Противоположности. Рисорджименто бесплатное чтение

Глава 1

Катерина

Я смогла прийти в себя от пережитого шока минут через пятнадцать, ни меньше, но до сих пор не могла поверить в то, что передо мной действительно стоит Ванька, мой Ванька, который слишком часто с момента появления здесь в шкуре Сфорца, приходил ко мне во снах, и о котором я постоянно, так или иначе, думала. Выгнать из комнаты Леонардо оказалось непросто: он никак не хотел уходить и оставить меня с русским князем наедине, при этом всё его поведение просто кричало о том, что, вот конкретно в этот момент, ему плевать на мою безопасность, потому что в его голове с разгромным счётом победил учёный-естествоиспытатель, которого хотели выгнать в тот момент, когда он стоял на пороге грандиозного открытия. Наконец, мне удалось это сделать, для чего пришлось отскрести себя от пола и вытолкать художника за дверь в ручном режиме. И только после этого я, наконец, дала волю чувствам, и впервые за долгое время почувствовала себя не загнанной в угол одинокой девчонкой, подлетев к опешившему Ивану и крепко того обняв.

Судя по поведению Ваньки, он тоже до конца не мог осознать случившееся. Несколько раз он пытался вырваться из моей хватки, но я продолжала крепко держать его, вцепившись в него так, что ему пришлось бы меня отрывать вместе с куском рубаха, до которой я сумела добраться во время своих лихорадочных ощупываний его такого тёплого, живого и крепкого тела. И всё это время я панически боялась, что он испарится у меня на глазах, если только я разожму пальцы, и всё это, включая дурацкую песенку, окажется бредом перегруженного от пережитого разума.

       Немного отстранившись, я заглянула ему в глаза, пытаясь увидеть в них знакомый бесшабашный блеск, но его не было: отпечаток эпохи и всё, что с ним, наверняка случилось, оставило свой след, и это было особенно заметно по его первоначальной реакции на меня, которая несла откровенные отпечатки цинизма и полного отсутствия хоть капли сочувствия. Но я давно подозревала, что от меня осталась только тень, которая совершенно не была похожа на живого человека, не то что на женщину, которой я была полгода назад.

Мы сели на кровать, всё ещё недоверчиво глядя друг на друга и заговорили одновременно на своём родном языке, о котором тут никто не слышал, и вряд ли понял бы хоть слово из нашего диалога. Но это стало последним доказательством того, что ни один из нас не бредит, выдавая желаемое за действительное.

      Он коротко рассказал, что приключилось с ним, я, постоянно сбиваясь, о себе, не вдаваясь в подробности той ужасной ночи. На душе сейчас было легче, но горе меня никак не хотело отпускать, собственно, как и мысль о мести, ставшая просто навязчивой идеей, без которой даже обретя старого друга, я не представляла своего существования.

– Что теперь? – я глубоко вздохнула, глядя в синие и холодные глаза Ивана, который задумчиво смотрел на меня.

– Как и договаривались ранее. Мне нужно где-нибудь осесть на первое время, создать этакую базу, которая будет для меня стартовой площадкой для осуществления дальнейших планов, а тебе необходимо вернуться домой, если Милан, конечно, можно назвать твоим домом. По крайней мере, глядя на тебя, я думаю, что оставлять в живых Людовико ты точно не намерена, правда, как я и говорил ранее, сомневаюсь, что это тебе поможет. – Он поднялся и подошёл к окну, которое было практически всегда открытым, несмотря на холодную погоду за окном. Я подошла к нему и встала рядом, цепляясь за него, как за единственный островок стабильности в этой, постоянно меняющейся реальности, оглядывая окрестности палаццо, где царила просто невообразимая суматоха: все суетились как муравьи, готовя меня к отъезду. Иван немного поморщился и отвернулся. – Для чего эти декорации, Катя?

– По-другому было нельзя, – я не стала уточнять, о чём он говорит и что имеет в виду. Трупы Орси из-под окна кабинета Риарио до сих пор не убрали, как и с улиц города, я такого распоряжения не отдавала, а остальным было всё равно.

– Нет, ты хотела это сделать. Всегда можно показать силу и без такой грязи, – он говорил ровно и осуждающе, отчего меня начало трясти от распирающей, внезапно накатившей злости.

– Тебя здесь не было, чтобы ты мог упрекать меня. Ты понятия не имеешь, что они сделали с моими детьми и мужем, и что собирались сделать со мной, – прошипела я. – Это Италия, и если ты не покажешь зубы, тебя похоронят заживо.

– Я прекрасно знаю, что эта клоака пятнадцатого века ценит только силу, как и любое другое государство или то, что претендует на звание государства, но её можно показать и другим способом, – рявкнул он. – То, что я вижу перед собой, совершенно непохоже на тебя. Это не ты. Приди в себя уже, наконец. Смерть Людовико Сфорца, как бы она ни была выгодна мне лично, совершенно тебе не поможет, не облегчит твоего горя, как бы ты себя не убеждала в обратном!

– Посмотри на меня, и посмотри внимательно. Видишь этот шрам? – я провела пальцем по старому рубцу, оставшемуся на память со времён моих метаний по замку Святого Ангела. – Это моё напоминание о моей мягкотелости и нерешительности, когда меня чуть не убили, и я потеряла ребёнка. А видишь вот этот? Это то, что осталось от той ночи, когда всех, кто стал мне дорог, вырезали, как скот, с подачи Ватикана и Людовико. И если бы не я и не моё влияние на Риарио, он не стал бы таким неосторожным и доверчивым, чтобы допустить то, что произошло. Вокруг нас не было никого, кому можно было доверять, это наёмники, а не преданная тебе до мозга костей дружина, для которой есть Бог, и следом ты, а остальное пусть идёт лесом.

– Что Риарио сделал с тобой? – он прикрыл глаза и пытался меня обнять, чтобы успокоить, но я вырвалась.

– Он ничего мне не сделал, – я тряхнула головой, стараясь таким образом убрать накатившую на меня тошноту и слабость. – Мне понадобилось приложить очень много усилий, чтобы после того, как меня забросила в эту тупую, озлобленную на весь мир шлюху, Джироламо простил меня за её грехи и не закопал где-нибудь в окрестностях собственного дома. Я всего лишь женщина, да ещё и бастард, пусть и признанный моим папочкой-садистом и извращенцем, в пятнадцатом веке, и ты себе представить не можешь, что мне стоило добиться расположения собственного мужа. Ты мужчина и тебе никогда не понять, какого здесь приходится женщинам, которые больше, чем никто.

– Не все, дорогая моя, далеко не все. Посмотри на запад, вон там уже спит в своей холодной постели первостепенная стерва Изабо, которой никто не посмеет даже намекнуть, что она никто и звать её никак, потому что рискует услышать в ответ: «Великий инквизитор!», и это будет самое милосердное из того, что услышит тот неудачник. – Он говорил тихо, вытянув руку и махнув ею, указывая, скорее всего, на запад. – И я прекрасно вижу, что с тобой сделал этот век. А знаешь, чего я не вижу? Я не вижу перед собой уравновешенную язвительную девчонку, которую помнил всегда, и за память о которой цеплялся каждый проклятый день, проведённый в этом мире. Сейчас же я вижу перед собой истеричную психопатку, которая вспомнила те уроки, которые вдолбил в её аватар этот папский выродок. Катя, да приди уже в себя. Риарио был маньяком и садистом, и это доказанные факты, потому что я даже представить себе не могу, кем ещё мог восхищаться, закатывая глаза, Торквемада, детально описывая его в своих дневниках, называя едва ли не учителем. И я даже боюсь представить, что бы он из тебя создал через год. И это были не твои дети. Включи уже голову!

– Не смей так о них говорить, Иван. Только не здесь и только не сейчас, – я попятилась, пытаясь действительно взять себя в руки, потому что своим отрицанием и спорами с единственным близким человеком я могла эту связь разрушить, оставшись снова в одиночестве наедине со своей жаждой мести. – Почему ты оказался здесь, Ваня? – до меня не доходило, каким образом русский князь пересёк такое расстояние и оказался здесь, в Форли. Князья не ездили так далеко от дома, только если в поход за зипунами отправлялись, и то, куда-нибудь поблизости. В такой подарок Богов и Судьбы я не верила.

– Стечение обстоятельств, не более того, – холодно произнёс он, сузив глаза. От его пристального взгляда мне стало неуютно.

– Почему ты опоздал? Если бы ты приехал на несколько дней раньше… – я отвернулась от него. Я не хотела его в чём-либо обвинять, но так получилось, так было даже легче – думать, что это он виноват, потому что не приехал раньше. Только бы перестать винить себя. Резко заболела голова, чего я никак не ожидала. Я распустила волосы, чтобы хоть немного снять давление с головы, и повернулась к Ивану, который молча наблюдал за мной.

– Ты любила его? – скорее утвердительно задал он вопрос, больше не глядя на меня и проходя мимо меня к двери, ведущей к выходу из спальни. Внезапно подступившая тошнота и головокружение не дали мне ответить, и я просто рухнула на пол, не сумев устоять на резко ослабевших ногах. Кое-как доползла до кровати и достала из-под неё ночной горшок, наверное, единственное, что осталось целым в этой комнате. Меня рвало, а учитывая, что я не ела долгое время, то исключительно желчью, от горечи которой, тошнота только усиливалась, не принося мне облегчения.

– Позовите какого-нибудь лекаря, если такой имеется в этом доме! – Сквозь шум в ушах я услышала голос Ваньки, пытаясь сообразить, на каком языке он говорит. Вся латынь почему-то исчезла у меня из головы, но между очередными спазмами, я всё же смогла перевести его речь.

Крепкие мужские руки гладили меня по голове, и я больше почувствовала, как спадавшие на лицо волосы, которые я освободила от заколки в тот момент, когда у меня закружилась голова, кто-то убрал в сторону.

– Мне это напомнило, как на медиане кто-то перебрал и также страдал в моей квартире над моим дорогим унитазом, – раздавшийся буквально над ухом шёпот привёл меня в чувство, и я, не удержавшись, хмыкнула и впервые искренне улыбнулась, вспоминая эту весёлую ночку. – Но тогда было менее удобнее, потому что я хотел в туалет, но ничего не мог поделать с одной знакомой девчонкой, которая оккупировал его на всю ночь. Стыдно признаться, но мне пришлось тогда искать ближайшие кусты возле своего дома, было бы свинством нарушать ваше единение, ведь вы стали в ту ночь так близки.

– Заткнись, – простонала я, рассмеявшись и пытаясь подняться. Ванька, видя мои неуверенные потуги, помог, просто-напросто поднимая на руки и сгружая на кровать. Я повернулась к нему и теперь видела перед собой только того парня, с которым мы рука об руку шли долгое время, грызя гранит древней науки, не замечая его слишком светлых глаз, русых волос и ухоженной бородки. – Прости меня, Ванечка, не уходи только. Я не хочу тебя потерять, не бросай меня, – слёзы брызнули из глаз. Он меня обнял, и я уткнулась ему в грудь, отпуская всё, что навалилось на меня за последнее время, рыдая так, как никогда не рыдала в своей жизни.

– За что ты передо мной извиняешься? Я только что приехал и даже под раздачу попал слегка, уворачиваясь от твоей,  совершенно не лёгкой руки, – от его слов я разрыдалась ещё больше. Как же мне его не хватало, и я никогда не понимала этого, пока не потеряла, ведь Ванька практически всегда был рядом со мной последние семь лет. – Я никогда тебя не брошу, ну как ты могла такое подумать. Кать, всё будет хорошо, – успокаивать он не умел, как и большинство мужиков, но мне хотя бы становилось с каждой секундой спокойнее. – Ну же, не реви, ты мне уже весь доспех слезами залила, вот смотри, заржавеют железные детали, как я двигаться буду? – сквозь слёзы я рассмеялась и ударила его кулаком в грудь. Только руку отбила, потому что он, зараза, действительно был в броне. Он хмыкнул и откинулся на подушки, увлекая меня за собой. Я только вздохнула и икнула, устраиваясь у него на груди и жалея только о том, что через всю его броню мне неслышно, как бьётся его сердце.

Внезапно Ванька резко убрал руку от моей головы и поднялся, отодвигая меня в сторону, и через мгновение в комнату влетели Вианео в сопровождении Чезаре и Леонардо. Глядя на них, меня снова скрутил спазм и, я еле успела скатиться с кровати и доползти до опрометчиво отставленного горшка.

Когда в глазах перестало двоиться, я подняла голову и увидела перед собой только своего личного лекаря, который протягивал мне стакан с водой. Никого в комнате больше не было, отчего я смогла сделать вывод, что они просто были выпровожены из комнаты Вианео, потому что только так он мог меня осмотреть и со мной говорить на интимные темы, потому что все темы, касающиеся здоровья женщины, считаются интимными.

Иван

Сначала я не понял, почему Катерина набросилась на меня, как моряк, сошедший на берег, на первую попавшуюся девушку нетяжелого поведения, предварительно вытолкав да Винчи из комнаты. Это было смешно, он очень не хотел уходить. Меня до последнего момента не покидала мысль, что художник сейчас вцепится в дверной косяк и наотрез откажется уходить, чтобы не оставлять госпожу наедине с северным варваром. Но Катерина проявила недюжинную силу и ослиное упорство, в итоге которых мы остались с ней наедине.

Когда же до меня дошло, кто сейчас находится передо мной… Мы слегка поскандалили, и я ничуть не лукавил, когда говорил, что совершенно не узнаю её. Тем не менее, хоть я и не одобрял Катькины планы по точечному геноциду одного уважаемого семейства, они полностью совпадали на этот момент с моими, и я больше пытался достучаться до её разума, который, в том случае, если она его заставит работать, может нам очень сильно помочь, потому что, Катя обладала весьма обширными знаниями и могла мне прояснить кое-какие непонятные моменты. Но для этого необходимо было выколупать её из той раковины, в которую она забилась, злобно поглядывая оттуда на проходящую мимо жизнь.

