Дом, который дарит тепло: твой калейдоскоп счастья. Уютные рассказы бесплатное чтение

Фотоальбом

Скоро очередная годовщина свадьбы. Аня мельком взглянула на себя в зеркало, выходя из кабинета на обеденный перерыв. И прическу нужно поправить, и синяки под глазами магическим образом убрать куда-то подальше, оставить их для «домашних», заменив молодой, красивой, румяной кожей… И улыбаться, лучезарно и загадочно, потому что каждый год в честь дня бракосочетания муж водил всю семью на фотосессию. «Правильные» наряды, одинаковая гамма оттенков, интересные сюжеты и, конечно же, счастливые лица всех домочадцев. Чего бы это ни стоило…

Фотографии складывались в только что купленные альбомы. Какие-то дарились родным, другие хранились у Ани и Бориса. Их было уже двадцать. Ровные корешки бархатных обложек занимали целую полку в шкафу. И потом их показывали гостям, те восхищались, но с каждым годом все меньше.

Аня помнила практически каждую годовщину, ознаменованную походом к фотографу. Иногда все было идеально. Но не всегда. Поругались с мужем, болит зуб, сын не сдал экзамены, мама плохо себя чувствует – а ты все равно стоишь и мило улыбаешься, проклиная все на свете. Для мужа эти фотографии были почему-то важны. Они, создавая иллюзию счастья, заставляли его поверить, что все действительно прекрасно…

…Борис выскочил из комнаты и быстро прошел на кухню. Аня только что допекла последний блинчик, поставила на стол пиалы с вареньем и уже наливала чай, чтобы пригласить всех ужинать.

– Анька! Представляешь, наш Петр Аркадьевич в больнице! Он не сможет нас сфотографировать! Ужас!

Аня замерла, поставив чайник обратно на плиту.

– Как жалко… Ну, выздоровеет, тогда мы к нему запишемся, да?

– Нет! Что ты! Ты знаешь, как я отношусь ко дню нашей свадьбы. Надо сделать фото! Петр Аркадьевич дал мне телефон своего знакомого, завтра позвоню, договорюсь. Все будет хорошо, ты не волнуйся!

Аня и не волновалась. Ну, разве что за здоровье Петра Аркадьевича. С ним она почти сроднилась за эти двадцать фотосессий. Он знал их семью гораздо лучше, чем многие из друзей. Так уж получилось, что этот пожилой, похожий на доброго деда Мороза мужчина сделал их первую совместную фотографию. Да так и остался с этой парой, видел, как меняются супруги, искренне радовался рождению их детей, подмигивал Ане, когда видел, что ее день не задался, но «нужно держать марку» для хорошего кадра…

На следующее утро Боря уже звонил новому фотографу.

– Здравствуйте! Да, от Петра Аркадьевича. Что? Да, годовщина свадьбы. На 24-е можно записаться?

Человек из телефонной трубки что-то спокойно ответил ему.

– Что? Прийти заранее? Ладно. Какие списки подготовить?

Боря еще долго что-то выяснял, отмечал в своем блокноте, а потом вежливо попрощался и выключил телефон.

– Ну? Что он сказал? Как, кстати, его зовут?

– Виталий, его зовут Виталий Андреевич. Ань, он странный какой-то.

– Почему?

– Сказал, что нужно заранее прийти к нему и взять с собой списки, каждый свой.

– Списки? Какие? – Аня оживилась. Это было что-то новенькое, необычное, интригующе-свежее.

– Он просил нас составить список мест, где нам хорошо, памятных для нас мест, как я понял. Но только сказал, чтобы не советовались друг с другом. Чудно как-то! Ты не находишь?

– Ну это же интересно. Попробуем! Вот только для чего ему это? – женщина уже мысленно путешествовала по карте своей жизни, вспоминая дорогие сердцу места. Некоторые из них даже не были указаны на карте, настолько малы и невзрачны они были для окружающих. Но это были «ее» места, магическим образом запавшие в душу, поселившиеся в уголке памяти и оттуда заливавшие Анино сердце солнечным теплом, уютом и тихим счастьем.

