Тени возмездия бесплатное чтение

© Шарапов В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Неожиданно в спину ударили из пулемета. Миклош упал как подкошенный. Не зря немецкий пулемет МГ‐42 называли «пилой Гитлера», которая косила всех подряд. Еще первая мысль «Откуда здесь пулемет?» не успела до конца оформиться, как рефлексы спецназовца ГРУ четко сработали. Матвей мгновенно перекатился под защиту старого бука, ППС направлен в сторону врага. Рейдовая группа из четырех бойцов спецназа военной разведки под руководством двух офицеров советской контрразведки и вместе с приданными двумя венгерскими сотрудниками госбезопасности чистила от «лесных братьев» лесной массив на границе Венгрии и Австрии. После подавления мятежа замаранные в убийствах и грабежах повстанцы рванули к границе в надежде укрыться от расплаты. На одну из таких банд и вышла рейдовая группа. Временный схрон взяли в кольцо. Сдаваться в плен не предлагали, пленные не нужны ни той ни другой стороне. Венгерский оперативник успел бросить в приоткрытый вход схрона две гранаты – и тут этот пулемет в спину. Парень был ранен, его специально не добивали, опытные стервятники ждали, когда на линию огня полезут товарищи вытаскивать своего боевого друга. Справа и слева затрещали автоматы. Резко – наши пистолеты-пулеметы Судаева и шепеляво – немецкие МП‐40. Новые автоматы Калашникова АК‐47 оставались еще секретными, и в войска, расположенные за пределами Союза, их выдавали мало. Даже на Родине при марш-бросках на них обязывали надевать брезентовые чехлы. Стало очевидно, что другая группа бандитов шла навстречу со своими подельниками, и теперь советские бойцы попали в клещи. Пулеметчик стрелял с поваленного дерева, а это очень ненадежный упор. При стрельбе ствол съезжал в сторону, из-за чего страдала точность прицеливания. Зато расстояние было всего метров тридцать. В густом лесу надо стрелять в упор. Гранаты тоже особо не докинешь. Матвей крикнул: «Граната!» – и метнул последнюю имевшуюся у него РГД, следом пробежал метров пять и залег. Пулеметчик дал неуверенную короткую очередь. Боец опять крикнул: «Граната!» – кинул какую-то гнилушку и выиграл еще пять метров. У венгра не выдержали нервы, и он высунулся из-за дерева, надеясь массированным огнем из автомата смести отчаянного противника. Матвей оказался точнее, и рука у него была тверже. Короткая очередь из трех пуль, выпущенная почти в упор, разворотила грудь мадьяра. Матвей успел утащить Миклоша под здоровенный корень вывороченного бука, как сбоку тренькнул автомат, и бок обожгло будто раскаленной кочергой. С разворота спецназовец смог разрядить по кустам остатки патронов из последнего магазина. Противник либо был убит, либо убежал. У сержанта остался только ТТ с последней обоймой. Внезапно стрельба усилилась. Удача снова вернулась, и теперь уже на звуки перестрелки примчалась находившаяся рядом другая наша рейдовая группа. В течение пяти минут все было кончено. Бойцы подхватили своих раненых и споро двинулись к ближайшему населенному пункту.

Матвей проснулся. С того памятного боя во времена венгерского восстания прошло уже почти пять лет, на дворе 1959 год. Бой еще шумел в памяти, а проснувшееся сознание пыталось сориентироваться, «где я» и, соответственно, «на каком языке мне сейчас говорить». Мозги привыкли анализировать происходящее вокруг, и мужчина быстро сообразил, что это сильный дождь так барабанил по жестянке отлива за окном, что иногда по ритму напоминал автоматную дробь. Поэтому и всплыли такие ассоциации.

Начальник 5-го отдела управления «С» Первого Главного управления Комитета государственной безопасности полковник Дмитрий Петрович Таранов уже собирался уходить, когда раздался звонок. Управление «С» – это работа с нелегальными разведчиками, а 5-й отдел отвечал за их безопасность, то есть, по сути, являлся контрразведкой в нелегальной разведке. Нелегальные разведчики были одной из самых охраняемых тайн в КГБ, а кто входил в кадры «пятерки», знало считаное количество людей, не больше, чем пальцев на одной руке. Руководитель всей нелегальной разведки Виталий Григорьевич Павлов попросил своего контрразведчика зайти. По какому вопросу и какие материалы необходимо взять, Павлов не сказал. Это было странно. Виталий Григорьевич слыл педантом и доклады подчиненных всегда просил подкреплять документами. В кабинете, кроме Павлова, находился один из сотрудников центрального аппарата внешней разведки Николай Семенович Захаров. Дмитрию Петровичу уже приходилось с ним сталкиваться. Коллега не так давно перевелся в разведку из второго главка, контрразведывательного. Однако пришел он не с пустыми руками: у него были несколько агентов на связи в ФРГ, и управление «С» помогало ему установить с ними контакт. Впечатление о себе как о профессионале он оставил хорошее, но характер проявил жесткий. Так же, кстати, как и рукопожатие. Клещи, а не руки.

Время было, мягко говоря, позднее, поэтому Павлов сразу перешел к делу:

– Сегодня был на докладе у начальника разведки, генерала Сахаровского. Он интересовался деталями операции «Тарантул». Я доложил идею вашего подчиненного, что вербовка перспективного оперативника БНД [1] должна вестись от лица представителя крупной политической структуры, созданной за рубежом бывшими членами и сочувствующими НСДАП [2]. Это должна быть фашистская организация тайная, глубоко засекреченная, имеющая влияние на политику в разных странах Латинской Америки, Азии, Европы, в которые проложила пути ОДЕССА [3]. Организация-спрут, в которую вовлечены наряду с политиками военные, финансисты, крупные разработчики и производители оружия. В их руках должны быть сосредоточены центры по разработке прежде всего ракетной и авиационной техники, возможно, даже создающие свое оружие массового поражения. Немецкие ученые были сильны в создании отравляющих веществ, бактериологических препаратов и даже ядерного оружия. Угрожая атомной бомбой, можно заставить и американцев, и русских отступить. При этих условиях, после того как мы разгромили Третий рейх, путь к возрождению уже Четвертого рейха может быть открыт. При проведении вербовочного подхода от такой структуры наш кандидат поверит в серьезность организации и захочет к ней присоединиться… Я правильно изложил ваш проект, Дмитрий Петрович?

– Совершенно верно, товарищ полковник.

– Ваш подход генералу понравился. Но больше всего его заинтересовал вопрос о такой заграничной организации. Есть вероятность того, что такая структура действительно существует в реальности, а не только в наших головах?

– Затрудняюсь ответить, Виталий Григорьевич, это все-таки больше вопрос к разведке. Я занимаюсь вопросами безопасности нелегальной разведки. Поэтому мы работаем над вопросом внедрения в разведку ФРГ, а не отнимаем хлеб у стратегической разведки.

– Никто не приуменьшает результатов вашей работы, товарищ Таранов, но надо смотреть и дальше. Иначе получается, как говаривал Козьма Прутков, «cпециалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Это не оценка, это констатация фактов.

Начальник отдела безопасности напрягся, но быстро подавил в себе эту эмоциональную вспышку. На его веку бывали разносы и почище. А этот так, считай, просто пожурили. Он понимал, что это упрек не столько ему, сколько самим себе, тем, кто у руля.

– В связи с этим принято решение в качестве приоритетной задачи поставить выяснение наличия такой структуры, поэтому решено передать руководство операцией сотрудникам внешней разведки. Конкретнее, майору Захарову… Рекомендую, – Павлов сделал приглашающий жест в сторону нового человека, – Николай Семенович.

Майор понял это как предоставление слова уже ему.

– Спасибо, товарищ полковник. Мы знакомы с товарищем Тарановым. Думаю, что руководство признательно вам, Дмитрий Петрович, за то, что вы обратили их внимание на данную проблему. Отдельные сведения и по авиации, и по ядерным работам у нас появлялись и раньше, но разрозненно. По оперативным данным, немецкие ученые и инженеры сейчас продолжают свои проекты, начатые с благословления Гитлера. В ЮАР осела группа, занимающаяся разработкой урановой проблемы. Когда об этом стало известно, сотрудники заявили, что занимаются только гражданской тематикой. Однако большая часть научных материалов, которые там смогла получить английская разведка, именно на немецком языке, и методики, по которым они там работают, разрабатывались в Третьем рейхе.

– Это материалы английской разведки? – уточнил генерал.

– Нам удалось сделать так, что они с нами… скажем так, поделились, – ответил Захаров.

Коллеги понимающе переглянулись. Майор продолжил:

– Еще одно интересное место – это Египет. Несмотря на дружбу товарища Хрущева и Насера, египтянам показалось мало того, что мы им поставляем танки, самолеты и стрелковое вооружение. Планы товарища Насера на Азиатском континенте гораздо шире, чем война с Израилем. По нашим данным, в местечке Хелуан, в пятнадцати милях к югу от Каира, немецким конструкторам предоставлены два производственных центра. Один для немецких химиков, специализирующихся на создании химического и бактериологического оружия. Второй для Эйгена Зенгера на создание необычного межконтинентального ракетного бомбардировщика. Так как во всех этих мероприятиях задействованы немецкие специалисты, картина складывается очень тревожная. Если африканцев и египтян используют в темную в интересах какой-то третьей силы, то это серьезная опасность.

– Я правильно понимаю, что вы считаете, что третьей силой, находящейся за кулисами, могут являться бывшие нацисты, окопавшиеся в Южной Америке? – уточнил Таранов.

– Когда я был резидентом в Канаде, – подключился к разговору руководитель нелегальной разведки, – к нам поступали сведения, что Гитлер и его окружение планировали начать захват Американского континента, опираясь на дружественные режимы Аргентины и Парагвая. Гитлера нет, но люди, а возможно, и планы остались. И главное, что они сконцентрированы в Латинской Америке. А там у нас довольно слабые позиции. Как-то не до них было. Наиболее опасные угрозы исходили из Европы, сначала от Антанты, потом от Польши и Англии, следом от Германии и Японии, теперь от США и его союзников.

– Задачи операции «Тарантул» меняются? – уточнил Таранов.

– Ни в коем случае. Этот паук, тарантул это же паук, – Захаров ухмыльнулся, – будет ключом и частью более глобальной операции. Наши товарищи уже подключились к работе по Африке и Азии, а мы с вами будем заниматься Латинской Америкой.

– Это будет доведено до моих сотрудников?

– Считаю, что на данном этапе доводить до них не обязательно. Они выполняют свою часть работы, мы благодаря вам решаем свои вопросы. Так вас устраивает?

– С точки зрения безопасности, да.

Справка

Павлов Виталий Григорьевич, полковник, 45 лет, русский, член ВКП(б) с 1940 г., из рабочих, родился в г. Барнауле, после семилетки трудился слесарем на паровозоремонтном заводе, одновременно поступил сначала на рабфак, затем стал студентом в автодорожном институте в г. Омске. По комсомольскому набору отправлен на учебу в Школу особого назначения при ГУГБ НКВД СССР. Проявил хорошие организаторские способности и склонность к иностранным языкам. Назначен начальником отделения американского отдела. Принимал участие в операции «Снег», был награжден и возглавил резидентуру в Канаде, г. Оттава. После побега шифровальщика посольства отозван, получил взыскание. В течение 5 лет исполняет обязанности заместителя, позднее начальника управления «С» ПГУ КГБ при СМ СССР. Награжден орденами боевого Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны и медалями Союза ССР.