Когда ей стало плохо, я сильно испугался, потому что не мог её потерять. Только не сейчас, когда мы только-только друг друга нашли.

А потом прибежал вызванный мною лекарь, вместе с начальником охраны и да Винчи. Лекарь нас быстренько выпроводил из спальни и закрыл дверь. Перед входом в комнату располагалось значительное пустое пространство, я никак не мог понять его предназначения, а возле стен стояли маленькие скамеечки, на одну из которых я сел, дожидаясь, что же скажет лекарь.

– Сеньора проявляет к вам просто невероятное доверие и интерес, – да Винчи, похоже, не собирался никуда уходить, садясь на соседнюю скамейку. Благоразумия у него всё же хватило не садиться рядом с князем, но вот на то, чтобы заткнуться, похоже, что нет. – Удивительно, вы не находите?

– Нет, не нахожу, – я лениво повернул голову, посмотрев на него. – Я единственный здесь человек, который совершенно точно не связан с заговорщиками, и сеньора это прекрасно понимает, потому испытывает потребность в разговорах со мной. Бедняжке не к кому больше обратиться.

– Вы хотите задеть меня, намекая на то, что любой из нас может в любой момент сдать её папским войскам? А почему вы, в таком случае не сможете этого сделать? – художник слегка насупился, видимо, что-то в моей речи его немного задело. Я чуть не рассмеялся в голос, всё-таки есть места в гениальной голове Леонардо, которые не заполнены некоторыми немного специфическими знаниями.

– Вы знаете, сеньор да Винчи, почему я никогда не позволю вам себя нарисовать, если вы вдруг этого сильно захотите? – он медленно покачал головой, не отрывая от меня взгляда. – Потому что нам запрещает делать это церковь.

– Вы бредете, церковь никогда не запрещала… – и тут он захлопнул рот, а потом пробормотал. – Ах, вот оно что. Да, действительно, папский престол вряд ли сможет вам указывать, что делать. А вы вообще понимаете сами, цесаре, насколько выгодное у вас положение, особенно здесь, где власть папы незыблема?

– Да, понимаю, – я кивнул и посмотрел на дверь спальни. – Что с ней происходит? И почему этот лекарь так долго возится? – волнение всё нарастало, и я невольно положил руку на изголовье меча, чтобы хоть немного успокоиться.

– Если сеньору напоследок не отравили, а это невозможно, потому что я не мог заставить её даже воды попить, то можно и без лекаря предположить, что она непраздна, – Леонардо пожал плечами, словно речь шла о погоде. – Я художник, который за время, проведённое здесь, смог до мельчайших подробностей изучить её тело, и недавно начал замечать характерные изменения. Но, я удивлён, почему она сама не заметила этого, ведь она не впервые вынашивает ребёнка.

О, чёрт, только этого нам не хватало. Ребёнок привяжет Катьку к одному месту. Она не сможет мне помочь со своими родственниками, особенно с дядьями. Но с другой стороны, ребёнок вполне может претендовать на эти земли, а это хорошо. У Катьки появится свой дом, который у неё отобрать будет проблематично, потому что ни она, ни я этому не позволим случиться, главное, чтобы родился мальчик.

Я внезапно сел прямо. А ведь если родится мальчик, то он будет не только Риарио, память о самом звёздном представителе этой семейки ещё хранится у каждого, кто живёт в разрозненной Италии, и это я не беру во внимание знатность его рода, потому что понятия об этом не имею, но ещё и Сфорца, и это совершенно меняет дело. Мне жаль, Катюша, но придётся тебе некоторое время погостить у Лоренцо, пока я буду решать возникшие вот прямо сейчас проблемы, а потом мы поедем в Милан, как я тебе и обещал, и если ты к тому моменту не опомнишься и не передумаешь, то я даже подержу Людовико, чтобы он сильно не брыкался.

Глава 2

Катерина

Я несколько отстранённо отдалась в руки Вианео, думая о том, что же делать дальше. Та эмоциональная перепалка с Ванькой ни к чему не привела, даже особо выговориться не получилось. Какие цели он преследовал, мне было так до конца непонятно, но то, что я должна оказаться в Милане и очень серьёзно поговорить с одним засидевшимся не на своём месте родичем, обсуждению особо не подлежало, даже если ему пришлось бы сделать круг. Но вот то, что князь Иван от меня теперь не отделается, было таким же фактом, как и то, что земля круглая, что подтвердилось тем, что мы всё же каким-то чудом смогли встретиться.

Я повторяла всё, что просил меня сделать лекарь, но в себя пришла, когда он пытался взять мою кровь, чем-то похожим на длинную медицинскую иглу, но не такую стерильную, как в моём мире, и явно органического происхождения. Остаётся надеяться, что не умру от сепсиса после всех его манипуляций.

– Когда именно вы почувствовали недомогание? – не отвлекаясь от смешивания чего-то с чем-то, поинтересовался Вианео.

– Минут тридцать назад. До этого всё было нормально, – я пожала плечами. – Я за последние дни очень мало ела, скорее всего, это из-за эмоций и элементарного недоедания. После стакана воды мне полегчало и больше не мутило, поэтому вряд ли это отравление.

– Это не отравление, сеньора. – Он внимательно посмотрел на что-то синее в глубоком блюдце и задумчиво перевёл на меня взгляд. – Я могу вас ещё раз осмотреть?

– Да, пожалуйста, – после того, как он принимал у меня роды и длительное время выхаживал, никакого стеснения перед ним я не испытывала. Он был обычным врачом, а я его пациенткой, поэтому спокойно, второй раз за последний час, скинула платье и дала себя ещё раз ощупать и осмотреть.

Он кивнул, словно нашёл какое-то подтверждение своим мыслям и отвернулся, возвращаясь к тому набору биологических жидкостей и каких-то химикатов, которые стояли перед ним на столе. Не помню, но, кажется, своеобразного рода алхимия не слишком приветствовалась в это время, а на первый взгляд его манипуляции казались именно ей. Хотя учитывая, что он находился на служении у гонфалоньера Святой Церкви, ему прощалось довольно многое.

Подождав, пока я снова надену своё чёрное простенькое платье без мудрёных завязок на спине, он повернулся ко мне, видимо, чтобы сообщить о моём смертельном и неизлечимом заболевании, по крайней мере, вид у него был именно таким.

– Сеньора, я не знаю, как вы отнесётесь к тому, что я сейчас скажу, учитывая ситуацию, в которой вы оказались, – начал подходить к проблеме издалека Вианео, и от его слов в груди словно что-то сжалось, не предвещая ничего хорошего. – Но я абсолютно уверен в том, что скажу, ведь срок уже не сказать, что слишком маленький…

– Что ты хочешь сказать? – во рту пересохло, а голова снова закружилась. Нет-нет, лучше бы это было смертельное и неизлечимое заболевание.

– Вы носите ребёнка, сеньора, – набатом в голове прозвучало заключение Вианео.

– Нет-нет-нет, проверьте ещё раз, это не может быть правдой, – я приложила холодную ладонь ко лбу, пытаясь не сорваться на крик.

– Я абсолютно в этом уверен…

– Проверь ещё раз, – рявкнула я и упала перед ним на колени. – Сделай что-нибудь, убери его, мне он не нужен, я больше не справлюсь, не вынесу, я не… – мысли путались в голове, а я просто впадала в панику и истерику.

– Я не могу, это не в моих силах. – Двери распахнулись, внутрь комнаты как по команде вбежали мои приближённые: Леонардо и Чезаре, которые смотрели на меня довольно обеспокоенно. Отсутствие Ваньки подействовало на меня хуже, чем только что озвученная лекарем новость. Почему-то первой пришла мысль, что он мне просто пригрезился, а то, что выглядел как Иван Молодой – так это антураж общей обстановки сказался. – Если вы принимали тот отвар, что я готовил вам ежедневно и ничего не произошло, то все мои знания в этом вопросе закончились.

– Я принимала… Дьявол! – я резко вскочила с пола и пронеслась мимо остолбеневших мужчин на выход из палаццо, полностью теряя связь с реальностью. Если это ребёнок выживет, то станет неподъёмным для меня якорем, заставляющим находиться на одном месте, и забыть о своих планах в отношении Людовико и Чибо.

На выходе я вырвала поводья чёрного жеребца Риарио, с которым у меня сложились хорошие отношения ещё при жизни его хозяина, из рук замершего Джакомо, и, вскочив в седло, понеслась в направлении ратуши, благо центральные ворота были открыты, ведь первая партия вещей в сопровождении наёмников уже вышли за пределы палаццо.

Народу на дороге было много, и они, как могли, расступались, пропуская меня, но всё равно пришлось замедлить шаг, чтобы ненароком никого не растоптать, сомневаюсь, что, если я кого-нибудь из зевак случайно убью, карма и народ моего города скажут мне спасибо.

Пока я ехала, появилось время подумать, как я так залетела, в прямом смысле этого слова. Паника и истерика ушли, оставив после себя только холодную ярость. Прокрутив последние несколько месяцев в голове, я нашла ответ на главный, мучивший меня всё это время вопрос: когда. Я вспомнила, что меня лишили всех трав и отваров, на которые после ранения, Вианео подсадил меня. Скорее всего, это был какой-то обезболивающий наркотик, потому что ничем иным его зелье быть не могли: сознание было спутанное, настроение хорошее, а болей никаких не было.

       Моё неадекватное поведение и зависимость от лекарства заметил Джироламо и запретил вообще что-либо мне давать, пока вся дрянь из организма не выветрится. Логично, что после этого я стала злая и раздражительная, а боли вернулись с новой силой, хотя рана зажила и не должна была о себе вообще давать знать. Мы тогда ругались, сильно и часто, и однажды мой муж не выдержал и ушёл, хлопнув дверью, потому что прекрасно понимал, с чем связаны мои перепады настроения, и просто не хотел лишний раз трепать себе нервы.

            Вот тогда меня словно отпустило, раскаявшись, я побрела просить прощения, и в его комнате увидела нелицеприятную картинку, как он обнимается с какой-то служанкой, лица её тогда не разглядела. Вернувшись к себе, я довела себя до состояния взвинченного дикобраза, в котором меня и застал через десять минут вернувшийся Джироламо. Он тогда назвал меня ведьмой, которая его чем-то опоила, потому что он даже подумать не может о близости с другой женщиной кроме меня. Это была, наверное, лучшая ночь за такую короткую для меня семейную жизнь, и единственная, когда я не пила бурду Вианео. И это было почти два месяца назад. Два грёбаных месяца, а я даже ничего не заметила, потому что перестала думать о женской физиологии, ведь меня предупредил Вианео, что так и должно было быть. И вот теперь я пожинаю результаты.

Наконец, пробившись сквозь толпу, я подъехала к ограждённому моими наёмниками периметру ратуши, компанию которым составляло всего пять человек из кардинальского эскорта. Значит, Чибо уже успел свалить, оставив только Асканио. Ну ничего, хотя бы его он оставил. Мне пытался перегородить дорогу один из папских наёмников, но получил довольно болезненный удар копытом в грудь. Надеюсь, что, хотя бы пару рёбер сломал этому недоумку, который решил кинуться на боевого коня. Мои наёмники меня не остановили. Они не знали, что им делать, ведь и правда, ситуация была довольно щекотливая. Я уже в этом городе никто, но и наёмная армия Риарио, была именно армией Риарио, а не города, и платили мы ей из личного кармана, поэтому я вполне могла спросить «какого хрена они тут делают?», но не стала, и так потеряла слишком много времени.

Я слезла с седла и кинула поводья первому попавшемуся охраннику; судя по тому, как взревел жеребец у меня за спиной, коню это не сильно понравилось, но ничего, если наёмник жить захочет, то как-нибудь сумеет договориться с животным.

Взбежав по лестнице на второй этаж, где располагался тот самый зал заседаний или как он тут называется, я прошла мимо наёмников, которые только потупились и распахнули передо мной двери. Заседающие встретили меня молча. Все синхронно, включая моего любимого дядюшку, повернули головы в мою сторону.

– Катерина, тебе здесь нечего делать, – поприветствовал меня Асканио. Я же в ответ улыбнулась и зашла внутрь, закрыв за собой дверь, пропуская внутрь одного из наёмников, негоже в кругу врагов оставаться одной.

– И тебе доброго дня, дядя, – я тщательно скопировала его тон, отчего тот скривился. Ну, сам начал фривольничать. Спасибо скажи, что я кинжал тебе в спину не воткнула, как только зашла, а ведь вот он, висит родимый сбоку. Ну а что, вполне себе приветствие в итальянской манере бы получилось. Я задумалась, но так и не смогла вспомнить, когда успела схватить кинжал со стола, на который его положила после возвращения в комнату. Обведя всех присутствующих взглядом, отметила про себя, что заняты все места, даже место, которое занимал до сегодняшнего дня Орси. На его месте сидел какой-то юнец, лет пятнадцати на вид, которого я вообще никогда до этого не видела. Подойдя к столу, уставилась на паренька, который неуверенно заёрзал на своём месте под моим тяжёлым взглядом.

– Не хочешь объясниться? – рыкнул на меня кардинал.

– Конечно, за этим я и пришла, пока вы тут не надумали, как спустить весь мой труд и мои деньги к дьяволу в ад, – я повернулась к Асканио и наклонила голову. – А что вы делаете за этим столом, кардинал? Это место главного управляющего городом, и, насколько мне известно, сановники не могут занимать подобные должности.

