Вы не авторизовались

Семь призраков бесплатное чтение

Крис Пристли
Семь призраков

Chris Priestley

Seven Ghosts

* * *

Посвящается Тэмсин

Гримстоун Холл

Джейк услышал хлопок в ладоши и снял наушники, оставив провод болтаться на шее. Он стоял в группе примерно из двадцати детей в просторном помещении, где стены были сплошь завешаны зеркалами и картинами в золочёных рамах. Смотрелось вполне стильно.

Джейк убрал наушники и выглянул из-за спины мальчика впереди, чтобы увидеть обращавшуюся к ним женщину. Она стояла у основания широченной лестницы с полированными перилами.

– Доброе утро всем! – поздоровалась она. – Меня зовут миссис Фокс.

Миссис Фокс посмотрела на Джейка и едва заметно вздохнула.

– Будьте любезны, выключите телефоны, – сказала она. – Ничто так не убивает хорошую историю с привидениями, как забавный рингтон.

Джейк отключил звук на телефоне и спрятал его в карман.

– Сегодня я проведу для вас экскурсию по особняку Гримстоун Холл, – продолжала женщина.

Джейк протолкнулся на место в первом ряду, чтобы лучше её видеть. Это была высокая дама в элегантном тёмно-зелёном костюме. На бледном лице выделялись ярко-алая помада и большие очки в чёрной оправе.

Миссис Фокс снова посмотрела на Джейка и едва заметно кивнула. Это озадачило его: кто он такой, чтобы вот так на него смотреть? Они даже не знакомы.

– Вы были избраны из сотен претендентов, – продолжала миссис Фокс, обращаясь ко всей группе. – Школы со всей страны присылали нам лучшие рассказы своих учеников, и ваши истории о привидениях показались нам самыми удачными. Фонд Гримстоун Холла уже много лет поддерживает этот конкурс рассказов о привидениях. Каждый год мы приглашаем детей представлять свои истории, и в наш список авторов входят те, которых судьи сочли самыми талантливыми. В этом году они выбрали ваши истории. Так что можете поздравить себя аплодисментами.

Дети смутились и не сразу среагировали, но всё же захлопали. Джейк и миссис Фокс хлопали вместе со всеми. Аплодисменты затихли, когда миссис Фокс опустила руки.

– Теперь – о наших планах на сегодня, – улыбнулась она. – Как вам известно, Гримстоун Холл считается самым знаменитым английским особняком, населённым призраками.

Над группой экскурсантов прошелестел хор возбуждённых восклицаний. Джейк ухмыльнулся.

– Но мне кажется гораздо более важным, – продолжала миссис Фокс, – тот факт, что все призраки, обитающие в нашем особняке, – это дети. Вы не находите это весьма необычным?

Джейк не особо понимал, что тут необычного, но миссис Фокс, судя по всему, и не ждала ответа на свой вопрос.

– Не стану слишком грузить вас историей, – продолжила она. – Просто скажу, что первый особняк на этом месте был возведён в Средние века. Основа того здания, в котором мы с вами сейчас находимся, была заложена в семнадцатом веке родом Гилбертов. Наш фонд выкупил Гримстоун Холл в 2002 году при финансовой поддержке Британской национальной лотереи. Сначала особняк собирались превратить в многоквартирный доходный дом, однако план так и не осуществился, а строение начало разрушаться. Оно пострадало от вандалов и грабителей. Был даже небольшой пожар, но нам удалось спасти особняк в самый последний момент.

Миссис Фокс умолкла, давая детям обдумать услышанное.

– И теперь Гримстоун Холл – процветающий роскошный отель с конференц-залом и всеми условиями для организации встреч писателей. Идея провести ночь в отеле с привидениями не теряет популярности уже много лет. Есть даже те, кто сочетался здесь браком! А в 2005 году мы провели первый фестиваль ужасов, и с тех пор он стал ежегодным. Впоследствии фонд Гримстоун Холла решил организовать такой же праздник и для детей, а общенациональный конкурс историй о привидениях является его частью. Так вы и оказались здесь.

Джейк оглянулся на остальных ребят. Все выглядели так, как и можно было ожидать. Милые детки из приличных семей. Именно такие любят тянуть руку в классе. И не попадают в передряги. Они вообще не знают, что это такое. Джейк уже готов был пожалеть, что поддался на уговоры учителя английского написать этот рассказ.

– Я покажу вам особняк и кое-что из окрестностей, – пообещала миссис Фокс. – Расскажу вам о семи привидениях и их историях. Не исключено, что они даже покажутся вам сами. Никогда не знаешь заранее.

Двое самых мелких детишек из первого ряда испуганно пискнули.

– Да, имейте в виду, – сказала миссис Фокс. – Хотя за долгие годы наших призраков видело немало людей, если вы кого-то из них увидите, вам сильно повезёт – или, скорее, не повезёт.

И миссис Фокс загадочно улыбнулась.

– После чего вы все разъедетесь по своим школам и напишете рассказы, вдохновившись сегодняшним днём, проведённым вместе. Автор лучшей истории получит чудесный приз и весьма щедрое вознаграждение. Так что постарайтесь впитать здешнюю атмосферу, чтобы создать по-настоящему достойное произведение, которое поразит наших судей. Пока мы не начали, можете задавать мне вопросы.

Девочка справа от Джейка подняла руку.

– Жасмин, если я не ошибаюсь? – сказала миссис Фокс, сверившись со списком.

– Да, миссис, – кивнула Жасмин.

– О чём ты хотела спросить? – продолжила миссис Фокс.

– Вы сами видели призраков, миссис? – спросила Жасмин.

На лице миссис Фокс промелькнуло довольно странное выражение, прежде чем она ответила:

– Да, видела. Я видела всех призраков Гримстоун Холла.

Дети дружно ахнули. Джейк нахмурился. Неужели это правда? Ей ничего не стоило сказать, что она видела целую толпу призраков, но сможет ли она это доказать?

– Я расскажу вам об этом позже, – пообещала миссис Фокс. – Если останется время. А теперь идёмте. Нам нужно многое увидеть, а в половине первого вам накроют обед в столовой. Наш повар – мастер своего дела, хотя и суров на вид. И мне точно от него достанется, если мы опоздаем.

Кто-то рядом с Джейком снова поднял руку.

– Миссис, – начал мальчик, показывая на зеркало на стене, – почему здесь трещина?

Джейк обернулся и посмотрел, куда показывал мальчик. Он только сейчас заметил круглое зеркало, чем-то похожее на рыбий глаз. По зеркалу наискосок проходила тонкая трещина.

– А, – ответила миссис Фокс. – Что ж, Гарри, ты задал хороший вопрос. Это особенное зеркало. Оно принадлежало человеку по имени доктор Сайрус. Говорят, он был волшебником. Только волшебником не из добрых. Один из совладельцев Гримстоун Холла купил зеркало на аукционе. Он серьёзно увлекался предметами и книгами с сомнительным прошлым.

– Но почему зеркало треснуло, миссис? – спросил Джейк.

Что-то в этом зеркале не давало ему покоя. Как смутное воспоминание, которое никак не удаётся ухватить.

– Это случилось несколько лет назад, – сказала миссис Фокс. – Ещё до того, как Гримстоун открыли для посещений.

– Но ведь разбитое зеркало считается плохой приметой, миссис! – не унимался Гарри.

– Да, – согласилась миссис Фокс. – Так часто говорят. Есть мнение, что зеркало было проклято доктором Сайрусом. Часть членов правления фонда Гримстоун Холла предлагали заменить стекло, но большинство предпочло оставить его как есть…

Джейк не сводил глаз с зеркала. Почему оно вызывает в нём такую тревогу? Но миссис Фокс хлопнула в ладоши, прерывая ход его мыслей, и направилась вверх по лестнице. Все стояли и смотрели, как она поднимается.

– Ну же, идём, – обернулась она. – Следуйте за мной. Начинаем с крыши!

Дети потянулись следом за миссис Фокс по роскошной лестнице. Джейк шёл со всеми, то и дело оглядываясь на зеркало.

Когда они оказались на самом верху лестницы, особняк уже не казался таким богатым, как внизу. Здесь не было вычурных канделябров или другой роскошной мебели. Крашеные ровные стены да голый пол.

– Сюда. – Миссис Фокс отворила дверь на более тёмную лестницу. – Не пугайтесь. Этот переход довольно узкий и неудобный, но зато короткий.

Они полезли вверх. Джейк был последним, кто выбрался на крышу.

– Вот это да! – вырвалось у него.

– Здесь довольно высоко, – сказала миссис Фокс. – Простите, если у кого-то закружится голова, но вы все заполнили анкету.

Джейку было неуютно на такой высоте, но жаловаться уже поздно. Он не стал заполнять анкету. Просто не видел в этом смысла. Прислонившись к ближнему дымоходу, мальчик постарался взять себя в руки. Он стал смотреть на дальние макушки деревьев, представляя себя на крыше их скромной многоэтажки. Ветки деревьев дрожали на ветру, и это движение пугало Джейка ещё сильнее. Позади него что-то хлопнуло. Что-то бело-голубое. Что это могло быть? Мальчик потряс головой. Нужно успокоиться. Его просто выбил из колеи этот неожиданный подъём, вот и всё.

– Итак, начнём, – завела рассказ миссис Фокс.

…Призрака, о котором пойдёт речь, видело много людей на протяжении многих лет. В 1874 году кровельщик, увидев его, свалился с крыши. Более века спустя гостивший у нас генерал из Америки клялся, что также видел призрака во время воздушного налёта в 1943 году. Но мы начнём с самого начала, с 1822 года…

Призрак первый

Гримстоун Холл достиг своего расцвета к концу восемнадцатого века. Многие сокровища, всё ещё сохранившиеся в особняке, были собраны сэром Томасом Джилбертом в 1790-х годах, когда он путешествовал по Европе, приобретая предметы роскоши и искусства.

В 1822 году особняком уже владел его сын и наследник, сэр Кларенс. Похоронив жену, сэр Кларенс решил, что Генри, его сыну, следует получить хорошее образование, прежде чем приступать к управлению таким большим хозяйством, как Гримстоун Холл.

Сэр Кларенс был отставным офицером. И он до сих пор носил в правом плече осколки пули из французского мушкета. Насмотревшись на поле битвы на самые жуткие вещи, офицер так и не смог избавиться от мучивших его кошмарных воспоминаний. А ещё с ним случались припадки ярости. Генри и любил своего отца, и страшился его в равной степени.

Одним погожим сентябрьским утром 1822 года Генри и сэр Кларенс совершали прогулку верхом по берёзовой аллее на возвышенности Джиббет Хилл. Сэр Кларенс остановил коня, и Генри поравнялся с отцом, показывавшим на их дом у подножия холма. Тучи над головой на миг расступились, и пробившиеся сквозь них лучи света отразились от блестящих оконных стёкол.

– Однажды это всё станет твоим, Генри, – сказал отец. – Гримстоун Холл, и земля, и всё, что на ней. У тебя будут жена и дети, и когда-нибудь ты приведёшь сюда своего сына и покажешь ему всё это, как когда-то показывал мне мой отец.

Генри кивнул и улыбнулся. Сэр Кларенс ласково потрепал его по спине, и они направились вниз с холма. Преодолев половину спуска, они увидели впереди на дороге группу людей. С ними бежал мальчик, запустивший в воздух чудесного воздушного змея из бело-голубого шёлка.

Генри улыбнулся. В его любимой книжке, которую когда-то читала мама, была картинка с мальчиком, игравшим с точно таким же воздушным змеем. И теперь, увидев бело-голубого змея наяву, Генри испытал смесь радости и грусти. Радость от светлого воспоминания и грусть от того, что мама уже никогда не прочтёт ему книгу.

– Это вечные странники, – заметил его отец. – На следующей неделе назначена ярмарка в Танфорде. Готов поспорить, они собираются как раз туда. Будут торговать, а потом поедут дальше.

Незнакомцы остановились. Они молча стояли и смотрели на Генри и его отца. Мальчику было велено опустить змея, и он стоял, прижимая игрушку к груди.

– Доброго дня, господин, – поздоровался, сняв шапку, мужчина в голове группы. – Желаем самого лучшего вам и вашему сыну. И процветания вашим землям.

– Надеюсь, потом не окажется, что у меня пропали все куропатки? – сказал отец Генри.

– Вы считаете нас браконьерами? – Мужчина удивлённо распахнул глаза. – Ничего подобного. Мы не браконьеры. Нам не нужна ваша дичь. Мы уйдём так же, как пришли – вы и не заметите. И не причиним никакого вреда. Даю вам слово солдата Его Величества, сэр.

Только теперь Генри заметил, что у мужчины нет кисти на правой руке.

– Можете оставаться до пятницы, – обратился к людям отец Генри. – Разрешаю собирать хворост для костра вдоль дороги. Но потом я хочу, чтобы вы ушли. Согласны?

– Согласны, сэр, – и человек по-военному отдал честь.

– Этот змей, – прошептал отцу Генри. – У меня с собой карманные деньги. Можно его купить?

– И ещё, – с улыбкой добавил отец, – сколько хотите за воздушного змея?

– Он не продаётся, – сказала старуха, стоявшая рядом с мальчиком.

– Не продаётся? – надменно усмехнулся сэр Кларенс. – Что за глупые шутки! Всё на свете можно продать. Вопрос лишь в цене. И я предлагаю тебе за него шиллинг – в сто раз больше настоящей стоимости.

– Не продаётся, сэр, – упёрлась старуха.

– А что скажет мальчик? – спросил отец Генри. – Новенький блестящий шиллинг – это как раз то, что надо, не так ли, сынок?

– Он не говорит, – сказала старуха. – Он немой. С рождения.

– Ха, – ответил отец Генри. – Немой, значит. Но кивнуть-то он может?

Однако мальчик не шелохнулся – лишь прижал к себе змея изо всех сил. Сэр Кларенс презрительно фыркнул и повернул лошадь к дороге.

– Чтобы в пятницу и духу вашего не было, – повторил он и добавил: – Поехали, Генри.

Генри злобно зыркнул на мальчика, но последовал за отцом. Почему бродяга не продал ему змея? Эти нищие наверняка нуждаются в деньгах. Надо же быть таким глупцом!

