До боли смешно. Скелеты в шкафу и в карьере молодого земского врача бесплатное чтение

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации В. В. Давлетбаевой

© Голованова К. А., текст, 2024

© Давлетбаева В.В., иллюстрации, 2024

© Гусарев К.С., художественное оформление, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Вступление

Родители, как они до сих пор утверждают, всегда сильно меня любили. И именно поэтому решили, что врачом я должна быть «настоящим». Что это такое, никто точно не знал, образ собирали из рассказов Булгакова, Веллера и преданий о лекарях древности. Это кто-то неопределенный в белых одеждах, очень серьезный. Человек, способный одним словом вылечить от запора, чесотки и собачей чумки. Все это и послужило толчком к решению отправить меня после интернатуры в районный центр города N врачом-неврологом.

Место сказочное: близость к областному центру, наличие памятников культурного наследия, а главное – потрясающая природа. Это стало причиной засилья дачников, курортников и туристов.

Но самое потрясающее в районном центре города N – местные жители. За несколько лет работы в поликлинике, стационаре, приемном отделении и на выездах удалось увидеть многое: и хорошее, и плохое, и смешное, и грустное, и трогательное, и страшное. Жизнь к подобному не готовила, а фундаментальное академическое образование в университете тем более.

Сейчас, возглавляя многопрофильный медицинский центр в столице, могу с уверенностью сказать: чудесное было время. Опыт, полученный на поприще районной больницы, бесценен.

Все истории, рассказанные ниже, не плод больной фантазии автора. Они основаны на реальных событиях и произошли в практике современного земского врача.

Данная книга не преследует никаких научных целей и не несет глубоких практических знаний. Зато дает полное представление о том, что ждет молодого врача в глубинке, особенно если этот врач – невролог.

Хочу выразить глубокую благодарность и признательность моим руководителям, коллегам, наставникам, которые помогли мне не только состояться как врачу, но и адаптироваться в нелегких условиях районной больницы. А также любимым пациентам, без которых не было бы этой книги.

Драка

Самурай должен избегать большого количества сакэ, чрезмерной гордости и великой роскоши.

Ямамото Цунэтомо

В городских поликлиниках сейчас тепло, светло и неплохо пахнет. Но несколько лет назад понятия «цифровизация» или «электронная регистратура» были чем-то из Филипа Дика[1] и Ханну Раяниеми[2]. А в городе N за такие слова могли одновременно предать анафеме и сжечь как еретика.

Главным человеком в поликлинике являлась сотрудница в регистратуре. Именно она решала, болит у тебя рука или нет; нужен тебе антибиотик или лист капусты, закрепленный на голове, снимет все проблемы; суждено тебе попасть к врачу или твоя очередь наступит через месяц. Она имела свое мнение абсолютно по каждому вопросу: какой врач лучше, в какой день по лунному календарю сажать морковь…

Знания ее были неисчерпаемы и синхронизированы лучше всякой электронной картотеки. Она точно помнила, у кого родился ребенок, кто женился, кому пора на диспансеризацию, а кому – на пенсию. Особенно среди работников больницы. По статусу она была даже выше фармацевта в аптеке: знаний столько же, а полномочий больше, чем у Минздрава. И только она могла регулировать потоки пациентов, выявляя и отсекая симулянтов и иногородних.

Самые большие очереди были к неврологу и офтальмологу. До сих пор не могу найти причин такой популярности офтальмолога, разве что жители города N – самые читающие в регионе. С неврологом проще: когда знания терапевтов или их терпение (что чаще) заканчивалось, пациент направлялся к неврологу.

Медицина сама по себе наука темная и неточная, а неврология, по мнению остальных специалистов, вообще из мира потустороннего, загадочного, сродни астрологии и нумерологии.

Желающих стать неврологами среди студентов медицинских вузов, как правило, единицы.

Поэтому каждое утро, пробираясь через забитый пациентами коридор к кабинету, я понимала: без работы никогда не останусь. Без сознания в конце дня – скорее всего, но без работы – никогда.

Попытки администрации изменить текущее положение вещей и упорядочить очередь достигли определенного результата. Порой пациенты заходили на прием с нарисованным ручкой номером на руке. Сначала я думала, что это заметки для них самих, чтобы не забыть купить шестнадцать буханок хлеба или семь пачек молока. Однако на двадцать шестом пациенте и я сломалась.

