Босиком за ветром. Книга 2 бесплатное чтение

1 глава. Перламутрова Хоонэно

– А здесь я посажу крыжовник!

– А тут?

– А тут будет крапива для пирогов и жёлтая черешня для удовольствия. – Лука обвёл рукой кособокие сугробы, выбрался на дорогу и снова оглядел небольшой участок рядом с домом Зофьи. Перед его глазами вспыхивали яркие картинки из будущего. Он видел не снег и торчащие из него почерневшие верхушки древовидных сорняков, а новый дом с сочной лужайкой и алыми шарами герани на подоконниках.

Славка прошлась по его следам, приподняв пальто, и встала рядом.

– Надо ещё веранду с креслом и кота.

– Кот у меня уже есть – Тарас, он пока у тёти Жени живёт. Веранду сделаю сзади дома, чтобы во двор выходила, и пущу по ней плющ. – Он склонил голову, чуть сощурился, внимательно рассматривая воображаемый дом. – И забор, белый такой, невысокий.

– Забор? – Славка удивлённо вскинула брови, в Старолисовской заборы не прижились.

– Не для того чтобы огородиться, скорее для уюта. Хотя я планирую посадить клубнику и горох, а индюк всё сожрёт или вытопчет. Так что забор не помешает, хотя бы сетчатый символический.

– Разве что от индюка, люди тут всё равно не ходят.

Лука хотел согласиться, даже рот открыл, а потом задумчиво сказал:

– Один раз я видел тут мужика у вашего дома.

– У дома? Я никого не видела, но часто возникало ощущение чужого присутствия, и я слышала шаги. Как-то сказала об этом маме, она успокоила меня, что чужаки тут не ходят. А когда часы тикают вообще ничего не слышно, только громкий, топочущий ход времени.

– Может, потому она часы и заводит?

Славка передёрнула плечами.

– Брр. Но, если мама сказала, значит, действительно нечего бояться. Кто бы там ни ходил, это свои.

– Как у тебя всё просто: свои, значит не страшно, даже если это монстры какие-нибудь.

Славка широко улыбнулась и подняла взгляд над шапкой Луки.

– Свои же монстры. Пойдём, мама уже рукой машет, зовёт чай пить.

– Вот. И за мамой твоей пригляжу.

– Смешной ты, – она взяла его за руку, – приглядит он. Она точно не захочет, чтобы за ней приглядывали.

– Чтобы приглядывали, может, и не захочет, но чай приятнее пить в компании.

За эти дни в Старолисовской чая они выпили предостаточно. У них даже сформировался свой ритуал. В определенное время суток пили разные травяные сборы. Рыжик чаще всего добирался в обед – пил чай с ромашкой и мятой. Он жил у тёти, вставал поздно и каждый день приходил к Зофье. Большую часть времени там и проводил. Иногда они гуляли со Славкой в лесу, но чаще она бродила в одиночестве, а он бездельничал и наполнялся литрами чая.

Славка приехала в Старолисовскую сразу после Нового года, сбежала от Криса и от себя. Лука хотел немного задержаться в нарядном Краснодаре и приехал на день позже. Про поцелуй на площади она ему не рассказала, ей казалось, что если об этом не говорить, то ничего и не случилось. А ещё было немного стыдно, потому что несколько секунд, перед тем как наградить обнаглевшего Кристиана пощёчиной, она целовала его в ответ. Эти мгновения до сих пор кололись, как стекловата.

Убежав от Кристиана, Славка вернулась на площадь, схватила Луку, и они сразу же уехали домой. Под бой курантов чокались бокалами с шампанским перед телевизором в тёплой уютной квартире, пропахшей жареной курицей и шоколадным тортом. А на следующий день она рано утром уехала в родную Старолисовскую. Хотела утрамбовать мысли и обуздать взбесившиеся эмоции, а самое главное – оказаться подальше от странного Криса. Вдали от источника раздражения эмоциональная аллергия утихла. В первый же день Славка ушла в лес и бродила там до самых сумерек. Снега не было, но землю и деревья приморозило и выстудило, лес скрипел и молчал, голос сохранили только можжевельник и самшиты. На фоне заиндевевших веток ярко рдели ягоды калины и грудки снегирей, будто не подтёртые следы убийства осени зимой.

Когда приехал Лука, они стали гулять в лесу вместе, часто забредали в долину лотосов. Из покрывшейся льдом реки торчали сухие стебли с ячеистыми чашечками, похожими на гигантские коробочки маков, только вместо крупинок из них высыпались огромные, как сливы, орешки. Они бросали коробочки об лёд и наблюдали, как разлетаются веером семена. Чёрные и засохшие для еды уже не годились, те, что собирали в сентябре, Зофья использовала для настоек, в очищенном виде они напоминали самые обычные орехи, правда, не такие вкусные, как молодые грецкие.

Тянулись неспешные ленивые дни, наполненные разговорами, морозными прогулками и изобильным чаепитием. Полноценный снег выпал за день до Рождества, за сутки умудрился отрезать деревню от большого мира и превратить её в царство льда и холода. Часто новорожденный год приходил морозным, но бесснежным, похожим на непогожую осень, но седьмого января всегда выпадал снег. Так случилось и в этот раз. Обледеневшие провода рухнули где-то у Первого моста, и сказочная заснеженная Старолисовская осталась без света. Подобный катаклизм не был редкостью, местные просто отложили поездки в город и достали свечи.

На Рождество в деревню частично возвратилась цивилизация. Глава расстарался: сам привёз из Абинска электриков, они вернули в дома гул работающих телевизоров и протянули над площадью иллюминацию.

Рождество в Старолисовской праздновали пышнее, чем Новый год. В первую очередь потому, что в этот же день отмечали праздник Солнца. Ещё одно диковинное торжество, уходящее корнями в местные легенды. Славка настолько привыкла к близкому соседству религиозного праздника и языческих гуляний, что не удивлялась сдвоенному поздравлению «с Рождеством и днём Солнца». Возмущался только местный диакон, он ещё не потерял надежду образумить Старолисовцев и периодически устраивал крестовые походы против ереси, возмущённо тряс жидкой бородой и чадил кадилом, пытаясь изгнать бесов из школы, библиотеки и музея. К Зофье он не приближался, пакостил издалека. Все возможные проблемы в деревне объяснял присутствием ведьмы, обвинял её в неурожае или куриной лихорадке. Зофья же нарочно с ним здоровалась и даже сдержанно улыбалась. Вот и сегодня прошлась по площади словно герцогиня, отдала на продажу травяные чаи, напомнила о себе и вернулась в логово.

В этот праздник больше всего внимания доставалось именно рыжим, как самым щедро зацелованным солнцем. Лука бродил по площади изумлённый и растерянный. В прошлом году он пропустил январские гуляния, на Рождество уехал в Краснодар, и сейчас удивлённо знакомился с очередной местной традицией. Впервые у конопатых обнаружилось преимущество перед теми, кто обычно их дразнил.

В старую церковь набилось столько людей, что к концу службы стены подпирали неустойчивые и упавшие в обморок прихожане. Они медленно приходили в себя, сливались со стенами, но не выходили на свежий воздух. Ещё больше людей бродило на празднично украшенной площади. Её хорошенько утрамбовали, а кое-где и вовсе расчистили от снега, чтобы установить столы с угощениями. Продавали пряники с оранжевой глазурью, пироги со сладкой морковкой и огромные круглые леденцы, ярко окрашенные в жёлтый цвет. Не меньшей популярностью пользовались настойки и чай со смородиной. Тут же пыхтели самовары, обвешанные бубликами и алыми лентами, в огромных казанах шипели и пузырились пирожки с голубиным мясом. Пахло цитрусами и жареным тестом. Оранжево-жёлтое изобилие на фоне снега выпячивалось ярко и почти нахально, бросало вызов бледной зиме.

Пока Лука был в церкви, Славка ждала его на улице у колодца желаний. Обхватив варежками стакан с чаем, она разглядывала разноцветную возбуждённую толпу и горячим языком ловила разлапистые снежинки. Лука вышел из помещения, подслеповато щурясь. Увидев Славку, махнул рукой и протаранил толпу.

– Хотел послушать пение детского хора, а там такая духота. По углам валяются сомлевшие барышни и под них же маскируются пьяные дядьки.

Она засмеялась и протянула ему стакан с тёплым чаем.

– Я туда не хожу.

Лука бросил на неё короткий взгляд.

– Не пускают?

– Не проверяла. Мама никогда там не была, и мне там нечего делать.

Лука допил чай Славки, стаканчик смял и бросил в ближайшую урну.

– Ещё по одному?

– Давай.

Лука ушёл за чаем, Славка ждала его, сидя на краю колодца, и снова ловила снежинки. На варежках они долго не таяли и позволяли себя рассмотреть. Подняв взгляд, она вздрогнула, и невольно наклонилась вперед. В нарядной толпе мелькнула светлая макушка Криса. Она спрыгнула на снег, взгляд заметался от лица к лицу и наткнулся на веснушчатые щёки Луки. Он протянул ей горячий стакан и упёрся бёдрами в край колодца.

– Ты чего такая взъерошенная?

– Увидела знакомое лицо, – она тряхнула головой, – показалось. Да и что ему тут делать?

– Кому? – Он на секунду замялся и добавил уверено: – Крису?

– Да. Ещё и без шапки. Дурак замёрзнет.

Лука задумался, сделал несколько обжигающих глотков и спросил прямо:

– Слав, он тебе точно не нравится?

Она замолчала. Сама уже не раз обдумывала странные эмоции, которые вызывает Кристиан. Произнесла уверено:

– Точно не нравится. Я уже говорила тебе, да, он необычный и над слэком буквально летает. Мои чувства к нему очень сильные, но далеки от любви. Гораздо ближе к ненависти и страху. Хотя за что мне его ненавидеть, из-за чего бояться? Это тяжело объяснить, похоже на родовую память.

– Родовую память? Типа вражды Монтекки и Капулетти?

– Скорее лисы и дикобраза. Ну, смотри, десять поколений лисиц пытались напасть на дикобраза и каждый раз получали иголками в нос. Лиса из одиннадцатого поколения никогда не видела дикобраза и не натыкалась на его иголки, но точно знает, что подходить нельзя, будет больно. Вот и с Крисом как-то так. Я даже не хочу знать почему. Раз интуиция визжит и семафорит, нужно бежать. С ним даже не поговоришь, как с тобой, обо всём на свете и уютно не помолчишь. Об него разобьёшься и поранишься.

– Понятно. Просто ты как-то слишком много о нём говоришь.

Славка отлепила взгляд от шевелящейся разноцветной толпы и, повторив про себя слова Луки, нахмурилась.

– Вот слова о нём больше не скажу!

Какое-то время молча пили чай, Славка невольно скользила взглядом по лицам людей и сама же на себя злилась. Лука рассматривал сверкающие огни. На его нос упала крупная разлапистая снежинка, он фыркнул, а Славка склонилась и сняла снежинку губами.

– Я тебя люблю, и меня злит, что ты постоянно сватаешь мне Кристиана. Будто пытаешься от меня избавиться.

Лука вздохнул.

– Мы уже об этом говорили.

– Я тебе противна?

– Ты знаешь, что нет, – Лука залился румянцем. – Но лгать тебе не могу. Я себе сам противен, понимаешь? Я тебя не люблю, но сплю с тобой. Получается, я тебя использую.

Славка широко улыбнулась, чмокнула Луку в щёку.

– Ничего ты меня не используешь. Я же не против. И вообще, ты никому не изменяешь. Разве нам плохо вместе?

– Хорошо.

– Ну вот.

– Но, Слав…

Она выпрямилась, посмотрела прямо:

– Повторю, последний раз. Я тебя люблю. Но, если ты встретишь ту самую, я уйду в сторону, унижаться не буду. Но пока ты один, я тебя не отпущу. Может, ты просто ещё не понял, что я твоя единственная.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Сначала легко, будто ждала его реакции. Лука не сопротивлялся, замер, а потом ответил на поцелуй. Чуть отстранившись, выдохнул облачко пара.

– А как же Лиля? Может, это она моя единственная?

Славка отрицательно покачала головой.

– Нет. Она твоя первая и какая-то дурная привязанность. Даже не верится, что у вас ничего не было. – Она снова поцеловала его и, стянув варежку, забралась рукой под куртку и свитер. – А ты у меня во всём первый.

Поездка в Старолисовскую вернула Славке покой и уверенность. Она твёрдо решила не видеть Криса и не позволять ему выходки в духе новогодней. В принципе, ничего между ними не было, один поцелуй. У него своя жизнь, у неё своя. Учатся они на разных курсах, в институте почти не пересекаются, в парке он последнее время не появляется, без визитов в «Выдру», где обычно зависает его компания, она легко обойдётся, ещё и денег сэкономит. Тем более сейчас появилась другая причина для переживаний – экзамены. Сразу после них начнётся новый семестр и новые предметы. А в начале февраля состоится олимпиада по педагогике среди факультетов, и декан записал её в команду. Славке льстила такая вера в её способности, но она решила напроситься к Малике на консультативные чаепития.

На первый план выпятилась необходимость вернуть Людмиле Георгиевне спокойствие и помочь побороть сжирающее её чувство вины. Мама уверяла, что стереть его невозможно, но у Славки есть преимущество – она умеет проникать в чужие сны. Славка впервые подтёрла стыд в октябре на турслёте, правда, после соревнований ни разу не видела Стаса и не знала, получилось ли окончательно сломать хребет его повторяющемуся сну. В любом случае нужно пробовать, а не сидеть сложа руки.

Славка долго подступалась к снам Людмилы Георгиевны, почти два месяца она кроила их направо и налево, безжалостно вырезала персонажей и добавляла новых. Победить не удалось, разве что немного успокоить. Страхи подчинялись ей, она лепила кошмариков так же легко, как пластилиновых монстров, вытягивала нити и сплетала кружево снов, а что делать с виной не знала, даже не могла её нащупать в слоях подсознания. Вина скрывалась. Как говорила Зофья: плотно сплеталась с личностью, потому и не вынималась без последствий.

К концу января она хотела оставить свою затею и продолжить еженощно подчищать сны, чтобы мама Луки хотя бы высыпалась, но, увидев очередной горящий рояль, плеснула на него морской водой, окатив при этом и саму Людмилу Георгиевну. Рояль зашипел и покрылся волдырями, словно обгоревшая кожа, завоняло палёными перьями, сразу же стихла надрывная трагичная музыка. А утром Людмила Георгиевна проснулась обновлённая и непривычно говорливая. Лука сразу заметил в маме изменения, но приписал заслуги психологу. Славка ничего не сказала, затаилась и решила понаблюдать. Пока не верила, что у неё получилось утихомирить клокочущее чувство вины. Слишком это было просто, возможно, позже проклюнутся последствия, нужно быть начеку.

Лука перестал сторониться Славки и раскладывать кресло. Теперь они, не скрываясь, ложились в одну постель, но никогда не забывали про шпингалет. Днём они практически не виделись, учились в разных институтах и оба подрабатывали, а в конце февраля Славка нашла себе ещё одно занятие. Оказалось, кошмариков можно лепить не только из пластилина и не только кошмариков. Теперь она приходила домой поздно вечером и не всегда приставала к Луке, часто засыпала уставшая, просто обняв его и уткнувшись носом в огненную макушку.

Новое занятие появилось случайно, не без помощи Макса. Обычно Славка звонила ему на выходных, но чаще это делал он. Раз в неделю на экране высвечивалось имя «Тахго», и она сразу же брала трубку. Макс как-то быстро приучил к тому, что он её старший брат и приглядывает за ней на расстоянии. Он словно играл новую интересную роль, непривычную и важную. Ему нравилось советоваться с ней и немножко поучать. А ей нравилось ходить в его сны. Яркие, перламутровые, словно крылья бабочки, не всегда пристойные, но наполненные сочными эмоциями и всегда необычные даже без её вмешательства.

Славка вышла из института, с удивлением поняла, что скоро весна. Февральские окна распахнулись во всю ширь, впустив в город солнце и искрящуюся синеву неба. Пахло не просто свежестью, а новорождённой зеленью. Лука обещал, что ещё вернутся морозы, март часто был холоднее, чем декабрь, но Славка уже дышала весной.

Завибрировал телефон, она нащупала его, догадываясь, что услышит Макса, и не ошиблась.

– Привет, Бурая Лягушка. Что, у вас там солнце есть?

Славка зажмурилась, ощущая скользящие по щекам лучи. На лягушку не обиделась. Максим постоянно придумывал ей прозвища на индейский манер, она отвечала ему тем же.

– Привет, Дикий Кондор. Откуда ты знаешь? Как раз появилось. А у вас?

– А у нас в квартире грязь. Хмарь и серость, задолбали уже бледные ночи и мрачные дни.

Она уловила в его голосе раздражение и печаль.

– Что-то случилось? Ты видел нашего… отца?

– Не видел. Правильно ты говоришь на него «существо».

– Это не я говорю, а мама.

– Мама права. Люди хоть какие-то следы оставляют, а этот – неуловимый, – он замялся и нехотя добавил: – Зато я видел Зойку.

Славка растерялась. Про Зойку она узнала недавно. Макс редко говорил о ней, но она поняла главное: отца он ищет из-за неё. Почему-то они не могли быть вместе, и отец знал, как это исправить, или знал того, кто это знает. Для Макса это было важно. Мелькнув один раз, Зойка стала появляться в их беседах регулярно, при том, что Макс не видел её почти год. Судя по тону Макса, это не было хорошей новостью. Славка осторожно поинтересовалась:

– Ты как будто не рад.

– Я как будто в шоке. Нельзя было к ней ехать, пока я не нашёл папашку. Да я и не планировал. Вообще не ожидал, что она будет в Твери, а когда увидел фотку в её профиле, не сдержался и нашёл. Правда, она меня не видела, я, как маньяк, следил за ней издалека.

Мимо Славки пронёсся самокат, едва не зацепил, она отступила к стене и проводила его взглядом, в толпе студентов мелькнуло знакомое лицо. Опять Джек. Теперь Славка не сомневалась, что это он. Прижав трубку к уху, она пошла по тротуару в обратную сторону.

– Извини, меня тут чуть не сбил самокат, – вернулась она к прерванной беседе. – В Твери позавчера прорыв теплотрассы был. Я в новостях видела. Есть погибшие.

– Я знаю, – сердито откликнулся Макс, – ладно, ты там поосторожнее на дороге. Придурков хватает. Давно была в «Рогалике»?