Боря что-то писал, зачеркивал, мял бумагу. Задание нового фотографа оказалось не таким простым, как мужчина думал сначала.

…Виталий Андреевич сам открыл перед гостями дверь. Его фотостудия размещалась в одном из небольших, старинных домов в центре города. Отреставрированный фасад здания, пластиковые окна, камеры видеонаблюдения с трудом уживались здесь со скульптурами на крыше, подъездными дорожками по обоим сторонам крыльца и красивыми, старинными колоннами. Но жизнь движется вперед, поглощая в себя прошлое, обрастая настоящим и готовя место для будущего…

Фотограф провел гостей в удивительно уютную гостиную и пригласил присесть в кресла. Сквозь легкие шторы в комнату проникал солнечный свет, разбрызгиваясь тысячами искр на хрустальных вазах и стеклянных люстрах. Немного пахло домашним хлебом и ванилью.

– Как здесь уютно, – подумала Аня и посмотрела на Борю.

Боря, нервничая и желая поскорее изложить свои требования фотографу, ждал, пока тот усядется на свое место.

Но Виталий Андреевич не спешил. Он разлил всем в маленькие фарфоровые чашечки ароматный, густой шоколад, поставил на стол большое блюдо с пузатенькими, румяными пирогами и только тогда уселся в кресло.

– Извините, питаю слабость к вкусной еде. Это у меня от бабушки, – смущенно пояснил он, видя нетерпеливый взгляд Бориса. – А теперь я хотел бы почитать ваши рукописи. Список мест, дорогих для вас.

Супруги протянули ему одинаковые листы бумаги, сложенные пополам.

Фотограф аккуратно надел очки и развернул записки. Медленно прочел сначала одну, потом другую. А потом поднял глаза и внимательно, изучающе посмотрел на своих гостей.

– Ну, что ж, – после долгой паузы сказал он. – Я буду работать с вами. Для начала пройдемте в студию. Вы посмотрите декорации. О да! Не удивляйтесь, у нас все как в театре. Найдется кое-что и для вас!

– Но вы не выслушали! У меня есть конкретные предложения! – попытался возразить Борис, но Виталий Андреевич поднял руку, требуя тишины.

– Не перебивайте! Иначе ничего не получится. Взгляните на то, что есть, а потом обсудим.

Он провел их по широкому коридору вдоль огромных, струящихся нежным светом окон, прикрытых шторами. Аня готова была поклясться, что за окнами она видела чудесный сад с клумбами и фонтаном. Но это было невозможно, ведь окна выходили на оживленную улицу с автомобильной дорогой…

Открыв двустворчатую деревянную дверь, фотограф пропустил гостей вперед.

– Заходите, осмотритесь. А я скоро вернусь, тогда и поговорим.

И исчез в каком-то коридорчике справа.

– Странный мужчина, ты не находишь? – Боря пожал плечами. – Аня, что ты молчишь?

Но жена его не слышала. Она во все глаза рассматривала убранство огромной, с высоченными потолками комнаты.

– Боря! Здесь же как в каком-то театре или на съемочной площадке! Посмотри!

Боря наконец шагнул в комнату. Тут свет погас, что-то зашумело, заскрежетало, задвигалось вокруг них.

Когда вновь стало светло, Аня с удивлением отметила, что стены комнаты исчезли, раздвинулись, сгинули где-то в покосившихся постройках большой пригородной станции. Рельсы, звенящие, вопросительно изгибающиеся вдалеке, отражающие в себе синеву неба и от того кажущиеся выкрашенными в голубовато-ультрамариновую краску, тонкими нитями разрезали землю.

Картинка была такой знакомой и реалистичной, что захватывало дух. Когда-то все это уже было в жизни Ани. Только много лет назад.

Память радостно встрепенулась, оживляя призраки прошлого. Они, как испуганные птицы, разлетелись в стороны и уселись на проводах, переговариваясь между собой.

