Терема России. Самые красивые деревянные сокровища Центральной России и Поволжья бесплатное чтение

Главное сокровище Чухломы

Терем в Асташове, притаившийся в глубинке Чухломского района Костромской области, занимает особое место в моем сердце: именно с него началась моя любовь к старинным деревянным дачам и усадьбам в русском стиле. Не будет преувеличением сказать, что книга, которую вы держите в руках, возможно, никогда бы не увидела свет, если бы одной морозной зимой я по воле случая не провела несколько дней в этом чудесном доме.

Превращенный неравнодушными людьми в уникальный музей-гостиницу, терем спрятался от посторонних глаз в лесной глуши, среди покинутых деревень и заброшенных обезглавленных церквей. Здесь не было телевизора, мобильной связи и прочих псевдоважных атрибутов современной цивилизации, зато было кое-что другое. Например, умиротворяющая тишина, убаюкивающий хруст снега за окном и ослепительные зимние пейзажи. А еще многочисленные книжные полки, манящие потрепанными корешками с именами классиков.

Помню, как, укрывшись пушистым пледом, я забралась в кресло-качалку и медитировала на закат в обнимку с томиком Достоевского. А потом, взгромоздившись на пышущую жаром печку, наблюдала за тем, как местный повар собственноручно готовит в ней хлеб (боже, какой он был вкусный и ароматный!). Помню ночное катание на коньках и прогулку в валенках среди заснеженных сосен. Помню русскую баню, пропитанную ароматом дубовых веников, и пряный травяной чай с вареньем и медом, который после парной казался божественной амброзией.

Но главное, что врезалось в память, – это сам терем: нарядный, ажурно-кружевной, словно сошедший со страниц русских сказок. Глядя на его пестрые резные наличники, я с трудом могла поверить, что еще несколько лет назад он выглядел совершенно иначе. Покореженный, обшарпанный, изувеченный ливнями и ветрами, этот шедевр деревянного зодчества попросту гнил в лесу, не надеясь на спасение. Но однажды чудо все же произошло.

Терем в Асташове

В 2003 году вышел альбом, в котором рассказывалось о погибающих архитектурных сокровищах русской провинции, в том числе Костромской области. В нем был упомянут загадочный деревянный дом невероятной красоты, доживающий свой век в костромских лесах. Эта публикация заинтриговала московского финансиста Андрея Павличенкова, увлекающегося путешествиями по глубинке, и вскоре он отправился на поиски таинственного сооружения.

Увиденное шокировало Андрея: терем был действительно прекрасен, но пребывал в жутком состоянии и так зарос деревьями, что можно было пройти в 150 метрах от него и не заметить. Этот погибающий старинный дом настолько захватил воображение предпринимателя, что он захотел во что бы то ни стало привести его в божеский вид.

Для начала Андрей призвал на помощь волонтеров, которые разгребли завалы и очистили территорию – правда, в тот момент стало очевидно, что одними только силами неопытных добровольцев терем не восстановить. Смета на реставрационные работы оказалась до такой степени внушительной, что ждать помощи от государства было бессмысленно. И тогда Павличенков принимает, возможно, важнейшее решение в своей жизни: он инвестирует собственные средства в этот не сулящий особой выгоды проект.

Ведущий российский реставратор деревянного зодчества Александр Попов вместе с бригадой мастеров из Вологодской области разбирает терем до основания и затем вновь его собирает, сохранив шестьдесят процентов оригинального сруба. Здание реконструируют с применением технологий XIX века, воссоздают подлинную внутреннюю планировку. А параллельно историки копаются в архивах и опрашивают местных старожилов в надежде пролить свет на историю столь незаурядного сооружения…

Все началось в 1842 году, когда в деревне Асташово, входящей в состав Чухломского уезда Костромской губернии, в семье простых государственных крестьян родился мальчик, которого назвали Маркианом[2]. О первых сорока годах его жизни толком ничего не известно: мы знаем лишь, что, повзрослев, он стал именовать себя Мартьяном Сазоновым и, как и многие другие чухломичи, занялся отхожим промыслом.

Неплодородные костромские земли вынуждали местных жителей находить альтернативные способы прокормить жен и детей, в связи с чем многие чухломские мужики шли «в отход» – то есть уезжали на сезонные заработки в Петербург. Они выполняли преимущественно строительные работы и славились как прекрасные кровельщики, резчики, маляры и плотники. Самые смекалистые и энергичные из них со временем становились подрядчиками и могли сколотить солидный капитал. Именно таким был Мартьян Сазонов.

Мы вряд ли когда-то узнаем подлинную историю его успеха. Старожилы утверждают, что родственники Мартьяна владели столярными мастерскими, а сам он занимался мебелью. Со временем предприимчивый крестьянин настолько разбогател, что купил в городе на Неве двухэтажный дом и перевез туда свою многодетную семью. Только вот беда пришла откуда не ждали: от сыпного тифа умирает супруга Сазонова, Анна, после чего новоиспеченный вдовец решает вернуться на малую родину, в Чухломской уезд. Именно с этого момента и берет отсчет история сказочного терема в деревне Асташово.

