Без памяти бесплатное чтение

Пролог

Настоящее время. Где-то в Европе.

Как бы я хотела все вспомнить…

Если бы я могла прочитать книгу о своей жизни и иметь в записи все то, что на самом деле со мной произошло, это здорово бы облегчило мое существование.

А существую ли я? Жива ли? Или эта тьма, опоясывающая меня дьявольскими силками, – и есть те самые врата безжалостного ада?

Я отчетливо помню ощущение падения, длившееся считанные секунды, за которыми последовал мощный удар головой, и мое сознание резко поглотила тьма.

Мне нужно вспомнить. Вспомнить, кто я на самом деле. Но очень трудно думать, когда лежишь на холодном полу, связанная по рукам и ногам. Уязвимая, беззащитная, жалкая. Если это не предсмертная агония, которая мне мерещится, а реальность – то я бы предпочла первый вариант.

Почему здесь так пахнет краской?

Резкий запах, щекочущий и раздражающий рецепторы, мешает думать и вспоминать, вновь по частям собирать свою личность.

Меня зовут Алатея Граф и мне восемнадцать лет. Я – профессиональная гимнастка и танцор, входящая в состав одного из самых популярных акробатических балетов мира. У меня много сумасшедших фанатов, армия поклонников из статусных мужчин, но это не мешает мне оставаться недотрогой с ледяным сердцем.

Я не верю в любовь. Хотя внутренний голос кричит о том, что, возможно, я просто ее не помню.

Его. Не помню.

С моим поломанным мозгом, я могла влюбиться сотни раз и успешно забыть об этом.

– Можешь открыть глаза, если осмелишься, – стальной мужской голос эхом отлетает от стен, моя кожа мгновенно реагирует на столь снисходительный тон. Будто миллионы игл вонзаются под кожу одновременно, и остро ощутив это, я вдруг осознаю, что совершенно обнажена.

Я, черт возьми, голая. В полной тьме. В компании незнакомого мужчины, которого я не вижу, но ощущаю его тяжелую и мощную энергию всем своим нутром. У меня внутри все сжимается от одного лишь его присутствия.

Его голос – словно глас Бога или Дьявола. Глубокий, одновременно порочный и святой, многоликий и приглушенный, такой же бескомпромиссный и всеобъемлющий, каким мне рисуется он.

Кто этот мужчина? И почему он разговаривает со мной словно с вещью? Почему я обнажена и судя по боли в запястьях и на лодыжках от жесткого давления веревки – связана? Причем в весьма раболепной позе. Не помню, чтобы подписывалась быть шибари-моделью. Мне не привыкать иметь дело с веревками, в своих представлениях я часто использую воздушные полотна и ленты.

Несмотря на его манипуляцию, прозвучавшую во фразе «если осмелишься», я открываю глаза. Остаюсь с широко закрытыми – вокруг меня по-прежнему царит непроглядная тьма, словно я потеряла зрение. Надеюсь, это не так. В детстве у меня были проблемы с глазами, и темнота всегда окутывает меня первородным страхом лишиться их главной функции.

– Что видишь? Ты можешь подать голос, – все также по-царски произносит он. Мне уже хочется врезать обладателю столь высокомерного тона и поставить его на место.

Всегда терпеть не могла таких зрителей. Частенько они покупали места в VIP-ложу только для того, чтобы поглазеть на то, как мои соски просвечивают сквозь облегающее концертное боди. Часто подобные «дяденьки» хотели купить меня, но пока обходилось без этого.

– На мне повязка, которую наверняка ты на меня и напялил, – слова даются с трудом, словно в горле застревает песок и микрочастицы чего-то терпкого и химозного. Ах да, это краска. Такое чувство, что я лежу в луже краски, или мастерской художника, где стены насквозь пропахли инструментами его творений. Поэтому, естественно, что я ничего не вижу. – Где я? Кто ты?

– Что тебе даст этот ответ, если ты сама не знаешь, кто ты? Какая разница, кто я? – с усмешкой отзывается мужчина.

Колдовской и низкий баритон утягивает меня в черную воронку, усыпанную звездами. Я словно проваливаюсь в глубины своего сознания перед наркозом.

– Важно, что ты чувствуешь?

Он что, психолог? Скорее, Псих. Хорошо, псих-одиночка, давай поговорим о моих чувствах.

– У меня затекли руки. Болит каждый миллиметр тела. Голова раскалывается на части.

– Что насчет страха?

– Я не боюсь тебя. Разочарован? – смело отрезаю я, и почему-то вижу его дьявольскую ответную ухмылку перед внутренним взором.

– Что ты помнишь из последних событий?

– Я обязана отвечать своему похитителю? – фыркаю в ответ я, сама удивляясь своей смелости.

Очевидно, что я очень далеко от дома. А судя по позе, в какой он скрючил меня на полу и связал, завязав глаза лентой – мой похититель как минимум – маргинал с отклонениями, который собирается надо мной издеваться, как максимум – серийный маньяк-убийца.

Стать жертвой психа – достойное завершение блестящей карьеры циркачки, Тея. Ничего не скажешь.

– Я не твой похититель. И мне ты очень многим обязана, Эмили.

Эмили? Тогда тем более бояться нечего. Псих принял меня за другую девушку. Остается сделать так, чтобы он понял, что я не та, кто нужна ему, прежде чем он убьет меня.

– Вы меня с кем-то перепутали, – рычу в ответ я, резко осознав, что псих принимает меня за какую-то свою одержимую влюбленность или вроде того. – Меня зовут Алатея. Или просто Тея.

– Поверь, есть множество причин, по которым я не мог тебя с кем-либо перепутать. И скоро ты узнаешь, почему.

– Плести интриги у вас получается лучше, чем быть джентльменом.

– Я эквивалент слова «джентльмен», или ты намекаешь на то, что тебе больно лежать на твердом полу?

– Именно. Именно это я и хочу сказать. И…отпустите меня. Развяжите немедленно. Если вам нужны деньги, выкуп…дайте мне позвонить. Я сделаю всего один звонок. Возможно, мы сможем договориться.

– По-прежнему думаешь, что ты в плену, Эмили? Ты правда ничего не помнишь?

– Едва ли это похоже на мой родной дом.

– Насчет родного – не уверен. Но ты определенно дома, – звук тяжелых шагов по паркету отдается набатом в моей груди. И вот я уже чувствую, что он совсем близко – возвышается надо мной, словно цунами, намеревающееся обрушиться и накрыть меня с головой.

– Хватит говорить загадками. Давайте, я оденусь, и мы поговорим. Если вы маньяк или что-то вроде того, то скажу сразу: меня очень невыгодно убивать и насиловать. Я популярна, у меня есть покровители. Вас рано или поздно найдут и посадят. Предупреждаю: мое тело не спрятать в чулане под лестницей.

– Я не собираюсь убивать тебя, Эмили, – моего позвоночника касается что-то мягкое, похожее на кисть. Все тело непроизвольно покрывается мурашками, и это, черт возьми даже приятно. – Да и насиловать не придется, – кисть едва касается моего тела, словно крылья порхающей бабочки. Я открываю в себе спектр новых ощущений, когда она стремительно доходит до ямочек на моей пояснице и ягодиц.

– Что вы делаете? – едва дышу, немного страшась того, что безумец изнасилует меня рукояткой кисти. – Хватит. Прекратите.

– Обрисовываю границы того, что принадлежит мне. Твое тело, Эмили. Но это так мало…учитывая твою проблему, мне нужно больше. Твое сознание. И как следствие, душа.

– Даже если вы чертов арабский шейх, я не принадлежу вам. Ясно? И вообще, только трус может говорить с девушкой, когда она голая и связанная.

– Закрой рот, – обхватывает мой подбородок, надавливая большим пальцем на губы. – Не смей говорить со мной в таком тоне.

– Иначе что? Вы только что сказали, что убивать не собираетесь, насиловать не придется. Все козыри сразу скинули. Поэтому буду говорить, как мне вздумается.

– Есть вещи хуже смерти, Эмили. Забвение. Неведение. Неизвестность. И неминуемость. Отчаяние…, когда не можешь что-либо изменить, вернуть время вспять и переписать момент жизни. И мы оба прекрасно об этом знаем.

– Тогда мне хотелось бы увидеть вас, а потом перейти к обсуждению вещей, что хуже смерти. Глаза в глаза.

– Хорошо. Ты сама попросила, – наконец, он срывает с меня ленту.

Открываю глаза, привыкая к новым ощущениям. Первое, что бросается в глаза – его ноги и начищенные до блеска туфли, словно он заглянул проведать свою зверушку по пути на светский прием.

Неизвестный развернулся ко мне спиной, и пока я могу оценить лишь его высокий рост, широкие плечи и мужественную фигуру с узкими бедрами. Но куда больше меня захватывает не мужчина, а фон, на котором он выделяется.

Меня будто под дых ударили. Кислород мгновенно заканчивается в легких. Отчаянный крик собирается комом в горле. Нервно оглядываюсь по сторонам, зрение не может зацепиться за какую-то одну из картин, являющихся моими зеркалами.

Моими отражениями. Нарисованными версиями меня в совершенно разных локациях, обстоятельствах, позах. Здесь, по меньше мере двадцать картин с девушкой, чертовски похожей на меня, и даже когда мой взгляд цепляется за ее изображение с дальнего ракурса, я понимаю, что это, черт возьми, я.

С ума сойти можно. Вот теперь я начинаю думать, что все-таки это не ошибка. А мужчина – одержимый мною фанатик, который терпеливо выжидал, когда я споткнусь, чтобы похитить меня.

И от этой мысли уже тошнит. Ужас овладевает каждой клеточкой тела, но я стараюсь держаться изо всех сил. Я привыкла быть бойцом. Я – сильная. Ему не загнать меня в рамки жертвы, а именно в нее он пытается меня поставить.

Наверное, меня пугает то, что он действительно меня не убьет. Годы в тюрьме одержимого психопата – это гораздо хуже, он прав.

– Убейте меня, пожалуйста, – чеканю я по слогам с долей иронии, за которой плохо скрывается страх и ужас. Дыхание меня выдает. Пот меня выдает. И эта проклятая дрожь изнутри.

– Я только что достал тебя из-под земли, Эмили. Тебе пока рано возвращаться туда, – он разворачивается ко мне, и почему-то я отчаянно хотела, чтобы этот момент никогда не наступил.

Я боюсь вспомнить его. Боюсь, что он говорит правду.

И что я знаю его. Что у меня есть параллельная жизнь, о которой я просто забыла. Потерять контроль над собой, над своей личностью – вот что действительно хуже смерти.

Арктический, но такой манящий холод его пронзительных глаз вызывает во мне бурю эмоций. Их цвет – зеркальная гладь омута памяти, в который я бы хотела нырнуть с головой, но мешает страх. Страх никогда не выбраться.

Они нечитаемые, но далеко не пустые. Слишком нереальные, чтобы принадлежать обычному человеку. Мужчина, наделенный дьявольской привлекательностью и убийственной энергетикой, априори не может быть человеком.

У незнакомца аристократические черты лица, какими не может похвастаться даже Ален Делон в юности. И мне трудно определить его возраст, поскольку я уверена, что из-за вечной полу ухмылки и полного отсутствия других эмоций, морщинка у губ – это все, что ему грозит до глубокой старости.

Удивительно, но он совсем не похож на художника. Скорее, на игрока в покер или шахматиста, что с отстранённым видом строит свои каверзные планы по захвату противника.

Да только с чего он взял, что этот противник – я? Почему именно меня нужно было захватывать?

Молчание усиливает невидимые удары молний между нами, но я первая нарушаю его:

– Я вас где-то уже видела. Правда?

– О да, Эмили. Ты видела меня, – он наклоняется ко мне ближе, поддевая подбородок так, словно я его ручная кошка. – Скажу больше: ты кончала подо мной. Много раз. Целую вечность.

Ну это уже совсем бред, хотя из его уст звучит чертовски убедительно! Взволнованно облизываю пересохшие губы, что мгновенно утратили влагу после его последних слов.

– Кто вы, черт возьми? – едва открывая рот, выдыхаю я.

– Я твой муж, Ми, – он ласково проводит по моим губам, вновь скривив губы в своей фирменной усмешке. – Добро пожаловать домой.

Глава 1

Некоторое время назад

Москва

– Лео, смотри, уличные танцоры! – Дарья тянет меня за руку сквозь толпу туристов и гуляющих зевак, обступивших импровизированную сцену, на которой изображают подобие танца трое мускулистых парней и одна вульгарного вида девица.

От скуки я закатываю глаза, в сотый раз пожалев, что пошел на поводу у своего гениального лечащего врача и согласился показать Москву его любимой сотруднице.

Хотя показать Москву – это конечно, громко сказано. Я всего пару недель назад получил официальное разрешение периодически покидать стены частного реабилитационного центра и свободно перемещаться по городу. До этого я полгода провел в больницах под пристальным наблюдением Ярослава Артемьева, того самого гения, чудом вытянувшего меня с того света. И исключительно из уважения и благодарности к его заслугам я и нахожусь сейчас на Красной Площади Русской столицы в компании юной медсестры, непосредственно наслаждающейся каждой секундой нашей прогулки, и понятия не имеющей о группе профессиональных бодигардов, отслеживающей каждый наш шаг. Если бы девчонка знала, кто я на самом деле, то в ужасе сбежала бы от меня, сверкая пятками.

Хотя быть никем, возможно, не так уж и плохо. Начать с чистого листа, нанести на девственно белый холст любое изображение себя и попробовать притвориться настоящим. Я не разучился виртуозно владеть кистью, создавать шедеврально реалистичные полотна, на которых люди и пейзажи оживают в глазах тех, кто на них смотрит.

Да, я бы мог создать нового себя и провести заурядную, спокойную и вполне сытую жизнь с обычной девушкой Дашей – симпатичной медсестрой, влюбленной в меня по уши. Забыть о своей ненависти к Драгону и планах возмездия, отказаться от статуса Верховного и свернуть разработанный с Артемьевым засекреченный проект по генерированию свойств Меандра в препарат, аналогов которому в мире еще не существует.

Но, увы, этот вариант мне не подходит.

Меадон – не просто сенсационный препарат, способный изменить мир. Эта таблетка – бомба замедленного действия, сверхновое оружие массового поражения, и я использую его, чтобы вернуть свою жизнь и уничтожить всех, кто будет против моего триумфального возвращения.

После отравления мое положение кардинально изменилось. Рискнув всем, что имел, я проиграл, но главная битва еще впереди. Самое главное – я жив, и безопасность по-прежнему для меня на первом месте.

Мертвые не мстят – преданные забвению, они гниют в земле. Поэтому смерть не входит в мои ближайшие планы. Я, Леон Голденштерн, буду цепляться за свою жизнь до последнего и заставлю захлебываться кровью любого, кто осмелится выступить против меня.

– Смотри, Лео! Боже, что он творит, – Даша визжит от восторга и хлопает в ладоши, когда один из брутальных красавчиков стягивает через голову потную футболку и начинает отбивать чечетку на руках, нелепо дрыгая в воздухе ногами.

Я нахожу очаровательными ее непосредственность и умение радоваться жизни. Если убрать отвлекающие факторы: шум, громкие звуки и серую массу вокруг, возможно, я бы бросил на нее по-настоящему заинтересованный взгляд и даже захотел написать ее обнаженный портрет в полный рост. Обвить стройное тело верёвками и заставить часами позировать мне. Пусть не сразу, но она бы согласилась. Еще ни одна женщина не оказалась способной мне отказать.

Задержав взгляд на раскрасневшихся щеках и приоткрытых розовых губах, я разочарованно отбрасываю эту мысль. Даша безусловно мила, но она не цепляет. В ней нет ничего, что заставило бы мое изощренное воображение работать в полную силу. Слишком проста, слишком предсказуема, слишком откровенно влюблена. А, может быть, дело в том, что в моем подсознании навсегда запечатлен образ идеальной натурщицы. Моя единственная совершенная муза, чья красота никогда не увянет несмотря на то, что она давно мертва.

Эмилия Моран – моя любовь и самая страшная боль. Я не должен был прикасаться к ней. Ее смерть целиком и полностью на моей совести. Сколько бы не прошло лет, мне не становится легче. Чувства не притупляются, груз вины по-прежнему тянет вниз. Я умер вместе с ней, похоронил свое сердце и стал тем, кого она бы презирала всей душой… если бы была жива. Если бы это было возможно… Увидеть хотя бы ее призрак, хотя бы тень, сон, ожившее воспоминание. Я отдал бы всё ради одной короткой встречи.

Без нее я бездушный монстр, угроза этому миру и свирепый хищник, готовый с жадностью обгладывать кости своих врагов. А для нее… Для нее я бы создал совершенно новый, идеальный мир, где мы были бы счастливы до конца наших дней.

Иллюзии, где существуем только она и я – так пронзительно прекрасны, что мне так много раз хотелось использовать меандр на себе… навсегда остаться в своих несбыточных мечтах. Порой соблазн был настолько велик, что я позволял себе на время забыть о своих планах мести, а это недопустимая слабость. Проект «Меадон» – помимо уникальных свойств и масштабного замысла, еще и способ борьбы с самим собой. Синтезированный из Меандра препарат позволил мне совершить то, что многочисленные охотники за могущественной древней реликвией сочтут кощунством…

– Приглашаем вас на мюзикл «Орбита фантазий», – поток моих мыслей прервала смазливая брюнетка в серебристом акробатическом костюме, всучив мне в руку очередную рекламную листовку.

Один из маскирующихся под праздно болтающихся прохожих бодигардов тут же оттеснил девушку в сторону. Жестом я дал понять, что все в порядке, и промоутеры в облегающей синтетике не представляют для меня угрозы. Вряд ли девушке есть где спрятать оружие. Однако, мне ли не знать, что нельзя недооценивать женскую хитрость и вероломство. Полгода назад жена Драгона отравила меня при помощи обычной заколки.

