Демон на свободе. Книга седьмая бесплатное чтение

Пролог

29 августа 3285 года от смерти Шебадда Меритта, Узурпатора Эфира

Захар Свыслов не боялся смерти. Он прошёл долгий и трудный путь от беглого хабитатского сироты, пойманного в Закарпатье, до боевого капитана Первой Армии Инквизиции. Дорога в сорок пять с лишним лет оставила его тренированное тело исполосованным шрамами, с светлыми областями пересаженной кожи и встроенными в плоть и кости эфирно-механическими имплантами, благодаря которым Захар и дожил до этих дней. В него стреляли, его проклинали, взрывали, сжигали и топили, но ничего так и не отправило Захара на тот свет. Лишь убило в нем страх.

До сего дня.

Ничто не могло подготовить Захара к этому. Ни десятки знакомых лиц, навечно оставшихся в его снах и на плитах мемориалов в Ватикане, ни ужасы, являвшиеся во сне или наяву, насылаемые проклятыми магами, которых приходилось выковыривать огнем и мечом из щелей, куда эти проклятые забивались, ни похороны, на которых после миссий приходилось стоять далеко не у одного гроба за раз.

Однако, сейчас капитан бежал изо всех сил. Мышцы его тела сокращались с силой, о которой 56-летний ветеран не мог мечтать и в тридцать лет, механические устройства, внедренные в его тела, гудели и скрипели, едва не исходя паром, а руки лихорадочно и совершенно независимо от поглощенного паникой мозга срывали с разгрузки всё, что можно было бы сорвать и отбросить. Быстрее! Еще быстрее!

Захар был в дикой панике. Он бежал, не видя куда, без единой мысли в голове, как-то умудряясь огибать деревья и проламываться сквозь кусты. Его уши не слышали грохот взрывов за спиной, раскаты грома, треск пламени и жутко шипение струй воды, разрезающих всё живое и неживое. Позади был ад на земле, но Свыслов бежал отнюдь не от ада.

Он спасался от неотвратимой гибели.

Солдат знает, что может погибнуть в бою. Он рискует жизнью, добиваясь поставленных задач, он умирает и убивает… но шанс выжить видится всегда, даже когда его нет. Захар привык так жить. Он знал, что не существует неуязвимых магов, знал, что колдунов убивали столетиями, знал, что «смертельно опасно» отнюдь не означает «невыполнимо». Разделял с сотнями своих товарищей святую уверенность в том, что если они падут, то те, кто встанут на их место, вырвут колдовскую заразу из мира. Вытащат изрешеченную пулями падаль на солнечный свет, а затем сожгут. Так было всегда. Так должно было быть.

Не в этот раз.

Боги ударили внезапно, без подготовки, без подвода своих чудовищ, людей и ракшасов. Они, появившись в небесах шеренгой из нескольких десятков причудливых созданий, выпустили по основному лагерю армии свои разрушительные силы, сметя людей, машины и укрепления за несколько минут. Трещащие и воющие потоки энергии слизывали с лица земли палатки с солдатами, разрывали СЭД-ы, обдавали грузовики сверхъестественной кислотой. Страх, ужас, радость, восторг, благоговение – наведенные эмоции заставляли выживших корчиться на месте, рыдать, царапать себе лица и вырывать волосы. А затем приходили пламя, свет, тьма… смерть.

Это было не волшебство.

Силы вторжения, скопившиеся возле границ с Индокитаем, уже могли без особых проблем завоевать за считанные недели любую другую страну мира. Десятки тысяч солдат, СЭД-ов, техники и дирижаблей. Мощь, способная в обороне противостоять богам… как наивно, но очень уверенно предполагали военные аналитики. Да, могла. Если сравнивать с тем, что хозяева Поднебесной демонстрировали ранее.

А это оказалось ложью. Ловушкой. Заблуждением.

Свыслов бежал. Некоторые из его имплантов истерично пищали, другие, уже исчерпав в экстренном режиме весь имеющийся запас эфира, были мертвы. Человек, лихорадочно перебирающий ногами, мчался сквозь лес, цепляясь за ветки, но он уже был мертв. Механизм, замещающий ему почки, уже не функционировал, а всё отделение механиков Инквизиции, в чьих силах было его спасти, вместе с «Тором» и пятью дирижаблями поддержки, превратилось в шлак и пепел прямо у него на глазах. Захар об этом не думал. Он бежал так, как спасается от пожара животное, вложив всего себя в движение.

Был бы этот умирающий беглец не воином, а человеком философского характера, дай ему судьба возможность оценить все трагические события сегодняшнего дня спокойно и вдумчиво, то Захар бы уверенно сказал, что бежал он от чувства отчаяния. Беспомощности. Обреченности.

Среди молодых Инквизиторов из тех, у кого наконец-то появлялось такое чудо в жизни как увольнительные, ходили по кабакам разговоры о том, что Инквизиция бы смогла сделать, если бы неожиданно воскрес Шебадд Меритт? Существо, десятками лет по своей прихоти бомбардировавшее Землю метеоритами, всемогущий и всеведущий маг. Как бы с таким боролась Инквизиция, у которой в доктрине указана беспощадная конфронтация с носителями знаний о магических искусствах? Как можно бороться с силой, что ради своего увеселения низвергает с небес огонь и железо?

Теперь Захар Свыслов ответ знал – никак. С ними не воевали, их уничтожили как тараканов. Смешали пламя, камень, землю, сталь, воздух, воду и человеческую плоть в один бурлящий ком. Внезапно, беспощадно, неодолимо. Точно также, как боги расправились с предавшими их ожидания американцами – превратив за пару дней умеренно процветающую индустриальную державу в страну, где основным видом трудовой деятельности осталось взращивание злаков и овощей в хабитатах. Благовещенск, немалых размеров город, оставшийся где-то позади, был снесен до основания, перемешанного сейчас с землей и оплавленными камнями.

Может быть, умирающий ветеран поэтому и бежал. Чтобы не думать о том, что будет дальше. Он это и так чувствовал.

А вот смерть Захар Свыслов, капитан Инквизиции, не ощутил. Она нежно коснулась его плеча одной из своих многочисленных рук, едва притронувшись. Этого хватило, чтобы тело человека почернело и стремительно сгнило еще до того, как труп коснулся земли. Раз, и он бежит… красный, мокрый от пота, с дикими глазами, отчаянно хватающий воздух хрипящей и булькающей грудью, два – и его плоть, дымясь и сворачиваясь, истлевает в чернеющей и умирающей траве. Три – и на месте, где только что был человек, лишь выгнившая и чуть дымящаяся проплешина в лесу.

– Этот последний…, – задумчиво роняет полуобнаженная худая женщина с темной кожей. Её восемь рук занимают позиции на теле – пара в замке на груди, пара упирается в бедра, две она отправляет на поясницу, а последней паре своих худых и длинных конечностей она позволяет свободно висеть над травой. Там, где стоит эта странная женщина, точно такая же черная проплешина, как и под трупом.

Затем она исчезает, произнеся еще одну короткую фразу:

– Теперь пора проучить остальных…

Глава 1

Иногда нужно побыть одному. Это желание во мне сейчас особо остро, как у человека, пережившего долгий и тяжелый разговор с самыми близкими людьми. К счастью, в замке Мирред великое множество неиспользуемых помещений. Я неторопливо, опираясь на трость, шагаю по холлам этого Черного Замка. Виной настроению не только едва закончившийся разговор, но и невыносимое сосущее чувство пустоты в груди, не оставляющее меня с момента, когда были разорваны все связи между всеми измерениями Земли.

Несколько дней мне пришлось провести в постели. Резкая «распаковка» остаточных знаний, ранее утрамбованных в душу, потеря фамильяра, очередное бегство своего демона, перенапряженная из-за непривычной одержимости энергетика – всё это довольно сильно подкосило мой организм. Восстановиться мне дали, а залеживаться, избегая назревших разговоров, было не в духе и стиле Эмберхарта. Кроме того, время стало роскошью, большой роскошью. Развязка всех событий была близка. О последнем, я, разумеется, не знал, но несмотря на свой юный возраст, вполне предполагал, что боги, узнав о исчезновении сил у Древних родов, не преминут этим воспользоваться.

Они и воспользовались, снеся как Благовещенск, так и всю наступательную армию Европейского союза. Новости об этом побоище быстро дошли по радио в Мирред, от чего дальше прятать свои секреты мне смысла не было. Собрав всех в одном зале, я рассказал многое о происходящем. О себе и своей роли в идущем мировом конфликте, о том, куда испарились силы Древних, о неминуемом конце старого мира. Точнее, о всех возможных его концах. Умолчал я лишь о Шебадде Меритте, и о своем слегка иномировом происхождении. Подобную новость гости и хозяева замка вряд ли бы переварили.

Хорошо в моем случае быть лордом, пусть теперь и непризнанным. Происходи подобное на моей старушке Земле, контингент, состоящий почти из одних только женщин, действовал и реагировал бы непредсказуемо. Засыпал бы градом дурацких вопросов, начались бы пустые подозрения и не менее пустые претензии. Тем, современным женщинам, можно было сколько угодно рассказывать, чем страшен тигр-людоед, внезапно появившийся во дворах многоэтажек, только одни бы не поверили, а вторые бы даже не поняли, для чего им это рассказывают. И визжали бы, раздираемые когтями зверя, точно также как и те, для кого он явился сюрпризом.

Здесь была другая ситуация. Аристократки, просвещенные и начитанные женщины и девушки, слушая меня, увязывали в своих головах известные факты с новой информацией. Выстраивали картину. Приняли теперь как должное то, что они все собраны мной в неприступной крепости, забитой продуктами и слугами-марионетками. Но всё равно, было тяжело. Разговаривая со своей семьей, я постоянно боялся разглядеть в их взглядах ненависть. Участвовать в разрушении мира, пусть и во благо, имеет свою цену. Мне не пришлось её платить, но переживания по этому поводу – еще один веский повод побыть наедине с самим собой.

– Милорд, – голос догнавшего меня дворецкого не стал неожиданностью, – Разре…

– Я знаю, о чем вы хотите меня спросить, мистер Уокер, – прервал я англичанина, – Меры были приняты заранее. Ваши дети, как и их семьи, находятся под охраной нанятых мной людей менее чем в десятке километров от нас. Их тайно вывезли из домов еще во времена беспорядков в Лондоне. Как только я приду в форму, то немедленно доставлю их в Мирред.

Некоторое время Чарльз Уокер молча шагал за мной, а затем просто, но с чувством сказал:

– Благодарю вас, милорд!

– Преданность, мистер Уокер, достойна только жалости. Но лишь в том случае, когда она безответна. А теперь, будьте добры, оставьте меня одного. Можете заняться подготовкой покоев для ваших родственников.

– Да, сэр.

Я спускался всё ниже и ниже. Здесь, на первых этажах жилых крыльев, вечно пустующие комнаты для прислуги. Некому их занимать, порядок в Мирреде поддерживается анимированными гомункулами, напоминающими белые манекены. Но в эти пустующие спальни меня не тянет. Ищем другое место, еще ниже.

Подвалы. У каждого Черного Замка огромные подвалы. В них, даже несмотря на независимый источник питьевой воды, есть даже резервуары с ней, поддерживаемые в стерильной чистоте когда-то покоренными духами. Любой из замков предоставляет своим хозяевам самую совершенную защиту в мире, нужно озаботиться лишь пищей, предметами быта и развлечениями. Вот с этим в Мирреде было так себе. Зато найти себе место для одиночества было легко. Эта зала, незаполненный склад, отлично подойдет. Огромное пустое пространство, обрамленное черным камнем. И тишина.

То, что нужно.

Тут даже нашлись стулья, один из которых я и экспроприировал, дабы гордо воссесть на него в центре зала. Трон господарей, подаренный мне, был сейчас в Гримфейте. Удобное седалище, что и говорить, пафосное, но обойдемся прозаикой, тишиной и мирно тлеющей сигаретой. Еще бы хорошего алкоголя, только вот обдумать нужно серьезные вещи, не терпящие замутненного разума.

Итак, Древние пали. Те, кто смог выжить благодаря обстоятельствам или недостаточно сильно измененным организмам, теперь простые смертные. Не совсем простые, в их распоряжении по-прежнему огромные средства, связи и влияние, но бессилие Древних быстро станет секретом полишинеля. Списывать ли их со счетов? Выходит, что да. Какой-либо угрозой мне они теперь стать не смогут, даже если сильно захотят. А они не захотят – своих проблем хватает выше крыши. Им, разобщенным, теперь нужно как-то выживать.

Следующим на ум приходит Дарион Вайз. Демон, контракт с которым закрыт. Демон, оказавшийся на свободе. Новый Сатана этого мира, строящий свой собственный новый Ад. Ну… или чем там он занимается. Вот это крайне непредсказуемый фактор – безжалостное и крайне умное существо, быстрейшими темпами набирающее силу, и, что еще важнее, осведомленное о наших с Мериттом планах. Надеюсь, у призрака архимага есть понимание, что с ним делать. У меня нет.

Сам Шебадд Меритт, Узурпатор Эфира, призрак величайшего волшебника всех времен и народов, тайный кукловод и режиссер всего, что сейчас творится. Проблема здесь только одна – я на юге Англии, а он на западе Япон…

– Ты умеешь любить, Алистер?

Я поднял голову от лицезрения очень интересного пола, уставившись на призрак величайшего мага всех времен и народов с возмущением и облегчением. Тот невозмутимо ждал ответа, заложил полупрозрачные руки за спину. Высокий, чуть ли не выше меня. Осанка прямая, как будто проглотил кол. Крупная лобастая голова, кажущаяся еще больше из-за того, что выбрита наголо. Тяжелый давящий взгляд человека, привыкшего к беспрекословному подчинению. Правильные резкие черты лица с крупным горбатым носом и квадратной нижней челюстью, упрямо выдвинутой вперед.

– Можно было бы рассказать тебе про моих женщин, но что-то я подозреваю, Шебадд Меритт, что тебе прекрасно известно о моих с ними отношениях, – медленно проговорил я, – а значит, я не вижу смысла, что ты вкладываешь в вопрос.

– Если не видишь, значит ответ «нет», – хмыкнул призрак, – Тут нечего видеть. Ответ на подобный вопрос сидит в тебе, в каждом из нас, всю жизнь. Но он очень редко бывает «да». Человек обманывается, убеждая себя, что «да», вот как ты сейчас, когда я застал врасплох этим вопросом. Тебе понадобилось вспомнить, осмыслить, понять, найти готовый ответ и огласить его. Ответ, который ты решил считать верным.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не сомневаюсь, что ты пойдешь на смерть ради некоторых своих девочек, – покачал лысой головой маг, – Возможно даже ради каждой. Но это будет взвешенное и обдуманное решение. Более того, ты уже взвесил его и обдумал. А значит, ошибся.

– Любовь, по-твоему, всеобъемлюща и абсолютна? – с легким интересом наклонил я голову, рассматривая призрак, – К чему этот разговор?

– Мне было важно узнать, Алистер Эмберхарт, – уставился на меня Узурпатор Эфира, – Осталось ли в тебе что-то от меня. Узнать сейчас, когда всё, что зашифровали твои предыдущие воплощения в душе, стало твоим. Очевидно, что ничего.

– Почему ты так решил? – закурив, я удивленно посмотрел на мага, которого совсем недавно подозревал в том, что он вполне мог вместе со знаниями спрятать в Плоде моей души и копию собственного разума, которая бы захватила тело.

– Потому что для меня важнее любви к этому миру нет ничего, – помолчав, ответил мне Шебадд Меритт, – И никогда не было. Закроем тему. Нам нужно обсудить куда более актуальные вопросы.

Разумеется, я не смог не поинтересоваться весьма ехидным тоном о том, не много ли я уже сделал для общего триумфа, на что был безжалостно срезан равнодушным ответом мага. Если я не хочу остаток жизни провести в замке, который, скорее всего, не так неприступен, как кажется, и не хочу обесценить собственные усилия, то еще придётся немало попотеть. В основном, как подчеркнул Меритт, для того чтобы обрести репутацию, достаточную для разговора с остатками сильных мира сего. В момент, когда это понадобится. Учитывая, что я сейчас самый разыскиваемый, самый ненавидимый и самый презираемый юноша всех времен и народов, то фокус, необходимый для исправления общественного мнения, должен быть грандиозен.