В родных краях Мартьян, которому в то время было уже за пятьдесят, встречает новую любовь, Елизавету – двадцатилетнюю дочку дьякона местной церкви. В качестве свадебного подарка для молодой супруги он решает построить красивую деревянную усадьбу. Источником вдохновения для влюбленного крестьянина послужил эскиз знаменитого архитектора Ивана Ропета, опубликованный в альбоме «Мотивы русской архитектуры». Сазонов творчески переосмысливает этот проект и в 1897 году сооружает в Асташово тот самый терем.

Новый дом крестьянина нес на себе яркий отпечаток его личности. Так как Мартьян долгие годы работал в Петербурге и, очевидно, любил пускать пыль в глаза, его терем во многом напоминал вычурные загородные дачи столичных богачей. Однако с точки зрения планировки это была типичная крестьянская изба с достаточно примитивными строительными решениями. Ни тебе ванной комнаты, ни приличной уборной. Сазоновы вряд ли жили здесь постоянно: это подтверждает тот факт, что на прилегающей территории отсутствовали какие-либо хозяйственные помещения.

Терем в Асташове

Смотровая площадка в башне

Парадная лестница. Все витражи восстановлены по архивным фотографиям

Специалисты, возрождавшие асташовский терем, конечно, не могут со стопроцентной уверенностью утверждать, какая обстановка была в доме при Мартьяне, но они постарались сделать антураж максимально аутентичным. Витражи на летней веранде были восстановлены по архивным фотографиям, масляные светильники XIX века переделаны в люстры местными мастерами. Старинную мебель собирали по соседним заброшенным деревням, а великолепные обои были воссозданы английским мастером Робертом Уэстоном по чудом сохранившемуся крохотному фрагменту.

Оригинальные интерьеры терема не сохранились, так как после прихода большевиков к власти дом был национализирован, а его богатое внутреннее убранство конфисковано. Сам Мартьян до этого момента не дожил: он умер в 1914 году.

В советское время терем в Асташове стал ареной настоящей любовной драмы, главным действующим лицом которой стала председательница местного сельсовета Татьяна Маркова. На дворе стоял 1943 год, бо́льшая часть мужчин ушла на фронт, но Татьяне, как и любой женщине, очень хотелось романтики. Тем более при таком дефиците мужского внимания.

Природа все-таки взяла свое, и госпожа Маркова забеременела от товарища Онищенко, проживавшего в соседней Чухломе. Только вот жениться на ней он не торопился… Чтобы уговорить нерадивого любовника взять ее в законные супруги, волевая председательница решила использовать метод кнута и пряника. В качества пряника, собственно, и выступал знаменитый терем, в котором Татьяна вознамерилась организовать роскошную свадьбу.

В назначенный день госпожа Маркова отправила за своим женихом посыльного с лошадьми, однако тот вернулся один-одинешенек. Тогда разгневанная председательница обратилась к начальнику Чухломского военкомата, с которым у нее состоялся очень серьезный разговор. Товарищу Онищенко предложили на выбор две командировки: либо на фронт, либо на свадьбу. Он, разумеется, предпочел второе, и торжественное бракосочетание в асташовском тереме наконец-то состоялось.

Башня терема и вид из окна на чердаке

К сожалению, семейное счастье длилось всего два года, и после окончания войны нерадивый супруг вновь сбежал от бедной Татьяны. Что касается терема, то на протяжении многих лет здесь размещались различные советские учреждения – правление колхоза, почта, библиотека и даже клуб, где местные жители могли смотреть кино. Тяжелые бобины с пленкой привозили сюда на быках.

Трудные послевоенные годы и неправильная аграрная политика привели к тому, что в 70–80-х годах Асташово, как и многие другие деревни, вымерло. Поля были заброшены, улицы заросли деревьями, а разграбленный обветшавший терем затаился в костромской глуши в ожидании лучших времен. И, как вы знаете, дождался.

Сегодня усадьба Мартьяна Сазонова – это не просто самобытная гостиница, а настоящий музей крестьянского быта. Причем музей живой – с экспонатами, которыми можно и нужно пользоваться. Если это печь, то ее топят и готовят в ней еду, если столетняя кровать – то на ней спят.

Лежащие в антикварных шкафах предметы старины частенько озадачивают гостей терема, ведь догадаться об их назначении в современных реалиях не так уж и просто. И лишь дореволюционное пианино, как и сто с лишним лет назад, наполняет пространство до боли знакомыми звуками. От них так сладко щемит сердце…

Доехать до терема проще всего на машине: он отмечен на Яндекс- и Гугл-картах. Если навигатор ведет вас в Костромскую область, Чухломской район, деревню Осташово, значит, скоро вы увидите знаменитую усадьбу Мартьяна Сазонова. Обратите внимание, что название деревни на картах пишется через «О», а усадьбы – через «А». Также вы можете добраться сюда на поезде, идущем до Галича или Костромы. Но в этом случае вам все равно придется заказывать трансфер от железнодорожной станции, так как общественный транспорт в Асташово не ходит.

Гиды, работающие в тереме, говорят, что Асташово предлагает не развлечения, а впечатления, приглашая гостей погрузиться в живую историческую среду. К вашим услугам самовар на веранде, мангалы, русская баня, бадминтон, волейбол, детская площадка, мастер-классы, настольные игры, купание в лесном озере, зимой – детская ледяная горка, коньки и лыжи. Местные гиды организуют экскурсии в Галич, Солигалич, Тотьму, усадьбу Нероново и терем в Погорелове, о котором пойдет речь в следующей главе.

