А упало, Б пропало бесплатное чтение

Глава 1

— Телефонная будка на Прокофьева есть, — просветила меня Леночка, в темпе подкрашивая мой глаз, — тебе ведь сейчас позвонить надо будет, я правильно поняла?

— Абсолютно, — подтвердил я, — телефончик я наизусть помню, так что стереги сокровища и жди меня назад через… ну через десять минут максимум. Справишься?

— Накрыть бы их чем-нибудь, — озабоченно сказала она, глядя на ящик, который я прихватил на местной помойке… показался он мне подходящим по виду, явно ему не меньше полувека было.

— Вон лист фанеры лежит, — показал я в сторону реки, — им и накроем, помоги.

Вдвоём мы быстренько произвели необходимые действия, после чего я убежал на улицу великого композитора Прокофьева (ещё одна жгучая загадка — как он оказался связан с нашим рабочим районом… ну будем считать, что транзитом через Александра Невского, он же помер где-то тут поблизости). Дозвониться удалось с первого же раза, на месте нужный человек оказался, в двух словах объяснил ему (ей, если уж точно) проблему, она быстро въехала и согласилась приехать как можно быстрее. Как только транспорт достанет. Так-то от них до того места, где мы с Леной якобы нашли клад, по прямой километра три всего было, пять минут на машине, но учитывая время на поиски машины, я умножил всё на пять. А потом вернулся к Леночке.

— Всё тихо? — первым делом спросил я у неё.

— Да, никто мимо не проходил, — ответила она, а потом задала наболевший вопросик, — ты подсчитал, сколько там и чего именно лежит? Это же у нас первым делом спросят.

— Конечно, дорогуша, — вытащил я из заднего кармана сложенный вчетверо тетрадный листочек, — можешь ознакомиться.

— Так, — возбуждённо сказала она, выхватив у меня листок из руки, — монеты жёлтого металла, 117 штук… писал бы уж прямо, что золотые они.

— Не, так не пойдёт, — твёрдо осадил её я, — мы же не специалисты-материаловеды, а вдруг это позолоченная бронза, например? Или латунь какая… короче что видим, то и пишем.

— Убедил, — продолжила изучать список Лена. — Бусы из шариков перламутрового цвета — это жемчуг что ли?

— Возможно… а вдруг подделка какая.

— Крест из чёрного металла с фигурой Иисуса Христа и четырьмя камнями красного цвета… наверно рубины.

— Да, скорее всего.

— И сколько вся эта музыка может стоить? — вспомнила она соответствующую цитату из «12 стульев»?

— Я прикидывал примерно, — осторожно начал я, — сильно зависит от того, что напишут оценщики в Гохране.

— Где-где? — переспросила она.

— В Гохране, контора такая при Минфине, занимается хранением и использованием драгоценных металлов и камней. Читала «Бриллианты для диктатуры пролетариата»?

— Это Юлиана Семёнова что ли? Просмотрела и отдала назад — не понравилось мне.

— Вот там довольно подробно расписана работа этого самого Гохрана. Ребята оттуда должны проверить каждый предмет из нашей находки и определить его стоимость на текущий момент. По моим прикидкам может выйти и семьдесят тысяч, а может и двадцать с копейками, как подойти.

— И нам от этого четверть причитается, да?

— Правильно, четверть, причём освобождённая от налогов — от 5 до 20 тысяч выходит.

— Деньги хорошие, но что-то разброс уж больно большой, почему так?

— Сохранность ценностей можно как «хорошую» оценить, а можно как «неудовлетворительную», раз. Состояние монет как very fine или даже uncirculated, а можно как poor. Да и камни, как ты правильно заметила, могут оказаться совсем не рубинами, а к примеру пиритами, а это две большие разницы.

— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно прищурилась она.

— Да как-то попалась в руки книжонка про коллекционирование, вот и проштудировал её от нечего делать. О, а это, кажется, приехали те, кого мы ждём.

С проспекта Сорокина свернула белая Волга-24, попрыгала немного на ухабах и остановилась рядом с нами. Из Волги выкатились двое — женщина средних лет в нарядном разноцветном сарафане и мужик, тоже не первой молодости, в серых льняных брюках и рубашке навыпуск. У женщины в руках был блокнот и ручка, у мужика фотоаппарат довольно наворочанной модели — не Кэнон конечно, и даже не Лейка, обычный Зенит, но объектив у него весьма солидных размеров был.

— Это вы нам звонили? — сразу же взяла нас в оборот женщина, я кивнул. — Меня зовут Зинаида Яковлевна, я заместитель главного редактора «Заводчанина», а это Миша, фотокорреспондент. Слушай, а я же тебя знаю…, - сказала она после недолгого изучения моей физиономии. — Ты сын Виктора Малова с Завода, да?

Моего отца тоже Виктором звали, так что я получаюсь Виктор Викторович.

— Так точно, Зинаида Яковлевна, я его сын — мы с вами встречались в прошлом году, когда газета репортаж про него готовила.

— Отлично, — обрадовалась она, — но давайте ближе к делу. Показывайте скорее свои сокровища.

— Так вот они все, прошу любить и жаловать, — и я откинул в сторону картонку.

— Миша, сначала делаешь снимок издали, — быстро отреагировала журналистка, — потом крупно вещи, потом девочку и мальчика на фоне всего этого… потом меня снимешь с монетами, на всякий случай. А вы давайте рассказывайте, что, как и почему. А потом мы все вместе в милицию едем.

Я подождал, пока Миша снимет нас с Леной, а потом начал рассказывать свою сагу.

— Мы с Леной вообще-то в теннисной секции занимаемся, на Торпедо…

— Ааа, видела я там новые корты, красивые, — вклинилась Зина.

— Да, на этих красивых кортах мы сегодня с утра отзанимались, а потом решили на Реку сходить, вон туда, к водозабору, — и я махнул рукой примерно в ту сторону. — А тут по дороге Лена почему-то обратила внимание вот на эти развалины…

— Просто так, без всякого повода обратила? — уточнила журналистка, чиркая в своём блокноте.

— Да, наверно без видимых причин, правда, Лена? — спросил я у неё подтверждения.

— Без повода, — твёрдо сказала она, — глаз зацепился за ровную линию фундаментов, а Витя мне и объяснил, что тут раньше было.

— И что тут было раньше? — продолжила свой опрос журналистка.

— Так называемый Американский посёлок, — ответил я, — тут специалисты из Штатов жили, когда наш Завод монтировали и запускали. Ну а дальше, надеюсь, всё понятно — этот вот ящик торчал одним углом из-под вон той стены. Мы его вытащили, открыл, а там вон оно чего оказалось, дальше позвонили вам.

— А почему не в милицию? — спросила Зина.

— Потому что больше всего мы доверяем нашей родной советской журналистике, — сказал я, выпятив грудь. — И вам такой репортаж в номер ведь нисколько не помешает, да?

— Ты совершенно прав, не помешает, — подтвердила она, — давай к кладу перейдём — что там в нём?

— Пока ждали вас, я небольшое описание сделал, вот, — и я отдал ей тетрадный листок. — А если кратенько, то тут больше сотни монет, очень похожих на червонцы царской России, а также с десяток украшений.

— Миша, сними ещё и этот листочек, — попросила Зина. — Хорошо, а теперь собираем всё это и едем… куда мы едем?

— Можно вас на минуточку? — попросил я её, отвёл в сторону и шепнул на ухо пару слов.

Зина посмотрела на меня немного задеревеневшей улыбкой, потом сказала «надеюсь, ты знаешь, что делаешь» и скомандовала Мише «поехали в город». Все сокровища мы запихнули в тот самый древний ящик, я было хотел дать его Лене в руки, но поколебавшись, засунул всё это добро в багажник Волги, спросив предварительно разрешения Миши, он заодно и водителем в газете подрабатывал. И мы покатили через новый мост в центральную часть нашего города.

— И куда мы едем? — спросила меня Лена, когда мы миновали Реку, — милиции и в нашем районе предостаточно.

— Сейчас увидишь, — туманно отвечал ей я. — Сюрприз будет.

А журналистка Зина продолжила нас пытать на предмет газетной статьи.

— Значит, вы оба ходите в теннисную секцию?

— Так точно, товарищ зам главного редактора, — бодро ответил ей я.

— А учитесь вы где?

— До этой весны в 160-й школе учились, а в новом сезоне вместе переходим в 38-ю, физико-математическую.

— Это похвально, — чиркнула она очередную строчку в своём блокноте, — а ещё чем в жизни увлекаетесь?

Я посмотрел на Лену, но она не мычала и не телилась, поэтому я продолжил рулить диалогом с Зиной.

— Ещё мы записаны в театральную студию при нашем Дворце культуры. Будем ставить там спектакль к началу учебного года.

— Получается, что вы кругом гармоничные и всесторонне развитые личности, — задумчиво пробормотала Зина, — прямо с обложки журнала «Советский Союз»…

— Получается, что так… — задумался я, — а если вам надо внести чуточку реализма в наши портреты, напишите, что мы увлекаемся современной эстрадной музыкой, правда, Лена?

Лена согласно кивнула головой, а я продолжил.

— Из отечественных авторов любимые у нас Цветы, Ариэль и композитор Тухманов, а из импортных — Пинк Флойд, Иглз и Квин. И ещё мы оба любим танцы, а зимой ходим на каток.

— Ясно, — записала себе в блокнот журналистка. — Ну и последний вопрос тогда уж задам — на что планируете потратить премию за находку клада.

Лена опять ничего сформулировать не сумела, а вместо этого толкнула коленкой меня — отдувайся, мол, если ты такой разговорчивый. Я и стал отдуваться.

— Мотоцикл хочу купить, это моя давняя мечта, — начал загибать пальцы я, — потом съездить куда-нибудь далеко, где никогда не был.

— Это куда, например? — осторожно поинтересовалась журналистка, а я не стал её разочаровывать и бухнул:

— На Байкал или на Камчатку. Очень экзотические места, давно посмотреть хотел.

— И на этом всё? — спросила она.

— Нет, — подумав немного, я решил разбавить свои хотелки чем-нибудь общественно-полезным, — часть нашей премии мы с Леной хотели бы отдать на реставрацию памятников нашего района. А то ей-богу, стыдно смотреть на того же пионера у стадиона «Волга», знаете наверно, где это?

— Довольно необычно, — наморщила лоб Зина, — но в статью хорошо ляжет.

— Опять же скульптурная группа «Горький и дети» перед входом в нашу новую школу…

— Да-да, есть такая, — припомнила журналистка.

— Разваливается же на глазах, стыдно даже перед великим пролетарским писателем.

На это Зина совсем ничего сказать не сумела, а только написала ещё пару строк в блокнотик.

— А мы, кажется, приехали, — сказал я, глядя на здание в сталинских тонах прямо по ходу нашей Волги, — надо выгружаться.

На здании висела табличка «Комитет государственной безопасности СССР», а чуть ниже «Управление по городу Эн и Энской области». Я смело зашёл в дверь, там имели место обычный турникет и суровый прапорщик за стеклом рядом с ним.

— Добрый день, — поздоровался я с ним.

— Тебе чего, мальчик? — сурово спросил он меня, — дверью ошибся?

— Никак нет, товарищ прапорщик, — чётко доложил я ему, — дверями я не ошибался, прямо к вам и шёл — хочу сдать найденный клад государству.

— Правда что ли? — перешёл на простой тон тот, — а не врёшь?

— Честное пионерское, — ответил я, — там сотня монет и штук двадцать украшений. Привёз всё в целости и сохранности, лежит в машине у входа.

— Подожди за дверью некоторое время, — сказал он мне, снимая трубку с зелёного телефона, — к тебе сейчас подойдут.

Я пожал плечами и вышел на улицу.

— Ну что там? — спросила Зина.

— Сказали, что сейчас подойдут специально обученные для таких случаев люди и всё устроят.

И точно, не прошло и минуты, как к нам из приёмной вышел целый капитан, молодой и суровый, но мне-то видно было, что ему самому очень интересно предстоящее дело.

— Капитан Крылов, — козырнул он нашей группе, а потом обратился прямо ко мне, — где клад?

— Вот там, — показал я на багажник, — грязный ящик был, мы его туда и засунули.

Миша предусмотрительно открыл багажник, капитан внимательно туда посмотрел, а потом скомандовал:

— Берёте всё это в руки и за нами… да, а почему вас так много? Вы все вчетвером клад нашли?

Зина тут же объяснила ему, кто она с Мишей такие, тот похлопал глазами, но сказал, чтобы шли за ним все вместе, я осторожно взял в руки ящик, чтобы не испачкаться. Через турникет нас пропустили беспрепятственно, а дальше мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет номер 221. Без таблички на двери.

— Ставь ящик сюда, — капитан расстелил газетку на столе в углу (это была, как ни странно, Пионерская правда), — а вы садитесь вон туда.

И мы уселись на ряд стульев вдоль стенки без окон.

— А теперь рассказывайте все подробности, — капитан вытащил пачку Родопи, вопросительно посмотрел на Зину, та кивнула, а я вышел на первый план и в очередной раз пересказал ему сагу про теннисную тренировку, прогулку к Реке и развалины Американского посёлка.

Капитан выслушал всё это с серьёзным лицом, потом забычковал родопину в пепельнице и произнёс следующее:

— Специалист из областного Гохрана уже едет, скоро здесь будет, а мы пока перепишем все ценности.

— Так чего переписывать-то, — встрял я, — всё давно переписано — вот здесь.

И я протянул ему уже немного замусоленный тетрадный листочек с описью.

— Хм, — задумался капитан, — ну давай пройдёмся по твоему списочку… с карандашиком.

И мы все вместе сгрудились возле стола с ящиком, я начал вынимать из него монеты, а остальные хором считать. На это увлекательное занятие у нас ушло наверно с полчаса, после чего в дверь постучали.

— Входите, — крикнул капитан, — не заперто.

Вошёл абсолютно лысый товарищ, но с бородой и с усами, одет он был в строгий костюм и даже с галстуком, невзирая на июль месяц.

— Моя фамилия Абрамович, — с порога сказал он, — я старший оценщик областного отделения Гохрана.

— Очень хорошо, — отозвался капитан, — тут вот товарищ ээээ… Малов с товарищем Проскуриной обнаружили закопанный в земле клад…

— В стене он был, тщ капитан, а не в земле, — поправил его я.

— Замурованный в стене клад, — продолжил тот, — и сдали его, так сказать, государству в лице меня. Надо запротоколировать и описать всё, как положено.

Абрамович согласно кивнул, никак не выразив своих эмоций (ну подумаешь, клад нашёлся, да мы в них, как в сору, роемся, в этих кладах) и прошёл к столу.

— Попрошу посторонних очистить помещение, — строго сказал он, глядя на россыпи монет и бижутерии.

— Это кто тут посторонние? — поинтересовалась Зина.

— Клад кто нашёл? — продолжил командовать оценщик, — вот они пусть и остаются, а остальным тут делать нечего.

* * *

Вышли мы с Леной из этого дома часа через два, основательно замученные. Зина с Мишей нас естественно не дождались, так что домой нам пришлось добираться на рейсовом автобусе типа Икарус. Напоследок я успел шепнуть Зине, чтобы они ничего не печатали без нашего добро, она, кажется, это поняла и приняла.

— Ну вот мы и разбогатели, — грустно сказала Лена, подпрыгивая на ухабах на заднем сиденье автобуса.

— Во-первых, — ответил ей я, — пока ещё нет, в Москве всё это проверят десять раз, возможно, что и фальшивым что-то окажется, во-вторых, деньги нам в лучшем случае через месяц перечислят и на сберкнижку родителей, свою мы только через год сможем завести. Ну и в-третьих — а чего таким грустным тоном-то? Что-то не нравится?

— Да всё не нравится, — отвечала она, — на нас теперь, как на богачей смотреть станут, надо это?

— Так я же специально ввернул пункт, что мы кучу бабок на реставрацию отдадим, — напомнил я, — так что будут смотреть, как на богачей, но справедливых и нежадных… родителям поосторожнее про это дело рассказывай.

— Может я им ничего пока говорить не буду… а скажу завтра-послезавтра, когда статья в газете появится, — с надеждой посмотрела на меня она.

— Правильное решение, я тоже пока промолчу. А уж завтра будем отдуваться по полной программе. Кстати завтра же у тебя смотрины в театральной студии, не забыла?

— Да помню я, помню… вместе с Сёмой Босовым будем просматриваться.

— Да, — вспомнил я один непрояснённый вопрос, — а что у тебя с младшим братаном-то? Он мне усиленно намекал на какие-то ваши отношения…

— Врёт он всё, не было никаких отношений, — строго отбрила меня Лена, — подкатывать он ко мне подкатывал, но без успехов. Я белобрысых на дух не переношу.

— Это почему? — без особого интереса уточнил я.

— Личные причины, не хочу об этом распространяться. Кстати-кстати, дорогой Витя, поясни уж и ты мне такой момент — зачем я тебе сдалась при находке этого клада? Ты один не мог это сделать? Тогда бы и делиться не пришлось, и объяснять мне ничего не надо было… я, если честно, не совсем въехала…

— Личные причины, — подмигнул я ей в ответ, — может, потом как-нибудь объясню, но только не сегодня.

Глава 2

На этом мы с Леной и расстались, она двинулась налево через парк, а я направо к своим Топтыгинским пенатам. Только до квартиры я дошёл не сразу, потому что на пути моём вырос бравый участковый капитан Сизов… весь сизый какой-то, так что он прекрасно оправдывал свою фамилию. Он одиноко сидел на лавочке возле нашего тринадцатого подъезда и лениво отмахивался от мух.

— О, Малов, — обрадовался он, увидев меня, — мне как раз тебя-то и надо.

— Здравствуйте, товарищ капитан, — вежливо поздоровался я, — как жизнь, как семья, как здоровье?

— Спасибо, помаленьку. А с тобой мне бы надо один вопрос закрыть, пойдём-ка в опорный пункт.

— Может здесь вопросы порешаем? — предложил я, — погода хорошая, вон доминошный стол пустует, давайте за ним и поговорим, а?

— Ну пойдём туда, — нехотя согласился он, и мы сели напротив друг друга.

— Заодно можно и козла забить, — вытащил я контейнер с костями из-под стола, — чисто как разрядка для мозга…

— А давай, — согласился капитан и с этим, — мешай.

Я тщательно перемешал кости, вытянул себе семь штук и выставил ребром дубль 1:1. Сизов пристроил к нему 1:3 и продолжил свою тему:

— Зубного врача Файнштейна знаешь?

— Это Самуил Абрамыч который? — переспросил я. — Заходил я к нему на днях, было такое дело…

— И какое же, если не секрет, у тебя к нему дело было?

— Не секрет, зубы хотел полечить. В нашей поликлинике не лечат их, а калечат, новокаина жалеют, хотя он копейки стоит. А Файнштейна мне посоветовали, как хорошего специалиста-стоматолога. Вот и весь секрет.

— Не сходится, — припечатал капитан баян к моим 2:6, - концы с концами у тебя тут не сходятся.

— Какие концы, тщ капитан? — сделал я удивлённую морду.

— Да не работает он никаким зубным врачом, уже полгода как лишён, так сказать, права заниматься врачебной деятельностью.

— Ну надо же, — лихорадочно начал соображать я, — наверно те, кто мне его советовал, не в курсе были… а может он бы мне порекомендовал ещё кого-нибудь, у кого права на месте.

— Ну и что, встретился ты с ним? — продолжил Сизов.

— Не получилось, два раза я к нему заходил, оба раза в один день, позавчера, и его дома не оказалось ни в первый, ни во второй раз. Вот и все мои с ним контакты. А вы с какой целью интересуетесь, тщ капитан?

— Всё очень просто, взяли мы вчера этого Абрамыча, совсем по другому делу, но получит он на этот раз на всю катушку… и при обыске у него обнаружилось… ну угадай что?

— Даже предположить боюсь, — ответил я довольно-таки издевательским тоном, — пистолет Макарова? Алмаз «Шах»? Секретные документы с нашего Завода?

— Кончай придуриваться, — прикрикнул Сизов, — монету мы у него обнаружили, один-в-один такую же, как и у брата Синельникова. Тот же номинал, тот же год, тот же профиль последнего царя. Может, пояснишь, как она у него могла оказаться?

— Так Николай таких червонцев начеканил знаете сколько? — попытался увильнуть я.

— Не знаю — сколько?

— Только в 1899 году больше миллиона штук, а если все года суммировать, то миллионов 30 выйдет. Специально проштудировал один справочник по нумизматике, когда вы мне ту монетку показали, — пояснил я свои знания, — так что эти монетки много у кого обнаружиться могли.

— Ты мне зубы-то не заговаривай, — строго сказал капитан, — мало ли что там до революции было начеканено, к нашему времени оно отношения не имеет. Бритву Оккама такую знаешь?

Ни хрена ж себе, внутренне восхитился я, какая у нас милиция продвинутая.

— Слышал, — ответил я, — не следует привлекать сложные объяснения, если есть простое.

— Молодец, правильно, — похвалил он меня, — а самое простое объяснение этим летающим червонцам такое — кто-то откопал клад и то ли потерял несколько монет, то ли расплатился ими с другими лицами. И самый главный подозреваемый по этому делу у меня ты, Витя.

Я немного подумал, а потом решил, что скрывать мне уже нечего, и вывалил всё скопом на голову капитана.

— А я и не буду отпираться, что откопал этот клад.

— Так-так-так, — возбуждённо затараторил Сизов, — значит, явку с повинной желаешь оформить? Это хорошо, это тебе зачтётся — ну давай продолжай, раз уж начал.

— А тут немного продолжать-то осталось, — со скрытой усмешкой ответил я, — сегодня в районе обеда я нашёл клад в развалинах Американского посёлка… ну знаете наверно, возле Реки…

— Знаю, конечно, ты не останавливайся, — подтвердил он.

— Нашли мы его вместе с одноклассницей, Леной Проскуриной, потом вызвали корреспондентов нашей заводской газеты, они быстро приехали, всё сфотографировали и застенографировали…

По мере продвижения моего рассказа капитан всё скучнел и скучнел лицом.

— А дальше мы все вместе на редакционной машине поехали в областное управление КГБ… ну которое на Голубева… и там сдали все найденные ценности государству. Взамен получили расписку от Гохрана, могу показать.

И я без дальнейших понуканий со стороны капитана выудил оную расписку, написанную товарищем Абрамовичем, и сунул ему в руки. Он снял фуражку, вытер пот со лба, затем ознакомился с бумагой, затем вернул её мне и произнёс следующее:

— Ты, конечно, думаешь, что самый умный и хитрый…

— Совсем я так не думаю, товарищ капитан, — вклинился я, — с чего вы это взяли?

— Но смотри, — не заметил он моей ремарки, — поскользнёшься ты когда-нибудь на скользкой дорожке…

— Так июль же месяц на дворе, — попытался увести разговор в сторону я, — какие тут скользкие дорожки?

— В общем, я тебе всё сказал… — встал капитан со скамейки, — сейчас ты очень серьёзного врага себе нажил, так и заруби себе на носу.

Да в гробу я видел твои угрозы, мысленно произнёс я, когда у меня сейчас более серьёзная крыша имеется, но вслух сказал так:

— Никак я не пойму, товарищ капитан, что за претензии у вас ко мне? Я отличник, занимаюсь спортом, хожу в театральную секцию, ни в одном нехорошем деянии не замечен… лучше бы Северной командой занялись, чем ставить палки в колеса законопослушным гражданам.

— Не надо учить меня, что мне делать, — бросил напоследок Сизов и растворился в своём опорном пункте.

А я наконец-то добрался до своей родной квартиры, забросил теннисную ракетку на антресоли и сполоснулся под душем. Только было собрался пожарить яичницу с ветчиной (отец принес с работы в заказе, жутко вкусный и жутко натуральный продукт), как затрезвонил телефон. Чертыхаясь, снял трубку и услышал приветливый голос Зиночки-журналистки, которая приглашала меня посмотреть готовый макет статьи. В полном соответствии со своим обещанием. Поблагодарил её три раза, сказал, что подойду буквально через полчаса, а сам сел за стол и съел пережаренную яичницу-глазунью, хотя терпеть её не могу в таком виде… пока болтал по телефону, она и пережарилась слегка.

Ну а следом я побежал в редакцию «Заводчанина», благо это совсем рядом было, в конце проспекта Свердлова, в стеклянном кубе футуристических форм, на третьем этаже.

— О, привет ещё раз, — улыбнулась, увидев меня, Зина, — ты представляешь, из-за этого материала у нас вся редакция на ушах стоит. Главный раза три созванивался с вышестоящими инстанциями и получил полное добро на публикацию. На тебя посмотреть теперь хочет.

— Буду рад познакомиться с таким большим человеком, — вежливо ответил я, следуя транзитом через приёмную в кабинет главного редактора, звали его, судя по табличке на двери, Зозуля Борис Николаевич.

«Зозуля» это ж «кукушка» по-украински, подумал я, а ещё это символ пробуждения природы после зимней спячки — эко тебя занесло-то, Николаич, с бескрайних степей Украины. А оказался он нисколько не большим, а очень средних размеров и вполне себе моложавым товарищем, далеко не дотягивающим до сороковника, в тяжёлых роговых очках и дорогом костюме явно не фабрики «Большевичка».

— Витя? — радостно улыбнулся он мне, — ну тебе повезло, так повезло. Богатым скоро будешь, а после нашей статьи ещё и знаменитым. Садись, чай-кофе будешь?

— А что, и кофе есть? — удивился я, — давно его не пил.

— Зиночка, организуй, пожалуйста, — попросил он, — а мы пока побеседуем. Расскажи про себя поподробнее, — сказал он мне, усаживаясь в своё кресло.

— Охотно, — ответил я, — только ничего же необычного не будет. Живу в Сером Топтыгинском доме, хожу в обычную среднюю школу, с сентября перевожусь, правда, в 38-ю. Занимаюсь в теннисной секции на Торпедо и театральной студии во Дворце. Собственно и всё.

— Отец у тебя большой начальник ведь на Заводе, правда?

— Не такой уж и большой, — осторожно ответил я, — есть там и побольше. Начальник цеха машин малых серий.

Тут вошла Зина с подносом, где стоял кофейник, три чашки на блюдечках и тарелка с конфетками.

— Класс, — восхищённо сказал я, попробовав кофе, — сто лет не пил бразильского.

— Это индийский, — поправила меня Зина, — вот баночка из-под него.

И она выудила откуда-то из-под стола круглую жестяную банку с надписью «Indian instant coffee».

— Богато живут журналисты, — заметил я, — я такого никогда не видел. Очень сильно отличается от кофейного напитка «Балтика».

— Я рад, что тебе понравилось, — заметил редактор, отодвигая чашку, — давай теперь про собственно находку поговорим.

— Пожалуйста, спрашивайте, — предложил я.

— Эти монеты, они тяжёлые? — задал он наболевший вопрос.

— По отдельности нет, около 10 грамм, кажется. Но если их сто штук, то уже достаточно весомо.

— А там и правда Николай изображён?

— Чистая правда, на решке, как сейчас говорят, портрет Николая 2-го в профиль… с бородой, да. И надпись по кругу «Его величество Николай 2 император и самодержец всероссийский». А на орле соответственно орёл, двуглавый, герб Российской империи, плюс номинал монеты и дата выпуска. У всех моих монет номинал был 10 рублей, а год выпуска 1899-й.

— А на ребре у них что-то есть? — задал он неожиданный вопрос.

— Хм… — задумался я, — я специально не присматривался, но какие-то буквы там вроде были… о, вспомнил — там написано, сколько чистого золота в монете.

— А правду говорят, что золото со временем никак не меняется, всё так же блестит? — продолжил пытать меня он.

— Теоретически да, — осторожно заметил я, — золото же инертный металл и в реакции ни с чем не вступает… почти ни с чем. Но как показала практика, помутнения были на всех монетах, вовсе они не блестели, как те, что только что из-под пресса вышли. К тому же это не чистое золото, там его только 90 %, остальное медь, возможно из-за этого…

— А остальные драгоценности?

— Ещё там жемчужные ожерелья были, две штуки, брошки какие-то блестящие и крест с большими красными камнями по всем четырём концам. На фотографиях же это всё видно должно быть…

— Да, повезло тебе, Витя, — который раз повторил редактор, протирая свои очки, — а правда, что ты премию хочешь потратить на реставрацию памятников?

— Угу, есть такое намерение, — подтвердил я.

— А почему именно на памятники? — продолжил пытать меня он.

— Как вам сказать, Борис Николаич, — начал подбирать слова я, — всё моё детство прошло рядом вот с этим увечным пионером и побитым писателем Горьким, и сколько я себя помню, всегда они какие-то страшные были… потёртые жизнью что ли. А хочется, чтобы… чтобы… про это хорошо сказал Жорж Милославский в своей песне, помните?

— Песню из этого фильма помню, конечно, — отвечал редактор, — а в каком месте он про памятники там говорит?

— Про памятники там не было, но вот так он говорил — «тот, кто ждёт, всё снесет, как бы жизнь не била, лишь бы всё, это всё не напрасно было»…

— А дальше там царь говорит «танцуют все», — напомнила Зина.

— Точно, но это уже к делу не относится, — ответил я, — я этот кусочек к тому привёл, что каждый может дождаться того, чего хочет, надо просто этого сильно захотеть… вот и памятники, похоже, дождались своего звёздного часа.

— Лихо завернул, — задумался Борис Николаич, — ну ладно, не буду тебя больше мучить вопросами, иди согласовывай статью… хотя нет, Зина, оставь нас на минутку пожалуйста, одна конфиденциальная тема осталась.

Зина молча вышла из кабинета, а он продолжил.

— Насчёт хотения и дожидания пару слов — знаешь, какая у меня мечта с детства была?

— Даже представить себе не могу, Борис Николаич, — честно ответил я ему.

— Заиметь в коллекцию николаевский червонец — я же коллекционер-нумизмат со стажем.

— Всё понял, товарищ редактор, — поднялся я со своего стула, — я постараюсь, чтобы ваша мечта сбылась… и чтобы всё остальное тоже не напрасно было.

Он мне лихо подмигнул, а я повернулся через левое плечо и строевым шагом вышел из кабинета. Оставил я себе один червонец из клада, оставил, причём запрятал его очень хорошо, как знал ведь, что пригодится — для хорошего человека не жалко. А в статье почти ничего править и не пришлось, так, в паре мест поменял слова местами и ещё одну фразу предложил убрать — Зина согласилась без слов.