Аня и Боря, еще совсем юные, восторженные и легкомысленные, стояли на перроне и ждали поезд. Рядом, прямо на мокром после ночного дождя асфальте, лежали их рюкзаки. Молодые люди, только недавно поженившиеся, взяли лишь самое необходимое и отправились в свое маленькое свадебное путешествие. Денег на шикарную свадьбу и заграничные поездки не было, зато палатка, спальные мешки, котелок и другие принадлежности кочующих студентов были тут как тут. Боря, сняв кепку и бросив ее на скамейку, поднес к глазам старенький фотоаппарат. Аня корчила рожицы, подставляя лицо ветру, вертелась и улыбалась. Ах! Как была прекрасна эта чистая, простая девичья улыбка. Искренняя и задорная, она заставляла прохожих замереть, не в силах отвезти взгляд от девушки…

– Боря? Что это? Это же как тогда, помнишь? – услышал Борис голос жены и почувствовал, как она схватила его за руку.

Тут в воздухе что-то мигнуло ярким, серебристо-белым светом, подобно вспышке фотоаппарата. Супруги моргнули, прогоняя навязчивые блики света.

А потом они обнаружили себя сидящими в вагоне, обнявшись, не думая ни о чем. Какая-то старушка, занимавшая место напротив, невольно залюбовалась молодой парой, вздохнула и угостила ребят большими красно-желтыми яблоками из своей корзины.

Аня сразу вспомнила вкус этих яблок. Медово-карамельная мякоть с красновато-розовыми прожилками приятно хрустела во рту. Вкус лета, воспоминания о бабушкином варенье, а еще о том, как потом аромат этих плодов долго хранили губы мужа – все всплыло в памяти так ярко, что Аня вдруг повернулась и поцеловала Бориса. Муж, остолбеневший, удивленно-растерянный, ответил на ее поцелуй. И тут вагон снова озарился яркой, ослепительной вспышкой.

– Анька, что это? – прошептал Борис. – Что происходит?

И это «Анька» – простое, грубоватое обращение откуда-то издалека, из их давних лет начала супружеской жизни, звучащее, тем не менее из уст Бори совсем не обидно, и эти вдруг вспыхнувшие молодым блеском его глаза – все заставляло сердце радостно подпрыгивать, сбивало дыхание и порождало дикую, беспричинную радость.

Это состояние передалось и Боре. Исчезла строгость, плечи расслабились, лицо, до этого сосредоточенно-серьезное, со следами усталости от прожитых лет, сразу помолодело, глаза с веселой хитринкой смотрели на мир.

– Боря, это ты все задумал, да? Это сюрприз на годовщину? Как это так здесь все сделали? Это же как в кино! – схватив его за руку, Аня волокла его из дверей электрички, а он тащил их рюкзаки.

Снова вспышка. Они уже у озера. Палатка, как тогда, стоит под старой березой. Костер, треща сухими ветками, греет котелок с водой.

Супруги переглянулись. Они как будто проживали свою жизнь заново, самую счастливую и незабываемую ее часть.

Вот Аня держит в руках маленькую кувшинку. Цветок, нежно-белый, с голубоватыми прожилками – это как будто сама Аня во всей своей Богом сотворенной красоте. Боря тогда сфотографировал жену. Вот только где теперь те фотографии, сказать трудно… А ведь молодой человек любил фотографировать. Сейчас, через много лет, он вдруг так отчетливо захотел взять в руки свой старенький Люмикс, проданный потом кому-то, уехать вместе с женой и детьми подальше от серого, душного города и…

– Эх! – Боря замотал головой, пытаясь отогнать воспоминания. Но они не сдавались, захлестывали его волнами, засыпали брызгами, окутывали туманом и пронизывали лучами солнца. Он должен вспомнить, почувствовать вновь, начать жить, скинув праздную оболочку жизни «на показ»…

Вспышка, и вот они уже сидят у костра. Вечерние сумерки тихо, не спеша, давая возможность насладиться всеми своими переливами и каскадами бурого, красного, оранжево-золотистого и розового, накрывали землю, баюкая шелестом листвы. Глядя на небо, можно было представить себе, словно это огромный холст, на который, нежно прикасаясь к материи пальцами, художник кладет мазок за мазком. Оттенки смешиваются, плавно перетекают один в другой, стирая границу между реальностью и фантазией и заставляя зрителя почувствовать себя вне времени и пространства.