Это оказался порядковый номер в очереди, а поскольку большая часть моих пациентов была в определенном преклонном возрасте и не сильно друг другу доверяла, требовались конкретные доказательства своей очередности к врачу. Этот номер на руке они предъявляли и, подслеповато щурясь, приподнимая очки, рассматривали на свету. Верить на слово в данном вопросе было бы опрометчиво.

То утро сразу не задалось. Я уже пробилась к двери кабинета, как дорогу преградила женщина, закутанная в тряпки. Гардероб в поликлинике существовал и даже работал, но заставить бабку расстаться со старой шинелью не мог никто – ни охранник, ни медсестра, ни отопление больницы вкупе со здравым смыслом. Торчал только кончик носа и левый глаз. Встав грудью на оборону двери и раскинув руки, она принялась кричать:

– Не пущу!

Возможно, происходящее вокруг всколыхнуло в бабке генетическую память об обороне русских земель от печенегов, потом монголов и, наконец, фашистов. Это было завораживающе и страшно одновременно.

Попытки объяснить, что я врач и точно ей помогу, не увенчались успехом, а лишь придали бабке сил:

– Не пущу! Я с пяти утра занимала!!!

С учетом расписания рейсовых автобусов из окрестных сел и деревень в районный центр, а также циркадных ритмов местных жителей, оснований не верить не было.

Но случилось чудо, которого уже не ждали: в толпе оказался мой бывший пациент. Он меня узнал, о чем громогласно заявил толпе. Это удалось не с первой попытки, поскольку на его стороне была молодость и громкий голос, а на стороне бабки – энтузиазм и опыт рыночных разборок. Наконец у него получилось влезть на железные сиденья около кабинета, перекричать толпу и неугомонную одноклассницу Крупской. Люди смогли оттащить бабку от двери, а я – начать прием.

Очередь двигалась медленно, толпа не уменьшалась, и в какой-то момент крики за дверью достигли апогея: послышался удар, и дверь пробил костыль. Костыль! Самый настоящий костыль торчал с обратной стороны хлипкой двери в кабинет. Новый, блестящий, видно, что недавно предоставленный соцзащитой, даже наклейка на обратной стороне не успела отвалиться. В этот момент наступила тишина, ревущая толпа замолчала, а пациент, который в этот момент сидел передо мной, хмыкнул и произнес:

– Доктор, забыл сказать, у меня еще иногда в ухе стучит. Вот как сейчас: тук-тук.

Первой мыслью было, что бабка перешла к активной фазе наступления и под шинелью скрывался современный ассасин.

Разбираясь позже в случившемся, могу с уверенностью сказать: русские люди сильны духом в самых сложных ситуациях и, применяя подручные средства, могут сделать невозможное.

Как-то Архимед говорил: «Дайте мне рычаг, и я переверну Землю». Я же могу сказать: когда на одной территории сходятся инвалид на костылях и пенсионер с тростью, законы физики перестают существовать. Выясняя, кто быстрее должен попасть к врачу, чтобы подтвердить инвалидность на медико-социальной экспертизе и невозможность полноценно работать, они лишь подтвердили, что техники в районной больнице нуждаются в переподготовке. Только распилив полотно двери, удалось достать злосчастный костыль и вернуть его владельцу.

Прием был сорван, толпа бесновалась. Бабка воспользовалась ситуацией и прорвалась в кабинет, где оккупировала единственный свободный стул и разложила вокруг себя пакеты, сумки, узлы с вещами по классическим правилам организации фортификационных сооружений. Ей было все равно на происходящее, она, не поворачиваясь к толпе, принялась рассказывать медсестре, как страшно на улицах, вокруг криминал и бандитские разборки. На фоне происходящего в двух метрах от нас с бабкой согласилась даже я.

Пока вытаскивали костыль, пациент, опираясь на второй оставшийся, носился кругами, как акула, и угрожал технику карой небесной, если костыль сломается или поцарапается. Ведь дверь администрация сможет поменять, а новый костыль соцзащита уже не выдаст.

Стоит ли говорить, что документы на этого пациента для подтверждения группы инвалидности я заполнила в тот же день. Ноги у него как не было, так и нет. Люди зачастую не склонны к повышенной регенерации. Зато виртуозное владение костылем навело на мысли: «А тех ли людей мы держим в охране?»

Из рассказанного дальше вы поймете, что эта мысль меня посещала еще не раз.