– Ты серьезно? – не поверил я, выслушав призрака, – Ты хочешь, чтобы я…

– Именно, Алистер. Эти боги – не всеведущи, – начал короткую лекцию Узурпатор Эфира, – Они привыкли знать обо всем, что творится под их Небесами, но за пределами Индокитая представляют из себя могущественных, но ограниченных существ. Представь себе, что они маги. Умеют летать, умеют насылать ураганы, сжечь за час хабитат или поразить армию молниями. Но им нужно найти этот хабитат, эту армию и место, куда нужно наслать ураган. Человечество быстро определит узость их кругозора. Особого преимущества подобное знание не даст, но позволит людям огрызаться. В этот момент и появишься ты.

Мы говорили еще долго, несколько часов. После всех событий на острове клана Гиас, окончившихся разрывом связей между Землей и её дочерними измерениями, Шебадд Меритт стал относиться ко мне… по-другому. Скорее всего, если бы этот мертвый волшебник знал, как оно бывает, то я бы определил его новое отношение «как к равному». Но, похоже, такого понятия как «социум» в жизни Узурпатора Эфира никогда не встречалось.

На данный момент его очень интересовало как я себя чувствую, после того как накопленные предыдущими воплощениями Шебадда знания развернулись в моем теле и разуме на полную. Здесь было… странно. Благодаря своей прошлой жизни, я мог уверенно утверждать, что теперь знаю каждую науку из моего старого мира. По крайней мере большинство отраслей. Анатомия, биология, офтальмология, психология, строение кремниевых процессоров, космонавтика, криптография, ядерная физика… Я знал чудовищно много.

И, при этом, ничего. Почти ничего. Только хинди и санскрит.

Так мы проверяли мое состояние. Знания содержались у меня в разуме в виде этаких пузырей, которые легко было «проткнуть», если усиленно на нужную тему размышлять минут пятнадцать. Тогда я переживал приступ серьезной головной боли, при этом получая всю информацию по заданной теме в свое пользование. Навсегда. Кроме того, Шебадд посоветовал мне регулярно переводить знания в «активное» состояние, так как эти их «предохранительные оболочки», сути которых сам призрак не понимал, со временем истончались. Если же всё это богатство обрушится на меня одновременно, то велик риск, что скончаюсь от кровоизлияния в мозг. Еще Узурпатор, сделав свой тон почти отеческим, порекомендовал мне не получать ударов по голове.

После чего мы вернулись к нашим баранам, сиречь богам.

Назад, в жилые помещения, я хромал озадаченный. На этот раз до меня снизошли с очень подробными объяснениями, от чего вставшая передо мной задача слегка ошеломляла своей грандиозностью. Как и осознание того, что в подвалах этого замка будет теперь проживать существо, которое никогда не славилось терпимостью к нарушителям собственного спокойствия. В случае же, если я окажусь в родном замке Гримфейт, то не стоит удивляться тому, что у Великого зала владык появился новый хозяин. Там-то, в тишине и покое, призрак мага и будет пребывать большую часть времени. Еще и упрекнул меня, покойник надменный, что я сам ему идею не подал насчет этого зала.

Супруги и наложницы, как и любовницы, в количестве шести душ, обнаружились в одной из зал занятого нами этажа жилого крыла. Там они, пребывая в весьма бледном состоянии, молча пили чай, активно заедая его десертами. При моем появлении девушки ощутимо напряглись. Прошагав до стоящего у окна кресла, я тяжело опустил свое вымотанное прогулками тело на сиденье, а затем обратился к стоящему с подносом дворецкому:

– Мистер Уокер, мы займемся тем, о чем я говорил, завтра. А затем, думаю, что послезавтра, будьте добры проследить, чтобы «Благие намерения» были подготовлены для длительного путешествия.

– Ариста! Ты еле на ногах стоишь! – тут же подскочила Рейко. Её отросшие серые волосы, забавно торчащие в разные стороны, требовали парикмахера или просто умелой руки помощи. Сегодня леди Коул как раз обещалась заняться моей женой.

– Моё недомогание пройдет само через пару дней. Их я и проведу в дороге, если мистер Уокер возьмет на себя труд по управлению «Намерениями», – пояснил я, – А Момо и Регина прикроют в случае необходимости.

Упомянутые девушки переглянулись и кивнули друг другу.

– Алистер, – тон Миранды был настолько холоден, насколько бледны её пальчики, сжимающие чашку, – Это точно необходимо?

Минуту я молчал, внимательно рассматривая лица женщин. Моих женщин. Тех, что доверились мне, не задавали вопросов, помогали, прикрывали. Не сомневались. Также, как и Чарльз Уокер. Без всех этих людей, я бы не смог сделать и одной десятой того, что уже совершил. Где-то не хватило бы решимости. Где-то веры. Где-то ненависти к этому миру, чья цивилизация напоминает запуганного зверька, перемотанного многими слоями страховочного скотча, через который едва можно дышать и лакать воду.

– Леди, – подал я голос, стараясь держать его ровным и спокойным, – Я не скажу, что мир летит в бездну, но над человечеством нависла смертельная опасность. Она зрела более трех тысяч лет, и вот, этот гнойник прорвался. Он мог бы зреть еще сто лет, а то и больше, дай мы Индокитаю возможность захватить японские острова, но тогда бы надежды ни у кого не было. Сейчас я говорю о наших потомках, о детях наших детей. Обо всем человечестве. Энергетические паразиты, называемые богами, в данный момент обрушивают всю свою ярость на восточные и южные области России, почти дошли до Азовского и Черного морей. Каждый день умирают тысячи. В моих силах помочь, повлиять на ситуацию. Понимаете?

Лжец. Вы великий лжец, Алистер Эмберхарт. Брешете, как последний уличный пес в лицо своим любимым, произнося при этом чистую правду. Двуличны, лицемерны, мерзки – как и говорят о англичанах в обоих известных вам мирах. Особенно паршиво мне стало, когда меня еще и обняли в шесть пар женских рук. С другой стороны, а какого меня они видят? Я постоянно возвращаюсь в Мирред потрёпанным.

Из-под ног с гнусным воем рванул притащенный Момо в замок Ромуальд. Толстенному рыжему коту здесь было весьма комфортно, но выяснился забавный нюанс – животное, обладая весьма своеобразным нравом, ненавидело запах табака, от чего и мирилось с моим существованием лишь только после того, как вечером почищу зубы и приму ванну. В остальное же время кот меня терпеть не мог, что и выражал всеми доступными ему методами.

Семейство Коул, точнее, его остатки. Маркиза Элизабет и её дочери. Нельзя сказать, что я успешно выполняю данное дамам обещание предоставить им возможность свободного передвижения по миру, так как последнему грозит настать крышка. Но, что удивительно, претензий мои довольно свежеиспеченные родственницы не имели. Сама леди, присев возле меня, с оттенком снисхождения изволила похлопать меня по руке, сказав, что они с девочками далеко не маленькие и многое уже поняли самостоятельно. Но предпочтут крепко спать, а заодно помогут отточить навыки этого ценного умения моим женщинам.

– Ты уверен, Алистер? – спросила леди Коул, принимая у меня из рук пухлый бумажный конверт.

– Да. Мистер Уокер мне потребуется, причем еще неоднократно, а кроме него, я знаю лишь одного человека, в чьей надежности, а что еще важнее, в выдержке, я уверен. Это вы, леди. Конверт нужно будет вскрыть только после того, как один из моих… знакомых принесет вам вести о моей смерти. И только в этом случае.

– Ну раз ты мне так доверяешь…, – промурлыкала женщина, уже отославшая своих дочерей в их покои, – То может быть, дашь намек на то, что именно ты мне оставляешь на хранение?

– Дам, – к удивлению матери моей жены, я кивнул, – Тот, кто прочтет написанное внутри – обречет себя на тяжелый выматывающий труд до конца жизни. Без вариантов.

– Какая мерзость! – тут же среагировала Коул, косясь на конверт с шутливым отвращением, – Тогда точно не будем!

– Тогда на этом я откланиваюсь, – встал я, предвкушая еще одну долгую прогулку, – К сожалению, есть дела, которые нельзя отложить на завтра.

За дверьми меня ожидал дворецкий, вызванный заранее.

– Идемте, мистер Уокер, – со тяжелым вздохом сказал я ему, – Оценим плоды вашей самодеятельности.

– Вы полагаете, что проявленная мной инициатива была неуместна, сэр? – с чопорным и слегка обиженным видом спросил Чарльз.

– Безусловно, так оно и есть, – ответил я, шагая, – Я понимаю ваши мотивы, мистер Уокер, а вот вы несерьезно отнеслись к собственной безопасности. Единственное, что вас оправдывает – так это моя совершенная уверенность, что сам бы не поступил иначе.

Замок Мирред, в отличие от остальных Черных Замков, скрыт с лица земли. Он располагается внутри целой системы гротов и пещер, наполовину затопленных океаном. Добраться сюда можно лишь по воде, лишь с помощью альпинистского снаряжения спустившись с вершин отвесных горных склонов. Места в некоторых из этих гротов было с избытком.

Но даже в таком случае, «приватизированный» моим неуместно проявившим хомячий порыв дворецким «Клаузер» смотрелся в одном из этих гротов довольно нелепо. Колосс, захваченный одним человеком в железнодорожной броне. Демонологи, собранные мной на штурм острова клана Гиас, выкупили во временное пользование три «Клаузера» в Южной Америке, а Чарльз Уокер посчитал, что превращать их все три в решето – архипреступно. И в результате, нагнав на «Намерениях» одного из этих воздушных гигантов, банально его захватил. Решив несколько видоизменить мой приказ, он сначала вынудил матросов довести судно до Ямайки, посадить «Клаузер», а только потом…

…нам просто повезло, что у человека, управляющего Порт-Роялем, по отношению к нам были лишь крайне восторженные чувства. Благодаря этим чувствам нам и были предоставлены не несколько десятков разномастных ямайских наемников, а ровно сорок человек, кандидатов на вступление в Инквизицию. Неплохо тренированных чернокожих парней, которых я обещал передать инквизиторам в Европе. Их навыков хватило привести огромный дирижабль к Англии. Теперь они, после долгой и нудной операции по переводу здоровых ямайских чернокожих в тихий английский городок, весело там пьянствовали, попутно охраняя покой родственников Уокера.

Пришлось подключать всё семейство Коул, да и моих девчонок, чтобы завести чертов «Клаузер» в пещеру.

Это того определенно стоило.

– Иногда лишь случай определяет результат, мистер Уокер, – пробормотал я, разглядывая накрытый плотной тканью массивный шестиметровой высоты силуэт, застывший в десантном отсеке огромного дирижабля, – Если бы вы случайно захватили бомбовоз, а не этот цеппелин…

– Прошу прощения, сэр, но я не могу определить степень вашего недовольства, – со вздохом проговорил Уокер, занятый точно тем же, чем и я.

– Я и сам не могу, – честно признался я в ответ, – С одной стороны, благодаря вам у нас есть транспорт, способный переместить «Паладина», одетого в «Крысобой». И даже команда для судна. С другой стороны, мистер Уокер, вы рисковали собой. На цеппелине могло найтись вооружение, способное одолеть ваш гвардейский костюмчик!

– Безусловно, сэр. Не будет ли с моей стороны излишней наглостью перечислить все эпизоды на моей памяти, в которых вы брали неизмеримо больший риск на свои плечи?

– Гм, у нас нет такого количества свободного времени. Остановимся на том, что вы кратко мне расскажете, в каком состоянии данное судно.

– Слушаюсь, сэр. Этому «Клаузеру» порядка 18-ти лет. Степень износа средняя. Двигатели определенно были в прошлом или позапрошлом году подвергнуты капитальному ремонту. Оболочку меняли целиком порядка 5-ти лет назад, вчера закончили её перекрашивание. Сохнуть ей еще часов десять от силы. В целом, состояние более чем удовлетворительное, но лишь на первый взгляд. Этим воздушным судном пользовались чрезвычайно интенсивно, смею предположить, что оно здесь, в гроте, отдыхает впервые за всю свою жизнь.

– Оно сможет долететь, к примеру, до Мадрида? – осведомился я.

– Вне всяких сомнений, сэр, – решительно кивнул дворецкий, – Полагаю, что в текущем состоянии оно способно на кругосветное путешествие.

– Этого не потребуется. Мистер Уокер, вот какое поручение у меня для вас есть. Завтра, после того как мы переправим в замок ваших детей с семьями, вы свободны для общения с ними. Послезавтра, увы, мы с вами разделимся. Вас ждёт капитанский пост на «Клаузере», который вы отведете в точку, отстоящую от города с названием Одесса на 52 километра западнее, где будет небольшой порт, носящий название Разевало. Зашвартовавшись там, представитесь Гербертом Лоттивиллем, действующим по поручению сэра Джона Крейна. Эти имена являются также паролем и отзывом. Я выдам вам нужные бумаги и определенную денежную сумму на руки. Благодаря им вы получите доступ на чрезвычайно хорошо защищенный склад, где и оставите «Крысобоя». А заодно и «Клаузер». Сами же, с экипажем, разместитесь в предместьях Одессы, но попутно озадачьтесь сменой радиорубки в дирижабле.

– Сэр?

Это ненадолго, мистер Уокер. Вскоре, в течение двух-четырех недель, я прилечу туда. По вопросам, которые возникнут к владельцу настолько… приметного дирижабля, попросите помочь того же человека, что и предоставит вам склад. Его должны в этом году, если мне не изменяет память, звать Алексей Карякин.

– Я бы хотел сопровождать вас, сэр.

– Увы, мистер Уокер, но я лечу туда, где вы мне ничем не можете помочь.

Сухопарое лицо дворецкого легким изменением мимики изобразило всю глубину своего недоверия этим словам. Пришлось, выстроив кислую мину, пояснять:

– Я лечу в Японию, мистер Уокер.

И почему обо мне все так заботятся? Самоубийца, кидающийся в одном доспехе на «Клаузер», тут дворецкий, а вовсе не я!

Глава 2

– Успокойтесь, вам ничего не угрожает, – я сидел на поваленном дереве, демонстрируя пустые ладони двум богато одетым японцам, возящимся на земле, куда их довольно небрежно скинули. Укорять за столь грубое обращение с людьми того, кто их принес, было совершенно бессмысленным делом.

– Ты?!! – старший из двух принесенных знал меня в лицо, и явно не с хорошей стороны, так как сразу же за этим возгласом он прошипел, – Предатель! Изменник! Пособник нечисти!

Говорить на японском было слегка непривычно. То ли потому, что я его уже несколько месяцев не освежал, то ли потому, что в голове норовили всплыть санскрит и хинди. Во всяком случае, Сунь Укуну я нужное объяснял долго и упорно, терпя насмешки и оскорбления обезьяньего бога. Нельзя сказать, что не заслуженные, так как по моей вине он собственноручно убил старого друга, проткнув того своим шестом от зада до мозгов. Неважно, что этот старый друг был моим врагом, а также огромной кровожадной и абсолютно безбашенной макакой, факт есть факт. Неприязнь Царя Обезьян я воспринимал стоически.

– Я бесконечно счастлив, что вы меня знаете в лицо, однако, господа, прошу вас, приведите себя в порядок, после чего мы поговорим. Затем вы отсюда уйдете, даю слово.

Долгие ненавидящие взгляды, а затем старший слегка наклоняется, чтобы отряхнуть свои штаны-хакама. Он достаточно мудр, чтобы понять нулевые шансы на бой против бога. Его более молодой коллега такими качествами не обладает, поэтому, повернувшись ко мне боком, скрывает руку с быстро зажигающейся в ней боевой техникой. От ощущений напряженного эфира я тоже отвык, зато к самой ситуации был готов. Взятый с собой как раз на этот случай походный башмак со свистом влетает в лоб молодого японца, заставляя того опрокинуться навзничь без сознания, Сунь Укун начинает ржать как последний осел, периодически подвывая, а я многозначительно демонстрирую пожилому японцу башмак номер два.

– Я знаю, что вы оба были посланы в долину Камикочи надзирать за подготовкой новых солдат. Знаю, что обладаете возможностью быстро связаться с тай-сёгуном, особенно в случае, если задержите меня или кого-либо из моих близких. Так ведь?

– Будь уверен, отступник, мы выполним приказ! – слегка не сдержался пожилой, сжимая кулаки.

