Ледяное сердце бесплатное чтение

Пролог

– Таня, ты серьёзно? – услышала Света сквозь неплотно прикрытую дверь, и её резануло такое обращение к матери, по имени.

Показалось, что это не просто обоюдная договорённость – правда и с подобным она сталкивалась только понаслышке – а вызов. Даже не слишком завуалированный. Хотя и сынуля далеко уже не деточка, и их действительно можно принять за брата с сестрой, просто с ощутимой разницей в возрасте – тоже довольно рядовая ситуация.

Подслушивать непорядочно – Света это прекрасно знала, и дверь, когда выходила, она закрывала нормально, но, видимо, недощёлкнула. Язычок замка не до конца вошёл в паз, и лёгкий сквозняк легко вытолкнул створку, пусть и совсем на чуть-чуть, чтобы спокойно пролететь самому, по пути подхватив слова идущего в комнате разговора. И наверняка это произошло неслучайно, вселенная намекала: «Света, ещё раз хорошенько подумай. Пока не поздно. Ты ведь так и хотела сделать с самого начала».

Нет, её не пугали все те перечисленные ранее обязанности: вести переговоры, составлять расписание, следить за таймингом, напоминать о предстоящих мероприятиях и прочая подобная деловая суета – это для неё привычно и хорошо знакомо, пусть и сфера деятельности совсем другая. Главная проблема заключалась именно в личности клиента.

Александр Пожарский. Весьма востребованный и всё больше набиравший популярность мужчина-модель. Харизматичный блондин с бездонными синими глазами, лучезарной улыбкой, от которой таяли женщины любого возраста, и непростым характером. Обаятельный, язвительный, прямолинейный, эгоистичный, своенравный и, похоже, весьма привередливый. Хотя на фото и видео он, бесспорно, получался потрясающе. Особенно взгляд.

У него, в отличие от большого количества моделей, взгляд всегда был живым и говорящим, а не просто самовлюблённым и томно-завлекательным. Он завораживал не только вживую, но даже на фото, притягивал ничуть не меньше, чем улыбка Джоконды, и представлялось – в нём тоже жила какая-то тайна, о которой непременно хотелось узнать.

Когда позировал, Пожарский выглядел идеальным, но в жизни всё оказалось не совсем так. Или даже совсем не так.

– Уж лучше бы тогда сразу какую-нибудь тётку шестидесятилетнюю приставила, – долетело сквозь узкую щель, и Света прекрасно слышала всё до последнего слова. – Она бы мне хоть носочки вязала и кашку по утрам варила. Я б её бабулей называл. Всё веселей, чем эта отличница.

– А она не для того, чтобы веселиться, а чтобы работать, – холодно отрезала Татьяна. – А кого в койку затащить, ты и так найдёшь. – Но затем голос её заметно потеплел, в нём появились доверительные интонации, хотя не только искренние, но и отчасти манипулятивные. – Алик, тебе самому не надоели все эти специалистки широкого профиля? Хорошо ещё ни одной до сих пор в голову не пришло нарочно от тебя залететь, а потом выставить условие: либо женись, либо плати алименты.

В ответ прозвучало не менее колкое:

– По себе меряешь? – И тоже успело неприятно царапнуть, хотя сразу вдогонку без паузы раздалось ироничное, явно провокационное, но вряд ли серьёзное: – А я бы, может, с радостью женился. Ты меня в восемнадцать родила, а мне сейчас почти двадцать семь, материально и жилищно обеспечен. Имею право плодиться и размножаться.

Ну и отношеньица между ними! Вроде бы оба взрослые люди, явно привязанные друг другу и, скорее всего, любящие, но словно боящиеся в этом признаться, прячущиеся за нарочитым сарказмом, а иногда даже за жёсткостью.

– Цифры, солнце моё, это ни о чём, – назидательно заметила Татьяна. – Возраст, он в голове. Поэтому для начала тебе самому повзрослеть не мешало бы. И только тогда плодиться.

– Вот ты спецом и выбрала в стиле «антисекс» до предела правильную и унылую, – вывел Александр.

Называть его Аликом, как делали остальные, у Светы пока не получалось, даже мысленно.

Да и нужно ли оно ей вообще? Разве сейчас не самое время сделать то, что уже не раз собиралась – просто подняться с места и уйти. По-английски, не прощаясь и ничего не говоря. После таких-то заявлений.

Обидно. Да, обидно. И даже больно, словно ей нарочно тыкали в свежую едва начинавшую затягиваться рану.

В горле сам собой возник твёрдый комок, а где-то внутри внезапно поднялась волна злости и негодования, рождавшая новое желание – не просто тихо сбежать, а для начала ворваться в кабинет и высказать всё, что Света думала о таких вот развращённых заносчивых самцах. Которые считали себя пупами земли. Которые к женщинам относились, как… как к игрушкам, как в вещам, существующим исключительно для удовлетворения их потребностей. Которые уверены, что каждая должна быть безмерно благодарна за обращённое на неё внимание, а потому в любом случае принимать его и радоваться, а также бесконечно понимать, терпеть и прощать. Ну и вести себя, и выглядеть соответственно – мило, завлекательно, сексуально. Чтобы радовать придирчивый мужской глаз.

И всё-таки она сдержалась. Потому что… да потому что высказывать подобное нужно было гораздо раньше. В другом месте и другому человеку. А тогда Света в основном молчала, или ёрничала. И ревела, закрывшись в ванной, чтобы домашние не видели. Но они, конечно, прекрасно обо всём догадывались. Хорошо хоть не доставали расспросами и не пытались успокоить, иначе она наверняка так и не прекратила бы плакать.

Глава 1

С Эдиком они съехались через два месяца после того, как стали встречаться, и жили вместе вот уже полтора года. Правда квартира была не его и не её, а чужая – съёмная. Но многие же так начинали. А со временем появилась бы и своя собственная. Общая, на двоих. Света очень быстро поверила в стабильность и перспективность их отношений.

Иногда такое вообще понимаешь прямо с первой встречи, чуть ли не с первого взгляда. Интуиция или какое-то ещё не менее загадочное и необъяснимое с рациональной точки зрения чувство даже не подсказывает, а смело заявляет: «Это он, твой человек. Твоя половинка, которую ты давно искала и ждала».

Ты, как разумная и способная критично мыслить девушка, конечно, сомневаешься «Да не может быть. Слишком чýдно и невероятно. Это ж не сказка, а жизнь», но глубоко в душе уже вполне соглашаешься и понимаешь – да-да-да, так и есть!

Или тебе просто не терпится согласиться, покончить с неопределённостью и метаниями, наконец-то стать удовлетворённой и счастливой? Это же так приятно! И ты старательно убеждаешь себя, что не ошиблась. А порой и правда не ошибаешься. Шансов пятьдесят на пятьдесят. А Света всегда была разумной и рассудительной, и значит в её случае расклад куда более выигрышный.

Познакомились они довольно банально – на работе. Света сидела в университетском отделе кадров, а Эдик, Эдуард Валентинович, преподавал. Он был немного постарше, уже защитил диссертацию, уже получил должность доцента. К тому же внешне выглядел симпатичным и подтянуто-спортивным, и даже немножко удивительно, что до сих пор оставался неженатым.

Правда тут легко находилось вполне убедительное, и главное, отлично тешащее самолюбие объяснение – дело в том, что раньше, до Светы, ему просто не встретилась достойная и идеально подходящая девушка, та, что предназначалась судьбой. Потому и не сложилось, потому он и не спешил, ждал. Зато теперь…

Ну ладно, так и быть, надо признать, Света тоже не совсем уж Леди Совершенство – яркой эффектной красоткой, при виде которой мужчины сразу падают к ногам и укладываются штабелями, её не назовёшь. Возможно, ей даже не мешало бы немного похудеть. Реально немного. Но в целом она очень даже миловидная. Плюс умная, рассудительная, выдержанная – год работы в кол-центре крупного банка не прошёл даром – добрая, заботливая, хозяйственная.

Поэтому неудивительно, что Эдик выбрал именно её. Но ей с ним тоже определённо повезло, наверное, даже больше, чем ему с ней, и Света даже раздумывать не стала, когда он предложил съехаться, сняв вскладчину квартиру. И верила, да, верила, что предложение не просто жить вместе, а официально связать судьбы прозвучит обязательно, причём в ближайшее время. Ведь прошедшие полтора года доказали, что они действительно созданы друг для друга, им хорошо и комфортно вдвоём, совместная жизнь у них очень даже складывалась.

Они, между прочим, ещё ни разу не поссорились по-настоящему, чтобы долго обижаться, не разговаривать или даже сбежать, демонстративно хлопнув дверью. И Свету не особо напрягало, что у Эдика рабочий день, в отличие от неё, не ограничен точно по часам, типа от девяти до семнадцати. То же заседание кафедры могло выйти далеко за эти рамки, да и учебные пары, не говоря уже про зачёты, пересдачи, консультации. Те иногда назначались даже на вроде бы формально нерабочую субботу.

У каждой профессии свои особенности. Тем более ничто не мешало им, если очень понадобится, увидеться прямо на работе. Например, пообедать вместе, созвонившись, встретиться на нейтральной территории или же просто забежать друг к другу на несколько минут.

С какой целью она отправилась к Эдику на кафедру в этот раз, Света толком не помнила. Без разницы. Наверняка из-за чего-то банального типа соскучилась, захотела увидеть, а может, вместе попить чай. Семестр почти уже закончился, и только вечно оставлявшие всё на потом нерадивые студенты закрывали задолженности и сдавали зачёты. Поэтому вряд ли Эдик был слишком занят.

А может, где-то глубоко в подсознании Света и сама уже подозревала и предчувствовала, вот её и повело заявиться без предупреждения и без особой причины. Так совпало, а совпадения, как известно, не случайны. И подобное просто не могло, точнее, не имело права длиться бесконечно – по законам вселенской справедливости она обязательно должна была узнать, чтобы больше не оставаться полной дурой.

В преподавательской Эдика не обнаружилось, зато ей подсказали, что сейчас он принимал зачёт, и даже назвали номер аудитории. Сначала Света решила, что не станет мешать, вернётся в свой отдел кадров и лучше действительно позвонит попозже, чтобы опять не тащиться зря. Но потом вдруг решила: а почему бы не заглянуть, не вызвать якобы по делу? И студенты будут довольны, смогут подсмотреть, и Эдику не помешает прерваться хотя бы на пять минут. И заглянула. Тем более из аудитории не доносилось ни звука, как будто все уже ушли, и внутри было пусто.

Надавив на ручку, Света аккуратно приоткрыла дверь, на самом деле никого не увидев прямо впереди, шагнула через порог, обвела помещение взглядом, чтобы окончательно убедиться в абсолютном безлюдье. Но убедилась в другом: что ушли, оказывается, не все, что зачёт ещё продолжался. Правда весьма своеобразно – не вербальным, а тактильным образом.

Уж заперлись бы тогда, что ли. Но они, видимо, даже не переживали, что их могут вот так застать.

