Безумные дни в Эстерате бесплатное чтение

Глава 1

Куда подевался Дженсер?

От Дженсера, ее дорогого мужа, по-прежнему не было вестей.

Он обещал вернуться к двоелунию. Вот небесные сестры Андра и Мельда соединились в Великом доме, и прошло еще двенадцать дней, а Дженсера все не было. Эриса Диорич не находила себе места. Что могло случиться с ним? Он поехал в Эсмиру, пристроившись к караванщикам. Так было безопаснее: торговцы почти всегда следовали с хорошей охраной и соблюдали значительную осторожность. Да, дорога непростая: сначала через горы, потом по горячей пустыне, но пути всего-то четыре-пять дней. И дел у Дженсера в Эсмире вовсе не много: подписать бумаги о вступлении в наследство, проведать дальних родственников, с которыми его престарелая мать не хотела терять отношения. Пусть на это со всякими проволочками еще день-два-три…

Однако, вышли все мыслимые сроки, а Дженсера все нет и нет. Сначала она ругала его не очень приятными словами: называла куском дерьма и шетовым высерком. Но затем Эрисе начали приходить мрачные мысли. Ведь на караван могли напасть разбойники – здесь скитается немало подозрительных людишек! Караван мог попасть в песчаную бурю и сбиться с пути, а вокруг разбросаны опасные нубейские руины. Наконец в самой Эсмире с Дженсером могло случиться что-нибудь нехорошее, настолько, что об этом не хотелось думать.

«И почему он оставил мне так мало денег?» – из сафьянового мешочка госпожа Диорич высыпала монеты и пересчитала их: 93 с половиной салема. И все… Через два дня ей предстояло заплатить хозяйке за съемные комнаты 75 салемов. А потом что? На улицу с несколькими монетами в кошеле? Куда ей податься в огромном и опасном городе – Эстерате, который она даже не изучила как следует?

Вот и получается, что положение было ужасным. Нет, «ужасным» – это слишком доброе, светлое слово. Положение было катастрофическим. И тянуть дальше нельзя! Требовалось предпринять хоть что-то. Несколько раз к Эрисе приходила мысль, самой пристроиться к какому-нибудь каравану, следующему в Эсмиру, и уже там начать поиски мужа. Но это неразумно. Ведь она могла разминуться с Дженсером по пути. Но главное, для такого путешествия требовались деньги. Деньги, которых у нее не было. Даже своему терпеливому слуге старичку Набастену она задолжала почти сто салемов и все обещала, обещала дать расчет сразу, как только вернется муж. А когда он вернется? Боги! Волгарт, Алеида, ну скажите, когда?! А вдруг он не вернется? Она боялась этой мысли, но все чаще именно эта коварная мысль скользко и тихо, словно песчаная Эфа заползла в ее черепную коробку.

Однажды Эрисе пришла на ум даже такая бесшабашная глупость, будто стануэсс Дженсер специально забрал все семейные деньги (если честно, то ее деньги! большая часть этих денежек – доход с ее поместья!). Забрал и ушел от нее, не собираясь возвращаться. Только такого не могло быть! Ведь за четыре года их брака он точно не разлюбил госпожу Диорич! Это она могла относиться к нему с прохладой, оставлять его на день-два дома, а сама к подругам или во дворец. Она могла быть к нему вполне пренебрежительной. Но наивный Дженсер не смел такого помыслить. Он по-прежнему ревновал ее. Видят боги, сильно ревновал, стоило ей пофлиртовать с каким-нибудь охотливым до женщин господином.

Да, они часто скандалили, как в любой нормальной молодой семье. Несколько раз даже дрались. И если в первую их стычку Дженсер отделался лишь царапинами. Которые она нанесла даже не специально. То из второй Дженсер вышел с забавными приобретениями: шишкой на лбу и огромным лиловым синяком на плече. Ведь, как выяснилось в тот триумфальный для Эрисы момент: она умеет использовать сковороду не только для жарки даст-стейнских колбасок. С тех пор Дженсер ее немножко побаивался, и если госпожа Диорич бралась настаивать на своем, то ее муж сдавался с куда большей охотой, чем в прежние времена, когда его лоб еще не ведал чугунную тяжесть сковороды. К примеру недавно, перед отплытием в Эстерат, Эриса случайно задела локтем свою любимую вазу из цветного стекла. Та упала на пол и, конечно, разбилась. А накричала стануэсса на Дженсера, обвинив в случившемся его.

– Но почему виноват я?! – недоумевал ее муж.

– А потому! – пустила она в ход свой самый железный довод. – Потому, что я стануэсса Эриса Диорич! И лучше молчи мне!

В добавление к их случавшимся иногда разногласиям у господина Дженсера имелись претензии к жене. Претензии в том, что стануэсса Эриса Диорич, наследница славной фамилии, никак не могла родить ему ребенка. Но, извините, здесь целых два «но». Во-первых, на все воля богини Алеиды, а не какого-то там мужа. А во-вторых… Во-вторых, не очень-то и хотелось. Понимая это, подобные претензии Дженсер выражал лишь в качестве скромного нытья.

– Дженсер не мог забыть обо мне. Он не мог бросить меня здесь! – вслух сказала Эриса, нервно перекатывая медную монетку в четверть салема.

В самом деле, если бы у Дженсера был такой безумный план, то зачем бы он вез ее с собой в далекое путешествие из родного Арсиса? Это же глупо! Тянуть жену за собой в такую даль, ради того, чтобы бросить? Хотя, он ее не уговаривал. Можно сказать, что Эриса сама вызвалась сопровождать Дженсера. Почему бы не посмотреть на город, в котором ее муж провел часть детства и юные годы? Почему бы не развеяться, не отдохнуть душой от поднадоевшей столичной жизни? А Эстерат – огромный город в далекой южной стране – обещал очень много ярких впечатлений. Близкая подруга госпожи Диорич прямо пищала от восторга, вернувшись из поездки на южное побережье Аютана. В самом деле рассказывала такое, что Эрисе тоже захотелось тихонько взвизгнуть и попробовать самой.

Скрипнула дверь. Вошел слуга Нобастен. Эриса мельком заметила, как оживилось его морщинистое лицо, когда он увидел монеты, разбросанные на столе. Наверное подумал, что у стануэссы наконец появились деньги и она решилась заплатить за службу.

Она, догадываясь о его мыслях, сказала мягко:

– Потерпи, друг мой. Это все, что у меня есть. Здесь только нам на еду и заплатить за жилье.

Затем отсчитала пять с половиной салемов и вложив их в сухую ладонь старика попросила:

– Кстати, Нобастен, сходи на рынок. Купи финики, немного овощей и хлеб. Сыр не покупай. На обратном пути зайди к этим караванщикам и узнай, нет ли вестей о Дженсере. И в почтовую службу загляни – может он через них что-то передал, – остальные монеты Эриса собрала в кошелек, туго затянула кожаный ремешок. Подумав, все же пустилась в соблазн и добавила: – Впрочем, сыр… Давай побалуем себя. Если отдадут недорого, возьми хоть маленький кусочек. Если сумеешь сэкономить, сдачу можешь себе взять.

– Как прикажете, госпожа. Финики, лепешку, овощи… – перечислил Нобастен, потому как последнее время память все чаще играла с ним в неприятные шутки. Затем поклонился и вышел. Дверь открылась – доносившиеся с переулка голоса и гул Бурж-рынка стали еще громче. В лицо дохнуло пыльным зноем и ароматом спелых дынь.

Свернув за угол, старик еще раз подосадовал, что вляпался в эту историю. Действительно тяжело стало им. Ради чего стоило покидать Арисис и плыть через два моря в чужой город, такой огромный, шумный, недружелюбный? В его-то годы! В самом деле, не для него такие тяжкие путешествия. Но тут же спросил себя: а если бы Эриса выплатила ему сейчас жалование, то, что бы он сделал? Бросил бы ее, оставив здесь одну? Сбежал, попросившись на первый же попутный корабль? Конечно же, нет! Он преданно служил матери стануэссы, увы покойной теперь госпоже Лиоре. И будет служить госпоже Эрисе покуда у него хватит сил или она сама не прогнет его к Шету. Но она не прогонит, потому что она очень добра к нему. Таких господ, как семейство Диорич еще нужно поискать и вряд ли по всей большой Арленсии найдешь равным им! Свернул к рынку и вспомнил последние слова стануэссы, мол, можешь взять себе монетку… Это в то время, как она сама нищенствует! Старик даже расчувствовался. В самом деле, таких как она на этом свете людей не так уж много. Невероятно повезло с ней бестолковому Дженсеру, который к тому же не совсем наш, а наполовину аютанских кровей.

Тем временем Эриса переоделась, выбрав платье горчичного цвета. Легкое, простое. Не достойно стануэссы? И что? Зато удобно. Все чаще она предпочитала простоту, прощаясь со столичной чопорностью. Несколько богатых нарядов вестеймского пошива, так и лежали в сундуке. В южном городе в них было жарко. А главное в этих одеждах Эриса слишком привлекала внимание местных мужчин. Она будто кожей чувствовала вожделенные взгляды южан: и аютанцев, и эльнубейцев, и особо диковатые взоры темнокожих наурийцев. И, говоря откровенно, ей это вполне нравилось. Нравилось до тех пор, пока не стало доставлять слишком сильного беспокойства. Дня три назад возле торговых рядов какой-то бородатый нахал с цепкими пальцами посмел потрогать ее грудь, а потом схватить за ягодицу и пытался утянуть в проулок. За что получил глубокие царапины через все лицо и несколько звучных фраз самой отборного мата. При чем от последнего смельчак опешил гораздо больше, чем от крови, размазанной по щеке.

Из потайного отделения сундука Эриса достала кольцо, витую цепочку и медальон – это и все драгоценности, которые она пожелала привезти из Арсиса. Госпожа Диорич не любила носить украшения, не без оснований считая, что она, итак, очень хороша собой. Пусть мужчины лучше смотрят на нее саму, чем на всякие побрякушки на ней. Вот только с колечком она старалась не расставаться. Оно, перешло к ней от матери. Разумеется, кольцо золотое с небольшими капельками-изумрудами, тонкой, изящной работы. Может быть стоило оно недорого в избалованном богатствами городе, но в нем была памятью о маме – добрейшей и славной госпоже Лиоре Диорич. Эрисе очень не хотелось расставаться с ним даже на время. А медальон хоть и не золотой, взамен весьма необычный: обратную сторону его покрывали рельефные знаки, похожие на нубейские, был он весьма-весьма увесистым. Основу его составлял великолепный камень. Полупрозрачный, будто наполненный синевато-фиолетовым туманом. Эриса никогда не носила его. По сути, он был ее игрушкой еще с детства. Она даже не помнила, как он ей достался.

По какой-то причине этот медальон очень ценил Дженсер. Он считал, что вещица скрывает значительную нубейскую тайну. Именно муж настоял взять медальон в Эстерат. Ведь здесь много знатоков древностей. Например, тот же Рамбас. В Эстерате легче узнать истинную ценность древней вещи.

Положив колечко, цепочку и медальон в кошелек, Эриса заперла сундук и поднялась к хозяйке Сорохе Иссе, предупредить, что ненадолго уйдет, но скоро с рынка вернется Нобастен.

Выйдя из дома, спустившись по шаткой лесенке, Эриса жмурилась от яркого солнца и долго решала, куда же ей направиться. Сначала хотела сходить в Высокий квартал и просто оценить имевшиеся драгоценности. Хотя, драгоценности – слишком увесисто сказано: всего-то колечко и красивая, увы не золотая вещь. Да, можно приложить золотую цепочку. Но, с другой стороны, зачем оценивать, если Эриса очень не хотела эти вещи продавать?

Она свернула к улице гончаров, продолжая мучить в уме свою невыносимую проблему. Ей позарез нужны деньги и тянуть далее нельзя. Лучше, если она раздобудет достаточную сумму сегодня. В крайнем случае завтра. Хотя бы 200-300 салемов – это самый минимум, чтобы расплатиться за жилье и прожить здесь еще дней десять при скудных тратах на потребности. Наконец на ум пришло два более практичных варианта:

Первый: навестить господина Рамбаса – дальнего родственника Дженсера по материнской линии, человека странного и богатого даже по аютанским меркам. Прийти к нему, объяснить ситуацию с исчезнувшим Дженсером, делая удрученное личико, притворно пустить слезу и попросить взаймы 500 салемов. Но почему-то плакаться перед Рамбасом, тем более стать от него зависимой, душа не лежала. С первого знакомства не нравился он ей. А в зависимость можно было легко угодить, потому как этот самый Рамбас имел свои интересы в Арленсии и даже при дворе короля Орлафа. Здесь уже вмешивалась такая коварная штуковина как политика. Поэтому в задницу Шету этого Рамбаса – здраво рассудила стануэсса. Имелся второй вариант, не угрожающий тяжкими последствиями: спуститься к Заречному району. А там… Там, не так далеко от моста через речку, называемую Эранта, жил хорошо знакомый ростовщик по имени Лураций Гюи. С ростовщиком свел Дженсера все тот же Рамбас для перевода нубейского текста. Ведь целью ее мужа в Аютане было не только получение наследства, но и дурацкое желание доказать, будто род Дженсера по матери восходит к нубейскому богу Терсету (замучил он с этой темой, честно говоря!). Вот и ходила Эриса вместе с Дженсером в гости к ростовщику много раз. Там долгими вечерами Лураций Гюи, еще какой-то грамотный в древних языках старичок вдвоем колдовали над свитками, которые приносил ее муж. А Эриса проводила время, листая книги в обширной библиотеке ростовщика. Этот ростовщик, кстати, человек с заметной придурью, был госпоже Диорич гораздо более симпатичен, чем влиятельный родственник ее мужа. Правда имелось одно тревожное обстоятельство… Когда Дженсер пытался осмыслить фрагмент перевода свитка, то Эриса пила красный чай в компании господина Гюи и немного флиртовала с ним. Ростовщик приобнял и поцеловал ее. А она, вместо того чтобы возмутиться, тоже ответила ему поцелуем. А потом еще одним… Вот как быть теперь с этим? Ее опасная манера дразнить мужчин, как правило, сходила с рук в Арсисе, но здесь такое поведение было очень чревато.

Все-таки лучше было идти к господину Гюи. Ну не лежала душа к неприятному Рамбасу. Она рассудила, что навестит ростовщика, поплачется ему о пропавшем Дженсере и заложит кольцо с цепочкой и медальон (если он имеет ценность). Хотя бы триста салемов должен был он дать хитренький скряга: все-таки в кольце изумрудики не совсем крошечные. А если повезет, то можно вытрясти четыре-пять сотен. Если же Лураций вспомнит о том поцелуе, то она найдет какой-нибудь способ выкрутиться. По крайней мере после замужества с Дженсером, она ему практически ни разу не изменяла. Может, обойдется и в этот раз.

Чтобы не погружаться в шум и суету Заречного рынка, Эриса свернула налево после моста и пошла по речной набережной. Так идти дальше, но рыночная толкотня сегодня ее не привлекала. Иной раз она любила прогуливаться по торговым рядам и смотреть на товары, которыми был богат южный город. Нравилось слушать болтовню лавочников, покупателей, забавляло наблюдать, как они громко торговались, ругались, лукавили. Но сейчас госпоже стануэссе нужно было разобраться со своими мыслями в полном покое.

Она шла, медленно переставляя ножки по мощеной набережной, стараясь не замечать внимания местных мужчин. Поглядывая на блестящие на солнце воды Эранты, арленсийка щурилась от ярких бликов. Ниже покачивались на мелкой волне рыбацкие лодки. Большие белые чайки с криками кружили над берегом у наваленных горкой камней. Здесь было не так жарко: от воды веяло прохладой и раскидистые акации давали достаточно тени. Однако этот речной покой не мог отгородить госпожу Диорич от тревожных мыслей. И они возвращались снова и снова. Допустим, она заложит кольцо и медальон, получит хоть какие-то необходимые деньги, но что, если Дженсер не вернется ко дню, когда потребуется вернуть ростовщику долг? Ведь такое очень могло быть, учитывая, что уже вышли все мыслимые сроки его задержки. Что тогда? Тогда она лишится кольца. Маминого памятного кольца! О, Волгарт, вразуми меня! Разве я смею быть такой нехорошей дочерью?! Но разве есть у меня другой выход? Чтобы не случилось, я потом найду способ вернуть кольцо.

У хлебной лавки она свернула с набережной, углубляясь в Заречный район по направлению к Старому городу.

Хотя этот район и прилегал к обветшалым лачугам, окружавших рыночные ряды, дома здесь были не в пример основательней. И не случайно, начиная с этого квартала до самого ипподрома проживали довольно успешные люди, к числу которых относился господин Лураций Гюи. На ростовщичестве он сколотил немалый капитал и был известен среди крупных торговцев. А позже, когда он обзавелся влиятельными связями, то стал вхож в самые богатые дома в Высокого квартала и Верхнего города. По происхождению Лураций не был аютанцеаютанцем, но откуда он был родом оставалось загадкой. Его говор не имел ничего общего со звонкой речью арленсийцев, ни с грубоватым диалектом стейландцев, на которых он очень отдаленно был похож внешне и бледным оттенком кожи. И конечно бледнокожий ростовщик не мог носить в себе ни тайсимскую, ни тем более наурийскую черную кровь. В общем странненький такой мужчинка лет пятидесяти. Еще не стар, но уже не юн. Неизвестного рода и племени, с приятной сединой, обрамляющей широкий, явно не глупый лоб. И с большими темными глазами, в которых непредсказуемо смешались коварство и доброта, и, конечно, же изрядный жизненный опыт.

Вот показался его дом с двумя молодыми оливами у входа, высокой резной дверью и выделенным на ней картушем.

– Не забыл ли он меня? – озаботилась Эриса. Ведь с момента их последней встречи прошло много дней – последний раз она заходила к ростовщику вместе с Дженсером перед отправкой в Эсмиру, когда перевод последнего свитка был готов. Конечно, лучше бы забыл. Забыл не саму арленсийку, а опасное прикосновение ее губ.

Глава 2

Дженсер – дурак, не правда ли?