– Это не в ваших силах, – не стал я щадить чувства патриота, – Мне нужно, чтобы вы передали Итагаки Цуцуми-сёгуну, что мне нужно с ним переговорить. Наедине. Как можно скорее.

– Ты наивный дурак! Мне почти жаль тебя! – резко выплюнул мой собеседник.

– Понятно, – понимающе кивнул я, – Значит, Итагаки-сан сюда поставил за главного полного отброса и тупицу. Неплохой способ дать мне знать, что он хочет увидеться.

– Как ты…

– Заткнись, идиот, – не смог сдержать я усталый выдох, – За моей спиной стоит бог. Как ты думаешь, он видит разницу между твоим безмозглым телом и головой тай-сегуна страны? Чем вы можете остановить бога, а? Хотя бы одного? После того, как Инквизиция и СЭД-ы ушли?

Наконец-то до него что-то дошло. Суженные от бессильной злости глаза расширились, взгляд стрельнул в похрюкивающего Сунь Укуна, затем ушел в себя. Совсем уж дурака над Камикочи поставить были не должны, уж больно важное это сейчас место. Долина является бесперебойно работающей фабрикой, выпускающей женские батальоны автоматчиц, внесших очень весомый вклад в бои против индокитайских вторженцев. Стратегический объект, всё-таки.

Думал японец недолго, но поступил в высшей степени странно. Резко выдохнув, человек выдернул из-за широкого пояса кимоно короткий нож-танто, сделал пару шагов, присел около своего беспамятного земляка, а затем быстрым ударом вбил короткое лезвие молодому в шею, глядя при этом мне в глаза.

– Он тут был лишним, – коротко бросил пожилой японец, а затем спросил, – Мне что-то передать сегуну? Кроме твоего желания его увидеть?

– Да, скажи ему то, что он и сам знает. Что японцы живы, пока у богов есть более важные дела. Это временное явление. Часы тикают.

Грубо, напористо, рискованно. Но я знал Итагаки Цуцуми, а он знал меня. У нас, бывшего боевого генерала и бывшего владельца долины Камикочи, было множество дел, о которых никто не был в курсе. Теперь я поставил на кон практическую сметку сёгуна и свой вес в пользе конкретно для его страны, против новостей, пришедших к нему из-за рубежа.

Если бы меня спросили, что больше всего ненавидит взрослый сложившийся человек, не понаслышке знающий, что такое ответственность, чего-то стоящего в своей жизни добившийся, то я бы сказал – не иметь контроля над ситуацией. Бессилие и незнание могут выбить из колеи сколь угодно уверенного в себе воина, если он даже не понимает, в какую сторону ему воевать. Японцы были именно в таком положении. Их просто-напросто все бросили, как враги, так и союзники. Ничего не спросив, ничего не рассказав, не потребовав и не предложив. Почему бы не ответить тем же, переговорив, к примеру, с бывшим подданным, у которого много разных секретов и ответов?

Мои выводы оказались верны. Встречу фактический правитель островной империи назначил всего через трое суток, выбрав для неё один из хабитатов, расположенных недалеко от Токио. Там меня и ожидали в особняке старосты, бывшем по размерам едва ли не больше гостиницы, возле которой он и стоял.

Бывший генерал сильно усох с момента нашей последней встречи, что навевало мысли о том, что пост правителя Японии пьет из него силы. Широкий, атлетично сложенный мужчина-шкаф сейчас был бледной и крайне невыспавшейся копией самого себя. На глазок, Итагаки уже потерял килограммов 15 своего веса, и явно не планировал останавливаться. Смерив меня мрачным напряженным взглядом, тай-сегун, не чинясь, прошёл в зал, где я его ожидал, куря на энгаве за раскрытыми дверьми. Шумно сев, он принялся очень выразительно молчать. Я отвечал ему тем же. Мы оба знали, что последует за его появлением, от того и не спешили начинать разговор.

Спустя несколько минут внесли глиняные стаканы с чаем. Японская традиция. Притащившая поднос девушка мазнула по мне взглядом опытной убийцы, а затем с робкой улыбкой вымелась из помещения.

– Нас никто не слушает, – тяжело уронил тай-сёгун, сграбастав один из стаканов с чаем.

– Это хорошо. Здравствуйте Итагаки-сан, – сел я за стол напротив него, – Я не собираюсь причинять вам никакого вреда.

– А зачем бы тебе это делать, Алистер? – бывший генерал мрачно ухмыльнулся, – Во всей стране практически я один знаю, что ты для неё совершил. Правда, я ожидал, что ты появишься в углу моей спальни или выскочишь из сортира… когда придёт время. Такой способ связи уже мне о многом говорит. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, Итагаки-сан, – кивнул я, взяв в руку свой стакан с чаем, – Древних больше не существует. Есть лишь люди. Могущественные, богатые, но лишенные всех сверхъестественных способностей. Более того, Ада теперь тоже нет, так что если вы опасались встречи со своим дедушкой или бывшим капитаном, то можете выбросить эти мысли из головы.

– И куда же я попаду после смерти? – иронично поднял бровь тай-сегун.

– Единственное, что я могу с уверенностью утверждать, так это то, что вы попадете в лапы хитрого, амбициозного, жутко терпеливого и невероятно злокозненного типа. Но ему потребуется много времени, чтобы создать новую мучильню для душ.

– То есть, ничего не поменялось, – заключил Цуцуми, – кроме того, что придётся дольше мучиться.

– Скорее всего, так и есть, – согласно кивнул я.

– И какова твоя доля вины в том, что в самый нужный момент мир лишился Древних, а, Алистер? – взгляд сегуна потяжелел.

– Полная, – легко выдержал я его взгляд, – Никаких доль. Зато множество причин. Но нас с вами интересует лишь одна из них. А были ли эти Древние сколько-нибудь полезны в битве с богами?

– Ты смеешься? – посуровел Итагаки.

– Нет, – отрицательно качнул головой я, – У вас должны быть подробные доклады разгрома Благовещенска. Какие при этом были задействованы силы и сколько времени понадобилось этим тварям, чтобы смешать с землей город вместе с армией. На фоне этого разгрома все усилия, предпринятые как людьми, так и Древними родами, кажутся каплей в море. Вы это понимаете лучше всех.

Неприятно тыкать хорошего, в общем-то, человека, носом в его абсолютную беспомощность. Самолюбие японцев и так достаточно давно страдает, в том числе и с моих подач. Превосходство техники над их старательно шлифуемыми боевыми умениями, затем волшебники, устроившие бучу в Токио, потом война, в которой они едва-едва вытянули свою роль хозяев положения за счет заваливания индокитайцев свежим мясом и летучими отрядами аристократов и Иных. Продемонстрированные хозяевами обижаемых слуг новые силы ставили большой жирный крест на всём человечестве.

Именно эта продемонстрированная подавляющая мощь сейчас раскалывает мир на мелкие фракции, лихорадочно ищущие спасения. Их можно сравнить с разбегающимися мышами или тараканами, но хуже всего то, что они усугубляют панику. Люди с их мощными СЭД-ами, развитой промышленностью, многочисленностью рекрутов в хабитатах могут не просто дать отпор, а даже победить, но это потребует неимоверных жертв и… руководства. А его сейчас нет.

– Они прошлись косой смерти по всему югу Российской империи. Оставили лишь припортовые города, которые им пригодятся позже, – рассказывал я тай-сегуну, – Стерли с лица земли крупные города Румынии и Болгарии, застряли сейчас в Венгрии и Югославии. Там очень много мелких городков и хабитатов, вот обитатели Небес и развлекают себя резней, заодно провоцируя европейцев собрать еще одну-две армии. Но вот с последним всё очень тяжко. К оборонительной войне ни одна страна не готова.

– Давайте к делу, юноша, – терпеливо дождался конца моей короткой лекции тай-сёгун, – С чем ты пришел? Чего хочешь?

– Вкратце и по делу? – взглянул я исподлобья на своего бывшего начальника, – Я пришёл предложить вам погибнуть. Но со смыслом, пользой и целью. А главное, Итагаки-тай-сегун-сама… – с надеждой.

Через несколько часов я поднимался по веревочному трапу в «Благие намерения», встречаемый слегка дёрганной Региной, которая вынуждена была всё это время провести в оружейной кабине, держа на прицеле здание, в котором мы разговаривали с сёгуном. Обняв девушку и успокаивающе погладив по голове, я поковылял к пилотскому креслу.

– Все получилось, лорд? – хрипло спросила она, покашливая от неудачной затяжки стянутой у меня сигареты.

– Да, частично. Нам предстоит поработать, мисс Праудмур. По профилю.

– И какой же… кха! …у нас профиль?

– Как всегда, – иронично посмотрел я на рыжую любовницу через плечо, – Будем убивать.

Интерлюдия

На обрыве над неспокойным океаном стояла высокая фигура, всматривающаяся вдаль. Берег был безлюдным, но, в отличие от всех остальных берегов земли, на которой стоял наблюдатель, безлюдным он стал совсем недавно. Если бы высокое и худое существо умело б испытывать эмоции, то оно почувствовало бы удовлетворение от этого факта. Однако, жизни и эмоций в нём не было уже очень давно.

Внешний вид существа был сопоставим с человеческим, если можно представить себе представителя homo sapiens высотой около трёх метров. Мертвенно серая гладкая кожа, вопиющая худоба и одежды, выглядящие как развевающиеся по ветру лохмотья, лишь слегка прикрывающие наготу создания, тоже бы не вызвали доверия у случайного наблюдателя. Благо здесь таких не было, а то, если бы на этих берегах остался хоть кто-то из историков, либо высокопоставленных Инквизиторов, то он бы тут же уверился, что настали последние времена.

Надо сказать, что он бы не ошибся.

– Тармат Йон…, – проскрипело за спиной наблюдающего за морем существа. Названный медленно обернулся, рассматривая позвавшего его всеми своими четырьмя глазами, два из которых сияли белым мягким светом, а еще пара отдавала черной пустотой.

– Великопущ, – голос Тармата Йона оказался мягким и глубоким баритоном, с намеком на сверхъестественное эхо, – Ты не изменился.

Великопущ был неописуем. Его можно было отдаленно характеризовать как огромный ком вечно движущихся тонких лиан, ветвей и корней, усеянных шипами, которые периодически пытались принять человекообразную форму. У этой сущности размером с небольшого слона, не было каких-либо органов зрения или слуха, но оно определенно владело столь примитивными сенсорными возможностями, как и чем-то большим. Правда, эмоционально ничем не отличалось от того же Тармата Йона. Если первый был видоизмененной нежитью, то Великопущ никогда не был человеком, а значит, не имел представления о эмоциях.

Поэтому следующее, что он произнес, было:

– Еще двое. Идут.

Тармат Йон поднял глаза на чащу, что потихоньку наползала на обрыв. Та уже исторгла из себя еще две фигуры, неспешно двигающиеся к ним. Карион и Шегилл шагали бок о бок. Чудовищный зверь, источающий густую, темно-фиолетовую миазму, разъедающую траву под ним, шестиголовый, треххвостый, покрытый крупной зеленоватой чешуей, что была прочнее почти всего в этом мире, а рядом закованная в блестящие глухие латы фигура, ничем не отличающаяся по комплекции от обычного человека.

Они встретились возле обрыва, обменявшись всего несколькими словами. Сделано это было без всякого удовольствия или желания, несмотря на огромное количество времени, прошедшее со дня их последней встречи. Сейчас эти сущности лишь хотели удостовериться, что их собратья функционируют нормально и их когнитивные функции не были нарушены временем и обстоятельствами. Говорить что-либо еще смысла они не видели.

Затем, все четверо, не обращая внимания на начавшийся дождь, принялись наблюдать за широкой песчаной полосой, лежащей по левую сторону от обрыва, на котором они стояли. Та была совершенно безынтересным куском суши этого заброшенного континента, но четверку странных и страшных существ этот факт не волновал.

Они просто повернули головы в нужную сторону на четыре часа раньше.

Четыре ничтожных часа.

Спустя этот промежуток времени джунгли исторгли из себя сонмы существ. Их были тысячи, десятки тысяч. Может быть, даже больше. Некому было считать, а каждый из четверых наблюдателей точно знал число своих подчиненных, впервые за последние три тысячи лет выступающих единым фронтом. Химерические твари, гроза первопроходцев Австралии, шли вместе с одетыми в непробиваемые металлические доспехи ревенантами, немертвые маги, чьи тела стали когда-то трофеями самого Шебадда Меритта, летели вслед за тяжело шагающими осадными гомункулами, которые в свое время были настоящим кошмаром для окопавшихся в своих крепостях магов.

Вся эта орда медленно и неумолимо входила в морскую воду, оставляя за собой чистый от жизни и нежизни континент, а предводители этой огромной массы самой смертоноснейшей нечисти продолжали молча наблюдать за процессом исхода.

Время пришло. Их дозор закончен. Никто, ни Тармат Йон, предводитель живых мертвецов-магов, ни Карион, владыка и создатель осадных гомункулов, ни Шегилл, главный среди неуязвимых ревенантов, ни повелитель химер Великопущ, не двинули и членом за прошедшую тьму веков. Это было не нужно. Начальные ловушки, химеры, измененная природа, всё это надежно защищало Австралию от человеческого интереса. Обильно политые кровью лучших воинов человечества земли тому высшее доказательство. Эти четверо, по чьей вине люди несколько раз оказывались на грани истребления, вернувшись в дом своего хозяина, лишь ждали, когда он их позовёт. Долго, равнодушно, преданно.

Ибо такова была воля того, кто сформировал послушным эфиром их тела и разумы.

Они зайдут в воду последними, оставляя позади целый освобожденный континент. С нетронутыми природными богатствами, щедро дополненными манипуляциями как самого Узурпатора Эфира, так и трудами его бездушных волшебных слуг. Там, за спинами уходящих, в глубине озелененных земель с прорытыми тысячи лет назад руслами глубоких полноводных рек, первооткрыватели смогут увидеть чудовищные эфирные станции, что питали бывших обитателей Австралии на протяжении всех этих лет. А что еще они смогут найти, пройдя сквозь густые леса с тысячами дезактивированных ловушек?

Кто знает?

Те, что уходят в океан. Затем они будут долго идти по дну на другой берег. День и ночь, не останавливаясь ни на секунду. Воля Шебадда Меритта, заложенная в самом основании каждого из его творений, должна быть исполнена любой ценой. Кому бы ни был предъявлен счет.

За тысячи километров от места начала шествия этой грандиозной армии, будут твориться совсем другие дела. Особенно среди правителей расы, называемой людьми.

Японский тай-сёгун, Итагаки Цуцуми, не может заснуть после диалога со своим таинственным собеседником. Ему доверили знания, невероятно секретные, переворачивающие всё с ног на голову, подкрепленные логикой и примерами из истории. Повелителю страны указали не путь, но шанс на спасение от безжалостной судьбы. Однако, цена… Цена, которую предстояло заплатить империи, решись бывший генерал на сделку с бывшим Древним, была огромна. Но сна Итагаки лишало вовсе не мысли о возможных рисках, а нечто другое – понимание, что надежды нет. У представителя страны, едва не захваченной богами, было меньше всего иллюзий по поводу планов обитателей Небес насчет человечества. Высокий мрачный юноша с темными тенями под глазами, спаситель и предатель, предлагал лишь смерть. Но даже чтобы заслужить себе и многим подобную кончину, тай-сёгуну, его преданным и близким людям, а также и самому юноше придётся сильно потрудиться.

Государственные аппараты Западной и Восточной Европы пребывали в полном смятении, если не сказать панике. Высшие государственные лица, утерявшие связь как друг с другом, так и с Древними, не могли выработать связных решений. Панические сообщения о продвижении богов и разрушениях, причиняемых этими сущностями, заставляли монархов думать о худшем. Стихийно организовывались очаги сопротивления и подготовки, управляемые военными, но по мере разрастания паники, в рекордные сроки застигшей мирное населения, результаты усилий организаторов стремились к нулю.

В самом скором времени темпы, с которыми человечество вредило само себе, должны были сравняться с той мощью, которую обрушивали на города и хабитаты разъяренные боги Поднебесной империи.

Хуже всего приходилось Англии. Её столица, Лондон, был домом для огромного числа дельцов и предпринимателей, ведущих дела по всему миру. Страшные новости о разгроме Благовещенска и Первой армии достигли их ушей через несколько часов после того, как всё было закончено. Город, только что переживший огромный кровавый бунт, ушёл на новый виток горя и отчаяния. Обезумевшие толпы вламывались на склады, крали корабли, лодки и всё, что способно двигаться по воде или воздуху, деморализованные полицейские части смогли изолировать лишь несколько прилегающих к Букингемскому дворцу кварталов, где и держали безвылазно оборону. Можно было сказать, что Англия полностью парализована ужасом.