– Ваше высокопреосвященство…

– Я прекрасно знаю, как обращаться к кардиналам. Но раз вы так хотите, я постою, только потом не следует обижаться и готовить планы мести, когда я вернусь в этот город. А я вернусь, на правах регента ещё пока не рождённого сына Риарио Делла Ровери. Вам напомнить, ваше высокопреосвященство, что вы, как и все остальные члены конклава, подписывали одну очень интересную бумагу – дарственную на города Форли и Имола. Поэтому не думаю, что у меня и моего сына могут возникнуть какие-либо проблемы, я права?

Наступила тишина, и все собравшиеся уставились на кардинала, который в это время прожигал меня взглядом.

– Если вы сейчас задумываете сделать со мной что-нибудь нелицеприятное, то я, наверное, попрошу вас вспомнить, что перед городом стоят армии Урбино, Ферарра, Флоренции и Болоньи. И я не говорю сейчас о своих пяти сотнях наёмников, которых вы почему-то считаете собственностью города. Адриано, – я обратилась к наёмнику, который зашёл вместе со мной. Я знала его имя, при Риарио он состоял в охране палаццо. – Я же не ошиблась, когда говорила, что вас наняла моя семья для своих личных целей, и ваши услуги проплачены до лета?

– Всё верно, сеньора, – кивнул мужчина, делая шаг вперёд.

– Отлично. Я могу сейчас просто приказать своим людям уйти из города и оставить вас наедине с недовольным народом, но делать я этого не буду, чтобы вы не перегрызли друг другу глотки и не превратили мой город в руины. Я просто предупреждаю, что, когда я вернусь, город должен оставаться таким же, каким я его покинула. Если я вернусь в ту же клоаку, которая здесь была полгода назад, не удивляйтесь, если мною будут в отношении вас, сеньоры, приняты довольно радикальные меры, собственно они будут такими же, если я недосчитаюсь хотя бы одного неучтённого дуката в казне города. Вам всё понятно или повторить ещё раз? Тогда пошли все вон.

Проводив взглядом неуверенно переглядывающихся глав семей, направляющихся гуськом к выходу, которые совершенно не понимали, что произошло, и что собственно им сейчас делать, предварительно дождавшись разрешения удалиться от Асканио, я захлопнула за ними дверь, выпроводив и охранника, оставшись с дядей наедине. Только невероятная сила воли заставила меня просто подойти к нему, не вытащив кинжал и не воткнув его ему в спину. Он повернулся ко мне лицом и тихо произнёс:

– Я знаю, что тебе известно многое. Риарио умел развязывать языки, я был бы удивлён, если бы ты не переняла этот полезный опыт. Демонстрация силы произвела впечатление на неподготовленные умы, браво. Тебя уже называют Ангелом Отмщения за стенами города. Я надеюсь, ты успокоишься и не будешь делать глупостей. Обещания церкви будет выполнены, поэтому после рождения сына ты можешь вернуться обратно, никто не станет тебе мешать.

– Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, – наклонилась я к нему, понижая голос.

– Тогда не провоцируй Ватикан, – холодно ответил он.

– Сеньора Сфорца, – двери открылись, и окликнувший меня мужской голос заставил вздрогнуть, отгоняя от себя наваждение, словно проснувшись от пощёчины, но я не обернулась, чтобы не тешить себя иллюзиями.

– Не я первая начала войну.

– И не тебе её продолжать. Не следуй на поводу у своих эмоций, Катерина. Ты – никто. Когда рядом с тобой был Риарио, рядом с тобой была сила, мощь армии и Святой Церкви. Сейчас ты просто женщина. Даже если ты родишь сына, то ничего не изменится, кроме того, что Форли ты сможешь называть своим домом. Ты можешь здесь остаться, тебя никто не выгоняет, – он пожал плечами. – Но ты сама хочешь уйти, и лично я сомневаюсь, что ты вернёшься обратно, несмотря на твоё положение.

– Ты совсем меня не знаешь. В более подходящей обстановке мы поговорим с тобой по-родственному, можешь не сомневаться. – Продолжала я ему шептать на ухо.

– Рим – моя семья, – процедил он, не отрываясь, глядя на меня снизу вверх.

– Очень жаль, что ты так считаешь, в противном случае мы смогли бы договориться…

– Катерина! – я вздрогнула, резко поворачиваясь в сторону Ивана. Нет, я не сумасшедшая и не разговаривала с призраком, и князь действительно здесь, а его дружина должна стоять за городом, и ей плевать на все указания Святого Престола, может быть, поэтому Асканио такой на редкость сговорчивый?

Краем глаза я заметила, как напрягся кардинал, глядя на витязя с обнажённым мечом, который стоял один в окружении наёмников, охранявших вход в зал. Он был зол, это ясно видно по сжавшимся в тонкую линию губам.

И в то же время Иван излучал собой такую властную силу, какую я видела до этого только у Риарио, но, как бы ни любила мужа, я не могла не признавать, что его власть, в большей мере, была обусловлена страхом. Сейчас же перед собой я видела нечто совсем другое. Словно все поколения великих полководцев и не менее великих князей сплелись сейчас в одинокой фигуре, застывшей в окружении вооружённых наёмников, излучая ту самую ауру властной силы, которая заставляла людей штурмовать стены Константинополя вслед за своим князем, и стоять с его потомком на Угре под прицелом тысяч луков Орды, без надежды на то, что придёт помощь, просто веря ему. И сейчас это ощущалось особенно сильно. Стоило только взглянуть на мнущихся наёмников, которые совершенно не представляли, что им делать, но даже не пытались как-то его задержать. Да они даже оружия не обнажили. И Асканио, как никто другой, уловил эти нюансы. Я выпрямилась и вышла из зала, оставляя кардинала одного.

– Что ты творишь? – Ванька вогнал меч в ножны, схватил меня за локоть и потащил к выходу, не обращая внимания на продолжающих переминаться с ноги на ногу наёмников, словно их вообще тут не было, и мы были одни.

– Просто дала некоторые ценные указания на период отсутствия мамочки. Не хочу, чтобы они похерили то, что удалось мне сделать с городом. – Я не собирала вырываться, успокаивая разогнавшееся сердце, которое пустилось в пляс в тот момент, когда я увидела Ваньку и поняла, что он настоящий. Почему-то мне не хотелось перед ним выглядеть истеричной психопаткой. Скорее всего, именно это чувство спасло и Асканио, и меня от ошибки, на которую я уже готова была пойти. – Ваня, у меня проблемы. – Я остановилась и выдернула руку из слабого захвата мужчины, прислоняясь к стене и закрывая глаза.

– Я знаю о твоих проблемах, поэтому пока твоя голова вроде бы на месте, хотя я боялся, что увижу в зале несколько трупов, включая твой и кардинала, мы уезжаем отсюда.

– В Милан? – отлипнув от стены, я открыла глаза.

– Нет. Во Флоренцию. И ты останешься там, пока не родится ребёнок.

– Но…

– Катя, нет никаких, но. Пошли, пока твой конь не устроил массовый геноцид. Не заставляй меня поступать так, как ждут от северного варвара, и утащить тебя отсюда, перекинув через плечо. А я так и сделаю, ты меня знаешь.

Иван

Стоило мне отлучиться всего на пятнадцать минут, и Катька умудрилась сбежать. А же отлучился, чтобы переговорить с Васькой, который приехал поинтересоваться, жив там ещё их князь, или можно начинать штурм города, чтобы за него отомстить? Шутники, мать их. А с другой стороны – эти могут. И если они внезапно ворвутся в город, закрыв за собой ворота, не пропуская внутрь раскинувшиеся лагерями рядом с ними другие армии, то весело станет всем. Велев ждать, пообещав, что скоро мы уезжаем обратно во Флоренцию, где скорректируем наши планы, я уже собрался было уходить, но меня остановил Милославский.

– Мы остаёмся здесь? – Васька опустил бармицу, открыв лицо. Я смотрел на него в этот момент и думал о том, а, собственно, почему те же койфы не вытеснили бармицы, и сам же ответил на свой вопрос, да потому что так удобней. Тем более что уже через полвека доспехи вообще будут уходить в небытие с развитием огнестрельного оружия, так что, здесь, я тоже ничего менять не собираюсь. Прищурившись, я смотрел на молодое серьёзное лицо, отмечая, что которая по счёту служанка, прошмыгнувшая мимо, стрельнула заинтересованным взглядом в Васькину сторону, опять поразившись, что на себя я такой реакции почему-то не замечал. Покачав головой, я ответил.

– Мы постараемся здесь остаться, если у нас получится. Тем более что летописи говорят о том, что Рюрики от императора Августа свой род ведут, который правил здесь когда-то. И его дружина от лучших воинов римского императора пошла, так что если уж совсем далеко заглядывать, то я имею определённые права на эти территории, – думал ли я об этом раньше, когда нёсся сюда скорым маршем? По правде говоря, нет. Эта мысль впервые промелькнула, когда я подъезжал к Венеции. А ведь я видел переписку Ивана Грозного с королём польским, когда Иван всё по полочкам поляку разложил, указывая на то, что такой родословной, как у него, похвастаться мало кто может. – Но, я всё ещё в раздумьях. В любом случае во Флоренции мы долго не пробудем. Устроим сеньору Сфорца и поедем обратно в Горицию. Нам нужны воины, Вася, чтобы пробовать осуществить задуманное, и я, кажется, знаю, где их можно нанять.

– Добре, княже, – он кивнул и потянул кольчужную сетку, привычным жестом закрывая лицо. – Предупрежу князя Михаила Дмитриевича, что выступаем скоро.

– Ступай, – я жестом отпустил его, и некоторое время смотрел, как он идёт по коридору палаццо. Кто-то останавливался и смотрел ему вслед, кто-то шарахался в сторону, ну, что же теперь поделать, если доспех был чем-то похож на ордынский.

Вернувшись к Катиной спальне, я обнаружил, что её на месте нет, а перед дверями стоят этот её телохранитель и да Винчи. Вот тут я, наверное, впервые почувствовал с момента попадания в это время, как на меня накатывает плохо контролируемая ярость.

– Где она? – я вперил взгляд в Леонардо, но тот только пожал плечами.

– Уехала на этом страшном животном Риарио, подозреваю, что к ратуше. Больше вроде бы ей ехать некуда.

– И вы её не задержали? – я с трудом сдерживал рык.

– Как её задержишь, когда она в таком настроении? Тем более что сеньора схватила кинжал, а она умеет им пользоваться.

Развернувшись, я быстро пошёл ко второму выходу из палаццо, откуда, похоже, Катька и смылась. Мне её что, на цепь сажать, чтобы приключений за задницу не искала? Сивка стоял осёдланный, и вскочить в седло было делом трёх секунд. Собравшиеся на улицах люди едва успевали отскакивать в стороны, но возмущаться никто не рискнул, видимо, у меня был сейчас вид «Всех убью, один останусь».

В ратуше мне дорогу попытались перегородить какие-то наёмники, но я без разговоров выхватил меч, направив на одного из них, судя по всему, он был здесь за главного.

– В сторону, – наша борьба взглядами длилась недолго. Он отступил, склонив голову, я же распахнул дверь. Слава Богу, оба живы, потому что я не знаю, как смог бы её отсюда забрать, рискни она прирезать кардинала. – Сеньора Сфорца, – я говорил спокойно, пытаясь привлечь её внимание. Ноль эмоций. – Катерина! – вот тут я уже не сдерживался, потому что заметил, что, в отличие от кардинала, она на взводе, и если он ещё раз откроет  рот, то Катя точно достанет кинжал. Если бы она никак не отреагировала и на этот раз, то следующим этапом было выволочь её из зала, и это было бы не слишком хорошо, произойди такое на глазах у внимательно наблюдающим за нами кардинала. Мой крик, наконец, подействовал, и она подошла ко мне, заглядывая в глаза, словно извиняясь. И вот что мне с ней делать? Ну не привязывать же к себе, в самом деле, чтобы точно знать, что она никуда не ввязалась.

Глава 3

Иван  

Пока Катька собирала вещи, вернее, выкидывала то, что упаковали слуги, я не покидал палаццо, чтобы она снова не нашла приключений. По-хорошему нужно было ехать к дружине, которая стояла за городом, ожидая моего появления, и ещё раз обговорить с Холмским некоторые детали наших предстоящих действий, но не слишком здоровое поведение Кати заставляло дожидаться того момента, когда она сядет на лошадь, и я смогу поручить её этим охранникам: Чезаре, и второму, не запомнил его имени.

За городом меня встретила суматоха, все стоящие лагерями войска в скором темпе собирались, чтобы выдвинуться к родным пенатам. Мои люди на этом фоне смотрелись как-то подисциплинированнее. Все уже собрались, кони стояли осёдланные, а витязи негромко переговаривались, с любопытством посматривая по сторонам. Единственное, многие были без шлемов, в одних подшлемниках, но это были уже мелочи, которые исправить можно было уже на ходу, если вдруг князю взбредёт сразу по своему прибытию трубить поход.

– Задержался ты, княже, – ко мне подъехал уже сидевший в седле Холмский. – Даже правитель Флоренции уже несколько часов здесь ошивается.

– Дела, Михаил Дмитриевич, – я улыбнулся, глядя, как за насмешкой князь прячет беспокойство. Ну ещё бы, Великий князь зашёл в город, в котором небезопасно, и пропал. Хорошо ещё, Милославский догадался съездить и проверить, что там и к чему, а то, действительно, дружина могла попытаться и в город зайти, с требованием выдать им их князя.

– Говорят, что дела те с молодой и горячей вдовушкой связаны, – он хмыкнул, глядя на то, что я на мгновение смутился. – Да не прячь глаза, княже, дело молодое, всё понимаю.