Еще бы! Конечно, Лураций не мог забыть арленсийскую стануэссу. И как можно забыть столь соблазнительную красавицу? Эти манящие формы… Эти будто невинные глаза цвета морской волны… Светлые шелковистые волосы с волшебной солнечной позолотой… Разве их можно забыть? Пропуская в дом арленсийку, он сразу предложил чашечку прохладного апельсинового сока, который поспешил приготовить слуга, спустившись в погреб. Пока слуга звенел фарфоровой посудой, Лураций усадил обольстительную госпожу на диванчик, где ей было помягче. Сам сел напротив, внимательно выслушивая историю исчезновения ее мужа. По мере того как Эриса делилась своими домыслами и страхами, Лураций подумывал: какой же глупый мальчик, этот Дженсер! И в делах он простоватый чудак, и вот оказывается в самой жизни тоже вовсе не умен. Разве можно оставлять здесь, в опасном, полном интриг Эстерате молодую и такую прекрасную жену одну?! Что случилось с Дженсером, господин Гюи сейчас не брался предположить и выслушивая версии Эрисы лишь тяжко вздыхал, качал головой где-то разделяя ее беспокойство.

– Эриса, я очень вас понимаю. М-да… – задумчиво протянул ростовщик, опустив веки и на минуту задумавшись. – В самом деле дела сложились нехорошо. Уж извините за каламбур. Давайте сначала определимся, что бы вы хотели лично от меня, госпожа Диорич? – он заметил, что глаза гостьи увлажнились и от этого стали еще прекраснее. «Невероятная женщина! – мысленно воскликнул Гюи. – Такие, как она большая-большая редкость в Эстерате, да и во всем Аютане. Ну какой же дурак этот Дженсер! За какими сокровищами нужно еще скитаться по пустыням Аютана, если такое сокровище было рядом?!»

Эриса не спешила с ответом, поджав губы и думая, как все повернуть повыгоднее для себя.

– Вы только скажите, что, госпожа стануэсса. Скажите, и я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах. У меня есть кое-какие связи в Эсмире. И караванщики, возящие туда товары мне хорошо знакомы.

– Наверное, мне следовало обратиться к вам раньше, – сказала Эриса, сдержано улыбаясь и откидывая голову на спинку дивана. – Я не хотела вас беспокоить и все думала, что вот-вот Дженсер даст о себе знать. Но раз вам мои тяжкие дела небезразличны, и вы готовы помочь, то… проблема моя уже озвучена: очень нужно выяснить, что с моим мужем. Разыскать его, будь он в Эсмире или еще где-то. Но самое важное сейчас… – она на миг замялась и намеренно тихо произнесла. – У меня не осталось денег. Как изначально оговаривалось, Дженсер ехал ненадолго, поэтому я не возражала, чтобы он взял с собой почти все наши деньги. Ведь там, в Эсмире, его могли ожидать траты, размер которых мы не могли заранее предположить. А теперь я с пустым кошельком. Послезавтра расплачусь за жилье и мне попросту будет не на что жить. Мне нужно хотя бы… – мгновенье подумав, Эриса решила сразу запросить сумму покрупнее. – Хотя бы 500 салемов. Поэтому я хотела бы заложить кое-какие вещицы. Вот, посмотрите, – она отодвинула чашечку, в которой еще оставался сок и аккуратно выложила из кошелька медальон и цепочку. Потом добавила к ним колечко. – Вы могли ссудить мне за это пять сотен? – горестно спросила она, поглядывая за крупными темными глазами ростовщика, и понимая, что эти драгоценности его не слишком заинтересовали. И добавила: – Господин Гюи, ну хотя бы на 10-15 дней.

На кольцо Лураций даже не глянул: обычная женская прелесть и цена ей максимум салемов 300. Он даже хотел вернуть его сразу Эрисе вместе с цепочкой, если бы стануэсса в тот момент не сказала, что колечко для ее имеет огромную ценность, как память о маме. Вот тогда ростовщик решил придержать у себя и кольцо тоже. Уж кто-кто, а господин Лураций Гюи понимал, что интерес к вещи, и тем более такие понятия, как долг, честь для некоторых людей гораздо важнее чем деньги. Но колечко колечком, а медальон старого прохвоста действительно заинтересовал. Вполне возможно, что медальон был не слишком важной нубейской побрякушкой, какие достаточно часто вытаскивают из древних развалин. Но могло быть и вовсе наоборот. Такой необычный сине-фиолетовый камень, составлявший основу медальона, Лурацию еще не встречался.

– Госпожа Диорич, вы знаете, что это за вещь? – как бы между прочим спросил он, водя пальцем по потертым нубейским знакам.

Эриса пожала плечами. – Он у меня с самого детства. Кажется, один из друзей отца оставил его мне. Он ценный? Происхождение, наверное, нубейское?

– Возможно. Насколько он ценный, сейчас судить не берусь, но обязательно выясню у людей, которые разбираются в этом, – Лураций задумчиво глядел на блеск синего с фиолетовым отливом камня. Какой-то момент он интересовал ростовщика больше, чем сама госпожа Диорич. – Итак, о, прекрасная стануэсса, за все это… – его крупные глаза вернулись к гостье – я готов вам ссудить 500 салемов. Как вы просили на 15 дней. Лично для вас по самой низкой ставке: 20 процентов, – подчеркнул он, положив ладонь на ее руку и улыбаясь. – То есть отдадите всего 600. Устраивает? Если этого будет мало, то можно увеличить сумму, этак до семи ста или даже тысячи. Решайте.

Это прикосновение, будто бы доброе, дружеское все-таки было вожделенным прикосновением мужчины к женщине. Эриса это почувствовала даже если бы не видела жадных огоньков в его темных глазах. Однако заверения ростовщика, что он готов выдать целых 500 (и даже более!) салемов на вполне приемлемый срок, вмиг сменили тревожное чувство удовлетворением. Разве не за этим она сюда пришла? Сейчас одна из ее проблем решится. По крайней мере пятнадцать дней она может не думать о деньгах.

– Хорошо, господин Лураций. Пять сотен меня устроит. Только очень важно, чтобы кольцо моей мамы осталось в полной сохранности. Если я по каким-то причинам… – арленсийка вполне понимала, что ее муж, этот непутевый, исчезнувший Дженсер, мог не вернуться через пятнадцать и через двадцать дней. И вот тогда эти самые причины точно возникнут. – … если я задержу выплату долга, то, пожалуйста, придержите это кольцо. Я обязательно выкуплю его.

– О, не сомневайтесь, Эриса Диорич! Я старательно соблюдаю пожелания клиентов. А исполнить ваши пожелания для меня будет особым удовольствием, – он продолжал держать ее ладонь. И теперь, слово этим жестом подтверждая состоятельность их сделки, несильно сжал ее, проницательно глядя в прекрасные, светлые, словно капли моря, глаза гостьи. Наблюдать как в этих глазах, вдруг расширившихся от неожиданности, рождается смятение и даже испуг, было особым удовольствием, особенно если вспомнить тот нечаянный поцелуй и ответ ее губ. И еще один, который она сделала уже сама.

Когда арленсийка постаралась освободить руку, Лураций легко ее отпустил, сказав: – Самое время оформить договор, моя дорогая. Знаете, лишь формальность, необходимая в нашем деле. Дайте мне несколько минут. Я быстро пропишу условия, обозначим дату, сумму и заверим подписями.

– Пожалуйста, господин Лураций, делайте все как полагается, – Эриса кивнула и вставая с дивана подумала: «Шет тебя, нахальный соблазнитель! Ведь я ему почти в дочки гожусь, а он туда же со своей «душевной» теплотой! И я сама хороша! Ну зачем я тогда ответила ему поцелуем. Подразнила старичка…» – возмущалась она, под скип пера, которым Гюи проворно водил по бумаге. «Самое беспокойное, – мысленно продолжила арленсийка, – то, что мне предстоит иметь с ним еще дело возможно не один день. И прийти сюда, возможно, много раз. Если, конечно, он в самом деле готов помочь с поисками Дженсера. Как бы не обошлась мне такая помощь слишком дорого».

Ростовщик занимался документами довольно долго, и молодая стануэсса, заскучав, подошла к шкафу у письменного стола. Там было на что посмотреть: несколько красивых статуэток из бронзы, нефрита, желтого вестеймского мрамора, астрологический прибор, песочные часы, и часы арленсийские, с тяжёлыми бронзовыми гирями и циферблатом светлого оникса, карта и какая-то штуковина, назначение которой Эриса не могла предположить. И книги. Много книг в кожаных переплетах с тиснением, позолотой на корешках. Пергаментные свитки в длинной коробке за стеклом.

– Прошу, госпожа стануэсса, – наконец ростовщик покончил с договором. – Нужна ваша подпись. Здесь и вот здесь, – он указал места в одном, потом втором документе, – когда арленсийка изящно и размашисто заверила сделку, ростовщик встал, подошел к ней, обходя стол, и взял ее руку выше локтя. – Вы меня потрясаете, Эриса Диорич. Я сейчас приготовлю ваши деньги, но мне бы очень не хотелось приостанавливать наше милое общение так быстро. Знаете что?.. – он наклонился, понизив голос, словно его слова были невероятной тайной, прошептал гостье на ухо, – У меня есть кое-что… волшебное тайсимсое вино, – он почувствовал, как остановилось ее дыхание и напряглось тело, и продолжил негромко уговаривать, желая смягчить арленсийку: – Волшебное, в самом деле. Я не шучу. Вино очень редкое и необычное. Не откажитесь отведать со мной по бокалу и заодно обсудить все вопросы по поискам вашего мужа. Ведь для вас это важно. Попивая вино в уютной обстановке, мы обговорим все детали.

Наверное, это было слишком… – Эриса отступила на шаг, отвернувшись от него. Стануэссу одновременно одолевали два желания. С одной стороны, хотелось, как это было положено, прервать неприличные притязания и немножко возмутиться. А с другой… может, стоило допустить немного флирта, продолжить то, что случилось между ними много дней назад, только ясно обозначить грани дозволенного. А насчет недозволенного… дать ему каких-то туманных обещаний, ну скажем на будущее… Почему бы и нет, если это поможет в поисках засранца-Дженсера? О, Волгарт Небесный, как быть?! Поиграть с хитрым ростовщиком в его игру? Или взять 500 салемов и распрощаться с ним?

Если вспомнить отдаленное прошлое, с первого года замужества с Дженсером госпожа Диорич позволяла себе нескромные отношения с несколькими влиятельными столичными щеголями. Но это был именно флирт, переходящий в сдержанные поцелуи, объятья и если чуть более того, то не слишком. Дженсер, случайно прознав об одном из ее приключений, был очень расстроен. Он кричал на ее, а в какой-то момент едва не заплакал. Ах, да, был еще один забавный случай, когда во время бала у стануэсса Безельса она спустилась в винный погреб, чтобы попробовать вино нового урожая. Сопровождал ее сын королевского канцлера. И как-то так неожиданно вышло, что вино оказалось чуть пьянее, чем ожидалось. И они начали там целоваться. Потом тот нахальный и красивый мужчина начал целовать Эрису в шейку, от чего она потеряла голову и позволила ему ласкать себя дальше. Сын канцлера задрал ее юбочку и засунул язык во влажную пещерку госпожи Диорич. Боги, как ей стало хорошо! Только кончить стануэсса не успела, как всегда, не вовремя на лестнице раздался голос ее мужа: «Эриса, ты здесь?». Она затаилась, спрятавшись за бочками и думая: «Ну минуты без меня не может. Точно, как привязчивый щенок». Все это нельзя считать за полноценную измену. Ведь раз не было оргазма, то и измены не было. Так, шалости. Но сейчас!.. Сейчас этот седоватый, коварный мужчина прямо дышал пламенным желанием ей в ухо, пользуясь ее отчаянным положением. Шет бы его побрал! Воспротивиться и уйти? Но если есть шанс при помощи Гюи скорее найти Дженсера, почему бы не воспользоваться? Каким же тяжелым иной раз бывает выбор красивой женщины!

– Мене очень важно скорее найти моего мужа, – последние два слова Эрис произнесла подчеркнуто. – Если вы поможите в этом, то я готова на многое. Представьте, даже пить вино, – она улыбнулась и игриво добавила. – И даже вино волшебное. Только уговор: давайте забудем то, что произошло в тот вечер…

– Когда мы пили красный чай? – Лураций улыбнулся так, словно все сердцем выражал сострадание душевным мукам стануэссы. – Мне будет это трудно забыть. Это было так приятно.

– Постарайтесь, господин Гюи. Это важно для меня, – настояла Эриса. – Сейчас я в очень сложном положении. Не хочу, чтобы оно стало еще сложнее из-за той моей постыдной глупости. И пусть наше маленькое застолье не займет много времени. Скоро вечер, а мне не так близко добираться. Я снимаю комнаты ниже Бурж-рынка…, да вы знаете же где. Представляете, каково туда по темноте беззащитной чужеземке? И, пожалуйста, сразу приготовьте мои деньги. Ведь после волшебного вина, можно многое забыть, – она позволила себе рассмеяться, от чего-то напряжение немного спало.

– Добираться в темноте? Вы шутите, госпожа Диорич? Ваша красота настолько ослепительна, что вокруг вас светло будет даже ночью, – ростовщик тоже рассмеялся. Отошел к дальнему шкафу и зазвенел монетами. Какое-то время он молчал, наверное, пересчитывая салемы. Вернувшись, положил на стол холщовый мешочек:

– Ровно пятьсот. Считайте сразу. И если вдруг сумерки застигнут вас у меня, то не стоит переживать. Мой телохранитель – очень надежный человек, проводит вас до дома.

Эрис не стала считать деньги. Только расширила горловину мешочка, пощупала серебряные кругляши, удовлетворенно кивнула, и затянула бечевку. Не может уважаемый в Эстерате человек пускаться в мелочный обман.

– Тогда к приятному, – предложил Гюи. – Вы сюда проходите, – поднявшись на этаж выше, ростовщик пропустил ее в комнату, окна которой были завешены тяжелыми шторами. Однако темно здесь не было: все богато убранное пространство освещали яркие свечи на треногах. Много свечей для относительно небольшой комнаты.

– Располагайтесь, где нравится. Я принесу обещанное тайсимское и чего-нибудь вкусного.

Лураций ушел, а гостья, бесшумно ступая по мягкому ковру, дошла до средины комнаты и огляделась. С двух сторон располагались тучные диваны с красивой, зеленовато-бардовой драпировкой. К одному из них прислонился низкий столик на резных ножках. Столик, судя по всему, из кедра редкой породы. Эти деревья росли в далеких тайсимских горах (мебель из такой древесины стануэсса видела в покоях Олрафа – короля Арленсии). Совпадение или нет? Гюи имел какие-то особые связи с Тайсимом – далекой страной на юго-западе?

Глава 3

Тайсимское волшебное

Ростовщик появился бесшумно. Почти сразу в комнату вошла темнокожая служанка, несшая поднос с высоким бронзовым кувшином, бокалами дымчатого стекла и вазочками со сладостями: халвой, медовыми орехами, шербетом. Поставила поднос на столик, белозубо улыбнулась и с поклоном удалилась. Сам же хозяин занес небольшую шкатулку, в которой находился неизвестный Эрисе предмет похожий на похожий на короткую флейту со сдавленным концом и несколькими отверстиями, прорезями. Любопытную стануэссу заинтересовала эта вещица, сделанная из кости какого-то животного. Резьба и серебряные вставки придавали ей изящности и загадочности.

– Тайсимские вина, столик тайсимского кедра и эта вещь… она из слоновой кости, да? – предположила Эриса, указывая на предмет в шкатулке. – У вас какие-то связи с Тайсимом? – Эриса поглядывала, как Гюи разливает вино в бокалы и чувствовала снова подступающее волнение. Тот неуместный, глупый поцелуй, когда Дженсер был в другой комнате. Ну зачем она позволила себе такое? Так хотелось поиграть ростовщиком? Не поиграет ли теперь он ей?

– Вы проницательны, госпожа. Тайсим, да… Но не совсем все так. Прошу, – он подал ей бокал и предложил: – По аютанской традиции, перед первым глотком, осмелюсь высказать пожелание. – Лураций поднял бокал, глядя на блеск свечей, играющих на гранях стекла: – Несравненная, милая Эриса, пусть ваши неприятности скорее кончатся. Исчезнут, как сон в миг пробуждения солнечным утром. И пусть вы скорее узнаете другую сторону Эстерата, полную радости и неземных удовольствий. Кто как не вы достойны этого? Всей душой желаю вам, стануэсса! – он отпил, любуясь гостьей, ощущая как сначала великолепный вкус, а затем сладостное тепло растекается от языка по всему телу.

Эриса поблагодарила кивком. Умеют же льстит мужчины в коварном, богатом Эстерате. Пригубила напиток, распознавая оттенки вкуса, облизнула губы. «Сладкое, одновременно терпкое с приятным букетом. Да, в самом деле хорошее вино, но не волшебное», – мысленно заключила она, позволяя более смелые глотки. И поспешила вернуться к беспокоящему вопросу:

– Так, господин Гюи, перейдем к главному, ради чего мы здесь собрались. Вы же поможете мне с поисками мужа? Я заплачу, сколько потребуется. Я не бедный человек, господин Гюи, вы же знаете. Но все мое состояние, увы, далеко отсюда. Пока далеко. В случае необходимости, я могу составить распорядительное письмо и отправить с ним слугу в Арсис. Конечно, на это уйдет много времени. Однако я хочу, чтобы вы были уверены в моей платежеспособности, если при поисках Дженсера потребуются значительные траты.

– Госпожа Диорич, берите щербет, наслаждайтесь без стеснения, – ростовщик подсел к ней ближе. Теперь его нога касалась ее бедра, лишь наполовину прикрытого платьем. Жаль, аютанские женщины не носили такие короткие одежды. То ли дело свободолюбивые северянки! Уж они умеют дразнить! Почти розовая бархатистая кожа манила невыносимо. – Как обещал, я помогу вам всеми силами, что у меня есть. Денег не потребуется. Но потребуется время. Караваны идут в Эсмиру не менее трех-четырех дней. Столько же назад. В самом городе необходимо время, чтобы что-то выяснить. Вы пейте вино, пейте, – Лураций потянулся к кувшину, замечая, как щеки гостьи все веселее наливаются румянцем. О, да, это вино очень необычно влияет на людей. Особенно молодых женщин.

