Зона особого режима бесплатное чтение

1 глава. Мэрская дочка

В ушах грохочет музыка, в крови бурлит алкоголь, подталкивая к новым приключениям, но на пути вырисовывается Эльвира и мешает пройти к танцполу.

Хочу ее подвинуть. Она порядком надоела. Но девчонка мертвой хваткой вцепляется в мои плечи и, приблизившись к уху, заявляет:

– Я беременна!

Таращусь на бывшую любовницу и роняю идиотское:

– Что?!

– Мы скоро будем родителями, – заявляет зараза таким тоном, словно одаривает меня суммой с шестью нулями. – Ты рад?

Е-мое! Идиотские вопросы стали заразными?!

От «радостной новости» мгновенно трезвею и воплю, перекрикивая музыку:

– Ты с ума сошла!

Оттопыривает губы, как маленькая капризная девочка, вызывая во мне новый приступ раздражения, и пищит:

– Мы же вместе…

Рукалицо. Если я по дурости да по пьяни завис с ней на несколько дней вместо обычного единоразового секса, то теперь это расценивается как «мы вместе»?!

Звездец!

Так гребаные звезды сложились!

– Поехали, – командую возникшей проблеме и читаю по губам.

– Куда?

– Ко мне.

Улыбается.

Дура!

Протискиваюсь сквозь разогретые тела, несмотря на заискивающие улыбки красоток. Не в этот раз, девочки.

Выхожу на улицу. Втягиваю прохладный августовский воздух, и очень надеюсь, что моя проблема высосана из пальца.

Отмираю, запрыгиваю в «Мустанг» и, пока мэрская дочка устраивается рядом, прокладываю путь до ближайшей аптеки.

Стартую с проворотами, подгоняемый бурлящими эмоциями, но притормаживаю, выезжая на проспект. Я, конечно, геморрой для своего папочки, но лишний раз старюсь его не подставлять и с алкоголем в крови езжу по правилам.

Паркуюсь у аптеки и чувствую, как девица таращится на меня:

– Ты за презервативами?

Оборачиваюсь.

Хихикает:

– Так нам они больше не нужны!

Ага. Нашла идиота!

Молча выхожу из тачки, не жалея, от души припечатав дверь, показывая, что у меня вообще нет настроения шутить.

Аптекарша на мою просьбу продать тест на определение беременности начинает распинаться:

– Существуют струйный, планшетный и цифровой. Вам какой?

Я не разбираюсь в этой лабуде.

– Все давайте.

Тетка смотрит на меня, как на идиота, но зато ненужных вопросов больше не задает.

Кидаю пакет на заднее сиденье, плюхаюсь в кресло и, пристегнув себя ремнем безопасности, двигаю к дому, не слушая бред, что несет девица рядом.

От моего места парковки до выхода мы играем в догонялки: я лечу сломя голову к двери, Эльвира семенит за мной, громко отстукивая каблуками по бетонному полу, раздражая нервную систему и причитая: «Я не могу так быстро ходить».

В железной коробке, поднимающей нас на пятый этаж, я сразу пресекаю попытку провокаторши повиснуть на моей шее. Демонстративно поворачиваюсь к ней боком, и все время, пока мы остаемся наедине, запертые в лифте, зараза безуспешно пытается взломать мою черепную коробку взглядом в надежде узнать, что я задумал.

Едва мэрская дочка переступает порог моей квартиры, я протягиваю ей стаканчик для мочи и тесты.

– Пошли, – командую, указывая глазами в сторону ванной.

Не двигается с места, и таращится на меня.

– Экспресс-тест сделаем, – объясняю для особо тупых.

Молчит, запуская шестеренки мозга, чтобы придумать свой ход, но я не выдерживаю, и сам схватив ее за руку, перемещаю в нужном направлении.

– Давай.

Видимо, придя немного в себя, стерва начинает обороняться:

– Я что, при тебе это должна делать?!

Кривлюсь:

– Думаешь, увижу что-то новое?

– Я не буду! Я вообще не хочу в туалет! – летит мне в лицо ультиматумом.

Значит так?! Хорошо.

Тащу звезду сегодняшнего вечера на кухню, вытаскиваю бутылку минералки из холодильника и, поставив перед ней на стол, требую:

– Пей.

Хнычет:

– Мне нужны положительные эмоции, а ты…

– А я пуганный и в подобные разводы не верю! – бросаю ей в лицо.

– Это не развод! – чеканит, упрямо настаивая на своем.

Но я тоже не собираюсь уступать, и указываю на упаковки с тестами:

– Вперед.

Хмурится, нервно кусает губу, и, наконец, выдает:

– Вообще, какая разница, беременна я или нет? Мы же хотели быть вместе!

Ухмыляюсь.

– Мы?

Молчит, а я гремлю на всю кухню:

– Так ты беременна или нет?

Вскидывает голову, во взгляде появляется вызов, и мне летит официальное заявление:

– Я хочу от тебя ребенка!

Опаньки, что и требовалась доказать. Дешевый развод!

Еле сдерживая злость, что прет из меня, как из взболтанной бутылки шампанского пена, и требует воздать заразе должное, заявляю:

– На выход.

Лгунья тоже на взводе, и начинает угрожать:

– Ты обо всем пожалеешь! Я папе все расскажу!

– Что? – воплю ей в лицо, взрываясь от возмущения. – Что парень оказался не лохом?!

