Восьмирье. Лабиринт и чудесказки. Книга 5 бесплатное чтение

Художник Татьяна Петровска

Слушайте аудиоверсию в исполнении Тутты Ларсен в Storytel.

© М. Ясинская, 2012

© Т. Петровска, 2022

© ООО «Издательство «Абрикос», 2023

Глава 1

Бывает, так долго ждёшь какое-то важное событие, так сильно хочешь, чтобы поскорее настал заветный час, что, когда он приходит, тебе отчего-то не верится, что это на самом деле случилось. И всё, что ты чувствуешь, – это странное опустошение вместо радости.

Вот и Вика, услышав от Лукаса про маму, даже не сразу осознала, что тот сказал. А потом не сразу смогла поверить. Хотя, казалось бы, она уже знала, что мама в Восьмирье, и эта новость не должна была стать для неё такой уж неожиданностью.

Ванилька уселась на плечо и потёрлась пушистой мордочкой о щёку Вики, ласково чирлыкая. Она будто говорила: «Твоя мечта встретиться с мамой вот-вот исполнится, не волнуйся, всё хорошо!»

Первое оцепенение прошло, и сердце Вики застучало с удвоенной силой.

– Где она? – спросила девочка, хватая Лукаса за руку.

– Там, – он мотнул головой, указывая куда-то за холмы, на которых стоял белый городок Варекай. – Возглавляет армию.

– Что-о? – опешила Вика. Она и сама не могла сказать точно, что поразило её больше: то, что в этом волшебном мире тоже есть армии, или то, что одну из них возглавляет её мама.

– Ну, может, не целую армию, но по крайней мере битву – уж точно, – добавил Лукас.

– Битву? – охнула девочка.

А вот это было уже совсем странно. И страшно! Настоящее сражение – это же так опасно! Можно получить ранение или даже погибнуть! Почему мама, интересовавшаяся войнами исключительно на уровне дат в учебниках истории, вдруг сама участвует в битве? Да ещё её возглавляет! Мама, которая читала вместе с ней книги перед сном, придумывала бесчисленные новые игры, жарила блины на кухне и даже собиралась на работу в строгом деловом костюме, никак не вязалась с образом предводителя битвы.

И тут вдруг неожиданная мысль поразила Вику – и заставила похолодеть, настолько она была неприятной: а как много она на самом деле знает о своей маме? Вика думала, что ей известно про неё всё-всё, это же мама! Ну, разве только про папу та почти ничего не рассказывала… Но вот недавно выяснилось, что мама родом из Восьмирья. Что она была здесь одной из хранительниц Сердца мира. И что ей пришлось бежать. Чего ещё Вика о ней не знает?

– Где идёт битва? – наконец спросила она Лукаса. – Покажи!

– Побежали! – с готовностью ответил приятель и со всех ног помчался в сторону ближайшего холма.

Вика припустила за ним, напрочь позабыв о картографе и тех странных словах, которые он сказал. А майстер Куртис остался на месте, глядя Вике вслед, и его губы беззвучно шевелились.

Бежать изо всех сил, да ещё вверх по холму, и при этом умудряться говорить – задача крайне непростая. И всё же Вике не терпелось скорее получить хоть какие-то ответы, и она попыталась.

– Что… за… битва? – делая выдох между каждым словом, спросила она.

– С соседним… городом, – тоже пыхтя, с трудом ответил Лукас. – После Раскола… на этом Осколке… осталось сразу два города… Варекай… и Воце́я. Когда Осколок стали… называть Варекаем… воцейцы очень… обиделись…

– И всё? – перебила Вика и остановилась на вершине холма, чтобы перевести дух. – Ваш мир раскололся на кусочки, и неизвестно, соберётся ли снова в одно целое, а их волнует, чьим именем называют уцелевший кусок? Настолько волнует, что они готовы из-за этого сражаться?

– Не только из-за этого, – помотал головой Лукас и вытер пот со лба. – Между Варекаем и Воцеей и раньше было соперничество, и у них накопилось много обид друг на друга. Так сказать, историческая вражда. А название Осколка – это, скорее, повод.

Вика только покачала головой, поражаясь глупости местных жителей. Впрочем, она тут же себя одёрнула: не стоило судить их свысока, в её родном мире люди творили вещи и похуже, и зачастую – по смехотворным поводам.

– Далеко ещё? – спросила она, когда дыхание немного выровнялось и перестало остро колоть в боку.

– Нет, вон за тем холмом. Да ты послушай! – предложил Лукас.

Вика не поняла, о чём он, но, прислушавшись, различила доносящийся до них звон, стук и металлическое лязганье, крики и ржание лошадей. Непривычная какофония поначалу ни о чём Вике не сказала, но вскоре она сообразила: да это же шум боя! Старинного, без ружей и пистолетов! Никакой стрельбы, никаких машин и танков, только пехота, конники и мечи с алебардами, или как там называлось средневековое оружие? И всё это – совсем рядом, кажется, буквально рукой подать. И там, в самой гуще, – мама…

– Бежим? – спросила Вика и, не дожидаясь ответа, сорвалась с места и понеслась на звуки битвы.

Когда вершина очередного холма была покорена, Вика замерла, поражённая открывшимся ей зрелищем. Внизу, на прямоугольном поле, раскинувшемся прямо за городом, расходились в разные стороны остатки двух потрёпанных армий. Поле, кажется, когда-то было цветочным: Вика видела синие, белые, бордовые и тёмно-жёлтые лепестки среди комьев земли и обломков доспехов, оружия и каких-то палок. Но, приглядевшись, она поняла, что это не лепестки, а обрывки разноцветных тканей. Очень, очень много обрывков.

Определить цвета армий двух городов было непросто: мундиры и доспехи воюющих были изрядно потрёпаны и испачканы. И всё же по сохранившимся остаткам обмундирования Вика поняла, что одна из армий некогда щеголяла в чёрном с серебром, а другая – в благородно-бордовом с богатой позолотой.

«Какая нелепость – так красиво наряжаться ради войны и смерти!» – подумала Вика, глядя на обильно расшитую серебром чёрную попону оставшейся без наездника лошади, которая мирно щипала чудом уцелевшую на поле боя травку.

А потом взгляд девочки заскользил по бордово-золотой армии – армии Воцеи, – уходившей прочь, в надежде увидеть маму. Только странно, почему мама – с той армией? Вика думала, что мама должна быть на стороне Варекая, – ну, раз Лукас тут. И раз она ждала дочку именно в Варекае.