– Всё, да не всё, – я покачал головой. – Вдовой сеньора стала буквально вчера, она в трауре, потеряла детей и, князь, носит наследника, угасшего вроде бы рода.

– Н-да, ну ничего, время всё сотрёт, – Холмский покачал головой и посмотрел на показавшуюся Катерину, к которой в этот момент подъезжали какие-то франты, сочувственно. – Васька Милославский приехал и сказки давай рассказывать, но я понял только про то, что раньше этими землями правили цари и что Рюрик, от коего род твой пошёл, с ними в родстве, – Холмский неотрывно смотрел на меня. – Правда это?

– Не знаю, – я повёл плечами. – Это может быть правдой. Но наверняка не знает сейчас уже никто. И если и оставались какие-то доказательства, то они давно утеряны, сгорели вместе с Римом, который неоднократно горел в те времена. Одно я знаю, Олег Вещий не был сыном Рюрика, он был его племянником, и вот этому в летописях доказательства встречаются, но опять же, не во всех. Кто тогда правду баял, а кто придумки писал? – я развёл руками.

– Ежели Васька не напутал ничего, и ты, княже, решил здесь обосноваться, и нам всем дом новый завоевать, то не забудь эту былину. Потому что, раз ты ничего не можешь доказать, будучи прямым потомком Рюрика, то и никто не сможет этого сделать, а иной раз, такие вот присказки, ох как пригодиться могут. Да и мы вполне можем потомками тех воев, что с Рюриком пришли, оказаться, чем чёрт не шутит? Тут слово шепнёт кто-то, там услышит… – он повернулся и махнул рукой, призывая воевод шевелить задницами. – Поход!

Мы тронулись, и я сделал знак, чтобы мои воины пропустили маленький отряд Катерины вперёд, оставаясь в арьергарде. Мне не терпелось закончить прерванный разговор с Холмским, но тут ко мне подъехал мужик в доспехах и в берете, с огромным драгоценным камнем, который был чем-то вроде булавки, крепящей роскошное перо. Холмский оценил наряд франта и, прикусив губу, придержал коня, позволяя подъехавшему поравняться со мной, потому что именно ко мне он и направлялся.

– Эрколе д’Эсте, герцог Феррарский, – коротко представился он, когда я недоумённо приподнял бровь, разглядывая его. – Вам, цесаре, представляться не нужно, вас все здесь знают.

– Вот как? – я снова посмотрел на него. – И с какой стороны меня знают?

– Пока ни с какой, просто это несколько необычно, – ответил он уклончиво. – А вы можете производить впечатление на женщин, – он задумчиво смотрел в ту сторону, где ехала Катерина.

– Не настолько, как мне хотелось бы, – я продолжал смотреть на него.

– Вы путешествуете, смотрите на мир, а все теряются в догадках, почему? Не для того ли, чтобы, рассмотрев всё хорошенько, уподобиться новому Александру? – он перевёл взгляд на меня и теперь смотрел в упор.

– Мы пока никого не тронули, герцог д’Эсте, – сухо ответил я на его выпад.

– И это не может не волновать, – он покачал головой. Я напряг память. А это не тот герцог, у которого Риарио вместе с папой и Венецией отжал территории, что-то там с солью связано, по-моему, но я не уверен. – Цесаре, не сочтите за дерзость, но, вы женаты? – я подавился слюной и закашлялся, благодаря бога за то, что у меня во рту в это время ничего не находилось.

– Простите? – прокашлявшись, выдавил я из себя.

– У многих из местных правителей есть дочери и горячее желание держать папу и гонфалоньера подальше от своих земель. Тем более что в спорах с Римом, каждый из нас может в любой момент остаться в одиночестве. Мало кто в Европе может идти против Святого Престола.

– Я совсем недавно овдовел, ещё не закончен срок моего траура. Собственно, поэтому я предпринял это путешествие, чтобы немного отвлечься после смерти моей любимой Елены, – максимально пафосно сообщил я д’Эсте.

– Траур скоро закончится, – философски произнёс он. – Вы же не намереваетесь покушаться на папу?

– Ваши вопросы ставят меня в тупик, герцог, – я снова едва не закашлялся. – Зачем мне это делать? К тому же само покушение, по сути, ничего не решает, кардиналы просто выберут кого-то ещё, – осторожно произнёс я, думая, что мне делать с подобной откровенностью.

– Это да, – д’Эсте кивнул, но словно не мне, а своим мыслям. – Если надумаете осесть где-нибудь поблизости, то я всегда буду рад заключить с вами военный союз, да и какой-нибудь другой союз тоже.

– Я подумаю, но, спасибо за предложение, – д’Эсте отъехал в сторону, а затем развернул коня и поскакал к своему войску, которое оставил, чтобы поговорить со мной. Я же только покачал головой. Надо же, вот таких разговоров я точно не ожидал.

– Осторожно! – неподалёку раздался знакомый голос, и я увидел, как в крайней повозке Леонардо машет руками и орёт на кучера. При этом дерюга, закрывающая что-то, находящееся в повозке отодвинулось, и я заметил дула пушек. Но они были гораздо меньше, чем уже привычные мне и… их было несколько?

Я направил коня к повозке, стараясь поближе рассмотреть эти странные дула, которые в этот момент старательно укрывал да Винчи. Одновременно со мной к телеге приблизился Аристотель.

– Что там у вас, сеньор? – окликнул он Леонардо, гладя на содержимое телеги с крайним любопытством.

– А какое вам до этого дело, сеньор? – огрызнулся он, но тут подъехал я.

– Мне тоже любопытно, – я хмыкнул, глядя, как сжались губы Леонардо, выражая внутренний протест, но потом он, весьма неохотно сдёрнул дерюгу полностью. – И что это такое? – я с удивлением рассматривал довольно небольшое орудие. Оно было демонтировано, поэтому легко помещалось в телеге вместе с другими вещами художника и лекаря, который ехал с ним.

– Это многоствольная и трёхрядная пушка, – всё так же неохотно ответил Леонардо, глядя при этом не на меня, а на Аристотеля.

– Это невозможная конструкция, – фыркнул мой инженер. – Вы никак не смогли бы преодолеть ускоренное падение ядер. Может быть, пушка и многоствольная, но стрелять она будет на короткие расстояния.

– Какая разница? – возмущённо ответил Леонардо. – При большой плотности огня расстояние можно забыть, если речь идёт о пехоте, например, а у нас нет тяжёлой конницы, – и он покосился на дружину. Да, тяжёлой конницей они точно не являлись. – И вообще, кто вы такой, чтобы так категорично мне указывать, даже не видя орудие в деле?

– Сеньор Фьорованти, позвольте мне удовлетворить моё любопытство, а затем уже будете спорить с сеньором да Винчи на отвлечённые темы, – перебил я открывающего было рот Аристотеля. Леонардо в этот момент возвёл глаза к небу, словно что-то пытаясь вспомнить, а затем уставился на Аристотеля. Я вернул его внимание к себе, задав вопрос. – Я так понимаю, при залпе один ряд пушек стреляет одновременно? – Леонардо с трудом сфокусировался на мне и кивнул.

– Да, а потом можно перевернуть их и стрелять из второго ряда, в это время первый буде охлаждаться. Я назвал это оружие «Екатерина», – вот тут я не выдержал и отвернулся, закашляв в кулак, старательно маскируя кашлем гомерический хохот. Практически система залпового огня под названием «Катюша». Нет, я не смогу всё время держать это в себе и не подколоть Катю. Я бросил на неё взгляд. Она ехала в женском седле, хотя я не понимаю, как можно вообще ездить боком, высоко подняв голову. Нет, не смогу, даже если она после этого будет пытаться меня убить, что в сегодняшних реалиях вполне может и не быть простой фигурой речи.

Катерина

Добирались мы до Флоренции дольше, чем планировали изначально. Лоренцо ждал нас у ворот в Форли, что было понятно, ведь я ещё при первой встрече сообщила ему о своих планах. Ванька, словно привязанный, ходил за мной по пятам, пока я в пух и прах разносила всех в палаццо, скорее всего, просто не хотел выпускать меня из вида, чтобы меня снова никуда не понесло и ему не пришлось искать меня по всему городу.

Во время моего вояжа по бывшему дому, который может остаться за мной лишь в перспективе, я выкинула из сундуков всё, что так тщательно мне собирали в дорогу, видимо, чтобы ничего не осталось, и хозяйка не решила вернуться. Но я очень разочаровала многочисленных слуг, забрав с собой только золото, драгоценности и немного носимых вещей, чтобы можно было переодеться. Я же, хотя бы в перспективе, собираюсь вернуться, да даже если и не вернусь, то тряпки – это наживное дело.

Ещё пару дней назад Бордони и его людям было поручено задание вытряхнуть все заначки Орси. Оставлять хотя бы одну серебряную монету в городе, в котором меня не будет год, в лучшем случае, на разграбление местным шакалам, я точно не собиралась. В итоге сумма получилась довольно приличная, и было до конца непонятно, зачем этой семьи был нужен заём из городской казны в двести дукатов, который они, кстати, так и не вернули, и который добрый и щедрый Риарио им простил. Как противно было осознавать, что единственная семья, которой он доверился в этом проклятом городе, ударила его в спину. Хотя я неоднократно предупреждала мужа, что он не должен безоговорочно доверять Орси, держа в уме исторические факты их измен.

Из всех тайников довольно большого квартала, подконтрольного когда-то Орси, получилось изъять около десяти тысяч дукатов, и это была ещё не самая богатая семья в Форли. Складывалось впечатление, что самой бедной семьёй по факту были именно мы, если бы не папская заначка и довольно приличное жалование гонфалоньера. Драгоценностей было тоже найдено на крупную сумму – бегло оценивавший их местный ювелир прикинул, что если честно изъятое мной имущество перевести в дукаты, то получалось около двух тысяч.

Документы и письма я просмотрела бегло, передав документы на управления землями коммуне, чтобы не похерили виноградники и винодельни, несущие вполне реальную прибыль.  Некоторые письма меня заинтересовали, но вникать в их суть у меня особого времени не было, поэтому я бережно сложила их в свой скарб, который сразу же сократился до четырёх повозок. Две из которых, как мне показалось, были лишними. Но одну честно поделили между собой да Винчи и Вианео, а ещё одна послужила транспортным средством для одной женщины и трёх детей.

         Все преданные Риарио наёмники остались подле меня и были конными, что не удивительно. Удивительно было то, что к ним собиралось примкнуть ещё с десятка два наёмников, которые до этого находились в составе наёмной армии. Вот только доверие они утратили в ту самую ночь, показав, что даже контракт не спасает нанимателя от предательства, поэтому остались на страже города и палаццо. Я не собираюсь тащить с собой не пойми кого и постоянно оглядываться, ожидая ножа в сердце.

А вот семейка Фео действительно ввела меня в ступор, и я не понимала, что мне с ними делать. Если Джакомо сыграл на том, что Кондор, так звали коня Риарио, отдавался в руки только ему и Джироламо, который старался ухаживать за ним лично, то что делать с Томмазо оставалось загадкой. Но я знала, что этот человек предан мне до последней капли крови, и до сих пор винит себя за произошедшее, хотя его родственник не сделал ничего такого, что могло бы помешать быстрому налёту на палаццо. Я кивнула, разрешая ему ехать со мной и, наконец, устремилась к выходу.

Проанализировав всё произошедшее, я пришла к выводу, в котором теперь была полностью уверена: в реальной истории Катерина сама приговорила Риарио к такой страшной кончине. Потому что я прекрасно увидела и познала на собственной шкуре, как поступают правильно, если решают силой сменить власть: ни в коем случае не оставляют в живых женщину, которая может быть беременна, и всех детей, которые могли новой власти здорово нагадить своим правом наследования, которое складывается всего лишь из факта их существования.

В воротах палаццо меня остановил Чезаре, которому Ванька передал меня из рук в руки, а сам при этом повернул коня к воротам города, коротко бросив, что ожидать они меня будут именно там. Доросший до капитана парень пристально на меня смотрел и мялся, видимо, не решаясь заговорить о чём-то, очень важном для него.

– Да говори ты уже, – я погладила своего жеребца, дарованного Риарио самой королевой Изабеллой, даже не знаю, за какие заслуги, которого привёл в порядок Фео, а то после неравного боя с наёмниками он был слишком возбуждён, видимо, праздную таким образом свою победу над мелкими людишками, и повернулась к своему телохранителю.

– Сеньора, я и так в необъятном долгу перед вами, и что-либо просить ещё, будет неуважением…

– Чезаре, – я закатила глаза. Ненавижу, когда ходят вокруг да около. – Я прекрасно понимаю, о чём именно ты хочешь меня просить. Одна повозка осталась неразборной, как раз для твоей невесты и детей Орси, которых вы взяли под свою опеку. Тем более, я хотела изначально просить о взаимной помощи, но разговаривать я буду только с девушкой, как её имя, кстати?

– Джульетта, сеньора, – он с таким восхищением и преданностью смотрел на меня, что мне даже стало немного неловко.

– Красивое имя, – я окинула взглядом палаццо и залезла на коня, ощущая опустошённость. Никаких эмоций больше не было, была именно пустота, которая не слишком стремилась заполняться ещё пока непонятными мне новыми чувствами, появившимися после того, как в мою спальню, немного пригнувшись, словно боялся удариться о слишком низкую притолоку, вошёл русский князь. Я ещё не знала, что это мой Ванька, но сердце уже тогда ёкнуло, на мгновение замерев, чтобы потом пуститься вскачь.

