Замок Ругна бесплатное чтение

Пирс ЭНТОНИ
ЗАМОК РУГНА

Глава 1
Огр

Милли отличалась замечательной красотой. Когда-то она была призраком. Покинув в конце концов мир невидимых существ, она устроилась экономкой и гувернанткой в один хороший дом. Умом Милли, правда, не блистала, да и молодость ее была на исходе. Она считала, что ей двадцать девять, но другие прибавляли к этим годам еще восемь веков. Старейшая обитательница замка Ругна! Восемьсот лет назад, когда замок Ругна только строился, семнадцатилетнюю барышню Милли заколдовали, и она прожила нескончаемое время невидимой. Стала видимой незадолго до того, как родился Дор. Время между тем ужасным мигом восемь веков назад и минутой освобождения Милли провела среди призраков. Многие до сих пор называли ее Милли-дух. Ну и что в этом обидного? Духи разные бывают. Милли и тогда слыла неотразимой.

У нее были чудесные волосы, ниспадающие ослепительным водопадом пониже... ну... пониже спины. Сияющие струи прикрывали... прикрывали... «Ну как же я раньше на это не обращал внимания?» – спрашивал самого себя изумленный зрелищем Дор. Все эти годы Милли ухаживала за мальчиком, родители которого часто бывали вдали от дома. Они очень любили бывать вдали от дома.

Мальчик понимал, почему они так охотно покидают родное гнездо. Всем и каждому он говорил, что король доверяет его родителям, Бинку и Хамелеоше, а те, кому доверяет король, всегда заняты по горло, потому что дела королевской важности не терпят отлагательства. Мальчик говорил правду, но кое-что сохранял в тайне. Дор знал, что его родителям вольно было отказаться от почетной должности послов, заставлявшей их вечно путешествовать по Ксанфу и за его пределами. Но им просто нравилось покидать дом, уезжать подальше. Как раз сейчас они находились очень далеко, в Обыкновении, а в эти края никто ради удовольствия не ездит. Бинк и Хамелеоша попросту бежали от сына, вернее, от его таланта.

Дор не забыл один случай. Несколько лет назад он разговорился с двуспальным родительским ложем. Он задал постели вопрос: что произошло прошлой ночью? Спросил просто так, из детского любопытства. И ложе поведало... Занимательный вышел рассказ. Ведь в ту пору Хамелеоша находилась на самой вершине красоты, а значит, была красивее самой Милли, но и глупее ее. Хамелеоша подслушала разговор и передала Бинку. После этого Дору строго-настрого запретили заходить в родительскую спальню. Ему объяснили, что строги с ним не потому, что не любят, а потому, что каждый имеет право охранять, как они выразились, «свою личную жизнь». С тех пор родители научились оставлять самое интересное на дальние путешествия, а их сын научился не расспрашивать. Нет, расспрашивать-то он расспрашивал, но подальше от взрослых ушей.

Итак, Милли заботилась о нем. У нее не было особых секретов. Правда, она не любила, когда Дор заговаривал с туалетными принадлежностями, например, с ночной вазой, хотя это был всего-навсего горшок, который каждое утро выливали на лужайку на заднем дворе. Из грязной лужи фантастическим образом вырастали чудесно пахнущие розы. Но с розами Дор не мог разговаривать – ведь цветы принадлежат к живым существам. У него была возможность разговаривать с розами сорванными и увядшими, то есть ставшими неживыми, но те мало что помнили. И еще Милли не любила насмешек мальчика над Джонатаном. В остальном они были друзьями, но сейчас Дор впервые заметил, какая у Милли фигура.

Милли напоминала нимфу. Такая же мягкая, волнистая, с кожей белой, как молочай перед дойкой. Она обычно носила легкие газовые платья, своей прозрачностью напоминающие о ее прошлой жизни. Но теперь прозрачность обнаруживала мягкие контуры вполне живого тела. И ее нежный голос походил на зов призрака. Но экономка и воспитательница Милли была гораздо умнее нимфы и куда плотнее призрака. Она была...

– Ну что за вздор! – оборвал свои мечтания Дор.

– Ну не знаю я, что за вздор, – сердито ответил кухонный стол, спутав восклицание с вопросом. Стол был сделан из желчного дерева и отличался раздражительностью.

Милли с улыбкой повернулась к мальчику. Она занималась мытьем тарелок, делая это руками, а не магией. Руками, утверждала она, гораздо легче. И может быть, была права. Заклинание для мытья посуды напоминало порошок. Для его хранения предназначалась коробка, специальная коробка, изготовленная в замке неким чудо-мастером. Так вот, заклинание так и норовило удрать из коробки. Мало радости бегать за ним по двору, собирать. В общем, Милли надеялась только на собственные руки.

– Ты еще голоден, Дор? – заботливо спросила Милли.

– Нет, – смущенно ответил мальчик. Он и в самом деле чувствовал голод, но какой-то странный. А может, это не голод, а что-то другое.

Раздался вялый, какой-то мокрый стук в дверь. Милли мотнула гривой.

– Джонатан пришел! – так и просияла она.

Джонатан был зомби. Дор насупился. Пусть эти зомби существуют сколько им вздумается, но от дома им лучше держаться подальше. Вечно от них отваливаются куски, и выглядят они противно.

– Ну что ты нашла в этом мешке костей? – спросил Дор. Мальчик скособочился и обтянул губами зубы, изображая зомби.

– Перестань! – прикрикнула на него Милли. – Джонатан – мой старый друг. Мы знакомы века.

Века, не меньше! Зомби жили близ замка Ругна столько же, сколько призраки в замке. Эти существа просто не могли не быть знакомы.

Но Милли вновь стала женщиной, живой, здоровой и крепкой. Очень крепкой, отметил Дор, когда она прошествовала мимо него, чтобы открыть дверь. А Джонатан, наоборот, просто ужасный оживленный мертвец. Ходячий покойник. И что она в нем нашла?

– Красавица и чудовище, – свирепо прошептал мальчик.

Огорченный и рассерженный, он выбежал из кухни и направился в гостиную. Он буквально скользил по полу, гладкому и твердому, натертому до зеркального блеска. Стены в комнатах выстроенного в сырном стиле коттеджа были бело-желтого цвета. Дор стукнул кулаком в стену.

– Ой, перестань, – охнула стена. – Ты меня сломаешь. Я ведь сделана из сыра, как тебе известно!

Ему было известно. Он знал, что на самом деле дом – громадный пустотелый сыр, давно превратившийся в камень. В пору мягкости и вызревания сыр был живым, но, став громадным и зачерствев, то есть превратившись в дом, он умер. Поэтому Дор и мог с ним разговаривать. Хотя ничего путного бывший сыр сказать не мог.

Дор помчался к двери, намереваясь ее толкнуть.

– Только посмей! – рявкнула дверь, но поздно. Дор услышал, как она застонала. Дверь была нравом покруче стен.

На дворе хмурилось. А как же иначе: Джонатан являлся только в сырую погоду. В жаркую пору тела зомби слишком быстро высыхают, а им это не нравится. Собирался дождь. Тучи клубились, готовясь избавиться от накопившейся внутри тяжести.

– Дор! Постой! – раздался тоненький голосок.

Голем Гранди. Гранди неизменно сопровождал мальчика во всех приключениях, во всех странствиях по лесам. Родители Дора ухитрились сделать так, что мальчик всегда был под присмотром. За ним следила Милли, у которой не было никаких стыдных тайн, или Гранди, а у того душа нараспашку. И он бы очень гордился, если бы имел хоть какой-то секрет, которого можно стесняться.

Это навело Дора на новые мысли. Не только мать и отец, но и многие в замке сторонились его.

Дор умел разговаривать с мебелью, и на свет Божий выходили все секреты, хранимые этими обычно немыми свидетелями. Когда он оказывался рядом, у стен вырастали уши, в полах открывались глаза. Что же со всеми происходит? Почему они так стыдятся своих поступков? Только король Трент держался с ним совершенно свободно, но у короля не было времени на разговоры с каким-то мальчишкой. Гранди догнал приятеля.

– Неважный день для путешествий, Дор! – предупредил он. – Буря наделает бед. Дор сурово взглянул на тучу.

– Эй, ты, пустая голова, иди ополоснись! – крикнул он. – Ты не громонос, а пустобрех!

Ответом стал ливень желтоватых градин. Дор согнулся, как зомби, и спрятал лицо в ладонях.

– Будь умнее, Дор! – призвал Гранди. – Это просто безмозглые тучи, но они способны отомстить.

Дор послушался, хотя и неохотно.

– Поищем где укрыться, – предложил он. – Но домой не пойдем – там зомби.

– И чем он так покорил Милли? – поинтересовался Гранди.

– Я тоже спрашивал.

Закапал дождь. Друзья поторопились укрыться под зонтичным деревом, чей обширный прозрачный купол как раз раскрылся. Зонтичное дерево любило сухую почву, поэтому всячески защищало свои владения. Когда дождь заканчивался, оно складывало купол и подставлялось под солнечные лучи. Существовало и другое дерево: парасолька. Это, наоборот, пряталось от солнца и любило дождь. Если парасольке и зонтику выпадало несчастье взрасти поблизости друг от друга, неприятностям не было конца.

Под зонтиком уже кто-то стоял – двое мальчишек постарше Дора, сыновья дворцовых стражников.

– Гляди! – крикнул один. – Не тот ли это болван, который умеет разговаривать со стульями?

– Поищи другое дерево, прохвост! – приказал второй мальчишка. У него были крутые плечи и выступающий подбородок.

– Эй ты, Лошадиная Челюсть! – прикрикнул на него Гранди. – Ты что, купил этот зонтик? Все имеют право под ним прятаться, когда гроза.

– Только не табуреточный болтун, фитюлька!

– Он волшебник! – возмутился Гранди. – Он умеет разговаривать с неодушевленными предметами. Это неповторимый дар! Ксанф не рождал еще такого волшебника!

– Угомонись, Гранди, – пробормотал Дор. Он боялся, что острый язычок голема доведет до беды.

– Ты смотри, вонючий малолетка задрал лапки! – загоготал Лошадиная Челюсть.

Вдруг раздался оглушительный звук, похожий на взрыв. Дор и Гранди так и подпрыгнули. Но сразу поняли: Лошадиная Челюсть развлекается.

Такой уж у него талант – делать бух. Негодные мальчишки схватились за животики.

Дор вышел из-под зонтика... и наступил на змейку. Он отдернул ногу, но змейка мгновенно испарилась. Так пошутил приятель Лошадиной Челюсти – он умел, к несчастью, приколдовывать небольших неядовитых ползунов. Озорники прямо покатились со смеху.

Друзья отправились на поиски другого дерева. Их проводил взрыв смеха. Дор сдержал гнев. Такие шутки ему не нравились, но против старших мальчишек он был безоружен. Его отец Бинк, наделенный немалой физической силой, умел в случае чего дать отпор, но Дор пошел в мать – такой же худой и слабый. Как бы ему хотелось походить на отца!

Дождь хлестал вовсю. Мальчик и голем промокли до нитки.

– С какой стати это терпеть? – проворчал Гранди. – Ты ведь волшебник!

– Я просто умею разговаривать с предметами, – ответил Дор. – Мальчишки это не ценят.

– Оценили бы! – крикнул Гранди, хлюпая ножками по все увеличивающимся лужам. Дор рассеянно наклонился и поднял голема. – Мог бы расспросить их одежду, выведать все секреты, запугать.

– Нет!

– Ты ужасно честный, Дор, – с сожалением произнес Гранди. – Кто хочет властвовать, должен идти напролом. Если бы Бинк шел напролом, он бы сейчас правил Ксанфом.

– Он не хотел королевской власти!

– Здесь дело не в нехотении. Все решает талант. Только великий волшебник может стать королем Ксанфа.

– Трент и есть великий. И правит он замечательно. Отец говорит, что именно с приходом Трента Ксанф вступил в эпоху расцвета. Хаос, беспорядки, злое волшебство – вот что наполняло Ксанф раньше. Только поблизости от деревень было более-менее спокойно.

– Твой отец всех считает хорошими. Прекраснодушие, достойное порицания. Ты весь в него.

– Спасибо, Гранди.

– За что? Я ведь не похвалил.

– Ошибаешься.

– Иногда меня посещает зловещее чувство, что в тебе гораздо меньше наивности, чем кажется, – произнес Гранди чуть погодя. – Кто знает, может, червячки гнева, зависти и прочих обычных людских чувств гложут и тебя.

– Гложут. Сегодня, когда зомби пришел к Милли... – Мальчик замолчал.

– Так ты уже замечаешь Милли! – воскликнул голем. – Значит, растешь!

Дор резко повернулся к голему, а голем, сидевший как-никак на ладони у мальчика, невольно резко повернулся к нему, – Как это понимать? – спросил Дор.

– Мужчины смотрят на женщин иначе, чем мальчики. Ты еще не слыхал о таланте Милли?

– Нет. А в чем ее талант?

– Неотразимая женственность.

– А я думал, все женщины неотразимо женственны.

– Ты ошибаешься. Для большинства это только желанная цель. Милли просто волшебница по этой части. Рядом с ней мужчины так и вспыхивают.

– Мой отец не вспыхивает, – возразил Дор, не вполне понимая слова голема.

– Бинк держится от нее подальше. Случайно, думаешь, он так любит путешествия?

Вообще-то мальчик считал, что отец любит оставлять дом из-за его таланта. Теперь, получается, он был не прав? Здорово, если не из-за него!

– А король Трент?

– У короля железная воля. Но уверяю тебя, наедине с собой и Трент мечтает. Обрати внимание, как королева Ирис наблюдает за супругом, когда Милли рядом.

Новое открытие! Дору всегда казалось, что это за ним сердито наблюдала Ирис, когда, случалось, в детстве Милли приводила мальчика во дворец. Теперь Дор засомневался, поэтому и не стал возражать голему. Голем слыл разносчиком сплетен и слухов. Несмотря на подозрительность многих рассказов, взрослые всегда слушали крошку с восторгом. Взрослые тоже иногда теряют ум!

Спасаясь от дождя, приятели забежали в садовую беседку. Это был дворцовый сад. В беседке стояли специальные теплые камни. Сядешь на такой камень – и одежда сразу высыхает. Нет ничего лучше для промокших насквозь!

– Спасибо за службу, теплый камень, – поблагодарил Дор.

– Да чего там, – заскромничал тот. – Вот двоюродный братец мой, точильный камень, так тот большо-ой мастер своего дела. Разные там ножи-ножницы, гы-гы!

– Ха-ха, – вежливо усмехнулся Дор. Эти говорящие неодушевленные хоть и соображают, но умом не блещут.

Из глубины сада вышла какая-то девочка. В ладони она держала горсть шоколадных вишен.

встреча!

– Дододор, приятель чашек и ложек, вот так воскликнула она.

– Злюка Айрин, беда королевского дворца, тебя ли я вижу! – в тон ей ответил Гранди.

– Принцесса Айрин, к твоему сведению, – сурово промолвила девочка. – Мой отец – король! Не забывайся!

– Отец король, а ты королем никогда не будешь, – не дрогнул голем.

– Потому что женщина не имеет права на корону. Таковы законы Ксанфа. Но будь я мужчиной...

– Будь ты кем угодно, короны тебе не видать. Только великий талант имеет на это право.

– У меня есть талант! – вспыхнула Айрин.

– Шевельнешь зеленочным пальчиком – и капусточка готова! А запах!

– Я владею волшебной силой! – гневно крикнула девочка. – Я могу выращивать растения. Мгновенно. Крепкие, большие растения.

Дор стоял в стороне, но чувство справедливости все-таки заставило его вмешаться.

– Вполне достойный талант, – сказал он.

– А ты не суйся, Дододор! – отрезала она. – Что ты в этом смыслишь?

– Ничего не смыслю, – развел руками Дор. И зачем он полез в спор?.. – Над зернышками я не властен.

– Вырастешь и будешь властен, – пробормотал голем.

– Почему Дододора называют волшебником, а меня дразнят...

– ...негодной девчонкой, – завершил Гранди.

Айрин разразилась слезами. Она была хорошенькая, с зелеными глазами и зеленоватыми, в знак таланта, волосами, а пальцы у нее самого обычного цвета. Девочке в одиннадцать лет можно и поплакать, если хочется, но Дора ее слезы огорчили. Он не хотел с ней ссориться, но как-то не получалось.

– Ненавижу тебя! – выкрикнула девочка.

– Но почему? – спросил Дор, действительно ничего не понимая.

– Потому что ты будешь к-королем! И если я захочу стать к-королевой, должна буду... буду...

– ...стать его женой, – снова помог Гранди. – Ну научись же в конце концов договаривать собственные фразы!

Девочка всхлипнула и дико повела глазами вокруг. Она заметила какое-то хиленькое растение, росшее на краю беседки.

– Расти! – изо всех сил крикнула Айрин.

И оно послушалось. Растение – а это был молотильник тенелюбивый – обладало маленькими боксерскими перчаточками, укрепленными на упругих стеблях. Перчаточки сжались и замолотили по воздуху. Молотильник рос на глазах. Перчатки достигли размера человеческого кулака. Беседку наполняли смутные тени. Удары молотильника сыпались направо и налево. Дор на всякий случай отошел в сторонку.

Привлеченные его движением и четкой тенью, перчатки устремились следом. Они уже превзошли величиной кулак, а их стебли стали толщиной с запястье. Кулаков было двенадцать. Одни воевали, другие собирались с силами. Тем самым они поддерживали растение в равновесии. Айрин наблюдала со злорадной улыбкой.

– Как же меня угораздило вмешаться? – сердито спросил Дор. Ему не хотелось выходить из беседки. Непогода разыгралась, желтые струи падали с крыши. Грохотало ужасно. Дождь и град – оглушительное сочетание! Нет ли поблизости призраков-шквальней? Им такая неразбериха как раз по душе!

– Не знаю, как угораздило, – ответила беседка. – Но однажды я подслушала разговор. Королева и какой-то призрак укрылись здесь от дождя. И королева сказала, что Бинк вечно ее огорчал, а теперь сын Бинка огорчает ее дочь. Если бы не король Трент, сказала тогда Ирис, она бы им показала.

– Но чем же я перед ними провинился? – недоуменно спросил Дор.

– Ты же настоящий волшебник, – объяснил Гранди. – Вот они и завидуют.

Перчатки тем временем оттеснили Дора к самому краю беседки.

– Как же быть?

– Надо, чтобы стало светлее, – подсказала беседка. – Молотильник не переносит света.

– Нет у меня света!

Перчатка угодила ему в грудь, он отшатнулся и попал под струю воды. Не покроется ли он от желтого дождя желтыми полосками?

– Тогда беги, – посоветовала беседка.

– Живее, Додо! – поторопила Айрин. Ее молотильник не трогал из-за соответствующего заклинания. – Иди под ледок! Пусть полечит тебе головку!

Перчатки влепили еще три удара. Дор выскочил из беседки. Он снова мгновенно промок до нитки, но градины, на счастье, падали мелкие, светлые и даже какие-то рыхлые. Торжествующий хохот Айрин проводил Дора.

Порывы ветра сбивали с ног, небо освещали молнии. Дор понимал, что бессмысленно бродить под дождем, но домой идти не хотелось. Он побежал в лес.

– Вернемся! – завопил Гранди прямо ему в ухо. Голем сидел у него на плече. – Спрячемся!

Голем посоветовал мудро. Беда, если зигзаг молнии ударит рядом. Пролежав несколько часов на земле, зигзаги остывают, жар тухнет. Тогда их можно собирать и использовать в домашнем хозяйстве. Но раскаленная молния легко пронзает человека.

Но мальчик не послушался и продолжал бежать. Буря внутри, в душе, была сильнее вихрей снаружи.

Но он помнил, что опасности не дремлют. Местность вокруг замка Ругна заколдована и поэтому безопасна, но чем дальше в лес, тем страшнее. В чаще ничто не спасет ни от древо-путаны, ни от дракона. Существовали, правда, заколдованные тропы. Мудрые люди именно их и придерживались.

Яркая молния просвистела мимо и ударила в толстый ствол желчного дерева. Молния была некрупная, но с тремя острыми зубцами. Дор случайно избежал смерти. А ствол дерева получил жестокие ожоги.

Не желая больше рисковать, Дор подбежал к ближайшей заколдованной тропинке. Она вела на юг. Здесь ему никакие молнии не страшны. Дор знал, что дорожка ведет к деревне Магической Пыли, где заправляют тролли. Там он еще не бывал. А что, если... Он устал, но продолжал бежать. Бег согревал его.

– Хорошо, что я с тобой, – шепнул Гранди. – Хоть один здравый ум в этой глуши. Дор невольно рассмеялся, и ему стало легче.

– Половинка здравого ума уж точно, – рассмеялся Дор.

И, будто отвечая его настроению, небо начало светлеть. Может, непогода знала, каково сейчас мальчику, и поэтому решила убраться? Он уже не бежал, а шел, тяжело дыша, по тропинке, ведущей на юг. Как бы ему хотелось иметь сильное, большое тело! Чтобы бежать сколько угодно, чтобы не пасовать перед всякими там молотильниками. Какой же он хилый! Тело, конечно, еще вырастет, но богатырем ему не бывать никогда.