Что касалось других мест, то здесь дела обстояли куда лучше. В Африке никто кроме европейских выходцев не придавал особого внимания сокрушительным новостям, течение жизни на континенте почти не изменилось, в Южной Америке несколько ответственных и грамотных военных, обладающих информацией из первых рук о тактике боя с существами Поднебесной, пытались сколотить отряды обороны. Получалось у них откровенно плохо.

Мир, три сотни лет не знавший войн, мир, лишенный направляющей руки, мир разобщенный и расколотый, превращался в место, где каждый сам по себе. Слишком привыкший к незримой руке Древних родов, слишком отвыкший от времен, когда чума, колдовство и захватнические войны оставляли мертвые целые регионы, он, этот мир, сейчас дрожал в панике, не зная, что делать.

Зато знали они. Жгущие, заливающие водой, испепеляющие силой света, поражающие силой тьмы. Они терпеливо ждали своего часа куда больше, чем три тысячи лет. Боги сейчас делали именно то, чего так страстно желали с тех самых пор, как появились в этом мире.

Они забирали его себе. По праву силы.

Глава 3

Просыпаться в традиционном японском доме – удовольствие относительное. Дерево, бумага, лак. Температура внутри мало чем отличается от температуры снаружи, деревенский футон тонок и больше похож на циновку, а валик, что многие граждане этой страны подкладывают под голову, и в страшном сне не может заменить подушку. Только раскрыв глаза, я тут же остро позавидовал Праудмур, болтающейся где-то километрах в двух над моей головой и имеющей вполне удобную койку. Жизнь у меня, конечно, такая, что спать можно научиться хоть на голых каменных плитах, но почему-то японские футоны и валики умудряются быть еще неудобнее голого камня.

Настроение слегка приподнялось, когда я вспомнил, что жизненно-важные предметы в виде кофе и сигарет, захвачены сюда с собой. Можно было вставать.

В комнате кроме лежащего меня еще было нечто неожиданное – мальчик лет шести. Он сидел на коленях в двух метрах от изножья моего футона, рассматривая меня черными непроницаемыми глазами. Пухлое детское лицо было умильно сосредоточенным.

– Ирукаи-сан, – тяжело посмотрел я на мальчика, – Кицуне вспоминают, что такое тактичность, здравый смысл и инстинкты самосохранения только тогда, когда им угрожает смертельная опасность? Потому что мне сейчас кажется, что ваш род склонен вечно забывать о таких необходимых для жизни вещах, от чего вынужденно заставляет всех, кто имеет с вами дела, время от времени представлять для вас эту самую опасность.

– Ты просто слишком серьезно ко всему относишься, Эмберхарт-кун, – сладко улыбнулся псевдомальчик, но тут же поднял руки в примирительном жесте, – Я не мог уснуть от любопытства! Ты же знаешь, как оно на нас действует!

Ирукаи Сай. Когда-то, очень недолгое время, он был моим ректором, затем весьма сомнительным, но так и не подведшим союзником, затем кем-то вроде подчиненного или младшего партнера. Теперь судьба снова свела нас. Предстоит одно масштабное дело, в котором помощь клана лис-оборотней, одной из немногих организованных групп Иных в Японии, будет необходимой. Но за эту помощь мы с сегуном заплатим очень большую цену. Соразмерную смертельному риску для кицуне. Моя доля будет выдана авансом, который старый лис, недавно выпустивший третий хвост и переродившийся в ребенка, дабы пройти очередной жизненный путь, очень хотел получить.

Кицуне мудрые и проницательные существа, привыкшие держать носы по ветру. Они одни из первых поняли, что мир изменился. И догадались, кто им может рассказать больше.

– Сначала, уважаемый, я приведу себя в порядок, – поднялся я с футона, – Затем выпью кофе. А потом мы с вами обсудим как совместные действия, так и всё остальное.

На большие умоляющие глаза маленького японского мальчика я не повелся, даже когда старый проходимец каким-то образом умудрился пустить слезу. Да будь у него не только в черепе, но еще и трехлитровая банка таких глаз подмышкой, меня бы это ни грамма не тронуло. Успел ожесточиться за свою недолгую жизнь, последние четыре года которой были наполнены отнюдь не розами. Как вспомню тот межконтинентальник, где я в пятнадцать лет угробил какого-то смешного шулера за распускание рук, так даже смешно становится.

Издеваться я над бывшим стариком не стал, поэтому вскоре мы шли по небольшому тайному селению кицуне, которое хитрозадые Иные устроили, самым вредительским образом проделав потайной ход в одном из когда-то заваленных моими людьми перевалов Камикочи. Хорошо устроились негодяи, с запасом и подстраховкой… но винить их в этом я, бросивший вверенное мне хозяйство, уже не имел никакого права.

Периодически отпугивая пытающихся подслушать нас кицуне, мы с Саем пришли к взаимопониманию. Я ему вкратце поведал у «уже мертвом» – системе дочерних измерений планеты, на кого они были завязаны, как выстроилась система, благодаря которой жила цивилизация. Он в ответ, пряча сумасшедший блеск в глазах и трясущиеся ручки в широких рукавах кимоно, рассказал о сложностях, мешающих Итагаки Цуцуми как последовать моему предложению, так и оставаться в дальнейшем у руля страны.

Заговор.

У новой формы правительства империи не было возможности заниматься всеми аспектами жизни государства из-за вторжения Индокитая, сегунату требовалось срочно мобилизовать все имеющиеся силы. Такая концентрация внимания сильно развязала руки несогласными с текущим положением дел кланами и родами, оставшимися в столице. Тем не менее, рассудка они были не лишены, поэтому скрывали свои надежды, устремления и планы, пока шла горячая фаза войны. Теперь, когда страна Восходящего Солнца осталась в вакууме событий, полностью освобожденная от внешнего влияния, остатки кланов решили сбросить Итагаки и его сегунат.

Как именно собираются осуществить переворот, Ирукаи Сай не знал, да это было и ни к чему. В руках засевших в Токио и окрестностей аристократов было буквально всё – связи, рычаги давления на бюрократов, ресурсы, деньги и, самое главное, имена. Те, к которым империя привыкла давным-давно. Не было у них исполнителей, так как под угрозой всеобщего уничтожения почти все боеспособные дворяне сейчас долавливали остатки индокитайцев на юге страны, но их возвращение ожидалось с недели на неделю.

Затем… понятно, чего можно было ожидать. Клан кицуне был нанят тай-сегуном для решения этой проблемы за очень большую цену, услышав которую, я понял, что жизнь не лишена особой скрытой иронии. Камикочи. В случае выполнения задания долина переходила в руки Ирукаи Сая и его клана. Не целиком, зато на века. Тренировочный лагерь, город Хагонэ, хабитаты, всё это оставалось за людьми, но под жестким контролем самих кицуне. Именно Иные будут определять численность людей на их территории, границы, за которые тем можно будет заходить, и прочие мелочи, имеющие отношение к совместной жизни в долине. Вечное убежище.

Как мог убедить тай-сегун, бывший на посту без году неделя, этих хитрых лис-оборотней, в том, что сможет подобное организовать – было покрыто мраком тайны. Но они взяли заказ. На пятерых наиболее авторитетных стариков, что засели пауками в Токио и окрестностях. Однако теперь, когда появился я, план Ирукаи Сая претерпел серьезнейшие изменения и стал гораздо проще.

– Основная проблема, Эмберхарт-кун, – тонким мальчишеским голосом повествовал ловко прыгающий по камням через ручей старый кицуне, – В том, что интересующие нас личности закрылись в четырех замках. Три из них, можно сказать, захватили, те принадлежали императору и стране, только возражать, сам понимаешь, некому. Это крепости, в которых собрались семьи многих аристократов страны. Женщины, дети, старики. Особенно старики. Старые и крепкие пользователи техник, понимаешь меня?

– Как будто они способны сдержать удар бога, – досадливо поморщился я.

– Смотря что ты имеешь в виду, – хитро прищурился мой собеседник, наклоняя голову набок, – Если про то, что боги демонстрировали на этой земле, то да, сил у старых пердунов вполне бы хватило, чтобы отвести хотя бы первые пару ударов. Только вот смысла им делать подобное особо не было, так? Если боги пробились бы в Токио, то смерть пришла бы ко всем. Нет, они захватили замки, чтобы получить дополнительную, весьма весомую защиту от людей. Даже армии их не взять, если та будет без этих ваших силовых железок.

– Зато молодежь может воевать, не опасаясь за свои тылы, пока так называемые старые пердуны, как вы изволили выразиться, Ирукаи-сан, приобретают всё большее и большее влияние.

– Верно, юноша! – самодовольно покивал лис, то тут же посерьезнел, – Только вот атаковать такую крепость или устроить диверсию – задача крайне непростая. Защитники крайне серьезно относятся к своим обязанностями, а многие из них имеют большой опыт противодействия тем, кто умеет скрываться. И даже кое-что придумали. Только вот…

Несносный кицуне, не договорив, отвернулся и радостно запрыгал по тропинке в гору. Я, в очередной раз прокляв и его и всё племя этих природных троллей, заковылял следом, чувствуя, что еще не отошел от потери Арка и связи с Адом. Меня здорово потрепало на острове Гиас, от чего энергетику до сих пор неслабо штормило. Хотелось взять Сая за шкирку, а затем вставить ему в задницу кончик своей трости, напомнив, что тот умеет раскаляться. Это быстро бы настроило бывшего старика на серьезный лад…

Скакать за неугомонным дедом, переживающим уже третью молодость, пришлось долго. Понимание, что это не простая прогулка с разговором, пришло вместе с легкой усталостью от подъема на гору. В какой-то момент Ирукаи вообще пропал из виду, от чего пришлось топать по тропинке одному. Плюнув, я сел и передохнул, выкурив пару сигарет. Заодно понял, что кицуне, несмотря на то что опережают даже японского аристократа по всем статьям организма и разума, никогда не будут процветать. Слишком сильны в них инстинкты, заставляющие действовать другим разумным на нервы.

Японцы тоже хороши. Даже полный идиот должен понимать, что в такое время устраивать смуту смерти подобно. Итагаки прекрасная компромиссная фигура, которая сейчас необходима стране как воздух, но нет, им нужен новый император. С одной стороны, это вполне верно, так как вся вертикаль власти в стране построена от этой, сейчас отсутствующей фигуры, наиболее весомая часть административного и управляющего ресурса – благородные, чей кодекс чести и уклад жизни заставляет искоса смотреть на тай-сегуна… но все равно, глупость.

Её нужно искоренить хотя бы во имя здравого смысла, но так, как альтруизмом я никогда не страдал, то придётся во имя планов. Если задумка Ирукаи Сая сработает.

Он ждал меня наверху, там, где тропа кончалась. Низкий широкий уступ, голый как коленка, если не считать редких пучков травы, да очень старых пятен от костров. Наверняка здесь устраивали привал те, кто шли этим непопулярным перевалом в Камикочи. Здесь меня и ждал старый кицуне, присевший на корточки в самом центре плоскости, нависающей над дном перевала метрах в пятидесяти.

– А ты не торопился, Эмберхарт-кун! – укорили меня, попутно озаряя шкодливой мальчишеской улыбкой.

– Я поверить не могу, что вас выбрали ректором Якудзёсейшин гакуен, Ирукаи-сан, – выдохнул я, опираясь на трость.

– О! А на какую должность я, по-твоему, гожусь? – ухмыльнулся псевдоребенок.

– Я вам отвечу на этот вопрос тогда, когда раздражение стихнет, – отрезал я, – Если, конечно, вы не хотите услышать про такую нелестную вакансию как «движущаяся мишень». Вы можете помочь процессу, если соблаговолите объяснить, зачем мы тут.

– Разумеется, затем, чтобы ты воспользовался вот этим…, – кицуне жестом фокусника откинул какой-то камень, вынимая из дыры под ним несколько длинных «долгоиграющих» сигнальных огней, – …и посадил здесь дирижабль. На который мы кое-что погрузим. А вот после этого, Эмберхарт-кун, мы вернемся в деревню, где ты будешь пить свой ужасный кофе и курить еще более ужасные сигареты. А заодно обсудим некоторые нюансы предстоящей операции. Видишь ли, как только Итагаки-сама связался с нами и упомянул тебя, то я сразу понял, что именно ты, Эмберхарт-кун, и есть простое решение моих крайне тяжких размышлений!

– Тем, что у меня есть дирижабль? – кисло спросил я.

– Нет, – качнул головой мальчик, продолжая что-то высматривать в земле неподалеку от меня. Затем он поднял голову и его взгляд блеснул серьезностью, – Видишь ли, Эмберхарт-кун, мы взяли этот заказ, но… не собирались его выполнять. Мне нужно было успокоить тай-сегуна, дать моему роду время подготовиться. Мы собирались бежать. Мы не можем уничтожить четыре замка, набитые аристократами, как и не можем пробраться внутрь для ликвидации нужных целей… без вреда для себя. Но у Итагаки-сама очень большой дефицит в одаренных кадрах. Мы, не побоюсь этого слова, самый большой его резерв. Понимаешь?

Тут бы кто угодно понял. Лисы не собирались рисковать собственными шкурами, а бывший генерал – все равно генерал. Откажутся делать одно, навяжет другое дело, опять-таки требующее риска, крови и бесценных жертв для столь малочисленного племени.

– Найденный мной «способ» …, – протянул Сай, отходя от меня на несколько метров, – Не подходил. Моему клану. Не всё можно применить, Эмберхарт-кун, а любая попытка массово отравить, взорвать или как-то еще навредить аристократам в стране ударит по всем оставшимся Иным, понимаешь? Поэтому мне нужен был не дирижабль, а ты.

– Я? – удивленный вопрос выскочил сам собой.

– Ну не совсем ты…, – пропыхтел кицуне, вцепляясь в какую-то корягу и начиная её тащить, время от времени сильно дергая, – А тот, кто сможет взять на себя ответственность! Тот, кому будут мстить! Ты подходишь лучше всего! Предатель! Изменник! Чужак! Эмберхарт!

Наконец, коряга подалась усилиям бывшего старика. Вместе с ней за Саем потащилось довольно большое покрывало, которое я не смог разглядеть ранее, настолько оно хорошо было замаскировано. Сай пыхтел, покрывало ползло, открывая немалых размеров яму в земле, и, конечно же, я подошел полюбопытствовать. Заглянул внутрь.

Затем, спустя секунд десять, под надсадное сопение запыхавшегося пацана, слегка дрожащей рукой достал портсигар.

– Теперь понимаю…, – охрипшим голосом поведал я вновь серьезному мальчугану, – Только один вопрос, Ирукаи-сан. Их три. А целей четыре.

– Твоя Тишина и наши автоматы, Эмберхарт-кун. Только автоматы. Только молчаливые и очень исполнительные автоматчики, – тихо прошептал кицуне. Я его услышал несмотря на завывания ветра.

– Когда приступаем? – голос стал тверже. Зрелище трёх заряженных «Гекат», небрежно сваленных в яме, начало меня слегка отпускать.

– Здесь я опять надеюсь на твой совет, юноша, – шмыгнул носом кицуне, – Наша специализация крайне далека от этого всего.

И это было плохо. Даже отвратительно, особенно для лис-оборотней, потому как я самым шокирующим и неожиданным для Ирукаи образом категорически отказался вызывать дирижабль и «закатывать бомбы в него». Пришлось деревне Иных напрягаться, выкрадывая из Хагонэ пару сварщиков вместе с оборудованием и материалами, необходимыми, чтобы превратить штурмовой отсек «Благих намерений» в бомбовый. Кроме того, я им настрого запретил убивать людей после работы, обязав затем вернуть на место и с вознаграждением. Но потом, когда мы закончим.

На этом всё не закончилось. Кицуне – прирожденные шпионы, великолепные диверсанты и очень хорошие убийцы, если их довести до мести, но штурмовики из них получились отвратительные. Так я и передал Саю, наблюдая за тем, как пятеро молодых оборотней пытаются изобразить атаку сарая. Трое из них высадили магазины своих автоматов за две очереди, тут же отвлекаясь на перезарядку, двое умудрились слегка сэкономить, но лишь за счет того, что заныкались за препятствиями, а последний так вообще выпал из боя, не зная, как бороться с заклинившим патроном.