– То есть может пройти дней десять и даже больше? – с опаской произнесла арленсийка. Ведь деньги, взятые под залог, она должна была вернуть не позже, чем через пятнадцать дней, иначе придётся платить высокие проценты. Словно стараясь скорее избавиться от вкуса этой горькой мысли, Эриса отпила несколько больших глотков и взяла сушеные финики.

– Вопросы долга пусть вас не беспокоят, – ростовщик небрежно махнул рукой. – В этом я могу пойти на очень большие уступки, – заверил он, и опустил руку на ее колено, словно стараясь этим жестом успокоить гостью. – Пока слуга готовил нам к столу, я кое-что обдумал. Сегодня уже поздно, но завтра с утра я переговорю с торговцами и отправлю письмо одному влиятельному господину в Эсмире.

Эриса аккуратно сдвинула его ладонь на диван.

– Мы же только пьем вино, правда? Пьем и решаем вопросы о поиске моего мужа, – теперь арленсийка начала чувствовать, что напиток и вправду необычный. Ее мысли словно вязли в легком тумане. Ростовщик рассказывал о шагах, которые он собирается предпринять для поисков Дженсера, говорил о своих связях с командованием стражи Эсмиры, а госпожа лишь кивала, все большее теряя нить важного разговора.

Что происходило? Ведь она выпила лишь один бокал вина и едва пригубила второй, а тепло, растекавшееся от живота, было таким сладостно-томным. Эриса облизнула губы. Ей захотелось прикрыть глаза, чтобы полнее ощутить пленительное наваждение. Она даже не сразу поняла, что ладонь Лурация снова вернулась на ее колено и уже бессовестно поглаживает бедро. Поднимается выше…

– Господин Гюи, пожалуйста, – сдавленно произнесла она. – Не надо этого. Я не могу это позволить.

– От чего же? – Лураций чувствовал, что ее напряжение постепенно растворятся. Ох, эти капризные замужние женщины. Капризные только поначалу… – Вы хотите, чтобы я забыл тот поцелуй, но, моя стануэсса, это выше моих сил. Вы знаете, что я много дней после думал о вас.

– Пожалуйста, не надо вспоминать. Мне очень стыдно за тот вечер, – Эриса отставила бокал, опасаясь разлить вино. – Мой муж, Дженсер… Я не могу… – арленсийка хотела сказать, что никогда не изменяла мужу и не сделает этого сейчас. Неуверенно попыталась остановить его руку, но не смогла. При всем этом Эриса не была слишком пьяна. Она ощущала лишь легкое головокружение и какое-то необычное томление, необъяснимую женскую слабость. Гюи поцеловал ее в шею. Ощущение было таким ярким, что Эриса затрепетала в его объятиях, пытаясь отстраниться и почему-то почти готовая сдаться.

– Шет вас! Ради всего святого!.. – прошептала она. – Ну, не мучьте меня!..

– Сколько страсти в юном теле, – ростовщик с восторгом и жадностью смотрел в глаза полуприкрытые вздрагивающими ресницами. Он поцеловал ее губы, она отвернулась и обессиленно уронила голову на спинку дивана.

В этот момент пальцы Лурация прикоснулись к сокровенному, ощущая влагу. Много влаги и волшебный женский жар. Эриса охнула и выгнулась. От ее резкого движения два пальца мучителя толчком проникли в тесное лоно.

– Пожалуйста… пожалуйста… Алеида Пресветлая, – шептала стануэсса, извиваясь от ласки мужчины, которого считала не слишком привлекательным и староватым для нее.

С некоторым трудом свободной рукой Лураций, справился с застежкой платья, выпустил на свободу упругие груди госпожи Диорич. Он с жадностью хватал губами набухшие соски, а Эриса жалобно стонала от бесстыжей игры пальцев. Ее лоно предательски истекало влагой самых бесстыжих желаний. И какой был смысл в ее словах, просьбах, мольбах, если сейчас за стануэссу решала, не она сама, а ее трепещущее тело? Многие дни этому телу так не хватало ласки! Ведь Дженсер покинул ее так давно. И даже когда муж был с ней, Эриса не могла назвать его достаточно горячим любовником.

– Гюи, вы коварный мерзавец, – вырвалось с ее влажного рта, но при этом бедра арленсийки податливо раздвинулись.

Частое дыхание прерывалось стонами, и сама она с содроганиями падала все глубже в безумную пропасть близкого оргазма. Теперь Эриса уже не пыталась отстраниться, а начала с алчностью принимать навязанную ей игру. Едва указательный палец Лурация нащупал набухший бугорок между мокрых и скользких складок, как Эриса пронзительно вскрикнула, сдавила бедрами его руку. Дрожа в сладких конвульсиях, она прижалась всем телом к своему истязателю. А через миг они оба очутились на полу, нечаянно смахнув со столика бокал с недопитым вином и вазочку со сладостями.

Голыми ягодицами Эриса чувствовала мягкий ковер, собственную влагу, обильно стекавшую на верблюжий ворс. Первый оргазм, случившийся на диване, был такой внезапный и яркий, что ей казалось, сознание покинуло ее. И вот снова арленсийку охватывало дикое возбуждение. Ну чего он медлит?! Войди же! Зачем дразнить?!

Лураций частично освободился от одежды и навис над гостьей. Последние два года даже чудотворное тайсимское вино и красивые женщины, не всегда могли вернуть его мужскую силу. Иногда он находил удовольствие лишь в том, что доводил до оргазма куртизанок, которые все реже посещали его дом. Но сейчас ростовщик ощутил, что его член налился соком так полно, как это было много лишь в молодости. Он даже вспотел от возбуждения, от мучительно-приятного чувства, глядя на госпожу Диорич, лежавшую перед ним как самое сладкое лакомство в этом мире.

Когда головка его члена ткнулась в мокрый вход, Эриса вздрогнула, распахнула глаза и простонала:

– Господин… Гюи,.. – она пыталась сказать что-то еще, но язык не слушал.

Возмутительно медленно Лураций вошел в нее, а она согнула ноги в коленях, позволяя проникнуть поглубже. Движение некрупного, но узловатого и горячего члена, размеренное, невыносимо приятное, снова начали возвращать арленсийку к вершине блаженства. Теперь уже она целовала его в шею и прижимала к себе, судорожно сжимая руки. Каждый ее вздох обрывался сильным толчком и от нахлынувших ощущений она начала вскрикивать и вонзать ноготки в спину своего мучителя.

Вдруг Лураций заворчал, порывисто сжимая свою прекрасную жертву. Дернулся, и она почувствовала, как неожиданно горячо брызнуло его семя. Лураций продолжал жадно сжимать ее. На пару минут они оба затихли, наверное, переживая какое-то разочарование, что случилось все так быстро. Затем Гюи сел на полу рядом со столиком, прислоняясь к дивану и потянулся к бокалу: на донышке оставалось немного вина. Хотелось скорее промочить пересохшее горло.

Эриса лежала, повернувшись к стенке, чувствуя, как по щекам текут слезы, а по ноге мужское семя.

– Вот и пофлиртовала… немножко… – беззвучно и горько усмехнулась она. – Какой позор! А если этот шет – Гюи не может держать язык за зубами? Если расхвастается, а потом пойдут слухи: стареющий ростовщик, шутя и играя, поимел арленсийскую стануэссу! – она горестно вздохнула, неприятные мысли продолжали атаковать ее: – И как он меня ловко трахнул! Я даже не возражала толком. Сама как сучка подставилась. Сама захотела его. Что же это со мной? Действительно такое волшебное вино? Или просто я – дура, которая любит играть мужчинами, не думая о последствиях? – сейчас госпожа Диорич чувствовала себя совершенно трезвой, только очень подавленной, потрясенной. Она встала, прикрываясь платьем и пошатываясь, не от вина, а от бессилия. Ноги не слушались.

– Девочка моя, прошу, не прячь себя. Ты так красива! – Лураций отставил пустой бокал и пересел на диван.

– Да, я просто великолепна, мой мальчик. Настолько, что ненавижу себя! – она всхлипнула, тыльной стороной ладони смахнула слезы. Чтобы надеть нормально платье, его потребовалось сначала полностью снять, и Эрисе пришлось это делать под пылким взором ростовщика.

– Только слезы от чего? Госпожа Диорич, будь честна с собой, тебе же было очень хорошо. Разве удовольствие может быть причиной слез? – ростовщик взял трубку из шкатулки, встал и подошёл к треноге, на которой ярко горели свечи.

– Слезы от чего? – она усмехнулась. – Ты хочешь, чтобы я хохотала? Плачу, от того, что горько. Знаешь ли, – Эриса тоже опустила лишнюю вежливость и перешла на «ты», – сладость сменяет горечь, как ночь меняет день. Так боги устроили этот мир. Да, мне было хорошо. Если тебе интересно: я кончила. Очень ярко кончила. Так как я не кончала с Дженсером. Ты это хотел знать? И готова была кончить еще раз, но ты был слишком тороплив. На эту тему вопросы исчерпаны? – с вызовом бросила она. И после этого арленсийке почему-то стало легко. Ее вдруг перестало заботить, что думает о ней этот Гюи. В конце концов она сама начала эту игру.

– Ночь – день… Как я понимаю, речь о ваших северных богах? Но, знаешь ли, Эриса, есть иные боги. Поверь, не менее могущественные. В подвластном им мире, сладкое остается сладким, а день может никогда не смениться ночью. Хочешь туда? – Гюи зажал зубами узкий конец костяной трубки, широкий с дырочками расположил прямо в пламени свечи. Затем он потянул воздух в себя, втягивая пламя. Прикрыл глаза и шумно выдохнул струйку ароматного сизого дыма. – Хочешь попробовать? Это курительная трубка с листьями моа. Великолепная вещь, между прочим. В вашем королевстве, наверное, таких забав не очень много даже во дворце.

– Давайте, – безразлично ответила Эриса. Она слышала о подобных вещах, но никогда прежде не видела эти трубки. Сейчас стануэсса была попросту опустошена и готова была принять все, даже если ей предстоит задохнуться этим дымом. Она выслушала Гюи о том, как пользоваться трубкой. Взяла губами узкий кончик и вдохнула дым, едва не закашлявшись. Сизая ароматная струйка вырвалась изо рта Эрисы. Уже после второго вдоха она почувствовала легкое головокружение.

– О том, что ты поимел меня… – она сделала затяжку еще и ее пронял кашель, а в голове стало звонко. – Что ты поимел меня как шлюху, об этом кто-нибудь узнает? – Диорич пристально посмотрела на Гюи. Теперь ее глаза казались не голубыми, а серыми и строгими.

– Для первого раза больше не надо, – предостерег ростовщик, забирая курительный прибор и размышляя: «Эта женщина не так проста, как кажется поначалу. В ней словно живет другая Эриса, вовсе не такая мягкая и беззащитная». Сам же спросил: – Ты боишься гнева господина Дженсера? Так его нет… пока. И повторяю обещание: я приложу все усилия в его поиске. А лично тебе, милая госпожа Диорич, не посмею сделать ничего плохого. Клянусь перед богами. Да, в делах я бываю опасным и очень циничным, но я никогда не делаю плохо своим друзьям и людям, доверившимся мне. У меня есть свои твердые принципы. К счастью, они гораздо более твердые чем иногда бывает мой член. Как я понял, он тебя немного разочаровал? Так вот мои принципы… Они есть. Именно поэтому мне доверяют самые влиятельные люди этого города. Ты хочешь быть в числе моих друзей? – он обнял ее, пальцы бесцеремонно протиснулись между ее ног.

– Не надо этого сейчас! – она резко оттолкнула его руку.

– Так хочешь? – повторил вопрос Лураций, потягивая ароматный дым из трубки. – Хочешь стать моим другом?

– Другом? Это так теперь называется? – Эриса усмехнулась, поправляя платье. – Я хочу скорее найти Дженсера, а что будет потом знают только боги.

– И я очень постараюсь помочь в поисках Дженсера. Можешь положиться на меня, – ростовщик взял ее ладонь, сжав с большим теплом и разглядывая красивое лицо арленсийки, на котором еще блестели следы слез. – Не хочу, чтобы эти светлые глаза когда-нибудь плакали из-за меня. Пожалуйста, позволь небольшую вольность.

Он обнял арленсийку и прижался к ее губам своими. Стануэсса ответила несколько несмело, как в тот вечер после красного чая, но потом ее губы стали мягче и смелее. Она снова начала с ним целоваться.

– Все хорошо, правда? – спросил Лураций, когда она чуть отвернулась.

– Да, мой друг, – последнее слово Эриса произнесла с явной насмешкой.

В этот момент послышались голоса на лестнице и приближающиеся шаги.

– Господин Гюи, прошу прощения… К вам сам господин Кюрай Залхрат! – быстро выпалил щупленький парень в синем камзоле, тот самый, который подавал апельсиновый сок. Слуга выглядел явно встревоженным, взгляд его метался между Эрисой и хозяином.

Прежде, чем ростовщик успел отойти на шаг от стануэссы и что-либо ответить, в комнату вошел крупный мужчина средних лет. Осанка, манеры выдавали в нем человека основательного и властного. На смуглом лице живо сияли крупные карие глаза. И когда эти глаза вдруг заметили Эрису, в них тут же вспыхнули янтарные искорки интереса, при этом левая бровь вошедшего удивленно надломилась.

– Ах, какие прелестные гости у вас, Лураций, – пробасил он, разглядывая арленсийку. – Как же я не прав, что так редко заглядываю к вам?

– Господин Гюи, выдайте мои деньги и пойду. В самом деле, время уже! – проговорила стануэсса, пропуская вошедшего и направляясь к двери.

Учитывая то, что Лураций не соизволил полностью одеться, а на столике стоял почти допитый бокала вина, второй валялся на полу, не требовалось много ума, чтобы заключить, что здесь происходило. И если этот нежданно ворвавшийся гость по имени Кюрай, начнет знакомиться, то ростовщик вполне мог ляпнуть не только ее имя, но и ее арленсийский титул. А этого следовало избежать. Слухи, особенно дурные очень быстро долетают до Арсиса и потом смакуются во дворце, обрастая самыми неприятными домыслами.

– Но, постойте! – взмолился Кюрай.

– Ни минуты! – рассмеялась Эриса. Она рассудила, что лучше, если их общение прервется именно сейчас на игривой, но очень решительной нотке. – К тому же я вас боюсь. Вы такой внушительный мужчина! Счастливо оставаться!

– Госпожа ээээээ… – начал было Лураций.

Это «эээ… » оказалось очень уместным. Эриса быстро среагировала, чтобы использовать его с пользой:

– Не «эээ»,.. а госпожа Аленсия! Неужели так трудно запомнить! Вы очень хорошо помните о количестве монет в кошельке, помните о долгах клиентов, а вот с именами у вас почему-то проблемы! – притворно возмутилась Эриса и, обернувшись у двери, добавила: – Лучше бы все было наоборот! Да, кстати, если у вас серьезные мужские дела, то не утруждайтесь меня провожать. Я сама заберу кошелек с займом. Он же на столе?

Едва сдерживая смех, Лураций, кивнул. Можно даже сказать не кивнул, а отвесил уважительный поклон. Эта последняя сценка, сыгранная госпожой Диорич, весьма развеселила ростовщика. Он подумал: «Оказывается она не только красива, но еще на редкость умна и находчива. Какой же сегодня великолепный день! И визит Кюрая тоже кстати: значит есть у члена Круга Высокой Общины какое-то дельце. А дела с этим прохвостом всегда весьма и весьма взаимно выгодны. Конечно, следовало бы проводить стануэссу, но…».

– Какая прелесть! Какая задница! – оборвал мысли ростовщика гость. – И грудь у нее, ооо!… Кто она такая?

– Эээ,.. Просто Эренсия или Аленсия. Все не могу запомнить имя. Деньги занимала. Но, господин Залхрат, давайте о ней потом за чашечкой чая или вина. Сначала к нашим важным делам.

Эриса спускалась нарочито медленно и тихо. Ее беспокоило, достаточно ли понял ростовщик ее намек и не проболтается ли он об истинном имени арленсийки. Да мужские суждения о ее внешности тоже были ей небезразличны. Она задержала шаг на последних ступенях, когда Кюрай высказался о ее груди и «заднице»… Приятно ей это или возмутительно, госпожа Диорич не могла понять: чувства были смешанные, но они явно были. А еще кроме этих чувств было ощущение… Ощущение, что по внутренней стороне бедра неприятно стекает теплая липкая влага. И из-за этого платье прилипало к той самой вызывающей интерес заднице.

«Ростовщик почти старичок, а сперма ручьями, как у Дженсера», – подумала она, одновременно прислушиваясь к мужским голосам, но они стали неразличимо тихими. – «Вдруг я забеременею?! Может у меня только с мужем не получается?» От этой мысли холодок прошел по спине до самых ягодиц. «Нет, нет, такого не может быть! И дни пока такие, что без особого риска. И Лураций это, ему явно под пятьдесят – в таком возрасте, наверное, не всегда случаются дети», – успокаивала себя Эриса, направилась прямиком к большому столу под книжными полками. На нем рядом с чернильницей и несколькими свитками, перевязанными шелковыми ленточками, покоился серый мешочек отягощенный пятистам салемов. Ее салемов. У другого края стола Эриса приметила носовой платок с вышивкой по краю. Чистый платок. Как кстати!

Приподняв юбочку, стануэсса старательно вытерла все то неприятное, что ее беспокоило между ножек и, закусив губу, дважды мазнула по все еще влажной щелочке. Этот теперь не совсем чистый платочек она демонстративно положила прямо в центре стола на стопочку договоров о займах. Очень хотелось скорее помыться. Увы, придется потерпеть до дома и как-то это сделать над тазом. А завтра… – она взвесила мешочек с монетами в руке, прежде чем привязать к поясу, – завтра с утра она пойдет в халфийские бани. Восхитительные, с мраморными купальнями, полными цветочных ароматов, масляными притираниями, умелыми массажистами и пушистыми полотенцами. Туда она ходила с Дженсером свои первые дни в Эстерате, пока ее муж испарился где-то в стороне Эсмиры.

«Ах, Дженсер… Ведь я ему все-таки изменила. Я долго шла к этому. И с первого года совместной жизни была ни одна попытка. И вот случилось… наверное, рано или поздно это было неизбежно при моей огромной распущенности». – От этой мысли что-то затрепетало в груди, и госпожа Диорич, поспешила прочь из дома ростовщика. Хотелось оправдаться перед собой, мол, сам виноват: почему от него до сих пор нет вестей? Зачем забрал почти все деньги? Из-за него она нищенствует и страдает. И ведь она изменила как бы не просто так, а стараясь решить вопросы по поискам самого Дженсера. В общем, да, изменила – не какого Шета было пропадать.

