. Хорошо бы это побыстрее понять, а то что-то очень стремно не знать, где ты оказался и что это значит.

Воздух, кстати, очень сухой здесь и ветер завывает за этими рукотворными стенками из камня, а здесь почему-то стоит тишина. Только сильная духота и ветерка совсем не ощущается.

Очень от питерского сырого климата отличается. Я это сразу почувствовал, совсем влаги в атмосфере нет.

А еще полынью пахнет, ее горький запах хорошо ощущается в воздухе.

Цепляю ящик за ручку, складываю обратно все высыпавшееся добро, те же брезентовые перчатки и замок. Отношу его к тем серым кустам, чтобы он не так сильно бросался в глаза на абсолютно пустой площадке, если кто тут появится.

Появится так же пришелец как я сам, кто его знает, с какой частотой тут происходит такое перемещение?

Может, сплошной конвейер из таких счастливчиков запущен? И скоро нас станет много? Будем падать один за другим на эту серую землю?

Хотя откуда возьмется много народа в подвале?

Оказываюсь около кустов и ошарашенно молчу, вглядываясь в степь, окружающую этот, получается, насыпной или природный холм со всех сторон. Наверно, что это курган все же, с захоронениями и прочими святыми местами для давно ушедших в историю народов.

Ага, ушедших то ушедших, только работает эта херомантия вполне исправно. Получается, что и правда пропадали из подвала люди на самом деле…

Вот и я пропал куда-то…

– Какого хрена со мной случилось? – тоскливо завывает в голове растущее бурным потоком сожаление, что не смог я ускользнуть от судьбы, поперся в чертов подвал за чертовым котом и что теперь делать?

Кому плакать и жаловаться на уже состоявшееся похищение моей личности? И тела с места поисков кота?

Достаю первым делом смартфон, он еще живой, заряда где-то две трети, не нашлось времени в нем потупить сегодня, работа сразу захватила меня с самого утра. Только сети нет никакой, поэтому просто отправляю неизвестно куда сигнал о спасении, тот самый, который сто двенадцатый. На всякий случай понятное дело, просто чтобы сказать себе, что сделал все, что смог.

Ландшафт мне совсем не знакомый, где я нахожусь – никаких умных мыслей нет в голове, вижу природу такую вокруг себя в первый раз.

Такая однообразная, выжженная степь лежит передо мной, все желтое и серое, ни одного зеленого пятнышка на горизонте и никаких источников воды.

Ни одного куста или дерева я не вижу, на сколько хватает моих глаз.

Но даже не это сейчас главное, вдали виден хвост уходящего каравана. То есть не какие-то отдельные люди или животные мне видны, просто рассеивающийся пылевой след от прошедших по земле чьих-то ног или проехавших колес.

Почему-то мне кажется, эти люди не едут, а идут пешком, хотя с такого расстояния это трудно установить точно. Просто след в воздухе не от стремительно проехавшей машины, он не такой густой, а очень рассеянный, как будто она проехала давно.

Сразу же появляется идея бежать за этим пылевым облаком вслед, может еще успею догнать их до того, как стемнеет. Да и они костры потом зажгут или еще как-то себя проявят, наверно у них стоянка в конце дневного перехода с водой имеется.

– Черт! Что я несу? Они же возможно на машинах едут, просто только медленно. По буеракам всяким пробираются! Асфальта поблизости не видно! Ну, может это еще пастухи гонят стада баранов в том же Казахстане или еще где у нас есть степи? Около Оренбурга? В Туркменистане? А что это тогда за бархан или погребальный курган такой? С таким каменными стенами? Что-то я ни разу такой картинки в сети не видел, очень приметные у него очертания. Я бы такую картинку на забыл или сразу вспомнил, если когда-то уже видел.

– Ладно, какая-то жизнь здесь имеется, люди проехали недавно, значит все не так ужасно, – немного успокаиваюсь я.

Где-то недалеко есть цивилизация, похоже, что уже проще с таким знанием мне стало сразу.

Давно уже пора определиться, что у нас имеется с четвертой стороны, поэтому я оставляю ящик с инструментами около кустов и даже вижу там хороший провал в почве, куда он почти полностью войдет.

С собой беру самый большой разводной ключ, чтобы иметь что-то увесистое под рукой, замечаю еще сапожный нож, широкий и плоский, его тоже забираю.

Мало ли с какими местными столкнусь, еще попадутся первыми именно гопники навстречу.

Однако так просто добраться до четвертой стороны у меня не получилось, по пути к ней я столкнулся с еще одним чудом, произошедшим прямо на моих глазах.

Получается, что этот зеленый светящийся водоворот засосал меня, потом мой ящик с инструментами…

Однако на этом не успокоился и напоследок еще этого чертова Мурзика смог вытащить с его места на каналье, где он прятался. За чугунную трубу особо когтями не зацепишься, это не в мои кисти впиваться паразиту.