Глава 2

В этот раз, получив от начальника 5-го отдела полковника Таранова вызов прибыть в Москву, сотруднику нелегальной разведки с оперативным позывным Север повезло. Руководитель Аппарата Уполномоченного КГБ в Германии генерал Великанов получил шифровку срочно обеспечить доставку сотрудника в Центр и сразу договорился с летчиками. Особого пассажира отправили попутным бортом на военном транспортнике. Старенький ЛИ‐2 дребезжал заклепками, заметно помахивал крыльями и регулярно проваливался в воздушные ямы. Зато добрались гораздо быстрее, чем даже на экспрессе «Берлин – Москва». Дмитрий Петрович прислал за своим сотрудником автомобиль, и уже через час Вильгельм Мюллер, на самом деле сотрудник отдела безопасности нелегальной разведки Матвей Степанович Саблин, приводил себя в порядок в туалетной комнате в особняке на Остоженке. Ну никак не мог германский преуспевающий коммерсант появиться небритым перед начальством. Хорошо, что Вилли успел прихватить с собой несессер с бритвенными принадлежностями. Дико популярная новинка сезона – станок от британской компании Wilkinson Sword с лезвиями из нержавеющей стали – брила чисто и с комфортом. Французский одеколон после бритья Admiral чем-то напоминал отечественный «Шипр», но был гораздо мягче. Дорожная раскладная расческа довершила образ современного стильного делового человека, вступающего в зрелый возраст.

В кабинете полковника находился неизвестный мужчина в хорошо сшитом, явно не отечественном костюме, правильно повязанном галстуке. Возраст немного за сорок, жилистая, крепкая поджарая фигура, скуластое лицо европейского типа, тонкие губы, острый проницательный взгляд. Сразу видно, что человек из породы хищников.

– Знакомься, Север, это руководитель операции «Тарантул» майор Захаров Николай Семенович, позывной Вальтер. На время проведения операции твоя группа передается в его подчинение. Николай Семенович – опытный разведчик, еще во время войны работал в немецком оперативном тылу. Так что с вопросами разведки знаком не понаслышке и, кроме того, имеет большой опыт контрразведывательной работы. Уверен, что работа с ним будет для тебя поучительной. Располагаться вы будете также в кабинете моего заместителя Альберта Михайловича. Он тебя уже ждет. Николай Семенович подойдет чуть позже.

Альберт Михайлович, бессменный помощник начальника 5-го отдела, тепло встретил гостя. Они крепко пожали руки. Хозяин кабинета сразу любезно предложил чай с сушками. После долгой дороги Матвей был не против слегка подкрепиться.

– Альберт Михайлович, как ваши молодые? Вы еще не дедушка?

– Не сглазьте, Матвей. Дело идет полным ходом.

Мужчины понимающе рассмеялись.

– Как только появится ясность, непременно известите меня. Фирма Moderne textilien GmbH с превеликим удовольствием предложит вам в подарок комплект детских постельных принадлежностей. Это я вам как ее официальный представитель обещаю.

– Спасибо, герр Мюллер. Скажите, Вилли, вы меня вербуете? – у помощника было хорошее настроение, что случалось крайне редко, если он позволил себе пошутить. В основном он был само спокойствие, сдержанность и высокая работоспособность.

– Только на один вопрос. Что это у меня за новый командир?

– Давайте уточним, товарищ Север. Начальник у вас как был, так и остается полковник Таранов, и вы продолжаете относиться к службе безопасности нелегальной разведки. А вашим руководителем на время операции назначен товарищ Захаров.

– Все так, Альберт Михайлович, вы, как всегда, все разложили по полочкам. Не томите юношу, в чьи руки меня отдали?

– У майора Захарова сложная судьба. Собственно, майора ему вернули не так давно.

– Даже так, – заинтригованный собеседник даже забыл про хваленые московские сушки.

– Во время войны служил в разведотделе фронта. Несколько раз под легендой возвращающегося после ранения офицера вермахта забрасывался в оперативные тылы. Повезло, выкрутился. После войны под прикрытием работал по украинскому националистическому подполью. Тут не повезло. Попал на предателя, его группа погибла, главарь ушел за кордон. Николая понизили в звании и отправили работать дознавателем в лагерях для немецких военнопленных. У него было несколько перспективных вербовок среди среднего и высшего офицерского состава. Как вы знаете, по договоренности между СССР и ФРГ военнопленных вернули досрочно по состоянию здоровья на родину.

– Влиятельные родственники помогли им занять интересные для нас места, – подхватил молодой оперативник. – И на связь с ними отправили Вальтера.

– Сам все понимаешь. Здесь его заметил нынешний начальник нелегальной разведки полковник Павлов. Вернули звание и поручили руководить операцией «Тарантул».

Вернувшись от Таранова, майор сразу пригласил к своему столу обоих сотрудников. Он не любил терять время на всякие там знакомства, выстраивание отношений и сразу включился в работу.

– Итак, с чего начнем, Матвей Степанович? – Захаров сразу обозначил, что если Саблин выступил инициатором операции, то и докладывать, и вести ее дальнейшую разработку придется ему.

– Мы отталкивались от того, что будем использовать опыт наших предшественников. Кстати, Альберт Михайлович, то, что мы хотим завербовать агента из враждебной разведки, разве это не относится к деятельности разведки? Мы же все-таки отдел безопасности. Давайте уточним.

Старший коллега откашлялся. Ему было не совсем удобно находиться в роли буфера между только что назначенным руководителем операции и молодым офицером, являвшимся ее создателем, соответственно, он ревниво относился к новому руководителю своей разработки.

– Во-первых, мы сотрудники ПГУ, а это и есть разведка. Как вы знаете, контрразведкой у нас занимается Второе Главное управление. Во-вторых, почему у вас не возникало этого вопроса, когда мы занимались организацией вербовочных мероприятий в операциях с Соседкой и Сынком, выходцами из этой же структуры, БНД? Это же ваша идея работать сразу по трем независимым направлениям, – заместитель начальника отдела старался быть объективным и беспристрастным.

– Опасаюсь, не перехватят ли нас на полпути коллеги из контрразведки. Насколько я помню, основатель и зачинщик операций «Трест» и «Синдикат» был Артур Христианович Артузов, а он в то время возглавлял КРО, то есть контрразведывательный отдел.

– Ваши опасения понятны. Дело «Треста» начиналось именно как контрразведывательная операция. Чиновник Народного комиссариата внешней торговли Александр Якушев во время заграничной командировки вошел в контакт с представителями белой эмиграции. Эта информация попала в контрразведывательный отдел ВЧК. Было возбуждено дело, и Якушева арестовали. Артузов много общался с Якушевым, и у него возникла идея создать фиктивную подпольную организацию «Монархическое объединение Центральной России», сокращенно МОЦР. В госбезопасности так принято, что в целях соблюдения конспирации даже при изменении направленности операции не перекидывать дело из одного отдела в другой. Наше дело тайное, круг посвященных должен быть ограничен.

– Понял, значит, если мы начали, то нам и продолжать. Спасибо, успокоили, Альберт Михайлович. Итак, наш объект Георг Хафнер. Тридцать три года, женат, из привилегированной семьи. Его дядя служил в штабе верховного командования вермахта, был хорошо знаком с Геленом. Собственно, по его протекции Георг попал в немецкую разведку. Отец служил в Первой моторизованной бригаде СС. После войны его хотели привлечь к суду как участника преступной организации СС, но благодаря, кстати, нам теперь хорошо известной адвокатской конторе Шмидта ему удалось выкрутиться. Хафнер служит в отделе ЕА, Einsatzgebite Auslandbeziehungen, то есть международные операции, аналитиком по координации отношений БНД с разведками других стран – членов НАТО. По данным досье, неоднократно выступал с реваншистскими высказываниями, но в организованном движении не состоит.

– Товарищ старший лейтенант, давайте следовать правилам, – включился в разговор Захаров. – Если начальство определило название операции по его вербовке как «Тарантул», то пора давать и агентурный псевдоним фигуранту.

– Тогда я предлагаю Птица.

– Почему?

– Тарантул иногда по-немецки называют Vogelspinne, что переводится как «птица паук». Не называть же пауком человека, с которым в дальнейшем выстраивать доверительные отношения. Поэтому остается Птица.

Захаров в задумчивости пригладил жесткий ежик русых волос и одобрительно кивнул:

– Ладно. Так и запишем. Продолжайте.

– Итак, для того чтобы проникнуть и завязать связи с белой эмиграцией, чекисты создали подставную организацию в России. Значит, нам, чтобы завербовать Птицу, надо выступить от лица неофашистской организации, существующей за границей Германии. Лучше всего в Южной Америке. Создать там с нуля новую политическую партию у нас не хватит сил и времени. Значит, надо вступить в уже существующую. Так?

– Пока логично. Продолжайте.

– Думаю, найти такую будет возможно, но что нам даст, если я вступлю туда рядовым членом партии? Я же не смогу сразу выступать от ее лица. Это почти сразу раскроется.

– Согласен.

Север, рассуждая, ходил из одного угла кабинета в другой. Площадь была маленькая, и в задумчивости он постоянно натыкался то на стол, то на стул, но не замечал этого.

– Получается, я должен приехать на другой конец океана как представитель дружественного движения из Европы.

– Совершенно верно. Тогда появляется возможность выступать от лица объединенной структуры.

– Значит, ищем или создаем движение здесь и от него едем туда. Тогда возникает вопрос: зачем мы туда едем? Какой мотив?

– Как зачем? За деньгами.

– А в Германии их нет?

Захаров легко принял на себя роль оппонента, оставив хозяину кабинета роль консультанта.

– В нищем послевоенном фатерлянде [4] их, во‐первых, мало. Во-вторых, кто же их даст после денацификации, когда даже за намек на связь с прошлым режимом можно получить много проблем. Возродиться новый рейх должен за границей и потом уже прийти на родную землю. Именно этому должны поспособствовать истинные патриоты. Общая схема понятна, надо ее оформить, получить одобрение от начальства и начинать.

– Это понятно, Николай Семенович, только непонятно, с чего начинать-то будем.

– По-моему, понятно с чего. Сначала анализ неонацистских движений в Германии, чтобы выбрать, от кого идти, и в Латинской Америке, чтобы знать, к кому идти.

– Это я тоже понял. Так с чего же начинать?

– Опять двадцать пять. Кстати, Матвей, вы же провели довольно много времени в ФРГ, на ваш взгляд, какие структуры занимают наиболее ярые профашистские позиции?

Молодой человек задумался.

– Трудно так сразу сказать. Мне приходилось читать про какие-то молодежные группы.

– Это отдельные маргиналы, а более широко.

– Кстати, совсем забыл. Конечно, это футбольные фанаты, – обрадовался Север. – У меня есть опыт общения с ними и выходы на эту среду. Мне кажется, это перспективное направление.

Тут его возбужденный взгляд уперся в Альберта Михайловича, на лице которого было осуждающее выражение. Захаров, понурив голову, смотрел в стол. Когда он заговорил, голос у него не был осуждающим или раздраженным, он был разочарованным.

– Мне казалось, что сотрудники, служащие в отделе безопасности нелегальной разведки, должны отличаться хотя бы элементарным аналитическим мышлением, а не плавать по поверхности. – Теперь его голос приобрел силу: – Разведчик должен думать, думать и думать. Неужели у вас нет мозгов, чтобы просчитать хотя бы на один шаг вперед. Что нам дает выход на беснующихся футбольных хулиганов? К кому вы поедете от их лица?

Север молчал.

– Я задал вопрос, старший лейтенант, извольте отвечать.

– Я предполагал, товарищ майор, что, возможно, у них есть связи с другими зарубежными клубами. У них, как известно, совершенно определенная репутация.

– Это будут серьезные структуры, обладающие связями в правительствах? Я не слышу ответа.

– Нет.

– У них будет выход на высокопоставленных военных или спецслужбы?

– Скорее всего, нет.

– Тогда какого черта вы нам их подсовываете?

– Товарищ майор, зачем нам нужно такое глубокое проникновение? Я предполагал, что немецкую и южноамериканскую организации мы собираемся использовать как ширму, повод для вербовки Птицы.