А вечером я сидел в своей комнате и сочинял синопсис представления к первому сентября, грызя карандаш фабрики «Сакко и Ванцетти»… если кто-то не знает, кто эти люди, то скажу — рабочие-анархисты, оба выходцы из Италии, жившие в Бостоне, борцы за права рабочих. Их несправедливо обвинили в разбойных нападениях и казнили обоих на электрическом стуле, а прогрессивная общественность подняла их как факел, так сказать, в борьбе за всё хорошее. Но хватит про эти давние дела, давайте лучше про современность…

Результатом моих двухчасовых мучений стал коротенький сценарий на полтора тетрадных листочка — там я честно передрал школьные темы выступлений команд КВНа «Фёдора Двинятина», «ХАИ» и «Новосибирского университета». Всё, что вспомнил, десять штук сценок образовалось, если на каждую по пять минут плюс подходы с перерывчиками — на полтора часа вполне можно растянуть. Пойдёт.

А совсем уже вечером мне позвонил друг мой Колька и предложил выйти на разговорчик — вышел, как тут отказать.

— Привет, — сказал он, — это правда, что люди про клад болтают?

— А что люди болтают? — решил уточнить я.

— Что вы с Ленкой его сегодня нашли и сдали в КГБ.

— Да, Коля, это чистейшей воды правда.

— Это тот самый, из ЛТО?

— Нет, конечно, не было в ЛТО ничего, а тут простое совпадение… — попытался прогнать пулю я.

— Странное совпадение, — изучающим взглядом посмотрел на меня он. — Чтобы за неделю в разных местах найти два клада…

— Один клад, Коля, один — в ЛТО не получилось, а здесь свезло. Как там в песне пелось «тот, кто ждёт, всё снесёт, как бы жизнь не била»…

— «Лишь бы всё, это всё не напрасно было» — автоматически продолжил он. — Ты выходит дождался?

— Выходит, что да…

— И деньги тебе за него дадут? По закону же там 25 % что ли полагается..

— Если не фальшивки это, то да, что-то перечислят… слушай, раз уж мы вместе начинали поиски, то я считаю, что должен тебе — говори, какая у тебя мечта есть, постараюсь выполнить.

Коля смешался и некоторое время молчал, смотря в землю, а потом, наконец, сформулировал предложение:

— Хочу стать знаменитым артистом и сыграть в чём-нибудь типа «17 мгновений весны». Главную роль желательно.

— Ну это, знаешь, что-то из ряда «поймать жар-птицу и зажарить её на сковородке», — ответил я, немного подумав. — Попроще-то ничего нету?

Но видя вытянувшуюся физиономию друга, тут же добавил:

— Мой клад в этой теме тебе никак помочь не сможет, но твёрдо обещаю, что в театральной студии Дворца культуры я тебе точно одну главную роль выторгую… а дальше уж как получится.

— Годится, — коротко бросил Коля, — когда там завтра у вас встреча с начальником студии?

— В два часа, подходи, мы тебя в фойе ждать будем.

— Мы, это кто?

— Ну я, Лена, Таня и наверно Босой подгребёт… хотя я не очень в этом уверен.

— Босой это хорошо, — совсем непонятно бросил Коля, — ну тогда до завтра, Витёк.

Больше в этот день совсем ничего не произошло.

Глава 3

А назавтра у нас с Леной тренировка назначена была на десять — тренер же нас теперь на ежедневный режим перевёл, чтобы подготовить к зональным соревнованиям. Лена оказалась в белых кроссовках, не Адидас, естественно, и даже не Рибок, но вполне приличных.

— Привет, красотка, — сказал ей я, — кроссовки шикарные, где взяла?

— Места знаю — не у одного тебя родственники по заграницам ездят.

А тут и тренер подошёл и сразу же начал с главного.

— Читал-читал статью в «Заводчанине» про вас — вот же вам повезло, ребятки.

— Раз в жизни каждому должно повезти, — попытался снизить тон я, — мы таким образом свои резервы везения исчерпали, а у вас наверно всё впереди…

— Ну может быть, может быть… — пробормотал Палыч, — давайте тренироваться. Кстати, с зональными соревнованиями я всё уладил, начало через неделю на Динамо. Лена сразу в основную сетку проходит, а тебе, Витя, придётся отбор пройти, ещё два дополнительных тура.

— Отлично, — обрадовался я, — с нас, значит, причитается. Как только деньги нам перечислят, ждите подарок.

Ну а дальше была тренировка, загонял он нас с Леной до седьмого пота — отрабатывали удары с обеих сторон плюс учились правильно навешивать свечи.

— Всё, я больше не могу, — Лена упала на корт после очередной свечи, — ноги не слушаются.

— Наверно на сегодня хватит, — подошёл тренер, — завтра в это же время, не забывайте.

— Пойдём ко мне что ли, — предложил я, — пообедаем, а потом в студию. Просто от нашего Топтыгинского дома ближе до Дворца, чем от твоего.

— А ты там ко мне приставать не будешь? — притворно надула губы Лена.

— Как вы могли подумать, Елена Михална, — улыбнулся я, — даже и не подумаю. А сразу в койку завалю.

— Да иди ты со своими шутками, — развеселилась она, стукнув меня ракеткой по спине, — уговорил, пойдём к тебе, заодно узнаю, как там топтыгинские живут.

Из еды у нас в холодильнике имелся борщ и котлеты с жареной картошкой. Я спросил у Лены, что она предпочитает в это время суток, она сказала, что картошки хватит. Поставил на плиту сковородку.

— Мама, значит, у тебя в школе работает? — спросила тем временем Лена, изучая фотографии выпускных классов на стенке.

— Ага, русский язык и литература, — подтвердил я. — 125-я школа.

— Это которая английская?

— Она самая.

— Что же она тебя к себе в школу не взяла?

— Я упёрся и не захотел — мало что ли мы дома общаемся, так ещё и по учёбе постоянно сталкиваться… а английский я и так неплохо знаю.

— Откуда ж ты его знаешь?

— Там картошка разогрелась, пошли поедим, там и расскажу.

* * *

Через час в фойе ДК Завода нас уже ждали Таня с Колей, а вот Сёму Босого я что-то не увидел.

— А вот и мы, — сказал я за нас с Леночкой, — давно сидите?

— Только что подошли, — ответила Таня, — Коля вот успел мне рассказать про вашу находку.

— Слушай, давай об этом не сейчас, — поморщился я, — я и так с утра только и делаю, что про неё рассказываю…а вечером ещё предстоит родителям докладывать…

— Давай, — послушно вздохнула Таня, — ждём Семёна?

— Знаешь, — неожиданно вступила в разговор Лена, — есть такая народная поговорка, семеро одного не ждут.

— Так нас же не семеро, — внёс поправку Коля.

— Четверо тоже немало, — отрезала Лена, — давайте пойдём уже на встречу, а Семён пусть сам свои проблемы решает.

— Давайте, — хором согласились все мы, а затем двинулись на правую половину Дворца мимо фонтанчика (удивительно, но он всегда работал, даже когда народу вообще никого во Дворце не было).

Но тут хлопнула входная дубовая дверь и нам в спину раздалось:

— Эй вы там, а меня чего не подождали?

— Явился-не запылился, — ядовито сказал ему я, — опоздавшим чая не дают.

— Какого чая? — не понял Босов моей цитаты.

— Обычного, краснодарского, — пояснил я, — ну раз уж пришёл, так и быть, пойдём все вместе.

Сёма присоединился к нам, и через минуту мы уже стучали в дверь под номером 221.

— Входите, — донеслось из-за неё, и мы вошли.

— Аааа, все вместе, это хорошо, — обрадовалась нам Светлана Владимировна, вставая со своего места. — Значит ты Лена (показала она на неё), ты наверно Семён (безошибочно выделила она Босого), а ты кто (это был вопрос Коле)?

— Это Коля Гарин, — ответил я за него, — он тоже в нашем КВН принимал участие и очень неплохо принимал. Так что я взял на себя смелость пригласить и его — посмотрите, у него есть способности.

— Хо-ро-шо, — почему-то по слогам сказала Светлана, — тогда Коля, Лена и Сёма идут в актовый зал, там сейчас мой заместитель по художественной части, Армен Тигранович, он посмотрит их на предмет способностей. А Витя с Таней остаются здесь со своими сценариями.

Я удивлённо поднял брови — не я один что ли над сценарием корпел? Конкуренты нарисовались? Но Таня никак не отреагировала. Все прочие вышли из кабинета, а мы сели на кресла вокруг приставного столика.

— Не знаю, как там у Тани, она мне не докладывала, а мой сценарий вот, на двух страничках уместился… естественно это сугубо предварительный вариант, который надо будет развернуть в полноценные 10–12 страниц.

— А у меня одна страничка, — тихо сказала Таня, доставая из сумочки сложенный вдвое листочек.

— Вот мы сейчас на них и посмотрим, — с ехидной улыбочкой объявила Светлана. — Давай, сначала Витя прочитает, а потом Таня.

Я спорить не стал, а откашлялся и с выражением зачитал свои полторы странички… в своё время они убойное воздействие на аудиторию оказали, а сейчас Светлана улыбнулась пару раз, да и ладно. Потом Таня без дополнительных понуканий сделала то же самое… и мне даже местами понравилось её творчество.

— Ну что я скажу, неплохо, очень даже неплохо, — с милой улыбкой сообщила нам Светлана, — а теперь у вас новая задача, объединить всё это дело в единое целое и представить готовый сценарий к завтрашнему… нет, к послезавтрашнему дню. Пойдёмте посмотрим, что там Тиграныч делает.

Зрительный зал был совсем пустой, непривычно оно как-то было, ни разу я его таким не видел. А на сцене в одном углу сидел, развалившись на стуле, носатый и усатый армянин, а в другом стояли в разных позах все трое наших претендентов.

— Привет, Арменчик, как оно тут? — сразу спросила его Светлана.

— Всё хорошо, Светлана Владимировна, — отозвался он, — просматриваем…

— Мы тут посидим, послушаем? — почему-то спросила она у него, руководители у подчинённых разрешения ведь обычно не спрашивают.

— Конечно-конечно, — милостиво разрешил он, — садитесь в любом месте и слушайте.

Ну мы естественно уселись, не на первый ряд, а где-то примерно на пятый-шестой, по центру с обеих сторон от прохода. И вы наверно будете смеяться, но Тиграныч предложил ребятам отыграть сценку из «Вишнёвого сада», ту, где идеалист Петя Трофимов спорит с материалистом Лопахиным, а девушка Аня им внимает. Аня понятно кому досталась, а вот выбор Коли на роль Пети меня немного озадачил.

«В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать» — завернул Коля, да так, что я чуть не прослезился.

А Лопахин-Сёма отвечал ему примерно таким образом — «Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами».

Ну и Лена в лице Ани не осталась равнодушна к происходящему — «Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде. Я любила его так нежно, мне казалось, на земле нет лучше места, как наш сад». На что Петя отвечал ей в том смысле, что вся Россия это наш сад, и его так же рубить будут на части и так далее…

— А что, мне понравилось, — немедленно заметила со своего места Светлана, — а тебе как, Арменчик?

— Кхгм, — ответил Арменчик, — можно я наедине свои выводы озвучу. Да, а вы все свободны, — отпустил он мановением руки всех троих начинающих артистов.

— Витя, Таня, работаете над сценарием, — напомнила нам директорша, — а вы трое ждёте вердикта Армена… не сегодня, завтра… а лучше послезавтра в два часа все сюда приходите, будет продолжение.

Мы гурьбой вышли на улицу, я немедленно похлопал по плечу Босого:

— Ну ты дал! Знаешь, какой самый известный исполнитель роли Лопахина?

— Не, не знаю, — смущённо (Босов и смущённо — с ума сойти можно) ответил он.

— Так Высоцкий же, Владимир Семёныч. А ты теперь на втором месте после него будешь…

Сёма так ничего и не смог сформулировать в ответ.

— А как я играю, тебе понравилось? — спросила Лена.

— Ты, Леночка, вне конкуренции — шикарно отработала. И Коля очень неплохо смотрелся, правда ведь, Таня?

Таня поддержала меня, хотя Коля, если честно, был самым слабым звеном в этой троице.

Ну а вечером меня ждал тяжёлый разговор с родителями — статью в «Заводчанине» они конечно прочитали оба, а еще выслушали, что им сослуживцы наговорили. Первой начала мама, после того, как выложила эту газету на обеденный стол:

— И что всё это означает? Потрудись объяснить.

— Всё просто, как батон за тринадцать копеек из нашего хлебного магазина, — так начал я свою защитную речь, — видели наверно, «Батон простой», он всегда, как войдёшь, слева на стеллаже лежит…

— Видели, — отозвался отец, — ты нам зубы-то своими батонами не заговаривай, давай по делу.

— Хорошо, даю по делу, — вздохнул я, — просто мне повезло и всё тут… один раз в жизни каждому человеку может повезти — разве не так?

— Подробности своего везения давай рассказывай для начала, — потребовала мама.

Я вторично вздохнул и повторил практически то же, что в газете было… а что там ещё добавить-то можно было.

— А эта девочка на фотографии, она кто такая? — спросил отец.

— Лена, одноклассница, мы вместе на Торпедо занимаемся.

— У тебя с ней серьёзно? — задала наболевший вопрос мать.

— Нам по 15 лет вообще-то, — возразил я, — какие серьёзные отношения могут быть в этом возрасте? Нравится она мне, это да, но на этом и всё пока.

— Меня это «пока» интригует, — хмыкнул отец, — и что теперь дальше будет?

— Дальше находку оценят в Гохране… ну ведомство такое специальное, драгметаллами занимается… и если это не фальшивки, то нам с Леной 25 % от общей суммы перечислить должны на сберкнижки. Вам, то есть, мы пока сберкнижки не можем заводить. Больше ничего.

— И сколько это будет в рублях? — спросила хозяйственная мама.

— Я на пальцах прикидывал… — пояснил я, — там ценностей может быть на сумму от 20 и до 60 тысяч, значит нам достанется от 5 до 15 тысяч… пополам поделим конечно.

— Это ж какие деньжищи, — охнула мама.

— Деньги лишними не бывают, — ответил я, — кстати сразу уж поставлю условие — из этой суммы я хочу купить себе мотоцикл, это в районе 500 рублей будет. У тебя, папа, хотел бы попросить содействие в получении прав, ты ведь можешь посодействовать?

— Могу, — подтвердил он.

— Еще рублей 500 хотел бы использовать на обновление гардероба, а то пообносился весь. А остальное ваше, распоряжайтесь, как хотите.

— Ну ты смотри, всё уже расписал — молодец какой, — восхитилась мама. — А о нас ты подумал?

— Да я и так о вас каждый день думаю, — буркнул я.

— Нам же теперь люди проходу давать не будут из-за этой статьи дурацкой.

— Статья не дурацкая вовсе, — начал защищаться я, — всё по делу написано. А люди поговорят и забудут, недели не пройдёт. А деньги останутся, так что панику эту я бы попросил прекратить.

— А когда деньги перечислят? — внес нотку реализма в наш отвлечённый спор отец.

— Я думаю, что не раньше, чем через месяц. К началу учебного года как раз.

На этом наш разговор сам собой увял… а вечером мне позвонил Петрович, тот самый пузатый лектор, с которым мы начинали искать сокровища на дебаркадере. Номер наверно в телефонном справочнике нашёл.

— Здравствуй, Витя, — сказал он мне с некоторой натугой в голосе, — хочу с тобой поговорить.

— Здравствуйте, Аристарх Петрович — ответил ему я, — говорите уже, если так надо.

— Не по телефону. Можешь через полчасика подойти в ваш Парк? На центральной аллее справа, если от ДК смотреть, есть куча скамеек, на одной из них я и буду сидеть.

— А если дождь пойдёт? — сделал я слабую попытку отбиться от неприятного разговора.

— Я прогноз утром слушал, всю эту неделю обещали без дождей.

— Договорились, — уныло отвечал я, — центральная аллея Парка, правая скамейка, через полчаса.

Оделся, обулся, родителям сказал, что ненадолго по срочному делу. За четверть часа добрёл до этой самой центральной аллеи, а она оказалась абсолютно пустой. Никогда она мне не нравилась, эта аллея, слишком парадная, слишком много неработающих фонтанов и вечно закрытых на замок киосков. А сбоку тут ещё кафешка была летняя, пользовавшаяся дурной славой у местного населения. Уж очень часто там какие-то криминальные события происходили.

Ну делать нечего, сел примерно в середине аллеи на фигурную скамеечку, закинул ногу на ногу и приготовился ждать Аристарха. Что он мне скажет, я примерно представлял, поэтому приготовился к разговору заранее.

Появился он минут через десять из кустов позади скамеек и начал разговор с извинений:

— Автобуса долго ждал, задержался.

— Да ничего страшного, Аристарх Петрович, я тут пока чистым воздухом подышал, — успокоил его я, — зачем звали?

— А ты не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил он.

— Абсолютно нет, — уверенно сказал я, — даже ни одной мысли в голову не пришло насчёт этого.

— Да ладно, речь про твой клад пойдёт…

— Аааа, вот теперь мысль в голову пришла, — достаточно насмешливым тоном отвечал я. — Прочитали статейку в «Заводчанине»?

— Да, конечно, я обычно с утра всю городскую прессу просматриваю….

— И что вы хотите сказать мне по этому поводу?

— Делиться надо, вот что, — буркнул он известную идиому времён первоначального накопления капитала.

— Что-то я вас никак не пойму, Аристарх Петрович, — пошёл в отказ я, — нашёл я это дело вместе с одноклассницей Леной и честно с ней поделился. Какие претензии?

— Да ведь это те самые сокровища, которые мы в вашем дебаркадере искали! — возмутился Петрович. — Значит и со мной поделиться надо.

— Вот посудите сами, Аристарх Петрович, — вывалил я ему домашнюю заготовку, — мы же там ничего не нашли, это раз, клад в Американском посёлке не имеет никакого отношения к предыдущему разу, это два.

— Да как не имеет! — перешёл на повышенные тона лектор, — там даже перечень найденного совпадает почти что полностью!

— Простое совпадение, — невозмутимо парировал его ответ я, — в жизни и не такое случается.

— Значит, в отказ пошёл, Витя? — снизил голос лектор, — а что, если я расскажу, кому надо, про то, что ты этот клад на неделю раньше нашёл… ну до того, как сдал его государству? За это в нашем уголовном кодексе статья ведь имеется.

— Во-первых, не находил я его на неделю раньше, — отвечал я, — во-вторых, никаких материальных доказательств, кроме ваших слов, этому утверждению нет. А в-третьих…

— Ну что ты замолчал, давай и про в-третьих говори, — предложил мне лектор, выуживая из кармана пачку Беломора.

— В-третьих, Аристарх Петрович, у меня сейчас такая крыша, что вам лучше со своими ценными наблюдениями туда не соваться.

— И какая же у тебя крыша? — настороженно переспросил он, — оцинковка что ли?

— Берите выше, Петрович, фигурчатая черепица, — и я вытянул из нагрудного кармана визитку капитана Крылова, выцыганил у него под занавес нашей встречи.

— Илья Андреевич Крылов, — прочитал лектор, — почти как баснописец… Комитет государственной безопасности СССР, управление по Эн-ской обасти…

— Соловья, как говорит народная поговорка, баснями не кормят, — ответил я лектору, забирая назад страшную визитку. — Это вот лично этому баснописцу в руки я и сдал все найденные ценности, так что если что, Крылову этому будет объяснять, что вам там на дебаркадере померещилось. Однако, если у вас других вопросов ко мне нет, я пойду, пожалуй… дел ещё по горло.

Возражений не последовало — Аристарх сидел на лавочке, полностью уничтоженный последним аргументом. Что-либо ещё говорить ему я не стал, уже сказанного было достаточно. А вот перед входом в свой тринадцатый подъезд меня ждала ещё одна увлекательная беседа — там нарисовался старший братан-близнец по имени Саня…

Глава 4

— Здорово, Витёк, — хмуро поприветствовал он меня, — как клад, карман не тянет?

— Не тянет, Саня, — честно ответил я, — потому что давно сдан государству, уже часов пять как. А у тебя какие-то вопросы по этому делу есть?

— Конечно есть, — так же хмуро продолжил он, — это ж то самое добро, которое ты в ЛТО прятал в ту будку, а потом оно растворилось где-то.

— С чего ты взял, что оно то же самое? — а сам подумал «о, майн готт, вторая серия пошла». — И даже если вдруг предположить, что оно то же самое, тебе-то какая печаль?

— А такая печаль, что ты мне должен получаешься, — бухнул он свою главную мысль, как топором по берёзе. — Начинали-то его искать мы вместе, значит и делить должны по справедливости.

— Ну ты вот сам посуди, — лихорадочно попытался я придумать подходящую аналогию, — над периодической таблицей элементов работала сотня человек в разных странах, но придумал и до ума довёл её один товарищ Менделеев. Что же теперь, он должен своей славой с этой сотней делиться? Да чёрта лысого.

Санёк как сидел, так и продолжил сидеть без малейшего проблеска в глазах. Я подумал, что сложноватый пример я ему привёл и немного поправил прицел в ближнюю сторону.

— Или вот так — Мохаммеда Али знаешь?

— Это боксёр который? Ну знаю, конечно, только причём он тут к кладу?

— А при том, что чемпионом куча народу хотела стать, где-то рядом бегали и суетились, но на вершину забрался один этот Мохаммед. Прикажешь и ему тоже делиться со всей этой кучей?

— А ты, выходит, у нас чистый Али, — медленно произнёс Саня, — чемпион и всё такое. А мы куча у тебя под ногами.

— Я так не говорил, — сдал назад я, — короче слушай, как мы поступим — я про твой мопед помню, денег на него дам, 200 рэ… даже 300 могу. Только ты сам уж озаботься легализацией денег…

— Чем-чем озаботиться? — не понял он.

— Объяснением, откуда эти деньги взялись… если спросят. Со мной их связывать не надо.

— Понял.

— И на этом все вопросы о долгах будут считаться закрытыми — согласен?

— Согласен… — пробормотал он. — Вот только Вовка…

— Что Вовка?

— Он тоже свою долю захочет.

— Решай с ним эти вопросы, а меня не приплетай — всё, бывай, — и на этом я, наконец-то, добрался до своей квартиры.

* * *

Прошёл месяц, до начала нового учебного года остались считанные дни. А что произошло за это время, спросите вы, и я отвечу — много чего. Короче говоря, по пунктам случилось вот что.

Клады и кладоискательство. Госмашина долго шевелила своими шестерёнками, но таки пришла к закономерному итогу — ценность находки определили в некруглую сумму 48 тысяч с копейками. Значит мне и Леночке перечислили на сберкнижки по шесть с небольшим тысяч полновесных советских рублей. Из которых я (ну то есть отец, конечно, сберкнижка-то на него была) немедленно перевёл тысячу на спецсчёт одной нашей конторы, занимающейся реставрацией. На словах с ними договорились, что все действия они со мной будут согласовывать.

Триста рэ отдал Саньку, уж не знаю, как он там договорился с братом, но больше никаких проблем у меня с этой семейкой не возникало. Покупку мотоцикла я отложил на некоторое время, а вот обновлением одёжки занялся вплотную. Ну об этом я попозже расскажу.

Теннис. Зональные соревнования на стадионе «Динамо» (кстати, сразу за зданием госбезопасности он стоял, этот стадион) как начались, так и закончились в положенные сроки. Я успешно одолел квалификацию, а в основной сетке дошёл аж до финала, где в равной и честной борьбе уступил целому мастеру спорта Зимину. Лена же вынесла всех своих соперниц, отдавая максимум пару геймов в сетах. Чемпионкой зоны Поволжья она, короче говоря, стала. К нам подкатывали ребята из разных клубов, предлагая перейти туда, но мне показалось это сменой шила на мыло. Лене тоже. Отказались мы короче говоря. Тренер же наш был доволен страшно сказать как — в кои-то годы его ученики что-то выиграли. Пообещал весной отвезти нас в Москву на юношеский чемпионат.

Театр. Сочинили мы вместе с Танюшей этот сценарий… я решил сделать ход конём и соединить, так сказать, классику с современностью. У меня там пионеры ставят «Ромео и Джульетту» на школьной сцене, а у них получается всё криво и косо. С приключениями. Ввернул туда с полсотни смешных КВН-овских гэгов из будущего и назвал всё это «Рома и Юля». Юлю-Джульетту естественно Леночке отдали, Рому-Ромео взял на себя хулиган Босов, а Коляну достался Тибальт, вспыльчивый кузен Джульетты. Таня же удовлетворилась ролью Розалины, которая там обет безбрачия давала. Генеральная репетиция прошла вот буквально вчера, и все, кажется, включая Армена Тиграновича и Светлану Владимировну, остались удовлетворены. Премьера будет нет, не первого сентября, это сочли неуместным, а второго, в семь часов вечера, вход решили сделать бесплатным.

Отношения. С Леной у нас всё ровно, как при езде по новой автотрассе, но вот Танюша что-то начала меня серьёзно беспокоить…

Слишком много её стало около меня, чересчур навязчивое внимание она мне оказывала, заключающееся в сотне разных мелочей. Со стороны это, может быть, и не так заметно, но я-то прекрасно понимал, в чём тут дело — втрескалась она в меня со страшной силой. В пубертатном возрасте такое сплошь и рядом бывает, это надо просто перетерпеть. Лена, кстати, тоже отметила танюшино поведение, и у нас с ней даже был один разговорчик а эту тему. Недолгий, но напряжённый… ладно, авось само собой всё рассосётся…

А насчёт газетной статьи я оказался прав, народ поговорил-поговорил, да и забыл всё… не через неделю, конечно, но через две-то точно. А деньги на сберкнижке остались. Лектор больше меня не беспокоил, а вот отец не забыл своего обещания помочь с мото-правами и устроил меня на экспресс-курсы при заводском клубе автолюбителей. Много времени это не отнимает, пару раз в неделю хожу я туда на теоретические занятия и на практику. Экзамен должен случиться на следующей неделе… да, как раз после премьеры в театре.

Про взрывы в ЛТО мои родители, конечно, узнали, такое шило трудно утаить в дырявом мешке, где лежат две сотни обитателей лагеря имени героя Талалушкина. Но ничего страшного после этого не произошло — я сумел представить это происшествие, как милое невинное развлечение на фоне старого дебаркадера.

Дела с новой школой я также благополучно уладил в кратчайшие сроки. В старой, правда, школе не очень-то хотели меня отпускать, как-никак отличник и призёр олимпиад, поднимающий статистику, но у нас же не крепостное право на дворе — никуда они не делись в конце концов. Раньше надо было думать и заинтересовывать меня-то чем-нибудь существенным, тогда я мог бы и подумать. Завтра, кстати, у нас сбор в новой школе, ну перед 1 сентября который обычно бывает — надо же ученикам вспомнить учителей и наоборот… надо донести до всех новое расписание, а новички должны познакомиться с коллективом, куда они вливаются. Вот завтра в девять утра я и пойду на такое сборище, предварительно погладив брюки с рубашкой.

Совместный советско-американский полёт Союза и Аполлона благополучно закончился, Москву скоро собирается посетить знаменитая теннисистка Крис Эверт, чтобы поучаствовать в спешно сооружённом под этот случай турнире, а сериал про обезьянку Джуди на нашем ТВ к сожалению закончился. Вместо него по воскресеньям зарядили унылые «Делай с нами, делай, как мы» с неизменно бодрым ведущим Адиком.

И вот, как раз накануне нового учебного года, 29 августа на календаре значилось, когда родители ушли на службу, а я изнывал от безделья и придумывал, чем бы общественно-полезным заняться, на полочке в прихожей затрезвонил телефон.

— Слушаю, — сказал я в трубку.

— Привет, Витя, — раздалось оттуда, — это капитан Крылов, помнишь такого?

— Забудешь вас, как же, — усмехнулся я.

— Ну и прекрасно. У меня есть к тебе один разговор. Найдёшь время?

— Конечно найду, Илья Андреич, — заверил я его и подумал, что себе же дороже будет, если откажусь. — Надо на Голубева подъехать?

— Нет, не так уж официально, — ответил он, — я сам подскочу к твоему Топтыгинскому дому через… через полчаса, скажем. Выходи на Заводскую улицу в район гипсового пионера, там наша Волга стоять будет.

— Договорились, — сказал я и дал отбой.

Ровно через полчаса я прогуливался по тихой и безлюдной Заводской улице, тщетно стараясь обнаружить чёрную Волгу-24, не было там вообще никаких машин от самого Жданова и до самой до Пионерской. Но через пять примерно минут Волга сюда таки свернула с Ватутина. Распахнулась передняя дверь со стороны пассажира и капитан приветливо предложил мне садиться.

— Мы тебе помогли, Витя? — без всяких предисловий начал он.

— Конечно помогли, товарищ капитан, — искренне отвечал я ему, — мотоцикл на эти деньги собираюсь покупать.

— Мотоцикл это хорошо, — задумчиво протянул он, — какой хоть марки-то?

— Урал я наверно не потяну, да и не достать его, а вот Восход в самый раз будет — и недорого, и красиво, и достать можно без проблем.

— С Уралом мы, наверно, тебе смогли бы помочь, но хозяин барин… давай теперь о делах поговорим.

Я согласно кивнул головой — в самом деле, не о мото же технике он приехал со мной беседовать.

— Так вот, мы тебе помогли, теперь ты должен нам помочь.

— Стучать на друзей и одноклассников я не буду, — сразу же поставил я своё условие.

Крылов в ответ на мои слова почему-то сразу развеселился.

— Да кому твои одноклассники сдались в нашем ведомстве, чтобы на них стучать?

— А зачем же тогда я понадобился? — недоумённо переспросил я, — вашему ведомству?

— Дело в том, Витюня, — со вздохом продолжил он, — что сейчас у нас на дворе что стоит?

— Август, не? — предположил я.

— Август тоже, конечно, но я про международную обстановку — попробуй угадать ещё раз.

— Аааа, — догадался я, — разрядка международной напряженности у нас стоит. Детант по-английски, значит.

— Если уж совсем точно, то дейтант, а так-то да, верно… — уточнил капитан, а потом продолжил, — и в соответствии с этим самым дейтантом в наш город приезжают два школьника из Соединённых Штатов Америки.

— Вот это да, — восхитился я, — чисто посмотреть на наш красивый город или как?

— Или как. Учиться они собираются в обычной городской школе, полгода примерно, до Нового года. Программа школьного обмена это называется.

— Неужели в нашу школу их определяют? — забрезжила у меня смутная догадка.

— Наконец-то догадался, — похвалил меня Крылов.

— А почему в нашу, есть же английская 125-я или эта…вторая, которая в центре, она у нас самая крутая.