Поэтому, когда рыжий кот, мой земляк по месту проживания, внезапно материализовался на двухметровой высоте, я замер. Естественно в тот момент, когда Мурзик смог, ловко извернувшись, спланировать на все свои четыре лапы на то самое место, где приземлились я, и ящик с инструментами, в этот момент я даже не особенно удивился.

Опять раздался какой-то негромкий непонятный звук, что-то вроде как дунули в огромный рог в этот момент.

Значит это непонятное сооружение так сигнализирует, когда кто-то материализуется здесь таким образом.

Или что-то.

Получается так, что водоворот продолжает функционировать и засасывать живых существ, даже просто неживые предметы по-прежнему. Те только, которые прочно не прикреплены к стенам и потолку с полом.

Кто же дал ему такой толчок и откуда он берет необходимую энергию для этого? Почему именно сейчас заработал?

Только это знание мне интересно пока чисто в теории.

А на практике бы хоть немного прояснить, куда я, то есть, все мы попали?

Пока Мурзик с ошарашенным видом замер в центре площадки, наверняка принюхиваясь и прислушиваясь к новому окружающему миру, я обошел осторожно кота и добрался навстречу лучам солнца до края площадки, так же огороженным легким частоколом из серо-желтых кустов.

Подошел я, особо не скрываясь ни от кого, однако бросив первый взгляд дальше, тут же присел на корточки и потом упал на колени, спрятавшись за кустами.

И есть от чего мне так испугаться и спрятаться.

В полусотне метров от верхушки холма видны еще какие-то каменные сооружения, как я успел рассмотреть. Какие-то столбы, стоящие вертикально, целых четыре штуки, высотой метра в три, образующие ровный квадрат. Какой-то горизонтальный длинный камень там лежит и еще что-то перед ним – вот все, что я успел рассмотреть сначала.

Пока не заметил в полу километре от подножия холма, под так же продолжающем меня слепить солнцем, колонну непонятных зверей с всадниками на них.

За ними остается такой же рассеянный пыльный след, как и за предыдущим караваном, только это все хрень полная!

Это совсем не важно, какой за ними след остается!

А важно то, что эта слитная масса движется как раз к моему холму, и в первом ее ряду скачут на неизвестных мне зверях, похожих на помесь того же верблюда и гиены непонятного вида существа.

Я не стал конечно долго разглядывать их, еще ничего четко не видно, они довольно далеко и едут медленно. Не скачут, как мне показалось, именно едут с невысокой скоростью, не быстрее трех-четырех километров в час.

– Это что же? Да какого черта! Куда меня на хрен занесло? Это же не массовка фильма о пришельцах, как там его название? Ковбои против пришельцев! И не вторая серия Кин-дза-дзы! Да как же! Какое там кино, там впереди похожие на ящеров красавцы на гигантских гиенах скачут!

Меня пронзил прямо ужас от осознания того, что я оказался где-то не на родной Земле.

До этого момента я казался себе вполне спокойным, оставшись целым и живым после водоворота и оказавшись на твердой земле.

– Что это за место где-то у нас на планете и скоро ли прилетит вертолет для эвакуации перемещенца, случайно попавшего в какой-то научный эксперимент? – вот какие мысли до этого момента посещали меня.

– Что делать? Что делать? Куда бежать? А может стоит только проснуться? – и я хорошо вмазал себе по руке ключом, пытаясь закончить страшный сон.

Однако ничего не закончилось, только кисть пронзила боль от удара.

Теперь я уже пробежал мимо кота, совсем за него не переживая, пытаясь найти взглядом с плоской верхушки высокого холма-кургана укромное место, выглядывая из-за каменных стен во все стороны.

Ничего! Абсолютно ничего для того, чтобы спрятаться! Ни кустов каких-то солидных, ни оврагов, в которые можно убежать! Ничего такого укромного не видно с задней стороны холма, одна плоская степь передо мной.

Конечно, и в степи можно найти углубление или впадинку какую, чтобы пересидеть эту колонну, если бежать от солнца под углом в сторону от накатанной дороги.

Стоит попробовать это сделать, пока курган меня прикрывает от взглядов подходящего каравана?

Вполне возможно, что они просто проедут мимо, как проехали их предшественники, не заглядывая сюда, ведь подъем на вершину довольно крутой.

Наверняка им известно, что тут ничего интересного нет, то есть не было раньше. Обязательно нужно за Мурзиком присмотреть, чтобы он сдуру не выскочил за кусты и не демаскировал меня своим ярко-рыжим цветом.

Поэтому я оказался обратно около кустов и приник к сухим веткам, осторожно раздвигая такие же сухие листья, чтобы снова разглядеть приближающихся существ.