– Как вы не понимаете, Птица, по отзывам, один из самых перспективных аналитиков в БНД. БНД, если вы не забыли, это разведка. Когда вы явитесь к нему от фуфловой организации, начнете показывать фото с их руководителями, как вы думаете, он проверит эту информацию? Вы бы на его месте проверили?

– Так точно.

– Правильно. Убедились, что это мелкая сошка. Тогда каковы будут ваши действия как профессионального разведчика?

– Доложить в контрразведку.

– И что мы тогда получим? – сказал Захаров и сам же ответил: – Провал или дезу. Но никак не агента. Это понятно?

– Понятно, товарищ майор.

– Тогда кого мы должны искать?

– Серьезные политические структуры.

– И здесь и, что самое важное, там.

– А они там есть? – в голосе подчиненного послышался даже какой-то вызов.

– Вот это мы и должны выяснить. – Захаров заметил слегка удивленные взгляды коллег, тут же добавил: – Либо создать такую латиноамериканскую фактуру, чтобы Птица поверил и захотел помочь нам в деле возрождения великого рейха.

– Я правильно понял, что вербовку будете проводить вы?

– Конечно. Не обижайтесь, лейтенант, но опыта у вас пока еще маловато, да и по возрасту вы моложе фигуранта, что тоже не способствует успеху.

– Согласен. Значит, моя задача заносить хвосты. То есть заниматься подготовкой оперативных мероприятий.

– Молодец, понял. Значит, не дурак. Дурак бы не понял, – Захаров хлопнул рукой по столу, как бы подводя итог. – План работы таков. Первое. Изучаем политическую ситуацию в Западной Германии. Человека, который нам подсветит ситуацию, я думаю, нам лучше всего сможет подобрать генерал Великанов. Кто лучше его знает на месте обстановку и людей?.. Второе, Гном и Петер осуществляют наблюдение и сбор материалов по фигуранту. Причем наблюдение лучше всего поручить преимущественно Петеру.

– Почему? У Гнома больше опыта, – сказал Север. Это же были его люди.

– У Гнома будет задача выйти на более тесный контакт с Птицей.

– Это как? – невольно вырвалось у Севера. В горле сразу пересохло.

– Как обычно бывает между мужчиной и женщиной. У вас какие-то возражения? – ледяным тоном поинтересовался руководитель операции.

– Нет.

– Третье. Север, возможно, Петер, внедряется в организацию. Здесь вырисовываются пока два варианта. Либо с их руководством что-то случается и тогда мы берем управление на себя и уже как руководители выходим на заграницу. Либо происходят такие события, что руководство помогает нам скрыться за границей. Это задачи первого этапа. Назовем его «Исход». Возражения, дополнения?.. Если нет, Север вместе с Альбертом Михайловичем садитесь и пишите план первого этапа операции «Тарантул». А сейчас уважаемый хозяин кабинета поведет нас на ужин. Очень есть хочется, Альберт Михайлович. Позаботьтесь о гостях, пожалуйста.

В целях безопасности сотрудников нелегальной разведки, чтобы избежать незапланированных контактов, кормили на заказ в отдельных комнатах, а не в общей столовой.

Глава 3

Когда Север вернулся в Германию, начальник Аппарата Уполномоченного КГБ в Германии генерал Великанов организовал ему встречу с сотрудником отдела нелегальной разведки. Капитан Дрозд обладал хорошими аналитическими данными, в совершенстве владел немецким языком, часто бывал в Западной Германии. Он успел повоевать в боях за Берлин, за что был награжден боевым орденом, однако во внешнюю разведку попал уже после войны.

Встретившись с оперативником на конспиративной квартире, Север быстро нашел с ним общий язык. Разница в десять лет не была преградой, и они быстро перешли на неформальный тон. Подвижный, начавший рано лысеть капитан пришел с пухлым портфелем. Матвею импонировало, что свои рассуждения Юрий подкреплял материалами из этого портфеля.

– Генерал распорядился проконсультировать тебя по политическим движениям в ФРГ. Так что тебя, Север, интересует в первую очередь?

– Неофашистское движение, пронацистские группы.

– Их нет.

– Как нет? – Матвей чуть не поперхнулся от неожиданности и на всякий случай пояснил: – Я имею в виду ФРГ.

– Так и я не про Китай. Конечно, на Западе считают, что ФРГ провела полную денацификацию и полностью очистилась от нацистского прошлого. Это неправда целиком и полностью, но и считать, что здесь есть активное профашистское движение, тоже неверно. Пойми, послевоенная Германия является, безусловно, страной с почти поголовным нацистским прошлым, а как иначе? Немцам столько лет насаждали фашизм. Однако теперь послевоенное западногерманское население – это общество более чем консервативно настроенных мещан, так называемых бундесбюргеров. Сейчас они все более и глубже погружаются в болото потребительства, накопления, стремления к сытой жизни. Страна стала местом, где действуют двойные стандарты, предписывавшие на людях осуждать Гитлера, а дома, за обеденным столом, восхвалять его.

– Наверняка таких много. Я сам с такими сталкивался.

– По данным социологических исследований, – Дрозд достал из портфеля пачку бумаг, – более сорока процентов населения утверждают, что годы гитлеровского режима были лучшим временем в германской истории.

– Так все-таки есть неонацисты?

– Нацисты на бытовом уровне есть. Движения нет. Немцам, во‐первых, понравилось жить сытой жизнью и не жертвовать семейным бюджетом во имя некой пусть и великой идеи.

– Понятно, своя рубашка ближе к телу.

– Точно. Во-вторых, они все-таки нация порядка. Им сказали, что теперь Гитлер – это плохо, фашизма быть не должно. Они ответили: «Есть». Преемник Гитлера гросс-адмирал Дениц отдал приказ о капитуляции всех вооруженных сил, и все дисциплинированно сложили оружие. И никаких партизан через полгода уже не было.

– А как же вервольф [5]?

– Это отдельная песня. Если хочешь, объясню потом. Есть и третье. Это полиция и контрразведка. Они процентов на восемьдесят, если не на девяносто, служили под знаменами со свастикой.

– Но есть же молодежь.

– Значит, их отцы служили. Откуда здесь другие кадры?.. Так вот, они хотят показать, что они святее папы римского, то есть перековались в демократы и либералы, жестко прессуют любые проявления фашизма.

– Да, коллеги из СМЕРШа рассказывали, что самую большую жестокость в борьбе с бандеровцами проявляли летучие отряды, сформированные из их бывших подельников. Старались доказать свою преданность новой власти.

– То же самое и здесь. Конечно, молодая поросль фашистов не выходит на факельные шествия, даже шифруют свою символику. Например, свое приветствие Heil Hitler изображают как 88. Потому что буква Н в немецком алфавите идет как раз восьмой.

– С этим я встречался. Подожди, Юра, кто тогда запретил компартию Германии, другие антифашистские организации, например Союз свободной немецкой молодежи, Культурбунд, Комитет борцов за мир?

– В том-то и дело, что сработали не только рефлексы, отработанные при Гитлере, но и нежелание впадать в другую крайность.

– Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду.

– Именно.

– Дрозд, ну, не может не быть в такой стране политического движения коричневого оттенка, – эмоционально воскликнул Матвей. Краеугольный камень его предложения рушился на глазах.

– Так оно есть, – невозмутимо ответил капитан и стал доставать из портфеля следующую порцию документов.

– Черт бы тебя побрал, Юра. Какое? Не томи.

– Антикоммунистическое, конечно. Теперь бюргерам промывают мозги американцы.

– Давай сразу: без интеллектуалов-болтунов и студентов радикалы есть? – с надеждой спросил Север.

– Есть и такое, – капитан зашелестел вырезками из газет. – Вот. Нашел. В последнее время стала проявлять себя группа, которая называет себя Recht auf Ordnung.

– «Право на порядок». Я что-то читал об этом в прессе.

– Было несколько репортажей в «Бильд» с большими выразительными фотографиями с их акций. В листовках они писали, что для долгосрочной перспективы европейского развития необходимо реабилитировать вермахт и сделать его ядром будущей западной армии, созданной для «освобождения» Восточной Европы. Также они допускали, что западногерманские солдаты могут стать частью вооруженных сил, направленных против «Восточного блока», ядро которых составят американские и английские войска. Также они потребовали от правительства ремилитаризовать ФРГ и «смыть позор Нюрнберга». Этим они оправдывали присутствие американских войск на своей территории в пику левым, требовавшим освободить страну от заокеанских оккупантов. «Право на порядок» объявляет себя народной партией, свободной от фюрера, то есть одного какого-то вождя.

– Получается, они отказываются от национального развития в пользу сотрудничества с американцами, даже с утратой суверенитета.

– Их стратегическая позиция по отношению к США определяется двумя взаимосвязанными положениями: готовностью объединенных сил капиталистического лагеря к войне с целью освобождения Европы от большевиков и готовностью связать свою судьбу с судьбой Германии, отказаться от ее «дискриминации».

– Понятно. Ничего нового. Каковы их методы?

– Распространение листовок, заказные статьи в прессе. Надписи на стенах, особенно в университете и синагоге. Организовали несколько митингов в студенческих городках. Было две демонстрации с участием футбольных фанатов.

– Драки с полицией?

– Обязательно. Сожгли несколько автомобилей, громили еврейские лавки, совершено покушение на журналиста.

– Что необычного?

– Вроде бы все как обычно, но интересно, что первая публикация появилась в маленькой газетке Urbanische blatt, то есть городской листок, а затем пошли публикации в «Бильде». Автор один и тот же. Причем каждую акцию он освещает от начала до конца.

– Ты хочешь сказать, что он заранее знал об их подготовке? Кстати, не на него ли было совершено покушение?

– Именно.

– Можно с ним как-то встретиться, пообщаться?

– По нашим данным из журналистских кругов, после покушения он где-то затаился и выходит на связь только с «Бильд». Его имя Томас Науман.

Сотрудник Bundesnachrichtendienst, сокращенно БНД, Ганс Рихтер, проходящий по учетам советской разведки под позывным Сынок, улетал на полгода на стажировку в США. ЦРУ внимательно следило за тем, как и в каком направлении развивается современная западногерманская разведка. Регулярно наиболее перспективные кадры проходили подготовку и стажировку у старшего брата. За то время как Сынок стал работать на советскую разведку, он даже зримо изменился. Получив за первые материалы гонорар, залегендированный как наследство от скончавшейся дальней родственницы, Ганс сменил сначала гардероб. Теперь он носил дорогие костюмы, обувь из элитных магазинов, появились даже мужские украшения в виде часов, очков, зажигалок, портмоне, портфеля. Следом пришлось снять более престижное жилье, правда, спортивный автомобиль остался прежним. Даже внешне он стал выглядеть более вальяжным, спокойным, рассудительным. Это заметило и начальство, отношение к нему стало более уважительное, вырос его авторитет. Недаром продвижением его карьеры теперь занимались профессионалы из КГБ.

Главные воздушные ворота ФРГ, аэропорт Темпельхоф, как ему и положено, бурлил. Улетающие, прилетающие, встречающие, провожающие, транзитные пассажиры, обслуживающий персонал, весь этот человеческий муравейник находился в постоянном движении и перемещении. Мюллер, как лучший друг командировочного, вызвался его проводить. В кафе свободного места не нашлось, и они расположились в зале ожидания. Пока не объявили регистрацию и посадку, друзья весело болтали о всяких мелочах. Напротив них в креслах расположилась привлекательная молодая мама с дочкой и кучей чемоданов. Вилли в шутливой форме наставлял Ганса, как не надо вести себя с негритянками, как вдруг что-то привлекло его внимание. Он сначала не понял, его как током дернуло. Девочка говорила с мамой по-русски. Матвей закончил фразу, но, чтобы более внимательно присмотреться к соседям, попросил Рихтера рассказать, что тот планирует делать в штатах в первую очередь. Пока собеседник фантазировал, Север понял, что это не просто русские, это советские граждане и здесь они ожидают пересадки из Москвы на свой рейс. По идее, надо было сменить место, но что-то его удерживало. Ганс немного нервничал перед дальним полетом и решил немного размяться и посетить мужскую комнату. Вилли сделал вид, что читает свежий номер толстого еженедельника «Шпигель», а сам, помимо своей воли, присматривался и прислушивался к родной речи. Пришел глава семейства. На лбу разведчика невольно выступил холодный пот. Даже со спины он узнал Давида.