– Помню одну бурю. На этой вот дороге. Как раз перед твоим рождением, – ударился в воспоминания Гранди. – Твой папа Бинк, кентавр Честер, солдат Кромби, превращенный в грифона. Король превратил его специально для этого похода. И добрый волшебник тоже шел с нами...

– Добрый волшебник Хамфри? – удивился Дор. – Путешествовал вместе с вами? Но он ведь такой домосед.

– Бинк отправился искать источник магии. Как же Хамфри мог усидеть дома! Старого гнома хлебом не корми, дай узнать что-нибудь новое. Это неплохо – благодаря своей любознательности Хамфри помог мне стать живым. Но и себе он помог тоже – встретил горгону. И поразил ее в самое сердце. Первый мужчина, не превратившийся в камень после разговора с ней! Но буря тогда разразилась жутчайшая. Даже звезды попадали с неба. Звезды буквально плавали в лужах.

– Хватит, Гранди! – со смехом оборвал Дор. – Я верю в магию, как и всякий разумный человек, но это уж слишком! Звезды не могли плавать в воде. Они бы сразу испарились.

– Может, и испарились бы. Я в это время сидел на летающей рыбе, и, вполне возможно, мне просто показалось. Но буря выдалась на славу!

Земля неожиданно задрожала. Дор в тревоге остановился.

– Что это? – спросил он.

– Звуки напоминают, напоминают... поступь гиганта, – отважился предположить голем. Он умел переводить и мог понять речь любого существа, но язык шагов непереводим. Это вообще не язык. – Или даже хуже, – продолжил Гранди. – А что, если это...

И тут оно выступило из тумана.

– Огр! – в ужасе крикнул Дор. Прямо на тропе! Тропинка расколдовалась? Но только на ней можно было не бояться...

Оно приближалось. Громадина, в два раза выше Дора и в два раза шире! Зловеще чернел провал утыканной зубами пасти. Ужасный рык, напоминающий выдох истомленного голодом дракона, вырвался из нее.

– Закорючка, нужна твоя ручка, – пробормотал Гранди. – Как это понять?

– Как? – спросил Дор, от неожиданности перестав бояться.

– Оно сказало, а я перевел, – объяснил Гранди.

Дор все понял – чудовище решило полакомиться его руками.

– Нетушки! – крикнул мальчик. – Руки мне еще пригодятся! Пусть и не зарится.

Однако Дор сразу засомневался: если великан настроился поесть, избежать этой участи будет трудновато. Такие громадины любят похрустеть косточками.

Великан снова взревел.

– Мы детишек не едим, просто помощи хотим, – перевел Гранди, и вдруг на личике голема отразилось удивление. – Это же Хруп! Травоядный огр!

– А зачем ему мои руки? – недоверчиво спросил Дор.

Великан раскрыл рот. Он улыбался. Очень похоже на вулканическую трещину. Дыхание со свистом вырывалось из нее.

– Привет, языкатый прохвост ростом с комариный хвост, – перевел голем и радостно добавил: – Это огр ко мне обращается! Рад встрече, Хруп! Как женушка поживает, которая даже зомби сердца покоряет?

– День ото дня расцветает и верность мне сохраняет, – ответил Хруп.

Дор постепенно стал понимать и без перевода. Чудище говорило на родном языке мальчика, но с жутким произношением, которое и затемняло смысл.

– Натворил с ней даже дел – наш пацаненок Загремел, – похвалился огр.

Дор уже понял, что тропинка вовсе не расколдовалась. Просто Хруп безвреден, ну, не совсем безвреден, с любым огром надо держать ухо востро, но этот, по крайней мере, не питался мясом, то есть люди спокойно могли находиться с ним рядом.

– Пацаненок, то есть ребенок, загремел? – спросил Дор.

– Загремел – мой сыночек, – объяснил Хруп, – с тебя росточком, куда-то пропал. Ты не видал?

– Куда он загремел? – встревожено спросил Дор. Может, и в самом деле дорожка расколдовалась и на ней теперь опасно?

– Глупый! Загремел – это имя его сына, – объяснил Гранди. – У огров обычно очень живописные имена.

– Куда же подевался Загремел? – спросил Дор, все еще беспокоясь. – Жены троллей съедают своих мужей. Так, может, и огры...

– Загремел под дождичком вышел погулять, а теперь не можем его мы отыскать.

Недавний ливень для огров просто дождичек? А как же иначе! Хруп наверняка пользуется молнийными зигзагами как зубочистками.

– Мы поможем найти ребенка, – пообещал Дор. Предстоящие поиски уже захватили его воображение. Идя по следу великанчика, он отвлечется от мрачных мыслей. Хруп искал тщетно и попросил протянуть ему руку помощи. Помочь огру – мало кому из людей выпадала такая честь!

– Гранди будет расспрашивать одушевленные существа, он знает все языки, я же займусь неодушевленными. Найдем Загремела моментально!

Хруп с облегчением вздохнул. Порыв ветра чуть не унес Дора.

Они прошли к месту, где великанчика видели в последний раз. Загремел стоял здесь, объяснил папа Хруп, и кушал гвоздику, пополняя внутренний запас железа, а потом как сквозь землю провалился.

– Не проходил ли здесь маленький великанчик? – спросил Дор у ближайшего камня.

– Проходил. И пошел к дереву, – ответил камень.

– Спроси у земли, – посоветовал Гранди. – Пусть она подскажет.

– Этот участок земли не самостоятельное существо, – возразил Дор. – Просто частичка огромных пространств Ксанфа. Не думаю, что он знает что-нибудь особенное. К тому же здесь обитает множество других живых существ: корни, насекомые, разные волшебные существа. Из-за этого тоже может возникнуть путаница.

– Не забывай о камне, – напомнил голем. – Он наверняка поможет. Прекрасная мысль!

–: Я пойду искать, а ты будешь подсказывать, – велел Дор камню. – Горячо – иду правильно. Холодно – не туда.

И мальчик пошел к дереву. Хруп затопал следом. Громадина старался ступать так тихо, что дрожь земли почти не заглушала гудение камня.

– Горячо... горячо... холодно... горячо... – направлял он мальчика.

И тот вдруг почувствовал себя настоящим волшебником. Только ему, Дору, по силам такие поиски! У Айрин-садовницы тоже большой талант, ценный, но все же не такой яркий. Дальше капустных листочков и роз ей не пойти. А король, подлинный правитель Ксанфа, должен быть могучим. Как волшебник Трент! Трент может любого врага превратить в жабу, и каждый в стране знает о его могуществе. Но Трент ведет себя разумно – волшебные силы зря не тратит, а использует их для подкрепления собственного ума и воли. Этой девчонке, принцессе, нечего и мечтать о троне. Что она сможет дать Ксанфу? Украсит газоны молотильниками – только и всего. «Я куда сильнее, – рассуждал мальчик. – Я могу узнавать все секреты; все, что слышат и видят неодушевленные предметы, слышу и знаю я. А кто много знает, тот сильнее всех. Добрый волшебник не зря стремится к одному – знать. Он...» – Путана! – прервал его мысли шепот Гранди.

Дор словно очнулся. Хорошо, что голем отправился с ним. Рассеянно слушаясь камня, Дор чуть не столкнулся со средних размеров древо-путаной. Гранди знал, что его друг склонен к рассеянности, поэтому и остался с ним. Если малютка Загремел оказался во власти путаны...

– Я могу расспросить дерево, – предложил Гранди. – Но оно или солжет, или промолчит. Знаю я ихнего брата.

Хруп выступил вперед. Он издал угрожающий рев и ткнул громадным пальцем в болтающиеся щупальца. Смысл угрозы все поняли и без перевода.

Путана взвыла и убрала щупальца.

Не веря своим глазам, Дор сделал шаг вперед.

– Горячо, – прогудел камень. Страшное дерево невероятно близко. Это уже смертельное расстояние.

– Холодно, – сказал камень.

Значит, малютка благополучно миновал дерево и пошел дальше. Дерево не тронуло малютку, а малютка... – дерево! Но дальше след вел по направлению к логовищу полушек. Полушки способны загрызть кого угодно, хоть великана. К счастью, след огибал обиталище этих злобных тварей. Главный камень замолчал, но вокруг валялось множество других, не хуже. Они шли и шли, проходя мимо обычных ксанфских ужасностей – прикольных кактусов, гнезд гарпий, ядовитого источника, мясоедных цветочков (цветочки так расстроились при виде великана – мясо огров им не нравится, – что даже покраснели), зловеще поблескивающих остриями копейных зарослей. Загремел избежал всех ловушек и пришел в конце концов... к берлоге летающего дракона.

Дор остановился. Вот здесь уже наверняка никому не пройти безнаказанно. Драконы в лесу как цари. Время от времени какому-нибудь чудовищу удается победить дракона, но власти над диким племенем у огнедышащих не отнять, как не отнять у человека власти над племенем домашним.

Ходили слухи, что драконьи детеныши попросту играются с бедной жертвой, пыхая огнем в ту сторону, куда она еще может бежать. Так они учатся обращаться с огнем. Неподвижные предметы быстро сгорают. Чтобы тренироваться в меткости и ловкости, нужны живые мишени.

– Загремел... там? – спросил Дор, боясь услышать ответ.

– Горячо, – подтвердил ближайший камень.

Лицо Хрупа исказилось от ярости. Громадными шажищами он направился к месту преступления. Земля дрожала у него под ногами, сотрясая окрестности, но драконьей берлоге, казалось, ничто не могло повредить.

Вход в берлогу был так узок, что сквозь него мог пролезть только дракон, да и то не очень крупный. Хруп сунул обе руки в логовище и с силой надавил на стенки, так что посыпались камни. Теперь мог зайти и великан! Открылось жилище, украшенное, как любят драконы, бриллиантами и прочими огнеупорными камнями. Драконы вечно пыхают жаром, поэтому обычные материалы быстро сгорают, растворяются, коробятся. Из-за этого драконы просто обожают драгоценные камни.

Великанчик, ростом и в самом деле не больше Дора, набычившись, стоял в окружении троих крылатых дракончиков, а драконша-мама взирала на детишек с доброй улыбкой. Великанчик был крепкий малый и легко мог победить дракончика. Одного. Троих – вряд ли. Судя по следам, дракончики уже тренировались в поджигании, но самого Загремела еще не тронули. Драконы сначала развлекаются со своей едой, а уж потом ее поджаривают.

Хруп даже не зарычал. Он попросту наклонился и посмотрел на драконшу. Она изготовилась пыхнуть, но клубы дыма сразу осели и поползли по земле, как сырой туман. Ей вовсе не хотелось мериться силой с великаном, весом и ростом отнюдь не уступающим ей. Огонь так и рвался из ее нутра, но она не давала ему воли. Драконша сидела смирно, словно под взглядом горгоны.

– Как за хвост схвачу! Как раскручу! – рявкнул Загремел и кинулся на дракончиков. Схватил одного, действительно раскрутил и шмякнул об стенку.

Второй драконник раскрыл пасть и выбросил небольшой язычок пламени. Загремел дунул с такой силой, что дым полетел назад, а противник зашелся в кашле.

Третий дракончик, отнюдь не трус, налетел на Загремела сверху, выпустив когти. Загремел выставил кулак. Дракончик приземлился, но плохо рассчитал и смазал себя хвостом по голове. Оглушенный, он упал на бриллиантовый пол.

Дракончики вполне могли победить Загремела. А вместо этого Загремел, маленький огр, победил дракончиков. Дор сам убедился в этом, а раньше он считал все эти истории о победах над драконами просто сказками.

– Ну, хватит баловаться, пора домой собираться, – проворчал Хруп, ухватил сына за шкирку и стал подталкивать к выходу. Напоследок огр-папа так вмазал кулаком в стену, что бриллианты брызнули во все стороны и усыпали землю. «Теперь убирать придется», – тоскливо подумала драконша. Огры не оглядываясь затопали прочь.

Но Гранди не смог удержаться от замечания.

– Твое счастье, мамаша, что ты не тронула мальчонку, – крикнул голем драконше. – Хруп бы не на шутку рассердился, а в гневе он страшен.

К счастью, теперь Хруп был в хорошем настроении.

– Ты помог сынка найтить, – сказал он. – Чем могу я отплатить?

– Мы рады были тебе помочь, – смущенно возразил Дор. – Теперь нам пора домой.

Хруп поразмыслил. Тело у него было великанское, да сообразительности маловато.

– Голем, ответь: кого надо взгреть?

– Дор ни в чем не нуждается, – ответил Гранди. – Он ведь волшебник.

Хруп стал наливаться зловещей краской.

– Рад будешь, как долг избудешь, – проворчал огр.

– Хорошо, хорошо, – замахал ручками испуганный голем. – Мальчишки, дети дворцовых слуг, немного насмехаются над Дором. Он слабее их, но талантливее. Вот они и смеются...

Хруп нетерпеливо махнул рукой. Потом осторожно поднял Дора – к счастью, не за шею – и зашагал по тропинке на север. И шел так быстро, что вскоре показался сад замка Ругна. Огр поставил мальчика на землю. Гранди и Дор вошли в сад, а Хруп стоял и молча смотрел им вслед.

– Спасибо, что помог добраться, – робко произнес Дор. «Счастье, что оказался травоядным», – подумал он.

Хруп не ответил. Сгорбившийся и неподвижный, он напоминал сейчас массивный ствол сгоревшего дерева.

С тревогой в сердце Дор направился к дому. Он не мог не пройти мимо зонтика. К несчастью, озорники еще не ушли. Увидев мальчика, они выскочили и преградили ему путь.

– Шпионишка возвращается! – крикнул Лошадиная Челюсть. – Чего ему надо на этой тропинке? Шпионишкам на ней не место!

– Поосторожнее, – предупредил голем.

Маленькая змейка шлепнулась Гранди на голову. Вместо ответа! Бухнуло позади Дора. Негодяи заржали.

И вдруг земля задрожала. Проказники испуганно оглянулись. Что-то рушится?! Новое сотрясение заставило Дора прямо-таки застучать зубами. Это шагал великан Хруп, полный гнева.

У Челюсти отвалилась челюсть, когда он увидел, кто приближается. Страх сковал его, мешая бежать. Его приятель побежал, но земля вздрогнула – и он упал ничком. Показались было какие-то змейки, но сразу исчезли – какой в них прок. А как же знаменитые бухающие звуки? И это напрасно – гул шагов огра заглушил все.

Хруп надвинулся на приятелей. Ствол вечнозеленой железной балки показался тонкой хворостинкой по сравнению с его туловищем.

– За друга отомщу, – пророкотал огр. – Никому не спущу.

Тропинка покрылась небольшими трещинами, где-то в лесу посыпались с деревьев тяжелые ветки.

– Кто над другом потешается, с великаном повстречается, – снова рокотнул огр и погрозил громадным пальцем. Прямо над головой Лошадиной Челюсти. У мальчишки волосы встали дыбом.

От ветра, наверное. А может, и от чего другого – вид у обидчика был самый что ни на есть испуганный.

Хруп ткнул пальцем в ствол железной балки. Ствол глухо загудел и надломился. Крона на секунду зависла в воздухе, а потом обрушилась с грохотом, не менее оглушительным, чем шаги великана. Железная балка – это тебе не соломинка! Из пня вырвался едкий дым. Вершина горела красно-белым, а место, куда огр ткнул пальцем, и вовсе растворилось.

Хруп выбрал из кучи железа зазубренный обломок и принялся ковырять в зубах. Затем огр повернулся и зашагал прочь, вздымая пыль чудовищными ботинками. Сотрясая землю, он направился на юг, насвистывая задорную боевую песенку. Огр уже исчез из виду, а земля еще долго не могла успокоиться. А во дворце, судя по звону, повылетали стекла.

Лошадиная Челюсть тупо уставился на железную балку. Взглянул на Дора, снова на дымящуюся кучу железа. И грохнулся в обморок.

– Сомневаюсь, что впредь им захочется над тобой смеяться, – сурово заметил Гранди.

Глава 2
Гобелен

Над мальчиком и в самом деле перестали насмехаться. Никому не хотелось связываться с огром. Но от этого на душе у него вряд ли стало легче. Насмешки всегда больше беспокоили Гранди, чем его, первоклассного волшебника, способного в случае необходимости поставить на место кого угодно. Мало кто хотел с ним дружить – вот что тревожило Дора. И еще... новое отношение к Милли. Добрая, нежная Милли и злюка Айрин – какие же они разные! Но почему-то все хотят, чтобы Дор дружил с принцессой. Это как-то нечестно. Он нуждался в собеседнике. Родители иногда бывали дома. Но Хамелеоша все время менялась и внутренне, и внешне, так что мальчик не решался к ней обратиться. А Бинк мог не понять, что беспокоит сына. Сейчас мать с отцом уехали далеко, в Обыкновению, по поручению короля Трента. Ксанф как раз налаживал дипломатические отношения с Обыкновенией, а после столетий раздоров это был сложный вопрос, требующий умелого подхода. Им и занимались родители Дора. Голем очень любил поболтать, но бывшая деревянная кукла оказалась слишком острой на язык. Именно он придумал для Айрин прозвище Зеленка. Дор простил принцессе драку в беседке, хотя ему тогда пришлось туго. Гранди не простил, такой уж у него нрав, но спорить не собирался. Был еще дедушка Роланд. Он умел вводить людей будто в оцепенение. Дедушка добрый, с ним можно поговорить, но он живет далеко, в Северянке. До нее два дня пути, надо переходить Провал.

Перебрав всех, Дор понял, что остался один возможный собеседник, добросердечный, мудрый, рассудительный, настоящий волшебник – король Трент. Мальчик знал, что у короля много дел. В переговорах с Обыкновенией все время возникали какие-то сложности, и здесь, в Ксанфе, хватало забот. Но Трент всегда находил минутку для разговора с мальчиком. Может, поэтому Айрин и злилась, а следом за дочерью стала гневаться и королева Ирис, а за королевой – дивным образом и слуги. Айрин гораздо реже разговаривала с отцом. Дор старался не злоупотреблять королевской любезностью, но на этот раз он просто не мог не пойти.

Подхватив Гранди, Дор отправился в замок. С некоторых пор замок Ругна сделался королевской резиденцией. Долгие века он простоял в запустении, населенный призраками, но на престол взошел Трент – и все изменилось. Снова, как и много веков назад, в замке жил король, отсюда он правил Ксанфом.

Солдат Кромби стоял у деревянного моста через ров. Для чего он стоял у моста? Главным образом, чтобы напоминать проходящим держаться подальше от воды. В воде обитали ровные чудища – твари дикие и необузданные. Вроде и напоминать излишне, но всякое случалось: то какой-нибудь глупец, не вняв, подходил слишком близко; другому вдруг приходила охота поплавать в мутной воде; а иные пытались накормить чудовищ, протягивая им разные лакомства. И чудища лакомились преотлично: одних съедали целиком, другим откусывали руки.

Кромби стоял с закрытыми глазами. Он дремал. Гранди воспользовался этим для обычных шуточек:

– Эй ты, тупица, как твоя вонючая девица? Кромби открыл один глаз. Гранди сразу заговорил иначе:

– Эй, красивый служивый, скажи слово: женушка ароматная здорова? Оба глаза открылись и засверкали.

– Самоцветик драгоценный, красавица несравненная, – затараторил Кромби, – благоухает, словно роза с мороза, а я сильно утомился, потому что на побывке находился.

Так вот почему Кромби спал на ходу! Жена его жила в подземной пещере южнее деревни Магической Пыли. Путь туда и в самом деле нелегкий. Но не путь утомил солдата. Ведь и на побывку и с побывки он летал при помощи перемещающего заклинания. Кромби устал совсем от другого.

– Солдаты знают толк в побывках, – ухмыльнулся Гранди. Он что-то подразумевал, но не думал, что мальчик поймет. Дор кое-что понял, но не нашел в этом ничего смешного.

– Уж мы-то знаем! – с жаром согласился Кромби. – Как ни относись к женскому полу, а моя женушка – жемчужина среди нимф!

На эти слова Дор тоже обратил внимание. Нимфы – существа очень стройные и очень глупые; годятся лишь на то, чтобы доставлять мужчинам мимолетное удовольствие. Странно, что Кромби женился на нимфе. Но над любовными увлечениями Кромби тяготело какое-то проклятие, а Самоцветик, ходили слухи, была нимфой не простой. Она обладала большой смекалкой в любовных делах и знала толк еще в каком-то важном занятии. Местные неодушевленные о ней ничего сказать не могли, поэтому Дор спросил у отца, но Бинк ответил весьма уклончиво. Из-за этой пугающей уклончивости Дор не решился расспрашивать о Милли, которая тоже иногда напоминала нимфу.

Неужели между Бинком и Милли... Нет, глупости. От неодушевленных все равно ничего не узнаешь, им человеческие чувства непонятны. Вещи судят чисто предметно.

– Не приближайтесь к ровным чудищам, – почтительно предупредил солдат. – Могут укусить.