– Лео, а я бы сходила, – защебетала Дарья, взяв у девушки второй буклет. – Ты только посмотри… – сунув мне под нос красочную афишу, она с энтузиазмом зачитывает вслух содержимое. – «После масштабного триумфального турне по Китаю, мюзикл «Орбита Фантазий» возвращается домой, чтобы покорить ваше сердце еще раз».

Ну, конечно, усмехаюсь про себя. Нельзя покорить то, чего нет. Тем более, во второй раз.

– Давай не сегодня. Ярослав ждет меня в лаборатории через три часа, – бегло скользнув взглядом по золотым буквам названия мюзикла, торможу неугомонную медсестричку.

– Мы успеем. Начало через полчаса и театр недалеко, – вцепившись в мою ладонь, девушка умоляюще смотрит мне в глаза. – Посмотрим хотя бы до антракта. Пожалуйста, я так много слышала про это шоу. Хочешь, я сама позвоню Артемьеву и скажу, что мы немного опоздаем?

Возможно, кому-то нравится, когда женщина слезно умоляет, но меня это откровенно бесит. Я ненавижу менять свои планы. Даже ради девушки, которая выхаживала меня сутками, пока я без сознания валялся под капельницами. Да, вот такая я неблагодарная циничная сволочь.

Тем не менее Дарья слепо верит, что я рыцарь в сияющих доспехах, посланный в ее скучную монотонную жизнь, чтобы увезти на белом коне в счастливое яркое будущее. Поэтому мое затянувшееся молчание она воспринимает по-своему.

– Я тоже думаю, что все билеты давно распроданы, но их можно купить у перекупщиков прямо перед началом. Цена, конечно, будет гораздо выше, но я готова сама заплатить за свой билет, – ее слова звучат настолько наивно и нелепо, что я смеюсь. По-настоящему смеюсь. Пожалуй, впервые за несколько лет.

– Ты обворожительна, Дарья. Прошу тебя, не меняйся, – сквозь хохот выдавливаю я, но стоит моему взгляду снова упасть на рекламный буклет, который я кого-то черта все еще держу в руке, смех резко прерывается. Дыхание замедляется, а с трудом запущенное Артемьевым сердце сбивается с привычного ритма и, больно ударившись о грудную клетку, с перебоями разгоняет кровь по онемевшему телу.

Невозможно… Это какой-то сюр, галлюцинация, обман зрения, морок, иллюзия, происки разгулявшегося подсознания, так часто за сегодняшний день воскрешающего в памяти образ моей маленькой Ми.

Я снова отравлен. Убит, уничтожен, ранен в мертвое сердце, которое горит и кровоточит, пока я жадно рассматриваю лицо одной из артисток, отпечатанное на глянцевой блестящей бумаге.

Это она. Эмили. Вернее, ее точная копия. Потому что моя Ми мертва, я сам видел ее тело в морге. Я не забыл, как меня разрывало на части от осознания, что вся власть и деньги мира никогда не смогут вернуть мне ту, без кого все потеряло смысл. Остались только пустота, агония и жажда мести.

Не знаю, как тогда не сдох, но я был близок, чудовищно близок к тому, чтобы уйти за ней.

– Лео, ты в порядке? – встревоженно спрашивает Дарья.

Я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи. От грохота пульса у меня закладывает уши, я веду дрожащими пальцами по тонкой фигурке в эластичном ярко-красном кроп-топе и такого же цвета облегающих леггинсах. Алый – цвет крови, боли и страданий. Цвет нашей любви и тайного брачного союза. Не Келли, а Эмили была моей единственной женой перед всеми Богами Вселенной.

И это она. Моя Ми. Я смотрю на прекрасный призрак, являющийся ночами на протяжении долгих лет. Она тоже меня не отпустила… Иначе зачем? Зачем ты вернулась, Ми?

Черт, что за бред я несу. Эмили умерла. Она не могла вернуться с того света. Никакие старинные реликвии и эксперименты генетиков не способны ее воскресить. Я пытался, черт возьми. На грани отчаянья и в полубезумном состоянии я ввалил миллиарды в разработки ученых по клонированию человека. Но буквально через год все лаборатории, ведущие исследования в области ядерной трансплантации[1], взлетели на воздух вместе с материалами Ми.

Тогда кто она – девушка с афиши, чьи черты точь-в-точь повторяют лицо трагически погибшей Эмилии Моран?

Чья-то злая шутка? Ошибка печати? Дисторсия изображения?[2]

Маниакальная часть меня нашёптывает, что это не искажение и не чей-то жестокий розыгрыш, а беспощадный садистский удар моих врагов. В таком случае остаётся открытым вопрос – кто? Кто решил мне подсунуть подделку, так дьявольски сильно похожую на Ми? Кто посмел украсть ее чистый совершенный образ и присвоил другой?

У меня так много врагов, что только на перечисление вариантов могут уйти не одни сутки. Но чего бы мне это не стоило я доберусь до правды, а начну… начну с фальшивки на рекламном буклете. И клянусь, если это не случайное искажение, она горько пожалеет, что ввязалась в игру против Леонеля Голденштерна.

Стиснув зубы, я сминаю проклятую афишу в кулаке и перевожу горящий взгляд на расстроенную Дарью.

– Поехали, – рявкаю я и, развернувшись, размашистым шагом направляюсь к автомобилю, ожидающему нас на платной парковке.

– Куда? В клинику? – едва поспевая за мной, потерянно уточняет Даша.

– Нет, мы пойдем на этот чертов мюзикл.

И будь я проклят, но сегодня одно сердце точно будет разбито. Разумеется, не мое.

– Тея, вы, наверное, не поняли: мы предлагаем вам сумму с семью нулями. Всего лишь за одну встречу, – прохожусь ленивыми порхающими движениями кисти по лицу, нанося макияж. Во время выступления я так сильно потею, что никакая пудра не спасает. Скорее бы принять контрастный душ или полежать в ванной, чтобы помочь своим потрудившимся мышцам и связкам.

С самого детства я занимаюсь танцами, балетом, гимнастикой и другими видами спорта, в которых нужна феноменальная растяжка. Мое прирожденное умение великолепно владеть телом нашло призвание в одной из международных балетных трупп «Shadows». Почти с первых дней его существования, я являюсь участницей шоу-балета, но он далеко не сразу стал так популярен. Создатель «Shadows» сначала долго продвигал нас в Китае, поскольку это приносило стабильный доход и давало нам много концертов и выступлений в месяц. Азиаты просто обожают костюмированные постановки, воздушную гимнастику и европейские лица в главных ролях. За несколько лет шоу-балет покорил азиатский рынок, сколотил неплохой бюджет и отправился покорять остальной мир.

Я очень рада этой возможности – выступать в России, в Москве, в МДМ театре, на сцене которого стояли артисты, которые служат мне примером и вдохновением. Несмотря на то, что я акробатка, а не актриса, лицом и эмоциями работать все равно приходится.

А эмоций от предстоящей встречи с мамой у меня немерено. Наконец-то я увижу ее после долгой разлуки. Знаю, что несмотря на ее болезнь и то, что я постоянно отправляю деньги на лечение, ничто не заменит матери реальный контакт с единственной дочерью.

Страшно подумать – мы не виделись почти целый год. Так много всего случилось за это время. Хорошего и плохого, очень плохого. Ужасного. Я до сих пор вижу кошмары по ночам… Горный серпантин, резкий занос автомобиля, скрежет металла, грохот, боль, кровь, оглушительные звуки сирен… Я должна была умереть, но на мне не осталось ни царапины, в отличие от девушки из нашей труппы, что случайно заняла мое место. Если бы я не согласилась на просьбу Элен пересесть на заднее сиденье, то это мое окровавленное переломанное тело погрузили бы в карету скорой помощи в черном мешке. Каждую гребаную ночь я умираю вместо нее – во сне.

Мне так сильно хочется рассказать маме о чудовищной аварии, случившейся полгода назад, ощутить ее поддержку, услышать ободряющие слова, на короткое мгновенье отпустить страх и чувство вины, но я не стану этого делать. Не скажу ни слова. Нельзя ее волновать, даже если мое признание не сохранится в памяти мамы надолго.

Я справлюсь. Я как-нибудь справлюсь. Сама. Мне не привыкать.

– Тея, ты заставляешь меня ждать, – нетерпеливо напоминает о себе незваный гость. – Тебя не устраивает сумма?

– Речь о рублях? – с едкой усмешкой уточняю я, поворачиваясь к Роланду Фишеру – коммерческому директору шоу «Орбита фантазий», или правильнее сказать – сутенеру, что сводит своих клиентов с красивыми и медийными девушками.

Терпеть не могу таких людей и всех их клиентов заранее – они считают, что в этом мире купить можно все, вопрос лишь в цене.

Вынуждена с ними не согласиться, потому что сколько бы я ни работала, я не могу купить здоровье своей маме. Только лишь поддерживать ее жизнь и более-менее сносное существование. Ну и конечно, я не могу купить исцеление своей главной проблемы.

У меня серьезные проблемы с памятью. И думаю, это наследственное, а не только последствия психической травмы из-за жуткой аварии.

– Кхм, разумеется, – немного смущаясь, мнется на месте «крот» – так я про себя окрестила этого мужчину, на голове которого красуется черная шляпа в форме забавного котелка. И очки, сквозь которые трудно разглядеть выражение его взгляда имеются. Как и скрюченные пальцы, наверняка обожающие считать деньги, которые он получает за сделки с женщинами, что не прочь раздвинуть ноги за плотную пачку зеленых купюр.

Конечно, я могла бы продать свою девственность за весьма круглую сумму, ведь мне недавно исполнилось восемнадцать. Но пока эта мысль вызывает отвращение, да и возможная сумма все равно не решит всех моих проблем.

– Вы можете назвать свою цену. Один влиятельный гость очень заинтересован в приватном ужине с вами, – Фишер явно не понимает, что у него на лице все написано. Он предлагает мне не ужин, а потрахаться с кошельком за пару лимонов рублей. Вот нашли идиотку.

Точнее, пусть ищут другую, ведь я не согласна.

– «Нет» мое окончательное слово, мистер Фишер, – мотнув головой, я тянусь к кнопке вызова охраны, расположенной в моей частной гримерной. – И, если вы сейчас же не оставите меня в покое, я вызову полицию. Я устала после выступления и хочу отдохнуть.

– Глупая девчонка, – раздраженно бросает мне Фишер, демонстрируя свое истинное лицо и гнилые намерения. – Ты так наживешь себе врагов и разрушишь свою карьеру. И не стоит строить из себя целку-недотрогу. Мне прекрасно известно, каким путем получают такие роли. Даже если ты девственница, наверняка, тебе пришлось хорошо поработать ртом, чтобы заполучить одну из главных ролей в «Орбите фантазий».

– Я надеюсь, что вы тоже поработаете ртом на допросе, который вас ждет в полиции, – его оскорбления стали для меня последней каплей, поэтому я без раздумий нажала на кнопку SOS.

– Хорошо, ухожу, чертовка, – ворчит Фишер, и едва ли не плюясь в мою сторону, спешит покинуть гримерную. Вспыхнув, показываю средний палец ублюдку, мечтая хорошенько побить боксерскую грушу.

В следующий раз не нужно с такими церемониться. Еще чуть-чуть и я обзаведусь пистолетом, или хотя бы газовым баллончиком.

– Крис, закажи мне на маркетплейсе перцовый баллончик, – продолжая краситься, записываю своей ассистентке голосовое сообщение.

Бегло смотрю на время и прислушиваюсь к музыке, доносящейся из зала: скоро мне выходить на поклон, поскольку свои номера я на сегодня уже отработала.

Убедившись, что хорошо закрыла дверь в гримерную, медленно подхожу к зеркалу: в отражении на меня смотрит молодая, но не по годам взрослая, девушка. Многие и к тридцати не прожили того, через что прошла я: переезды по миру, работа и гастроли с юных лет, адаптация в другой стране и шквал навязчивых поклонников. Но даже все это – лишь верхушка айсберга того, что на самом деле было, и что ждет впереди.

Как бы мне хотелось забыть обо всех проблемах. Расслабиться, выдохнуть… хотя бы на пару часов. Найти умиротворение, тихую гавань, надежный тыл. Сильное мужское плечо, к которому можно прижаться и ощутить одно простое, но такое недоступное для меня состояние: тотальную безопасность.

Собрав в хвост светлые волосы, открываю шею. Прекрасно знаю, что являюсь классической красавицей, с аристократическими чертами лица, но, если честно, я так устала от одинаковых и банальных комплиментов мужчин.

Устала от того, что они видят во мне лишь красивую и гибкую девушку, этакий секс трофей, который необходимо заполучить в свою коллекцию. Хоть бы один из них увидел во мне то, что я сама в себе не вижу. Или боюсь видеть.

Мне необходимо переодеться. Тесные леггинсы летят на пол, за ним падает и короткий топ, освобождая грудь. Дышать становится легче, но длится мое наслаждение и расслабление совершенно не долго. Поскольку стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, заставляет меня напрячься всем телом, буквально вытянуться по стойке смирно и приложить ладони к груди, закрыв соски.

Черт, у меня просто паранойя. Никого здесь не может быть, рядом охрана, и я закрылась на замок.

Нужно срочно одеться.

Дрожащей рукой тянусь к наряду для финального выхода, но шорох за одной из перегородок никак не дает мне покоя. Чтобы угомонить свою паранойю, вновь поворачиваюсь к зеркалу, мечтая об одном: скорее переодеться.

Как назло, я слишком нервничаю, чтобы застегнуть тесное корсетное платье с пышной короткой юбкой. Молния очень тугая, и мне фактически приходится выворачивать руки, чтобы хоть немного закрыть молнию. Может я поправилась? Будь проклят ПМС.

– Несмотря на то, что мне больше нравилось без, вынужден предложить помощь, – я буквально подпрыгиваю на месте, услышав низкий бархатный баритон, полный наглой уверенности в себе и барского тона.

– Я же уже все сказала, – ощетинившись, злюсь я.

Не могу поверить, что этот крот проник в закрытую гримерную. Хотя голос у него сильно изменился за последние пятнадцать минут.

– Дважды повторять не собираюсь. Напишу заявление о преследовании и домогательствах.

– В мои планы не входит ни то, ни другое, – кратко отрезает незнакомец.

Меня поражает его способность говорить так, словно он в каждой секунде своего присутствия в моей личной гримерной является хозяином положения. Что за фрукт там такой важный? Пусть покажется.

Словно прочитав мои мысли, незнакомец выходит в ту зону, где я уже могу увидеть его в глади зеркала.

– Какие же у вас планы? – хмыкаю я. – Кроме того, что незаконно пробираться в частную зону и пялиться на мою грудь? – отчитываю этого серьезного и явно влиятельного красавца, как мальчишку.

– Позволь помочь тебе для начала. Чтобы не смущать ни тебя, ни меня, – предлагает мужчина и приближается ко мне вальяжной походкой. Теперь, когда он стоит позади меня, я могу разглядеть его лицо.

Внезапное озарение пронзает током, бьет наотмашь. Пол уходит из – под моих ног, в висках пульсирует боль, в то время как в легких стремительно заканчивается воздух.

Я уже его видела.

– Вы позволите? – едва слышно выдыхает он у моего плеча, от чего кожа моя мгновенно покрывается мурашками.

– Ага, – киваю я, опуская руки. Они будто сами идут вниз, в то время как его пальцы сжимают молнию на моем платье и аккуратно идут вверх.

Я ощущаю его дыхание на своем затылке, слегка сжимаясь от щекочущего чувства, рождающегося в эпицентре основания шеи. Ощущаю его пристальный взгляд, жадно изучающий черты моего лица. Чувствую, с какой аккуратностью и сдержанностью он делает свою работу, несмотря на то что его явно будоражит то, что он видит.

– Не думала, что скажу это, но мне нравится твой акцент. Сложно было выучить русский?

В ответ мужчина сначала медленно ухмыляется, приподнимая уголки губ. У него необычная внешность: какой-то необыкновенный микс кровей, аристократических и волевых черт, спрятанных сейчас за внушительной бородой, которая ему не идет. Но колдовскую привлекательность и статность ничем не испортить. Как и не уменьшить его рост, великолепное телосложение молодого атланта несмотря на то, что я могу дать ему как тридцать, так и сорок лет. Возможно, где-то между, а это значит, что он примерно лет на пятнадцать старше меня. Учитывая, от каких стариков поступают грязные предложения, он молод и находится в самом расцвете сил.

– Не сложнее, чем латынь или китайский, – парирует мой личный сталкер, немного повергая меня в шок.

– Впечатляет. Правда знаешь столько языков? – удивительно, почему я продолжаю с ним так мило болтать, учитывая, что он явно наблюдал за мной исподтишка и имеет опасные скрытые мотивы и маниакальные черты.

Есть в нем что-то безумное, мелькающее в прозрачных серебристых глазах, которые обретают синий цвет, когда на них падает тень. Вспыхнувшие глаза колдуна или мастера, встретившего свою Маргариту на пустынной улице.

– После третьего они буквально загружаются в мозг без всяких усилий, – нейтральным тоном выдает сталкер. – Готово, – я нервно сглатываю, когда он доводит молнию до конца и словно невзначай касается моей кожи над кромкой платья. От его взгляда бросает в дрожь – мужчина с навязчивой дотошностью разглядывает каждую родинку на моем теле.

Да и смотрит на меня так, словно я приведение. Почему я не заметила этого сразу? Почему позволяю ему здесь находиться? Будь он едва ли симпатичнее, чем «крот», давно бы на кнопку нажала.