Поезд тащился со всеми остановками почти двое суток, и наконец семнадцатилетний Матвей Саблин вышел из разбитого плацкартного вагона на столичный перрон. Москва сразу ошеломила его. Где находится институт, в который он собрался поступать, юноша не знал. Знал только название – МГИМО. Ему повезло, потому что институт и Павелецкий вокзал находились в ведении одного и того же милицейского участка, поэтому сотрудник в белоснежной гимнастерке быстро объяснил ему, как добраться до нужного места. Молодой приезжий, с любопытством глазеющий по сторонам, сразу привлек внимание вокзальных жуликов. Вернее, не столько он, сколько его чемодан. Техника была отработана до автоматизма. Впереди и сзади пристраиваются два жигана. Передний неожиданно разворачивается и бьет жертву в лицо. От неожиданности пассажир теряется, и в это время задний выхватывает из его руки чемодан. Пока жертва приходит в себя, налетчики разбегаются в разные стороны. Попытку пуститься вдогонку за похитившим чемодан пресекает третий. Он преграждает путь с претензией: «Ты что толкаешься», «Подожди, давай разберемся».

Матвей успел заметить и уклониться в последний момент от летящего ему в лицо кулака. Нападавший потерял равновесие и пролетел мимо. Однако задний успел схватить приезжего за ворот рубахи, но, получив сильный удар, тоже отлетел. Третий все-таки успел разбить ему нос, но тут женщины на остановке громко стали звать милицию, и нападавшие спешно ретировались. Так он и появился перед приемной комиссией института в разорванной и заляпанной кровью рубахе и со слегка опухшим носом. Секретарь приемной комиссии сразу подошел к разозленному пареньку с расспросами, отвел в туалет сменить рубашку и привести себя в порядок. Мужчина сам стал смотреть и оформлять документы Саблина. Сидящий у соседнего стола молодой москвич в дорогом модном пиджаке, отглаженных брючках-дудочках с усмешкой бросил в сторону Матвея обидную фразу на немецком языке. Приезжий не сдержался и ответил ему так, что оформлявшая пижона пожилая женщина покраснела, а секретарь комиссии засмеялся в полный голос. Если у москвича был явно литературный немецкий, то Матвей продемонстрировал хорошее знание разговорного немецкого. Пижон растерялся, так как он не понял и половины сказанных ему слов. Преподавательница на хохдейче [6] попросила Матвея не выражаться как сапожник в стенах учебного заведения. Приезжий тут же рассыпался в галантных извинениях на таком же чистом немецком. Когда же он продублировал извинения и на французском, секретарь приемной комиссии взял его документы и куда-то отлучился. Вскоре он вернулся и выдал справку о приеме документов и направление в общежитие. На этого абитуриента явно обратили внимание. Шел 1949 год, еще не было даже первого выпуска института иностранных отношений. Пока не было ажиотажа при поступлении в него. В народе крепко сидело убеждение, что пребывание за границей даже членов семьи рассматривалось бдительными товарищами как потенциальная измена, и на карьере можно было ставить крест. Особенно в предприятиях и организациях, связанных с обороной и государственными секретами, а таких было немало.

На выходе Матвея поджидал тот самый пижон. Они познакомились, и это был Давид Степанян. В дальнейшем лучший друг и сокурсник Матвея. Именно Давид привел Матвея в секцию бокса, помог устроиться на подработку оформителем в Торговую палату. Это была настоящая мужская дружба. Они не раз выручали друг друга. Папа Давида был родом из одного села с Микояном и после Гражданской войны помогал создавать наркомат внешней торговли. Так что карьера сына была предопределена. Саблин часто бывал в гостях у большой армянской семьи, его там принимали как родного. Когда Матвея отчислили с четвертого курса после скандала с генеральской дочкой и отправили служить в стройбат под Читу, дядя Давида, майор ГРУ Руслан Константинович, через Микояна добился, чтобы парня перевели служить в спецназ ГРУ, дислоцированный в Германии.

Теперь Давид сидит напротив Матвея в берлинском аэропорту Темпельхоф, открыв от неожиданности рот, и явно хочет заорать от радости и кинуться ему на шею. Север сделал как мог зверское лицо, выставил перед собой как барьер «Шпигель» и одними губами, так чтобы никто не слышал, выругался. В сообразительности Давиду было не отказать. Он догадывался, где служил друг, поэтому понимающе чуть заметно кивнул. Жена Давида с недоумением наблюдала эту немую сцену, но вопросов не задавала. Так приучена жена дипломата (Давид не пошел под крыло отца в Министерство внешней торговли, а служил в МИДе). Матвей уперся взглядом в журнал, но боковым взглядом следил за другом. Такая судьба у разведчика-нелегала. Давид посадил на колени дочку:

– Давай, Мариночка, посчитаем, сколько тебе лет. Раз, два, три, четыре, пять. Уже пять лет. Большая девочка.

Матвей был весь внимание, он понял, что эти слова не для дочки, а для него. Давид, молодчага, понял ситуацию.

– Помнишь, Мариночка, как мы с мамой Таней были в гостях у дяди Руслана? Он теперь генерал, – продолжал рассказывать приятель. – Скажи, дочка, а куда мы едем? Как называется эта страна?

– Там, где крокодилы и бегемоты?

– Да.

– Ебипет?

– Правильно, Египет, – поправил отец и добавил: – Лет на пять советником. – На Матвея он даже не смотрел.

Дочка решила воспользоваться вниманием к себе отца и, видимо, не в первый раз стала просить:

– Папа, там такой красивый игрушечный мишка. Ты мне купишь такого? Я буду хорошо себя вести.

– Конечно, дорогая. Приедем в Египет, сходим там в «Детский мир» и купим тебе медвежонка.

Видимо, на него тоже нахлынули воспоминания, и он отвлекся.

– Давид, какой «Детский мир» в Каире? – недоумевала жена.

– Какой есть, в такой и пойдем.

Саблин, наверное, все-таки засмеялся, но тут подошел Ганс:

– Вилли, о чем ты задумался? Только что объявили регистрацию на мой рейс, пошли.

Когда Рихтера вместе с другими пассажирами стюардесса отвела по летному полю к самолету «Люфтганзы», Север медленно пошел к выходу. Вокруг сновали люди, его задевали сумками, но он не реагировал на такие мелочи. Встреча с лучшим другом погрузила его в глубокую задумчивость. Только краем глаза он заметил магазинчик с сувенирами и игрушками. В самом центре сидел медвежонок Тедди. Недавно Вилли на глаза попалась статья в «Шпигеле» о том, что первые медвежата Тедди появились в 1903 году, но во время войны их выпуск был прекращен. И только недавно, благодаря диснеевскому мультфильму, поднялась новая волна теддимании по всему миру. Север не удержался, купил медвежонка. Давид на свои командировочные навряд ли мог себе такое позволить. В стране не хватало валюты на самое необходимое. Семейство Степанянов сидело на том же месте.

– Мистер, – обратился Матвей к ошарашенному другу по-английски. – Вы забыли в баре подарок для ребенка. Как нехорошо.

Он протянул девочке игрушку. Та не могла поверить своему счастью и вопросительно смотрела то на маму, то на папу. Наконец папа разрешающе кивнул. Счастью ребенка не было предела. Давид встал, и мужчины обменялись крепким пожатием рук. Таким, что пальцы побелели, как будто в это пожатие они хотели вложить всю силу своей дружбы.

Глубокой ночью, когда под монотонный гул моторов весь салон самолета, летящего в Африку, спал, Спепанян никак не мог заснуть. Эта встреча так разволновала его. Вдруг Татьяна открыла глаза:

– Я вспомнила.

– Что ты вспомнила, дорогая? Что тебе приснилось?

– Фотография. Ты мне показывал в альбоме фотографию. Ты вместе с другом. Помнишь, я долго смеялась? Вы победили на студенческой спартакиаде по боксу и стояли радостные с медалями, обнявшись. У тебя был синяк под левым глазом, а у него под правым. Помнишь?

– Наоборот, у меня под правым, а у него под левым.

– Это был он. Я узнала. Кажется, Матвей? Да?

Давид укрыл жену пледом.

– Пожалуйста, никому никогда не рассказывай об этом. Хорошо?

– Конечно, – слегка обиделась женщина. – Я же не дура. Все понимаю. – И тут же уточнила: – А Руслану можно? Он же генерал и тоже…

Муж прижал палец к ее губам:

– Руслану можно. Но больше никому.

Глава 4

На конспиративной квартире Север представил своей команде нового руководителя операции «Тарантул». Он никак не мог привыкнуть к новому облику Захарова. В Москве это был моложавый подтянутый офицер. Короткая уставная стрижка, русые волосы, гладко выбритое лицо. Теперь же перед ним был грузноватый тип в цивильном мешковатом костюме. Иссиня-черные волосы налезали на уши, ровная низкая, почти до бровей челка. Такую прическу часто называли «шапочка». Начали формироваться бородка и усы. Глаза закрыты дымчатыми очками в массивной роговой оправе. Вальтер поймал недоуменный взгляд подчиненного и пояснил:

– Мне много приходилось работать в лагерях с пленными немцами. Пять лет, как их отпустили домой, поэтому есть вероятность нежелательных встреч. Пришлось позаботиться о небольшом изменении внешности. На ваш взгляд, удалось?

– Несомненно, – искренне подтвердил Матвей.

Вальтер не стал развивать тему и сразу перешел к постановке задач:

– Петер осуществляет наблюдение за Птицей. Так как он работает в Центральном офисе в Пуллахе, перебираетесь в Мюнхен. Сначала на машине отслеживаешь его маршруты. На глаза не показываешься. Он сам сотрудник спецслужбы, и контрразведка может выборочно осуществлять проверку на предмет безопасности своих сотрудников. Категорически запрещаю останавливаться вблизи центрального офиса БНД, ближе чем за три квартала. Даже часто проезжать мимо не рекомендую. Скорее всего, там осуществляется фотофиксация, выявляются и проверяются авто, часто попадающие в объектив. Выявляйте его режим и ритм работы, обсудим результаты наблюдений, тогда и решим о более контактной слежке. Отправляетесь сразу после того, как поможете здесь Северу, побудете на подстраховке. Задание понятно?

– Так точно, – на слово «задание» мог быть только такой ответ.

– Гном, вы собираете информацию о его окружении, семье, друзьях. Сначала здесь, в Берлине, так как он здесь жил и учился довольно долго. Потом выдвигаетесь на поддержку к Петеру в Мюнхен… Теперь вы, Север. Что удалось узнать у коллег из аппарата Уполномоченного?

Матвей кратко изложил суть беседы с Дроздом.

– Значит, наиболее перспективный вариант познакомиться с членами «Право на порядок», вы считаете, через этого журналиста?

– Да.

– Как вы рассчитываете это сделать? Через редакцию «Городского листка»?

– Конечно. Не в «Бильд» же мне идти. Пойду под своими документами на Вилли Мюллера. Хочу попробовать себя в журналистике. Новичок имеет право приставать ко всем с просьбами и за советом.

– А если он там не появится? Ведь после покушения Дрозд сказал, что он затаился.

– Буду искать его друзей в редакции. Газетчики много чего знают. Профессия такая.

– Да. Почти как и наша. Согласен. Только сначала, Вилли, не сочтите за труд, наведайтесь на место покушения на него. Что-то там не очень все клеится.