Они уже проехали половину расстояния до кургана, теперь я могу гораздо лучше рассмотреть их лица, фигуры и тот странный транспорт, на котором они передвигаются.

Животные и правда похожи на гигантских гиен, такие же зубастые морды и еще солидный рог на голове у них есть. Прямо как у единорогов, однако точно не единороги – любители девственниц, такие скорее просто сожрут нежное девичье тело безо всякого сексуально подтекста.

Всадники, уверенно восседающие на чем-то, чего я еще не могу хорошо рассмотреть, похожи, как мне кажется, на каких-то ящеров судя по цвету кожи, такому серо-зеленому. Как у нас на Земле у тех же варанов или крокодилов такой же цвет.

– Если они ящеры, то точно сожрут меня!

Ужас продолжает захлестывать сознание, однако внутренний голос уже говорит, что рассчитывать тут больше не на кого, спасти себя могу только я сам.

– Черт! С побегом придется повременить, – замечаю я про себя, обратив внимание на выставленное с каждой стороны каравана охранение в виде пары гиен с наездниками.

Они едут немного впереди и метрах в ста от основной колонны.

Еще и вертят башками постоянно, легко заметят мою убегающую фигуру за курганом.

Теперь вариант только один из двух – или прятаться здесь, неистово надеясь, что это какое-то священное место для этих существ.

Или бежать прямо сейчас вниз, пока меня еще прикрывает курган, а там где-то дальше зарыться в какую-то ямку или выкопать подручными средствами мини-окопчик.

Только кажется мне, что времени на побег уже почти не осталось. Есть вот такое настойчивое ощущение у меня, да и просто я откровенно боюсь срываться с немного укромного места для наблюдения из-за кустов в открытую степь. Где вообще ничего не буду видеть, а меня легко заметит каждый инопланетный черт с высоты своего положения на гиеноконе.

Такое у меня название сформулировалось при виде непонятных животных.

Вот если бы я побежал сразу, как первый раз дошел до дальних кустов вместе с ящиком инструментов, тогда фора у меня имелась бы и смысл в побеге получался бы конкретный.

Это, если не оставил бы никаких следов в степи, а эти гиены точно не смогут их даже свежими унюхать, что далеко не факт.

Да и просто страшно мне выбираться из какого-то относительного укрытия на ровную поверхность степи.

Откровенно страшно, ужас прямо накатывает волнами раз за разом на мою не до конца пришедшую в себя сущность.

Теперь я продолжаю следить за колонной и дозорами непонятных существ, которые направляются прямо к сооружению перед курганом, судя по всему.

Мысли о невозможности случиться тому, что уже случилось, пока на время покинули мою голову.

Сейчас приходится думать о немедленном спасении жизни и считать мои ускользающие шансы. Не до переживаний пока уже о несправедливости судьбы или проклятий в бабкину сторону, из-за которой я и попал сюда.

Ведь знал же, что с подвалом в этом доме нечисто!

А все равно поперся премию квартальную спасать и начальству задницу лизать!

Вот бы их сейчас сюда, моего мастера, бабку, ее внука, раз уж этот чертов кот теперь здесь!

Глава 3

Поэтому я только присыпал у дальних кустов свой ящик быстро собранной руками с площадки высохшей землей с камнями. Сам ящик из светлого дерева перестал выделяться своим цветом и больше не привлекает своим видом особо лишнего внимания. Если сильно не присматриваться, конечно.

До первого дождя или урагана в степи, как он часто тут бывает – мне опять же неизвестно.

Очень уж он удачно в промоину по центру кустов встал, прямо под здоровый кусок нависшей высохшей травы, которую я на него положил и поправил.

Не идеальная маскировка, однако, что имеем, то и используем для дальнейшего выживания.

А выживать мне точно очень серьезно придется, это я уже хорошо понимаю, выживать изо всех сил и умений.

Не прилетит сюда вертолет с учеными мужами, не заберут меня отсюда с извинениями и компенсацией в СПА-курорт на долгую реабилитацию.

Как я очень до этого момента надеялся, что попал в какой-то научный эксперимент случайно.

Что где-то рядом в секретном НИИ высоких технологий произошел сбой, именно поэтому блуждающий портал открылся совершенно случайно рядом со мной в подвале. Мало ли какие уже есть технологии, про которые никто не знает. Только все произошло бы на родной Земле, где мне все относительно понятно и знакомо.

А вот теперь уже так не думаю, внимательно смотрю по сторонам, запоминаю все, что вижу. Похоже все то, что вокруг меня – это и есть моя новая реальность теперь. В которой мне придется находиться и как-то выживать.

Бывают тут сильные дожди все же и кусты значит специально посажены, чтобы края кургана не размывало совсем.