Возле городских ворот ко мне подъехали герцоги Урбино, Феррары и Болоньи. Коротко переговорив с ними о дальнейших планах и сообщив, что город сейчас находится под властью местной коммуны, собственно, как и Имола, я подтвердила разрыв всех обязательств, заключённых между ними и Риарио и, не оглядываясь, двинулась за Лоренцо. Медичи с видимым облегчением тронулся по дороге, ведущей к Флоренции, даже не дождавшись, пока я подъеду к нему, лишь кивнув в знак приветствия. Но мне было плевать на Лоренцо, потому что я опять потеряла Ваньку, и теперь вертелась в седле, ища его взглядом.

Дружина немного отстала и ехала, замыкая наш довольно внушительный отряд. Обернувшись, я увидела князя и облегчённо выдохнула. Но, когда я уже хотела развернуть коня, чтобы подъехать к князю, то заметила, что меня опередил и сразу же начал о чём-то довольно оживлённо переговариваться с Ванькой герцог Феррары Эрколе д’Эсте.

Развернувшись, я поехала прямо, не став возвращаться, и уж тем более вмешиваться в разговор. Вряд ли кто-то из мужчин посвятит меня в его подробности, а Иван, если захочет, всё равно расскажет, или не расскажет, что тоже возможно, потому что ещё в том мире он всегда был себе на уме и отличался просто феноменальным упрямством.

     Однако почему-то мне казалось, что если он решит остаться в Италии, то неоднократно будет просить меня о помощи, хотя бы спрашивать советов, потому что я пока смогу ему чем-то помочь, и история из-за нас изменилась некритично, и вряд ли эти изменения даже попадут в учебники истории.

        А Италия всё-таки не его тема, и он не может пользоваться послезнанием здесь в полном объёме, в отличие от меня. Всё резко изменится, если нам удастся чего-то добиться, и мы уже не сможем ничего предугадать, из-за свернувшей исторической кривой. И только в моих силах сделать так, чтобы он всё-таки хоть маленько, но нуждался во мне, в этом мире, который принадлежит исключительно мужчинам.

          Но пока, я ему всё-таки нужна, хоть он и Великий князь, но на этом его преимущества здесь заканчиваются, потому что в этом раздроблённом гнилом церковном мире правят балом деньги и только они. И если это будет выгодно, то его перемелют и прожуют, не поморщившись. А, казалось бы, союзники продадут, если им хорошо за это заплатят. Потому что о глобальных последствиях здесь думают редко, решая все свои разборки резнёй и династическими браками, которые, в свою очередь, расторгались быстрее, чем молодожёны добирались до спальни, если в процессе подворачивалось более выгодное предложение.

Меня же сейчас беспокоило то, что я не понимала его истинных намерений. Ну не хочет же он в самом деле захватить Милан? А если захватит, то что дальше?

Глава 4

Катерина

Дневной перегон прошёл нормально, практически в тишине. По крайней мере, меня никто не трогал и не пытался со мной заговорить. Меня сопровождали Чезаре и Вианео по очереди, находившиеся всегда рядом, в центре небольшого отряда из тех наёмников, которые ушли со мной, тем самым никого до меня не допуская.

        Иногда я пыталась найти взглядом Ваньку, но в поле моего зрения он не попадался, хотя его дружина была в непосредственной близости от меня. Самое удивительное из всего, что произошло за день, заключалось в том, что да Винчи почти с самого выхода из Форли примкнул к Ванькиной дружине где, как я понимаю, встретил либо своего знакомого, либо учителя, либо просто очередную загадку в виде итальянского пушкаря, который прибыл с Иваном из Москвы.

       Я только покачала головой, понимая, что в ближайшее время его оттуда вытащить будет невозможно. Но мысль о том, что Леонардо отстранился, и больше не будет со мной рядом, как обещал всё это время, не давала мне покоя. Собственно, так и произошло, и за всё время путешествия, я его так ни разу и не увидела, и не поговорила с ним.

Ближе к вечеру мне стало плохо. Скорее всего, размеренный шаг коня, вдобавок ко всему прочему, сумел меня укачать, поэтому пришлось остановиться, чтобы спешиться и просто сесть на голую землю. Сдержать рвоту и тошноту не получилось, как бы я не старалась, чтобы не выглядеть перед своими людьми слабой, да ещё и в таком нелицеприятном виде.

     Начало смеркаться, поэтому Бордони совместно с Чезаре объявили привал, который, в итоге превратился в ночёвку, хотя место было не совсем для этого удачное. Чем бы ни пичкал меня Вианео, но легче не становилось. Никогда бы не подумала, что буду испытывать все прелести токсикоза в средневековом мире, где никто не смог бы мне помочь, даже такой волшебник, как Вианео.

Мне растянули какой-то аналог палатки, в которую я забилась, чтобы не отсвечивать перед своими людьми. Было довольно холодно, но под шкурами, которыми закидали мне моё своеобразное ложе, приготовленное для ночлега, я согрелась и задремала, стараясь не обращать внимания на шум снаружи. В этом шуме мне удалось узнать Ванькин голос, который на повышенных тонах разговаривал с Чезаре. Чезаре судя по всему, не хотел пускать князя к своей сеньоре. Блаженное небытие длилось не так долго, как хотелось, мне снова начали сниться кошмары, о которых я забыла в присутствии Риарио. Резко проснувшись, я вскочила с нагретого места, пытаясь сообразить, где я нахожусь и сколько прошло времени.

– Катя, у тебя всё хорошо? – в палатку вошёл Ванька, который только отмахнулся от слишком утомительно докучавшего ему Чезаре, как от надоедливой мухи.

– Да, – я тряхнула головой. Судя по всему, прошло от силы минут десять. Не хотелось бы, чтобы моя психическая нестабильность ещё и подогревалась во сне, ни к чему хорошему бы это точно не привело. – Просто кошмары, всё как обычно, – я слабо улыбнулась и села поудобнее, немного отползая в сторону, давая Ваньке место, чтобы он мог сесть рядом со мной. Он пристально смотрел на меня, словно пытался найти какой-то подвох в моих словах. – Не надо так на меня смотреть, я, правда, в порядке.

– И как часто тебе снятся кошмары?

– Всегда с того самого момента, как меня забросила в это проклятое время итальянского Возрождения, – я прикрыла глаза. – Раньше мне помогал справляться с ними Риарио и я, наверное, несколько месяцев спала спокойно до сегодняшней ночи. Сейчас меня успокоить своим присутствием некому, поэтому я постараюсь справиться со своими страхами самостоятельно. Пора бы уже этому научиться. Как ты пробился сквозь охрану?

– А как они могут меня задержать? – Ванька отвернулся от меня. – Я всё же не обычный наёмник и простолюдин с улицы, да и ты вдова. Тем более, все прекрасно знают, что ты в положении, поэтому ничего страшного не произойдёт, даже если ты захочешь устроить оргию со всем лагерем. Обесчестить тебя уже никому не удастся.

В него полетел аналог подушки, от которой он увернулся и рассмеялся, принявшись расстёгивать какие-то ремешки, которые скрепляли его доспехи. Я довольно глупо моргала, глядя на него, и только когда нагрудная броня упала на землю, а за ней следом полетели элементы брони с рук, кольчужная юбка и шлем с подшлемником, догадалась спросить.

– А что ты делаешь?

– А ты не видишь? – он ухмыльнулся. – Говорю же, обесчестить тебя сейчас будет сложно, но спать в доспехах я не намерен. Потом встать не смогу, и это уже пройденный этап. А при возможном нападении, здесь достаточно охраны, чтобы дать мне время облачиться в броню, удерживая в это время противника. – Я смотрела на него и ничего не говорила, понимая, что больше всего на свете боюсь, что он захочет сейчас уйти. Его тело сильно отличалось от тела Риарио. Он не был тощим, как мой муж, более гибкий и рельефный, что ли, а может быть, просто более молодой, всё-таки Риарио был гораздо старше меня, а Катерина и Иван Молодой ровесники. – Хотя твоя палатка – это нечто убогое, – он покачал головой. – Завтра тебе выдадут мой шатёр, – и он, совершенно по-свински, завалился рядом со мной.

– Чего хотел от тебя д’Эста, кроме шкурного интереса, конечно? – я легла, используя грудь Ваньки в качестве подуши, отчего сразу стало гораздо легче, и остатки сна полностью выветрились из головы. Подушка была твёрдой, но, когда я слышала ровные удары его сердца под щекой, появлялось ощущение, что всё будет хорошо. Повернувшись, я принюхалась. Может быть, я действительно ненормальная, но он даже пах так же, как мой Ванька, хотя день в седле должен был оставить свои следы, и они были, но не столь сильные, чтобы забыть родной запах. Как же мне его не хватало. Ванечка, где ты был всё это время?

– Ничего особенного. Поинтересовался моими планами, убедился, что Феррару я захватывать не собираюсь, во всяком случае, в ближайшее время, и моей целью не является убийство папы римского. Правда, мне кажется, он не поверил и был слегка разочарован, но единственный проявил ум и смекалку, предложив военную помощь, в случае гипотетического военного конфликта, если таковой будет иметься. Совершенно флегматичный человек и как я понял, сторонников особо у него нет.

– Неаполь. Он дружит только с Неаполем. Ещё дружил с Риарио, а вот Рим ненавидит люто, потому что, вписавшись в поход Сикста, он мало того что ничего не получил, так ещё и своё пришлось Венеции отдать, когда Сикст резко сдался. Джироламо не понимал, зачем Сикст приказал отвести войска от Венеции, которая уже почти пала, но не подчиниться не мог. Единственное, что у него получилось, это отбить некоторые территории в пользу Феррары, что повлияло на хорошие отношения между ними. – Я закрыла глаза, изо всех сил стараясь не заснуть, ведь когда ещё случиться такое, чтобы мы остались вдвоём и просто смогли поговорить. Да хоть об д’Эсте, хоть о зелёных человечках и засухе в Арагоне, главное, чтобы я слышала его голос.

– Мне придётся уехать, – я подняла голову, глядя в его лицо.

– Когда? – я старалась, чтобы голос не дрожал. По-моему, мне это удалось.

– Скоро, – он вздохнул и прикрыл свои странно голубые глаза. Я никак не смогу к ним привыкнуть. У Ваньки глаза были карими. – Не надо так на меня смотреть, ты даже в чужую шкурку умудрилась перенести свой фирменный взгляд, от которого хочется отбежать подальше и откидываться шоколадками. – Я фыркнула, вернув голову на место, на его грудь, когда она снова начала подозрительно кружиться. – В Милан не следует лезть не подготовленным, потому что моё предложение в силе, и я собираюсь использовать этот город в качестве хотя бы временной остановки, и ты обещала мне там помочь усидеть. Учитывая, что ты не в состоянии проехать даже пару километров, чтобы не остановится, то брать тебя с собой не самая лучшая идея. Дорога предстоит неблизкая. Я с Лоренцо уже всё обговорил, и он не против тебя приютить на время. Постараюсь управиться до родов.

– Какой же ты…

– Дальновидный и предусмотрительный мужчина, да я в курсе.

– Козёл, – закончила я, несмотря на то, что Ванька меня перебил. Я совершенно не хотела оставаться одна в незнакомом мне мире с незнакомыми людьми, тем более в таком состоянии.

– И это тоже, заметь, я не спорю, но такая характеристика обычно плавно вытекает из озвученных мною.

Мы ненадолго замолчали, как бывало часто раньше, ещё в прошлой жизни. Не всегда необходимо сотрясать воздух праздной болтовнёй, порой хватает только едва видимого присутствия.

– Ты не хочешь вернуться обратно? – уже засыпая, спросила я у него.

– Я много об этом думал, но знаешь, когда мы встретились тут, я понял, что дома меня ничто и никто не держит.

Я уснула, так и не услышав Ванькин ответ, просто проваливаясь в сон без сновидений.

Иван

Когда Катька заснула, я ещё долго лежал, прислушиваясь к её сопению. Было удивительно спокойно, как не было уже давно. Я пошевелил рукой, пытаясь вытащить её из-под неё, но она так в меня вцепилась и начинала метаться, если мне удавалось немного подвинуться, что я в итоге плюнул на это гиблое дело. Ничего, пускай отоспится. А затёкшая рука отойдёт в итоге. Сейчас же появлялось время, чтобы как следует подумать над сложившейся ситуацией.

Итак, похоже, я всерьёз начинаю обдумывать планы по захвату Милана. Для начала. Да, Милан – это было для меня только начало.

Гориция ждёт кого-то, кто положит уже конец этим бесконечным переходам из рук в руки, чтобы начать спокойно развиваться. Мне её просто отдают, но этого мало. Нужно ещё удержать эту небольшую, но поразительно богатую на полезные ископаемые территорию, где есть самое главное для меня – медь. Медь и местоположение, потому что атаковать Венецию с двух сторон будет куда удобнее.

         Там скоро небольшая заварушка намечается вроде. Мне нужно просто успеть. Мне вообще нужно просто успеть по всем направлениям, потому что именно сейчас идеальное время для атаки. Можно вообще при большом желании любую страну взять, они сейчас как никогда ослаблены только что закончившимися или ещё вялопродолжающимися войнами друг с другом.

            Полководцев, которые поднимут тяжёлой рукой свои флаги, ещё нет, они дети, и то тут, то там вспышки чумы, которые будут отрезать потенциальных союзников от поля боя. Ещё бы османов чем-то отвлечь. Но это уже на грани фантастики. Мне нужно только одно: войско. Сильное, дисциплинированное войско. Потому что инженеров военных у меня целых два, и оба в чём-то гениальны. И оба умеют лить очень хорошие орудия. До чего они дойдут уже вдвоём, страшно даже подумать, а я не хочу ограничивать их фантазию ничем.