Эдик сидел на столе, а студентка курса, наверное, с третьего стояла между его колен, одной рукой обнимала его шею, другой перебирала волосы, а он по-хозяйски уверенно и весьма увлечённо оглаживал её бедра и ягодицы. И только одно успокаивало: это было не по принуждению, не против воли несчастной девы, насильно зажатой у стены, а не только по обоюдному согласию, но ещё и к обоюдному удовлетворению. Однако Свете от осознания подобного ничуть не полегчало.

Они наверняка слышали и как щёлкнул язычок замка, и как отворилась дверь, просто сориентировались не сразу.

Девушка заметила Свету первой, потому что была повёрнута лицом к ней, увидела, но совсем не испугалась и даже не особо удивилась. Ничуть не похоже на то, как обычно показывали в кино или описывали в книгах. Она не взвизгнула от неожиданности, не скривила капризно и пренебрежительно губы, не прожгла Свету наглым торжествующим взглядом победительницы, а просто уставилась с любопытством и доверительным шёпотом поинтересовалась у Эдика, хотя для неё, скорее, Эдуарда Валентиновича:

– Это твоя жена?

До Светы даже не сразу дошёл смысл услышанного. Её словно оглушило, выкинуло из реальности – кругом абсолютная тишина, в голове звон, мыслей и эмоций никаких. Она вообще не понимала, как реагировать и что делать. Стояла и тоже смотрела на очаровательную парочку не то, чтобы не веря своим глазам – очень даже веря – а не в состоянии принять увиденное.

Она никогда даже представить не могла Эдика в образе препода, тайком по укромным уголкам тискающего студенток. Это выглядело даже не испорченно и непристойно, а настолько примитивно пошло и нечистоплотно, что вызывало не возмущение, не праведное негодование, а чувство брезгливости, которое обычно возникало, если вляпалась во что-то липкое и тошнотворное, неизвестного, но явно неприятного происхождения.

Похоже, это была единственная эмоция, которая сейчас владела Светой. Именно потому, когда Эдик, оглянувшись, произнёс её имя, поспешно и бесцеремонно отодвинув от себя студентку, спрыгнул со стола и шагнул к ней, протягивая руку, словно пытаясь ухватить и удержать, Света невольно отпрянула. Не столько оттого, что была зла и глубоко обижена, а оттого, что боялась – сейчас её и правда стошнит.

Она выскочила из аудитории и просто зашагала по коридору, неважно куда, главное, прочь. Чтобы не только не видеть, но и не слышать по-прежнему упрямо настигающее и зовущее «Света!» Даже захотелось побежать, когда оно прозвучало чересчур близко, но она только брезгливо дёрнула рукой, ощутив, как чужие пальцы всё-таки ухватились за локоть.

– Света, ну Свет, ну постой!

Неужели дальше последует коронное для подобных ситуаций «Ты всё не так поняла»? Хотя ей ещё ни разу не выпадало выслушать эту фразу вживую. На мгновение даже любопытно стало – в реальности действительно её говорят? И какие потом предлагают объяснения?

Увиденное слишком однозначно. Что там может быть не так? Но Света всё же не стала вырываться, повернулась к Эдику.

В конце концов, если ему очень хочется сказать, пусть говорит. Возможно, тогда быстрее отстанет. Она ведь уходила вовсе не для того, чтобы он за ней всю дорогу бежал и упрашивал, а чтобы больше его не видеть. Но если для этого надо выслушать – пусть. Хотя его слова, какими бы они ни оказались, всё равно ничего не изменят.

– Свет, ну Свет. Ну ты же понимаешь, – обрадовавшись, что она остановилась, торопливо заговорил Эдик. Правда с такими интонациями, с какими обычно читал лекции, будто бы и не особо оправдываясь, а поучая или разжёвывая прописные истины, и даже чуть негодуя. – Эти молоденькие девицы… у них же никакого стыда. Для них это в порядке вещей. Они сами на шею вешаются. Ума бог не дал, вот и используют тело. Ты же видела, как она одета. Ну Свет, – добавил он в который раз и заглянул в глаза, немного заискивающе и одновременно с ожиданием поддержки.

Наверное, считал, что она одна из тех, у которых всегда другая женщина виновата, а мужик просто слабая наивная жертва, не справившаяся с природными инстинктами.

Света едва сдержалась, чтобы не расхохотаться истерично, для чего пришлось стиснуть кулаки, безжалостно впиться в ладони ногтями, покивала с нарочитым сочувствием, поджав губы, произнесла:

– Да. И потому ты не смог ни прогнать, ни отказать. Чтобы эту дурочку бесстыжую не расстроить.

Эдик опешил, но только на мгновение, затем выдал короткий смешок, тоже кивнул, вскинув брови, вывел чуть ли не восхищённо:

– Остроумно, весьма. – Видимо, решив, что его ставка сработала, и случившееся действительно можно прикрыть шуткой. Или что он там подумал, когда продолжил: – У тебя сногсшибательное чувство юмора. Этим ты меня и зацепила помимо прочего.

– А ещё чем? – заглянув ему в лицо, спросила Света, изо всех сил стараясь сохранить впечатление, что сейчас ей искренне на самом деле и на полном серьёзе это интересно, и, если Эдик окажется достаточно изобретательным, льстивым и красноречивым, про его мелкий грешок легко забудут.

Глава 2

Эдик поверил, реально поверил – наверное, потому что очень хотел, или вцепился как в спасительную соломинку – принялся старательно перечислять:

– Ты красивая и умная. А подобное сочетание, согласись, не так легко встретить. Всегда готова выслушать и понять.

А заодно поверить, какую бы фигню он не нёс, потому что сама никогда бы не стала обманывать того, кто ей дорог.

– Ты самодостаточная. И всей этой домостроевской ерунды у тебя в голове нет, что женщина должна заниматься исключительно бытом.

И сидеть у своего мужчины на шее вместо того, чтобы зарабатывать самой. А иначе не разделишь честно на двоих оплату съёмной квартиры и не сделаешь вид, что слишком замотался и забыл оплатить счета по коммуналке или зайти в магазин за продуктами.

– Но всё равно хозяйственная.

Точно. Потому Свете и несложно взвалить все эти обязанности на себя. Получалось само собой, ведь ей не трудно и даже приятно заботиться о любимом человеке.

Даже странно, что подобные мысли тоже появлялись сами собой, легко выстраивались в логичное продолжение Эдиковых слов, хотя раньше ни разу не возникали.

Нет, всё-таки не зря Света задала данный вопрос. У неё будто глаза постепенно открывались, пусть Эдик и не упомянул самое основное и важное: какая она наивная, преданная, а главное, очень удобная. Во всех отношениях.

Опять же, пока она под боком, с кем переспать, искать каждый раз не надо. А если пропало ощущение новизны, его всегда легко добрать с милыми студентками, которые вовсе и не против, ещё и вполне довольны, когда их лапают или даже пользуют преподы. И та наверняка была не единственной и не первой.

Даже не проблема выдать Свету за жену, чтобы эти «молоденькие девицы без стыда» не рассчитывали на перспективу. Если втюхать им с благородно-страдальческим видом, что развестись он, конечно, не может, потому как его супруга тяжело больна, или эмоционально нестабильна, или беременна, или только что родила, или внезапно оказалась крайне плодовитой и выдала сразу тройню – выберите и подставьте нужное.

– Ты не такая, как остальные. Гораздо лучше.

– Правда? Серьёзно? – воскликнула Света, и получилось, будто она реально впечатлена.

– Абсолютно серьёзно. И искренне, – заверил Эдик со всей возможной убеждённостью. – Ты для меня особый человек, очень важный и близкий. Я…

Неужели сейчас последует «тебя люблю»? И его даже ничего не смутит, не побеспокоит? Но дожидаться и проверять Света не стала.

– А не пошёл бы ты, Эдик, на… – она не постеснялась сказать, куда, громко и чётко.

Ещё и эхо подхватило и разнесло по рекреации. Даже компания студентов, пару секунд назад появившаяся из-за угла и поначалу не обращавшая на чужое присутствие внимания, разом с любопытством уставилась на них, видимо, пытаясь понять, что происходило.

– Света, ты… – округлив глаза, прошипел Эдик осуждающе и возмущённо, словно это она косячила направо и налево, затем сжал губы в прямую черту, глянул свысока, произнёс строгим воспитательным тоном: – Мы ещё поговорим. Попозже. Когда ты сможешь вести себя адекватно.

Ага, непременно. Они уже поговорили, и на этом всё, точка. И разве она повела себя неадекватно? А как же следовало? Ничего не замечать или на самом деле отнестись с пониманием? С каким? Они ведь по-настоящему ещё не женаты, и значит Эдик пока имеет право лапать чужие задницы? Как истинный самец.

Нет, Света не могла воспринять увиденное по-другому, только как обман и предательство. И когда Эдик развернулся и типа обиженно, но гордо зашагал прочь, опять в аудиторию или сразу в преподавательскую, очень захотелось бросить ему вслед что-то издевательски-колкое, типа «Надеюсь, она ещё не сбежала, унеся подальше свои прекрасные ягодицы. А я больше не стану вам мешать, так что не расстраивайся, сможете продолжить. С того самого места, на котором закончили». Но ведь это будет выглядеть глупо и бессмысленно, словно злобное, но беспомощное тявканье в спину. И не факт, что получится договорить до конца, и голос не дрогнет, не истончится до визгливых истеричных ноток, не откроет дорогу слезам.

Не хватало ещё разрыдаться на весь университет. Не дождётся. Хотя сдерживаться с трудом хватало сил, а взгляд невольно выискивал укромное место, куда можно спрятаться.

В туалет? Ну это вообще полный треш – лить слёзы, сидя на общественном толчке. Аудитория? Тоже наверняка услышат и полезут выяснять, что происходит, ещё и начнут успокаивать. Но тогда ни слёзы, ни рыдания точно не удержать, ведь чем активней тебя успокаивают, тем становится горше и жальче саму себя. А объяснять, что случилось…

Ну уж нет! Разве такое расскажешь? Да Свете уже не просто казалось, она была уверена, что окружающие давно обо всём знали и наверняка уже не раз обсуждали. Те же коллеги из отдела кадров.

Стоило ей войти, почти все оторвались от бумаг и экранов, посмотрели, кто коротко, кто чуть дольше, с каким-то особым насторожённым вниманием, или даже сочувствием.

– Светочка, чаю не хочешь? – едва Света опустилась на стул, аккуратно поинтересовалась сидящая за соседним столом Тамара Дмитриевна. – Или лучше кофе?

С чего вдруг? Откуда эта внезапная забота? Особенно с учётом, что она и так позволила себе перерыв, во время которого могла и кофе выпить, и перекусить. Но с другой стороны…

– А вы будете? – спросила Света у собеседницы и, поймав утвердительный кивок, опять поднялась с места. – Тогда пойду чайник поставлю.

Для чаепитий и обедов у них в подразделении имелось отдельное помещение со столом, кулером, чайником, кофеваркой и микроволновкой, и в нём действительно, пока кипятилась вода, можно укрыться от чужих глаз. Вот только и тут не задалось – приблизившись к нужной, чуть приоткрытой, словно специально приглашающей зайти двери Света внезапно услышала долетевшее изнутри:

– Ну что тут поделаешь? Мужики полигамны.