– Я надеюсь, у тебя найдется разумное объяснение тому, почему ты пробрался ко мне в закрытую гримерную, пялился на меня обнаженную и теперь не спешишь уйти.

– Все очень просто: я хочу пригласить тебя на свидание, Алатея.

– Что? – едва ли не задыхаюсь от нервного смеха я. – Свидание?

Меня никто и никогда не приглашал на свидание. Обычно сразу предлагают цену. Даже мой нынешний молодой человек, с которым у нас отношения завязались из дружбы, не приглашал. Мы просто общались, а потом стали общаться немного теснее и вроде как даже встречаемся. Я даже планирую переспать с ним по-настоящему.

– Тебя так это удивляет и возмущает, словно я делаю тебе непристойное предложение.

– Ни то ни другое мне не интересно. Хоть пристойное, хоть непристойное, – обдаю его холодом, прекрасно зная, что такие мужчины не привыкли к отказам. – Мое сердце занято. Никаких свиданий. И мне нужно бежать на сцену…

– А после – не нужно никуда бежать. Мы побежим туда, где времени не существует. Есть только пространство.

Откуда он знает?

– И куда же?

– Узнаешь, если согласишься, – загадочно усмехается мужчина.

– Ты подготовился, да? Узнал информацию обо мне? Это отталкивает, – скрещиваю руки на груди, разворачиваясь к нему. – Пугает.

– Узнал лишь то, что узнал бы любой, обладающий минимальными связями, – четко обозначает позицию мужчина, сверкнув глазами.

Меня не покидает стойкое ощущение, что я общаюсь с хищником, добровольно нацепившим на себя намордник, чтобы заранее не испугать меня.

– Мне понравилось, что за кукольной внешностью, скрываются разносторонние интересы. Меня зацепило твое увлечение, поскольку оно полностью совпадает с моим. И даже название шоу было не просто так. Владелец «Shadows» явно не равнодушен к тебе. Впрочем, это не удивительно.

– То есть я тебе интересна не из-за внешности? – даже если он врет, слышать что-то новое в свой адрес очень приятно. Не скучно. Цепляет моментально, и хочется узнать – а что дальше? Чем еще он может меня удивить?

– Внешне ты не в моем вкусе, Э…, – он осекается, и я почему-то даже забыла, что русский его не родной язык. – Алатея.

– Что ж, тогда вы переживете мой отказ …

– Дэмиан, – стиснув зубы, цедит он.

– Мне пора на сцену, Дэмиан, – смерив его высокомерным фирменным взглядом из серии «я здесь звезда и богиня», поспешно ретируюсь, прислушиваясь к музыке и восторженным аплодисментам в зале.

Мы оба знаем, как тебя зовут по-настоящему, Дэмиан.

Глава 2

Роланд Фишер догоняет меня по пути в VIP-ложу, где я оставил свою восторженную спутницу. Шоу настолько впечатлило Дарью, что она не заметила, как я ее покинул. Теперь мне предстоит придумать, как избавиться от прилипчивой медсестры в максимально сжатые сроки. Конечно, она будет разочарована и уязвлена, но мне абсолютно плевать.

– Мистер… подождите, – халатно забыв имя, которым я представился, окликает меня Фишер. Я раздражено останавливаюсь, нехотя поворачиваясь к нему лицом.

– Леонард, – подсказываю снисходительным тоном, презрительно оглядывая приземистого клоуна в дурацком головном уборе и нелепом цветастом камзоле, едва сходящемся на его животе. Брезгливо кривлюсь, заметив с каким заискивающим подобострастным лицемерием Фишер всматривается в мое лицо.

– Леонард, мне очень жаль, что не получилось убедить Алатею принять вас, как полагается. Она очень упряма и не сговорчива, но я могу вам предложить еще один вариант… – лебезит Роланд, а я невольно задаюсь вопросом, как этому недалекому шуту удалось вывести мюзикл на мировую арену.

Хотя, конечно, заслуга не полностью его. Музыкальное акробатическое шоу и правда поражает воображение. Артисты демонстрируют феноменальную пластичность и играют свои роли так, словно проживают их в момент выступления. Добавьте сюда шикарные декорации, яркие костюмы и отлично поставленные номера, и любому зрителю станет понятно, что «Орбита Фантазий» изначально была обречена на успех. Роланд Фишер, увидев то же, что и я, вовремя ухватил удачу за хвост и попытался раскрутить. Получилось. Это везение – не более.

– Сколько? – обманчиво скучающим тоном спрашиваю я. Фишер заметно оживляется, в глазах вспыхивает меркантильный интерес.

– Ценник будет вдвое выше. Вы же понимаете мои риски, – с фальшивым сокрушением вздыхает Роланд. – Эта девчонка имела наглость угрожать мне.

Смотрю в мелкие бегающие глаза за толстыми линзами очков и мысленно сворачиваю его короткую толстую шею. Вот же хитрый расчётливый ублюдок. Внаглую торгует хорошенькими акробатками даже когда те против. Эта мысль заставляет меня снова неприязненно поморщиться.

Не верю, что угрозы какой-то девчонки так уж сильно его пугают. Отсюда возникает вопрос: «Скольким до меня он продавал «упрямую и несговорчивую Алатею?»

И что за имя такое? А-ла-тея. Прокатываю его на языке и внезапно понимаю, что мне нравится. Черт бы ее побрал…

Воскрешаю в голове кадры с выступления, и тело бросает в жар. Я не ошибся, она дьявольски похожа на Эмилию. Те же жесты, мимика, взгляд и даже характер. Сучка отшила меня и глазом не моргнула.

А как она двигалась на сцене! Как легко покоряла воздух, вращаясь в вальсе с гравитацией. Меня буквально пригвоздило к месту, я не мог оторвать взгляд, смотрел на нее, как заворожённый, не понимая, чего хочу больше: вытрясти из нее душу в поисках ответов или забрать себе в качестве трофея… вместе с веревками, с которыми она так легко и грациозно справлялась.

Невесомая и хрупкая Алатея исполняла сложнейшие трюки с безупречной точностью и прирожденным артистизмом, легко и непринужденно захватывая воображение зрителей… И мое тоже.

Вот только глядя на ее воздушный танец, я представлял совершенно другое шоу и иные декорации вокруг. В моих фантазиях она выступала исключительно для меня. Покорная и согласная выполнить любую мою прихоть. А я из тех, кто привык исполнять свои желания. Даже самые недостижимые. К счастью, воплотить это будет несложно, но безусловно дорого.

– Я готов заплатить, – коротко бросаю, с усмешкой глядя в лоснящееся от пота лицо коммерческого директора шоу «Орбита фантазий». – Но после того, как ты выполнишь свою часть сделки. Больше никаких авансов.

– Минуточку, – возмущается Фишер. – Я провел вас за кулисы и предоставил возможность пообщаться с нашей птичкой в приватных условиях.

– Меня не устроил результат, – невозмутимо отвечаю я.

– О каких-либо гарантиях мы с вами не договаривались, – протестует покрасневший от негодования клоун.

– Я переведу всю сумму, как только Алатея окажется в моей машине, – мой голос звучит максимально твердо и категорично. Фишер колеблется, видимо, просчитывая свои риски и выгоды.

– Ладно, я это устрою, – жажда наживы все-таки побеждает. Я удовлетворенно хмыкаю. Не сомневался, что алчный ублюдок примет верное решение. – Через два часа. Я ее задержу до закрытия театра. Как только все артисты и сотрудники покинут здание, вы получите свой заказ в целости и сохранности. Но подобная услуга будет стоить дороже.

– Насколько дороже? – Я иронично вскидываю бровь.

– Пятнадцать миллионов, и я забуду о ее существовании, – пафосно заявляет Фишер. – Пусть ваш водитель подгонит автомобиль ко второму запасному выходу. Через два часа она будет там.

– По собственной воле, – холодно отрезаю я. Лицо Фишера багровеет, он ослабляет свой клоунский галстук и нервно сглатывает. – Я не покупаю людей. Это как минимум незаконно.

– Тогда чего вы хотите? – растерянно восклицает Роланд, упрямо придерживаясь официального тона. Словно мы обсуждаем обычную сделку, а не похищение одной из ведущих артисток театра.

– На данном этапе я не приемлю насильственных методов, – спокойно поясняю я, наслаждаясь кривляньями жадного ублюдка. – Прояви находчивость, Роланд. Придумай что-нибудь. Алатея должна сама сесть в мой автомобиль, и никак иначе. И еще, мне нужна ее анкета. Прямо сейчас. Это возможно?

– Не уверен, – задумчиво тянет Фишер. Снова прикидывает, сколько сможет вытянуть из меня за эту услугу.

Набрав пару комбинаций на своем телефоне, я скидываю ему приличную сумму, которая рассеет его сомнения в моей платёжеспособности.

Открыв входящее сообщение о зачислении средств, Фишер расплывается в лицемерной улыбке:

– С вами приятно иметь дело, Леонард.

VIP-ложа расположена в самом сердце зрительного зала. Удобный обзор на сцену, роскошь интерьера, атмосфера комфорта и уединения, особое отношение персональных официантов – все это определённо стоило потраченных денег. С недавних пор у меня появился особый пунктик – даже минимальные вложения должны окупаться. Если продолжу слепо опустошать свои счета, как делал это ранее, в скором будущем столкнусь с финансовыми трудностями или даже банкротством, поэтому вопрос экономии ресурсов для меня сейчас стоит вторым после моей безопасности. И тем не менее я, не колеблясь, потратил несколько миллионов ради встречи с копией моей Ми, и собираюсь потратить еще – много больше. Это ли не признак пробуждающегося безумия?

– Лео, ты вернулся, – с облегчением выдыхает Даша, когда я опускаюсь рядом с ней на удобный диванчик. – Где ты был?

В полумраке ложи она сжимает мою ладонь и больше не смотрит на сцену, где артисты шоу в своём финальном появлении собирают шквал аплодисментов. Там, среди них, я вижу изящную фигурку Алатеи. Ничто в ее горделивой осанке и предназначенной публике благодарной улыбке не намекает на недавно пережитую неприятную сцену в гримерке. Девушка виртуозно владеет собой или действительно успела забыть о моем вторжении, как только выпорхнула на сцену.

С ней будет непросто, признаю очевидный факт. Возможно, я погорячился, отказавшись от первоначального предложения Фишера, и еще не раз об этом пожалею.

– Лео, ты меня слышишь? Я спросила, где ты был? – раздражающе звучит рядом женский голос.

– Ходил за кулисы, – говорю чистую правду. – Пообщался с одной из акробаток.

– Правда? А мне – можно? – с придыханием интересуется Дарья.

– Ты прямо сейчас отправишься домой, – отрезаю категоричным тоном. – Я вызвал тебе такси. Оно прибудет к главному входу с минуты на минуту. Номер и марку автомобиля я отправил тебе сообщением.

– А ты? – робко уточняет девушка, сверля мой профиль настойчивым взглядом.

– У меня возникли неотложные дела.

Она шумно вдыхает воздух, порывисто освобождая мою ладонь от своих цепких пальцев.

– Ты договорился о встрече с акробаткой, к которой ходил за кулисы? – спрашивает упавшим тоном. Я молчу, не считая нужным что-либо ей объяснять. – Я видела, как ты смотрел на сцену. Кто она?

– Не понимаю, о чем ты, – небрежно пожимаю плечами.

– Та блондинка в красном, которую ты пожирал взглядом.

– Тебе пора. Такси приехало, – красноречиво демонстрирую ей экран смартфона с оповещением о прибытии водителя. – Надеюсь, тебе понравился мюзикл.

– Безумно, – тоскливо кивает Дарья. – Удивительно, как тебе удалось достать билеты в эту ложу. Сколько я тебя должна?

– Считай, что это подарок.

– Я могла бы отблагодарить тебя…

– Дарья, – резко бросаю я и предупреждающе смотрю ей в глаза. – Это я должен благодарить тебя. Ты месяцами не отходила от моей койки. Билеты в театр – это ничего не стоящая ерунда по сравнению с тем, что сделала для меня ты, – говорю ей то, что хоть немного подлатает уязвлённую самооценку.

– Я не наивная дурочка, Лео, – с неожиданной обидой выдает Дарья. – Я многое вижу и замечаю. Артемьев не просто так держит тебя в реабилитационном центре, хотя в этом больше нет никакой необходимости. Ты был отравлен редким ядом, говоришь с заметным акцентом и ведешь себя так, словно весь мир тебе задолжал. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Уверена, что Леонард Каминский не твое настоящее имя.

Раздраженно ухмыляюсь. Еще одна проницательная нашлась. У меня столько имен, что я сам порой путаюсь в них. Именно поэтому сейчас Леонард. Вопрос – почему несколько минут назад в гримерке я был Дэмианом. Возможно, я намерено хотел познакомить свою будущую игрушку с демонической частью себя… Той, что, заключив договор с темными богами, выжила после смерти Эмилии Моран. Той, что не дала мне бессмысленно сдохнуть после вероломного отравления. Той, что продолжает вынашивать беспощадные планы в отношении своих врагов.

– Что это? – заметив кожаную папку, лежащую сбоку от меня, любопытствует Дарья.

– Тебе пора, – повторяю металлическим тоном и коротко киваю в сторону выхода из ложи.

– Я думала, ты особенный, не такой, как все, – резко поднявшись, с горечью шепчет Даша.

– Я хуже всех, кого ты когда-либо знала, – равнодушно отзываюсь я, устремив взгляд на опустевшую сцену.

– Значит, мне повезло, что я тебе не интересна, – подхватив сумочку, девушка быстро покидает ложу, оставляя за собой шлейф приторно-сладких духов.

Полтора часа спустя я сажусь за руль черной тонированной «Тойоты», занимая место начальника службы безопасности. Влад коротко отчитывается о проделанной работе и присоединяется к своим подчиненным, дислоцирующимся поблизости. Вместе они продолжат незаметно блюсти свою службу и подстрахуют в случае опасности.

Нахмурившись, я оглядываю простоватый салон и приборную панель. Распространенная в Москве марка автомобиля выбрана специально. Фишер придумал самый неоригинальный план из всех возможных. Мне предстоит сыграть самую неказистую и смехотворную роль в своей жизни. Если из его тупой затеи ничего не выйдет, я лично с ним разберусь. Зря он считает, что со мной приятно иметь дело. Еще никому… никому не было приятно.

Задерживаюсь взглядом на огромном букете пионовидных роз. Цветы полностью занимают пассажирское сиденье, заполняя воздух тонким нежным ароматом. Какая пошлая банальность. Все-таки букет стоило выбрать самостоятельно, но кто же знал, что у Влада такой непритязательный вкус.

Задняя дверца Тойоты неожиданно открывается. Я застываю, впиваясь пальцами в руль. Если честно, я взбешен тем, что моей особенной пассажирке удалось бесшумно приблизиться к автомобилю. Меня топит досадой и разочарованием. Я пропустил самое интересное. Не успел вобрать ее образ, оценить расхождения с тем, что она транслировала на сцене и в своей гримерке.

– Добрый вечер. Простите, я задержалась, – вежливо произносит Алатея, располагаясь на заднем сиденье. Оставив ее реплику без ответа, я молча запускаю двигатель и плавно трогаюсь. – Я не сама заказывала такси, но адрес должен был быть указан, – устало откинувшись назад, продолжает она.

Я жадно нахожу ее лицо в отражении зеркала и едва не пропускаю поворот с парковки на главную трассу. Нереальное сходство с Эмилией снова бьет меня под дых, затуманивая мозг навязчивыми флешбэками.

– А чем это у вас так вкусно пахнет? – шумно втянув носом воздух, непринужденно интересуется Алатея, вырывая меня из области грез.

Стискиваю челюсть до скрежета зубов. У нее даже голос такой же. Как это, вообще, возможно? С внешностью я еще могу найти объяснения. Пластическая хирургия в наше время творит чудеса, но вот остальное… Мимика, движения, голос, жесты. Она украла у Ми все.

– Цветами для одной прекрасной девушки, – решив покончить с затянувшимся фарсом, отвечаю я и блокирую замки на дверях.

С изощренным наслаждением наблюдаю, как девушка подскакивает на сиденье. Мой голос она безусловно узнала. Алатея переводит взор на зеркало заднего вида и там встречается с моим. Мрачно улыбаюсь, замечая, как растерянность на ее лице сменяется испугом и яростью.

– Ты, – потрясенно шипит она.

– Я, – киваю с усмешкой, и, подняв тяжеленный букет, бесцеремонно закидываю его назад. Тот с шелестом падает рядом с Теей, чудом ее не задев.

– Идиот! Я могла оцарапаться, – взбешенно кричит Алатея, растеряв всю любезность, с которой она общалась с безымянным таксистом. – Забирай свой веник обратно и сейчас же останови машину! – Пытается командовать, а сама едва не трясется от страха.

– Прости, но нет. У нас по плану свидание, Тея, – бархатистым тоном сообщаю я.

– Боже, ты псих, – в панике девушка начинает безуспешно дергать дверную ручку. – Выпусти меня, больной придурок, – осознав бесплодность своих усилий, она сыплет оскорблениями, а я подобно адреналиновому наркоману жадно впитываю все ее эмоции и хочу получить еще больше.

– Обещаю, что доставлю тебя куда скажешь…, – миролюбиво начинаю я. Тея затихает, воинственно глядя на меня в отражении. – Если сначала ты подаришь мне два часа в твоем обществе. Без криков, истерик и обзывательств.

– Ты точно ненормальный, если решил, что я соглашусь, – презрительно бросает девушка, вызывая у меня снисходительную улыбку. – Это похищение!

– Тея, нет причин для паники. Я не сделаю тебе ничего плохого, – увещеваю девушку вкрадчивым голосом. – Мы всего лишь приятно проведем время, а после я доставлю тебя домой.