– Это нечестно, – пожаловался Генри, когда они уже подъезжали к дому.

– Это был его змей, – отрезал отец. – И почему-то мне кажется, что у мальчишки не так много его собственных вещей, в отличие от тебя.

Вернувшись домой, сэр Кларенс сообщил своему лесничему, Фэрроу, о встреченных ими людях. Он приказал присматривать за ними и проследить, чтобы они убрались из имения в пятницу. И ещё он предупредил, что в субботу соберутся его друзья – охотиться на куропаток.

* * *

Генри ничего не мог с собой поделать и злился на мальчишку, на старуху и даже на отца из-за того, что не получил воздушного змея. Он уже додумался до того, что все трое сговорились, лишь бы не дать ему завладеть вожделенной игрушкой.

Генри всё ещё дулся, когда в субботу во двор вбежал испуганный Фэрроу.

– Позовите хозяина! – закричал он.

Кто-то из слуг поспешил в дом за сэром Кларенсом.

– Что случилось, приятель? – спросил хозяин.

– Несчастье, сэр, – отвечал Фэрроу. – Это всё охотники на Джилберт Хилл. Кто-то из них… – Он не договорил и добавил: – Сэр, лучше вы сами взгляните.

Сэр Кларенс отправился следом за лесничим, и Генри увязался с ним через болото. Они остановились у рощицы, возле которой накануне Генри с отцом встретились со старухой и мальчишкой со змеем. Генри увидел, что теперь мальчишка лежит навзничь на вереске. И вся его рубашка и лицо красные от крови.

– Он просто выскочил из-за кустов, – сказал человек, всё ещё державший ружьё. – Угодил прямо мне под выстрел.

– Накрой уже его чем-нибудь, Фэрроу, – велел сэр Кларенс. – И найди кого-то из этих людей.

Лесничий тут же отправил на поиски своих подручных.

– Он, что ли… – пролепетал Генри, не сводя глаз с изувеченного тела.

– Боюсь, что так, сынок, – кивнул отец. – Плохо дело.

А Генри увидел, что на земле возле тела лежит воздушный змей. Отец проследил за его взглядом.

– Вот что я тебе скажу, Генри, – начал он. – Уж если ты что-то задумал, то не сдавайся. И сейчас ты вполне можешь получить своего змея. Не стесняйся – вряд ли он теперь нужен этому парню.

Генри, недолго думая, подбежал к змею. Под осуждающим взглядом Фэрроу его пронзило чувство вины. Но мальчик слишком хотел этого змея. Он поднял игрушку и поспешил прочь, однако почувствовал рывок. Генри испуганно обернулся: бечёвка от змея всё ещё была зажата в руке у мёртвого мальчишки. Генри рванул сильнее, бечёвка освободилась, но по спине у него пробежал неприятный холодок. Мальчик побежал домой, не оглядываясь.

* * *

Позднее Генри догнал Фэрроу, пересекавшего двор, и спросил:

– Похороны будут?

– Похороны, мастер Генри? – переспросил лесничий, не потрудившись обернуться.

– Ну, того бродяги, – смутился Генри. – Мальчишки, которого… это…

– Мальчишки, которого застрелили, мастер Генри? – уточнил Фэрроу. – У которого вы забрали себе воздушного змея?

Тон лесничего совсем не понравился Генри.

– Нет, мастер Генри, – продолжал Фэрроу. – Похорон не будет. По крайней мере, таких, о которых вы спрашиваете.

– Почему? – удивился Генри.

– Это странствующий народ, – отвечал лесничий. – И у них свои обычаи. Они забрали тело мальчика, чтобы проводить его по своим законам. А теперь, мастер Генри, с вашего позволения я бы хотел заняться делами.

* * *

Генри запускал змея при любой возможности. Иногда он замечал, что Фэрроу следит за ним, и ему это ужасно не нравилось, но от этого он лишь загонял змея ещё выше в небо. Ему не было дела до какого-то там Фэрроу!

Однако у Генри часто возникало чувство, что за ним следят, даже когда лесничего не было рядом. Он стал класть змея на ночь возле кровати, не выпуская бечёвку из руки. Однажды ночью он проснулся от того, что за бечёвку тянули. Однако сколько он ни оглядывался, никого не заметил. Или думал, что не заметил.

Генри часто снилось, что по аллее к дому подходит немой мальчик. Он смотрит на окна в комнате Генри и протягивает руки, умоляя вернуть его змея. Но теперь этот змей принадлежал Генри!

Наконец однажды, когда Генри запускал змея, поднялся сильный ветер и вырвал бечёвку у него из рук. К его ужасу, змей взлетел очень высоко, пока не зацепился за башенку на крыше.

– Фэрроу! – закричал он в отчаянии. – Там мой змей!

– Ну надо же, – ответил лесничий. – Жалко-то как, мастер Генри.

Однако Фэрроу даже не потрудился сделать вид, будто ему и правда хоть сколько-нибудь жаль, да вдобавок рассмеялся в ответ на просьбу взобраться на крышу и снять змея. Генри побежал жаловаться отцу, но и тот рассмеялся в ответ. Зато ему самому было не до смеха. Мальчик не выдержал и разревелся.

– Но как же мой змей, пап? Я хочу его вернуть! Это не…

– Ох, Генри, ради всего святого! – рявкнул отец. – Хватит уже глупостей из-за этого змея! Ты слишком большой для таких игрушек!

Генри отказался ужинать и был отправлен в постель. Повар тайком принёс ему сэндвич, но мальчику было не до еды. Он почти не спал и вскочил на рассвете.

Едва дождавшись, пока его оденут, Генри выскочил во двор проверить, на месте ли змей. Он надеялся, что бечёвка как-то распуталась и змей опустился на землю.

Блаженная улыбка расцвела на его лице, когда Генри увидел змея. Он больше не лежал на крыше, но висел в воздухе. Мальчик даже разглядел бечёвку, которая зацепилась за парапет у края крыши. Он знал, что как раз там на чердаке есть дверца.

Генри бегом вернулся в дом и полез по узкой стремянке, ведущей на крышу. Когда-то ему строго-настрого запретили сюда соваться, но теперь-то он стал взрослым! И к тому же никто не узнает, если он сам не проболтается.

Тем временем солнце успело подняться и залить холодным сиянием крышу с пугающим нагромождением дымоходов и башенок. Наконец Генри разглядел змея. Он улыбнулся и двинулся в ту сторону.

Генри как раз обогнул очередной дымоход, когда заметил мальчика, стоявшего к нему спиной. Змей плясал в воздухе, отбрасывая блики в рассветных лучах.

– Эй! – крикнул Генри. – Эй, ты!

Мальчик медленно обернулся. И Генри узнал его, несмотря на то что лицо и грудь были изуродованы выстрелом. Генри попятился, но его рассудок не справлялся с тем, что он увидел, и он закричал.

Встретившись на крыше с призраком убитого мальчика, Генри так и не оправился от испытанного потрясения. Он жаловался, что всё время видит, как мальчик запускает на крыше своего змея. Генри слышал его шаги на черепице между дымоходов. Иногда мальчик даже пробирался ночью в его спальню – Генри твёрдо в это верил. Его так и не смогли успокоить и в итоге были вынуждены отослать из особняка к дальней родне. Сюда он больше не вернулся.

Поначалу отец Генри был в ярости. А потом его одолело горе. Позже он окончательно пал духом. Сэр Кларенс мечтал передать наследство своему сыну, но теперь стало ясно, что этому не суждено сбыться. И через несколько лет он продал Гримстоун Холл сэру Томасу Уорнеру, человеку, сделавшему состояние – подумать только – на торговле шёлком.

– Бедный Генри, – вздохнула Жасмин.

– А тебе не жалко того мальчишку, у которого Генри стащил змея? – спросил Джейк. – Или ты уже забыла, что он поймал заряд дроби в грудь и умер?

Жасмин ничего не ответила.

– Это грустная история, – сказала миссис Фокс. – Большинство историй с привидениями навевают грусть. Они повествуют о горе и жестокости. Может, стоит подумать об этом, когда будете сочинять свои истории.

Миссис Фокс так уставилась на Джейка, что ему пришлось отвести глаза.

– Итак, – сказала она, – не пора ли нам двигаться дальше, к следующему призраку?

Следом за миссис Фокс дети вернулись в дом и спустились на третий этаж. Они повернули в длинный тёмный коридор. Женщина задержалась у какой-то двери и открыла её.

Дети зажмурились от хлынувшего в коридор потока яркого дневного света. Миссис Фокс шагнула внутрь, так что её силуэт показался чёрным на этом фоне, и группа поспешила за нею. Джейк, заходя в дверь, почему-то оглянулся: ему показалось, что в коридоре он увидел девочку. Бледную худую девочку. Всего на долю секунды. Она была одета в старинное длинное платье с передником. Джейк открыл было рот, чтобы позвать остальных, но она уже исчезла.

Он улыбнулся. Эти ребята в Гримстоун Холле, похоже, считают детей совсем дураками. Уж если собрались пугать их девочкой-привидением, могли хотя бы сделать её похожей на привидение. Подвесить на проволочку, засветить под передником фонарик или что-то в таком духе. И к тому же увидел её один Джейк, так что представление пропало даром.

Джейк протиснулся в дверь и оказался позади группы. Их привели в спальню. Намного просторнее его спальни дома и гораздо лучше убранную. Вместо привычных постеров стены украшали миниатюрные картины. На одной была ваза с цветами, на другой лошадь на лугу, на третьей какие-то горы и озеро. Очень миленько – если вам нравятся такие вот штуки.

– Мы называем это помещение «палатой», – сообщила миссис Фокс.

– «Палатой»? – переспросила девочка из первого ряда.

– Да, строго говоря, это, конечно, спальня, – кивнула миссис Фокс. – Но в Викторианскую эпоху любая комната в доме могла превратиться в палату. В то время состоятельные люди не ложились в больницу – это был удел бедноты. Если ты был при деньгах, тебя лечили дома. И даже могли нанять профессиональную сиделку. В этой комнате когда-то жила дама, за которой требовался уход, потому что она были старая и не справлялась сама. Её звали леди Агнес – но главный персонаж нашей истории – её юная служанка, Мейзи.

Джейк почему-то вспомнил девочку, которую увидел в коридоре, и оглянулся.

– Совсем недавно именно это привидение явилось гостившему у нас молодому человеку, – продолжала миссис Фокс. – Он возвращался к себе поздней ночью, и привидение пробежало мимо него вверх по лестнице. Молодой человек поспешил следом и увидел, что она заходит к нему в комнату. Но когда открыл дверь, в комнате было пусто. Конечно, он был в восторге. Он был одним из многих, приехавших сюда в надежде увидеть нечто подобное…

Одна из девчонок в группе выразительно закатила глаза от такой глупости, и Джейк ухмыльнулся. Это же надо быть больным на всю голову, чтобы вот так гоняться за призраками!

– История о втором призраке происходила зимой, – продолжала миссис Фокс. – В самом начале 1872 года. Королева Виктория занимала трон уже почти тридцать пять лет, а семья Уорнеров владела Гримстоун Холлом и того дольше…

Призрак второй

Это был влажный и холодный день февраля 1872 года, когда Мейзи с остальными слугами собрались на парадной лестнице Гримстоун Холла. Они ждали прибытия сэра Майкла Уорнера, чтобы приветствовать его по возвращении из свадебного путешествия.

Никто из слуг не видел невесту сэра Майкла, но все были рады тому, что хозяин наконец-то остепенился. Отец сэра Майкла скончался год назад, и теперь прислуга боялась, как бы имение не опустело окончательно.

Карета сэра Майкла остановилась, грумы взяли лошадей под уздцы и открыли дверцы. Он вышел и помог спуститься жене. А потом, всем на удивление, появилась ещё одна дама – весьма пожилая. Оказалось, что это приехала тёща сэра Майкла, леди Агнес.

Леди Агнес была одета сплошь в чёрное, и её медленные, рваные движения напомнили Мейзи какое-то насекомое. Она выглядела очень ветхой старушкой и даже не смогла самостоятельно подняться по парадной лестнице. Минуя Мейзи, леди Агнес внезапно протянула костлявую руку и так схватила бедную девочку, что та подскочила от испуга.

– Смотрите-ка, какая милая малютка! – сказала леди Агнес, рассматривая Мейзи из-под густой чёрной вуали. Мейзи тут же захотелось оттолкнуть эту холодную руку. Старуха сильно её напугала.

– И здоровенькая к тому же, – леди Агнес потянулась узловатыми пальцами к щеке Мейзи. – Вы только гляньте на эти розовые щёчки!

– Вы очень добры, мадам, – нервно ответила Мейзи.

Леди Агнес улыбнулась и наконец-то отпустила её руку. Она поползла вверх по ступеням, хрипя и кашляя. У Мейзи вырвался долгий облегчённый вздох, и миссис Миллер, экономка, ободряюще погладила девочку по спине.

– Не тушуйся, розовые щёчки, – сказала она. – Работа сама не сделается.

Многие слуги в Гримстоун Холле были не из местных и тосковали по дому, – но не Мейзи. Работный дом был единственным прибежищем, которое она имела до того, как попала в Гримстоун Холл. И здесь было куда лучше, чем в работном доме, где с ними обращались как со скотиной, заставляя трудиться на износ и жестоко наказывая тех, кто посмел жаловаться. Миссис Миллер была справедливой и доброй, а работы Мейзи не боялась. Напротив, ей нравилось быть полезной, и она радовалась тому, что с возвращением сэра Майкла в особняке снова оживут хозяйские покои.

Теперь в особняке стало заметно теплее – ведь во всех комнатах затопили камины. Мейзи как раз выгребала золу, когда её окликнула миссис Миллер. От неожиданности девочка резко выпрямилась и стукнулась головой о каминную полку.

– Вы звали меня, миссис Миллер? – спросила она, потирая шишку на затылке.

– Это леди Агнес, – сказала экономка. – Она требует тебя.

– Меня? – Мейзи поникла.

– Видать, никак не забудет твои розовые щёчки.

Девочка робко улыбнулась шутке и спросила:

– А что нужно леди Агнес?

– Полагаю, лучше тебе поспешить и узнать это самой, – ответила миссис Миллер. – Давай беги к ней. Я сама тут закончу.