– Не туда смотришь. – Лукас сразу догадался, кого ищет Вика. – Смотри сюда, ищи всадницу на белой лошади. – Он указал в сторону чёрно-серебряного войска.

– Сюда? – удивилась Вика. – Но мама не может быть на их стороне!

– Почему? – Лукас удивился не меньше Вики. – Твоя мама на стороне Варекая.

– Это их армия в чёрном?

– Ну да. Только на самом деле, если хорошенько присмотреться, это не чёрный, а тёмно-синий.

– А по-моему, очень даже чёрный. И вообще, не может быть! Мама всегда на стороне добра!

– Погоди, – помотал головой Лукас, – я чего-то не понимаю. С чего ты решила, что Варекай – сторона зла?

– Но они же в чёрном! – воскликнула Вика в отчаянии, что приятель не замечает очевидных вещей.

– В тёмно-синем, – поправил Лукас. – И что?

– Но Зло всегда в чёрном!

Несколько мгновений приятель только хлопал глазами, непонимающе глядя на Вику, а потом шлёпнул себя по лбу.

– А! Догадался! – воскликнул он. – В вашем мире чёрный цвет – это вроде как плохо, да?

– Ну… – Вика замялась. Когда Лукас это так сформулировал, звучало немного нелепо.

Если подумать, то ведь и правда: то, что она ставит знак равенства между чёрным цветом и Злом, – это всего лишь твёрдо закрепившаяся в подсознании ассоциация: чёрный – тёмный – злой. На иллюстрациях в книгах главных злодеев обычно рисовали в чёрном, и главные плохиши в фильмах тоже обычно выбирали чёрное. Но конечно, эта закономерность вовсе не обязательно будет существовать в другом мире.

И вообще, сам по себе чёрный цвет вовсе не всегда означал Зло – даже в её родном мире! Надевают же чёрное на торжественные приёмы! На разные официальные мероприятия. А ещё – маленькое чёрное платье, которое должно быть в гардеробе каждой женщины!

Всё так, и всё же…

– Ну-у… – протянула Вика. – У нас принято считать, что чёрный цвет – это цвет злодеев.

– А почему? – с искренним недоумением воскликнул Лукас. – В чём чёрный цвет провинился? Да и не важно, – махнул он рукой, видя замешательство Вики, не знавшей, как ответить на вопрос. – У нас в мире чёрный цвет не считают злым. И тёмно-синий, кстати, тоже. Да вообще никакой! И потом… – Лукас бросил взгляд на поле боя, – а кто из противников, по-твоему, на стороне зла?

– Э-э… – растерялась Вика. – Наверное, тот, кто напал первым.

– А с какого момента считать? Кто напал первым сегодня или кто вообще когда-то напал первым? Если так, то тут ни за что не узнать: вражда между Варекаем и Воцеей уходит в века, и сейчас уже никому не разобраться, кто именно начал первым сотни лет назад.

Вика нахмурилась. В книгах определять зло было всегда просто. Почему же всё так сложно в реальной жизни?

– Я знаю! – Она наконец просветлела лицом и заулыбалась: мир сразу же стал гораздо приятнее, как только важные вещи встали на свои места. – Моя мама точно на стороне добра, иначе и быть не может!

Лукас обдумал Викино заявление, а потом кивнул, соглашаясь.

– Ладно, значит, Варекай у нас добро, а Воцея, выходит, зло, – подытожил он.

– Кстати, о маме. Я так и не вижу всадницу на белой лошади.

– Пойдём спустимся к лагерю, – предложил Лукас. – Бой закончился, сейчас уже безопасно. Я знаю, где палатка твоей мамы. Если даже её сейчас там нет, она обязательно туда придёт.

И ребята начали быстро спускаться с холма вниз, к чёрным, то есть тёмно-синим с серебром палаткам и к густо усыпанному обрывками ткани и обломками палок полю. Сейчас по нему медленно бродили невесть откуда взявшиеся люди в сером и что-то внимательно высматривали на земле.

– Это кто такие? – почему-то шёпотом спросила Вика.

– Считальщики, – ответил Лукас.

– А кто они?

– Они определяют, кто победил.

– Как? – поразилась Вика.

– Считают, у кого больше сорванных знамён. Вон же, их по цветам определить легко: бордовый с золотом – это воцейцев, а тёмно-синий и серебряный – варекайцев… Ты чего?

Вика нахмурилась, обдумывая эту совершенно неожиданную и очень странную для неё информацию.

– То есть, – осторожно, словно вступая на незнакомую территорию, спросила она, – у вас в сражениях главная цель – сорвать как можно больше знамён противника? И кто больше сорвал, тот победил?

– Ну да, – пожал плечами Лукас.

«Так вот что это за обрывки тканей! Это бывшие стяги и знамёна! – поняла Вика. – А обломки палок – это шесты, на которых они крепились!»

– Судя по выражению твоего лица, у вас бои выигрывают по-другому, – догадался Лукас. – А как?

Вопрос застал врасплох, Вика резко выдохнула и отвела взгляд. Отвечать категорически не хотелось. Впервые ей стало по-настоящему неловко за свой родной мир, ведь там победители битв определялись совсем по другим критериям. Таким, что сорванные знамёна казались просто невинной детской игрой. Да, наверняка в попытках отобрать и сломать чужие флаги здесь кто-то тоже получает ранения, возможно, порой даже довольно серьёзные – если, положим, с лошади упадёт и ногу сломает, но это всё равно не сравнится с тем, что стоит на кону в войнах её родного мира. И если Лукас узнает, как там выигрывают сражения, он, наверное, придёт в ужас и решит – и небезосновательно, – что их мир ужасен и его жители – чудовища. А Вике почему-то очень не хотелось, чтобы он так думал. В её мире всё равно было много хорошего, и она его любила – несмотря ни на что.

– Ну так что? – нетерпеливо повторил Лукас. – Как у вас побеждают в битвах? Нет, дай угадаю! Кто испугает больше лошадей? Кто сорвёт больше знаков различия с мундиров? Или, может, у кого громче играет военный оркестр?

– Ах, если бы, – горько и едва слышно вздохнула Вика – и больше ничего не сказала.