Она, даже не успев взяться за ручку, напряжённо застыла, обессиленно привалившись плечом к стене.

Господи! Да они все спали, что ли, на уроках зоологии в школе? Не бывает подобного, чтобы только самцы или только самки. Если и полигамен, то весь вид в целом. Но почему-то, когда дело касалось женщин, никто не использовал это объяснение, а сразу вешал ярлык «шлюхи». И никакого понимания и снисхождения.

Так удобней что ли? Женщинам успокаивать себя, мужчинам оправдываться.

– Есть у меня одна знакомая, – между тем продолжила говорившая. – У неё муж всю жизнь погуливал. Не постоянно, но частенько. Зато в остальном практически идеальный. И заботливый, и зарабатывает хорошо, и не пьёт. Она сначала, конечно, возмущалась, и скандалила, и выгоняла. Правда потом всё равно прощала и пускала назад. Когда он приходил с подарками, прощения просил, обещания давал. Даже рыдал и на коленях ползал. Но надолго его всё равно не хватало.

– И что? – раздался второй голос.

– Как что? До сих пор вместе, не разошлись.

– И её устраивает?

– Вполне. Говорит, что всё у них отлично, живут душа в душу. Тем более с возрастом он поуспокоился. Чисто физически возможности уже не те.

Жесть какая. Неужели у большинства так же? И это о подобном женщины мечтают, когда идут под венец – просто довольствоваться наличием мужа? Закрывают глаза на измены, смиряются и терпят, радуясь тому, что после других он всё равно возвращается к ним. Или в отместку тоже погуливают?

Но зачем тогда вообще выходить замуж, жить вместе с кем-то, если между вами нет ни искренности, ни доверия, ни любви?

Ради «хорошо зарабатывает»? Так Света и сама в состоянии себя обеспечивать. Из-за ребёнка? Но сейчас многие воспитывают детей в одиночку и прекрасно справляются. Чтобы было с кем спать? На этот случай тоже можно найти человека, которого устраивал вариант «просто секс и ничего более». Подобных предостаточно, не желающих брать на себя дополнительную ответственность. Те же женатики, которые не собирались бросать своих «понимающих» всепрощающих жён.

И что, вариантов только два? Либо любовницей, чисто для секса, либо такой вот удобной женой, в которые Свету уже даже записали.

Ну уж нет! Она не согласна ни на то, ни на другое. Не желает она жить, постоянно задаваясь вопросом, а почему муж задерживается на этот раз: потому что у него действительно учебные пары или очередная студенточка, которой за счастье, когда её лапают чужие мужчины? А если не только лапают? Если Эдик и спит с ними?

Ну а чего такого?

А потом эта горячая милашка-наивняшка делится с подругами, как всё прошло и какая она крутая, что соблазнила красавчика-препода или без лишних усилий заработала «зачёт». Но даже, если не делится, они же и сами не слепые, как и коллеги на кафедре.

Рано или поздно правда вылезает в любом случае. И совсем скоро Свету тоже станут обсуждать за бокалом пиваса в общаге, или за чашкой чая, приводить в качестве примера. Жалеть, сочувствовать или посмеиваться. Спрашивать «И её устраивает?» и отвечать «Вполне. Говорит, что всё у них отлично» с такими интонациями, что сразу понятно, никто в это не верит, а не возражает только из жалости: зачем разоблачать человека, из последних сил пытающего себя убедить, будто у него всё хорошо? Он и без того достаточно несчастен.

К чёрту!

Так и не дотронувшись до двери, Света развернулась и решительно двинулась назад, на своё рабочее место.

Глава 3

– Уже вскипел? – поинтересовалась Тамара Дмитриевна, но Света, даже не посмотрела в её сторону.

Она уселась за стол, отработанным автоматическим движением вытащив из лотка для бумаг чистый лист, накатала заявление на увольнение. Уж ей-то прекрасно известно, как его писать, без подсказок обойдётся. Поставила текущее число, размашистую подпись и опять поднялась, направилась в кабинет начальницы.

Та, торопливо пробежав взглядом по написанным на листке словам, вскинулась, недоумённо сведя брови, пристально уставилась в лицо, спросила:

– Света, в чём дело? – Но тут же сама начала предполагать: – Что-то случилось? Дома? Тебя кто-то обидел?

Обидел? Вот к чему это «обидел»? Почему начальница именно так решила? Да неужели реально половина университета в курсе похождений Эдуарда Валентиновича? И только сама Света – ни о чём не подозревающая наивная дурочка. А если все такие сочувствующие и жалостливые, так почему было не сказать?

Хотя она всё равно не поверила бы, пока не увидела сама, собственными глазами. Потому что для неё взаимное доверие – одна из естественных составляющих любви. Вот реальности и пришлось, как неразумного котёнка, ткнуть её мордочкой в очевидное. Но достаточно! Ей хватит и одного раза, нет надобности постоянно напоминать предположениями и намёками от окружающих. И сейчас опять главное – не сорваться, не разреветься.

– Мне предложили другую работу, – сглотнув распирающий горло комок, уверенно соврала Света. – Там зарплата гораздо больше. – На мгновение стиснула губы, чтобы они не выдали предательским подрагиванием, затем продолжила: – И можно мне две недели не отрабатывать? Просто меня там уже завтра ждут. – И закончила, якобы с виноватым раскаянием: – Так вот получилось.

Начальница откликнулась не сразу, несколько секунд молча сверлила въедливым взглядом, потом напомнила:

– Ты ведь отпуск в этом году ещё не отгуляла. Может, вначале в отпуск, а уже потом заявление?

Похоже, ничуть не поверила в названную причину. Но оттого только обидней стало. Они все, что, решили, что это предел Светиных стремлений и возможностей – специалист отдела кадров обычного вуза и неприхотливая жена?

– Но я же тогда не смогу официально устроиться, пока здесь числиться буду, – упрямо возразила она.

Но начальница опять посмотрела с недоверием.

– Но ты же знаешь, в любом случае придётся подписать у всех обходной лист.

Если бы она не сомневалась настолько явственно, Света, возможно, и прислушалась бы, отложила на потом, взвесила тщательно. Ведь действительно глупо бросать хорошую работу из-за каких-то личных загонов, а уж тем более из-за одного блудливого козла. Но в памяти сразу всплыли любопытная мордашка выглядывающей из-за Эдикова плеча студентки, и случайно подслушанный разговор в комнате отдыха, и какой-то особый тон Тамары Дмитриевны, будто та обращалась к тяжело больной.

Ну да, скорее всего, Света себя накручивала, додумывала, преувеличивала. Но и дальше ничего не изменится, она так и продолжит принимать любые похожие упоминания и фразы на свой счёт, и сходить с ума, и накручивать себя ещё сильнее. А если Эдик решит выяснять отношения прямо на работе? Ведь по-прежнему жить с ним в одной квартире как ни в чём не бывало, Света не собиралась. Тогда уж точно все поймут, что случилось, и её надуманные загоны станут реальностью.

– Я прямо сейчас… всех обойду, – заявила она. – Это же недолго.

– Ну да, конечно, – неохотно подтвердила начальница, но больше уговаривать не стала.

Потом, решив все формальные бумажные проблемы, Света прямиком поехала на съёмную квартиру, про которую ещё утром сказала бы «Пошла домой». Подойдя к двери, она застыла в нерешительности, теребя связку ключей.

А что, если Эдик тоже уже там? Видеть его совсем не хотелось, тем более разговаривать. Но – обошлось.

Квартира встретила тишиной, пустотой, покоем, и жалко стало, что придётся её покидать. Света к ней уже привыкла, и даже немножко считала своей.

Нет, к чёрту эти сентиментальные мысли. Не станет она тут прохаживаться, предаваясь воспоминаниям о проведённых здесь счастливых деньках. Так как счастье это оказалось мнимым, просто видимостью и самообманом. Миражом. А если она ещё и присядет, то уже точно потом не скоро поднимется – случившееся навалится всей тяжестью, придавит, и захочется не просто сесть, а лечь, распластаться, утонуть в обиде и отчаянии. Поэтому Света без малейшего промедления принялась за дело – собрала свои вещи, затем вызвала такси.

Эдик за это время так и не появился. Видимо, всё ещё зачёт принимал, или жаловался юной подружке на плохую «жену», а та ему старательно поддакивала и жалела, как могла.

Ещё одна наивная недотёпа, которую водили за нос.

Когда Света прибыла домой – вот теперь уже по-настоящему домой – с огромной сумкой и чемоданом, незамеченной проскочить не удалось, как и сделать вид, что просто соскучилась и заявилась в гости. Только папа ещё не вернулся с работы, а мама уже находилась дома, как и младшая сестра Анфиса.

У той, между прочим, сессия в колледже, могла бы остаться в комнате, лишний раз перечитать учебник или конспект, но нет же, тоже сразу нарисовалась в прихожей, тоже, как и мама, удивлённо выпялилась. И, хотя объясняться совершенно не хотелось, Света решила, что лучше, не дожидаясь расспросов, доложить самой.

– Я ушла от Эдика, – переводя взгляд с сумки на чемодан и обратно, сообщила она. – И с работы тоже. Поживу у вас, пока не сниму что-нибудь подходящее. Пустите?

– Не-а, выгоним, – первой откликнулась Анфиса, но Света понимала, что несерьёзно, просто прикололась.

Характер у сестрёнки такой. И возраст – бунтарский. Точнее, поперечный и неоправданно саркастичный. Но это временно, с годами проходит.

Мама с упрёком посмотрела на неё, затем на старшенькую, заверила убеждённо:

– Пустим, конечно. Это же по-прежнему твой дом. Даже спрашивать не стоило и про съём думать.

Света прекрасно видела, насколько ей хотелось узнать поподробнее и насколько трудно не задавать лишних вопросов, но мама стойко держалась, тоже прекрасно осознавала, что дочь не готова всё это обсуждать прямо сейчас, что ей слишком тяжело.

– Суп будешь? – предложила она. – Рассольник.

Словно специально с ним подгадала – один из Светиных любимых. Из-за стрессов аппетит у неё не пропадал, а обычно только усиливался, ещё неудержимей тянуло на вкусненькое, видимо, в качестве моральной компенсации. Отсюда и лишние килограммы. И, естественно, она согласилась, кивнула:

– Ага.

– Тогда давайте на кухню, – распорядилась мама. – И ты, Анфис, тоже. Наверняка ведь не обедала.

И минут через пять они втроём уже сидели за столом перед полными тарелками рассольника. Сначала молчали, а потом Анфиса, взмахнув ложкой, заявила, глянув на старшую сестру:

– А ты прям вовремя. Как раз комната скоро освободится, будешь в ней одна.

– А ты куда? – озадачилась Света.

– В больницу. Как только сессию досдам.

– Зачем?

– Так пора уже, – вмешалась мама. – Последняя операция.

– Ой, точно же, – опомнилась Света.

Она и сама давно замечала, что Анфиса опять стала слишком сильно хромать, даже специальная стелька не помогала, целиком не убирала разницу. Просто последние полтора года, когда Света жила отдельно, они не так часто виделись, вот она и позабыла, хотя прекрасно знала, что сестрёнку ожидала последняя коррекция. Ей же шестнадцать, а в таком возрасте девочки прекращают расти, значит длину уже можно окончательно выровнять, и больше к этому не возвращаться.