Забронировать номера в тереме и узнать обо всех программах можно на официальном сайте.

Терем в Погорелове

От холода дрожат зубы, коченеют руки и покрываются серебристым инеем волосы, выбившиеся из-под шапки. Вот уже целый час мы пробираемся через вековой костромской лес: гигантские резиновые сапоги, надетые на ноги, утяжеляют каждое движение, и я в очередной раз увязаю в глубоком снегу…

«К черту сугробы и мороз! Главное, что все медведи сейчас спят…» – успокаиваю я себя, вспоминая о том, что встреча с косолапым в здешних краях совсем не редкость. Кажется, еще немного – и силы окончательно меня покинут, но я не подаю виду, что устала, ведь только сильный духом человек достоин увидеть то архитектурное сокровище, ради которого мы и отправились в это путешествие.

Деревья наконец начинают редеть, и на горизонте маячат черные силуэты изб, много лет назад покинутых своими владельцами. Эта заброшенная деревня под названием Погорелово и есть цель нашей экспедиции: здесь, вдали от асфальтированных дорог и городской суеты, доживает свой век великолепный дом крестьянина Ивана Поляшова.

Двухэтажное, срубленное из бревен здание настолько поражает богатством внутреннего и внешнего декора, что может составить достойную конкуренцию расположенному поблизости терему в Асташове. И это неспроста. Хозяева обоих теремов хорошо друг друга знали и были, в своем роде, соперниками, а в их биографиях огромное количество совпадений.

Так же, как и Мартьян Сазонов, Иван Поляшов сколотил свое состояние на строительных подрядах в Петербурге, возводя особняки для состоятельных заказчиков. Одно время он тоже жил в столице вместе со своей первой супругой и детьми, потом овдовел и повторно женился – на ком бы вы думали? Конечно, как и Мартьян, на дочери священника.

В общем, будучи двумя самыми известными и богатыми людьми в округе, они вечно пытались друг друга «обскакать». Стоит ли удивляться, что после того как Мартьян построил свой сказочный терем, Ивану Ивановичу сразу захотелось такой же – только, желательно, еще краше.

В 1903 году он реализует свою задумку, и перед восхищенными взорами местных жителей предстает настоящее деревянное чудо. Глядя на это здание в стиле эклектика, с экспрессивными декоративными элементами народного зодчества, я с трудом могла поверить, что передо мной, по сути, обычная крестьянская изба.

Терем в Погорелове

Каждый фасад деревянного дома неповторим

Поляш, как называли Ивана Ивановича односельчане, был человеком очень практичным и отлично приспособил свои хоромы для крестьянских нужд. Он пристроил к терему большой хозяйственный флигель, где держал коров, причем попасть сюда можно было прямо из дома, не выходя на улицу. Обустроил он и взвоз – специальный пандус, по которому на второй этаж могли затаскивать различные грузы.

При этом интерьеры дома выглядят по-аристократически изысканно и богато. Парадная лестница впечатляет резьбой и полихромными росписями. На стенах, помимо цветов и орнамента, изображены музыкальные инструменты – видимо, потому что семья Поляшовых любила петь романсы под гитару. Комнаты второго этажа, составляющие круговую анфиладу, были выкрашены в разные цвета, от синего до розового. Сохранились витражные окна и двери, потолочные панно и печи.

Дом усложнен ризалитами и дополнен верандой и эркером: последний, судя по всему, появился здесь не сразу, а после того как Поляшов увидел такой же в асташовском тереме. Дом поставлен на кирпичный цоколь и снаружи обшит тесом. Несмотря на то, что основным строительным материалом выступило дерево, сооружение выглядит очень монументально и своими формами напоминает каменные столичные особняки.

При этом городской флер не превращает терем в чужеродный для Погорелова объект: он совершенно органично смотрится на фоне деревенских пасторалей и благодаря деревянному кружеву будто сливается с окрестными лесами. Окна дома венчают ажурные кокошники, «вышивку» карниза дополняют резные полотенца, а фасад пестрит солярными знаками.

Эркер появился после того, как Поляшов увидел такой же в асташовском тереме

Иван Иванович был щедрым человеком: с удовольствием давал в долг, обеспечивал местных жителей работой, но революция все изменила. Он лишился своей мельницы, лесопилки, маслобойни и кузницы. Оставили ему лишь небольшую комнату в тереме, где он и умер в 1935 году.

Судьба поляшовского дома тоже некоторое время висела на волоске. Сначала здесь располагались различные конторы, потом детский сад и школа-интернат, которая закрылась в 60-е годы. А дальше здание просто перестало быть кому-то нужным: прибрать к рукам хоромы бывшего «кулака» особенно никто не стремился, да и не хватило бы рядовым деревенским жителям средств, чтобы эти хоромы протопить.

Сельсовет очень хотел избавиться от такого груза ответственности, и дело близилось к тому, чтобы сделать дом сырьем для топки печей. Но вдруг вмешалось провидение: о тереме узнал московский художник-концептуалист Анатолий Жигалов, который искал площадку для проведения перформансов вдали от глаз начальства.

В тот момент Анатолий Иванович зарабатывал на жизнь переводами с английского и французского языков для Московской патриархии. На полученный гонорар в пятьсот рублей он в 1972 году и приобрел терем в Погорелове. Забавно, что с тех пор местные жители называют художника исключительно Поляшом, будто бы в него вселился дух старого владельца дома.