Вика не разбиралась в военных знаках различия даже в родном мире, что уж говорить о чужом. Но судя по умопомрачительному обилию нашивок и всевозможных украшений на чёрном мундире мужчины, вставшего у них с Лукасом на пути, это был Генералиссимус Вселенной, не меньше. А судя по тому, что форма на нём была с иголочки – безупречно выглаженная и ни пятнышка! – на передовой он явно не появлялся и в сражении за флаги не участвовал.

– Тебе же было велено не путаться под ногами! – сердито рявкнул Генералиссимус, и многочисленные ордена и украшения на груди подпрыгнули, сопроводив слова тоненьким металлическим треньканьем.

– Я и не мешаюсь, я выполнял поручение Морской Стражницы, – важно ответил Лукас, даже не дрогнув под напором командирской власти.

«Морская Стражница? – подумала Вика. – Это маму, что ли, так называют?»

Генералиссимус при упоминании Морской Стражницы поморщился.

– Ну, если так… – пробормотал он и недовольно поджал губы.

«Мама ему явно не нравится», – отметила Вика не без доли удовольствия: напыщенный военачальник ей тоже был не по душе.

А Генералиссимус вдруг повеселел и расплылся в улыбке, которая Вику почему-то сразу насторожила. И следующие слова всё объяснили.

– Только, боюсь, ты опоздал со своим поручением. Нет её больше!

– Как нет? – опешил Лукас.

– А вот так. Сгинула во время боя. Так понятно?

– Она что?.. – начала Вика, и её голос сорвался от страха, она просто не могла выговорить самое страшное. И всё же снова попыталась – но так и не закончила ни одно предложение: – Её уби… Она уме…

– Она погибла? – чуть слышно прошептал Лукас, приходя на выручку Вике.

Генералиссимус снова недовольно поморщился.

– Нет. Она пропала. Никто её не видел, никто не знает, где она. Но готов поспорить, – с неожиданным запалом продолжил он, – что эта выскочка ушла с воцейцами.

У Вики тут же отлегло от сердца. «Пропала» – это, конечно, плохо, но куда лучше, чем «погибла». Пропавших можно отыскать, это поправимо. А вот погибших уже не вернуть и смерть не исправить.

– А я сразу говорил, – продолжал бухтеть Генералиссимус, – что неспроста она к нам в доверие втёрлась! Наверняка шпионка столичников! А теперь узнала всё что надо – и была такова! Да и в наших рядах, конечно, есть предатели, раз с такой готовностью стали слушаться эту выскочку. Надо будет их найти!

С этими словами Генералиссимус потерял всякий интерес к Лукасу и, развернувшись, стремительно зашагал к лагерю. Возможно, пошёл искать тех самых предателей.

– Кто такие столичники? – спросила Вика.

– Военные из столицы, – пояснил приятель. – Дело в том, что недавно правительство внезапно прислало Воцее свои войска на помощь. Никто не понял, с чего это вдруг столица заинтересовалась конфликтом, который длился веками, и именно сейчас решила вмешаться. Но твоя мама считает, что в столице узнали про Сопротивление, которое тайно собиралось в Варекае, и выслали войска.

Вика рассеянно кивнула; хотя это она задала вопрос, ответ слушала только краем уха, все мысли уже унеслись вдаль, в ту самую неизвестность, где пропала мама. А ведь Вика так близко к ней подошла! Ещё немного – и они бы встретились! Ну до чего обидно! И до чего нечестно!

Впрочем, обвинять в нечестности было некого; Вика и раньше догадывалась, а оказавшись в Восьмирье, окончательно уяснила, что жизни нет никакого дела до справедливости. Жизнь течёт себе, как река, и вовсе не собирается помогать каждому пловцу. А плыть тебе по реке или тонуть – это исключительно твоё дело. И спасать, если придётся, нужно себя самому, а не ждать помощи со стороны.

– Думаешь, её и правда захватили эти, из другого города? – спросила Вика и нехотя добавила: – Или, может, Генералиссимус прав насчёт шпионки?

– Не думаю, – покачал головой Лукас. – Твоя мама знала про Сопротивление и встречалась с ними; мне кажется, они друзья. Ну, если и не друзья, то у них точно есть общие цели. Зачем ей их предавать?

– Логично, – согласилась Вика. – Значит, получается, её захватили воцейцы, – подвела итог она.

Вывод был очевидный: в битве участвовали две стороны, и, если та сторона, на которой была мама, ничего не знает о её местонахождении, получается, что её исчезновение – дело рук другой стороны.

– Или столичники, – заметил Лукас.

Вика вздохнула. Да, это тоже возможно. Если маму захватили именно они, то, пожалуй, заберут с собой в столицу. И тогда найти её будет, наверное, особенно трудно. Не то чтобы отыскать её тут, в Воцее, было так уж просто! Но в любом случае куда проще, чем в огромном чужом городе, да ещё и расположенном на другом Осколке.

– Но если не столичники, то тогда мама в соседнем городе, – сказала Вика.

– А если они, то она в столице, – парировал Лукас.

– Пока не проверим – не узнаем.

– Ты предлагаешь?.. – Лукас не договорил, и его рот округлился в безмолвном удивлении.

– Да, – кивнула Вика. – Именно это я и предлагаю. Нам нужно попасть в Воцею.

Глава 2

Облегчение оттого, что важное решение принято и даже появился план действий, длилось совсем недолго, на смену ему быстро пришли десятки вопросов, и чем больше их появлялось, тем сильнее становилось замешательство.

Как пройти в Воцею? Ясно, что город находится на этом же Осколке, но сам Осколок не маленький, его за день пешком не пересечёшь. Это Кууза была крошечной, вот её действительно можно было пройти от края до края за час-другой. Но на то Куузу и выбрали местом для тюрьмы.

Бродить же наугад по всему Осколку в надежде случайно выйти к Воцее у Вики не было ни желания, ни времени. Если мама и в самом деле в другом городе, нужно оказаться там как можно быстрее, чтобы её освободить! О том, как именно она это сделает, Вика пока не задумывалась. Вот окажется на месте, убедится, что мама действительно там, оценит обстановку – и тогда уже будет решать. Как говорила мама, один шаг за раз. И шаг, который нужно сделать прямо сейчас, – это добраться до Воцеи. А чтобы это сделать, нужно знать дорогу. У кого её спросить? Не у жителей же Варекая, которые воюют с Воцеей! Им, без сомнения, покажется подозрительным, что какие-то незнакомые дети спрашивают, как пройти во вражеский город.