Потом Кромби закрыл глаза. Опять заснул.

– Посмотреть бы, как он там развлекается, во время побывки, – вздохнул Гранди. – Но для этого нужно волшебное зеркало. В замке такое было, да разбилось, когда разгадывали одну тайну.

Дор и голем вошли во дворец. Вдруг на них, свирепо скаля зубы, кинулся трехголовый волк. Дор остановился.

– Настоящий? – спросил он у пола.

– Фальшивый, – тихо ответил пол.

Дор смело пошел прямо на волка и прошел сквозь него. Чудище оказалось обыкновенной иллюзией, творчеством королевы Ирис. Она приходила в ярость, когда мальчик являлся в замок, и создавала охранительные видимости, настолько правдоподобные, что до них надо было дотронуться, чтобы убедиться в их фальшивости. А поскольку среди фальшивых страшилок попадались иногда и настоящие, рискнувший прикоснуться мог нарваться на крупные неприятности. Но талант мальчика обычно оказывался сильнее таланта Ирис. Обман длился недолго.

– Нечего какой-то колдунье связываться с настоящим волшебником, – язвительно заметил Гранди.

Волк взвыл и исчез.

Волчья образина сменилась образом самой королевы в короне и мантии. В действительности Ирис не хватало ни роста, ни стати, но, когда она выходила на люди, все это появлялось в ней самым фантастическим образом.

– Мой супруг сейчас занят, – известила королева с леденящей вежливостью. – Извольте подождать внизу, в живописной гостиной. А еще лучше – во рву, – добавила она полушепотом.

Королева гневалась, но из-за короля вынуждена была держать себя в руках. Она пообещала сообщить Дору, когда король освободится.

– Благодарю, ваше величество, – столь же учтиво ответил мальчик и направился в живописную гостиную.

На самом деле в этой гостиной не было никакой живописи, но одну из стен украшал громадных размеров гобелен. В давние времена гостиная вообще служила спальный. Бинк рассказывал, что когда-то спал здесь. В те времена в замке Ругна жили только призраки. Но ведь и сам Дор в раннем детстве здесь ночевал. Величественный гобелен просто завораживал ребенка. Теперь вместо кровати стояла кушетка, но гобелен, как всегда таинственный, по-прежнему висел на стене.

На гобелене были вытканы сценки, отображающие давнее прошлое замка Ругна и его окрестностей; все, что происходило здесь восемь веков назад. Вот кентавры носят камни, достраивая стену замка; вот Глухомань Ксанфа; тут ужасный дракон из Провала; там селения, обнесенные частоколом, – первобытные ксанфяне защищали свои жилища от врагов, окружая их частоколом. И еще множество разных замков, ныне бесследно исчезнувших.

Когда на гобелен кто-нибудь смотрел, фигурки на нем оживали. Поэтому чем дольше мальчик наблюдал, тем больше событий видел. Поскольку пропорции сохранялись, фигурки были крохотные. Каждую из них Дор мог прикрыть кончиком мизинца. И все же они были с головы до пят как настоящие. Вся жизнь этих крошек прошла бы перед глазами смотрящего, наблюдай он достаточно долго. Но поскольку жизнь на гобелене текла не быстрее и не медленнее, чем современная, Дору пришлось бы смотреть десятки лет, чтобы увидеть финальные эпизоды. Он бы и сам превратился в старика. События, разворачивающиеся на гобелене, имели, конечно, какие-то границы, за которыми развитие действия прекращалось. А иначе они потихоньку перетекли бы за пределы седой древности замка Ругна, устремились вперед, через века, а там, глядишь, на гобелене появились бы и события современные. Без волшебства в устройстве этих границ, конечно, не обошлось, но Дор еще не разобрался, в чем тут дело. И просто смотреть было интересно. Крохотные обитатели гобелена трудились, отдыхали, сражались, любили.

Воспоминания захватили Дора. Какие события видел годы назад завороженный зрелищем мальчик! Воины, драконы, красивые дамы и возможное волшебство – без конца! Но поскольку сцены разворачивались в молчании, трудно было понять смысл происходящего. Почему воин сражается с этим драконом, а того отпускает с миром? Почему служанка целует некрасивого слугу, а на красивого и не смотрит? Кто повинен в колдовстве? И почему кентавр, только что повстречавшийся со своей возлюбленной, так недоволен? Во множестве одновременно разворачивающихся событий терялся общий смысл.

Дор расспрашивал Милли, и она рассказывала разные истории. Ведь Милли была молода, когда строился замок Ругна. Ее рассказы освещали прошлое более последовательно, чем движущиеся картинки, но и более избирательно. Сражения, смертельные опасности, бурная любовь ее не привлекали. Простые радости, тихое семейное счастье – вот о чем обожала рассказывать Милли. Честно говоря, Дор слушал и скучал.

И еще – Милли никогда не рассказывала, что случилось с ней после того, как она покинула родную деревню за частоколом. Ни о жизни, ни о любви, ни как стала привидением. А как она познакомилась с Джонатаном? И здесь туман. Хотя вообще-то ясно: женщина, прожившая восемь веков в заброшенном замке, рада познакомиться с кем угодно.

– А мне, проведи я восемьсот лет среди призраков, зомби тоже показался бы красавчиком? – спросил самого себя Дор. И сразу отрицательно замотал головой.

Он бы хотел знать больше, но у Милли допытываться бесполезно.

А почему бы не расспросить... сам гобелен?

– Объясни, в чем смысл изображенного на тебе.

– Объяснить невозможно, – ответил гобелен. – На мне изображена сама жизнь, во всех ее тонкостях и подробностях, и не мне, глупому холсту, растолковывать ее смысл.

Гобелен был и полным таинственной мудрости полем разворачивающихся событий, и он же, когда его расспрашивали о смысле этих событий, превращался в обыкновенный кусок холста, мало в чем способный разобраться. Он мог рассказать о мухе, присевшей на его поверхность час назад, но ничего не знал о волшебнике, создавшем его самого восемь веков назад.

Дор смотрел на гобелен и чувствовал, как возрождается в нем прежний интерес к истории. Эпоха Четвертой волны – славное время! Мир, в котором на каждом шагу приключение! А нынче все так скучно.

Явилась гигантских размеров лягушка.

– Ко-ко-роль просит тебя явиться, Доук, – квакнула лягушка. Новое творение королевы! Наверное, Ирис хотела показать, что ее фантазия неиссякаема.

– Спасибо за приглашение, зеленкина сестрица, – уколол Гранди. Он знал, что бывают случаи, когда можно оскорблять совершенно безнаказанно. – Уже подзакусила мушкой?

Лягушка гневно надулась, но и только. Прыгнуть она не могла – королева не любила, когда видимости разоблачали себя.

– Как здоровье мамочки? – беспечно продолжал Гранди, с трудом скрывая язвительность. – Эти ее ужасные красные бородавки...

Лягушка так и взорвалась.

– Ну будет тебе, будет, – проворчал Гранди, разгоняя дым. – Я завел обыкновенную светскую беседу, милая лягушенция.

Дор прилагал прямо-таки нечеловеческие усилия, чтобы не расхохотаться. Ведь королева могла наблюдать за происходящим – в виде комара или тому подобного.

Королевская библиотека также находилась наверху, через несколько дверей от гостиной. Короля всегда можно было там отыскать, если он не занимался другими делами. А иногда он сидел в библиотеке, но в то же время занимался делами где-то в другом месте. Фокус не подлежал огласке, но Дор сумел узнать это у мебели и сильно гордился собой. Так вот, когда королю необходимо было решить какой-нибудь не очень важный вопрос с второстепенными лицами, королева попросту создавала видимость Трента, а настоящий король в это время свободно занимался более важными делами. Но Дора король не обманывал никогда.

Мальчик пошел в библиотеку. Мимо него по мрачному залу пролетел какой-то призрак. В замке Ругна обитало полдюжины призраков. Милли была одним из них. Только она вернулась к жизни, остальные по-прежнему витали вокруг родных мест. Дор относился к этим существам с симпатией. Они никому не вредили, отличались робким нравом и всего боялись. У каждого из них была своя история, но, подобно Милли, призраки мало что могли рассказать.

Дор постучал в дверь.

– Войди, мой мальчик, – послышался голос. Ирис не всегда докладывала заранее, но Трент не ошибался никогда.

Дор вошел в комнату и вдруг смутился.

– Я... если ты не слишком занят... – пробормотал он.

– Конечно же, я занят, Дор, – ответил король с улыбкой. – Но и у тебя важное дело.

«А важное ли оно?» – вдруг мысленно усомнился Дор. Сам король сидел перед ним – седеющий, степенный, летами годящийся ему в деды, но все еще красивый. Одежда на нем была просторная, удобная, хотя и несколько потертая. За гардеробом Трента следила сама королева – она создавала богатые наряды для торжественных случаев, так что в настоящих король и не нуждался. Всем своим видом король показывал, что гость может вести себя свободно, что ему нечего бояться.

– Если ты... если ты занят, я зайду в другое время, – опять прошептал Дор.

– Если ты уйдешь, – нахмурился король, – мне снова придется заняться этими скучными документами, а я уже изрядно устал.

Муха прожужжала мимо королевского носа. Трент рассеянно превратил ее в мухомор, выросший из щели в столе.

– Давай, волшебник, побеседуем немного, – предложил король. – Какое у тебя дело?

– Встретили мы тут одну лягушку, большую... – начал было Гранди, но королевский взгляд замкнул ему рот.

– Прежнее, – сказал Дор. Если сам король настроен поговорить, глупо не воспользоваться такой возможностью.

– Сырный коттедж все еще болтает?

– Еще как! Грубости говорит, – ответил Дор. «А я несу глупости», – тут же подумал он.

– Ты подружился с огром Хрупом? – Ну откуда король все знает?

– Я помог ему найти сына, Загремела.

– Моя дочь Айрин плохо к тебе относится.

– Не очень хорошо, – проговорил Дор и пожалел, что не остался дома. – Но Айрин... – Тут он обнаружил, что не может сказать ничего путного. Сказать, что она хорошенькая? Но Трент и сам знает. Талант у нее не очень сильный. – Айрин... – повторил он беспомощно.

– Еще совсем ребенок. Подчас даже взрослые женщины ведут себя необъяснимо. Бывает, и дня не прошло, а перед тобой уже совсем другой человек.

– Это верно! – рассмеялся Гранди. – А Дор влюбился в Милли-дух!

– Замолчи! – крикнул Дор, покраснев от смущения.

– Исключительная женщина, – заметил король, словно не расслышав окрика. – Восемь столетий призрачной жизни неожиданно оборвались возвращением к жизни настоящей. Наделенная необычайным, но смущающим талантом, Милли не могла служить здесь, в замке, но с радостью занялась ведением хозяйства в сырном коттедже и твоим воспитанием. Но теперь, становясь взрослым, ты должен готовиться к новым обязанностям.

– А что это за новые обязанности? – спросил Дор, все еще смущенный выходкой голема.

– После меня ты станешь королем Ксанфа. Моя дочь Айрин тебе не соперница; она не может занять трон, потому что лишена надлежащего таланта. В том случае, если король умрет или исчезнет, Айрин может стать королевой, но только на время, пока не отыщется новый сильный волшебник. Если завтра король Трент сойдет со сцены, его место займет король Дор. Лучше тебе подготовиться заранее.

– Но я не могу... я не... – пробормотал мальчик, ошеломленный словами короля.

– У тебя есть талант, Дор. Только ты еще не умеешь им пользоваться. Я просто обязан дать тебе возможность обрести опыт.

Дор хотел что-то сказать, но король опередил его:

– Чтобы победить врага, волшебнику не обязательно призывать на помощь огра. Иногда требуется жестокость, которой тебе еще предстоит научиться.

Дор из красного сделался малиновым. Но король упрекнул вполне заслуженно: стыдно ему, волшебнику, пасовать перед какими-то ничтожными мальчишками...

– Тебе нужна цель, Дор. Тебе необходимо пройти путь, полный опасностей. Завершив его, ты обретешь опыт, необходимый будущему правителю страны.

Неожиданный поворот! Похоже, король заранее все обдумал и ждал прихода мальчика – не для обычной вежливой беседы, а чтобы объявить свою волю.

– Может, и нужно, – неуверенно произнес Дор.

Нужно ли? Еще бы!

– Ты хорошо относишься к Милли, – сказал король. – Но она гораздо старше тебя, и у нее большая жизненная драма.

– Джонатан! Она влюблена в этого зомби! – возмущенно выкрикнул Дор.

– Вернуть Джонатана к жизни – о большем Милли и не мечтает. Не отправиться ли тебе на поиски волшебного эликсира? Джонатан опять станет живым и здоровым, и, может быть, тогда ты поймешь, что она не зря его любила столько веков.

Дор хотел возразить, но передумал. Если остальные узнают о его нежных чувствах к Милли, поднимется такой ураган насмешек, по сравнению с которым язвительность Гранди покажется детским лепетом. Ему двенадцать, а ей восемьсот! И лучшее средство пресечь насмешки – добыть желаемое, эликсир для оживления Джонатана.

– Как же найти этот эликсир?

– Не знаю, – развел руками король. – Но есть у нас один знаток.

В Ксанфе только один человек знал ответы на все вопросы – добрый волшебник Хамфри. Но характер у старика препротивный, и за каждый ответ он требовал плату – год службы. Поэтому просить у него совета шли только самые решительные и стойкие.

Дор вообразил, что ему предстоит. Оставив заколдованные окрестности замка Ругна, он пойдет сквозь дикие, полные опасностей края к замку доброго волшебника Хамфри. Потом надо будет сообразить, как пробраться в замок. Потом придется отслужить год. Потом, пользуясь ответом, найти средство и вернуть зомби к жизни. А когда Джонатан оживет, он, Дор, потеряет всякую надежду, что Милли когда-нибудь...

Дальше он не хотел представлять. Король предлагает ему не путь мужества, а какое-то хождение по мукам.

– Люди обыкновенные имеют право заботиться только о себе, – промолвил король. – Но правитель обязан думать о благоденствии своих подданных. Он должен уметь жертвовать, жертвовать подчас самым дорогим. Если надо, он оставляет любимую женщину и женится на нелюбимой, только бы королевству было хорошо.

«Бросить Милли и жениться... на Айрин?!» – Дор взбунтовался в душе, но сразу понял, что Трент говорит о себе. В Обыкновении у него была когда-то жена и ребенок, а в Ксанфе он взял в жены чародейку Ирис. Женился, как все знали, без любви, исключительно для блага королевства. Потом у Ирис и Трента родился ребенок. Дитя явилось на свет только ради процветания королевства. Король был суров, но справедлив: требовал от других ровно столько, сколько сам мог дать.

– Я никогда не сумею стать таким, как ты, – робко заметил Дор.

Король похлопал его по спине, отчего Гранди, сидевший у мальчика на плече, чуть не свалился на пол. Стар Трент, но еще силен.

– Тебе кажется, что я такой, а я совсем другой, – сказал король. – Мы все только кажемся друг другу и это принимаем за правду. У самого неколебимого внутри, куда невозможно заглянуть, могут таиться сомнения, гнев, тревоги. – Подведя мальчика к двери, король задумчиво произнес: – Любой груз имеет вес. Мера тяжести, которую человек взваливает на свои плечи в трудную минуту, и есть мера человека. Я предлагаю тебе тяжесть по мере короля и волшебника.

Дор и не заметил, как вышел из библиотеки. Он был смущен до глубины души. Даже Гранди молчал.

Замок доброго волшебника Хамфри находился к востоку от замка Ругна. Провальному дракону туда долететь – пара пустяков, а вот мальчику, да еще пешком, да сквозь полные грозных опасностей чащи, – день дороги, если не больше. И по заколдованной тропе не пойдешь. Хамфри, презиравший общество, уничтожил все заколдованные тропы к замку. Все дороги вели только от замка. Дор не мог переправиться с помощью моментального перемещающего заклинания, потому что на этом пути, пути испытаний, он все должен делать сам.

Наступило утро. Прежде чем отправиться в путь, Дор решил кое с кем поговорить. Своим талантом ему пользоваться не запрещалось.

– Камни, свистом предупреждайте меня об опасностях и указывайте лучшую дорогу к замку доброго волшебника.

– Об опасностях скажем, – хором ответили пробужденные волшебной силой камни, – но о замке доброго волшебника не знаем. Хамфри побрызгал забудочным зельем в окрестностях замка.

Хамфри на все способен.

– Я бывал у старика в замке, – вмешался Гранди. – Он живет к югу от Провала. Надо идти на север, к Провалу, потом на восток, потом на юг.

– А если ошибемся, где окажемся? – уныло спросил Дор.

– В брюхе у дракона, я думаю.

И мальчик пошел на север, прислушиваясь к подсказкам камней. Большинство жителей Ксанфа не знали о существовании Провала, находящегося под властью забудочных чар; но Дор, живущий по соседству, несколько раз бывал около него. Слушая подсказки камней, он успешно обходил опасные места – драконьи тропы, древопутаны, косую траву и прочие неприятности. Если прежде кто и путешествовал с большим самообладанием, то разве что Бинк. И король Трент. Но Гранди беспокоился: «Если ты не успеешь стать королем, я умру от горя». Невеселая шутка.

Когда они проголодались, камни подсказали, где найти хлебное дерево, джон-чай и кисельные пни. Потом отправились дальше и шли до сумерек.

– Послушай! – вдруг воскликнул Гранди. – От замка Хамфри к Провалу ведут односторонние тропы. Одна из них должна быть где-то поблизости. Камни не могут не знать. Они видели тех, кто шел по этим тропам раньше. Облачка забудочного зелья порхают вокруг замка Хамфри, но не вокруг прохожих. Мы сумеем пройти.

– Верно! – согласился Дор. – Камни, видели вы таких прохожих?

– Не-ет, – дружно протянули камни.

Но Дор шел вперед, продолжая расспрашивать, и в конце концов отыскал несколько камней, которые в самом деле кое-что видели. После нескольких неудачных попыток он сумел встать на тропу и пошел к Провалу. Тропа привела к мосту. Мост был с виду обычной длины. Но когда Дор прошел несколько шагов и оглянулся... позади не было никакого моста! Забавные они все же, эти односторонние тропы!

– Вот если бы ты пошел задом наперед... – подсказал Гранди.

– Но я же буду на все натыкаться, – возразил Дор.

– А ты иди вперед, но смотри назад и при этом следи за тропинкой.

Попробовали – получилось! Камни и Гранди помогали Дору идти, направляя его в нужную сторону... Шли быстро, ведь тропа была заколдованная, поэтому безопасная. Но на поиски тропинки ушло какое-то время, и тьма застала их в пути. К счастью, они быстро нашли уютный подушечный куст и, набрав множество разноцветных подушек, устроились на ночлег. А для отпугивания разных непрошеных гостей пригодился росший рядом чертополох. О возможном дожде тоже не беспокоились. Дор расспросил проплывавшее мимо облако, и оно рассказало: два дня назад прошла буря, и теперь тучи отдыхают.

Утром они отведали ягод девяти-брата – у каждого брата был свой вкус – и двинулись дальше. Путь утомил не привыкшего к дальним переходам мальчика, а ночлег не успел освежить.

– А я чувствую себя отлично, – похвалился Гранди. Еще бы, весь день ехал на плече!

Другое дружественное облако известило их, что замок Хамфри уже близко. Облака добрый волшебник забыл окропить забудочным зельем. А может, просто пожалел тратить драгоценное средство на этих вечных бродяг. Дору повезло, что он повстречался с добродушными кучевыми облаками, а не с ворчливыми грозовыми тучами. В разгар утра показался замок волшебника.

Замок был небольшой, но очень милый, с круглыми башенками и очаровательным голубым мостиком. В воде плавал тритон – приятной внешности мужчина с рыбьим хвостом. В руке он держал трезубец. Тритон сразу заметил гостей.

– А вот и первая преграда, – заметил Гранди. – Мимо этой рыбешки так просто не пройдешь.

– А как ты прошел, когда явился со своим вопросом? – спросил Дор.

– Давно это было! С тех пор все изменилось. Сначала я попал в лапы разрыв-травы, потом карабкался по гладкой стеклянной стене, потом повстречался со шпагоглотателем.

– А этот-то чем опасен?

– Шпагами рыгал.

Да, опыт голема вряд ли поможет. Добрый волшебник всякий раз меняет свои оборонительные изобретения.

Мальчик выставил ногу и хотел коснуться воды. Тритон ринулся к нему с копьем наперевес.

– Предупреждаю, – крикнул он, – мой трезубец бьет пятью различными способами! Дор убрал ногу.

– Как пройти мимо чудища? – спросил он у воды.

– Я не могу сказать, – жалобно ответила вода. – Старый гном сковал нас контрзаклинанием.

– С него станется, – проворчал Гранди. – Не перегномишь гнома у него дома.

– Способ есть, – не сдавался Дор. – Просто надо его найти. Хамфри, ты бросил вызов! Я принимаю его.

– А волшебничек будет сидеть в замке и потешаться над нашими мучениями. Что Хамфри, что путана – два сапога пара.