На улице было уже темно, кое-где виднелись рыжие огоньки масляных светильников. На западе над крышами домов сквозь плотную дымку желтым пятном светила луна – Мельда.

Потихоньку, прислушиваясь к мужским голосам из соседнего переулка, Эриса пошла в сторону реки. Ей ни раз говорили, что ночь в нижних районах – не лучшее время для прогулок. Тем более прогулок с таким тугим кошельком, который предательски позвякивал. В отличие от Арсиса в этом огромном городе почти не наблюдалось стражей в ночное время. Днем – пожалуйста, полно этих бравых воинов порядка: разгуливают с суровым видом, особенно по рынкам, порту и прочим местам, где есть чем поживиться. А ночь, они почему-то не любят.

Снова послышались мужские голоса, один хриплый, другой как-то нервный и шаги у лестницы к набережной. Эриса замерла, прижавшись спиной к стене, еще хранившей тепло отгоревшего дня. Какие-то мужчины, трое… прошли в десятке шагов от нее, а Эриса сжимала нервными пальцами кошель, представляя, что будет, если она лишится этих денег, доставшихся такой ценой.

Главная цена, конечно, мамино колечко. Но его она обязательно вернет. А приключение с винопитием на втором этаже дома ростовщика… Произошло кое-что постыдное. Разве могла уважающая себя и своего мужа стануэсса повести так?! Но с другой стороны… Уже произошло то, что произошло. Поздно сокрушаться, ругать себя. И опять… с этой самой «другой стороны», может «это» не так плохо? Да произошло кое-что неприятное, а кое в чем очень приятное… От свежего воспоминания Эриса даже вздрогнула, будто снова почувствовав шкодливые пальчики Лурация. Было в произошедшем что-то будоражащее. Казалось, кровь становится горячее, быстрее течет по ее разгоряченному телу. И сама жизнь вмиг обретает остроту, словно еда, вкусно приправленная южными специями. Теперь госпожа Диорич даже не была уверена, что она не пожелает повторить подобный опыт. С тем же Лурацием? Ну, может быть… Или с кем-нибудь более мужественным. В этот миг ей вспомнился вечерний гость ростовщика… Эриса постаралась отбросить подобные мысли. Отчаянно мотнула головой так, что зазвенели монеты на поясе. И поспешила к мосту.

За мостом через Эранту начинался район, именуемый Нижним городом и до дома Сорохи Иссы (в нем госпожа Диорич снимала жилье) было недалеко: не более полутора тысяч шагов. Бедный Нобастен, он наверняка не находил места. Слуга всегда волновался за нее, словно за родную дочь.

Глава 4

Всего два салема

Когда Эриса проснулась, солнце золотило чашу с недопитым чаем и ложечку на прикроватном столике. Значит наступило позднее утро или вовсе время приближалось к полудню. Открытое окно дышало дневным жаром. Через него слышалось обычное для этого района оживление. Бурж-рынок располагался всего в двух кварталах выше, а еще ближе из соседнего переулка доносилось бряцанье металла из скобяных мастерских. Наспех накинув тунику, Эриса выглянула в обеденную. Нобастен терпеливо ожидал ее появление. Поглядывал в окно, выходившее во двор. Там мальчишки соседнего дома играли деревянными фигурками, что-то сооружали из камней.

– Друг мой, сыр ты купил? – в первую очередь спросила госпожа Диорич, и добавила: – Доброе утро! Очень доброе! – с этими словами, она на миг вернулась в свою комнату, вытащила из-под подушки кошель, полный монет и потрясла его так, чтобы звон монет донёсся до глуховатого старика.

– Сыр? – Нобастен сделал вид, что не слышит серебряного звона и даже не замечает тяжелый серый мешочек в ладони стануэссы. – Госпожа, но ты же сказала, что сыр нам не по карману.

– Совершенная правда. Но потом я сказала, что все равно хочу сыр. Я же не виновата, что не могу себя понять. Вот я и сказала, что сыр лучше на всякий случай купить. Да, кстати сыр нам теперь вполне по карману. Ты слышишь? Или мне нужно трясти кошельком у самого твоего уха, чтобы наконец твое мрачное лицо просияло.

– О, госпожа, там точно монеты? – слуга покосился на кошель, не спеша радоваться.

– Шет! Не пугай меня так! – Эриса бросилась к столу, вмиг развязала затяжку и высыпала несколько блестящих кругляшей, возле перевернутой пиалы. – У меня сердце чуть не остановилось! – вскрикнула она, сжав двумя пальцами серебряную монету в пять салемов и поднося ее к носу Нобастена. – Конечно, монеты! Или я, по-твоему, дурочка? – на сердце мигом отлегло, а в уме пронеслось: ведь действительно, мало ли какой кошель она принесла от ростовщика и мало ли чем его мог наполнить старый прохвост.

– Да, да вижу. Просто вчера денег почти не было, а сегодня вдруг есть. Вот я усомнился. А сыр купил, – он приподнял полотенце, которым укрывал небольшой кусочек козьего сыра от мух – те имели привычку иногда залетать в окно. – После рынка был у караванщиков, – продолжил Нобастен, – спрашивал про господина Дженсера. И еще я был… Был очень сердит. Ждал тебя до самой ночи, пока от расстройства не уснул. Госпожа, не поступай со мной так. Ведь понимаешь мысли какие могут вылезти.

– Так, в сторону мысли. Сыр сейчас съедим – нож принеси, – Эриса высыпала еще часть монет. Начала быстро отсчитывать их в отдельную прекрасно-сверкающую горку: – Это твое, Нобастен. Весь мой долг и десять салемов сверху – добавка за терпение. Спасибо за все. За твою заботу и хлопоты. За то что меня не предаешь. Ты очень хороший человек, – неожиданно она схватила его, обняла и чмокнула в морщинистую щеку. Старый слуга охнул, и щеку его в ту же минуту увлажнила слеза.

Старик не смог даже ответить ей сразу, всхлипнул и устыдился: «Да как же он мог еще вчера думать, что зря прибыл на край света с госпожой Диорич!» – Нижайший поклон тебе, стануэсса! Очень тронут! Совсем! – вымолвил он, не спеша сгрести горку салемов. В голове все перемешалось: что теперь купит? Новые сандалии, конечно. Может еще аютанский платок на голову от жары. И эля, ржаного ядреного эля пять бутылок! Нет – лучше сразу в таверну. Напьется там первый раз за четыре двоелуния. Теперь напиться точно не грешно. Во славу добрейшей госпожи Эрисы! – он сел. Вернее, уронил себя на табурет, так что стукнули о сидение старые кости. Сжал нож и начал с вдохновением нарезать сыр, спелые томаты, перец и длинные, багровые корневища редиса. По-простому: все в одну тарелку. А рядом Эриса ломала вчерашнюю лепешку еще вовсе не черствую.

– Денежки что ли забери, – напомнила Эриса, когда завтрак был практически готов. – И ты не сказал про караванщиков. Есть вести о Дженсере? – сев напротив, она отправила в рот соленую оливку. Желудок тут же поджался в предвкушении удовольствия.

– Пока нет. Вчера я был без особого толка. Сегодня нужно к ним сходить. Сказали утром прибудет тот самый караван, с которым отправлялся твой муж. Будет там человек… – Нобастен сунул за пояс испачканные томатным соком пальцы и извлек смятый клочок бумаги. – Вот его имя. Попросил, чтоб написали. Мне ж такое не запомнить. Так этот человек как-то дружен с господином Дженсером. В пути вроде как подружились. Сам он торговец, но проживает в Эсмире: держит там хлебные лавки. Вот он может многое знать.

– Тархан Хобрухан, – вслух прочитала госпожа Диорич. – Да ты молодец, Нобастен! Я сама пойду к ним и все выясню, – она положила в рот маленький кусочек сыра, неторопливо разжевывая его, растирая языком по небу и наслаждаясь приятнейшим кисловато молочным вкусом. Тут же отщипнула губами несколько побегов пряной зелени. – Да, кстати. Нужно рассчитаться за проживание. Потом поднимешься к Сорохе. Я приготовлю денежки.

– Но госпожа, этого Тархана нужно искать не на рынке, а в Караваном дворе. Восточном, – заметил Нобастен. – Это вам не близко. Аж за Нод-Халфой.

– Как хорошо все складывается: я как раз собиралась в халфийские бани. Поэтому тебя с собой не зову, сама погуляю сегодня вдоволь. Знаешь еще что… – взгляд Эрисы упал на серый по-прежнему тугой мешочек с монетами. – Вот я подумала, может тебя, дорогой Нобастен, отправить в Арсис. Теперь деньги на дорогу есть, если брать место на недорогом корабле. Я бы написала письмо управляющему о нашем положении дел и распоряжение прислать мне хотя бы тысячу гинар. Если в счет дохода с моего поместья, то отказа не будет. Вот тогда бы мне точно денег хватило. Чтобы жить здесь безбедно хоть целый год и самым серьезным образом оплатить поиски Дженсера.

– Но госпожа, я тебя не смею здесь оставить одну, – Нобастен так и застыл с куском лепешки во рту. Что она такое говорит?! До Арсиса даже быстрым кораблем да при попутных ветрах плыть дней двадцать. И обратно столько же. Да пока всякие управляющие удовольствуют денежный запрос госпожи стануэссы, тоже пройдут дни. Оставить ее одну здесь на три-четыре двоелуния?! Ох, извините, это слишком! – Нет, нет, – Нобастен замотал головой. – Такого даже не приказывай! Конечно, мысль твоя полезная, потому как деньги очень нужны. Здесь же не так много? – он кивнул на кошелек. – Но самое лучшее, если ты оставишь меня дожидаться твоего мужа, а сама в Арсис. Конечно, если деньги позволяют сесть на надежный корабль. И даже такое страшно представить. В море бывают очень большие неприятности: и штормы, и пираты. Знаешь, что здесь их полно? И капитан даже хорошего корабля бывает конченой сволочью. В общем, все плохо, о чем ни подумай.

– Постой, постой. Все хорошо, – Эриса положила свою ладонь на его руку. – Уверяю тебя. Все очень хорошо. Есть деньги. Есть прекрасный завтрак. И немного сдвинулись дела с поиском Дженсера. Все даже прекрасно. О том, кто, как и когда отправится в Арсис мы обсудим позже. После того как я переговорю с этим… – пальцем она разгладила клочок бумаги, освежая в памяти имя аютанца: – господином Хобруханом. Может и не придется никуда плыть, будем спокойно дожидаться моего мужа и кушать персики.

С прекрасным завтраком они покончили. Пока Нобастен убирал со стола, Эриса, набрала в пиалу воды и открыла глиняную баночку с меловым порошком. Ноздри втянули крепкий запах мяты и аниса. Увлажнив жесткую кисточку, она густо посыпала ее порошком и принялась чистить зубы. Ей нравилась эта аютанская традиция. И почему ее до сих пор не все приняли в Арленсии? Надо признать, Эстерат все больше был ей по душе. Да, здесь жарко. Бывает даже очень жарко. Но ведь это ничем не хуже, чем когда холодно и кутаешься в шерстяной плащ. Например, в Арсисе с наступлением зимы шесть двоелуний стоит мерзкая погода с холодными дождями почти каждый день. Иногда даже идет снег, словно в диких Северных землях. А вы спросите жителей Эстерата, Эсмиры, Фальмы и других соседних городов, видел ли кто-нибудь из них снег? Разумеется нет. За исключением некоторых караванщиков, которые рискуют ходить через перевалы высоких гор.

Приведя себя в порядок, госпожа Диорич отсчитала 75 салемов за съемные комнаты. Оставила их на столике – пусть с хозяйкой расплатится Нобастен. Несколько монеток разного достоинства она переложила в свой сафьяновый кошель, поскольку сегодня она была не против потратиться. Действительно, сколько может продолжаться столь тягостная экономия? Даже Дженсер не смел упрекнуть жену в капризности: она могла мириться с очень скромными условиями, но ведь всему есть предел. И самый непритязательный человек желает иной раз побаловать себя. Остальные монеты, как покоились в сером холщовом мешочке с блеклой печатью имени ростовщика (ее арленсийка только разглядела), так и легли они в дорожный сундук стануэссы. Скрылись в том самом потайном отделении, куда даже Дженсер не умел лазить. Замок закрылся почти беззвучно. Все, можно идти в караванный двор на поиски… этого… как его? Тархана Хобрухана.

Полдень не самое удобное время для прогулок по Эстерату. Палящее солнце висит ровно над макушкой. И при этом, кажется, будто оно находится до опасного близко. Тени почти нет. Даже собственная тень бледным пятнышком путается под ногами. В поисках спасения от солнца и небольшого отдыха можно, разумеется, прислониться к стволу пальмы, спрятаться под гранатом или смоквой, но надо же двигаться дальше. Кое-какую тень еще дают разномастные навесы лавочников. Их здесь особо много. Все плотно окружают Бурж-рынок. «Бурж» в переводе с аютанского значит «мул». Этот рынок самый крупный в Эстерате и, наверное, во всем Аютане. С каждым годом он разрастается, с жадностью поглощая старые белые от извести домишки, покушается на окрестные переулки.

Улочка, по которой Эриса шла, чтобы поскорее обогнуть рынок оказалась слишком узкой. И по этой причине вышла неприятность. Несколько мулов, навьюченных огромными тюками, полностью перегородили проход так, и плелись возмутительно медленно. Обогнать их было невозможно, и пришлось тихо ползти за ними, сполна вкушая все «прелести» аютанского зноя. Вдобавок эта сонная процессия стала вонючей: сразу два мула (наверное, из солидарности) начали гадить огромными желтовато-зелеными лепешками. На неласковом солнышке неаппетитная масса источала жутковатый амбре. Казалось, что ленивый погонщик, изредка покрикивавший на животных, тоже заодно с четвероногими пакостниками. Говно с него правда не валилось, но подозрительные звуки нет-нет доносились.

Эриса горько пожалела, что пошла этой улочкой. Поворачивать назад было поздно. Оставалось терпеть, пока процессия доберется до переулка. Наконец впереди стряслось спасительное расширение прохода: стена одного из домов отступала вправо, образуя неглубокий карман. Арленсийка мигом вильнула туда, обгоняя погонщика и его мулов. Правда такой маневр оказался не самым мудрым решением. В конце, когда казалось, свобода так близка, Госпожу Диорич вдавило в стену огромным тюком. Вдавило в самый последний миг, когда проход снова сузился. Она охнула и выругалась, вспоминая проказливого противника Волгарта. Выругался и погонщик и толпа человек в двадцать, собравшаяся за ним. Но как заведено отвага часто соседствует с находчивостью. Эриса мигом рассудила, что если нельзя двинуться вперед, то можно вниз. Она поднатужилась, сминая руками туго набитый тряпьем тюк, кое-как высвободила свою весьма выпуклую грудь и дальше низом, почти на четвереньках обогнала подлое животное.

Хвала богам: теперь стануэсса была свободна! Только платье измазалось известью со спины и руку попортили мелки ссадины. Но ведь не вляпалась же в мульи лепешки. Разве это не удача? Арленсийка даже рассмеялась маленькому приключению. Вот рынок оставался справа, от длинного ряда навесов слабый ветерок доносил великолепный аромат жареной рыбы и горячего хлеба, а совсем рядом у кривенькой стены двухэтажного дома на досках громоздилась горы апельсинов, дынь, бананов и персиков. Эриса обожала персики, но из-за вынужденной экономии не позволяла их себе много дней подряд. Глядя на это великолепие, она ахнула, представляя, как вонзает зубки в бархатистую, сочную и… божественно сладкую плоть.

От лавочника, до этого увлеченно болтавшего с покупателями, конечно же не укрылось внимание северянки, чьи редкие здесь, золотисто-светлые волосы были прикрыты белым платком.

– Ах, красота ты неземная! Тебе очень надо персики! Два салема отдаю! А? – для убедительности он вскинул средний и указательный пальцы и даже был готов загнуть один из них. – Подходи скорее! Сладкие! Сладкие как ты!

– Ах, мой небесный соблазнитель! На обратном пути. Вечером куплю. Если дождешься, – рассмеявшись, пообещала стануэсса. Хотя она была не слишком уверенна, что будет возвращаться именно этой дорогой.

Арленсийка прошла еще квартал. Рынок отдалялся. Почти не было слышно гула людских голосов. Реже встречались груженые повозки. Впереди показалась полуразрушенная арка из желтого песчаника, возвышавшаяся над верхушками молодых пальмам. Эта арка, видимо очень древняя, существовавшая здесь с тех пор, как сам Эстерат держался в границах Старого города, обозначала начало значительного района, названого Нод-Халфа.

Поворачивая к желтеющим среди редкой зелени домам, Эриса пыталась решить: пойти ей сразу в караванный двор, расположение которого она знала лишь примерно или сначала в бани? С одной стороны, столь приятные процедуры как пенное купание и массаж хотелось получить поскорее. А с другой не терпелось расспросить торговца, имя которого было написано на клочке бумаги. Стануэсса очень надеялась, что он поможет разрешить загадку исчезновения ее мужа. Все-таки сначала бани. Слишком измучила ее жара, а халфийских купальнях вода была разная: и теплая, и прохладная, что очень кстати.

– Два салема. Пожалуйста… – оборвал ее мысли негромкий скрипящий голосок. – Ну, пожалуйста, милая, подай. Всего два салема!

Эриса повернулась и только сейчас заметила старуху, сидевшую у разорванной корзины на земле. Она пряталась в тени куцей оливы, что росла между останков древней статуи. Но тень была так мала, что пыльные ступни старой женщины достались палящему солнцу.

– Два салема? – переспросила арленсийка, приблизившись к ней. И подумала: почему два? За персики просили два, и вот подайте, но именно два…

Старуха кивнула и улыбнулась, отчего морщинки на смуглом обветренном лице стали глубокие, словно трещины: – Глаза у тебя, дитя, добрые. И такие светлые. Правда дашь два?