Мейзи вытерла руки передником и пошла к лестнице, ведущей в комнату леди Агнес. Она постучала, и изнутри раздался такой крик, что девочка подпрыгнула.

– Входите! Входите!

Мейзи подумала, что у старухи очень грубый голос. Но осторожно открыла дверь и вошла.

Леди Агнес лежала на кровати, стоявшей рядом с окном с закрытыми ставнями. Мейзи не сразу освоилась с царившим в комнате полумраком.

– Ну наконец-то, – сказала леди Агнес. – Тебя ведь зовут Мейзи?

– Да, мадам, – ответила девочка.

– Так вот, Мейзи, ты теперь будешь за мной присматривать, – сообщила леди Агнес. – Что ты на это скажешь?

Мейзи растерялась: она не знала, что сказать. Старушка хихикнула.

– Что-то по тебе не скажешь, что ты рада, – заметила она.

– Простите, мадам, – залепетала девочка. – Я просто… То есть я не…

– Тсс! – шикнула леди Агнес, повелительно взмахнув рукой и хмурясь. – Будешь приходить, когда я позову, понятно?

– Да, мадам, – сказала Мейзи.

– Именно ты, – с напором продолжала старуха. – Только ты. В любое время дня и ночи. Ты поняла?

Она протянула руку и схватила девочку за локоть.

– Да, мадам, – повторила Мейзи.

– Хорошо, – помолчав, произнесла леди Агнес. Она отпустила Мейзи и откинулась на подушки.

– Вы ведь можете дотянуться до шнурка, мадам? – спросила девочка. – Я бы могла придвинуть кровать…

– Нет, нет, – отрезала леди Агнес. – У меня свой колокольчик.

– Мадам? – уточнила Мейзи.

Старуха сунула руку под одеяло и вытащила маленький бронзовый колокольчик. А потом поманила рукой девочку, чтобы та подошла поближе.

– Красивый, правда? – спросила леди Агнес.

Мейзи эта вещь вовсе не казалась красивой. Колокольчик выглядел очень странно. Он был бронзовым и отлит в виде фигурки горничной, с наколкой и в фартуке. Тело служило рукояткой, а подол платья – колокольчиком.

– Он даже на тебя похож! – воскликнула леди Агнес. От её улыбки у девочки мороз пошёл по коже.

– Если я позвоню, ты должна явиться сию же минуту, – пояснила леди Агнес. – Понятно?

– Да, мадам.

– Сию же минуту, – с нажимом повторила старуха. – Чем бы ты там ни занималась.

– Да, мадам, – ответила Мейзи.

– Ну, чего ты тут топчешься? – возмутилась леди Агнес. – Ступай, займись делом, глупая девчонка!

Мейзи поклонилась и выскочила за дверь. Она терпела до конца лестницы, но наконец не выдержала и всхлипнула. Рыдания рвались из груди с такой силой, что девочке пришлось зажать рот руками, чтобы их приглушить.

– Мейзи? – окликнули её сзади.

Она оглянулась и увидела, что в коридоре стоит миссис Миллер.

– Я помню, как была такой же, как ты, – подбодрила девочку миссис Миллер. – Далеко от дома. Далеко от родителей…

– Мои родители умерли, миссис Миллер, – сказала Мейзи.

– Знаю, милая, – ответила экономка. – И мне очень жаль. Но теперь мы – твоя семья. И мы позаботимся о тебе. Леди Агнес очень старая. И больная. Может, ей просто хочется немного доброты.

Тут зазвонил колокольчик, и Мейзи испуганно посмотрела на лестницу.

– Ступай, тебя зовут, девочка, – сказала миссис Миллер.

Девочка кивнула и пошла наверх. Она постучала в дверь леди Агнес.

– Войди! – крикнула старуха.

Мейзи открыла дверь и встала, спрятав руки за спину.

– Почему так долго? – спросила леди Агнес.

– Я пришла так быстро, как смогла, мадам, – отвечала Мейзи.

– Не смей дерзить! – рявкнула старуха.

– Простите, мадам.

– Завари мне чай, – приказала она.

– Да, мадам.

Леди Агнес не давала Мейзи покою ни днём ни ночью. Она могла позвонить в любой момент. Но почему-то никто, кроме Мейзи, этого не слышал. Звон колокольчика каким-то чудом проникал сквозь любые стены и достигал ушей одной только Мейзи. Остальные слуги спали как ни в чём не бывало, тогда как девочка выскакивала из кровати и бежала в темноте узнать, чего желает леди Агнес.

Мейзи бледнела с каждым днём. И никто не мог понять, виновата ли в том простая усталость, или же девочка подхватила простуду, бегая по особняку холодными ночами. Её взгляд потускнел, утратив свою былую живость.

Болезнь так обострилась, что буквально повалила её с ног, и два дня она лежала пластом. Но как только девочка набралась сил, чтобы подняться с кровати, леди Агнес принялась звонить в колокольчик, и Мейзи пришлось вернуться к работе.

Миссис Миллер пыталась обсудить это с сэром Майклом, но тому не было до слуг никакого дела, и он предпочёл всё свалить на жену. Та надменно велела экономке помнить своё место. Ведь её бедная матушка тяжело больна и может скончаться в любую минуту, поэтому имеет право на капельку сочувствия.

Мейзи чахла на глазах. Миссис Миллер снова пыталась пожаловаться и была уволена. Подавленные слуги стояли на ступенях, провожая экономку. Они были в отчаянии. Миссис Миллер по-матерински заботилась о работавших в особняке девушках, и особенно о Мейзи. Бедняжка превратилась в тень, бледное подобие той живой девчушки, которой она была до появления здесь леди Агнес.

В свою очередь леди Агнес становилась здоровее с каждым днём. Но это нисколько не мешало ей продолжать столь же часто звонить в колокольчик. Она как будто твёрдо решила выжать из Мейзи последние капли жизни. На чёрной лестнице и на кухне слуги всё чаще шёпотом повторяли слово «ведьма».

Однажды Мейзи упала без сознания у подножья лестницы. Когда её нашли, девочка уже была мертва. Позднее мистер Норрис, дворецкий, сказал, что Мейзи весила как охапка листьев – так она исхудала.

Мистер Норрис попытался объяснить, какое тяжёлое впечатление производит на слуг случившееся с Мейзи, но хозяин не стал его слушать. А когда дворецкий осмелился упорствовать, сэр Майкл просто пришёл в ярость. Не желая повторить судьбу изгнанной миссис Миллер, мистер Норрис предпочёл промолчать.

Мейзи похоронили на кладбище за церковью. По крайней мере, сэр Майкл дал денег на надгробие.

* * *

Леди Агнес оправилась настолько, что уже могла совершать короткие прогулки по парку под присмотром дочери – когда позволяла погода. Также она спускалась в столовую к обеду и играла в карты в тех редких случаях, когда в особняке бывали гости.

Слуги боялись леди Агнес, как огня, однако никто больше не видел бронзового колокольчика. А ещё после того, как выгнали миссис Миллер, следом за нею ушли многие слуги. В ближнем городке открылась фабрика, и платили там лучше. А те, кто пришёл им на смену, не желали верить старожилам, готовым поклясться, что у них на глазах Мейзи довели работой до смерти.

Бетти, одна из новых горничных, прибиралась в гардеробной у леди Агнес, когда наткнулась на колокольчик. Она взяла его и позвонила, улыбаясь громкому чистому звуку.

– Не смей! – закричала леди Агнес, врываясь в комнату и отнимая колокольчик у Бетти. – Глупая девчонка!

Бетти выскочила вон, а леди Агнес встала у окна. Она уже собиралась вернуться в гостиную, когда какое-то движение на лужайке внизу привлекло её внимание в надвигавшихся сумерках. Это Мейзи стояла на траве и смотрела в окно.

– Нет, – вырвалось у старухи. Она зажмурилась и потрясла головой, повторяя: – Нет-нет-нет…

Когда леди Агнес отважилась открыть глаза и посмотреть во двор, лужайка была пуста. Злорадно улыбаясь, она старательно обернула колокольчик платком, стараясь, чтобы ткань обязательно попала внутрь и наверняка лишила его возможности звонить. Затем она спрятала колокольчик в деревянную шкатулку у кровати и заперла её на ключ, который положила в карман платья.

Леди Агнес крепко спала. Её разбудил звон колокольчика. Сначала она решила, что это звонят вдалеке колокола на церкви. Она вспомнила, как в детстве, лёжа в постели, слушала колокола их деревенской церкви на другом конце поля.

Вот только звук у колокола был другой. Какой-то надтреснутый и грубый. Но этого не могло быть. Он не мог звенеть как колокольчик, который она когда-то купила у старой нищенки. Колокольчик в виде горничной. Старуха клялась и божилась, что колокольчик вернёт ей здоровье. Тот самый колокольчик, которым она вызывала мелкую недотёпу. Тот самый…

– Да, мадам, – раздался знакомый голос.

Леди Агнес подслеповато всматривалась в сгустившийся в комнате сумрак.

– Кто здесь? – сердито осведомилась леди Агнес. – Покажись!

– Да, мадам! – повторила Мейзи каким-то отстранённым сухим голосом. – Я пришла, как только смогла.

Девочка медленно выступила вперёд из теней. Её лицо и одежда были испятнаны могильной землёй. От истошных воплей леди Агнес всполошился весь особняк.

Потребовалось немало времени и хлопот, чтобы хоть как-то привести старуху в чувство, но и тогда история, перемежаемая рыданиями и всхлипами, показалась какой-то чушью. Лихорадочным бредом о колокольчике и недавно скончавшейся бедняжке горничной. Двумя днями спустя леди Агнес испустила свой последний вздох.

Её дочь сочла мудрым решением положить злополучный колокольчик в могилу леди Агнес.

Миссис Фокс помолчала, чтобы дать ребятам осмыслить историю, пока они смотрели на пустую кровать. Джейк размышлял о мерзкой старухе с её колокольчиком. Теперь стало ясно, что девочка, которую он видел в коридоре, не кто иная, как бедная Мейзи. Вообще-то представление получилось неплохим, даже слегка жутковатым. А всего-то и надо – пустить девчонку шататься по особняку и делать вид, что ничего особенного не происходит.

Джейку стало интересно, какими будут следующие шоу. Наверное, и тому парню, что ночевал в особняке, тоже их показали. Этот отель вообще мог нанять целую команду «призраков» на потеху недоумкам, явившимся сюда в поисках «чего-то этакого».

– Продолжим, – Миссис Фокс громко хлопнула в ладоши. – По-моему, всем нам придётся кстати глоток свежего воздуха!

Джейк следом за всеми вышел из «палаты». Группа потянулась вниз по чёрной лестнице за миссис Фокс, чтобы коротким путём покинуть особняк через кухню.

– Будьте любезны, не сходите с дорожек, – предупредила миссис Фокс через плечо.

По мощёной дорожке они миновали высокие ворота, а потом оказались на потрескавшихся от старости каменных ступенях. Дети остановились перед странным сооружением со сводчатой крышей в конце аллеи. Строение, затаившееся в небольшой роще, почти полностью поглотил плющ.

Массивные дубовые двери по-старинному были заложены на засов. Даже снаружи чувствовалось, какое оно сырое и заброшенное. Девочка перед Джейком зябко повела плечами и потёрла руки.

– Кто-нибудь знает, что это такое? – спросила миссис Фокс.

Мальчик поднял руку и спросил:

– Мисс, это иглу?

Остальные дети захихикали, и мальчик покраснел.

– Нет, – ответила миссис Фокс. – Но это была хорошая догадка. Так часто бывает: ты подбираешься вплотную к разгадке, сам того не понимая. Это ле́дник. Не дом, построенный изо льда, а домик для запасов льда. В прошлые времена – до появления электричества и холодильников – приходилось запасать лёд в таких вот холодных местах, как это. Зимой ле́дник набивали снегом и закрывали, и лёд в нём не таял месяцами. Лёд для прохладительных напитков получали без всяких нововведений вроде электричества. И думая об этом, я не перестаю удивляться.

Девочка рядом с Джейком брезгливо сморщила носик.

– И нужен был им лёд из старой вонючей пещеры!

Джейк продолжал улыбаться. Старая вонючая пещера! Фу, как грубо! Интересно, какой была школа у той девчонки? Уж точно совсем не похожей на их школу!

– Да, – кивнула миссис Фокс, – тут ты права. Но тем не менее этот ле́дник станет завязкой для истории о следующем призраке – Замороженном мальчике.

Призрак третий

Это был декабрь 1893 года, страной всё ещё правила королева Виктория, однако Гримстоун Холлом теперь владело семейство Гаррисонов. Сэр Герберт Гаррисон был настоящим богачом, он зарабатывал на производстве стали. Он занимал высокий пост государственного советника. И был очень важен для правительства именно по этой причине. Сам премьер-министр, мистер Глэдстоун, дважды побывал на обеде в Гримстоун Холле.

Сэру Герберту нравилось играть роль человека из народа, и с этой целью он каждый раз на Рождество устраивал праздник для местных жителей. В деревне жила родня многих из слуг, и на несколько кратких часов званого ужина анфилады комнат освещались тёплым светом канделябров. Получалась приятная противоположность обычной негостеприимной атмосфере этого места. Сэр Герберт, как заправский бизнесмен, ни в чём себе не отказывал, но находил рутину семейного очага скучной и утомительной.

В отличие от него, Руперту никогда не давалась притворная улыбка отца, с которой тот приветствовал простонародье. Она была слишком фальшивой. Как и сам этот праздник. Руперта бесило, что крестьянские дети забегали в особняк. А отец вдобавок считал, что долг Руперта – их развлекать. Деваться было некуда. Но всё равно мальчик не пытался притворяться, будто ему нравятся эти дети – и они не собирались притворяться, будто он нравится им.

Руперт сердито смотрел, как они носятся по особняку, перемазавшись угощениями со стола. И это его отец упрекал в обжорстве и грубых манерах за обедом! Если уж на то пошло, отец вообще замечал Руперта лишь тогда, когда мальчик что-то делал неправильно. Или так казалось его отцу.

Да и мать Руперта вела себя не лучше. Она слишком громко распевала рождественские гимны. Это выглядело до отвращения нелепо. Ведь мать не пела ни в каких иных случаях. Никогда. И на то была своя причина. Она видела, как смеются над нею слуги.