– Что ты попользовался мной и выкинул! – орет она в ответ.

– Интересный вариант. А ты мной не пользовалась? Только я удовольствие от секса получал?!

Аргументов покрыть мои слова не находится. Вероятно, не забыла, как кончала, скача на мне. Зло сверкнув глазами, несостоявшаяся мать моего ребенка несется в коридор и хлопает дверью так, что вздрагивают шкафы.

Выдыхаю и плюхаюсь на стул. Чудесный пятничный вечер у меня вышел.

2 глава. Передряга

На автопилоте поднимаю трезвонящий айфон и подношу к уху.

– Дени, в какую передрягу ты попал?

Размыкаю глаза, едва слова друга доходят до сознания, и хриплю спросонья:

– Бро, ты о чем?

– Меня сейчас чуть насильно из твоей хаты не увезли какие-то бугаи.

Убираю руку блондинки, лежащей на торсе, и встаю.

Что за хрень?

Хмурюсь.

– Чего говорили?

– Что какой-то Алексей Михайлович потолковать хочет. Пока паспорт не показал, что я не Дёмин, не отпустили. Думал, так в трусах в машину и запихнут.

Алексей Михайлович? Напрягаю черепную коробку, пытаясь понять, что за перец, и… бац! Пазлы сходятся – это наш мэр.

Звездец! Вот Эля сука!

– Ладно, ключи в ящик не бросай. Потом отдашь, – отмираю и выдаю другу. – И сорри, что из-за меня прилетело!

– Все нормуль!

Разъединяю вызов и, собрав с пола одежду, плетусь на кухню. На завтрак, конечно, претендовать не приходится. Девчонки сейчас яйца на сковороде пожарить не могут. Впрочем, я на хавчик и не рассчитывал, а приехал сюда за сексом.

Открываю холодильник с желанием бросить по-быстрому что-нибудь в рот и зависаю, наблюдая за любовницей, появившейся на пороге, не потрудившись прикрыться.

– Привет! – произносит она, облокотившись на косяк.

– Привет.

Вот не знаю, что происходит в моей голове, но после получения желаемого секса вполне приличные формы девчонки уже не заводят. Наверное, потому, что все они все для меня как пластиковая посуда – одноразовые. Редко когда подзависаю с одной. В основном по пьяни. А в свете последних событий я пообещал себе, что больше так не облажаюсь.

Блондинка напротив, облизав меня взглядом, начинает призывно улыбаться и, высовывая кончик языка, медленно скользит по губам, рассчитывая, что меня заведет это и я повторю вчерашнюю произвольную секс-программу, или хотя бы исполню короткую на бис, но я не в настроении.

Прихватив питьевой йогурт, единственное, что нахожу в пустом холодящем ящике, я двигаю к ней совершенно с другими целями.

Едва ровняюсь с девушкой, она кладет руки на мои плечи и скользит пальчиками к шее, но я, не обращая внимания на заигрывания, перемещаю мешающее пройти тело с прохода и, кинув «Аривидерчи!», в ускоренном темпе двигаю в прихожую.

– Дени, подожди.

– Некогда, детка, – бросаю, едва всунув ноги в «Джорданы» и скрываюсь за дверью.

Пробежав в качестве разминки вниз с третьего этажа по лестнице, нахожу своего жеребца и плюхаюсь на сиденье.

Захлебываясь слюной, откручиваю крышку йогурта и, медленно потягивая полезную бурду, размышляю и прихожу к выводу, что без помощи отца ситуацию не разрулю.

Даже если сниму новую хату, то на сколько меня хватит лежать на дне?

«Надо не купировать боль, а ампутировать ее причину!» – поучительно звучит в голове голос мамы, а она у нас врач со стажем.

Запускаю мотор и, не прогрев «Мустанга», давлю на газ, направляя любимую игрушку из Пушкина, где завис с очередной пассией, в Питер к дому предков.

Полчаса полета – и вот я уже на ковре, где меня не менее десяти минут песочит отец.

– Кретин! Думать надо, куда свой член совать! – орет он снова, нервно расхаживая по кухне.

– Вася, остынь! – пытается впрячься в мою защиту мать, но ей тоже прилетает:

– Вера, помолчи, а то и тебе достанется!

Вот-вот. Я с детства знаю: батю в таком состоянии лучше не трогать. Ему надо дать время выплеснуть негативные эмоции. Он вспыльчивый, но отходчивый. Потому я и сижу тише воды, ниже травы, разглядывая тапки и изображая раскаяние.

– У меня как будто нет своих проблем, чтобы еще разгребать твои!

А вот теперь становится обидно, и я сдуру возмущаюсь:

– Я вообще не помню, когда обращался к тебе за помощью.

– Редко да метко!

Не поспоришь, и я возвращаюсь в позу кающегося грешника.

– Неужели баб мало?

О нет! Сейчас добра, готового поехать с первым встречным и раздвинуть ноги по первому требованию, очереди выстраиваются. Пардон, с одной поправочкой. Если ты поймал бога за яйца и на твоей карте достаточно бабла, чтобы скрасить ваш досуг, а на улице ждет заморская карета с пятью сотнями лошадок под капотом.

– Много! Но я что, должен у каждой паспорт смотреть, а потом гуглить, не дочка ли она мэра или еще какого-нибудь крутого папочки?

– Ты мне не огрызайся! Это мне теперь голову ломать, чтобы из тебя шашлык не сделали.