Суицид

• Что есть любовь? Безумье от угара,
• Игра огнем, ведущая к пожару.
• Воспламенившееся море слез,
• Раздумье – необдуманности ради,
• Смешенье яда и противоядья.

У. Шекспир. Ромео и Джульетта

При слове «цыгане» на ум приходит угнанный конь, золотые зубы и театр «Ромэн». Недалеко от города N было несколько поселений цыган. Несмотря на обособленность, болели они с завидной регулярностью, поэтому в больницы обращались довольно часто. Особенность каждого приезда в численности людей – приезжали если не всем табором, то большей частью. Там были и женщины, и мужчины, и дети разных возрастов. Они заходили в приемное отделение, начинали говорить одновременно, создавая уникальный эффект «шума моря», когда организм, стараясь защитить тебя от психологической травмы, блокирует проникновение посторонних звуков в мозг. Ибо цыган много, а дежурные врачи на вес золота, особенно летом, особенно когда остальные в отпусках.

Дежурство в приемном отделении – особый вид психологического насилия, применяемый руководством районной больницы по отношению к молодым врачам.

Во-первых, это страшно, ведь никогда не знаешь, кого привезут в следующую минуту: женщину с инфарктом; мужчину, попавшего под винт катера; ребенка с асфиксией или соседского козла со словами: «Доктор, он плохо ест, посмотрите, вы же врач».

Во-вторых, диагностические возможности в районной больнице в выходной сильно ограничены. Создатель системы JCI, внедряемой по всей стране, получил бы удар, узнав, что в пятистах километрах от Москвы в больнице в выходной работает лишь дежурный врач-терапевт. Специальность не имеет значения, так как все оканчивали лечебный факультет. Также дежурят хирург и реаниматолог, и они готовы прийти на помощь, если в этот момент не спасают кого-нибудь в операционной. Остальные – гинекологи, педиатры, врачи-диагносты – на телефоне.

Поэтому, когда тихим летним днем в отделение ворвалась толпа цыган, страшно стало всем.

Их было не меньше тридцати человек, они заполонили собой единственный коридор приемного отделения. Женщины кричали, хватали проходящих медиков за халаты и страшно ругались. Речь перемежалась русскими словами, индоарийским диалектом и проклятиями, судя по всему, на фарси. Не удавалось даже выяснить, кто пациент, – он один, или всем одновременно нужна помощь.

Толпа была разношерстная, цветная, красочная. В глазах рябило от ярких цветов, блеска золота на руках и зубах и скорости перемещения их владельцев. Бразильский карнавал меркнет перед цыганским табором. Подобное количество золота одновременно можно увидеть лишь на пляже дорогого отеля в Турции и в Оружейной палате.

Несмотря на кажущуюся хаотичность движения, толпа вращалась вокруг трех мужчин.

Стоит отметить: в цыганском таборе четкая иерархичность, у каждого свое положение и роль.

Центральное место всегда занимают мужчины. Женщина никогда самостоятельно не приедет к врачу, только в сопровождении старшей родственницы и мужа. Поэтому, выделив в этом хаосе именно мужчин, я обратилась к ним.

Видели когда-нибудь, как внезапно, после цунами, отступает шумная волна? Она оставляет после себя разрушения и тишину. Один из мужчин негромко произнес два слова, и через несколько секунд в отделении стало тихо. Даже собаки на улице перестали выть. Кроме трех мужчин и меня в приемном отделении не осталось никого. Наконец я смогла выяснить, что причиной обращения стала любовь, точнее, ее последствия.

Любовь не имеет ни географических границ, ни возраста, ни сроков. Современные Ромео и Джульетты могут быть из любых этнических групп, слоев общества и принадлежать к любым культурам. Любовь имеет только вкус и запах. В данном случае вкус концентрированной 70 %-ной уксусной кислоты.

Отравление ею в бытовых условиях считается одним из самых тяжелых. Это связано с тем, что поражается не только желудочно-кишечный тракт и органы дыхания, – происходит полиорганная недостаточность, в результате чего наступает смерть.

По статистике, среди смертельных отравлений кислотами именно на долю отравлений уксусной кислотой приходится 80–90 % случаев, а смертельной дозой концентрата считается всего двадцать миллилитров.

Сначала происходит некроз слизистой рта, гортани, желудка. Поражаются голосовые связки, и слипается пищевод, под действием уксусной кислоты происходит разрушение клеток крови, которые забивают почечные канальцы. Чаще пациент погибает именно от острой почечной недостаточности. И все это дополняется нестерпимой болью.

