Сноходец бесплатное чтение

Она

– Мир – это иллюзия, сон  – это иллюзия, – сказал он и, посмотрев на меня, добавил: – Иногда прекрасная, но все-таки это так.

– Мир или сон? – переспросила я. Сама  даже не зная зачем спрашивала, но как будто в этом уточнении, где-то здесь был важный для меня момент. Возможно, ответ на тот вопрос, который я никак не могу решиться задать. Не только ему, но  даже самой себе. Он все еще смотрел на меня. Его глаза были теплыми, лучистыми, а взгляд мягкий и нежный.

– Для тебя это, собственно, все равно. Все одинаково и значения не имеет, – мягко сказал он.

– Что не имеет значения? – не поняв, переспросила я.

– Царство сновидений. Ты и так в нем всегда прибываешь. И, можно сказать, что и не спишь вовсе. Даже если думаешь, что спишь. – И он махнул рукой в мою сторону. Этот жест означал, да что там объяснять, с тобой и так все ясно.

– Как не сплю, если сплю? – возразила я.

Я не понимала, о чем мы говорим, – о сне или о жизни. Не сплю я или не живу? О чем речь и что он, собственно, имеет в виду? Из-за этих мыслей на моем лице застыло странное выражение. Я чувствовала его сама, но никак не могла стряхнуть с лица.

Он улыбнулся и, подтянув меня к себе, добавил:

– Спишь-спишь…

Он растягивал слова так, что в конце повисло троеточие. Это еще больше сбивало с толку.

 Ничего, кроме иронии, я не могла получить от этого человека, как ни пыталась. Ни одного стоящего ответа на мои законные вопросы еще ни разу не последовало. И чем дальше все двигалось, тем острее я осознавала, что являю себя только игрушкой в этих руках. Может быть, приятной, любимой, но игрушкой. Вот это-то срочно нуждалось в  исправлении. Нужно было заявить свои права, топнуть ножкой и потребовать объяснений.

Но как? Он всегда все делал как хотел. Говорил что хотел, делал что хотел, исчезал когда хотел и появлялся так же. Не в буквальном смысле, конечно, в воздухе он не таял. Но иногда пропадал так, что, казалось, имел навык проваливаться сквозь землю по своему желанию. Из всего этого вытекало мое нынешнее состояние.

 По сути говоря, я была абсолютно измотана течением наших отношений. Которые длились уже более двух с лишним… Ох, даже не хочется думать, что так долго. Прервала я свои мысли. Вот я завязла! И безнадежно вздохнула.

– Дурашка, – ласково сказал он, обращаясь ко мне. По-видимому, реагируя на мой вздох отчаянья.

Понимая всю безысходность своего  положения, я все ровно настраивала себя на борьбу со всем этим. Я должна была давно уже что-то сделать, что-то предпринять. Но я  даже обидеться  была на него не в силах. А он волей или неволей, но только чинил мне поминутные препятствия. Он предугадывал мое настроение, мои желания, расписание моего дня. И  мог найти и находил меня всегда и всюду, куда бы я ни оправлялась. И мало-помалу я уже  перестала чему-нибудь удивляться, связанному с этим человеком, а только впадала в некое оцепенение, от его новых выходок.

Он

Я посмотрел на нее, она была прекрасна, как всегда. В антураже этой скудно обставленной квартиренки, лежа на скрипучей кровати и страдая от неразгаданных загадок, которые сама себе и напридумывала.

Она была так хороша сейчас, что я невольно задался мыслью о том, какое у нее было детство, какие у нее родители и как вышло так, что вот она сейчас здесь со мной. Я всмотрелся  в ее большие задумчивые глаза, и у меня проскочила мысль: «Как будто ее кто-то выдумал специально для тебя».

Ах! Ну вот я и сам стал забываться, кто я и откуда. И главное – кто она и почему здесь. Тут с ней  все было таким реальным, что порой я верил в этот глюк как в самую настоящую реальность. И  временами  ту, другую, реальность признавать ни в какую не хотел.

За окном наступило утро. Об этом говорил струившийся свет из окна и запах свежести, тянувшийся из открытой  форточки. Я посмотрел на кусочек неба, вырисовывавшийся из него, а потом снова на девушку. Была необыкновенная тишина. Тишина в преддверии чего-то.

Я, забыв обо всем на свете, опять залюбовался ею. Как же ей шло раннее утро. Она сама была похожа на утро. Ее нежные васильковые глаза,  рваная челка и  прямые волосы, которые спадали на хрупкие белые плечи, на которых темнели крошечные родинки. Она хмурилась и закусывала губу.

Когда она о чем-то усиленно думала, то теребила нижнюю губу маленького, тонкого ротика и морщила лоб от переизбытка сомнений.

Сейчас как раз был такой момент. Она думала о себе, обо мне и о нас. Впрочем, как всегда.

Я точно знал, что сейчас она снова пытается меня разгадать, пытается додуматься, дойти до ответа. Но этому никак нельзя случиться, а значит, мне пора уходить. Пора возвращаться.

Нагнувшись, я  поцеловал ее в плечико, но она даже не пошевелилась, а  так и осталась лежать. Лежать на животе  и подпирать руками голову. Закутанная в простынку и окутанная облаком тревожных мыслей, она почти не заметила моего прикосновения. Тогда я тихонько встал с кровати, бесцельно выглянул в окно. Бесцельно, потому что на улицу мне выходить не придется. Потом я сделал пару шагов к проему из комнаты, а затем устремил  свои мысли в направлении к выходу, уже из самой квартиры.

Квартиры, которая находилась на последнем этаже маленькой, невзрачной, серой пятиэтажки, лифта не было и в помине. Архитектор, видите ли, не предусмотрел, что людям как-то нужно доставлять себя и вещи на пятый этаж.  Милана, каждый раз таская по лестнице наверх авоську с продуктами, отчаянно мечтала о ковре-самолете или о перемещении, но никогда не жаловалась. Она вообще не жаловалась – не то было в ее характере, и это ей ужасно льстило. Сильная, задумчивая, нежная и хрупкая девушка – такой я тебя и представлял.

Я открыл дверь и  просочился за ее пределы. Мне пора возвращаться к своей нормальной жизни, а ночные бредни оставить здесь. Пора возвращаться, пора.

Милана

Я почувствовала, как он прижался  губами к моему плечу, но я даже бровью не повела. Не хочу на него смотреть, только и может, что издеваться. Знает подлец, что все с рук сойдет.

И буквально через секунду я услышала, как  открывается входная дверь. Я вскочила с кровати и стремглав  бросилась к выходу.

– Вадим! – вырвалось у меня из груди.  Хотя я вроде бы и не хотела его останавливать, но не могла иначе. Как будто я жила только в его присутствии, только около него.

Нередко у меня было ощущение, что все мое существование питали только эти встречи и будто до этого я вовсе и не жила, и не существовала. Даже почти не помнила того времени, без него. Хотя по очевидным причинам это время было  или должно было быть. Не знаю. Теперь я уже ничего не знаю.