– Всё, с меня довольно этого бреда. Я звоню в полицию, – для убедительности она достает телефон, который (я это точно знаю), давно разрядился. – Алло, служба спасения? Мое имя Алатея Граф, я артистка шоу «Орбита Фантазий». Меня похитили со стоянки театра МДМ…. Да, в Хамовниках… Не знаю, какой-то сумасшедший фанат… Черная Тойота, номер я не запомнила. Скидываю вам текущую геолокацию…

Ненадолго оторвав руки от руля, я аплодирую. Не в насмешку. Я, правда, восхищён ее виртуозной игрой. Я бы поверил. Честно.

– Неподражаемо, – не кривя душой, озвучиваю свой вердикт. – Ты великолепная актриса, Тея. Возможно, лучшая из всех, что я видел.

– А ты коллекционируешь актрис? – тут же огрызается девчонка. – Но ничего, недолго осталось. Наряд уже выехал. Если не хочешь провести ближайшие годы в тюрьме, остановись и дай мне уйти.

– Ты же умная девочка, Алатея. Мы оба понимаем, что никто никуда не выехал.

Она делает судорожный вдох, вскидывает подбородок и хватается за горло, словно физически ощутив наброшенную на шею удавку.

– Ублюдок…, – выплевывает после секундного молчания.

– Оскорбления ничего не решат, – резонно замечаю я, на чистом автоматизме лавируя в плотном автомобильном потоке.

– Я про Фишера. Он тебе продался. Да?

– Скорее, он продал мне тебя. И весьма недешево.

– Я его убью.

– Оставь это мне. Поверь, меня разрывают похожие чувства. Не сомневайся, Алатея, я с ним разберусь, – уверенно обещаю я.

– Боже, о чем ты? – в страхе восклицает Тея.

– Он подверг тебя опасности, – невозмутимо объясняю я. – Страшно представить, что случилось бы с тобой, окажись на моем месте кто-то другой. Например, псих или сумасшедший фанат.

– А ты, значит, рыцарь в сверкающих доспехах? – недоверчиво кривится девушка. Первая волна паники постепенно сошла на нет, но она все еще сильно напугана.

– Для тебя – да, – благосклонно киваю я. Она застывает в замешательстве, косится взглядом на цветы, затем снова на меня. – Повторюсь, рядом со мной тебе ничто не угрожает. Все, чего я хочу – это свидание.

– Если ты рассчитываешь на секс…

– Я ни на что не рассчитываю, Тея, – убедительным тоном заверяю колеблющуюся девушку. В иной ситуации она послала бы меня к черту, но сейчас козыри в моих руках, а она заложница положения.

– Сколько ты заплатил Фишеру? – немного подумав, требовательно спрашивает Алатея.

– Зачем тебе знать?

– Чтобы удостовериться, что ты не врешь.

– Каким образом? – я снова ухожу от прямого ответа.

– Расценки мне известны, Дэмиан, – мое имя она произносит с нескрываемым пренебрежением.

– Откуда?

– Глупый вопрос, – фыркает девушка.

– То есть это не в первый раз? – Сдавливаю руль до хруста в костяшках, ощущая, как внутри вспыхивает концентрированная ярость, поражая своей мощью.

– Со мной у него раньше не прокатывало, – выдыхает Тея, словно не заметив угрожающе сгустившегося между нами напряжения. Еще не много и рвануло бы… Она только что нас спасла. – Но ты как-то его убедил. Значит, предложил больше, чем остальные.

– Если так, то что это меняет? – успокоившись, сдержанно интересуюсь я.

– Не верю, что тебя удовлетворит обычное свидание без продолжения, – поглаживая пальцами пышный розовый бутон, задумчиво произносит Тея.

– Поверь, оно будет необычным, а насчет продолжения ты решишь сама, – самоуверенно бросаю я. – Не бойся, принуждать не буду. Для удовлетворения у меня имеется длинный список согласных переспать со мной абсолютно бесплатно.

– Не сомневаюсь в этом, – наши взгляды снова пересекаются. В ее горит вызов и непонимание. В моем – не знаю, но свой Тея отводит первой. – Почему ты прицепился именно ко мне?

– Ты очень красива…

– Пфф. Красивых много, – отмахивает она.

– Ты уникальна, – позволяю себе теплую улыбку, воссоздавая в памяти совершенно другую девушку, но с ее лицом. Губы мгновенно стынут, и я презираю себя за минутную слабость. Не обольщайся, Голденштерн, она не Эмилия и никогда ею не станет.

– Попробуй еще, – осмелев, насмехается Тея.

– Я видел тебя во сне, – и это чистая правда. Ее лицо снится мне почти каждую ночь. Я не могу заставить ее уйти, даже если захочу. Есть только один способ, всего один…, но он для меня больше недоступен. Я сам его уничтожил, потому что в действительности никогда не хотел, чтобы она навсегда ушла, и я буду цепляться за ее призрак до последнего…

– Нет, ты точно больной на всю голову, – выразительно закатывает глаза Алатея.

Усмехнувшись, я с горечью понимаю, что мне совершенно нечем ей возразить. Она абсолютно права. Я неизлечимо болен.

– Еще варианты есть, или ты полностью истощил свой запас красноречия?

– Я художник, и хочу написать твой портрет. Такое объяснение устроит? – иронично уточняю я.

– Художник? – удивленно вырывается у моей пленницы. – Ты серьезно, что ли?

– Не похож? – ловлю ее взгляд в зеркале и игриво подмигиваю.

– Почему… похож. Художники все немного с придурью и с бородой, – Тея нервно смеется. – Она тебя старит. Знаешь?

– Сбрею, только попроси.

– Ну надо же какой уступчивый. И что ты рисуешь… точнее пишешь?

– Я же сказал, хочу написать тебя. Согласна?

– За два часа не уложишься, – скептически замечает она, крутя в пальцах разряженный телефон и бросая загадочные взгляды на букет. – Это розы Джульетты. Ты в курсе?

– Что? – резкая смена темы ставит меня в тупик.

– Сорт роз, сравнительно недавно выведенный английским флористом Девидом Остином, – поясняет она. – Он потратил на селекцию пятнадцать лет и три миллиона фунтов стерлингов.

– Должно быть, этот Остин тоже больной на всю голову.

– Похоже на то, – со смешком соглашается Тея. – Так что с портретом? Ты действительно намерен его написать за два часа?

– За два, вряд ли, – отрицательно качаю головой. – Но если согласишься, то я не поскуплюсь. Ты говорила, что продолжения не будет, но я рассчитываю на него. Именно в том формате, который только что озвучил.

– У тебя так много денег, что ты не знаешь, кому их предложить? – насмешливо спрашивает Алатея.

– На самом деле я почти банкрот, но ради того, чтобы запечатлеть на холсте твою уникальную красоту, готов отдать последнее, – парирую я, немного сгустив краски.

Она недоверчиво рассматривает меня в отражении, затем оценивающе скользит взглядом по плечам и кистям рук.

– Я не идиотка, Дэмиан, – холодно произносит Тея. – На твоем запястье коллекционные швейцарские часы за миллион долларов.

– Меня поражает твоя осведомленность относительно расценок как на живой товар, так и на предметы роскоши, – подозрительно прищурившись, отзываюсь я.

– Я вращаюсь в богемных кругах. А к нам на огонёк, как известно, слетаются самые разные люди. Многие из них неприлично богаты. Ты кто угодно, но не бедствующий художник в поисках музы. Кстати, куда мы едем? Это ты можешь мне сказать? – посмотрев в окно, с тяжелым вдохом уточняет девушка.

– Мы на месте, Тея.

– Это же… Нам точно туда? – в голосе Алатеи отчетливо звучит сомнение. Вряд ли она могла не узнать старейший в России и крупнейший в мире астрономический комплекс с поражающим воображение куполовидным зданием.

– Абсолютно, – утвердительно киваю я, покидая салон автомобиля. Обхожу его и галантно открываю перед ней дверь. Девушка в замешательстве вглядывается в мое лицо, выискивая подвох, потом смотрит на циферблат моих наручных часов, оказавшийся на уровне ее глаз. – Разве Планетарий не закрыт?

– Закрыт, – подтверждаю я и таинственно улыбаюсь. – Но не для нас.

– Я все больше убеждаюсь, что ты сумасшедший, – немного обескураженно произносит Тея, грациозно выскользнув из машины. – Ты ее арендовал? – она имеет в виду Тойоту в то время, как смотрит только на меня.

– Если я скажу, что украл, снова будешь угрожать полицией? – беззлобно подтруниваю над «мисс очевидность».

– Любая здравомыслящая девушка именно так бы и поступила, – в ярком свете фонарей, ее глаза сверкают ярче самых крупных звезд во Вселенной.

Меня вновь кроет воспоминаниями, и я словно возвращаюсь в прошлое, скидывая пару десятков лет. Ее парфюм, заглушаемый в тесном салоне сотней благоухающих роз, вырывается на свободу, пьянит, обволакивает, проникает в меня, погружая разум в эйфорическую нирвану.

Я снова вдыхаю полузабытые, едва уловимые фруктовые нотки клубники и амбры с легким акцентом древесных и терпких нот, ощущая себя влюблённым до одури мальчишкой, как огня, боящегося своих чувств. У нее даже парфюм тот же, я узнаю его из тысячи.

Прости, Ми, что не уберег. Прости, что сжег в этом пламени нас обоих.

Хлопок закрывшейся автомобильной двери отрезвляет, резко возвращая меня в реальность. Я рефлекторно сжимаю утонувшие в моей ладони пальцы, и мы одновременно вздрагиваем, изумлено уставившись друг на друга. В ее глазах растерянность и шок. Ее шарахнуло так же сильно, как меня?

– Больше не хочешь убежать от меня? – низким голосом спрашиваю я.

Кожу ощутимо покалывает в местах соприкосновения наших рук, горячие импульсы волной расходятся по венам, и я чувствую то, чего не испытывал очень давно. Одержимое желание обладать. Дикое возбуждение. Животная похоть. Сексуальный голод. Они обрушиваются на меня так внезапно, что я на мгновение теряю контроль. Сжимаю ее ладонь крепче и порывисто тяну на себя. Облизываю пересохшие губы и заворожённо смотрю, как она повторяет за мной. Меня торкает не по-детски, обнажаю зубы в оскале и едва не рычу, как зверь, чьим именем я назван.

– Хочу, – рвано выдыхает Алатея, вырвав пальцы из моей хватки, и инстинктивно отшатывается назад. – Сбежать, – заметив хищное выражение на моем лице, добавляет она дрогнувшим голосом. – И как можно дальше. Ты меня пугаешь, Дэмиан, – признается с подкупающей откровенностью.

– Тебе нечего бояться, Тея. Приласкай, и я буду есть с твоей руки, – растягиваю губы в обольстительной улыбке, обычно действующей на женщин подобно сильнейшему афродизиаку.

– Хмм, по-моему, ласки не входили в наш договор, – искрометно парирует Алатея, не поддавшись на мои чары. – Но так и быть, обещаю не кусаться, если ты не будешь пожирать меня глазами.

– Принято, – с усмешкой соглашаюсь я.

– Что мы здесь делаем, Дэмиан?

– Я обещал, что отведу туда, где не существует времени.

– Что ж, отдаю тебе должное. Более оригинального свидания у меня точно не было, – качает головой Алатея, рассыпая по плечам густые белокурые локоны.

Теперь я могу ее рассмотреть в полный рост и одержимо наверстываю упущенное. Она потрясающе сложена и ослепительно прекрасна. Повседневная одежда ничуть не скрывает ее природную привлекательность и царскую осанку. Эта девушка с феноменальной королевской статью и утонченной аристократической красотой. Напрашивается вопрос: откуда взяться этим качествам в артистке из музыкального акробатического шоу?

Согласно тщательно изученной анкете, у Алатеи Граф самая обычная семья, никаких аристократов в роду нет и никогда не было. Отец всю жизнь проработал строителем и давно умер, мать тяжело больна и три года не вылезает из клиник, а девчонка колесит по миру с гастролями, зарабатывая на дорогостоящее лечение, потому что родители не оставили ей ничего, кроме долгов. Я не раз был свидетелем тому, как доведенные до отчаянья люди готовы пойти на всё ради благополучия своих близких: совершить преступление, украсть, предать, убить, сменить внешность…

– Пойдем? – я протягиваю ей руку, но она предусмотрительно игнорирует мой жест и, горделиво расправив плечи, следует за мной.

Глава 3

В большом Звездном зале никого, кроме нас и глубокого черного неба с тысячами мерцающих звезд, транслирующихся на огромном куполе-экране. Мы сидим в комфортных креслах и, запрокинув головы, восхищенно наблюдаем потрясающие проекции созвездий и планет, совершающих путешествия во времени и пространстве. Отсутствие фоновых звуков позволяет полностью погрузиться в иллюзию, оказаться в самом сердце космоса и проникнуть в бесконечные просторы Вселенной, восхититься ее красотой и поразиться грандиозному размаху божественного замысла.

Смог бы я хотя бы на холсте создать нечто прекрасное и совершенное?

Нет… Конечно, нет. Мой удел – разрушение.

– Дэмиан, – приглушенным шепотом зовет меня Алатея.

– Да.

– Как думаешь, где-то там зашифрована наша судьба? – она неопределённо взмахивает рукой, указывая на самую яркую звезду.

– Я не верю в судьбу, Тея, – отвечаю так же тихо, боясь нарушить волшебство момента. – Но астрологи считают, что становление планет в день рождения человека формируют его характер, таланты и прочие аспекты жизни. Например, позиция Солнца в знаке зодиака в момент появления человека на свет указывает на индивидуальные качества личности и основные цели, позиция Луны отражает эмоциональное состояние и инстинктивные реакции, а другие планеты влияют на области, такие как карьера, отношения и финансы.

– Ничего себе ты выдал, – негромко смеется Тея. – Может, составишь мне по-быстрому личный гороскоп?

– Если по-быстрому, то легко, – без задней мысли соглашаюсь я. – Ты появилась на свет семнадцатого апреля. Рожденные в этот день с детства наделены огнем и энергией. Это сильные личности, воплощающие в себе бурные страсти, авантюристы в душе. Искатели приключений, легко перемещающиеся не только по миру, но и по палитре своего настроения: ты быстро переходишь от шуток и остроумных реплик к загадочному молчанию и внешнему спокойствию. Люди, рожденные в этот день, наделены ярким и многогранным мышлением, они быстры и решительны. Они ценят красоту и эстетику во всем, что их окружает, и являются перфекционистами, помешанными на успехе. Хм, что там еще? Пожалуй, самое интересное: это невероятно страстные личности, огненные, пламенные, озаряющие всех вокруг своим светом. Преданные и верные, идущие по жизни с открытым сердцем, готовые к любым испытаниям, которые может подкинуть им судьба.

– Звучит впечатляюще, я поражена. Честно. Но есть один нюанс, – Тея замолкает. Почувствовав на виске ее пристальный взгляд, я поворачиваю голову и смотрю в прозрачно-голубые глаза.

– Какой? – с недоумением свожу брови.

– Я родилась не семнадцатого апреля, – она закусывает губу, чтобы не рассмеяться. – Свое совершеннолетие я отметила в начале зимы.

– Правда?

– Ага.

Она продолжает тихо посмеиваться над моим конфузом, но мне совершенно не смешно. Ошибки не было. Я озвучил ей характеристику по дате рождении Эмилии Моран. В случае, если Тея целенаправленно согласилась играть ее роль, она бы это знала и среагировала соответствующе. Я действительно сбит с толку, но исключительно отсутствием ожидаемой реакции. Однако нельзя забывать, что Тея – актриса. Совсем юная, но с огромным опытом. Театр – ее жизнь, другой она не видела.

– Значит, тебе есть восемнадцать? – пытаюсь перевести диалог в флирт.

– Вообще-то, этот вопрос ты должен был задать до того, как силой увез меня на свидание, – ухмыляется она, переводя взгляд на фальшивое небо. Увы, для меня волшебство безвозвратно рассеялось.

– Разве мы делаем что-то такое, за что меня можно обвинить в растлении?

– Ну… – она загадочно улыбается, пожимая плечами. – Два часа еще не истекли.

– А если я предложу тебе вместе выпить, это будет считаться преступлением? – намеренно провоцирую я.

– Нет, я же совершеннолетняя, – Алатея снова пристально сморит мне в глаза. Звезды и планеты вокруг нас продолжают медленно кружиться в то время, как мир замирает, сужаясь до размеров пустого зала. – Я не стану с тобой пить, Дэмиан, – предугадывает она мой вопрос. Настроение резко портится, хотя я предполагал, что Тея откажется. – Но подумаю насчет портрета. Человек, так много знающий о звездах и тайнах космоса, не может быть плохим художником. А я тщеславна, как большинство женщин. Хочу увидеть себя твоими глазами.

– Даже не спросишь, сколько я тебе заплачу за сеанс позирования? – подозрительно прищуриваю глаза.

– Не думаю, что мужчина с часами за миллион долларов, отваливший за это свидание баснословную сумму, решит сэкономить на скромной добродетельной девушке, – она игриво улыбается, смахивая с моего плеча несуществующую пылинку.

– А если я попрошу скромную добродетельную девушку позировать голой? – уловив ее настрой, я повышаю ставки.

– Если художник будет держать руки при себе и переведет гонорар вперед, скромность и добродетель девушки не пострадают.

– Договорились, Алатея.

Дьявол, почему меня так сильно подмывает назвать её Галатеей? Я же ни разу не скульптор. Но мог бы… Я пытался. Одержимый идеей воссоздать живую копию Эмилии, я спустил на генетические эксперименты миллиарды. Мои вложения взлетели на воздух вместе с мечтой увидеть ее снова.