– Давай найдём самую широкую дорогу, которая ведёт из города, – предложил Лукас. – Варекай и Воцея – два самых больших населённых пункта этого Осколка, а значит, между ними ездят больше всего.

– Даже не знаю… – протянула Вика. – А что, если таких дорог несколько? И потом, что делать, если дальше дорога раздваивается, а на развилке нет указателя?

Лукас задумался. А Вику вдруг осенило. И как она сразу не подумала! Майстер Куртис! Он же картограф! Он наверняка знает дорогу! И он здесь, в Варекае! Нужно найти его, и он им непременно поможет!

Ребята торопливо прошли через кипевший суетой военный лагерь у подножия холма и стали взбираться по склону. С вершины Вике открылся вид на Варекай, и она снова застыла, заворожённая его красотой.

Варекай отличался от уютного, почти игрушечного Ово, совсем не походил на весёлый разноцветный Куидам и тем более – на мрачноватую «пиратскую» Фортугу, но в нём была своя особенная красота, от которой захватывало дух: белые стены, ярко-синие крыши, блестящая лента реки, словно драгоценная оправа для города, и всё это – в море золотой осенней листвы.

Вика любовалась открывшимся ей видом, и ей просто не верилось, что совсем рядом, вот буквально тут, за холмом, только что шла битва. Живописный бело-синий Варекай и война казались чем-то совершенно несочетаемым, и, глядя на прелестный город, утопающий в ярких красках осени, Вика не могла понять, как вообще кто-то живущий среди такой красоты может захотеть воевать.

От созерцания Вику отвлёк шум, донёсшийся от подножия холма, но не со стороны военного лагеря, а с другой – со стороны города.

Вика посмотрела вниз и увидела, что на холм торопливо карабкается группа вооружённых людей. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это всё-таки не солдаты, потому что, во-первых, на них не было формы, а во-вторых, вооружены они были мотыгами, тяпками и лопатами. Этакие боевые дачники, готовящиеся вступить в отчаянную схватку не на жизнь, а на смерть с сорняками, портящими их урожай.

– Уже началось? – крикнул кто-то из них, увидев Вику с Лукасом наверху.

– Что началось? – не поняла Вика и обернулась к приятелю. Тот только растерянно пожал плечами.

– Уже растёт? – донёсся другой вопрос снизу.

– Что растёт? – прокричала Вика в ответ. Она не понимала, что происходит, но по тону чувствовала, что речь идёт о чём-то важном. Да и Ванилька подлетела поближе и, часто взмахивая крыльями, встревоженно зачирлыкала.

Несколько «дачников» уже почти добрались до вершины, и Вика не удержалась от улыбки: одеты они были так, словно собрали в доме всю одежду, какую только могли, и напялили на себя слоями. И у каждого голову венчала нелепая шляпа: по краям широких полей шла какая-то странная то ли лента, то ли полоса свёрнутой ткани.

Что это за полоса, стало ясно после того, как первый из «дачников», невысокий мужчина средних лет, закончив подъём, упёр руки в бока и согнулся, чтобы перевести дыхание: странная штука на полях шляпы развернулась и упала вниз, закрывая лицо, словно густая вуаль. Теперь «дачник» стал похож на пчеловода, собиравшегося на пасеку.

– Ну? – спросил он. – Мы не опоздали?

– Куда не опоздали? – ответила вопросом Вика.

– Если вы про сражение, то оно недавно закончилось, – добавил Лукас. – Мы сами видели.

Даже из-под плотной сетки было видно, как сверкнули глаза собеседника.

– Вы что же, с махальщиками? – полным презрения голосом осведомился он.

Вика с Лукасом переглянулись и поняли, что чем дальше идёт этот странный разговор, тем более непонятным он становится, и потому лучше всё прояснить прямо сейчас.

– Мы не местные, – решительно признался Лукас, – и поэтому совсем не понимаем, о чём вы говорите.

– Не местные? Это насколько же сильно вы не местные, если не знаете про махальщиков?

– Совсем не местные, – ответила Вика. – Мы вообще не с этого Осколка.

Среди поднявшихся к этому времени на холм «дачников» раздались поражённые охи и ахи, и посыпался целый ворох вопросов:

– Не местные?

– С другого Осколка?

– А как они сюда попали?

– Да они же ещё совсем дети!

– Тихо! – повысил голос мужчина. – У нас нет времени! – напомнил он, а затем обратился к Вике с Лукасом: – Значит, вы видели, что сражение закончилось?

– Да, – подтвердил Лукас.

– А когда уходили, вы не обратили внимания, не начала ли на поле расти трава?

Лукас недоумённо уставился на собеседника, и Вике казалось, что она слышит его мысли: как можно увидеть, не начала ли расти трава? Это же так быстро не происходит!

– Судя по выражению ваших лиц, вы ничего не видели, – сделал вывод мужчина, обернулся к своим товарищам и крикнул: – Ненавижник пока ещё не взошёл! Давайте быстрее, у нас есть шанс выполоть его в самом начале! Корчевники, вперёд!

Бряцая тяпками и мотыгами, толпа быстро пробежала мимо ребят и понеслась вниз по холму. Вика растерянно смотрела ей вслед, а потом перевела взгляд на Лукаса – и сразу увидела, как изменилось его лицо.

– Что такое? – встревожилась она.

– Ненавижник, – повторил он. – Я слышал про него, но у нас в Ово он, к счастью, никогда не рос…

– Что такое ненавижник? – насторожённо спросила Вика.

Ей не понравилось, как звучит это незнакомое слово. Незнакомые «корчевники» звучали куда лучше: кочевники, которые что-то выкорчёвывают. А вот «ненавижник» слишком похож на «ненавижу», и за то время, что она пробыла в Восьмирье, Вика уже уяснила, что названия многих вещей говорят сами за себя. Пичальки вызывают печаль, негрустин помогает не грустить, а растения с огорода майстера Нилса и вовсе назывались совершенно прямо: спокойствие, умиротворение.

– Это такая трава, – подтвердил её догадки Лукас. – Она прорастает на земле, где шли сражения. Очень быстро прорастает, буквально за считаные часы, а иногда даже минуты. Когда она расцветает, от неё разлетаются пушинки, которые очень опасны для людей. Если они попадают тебе в нос и ты их вдыхаешь, начинаешь ненавидеть всё вокруг.