Мама эмоционально вздыхает, а отец филигранно отсылает ее с глаз долой:

– Пойди, собери своему обалдую что-нибудь из вещей. Оставил же он какие-то тряпки, когда съезжал.

В ужасе думаю: какой прикид здесь у меня завалялся, но отмахиваюсь. Шмотки всегда можно обновить.

– Он такой же мой, как и твой, – в сердцах кидает мать, но послушно уходит выполнять поручение.

– Так, рассказывай, как все было? – велит отец, лишь только дверь на кухню закрывается.

– Что рассказывать? Не знал я, кто она.

– Не ври.

– Да не вру я, – возмущаюсь с обидой в голосе. – Узнал, когда в третий раз встретились. Решил слиться, а зараза поймала в клубе, вцепилась, про беременность наплела. Вот я ее жестко и приземлил.

– Руку поднял?

– Ты что! – возмущаюсь и смотрю отцу в глаза, чтобы видел – честен. Я правда на такое неспособен. Я, конечно, придурок, но безобидный. – Потребовал сделать тест в моем присутствии, чтобы беременность доказать.

– И?

– На попятную пошла.

Усмехается.

– Вот ушлые девки пошли.

– Я про то же.

Его лицо мгновенно становится серьезным, и он резюмирует:

– Я обмозгую все, что можно сделать в твоей ситуации, и скажу, как поступим.

– Океюшки.

Поднимаюсь со стула и выхожу из кухни с ощущением облегчения. Такое же я испытывал в детстве, когда отец с легкостью разруливал мои проблемы, казавшиеся неразрешимыми.

3 глава. Ад

Утром мать будит, и, смотря заговорщически, сообщает:

– Иди к папе. Он с тобой поговорить хочет.

Сажусь в кровати и тру глаза, пытаясь их разлепить.

Тянусь к мобильному. Жуть! Полседьмого всего!

Влезаю в футболку и шорты, всовываю ноги в тапочки и рулю к отцу.

– Садись, оболтус.

Паркуюсь на табуретку и подпираю голову руками.

– Значит так. Решить все по-быстрому не получится. Поэтому пока ты должен залечь на дно.

Кривлюсь. Звездец! Сидеть неопределенное время на левой хате и умирать от тоски – отвратительная перспектива.

– Думать раньше надо было! – кидает он мне эмоционально, оценив мою кислую физиономию.

– Прости, па. Я без претензий. Сниму хату, залягу.

– Нет, друг, ты не понял. Не в Питере.

Сон как рукой снимает.

– Что?

– Ты поедешь в Дно.

– Куда?

– Даже не так. В Дновский район, в деревню Поцелуево.

Ухмыляюсь.

– Дурак. Там телочки – это крупный рогатый скот, а девушки – пенсионного возраста. Вот к одной такой тебя и отправляю. Первой жене деда.

Лицо перекашивает.

– Зачем туда?

– Мог бы – отправил еще дальше, – злится отец. – Мэр рвет и мечет, за яйца тебя подвесить.

Хмурюсь, но доводы принимаю. Судя по рассказу друга, церемониться со мной и правда не собираются. Неизвестно, что наплела эта стерва.

– Ладно, поеду к бабке, – выдыхаю и пытаюсь себя подбодрить. А что?! Будет мне колхозный дом отдыха. Натурпродукты, природа… Что там у них еще есть?! Это уж точно лучше, чем в квартире безвылазно сидеть и от каждого курьера шарахаться.

Пока я уговариваю себя, отец достает из кармана пластик.

– Вот тебе новая симка. – протягивая, произносит он и поучает, как маленького: – Никому из друзей с нее не писать. Только для связи со мной и матерью.

Киваю, забирая ее из его рук, а он протягивает новый.

– Эта карта оформлена на левого человека. Не спалишься. Только нал сними, там банкоматов нет.

Печально. Я уже не представляю, как это – пользоваться кешем. Да и трачу я непредсказуемо.

– Ключи от тачки матери оставь, – продолжает батя свои распоряжения.

Поднимаю на него глаза, не врубаясь.

– Зачем?

– У тебя сигналка через спутник. Сразу считают.

Мрачнею.

– И как я доберусь в эту дыру?

– Как люди добираются? На общественном транспорте!

Батя поднимается, и я на автомате следом.

– Билет на автобус я тебе купил. Сбросил скрин на почту. Отправляется в восемь ноль пять. Не опоздай.

Снова обреченно киваю.

– Ну все, бывай.

Обнимаю его в ответ и иду провожать в коридор.

Едва отец уходит, начинаю собираться в ссылку.

Наскоро позавтракав и взяв приготовленную сумку, прощаюсь с матерью.

Она прячет глаза, в которых блестят слезы, и я пытаюсь ее подбодрить:

– Ма, ты чего? Я на курорт еду.

– Переживаю.

– Все норм.

Выхожу из дома, понимая, что сложившаяся ситуация далеко не нормальная, и еду я точно не на такой курорт, к которому привык, но выбора у меня нет.

Словно играя в шпиона, быстро перемещаюсь по улице, то и дело оглядываясь и смотря на всех прохожих с подозрением. Добравшись до соседней улицы, решаю вызвать такси. Теряю время на скачивание приложения и привязку новой карты, но зато как человек доезжаю до автобусного вокзала.

В восемь я на Обводном канале. Захожу в непримечательное здание, чтобы впервые в жизни совершить путешествие на подобном виде транспорта.