– Дам, конечно, – Эриса опустилась на корточки, развязывая кошель. Нищих в Эстерате встречалось множество. И на рынке, и под воротами Светлого города. Но обычно им подавали самую мелочь: четверть салема, десятину медяками – такому были рады. А вот эта женщина, столь несчастная с виду сама, видите ли, назначила величину подати. Может ей не хватает на что-то именно столько? Ну два так два – боги все видят. Значит так надо: – Сама не отсюда что ли? Ты будто на эльнубейку похожа, – Эриса покосилась на нищую, цвет ее сухой кожи темный, словно кора финиковой пальмы; аютанцы, те народ смуглый, но не настолько. – Эриса выудила монетку в три салема – случайно попалась такая, и вложила ее старухе в ладошку.

– Нубейка я, – та поднесла серебряный кругляш к глазам и заохала. – Три?! Ты даешь три?! Слава Терсету! Ленома храни, защити это волшебное дитя! За щедрость ее преумножь богатства!

– Да, бери. У самой еще вчера денег не было. Так что сегодня я добренькая, – Эриса усмехнулась, с еще большим интересом разглядывая старуху. Было в ней нечто этакое… Даже дело не только во внешности. – Говорила она, как-то странно искажая слова. И темные маслины ее глаз смотрели непонятно: то ли на тебя, то ли куда-то дальше. – Только, как ты можешь быть нубейкой. Разве не знаешь, народа того давно нет?

– Но я же есть, – возразила старуха и утвердилась: – Нубейка я.

Вдруг она цепко схватилась за ладонь своей благодетельницы: – А ты подожди! Я тебя так не отпущу. Есть у меня кое-что… – наконец она разжала пальцы, державшие руку Эрисы, и начала рыться в своем тряпье, лежавшем за корзиной. – Вот это точно на твой пальчик, – с этими словами нубейка явила колечко и с необъяснимой ловкостью надела его Эрисе на указательный пальчик. – Ах, блестит, правда? Какое хорошее! И скажу тебе по секрету, колечко непростое. Да, да, очень оно полезное. Когда это поймешь, попомнишь мои слова!

Госпожа Диорич от произошедшего столь неожиданно опешила. И возразить ничего не могла – попросту не было слов, и принять это было как-то странно. Ну откуда у старой попрошайки золотое кольцо? Если она так отчаянно нищенствует, то почему не продала его до сих пор. И почему просит именно два салема? Боги, чудесны ваши дела! А может я перегрелась на солнышке, – мелькнуло в уме стануэссы. Тут же она обнаружила, что белый платок, прикрывавший ее голову от солнца, сполз на плечи. И сделал это, вероятно, давно. Ну точно, перегрелась. До одурения.

– Спасибо, бабуль. Нет спора, колечко красивое, с камешком. Магическое, небось? – спросила стануэсса, поглядывая на рельеф змейки по ободку и блеск черного с красными прожилками камня. Подумала: «Уж дурить так дурить. Зачем себя сдерживать?» – Полезное, говоришь. Ну, признавайся, магическое? – переспросила она, будто шутя над старушкой и самой собой.

Нубейка даже губы поджала, будто от обиды:

– Конечно магическое. Мне не веришь, что ли? Кольцо большой силы, – последние слова она произнесла столь же убедительно, словно и то утверждение, что она нубейка. Потом поманила пальчиком Эрису, что бы та наклонилась. Потянулась губами к ее уху и прошептала: – Ленома его посещает. Ага. Не часто, но бывает. Иди теперь. Благодарить не надо.

– Шет, вот это поворот! – Эриса встала, чувствуя себя дурой. – Ну я пошла? – госпожа Диорич, вытянула палец, поглядывая как поблескивает на солнце убранный золотом, черный камешек, и глянула на нубейку.

Та молча кивнула.

«Может дать ей еще хотя бы 20 салемов? – задалась вопросом стануэсса, – а то обмен вышел какой-то совсем несправедливый.» Разумеется, в магию кольца Эриса не верила, но то, что рельеф змейки на золоте был таким тонким, искусным, а черный камень так притягивал взгляд, это было несомненно. В кошельке позвякивало всего салемов сорок – сорок пять, и вернуться ко старухе, отдать ей в благодарность половину, было как-то неуместно, ведь госпожа Диорич настроилась сегодня порадовать себя и баней, и вкусным ужином в таверне. Возможно, какие-то деньги придется потратить в караванном дворе, чтобы разыскать господина Хобрухана и его разговорить. Поэтому арленсийка решила для себя: если когда-либо встретиться эта старуха, то тогда отблагодарит ее за столь неожиданный подарок. Обязательно, если, конечно, у самой не будет трудности с деньгами.

«А сейчас в бани», – решила она.

Очень приметное здание халфийских бань с высокими колоннами, каменными львами у входов, занимало почти целый квартал. Оно виделось сразу под невысоким холмом, на котором белел храм Валлахата, острыми стелами тянувшийся к небу.

Глава 5

Боду Бодху и Дуи Марчу

Последний раз, когда Эриса приходила сюда с Дженсером, она с большим удовольствием тратилась на модный теперь тайсимский массаж и потом, смывала остатки масла с тела в пенных купальных. Дженсер ее торопил, не давая вдоволь насладиться радостями, которых не имелось в Арсисе в таком неоспоримо великолепном качестве. Бани, конечно, были, но до халфийских, извините, как курице до страуса. Теперь же Дженсера не было и у госпожи Диорич возникло опасение: уж не застрянет ли она здесь до самого вечера. Ведь ее всегда так манило все, что касалось телесных услад.

Пройдя высокий мраморный портал с фигурками львов и причудливой резьбой по стенам, Эриса сразу свернула от бассейна направо, где встретила невысокая смугленькая девушка с чуть раскосыми глазами. Наверное, она тайсимка, как и большинство массажисток здесь. Приветствуя гостью, девушка низко поклонилась, при этом ее черные волосы на миг закрыли лицо и залепетала:

– О, госпожа! Прошу! Прошу! – провожая Эрису вглубь восточного крыла, где располагалась женская часть купален.

Коридор вывел их в просторное помещение со статуями купальщиц по углам, высокими зеркалами у дальней стены и множеством полок, где белели стопочки свежих простыней и полотенец. На длинной деревянной стойке были расставлены небольшие корзинки с мылом и ароматными наполнителями. Там же хозяйничала пожилая аютанка в темно-красном халате с золотистой вышивкой. Она подпустила госпожу Диорич поближе, сдержанно поклонилась и начала заученно перечислять услуги:

– Молочно-фруктовые растирания – семь салемов. Лечение горячим камнем семь салемов – снимает болезни за десять посещений. Глиняные процедуры – девять с половиной салемов, проводит знатный мастер с Каст-Такала. Масляный массаж – десять салемов, – здесь аютанка на миг замолчала и уже более живым голосом добавила: – Советую масляный – у нас очень опытные девушки. И еще сегодня… – аютанка прищурилась, как-то странно глянув на Эрису и быстро спрятав на миг возникшую улыбку, – для особых гостей массаж Боду Бодху и Дуи Марчу. Такое только у нас. За двадцать салемов.

Женщина замолчала выжидательно глядя на Эрису. Арленсийка догадалась что от нее ждут выбора и денег. Масляный тайсимский массаж она пробовала дважды. Процедуры глиной и камнями как-то не привлекали, хотя она не знала, что это такое. А вот Боду Бодху и Дуи Марчу звучало очень необычно и многообещающе. И цена аж 20 салемов… Как бы недешево, но от этого еще более интригующе.

– Тогда Боду Бодху и Дуи Марчу, – решила госпожа Диорич.

– И то и другое? – изумилась аютанка, переглянувшись с девушкой, которая провожала сюда Эрису.

– Почему бы и нет, – ответила Эриса, рассмеявшись. – Я все стерплю, – В этот момент ей показалось, что от кольца, подаренного нубейкой, вверх по ладони, потом по запястью потекла слабая теплая вибрация.

Женщина в темно-красном вышитом халате наклонилась, извлекая с нижней полки маску:

– Это вам, – произнесла она с каким-то особым уважением, и придвинула маску гостье. Рядом поставила корзинку с моющими принадлежностями, полотенцем и простыней. – С вас сорок салемов.

– Ох, – такой поворот госпожа Диорич вовсе не ожидала. Теперь до нее начало доходить, что Боду Бодху и Дуи Марчу – две отдельные процедуры и каждая стоит по 20 салемов. Отдать сейчас сорок и лишиться вкусного ужина, на который она рассчитывала? Нет, нет. Так не пойдет! Развязав кошель, Эриса отсчитала двадцать салемов и решила: – А давайте на сегодня ограничимся прекрасным Боду Бодху.

– Разумный выбор, – согласилась аютанка, сгребая монеты и еще ближе подвинув гостье маску.

Взяв маску, госпожа Диорич задумалась о ее назначении. Похожие были в ходу на маскарадах в Арсисе и в Вестейме. Прорези для глаз, красивая вышивка по черному бархату. Для пущего эффекта верхняя часть павлиньего пера. Этими масками скрывали лица на балах, чтобы можно было красиво и тайно пофлиртовать, поцеловаться с кем-нибудь кроме мужа или поднадоевшего кавалера. Но здесь маска к чему? Не на маскарад же она пришла.

– Надевать? – поинтересовалась Эриса.

– Дело ваше. Наденьте, – аютанка пожала плечами.

Эриса надела маску, севшую довольно плотно и закрывавшую верхнюю часть лица почти до губ. Оглядела себя в высоком зеркале, повернувшись несколько раз, и пошла по длинному мраморному коридору за девушкой, несшей ее корзинку.

– Располагайтесь. Раздеться надо здесь, – девушка указала на нишу в стене, едва заметную в полумраке. – Сюда ложитесь, как будете готовы, – с этими словами она удалилась.

Прежде чем раздеться госпожа Диорич придирчиво оглядела помещение. Освещенное было намеренно тусклым. Всего тремя масляными светильниками, огоньки которых тихонько подрагивали, играя на стенах то тенями, то медными отблесками, что придавало небольшому залу загадочности и шарму. Пол, стены убраны красивым золотисто-розовым мрамором с мозаичными вставками. В дальнем углу Эриса разглядела широкую купальню с округлыми бортиками. Или не купальню, а скорее маленький бассейн, в который из пасти каменного льва с тихим журчанием падала водяная струя. На краю бассейна в полутьме проступало несколько керамических сосудов, наверное, с жидкостями для мытья. По центру зала возвышался массажный стол похожий на те, на которых ей делали тайсимский массаж прошлые разы. Только этот стол выглядел раза в полтора шире да имел подушечку под голову. А воздух здесь был душноват, пропитанным приятными южными ароматами и еще… вроде дымом. В самом деле, из дальнего темного проема, ведущего, в соседнее помещение, тихонько выползали легкие сизые языки. Наверное, курения там только подожгли.

Полностью раздевшись, Эриса обернулась простыней и сняла маску. Действительно, зачем она? Ведь мешает. Ползучие струйки дыма еще гуще заполнили помещение. Глубоко втянув воздух носом, арленсийка почувствовала легкое головокружение. Вспомнила, как с Лурацием она вдыхала дым листьев моа, используя его костяную трубку. Похоже, здесь было нечто подобное. Только к сладковатому аромату примешивалось что-то незнакомое. То ли от этого дыма, то ли от расслабляющей обстановки и журчания водяных струй арленсийка почувствовала легкость и блаженство. Она легла ничком на массажный стол, прикрыв простыней только голые ягодицы и верх бедер. Глаза как-то закрылись сами. Она не разомкнула их, когда послышались тихие шаги.

Щекотя нежную кожу на голень потекла струйка густой и теплой жидкости. Ароматной, с запахом сандала и кешерийских кокосов. И чьи-то умелые руки начали втирать масло, ублажая им сначала ступни ног, затем ноги до коленей. Госпожа Диорич сразу распознала, что эти руки крупные, мужские, а вовсе не тайсимской девушки-массажистки. Поначалу эта неожиданность немного возмутила ее. Как же так: лежит она здесь едва прикрытая простыней, наедине с незнакомым мужчиной. Вся такая расслабленная и доступная. Значит вот оно какое это Боду Бодху… Но, терпи – сама напросилась. И пока ничего неприличного не происходило, можно было это самое возмущение задвинуть в дальний угол душевных схронов. Тем более она слышала ни раз, что массажисты-мужчины гораздо более приятные в своих умениях чем женщины.

Его ладони широкие, сильные – это арленсийка явно чувствовала – были очень нежны. От их прикосновений по телу разливалось блаженство. Оно проникало в ее глубины, и от растертых маслами, размятых ног потекло по всему телу. Массажист не посмел тревожить простынь. Лишь дошел до ее краешка, прикрывавшего верхнюю часть бедер с ягодицами, и переключился на спину, налив немного масла ниже лопаток.

Кто же он? Эрисе захотелось посмотреть, как выглядит этот… творящий с ней Боду Бодху. Пока он стоял позади стола в полумраке, она даже не пыталась его разглядеть. Но теперь он оказался справа напротив тусклого светильника, и госпожа Диорич приоткрыла глаза. Сквозь пряди волос, прикрывавших лицо, стануэсса рассмотрела его и едва сдержала возглас. Ее тело разминал огромный науриец, мускулистый, темный как конский каштан. Его лицо с широким приплюснутым носом, мясистыми губами и сверкающими белками глаз казалось свирепым, и от этого было еще более волнительно, что у столь грозного, дикого мужчины такие нежные прикосновения. Тепло разливалось от них, захватывая арленсийку без остатка, это тепло начало превращаться в тонкие вибрации наслаждения.

– Госпожа, – низким и тихим голосом произнес он. – Теперь здесь…

Сильные руки подхватили стануэссу переворачивая на спину. Простыня слетела с нее на пол, Эриса охнула и шумно задышала, а мастер Боду Бодху, словно не заметил этого: налил на ладонь ароматное масло и начал ублажать ее бедра.

Сердце стучало часто-часто, при этом госпоже Диорич показалось будто что-то происходит с колечком нубейки, от него пошла уже знакомая теплая вибрация. Вверх по руке, теперь выше. Перетекло на грудь и пошло по позвоночнику. Одновременно Эриса почувствовала, как мокреет у нее между ножек. «Нужно это остановить! – пронеслось в голове. – Похоже я вляпалась в еще большую неприятность, чем с господином Лурацием!» Эта тревожная мысль возникла и мигом исчезла, словно камешек, упавший в воду. Вторая мысль куда более сильная и яркая, родилась как вспышка: «Вдруг он овладеет мной! Боги! Да! К этому все идет!».

Поднявшись от живота, ладонь наурийца принялась разминать ее грудь. Эриса не смогла сдержать стон одновременно полный сладости и возмущения. Она заставила себя приоткрыть глаза и тут же открылся ее рот: простыня, прежде обтягивавшая бедра массажиста, слетела и над краем стола возвышался огромный темный член. Орудие таких размеров Эриса видела разве что у коней. Но сейчас перед ней был вовсе не жеребец, а возбужденный мужчина, ласкающий ее голое тело.

– О, боги! Алеида! Волгарт! – с придыханием воскликнула она, приподнимаясь, лихорадочно думая: «Что происходит? Ведь не может такого быть чтобы меня за мои же деньги еще и поимели в банях. Или может?»

Внизу живота так сладко заныло, что стануэсса задрожала и зажмурилась. Науриец одной рукой гладил ее грудь, другая скользнула по ее животу к треугольнику коротко подстриженных волосиков.

«Если он сейчас дотронется там… между ног, я кончу! Сразу безумно кончу! – от этой мысли она чуть не закричала. – А если… если он войдет в меня этой огромной штукой?! Что будет тогда?! – пронеслось в голове. – Нет! Нет! Это нельзя позволить! Разве мало произошедшего с Лурацием?!»

– Не надо, – прошептала она, убирая его руку и свешивая ноги со стола. Взгляд стануэссы словно прилип к огромному члену. Он был теперь так близко от ее лица, что если бы науриец сейчас слегка покачнулся вперед, то его налитая желанием головка ткнулась прямо в приоткрытый ротик госпожи Диорич.

Сама не понимая, что она делает, Эриса сжала его член ладонью, чувствуя какая огромная сила в этой тверди, оплетенной разбухшими венами. Тяжело и часто дыша, стануэсса погладила его головку, украдкой глянув на массажиста. Впервые из глаза встретились, и сердце Эрисы на миг остановилось. Безумно сильно ей захотелось коснуться губами его члена, не отводя взгляда от темных глаз, смотревших сверху на нее. Захотелось впустить в себя налитую огромной силой головку, и поласкать так, чтобы она стала мокрой и скользкой от ее сочного ротика.

– Прости, но нет… – с сожалением произнесла госпожа Диорич. – Я не могу! – она мотнула головой. Светло-золотистые волосы укрыли огромный член наурийца словно легкий флер. Все же Эриса не сдержалась. Ее губы потянулись вперед, и она поцеловала его в самый кончик. Сразу отпустила и попросила:

– Давай закончим. Пожалуйста, уходи!

– Но госпожа?!.. – массажист не двинулся с места, не понимая, что происходит с его клиенткой.

– Хватит! Уходи! Скорее уходи! – резко и горько сказала она, едва не прикрикнув на него.

Науриец попятился. Возбуждение так распирало его, что ему было трудно переставлять ноги. Он не в силах был понять, что нашло на эту женщину, невероятно красивую и странную.

Эриса отвернулась от прохода к стене. Очень сильно ей хотелось окликнуть его, вернуть. Прижаться к мускулистому телу и дрожащим голосом просить:

– Прости меня, дуру. Я согласна… Возьми меня. Пусть я буду плакать, кричать – возьми! Трахни меня – не жалей!

Она сидела неподвижно, дыша часто и шумно, пока тяжелые шаги наурийца совсем не стихли. Потом шевельнулась, все еще чувствуя стучащее часто сердце и мокрое пятно под собой.

«Теку как сучка, – простонала Эриса. – Я и есть сучка. При мыслях о члене разум совсем покидает меня! За что мне это? Моя мать была благочестивой женщиной, и боги любили ее. Но я!..» – она сокрушенно качнула головой, потом спрыгнула со стола и подошла к бассейну. Вода оказалась прохладной и это было кстати. Скорее в воду!

Сев на гладкое мраморное дно, Эриса налила себе на плечи и грудь жидкое мыло. Побольше мыла. Нужно было отмыть масло, покрывавшее ее тело.