– Ничего себе! – воскликнула Вика. Казалось бы, она должна уже привыкнуть к Восьмирью, но нет, в нём всё ещё находились вещи, способные её удивлять. – И что, этот ненавижник всегда растёт на полях сражений?

– Не только. Но на месте сражений – чаще всего.

Вика хмыкнула.

– Что? – не понял Лукас.

Девочка покачала головой и промолчала. Не скажешь же: «Да с чего ей расти на полях сражений, если у вас тут даже никого не убивают?» Впрочем, ненависть ведь порождается не только убийствами. Собственно, у людей есть сотни способов вызвать ненависть, не причинив при этом ни капли физического вреда.

– А они, выходит, идут её выпалывать? – сменила она тему, указав кивком на бежавших вниз с холма.

– Да, – ответил Лукас и замешкался. – Вика, я понимаю, что ты хочешь как можно скорее найти маму, но ненавижник – это очень, очень опасная штука. Я знаю, для тебя наш мир новый, и, возможно, ты не понимаешь, насколько это серьёзно…

«Ещё как понимаю», – вздохнула про себя Вика. Чего-чего, а ненависти – пусть и невидимой – в родном мире более чем хватало!

– Но просто поверь, – продолжил Лукас, – если не принять меры, ненавижник заразит очень многих, и это будет страшно! Люди… они становятся сами не свои!

Голос приятеля дрожал от волнения, в глазах горела решимость, и Вика поняла, что он собирается сказать. Он хочет предложить остаться и помочь корчевникам выпалывать ненавижник.

– Но ты же сам говорил, что здесь воюют годами… – неуверенно начала Вика. – Наверное, они бы все уже перезаразились, если это действительно так опасно? Значит, как-то справляются.

Вика просто сгорала от нетерпения поскорее найти майстера Куртиса, расспросить его, как добраться до Воцеи, – и пуститься уже в путь. А от мысли, что мама тут, не просто в Восьмирье, а даже на одном с ней Осколке, совсем рядом, нетерпение только усиливалось. Ей не хотелось задерживаться в Варекае дольше необходимого.

– Возможно, справляются именно потому, что вовремя выпалывают ненавижник, – тихо заметил Лукас.

Вика с тоской взглянула в сторону Варекая. Вот он, рукой подать! И где-то там, на улицах города с белыми стенами и синими крышами, – картограф, который может подсказать им дорогу.

Потом девочка перевела взгляд в другую сторону, на военный лагерь и на поле битвы, – и ойкнула. Изрытое в сражении поле покрывали красные точки. Вика не сразу поняла, что это были головки цветков.

– Ненавижник проклюнулся, – прошептал Лукас, а потом повернулся к Вике. – Мы должны помочь! Я читал в книгах, бывало такое, что ненависть заражала целые города! Представляешь? Города!

«Очень даже представляю, – снова ответила мысленно Вика. – Что города! У нас она, бывало, заражала целые страны!»

– Я должен помочь! – воскликнул Лукас. – Не обижайся, ладно? Сразу после пойдём искать дорогу в Воцею и спасать твою маму. Или знаешь что? Ты иди, а я потом тебя сам найду.

Глядя на приятеля, Вика вспомнила, как так же решительно он взял на себя ответственность за маяк тёти Генриетты в Куидаме и остался там вместо того, чтобы продолжить путешествие. Он считал, что стал косвенной причиной поломки маяка, и думал, что остаться и попробовать исправить содеянное будет правильным поступком. Вика очень уважала его за это решение.

Сейчас история повторялась, только на этот раз Лукас совершенно точно не был ни в чём виноват, ни прямо, ни косвенно. Но и беда, которой грозил ненавижник, была пострашнее снов, в которых можно заблудиться без ночной радуги.

Вика ещё раз с тоской взглянула на Варекай и вздохнула. Она уже знала, как поступит, но ей всё равно было немножко жаль.

Ванилька легко опустилась на плечо хозяйке, ткнулась пушистой мордочкой ей в лицо и ласково чирлыкнула на ухо.

– Я знаю, – ответила девочка мечте. – Я знаю, что так будет правильно.

Глава 3

Когда Вика с Лукасом добежали до края поля, корчевники уже вовсю орудовали тяпками и мотыгами.

Совсем рядом бурлил жизнью военный лагерь, но солдаты продолжали заниматься своими делами как ни в чём не бывало, словно опасность расцветающего ненавижника их не касалась. Вика видела, как несколько военных пытались было прийти на помощь корчевникам, но зорко надзиравший за происходящим Генералиссимус тут же на них рявкал.

«Наверное, ненависть ему не помеха, – подумала Вика, – ведь если не ненавидеть, то и воевать не получится. А когда ненавидишь, сражаться, наверное, проще».

А поле всё больше покрывалось красными точками, и, как ни старались корчевники, Вика видела, что справиться со всеми этими растениями у них не получится: ненавижник расцветал быстрее, чем его успевали выпалывать.

– Держи! – вывел её из задумчивости голос Лукаса; приятель где-то раздобыл две тяпки и одну протягивал Вике.

Девочка автоматически её взяла, а потом перевела взгляд на поле. Как же много ненавижника выросло!

Ванилька опустилась на землю, подбежала к красному цветку, проклюнувшемуся неподалёку, и обнюхала. Сначала Вика испугалась, как бы пушинки не попали Ванильке в нос, но потом подумала, что, возможно, мечтам не страшна никакая ненависть.

Вике никогда прежде не приходилось пользоваться тяпкой: у них с мамой не было дачи, где приобретались эти навыки. Но судя по тому, как выпалывали растения другие, наука это нехитрая. Точно попроще космического ракетостроения! Она справится! Вика подняла тяпку, а затем с размаху опустила её на красный цветок ненавижника. Металл послушно ударил в землю и выкорчевал из неё ком вместе с цветком. Красная головка почти сразу завяла: вырванный с корнем ненавижник погибал так же быстро, как прорастал.

Что ж, всё понятно. Надо полоть, и как можно быстрее! И Вика решительно взялась за дело. Тяпка летала вверх и вниз, вверх и вниз, и чем больше проходило времени, тем она становилась тяжелее, а спина и плечи ныли всё сильнее. Прополка оказалась занятием монотонным и изнурительным. Но Вика не жаловалась и не думала останавливаться, слишком свежи были в памяти воспоминания о том, как она выуживала гнидуз из болота на Дне мира, и по сравнению с тем случаем прополка казалась ерундой.