Ухмыляюсь. Белый автобус «Хундай» с надписями на морде и боках «СКСавто» красными и синими буквами станет мои первым. Но едва вхожу в него, настроение и так не слишком радостное вообще катапультирует.

Это совсем не премиальная тачка! Сиденье «привет спине»! Тесно так, что врезаюсь коленками в спинку впереди стоящего кресла. Недовольно ерзаю на нем, пытаясь хоть как-то получше устроиться, но буквально через минуту, видимо в наказание за мои грехи, появляется дородная тетка и седлает соседнее, вжимает меня в оставшееся пространство между стеклом и своей тушей.

Звездец!

И как я должен провести в таком положении пять часов?

Это вообще опасно для жизни! Нарушение кровообращения!

– Женщина, вдохните и уменьшитесь! – бросаю ей с раздражением и, получив в ответ убийственный взгляд, заявляю: – Выпустите меня.

Вылезаю в проход, выбираю в попутчики дохленького мужичка и сажусь рядом.

– Здорово, пацан, куда едешь? – летит мне, едва успеваю более-менее пристроить пятую точку.

Меряю его холодным взглядом, чтобы сразу понял: разговаривать я не в настроении, и озвучиваю первый пункт назначения.

– В Порхов.

– И я! – радостно восклицает сосед. – Давай за знакомство, землячок!

Смотрю на фляжку, которую он только что прикладывал к губам, и морщусь.

Алкоголь бы мне сейчас не помешал. Так, чтобы вырубиться и не существовать на все время поездки. Но пить неизвестно какое пойло! После этого ханурика…

– Я не пью, – выдаю ему и отворачиваюсь.

– Трезвенник, что ли?

– Ага, и язвенник.

– Больной? – не понимая моей шутки, переспрашивает он.

Звездец! В этот автобус набирали пассажиров по принципу самых бесячих?!

– Слушай, мужик, пей свое бухло и меня не трогай.

Обидевшись, чувак отворачивается к окну, и я выдыхаю. Так-то лучше.

Автобус трогается и не спеша отправляется на выезд из города, а я пытаюсь не думать о том, какой длинный путь мне предстоит проделать в нем.

Если существует ад, то вот он. Бесконечно душно, шумно, тесно, неудобно… Маюсь всю дорогу, уговаривая себя поспать, но как это возможно, если сосед рядом вырубился, едва опустошив свой сосуд, и теперь бесит храпом. Вот и не знаешь, что было лучше: отвечать на его дурацкие вопросы или слушать это раздражающее звуковое сопровождение.

Спустя почти пять часов мучений, я приезжаю в Порхов и вытряхиваюсь на улицу, радуясь, что здесь мне предстоит потерять два часа своей жизни, болтаясь в богом забытом месте.

Кто бы мог подумать, что можно радоваться подобному!

4 глава. Дно

Посмотрев на старое здание автовокзала, я все-таки заглядываю внутрь. Затрапезное помещение в затрапезном городе – это ладно, но деревянные лавки для ожидания… Это вообще засада засад. Особо не перекантуешься!

Не желая снова испытывать свое тело на прочность, решаю поискать место поприличнее, а заодно наполнить ноющий от голода желудок.

Иду, как показывает навигатор: по улице Пушкина, разыскивая «Суши-фуд». Но, едва дойдя и взглянув на вывеску на старом фасаде, бьет обухом по голове открытие, что суши здесь тоже, скорее всего, а-ля провинция. И вообще, не удивлюсь, если вместо лосося – дешевая крашеная рыба, а вместо угря, в тех же целях экономии, угревидный кларий.

Вздыхаю. Идти искать что-то другое?! Но не факт, что найду что-то приличнее.

На свой страх и риск захожу внутрь и беру меню.

Не рискуя заказывать суши, все-таки это блюда с сырой рыбой, и неизвестно, насколько законопослушный шеф-повар и как относится к технологии хранения продуктов. К тому же непонятно, какая здесь проходка. Может, местные не любят экзотическую кухню и суши набираются аромата, ожидая экстремалов вроде меня, или превращаются в запеченные роллы.

В итоге выбираю меньшее из зол – гамбургер, надеясь, что не пронесет. Заглатываю вполне аппетитный на вид заморский бутерброд, как удав, и, осознав, что не наелся, прошу второй.

В три часа сажусь в автобус, еще допотопнее предыдущего.

Н-да, чем дальше от Питера, тем транспорт становится все допотопнее. Радует только одно: после пятичасового ада этот бочонок на колесах обещает довезти меня до Дна за тридцать пять минут.

Дно! Рукалицо. Вот кто вообще мог дать городу такое название?!

Где ты живешь? В Дне. Жуть!

Там депрессия от одного названия обеспечена.

Приехав в пресловутое Дно, отыскиваю нужную остановку и не верю своим глазам. Смаргиваю, снова таращусь на табличку с расписанием и обалдеваю. Мне реально не привиделось! Последний автобус в Поцелуево уехал полтора часа назад.

Зашибись!

А что, вечером туда ездить опасно для здоровья?!

С шумом вдыхаю в себя воздух. И что делать?

До гребаной деревни ехать почти час. Пешком я просто туда не дойду.

Не желая оставаться в Дне, решительно выхожу на дорогу и останавливаю первого попавшегося мужика с тачкой.

Маню водилу, вытаскивая тысячную купюру из кармана, и спрашиваю:

– До Поцелуево довезешь?