Однако вот она. Сидит рядом, словно возрождённый из небытия призрак, не тронутый временем. Такая же юная и прекрасная, как двадцать лет назад, и я отчаянно хочу поверить в пресловутый миф о том, что у каждого человека на планете существует как минимум один двойник, и, возможно…. Возможно, нет никакого сговора и тайного умысла. Алатея не виновата в том, что родилась полной копией моей Ми. Визуально я не вижу следов многочисленных операций, но мне необходимо убедиться наверняка.

– Ты постоянно хмуришься, когда обращаешься ко мне полным именем, – словно заглянув в мои мысли, внезапно замечает Тея. – Оно переводится, как «истинная». В древнегреческой мифологии Алатея была богиней истины и справедливости. Это отец так меня назвал, – голубые глаза девушки затягивает дымкой грусти. – Он увлекался греческой архитектурой, а работал обычным каменщиком.

– Его нет в живых?

– Много лет. Несчастный случай на стройке, – Тея опускает взгляд на свои тонкие длинные пальцы, теребящие ремешок сумки.

– Сочувствую.

– Мне было пять… Я его даже не помню, но мама много рассказывала мне о нем.

Я не слепая и вижу, что за нами повсюду следует «невидимая» охрана. Должна признаться, работают парни в черном очень хорошо. Не будь я так наблюдательна и не зная, с кем имею дело, возможно, не обратила бы внимания на следующих за нами повсюду агентов под прикрытием. Наверняка, вооруженных.

Я насчитала десять человек, и единственный способ избавиться от них и выполнить задуманное, это попросить Дэмиана самому распустить их. Хотя бы часть. Остальных возьмут на себя специально обученные люди, с которыми работаю в одной связке. К тому моменту, как я выполню то, что должна, впечатливший меня художник должен остаться без основного состава защиты.

Они сказали, что у меня есть некое преимущество, которое поможет мне осуществить невозможное – максимально близко подобраться к «Дэмиану», и выбить почву из-под ног этого мужчины, привыкшего абсолютно все в своей жизни держать под четким контролем.

И судя по тому, как он на меня пялится, это «преимущество» – лишь моя внешность. Я искала ответ на вопрос: «почему я?», а все так предсказуемо и скучно. Но хотя бы понятно, почему они так сильно хотели заполучить меня и предложили самое ценное и необходимое взамен.

– Раз уж ты такой параноик, то нам следует пересесть с Тойоты на такси, – смело заявляю я, когда мы выходим из планетария.

Прохладный ночной ветерок пробирает меня до костей, и как только Дэмиан замечает, что я дрожу, он любезно накрывает мои плечи пиджаком. В момент, когда его ладони касаются меня, чувствую себя…странно.

Словно ко мне прикоснулась сама вечность – настолько плотная, незыблемая и мощная у него энергетика.

Я только сейчас понимаю, в какую задницу себя втянула, но выхода уже нет. Поздно сходить с дистанции. Работаем с тем, что есть. Варианта: «а вдруг у меня не получится?» просто не может быть. Речь не о деньгах, а о жизни моей матери. И о моих воспоминаниях.

– Параноик? О чем ты? – мазнув по мне оценивающим и подозрительным взором, отзывается Дэмиан.

В его глазах нет очарованности мной или влюбленности, и это даже обидно. Прежде все мужчины буквально падали к моим ногам, стоило им увидеть мой шпагат, гибкость и пластичность в купе с красивым личиком.

Но очевидно, сердце аристократа завоевать не так легко, как я думала… Пожалуй, просто не представляла масштаб личности, с которой придется иметь дело.

Интерес. Любопытство. Желание поиграть и подергать за ниточки – вот что явно отражается в его взгляде. Наша встреча – танец двух манипуляторов, энергичное танго, где оба партнера при совершенно разной массе тела ведут равносильно мощную партию, постоянно передавая инициативу в руки друг друга.

– Я же вижу, как ты вечно озираешься по сторонам. Делаешь это виртуозно и практически незаметно, но у меня глаз-алмаз. Очевидно, что ты влиятельная персона, а не просто вольный художник, сколотивший состояние на любви к творчеству. Но мне было бы комфортнее, если бы за нами не шли по пятам в таком количестве. Может, хватит двух человек? Здесь везде камеры. Как насчет всего одного вечера в статусе «простого смертного»? Будет весело, – игриво подмигиваю, замечая, как черты лица Дэмиана резко меняются. Заостряются, а взгляд превращается в печать власти. Очевидно, что-то обдумывает, пытается меня прочитать, но я прекрасно знаю, что у него это не получится.

– Я не параноик, но в одном ты права: статусом «простого смертного» похвастаться не могу, – пока Дэмиан вызывает такси в соответствующем приложении, я понимаю, что должна снять с себя все подозрения, которые могут быть вызваны моей чрезмерной наблюдательностью и давлением на царскую персону.

– Наконец-то ты в этом открыто признался, любитель роскошных часов и обладатель утонченного вкуса. Наверняка они – не единственный предмет роскоши, который ты коллекционируешь, – проявив вольность, беру его за руку, будто невзначай прикасаясь к часам.

Физический контакт – невероятно важен, а руки – одна из самых чувствительных зон на мужском теле. По крайней мере, из тех, до которых можно так явно дотронуться, не залезая в штаны. Наладить его первой – все равно что сломать сценарий в голове альфа-самца. Это сродни тому, чтобы выбить дверь в вольер льва или тигра. Но, как и сказал, Дэмиан: «Приласкай и я буду есть с твой руки», только ошибся в одном: ласкать я не собираюсь, а знаю, как выдрессировать любого мужчину. И это больше, чем банальное «ближе – дальше», но принцип один: найти болевую точку в эпицентре его души, дать это сполна и отнять также внезапно, как подарила.

– Лесть со мной не работает, Алатея. Попробуй еще, – немного подшучивая надо мной, отзывается Дэмиан. Тем не менее я вижу, что венка на его шее забилась быстрее: пульс мужчины с гранитным сердцем участился от моих легких касаний.

– Это не лесть. Ты поразил меня свиданием в планетарии, своей настойчивостью и творческой деятельностью, и я действительно теперь хочу узнать тебя ближе. Но когда вокруг столько людей, у меня создается впечатление, что я на съемочной площадке, где режиссер и три оператора собираются посмотреть на то, как я разденусь в кадре…к тому же хочу быть уверена в том, что никто не сделает компрометирующих фотографий, когда ты будешь меня писать.

– В отеле мы будем одни. Твой страх не обоснован.

– Но все же, – настаиваю на своем, поглаживая его запястье, едва касаясь. Метафорически, я прикасаюсь к его сердцу, но едва ли Дэмиан смотрит так глубоко. Или быть может, я недооцениваю противника?

– Мне нравится, как легко и играючи ты пытаешься влиять на меня. Это очень женственно. Я б сказал – манко.

– А мне нравится, что ты ведешь себя иначе. Не так, как все мужчины, что пытались купить меня прежде. Пока они видели во мне товар и красивую куклу, я считала их глупыми кошельками, недостойными моего внимания. Но есть то, что отличает тебя от всех них. Ум, интеллект и некая всеобъемлющая… дальновидность. Ты словно видишь все причинно-следственные связи, которыми кишит реальность, в то время как остальные довольствуются закрытыми шорами. И спят.

– Так быстро успела разглядеть во мне все эти качества? – усмехается Дэмиан. Даже если он знает, какие чары я на нем использую, он все равно тает. – Что же произошло с того момента, как ты пыталась меня отбрить и сдать в лапы полиции?

– Знаешь, мне всегда было интересно каково это, но это произошло, – сделав шаг вперед, приближаюсь к нему еще ближе, вплотную, заглядывая снизу вверх в эти прозрачные омуты самых пронзительных глаз, которые я когда-либо видела. В его расширенных зрачках вижу свое отражение, ощущая, насколько плотным становится воздух между нами каждый раз, когда мы соединяемся.

Вдыхаю его запах, ощущая, как целый спектр новых эмоций открывает сердце.

Не понимаю, почему так…у меня ни с кем не случалось подобного. Ни с одним мужчиной. Но он даже пахнет для меня как до боли родной человек. Окинув взглядом черты лица, я заглядываюсь на его кадык, затем залипаю в выемку над ключицами, думая лишь о том, что жутко хочу уткнуться в его шею и понюхать. Звучит странно, и я никогда не ощущала этого прежде: дикое желание и потребность прикоснуться к нему, становится непреодолимым животным инстинктом и естественным процессом, сравнимым с дыханием.

– Что? – выдыхает Дэмиан, пока я кидаю на него томный взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Он так близко. Я могу рассмотреть линии на его чувственных, выразительных и полных губах, с четкой линией контура, обрамленных этой нелепой бородой и даже усами, отсутствующими на той фотографии, что мне показали.

– Интересно, каково это – встретить человека и ощутить, словно вы знакомы тысячу лет. Знаешь? Как будто знали друг друга в прошлой жизни. Понимаю, это звучит глупо, – отвожу взгляд в сторону, касаясь его шеи. Кончиками пальцев ощущаю его плотную, но теплую кожу и ток между нами…с ума сойти можно. Меня сейчас разорвет просто. Мне это очень не нравится, я не ожидала.

– Прости, я, наверное, несу чушь. И ты думаешь, что я малолетка и сказочница, – порхаю ресницами, ощущая, что как мужчина, он уже на моем «крючке».

Да только есть одна большая проблема – я на его «крючке», как женщина.

Между нами явно что-то есть, необъяснимое словами, взглядами, настолько всепоглощающее, что посмотреть этому в глаза страшно и больно. И оно витает над нами, как дамоклов меч, от которого невозможно убежать, спрятаться и скрыться.

– Я думаю, что мне нравится, как ты смущаешься, когда прикасаешься ко мне. Это многое о тебе говорит, Тея, – проницательно выдает Дэмиан. Кое-что прочитать ему все же удалось.

– И что же? – ему удалось разжечь интригу.

– Потом скажу.

– Так нечестно! – едва ли не задыхаюсь от возмущения. – Ладно, такси приехало. Пойдем, – веду его за руку в сторону машины, замечая, как Дэмиан улыбается, как мальчишка, поражаясь моей непосредственности.

– Стой, – он открывает мне дверь, но прежде, чем я успеваю упасть в тонированный Мерседес, останавливает меня властным тоном.

Сердце пропускает удар, когда Дэмиан обхватывает мое лицо, обдавая горячим мятным дыханием, еще чуть-чуть, и он коснется моих губ, его ладони накрывают мои скулы, слегка сжимая. Глаза в глаза. Я умираю от желания ощутить его рот на своем, и со мной такое впервые. Он дразнит, не целуя, отпуская также резко, как и схватил под свой контроль.

Манипулятор. Никто не сказал мне, что я имею дело с трехголовым псом с коллекцией разных личностей в арсенале.

– Что это было? – пыхчу я в машине. – Уже страшно ехать в отель. Обещай, что не полезешь целоваться.

– А смотрела ты на меня так, словно была в шаге от того, чтобы умолять меня об этом, – парирует самоуверенно и иронично.

– Размечтался, – занимаю оборонительную позицию, немного закрываясь и вновь обдаю его холодком. – Будешь так хорохориться, я не буду тебе позировать, – дело доходит до ультиматума.

– Поздно. Я уже перевел деньги на твой кошелек, – Дэмиан демонстрирует мне экран приложения с круглой суммой, отображающей основательную транзакцию. Даже тот факт, что перевел на крипту – вызывает подозрения. Не хочет, чтобы его отслеживали. Точно, параноик.

Подмечаю некоторые важные детали уже в такси: Дэмиан, или как было сказано – Леон, не притрагивается к новой бутылке с водой несмотря на то, что его губы слегка пересохли. Значит, пьет он действительно только из фляги, которую я отчетливо ощущаю в его пиджаке, согревающим мои плечи.

Через пятнадцать минут мы останавливаемся в самом пафосном районе города – Москва-Сити. Под высокими стеклянными башнями, удерживающими своими верхушками темное небо, дыхание города всегда ощущается особенно громко и беспощадно. Величественно и обезоруживающе. Этим высоткам всегда хочется сдаться, словно безмолвным скалам. Даже воздух здесь, пропитан деловым успехом и амбициями.

Это место всегда кажется мне нереальным, стеклянные поверхности зданий будто размывают контур действительности.

– Эти башни всегда меня завораживали. Но жить постоянно я бы тут не хотела, – делюсь с Дэмианом своими мыслями, пока поднимаемся наверх, пройдя охрану и досмотр.

– Почему?

– Закрытое пространство, слишком много людей. Окна не открываются. В детстве я посмотрела фильм о башнях-близнецах в Нью-Йорке… С тех пор опасаюсь таких высоких зданий.

– Со мной тебе нечего бояться, Алатея, – его губы раздвигаются в мягкой усмешке властелина мира – так улыбаются с экранов политики, знающие куда больше того, о чем вынуждены говорить открыто. – Приятно, что ты сделала исключение ради меня.

– Не обольщайся. Я просто все еще заинтригована тем, насколько ты хороший художник. И настолько ли ты талантлив, как себя преподносишь, – немного сбиваю его корону, но кажется, это каждый раз лишь больше распаляет азарт Дэмиана.

– Для меня это новый опыт. Обычно мне не приходится уговаривать свою музу или повторять предложение дважды, – дверь со звонком открывается, и мы выходим в длинный коридор, где быстро находим номер, открывающийся с автоматической ключ-карты.

– Вау, – только и остается выдохнуть мне, когда я попадаю в просторные апартаменты, расположенные на восемьдесят пятом этаже одной из башен. Вид из панорамных окон открывается космический – столица России у наших ног. Отсюда видно несколько сталинских высоток и огромный российский флаг, растянутый на одном из крупных зданий. Я ни раз была в Шанхае и Гонконге, Сингапуре и Бангкоке, но Москва ощущается самой величественной, масштабной, хранящей глубокую историю и многовековые тайны. Для меня большая честь – выступать, наконец-то, здесь.

Хотя, если честно, предчувствую, что ничем хорошим этот эпизод моей жизни не закончится.

Завороженно разглядываю вид, прислушиваясь к тому, как трещит электрический камин, расположенный в стилизованных апартаментах. Дэмиан занят тем, что открывает шампанское, и мы оба знаем, что он ни сделает ни глотка из своего бокала.

Глава 4

– Здесь очень уютно. Значит, отелям ты предпочитаешь апартаменты?

– Да, для меня важно, чтобы место, где я живу, полностью отражало мои представления о прекрасном и вдохновляло меня. И мне необходимо пространство, где могу организовать мастерскую.

– Тебе нравится Москва?

– Города с историей всегда вдохновляют меня: Лондон, Париж, Рим. В подобных городах творили величайшие художники, поэты, писатели. Дубай, азиатские мегаполисы – не вызывают никаких эмоций. Хотя, признаться, эмоции я в целом испытываю довольно редко, – а мой царевич и сам не замечает, как раскрывается мне все больше и больше, и это хорошо. Всегда могла уболтать любого.

– И что же способно их вызвать? По-настоящему.

– Когда творю сам. У меня есть целая коллекция дорогих картин, но они перестали радовать мой глаз и волновать душу с тех пор, как я сам пишу их. Профессиональная деформация. Просто смотреть мне давно недостаточно, – преодолевая расстояние между нами, Дэмиан протягивает мне бокал с шампанским. – За знакомство.

Отпиваю игристое вино, отмечая про себя, что настоящий глоток он так и не сделал, в отличие от меня.

– Это плохо, потому что у меня к тебе будет одна просьба, прежде чем начнешь меня писать, – обволакивая его своим фирменным соблазнительным взглядом, убеждаюсь, что он реагирует на меня. Его глаза горят, взгляд жадно ловит движение моих губ.

– И какая же, Алатея? – в ответ я медленно снимаю его пиджак со своих плеч и возвращаю ему. Затем допиваю шампанское залпом и отхожу от Дэмиана чуть дальше, спиной приближаясь к панорамному окну башни.

– Не касайся. Только смотри, – не разрывая зрительного контакта, снимаю тонкие бретельки трикотажного повседневного платья, облегающего фигуру. Благодаря черному цвету и простой ткани, оно не смотрится роскошным или вызывающим, но мужчинам всегда очевидно, что я прячу под ним, благодаря тому что оно подчеркивает абсолютно все изгибы фигуры. – Мы договаривались только на свидание и позирование.

– Хорошо, но у меня тоже есть условия, Алатея, – и вот он снова близко.

Порой я даже не замечаю, как он перемещается в пространстве. Настолько вальяжна и неспешна его походка, как у царя зверей, вышагивающего перед расступающимся прайдом.

– Какие? – я замираю, придерживая на себе платье руками, прижимая их к груди.

– Я пишу портрет женщины только в двух случаях: когда я ее предварительно связываю, или когда у нас была близость.

Черт возьми. Так и знала, что все не так просто, и он таки извращенец. Ну нельзя быть таким идеальным: умным, привлекательным, вежливым, относиться ко мне по-джентльменски и платить вперед. Когда все так гладко, подвох есть всегда. Искренне считаю, что игры с веревками свойственны только психам и маньякам. Человек в здравом уме не станет заниматься подобным, обычно мужчина тупо хочет поиметь меня, причем затратив как можно меньше своих денег и времени на прелюдию. Но Дэмиан пока ломает все мои стереотипы о напыщенных толстых кошельках. Возможно, он не заслужил того, что я уже сделала…

– Значит, я в тупике? Или ты предоставляешь мне выбор? – холодок по спине от его взгляда и близости. Снова и снова. Он даже не прикоснулся ко мне, а я, как он и говорил, уже испытываю острую потребность в его касаниях.

Опускаю ладони, и платье слетает к моим ногам в один момент с принятым решением. Следом приспускаю стринги, отправляя их к платью. Дэмиан не смотрит на мое тело, только в глаза. Это поражает, но у психов всегда свои причуды. Смотрит так пронзительно, что буквально высасывает мою душу, и я невольно думаю о том, что лучше бы он выжигал взором стигматы на моем голом теле.