У сестрёнки врождённые проблемы с правой ногой: она росла медленней, чем левая. Намного. Поэтому её уже два раза искусственно вытягивали с помощью операции и металлического внешнего фиксатора – аппарата Илизарова. И если сама операция – дело недолгое, носить аппарат приходилось обычно полгода, а иногда и больше, пока разделённая кость не срасталась. А ещё такое лечение требовало немалых материальных затрат.

Ох, и правда Света вовремя – только в кавычках – им на голову свалилась, ещё и безработная. Правда её должны рассчитать за уже прошедшие дни месяца и выплатить компенсацию за неиспользованный отпуск, но…

– А с деньгами как? – спросила Света у мамы. – Хватит?

– Да ты не волнуйся, – успокоила та. – Мы же знали и специально откладывали. И на операцию есть, и на реабилитацию.

– Да можно и без реабилитации, – недовольно пробурчала Анфиса. – Я эту вашу лечебную физкультуру уже наизусть знаю. Могу и дома. Да хоть сама занятия проводить.

– Анфис, не чуди, – оборвала её мама. – Там и условия более подходящие, и физиотерапия, и врачи всегда рядом.

– И цены офигеть, – вскинув брови и помотав головой, упрямо продолжила сестрёнка, хмыкнула. – Лучше честно скажите, что просто хотите от меня на время избавиться. И готовы за это заплатить любые деньги.

И теперь уже не совсем понятно, прикалывалась она опять или серьёзно. А возможно, и то и другое. Вроде, как и пыталась перевести в шутку, но не слишком-то смешно получилось, даже возникла какая-то неловкая пауза.

Света решила, что надо бы ещё раз, но уже наедине с мамой об этом переговорить. А ещё лучше, побыстрее найти новую работу, чтобы на шее у родителей не сидеть, когда им деньги на другое очень нужны. В совсем уж крайнем случае, если другого выхода не найдётся, можно и в отдел кадров вернуться. Наверняка охотней её назад возьмут, чем станут искать человека со стороны. Пусть возвращаться и не особо хотелось.

Вот почему нельзя усилием воли взять и забыть? Желательно не только случившееся сегодня, но и последние полтора года. Света хоть и держалась, не позволяла себе сорваться и раскиснуть, но с каждой минутой это давалось ей всё сложнее. Не помогали даже любимый рассольник и мысли, что не только у неё здесь проблемы: и у родителей, и у сестрёнки.

Та тоже, хоть и делала вид, что всё у неё пучком, ничего серьёзного, и даже шутила, всё равно из-за хромоты всю жизнь комплексовала и переживала. А операция – это всегда страшно, даже когда просто зуб лечить. Поэтому Светины истерики и стенания тут тем более не к месту, хотя безумно тянуло отпустить себя, уткнуться в мамино плечо и разрыдаться.

Пусть даже жалеют и успокаивают, отчего рыдается только сильнее. Зато со слезами отчасти уходят и боль, и обида.

В дверь позвонили.

– Я открою, – успела первой Света, поднялась с места, но, пока шла в прихожую, пока отпирала замок, в голове возникло предположение, что, скорее всего, зря она вызвалась.

У папы есть ключи, он бы звонить не стал. Тогда кто там? Соседи? Вполне возможно. Но куда более вероятное – Эдик.

Глава 4

Света не ошиблась – действительно он самый. Стоял на пороге с виноватым и несчастным выражением на лице. Но она тоже так умела, если надо. Хотя сердце и дрогнуло по-настоящему, и, даже вопреки тому, что не желала Эдика видеть, Света всё-таки ждала его появления, именно такого: с извинениями, с раскаянием, с объяснениями.

Зачем? Да кто ж разберётся, зачем? Просто люди так устроены. Не нравится им что-то терять, даже если оно больше не нужно или причиняет неудобство и боль. Это как выбрасывать старую вещь или испорченные продукты из холодильника. Жалко. Вдруг ещё пригодится.

Ага. Чтобы отравиться и сдохнуть. Ведь стоило ей представить увиденное днём, к горлу опять подступила волна тошноты. Вот Света, ничего не говоря, и попыталась захлопнуть дверь, но Эдик ловко вцепился в край, потянул назад, на себя, произнёс с обидой и упрёком:

– Свет! Ну что ты на самом деле?

– А что я? – Она не отпустила ручку, но перестала перетягивать, шагнула через порог на лестничную площадку, загораживая проём. – Хотя… какая разница? – И вывела, насколько получилось твёрдо и сухо: – Ты зря пришёл.

– Не зря, – с уверенным напором возразил он, заглянул вглубь квартиры. – Может, впустишь всё-таки?

– Зачем?

– Ну не прямо же здесь разговаривать.

– А где? – Света сделала ещё пару шагов, прикрыла дверь за спиной, давая понять, что для неё однозначно не существовало никаких иных вариантов. – Дома всё занято. В одной комнате Анфиса. В другой папа, – соврала, и глазом не моргнув. – На кухне мама. В туалете, что ли? Или может, их в туалете собрать и запереть? Или погулять выгнать?

– Свет, ну достаточно, – с прежним доверительным и чуть обиженным упрёком попросил Эдик. – Ну что ты сразу ёрничаешь и передёргиваешь? – Добавил наставительно, взывая к разуму: – Мы же взрослые люди. Давай поговорим конструктивно, без ненужных страстей.

– А нам есть, о чём разговаривать? – откликнулась Света, дёрнула плечами. – Лично мне не о чем. Смысл? По-моему, и так всё предельно ясно.

Она и сама старалась не подпускать лишних эмоций, выглядеть как можно независимей и спокойней. Только получалось не очень: глаза тихонько пощипывало, словно в них соринки попали, в горле стоял твёрдый комок, который постоянно приходилось сглатывать, а ещё сжимать губы, чтобы не выдать их нервной беспомощной дрожи.

– Ну вот что тебе ясно? – тоже не слишком-то следуя самим же заявленным условиям конструктивизма и сдержанности, весьма экспрессивно выдохнул Эдик. – Ты хотя бы выслушай для начала. Нам же слова для того и даны, чтобы с помощью их свои проблемы решать, а не так вот. По-детски. Тайком вещички собрала и сбежала.

– Я думала, ты тоже уже дома будешь, – опять без стеснения соврала Света, или, скорее, чуть исказила факты. – Но ты, видимо, всё ещё слишком занят был. Зачёт никак не принимался.

Эдик только недовольно раздул ноздри, но не стал ни одёргивать её, ни в очередной раз упрекать, что она напрасно ёрничает и передёргивает.

Как благородно с его стороны!

– Я понимаю, что ты имеешь право обижаться, злиться и язвить, – многозначительно произнёс он. – И даже на импульсивные поступки имеешь право. Но и ты меня пойми. Я прихожу, а дома никого. Ни тебя, ни твоих вещей. Представляешь, что я почувствовал?

– Представляю, – Света мелко и усердно закивала. – Наверняка расстроился. – Снова на пару секунд сжала губы. – Потому что теперь тебе придётся одному за квартиру платить. А это в два раза больше и уже ощутимо. Плюс коммуналка.

– Да ты… – Эдик опешил, даже дар речи потерял на несколько мгновений, – ты о чём? – Воскликнул с праведным негодованием: – Ты считаешь, я из-за этого?

– Да нет, не только, – возразила Света. Голос слушался всё меньше, грозился тоже задрожать, перейти в надорванный шёпот или всхлип. – Я ещё обычно и порядок наводила, и поесть готовила. А тут и это самому придётся. Или подожди-подожди! – внезапно опомнилась она, наигранно всплеснула руками. – Задолжники же всегда есть. Задолжницы. Вот пусть они с тобой не только обжимаются, но ещё и уборку генеральную делают, и стряпают. Ты, главное, выбирай общежитских. Они в этом плане более умелые и самостоятельные.

– Ну вот чего ты несёшь? – возмутился Эдик, страдальчески закатил глаза, показательно раздосадованный и отчаявшийся из-за её упёртого нежелания понять. – Ну блин, Свет! В жизни всякое бывает. Не существует идеальных людей, все ошибаются. Ну поддался порыву, проявил слабость. Я ж мужик, в конце концов. В самом рассвете, а не какой-нибудь старпёр. А оно само в руки идёт. И вообще это было несерьёзно. Ничего запредельного, просто пофлиртовали немножко.

Пофлиртовали? Оглаживать задницу стоящей у тебя между колен девушки теперь называлось «пофлиртовали»?

Хотя для кого-то, возможно, так и есть. Ну а что? Ерунда же, действительно ничего запредельного, тем более…

– Я ж не собирался с ней… заходить дальше. Только с тобой.

Света опять кивнула, с тем самым пониманием, которого Эдик так жаждал. С тоннами подобного понимания.

– А-а, ясно. Это ты просто заранее подготовился, подзавёлся. А то я уже недостаточно возбуждаю, новых впечатлений не хватает. Ты и решил добрать. Наперёд. Исключительно для моего же блага. – Затем воскликнула воодушевлённо: – Слушай! А давай я завтра тоже какого-нибудь студентика присмотрю и потискаюсь с ним в аудитории. Для запала. Тоже ради тебя. Ты ведь не против, а?

Эдик стиснул зубы, с шумом выдохнул, прищурился.

– Вижу, с тобой и правда бесполезно разговаривать.

Ну. А она разве не предупреждала? Конечно, бесполезно. И сейчас, и потом. Ничего не изменится.

– Ведёшь себя хуже капризного ребёнка. Как последняя истеричка.

– Ну и отлично, – заключила Света, хотела усмехнуться, но вроде бы только скривилась, как от зубной боли. – Я истеричка, ты двуличный козёл. И зря притащился. – Голос истончился, зазвенел натянутой струной. – Нам явно не по пути.

– Да я уже понял, – вывел Эдик осуждающе-разочарованно. – Насколько в тебе ошибался.

Он ошибался! Он?! Ошибался?!

Нижняя губа всё-таки задрожала, а в глазах защипало уже нестерпимо, ком в горле вырос до невероятных размеров, мешая нормально дышать. И если бы Света попробовала ещё хоть что-то сказать – а сказать очень хотелось, и уже не просто съязвить и ограничиться «козлом» – голос точно сорвался бы, а слова захлебнулись бы во всхлипах и рыданиях.

Эдик пялился в упор, прицельно и въедливо, прекрасно об этом догадываясь, и уголок его рта тоже подрагивал, но не от обиды или отчаяния, а так и норовя выгнуться вверх, чтобы изобразить снисходительную ухмылку. И Света не выдержала: молча и чересчур поспешно развернулась, боясь действительно разрыдаться у Эдика на виду, распахнула дверь, ввалилась в прихожую.

Тут же из комнаты выглянула мама – видимо, волновалась, дожидаясь, чем закончится, и тоже не выдержала – шевельнула губами, готовясь спросить, но Света опередила:

– Пойду голову помою, – выдохнула резко.