– На выходных. Они там к Восьмому марта готовятся.

– Зайди поближе к празднику, будет и для тебя сюрприз.

– Хорошо. Пока, Ребёнок Полной Луны.

– Пока, Шишка Дикой Ёлки.

Накануне праздника Славка действительно отправилась в кафе. Радостная и воодушевлённая, она шла по улице чуть ли не вприпрыжку. Распахнула пальто и стянула шапку, волосы летели следом за ней, как дым от костра, а навстречу неслись занятые деловые люди, не заметившие прихода весны.

За квартал до «Рогалика» Славка снова увидела Джека. Перебежала на другую сторону дороги и ускорилась. Ещё зимой она узнала, что он не поступал в КубГУ, но, может, у него были другие причины там бродить. В конце концов, может, там его девушка учится или друзья. Теперь же, увидев его далеко от института, она начала подозревать, что он следит именно за ней. От такого пристального внимания стало неуютно. Он не подходил и вообще не проявлял себя больше пяти лет, но от его взгляда чесались лопатки, и хотелось убежать на край света.

Забежав в кафе, Славка, остановилась у вешалки, нарочно спрятавшись за ворохом курток. Увидела, как Джек прошёл мимо панорамного окна. Не оглядывался, шёл быстро, будто и не следил за ней несколько минут назад, а торопился по делам.

– Слава? – Валерия Юзефовна вышла из-за стойки и приветливо улыбнулась. – Хорошо, что ты пришла, Макс для тебя тут такой веник живописный припас.

Славка обернулась.

– Здравствуйте. Веник?

Накануне Восьмого марта весь персонал получил в подарок букеты из ближайшего цветочного магазина, для каждой женщины Макс приложил фантазию. Славку ждал необычный подарок – метёлка из чертополоха, полевого кермека и фиолетовых перьев. Выглядело это странно и даже хищно, но Славка завизжала от радости:

– Надо же! Мои любимые цветы.

– Там ещё подарок. Я его в кабинет отнесла.

Они обошли прилавок-стойку и вошли в арочный проём, Славка громко со всеми поздоровалась. Персонал «Рогалика» давно обсудил странную сестру начальника и за зиму успел привыкнуть к регулярным визитам Славки. Юзефовна угощала её чаем и ненавязчиво расспрашивала о Максиме, надеясь, что ей он рассказывает гораздо больше и, конечно же, она первая узнает, когда он решит вернуться в Краснодар. Славка с удивлением поняла, что и бухгалтер, и кондитеры, особенно Наталья, ответственная за страницу кафе в социальных сетях, и даже кухрабочие слегка влюблены в Максима. Периодически он присылал сообщение каждой женщине «своего кондитерского гарема» и даже на расстоянии не забывал про их дни рождения. При этом ни с кем из них у него никогда не было отношений. Только с Натальей, ещё до того как она стала работать в «Рогалике». Максим умудрился покорить даже новую официантку, хотя она общалась с ним только по телефону, когда устраивалась на работу. За время коротенького собеседования по видеосвязи Макс обзавёлся ещё одной преданной поклонницей.

Таких любвеобильных лицедеев Славка ещё не встречала. Даже бабник Вадим по сравнению с обаятельным Максимом выглядел блекло и неубедительно. И самое удивительное – эта черта в Максе не раздражала и не злила. Славка видела его сны и видела его глаза. Дурашливый Казанова, умеющий обаять даже кошку, на самом деле не был ни легкомысленным, ни поверхностным, ни влюбчивым.

Юзефовна вручила Славке прозрачный пакет, внутри которого лежала пушистая подушка с надписью «Сладких снов», и тепло улыбнулась:

– Чай будешь?

– Буду.

– Как обычно, с чабрецом?

Славка вскрыла упаковку и прижала мягкую ткань к щеке.

– Да и с мятой.

В кабинет заглянула пышногрудая Наталья.

– Что с мастикой-то делать? У нас туча заказов на капкейки с мишками и пирожные с цветами.

Юзефовна нахмурилась.

– У Вики ребёнок в больнице. У неё есть проблемы поважнее, чем наши мишки на кексах. Мастика запакована, ничего с ней не случится, а пока купим фигурки в другой кондитерке. – Чуть погодя добавила: – Только Максу не нужно говорить, что мы чужое взяли.

– Тогда, может, вообще лучше без них? Он же на фотках увидит.

Снова замолчали и почти одновременно заговорили:

– Сделаем как в прошлом году, с леденцами и меренгами. А мастика пусть пока стоит.

– А заказы? Как с ними быть? Нужно с Максом посоветоваться.

Славка слушала их, продолжая мять подушку. Поняла, что нужно вылепить какие-то фигурки, но сделать это как раз некому. Не раздумывая предложила:

– Я могу слепить. Кого там надо? Мишку?

Наташа недоверчиво хмыкнула.

– Ты умеешь с мастикой работать?

– А что это?

Юзефовна насторожилась. Как сестре Макса она симпатизировала Славке, но в вопросах бизнеса была строгой и дотошной. Пускать абы кого на кухню точно не собиралась. Поколебавшись, осторожно предложила:

– Давай так: слепишь одну фигурку, я сама заплачу за использованные продукты, потом и поговорим. Если нужны стеки, они есть на Викином рабочем столе, там же утюжок и скалка.

Славке выдали пластиковое ведёрко с розовой мастикой, надели на неё белоснежный фартук, Наталья собрала её гриву в косу и натянула на голову шапочку. Славка ощущала себя непривычно стерильной, словно её допустили в операционную, ей даже перчатки надели, на вид медицинские.

– Что лепить?

Наталья пролистала на телефоне фотографии и остановилась на розовом мишке.

– Можно без сердечка. Просто фигурку, сантиметров пять.

– Хорошо.

За Славкой никто не приглядывал, у всех были свои дела. Наталья занималась тестом, Юзефовна вернулась в кабинет. Рассмотрев внимательно фотографию, она выключила экран и начала лепить. Мастика оказалась мягкой и пластичной, даже к рукам не липла, но на столе на всякий случай стояли крахмал и сахарная пудра. Стеки почти не отличались от тех, что остались у неё дома, выглядели немного проще, без гравировки на ручках. Но для мишки ей хватило трёх основных инструментов. Жаль, не дали мастику другого цвета, для подушечек на лапках, носа и глаз.

Юзефовна подошла к столу, когда Славка уже заканчивала фигурку. Молча смотрела, как та вылепливает фактуру шерсти и выдавливает глаза. Ни удивлялась и не восторгалась, сосредоточенно наблюдала за мельканием блестящих стеков.

Славка посадила мишку на столик и чуть отклонилась.

– Для глаз нужен чёрный цвет.

Юзефовна достала из холодильника несколько цветов мастики. В том числе чёрный.

– Бери. Ещё какой нужен?

Славка вставила пуговичные глазки, добавила персиковый цвет на лапки и нос, на шею повесила красный бант.

– Всё.

За плечами Юзефовны уже стояла Наталья и две официантки. Они тоже рассматривали мишку, но ждали решения бухгалтера. В отсутствии Макса она считалась тут главной.

– Когда ты сможешь начать?

– Хоть сейчас.

Вечером Славка лежала на кровати, задрав ноги на стену, и рассматривала в телефоне фото новых съедобных поделок. Экран засветился входящим звонком «Тахго». Она улыбнулась и, приложив мобильный к уху, поздоровалась:

– Привет ещё раз.

– Привет. Сегодня вечером узнал, что должен тебе денег. Даже не так: теперь дважды в месяц буду слать тебе банковские приветы, потому что ты теперь тоже часть «Рогалика». Юзефовна в восторге. Эх, ты Ляжка Кабана! Подпортила мой идеальный гарем родственной кровью. Чего я ещё о тебе не знаю?

Славка усмехнулась:

– Много чего.

– Ладно, на самом деле я рад, что ты будешь работать в кафэхе. А с учёбой удобно совмещать?

– Так я не кондитер, буду приходить вечерами и лепить то, что заказали покупатели, или для украшения витрины.

– А, ну хорошо. Юзефовна прислала фотки, не ожидал, что ты такое умеешь. Слушай, а кто заказал фиолетового паука? Жуткая тварина.

Славка напряглась.

– Никто. Это я сама сделала, просто так.

– Для Хэллоуина самое то. Можно сделать нашей фишкой. Ладно, уже поздно, Пока. Просто хотел тебя похвалить, Ухо Маленького Енота.

– Спокойной ночи, Пёсий Хвост.

Возможность снова лепить увлекла Славку, правда, заказывали в основном мультяшных персонажей или декорирования для тортов. Не запрещали лепить и всякое разное по велению души, но держаться в рамках и не натворить монстров оказалось очень сложно. На витрине появилась полка специально для фигурок из мастики, некоторые из них мало напоминали животных, но, как ни странно, самые диковинные и жуткие пользовались популярностью. Только Макс знал, что это не просто плоды воображения Славки, а самые настоящие кошмарики. Больше всего ему понравилась перламутровая хищная бабочка с клыками, с чудным именем Хоонэно и дракон для торта с детально вылепленной чешуёй и шипастым хвостом.

Славка так увлеклась новой работой, что не заметила, как из квартиры Ларионовых пропала музыка. Людмила Георгиевна всё так же давала уроки, даже чаще, чем раньше, но сама по клавишам не стучала. Заметил это Лука. Обычно в выходной они долго нежились в постели, целовались, лениво гладили друг друга и разговаривали. Сначала в комнату просачивались запахи еды. По выходным Андрей Викторович готовил оладьи. Вредные, но жутко вкусные. Не жалея масла, топил в нём шайбы из теста и зажаривал до хрустящей корочки. Чуть позже воздух наполнялся музыкой. Людмила Георгиевна импровизировала на ходу, Дашка прерывала плавную мелодию, ударяя по клавишам ладошками, получалось местами красиво, местами громко.

Но уже больше месяца выходные пахли только жареными оладьями, музыка пропала. Лука прислушался, в надежде уловить сквозь закрытую дверь мелодию.

– Не слышишь?

– Нет.

– А днём играет? – Лука приподнялся на локтях.

– Лиля приходит. И ещё мальчишка один, но я давно не слышала, чтобы она играла как раньше – самозабвенно и страстно. Только по нотам и только с учениками.

– Вот и я не слышал.

Они переглянулись и одновременно нахмурились: будто распознали симптомы нехорошей болезни на ранней стадии.

– Я не представляю маму без музыки. Это как-то странно и страшно.

Славка промолчала, хотя были у неё кое-какие догадки. Чувство вины Людмилы Георгиевны плотно срослось с музыкой. И, видимо, потушив горящий рояль, Славка потушила и дар. Вины не осталось, но исчезла и музыка. Мама Луки стала спокойной, весёлой и уравновешенной, играла с Дашкой, много готовила, находила время и на своих учеников, но в ней исчезла искра. Славка испугалась. Ей ещё не приходилось убивать дар.

Следующей ночью, едва только дрёма склеила веки, она сразу же отправилась в сон Людмилы Георгиевны, прежде чем войти в закатное небо, успела разглядеть за спиной высокого безликого Чахаоха. И опять он вернулся одновременно с появлением Джека. Но почему он без лица? Да, у Джека уродливый глаз, но Славка никогда не считала его страшным, почему же Чахаох такой никак не покажет себя? Неужели она боится его гораздо больше, чем осознает, и убеганием умудрилась закрепить его в своих кошмарах?

Войдя в сон Людмилы Георгиевны, Славка удивлённо огляделась. Рояль никуда не делся, но выглядел не просто обломками обгоревшего дерева, напоминал ритуально сожжённое живое существо. Сквозь порванную почерневшую кожу проглядывали белые кости и куски мяса. Клавиши кровоточили. Во всех слоях подсознания стояла оглушающая тишина. Исчезла не только музыка, но и вообще все звуки. Славка обошла рояль, тронула пальцем его ещё тёплое тело. Она могла поджечь его снова. Но что дальше? Опять стеклянный взгляд в стену, забытая Дашка и остервенелые удары по клавишам в надежде забыть собственную слабость и простить себе ошибку.

Славка не знала, как поступить, решила ещё немного понаблюдать и попробовать достучаться до Людмилы Георгиевны обычным способом, возродить её любовь к музыке через саму музыку. В крайнем случае можно снова потревожить подсознание.

Покинув сон, она уловила лиловый дым кошмара и сразу же поняла, откуда тянет острым страхом. В сны Криса она нарочно не заходила. Избегала его и в реальности. Оказалось, это несложно. Периодически его имя мелькало в разговорах. Катя так вообще считала своим долгом сообщать обо всех важных событиях из жизни триклайнеров, словно намекала на свою принадлежность к модной компании. Так Славка узнала, что в январе они летали в Москву на фестиваль экстремальных видов спорта, в феврале успели побывать в Уфе, а в марте были в Калининграде с парным выступлением и что-то там даже заняли.

Удивительно, но в стенах института они умудрялись не сталкиваться, хотя Славка не выбирала обходные пути и не пряталась. Видела его пару раз издалека в фойе и один раз в столовой. Крис не смотрел в её сторону. Не то чтобы ей было обидно, скорее досадно. После поцелуя на площади она ожидала, что он попробует поговорить или снова поймает где-нибудь в подсобке или под лестницей, и нарочно избегала укромных мест. Но всё же… Он отступил, и это как-то не вязалось с прозрачным сумасшедшим взглядом, присыпанным снегом. Может, это просто был такой необузданный порыв? Как бывает от всплеска адреналина после соревнований или драки? В любом случае Крис больше не подходил и не пытался с ней заговорить.

И вот она снова нырнула в его сон – совершенно точно кошмар. Крис часто летал, но никогда не падал. А сегодня был как никогда близок к падению. Он бежал по слэку над бездонной пропастью. Стропа дрожала, с каждым его шагом нити обрывались, прочный полиэстер распускался, словно старая истлевшая лента. А внизу на дне пропасти толкались крупные лохматые свиньи и хищно клацали зубами.

Славка дёрнулась, хотела вмешаться, но замерла в наклоне, стиснув руками край сорочки. Ей очень хотелось, чтобы он успел добежать, прежде чем оборвётся стропа. Но он не успел. Рухнул вниз, даже не попытавшись ухватиться за воздух. Славка зажмурилась. А когда открыла глаза, Крис стоял на противоположном берегу разлома, раскинув руки в стороны.

Он снова взлетел.

Кошмары, связанные со слэклайном всегда приходили к Крису накануне соревнований. Заканчивались как-то смазано, он помнил чаще всего ощущение и фрагменты. Если нужно было пересказать сюжет, получалась откровенная чепуха. То, что во сне виделось нормальным и не вызывало вопросов, при свете дня становилось всплесками больной фантазии. Свиньи, обгладывающие ноги, не снились ему с детства и вернулись в феврале, когда он серьёзно поссорился с Вадимом. Выступали они в паре, вдвоём и готовили программы, но чемпионат определял победителя только в индивидуальном первенстве. В паре хорошо смотрелись показательные выступления, но главный старт предполагал соло. Ещё в ноябре они договорились, что для визиток возьмут новогоднюю программу и разрежут пополам. И в первой, и во второй части было достаточно зрелищных трюков. Крису пришлось отрабатывать соскок с середины выступления, а Вадиму, наоборот, заскок на стропу. А потом Вадим решил, что ему мало трюков, и взял некоторые связки из первой половины, той, что досталась Крису.

Тогда они и поссорились. Крис психанул, две недели тренировался отдельно от друга, нарочно разучил элемент, который раньше никто из них не делал, отшлифовал необычную связку и шпагат на стропе. В одиночестве он успевал гораздо больше и, как ни странно, разучивал быстрее, но удовольствия от триклайна не получал. Не с кем было поделиться своими успехами, мыслями и шутками.

Вадим первый пришёл мириться. Сначала наблюдал за Крисом со стороны, увидел новый элемент и по привычке похлопал в ладоши. Досмотрев связку до конца, приблизился к слэку.

– Круто. Моджо флэт спин1 чистый, ещё и на три оборота.

Крис спрыгнул на маты, смахнул капли пота с волос.

Вадим молча протянул руку. Крис смотрел на неё несколько секунд, хмыкнул и пожал.

– Что, Вадик, не можешь жить без меня?

– А за Вадика ты сейчас выхватишь, красавица. Ты чё тут косы отпустил? Давно был в парикмахерской?

Крис расправил пятернёй взлохмаченные волосы. Они действительно сильно отросли.

– Для визиток будем отдельно выступать, можно не стремиться к внешнему сходству.

– Но в Калининграде и в Уфе мы вдвоём выступаем, – Вадим сел на стропу и раскачался.

– В Москве ты к моей причёске не придирался.

– Ты такой нервный был, мог и покусать. Что я, дурак, что ли, трогать бешеную собаку?

Крис хмыкнул. Спорить не стал. Прекрасно помнил себя в январе, правда, не догадывался, как выглядел со стороны. Оказывается, его злость легко считывалась, а он, наивный, надеялся, что хорошо держал себя в руках.

Январь получился жарким, хотя в календаре числился зимним месяцем. После поцелуя на площади и оглушающей пощёчины Криса трясло, словно в лихорадке. Он не заболел, даже не простыл, но эмоции дурманили, порождая странное хмельное состояние, при котором раскачивает от восторга до печали в течение не то что дня – минуты. На отдыхе в Сочи он постоянно пропадал на лыжных трассах, не хотел и не мог видеть Аню. Она простыла и не держала его в номере. А может, что-то чувствовала, поэтому не трогала и не приставала с расспросами.

Накануне Рождества Крис вернулся в Краснодар и весь вечер, как маньяк, караулил окно Славки. Свет горел на кухне, там мелькал то крупный мужчина почти всегда с бутербродом или кружкой, то рыжеволосая красивая женщина с ребёнком на руках. Теперь Крис знал – сестрой Луки. Ещё в ноябре Катя заговорщическим шёпотом поведала пикантный секрет.

– А Славка-то – мама. У них с этим рыжим есть ребёнок. На вид нет и полугода. Я брата повела на прививку, а они туда прилетели с рыженькой девочкой на руках, что-то у них стряслось. Взмыленные, растрёпанные, чуть ли не в пижамах.

– Да ладно! – воскликнул Вадим. – Не похожа она на маму.

– А как, по-твоему, выглядят мамы? У них что, на лбу написано? – вмешалась Аня.

Вадим замялся.