Руперт был больше не в силах это терпеть и вышел во двор. Но даже сюда, в сад, долетали звуки рождественских гимнов. Скорее бы вернуться в школу!

Даже снег, которого так ждал мальчик, не спешил ложиться на землю. И Рождество было немыслимым без снежных сугробов, сражений в снежки и катания на санках с гор. Но в этом году даже мороза настоящего ещё не было. И лёд Руперт видел только в вёдрах, когда слуги носили его на кухню из ле́дника.

Мальчик заметил, что кое-кто из детей играет в прятки. Ему вдруг стало стыдно, что он так и не попытался с ними подружиться. Прятки – очень весёлая игра. Особенно если играть ночью.

Но Руперт понимал, что ему не светит такое развлечение. Дети попросту его не примут. Он может прятаться хоть до утра – никто не побежит его искать.

Мальчик заметил, что слуги оставили открытой дверь в ле́дник. И представил, какую взбучку устроит нерадивому слуге его отец, когда Руперт ему расскажет. Не успел он об этом подумать, как один из деревенских мальчишек заскочил в ле́дник, чтобы там спрятаться. Руперт злорадно ухмыльнулся. Дурачок явно не знал, что такое ле́дник, или не бывал там раньше.

Идея закрыть дверь пришла Руперту в голову как-то случайно. Он подошёл к ле́днику и затворил тяжёлую дверь. Мальчишка внутри испуганно закричал, но дверь была такой толстой, что Руперт почти ничего не слышал, хотя и стоял рядом.

Посмеиваясь, он вернулся с улицы в дом. Руперт взял кусок мятного пирога и лакомился им, пока его мать во всю силу лёгких выводила:

– Слушайте! Ангелы-вестники поют!

И никто не хватился глупого мальчишки до тех пор, пока уже совсем поздно его мать не вернулась в особняк в панике: сын не приходил домой. Сэра Герберта совсем не обрадовала необходимость возиться с нею далеко за полночь, но он всё же отправил слуг на поиски.

Они нашли мальчишку в ле́днике. Холодным и мёртвым. Руперт уже давно лёг спать и видел седьмой сон, когда его разбудил шум голосов. Он спустился в зал, когда мальчишку внесли в особняк. Его мать с криком рухнула на пол. Руперт увидел лицо мальчика. Белое, как мрамор. Почти синее.

– Ступай в постель, Руперт, – велела его мать.

– Но что случилось? – спросил мальчик.

– Это был ужасный случай, – ответила она. – Иди спать, мы поговорим об этом завтра.

Но Руперт не смог заснуть. Должен ли он был что-то сказать? Наверное, ему следовало сразу спуститься и всё рассказать. Ведь он не нарочно забыл про мальчишку в ле́днике. И вообще, разве его друзья не должны были его искать и выпустить из ле́дника?

Да и какой смысл был теперь признаваться? Руперт вовсе не желал мальчишке смерти. Другое дело – если бы он его запер. Просто дверь была слишком тяжёлая. Она сама захлопнулась, и всё. Разве Руперт в этом виноват?

Его мать сказала, что слишком расстроена, и не спустилась к завтраку на следующее утро. Сэра Герберта явно раздражало, что случай может навредить его репутации, когда попадёт в газеты. Это была катастрофа.

Как обычно, до Руперта никому не было дела. И уж тем более никто не заподозрил, что он в чём-то замешан. И хотя он чувствовал странные уколы вины, но успешно утешился тем, что не может быть в ответе за эту смерть.

Затем явился слуга, которого видел Руперт во дворе, и уверял сэра Герберта, что совершенно точно помнит, как закрыл за собой ле́дник. Ему тут же приказали немедленно убраться из особняка. Судя по всему, он так и сделал.

Теперь Руперту нужно было переждать всего каких-то несколько дней, пока его не отправят обратно в школу, к друзьям. Этот день был не за горами. Может, пока он будет в школе, всё-таки выпадет снег. И там ему уж точно будет веселее.

Руперт шёл по лужайке и представлял, как здорово будет поиграть в снежки на школьном дворе. Он так погрузился в мир своих фантазий, что сперва не заметил мальчика.

Но когда Руперт поднял взгляд, то в ужасе застыл на месте, глядя, как мальчик из ле́дника приближается к нему в свете луны. Это было невозможно! И всё же вот он, перед Рупертом. Земля замерзала у него под ногами при каждом шаге, так что иглы измороси тянулись по траве в сторону Руперта.

У мальчика был жуткий вид. Его кожа почти светилась, и от неё исходил какой-то могильный голубоватый блеск. Вокруг губ и глаз скопилась наледь. И она остро поблёскивала под луной.

– Нет! – закричал Руперт. – Этого не может быть! Не может быть!

Он повернулся, чтобы убежать в дом, но влажная трава успела замёрзнуть, Руперт поскользнулся на ней и упал. И пока он беспомощно ворочался на земле, мальчик уже склонился над ним и протянул к нему холодную руку.

* * *

Они нашли Руперта, съёжившегося на мокрой траве. Слуги, прибежавшие на крик, были в недоумении, найдя круг заледеневшей травы – они сказали, что лёд моментально растаял и что больше его нигде не было.

Мальчик весь дрожал и был ледяным на ощупь. Слуги внесли его в дом и разожгли камин, но его словно не грел жар от очага. Мать Руперта увезла его на юг Франции, в поместье к своим друзьям.

Но Руперту так и не удалось согреться до самого конца жизни, и он наотрез отказался возвращаться в Гримстоун Холл. Ле́дник заперли и с тех пор больше никогда не открывали.

Мальчика рядом с Джейком пробрал озноб. И правда – воздух заметно похолодел. Все дети не сводили глаз с тяжёлого засова на двери ле́дника. Даже миссис Фокс потёрла руки.

– Мы не знаем, как звали Замороженного мальчика, – сказала она. – Но его видели много раз за эти годы. Продолжим экскурсию? Идите за мной на террасу.

Когда они уходили от ле́дника, Джейк заметил, что мальчик рядом с ним не двинулся с места. Он обернулся, чтобы позвать его за собой, но мальчик исчез.

Джейк на миг задержался, глядя на это место, но покачал головой и поспешил за остальными.

Следом за миссис Фокс дети поднялись на террасу. Она огибала дом и выходила на озеро с прозрачными рощами по берегам и холмом, на вершине которого было что-то, напоминавшее руины замка. Миссис Фокс остановилась у солнечных часов, и дети столпились вокруг. Джейк поднял руку. Женщина ободряюще улыбнулась.

– Там, на холме, был замок, миссис? – спросил Джейк.

– То, что вы видите на холме, это не руины замка, – сказала миссис Фокс. – И никогда не было ими. Потому что руины остаются от каких-то построек, которые частично разрушены. А башню такой и построили.

– Что это значит? – удивился Джейк.

– Территория Гримстоун Холла была обустроена в восемнадцатом веке. Тогда существовала мода на поддельные руины и башни, делавшие пейзаж живописным. Их ещё называли «капризами» или «приманкой для глаз». Понимаешь, они должны были привлекать внимание к красоте пейзажа. Но нам вовсе ни к чему туда подниматься. К тому же вот-вот пойдёт дождь. Давайте-ка вернёмся внутрь: там немного теплее, и я расскажу о следующем призраке.

Внутри миссис Фокс повернулась к детям спиной и посмотрела в окно на особняк.

– Этот призрак известен тем, что сильнее всего пугает тех, кто его увидел, – сообщила она. – Возможно, так получилось из-за его привычки появляться в дневные часы в роще на берегу озера, когда люди любят спокойно гулять. Увидеть что-то непонятное в темноте и ночной тени – уже достаточно страшно, но ещё хуже встреча с призраком при свете дня, когда понимаешь, что тут не может быть ошибки или обмана зрения.

Джейк кивнул. Это он понимал.

– История этого призрака, – продолжала миссис Фокс, – возвращает нас в двадцатый век…

Призрак четвёртый

Семья Гаррисонов продала Гримстоун Холл американскому миллионеру, но он никогда здесь не жил. Вместо этого за особняком присматривала небольшая команда слуг. Большинство комнат стояли закрытыми, с запертыми ставнями и мебелью, укрытой чехлами.

К лету 1911 года Гримстоун Холл снова продали. Он стал семейным поместьем для сэра Эндрю Картера, его жены, леди Эммы, и их восьмилетнего сына Уильяма.

Уильям был болезненным малышом, чудом выжившим во младенчестве. Для своих лет он был мелкий и хилый. Леди Эмме сказали, что детей у неё больше не будет, и оттого она ещё сильнее переживала из-за Уильяма.

Сэра Эндрю это очень раздражало. Он чувствовал, что сына следует поощрять к активному поведению и подвижным играм вместо сидения в четырёх стенах с кучами книг и рисованием.

Леди Эмма наотрез отказалась посылать Уильяма в школу. Был нанят домашний наставник, но и он трясся над Уильямом не меньше, чем его мать. Всё, что сэр Эндрю слышал в оправдание – какой чувствительный у него мальчик. Какой впечатлительный. В этой чрезмерной чувствительности сэр Эндрю винил жену. Она постоянно толковала о том, что видит духов то в доме, то снаружи: мальчишка с воздушным змеем на крыше, горничная, бегающая ночью по коридорам. Сэр Эндрю находил эти причуды чересчур утомительными.

По представлениям хозяина, мальчикам не полагалось быть такими впечатлительными. А уж чувствительными – так точно! Сэр Эндрю даже представить себе не мог, чтобы его сын вырос каким-нибудь рифмоплётом, художником или кем-то подобным.

Однажды сэр Эндрю увидел, как один из садовников играет со своим сыном, и его озарила идея. Он предложил садовнику, чтобы его мальчик за небольшие деньги играл с Уильямом. Сделка была заключена, и у Уильяма появился новый товарищ. Его звали Мартин.

Мартин получил от сэра Эндрю строжайший приказ никоим образом не вредить сыну. Но в то же время хозяин поместья объяснил мальчику, что Уильяму будет полезно иногда запачкаться, или упасть и ушибиться, или поцарапать коленку – как неизбежные условия взросления. Но папа Мартина заранее отвёл сына в сторонку и сказал ему прямо противоположное: если Уильям вернётся домой с синяками, то даже в случае самых незначительных травм Мартину придётся туго.

Мартин до сих пор видел Уильяма только издалека и принимал за странное нездешнее создание. Иногда, возвращаясь из церкви, Мартин со своими деревенскими приятелями втихомолку потешались над Уильямом. Тот же словно их не замечал – настолько он был погружён в свой собственный мир.

Мартин, конечно, был очень рад предложенным сэром Эндрю деньгам, но очень быстро сообразил, что не в его силах сделать Уильяма нормальным мальчиком. Его нельзя было даже уговорить пробежаться наперегонки. Мартин знал, что сэру Эндрю хотелось, чтобы его сын научился лазать по деревьям и всё такое, но что, если он упадёт? Во всём обвинят Мартина, и ничего хорошего из этого не выйдет.

Итак, Мартин с Уильямом поневоле проводили время в обществе друг друга: Уильям только и мечтал вернуться к своим книгам, а Мартин откровенно скучал. Никогда он ещё не встречал никого похожего на своего нового знакомого. Уильям мог вдруг замереть ни с того ни с сего и стоять, уставившись вдаль. А когда Мартин спрашивал его, в чём дело, он отвечал, что задумался о том, как изобразить этот пейзаж или какой рассказ он напишет.

Сэру Эндрю не потребовалось много времени, чтобы увидеть, что Уильям нисколько не изменился, и Мартину сказали, что в его услугах больше не нуждаются. Мартин жалел о том, что больше не получит денег, но нисколько не жалел о том, что ему больше не придётся скучать в обществе Уильяма.

– Ступай к отцу и скажи, чтобы поднялся ко мне в «приманку для глаз», – приказал Мартину сэр Эндрю и ушёл.

Уильям, как обычно, не прислушивался к окружающим, но на этот раз его внимание привлекло незнакомое название. Он обернулся к Мартину и спросил:

– Что тебе сказал мой папа?

– Он велел привести к нему моего старика, – ответил Мартин.

– Но я слышал, как он сказал «приманка для глаз», – нахмурился Уильям. – Что это значит?

Мартин недоверчиво покачал головой:

– Как ты мог прожить здесь столько времени и ни разу не услышать о «приманке для глаз»?

– Зато я знаю намного больше других вещей, чем ты, – небрежно отмахнулся тот.

– Вот как, мастер Уильям?

– Да, – кивнул Уильям. – Я слышал, как папа говорил маме, что ты можешь ничего не понимать в математике, истории или поэзии, но по крайней мере способен играть в мяч или лазить по деревьям.

Мартин разозлился. И решил, что сейчас самое время сбить спесь с этого папенькиного сынка. Ему вспомнилась старая байка, которой когда-то пытался напугать его дядя.

– Пожалуй, не стоит мне рассказывать тебе про приманку, – коварно начал Мартин. – А то ещё испугаешься.

– Я не испугаюсь, – возразил Уильям. – Расскажи.

– Вы уверены, мастер Уильям? – продолжал ломаться Мартин.

– Да, – кивнул наследник. – Я настаиваю.

Мартин ухмыльнулся про себя. «Ах, вот как? Ты настаиваешь?» – подумал он. И решительно повернулся к Уильяму.

– Тогда, мастер Уильям, – сказал он, – взгляните вон на ту башню. Там живёт призрак.

Уильям растерянно смотрел то на Мартина, то на окно в башне. Слуге стоило большого труда не расхохотаться.

– Ты хочешь сказать, что там живёт привидение? – испуганно переспросил Уильям. – Это правда?

– Точнее будет назвать его демоном, мастер Уильям, – ответил Мартин, втайне ликуя. – В деревне его зовут Приманкой для глаз, потому что уж если кто увидит его, то больше глаз не отведёт. И ещё говорят, что коли человек увидел того демона, то это будет последнее, что он видел в жизни.

Уильям уже начал сожалеть, что так стремился непременно услышать историю.

– Но твои-то глаза он не приманил? – Ему с трудом удавалось делать вид, будто он нисколько не напуган.

– Сдаётся мне, что такие вещи не предназначены для столь юных ушей, мастер Уильям, – важно заявил Мартин. Он покачал головой и пошёл прочь.