– Выбор.

– Тогда свяжи меня, чтобы это ни значило. Это что-то типа шибари или шелковых лент? К последнему мне не привыкать. Тебе нужно пленить девушку, прежде чем ты запечатлеешь ее на холсте?

– Есть такое. Какая ты догадливая, девочка, – еще через мгновение он натягивает передо мной бесконечно длинную шёлковую ленту, которую, очевидно, успел положить в карман своих брюк, когда мы зашли в номер.

Ноги подкашиваются, страх зашкаливает, как и пульс, когда приятная лента касается моей шеи. Он завязывает ее вокруг меня, словно чокер, моя тревога отчаянно нарастает. Я уже не уверена, что уйду из этого отеля живой. Хотя, честно говоря, понятия не имею, чем эта ночь кончится для Дэмиана. Меня страхуют, все идет по плану…или, если быть точнее, почти по плану.

– Знаешь, не думала, что это скажу. Но если бы я не была девственницей, я бы выбрала второй вариант, – признаюсь ему, когда он ведет ленту вниз. Теперь она прилегает к зоне под грудью, запаковывая мое тело в шелковую портупею. А Дэмиан по-прежнему смотрит мне в глаза, и, откровенно говоря, мне даже становится не по себе.

Он не хочет меня? Я его не привлекаю? Не возбуждаю? Он что, правда, просто хочет написать меня обнаженной? И все?

– Зря ты это сказала, Тея, – Дэмиан тянет веревку на себя, резко прижимает рывком к себе. – И откуда ты взялась такая? – едва слышным шепотом в мои губы. – Красивая, характерная, невинная. Прямо как тогда.

– Что значит, как тогда? Я не понимаю, – нервно сглатываю, в очередной раз заметив, что мое лицо он рассматривает со скрупулёзной дотошностью.

И вот…этот момент. Да. Аж выдыхаю от облегчения: взгляд Дэмиана жадно ползёт вниз, на мои плечи, шею, грудь и живот.

– Ты действительно не понимаешь. Но тебе и не нужно понимать. Тебе нужно довериться мне, – слегка толкает вперед, и я делаю шаг назад, прижимаясь к панорамному стеклу обнаженной задницей. И даже это возбуждает, черт побери. – Абсолютное доверие – первое правило шибари, Тея.

Его слова окатывают меня ушатом ледяной воды, в то время как внизу живота натягивается пламенная спираль, о существовании которой я прежде не подозревала.

Ее кожа сверкает в искусственном свете, словно излучая собственное тепло, и я не могу удержаться от желания прикасаться к ней, предвкушая какие уникальные сплетения и узоры создам на этом изящном холсте.

– Я попытаюсь, но это непросто, Дэмиан, – в ее голосе слышатся тревога, сомнение и что-то еще. Волнение, возбуждение, страх… Они всегда рядом – все три компонента взрывного наслаждения. Для многих, но не для меня.

Несколько лет назад я осознанно отказался от сексуальных игр со своими моделями и любыми другими женщинами, стремящимися попасть в мою постель. Скука и пресыщение – вот, что толкнуло меня на принятие этого решения. Слишком много секса притупляет чувственность, удовольствие превращается в монотонный физический акт, а оргазм становится механическим и бесцветным. Так зачем тратить время на то, что тебя давно не радует?

– На самом деле нет ничего проще, Тея. Шибари – не про доминирование. Это настоящее искусство со скрытым сакральным смыслом.

Наклонившись, я шумно вдыхаю запах рассыпавшихся по хрупким плечам волос. Она немного дрожит, нарушая первое правило. Изысканный тонкий аромат дурманит, запуская в моей крови химическую реакцию и подвергая сомнению некогда установленные запреты. Ток расходится по венам, и я стремительно теряю контроль.

В прошлом я трахал огромное количество женщин, похожих на Эмили, и какое-то время этот самообман работал, пока однажды все не закончилось. Мы можем обмануть свой мозг при помощи воображения и стимуляции, но тело живет по другим законам. Оно никогда не врет. Чтобы обрести гармонию, нужно просто понять, чего хочет наше тело, а затем направить высвободившиеся ресурсы на достижение истинных целей.

У меня это отлично получалось, я достигал дзена, не прибегая к сексу, но появление Алатеи запустило сбой в моей матрице. Она действует на меня иначе, разрушает, пробуждая базовые инстинкты. С ней я хочу попробовать… Хочу нарушить собственные запреты и правила.

– Эта лента символизирует связь между божественным и земным. Она связывает наши души воедино, соединяя нас на более высоком уровне сознания. Ментальное слияние… Ты слышала о таком? – Оставив последний шёлковый узел на тонкой талии, кончиками пальцев веду по напряженным мышцам ее пресса. Мне нравится ощущать бархат нежной кожи, за которым скрываются стальные мышцы. Она сильна. И телом, и духом. Не покорится сразу, не раскроется до конца, пока не получит взамен то же, что я требую от нее.

В этой девушке есть все, что я полюбил в Эмили, включая ее лицо, тело, цвет волос… Абсолютная копия. Невинная, если верить ее признанию, которое засело в моей голове навязчивой потребностью. Проверить, взять, заклеймить. Но я не хочу и не стану спешить. Мне нравится эта игра и яркие оттенки эмоций, что она пробуждает. Но есть другая, более приземлённая причина – я боюсь перегореть и снова захлебнуться в разочаровании.

– Я думаю, это всего лишь красивые слова, за которыми скрывается самый банальный мотив, – снова заговаривает Тея, отвечая на вопрос, уже ускользнувший из моей памяти. – Ты жаждешь контроля, Дэмиан. В любой сфере жизни. И даже в творчестве. Но искусство не приемлет ограничений. Ты сам загоняешь себя в паутину ложных истин, – в ее словах нет фальши, и это подкупает.

Ненавижу ложь и лицемерие, но они повсюду, где бы я ни находился, какую бы роль ни играл. Все носят маски: и короли, и пешки. Весь наш мир – бесконечное постановочное шоу, полное притворства. Я рожден, чтобы быть одним из его режиссеров, но мой гениальный сценарий завернули, самонадеянно посчитав бездарным, и мне пришлось написать новый. Совсем скоро все, кто лишил меня трона, снова окажутся на шахматной доске, чтобы сыграть очередную партию. Но против гроссмейстера у них нет ни одного шанса, и даже эта соблазнительная пешка с лицом Эмили не сможет предотвратить удручающий финал, ожидающий всех… кроме меня.

– Ошибаешься, Тея. – Вкрадчиво шепчу я, мягко разворачивая ее за плечи.

За прозрачным стеклом простирается утопающий в огнях город. Мы смотрим на него вместе, дыша в унисон и сплетаясь новыми для нас эмоциями. Это вовсе не страх. Как и я, она не боится высоты, но все еще сильно напряжена и двигается, как кукла на шарнирах.

Согласно техникам древнего искусства, Тея должна доверять мне, но на данном этапе подобного слияния невозможно добиться. Мы видим друг друга впервые…, хотя я и уверен в обратном.

– У меня нет цели причинить тебе боль или воспользоваться твоим обездвиженным телом, – достав из кармана новую ленту, я плавно обвиваю сначала одно тонкое запястье, затем так же медленно и осторожно второе. – Ты не моя жертва, Тея, а эксклюзивная модель. Я как мастер преклоняюсь перед твоей красотой, позволяя ей засиять еще ярче.

– Что это дает лично тебе, Дэмиан? Помимо эстетического удовольствия лицезреть мою неземную красоту, – скептически спрашивает Алатея, при этом покорно позволяя мне соединить свои запястья между собой и скрепить еще одним узлом.

Я безучастно молчу, а она продолжает искать какой-то глубинный смысл в происходящем, осторожно прощупывая мои границы:

– Может быть, ты ловишь кайф, медленно затягивая меня в свою паутину, чтобы потом запечатлеть пойманную бабочку на холсте? – Тея строит догадки, грациозно балансируя на самом краю бездны. – Доверие должно быть взаимным, Дэмиан. Скажи мне правду.

Несколько мгновений я раздумываю над ее вопросом, любуясь плавным изгибом ее спины, переходящей в округлые бедра. Мои пальцы легко скользят по ее коже, словно танцуя на поверхности воды, оставляя за собой следы изящных лент. Я помню… она просила не касаться, но сейчас мы оба нуждаемся в тактильном контакте. Пока это единственный способ заглушить обоюдную жажду.

– Ты хочешь узнать, испытываю ли я возбуждение? – низким голосом уточняю я, вплетая концы ленты в узор на изящной спине, тем самым фиксируя ее запястья. – Или хочешь предложить мне второй вариант?

Дыхание Теи становится все более глубоким и неровным. Она пахнет похотью и слишком раскрепощена для девственницы, проданной мне с потрохами. Если она и правда невинна, то Роланд Фишер явно продешевил.

– Это не ответ, – Тея начинает злиться, устав от моих уклончивых фраз. – Я хочу узнать тебя, Дэмиан.

А вот в это охотно верю. Алатея стремится понять меня, взглянуть в глаза бездны, вывести игру в знакомое поле, потому что то, на котором мы играем сейчас – ей незнакомо.

– Просто следуй за мной и своими ощущениями, Тея.

Натягивая сплетения лент, я виртуозно играю с ее телом, позволяя шелковистым полоскам мягко скользить по самым чувствительным местам. Сотни или даже тысячи раз я наблюдал, как мои модели извивались в мягких ласкающих путах, сходя с ума от вожделения. К концу сессии почти все они умоляли подарить им освобождение, но не от шелковых лент… Пытка удовольствием – мощнейшее оружие, четко бьющее в цель. Поэтому красивые обнаженные музы на моих холстах олицетворяют не похоть, а страдание и боль.

– Повернись, – властно требую я, заметив, как по бархатистой коже разбегается россыпь мелких мурашек. Ее реакция не отличается от остальных связанных куколок, но моя… моя совершенно иная. Это оглушает, сбивает с толку, мешает концентрации.

– Я не могу. Ты меня связал, – жалобно хнычет она.

– Твои ноги свободны.

– Я в этом не уверена, – сдавленный смешок срывается с ее губ.

От Теи исходит такой жар, что я без подсказок догадываюсь, что она имеет в виду. Язык ее тела красноречивее слов.

– Повернись, – чуть мягче прошу я, и она выполняет.

Грациозно, вашу мать, с гордо расправленными плечами. Идеальная грудь с красноречиво твёрдыми сосками снова оказывается перед моими глазами. Совершенство и искушение. Невинность и соблазн. Мы словно поменялись местами. Теперь она паук, а я ее жертва.

– Нравится? – в ее интонации соединяются самодовольство и вызов. Чрезмерная гордыня – привилегия королей.

И я снова задаюсь вопросом – откуда в этой обычной девчонке столько аристократических замашек? Так на чьей стороне ты играешь, Тея? Пока не слишком поздно… выбери мою.

– Хочешь попробовать, Дэмиан? – двусмысленный вопрос вызывает резкую сухость во рту.

Я хочу не только пробовать. Рефлекторно сглотнув, поднимаю взгляд к ее лицу и смотрю в знакомые до рези в груди голубые глаза. Это было фатальной ошибкой – заставить ее повернуться. Алатея Граф исчезла, оставив меня один на один с прекрасным призраком.

Эмили… она смотрела на меня так же в нашу первую ночь, позволив забрать то, что принадлежало другому мужчине. Ублюдку, которого больше нет в живых.

– Ты меня хочешь. Я же вижу. Неужели так трудно признаться? – с обидой бросает она, устав ждать от меня каких-либо действий.

Не тебя, глупая, проносится в голове отдающая горечью мысль, заставляя, наконец, вспомнить, кто передо мной.

Положив ладони на стекло по обе стороны от ее головы, я сокращаю расстояние между нашими телами, не оставляя ни миллиметра свободного пространства.

– А это ответ? – шиплю я, вжимаясь каменной эрекцией в ее живот.

– Ого, кому-то кажется пора остыть, – округлив глаза, в смятении восклицает Тея. Кожа на ее щеках вспыхивает забавным румянцем, запуская в мою кровь новую порцию неконтролируемой похоти.

– Остыть? Мне кажется, ты хотела совсем другого, – склонив голову, я провожу носом по линии высоких скул, одержимо изучая всплески противоречивых эмоций на запрокинутом лице. Ее аромат неуловимо изменился. Теперь она пахнет сексом и моей безоговорочной капитуляцией.

– Тебе показалось, Дэмиан. Я не трахаюсь за деньги, – она импульсивно дергается, когда в моих руках появляется новая лента.

– Разве я предлагаю тебе деньги?

Сложив шелковую полоску в форму цветка, я невесомо дотрагиваюсь алыми лепестками до возбужденных сосков, и с ее приоткрытых губ срывается едва уловимый стон.

– Остановись! – в вибрирующем голосе Теи звучит мучительная мольба.

– Зачем? Разве тебе не интересно, что будет дальше?

– Я не давала согласие! – отчаянно выпаливает она.

– Мне оно не нужно, – ухмыляюсь я, едва касаясь губами ее виска. Она судорожно вздыхает, пытаясь уклониться и ерзая упругой задницей по стеклу.

– Пожалуйста, Дэмиан, я на это не подписывалась. Ты меня пугаешь!

– Пугаю? Правда? Ты маленькая врушка, Тэя, – хрипло смеюсь я, медленно опуская шелковый цветок ниже.

Лениво ласкаю кожу ее живота, безошибочно считывая импульсы острого возбуждения, ударяющие в меня огненным бумерангом. Наши взгляды сцепляются в жарком раскалённом безумии. Время замирает, а затем на безумной скорости несет меня в прошлое, листая недели, месяцы, года, целые десятилетия, возвращая к той… другой, единственной.

Глава 5

– Дэмиан! – тихий шепот резко возвращает меня обратно, гасит свет и размывает краски. Животная похоть с примесью злости вспыхивает в крови. Обхватив ее горло, жестко впечатываю белокурый затылок в стекло. Зачем она влезла, черт возьми?

– Ты можешь просто заткнуться? – рычу я, зарываясь пальцами в светлые волосы. – Или мне использовать твой язык по прямому назначению, чтобы ты, наконец, прекратила болтать?

– Ты не в себе, – ошеломлённо произносит Тея, с тревогой всматриваясь в мое лицо. В ее расширившихся черных зрачках зарождается страх, рассеивая плотный морок желания.

– Раздвинь ноги, и я окажусь в тебе, – глумливо ухмыляюсь я, надавливая ладонью на ее промежность. Но она делает обратное, пугливо зажимается, пытаясь ударить меня коленом в пах.

Это даже смешно. Что эта дурочка о себе возомнила? Никто еще не пытался отбиться от Леонеля Голденштерна. Никому бы и в голову не пришло. Бешеная сучка, сама же напрашивалась.

Навалившись на нее всем телом, я блокирую ее бесплодные усилия, настойчиво трогаю пальцами между ног, раздвигаю влажные створки, надавливаю, кружу вокруг взбухшего комочка плоти, проникаю внутрь. Как бы она ни шипела, ее тело более чем готово трахнуться со мной совершенно бесплатно. И я, блядь, собираюсь это сделать, насадить трепыхающуюся бабочку на мой член и заставить кричать от мультиоргазмов. К дьяволу аскезу. Я взорвусь, если не возьму ее прямо сейчас.

– Отвали! Не смей! Я так не хочу! – ее панический крик настигает меня одновременно с осознанием, что она не лгала, заявив о своей девственности, потому что в этот момент мои пальцы явственно упираются в тонкую преграду.

– Черт… – Я раздраженно отстраняюсь, оставляя ее дрожащее тело в покое. – Ты обломщица, знаешь? – разъярённо рычу, рефлекторно морщась от болезненных спазмов в паху.

– Да что с тобой не так? – разрезает раскаленную тишину злой женский вопль. – Ты меня чуть не изнасиловал.

– Чуть-чуть не считается, Тея, – криво усмехаюсь, поправляя каменную эрекцию в брюках, и, развернувшись к ней спиной, иду в сторону кресла, где оставил свой пиджак. – Если бы я хотел тебя изнасиловать, ты бы и рыпнуться не успела, – добиваю на случай, если она что-то не поняла.

– Развяжи меня! Сейчас же! – успев прийти в себя, нагло требует Тея.

Ни черта она не поняла.

– Нет, – коротко обрубаю я и, достав из кармана флягу, делаю жадный глоток. Затем еще один и еще. Неплохо бы принять холодный душ. Мне точно нужно остыть, и она права – я не в себе. Ее стараниями. Однако моя злость распространяется не только на нее. Я тоже виноват, что допустил.

– Нет? – она гневно цокает каблуками, бесстрашно приближаясь ко мне.

– Мы еще с тобой не закончили, – раскинувшись в кресле, я великодушно киваю в сторону дивана. – Присядь, Тея.

– Я хочу одеться и уйти, – не сдвинувшись с места, она словно специально испытывает мое терпение. – И больше никогда… Слышишь? Никогда не приближайся ни к театру, ни ко мне!

– Я сказал – сядь, – мой ледяной тон, наконец, приводит ее в чувство.

Стиснув зубы, Тея плюхается на диван, всем видом демонстрируя свое презрение. Скользнув изучающим взглядом по ее обнажённому телу, я насмешливо выгибаю бровь.

– Если честно, натурщица из тебя так себе.

– Как и из тебя художник, – вызывающе вздернув подборок, парирует она. Язва.

– Раз мы все выяснили, предлагаю за это выпить, – плеснув шампанское в пустой бокал, я поднимаюсь из кресла и ленивой походкой направляюсь к застывшей Алатее, напряжено следящей за каждым моим движением.