– Она не торопится домой, постоянно гуляет в парке и подолгу там бродит уже после работы, пары практически не пропускает.

Катя хмыкнула, её явно рассердило, что Вадим это всё знает, значит, нарочно следил или расспрашивал о Славке.

– Просто есть кому сидеть с ребёнком. А то, что скрывала, вполне понятно. Может, не хочет, чтобы ей кости перемывали за спиной.

– Вот как сейчас, например, – заметил Крис.

Замолчали. Тему материнства Славки больше не поднимали. Вадим точно не поверил, да и Крис решил, что это полный бред. Какой ребёнок? У Славки? Но эта мысль умудрилась поселиться в подсознании и постоянно зудела в голове, обрастая подтверждениями. Почему нет? Фамилию не поменяла, потому что не вышла замуж, а они совершенно точно так живут вместе, отношения у них явно очень близкие, и полугодовалый ребёнок вполне вписывается в эту историю. Стоило признать, что это так, тут же мозг раскручивал обратную цепочку, используя доводы Вадима. Слишком она свободная и не обременённая семейными обязательствами, поехала на турслёт, всю осень задерживалась в парке, будто дома её никто не ждёт. Разве так поступают мамы новорождённых детей? Точно нет! Но больше всего ему не хотелось верить, что Славка так быстро нашла ему замену. Получается, через полгода после их расставания спуталась с рыжим, ещё и забеременела. Бред! Не может такого быть!

И всё равно он прокручивал в голове эту мысль, вращал, подступался к ней с разных сторон, жутко ревновал и всё больше верил, что это правда. Зофья тоже не похожа на классическую мать. Славка вечно бродила в лесу, где и когда хотела, не знала никаких ограничений. Может, ей в наследство достался своеобразный материнский инстинкт.

В середине декабря он не выдержал, полез с дурными вопросами не к кому-нибудь, а к Луке. После пар случайно столкнулся с ним во дворе университета, тот ждал Славку и задумчиво пинал мыском кроссовки шишку. Крис нащупал в кармане пачку сигарет и выбил одну. Он редко курил, в основном в компании Сергея, именно с его подачи начал в семнадцать лет дымить, назло отцу. Правда, почти сразу бросил. Оказавшись в очередной ссылке в Старолисовскую, просто забыл про сигареты. Сейчас носил в кармане пачку скорее по привычке. Ещё одна лежала в бардачке «Нивы» для курящих друзей.

Крис поздоровался и протянул пачку Луке.

– Будешь?

– Нет, я не курю.

– Планируете здоровое потомство? – сказал он и почувствовал себя идиотом. Точно не тот вопрос, который задают малознакомому человеку.

Лука удивился, его шея тут же покраснела, щёки запылали.

– Потомство? Детей? Да нет, ты что! Рано нам ещё детей.

Крис закурил без удовольствия, чуть не раскашлялся.

– А… ну, это случается порой незапланированно.

Лука залился свежей порцией румянца и всерьёз задумался.

– Да, бывает.

Оставив растерянного Луку, Крис направился в «Выдру», он так и не понял, эта короткая беседа опровергла слухи или, наоборот, подтвердила.

Накануне Нового года Катя снова принесла информацию. Оказывается, рыжая девочка – это сестра Луки. На очередном приёме у педиатра они снова столкнулись у кабинета врача, в этот раз он пришёл с мамой. Катя прислушалась к беседе и выяснила степень их родства.

Услышав эту новость, Крис понял, что всё-таки поверил предыдущим слухам, иначе почему испытал такое облегчение? Его затопило глупой сладкой радостью, и тут же вспыхнула тревожная надежда. Может, ещё не поздно вернуть Славку? Увидев её на площади, он, не раздумывая ринулся перекраивать настоящее. То, что она побежала, его окрылило. Было бы ей всё равно, она бы не сдвинулась, досмотрела бы выступление до конца. А так убегание было равносильно признанию в неравнодушии. Даже пощёчина не вправила Крису мозги, наоборот, подарила ещё одну надежду. Славка и раньше лупила его, как раз потому, что любила и остро реагировала на обиду. Если ей было наплевать, она это охотно демонстрировала.

Из Сочи он приехал в взбудораженном состоянии. Выступил плохо, просто повезло, что не упал со стропы, но запорол выступление. Хорошо, что деньги им заплатили заранее. Вадим заметил его странное состояние, но промолчал. Весь день отвлекал шутками и тащил знакомиться с девушками. Кислая мина Криса не испортила ему праздничного настроения.

Распрощавшись с излишне активным другом, Крис отправился к знакомому дому, вдоль окон которого давно вытоптал тропинку. Он караулил Славку весь вечер, выкурил две сигареты, вымок под бисерной нудной моросью, заработал насморк, но её не увидел. Горячим душем ему удалось прогнать зарождающуюся простуду, но не тревогу. Ночью Крис практически не спал, а наутро, даже не позавтракав, отправился в Старолисовскую. Никакого плана у него не было. Он не знал, что будет говорить и что делать. Увидит Славку и решит по ситуации. Главное, не сидеть на месте. Если и сходить с ума, то хотя бы в движении.

Раньше он бывал в деревне только летом, не представлял себе Старолисовскую в снегу, без острых ароматов и изумрудной зелени. Он не думал, что когда-нибудь снова здесь окажется, его до лихорадки волновала сама мысль о возвращении. Больше двух лет назад он сбежал, а сейчас снова едет туда, к Славке. Он даже не пытался выглядеть спокойным или включить отвлекающую музыку: тарабанил пальцами по рулю, нервно постукивал ногой и летел назад в прошлое, а там будь что будет.

Поворот к Первому мосту, как ни странно, он не пропустил, хотя его замело и, казалось, по ту сторону моста вообще нет домов, только лес и Капиляпа, покрытая слюдяным ледком. Старолисовская выглядела ещё более сказочной, какой-то ненастоящей. Крис уехал из бесснежного Краснодара, пересёк чуть припорошённый Абинск, а здесь лежал не просто снег, возвышались самые настоящие сугробы, не расчищенные, не присыпанные песком и реагентами, празднично белые, как накрахмаленные белоснежные скатерти.

К бабе Любе он не поехал – и раньше не тосковал по ней, а в таком взвинченном состоянии точно не хотел видеть. Он больше не был желторотым пацанёнком, но, возвращаясь сюда, ощущал себя именно так: брошенным, напуганным, сердитым на весь мир. Оставив машину на одной из улиц, ведущих к центральной площади, дальше отправился пешком. Старолисовская встретила его пышным ярким праздником и умопомрачительными ароматами. Голодный желудок тут же о себе напомнил болезненными спазмами. Протиснувшись в толпу, Крис раздобыл пирожок с мясом и встал в очередь за чаем. Планировал наскоро подкрепиться и найти Славку. Вышло по-другому. Он увидел её у колодца желаний, и пирожок с голубем тут же встал поперёк горла, будто растопырил крылья. Крис прокашлялся и хотел к ней подойти, но не успел. От нарядной толпы отсоединился радостный и румяный Лука и протянул Славке дымящийся стаканчик.

Крис мазохистски наблюдал за ними со стороны. Разговора не слышал, зато хорошо всё видел. Они смеялись, обнимались, а потом начали целоваться. Крис вылил недопитый смородиновый чай на снег и ушёл.

Что ж, это было ожидаемо. Всю дорогу он так себе и говорил: это было ожидаемо, – но легче не становилось. С самой первой встречи она показала, что вычеркнула его из памяти, на турслёте ещё раз дала понять, что любит Луку. За поцелуй отвесила ему пощёчину. И сейчас она счастлива. С Лукой, не с ним. Славка не умела притворяться. Он видел, как она смотрит на своего рыжего, как смеётся и, самое главное, как его касается.

Вернувшись в Краснодар, он сразу же набрал номер Сергея и в его компании потерял целые сутки. Опять была чужая квартира, песни под гитару, странные разговоры на лестничной клетке в сигаретном дыму и, судя по разбитым костяшкам и ссадине на щеке, случилась драка. Когда Крис пришёл в себя, из Сочи вернулись его семья и Аня. Он твёрдо решил с ней расстаться, но оказалось, это не так-то просто. Сильно осложняло ситуацию то, что они жили не просто в одной квартире, а в одной комнате. Анина затянувшаяся болезнь подарила ему время и спасла от необходимости изображать чувства.

Крис метался, отвлекался экзаменами и тренировками, откладывал разговор с Аней всё дальше и дальше, а потом смирился. К Славке он больше не подойдёт, унижаться не будет. Пусть живёт со своим рыжим и родит ему дюжину ржавых детей. Пора включить здравый смысл и вспомнить о гордости, а то он сам себе стал противен.

С Аней ему было тепло и уютно, какой смысл портить отношения, которые они так долго строили? Доказывали отцу и друзьям, что всё у них серьёзно и это любовь, а не просто пикантная ситуация. Славка – в прошлом, Аня – его настоящее. О будущем думать не хотелось. Он понимал, что его желание плыть по течению и не принимать окончательное решение – это слабость, но надеялся, что эмоции утихнут и всё образуется. В принципе, перед ним не стоял выбор. Расставшись с Аней, он не получал Славку. Ей в любом случае было на него наплевать.

Позже он понял, если бы не поездка в Москву в конце января, то с Аней они бы, скорее всего, расстались. Накопилось раздражение и злость с обеих сторон. В Москве он словно перезагрузился, встряхнулся и придумал спасительный план. Он просто не будет видеть Славку. Это несложно.

Почти все тренировки проходили в зале, на всякий случай Крис узнал график работы птичника, и они натягивали слэк только в те дни, когда за птицами ухаживала чета пенсионеров. Если кто-то запоминал наизусть чужое расписание, чтобы нарочно пересекаться с объектом симпатии, то Крис выучил его с противоположной целью. И у него действительно получилось стереть её из поля зрения. Он даже в «Выдру» перестал ходить, хотя раньше постоянно покупал там кофе, и эта кафешка очень нравилась Ане.

А дальше закрутился хоровод суматошных дней. Плотный график оставлял мало времени на самокопания, тренировались ежедневно, оттачивали трюки для визиток и готовились к выступлениям. В феврале успели съездить в Уфу. Уже на месте он с сожалением узнал, что большинство сильных триклайнеров проигнорировали этот старт. Они ожидаемо выиграли и в одиночных выступлениях, и в дуэте.

Вадим, наоборот, обрадовался.

– Дурак, у нас появится ещё одно звание победителей. Это же круто!

– Чему ты радуешься? – удивился Крис. – Много счастья быть лучшим среди худших.

– А тебе как больше нравится: быть худшим среди лучших, что ли?

Крис не раздумывая ответил:

– Быть лучшим среди лучших. А выигрывать в отсутствии сильных соперников – это позорище, это как победить в конкурсе чтецов среди немых конкурентов.

– Зато видел, как на нас смотрели зрители? Особенно девушки. Мы тут наделали шуму. – Вадим сложил оборудование в багажник «Нивы» и открыл дверцу. – И вообще, кто узнает, что тут было тухло? Но в резюме у нас будет ещё одна красивая строчка.

Зато в мартовский Калининград съехались самые сильные слэклайнеры не только из России, но и из Европы. Получилась своеобразная репетиция предстоящего летнего чемпионата в Мюнхене. Спортсмены приглядывались друг к другу, оценивали уровень мастерства и отмечали, кого стоит опасаться в первую очередь. Ещё до поездки Крис и Вадим договорились показывать старую программу, немного улучшенную за счёт новых трюков, отработанных на Дне здоровья. А визитки решили пока оставить в тайне и продемонстрировать их в апреле, желательно ближе к концу подачи заявок. Опасность представлял наглый плагиат нечистоплотных соперников. Понятно, что за пару недель нереально разучить сложные связки, но можно позаимствовать самые яркие моменты из программ.

Соревнования длились три дня. В первом круге отсеялись новички и несколько опытных спортсменов, не угнавшихся за свежими веяниями. Триклайн не стоял на месте, быстро развивался и усложнялся, за пять лет кардинально изменился. Усложнились трюки, появились необычные связки, а у некоторых слэклайнеров выработался свой узнаваемый стиль. Во второй круг они прошли по баллам и выбились в лидеры. Как ни странно, именно их парное показательное выступление, которое не шло в зачёт состязаний, сыграло решающую роль. Они запомнились и смогли удивить не только зрителей, но и судей. Это повлияло на результаты голосования, когда они раздавали места в индивидуальных программах.

Домой они возвращались довольные и воодушевлённые. Вадим стал победителем, а Крис заполучил бронзу. Призовые места разделяло не так много баллов. Крис немного завалил стойку, а Вадим выполнил самый чистый в своей карьере соскок и по праву заполучил звание лучшего.

До подачи заявок на чемпионат осталось меньше месяца, все силы они бросили на оттачивание элементов. Тренировались всё так же в зале, хотя заметно потеплело, воздух наполнился гудением пчёл и ароматами цветов. Вадим стал прогуливать и задерживаться на свиданиях. Он легкомысленно уверял, что уже лучший и времени ещё целый вагон. Крис не спрашивал, кого тот выгуливает, знал, что не Славку. Иначе давно бы уже похвастался такой сложной победой.

Сложив после тренировки оборудование, Крис натянул футболку на влажное после душа тело. Вадим зашёл в раздевалку и насмешливо хлестнул его полотенцем по ягодицам.

– Пойдём сегодня на двойное свидание?

– Вообще-то, я устал. А завтра семинар у Демона Станиславовича.

Вадим фыркнул, снова закрутил жгутом полотенце и примерился, куда треснуть.

– Как тебя Анька ещё не бросила? Ты же всё время на тренировках. Ты бы хоть её в кино сводил.

– Она тебе жаловалась? – Крис застегнул спортивную сумку и перекинул лямку через плечо.

– Аня? Она не из тех, кто будет жаловаться, просто тихо тебя бросит. Но смотри, дева она красивая, будешь факин фэйс клац-клац, и её уведут.

– Не ты ли?

– А может, и я.

Крис задумался. Их отношения с Аней действительно потеряли не только остроту, но и романтику. Он приходил поздно, часто уставший. На прогулки и походы по кафе не хватало времени и сил. Но у них ещё остались уютные домашние вечера и регулярный секс.

– Что-то ты не договариваешь, Вадик.

Вадим тут же треснул его заготовленным жгутом.

– Это за Вадика. – Он отбросил полотенцу на скамью. – Просто ты слишком расслабился с Анютой. Когда ты ей последний раз дарил цветы?

Едва не вырвавшийся ответ «в марте» потонул в раздумьях. Действительно, в марте, правда, год назад. В этом году он прогулял Международный женский день в Калининграде, а четырнадцатое февраля – в Уфе. И Аня его даже не упрекнула, довольствовалась поздравительным сообщением.

– Да, я, конечно, козёл. Аня, кстати, цветы не любит. Всегда говорит, подари мне лучше что-нибудь полезное.

– И ты, конечно, дубина, поверил. – Вадим осуждающе цыкнул языком и резко перевёл тему: – Пора отправлять визитки.

– Их ещё снять нужно, – напомнил Крис.

– Не в зале. Лучше в парке. Там сейчас такая сочная зелень и свет хороший. Будет смотреться намного круче.

Крис задумался, припомнил график работы птичника и согласился:

– Ты прав, лучше снимать в парке. Давай в субботу в первой половине дня. Нужно успеть до Москвы.

Вадим застегнул молнию на олимпийке и тоже взял сумку.

– Аня с тобой едет?

– Нет.

– И не ругалась? – удивился Вадим.

– С чего ей ругаться? Это же не я назначаю активистов, а профсоюз выбирает. Завтра после семинара декан скажет, кто в списке и куда погонят приобщаться к культуре.

– Ладно, в субботу расскажешь, что у вас там за компашка соберётся, и стоит ли мне жалеть, что я не попал.

По дороге домой Крис завернул в цветочный магазин и купил два букета. Один Ане, другой Милане Евгеньевне. Сильно не заморачивался, выбрал красные и белые розы. Выйдя на тротуар, глубоко вдохнул и замер. Розы в его руках ничем не пахли, а сиреневые мелкие соцветия на клумбах и россыпь белоснежных цветков на деревьях источали сладкий аромат. Он только сейчас понял, что весна не просто пришла, а уже перевалила за середину. Надо же, больше трёх месяцев прошло с того злосчастного поцелуя. За это время он смог отдалиться от Славки и если не вычеркнуть воспоминания, то хотя бы притопать в пыли повседневности.

Аня удивилась неожиданному букету.

– Что за повод?

Крис склонился, поцеловал её в губы.

– Просто так. Милена Евгеньевна дома?

– Нет ещё, – Аня прижала розы к груди, посмотрела на Криса поверх красных лепестков, – признавайся, что-то натворил или собираешься натворить?

– Вообще-то, кое-что собираюсь натворить. Пока мы одни.

Он поставил цветы в вазу и обернулся к Ане с утрированно страшным лицом. Она сделала вид, что испугалась, сначала отступила, а потом развернулась и побежала в комнату. Крис догнал её и повалил на кровать. Аня елозила и делала вид, что вырывается, а сама при этом целовала то в подбородок, то в шею. Отклонившись, поймала затуманенный взгляд Криса и остановила его руку, ползущую по бедру.

– И когда ты собирался мне сказать, что снова едешь в Москву?

– Сегодня и собирался. Подробностей пока не знаю. Завтра декан озвучит список активистов.

– А я знаю парочку фамилий везунчиков. Катя сегодня сказала, что она тоже едет.

Крис наморщил нос, и Аня это заметила.

– Не могу понять, почему она вам с Вадимом так не нравится?

– Вадиму она не нравится, потому что его сильно активно на ней женили. А я за компанию с ним проникся антипатией.

Он снова наклонился, чтобы поцеловать, но Аня выставила ладонь.

– А Славка тебе нравится тоже за компанию с Вадимом?

Он не хотел так ярко реагировать, но невольно дёрнулся, будто она ударила его под дых.

– Почему ты вообще о ней вспомнила?

Аня заёрзала, заставляя Криса откатиться в сторону, и приподнялась на локтях.

– Потому что она тоже едет в Москву.

– И что? – Он сел, с нарочито беззаботным видом пожал плечами. – Почему это должно меня волновать?

Вздохнув, Аня выпрямилась.

– Не знаю, это ты мне скажи. Вдруг ты захочешь пригласить её на медляк.

Крис резко обернулся и удивлённо вскинул брови.