Сохранились оригинальные витражные окна

Парадная лестница украшена росписями

Изначально Жигалов не планировал привязываться к определенному месту, а хотел путешествовать по всему СССР, покупая заброшенные избы и поселяясь в них на некоторое время, но когда он увидел погореловский терем, «у анархиста взыграло чувство собственничества». Дом стал для него ковчегом, в котором он познает себя на протяжении вот уже пятидесяти лет.

За культурными ценностями художник не охотился и целенаправленно спасать старину не собирался, да и недостаточно было бы его накоплений для полноценной реставрации. Однако только благодаря его стараниям терем до сих пор находится в адекватном состоянии.

В 1970-е, сразу после того как Жигалов купил дом, сюда стали съезжаться деятели искусства всех мастей, превратившие терем в плацдарм для творческих экспериментов. Однако те бурные времена давно прошли, и сейчас художник ведет весьма аскетичный образ жизни. Он проводит в Погорелове примерно восемь месяцев в году: обливается холодной водой по утрам, гуляет по лесу и, если повезет, лично рассказывает историю терема случайно забредшим туристам.

Кстати, с наследниками Ивана Поляшова Жигалов тоже знаком: его правнук-петербуржец Игорь работает штурманом в гражданской авиации и иногда привозит Анатолию Ивановичу ром из Доминиканской Республики.

Как вы уже поняли, добраться до заброшенной деревни Погорелово нелегко, в особенности в зимнее время года: для этого нужны специально подготовленные внедорожники, причем машину придется оставить в нескольких километрах и оставшийся путь проделать пешком. Поэтому, если вы не бывалые путешественники-экстремалы, сто раз подумайте, прежде чем исследовать эти края самостоятельно.

Лично я предпочла не испытывать судьбу и просто присоединилась к экскурсии, которую организуют гиды расположенного поблизости асташовского терема. Они не только проведут вас через лес и покажут знаменитый дом Ивана Поляшова – вы заглянете внутрь деревянного шедевра и полюбуетесь на уникальные исторические интерьеры начала XX века. Кстати, летом туристы могут сплавиться в Погорелово на каноэ по лесной реке Виге. Вот где настоящее приключение!

Терема Солигалича

Патриархальный Солигалич, расположенный на севере Костромской области, называют «городом падающих колоколен». Из-за особенностей местной почвы и близкого залегания грунтовых вод каменные постройки в этом районе сильно подвержены разрушению: по стенам храмов ползут страшные трещины, а колокольни и вовсе заваливаются набок… К счастью, с памятниками деревянного зодчества дела здесь обстоят не в пример лучше: городские улицы – настоящий музей народного искусства резьбы по дереву.

Солигаличу повезло: в отличие от других уездных городов России он прекрасно сохранил свой исторический облик. В советские годы здесь не наблюдалось массового сноса церквей и повсеместного строительства безликих однотипных «панелек», поэтому тут до сих пор ощущается особый провинциальный колорит. Тем удивительнее осознавать, что в таком самобытном, «пахнущем Русью» месте встречается так мало путешественников. Однако на то есть причина.

Дело в том, что Солигалич находится в стороне от популярных туристических маршрутов. Это своеобразный транспортный тупик, куда ведет лишь одна не сказать чтобы очень хорошая дорога, построенная еще в советское время. Вот и получается, что только самые преданные поклонники русской глубинки решаются на поездку в эти края. А ведь здесь действительно есть на что посмотреть!

Когда приезжаешь в Солигалич, создается впечатление, что время здесь как будто остановилось. Все так же в воздухе стоит аромат печного дыма, а выложенные аккуратной горкой поленья напоминают об отсутствии в городе центрального отопления. Все так же работает старинная фабрика по производству валенок, в цехах которой обувь делают на станках, напоминающих музейные экспонаты. В храмах не протолкнуться в дни церковных праздников: после службы так приятно посплетничать, сидя на паперти. Местные детишки ходят в воскресную школу, где изучают Закон Божий и вне зависимости от пола постигают азы ткаческого мастерства. А взрослые участвуют в самодеятельности, блистая на подмостках народного театра.

В общем сонный, архаичный Солигалич – эдакая вещь в себе: он существует в непонятном временном измерении и, как и любая замкнутая система, вполне самодостаточен. Даже продукты здесь производят уникальные – взять хотя бы знаменитую черную соль, которую особым способом запекают в печи. Это лакомство отсылает к тем временам, когда Солигалич был крупным центром солеварения: в XIV веке в здешних краях обнаружили соляные источники, благодаря чему город разбогател и получил свое название – Соль Галицкая. Правда, со временем промысел пришел в упадок, и соляные колодцы были засыпаны.

В XIX веке в Солигаличе, как и в соседней Чухломе, процветало отходничество: многие местные жители ездили на заработки в Москву и Петербург, выполняя всякого рода строительные работы. Здешние мужики испокон веков славились как талантливые плотники и столяры, чему в значительной степени способствовали природно-климатические условия. Когда вокруг столько густых девственных лесов, грех не оставить потомкам целую галерею деревянных шедевров.