— А они сами так захотели, Витя, — вздохнул капитан, — и мы ничего с этим поделать не смогли. Сказали, хотим в 38-ю и точка. Там где Малов и Проскурина учатся, и точка.

— Статью, наверно, в газете прочитали, — догадался я, — там про Американский посёлок написано.

— Скорее всего, потому что статью эту в Штатах перепечатали. Но мы с этим сделать ничего уже не можем, завтра они оба придут на ваше собрание… а к тебе такая будет просьба…

— А кто хоть они? — перебил его я, — ввели бы в курс дела-то.

— Это пожалуйста, — и капитан достал из папочки два листочка формата А4, - мальчика зовут Джон Макдональд, девочку Мэри О’Хара. Вот так они выглядят, — и он передал мне оба этих листочка, с которых на меня смотрели два обычных и ничем не примечательных подростка.

— Они родственники, двоюродные брат с сестрой, живут в Нью-Йорке, учатся в заведении под названием Бронкс Хай Скул оф Сайнс… ну да, профиль почти что как у вас, физико-математический. Про родителей надо?

— Наверно пока нет, — осторожно отвечал я, — так что вы хотели мне поручить-то?

— Приглядеть за ними, неужели не ясно? Стучать никуда ни о чём не надо — главное, чтобы они были целыми, здоровыми и довольными. Райончик у вас криминальный, так что заняться тебе будет чем. Лену свою тоже подключи к этому делу.

— Её можно ввести в курс, что это просьба вашего ведомства?

— Лучше не надо… только в случае крайней необходимости. Ну как я понял, ты согласен?

— Так точно, тщ капитан, — автоматически вылетело у меня.

— Вот здесь контакты, куда можно обращаться в случае чего, — и он протянул мне кусочек картона с напечатанными там тремя телефонами, — по первому номеру люди будут присутствовать круглосуточно, по остальным в рабочие часы. Ну мы обо всём договорились?

— Договорились, тщ капитан… но у меня тоже к вам встречная просьба будет, можно?

— Говори, конечно, рассмотрим.

— Есть в нашем доме такой участковый капитан милиции по фамилии Сизов…

— Встречался такой, когда на тебя материалы собирал, — ответил Крылов, — он, вроде, вменяемый, что с ним не так-то?

— Зуб у него на меня вырос, — хмуро пояснил я, — здоровенный и коренной. Цепляется по мелочам, обещает посадить в случае чего — почему и за что, я так и не понял. Прикроете меня, если вдруг что?

— Только если это не будет явным криминалом, — строго сказал мне капитан, — тогда конечно.

— А совсем хорошо бы было, если б его на повышение куда-то забрали, а к нам другого товарища в участковые определили, — мечтательно продолжил я свои хотелки.

— Подумаем, — озадаченно ответил Крылов, — значит, с завтрашнего дня берёшь под опеку этих двух американцев…

— Где хоть они жить-то будут, это не секрет? — решил уточнить я.

— Никакого секрета — в вашем же Сером Топтыгинском доме, там в двадцать втором подъезде есть служебная квартира, районные власти их туда и определили.

— А по-русски они как, понимают?

— Русский у них был вторым иностранным языком в миддл-скул, ответственные товарищи утверждают, что понимают они всё и говорить даже умеют по-нашему. А если что, пригодятся твои познания в английском.

Надо ж, и это они знают, удивился я, прежде чем задать следующий вопрос.

— А еду готовить кто им будет в этой ведомственной квартире? Или они сами на все руки мастера?

— Вот насчёт этого ничего не знаю, — вздохнул капитан, — на месте определятся… если что, так столовых вокруг вашего Топтыгинского дома целых три штуки.

— И почему они наш город вообще выбрали? В столицу же наверно должны были определить таких школьников…

— В Москву и Ленинград приехали по четыре человека, — ответил он, — а ещё шестерых решили распределить по регионам. Кроме нашего Энска ещё по паре школьников отправились в Новосибирск и Одессу.

— Одесса это хорошо, там море и тепло, — пробормотал я. — И последний вопросик тогда уж, — вопросительно посмотрел я на Крылова, — вы тут назвали это школьным обменом, а это значит, что и от нас туда кто-то должен поехать, верно?

— Это вторым этапом запланировано, — серьёзно сообщил мне капитан, — в начале следующего года. Ровно столько же, сколько к нам приехало. Контингент ещё не определён, если тебя этот вопрос интересует.

— Намёк понял, — отрапортовал я, — разрешите приступить к выполнению?

— Разрешаю, — милостиво согласился Крылов, открывая мне дверь машины, — приступай. И я очень тебя прошу, — оставил таки он последнее слово за собой, — больше чтоб никаких кладов и никаких червонцев возле тебя не было.

Я кивнул головой и вылез обратно к ободранному пионеру с трубой… ну что, приятель, мысленно сказал я ему, поработаем неплохо, начинается урок… а пионер так же мысленно мне ответил — сколько надо шлакоблоков, чтоб дворец построить в срок?

* * *

С Заводской улицы я немедленно направился на Лесю-Украинку, дабы поставить в известность Леночку, нам же вместе эту лямку тянуть предстоит. Она, на удивление, не сидела на этот раз на своём балконе, а наоборот играла в карты во дворе со своими подругами — Таню с Ирой я знал, четвёртая была незнакомая.

— Добрый день, девушки, — поприветствовал я их, плюхаясь на скамейку рядом, — возьмёте в игру молодого человека?

— В козла впятером не играют, — насмешливо ответила мне Лена, — так что можешь просто рядом посидеть.

— Какие новости? — спросила у меня Таня.

— Страшные и ужасные, — ответил я словами Винни-Пуха.

— У Ослика Иа хвост пропал? — включилась в игру Ира, маленькая и пухленькая брюнетка.

— Почти… — не стал продолжать этот ряд я, — завтра собрание перед школой, надо ж подготовиться, а у меня ничего не готово.

— Ловлю шамку шамком, — объявила Лена, выкладывая крестовую шестёрку поверх танюшиной крестовой дамы, — чипер вам, а итого 12:6, мы выиграли.

А потом она обратилась ко мне: — Я же вижу, что ты не в карты сюда пришёл играть — дело какое-то есть?

— Точно так, товарищ командир, — согласился я с ней, — есть дело, небольшое, но слегка конфиденциальное.

— Ну пойдём прогуляемся, — предложила она, — извините, девочки, я ненадолго.

И мы проследовали ко входу в Парк культуры, который примыкал к улице Леси Украинки.

— Ну рассказывай, — попросила она, когда мы купили по брикету сливочного мороженого (пломбира, увы, сегодня не завезли) и уселись на скамеечку напротив озера.

— Рассказываю, — ответил я, — доедая удивительно вкусный брикет, — к нам в школу… а если совсем точно, то в наш класс завтра определят двух иностранных школьников… руководство школы очень просит тебя и меня взять их, так сказать, под опеку.

— Очень интересно, — задумчиво отвечала Лена, доедая последние кусочки вафельной корочки, — и из какой страны эти школьники прибыли?

— Из Америки, Лена, из Америки, — вздохнул я, — из самого города Нью-Йорка.

— Это не шутка? — спросила она, внимательно смотря мне в глаза, — хотя да, вижу, что нет — шутишь ты по-другому. Ну давай тогда подробности — как зовут, зачем приехали, почему именно в наш класс?

— Давай я с конца начну — у них там в Штатах, оказывается, перепечатали ту самую статейку из «Заводчанина», вот они и наткнулись на неё, когда готовились к отъезду, дальнейшее, надеюсь, понятно — Американский посёлок, золото и всё такое. Едут они к нам в рамках потепления советско-американских отношений, программа новая такая, «школьный обмен» называется, в целях укрепления дружеских и добрососедских связей. А зовут их так — мальчика Макдональд… Джон, ну Ваня по-нашему, а девочку О’Хара…

— Скарлетт? — охнула Лена.

— Зачем Скарлетт, — не понял я, — Мэри её зовут… Мария то есть.

— Иван-да-Марья получается, — подытожила она. — Цветочки такие есть… да вон они возле озера растут, фиолетовые.

Глава 5

— Получается, как цветочки, как Иван-чай и Мать-и-мачеха, — пробормотал я и продолжил, — короче говоря, задание от вышестоящих товарищей для нас такое — чтобы ни один волос с их головы не упал в нашем не самом благополучном районе. Ну и чтоб они довольны пребыванием в СССР остались, но это не обязательная уже программа, а так сказать произвольная… если будут недовольны, но живы-здоровы, то и так хорошо.

— А ведь это не школа тебе такое дело поручила, — ответила Лена, задумчиво рассматривая свои накрашенные ногти, — а твои друзья с Голубева, правильно?

Не девка, а рентген, внутренне восхитился я, на три метра вглубь смотрит и всё понимает на лету, а вслух сказал так:

— Я тебе этого не говорил, а ты не слышала — такой вариант устроит?

— Вполне, — тихо ответила Лена, — давай теперь все подробности, это ж самое интересное…

Я вздохнул и вывалил всё, что мне капитан Крылов только что поведал.

— Я так понимаю, что в ближайшие полгода нам скучать не придётся, — резюмировала мою речь она.

— Не полгода, а четыре месяца, — уточнил я, — они до Нового года должны отъехать.

— Ну всё равно весело будет, — улыбнулась Лена. — А что, мне нравится такая работа… только бы они нормальными ребятами оказались, без вывертов. А то наркоманов каких-нибудь нам подошлют…

— Будем надеяться… в Америке же тоже не идиоты этой программой занимаются, уж наверно отсеяли проблемных товарищей на самых начальных этапах.

— Будем надеяться… — эхом ответила мне Лена, а потом неожиданно добавила, — раз уж такое дело, неплохо было бы приодеться к встрече таких дорогих гостей — знаешь, наверно, поговорку «встречают по одёжке».

— Знаю, — с некоторым усилием переключился на новое направление я, — давай так сделаем… мне надо сделать пару-тройку звонков нужным людям, а потом мы поедем или пойдём, зависит от того, что ответят нужные люди. Тебе родители денег-то на это дело выделили?

— А то как же, триста рублей, — похвасталась она.

— И мне пятьсот, наверно хватит на один раз, — вслух подумал я, — ну я пошёл звонить.

— Стой, телефоны ты помнишь? — схватила она меня за рукав.

— Да, конечно, на память не жалуюсь.

— Тогда не надо никуда идти, у Нинки телефон дома есть.

— И кто такая Нинка? — спросил я.

— Ну эта, рыженькая, с нами в карты играла. Живёт на моей лестничной площадке, только дверь напротив.

— Тогда чего сидим, пошли к твоей Нинке, заодно и познакомишь.

* * *

Хватило и одного звонка, редактору «Заводчанина» Борису Николаичу. Ту монету, которую он так хотел заиметь в коллекцию, я ему обеспечил, целую шпионскую историю в связи с этим замутил, чтобы не было прямого контакта при передаче. А взамен он пообещал мне одну услугу, обращайся, сказал, в случае чего. Вот такой случай и настал — тот костюм, в котором он встретил меня тогда в редакции, в нашей родной торговле можно было достать только очень хитрыми способами, вот я и попросил его, чтоб он нам открыл эти способы хотя бы самым краешком.

— Хм… — сказал он мне в трубку после недолгого размышления, — не ожидал я, если честно, от тебя такой вот просьбы, но раз надо, так надо, записывай… или запоминай.

И он продиктовал мне адрес, недалеко, в нашем же районе, и что сказать при встрече.

— Деньги-то у тебя есть? — поинтересовался он и тут же добавил, — ах да, конечно должны быть, чего это я. Ну тогда успехов, Витя.

А Нина оказалась довольно милой и симпатичной девушкой, ну и ладно, что рыжая, среди них тоже хорошие люди встречаются. Достала она меня, правда, расспросами про клад, как нашли, да что там было, да куда отвезли… в конце концов сказал, чтоб к Лене обращалась, она всё знает, а потом вспомнил про деньги.

— Слушай, дорогуша, — обратился я к Лене, — деньги-то у меня всё равно не при себе, так что волей-неволей, а придётся забежать в Топтыги…

— Хорошо, — покладисто согласилась, она, — забежим. С нужными людьми-то ты договорился?

— Да, переговоры прошли в атмосфере дружбы и добрососедства и завершились подписанием совместного коммюнике. Нас ждут на улице Молодых Коммунаров через полчаса.

И ровно через тридцать минут мы стояли перед такой же самой коммуналкой, где жил друг мой Колька. Я честно позвонил два раза коротко и один длинно, как и было написано на двери.

— Кто такие? — хмуро спросила небритая физиономия, отворившая дверь.

— Мы от Борис Николаича, — сказал я условленную фразу, — за огурцами пришли.

— Ну заходите тогда, раз за огурцами, — милостиво разрешила физиономия, — деньги-то у вас есть?

— А то как же, — вытащил я из нагрудного кармана пару сиреневых четвертаков, — на огурцы должно хватить.

Прошли через заваленный и завешенный всяким хламом длиннейший коридор, при этом сначала спускались по лесенке на пол-этажа, а потом поднимались обратно, и зашли в конце концов в узенькую, но длинную комнату, тоже основательно заваленную и заставленную.

— Чего надо? — хмуро спросил мужик, — да, меня Толиком зовут.

— Я Витя, а это Лена, — представил нас я, — а надо бы нам приодеться к началу учебного года.

— Джинсы, я так понимаю, отпадают? — продолжил расспросы Толик.

— Нет, почему же, — переглянулся я с Леной, — джинсы тоже можно, но если деньги останутся. А сначала что-то парадное хотелось бы.

— Что ж вам предложить-то? — задумался Толик, — для девочки вот есть пара таких штук, смотри, может понравится.

И он вытянул откуда-то из стопки два пакета, передав их Лене.

— А на тебя… — продолжил он, бросив на меня косой взгляд, — вот такой прикид могу дать… и ещё вот это, никто у меня что-то не берёт, может ты возьмёшь.

Для Лены оказалось платье в косую клетку, мини, но не совсем уж вызывающее, и в обтяжечку — для хорошей фигуры самое оно, а у Лены она очень неплохая была, фигура. Она начала придирчиво рассматривать ткань и швы, а я развернул свой пакет — там оказались светло-жёлтые, соломенного скорее цвета штаны свободного кроя плюс рубашка с карманами того же цвета… похоже на лён, но не мнётся, так что с добавками какими-то. Второй пакет я даже и не стал разворачивать.

— Почём? — спросил я у Толика.

— Стописят вообще-то, — ответил он, — но поскольку ты от Николаича, даю дисконт… сто тридцать.

— Беру, — сразу согласился я. — А у тебя что, Лена?

— Да нравится, конечно, — ответила она, прикладывая на себя наряд перед зеркалом. — Померить бы только.

— Здесь негде, — хмуро отвечал Толик, — могу такой вариант предложить — покупаешь и меряешь дома, а если не подойдёт, приносишь назад. За это пятёрку беру. Да, платье тоже за сто тридцать отдам.

— Беру, — рассмеялась Лена, — джинсы тоже покажи уже.

Толик достал большую коробку от самого потолка и открыл её, она до самого верха была набита синими джинсами.

— Оригиналы за двести идут, — достал он Левисы, — а польские и индийские копии за сто двадцать, — и он показал внешне неотличимый от Левисов вариант.

— А чем они отличаются, ну оригиналы от копий? — спросила Лена.

— Внешне ничем, — ответил Толя, — а так-то у копий материал пожиже, фурнитура похуже, сносятся года на два раньше… как-то так.

— А дисконт на оригиналы сделаешь? — спросил я.

— Сделаю, но не такой большой, как на платье… по червонцу скину.

— Итого это выйдет… — мысленно достал я калькулятор, — 260 плюс 380 равно 640. Ещё пакет бы какой дал, чтоб в руках это не тащить… два пакета.

— И пятёру за два фирменных пакета, итого 645.

Я молча вытащил свои полтыщи, Лена добавила 145, мы расплатились и молча покинули гостеприимную коммуналку.

— Мне, кстати, твой костюмчик тоже понравился, — неожиданно сказала Лена, — я бы в таком походила.

— Поменяться, извини, не смогу, — озадаченно ответил я, — в твоё платье я как бы не влезу…

— Да я тебе его и не отдам, — рассмеялась она.

— Тогда вторым заходом прикупим тебе что-нибудь в этом стиле, как его… в стиле милитари, — продолжил я. — Будешь тогда, как кубинская партизанка.

— Договорились, значит, встречаемся завтра возле Алексей-Максимыча? — согласилась Лена.

— Значит, завтра возле него, — подтвердил я, и мы разошлись в разные стороны примерять обновки.

Маме мой новый костюм понравился, она долго крутила меня вокруг оси, а потом высказала своё мнение:

— Совсем взрослый стал… скоро в армию заберут.

А отец только посмотрел косым взглядом на всё это, но высказался совсем о другом.

— Я тут краем уха слышал, что у тебя какие-то тёрки с нашим участковым?

— Да какие у нас могут быть тёрки, — попытался успокоить его я, — кто он и кто я, чтобы тёрки тереть — ну поговорили мы с ним по поводу драки в семье братанов, на этом и всё…

— Смотри, доиграешься ты, — погрозил он мне пальцем, — большие проблемы начинаются с маленьких разговоров. Как там, кстати, у этих братанов-то, у Синельниковых?

— Наладилось, кажется, — отвечал я, — отца вылечили, младшего брата отпустили, старший мопед себе купил.

— На какие, интересно, шиши? — поинтересовалась мама, — они же голые, как соколы.

— Мне, если честно, это неинтересно, — увёл в сторону разговор я, — купил и купил, будет ему чем заняться теперь. А вот кстати — кто-то обещал, что мне выделит денег на мотоцикл.

— Ну я обещал, — недовольно ответил отец, — присмотрел уже что ли?

— А то как же, Восход называется, продаётся практически свободно и не очень дорого, за 450 рубликов.

— Раз сказал, значит выделю — права-то ты получил?

— Третьего сентября экзамен, надеюсь сдам, там ничего сложного нет.

— А держать где его будешь?

— Так в сарае же, братан свой мопед туда загнал в соседний отсек, с другой стороны Олег Конкин мотоцикл свой там держит, традиция в нашем доме такая сложилась..

— Вот сдашь экзамен, тогда и получишь свои деньги, — отрезал отец, и на этом наш разговор сам собой увял.

А утром я начищенный и наглаженный выдвинулся по направлению к своей новой школе с углубленным изучением отдельных предметов, как она официально называлась в документах. Во дворе кучковалась уже довольно большая группа школьников разного пола и возраста, а чтобы помочь новичкам найти нужную кучку, рядом стояли учителя с табличками. Обнаружил искомую табличку «9Б» на самом краю с левого фланга, Лена в своём новом платье уже там стояла, переминаясь с ноги на ногу.

— Привет, — сказал я ей, — волнуешься?

— Конечно, — отвечала она, — это практически как первый раз в первый класс, а тут ещё и американцы эти… неуютно как-то.

— Брось, — поспешил успокоить её я, — всё нормуль будет, и платье на тебе отлично сидит, дико сексуально выглядишь.

— Спасибо. Твой костюмчик тоже ничего так себе.

— Это вот наш класс? — и я показал на группу девочек и мальчиков, неприкаянно жмущихся возле таблички с номером класса.

— Скорее всего, — ответила она, — а это наверно наша классная руководительница, давай познакомимся что ли.

Мы подошли к довольно молодой ещё женщине, которая держала табличку, и представились — да, это оказалась она, классный руководитель и по совместительству учитель географии Ирина Юрьевна.

— Наслышана о вас, как же, — тут же отвечала она, — вы же тот клад нашли в июле?

— Да, было дело, — признался я, — просто повезло. А сколько учеников в нашем классе предполагается?

— Тридцать пять, — ответила она, — трое в нашей школе учились, остальные новички.

— И кто же эти трое? — поинтересовался я, — если не секрет.

— Совсем не секрет, вон они все трое стоят — Игорь, Женя и Рустам.

Они все трое мне сразу не понравились, очень вызывающе себя вели, постоянно сплёвывали на землю и периодически громко гоготали… ну понятно, они деды, а мы, значит, салабоны и духи, которые им должны носки стирать.

— А остальные наши одноклассники, это вот они? — показал я на жмущуюся кучку.

— Да, это они, — подтвердила классная, — сейчас по классам разойдёмся, там и познакомитесь.

— Что-то никого похожего на американцев я тут не вижу, — сказала мне Лена.

— Наверно их отдельно приведут… или привезут, — предположил я, — прямо в класс доставят специальные люди.

А трое старослужащих тем временем отгоготали своё, и один из них, наверно Игорь, высокий и яркий блондин, чем-то смахивающий на Олега Видова в фильме «Всадник без головы», направился прямиком к нам с Леной.

— Привет, — с ходу сказал он нам, — я вас в газете на фотке видел. Меня Игорем зовут.

— Привет, — ответил за нас обоих я, — я Витя, а она Лена. Мы оба из 160-й школы переходим. А ты здесь и учился, говорят?

— Да, с первого класса. Вы вроде ребята нормальные, обращайтесь к нам, если что, — и он широким жестом показал на оставшихся двоих, — ко мне, к Жене и Рустаму.

— Спасиб, начальник, — ответил я, — обязательно обратимся, если что.

А тут пришло время расходиться по классам.

— Так, ребята, — громко сказала Ирина Юрьевна, — те, кто пришли в девятый-бэ, дружно идут на второй этаж в кабинет географии.

Прошли, расселись по своему желанию, нам с Леной досталась третья от доски парта в среднем ряду, я между делом насчитал тридцать три головы, сидящие за партами. Классная начала свою речь.

— Меня зовут Ирина Юрьевна, я буду вашим классным руководителем в ближайшие два года. Значит так, детки, наверно никому не надо объяснять, куда вы перешли — школа у нас сами знаете, какая, заниматься здесь непросто. Так что то, что вы хорошо учились в своих прежних учебных заведениях, абсолютно ничего не гарантирует. По моему личному опыту могу сказать, что после первой четверти обычно отсеивается от четверти до трети новичков… назад в свои школы возвращаются, значит. А теперь давайте я представлю каждого из вас, чтобы вы хоть немного познакомились.

И она взяла в руки толстую тетрадь и начала зачитывать оттуда:

— Лиза Петрова, 6-я школа, — встала маленькая и пухленькая блондинка в очках, — средний балл по итогам восьмого класса 4,6.

— Ваня Абрамченко, 33-я школа, средний балл 4,75, - встал ничем не примечательный парнишка и ошалело посмотрел по сторонам, а Ирина продолжила, — у вас же тоже продвинутая школа, с химическим уклоном… зачем поменял-то?

Ваня долго экал и мекал и, наконец, выдавил из себя осмысленную фразу, заключавшуюся в том, что ему родители посоветовали. Ну и так далее, процедура представления заняла битый час… между делом узнал, что фамилия одного из старослужащих, Рустама, оказалась Арифуллин — уж не сыночек ли он завуча подумал я… а средние баллы у этой троицы оказались весьма достойными, от 4,5 у Рустама до 4,9 у Жени.

Нас с Леной классная в самом конце представила, неодобрительно пройдясь по нашему внешнему виду.

— Платье у тебя, Лена, конечно, красивое, но в школу всё-таки рекомендуется ходить в чем-то более официальном. Тебя, Витя, это тоже касается.

Ответил за нас я, примерно в том духе, что «виноваты, товарищ командир, больше это не повторится, товарищ командир». Ирина, кажется, удовлетворилась моими обещаниями. А когда список учеников закончился, в классе отворилась дверь, и в неё зашли двое тех самых, обещанных капитаном Крыловым. Оба они были роста среднего, с русыми волосами и прямым носом. Оба в джинсовых костюмах.

— А сейчас, ребята, — продолжила Ирина, — я хочу представить вам двух необычных учеников. Они тоже перешли к нам из другой школы, только вот та школа находится в Соединённых Штатах Америке, в городе Нью-Йорке. Знакомьтесь, это Джон, а это Мэри.

Надеюсь, что вы догадались, какая реакция была у класса — челюсти отвисли у всех, включая и троицу старослужащих. Первым пришёл в себя Игорёк, похожий на Видова.

— Это чего, они с нами что ли учиться будут?

— Да, Игорь, они будут учиться с нами. Примерно две четверти, до Нового года.

— А по-русски они понимают?

Вместо учительницы на этот вопрос ответил Джон, довольно чисто, хотя небольшой акцент всё же чувствовался:

— Да, мы понимаем по-русски и говорить можем — сказал он Игорю, — пять лет изучали ваш язык в средней школе.

— А тогда ещё такой вопрос, — не унимался Игорь, — чего вы у нас это… делаете? В Советском Союзе в смысле?

Тут уже не выдержала и вступила в диалог Ирина Юрьевна.

— Между Советским Союзом и США недавно заключено соглашение о школьном и студенческом обмене. Их школьники едут учиться в наши школы, наши поедут в американские, но чуть позже. Для установления более тесных связей и укрепления добрососедских отношений между нашими странами. Понятно?

— Более-менее, — туманно выразился Игорёк и сел на место.

— Ну а раз понятно, слушайте дальше — они такие же ребята, как вы, так что прекращаем смотреть на них как на тигров в зоопарке и принимаем в свой коллектив. Джон садится рядом с Витей Маловым… Лена, пересядь пожалуйста на соседнюю парту… хорошо… а Мэри идёт к Лене.

— Можете называть нас Ваня и Маша, — сказал Джон перед тем, как сесть рядом со мной, — наши имена ведь так на русский переводятся.

— Ну а мы продолжаем, — сказала классная и тут же прикрикнула, — тихо там, на задних партах! Расписание висит на этом этаже рядом с учительской комнатой, может его записать. Учебники у всех есть?

— У меня нет, — поднял руку Абрамченко, — трёх или четырёх книг не хватает.

— И у нас тоже, — раздались голоса слева.

— С вами будем решать вопрос отдельно… а у Вас, Джон… Ваня то есть и Маша, есть хоть какие-то учебники?

Ответила молчавшая до этого Мэри, стройная и высокая девушка, которую несколько портили оспины на правой щеке:

— У нас всё есть, Ирина Юрьевна (акцент у неё тоже был, но практически неуловимый), нам в посольстве выдали.

— Ну и прекрасно, — продолжила Ирина, — я, кажется, всё сказала… с учителями, которые у вас будут вести профильные предметы, вы позже познакомитесь… может, у кого-то вопросы есть, так задавайте.

Вылез на первый план всё тот же блондин Игорь.

— А почему их посадили с Витей и Леной? Я бы может тоже хотел рядом посидеть.

— Этот порядок согласован руководством школы, — жёстко ответила ему Ирина, — следующий вопрос?

— У меня больше нет, — Игорь с недовольным видом сел на место, а вместо него вытянул руку вверх парнишка с последней парты.

— Что у тебя, Саблин? — спросила классная.

— А жить-то они где будут, американцы эти? Сами по себе или в семьях каких-то?

— А вот они сами нам ответят на этот вопрос, — перевела стрелки Ирина.

Джон-Ваня сказал, не вставая с места:

— В Сером Топтыгинском доме, подъезд 22, квартира 401, заходите.

Продолжила вечер вопросов и ответов девочка Лиза из шестой школы:

— А в Америке вы где учились?

— Сначала в младшей школе, — начала разъяснять Мэри, — потом в средней, а в прошлом году перешли в старшую, Хай Скул оф Сайнс в Бронксе… это район Нью-Йорка такой, Бронкс… у нас сложная школьная система.

— И как вы там учились, в смысле отметок? — продолжила опрос Лиза.

— В основном Б по всем предметам, — ответила Мэри и тут же пояснила, — у нас отметки не цифрами, а буквами выставляют, А соответствует вашим пятеркам, Б — четверкам и так далее.

— А что означает приставка «сайнс» в названии вашей школы? — спросил один мальчик с левого ряда.

— Углубленное изучение технических дисциплин — математики и физики в основном.

— Как у нас почти, — обрадовался этот мальчик слева.

— Среди выпускников нашей школы, — продолжил Джон, — семь Нобелевских лауреатов и пять обладателей Пулитцеровской премии.

Глава 6

— Ни хрена ж себе, — высказался кто-то по центру сзади нас.

— Овечкин, что за выражения! — строго выговорила ему классная, — если уж речь зашла про выпускников, то могу сказать, что наша школа в этом смысле тоже не лыком шита. Среди них, например, секретарь Политбюро товарищ Кадышев, а ещё два Героя Советского Союза и три генерала.

— Здорово! — сделал вежливое лицо Джон, — у нас в Белый Дом и в оборону пока никто не уходил.

— Давайте сделаем вот что, — взяла бразды правления в свои руки Ирина, — все вопросы, касающиеся начала учебного года, мы обговорили, а остальное вы сможете и сами обсудить за стенами школы. Все свободны. Послезавтра в семь-тридцать первый урок, прошу не опаздывать.

Ребята дружно вылезли из-за парт и скатились по лестнице вниз, двое-трое остались записывать расписание возле учительской. Во дворе возле гипсового Алексея Максимовича все конечно обступили иностранцев и начали их разглядывать со всех сторон, так что даже я не выдержал:

— Ну чего вы в самом деле, ясно же сказали, что вам тут не в зоопарке — не смущайте ребят. Времени до Нового года много, успеете ещё насмотреться, пойдёмте, мы вас проводим, — сказал я американцам, — я тоже в Топтыгах живу.

— Подожди, — тормознул меня Джон, — я знаю, что у вас тут в таких случаях, как у нас, предполагается эта… как её… прописка. Проставиться надо в общем. Так я приглашаю всех к нам сегодня вечером, к семи часам. Адрес вы слышали, будет накрытый стол.

— Наш человек! — восторженно высказал накопившееся блондин Игорь, — обязательно придём. И с собой принесём чего-нибудь.

— Алкоголя не надо, — сразу уточнил Джон, — у нас до 21 года его запрещено употреблять.

— Хорошо, алкоголя не будет, — вздохнул Игорёк, и на этом все разбрелись в разные стороны.

— Мы про вас в газете прочитали, — сразу же сообщил мне Джон, когда мы перешли Жданова.

— В какой? — решил уточнить я.

— В Нью-Йорк таймс, самая популярная газета у нас в городе. Вы там с кладом были сфотографированы.

— Было такое дело, — улыбнулась Лена, — поэтому и в нашу школу попросились?

— Да, поэтому, — вступила в разговор молчавшая до этого Мэри, — наш дедушка Пауль работал у вас, когда завод запускали, вот он и попросил нас съездить сюда, посмотреть как его завод работает…

— Вон оно в чём дело, — присвистнул я, — ну тогда вы по адресу. У меня отец начальником там работает. Не самым большим, но чтобы пропуска вам сделать, вполне достаточным. Через пару-тройку дней проведём вам экскурсию.