– Расскажи мне! – закричал Уильям. – Ты должен делать, что я скажу! А не то отцу пожалуюсь. Скажу ему, что ты меня ущипнул!

Мартин словно неохотно обернулся.

– Очень хорошо, мастер Уильям, – сказал он. – Раз вы так настаиваете, я не могу вам отказать. Говорят, что у Приманки такие длинные и острые ногти…

Мартин поднял перед лицом скрюченные пальцы, чтобы наследник как следует успел представить себе, на что они были бы похожи с длинными острыми ногтями.

Слуга сделал вид, будто царапает воздух. Уильям отшатнулся и оглянулся на башню.

– Но почему мой отец позволяет жить в поместье такой твари? – спросил Уильям.

– А что он может сделать? – возразил Мартин. – Не родился ещё тот человек, который отважится прикончить такую жуть. Нет, с таким демоном лучше уж вообще не связываться. А если кто и попытается убить Приманку, только хуже сделает. Это всем известно. Только вы больно молоды и не понимаете.

– Нет, я уже взрослый, – заупрямился Уильям.

– А на вид так перепугались, – заметил слуга. – Если уж говорить по-честному.

– Я не испугался! – возмутился наследник. – Ну, разве самую малость.

– Зато уж как Приманка явится по вашу душу, так точно испугаетесь! – злорадно улыбнулся Мартин.

– Никто за мной не явится! – возразил Уильям. – Я тебе не верю. Её же нет на самом деле?

– Кто его знает, – философски заметил Мартин. – Надеюсь, что нет.

Уильям снова оглянулся на башню – уже в откровенной панике.

– Да с чего ей за мной приходить? – пролепетал он. – Что я ей сделал?

Слуга многозначительно пожал плечами.

– Кто поймёт, чего у них на уме? – заявил он.

– А почему демон за тобой не приходит? – спросил Уильям.

Это был коварный вопрос. Мартин даже задумался, но ненадолго.

– Потому что он приходит как раз за теми, кто говорит, что его нет на самом деле, – нашёлся Мартин. – Понимаешь, я-то в него верю. Но болтать попусту о нём не люблю. Это ж главное правило. И я сильно рисковал, рассказав всё вам, мастер Уильям. Нужно и вам в него поверить. Тогда, может, и спасётесь.

– Может? – Наследник совсем растерялся.

– Возможно, – повторил Мартин. – Если и впрямь поверите.

– Я поверил, – выпалил Уильям. – Правда, я поверил!

– Да ведь это так не работает, – коварно ухмыльнулся Мартин, – чтобы сказал – и дело в шляпе. Приманка-то сразу узнаёт, кто врёт!

– Я не вру! – заявил Уильям.

– Вот и хорошо, – согласился Мартин. – Значит, всё в порядке. Если вы так уверены.

Слуга понимал, что Уильям вовсе не так уверен, как хотел ему показать. Да и с какой стати? Наследник был не дурак. Он вечно во всём сомневался – и оттого был излишне нервным. Мартин уже предвкушал, как будет на протяжении грядущих дней следить за тем, как Уильяма снедает внутренний страх.

А Уильям так и не заснул и проплакал всю ночь, получив жестокий выговор от отца. Мальчик уже готов был рассказать ему об ужасном демоне, но вовремя вспомнил предупреждение Мартина и прикусил язык. Уже одна их беседа со слугой могла навлечь опасность на обоих – и это ещё больше пугало Уильяма.

Мартин видел, как глупый мальчишка то и дело украдкой оглядывается на башню, хотя ему положено было не смотреть в сторону «приманки для глаз», чтобы не попасться в сети демона. Мартин с трудом сохранял невозмутимый вид.

Однажды Мартин бесцельно слонялся по берегу озера и наткнулся на Уильяма. Сидя на земле и спиной опираясь на ствол дерева, тот подтянул колени к груди и прикрыл глаза руками.

– Что это вы тут делаете, мастер Уильям? – поинтересовался Мартин, глядя за деревья, где виднелась злополучная башня. – Не думал, что вы так близко подберётесь к сами-знаете-кому.

– Я хотел покататься на лодке, – сказал Уильям.

И тогда Мартин заметил маленькую яхту Уильяма, качавшуюся на волнах.

– Но вы боитесь? – спросил Мартин.

Наследник удручённо кивнул. Внезапно Мартин разочаровался в своём розыгрыше. А ещё он всерьёз опасался того, что страх заставит Уильяма забыть о необходимости соблюдать тайну, и мальчишка проболтается отцу.

– Вы послушайте меня, мастер Уильям, – начал прислужник. – Тут вот какая штука. На самом деле Приманки для глаз не существует. Ну, по крайней мере, это не такой демон, о котором я рассказывал. И там, за вами, просто старая пустая башня. Мало ли чего про неё болтают. Это старая байка, которую я услышал от дяди.

Уильям покачал головой, но глаз не открыл.

– Ты пытаешься меня одурачить, – возразил он. – Я знаю, это так. Ты пытаешься меня обмануть, чтобы я не верил, и тогда Приманка явится за мной.

– Да нет никакого Приманки! – воскликнул Мартин. – Честное слово!

– Это ведь не считается, если ты увидел совсем чуть-чуть? – спросил Уильям.

– Увидел? – удивился Мартин – Что увидел?

– Ловушку, тупица! – ответил Уильям. – По-моему, демон меня не увидел, значит, это не считается.

– Нет никакого Приманки! – заорал Мартин.

– Не смей так говорить! – возмутился Уильям. – А то он подумает, что ты не веришь!

Мартин лишь отчаянно запыхтел в ответ. Он услышал эхо собственного дыхания и понял, что за спиной у него что-то есть. Слуга резко повернулся и столкнулся нос к носу с огромной тёмной фигурой. Он едва успел разглядеть скрюченные пальцы с длинными острыми ногтями, прежде чем они впились в его лицо.

На вопли Мартина сбежалась вся прислуга, за ними поспешал сам сэр Эндрю. Они обнаружили Мартина, катавшегося по земле. Несмотря ни на что, Уильям всё это время не отнимал рук от лица, пока не оказался в доме. Он понятия не имел о том, что же случилось с Мартином.

Сэр Эндрю настаивал на том, что это было несчастное стечение обстоятельств и что Мартин сам с разбегу налетел на острый древесный сук – картина, свидетелем которой стал перепуганный Уильям. Мартину дали успокоительного и отвезли в больницу. Там ему перевязали глаза, но мальчик так и остался слепым.

Уильям хотел было признаться отцу во всём, что случилось на озере, но передумал. Он вовсе не хотел привлекать внимание Приманки для глаз…

Джейк с остальными ребятами не сводили глаз с башни и леса, в котором нашли Мартина. Джейк прищурился, всматриваясь в чащу. Что это мелькает среди деревьев? Кажется, мальчик. Однако с лицом у него было явно что-то не так. Но в следующий миг он уже исчез, растворился среди листвы.

Кроме Джейка, никто ничего не заметил, и он покорно пошёл следом за остальными детьми и миссис Фокс по коридору. Мальчик заметил на полу большие лужи – наверное, уборщик не потрудился отжать тряпку. А миссис Фокс вошла в следующую комнату с большим пианино посередине.

– Как и полагается, в Гримстоун Холле имеется отдельная музыкальная гостиная, – сообщила она.

Кто-то из детей, толкавшихся возле пианино, нечаянно задел клавишу. Она издала странный звук, и все засмеялись.

– Позвольте рассказать вам о пятом призраке, – продолжала миссис Фокс. – Фонд Гримстоун Холла был очень рад, когда удалось отыскать то самое пианино, которое стояло здесь в 1890-х годах. Но с его появлением начали твориться странные вещи. Настройщик утверждал, что пианино начинало играть само, стоило ему выйти из комнаты. Затем появились сообщения о том, что кто-то видел девочку, сидевшую за пианино…

Призрак пятый

В двадцатом веке Гримстоун Холл испытал новый период расцвета. Он был очень популярен в 1920-х годах. Его купила чрезвычайно богатая особа, леди Вайолет Годвин, входившая в самые шикарные слои общества. Её званые приёмы пользовались заслуженной славой, и получить приглашение в этот дом было большой честью.

Дочь леди Вайолет, Маргарет, обязательно приглашали поиграть для гостей на пианино. Это стало семейной традицией. Однако эта традиция в какой-то момент оказалась неуместной – как и некоторые из гостей Гримстоун Холла.

Когда Маргарет была совсем малышкой, её игра и пение были очаровательны. И слушатели награждали её искренними аплодисментами. Всё получалось очень мило. А привычка Маргарет прикусывать от усердия кончик языка считалась очень забавной.

Однако годы шли один за другим, а мастерство Маргарет как пианистки так и не достигло того уровня, который пророчила её мать. Девочка старалась как могла. Она набиралась опыта. И если удавалось сосредоточиться, Маргарет могла вполне пристойно исполнить что-то из не очень сложных произведений. Однако для всех становилось неприятным испытанием видеть – и слышать – как Маргарет с облегчением вздыхает, закончив пьесу.

Дошло до того, что гости Гримстоун Холла даже позволяли себе отпускать шутки по поводу манеры игры Маргарет, когда считали, что их никто не слышит. Но большинство относилось к этому легко – как к плате за превосходный в остальном вечер в поместье.

Однажды мать Маргарет случайно услышала обрывок разговора известных артистов, обсуждавших выступление дочери. Она позволила себе задержаться в надежде получить заслуженный повод для гордости. Вместо этого она получила заслуженный повод для стыда, услышав о «невыносимо занудной» игре и «безвкусном» пении.

На следующий же день мать объявила Маргарет, что нанимает преподавателя музыки. Он приедет на следующей неделе, чтобы каждый день давать уроки игры на пианино.

– Но мне не нужны уроки, – возразила Маргарет.

– Глупости, – отрезала мать. – Конечно, нужны.

– Я не хочу учиться, – упрямилась дочь.

– Тебе нужно оттачивать мастерство, – улыбнулась мать. – Ты ведь хочешь, чтобы слушатели получали истинное удовольствие?

– Даже не знаю, – призналась Маргарет. – По-моему, мне всё равно.

– Всё равно? – ужаснулась мать. – Да как тебе такое в голову пришло? Конечно, тебе не всё равно. Нам всем не всё равно. А теперь хватит глупостей. Учитель нанят, и уроки состоятся. Конец разговорам.

Маргарет лишь тяжело вздохнула, повернулась и пошла прочь, сердито топая на лестнице. Она с горестным видом плюхнулась поперёк кровати и уставилась в потолок. Так она провалялась какое-то время, пока её не позвали пить чай.

Маргарет казалось несправедливым, что её заставляют мучиться с каким-то плешивым учителем музыки, только чтобы угодить надутым маминым гостям.

Однако преподавателем оказался чрезвычайно привлекательный молодой студент, желавший подзаработать денег на каникулы. Маргарет круто изменила своё мнение. И хотя под сводами Гримстоун Холла побывала целая плеяда самых знаменитых артистов, Маргарет неизменно отдавала пальму первенства мистеру Дэвису, преподавателю игры на пианино.

Теперь Маргарет гораздо больше интересовала игра на пианино. Если до сих пор матери приходилось действовать на неё подкупом и лестью, сейчас она сама спешила в музыкальную гостиную, чтобы встретить там мистера Дэвиса.

Мастерство Маргарет заметно повысилось. Уроки пошли на пользу. Мистер Дэвис оказался очень терпеливым учителем, и Маргарет стала чувствовать себя так, будто могла бы выступать даже в Королевском Альберт-холле – хотя по правде её уровень был не выше среднего.

И тут всё изменилось. К ним в гости приехала Лили.

Лили была кузиной Маргарет, чуть младше её. Отец Лили скоропостижно скончался, и мама Лили, тётя Маргарет, впала в ужасную тоску. Мать Маргарет настояла на том, чтобы они приехали пожить в Гримстоун Холле столько, сколько пожелают.

Маргарет эта новость не обрадовала. И уж совсем ей пришлось не по душе то, что Лили станет новой участницей её занятий музыкой.

– Но я не хочу учиться вместе с Лили, – жаловалась Маргарет, совершенно удручённая перспективой делить с кем-то мистера Дэвиса.

– Не болтай ерунду, милая – сказала её мать.

– Это не ерунда! – возражала Маргарет. – Если Лили тоже будет учиться, у мистера Дэвиса не хватит времени на меня, и я не смогу улучшить свою игру. А это ведь нечестно по отношению к нему, разве нет?

– Что за глупости, Маргарет, – сказала мать. – Я уже поговорила с мистером Дэвисом. Он легко справится с обучением двух милых девочек вместо одной – в конце концов, платим мы ему вполне прилично.

Маргарет сердито топнула.

– Маргарет, хватит, – прикрикнула мать. – Имей хоть каплю сочувствия к Лили. Представь только, если бы мы потеряли нашего дорогого папеньку. Уроки музыки помогут бедняжке отвлечься хоть ненадолго. И представь себе – вы ведь могли бы выступать с нею дуэтом!

Похоже, мать Маргарет пришла в восторг от этой идеи. Дочь уже понимала, что её ничто не заставит передумать. Ей просто надо найти что-то иное. В любом случае, Лили вела себя тише мыши. И Маргарет не сомневалась, что легко будет вертеть этой тихоней. Она знала в этом толк.

На первом общем уроке Маргарет смотрела, как Лили садится за пианино. Пока ничего страшного не случилось, и Маргарет довольно ухмыльнулась. Но тут Лили начала играть.

Лицо Маргарет наливалось краской сильнее и сильнее, пока она слушала. Лили играла прекрасно. И мало того: теперь-то Маргарет разглядела, что кузина очень хороша собой.

– Ох, как это чудесно! – восхищалась мать Маргарет. – Вот видите, милочки – вы обе можете выступать. Гости будут в восторге!

Маргарет была в ярости и едва сумела это скрыть. Мать застала её, надувшуюся от злобы, у неё в комнате.

– Ты ведь понимаешь, что Лили сейчас приходится очень нелегко, милая, – сказала ей мама. – Давай ты будешь к ней добра? Пожалуйста, не отстраняйся от неё. Тебе самой понравится иметь подругу по играм, вот увидишь.