Деньги исчезают из моей руки в одно мгновение и звучит любезное:

– Со всеми удобствами.

Ну, с этим я бы, конечно, поспорил, было бы у меня нормальное настроение. А так – только желание поскорее переместить свое замученное тело в нужный пункт назначения.

Чувак же, не теряя времени зря, распахивает пассажирскую дверь своей развалюхи и улыбается в тридцать два зуба. Здесь я, конечно, сильно приукрасил действительность, у него в помине половины зубов нет.

Сажусь на сиденье, констатируя: лучше бы он этого не делал.

Тачка оказывается не просто старой, но еще и грязной. Брезгливо оглядываюсь по сторонам. После моего идеально чистого «Мустанга» ощущение, что я попал в контейнер с мусором.

А когда водила, не щадя свой драндулет, давит на газ, и тот, истошно вопя, трогается с места, а внутри начинает что-то дребезжать, в голову приходит мысль, что вариант пойти пешком был не такой уж и плохой.

Проехав перекресток, гребаный таксист отворачивается от дороги и интересуется:

– К родственникам, али как?

– К родственникам, – отвечаю, за него смотря, куда мы несемся.

– С какой целью?

На ощупь вытаскиваю пятисотку и. протягивая ему, выдаю желание:

– Заткнись и смотри на дорогу.

– Понял. Конспирация.

Хочется закатить глаза, но я вздыхаю и отворачиваюсь к окну.

Дорого мне обошелся секс с Элей.

Съехав с трассы, мы выезжаем на дорогу, ведущую в деревню. Смотрю по сторонам на место своего временного заключения и все больше унываю. Одна улица, через дом заколоченные избы. Здесь действительно одни пенсионерки живут. Отец не шутил. Треш!

– Где тебе остановить? – отмирает мой таксист.

– Давай здесь.

Выхожу, смотрю по сторонам. И куда идти?

Замечаю в соседнем дворе зависшую кверху пятой точкой бабку. Посмотрели бы питерские девицы на местную йогу, офигели бы.

Делаю шаг в сторону, чтобы подойти к забору и, чувствую, что нога едет. «Ловлю» тело, восстанавливаю равновесие, но буквально теряю нижнюю челюсть.

Это что? Навоз?!

Отхожу в сторону и, кривясь, смотрю на фирменный кроссовок, перепачканный в экскрементах коровы.

Да е-мое!

Видел бы Брюс Килгор, разработчик «Найк Аир», в каком дерьме оказалась его брендовая вещь!

И что теперь? Кроссы на помойку и мне выдадут лапти?!

Как могу вытираю подошву об траву и продолжаю путь к забору, теперь уже внимательно смотря под ноги, чтобы не вступить в еще одну мину, и задаю вопрос пятой точке:

– Женщина, подскажите, где дом Анны Васильевны?

Бабка разгибается и смотрит на меня, как на инопланетянина.

– Это ж кто?

Звездец! Она у меня это спрашивает?! Для полного счастья не хватает, чтобы сейчас эта Тортилла сказала, что здесь такой нет, и я целый день убивался зря!

Стою, пялюсь на нее и жду приговора.

Йогша, несмотря на пышные формы, довольно шустро подходит к крыльцу и кричит:

– Михалыч! Михалыч!

Поднимается по ступеням и добавляет:

– Откликнись, старый!

На крыльце появляется новый персонаж этого захолустья – тощий зачуханный дед в потасканной одеже. Дуремар – тут же окрещаю его я.

– Чё тебе?

– Анна Васильевна у нас имеется?

Тот, морща лоб, чешет затылок и, с интересом разглядывая меня, сообщает:

– Васильевна имеется. Нюрка. А Анны нету.

Напрягаюсь, выжимая свою память. Нюрка… Точно. Отец говорил же как-то: баба Нюра.

– Она! – выдыхаю с облегчением.

– Дёмина?

– Ага! – веселею я.

– Иди туды, – махает он, показывая направление. – Еёный дом самый крайний.

– Спасибо!

Выдыхаю. Какое счастье! Пройти улицу, и я добрался!

5 глава. Засада

Отправляюсь вперед по улице без приключений, но через два дома дорогу неожиданно преграждают птицы. Если не ошибаюсь, гуси.

Идти по обочине, где в траве могут поджидать вонючие неприятности, не хочу, и я шугаю несанкционированный митинг. Часть птиц сваливает в сторону, часть остается, но я шагаю вперед, рассчитывая, что со следующим устрашающим действием и остальные тоже свалят и дадут пройти. Вот только неожиданно мои планы нарушает здоровенный гусяра. Расправив крылья и издавая устрашающие вопли, он оказывается напротив, всем своим видом показывая, что за беспредел, который я устроил, мне придется иметь дело с ним.

Усмехаюсь, смотря на предводителя этого птичьего недоразумения, и надменно бросаю:

– Эй, ты, проваливай! А то шею сверну и пойдешь в суп.

Видимо, человеческую речь он не понимает, поскольку продолжает воинственно исполнять передо мной свой дикий танец. Замахиваюсь сумкой, чтобы согнать с него спесь, рассчитывая, что он позорно ретируется в сторону, но это воинственное чудо в перьях подскакивает и больно щиплется.

Морщусь. Черт! Хорошо хоть джинсы смягчили укус. Был бы в шортах, выл бы уже на всю деревню.