– Мне тоже так показалось. Поэтому начну как раз с этого.

– Тогда на сегодня все, товарищи. Я ухожу первым, вы, как обычно, с интервалом в пятнадцать минут.

Захаров прекрасно понимал, что команде хочется обсудить изменившуюся ситуацию, поэтому и ушел первым. Как Петер ни хотел остаться, но у него тоже было важное дело, и он ушел следом. Север и Гном, она же Грета Бауэр, остались наедине.

В репортаже «Бильд» о покушении на журналиста, как всегда, было много больших фотографий. Не зря же «Бильд» переводится как «картинка». Точное место не было указано, но название улицы было упомянуто. Поэтому Север без труда нашел нужное место. Трехэтажный дом еще кайзеровской постройки. Солидные стены, двустворчатая массивная входная дверь. На тихой улочке могут разъехаться два автомобиля, но не более. Выщербины на фасаде были уже замазаны, но не закрашены. Из двери торчали свежие щепки в тех местах, куда попали пули. Опытный взгляд сразу узнал характерные следы от патронов 9×19 «Парабеллум», используемых в автоматах модели МП‐38 или МП‐40, мало чем отличающихся друг от друга, кроме откидного приклада в поздних моделях. Пистолет-пулемет, сокращение от немецкого Maschinenpistole, был разработан Генрихом Фольмером, но ошибочно в народе назывался «Шмайссером». Причиной тому клеймо на коробчатом магазине МР-41, Patent Schmeisser C. G. Haenel, Suhl, который и запатентовал Хуго Шмайссер. Наметанный взгляд сразу заметил несуразицу в этом покушении. Стрельба велась из автомобиля, припаркованного почти напротив входа, а не из движущегося. Это заметно по углу вхождения пуль. Расстояние менее десяти метров. Огонь велся очередями и явно не из самого авто. Только идиот будет лупить из автомата над ухом водителя, кроме того, раскаленные стреляные гильзы вылетают справа вверх и также достанутся водителю. Характерный запах сгоревшего пороха держится довольно долго, и в ограниченном пространстве салона автомобиля его сразу почувствует любой полицейский. Поэтому стреляли, скорее всего, из-за машины. Это значит, есть упор и промахнуться с такой дистанции невозможно. Первая очередь прошла веером над дверью, между первым и вторым этажами. Затем две короткие по три патрона по бокам. За это время жертва юркнула за порог, и тогда неприцельно шмальнули по двери. Вывод однозначный: это либо предупреждение, либо имитация покушения.

Контрразведчик задумчиво стоял перед дверью, когда щелкнул входной замок, дверь открылась, и на крыльцо вышла пожилая женщина. Она подозрительно уставилась на незнакомца.

«Ключи она спрятала в сумочку, значит, это местная жительница. Тогда наверняка ее уже опрашивала полиция. Можно на этом сыграть».

– Добрый день, фрау. Появились новые обстоятельства, позвольте вас задержать буквально на минуту.

Север достал блокнот и записал данные женщины, номер квартиры.

– Скажите, ваш сосед Томас Науман после стрельбы не появлялся?

– К счастью, я его больше не видела.

– Может быть, кто-то приходил, его спрашивал?

– Только один раз приходил этот, его неприятный бородатый приятель.

– Вы знаете, как его звать?

– За кого вы меня принимаете? Я порядочная женщина, чтобы интересоваться такими субъектами, как этот Науман и его дружок.

– Ага, – Север с многозначительным видом кивнул. – Опишите мне его.

– Очень неряшливый тип. Лохматый, нечесаная борода. Одет всегда в коричневую кожаную куртку и линялые американские штаны. Как же они их называют?

– Джинсы.

– Точно. По-моему, он их никогда не снимает и не стирает. Отвратный субъект.

– Он часто бывал у герра Наумана?

– Только он и бывал, не считая визгливых накрашенных девиц. Эти всегда были разные.

– Благодарю вас, фрау, вы нам очень помогли.

В редакции «Городского листка» царила деловая суета. Вилли подхватил под локоть бежавшую мимо девушку, ну не приставать же к парням.

– Привет, с кем я могу поговорить по поводу работы?

Девушка нисколько не удивилась вопросу.

– Комната номер три, прямо по коридору. Дядя Оскар. Это тот, кто тебе нужен, – заявила она и умчалась дальше.

Дядя Оскар, в отличие от остальных, никуда не спешил и сосредоточенно выверял машинописный текст.

– Добрый день, герр Оскар! Мне посоветовали обратиться к вам.

– Сервус [7], чем могу быть полезен.

– Хочу попробовать себя в журналистике.

– А кем ты до этого был?

– Моряком, коммивояжером, водителем.

– Золото случайно не искал?

– Нет, – вопрос был неожиданным.

– Тут до тебя был один парень. Тоже был моряком, золото добывал на Аляске, потом стал неплохим журналистом.

Дядька хитро улыбнулся. Матвей понял, что старый журналист его проверяет.

– Хотел бы я быть Джеком Лондоном, чтобы умереть богатым и знаменитым.

– Ладно, поживи пока, – разрешил дядя Оскар. – Может, и выйдет какой толк. Что у тебя есть? Что можешь показать?

– С собой пока ничего, но у меня есть несколько сюжетов. Подскажите, с какого можно начать.

Север, особо не утруждая себя, рассказал несколько эпизодов из своей любимой книжки «Двенадцать стульев». Дяде Оскару больше всего понравился эпизод, когда Остап попал под лошадь и его настигла брошенная невеста.

– Сейчас одни автомобили и мотоциклы. Люди стали забывать, как выглядит живая лошадь на улицах Берлина. Пиши, приноси, посмотрим, – подытожил он. – Почему ты выбрал нашу редакцию?

– В баре я познакомился с одним вашим журналистом, Томом Науманом, и его бородатым приятелем. Они и посоветовали «Городской листок». Кстати, как мне его найти?

– Науман у нас давно не появляется, с тех пор как перебежал в «Бильд». А Генрих иногда забегает, приносит какую-то мелочевку на пару десятков марок.

Теперь у Севера был повод чаще бывать в редакции, знакомиться с сотрудниками под видом того, что желает получить тот или иной профессиональный совет. Только на третий день в редакции появился бородатый Генрих, который мог знать, где искать друга Томаса.

Дождавшись, когда мужчина закончит свои дела в редакции, Север остановил его на выходе. Натянул на лицо радостную улыбку, распахнул руки, перегораживая дорогу:

– Здорово, Генрих. Я Вилли, хочу попробовать себя в журналистике. Говорят, ты можешь подсказать пару-тройку тем, с которых можно неплохо навариться.

Бородатый ожидаемо напрягся от такой фамильярности:

– Сегодня у нас что? Четверг?

– Четверг.

– Так вот запомни, парень, – его указательный палец уперся в грудь собеседника. – Я по четвергам не подаю.

– О чем разговор, коллега, – Мюллер лучился благодушием. – Называй кабак – и рванули. Обещаю, что не брошу тебя за кружкой пива, пока ты сам не отвалишься.

Услышав такие слова, у Генриха сразу изменилось настроение, и его круглое лицо расплылось в довольной улыбке:

– Как, ты говоришь, тебя зовут? По-моему, у тебя есть литературный талант.

…Бар назывался незамысловато: «Зеленый попугай». Располагался он недалеко от Курфюрстендамм, центральной улицы Западного Берлина. Именно там гнездились самые дорогие магазины и шикарные рестораны бывшей столицы. Глубоко за полночь Вильгельм и Генрих расстались друзьями. По сути, Северу удалось узнать, что Науман перебивался разовыми полукриминальными репортажами, но неожиданно у него появился влиятельный покровитель, и его стали печатать в самом тиражном иллюстрированном журнале. В его кармане зашуршали крупные купюры. Пьяный товарищ рассказывал об успехах друга, чуть не плача от лютой зависти. При попытках разговора «сесть на хвост», войти в долю, Томас становился глухим. После истории с покушением Науман сменил место жительства, и где он сейчас обитает и как сейчас его можно найти, никто не знает. Генрих явно что-то недоговаривал.

Обсудив ситуацию с Вальтером, Север решил перейти к варианту экстренного потрошения. Он взял с собой Петера, они дождались очередного прихода бородатого в редакцию и предложили ему поехать развлечься. Журналист, предварительно убедившись, что прогулка будет не за его счет, с радостью согласился.

Хотя прошло уже немало лет, в Берлине сохранились развалины домов после бомбежек американской и английской авиации, а также яростных танковых атак с поддержкой тяжелой артиллерии Красной Армии. Эти остовы зданий были аккуратно закрыты щитами, вокруг них разбивали клумбы из цветов. В один из таких разрушенных домов разведчики затащили перепуганного Генриха. Когда он понял, что что-то идет не так, попытался возражать, но так получил по ребрам, что возражать резко прекратил. Два хорошо подготовленных, имеющих боевой опыт бойца довольно легко скрутили городского хулигана. Дрожащего немца прислонили к стене.

– Где найти Наумана? – сегодня добрым был Север.

– Я не знаю, – пролепетал пленный, за что получил от Петера еще пару мощных тычков.

– С кем он работает?

– Я правда не знаю, – почти плакал мужчина.

– Этот парень, – Север указал на сделавшего зверскую рожу Петера, – очень хочет поговорить с Томасом. Ты ему не нужен, но лупить он будет тебя, пока мы не получим выход на твоего дружка, – Вилли был чертовски убедителен. – Когда ты его видел последний раз?

Генрих затянул ту же песню. Матвей сделал шаг в сторону. Это означало экстренное потрошение. Его напарник демонстративно достал пистолет и дважды выстрелил над головой зажмурившегося от страха немца, несильно двинул рукояткой пистолета по носу и приблизил к лицу ствол. Втянув невольно запах сгоревшего пороха, Генрих едва сдержался, чтобы не исторгнуть содержимое желудка.

– Когда ты его видел последний раз?

– На прошлой неделе Томас заявился ко мне домой, и мы поехали покупать ему автомобиль. – Журналист уже даже не пытался сдержать капающую из носа кровь. Он зачем-то закрыл лицо руками.

– Куда? На авторынок?

– Нет. Он брал новую машину в автосалоне «Ровера».

– Это дорого. Откуда у него такие деньги? Ты спрашивал?

– Он не говорил, только усмехался.

– Как он расплачивался?

– В том-то и дело, – оживился Генрих. – Он расплачивался долларами. У него их была вот такая пачка, – бывший друг с завистью показал Вилли толщину пачки американских денег.

– Большая котлета, – согласился Север.

Больше ничего добиться от пленного не удалось, и они, припугнув его, чтобы молчал, отпустили.

Захарова тоже заинтересовал факт, что журналист расплачивался валютой.

– Это принято, что в редакции платят не марками, а долларами?

– Я специально уточнял у других газетчиков, – сказал Север. – Никто о таком не слышал.

Встреча в этот раз проходила в одном из парков Берлина. Разведчики прогуливались по тенистым дорожкам, внимательно следя за обстановкой вокруг.

– Значит, деньги из другого источника. Вопрос: какого?

– Вальтер, я думаю, ответ очевиден. – Матвей уже начинал привыкать к новому руководителю операции.

– Да, видимо, в игре задействованы американцы. Надо проверить. Попробую запросить Центр.

– У меня есть источник, чтобы проверить такую информацию здесь, на месте.

– Что за источник? – поинтересовался Захаров.

– Это закрытая информация, Вальтер. Получите согласие от Таранова, тогда я смогу все рассказать. – Это была обычная практика. Каждый должен знать только то, к чему он имеет непосредственное отношение. Если сотруднику нужна информация по другой оперативной разработке, независимо от звания, он должен получить соответствующий допуск. Тогда в его личном деле ставится отметка. В случае утечки сведений контрразведка быстро устанавливает круг информированных лиц.