Дор притворился, что хочет нырнуть в ров. Тритон опять вскинул копье. Он наполовину выставился из воды, красуясь мускулистым телом. Острия трезубца сверкнули на солнце. Дор вновь отпрянул.

– Не исключено, что под водой есть тоннель, – заметил Гранди.

Приятели обошли ров. В одном месте они заметили металлическую табличку с надписью: «ОСТОРОЖНО: ЧЕРНАЯ МАГИЯ!» – Что бы это значило? – озадаченно спросил Дор.

– Сейчас переведу, – сказал Гранди. – Это значит – дело темное.

– А нет ли еще какого-нибудь значения? Зачем Хамфри предупреждать, если и так нельзя пробраться? И зачем писать на языке, понятном лишь големам? В этой бессмыслице есть что-то подозрительное. За ней наверняка кроется смысл, причем глубокий. Надо только разобраться.

– Кипятишься из-за какой-то глупой таблички, когда надо думать, как перейти ров.

– Если есть тоннель, которым Хамфри пользуется, чтобы не сталкиваться с опасностями собственного изготовления, значит, есть и вход. И это место должно быть как-то обозначено. Но Хамфри, конечно, не желает, чтобы его тоннелем пользовались остальные. Что он должен сделать? Прикрыть вход! Положить сверху покрышечное заклинание. Вроде таблички с надписью.

– А знаешь, голова у тебя варит будь здоров, – восхитился Гранди. – Но чтобы поднять крышку, надо знать контрзаклинание, а, как сказала водица, это невозможно. Табличка не признается.

– Но это же всего-навсего крышка. И ума под ней, думаю, не много. Попробуем обмануть ее.

– Попробуем, – согласился Гранди. – Вроде мы разговариваем. Понял?

Мальчик все понял. Они и раньше разыгрывали подобные сценки.

Приятели приблизились к табличке.

– Утро доброе, табличка, – поздоровался мальчик.

– Доброе, да не для тебя, – проворчала табличка. – Не собираюсь с тобой делиться. Ничем.

– Нечем делиться, потому и не собираешься, – с легкой издевкой заметил Гранди.

– Мне нечем делиться?!

– Мой друг утверждает, что у тебя нет никаких секретов, – объяснил Дор табличке.

– Передай своему другу, что он – дупица.

– Табличка просит передать, что ты дупица, – сообщил Дор Гранди.

– Чего? Передай ей, что она – чурбина.

– Табличка, тебе передают, что ты...

– Сам он чурбина! – разгневалась табличка. Кто гневается, тот уже себя разоблачает. – Ничего ему не скажу.

– А тебе есть что сказать, чурбинушка? – спросил Гранди, прибавив язвительности.

– Есть что показать! Но оно ведь останется при мне?

– При тебе, при тебе, – хмуро пообещал Гранди. – Просто покажи, чтобы мы не думали, что ты такая дура, какая есть на самом деле.

– Смотри, дупица!

Металлический листок приподнялся. Под ним была ямка. В ямке лежала коробочка.

Дор схватил коробочку прежде, чем табличка поняла свою ошибку.

– Сейчас посмотрим! – весело сказал он.

– Положи назад! – крикнула табличка. – Это мое! Мое!

В коробочке лежал пузырек, плотно закрытый пробкой. На пробке было написано: «ЧЕРНАЯ МАГИЯ». Дор храбро открыл пузырек и поднес к носу.

– Сильно пахнущие волшебные духи, – произнес он. – Дальние родственники духов. Тоннеля никакого нет, но пузырек на всякий случай возьмем.

Коробочку он положил в ямку и прикрыл ямку табличкой.

– Не обижайся, табличка.

– Ладно уж, – огорченно буркнула та. И приятели снова стали думать, как перейти ров.

– Собственным умом надо пользоваться, – изрек Дор. – И я кое-что придумал. Если мы попались на такую дурацкую приманку, то...

– Не фантазируй, – перебил Гранди. – Тритона нам не обмануть. Он цель знает.

– Тритону всего-навсего кажется, что он знает цель, – возразил Дор. – Смотри, что будет. – Дор присел на корточки и обратился к воде с такими словами: – Водица, я хочу заключить с тобой пари. Спорим, ты не сможешь подделать мой голос?

– Мой голос, – повторила вода голосом Дора.

– Ну что ж, неплохо. Но только для начала. А чтобы было два одинаковых голоса из двух разных мест?

– Два одинаковых голоса из двух разных мест, – прозвучал голос Дора... из двух разных мест.

– Ты и в самом деле мастерица! – согласился Дор. – Но все же это еще не высший класс. Вот если бы ты могла сбить с толку кого-то третьего, чтобы он не понял, где мой голос, а где твой. Тритона, не сомневаюсь, тебе не обмануть.

– Эту мокрицу? – высокомерно спросила вода. – А на что споришь, хариус?

– Рыба такая есть, – пояснил Гранди.

– У меня с собой нет ничего ценного, – на минуту задумавшись, ответил Дор. – Хотя... вот! Это духи. «Черная магия». Капля «Черной магии» убивает лошадь. Пользуясь ими, ты станешь непобедимой.

– Идет! – жадно булькнула вода. – Ты спрячешься, и, если трехзубая мокрица попадется на удочку, я заберу приз.

– Договорились. «Черная магия» для меня очень ценна, но я уверен, что победа будет за мной. Ты отвлечешь тритона, а я спрячусь под водой. Если он отыщет меня, прежде чем я утону, духи твои.

– Какая-то странная логика, – вмешался Гранди. – Если ты утонешь...

– Эй, рыбий хвост! – крикнул голос с противоположного берега. – Урод из джунглей!

Тритон, который до этого наблюдал за происходящим без всякого интереса, вдруг взвился:

– Еще один гость пожаловал?

Дор тем временем набрал в легкие воздуха, нырнул и поплыл. Холодная вода подстегивала его. Он ожидал, что трезубец вонзится в спину, но обошлось. Дышать становилось все труднее. Но вот уже и берег. Дор выставил над водой голову.

Он судорожно глотнул воздуха. И голем, который неизменно был рядом, сделал то же. А тритон метался, смущаемый голосами:

– Здесь, удила!.. Нет, там, скат тугоухий!.. Ты что, глаза потерял, корюшка корявая?

– Хватит! – крикнул Дор, выбираясь из воды. – Ты выиграла, водица! Духи твои! Жаль их терять, но ты хорошо справилась.

И он бросил пузырек в воду.

– Трудиться умеем, хариус, – самодовольно ответила вода.

Голоса-приманки стихли. Тритон оглянулся и не поверил своим глазам:

– Как же ты перебрался? А я ищу по всему рву, ищу.

– Ценю твои усилия. Я тоже плыл так быстро, что до сих пор не могу отдышаться, – признался мальчик.

– Ты, наверное, волшебник или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде, – согласился Дор.

И тритон поплыл прочь. Сделал вид, что утратил всякий интерес.

Второе препятствие возникло перед путниками – стена замка. Не было видно ни ворот, ни калитки, ни еще какой-нибудь двери.

– Вечно одно и то же, – вздохнул умудренный опытом Гранди. – Голая стена, неодушевленное препятствие. Но самое худшее ждет внутри.

– Веселенькое предсказание, – сказал Дор и поежился. Но холодно ему было не только от промокшей одежды. Он все яснее понимал, какой тяжелый груз король Трент взвалил на его плечи. На каждом шагу приходилось спрашивать себя: стоит ли рисковать? Стоит ли тратить силы? Задачи такой сложности ему еще не случалось решать, и даже талантом своим он не мог воспользоваться впрямую. Борьба с заклинанием требовала изобретательности. Ров он сумел перехитрить. Может, этот путь и ведет к обретению мужественности, может, это необходимо, но дома, в безопасности, все-таки лучше. Ведь он всего-навсего мальчишка. Нет у него ни силы, ни храбрости. Но ров они перешли, и надо идти вперед, ведь тритон все равно не позволит вернуться.

Вырасти, обрести мускулы... Мальчика охватило волнение... Вот бы с помощью волшебной силы стать выше, сильнее, научиться владеть мечом, чтобы не звать на помощь огра... О! Тогда любые трудности были бы нипочем. Не пришлось бы юлить, хитрить перед ничтожными тритонами, молоть чушь перед какими-то табличками.

Но это лишь мечты. Никогда он не станет могучим, даже когда вырастет.

Они обошли замок. В стене то и дело встречались углубления, а в углублениях зеленели разные растения, украшая голый камень. Но это были злые растения: змеевик, жгучка, конотоп. Последнее замахнулось на Дора копытом, но он успел увернуться. Копыто гулко ударило о камень. Среди растений-злюк они увидели и прикольный кактус – самое худшее, что могло повстречаться. Кактус любил стрелять колючками. Дор поспешил отойти.

– Говоришь, что взбирался по стеклянной стене? – спросил Дор у Гранди, с сомнением разглядывая камни. Нет, даже пытаться не стоит.

– Я тогда был големом – существом из совсем другого теста. Мне, неживому, не страшно было падать. Я жил лишь для перевода. Сейчас мне не только по стеклянной, но и вообще ни по какой стене не взобраться. Сейчас я живой, и мне есть что терять.

Живым есть что терять – это правда. Едва Дор представил, что может погибнуть, и сразу полюбил жизнь чуть больше. Ну зачем ему великанское тело, зачем непомерная сила? Он и так волшебник, а в будущем, возможно, и король. Силачей в мире пруд пруди, а волшебников поди поищи! Рисковать... ради какого-то зомби?

Но Милли такая хорошая! Приятно сделать для нее что-нибудь ценное, за что она будет признательна. Какие глупости! Но он и в самом деле глупец. Может, это от взросления? Милли действует неотразимо...

Дор постучал в стену. Нет, не прошибешь. Никаких пустот. А щели? Расстояния между камнями такие маленькие, что и пальца не просунуть. И никаких выступов, чтобы поставить ногу.

– Вход должен быть в одном из этих углублений, – предположил Дор.

Они осмотрели углубления. Растения торчали из каменных клумб, размещенных в каменном полу. Поковырявшись в земле около стеблей, приятели ничего особого не нашли, никакого тайного хода.

Но ниша, в которой возвышался кактус, казалась глубже остальных. Ниша уходила вглубь, в темноту. Там коридор!

Оставалось решить одно – как пройти мимо самого злющего из ксанфских растений? Ведь эти кактусы имели скверную привычку сначала палить иголками, а потом думать. Если бы какой-нибудь путане выпала удача вырасти рядом с кактусом, она бы, пожалуй, уступила первенство. Кентавр Честер, приятель Бинка, до сих пор носит на теле следы от колючек.

– Тут кое-кто хочет пройти. Может, пропустишь? – спросил Дор без особой надежды. При этом он осторожно подвинулся к нише.

Кактус выстрелил. Прямо ему в лицо! Дор успел наклониться, и колючка упала в воду. Тритон возмутился. Он не любил мусора в воде.

– Кактус сказал, что не пропустит, – перевел Гранди.

– И так понятно, – проворчал Дор.

Что же делать? Проплыть под кактусом нельзя. Уговорить невозможно. Пробраться мимо – пустые хлопоты!

– А может, обмотать его веревкой и вытащить? – неуверенно предложил Гранди.

– У нас нет веревки, – возразил Дор. – И не из чего ее сделать.

– Знаю я одного умельца. Из воды веревки вьет.

– Вот пусть этот умелец и проходит мимо кактуса, а нам это не по силам. И с веревкой, кстати, тоже ничего не выйдет. Кактус попросту расстреляет нас своими иголками.

– А мы бы его прямо в воду!

Дор хихикнул, но сразу взял себя в руки.

– А что-нибудь вроде щита можно придумать? – спросил он.

– Из чего придумать? То же, что и с веревкой. Кругом одни камни. Слушай, а вдруг наш кактус не любит купаться? Тогда можно его кропить...

– Ты не прав. Кактусы умеют обходиться без воды, но воду очень любят. Могут пить до бесконечности. Вода не принесет пользы, если... если не направить на кактус очень сильную струю, вымыть почву, обнажить корни...

– Но как это сделать?

– Без насоса ничего не выйдет, – вздохнул Дор. – С кактусом нам не справиться.

– Огненный дракон справился бы. Нам огонь не по вкусу, а уж растениям и подавно. Огонь лишает их иголок. Приходится отращивать новые, а на это уходит время. Но и огня у нас нет... Иногда я жалею, что ты не обладаешь каким-нибудь могучим талантом, например стенобитным. Или завораживающим, или замораживающим, или поджигающим...

– Тогда Хамфри попросту придумал бы другие преграды. Ведь он знает, с кем сражается. Тут не только волшебный талант нужен, а еще и ум.

– Умом колючку колючками колоться не отучишь, – промямлил Гранди. – Кактус – дурак, с ним не договоришься.

– Кактус – дурак, – проговорил Дор. Он явно что-то обдумывал. – Следовательно, понятное нам для него недоступно.

– Я тоже пока не совсем понимаю.

– Ты наделен переводческим даром. А язык кактусов знаешь?

– Знаю. Но какое отношение...

– Предположим, мы скажем, что несем с собой угрозу. Что мы, допустим, саламандры и сейчас его подожжем.

– Глупая затея. Кактус насторожится, выпустит иголки и убьет саламандр прежде, чем они приблизятся.

– Да, в самом деле. А если оставить огонь, но угрозу заменить скромной опасностью? Допустим, пожарник... Идет мимо. Внутри у пожарника, конечно, пожар, но все обойдется, если соблюдать правила противопожарной безопасности.

– Ив самом деле неплохо, – согласился Гранди. – Но если не получится...

– ...гибель, – закончил Дор. – Превратимся в подушечки для иголок...

Оба посмотрели в сторону рва. Тритон наблюдал за ними, не спуская глаз.

– Или в котлеты на вилке, – добавил Гранди. – Я – простой голем, ты – обыкновенный мальчишка. Мы не герои, мы не созданы для подобных приключений.

– Чем дольше мы здесь торчим, тем больше я боюсь, – согласился Дор. – Начнем же что-нибудь делать, а то я расплачусь, – добавил он и сразу пожалел.

Голем смерил взглядом кактус:

– Прежде, когда я был настоящим големом, этот колючий паршивец не мог причинить мне никакого вреда. Я был неживой и не чувствовал боли. Но теперь... страх мешает мне говорить.

– Решать буду я. И говорить. Король отправил в путь меня, а ты ни при чем. Зачем ты отправился со мной, зачем рискуешь?

– Чтобы помогать. Я же твой друг. Гранди сказал совершеннейшую правду.

– Ладно. Будешь просто переводить кактусу мои слова.

Мальчик собрался с духом и медленно пошел в сторону зловещего иглоноса.

– Говори! – крикнул Гранди, заметив, что кактус уже изготовился стрелять колючками. – Скажи что-нибудь!

– Я... пожарник, – неуверенно начал Дор. – Я... я сделан из огня. Прикоснувшийся ко мне сгорит дотла. А это моя пожарская собака Гранди, очень злая. Я взял ее на всякий случай, но мы просто гуляем, жуем вспышки. Я люблю все жаркое.

Гранди поскреб ногами и посвистел, изображая ветер в колючках кактуса. Кактус вроде бы прислушался – колючки встревоженно затрепетали. Может, обман удастся?

– Мы просто гуляем, просто идем мимо, – продолжал мальчик. – Хлопоты нам не нужны. И мы не собираемся устраивать пожар, разве что совсем припечет, и иголки, когда горят, издают противное шипение и очень плохо пахнут. – Дор заметил, что иголки начали опускаться. Кактус поверил! – Мы хорошо относимся к кактусам, знающим свое место. Некоторые кактусы очень хорошие. Лучшие друзья Гранди – это кактусы. И Гранди любит... – Тут Дор понял, что заврался. Пожарские собаки и кактусы – что между ними общего? Пожарская собака может... причесать кактус струей огня! Об этом Дор решил умолчать и продолжил: – Гранди любит нюхать кактусовые цветочки, когда выходит на прогулку. Но колючки мы не любим нюхать. Колючки нас огорчают. А когда мы огорчаемся, то сразу раскаляемся. Раскаляемся, раскаляемся – и вспыхиваем. И тогда уж вспыхивает все вокруг... – Дор понял, что пережаривать, то есть пересаливать в этом вопросе не следует, чтобы не потерять доверие. – Но сейчас мы вовсе не собираемся вспыхивать, потому что знаем, что ты, кактус, нас не обидишь. Кактус прижал иголки, позволяя приятелям пройти. Розыгрыш удался!

– Вкусные вспышки. Хочешь вспышку, кактус? – спросил Дор и протянул руку.

Кактус опасливо взвыл, ну совсем как путана, когда Хруп ткнул в нее пальцем. Дор прошел мимо и вошел в коридор. Но иголки были еще близко, поэтому он продолжал болтать. Если кактус догадается, что его обманули, гнев его будет страшен.

– Приятно было познакомиться, – трещал Дор. – Ума у тебя прямо палата. А то я тут недавно встретил одного, так он попытался меня уколоть. Я так рассердился, а когда сержусь, прямо аж весь вскипаю. Он меня уколол, а я как вскиплю, как вспыхну, как полечу назад, как сожгу все его иголки! Но сам бедолага, счастлив тебе сообщить, остался в целости и сохранности. Ему повезло, потому что день был пасмурный, дождливый, скажу прямо, день, так что он только снаружи слегка припекся, а то бы мог весь сгореть. Теперь просто не могу успокоиться. Ведь он случайно. Ну просто иголка сорвалась. Но я не умею тушить самого себя.

Он повернул за угол, где кактус уже не мог его достать, и в изнеможении прислонился к стенке.

Гранди закончил переводить.

– Такого вдохновенного лгуна я в жизни не встречал! – восхитился Гранди.

– Это я от страха, – признался Дор.

– Ну ничего. Все прошло отлично. Хохот меня так и распирал, но я помнил: если хоть улыбнусь – превращусь в ежика.

Дор вдруг понял – победу он одержал с помощью лжи. Правильно ли это? Ответив самому себе отрицательно, он решил впредь ложью не пользоваться. Ну разве что в самом крайнем случае. Но если вопрос нельзя разрешить честным путем, разумнее просто его оставить.

– Я и не подозревал, что во мне столько трусости, – сказал он, несколько изменив тему. – Наверняка и в старости не стану отважным.

– И я трус, еще какой! – как бы в утешение другу произнес Гранди. – Сколько живу на свете, никогда так не боялся – А вот и третье препятствие – самое худшее. Эх, быть бы великаном-силачом!

– Великанам и силачам хорошо, – вздохнул Голем.

Коридор уперся в обыкновенную дверь, запертую на обыкновенную щеколду.

– Худо-бедно, но пришли, – пробормотал Дор.

– Худо, – ответила дверь.

Дор пропустил слова двери мимо ушей. Повозился со щеколдой и открыл дверь.

По ту сторону обнаружилась маленькая комнатка, украшенная перьями райских птиц. Невероятной красоты женщина стояла посреди комнаты, словно ждала их прихода. Она была в платье с глубоким вырезом, на ногах украшенные драгоценными камнями сандалии, волосы прикрывал широкий шарф, а глаза прятались за темными, обыкновенного вида очками.

– Милости просим, – произнесла незнакомка и глубоко вздохнула. Грудь ее при этом всколыхнулась. Мальчик не мог оторвать глаз от места колыхания.

– Спасибо, – прошептал он. Это и есть худшая из опасностей? И подростку ясно, что тут не просто опасность, а настоящая ловушка для большинства мужчин.

– Что-то в ней... мне не нравится, – шепнул Гранди на ухо приятелю. – Где-то я ее видел...

– Позвольте на вас взглянуть, – сказала красавица и поднесла руку к очкам. Дор посмотрел на ее голову. Волосы под широким шарфом начали шевелиться, словно живые.

– Закрой глаза! – вдруг выкрикнул Гранди. – Волосы-змеи! Вспомнил! Горгона!

Плотно прикрыв глаза, боясь случайно открыть их, Дор ринулся из комнаты. Горгона превращает мужчин в камень! Надо бежать! Он споткнулся о ступеньку и рухнул на пол. Но глаз не открыл!

Шорох юбки... Он понял, что горгона приблизилась к нему.

– Поднимайтесь, молодой человек, – прозвучал мягкий голос. Обманчиво мягкий!

– Нет! – крикнул Дор. – Не хочу превратиться в камень!

– Не бойся, не превратишься, – успокоил голос. – Испытания позади. Ты заслужил пропуск в замок доброго волшебника Хамфри. Никто тебя не тронет.

– Отойди! – крикнул мальчик. – Не хочу смотреть!

Послышался милый вздох.

– Голем, взгляни ты и успокой приятеля, – предложила горгона.

– И мне каменеть неохота, – возразил Гранди. – С таким трудом ожил. Видел я, что твоя сестрица сотворила с несчастными на вашем острове.

– Ты же знаешь, что добрый волшебник уничтожил мою силу. Теперь нечего бояться.

– Знать-то я знаю. А вдруг заклинание уже выдохлось? Ведь времени прошло немало.