И кусты, и высокая трава под ними тут как-то странно растут, вряд ли их кто-то специально поливает, должны были давно засохнуть на краю склона. Однако выглядят вполне живыми, пусть и без ярких красок, не видно зелени в них никакой, такие же серо-желтые, как и все вокруг.

Пытаться убежать в степь с ящиком – безнадежное дело совсем, кило десять в нем точно есть, много всяких ключей и приспособ разных приходится носить хорошему сантехнику с собой постоянно. Все, что можно использовать как оружие я уже отобрал, даже остатки синей изоленты прихватил на всякий случай. Мало ли, вдруг придется рану перевязывать, есть и такой вариант в моем теперь опасном будущем. Под нее лопух местный подложить или еще какой подорожник, если найдется.

Платок носовой еще есть для такого дела, большой самый, чтобы руки протирать после мытья. Ведь свои личные полотенца клиенты выдают моему брату не так, чтобы очень охотно после выполненной работы.

Могу сейчас только спрятать инструменты на всякий случай. Видно уже, что попал я не в развитое общество потребления, а скорее во что-то первобытное, возможно, что феодальный строй на дворе. Или еще даже до него бытность.

Какие-то дикие всадники на каких-то страшных животных скачут – вот что по ним можно понять?

Только то, что это точно не родная Земля, теперь оставшаяся неизвестно где и это знание просто ужасно.

Оно меня вымораживает до корней волос, я это хорошо чувствую именно сейчас.

Однако по этим степным воинам такое так просто не определишь, какая у них ступень цивилизации на дворе в данный момент. Инструменты спрятал и может, что вернусь за ними когда еще.

Если выживу конечно сегодня. И завтра тоже, и потом дальше продолжу выживать каждый день обязательно.

Все равно, пусть здесь полежат, чем их растащат по степи кочевники вида непонятного и облика зверского. У них тут любой кусок металла денег стоит наверняка.

Воду тоже прихватил, она мне самому пригодится, если будет время ее выпить, но смысла оставлять в ящике точно никакого нет.

Опасливо посмотрел на кота, та еще горластая скотина, вдруг заорет не в тему, когда проголодается.

Пока животина разлеглась под одной из каменных стен и сладко спит, пригревшись под лучами светила. Наверно сильно перенервничал бедняжка из-за этой зеленой хрени. Против шерсти его туда водоворот затащил, однозначно, что кот оказался очень этим недоволен. Не привык он к таким посягательствам на свою личность, совсем не привык.

Лучше его не трогать, если только не решится совсем успокоить вредную животинку на всякий случай, чтобы не подставил меня своим воем внезапно.

Однако я своего брата по несчастью не могу так просто приговорить к выводу в расход.

Единственно родственную душу здесь, последнего знакомого по прошлой жизни, такой теперь прекрасной, только оставшейся непонятно где.

Пока еще не могу даже ради спасения своей жизни, не набрался еще необходимого количества негативных эмоций и болезненных ощущений. Да и сердцем не очерствел окончательно, как личность из гуманного общества.

То есть может и не такого уж и гуманного, только это смотря с чем сравнивать. Вот эти страшные рыла в паре сотен метров отсюда не дадут соврать, они про гуманность еще ничего не знают и не слышали никогда.

Однако могу быстро до этого состояния психоза дойти, если еще пару дней тут проведу в страхе постоянном и жажде невыносимой.

Мелькнуло даже в мозгу видение, как я откровенно сходя с ума от жажды, подвешиваю за задние лапы Мурзика на кустах, перерезаю ему горло сапожным ножом и бережно сцеживаю в бутылку его кровь, которую потом жадно пью, размазывая ее по обезумевшему лицу.

– Бр-р-р! Ужас то какой! Чур меня! И придет же такое в голову! – отмахнулся я от такого видения, крестясь.

Снова прильнул к подготовленному месту в кустах и увидел, что колонна местных всадников, однозначно уже опознаваемых как воины, почти добралась до стоящих колонн. Однако ближе двадцати метров никто к ним не подъехал. Все остановили своих коней в сторонке, если можно этих крокодилов так назвать и спешились в ожидании чего-то.

Видно, что место серьезное именно для этих существ, никто не шутит и не смеется, хотя может они и не умеют это делать в принципе.

Все же не ящеры, просто цветом кожи схожи с рептилиями, сами такие похожие на людей прямоходящие существа, легко одетые и с оружием в руках. Одни мужики кстати, похоже по внешнему виду, что воинский отряд без баб двигается куда-то по своим явно нехорошим делам. Что-нибудь типа убить и зарезать первого встречного мирного путника.

У всех по две руки и две ноги, голова тоже одна, хвостов еще не разглядеть, так что определенное сходство между нами есть.