— И на место, где был Американский посёлок, мы бы тоже сходили, — добавил Джон, — это была отдельная просьба деда.

— А это хоть сейчас — можно никуда не заходя отправиться на место, — предложил я.

— Мы только камеру возьмём, — сказал Джон.

— Какую камеру? — не поняла Лена, — резиновую, для мячика?

— Нет, не для мячика. У вас это называется… как, Мэри?

— Фотоаппарат, — по слогам сказала она.

— Ясно, — ответил я, — берите и пойдём прогуляемся.

Камера у них оказалась марки «Никон», не самая наворочанная, но вполне приличная. Предложил купить по мороженому, никто не отказался — пломбира, увы, сегодня не завозили, взяли по Ленинградскому за 22 копейки.

— Необычный вкус, — сказал Джон, когда доел мороженое до конца, — у нас совсем другое мороженое продают. И на улицах у нас его никто не ест, предпочитают в кафе.

— Разные страны, разные предпочтения, — ответил я, — а у деда вашего какая фамилия?

— Макдональд.

— А вот вы вроде бы брат с сестрой, а фамилии почему разные? — продолжил расспросы я.

— Мы не родные, у деда было две дочери, мы дети от разных его дочерей.

— Занятно, — буркнул я, — а мы, кажется, пришли — вон развалины вашего посёлка, в линию выстроились. А клад вот здесь мы нашли, — и я спрыгнул в один котлован и пнул ногой дыру в фундаменте. — Гляди-ка, одну монетку мы здесь, похоже, забыли…

И я нагнулся поднять поблёскивающую монетку, рядом со мной спрыгнул и Джон.

— Не одну монетку вы тут забыли, — сказал он, глядя себе под ноги, — вот ещё есть. Это чистое золото, правда?

— Стойте, — раздался сзади взволнованный голос Лены, — мы тогда все монеты подчистую собрали, не могло здесь ничего остаться!

— Ты на что намекаешь? — спросил у неё я.

— Что это подстава какая-то, — продолжила она, — надо бы положить их на место и валить отсюда с большой скоростью.

И тут мы немедленно убедились, что слова Лены были справедливыми, но, увы, немного запоздалыми… как цветы в одноимённой экранизации Антон-Палыча (фильм 1970 года, в ролях Лазарев, Золотухин, Инна Ульянова, тоска смертная). Потому что сразу с двух сторон сверкнули яркие вспышки, а затем к нашей яме с этих же двух направлений возникли два милицейских сотрудника с фотоаппаратами в руках. Одного я знал, это был всё тот же надоевший до чёртиков капитан Сизов, второй незнакомый. И физиономии у них обоих сияли, как луны в полнолуние.

— Ну что, Витюня, допрыгался? — с довольной усмешкой сказал Сизов, — сейчас мы тебя оформлять поедем.

— Остальных отпустили бы, — это всё, что я смог формулировать в горячке, — они тут не при делах совсем. А эти двое вообще американцы, — и я показал на Джона с Мэри.

— Ага, — усмехнулся ядовитой усмешкой Сизов, — а я тогда Иосиф Кобзон. Ну ты сам подумай, какие нахрен могут быть американцы в нашем Заводском районе? Вылезайте все, вас ждёт комфортабельный УАЗик.

И он сделал жест куда-то в сторону Реки, а Джон тихо спросил меня:

— Мы что-то нарушили?

— Да что ты, — попытался успокоить его я, — сейчас всё выяснится и нас отпустят. Просто у меня с этим капитаном довольно сложные отношения, он меня давно посадить хочет.

— А УАЗик это что такое?

— Русский джип такой, — пояснил я, — менты… ну то есть милиция у нас на них ездит.

— Чего ты там бормочешь? — недовольно прикрикнул Сизов, — закрыть всем рты и не препятствовать представителям власти!

— Да кто вам препятствует-то? — возразил я, — наоборот, оказываем всяческое содействие.

Когда мы подъехали к районному отделению милиции на Ватутина, нас всех четверых скоренько препроводили за решётку, именуемую в народе «обезьянник», а я по дороге только и успел сказать, что имею право на один телефонный звонок.

— Смотри ты, грамотный какой, прямо как в Америке, — с некоторым уважением высказался второй мент, лейтенант, судя по погонам. — Надо уважить человека, если уж про свои права всё знает.

— Вон у дежурного на столике телефон есть, можешь звонить, — милостиво разрешил Сизов, — только учти, что папа тебе вряд ли поможет.

— А я и не ему собираюсь звонить, — сообщил я, набирая намертво впечатанный в память номер с визитки КГБ-шника.

— Слушаем вас, — быстро ответили на том конце без всяких ненужных предисловий.

— Это Виктор Малов, мне порекомендовали обратиться по этому номеру в случае чего.

— Обращайся, Виктор, — разрешили мне, — я тебя очень внимательно слушаю.

— Проспект Ватутина, 7, заводское отделение милиции, я тут сижу в обезьяннике вместе ещё с тремя подростками, двоих из них мне показывал на фото товарищ Крылов. Прошу типа помочь…

— Всё понятно, Виктор, помощь уже выезжает — держитесь там.

Я положил трубку и присоединился к своим товарищам по несчастью. В обезьяннике кроме нас имели место ещё два грязных и явно нетрезвых гражданина, которые смотрели на нас с большим интересом.

— За что вас замели-то, сынки? — спросил один из них.

— Улицу в неположенном месте перешли, — буркнул я, — за это и замели. А вас за что?

— За пьянку, за что же ещё, — вздохнул второй. — Что-то эти двое (и он уверенно выделил среди нас Джона с Мэри) не очень похожи на нарушителей дорожного движения. Да и вообще на советских граждан не похожи, фотоаппарат один чего стоит.

— Милиции виднее, — ответил я, — товарищ капитан сказал, что перед законом у нас все равны.

— Но некоторые равнее, — зачем-то решил уточнить мои слова Джон.

— Ваня, — перешёл я на более понятные на нашей земле слова, — только я тебя прошу, не надо больше цитировать Оруэлла. У нас тут этого могут не понять.

— Хорошо, — вздохнул тот, — я тебя понял, больше не буду. Однако ваша милиция с нашей полицией прямо как родные братья — одинаково говорят и действуют.

— А ты общался с американской полицией? — поинтересовался я.

— Два… нет, даже три раза — были некоторые проблемы. Но в итоге всё закончилось хорошо. Скажи, Виктор, нас отправят в этот… в ГУЛАГ?

— Какой ГУЛАГ, Ваня, — осадил я его фантазии, — его двадцать лет назад отменили. Сейчас это ГУМЗ, главное управление мест заключения.

— Но суть-то старой осталась? — никак не собирался униматься Джон, — лагеря, колючая проволока, принудительный труд, собаки…

— А у вас как-то по-другому заключенных содержат?

— Конечно, — отвечал он, — у нас работать никого не заставляют, всё по желанию… и колючей проволоки нигде не используют… ну почти нигде…

— Успокойся, ни в какой ГУЛАГ мы не поедем, — решительно сказал я, в места заключения тоже. Максимум через полчаса, ну час может быть, мы будем гулять на свободе, как вольные птицы, я тебе слово даю.

— Как же мы проставляться сегодня будем? — вдруг вспомнила Мэри-Маша, — мы же обещали вечером стол накрыть…

— Может ещё успеем, — не очень уверенно пообещал я, — до вечера-то… а нет, так объясним — у нас народ понятливый, всегда готов войти в положение.

В этот момент какой-то сержант загремел ключами у двери нашего обезьянника.

— Малов! — громко сказал он, почти крикнул, хотя я от него в двух метрах сидел, — на выход!

— С вещами? — попробовал пошутить я.

— Поговори ещё у меня, — грозно приструнил меня тот, — руки за спину и пошёл на второй этаж.

А на втором этаже меня ждал кабинет с табличкой «Старший следователь Востриков Н.А.», а в нём кроме означенного товарища Вострикова сидел сбоку и мой заклятый друг Сизов.

— Ну что, Малов, — с места в картер начал этот Востриков, — признание сразу напишешь или сначала в камере посидеть желаешь?

— Признание в чём, товарищ следователь? — сделал непонимающие глаза я.

Тот переглянулся с Сизовым, побарабанил пальцами по столу и продолжил так:

— Ну значит по-хорошему мы сотрудничать не хотим. Ладно, будем тогда работать по плохому варианту, — и он нажал на кнопку звонка у себя под столом.

Вошёл давешний грубый сержант, но ничего сказать ему Востриков не успел, потому что зазвонил телефон на приставном столике.

— Слушаю, товарищ подполковник… есть зайти, товарищ подполковник… меня начальник срочно вызывает — а вы все сидите и ждите, я недолго, — и с этими словами он выкатился в коридор.

— Куда это он? — решил я поинтересоваться у Сизова.

— К Медведеву, — любезно пояснил мне он, — он начальник Заводского отделения. Сейчас вернётся и мы продолжим… ох, не завидую я тебе, Витя — всю биографию сейчас себе испортишь с этими монетками.

— Ну это мы ещё посмотрим, товарищ капитан, — любезно парировал я, — кто чего себе сейчас испортит.

Сизов, кажется, ничего не понял, но уточнять не стал — так мы и просидели напротив друг друга в гробовом молчании битых минут десять. А затем растворилась дверь, и в комнату вернулся товарищ Востриков, какой-то весь помятый и сдутый, как проколотый воздушный шарик.

— Так, — начал он распоряжаться с порога, — Сизов, ты идёшь к Медведеву, а ты, сержант, забираешь Малова, потом отпираешь обезьянник и отпускаешь всех четверых задержанных по делу о кладе. Извинись перед ними.

— А чего я-то должен извиняться, — попробовал увильнуть от этого занятия сержант, — я их не задерживал и в клетку не сажал.

— Разговорчики! — прикрикнул Востриков, — выполняй приказ! А с тобой, капитан, у нас отдельная беседа будет.

А сержант таки выдавил из себя извинения, когда открывал клетку, заключались они примерно в таких словах «ну вы эта… не держите зла… ошибки у всякого случаются». На что я ему ответил примерно в том же стиле «да всё нормуль, товарищ сержант, мы уже всё забыли, правильно, ребята?». Ребята дружно покивали головами и мы выбрались на залитый ярким сентябрьским светом проспект героя Ватутина.

— А кому ты звонил? — почти сразу же поинтересовался Джон, — что у них так сразу поменялось мнение насчёт наших преступлений?

— Знакомым я звонил, Ваня, хорошим знакомым, у которых есть хорошие аргументы при разговорах с нашей доблестной милицией.

— Не хочешь говорить, ладно, — согласился он, а Мэри напомнила:

— У нас скоро пати… угощение то есть, если поторопимся, то можем успеть всё сделать.

— Да, давайте поторопимся — мы, кстати, можем вам помочь, — ответила ей Лена, — говорите, что надо, мы сделаем, правильно, Витя?

— Абсолютно правильно, Лена, — сказал я, — русские люди вообще народ отзывчивый.

Тут Мэри-Маша взяла в свои руки все дальнейшие действия, и мы оказались нагружены списком того, что надо бы купить на вечер. Первая же строчка заставила меня наморщить лоб — там значились апельсины.

— Понимаешь, Маша, — проникновенно сказал я ей, — ты немного не в курсе жестоких реалий нашей страны.

— Каких реалий? — переспросила она.

— Ну вот у тебя тут апельсины записаны, а они у нас если и бывают в продаже, то раз в полгода и с дикой очередью.

— А почему? — задала невинный вопрос Маша, — что может быть проще апельсинов, у нас они прямо на улицах растут… не в Нью-Йорке конечно, но если чуть южнее проехать, в Джорджию или Флориду, то да.

— Увы, дорогая Маша, у нас здесь, к сожалению, не Флорида и даже не Джорджия, поэтому апельсины у нас не растут даже на самом юге, ни на Кавказе, ни в Крыму. А по импорту мы их очень мало закупаем… поэтому я предлагаю такой вариант — твоим списком мы будем руководствоваться, конечно, но в пределах разумного, купим то, что есть в наших магазинах. Апельсины, например, легко заменяются на яблоки, вот с чем, с чем, а с яблоками у нас проблем никаких.

— Хорошо, действуйте по своему усмотрению, — вздохнула Мэри, — а Кока-колы у вас тут тоже нет?

— Никогда не было и не ожидается в ближайшие десять лет. Есть Пепси, пойдёт?

— Не люблю я её, — призналась Маша, — но ладно, пусть будет Пепси.

На этом мы и разошлись — американцы ушли к себе в квартиру готовить стол и наводить чистоту, а мы с Леной окунулись с головой в советскую торговлю. Далеко бегать не пришлось, полный джентльменский набор профильных магазинов имелся либо в Топтыгинских домах, либо в радиусе пары сотен метров от них, но боже ж ты мой, какой это геморрой, советская торговля…

Через пару часов, взмыленные и издёрганные, мы закупили почти всё, что там написала Мэри, кроме Пепси, конечно. Чтобы достать эту диковинку, пришлось опять дёргать главного редактора по фамилии Зозуля. Он был сильно удивлён моей просьбой, но помочь не отказался — на этот раз пришлось зайти в соседние Жёлтые дома. Там на последнем пятом этаже притаилась квартирка, спекулирующая едой и напитками. Пять бутылочек Пепси новороссийского розлива обошлись нам в пятнашку… заодно и килограмм апельсинов у них прикупил всего за пятёрку — пусть Маша порадуется.

* * *

А по окончании так называемого «пати» (пришли не все, конечно, ученики нашего 9Б класса, но половина была, в том числе и все трое старослужащих) Джон вышел проводить нас на улицу и невзначай спросил про наболевшее:

— Ты ведь в Ка-Гэ-Бэ звонил из милиции, я правильно понял?

Я вздохнул и раскололся:

— Да, ты всё понял правильно, именно туда.

— Спасибо за честный ответ, Виктор, — серьёзно ответил он мне, — и вообще за всё спасибо, в первый же день в России получить такой экстрим-тур… я впечатлён, скажу честно.

— Да не за что, Ваня, — отвечал я, — обращайся в случае чего, помогу…

Глава 7

А дома меня ждал ещё непростой разговор с родителями… про ментовку я естественно говорить ничего не собирался, бог даст, пронесёт без огласки, а вот про гостей из Нью-Йорка надо было рассказать — всё равно они узнают про это не сегодня, так завтра.

— Ну как прошла встреча в вашей школе? — спросила мама, чмокнув меня в щёку.

— Всё хорошо, мама, — отвечал я, — познакомились с ребятами и с классным руководителем, записали расписание на неделю.

— А чего ты так поздно пришёл? — продолжила расспросы мама.

— Понимаешь, в чём дело, — начал подбирать слова я, — в наш класс определили двух очень… ну скажем так — нестандартных учеников. Вот у них в гостях мы и были.

— И в чём заключается их нестандартность? — нехотя подключился к разговору занятый своими проблемами отец.

— А они к нам из Америки приехали, — решил сразу бухнуть всю правду я, — из города Нью-Йорка. Будут у нас учиться до Нового года. По программе школьно-студенческого обмена.

— Вот это да, — мама от неожиданности села на стул. — И как их зовут?

— Парня Джон, девочку Мэри, но мы их будем называть Ваня и Маша, они разрешили.

— А почему их в вашу школу определили, а не английскую 125-ю например?

— Ты у меня спрашиваешь? — пожал я плечами, — органы народного образования так распорядились.

— И где они тут у нас будут жить?

— Да вон через двор напротив, — показал в окно я, — в 22-м подъезде на третьем этаже. Да, Джона рядом со мной посадили и живём мы как оказалось, близко, так что общаться будем часто — ничего, если они к нам заходить будут время от времени?

— А кто же им там еду готовить будет и вещи стирать? — заволновалась мама, — они же дети ещё.

— Сказали, что сами разберутся с этими вопросами, — отвечал я, — а если что, ты, например поможешь… давай завтра я их в гости приглашу, посмотрите хоть на них…

— Я не против, — буркнул отец, разворачивая «Известия».

— И у меня… точнее у них к тебе ещё одна просьба будет…

— Излагай.

— Их дедушка строил наш Завод в далёкие тридцатые годы, вот он и попросил их посмотреть, как там оно работает — сделаешь им пропуска?

— Запросто… — быстро ответил он, — слушай, а ведь из этого факта может получиться хорошая газетная статья с заголовком вроде «СССР и США — дружба, скреплённая десятилетиями», у нас же с ними разрядка сейчас?

— Точно, — хлопнул я себя по лбу, — как же я забыл про нашу замечательную газету. Надо будет звякнуть главному редактору… или заму… как её… Зинаида Яковлевна.

— Иди звони ей уже, — разрешила мама, — а в гости можно пригласить, только не завтра, а дня через два-три, пусть уж 1 сентября пройдёт.

И я отправился звонить в редакцию — Зинаида въехала в ситуацию с полуслова и тут же предложила подъехать и побеседовать с американцами. Я немного подумал и попросил отложить это дело на немного, лучше наверно совместить с походом на Завод, там и снимете их на фоне заводских корпусов, там и побеседуете. И она согласилась. А следом я сразу набрал номер Джона, да-да, им и телефончик в квартире обеспечивали, отличался от нашего только двумя последними цифрами.

— Алло, это Виктор говорит, ещё раз привет, — сказал я в трубку.

— Привет, — отозвался он, — что-то случилось?

— Ничего плохого, — сразу успокоил его я, — просто с тобой… с вами то есть, с Мэри тоже, хотят побеседовать журналисты из местной газеты — вы против не будете?

Джон отвлёкся на небольшой промежуток времени, видимо обсуждал этот вопрос с Мэри, потом ответил в трубку:

— Нет, мы не будем против. Когда?

— Совместим с экскурсией на завод. Я думаю, это будет завтра-послезавтра, я дополнительно сообщу. Бай, — и я дал отбой.

Следующий день выдался каким-то бестолково-суматошным, все к 1 сентября готовились, больше ничего выдающегося и не произошло. А вот и понедельник настал, начало учебного года, а по совместительству старт бабьего лета, в этом году оно раннее получилось. Все явились в школу наряженные и наглаженные, с огромными портфелями, эпоха ранцев ещё не настала. Я решил выпендриться и взял с собой чемоданчик типа дипломат из натуральной коричневой кожи, отец привёз из очередной заграничной командировки, а я его у него приватизировал.

— Прикольная сумка, — первым встретил меня за оградой школы Игорёк-Видов, — где достал?

— Там больше нет, — любезно ответил я ему, — сказали не занимать, закончилось.

— Жалко, — принял он мои слова на голубом глазу, — слушай, я тут всё думал, как мы будем вместе с этими американцами-то учиться?

— Обыкновенно, — ответил я, — в одном классе и будем. Они такие же ребята, как и мы, родились только в другой стране, так что никаких сложностей я не вижу.

Прозвенел первый звонок, в класс вошла Ирина Юрьевна в нарядном платье, пара девочек из нашего класса вручили ей букеты, ну и понеслось… первый урок в году, как водится, был уроком мира, пригласили ветерана Великой Отечественной. Ну не такой уж он и ветеран был, на вид вполне себе моложавый полковник с петлицами бронетанковых войск, вот он и рассказывал нам добрых пол-урока, как он форсировал Днепр в 43 году. Я посмотрел на наших американцев — глаза у них были довольно-таки сильно расширены, видимо ничего подобного у них там в Бронксе не бывало.

— Традиция, — шёпотом сказал я Джону, — у нас тут пол-страны воевало, а другая половина помогала им в тылу. Привыкай, у нас многое не так, как у вас.

Потом началась математика, которая с девятого класса называлась «Алгебра и начала анализа», под редакцией академика Колмогорова. Вести этот предмет нам определили такого Льва Фёдорыча Колина, длинного, как жердь, и молодого ещё мужчину, у которого был только один недостаток, изо рта у него нехорошо пахло. По этому поводу ко мне на перемене обратилась Мэри:

— Витя, ты не мог бы сказать Льву Фёдорычу, чтобы он сходил к врачу… к гастроэнтерологу… такой нехороший запах изо рта означает большие проблемы с пищеварительным трактом…

— Хорошо, я попробую, — отвечал я, — не знаю, как он к этому отнесётся, но попробую. А откуда у тебя такие познания о пищеварительных трактах?

— У меня отец врач, как раз по этой теме специализируется, от него и знаю.

А ещё у нас сегодня в программе была физкультура, а перед ней начальная, товарищи, военная подготовка или просто НВП — для американских граждан очень нужный и познавательный предмет, особенно разборка-сборка автомата Калашникова.

— Ничего себе, — потрясённо сказал Джон, глядя, как военрук Козлов ловко управляется с АК, — это у вас все школьники поголовно должны делать?

— Конечно, — твёрдо отвечал я, — это вы там за океаном тихо-спокойно живёте, одна заварушка за 200 лет была, а у нас на истории тебе расскажут, сколько раз и кто нападал на нашу страну. Так что умение обращаться с автоматическим оружием совсем не лишнее… а что, у вас там не учат, как разбирать М-16?

— Автоматическое оружие у нас в свободную продажу не поступает. Только револьверы и винтовки. У отца есть пара кольтов в шкафу, я даже стрелял из них несколько раз, но как они разбираются, не знаю…

— О как, — озадачился я, — ну ладно, начнёшь с АКМ-а, а там, глядишь втянешься…

А на физкультуре я получил ещё один недоумённый вопросик от Мэри:

— Почему у вас тут душа нет? После занятий же все взмыленные, надо соблюдать элементарную гигиену.

— Действительно непорядок, — только и нашёлся я в ответ, — но уроки физкультуры у нас потому и ставят последними, чтобы народ мог сразу пойти домой и там помыться… но такой вопрос перед школьным руководством я обязательно подниму.

По окончании первого учебного дня, когда мы вернулись по домам, меня ждала на кухонном столе записка от отца, в коей значилось «Подходи к Главной проходной вместе со своими друзьями к трем часам, там вас будут ждать». Я немедленно набрал номер Зины-редакторши, а она, оказывается, была уже в курсе и готовилась выдвинуться к упомянутой проходной всё в том же составе — она, редакционная Волга и фотограф Миша. Следом я звякнул Джону, обо всё договорился с полуслова, а уже тогда принял таки водные процедуры… ладно ещё, что горячая вода в кране была, у нас её обычно в июне-июле отключают.

— Пешком дойдём, — предложил я Ване с Машей, когда мы встретились во дворе через час, — быстрее получится. Я тут один чёрный ход знаю…

— Чёрный в каком смысле? — не понял Джон, — там темно что ли?

— Не, там так же светло, как и здесь, просто понятие «чёрный» в русском языке означает помимо цвета ещё и «неглавное, вспомогательное» — отсюда «черновик» например, предварительный эскиз основного варианта «чистовика».

— Понятно, — бросил Джон, — ну веди своим чёрным ходом.

И мы двинулись к Главной проходной через нагромождение сараев, гаражей и наваленных куч мусора. Мэри довольно дико озиралась по сторонам поначалу, особенно её напрягла компания мутных личностей, разливавшая по стаканам водку «Старорусскую», но потом она вроде приноровилась к обстановке.

— А почему они не идут пить алкоголь в бар? — всё-таки поинтересовалась она у меня, — там же удобнее, и не так антисанитарно, и музыка играет.

— Там водка дороже, — честно ответил ей я, — а народ у нас трудовые копейки считать умеет. К тому же музыка в наших барах не играет, не принято это. Да и не пустят их с такими-то рожами ни в один бар…

Так мы и добрались сквозь тернии, так сказать, в конце концов к основной проходной нашего Завода, на часах без пяти три было.

— Точность — вежливость королей, — поприветствовал меня отец, во как, лично пришёл, оторвавшись от выполнения своего встречного плана.

— Здравствуйте, значит ты Джон, а ты Мэри, очень приятно, а я Виктор Сергеич, — бросил он на ходу, — сейчас вы проходите вон в ту дверь, получаете временные пропуска, а далее вас проведут по территории и расскажут всё, о чём спросите.

— А газетчики где? — уточнил я.

— Они уже за проходной, ждут вас — не дождутся никак. А я побежал, дела…

Зина с Мишей действительно встретили нас по ту сторону турникетов, их даже со своей Волгой на территорию пропустили.

— Так вот вы какие, — обрадовалась Зина, — а я почему-то себе вас другими представляла.

— И какими? — вежливо спросил Джон.

— Ну такими… американскими, — не нашла ничего другого она. — Ладно, будем работать с тем, что есть — Миша, сфоткай их на фоне эмблемы Завода… хорошо, а теперь вместе с Витей… а теперь по отдельности каждого.

Тут к нам подошёл неприметный товарищ в синем заводском комбезе и скромно предложил следовать за ним.

— Он из органов? — тихо спросил меня Джон.

— Да как ты мог такое подумать, — возразил я ему, — он из Первого отдела скорее всего… ну это такое подразделение, которое следит за порядком на Заводе. У нас ведь много чего для вооружённых сил делается, а там, сам понимаешь, секретность соблюдать надо.

— Начнём отсюда, пожалуй, — остановился синий товарищ возле заводоуправления, — меня зовут Аркадий Григорьич, можно просто Аркадий. А вас соответственно — Виктор, Джон и Мэри, да?

— Можно просто Витя, — выдавил я из себя заготовленную фразу.

— Хорошо, Витя. Так вот, в 1943 году фашистская авиация совершила семь налётов на наш Завод. По прямому приказу Гитлера. В них участвовали до 150 бомбардировщиков Хейнкель-111 и Юнкерс-88 одновременно. В результате были полностью разрушены четыре цеха, главный конвейер и вот это здание заводоуправления, силы противовоздушной обороны, к сожалению, оказались малоэффективными.

— А почему они именно наш Завод бомбили? — спросил я.

— Там довольно мутная история, — не стал вилять по сторонам наш куратор, — были то ли две, то ли три шпионские радиоигры, в результате которых немцев убедили, что этот вот Завод является краеугольным камнем советской оборонной промышленности, вот они и бросили сюда целую воздушную дивизию.

— А на самом деле как было? — не унимался я со своими расспросами.

— На самом деле гораздо более важными точками в нашем городе были Машзавод, он половину всей артиллерии в войну выпустил, и 21-й авиационный, тот четверть истребителей сделал. Но их не тронули, наш Завод, можно сказать, защитил их своей грудью… как Киевская Русь приняла на себя удар монголов и спасла остальную Европу.

— Любопытно, — довольно искренне отозвался Джон. — То есть после этих бомбёжек Завод, по сути, отстроили заново?

— По сути так получается, — продолжил Аркадий, — так что почти ничего из того, что построил твой дедушка, здесь и не осталось. Мы, кстати, подняли документы времён строительства завода и обнаружили там личное дело вашего деда. Если интересно, могу показать.

— Конечно, интересно, — вступила в разговор Мэри, — только сначала покажите, ваш Завод в целом.

— Для этого меня сюда и отрядили, — сказал Аркадий, — только ходить много придётся, по диагонали если, то у нас тут около четырёх километров, осилите?

Джон с Мэри переглянулись и хором ответили, что это ерунда, в Нью-Йорке они и на большие расстояния хаживали.

— От нашей школы до центра Манхэттена километров 20 примерно, — уточнил Джон, — я один раз на спор пешком это расстояние одолел, четыре часа ушло. Обратно уже на метро возвращался.

Аркадий смешался не некоторое время, не знаю, что отвечать на манхэттенские примеры, но потом собрался и продолжил:

— Справа у нас начинается главный конвейер, можно начать с него.

* * *

Гуляли мы, короче говоря, по нашему родному Заводу до тех пор, пока смеркаться не начало. В самый дальний конец, там, где цех малых серий, руководимый моим папой, стоял, добрались таки с помощью редакционной Волги, уж очень далеко туда пешком было. Аркадий разливался соловьём, Зина задавала наводящие вопросы, Джону с Мэри всё это внимание очень, по всей видимости, нравилось.

— Ну а теперь можно пройти в заводоуправление, там мы вам покажем личное дело вашего деда, — сказал Аркадий, — на этом можно и закончить сегодняшнюю экскурсию.

— Мы не против, — ответил, переглянувшись с Мэри, Джон, — всегда мечтал посмотреть на личное дело нашего деда Пауля.

Но до заводоуправления дойти мне было не суждено, на входе в него меня отозвал в сторону некий товарищ и сообщил, что со мной очень срочно хотят поговорить ответственные люди. Я извинился перед всеми остальными, сказал, что срочный форс-мажор приключился, и отправился вместе с этим непоименованным товарищем. Как оказалось, за пределы Завода.

— Привет, Витя, — встретил меня на улице товарищ капитан Крылов, — как жизнь?

— Здравствуйте, тщ капитан, — отвечал я, — идёт потихоньку, а у вас как?

— И у меня примерно так же. Я чего тебя вызвал-то — все твои движения относительно наших заокеанских гостей оценены нашим ведомством, как нормальные. За исключением одного…

— И какого же, тщ капитан? — заинтересовался я, — что я неправильно сделал?

— Больше на Завод не суйтесь. Одного раза достаточно было… даже многовато, если уж точно.

— Пояснения какие-то будут? — осведомился я, — ну чисто, чтоб в дальнейшем ошибок не делать.

— Это не твой уровень компетенции, — отрезал Крылов, — просто не суйся на Завод ни в компании своих подопечных, ни сам лично.

— Всё понятно, — вздохнул я, — мне надлежит расслабиться и на Завод не соваться. Ещё какие-то указания будут?

— Если всё хорошо сложится, то в декабре поедешь в Америку со своей подругой Леной. А если нехорошо, то там разные варианты могут быть, — отчеканил Крылов.

— Я приложу все усилия, чтобы сложилось хорошо, — честно ответил я, глядя в честные, но ничего не выражающие глаза товарища капитана.

А дальше я ещё и встретил обоих американцев на выходе с Главной проходной Завода. Они были задумчивые и неразговорчивые.

— Ну вы теперь станете звёздами, — сказал им я, — завтра-послезавтра статья в нашей газете выйдет с вашими фотографиями.

— Да, будем media stars, — отвечал мне Джон, — как этот… как Ринго Стар…

— Да, наверно, — задумался я, — а кстати, насчёт Ринго… у вас же в Нью-Йорке, если не ошибаюсь, сейчас Джон Леннон живёт, не встречали его?

— Я слышала, что он где-то в центре Манхэттена проживает, с этой… с Йокой Оно, — ответила Мэри, — по-моему в доме под названием «Дакота».

— Да, я тоже про это слышал, — добавил Джон, — но сами мы, конечно, с ним не встречались, людей такого уровня от обычных граждан очень хорошо охраняют.