Да, точно, да! Именно это ей и надо: смыть с себя всю грязь и мерзость прошедшего дня. А заодно хотя бы на время спрятаться от чужих вопросов и взглядов и всё-таки прорыдаться, но одной, без свидетелей, никого не тревожа и не пугая.

Ей не нужно даже сочувствующих слов. Она уже наслушалась и наговорилась.

Света ринулась в сторону ванной, торопливо заскочила внутрь, заперлась, включила воду на полную и, как наклонилась, дотягиваясь до крана, так и не смогла распрямиться.

Сначала упиралась руками в край ванны, не в силах стоять без опоры, вздрагивала от каждого всхлипа, закусывала губы, чтобы не получилось слишком громко. А потом перестала заморачиваться на то, чтобы непременно удержаться на ногах, опустилась на пол, ткнулась виском в гладкий и холодный эмалированный бок, накрыла ладонями рот и теперь уже закусывала не губы, а пальцы. Но не только затем, чтобы её рыдания не услышали снаружи, а чтобы убедиться – она сама ещё жива, ещё материальна, ещё не рассыпалась на части.

Господи, ну почему ей сейчас так фигово? До тошноты, до темноты перед глазами. Почему внутри настолько студёно, что пальцы коченеют, словно она замерзает? А если и правда замерзает, почему по-прежнему невыносимо больно? Почему не отключаются чувства? Почему до сих пор терзают? Ведь их же в принципе не существует. Они все только в сознании, в душе.

Но ведь и души тоже не существует. Так что же тогда болит? И зачем? Зачем вот это? Отчего нельзя было устроить так, чтобы зачеркнуть прошлое и сразу забыть.

Ведь это не она обманывала, а мучаться отчего-то ей.

С какой стати? Разве, по справедливости, она не должна плюнуть и растереть, выкинуть из головы, а не сидеть на полу в ванной, давясь слезами?

Правда Света уже не рыдала громко и безудержно, просто всхлипывала, размазывая по щекам солёные капли. Но никак не удавалось вытереть их насухо, руки тоже давно были мокрыми. И она всё-таки разделась, забралась в ванну, задёрнула штору, включила душ, встала под упругие горячие струи. Но даже пока мылась, не переставала думать.

Уж лучше бы Эдик по-настоящему влюбился в ту, другую, и честно рассказал об этом, и предложил расстаться. Конечно, тоже больно и обидно, но по крайней мере не было бы ощущения грязного и мерзкого предательства.

Неужели ему самому не тошно жить во вранье, постоянно бояться, а вдруг правда откроется? И Света не поверит никому, кто станет утверждать, будто он не боялся.

Ну да, конечно. А зачем тогда скрывал? Тоже типа ради её спокойствия и благополучия?

Ха-ха!

И какой он нахрен мужик? Обычный жалкий похотливый кобель. Если измеряет свою крутость количеством облапанных задниц.

Мужчина – это про честь, надёжность, ответственность и честность, а не про неразборчивость и похотливость. И не надо говорить, что все такие. А если на самом деле все, тогда Свете от них не надо. Ни-че-го.

Глава 5

Свете казалось, что после всех этих рыданий сидя на полу ванной она будет чувствовать себя усталой и опустошённой, словно выжженой изнутри. Но ничего там не выгорело до предела, и чувства не до конца притупились. Видимо, эмоций скопилось слишком много, и слишком долго она их сдерживала – не удалось избавиться ото всех за один раз. Хотя и стало немного полегче. А может, ещё взбодрил душ и аппетитные ароматы, доносящиеся с кухни, на которой мама готовила ужин.

Наверняка она решила сделать что-нибудь особенно вкусненькое, что старшая дочь любила. Например, оливье или куриную грудку под шубой. И плевать на лишние калории, если они способны хоть немного подсластить горькую правду жизни. Сегодня можно. Других лекарств всё равно не придумано, кроме искренней чужой заботы. Но, выйдя из ванной, Света в первую очередь направилась в их с сестрой комнату.

Анфиса тоже находилась там, сидела верхом на стуле. В одной руке телефон, голова в наушниках покачивалась в такт скрытой от остальных мелодии, губы шевелились, вторя неведомым словам, почти беззвучно – не разобрать. Но когда вошла старшая, младшая сразу заметила, развернулась в её сторону, посмотрела с ожиданием и немного обеспокоенно, сомневаясь, как лучше себя вести. Поддерживать видимость, что ничего особенного, или спросить, всё ли в порядке?

Света не заставила её решать, сама разрулила неловкую ситуацию.

– Что слушаешь? – спросила не столько из любопытства, сколько на автомате.

Скорее всего, если судить по недавнему разговору, что-нибудь меланхоличное, или, наоборот, патетично-бунтарское.

Анфиса, ничего не говоря, поднялась со стула, подошла, сняла наушники, нацепила их на сестру. И Света тут же будто окунулась в музыку: та накрыла волной, заполнила пространство, биты слились с пульсом.

Света не угадала, мелодия оказалась очень даже драйвовой, напористой и яркой, а текст хоть и незамысловатым, но тоже весьма воодушевляющим. Ещё и как нельзя в тему. О том, что нечего страдать из-за какого-то гада, он того не стоит, и вообще не тот, кто нужен и предназначен судьбой. Что завтра всё равно будет солнце, и даже если сейчас лёд на сердце, тоскливо и больно, лучше танцевать, а не лить слёзы и жалеть о несбывшемся.

Так может и правда?

Света тряхнула головой, качнувшись, переступила на месте, повторила за певицей:

– Танцуй!

Сразу и для себя, и для сестрёнки. И теперь уже сама сняла наушники, отсоединила их от телефона, прибавила звук, аккуратно бросила мобильник на кровать. Анфиса прищурилась, усмехнулась, вскинула руки, дёрнула плечами.

На людях она не танцевала, стеснялась, даже перед друзьями, но не потому, что не умела или плохо получалось. Из-за хромоты. А сейчас стесняться не перед кем, и нет повода бояться осуждающих взглядов и насмешек. Они же самые родные и близкие, пусть и разница в возрасте значительная – девять лет. Ну и что? Между ними всегда были доверительные отношения.

Ссорились, пару раз чуть ли не до драки, когда Анфиса подросла – да, случалось. Но и всегда поддерживали, защищали, выгораживали друг друга перед мамой и папой: не только старшая, но и младшая по мере сил и возможностей, хотя бы заплакав, когда родители начинали ругать Свету. Потому и не страшно, когда только вдвоём, проявлять отчаяние и слабость, выглядеть нелепо или смешно, валять дурака, сходить с ума,

Вот они и отрывались по полной: подпевали, или, скорее, орали чуть ли не во всё горло, бесились, кривлялись, скакали. Тем более следующий трек оказался ещё более зажигательным, беззаботно-жизнерадостным и прикольным, заставлял повторять раз за разом «Мне так повезло» и легко в это верить. А чтобы уж совсем себя не ограничивать, опасаясь гнева соседей снизу, они забрались на кровать. Как будто вернулись лет на десять назад. А когда песня закончилась, а телефон вырубился, просто повалились на спину, тяжело дыша, уставились в потолок.

В горле пересохло и даже немного саднило, но ничего удивительного – они же реально орали. А вот глазам почему-то опять стало мокро, хотя Света считала, что выплакала уже всё до капли, но, оказалось, нет.

Слезинки скопились в наружных уголках глаз, сбежали по вискам, обжигая кожу и оставляя влажные дорожки, но Света не стала их вытирать. Это ведь по сути не плач, а даже непонятно что – остаточные явления, отзвуки, отголоски. И они, наверное, ещё долго будут появляться сами по себе. Света ведь не из железа и не из камня, и чувства к Эдику никуда не делись: разбитые, разломанные, израненные, но они до сих пор живы. Не избавиться от них только с помощью одной истерики. А жаль, очень жаль.

Лежащая рядом Анфиса неожиданно шмыгнула носом. Как-то чересчур подозрительно. Света скосила глаза, потом повернула голову, и будто увидела запоздавшее по времени отражение в зеркале – слезинку, сбегавшую по виску.

Ну здрасьте, приехали.

– А у тебя-то что? – шёпотом поинтересовалась она.

– Почему? – сердито всхлипнула Анфиса, совсем как старшая сестра недавно.

Только та обращалась не конкретно к кому-то, а к жизни, или к судьбе, а Анфиса именно к ней.

– Что «почему»?

Сестрёнка опять шмыгнула носом, сглотнула, но всё-таки ответила, точнее задала новый вопрос:

– Почему именно у меня так? Нога эта. Все нормальные, а я урод. И вы меня жалеете. Обычно же старшие сёстры младших недолюбливают, потому что им родители их вечно навязывают. Посидеть, погулять, отвести. А ты на меня никогда особо не сердилась. И не прогоняла.

Света хмыкнула, пожала плечами.

– Так мне тебя особо и не навязывали.

Но Анфису её объяснение не успокоило.

– Так это тоже потому, что я больная, – убеждённо заявила она. – Боялись, что не справишься, что со мной слишком сложно.

– Анфис, ну ты чего? – Света уже не просто повернула голову, а развернулась набок, протянула руку, аккуратно провела по сестрёнкиному виску большим пальцем, стирая мокрый след. – По-моему, ты уже пытаешься найти скрытый смысл там, где его нет, – произнесла мягко, но одновременно с лёгким укором. – Я не считаю тебя ни уродом, ни больной. Для меня это просто как индивидуальная особенность. У кого-то уши оттопыренные. У меня вон щёки пухлые и несколько килограммов лишние. А тебе сделают операцию, и вообще как надо станет.

– А я не хочу, не хочу! – упрямо воскликнула Анфиса. – В больнице опять лежать. Чтобы меня оперировали. Потому с этими железяками на ноге полгода ходить. И в центр этот реабилитационный не хочу. Лучше дома, с вами.

– Так там же быстрее заживёт, – возразила Света, – и быстрее аппарат снимут. И всё хорошо будет.

Сестрёнка поджала губы, заметила сердито:

– Но у других же всё и так хорошо, без операций. Я-то в чём виновата? – С вызовом заглянула в глаза. – А ты в чём виновата? Что твой Эдик таким придурком оказался.

Света опять перевалилась на спину, опять уставилась в потолок, вздохнула, протянула:

– Я не знаю. – Предположила неуверенно: – Наверное, дело не в том, что кто-то виноват, и это ему в наказание.

– А в чём?

– Не знаю, – повторила она. – Сама думаю.

И ничего не придумывалось. Не повторять же заезженную фразу, что каждому человеку даётся ровно столько, сколько он может вынести. Или как там? Но тогда возникает вопрос: в чём смысл такое выяснять? Или ещё одно не менее расхожее высказывание: всё с тобой происходит исключительно затем, чтобы в нужный момент ты оказался в нужном месте. Хотя второе, пожалуй, звучит уже куда более разумно и воодушевляюще.

Света опять развернулась к сестре.

– А вот представь. Именно в этот раз именно в этом самом реабилитационном центре ты встретишь любовь всей своей жизни. И это единственная возможность вам пересечься. А если бы тебе не требовалась операция, вы бы так и не переселись никогда.

Анфиса критично фыркнула.

– А если не встречу?