Самые старинные деревянные сооружения города датируются 2-й четвертью XIX века – более ранняя жилая застройка не сохранилась из-за одного печального происшествия. 30 апреля 1808 года мещанка Марья Воронова поставила перед образами зажженную свечу, а сама на некоторое время отлучилась. В отсутствие хозяйки от этой свечки начался жуткий пожар, в котором сгорел почти весь Солигалич. Огонь уничтожил свыше четырехсот домов, а также государственные учреждения, лавки и соляные варницы. Пострадали несколько каменных церквей. Судебное разбирательство длилось очень долго и в итоге завершилось резолюцией: «Дело прекратить, а мещанке Марье Вороновой внушить впредь городов не поджигать».

Солигалич возродился из пепла, как птица феникс, и, несмотря на пожароопасность, до сих пор застраивается преимущественно деревянными домами, которых здесь больше 90 %. В их декоре особенно обращают на себя внимание великолепные мезонины и ажурные наличники, от которых чтущие традиции солигаличане не собираются отказываться даже в наши дни.

В городе 77 объектов культурного наследия и 16 памятников федерального значения, однако квинтэссенцией здешних архитектурных пристрастий, безусловно, являются самобытные кружевные терема. Они появились в Солигаличе лишь в последней трети XIX столетия: когда до здешних мест дошли актуальные тенденции в архитектуре, здания обретают облик в стиле эклектика. Простые двухэтажные дома с лаконичным декором сменили здания, буквально «вышитые» деревянным кружевом. Они оживили строгий облик городских улиц. Поспособствовал смене архитектурной моды тот факт, что знаменитый русский предприниматель Василий Кокорев открыл в городе минеральную лечебницу, превратив Солигалич из обычного провинциального захолустья в модное курортное место.

Особую поддержку русский стиль находит в жилом строительстве солигаличских лесопромышленников: в их богато декорированных особняках формы и приемы народного зодчества причудливо сочетаются с отдельными элементами стиля модерн. Подобного рода дома щедро украшались пропильной резьбой, имели усложненную планировку и выразительные крыльца. О них и будет мой рассказ.

Солярные знаки на щипце желтого дома

Два самых впечатляющих городских терема принадлежали богатейшему солигаличскому семейству Собенниковых, владевшему крупными земельными участками в Костромской губернии. Я потратила много месяцев, пытаясь найти хоть какую-то информацию об этих лесо-промышленниках, но не обнаружила ни одного посвященного им краеведческого исследования. Как-то раз я наткнулась на книгу «Костромские купцы: родословные, сборник», которая пролила свет на некоторые моменты. В частности, оказалось, что интересующие нас терема на улице Вылузгина находились в собственности Николая Михайловича Собенникова – хозяина кожевенного завода в селе Песочном Солигаличского уезда и купца II гильдии. По данным за 1914 год на этом предприятии числилось 18 рабочих, а его годовой оборот составлял 15 тысяч рублей. Николай Михайлович дважды был женат и, разумеется, имел много детей.

Сохранились весьма пикантные воспоминания о сыне купца, Николае Николаевиче, унаследовавшем отцовский завод и являвшемся церковным старостой. Жарким июньским днем он приехал в Кострому и обедал в купеческой компании на террасе гостиницы. «Обедавшие усмотрели идущую по тротуару незнакомую даму и заспорили на десять рублей, естественный или искусственный у нее бюст. Решили доверить исследование Собенникову, который бросился за ней и… обратился с просьбой разрешить спор. Она сказала, что, безусловно, все в натуре, но Собенников попросил: нельзя ли удостовериться? После чего она вынула одну грудь, и он, дотронувшись для большей верности двумя пальцами, вручил ей с благодарностью десятку и помчался обратно на террасу получать выигрыш. В результате в выигрыше оказался ресторатор, так как компания гуляла до самой ночи. В те годы простота нравов была большая, да и скука тоже, так что такое происшествие никого не удивило»[3].

В мемуарах известного ученого-химика Николая Фигуровского, чье детство прошло в Солигаличе, упоминается уже другой представитель купеческого семейства – «толстый, упитанный мужчина» А. В. Собенников. Якобы это он построил желтый терем и в 1908 году решил осветить его электричеством, для чего использовали небольшую динамомашину, приводившуюся в действие керосиновым движком:

«В один прекрасный вечер, вскоре после окончания постройки дома, весь город взволновался. Над крыльцом у входа в новый дом Собенникова загорелась электрическая лампочка. Тусклый желтоватый свет этой лампы исходил от спирали внутри круглого стеклянного баллона. Старожилы города, не говоря уже о нас, никогда не видели ничего подобного. К дому Собенникова сбежалась большая толпа. Взоры всех были устремлены на лампочку, издававшую загадочный желтоватый свет. В толпе разговоры, выражения удивления: «Как же такая ниточка горит и не сгорает?» – спрашивали одни. «Откуда же в пузырек проходит воздух, нигде ведь не видно никакого отверстия?» «Вот до чего доходят люди!» Старухи склонны при объяснениях привлекать нечистую силу…»[4]

Согласно сведениям краеведов, желтый дом был возведен в 1906 году. Его стены рублены с остатком[5] и обшиты тесом, а кровля двускатная. У здания сложная композиция: к основному двухэтажному прямоугольному объему с богато декорированным фронтоном примыкает Г-образный одноэтажный объем, разделенный перерубом (внутренней стеной) на две половины. Фронтон акцентирован высоким щипцом с накладной резьбой в виде солярных знаков[6]. Парадный вход накрывает ажурный металлический козырек-зонт, имеющий форму полуокружности. Решетка балкона также выполнена из металла. Бо́льшая часть окон обрамлена наличниками с лучковыми сандриками – отличаются лишь оконные проемы второго этажа, имеющие щипцовые завершения. Со стороны двора декор отсутствует, к дому примыкают низкие сени[7].