– Любопытно, почему ты об этом заговорила сейчас, и кто рассказал? Даринка?

– Даринка как раз промолчала. – Аня улыбнулась и снова обняла Криса. – Эта предательница всегда на твоей стороне.

Крис напрягся. Не мог понять, как реагировать на эту новость. Если верить словам, Аня обижалась и вообще вела себя, будто поймала его с поличным, но при этом улыбалась и обнимала.

– Значит, Катя. И ты ещё спрашиваешь, почему она мне не нравится?

Аня снова поцеловала Криса в плечо.

– Я не хочу, чтобы вы ехали вместе в Москву.

– Мы же не вдвоём там будем. Со всего факультета едет человек двадцать и два преподавателя.

– И Славка.

– Ань, ты что, ревнуешь?

С некоторой заминкой она ответила:

– Нет.

«Натворить» они ничего не успели. С работы вернулась Милана Евгеньевна и позвала ужинать. Потом пришёл раздражённый и уставший отец. А ночью Крис сделал вид, что уснул. Долго обдумывал новость. На самом деле он догадывался, что Славка может попасть в список активистов, награждённых поездкой, просто гнал от себя любые мысли, связанные с ней. В студенческой стенгазете упоминалась её фамилия. Она стала победительницей педагогической олимпиады в составе команды биофака, да и декан её явно выделял.

Аня сопела, уткнувшись лицом в его плечо, он чувствовал, как по коже скользят её влажные ресницы, с этим ощущением и заснул.

Больше эту тему Аня не поднимала, словно ничего и не случилось, Крис постыдно радовался, что ему не пришлось сочинять ответ на вопрос: почему он пригласил Славку? Он бы точно выдал себя и голосом, и взглядом. Вроде мелочь, никто не поймал его на измене, но дела это не меняло, был ещё поцелуй в новогоднюю ночь и были чувства. Как бы глубоко он их ни закапывал, они снова прорастали и тянулись к солнцу ликующими хрусткими стебельками.

Крис всё просчитал, нарочно выбрал субботу, зная, что в этот день в птичнике не будет Славки. Солнце припекало, клейкие молодые листья уже соперничали с ореховыми и берёзовыми косичками и отвоёвывали себе место на ветках. По зелёной поляне недавно прошлась газонокосилка, и в воздухе стоял аромат травы. На Солнечном острове и зимой не исчезала жизнь, просто немного утихала. Теперь же все медведи выползли из спячки, началась весенняя суматоха возрождения.

Увидев их, девушка в кофейном ларьке встрепенулась:

– Привет, давно вас не было. Кофе?

– Привет. А давай.

Взяли по стаканчику и двинулись к своей любимой поляне. Тут-то Крис и понял, что удача изменила ему. Вадим первый увидел Славку и помахал рукой.

– Привет, Славочка.

Она тоже помахала в ответ, на Криса даже не посмотрела, как в их первую встречу на этом же месте. Крис надеялся, что она закончит раньше и уйдёт ещё до того, как они начнут снимать визитки. Потом её не отпустит Вадим. Будет выпендриваться и просить оценить программу посторонним беспристрастным взглядом. Но Славка, видимо, тоже пришла недавно, а потому случилось всё, как предсказывал Крис. Натянув стропы, они размялись, посёрфили и принялись отрабатывать трюки. А потом Вадим перехватил Славку на пути к выходу.

– Погоди, нужно твоё непредвзятое мнение.

Она нехотя остановилась, замерла на несколько секунд, а потом обернулась.

– Ладно.

Зря Крис старался её игнорировать и не поворачиваться в её сторону. Он её чувствовал, как костёр, кожей. Вадим подошёл к дереву, чуть попрыгал, вращая руками, и дал отмашку.

– Начинай!

Крис включил музыку и одновременно запись на телефоне, чуть присел на колено, чтобы поймать нужный ракурс. Вадим парил. Явно достиг хорошей формы, если не лучшей. Трюки давались ему легко, играючи. Стойка, на которой он сломался в сентябре, вышла ровной и чёткой, сил хватило и на сложный соскок с двойным оборотом.

Крис остановил запись и похвалил:

– Круто.

Вадим шутливо поклонился и подмигнул Славке.

– А ты как думаешь?

– Стойка на руках хорошо получилась.

Крис хмыкнул. Надо же, и она заметила. Вадим недоуменно развёл руками.

– И всё? Я был просто бесподобен.

Славка подтянула соскальзывающий до локтя рукав и кивнула.

– Красиво было. Правда.

– Сейчас Крис полезет на слэк.

Славка оглянулась на выход из парка, будто на распахнутые двери клетки. Крис горько усмехнулся.

– Иди.

Славка кивнула и молча пошла по дорожке к выходу.

Чтобы записать визитку, понадобилось восемь дублей. Крис никак не мог собраться Стойки складывались, вращения недокручивались, трюки срывались. Вадим озадаченно потёр лоб.

– Э, друг, ты, кажется, сломался.

2 глава. Свадьба пела

Третье лето в Старолисовской.

Июнь.

Клетки с нутриями не исчезли, кролики не вернулись, но теперь появилась коза. Пегая, рогатая и печальная. Она сидела на привязи около черешни, точнее, того, что осталось от дерева. Наполовину засохший ствол топорщил единственную зелёную ветку и укрывал скудной тенью пятачок, лишённый зелени. Вокруг черешни образовался чёткий круг, будто выеденный радиацией, даже кора на стволе зияла дырами. Коза сожрала, всё, до чего дотянулась.

Крис обошёл козу, нарочно держась на расстоянии, не боялся, скорее, опасался острых рогов и непредсказуемого взгляда, слишком уж осмысленного для животного. У сарая он наткнулся на поленницу и небрежно сваленные брёвна. Не раздумывая вынул из пня топор и с размаху расколол небольшое бревно. От удара черенок топора завибрировал, зуд перешёл на ладони и утих, достигнув плеч. Эта дрожь очень точно совпала с внутренним сердитым бурлением. Но одного удара Крису показалось мало. Отец не раз говорил, что дурные мысли хорошо выгонять физическим трудом, но впервые Крис проверил это на себе. Мысли не прогнал, а вот гнев, ищущий выход, выплеснулся в таком разрушительном занятии, как колка дров.

Спустя полчаса, вогнав топор в пень почти наполовину, Крис выпрямился, задумчиво пощупал карман в поисках сигарет и сам же отдёрнул руку. Сигареты, телефон и паспорт забрал отец. Крис даже спорить не стал, настолько чувствовал в тот момент себя ошарашенным и пристыженным, хотя до этого успел нагрубить и послать матом. Но это было до аварии и до проблем с полицией. А сейчас он в ссылке, в этот раз в самой настоящей. Наказание и одновременно укрытие от бдительных глаз правосудия. И он даже не может полноценно лелеять свою обиду. Потому что на самом деле вляпался по полной, и ещё не ясно, чем это обернётся для его будущего. Если отцу не удастся всё уладить, то плакали его мечты о высшем образовании и о слэклайне.

Что там его ждёт? Колония? Запись в личном деле? Огромный штраф? Он сел пьяным за руль! Естественно, прав у него не было, машину он угнал, хотя тут отец сразу постарался. Якобы сам дал ему «Ниву». Но дела это не меняло. Он несовершеннолетний и попал в аварию на чужой машине, хорошо, что никто не пострадал. Кроме его самолюбия и лба.

Вспомнив свой безрассудный поступок, Крис почувствовал приближение гнева. Он кипел с той секунды, когда узнал, что его отец женится. Даже не так – уже женился. С тех пор как родители разошлись, Крис жил с отцом, хотя с мамой не прекращал общаться, а родители так и вовсе, перестав быть супругами, избавились от раздражения и вечного недовольства. Как бы странно это ни звучало, но в разводе они выглядели более влюблёнными, чем в браке.

Даринка и Вика часто гостили в их квартире, а когда у Криса появилась собственная спальня, жизнь стала по-настоящему налаживаться. Отец охотно проводил с ним выходные и поддерживал, когда не ладилось со спортом, а Крис полюбил совместные поездки в парк, где они играли в настольный теннис и соревновались в тире.

Криса устраивала мужская компания, но мечта вернуть семью теплилась глубоко внутри и, как только появились крохотные намёки, что это вполне реально, тут же проросла и зацвела. Крис обсудил свои подозрения с сёстрами, те тоже решили, что родители последнее время слишком часто видятся наедине и вообще смотрят друг на друга не как бывшие супруги, а как будущие. Они затаились, боялись спугнуть приближающееся счастье, а Крис уже строил планы. Представлял, как родители продадут свои маленькие квартиры и купят одну большую. Естественно, с отдельной спальней для Криса. Может, даже не квартиру, а дом. Тогда он заведёт собаку.

Крис ждал новости, что родители снова решили сойтись. Едва сдерживался, чтобы не спросить в лоб. На этом предощущении счастья он даже подтянул все предметы и хорошо сдал ЕГЭ. В середине июня отец уехал на два дня, вернулся с кольцом на пальце, новостью, что у Криса теперь есть мачеха и сводная сестра.

Вот тогда Крис и вспылил. Взорвался. Удивился не только отец, но и сам Крис. Всю жизнь он учился контролировать эмоции, выглядеть спокойным и даже безразличным, но в такой ответственный и важный момент весь его хвалёный самоконтроль рассыпался пеплом. Крис послал отца матом, нагрубил мачехе, а новоиспечённую сестру толкнул плечом, когда выбегал из квартиры.

Во дворе он прошёлся вдоль припаркованных машин и пнул колесо отцовской «Нивы». Сразу же нащупал в кармане пачку и выбил сигарету. Курить начал не так давно в компании Сергея в одну из ссор, назло отцу. Знал, что тот не одобрит вредную привычку, и намеренно её завёл. А сейчас в знак протеста закурил, не скрываясь, наоборот, бравируя. Встал нарочно под балконом, дымил и кашлял, глядя в окно. В квартире не ругались, но говорили на повышенных тонах, сквозь открытое окно доносились отдельные слова: «не предупредил», «сюрприз», «сосунок», «ремня получит».

Крис набрал номер Сергея и, приложив трубку к уху, опёрся бёдрами о капот.

Сергей ответил сразу.

– Привет! Что случилось?

– Ничего! То есть жопа случилась.

Он выложил всё про папу и внезапную женитьбу, заканчивая разговор, обратил внимание, что отец оставил ключи в салоне автомобиля, и сказал об этом Сергею. Тот сразу же придумал, как это использовать:

– Ты умеешь водить?

– Умею.

– Так прыгай в машину и давай ко мне. Я у родаков на даче. Будем лечить твою печаль-тоску.

Крис заколебался:

– У меня прав нет. Представляю, как отец отреагирует, если я сейчас куда-то укачу.

– Тебе не всё равно? Он женился и не спросил тебя. В общем, жду. Помнишь, куда ехать?

– Помню.

– Захвати по пути пиваса.

Крис захватил «пиваса». И даже открыл одну банку по дороге. Опьянеть не успел и в аварию попал не из-за этого, но в крови обнаружили алкоголь. Ему повезло, что отделался ушибами и царапинами, даже испугаться не успел. Страх нагнал его позже, когда утих в крови адреналин, рождающий ощущение неуязвимости. Крис и сам понимал, что поступил глупо и безрассудно, но в тот момент ему просто хотелось убежать куда подальше и отомстить отцу за растоптанные мечты о воссоединении семьи.

И теперь Крис не представлял, что его ждёт. Отца он шокировал и разочаровал – это точно. Он и себя разочаровал. Если удастся решить его проблемы, ему придётся стать благодарным сыном, и он потеряет всякое право возмущаться тем, что отец обзавёлся новой женой.

Перед отъездом Григорий Николаевич добил Криса:

– Твоя спальня теперь будет Аниной. Она всё-таки девочка.

Крис промолчал, хотя позже часть расколотых брёвен приняла на себя гнев именно по этой причине. Теперь у него нет своей комнаты. Откуда только взялась эта Аня и её мама? Всё же налаживалось! Интересно, дождутся ли его возвращения или выкинут вещи из спальни, пока он будет отбывать срок в деревне?

Возвратившись к сараю, Крис зашвырнул топор в стену и, тот впервые с первого же раза воткнулся лезвием, причём глубоко. Теперь у Криса хватило не только сил, но и злости метнуть как следует. Рядом с топором поблёскивали гвоздики, вбитые в виде большого ковша.

– Бааххаджи, – припомнил он название созвездия на Славкин манер.

Славка…

Естественно, он вспомнил о ней сразу же, как отец пригрозил ему ссылкой в Старолисовскую. И это была ещё одна причина, по которой Крис не хотел сюда ехать. Как смотреть в глаза Славке, как с ней общаться? Тогда, в четырнадцать лет, вдали от города он чуть ли не в любви ей признался. Она не испугалась – призналась, причём первая. Вернувшись из деревни, Крис порывался на осенние каникулы снова поехать сюда, но не получилось – заболел, отложил поездку до зимы, а потом и сам не захотел. Он вспоминал их совместные приключения с ностальгией, но и смущением. Вдали от Старолисовской всё виделось иначе, в других оттенках и настолько наивно, что становилось неловко. Ладно, Маугли выросла в лесу, порой пугала своей щенячьей преданностью и поражала бесстыдством, но он-то почему распустил слюни?

Через год он решил, что это был хороший урок первых отношений и первых поцелуев. Запоминающаяся первая влюблённость. И в Старолисовскую он, естественно, не вернётся. Это было чудесно, остро, сладко до одурения, но временно. Славка слишком не такая, как он, как его друзья. Да и вообще, о каких серьёзных отношениях можно говорить в шестнадцать лет? Точнее, почти в семнадцать. Его ждёт институт и новое увлечение – слэк.

Крис замер. Как же невовремя вся эта история с машиной и аварией. Они с Вадимом только начали заниматься триклайном, ему нельзя терять форму, впервые он по-настоящему загорелся каким-то увлечением и даже готов был строить будущее, отталкиваясь от него. Насчёт института он и то не был так уверен. Отец всё решил за него. Среди его многочисленных знакомых нашёлся преподаватель с факультета биологии, и он на всякий случай договорился заранее, хотя баллы, полученные на ЕГЭ, позволяли Крису подать документы не только в КубГУ. На самом деле ему было плевать, куда идти. Он не видел себя ни биологом, ни программистом, ни тем более учителем, но отец настаивал на высшем образовании, да и Крис понимал, что корочка нужна практически на любой работе, только вот душа не лежала ни к чему конкретному. Поэтому они с Вадимом решили идти туда, где им не будут мешать заниматься слэклайном. Сейчас Крис хотел только одного – забраться на стропу.

Крис с досадой пнул пенёк. Как же хреново без телефона! Он с Вадимом даже не поговорил нормально, не объяснил, куда пропал. Вчера отец привёз его, выгрузил, коротко переговорил с бабой Любой и укатил. Не обнял на прощанье и ничего не сказал, явно сдерживался из последних сил, чтобы не обрушиться на Криса градом вопросов и недовольства.

Баба Люба оглядела выросшего Криса, не скрывая удивления. Он думал, что она впервые не будет его унижать. Ведь теперь он и не «пухляк», и не «глист», наконец-то спорт сказался на его фигуре, Джеком или Михой он, конечно, не стал, не та конституция, зато мог похвастаться гибкостью и рельефом. А в росте и вовсе обогнал отца. В зеркало Крис, естественно, смотрелся и прекрасно понимал, почему Вадим назвал его конкурентом в охоте на женских особей. И то, что их порой путали, в очередной раз доказывало, что он больше не подросток-уродец. «Охотиться» Крис не спешил, хотя больше не чувствовал себя гадким утёнком, и это существенно облегчало жизнь.

Но бабушка заметила другое.

– Стал ещё больше на свою мать похож. Тьфу, пакость.

Крис не думал, что иметь серый цвет глаз такая уж пакость, да и цвет волос у него был самый обычный. Впервые за почти семнадцать лет его устраивало собственное отражение. Почти. А над тем, что не устраивало, он как раз работал. В будущем планировал проколоть ухо или язык, может, набить парочку тату.

Баба Люба проводила его взглядом и, пока он не закрыл двери в спальню, добавила:

– Свалился на мою голову. Корми тебя ещё тут.

Крис обернулся.

– Давайте сразу договоримся, раз я всё равно тут как минимум на месяц. Будем считать, что еда – это плата за то, что я помогу собрать клубнику, абрикосы, прополю грядки, что там ещё у вас растёт?

Баба Люба удивилась.

– Естественно, соберёшь.

– С чего это «естественно»? Если не будете кормить, не буду помогать.

– Ты смотри, какой наглый стал!

Крис ухмыльнулся. Бабу Любу он до сих пор побаивался, но изо всех сил делал вид, что плевать он хотел на её правила и дряблые мужицкие бицепсы.

– Какой есть. Не хотите, чтобы помогал, не надо. Сам найду, где раздобыть обед. Я не прошу у вас ресторанное меню. Самую обычную еду. Из этих ваших голубей и крапивы. В любом случае я и сам умею готовить.

Тут он, конечно, блефовал. Его кулинарные навыки до сих пор ограничивались блюдами из яиц и хлеба, ещё он научился жарить картошку, варить макароны и мастерски запаривать доширак. Баба Люба промолчала, но утром он обнаружил на плите кастрюлю с гречкой и варёные яйца. Негусто, но с голоду, видимо, не помрёт.

Крис хотел уже вернуться в дом. Когда услышал голоса со стороны соседнего дома. Обойдя сарай, остановился и прислушался.

Разговаривали двое:

– Погоди, не уноси.

– А это?

– А это… – послышался шелест газетных страниц, – это, ладно, можно выбросить.

Крис приблизился к забору, разделяющему участки, и увидел знакомые лица, правда, эти лица заметно повзрослели. Миха обзавёлся пшеничной щёткой под носом и густыми бровями. Витёк вытянулся, сохранив при этом сутулость и худобу. Между ними лежала высокая кипа старых газет и журналов. Они ковырялись в ней, большую часть откидывали в сторону, но парочку отложили в отдельную тощую стопку. Одну газету внимательно разглядывали прямо сейчас. Затаившись, водили глазами по строчкам и не видели, что за ними наблюдают.

Крис присмотрелся и, увидев на развороте полуголую женщину, невольно усмехнулся.

– Этого добра в интернете навалом.

Витёк от неожиданности подпрыгнул, смял газету и не глядя забросил её куда-то за спину. Миха не умел реагировать так внезапно, смущённо покраснел и поднял пристыженный взгляд.