– Значит там ещё что-то случится, – нашлась Света. – Важное. Что подтолкнёт тебя в нужном направлении. Но заранее ведь не определишь. Мы же не провидицы. Вот в конце жизни проанализируешь и поймёшь.

Сестрёнка опять фыркнула, но зато потом улыбнулась и возражать больше не стала.

– Ладно, хватит валяться, – вывела Света решительно, села на кровати. – Надо работу искать.

Чтобы не торчать целый день дома и не страдать, чтобы хоть как-то отвлечься. Да и деньги нужны сестрёнке на лечение. Родители наверняка и правда откладывали, потому что операция плановая, но в хорошем реабилитационном центре день стоит дорого, и самим существовать на что-то надо, а не с трудом дотягивать от зарплаты до зарплаты. Ещё и непредвиденные расходы частенько возникают, а жизнь дорожает не по дням, а по часам.

Анфиса поднялась сразу следом, придвинулась вплотную, привалилась к боку, заявила:

– Я тоже поищу, помогу.

Света обняла её, напомнила рассудительно, как и полагалось старшей:

– У тебя же сессия.

– Ну так не могу же я всё время только сидеть и зубрить, – возразила сестрёнка не менее рассудительно. – У меня же так мозг взорвётся. Надо хоть иногда отвлекаться.

– Ну хорошо, – легко и весьма опрометчиво согласилась Света, не особо веря, что Анфиса действительно этим займётся, но, как выяснилось позже, сестра не шутила.

Ближе к ночи, сидя за компьютером, она торжественно и гордо объявила:

– Свет, а я тебе работу нашла.

Поначалу Света решила, что она, как обычно, прикалывалась, поэтому хмыкнула, поинтересовалась критично:

– И какую же?

– Менеджером по привлечению моделей и актёров, – с абсолютно серьёзным видом выдала Анфиса, – в продюсерском центре «Ника Арт».

Глава 6

Ну точно прикалывалась. Света шутку заценила, произнесла, посмеиваясь:

– Чего-чего? С ума сошла? Где ты вообще такую ересь откопала?

– Почему «ересь»? – Анфиса обиженно надула губы. – Нормальная работа. Тоже ведь почти эйчар.

– Это не эйчар называется, – поправила Света поучительно, – а скаут или рекрутёр. – Опять хмыкнула, взяв телефон, уселась на кровать. – Зашибись, конечно! Просто работа мечты – случайных людей на улице отлавливать и лапшу им на уши вешать, какими они станут успешными, богатыми и знаменитыми.

– Почему на улице-то отлавливать? – возмутилась сестрёнка. – Не прошлый же век. – Отбарабанила бойко и не менее поучительно: – Искать в социальных сетях и базах данных. А ещё общаться по телефону и в мессенджерах, консультировать по проведению встреч и вести отчётность о проделанной работе.

Света вскинула брови, посмотрела удивлённо и пристально:

– Уверена?

– Тут так в обязанностях написано. – Анфиса ткнула пальцем в экран. – И что трёхдневное обучение за их счёт. – Добавила многозначительно: – Я в поисковик забила, посмотрела. «Ника Арт» очень даже крутой центр и серьёзный. И зарплата хорошая. Наверняка быстро желающие найдутся.

А вот Света в этом очень сомневалась.

– Анфис, ну фигня какая-то, – заключила убеждённо. – Неужели ничего другого нет?

– Есть, конечно, – подтвердила сестрёнка. – Больше всего ищут менеджеров по продажам и всяких консультантов в службу поддержки, чтобы на звонки и сообщения отвечали.

– Спасибо, – торопливо откликнулась Света. – Это я уже проходила.

Ей даже инструктором предлагали стать в этой самой службе поддержки, новичков обучать, но она уже настолько устала от многодневных звонков и объяснений, почему что-то у кого-то не работало, как сделать, чтоб сработало и бесконечных претензий и жалоб, что предпочла сбежать при первой же возможности. Хотя отдел кадров тоже не самая тихая гавань, но в вузе всё-таки народ более продвинутый и интеллигентный, да и общаться с сотрудниками приходилось не так уж и много.

– Я знаю, – кивнула Анфиса. – Я и в анкете написала, что ты в кол-центре работала.

Света резко вскинулась.

– В какой анкете?

– Там надо было анкету заполнить, – невозмутимо сообщила сестрёнка. – Ну… вместо резюме. – И с выражением зачитала, поглядывая на экран. – Прежде чем с вами свяжутся для интервью.

У Светы глаза широко распахнулись и дыхание перехватило, её прямо подбросило с места.

– Анфис, ты… – Она подскочила к сестре. – Ты что, уже отправила? Ты совсем? – Нависнув над ней, пообещала с угрозой: – Сейчас как стукну. Надо же додуматься! Ты… – Сердито и громко задышала, раздувая ноздри и наблюдая, как коварная Анфиска невинно хлопала ресничками, но больше возмущаться не стала, мрачно вывела: – Вот и пойдёшь сама, если свяжутся.

– Меня точно не возьмут, – абсолютно спокойно выдала сестрёнка, перечислила с умным видом: – Я ж ещё несовершеннолетняя. Мне даже семнадцать только через месяц исполнится. И в ближайшие полгода нетрудоспособная. К тому же резюме твоё, а не моё. А врать нехорошо и чужие заслуги себе приписывать.

Ой, ну надо же. Света едва сдержалась, чтобы по-родственному не отвесить ей подзатыльник, ещё раз посмотрела сурово, потом перевела взгляд на экран.

– А отменить никак нельзя?

– Зачем? – удивилась Анфиса. – Даже если позвонят, всегда же можно отказаться. – Произнесла назидательно: – Но на твоём месте я бы сходила. Никогда не была в продюсерском центре, но интересно же, что там. А когда ещё повод представится? – И тут же многозначительно добавила: – И вдруг это тоже твоя судьба. Недаром же мне объявление на глаза попалось. Вот познакомишься там с каким-нибудь артистом, он в тебя влюбится и позовёт замуж. Или вообще директор.

– Ну уж нет! – всплеснув руками, воскликнула Света, вывела категорично: – Больше никаких любовей. Особенно с директорами и артистами. – Проворчала сердито: – И тебе больше ничего не расскажу.

Пытаешься от чистого сердца человека успокоить, рассказываешь красивую добрую сказку, а он тебе её же и возвращает, но уже в качестве насмешки.

– Свет, ну Свет, – затянула Анфиса примирительно. – Ну я же как лучше хотела. Может, ещё и не позвонят.

Скорее всего. Почему-то Света тоже так подумала. Но нет, позвонили, уже на следующее утро, точнее, ближе к обеду.

– Добрый день, Светлана! Я из «Ника Арт» по поводу работы. Вы ведь присылали вчера анкету?

И ведь можно было сразу сказать, что это вышло по ошибке или совершенно случайно, или даже нагло заявить, что ничего подобного, но Света честно ответила:

– Да.

Тогда собеседница сообщила, что её зовут Марьяна Богуславская, что она ведущий пиар-менеджер и кто-то там ещё. Света не запомнила, но зато озадачилась, какое отношение имеет пиар-менеджер к поиску артистов и моделей. Хотя она настолько далека от данной сферы, что – кто его знает? Вдруг у них там всё по-другому устроено. А у неё действительно появилась возможность об этом узнать, потому что…

– Сегодня к четырём подходите на собеседование.

Дальше последовал адрес, а затем воцарилось молчание.

– Да, конечно, – торопливо выдохнула Света, почувствовав себя немного неудобно из-за возникшей по её вине бессмысленной паузы.

– Я буду ждать, – мгновенно откликнулась собеседница. – До встречи. – И сразу отключилась.

Видимо, у неё каждая минута была на счету. Она и разговаривала с такими интонациями – деловыми, чёткими, уверенными, но не давящими, а наоборот, располагающими к себе – когда сразу ясно: человек точно знает, что делает и чего хочет, а даже если не знает, всё равно разберётся и решит. С такими сотрудничать всегда комфортно и приятно.

Правда идея устроиться на такую работу до сих пор казалась Свете ну очень сомнительной. Даже так: очень-очень-очень сомнительной. И сама она в сторону подобного объявления даже не посмотрела бы. И обещание, данное совершенно незнакомому человеку, с которым никогда не виделась, а только раз разговаривала по телефону, тоже выполнять в принципе необязательно.

Ну подумаешь, подпортишь в его глазах репутацию. Да плевать. Всё равно же в жизни с ним так и не встретишься. Но то ли в Свете проснулся дух авантюризма, то ли она продолжала «танцевать» назло и вопреки, не оставляя шансов снедающим её мучительным чувствам, чтобы переболело и прошло быстрее.

Да пошло всё к чёрту: и боль, и любовь, и тоска, и разумная серьёзность. Наверное, сейчас в самый раз попробовать настолько странные несвойственные для неё приключения. Хотя бы для разгона. А дальше можно будет и без глупостей.

Поэтому в четыре, даже немного раньше, Света уже находилась по нужному адресу, стояла перед сверкающим панорамными окнами офисным зданием, а ещё через пять минут перед широкой стеклянной дверью, рядом с которой сияла огромная размашистая надпись Nika Art.

Похоже, продюсерский центр занимал целый этаж, если не два, и внутри него оказалось довольно оживлённо: не так чтобы толпа, но и далеко не безлюдье. Внешне всё выглядело действительно солидно и серьёзно, так что сразу становилось ясно – это не какая-то маленькая сомнительная фирмочка, а вполне себе большая успешная компания. Имелся даже довольно просторный холл со стойкой ресепшена. Прямо как в кино обычно показывали.

Света доложилась, зачем пришла, ей вежливо объяснили, куда идти, и кабинет Марьяны Богуславской она отыскала без труда, тем более на его двери висела табличка с именем хозяйки.

Та была постарше Светы, наверное, лет на десять и вопреки предположениям, тоже не совсем уж модельной внешности. Плечи довольно широкие, формы хорошо обозначенные, лицо немного простоватое, но по-домашнему симпатичное. Ещё и одета неофициально и без особых изысков, в отличие от Светы, которая по привычке выбрала типичный офисный наряд – тёмную юбку-годе длиной чуть ниже колен и светлую однотонную блузку.

Рубашка-оверсайз с подвёрнутыми рукавами, тёмно-серые брюки с накладными объёмными карманами на уровне колен и высокие массивные ботинки. Плюс кепка вроде армейской лежала на столе, словно Марьяна сразу после собеседования планировала отправиться на какое-нибудь сафари.

– Светлана? – деловито уточнила она, увидев посетительницу, произнесла чуть нетерпеливо: – Проходите, присаживайтесь.

Вроде как и распорядилась, чуть ли не скомандовала, но у неё это получилось доброжелательно и мягко. А пока Света шла, хозяйка кабинета, пользуясь моментом, рассматривала её с любопытством, но не въедливо.

Похоже, Богуславская и правда не любила пауз и промедлений. И, как только Света коснулась кресла, Марьяна бегло глянула на экран ноутбука, будто сверилась, и спросила:

– А вы действительно такую работу хотите? Обычно мы на неё берём людей без опыта, в основном студентов. Для них это типа подработки в свободное от учёбы время.