Терем коричневого цвета не так оригинален в плане объемно-пространственного решения, но кажется при этом более монументальным, спроектированным «на широкую ногу». Он датируется началом XX столетия. Многочисленные высокие окна с наличниками, украшенными изящными волютами, позволяют дневному свету беспрепятственно заполнять внутренние помещения, которые образуют анфиладу. Ну и конечно, поражает невероятная пропильная (сквозная) резьба, украшающая фриз, карниз и фронтон дома.

Парадный вход в желтый терем

Коричневый терем

Находятся терема на улице Вылузгина, которая раньше именовалась Валовой, так как огибала вал, ограничивающий территорию города. Хотя эта транспортная артерия соответствует старинному галичскому тракту, современные очертания она обрела в конце XVIII века, при осуществлении регулярного плана Солигалича 1781 года. Свое нынешнее название улица получила в честь большевика-революционера Василия Вылузгина. Он устроил в здешних краях военный переворот, но был убит рассвирепевшими местными жителями. Ответом на такое самоуправство стал расстрел бунтовщиков, о чем сейчас скромно напоминает мемориальная табличка на бывшем здании тюрьмы.

В советское время желтый терем занимало ОГПУ – Объединенное государственное политическое управление при Совете народных комиссаров СССР. Этот специальный орган государственной безопасности боролся с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом. Позже в здании находился райисполком. А в коричневом тереме в 1917 году работал Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Адрес: ул. Вылузгина, 4 и 6.

Наличники дома Марина

Николай Викторович Марин был представителем старинного дворянского рода и крупным землевладельцем, которому в окрестностях Солигалича принадлежало имение в полторы тысячи десятин. Его отец, действительный статский советник и лейтенант флота, занимал должность уездного предводителя дворянства. Марин окончил Санкт-Петербургский лесной институт, получив звание ученого лесовода второго разряда, и в начале карьеры состоял помощником лесничего. Он писал статьи о почвах и таянии снегов для научно-популярного журнала «Метеорологический вестник». После перевода в Костромскую губернию активно участвовал в делах местного земства. Будучи податным (налоговым) инспектором по Солигаличскому уезду, он прославился тем, что раскрыл ряд крупных растрат[8].

Судя по биографии Николая Викторовича, создается впечатление, что он успевал абсолютно все: руководил в Солигаличе тюремным отделением, был смотрителем ремесленной школы и мировым судьей, как и отец, был произведен в чин статского советника. С 1906 года и вплоть до революции он являлся членом Государственного совета. Интересно, что в 1908 году Московская судебная палата обвинила Марина в том, что он занимался антиправительственной агитацией среди крестьянства, однако спустя некоторое время наш герой был полностью оправдан и восстановлен во всех правах. Кстати, Николай Викторович был одним из тех, кто в феврале 1917-го подписал телеграмму к императору с просьбой об отставке правительства.

К сожалению, терем заброшен и быстро разрушается

Оригинальный терем Марина был построен на набережной реки Костромы на рубеже XIX–XX веков. На старых фотографиях это сооружение иногда подписывают как «Дом Собенниковых», то есть Николай Викторович, скорее всего, выкупил его у лесопромышленников. Терем с двускатной крышей с причелиной и эркером со шпилем украшен резными сандриками на окнах и фризом с фигурами звезд. Он расположен на северной окраине города и обращен главным фасадом к воде.

Улица Набережная, на которой стоит терем, – длиннейшая в Солигаличе и играет значительную роль в формировании городской панорамы. Практически на всем своем протяжении она повторяет очертания реки Костромы, причем дома с четными номерами расположены на правом берегу, а с нечетными – на левом. Лишь в южной части есть небольшой промежуток, где улица отходит от воды достаточно далеко и пересекает площадь: это единственное место, где застройка двусторонняя.

Крыльцо дома Вылузгина на улице Вали Вакуровой

После прихода большевиков к власти Николай Марин работал лесником, потом начал преподавать физику и математику в одной из школ Солигалича. Переехав в Пермскую область, он занимал должность начальника метеостанции в городе Березники. Там и скончался в 1960 году. Его терем сейчас пребывает в плачевном состоянии. Официально являясь памятником архитектуры, он фактически заброшен и нуждается в срочной реставрации.

Адрес: ул. Набережная реки Костромы, 76.

Солигалич – настоящий рай для фотографов, сохранивший не только многочисленные памятники деревянного зодчества, но и самобытную атмосферу. Так что сюда нужно приезжать хотя бы на пару дней, чтобы неспешно гулять по старинным улочкам города, «смакуя» резные украсы. Однако учитывайте, что туристическая сфера здесь еще только развивается: в городе лишь пара гостевых домов и небольшая пиццерия.