Она тщательно скрывает свой страх за маской безразличия, но все ее эмоции открыты для меня как на ладони. Девчонка сильно напугана, но до последнего будет давать отпор. На агрессию Алатея реагирует точно так же, как Эмили во времена наших стычек.

– Решил меня споить? Это жалко выглядит, знаешь? – пренебрежительно фыркает Тея, когда я приближаюсь к ней вплотную.

– Пей, – требую я, поднося бокал к ее губам.

– С удовольствием, Дэмиан, – Она обольстительно улыбается, глядя мне в глаза, и внезапно ударяет лбом по бокалу, опрокидывая содержимое на мои брюки.

– Ой, прости, я случайно, – в расширенных зрачках неприкрытый триумф, на лице мстительная ухмылка.

Оцепенев, я прожигаю ее убийственным взглядом, отмечая тот момент, когда до нее начинает доходить, что этого категорично не стоило делать. Небесного цвета глаза в страхе распахиваются, плечи вжимаются в спинку дивана.

Поздно девочка, ты сглупила и раскрыла карты. Я помню всех, кто был на ежегодном благотворительном гала-ужине в тот далекий день, когда Эмили Моран в отместку за выпад в ее сторону плеснула в меня шаманским. Именно тогда, после долгих лет отрицания я понял, что готов позволить себе запретную слабость – забрать капризную принцессу себе.

– Дэмиан, прости … я правда не хотела, – запинаясь пытается оправдаться жалкая пародия на мою Ми.

– Ты переиграла, Тея. Шагнула на запретную территорию, – нависнув над ней, я сгребаю волосы на ее затылке в кулак и оттягиваю белокурую голову назад. Наверное, ей больно и страшно, но мне плевать. Я вытрясу из нее правду, а потом убью. – Возможно, ты рассчитывала на обратный эффект, но те, кто тебя нанял, слишком плохо меня знают.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – дрожащим голоском лепечет Тея.

В глазах стремительно темнеет, и я не сразу понимаю, что виной тому не гнев. Пальцы, сжимающие хрупкое горло внезапно немеют. Меня ведет назад, в голове нарастает гул, стены апартаментов начинают ускоренно вращаться. Мне знакомы эти симптомы. Память судорожно сопоставляет факты. В номере я ничего не пил и не ел. Только сделал пару глотков из своей фляги. Черт, мой пиджак был на ней в такси. Я сам на нее его накинул.

– Мне очень жаль, Дэмиан, – последнее звучит почти искренне. Почти. – Но ты тоже меня обманул.

За что-то запнувшись я тяжело падаю в кресло, в котором еще пару минут восседал в позе хозяина мира. Как быстро все меняется. Женское коварство… Я снова его недооценил.

– Сука, я до тебя все равно доберусь, – хриплю сквозь зубы, с трудом ворочая распухшим языком.

– Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон, – в ее голосе и наклоне головы мне видится воскресшая из мертвых Эмили, явившаяся меня покарать… или забрать с собой.

Леон… она назвала меня Леон, проносится в голове запоздалая мысль, а затем мир вдруг гаснет, и я ныряю в уже знакомую тьму.

Леон

Голоса… их много. Они звенят, взрываются в моей голове, вызывая адскую пульсацию в затылке. Я не понимаю смысла, заторможенный мозг не успевает распознавать человеческую речь. Я слышу шаги, суетливые, слишком громкие. Виски простреливает боль, когда совсем близко скрежещут по полу ножки стула. Отвратительное ощущение, словно кто-то царапает скребком по стеклу.

Тело ватное, будто чужое. Веки неподъёмные. В башке мутная рябь, пустота, вакуум. Каждый вдох царапает пересохшие слизистые, отдаваясь свинцовой тяжестью в легких. Так отвратно я себя не чувствовал с того дня, когда впервые пришел в сознание после отравления.

Через силу открываю глаза и по чувствительным радужкам беспощадно лупит яркий солнечный свет. Дерьмо! Снова сжимаю веки и пытаюсь пошевелить онемевшими конечностями, но меня строго пресекают:

– Ты под капельницей. Лучше не дергайся и через десять минут будешь как новенький, а твои парни пока тут все уберут.

Артемьев… Это точно он. Голос моего преданного как пес доктора сложно не узнать. Я слышал его постоянно, пока находился между жизнью и смертью. Всего несколько месяцев назад он вытащил меня из кромешного ада, но, судя по моему полуживому состоянию, я снова во что-то вляпался.

– Что уберут? – последняя часть реплики Ярослава зафиксировалась мозгом с задержкой.

– Не помнишь ничего? – вопрос Артемьева застает меня врасплох.

– Смутно. – Я напрягаю память, пытаясь восстановить последние события.

Красная площадь, уличные танцоры, буклет в моей руке. Дарья, умоляющая сходить с ней на какое-то модное шоу. Шок, ступор, мгновенное узнавание. Эмили… Нет. Не она. Алатея. Калейдоскоп воспоминаний крутится дальше, постепенно восстанавливая временную цепь событий. Гримёрка, планетарий, апартаменты на восемьдесят пятом этаже, алые ленты на обнаженном теле, проснувшиеся инстинкты, брызги шампанского на моих брюках…

«Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон…»

– Девчонка… – сиплю я. – Где она?

– Слушай, не знаю, что ты принял, но… – Ярослав осекается, и я чувствую повисшее в воздухе напряжение.

– Я ничего не принимал.

– Тогда не знаю, как это объяснить.

Блядь, о чем он?

Разлепив веки, обвожу расфокусированным взглядом снятые накануне апартаменты и первое, что вижу – кровь. Очень много крови. Она повсюду. На полу, на стенах, на мебели и даже на мне. Мои руки и рубашка покрыты засохшими бардовыми пятнами. Воздух пропитан металлическим запахом смерти. Я задыхаюсь, сердце рваными толчками пробивает грудную клетку. Возле дивана столпились парни из охраны, сосредоточенно переговариваясь между собой. Начальник безопасности с каменным лицом стоит немного в стороне. Почему всего пятеро? Где остальные?

– Какого черта, Яр? – неузнаваемым голосом скрежещу я.

– Девушка мертва, а пятеро бодигардов со вчерашнего дня не выходят на связь. Мы пытаемся выяснить их местоположение, но пока глухо, – мрачно глядя на меня, сообщает Артемьев.

Я холодею, снова устремляя взгляд к дивану, отгороженному от меня стеной из выстроившихся бодигардов. Чутье подсказывает, что мертвая девчонка там, за их спинами, но этого не может быть. Я ее не трогал. Нет. Она что-то подмешала в мою флягу, пока пиджак был у нее, и я отключился. Что было дальше пусть разбирается служба безопасности.

– Это подстава, – мотнув головой, я пытаюсь сесть, но док усилием укладывает меня обратно. – Ее ко мне подослали, – уверенно рычу в потемневшее лицо Артемьева.

– Мы нашли тебя рядом с ней. С ножом в руке, – сухо произносит он.

Парни, наконец-то расходятся, и от увиденного меня бросает в холодный пот. Мозг на автомате фиксирует детали: обнажённое тело, связанное красными лентами; многочисленные порезы на коже; кровь на обшивке дивана; пол под ним тоже залит густой алой субстанцией; окровавленные светлые волосы, слипшимися прядями свисающие с мягкого подлокотника; запрокинутое лицо с остекленевшими карими глазами.

Не она. Это не она. Меня накрывает волной облегчения, об истоках которого в данный момент я не хочу задумываться. То, что Тее удалось меня подставить и сбежать, вовсе не означает, что она намного переживет эту зверски убитую девчонку. Алатеей я займусь лично. Теперь это дело принципа. И поразительное сходство с Эмилией Моран вряд ли хоть как-то облегчит ее судьбу. Она сама сделала свой выбор, когда продалась моим врагам.

С незнакомой блондинкой разберется служба безопасности. Эти парни знают свое дело. Все следы бойни уберут, тело никто никогда не найдет, а я обязательно выясню, какого дьявола тут произошло, и виновные будут подыхать долго и мучительно.

– Я впервые ее вижу, – перевожу твердый взгляд на внимательно наблюдающего за моей реакцией Артемьева.

– Уверен?

– На сто процентов, – киваю я.

Лицо дока немного расслабляется. То, что его обязанности давно вышли за пределы врачебной практики, он давно принял, и не гнушается запачкать свои руки в дерьме, которое меня окружает. Однако иметь дело с убийствами ему еще не приходилось, но держится Артемьев на отлично. Далеко пойдет.

– Яр, я поднялся сюда с другой девушкой. Она меня чем-то опоила. Возьми мою кровь на анализ. Выясни, что за отрава меня так резко вырубила. Сучка была уверена, что я ничего не вспомню.

– Лаборатория уже занимается этим вопросом. Результаты по химико-токсилогическому исследованию узнаем через пару часов, – отчитывается Артемьев. – Что бы там ни было, она явно не знала, что у тебя выработан иммунитет к большинству ядов и наркотических веществ.

– Тогда почему меня вырубило?

– Полной неуязвимости моя сыворотка не дает, но последствия могли быть в разы хуже, вплоть до летального исхода, – поясняет док.

Я уже говорил, что он – гениальный ученый? Повторюсь.

– Тот, кто все это устроил, наверняка сделал фотографии, – добавляю я, отметив, что снова могу ясно мыслить.

– Я разберусь, – подает голос начбез.

– Не облажайся, Влад. Сам понимаешь, мне лишние проблемы ни к чему. И еще… через час устрой мне встречу с Роландом Фишером. В каком-нибудь неприметном месте. Если будет упираться, притащи силой. – Раздав приказы, перевожу взгляд на Артемьева. – Мне нужно в душ. Десять минут истекли? – Он коротко кивает, вытаскивая из моей вены иглу и отсоединяя капельницу. – Но со встречей через час ты погорячился, – осторожно произносит Ярослав.

– Я в порядке, – рывком принимаю сидячее положение и тут же осознаю, что немного погорячился.

Ни хрена я не в порядке. И за это Алатее Граф тоже придется расплатиться сполна. Пока она тешит себя тем, что я ни черта не помню из нашего вчерашнего рандеву, Фишер позаботится о том, чтобы ее имя навсегда исчезло с афиш.

Обещаю… падение будет жестким, Тея.

– Я на такое не подпишусь. Ни за какие деньги, – Фишер понижает голос до свистящего шепота и трусливо оглядывается, опасаясь, что кто-то мог подслушать наш разговор.

Напрасно дергается, дешевое придорожное кафе я арендовал целиком на пару часов. За соседними столиками под видом заехавших на перекус дальнобойщиков расположилась моя доблестная, но поредевшая охрана. Парней, что сняли возле апартаментов в Москва-Сити, пока так и не обнаружили, и вряд ли найдут какие-либо следы. Это наводит на мысль, что я имею дело отнюдь не с дилетантами.

– Девчонка, которую ты мне подсунул за весьма внушительный гонорар, пыталась меня отравить, – расслаблено откинувшись назад, я сканирую Фишера расстрельным взглядом, заставляя его потеть и нервничать.

– Вы в этом уверены?

– На сто процентов, – утвердительно киваю я. – Экспертиза обнаружила в моей крови остатки сильнейшего яда. Если бы не экстренная профессиональная помощь врачей, я бы сейчас с тобой не разговаривал.

– Зачем ей это делать? – сипит Фишер.

– Ты мне скажи. Может быть, вы с Алатеей действовали сообща? – я небрежно пожимаю плечами и лениво прикуриваю сигарету.

Судя по побелевшей физиономии и выпученным бегающим глазам, Фишер вот-вот наложит в штаны от страха. Очевидно, что тупой недоумок ни при чем. Он бы не рискнул своей задницей, кишка тонка и слишком труслив, чтобы ввязаться в подобную схему.

– Ладно, я вижу, что ты не в курсе событий, – милостиво бросаю я. – Но это не снимает с тебя ответственности. Как, по-твоему, я имею право на возмездие?

– Я вас предупреждал на ее счет, – ослабив узел нелепого пестрого галстука, Роланд хватается трясущимися мясистыми пальцами за кружку и делает несколько жадных глотков остывшего кофе. – Я изначально говорил, что девчонка не проста, но вы упорно настаивали на встрече с ней, – промокнув потное одутловатое лицо бумажной салфеткой, он пытается перевести стрелки на меня.

– Я купил эту встречу, Фишер, – с леденящим спокойствием напоминаю обстоятельства нашей сделки. – А ты продал не протестированный товар, подвергнув жизнь покупателя смертельной опасности. Мне положена компенсация, Роланд.

– Я могу вернуть вам…

– Деньги мне не нужны, – перебиваю я. – Ты окажешь мне услугу, и мы будем в расчете. – Фишер дергается от моих слов, словно я выпустил ему пулю в лоб. – Когда следующее представление?

– Завтра вечером, но я не могу сделать то, о чем вы меня просите, – продажный ублюдок ожидаемо идет в отказ и порывается встать, опираясь ладонями на стол, а в следующее мгновение визжит, как резанный поросенок, уставившись на вилку, торчащую из его кисти. Дешёвая белая скатерть моментально пропитывается кровью, от вида которой рыхлый толстяк едва не хлопается в обморок.

Я загоняю столовый прибор глубже и приказываю ему сесть. Болевой шок делает его на удивление покладистым. Плюхнувшись откормленным задом на стул, он воет в кулак, обезумевший взгляд лихорадочно бегает по залу, но немногочисленные посетители кафе продолжают спокойно есть, не обращая на нас ни малейшего внимания. Единственный официант тоже не спешит на помощь к истекающему кровью клиенту.

– Завтра во время выступления с Алатеей Граф произойдёт несчастный случай по причине обрыва креплений и отсутствия страховочной сетки, – наклонившись вперед, четко проговариваю я. – Как итог – быстрая и почти безболезненная смерть. Печально, но так случается. Акробаты каждый раз рискуют, выходя на сцену и, увы… – скорбно вздыхаю и растягиваю губы в ледяной улыбке. На лице Фишера расползается дикий ужас. – Иногда разбиваются насмерть. Это не первый и не последний трагический эпизод. Халатность технических сотрудников или неосторожность самих артистов – причин на самом деле может быть масса. Ты проведешь внутреннее расследование, назначишь виновных и выплатишь ее матери компенсацию, которая покроет расходы на содержание в клинике.

– Меня посадят. Я не могу, – хрипит Фишер и снова взвывает от боли, когда я медленно проворачиваю вилку. Его нехило колотит, лицо покрывается багровыми пятнами от лопнувших сосудов.

– Тюрьма – это не то, чего ты должен бояться, – усмехнувшись, я несколько секунд с садистским удовольствием наблюдаю за его жалкими кривляньями, после чего рывком вытаскиваю вилку из трясущейся окровавленной кисти и неторопливо протираю ее салфеткой. Затем бросаю кристально чистый прибор в его тарелку.

Фишер затравленно скулит, прижимая травмированную руку к груди, а здоровой шарит по карманам в поисках телефона.

– Не советую, Роланд. – цокнув языком, я киваю на кружку, из которой он пару минут назад так жадно пил. – Как тебе кофе? – мой вопрос заставляет его окаменеть, телефон с грохотом падает на пол, выскользнув из ослабевших пальцев. – Вкус не показался странным?

– Да кто… ты такой… – закашлявшись, он начинает судорожно хватать воздух.

– Тебе лучше этого не знать, – широко улыбнувшись, я смотрю на циферблат своих часов. – У тебя есть одна минута, чтобы принять решение. После противоядие не подействует, и ты сдохнешь, захлёбываясь кровавой рвотой и испражняясь в свои клоунские штаны.

Двое здоровых амбалов с соседнего столика резво поднимаются со своих мест и одновременно приближаются к Фишеру со спины. У одного из них шприц, у второго пистолет, дулом упирающийся в затылок загнанного в угол ублюдка.

– Думай быстрее, Роланд, – подсказываю я.

Остальные «посетители», как по команде, теряют интерес к еде и внимательно следят за исходом событий, терпеливо дожидаясь моих дальнейших указаний.

– Хорошо… Ладно! Я согласен, – задыхаясь и брызгая слюной, хрипит Фишер.

– Вот и отлично, – удовлетворенно бросаю я, и взглянув на парня с «противоядием», коротко киваю. Тот без промедления выполняет, вливая в вену трясущегося клоуна пять миллилитров физраствора. Панический страх в налившихся кровью глазах ублюдка сменяется облегчением. Ничтожный клоп, раздавить бы его прямо здесь, но он мне еще пригодится.

Встав из-за стола, я неспешно подхожу к обмякшему, воняющему потом Фишеру.

– Я рад, что мы нашли общий язык, Роланд, – ободряюще хлопаю его по полечу. – Но не надейся соскочить, иначе сдохнешь не только ты, но и вся твоя семья. Ты понял? – дождавшись согласного кивка, брезгливо вытираю ладони влажной салфеткой и уверенной походкой направляюсь к двери. – Трое остаются, чтобы все тут убрать и доставить мистера Фишера домой, остальные за мной, – не оглядываясь командую я. Через пару секунд в кафе остаются только четверо.

– Я считаю, что имеет смысл надавить на девчонку прежде, чем убрать. Прикажи, и я организую. – Предлагает начбез, как только мы рассаживаемся по машинам. – Она – ключевой свидетель и может указать на заказчика, – добавляет он, не дождавшись от меня никакой реакции.

Опустив стекло, я прикуриваю сигарету и задумчиво наблюдаю за мелькающими за окном рекламными билбордами.

– Она – мелкая сошка, Влад. Расходный материал. Уверен, что Тея никогда не контактировала с заказчиком напрямую. Я бы на его месте не стал так рисковать, а судя по всему, мы имеем дело с продуманным врагом. Попытаться можно, но я готов поставить миллион на то, что она ни черта не знает. Или ты хочешь взять на себя работу Фишера?