Аня тогда сделала несколько снимков мужа на фоне заката. Потом, быстро нажав кнопку отсрочки старта, она поставила фотоаппарат на ствол дерева и подбежала к Боре. Тот поцелуй, что запечатлела камера, был таким сладким, что, казалось, он не закончится никогда…

Вспышки, словно от надвигающейся грозы, сыпались на супругов, бродящих по сцене своих воспоминаний.

А потом сказка разом оборвалась. Ярко вспыхнули прожекторы, стены вновь обступили мужчину и женщину, потолок надвинулся еще ниже, заслонив, украв начинающее блистать звездами небо.

Виталий Андреевич стоял чуть в стороне, следя за своими гостями. У него в руках был большой белый конверт.

– Извините, но ко мне скоро должны прийти новые посетители, – виновато сказал он.

Аня и Боря, моргая и щурясь от яркого света, растерянно кивали.

– У меня для вас есть кое-что, – с этими словами фотограф протянул гостям конверт. – Не спешите, вернитесь домой, там и откроете мой подарок!..

– Ну, как? Получилось? – услышал Виталий Андреевич в трубке голос своего друга. – Приходили Анечка и Боря? Я так переживаю за них…

– Петь, все хорошо! Приходили.

– А как у них с общими воспоминаниями?

– Плохо, откровенно говоря. Из всего списка им обоим вместе хорошо было только там, на озере, представляешь? Трудно мне было, конечно, это все вернуть, столько лет ведь прошло, да и их память настолько глубоко спрятала те воспоминания, что пришлось очень сильно постараться…

– Да, они женаты который год, а все дальше и дальше друг от друга! Я это чувствовал… Значит, не ошибся… Их фотографии стали такими скучными, безликими, словно кукольными. Боря все пытался доказать, что их семья счастлива, но делал это не тем способом… Я напечатал им тысячи фотографий, но ни на одной они не были собой… Как будто я невольно обманывал их…

– Ну, я думаю, теперь все будет по-другому, – Виталий довольно кивнул невидимому собеседнику. – Их фотографии очаровательны! Я тебе потом покажу. Такие счастливые лица, и ни грамма постановки…

Петр Андреевич улыбнулся. Он знал, что Виталик хорошо справится со своей работой. Не раз он спасал пары от уныния, погружая в счастливые минуты прожитой жизни, даря им глоток свежего воздуха. Необъятная, бережная память хранит в себе тысячи драгоценных минут, вспомнив которые можно ощутить себя по-настоящему живым и счастливым.

Была ли в этом доля магии, Петр Андреевич не знал. Да и не стоило. Пусть это останется тайной.

…Вечером Борис открыл конверт. Внутри были фотографии. Те самые, потерянные много лет назад, и в то же время на них были Аня и Боря из настоящего. Не молоды, чуть-чуть устали от груза каждодневных забот, но их глаза все же светились внутренним светом счастья, разделенного на двоих.

– Борь, а ведь нам завтра фотографироваться идти, – тихо сказала Аня, рассматривая снимки.