– Да нет, конечно, – призналась Света. – Если честно, это младшая сестра за меня анкету отправила. Ну а раз вы позвонили и пригласили, как-то неудобно было отказываться.

Конечно, на собеседование умные люди о подобном обычно молчат, и Света тоже не стала бы выкладывать, если бы действительно желала сюда устроиться. А тут – чего уж. Понятно, что мимо, как она Анфисе и говорила. Вот и стесняться нечего. Правда опять слегка неудобно, что напрасно отняла чужое время, поэтому лучше скорее распрощаться и отвалить.

– А всё, что в анкете написано, правда? – неожиданно поинтересовалась Марьяна. – Кол-центр, отдел кадров, знание английского?

– Правда, – подтвердила Света. Только какое это имело значение? – Но я, наверное, лучше пойду. Извините, что отвлекла.

Она уже собиралась подняться, но Марьяна снова успела первой: и встать, и сказать, озадачив содержанием фразы.

– Подождёте пару минут? Мне позвонить нужно. – А поймав утвердительный Светин кивок, подхватила со стола мобильник, на ходу чиркая пальцем по экрану, вышла в коридор со словами: – Я сейчас.

Оставшись одна, Света принялась рассматривать кабинет. Делать же всё равно нечего.

Обстановка довольно минималистическая, предназначенная исключительно для работы. Шкаф, стеллаж у стены. Два стола, составленные буквой «Т». Один для хозяйки кабинета, заваленный самыми разными вещами, другой пустой, за которым легко уместилось бы несколько человек, а сейчас сидела одна Света.

Декора тоже по минимуму: чуть-чуть мелочей и, что сразу бросалось в глаза – несколько больших чёрно-белых постеров в стеклянных рамах. На большинстве девушки, скорее всего, модели, и только на одном – парень.

Взгляд пробежался по всем, ненадолго задерживаясь на каждом, и опять вернулся к нему, будто притянутый магнитом. Даже странно.

Смазливый красавчик-блондин, ещё чуть-чуть и был бы приторно-сладким. Света таким никогда не доверяла, и не увлекалась, а тут засмотрелась. Ей даже на мгновение показалось, что парень тоже внимательно смотрел на неё.

Наверное, в этом и дело – у него слишком живой, чуть ли не осязаемый взгляд. Зацепишься как за крючок, и не удаётся легко соскочить. Наоборот, чем дольше всматриваешься, тем он сильнее притягивает, и это удивляет, и очень хочется понять, в чём тут секрет. Ведь перед тобой всего лишь фото, даже не цветное. Света отвлеклась от него, только когда Марьяна вернулась.

Та и правда отсутствовала совсем недолго, пусть и больше обещанных двух минут, а говорить начала ещё на ходу, едва успев закрыть за спиной дверь.

– Светлана, у меня для вас индивидуальное предложение. Мне очень нужен помощник, на которого я могла бы переложить основную часть забот по одной модели.

Света сама не поняла, почему после этих слов вдруг повернулась – абсолютно неосознанно получилось – посмотрела на постер с парнем, будто ещё раз оценила и сверилась. А Марьяна поймала её взгляд, точно определила его направление, иронично и немного удивлённо дёрнула бровями, покивала:

– Да-да, вот именно по нему. Будете его персональным менеджером. Согласны?

Глава 7

Нет, Марьяна не стала дожидаться ответа, словно увидела в первую очередь яркой лампочкой вспыхнувшее в Светиной голове категоричное «нет», сразу продолжила с уверенным напором:

– Мне кажется, вы для этого просто идеально подходите. И зарплата очень-очень неплохая. Он сам будет доплачивать. – Махнула рукой в сторону постера. – Дела у него идут хорошо. Вы же видите, даже через фото харизма так и прёт, одними глазами может выражать любые эмоции. Потому и нарасхват. А он у меня не один, и я уже просто не справляюсь. – Она доверительно заглянула в лицо в поисках сочувствия и понимания, пожаловалась вполне по-родственному: – Хоть на части разорвись, или клонируйся. Ну а сам он всем этим заморачиваться не любит: переговорами, расписаниями, планами и прочим. А без них сейчас никак.

– Но я тоже никогда таким не занималась, – помотав головой, заметила Света.

– Ну как же? – воскликнула Марьяна с едва считываемым упрёком, вроде бы и не уличая во лжи, а благородно восстанавливая справедливость, ткнула пальцами в экран ноутбука. – Вот. У вас в анкете указано: после кол-центра, вы в университет устроились, и до отдела кадров полгода секретарём в ректорате проработали.

Ну Анфиска! Света внутренне вскипела от возмущения. Она досье что ли на старшую сестру вела? Или тайно компромат копала? Надо же, и это запомнила, пусть и не совсем точно. Не в ректорате, а у проректора по учебной работе, и временно, пока место в отделе кадров не освободилось.

– Это же почти одно и то же, – без тени сомнения определила Марьяна и опять продолжила, по-прежнему не допуская лишних пауз. – Вести дела, заполнять расписание, отслеживать мероприятия, держать связь. Сначала в любом случае обращаются ко мне, так что вам ничего решать особо не придётся, а просто контролировать, где, что, когда, созваниваться только по текущим действиям. Но главное, Алику вовремя напомнить и направить, куда надо. Ну иногда ещё потребуется куда-нибудь съездить, что-то забрать, что-то отвезти, – перечисляла она без запинки с такими интонациями, будто всё это, безусловно, требовало ответственности и определённого таланта, но именно у Светы они несомненно имелись, и с упомянутым она прекрасно справится.

Её убеждённость легко передавалась собеседнику, Света даже поймала себя на том, что согласно кивает в такт словам, пусть и едва заметно. Но неожиданно утверждения сменились вопросом:

– У вас своя машина есть?

– Нет, – едва успела вставить Света, как Марьяна уже опять невозмутимо завела:

– Тогда можно на такси. И это всё за счёт клиента.

Она бы и дальше говорила, если бы в этот момент не появилась ещё одна посетительница: распахнула дверь, уверенно вошла, поприветствовала, двинулась к столу, как будто только её и ждали. Или, скорее всего, и правда ждали.

Гостья была старше и Светы, и Марьяны, но выглядела просто супер, и уж точно могла бы работать моделью. Или даже являться директором этой конторы. Пусть её и не назвать невероятно красивой, но имелось в ней что-то такое – мгновенно цепляющее, притягивающее взгляд.

– А Алик где? – поинтересовалась у неё Марьяна.

– Чуть позже подъедет, – сообщила гостья, опускаясь на стул и посматривая на Свету. – Но это даже к лучшему. Пока без него всё обсудим. – Красноречиво глянула на Марьяну, произнося: – Ты ж знаешь, что он в первую очередь станет оценивать. – Потом опять развернулась к Свете, представилась: – Татьяна. – И добавила, даже не пытаясь скрыть иронии ни в интонациях, ни в мимике: – Мама нашей звёздочки.

Мама? Она тут зачем? И сколько же лет этому парню? Он что, школьник? Но на фото выглядел никак не моложе двадцати, даже постарше.

И, похоже, Светины эмоции – и удивление, и недоумение – тоже достаточно чётко отразились у неё на лице, а сомнения и мысли легко считались.

– Просто Алик не всегда отвечает на звонки, – не дожидаясь вопросов, пояснила Татьяна. – Особенно, когда работает. До меня дозвониться легче. Ну и в таких вопросах он вполне на нас с Марьяной полагается. Тем более Марьяна и правда людей прекрасно чувствует. Мне кажется, она и сейчас не ошибается.

Они будто спелись, или намеренно использовали давно найденную эффективную стратегию общения, точнее уговаривания. Ещё несколько минут назад Света готовилась твёрдо сказать безапелляционное «нет» и уйти, а тут сидела, даже не пытаясь подняться, и отвечала на вопросы, будто на самом деле очень хотела получить предложенную работу.

Они даже чай попили и договорились обращаться друг к другу на «ты», потому что в «Ника Арт» так принято. А потом действительно подъехал Алик, то есть Александр Пожарский, ввалился в кабинет, сияя лучезарной улыбкой, поинтересовался с порога:

– Ну и чего случилось? – Заметив Свету, беззастенчиво уставился на неё. – А это у нас кто?

Почти такой, как на постере, только там он задумчивый, даже немножко отрешённый, романтично-таинственный, притягательный, а сейчас – типичный раздолбай, самодовольный и нахально-очаровательный.

– Твой персональный ассистент-менеджер Светлана, – невозмутимо объявила ему мать, напомнила: – Мы ведь с тобой это уже обсуждали.

– А… – начал Александр, но тут заголосил лежащий на столе мобильник.

Марьяна посмотрела на экран, затем подхватила телефон, доложилась, поднимаясь:

– Скоро вернусь, – и второй раз скрылась за дверью, заговорив с кем-то уже на ходу, а Татьяна глянула на Свету, произнесла, вежливо улыбаясь:

– Светочка, ты нас извини, но можно мы тоже переговорим наедине.

Света возражать не стала, правда не сразу догадалась, что ей для этого необходимо покинуть кабинет, посидела ещё пару секунд, только потом, опомнившись, подскочила со стула, вышла в коридор, за Марьяной. Той уже и след простыл, умчалась по делам, а Света никуда не пошла, устроилась на одной из стоявших вдоль стены банкеток, задумалась, но ненадолго. Потому что сквозняк чуть-чуть приоткрыл дверь и донёс слова:

– Таня, ты серьёзно? Уж лучше бы тогда сразу какую-нибудь тётку шестидесятилетнюю приставила. Она бы мне хоть носочки вязала и кашку по утрам варила. Я б её бабулей называл. Всё веселей, чем эта отличница.

– А она не для того, чтобы веселиться, а чтобы работать, – раздалось в ответ. – А кого в койку затащить, ты и так найдёшь. Тебе самому не надоели все эти специалистки широкого профиля?

– Вот ты спецом и выбрала в стиле «антисекс», до предела правильную и унылую.

Говоря эту фразу, Пожарский наверняка пренебрежительно усмехнулся, отчего у Светы внутри поднялась волна злости и возмущения, и захотелось не просто тихо сбежать, а на прощание ворваться в кабинет и высказать всё, что она думала о таких вот заносчивых типах.

– Не говори ерунды, – довольно резко отбрила мать. – Обычная девушка. Очень даже милая. Но главное, она действительно будет твоим менеджером. – И вывела тоном, в котором легко читалось пренебрежение и даже брезгливость: – А не кем-то ещё. – Но затем снова добавила в интонации назидательные нотки: – Разве ты наконец-то не нашёл себе дело по душе? Так отнесись серьёзно, пока всё складывается отлично. Не прощёлкай, как всегда. На одном обаянии далеко не уедешь. А на скандалах, тем более. Светлана – девочка умная, ответственная и серьёзная. Раз тебе самому этих качеств не хватает, вот и приходится добирать со стороны. И слава богу, что у некоторых до сих пор мозги правильно работают, и они ИХ в первую очередь используют, а не причинное место.

На некоторая время в кабинете воцарилась тишина. Света даже предположить не могла, что там происходило, с каким выражением собеседники смотрели друг на друга, и что чувствовали. А Пожарскому правильно досталось. Хотя в таком возрасте выслушивать от родителей нотации – то ещё удовольствие.