Это имело смысл. Маргарет действительно бывало одиноко. И если бы ей в компанию навязали кого-то другого, она бы согласилась, что общество ровесницы пришлось бы весьма кстати.

Вот только этим человеком не могла быть Лили. Ни за что на свете. Маргарет сама не могла сказать почему, но она ужасно невзлюбила Лили. И она хотела, чтобы кузина покинула их дом.

И Маргарет кое-что придумала. Она стащила самые шикарные мамины серьги и спрятала в комнате у Лили. Мать быстро их хватится и станет искать. А когда их обнаружит у Лили, то наверняка попросит её вон из дому – и проблема решится. Мама очень сурово относилась к воровству и обману.

Поначалу план показался вполне удачным. Пропажа серёжек обнаружилась практически сразу. Но вместо того, чтобы учинить обыск по всему дому, мама Маргарет обвинила в краже горничную, убиравшую её комнату. Бедняжка не желала признаваться в преступлении, и хозяйка пригрозила, что уволит её.

А для Маргарет уроки музыки превратились в пытку. Дело только усугубляла старательность мистера Дэвиса, не желавшего, чтобы Маргарет отставала от своей компаньонки.

Ни к чему хорошему это не привело. Маргарет отлично понимала, что Лили гораздо лучшая пианистка, чем она. А комплименты и похвалы, на которые не скупился мистер Дэвис, приводили её в отчаяние.

И ведь дело не ограничивалось одной игрой на пианино. Лили гораздо непринуждённее общалась с мистером Дэвисом, чем Маргарет. То и дело, появляясь в музыкальной гостиной, Маргарет заставала их за оживлённой беседой, как старых друзей. Маргарет, вечно смущавшаяся в присутствии мистера Дэвиса, жутко завидовала общительности Лили.

Обстановка накалилась к следующему званому вечеру, назначенному на выходные, когда Гримстоун Холл заполонила шумная толпа людей искусства. Как всегда, они были готовы присутствовать на традиционном выступлении Маргарет.

К обеду матери Маргарет удалось-таки уговорить девочек на выступление дуэтом. Маргарет понимала, что Лили нарочно играет медленно и неуклюже, чтобы она не выглядела совсем уж плохо. Кузина ужасно её раздражала!

Потом Маргарет стояла на пороге и смотрела, как Лили исполняет партию соло, которую написала сама с помощью мистера Дэвиса. Гости, до этого изображавшие вежливый интерес, расселись по местам и даже подались вперёд, довольно переглядываясь во время выступления.

Вскоре у Маргарет кончилось терпение, и она поспешила прочь по коридору, переполненная гневом. За спиной раздались аплодисменты – как удар грома. Маргарет стало ясно, что она больше никогда не станет играть для гостей матери.

С этой Лили надо было что-то решать. Но что? Кузина не сделала ничего такого, что могло бы рассердить мать Маргарет.

Маргарет вышла в сад. Солнце уже клонилось к закату, и длинная тень Маргарет легла на аллею. Она наклонилась над старым колодцем, пошарила в карманах, нашла монетку и бросила в воду.

– Хочу, чтобы Лили ушла, – произнесла она.

– Что ты сказала? – раздался голос за спиной.

Это была Лили. И в этот момент Маргарет осенила идея.

– Так, ерунда, – сказала она. – Просто загадала желание.

– Желание? – спросила Лили. – Какое желание?

– Это нельзя никому говорить, – сказала Маргарет, – иначе не сбудется.

– Наверное, ты могла бы пожелать научиться хорошо играть на пианино, – кивнула Лили и засмеялась. – Это шутка. Прости. Не обижайся.

Маргарет улыбнулась в ответ. Поздно было извиняться.

– Я и не думала обижаться, – ответила она. – А ты знаешь про звёзды в колодце?

– Какие звёзды? – удивилась Лили.

Маргарет повернулась и наклонилась над краем колодца.

– Если посмотреть в воду, то на дне, на самой глубине, можно увидеть звёзды, – сказала она.

– На дне колодца? Но откуда взяться звёздам на дне колодца? Так не бывает.

– На самом деле они не на дне колодца, – сказала Маргарет. – На дне колодца только вода, а небо в ней отражается.

– Но ещё не стемнело, – недоумевала Лили.

– Звёзды всегда есть вон там, – заверила Маргарет, подняв глаза. – Даже если ты их пока не видишь. Но ты и так это знаешь, правда?

– Конечно. – Кузина тоже посмотрела на небо.

– Ну вот, – продолжала Маргарет. – Мы их не видим, потому что ещё светло. Но в колодце темно, и отражение тёмное. Это же колодец! И поэтому в нём можно увидеть звёзды даже днём.

– Правда? – спросила Лили.

– Клянусь, – подтвердила Маргарет.

Одной рукой она перекрестилась, а на другой сложила пальцы крестиком.

– Но если ты не веришь, мне всё равно, – добавила она. – Можешь не смотреть.

Лили поднялась на цыпочки и свесилась в колодец.

– Я ничего не вижу, – возразила она.

Маргарет подтащила к колодцу валявшийся на земле ящик.

– Тебе роста не хватает, – сказала она. – Вот, встань на это.

Лили с улыбкой поблагодарила её, влезла на ящик и снова наклонилась.

– Всё равно не вижу, – призналась она, так низко свесившись в колодец, что её голос раскатился эхом.

– Надо наклониться ещё ниже, – посоветовала ей Маргарет. – Не бойся, не упадёшь. Я тебя держу.

Лили неохотно наклонилась ещё ниже.

– Ты только держи крепче, не отпускай, ладно? – испуганно попросила она.

– Не отпущу, – сказала Маргарет.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Но Маргарет отпустила Лили. Она покачнулась, но не упала. Девочке пришлось её подтолкнуть – совсем легко, и Лили полетела головой вниз в колодец. Раздался удар и плеск… и больше ничего.

Маргарет вернула ящик на место и подошла к колодцу. Набрала полную грудь воздуха и закричала что было сил.

Тело Лили подняли со дна колодца. Её уложили на траву, и разразилась ужасная сцена. Тогда уже стемнело, и слуги принесли фонари. У Маргарет было такое чувство, будто она смотрит на ожившую картину. В чём-то она могла быть даже красивой. Маргарет плакала и плакала. Особенно когда полицейские спросили её, что тут произошло. Маргарет была очень умелой плаксой.

Матери Лили дали успокоительного, чтобы она заснула, да и матери Маргарет было ненамного лучше. Гости остались, чтобы помочь ей, но на следующий день к обеду все разъехались. Полицейские уже всех допросили, и никто не желал задерживаться в Гримстоун Холле. И вряд ли кто-то из них захочет приехать сюда вновь.

Маргарет то и дело ловила на себе взгляды матери. И мистера Дэвиса тоже. Она обнаружила, что слуги о чём-то шепчутся и всякий раз умолкают, стоит ей подойти ближе. Она знала: её подозревают, но ничего не могут доказать. Маргарет видела, что мать хочет расспросить её напрямик, но не решается, так как боится того, что может услышать. Мистер Дэвис уволился через неделю.

Маргарет очень расстроилась из-за ухода мистера Дэвиса, но после гибели Лили он так холодно обращался с нею, что, пожалуй, это было к лучшему. И тем не менее девочка не могла заснуть, распрощавшись с ним. Она ненадолго провалилась в беспокойный сон, из которого её вырвали звуки музыки, разносившиеся по дому.

И это была не просто музыка – а именно тот короткий отрывок, который написала Лили и исполнила в тот вечер, когда упала в колодец.

Маргарет сперва старалась не обращать внимания, но музыка всё играла и играла. И тут ей стало ясно: мистер Дэвис никуда не уходил. Наверняка это он внизу играет на пианино в четыре руки с её матерью, чтобы посмотреть, как будет вести себя Маргарет.

Ей не следует и дальше делать вид, что она не слышит. Так она будет выглядеть виноватой. Нет: надо спуститься и изобразить полную растерянность и непонимание, что происходит. Наверное, нужно будет ещё поплакать – пусть им будет стыдно за то, что напомнили ей о бедняжке Лили.

Маргарет пошла вниз, в музыкальную гостиную. Она шла босиком, чтобы не поднимать шума и застать их врасплох, и чуть не закричала, когда ступила в воду.

Она распахнула двери музыкальной гостиной, и музыка стала громче. За поднятой крышкой пианино она не могла видеть ни мистера Дэвиса, ни мать. Неважно. Маргарет решительно обошла пианино, чтобы напугать их, и увидела, что на клавиши нажимает Лили. Кузина улыбнулась, и вода полилась изо рта на подбородок и мокрое насквозь платье.

Маргарет кричала и кричала, пока не переполошила весь дом. Она призналась во всём и была отправлена в сумасшедший дом – больницу для умалишённых. Её мать покинула Гримстоун Холл и больше не вернулась.

– Иногда люди говорят, что слышали звуки пианино, – сказала миссис Фокс. – Но стоило им попасть в музыкальную гостиную – и здесь было пусто. Правда, кое-кому якобы удавалось обнаружить мокрые следы, ведущие от парадного входа в музыкальную гостиную.

Джейк вспомнил, что видел мокрый пол в коридоре. Гримстоун Холл может лезть из кожи вон и устраивать эти маленькие каверзы, чтобы заставить детей поверить в истории с призраками, но толку от этого мало. Слишком всё притянуто за уши. Джейк даже не был уверен, заметил ли эти мелочи кто-то, кроме него. Во всяком случае, никто не признавался. Впрочем, он тоже молчал.

– Очень хорошо, – сказала миссис Фокс. – Пора отправиться к месту, связанному с нашей следующей историей, – в библиотеку.

Все пошли за нею в библиотеку. Когда группа проходила мимо окна, Джейк краем глаза заметил что-то яркое и блестящее – оно двигалось по лужайке.

– Эй! – крикнул Джейк.

Миссис Фокс обернулась на его голос.

– Смотрите, вон там! – кричал мальчик. – Там… это…

Но лужайка уже опустела.

– Что случилось, миссис? – спросил кто-то из девочек.

– Ничего, – ответила миссис Фокс и улыбнулась Джейку. – Идёмте дальше.

Джейк оглянулся на лужайку и потряс головой. Он догнал группу уже возле библиотеки, но это помещение совсем не походило на те библиотеки, которые ему доводилось видеть раньше. Все книги здесь были в старинных, побуревших от времени переплётах из кожи и даже из дерева. Надписи на них вытиснены изящными золотыми буквами.

– Наша история упоминает эту комнату, – начала миссис Фокс. – Хотя призрака, о котором вы сейчас услышите, видели снаружи, перебегающим через лужайку к озеру. Это очень тревожное зрелище. Но если я скажу вам больше, то испорчу историю.

Призрак шестой

В 1970-е годы в Гримстоун Холле жил Ричард Перри по прозвищу Дикки. Он был известным и чрезвычайно богатым рок-гитаристом и автором многих хитов. Жена Ричарда, Сандра, и их двенадцатилетний сын, Кингфишер, жили с ним здесь же.

Когда Кингфишер был совсем маленьким, ему нравилось его имя, но со временем оно стало проблемой, ведь дословно обозначало «король-рыбак». Мальчишки постоянно его дразнили. И когда Кингфишер собрался в новую школу-интернат, то попросил отца сказать учителям, что его зовут Ричард. Отец долго спорил, но согласился.

И всё шло хорошо, пока один мальчик по имени Гарет Коллейр не разузнал, как Кингфишера зовут на самом деле, и травля пошла по новой. И хотя в школе было полно мальчишек, чьи имена, по мнению Кингфишера, звучали ещё более глупо, это ему не помогало. Почему-то Гарет с приятелями сочли имя Кингфишера самым нелепым.

Кингфишер пытался уговорить отца позволить ему сменить школу. Он вообще мог бы учиться в местной муниципальной школе. Что такого исключительного в школе-интернате? Но отец Кингфишера когда-то сам окончил интернат и желал, чтобы сын пошёл по его стопам.

Раз уж Кингфишеру нельзя было учиться в другой школе, он решил, что надо что-то сделать с Гаретом. И тогда он украл деньги у других детей и подбросил их обидчику, чтобы его подставить. И это могло бы сработать, если бы самого Кингфишера не застукали с деньгами. Вместо подставы для Гарета он добился того, что отца вызвали в школу.

Отец даже не подумал выслушать Кингфишера. Как будто школа была ему дороже родного сына. Кингфишера отчислили. И когда они шли к машине, мальчик признался, что совсем не жалеет и ненавидит это место. Отец без предупреждения развернулся и залепил Кингфишеру жестокую пощёчину. И пока они ехали домой, мальчик лелеял в себе холодную ярость.

Покупая Гримстоун Холл, отец приобрёл и имевшуюся здесь библиотеку. За годы он даже пополнил её несколькими книгами и маленьким круглым зеркалом – по легенде, некогда принадлежавшим адепту оккультизма, доктору Сайрусу. Библиотека являлась предметом гордости его отца, и он так ею восхищался, что Кингфишер решил сделать её объектом предстоящей мести.

Из-за особой ценности коллекции мальчику было запрещено в неё входить, и двери всегда были заперты. Но Кингфишер давно узнал, где спрятаны ключи. Ещё он знал, что мать так увлекается работой в саду, что не обращает внимания на то, где он и чем занят. И как только отец отправился со своей группой в очередное турне, мальчик пошёл в библиотеку.

Каждый день Кингфишер наугад выбирал книгу, выдирал из неё несколько страниц в середине и потом сжигал. Он знал, что у отца нет привычки сидеть в библиотеке и листать книги. И могут пройти годы, прежде чем он обнаружит причинённый ущерб.

Всякий раз, выдирая страницы, Кингфишер слышал звук отцовской пощёчины. Он надеялся, что расправа над отцовскими книгами принесёт утешение, но этого не случилось. Однако и прекращать эту месть он не собирался.

Однажды выбор мальчика пал на книгу, как будто переплетённую в змеиную кожу. Наверняка в своё время она принадлежала доктору Сайрусу. Именно такие заумные штуки обожал его отец. Кингфишер пролистал книгу, но обнаружил лишь пустые страницы, кроме единственной иллюстрации. Это был набросок в старинном стиле. Кингфишер увидел мальчика примерно своего возраста, на которого напала свора собак. Они кусали его за руки и за ноги, и даже за голову. Повсюду летели брызги крови.