– Эмберхарт-кун, я уверен, что нужного специалиста мы в Камикочи не найдем, – пожал плечами не убежденный моими доводами Сай, – Да и времени на обучение нет. Ты сам говорил, что спешишь.

– Спешу, – зло ухмыльнулся я, выхватывая автомат у так и не разобравшегося с заклином парня. Выщелкнув вредный патрон, я вскинул оружие, приложив приклад к плечу, а затем буром попер на многострадальный сарай, часто, но аккуратно стреляя двойками и тройками. Невелико умение.

Зато чудовищное удивление в глазах у всех, видевших это святотатство, определенно стоило будущих усилий по тренировке моего прикрытия.

– К-как? – выдавил из себя старый почтенный старейшина племени, потрясенный до глубины души видом аристократа, взявшего в руки автоматическое оружие. Более того, умеющего им пользоваться.

– Ирукаи-сан, – улыбнулся в псевдоребенку воистину крокодильей улыбкой, – Вы же уже поняли, что старый мир полностью мертв. Не просто так я вам поведал столько разных тайн? Всем пришло время измениться! Всем и всему!

– Ты… нехороший человек, Эмберхарт-кун, – справившись с удивлением, старый кицуне оценил, сколько молодых ушей слышало мои слова про «многие тайны этого мира», – И не жалко тебе старого доброго лиса?

– Вы предоставите в мое распоряжение пятнадцать кицуне, – не поддержал я его игру, – Пока я ими занимаюсь, озаботитесь доставкой сюда 17-ти лучших бронежилетов, что есть в Хагонэ, трех легких переносных пулеметов и гранат марок «АПГ-01» и «NA-32». Патроны, разумеется, тоже. Также займетесь автоматами. Я укажу закрытые склады для офицеров, где всё это лежит. Еще мне потребуются патроны для вот этого, но первым делом – пулеметы.

Посмотрев на «атлант», вынутый мной из набедренной кобуры, старейшина кицуне сосредоточенно кивнул, но потом спохватился, спрашивая, зачем мне столько бойцов. Выслушав ответ, нахмурился еще больше, а затем умудрился посмотреть на меня с толикой уважения, когда я объяснил, что резервы необходимы, если кого-то из его молодцев ранят. Кроме того…

Вот теперь они были моими с потрохами.

Остаток дня набранные бойцы постигали устройство автомата, а я валялся на своем тощем футоне, мучаясь головной болью. Шебадд Меритт в своем ограблении чужого мира на знания никак не мог пропустить инструкции по обучению штурмовым операциям. Я наивно «вскрыл» все эти авгиевы конюшни и был буквально завален знаниями! Инструкции, методички, поправки, все это более чем на десяти языках! Все разом! На сортировку информации и поиск чего-то наподобие экспресс-курса для аборигенов, видевших до этого лишь копье и карамультук, ушла почти вся ночь и несколько таблеток болеутоляющего. Хуже было только Регине, нервно потевшей около сварщиков и «Гекат».

Была бы в этом мире устоявшаяся религия, мисс Праудмур к утру бы стала истинно верующей. А так она, отдав насквозь мокрую от собственного пота форму в стирку, ополоснулась из ушата ледяной водой и нырнула в постель, сонно взвыв от отчаяния, когда обнаружила, что там меня уже нет. Сочувственно похлопав уже спящую девушку по бедру, я, тихо выйдя из комнаты, отправился тренировать молодых кицуне.

Ирукаи вскоре доставил свежие новости мира. Бесчинство богов Индокитая плотно завязло в Восточной Европе. Великое множество городков и хабитатов, снабженных радиосвязью, мало того, что здорово распыляло сил, так и люди еще стали усердно разбегаться. Последнее не просто здорово подорвало эффективность божественной кары, но и, благодаря оперативной радиосвязи, вызвало повышение морали и духа по всему миру. Боги, несмотря на всю свою демонстрируемую мощь, не могли просто шарахать дурной силой по группкам из пяти-десяти беженцев, а следовательно, стали почти беспомощными на открытой местности. Особо масштабными влияниями на мир среди богов могли похвастаться очень немногие. Небожителям для продолжения геноцида позарез нужны были их наземные войска, оставшиеся далеко позади. А армию, как известно, просто так с места не стронешь. Нужны обозы, нужно продовольствие, логистика. Апокалипсис взял паузу по техническим причинам.

Были также и плохие новости. На Англии можно было поставить крест. Она просто перестала существовать как государственное образование. Не раз горевший котёл под названием Лондон теперь выкипел до дна, превратившись в руины, где бандиты, мутанты и выжившие горожане резали друг друга за кончающиеся источники продовольствия. По непроверенным слухам, что донесли до кицуне, король умудрился покинуть гибнущий город в своем «Паладине», но куда исчез Генрих Двенадцатый, прозванный Умеренным и так и не переназванный в Спасителя, никто не знал.

– Раз у нас всё утрясено, Ирукаи-сан, предупреждаю – сразу после акции я покидаю Японию, – отпив кофе, я полюбовался на более-менее слаженно отрабатывающих боевое перемещение парней, а затем вновь посмотрел на маленького японского мальчика, отпивающего чай из глиняного стакана, – Но у меня один вопрос. Зачем вы стащили три «Гекаты»?

– Отчаянные времена требуют отчаянных мер, Эмберхарт-кун, – улыбнулся лисьей улыбкой старейшина рода, – В том числе и от тай-сегуна, которых вполне бы мог спутать нас, его скромных союзников, с отрядом, который можно послать на убийственное задание. Так, можно сказать, и произошло. Я предвидел подобное, поэтому и рискнул запастись контраргументами, способными заставить Итагаки-сама передумать. Тем более что твои товарищи из Инквизиции очень неаккуратно пытались засыпать богов этими ужасными снарядами.

– Знаю, сам под один чуть не попал.

– Тебе повезло. А вот малышу Тарагаси, которому и сорока еще не было, – нет, – лицо фальшивого ребенка внезапно ожесточилось, – Думаю, ты поймешь меня, как представитель Древнего рода. Свои должны выжить. Все остальное вторично.

– У каждого своя правда, Ирукаи-сан, – не стал лицемерить я, – Завтра мы убьем кучу людей, чья вина лишь в том, что они оказались слишком близко от нескольких близоруких придурков.

– Мой народ славится очень небольшим количеством правил и принципов, – теперь улыбка старого лиса залучилась лукавством, – Знаешь, какое из них самое первое? «Хочешь выжить – держись как можно дальше от придурков!»

– Хотите, я подскажу вам одно небольшое дополнение к этому славному правилу?

– Внимательно тебя слушаю!

– «…и носи с собой гранату. Всегда носи с собой гранату».

– Какое странное дополнение, Эмберхарт-кун…

– Поверьте, Ирукаи-сан, граната – никогда не бывает лишней. Завтра, если судьба нам улыбнется, у вас будут пятнадцать живых свидетелей этой истины.

– Очень на это надеюсь, Древний. Очень надеюсь.

Глава 4

Управляя «Паладином», ты становишься четырехметровой неуязвимой машиной из стали. Легкой, гибкой, безжалостной и очень эффективной. Эфирная технология последнего поколения позволяет полностью вжиться в образ, привыкнуть к своему новому телу, пользоваться им с грацией, присущей человеческому. С дирижаблем, оснащенным экспериментальным контрольным центром и двигателями на детонационном принципе… всё совсем иначе. Каждый раз, управляя «Благими намерениями» через управление, когда-то принадлежавшее СЭД-у «Лондонского мясника», я чувствовал себя огромной неуклюжей на поворотах селедкой с торпедой в заднице. В ночи.

Однако, эта селедка была очень быстрой.

Не мудрствуя лукаво, я делал глубокий нырок с высоты над замками, занятыми аристократами. В момент низкого пика, пара китсуне и Регина, уже совершившие более десятка тренировочных сбросов, скидывали «Гекату», после чего «Намерения» вовсю удирали на пологом быстром полете. К моменту, когда бомба детонировала, мы с запасом были за пределами её зоны поражения. Учитывая, что сама супербомба не имела никаких вторичных поражающих факторов, всё что нам было нужно – так это выйти за пределы удара концентрированного эфира. Затем короткий полет в полкилометра с кашляющими ЭДАС-ами и обалдевающим от хаоса в энергетическом восприятии пилотом и… всё. Можно лететь дальше.

Радиус поражения «Гекаты»: километр. У находящихся в замках не было и тени шанса. К подобной атаке вообще никто на планете готов бы не был. Старики, женщины, дети. Из всех вышибло души в мгновение ока. За час стремительного полета и неуклюжих маневрирований мы уничтожили почти четверть всей столичной аристократии. Самую значимую четверть. И всего ради десятка упрямых стариков, решивших вернуть старый уклад в совершенно не подходящий момент.

Что сказать, мне повезло. Даже если бы подобные заговоры не имели место быть, запрошенное мной у Итагаки Цуцуми натолкнулось бы на бешеное сопротивление этих самых дворян. То, что смог понять прозападно настроенный боевой генерал, волею небес ставший великим сёгуном, не смогли бы понять они. Не захотели бы понять. Сидели бы в своих замках, играли в жизнь, надеялись, что боги, что снизойдут на них с неба, оставят эту знать своими наместниками на земле. Очень ошибочное мнение.

Раньше я бы себя корил. Искал оправдания чудовищному жестокому поступку. Сейчас – нет. Род кицуне грамотно воспользовался своими ресурсами и стечением обстоятельств, я исполняю отведенную мне роль. В их и моих интересах. У Итагаки Цуцуми таких ресурсов не было, иначе, вполне возможно, что он отдал бы приказ о бомбардировках замков. В обычной ситуации от таких методов любой встал бы на дыбы, только вот выбора ни у кого нет. Легко быть разумным гуманистом, когда ты сидишь на своем диване, но попробуй спасти хоть кого-либо из падающих в пропасть, когда сам еле цепляешься за обрыв.

– Подлетаем! – крик Регины доносится по внутреннему микрофону до моего уха.

Хорошо, пришла пора высадить десант.

Мы выкинули из «Благих намерений» всё, что только можно. Полностью опустошили оружейный отсек, сняли не только железнодорожные доспехи в количестве двух штук, но также выложили почти всё вооружение. Выгрузили пулеметные ленты для «вулканов», даже демонтировали радиостанцию и часть кухонного уголка. Всё ради того, чтобы взять на борт полтора десятка вооруженных и закутанных в бронежилеты лис-оборотней, пятерка из которых была дополнительно нагружена как одним хитрым видом боеприпасов, так и средствами их отправки.

Начинать будут они.

Спустить дирижабль до самой крыши нам удалось без малейших усилий. Сработал тот же принцип конфликта щита и меча, послуживший гибелью предыдущих трех замков. Никто внутри твердыни не ожидал, что её начнут обстреливать зажигательными снарядами, начиненными белым фосфором. Промахнуться в огромную, светящуюся как елка, пагоду, было нереально, вот высаженные мной заранее лисы и разряжали весь взятый с собой боезапас по крепости. Потом диверсантам придётся туго, так как в погоню наверняка отправятся лучшие бойцы из охраны, но лисы на то и лисы, чтобы уходить от таких погонь.

А мы высаживаемся в неторопливом темпе, поправляя сплошные противогазы на лицах. Десять оборотней, двое из которых с пулеметами, да один англичанин с парой тузов в рукаве. «Намерения», надсадно взвыв, уходят вертикально вверх. Провожаем его взглядами, поправляем амуницию, снимаем оружие с предохранителей.

Возня под треск разгорающегося дворца даёт результаты – вокруг нас появляются они. Внезапно, быстро, буквально из воздуха. Ровно двенадцать комаину, охранных духов, безжалостных и неподкупных охранников земли, которую дали обет защищать. Здоровенные человекоподобные твари с собачьими головами в серых неприметных кимоно куда сильнее несчастных кицуне. Особенно на своей земле.

Только вот мы к этому готовы.

Тишина бьет безжалостным молотом по сторожевым псам старых японских поместий. Они, в отличие от кицуне, несут в себе совсем мало человеческой крови, а в отличие от прижившихся в телах смертных демонов не могут похвастать стабильной формой. От моего воздействия лисам очень хреново, но комаину… те сразу оказываются в шаге от смерти. Мы помогаем им сделать этот последний шаг. Короткие слегка изогнутые вакидзаши оборотней, мой длинный меч… это происходит резко, кроваво и очень-очень быстро. Мои сообразительные подчиненные торопятся изо всех сил ради того, чтобы я убрал столь гнетущее их поле. Трупы катятся к краю крыши, падая вниз, к треску, крикам и, наверняка, убийственной вони исходящей от дыма фосфорных зарядов.

Именно из-за последнего нам и нужно так спешить. Дворец огромен, 24 яруса, диверсанты целились в нижнюю часть, но тем не менее, когда фосфорный дым дойдет до верха, то наша цель вполне может решить, что настало время бежать.

До этой поры все идет хорошо. За исключением одного.

– Эмберхарт-сама! – подскакивает ко мне Акира, один из самых сообразительных кицуне, – Верхние этажи слишком малы по площади! Мы не сможем вас полноценно прикрывать!

– Отступите к краю крыши, – командую я, указывая куда, – Ждите там, заодно скинете несколько гранат во двор, понятно?

– Да! – кровожадно улыбается оборотень. Ему резко становится весело. Почему? Да просто кидать гранаты на головы суетящимся во внешнем дворе людям – это забавно, только и всего.

Верхние два этажа – императорские покои. По уверениям Ирукаи Сая, их занимать никто бы не посмел, свои бы сожрали, но тем не менее, проявляю максимальную осторожность, вламываясь на верхний этаж. В правой руке меч, в левой автомат, готовый выплюнуть порцию свинца в любого, кого увижу. Никого нет. Пустые покои, небольшой зал, небольшая библиотека. Быстрым шагом иду к лестнице.

Стереотипы старой японской знати всегда работают на «ура». Старый могущественный лорд, что бы не случилось, будет восседать в своем зале, принимая доклады слуг и отдавая распоряжения, пока ситуация не разрешится. В данном случае – пока снизу не разгорится всерьез. Мой «клиент» именно этим и занимался. Одно «но» заключалось в том, что Ямада Монтоку благоразумно окружил себя простыми бойцами с огнестрельным оружием. О времена, о нравы…

Первыми с лестницы вниз я отправил аж три гранаты, благо набрал их с собой чуть ли не полтора десятка. В ответ раздалась пара неуверенных очередей, тут же захлебнувшихся разрывами отправленных подарков. Бумажные стены очень плохо дружат со шрапнелью. Нужно спешить.

Крики, стоны, выстрелы. Еще граната. Затем Тишина. Можно спускаться. Третий этаж, обжитый Монтоку, он большой.

Сразу после лестницы с силой бросаю еще одну гранату вправо, прямо сквозь перегородки и уцелевшие квадраты бумаги. Туда, где до активации Тишины чувствовал мощную и яркую ауру, присущую могущественному пользователю техник. Затем, подхватив за грудки дымящийся труп какого-то японца, делаю то, что любой назвал бы глупостью – прыгаю с трупом в обнимку вперед, навстречу будущему разрыву гранаты. Лишь слегка корректирую траекторию полета, чтобы мясной щит поглотил осколки. Нужно дотянуться Тишиной.

Взрыв. Тело, крепко мной сжатое, дергается, открывает глаза, хрипит. Тут же сворачиваю ему шею, подхватываюсь с места, иду вперед с автоматом и мечом наготове. Еще один автомат на спине, ждет своего часа.

– …т-ы? – удивленно хрипит лежащий старик. Его здорово посекло, все кимоно в кровавых прорехах, но говорить еще может. Как и узнавать. Что тут поделаешь, после всех последних приключений у меня остались целыми лишь три красных костюма, прошитых «паутинкой», а подобный фасон одежды уникален и отметился чуть ли не по всему миру. Не отвечаю, просто вколачиваю в Монтоку очередь. Здесь еще с десяток тел в домашних кимоно, некоторые из них шевелятся. Нужно добить. Цель достигнута, теперь бонус.

– Эмберхарт-сама! – зовут меня от входа подоспевшие кицуне.