– Вот гад! – воплю и слышу за спиной звонкий детский смех.

Оборачиваюсь и замечаю у соседнего дома маленькую смеющуюся заразу с прутиком.

– Отгони их, – командую ей, но она отрицательно качает головой, так что тонкие косички колышатся, как ветки на ветру.

– Неа.

– Ты че такая дерзкая? Сейчас как поймаю и за уши оттаскаю.

– А ты попробуй-ка догони, – бросает она, цепляясь за меня своими черными глазами-бусинками, вот-вот готовая сорваться и побежать.

Хочу сделать рывок, но, оказавшись в гусином кольце, не могу двинуть за ней. Не по головам же!

Мелкая убегает, сверкая пятками, а я, решив, что встречу ее еще и проведу воспитательную работу, меняю направление и неожиданно замахиваясь сумкой, прорываю блокаду в месте, где собрались, вероятно, не такие безбашенные гуси. Вот только ненормальные птицы не оставляют меня в покое и преследуют, как врага народа, а гребаный предводитель снова умудряется ухватился за штанину, при этом больно прижать икру.

Продолжаю идти к дому, таща за собой упрямого гуся, обещая себе, что отомщу: выловлю его и съем.

Кто бы мог подумать, что птицы могут быть хуже собак!

Врываюсь в калитку, еле избавляясь от преследователей, и смотрю по сторонам, как бы здесь на настоящего пса не нарваться. В этот момент встречаюсь взглядом с волчьей мордой, которая тут же обретает остальные части тела, выскочив из конуры, и начинает устрашающе тявкать. Только в отличии от гусей, этот экземпляр на цепи и до меня ему не добраться.

– Хоть обтявкайся, – кидаю ему и поднимаюсь на крыльцо.

Стучу в дверь. Ни звука.

Открываю и зову:

– Анна Васильевна!

Снова тишина.

Вхожу в темное помещение и сослепа со света врезаюсь куда-то не туда, потому как на меня начинает валиться какая-то утварь. Еле успеваю прикрыть сумкой голову, чтобы не получить сотрясение мозга.

Когда все баки и кастрюли находят свое пристанище на полу, я улавливаю шаги, а когда глаза привыкают к полумраку, вижу объемную бабку.

Тяжелый взгляд, как сковорода в руке, с которой она меня встречает.

Вот так экземпляр!

В моем понимании, собранном из детских воспоминаний маминой мамы, бабушка – это божий одуванчик, а не карга с местным средством самообороны и убийственным взглядом.

– Ты кто таков?

– Дёмин.

– Ааа, Васькин внук, – она разворачивает свою тушу и жестом показывает следовать за ней.

Иду, глазея по сторонам. Да, антураж, конечно, специфичный. Не хватает только Бабы-Яги, Кощея и прочей нечисти. Ну ничего. Привыкну.

Хозяйка доходит до стола и садится на лавку, указывая глазами на соседнюю.

Послушно плюхаюсь и смотрю на нее. При свете, падающем из окна, баба Нюра не кажется такой страшной, как показалась там, в коридоре, но, судя по морщинам, залегшим на переносице, она явно скверного характера.

Молчу и наблюдаю, как родственница наливает заварку и кипяток из самовара и придвигает мне чашку.

– Как звать-то тебя?

– Дени.

Бабка давится чаем, потом смотрит на меня опять таким же душевыдирающим взглядом и произносит:

– Так, Дениска, давай потолкуем.

Чувствую, разговор мне не понравится, но вариантов нет. Автобусы из этой дыры только утром отправляются.

– Отец твой попросил тебя временно схоронить в хате. Я дала добро с условием, цто ты меня слушаешь и проблем не создаешь.

Киваю. Проблем здесь захочешь – не создашь, а слушать… Не думаю, что у бабки возникнут желания из серии «Пойди туда, не знаю куда, и принеси то, неизвестно что».

– Тогда цаевницай и пойдем, покажу твое место.

Пью чай с пирогом, который кажется самым вкусным изделием из теста, которое я пробовал в жизни, и следую за хозяйкой.

Лестница на чердак смущает, но я, как креативщик, ищу во всем плюсы. Практически собственная территория.

Прохожу по бревнам, ведущим к комнате, пытаясь удержать равновесие, как эквилибрист в цирке, и с удивлением наблюдаю, как женщина шестьдесят плюс, весом восемьдесят плюс легко маневрирует впереди меня.

Чудеса. Но, может, мне оттого так сложно удержать равновесие, что я постоянно оглядываюсь и смотрю то на старый деревянный сундук, точно из прошлого века, припаркованный в углу, то на веники, висящие на веревке, то на еще какую-то траву.

– Проходи, – открывая комнату, произносит она.

Захожу. Каморка с кроватью и шкафом на другой стороне, небольшой столик у окна. Да у меня в квартире санузел побольше будет, а уборку в этом помещении, наверное, делали в прошлом веке.

Кривлюсь.

– Да здесь паутина кругом. Причем не всемирная, а такая себе настоящая, с пауками.

– Сейцас метелку тебе дам. Обустроишься.

– Я?

– А кто? Я, цто ли, старая, тебе прислуживать буду?

Бабка уходит, а я падаю на кровать одновременно с упавшим ниже плинтуса настроением, но мгновенно дергаюсь, услышав дикое истошное «мяу».

Резко подскакиваю и вижу, как несется прочь, в оставленную щель в двери котяра, замаскировавшийся на покрывале.