Обратите особое внимание на дом купцов Шалаевых: его фасад будто покрыт вышивкой или ковром. В этом накладном орнаменте преобладает узор волютообразного завитка (ул. Гагарина, 5). Такого обилия резных узоров на одном здании я больше нигде не видела! А как впечатляет крыльцо дома Вылузгина, выполненное в русском стиле: кажется, что оно ведет в царские хоромы (ул. Вали Вакуровой, 1/52).

Квинтэссенцией здешних архитектурных пристрастий является ажурная изба, принадлежавшая краснодеревщику Павлу Николаевичу Попову. Несмотря на праздничный внешний вид, история у этого здания очень печальная. Попов с конца XIX века занимался отхожим промыслом, строя особняки и дачи в других губерниях. В 1920 году он поставил для себя существующий рубленый дом, который изначально ничем не выделялся. Во время Великой Отечественной войны на фронте погибли оба сына Попова, а потом с горя умерла его жена. В память о близких мастер и украсил свой терем деревянным кружевом. Интересно, что столь яркая достопримечательность не является музеем: тут, как и раньше, живут обычные люди. Адрес: ул. Коммунистическая, 42.

А еще Солигалич славится своими многочисленными церквями и в первую очередь огромным Рождественским собором. Это величественное бело-желтое здание входило в ансамбль ныне упраздненного Рождественского монастыря, основанного в XVII веке. Возводили его на протяжении нескольких столетий: начали в 1660-е, а закончили в 1880-е, когда была завершена колокольня. Больше века храм простоял заброшенным и недостроенным, его стены обвивали корни деревьев – но это уже совсем другая история.

В городе имеется действующий сапоговаляльный цех, посещение которого точно вызовет у вас бурю эмоций. На производстве используют станки, которым уже почти сто лет, а основные операции делаются вручную. На фабрику можно попасть с экскурсией: в частности, для меня ее организовали гиды асташовского терема.

Выражаю признательность краеведу Ивану Данильченко и специалисту по туризму Надежде Дудиной за помощь в работе над главой о теремах Солигалича.

Терема Галича

Всего одна ночь требуется, чтобы доехать из Москвы в Галич по железной дороге. Выходя морозным утром из вагона и ступая на покрытую инеем землю древнего города, ты ожидаешь увидеть какие-то эпические картины. И немудрено: в разные исторические эпохи здесь существовали три (!) крепости, которые видели орды Батыя, армии казанского хана Сахиба Герая и польских наемников Лжедмитрия II. Именно под Галичем в январе 1450 года состоялось последнее крупное сражение времен княжеских междоусобиц на Руси – кровопролитная битва между войсками Василия Темного и Дмитрия Шемяки. Даже герб города буквально «кричит» о ратной славе и включает золотые латы, острую секиру и десять знамен[9].

Хотя в XIX столетии о былом величии Галича, который, между прочим, является ровесником Москвы, уже давно ничто не напоминало, город не оставлял путешественников равнодушными. К примеру, издатель журнала «Отечественные записки» Павел Свиньин с восторгом описывал его живописное расположение: «Когда спускаешься с Чухломской или Кинешемской дороги, прежде всего открываются позлащенные верхи церквей и колоколен, как будто выходящие из недр земли; потом пред взорами стелются ряды разноцветных крыш и теремов, как будто плавающих на зеркальной поверхности озера, которое с другой стороны обложено синими горами, как кольцом из драгоценных сапфиров»[10].

До революции в Галичском уезде активно развивалось кожевенное и замшевое производство, уходящее своими корнями в глубокую древность. Окруженный лесами, изобилующими дикими животными, город исстари являлся центром торговли ценными мехами и кожевенными товарами. Еще в конце XVI века английский дипломат Джайлс Флетчер написал книгу «О государстве Русском», в которой утверждал, что именно из Галича шли лучшие беличьи, рысьи и горностаевые шкурки[11]. Неудивительно, что к 1801 году семьдесят процентов всех кожевенных заводов Костромской губернии располагались именно здесь.

Городская усадьба кожевенных фабрикантов

Терем, который вы видите на фотографиях, принадлежал как раз кожевенным фабрикантам – крестьянской династии Каликиных. В 1863 году они основали завод в деревне Шокша, который со временем стал крупнейшим из существующих в уезде. Предприятие вырабатывало 15 тысяч кож ежегодно, а трудилось на нем около 30 человек. Изначально в Шокше были и другие кожевенные мануфактуры, но к концу 1880-х все они были проглочены конкуренцией. Остались только наиболее компактно расположенные заводы братьев Каликиных – Алексея Алексеевича и Николая Алексеевича. Третий брат, Александр, участия в кожевенном деле не принимал, но у него было свое кирпичное производство и мельница[12].

Крыша-епанча с гребнем и слуховым окном

Каликины не довольствовались только выработкой кож и занимались также торговлей. На ярмарках Нижнего Новгорода закупали они краску, конфеты, чай и прочие товары. Мощный толчок к развитию их кожевенный завод получил в начале XX столетия, в годы Русско-японской войны, когда предприятие выполняло заказы для нужд армии. Увеличению количества и качества продукции также способствовало проведение через Галич железной дороги Вологда – Вятка. Тем не менее нужно понимать, что условия труда на подобных производствах были крайне тяжелыми: рабочие жили прямо на заводе, в красильной, спали в чанах, дышали ядовитыми испарениями и очень часто болели. Таковы были реалии того времени.