Пора идти ниже. Вынести все и всех на следующих двух этажах. Пусть моя дурная слава развяжет руки тай-сегуну. Перед ним и так поставлена очень и очень сложная задача. И важная. Безумно важная.

Дальше я отключаю Тишину, и мы действуем по вызубренным накануне правилам. Первым спускаются гранаты, затем я, а потом уже прикрывающие меня кицуне с пулеметами. Остальные – резерв.

Он вскоре оказывается задействован. Нельзя просто поджечь целый улей, а затем еще и пинать его в свое удовольствие. Далеко не все аристократы в Японии оказались замшелыми упрямыми пнями, склонными надеяться лишь на свои техники, а отсутствие наиболее боеспособных из них в замке еще и простимулировало защитников на ношение огнестрельного оружия.

Первые две пули поймал я, тут же сгибаясь и реагируя гранатой прямо в дым, а вот следом, до её разрыва, пару очередей поймали мои расслабившиеся пулеметчики. Одному оторвало несколько пальцев и сбило с ног, а второму кицуне прошило ноги. Взрыв гранаты дал мне передышку, достаточную, чтобы зашвырнуть обоих раненных назад, к здоровым. Кицуне тут же зашевелились, обдирая с товарищей амуницию и ленты патронов. Вскоре рядом со мной стояло два «свежих» оборотня, а подранков товарищи утащили на крышу.

Дым. Еще больше дыма, как и надсадного кашля снизу и по сторонам. Тем, кто до сих пор остался в замке приходится худо. Но не настолько, чтобы сдаться или начать прыгать из окон. Идём дальше, спускаясь уже на пятый этаж, если считать от верхнего. Сколько времени прошло? Минут 15 ведь, не более. Три яркие «ауры» находятся куда ниже нас, от чего принимаю решение, что та, которую я ощущаю на нашем этаже – последняя. Мы и так преподнесли Итагаки очень большой подарок, пора уходить, пока нас не начало поджаривать.

Все случилось мгновенно. Однорукий аристократ, размахивая катаной, с бешеной скоростью рванул ко мне сквозь сломанные перегородки. Воспользоваться Тишиной я успел, от чего он, вытаращив глаза в гневе и отчаянии, споткнулся почти на ровном месте, в падении оказываясь прямо напротив моего начавшего плеваться огнем автомата. Только победа оказалась неполной – именно в тот момент выскочивший с нижнего этажа орущий мужчина полоснул длинной очередью по отвлекшимся на инвалида кицуне. Пройдясь по Иным, удачливый слуга со слезящимися глазами и искривленным в болезненной гримасе ртом успел еще и начавшегося оборачиваться меня зацепить, роняя на изуродованный пулями труп однорукого. Упав, я умудрился выхватить из набедренной кобуры «атлант», тут же проделывая две дырки навылет в противнике.

Больно. Два в бедро и одно попадание рядом с почками. Одежду не пробило, но ушибы будут болеть. Что хуже всего – улетел свалившийся при падении противогаз, от чего глаза сразу же безумно защипало.

Размышлять было некогда и не над чем. Дворец разгорался всё сильнее, вонючего едкого дыма было всё больше, пора была уходить. Оба молодых парня не выжили, счастливчику удалось выбить одному из лисов мозги, а второй сидел, глупо хлопая глазами и глядя на ногу, из которой очень весело струилась кровь. Так мощно она идёт только при пробитой артерии. Практически наощупь я сорвал с себя последние гранаты, метая их в сторону ведущей вниз лестницы, а затем, схватив за шивороты труп и умирающего кицуне, со всех ног рванул на крышу, попутно рыча на ожидающих меня союзников двигать как можно быстрее и зажигать сигнал для Регины.

Мы бежали, а за нами неслись разрывы гранат, от которых избавлялись лисы.

Еще два трупа. Вытирая глаза и пытаясь откашляться, ругаюсь по-черному. Два глупых молодых авантюриста из резерва решили пострелять по мечущимся внизу людям. Их моментально отследили по вспышкам выстрелов, послав в ответ целый вал свинца. Идиоты. Четыре трупа, у пяти лисов статус неизвестен, шесть условно здоровых. Паршиво, но приемлемо.

Регина опускает дирижабль смело. Дыма для прикрытия, как и самой плоскости крыши и перекрывающих её этажей пагоды, хватит, чтобы посадить незаметно «Клаузер». Кашляя и ругаясь, грузимся, закидывая на борт убитых, а затем, под расстроенную ругань бывшей инквизиторши, вновь улетаем в небо. Наша работа здесь закончена, налет удался.

До сопки, на которой мы назначили место встречи кицуне-поджигателям, «Намерения» ведет Праудмур, я в это время вовсю занимаюсь прочисткой собственных глаз и легких. Ощущения были отвратительные, несмотря на то что я подвергся воздействию фосфорного дыма в крайне ослабленной концентрации. К моменту, когда на борт залезают диверсанты, уже вижу относительно нормально. Те сумели спокойно отстреляться, а затем уйти, бросив свои гранатометы. Всё-таки, ночью в лесу поймать оборотня – за гранью реальности.

Можно возвращаться в Камикочи. Правда, тут у меня был подготовлен небольшой сюрприз.

– Попрошу на выход, господа кицуне, – многозначительно повёл я стволом автомата в сторону моих пассажиров. Рядом то же самое проделывала ловко выскочившая с кресла пилота Регина, заранее припрятавшая оружие от чужих глаз.

– …Эмберхарт-сама? – медленно произнес один из оборотней, делая растерянные глаза.

– Даже не думайте выкинуть какой-либо фокус! – рыкнул я, целясь в группу, – Тихо и мирно выносите раненых и убитых, а затем двигаете домой, понятно? Вам идти менее пяти километров, справитесь! Выполнять! Считаю до трех!

– Эм…

– Один!

Под прицелами наших автоматов молодежь, продолжающее делать растерянный, обиженный и невинный вид, вымелась из «Благих намерений». Я продолжал держать их под прицелом всё время, пока дирижабль взлетал, а затем, когда он набрал приличную высоту, захлопнул люк, со вздохом облегчения откладывая автомат. Можно было лечь на койку и прикрыть воспаленные глаза, которым требовался компресс и отдых. Легкие тоже были не в порядке, да еще и настолько, что мысли о сигарете даже не посещали мою голову.

– Берите курс на северо-запад после быстрейшего выхода за границы империи, мисс Праудмур. Пора нам воссоединиться с мистером Уокером.

– Так и полетим без патронов и доспехов, лорд? – язвительно поинтересовалась рыжая, имея в виду то, что мы выгрузили в деревне оборотней.

– Забудь про них. Считай, что потеряли. Дешево отделались.

– А можно узнать, почему? – не унималась девушка. С ее точки зрения, мы чуть ли не предали тех, с кем только что воевали плечом к плечу, выкинув их вместе с ранеными и убитыми в чистом поле.

– Дам тебе подсказку, Регина. А что, если у Ирукаи не три «Гекаты», а десять? А что, если старейшине очень небольшого племени понравились наши «Благие намерения»?

– Аа…, – тут же зависла бравая инквизиторша. Наивная рыжая душа. Судьба и обстоятельства не раз сводили меня и кицуне по одну сторону баррикад. Мы работали вместе, помогали друг другу, прикрывали и заботились. Пока этого требовали общие интересы. Сейчас, когда у старого кицуне после исполнения заказа тай-сегуна развязаны руки и есть твердое понимание, что я знаю о происходящем в мире куда больше, чем говорю, обязательно должно появиться желание поспрашивать меня, разыскиваемого изгнанника, с пристрастием.

Демонстративная выгрузка нашего барахла в деревне помогла сбить хитрого лиса с толку.

Люди – рабы привычек. Большинство из них, те, кто миролюбивы, неагрессивны и хотят жить своей тихой жизнью, буквально подсажены на привычное как на наркотик. Та же Регина не может найти свое новое место в жизни, потому как просто не приспособлена ни к чему кроме войны и спецопераций. Более того, она другого даже не хочет. Миниатюрной девушке куда милее вот так, рулить пропахшим горелым порохом дирижаблем, есть из консервных банок, курить и бухать на отдыхе, спать на жесткой койке и заниматься сексом где придётся, нежели чем вести спокойную, размеренную и тихую жизнь в Черном Замке. Но и она, сосредоточенно хмурящая сейчас лобик над картой, совсем бы не отказалась от точного ответа на вопрос – кто друг, а кто враг?

Говорить ей, что союзников у меня нет и не может быть в принципе, я не хочу.

Первая часть финального плана завершена. Она прошла коротко, грязно, кроваво, совершенно беспощадно по отношению к невинным людям, со множеством сопутствующих жертв и с использованием самого страшного оружия на планете, но теперь руки у Итагаки-тай-сегуна развязаны полностью. Ни одна новая коалиция просто не соберется из опасений, что их тоже прихлопнут как тараканов.

Первые сутки я отлеживался, как девушка в салоне красоты. Лежал и бездельничал, болтая с бывшей инквизиторшей, имея на глазах компрессы с исцеляющим раствором. Вскоре воспаление ушло, а организм потребовал регулярных впрысков никотина. У моей спутницы потребности организма тоже вполне давали о себе знать, так что часть времени мы с Региной провели довольно весело и бурно. Правда, перед моментом, когда я уже собирался надеть шлем и направить «Намерения» прямиком к Одессе на полной скорости, мне слегка помешали.

– Доброго всем дня! Эмберхарт, милая мисс! Надеюсь, я вам не помешал? – знакомый глумливый голос, раздавшийся в момент, когда я наливал себе и Регине кофе, заставил девушку подпрыгнуть на месте, а меня напрячься изо всех сил, чтобы не разлить почти кипящий напиток. Или не швырнуть кофейник на неожиданный звук. Вместо этого я аккуратно поставил ни в чем не повинную посудину на стол, а затем не спеша обернулся, чтобы встретиться взглядом с парой абсолютно черных глаз на синем лице.

– Дарион Вайз, – слова сорвались с губ почти непроизвольно.

Худшее, что могло случиться. Непредвиденный фактор, о котором меня предупреждал Шебадд Меритт. Получивший свободу демон, выполнивший очень долгий контракт с величайшим из волшебников. Синекожему пройдохе достался весь мир, душа каждого умирающего грешника, не посвященного богам Индокитая, сейчас шла напрямую Дариону Вайзу. Несмотря на то, что он, этот голый и бесполый гад, был лишен индустрии по вытягиванию энергии из этих самых душ, их общее количество, пребывающее с каждой секундой, делало последнего (или первого) демона планеты одним из наиболее могущественных существ. Более того, существ ничем не скованных, не взявших на себя никаких обязательств, не подчиняющихся ничему. Почти ничему.

Проще говоря, Дарион Вайз здесь и сейчас был двойне худшими новостями из возможных. Могущественный, чуждый, свободный… и имеющий полное представление о происходящем.

– Алистер, ты не рад меня видеть? – улыбнулся демон.

– Считаешь меня настолько глупцом? – не удержался слегка выбитый из колеи я.

Синекожий лишь ухмыльнулся, складывая руки на груди и начиная меня внимательно рассматривать. Процесс его забавлял достаточно долго, чтобы сердито фыркнувшая Регина, взяв кофейное дело в свои руки, не начала наполнять чашки. Свою я тут же взял, отхлебывая и продолжая смотреть на незваного и, чего уж греха таить, чрезвычайно нежеланного гостя.

– Ты мне всегда нравился, Эмберхарт, – внезапно выдал наглядевшийся демон, – В отличие от твоего… предшественника. Смотрю на тебя и вижу, что ты моментально переключился. Не видишь во мне слугу, помощника, секретаря, а видишь… именно то, что нужно. Роберт тебя хорошо воспитал. Правильно. Хотя… нет, откажу старому засранцу в такой чести. Ты сам по себе хорош. Может, это прошлая жизнь так на тебе сказывается? Или маринад в Пустоте?

– Может быть, взрослое понимание о том, с какими сущностями мне предстоит общаться? – скривил губы я, – К примеру, я точно знаю, что ты пришёл не просто перекинуться парой слов. Предлагаю перейти к делу.

– Так сразу? Даже кофе не угостишь? – надул губы демон, – Я к тебе пришёл по собственной воле, как к старому знакомому…

– Что есть демон, не связанный правилами, а, Дарион Вайз?

Вновь молчание. А затем архидемон согнал с себя шутливый вид, начав говорить предельно серьезно.

– Я предлагаю тебе сделку, Алистер Эмберхарт. Здесь и сейчас, без времени на раздумья, так как окно возможностей становится уже с каждой минутой. Первое – мы заключаем пакт одержимости. Ты единственный, кто сможет меня сейчас вынести. Затем мы летим в твой Черный замок, где наступает второе – я с твоей помощью вырываю души у всех твоих близких. Включая даже дворецкого. Включая даже его семью! Разумеется, и эту милую леди мы тоже не оставим своим вниманием! Затем я, под твоим контролем, переношу вас в другой мир. Быстро, очень быстро. Вселяю в тела, что ты выберешь, хоть в младенцев, неважно. Я готов потратить столько силы. Вы начинаете новую жизнь, с чистого листа. С теми знаниями, что у тебя есть, ты сможешь как устроить себе праздник на всю жизнь, так и подчинить себе весь мир. Его я тоже позволю выбрать тебе.

– Зачем тебе это? – тут же спрашиваю я, не обращая внимание на ошеломленную Регину, уронившую чашку в такой ответственный момент.

– Какая тебе разница, Эмберхарт? – огрызается архидемон, – Я – твой единственный шанс избавиться от влияния моего бывшего и твоего нынешнего работодателя! Просто подумай, что предлагаю я, и что ждет тебя даже в самом благоприятном раскладе будущего! В самом! Удвой его, утрой, учетвери! …и ты все равно увидишь, что моё предложение лучше!

Синекожий был предельно серьезен. Я ему даже верю. Одержимость Эмберхартов – это меч с кучей лезвий, торчащих во все стороны, но демон, соглашающийся ради собственного развития на подобный союз, действительно не может навредить носителю. Это именно союз. Все лезвия направлены вовне. Дарион Вайз добровольно предлагает стать для меня и всей семьи ракетой, что утащит нас в светлое будущее. В реально светлое, а не то, что ждёт этот мир даже если все чаяния Узурпатора Эфира сбудутся.

Внезапно я понял, что мой собеседник искренне, люто, до всех глубин своего естества… ненавидит Шебадда Меритта. Всегда ненавидел. Вовсе не за то, что работал долгие годы его верным слугой. Совсем не поэтому. Узурпатор подчинил своим планам всё – людей, демонов, Иных, богов, даже себя не пожалел. Демон снедаем завистью и страхом. Получив свободу, Дарион Вайз неистово хочет разрушить план своего бывшего хозяина.

Только что мне то с того?

Впереди лишь смерть, боль, риск. Если я не выживу, то моя душа подвергнется потрошению на знания от призрака, не знающего жалости. Скорее всего, я в процессе полностью потеряю свою личность. Здесь и сейчас мне предлагают выход. Счастливый конец. Новое начало. Мирную жизнь там, где я выберу. На этот мир мне плевать с высокой колокольни. А что будет в случае отказа? Вряд ли эта тварь легко отнесется к нему.

Выбор прост, но неимоверно тяжел.

– Нет, – глухо проговорил я, глядя в бездонные черные глаза нового владыки грешных душ мира, – Сделки не будет.

Глава 5

Я смотрел на плачущую девушку и не знал, что мне делать.

Регина Праудмур, бывало, злилась. Кричала. Истерила. Иногда даже держала меня под прицелом. Иногда готовилась драться не на жизнь, а на смерть. Но вот её реакция после того, как разгневанный Дарион Вайз испарился в воздухе… меня ошеломила. Деревянным шагом дойдя до койки, рыжая рухнула на нее лицом вниз, начав рыдать как обиженная девочка. Виной тому по большей части был демон, мстительно не удержавший свой язык под конец, но я расценил подобное как несущественную мелочь.

Он мог нас убить. Хотел этого. Но боялся. Синекожий неистово боялся поломать планы своего бывшего хозяина таким образом, что тот всё равно достигнет успеха, но уже другим, полностью непредсказуемым для Вайза образом. Архидемон подозревал, что его просчитали… и поэтому просто ушёл. Чудом выжили.

Сев на койку, я принялся гладить волосы девушки. Когда она стала всхлипывать потише, то заговорил:

– Всё давно висит на волоске. Для меня… для нас. Если я умру, то вас будет ждать плохая судьба. Насколько – не знаю, но…в целом это ничего не изменит, ни для кого из нас. Понимаешь?