– О, ты что тут делаешь?

– Привет, – Крис протянул руку, дождался, когда Миха встанет и пожмёт ладонь.

Витёк поднял с травы газетный шар и аккуратно расправил.

– Капец, напугал. Я думал, баба Люба пришла по наши души.

Облокотившись о край забора, Крис кивнул на стопку журналов, перевязанную бечёвкой.

– Что это за старьё?

– Батя сказал отнести в туалет, часть на «зады» для костра, а тут столько всего любопытного.

Миха снова смущённо покраснел, но кивнул.

– А интернет у нас только в школе и в библиотеке нормально работает.

– Ничего не меняется, – покачал головой Крис.

– А ты изменился, – заметил Витёк. – Вымахал, как Миха. А чё к нам опять сослали?

Крис не хотел говорить правду, но и лгать не было желания. Вспомнил, как когда-то придумал себе отца-дипломата и маму-актрису. Вот позорище! Неудивительно, что над ним смеялись. А ему казалось, что он очень достоверно соврал, ещё и крутым себя пытался выставить.

– Меня отец наказал.

– За что?

– Я машину его угнал и попал на ней в аварию. – Причину, по которой превратился в плохиша, он нарочно опустил.

Ребята красноречиво округлили глаза и переглянулись,

– Ну ты даёшь! Так это у тебя после аварии щека покоцанная и на лбу синяк?

– А с виду вполне адекватный, – изумился Миха. – Не ожидал от тебя.

Крис усмехнулся. Ему даже понравилось быть «неадекватным», но сейчас в голосе Михи сквозило не только удивление, но и разочарование, как у отца.

– У вас тут есть где-нибудь турники или площадка со шведской лестницей. Может, вдруг тренажёрка есть?

Миха вздохнул.

– Откуда у нас тренажёрка? Но турники есть. За школой обезьянник для физры. Правда, там ржавое всё. Хочешь, завтра сходим?

Витёк дёрнул друга за руку.

– Ты чё, завтра мы на виноградники. Послезавтра только, – повернулся к Крису, – устроились на лето подработать. Хочешь, и тебя устроим?

– А что вы делаете?

– Считаем кусты.

– Что считаете?

– Ну, не совсем считаем, – вмешался Миха, – отмечаем, где какие пропали и нужно досадить. Между прочим, очень сложная работа. Для внимательных. Нужно правильно отметить ряд, и куст. Их осенью засадили, но не все принялись.

– Нет, я пас. Надеюсь, в июле уже уеду.

– Понятно. Ну, хоть на свадьбу попадёшь.

Крис недоумённо прокашлялся.

– На свадьбу? Чью?

Зигога на секунду задумался.

– К Емеленым.

– Интересно, с чего вдруг меня туда пригласят? Я понятия не имею, кто это вообще такие.

Миха и Зигога снова переглянулись.

– Так молодёжь сама приходит. Никто не приглашает. Это же всеобщая гулянка. Водяра будет, танцы и шишки.

– Нет, спасибо.

– Ты чё? Никто не пропускает свадьбы. Даже Зофья приходит вручить подарок молодым и пророчество. Хотя последнее время Славку с чаями отправляет.

Крис продолжил безразлично и немного устало улыбаться, хотя в груди ощутимо ёкнуло. А ещё он заметил, что Зигога не назвал её Маугли. Видимо, кличка осталась в прошлом.

– Может, схожу с вами.

– И Машка пойдёт. Она скоро приедет, кстати.

– Она всё ещё приезжает?

– Каждое лето! Она в шоке будет, что ты тут. Всегда про тебя спрашивает, – поделился Миха, а Зигога заговорщически поманил пальцем.

– Втюрилась, походу. – Витёк старательно разгладил на коленке смятую страницу и многозначительно воздел вверх указательный палец: – Тут, кстати, написано, что пять минут – это норма.

– Для чего норма?

– Для секса. Пять минут норма. И для девушек тоже, а если ей не хорошо – её проблемы. Фригидная значит.

Крис с недоверием покосился на мятую газетку.

– Это там такое написано? – Он покачал головой и хотел посмеяться над истинами жёлтой прессы, но вспомнил, что его знания тоже носят теоретический характер. А если Вадим приврал? Если его рассказы просто приукрашенная похвальба? Хотя нет. Точно не врал, слишком всё у Вадима было легко и без наигранности, даже с ленцой. И опыт там точно был, причём похлеще, чем у некоторых великовозрастных мужчин.

Миха заметил заминку Криса и перевёл тему.

– Так что, поговорить о тебе с главой насчёт работы? И платят нормально, мы в прошлом году сами себе всё к школе купили, ещё и в Абинск на басике смотались.

– Мне уже не надо к школе. Я в этом году закончил.

– А точно, ты же старше почти на два года. Куда поступать думаешь?

– Куда-нибудь, – уклончиво ответил Крис. Он сам теперь не знал, какое его ждёт будущее. Ни в одном из вариантов развития событий он не видел себя счастливым. Если даже отец всё уладит, ни за что не простит ему выходку, ещё и жить предстоит с какой-то посторонней тёткой и её дочкой. Ну а в другом варианте ему вообще грозит колония или срок. Крис плохо разбирался в законах и намеренно не смотрел в интернете, чем обернётся авария на угнанной машине. Как же хорошо, что он влетел в канаву, а не в другой автомобиль, и вообще никого не покалечил.

Собрав небрежную стопку макулатуры, Витёк унёс её в уличный туалет, оставил только парочку самых откровенных поучительных страниц. Засунул между поленницей и сараем и подмигнул Крису.

– Если что, бери, читай.

– Нет уж, спасибо.

Когда ребята ушли, Крис вернулся во двор и без указаний сам собрал оставшуюся клубнику, покормил нутрий и ушёл в дом. Его удивило, что Зигога и Миха, судя по всему, стали лучшими друзьями, хотя ещё три года назад Витёк посмеивался над суевериями Михи, а Миха осуждал привычки Витька и грубоватые шутки.

Он смутно представлял, чем заниматься в Старолисовской без телефона, без слэка и без телевизора. Три года назад он почти всё время проводил со Славкой, и этой проблемы вообще не возникало. А сейчас он втайне надеялся, что с ней не столкнётся.

На следующий день он проснулся поздно, сразу же набрал воду в бак, слава богу баба Люба поставила во дворе летний душ, обтянутый плёнкой. Плюханье в тазике он бы в этот раз не пережил. Тот самый тазик валялся у крана и сейчас годился разве что для мытья ног.

От безделья он снова взялся за топор, потом забрёл в соседский двор и раскопал те самые газеты. Читал и смеялся в голос. Особенно его насмешили «письма в редакцию», сколько там было откровенной чуши из разряда «правда ли, что для того, чтобы продлить эрекцию, нужно натирать пах рассолом?» или «подскажите, считается ли изменой оральный секс?».

К концу дня Крис решил, что, пожалуй, согласится поработать на виноградниках, тем более считать кусты предстоит через день, успеет и на ржавом турнике повисеть и даже заглянуть в библиотеку.

Вечером Крис собрал для нутрий щавель, лебеду и подорожник. Покормил и печальную козу. Баба Люба утром доила её, а молоко унесла с собой, видимо, на продажу, оставив только один стакан. Крис и коровье-то не жаловал, а козье показалось ему чуть ли не сметаной, настолько оно было жирное и вонючее. Он сел на верхнюю ступеньку крыльца и уставился на высокую макушку липы на границе сада и леса. Ему показалось, что дерево качнулось и взмахнуло ветками. Прошуршав, из кроны выпорхнули птицы, и листва снова затихла, где-то в глубине леса рассмеялась ворона.

Крис не сомневался, что Славка уже знает о его приезде. Причём не от местных деревенских, а от юрких белок и говорливых соек. Но, видимо, тоже боится встречи. Хотя слово «боится» меньше всего подходило сумасбродной смелой Шиатид. Скорее всего, она на него обиделась, а может, вообще нашла себе новый объект симпатии и давно задушила в объятиях. Последняя мысль внезапно вызвала ревность. Пусть лучше скачет по лесу в одиночестве невестой ясеня, а не человека. Ничейная и одинокая.

Утром Крис обнаружил на завтрак всё те же гречку и сало. Баба Люба за эти годы не сменила меню или нарочно проверяла степень непривередливости внука. Он достал из шкафа сковороду и чашку с яйцами. Когда по кухне поплыл аромат, в окне показалась макушка Витька, а затем и настороженное лицо.

– Баба Люба ушла?

– Ушла.

Витёк вбежал в дом и шумно втянул носом воздух.

– Ммм, яишенка! И мне сделай. – Он увидел кувшин с молоком и потянулся за пустым стаканом. – Можно омлет замутить.

Крис скривился.

– Не хочу, это ж козье.

– Да ну и что? Какая разница? Я тогда выпью. Баба Люба жадина-говядина не дала мне козлёнка, когда Манька окотилась.

– Окотилась? Она же коза. Скорее окозлилась.

Зигога задумался:

– Блин, правда же! А говорят почему-то окотилась. Она уже второй год окозляется, и я второй год прошу отдать козлёнка.

Деревянная лопатка в руках Криса замерла. Он почему-то вспомнил Урода, точнее, Уродов, которые носили галстуки, до того как попадали под горячую руку бабы Любы.

– И почему не дала? Продала кому-то?

– Одного продала.

Крис на секунду замер. То, чего не сказал сосед, легко считывалась в интонациях. Где-то в огороде пополнилось её тайное кладбище домашних животных. Крис переложил горячую яичницу на две тарелки и сел за стол. Немного подумав, сказал:

– Всё-таки устрой меня на работу. Деньги не помешают, да и со скуки тут можно умереть.

– Да без проблем. Завтра пойдёшь с нами, – он поймал взглядом настенные часы, – блин, Миха, наверное, уже на площадке нас ждёт, и Машка. Надеюсь, Катька не припрётся.

Они быстро доели яичницу, Зигога убежал сразу, а Крис помыл посуду и поменял футболку на свежую майку.

Миха висел на турнике, увидев их, спрыгнул, поздоровался за руку. Пока Крис разминался, а потом и подтягивался, они играли в ножички, периодически тоже забирались на турник или рукоход. У Михи хорошо получалось, видимо, сказалась тяжёлая работа на мельнице, а лёгкий и прозрачный Зигога смешно болтался, как клок паутины, случайно зацепившийся за флагшток.

Мимо площадки прошла Катя, в одной её руке болтался прозрачный пакет с солёной селёдкой, в другой она держала обкусанный с краю батон. Увидев Криса, сощурилась и приблизилась к забору.

– Привет. Крис? Давно тебя тут не было.

Он закончил подъём с переворотом и спрыгнул на траву.

– Привет.

Витёк скинул ножик с локтя и фыркнул:

– Иди уже, куда шла.

– Можно подумать, ты мне будешь тут указывать, куда мне идти. Хочу и пойду, а не захочу – не пойду.

Миха нахмурился, поторопился смягчить грубость друга.

– Он не это имел в виду. Привет, Кать.

– Я же просила! – напомнила Катя.

Миха тут же исправился.

– Привет, Кэтти.

Смахнув влажные пряди со лба, Крис оглядел лица всей троицы. Вспомнил, что Миха когда-то был влюблён в Катьку, та явно это знала. Судя по всему, грубость Витька ей нравилась больше, чем преданность Михи. Надо же, какие тут деревенские страсти. На его вкус, Катька выглядела слишком уж взрослой, будто ей не пятнадцать лет, а все двадцать. Обабившаяся мелкая склочница, очень похожая на свою маму взглядом и голосом. Крис так и не простил ей гледичку, а потому видел, как сквозь вполне милые черты просвечивает брезгливо сморщенное лицо местной стервятницы Поликарповны.

А потом пришла Машук, и Крис понял, кто изменился больше всех. От пацанки с рваной стрижкой, больше похожей на отросшие патлы, не осталось и следа. Машка уже в четырнадцать отличалась аппетитными формами, но тогда прятала их под свободной бесполой одеждой, сегодня же пришла в приталенном сарафане и с распущенными по плечам волосами. Острые углы превратились в выпуклости, округлая грудь заманчиво выглядывала из лифа.

Несмотря на свою откровенную женственность, Маша поздоровалась как раньше, по-мужски, пожав всем ладони. Судя по спокойной реакции Михи и Витька, эти разительные изменения случились не за один год, такой они её уже видели, челюсть уронил только Крис. Маша заметила его удивление и довольно улыбнулась.

– Привет, Крыс.

– Маш, блин. – Он поправил задравшуюся майку. – Вот теперь я тебя узнаю.

Она хмыкнула:

– Ладно. Не Крыс. Ты какой-то другой стал. Интересный. – Она зашла на площадку, аккуратно приподняв подол, опустилась у песочной кучи и вынула ножик Витька. – Я с вами, в ножички. Крис, ты играешь?

– Ещё пару раз сделаю подъём и тоже поиграю.

– Ты надолго к нам?

– Он машину у бати угнал, пьяный. Так что он в ссылке, – ответил за Криса Витёк.

Маша снова пригляделась к Крису.

– Я же говорю, стал интересный. Джек, кстати, недавно про тебя говорил и про Славку вспоминал.

Рука на турнике дрогнула, Крис чуть не соскользнул вниз, выровнялся и спрыгнул на траву.

– А Джек сейчас где?

– У моих в Краснодаре живёт, до этого лета работал помощником и грузчиком у папы в пиццерии, а сейчас он права получил и в доставку перешёл.

– Понятно, – Крис тоже опустился рядом со взрыхлённым песком. – Давайте заново, я тоже буду кидать.

Сыграв два круга, Крис оставил ребят в центре и вернулся домой. Не дожидаясь задания от бабы Любы, сам оборвал абрикосы и сложил в кастрюлю, а косточки вынул и разложил сушиться на газете. А потом несколько минут стоял и пялился на них, как дурак, но видел не огород и не верстак, а довольное лицо Славки, когда та выколупывала ядрышки из скорлупы. Ей нравились горьковатые, хотя как раз их есть было небезопасно. Славка говорила, что в них самый настоящий яд. Хотя она и пироги с чёрной бузиной лопала, и квашеный борщевик. Пожалуй, ядовитым змеям стоило опасаться укусов Славки.

Крис дошёл до края огорода, обогнул липу и углубился в лес. Вообще не думал, куда идёт и зачем, просто шёл привычной дорогой к ивовому шатру. В какой-то момент звуки смолкли, а потом вернулись с удвоенной громкостью. Часов у Криса не было, но он мог бы поспорить, пару раз они бы остановились. Крис не рассчитывал, что первая же его вылазка в лес приведёт к Славке, но стоило ему раздвинуть ивовый занавес, как он увидел серебристые брызги и сразу после них тёмную макушку над водой.

Славка вышла на пологий берег и принялась выжимать подол сарафана. Длинные мокрые пряди прилипли к плечам и груди, вода стекала с неё ручьями, возвращаясь обратно в Капиляпу. Ткань просвечивалась и абсолютно не скрывала тело.

Крис затаился. Не сдвинулся и не отвернулся. Молча наблюдал, стараясь не выдать себя ни дыханием, ни пульсом, хотя казалось, сердце тарахтит так громко, что его слышно на другом краю деревни.

В отличие от Михи, резко превратившегося в неуклюжего богатыря, Зигоги с непропорционально длиннющими конечностями и Машки, перевоплотившейся в настоящую женщину, Славка почти не изменилась. Видимо, уже в четырнадцать решила, как будет выглядеть большую часть жизни. Точно не прошло с их последней встречи три года. Она осталась такая же худая, смуглая, немногого угловатая, словно подросток, и при этом удивительно текучая и гибкая. Только волосы отросли и сейчас закручивались смоляными спиралями на уровне поясницы. Крис невольно сравнил Славку с лесом. Он тоже не изменился. Что для столетних дубов три года на фоне их бесконечно долгой жизни. Так и Славка застыла в одном возрасте, будто не покидала пересечения мерцающих тропок и просидела под ивой все эти годы.

Славка склонилась ниже. Подобрала влажный подол сарафана и заткнула по бокам за пояс, выпрямившись, поправила сползшие бретельки из кружевной тесьмы. На смуглой коже груди блеснул серебристый ключ. Выйдя на траву, Славка прошла мимо застывшего Криса и ступила на перекинутый над рекой ствол ивы. Прошла до самого края и села, свесив ноги. Солнце подсветило тонкую ткань, обрисовав очертания тела. Какое-то время она болтала ногами и смотрела на воду, а потом как-то незаметно соскользнула в реку. Раздался плеск, и вода почти сразу утихла: ни пузырьков, ни ряби.

Крис выждал почти минуту, потом выбрался из укрытия и приблизился к берегу. Замер в том самом месте, где стояла Славка, выжимая подол. По воде бегали тонконогие водомерки, ближе к камышам плескалась рыба, а возможно, и речная гадюка, но подрагивающая поверхность Капиляпы не всколыхнулась. Взгляд Криса заметался от берега к берегу, он не успел позвать вслух, как увидел тень на воде и сразу же почувствовал толчок в спину. Потеряв равновесие, плюхнулся в воду, нелепо растопырив руки. Вода тут же сомкнулась над его головой, приняв в ледяные объятия. Крис успел забыть, какая в июне Капиляпа холодная и недружелюбная. Зарывшись пальцами в прибрежный ил, он оттолкнулся и сразу же поднялся на ноги.

Смахнув с лица мокрые волосы, резко развернулся и напоролся на тяжёлый колючий взгляд Славки.

– Почему ты не приехал?

– Блин, телефон! Ты с ума сошла? – Крис выбрался из реки и тут же принялся ощупывать карманы. Пройдясь по два раза, вспомнил, что мобильный отобрал отец.

Славка молчала, смотрела пристально и пронзительно. Не приблизилась, но и не отошла. Явно ждала ответа. Крис снял кроссовки и вылил из них воду, стянув носки, выжал их и положил сверху на оттопыренные язычки. Нарочно оттягивал время, чтобы не отвечать.

Едва он выпрямился, как в живот прилетел комок грязи и снова прозвучал вопрос:

– Почему ты не приехал?