Поэтому, когда сопровождающие нашего пациента показали пузырек, из которого он выпил в присутствии всей семьи, мы были готовы к худшему. Последствия отравления непредсказуемы, все зависит от скорости оказания первой помощи. Тактика в данном случае зависит от количества яда.

Однако, несмотря на внешние следы кислоты на лице, состояние пациента трудно было назвать тяжелым. Ему было больно, плохо, но он подозрительно быстро затих, когда все ушли, и даже еле заметно улыбнулся.

Дальше наш пациент Василь признался: добиваясь согласия семьи на брак с любимой, он решил припугнуть родителей и доказать серьезность намерений. Девушка оказалась не из табора, замужем, намного старше его, поэтому простых способов добиться

желаемого он не видел. Во время семейной трапезы, где собрались все родственники, и после продолжительной перепалки со словами: «Тогда я лучше умру», как в классических мелодрамах, он лишь приложил пузырек ко рту, но не проглотил кислоту.

Ожог рта был страшный, хотя и не смертельный. Скорая помощь, которую мы оказали в приемном отделении районной больницы, и быстрая транспортировка в токсикологическое отделение областной больницы полностью восстановили здоровье молодого человека.

Пока мы спасали несостоявшегося Ромео, с улицы раздавался монотонный гул множества голосов. Заняв подъездную площадку у входа в приемное отделение, а также все близлежащие газоны, вокруг больницы расположились цыганки. Они сидели, разложив юбки кругом, и, находясь в состоянии транса, раскачивались из стороны в сторону. Длинные косы двигались в такт, руки вздымались к небу, золотые украшения блестели на солнце. Со стороны они выглядели как экзотические цветы на ветру, только очень громкие. Проходящие мимо люди останавливались, меняли направление движения и, прижимаясь к больничной ограде, стояли и завороженно смотрели на происходящее. А смотреть было на что.

Когда машина скорой помощи с Василем поехала в сторону областной больницы, где пациента ждало отделение токсикологии и реабилитация, толпа сорвалась с места и побежала следом, стуча по дверцам машины и выкрикивая что-то. Возможно, требуя забрать всех или отдать им Василя. Охранник на воротах снял кепку и стал судорожно креститься. Ситуация даже для него была чрезвычайная. Спасло всех то, что у водителя оказались стальные нервы и опыт езды по бездорожью в деревнях. Никто, кроме машины и сна охранника в ближайшую неделю, не пострадал.

Что стало с Василем и его отношениями с возлюбленной, истории не известно, однако несколько месяцев спустя он был замечен в другом происшествии с участием цыган в больнице. Но об этом расскажу позже.

Конфетка

• Стоит многих людей один врачеватель искусный:
• вырежет он и стрелу, и рану присыплет лекарством.

Гомер. Илиада

Молодому врачу после университета самостоятельная лечебная деятельность, особенно в районной больнице, представляется туманно. В первую рабочую неделю я привезла с собой горы книг, учебных методичек и рекомендаций, включая очерки именитых профессоров «Первая помощь при холере» и «Цълебный травникъ» 1871 года издания.

Старшие товарищи в интернатуре вместо напутственных слов посоветовали одно: «Что бы ни случилось, держись поближе к опытным медсестрам». Теперь этот совет я могу в полной мере оценить. А еще его оценят родственники моих первых пациентов, которые, несмотря на мои старания, вылечились.

Как правило, молодые врачи ощущают в себе огромное желание творить добро и исцелять, зачастую игнорируя инстинкт самосохранения и здравый смысл.

«Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!» – написали много лет назад братья Стругацкие. Этой идеей пропитаны полные энтузиазма умы юных специалистов. Зачастую в районных больницах, в силу ограниченного количества населения, одни и те же пациенты злоупотребляют бесплатной и доступной медициной. А еще неопытностью и повышенной тревожностью молодых врачей.

Одни и те же пациенты, как коршуны, кругами ходили вокруг приемного отделения в выходные и праздники, высматривая нового врача, чтобы, используя эту лазейку, вне очередности попасть на внеплановое лечение в стационар. Регулярных госпитализаций требовала медико-социальная комиссия, подтверждающая или снимающая группу инвалидности с пациентов. Если есть правила – всегда есть лазейки. Однако выручали опытные фельдшеры, отсекавшие «зайцев» на подлете.