– Почему нет?

– Потому что у тебя другая задача, – отрезаю я. – Меня вычислили, Влад, и открыли охоту. Девчонка – первый удар, но будут другие. Оставаться в Москве больше небезопасно. Нам нужно убираться отсюда и зачищать следы, а Алатея напоследок пусть полетает. Нет никакого смысла оставлять ее в живых.

– Тогда зачем ждать до завтра? – резонно рассуждает Влад. – Одно твое слово, и проблема в ее лице будет решена.

– Нет, – резко бросаю я.

Снова накатывает испепеляющая ярость, но она уже не застилает глаза, как несколько часов назад. Алатея умрет – это решено и не подлежит пересмотру. У меня заготовлен сценарий – как и где это произойдет – и я не отступлю от него ни на шаг.

Пусть это блажь и безумие, но я хочу, чтобы она умерла красиво, а не после пыток с пулей в голове. Позже, когда я получу видеозапись с падением, я выберу особенный кадр и перенесу его на холст, чтобы навсегда запечатлеть момент ее расплаты. Тея станет единственной, кого я напишу мертвой… как напоминание, что никому в этом мире нельзя доверять. Даже ожившим призрачным фантазиям с лицом Ми. Слабости нужно вырывать с корнем, а еще лучше – не допускать, чтобы они проросли. Я отступил от правил, поддался мимолётному наваждению, потерял контроль. Очередной урок усвоен. Больше подобного не повторится.

– Создается впечатление, что ты специально оставляешь себе время, чтобы передумать, – ошибочно предполагает Влад.

– Я оставляю время тем, кто ее нанял, чтобы проявить активность, – усмехнувшись, поясняю я. – Где Алатея сейчас?

– У себя. Отсыпается, – рапортует начбез.

– Аккуратно наблюдайте, не отсвечивайте, и сообщи, если твои парни заметят подозрительную деятельность, – сухо распоряжаюсь я. – Но вряд ли кто-то из этой шайки сейчас сунется к ней. В любом случае, у них есть ровно сутки, затем она умрет.

Сутки спустя

Статья в новостной ленте:

РИА НОВОСТИ. МОСКВА: Трагический случай на шоу «Орбита Фантазий»: Акробатка потеряла сознание после падения.

Сегодня вечером на шоу «Орбита Фантазий» произошел несчастный случай, когда во время выступления группы акробатов одна из участниц потеряла сознание после падения на сценическую сетку.

Восемнадцатилетняя акробатка исполняла сложный трюк на высоте, когда произошел неожиданный срыв. Она упала на специально предназначенную сетку, но получила серьезный удар и потеряла сознание.

Спасатели и медицинский персонал шоу немедленно оказали первую помощь девушке и вызвали скорую помощь. Акробатка была доставлена в ближайшее медицинское учреждение для дальнейшего обследования и лечения.

Организаторы шоу «Орбита Фантазий» выразили глубокие извинения за произошедшее и заявили о том, что уже начата проверка инцидента.

Двенадцать часов спустя:

РИА НОВОСТИ. МОСКВА: «Орбита Кошмаров»: один из организаторов шоу найден мертвым.

Сегодня стало известно, что один из организаторов знаменитого шоу «Орбита Фантазий» был найден мертвым в своем личном автомобиле за чертой города. По предварительным данным, мужчина покончил с собой за несколько часов до трагического представления, в ходе которого восемнадцатилетняя акробатка получила серьезные травмы.

Полиция начала расследование, чтобы выяснить обстоятельства и мотивы смерти организатора. Также следствие устанавливает возможную связь между его смертью и происшествием с артисткой шоу. Подробности расследования пока не сообщаются.

Мы будем следить за этой историей и держать вас в курсе последних событий.

Глава 6

Настоящее время. Где-то в Европе.

Как бы я хотела все вспомнить…

Если бы я могла прочитать книгу о своей жизни и иметь в записи все то, что на самом деле произошло, это здорово бы облегчило мое существование.

А существую ли я? Или эта тьма, опоясывающая меня дьявольскими силками – и есть те самые врата безжалостного ада?

Я отчетливо помню ощущение падения, длившееся считанные секунды, за которыми последовал мощный удар головой. Мое сознание резко поглотила тьма.

Мне нужно вспомнить. Вспомнить, кто я на самом деле.

Но очень трудно думать, когда лежишь на холодном полу, связанная по рукам и ногам. Уязвимая, беззащитная, жалкая. Если это не предсмертная агония, которая мне мерещится, а реальность – то я бы предпочла первый вариант.

Почему здесь так пахнет краской? Как я здесь оказалась?

Резкий запах, щекочущий и раздражающий рецепторы, мешает думать и вспоминать, вновь по частям собирать свою личность.

Меня зовут Алатея Граф и мне восемнадцать лет. Я – профессиональная гимнастка и танцор, входящая в состав одного из самых популярных акробатических балетов мира. У меня много сумасшедших фанатов, армия поклонников из статусных мужчин, но это не мешает мне оставаться недотрогой с ледяным сердцем.

Я не верю в любовь. Хотя внутренний голос кричит, о том, что, возможно, я просто ее не помню.

Его. Не помню.

С моим поломанным мозгом, я могла влюбиться сотни раз и успешно забыть об этом.

– Можешь открыть глаза, если осмелишься, – стальной мужской голос эхом отлетает от стен, моя кожа мгновенно реагирует на столь снисходительный тон. Будто миллионы игл вонзаются под кожу одновременно, и остро ощутив это, я вдруг осознаю, что совершенно обнажена.

Я, черт возьми, голая. В полной тьме. В компании незнакомого мужчины, которого не вижу, но ощущаю его тяжелую и мощную энергию всем своим нутром. У меня внутри все сжимается от одного лишь его присутствия.

Его голос – словно глас Бога или Дьявола. Глубокий, одновременно порочный и святой, многоликий и приглушенный, такой же бескомпромиссный и всеобъемлющий, каким мне рисуется он.

Кто этот мужчина? И почему он разговаривает со мной словно с вещью? Почему я обнажена и судя по боли в запястьях и на лодыжках от жесткого давления веревки – связана? Причем в весьма раболепной позе. Не помню, чтобы подписывалась быть шибари-моделью. Мне не привыкать иметь дело с веревками, в своих представлениях я часто использую воздушные полотна и ленты.

Несмотря на его манипуляцию, прозвучавшую во фразе «если осмелишься», я открываю глаза. Остаюсь с широко закрытыми – вокруг меня по-прежнему царит непроглядная тьма, словно я потеряла зрение. Надеюсь, это не так. В детстве у меня были проблемы с глазами, и темнота всегда окутывает меня первородным страхом лишиться их главной функции.

– Что видишь? Ты можешь подать голос, – все также по-царски произносит он. Мне уже хочется врезать обладателю столь высокомерного тона, и поставить его на место.

Всегда терпеть не могла таких зрителей. Частенько они покупали места в VIP-ложу, только для того, чтобы поглазеть на то, как мои соски просвечивают сквозь облегающее концертное боди. Часто подобные «дяденьки» хотели купить меня, но пока обходилось без этого.

– На мне повязка, которую наверняка ты на меня и напялил, – слова даются с трудом, словно в горле застревает песок и микрочастицы чего-то терпкого и химозного. Ах, да, это краска. Такое чувство, что я лежу в луже краски или мастерской художника, где стены насквозь пропахли инструментами его творений. – Поэтому, естественно, что я ничего не вижу. Где я? Кто ты?

– Что тебе даст этот ответ, если ты сама не знаешь, кто ты? Какая разница, кто я? – с усмешкой отзывается мужчина. Колдовской и низкий баритон утягивает меня в черную воронку, усыпанную звездами. Я словно проваливаюсь в глубины своего сознания перед наркозом. – Важно: что ты чувствуешь?

Он что, психолог? Скорее, псих. Хорошо, псих-одиночка, давай поговорим о моих чувствах.

– У меня затекли руки. Болит каждый миллиметр тела. Голова раскалывается на части.

– Что насчет страха?

– Я не боюсь тебя. Разочарован? – смело отрезаю я и почему-то вижу его дьявольскую ответную ухмылку перед внутренним взором.

– Что ты помнишь из последних событий?

– Я обязана отвечать своему похитителю? – фыркаю в ответ, сама удивляясь своей смелости.

Очевидно, что я очень далеко от дома. А судя по позе, в какой он скрючил меня на полу и связал, закрыв глаза лентой – мой похититель как минимум – маргинал с отклонениями, который собирается надо мной издеваться, как максимум – серийный маньяк-убийца.

Стать жертвой психа – достойное завершение блестящей карьеры циркачки, Тея. Ничего не скажешь.

– Я не твой похититель. И мне ты очень многим обязана, Эмили.

Эмили? Тогда тем более бояться нечего. Псих принял меня за другую девушку. Остается сделать так, чтобы он понял, что я не та, кто нужна ему, прежде чем он убьет меня.

– Вы меня с кем-то перепутали, – рычу в ответ, резко осознав, что псих принимает меня за какую-то свою одержимую влюбленность или вроде того. – Меня зовут Алатея. Или просто Тея.

– Поверь, есть множество причин, по которым я не мог тебя с кем-либо перепутать. И скоро ты узнаешь, почему.

– Плести интриги у вас получается лучше, чем быть джентльменом.

– Я эквивалент слова «джентльмен», или ты намекаешь на то, что тебе больно лежать на твердом полу?

– Именно. Именно это я и хочу сказать. И…отпустите меня. Развяжите немедленно. Если вам нужны деньги, выкуп… дайте мне позвонить. Я сделаю всего один звонок. Возможно, мы сможем договориться.

– По-прежнему думаешь, что ты в плену, Эмили? Ты правда ничего не помнишь?

– Едва ли это похоже на мой родной дом.

– Насчет родного – не уверен. Но ты определенно дома, – звук тяжелых шагов по паркету отдается набатом в моей груди. И вот я уже чувствую, что он совсем близко – возвышается надо мной, словно цунами, намеревающееся обрушиться и накрыть с головой.

– Хватит говорить загадками. Давайте, я оденусь, и мы поговорим. Если вы маньяк или что-то вроде того, то скажу сразу: меня очень невыгодно убивать и насиловать. Я артистка, у меня есть покровители. Вас рано или поздно найдут и посадят. Предупреждаю: мое тело не спрятать в чулане под лестницей.

– Я не собираюсь убивать тебя, Эмили, – моего позвоночника касается что-то мягкое, похожее на кисть. Все тело непроизвольно покрывается мурашками, и это, черт возьми даже приятно. – Да и насиловать не придется, – кисть едва касается моего тела, словно крылья порхающей бабочки. Я открываю в себе спектр новых ощущений, когда она стремительно доходит до ямочек на моей пояснице и ягодиц.

– Что вы делаете? – едва дышу, немного страшась того, что безумец изнасилует меня рукояткой кисти. – Хватит. Прекратите.

– Обрисовываю границы того, что принадлежит мне. Твое тело, Эмили. Но это так мало…учитывая твою проблему, мне нужно больше. Твое сознание. И как следствие, душа.

– Даже если вы чертов арабский шейх, я не принадлежу вам. Ясно? И вообще, только трус может говорить с девушкой, когда она голая и связанная.

– Закрой рот, – обхватывает мой подбородок, надавливая большим пальцем на губы. – Не смей говорить со мной в таком тоне.

– Иначе что? Вы только что сказали, что убивать не собираетесь, насиловать не придется. Все козыри сразу скинули. Поэтому буду говорить, как мне вздумается.

– Есть вещи хуже смерти, Эмили. Забвение. Неведение. Неизвестность. И неминуемость. Отчаяние…, когда не можешь что-либо изменить, вернуть время вспять и переписать момент жизни. И мы оба прекрасно об этом знаем.

– Тогда мне хотелось бы увидеть вас, а потом перейти к обсуждению вещей, что хуже смерти. Глаза в глаза.

– Хорошо. Ты сама попросила, – наконец, он срывает с меня ленту.

Открываю глаза, привыкая к новым ощущениям. Первое, что бросается в глаза – его ноги и начищенные до блеска туфли, словно он заглянул проведать свою зверушку по пути на светский прием.

Неизвестный развернут ко мне спиной, и пока я могу оценить лишь его высокий рост, широкие плечи и мужественную фигуру с узкими бедрами. Но куда больше меня захватывает не мужчина, а фон, на котором он выделяется.

Меня будто под дых ударили. Кислород мгновенно заканчивается в легких. Отчаянный крик собирается комом в горле. Нервно оглядываюсь по сторонам, зрение не может зацепиться за какую-то одну из картин, являющихся моими зеркалами.

Моими отражениями. Нарисованными версиями меня в совершенно разных локациях, обстоятельствах, позах. Здесь, по меньше мере пятьдесят картин с девушкой чертовски похожей на меня, и даже когда мой взгляд цепляется за ее изображение с дальнего ракурса, понимаю, что это, черт возьми, я.

С ума сойти можно. Вот теперь я начинаю думать, что все-таки это не ошибка. А мужчина – одержимый мною фанатик, что долгие годы ждал, когда я споткнусь, чтобы похитить меня.

И от этой мысли уже тошнит. Ужас овладевает каждой клеточкой тела, но я стараюсь держаться изо всех сил, привыкла быть бойцом. Я – сильная. Ему никогда не загнать меня в рамку жертвы, а именно в нее он пытается меня поставить.

Наверное, пугает то, что он действительно меня не убьет. Годы в одержимой тюрьме психопата – это гораздо хуже, он прав.

– Убейте меня, пожалуйста, – чеканю по слогам, с долей иронии, за которой плохо скрывается страх и ужас. Дыхание меня выдает. Пот меня выдает. И эта дрожь, проклятая изнутри.

– Я только что достал тебя из-под земли, Эмили. Тебе пока рано возвращаться туда, – он разворачивается ко мне, и почему-то я отчаянно хотела, чтобы этот момент никогда не наступил.

Я боюсь вспомнить его. Боюсь, что он говорит правду.

И что я знаю его. Что у меня есть параллельная жизнь, о которой я просто забыла. Потерять контроль над собой, над своей личностью – вот что действительно хуже смерти.

Арктический, но такой манящий холод его пронзительных глаз вызывает во мне бурю эмоций. Их цвет – зеркальная гладь омута памяти, в который я бы хотела нырнуть с головой, но мешает страх. Страх никогда не выбраться.

Они нечитаемые, но далеко не пустые. Слишком нереальные, чтобы принадлежать обычному человеку. Мужчина, наделенный дьявольской привлекательностью и убийственной энергетикой априори не может быть человеком.

У незнакомца аристократические черты лица, какими не может похвастаться даже Ален Делон в юности. И мне трудно определить его возраст, поскольку уверена, что из-за вечной полу ухмылки и полного отсутствия других эмоций, морщинка у губ – это все, что ему грозит до глубокой старости.

Удивительно, но он совсем не похож на художника. Скорее, на игрока в покер или шахматиста, что с отстранённым видом строит свои каверзные планы по захвату противника.

Да только с чего он взял, что этот противник – я? Почему именно меня нужно было захватывать?

Молчание усиливает невидимые удары молний между нами, но я первая нарушаю его:

– Я вас где-то уже видела. Правда?

– О да, Эмили. Ты видела меня, – он наклоняется ко мне ближе, поддевая подбородок так, словно я его ручная кошка. – Скажу больше: ты кончала подо мной. Много раз. Целую вечность.

Ну это уже совсем бред, хотя из его уст звучит чертовски убедительно! Взволнованно облизываю пересохшие губы, что мгновенно утратили влагу после его последних слов.

– Кто вы, черт возьми? – едва открывая рот, выдыхаю я.

– Я твой муж, Ми, – он ласково проводит по моим губам, вновь скривив губы в своей фирменной усмешке. – Добро пожаловать домой.

Выдержав драматичную паузу, он добавляет:

– Мы можем перейти на «ты», также быстро, как перейдем к исполнению тобой супружеского долга, – он говорит, а я не понимаю: фанатик издевается или говорит серьезно.

Я не перенесу насилия. Для меня нет ничего унизительнее и омерзительнее, чем секс по принуждению. Я слишком хороша, чтобы быть использованным телом для секса.

– Но у меня нет никакого мужа и никогда не было, – выдыхаю, оказавшись в эмоциональном тупике.

Почему этот безумец говорит о том, что я его жена таким тоном, будто это чертова правда? Возможно ли такое? Возможно ли, что я очень сильно ударилась головой и забыла огромную часть своей жизни?

Мысли пляшут в беспорядочном хаосе, пытаюсь примерить на себя роль некой Эмилии, восстановить хоть какую-то возможную хронологию жизненных событий, но сделать это – все равно, что поймать сон сразу после пробуждения. Невозможно и бессмысленно, ведь он утекает в глубины подсознания, словно песок сквозь пальцы. Как бы сильно не старалась – мне тяжело удерживать свои воспоминания.

Мне стоит проанализировать, что я помню из самых последних событий. Это была авария, или скорее падение в машине с обрыва… Я находилась с группой людей, выступающих со мной в одной труппе. Мы были на гастролях и перемещались из одного города в другой, дорога пролегала через обрывистый серпантин. Я помню резкий занос. Все тело сгруппировалось, когда машина пробила легкий защитный бордюр на краю. Дальше, все произошло мгновенно: быстрое падение, мощный удар и дальше пустота.

Я даже не успела подумать, о том, что сейчас умру.

Я должна быть мертва, но выжила…

Может быть, этот безумец и подстроил аварию, чтобы забрать меня в плен и использовать как игрушку для секса? Потому что очень похоже на то, что этот привлекательный мужчина, представляющийся моим мужем, на самом деле никто иной, как коллекционер миниатюрных и гибких блондинок. Иначе зачем ему столько картин с моими копиями?!