Время от времени Вика оглядывалась на военный лагерь. Она всё ждала, что вот-вот, с минуты на минуту, раздастся грозный оклик Генералиссимуса, приказывающего всем разойтись и оставить поле в покое. Но тот хоть и не разрешал солдатам помогать с прополкой, другим это делать не запрещал. То ли ему было всё равно, сколько пушинок ненависти разлетится по округе, то ли он втайне одобрял прополку, но не мог в этом признаться в силу своего положения.

Вика не знала, сколько прошло времени. Мышцы плеч и рук горели от усталости, но она не останавливалась. И замерла только тогда, когда увидела, как прямо у неё на глазах цветок ненавижника, над которым она занесла тяпку, распустился. В этот момент он стал очень похож на одуванчик из её мира, только пушинки у него были не белые, а красные. А воздух наполнился приторно-сладким запахом гниющих фруктов. Вот, значит, как пахнет ненавижник!

– Они зацветают! – закричали вокруг.

Вика оглянулась и увидела, что многие красные бутоны начали распускаться, превращаясь в пушистые шарики. Сейчас дунет ветер – и ненависть разлетится по округе!

– Завяжи скорее нос и рот, чтобы тебе не попало! – крикнул Лукас, и в руках у Вики оказался чей-то шарф.

Забота приятеля и то, что он, оказывается, всё это время за ней наблюдал, придали сил. Вика быстро повязала шарф, закрыв нижнюю часть лица, занесла тяпку и резко вонзила в землю. Выполотый цветок ненавижника поник, от распустившейся головки успела отлететь только одинокая пушинка. Вика проследила за ней взглядом: ветерок поднял невесомый красный парашютик в небо и понёс куда-то прочь. И Вика невольно представила себе, как далеко-далеко отсюда эта пушинка попадёт кому-то в нос, и бедолага внезапно преисполнится необъяснимой ненависти к кому-то или чему-то. Как это печально!

Вика вздохнула и перехватила тяпку поудобнее. Ненавижник сам себя не выполет, надо работать! Но, занеся садовое орудие вверх, она замерла, увидев, как на другом краю поля появилась новая группа людей.

«Подмога!» – обрадовалась она, решив, что на помощь им с корчевниками пришли другие. Но тут же насторожилась: у новоприбывших в руках были не тяпки и лопаты, а большие веера. Зачем им веера?

Ответ Вика получила почти сразу: вот несколько человек с разбегу вбежали в самую гущу расцветающего ненавижника и стали изо всех сил махать веерами. От поднятого ветра в воздух поднялось целое облачко красных пушинок. Ещё несколько взмахов вееров – и они полетели во все стороны.

– Махальщики, – зло процедил один из работавших неподалёку корчевников. – Ну, чего застыли? – прикрикнул он на Вику с Лукасом. – Работаем, работаем!

Несмотря на окрик, всё внимание Вики было поглощено махальщиками. Они упоённо носились по полю, размахивая своими огромными веерами, и бурно радовались вздымающимся красным облачкам. Многие из них специально размахивали веерами так, чтобы подгрести пушинки к себе, и широко разевали рты, стараясь проглотить как можно больше красных парашютиков. Выглядели они при этом крайне довольными.

Вику передёрнуло. Добровольно хотеть заразиться ненавистью? И получать от этого удовольствие? Да кому это может понравиться? Что они за люди такие?

Но уже по сложившейся у неё за время пребывания в Восьмирье привычке Вика задумалась: а нет ли чего-то похожего в её родном мире? И почти сразу пришла к выводу, что есть. Да, в отличие от Восьмирья, ненависть в их мире не растёт на полях, её нельзя увидеть, потрогать или выполоть. Но, невидимая и неосязаемая, она есть, и есть люди, которые ищут её даже в обычной, повседневной жизни. И живут ею.

Сразу вспомнилась тётя Оля, мама Викиной подружки детства Юли. Когда девочки были маленькими, они часто играли вместе во дворе, но потом пошли в разные школы и стали видеться реже. Но Вика хорошо помнила Юлину маму, та постоянно сидела в телефоне, писала гадкие комментарии людям, которые ей не нравились, и с удовольствием рассказывала об этом приятельницам – так, словно хвасталась. А не нравились ей люди за что угодно: за то, что их мнение отличалось от её, за то, что у них была лучше работа, стройнее фигура или умнее ребёнок… Порой Вика даже задумывалась: а есть ли на свете хоть один человек, который нравится тёте Оле, или она вообще всех ненавидит?

Целый сонм красных пушинок налетел на Вику, и она непроизвольно закрылась руками, хотя, наверное, волноваться не стоило, ведь она завязала шарфом нос и рот. Но всё равно, зная, как опасны эти невесомые парашютики, она не хотела с ними даже соприкасаться.

Тут откуда ни возьмись подлетела мечта и, взволнованно чирлыкая, часто замахала крыльями, отгоняя пушинки. Те закрутились, завертелись в воздухе – и полетели в разные стороны.

– Спасибо, Ванилька, – поблагодарила Вика, поймала мечту, прижала к себе и погладила по мягкой головке. Как же здорово, что она у неё есть – и всегда приходит на помощь, особенно в трудные и опасные моменты.

Оглянувшись, Вика убедилась, что все корчевники благополучно избежали заражения пушинками ненавижника: нелепые широкополые шляпы с сетками надёжно их защищали. Лукас тоже был в порядке, но только вместо того, чтобы активно выпалывать вредные растения, он опустил тяпку и испуганно смотрел куда-то за спину Вики.

Девочка обернулась и увидела, что с другой стороны поля к ним бегут махальщики. По их злым лицам было несложно догадаться, что они вовсе не намерены обняться и дружески побеседовать. Ветер разносил над полем приторный аромат гниющих фруктов, но сейчас к нему примешивался запах, которого в этом мире быть не должно: запах оплавленного огнём пластика. И исходил он, судя по всему, от заражённых ненавижником людей. Так пахли злость и беспричинная ярость.

– Они что… собираются на нас напасть? – недоверчиво спросила Вика, хотя в глубине души уже знала ответ. Конечно, собираются! Они только что наглотались красных пушинок, и теперь им совершенно необходимо кого-то ненавидеть! И не просто ненавидеть, но и выплеснуть свою ненависть! А кто лучше подходит для этих целей, если не те, кто выпалывает опасные растения?