Наконец полностью отмывшись, она кое-как вытерлась, очень быстро оделась и поспешила к выходу. Проскользнуть незаметно мимо женщины в темно-красном халате не удалось.

– О, вы так быстро? – удивилась аютанка, улыбаясь, поинтересовалась: – Как вам наше Боду Бодху?

– Нет слов! – выдохнула арленсийка, при этом лицо ее стало красным будто от сока ягод. И подумалось: «А если бы я была так щедра, что взяла Боду Бодху вместе с Дуи Марчу? Что было бы тогда?». В другой раз она бы рассмеялась бы от этой мысли, но сейчас она была слишком потрясена.

– Маску нужно было забрать с собой, – посоветовала аютанка. – Потом бы заходили сразу в маске, и мы бы сразу знали, что вам нужно.

– Да, как-нибудь. Зайду с маской, – бросила арленсийка и побежала к выходу.

Глава 6

Тайная жизнь Дженсера

Стараясь не думать о произошедшем, госпожа Диорич поспешила к восточному караванному двору. Направление ей указал мальчишка, напевавший какую-то песню и тащивший бурдюки с водой. Как выяснилось, караванщики находилось не так далеко от бань. Следовало лишь обойти холм и подняться по улице к истокам ручья, где набирали воду. И там сразу за поилкой верблюдов за бревенчатой изгородью находился тот самый двор.

За воротами довольно противно попахивало всякими нечистотами, верблюдами, которых виделось в глубине двора огромное множество. Под длиннющим навесом громоздились тюки с товарами. Просто на земле было разложено в беспорядке столько всего: седла, упряжь, корзины, разной величины горшки и амфоры. С крыльца ближнего от ворот здания, где собралось в полукруг с десяток вооруженных людей, доносилась ругань: вперемешку на всеобщем языке и на эльнубейском – отдельные слова Эриса понимала. И как только спорившие приметили госпожу стануэссу, так сразу повисла тишина. Видимо не так часто их взор радовали северянки, тем более молодые и столь привлекательные.

Но тишина была не долгой: начали раздаваться приглушенные смешки и скабрёзные шутки. Если бы Эриса была робкой девушкой, то, слыша все это, наверняка, тут же пустилась в обратный путь. При чем часто сверкая пятками. Но стануэсса постаралась пропустить мимо ушей все неинтересное ей, и подойдя к воинам поближе погромче спросить:

– Эй, отважные сыны Валлахата, кто из вас способен помочь скромной девушке?

Тишина повисла во второй раз. И тут же оборвалась. Помочь скромной деве хотели все.

– Мне надо всего-то найти господина Тархана Хобрухана. Сегодня прибыл из Эсмиры. Ну, знаете где искать? Или может проводит кто-нибудь меня к нему?

– Так вон же он! – наемник в потрёпанной кожаной кирасе ткнул в сторону огромной бочки, с которой двое мужчин черпали воду. – Эй, Тархан, тебя хорошая женщина сильно хочет! Смотри какая!

Тархан неторопливо поставил деревянную кадку и поправил съехавшую чалму. А Эриса направилась прямиком к нему.

– Господин Хобрухан! Ох, как нужны вы мне! Я – жена человека, известного вам по имени Дженсер, который из Арсиса, – начала она сразу, чтобы отсечь ненужные разговоры и пересуды.

Аютанец молча глядел на нее.

– Ну так знаете моего мужа Дженсера? – переспросила она, подойдя вплотную и не понимая причин его неразговорчивости.

– Как же вы жена ему? У него вроде как другая в Эсмире? – Тархан нахмурился, пристально оглядывая госпожу Диорич. – Хотя, шет его поймешь. Он же с Арленсии, и вы вроде арленсийка. А та, Сульга, которая, наша, из Эсмиры.

Теперь настала очередь Эрисы впасть в некоторый ступор.

– То есть как другая жена?! У моего мужа Дженсера жена не я? – ее ротик приоткрылся и глаза распахнулись широко-широко.

– Ну, да, я так понимаю. Сульга его жена. Ее он обнимал, как приехали. Она ему лепешки, халвы кусок прямо в рот.

Эрисе очень сильно захотелось присесть. Ближе к навесу, она приметила лавочку в тени апельсинового дерева. И попросила:

– Туда пойдемте поговорим.

– Ну пойдемте, – согласился торговец. Только я сейчас за элем схожу. Пить хочется, – он направился к двери, из которой доносились веселые голоса подвыпивших мужчин.

А Эриса заковыляла к лавочке. В ее уме все прежние события начали складываться в очень неприятное откровение. Как-то вспомнилось: «Сульга… Да, да, Дженсер ни раз произносил это имя, но я никогда не обращала на это внимания…». Так вот почему он не спешит ко мне! И еще увез все деньги! Но как это возможно?! Почти четыре года он прожил со мной. Как щенок следуя покорно только за мной? Как могла образоваться эта… как ее там, Сульга?! Эриса тяжело опустилась на лавку и чуть не закричала. Буря поднималась в душе. Такая темная буря, что трудно предположить, на что она теперь способна.

Почему-то вспомнился сегодняшний Боду Бодху … Какая она была дура, что не взяла в рот этот огромный черный член! И на Дуи Марчу тоже надо было согласиться!

– Будете? – Тархан протянул ей глиняную бутылку эсмирского эля.

– Буду, – она едва ли не выхватила бутылку у аютанца, и сделала несколько жадных глотков.

– Так вы утверждаете, что у него жена Сульга, которая живет в Эсмире. Так? – переспросила стануэсса.

– Теперь я не знаю, что и думать. С ней он обнимался, когда она его в дорогу собирала. Я понял так, что она – жена его. И для нее он покупал шелк, сандалии и золотишко, еще самый первый раз. Когда мы только познакомились по пути с Эстерата.

– А в какую дорогу она его собирала? Он сюда, в Эстерат направляется? – Эриса отпила ещё немного горьковато-приятного напитка.

– Нет, не сюда. Чего ему сюда ехать? Он собирался с караваном моих знакомых в Фальму. Ему же там наследство вроде как должно быть. Наверное, через дня три-четыре будет там, если не застрянут в Муракском оазисе.

– Шет, Шет, подождите! – в голове госпожи Диорич все перемешалось. – Как моему Дженсеру должно быть наследство в Фальме, если он ехал по этому же делу в вашу Эсмиру?

– Я не знаю как. Может, к счастью, умер кто-то богатый, и Дженсеру теперь и там, и там что-то должно достаться. Ведь знаете, как странно бог играет с нашим миром. Швыряет божественные кости, а на них выпадает то полный ноль, то все двадцать пять, хотя по закону столько не бывает. Ведь зарика всего четыре.

– Вы знаете, к кому именно он собирался в Фальму? – Эриса подумала, что если она завтра присоединится к ближайшему каравану, то вполне может перехватить своего (своего ли?) мужа там. Ведь с Эстерата дорога гораздо короче. Да и не может Дженсер ехать туда всего на один день. И если застанет его там, то… То, что она сделает? «Его надо убить! С милой улыбкой воткнуть в сердце нож. В лавке Джонохана есть очень хорошие ножи, кинжалы… Стоп!» Эриса замерла и выронила бутылку из рук. Она была уверенна, что «убить Дженсера» – не очень хорошая мысль. Тем более ножом. Она не могла такого подумать. Тогда откуда такие мысли в голове? Снова арленсийке померещилось, будто от кольца исходит какая-то слабая холодная вибрация.

– К кому не знаю, но как я сказал, знаю с кем. Он присоединился к каравану Херсима Нарима. Груз у них дорогой и охранение очень хорошее, так что доберутся все в целости с вашим Дженсером, – аютанец допил свой эль и поставил бутылку у ножки лавки. – А я с вашим мужем в само деле сдружился. Вместе в кости играли и вино хорошее пили. Ходили в Верхние бани с минеральной водой. Ах, славно!

При упоминании о банях Эриса чуть порозовела. Ей снова захотелось эля, но наклонятся за почти допитой бутылкой она не стала.

– Да, кстати, ваш Дженсер, как он мне объяснил наполовину аютанец. Мать его – наша, из Эсмиры. У некоторых наших общин вполне по родовому закону иметь и две жены, и три, если денежки позволяют. Так что вы не волнуйтесь, – попытался успокоить ее торговец.

– Я не волнуюсь. Это он теперь пусть волнуется, – сердито произнесла стануэсса, катая ножкой перевернутую бутылку. – Говорите, если денежки позволяют? Ему, видимо, позволяют. Мои денежки.

Ведь в самом деле последние полтора года Дженсер только и знал жаловаться, что обе его текстильные мануфактуры не приносят доход. И получается, что жили они все это время лишь на деньги госпожи Диорич. А в свете последних прояснившихся событий выходит, что «они жили», приобретает более широкий смысл. Ведь отныне «они» это не только Эриса и Дженсер, но еще и некая Сульга, которую нужно радовать шелками да тапочками. И возможно их большая семья еще шире. Шире, чем может представить госпожа Диорич, ведь родовые законы в Эсмире, получается, такие удобные для мужчин.

От таких мыслей Эриса выругалась матом: хватило одной емкой фразы, чтобы ясно описать, насколько развратно заднепроходное отверстие Дженсера. Стануэсса очень редко произносила такие слова, но сейчас ей это было нужно.

Хобрухан охнул от неожиданности и снял чалму, обнажая бритую голову и вытирая рукавом обильно выступивший пот.

– Извините, но именно эти слова точно отражают мое душевное состояние, – пояснила арленсийка. – И, пожалуй, я пойду. Спасибо за помощь.

– С вас четыре салема. За эль, – аютанец тоже вскочил с лавочки, возвращая чалму на голову.

– Чего так дорого? – Эриса знала, что бутылка даже ржаного эля стоит не больше двух, ну двух с половиной салемов. А здесь всего лишь пшеничный.

– Так это же эсмирский, – на ее слова торговец будто даже оскорбился. – Лично для себя вез!

Госпожа Диорич вытащила из кошелька две двухсалемовых монетки и пожелала Хобрухану удачи, затем направилась прочь с караванного двора.

Погрузившись в невеселые мысли, она не слышала шуток и заигрываний наемников, которые толклись у ворот. Спустившись по улочке вдоль ручья, Эриса миновала халфийские бани, поворот к Среднему городу и вышла на Оливковый тракт. Так называлась широкая улица, пересекавшая Эстерат от северного въезда до Старого города. Когда-то в прошлом эта улица действительно служила трактом, по которому возили оливки в маслодавильни. Но Эстерат значительно разросся, поглощая окрестные поселки, превращая дороги в улицы.

Солнце уже клонилось к западу и вскоре должно было спрятаться за перистыми листьями пальм – они чинно высились по обе стороны дороги. Жара спадала, принося облегчение телу. Вот только не было облегчения на душе.

«Зачем ему две жены?! – негодовала Эриса Диорич, – если для него даже четвертинка нормальной жены была бы перебором? Может развестись с ним? В самом деле, на кой мне сдался такой Дженсер? Во-первых, он скучный. Просто зануда. Его интересы – это утомительное ковыряние в истории рода его мамочки. Все мечтает доказать, будто его предки не совсем аютанцы, а ведут начало аж от нубейского бога Терсета. Но мне-то от этого что, пусть хоть он сам Терсет? А во-вторых, он ленивый и холодный в постели. Неплох он был только первые полгода и перед свадьбой. Хотя «неплох» – это слишком высокая оценка его способностей».

Спешно давая дорогу колеснице, Эриса отскочила на обочину и снова вернулась к пересмотру отношений с мужем. Вспомнилось, что последний год-два Дженсер в любовных усладах очень быстро сдувался. А потом лежал рядом с ней на боку, поглядывал на благоверную масляными глазками. Видите ли, нравилось ему наблюдать, как Эриса сама вынужденно ласкает свою пещерку пальчиками, и приговаривал:

– Ах, зайка, какая ты у меня ненасытная, какая горячая!

В те минуты ей так и хотелось схватить его за бесполезный отросток и прошипеть:

– Да, я зайка. А ты козел! И холодная бессовестная сволочь! – и от возмущения она стонала еще громче, извивалась и не могла кончить. – Если у тебя такой немощный член, то язык для чего тебе дали боги?!

Вот и спрашивается теперь, зачем ей такой муж?! Может было бы лучше, если бы он не находился? Потерялся, так потерялся. Всплакнула бы для приличия и забыла. Но теперь получается так: муж как бы есть, только его нет. А раз так, то имеет смысл отправлять в Арсис не Нобастена за деньгами, а плыть туда самой. Благо по новым арленсийским законам развод можно получить без присутствия второго супруга, если имеются на это веские причины. Например, если есть доказательства измены супруга более пяти раз подряд. Но Дженсер уже второе двоелуние проводит время с какой-то сучкой-Сульгой. Не надо быть известным математиком, чтобы посчитать сколько там случилось измен подряд. Да может он трахается с ней по семь раз в день! Хотя нет, это точно не про Дженсера.

Глава 7

В Брачном Сезоне

Когда Эриса дошла до кипарисовой аллеи, ведущей прямиком к Арене, ей пришлось остановиться и задуматься: идти к «Белому Верблюду» или в «Брачный Сезон»? И та и другая таврена считались местами вполне приличными и славилась неплохой кухней. Только если к «Верблюду», то нужно было сворачивать в сторону Высокого квартала, а там госпожа Диорич еще не бывала ни разу. Если же «Брачный Сезон» – это ровно по пути к дому. Чистенькая таверна с двумя уютными обеденными залами. В верхнем почти каждый вечер Эриса ужинала вместе с Дженсером, пока дети Шета – демоны не унесли его в Эсмиру. Итак, к «Белому верблюду», ведь незнакомое ой как манит. Подумав это, арленсийка явственно почувствовала прохладную вибрацию от кольца и при этом было неприятное ощущение, будто нечто не слишком желаеет, чтобы арленсийка направилась туда. Она даже рот приоткрыла от изумления. И глаза округлила. Померещилось? «А если в «Брачный Сезон»? – теперь уже намеренно задала мысленный вопрос стануэсса. И здесь кольцо не смолчало: по руке тихонько пошла приятная теплая вибрация. На ум сразу пришли слова нищенки-нубейки: «…колечко непростое, а очень полезное. Когда ты это поймешь, очень попомнишь мои слова!». Чтобы убедиться, что произошедшее не случайность и не плод воображения, госпожа Диорич снова задала сначала первый вопрос, идти ли к «Белому Верблюду», затем второй. И снова получила тот же самый ответ. Хотя теперь вибрации были намного тише. Казалось, что столь ленивой реакцией кольцо хотело сообщить: «Больше доставай меня! Не будь дурой!»

Эрисе захотелось присесть. Присесть, обдумать, что могут означать проказы кольца и какую пользу из них можно извлечь. Она так и сделала. Не стоять же столбом у начала аллеи в столь неудобное время. Здесь собиралось все больше народу: скоро на Арене начинались гладиаторские бои, и туда тянулся охотливый до зрелищ люд. Некоторые состоятельные, позволяли себе богато украшенные паланкины с четырьмя или даже восемью носильщиками, кто-то ехал верхом или вовсе на громыхающей колеснице, но большинство с веселыми речами шло пешком. В общем, суетно становилось здесь в этот час. Эриса спустилась ниже по улице шагов на триста. Наконец глаза ее обнаружили место, где можно было рассчитывать на относительный покой: справа от входа в общие дворы, между двух пальм, лежало поваленное дерево, которое частично распилили на всякие нужды. Туда и пошла, там и присела.

Итак… Госпожа Диорич начала скрупулезно вспоминать события дня, когда она чувствовала любые заметные проявление кольца. Самое первое случилось в банях, когда она выбрала вместо масляного массажа Боду Бодху. И позже на массажном столе, когда она млела от ласки наурийца. Да, тогда точно! Вибрация тогда была столь явная, что ощущалась не только рукой, но всем телом. Хотя… затрясти ее могло вовсе не от кольца, а от вида огромного члена. Здесь Эриса не могла быть ни в чем уверенна, потому что в тот ужасно-прекрасный момент была сама не своя. И еще… Что-то было еще важное… Она пыталась вспомнить, снова и снова прокручивая в памяти события дня. Ах, да! Во время разговора с Тарханом Хобруханом. В тот момент, когда она оказалась до предела возмущена… Когда ей захотелось вонзить нож в сердце Дженсера и пописать ему на лицо, вот тогда, в те святые мгновения тоже явственно чувствовалась вибрация. При чем не теплая, а неприятная, как северный ветерок в Норсисе – холодная. Ровно как сейчас, когда она выбирала «Белого Верблюда» вместо таверны «Брачный Сезон». То есть язык кольца, вероятно, был такой: теплая вибрация это – «да», а холодная – «нет». Например так: пронзать ножом сердце мужа – это плохо. Нет, без шуток. Плохо, потому что может привести к каким-то очень печальным последствиям. Только боги видят далеко и могут сказать к каким именно. А ходить в бани на Боду Бодху , вероятно, хорошо. Вот только какие были бы последствия Боду Бодху , она, увы, не узнала. Потому как прервала старания огромного наурийца. Рассуждения верны или нет?

Эриса затихла, стараясь распознать не будет ли сейчас хоть какая-то подсказка кольца. Но колечко молчало. Оставалось идти в «Брачный Сезон» и там на месте, проверить к чему такому подталкивала ее теплая вибрация.

«В таверну!» – решила она, вставая. И решительно зашагала к «Брачному Сезону». В самом деле, это было более разумное решение, потому как солнце тихонько катилась за крыши соседних высоких домов. Пока госпожа стануэсса доберется до таверны, закажет ужин, откушает, то верно уже стемнеет. От «Брачного Сезона» до дома Сорохи идти тысячу шагов. А если от «Белого Верблюда» по незнакомой части города в темноте, то… Негоже так. Спасибо тебе колечко за правильный выбор!

Нижний зал в «Брачном Сезоне» был заполнен больше чем на половину. Чтобы не упустить маленький свободный столик, примыкавший деревянной колонне, Эрисе пришлось поторопиться. Она протиснулась между двумя подвыпившими аютанцами, проворно и изящно обогнула огромную бочку с карликовой пальмой и плюхнулась на табурет раньше, чем до него добралась, стремившаяся туда же немолодая особа.

– Занято! – весело оповестила госпожа Диорич. Лицо немолодой особы стало еще более угрюмым, и она сердита пошла в глубь зала.