Глава 8

— А жаль, — отозвался я, — было бы наверно интересно с таким человеком пообщаться.

— Как я слышала, — расстроила мои мечты Мэри, — ничего интересного в этом не будет… в этом общении. Леннон на редкость зануден и однообразен, у него все мысли сейчас только об одном, против войны… ну и ещё немного про Йоко…

— И что он в ней нашёл? — поддержал тему я, — не понимаю, если честно. Просто страшная и упёртая баба, Битлз им развалила к тому же.

— У вас, у русских, — высказался Джон, — есть хорошая поговорка на эту тему.

— И какая же?

— Любовь зла, полюбишь и козла.

— Козу в данном случае, — поправил его я. — Ещё злые языки говорят, что Йоко старая японская ведьма и околдовала Джона.

— Как ваша Баба-Яга? — спросила Мэри.

— Почти… у японцев она кажется называется Ямамба… или Яманба, в переводе Горная старуха…

— Это, конечно, всё очень интересно, — резко сменил тему Джон, — только я очень есть хочу.

— А пойдёмте ко мне, — предложил я, — у вас-то наверно и поесть нечего дома, а у нас полный холодильник.

— Пойдём, — тут же согласилась Мэри, — только я опять в этот чёрный ход не хочу, тут нет более цивилизованного пути?

— Есть, конечно, — ответил я, — вон остановка двенадцатого трамвая, на нём прямо до места и доедем.

Они с любопытством посмотрели на громыхающее чудо производства Усть-Катавского трамваестроительного завода и дружно закивали головами.

— У нас в Бронксе трамваев нет, раньше, говорят, были, но лет двадцать уже, как последняя линия закрылась. У нас только сабвей и ещё сити-бас.

— Метро и автобусы, — перевёл для себя я, — метро это хорошо, у нас его только собираются построить, а пока уэлком ту сити-трэм. Намба твэлв.

— Не надо переходить на английский, — попросил Джон, залезая в нутро первого вагона, — давай на своём языке.

Я закинул в кассу самообслуживания три трёхкопеечные монеты и оторвал три билетика.

— Интересная система, — сказала Мэри, — у нас такого нет. Или кондуктор билеты продает, или водитель, а тут полное самообслуживание.

Вагон был практически пустой, потому что рабочая смена ещё не закончилась, только на задних сиденьях сидели три подростка, в одном из которых я с удивлением опознал Игорька Ахундова, того самого, который докапывался до меня в летнем трудовом лагере.

— Здорово, Мальчик, — подошёл он ко мне, — ты чо тут делаешь?

— Здорово, Игорёк, как нога? — ушёл я от прямого ответа.

— Зажила, — мрачно отвечал он, — ты, говорят, из нашей школы ушёл?

— Да, в 38-ю перешёл, в физико-математическую, — коротко пояснил я, а затем добавил, — а ты чего здесь делаешь?

— Я в индустриальный техникум поступил, — с гордостью бросил он, — стипендию теперь получать буду. А это кто с тобой?

— Одноклассники, — не стал вдаваться в детали я, — Ваня и Маша. Ну мы, кажется, приехали, бывай.

Трамвай затормозил на Пьяном углу, и мы втроём соскочили с подножки, а в спину мне раздалось следующее:

— Мы с тобой ещё не закончили, Мальчик, — крикнул Игорёк, — готовься, я теперь рядом с твоей школой учиться буду, найду тебя.

— Хоть каждый день приходи, Ахун, — бросил в ответ я, — мне не жалко.

— Кто это? — недоумённо спросил Джон.

— Мой бывший одноклассник… у нас с ним было некоторое недопонимание, когда мы вместе учились, вот он и вспомнил про это.

— Вид у него довольно криминальный, — продолжила Мэри, — у нас такие ребята в Гарлеме в основном живут.

— А там разве белые есть? — спросил я, — там же одни негры вроде…

— Поровну примерно и тех, и этих, — пояснила Мэри, — мы туда стараемся не заходить.

— А ещё у вас, как я слышал, есть такая улица Брайтон-Бич, там вроде бы русские эмигранты живут…

— Да, есть такая, — подтвердил Джон, — это на самом краю Бруклина, далеко от нас. Мы с Мэри там никогда не бывали, но про эмигрантов слышали… только там скорее не русские, а еврейские эмигранты из вашей страны живут.

Так за этой милой беседой мы незаметно добрались и до моего родного тринадцатого подъезда. Возле которого сидел какой-то весь синий и скукоженный капитан Крылов.

— Аааа, — нехорошо улыбнулся он нам всем троим одновременно, — вот и вы, голубчики.

— Голубчики в нашем гастрономе продаются, товарищ капитан, — ответил ему я, — тридцать копеек штука. А мы честные и законопослушные ученики советской школы.

— Недооценил я тебя, Малов, — сокрушённо покачал он головой, — никак не думал, что у тебя такие покровители могут быть.

— Ага, — мрачно кивнул я в ответ, — иногда в темноте воробей кажется совой, а бывает и наоборот, и ещё как бывает…

— Переводят меня в другой район, — продолжил капитан, — теперь вашим участковым будет лейтенант Гусев.

— Как жалко, — не упустил случая подбросить шпильку я, — нам вас будет сильно не хватать.

— Но я тебя всё равно достану, Малов, — надел фуражку капитан, — так что ты не расслабляйся. Вас тоже касается, — добавил он специально для Джона с Мэри.

— Есть не расслабляться, — на этой ноте мы с ним и расстались.

— А почему он так к тебе придирается? — спросил Джон, когда мы вошли в нашу квартиру.

— Личные причины, не хочу об этом говорить, — отвечал я и тут же сменил неудобную тему, — у нас тут есть борщ, и миска с окрошкой, что будете?

— Борщ, это который со свёклой? — спросила Мэри.

— Да, традиционное блюдо русско-украинской кухни такое.

— А окрошка что такое? Первый раз слышу, у нас в Бронксе такого не едят… — решил уточнить Джон.

— Тоже из русской народной кухни — мелко порубленные овощи плюс мясо или рыба заливаются сверху квасом, кладется ложка сметаны. У испанцев есть нечто похожее, гаспаччо называется, только там в основе помидоры, а у нас огурцы. В жаркое время года самое то, что надо.

— Давай твою окрошку попробуем, — переглянувшись, утвердили меню они оба, — будет о чём вспомнить у себя в Бронксе.

Я живо вытащил миску с окрошечной заготовкой, разложил по паре ложек по тарелкам, добавил немного хрена с горчицей и залил всё это свеженастоянным квасом из трёхлитровой банки.

— Квас это русская кока-кола, — пояснил я, — у нас его летом все пьют, хорошо от жажды помогает. А в вашем Бронксе что едят в это время года?

— У нас дома готовят мало, все в основном ходят в кафе или рестораны, — пояснил Джон, орудуя ложкой, — но когда готовят, то это бифштекс с картошкой или паста…

— Паста? — задумался я.

— Макароны по-вашему…

— Ясно… ну как вам окрошка? — спросил я, когда тарелки опустели.

— Любопытное блюдо, — сказала Мэри, — надо будет дома повторить такое… только где мы квас найдём?

— Вот же проблема-то какая, — отвечал я, — дрожжи-то у вас продаются?

— Да, конечно.

— Берёте сухари, размельчаете их поменьше, поджариваете в духовке, кладёте 10 грамм дрожжей и 100 грамм сахара в банку, заливаете тёплой водой и ставите в тёплое место, но не на свету. Три дня — и у вас готов русский квас, только процедить надо будет это дело. А если уж совсем в лом заниматься готовкой кваса, его можно заменить кефиром, тоже вариант.

— Название оригинальное, «окрошка»… — задумался Джон, — что оно означает?

— От слова «крошить», все, что накрошили, то и окрошка, — пояснил я, — у многих народов есть похожие блюда. Пицца например — туда же тоже крошат всё, что осталось несъеденным с вечера. Или у французов суп такой есть, как его… буайбес кажется… абсолютно то же самое — все рыбные остатки, что не пригодились, засыпают в кастрюлю и варят, получается замечательно.

— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно прищурился Джон.

— Книжки иногда умные читаю, — нашёлся я. — А сейчас ещё чай будем пить, если нет возражений, краснодарский…

— А кофе у тебя нет? — спросила Мэри, — мы чай редко пьём, мы не англичане, чтобы чай пить.

— Есть какая-то пачка молотого, — отозвался я, — только сразу предупреждаю, я его готовить не умею.

— Покажи, — попросила она, а после изучения этикетки «Кофе натуральный молотый, Росглавдиетчайпром, Ленинградский пищевой комбинат», высказала своё мнение, — годится, я сейчас всё сделаю. Надо турку только…

— Извини, Маша, — ответил я, — турки у нас нет и в ближайшие годы не предвидится, может кастрюлька подойдёт?

И я достал из кухонного шкафа маленькую никелированную кастрюльку примерно на литр, ни разу мы ей не пользовались.

— Попробую, — задумалась она, а потом начала колдовать над приготовлением.

— Может по пятьдесят грамм коньяку добавим в кофе? — предложил я Джону, — говорят, что вкус резко меняется в лучшую сторону.

— Нам же нельзя, — сказала Мэри, оторвавшись на минутку от кастрюльки.

— У нас тут в России есть хорошая поговорка на этот счёт — если нельзя, но очень хочется, то можно, — весело ответил я.

— Уговорил, — так же весело ответил мне Джон, — давай свой коньяк… а твои родители ничего не скажут?

— Они поздно придут, всё уже выветрится, — заверил его я.

А Маша приготовила вполне приличный продукт из Диетчайпрома, я даже удивился. А с коньяком пять звёздочек совсем прекрасно всё получилось.

— А чем ты увлекаешься, — неожиданно спросила Маша, когда мы допили кофе, — кроме учёбы и поиска кладов, конечно…

— Теннисом и театром, — сразу вывалил я всё в одну кучу, — в теннис мы с Леной играем на стадионе, который рядом с нашей школой, а театр в нашем Дворце культуры… кстати завтра премьера спектакля, приглашаю.

— Какой ты разносторонний человек, — задумчиво произнесла Маша, — на спектакль мы конечно придём… а в теннис я, например, уже года три играю, так что если бы ты мне помог записаться в вашу секцию, была бы очень признательна.

— Да не вопрос, — ответил я, — сегодня наверно там уже нет никого, а завтра после уроков сходим и запишемся. А ты, Джон, в теннис не играешь?

— Нет, — ответил он, — я предпочитаю хоккей. У нас там в Нью-Йорке недалеко хоккейный стадион Мэдисон Сквер Гарден… на нём Рейнджерсы играют… вот туда и хожу заниматься два раза в неделю.

— У нас тоже есть своя хоккейная команда, не такая, конечно, крутая, как ваши Рейнджерсы, но в высшей лиге играет — Волга называется. У меня есть один знакомый в этом клубе, могу попробовать тебя записать туда, если хочешь…

— Конечно хочу, — обрадовался Джон, — запиши.

— Ну тогда договорились — завтра, как уроки заканчиваются, Маша идёт на теннисный корт… ракетку придётся купить… а Ваня на ледовую арену. А вечером во Дворец на спектакль.

— Что за спектакль-то, расскажи? — попросила Маша.

— Называется «Рома и Юля», — начал я, — это как бы спектакль в спектакле — там у нас школьники ставят в своём школьном театре «Ромео и Джульетту», а у них это получается не очень хорошо. Ну и обыгрываются разные смешные моменты, возникающие при этом.

— Ты там кого играть будешь, Ромео? — спросила она.

— Нет, играть я там никого не буду, у меня способностей для этого недостаточно, я сценарий написал. А вот Лена будет Юлю-Джульетту играть.

— А Ромео кто будет?

— Вы его не знаете, мой бывший одноклассник Семён… Саймон то есть по-вашему. У него, кстати, большие проблемы с законами, нарушает он их постоянно.

— Любопытно будет посмотреть на эту пару, — сказала Маша. — А ещё чем ты занимаешься?

— А ещё через два дня у меня экзамен на права. Категории А — мототранспорт с объёмом двигателя больше 125 кубических сантиметров.

— Байк? — обрадованно переспросил меня Джон. — У меня в Америке есть байк, я на нём на стадион езжу и иногда просто так гоняю.

— Какой марки у тебя байк? — спросил я. — Не Харлей случайно?

— Ну что ты, таких денег в нашей семье нет, у меня обычная Хонда Голд Винг.

— А вот кстати, я планирую мотоцикл прикупить в ближайшее время — поможешь мне с этим делом?

— Как это ты говоришь… не вопрос, конечно помогу. Когда планируешь заняться покупкой?

— Да вот права получу, так сразу и… деньги у меня есть.

На этом мы и расстались — они пошли к себе в двадцать второй подъезд, а я решил сделать домашнее задание, учебный же год как-никак начался, надо бы и своими прямыми обязанностями заняться. Но не получилось, только разложил учебники, как телефон зазвонил.

— Привет, Витя, — сказала трубка леночкиным голосом, — что делаешь?

— Ага, привет, Ленусик, — ответил я, — уроки учу, а ты что думала?

— Я слышала, ты сегодня на Завод ходил с этими двумя…

— Да, было дело, они там хотели посмотреть на дедушкино наследие. Извини, что тебя не захватил, там пропуск только на три лица был.

— Да я претензий не имею, — ответила она, — я насчёт завтрашнего спектакля…

— Так вроде всё уже обсудили не по одному разу.

— Боюсь я… — и в трубке раздались какие-то судорожные звуки, напоминающие рыдания.

— Плачешь что ли? — спросил я, — ты это брось… слушай, давай я сейчас к тебе подскочу, перетрём тему…

— Приходи, буду ждать, — и трубка выдала короткие гудки.

Вот только мне этого не хватало для полного счастья, подумал я, леночкины истерики ещё корректировать. Но делать нечего, назвался пацаном, соответствуй. Лена ждала меня во дворе своего дома на улице Леси Украинки и сразу без каких-либо предисловий чмокнула меня в щёку.

— Спасибо, что пришёл.

— Ну как же я мог отказаться, — вяло начал отбиваться я, — после всего, что между нами было.

Лена похлопала глазами, но развивать эту тему не стала, а продолжила о своём.

— Мандраж у меня, аж колени дрожат, как подумаю о завтрашнем…

— Это нормально, — уверенно отвечал я, — так всегда бывает… тут знаешь, что помогает?

— Не, совсем не знаю.

— Надо переключить внимание на другой предмет. Можно на вызывающий положительные эмоции, можно наоборот. Главное, чтобы сильные эмоции вызывал.

— Предложи что-нибудь, — попросила она, — а то у меня плохо получается.

— Да ради бога, держи… хотя сначала пойдём в парк что ли, мороженого поедим…

И мы дошли до павильончика с мороженым, он только в тёплые месяцы работал, но пока ещё, несмотря на сентябрь, было тепло. Взяли по три шарика с малиновым сиропом.

— Значит так, продолжаем разговор, — сказал я, — как завещал нам товарищ Карлсон…

— Мне этот мультик никогда не нравился, — ответила Лена, быстро поглощая аппетитные шарики.

— И почему же?

— Мутный он какой-то, этот Карлсон — живёт на крыше, никакой полезной деятельностью не занимается, пудрит мозг Малышу зачем-то.

— Интересный взгляд, — отвечал я, приканчивая свою порцию, — но сейчас не об этом. А о переключении внимания…

— Давай, раз уж начал — на что мне его переключать?

— Вот такой вариант — не боишься, что меня у тебя уведёт Мэри-Маша? Живём рядом, встречаюсь с ней часто, девица она симпатичная, так что…

— Ты что это, серьёзно? — с каменной физиономией переспросила она.

— В виде предположения, — с невозмутимым лицом ответил я.

— Ну и гад ты будешь после этого, Витюша, — зло бросила она, — после всего, что у нас было…

— Во, — обрадовался я, — эмоции попёрли. А то сидела, как рыбка снулая.

— Так это ты понарошку что ли? Хорошо, давай для закрепления эффекта ещё что-нибудь вбрось.

— Окей, как говорят наши американцы, вбрасываю ещё раз… что там у тебя с Сёмой Босым?

— Ничего у меня с ним нет, с чего это ты взял?

— А вот не далее, как на последней репетиции, я видел, как вы с ним очень мило общались за кулисами, и ты заливалась при этом счастливым смехом.

— Ну анекдот он мне рассказал какой-то, я уже и забыла, какой.

— Не боишься, что я ревновать начну, как этот… как Отелло.

— Ладно, я уже переключилась и больше не мандражирую, — со смехом сказала она, — хватит.

— Ну вот и славно, — сказал я, — но насчёт Сёмы ты таки задумайся, а то я всерьёз ревновать начну.

А ночью мне опять приснился странный сон — сижу я это в актовом зале Дворца культуры на первом ряду, один в огромном пустом зале, а на сцену выходят товарищ Ленин, пионер со стадиона Волга и чекист Фролов.

Глава 9

Двое из-за левой кулисы, а Фролов из-за правой. Ряженые в средневековые какие-то костюмы, камзолы, широкие воротники, трико и туфли с загнутыми высоко вверх носами. И Владимир Ильич и говорит мне хорошо поставленным театральным голосом:

— Что же ты, Витя, сидишь там, как засватанный — присоединяйся, разыграем Гамлета.

— У меня костюма-то подходящего нет, — начинаю я вяло отбиваться, — да и способностями к лицедейству господь слегка обидел. Я вам только весь спектакль испорчу…

— Быстро встал и присоединился, — командует от своей кулисы Фролов, — а не то по 58-й статье на Колыму полетишь сизым соколом.

Я вздыхаю и лезу по приставной лесенке на сцену.

— А кого я играть буду, вы уж уточните, а то перепутаю чего…

— Гамлета мы тебе, конечно, не дадим, — сурово отбрил меня пионер Павлик, — Гамлетом я буду, как самый молодой и перспективный. Клавдий и Полоний тоже заняты, а вот между Лаэртом, Гильденстерном и Розенкранцем можешь сам выбрать, у нас демократия в этом смысле.

— Выбираю Лаэрта, он же там, кажется, с Гамлетом на шпагах сражается — а я всю жизнь хотел пофехтовать с Гамлетом.

— Принято, — громко говорит Фролов, вытаскивая на сцену корзинку с фехтовальными принадлежностями. — Разбирайте инструмент и погнали.

— Вино на стол поставьте, — немедленно начал Ленин, изображая Клавдия, — если Гамлет наносит первый иль второй удар, или дает ответ при третьей схватке, из всех бойниц велеть открыть огонь.

— Начнём, пожалуй, — подхватил я, выудив из корзины явно бутафорскую шпагу, весила она явно не как настоящая. — К барьеру, принц, к барьеру.

— Тебя я пополам сейчас разделаю, скотина, — погнал уже явную отсебятину Пионер-Гамлет, — Один ты виноват, что померла моя Офелия.

— Стоп-стоп, — захлопал в ладоши Фролов, — вы уж совсем текста не придерживаетесь — как Лаэрт может быть виноват в смерти своей сестры? Его и в Дании-то на тот момент не было.

— Короче заканчивайте с фехтованием, — подал реплику Ильич, — нам ещё надо успеть поговорить до рассвета.

— Конечно-конечно, Владимир Ильич, — покладисто согласился я, — заканчиваем. Ну ты, Гамлет недоделанный, становись в правильную позицию, а не то я тебя на куски порежу.

Пионер-Гамлет принял нужную позу, а затем сделал несколько довольно правильных с точки зрения фехтовального искусства выпадов. Я не очень умело, но сумел отбить их все.

— Предлагаю ничью, — поднял я шпагу вверх, — достойный ты соперник, тебя мне жалко будет захреначить.

— Мы же по тексту оба помереть должны, — жалобно сказал Пионер, — какая ещё к чёрту ничья?

— Обычная ничья, результативная, — утвердил результат нашего поединка Ильич. — Сейчас вина выпьем за здоровье, и ещё у меня пара слов для Вити будет.

Фролов вынес из-за своей кулисы поднос с бутылкой водки (я отчётливо увидел, что это была самая обычная Русская водка с пробкой в виде кепочки за 3.62) и четыре гранёных стакана.

— Без закуси будем? — спросил я.

— Русские после первой не закусывают, — ответил Ильич, разливая водку по стаканам. — За наши и ваши успехи, короче говоря.

И мы немедленно выпили налитое.

— Теперь по делу, — продолжил Ильич, — что ты нас отреставрировать решил, это ты молодец, в кои-то веки с меня голубиное дерьмо смоют.

— И мне отбитую руку назад приделают, — дополнил Пионер.

— А вот к американцам своим ты повнимательнее приглядись, Витюня, — продолжил Ленин, — не такие они простые, как кажутся.

— И Сизова ты зазря убрал, — вступил в диалог Фролов, — он хоть и гнида, но привычная гнида, а кого там вместо него пришлют, это большой вопрос, может и похуже.

— Короче, предсказываю тебе, Витёк, очень непростой отрезок жизненного пути в ближайшую неделю… будь осторожен.

— Спасибо, Владимир Ильич, я всегда осторожен.

— И в классе своём у тебя появился серьёзный противник, о котором ты пока не знаешь, — это Пионер мне на закуску сообщил.

— И кто это? — поинтересовался я.

— Сам скоро выяснишь, — туманно высказался Пионер, после чего все трое растаяли прямо на сцене, как утренний туман, но поднос с бутылкой и стаканами, а также корзинка со шпагами почему-то остались стоять на месте.

Я в который раз проснулся в холодном поту и сразу посмотрел на часы — была половина четвёртого утра, вставать явно рано. Завёл будильник на полседьмого, перевернулся на другой бок и опять провалился в сон, но уже без сновидений. А утром я подождал во дворе, пока из своего подъезда не появятся Ваня с Машей, а дальше мы вместе двинулись по Пионерской улице к родной школе.

— Как вечер прошёл? — поинтересовался я у них.

— Без происшествий, — лаконично ответил мне Джон. — Сначала сделали домашнее задание, потом спать легли.

— Помочь с домашними заданиями не надо?

— Пока справляемся, может дальше… — отвечала Маша. — Ты не забыл про теннисную секцию?

— И про хоккейную тоже? — добавил Джон.

— Как я могу про это забыть, — отвечал я, — когда у меня всё это в ежедневнике записано.

— Что-то я не видел у тебя никакого ежедневника…

— Он у меня вот здесь, — и я показал пальцем на свой лоб, — очень удобно, не забудешь и не потеряешь.

А в школе нас первым делом ждал урок русского языка и литературы под руководством такой Евгении Львовны, весьма, между прочим, сексуальной женщины с ярко накрашенными губами и подведёнными глазами. Хотя, если уж быть точным, русский язык ушёл в прошлое, не предусмотрено было в 9 и 10 классов никакого русского языка, так что нам осталась голая русская литература 19 века. Начиная с Островского-старшего и его незабвенной Катерины Измайловны (Ах, почему это люди не летают, как птицы) и зловещей Кабанихи с самодурным Диким. Но сначала, до всяких там Кабаних и Катерин, Евгения Львовна битых пол-урока знакомилась с народом, вызывая каждого по очереди. Задержалась, как и следовало ожидать, на Джоне с Мэри.

— Значит, вы к нам из Америки прибыли? — задала она риторический вопрос.

— Да, Евгения Львовна, — вежливо отвечал ей Джон, — из Нью-Йорка.

— И что, в Америке что-нибудь знают про русскую литературу?

— Профильный предмет у нас был, конечно, американская литература, но мы ходили на факультативный курс и имеем общее представление и о русской.

— Это хорошо, это хорошо, — задумчиво забарабанила пальцами по столу учительница, — язык, как я посмотрю, вы знаете неплохо…

— Мы его пять лет учили, — высунулась Мэри, — учителя, значит, у нас хорошие были.

— Это хорошо… — продолжила своё Евгения, — ладно, скидок и поблажек я вам тогда никаких делать не буду, наравне со всеми пойдёте. Американской литературы, уж извините, у нас не преподают, даже в виде факультатива.

Джон переглянулся с Мэри и со мной, а потом сказал:

— Мы и не просим никаких скидок, как там в вашей пословице говорится… «взялся за гуж — не говори, что не дюж».

— Вы и пословицы наши изучали? — изумилась учительница.

— Целых полгода, Евгения Львовна, в целях углубиться в менталитет русского народа.

А тут вскоре и звонок прозвенел, дальше у нас была физика и великий и ужасный Семён Лазаревич Абрамсон. Про него, как нам сказали старослужащие ученики, в этой школе легенды ходили. И мифы, пополам напополам с легендами. Колоритный, короче говоря, это был товарищ, с шуточками и прибауточками, он же больше всего народу и вышибал из школы за профнепригодностью.

— Забудьте всё, чему вас учили в других школах, — так он начал свою приветственную речь, — и слушайте все сюда. Механику, которую вам отвратительно прочитали в восьмых классах, мы будем проходить заново. Вот ты мальчик, — обратился он к Абрамченко, сидящему на первой парте, — красивый, в очках, расскажи коротенько, что ты там запомнил из курса механики?

Абрамченко покраснел, как помидор, но справился, в конце концов, со своими эмоциями и что-то там сформулировал из того, чему его учили.

— Ясно, ничего ты не знаешь, мальчик, хотя с виду умный и в очках, — строго отчитал его Абрамсон, — и я не думаю, что у остальных учеников знания лучше.

— У меня знания лучше, — зачем-то вылез со своей парты Джон, — у меня по механике всегда было А, даже А++ бывало… ой, то есть пять с плюсом.

Лазаревич строго посмотрел в живот Джону и сказал, что ему слова не давали.

— Хорошо, если кто-то думает, что он красивый и умный, я дам ему шанс показать свой ум — чтобы определить уровень ваших знаний, мы устроим контрольную работу по механике… когда у нас следующий урок?… послезавтра… вот послезавтра и готовьтесь. Сразу скажу, что пятёрок я практически не ставлю, те, кто сумеет написать на четыре и три, остаются в школе. Двоечники же могут собирать вещи и забирать документы. Всё ясно?

— А сейчас каждый из вас по очереди встанет и громко и отчётливо назовёт себя, свою бывшую школу, средний балл и балл по физике… и коротенько — зачем он перешёл в эту школу и что от неё ждёт. Ты вот, красивый и в очках, начинаешь, — ткнул он пальцем в Абрамченко.

— Иван Абрамченко, — встал тот, слегка ошалелый от напора учителя, — школа 34, средний балл 4,75, по физике пятёрка… перешёл затем, чтобы получше подготовиться к вступительным экзаменам в ВУЗ… и ещё потому что до этой школы мне ближе от дома идти…

— Ясно, садись, — отрезал Абрамсон, — ходить пешком, между прочим, очень полезно для организма. Следующий… следующая то есть, — и он показал на девочку с бантами, которая сидела рядом с Абрамченко.

Много времени это представление не отняло, но половина урока таки прошла. Средние баллы почти у всех учеников были довольно приличными, у двоих только было почти что рядом с четвёркой, а у пятерых, включая меня, так и вовсе ровно пять. Так, в конце концов, Лазаревич добрался и до Джона, который сходу заявил:

— Джон Макдональд, Бронкс-Хай-Скул, среднее Бэ-плюс-плюс, по физике А, а перешёл я в вашу школу потому что меня сюда направили из посольства.

Абрамсон слегка опешил, из чего я заключил, что его почему-то никто в курс дела насчет американцев не вводил… ну бывает, забыли наверно. Но он, надо отдать ему должное, быстро справился с затруднениями.

— Это получается, что тебе забирать документы не придётся в любом случае?

— Получается, что так, — со вздохом подтвердил Джон, — всё согласовано наверху. Но могу вас заверить, что краснеть за меня никто не будет.

— Семён Лазаревич, — подал голос Игорёк из старослужащих, — а нам троим (и он очертил пальцем сидящих рядом Женю с Рустамом) ведь тоже некуда уходить, мы же здесь с первого класса учимся.

— Ладно, с вами решим вопрос в рабочем порядке, — откинулся Абрамсон на спинку стула, — а сейчас открывайте тетради и пишите тему первого урока — «Классическая механика Ньютона и границы её применимости».

Далее у нас были последовательно биология, химия и электротехника, ну а на закуску последним уроком остался английский язык… Преподавательницей нам выпала Алевтина Георгиевна, дама в сильных годах и с большим лишним весом.

— Так, — сказала она, ознакомившись со списком личного состава, — вам двоим (и она указала на Джона с Мэри), как я понимаю, уроки английского не нужны, вы и сами кого хочешь научить можете…

— Почему же, — вежливо возразила Мэри, — нам будет очень интересно ознакомиться с методикой преподавания иностранного языка в России.

— Хорошо, — согласилась Алевтина, — тогда с вашего позволения я вас буду время от времени привлекать к организации учебного процесса.

— Мы не возражаем, — за обоих ответил Джон, — привлекайте. Можно, мы будем употреблять выражения из молодёжного сленга?

— Только если не слишком экспрессивные… — растерянно отвечала Алевтина.

— Нецензурщины не будет, — пообещал Джон, — у нас такие слова не приветствуются.

— Хорошо, уговорили, — ответила англичанка, — мне и самой будет интересно, как у вас там молодёжь разговаривает.

А сразу после уроков, когда мы вчетвером собрались идти на стадион, у нас случилось одно маленькое приключение. В воротах на выходе из нашей школы нас встретили двое довольно наглых и развязных подростка, которых я, например, до этого ни разу не видел. В штанах типа «клёш» и расстёгнутых до пупа цветастых рубашках.

— Это Полкан и Серый, пацаны в авторитете, у каждого по две ходки на зону, — шепнул мне между делом Игорёк, тут же отойдя в сторону.

А Серый с Полканом (интересно, кто из них кто, невольно подумалось мне) направились прямиком к нашей компании, остановились в полуметре и тот, что повыше и пожилистее на вид, заявил, глядя на Джона:

— Ты что ли американец?

— Я американец, — спокойно ответил тот, — а что такое?

— Мой братан с вами во Вьетнаме два года отвоевал, вернулся без руки, так что по всем понятиям получается, что ты мне должен.

— Стоп-стоп, — вылез на первый план я, — давайте разберёмся спокойно. А для начала отойдём куда-нибудь в сторону, вон за тот угол хотя бы, чтобы не выносить разборки на суд общественности.

Серый нехотя кивнул, и мы передвинулись за угол школы, который выходил на Молодых коммунаров, туда, где стоял сарайчик с хозяйственным инвентарём.

— Лично Джон тебе или твоему брату что-то сделал? — спросил я там у Серого, — чтобы такие предъявы выкатывать?

— А ты кто такой? — выкатил на меня свои мутные глазки второй из авторитетных, — тебя ваще никто не спрашивает, вали отседа.