– Вика! – послышался чей-то крик издалека.

Девочка повернулась на звук и увидела, как с вершины холма, отделявшего город от поля, мчится невысокий худой мужчина. Солнечный луч на миг блеснул на маленькой серьге в его ухе, а когда Вика разглядела, что его светлые волосы забраны сзади в короткую косичку, сомнений не осталось: это был майстер Куртис.

Вот это удача! Она как раз хотела его найти – а тут он сам её разыскал!

– Майстер Куртис! – обрадованно выкрикнула она, размахивая руками, и на миг позабыла и о поле, зарастающем ненавижником, и о мчавшихся в их сторону заражённых махальщиках.

– Вика! – снова крикнул картограф. Похоже, ему настолько не терпелось что-то ей сказать, что он не мог ждать, когда подойдёт поближе, и начал кричать на бегу: – Ты должна кое-что узнать! Что-то очень важное! Я и сам не сразу понял, но теперь я во всём разобрался и знаю, кто ты на самом деле такая!

– Бежим! – Лукас дёрнул девочку за руку.

– Что? – рассеянно отозвалась Вика, поражённая загадочной фразой «кто ты на самом деле такая».

– Я говорю, бежим! Эти, с веерами, уже почти тут. Я не хочу, чтобы меня поколотили. А ты?

И тут Вика вспомнила, где они и что происходит. Бросив взгляд через плечо, она убедилась, что махальщики и впрямь вот-вот до них доберутся. Но корчевники, похоже, были готовы к встрече; видимо, они оказывались в подобной ситуации не в первый раз. Все они отложили тяпки и лопаты и извлекли из-под своих одежд бутылки с чем-то очень похожим на распылители. Когда самый первый махальщик приблизился к ним, корчевники щедро обрызгали его из бутылок. Тот по инерции сделал ещё несколько шагов, а потом замер на месте, покачиваясь. А затем и вовсе осел на землю.

Вика задумалась: что же за смесь у корчевников в бутылках? Настойка трав спокойствия, отвар умиротворения, концентрат усталости или что-то ещё, что они предусмотрительно выращивают на своих огородах?

Впрочем, что бы это ни было, главное – оно работало и при этом не причиняло махальщикам вреда. «Как гуманно, – подумала Вика. – Действительно, они же не по своей воле так себя ведут, а потому что наглотались пушинок ненавижника». Правда, внутренний голос тут же напомнил, что на поле махальщики пришли, совершенно очевидно, по своей инициативе и орудовали веерами сами, а не по принуждению. Да и старались заглотить побольше пушинок тоже по собственному желанию. Но тут Лукас потянул Вику за собой, и она побежала за ним. Им защищаться от махальщиков нечем, так что лучше убираться подобру-поздорову.

– Вика! – снова крикнул майстер Куртис.

– Ты его знаешь? – спросил Лукас.

– Да, это картограф, – ответила Вика.

– Вот это да! – обрадовался приятель.

Вика с Лукасом добрались до подножия холма и начали подъём. Вика то и дело оглядывалась назад. Не всех махальщиков удалось остановить, и кое-где на поле завязались потасовки. А облачка красных пушинок всё так же кружили в воздухе, и Вике стало страшно от мысли, что будет, если они доберутся до разбитого совсем рядом военного лагеря. Когда обычные люди заражаются ненавижником – это плохо, но когда он заразит вооружённых солдат – это же вообще ужасно!

– Вика, – запыхавшийся майстер Куртис больше не мог выговаривать целые предложения. – Вика…

Расстояние между ними сокращалось, но, когда картограф и ребята уже почти добежали друг до друга, неожиданный порыв ветра швырнул в лицо майстеру Куртису целую пригоршню красных пушинок ненавижника.

– Ой! – испуганно вскрикнула Вика.

Она ещё надеялась, что, может, им повезло и пушинки не попали картографу в рот и в нос. Майстер Куртис резко остановился, помотал головой, и его лицо исказила некрасивая гримаса. А потом воздух наполнился сладковатым запахом гниющих плодов, к которому примешивались нотки горелого пластика, и Вика поняла, что чуда не случилось. В воздухе пахло ненавистью.

Майстер Куртис заразился.

В отличие от махальщиков, картограф в драку не лез. Видимо, поведение заражённых ненавижником зависело от их обычного характера и темперамента. И поскольку в нормальном состоянии майстер Куртис был спокойным и дружелюбным человеком, он и сейчас не рвался ни на кого нападать. Но вот слова! Обидные, оскорбительные слова из него так и хлестали! Доставалось всем: и Вике, и Лукасу, и тёте Генриетте, и участникам Сопротивления, и тюремщикам Куузы, и Гвилиуру, и жителям Варекая, и вообще всем обитателям Восьмирья!

Маленькая компания брела куда глаза глядят по пустынным бело-синим улицам Варекая, картограф всё говорил, говорил, говорил, и не было никакой возможности скрыться от его слов. Вика постоянно напоминала себе, что это не майстер Куртис говорит, это говорит заразивший его ненавижник, но всё равно было очень сложно не позволять обидным словам проникать в сердце и ранить. Особенно потому, что картограф сразу бил по больным местам и упрекал Вику в том, из-за чего она и сама чувствовала себя виноватой.

– Бросила тётку на растерзание тюремщикам и даже не оглянулась! Гуляешь себе по Варекаю, а она гниёт в застенках! Какая же ты бессердечная эгоистка!

Слова картографа очень задевали Вику, и ей стоило большого труда удержаться от того, чтобы вступить в спор или начать оправдываться.

– А этот твой? – кивал майстер Куртис на Лукаса. – Что он таскается за тобой, словно хвостик? Сам ничего не может и не умеет, вот и не знает, чем заняться! Глупый мальчишка! Ни ума, ни таланта! Бестолочь!

– Он вовсе не бестолочь! – не удержалась Вика. Терпеть, когда обижают твоего друга, оказалось сложнее, чем сносить оскорбления в свой адрес.

– Не надо, – остановил её Лукас. – Без толку.

Приятель, конечно, был прав, но вид у него всё равно стал мрачный.

«Вот она, ещё одна опасность ненавижника, – поняла Вика. – Даже если знаешь, что человек говорит эти слова не сам, а под его влиянием, всё равно ужасно неприятно!»