У кого короткое копье в руках, у кого что-то на поясе висит, луки почти у всех в седлах на гиенах-лошадях, на теле какие-то штаны непонятного фасона и сплошные безрукавки на теле. Здоровенные руки на виду, вообще фигуры дышат мощью и силой, угрюмые неподвижные широкие рожи предельно сурово, как мне кажется, смотрят на белый свет.

Под густыми гривами длинных черных волос.

Крупные такие нелюди, все весом не меньше меня будут, а то и побольше многие.

Я сейчас даже через свои кусты с выщипанными листьями опасаюсь смотреть пристально на существ, стоящих в добрых ста метрах от меня. Вдруг есть у них свой шаман или кто-то с подобным умением найдется, еще почувствуют меня на вершине кургана.

Чего ждут – не понятно, просто стоят.

Даже сторожевые слезли со своих гиен-переростков и молча вытянулись, тоже повернувшись лицом к колоннам.

Как я вижу, подвинув пару веток с двух сторон.

Я тоже жду, стараясь не дышать. Еще посматриваю на кота, который пока спит в блаженном неведении, что полной миски корма сегодня не будет. Вообще еще сильно повезет, если он сам кому-то на корм не отправится.

И завтра-послезавтра его тоже не будет, да и вообще – никогда. Придется рыжему вернуться в ипостась природного хищника, здорово исхудать и ловить мышей, если он еще не разучился это делать.

Или просто умереть от голода, тоски по хозяйке и еще такому уютному и привычному лотку с наполнителем.

Вот, какое-то действо началось, через толпу нелюдей протолкался один из них в высоком уборе из рогов, хвостов и еще чего-то, отсюда неразличимого. Эту шапку он одевает по дороге, сильно торопясь пробраться вперед.

Шаман, а это оказался именно он, что-то загнусавил на редкость противным, но сильным голосом и начал, активно пританцовывая, продвигаться в район четырех колонн.

Дело это у него не так чтобы сильно быстро пошло, наверно вызывает духов предков, устанавливает с ними плотный и абсолютный контакт, поднимает свой авторитет в глазах племени. Что нужен он местному населению, а без него никак не пообщаться с богами. Минут десять он завывал и подпрыгивал, как подстреленный в задницу аист, исполняя свою соло-партию, видно, что очень старается.

Я уже и смотреть, стоя на коленях, устал, тем более камешки впиваются в ноги, они сразу затекают. Если еще придется быстро бежать, это мне серьезно помешает на старте борьбы за выживание.

Поэтому откинулся на задницу, с этой позиции вижу все толпу в общем, шамана не вижу, только слышу и молюсь про себя, чтобы не встретиться своим в меру симпатичным лицом с этими рылами вплотную.

Если они так богобоязненно относятся к посещению этих колонн, может тогда и на вершину кургана не полезут, оставив мне хороший шанс на спасение.

Наверно тут священное место для них, поэтому точно мне нельзя засветиться именно здесь. Пахнет такое дело вечным проклятием богов или великих воинов, тут захороненных много веков назад, а эти нелюди просто выполнят понятный им приговор высших сил за осквернение святыни.

Правда он очень невелик, этот шанс, если у меня остался всего один стакан воды в бутылке на завтра. А пить уже очень хочется прямо сейчас, просто в горле режет как ножом от постоянного, сжигающего грудь волнения и суровой жары.

Куда идти и где найти источник с водой мне не известно, да и наверняка эта братия, которая мне активно не нравится своим видом, особенно непонятно агрессивными животными, все их знает наперечет в округе.

Значит до воды мне так просто не добраться.

А без нее я просто спекусь, если не найду место с тенью. Даже эти стены построены так, что не дают ни капли тени от проходящего солнца, как мне кажется. Немного только кусты могут составить спасение от жарких лучей, единственный здесь источник тени на обозримом расстоянии.

Точно, что каменные стены специально так построены, чтобы солнце, или что у них здесь имеется, проходило ровно над ними.

Тут я услышал, как сквозь заунывно-тошнотное камлание шамана раздались громкие женские крики, поэтому опять прильнул к своей амбразуре в кустах. Увидел, похолодев внутри себя, как здоровенный нелюдь тащит за собой на длинных веревках за шею сквозь расступившуюся толпу двух пожилых человеческих женщин, истошно кричащих и пытающихся сопротивляться.

Когда он вытащил их за линию, которую никто не пересекает, я разглядел, что руки у них связаны перед собой, на шеях веревка и вид крайне измождённый, они едва стоят на ногах.

Видно, конечно, с моего наблюдательного пункта так себе, однако кое-что молодым еще зрением рассмотреть можно. Разглядеть потеки крови на лицах и выражение ужаса на них же под толстым слоем пыли, женщины пытаются отбиваться, только это у них против здоровенных нелюдей плохо получается.