Но, прежде всего – армия. Тут всё просто. Кто в это время торгует полноценными воинскими подразделениями? Швейцария, конечно. При этом начала она эту своеобразную торговлю людьми не так давно. Нанять можно от нескольких человек до нескольких тысяч, были бы деньги.

       А ведь совсем скоро лет через пятнадцать-двадцать вся Европа снова заполыхает в горнилах больших и малых войн, и войска будут по большей части состоять именно из швейцарских наёмников, причём со всех сторон. Потому что ещё нигде, мать их, нет такой структуры, которая на самом деле была придумана уже давно, и также давно канула в Лету – регулярная армия. В реальной истории доходило до того, что наёмники из одного и того же кантона вынуждены были воевать друг против друга. Но, предательства описаны не были. Я же говорил, простые времена с простыми нравами. Всё как всегда и везде решают деньги.

С деньгами пока проблем нет, осталось решить, в какой именно кантон податься? В каждом своя история и свои особенности, так в какой?

Катька зашевелилась, и я, воспользовавшись моментом, подтянул её поближе к себе. Но тут она закинула одну ногу мне на бедро, обняла и засопела в шею. Не удержавшись, я поцеловал её в лоб. Она тихонько вздохнула и расслабилась, но ни ногу, ни руку так и не убрала.

Так куда поехать? Вообще-то, я рассматриваю два варианта, которые мне более-менее подходят: Берн и Люцерн. Так который из них? Монетку, что ли, бросить? Может по-другому попробовать спросить себя? Какую из известных наёмных армий я бы нанял? Прокрутив в голове несколько имён, я неохотно признался самому себе – Пфайпфера. Если я ничего не путаю, он ещё не должен быть ангажирован. Ну что, Великий князь, составим конкуренцию Святому Престолу? Перехватим у них из-под носа самую серьёзную и боеспособную армию? Которую считали лучшей пехотой в мире в этот промежуток времени? Ну а почему бы и, да?

Ну вот, не только Катьке полегчало от нашей совместной ночёвки. Я отвёл упавшую ей на лоб прядь волос. Вот только стоит ли нам привыкать к подобному времяпрепровождению? Ведь вполне так может выйти, что мне придётся жениться, а ей выйти замуж. Время сейчас такое, реально многое через постель решается. Ха-ха, только вот не смешно ни хрена. Ладно, нехрен рефлексировать, спи лучше, Великий князь, чтобы с лошади завтра не свалиться. Утро вечера всегда мудренее.

Катерина

Утром, проснувшись, я выслушала много нелицеприятных высказываний обо мне и моём нежелании дать ему хотя бы повернуться, поэтому сейчас он не мог пошевелить рукой, которая у него затекла, и ходил он, прихрамывая на одну ногу.

Я помогла Ваньке закрепить все его железки и твёрдую кожу на положенных местах, после чего мы вышли из палатки и разделились, присоединившись к своим отрядам. Моя пытка дорогой продолжилась. Но теперь хотя бы место для ночлега выбирали заранее, иногда даже в середине дня, чтобы больше не доводить меня до того плачевного состояния, до которого я довела себя в первый день. Ощущение полной беспомощности даже перед самой собой просто захлестнуло меня, и я прекрасно понимала, что Ванька прав, куда я с ним поеду, если торможу всех хуже едущих рядом телег. Тем более что он даже не сказал, куда именно собрался.

Остаток пути я провела только в окружении своих людей. Лоренцо не было резона тормозить, собственно, как и дружине Ивана, который, видимо, логично предположил, что окружающий меня отряд вполне справится с поставленной задачей в качестве обычной охраны. Шатёр, правда, подарил, и это совсем не та палатка, в которой мы ночь коротали. В него даже заходить было приятно и волнующе, словно входила в одну из сказок, из «Тысячи и одной ночи». В нём были даже принадлежности для омовения. Вот почему он не пах конским и своим потом, успел в тот вечер ополоснуться, скотина, прежде чем ко мне прийти. А вот обо мне как-то не подумал поначалу. Хорошо хоть потом пожалел.

Ночами, я к собственному удивлению, спала спокойно, что хоть немного, но дало необходимой мотивации для продолжения путешествия. Уж не знаю, что было причиной. Может быть, сам шатёр русского князя, который явно ему достался от какого-то богатого шаха, или едва неуловимый запах, которым здесь пропахло абсолютно всё. Такой родной, словно Ванька лишь на минутку отлучился и скоро придёт обратно.

Через десять дней мы, наконец, доехали до Флоренции. К концу путешествия я уже не хотела ничего, кроме как сдохнуть, но держалась только из-за ребёнка, который и принёс столько мне проблем.

Лоренцо был уже давно дома, свежий и сияющий, взаправду Великолепный, как он остался известен в истории, и проводил меня в крыло своего палаццо, которое уже успел обустроить специально для меня.

– Катерина, когда я говорил о том, что во Флоренции вы можете найти себе постоянное пристанище, я не лукавил. Я не разбрасываюсь словами, но пока вы находитесь в статусе гостьи, примете мой дом в качестве своего, – я только смогла кивнуть, принимая из его рук, свёрнутый лист бумаги, скреплённый сургучом.

– Что это?

– Это письмо, которое просил передать вам цесаре Иван. Мы достигли некоторых договорённостей, после чего он удалился вместе со своими людьми по делам, попросив передать это вам.

Лоренцо вышел из комнаты, которая, как я поняла, раньше принадлежала Джулиано, его брату, и отстранённо покрутила в руках свиток. То, что Ванька бросил меня, даже не попрощавшись лично, немного выбило из колеи, да ещё, судя по всему, да Винчи упорхнул вместе с ним, тоже не сказав мне ни единого слова.

Я развернула бумагу, пробежав глазами по написанному. В том, что это писал Ваня, не было никаких сомнений, почерк точно был его, да и писал он на русском, на современном нам русском – такой вот шифр, который, кроме нас двоих, вообще никто не поймёт. Там говорилось, что он меня не бросает, чтобы я держалась и берегла себя и ребёнка, а он пока займётся делами. А то, что лично не попрощался, так время не хотел терять, дожидаясь меня во Флоренции.

Вот так вот, Катя, ты стала всего лишь обузой, поэтому сиди тихо и блюй в тазик, пока ребёнок не родится. Мы, конечно, говорили об этом, но, чтобы он уехал вот так, не сказав даже слова, выбило меня из равновесия. Держа в руках бумагу, которую я просто методичной разрывала на мельчайшие куски, чуть ли, не превращая их в пыль, я приняла решение. Если он не вернётся раньше, чем родится сын, а я была уверена в том, что это будет мальчик, то я просто вернусь в Форли, потому что, из написанного, я сделала только один вывод: наши дороги снова разошлись. Слишком в разных мирах мы в итоге очутились, даже несмотря на то, что встретились на итальянской земле. Этот мир принадлежит мужчинам, и женщинам рядом с ними, когда они решают вершить историю, не место. Они должны сидеть в теремах или в башнях – разница небольшая, вышивать крестиком и рожать детей, а с остальным мужики будут сами разбираться.

Глава 5

Иван

Мы практически не стали задерживаться во Флоренции, сразу же взяв курс на Венецию. Чем быстрее мы будем двигаться вперёд, тем быстрее вернёмся. Именно поэтому я не стал дожидаться приезда Катюхи во Флоренцию, ограничившись написание письма.

       С Медичи всё было обговорено, а когда я завёл речь про сеньору Сфорца, Лоренцо попросил не беспокоиться, потому что Катерина не просто очень ценный клиент и инвестор его банка, но и очень хороший друг. А ещё он с этакой понимающей улыбочкой добавил, что моё переживание за сеньору очень трогательно. Я почти целую минуту смотрел на него, пытаясь понять, прикалывается он таким образом, или действительно только что всё это сказал.

         Лоренцо продолжал улыбаться, а я вспомнил, что этот крендель с шестнадцати лет считает своей музой и возлюбленной женщину, с которой даже ни разу не переспал. Во всяком случае, в своих письмах его же друзья осуждали Лоренцо за такое пренебрежение прекрасной Лукрецией, особенно, учитывая тот факт, что Донати ею тоже не интересовался.

      Я не знаю, правда это или нет, но Лукреция вроде бы позировала Боттичелли и была той самой «Весной», которая поразила моего дружинника в самое сердце. Так вот Лоренцо, он посвящал ей стихи, задаривал подарками, но всё было чисто платонически. Этакий новый вид извращения, увы, знакомый и мне самому не понаслышке, да и любому другому мужику, умудрившемуся оказаться во френдзоне. Вот только Лоренцо в подобных игрищах стал буквально чемпионом мира по длительности этих весьма странных отношений.

       Хотя глядя на Медичи, я могу предположить, что истинной его любовью являются деньги, а всё остальное, включая Лукрецию Донати, является данью моды. Ну принято было в то время во Флоренции иметь любовницу, ну или возлюбленную музу. Если ты таковую не имеешь, тебя просто не поймут. Так что, я поблагодарил его, не став переубеждать в том, что он там себе навоображал, и уже хотел было раскланяться, как Лоренцо меня остановил.

– Цесаре, я понимаю, вы заняты, и вам нужно уехать по делам, не терпящих отлагательства, но всё же, я хотел бы пригласить вас сегодня отдохнуть в прекрасной компании, наслаждаясь прекрасным ужином.

– И где же должен состояться этот ужин? – я слегка прищурился, предполагая, что Лоренцо не подразумевает ужин в своём доме, потому что в свой дом вот так не приглашают.

– Даното Берарди устраивает ужин, и попросил меня попробовать уговорить вас, цесаре, стать его гостем. Вас и трёх ваших сопровождающих.

– Гостем, или главным блюдом? – Медичи усмехнулся, а я задумался. Вообще, это может быть полезно, как в плане знакомства с богатыми и влиятельными людьми Флоренции, а другими они просто не могли быть, приглашая на ужин главу города и Великого князя, так и в плане изучения обстановки. Вопрос в другом, кого мне взять с собой?

– На ужине будет присутствовать дамы? – наконец, я решился задать этот очень важный вопрос.

– Разумеется, – кивнул Лоренцо. – Нужно же украсить наше грубое мужское общество этими прелестными цветами.

– Я подумаю, – неопределённо ответив, я снова медленно пробежался по мысленному списку моих воинов, прикидывая, кто из них менее подвержен идеям патриархального домостроя, царствующего сейчас на Руси. – Если мы всё-таки решим прибыть, куда нам нужно будет отправиться?

– О, палаццо сеньора Берарди находится по соседству с моим, вон то, – так как мы стояли на балконе, то отсюда можно было увидеть часть улицы, и указанное палаццо я вполне себе разглядел. Кивнув, давая понять, что понял, я развернулся и направился к выходу. – Не нужно меня провожать, я запомнил дорогу.

В дверях ко мне присоединился Волков, который до этого момента подпирал косяк, не оставляя меня одного. Вообще, единственный раз, когда меня отпустили одного в сопровождении Медичи, был в Форли, но там подобного хода требовали обстоятельства, а теперь таких обстоятельств не было, поэтому дружинники вздохнули с облегчением и снова принялись меня опекать.

– Ну, что думаешь, – спросил я его, когда мы шли по анфиладам комнат, которые представляли собой произведения искусства, к выходу.

– Думаю, княже, что поехать стоит, – подумав, весьма неохотно сказал Волков. – Ежели будем оставаться, то надобно знать лично и купцов крупных, и бояр здешних.

– Здесь нет бояр, – поправил я его рассеянно.

– Да знаю, – Сергей махнул рукой. – Только слова не могу подобрать, чтобы их назвать правильно. – Он снова задумался. – Вот только, кого возьмёшь с собой?

– Тебя, Милославского, его бабы любят, будет кому на себя внимание прелестных дам отвлекать, а вот насчёт третьего… Может быть, князь Холмский согласится? – спросил я неуверенно.

– Нет, – Волков покачал головой. – Холмский точно не согласится. Он, когда Мария его жива была, даже выходить ей к гостям не позволял. А тут женщины за одним столом с мужиками, – и он снова покачал головой. – Срамота. – Да уж, а целовать хозяйку в губы всем мужчинам, пришедшим на пожрать – это нормально? Я понимаю Холмского, который свою жену встречать гостей по старинной традиции не пускал.

– Не с нашим уставом в чужой монастырь переть, Сергей. Придётся приспосабливаться. Тем более, если хотим здесь остаться. Вам же жён брать из местных девок придётся, а их в тереме не запрёшь, завянут эти цветы быстро в таком случае, – я вновь задумался над тем, правильно ли я поступаю? Нужно ли сталкивать лбами две такие разные культуры? И снова в который раз пришёл к выводу, что со мной в основном молодые парни, они смогут перестроиться, будет даже интересно, во что мой эксперимент в итоге может вылиться. Тем более что под боком у меня будет Рим, а с католиками мне однозначно не по пути.

– Ваньку Клыкова возьми, – Волков даже хохотнул. – Он после того, как у срамной картины застрял, больше не будет себя шутом выставлять, а и выставит, не беда, молод ещё зело, стерпит.

Когда подъехали к лагерю, я тут же в свой шатёр позвал Клыкова и Милославского. Этот шатёр был не настолько роскошен, как тот, что я оставил Кате, но тоже ничего. Вообще, мои дружинники, как те хомяки, припрятали много интересного в своих седельных тюках. Собрались основательно, так сказать. Сами потому, что тоже не в палатках ютились. Лагерь выглядел издали хорошо, богато, а плотный дозор вокруг, вполне серьёзно и опасно.