После смерти Николая Алексеевича Каликина его дети Михаил, Александр, Владимир и Павел захотели самостоятельности и решили отделиться от дяди, Алексея Алексеевича. В 1912 году они подали в Галичскую земскую управу заявление о разделении семейного бизнеса, и в итоге образовались две независимые фирмы: «Братья Каликины» и «А. А. Каликин и K°». К тому времени на семейных предприятиях работали уже 160 человек. Также Каликиным принадлежал клееваренный завод, продукция которого сбывалась в Ярославль, Нижний Новгород и в первую очередь в Санкт-Петербург.

Наличники угловых окон имитируют раскрытые ставни

Дом Богомолова

Терем на улице Свободы в Галиче – это городская усадьба, которой владел один из сыновей Николая Алексеевича Каликина, Александр. Он был построен в 1911 году и является единственным в городе памятником архитектуры в нео-русском стиле, зародившемся в эпоху модерна. Повышенная угловая часть дома – это крыша-епанча с резным гребнем и слуховым окном. Наличники окон у дома выполнены методом накладной резьбы, угловые окна особенно интересные – их наличники имитируют раскрытые филенчатые ставни. Внутри дома вдоль главного фасада находятся три парадные комнаты, в задней части – жилые и служебные помещения. На заднем дворе сохранился кирпичный комплекс, где размещались конюшня, каретный сарай и помещение для конюха[13].

После революции и до конца 1980-х годов в тереме Каликиных размещалось родильное отделение больницы. Сейчас здесь находятся различные организации. Что касается потомков фабрикантов, то галичанам хорошо знаком внук Алексея Алексеевича – Олег Иванович Каликин, автор 25 сборников рассказов о Галиче и людях, здесь живущих.

Адрес: ул. Свободы, 49.

В Галиче частично сохранился редчайший комплекс укреплений трех крепостей разных исторических эпох. На его примере мы можем наблюдать, как развивалась фортификационная инженерная мысль на протяжении нескольких столетий. Именно поэтому я рекомендую прогуляться по городу с гидом Галичского краеведческого музея, который покажет вам все самые живописные места. Кстати, экспозиция музея тоже представляет большой интерес и включает фрагменты знаменитого «галичского клада» – ритуальные предметы древнего шамана, обнаруженные в 1836 году в окрестном селе.

Заказать экскурсию и узнать все подробности можно в группе музея в социальной сети ВКонтакте или на сайте Костромского музея-заповедника.

Пройдитесь по набережной Галичского озера и загляните на улицу Свердлова, где еще сохранилась деревянная застройка Рыбной слободы. Рассказывают, что после крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачева Екатерина II выслала в Галич 50 семей казаков-староверов, участников тех событий, и именно они первыми стали заниматься в городе артельной рыбной ловлей[14].

Из памятников деревянного зодчества вашего внимания также заслуживают дом Богомолова (ул. Ленина, 49) и дом с башенками (ул. Подбельского, 24).

Выражаю признательность краеведу Татьяне Алексеевне Смирновой за помощь в работе над главой о теремах Галича.

Терема Костромы

Чтобы увидеть главную архитектурную изюминку Костромы, недостаточно просто гулять по местным улочкам: нужно взглянуть на них с высоты птичьего полета. Таким красивым веерным планом в России могут похвастаться лишь единицы городов. Легенда гласит, что подобный облик исторический центр обрел из-за каприза Екатерины II. Якобы она уронила раскрытый веер на карту с изображением Волги и сказала: «Так и стройте». Но, разумеется, это лишь народная байка. В реальности поводом для разработки нового генерального плана стал страшный пожар 1773 года, а сама императрица посетила город еще за шесть лет до бедствия, и на тот момент ни о какой перестройке речь не шла. Важно также понимать, что в результате градостроительной реформы была лишь заново упорядочена старая радиально-кольцевая планировка. То есть костромской «веер» – это не инновация времен Екатерины, а наследие минувших дней[15].

Перенесемся на столетие вперед и посмотрим, что представляла собой дореволюционная Кострома в самом начале XX века. В городе все еще не было водопровода, и банный вопрос составлял для местных жителей «истинную трагедию». Вместе с проблемой помывки остро стояла проблема стирки одежды. Ни в одном из поволжских городов не было так много женщин, полоскавших белье в реке, как в Костроме. Освещение домов горожан также оставляло желать лучшего, ведь лишь малая часть учреждений имела собственные электроустановки – да и те не отличались достаточной мощностью. На улицах в вечернее время было весьма неуютно, так как заправленные скипидаром фонари светили крайне тускло. Только с приходом зимы ярко-белый снег компенсировал недостаток освещенности[16].

Деревянная архитектура Костромы второй половины XIX – начала XX века представляла собой разреженную усадебную застройку с огородами и садами. При этом незастроенные усадьбы иногда превращались в пустыри, заросшие дикой растительностью. Они имели непрезентабельный внешний вид с длинными заборами вдоль главной улицы города. Разумеется, это не устраивало местные власти, поэтому на подобных пустырях разрешалось селиться. С 1860-х в Костроме входят в моду особняки с боковым крыльцом и парадными дверьми, выполнявшими не функциональное, а декоративное назначение. Такой прием использовался для большей представительности и получил распространение в подражание богатым доходным домам Москвы и Петербурга[17]