Боря помолчал. Внутри шла борьба. Традиция, альбомы, восторженные слова друзей, очередной корешок на полке…

– Нет, Ань. Давай-ка возьмем мальчишек и поедем туда, на озеро! Не нужен нам фотограф. Мы попробуем сами…

Скоро в коллекции этой семьи появился новый альбом, полный живых, трепетных воспоминаний, дышащий искренними чувствами. Его они будут пересматривать снова и снова, потому что эти фотографии сделаны самой любовью…

Поезд в детство

Лиля зашла в купе поезда и с облегчением вздохнула: кажется, поедет без соседей. За окном настоящая пушкинская золотая осень, солнце и яркие краски. На душе – грусть. Командировка. Да не куда-нибудь! В город, который когда-то был родным. А это значит, что она снова пройдется по серым улицам N. «И зачем я надела белые кроссовки, если там точно будет дождь?» Возможно, еще увидит старых знакомых, которым придется мило улыбаться и рассказывать о жизни. Она так тщательно прогоняла мысли о городе и, кажется, это получилось, но… Сколько же она там не была? По ощущениям, прошло миллион лет. По календарю – всего десять. В городе ее даже никто не ждет. Близких не осталось. Поэтому, от жалости к себе, Лиля укуталась в плед и попыталась заплакать.

– Еле успела! – в купе ворвалась бабушка с большой дорожной сумкой и пакетом. – И как вы живете в этой Москве? Полдня уходит на дорогу…

– Давайте я вам помогу, – Лиля взяла у бабушки сумку и поставила ее под полку.

– Вот спасибо, дочка! Меня, кстати, Еленой Михалной зовут.

– А я Лиля, – девушка улыбнулась и села на свое место.

– Ты с Москвы? – спросила Елена Михайловна и достала из пакета кулек с жареными пирожками. По купе сразу разлился невероятный аромат уюта и вкусной выпечки. В купе запахло домом.

– Да, – кивнула Лиля, которая уже давно считает себя москвичкой. – Но родилась в N.

– Так значит, мы с тобой соседки! – Елена Михайловна хлопнула в ладоши. – Где ты жила?

– На Твардовского, – Лиля с трудом выговорила название улицы и сморщила нос.

– Ты не любишь N? – вдруг спросила бабушка, подвинув Лиле пирожки.

– Честно? Не люблю! – призналась Лиля и себе, и бабушке.

– Все, поехали, – Елена Михайловна с грустью посмотрела в окно.

За окном замелькали деревья, раскрашенные в желтый, красный, зеленый цвета. Солнце ласковыми лучами пыталось зацепиться за них и продлить ощущение лета и радости. Стаканы с чаем в ритм поезда отстукивали об алюминиевые подстаканники мелодию путешествия.

– Неужели ничего хорошего не было в N? – нарушила молчание Елена Михайловна.

Лиля на секунду закрыла глаза, задумавшись.

– Наверное… У бабушки был прекрасный сад. И еще куст крыжовника. Ветки были такие колючие… А ягоды очень сладкие. Больше никогда таких не ела.

– А еще?

– Еще? Еще у меня было мое дерево – каштан. Я любила забираться на него и прятаться в листве.

– Это уже много, – улыбнулась Елена Михайловна. – А друзья?

– Друзья тоже были, – Лиля опять закрыла глаза, с грустью хмыкнув. – Каждый вечер мы во дворе собирались и играли в игры. Ну, знаете, прятки, салочки…

– Значит, у тебя было счастливое детство! Почему же ты не любишь город?

– Потому что меня там больше никто не ждет, – сказала Лиля, сдерживая слезы. – Он мрачный и серый.

– Как никто? Тебя ждет город. Разреши себе окунуться в воспоминания и, может быть, ты увидишь, что не такой уж N и страшный…

Лиля не смогла найти, что ответить Елене Михайловне. Может, нужно было выговориться и все рассказать? «Говорят же про такой синдром вагонного попутчика. Вдруг легче стало бы?» Конечно же, ничего страшного в детстве и юности Лили не происходило… Просто ей было тесно в городе. Она со своими амбициями перестала помещаться в нем еще в десятом классе. Лиля точно решила, что будет успешной и влиятельной. А в N даже неясно, что ее ждало бы. Какой забавный случай… Она стала успешной и едет в чужой город, который когда-то был родным.