В шатре стоял даже столик, уж не знаю, куда они его прятали, когда везли. Подозреваю, что его место было на одной из заводных лошадей. Но вот прямо сейчас он мне был нужен для других целей – у меня было всего пара часов, чтобы научить этих троих есть вилками в это время входившими в моду на этом гадючьем полуострове. Потому что я был уверен – они не смогут ни воспользоваться ситуацией и обязательно положат на стол вилки, чтобы русские витязи во главе с князем опозорились. Простые времена, простые нравы, и шутки весьма непритязательные. Поэтому, когда Волков притащил в шатёр Милославского и Клыкова, я указал им на стол.

– Нас пригласили на ужин к весьма влиятельному местному жителю. Там, кроме нас, будет Медичи, скорее всего, кто-нибудь ещё, а также несколько женщин. – Я посмотрел на их реакцию, вроде нормально. У Клыкова только слегка скулы порозовели, а Милославский только плечами пожал. – И ещё, здесь в богатых домах привыкли есть вот этим, – и я положил на стол три вилки, которые, подчиняясь какому-то ностальгическому порыву, купил в Венеции. Правда, в отличие от привычных мне, эти были серебряные и двузубые. Парни переглянулись и посмотрели на столовые предметы довольно равнодушно. – Та-а-а-к, откуда вы знаете вилки?

– Так, мы в Новгороде были как-то, – тихо за всех ответил Клыков. – А там купцы давно уже такую забаву привезли. Мы, когда город на реке проезжали, – это он так Венецию называл, – тоже купили. Вот даже странно, княже, вроде бы и наше это, не русское, а прямо родной стороной повеяло. Мы думали, что ты тоже из-за этого их покупал.

– М-да, дела, – я потёр подбородок с неудовольствием отмечая, что бородка отросла уже длиннее, чем я носил, да и побриться не помешало бы. – Ну, тогда я спокоен. Готовьтесь, через два часа поедем, дабы насладить отличной едой и приятным обществом, – передразнил я Лоренцо.

Они вымелись из шатра, а я принялся приводить себя в порядок. Я уже заметил, что даже князь в отсутствии дворовых чувствует себя вполне комфортно и вполне способен сам одеться и умыться, вот только с облагораживанием бороды была проблема – у меня банально не было зеркала.

       Ну тут ко мне на помощь приходил Волков, который вполне справлялся не только с ролью моего телохранителя, но и слуги. Ехать в гости в кольчуге было как-то не слишком прилично, поэтому я вытащил кафтан, который просто ненавидел всеми фибрами души, но который, благодаря покрою, делал мою фигуру очень даже… просто очень. Кафтан одевался поверх рубахи, значащейся, как парадно-выходная. Её будет видно из-под кафтана, который застёгивался на два ряда драгоценных пуговиц хорошо, если до середины. Великолепно отделан, и жутко неудобен, одни узкие рукава чего стоят, да воротник жёсткий, упирающийся почти в затылок.

– Иван-царевич, мать твою, – я отшвырнул расшитый кушак в сторону, не собираюсь отказываться от оружия даже ради престижа. Опоясавшись ремнём с ножнами, я повернулся на звук отодвигаемой двери. – Красавцы, – все трое моих сопровождающих были одеты мне под стать, только кафтаны немного поскромнее, а вот Милославский, просто франт, накинул на плечи шубу, подбитую соболем, со скромной вышивкой жемчугом по рукаву. Я кивнул, невольно думая о том, что Васька-паразит такой, умудрился вырядиться лучше своего князя. – Ладно, поехали.

Нас всё-таки ждали. То есть, за стол никто не садился, надеясь, что экзотичные гости не подведут и приедут. Гости не подвели и вошли в просторный зал с длинным столом, сопровождаемые любопытными взглядами исподтишка. Ну да, Иван Фрязин не так одевался. И вообще, витязи в броне, хоть и немного непривычной, не вызывали столько любопытства, как четверо мужиков в традиционных костюмах русской знати, которые, по сути, в Европе этого времени не видел никто, кроме разве что того самого Фрязина, да нескольких послов. Так что мы вызвали небывалый ажиотаж.

Ко мне ломанулся Медичи.

– Цесаре, вы всё-таки решили принять приглашение. Позвольте представить вам нашего хозяина Даното Берарди, – и он вытащил худощавого, невысокого мужчину, который с видимым энтузиазмом раскланялся со мной.

– Позвольте представить вам моих спутников: сыновья боярские славных родов Милославского, Волкова, Клыкова, – фамилии, сказанные по-русски остались для итальянцев набором непроизносимых букв, зато после приветствия, Берарди принялся представлять мне гостей, которых оказалось совсем немного. Донати, ну тут понятно, Лукреция улыбнулась Медичи, перед тем, как присесть передо мной в реверансе, точнее, в его изначальном варианте. Ну что я могу сказать, весьма миловидная особа, действительно похожа на Весну. Похоже, сеньора Донати была музой не только для Лоренцо Медичи. Присутствовала ещё одна пара, которую Берарди представил мне после Донати.

– Сеньор Америго Веспуччи, Марко Веспуччи со своей очаровательной женой Симонеттой, – я приподнял бровь. – Сеньоры Веспуччи работают на меня, и я чрезвычайно доволен, что на старость лет у меня появился столь талантливые стряпчии. Ну а теперь, прошу к столу, сеньоры.

Нас рассадили за столом, при этом меня, как наиболее знатного гостя, чуть ли не насильно засунули во главу стола. По правую руку от меня сидел хозяин, по левую Медичи. Волков сидел рядом с какой-то юной особой. Милославский, расположившись напротив Симонетты Виспуччи, ловил её задумчивые и весьма заинтересованные взгляды, что было вполне прогнозируемо. Всё-таки Васька, как магнитом женские взгляды притягивал. И что, интересно, они в нём находят? Сеньора Виспуччи была очень хороша собой, но мне было на возлюбленную Джулиано Медичи плевать, как собственно и её мужу, который предпочёл завязать интересующую его беседу с Волковым и расположившимся рядом Донати, нежели следить за женой, занятой весьма откровенным разглядыванием Милославского.

      А вот дальше расположились Клыков, которого посадили как раз напротив Лукреции Донати. Он, не отрываясь, смотрел на неё, видимо, тоже узнав Весну, всё-таки он весьма пристально разглядывал картину. Но ладно бы на этом дело кончилось, потому что даже Медичи было весьма лестно, что его муза вызывает столько заинтересованных взглядов – ну что поделать, такое вот простое время. Вот только я заметил, что Лукреция тоже с заметным интересом разглядывает юного витязя. Ох, как бы до беды ни дошло.

          Надо уводить их отсюда. Я слишком поспешил с этим ужином, не учитывая, что мои парни настолько экзотичны, что женщины этого весьма развращённого общества не смогут спокойно пройти мимо, а мне сейчас совсем не нужно нарываться на скандалы или не дай бог разборки с дуэлями. Но просто сейчас встать и уйти – оскорбить хозяина. Значит, быстренько жрём немного и в путь, сошлюсь на то, что рано утром нужно уезжать. Ну а пока, можно поговорить с тем, кто меня за этим столом интересует больше всего.

– Можно поинтересоваться, чем вы занимаетесь, сеньор Виспуччи? Наверняка вам есть что рассказать интересного? – и я поднял кубок с вином, приглашая молчавшего до этого момента Америго к беседе.

Катерина

– Как ваше самочувствие, сеньора? – я повернула голову в сторону Вианео, и слегка улыбнулась. Даже тут он меня нашёл, хотя искать особого труда не потребовалось, всё то время, которое мы провели во Флоренции, я своего крыла не покидала.

– Так же, как и вчера, замечательно. – Я отвернулась от него, разглядывая внутренний двор палаццо и небольшую часть города за стеной. Сегодня я впервые выбралась на свежий воздух, используя для этого балкон на этаже, где располагалась моя комната.

– Вы уверены, что всё хорошо? После прибытия ваше самочувствие внезапно наладилось. В такое странное и быстрое излечение я не могу поверить. Вы уверены, что с ребёнком всё хорошо.

– Абсолютно. Прошёл почти месяц, как я здесь торчу, и только слепой не может заметить, что я стремительно набираю в весе, всё же это не первый мой ребёнок, да и комплекция у меня не та, чтобы долго можно было скрывать моё положение. – Я не обратила внимание на лекаря, который встал сбоку от меня и облокотился на перила. – Считайте, что моё недомогание было вызвано негативной реакцией организма на присутствие рядом Великого Князя Московского и Тверского, – даже не пытаясь скрывать раздражения, сделала я предположение, вспоминая Ивана. – Предыдущие беременности также никак не проявлялись?

– Нет, поэтому меня и насторожило ваше здоровье. Как я предупреждал раньше, скорая беременность может привести к нежелательным последствиям. А я считаю, что вы немного с этим поторопились.

Мы замолчали. Я смотрела на суету во внутреннем дворе. Я не выходила за пределы палаццо, но даже непосредственно в доме ощущала, что люди здесь не такие мрачные и более приветливые, нежели в Форли, даже несмотря на то, что всё женское население от меня до сих пор шарахается, как от прокажённой, перешёптываясь по углам, а мужское смотрит с некоторым уважением и брезгливостью. Всё же молва о резне в Форли, которую я там устроила, разлетается по просторам Италии со скоростью урагана. Да и шут с ним, всё равно надолго задерживаться здесь я не собираюсь.

– Скажите, Вианео, почему вы всё ещё находитесь со мной? Графа Риарио нет, собственно, как и резона сопровождать меня и заниматься моим здоровьем. Я, конечно, плачу вам оговорённое ещё с самим графом жалование, но вопрос денег вы никогда не поднимали. – Я слегка повернула голову в его сторону.

– Я обязан графу Риарио, поэтому несмотря ни на что, буду служить ему до последнего. Вы можете не поверить, но честь и долг хоть и редко встречаются в современном мире, но иногда имеют под собой очень вескую мотивацию. Вы его супруга, которую он берег и ценил, скоро родится его ребёнок, и если вы не прогоните меня, я всё ещё хочу и дальше заниматься тем делом, которое нужно мне и которое приносит мне удовлетворение.

– Я не буду спрашивать, что случилось, вы всё равно не расскажите, но скажите, откуда вы? – я неоднократно в последнее время слышала от людей Джироламо подобные речи, что совершенно не вязалось с тем, что рассказывала мне о нём история. И чем больше я узнавала его, тем больше начинала винить себя за то, что умудрилась его потерять. Он был очень загадочной личностью, а не садистом и слабаком, как рассказывала мне история, которой я была увлечена.

– Я из Генуи, сеньора.

– Простите, сеньора, вас просят спуститься вниз. – Я резко повернулась к Чезаре, который слегка наклонил голову в качестве приветствия. – Кардинал Асканио просит о встрече с вами.

Я замерла. Ему то какого хрена от меня надо? Тем более, здесь! Мы вроде бы все решили месяц назад. Меня затрясло от ярости, и совершенно не успокаивало то, что на чужой земле в статусе гостьи я этой твари точно ничего не смогла бы сделать, как бы он меня не довёл.

– Сеньора? – голос Чезаре вывел меня из ступора. Я на секунду прикрыла глаза и решительно пошла вслед за преданным мне охранником, надеясь только на то, что этот урод явился не для того, чтобы вынести мне смертный приговор, надеясь заручиться лояльностью Лоренцо. Я спустилась в гостиный зал, в котором ненавистный мне представитель семейства Сфорца стоял в центре в сопровождении четырёх наёмников. Не слишком он верит в радужный приём и в мою адекватность. Лоренцо и два его охранника стояли напротив него. Увидев меня, он кивнул и поманил рукой, подзывая к себе. Я встала рядом с Медичи, а Чезаре, и незаметно присоединившийся к нему Бордони, встали немного позади меня.

– Ваше высокопреосвященство, – я наклонила голову, стараясь успокоиться и, тем самым не поддаться клокочущей во мне ярости, глядя на его ухмылку.

– Катерина, – ну что ж посыл понятен, мол я добрый самаритянин, а не представитель Святой Церкви. Ну-ну.

– Мне отослать своих людей? – я махнула рукой себе за спину, указывая на охрану, на что кардинал только усмехнулся и покачал головой.

– Нет, не стоит. Это неприватная беседа. Я всё же здесь, чтобы передать послание самого папы Юлия II.

– Далековато вы ушли от Рима, чтобы просто передать послание, – довольно резко встрял в разговор Лоренцо. Ну, у Медичи с церковью всегда были проблемы, несмотря на то, что он был действительно верующим человеком.

– Святой отец созвал пятый латеранский собор, после которого и поручил мне небольшое дело по пути в Пизу, – кардинал пристально смотрел на Лоренцо, словно изучая его, но Медичи выглядел абсолютно непробиваем. Асканио не увидел ничего, что могло бы заинтересовать его в Медичи, и резко повернулся в мою сторону. – Катерина, Святому Отцу стало известно, что род Джироламо Риарио делла Ровери не угас, и вы носите его ребёнка.

Я молчала, совершенно не понимая, что могу в этой ситуации ответить. Я даже поняла, от кого он получил эти вести, но связи пока между собой, ребёнком и понтификом не улавливала. Так и не дождавшись от меня ответа, он подошёл ко мне достаточно близко, но всё же дальше расстояния вытянутой руки.