Клочок травы с влажными корнями сполз вниз по рубашке на брюки и плюхнулся у ног Криса. Он отлепил от живота промокшую ткань в живописных разводах и покачал головой. Молча снял рубашку и вернулся в реку. Зашёл в воду по колено и принялся промокать рубашку, пытаясь отстирать хотя бы частично. Выжав, встряхнул, но едва сделал шаг, как почувствовал хлёсткий удар по плечу. Славка огрела его тонким лохматым камышом и снова замахнулась. Крис успел немного повернуться, и следующий удар пришёлся на плечо. Руку обожгло болью. Крис бросил рубашку в воду и успел перехватить камыш на замахе. Вытянул его из пальцев Славки и отбросил в сторону.

Она не попыталась снова что-то бросить или сорвать новую лозину, отошла от него и забралась на кривой ствол. Крис выловил рубашку, небрежно бросил её рядом с кроссовками на траву и побрёл за Славкой. Она не оглядывалась, дошла до края и замерла, напряжённая и сердитая. Обернулась, когда он приблизился на расстояние шага, и снова повторила вопрос:

– Почему ты не приехал?

Крис смотрел на неё и молчал. Она практически не изменилась, но изменился он, теперь перерос её почти на голову и больше не чувствовал себя неуклюжим и несчастным. И Славка явно почувствовала эти изменения. Она смотрела на него иначе. Без трогательной преданности и без нежности. Этот новый матовый взгляд не принадлежал даже Зофье, скорее чему-то нечеловеческому, как тьма и вечность. И какая же она была в этот момент красивая. Неприступная, злая и одновременно самая восхитительная, даже с розовыми, торчащими из смоляной гривы ушами. Крис впервые подумал, что злость и гнев могут выглядеть завораживающе.

Славка слегка качнулась, будто хотела обнять, но не сделала этого, спросила с нескрываемой надеждой в голосе:

– Ты не мог?

Крис стиснул зубы, хотел солгать, хотел выкрутиться и наконец-то обнять Славку, но под этим пристальным колючим взглядом выронил всего одно слово:

– Мог.

Славка отклонилась, её глаза вспыхнули и расширились. Крис по инерции протянул руку, желая её коснуться и успокоить, но сказать больше ничего не успел, Славка больно и неожиданно толкнула его в грудь, он потерял равновесие и, пролетев по воздуху, рухнул в объятия Капиляпы. А когда вынырнул и отплевался, Славки уже не было ни на берегу, ни на дереве.

На следующий день Крис устроился на летнюю подработку. С ними пошла и Маша, правда, не в платье, а в прежней мальчишеской одежде, но даже в ней выглядела непривычно женственно. Их приняли без вопросов и определили в пару. Миха и Витёк остались на прежнем поле, а их отвезли к годовалым кварталам, разбитым за маслобойней. Они ходили в поле по очереди с большой амбарной тетрадкой. Если в ряду не хватало куста, ставили крестик и отмечали номер. Если не хватало двух кустов, что случалось гораздо реже, на листе появлялось два крестика. Вроде работа была несложная, даже монотонная, но необходимость внимательно считать не позволяла проваливаться в мысли. До вечера они бродили от лесополосы к лесополосе, спотыкаясь об огромные комья земли и укрываясь от солнца распахнутой тетрадью.

С краю леса, недалеко от кладбища, поставили длинный деревянный стол, именно туда в обеденный перерыв свозили всех работников винодельни. Когда накладывали еду в алюминиевые миски, Крис поймал взгляд Витька и сразу же отвернулся. Они оба вспомнили его маму – кулинарную фею и предводительницу котлетной флотилии. Витёк стиснул зубы, всхлипнул и едва не пролил на себя борщ. Крис громко поставил тарелку и во всеуслышание заявил, что неделю назад угнал машину. Пока его закидывали вопросами и требовали рассказать подробности, Витёк успел доесть свою порцию и вернуть себе равнодушный вид.

Между сменами в поле Крис собрал подсушенные косточки абрикоса, сложил их в коробку из-под печенья и отнёс к домику лесника. Здесь присутствие Славки угадывалось во всем: глиняных фигурках на пне, блестящем новом замке и букете повядших одуванчиков.

На следующий рабочий день он взял с собой бутылку воды и кепку. Машка тоже обзавелась шляпой. Она охотно делилась с Крисом своими планами, много говорила, будто её раздражала тишина, но большую часть дня они проводили порознь. Пока один сидел в тени деревьев, другой бродил в полях. Передавая тетрадь, они хлопали друг дружку по ладони и менялись. До этого года Крис вообще не отделял Машку от деревенской компании и даже не задумывался, что у неё есть какие-то планы, мысли и желания. Впервые они так много общались наедине, и уже к концу второго рабочего дня он понял, что нравится ей совсем не по-дружески. Она пыталась это скрыть, шутила невпопад и слишком уж явно терялась, когда Крис проявлял банальные правила вежливости: уступал ей место за столом и приносил обед им двоим, а не только себе.

Когда пришёл очередной общий для них выходной, Витёк объявил:

– Сегодня идём на свадьбу. В обед перекроем улицу, а вечером сходим на саму гулянку.

– Нужно малышню собрать.

Витёк растянул губы в улыбке.

– Я уже трёх сопляков нашёл. Ещё парочку – и достаточно.

Крис не знал, что значит «перекрывать дорогу», он вообще не планировал участвовать в этих развлечениях, наблюдал за ребятами немного свысока. Местным это не помешало вытребовать плату за проезд к дому невесты. Правда, жених попался психованный, сначала он разогнал малышню, а потом сжалился и одарил дешёвыми конфетами и парочкой мелких купюр.

Витёк забрал часть денег и пересчитал.

– Вот жлоб. Сразу видно городской, не чтит традиции.

Миха тоже покачал головой.

– Неприятный он какой-то, не повезло старшей Емеленой.

– Теперь уже не Емеленой, – напомнил Крис.

Он пошёл на турники, а ребята – по домам. Встретились только вечером. Крис не хотел идти, но рубашку выгладил и вымыл кроссовки. Когда пришёл Витёк, он лежал на кровати, лениво листая взятую в библиотеке книгу.

– Ты чё, не готов ещё?

– Я ещё думаю, идти или нет.

Витёк снял со стула отглаженную рубашку и кинул Крису.

– Машка тебя сегодня заласкает, так что иди.

Крис поднялся.

– Это скорее антипричина.

Витёк воровато оглянулся.

– А ты уже пробовал?

Казалось, Витёк только об этом и думал, и говорил. Его накрыло гормональной волной, притушив важность всех остальных событий, не связанных с сексом.

– Нет, – Крис довольно быстро придавил желание солгать, он получал какое-то извращённое удовольствие от острой правды. – И с Машкой точно не хочу.

– Странно. Она красивая.

Крис не стал спорить или что-то объяснять, молча надел рубашку и пригладил волосы.

«Свадебный» дом легко узнавался издалека – самый яркий и обвешанный воздушными шарами. От начала улицы до самых ворот на обочинах дороги стояли машины, украшенные лентами и пластиковыми цветами. Музыка грохотала так громко, что басы ощущались даже за пределами Первого моста, сойки, барсуки и белки попрятались в дальних уголках леса.

Их встретила женщина в жёлтом платье и с алым ртом, расцеловала в обе щёки. Витёк чуть сильнее ссутулился, Миха вежливо поздоровался, ни капли не смутившись от такого радушного приветствия:

– Здравствуйте, тёть Вер.

– Здравствуй, Мишаня. – Она повернулась к Крису. – А это чей?

– Бабы Любы внук.

Тётя Вера, не церемонясь, оглядела Криса.

– Островский? Надо же. Такой светленький, милашечка. Вообще не их порода.

Виноградную беседку изнутри обвесили коврами, и двор превратился в шкатулку с мягкими стенками. К коврам пришпилили шарики, собранные в соцветия по три штуки, и плакаты, нарисованные гуашью. Корявые, яркие, с поучительными цитатами: «Это ж надо так влюбиться, что решили пожениться» или «У хорошей тёщи зять не бывает тощим».

Женщина проводила их к длинному столу, вместе с двумя другими они образовывали букву «П». Центральной перекладиной был стол жениха и невесты – с золотыми цветами и трёхъярусным шоколадным тортом. Между столов образовалась пустая площадка, где суетливо бегал тамада. Взмыленный, лохматый, с «хвостом» в виде задравшейся на спине жёсткой новенькой рубашки.

Тётя Вера огляделась и поймала за руку девушку в белом переднике.

– Кать, сюда неси три чистые тарелки и бокалы, – повернулась к Витьку, потрепала по впалой щеке, – и шампанское за счастье моей Аллочки.

Тут же засуетились нарядные женщины, поменяли посуду и наполнили им бокалы. Крис не ел, слушал шумного пошловатого тамаду и понемногу цедил шампанское.

Витёк к Миха вели себя просто и естественно, а Крис чувствовал себя так, будто ему не выдали инструкцию к деревенской свадьбе, не объяснили, когда и как отвечать и когда улыбаться. Витёк жадно и торопливо ел, Миха аплодировал каждому тосту, Крис рассматривал людей и читал надписи на плакатах. За спиной на столе с чистой посудой обнаружился цинковый таз, доверху заполненный хворостом, тут же на полотенцах рядами выстроились разноцветные сахарные шишки.

Тосты перемежались конкурсами и танцами. Лавки за их столом то и дело пустели. Тамада вытаскивал молодёжь в центр двора, заставляя то перекатывать яйцо из брючины в брючину, то хлопать шарики, прижимаясь бёдрами. Витёк тоже участвовал, один раз он попытался вытащить в круг танцующих пухлощёкую девчонку с толстыми косами, но она отбилась от его назойливости и снова замерла на краю лавки, готовая убежать в любой момент. Её хмурое лицо сильно выделялось на фоне нетрезвой веселящейся толпы, но большинство старались её игнорировать, чтобы не портить себе настроение. Вот и Крис заметил, что, оглядывая двор, словно перепрыгивает через неё, не цепляясь за её насупленные брови.

Упав на лавку после очередного конкурса, Витёк осушил бокал с шампанским, будто с водой.

– Марьянка, смотри, какая цаца. Сидит злая. Небось, сестре завидует.

Крис нашёл взглядом хмурую девочку.

– Так невеста её сестра? Чего она тогда такая печальная?

– Да кто её знает. Мелкая она ещё, но будет сочная. Уже видно.

– Странно, что на свадьбе сестры она сидит как на похоронах.

– Не парься. Пойдём лучше танцевать. Машка вон не приседает, даже Кузьму уже дважды утанцевала.

– Нет, спасибо.

Он снова принялся разглядывать людей, в этот раз больше смотрел на невесту. Её неестественная радость так и выливалась на окружающих, она громко смеялась, постоянно целовала жениха и вскакивала с места не в силах удержать эмоции. Столько в ней было сумасбродного оголённого счастья, что Крис невольно залюбовался, хотя по сравнению с младшей букой-сестрой и даже по сравнению с Машкой невеста выглядела почти дурнушкой. На Аллу постоянно смотрел и Кузьма, тот самый рыжий парень, за которым они когда-то со Славкой подглядывали на дискотеке. Правда, теперь он потерял юношескую гибкость и превратился в настоящего рыжего медведя, судя по всему, популярного у местных дев.

Трезвых уже не осталось, Крис тоже почувствовал, что его повело. Он не рискнул есть из незнакомой посуды неизвестно кем приготовленные блюда. Шампанское ударило в голову и поколдовало над настроением. Крис рассеянно улыбался, Машу, постоянно снующую рядом, почти не слушал, не переставал сканировать двор.

Начался очередной конкурс, собирали деньги в ползунки двух цветов, передавали их от гостя к гостю, вкладывая в них купюры. Крис неловко отклонился, пропуская мимо розовые штанишки, и увидел Славку. Она зашла во двор, чуть приостановилась и сразу же направилась к маме невесты, той самой тёте Вере. Он невольно приподнялся и вытянул шею, боясь потерять её в разноцветной шумной толпе, хотя Славка выделялась среди гостей так, будто её высветило прожектором. Пожалуй, она походила на невесту, больше, чем сама невеста. Белый сарафан оканчивался на середине голени тонкими кружевами, обувь она снова не надела, зато волосы украсила красными перьями, мерцающими в чёрных распущенных волосах. Её лоб охватывала тонкая плетёная тесьма тоже красного цвета. И всё. Никаких украшений в ушах или на пальцах.

Вот теперь Крис увидел, что не просто так пропала кличка Маугли. В Славке появились стать и потусторонняя красота Зофьи, из её глаз выплёскивалась ночь, в походку закралась текучесть Капиляпы. Славка отдала невесте картонную коробку, склонилась и что-то прошептала на ухо. Алла нахмурилась, коробку поставила на стол, едва не уронив, даже не попыталась задержать уходящую Славку. Её поймала тётя Вера и усадила за стол напротив Криса. Он думал, Славка убежит, но та не сдвинулась, правда, от предложенной еды отказалась. Он словно воочию увидел, как по разноцветной толпе гостей пронеслась волна шепотков. Приезжих посвятили, что босая новенькая – дочка ведьмы.

Во время конкурсов Славка смеялась, но сама не участвовала. Когда играла музыка, покачивала в такт ногой, но не танцевала. Её никто не приглашал. Она вроде была здесь со всеми, но её ощутимо побаивались и не замечали. Заиграла очередная песня для молодых. Невеста потянула жениха на середину двора, тут же с мест повставали и другие парочки. До этого Крис отверг все приглашения Маши, отказал ещё нескольким незнакомым девушкам и даже двум вполне возрастным дамам. Его, как и мелкую Марьяну, окрестили букой и оставили в покое. Крис сам пригласил Славку. Молча подошёл и взял за руку. Она подняла на него взгляд, несколько секунд смотрела не моргая, но руку не высвободила. Встала.

Песня играла фоном. Оба не вслушивались в слова, слишком уж громко тарахтел пульс один на двоих.

Я с тобой смогу о чем-то главном мечтать,

И выше неба к солнцу взлетать. Твои ладони к сердцу прижать!

Я с тобою, но ветер знает, ты – не моя.

Твоя улыбка не для меня, но я тебя, любимая, буду ждать.2

Крис осторожно обнял Славку, стиснул её руку в ладони и прижал к груди. Она смотрела прямо, с вызовом и протестом, но не отталкивала, покачивалась в такт мелодии. Наконец, будто приняла для себя какое-то решение, свободная рука Славки опустилась на плечо Криса. Пальцы прошлись по его лопатке и застыли распластанной пятернёй, касаясь шеи.

Крис шумно выдохнул и прижался плотнее. Чувствовал сквозь ткань рубашки и сарафана её горячую кожу. Дышала она тяжело, рывками, но взгляда так и не отвела. Не умела она смотреть искоса или стыдливо, только так – прямо и бесстыдно. Когда мелодия затихла, Славка отступила и неожиданно спросила:

– Отстирал рубашку? – Между её заострённых зубов мелькнул прозрачно-жёлтый леденец.

Крис вспыхнул, сразу же вспомнил, как она делилась с ним тонкими частично рассосанными конфетами из отвара крапивы.

– Не-а.

– Мама сказала тут не задерживаться. Это плохая свадьба.

Он удивлённо оглядел радостные лица гостей.

– В каком смысле?

Славка не успела ответить. Невеста и жених тоже закончили танец и направились к своему столу, держась за руки. Подскочила Марьяна, схватила сестру за фату и заревела, перекрикивая музыку и весёлый гвалт:

– Не выходи за него, Аллочка! Не выходи!

Девочку оттянули в сторону, но успокоить не смогли. Она громко, почти истошно кричала:

– Не выходи за него, пожалуйста!

Тётя Вера увела младшую дочку в дом. Мимо прошла Поликарповна и прикрикнула на тамаду:

– Чё стал, давай свои конкурсы!

Снова заиграла музыка. Но гости не торопились веселиться. Крик Марьяны оставил гнетущее впечатление, столько в нём было абсолютно неуместных на свадьбе боли и страха. Славка и Крис переглянулись, услышали, как Поликарповна сказала:

– Устроила тут выступление. У сестры счастье такое, а она в слёзы! Дура малолетняя. Радоваться нужно. Аллку порченую забрали. А она ревёт.

Славка поймала чуть пристыженный взгляд Кузьмы и вышла на улицу, Крис последовал за ней. Замер на дороге, часто моргая. Уже давно стемнело, над домами и деревьями висела безлунная и влажная ночь. После духоты укрытого коврами двора июньская прохлада ощущалась особенно остро. Он поёжился.

– Почему ты сказала, что свадьба плохая? Это Зофьины слова?

Славка развернулась.

– Ты её помнишь?

– Кого?

– Аллочку. Это же мы за ней подглядывали семь лет назад. За ней и Кузьмой.

– Мало ли, что там у неё было семь лет назад, Кузьма, наверное, полдеревни уже перепортил, а ещё половину ваш шаловливый ветер. Разве это причина не выходить замуж?

– Так дело не в этом. Пророчество о другом. – Славка обхватила себя руками и потёрла плечи. – Мне пора.

– Сейчас свадебный торт будут резать. Большой, шоколадный, – попытался задержать её Крис.

Славка сделала шаг, обхватила Криса за шею и, прижавшись к его губам, отдала ему свой леденец.

– Я не люблю шоколад.

Он дёрнулся, пытаясь её обнять. Но Славка непреклонно отступила и ушла не по улице в деревню, а в лес. А Крис остался стоять с леденцом на языке и гулко бухающим сердцем, ощущая смутную тревогу за несчастливую судьбу Аллочки.

3 глава. Не Жемчугова

Уезжали так рано, что утро больше походило на ночь. Рассаживались, стараясь не шуметь и не будить спящих пассажиров. Их факультет раскидали по двум вагонам вперемешку с незнакомыми людьми. Кто-то сел парами, кто-то в одиночку, больше всех повезло тем студентам, кто попал в полностью выкупленное открытое купе. Славка оказалась в числе тех, кто очутился в компании пока ещё спящих попутчиков. Демьян Станиславович помог запихнуть под полку чемодан, раздобыл с верхнего отсека одеяло, подушку и ушёл рассаживать других студентов. Славка наскоро натянула наволочку и простыню, стараясь не шуметь, разулась, легла на узкую постель и сразу же схватилась за телефон.

От Луки пришло два сообщения:

«Напиши, как сядешь».

«Села?»

Она отвернула экран от спящих попутчиков и набрала ответ:

«Всё хорошо, даже легла. Завтра позвоню тебе, сейчас все спят».

«И ты спи, это такой балдёж – спать под стук колёс».

Славка улыбнулась.

«Попробую. Я тебя люблю».