– Времени мало, поэтому действуй. Для нас важен результат. Если это игра ЦРУ, а что-то мне подсказывает, что это так, то надо будет искать другие варианты. Действуй, Север.

На встрече с агентом Компинским, которого Север принял на связь для внедрения в Берлинскую оперативную базу ЦРУ, сокращенно БОБ, Матвей передал шифровку для Ветра. Ветер, сотрудник КГБ, через связи Компинского под видом дезертировавшего военнослужащего советского военного контингента в Германии, был заброшен в одну из антисоветских организаций в ФРГ, которую курировали сотрудники ЦРУ. Ему удалось установить контакт с заместителем резидента БОБ Фрезером. В шифровке перед Ветром ставилась задача установить, какое отношение американцы имели к организации «Право на порядок». В шифровке стояла пометка «Срочно». Через пять дней через тайник Север получил отчет от Ветра.

Как-то Вилли предложил Вальтеру встречаться в Берлинском ботаническом саду. Сначала майор отнесся к этому скептически, все-таки почти окраина, сложно добираться, но потом оценил выбор подчиненного. Большая территория с несколькими выходами на разные стороны, много тихих малолюдных мест, есть прекрасные места для контрнаблюдения и тем более для тайниковых операций. В оранжереях много стекол, что позволяет прекрасно вести наблюдение за территорией, запутанные для непосвященного тропинки – идеальное место для шпионов и разведчиков. И в этот раз они без труда нашли укромное место возле каменного мостика.

– Ветер сообщил, что ему удалось встретиться с Мэрфи, – сообщил Матвей.

– Это заместитель резидента ЦРУ в БОБ по оперативным вопросам? – уточнил Захаров.

– Да. При обсуждении передач, которые готовит Ветер для радиостанции «Немецкая волна», он аккуратно переключился на обзор немецкой прессы и на акции «Право на порядок». Высказал заинтересованность как журналист найти этих людей и взять интервью, Мэрфи согласился, что это будет интересно и полезно, сразу же заявил, что он переговорит с ответственными людьми. Распорядился, чтобы уже на следующий день Ветер ждал звонка, чтобы договориться об условиях интервью.

– То есть, получается, сотрудник ЦРУ решает, когда экстремисты будут давать интервью? Интересно.

– Конечно. Ветер сразу попросил о возможности присутствовать на какой-нибудь их акции. Американец дал согласие и потребовал, чтобы Ветер согласовал это с представителем движения.

– Согласовал возможность?

– В том-то и дело, что не возможность, а время и место.

– Ну, это уже ни в какие рамки не лезет.

– Мэрфи проговорил основные тезисы будущей статьи. Все немцы, даже такие радикальные, хотят объединения Германии. Но только на капиталистической основе. Растет новая смена борцов с большевизмом. Только в союзе и при поддержке Америки Германия может быть богатой и сытой. НАТО – зонтик от агрессии Советов.

– Может это быть личным мнением Мэрфи, а не позицией США?

– Для проверки их взаимосвязи Ветер предложил дополнить разовые акции по распространению листовок и митингов студентов более наглядными действиями.

– Например? – заинтересовался Захаров.

– Тот же вопрос ему задал заместитель резидента, – усмехнулся Север.

– Какие еще могут быть вопросы у профессионалов, – проворчал майор.

– Провести шумный митинг на переходе из Западного в Восточный сектор, а потом из толпы выскочат подростки и кинут в сторону пограничников ГДР несколько пузырьков с красной краской. Как символ кровавого режима.

– Понятно. Участников акции задерживает полиция, но они несовершеннолетние и плюс случайно рядом окажется адвокат. Всех отпустят. Если такая акция пройдет, то это четко будет говорить, что «Право на порядок» – это детище ЦРУ.

– Именно.

– Хорошая работа. Молодец твой Ветер. Береги его.

Легкий ветерок гонял по почти безлюдным дорожкам сорванные листья.

Через пять дней во время митинга пост пограничников был закидан флаконами с красными чернилами.

Глава 5

– Георг Хафнер в числе первых вступил в так называемый гитлерюгенд-вервольф в январе сорок пятого, – Грета Бауэр, она же Гном, докладывала коллегам о тех сведениях, которые по крупицам ей удалось насобирать как у наших спецслужб, так и у министерства госбезопасности ГДР.

– Что значит гитлерюгенд-вервольф? Что, был еще другой вервольф? – задал вопрос Петер.

– Даже два. Так же как у нас партизаны, так и у немцев существовал так называемый Freikorps.

– Фрайкорп? Свободный корпус. Что это значит?

– Точнее будет добровольческий корпус, – пояснила девушка. – Еще с XVIII века в различных немецких территориальных образованиях, землях, для защиты населения формировались такие добровольческие отряды. Преимущественно в них набирали отслуживших солдат и наемников. В гитлеровской Германии это были территориальные полувоенные, полуобщественные организации. В тридцатых годах при них стали создавать молодежное крыло и назвали Wehrwolf. В переводе «вооруженный волк».

– Это и был первый вервольф?

– Да. В конце 44-го Артур Аксман, глава молодежного нацистского движения гитлерюгенд, дал распоряжение начать разрабатывать детальную схему, согласно которой гитлерюгенд должен был перейти на нелегальное положение. Передовой отряд юных бойцов также стали называть вервольфами. Само слово «вервольф» стало популярным благодаря одноименному роману-хронике немецкого писателя Германа Лёнса. В своем «Вервольфе» Герман Лёнс воспел доблесть тайного отряда крестьянской самообороны, действовавшего на Люнебургской пустоши в годы опустошительной Тридцатилетней войны середины XVII века. Тираж этой книги уступал только тиражу «Моя борьба» Гитлера.

– Это, получается, второй, а третий вервольф?

– Гиммлер, шеф СС, не мог смириться с такой популярностью и поручил сформировать СС-вервольф, куратором которого назначил Отто Скорцени, своего ведущего диверсанта.

– Прямо как и у нас, – подал реплику Захаров.

– В каком смысле? – пришло время удивляться девушке.

– Наши партизаны тоже были трех видов подчинения. Часть подчинялась органам НКВД, то есть четвертому управлению под руководством Судоплатова. Их готовили наши коллеги. Часть партизан была сформирована вокруг командиров из управления разведки Генерального штаба Красной Армии. Ну и, конечно, вокруг партийных органов. Руководил ими Центральный штаб партизанского движения. К слову, когда была проведена ликвидация гауляйтера [8] Белоруссии Вильгельма Кубе в сорок третьем году, все три структуры заявили, что это их заслуга. Долго разбирались на уровне Сталина.

– Товарищи, давайте вернемся к Хафнеру, – Севера больше волновало, какое отношение к этому имел их фигурант. – Продолжай, Грета. Что нам дает, что Птица был из гитлерюгенд-вервольф?

– В начале апреля сорок пятого года штаб Имперского молодежного руководства был переведен из Берлина в Баварские Альпы, в местечко Бад-Толыд, где располагалось одно из учебных заведений гитлерюгенда. План Аксмана сводился к тому, чтобы сохранить «цвет нации», эвакуировав в это труднодоступное место тридцать пять тысяч наиболее активных и преданных режиму членов гитлерюгенда. В их число входил и Георг Хафнер. Отсюда подростки должны были совершать рейды в близлежащие районы Германии и Австрии. Аксман надеялся на конфликт между западными державами и Советским Союзом. В связи с этим главную цель он видел в сохранении боеспособного гитлерюгенда для будущей войны. Надо было просто переждать. Для этого предусмотрительно создавалась соответствующая финансовая база. Финансовые возможности у них были большие. Например, экономический советник Аксмана Вилли Хайдеманн получил из партийной кассы более десяти миллионов рейхсмарок. Часть этих денег пошла на покупку транспортной компании «Тессманн и сыновья», которая существует и поныне, имеет филиалы по всей Германии.

– Кстати, «Тессманн и сыновья» была в списке фирм, с которых адвокатская контора Шмидта собирала деньги на ОДЕССA, – вспомнил Матвей. – Так Птица принимал участие в боевых действиях?

– Он входил в группу подростков, совершавших вылазки, в которых они расправлялись с немцами, осмелившимися сотрудничать с оккупационными властями. В июле 45-го года американские части начали прочесывание окрестных гор и ликвидировали их базу. Однако к этому времени Георг был уже дома, в Нюрнберге, куда его отправили, когда он заболел воспалением легких. Сырой климат, видимо, не для него.

– Резюмируй пожалуйста, – попросил Вальтер.

– Таким образом, можно сказать, что Птица воспитан на идеях национал-социализма, защищал их с оружием в руках. Потеряв связь со сторонниками, затаился, но от своих убеждений не отказался. Находясь на государственной службе, в западногерманской разведке БНД, был вынужден свои взгляды скрывать.

– Информация интересная, но она носит справочный характер. Перед нами стоит задача выйти на структуры, связанные с неонацистами за границей, чтобы от их лица сделать вербовочное предложение Птице, – Вальтер окинул взглядом соратников. – Благодаря работе Ветра нам удалось не попасть в ловушку ЦРУ. Хороши бы мы были, если бы стали устанавливать связь с их структурой «Право на порядок».

– Да, Ветер молодец, – не удержался от похвалы Матвей. Ему было приятно слышать, что майор высоко оценил действия оперативника, которому он помог внедриться в структуру ЦРУ.

– Какими теперь ты видишь наши действия? – продолжал настаивать Вальтер. – Задание ведь остается прежним.

– Я так думаю, что задание у нас гораздо шире, чем просто создание условий для вербовки сотрудника немецкой разведки, – бросил пробный шар Вилли, внимательно глядя на руководителя операции.

– Без комментариев.

– Искать похожие структуры, я думаю, больше смысла нет. Они либо работают под колпаком спецслужб, либо слабы организационно.

Разведчик вопросительно взглянул на руководителя, тот, соглашаясь, кивнул.

– Поэтому я предлагаю установить контакт со структурой, которая, как нам точно известно, имеет тесные связи с реваншистскими кругами за рубежом и даже, возможно, их финансирует. Это представитель ОДЕССА адвокатская контора Шмидта.

– Опасный противник, поэтому мы и не планировали сотрудничество с ними. Они профессионалы с большим стажем подпольной и конспиративной работы. Их люди не боятся крови. Сможем ли мы их переиграть? Хотя, с другой стороны, очень заманчиво. Что мы можем им предложить, ведь просто на словах их не проведешь.

– Предлагаю воспользоваться опытом операции «Трест». Мы представляемся им как подпольное движение в ГДР. Тайная сеть несломленных немцев, объединенных идеей возрождения единой Германии без русских и американцев.

– Чистый национализм плюс реваншизм – это гремучая смесь. ОДЕССА потребует доказательств.

– Конечно, потребует, – с жаром согласился собеседник. – Даже если вдруг начнет стесняться, надо будет спровоцировать их на эти требования.

– Почему? – заинтересовался Вальтер.

– Потому что, когда мы выполним их условие, покажем, к примеру, организацию забастовки на каком-нибудь предприятии в ГДР или неразрешенный митинг против советской оккупации, это же в наших силах, мы будем иметь возможность выставить им свои встречные условия.

– Чтобы они показали свои возможности там, – согласился руководитель.

– Нам же именно это надо? – с подвохом поинтересовался молодой разведчик.

– Без комментариев, – был очередной ответ.

– Проведение акции в ГДР мы попросим осветить в прессе через Ветра. Пусть будут хорошие фотографии с акции с человеком, который потом будет вести переговоры с ОДЕССА от лица подпольного движения. Кстати, кто это будет?

– Я. Схема понятна. Надо будет, конечно, еще подшлифовать. Теперь вопрос: каким образом мы выходим на контакт с конторой Шмидта?

– Деньги, – коротко ответил Север.

– Чьи деньги? Поясни.

Коллеги с интересом следили за разговором офицеров разведки.