– Святой Отец очень огорчён смертью своего хм, племянника, а ещё больше огорчён смертью своего гонфалоньера. Он никак не может найти ему достойную замену, но хорошую вполне. А ты знаешь, у графа Риарио есть ещё один сын, достаточно взрослый, хотя Риарио зная о нём, всё равно не признал и не принял, как своего. – Как-то слишком внезапно перевёл тему разговора Асканио. – Мальчику сейчас около двадцати лет, примерно как и тебе, Катерина. Хороший мальчик, до последнего был верен своему отцу, который оставил его не только без матери, но в итоге и без отца. – Я непроизвольно вскинула брови, не понимая, зачем ему этот ликбез о жизни Джироламо, которого уже нет в живых. Чего он хочет, явно же не просто поговорить. От напряжения у меня заболела голова, но я не рискнула сесть, показывая тем самым хоть частичку слабости. – Ты удивлена? Ну да, сомневаюсь, что твой супруг готов был рассказать, что перед тем, как его отправили на встречу с тобой перед вашей свадьбой, его отец, Святой Отец, разумеется, приказал убить женщину, к которой он действительно испытывал какие-то чувства, ведь на протяжении стольких лет эта простолюдинка была с ним и даже родила двух сыновей. И он её убил, потому что не мог ослушаться прямого приказа отца, Святого Отца, конечно. – Вот тут меня немного проняло, таких подробностей я точно не знала, да и не хотела никогда знать. Но откуда тогда у меня уверенность, что этот выродок Сфорца не лжёт, настраивая меня против Риарио после его смерти.

– Я удивлён, судя по твоему виду, ты знала о простолюдинке. Но вот о сыне ты даже не догадывалась. Но если он захочет, то сам признается тебе при вашей встрече, ведь ты не можешь его не знать, как и он тебя, Катерина. – Он бросил взгляд куда-то за мою спину и чему-то улыбнулся. – Многие сильные мира сего знали Джироламо лично, и что бы ты ни думала, мне всегда было достаточно приятно общаться с ним, да и довольно познавательно. Твой супруг был достаточно изобретательным. Я безумно благодарен ему за его открытия и изобретения, которые ускоряют процесс допроса и получения информации. Например, то, что он сотворил с обычной пыткой Бдения, знаешь, Катерина, это даже на меня, повидавшего на своём веку достаточно много, произвело неизгладимое впечатление. Знаешь, как прозвали это в стенах Святой Церкви, я не говорю сейчас про инквизицию? «Колыбель Иуды». Когда обвиняемого приговаривают к этой жестокой пытке, его связывают верёвками, чтобы не допустить ни единого движения, а затем опускают на сиденье пирамидальной формы. Ну или как было раньше, но только к ногам привязывают небольшой груз, чтобы сам преступник постепенно насаживался на такой своеобразный кол. Это если надо нервишки пощекотать, – его глаза остро сантиметр за сантиметром словно сканировали меня. Немного дольше его взгляд задержался на животе, которого на самом деле ещё практически не было видно через платье.

– Зачем вы мне это говорите, ваше высокопреосвященство, – всё же сумев разлепить сухие губы, спросила я его.

– Чтобы ты не тешила себя пустыми иллюзиями, что рядом с тобой был человек, который мог бы заботиться о тебе и ваших с ним детях. В этом был весь Джироламо, всегда хотел казаться не таким, каким сотворил его сам Господь. Он был великим гонфалоньером и не менее великим слугой Святого престола. Мне искренне жаль, что его жизнь так нелепо оборвалась, – он покачал головой и немного сжал губы. Мразь.

– Если ты хотел, дядя, меня хоть чем-то шокировать, то это у тебя не получилось. Стоит всё же посетить подвал моего палаццо в Форли, там бы ты нашёл ещё много игрушек, которые пришлись бы тебе по вкусу, – прошипела я и подалась вперёд, но Лоренце успел перехватить меня, притронувшись к плечу. Да, надо более сдержано себя вести и не подставлять гостеприимных хозяев этого дома. Но как же я сейчас хотела посетить этот самый подвал в сопровождении Асканио и показать на нём, как действуют те ужасы, которые там находятся. Кажется, я там видела даже аналог Железной Девы, если не её прототип. Судя по виду кардинала, он был слегка удивлён ходом беседы, которая складывалась не так, как он планировал изначально. Идиот. Сам же сказал, что я больше дочь своего отца, чем Людовико его брат.

– Хорошо, перейдём к делу, – глубоко вздохнул Асканио. – Катерина, Святой Отец Юлий II слишком любит свой род, и это знают все, а ещё он любит детей, как ни странно, у него даже есть дочь, что не помешало ему занять столь высокое место перед самим престолом Господним. Ведь всем прекрасно известно, что к роду Риарио, Джироламо не имеет никакого отношения, только это никогда не озвучивалось вслух, поэтому твой будущий ребёнок будет из рода Делла Ровери и, Святой Отец готов лично признать его своим племянником.

– Мне это не интересно, – выдавила я из себя, понимая, что это только начало действительно серьёзного разговора.

– Я не буду вступать с тобой в полемику и рассказывать обо всех преимуществах такого исхода событий, потому что тебя они мало коснуться, ты же всего лишь… женщина, – расплылся в улыбке кардинал. – Но женщина, которую почему-то ценит сам Святой Отец, потому что даёт тебе право выбора, что лично для меня совершенно не понятно. У Святой церкви к тебе Катерина есть три предложения в случае рождения мальчика. Первое. Ты после рождения ребёнка возвращаешься в Форли или Имолу и выходишь замуж за того, кого выберет тебе Святой Отец, чтобы на его территории правил здравомыслящий регент-мужчина. Второе. Ты не возвращаешься в Форли или Имолу и живёшь своей жизнью, но в противном случае, Святой Отец вправе забрать твоего ребёнка, чтобы обеспечить ему достойное будущее и правильное воспитание. Опять-таки выбрать для него достойного регента для осуществления правления на территориях, которые принадлежат твоему, ещё не рождённому сыну. И третье, ты отказываешься от права наследования твоим сыном территорий, располагающихся в папской области, разорвав тот договор между тобой и конклавом. Но, Катерина, третий вариант, так или иначе, не исключает первых двух, озвученных ранее. У тебя есть время подумать, что ты выберешь, хотя я, как брат твоего отца, советую рассмотреть первый вариант, как наиболее успешный, тем более что герцог миланский дал своё полное согласие для заключения такого выгодного для Милана династического брака. Время есть, но оно может сыграть не в твою пользу, ведь всё может поменяться, и даже Святой Отец вправе передумать, пока же он не действует рационально, глядя на своего двухгодовалого ребёнка.

– Пошёл вон, – сквозь пелену перед глазами, прорычала я, стараясь скрыть дрожь в голосе и во всём теле.

– Я другого и не ожидал, слишком ты спесивая, что недопустимо для женщины, и не приветствуется не только мной. Святой Отец Юлий II ждёт твоего решения в ближайшее время, не следует тянуть до родов, Катерина.

Он ещё раз смерил меня взглядом и, не прощаясь с Лоренцо, вышел из зала в сопровождении своих людей.

Как только дверь за ним закрылась, я тряпичной куклой осела на пол и закрыла глаза, ощущая, как кто-то неуверенно меня обнимает и прижимает к себе.

– Я не отдам им ребёнка, Лоренцо, – открывая глаза, я слегка отстранилась, глядя на задумавшегося мужчину.

– У тебя нет выбора…

– Он всегда есть, – я вскочила и, больше не оглядываясь, ринулась в свою комнату. Зря Ванька не дал мне его убить. Хотя это мало бы помогло, ведь через месяц-два уже нельзя будет скрыть за одеждой моё положение. Я была готова ко всему, но только не к этому. И никого нет рядом, кто мог бы дать хоть один здравый совет. Ненавижу их. Я просто их ненавижу, да Винчи и Ивана, которые бросили меня одну в мире голодных акул, которым я стою поперёк горла, и моё положение не даёт мне даже единого шанса хоть что-то им противопоставить.

Глава 6

Иван  

Из Флоренции в Швейцарскую Конфедерацию можно было попасть несколькими путями. Один из них лежал через Венецию, второй через Геную и либо Милан, либо Савойю. Я думал над каждым маршрутом, и остановил выбор на Генуе и Савойе. Тому были причины, некоторые мысли, носившие пока лишь неоформленный характер. Но которые очень быстро складывались в пока что абстрактный план, который, при определённой доле удачи, мог бы принести мне много интересного, но мог бы похоронить при неудаче. Но, в любом случае для того, чтобы двигаться в любом направлении, мне необходим был Милан. Его расположение было для меня просто идеальным. Но пока Милан не захвачен, если получится, то это произойдёт, всего лишь в результате крохотного переворота, загадывать о том, что делать дальше не слишком разумно, хотя некоторые намётки всё-таки лучше иметь.

Вопреки моим опасениям, никаких осложнений после ужина с Медичи у Берарди не произошло. Вот только, похоже, что Клыкову и Милославскому кое-что обломилось ночью, потому как вернулись они под утро в лагерь уставшие, не выспавшиеся, но не выглядевшие недовольными. Кобели, мать их. Хорошо ещё, хоть меня соизволили до лагеря проводить, прежде чем смыться на свиданку.

    А вот мужьям прелестниц действительно оказалось по барабану, чем их половинки занимаются в ночное время. Единственное, что радовало – обошлось без дуэлей, да и то, что итальянки этого времени знали толк в омовениях, смирило меня с этим локальным развратом. Другое дело, что я опасался дурных болезней, которые мои парни вполне могли нахватать. Но и удерживать молодых, полных сил воинов у меня не было морального права. Надо бы где-нибудь православного священника достать, чтобы вовремя пресекал совсем уж откровенное моральное разложение дружины.

Вот только где мне достать этого самого православного богослужителя в самом центре влияния Святого Престола? Как ни странно, но именно об этом были все мои размышления, в то самое время, когда я въезжал в Геную. Со мной было всего двадцать витязей. Остальные с Холмским отправились в Хохостервиц, чтобы узнать у герцога, остаются ли его слова в силе, или он хочет передумать? Если всё остаётся в силе, то Холмский должен будет объявить Горицию взятой под мою руку, и от моего имени принять присягу у жителей. Жителям Гориции было, если честно, всё равно кто там над ними в этот раз оказался, да и мало их осталось, слишком мало, чтобы продолжить разработку так сильно необходимой мне меди. Мы договорились с князем, что встретимся в замке, когда я буду возвращаться из Люцерны, надеюсь, с нанятыми пехотинцами.

В Генуе наш небольшой отряд остановился на постоялом дворе, на котором хозяин не знал, как мне угодить, всё-таки мы чаще всего вставали или лагерем перед городами, или же останавливались у правителей в замках, чаще всего способных вместить мою небольшую армию, за исключением местных палаццо, которые в большинстве своём не были рассчитаны на такое количество всадников. Расположившись в комнатах, а мы заняли половину этажа, спустились вниз в трапезную, чтобы пообедать. Со мной остались самые, можно сказать, «продвинутые» дружинники, которые, в общем-то, довольно быстро осваивались в Европе и не дичились некоторых довольно странных, на взгляд русичей, обычаев. Фьорованти и да Винчи поехали с Холмским, чтобы при удачном стечении обстоятельств заняться укреплением замка. В ожидании заказанного ужина я негромко переговаривался с Милославским, который уверенно начал занимать место не просто рынды, но и, в какой-то мере, советника.

– Господь наш всемогущий, неужели свершилось чудо, и я взаправду вижу здесь единоверцев? – негромкий женский голос заставил меня обернуться к говорившей. Прямо за моей спиной стояла высокая брюнетка. Черты лица, едва уловимый акцент, всё выдавало в ней гречанку. – Я слышала от хозяина этой таверны, что сюда к нам приехал самый настоящий русский князь, но поверить в такое невероятное стечение обстоятельств очень трудно. Скажите мне, действительно ли вы и есть тот самый князь? – она смотрела прямо на меня, и я, в который раз, про себя удивился насчёт того, что здесь все встреченные нами люди безошибочно определяют во мне Великого князя. Хотя вон, тот же Милославский и одет лучше, богаче так точно, а князь Холмский, которого сейчас рядом не было, обладал истинно княжеской статью. Но все определяли князя именно во мне, хотя никто не мог объяснить почему.

Тем не менее я поднялся со скамьи, на которой сидел, хотя вполне мог этого не делать – в обычаях русичей не было заведено такого правила. Но женщина передо мной стояла явно непростая, и встать, чтобы поздороваться и представиться, означало проявить определённую вежливость.

– Великий князь Московский и Тверской Иван Рюрик, – я склонил голову, обозначая поклон, краем глаза отмечая, как развернулся на своём месте Волков, положив руку на рукоять кинжала, а охрана женщины топталась неподалёку и находилась в замешательстве. Особенно доставляло, что охрана была вся сплошь в цветах папских наёмников.

– Шарлотта де Лузиньян, Королева Иерусалима, Кипра и Киликийской Армении, – в её голосе прозвучала горечь. Ну ещё бы. Королева-то она только на словах, на самом деле Кипр практически принадлежит Венеции, потому что Катерина Корнаро правит там чисто номинально, но хотя бы на Кипре, а не прячась в Риме под покровительством Святого Престола. Который, похоже, собрал под своё крыло всех последних представителей Палеологов. – Князь Московский? – Шарлотта медленно осмотрела меня с ног до головы. – Я так понимаю, что вы являетесь сыном и соправителем отца вашего Ивана, князя Московского?

– Да, – просто ответил я, размышляя, как много ей известно, и как скоро это будет известно папе? – У меня жена преставилась, и чтобы развеять скорбь, я отправился в путешествие.

– Вот как, – протянула Шарлотта. – А ведь мы родственники, князь.

– Вряд ли, ваше величество, – я покачал головой. – Если вы имеете в виду ветвь Палеологов, то княгиня Софья – моя мачеха, и кровного родства между нами нет.

– Неважно, – она наклонила голову. – Мы брат и сестра в вере нашей, да и княгиня Софья нам обоим не чужая. Скажите, князь, а вы никогда не думали о том, что это ужасно несправедливо, что практически вся Греция находится под пятой у османов, а Крит в лапах этих торговцев из Венеции, которые просто отравляют его католицизмом?