— Меня Витей зовут, — пояснил я ему, — мы с Джоном вроде корешей, а вот кто ты такой, мне ни хера непонятно.

— Я Полкан, — гордо ответил ото, выпятив зачем-то грудь колесом, — а ты, если ещё раз в разговор старших влезешь, потом долго жалеть будешь.

— Ребята, чего вы в самом деле, — неожиданно решила прийти мне на помощь Лена, — всё можно решить переговорами.

— Слушай, Лена, — сказал я ей, — и ты, Маша — погуляйте пока минут… ну десять, а мы с Джоном тут все вопросы разрулим за это время… не женское это дело, правда, Полкан? — попросил я подтверждения у этого второго.

— Правда, — с некоторой задержкой согласился он, — идите гулять.

Тут Маша взяла инициативу в свои руки, подхватила под локоть Лену, и они скрылись за углом школы, а мы продолжили.

— Короче так, Полкан, — начал финальную стадию переговоров я, — мне тут шепнули, что парни вы непростые, авторитет имеете, поэтому ваши предъявы моему корешу должны разобрать старшие по званию… смотрящий по нашему району, если не ошибаюсь, Вася Синий?

— А ты откуда его знаешь? — почти одновременно спросили они оба.

— Неважно, знаю от кого-то… вот пусть он выслушает обе стороны и как решит, так и сделаем — годится?

Серый пожевал губами, посмотрел зачем-то на Полкана и ответил в том смысле, что да, пойдёт — время и место разборки тебе дополнительно сообщат. На этом мы и разошлись, как в море корабли. Девочки ждали нас возле писателя Горького с совершенно круглыми от волнения глазами.

— Вы живы? Помощь не нужна? — зачастила Лена.

— Спокойно, товарищи, — остановил я её, — панику прекратить, все вопросы обсуждены в конструктивном ключе, стороны договорились продолжать взаимовыгодное сотрудничество.

— А это гангстеры были? — задала свой вопрос Мэри.

— Да не, не тянут они на полноценных гангстеров, обычная шпана… как там у вас в Америке про таких говорится — панки что ли?

— А откуда ты этого Васю Синего знаешь? — это уже Джон решил меня попытать, — он правда большой криминальный авторитет? Крёстный отец?

— Знаю уж, — отвечал я ему, — а откуда, извини, не скажу. Крестные отцы это у вас там в Бронксе, а у нас они называются паханами. Ладно, хватит об этом — мы же, кажется, на стадион собирались, вот и пойдем, а то не успеем никуда.

На Торпедо нас встретил взволнованный тренер, ему кто-то уже сообщил, что в его секцию собирается записаться настоящая американка, так что пояснять ему ничего было не надо.

— Так вот ты какая, Мэри, — расплылся он в широкой улыбке, — конечно, мы примем тебя в нашу секцию, без вопросов примем. И ракетку выдадим из наших запасов.

— Спасибо, но у меня своя есть, — ответила она, показывая на сумку, — я как знала, что она пригодится, захватила с собой, когда уезжала.

— Сколько, говоришь, лет ты занималась теннисом?

— Три года… точнее два с половиной.

— Иди переодеваться, а потом покажешь, на что ты способна… в паре с Леной.

А я перевёл Джона через дорогу, где стоял хоккейный стадион, и там вахтёр нам сказал, что тренер Окунев сейчас на месте, возле коробки, можете прямо у него всё и узнать, если так надо.

Глава 10

На площадке была тренировка какого-то молодняка, явно не старше нас с Джоном, слева крутили змейку между выложенными на лёд шайбами, а справа проверяли на прочность вратаря. Тренер же Окунев стоял у бортика в районе судейского столика и периодически отдавал команды тренирующимся.

— Добрый день, Степан Игнатьич, — поздоровался я с ним, меня Витя зовут, а его Джон.

— Привет, — нехотя буркнул тренер, кинув на нас быстрый взгляд, — чего надо?

— Мне ничего, а вот Джон хочет записаться в вашу хоккейную секцию, так-то он в молодежке Нью-Йорк Рейнджерс играл (правильно, Джон?), но так сложилось, что в ближайшие полгода будет жить и учиться в нашем городе. Не хочет терять форму, короче говоря…

Окунев вытаращил свои и так немаленькие глаза на нас обоих, так что они совсем уже расширились до невероятных размеров.

— А ты не гонишь? — задал он мне такой немудрящий вопрос.

— Можете справиться в 38 школе, если не верите, — ответил я.

— А сам-то Джон умеет говорить? Чего это ты за него всё озвучиваешь?

— Умею, — подал голос Джон, — просто я очень скромный и не привык перебивать других.

— Значит, говоришь, в Рейнджерсах играл?

— Да. Два года занимался на Мэдисон Сквер Гардене.

— И на какой же позиции ты там занимался?

— Левый крайний нападающий.

— В Рейнджерс же сейчас Эспозито играет, да?

— Только что перешел из Бостона. А так-то у нас самый известный игрок это Брэд Парк…

— Да-да, был такой в суперсерии… против Харламова персонально играл. Ну и чего стоим? Быстро переодеваться и на лёд — покажешь, чему тебя там в Америке научили, — скомандовал Окунев Джону, а потом добавил лично для меня, — тебя это тоже касается.

— Есть переодеваться и на лёд, — взял под козырёк я, и мы вдвоём скрылись в подтрибунном помещении.

В лабиринте коридоров мы там быстро разобрались, а на вопрос какого-то там унылого хозяйственника я ответил, что Окунев приказал выдать нам форму и клюшки, что он и сделал без лишних вопросов. Подходящие размеры нашлись быстро, Джон, правда, долго морщился от запашка, стирали эти штаны с майками явно не каждый раз. И вот мы уже полностью готовые к бою и походу переваливаем через бортик.

— Стоп, — скомандовал со своего места Окунев, — эти двое новички, сейчас они покажут, чему их научили там, откуда они к нам пришли. Для начала покажите технику катания — вперёд, назад, повороты, виражи в обе стороны, резкое торможение у борта, поехали.

Мы с Джоном разогнались параллельными курсами, у противоположного бортика резко затормозили, выбросив по фонтану льда из-под коньков, потом он заложил левый, а я соответственно правый вираж. Ну и назад мы вернулись задним ходом.

— Хорошо, теперь владение клюшками — ведение, дриблинг, прием и передача друг другу.

Сделали и это, я не так, чтобы блестяще, а у Джона всё отлично получалось.

— Теперь по десять бросков и щелчков вот по этим воротам, Антон, вставай и лови, — сказал он вратарю в решётчатой маске, — по очереди бейте.

Выполнили и это упражнение, Джон забил три из десяти, я две.

— Теперь спарринг, ты, американец, становишься на левый край, а ты идёшь в защиту справа, с ними вместе Петя, Сеня и Толик. Вы впятером в другой команде (махнул он рукой группе, жавшейся с правой от него стороны).

— Ну держись, Джон, — сказал я ему, проехав мимо, — я за тебя вписываюсь.

— Спасибо, Витя, — ответил он, — я тоже тебя поддержу. Как там мушкетёры говорили… один за всех и…

— Все за одного, — закончил я. — У нас эта фраза немного по-другому звучит: пацан сказал — пацан сделал…

Ну и далее мы выдали всё, на что способны… Джон-то ладно, скажете вы, но ты-то, Витёк, где научился в хоккей гонять? А я вам отвечу — в своём дворе, где же ещё. И на соседнем стадионе под названием «Волга», да-да, том самом, где стоит Пионер с отбитой рукой. Зимы в России длинные, с ноября по март месяц включительно лёд у нас везде лежит абсолютно естественный, так что всё своё счастливое детство я проводил на катках… на Торпедо, кстати, тоже заливали лёд, на футбольном поле большой каток был, а на теннисных кортах, которые сбоку, маленькие. Там мы тоже резались двор на двор, квартал на квартал и школа на школу.

Напарники у нас были аховые, если честно, я на них не надеялся совсем, сказал только второму защитнику, чтоб пасовал сразу мне, если шайбу вдруг поймает. А Джон то же высказал двум другим нападающим. Ну а мы уже вдвоём закрутили карусель не хуже, чем в Парке культуры и отдыха, которая цепочная. Через пять минут счёт был 6:1 в нашу пользу, пять голов Джон положил, оставшийся я закинул в открытый угол ворот противника… вратарь у них так себе был, у нас всё же получше. А тут и Окунев свистнул окончание.

— Вижу, что научили тебя в Америке неплохо, — буркнул он Джону, — приходи завтра в пять вечера. А ты где так научился играть? — перешёл он ко мне.

— Самоучка, — выкрутился я, — а что, понравилось?

— На первый раз сойдёт… тоже вместе с Джоном приходи, поставлю тебя в центр, нечего тебе в защите делать.

— Хорошо, — кивнули мы с Джоном практически одновременно, а потом пошли переодеваться.

— Ладно, что хотя бы здесь у вас душ есть, — сказал Джон, выползая их душевой.

Остальные ребята смотрели на нас, как на верблюдов в зоопарке — не каждый же день к ним в команду люди из-за океана приезжают. Познакомились… я тут же забыл, как кого зовут, на имена у меня память не очень. Ну не страшно, по ходу дела вспомню.

— Сразу во Дворец пойдём? — предложил я, — пора уже… только Лену с Мэри заберём.

А они как раз заканчивали весьма напряжённый матч, как я заметил — пот с обеих градом лился.

— Какой счёт? — спросил я у тренера.

— Шесть-шесть, — ответил он, — тай-брейк идёт.

— И кто лучше играет на ваш взгляд? — продолжил допытываться я.

— Они обе достойны друг друга, у меня никогда таких сильных учеников не было.

— А я, похоже, завязал с теннисом, — честно сказал я ему, — меня в хоккейную секцию берут, с руками отрывают.

— Жалко, — отвечал тренер, — но ничего не поделаешь. А может в двух секциях сразу будешь заниматься?

— Я подумаю до завтра.

А Мэри тем временем таки склонила чашу успеха на свою сторону и выиграла тай-брейк. Мы с Джоном вежливо поаплодировали им обеим.

— Давайте в темпе переодевайтесь и нам уже на спектакль пора, — крикнул я им.

— На какой спектакль? — поинтересовался тренер.

— Во Дворец, мы там ещё и в театральной студии занимаемся.

— Ну тогда ты точно две спортивные секции не потянешь, — заверил меня он.

Через четверть часа мы уже входили в холл Заводского Дворца через тяжёлые дубовые двери. Как ни удивительно, но там толпился народ в лице школьников разного возраста — наверняка ведь на наш спектакль прибыли.

— Так, друзья, — начал командовать я, — Лена идёт в гримёрку, я к директору студии, а вы двое можете пока походить по этому очагу культуры, тут интересно. А потом я вас в зал провожу.

— А можно мне тоже в гримёрку? — попросила Мэри, — никогда не была за кулисами театра.

— Можно конечно, — просто согласилась Лена, — пойдём.

— Ну а я тогда с тобой к директору схожу, можно? — попросил Джон.

— Да без вопросов, ей наверно тоже будет интересно познакомится с а�

– Телефонная будка на Прокофьева есть, – просветила меня Леночка, в темпе подкрашивая мой глаз, – тебе ведь сейчас позвонить надо будет, я правильно поняла?

– Абсолютно, – подтвердил я, – телефончик я наизусть помню, так что стереги сокровища и жди меня назад через… ну через десять минут максимум. Справишься?

– Накрыть бы их чем-нибудь, – озабоченно сказала она, глядя на ящик, который я прихватил на местной помойке… показался он мне подходящим по виду, явно ему не меньше полувека было.

– Вон лист фанеры лежит, – показал я в сторону реки, – им и накроем, помоги.

Вдвоём мы быстренько произвели необходимые действия, после чего я убежал на улицу великого композитора Прокофьева (ещё одна жгучая загадка – как он оказался связан с нашим рабочим районом… ну будем считать, что транзитом через Александра Невского, он же помер где-то тут поблизости). Дозвониться удалось с первого же раза, на месте нужный человек оказался, в двух словах объяснил ему (ей, если уж точно) проблему, она быстро въехала и согласилась приехать как можно быстрее. Как только транспорт достанет. Так-то от них до того места, где мы с Леной якобы нашли клад, по прямой километра три всего было, пять минут на машине, но учитывая время на поиски машины, я умножил всё на пять. А потом вернулся к Леночке.

– Всё тихо? – первым делом спросил я у неё.

– Да, никто мимо не проходил, – ответила она, а потом задала наболевший вопросик, – ты подсчитал, сколько там и чего именно лежит? Это же у нас первым делом спросят.

– Конечно, дорогуша, – вытащил я из заднего кармана сложенный вчетверо тетрадный листочек, – можешь ознакомиться.

– Так, – возбуждённо сказала она, выхватив у меня листок из руки, – монеты жёлтого металла, 117 штук… писал бы уж прямо, что золотые они.

– Не, так не пойдёт, – твёрдо осадил её я, – мы же не специалисты-материаловеды, а вдруг это позолоченная бронза, например? Или латунь какая… короче что видим, то и пишем.

– Убедил, – продолжила изучать список Лена. – Бусы из шариков перламутрового цвета – это жемчуг что ли?

– Возможно… а вдруг подделка какая.

– Крест из чёрного металла с фигурой Иисуса Христа и четырьмя камнями красного цвета… наверно рубины.

– Да, скорее всего.

– И сколько вся эта музыка может стоить? – вспомнила она соответствующую цитату из «12 стульев»?

– Я прикидывал примерно, – осторожно начал я, – сильно зависит от того, что напишут оценщики в Гохране.

– Где-где? – переспросила она.

– В Гохране, контора такая при Минфине, занимается хранением и использованием драгоценных металлов и камней. Читала «Бриллианты для диктатуры пролетариата»?

– Это Юлиана Семёнова что ли? Просмотрела и отдала назад – не понравилось мне.

– Вот там довольно подробно расписана работа этого самого Гохрана. Ребята оттуда должны проверить каждый предмет из нашей находки и определить его стоимость на текущий момент. По моим прикидкам может выйти и семьдесят тысяч, а может и двадцать с копейками, как подойти.

– И нам от этого четверть причитается, да?

– Правильно, четверть, причём освобождённая от налогов – от 5 до 20 тысяч выходит.

– Деньги хорошие, но что-то разброс уж больно большой, почему так?

– Сохранность ценностей можно как «хорошую» оценить, а можно как «неудовлетворительную», раз. Состояние монет как very fine или даже uncirculated, а можно как poor. Да и камни, как ты правильно заметила, могут оказаться совсем не рубинами, а к примеру пиритами, а это две большие разницы.

– Откуда ты всё это знаешь? – подозрительно прищурилась она.

– Да как-то попалась в руки книжонка про коллекционирование, вот и проштудировал её от нечего делать. О, а это, кажется, приехали те, кого мы ждём.

С проспекта Сорокина свернула белая Волга-24, попрыгала немного на ухабах и остановилась рядом с нами. Из Волги выкатились двое – женщина средних лет в нарядном разноцветном сарафане и мужик, тоже не первой молодости, в серых льняных брюках и рубашке навыпуск. У женщины в руках был блокнот и ручка, у мужика фотоаппарат довольно наворочанной модели – не Кэнон конечно, и даже не Лейка, обычный Зенит, но объектив у него весьма солидных размеров был.

– Это вы нам звонили? – сразу же взяла нас в оборот женщина, я кивнул. – Меня зовут Зинаида Яковлевна, я заместитель главного редактора «Заводчанина», а это Миша, фотокорреспондент. Слушай, а я же тебя знаю…, – сказала она после недолгого изучения моей физиономии. – Ты сын Виктора Малова с Завода, да?

Моего отца тоже Виктором звали, так что я получаюсь Виктор Викторович.

– Так точно, Зинаида Яковлевна, я его сын – мы с вами встречались в прошлом году, когда газета репортаж про него готовила.

– Отлично, – обрадовалась она, – но давайте ближе к делу. Показывайте скорее свои сокровища.

– Так вот они все, прошу любить и жаловать, – и я откинул в сторону картонку.

– Миша, сначала делаешь снимок издали, – быстро отреагировала журналистка, – потом крупно вещи, потом девочку и мальчика на фоне всего этого… потом меня снимешь с монетами, на всякий случай. А вы давайте рассказывайте, что, как и почему. А потом мы все вместе в милицию едем.

Я подождал, пока Миша снимет нас с Леной, а потом начал рассказывать свою сагу.

– Мы с Леной вообще-то в теннисной секции занимаемся, на Торпедо…

– Ааа, видела я там новые корты, красивые, – вклинилась Зина.

– Да, на этих красивых кортах мы сегодня с утра отзанимались, а потом решили на Реку сходить, вон туда, к водозабору, – и я махнул рукой примерно в ту сторону. – А тут по дороге Лена почему-то обратила внимание вот на эти развалины…

– Просто так, без всякого повода обратила? – уточнила журналистка, чиркая в своём блокноте.

– Да, наверно без видимых причин, правда, Лена? – спросил я у неё подтверждения.

– Без повода, – твёрдо сказала она, – глаз зацепился за ровную линию фундаментов, а Витя мне и объяснил, что тут раньше было.

– И что тут было раньше? – продолжила свой опрос журналистка.

– Так называемый Американский посёлок, – ответил я, – тут специалисты из Штатов жили, когда наш Завод монтировали и запускали. Ну а дальше, надеюсь, всё понятно – этот вот ящик торчал одним углом из-под вон той стены. Мы его вытащили, открыл, а там вон оно чего оказалось, дальше позвонили вам.

– А почему не в милицию? – спросила Зина.

– Потому что больше всего мы доверяем нашей родной советской журналистике, – сказал я, выпятив грудь. – И вам такой репортаж в номер ведь нисколько не помешает, да?

– Ты совершенно прав, не помешает, – подтвердила она, – давай к кладу перейдём – что там в нём?

– Пока ждали вас, я небольшое описание сделал, вот, – и я отдал ей тетрадный листок. – А если кратенько, то тут больше сотни монет, очень похожих на червонцы царской России, а также с десяток украшений.

– Миша, сними ещё и этот листочек, – попросила Зина. – Хорошо, а теперь собираем всё это и едем… куда мы едем?

– Можно вас на минуточку? – попросил я её, отвёл в сторону и шепнул на ухо пару слов.

Зина посмотрела на меня немного задеревеневшей улыбкой, потом сказала «надеюсь, ты знаешь, что делаешь» и скомандовала Мише «поехали в город». Все сокровища мы запихнули в тот самый древний ящик, я было хотел дать его Лене в руки, но поколебавшись, засунул всё это добро в багажник Волги, спросив предварительно разрешения Миши, он заодно и водителем в газете подрабатывал. И мы покатили через новый мост в центральную часть нашего города.

– И куда мы едем? – спросила меня Лена, когда мы миновали Реку, – милиции и в нашем районе предостаточно.

– Сейчас увидишь, – туманно отвечал ей я. – Сюрприз будет.

А журналистка Зина продолжила нас пытать на предмет газетной статьи.

– Значит, вы оба ходите в теннисную секцию?

– Так точно, товарищ зам главного редактора, – бодро ответил ей я.

– А учитесь вы где?

– До этой весны в 160-й школе учились, а в новом сезоне вместе переходим в 38-ю, физико-математическую.

– Это похвально, – чиркнула она очередную строчку в своём блокноте, – а ещё чем в жизни увлекаетесь?

Я посмотрел на Лену, но она не мычала и не телилась, поэтому я продолжил рулить диалогом с Зиной.

– Ещё мы записаны в театральную студию при нашем Дворце культуры. Будем ставить там спектакль к началу учебного года.

– Получается, что вы кругом гармоничные и всесторонне развитые личности, – задумчиво пробормотала Зина, – прямо с обложки журнала «Советский Союз»…

– Получается, что так… – задумался я, – а если вам надо внести чуточку реализма в наши портреты, напишите, что мы увлекаемся современной эстрадной музыкой, правда, Лена?

Лена согласно кивнула головой, а я продолжил.

– Из отечественных авторов любимые у нас Цветы, Ариэль и композитор Тухманов, а из импортных – Пинк Флойд, Иглз и Квин. И ещё мы оба любим танцы, а зимой ходим на каток.

– Ясно, – записала себе в блокнот журналистка. – Ну и последний вопрос тогда уж задам – на что планируете потратить премию за находку клада.

Лена опять ничего сформулировать не сумела, а вместо этого толкнула коленкой меня – отдувайся, мол, если ты такой разговорчивый. Я и стал отдуваться.

– Мотоцикл хочу купить, это моя давняя мечта, – начал загибать пальцы я, – потом съездить куда-нибудь далеко, где никогда не был.

– Это куда, например? – осторожно поинтересовалась журналистка, а я не стал её разочаровывать и бухнул:

– На Байкал или на Камчатку. Очень экзотические места, давно посмотреть хотел.

– И на этом всё? – спросила она.

– Нет, – подумав немного, я решил разбавить свои хотелки чем-нибудь общественно-полезным, – часть нашей премии мы с Леной хотели бы отдать на реставрацию памятников нашего района. А то ей-богу, стыдно смотреть на того же пионера у стадиона «Волга», знаете наверно, где это?

– Довольно необычно, – наморщила лоб Зина, – но в статью хорошо ляжет.

– Опять же скульптурная группа «Горький и дети» перед входом в нашу новую школу…

– Да-да, есть такая, – припомнила журналистка.

– Разваливается же на глазах, стыдно даже перед великим пролетарским писателем.

На это Зина совсем ничего сказать не сумела, а только написала ещё пару строк в блокнотик.

– А мы, кажется, приехали, – сказал я, глядя на здание в сталинских тонах прямо по ходу нашей Волги, – надо выгружаться.

На здании висела табличка «Комитет государственной безопасности СССР», а чуть ниже «Управление по городу Эн и Энской области». Я смело зашёл в дверь, там имели место обычный турникет и суровый прапорщик за стеклом рядом с ним.

– Добрый день, – поздоровался я с ним.

– Тебе чего, мальчик? – сурово спросил он меня, – дверью ошибся?

– Никак нет, товарищ прапорщик, – чётко доложил я ему, – дверями я не ошибался, прямо к вам и шёл – хочу сдать найденный клад государству.

– Правда что ли? – перешёл на простой тон тот, – а не врёшь?

– Честное пионерское, – ответил я, – там сотня монет и штук двадцать украшений. Привёз всё в целости и сохранности, лежит в машине у входа.

– Подожди за дверью некоторое время, – сказал он мне, снимая трубку с зелёного телефона, – к тебе сейчас подойдут.

Я пожал плечами и вышел на улицу.

– Ну что там? – спросила Зина.

– Сказали, что сейчас подойдут специально обученные для таких случаев люди и всё устроят.

И точно, не прошло и минуты, как к нам из приёмной вышел целый капитан, молодой и суровый, но мне-то видно было, что ему самому очень интересно предстоящее дело.

– Капитан Крылов, – козырнул он нашей группе, а потом обратился прямо ко мне, – где клад?

– Вот там, – показал я на багажник, – грязный ящик был, мы его туда и засунули.

Миша предусмотрительно открыл багажник, капитан внимательно туда посмотрел, а потом скомандовал:

– Берёте всё это в руки и за нами… да, а почему вас так много? Вы все вчетвером клад нашли?

Зина тут же объяснила ему, кто она с Мишей такие, тот похлопал глазами, но сказал, чтобы шли за ним все вместе, я осторожно взял в руки ящик, чтобы не испачкаться. Через турникет нас пропустили беспрепятственно, а дальше мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет номер 221. Без таблички на двери.

– Ставь ящик сюда, – капитан расстелил газетку на столе в углу (это была, как ни странно, Пионерская правда), – а вы садитесь вон туда.

И мы уселись на ряд стульев вдоль стенки без окон.

– А теперь рассказывайте все подробности, – капитан вытащил пачку Родопи, вопросительно посмотрел на Зину, та кивнула, а я вышел на первый план и в очередной раз пересказал ему сагу про теннисную тренировку, прогулку к Реке и развалины Американского посёлка.

Капитан выслушал всё это с серьёзным лицом, потом забычковал родопину в пепельнице и произнёс следующее:

– Специалист из областного Гохрана уже едет, скоро здесь будет, а мы пока перепишем все ценности.

– Так чего переписывать-то, – встрял я, – всё давно переписано – вот здесь.

И я протянул ему уже немного замусоленный тетрадный листочек с описью.

– Хм, – задумался капитан, – ну давай пройдёмся по твоему списочку… с карандашиком.

И мы все вместе сгрудились возле стола с ящиком, я начал вынимать из него монеты, а остальные хором считать. На это увлекательное занятие у нас ушло наверно с полчаса, после чего в дверь постучали.

– Входите, – крикнул капитан, – не заперто.

Вошёл абсолютно лысый товарищ, но с бородой и с усами, одет он был в строгий костюм и даже с галстуком, невзирая на июль месяц.

– Моя фамилия Абрамович, – с порога сказал он, – я старший оценщик областного отделения Гохрана.

– Очень хорошо, – отозвался капитан, – тут вот товарищ ээээ… Малов с товарищем Проскуриной обнаружили закопанный в земле клад…

– В стене он был, тщ капитан, а не в земле, – поправил его я.

– Замурованный в стене клад, – продолжил тот, – и сдали его, так сказать, государству в лице меня. Надо запротоколировать и описать всё, как положено.

Абрамович согласно кивнул, никак не выразив своих эмоций (ну подумаешь, клад нашёлся, да мы в них, как в сору, роемся, в этих кладах) и прошёл к столу.

– Попрошу посторонних очистить помещение, – строго сказал он, глядя на россыпи монет и бижутерии.

– Это кто тут посторонние? – поинтересовалась Зина.

– Клад кто нашёл? – продолжил командовать оценщик, – вот они пусть и остаются, а остальным тут делать нечего.

––

Вышли мы с Леной из этого дома часа через два, основательно замученные. Зина с Мишей нас естественно не дождались, так что домой нам пришлось добираться на рейсовом автобусе типа Икарус. Напоследок я успел шепнуть Зине, чтобы они ничего не печатали без нашего добро, она, кажется, это поняла и приняла.

– Ну вот мы и разбогатели, – грустно сказала Лена, подпрыгивая на ухабах на заднем сиденье автобуса.

– Во-первых, – ответил ей я, – пока ещё нет, в Москве всё это проверят десять раз, возможно, что и фальшивым что-то окажется, во-вторых, деньги нам в лучшем случае через месяц перечислят и на сберкнижку родителей, свою мы только через год сможем завести. Ну и в-третьих – а чего таким грустным тоном-то? Что-то не нравится?

– Да всё не нравится, – отвечала она, – на нас теперь, как на богачей смотреть станут, надо это?

– Так я же специально ввернул пункт, что мы кучу бабок на реставрацию отдадим, – напомнил я, – так что будут смотреть, как на богачей, но справедливых и нежадных… родителям поосторожнее про это дело рассказывай.

– Может я им ничего пока говорить не буду… а скажу завтра-послезавтра, когда статья в газете появится, – с надеждой посмотрела на меня она.

– Правильное решение, я тоже пока промолчу. А уж завтра будем отдуваться по полной программе. Кстати завтра же у тебя смотрины в театральной студии, не забыла?

– Да помню я, помню… вместе с Сёмой Босовым будем просматриваться.

– Да, – вспомнил я один непрояснённый вопрос, – а что у тебя с младшим братаном-то? Он мне усиленно намекал на какие-то ваши отношения…

– Врёт он всё, не было никаких отношений, – строго отбрила меня Лена, – подкатывать он ко мне подкатывал, но без успехов. Я белобрысых на дух не переношу.

– Это почему? – без особого интереса уточнил я.

– Личные причины, не хочу об этом распространяться. Кстати-кстати, дорогой Витя, поясни уж и ты мне такой момент – зачем я тебе сдалась при находке этого клада? Ты один не мог это сделать? Тогда бы и делиться не пришлось, и объяснять мне ничего не надо было… я, если честно, не совсем въехала…

– Личные причины, – подмигнул я ей в ответ, – может, потом как-нибудь объясню, но только не сегодня.

На этом мы с Леной и расстались, она двинулась налево через парк, а я направо к своим Топтыгинским пенатам. Только до квартиры я дошёл не сразу, потому что на пути моём вырос бравый участковый капитан Сизов… весь сизый какой-то, так что он прекрасно оправдывал свою фамилию. Он одиноко сидел на лавочке возле нашего тринадцатого подъезда и лениво отмахивался от мух.

– О, Малов, – обрадовался он, увидев меня, – мне как раз тебя-то и надо.

– Здравствуйте, товарищ капитан, – вежливо поздоровался я, – как жизнь, как семья, как здоровье?

– Спасибо, помаленьку. А с тобой мне бы надо один вопрос закрыть, пойдём-ка в опорный пункт.

– Может здесь вопросы порешаем? – предложил я, – погода хорошая, вон доминошный стол пустует, давайте за ним и поговорим, а?

– Ну пойдём туда, – нехотя согласился он, и мы сели напротив друг друга.

– Заодно можно и козла забить, – вытащил я контейнер с костями из-под стола, – чисто как разрядка для мозга…

– А давай, – согласился капитан и с этим, – мешай.

Я тщательно перемешал кости, вытянул себе семь штук и выставил ребром дубль 1:1. Сизов пристроил к нему 1:3 и продолжил свою тему:

– Зубного врача Файнштейна знаешь?

– Это Самуил Абрамыч который? – переспросил я. – Заходил я к нему на днях, было такое дело…

– И какое же, если не секрет, у тебя к нему дело было?

– Не секрет, зубы хотел полечить. В нашей поликлинике не лечат их, а калечат, новокаина жалеют, хотя он копейки стоит. А Файнштейна мне посоветовали, как хорошего специалиста-стоматолога. Вот и весь секрет.

– Не сходится, – припечатал капитан баян к моим 2:6, – концы с концами у тебя тут не сходятся.

– Какие концы, тщ капитан? – сделал я удивлённую морду.

– Да не работает он никаким зубным врачом, уже полгода как лишён, так сказать, права заниматься врачебной деятельностью.

– Ну надо же, – лихорадочно начал соображать я, – наверно те, кто мне его советовал, не в курсе были… а может он бы мне порекомендовал ещё кого-нибудь, у кого права на месте.

– Ну и что, встретился ты с ним? – продолжил Сизов.

– Не получилось, два раза я к нему заходил, оба раза в один день, позавчера, и его дома не оказалось ни в первый, ни во второй раз. Вот и все мои с ним контакты. А вы с какой целью интересуетесь, тщ капитан?

– Всё очень просто, взяли мы вчера этого Абрамыча, совсем по другому делу, но получит он на этот раз на всю катушку… и при обыске у него обнаружилось… ну угадай что?