– Возьми вон то зеркало и посмотри сначала сквозь него, – подсказала горгона. – И убедишься.

– Зеркало слишком большое. Мне его не поднять. А, ладно, пропадай моя телега! Дор, я сейчас на нее посмотрю. Если Гранди станет камнем, значит, горгоне верить нельзя.

– Гранди, постой...

– Посмотрел, – с облегчением вздохнул Гранди. – Все в порядке. Открывай глаза.

Гранди никогда его не обманывал. Дор стал медленно открывать глаза. Он увидел яркий свет и рядом со своей головой – красивую ступню горгоны. Ногти были покрыты сияющим лаком. Повыше ступни шла стройная лодыжка. «А прежде я лодыжек не замечал. Забавно», – подумал мальчик. Он поднялся на четвереньки и осторожно провел взглядом от статных ног к вырезу на платье. Платье облегало горгонину фигуру и слегка просвечивало. Из-за этого казалось, что ноги... Ну, хватит! Дор неохотно перевел взгляд еще выше и увидел наконец зловещую голову.

Шарф исчез. Он увидел волосы горгоны – массу шевелящихся змеек. Ужасно! Но самого лица... не было. На месте лица – ПУСТОТА. Словно сняли крышку с пустой коробки.

– Но ведь у тебя было лицо, – удивился мальчик. – Я видел. Только глаз не видел.

– То лицо и очки – просто маска. Подлинный взгляд горгоны не для тебя.

– А зачем же...

– Чтобы напугать... вдруг струсишь и откажешься от дальнейших попыток проникнуть в замок.

– Но я же струсил. Закрыл глаза и побежал.

– Побежал вперед, а не назад.

В самом деле. Неужели даже в испуге он не забыл о своей задаче? Или так вышло случайно? Дор не знал, какое объяснение ближе к истине.

Дор опять посмотрел на горгону. «Если свыкнуться с ПУСТОТОЙ, горгону можно назвать даже привлекательной», – подумал он.

– Но ты... что ты делаешь в замке? – спросил Дор.

– Отрабатываю год за ответ на вопрос.

– А... можно спросить... какой у тебя вопрос?

– ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК, ЖЕНИШЬСЯ ЛИ ТЫ НА МНЕ?

– Служить за такой вопрос?!

– А как же. Год службы или ценный подарок – закон Хамфри. Вот почему его замок буквально купается в волшебстве. Волшебник увлекается магией целое столетие или около того.

– Все это мне известно, но...

Горгона улыбнулась невидимой улыбкой:

– Хамфри не делает исключений. Разве что для короля, если получит его приказ. А я и не возражаю. Я знала, что меня ждет, когда шла сюда. Скоро мой год завершится, и я получу ответ.

Гранди покачал головой:

– Знал я, что старый гном того, а у него, оказывается, вообще не все дома.

– Ты ошибаешься, – возразила горгона. – Вот разберусь, что к чему, и стану ему неплохой женой. Он стар, но вполне заслуживает счастья.

– Не понимаю, зачем он заставил тебя служить. Женился бы, и твой талант к его услугам!

– Хочешь, чтобы я задала еще один вопрос и прослужила еще год?

– Ну что ты. Просто интересно. Добрый волшебник для меня вообще загадка.

– И для других тоже, – с легкой насмешкой согласилась горгона. Дор почувствовал симпатию к этой изящной безликой женщине. – Но с каждым днем я понимаю его все больше. Ты задал хороший вопрос. Я подумаю и, может быть, сама найду ответ. Если Хамфри нуждается в моей помощи, то почему только на год, а не на всю жизнь? А если не нуждается, то почему не отсылает куда-нибудь подальше, допустим, охранять ров? Есть какая-то причина.

Горгона поднесла руку к голове. Змейки предупреждающе зашипели.

– Почему ты хочешь стать его женой? – спросил Гранди. – Старый гном вовсе не подарок, особенно для хорошенькой женщины.

– Кто тебе сказал, что я хочу стать его женой?

– А вопрос?

– Мне просто надо знать. Если он ответит положительно, я начну размышлять, как быть. Решение, сам понимаешь, не из легких.

– Не спорю, – согласился Гранди. – Король Трент перед женитьбой на Ирис тоже ломал голову.

– Ты любишь Хамфри? – спросил Дор.

– Думаю, что люблю. Он первый, кто не окаменел после разговора со мной.

Горгона указала на стоящую в углу прекрасную статую мужчины.

– Это?.. – в ужасе спросил Дор.

– Нет, я настоящая статуя, – ответил мрамор, – очень ценная скульптура.

– Хамфри строго-настрого запретил мне превращать, – объяснила горгона. – Даже по старой памяти нельзя. Я здесь для того, чтобы определять, кто глупец, кто трус. Трусам волшебник не отвечает.

– Значит, и мне не ответит, – грустно сказал Дор. – Я ведь ужасно испугался.

– Это не трусость. Тот, кто продолжает идти вперед и не отступает, – храбрец. Кому страх неведом, тот попросту глупец; кто подчиняется чувству страха, тот, безусловно, трус. Страх ты знаешь, но не позволяешь ему командовать собой. И ты тоже, голем. Ты никогда не бросаешь друга и рискуешь ради него своей драгоценной жизнью. Думаю, волшебник примет вас.

– Не такой уж я храбрец, – возразил Дор, немного подумав. – Только и сумел, что закрыть лицо.

– Конечно, ты мог бы начать вслепую размахивать шпагой или использовать зеркало. Есть у нас несколько зеркал для особо сообразительных. Но ты мальчик, а не взрослый мужчина. С каждого здесь свой спрос.

Дор согласился, хотя сомнение не покинуло его.

– Видел бы ты меня, когда я пришла в замок, – дружелюбно сказала горгона. – Прямо дрожала от страха. И лицо вот так же прятала.

– Ну да, ты же не в скульпторы пришла наниматься, – съехидничал Гранди.

– Не в скульпторы, – согласилась горгона.

– Ты познакомилась со стариканом двенадцать лет назад. Я помню ваше знакомство. С чего это ты только сейчас надумала явиться с вопросом?

– Я покинула остров в годину безволшебья. Миг – и волшебство выключилось, как свет, по всей ксанфской земле. Магические существа умирали или превращались в обыкновенские; древние чары испарялись. Почему это произошло, я не знаю...

– А я знаю, но не скажу, – заявил Гранди. – Это больше не повторится – об остальном умолчим.

– Все мои враги расколдовались. А среди них, как вам известно, были и настоящие буяны – тролли и прочие. Они начали страшно шуметь, стали за мной гоняться. Я даже испугалась за свою жизнь.

– И вполне обоснованно, – заметил Гранди. – Когда им не удалось поймать тебя, они вернулись в деревню Магической Пыли. Большинство из них оттуда родом. Там, я подозреваю, тролли до сих пор и пребывают. Ведь в деревне столько женщин, соскучившихся по мужской ласке.

– Но когда безволшебье закончилось и волшебство вернулось, исчезли чары, хранившие других от моего взгляда. Это было одноразовое заклинание. Одноразовые заклинания сильны, пока в них есть сила, а потом хоть выкраси и выброси. С большинством заклинаний, кстати, та же история. В общем, горгона опять обрела лицо. Не надо объяснять, что это значит?

«Горгона вновь начала творить статуи», – мысленно расшифровал Дор.

– Я поняла, что со мной случилось, – продолжала горгона. – Живя отшельницей на необитаемом острове, я на многое смотрела с детской наивностью, но жизнь постепенно учила меня. Я хотела исправиться. И тогда мне припомнились рассказы Хамфри об Обыкновении. Он говорил, что магия там не действует, – наверняка эта страна находится под властью могучей контрмагии. И я пошла в Обыкновению. Хамфри не ошибся – в Обыкновении я превратилась в обыкновенную девушку. Раньше мне казалось, я никогда не сумею покинуть Ксанф, но во времена безволшебья стала сомневаться. Чуть постаралась – и очутилась в Обыкновении. Жизнь там странная и забавная, но вовсе не такая плохая, как я ожидала. Местные жители приняли меня... и мужчины. Ведь в Ксанфе я ни с одним не целовалась.

Дор смущенно молчал. Он и сам еще ни с одной не целовался. Мать целовала его, но это не считается. «Милли», – шепнул внутренний голос. Милли могла бы...

– ...но потом я стала тосковать по Ксанфу, – рассказывала тем временем горгона. – Волшебство, волшебные существа... Не поверите, но мне снились древопутаны. Нам, родившимся среди магии, не так-то просто с ней расстаться, ведь магия – это часть нашей сущности. Я должна была вернуться, но знала, что принесу Ксанфу много горя... много новых статуй. Хамфри – вот кто мог помочь! Я уже знала, что он и есть тот самый добрый волшебник, что попасть к нему нелегко, и волновалась – ну совсем как девчонка. Сердце подсказывало: если вообще полюблю кого-нибудь в Ксанфе настоящей женской любовью, то именно такого, как Хамфри. Я надеялась, что возлюбленный уничтожит мой зловещий талант. Надежда и привела меня в замок.

– Хамфри и тебе чинил препятствия?

– Конечно! И преужасные. Первое – непроглядно-непроницаемый туман. Он зорко охранял ров. Я нашла маленькую лодку, села в нее и поплыла. Но всякий раз туман вставал на моем пути непроницаемой стеной. Лодка сама поворачивала и плыла к берегу. Дело в том, что лодка эта оказалась волшебной: ею надо было управлять, а то она так и норовила прибиться к пристани. От этого сурового тумана волосы мои намокли и шипели что-то ужасное – сырость им не по душе.

Ну конечно, ведь волосы горгоны состояли из бесчисленных крохотных змеек. Теперь, привыкнув, Дор находил их даже симпатичными.

– И как же ты в конце концов перебралась?

– Меня осенила мысль. Направила лодку прямо на туманную стену – туман смягчился и... проглядел меня сквозь себя.

– Кажется, гном идет, – сообщил Гранди.

– Ой, надо бежать! – засуетилась горгона. – У меня ведь стирка. Хамфри постоянно нужны чистые носки. – И она выскочила из комнаты.

– У гномов большие грязные ноги, – заметил Гранди. – Этим они напоминают гоблинов.

В комнату вошел добрый волшебник Хамфри. Мизерного роста, корявенький, он и в самом деле походил на гнома. Ступни у него были большие и действительно грязные. Хамфри пришел босиком.

– В целом замке не нашлось пары чистых носков, – ворчал он. – Барышня, как там твоя стирка? Битый час ищу носки!

– Добрый волшебник... – начал Дор.

– Носки такие маленькие, их так просто постирать, – сердито бубнил волшебник. – Я подарил ей стиральное заклинание... Но где же барышня? Наверняка вообразила себе, что у доброго Хамфри каменное терпение!

– Добрый волшебник Хамфри, – снова произнес мальчик, – я пришел спросить...

– Дайте же мне носки! – крикнул Хамфри и опустился на ступеньку. – Я вам не босяк какой-нибудь, не мальчонка, я даже в детстве предпочитал ходить в обуви. Когда-то я здесь просыпал коробочку семян волшебной крапивы. Теперь пальцы так и жжет, так и жжет. Если мне сию минуту не принесут...

– Эй, старый гном! – во всю глотку завопил Гранди.

– Наше вам с кисточкой, Гранди, – сердито поздоровался Хамфри. – Чего тебе здесь надо? Я же объяснил, как ожить.

– Я ожил, гном, – не обиделся Гранди, – и говорю на твоем языке, поскольку к языкам у меня талант. Со мной пришел друг. Его зовут Дор. Он нуждается в помощи волшебника.

– Не нуждается он в помощи волшебника, потому что сам волшебник. Цель – вот что ему нужно. Пусть пойдет и отыщет микстуру, превращающую зомби в человека. Милли будет рада. Прошу прощения, я не одет для парада. Мои носки...

– К черту носки! – крикнул Гранди. – Мальчик преодолел все препятствия. Он хочет знать о микстуре. Немедленно дай ему ответ.

– Прежде чем к черту, их надо выстирать! Ненавижу грязные носки!

– Ладно, старина, принесу тебе чистые носки, – пообещал Гранди. – Но ты сиди здесь и беседуй с мальчиком. – Голем спрыгнул на пол и выбежал из комнаты.

– Я сожалею... – начал извиняться Дор.

– Гранди не сразу понял, что ему следует удалиться, големы вообще туго соображают. Теперь мы одни и можем поговорить.

– Гранди мне не мешал...

– Так вот, Дор, следующим королем Ксанфа, по всей видимости, изберут тебя. Я мог бы взять с тебя обычную плату, но ради будущего короля сделаю исключение. А вдруг ты станешь королем еще при моей жизни! Мои изыскания позволяют надеяться, что так и будет. Но будущее трудно предсказать с абсолютной точностью. Пророчества способны исказить будущее не меньше, чем мемуары – прошлое. Рисковать глупо! Тебя по праву можно назвать могучим волшебником, силой ты не уступаешь и мне самому. Погоди немного – и будешь знать столько же, сколько я. Общение на равных с дружественными волшебниками – дело весьма полезное. Кроме того, если ты проведешь здесь целый год, ты поймешь, что угрожает благополучию твоего отца – Бинка, который всегда так заботился о тебе. К сожалению, угроза существует в неявном виде, она будет связана с возможностью нечаянно, неосознанно повредить Бинку. Помню, когда я пытался в свое время определить, в чем талант Бинка, невидимый великан прошел мимо, сотрясая землю, так что замок чуть не провалился в преисподнюю. Но сейчас – совсем иное дело. Я не могу дать полный ответ, потому что в записи есть определенная двусмысленность. Другой волшебник решил, кажется, сохранить свой секрет. Ну так как, заключим сделку?

Пророчества, королевская власть в будущем, таинственный талант отца, какие-то дружественные волшебники – от всего этого у мальчика голова пошла кругом. Но он кивнул.

– Значит, согласен. Очень хорошо. Тебе нужна живая вода, а мне – сведения о туманной, но очень важной эпохе, связанной с нашествием на Ксанф. Живая вода похожа на мертвую воду, широко известную в Ксанфе. Но у живой воды несколько иной состав, пригодный для зомби. Этот состав знал только один человек – повелитель зомби. Он жил во времена Четвертой волны. Я дам тебе возможность поговорить с повелителем зомби, а ты расскажешь мне во всех подробностях о своих приключениях там.

– Где? Во времена Четвертой волны?

– Стало быть, договорились! – потер руки волшебник. – Распишись вот здесь, чтобы я смог связать мой исторический текст с заклинанием. – Он сунул гусиное перо в дрожащие пальцы мальчика и положил перед ним пергамент с отпечатанным текстом. Дор сам не заметил, как расписался. – Приятно иметь дело с разумным волшебником, – удовлетворенно проговорил Хамфри. – А вот и носочки приехали! Самое время!

Голем просто шатался под тяжестью узла.

Волшебник извлек носки и стал натягивать на свои грязные ноги. Неудивительно, что носки так быстро пачкались.

– Беда в том, – бормотал между делом Хамфри, – что Четвертая волна нашествия прошла приблизительно восемь веков назад. Думаю, ты знаком с историей Ксанфа? Учителя-кентавры тебе рассказывали? Очень хорошо. Я сэкономлю время и не стану подробно рассказывать, как обыкновены приходили в Ксанф, убивали, грабили, опустошали, а потом – что уж вовсе глупо – оставались в ими же опустошенной стране и воспитывали своих детей в любви к магии. А потом приходила новая волна варваров, и эти новые убивали бывших соотечественников, уже укрощенных Ксанфом. Так и шло – поколение за поколением. Самой сильной, по причинам, в кои мы сейчас углубляться не будем, стала именно Четвертая волна. Величайшие из древних волшебников жили именно в ту эпоху: король Ругн, построивший наш главный замок, его заклятый враг и собеседник волшебник Мэрфи, повелитель зомби, с которым тебе предстоит поговорить. Ну, еще Ведна, но она – так называемая подколдунья, не очень значительная. Способ выведать секрет живой воды подсказать не могу: великан повелитель зомби жил отшельником, не то что я, грешный. Гранди хихикнул.

– Спасибо, – поблагодарил Хамфри. Насмешка, похоже, ободрила его, даже придала ему силы. – Присаживайся, – предложил Хамфри своему юному гостю. – Не стесняйся, садись прямо на пол.

И мальчик, слишком взволнованный, чтобы протестовать, сел на пол, то есть на цветастый ковер. Гранди уселся рядом. Сидеть на мягком ковре и в самом деле было приятно.

– Главная закавыка в том, – сказал Хамфри, – что от Четвертой волны нас отделяет целых восемь веков. Повелитель зомби не сможет к нам прийти. Поэтому тебе придется... отправиться к нему. И единственный путь туда – через гобелен.

– Через гобелен? – спросил Дор, удивленный тем, что Хамфри назвал столь знакомый ему предмет. – Гобелен из замка Ругна?

– Именно. Ты получишь заклинание и с его помощью проникнешь внутрь гобелена. Не физически, конечно. Для этого ты слишком велик. Поэтому поступишь так – одолжишь тело у какого-нибудь персонажа гобелена. С помощью заклинания, конечно. Надо еще подумать, что делать с твоим собственным телом. Придумал! Мозговитый Коралл нам поможет. Он мне должен, а может, я ему – какая разница! Коралл всегда интересовался жизнью людей. Вот походит в твоем теле – и все узнает. Никто не догадается, что ты исчез. Голему придется потрудиться ради друга.

– Я всегда тружусь ради него, – самодовольно ответил Гранди.

– Полетите к Мозговитому Кораллу на ковре-самолете, а потом отправитесь к гобелену. Ковер послушный, так что ничего не бойтесь. Я и еды на дорожку дам. Горгона!

Вбежала горгона. В руках она держала три бутылочки.

– Ты не вымыл ноги! – огорченно крикнула она.

Хамфри взял у нее бутылочку белого цвета.

– Раньше в этой бутылочке хранился горгонин закрепитель, так что, если у вас кишки окаменеют, вините ее, а не меня, – предупредил Хамфри. Он протянул Дору бутылочку и сдавленно хихикнул: – А ты, Гранди, держи заклинания. Их два. Желтое позволит Дору проникнуть в гобелен; зеленое – кораллу войти в его тело. Смотри не спутай!.. – Он протянул Гранди два цветных пакетика. – А не спутал ли я сам? Ладно, отправляйтесь. У меня и без вас дел по горло.

Хамфри хлопнул в ладоши – и ковер, на котором сидел Дор, начал подниматься.

Онемев от неожиданности, Дор схватился за край ковра.

– А ты не вымыл ноги! – услышал он возмущенный голос горгоны. Ковер описал в воздухе круг. – Я принесла два чистящих заклинания, отдельно для каждой ноги... – Это было последнее, что Дор расслышал. Ковер выплыл из комнаты, пролетел через несколько других, повернул за угол, вознесся, кружась, по бесконечной винтовой лестнице и вылетел наконец из башенного окна, такого узкого, что Дор ободрал костяшки пальцев. Земля очутилась далеко внизу и с каждой минутой отдалялась все больше. Замок Хамфри превратился в крохотный домик.

– Какая страшная высота! – крикнул Дор, отшатываясь. – Я боюсь!

– Уж не собираешься ли прыгнуть вниз?

– Не-ет! – еще сильнее крикнул Дор. – Меня просто тихо сдует.

– Давай перекусим, – предложил Гранди. – Еда действует успокаивающе. Откроем сейчас эту белую бутылочку.

– Не хочу есть! Голова кружится!

Гранди открыл бутылку. Показался вкусно пахнущий дымок. Дымок сгустился – и друзья получили закуску: два бутерброда, полный до краев стакан молока и веточку петрушки. Все эти сокровища чуть не сдуло ветром – Дор едва успел подхватить.

– Классное путешествие, – промычал Гранди, вгрызаясь в петрушку. – Попей молока, Дор.

– Ты прямо как Милли, – насмешливо заметил Дор, но молоко выпил. Вкусное молоко. Наверняка из свежего молочая, да еще выросшего на шоколадной почве.

– А вот в Обыкновении, слыхал я, молоко добывают из животных, – заметил Гранди.

Дора чуть не стошнило. Какие же они все-таки варвары, эти обыкновены!

Потом Дор взялся за бутерброд. Просто чтобы освободить руки и иметь возможность держаться. Но съел с аппетитом. Мясо дикой вкуснятины с чесноком – его любимое блюдо. Хамфри наверняка заранее узнал о визите и разведал о вкусах гостя, а горгона отлично все приготовила.

Ну не обидно ли, что горгона, личность столь могущественная, в ожидании ответа живет в замке обыкновенной служанкой, тратя время на всякие пустяки? А не хочет ли Хамфри просто показать ей, что ее ждет после замужества? Монотонные будни – судьба обычной женщины. Может, томительное доответное время даже важнее самой минуты ответа? А может, оно – часть ответа? У доброго волшебника полно странностей, но проницательностью он обладает просто фантастической. Зная о визите Дора, он заставил его преодолевать обычные препятствия. С Хамфри не соскучишься!