Разговор с Еленой Михайловной откинул Лилю на несколько лет назад. И вот она вместе со своим дедушкой едет на рыбалку! Ее даже не пришлось долго будить, хоть и было пять часов утра. Быстро перекусив, Лиля с дедушкой пошли к Прозрачному озеру (у него есть и официальное название, но все местные называют его Прозрачным из-за чистейшей воды). На озере дедушка надул лодку, заставил Лилю надеть синие резиновые сапоги и посильнее натянуть тонкую шапку на непослушные волосы.

Поплыли… Тишину нарушало стрекотание сверчков, редкое пение птиц и плеск воды от весел. Природа спала. А Лиля как завороженная смотрела на дедушку. Как спокойно он посадил наживку на крючок, аккуратно забросил свою удочку, помог Лиле справиться с ее маленькой удочкой и стал ждать. Через некоторое время поплавок у Лили наконец дернулся. Чудо! Ей первой попалась рыба! Дедушка улыбнулся и аккуратно снял маленькую рыбку с крючка.

– Давай ее отпустим? – предложил дедушка. – Она еще маленькая, пусть подрастет.

Лилю не нужно было долго уговаривать, ей стало невыносимо жалко такую красивую рыбку.

– Деда, давай вообще не будем ловить рыбу? – спросила девочка.

– Давай, – с легкостью согласился дедушка. Слишком маленькой и доброй была внучка для рыбалки.

Чтобы Лиля запомнила этот день, дедушка покатал ее по озеру, а потом устроил настоящий пикник на берегу. С бутербродами, яблоками и вкусными помидорками, которые бережно собрала им с собой бабушка.

«Разве это не делает город прекрасным?»

А еще Лиля вспомнила, как они с мамой ходили в лес собирать листья, чтобы сделать поделки в детский сад. Такие они красивые! Клен, дуб, береза. И у всех разная форма. За прогулку они насобирали желудей, шишек, палочек и листьев. Уже дома, под теплым светом лампы и с чаем с малиновым вареньем, Лиля с мамой из желудей сделала человечков, из шишек – двух красивых оленей (одного они отнесли в садик, а второго Лиля подарила папе), а на оранжевом листе бумаги мама нарисовала большого ежика, которого они украсили сухими листьями. Да, оказывается, N не всегда был серым и хмурым. Когда-то он был очень добрым, солнечным и с запахом можжевельника и меда…

Под мерный стук колес Лиля не заметила, как уснула. И приснилась ей маленькая девочка со сбившемся бантиком в волосах и в подранном платье. Счастливая улыбающаяся девочка, которая играла с друзьями в «Казаки-разбойники». Лиля и забыла, что когда-то она была такой…

– Солнышко, просыпайся, мы приехали! – Елена Михайловна ласково коснулась руки девушки.

Лиля выглянула в окно и удивилась… Город встретил ее ярким солнцем. N соскучился по той беззаботной девчонке. И это оказалось взаимно.

Пикник с воспоминаниями

– Все, быстро запрыгиваем в машину! И без драк! – Денис открыл дверь и помог сесть в машину своему сыну и племяннице.

– Он первый начал! – обиженно закричала рыжая девочка, копия своей мамы.

– Неважно, кто начал, Ален. Вы оба хороши, – обессиленно сказала Лиза. – Поймите, вы брат и сестра! Вам нельзя постоянно кричать друг на друга и драться.

– Теть Лиз, ну как не драться? – пожал плечами Гоша, и за это Алена дернула его за волосы.

– Мы, рыжие, должны держаться вместе, – засмеялся Денис. – Но если вы будете устраивать побоища, то я разверну машину и в лагерь вы не попадете.

– Не очень-то и хотелось, – насупилась Алена.

Денис с Лизой переглянулись и незаметно улыбнулись друг другу. Много лет назад они тоже постоянно дрались и вредничали. Намучались же с ними родители. Но все изменил один прекрасный момент – поездка в лагерь! На целый месяц! Месяц без родителей, с незнакомыми людьми и кучей правил. Он оказался самым прекрасным летним месяцем за все школьное время. Нет, конечно, они и потом ездили в лагеря и санатории, на курорты с родителями и на все лето на дачу. Но именно в первом летнем лагере они стали настоящими братом и сестрой, которые стоят друг за друга горой.