– И?! – вскинула рыжая заплаканное лицо от смятой подушки, – Ты что-то недоговариваешь? Это нормально! Я привыкла! Все привыкли! Мы тебе верим, осёл! Но почему я должна узнавать от этой… этой дряни, что для меня и остальных самым счастливым концом будет, если нам вырвут души и пересадят в другие тела, идиот ты длинный!! Скотина!!

– Потому что этот мир стар! – рявкнул я, разозлившись невесть на что, – Он болен! Он беден! Лишить его магии означает лишить его эфира! Технологий! Ресурсов! Заставить человечество начинать с нуля на высосанной им уже досуха планете, отравленной миазмой! Мы не в сказке, где герои спасают мир! Это страшная драма, в которой миру будет предоставлен шанс на спасение! Лишь шанс! И бороться за этот шанс придётся в крайне суровых условиях!

– О да, сейчас тебе просто говорить о шансах! – взбесилась и девушка, подскакивая на кровати, – Сколько твоей вины в том, что боги сжигают Европу?! Сжигают наш мир?!

– Ноль. Моя вина отчасти в том, что они начали раньше, чем были полностью готовы. Это было неизбежно.

– Я устала ничего не понимать, Алистер…, – сбавила девушка тон, – Ты вечно сражаешься, вечно убиваешь, вечно рискуешь неизвестно из-за чего. А затем появляется твой бывший слуга, ставший неведомо кем, и говорит, что всё, что ты делаешь – напрасно. Что даже в лучшем случае счастливого конца не будет! Ни для кого! Он предлагает тебе спасительный билет… нет, не говори ничего! Я тебя немножко узнала! Ты верил каждому его слову, он специально говорил так, что не поверить было нельзя! Почему ты не согласился?! Почему?!

Последнее было выкриком. И оскорблением.

– Дорогих мне людей я поселил в покое и безопасности Черного Замка, – процедил я, – Но если думаешь, что именно забота о вас заставляет меня по уши мазаться в крови, то ты глубоко заблуждаешься. Я хочу избавить этот мир от магии, богов и прочей мерзости. Выполнить работу организации, к которой ты принадлежала ранее и принадлежишь душой до сих пор. Выполнить её так, как вы бы не смогли никогда.

– Ты…

Я перебил её, схватив за грудки и подняв с кровати как перышко. А затем уставился глаза в глаза.

– Все твои крики, возмущения, слезы и истерики, Регина Праудмур, это страх, – почти прорычал я девушке в лицо, – Все твои слова о том, что вы мне верите. Последнее – пустой трёп! Верит мне Рейко, которая, не задавая вопросов, нянчит моего сына в Замке. Верит Миранда. Верит Чарльз Уокер, но он верит только потому, что я многое сделал для его родных. Ты мне – не веришь.

– Что?! – захлебнулась негодованием рыжая.

– То, – опустил я девушку назад, – Ты, Регина Праудмур, хочешь жить и воевать на правильной стороне. Такой не существует. Но ты все равно пытаешься понять, насколько правильны мои поступки. Мои действия. Моё окружение. Но при этом отказываешься воспринять реальность, в которой «более правильного» попросту нет. Никто не озаботился созданием такой концепции.

– Прекрати играть словами!

– А я не играю. Ты можешь либо помогать мне, рискуя жизнью, либо пережидаешь в Черном замке, пока всё не закончится. Потом я отпущу тебя, если захочешь уйти. Но прекрати пытаться выяснить подоплеку происходящего. Любой сделанный тобой вывод сейчас будет ошибочным, а если ты каким-то чудом узнаешь всё, то мне придётся тебя убить.

– Вот и всё, что можно сказать о доверии с твоей стороны, лорд, – горько скривила губы Регина, – Ты требуешь всё, не предоставляя ничего. Не доверяешь.

– Вовсе нет, – качнул головой я, – Ты знаешь обо мне больше всех.

– Но не всё.

– Всё не будет знать никто. Никогда, – сухо и резко отрезал я, – Поэтому выбирай – либо я после Одессы лечу в Мирред, где тебя оставлю, либо ты со мной.

Момент истины. Тягучий и тихий, секунд в пять.

– Демоны с тобой, лорд. И я с ними… то есть, с тобой, – с тяжелым вздохом сдалась Регина.

Будь на моем месте юноша в его 19 лет, он бы поверил. Не мог бы не поверить, так как нужных знаний, нужного опыта, у него бы банально не было, несмотря на все учебники, книги и библиотеки, в которых прошла молодость. Но моя душа была старше, обременённая памятью из другого мира. Я точно помнил, что 26 лет, а именно столько было Праудмур на момент нашей первой встречи – это солидный возраст взрослого человека. Особенно если он солдат. Они очень быстро взрослеют и лишаются иллюзий.

Возраст. Звание. Нелепая причина перевода и последующего увольнения. Бешеный темперамент и железный самоконтроль, когда это нужно. Слишком много противоречий.

Что же, проверим мои догадки.

Я бы предпочел сесть в кресло пилота, закрыть лицо шлемом и потом сделать то, что задумал, но внезапно подвергся очень активным домогательствам со стороны уже полураздетой Регины. Последнему пришлось поддаться, одновременно с этим роясь у себя в голове в поисках блока знаний по теме «подготовка и психология для внедренных агентов».

Я могу доверять Рейко, Миранде, Уокеру, всему семейству Коул по одной простой причине – им некуда деваться. У них у всех нет живого прошлого, нет никакой базы, нет альтернатив. А вот за моей рыжей голой подругой, которая в данный момент вовсю неистовствует над моим лежащим телом, стояла одна большая и чрезвычайно развитая по меркам этого мира организация. Игнорировать такой момент я не собирался и ранее, а уж сейчас, когда по всем законам жанра меня должны были послать на все буквы алфавита, потребовав отпустить, либо привезти в Мирред… тем более.

Это было одно из самых странных занятий любовью в обоих моих жизнях. Сначала рыжая изображала из себя потерявшую от страсти голову особу, одержимую похотью, затем настолько вжилась в роль, что действительно ей стала, проделывая, в ответ на мою некоторую пассивность, такое, чего раньше даже близко не вытворяла. А затем уже я сам, мучимый головной болью, разошёлся, сорвав себе некоторые тормоза и переведя секс в более жесткую плоскость. Через час с лишним шокированная и уставшая девушка запросила пощады, но последняя ей была предоставлена отнюдь не сразу. В кресло пилота я залезал удовлетворенный как никогда.

…и с четкой мыслью, что я не имею никакого права оборачиваться к Регине Праудмур спиной. Даже если мои подозрения ошибочны, то всё равно нужно быть наготове. Ошибки недопустимы.

До Разевало мы добрались безо всяких проблем. Изначально выбранный Региной курс на север вывел нас из вод японской империи, а затем увел далее, почти на середину пути к Австралии. Там я, вошедший в полное слияние с дирижаблем, совершил плавный поворот, взлетел повыше, а затем на всех парах детонационных двигателей рванул к Одессе.

Порт контрабандистов нас встречал тотальным засильем кораблей и цеппелинов, пребывающих и отбывающих. «Толкучка» стояла такая, что местным пришлось возводить дополнительные кустарные швартовочные мачты для дирижаблей и причалы для наиболее малоразмерных судов. Народу, увешанного баулами и детьми, было невероятно много, настолько, что занято было полгорода. Давка, крики, проклятия, выстрелы. Последнее от местных блюстителей порядка, в воздух, для острастки.

– Что это за сборище, мистер Уокер? – спросил я дворецкого, сменившего свой обычный смокинг на добротный и неприметный твидовый костюм.

– Ведутся аукционы, сэр, – хладнокровно ответили мне, – Капитаны называют острова, куда собираются отправиться, беженцы соревнуются между собой за цены на билет.

– То есть, грабеж и вымогательство? – просто ради проформы поинтересовался я.

– Отнюдь, милорд, – опроверг мой домысел Уокер, – Семьи технических специалистов, строителей и инженеров забирают бесплатно. Более того, был обратный аукцион среди капитанов. Некоторые из них собираются остаться на островах, идут одним рейсом. Как понимаете, ажиотаж весьма велик.

– Бурь они уже не боятся…, – проговорила насупленная Регина, а затем обратилась к нам с предложением, – Может, поговорите в отеле? Я очень хочу принять душ! И поспать на мягком!

– Боюсь, что это невозможно, мисс Праудмур, – ответил дворецкий, покачивая отрицательно головой, – Мы отбили уже три плохо организованных, но штурма на «Клаузер», вызывающий очень нездоровый интерес у местных. Команда волнуется, задает вопросы о том, когда мы направимся к Инквизиторам.

– Значит, мы отчалим прямо сейчас, – решил я, – Идемте. Вы с Региной на борт, а я на «Намерения», устроим жесткую боковую сцепку…

– Сэр, есть один момент, сэр, – перебил меня Уокер, – Господин Карякин, организовавший нам здесь приют, получил в свое распоряжение несколько улучшенных автоматронов класса «Григорий», с новыми вращающимися пулеметами. Также он располагает внушительным запасом патронов под них. Я взял на себя смелость сообщить, что вы будете заинтересованы приобрести эти активы. Машины даже размещены так, чтобы как можно скорее оказаться на борту «Клаузера».

– Вы это очень правильно сделали, мистер Уокер! – приободрился я, – Тогда к нему! Но быстро!

«Григории» – это очень… очень хорошо. Но патроны, что подойдут для пулеметов «Благих намерений» куда лучше! Не считая того, что мой «Крысобой» несет на себе лишь один полный запас. Это нужно, это очень нужно!

Носящий имя Алексея Карякина был старым морским волком и стреляным из всех калибров воробьем, находящимся в зените славы и успеха. Сейчас подчиненные этого крепкого седого мужика зарабатывали себе и ему натуральные горы денег и других ценностей на несколько безбедных старостей подряд. После того, как я поименовал себя тем самым лордом Джоном Крейном, весьма тесно связанным с Разевало рядом бизнесов, глаза контрабандиста вспыхнули как приветственные огни веселого квартала. Он знал, что я очень богат.

– Мистер Карякин, у нас нет времени, поэтому буду краток, – начал с ходу я, – У меня есть облигации итальянских банков, а также мнение, что прибрежные города по югу Европы не будут подвергаться атакам богов, по крайней мере ближайшие месяцы. На сей час неизвестно ни одного случая нападения. У вас есть три «Григория», каждый из которых весит около трех тонн в новом исполнении, плюс патроны, но нет ни одного корабля, который сможет безболезненно принять свыше девяти тонн груза. А это, если вы позволите посчитать, семь-восемь десятков человек с баулами. Работников, специалистов, охранников. Простая сделка – мои облигации на ваших автоматронов. И через 15 минут меня здесь не будет, что снимет дополнительное напряжение в Разевало.

– Если я закрою глаза на более чем 18 лет успешного сотрудничества, лорд, то смогу стать обладателем всего, – прокуренным хрипом ответил мне Карякин, – В соседней комнате два десятка бравых парней.

– А пулеметы на моем красном дирижабле способны за минуту превратить городок в истекающие кровью руины, – хладнокровно выдал блеф я, – У вас такие же на «Григориях», только мои заряжены, и, можно сказать, нацелены.

– Я готов посмотреть на ваши облигации широко открытыми глазами, лорд! – тут же хрипло хохотнул контрабандист, поднимая вверх ладони-лопаты.

Лишнего времени ни у кого не было. Я хотел как можно быстрее свалить из набитого очень нервными беженцами города, а седому контрабандисту нужно было как можно скорее вернуться к управлению своим бедламом. Быстро пришвартовавшись к борту «Клаузера», я вынес ожидающим меня в грузовом отсеке большого дирижабля людям пачку бумаг, украшенных защитными слоями, подписями и переливающимися на заходящем солнце гербами. Бегло просмотрев их, старик-разбойник крякнул, маша рукой ожидающим у сходов подчиненным, стоящим около воинственно выглядящих «Григориев». Могучие русские машины, гулко топая массивными ступнями по металлу грузового схода, устремились в «Клаузер», таща за собой страхуемые людьми ящики, в которых было несколько сотен тысяч новых патронов под «вулканы».

– Надо признаться, я не разочарован, – весело хмыкал в прокуренные усы Карякин, – Вы отдали целое состояние, лорд. Не жалко?

– Я отдам даже больше, мистер, – хмыкнул я, закуривая и наблюдая за погрузкой, – К примеру, совет. По сведениям мистера Лоттивилля, с которым вы уже знакомы, в этом регионе не было Бурь уже почти полгода. Разевало категорически не приспособлен к укрытию от беды такого количества людей, а до Одессы 50 километров. Вы живете буквально на пороховой бочке.

– Нам не привыкать, лорд, – весело оскалился старик, – Через три дня тут не будет даже уличной кошки. Прошёл слух, что сюда наладился народ из аж трех хабитатов, а нам пахари ни к чему. Семенами все запаслись, а уж землю расковырять любой сможет! Всего вам хорошего, лорд Крейн! Надеюсь, наши дела в будущем продолжатся! Если это будущее вообще будет!

С этими не самыми приятными словами контрабандист вместе с подчиненными покинул «Клаузер», а я отдал команду готовиться ко взлету. Чернокожие будущие рекруты Инквизиции радостно засуетились, Уокер остался возле меня, сжимая в руках автомат, а Регина усвистела в сторону жилых кают трофейного гиганта. Ей нестерпимо хотелось в душ. Мне оставалось лишь стоять, дожидаясь, пока команда «Клаузера» не снимет жесткие крепления, сцепляющие гигантский дирижабль с доком.

Всё шло своим чередом. Ободренные мной рекруты, подобранные на Ямайке, весело переговариваясь, крепили чудом доставшихся нам автоматронов, таскали тросы, волокли ящики с патронами в «Благие намерения», а я стоял, курил и рассматривал заполненный людьми город, от пристаней которого то и дело отчаливали тяжело груженные корабли. Народ был готов рискнуть будущим и даже свободой, лишь бы не попасть под удар взбесившихся божеств Индокитая. Наверное, я бы мог попробовать успокоить этих людей, объяснив им, что разрушать морские транспортные терминалы и прилегающие к ним хабитаты боги не будут, так как кровно заинтересованы в наличии действующей сети по переброске своих живых слуг, но… Что бы это дало? Здесь и сейчас в этом крошечном городишке тысяч десять человек от силы. По сравнению с миллионами Италии и Испании – это даже не капля в море. Зато объяснить этим людям сейчас что-нибудь…

Когда внезапно и очень резко стемнело, превратив едва начавший клониться к вечеру день в сумерки, я сперва ничего не понял. А затем, в неожиданно наставшей полной тишине, ровно за секунду до первого истошного крика, наполненного первобытным страхом, всё осознал. Даже успел подумать о иронии, с которой два моих последних высказывания, что устное, что мысленное, воплотились в этой мерзкой реальности.

– БУРЯ!! БУРЯ ИДЕТ!!! – пронзительно звучал в тишине истеричный мужской голос.

И настал хаос.

Все знают, что делать, когда грядет Буря. Прятаться. В своем доме, над которым гудит ЭДАС, либо рядом со станцией сбора. В худшем случае, если такая беда застает тебя в дороге вне поезда или дирижабля, то нужно очень быстро оказаться в густом лесу. Иных вариантов нет. Совсем нет.

Возле Разевало не было лесов, а сам городишко-порт ну никак не располагал нужным количеством работающих двигателей эфирного сбора. Это было понятно всем и каждому.

А я, здесь и сейчас, из-за внезапности момента, из-за шока и глупости, почти инстинктивно рявкнул приказ:

– Завести двигатели!! Не убирать грузовой трап! Пускаем только женщин и детей, остальные пусть залезают под брюхо! Дайте мне мегафон!

Всё выполнили очень быстро, особенно команду по запуску многочисленных двигателей огромного дирижабля. С этим проблем не было никаких. Все знают, что такое Буря. Все понимают, как с этим бороться. Только вот я ошибся миром. Даже в моем бывшем, где многие любили прихвастнуть гуманностью, высокой цивилизованностью, внутренними ценностями и прочей шелухой, мало бы нашлось тех, кто уступил бы свое место в спасательном корабле. А «Клаузер» внезапно всем показался именно спасательным плотом.