Ковер наклонился, вызвав у Дора новый приступ головокружения. Но упасть ему не грозило: поверхность ковра-самолета была сделана из материи, способной крепко держать сидящего. Мальчик даже не сдвинулся с места. Необыкновенное волшебство!

Ковер снижается? Нет! Он мчится с ужасной скоростью навстречу глубокой трещине!

– Куда?! – в ужасе закричал Дор.

– В зубы к путане! – крикнул Гранди. – Громадной!.. – Самоуверенность его как ветром сдуло.

– Прямо в зубы! – откликнулся ковер и прибавил скорости.

Эта путана и в самом деле была гигантской. Она бы и великана не испугалась. Корни ее находились в почве Провала, а крона, то есть щупальца, касались верхнего края. Страшная угроза для пеших, желающих перейти Провал!

Ковер на полной скорости промчался над вершиной, едва не задев ее. Щупальца жадно взвились следом.

– У этого ковра не все дома! – крикнул Дор. – Связываться с древопутаной!

– Какому-нибудь сфинксу это, может, и по силам, – сказал Гранди, прикрыв глаза. – Будь проклят день оживления!

Но ковер благополучно обошел щупальца, спустился вдоль сердитого голого ствола и погрузился в расщелину.

Вниз! Вниз! Ужас высоты сменился ужасом погружения. Дор боялся ударов о стены. Но ковер, казалось, знал свое мрачное дело и опускался более-менее плавно. Потом обнаружилось, что стены излучают некое ровное свечение. Мрак немного рассеялся. И тогда стало видно, каким запутанным путем они пробирались. Пещера за пещерой, коридор за коридором. Но ковер твердо шел к цели – вниз, в самое брюхо Ксанфа.

Брюхо... Тошнота... Дор опять почувствовал слабость... Этот головоломный путь...

Ковер замер над мрачным подземным озером. Вода, как и стены, слегка светилась, обнаруживая мрачные глубины. Сколько будоражащих ум тайн они хранят! Ковер опустился на пол и обмяк.

– Должно быть, приехали, – заметил Гранди. – Но здесь же ничего нет! – удивленно воскликнул он. Ничего живого, хотел сказать голем.

– Я здесь, – подумало нечто в нем. – Меня зовут Мозговитый Коралл. Вы меня не видите, потому что я нахожусь под озером. У тебя знак доброго волшебника, тебя сопровождает голем, принадлежащий ему. Ты пришел погасить долг Хамфри?

– Голем Гранди принадлежит исключительно голему Гранди! – возразил голем Гранди. – И вообще, никакой я теперь не голем, а настоящий человек.

– Но Хамфри сказал, что ты ему должен, – встревоженно ответил Дор. Ему было не по себе и от этого озера, и от голоса-невидимки, холодного, неживого. Мозговитый Коралл создала магия высшего класса – создала, но не очеловечила.

– Может, он и прав. Кое в чем. – Нельзя ли назвать Мозговитый Коралл говорящей мудростью? – Так что от меня требуется?

– Не согласишься ли ты посидеть в моем теле, пока моя душа будет путешествовать? Я знаю, что тело это не так уж великолепно, попросту подростковое...

– Согласен! – ответил Коралл. – Отправляйся в странствия, а я покараулю.

– О, благодарю...

– Благодарю тебя. Тысячу лет живу, стольких смертных хранил в своих глубинах, а вкуса настоящей жизни не знаю. Теперь попробую, пусть и на миг.

– Ты верно заметил – на миг. Когда я вернусь, тело мне опять понадобится.

– Безусловно. Такие заклинания всегда имеют временные границы. В твоем распоряжении две недели, но я вполне успею насладиться.

Заклинание, имеющее границы? Вот так чудо! Хорошо, что добрый волшебник ухитрился изобрести такое. Начни Дор действовать самостоятельно – и он наверняка остался бы внутри гобелена навсегда. Бытовало мнение: чем заклинание прочнее, тем оно лучше.

Ковер снялся с места без предупреждения.

– Прощай, Мозговитый Коралл! – крикнул Дор, но ему никто не ответил.

Дор с Гранди пустились в обратный путь. Он оказался не легче предыдущего, но Дор чувствовал себя гораздо лучше, и брюхо больше не бунтовало. Теперь мальчик верил и в мудрость доброго волшебника, и в надежность ковра... Вот уже и поверхность... ствол древопутаны... Щупальца зазмеились навстречу. Дору опять стало худо, но ковер избежал смертельных объятий. Он быстро полетел над самым дном Провала, удаляясь от страшного дерева. Оказавшись на безопасном расстоянии, ковер поднялся над краем Провала и взмыл в небо. После мрака пещер полдень казался ослепительно ярким.

Теперь они держали путь на север. Дор пытался разглядеть деревню Магической Пыли, но не сумел. Внизу был лес. Мелькнул темный, словно выжженный участок, но это была не деревня. Вскоре показался замок Ругна. Ковер облетел замок, снизился, влетел в окно, пронесся через зал и скользнул в живописную гостиную.

– Вот первое заклинание, – сказал Гранди, протягивая желтый пакетик.

– Погоди! – крикнул Дор. Загадочность предстоящего внезапно испугала его. Он ожидал, что придется отправиться на поиски таинственного источника, ноздесь, в родном и знакомом мире, а тут вон что – войти в картину... – Ноги затекли, – пробормотал он, оттягивая решающий миг. Может, еще не поздно отказаться.

Но Гранди уже открыл бутылочку.

В воздух поднялся желтоватый туман. Потом образовалось маленькое облачко.

– Я даже не знаю, какое тело на гобелене...

Облачко окружило Дора. Мальчик покачнулся. Он стоял на месте и одновременно летел в какую-то пропасть. Мельком он увидел собственное тело – какой-то мальчик, взъерошенный, растерянный.

Гобелен все ближе, все громаднее. Какое-то насекомое – оно сидело на поверхности – приблизилось и исчезло. Дор мельком увидел ту часть гобелена, на который был выткан кудрявый лесок. Неподалеку молодой силач замахивался громадным мечом...

Глава 3
Прыгун

Дор пригрозил мечом. Гоблины кинулись врассыпную. Он даже не успел их толком рассмотреть. Дор вообще впервые в жизни видел живых гоблинов. Вот они, оказывается, какие – маленькие, скрюченные существа с несоразмерно крупными головами, ногами и руками.

Это – ГОБЛИНЫ?

Он и в самом деле не знал, как выглядят эти существа. В течение столетий гоблины очень редко выходили на поверхность. Их дом – подземные пещеры, гоблины боятся солнечного света.

«Я же переместился, – вдруг вспомнил Дор. – Это прошлое... Восемь веков назад... Мир внутри гобелена... Поэтому гоблины здесь бегают по поверхности... Они дерзкие и не боятся солнца...» Но и сам он изменился. Теперь у него мощное, рослое тело! Он чувствует себя в нем настоящим силачом – тяжелым мечом взмахивает, как соломинкой. А раньше, в прежнем теле, такую штуковину и двумя руками поднял бы с трудом. Теперь он силач – его мечта осуществилась!

Что-то ужалило его в голову. Он хлопнул себя по макушке с такой силой, что искры из глаз посыпались. Наглое насекомое – блоху или муху? – постигла заслуженная кара. Надо было захватить противонасекомное заклинание. Только перешагнул порог времени – а недостатки первобытной жизни уже тут как тут!

Лес был совсем рядом. Деревья с крупными листьями стояли стеной. Здесь как будто меньше волшебных растений, чем в его время. Здешние больше похожи на обыкновенские. Но это легко объяснить: природа Ксанфа, будучи в родстве с обыкновенской, в эти древние времена делала лишь первые шаги по совсем иному пути развития.

«Это называется эволюцией, – вспомнил Дор уроки учителей-кентавров. – Только те волшебные растения, которые стали еще волшебнее, сумели победить трудности и пережить века».

Он заметил что-то краем глаза. Резко повернулся и понял – вовсе не меча испугались гоблины!

За его спиной стоял... ПАУК! Громадный! Ростом с человека!

Дор сразу забыл о гоблинах и снова выхватил меч. «Как легко я это проделал!» – снова удивился он. Прежний хозяин тела был, конечно, опытным воином, с натренированными в походах мускулами, а сам Дор видел меч в своих руках, можно сказать, впервые в жизни. Если бы не тело, он бы, пожалуй, рассек себя на две половинки.

Паук тоже не зевал. У него не было меча, но этого и не требовалось. Его оружие – восемь косматых лап и два громадных зеленых глаза... нет, четыре глаза – два больших и два маленьких... нет, не меньше шести по всей голове... Два острых клыка торчат из пасти... Еще две лапы – над пастью... Какой ужас!..

Чудовище готовилось напасть.

При этом оно издавало какие-то чирикающе-потрескивающие звуки, явно угрожающие. Гранди бы перевел, но голем невообразимо далеко.

Чудовище размахивало двумя передними лапами. Не вооруженные ни когтями, ни пальцами, они все равно выглядели устрашающе. А эти челюсти! А эти глаза!

Дор сделал ложный выпад мечом (вот так чудо – тело само ведет игру!). Паук отступил, сердито потрескивая.

– Что это чудище хочет сказать? – встревоженно спросил Дор, опасаясь, что ни волшебная сила, ни рост не помогут ему победить монстра.

А меч подумал, что спросили у него.

– Я знаю язык сражений, – ответил меч. – Чудище говорит, что сражаться с тобой не хочет, но существа ужаснее еще не встречало. Интересуется, годишься ли ты в пищу.

– Это я – ужасный? – не веря своим ушам, спросил Дор. – А оно случайно с ума не спрыгнуло?

– Не мне судить, – промолвил меч. – Я. разбираюсь только в боевых способностях. Чудище сбито с толку, но воевать оно умеет. А вот ты, как я считаю, и в самом деле косишь умом.

– Мне двенадцать лет, я пришел из будущего, или, если тебе угодно знать, с той стороны гобелена. Я появлюсь на свет через восемьсот лет...

– Что и требовалось доказать, – брякнул меч. – Явный псих.

– Эй, послушай, я держу тебя в своей руке, – прикрикнул Дор. – Я твой хозяин.

– Не спорю. Мечи всегда были лучшими слугами безумцев.

А паук не торопился атаковать. Его что-то отвлекло. Трудно было понять, куда именно он смотрит, потому что его глаза смотрели одновременно в нескольких направлениях. Не исключено, что паук просто вслушивался в разговор Дора с мечом, стараясь уловить смысл. Дор попытался все же определить предмет паучьего интереса и увидел, что к ним приближаются какие-то существа. Гоблины! Они возвращаются!

Одно о гоблинах известно наверняка – эти недомерки питают вражду к людям. Принято считать, что гоблины убрались под землю после многовековой борьбы. Их увела туда негасимая ненависть к человеческому роду. Легенды повествуют, однако, что когда-то гоблины жили в мире с людьми. Ведь они – родственники людей, пусть и отдаленные. Но что-то нарушило мир...

– Плохо дело, – пробормотал Дор. – Если я займусь чудовищем, гоблины набросятся на меня сзади. А если займусь гоблинами, на меня набросится чудовище.

– Сначала с пауком сразись, потом за гоблинов берись, – важно промолвил меч. – Умри в честном бою. Таков удел солдата.

– Я не солдат! – испуганно крикнул Дор. Он не предполагал, что этот вытканный на холсте мирок преподнесет сразу такую кучу неприятных сюрпризов. Но теперь искусственный мирок стал для него реальностью, а в реальности люди вполне реально умирают. Значит, он может погибнуть? Ставить опыт как-то не хотелось. Но может, все не так страшно. А вдруг его смерть здесь будет означать попросту досрочное возвращение домой? Заклинание оборвется. Он вернется в свое тело, то есть вновь станет двенадцатилетним мальчишкой. Мальчишкой, не справившимся с заданием. Тем все и кончится. Вполне возможный финал.

– А несколько минут назад ты был настоящим солдатом, – напомнил меч. – Плохим воином, потому что только плохие воины пасуют перед какими-то ничтожными гоблинами, но все-таки воином. Умники, к слову сказать, тоже для войны не годятся. Ум охлаждает боевой задор. Но теперь ты дрожишь от страха, ты вступаешь в спор со мной, жалким мечом. Я тебя не узнаю.

– Я умею разговаривать с неодушевленными предметами. В этом мой талант.

– Кто здесь невоодушевленный? Оскорбляешь? – зловеще сверкнул острием меч.

– Нет-нет, – заторопился исправиться Дор. Не хватает еще поссориться с собственным оружием! – Я хотел сказать, что только мне выпала особая честь – разговаривать с мечами. Прочим людям позволено разговаривать только с людьми.

– О! – воскликнул меч радостно. – Беседовать с мечами – и в самом деле большая честь. Почему же ты раньше молчал?

Не желая опять показаться безумцем, Дор не сразу нашел ответ.

– Я чувствовал, что еще недостоин, – проговорил он наконец.

– Промедление, заслуживающее уважения, – согласился меч. – А теперь прикончим чудовище.

– Не согласен. Раз он до сих пор нас не тронул, значит, попросту не хочет драться. Худой мир лучше доброй ссоры, как говорит мой отец. Следуя этому правилу, он однажды подружился с самим драконом.

– Ты, наверное, забыл, что прежде я принадлежал именно твоему папаше. Не припоминаю таких его мудростей, но хорошо помню, как он рычал: «Сегодня жри, пей, куролесь, а завтра хоть меч в брюхо». Так он пил и куролесил и охнуть не успел, как ему вспороли брюхо. Муж-ревнивец одной подружки отомстил.

Дор знал, что обыкновены грубы, поэтому веселым воспоминаниям меча о нравах папаши его тела не особо удивился. Но дружить с драконом эта образина уж никак не могла. Как же загладить такую явную несообразность?

– А про дружбу с драконом я тебе так скажу, – нашелся он наконец. – Драконами папаша любил называть отъявленных забияк, буянов. Дракон – значит, любит выпить, закусить, подраться.

– Узнаю язычок! – расхохотался меч. – Старикан умел придумывать клички. И сам драконом был хоть куда!

Надо попытаться переговорить с пауком. Дор решил рискнуть. Меч сможет перевести кое-что из слов чудовища на человеческий язык, но паучьего он явно не знает. Такой уж у меча талант – однобокий. Но переговоры, вполне возможно, состоятся, если приложить усилия.

– Я хочу сделать жест доброй воли, то есть помириться с чудовищем, – сообщил он мечу.

– Помириться с чудовищем! – загоготал меч. – Да твой папаша в могилке перевернется!

– Ты просто переведешь, что паук скажет мне.

– Я понимаю только один язык – звон мечей, а разные сюси-пуси не для меня, – ответил меч с достоинством бывалого воина. – Мирными чудовищами не интересуюсь.

– Тогда я упрячу тебя подальше. – Дор поискал ножны. Коснулся бедра, но там ничего не было. – Эй, куда тебя прячут?

Меч пробурчал что-то нечленораздельное.

– Куда прячут? – угрожающе повторил Дор.

– В ножны, кретин! – отрезал меч.

– А где ножны? Я не могу найти.

– У тебя что, дырка в голове? На спине ножны.

Дор ощупал спину левой рукой. Ножны висели на спине, протянувшись от правой ягодицы к левому плечу. Он поднял меч и попытался засунуть в ножны. Но и тут требовалась сноровка, которой у него не было. Если бы он позволил телу действовать по собственной воле, все пошло бы как по маслу, но сейчас, пряча меч в виду противника, Дор действовал наперекор всем привычкам обыкновенского тела. Меч пробормотал что-то неодобрительное.

Но стоило Дору отвлечься и начать думать о своем, как тело захватило бразды правления и меч легко скользнул в ножны.

– Обращаюсь к вам, ножны, – сказал Дор. – Вы не можете не понимать, что такое мир или, по крайней мере, что такое перемирие.

– Мы понимаем, – ответили ножны. – Нам ведом язык переговоров с позиции силы и почетных перемирий.

Дор широко развел руками перед чудовищным пауком, который стоял неподвижно, тогда как гоблины чуть придвинулись, подозревая ловушку. Своим жестом Дор хотел сказать, что он хочет мира. Паук тоже развел передними лапами и что-то прострекотал. Мелькнула настороженная физиономия гоблина. Гоблины, кажется, не были в сговоре с пауком и не лучше, чем Дор, понимали, что задумало чудовище.

– Паук хочет знать, когда же ты начнешь бой, – перевели ножны. – Сначала пауку показалось, что ты стремишься заключить мир, но теперь он не сомневается, что ты готов схватить его своими клещами, ужалить, раздавить.

Дор поспешно соединил руки.

Паук снова что-то протрещал.

– Ага, – продолжили ножны. – Теперь паук знает, что перехитрил тебя. Ужас охватил тебя. Он может закусить тобой, и ты не станешь сопротивляться.

Смущение Дора сменилось гневом.

– Смотри сюда, чудовище! – крикнул он и потряс кулаком перед щетинистой мордой. – Я не хочу с тобой сражаться, но если ты вынудишь меня...

Вновь потрескивание.

– Наконец! – крикнули ножны. – Наконец-то вы говорите на равных, не боясь и не угрожая. Паук – пришелец в этих краях, и он предлагает перемирие.

Дор, изумленный и благодарный, приказал себе замереть. Паук протянул левую лапу. Дор не пошевельнулся. Любое движение может насторожить и испугать паука. Лапа коснулась руки Дора.

– Мир, – объявили ножны.

– Мир, – подтвердил Дор и облегченно вздохнул.

Теперь, когда он получше рассмотрел чудище, оно уже не казалось ему таким ужасным. Наоборот, зеленая шерсть была по-своему даже красива, а глаза горели как два превосходных изумруда. Верхняя часть брюшка раскрашена таким образом, что сверху его можно принять за улыбающееся человеческое лицо: два круглых черных глаза, белый рот, широкие черные усы, нежно-зеленая кожа. Этим лжелицом паук наверняка отпугивал хищников, хотя Дор не мог представить, что у такого страшилища есть враги. Восемь серого цвета ног вырастали прямо из основания грудной клетки. Клыки оранжево-коричневые. Некоторые из глаз окружены длинными пучками шерсти. Милое, в общем, существо, хотя и устрашающее.

Затаившиеся гоблины гурьбой кинулись в атаку. Тело сработало прежде мысли. Оно неожиданно развернулось, выхватило меч и резко замахнулось на гоблинов.

– Жажду напиться твоей черной крови, ты, плевок тьмы! – звонко крикнул меч. – Дай мне попробовать вонючего гоблинского мясца!

Но гоблины не особенно испугались. Двое кинулись прямо на Дора. Ростом как раз ему по пояс, с большущими ступнями и ладонями, они казались злой пародией на доброго волшебника Хамфри. Но если Хамфри просто ворчлив, то эти были жестоки. Злоба уродовала их и без того искривленные рожи. Тела их напоминали кривые ветки деревьев. Они использовали грубое оружие – обломки камней, зеленые плетки, маленькие колючие ветки.

– Стойте! – крикнул Дор, размахивая жаждущим крови мечом. – Я не хочу причинять вам боль!

Но в душе он очень хотел причинить им боль. Неприязнь побеждала благие намерения. Гоблины были ему просто ненавистны. Мужчины, отважные и сильные, не любят, когда их передразнивают, будто выставляя кривое зеркало перед их величием. Что-то абсолютно чуждое – вроде огромного паука – еще можно стерпеть, но грубую пародию на человека – ни за что!

Дор содрогнулся. Это третий гоблин подкрался и впился зубами ему в бедро. Дор стукнул его по голове – и едва не взвыл от боли: головы у гоблинов тверже камней! Дор попытался отодрать от себя уродца, но тот впился намертво. Еще двое приблизились, следя за острием меча глазками-бусинками. Они вовсе не хотели отведать меча. Гоблинов становилось все больше.

Вдруг мохнатая паучья лапа протиснулась между гоблином и телом, в которое он вцепился. Лапа нажала – гоблин отлетел, яростно визжа.

Дор оглянулся. Глаз паука висел перед ним, как зеркало. Он увидел свое отражение в зеленых глубинах – крупное, плоское, бородатое мужское лицо, вовсе не похожее на его собственное. Даже если допустить, что глаз-зеркало искажает, все равно не похоже.

Двое гоблинов с неожиданной силой разом оттолкнулись от земли и, руля в воздухе кривыми ножонками, полетели в сторону Дора.

Тело взметнуло могучую руку; меч с радостным свистом рассек воздух – парочка гоблинов-летунов упала на землю в виде четырех полешек.

«Неужели это твоих рук дело?» – спросил внутренний голос, а Дор стоял и с недоумением смотрел на темно-красную кровь, которая, вытекая и смешиваясь с землей, становилась черной. Гоблины безвозвратно мертвы, а убийца – он. Ему стало тошно.

Он услышал потрескивание. Паук звал его! Он оглянулся и увидел: четыре гоблина держат паука за ноги, а другие пытаются взобраться на него верхом! Паук пробует освободить ноги, поднять повыше свое шаровидное тело, но коротышки навалились всем миром и тянут гиганта к земле. Снизу паук ничем не защищен; удар маленьким острым камешком может нанести ему глубокую рану.