Удивительно, но в этой книге больше не оказалось ничего, кроме одной жуткой картинки. Но ещё удивительнее было то, что мальчик на рисунке был вылитый его одноклассник, Гарет Коллейр.

Кингфишер улыбнулся. Ему пришлась по вкусу эта идея – натравить собак на Гарета. Он решил, что не будет портить книгу, и вернул её на полку, а вместо неё взял другую.

Пару дней спустя мальчик завтракал вдвоём с матерью.

– О боже! – воскликнула она, показывая газету. – Ты ведь учился с ним в одной школе?

Кингфишер наклонился и посмотрел. В газете были шокирующие новости о том, как на мальчика напала свора собак, когда он катался на велосипеде.

Собаки в парке словно сговорились и все вместе накинулись на мальчика, сбили с велосипеда и принялись терзать. Позднее он скончался в больнице. У полиции не было объяснения внезапному приступу бешенства у собак, которых пришлось усыпить – всех до единой. Мальчика звали Гарет Коллейр.

Кингфишер был ошарашен. Это ведь случайное совпадение, верно? Разве может быть иначе? И как картинка в старой книге могла показать что-то, чего ещё не случилось? Или заставить это случиться?

А его мать увлечённо разглагольствовала о «бедном мальчике и его семье». Она кинулась обсуждать это с подругами по телефону. И всякий раз повторяла, что Гарет был «школьным другом» её сына и что сын ужасно подавлен всем случившимся.

А Кингфишер, напротив, удивлялся втихомолку, как мало его это трогает. Конечно, он вовсе не желал смерти Гарету, и определённо не такой – быть растерзанным собаками – но и не собирался делать вид, будто ему кого-то жаль. Кингфишер ненавидел Гарета.

Очень некстати в этот момент к ним заявился Джо Фэллон. Когда-то он играл на ударных в группе у отца. Джо делал вид, будто заскочил случайно, однако почему-то это происходило только тогда, когда отец был на гастролях.

– Здоров, Плохишер, – рявкнул Фэллон и пихнул Кингфишера в плечо.

Кингфишер предпочёл удалиться, оставив мать вместе с Фэллоном в гостиной.

– И бедняжка был лучшим другом Кингфишера в школе, – услышал он у себя за спиной.

Мальчик направился в библиотеку убедиться, действительно ли мальчишка на рисунке так похож на Гарета. Он вынул книгу и пролистал страницы, но рисунка так и не нашёл. Кингфишер хорошо помнил, что иллюстрация находилась где-то на первых страницах, но сейчас там оказалось другое изображение.

На этом новом рисунке был человек, висевший на дереве. Было совершено очевидно, что человек мёртв, и ещё очевиднее, что это Джо Фэллон.

– Ты что тут шаришь? – раздался голос за спиной у Кингфишера.

Он обернулся и увидел, что в дверях библиотеки стоит Джо Фэллон. Он захлопнул книгу.

– Ну погоди, вот расскажу отцу, что ты лазишь в его распрекрасную библиотеку, – пообещал Фэллон с гнусной ухмылкой.

– Ну погоди, вот расскажу отцу, что ты лазишь сюда, когда его нет дома, – парировал мальчик.

Ухмылка на физиономии Фэллона поблекла.

– Думай, что говоришь, Плохишер, – процедил он. – А не то пожалеешь.

Фэллон ушёл, и Кингфишер поспешил вернуть книгу на полку и запереть библиотеку. Мальчик размышлял о картинке и втихомолку улыбался.

На следующий день Кингфишер услышал, как вскрикнула мама. Он нашёл её на кухне у телефона.

– Что случилось, мам? – спросил мальчик.

– Это Джо Фэллон, – сказала она. – Он мёртв! – Она покачала головой, положила трубку, упала в кресло и разрыдалась.

– То есть как? – спросил Кингфишер.

– Какой-то странный несчастный случай, – сквозь рыдания рассказала его мать. – Он залез на дерево и упал. Зачем Джо вообще полез на дерево? Он же боится высоты!

В теленовостях сообщили, что Джо обедал с друзьями у себя на заднем дворе. По их словам, он впал в некое подобие транса и внезапно полез на дерево. А когда добрался до верхушки, под его ногой обломилась ветка, и он застрял в развилке.

После этих новостей Кингфишеру стало трудно улизнуть в библиотеку: мать потребовала, чтобы он не отходил от неё. Она выглядела очень подавленной. Мальчик молча недоумевал, что она вообще могла найти в таком типе, как Фэллон.

Чтобы вся семья могла явиться на похороны Фэллона, отцу пришлось прервать турне. Но уже на следующий день он отправился за своей группой. Мать сказала, что хочет прогуляться, и Кингфишер почувствовал, что больше не может откладывать визит в библиотеку: он должен ещё один, последний, раз заглянуть в книгу, переплетённую в змеиную кожу. Он ничего не мог с собой поделать.

Теперь на рисунке была женщина: она лежала на дороге, раскинув руки и ноги в какой-то неестественной позе. Кингфишер моментально узнал по одежде маму и выронил книгу.

Он выбежал из дома за ворота. Мама лежала мёртвая на шоссе, и над нею застыл мужчина, выскочивший из машины. Обливаясь слезами, мужчина обратился к Кингфишеру:

– Она просто выскочила передо мной, словно в трансе!

На миг мальчик застыл, не в силах отвести взгляд от тела матери. А потом повернулся и побежал назад в дом, в библиотеку. Он раскрыл книгу, и она показала кого-то, охваченного пламенем, в отчаянии размахивающего руками. Следующая жертва!

– Перестань! – закричал Кингфишер, рыдая. – Не надо!

Он выскочил из библиотеки в гостиную, где в камине горел огонь. Швырнул книгу в пламя и смотрел, как она горит. Мальчик пошёл на кухню к телефону. Должен ли он позвонить в полицию? Или в «Скорую помощь»? Он снова зарыдал и упал на пол.

Внезапно Кингфишер почувствовал, как что-то горит. Он оглянулся: неужели это книга каким-то чудом вывалилась из камина? Но тут же стало ясно, что горит его собственная одежда.

Пламя моментально охватило всё его тело. Мальчик вскочил и попытался сбить огонь руками, но ничего не вышло. Он побежал к крану, чтобы залить огонь водой, но и вода не помогла.

Кингфишер услышал вой сирены и выскочил наружу. С притоком воздуха огонь разгорелся сильнее. Он вспомнил про озеро и помчался туда. На бегу он видел языки пламени, поднимавшиеся от ступней и ног. И от рук. Не успел мальчик позвать на помощь, как превратился в живую свечу. Огонь завладел его телом, и он больше не мог бежать.

Пока подоспела помощь, Кингфишер уже прогорел до костей.

* * *

Конечно, отец Кингфишера был в отчаянии и не мог больше оставаться в этом доме. Он поспешно продал его и покинул страну, перебравшись в Америку. Даже его драгоценная библиотека превратилась для него в камеру пыток. Её распродали, так что книги разошлись по отдельным коллекциям по всему миру.

– Некоторые гости чувствуют запах гари, – сообщила детям миссис Фокс. – Прямо на этой лужайке. И кому-то повезло увидеть объятого пламенем мальчика, выбегавшего из дома.

– А вы его видели, миссис? – поинтересовалась девочка из первого ряда.

– Да, – кивнула миссис Фокс.

Она снова посмотрела на Джейка, и он смущенно отвёл глаза. Что здесь происходит? Почему она постоянно на него пялится? Какая-то она ненормальная. Он заметил это с самого начала.

– Пожалуй, это самое подходящее место для завершения экскурсии про привидения, – заявила миссис Фокс. – Библиотека! Надеюсь, что смогла вдохновить вас на самые жуткие ужастики собственного сочинения. И помните: не следует пытаться повторить какую-то из рассказанных мною историй. Создавайте нечто новое. Дайте свободу воображению. Мне уже не терпится прочесть ваши сочинения. А теперь вы наверняка проголодались, вам давно пора обедать. Я отведу вас в столовую. Это одна из самых красивых комнат в особняке.

Но Джейк вдруг задумался. Разве миссис Фокс не сказала, что призраков было семь? Не успел он об этом подумать, как Жасмин остановилась и обернулась к их гиду:

– Но, миссис… – начала она.

– Да, милочка? – откликнулась женщина.

– Вы ведь говорили, что здесь живёт семь призраков? – спросила Жасмин. – А рассказали только о шестерых.

– Вот именно, – подхватил Джейк. – Я тоже хотел спросить.

– Разве я сказала семеро? – воскликнула миссис Фокс. – Какая я глупая!

– Ой, – смутилась девочка.

– Ты ведь тоже это заметила? – Джейк обратился к Жасмин. – Довольно странно. Если ты здесь работаешь, то должен точно знать, сколько призраков обитает в доме.

Жасмин не ответила, молча повернулась и побежала за остальными детьми.

– Эй! – окликнул её мальчик. – Ты что, не желаешь отвечать?

Но Жасмин уже скрылась за дверью.

– Она не слышит тебя, Джейк, – сказала миссис Фокс. – Никто из них не слышит. Только я. Ты опять всё забыл?

– Что я забыл? – возмутился Джейк. – О чём это вы?

Миссис Фокс тяжело вздохнула.

– Ах, Джейк, – сказала она. – Мне так жаль. Ведь это ты седьмой призрак.

Мальчик закричал вслед остальным ребятам.

– Они не слышат тебя, – сказала ему миссис Фокс. – И не видят. Почти никто из них. Сама не знаю, почему я могу. Я всегда могла видеть…

– Но я не призрак! – возмутился Джейк. – Ведь тогда я бы умер, а я не мёртвый! По-вашему, я не знаю? Я живой. Конечно, живой! И перестаньте врать, а не то я на вас пожалуюсь. Вы не имеете права обманывать людей. И не можете просто сказать кому-то, что он умер. А теперь отпустите меня!

– Никто не в силах удержать тебя, Джейк, – сказала ему с улыбкой миссис Фокс и показала на дверь.

– Слушайте, я не понимаю, что с вами не так, – начал мальчик, – но я приехал сюда с другими детьми. И они разговаривали со мной.

– Неужели? – спросила миссис Фокс. – Подумай хорошенько, так ли это?

Джейк нахмурился. Говорил ли он напрямую с кем-то из группы, кроме миссис Фокс?

– Слушайте, я оказался здесь точно так же, как все они, – не сдавался мальчик. – Я сочинил историю, и меня…

– Но это было семь лет назад, – возразила миссис Фокс. – Как раз в этот день.

– Да ладно! – Джейк расхохотался. – Вы что, серьёзно?

– Но это правда, – продолжала экскурсовод. – И мне очень жаль.

– Я точно на вас пожалуюсь, – вскипел Джейк. – Вы просто ненормальная. Нарочно запугиваете детей. Да кому такое в голову придёт?

– Никого не тащили сюда силой, Джейк, – сказала миссис Фокс.

– Ну да, вот только никто и не знал заранее обо всём… этом. Об актёрах. О спецэффектах…

– Ты видел, что хоть кто-то из них был испуган?

– Что? – Джейк растерялся. – Нет. Но…

– Это потому, что их не видел никто, кроме тебя, Джейк, – заверила экскурсовод. – И меня. Я тоже вижу призраков. Просто кому-то это дано, а кому-то нет. И призраки иногда бывают способны видеть друг друга…

– Никакой я не призрак! – отрезал мальчик. – Хватит это повторять, а не то…

– Я была на твоих похоронах, – призналась миссис Фокс. – Сначала всё было как обычно.

– Хватит! – закричал Джейк.

– Я не подозревала, что твоя смерть может быть как-то связана с этим домом, – продолжала экскурсовод. – Все сочли это ужасным стечением обстоятельств. Но потом ты появился здесь…

– Перестаньте молоть чушь! – выкрикнул мальчик.

В комнату вошёл мужчина.

– Вы закончили? – спросил он у миссис Фокс. – Они пошли обедать?

– Да, они в столовой.

– Эй! – закричал Джейк, обращаясь к мужчине. – Задержите её! Она ненормальная!

Мужчина улыбнулся миссис Фокс и вышел.

– Эй! – кричал мальчик ему вслед.

– Он не слышит тебя, Джейк, – напомнила экскурсовод. – Подумай сам. Вспомни. Перестань это отрицать. От этого никакой пользы. Ты всегда в конце концов вспоминаешь.

Джейк облизал губы. Он задыхался – ему не хватало воздуха. И тут он вспомнил. Как будто разом осел туман, скрывавший прошлое. Он посмотрел на треснувшее зеркало в коридоре. Он всё вспомнил.

– Расскажи мне, Джейк, – сказала миссис Фокс. – Расскажи снова. Что случилось?

Джейк задумался, стараясь привести в порядок мысли, и начал…

Призрак седьмой

Сразу после того, как Гримстоун Холл восстановили, мама привезла меня сюда. Представляете, им зачем-то было надо, чтобы все в округе видели, что теперь творится в поместье. Наверное, хотели доказать, что деньги, собранные на лотерее, не пустили по ветру, а вложили с пользой.

Я чувствовал себя не в своей тарелке, потому что сам когда-то успел разбить немало окон в особняке. Мы часто приходили сюда – со старшими ребятами. Мы пробирались через живую изгородь и швыряли в окна булыжники. Мы успели разбить не меньше пятидесяти окон. А может, и больше. Тогда нам было не до счёта.

Мы слышали истории о том, что в Гримстоун Холле живут привидения. Да кто у нас не слышал? Но никто им и не верил. Сам помню, как стоял перед домом, смотрел на него и кричал:

– Ну, выходи! Выходи и поймай меня!

Мне ужасно хотелось показать старшим приятелям, что мне ни капли не страшно. Хотя это было не так. Я всё же немного боялся. Но я всё равно швырнул последний камень, услышал звон стекла и улыбнулся.

Привидения так и не появились – в отличие от охраны, и мы пустились наутёк. Они нас не догнали, и всю дорогу до дома мы хохотали как ненормальные. Но больше мы туда не возвращались. Там очень скоро установили камеры наблюдения.

Итак, мы с мамой пришли посмотреть на дом. И почти сразу я наткнулся на это зеркало – бывают такие странные штуки, правда? Наверное, стекло было кривым, каким-то вогнутым, и я в нём казался таким далёким, хотя стоял совсем рядом. А потом мне почудилось, что я падаю в зеркало – и вдруг я заметил, что на нём появилась трещина.