Лука ответил не сразу. Славка представила, как он раздумывает и пытается выкрутиться из неудобной ситуации. Он давно уже не говорил, что любит её. С тех самых пор, как они расстались в Старолисовской. Часто и с удовольствием произносил комплименты, был ласковым и внимательным, но в любви не признавался.

Экран уже успел погаснуть, когда пришло сообщение:

«Спасибо, это для меня очень много значит».

Славка положила телефон на столик экраном вниз, натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Заснуть не пыталась. Знала, что в таком взбудораженном состоянии это невозможно. Она впервые ехала в Москву, впервые на поезде и в этот раз без поддержки Луки. На новые приключения она отправлялась одна… ну и ещё восемнадцать студентов под предводительством двух преподавателей. А должно было быть девятнадцать, если считать без неё.

Крис не пришёл.

О том, что он тоже едет в столицу, она узнала перед самой поездкой. Оказывается, в вожделенный список активистов они оба попали благодаря Дядько, подавшему списки после турслёта, правда, немного с опозданием. Третье место в соревнованиях добавило баллов в голосовании за лучших из лучших. И всё равно по факультету поползли скользкие слухи об отношениях Славки и декана, якобы он взял свою новую любовницу, естественно, по блату.

Но Крис не пришёл на вокзал.

На перроне толпились биологи, ещё столько же счастливчиков с исторического факультета, им предстояло ехать вместе, а потом жить в одном хостеле, но на разных этажах. Несмотря на глубокую ночь, на площадке было многолюдно, а суетливые шумные студенты добавили в многоголосье радостное предвкушение. Пихались, шутили и много смеялись. Пахло чуть прибитой дождём пылью, креозотом и кофе. Когда на соседний путь подошёл пыхтящий, оглушающе громкий поезд, Славка вздрогнула, судорожно схватилась за ручку чемодана.

Лука заметил её нервозность и обнял.

– Волнуешься?

Она несколько секунд рассматривала огромные блестящие колеса поезда, зябко ёжилась и хмурилась.

– Странное состояние. Тревожно, радостно и почему-то страшно.

– Это потому, что ты впервые едешь так далеко.

– Нет, – категорично произнесла она, – не поэтому. Предчувствие. Что-то случится.

– Плохое? – встревожился Лука.

– Не обязательно плохое. Важное. Переломное. Не знаю. Но меня колотит. – Она протянула руку вперёд, пальцы действительно мелко подрагивали.

– Как перед экзаменами?

Славка тряхнула головой, откидывая пышные волосы за спину, и снова оглядела шумную толпу.

– Не так. Будто пришёл на кладбище и увидел могилу человека, о котором даже не знал, что он умер.

Лука сморщился.

– Фу, какое ужасное сравнение. Ты меня пугаешь.

Она нарочно вонзилась в него чёрным взглядом и злодейски усмехнулась.

– Это нормально. Я же дочка ведьмы.

– Ох, Славка, ты кое-что похуже, – Лука сам поцеловал её, крепко обнял, – пообещай быть осторожной и привези мне…

– Матрёшку? – перебила Славка.

– Впечатлений.

Стояли ещё минут десять. Славка то и дело пробегалась взглядом по лицам студентов, проверяла, искала. Как только вдалеке показался их поезд, волнение и тревожное предчувствие усилились. Суета на перроне многократно возросла. Рассаживались быстро и хаотично. Боялись не успеть. Энергия ожидания выплеснулась в виде излишней подвижности.

А Крис так и не появился.

Лука обещал ей балдёж под стук колёс. А Славка лежала и таращилась абсолютно не сонными глазами в подвижную дышащую темноту. Ночь летела за окном, шевелилась, облизывала стекло и одновременно ехала вместе с ней на поезде, но не накрывала с головой. Когда глаза привыкли к тусклому свету луны, Славка разглядела на столике у окна открытый ноутбук и наградной кубок, правда, прочитать, за что он вручён, не смогла. На нижней полке, оказывается, спал не один объёмный человек, а двое. Любвеобильная парочка так тесно переплелась руками и ногами, что они метафорично слились в единое целое. Верхняя полка напротив пустовала. Где-то в соседнем открытом купе соревновались в громкости храпа, чуть дальше глуше разговаривали и даже тихо смеялись. А за стеной утробно шумел туалет. Пахло очень странно и непривычно: лапшой быстрого приготовления, носками и кофе со сливками – специфический аромат поездов, с нотками ожидания и щекочущего волнения.

Тревога немного утихла, но пришло другое странное состояние. Снаружи поезд казался привычным. Он был жутким, почти как трамвай, громким, но вполне обыкновенным. На перроне он её проглотил, как удав, и теперь тащил непонятно куда, видимо, в логово – в Амазонку или Австралию, полную кровожадных прожорливых тварей. Но ещё удивительнее было ощущение, будто она выпала из этого мира и сейчас находится где-то посередине. Уже не там, но ещё не здесь. Завораживающее ощущение негдешности.

Славка уснула только под утро, пассажиры зашевелились и потянулись в туалет, вооружённые щётками и полотенцами. Сон тут же отступил под натиском шума и новых впечатлений. Проснулись соседи по купе, слегка помятые, но довольные. Они поздоровались, но не представились, Славка кивнула и тоже не назвала имя. Достав зубные щётки, они сидели и ждали, пока иссякнет поток жаждущих смыть с себя сон. Туалет шумел всё громче и всё чаще. Пока они зевали и негромко переговаривались, Славка прочитала надпись на кубке, её попутчики оказались спортсменами – свежеиспечёнными чемпионами в зональных соревнованиях по паркуру. Ехали домой с победой.

Парень с верхней полки над Славкой спустился вниз, сел на самый краешек. Явно чувствовал себя неловко, оттого что стесняет её.

– Можно?

– Конечно, – Славка встала в проходе у столика, – помоги приподнять полку, я вытяну чемодан.

– Хорошо.

Пока парень держал полку, она передвинула чемодан так, чтобы достать из внешнего кармана печенье и чай, из другого отсека вынула книгу и бутылку воды. В сторону туалета снова кто-то прошёл, она увидела только кроссовки, не успела подумать, что обувь знакомая, как услышала:

– Это же Островский, видела?

– Островский? Триклайнер, что ли? – удивилась девушка.

Славка дёрнулась, едва не стукнулась плечом об угол столика, но ребята не обратили на неё внимания, продолжили обсуждать Криса.

– Или этот, с которым он в паре выступает, Колесников. Вечно их путаю.

– Если есть пирсинг, значит, Островский.

– Попроси его язык показать.

– Ага, сейчас, уже побежала, – усмехнулась девушка. – Зажму в туалете и как следует изучу его язык.

Парень пихнул подругу в плечо, неискренне засмеялся.

– Я тебе зажму.

Славка вздрогнула, воспоминания о новогоднем поцелуе тут же нахлынули с ошеломительной чёткостью. Она помнила этот дурацкий пирсинг. Слишком хорошо помнила.

Взяв печенье и чай, она обратилась к парню, держащему полку:

– Опускай.

Они снова сели рядом. Она сжала книгу, не сдвинулась и не пошла за кипятком в другой конец вагона, ждала. Совсем рядом хлопнула дверь. Когда Крис поравнялся с их купе, Славка затаилась и даже немного отклонилась назад, чтобы спрятаться за парня, но Крис безошибочно нашёл её взглядом и поздоровался:

– Привет.

Она не ответила, но вроде бы кивнула. Заинтригованные взгляды попутчиков устремились в её сторону, но она не обратила на них внимания, прокручивала в голове те две секунды, в течение которых Крис на неё смотрел, растягивала их на десять минут, отмечая детали: лёгкую, едва заметную улыбку, сверкнувшие глаза и чуть придавленное самоконтролем удивление.

Днём спортсмены смотрели фильм на ноутбуке, в обед спали, общались между собой, хотя её не игнорировали. Открывая пачку чипсов или сухариков, предлагали и ей, но она отказывалась и большую часть времени смотрела в окно. Ненароком наблюдала за влюблённой парочкой и считала разы, когда Крис проходил мимо. Несколько раз её навещал декан. В один из визитов принёс упаковку лапши быстрого приготовления и шоколадку. А ближе к вечеру Славка столкнулась с Крисом у титана с кипятком. Он молча взял из её рук стакан, сам наполнил.

– Я отнесу, сильно качает, ещё обольёшься.

– Десять раз до этого не облилась, – усмехнулась Славка, но позволила помочь.

– Десять? Ого. Повезло тебе, что ты в купе у туалета.

Не ответив на шутку даже улыбкой, Славка чуть ли не обвинительно произнесла:

– Ты опоздал.

Поезд накренился, Крис качнулся с двумя полными стаканами. Несколько секунд серьёзно и молча смотрел на Славку. Наконец, признался:

– Не хотел ехать.

– А почему поехал?

– Передумал.

По пути Крис оставил свой стакан на столике и донёс Славкин до конца вагона. Сразу не ушёл, сел рядом. Внимательно проследил, как она опустила пакетик с чаем в воду, положила ложку рядом с шоколадкой.

– Ты любишь шоколад? – удивился Крис.

– Нет. Не люблю. Это Демьян Станиславович принёс.

Крис едва заметно вскинул бровь, но не прокомментировал сладкое подношение.

– Ладно. Я пошёл, – он поднялся, – если что я в середине вагона, тоже из наших один в купе.

Как только Крис ушёл, девушка ткнула парня пальцем в грудь и перевела взгляд на Славку.

– Всё-таки Островский.

В эту ночь Славка спала, причём планировала побродить по чужим снам, но утонула в мутной, как кисель, усталости. Видимо, сказалась предыдущая бессонная ночь. В Москву приехали с рассветом. Декан снова бегал по вагону, выгонял студентов, ему помогала учительница физкультуры – Марина Игоревна. Маленькая, юркая, как полинявший хорёк, с мелкими чертами лица и взъерошенной короткой стрижкой. Славка вышла на перрон и застыла. Казанский вокзал разительно отличался от «Краснодара-1», подавлял размерами и гулом. Она крутила головой во все стороны, вздрагивала от гудков локомотивов и пыталась влиться в атмосферу столицы. Если с Краснодаром она не смешивалась, то от Москвы отскакивала как резиновый мячик. Всё здесь было не так. Не просто большое – гигантское, не просто шумное – оглушительное. И чужое.

К счастью, хостел находился всего в квартале от вокзала. Перебежали дорогу и прошлись вдоль высокого, но какого-то заброшенного здания с высоким цоколем, повернули за угол и нырнули во двор. Декан то и дело подгонял отстающих, катил свой чемодан и нёс две чужие сумки. Своим примером подтолкнул и других студентов забрать сумки у девушек.

Разместились на третьем этаже, историки поселились ниже. Славке не приходилось ещё жить в подобном месте, она удивлённо разглядывала общую кухню и двери в душевые комнаты.

Кто-то из студентов сказал:

– Как общежитие, только красивенько всё и аккуратно.

В номера заселились по два и по четыре человека, компаниями, сформировавшимися ещё в поезде. Славке досталась комната с Катей. Они переглянулись и промолчали. Пока администратор переписывал данные с их паспортов, они раскладывали вещи и готовились к знакомству с Москвой. Славка переоделась в бежевое платье с кружевной тесьмой, снова достала ботинки, хотя из Краснодара выехала в туфлях. Пришлось накинуть тонкое пальто и даже длинный оранжевый шарф Луки. Другие студенты тоже утеплились. Сменили почти летнюю одежду на весеннюю, более плотную. Некоторые достали тонкие шапки.

Наконец суета немного улеглась, все собрались на общей кухне вокруг стола. Те, кому не хватило мест, пили чай стоя. Достали припасы, не съеденные в дороге, наскоро нарезали колбасу и сыр. Ели торопливо, практически не замечая вкуса, слишком сильно взбудоражила поездка, ранний подъём, а теперь ещё сладкое ожидание приключений.

Декан открыл на экране телефона карту метро, несколько минут изучал её, шёпотом советуясь с Марией Игоревной. Оторвавшись от мобильника, оглядел возбуждённые лица студентов.

– Кто уже бывал в Москве?

Вверх взметнулись две руки.

– Кристиан и Сергей, будете помогать гонять стадо в нужном направлении.

Студенты недовольно зашумели.

– Ну, что прямо стадо!

– У меня тоже карта есть!

– А я в Питере был, не потерялся.

Марина Игоревна заволновалась.

– Ребят, это шутка.

– Не шутка, – вмешался декан. – Программа у нас такая: сейчас на метро добираемся до Арбата. Там у нас экскурсия. После знакомства с прекрасным идём пешком на Красную площадь, это недалеко, минут тридцать. Фотографируемся, гуляем, посещаем Кремль. Без экскурсовода, сами, поэтому не разбредайтесь, не превращайтесь в баранов и не колупайте старинные фрески.

– А обед когда? – заволновался крупный первокурсник с бутербродами в обеих руках.

– Вот потом как раз обед. А после обеда топаем в Третьяковку.

– И всё? – спросила Катя.

Демьян Станиславович саркастично хмыкнул:

– Всё. Дай Бог не помрёте от такой порции новых слов. Вечером возвращаемся, ужинаем и спать.

– А завтра что?

– А завтра ВДНХ и усадьба Шереметьевых в Кусково. Больше вряд ли успеем. Ночью поезд в Краснодар.

Студенты снова зашумели.

– Давайте лучше на какой-нибудь концерт сходим, не будем таскаться по хрестоматийным достопримечательностям.

– Как-нибудь сам потом сходишь, а моя задача – превратить вас в Homo sapiens. Это вам не каникулы Бонифация, а культурная программа.

– Может, мы ещё на Останкинскую башню успеем?

Демьян Станиславович изумлённо выгнул бровь и цокнул языком.

– Хоть бы это успеть, это только кажется, что времени полно.

Декан оказался прав. Приобщение к культуре порой напоминало забег на длинную дистанцию. Но в первый день ещё не накопили усталость, а глаза горели от предвкушения приключений. После завтрака более или менее организованной толпой выдвинулись к Казанскому вокзалу. Декан постоянно прикрикивал и напоминал:

– Не отстаём и не теряем связь. Если что, кроме меня и Марины Игоревны, держитесь Криса или Сергея.

Сергей в поезде говорил, что приехал в Краснодар из Тольятти, в Москве был пару раз с родителями ещё в глубоком детстве, но сейчас, видимо, постеснялся в этом признаться. Ему льстило доверие декана. Он приосанился и тоже стал прикрикивать на отстающих. Славка старалась не теряться, но постоянно заглядывалась на здания и людей. Её подпихивали, Катя дёрнула за край длинного шарфа.

– По тебе сразу видно, что приезжая. Хватит уже глазеть.

Славка ускорилась и догнала основную группу, Крис время от времени поглядывал в её сторону, тоже прилежно выполнял наказ декана. А когда вошли в метро, встал рядом, едва не касаясь плечом. Пока покупали билеты и шутили, Славка чувствовала себя вполне нормально, возбуждённо и радостно, но как только толкнули створки турникетов, и она ступила на ступеньку эскалатора, её накрыло удушающей волной паники. Лестница уходила глубоко под землю, арочный потолок нависал слишком низко, буквально давил на голову. Она тяжело сглотнула, дёрнулась вперёд, потом назад. В ушах зазвенело, а перед глазами поплыло и замерцало, словно марево над горячим песком. Славка затравленно оглянулась и поймала взволнованный взгляд Криса. Он стоял на пару ступенек выше, увидев побелевшее лицо, не раздумывая, двинулся вперёд, остановился сразу за её спиной, притиснулся вплотную и нащупал её руку. Обхватив пальцы, слегка сжал и выдохнул в её волосы.

– Дыши, Славка. Вниз не смотри. Гляди на меня.

Она резко повернулась, едва не оцарапала нос о зубчики молнии на его куртке. Качнулась вперёд, но он удержал, обхватив рукой за талию.

– Всё хорошо.

– Мы под землёй, – напряжённо прошептала Славка.

– Конечно. Это же метро.

– Это вообще не хорошо.

Он развернул её к себе спиной и обнял за плечи. Удерживал, пока эскалатор не привёз их на платформу. Славка двинулась вперёд, Крис следом за ней, но уже не впритык, разорвал тесный контакт и немного отступил. Славка оглянулась и слегка улыбнулась, благодаря его за поддержку. В вагоне её снова накрыло волной паники, но уже не такой удушающей, хотя сердце всё равно пустилось вскачь. В этот раз Крис не пришёл ей на помощь, между ними оказалось слишком много людей. Её взгляд заметался по лицам, и только наткнувшись на серые глаза, она немного успокоилась, будто нашла точку опоры. В этот момент ей было наплевать, что он подумает о ней. Его взгляд удержал её на краю паники, и сейчас Славку интересовало только это, без романтического налёта и даже чувства вины за то, что она снова подпустила его ближе. Выбравшись на поверхность, Славка наконец-то глубоко вдохнула, и её перестало знобить.

На Арбате их ждал экскурсовод – молодая девушка в яркой кепке с головным микрофоном. Она много говорила, очень эмоционально и действительно интересно, но Славка постоянно уплывала в собственные ощущения и отставала от группы. Город ощетинился иголками. Он настолько явственно не хотел дружить, что Славка постоянно оглядывалась, ожидая подножки или распахнутой ямы. Арбат ощущался удивительно старым и при этом молодым. Древность затёрли новыми кроссовками и расцветили кричащими аляповатыми вывесками магазинов. И этот диссонанс ощущался слишком остро, слишком ярко. При этом дыхание времени постоянно подкрадывалось и заставляло ёжиться, словно тонкая струйка сквозняка в душной комнате.

Демьян Станиславович то и дело ловил отстающих, но не ругал, выдрессированным студентам хватало его строгого взгляда и особой интонации. Славка плелась в хвосте и безуспешно пыталась влиться в атмосферу места, даже не заметила, что Крис всё время находится поблизости и тоже не слушает экскурсовода. Рядом с уличными музыкантами их группа задержалась, встроилась в зачарованную толпу слушателей. Музыканты играли на скрипках, виолончели и саксофоне. Красиво и как-то тоскливо. Мелодия показалась Славке знакомой, а когда солист придвинулся к микрофону и запел, она замерла, в очередной раз испытав на себе то, что Лука назвал красивым словом дежавю.

Я с тобой смогу о чем-то главном мечтать,

И выше неба к солнцу взлетать. Твои ладони к сердцу прижать!

Я с тобою, но ветер знает, ты – не моя.