Дор направил меч на ближайшего гоблина и проткнул его. Острие прошло сквозь костлявое тело и швырнуло его на землю рядом с паучьей туфлей. (Вообще-то пауки ходят босиком, но окончания лап у них расширены и загнуты, как носки туфель.) – Не протыкай гоблинов насквозь! – крикнул меч. – Они внутри не чище, чем снаружи, а от грязи я тупею!

Дор рывком извлек острие. Смертельно раненный гоблин дико завопил, глаза вылезли из орбит, руки и ноги задергались. Маленькие уродцы жили в грязи и ужасе и умирали не лучше.

Дор оторвал от земли сапог – он и не заметил, что на нем сапоги, – пнул им в искаженное лицо и оттолкнул убитого мечом. Тело обмякло бесформенной кучей.

Потом Дор пронзил еще одного гоблина, более аккуратно, чтобы не затупить меч. Что-то у него в животе клокотало, булькало, просилось наружу, но он твердо держал себя в руках. Сражение – вот что сейчас важнее всего.

Паук взмахнул одной из передних лап. Гоблин, собравшийся нанести Дору коварный удар в спину, завопил. Дор, почти не волнуясь, проколол его мечом. За третьим гоблином последовал четвертый. Дор обретал сноровку.

И вдруг гоблинов не стало – дюжина тел валялась на земле, остальные унесли ноги. Значит, они с пауком убили равное число врагов. Отличный боевой союз!

Только теперь, когда все улеглось, Дор осознал, что совершил. Словно прорвалась плотина, сдерживавшая мрачные мысли. Кровавая мешанина на земле – его рук дело... Смерть... Убийство существ, отдаленно напоминающих людей...

Паук застрекотал. Дору не требовался перевод.

– Я никогда не проливал крови, – выдавил он из себя, сдерживая тошноту. – Если бы они не бросились... я... никогда бы! – Он готов был разрыдаться. Он знал, что девушки порой оплакивают утраченную невинность. Теперь их чувства стали ему понятны. Он защищал себя, не мог не защищать, но при этом утратил что-то важное, утратил навсегда. Пролил кровь... Несмываемое пятно на душе!

Паук подошел к мертвому гоблину, сжал его клешнями и погрузил клыки в тело, но сразу же плюнул. Дор все понял: у гоблинов мерзкий вкус!

Что сделано, то сделано – утраченной чистоты не вернуть. Тело воина не могло не сражаться. Когда буря чувств немного улеглась, Дор понял, что они с пауком едва избежали смерти. Гоблины не смогли победить потому, что их было двое; они заключили между собой мир и помогали друг другу.

Но почему гоблины бросились на них? Одинокие, беззащитные путники – как же не наброситься! Гоблины не сомневались в победе, потому и кинулись в бой. Все очень просто. Проголодавшимся гоблинам могло почудиться, что воин и паук – самая легкая добыча. Как бы там ни было, но именно гоблины затеяли потасовку, а это половина вины. Дор попросту расплатился с ними той же монетой.

«Я могу, я способен убивать – вот что ужасно!» – с тоской думал он. Новое мощное тело действовало чисто механически, но воля-то была его собственная, а значит, некого винить, кроме себя.

Если для обретения зрелости надо научиться убивать, то лучше остаться вечным ребенком.

Потом он задумался о пауке... Паук живет вон в том лесу. Нет. Не похоже. Ножны сказали, что паук – чужестранец. Обитатель здешних мест не попался бы так легко в лапы к гоблинам. Он бы благополучно скрылся в паутине на каком-нибудь высоченном дереве. На гобелене вообще не было изображения паука. Значит, это чужак, как и сам Дор. И подружиться с ним весьма полезно. Но как же наладить разговор?

Меч предпочитает военный лексикон. Ножны – лексикон переговоров. Надо найти кого-то, кто хорошо понимает всю паучью речь! Может, какие-нибудь камни... среди которых пауки сидят, подстерегая добычу, или...

– Нашел! – крикнул Дор. Неожиданная мысль осенила его.

– Что это ты нашел? – недовольно спросил меч. – Когда меня очистят от грязи, чтобы я не заржавел?

– Извини, забыл, – смущенно кивнул Дор. В его времена мечи находились под защитой наждачного заклинания, но сейчас со всем приходилось справляться вручную. Он тщательно вытер лезвие пучком травы и спрятал меч в ножны. Потом подошел к ближайшему дереву и внимательно осмотрел кору.

Тем временем паучище тоже очистился от грязи, налипшей на его лапы и брюхо во время боя, и заблестел прямо-таки зеркальным глянцем. Одним глазом – их у него оказалось восемь, а не шесть – он уставился на Дора. Так как глаза смотрели в разные стороны – точнее, на все четыре, – телу не требовалось поворачиваться, но Дор не сомневался, что один глаз сейчас смотрит именно на него.

– Ага! – воскликнул Дор. Он нашел паутину.

– Ты ко мне обращаешься? – поинтересовалась паутина.

– Наверняка к тебе! Ты принадлежишь какому-то пауку? И явно понимаешь паучий язык?

– Конечно, понимаю. Я сотворена прелестной, с телом в черно-оранжевую полоску паучихой, о стройности ног которой молва шла по всему свету! Видел бы ты ее на комариной охоте! Но, увы, старая мухоловка склевала нашу красавицу. В голове не укладывается, как старуха могла спутать ее с какой-то мухой...

– Очень жаль, – посочувствовал Дор. – Но у меня просьба – пойдем со мной. Ты будешь висеть у меня на плече и переводить речь одного паука.

– Молодой человек, я...

Дор выразительно притронулся к паутине.

– ...совершенно свободна, – поспешно завершила паутина. – Сейчас я пребываю в праздности. Только не порви меня. Госпожа приложила слишком много усилий...

Дор осторожно снял паутину и аккуратно прикрепил к плечу.

– Прямо великан какой-то! – воскликнула паутина, увидев паука. – Я и не предполагала, что такие бывают.

– Скажи что-нибудь, – попросил Дор паука. – А я найду способ ответить. Паук что-то протрещал.

– Чего ты хочешь, чужак? – перевела паутина.

Словно Гранди опять очутился рядом! Только Гранди умеет переводить в обе стороны. Ну ничего, Дор хоть и молодой и неопытный, но все же человек, а поэтому сумеет справиться.

Дор поднял кулак. Он уже знал: этим жестом пауки приветствуют друг друга. Так же они сообщают, очевидно, и о стремлении заключить мир, а вот когда широко разводят лапами – берегись, встречный!

– Хочешь подтвердить мирный договор? – спросил паук. – Его не надо подтверждать, но ты не паук, поэтому не знаешь...

Дор развел руками. Паук в тревоге отпрянул:

– Хочешь прервать?!

Дор устало опустил руки. Ничего не получается! Ну как говорить с существом, которое все понимает по-своему?

– С тобой что-то не так? – перевела паутина. – Сражался ты отлично, но теперь почему-то приуныл. Из боя ты вышел как будто в целости и сохранности. Может, хочешь есть? От большой сочной мухи наверняка не откажешься?

Дор развел руками.

– Похоже, ты стараешься отвечать на мои вопросы? – растерянно спросил паук.

Дор поднял кулак.

Паук уставился на него громадным зеленым глазом.

– Так ты понял, что я говорю? – спросил паук.

Дор поднял кулак.

– Давай проверим, – взволнованно протрещал паук. – Может, ты мудрец? Нет, мудрецы вообще редкость, а уж среди непауков их днем с огнем не сыщешь. С другой стороны, именно ты предложил перемирие. Проверим. Значит, так: если ты понял мои слова – подними переднюю лапу.

Дор стремительно поднял руку.

– Потрясающе! – протрещал паук. – Непаучий мудрец! А теперь опусти лапу.

Дор опустил. Свершилось – паук наладил общение с иноплеменным мудрецом!

Они продолжали взаимное обучение. За час Дор научил паука – или паук научился у него, смотря как подойти, – понимать слова «да», «хорошо», «нет», «плохо», «опасность», «еда», «отдыхать». А Дор узнал – или паук поведал ему, смотря как подойти, – следующее: его знакомый был средних лет пауком-мужчиной из семейства пауков-прыгунов. Поэтому родители и дали ему имя Прыгун. Пауки-прыгуны, по словам Прыгуна, отличаются красотой и умом, но семейство их по сравнению с другими немногочисленно и размером они невелики. Есть, правда, мнение – среди непрыгунов, – что прыгуны вовсе не так умны и не очень-то красивы. Когда прыгуны охотятся, то не лежат, позевывая, в паутине, не дремлют в засаде, ожидая, когда жертва влетит к ним в рот, – нет, они отважно выходят на охоту в разгар дня – хотя их можно встретить и ночами, а почему бы и нет? – подкрадываются и настигают жертву блестящим прыжком. Прыгуны блюдут свою честь, а это самый честный способ охоты.

Прыгун – рассказ продолжался – подкрадывался к жирной мухе, присевшей на гобелен. И тут случилось нечто странное. Он сам не понял, как оказался здесь. Прыгнуть он не сумел, потому что был ошеломлен присутствием – извините, но будем говорить начистоту – какого-то четырехлапого чудовища и нападением этих чокнутых гоблинов – он принял их за жуков. Теперь Прыгун вполне пришел в себя, но не знает, куда податься. Здесь все не как дома: деревья то появляются, то исчезают, животные с какими-то ужасными фокусами, пауков вообще не видно. Домой надо! Но как вернуться?

Дор понял, что случилось, но слишком мало слов было в их общем словаре, чтобы и паук мог понять. Маленький паучок бежал по гобелену, когда начало действовать желтое заклинание доброго волшебника Хамфри. Вихрь заклинания подхватил паучка и занес его в прошлое вместе с мальчиком. Но поскольку паучок в участники истории попал случайно, изменился он тоже не так, как следовало бы ожидать: вместо того чтобы стать, в соответствии с пропорциями гобелена, совсем крохотным и занять тело какого-нибудь древнего гобеленного паука, Прыгун почти не уменьшился. Поэтому-то он сейчас и казался гигантским. Сохрани Дор свой рост, и он был бы сейчас величиной с гору.

«Если Прыгун покинет меня и пойдет в этом мире своим путем, он никогда не вернется из гобелена», – подумал мальчик-воин. Но может, он ошибается? Может, когда придет срок, заклинание вернет всех, кого занесло сюда? Кто знает, кто знает. Но лучше держаться вместе, и тогда в назначенный срок они наверняка вернутся – Дор в свое тело, а Прыгун просто домой. Дор не мог объяснить подробно, но сообразительный Прыгун все понял и согласился остаться.

Теперь оба поняли, что голодны. Черное мясо гоблинов было несъедобно, и Дор не заметил поблизости никаких знакомых съедобных растений. Никаких хлебниц, никаких пирожниц и сахарниц, никаких джон-чаев и молочаев. И гигантских насекомых для Прыгуна тоже не заметил. Что же делать?

– У вас тут водятся существа, похожие на жуков? – спросил Дор у паутины. – Ну как объяснить, такие с усиками, с ножками...

– А как же! В часе птичьего полета отсюда есть замечательная сороконожка. Сороки на хвосте принесли, что вся она в ножках!

Для птицы – час полета, а для человека – шесть часов ходьбы. Смотря еще какая птица и по какой дороге идти.

– А поближе что-нибудь имеется?

– Совсем рядом растет комарное дерево – тайный плод любви коровьего куста и омарной травы. Но оно невероятно глупое.

– Вот это то, что надо, – обрадовался воин. – Умных как-то неудобно кушать. Там еда, – обратился он к Прыгуну, указывая на дерево.

Прыгун просиял. Глаза его не то что загорелись, но некоторым образом вылезли из орбит.

– Сейчас проверю, – протрещал паук и с удивительной скоростью побежал к дереву.

– А это не опасно? – спросил Дор у паутины.

– Не волнуйся, юноша, – ответила паутина. – Наши места славятся жукоядными птицами, а вскоре, я думаю, прославятся и птицеядными жуками.

Пауками птицы тоже не брезгуют, но на гигантского Прыгуна вряд ли решатся броситься. Но лучше не искушать судьбу.

– Опасность! – крикнул Дор вслед пауку.

– Жизнь сплошь состоит из опасностей, – протрещал паук, – а уж от голода и вовсе помереть можно. Взобраться – пара пустяков! – И он с удивительной ловкостью полез на дерево. При помощи восьми ног это нетрудно. Минуту назад Дор был убежден, что двумя, в крайнем случае четырьмя ногами вполне можно обойтись, но теперь передумал – восемь ног куда лучше! Ему, двуногому, так на дерево не взобраться! Прыгун исчез в листве. Через секунду оттуда раздался тревожный стрекот.

– А кузнечиков-богомолов здесь нет?! – спросил Прыгун. – Они такие наглые, что кидаются даже на пауков.

– Что это за богомольные кузнечики? – спросил Дор у паутины.

– Кузнечикам здесь нечего делать, – успокоила паутина. – Они водятся в основном в кузницах, а кузницы – в деревнях.

– Кузнечики в деревнях, – крикнул Дор пауку, надеясь, что тот поймет. «А нет ли в округе огнедышащих драконов?» – хотел спросить он у паутины. Если есть драконы, то кузнечики, можно сказать, не страшны. Хотя и часа не прошло, как они познакомились, Дор уже чувствовал ответственность за нового друга. Есть и его вина в том, что Прыгун оказался здесь. А с другой стороны, если бы вихрь заклинания не подхватил паука, Дору пришлось бы справляться одному, а один против банды гоблинов – это не шутка! Вдвоем они быстро победили, но окажись Дор один... страшно даже представить, как все обернулось бы. Путь только начался, а он уже в неоплатном долгу перед Прыгуном.

Бац! Что-то шлепнулось ему на голову. Дор хотел выхватить меч, хлопнул себя по бедру, забыв, что ножны висят на спине. Потом он увидел, что его ударило.

Вися на нитке, с дерева спускался комар. А Дор думал, что только пауки используют нити. Но комар не просто спускался. Он был плотно обмотан пленник громадного паука той же нитью. Это Дору стало немного жаль комара. Ведь существо было еще живо и боролось, стремясь порвать путы. Но потом он вспомнил, как больно комары кусаются, как не дают спать по ночам. Комары – существа злобные. Вот и этот, арестант, просто звенел от злобы.

За первым комаром спустился еще один, потом еще. Наконец показался сам Прыгун.

– Остальными я закусил, – протрещал он. – Комары, конечно, не такие жирные, как мухи, но все же вкусные. А этих я оставлю на ужин. Спасибо, что показал комарное дерево, дружище Дореми.

– Да, – ответил тот, надеясь, что отыскал самое меткое слово для положительного ответа. Найти дерево – пустяк. Впереди долгий путь. Пройти его и вернуться домой вместе – вот что главное.

Теперь Дор отправился искать еду для себя. Он расспросил паутину, но она знала главным образом о пище движущейся, а ему нужна была неподвижная. Спросил у камней, поговорил с ветками деревьев – и вскоре нашел кукурузное дерево. Зерен с него удалось набрать немного, но на первый случай ему хватило. Значит, и в древнем Ксанфе существуют магические растения, просто растут они не так густо, как восемьсот лет спустя, – их приходится дольше искать.

Уже перевалило за полдень. Надо найти место для ночлега. На открытом месте ночью их легко могли захватить гоблины или какая-нибудь другая пакость. В современном Ксанфе они давно бы уже столкнулись с кучей угроз, дюжиной неприятностей и парочкой неожиданностей. Кто знает, может, гоблины занялись местными чудовищами, не такими строптивыми.

– Отдых, – предложил Дор, указывая в сторону заходящего солнца. Прыгун понял.

– Я хорошо вижу в темноте, – протрещал он, – но для тебя, Дореми, тьма опасна. Деревьям тоже нельзя верить. И еще я видел странную нептицу. Она птица, но лицо у нее человечье, и вонь от нее...

– Гарпия! – крикнул Дор. – Лицо и грудь женщины, тело – птичье! Гарпии – это кошмар!

Дор старался говорить так, чтобы Прыгун понял хоть часть сказанного.

– Поэтому мы должны спать на воздухе, – неожиданно заключил Прыгун. – Я привяжу тебя к ветке, и ты прекрасно проведешь ночь.

Предложение не обрадовало Дора, но он не мог ни возразить, ни придумать что-нибудь другое. Будет болтаться на нитке, как тот комар...

Хмурясь – он надеялся, что паук не заметит, – Дор позволил обвязать себя паутиной. Паутину Прыгун добывал из самого себя, из особых органов, расположенных сзади. Занимаясь извлечением паутины, Прыгун весело трещал, пускаясь в подробности, которые Дору были не так уж и нужны:

– Шелк – это такая жидкость, которая становится прочнейшей нитью, когда я вытаскиваю ее из себя. Моими шестью прядильницами я пряду нити какой угодно крепости. Сейчас я использую одинарные нити для твоей подвесной люльки и более толстые – для главной веревки. Ты постой, а я полезу привяжу.

«И хотел бы – не убежал», – подумал Дор. Веревки держат крепко!

Раз – и паук уже сидит на дереве! Пропустив мимо ушей удивленный возглас Дора, Прыгун протрещал:

– Это я на подтяжках взлетел. Я прикрепил их к ветке, когда ловил комаров, да так и оставил. Нам, паукам, без подтяжек и жизнь не в жизнь. Они помогают нам удерживаться над землей. Помню, в молодые годы мы с братьями устраивали состязания – прыжки с высоты на подтяжках. Кто оказывался у самой земли, но не касался ее, тот и выигрывал... – С этими словами паук скрылся в листве.

– С твоими братьями? – задрав голову, крикнул Дор. Он хотел знать, где находится паук, а для этого тот должен был трещать без умолку.

– Ну да, с братьями, – снова затрещал паук. – Несколько сотен нас вылупилось. И расползлись мы потом по всему свету, чтобы дальше увеличивать паучий род. А у вас разве не так?

– Нет, – признался Дор. – Я единственный у родителей.

– Вот жалость-то! Какое-то чудовище слопало твоих братьев?

– Не совсем так. И родители заботятся обо мне, когда бывают дома.

– Так хозяин с хозяйкой тоже вместе? А мне не послышалось?

– И они вместе...

– Завлекательная мысль – не покидать невесту сразу после свадьбы, детишек после появления на свет. Может, и я после возвращения навещу свою милашку. Посмотрю, как она справляется с потомством.

Дор неожиданно взвился в воздух. Паук поднял его, как комара.

Но это оказалось странно приятно. Ведь Прыгун не связал его, а просто привязал нити, так что Дор чувствовал какую-то не стесняющую поддержку. Не знай он, куда смотреть, мог бы поверить, что нити в самом деле невидимы. Паук поработал на славу!

Качаться в люльке, отдыхать... Как хорошо. Через минуту спустился Прыгун и закачался рядом. Они тихо раскачивались в покое ночи, вдалеке от опасной земли, достаточно далеко от ветвей дерева.

Дор вздрогнул и потер голову. Что-то прожужжало у него в волосах. Опять блоха!

Утренняя знакомая? А не рассказать ли пауку? Он знает толк в охоте на блох... Нет... Чего доброго, лишишься уха. У паука такие клыки!.. Сами справимся... В следующий раз, когда негодяйка...

...Дор проснулся, когда солнечный свет проник сквозь листву. Он не очень хорошо отдохнул, потому что не привык спать, болтаясь в паутине, но кто знает, как бы он себя чувствовал, если бы решил провести ночь в другом месте. Укушенная гоблином нога болела, правая рука, которой он вчера размахивал, держа меч, затекла, в животе сердито урчало, но сильное тело закаленного воина превращало все эти болезненные ощущения в мелкие неприятности.

Прыгун спустился первым. Хотел проверить, нет ли внизу какой опасности. Потом вернулся и спустил Дора. Как только ноги его коснулись земли, паук провел лапой и снял паутину. Дор был свободен.

Теперь ему страшно захотелось отлучиться по естественной надобности. Подходящий куст нашелся рядом. Раскачиваться в воздухе приятно, но в определенном смысле стеснительно. А вот интересно, легендарные герои тоже сидели в кустах?.. Героические легенды об этом, конечно, умалчивают.

Когда он вернулся, Прыгун что-то протрещал. Ничего не понятно. Что случилось с переводчицей?

Дор быстро нашел причину: когда Прыгун очищал его от паутины, заодно смахнул и переводчицу. Но он же не нарочно. Дор быстро нашел новую ниточку паутины и приспособил к плечу.

– Переводи, – велел он, – ...задание. На полуфразе включилась переводчица:

– Ну, мне надо попросту вернуться домой, – говорил паук. – Чтобы мы смогли вернуться, я должен всячески помогать тебе.

– Совершенно верно, – согласился Дор.

– Очевидно, здесь замешано колдовство, – продолжал паук. – Какое-то заклинание занесло меня в мир людей, хотя мне почему-то кажется, ты сам с этим миром не очень хорошо знаком. Может быть, ваш мир содержит области, неведомые вам самим? Ты явился совершить какое-то дело, после чего будешь освобожден от колдовства. Если мы станем помогать друг другу...