Тут мне пришлось отвлечься на что-то рыжее на краю зрения, я взглянул и обмер – чертов Мурзик проснулся и уже совсем близко подошел к линии кустов, привлеченный криками снизу.

Наверно, этот дурень думает, что это его хозяйка таким противным голосом зовет на ужин, по которому он соскучился уже.

Только ему еще лень пропихиваться сквозь плотные сплошные кусты, поэтому он раздумывает, как поступить дальше.

– Этого нельзя допустить, чтобы кот пролез через кусты и показался всей толпе нелюдей, – понимаю я отчетливо.

Они точно придут сюда с проверкой, откуда он взялся и нет ли кого-то еще здесь, пусть и не такого оригинально вызывающего окраса.

Поэтому я преувеличенно фальшивым голосом зову его и изображаю, что у меня что-то есть в руке именно для него:

– Кис-кис-кис, Мурзя. Кис-кис, а кто тут хочет кушать?

Подбираюсь к нему на карачках, понимая, что у меня только один шанс, чтобы схватить его и не дать раскрыть пасть в привычном вое негодования.

Пока крики женщин и бормотание шамана помогают мне оставаться не замеченным, нужно кардинально решить вопрос с котом, ибо дальше все может пойти по плохому сценарию с неминуемым переходом в ужасный конец.

Мурзик недоверчиво приближается ко мне, я же спокойно жду, не производя резких движений, даже не смотрю в его сторону, снова выглядывая уже в другую амбразуру через кусты.

Теперь вижу, что одну из пожилых женщин на веревке дотащили до колонн, там ей занялся шаман, он укладывает ее на какое-то ложе резким рывком, она оглушительно кричит, разрывая мне сердце. Вторая тоже надрывается изо всех сил, однако нелюди ничего с ней не делают, разрешают кричать и отбиваться, сколько хочется.

Она даже пинает своего конвоира, который не обращает на это никакого внимания.

Слова я разобрать не могу, да и ясно уже – разбирать их особо незачем.

Это не русский или английский языки, это не наша с Мурзиком планета Земля. Да и в английском я знаю только "здрасьте-до свидания", как нормальный по прошлой жизни сантехник, который никакой ни разу не полиглот.

Там точно нет таких созданий и точно нет таких животных, значит это совершенно другой мир, про который мне ничего не известно. И этот зеленый водоворот – портал в другой мир, так получается.

Пока же у первых встречных жителей мне спрашивать совсем не хочется:

– Друг! Какой у вас номер в Центурии?

Дышать мы можем, гравитация примерно такая же, светило похоже на наше Солнце, что вполне понятно, они все примерно такими должны быть.

Степь похожа на степь. Кусты на кусты. Трава на траву.

Даже женщины с веревками на шеях похожи на таких же женщин на Земле, насколько я могу разглядеть их очень приблизительно с расстояния в сто метров, куда притащили первую из них.

Вот только основные действующие лица представления ни на кого не похожи очень уж явно.

Ее со связанными руками бросили на какой-то каменный лежак, куда-то подтащили, веревку с шеи уже сняли и теперь над ней склоняется шаман, в руке у него сверкнул блестящий синевой нож. Я отвернулся, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет.

Вспомнил фильм про индейцев майя, или каких-то других, кажется "Апокалипсис", как они приносили жертвы богам на пирамидах, вырезали сердца и показывали их зрителям, поэтому и здесь жду чего-то подобного.

Отвернулся и уткнулся взглядом в кота, который подобрался ко мне уже на пол метра, теперь на редкость послушно ждет своего сухого корма. Даже смотрит на меня с определенно дружелюбным видом, первый раз за все время нашего знакомства, животина подхалимская.

Вот ведь какая продажная скотина! Сразу и меня полюбил, как жрать захотелось! Ну не сучий ли потрох?

Что ему раньше меня мешало полюбить и тогда возможно мы бы не оказались около портала-водоворота, если бы он просто пораньше спрыгнул ко мне на зов в подвале.

– Одна попытка! Нельзя облажаться! – и я резко падаю на него, прижимаю безжалостно к земле, одной рукой стискиваю морду изо всех сил и замираю.

Мурзик бешено бьется подо мной, силы в нем оказывается очень много, я терпеливо жду, когда он выдохнется и устанет. Он пытается вырвать пасть из моих судорожно сжатых пальцев, только и я понимаю, что рыжий красавец сразу же заорет дурным голосом, а потом вцепится мне в пальцы.

Приходится своего собрата по несчастью немного придушить, чтобы выжить самому, выбирать больше ничего уже не приходится. Я наваливаюсь еще сильнее и жду, пока кот обмякнет под моим весом, после чего несу его, зажав под мышкой, на другую сторону кургана. Там пользуюсь его бессознательным состоянием, сначала трачу изоленту на его морду, в десяток витков обматываю ее как можно сильнее с большим натягом.