И пока мы с мамой его разглядывали, явился странный парень. Он говорил, что зеркало очень старое и принадлежало какому-то волшебнику. И что оно вообще проклятое. Я спросил, откуда трещина, и он сказал, что какие-то дети кидали камни в окна. И один из них попал в зеркало.

Как только он это сказал, мне стало ясно: это из-за меня появилась трещина. Я просто это знал. И даже знал, что разбил его тем самым последним камнем. Понятия не имею как. Мама покачала головой и сказала, что это ужасно. И ещё добавила, что разбить зеркало – плохая примета, так что сделавшему это теперь следует быть осторожным. Парень согласился.

– Особенно если зеркало было проклято, – добавил он. И тут они с мамой рассмеялись и стали болтать. А я обернулся к зеркалу, и вот тогда его увидел. Другое лицо. Оно вроде было моим, но в то же время и не моим, понимаете?

Это лицо было старше. И слегка ненормальное. Но и это не всё. Я мог слышать его – того парня в зеркале. И он кричал:

– Нет! Нет! Нет! – снова и снова. Я отскочил, налетел на маму и рассказал, что увидел. Но когда я снова поглядел на зеркало, там не было никакого лица, и криков больше не слышно. Мама с тем типом тут же решили, что я хочу их разыграть, или просто вру, или ещё что-то подобное. Но это было не так.

После этого зеркало не шло у меня из головы. Трещина, которую сделал я. Лицо, которое было не моим. Проклятие. Я пытался убедить себя, что мне привиделось. Что я вообразил это лицо. И с чего я вообще взял, что это мой камень туда долетел? Это мог сделать кто угодно. И всё равно зеркало не давало мне покоя. Даже во сне. Оно стало сниться мне в кошмарах.

Прошла ещё пара лет, и вот мой учитель английского вбил себе в голову, что я должен участвовать в конкурсе на лучший рассказ. Напрасно я твердил мистеру Малику, что в жизни не стану заниматься дополнительной работой, тем более что мне не светит никакой приз. А он только знай себе повторял:

– Ты всего добьёшься, если захочешь.

И это было хуже всего. Что человек может всего добиться, если захочет. Так оно и есть.

А потом стало известно, что призёров проведут с экскурсией по всему дому – и это всё изменило. Я захотел участвовать. Я хотел снова увидеть зеркало. Мне это было необходимо, понимаете? Убедиться, что в нём нет никакого волшебства. Никаких проклятий. Нет другого лица, которому там не место.

Вы поймите меня правильно, мне вообще-то нравится сочинять истории. И получается очень даже круто, если как следует всё продумать. Я правда в этом хорош. Так что вышло здорово. Та история, что я сочинил. Я был в этом уверен. А мистер Малик вообще сказал, что впервые прочёл такое замечательное сочинение за все годы работы в школе. И что будет скандал, если моя работа не получит первый приз. Ну да, скандал. Конечно. Но так он и сказал.

Он, конечно, зря переживал, потому что я получил главный приз. И я, конечно, загордился – ещё бы, это была вообще первая выигранная мной награда. В общем, я собрался на эту экскурсию, вместе с целой толпой других детей. Все они здорово переживали, кое-кто взял с собой родителей или учителей, и только я был один.

У входа нас всех пересчитали и дали именные таблички, а потом пустили внутрь. Добро пожаловать на нашу экскурсию! И пока нам впаривали всю эту ерунду про призраков, я ненадолго забыл про зеркало. И только под самый конец экскурсии я вдруг оказался прямо перед ним. Перед тем самым крошечным зеркалом, у которого мы тогда стояли с мамой. И хотя на нём так и виднелась трещина, сейчас это не казалось таким уж страшным.

Рядом со мной стояла девчонка, и она спросила, что случилось с зеркалом. Вы сказали, что кто-то бросил камень в окно, и он попал в зеркало. А мне снова стало не по себе. Снова я почувствовал, что это мой камень его разбил.

Группа уже шла обедать после экскурсии, и я наконец смог отстать от них, чтобы как следует разглядеть это зеркало. Там я увидел лицо – но не своё. То есть и своё, и не своё одновременно. Вроде как это был я, только намного младше и испуганнее. Это было моё лицо. Такое было у меня, когда мы пришли сюда с мамой. Когда я в первый раз увидел другое лицо. Старше. То, каким я стал сейчас.

Я закричал:

– Нет! Нет! Нет! – И все уставились на меня.

Вы спросили меня, что случилось, но что я мог ответить? Что это зеркало меня дурачит? Я лишь покачал головой. Кто-то захихикал. Я смотрел в пол. Куда угодно, лишь бы не на зеркало. Все разъехались – по домам, по школам, ещё куда. Ну а я пошёл домой.

И всю дорогу мне было не по себе. Я шёл как можно быстрее и спотыкался по пути. Наверное, выглядело это странно. По дороге я встретил тётю, и она окликнула меня, но я так и прошёл мимо. Возле магазинов я достал телефон. Хотел отправить сообщение сестре, но оказалось, что экран треснул. Наискосок. Точно как зеркало.

Пока я разглядывал телефон, на экране запустилась видеозапись. Но этого видео не могло существовать, ведь никто не снимал, как я стоял перед Гримстоун Холлом, швыряя камни и крича:

– Ну, выходи! Выходи и поймай меня!

И тут в кадре показалось моё лицо. Не как на снимке. Оно выглядело, как в зеркале, и изображение всё время перескакивало с моего лица сейчас на моё лицо раньше – с трещиной наискосок. Рассекавшей моё лицо пополам.

Я так и стоял, пялясь в экран, пока кто-то не хлопнул меня по спине. Я обернулся – кто бы это мог быть? – и увидел знакомого парня.

Вообще-то он никогда мне особо не нравился, но вы не представляете, как я был рад его видеть! Меня застали врасплох, и я здорово испугался. Он спросил меня, всё ли в норме. Наверняка у меня был ещё тот видок. Я поздоровался и сказал, что мне надо идти. Я повернулся, и тут как БАХНУЛО!

Я провалился в темноту.

Когда я открыл глаза, оказалось, что я стою в коридоре перед этим самым разбитым зеркалом, а вы объясняете правила конкурса. Как будто я проснулся и не могу вспомнить, что видел во сне.

Миссис Фокс помолчала, не зная, что сказать. Сколько бы раз она ни слушала историю Джейка, это не облегчало ей поиски нужных слов. А мальчик, подавленный внезапной догадкой, медленно потащился вниз, к большому парадному зеркалу у входа.

– Не надо, – сказала миссис Фокс.

– Но я должен увидеть, какой я сейчас… – начал Джейк.

Экскурсовод покачала головой.

– Лучше не надо.

Мальчик остановился.

– Когда всё случилось, ты смотрел на экран телефона. И шагнул на мостовую, прямо перед машиной. От удара тебя подбросило в воздух, прямо в витрину магазина. И твоё лицо… сильно пострадало. Очень сильно.

Джейк громко сглотнул. Он вспомнил о трещине на зеркале. И о том, как она рассекла пополам его лицо.

– Если было так страшно, почему вы не боитесь смотреть на меня? – спросил мальчик.

– У меня слабое зрение, и это плюс, – грустно улыбнулась миссис Фокс. – Вдобавок я научилась сдерживаться. На это ушло время. Я ведь встречалась не только с тобой – со всеми призраками этого дома, и некоторые из них тоже имели привычку просто появляться передо мной в любой момент. Теперь я умею с этим справляться. Хотя от этого не легче. И прости, если я как-то не так себя повела.

– Разве вы не пугаетесь из-за нас? – удивился Джейк.

– Больше не пугаюсь, – она задумчиво покачала головой. – Скорее, мне грустно. Мне жаль, что вы стали призраками.

– А что будет теперь? – спросил мальчик. – Куда я попаду?

– Ты никуда не попадёшь, – ответила миссис Фокс. – В том смысле, в каком бы тебе хотелось. Ты так и будешь появляться время от времени. И снова ходить со мной на экскурсию. Это, наверное, часть проклятия. За разбитое зеркало.

– Но вы не рассказываете мою историю, верно?

Миссис Фокс улыбнулась.

– Нет, – ответила она. – Почему-то мне это кажется неправильным. Когда я знаю, что ты слушаешь. Но и совсем молчать о тебе тоже нехорошо. Так у меня и получается: каждый раз случайно называю семь призраков вместо шести. Каждый раз. И только. Лучше я выслушаю твою историю от тебя, Джейк. И пока смогу, я буду здесь, чтобы слушать её снова и снова.

Джейк не знал, что ответить. Он потупился и покачал головой. Он уже слышал, как шумит следующая группа, приближавшаяся по коридору. Слышал, как вдалеке тихонько играет пианино. Миссис Фокс посмотрела в ту сторону.

Когда она снова обернулась, Джейка уже не было.

Гримстоун Холл

– Доброе утро всем! – поздоровалась она. – Меня зовут миссис Фокс.

Миссис Фокс посмотрела на Джейка и едва заметно вздохнула.

Джейк отключил звук на телефоне и спрятал его в карман.

– Сегодня я проведу для вас экскурсию по особняку Гримстоун Холл, – продолжала женщина.

Над группой экскурсантов прошелестел хор возбуждённых восклицаний. Джейк ухмыльнулся.

Джейк не особо понимал, что тут необычного, но миссис Фокс, судя по всему, и не ждала ответа на свой вопрос.

Миссис Фокс умолкла, давая детям обдумать услышанное.

Двое самых мелких детишек из первого ряда испуганно пискнули.

И миссис Фокс загадочно улыбнулась.

Девочка справа от Джейка подняла руку.

– Жасмин, если я не ошибаюсь? – сказала миссис Фокс, сверившись со списком.

– Да, миссис, – кивнула Жасмин.

– О чём ты хотела спросить? – продолжила миссис Фокс.

– Вы сами видели призраков, миссис? – спросила Жасмин.

На лице миссис Фокс промелькнуло довольно странное выражение, прежде чем она ответила:

– Да, видела. Я видела всех призраков Гримстоун Холла.

Кто-то рядом с Джейком снова поднял руку.

– Миссис, – начал мальчик, показывая на зеркало на стене, – почему здесь трещина?

– Но почему зеркало треснуло, миссис? – спросил Джейк.

Что-то в этом зеркале не давало ему покоя. Как смутное воспоминание, которое никак не удаётся ухватить.

– Но ведь разбитое зеркало считается плохой приметой, миссис! – не унимался Гарри.

– Ну же, идём, – обернулась она. – Следуйте за мной. Начинаем с крыши!

Они полезли вверх. Джейк был последним, кто выбрался на крышу.

– Вот это да! – вырвалось у него.

– Итак, начнём, – завела рассказ миссис Фокс.

Призрак первый

– Надеюсь, потом не окажется, что у меня пропали все куропатки? – сказал отец Генри.

Только теперь Генри заметил, что у мужчины нет кисти на правой руке.

– Согласны, сэр, – и человек по-военному отдал честь.

– Этот змей, – прошептал отцу Генри. – У меня с собой карманные деньги. Можно его купить?

– И ещё, – с улыбкой добавил отец, – сколько хотите за воздушного змея?

– Он не продаётся, – сказала старуха, стоявшая рядом с мальчиком.

– Не продаётся, сэр, – упёрлась старуха.

– Он не говорит, – сказала старуха. – Он немой. С рождения.

– Ха, – ответил отец Генри. – Немой, значит. Но кивнуть-то он может?

– Чтобы в пятницу и духу вашего не было, – повторил он и добавил: – Поехали, Генри.

– Это нечестно, – пожаловался Генри, когда они уже подъезжали к дому.

* * *

Генри всё ещё дулся, когда в субботу во двор вбежал испуганный Фэрроу.

– Позовите хозяина! – закричал он.

Кто-то из слуг поспешил в дом за сэром Кларенсом.

– Что случилось, приятель? – спросил хозяин.

– Он просто выскочил из-за кустов, – сказал человек, всё ещё державший ружьё. – Угодил прямо мне под выстрел.

– Накрой уже его чем-нибудь, Фэрроу, – велел сэр Кларенс. – И найди кого-то из этих людей.

Лесничий тут же отправил на поиски своих подручных.

– Он, что ли… – пролепетал Генри, не сводя глаз с изувеченного тела.

– Боюсь, что так, сынок, – кивнул отец. – Плохо дело.

А Генри увидел, что на земле возле тела лежит воздушный змей. Отец проследил за его взглядом.

* * *

Позднее Генри догнал Фэрроу, пересекавшего двор, и спросил:

– Похороны будут?

– Похороны, мастер Генри? – переспросил лесничий, не потрудившись обернуться.

– Ну, того бродяги, – смутился Генри. – Мальчишки, которого… это…

Тон лесничего совсем не понравился Генри.

– Нет, мастер Генри, – продолжал Фэрроу. – Похорон не будет. По крайней мере, таких, о которых вы спрашиваете.

– Почему? – удивился Генри.

* * *

– Фэрроу! – закричал он в отчаянии. – Там мой змей!

– Ну надо же, – ответил лесничий. – Жалко-то как, мастер Генри.

– Но как же мой змей, пап? Я хочу его вернуть! Это не…

– Эй! – крикнул Генри. – Эй, ты!

– Бедный Генри, – вздохнула Жасмин.

Жасмин ничего не ответила.

Миссис Фокс так уставилась на Джейка, что ему пришлось отвести глаза.

– Итак, – сказала она, – не пора ли нам двигаться дальше, к следующему призраку?

– Мы называем это помещение «палатой», – сообщила миссис Фокс.

– «Палатой»? – переспросила девочка из первого ряда.

Джейк почему-то вспомнил девочку, которую увидел в коридоре, и оглянулся.

Призрак второй

Скачать книгу

Семь призраков бесплатное чтение

Крис Пристли Семь призраков

* * *

Гримстоун Холл

Призрак первый

* * *

* * *

* * *

Призрак второй

* * *

Призрак третий

* * *

Призрак четвёртый

Призрак пятый

Призрак шестой

* * *

Призрак седьмой

Оглавление

Гримстоун Холл

Призрак первый

Призрак второй

Крис Пристли
Семь призраков