– Вы же знаете наверняка, чем занимались прославленные революционеры: такие, как Леонид Красин, подпольная кличка Никитич, наш полпред во Франции и Англии, член ЦК ВКП(б); Симон Тер-Петросян, подпольная кличка Камо, а также Иосиф Джугашвили, подпольная кличка Коба, когда партия поручала им изыскать деньги на революционную борьбу. Они занимались экспроприацией. Подпольщикам всегда нужны средства. И нашей нелегальной немецкой организации в ГДР необходимы денежные средства. На Востоке найти их сложно, а в Западной Германии можно попросить поделиться деньгами на благородное дело крупный и средний бизнес. Именно этим и занимаются молодчики адвокатской конторы.

– Ничего не меняется в этом мире. Ни у них, ни у нас, – философски заметил Захаров, но сразу же спохватился: – Ты предлагаешь увести у них из-под носа деньги?

– Конечно. Тогда жертва побежит за защитой к людям Шмидта, а мы назначим с ними сшибку. Там и познакомимся.

– Опасно. Но заманчиво. Кого будем грабить?

– Так Гном нам только что рассказывала, что в конце войны Вилли Хайдеманн получил из партийной кассы гитлерюгенда на нужды вервольфа более десяти миллионов рейхсмарок. Часть этих денег пошла на покупку транспортной компании «Тессманн и сыновья». Я точно помню, что в списке организаций, с которых люди Шмидта собирали дань, была фирма «Тессманн и сыновья». Пришла пора вернуть эти деньги наследникам гитлерюгенда.

На следующий день Север и Петер отправились на рекогносцировку. Транспортная компания «Тессманн и сыновья» располагалась недалеко от Южного вокзала. Их база и офис были удачно размещены рядом с крупными складскими железнодорожными комплексами, что очень удобно. На территории максимальное место отведено под стоянку автомашин, но нашлось место и для мастерских по ремонту подвижного состава, покрасочного цеха, бытовки. Двухэтажный административный корпус располагался рядом с большими двустворчатыми воротами, которые перекрывали выезд ночью и на праздники. На входе была пропускная система, но мужчины сослались на то, что у них барахлит мотор и они хотели бы проконсультироваться с механиком, и их спокойно пропустили. По пути они зашли в административное здание. Кабинет директора господина Вилли Хайдеманна находился на втором этаже. Вход через приемную, где сидела секретарь. Рядом бухгалтерия и кадры, где были одни женщины. Это было самое тихое крыло. Диспетчерская и отдел эксплуатации, именно там шумно решали свои вопросы водители, были отнесены в противоположное крыло на первом этаже.

Вальтер договорился о выделении для обеспечения безопасности операции группы прикрытия, оснащенной легковой машиной. Разведчики прибыли на двух машинах. «Опель» Сервера поставили возле входа. Двигатель не глушили, водитель готов был сорваться с места в любой момент. Машина с группой прикрытия встала на противоположной стороне, напротив окон директорского кабинета. В зависимости от сигнала из окна они должны были в случае осложнения ситуации либо прийти на помощь для экстренной эвакуации, либо блокировать пути отхода. Группа была вооружена автоматическим оружием и гранатами.

Двое разведчиков поднялись на второй этаж, обаятельно улыбаясь попросили секретаря доложить о клиенте с взаимовыгодным предложением по якобы рекомендации банка, в котором обслуживалась фирма. Это сработало, и через пару минут Вилли оказался в кабинете директора, а Петер остался в приемной.

– Здравствуйте, герр Хайдеманн.

– Добрый день, с кем имею честь?

Вилли Хайдеманн выглядел на все свои шестьдесят с хвостиком. Сухощавый старик с обвисшими щеками, удивительно прозрачные, как будто выцветшие глаза, тонкие пальцы, сплетенные в замок. На нем был хорошо скроенный двубортный пиджак, застегнутый на все пуговицы, немного старомодный однотонный галстук. Он восседал в кресле с резной высокой спинкой за массивным двухтумбовым столом, как монарх. Очевидно, что стол с креслом находились на возвышении от пола сантиметров на 10–15. Это создавало у сидящих за приставленным Т-образным столом ощущение величественности возвышающегося руководителя.

– Вильгельм Мюллер, с вашего позволения. – Север заметил на себе неодобрительный взгляд хозяина кабинета. Он был одет в свободную замшевую куртку, без галстука. Это не соответствовало этикету деловой встречи, но способствовало свободе движений в случае рукопашной схватки и возможности скрыть под курткой кое-какие предметы.

– Герр Хайдеманн, в свое время вы получили от нашей кассы, кассы вервольфа, свыше десяти миллионов рейхсмарок. Они должны были быть потрачены на развитие движения. Первое время так и было, не спорю, поясните, куда они были потрачены потом?

Старик сумел быстро подавить удивление, закалка у него была на зависть каждому.

– Вы кто такой? С какой стати я должен перед вами отчитываться?

– Я тот, кто остался верен клятве бойца гитлерюгенд-вервольф. Я тот, кто все это время продолжает борьбу с захватчиками Германии, а не сидит в теплом кабинете. Поэтому я пришел спросить про эти деньги.

– Какие тебе деньги? – завопил старик.

– Герр Хайдеманн, мы не хотим проблем. Повторяю: мы продолжаем то дело Германии, которое вы позорно проиграли. Теперь нам придется все начинать заново. И тут одно из двух: либо вы помогаете нам, либо мы забираем свое. Решайте.

Очевидно, директор нажал кнопку вызова охраны, потому что дверь распахнулась и в кабинет, запыхавшись, вбежали двое мужчин в униформе охраны.

– Это ваш выбор, герр Хайдеманн? – спокойно спросил Мюллер.

– Вышвырните его на улицу! – велел своим людям хозяин кабинета.

Север поднялся из-за стола и с силой оттолкнул ближнего охранника в угол. Потом присел и впечатал в грудь второго ногу. Противник вылетел в незакрытую дверь. Следом за ним, перехватив сзади за ворот и поясной ремень, вышвырнул другого охранника. В приемной Петер закрыл дверь, теперь это были его гости. Матвей подошел к вжавшемуся в кресло мужчине, взял его за галстук и притянул к столу. Выхватив из-под куртки кинжал, пригвоздил галстук к столешнице. Перед глазами Хайдеманна на рубчатых щечках рукоятки был вмонтирован бело-черный ромб со свастикой. Такой узнаваемый кинжал гитлерюгенда с гравировкой Blut und Ehre [9].

– Так что вы выбираете: кровь или честь, господин гауптбаннфюрер?

Именно такое звание носил в 1945-м Вильгельм Хайдеманн.

– Я же не знал, кто вы, – прошипел бывший лидер немецкой молодежи.

Мюллер выдернул кинжал из стола.

– Вы зря думаете, что я просто отсиживался. Я все время помогал нашему движению, – стал оправдываться старик.

– Каким образом?

– Я каждый месяц передаю деньги.

– Кому?

– Зигфриду Хагену. Бригаденфюреру СС.

– У вас с ним есть связь?

– Да, конечно.

– Деньги, которые вы для него собрали, передайте мне. Это деньги гитлерюгенда, а не СС. Пусть он позвонит по этому телефону, – Север написал на листке номер телефона. – По этому номеру можно будет звонить только в течение суток. Это в его интересах.

Хайдеманн молча кивнул в знак согласия. Он тяжело поднялся, открыл сейф, достал сверток и передал Северу.

– Кровь и честь, – вскинул Мюллер руку с приветствием гитлерюгенда.

– Кровь и честь, – ответил хозяин кабинета.

Когда Зигфриду Хагену, начальнику службы безопасности адвокатской конторы Шмидта, которая являлась также филиалом влиятельного клана ОДЕССА в юго-западном регионе ФРГ, доложили о похищенных деньгах, он готов был растерзать любого. Это второй его прокол с деньгами. Сначала неизвестные, как предполагают люди, сотрудничающие с немецкой разведкой БНД, пытались похитить крупную сумму, предназначенную для отправки за границу. Теперь у него из-под носа увели взнос одного из партнеров, благодаря которым создается благополучие тайной организации бывших сотрудников СС. И не важно, что сумма незначительная. Важен сам принцип. Ответственный должен нести жесткую персональную ответственность. Зигфрид и сам бы, не дрогнув, расстрелял любого, кто допустил бы такой прокол. Однако постепенно остыл. Захват осуществили не какие-то там уголовники, а товарищи по движению. Причем не для себя, а вроде как для продолжения борьбы. Кто они? Если это серьезная структура, то провал можно будет перелицевать в удачу. Организация нуждалась в новых людях. Особенно молодых, преданных идеям нацизма. Поэтому Хаген не спешил с сообщением о произошедшем руководству в Южной Америке, а решил все выяснить поподробнее.

Его специалисты быстро установили, что номер, который оставили налетчики для связи, принадлежит телефонной станции университета. Там на коммутаторе десятки номеров различных кафедр, лабораторий, кабинетов, служб. Грамотный специалист может легко перекоммутировать номер телефона на время другому абоненту, а затем быстро восстановить прежний порядок. За этот конец ухватиться не получится. Значит, надо звонить. Мужчина решительно набрал номер телефона.

– Слушаю вас, – раздалось на другом конце провода.

– Меня просили позвонить по этому номеру, – Зигфрид всегда говорил по телефону ровно и уверенно. Потому что за его спиной, что раньше, что сейчас, стояла грозная воинственная структура.

– Думаю, нам стоит встретиться и обсудить некоторые дела, – голос майора КГБ не уступал по уверенности офицеру СС.

– Согласен.

– Вы выбираете время, мы – место.

– Завтра в четырнадцать ноль-ноль.

– По дороге из города по мосту Фриденсбрюке налево сразу идет проселочная дорога. Проезжаете по ней триста метров. Место тихое, хорошо просматриваются все подходы. На встрече с каждой стороны по одной машине.

– Договорились.

– Всего доброго.

Трубки они повесили почти синхронно.

Без минуты два по полудню машина Хагена свернула на указанную дорогу. Машина охраны с вооруженными бойцами контролировала выезд. Проехав за оставшуюся минуту пятьсот метров, автомобиль остановился. С противоположной стороны, на встречном движении, метров за десять остановился другой автомобиль.

Север вылез из машины и пошел навстречу другой стороне. За рулем оставался Петер, Вальтер сидел на заднем пассажирском сиденье. Из машины Хагена также вышел сотрудник. Они сошлись на середине дистанции. Кивнули друг другу в знак приветствия.

– Вы хотите беседовать в авто или на свежем воздухе? – задал вопрос Вилли.

– Шеф предпочитает разговаривать в автомобиле.

– Тогда предлагаю определить, в чьей машине, жребием.

– Не возражаю, – ответил собеседник.

Север медленно, без резких движений достал из кармана монетку и показал представителю противника:

– Наш орел, ваша решка.

– Не возражаю, – ответил Вилли.

Выпала решка.

– В машине остаются только двое. Ваши люди за пять метров перед машиной, наши на пять метров за ней, – теперь уже диктовал условия немец.

– Согласен.

Вальтер перешел в машину Хагена и сел рядом на пассажирское место. «Мерседес» – вместительная машина, и переговорщики не испытывали дискомфорта.

Монетка, которую подбрасывал Север, имела зазубринку. В этом была маленькая уловка. Можно было просто раскрыть ладонь и показать одну сторону, а можно было положить кисть на ладонь другой руки, и тогда это была бы другая сторона. Поэтому он заранее знал, в какой машине будут проходить переговоры. Во-первых, это давало немцам мнимое ощущение, что они хозяева: это снимало излишнее напряжение и подозрительность. Во-вторых, давало возможность при необходимости воспользоваться большим арсеналом оружия, чем у противника. В случае обострения ситуации у охранников конторы Шмидта, вооруженных только пистолетами, было меньше возможности воспользоваться арсеналом, наверняка спрятанным в автомобиле, так как там находился чужой. В то время как Север, ведя прицельный огонь из двух парабеллумов, давал возможность Петеру оперативно достать из салона автоматическое оружие и подавить огнем любое сопротивление…

– Добрый день, господин Хаген. Можете называть меня Отто, – представился Захаров.