– Но по дороге мы с вами заедем на пикник, – радостно сказала Лиза.

– Ма-а-ам… – протянула Алена. – Какой еще пикник?

– Обычный, – весело сказал Денис.

– Мне опять ничего вкусного не достанется, – Гоша сделал грустное лицо.

– Всем все достанется, – поспешила успокоить Лиза, успев перехватить руку дочери, которая хотела опять дернуть Гошу за волосы. – А сейчас вы можете спокойно посидеть и не отвлекать от дороги?

Дети насупили свои маленькие носы и отвернулись к окнам. Но разве можно долго злиться, когда вы проезжаете такую природную красоту? Зеленые поля, на которых пасутся коровы и лошади; леса, где точно бродят медведи, лисы и волки; озера, на которых так красиво блестит солнце.

– Мам, а мы сходим в лес? – спросила Алена.

– Обязательно! – улыбнулась Лиза.

– А ее там медведь не съест? – с надеждой спросил Гоша и сразу получил от Алены кулаком по ноге.

– Не съест! Ты же защищать ее будешь, – засмеялся Денис.

– Дождешься от него, – Алена снова насупилась и отвернулась к окну.

– Ну, если она драться не будет…

Лиза снова посмотрела на Дениса. Как же дети похожи на них самих в их возрасте. Пусть они и двоюродные, но ведут себя точно так же. Денис, как и его сын, был невысокого роста и не всегда мог постоять за себя. Лиза, на год старше и на голову выше, часто задирала брата.

– Вот и наша первая остановка, – сказал Денис и остановил машину недалеко от высокого дуба, который в одиночестве стоял на огромной поляне.

– Это наше любимое дерево, – пояснила Лиза. – Родители часто нас сюда привозили на пикники.

Выгрузившись из машины, все четверо пошли к дереву. В тени, под раскидистыми ветками, было прохладно, поэтому Лиза быстро расстелила плед, а Денис помог разложить продукты.

– Парадокс этого места, что тут всегда тихо, хоть и дорога рядом, – сказал Денис, нарезая арбуз. Дети прислушались… Действительно, редко проезжающие машины были не слышны. Лишь легкий шум летнего ветерка и щебет пролетающих птиц.

– Мам, а как там было, у вас в лагере? – спросила Алена, откусывая прохладную мякоть арбуза.

– Было хорошо! – ответила Лиза, и вместе с Денисом они погрузились в светлые воспоминания.

Чего только не произошло за тот месяц в летнем лагере «Море» у Лизы с Денисом! Лиза сразу поняла, что ей придется защищать младшего брата. Чем не повод для обзывательств рыжий цвет волос? Но Лиза с рогаткой быстро показала, что младшего брата лучше не задирать!

А еще там была широкая спокойная речка. Вожатые собирали свои непослушные отряды и каждое утро перед завтраком ходили делать зарядку и плавать в теплой воде. И какие вкусные были завтраки! Омлеты, каши, компоты, свежие яблоки и груши!

Днем все дети играли, лепили из пластилина, рисовали и иногда выпиливали из дерева игрушки. А вечерами… Вечера были волшебные. Самый взрослый вожатый разводил костер и начинал играть на гитаре. На небе светили яркие звезды, костер потрескивал, и вожатый ровным красивым голосом пел песни о природе, волшебниках, космосе и, конечно же, любви… Кажется, Лиза впервые и влюбилась в лагере. Это был белобрысый мальчишка, который так же, как и она, любил животных, плавать и стрелять из рогатки.

Но главное, что там появились друзья! С некоторыми Лиза и Денис все еще дружат. С другими ребятами они какое-то время обменивались письмами. И это тоже было интересно!

В летнем лагере «Море» была совсем другая жизнь. Не городская. Без уроков и контрольных работ, беззаботная, но с правилами. Где самое главное правило для детей – насладиться летом!