– Даже предположить боюсь, – ответил я довольно-таки издевательским тоном, – пистолет Макарова? Алмаз «Шах»? Секретные документы с нашего Завода?

– Кончай придуриваться, – прикрикнул Сизов, – монету мы у него обнаружили, один-в-один такую же, как и у брата Синельникова. Тот же номинал, тот же год, тот же профиль последнего царя. Может, пояснишь, как она у него могла оказаться?

– Так Николай таких червонцев начеканил знаете сколько? – попытался увильнуть я.

– Не знаю – сколько?

– Только в 1899 году больше миллиона штук, а если все года суммировать, то миллионов 30 выйдет. Специально проштудировал один справочник по нумизматике, когда вы мне ту монетку показали, – пояснил я свои знания, – так что эти монетки много у кого обнаружиться могли.

– Ты мне зубы-то не заговаривай, – строго сказал капитан, – мало ли что там до революции было начеканено, к нашему времени оно отношения не имеет. Бритву Оккама такую знаешь?

Ни хрена ж себе, внутренне восхитился я, какая у нас милиция продвинутая.

– Слышал, – ответил я, – не следует привлекать сложные объяснения, если есть простое.

– Молодец, правильно, – похвалил он меня, – а самое простое объяснение этим летающим червонцам такое – кто-то откопал клад и то ли потерял несколько монет, то ли расплатился ими с другими лицами. И самый главный подозреваемый по этому делу у меня ты, Витя.

Я немного подумал, а потом решил, что скрывать мне уже нечего, и вывалил всё скопом на голову капитана.

– А я и не буду отпираться, что откопал этот клад.

– Так-так-так, – возбуждённо затараторил Сизов, – значит, явку с повинной желаешь оформить? Это хорошо, это тебе зачтётся – ну давай продолжай, раз уж начал.

– А тут немного продолжать-то осталось, – со скрытой усмешкой ответил я, – сегодня в районе обеда я нашёл клад в развалинах Американского посёлка… ну знаете наверно, возле Реки…

– Знаю, конечно, ты не останавливайся, – подтвердил он.

– Нашли мы его вместе с одноклассницей, Леной Проскуриной, потом вызвали корреспондентов нашей заводской газеты, они быстро приехали, всё сфотографировали и застенографировали…

По мере продвижения моего рассказа капитан всё скучнел и скучнел лицом.

– А дальше мы все вместе на редакционной машине поехали в областное управление КГБ… ну которое на Голубева… и там сдали все найденные ценности государству. Взамен получили расписку от Гохрана, могу показать.

И я без дальнейших понуканий со стороны капитана выудил оную расписку, написанную товарищем Абрамовичем, и сунул ему в руки. Он снял фуражку, вытер пот со лба, затем ознакомился с бумагой, затем вернул её мне и произнёс следующее:

– Ты, конечно, думаешь, что самый умный и хитрый…

– Совсем я так не думаю, товарищ капитан, – вклинился я, – с чего вы это взяли?

– Но смотри, – не заметил он моей ремарки, – поскользнёшься ты когда-нибудь на скользкой дорожке…

– Так июль же месяц на дворе, – попытался увести разговор в сторону я, – какие тут скользкие дорожки?

– В общем, я тебе всё сказал… – встал капитан со скамейки, – сейчас ты очень серьёзного врага себе нажил, так и заруби себе на носу.

Да в гробу я видел твои угрозы, мысленно произнёс я, когда у меня сейчас более серьёзная крыша имеется, но вслух сказал так:

– Никак я не пойму, товарищ капитан, что за претензии у вас ко мне? Я отличник, занимаюсь спортом, хожу в театральную секцию, ни в одном нехорошем деянии не замечен… лучше бы Северной командой занялись, чем ставить палки в колеса законопослушным гражданам.

– Не надо учить меня, что мне делать, – бросил напоследок Сизов и растворился в своём опорном пункте.

А я наконец-то добрался до своей родной квартиры, забросил теннисную ракетку на антресоли и сполоснулся под душем. Только было собрался пожарить яичницу с ветчиной (отец принес с работы в заказе, жутко вкусный и жутко натуральный продукт), как затрезвонил телефон. Чертыхаясь, снял трубку и услышал приветливый голос Зиночки-журналистки, которая приглашала меня посмотреть готовый макет статьи. В полном соответствии со своим обещанием. Поблагодарил её три раза, сказал, что подойду буквально через полчаса, а сам сел за стол и съел пережаренную яичницу-глазунью, хотя терпеть её не могу в таком виде… пока болтал по телефону, она и пережарилась слегка.

Ну а следом я побежал в редакцию «Заводчанина», благо это совсем рядом было, в конце проспекта Свердлова, в стеклянном кубе футуристических форм, на третьем этаже.

– О, привет ещё раз, – улыбнулась, увидев меня, Зина, – ты представляешь, из-за этого материала у нас вся редакция на ушах стоит. Главный раза три созванивался с вышестоящими инстанциями и получил полное добро на публикацию. На тебя посмотреть теперь хочет.

– Буду рад познакомиться с таким большим человеком, – вежливо ответил я, следуя транзитом через приёмную в кабинет главного редактора, звали его, судя по табличке на двери, Зозуля Борис Николаевич.

«Зозуля» это ж «кукушка» по-украински, подумал я, а ещё это символ пробуждения природы после зимней спячки – эко тебя занесло-то, Николаич, с бескрайних степей Украины. А оказался он нисколько не большим, а очень средних размеров и вполне себе моложавым товарищем, далеко не дотягивающим до сороковника, в тяжёлых роговых очках и дорогом костюме явно не фабрики «Большевичка».

– Витя? – радостно улыбнулся он мне, – ну тебе повезло, так повезло. Богатым скоро будешь, а после нашей статьи ещё и знаменитым. Садись, чай-кофе будешь?

– А что, и кофе есть? – удивился я, – давно его не пил.

– Зиночка, организуй, пожалуйста, – попросил он, – а мы пока побеседуем. Расскажи про себя поподробнее, – сказал он мне, усаживаясь в своё кресло.

– Охотно, – ответил я, – только ничего же необычного не будет. Живу в Сером Топтыгинском доме, хожу в обычную среднюю школу, с сентября перевожусь, правда, в 38-ю. Занимаюсь в теннисной секции на Торпедо и театральной студии во Дворце. Собственно и всё.

– Отец у тебя большой начальник ведь на Заводе, правда?

– Не такой уж и большой, – осторожно ответил я, – есть там и побольше. Начальник цеха машин малых серий.

Тут вошла Зина с подносом, где стоял кофейник, три чашки на блюдечках и тарелка с конфетками.

– Класс, – восхищённо сказал я, попробовав кофе, – сто лет не пил бразильского.

– Это индийский, – поправила меня Зина, – вот баночка из-под него.

И она выудила откуда-то из-под стола круглую жестяную банку с надписью «Indian instant coffee».

– Богато живут журналисты, – заметил я, – я такого никогда не видел. Очень сильно отличается от кофейного напитка «Балтика».

– Я рад, что тебе понравилось, – заметил редактор, отодвигая чашку, – давай теперь про собственно находку поговорим.

– Пожалуйста, спрашивайте, – предложил я.

– Эти монеты, они тяжёлые? – задал он наболевший вопрос.

– По отдельности нет, около 10 грамм, кажется. Но если их сто штук, то уже достаточно весомо.

– А там и правда Николай изображён?

– Чистая правда, на решке, как сейчас говорят, портрет Николая 2-го в профиль… с бородой, да. И надпись по кругу «Его величество Николай 2 император и самодержец всероссийский». А на орле соответственно орёл, двуглавый, герб Российской империи, плюс номинал монеты и дата выпуска. У всех моих монет номинал был 10 рублей, а год выпуска 1899-й.

– А на ребре у них что-то есть? – задал он неожиданный вопрос.

– Хм… – задумался я, – я специально не присматривался, но какие-то буквы там вроде были… о, вспомнил – там написано, сколько чистого золота в монете.

– А правду говорят, что золото со временем никак не меняется, всё так же блестит? – продолжил пытать меня он.

– Теоретически да, – осторожно заметил я, – золото же инертный металл и в реакции ни с чем не вступает… почти ни с чем. Но как показала практика, помутнения были на всех монетах, вовсе они не блестели, как те, что только что из-под пресса вышли. К тому же это не чистое золото, там его только 90%, остальное медь, возможно из-за этого…

– А остальные драгоценности?

– Ещё там жемчужные ожерелья были, две штуки, брошки какие-то блестящие и крест с большими красными камнями по всем четырём концам. На фотографиях же это всё видно должно быть…

– Да, повезло тебе, Витя, – который раз повторил редактор, протирая свои очки, – а правда, что ты премию хочешь потратить на реставрацию памятников?

– Угу, есть такое намерение, – подтвердил я.

– А почему именно на памятники? – продолжил пытать меня он.

– Как вам сказать, Борис Николаич, – начал подбирать слова я, – всё моё детство прошло рядом вот с этим увечным пионером и побитым писателем Горьким, и сколько я себя помню, всегда они какие-то страшные были… потёртые жизнью что ли. А хочется, чтобы… чтобы… про это хорошо сказал Жорж Милославский в своей песне, помните?

– Песню из этого фильма помню, конечно, – отвечал редактор, – а в каком месте он про памятники там говорит?

– Про памятники там не было, но вот так он говорил – «тот, кто ждёт, всё снесет, как бы жизнь не била, лишь бы всё, это всё не напрасно было»…

– А дальше там царь говорит «танцуют все», – напомнила Зина.

– Точно, но это уже к делу не относится, – ответил я, – я этот кусочек к тому привёл, что каждый может дождаться того, чего хочет, надо просто этого сильно захотеть… вот и памятники, похоже, дождались своего звёздного часа.

– Лихо завернул, – задумался Борис Николаич, – ну ладно, не буду тебя больше мучить вопросами, иди согласовывай статью… хотя нет, Зина, оставь нас на минутку пожалуйста, одна конфиденциальная тема осталась.

Зина молча вышла из кабинета, а он продолжил.

– Насчёт хотения и дожидания пару слов – знаешь, какая у меня мечта с детства была?

– Даже представить себе не могу, Борис Николаич, – честно ответил я ему.

– Заиметь в коллекцию николаевский червонец – я же коллекционер-нумизмат со стажем.

– Всё понял, товарищ редактор, – поднялся я со своего стула, – я постараюсь, чтобы ваша мечта сбылась… и чтобы всё остальное тоже не напрасно было.

Он мне лихо подмигнул, а я повернулся через левое плечо и строевым шагом вышел из кабинета. Оставил я себе один червонец из клада, оставил, причём запрятал его очень хорошо, как знал ведь, что пригодится – для хорошего человека не жалко. А в статье почти ничего править и не пришлось, так, в паре мест поменял слова местами и ещё одну фразу предложил убрать – Зина согласилась без слов.

А вечером я сидел в своей комнате и сочинял синопсис представления к первому сентября, грызя карандаш фабрики «Сакко и Ванцетти»… если кто-то не знает, кто эти люди, то скажу – рабочие-анархисты, оба выходцы из Италии, жившие в Бостоне, борцы за права рабочих. Их несправедливо обвинили в разбойных нападениях и казнили обоих на электрическом стуле, а прогрессивная общественность подняла их как факел, так сказать, в борьбе за всё хорошее. Но хватит про эти давние дела, давайте лучше про современность…

Результатом моих двухчасовых мучений стал коротенький сценарий на полтора тетрадных листочка – там я честно передрал школьные темы выступлений команд КВНа «Фёдора Двинятина», «ХАИ» и «Новосибирского университета». Всё, что вспомнил, десять штук сценок образовалось, если на каждую по пять минут плюс подходы с перерывчиками – на полтора часа вполне можно растянуть. Пойдёт.

А совсем уже вечером мне позвонил друг мой Колька и предложил выйти на разговорчик – вышел, как тут отказать.

– Привет, – сказал он, – это правда, что люди про клад болтают?

– А что люди болтают? – решил уточнить я.

– Что вы с Ленкой его сегодня нашли и сдали в КГБ.

– Да, Коля, это чистейшей воды правда.

– Это тот самый, из ЛТО?

– Нет, конечно, не было в ЛТО ничего, а тут простое совпадение… – попытался прогнать пулю я.

– Странное совпадение, – изучающим взглядом посмотрел на меня он. – Чтобы за неделю в разных местах найти два клада…

– Один клад, Коля, один – в ЛТО не получилось, а здесь свезло. Как там в песне пелось «тот, кто ждёт, всё снесёт, как бы жизнь не била»…

– «Лишь бы всё, это всё не напрасно было» – автоматически продолжил он. – Ты выходит дождался?

– Выходит, что да…

– И деньги тебе за него дадут? По закону же там 25% что ли полагается..

– Если не фальшивки это, то да, что-то перечислят… слушай, раз уж мы вместе начинали поиски, то я считаю, что должен тебе – говори, какая у тебя мечта есть, постараюсь выполнить.

Коля смешался и некоторое время молчал, смотря в землю, а потом, наконец, сформулировал предложение:

– Хочу стать знаменитым артистом и сыграть в чём-нибудь типа «17 мгновений весны». Главную роль желательно.

– Ну это, знаешь, что-то из ряда «поймать жар-птицу и зажарить её на сковородке», – ответил я, немного подумав. – Попроще-то ничего нету?

Но видя вытянувшуюся физиономию друга, тут же добавил:

– Мой клад в этой теме тебе никак помочь не сможет, но твёрдо обещаю, что в театральной студии Дворца культуры я тебе точно одну главную роль выторгую… а дальше уж как получится.

– Годится, – коротко бросил Коля, – когда там завтра у вас встреча с начальником студии?

– В два часа, подходи, мы тебя в фойе ждать будем.

– Мы, это кто?

– Ну я, Лена, Таня и наверно Босой подгребёт… хотя я не очень в этом уверен.

– Босой это хорошо, – совсем непонятно бросил Коля, – ну тогда до завтра, Витёк.

Больше в этот день совсем ничего не произошло.

––

А назавтра у нас с Леной тренировка назначена была на десять – тренер же нас теперь на ежедневный режим перевёл, чтобы подготовить к зональным соревнованиям. Лена оказалась в белых кроссовках, не Адидас, естественно, и даже не Рибок, но вполне приличных.

– Привет, красотка, – сказал ей я, – кроссовки шикарные, где взяла?

– Места знаю – не у одного тебя родственники по заграницам ездят.

А тут и тренер подошёл и сразу же начал с главного.

– Читал-читал статью в «Заводчанине» про вас – вот же вам повезло, ребятки.

– Раз в жизни каждому должно повезти, – попытался снизить тон я, – мы таким образом свои резервы везения исчерпали, а у вас наверно всё впереди…

– Ну может быть, может быть… – пробормотал Палыч, – давайте тренироваться. Кстати, с зональными соревнованиями я всё уладил, начало через неделю на Динамо. Лена сразу в основную сетку проходит, а тебе, Витя, придётся отбор пройти, ещё два дополнительных тура.

– Отлично, – обрадовался я, – с нас, значит, причитается. Как только деньги нам перечислят, ждите подарок.

Ну а дальше была тренировка, загонял он нас с Леной до седьмого пота – отрабатывали удары с обеих сторон плюс учились правильно навешивать свечи.

– Всё, я больше не могу, – Лена упала на корт после очередной свечи, – ноги не слушаются.

– Наверно на сегодня хватит, – подошёл тренер, – завтра в это же время, не забывайте.

– Пойдём ко мне что ли, – предложил я, – пообедаем, а потом в студию. Просто от нашего Топтыгинского дома ближе до Дворца, чем от твоего.

– А ты там ко мне приставать не будешь? – притворно надула губы Лена.

– Как вы могли подумать, Елена Михална, – улыбнулся я, – даже и не подумаю. А сразу в койку завалю.

– Да иди ты со своими шутками, – развеселилась она, стукнув меня ракеткой по спине, – уговорил, пойдём к тебе, заодно узнаю, как там топтыгинские живут.

Из еды у нас в холодильнике имелся борщ и котлеты с жареной картошкой. Я спросил у Лены, что она предпочитает в это время суток, она сказала, что картошки хватит. Поставил на плиту сковородку.

– Мама, значит, у тебя в школе работает? – спросила тем временем Лена, изучая фотографии выпускных классов на стенке.

– Ага, русский язык и литература, – подтвердил я. – 125-я школа.

– Это которая английская?

– Она самая.

– Что же она тебя к себе в школу не взяла?

– Я упёрся и не захотел – мало что ли мы дома общаемся, так ещё и по учёбе постоянно сталкиваться… а английский я и так неплохо знаю.

– Откуда ж ты его знаешь?

– Там картошка разогрелась, пошли поедим, там и расскажу.

––

Через час в фойе ДК Завода нас уже ждали Таня с Колей, а вот Сёму Босого я что-то не увидел.

– А вот и мы, – сказал я за нас с Леночкой, – давно сидите?

– Только что подошли, – ответила Таня, – Коля вот успел мне рассказать про вашу находку.

– Слушай, давай об этом не сейчас, – поморщился я, – я и так с утра только и делаю, что про неё рассказываю…а вечером ещё предстоит родителям докладывать…

– Давай, – послушно вздохнула Таня, – ждём Семёна?

– Знаешь, – неожиданно вступила в разговор Лена, – есть такая народная поговорка, семеро одного не ждут.

– Так нас же не семеро, – внёс поправку Коля.

– Четверо тоже немало, – отрезала Лена, – давайте пойдём уже на встречу, а Семён пусть сам свои проблемы решает.

– Давайте, – хором согласились все мы, а затем двинулись на правую половину Дворца мимо фонтанчика (удивительно, но он всегда работал, даже когда народу вообще никого во Дворце не было).

Но тут хлопнула входная дубовая дверь и нам в спину раздалось:

– Эй вы там, а меня чего не подождали?

– Явился-не запылился, – ядовито сказал ему я, – опоздавшим чая не дают.

– Какого чая? – не понял Босов моей цитаты.

– Обычного, краснодарского, – пояснил я, – ну раз уж пришёл, так и быть, пойдём все вместе.

Сёма присоединился к нам, и через минуту мы уже стучали в дверь под номером 221.

– Входите, – донеслось из-за неё, и мы вошли.

– Аааа, все вместе, это хорошо, – обрадовалась нам Светлана Владимировна, вставая со своего места. – Значит ты Лена (показала она на неё), ты наверно Семён (безошибочно выделила она Босого), а ты кто (это был вопрос Коле)?

– Это Коля Гарин, – ответил я за него, – он тоже в нашем КВН принимал участие и очень неплохо принимал. Так что я взял на себя смелость пригласить и его – посмотрите, у него есть способности.

– Хо-ро-шо, – почему-то по слогам сказала Светлана, – тогда Коля, Лена и Сёма идут в актовый зал, там сейчас мой заместитель по художественной части, Армен Тигранович, он посмотрит их на предмет способностей. А Витя с Таней остаются здесь со своими сценариями.

Я удивлённо поднял брови – не я один что ли над сценарием корпел? Конкуренты нарисовались? Но Таня никак не отреагировала. Все прочие вышли из кабинета, а мы сели на кресла вокруг приставного столика.

– Не знаю, как там у Тани, она мне не докладывала, а мой сценарий вот, на двух страничках уместился… естественно это сугубо предварительный вариант, который надо будет развернуть в полноценные 10-12 страниц.

– А у меня одна страничка, – тихо сказала Таня, доставая из сумочки сложенный вдвое листочек.

– Вот мы сейчас на них и посмотрим, – с ехидной улыбочкой объявила Светлана. – Давай, сначала Витя прочитает, а потом Таня.

Я спорить не стал, а откашлялся и с выражением зачитал свои полторы странички… в своё время они убойное воздействие на аудиторию оказали, а сейчас Светлана улыбнулась пару раз, да и ладно. Потом Таня без дополнительных понуканий сделала то же самое… и мне даже местами понравилось её творчество.

– Ну что я скажу, неплохо, очень даже неплохо, – с милой улыбкой сообщила нам Светлана, – а теперь у вас новая задача, объединить всё это дело в единое целое и представить готовый сценарий к завтрашнему… нет, к послезавтрашнему дню. Пойдёмте посмотрим, что там Тиграныч делает.

Зрительный зал был совсем пустой, непривычно оно как-то было, ни разу я его таким не видел. А на сцене в одном углу сидел, развалившись на стуле, носатый и усатый армянин, а в другом стояли в разных позах все трое наших претендентов.

– Привет, Арменчик, как оно тут? – сразу спросила его Светлана.

– Всё хорошо, Светлана Владимировна, – отозвался он, – просматриваем…

– Мы тут посидим, послушаем? – почему-то спросила она у него, руководители у подчинённых разрешения ведь обычно не спрашивают.

– Конечно-конечно, – милостиво разрешил он, – садитесь в любом месте и слушайте.

Ну мы естественно уселись, не на первый ряд, а где-то примерно на пятый-шестой, по центру с обеих сторон от прохода. И вы наверно будете смеяться, но Тиграныч предложил ребятам отыграть сценку из «Вишнёвого сада», ту, где идеалист Петя Трофимов спорит с материалистом Лопахиным, а девушка Аня им внимает. Аня понятно кому досталась, а вот выбор Коли на роль Пети меня немного озадачил.

«В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать» – завернул Коля, да так, что я чуть не прослезился.

А Лопахин-Сёма отвечал ему примерно таким образом – «Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами».

Ну и Лена в лице Ани не осталась равнодушна к происходящему – «Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде. Я любила его так нежно, мне казалось, на земле нет лучше места, как наш сад». На что Петя отвечал ей в том смысле, что вся Россия это наш сад, и его так же рубить будут на части и так далее…

– А что, мне понравилось, – немедленно заметила со своего места Светлана, – а тебе как, Арменчик?

– Кхгм, – ответил Арменчик, – можно я наедине свои выводы озвучу. Да, а вы все свободны, – отпустил он мановением руки всех троих начинающих артистов.

– Витя, Таня, работаете над сценарием, – напомнила нам директорша, – а вы трое ждёте вердикта Армена… не сегодня, завтра… а лучше послезавтра в два часа все сюда приходите, будет продолжение.

Мы гурьбой вышли на улицу, я немедленно похлопал по плечу Босого:

– Ну ты дал! Знаешь, какой самый известный исполнитель роли Лопахина?

– Не, не знаю, – смущённо (Босов и смущённо – с ума сойти можно) ответил он.

– Так Высоцкий же, Владимир Семёныч. А ты теперь на втором месте после него будешь…

Сёма так ничего и не смог сформулировать в ответ.

– А как я играю, тебе понравилось? – спросила Лена.

– Ты, Леночка, вне конкуренции – шикарно отработала. И Коля очень неплохо смотрелся, правда ведь, Таня?

Таня поддержала меня, хотя Коля, если честно, был самым слабым звеном в этой троице.

Ну а вечером меня ждал тяжёлый разговор с родителями – статью в «Заводчанине» они конечно прочитали оба, а еще выслушали, что им сослуживцы наговорили. Первой начала мама, после того, как выложила эту газету на обеденный стол:

– И что всё это означает? Потрудись объяснить.

– Всё просто, как батон за тринадцать копеек из нашего хлебного магазина, – так начал я свою защитную речь, – видели наверно, «Батон простой», он всегда, как войдёшь, слева на стеллаже лежит…

– Видели, – отозвался отец, – ты нам зубы-то своими батонами не заговаривай, давай по делу.

– Хорошо, даю по делу, – вздохнул я, – просто мне повезло и всё тут… один раз в жизни каждому человеку может повезти – разве не так?

– Подробности своего везения давай рассказывай для начала, – потребовала мама.

Я вторично вздохнул и повторил практически то же, что в газете было… а что там ещё добавить-то можно было.

– А эта девочка на фотографии, она кто такая? – спросил отец.

– Лена, одноклассница, мы вместе на Торпедо занимаемся.

– У тебя с ней серьёзно? – задала наболевший вопрос мать.

– Нам по 15 лет вообще-то, – возразил я, – какие серьёзные отношения могут быть в этом возрасте? Нравится она мне, это да, но на этом и всё пока.

– Меня это «пока» интригует, – хмыкнул отец, – и что теперь дальше будет?

– Дальше находку оценят в Гохране… ну ведомство такое специальное, драгметаллами занимается… и если это не фальшивки, то нам с Леной 25% от общей суммы перечислить должны на сберкнижки. Вам, то есть, мы пока сберкнижки не можем заводить. Больше ничего.

– И сколько это будет в рублях? – спросила хозяйственная мама.

– Я на пальцах прикидывал… – пояснил я, – там ценностей может быть на сумму от 20 и до 60 тысяч, значит нам достанется от 5 до 15 тысяч… пополам поделим конечно.

– Это ж какие деньжищи, – охнула мама.

– Деньги лишними не бывают, – ответил я, – кстати сразу уж поставлю условие – из этой суммы я хочу купить себе мотоцикл, это в районе 500 рублей будет. У тебя, папа, хотел бы попросить содействие в получении прав, ты ведь можешь посодействовать?

– Могу, – подтвердил он.

– Еще рублей 500 хотел бы использовать на обновление гардероба, а то пообносился весь. А остальное ваше, распоряжайтесь, как хотите.

– Ну ты смотри, всё уже расписал – молодец какой, – восхитилась мама. – А о нас ты подумал?

– Да я и так о вас каждый день думаю, – буркнул я.

– Нам же теперь люди проходу давать не будут из-за этой статьи дурацкой.

– Статья не дурацкая вовсе, – начал защищаться я, – всё по делу написано. А люди поговорят и забудут, недели не пройдёт. А деньги останутся, так что панику эту я бы попросил прекратить.

– А когда деньги перечислят? – внес нотку реализма в наш отвлечённый спор отец.

– Я думаю, что не раньше, чем через месяц. К началу учебного года как раз.

На этом наш разговор сам собой увял… а вечером мне позвонил Петрович, тот самый пузатый лектор, с которым мы начинали искать сокровища на дебаркадере. Номер наверно в телефонном справочнике нашёл.

– Здравствуй, Витя, – сказал он мне с некоторой натугой в голосе, – хочу с тобой поговорить.

– Здравствуйте, Аристарх Петрович – ответил ему я, – говорите уже, если так надо.

– Не по телефону. Можешь через полчасика подойти в ваш Парк? На центральной аллее справа, если от ДК смотреть, есть куча скамеек, на одной из них я и буду сидеть.

– А если дождь пойдёт? – сделал я слабую попытку отбиться от неприятного разговора.

– Я прогноз утром слушал, всю эту неделю обещали без дождей.

– Договорились, – уныло отвечал я, – центральная аллея Парка, правая скамейка, через полчаса.

Оделся, обулся, родителям сказал, что ненадолго по срочному делу. За четверть часа добрёл до этой самой центральной аллеи, а она оказалась абсолютно пустой. Никогда она мне не нравилась, эта аллея, слишком парадная, слишком много неработающих фонтанов и вечно закрытых на замок киосков. А сбоку тут ещё кафешка была летняя, пользовавшаяся дурной славой у местного населения. Уж очень часто там какие-то криминальные события происходили.

Ну делать нечего, сел примерно в середине аллеи на фигурную скамеечку, закинул ногу на ногу и приготовился ждать Аристарха. Что он мне скажет, я примерно представлял, поэтому приготовился к разговору заранее.

Появился он минут через десять из кустов позади скамеек и начал разговор с извинений:

– Автобуса долго ждал, задержался.

– Да ничего страшного, Аристарх Петрович, я тут пока чистым воздухом подышал, – успокоил его я, – зачем звали?

– А ты не догадываешься? – вопросом на вопрос ответил он.

– Абсолютно нет, – уверенно сказал я, – даже ни одной мысли в голову не пришло насчёт этого.

– Да ладно, речь про твой клад пойдёт…

– Аааа, вот теперь мысль в голову пришла, – достаточно насмешливым тоном отвечал я. – Прочитали статейку в «Заводчанине»?

– Да, конечно, я обычно с утра всю городскую прессу просматриваю….

– И что вы хотите сказать мне по этому поводу?

– Делиться надо, вот что, – буркнул он известную идиому времён первоначального накопления капитала.

– Что-то я вас никак не пойму, Аристарх Петрович, – пошёл в отказ я, – нашёл я это дело вместе с одноклассницей Леной и честно с ней поделился. Какие претензии?

– Да ведь это те самые сокровища, которые мы в вашем дебаркадере искали! – возмутился Петрович. – Значит и со мной поделиться надо.

– Вот посудите сами, Аристарх Петрович, – вывалил я ему домашнюю заготовку, – мы же там ничего не нашли, это раз, клад в Американском посёлке не имеет никакого отношения к предыдущему разу, это два.

– Да как не имеет! – перешёл на повышенные тона лектор, – там даже перечень найденного совпадает почти что полностью!

– Простое совпадение, – невозмутимо парировал его ответ я, – в жизни и не такое случается.

– Значит, в отказ пошёл, Витя? – снизил голос лектор, – а что, если я расскажу, кому надо, про то, что ты этот клад на неделю раньше нашёл… ну до того, как сдал его государству? За это в нашем уголовном кодексе статья ведь имеется.

– Во-первых, не находил я его на неделю раньше, – отвечал я, – во-вторых, никаких материальных доказательств, кроме ваших слов, этому утверждению нет. А в-третьих…

– Ну что ты замолчал, давай и про в-третьих говори, – предложил мне лектор, выуживая из кармана пачку Беломора.

– В-третьих, Аристарх Петрович, у меня сейчас такая крыша, что вам лучше со своими ценными наблюдениями туда не соваться.

– И какая же у тебя крыша? – настороженно переспросил он, – оцинковка что ли?

– Берите выше, Петрович, фигурчатая черепица, – и я вытянул из нагрудного кармана визитку капитана Крылова, выцыганил у него под занавес нашей встречи.

– Илья Андреевич Крылов, – прочитал лектор, – почти как баснописец… Комитет государственной безопасности СССР, управление по Эн-ской обасти…

– Соловья, как говорит народная поговорка, баснями не кормят, – ответил я лектору, забирая назад страшную визитку. – Это вот лично этому баснописцу в руки я и сдал все найденные ценности, так что если что, Крылову этому будет объяснять, что вам там на дебаркадере померещилось. Однако, если у вас других вопросов ко мне нет, я пойду, пожалуй… дел ещё по горло.

Возражений не последовало – Аристарх сидел на лавочке, полностью уничтоженный последним аргументом. Что-либо ещё говорить ему я не стал, уже сказанного было достаточно. А вот перед входом в свой тринадцатый подъезд меня ждала ещё одна увлекательная беседа – там нарисовался старший братан-близнец по имени Саня…

– Здорово, Витёк, – хмуро поприветствовал он меня, – как клад, карман не тянет?