Пока подавальщица не приняла заказ, можно было оглядеться. Недостатком этого зала было слишком тусклое освещение. У барной стойки, где хозяйничал краснолицый толстяк, пять в ряд бронзовых светильников давали как бы достаточно света, а дальше у длинных общих столов, и под лестницей и особенно по углам господствовал такой густой полумрак, что казалось можно ложку пронести мимо рта. Тем не менее внимательные глаза арленсийки успели приметить два знакомых лица. Первое – старичок гончар с одутловатым лицом и куцей бородкой. Мимо его мастерской Эриса проходила всякий раз, когда спускалась к портовому привозу. Второе – пекарь Абдурхан. Раньше, когда еще до отъезда Дженсера, стануэсса покупала у него горячие лепешки. Но потом перестала, так как этот Абдурхан досаждал ей глуповатыми шутками. Да и глаза его наглые, цепкие так и ныряли в декольте платья Эрисы. В надежде, что пекарь не заметит ее, госпожа Диорич передвинула табурет ближе к колонне и отвернулась к окну.

Наконец подошла подавальщица в синем переднике, немного испачканном соусом, и затараторила вызубренное меню: блюда, напитки цены.

– Жаркое с олениной, – оборвала ее Эриса. – Сыр по-кастийски полпорции и… – здесь она на миг задумалась: – И фальмийское розовое. Маленькую чашечку.

– С вас десять с половиной салемов, – быстро посчитала девушка в синем переднике. – Вино принести сразу?

– Да, несите, – Эриса развязала сафьяновый мешочек, выбирая подходящие монеты. Отсчитала двенадцать салемов – пусть девушка заработает. И порасторопней будет в обслуживании госпожи стануэссы.

Чашку вина и сыр по-кастийский, нарезанный тонкими кусочками, смазанный медом и присыпанный зеленью принесли почти сразу. А жаркое, как правило приходилось долго ждать, особенно вечером, когда здесь собиралось много народа.

Эриса отпила несколько глотков вина, поглядывала худенькую на танцовщицу. Та, прикрытая лишь полупрозрачным зеленым флером, словно змея извивалась под звуки флейты. Подвыпившие мужчины роняли в ее сторону скабрезные комплименты, охали, хохотали от собственных глуповатых шуток. Но наблюдать за всем этим было занятно.

Госпожа Диорич успела отпить треть приятного и немножко пьяного напитка, закусывая сыром, когда за ее столик ровно напротив присел аютанец, этакий здоровяк роста не слишком высокого, но видно по всему крепкий телом.

– Э… дело есть, – его черные чуть выпученные глаза придирчиво и нагловато оглядели арленсийку. Видимо сполна удовлетворений тем, что он видит, здоровяк почесал бороду и одобрительно улыбнулся.

– Путаете меня с кем-то? – Эриса откинулась, опираясь спиной на стену и отпивая еще глоток вина. В этот момент она почувствовала слабую теплую вибрацию от кольца.

– Тебя не спутаешь. Ты одна здесь такая, – бородач рассмеялся, показывая редкие желтоватые зубы. – Так что интересно?

– Говори, я вся во внимании, – кольцо продолжало тихонько зудеть. Если Эриса правильно понимала язык этой магической вещицы, то сейчас она ощущала одобряющий сигнал.

– Ты девонька можешь очень хорошо заработать. Если смелости, конечно, хватит, – аютанец прищурил один глаз, отчего его улыбка стала заговорщицкой. – Только надо со мной пройти. Тут рядом. Покажу кое-что.

– Рядом, это где? – Эриса насторожилась. Вдруг теплые знаки кольца не имеют отношения к интриге бородача?

– Это прям здесь, – он указал за лестницу, по направлению к проходу на кухню и в погреба.

– Просто словами объяснить нельзя? – стануэссе не нравилась идея, покидать столик, на котором недопитое вино, и куда скоро подадут жаркое из оленины. Даже если предстояло отойти недалеко в пределах таверны, ей такая мысль не нравилась. И в чем его предложение? Какая-нибудь дурацкая шутка? С другой стороны, пойти за ним подталкивало любопытство и вибрация кольца. Ведь именно сейчас появился очередной шанс понять в чем заключается магия подарка нищенки-нубейки.

– Словами никак. Я должен сначала показать. Идем, – аютанец решительно встал, и Эриса, отставив чашку, встала, нехотя пошла за ним.

Они прошли между двух длинных столов, за которыми пировала шумная компания, зашли за лестницу, ведущую на второй этаж, и по короткой в пять ступеней лесенке спустились в погреб.

– Ну где это? – госпоже Диорич прогулка по полутемным закоулкам нравилась все меньше. Здесь воняло крысами и порчеными продуктами. Слева вряд стояли огромные бочки, справа громоздились корзины и ящики.

– Здесь. Дай руку, – здоровяк поймал ее ладонь, сделал вперед еще несколько шагов, и сказал:

– Вот.

В следующий миг арленсийка поняла, что он вложил в ее ладошку свой напряженный член.

– Козел! – она дернулась, пытаясь вырваться. Здоровяк перехватил ее свободной рукой, и надавил на плечи Эрисы так неожиданно и резко, что она упала на колени.

– Давай, сучка, возьми в рот. Дам два салема, – его член уперся в губы стануэссы.

Эриса мотнула головой, промычав ругательства сквозь стиснутые зубы.

– Послушай меня, сука, отсосешь нормально, дам два салема, – повторил аютанец, наматывая ее волосы на левую руку. – Я ясно выражаюсь?! – Правой он решительно дернул подбородок арленсийки вниз.

Лишь на мгновенье зубы Эрисы разомкнулись, но в это самое мгновенье стоявший колом отросток бородача протиснулся между ее губ.

Госпожа Диорич жалобно замычала, пытаясь вытолкнуть его языком и почувствовала, что насилующий ее мерзавец, сейчас вырвет клок ее волос.

– Давай, сделай это, сука! Не зли Нурбана Дехру! Иначе… – он чуть наклонился и устрашающе произнес: – Крикну друга. Хочешь, чтоб мы тебе порвали задницу вдвоем? – он взирал на нее сверху, грозно, даже свирепо. На бородатом лице не было и тени прежней улыбки.

– Не надо… – Эриса всхлипнула и открыла рот шире, впуская его член.

– Вот так. Хорошая девочка, – аютанец удовлетворенно выдохнул, и начал покачиваться, вставляя и вытаскивая член. По сути, трахая ее в широко открытый рот.

– Сволочь ты, – простонала Эриса, почти смирившись. Слезы текли по ее щекам.

Член аютанца достал до горла, и она закашлялась.

Кото-то вошел в погреб, зазвенели бутылки, скрипнули доски ящика. Наверное, там ковырялся работник таверны. И еще чей-то силуэт обозначился в светлом проеме. У Эрисы вздрогнуло сердце: не хватало, чтоб ее сейчас увидели! Боги, какое унижение! Как же она так вляпалась! Какой-же надо быть дурой, чтобы повестись на «пойдем покажу»! Горькие и отчаянные мысли метались в ее сознании. Ясно, что теперь она полностью во власти этого мерзавца. И насильник точно не отпустит ее пока не получит все, что хочет. И у нее попросту нет выбора. Быстрее бы он кончил. Остается скорее довести его точки. Нехотя Эриса взяла его член рукой, помогая себе и одновременно ограничивая слишком глубокие проникновения. Сначала робко, потом все интенсивнее начала сосать головку. Крепыш тут же заохал от блаженства:

– Ох, хороша! Знал, что ты похотливая сучка.

Отпустив его на миг, стануэсса отдышалась, затем принялась водить языком по всей длине его органа, полизывать кончик и ободок головки, от чего аютанец судорожно вздрагивал. Снова взяла в ротик на всю глубину. Бородач заворчал, толкая ее затылок к себе:

– Признайся, сучка, тебе это нравится? – он приподнял ее подбородок, чтобы видеть глаза, в которых еще блестели слезы.

Эриса не ответила, но неожиданно для себя начала осознавать, что ей это действительно нравится. Все сильнее нравится. Будто в подтверждение от кольца пошли теплые вибрации. Сильные по руке, в грудь и ниже… Тепло разлилось по всему телу. Раньше, когда она делала минет Дженсеру, ощущения были совсем другие: ей нравился вкус его отростка; нравилось, когда ее муж, бедненький, корчился, кончая; нравилось глотать его сперму и чувствовать себя хозяйкой его ощущений, эмоций, по сути играть с ним как с мальчишкой. Но сейчас все было совсем другому. Сейчас насильник был ее хозяином, а стануэсса чувствовала себя крошечной и беспомощной во власти чужой страсти. Это неведомое, очень сильное чувство – от него пришло сильное возбуждение. Сладко заныло внизу живота, и между ножек становилось все мокрее и теплее. Кольцо… что-то происходило с ним. Вибрации пошли по всему телу, и сознание словно утонуло в теплой пелене.

Со все большей жадностью Эриса сосала подрагивающий член. Аютанец рычал, притягивал ее за волосы, отпускал и снова привлекал к себе. То, что светловолосая девка, ублажает его с таким рвением, привело его в полный восторг. Вскоре он вскрикнул и затрясся, прижав ее голову двумя руками к себе. Отпустил лишь, когда почувствовал, что она давится семенем. Эриса еще минуту стояла на коленях, с жалобными стонами, прижимая обе ладони к лобку. Потом повалилась на бок.

– Что с ней? – раздался чей-то голос из-за бочки.

– Кончила, что ли сучка?! – бородач присел на корточки, и сунул руку под юбку госпоже Диорич.

Она даже не сопротивлялась. Его пальцы погрузились в ее мокрое лоно поиграли там и вышли. – Первый раз такое вижу! Сука, кончила от того, что сосет! – он встал и расхохотался. –Видишь? Каково? А ты говорил, она такая сякая, неприступная. Запомни, друг Абдурхан, все женщины – шлюхи. Тем более северянки. Они только и мечтают быть оттрахаными во все дыры. С ними не надо церемонится – они любят наглость и грубость.

– Как же я ее хочу! – показалось, что зубы Абдурхана скрипнули.

– Так давай. Пока она мокренькая, – хохотнул Нурбана Дехру.

Глаза Эрисы привыкли к полумраку, и она видела, что второй мужчина, которого ее насильник называл «друг Абдурхан» – тот самый пекарь, у которого раньше она покупала лепешки. Госпожа Диорич попыталась отползти за ящики, но сильные руки аютанца мигом вернули ее на место. Поставили на четвереньки, решительно и грубо задрали юбку, так что затрещала ткань. Взяв ее за бедра, Абдурхан притянул стануэссу к себе. Его член вошел сразу на всю глубину – благо пещерка была мокренькая и очень сколькая. Эриса вскрикнула. Член был намного больше, чем у Дженсера. Одновременно боль и наслаждение пронзили ее. С каждым могучим толчком, воздух со стоном вырвался из широко открытого рта арленсийки. В порыве страсти пекарь запустил пальцы в декольте платья. Дернул и разорвал ткань, выпуская тугие груди Эрисы. Его ладони тут же сжали их до боли, пальцы нащупали затвердевшие как камешки соски.

Эриса вскинула голову и задрожала всем телом, чувствуя дико приближающийся оргазм. Она закричала – ее уже не заботило, что рядом в обеденном зале было много людей. Какое-то безумие происходило с ней. Никогда так быстро она не кончала. Никогда оргазм не был таким ярким.

– Нравится, сучка? – став перед ней на колени, Нурбан Дехру приподнял ее подбородок.

– Да! – Эрисе показалось, что ответила это не она, а кольцо. Огненные вибрации сотрясали тело арленсийки. Она вскрикивала и извивалась от каждого удара члена аютанца.

Нурбан поднес к ее рту снова воспарявший орган. Она с жадностью схватила его губами. От чувства невероятной наполненности госпожу Диорич, снова потряс оргазм. Бедра затряслись в дикарском танце, пальцы начали царапать землю, и по ногам потекла обильная влага. Сознание Эрисы словно раскололось на две части: в одной она очень ясно переживала ощущения своего тела и все то, что делали с ним ее два мужчины; во второй ей мерещился круговорот, светящийся синеватыми отблесками, и там за ним, будто проступала какая-то фигура – это точно не был человек. Все это было как-то связанно с кольцом.

Дехру кончил ей в рот. И во второй раз семени было так же много, что Эриса поперхнулась. Последняя струя оросила ее лицо и брызнула в глаза, закапала с подбородка.

– Хорошая девочка! – с восторгом сказал Абдурхан. – Приходи ко мне за лепешками. Ладно?

Арленсийка мотнула головой и обессиленно повалилась на землю: платье порвано; грудь, лицо, да вся она в потеках спермы, смешавшейся с грязью. Мужчины сказали что-то еще, о чем-то спросили. Она не поняла, о чем речь. Просто мотнула головой: ни да, ни нет. Рядом звякнуло несколько монет, брошенных Нурбаном Дехру. Благодарность? И круговорот… тот с синими всполохами… он никуда не делся. Эриса явственно воспринимала его. Но не глазами, а будто каким-то внутренним зрением. Незримая нить связывала этот вихрь с кольцом. За кругом синих отблесков из тумана проступала темная фигура, очертаниями похожая на косматое чудовище с мордой волка и янтарно-светящимися глазами.

– Кто ты? – безразлично спросила Эриса, по-прежнему лежа на земле, чуть скорчившись.

– Вауху… – пришел беззвучный ответ.

– Что делать теперь мне? – тихо прошептала стануэсса. – Как я выйду отсюда в таком виде?

Глава 8

Вауху любит кровь

Существо не ответило. Желтые глаза лишь мигнули и стали бледнее. Какое нелепое наваждение… Эриса мысленно протянула руку к существу и вдруг почувствовала, как пальцы коснулись жесткой, колючей шерсти. Она вскрикнула и отдернула руку.

– Я схожу с ума! Алеида Небесная, спаси, защити! – взмолилась арленсийка. Призыв богини будто помог. Наваждение стало бледнеть. Сначала побледнело, растаяло очертание чудовища. Затем растворился в темноте светящийся круг.

– Боги, что делать мне? – стануэсса присела, прислоняясь спиной к ящику. Положение ужасное: разорванное платье, грудь наружу, вся она в грязи и потеках семени, царапины на коленях, ладонях. Она не могла даже высунуться в таком виде в обеденный зал. Тем более не могла так идти домой: без сомнений Нобастен поймет, что случилось, это будет большой трагедией. О, если бы она могла сейчас оказаться в халфийских банях! Окунуться в прохладную воду мраморной купальни и мылом, мылом смыть всю эту гадость! Эриса провела кончиками пальцев по щеке, липкой от спермы и грязи. Слезинка скатилась с глаза. Другая. Еще и еще… А потом стануэсса заплакала, обхватив себя руками и сотрясаясь от рыданий.

Когда послышались шаги, Эриса зажала себе ладонью рот, чтобы всхлипы не выдали ее. В светлом прямоугольнике прохода появилось два силуэта: девушка, похоже та самая подавальщица, которая, наверное, давно поставила жаркое для Эрисы на столик. За девушкой какой-то мужчина в сбитом на бок тюрбане. Девушка подошла к перевернутой на бок бочке, легла на нее, задрав юбку. Скоро послышались тоненькое повизгивание девицы, скрип бочки и яростное мужское сопение. А через пару минут в погреб вошел еще кто-то и направился прямиком к госпоже Диорич. С испугом она узнала пекаря Абдурхана:

– На, возьми. Прости, что платье порвал.

Наземь упало что-то мягкое. Эриса подняла заплаканные глаза, кивнула. Пальцы вцепились в брошенную тряпку, и она притянула ее к себе.

– Если хочешь, с меня новое, – продолжил пекарь. – Куплю, какое выберешь.

– Уйди! – прошипела арленсийка, начиная злиться. Странно, но на ее злость кольцо тоже отреагировало. Эриса снова почувствовала незримую нить, тянувшуюся куда-то небытие, где существовал невидимый сейчас круговорот и существо, назвавшее себя Вауху.

Абдурхан молча ушел. Вскоре и девица взвизгнула последний раз, в полном удовлетворении сползла с бочки и засеменила следом за своим любовником.

«Нужно выбираться отсюда. Не сидеть же здесь до утра», – силы возвращались к госпоже Диорич. Отвязав от пояса платок – им она прикрывалась от солнца днем – она принялась оттирать лицо, грудь и верх платья. Затем встала, вытерла ноги и мокрые ягодицы. Все равно платье прилипало сзади. И наверняка она по-прежнему была чумазой, ведь без воды и мыла с таким позором не справится. Развернув тряпку, принесенную Абдурханом, Эриса определила, что это передник, вроде тех, что носили в таверне девушки-подавальщицы. Это кстати. Если надеть его, то она хоть как-то спрячет белевшие из разрыва груди. Надела, отряхивая себя, приглаживая растрепанные волосы и приводя в порядок насколько это возможно. Затем покрыла голову белым платом так, как это делали многие аютанки, пряча полностью волосы, лоб и даже немного глаза. Конечно, платок теперь вовсе не был белоснежным, но есть то, что есть. И нужно выбираться отсюда.

Выйдя из погреба, Эриса быстрым шагом пошла к входной двери. Увы, быстро уйти не получилось. Сначала пришлось протискиваться между танцующих мужчин, пьяных на столько, что едва держались на ногах. Краем глаза арленсийка заметила, что ее столик уже занял кто-то, а жаркое так и стоит, сдвинутое на край. Спасибо, «Брачный Сезон», уже накушалась так, что чуть с ушей не потекло. К пущей неприятности глаза стануэссы встретились с вытаращенными глазищами Нурбана Дехру. Он сидел за столом с пекарем и еще каким-то аютанцем. Насильник просиял, обнажая желтоватые зубы, и призывно махнул ей рукой. И Абдурхан тут же, приподнявшись, оживился:

– Красивая, иди к нам! Мы не обидим!

Эриса отвернулась. Краска залила ее лицо. От стыда, злости, возмущения – одновременно. Оттолкнула с прохода какую-то девицу и почти бегом добралась до двери.