Кто-то обижается, кто-то сразу бросается скандалить, кто-то действительно начинает в себе сомневаться и старается сделать, как требуют. А кто-то выслушивает, утвердительно кивает, но поступает по-своему.

– Ну хорошо-хорошо, убедила, – выдал Пожарский благосклонно и даже чуть снисходительно. – Я на всё согласен. Она – идеальна. – И, скорее всего, сразу поднялся. – А теперь я пойду. А то у меня грандиозные планы на вечер.

– Какие планы? – недовольно уточнила Татьяна, со значением напомнила: – У тебя завтра весь день расписан по минутам.

– Вот мне и надо отдохнуть, – беззаботно откликнулся он, – развеяться, набраться сил.

– Алик! – раздалось следом, но не тронуло, не остановило, потому как дверь широко распахнулась.

Пожарский, и не думая задерживаться или оборачиваться, уверенно шагнул в коридор, наткнулся взглядом на Свету, растянул губы в улыбку, сообщил, указав назад поднятой рукой:

– Можешь возвращаться.

Наверное, Света смутилась и растерялась. На пару секунд. Она ведь подслушивала, а это всё-таки непорядочно. Вот и заметалась слегка, когда её застали на месте преступления – подскочила на автомате, и оказалась с Александром почти лицом к лицу. Даже невольно отметилось, что глаза у него синие-синие.

Они ехидно прищурились, один уголок рта заполз чуть выше. Пожарский наклонился, становясь ещё ближе, бархатно прошептал почти в губы:

– До завтра, Светик.

И сразу отстранился, обогнул, зашагал дальше, наверняка уверенный, что оставил её в замешательстве, что она тут же растаяла, растеклась розовой лужицей, тронулась умом от восторга и умиления, повторяя про себя: «Да-да-да. Конечно, я с радостью стану твоим персональным ассистентом. Во всём. Вообще во всём».

Вполне вероятно, так обычно и случалось со всеми остальными. И со Светой, возможно, случилось бы. Потому что обаяния у Пожарского действительно через край. Только вот у неё иммунитет на подобное. Со вчерашнего дня. Благодаря Эдичке. Глубокая заморозка.

В дверном проёме нарисовалась Татьяна, скользнув коротким проницательным взглядом по Свете, посмотрела вслед сыну. Выражение на лице задумчивое и напряжённое. Света не заметила в нём ни пренебрежения, ни осуждения, лишь искреннее беспокойство за близкого человека.

Мама иногда точно так же смотрела на Анфису, когда та не видела, да и на Свету, наверное, тоже. А Татьяна сделала приглашающий жест рукой, чуть слышно хмыкнула, проговорила негромко:

– Зато теперь ты в курсе, с кем придётся иметь дело. – Как будто догадывалась, что Света подслушивала. – Но, – качнула головой, – не принимай всерьёз. – Добавила ещё тише, почти шёпотом: – По большей части всё это просто внешняя шелуха.

И, похоже, ей было важно, чтобы Света в эти её слова обязательно поверила.

Глава 8

Вот странно, в «Ника Арт» Света ехала в полной убеждённости, что это всего лишь забавное приключение и не более, не просто не возлагая никаких надежд, а вообще не относясь серьёзно, исключительно ради сестрёнки, чтобы удовлетворить её любопытство и исполнить маленький каприз. Уверена была, что максимум проведёт там несколько минут, оглядится, поздоровается, скажет, что ей такая работа не подходит и распрощается. А просидела больше, чем час, и домой возвращалась уже не безработной, а при должности и с кучей необходимым для выполнения обязанностей вещей.

Вторым мобильником, память которого была забита нужными номерами. Парой ежедневников. В одном – расписание мероприятий, предстоящих и прошедших, причём с пометками не только когда, где состоится и что потребуется, но и по факту действительно ли прошло и что добавило в планы, пусть даже такое: «Отказали, накладка по времени. Пообещали в следующий раз». В другом – всё тот же список телефонов с подробными пояснениями, включавшими не только имя, фамилию, место работы или профессию абонента, но и мелкие дополнения типа «Ни в коем случае не называть по отчеству, иначе даже слушать не станет» или «Может нагрубить. Не обращать внимания. Потом сам же извинится». А также общие правила вроде «Никаких голосовых сообщений! Только звонить или писать в мессенджере».

Все те же самые таблицы, календари и списки Марьяна обещала сбросить ещё и в электронном виде, а также ссылки на сайты и странички в социальных сетях. Плюс инструкции и объяснения, выданные устно, от которых уже гудела голова. Но может, и не только от них, а в целом от происходящего и от осознания, что Света каким-то непонятным образом реально во всё это ввязалась.

Ведь, что самое интересное, своего согласия она так и не дала, формального, словами. Но все и без него посчитали, что дело решённое, что она вовсе не против и готова приступить прямо сей момент. И она почему-то не возразила, даже когда подписывала документы. Просто взяла и подписала. Как невменяемая.

Правда приступать к обязанностям прямо сейчас Свету никто не заставил. Это утром придётся отправиться даже не в офис, а к Пожарскому домой, так как на телефонный звонок он может не ответить. Убедиться, что клиент проснулся, что дееспособен, напомнить расписание, проследить, чтобы отбыл по назначению. А до тех пор Света совершенно свободна – как раз есть время изучить записи.

Она сошла с ума. И это не шутка, не прикол. На самом деле сошла с ума, если реально согласилась на подобное. Пусть даже ради по-настоящему хорошей зарплаты – уж точно большей, чем она получала в вузовском отделе кадров.

Может, её загипнотизировали? Что-то подсыпали в чай? Или действительно зачаровали загадочные синие глаза?

Вот последнее определённо нет. А дело, пожалуй, в том, что по-другому просто не отвлечься от снедающей изнутри боли, только если нырнуть со скалы в бушующее море – побыстрее уйти с головой в новую работу. Именно такую: суетную, непредсказуемую, незнакомую, совершенно не похожую на всё то, с чем Света сталкивалась раньше. Да и уволиться можно в любой момент.

Анфиса, вероятно, всё это время с нетерпением дожидалась её возвращения. Света даже дверь за собой запереть не успела, а сестрёнка уже нарисовалась в прихожей, спросила, многозначительно округлив глаза:

– Ну и?

Света непонимающе поморщилась.

– Что?

– С работой как? – пояснила Анфиса. – Взяли?

– Я ж тебе сразу сказала, – проговорила Света, меняя туфли на домашние шлёпки, – что мне это не подходит. – И неспешно направилась в комнату.

Сестрёнка двинулась следом, протянула разочарованно:

– Опять искать?

Света протяжно вздохнула, помолчала, потом махнув рукой, разрешила:

– Да ладно, не надо. – Немного полюбовалась, как Анфиса растерянно и недоумённо хлопала ресницами, а затем всё-таки призналась, правда без особой гордости: – В общем, с завтрашнего дня я – персональный менеджер модели.

– Ва-ау! – выдохнула сестрёнка хоть и с некоторым сомнением. – А какой?

– Ты всё равно не знаешь.

Никто из них никогда сильно не интересовался фэшн-индустрией, моделингом и именами тех людей, которые мелькали в рекламных роликах и на баннерах, если те не были популярными певцами или артистами.

– В инете посмотрю, – невозмутимо парировала сестрёнка, плюхнулась на стул перед компьютерным столом, положила ладонь на мышь, но тут же обернулась, уставилась с подозрением. – Или ты просто прикололась?

А вот и нет. Самой удивительно, но это чистая правда.

– Александр Пожарский, – сообщила Света. – Только вряд ли ты о нём что-то найдёшь.

– Чего это? – фыркнула Анфиса, доложила: – Уже нашла. – И тут же выдала, пялясь в экран: – О-о-о! Офиге-еть! Какой красавчик!

– Вот именно, – вывела Света скептически, заметила наставительно: – И лучше не облизывайся, а держись от таких подальше.

– Почему это?

– Потому что обычно такие красавчики очень эгоистичные и самовлюблённые, остальных считают вторым сортом. Ещё и избалованные вниманием. Самооценка зашкаливает, корона на мозги давит.

– А ты тогда чего не держишься? – опять фыркнула сестрёнка. – Не боишься втрескаться?

Не боится. С любовью Света завязала. Особенно на рабочем месте. А Пожарский с первых же минут проявил себя во всей красе, без стеснения продемонстрировав все те качества, которые она только что перечислила наивной младшей сестричке, поэтому к нему легко отнестись исключительно как к клиенту. Правда и сама Света в тот момент толком не предполагала, что её на самом деле ожидало.

С утра добираться до нужного дома на такси она не стала, обошлась общественным транспортом, тем более от метро там было недалеко, можно дойти пешком, и в пробку точно не попадёшь. И хотя ей выдали ключи, вламываться в квартиру она не стала. Кто ж знает, что ты там можешь застать? Как порядочный человек, надавила на кнопку дверного звонка, немного подождала, впрочем, безрезультатно, и опять надавила, потом ещё пару раз, задумалась.

Может, звонок не работал? Или хозяина не было дома. Загулялся, заночевал где-то ещё. Точнее у кого-то.

Вполне вероятно. И что ей теперь делать? Искать? Позвонить на мобильный в надежде, что всё-таки ответит?

Господи! Ну какой чёрт её под руку подтолкнул подписаться на подобное?

На всякий случай Света снова надавила на кнопку звонка и уже собралась лезть за телефоном, но на этот раз неожиданно сработало. Замок щёлкнул, дверь распахнулась.

Хозяин всё-таки находился дома, скорее всего, спал и наверняка только что выбрался из постели. Волосы взъерошены, лицо слегка помятое, глаза ещё наполовину закрыты. А из одежды – только трусы. Тёмно-серые боксеры с названиями бренда вдоль широкой чёрной резинки, обтягивающие стройные бёдра и… всё остальное.

Наткнуться на подобное зрелище прямо с порога Света ну никак не ожидала и, естественно, смутилась. А Пожарский нет, ничуть. Поморщился недовольно, зевнул во весь рот.

– Это чего, такой особо изощрённый способ меня доставать? Маман посоветовала? – Он ещё раз зевнул, чуть пошире продрал глаза, чтобы негодующе воззриться на Свету. – Тебе ключи для чего дали?

На всякий случай. По крайней мере Света так решила. Откуда ей было знать, что персональный менеджер ещё и роль няни должен исполнять – деточку с утра разбудить. Может, ещё и кашку сварить?

– Ну проходи давай. Чего стоишь? – опять недовольно высказал Александр, а сам даже толком не отодвинулся, зато, вскинув руки, сладко потянулся, и пришлось Свете почти протискиваться между косяком и его напряжённым, излучающим тепло недавнего сна телом.

Неужели Пожарского реально не парило, что он тут перед ней в одних труселях? Или модели все такие? Привыкли на показах переодеваться на людях, дефилировать и сниматься в одном нижнем белье. Или даже без. Но сейчас-то не съёмка и не показ, они только вдвоём в квартире, и Свете действительно немного не по себе. Не привыкла она работать с почти обнажёнными людьми, и не важно, красивыми или отвратительными.