Звездец! Может, не надо было обращаться к отцу? В городских джунглях все знакомо и привычно, а здесь на каждом углу ждет засада.

6 глава. Селфи

Метла, практически такая, на которых летают ведьмы, совок, тряпка и таз с водой появляются буквально сразу, и я таращусь на них, словно увидел впервые. Если честно, сперва я подумал, что прозвучавшее «обустроишься» так, для видимости, типа бабка так значимость свою поднимает, но она на полном серьезе с каменным лицом ставит мне причиндалы для уборки и без слов уходит.

Н-да. В нашей семье забота о чистоте и порядке в доме всегда лежала на матери, а когда я перебрался в другую квартиру, нанял женщину из клининговой компании, которая приходила убираться раз в два дня, но не жить же в грязи!

Вздыхаю и принимаюсь за дело.

С пылью не возникает проблем. Тряпку в таз, выжимаю и прохожусь по видимым местам, собирая тонны серой гадости, паукам тоже оказалось несложно сделать глобальный коллапс и послать импульс, что теперь они беженцы и пора искать политического убежища в другой комнате, а вот мести пол палкой с прутьями – тот еще квест.

Знал бы, купил бы и привез с собой пылесос, а не занимался подобным мазохизмом.

Кое-как выметаю основную грязь и подхожу к кровати, на которой появилось чистое, но старенькое постельное белье в горошек. Бабка, демонстративно положив его на кровать, выходит из комнаты, показывая, что его тоже не собирается мне застилать.

Вредная зараза. Не зря дед с ней развелся.

Ну, с простыней все очевидно. Кидаю ее на койку, и та приобретает вполне цивильный вид, подушку я тоже с горем пополам засовываю в мешок под названием наволочка, а вот с этим гребаным пододеяльником засада. Нет, теоретически все понимаю – засунуть одеяло в дырку и расправить, но практически не выходит. Замучился.

Плюхаюсь на край кровати, давая себе передышку, и меня осеняет: есть же «Ютуб». Наверняка существует какой-нибудь полезный лайфхак, чтобы одолеть его.

Вытаскиваю мобильный и вот засада – одна палка связи. Неужели Мегафон не может натыкать своих вышек, чтобы привычная для городских жителей функция «всегда на связи» была доступна и в деревне!

Поднимаюсь, перемещаюсь по комнате, пытаясь отыскать лучшее место, но все бесполезно.

«Да что же за дыра здесь!» – не выдержав, кидаю в пустоту.

А может быть бывшая жена деда  – ведьма? Метла, травка, кастрюли, встречающие гостя, навевают нехорошие предположения.

Спускаюсь вниз, пытаясь выйти из своей заговоренной каморки, но во дворе связь вообще отсутствует.

Натыкаюсь на бабку.

– Обустроился?

Смотрит хитрым взглядом с прищуром. Точно издевается.

– Почти, – сообщаю ей и, не откладывая, задаю волнующий вопрос: – А где у вас в деревне связь работает?

– Цего?

Вытаскиваю для наглядности мобильный и показываю.

Машет рукой.

– Убери. Не работает тутоцки ницего.

– Как так? – вылетает сам собой вопрос. – Да я же загнусь здесь от скуки без интернета.

Ухмыляется.

– Скуцать у меня не придется.

Кисло улыбаюсь, не веря ее словам, растерянно обвожу взглядом дыру в которую отправил отец и, вспоминая о насущном, уточняю:

– А где у вас ванная комната?

Чувствую, когда закончу схватку с бельем, точно захочу освежиться. Да и отлить бы не мешало.

Фыркает, но произносит, показывая на сооружение, обтянутое клеенкой, с нагроможденным баком на крыше:

– Вот тутоцки душ, а там…

Она указывает в даль участка на деревянный гроб, поставленный на дыбы.

– …уборная.

Бабка уходит, а я отодвигаю клеенку и заглядываю внутрь экзотического сооружения. Допотопная лейка на тропический душ не тянет с натягом, да и под ногами вместо поддона – деревянный настил, но это лучше, чем ничего.

Иду посмотреть туалет и едва захожу, понимаю, что все, что я пережил до этого, было фигней. Вот настоящий шок. В домике неизвестного архитектора нет белого коня, там просто стульчак, приделанный на скамью, а если вас угораздит посмотреть внутрь… Нет, об этом невозможно даже вспоминать без рвотного рефлекса. А запах! На дверях должна быть табличка «опасно для здоровья» и при входе обязаны выдавать противогаз.

Отхожу в сторону и справляю нужду на воздухе.

Побродив еще по огороду между образцово-показательных грядок и плодовых деревьев, обвешанных фруктами, словно новогодняя елка, действуя на нервную систему «волку», замечаю у фундамента старую деревянную лестницу. Голову мгновенно посещает шикарная идея. На чердаке связь хоть и находилась при смерти, но была, и чисто теоретически на крыше ее может хватить хотя бы на то, чтобы послать элементарную эсэмэску матери. Не ехать же в Дно, чтобы сообщить родителям, что я добрался.

Приставляю деревянное сооружение к стене, состыковывая с тем местом, где на кровле для чего-то приделана другая лестница. Для чего? Вот не представляю бабу Нюру восседающей на крыше и звонящей кому бы то ни было. Живенько взбираюсь по ступенькам, перелезаю на прикрепленную к крыше лестницу и, добравшись до самого верха, усаживаюсь, словно седлая ее.