Если и задохнется, я все равно не стану рисковать знакомством с теми несимпатичными созданиями из-за него.

Еще прихватываю все лапы, и передние, и задние вместе, чтобы полностью обездвижить котейку, чтобы он не смог содрать легко изоленту с башки.

– Прости, Мурзик, тут только так. Или ты молчишь, или мне придется придушить тебя совсем, чтобы выжить самому, – оправдываюсь я перед начавшим приходить в себя котом.

Больше он меня близко к себе не подпустит, ну и ладно!

Я его тоже забирать с собой не собираюсь, не рассчитываю на ответные чувства как к единственно знакомому здесь существу. Когда окажется, что элитного корма у меня совсем нет и вообще никакого даже не предвидится, разочарование именно во мне кота легко представить.

Да и некуда мне его забирать, тем более тащить на руках. Хотя на поводок у меня веревки в ящике хватит, однако я понимаю отчетливо:

– Что кот – это не сторожевая собака, к ошейнику не приучен и перевоспитывать его уже немного поздно.

Останется завтра сам по себе, хотя такую красивую зверюгу можно местным продать за дорого, он же тут один такой ярко-рыжий наверно.

Правда те местные суровые гопники, которых я уже увидел, могут рассчитаться со мной только ударом дубины или копья. Или принести так же в жертву на ритуальном камне в качестве оплаты.

Не те покупатели на инопланетную экзотику попались, совсем не те, нечего и надеяться на удачную торговлю интересным, диковинным зверем в этих суровых землях.

Я возвращаюсь на свой наблюдательный пост, откуда вижу, как четверо нелюдей поднимают тело первой женщины, аккуратно уносят его куда-то к себе в караван. Пока шаман со своим здоровым помощником затаскивает вторую жертву на ритуальный камень, ее снова задвигают куда-то по этому камню.

Женщина уже не кричит, смирилась с неизбежной смертью и все происходит в тишине. Пока шаман снова не начинает камлать и не проводит где-то ножом, похоже, что прямо по горлу жертвы.

Я снова этот момент отчетливо не вижу, потому что опять отвернулся.

Потом он снова камлает, в высшей степени возбуждения что-то визжит, прямо как ультразвуком ездит по моим ушам.

Наверно благодарит своего жестокого бога заранее за то, что их племя получит за принесенные жертвы.

Черт, я всего с пару часов в этом месте, в этом мире, а уже на моих глазах просто по зверски какие-то нелюди убили, обыденно зарезали на ритуальном столе двух человеческих женщин.

Насколько они были людьми – с сотни метров не так хорошо видно, однако точно не подобные нелюдям. Так что какие-то похожие на меня гуманоиды здесь имеются. И их приносят в жертву время от времени.

И теперь главный вопрос – как мне добраться до них? Минуя встречу со звероящерами?

Понятно, что в этих местах хозяева именно эти существа с кожей цвета крокодилов.

Они наверняка возвращаются из набега, где захватили полон, а теперь приносят в жертву ненужных пленников, благодарят высшие силы за военную удачу кровью людей.

Значит мне лучше идти в ту сторону, откуда они приехали, чтобы добраться до настоящих людей.

После того, как унесли и вторую жертву куда-то вглубь каравана, я очень сильно некоторое время надеялся, что теперь они все соберутся и отвалят побыстрее, чтобы у меня этот озноб постоянного страха внутри груди прошел.

Однако теперь они стали бегать с бурдюками куда-то к колоннам, не заходя впрочем за определенную границу и набирать воду из какого-то родника около крайней из них.

Отлично, что вода прямо здесь есть, не придется никуда тащиться, шансы на выживание у меня выросли изрядно.

Набрать пару десятков бурдюков – это на час, если не больше, а у этих уродов их оказалось не меньше пятидесяти, так что я понял – темнота приближающейся ночи настигнет меня на этом самом страшном кургане.

То есть, он не такой и страшный, однако ужасные дела творятся прямо под ним неспроста.

Зато я смогу потом потихоньку уйти от таких пугающих меня до смертельного ужаса соседей.

Напившись вволю и набрав воды в бутылку, устрою себе дневку неподалеку, насобираю побольше сухой травы, чтобы прикрыться от лучей светила и чужих жадных взглядов.

Уходить пока от источника воды нельзя, это мой единственный шанс на выживание.

Я ведь совсем не отмороженный герой-попаданец, ясно понимаю, что совсем не тяну против таких прирожденных безжалостных убийц.

Гиен и еще каких-то животных, напоминающих наших быков, распрягать пока не стали, я понимаю, что караван готовится к переходу, здесь они ночевать не останутся. Да и нельзя рядом с такими местами находиться донельзя суеверным нелюдям, боги или бог могут рассердиться и жестоко наказать.