– Здравствуйте, Отто. Если вы знаете, кто я, значит, вы догадываетесь о последствиях вашего шага по изъятию наших денег. Для начала я хочу знать, кто вы и кого представляете.

Захаров ждал этого вопроса. У него был большой опыт дознавателя при работе с немецкими военнопленными, поэтому в его арсенале было много приемов выстраивания отношений с объектами. Были мягкие, даже задушевные, были жесткие, вплоть до физического воздействия. Кнут, пряник, торг. При первой встрече майор часто использовал прием, который он называл «в ответ». Незнакомому человеку часто сложно начать рассказывать про себя, а в ответ это происходит гораздо легче. Даже с пленными он первый начинал рассказывать, кто он такой, чего хочет, как будут протекать их встречи, на что пленный может рассчитывать. Чаще всего собеседник, подкупленный открытостью и видимой откровенностью, начинает и сам открываться, рассказывает о себе, своих проблемах. Тогда и начинается основная работа контрразведчика. Он сверяет те данные, которые излагает пленный, с материалами, имеющимися в деле, и донесениями «наседок», демонстрируя сочувствие, выясняет информацию о других фигурантах дела, поощряет к проявлению намерений администрации в его лице оказывать необходимую помощь. Так плетется ажурная агентурная паутина в лагере.

– Мы вышли на вас случайно и знаем о вас, господин Хаген, только со слов герра Хайдеманна. Однако мне кажется, что это счастливый случай, и мы нашли большее, чем средства для нашей организации. Вы же не для себя собираете деньги с предпринимателей? Уверен, что за вами стоит структура со схожими с нашими идеями.

– Возможно, – осторожно согласился Зигфрид.

– Я и мои товарищи представляем немцев, верных великой идее нашего фюрера. Мы те, для кого присяга, данная в юности, не пустые слова. В отличие от вас, я служил в действующей армии простым пехотным лейтенантом. Если вы здесь, в теплом Западе, только рассуждаете и мечтаете о возрождении арийской власти, мы боремся за нее под жестким гнетом ренегатов и оккупантов.

– Так вы хотите сказать, что вы из Восточного блока? – такого поворота Хаген явно не ожидал.

– Да, мы то самое активное подполье в так называемой ГДР. Не просто трусливые соглядатаи от БНД, а идейные бойцы. Для развития организации нам нужны средства. В нашей части нищей Германии взять их особо негде, поэтому мы и пришли за своим, назовем это так, наследством сюда. А здесь, оказывается, вы на него тоже претендуете. Надеюсь, вы понимаете, что нам эти средства гораздо нужнее.

– Насколько серьезную структуру вы представляете? – От ответа на этот вопрос зависело, простят ли Зигфриду утрату денег.

– Наши ячейки есть практически во всех округах страны. В организацию входят и рабочие, и служащие, есть военные, даже полиция. Мы смогли сохранить архивы гитлерюгенда, отсюда персоналии и адреса соратников. Не все захотели продолжить борьбу, но многие разделяют наши идеи.

– Можете рассказать о ваших успехах, герр Отто? – тон безопасника стал более уважительным.

– Господин Хаген, я буду более откровенен с вами, если пойму, что за организацию вы представляете? Найдем ли мы с вами точки соприкосновения?

– Хорошо. Вы что-нибудь слышали об организации ОДЕССА?

– Одессе? Я воевал в Белоруссии, а не на Черном море.

– ОДЕССА – это Organisation der ehemaligen SS-Angehörigen, по сути, мы оказываем помощь бывшим членам СС.

– До нас доходила некоторая информация, и мы надеялись, что это не просто слухи. Правда, название этой организации было «Паук».

– «Паук» – это самодеятельность оберштурмбаннфюрера СС Скорцени, но мы убедили его сотрудничать с нами. Странно, что до вас дошло это название, потому что те, кто воспользовался нашими услугами, никак не горят желанием возвращаться, – попытался опять пошутить Зигфрид.

Это было кстати. Вальтеру для выстраивания дальнейшего разговора было важно понять отношение к нему собеседника. Юмор – очень показательное проявление состояния человека в контакте. Только надо быть наблюдательным и внимательным. Есть снисходительная шутка начальника, когда остальным понятно, что надо смеяться. А есть заискивающий юмор подчиненного, желающего подстроиться под руководство, заслужить его благожелательное расположение. По всему было заметно, что немец идет по второму пути.

– Передо мной, герр Хаген, было поставлено две задачи. Первая – это достать деньги для борьбы, и вторая – найти на территории ФРГ соратников. Они должны не только разделять наши взгляды, таких много. Но в основном это болтуны, за которыми нет ни силы, ни средств. Мы же хотим работать со структурой, у которой есть ресурсы, возможности и четкий план по достижению сходных с нами целей. Вы этим обладаете?

– У нас есть отлаженная организация, работающая с самого конца войны, подготовленные кадры, так как мы опираемся преимущественно на бывших сотрудников СС. Безусловно, имеем и финансы.

– Деньги партии?

– Да, плюс регулярные взносы и пожертвования.

– Я понимаю, Зигфрид, что вы не имеете пока полномочий на ведение переговоров, но хотя бы в общем опишите ресурсы, на которые вы можете опираться. Надеемся, ваша основная база не здесь, под присмотром оккупантов и ренегатов от власти?

– Нет, конечно, не здесь, в более безопасном месте. Мы располагаем научными разработками ученых и опираемся на солидную производственную базу для их воплощения.

– «Чудо-оружие» Гитлера? – сарказм необходим, чтобы воздействовать на самолюбие собеседника. Эмоции, особенно чувство обиды, стимулируют потребность доказать, а значит, выплеснуть больше информации для убеждения невежды.

– Мы собрали и сохранили самых перспективных ученых рейха и обеспечили им нужные условия.

– Это современные виды вооружения?

– Безусловно. Наша нынешняя стратегия не предусматривает крупных танковых ударов, это оружие массового поражения и его носители. Это все, что я сейчас могу сказать вам, Отто. Теперь моя очередь задать вопрос.

– Слушаю вас, коллега.

Бригаденфюрер благосклонно воспринял это обращение. Это являлось показателем того, что степень доверия между собеседниками стала выше.

– Каковы ваши возможности на территории Восточной Германии?

– Опережая ваши последующие вопросы, предлагаю вашему руководству самому выбрать округ, где мы сможем провести мероприятия, демонстрирующие наши силы. Только прошу пока исключить диверсионные акты. Не время дразнить гусей, как любила говорить моя бабушка из-под Дюссельдорфа.

– Хорошо, я передам руководству ваши предложения.

– Отлично. Недели вам хватит?

– Вполне.

– Тогда предлагаю встретиться ровно через неделю в четырнадцать ноль-ноль в ресторане гостиницы «Адлон». Там хорошая кухня.

– Согласен. Я заранее зарезервирую столик.

– Ну что же, честь имею, господин бригаденфюрер.

– Честь имею, господин лейтенант.

Руководство советской разведки сочло успешной операцию по установлению контакта и достойной для дальнейшего развития.

Ровно через неделю Вальтер перезвонил в офис Шмидта. Зигфрид был готов озвучить решение руководства. Они согласны встретиться и переговорить о возможном сотрудничестве при условии, что новые знакомые смогут конкретно продемонстрировать свои возможности на территории ГДР. Это было предсказуемо.

Столик для встречи Зигфрида и Отто был забронирован в углу зала ресторана «Адлон». Вальтер обоснованно подозревал, что за соседними столиками расположились сотрудники службы безопасности адвокатской конторы Шмидта, а по сути филиала ОДЕССА. Оперативники советской внешней разведки понимали, что если ситуация пойдет по наихудшему сценарию и немцы захотят захватить резидента, то основной и запасной выходы будут заблокированы. Зато большие витринные окна разлетятся вдребезги от удара из фаустпатрона, который уже взведенный и готовый к применению лежал на полу в автомобиле прикрытия. Север должен был, воспользовавшись суетой в первые минуты от взрыва, эвакуировать майора, даже если он не сможет это сделать самостоятельно. Бойцы из машины прикрытия отсекут автоматным огнем возможных преследователей. Это был основной вариант экстренной эвакуации.

Бригаденфюрер сделал небольшой заказ: кофе, по рюмке коньяка, но не потому, что жадничал. Этим он хотел показать, что контакт сугубо деловой и рассиживаться он не намерен. Это устраивало и противоположную сторону.

– Наше руководство рассмотрело вашу просьбу о сотрудничестве, – сразу после приветствия перешел к делу Хаген.

– Не просьбу, Зигфрид. Не просьбу, а предложение о взаимовыгодном и, что наиболее важно, равноправном сотрудничестве, – жестко перебил бывшего эсэсовца собеседник. – И это принципиально.

– Согласен. Продолжаю. Мы хотели бы, чтобы вы продемонстрировали свои возможности. Конечно, не в Берлине, это чревато непредсказуемыми последствиями, а в Лейпциге или Дрездене. Это возможно?

– Так в Лейпциге или Дрездене? – уточнил Вальтер.

– Пусть будет Лейпциг.

– Забастовка на крупном муниципальном хлебокомбинате, жизненно важном для города, с политическими требованиями вас устроит?

– Даже так? – выразил удивление немец.

– Ну, не примитивное же разбрасывание листовок и надписи на стенах. Полноценное приостановление работы важного объекта жизнедеятельности, которое невозможно будет утаить властям. Правда, только на одну смену. Красные умеют быстро пресекать и купировать такие мероприятия. У них в руках большая власть, и они умеют ею пользоваться. Там нет вашей демократии. Вас устроит такой вариант?

– Вполне.

– Что будет после этого?

– Если нас все устроит, я подчеркиваю, если мы оценим ваши возможности, то вы получите адрес и телефон для связи, тогда вы сможете обсудить с нашим руководством дальнейшие варианты сотрудничества.

– Где должна произойти встреча?

– Вы сможете добраться до Аргентины или понадобится наша помощь?

– Когда я смогу получить информацию о контактах?

– Через три дня после акции. Здесь же в это же время я передам вам запечатанный конверт.

– Хорошо. Через неделю я позвоню вам и назову точную дату и время начала акции. Место и объект мы с вами уже согласовали. Это все? – «зафиналил» встречу Вальтер.

– Давайте хотя бы выпьем, Отто.

– Спасибо, я на диете.

Так и не притронувшись ни к рюмке, ни к чашке с кофе, неразговорчивый собеседник раскланялся. Теперь ход был за советской разведкой.

– Условие, поставленное немцами, вполне предсказуемо. Вы же этого ждали? – генерал пытливо посмотрел на гостей.

После того как шеф службы безопасности филиала ОДЕССА в ФРГ Зигфрид Хаген озвучил условия руководства, необходимые для дальнейшего контакта, Москва распорядилась подключить к реализации данного условия Уполномоченного КГБ СССР в Германии генерал-майора Великанова. Такое совещание и состоялось на явочной квартире в Берлине. В руках генерала сосредоточилась не только власть над советской разведкой и контрразведкой, но и огромное влияние на активно растущую разведку ГДР. С ее руководителями он был знаком еще с довоенных времен. За круглым столом расположились и представитель центрального аппарата ПГУ майор Захаров, и сотрудник отдела нелегальной разведки старший лейтенант Саблин – непосредственные исполнители операции «Тарантул». О главной цели операции генерал не был оповещен, его подключили к решению локальной задачи – помочь товарищам в организации проверочного условия от ОДЕССА.

– Не только ждали, товарищ генерал, но и подталкивали их к этому. Выполнив их условие, мы в ответ можем ставить противоположной стороне свои условия, – согласился Вальтер.