Твоя улыбка не для меня, но я тебя, любимая, буду ждать3.

Эта песня сочетала в себе болезненное узнавание, будто несла отпечаток каких-то важных событий и одновременно колючую новизну впервые услышанной мелодии, когда понимаешь, что она станет любимой на ближайшие дни, а может, и недели.

Крис отделился от толпы, опустил в раскрытый чехол от скрипки несколько купюр и вернулся к группе, но теперь встал около Славки. Песню дослушали вместе, касаясь плечами. Славка заметила, что он постоянно оказывается рядом, и сама себя отругала за буйную фантазию. Ничего особенного, он за всеми приглядывает, выполняет требование декана, просто заметил, что она боится метро, вот и поддерживает.

Когда декан снова погнал толпу вперёд, Славка поравнялась с Крисом.

– Москва всегда так ощущается?

– Да, но в первый раз острее.

– Она меня не любит, – задумчиво пробормотала Славка.

– Не совсем так. Просто вы с ней очень разные. Но даже в столице можно найти своё место силы.

– Ты нашёл?

– Останкинская башня и высотки Москва-сити, – не задумываясь, ответил Крис.

– Ну конечно, высота, – усмехнулась Славка.

Крис даже не удивился, что Славка вот так почувствовала столицу. С той минуты, как они покинули отель, он за ней наблюдал. Помимо удивления и восторженности в ней чётко ощущалась настороженность. Она была всё время начеку. И Москва совершенно точно не была её городом, как, впрочем, и Краснодар. Он вообще не ожидал, что Славка когда-нибудь покинет пределы Старолисовской. Она была частью волшебного леса, разговаривала с самшитами, хохотала с сойками и жутко боялась всего неприродного. Когда-то она ему призналась, что ходит к рельсам, чтобы приглядывать за поездом. Не доверяет ему и проверяет, не развернулись ли рельсы в сторону леса. А комбайн, который они как-то увидели на шоссе около Первого моста, едва не довёл её до инфаркта.

Он знал, что метро её напугает, а Москва отвергнет. Но твёрдо был намерен не ехать. Даже сумку не собрал. Декан разбудил его среди ночи звонком и хорошенько отругал.

– Студенты чуть глотки друг другу не перегрызли за эту поездку. А ты просто решил не ехать. Ты в своём уме, Островский? Считай, что тебе крупно повезло. Ректор сказал, кандидатуры тех, кто состоял на учёте в КДН, вообще не рассматривать. А я за тебя заступился. Значит так, такси уже едет к тебе, чтобы был на вокзале через полчаса, иначе мой экзамен будешь сдавать, пока не поседеешь.

И Крис поехал. Хотя до конца апреля успешно избегал встреч со Славкой и в институте, и в парке. Почти успокоился и перестал маньячески прокручивать в голове воспоминания о новогоднем поцелуе. Слэклайн снова спас его. Неделю назад они отправили визитки. Правда, с тем позорищем, что они сняли в парке, он точно пролетел бы мимо чемпионата. Помогла смена песни. Пришлось немного переставить трюки в программе, чтобы прыжки попадали в ритм мелодии, но оно того стоило, он передвинул по времени один из любимых трюков, фрифол4, и в начало поставил скворл бэкфлип5. В сочетании с музыкой получилось удивительно гармонично. Крис и сам оценивал это выступление как лучшее, и практически не сомневался, что оба пройдут отбор. Не сомневался, но всё равно нервничал.

С каждым днём желание убежать куда-то в горы и покорить очередную высоту усиливалось, он слишком хорошо знал это ощущение. Ему нужна была высота. Срочно. И вместо поездки в Москву он с большим удовольствием поехал бы с Тимофеем в горы, тем более тот загадочно намекал на какую-то новую навеску в Казахстане – «натуральный отвал башки».

А теперь всё сначала, игнорировать Славку просто невозможно, как пожар или крапивницу. Он наблюдал за ней, стараясь держаться поблизости, цеплялся взглядом за оранжевый шарф, чёрное облако волос и летящее распахнутое пальто. Она прислушивалась, склонив по-птичьи голову, приглядывалась, широко распахнув глаза, и постоянно грызла ноготь.

Крис фотографировал достопримечательности Арбата, послушно поворачивался по указке экскурсовода, но не слушал. Снимки отправлял Вадиму. Тот реагировал иногда сразу, иногда с опозданием.

«Всё-таки окультурили тебя, дружище. Вернёшься, будешь всякую хреноту нести типа “недурственно” и “извольте откушать”».

Крис отправил ему фото стены Цоя и получил ответ.

«Перемен требуют наши сердца!»

После Арбата пешком дошли до Красной площади и снова разбрелись кто куда. Фотографировали, снимали видео и громко восхищались. Крис уже бывал здесь два раза, поэтому наслаждался острыми и яркими эмоциями Славки. Она сначала ошарашенно замерла, потом медленно огляделась и, присев, приложила ладонь к брусчатке. Крис сделал пару снимков исторического музея и ГУМа, самые удачные кадры снова улетели к Вадиму и парочка к Ане. Вадим отправил голосовое сообщение с безжалостно перевранным гимном, а Аня попросила купить ей какую-нибудь безделушку в сувенирном магазине.

Побродив в сердце столицы, наполнили карманы сувенирами и наконец-то отправились обедать в кафе. Декан оказался прав. Впереди ещё было посещение Третьяковской галереи, а время уже давно перевалило за полдень. И снова предстояло спускаться в метро. У турникета Крис поймал пальцы Славки и крепко сжал. Ступил на эскалатор одновременно с ней, потом сразу же спустился на одну ступеньку и развернулся к ней лицом. Они почти выровнялись макушками, и Славка невольно поймала его пристальный взгляд.

– Не смотри вниз, – приказал Крис.

– А куда смотреть? – простучала она зубами, нервно сглатывая.

– На меня смотри.

– Можно подумать ты лучше, чем эта подземная кишка.

Он сжал её пальцы.

– Уже почти приехали. Это ещё хорошо, что нам не нужно на станцию «Парк культуры». Там самый длинный эскалатор.

К Славкиной радости, в метро пробыли недолго, проехали всего одну станцию и снова выбрались на поверхность.

Третьяковская галерея сама по себе выглядела как что-то древнее и художественное, хотя снаружи казалась обманчиво нелепой и компактной. На входе неожиданно возникла проблема. Большая часть их группы уже спустилась в гардеробную, когда охранник остановил Славку и потребовал отдать ему колюще-режущие предметы.

Она сняла с плеча рюкзак и нехотя вынула складной ножик, а потом ещё один, крупнее, в кожаном чехле. Крис не сдержал улыбки. Ну конечно, в Старолисовской все носили ножи, как сейчас мобильные. А Славка могла выйти на улицу без макияжа или телефона, но не без ножа.

По залам бродили до самого вечера. Сначала долго и пристально всматривались в портреты, разглядывали детали и глубокомысленно вздыхали, но чем дальше уходили, тем меньше внимания доставалось картинам. А в последние залы дошли не все, только самые стойкие и упорные, большей популярностью пользовались танкетки в залах. На улицу вышли, словно выбрались из подвала после долгого заключения. Хотели сощуриться от солнца, но Москва уже утонула в сумерках. Уставшие студенты выглядели так, словно переели культуры, и она уже лезла из ушей и выплёскивалась из глаз.

Декан, беспрестанно зевая, изучил карту метро и погнал студентов на «Третьяковскую станцию». Доехали до «Таганской», там пересели на кольцевую, по ней добрались до «Комсомольской». Именно с этой станции уезжали рано утром. Крис не отходил от Славки ни на шаг, хотя поймал несколько красноречивых взглядов Кати и подозревал, что Аня вместе с сувенирами получит букет слухов. Правда, Криса это больше не волновало. Он принял решение. Славке он не будет навязываться, пусть любезничает со своим рыжим, хуже некуда – ощущать себя слабохарактерной тряпкой, но с Аней расстанется в любом случае.

Во дворе многоэтажек Демьян Станиславович вспомнил про ужин.

– Давайте пиццу закажем сразу на всех. По два куска на лицо хватит?

– По три!

– Жирно будет. Хватит штук пять на всех.

– Шесть! – выкрикнул тот же голодный голос.

В хостел вернулись уставшие и наполненные впечатлениями. Пока ждали пиццу, звонили домой и отправляли фотографии. А потом ужинали на общей кухне, перебрасываясь фразами и строя планы на завтра.

Крис ел стоя, в беседе почти не участвовал, поглядывал на Славку и переписывался с Вадимом. Тот снова требовал фотоотчёт.

«Давай хвастайся, что там ещё наснимал».

«Я тебе весь день фотки отправляю. Не надоело ещё?» – Он откусил от пиццы и пристроил тарелку на краю подоконника.

«Надоело. Но давай ещё парочку».

Крис пролистал галерею, выбрал самые свежие кадры из Третьяковки и отправил Вадиму.

«Это что за дева?»

«Княжна Тараканова, вообще-то», – ответил Крис.

«И не только. Судя по оранжевому шарфу, там ещё и Славка бродит. А есть девочка с персиками?»

«Есть».

Крис снова пролистал галерею и нашёл упомянутую картину. Но и на этом фото, кроме девочки, обнаружилась Славка. Он хмыкнул, пропустил этот снимок и нашёл другой. Чуть обрезал попавшие в кадр чёрные кудри и только потом отправил.

«Девочку не нашёл. Лови “Всадницу”».

Почти минуту Вадим набирал ответ. В итоге пришло не сообщение, а серия снимков. Арбат, кафе, метро, галерея и Красная площадь. На всех фотографиях в центре кадра была то Катя, то девчонка с четвёртого курса, имени которой Крис не запомнил. Но не это привлекло его внимание. На заднем плане или на общих фото был он сам, и везде рядом со Славкой.

Он рассмотрел все снимки, но не ответил, ждал, что ещё добавит Вадим, а в том, что тот добавит, не сомневался. Телефон снова тренькнул сообщением.

«Катькину инсту просмотрел и ещё парочку, даже к Демону заглянул. Ты мне ничего не хочешь объяснить? Что-то тебя прямо примагничивает к одной особе».

Крис выключил экран, немного выждал, когда пульс успокоится, и набрал ответ:

«А что я должен объяснить?»

Вадим не ответил. Вместо этого позвонил. Крис приглушил звук и вышел на лестничную площадку. Только потом принял вызов.

– Алло.

– Раз ты сам не колешься, придётся тебя расколоть насильно.

Крис оглянулся, убедился, что рядом никого нет, и никто не подслушивает.

– На что ты намекаешь?

– Я тут узнал кое-что. Славка-то не из Краснодара, а из Старолисовской. Той самой деревни, в которую тебя пару раз ссылали на лето. И знаешь, там не такой уж огромный мегаполис. Не верю, что вы с ней за три месяца ни разу не пересеклись. И почему ты не сказал, что вы знакомы?

– Какая разница? Она явно дала понять, что знакомство продолжать не планирует.

– Что вы там такое натворили, черти?

– Ничего, – Крис вздохнул. – Это всё в прошлом.

– Ну конечно! Поэтому тебя так плющит, тащит и таращит?

– Возможно, – осторожно согласился Крис.

– И что ты думаешь теперь делать?

– Во-первых, я расстанусь с Аней.

– Окай. А раньше почему не расстался?

– Думал, что смогу забыть Славку.

– Не смог, – Вадим даже не спрашивал, произнёс уверенно и немного задумчиво.

Крис прошёлся от стенки до стенки, постучал носком кроссовки по стене.

– Ты прав. Но Славке я не нужен. У неё есть Лука.

– С Аней нехорошо получается.

– Я же сказал, расстанусь. Она точно не заслуживает такого отношения.

– Ты же ей не изменяешь? Или уже?

– Ты глухой, что ли? Славке я на фиг не нужен. Но я устал притворяться. Вообще дурацкая ситуация. Не представляю, как буду смотреть в глаза Милене Евгеньевне, отцу… Как вообще буду сидеть с ними за одним столом.

– Можешь у меня пожить. Матуха тебя обожает.

– Давно пора съехать, сниму на время что-нибудь недорогое, но спасибо за предложение.

– Погоди, не благодари. Помогу тебе и с Аней.

– В смысле?

– Ну, чтобы тебе легче было с ней расстаться. Хочешь, обработаю её?

– Аню? У тебя не получится.

– С чего ты взял? – возмутился Вадим.

– Она не такая. Кстати, никогда на тебя внимания не обращала.

– Это потому, что я никогда не обкатывал на ней свою харизму. Всё-таки она была твоей девушкой.

Крис хотел сказать, что раньше Вадиму это не мешало, но промолчал, не хотел снова ссориться и ворошить прошлое.

– Почему ты вообще будешь мне помогать? Тебе же Славка нравится?

– Если бы до сих пор нравилась, не предлагал бы. Помнишь наш уговор? Бабы не должны мешать нашей дружбе.

Крис задумался.

– Всё равно ничего не получится.

– Получится. Если Аня будет чувствовать себя виноватой, отпустит гораздо легче. Может, вообще на меня переключится.

– Мне кажется, ты себе льстишь. Она меня любит.

– Это ты себе льстишь. В общем, ты даёшь добро?

– Ну, попробуй.

– Окай. Потом чтобы без обид.

Крис отключился и ещё какое-то время бродил на лестничной клетке. Почему-то чувствовал себя как-то гадко. Аня не игрушка и не переходной кубок, его разрешение соблазнить – мерзость какая-то. Всё равно ничего у Вадима не выйдет, ещё и по морде получит.

Возбуждённые впечатлениями студенты долго не ложились спать. Демьян Станиславович не уходил в свой номер, сидел на кухне, словно паук в центре сети, и отслеживал перемещения подопечных из комнаты в комнату. Не читал нотаций и не припугивал, но менял градус взгляда и воздействовал им на совесть лучше, чем высокоморальные фразы.

Большая часть студентов разделилась на два номера. В одном резались в карты, в другом играли на гитаре. Душевая не просыхала от пара, купались, готовились к завтрашнему дню, надеясь не пролететь его как предыдущий, а накопить впечатлений.

В закутке между двухместными номерами стоял отпариватель и утюг. Девушки первыми воспользовались им и выгладили наряды для завтрашних экскурсий. Крис дождался, когда закуток опустеет, и принёс туда свои вещи. Сначала выгладил рубашку, когда приступил к джинсам, в проёме дверей показалась Славка с тёмно-фиолетовой тканью в руках. Она недоумённо оглядела слегка помятую брючину, разложенную на гладилке.

– Не знала, что джинсы гладят.

– Гладят.

Славка оглянулась, хотела уйти, но передумала и приблизилась ещё на шаг, неуверенно расправила ткань.

– Боюсь спалить. Никогда не гладила.

– Там должен быть ярлычок, посмотри.

Смотреть было бессмысленной затеей. Ни на одном платье мамы не было фабричных ярлычков. Она протянула его Крису. Он ощупал ткань вдоль швов и уверено заключил:

– Это шёлк. И кружева тоже из шёлка. Красивая вещь.

Славке тоже нравилось это платье. Хотя оно было непривычно тёмным, почти чёрным. Раньше она брала у мамы только светлые сарафаны, да и не было у неё других. В голове вспышкой мелькнул образ алой струящейся по ногам ткани, местами насыщенно-бордовой, будто влажной. Странно, таких платьев точно не было в их шкафу, да и Славка этот цвет не любила – цвет крови, вины и боли. Он шёл только снегирям, помидорам и божьим коровкам.

Убрав джинсы на стул, Крис сам разложил платье на гладилке, настроил температуру и принялся гладить. Для него это было привычным занятием, Славка же не дружила ни с утюгом, ни со стиральной машинкой. Уже в Краснодаре поняла, насколько она не приспособлена к самостоятельной жизни в городе. Её знания о тонкостях сбора трав и умение различать голоса птиц оказалось абсолютно бессмысленным за пределами деревни.

Забрав выглаженное платье, Славка поблагодарила Криса:

– Спасибо, оно теперь как новое.

– В этом платье ты идеально впишешься в усадьбу Шереметьевых.

– Ты там был? – удивилась Славка.

– Был в Останкинской усадьбе. Удивительное место, а в Кусково не был.

Позже в усадьбе Славка не раз вспоминала слова Криса. Это место действительно оказалось удивительным и волшебным. Но сначала их группа посетила ВДНХ, и Славка узнала, что боится не только трамваев, но и любых громадин, созданных человеком. Особенно её поразила гигантская арка главного входа. Однокурсники фотографировались, внимательно разглядывали и восторгались, она стояла, поражённая и обездвиженная рукотворным гигантизмом.

Прогулка на ВДНХ тоже напоминала забег. Фонтаны ещё не работали, но они и без воды произвели оглушительное впечатление: огромные, позолоченные, – но что больше всего поразило Славку – лица у девушек, символизирующих республики, не повторялись. Некоторые павильоны, как паутиной, затянуло строительной сеткой. Демьян Станиславович загнал студентов туда, где за вход не надо было платить, остальное оставил на собственное усмотрение. Разрешил свободно бродить, но не теряться и к трём часам быть у фонтана «Дружбы народов».

В итоге культурного забега посетили меньше трети павильонов и всё равно дико устали. Расположившись на скамейках, пообедали трндельниками6 с корицей и хот-догами. Марина Игоревна предлагала пиццерию или какую-нибудь бюджетную кафешку, но большая часть проголосовала за пикник на свежем воздухе с видом на фонтан.

К обеду распогодилось, солнце пригрело почти по-южному, рассыпало искры на позолоте статуй и засверкало на стеклянных плафонах фонарей. Славка убрала шарф в рюкзак и расстегнула пальто. Крис сидел напротив. С самого утра они не разговаривали, но его молчаливый пригляд не ослабевал ни на минуту. В метро он как-то незаметно оказывался рядом, брал за руку и едва заметно улыбался. Славка не пыталась понять его поведение, он всё так же вызывал странную смесь эмоций и оторопь, но при этом сама искала его взглядом и тянулась к нему, чтобы поделиться эмоциями и разделить впечатления. Почему-то ей было важно, как он воспринимает все эти достопримечательности и какой видит Москву.

Славка почти ничего не фотографировала, когда накануне вечером Лука попросил прислать пару снимков, она поняла, что может только рассказать, доказательств не осталось. Решив исправиться, Славка исправно фотографировала павильоны ВДНХ, но в усадьбе Шереметьевых снова забыла про телефон.