– Не тянет, Саня, – честно ответил я, – потому что давно сдан государству, уже часов пять как. А у тебя какие-то вопросы по этому делу есть?

– Конечно есть, – так же хмуро продолжил он, – это ж то самое добро, которое ты в ЛТО прятал в ту будку, а потом оно растворилось где-то.

– С чего ты взял, что оно то же самое? – а сам подумал «о, майн готт, вторая серия пошла». – И даже если вдруг предположить, что оно то же самое, тебе-то какая печаль?

– А такая печаль, что ты мне должен получаешься, – бухнул он свою главную мысль, как топором по берёзе. – Начинали-то его искать мы вместе, значит и делить должны по справедливости.

– Ну ты вот сам посуди, – лихорадочно попытался я придумать подходящую аналогию, – над периодической таблицей элементов работала сотня человек в разных странах, но придумал и до ума довёл её один товарищ Менделеев. Что же теперь, он должен своей славой с этой сотней делиться? Да чёрта лысого.

Санёк как сидел, так и продолжил сидеть без малейшего проблеска в глазах. Я подумал, что сложноватый пример я ему привёл и немного поправил прицел в ближнюю сторону.

– Или вот так – Мохаммеда Али знаешь?

– Это боксёр который? Ну знаю, конечно, только причём он тут к кладу?

– А при том, что чемпионом куча народу хотела стать, где-то рядом бегали и суетились, но на вершину забрался один этот Мохаммед. Прикажешь и ему тоже делиться со всей этой кучей?

– А ты, выходит, у нас чистый Али, – медленно произнёс Саня, – чемпион и всё такое. А мы куча у тебя под ногами.

– Я так не говорил, – сдал назад я, – короче слушай, как мы поступим – я про твой мопед помню, денег на него дам, 200 рэ… даже 300 могу. Только ты сам уж озаботься легализацией денег…

– Чем-чем озаботиться? – не понял он.

– Объяснением, откуда эти деньги взялись… если спросят. Со мной их связывать не надо.

– Понял.

– И на этом все вопросы о долгах будут считаться закрытыми – согласен?

– Согласен… – пробормотал он. – Вот только Вовка…

– Что Вовка?

– Он тоже свою долю захочет.

– Решай с ним эти вопросы, а меня не приплетай – всё, бывай, – и на этом я, наконец-то, добрался до своей квартиры.

––

Прошёл месяц, до начала нового учебного года остались считанные дни. А что произошло за это время, спросите вы, и я отвечу – много чего. Короче говоря, по пунктам случилось вот что.

Клады и кладоискательство. Госмашина долго шевелила своими шестерёнками, но таки пришла к закономерному итогу – ценность находки определили в некруглую сумму 48 тысяч с копейками. Значит мне и Леночке перечислили на сберкнижки по шесть с небольшим тысяч полновесных советских рублей. Из которых я (ну то есть отец, конечно, сберкнижка-то на него была) немедленно перевёл тысячу на спецсчёт одной нашей конторы, занимающейся реставрацией. На словах с ними договорились, что все действия они со мной будут согласовывать.

Триста рэ отдал Саньку, уж не знаю, как он там договорился с братом, но больше никаких проблем у меня с этой семейкой не возникало. Покупку мотоцикла я отложил на некоторое время, а вот обновлением одёжки занялся вплотную. Ну об этом я попозже расскажу.

Теннис. Зональные соревнования на стадионе «Динамо» (кстати, сразу за зданием госбезопасности он стоял, этот стадион) как начались, так и закончились в положенные сроки. Я успешно одолел квалификацию, а в основной сетке дошёл аж до финала, где в равной и честной борьбе уступил целому мастеру спорта Зимину. Лена же вынесла всех своих соперниц, отдавая максимум пару геймов в сетах. Чемпионкой зоны Поволжья она, короче говоря, стала. К нам подкатывали ребята из разных клубов, предлагая перейти туда, но мне показалось это сменой шила на мыло. Лене тоже. Отказались мы короче говоря. Тренер же наш был доволен страшно сказать как – в кои-то годы его ученики что-то выиграли. Пообещал весной отвезти нас в Москву на юношеский чемпионат.

Театр. Сочинили мы вместе с Танюшей этот сценарий… я решил сделать ход конём и соединить, так сказать, классику с современностью. У меня там пионеры ставят «Ромео и Джульетту» на школьной сцене, а у них получается всё криво и косо. С приключениями. Ввернул туда с полсотни смешных КВН-овских гэгов из будущего и назвал всё это «Рома и Юля». Юлю-Джульетту естественно Леночке отдали, Рому-Ромео взял на себя хулиган Босов, а Коляну достался Тибальт, вспыльчивый кузен Джульетты. Таня же удовлетворилась ролью Розалины, которая там обет безбрачия давала. Генеральная репетиция прошла вот буквально вчера, и все, кажется, включая Армена Тиграновича и Светлану Владимировну, остались удовлетворены. Премьера будет нет, не первого сентября, это сочли неуместным, а второго, в семь часов вечера, вход решили сделать бесплатным.

Отношения. С Леной у нас всё ровно, как при езде по новой автотрассе, но вот Танюша что-то начала меня серьёзно беспокоить…

Слишком много её стало около меня, чересчур навязчивое внимание она мне оказывала, заключающееся в сотне разных мелочей. Со стороны это, может быть, и не так заметно, но я-то прекрасно понимал, в чём тут дело – втрескалась она в меня со страшной силой. В пубертатном возрасте такое сплошь и рядом бывает, это надо просто перетерпеть. Лена, кстати, тоже отметила танюшино поведение, и у нас с ней даже был один разговорчик а эту тему. Недолгий, но напряжённый… ладно, авось само собой всё рассосётся…

А насчёт газетной статьи я оказался прав, народ поговорил-поговорил, да и забыл всё… не через неделю, конечно, но через две-то точно. А деньги на сберкнижке остались. Лектор больше меня не беспокоил, а вот отец не забыл своего обещания помочь с мото-правами и устроил меня на экспресс-курсы при заводском клубе автолюбителей. Много времени это не отнимает, пару раз в неделю хожу я туда на теоретические занятия и на практику. Экзамен должен случиться на следующей неделе… да, как раз после премьеры в театре.

Про взрывы в ЛТО мои родители, конечно, узнали, такое шило трудно утаить в дырявом мешке, где лежат две сотни обитателей лагеря имени героя Талалушкина. Но ничего страшного после этого не произошло – я сумел представить это происшествие, как милое невинное развлечение на фоне старого дебаркадера.

Дела с новой школой я также благополучно уладил в кратчайшие сроки. В старой, правда, школе не очень-то хотели меня отпускать, как-никак отличник и призёр олимпиад, поднимающий статистику, но у нас же не крепостное право на дворе – никуда они не делись в конце концов. Раньше надо было думать и заинтересовывать меня-то чем-нибудь существенным, тогда я мог бы и подумать. Завтра, кстати, у нас сбор в новой школе, ну перед 1 сентября который обычно бывает – надо же ученикам вспомнить учителей и наоборот… надо донести до всех новое расписание, а новички должны познакомиться с коллективом, куда они вливаются. Вот завтра в девять утра я и пойду на такое сборище, предварительно погладив брюки с рубашкой.

Совместный советско-американский полёт Союза и Аполлона благополучно закончился, Москву скоро собирается посетить знаменитая теннисистка Крис Эверт, чтобы поучаствовать в спешно сооружённом под этот случай турнире, а сериал про обезьянку Джуди на нашем ТВ к сожалению закончился. Вместо него по воскресеньям зарядили унылые «Делай с нами, делай, как мы» с неизменно бодрым ведущим Адиком.

И вот, как раз накануне нового учебного года, 29 августа на календаре значилось, когда родители ушли на службу, а я изнывал от безделья и придумывал, чем бы общественно-полезным заняться, на полочке в прихожей затрезвонил телефон.

– Слушаю, – сказал я в трубку.

– Привет, Витя, – раздалось оттуда, – это капитан Крылов, помнишь такого?

– Забудешь вас, как же, – усмехнулся я.

– Ну и прекрасно. У меня есть к тебе один разговор. Найдёшь время?

– Конечно найду, Илья Андреич, – заверил я его и подумал, что себе же дороже будет, если откажусь. – Надо на Голубева подъехать?

– Нет, не так уж официально, – ответил он, – я сам подскочу к твоему Топтыгинскому дому через… через полчаса, скажем. Выходи на Заводскую улицу в район гипсового пионера, там наша Волга стоять будет.

– Договорились, – сказал я и дал отбой.

Ровно через полчаса я прогуливался по тихой и безлюдной Заводской улице, тщетно стараясь обнаружить чёрную Волгу-24, не было там вообще никаких машин от самого Жданова и до самой до Пионерской. Но через пять примерно минут Волга сюда таки свернула с Ватутина. Распахнулась передняя дверь со стороны пассажира и капитан приветливо предложил мне садиться.

– Мы тебе помогли, Витя? – без всяких предисловий начал он.

– Конечно помогли, товарищ капитан, – искренне отвечал я ему, – мотоцикл на эти деньги собираюсь покупать.

– Мотоцикл это хорошо, – задумчиво протянул он, – какой хоть марки-то?

– Урал я наверно не потяну, да и не достать его, а вот Восход в самый раз будет – и недорого, и красиво, и достать можно без проблем.

– С Уралом мы, наверно, тебе смогли бы помочь, но хозяин барин… давай теперь о делах поговорим.

Я согласно кивнул головой – в самом деле, не о мото же технике он приехал со мной беседовать.

– Так вот, мы тебе помогли, теперь ты должен нам помочь.

– Стучать на друзей и одноклассников я не буду, – сразу же поставил я своё условие.

Крылов в ответ на мои слова почему-то сразу развеселился.

– Да кому твои одноклассники сдались в нашем ведомстве, чтобы на них стучать?

– А зачем же тогда я понадобился? – недоумённо переспросил я, – вашему ведомству?

– Дело в том, Витюня, – со вздохом продолжил он, – что сейчас у нас на дворе что стоит?

– Август, не? – предположил я.

– Август тоже, конечно, но я про международную обстановку – попробуй угадать ещё раз.

– Аааа, – догадался я, – разрядка международной напряженности у нас стоит. Детант по-английски, значит.

– Если уж совсем точно, то дейтант, а так-то да, верно… – уточнил капитан, а потом продолжил, – и в соответствии с этим самым дейтантом в наш город приезжают два школьника из Соединённых Штатов Америки.

– Вот это да, – восхитился я, – чисто посмотреть на наш красивый город или как?

– Или как. Учиться они собираются в обычной городской школе, полгода примерно, до Нового года. Программа школьного обмена это называется.

– Неужели в нашу школу их определяют? – забрезжила у меня смутная догадка.

– Наконец-то догадался, – похвалил меня Крылов.

– А почему в нашу, есть же английская 125-я или эта…вторая, которая в центре, она у нас самая крутая.

– А они сами так захотели, Витя, – вздохнул капитан, – и мы ничего с этим поделать не смогли. Сказали, хотим в 38-ю и точка. Там где Малов и Проскурина учатся, и точка.

– Статью, наверно, в газете прочитали, – догадался я, – там про Американский посёлок написано.

– Скорее всего, потому что статью эту в Штатах перепечатали. Но мы с этим сделать ничего уже не можем, завтра они оба придут на ваше собрание… а к тебе такая будет просьба…

– А кто хоть они? – перебил его я, – ввели бы в курс дела-то.

– Это пожалуйста, – и капитан достал из папочки два листочка формата А4, – мальчика зовут Джон Макдональд, девочку Мэри О’Хара. Вот так они выглядят, – и он передал мне оба этих листочка, с которых на меня смотрели два обычных и ничем не примечательных подростка.

– Они родственники, двоюродные брат с сестрой, живут в Нью-Йорке, учатся в заведении под названием Бронкс Хай Скул оф Сайнс… ну да, профиль почти что как у вас, физико-математический. Про родителей надо?

– Наверно пока нет, – осторожно отвечал я, – так что вы хотели мне поручить-то?

– Приглядеть за ними, неужели не ясно? Стучать никуда ни о чём не надо – главное, чтобы они были целыми, здоровыми и довольными. Райончик у вас криминальный, так что заняться тебе будет чем. Лену свою тоже подключи к этому делу.

– Её можно ввести в курс, что это просьба вашего ведомства?

– Лучше не надо… только в случае крайней необходимости. Ну как я понял, ты согласен?

– Так точно, тщ капитан, – автоматически вылетело у меня.

– Вот здесь контакты, куда можно обращаться в случае чего, – и он протянул мне кусочек картона с напечатанными там тремя телефонами, – по первому номеру люди будут присутствовать круглосуточно, по остальным в рабочие часы. Ну мы обо всём договорились?

– Договорились, тщ капитан… но у меня тоже к вам встречная просьба будет, можно?

– Говори, конечно, рассмотрим.

– Есть в нашем доме такой участковый капитан милиции по фамилии Сизов…

– Встречался такой, когда на тебя материалы собирал, – ответил Крылов, – он, вроде, вменяемый, что с ним не так-то?

– Зуб у него на меня вырос, – хмуро пояснил я, – здоровенный и коренной. Цепляется по мелочам, обещает посадить в случае чего – почему и за что, я так и не понял. Прикроете меня, если вдруг что?

– Только если это не будет явным криминалом, – строго сказал мне капитан, – тогда конечно.

– А совсем хорошо бы было, если б его на повышение куда-то забрали, а к нам другого товарища в участковые определили, – мечтательно продолжил я свои хотелки.

– Подумаем, – озадаченно ответил Крылов, – значит, с завтрашнего дня берёшь под опеку этих двух американцев…

– Где хоть они жить-то будут, это не секрет? – решил уточнить я.

– Никакого секрета – в вашем же Сером Топтыгинском доме, там в двадцать втором подъезде есть служебная квартира, районные власти их туда и определили.

– А по-русски они как, понимают?

– Русский у них был вторым иностранным языком в миддл-скул, ответственные товарищи утверждают, что понимают они всё и говорить даже умеют по-нашему. А если что, пригодятся твои познания в английском.

Надо ж, и это они знают, удивился я, прежде чем задать следующий вопрос.

– А еду готовить кто им будет в этой ведомственной квартире? Или они сами на все руки мастера?

– Вот насчёт этого ничего не знаю, – вздохнул капитан, – на месте определятся… если что, так столовых вокруг вашего Топтыгинского дома целых три штуки.

– И почему они наш город вообще выбрали? В столицу же наверно должны были определить таких школьников…

– В Москву и Ленинград поехали по четыре человека, – ответил он, – а ещё шестерых решили распределить по регионам. Кроме нашего Энска, ещё по паре школьников отправились в Новосибирск и Одессу.

– Одесса это хорошо, там море и тепло, – пробормотал я. – И последний вопросик тогда уж, – вопросительно посмотрел я на Крылова, – вы тут назвали это школьным обменом, а это значит, что и от нас туда кто-то должен поехать, верно?

– Это вторым этапом запланировано, – серьёзно сообщил мне капитан, – в начале следующего года. Ровно столько же, сколько к нам приехало. Контингент ещё не определён, если тебя этот вопрос интересует.

– Намёк понял, – отрапортовал я, – разрешите приступить к выполнению?

– Разрешаю, – милостиво согласился Крылов, открывая мне дверь машины, – приступай. И я очень тебя прошу, – оставил таки он последнее слово за собой, – больше чтоб никаких кладов и никаких червонцев возле тебя не было.

Я кивнул головой и вылез обратно к ободранному пионеру с трубой… ну что, приятель, мысленно сказал я ему, поработаем неплохо, начинается урок… а пионер так же мысленно мне ответил – сколько надо шлакоблоков, чтоб дворец построить в срок?

––

С Заводской улицы я немедленно направился на Лесю-Украинку, дабы поставить в известность Леночку, нам же вместе эту лямку тянуть предстоит. Она, на удивление, не сидела на этот раз на своём балконе, а наоборот играла в карты во дворе со своими подругами – Таню с Ирой я знал, четвёртая была незнакомая.

– Добрый день, девушки, – поприветствовал я их, плюхаясь на скамейку рядом, – возьмёте в игру молодого человека?

– В козла впятером не играют, – насмешливо ответила мне Лена, – так что можешь просто рядом посидеть.

– Какие новости? – спросила у меня Таня.

– Страшные и ужасные, – ответил я словами Винни-Пуха.

– У Ослика Иа хвост пропал? – включилась в игру Ира, маленькая и пухленькая брюнетка.

– Почти… – не стал продолжать этот ряд я, – завтра собрание перед школой, надо ж подготовиться, а у меня ничего не готово.

– Ловлю шамку шамком, – объявила Лена, выкладывая крестовую шестёрку поверх танюшиной крестовой дамы, – чипер вам, а итого 12:6, мы выиграли.

А потом она обратилась ко мне: – Я же вижу, что ты не в карты сюда пришёл играть – дело какое-то есть?

– Точно так, товарищ командир, – согласился я с ней, – есть дело, небольшое, но слегка конфиденциальное.

– Ну пойдём прогуляемся, – предложила она, – извините, девочки, я ненадолго.

И мы проследовали к входу в Парк культуры, который примыкал к улице Леси Украинки.

– Ну рассказывай, – попросила она, когда мы купили по брикету сливочного мороженого (пломбира, увы, сегодня не завезли) и уселись на скамеечку напротив озера.

– Рассказываю, – ответил я, – доедая удивительно вкусный брикет, – к нам в школу… а если совсем точно, то в наш класс завтра определят двух иностранных школьников… руководство школы очень просит тебя и меня взять их, так сказать, под опеку.

– Очень интересно, – задумчиво отвечала Лена, доедая последние кусочки вафельной корочки, – и из какой страны эти школьники прибыли?

– Из Америки, Лена, из Америки, – вздохнул я, – из самого города Нью-Йорка.

– Это не шутка? – спросила она, внимательно смотря мне в глаза, – хотя да, вижу, что нет – шутишь ты по-другому. Ну давай тогда подробности – как зовут, зачем приехали, почему именно в наш класс?

– Давай я с конца начну – у них там в Штатах, оказывается, перепечатали ту самую статейку из «Заводчанина», вот они и наткнулись на неё, когда готовились к отъезду, дальнейшее, надеюсь, понятно – Американский посёлок, золото, интерес к необычному и всё такое. Едут они к нам в рамках потепления советско-американских отношений, программа новая такая, «школьный обмен» называется, в целях укрепления дружеских и добрососедских связей. А зовут их так – мальчика Макдональд… Джон, ну Ваня по-нашему, а девочку О’Хара…

– Скарлетт? – охнула Лена.

– Зачем Скарлетт, – не понял я, – Мэри её зовут… Мария то есть.

– Иван-да-Марья получается, – подытожила она. – Цветочки такие есть… да вон они возле озера растут, фиолетовые.

– Получается, как цветочки, как Иван-чай и Мать-и-мачеха, – пробормотал я и продолжил, – короче говоря, задание от вышестоящих товарищей для нас такое – чтобы ни один волос с их головы не упал в нашем не самом благополучном районе. Ну и чтоб они довольны пребыванием в СССР остались, но это не обязательная уже программа, а так сказать произвольная… если будут недовольны, но живы-здоровы, то и так хорошо.

– А ведь это не школа тебе такое дело поручила, – ответила Лена, задумчиво рассматривая свои накрашенные ногти, – а твои друзья с Голубева, правильно?

Не девка, а рентген, внутренне восхитился я, на три метра вглубь смотрит и всё понимает на лету, а вслух сказал так:

– Я тебе этого не говорил, а ты не слышала – такой вариант устроит?

– Вполне, – тихо ответила Лена, – давай теперь все подробности, это ж самое интересное…

Я вздохнул и вывалил всё, что мне капитан Крылов только что поведал.

– Я так понимаю, что в ближайшие полгода нам скучать не придётся, – резюмировала мою речь она.

– Не полгода, а четыре месяца, – уточнил я, – они до Нового года должны отъехать.

– Ну всё равно весело будет, – улыбнулась Лена. – А что, мне нравится такая работа… только бы они нормальными ребятами оказались, без вывертов. А то наркоманов каких-нибудь нам подошлют…

– Будем надеяться… в Америке же тоже не идиоты этой программой занимаются, уж наверно отсеяли проблемных товарищей на самых начальных этапах.

– Будем надеяться… – эхом ответила мне Лена, а потом неожиданно добавила, – раз уж такое дело, неплохо было бы приодеться к встрече таких дорогих гостей – знаешь, наверно, поговорку «встречают по одёжке».

– Знаю, – с некоторым усилием переключился на новое направление я, – давай так сделаем… мне надо сделать пару-тройку звонков нужным людям, а потом мы поедем или пойдём, зависит от того, что ответят нужные люди. Тебе родители денег-то на это дело выделили?

– А то как же, триста рублей, – похвасталась она.

– И мне пятьсот, наверно хватит на один раз, – вслух подумал я, – ну я пошёл звонить.

– Стой, телефоны ты помнишь? – схватила она меня за рукав.

– Да, конечно, на память не жалуюсь.

– Тогда не надо никуда идти, у Нинки телефон дома есть.

– И кто такая Нинка? – спросил я.

– Ну эта, рыженькая, с нами в карты играла. Живёт на моей лестничной площадке, только дверь напротив.

– Тогда чего сидим, пошли к твоей Нинке, заодно и познакомишь.

––

Хватило и одного звонка, редактору «Заводчанина» Борису Николаичу. Ту монету, которую он так хотел заиметь в коллекцию, я ему обеспечил, целую шпионскую историю в связи с этим замутил, чтобы не было прямого контакта при передаче. А взамен он пообещал мне одну услугу, обращайся, сказал, в случае чего. Вот такой случай и настал – тот костюм, в котором он встретил меня тогда в редакции, в нашей родной торговле можно было достать только очень хитрыми способами, вот я и попросил его, чтоб он нам открыл эти способы хотя бы самым краешком.

– Хм… – сказал он мне в трубку после недолгого размышления, – не ожидал я, если честно, от тебя такой вот просьбы, но раз надо, так надо, записывай… или запоминай.

И он продиктовал мне адрес, недалеко, в нашем же районе, и что сказать при встрече.

– Деньги-то у тебя есть? – поинтересовался он и тут же добавил, – ах да, конечно должны быть, чего это я. Ну тогда успехов, Витя.

А Нина оказалась довольно милой и симпатичной девушкой, ну и ладно, что рыжая, среди них тоже хорошие люди встречаются. Достала она меня, правда, расспросами про клад, как нашли, да что там было, да куда отвезли… в конце концов сказал, чтоб к Лене обращалась, она всё знает, а потом вспомнил про деньги.

– Слушай, дорогуша, – обратился я к Лене, – деньги-то у меня всё равно не при себе, так что волей-неволей, а придётся забежать в Топтыги…

– Хорошо, – покладисто согласилась, она, – забежим. С нужными людьми-то ты договорился?

– Да, переговоры прошли в атмосфере дружбы и добрососедства и завершились подписанием совместного коммюнике. Нас ждут на улице Молодых Коммунаров через полчаса.

И ровно через тридцать минут мы стояли перед такой же самой коммуналкой, где жил друг мой Колька. Я честно позвонил два раза коротко и один длинно, как и было написано на двери.

– Кто такие? – хмуро спросила небритая физиономия, отворившая дверь.

– Мы от Борис Николаича, – сказал я условленную фразу, – за огурцами пришли.

– Ну заходите тогда, раз за огурцами, – милостиво разрешила физиономия, – деньги-то у вас есть?

– А то как же, – вытащил я из нагрудного кармана пару сиреневых четвертаков, – на огурцы должно хватить.

Прошли через заваленный и завешенный всяким хламом длиннейший коридор, при этом сначала спускались по лесенке на пол-этажа, а потом поднимались обратно, и зашли в конце концов в узенькую, но длинную комнату, тоже основательно заваленную и заставленную.

– Чего надо? – хмуро спросил мужик, – да, меня Толиком зовут.

– Я Витя, а это Лена, – представил нас я, – а надо бы нам приодеться к началу учебного года.

– Джинсы, я так понимаю, отпадают? – продолжил расспросы Толик.

– Нет, почему же, – переглянулся я с Леной, – джинсы тоже можно, но если деньги останутся. А сначала что-то парадное хотелось бы.

– Что ж вам предложить-то? – задумался Толик, – для девочки вот есть пара таких штук, смотри, может понравится.

И он вытянул откуда-то из стопки два пакета, передав их Лене.

– А на тебя… – продолжил он, бросив на меня косой взгляд, – вот такой прикид могу дать… и ещё вот это, никто у меня что-то не берёт, может ты возьмёшь.

Для Лены оказалось платье в косую клетку, мини, но не совсем уж вызывающее, и в обтяжечку – для хорошей фигуры самое оно, а у Лены она очень неплохая была, фигура. Она начала придирчиво рассматривать ткань и швы, а я развернул свой пакет – там оказались светло-жёлтые, соломенного скорее цвета штаны свободного кроя плюс рубашка с карманами того же цвета… похоже на лён, но не мнётся, так что с добавками какими-то. Второй пакет я даже и не стал разворачивать.

– Почём? – спросил я у Толика.

– Стописят вообще-то, – ответил он, – но поскольку ты от Николаича, даю дисконт… сто тридцать.

– Беру, – сразу согласился я. – А у тебя что, Лена?

– Да нравится, конечно, – ответила она, прикладывая на себя наряд перед зеркалом. – Померить бы только.

– Здесь негде, – хмуро отвечал Толик, – могу такой вариант предложить – покупаешь и меряешь дома, а если не подойдёт, приносишь назад. За это пятёрку беру. Да, платье тоже за сто тридцать отдам.

– Беру, – рассмеялась Лена, – джинсы тоже покажи уже.

Толик достал большую коробку от самого потолка и открыл её, она до самого верха была набита синими джинсами.

– Оригиналы за двести идут, – достал он Левисы, – а польские и индийские копии за сто двадцать, – и он показал внешне неотличимый от Левисов вариант.

– А чем они отличаются, ну оригиналы от копий? – спросила Лена.

– Внешне ничем, – ответил Толя, – а так-то у копий материал пожиже, фурнитура похуже, сносятся года на два раньше… как-то так.

– А дисконт на оригиналы сделаешь? – спросил я.

– Сделаю, но не такой большой, как на платье… по червонцу скину.

– Итого это выйдет… – мысленно достал я калькулятор, – 260 плюс 380 равно 640. Ещё пакет бы какой дал, чтоб в руках это не тащить… два пакета.

– И пятёру за два фирменных пакета, итого 645.

Я молча вытащил свои полтыщи, Лена добавила 145, мы расплатились и молча покинули гостеприимную коммуналку.

– Мне, кстати, твой костюмчик тоже понравился, – неожиданно сказала Лена, – я бы в таком походила.

– Поменяться, извини, не смогу, – озадаченно ответил я, – в твоё платье я как бы не влезу…

– Да я тебе его и не отдам, – рассмеялась она.

– Тогда вторым заходом прикупим тебе что-нибудь в этом стиле, как его… в стиле милитари, – продолжил я. – Будешь тогда, как кубинская партизанка.

– Договорились, значит, встречаемся завтра возле Алексей-Максимыча? – согласилась Лена.

– Значит, завтра возле него, – подтвердил я, и мы разошлись в разные стороны примерять обновки.

Маме мой новый костюм понравился, она долго крутила меня вокруг оси, а потом высказала своё мнение:

– Совсем взрослый стал… скоро в армию заберут.

А отец только посмотрел косым взглядом на всё это, но высказался совсем о другом.

– Я тут краем уха слышал, что у тебя какие-то тёрки с нашим участковым?

– Да какие у нас могут быть тёрки, – попытался успокоить его я, – кто он и кто я, чтобы тёрки тереть – ну поговорили мы с ним по поводу драки в семье братанов, на этом и всё…

– Смотри, доиграешься ты, – погрозил он мне пальцем, – большие проблемы начинаются с маленьких разговоров. Как там, кстати, у этих братанов-то, у Синельниковых?

– Наладилось, кажется, – отвечал я, – отца вылечили, младшего брата отпустили, старший мопед себе купил.

– На какие, интересно, шиши? – поинтересовалась мама, – они же голые, как соколы.

– Мне, если честно, это неинтересно, – увёл в сторону разговор я, – купил и купил, будет ему чем заняться теперь. А вот кстати – кто-то обещал, что мне выделит денег на мотоцикл.

– Ну я обещал, – недовольно ответил отец, – присмотрел уже что ли?

– А то как же, Восход называется, продаётся практически свободно и не очень дорого, за 450 рубликов.

– Раз сказал, значит выделю – права-то ты получил?

– Третьего сентября экзамен, надеюсь сдам, там ничего сложного нет.

– А держать где его будешь?

– Так в сарае же, братан свой мопед туда загнал в соседний отсек, с другой стороны Олег Конкин мотоцикл свой там держит, традиция в нашем доме такая сложилась..

– Вот сдашь экзамен, тогда и получишь свои деньги, – отрезал отец, и на этом наш разговор сам собой увял.

А утром я начищенный и наглаженный выдвинулся по направлению к своей новой школе с углубленным изучением отдельных предметов, как она официально называлась в документах. Во дворе кучковалась уже довольно большая группа школьников разного пола и возраста, а чтобы помочь новичкам найти нужную кучку, рядом стояли учителя с табличками. Обнаружил искомую табличку «9Б» на самом краю с левого фланга, Лена в своём новом платье уже там стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Привет, – сказал я ей, – волнуешься?

– Конечно, – отвечала она, – это практически как первый раз в первый класс, а тут ещё и американцы эти… неуютно как-то.

– Брось, – поспешил успокоить её я, – всё нормуль будет, и платье на тебе отлично сидит, дико сексуально выглядишь.

– Спасибо. Твой костюмчик тоже ничего так себе.

– Это вот наш класс? – и я показал на группу девочек и мальчиков, неприкаянно жмущихся возле таблички с номером класса.

– Скорее всего, – ответила она, – а это наверно наша классная руководительница, давай познакомимся что ли.

Мы подошли к довольно молодой ещё женщине, которая держала табличку, и представились – да, это оказалась она, классный руководитель и по совместительству учитель географии Ирина Юрьевна.

– Наслышана о вас, как же, – тут же отвечала она, – вы же тот клад нашли в июле?

– Да, было дело, – признался я, – просто повезло. А сколько учеников в нашем классе предполагается?

– Тридцать пять, – ответила она, – трое в нашей школе учились, остальные новички.

– И кто же эти трое? – поинтересовался я, – если не секрет.

– Совсем не секрет, вон они все трое стоят – Игорь, Женя и Рустам.