Хорошо, что мне наплевать на местные святыни, буду отсиживаться тут до конца.

Я все так же наблюдаю за караваном, что они там сделали с телами, есть ли еще пленники, только мне отсюда ничего не видно за стоящими животными.

Зато есть минута свободная задуматься, что делать дальше? У меня и фонарики есть, хороший профессиональный и дешевый налобный, с ними можно даже ночью передвигаться по степи.

Однако лучше найти какую-то впадину в сторонке и посмотреть завтра, как тут с движением вообще, часто ли такие караваны проезжают мимо и что делают. От воды пока лучше далеко не отходить при условии, что я за ночь вволю напьюсь, намочу футболку и кепку, чтобы держать их на голове днем. Тогда мне хватит возможно моей пластиковой бутылки на пол литра.

Хотя, всего-то поллитра воды мне никак не хватит на целый день – это я тоже понимаю.

Если никого рядом не окажется, могу еще раз попробовать воды набрать. С верхушки кургана вокруг хорошо видно, да и клубы пыли заранее предупредят о приближающемся караване или отдельных нелюдях.

Кот пытается как-то выбраться из пут, перекатывается по земле, я спешу к нему прижать его снова, чтобы не вырвался.

Только я прижимаю животное к земле и проверяю его лапы, внезапно раздается довольно громкий сигнал, предвещающий появление чего-то крупного на площадке.

Спина у меня холодеет, теперь уже ясно, что помочь мне может только чудо, через минуту нелюди окажутся уже здесь, хорошо расслышав звук местного органа.

Теперь понятно, зачем они приносят здесь людей в жертву – чтобы сыграть в нового попаданца, типа, поставить ставку на зеро.

Предыдущий караван ушел, не дождавшись меня из портала, а эти спокойно ждут, поят свою скотину и никуда не спешат, значит хорошо знают принцип действия этого рукодельного кургана.

– Хорошо бы это оказался полицейский с автоматом и парой магазинов, отправленный на место пропажи сантехника из ЖЭКа. Или несколько таких мужиков из опергруппы с пистолетами, всяко шансов отбиться побольше будет, – мечтаю я вслух и бегу к центру площадки, держа по инерции Мурзика в руках.

Однако на высоте прямо передо мной на секунду зависает Марфа Никаноровна, та самая хозяйка кота, через долю секунды она глухо и плохо падает на землю.

Кто сюда может прилететь после того, как пропали мы с котом в подвале?

– По закону подлости, иначе это и не назвать!!!

Невыносимое разочарование на несколько секунд превращает меня в каменный столб.

Только его хозяйка, которая похоже не стала вызывать милицию, а продолжила сама бродить по подвалу, зовя своего любимца и смысл своей жизни. Бродила, пока не попалась в водоворот снова запущенного кровавыми жертвами канала между мирами.

На пропавшего в подвале вашего покорного слугу она положила болт, судя по всему, вообще не стала поднимать тревогу. Наверняка решила, что я из мести украл кота или просто как-то незаметно убежал мимо нее из подвала, не став закрывать дверь. Вот она и воспользовалась возможностью поискать самостоятельно своего любимца.

И ведь даже нашла в итоге, настоящая любовь и искренняя привязанность не знают границ между мирами, теперь и я в этом убежден. Не просто убежден, а готов выступить в качестве свидетеля в любом месте на родной Земле.

Только доставьте меня на нее обратно.

Теперь ее любимец с ней рядом, это факт несомненный. Только ненадолго они встретились, ой, как не надолго.

Марфа Никаноровна стонет протяжно и жалобно, что-то в своем престарелом организме повредила при жесткой посадке. Что совсем не удивительно, падать из портала приходится к этому совсем неготовым.

Однако я помочь ей уже ничем не могу к своему большому сожалению, поэтому даже не бегу к кустам, чтобы посмотреть, что теперь делают нелюди.

Для нее я могу сделать только одно, я срезаю с прижатого к земле кота все путы сапожным ножом и держа его за шкирку, закидываю к ней поближе. Прямо под бок, чтобы она хотя бы увидела своего любимца в свои последние минуты жизни, а он разглядел свою хозяйку и почувствовал родной запах.

Сам возвращаюсь к кустам, перепрыгиваю через них и занимаю позицию прямо около каменной стены, так же готовя себе место для наблюдения, выщипываю листья в верхней части кустов.

Успел я вовремя спрятаться, через минуту с той стороны над кустами появляются первые фигуры нелюдей, теперь я могу рассмотреть их ближе. Они раздвигают кусты и вскоре уже стоят около старухи, успевшей прийти в себя и обнять наконец-то своего убежавшего куда-то любимца.