Мой «атлант» рявкнул, вышибая из первого же перепуганного мужика, забравшегося на грузовой трап, фонтан крови. Он так и свалился вниз, судорожно перебирая руками и дергая ногами, моментально скрывшись под ногами других, проломивших своим телом забор и жидкую охрану воздушного порта.

– Я кому сказал!! – рявкнул я уже в мегафон, убивая еще пару рослых рыжих подростков, остервенело пихающихся по направлению к трапу, – Только женщины и дети! Остальные под брюхо!!

Это и была моя большая ошибка. Вовсе не в убийстве дурных сопляков, а в том, что нужно было отдавать приказ взлетать. Срочно взлетать. Скинуть пару гранат к концу трапа, последствия их взрывов гарантированно отпугнули бы обезумевшую толпу, выиграв бы нам достаточно времени, а так – я сам себя загнал в ловушку. Нельзя впускать в дирижабль мужчин, транспорт слишком велик, а люди в отчаянии, вооружены, пришли сюда в поисках нового дома. Учитывая, что я лететь собираюсь вглубь континента, а им нужно в диаметрально противоположную сторону, конфликт был бы неизбежен. И ладно бы он, но обязательно бы пострадала команда «Клаузера»…

– Свободные! На защиту отсека! – зарычал я, посылая пулю за пулей, стараясь попадать только по лезущим внутрь мужчинам, – Огонь по моей команде! Срочный взлет! Убрать трап!

Вторая ошибка.

– Сэр! – рядом со мной оказался Уокер, сжимающий в руках автомат. Вид дворецкого был бледным, но решительным.

– Не стрелять очередями без моей команды! Я попробую еще!

И попробовал. Орал как можно громче в мегафон, чтобы все мужского пола лезли под дирижабль, а не пытались подняться внутрь. Грозил, увещевал и… стрелял. В орущие, бледные и часто бородатые лица.

Дал им время вспомнить, что они вооружены.

Мягкосердечный идиот.

Две пули в живот, две в грудь, одна рассекает скулу и разрывает ухо, еще одна сбивает шляпу. На этом успехи беженцев заканчиваются, так как от полученных ударов я отшатываюсь назад, исчезая из их поля зрения. Слышен победный рёв, грохот ботинок по металлу грузового трапа, крики. А затем взрыв. Сразу два. Уокер тоже не пренебрегал мудростью своей жены, нося с собой гранаты. Грамотно спрятавшись за стальным перекрытием, англичанин, на секунду высунувшись, оценил диспозицию, а затем, высунув из-за угла лишь автомат, высадил в творящийся внизу ад весь рожок.

– Милорд! Вы целы?! – крикнул он, быстро перезаряжаясь.

– Да, – кашлянул я, кидая вниз одну из своих гранат, а затем начиная перезаряжать «атланты». Хоть хватило мозгов не демонстрировать своё отношение к автоматическому оружию перед ямайцами. Меня бы тут и похоронили, расстреляв со спины.

Вдвоем мы отстреливались еще секунд двадцать, затем подбежали уже чернокожие со своими пушками, от чего стало полегче. Пара из них легла на пол, контролируя подъем и мешая психам завалить нас мясом, пара притулилась возле меня и Уокера. Мы стреляли. Стреляли в вооруженных и безоружных людей, до этого стрелявших как в нас, так и в тех, кто мешал им добраться до сходен. Были свидетелями, как штурмующие скидывают друг друга, стараясь как можно быстрее попасть внутрь «Клаузера». Как бьют и кусают трупы, наваленные у сходен и мешающие пробраться к ним.

Все будто обезумели. Кровь лилась полноценной рекой, а посеревшие от страха лица ямайцев, вовсю орущих своим товарищам, чтобы те несли заполненные магазины, не добавляли происходящему ни грамма здравого смысла. Еще сильнее его убавил я, выхватив в напряженный момент «грендель», заряженный разрывными патронами, и расчистив за шесть выстрелов весь трап. Уокер тоже не жалел боеприпасов, растратив, когда пришла нужда, еще несколько магазинов, оставшись чуть ли не при одном пистолете.

Тем не менее, шансы, что мы окажемся завалены людьми, были очень высоки. Патронов уже почти не было, и я готовился, прикрыв лицо одной рукой, начать орудовать мечом. Гладийное лезвие вкупе с моей силой было бы вполне достаточным, чтобы удерживать проход долгое время… пока мне не снесут пулей крышку черепа, но, к счастью, подобного не понадобилось.

К «счастью», хех…

Узнать этот вой было легко, но глаза и разум оказались чересчур захвачены внезапно открывшейся перед ними картиной. Ужасной картиной, даже для меня. Картиной, на которой огромная беснующаяся толпа чудовищно быстро перемалывается двумя работающими шестиствольными спаренными пулеметами, закрепленными под носом «Благих намерений». Вот в тесноте давятся люди, целое море, половина из которых хочет убежать, а половина ворваться на «Клаузер». Вот вокруг беснуется дождь и ветер, вечно приходящие с Бурей. А вот вместо живых и дышащих людей возникают разрывы из влаги, крови и кусков тел!

Коса смерти.

Ирония, пронеслось в моем отупевшем от лицезрения происходящего мозгу. То, о чем я предупреждал Карякина в самом начале нашего недолгого разговора. «А пулеметы на моем красном дирижабле способны за минуту превратить городок в истекающие кровью руины»

Мясорубка была страшной, короткой и предельно эффективной. Даже паникующая толпа, в которой то и дело падают тела, лишенные то ли воздуха, то ли уже душ, может сообразить, что надо бежать, когда её начинают выкашивать два пулемета. Завывающая человеческая река отхлынула из воздушного порта, разбегаясь в разные стороны. Люди бежали без оглядки, врассыпную, теряя из виду своих близких, просто несясь, куда глаза глядят.

Дерь-мо…

Загудели моторы, с лязганьем и свистом собирая грузовой трап в подпольные пазухи. Под это громкое щелканье я подумал, что стоит узнать, почему сходни не пытались убрать до этого момента, только вот остервенело ругающийся ямаец, стоящий около контрольных механизмов, дал необходимые объяснения – предохранители. Они, чувствуя вибрацию и давление тел на полотно трапа, не давали возможность запустить механизм складывания.

Дерь-мо.

Стараясь не смотреть вниз, я тронул рукой щеку, по которой обильно струилась кровь. Сегодня она лилась совершенно зря. И по моей вине. Долбанный мягкосердечный придурок.

– Мистер Уокер, я на «Намерения». Необходимо перевязать раны и проверить корабль, а также того… или ту, кто нас выручил. Вы за главного. Передайте команде, чтобы держала курс на Саратов, а заодно, будьте добры, объясните экипажу смысл того, что здесь и сейчас произошло.

– Да, сэр. Непременно, сэр.

Там, на своем личном дирижабле, я поступил правильно. Сначала открыл аптечку, небрежно мазнув «порошком Авиценны» по скуле и уху, потом проглотил пару таблеток обезболивающего… А потом пошёл в пулеметную кабину, в которой, свернувшись клубком на сидении стрелка, содрогалась в безутешных рыданиях Регина Праудмур.

Глава 6

– «Клаузер» – это 82 малых общих ЭДАС-а, 36 средних, в том числе и маневровых, а также четыре особо крупных модели класса «Виндшторм», каждая из которых пригодна для организации сверхмалой станции сбора! А еще это металл, ткань, приборы, радиостанции, медь и полотно! – глухо выкрикнул я, сверля взглядом смотрящие на меня чернокожие лица, – Если среди вас есть хоть один дурак, считающий сейчас, что беженцы, доставленные на остров, стали бы целовать вам ноги в благодарность, а потом отпустили бы с миром – пусть сделает шаг вперед! Ему ничего не будет! Даю слово!

Шага не сделал никто. Но мне нужно было убедиться в том, что информация дошла до экипажа целиком и полностью.

– Поставьте себя на их место! А теперь подумайте вот о чем – каждый из вас, готовый воевать с богами, ценнее, чем целая толпа этих беглецов! Где бы они не остановились, куда бы не спрятались, они останутся живой мишенью! Боги – страшнее пулеметов! Мы выжили и готовы к продолжению своей миссии лишь благодаря грамотным, оперативным и решительным действиям мисс Праудмур, которая много лет была воином Инквизиции! Воином, каким вы все хотите стать! Все понятно?! Разойтись по своим местам! Через час быть готовыми к спуску!

Ямайцы справные, подготовленные, но совершенно не нюхавшие крови и пороха парни. Неудивительно, что среди них пошли шепотки после той бойни в Разевало. Радовало меня одно – блеск понимания в глазах людей, выросших среди вечно разваливающихся станций сбора, возник моментально, как только я начал перечислять, на какие именно детали разобрали бы наш дирижабль «благодарные» беженцы. Вспомнив, из какого они народа и какие трудности на острове присутствуют у бедняков перед Бурей, темнокожие рекруты сменили настроение с минорного на мажорное. Особенно после того, как один из них, тряхнув автоматом, высказался, что оружия бы их точно лишили. А может и свободы. Или жизни.

– Слушайте, мисс Праудмур, – негромко пробормотал я, – И не говорите, что не слышали.

– Я жала на спусковой крючок, – тихо ответила мне девушка, не поднимающая глаз с металла палубы, – Я, лорд. Всё остальное – херня!

– Будешь так считать – останешься сидеть в каюте. Сможешь вволю напиться, поплакать, пожалеть себя. Я не могу рассчитывать на бойца, погрязшего в рефлексиях, – не смог удержать я брезгливость в тоне, – Еще не поняла, что старого мира больше нет? Сколько телокрадов выжило в Разевало, как думаешь? Что они натворят? А подобное сейчас везде. Включи голову, Инквизитор. Миру, который ты знала, конец.

Подобное сейчас везде. Смерть, мародерство, разруха. Люди, которых Бури застают вне лесов и городов. Неминуемая опасность телокрадов это как отравленный нож, обильно политый анестетиком – он незаметно вошёл в плоть паникующей планеты и сидит в потрохах цивилизации, отравляя её просачивающимися пришельцами. На него пока не обращают внимания, но организм уже обречен. Ощущать последствия начнут, когда побегут искать новой жизни хабитатцы, те, чьи предки провели сотни лет под защитой зеленых насаждений, полностью утратив иммунитет к порывам Бурь. Тогда телокрадов станет куда больше.

Потрепав по плечу начавшую осознавать что-то Регину, я пошёл готовиться к разведке в Саратове. «Клаузер» мы оставим болтаться на высоте около четырех километров над волжскими волнами, а сами полетим на «Благих намерениях». Там, внизу, на забитых беженцами улицах нетронутого пока города кто-то должен владеть информацией о останках Первой армии. Мне нужен мессере Фаусто Инганнаморте, либо тот, кто занял его место.

– Сэр Эмберхарт, осмелюсь напомнить, что вы самый разыскиваемый человек в мире. Наши с мисс Праудмур изображения тоже наверняка есть в розыскных листах. Не слишком ли…

– Не слишком ли самонадеянно лететь в большой оживленный город, мистер Уокер? – ухмыльнулся я, орудуя рычагами управления красным дирижаблем, – Полностью с вами согласен, слишком. Поэтому я только что передумал. В город мы не полетим.

Удельный князь Саратовской губернии, Дмитрий Попов, постоянной резиденции здесь не имел. Также, как и его отец, дед и прадед. Поповы предпочитали жить в Москве, к чему у них были невероятно весомые предпосылки – область была наискучнейшей провинцией. Здесь было всё настолько патриархально, уныло и однообразно, что стало притчей во языцех, которую мне один раз поведал мой русский друг, княжич Распутин. А я запомнил.

Свято место пусто не бывает. Там, где редко появляются удельные князья, заводятся рыбки помельче и похищнее. Вот такую «рыбку» я и начал выглядывать, огибая сам город по широкой дуге на приличной высоте. Виды на город открывались дивные, давая представление, как русские, на их огромных территориях, умудрились эти территории удержать своим невеликим населением.

Саратов был окружен четырьмя хабитатами. Все эти сферы буквально «вгрызлись» в растянутый вдоль Волги город, защищая его от Бурь со всех сторон, кроме речной. С последней же город прикрывала просто абсурдно огромная набережная, представляющая из себя самый натуральный лес, вытянутый на несколько километров вдоль берега. Тем не менее, подобного было явно недостаточно, поэтому местные еще и нашлепали внутри поселения парков квадратно гнездовым способом, а также приспособили буквально все крыши подходящих зданий под огороды и теплицы. Две вышки станций эфирного сбора гордо торчали по краям этого огромного двугорбого «червяка». Да уж, при всём великолепии сверху, находиться под этими зелеными сводами определенно скучно. Да и архитектурные шедевры в таком случае становятся совершенно бессмысленными.

Найти нужную «рыбку» было несложно. Даже нескольких, на выбор. Выглядели они как буйные лесные квадраты, торчавшие возле города без всякого порядка. От каждого такого рукотворного леса в Саратов шли довольно качественные и часто использующиеся дороги, а в центре этих искусственных природных образований в обязательном порядке присутствовало немалых размеров озеро, рядом с которым был высокий дворец. Высокий – потому что верхняя часть строений этих русских хором представляла из себя малую станцию эфирного сбора. Нечто вроде тех, вокруг которых на Ямайке ютились сотни домов и домишек.

Самовольные поселения местных аристократов.

– И почему подобное не одобряется императором? – недоуменно пробормотала Регина, рассматривая очередную такую зеленую «нашлепку» посередине голой степи.

– Не они сами, – покачал головой я, анализируя очередной самострой, – А близость к городу. Видишь ли, Регина, эти частные владения заодно являются чем-то вроде заповедников. Проще говоря, благородные завозят к себе животных, позволяя тем размножаться. Ради охоты, забавы, коллекционирования… неважно. Хищников, соответственно, дворяне не терпят, из-за чего в таких лесах всегда переизбыток оленей, свиней и прочей живности. Настоящее искушение для бедноты. Охрана или сами хозяева отстреливают браконьеров, что вызывает недовольство в городе.

– Не только отстреливают, милорд, – внезапно подал голос уже одетый в походно-боевую форму Чарльз, – Когда княжич Распутин рассказывал, вы тогда изволили отлучиться из зала, а я остался свидетелем его дальнейшего рассказа. Дозвольте дополнить – любой, пойманный в этих частных владениях, по негласному решению местной элиты, становится собственностью хозяина территории. Проще говоря, всё далеко не всегда заканчивается пулей.

Скучная провинция. А людям нужно развлекаться…

– Тогда я выбираю вот эти угодья, – решил я, меняя курс «Благих намерений» на самый ближний к городу искусственный лес, а заодно и снижая высоту полета дирижабля до полутора десятков метров, – Здесь должен жить самый наглый, изворотливый и информированный из всех местных.

– Лорд, ты представляешь какая у него должна быть защита?! – тут же всполошилась рыжая, – Какая охрана?!

– Мисс Праудмур, – неторопливо обернулся я к бывшей инквизиторше, – А вы уже забыли какие у нас пулеметы?

«Благие намерения» рухнули на ничего не подозревающий особняк как ястреб на спящую курицу. Уокер просто опустил воздушный корабль прямо на середину озера боком, позволяя мне и Регине открыть ураганный огонь из всех трех «вулканов». Струи свинца за несколько секунд превратили всю периферию усадьбы в разлетающиеся в разные стороны обломки. Первым делом мы «состригли» сборщики эфира, следом ударили по начавшим высовываться турелям, затем настал черед хозяйственных построек. Несколько эфирных автомобилей, включая и грузовой, сторожевая деревянная башня, явно использовавшаяся и для охоты на подходящих к водопою животных, заборные секции… в общем, мы вынесли всё, кроме главного строения. Понадобилось на это менее десяти секунд.

Затем, взяв мегафон и высунувшись наружу, я сделал выжившим очень выгодное предложение, от которого они не нашли сил отказаться. Через несколько минут перед главным входом с поднятыми руками стояло около двух десятков человек, включая выжившего, к нашей удаче, хозяина разоренного поместья. Впрочем, как выяснилось вскоре, никто из его семьи уже неделю не казал носа на свежий воздух, что здорово облегчило переговоры в виду отсутствия жертв среди нужных нам людей.

– Господин Сомов, – начал я, после того как мы разместились в кабинете хозяина разоренных угодий, оставив всех остальных под прицелом пулеметов, – Меня зовут лорд Алистер Эмберхарт. Вы знаете это имя.