На улице в полной власти стояла ночь. На чистом небе россыпи звезд и голубой серп Андры над крышами Общины ремесленников. Легкий ветерок тронул платок на ее голове. Как было бы это приятно если бы свежая рана воспоминаний, и не липнущее к телу платье. «Мне нельзя идти так домой!», – мысленно простонала Эриса. – «Добрый, заботливый Нобастен. Он с ума сойдет, если увидит меня таком виде. Хотя он и так сходит с ума, от того, что меня до сих пор нет». Тут она вспомнила, что у Среднего моста через Эранту был удобный спуск к воде. И это вовсе недалеко. Можно сходить туда. Помыться, застирать платье. Да, ночью в этом районе опасно. Но что теперь может с ней случится? Кошелек почти пуст – грабители разочаруются. Снова изнасилуют? От этой мысли госпожа Диорич очень горько улыбнулась. «Мне нужен нож. Вернее, хороший кинжал. Такие есть в лавке Джонохана. Дорого, но я куплю», – решила она, ведь в детстве отец, достопочтенный стануэсс Риккорд учил ее владеть оружием, и она даже, подражая мальчишкам ходила с тоненьким мечом, выкованным специально для нее. Но это было в детстве, таком далеком, беззаботном… А сейчас она будто живет в другом мире, который вовсе не такой добрый. – «Еще, было бы неплохо нанять телохранителя. Умелого воина с кем нестрашно ходить по темноте, где угодно. Ведь хочется гулять вечерами, когда вместе с сумерками прохлада опускается на Эстерат. Мне нужен телохранитель!» – утвердилась она. От этой мысли ей снова привиделся рослый науриец из халфийских бань. Но увы, такую роскошь она пока не могла позволить.

По пути к реке Эриса начала думать о свойствах кольца. Теперь его язык, его сигналы стали еще более непонятны, если только не предположить то, что магическая вещица направила арленсийку к тем обстоятельствам, когда ее изнасилуют. Действительно так? И от чего кольцо оживало всякий раз, когда Эриса переживала чувственные удовольствия? Неужели колечко подталкивало ее к этому. Но если так, то что эта за невидимая нить, ведущая к тому нечеловеческому существу? Стануэсса снова почувствовала эту нить. Теперь она чувствовала ее всякий раз, стоило лишь об этом подумать.

И Эриса принялась думать, как бы мысленно щупая эту нить, двигаясь туда, где проступала круговерть со всполохами синего света. «Кто этот Вауху?» – спросила она. – «Он опасен для меня?». Хотя то мохнатое существо с волчьей мордой находилось лишь в фантазиях, арленсийка очень ясно помнила прикосновение к его шерсти. Это было так реально, что в тот миг померкла даже реальность привычного для стануэссы мира. Вот и сейчас она увидела проступивший из темноты силуэт. Нет, нет это не совсем фантазии. Или скорее совсем не фантазии. Желтые глаза вспыхнули, словно сдвоенное отражение Мельды в воде.

– Кто ты? – спросила Эриса.

– Вауху… – рычащий шепот из тьмы.

– Вауху… Ты настоящий? Ты в самом деле существуешь? Ты опасен мне? Ты враг или друг? Кто ты, шет возьми? – нервно вопрошала она, обращаясь туда, за круг медленно плывущего тусклого света.

– Ты хороша… – Вауху приблизился, и Эрисе показалось, что его крупная голова с желтыми глазами и приоткрытой пастью высунулась из синеватой дымки, а лапы коснулись мощенной дорожки, по которой стануэсса шла к реке.

С соседнего переулка навстречу арленсийке вышло четверо: женщина и трое мужчин, один из которых был в кожаной кирасе с длинным стейландским мечом на ремне. Они не были похожи на грабителей или опасную босоту, скитающуюся по ночам, поэтому Эриса приблизилась к ним без опаски. Вауху исчез словно сновидение, хотя нить, длившуюся от кольца, стануэсса чувствовала явно. Казалось: потяни за нее, потяни мысленно, как мохнатое чудовище снова появится.

Вот и показалась речная набережная. Ближе к мосту в свете факелов стояла какая-то небольшая компания. Рядом с Эрисой бряцая кованной обувкой прошло трое стражей. Редко, но все-таки патрулировали они город по ночам. Дальше от Среднего моста было безлюдно и темно. Только Андра, поднявшаяся выше, серебристо освещала мостовую и поблескивала в речной ряби. Найдя спуск к реке, стануэсса сбежала по кривым ступенькам, с минуту огляделась и отошла за редкую поросль тамариска, торчавшего из камней. Разделась она там, бросив на камни передник, но прихватив с собой платье. Войдя в воду по пояс, она принялась энергично застирывать разорванную одежду, ставшую теперь, по сути, лохмотьями. Конечно, в темноте и без мыла, невозможно привести одежду в порядок, но уж как получится. Закончив с платьем, начала отмываться сама, намочив и волосы, грудь, плечи, лицо. Купалась долго, заходила, где поглубже и отплывала от берега. Плескалась, пока прохладная вода не унесла все огромное напряжение, которое до сих пор мучило госпожу Диорич. Затем надела мокрое платье на мокрое тело, накинула передник и стала подниматься по ступеням. Была уже глубокая ночь. Взошла вторая луна. Наверняка Нобастен не находил себе места и очень сердился.

Быстрым шагом Эриса направилась к Нижнему городу – он начинался сразу за Средним мостом. По узким улочкам кое-где поблескивали светильники. В некоторых домах тускло мерцали окна, завешенные шторами. Когда она прошла треть пути, сзади послышались голоса и чьи-то шаги. Эриса обернулась: за ней шли трое мужчин. Шли очень быстро, с явным намеренье догнать. Ибо зачем так спешить по пустой ночной улочке? Они были еще далеко, лиц пока не разглядеть, но один явно был темнокожим, скорее всего науриец. Двое других вероятно местные, аютанцы, вида небогатого. А такие как раз опасны, ведь безденежье толкает к поискам ночной наживы.

– Эй, девка, стой! Дело есть! – крикнул тот, что повыше.

«Вот и погуляла!» – пронеслось в голове. Бросится со всех ног к дому Сорохи? Бежать и кричать, звать на помощь? Если догонят, что сделают? Подобный случай стануэсса уже прокручивала в уме, по пути к реке. Ну, да, конечно, срежут с пояса кошелек. В нем денег немного, салемов пятнадцать. Но и немало: день назад такая сумма Эрисе представлялась очень значительной. Изнасилуют? О, нет! Она резко повернулась и побежала. Спиной чувствовала, как преследователи тоже ускорились: подошвы сандалий часто стучали по мощенной улочки и этот звук приближался.

«До Сорохи не успею! Шет! Ну за что мне еще одно такое приключение!» – она побежала изо всех сил. Часто дыша, размахивая руками и думая: разве помог бы мне сейчас кинжал? Только бы насмешила своей жалкой воинственностью. Потом вдруг мелькнула мысль. Ярко, как вспышка: «Вауху!». И стануэсса мысленно прокричала: «Вауху! Скорее! Помоги!». Незримая нить, тянувшаяся от кольца, дернулась, словно леса, на которую попалась буйная большущая рыбина. Дернулась и пошла круговерть синими всполохами озаряя ночную тьму. Услышав жуткий рык. Эриса остановилась как вкопанная. Обернулась на испуганный крик за спиной.

В три длинных прыжка мохнатое чудовище с волчьей мордой настигло ближнего из преследователей госпожи Диорич. Тот с воплем ужаса упал на колени, но это не спасло: взмах когтистой лапы разорвал его грудь. Он еще содрогался в агонии, видя луну и желтые глаза чудовища прямо над собой. Потом луну заслонила та… светловолосая, которую так хотелось догнать. И тьма забрала все.

Эриса была потрясена, наверное, так же сильно, как те двое, с воплями скрывшиеся за изгибом улочки. Их приятель лежал у ног арленсийки, в его застывших глазах голубым отблеском отражалась луна. И лужица крови разливалась все шире, готовая вот-вот добраться до сандалий стануэссы.

– Вауху… – сперва она не знала, что сказать, будто из памяти вышило все слова. В сознании стало пусто и темно. Затем вспомнилось первое слово, стануэсса произнесла его по слогам едва послушными губами: – Спа-си-бо… – она робко коснулась головы спасителя, едва дотрагиваясь пальчиками, погладила между ушей. – Неужели ты… Ты будешь охранять меня? Скажи, Вауху, – ее взгляд упал на приоткрытую пасть чудовища, с которой капала кровь.

– Когда ты стоишь того, – зверь поднялся на задние лапы, при этом передние, очень тяжелые, легли на плечи Эрисе. Ей стало страшно. Очень страшно, так что озноб пошел по телу. Янтарные глаза зверя светились холодным, безжалостным огнем и клыкастая пасть оказалась на расстоянии ладони от ее лица.

– Когда я того стою? – арленсийка попятилась к стене.

Зверь присел, оттопырив короткий хвост, подняв голову и глядя на луну. В какой-то миг показалось, что он сейчас завоет. Отчасти он походил на волка. Очень большого волка. Только морда чуть приплюснута, длинные клыки топырятся над губой. И шерсть… она черная с синеватым отливом, намного пышнее и жестче волчьей.

– Скажешь мне? – переспросила Эриса, пугаясь своего же вопроса.

– Когда хозяйке хорошо, – ответил он и начал растворяться, превратился в тень, исчез вовсе.

Спаситель исчез, хотя нить ведущая к нему по-прежнему оставалась. Эриса чувствовала, потяни она за нее – он придет снова. Да, с таким защитником можно ночами гулять не только по Эстерату, но даже сунуться в нубейские гробницы, об ужасах которых ходили легенды такие же яркие, как и о сокровищах, скрытых там. Взгляд Эрисы случайно упал на парня, лежавшего посреди улицы с разорванной грудью. До глубины души потрясенная явлением Вауху, она забыла о нем, о его смерти и сейчас содрогнулась, увидев рядом мертвеца. «Скорее домой!» – быстрым, быстрым шагом она направилась к дому Сорохи.

Конечно, Нобастен ее ждал. Очень ждал и переживал. Он сидел на кровати, рядом валялись две пустых бутылки эля.

– Девочка моя! – слуга вскочил, испуганно оглядывая стануэссу: спутанные волосы, платье влажное, почти мокрое и передник какой-то грязный надет. А в голубых глазах!.. В них страх, слезы!

Эриса тут же бросилась к нему, обняла старика и затряслась в рыданиях.

– Пришла, слава богам! – приговаривал он, сжимая ее и даже не смея думать, что с ней могло произойти.

– В речку упала! – соврала она, отстранившись от старика. – Представляешь, споткнулась там на спуске – бултых. Еще течением немного понесло. И еще много чего было. Познакомилась с кое-кем.

– Больше не уходи так! Пожалей старика! Сердце мое слабеет и болит… – Нобастен, не сводя с нее глаз, тяжело опустился на табурет.

– А ты за меня теперь не переживай. У меня теперь есть защитник. Даже не можешь представить какой! Очень-очень сильный защитник. С таким не страшно, где угодно, – приговаривала она, размазывая слезы. Как же не вовремя она разревелась. Ведь не хотела проявлять такую слабость при старом слуге.

– Это кто ж такой? – Нобастен настороженно воспринял такую новость.

– Потом познакомлю. Если будет подходящий случай. Можно эля? – она решила перевести разговор на другую тему. Ну не рассказывать же ему про Вауху.

Нобастен мигом распечатал бутылку последнюю бутылку, стоявшую на столе, и подал хозяйке.

– Ты расскажи, как погулял сегодня, – Эриса отпила два глоточка. – Ого, вижу у тебя новые сандалии! – она улыбнулась, кивнув на обновку на ногах старика.

– Да вот купил. Ходил до вечера по району до порта. В лавки всякие. Интересно здесь гулять. Лучше, чем в Арсисе, ели деньги имеются. Да, кстати, корабль в Арсис собирается через четыре дня и потом еще один будет. Так что если надумаешь, госпожа, то… – он неопределенно развел руками. – И еще случилось кое-что. Может не сильно важное, но приходил тут один. Только ты сначала расскажи, нашла ли того… – вспомнить заковыристое имя старик не мог, поэтому ткнул пальцем в сторону, где, по его мнению, был Восточный караванный двор.

– Тархана Хобрухана, – подсказала Эриса. – Да, разыскался. Не знаю, говорить тебе или нет, но дело дрянное и странное. – она шмыгнула носиком, глотнула еще эля и почувствовала, что даже несмотря на неимоверные потрясения этого вечера при мыслях о Дженсере начинает выходить из себя. – В общем, торговец говорит, будто в Эсмире у моего мужа есть еще другая. Якобы жена…

– Как это то есть? – старик, так и схватился за бутылочку с элем, но она уже была к огорчению пуста.

– Вот так это. Наверное, поэтому он не сильно сюда спешит. И зачем? Деньги у него есть. Много денег. И жена дополнительная есть. Зачем ему я? – госпожа Диорич усмехнулась, попивая эль.

Она даже начала свыкаться с мыслью, что Дженсер теперь как бы не совсем ее муж, только от этого не стало меньше возмущения, что этот козел посмел поступить с ней так. Нобастен же сначала не мог поверить в сказанное, так разволновался, что вскочил, заходил по комнате. Потом позволил себе сжать плечи стануэссы и умиленно глядя на нее сказал:

– Ну ты не нервничай. Не плачь. Мало что там. Может все не так. Вдруг она не жена ему, а просто… – старик не хотел произносить слово «любовница», чтобы еще больше не расстраивать свою госпожу, поэтому замялся, и выкрутился так: – Может она его какая-то родственница или вообще сестра. У аютанцев все так перепутано в их родовых отношения. Может наврал тот эсмирец. Да всякое может быть. Главное… Главное не плачь пока, не сходи с ума от этого.

– С ума? Плакать? Нет, Нобастен. С ума сходить и плакать по Дженсеру я точно не буду. Но я очень разозлилась и ничего не могу с собой поделать, – она замолчала, вертя пальцами бутылку эля. И заговорила с большим ожесточением. – Он бросил меня! Бросил без денег и исчез. Ни весточки от него. Ты это понимаешь? Намеренно так сделал! А если эта сука… – как ее? – Сульга, ему в самом деле аютанская жена, представляешь, какое мне унижение будет в Арсисе! Стануэссу Эрису Диорич муж поменял на другую! Ха-ха-ха! Госпожа Диорич – запасная жена! Хи-хи-хи!

– Боги, помилуйте! Если это так, то какой же он негодяй! Извини, госпожа, но никогда твой муж мне не нравился. Эх! Вот знаю я наверняка: ты достойна лучшего! Намного лучшего! – сокрушался Нобастен.

– Ладно, хватит о нем. Не хочу о нем так часто думать. Что там случилось? Ты хотел что-то рассказать, – в бутылке оставался еще эль, но пить больше не хотелось

– Да, сразу как ты ушла днем, прибегал мальчишка-посыльный. Сказал, что послал его некий господин ростовщик Гюи. Знаешь такого? – когда Эриса кивнула, старик продолжил: – Вот Гюи тот очень просил зайти к нему как можно скорее. Говорит, для тебя есть важные новости.

– Это хорошо, – арленсийке подумалось, что Лурацию удалось что-то выведать о Дженсере, а значит завтра ростовщика лучше навестить с самого утра.

Глава 9

Брат мой

Ночи в пустыне такие звездные. Как же звезд много! Как они безумно сверкают! Но ярче всех светит луна – луна Андра. Ее голубым светом пронизано все вокруг. Жрецы говорят, будто Андра вся из снега и льда, точно вершины Самоских гор. Наверное, поэтому ночью в пустыне бывает холодно.

Сульга Иссима, лежа на спине, натянула накидку до подбородка. Ей не спалось уже вторую ночь, хотя Дженсер засыпал всегда быстро и спал как ребенок, мило посапывая, до самого утра. Конечно, он и был ребенком в душе. Такой невинный, трогательный, доверчивый. А еще он был очень красивым: эти каштановые кудри до плеч, карие теплые глаза, и губы… они кажутся жесткие, но на самом деле мягкие и к ним так хочется прижаться. И его щетина на лице – он не брился с тех пор, как покинул Эсмиру… Как приятно она колется, когда прижимаешься щекой.

От бессонницы Сульге вспомнились их первая остановка на ночлег после Эсмиры, когда до Муракского оазиса было еще далеко. В первую ночь она немного замерзла и пришла к Дженсеру. Он уже спал. А она просто забралась под его накидку и прижалась к нему потеснее. Согрелась быстро. Но все равно не могла уснуть, чувствуя ягодицами напряженный член своего любимого брата. Что ему снилось? Наверное, снилась его жена, госпожа Диорич, фамилию которой он принял. Ведь нехорошо так. В их древнем эсмирском роду, который, наверное, древнее, чем храмы Гор-Ха, женщина всегда подчиняется мужчине и как капелька вливается в его род, но не наоборот. Эта госпожа Диорич, околдовала, захватила Дженсера и использует теперь по своему усмотрению. Сульга Иссима ни разу не видела ее, но знала, что всей душой ненавидит эту коварную женщину из далекой холодной Арленсии. Наверное, ее сердце такое же ледяное, как те края или как луна, сейчас повисшая в небе и дышащая холодом на землю. Если бы они жили в одном доме, то она бы нашла способ положить в чай побольше яда. Разумеется, не для кого-то, а именно для этой не в меру знатной госпожи. Жестоко? Зато очень правильно. Уж что-что, а некоторые травные хитрости Сульга знала так же хорошо, как ее покойная бабка славного рода Иссимы. Нет никакой сложности приготовить хороший безвкусный яд. Умирают от него не сразу, а за пару дней. Уж этот срок Эрису Диорич можно было бы потерпеть. Да и было бы время у самой арленсийки чтобы раскаяться за свои немалые грехи.

В ту ночь, которая уже давно осталась позади, сестра Дженсера никак не могла уснуть. Сульга была ему сводной сестрой, но если вспомнить, как Дженсер нянчился с ней и сколько между ними было тепла, то она считала его самым родным человеком на этом свете. Действительно, мать, увы умерла от жуткой лихорадки еще двенадцать лет назад. Отец, уйдя с караваном, пропал где-то в бескрайней пустыне Аюты. Ну кто еще, как не Дженсер? Тети, дяди, другие родственники, да их было много, но Сульга Иссима никогда не испытывала к ним слишком много любви. Другое дело Дженсер, с которым она переписывалась все эти годы, пока жизнь так сурова разлучила их, и он был вынужден быть в далекой стране с какой-то чужой для Сульги женщиной, которую смел называть женой.