Усмехаюсь. Видел бы меня кто. Не поверил бы, что это я, Дени Дёмин, сижу как идиот на крыше и пытаюсь поймать Интернет.

Достаю мобильный и вижу – о чудо – три палочки от Мегафона. Набираю матери сообщение.

«Приехал. Обустроился. Все норм. Здесь плохая связь».

Нажимаю «отослать» и смотрю, как медленно, будто делая мне одолжение, сообщение отправляется в свой путь. Наверное, голубиной почтой быстрее было бы.

Едва убеждаюсь, что оно ушло, в голову приходит очередная офигительная мысль, и я начинаю фотосессию на крыше. Вот только селфи без специальной палки не передает масштаба грандиозности момента, и я, пытаясь найти лучший ракурс, поднимаюсь в полный рост, выставляю руку вверх насколько можно дальше и… теряю равновесие.

Телефон летит, брякая по крыше, в одну сторону, я, пересчитывая метры позвоночником, конечностями и головой – в другую.

Оказавшись на земле, чувствую пронизывающую боль, но перед тем как собираюсь отключиться, передо мной является белокурый ангел с большими испуганными голубыми глазами, который ласково проводит пальчиками по моему лицу. Не хочу терять это видение, пытаюсь удержаться в сознании, но не получается. В какой-то миг все меркнет, и я тону в темноте…

7 глава. Ангел

Утром, переворачиваясь на бок, едва не ору благим матом. Отбрасываю одеяло, видимо само впрыгнувшее в пододеяльник, и, смотря на синяки и ссадины, вспоминаю о своем вчерашнем полете, и, увы, не к звездам, а банально на землю. Осторожно сажусь в кровати и проверяю голову, тело, конечности. Все цело и осталось на своих местах, хотя и болит.

«Значит жив и отделался одним испугом! – радостно кричит внутренний голос. – Надеюсь, в следующий раз тебя на крышу не потянет!»

Начинаю припоминать, что когда очнулся, то увидел испуганное лицо бабы Нюры и еще какого-то мужика, от которого жутко несло перегаром, так что будь у меня зажигалка, и я высек из нее пламя, подорвался бы к чертовой матери.

Этот Горыныч, надо сказать, и затащил меня наверх, бабка дала какого-то снадобья, и я отрубился.

Тянусь к мобильному на столе и смотрю на изрешеченный корпус и паутину на стекле. Да, тебе тоже досталось. Хотя он в этой дыре – бесполезная вещь: фотоаппарат да будильник. Если бы был суеверный, то точно бы подумал, что это пришла ответочка от пауков, которых я выселил. Усмехаюсь. Я не верю в эту муть.

Время на экране показывает пять утра, и я офигеваю. Никогда не просыпался в такую рань.

Поднимаюсь. Не знаю, во сколько положено вставать в деревне, но я жутко голодный. После того обалденного пирога с чаем я больше ничего не ел. Может, внизу есть еще кусочек?

Оглядываюсь. Сумка с вещами, я помню, осталась на первом этаже, но мои вчерашние вещи точно пропали. Вот засада.

Замечаю на стуле сложенную в стопочку одежду. Рассматриваю. Вот те на. Армейские штаны-галифе и матроска. Что за подстава? Но не идти же вниз в трусах и пугать бабку. Нет, я не страшный. Наоборот, в меру подкачанный и подтянутый, но мало ли что. Я уже опасаюсь эту ведьму.

Натягиваю странную одежду и, подойдя к зеркалу, кривлюсь.

Матроскин, е-мое.

Тихо, стараясь, чтобы деревянные ступеньки предательски не вопили о моем появлении, спускаюсь вниз и прирастаю к месту, едва замечаю белокурого ангела в солнечном свете, струящемся из окна. Значит, она не была видением!

Золотые волосы, разбросанные по плечам, точеная фигура, что просвечивается через светлый балахон. Грудь… Ух! Такая полная, приподнятая… Умопомрачительная… Так и просится оказаться в моей ладони… Тонкая талия, за которую хочется взять малышку и припечатать к себе, покатые бедра, за которые бы ухватиться и…

Черт! Не было бы в доме бабки, я бы сразу подкатил к нимфе и, не дав опомниться, залечив базаром, уволок к себе на чердак на съедение… Ммм…

– Вот негодник! – звучит у уха старческий голос, и следом прилетает мокрой тряпкой.

– За что? – воплю я, пытаясь глянуть честными глазами на старуху и заодно не упустить из вида ангела.

– Сам знаешь!

– Я ничего не сделал! – оправдываюсь, но она смотрит таким взглядом, словно взломала код доступа и подслушала все мои пошлые мысли…

– Сделал бы – убила!

Вот точно – ведьма!

Встречаюсь глазами с испуганной девушкой, которая тут же впопыхах начинает застегивать халат на все пуговицы, пряча свою шикарную фигуру в балахон.

– Дени, – представляюсь ей, пытаясь замять неприятный момент.

– Дениска! – переводит вредная женщина.

Малышка улыбается такой же светлой лучезарной улыбкой и произносит:

– Люба!

– Эй, все разошлись! – гремит ведьма.

Возмущаюсь:

– Я есть хочу! Пусть Люба меня накормит!

Та двигается, скорее всего, собираясь исполнить мое желание, но бабка останавливает девушку.

– Командовать в своем доме будешь.