Солнечная, добрая и по-детски наивная…

– А почему же лагерь называется «Море»? – удивленно спросил Гоша. – Там же только речка.

Лиза засмеялась:

– Там целое море эмоций!

Уже в машине Алена на ушко сказала Гоше:

– Если кто-то тебя будет обижать, скажи мне… Я им покажу «море эмоций»!

Деревня Захарово

Автобус свернул с шоссе на грунтовую сельскую дорогу. До тупиковой деревни Захарово оставалось ехать около трех километров. В автобусе ехали только два пассажира: Галина и ее подруга Татьяна. Все остальные вышли раньше, у своих деревень.

– Ну, вот и наше Захарово скоро, – вздохнула Галина, – помнится: сколько же я тут своих каникул провела… Да, считай все школьные, а потом и студенческие, когда тетка жива была. Хорошо у нас тут было! Весело!

– Так это когда было? При царе Горохе. Теперь все отдыхать к морю едут, – сказала Таня. – Вот и мы с тобой, как продашь ты теткин дом, будем ездить каждое лето к морю, наслаждаться… Море – это тебе не речка Вонючка…

– Почему это Вонючка? – обиделась Галина, – наша река очень даже чистая. И рыба водится. И дно – песочек золотой, неглубокая, зато теплая.

– Да все равно с морем не сравнить, – не уступала Татьяна, – море – там курорт, а тут как была деревня, так и осталась.

– Если бы осталась, как была, а то все разъехались… – с сожалением произнесла Галина, – старики поумирали, вот и моя Алла Петровна тоже. А молодым не надо ничего. Ни бора соснового, ни яблок из своего сада, ни ягод, ни птичьего пения, ни свежего воздуха…

– Опять ты за свое. Считай, дом продала. И задаток взяла, так что хватит тебе ныть по прошлому. Его не вернешь. И зачем тебе этот дом? Ты что, одна тут жить собираешься, когда у тебя хорошая квартира в городе? – спросила Таня.

– Ну, деревня тут пока жилая… Многие по одному живут, – начала было Галина, – а мне через год на пенсию.

– Вот именно: пока жилая. А тебе свою жизнь не в отшельниках надо доживать, а на всю катушку: к морям ездить, может, и мужа найдешь. Поживи для себя. Дети выросли, устроены, – не успокаивалась Таня.

– Это да, конечно. Дочки замужем. У них все хорошо. А мне можно и одной пожить. Какое замужество в мои-то годы? – засмеялась Галина. – Ты сама одна сколько лет…

– Я старше тебя на пять лет, не сравнивай. И к тому же была замужем три раза. Четвертого мужа я не вынесу. И речь не обо мне. А ты у нас красавица и умница, характер покладистый. Тебе еще можно рискнуть, – Таня подмигнула Галине и стала смотреть в окошко.

Автобус подъезжал к деревне. Женщины подхватили свои сумки и вышли, как только водитель открыл двери.

В доме пахло сыростью. Но все также приветливо белели занавески на окошках, подзоры на кровати и кружева на иконах.

– Ах, как же тут хорошо… Надо печку протопить, а то спать будет неуютно, – сказала Галина.

– Ага, а я обедом займусь, – кивнула Таня и начала разгружать сумку с провизией.

– Надо на обед соседок позвать, готовь на всех. Ивановну и Семена Ильича, а еще Нину, – сказала Галина.

– Вот и уговорят они тебя тут остаться. Вечно у вас на эту тему задушевные беседы. Может, не стоит?

– Нет, обязательно надо. Отходную. И бутылочку мы же взяли по этому поводу.

– Ну, раз отходную, тогда ладно, – Таня, подхватив ведро, пошла за водой.

Галина затопила печь. Сначала неуверенно, а потом весело затрещали щепки, согревая и воспламеняя поленья. В доме сразу стало теплее от потрескивания дров, от скрипа половиц под ногами, от весеннего слабого и свежего ветерка, врывающегося в маленькую форточку.