– Верно! – согласился Дор. Прыгун оказался мудрейшим из пауков. Паук наверняка всю ночь думал и наконец понял, что между его превращением в гиганта и тем, что Дор не знает, куда идти, и вообще выглядит чужестранцем, существует какая-то связь.

– Мы поступим очень разумно, если справимся с делом как можно быстрее, – заключил паук. – Если бы ты хоть намекнул, куда держишь путь...

– К повелителю зомби, – ответил Дор, хотя и в этом сомневался. К тому же он не знал, где этот повелитель зомби живет. Возник бурный спор. Дор стал расспрашивать у камней, веток и прочих неодушевленных. Они ничего не могли сказать о повелителе зомби, зато упомянули короля Ругна. Когда-то какой-то отряд королевской армии проходил этой дорогой.

– Король Ругн! Ну конечно! – радостно воскликнул Дор. – Он наверняка знает! Он все знает! Я поговорю с ним, и он объяснит, как найти повелителя зомби.

Хоть один вопрос решили. Дор расспросил у местности, и они отправились в путь, к замку Ругна. Он все еще изумлялся, что идет по земле внутри гобелена, а гобелен этот висит в замке Ругна. Но, хотя гобелен висит в замке, до замка им с Прыгуном еще брести и брести. Есть ли смысл в этой головоломке? Наверняка есть, как и во всяком колдовстве.

Древний лес окружил их.

Дор постепенно привыкал к новому, то есть старому первобытному лесу. Вокруг росло множество громадных густолиственных деревьев, на вид мощных, но почти лишенных магической силы. Магия, похоже, проникала в растения не так быстро, как в животных. Кошки – помесь комара и мошки – и пятнистые мухи-мухоморы летали тучами, но даже они не решались приблизиться к Прыгуну. Что ни говори, а с гигантским пауком путешествовать выгодно!

– Нет! – вдруг крикнул Дор. – Опасность! Впереди – древопутана!

– Опасность? – удивленно спросил Прыгун. – А я думал, просто куча вьющихся стеблей.

Конечно, в обычном маленьком паучьем мирке не было никаких древопутан. То есть они росли где-то там, далеко, и пауками не интересовались. Наверняка Прыгун прожил всю жизнь в гостиной замка Ругна и вообще не видел никаких растений. Но на дерево взобрался с поразительной ловкостью. Значит, бывал и под открытым небом.

– Сейчас ты поймешь, что значит древопутана, – сказал Дор. Он поднял большую ветку и швырнул в пугану. Щупальца схватили ветку и мгновенно разломали на кусочки.

– Теперь понимаю, – уважительно произнес паук. – В молодости мне, кажется, довелось побывать на таком деревце, но оно, как говорится, меня проглядело. Нынче, однако, я уже не тот крохотный паучок, нынче другой коленкор. Хотя ты и чудак, я рад, что мы идем вместе.

Дор мог сказать примерно то же.

Не приближаясь, он стал рассматривать древо-путану. Они легко могли попасть в лапы к хищнику, потому что этот древний тенетник отличался от современных. Первобытный был грубее и больше походил на обыкновенное дерево. Щупальца толще. Никакой очаровательной зелени. Никакого влекущего аромата. За прошедшие века путаны стали куда хитрее, поскольку умнее сделались их возможные жертвы. Привыкший к современным утонченным тенетникам быстренько мог стать добычей его простодушного предка. «Буду внимательней, – решил про себя Дор. – Магии здесь меньше, но она все так же опасна для меня и Прыгуна».

И приятели пошли дальше.

Ксанф представлял собой полуостров, на северо-западе связанный с Обыкновенией узким гористым перешейком. Тело, в котором очутился Дор, было, скорее всего, телом какого-то обыкновена, недавно проникшего в Ксанф. Может, поэтому он так легко попался в гоблинскую ловушку. Чужеземцы на то и чужеземцы, чтобы не знать о ксанфских опасностях. А иные живут здесь всю жизнь и все равно мало что узнают. Обыкновенов опасности, как правило, заставали врасплох и легко уничтожали. Не по этой ли причине обыкновены накатывались на Ксанф волнами? Волна моря не боится!

Замок Ругна находился в самом центре Ксан-фа. Приятели шли туда, придерживаясь южного направления. Им предстояло перейти Провал, разделяющий Ксанф на две части. Дор еще не знал, как они перейдут Провал. В его дни северная Глухомань, по которой они сейчас шли, была не так опасна, как южная, по ту сторону ущелья. Прошлая магия куда слабее будущей, и значит, на этой, северной, стороне можно чувствовать себя более-менее спокойно. Но волшебная земля во все времена имела привычку обманывать путников, поэтому лучше держать ухо востро.

Замок Ругна... Если и сейчас на стене в гостиной висит гобелен, то что же на нем изображено? Неужели еще восемьсот лет прошлого? А может, настоящее, а значит, он сам, идущий к замку Ругна? Как интересно!

Прыгун остановился и поднял две передние лапы, наиболее, похоже, чувствительные к разным неожиданностям. Дор не заметил у паука ничего похожего на уши. Может, паук слышит лапами?

– Что-то странное, – протрещал паук. Прыгун уже привык к здешним неожиданностям. Если его что-то смутило, значит, это что-то и в самом деле нечто из ряда вон выходящее.

Перед ними стояло какое-то существо. Оно было похоже... Нет, не то, хотя сходство имелось... В общем, оно походило... на гуся – красный клюв, перепончатые лапы, крылья, – но отличалось и чем-то лисьим – пушистый хвост, – вдобавок посреди тела у него зияла здоровенная дыра, в которой что-то грозно гудело. К тому же там и сям из чудища торчали зеленые веточки. Кажется, липовые. Существо не пугало, а скорее озадачивало.

– Думаю, лучше его обойти, – пробормотал Дор. Он знал, что если пойти на запад, то упрешься в зловонное булькающее болото, а если на восток – то в заросли собачьего зуба и поносной травы. Нет, пройти надо здесь. – Мы же не замышляем ничего дурного, – сказал Дор. – Думаю, оно тоже.

Прыгун явно не понимал, что происходит. Дор перестал рассуждать и просто сделал шаг вправо. Обойти чудище и не упасть в болото – вот что им надо сделать.

Но из гудящей дыры неожиданно вырвался прямо-таки ураганный вихрь. Дора отбросило назад.

– Не пройдешь, – прогудело чудище. – Меня зовут Продувная Бестия. Я тебя сдую.

– Но мы не ищем с тобой ссоры, – возразил Дор, припомнив фразу, которую взрослые произносят в подобных случаях. – Если ты нас пропустишь, мы не причиним тебе зла.

– Если ты пройдешь, значит, меня обштопаешь. А на то я и Хорош Гусь, чтобы самому всех облапошивать, надувать, обувать и околпачивать.

Хорош Гусь, он же Продувная Бестия. В современном Ксанфе встречались разные чудеса, но это нечто невообразимое.

– Я не хочу причинять тебе вреда, гусь, – проговорил Дор и взялся за меч. Похоже, порезал плечо! Ничего не поделаешь, но надо признать, эта штуковина висит очень неудобно. – Нам надо пройти.

Продувной гусь снова дунул. Паук и Дор стали увеличиваться, как воздушные шарики. Потом на них упали какие-то тяжелые колпаки.

– Я вас надул и околпачил! – захлопал крыльями гусь.

Чудище было непобедимо. Дор испугался! В грубом теле обыкновена находилась робкая детская душа, не привыкшая к сражениям. Ужасная смерть гоблинов еще стояла у него перед глазами, и новых смертей он не хотел.

– Тогда мы просто отыщем другой путь.

– Дудки! – прогоготало чудище. – Гуся победит только гусь! Сейчас обведу вокруг пальца!

Из земли вырос громадный палец, и Дор забегал вокруг него, как на веревочке. Приложив все силы, Дор затормозил и выхватил меч.

– Прочь с дороги! – крикнул он.

– А я тебя подкую! – ответил гусь.

Дор увидел, что его ступни превратились в копыта, а на копытах, естественно, появились подковы.

– Нагрею! Охмурю! Обую на обе ноги!

И Дор послушно чувствовал жар, нырял в какие-то тучи, топал громадными тапочками. Потом, собрав последние силы, он выхватил меч и ударил по гусиной шее. Гусь раскололся на две половинки, словно гнилой орех... но кровь не брызнула.

– Я же неистребимый хитрый лис! – крикнул гусь, срастаясь вновь, но немного неправильно: там, где раньше был хвост, теперь оказалась голова, и наоборот. – Я из плута скроен, мошенником подбит! Не свернешь меня!

Дор размахнулся вновь. Но ничего не изменилось. Из десятка отдельных кусочков получилось существо, в десять раз причудливее прежнего: вместо двух гусиных лап выросло десять кошачьих, клюв занял место хвоста, а хвост торчал из спины, как дым из трубы.

– Куплю и продам! – вопило чудо-юдо. – Напою и вытрезвлю! Очки вотру!

– Прыгун, на помощь! – в отчаянии крикнул Дор.

– Я здесь, приятель! – протрещал паук. – Иду на помощь! Только спрячь меч, чтоб меня не поранить!

Дор послушался. Он весь дрожал от страха и унижения. Чтобы стать отважным, мало иметь богатырское тело!

Прыгун совершил блестящий прыжок и очутился рядом с Дором.

– Свяжу его паутиной! – протрещал паук. – Оно не сможет двигаться!

Прыгун быстро извлек из себя целый ворох ниток и плотно обмотал ими гуся.

– Где прыжком! Где боком! Где ползком! – вопил связанный гусь. – А где и на карачках! И он снова очутился на свободе.

– Боюсь, приятель, с меня тоже хватит, – устало протрещал паук. – Давай лучше посидим, подумаем. – Он обвязал Дора паутиной, прицепил нить к ветке высоченного обыкновенного дерева и осторожно подтянул приятеля.

– А! Убегаете! – завопил гусь и попытался схватить Дора за ноги.

– Гусь – это ложь, – принялся рассуждать Дор. – Через ложь можно... Что можно? Через ложь можно переступить. Так мы и сделаем.

Гусь внизу загоготал и исчез, оставив после себя небольшую лужицу. Друзья спустились с дерева, переступили через лужицу и пошли дальше.

– Ну и чудеса, – протрещал Прыгун, а Дор только головой покачал.

Зная уже, что от здешних мест можно ждать любой неожиданности, они шли вперед, не сбавляя хода. Грозный – а на самом деле очень добрый – Прыгун отпугивал хищников. Он казался инопланетянином – а был обыкновенным пауком, только очень большим.

Как рассудил Дор, к вечеру они прошли большую часть северного Ксанфа. Могли пройти и больше, но поиски еды то и дело задерживали их. Он припомнил, что где-то поблизости есть Дремучий лес. Но устраиваться там на ночлег небезопасно – уснувший мог задремать навсегда. Они расположились подальше от рощицы – в поле, на ветке одинокого комарного дерева.

На следующее утро им предстояло пройти Дремучим лесом. И они прошли, очень быстро, не задерживаясь ни на минуту. И все же Дор почувствовал головокружение. Хорошо, что первобытные дремотники куда слабее своих потомков. Дор легко справился со слабостью. Прыгуна с непривычки развезло, но Дор подгонял его, пока они не вышли из опасного места.

И наконец перед ними открылся Провал. Невероятной ширины, невероятной глубины. Самая живописная и грозная достопримечательность Ксанфа.

– Провала нет ни на одной современной карте, – объяснил Дор, – потому что он находится под властью забудочного заклинания. Но нам, живущим в замке Ругна, это заклинание не так уж страшно, и мы помним, что Провал существует. Как же перебраться? Придется спускаться вниз и взбираться по противоположной стене. Тебе это нетрудно, но я плохо лазаю по стенам и к тому же боюсь высоты.

По пути друзья много беседовали, и Прыгун настолько пополнил свой словарь, что сейчас смог понять смысл речи Дора.

– Если мы должны перейти Провал, значит, перейдем, – протрещал он. – Риск, конечно, есть.

– Провальный дракон, – припомнил Дор.

– Это риск? – уточнил Прыгун.

– Громадный риск, – подтвердил Дор. – Он живет на дне Провала. Нечто вроде гуся, но еще хуже. У него зубы.

– А если перепрыгнуть?

– Но дракон... он зубастый... Это опасно.

Дор не помнил, стреляет ли провальный дракон огнем и дымом, но рисковать ему не хотелось. Никто в здравом уме – ив поврежденном тоже – не согласится встретиться с драконом.

– Чтобы перепрыгнуть, не придется спускаться, – пояснил Прыгун. – Давай перелетим!

– Перелетим? – не сразу понял Дор.

– Перелетим через Провал на нити, подхваченной воздухом. Сейчас, в разгар дня, над Провалом проходят мощные воздушные потоки. Но опасность все же остается.

– Опасность остается, – ошеломленно повторил Дор. – На ниточке, по воздуху, над Провалом...

– Нет, опасность, что воздух изменит направление или буря начнется...

Чем больше Дор размышлял над предложением Прыгуна, тем меньше оно ему нравилось. Но другие пути не лучше. Ему вовсе не хотелось ни спускаться в Провал, ни идти в обход. Здесь, на гобелене, ему дано пробыть не больше двух недель. За две недели надо найти снадобье для Джонатана. Два дня он уже потерял. Обходной путь заберет остальное время. В замок Ругна надо попасть как можно быстрее.

– Ну что ж, полетим, – неохотно согласился он.

Прыгун подошел к краю Провала и вытащил из себя немного шелка. Но вместо того чтобы закрепить нить, он позволил ветру подхватить ее. Нить быстро размоталась и поднялась в высоту, словно воздушный змей. Дор видел какую-то ее часть, а остальное не мог разглядеть, как ни старался. Но как же на этом перелететь через Провал?

– Почти готово, – протрещал Прыгун. – Дай-ка я прикреплю нить к тебе, а то меня сейчас унесет. – В самом деле, огромный паук из последних сил старался не улететь; нить наверняка тянула очень сильно. – Подойди сюда.

Дор приблизился, и Прыгун ловким движением передних лап прикрепил к нему нить. Порыв ветра подхватил Дора, и он очутился в воздухе. Ужасная бездна открылась под ним. Он смотрел вниз, не шевелясь, онемев от страха. Нить чуть снизилась. «Сейчас упаду в Провал», – подумал Дор, но очередной порыв ветра подхватил нить – и снова Дор послушно поднялся вместе с нитью.

Стены Провала под углом уходили вниз. Косые лучи солнца освещали его стены, резко оттеняя все неровности, но в самой глубине Провал пребывал во мраке. Дор ни за что не хотел бы там очутиться!

Нить всплыла и повисла над Провалом. Поток воздуха ласково подхватил паутину и понес ее вдоль пропасти. Дору не светило, кажется, оказаться на противоположной стороне. Прыгун остался стоять, где стоял. Паук тоже готовился взлететь, но подготовка требовала времени, и расстояние между приятелями увеличивалось с каждой минутой. А вдруг они вообще потеряют друг друга?

Дор знал Прыгуна всего два дня, но уже крепко верил ему. А почему? Волей судьбы Прыгун стал его спутником, он умеет побеждать врагов, он ловко плетет разные полезные штуки из шелка – воздушные нити! Все это прекрасно, но не главное. Главное, что Прыгун – взрослый! А в мускулистом теле силача таилась детская душа, лишенная свойственной взрослым рассудительности и уверенности. Необходимость решать самому, опираясь только на собственные силы, пугала Дора, он и сам не знал почему.

Прыгун, наоборот, никогда не терял самообладания, а действовал – быстро и точно. И ошибки не сломили бы его. От паука исходила уверенность, так необходимая Дору. Он понял это только сейчас, беспомощно болтаясь над пропастью. Он не умел думать наперед, и неприятности заставали его врасплох. Ему нужен был друг, все понимающий и опытный; друг, который, предвидя его ошибки, умел бы их исправлять. Ему нужен был именно Прыгун.

В голову опять что-то ужалило. Дор махнул рукой. Проклятое насекомое!

Течение воздуха усилилось. Паутинка поднялась выше и полетела быстрее. Худшие опасения Дора, кажется, подтверждались. Паутинка не собиралась снижаться, и уж точно не на противоположной стороне Провала. И глазом не успеешь моргнуть, как окажешься у моря, а там пучина, там морские чудовища. Если паутинка не опустится, то через несколько дней он попросту умрет с голоду. А самое страшное – приземлиться, но... в Обыкновении. Прыгун мог это предвидеть. Но разве паук не намекал на риск? Дор отважился рискнуть и теперь платит за это.

Какое-то пятнышко показалось среди облаков... Жук... Нет, птица... Нет, гарпия... Нет, дракон... Нет... Пятнышко приблизилось... Рок... Это, должно быть, птица рок – самая крупная из птиц. Но когда птица рок подлетела еще ближе, Дор понял: если это и птица рок, то все-таки не самая большая, хотя и не маленькая. Птица с ярким безвкусным оперением – красно-сине-желтые крылья, коричневый в белую крапинку хвост, тело с зеленоватым отливом; черная голова с белым очком вокруг одного глаза и двумя алыми перьями около серого клюва. Не рок, а какая-то пестрая барахолка.

Птица подлетела еще ближе и уставилась одним глазом на Дора. Вот и еще одна непредвиденная опасность – нападение пернатых. Он потянулся за мечом, но сразу одумался: по неосторожности перережет паутинку и упадет в пропасть. Но если не защититься, птица попросту склюет. Клювом она, правда, не походила на хищницу. Скорее всего, птичка из тех, что питаются отбросами. Но она так на него уставилась...

– Ко-мок! – каркнула птица, спикировала, выставив лапы, и схватила Дора. – Ко-мок! Комок! – победно крикнула она и полетела на юг, унося с собой Дора.

Ему как раз и надо на юг, но не в клюве птицы. Огромная крикливая птица взяла его в плен! Хорошо, что Прыгун далеко. Он не сумел бы помочь. К тому же огромные птицы – худшие враги огромных пауков.

Оказавшись в столь плачевном положении, Дор обнаружил, что чувствует себя не так уж плохо, гораздо лучше, чем можно было ожидать. Пусть эта гадкая птица склюет его, но Прыгун, его друг, сейчас в безопасности! Не было ли это благородное чувство еще одним признаком взрослости? Жаль, что стать совсем взрослым ему, кажется, уже не удастся.

«Если я погибну, – размышлял Дор, – Прыгун останется в прошлом навсегда». Разве что возвратное заклинание сработает само по себе, чтобы переправить всех чужаков в их собственное время. Одного живого паука и кучку... Позвольте, если сейчас птица и склюет тело, то это ведь не его тело. Может, выйдет серединка на половинку: он вернется полуживым, кем-то вроде зомби. Будет бродить в окрестностях замка, и Джонатан станет его собеседником.

– Ко-мок! – каркнула птица и устремилась к великанскому, разлапистому, похожему на обыкновенское дереву. Момент – и они оказались в огромном гнезде, в самом его центре.

Это было фантастическое гнездо! Для его строительства птица употребила, очевидно, все, что на ум взбредет и в клюв попадется. Веревки, листья, змеиная кожа, морские водоросли, тряпицы, перья, серебряная проволока – Бинк говорил, что где-то в чаще растет серебристый тополь; птица, очевидно, нашла это дерево, – драконья чешуя, засохшие хлебные корки, волосины из хвоста гарпии, щупальца древопутан, стекляшки, морские раковины, амулет, сделанный из гривы кентавра, высохшие червяки и множество других невообразимых вещей.

А содержимое гнезда оказалось еще интереснее! Что лежало в гнезде? Ну конечно, яйца. Но какие! Конечно, их снесла не пестрая барахолка, потому что яйца эти были всевозможных цветов, размеров и разнообразнейшей формы. Круглые, продолговатые, пасхальные; зеленые, алые, в горошек; величиной с человеческую голову и с ноготь мизинца. Наконец, сковорода с яичницей о десяти яйцах – несомненный гвоздь коллекции. Кучками лежали покрытые мхом штыки, болты и сверла. Отдельно – абсолютно левый башмак; отдельно – обглоданные куриные косточки, золотые ключики, книги в рваных обложках, гнилая фанера и живой звук. А еще – мраморная статуя лошади с крыльями и несколько шариков из рога единорога. Плюс напольные часы с инкрустацией, но без стрелок, три дырки от бублика, полинявшая птичка колибри, полированная какашка оборотня.

И Дор.

– Ко-мок! – ликующе каркнула пестрая барахолка и взмахнула крыльями, так что бумажки, листья, перья на секунду поднялись с насиженных мест. Птица улетела.

Пестрая барахолка попросту любила собирать вещи. Дор стал экспонатом ее коллекции. Первым человеческим экспонатом. А первым ли? Дор осмотрелся. Нет, никаких других человеков не видно. А может, птица людьми попросту закусывала? Но и костей не видно. Хотя и это ничего не доказывает – барахолка могла поглощать и мясо, и кости. Но Дора она изловила не на земле, а в воздухе. Может, приняла его за редкостную породу летающего человека, поэтому и не съела?