– Ой, посмотрите, обиделась за своего дружка! Растяпа пустоголовая! Нет бы о важном думать, а она! Родную тётю в тюрьме бросила, Сопротивление подставила, осколок Сердца Восьмирья у неё вот-вот заберут, а она волнуется только о каком-то глупом мальчишке! Вся в мать!

Вика даже поперхнулась от замешательства. Майстер Куртис знает её маму? И считает её пустоголовой? Вот уж это неправда! Мама совсем не такая, и если бы картограф её знал, ни за что бы так не сказал – даже под действием ненавижника!

За маму стало обидно даже больше, чем за себя и за Лукаса.

– Слушай, а может, ну его? – тихо сказала Вика. – Нагрубит сейчас фрее Анжи, и она откажется нам помогать. Давай лучше оставим его где-нибудь и вернёмся за ним потом, когда у него всё это выветрится. Оно же выветривается? – с надеждой уточнила она.

– Н-наверное, – неуверенно ответил Лукас. – Я точно не знаю, у нас в Ово обычно ненавижник не рос, у нас же никто не воевал. Если он где и появлялся, так это был цветочек-другой, а не как тут, целое поле.

– И что было с теми, в кого попадали пушинки?

– У них со временем проходило.

– Быстро?

– Не очень, – признался Лукас. – Ну и потом, им-то попадали всего одна-две пушинки. Я не знаю, что становится с тем, кто наглотается их целыми горстями, как тут, – грустно закончил он.

Вика нехотя оглянулась на майстера Куртиса, который брёл рядом с ними и без остановки бубнил гадости. Интересно, сколько пушинок он успел проглотить? И как долго придётся ждать, пока ему станет легче?

Ох, как же это всё не вовремя! Не то чтобы было какое-то удачное время заразиться ненавистью, но сейчас, когда Вике так срочно нужно попасть в Воцею и узнать, не там ли мама, это было особенно некстати!

– Что делать будем? – спросил через некоторое время Лукас.

Вика тяжело вздохнула. Девочка устала и очень проголодалась, ведь последний раз она ела и спала ещё в тюрьме, но даже больше, чем поесть и отдохнуть, ей хотелось, чтобы появился кто-то умный и опытный и сказал, что нужно делать. А ещё лучше – сделал это за неё.

– Не знаю, – расстроенно сказала Вика и, увидев неподалёку, на перекрёстке улиц, небольшой сквер с высокими деревьями и уютной беседкой, направилась туда. Уселась под густой кроной, откинулась на спинку скамейки и устало прикрыла глаза.

Вика не столько почувствовала, что ей на колени приземлилась Ванилька – мечта была почти невесомой, – сколько догадалась, потому что ногам стало тепло, а в животе словно начал развязываться тугой узел. Не открывая глаз, Вика протянула руку и погладила Ванильку по мягкой шёрстке. Ничего, они уже через столько прошли, со стольким справились! И с Тумарьем, и с охотниками за кулоном, и с опасными темноходами Фортуги, и с предательством Эллы, и с сошедшим с ума Гвилиуром, и даже с пичалькой, приставшей к Никсу! Справятся и с этим.

Никс! Пичальки! Вика резко выпрямилась.

– Ты чего? – спросил Лукас.

– Кажется, у меня появилась идея, – ответила Вика. – Ты в Варекае давно?

– Пару недель.

– Наверное, уже успел познакомиться со многими жителями?

– Ну, я бы не сказал, что прямо со многими, но… Да говори уже, что ты хочешь узнать?

– Скажи, – спросила Вика и затаила дыхание, – а ты, случайно, не слышал о фрее Анжи?

Глава 4

Вика ожидала, что раз фрея Анжи умеет делать чудесказки, то и дом у неё должен быть необычный, отличающийся от других. Волшебный.

И потому, когда они с Лукасом и бормочущим гадости майстером Куртисом пришли к самому обычному дому – насколько он, конечно, может быть обычным в таком городе, как Варекай, – Вика почувствовала некоторое разочарование. Разве волшебство может обитать под простой синей крышей дома с белыми стенами, который ничем не отличается от соседних?

Вика огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они не ошиблись адресом, который им подсказали горожане. Нет, кажется, всё правильно… И это как-то неправильно!

Взгляд Вики упал на мечту: та уселась на резные перила крыльца и деловито вылизывала шёрстку. Сейчас, когда её крылья были сложены, Ванилька выглядела как самая обычная кошка, а вовсе не мечта.

И тут Вика подумала: а что такое волшебство? То, что она принимала за волшебство, в Восьмирье было в порядке вещей – все эти крылатые пушистые мечты, ночные радуги, подземные чудища Гвилиуры, загадочные диндины, камни негрустины и даже ненавижник, расцветающий на полях. Фрея Грета варила варенье из воспоминаний так, словно в этом не было ничего особенного; майстер Нилс выращивал в своём огороде спокойствие, словно укроп или петрушку. Для них это действительно было чем-то обыденным и потому совершенно нормальным.

Вот и эта незнакомая ей фрея Анжи и её чудесказки – возможно, она тоже не считает, будто делает что-то особенное, и то, что Вика сочтёт волшебством, она творит между делом где-нибудь на кухне и даже не думает, что это нечто из ряда вон выходящее.

Вика постучалась в синюю дверь. Ей ответил звонкий собачий лай, а затем дверь открылась и из неё вырвалось целое облако детского смеха и запаха клубники, роз и радости. Следом появилась фрея Анжи; Вика почему-то ни на мгновение не усомнилась, что это она, хотя до того, как Вика увидела хозяйку школы, воображение почему-то рисовало ей образ пожилой дамы, немного похожей на тётю Генриетту.

А фрея Анжи оказалась вовсе и не пожилой, она выглядела ровесницей мамы. И напоминала закат – именно это сравнение пришло Вике на ум, когда она взглянула на фрею Анжи. Её волосы до плеч были цвета заходящего за горизонт солнца, в тёмных глазах как будто собралось всё сияние июня, а от улыбки становилось тепло, словно в летний день. Это казалось настолько реалистичным, что Вика даже подумала, а не открылась ли у неё новая способность и теперь она не только чувствует запахи эмоций, но ещё и ощущает их?

– Здравствуйте. Вы к кому? – спросила фрея Анжи.

– Мы к вам, – сказала Вика. – Вы же фрея Анжи?

– Она самая. А вы?

– Меня зовут Вика, а это Лукас. Я много о вас слышала. Нам очень нужна ваша помощь!

Фрея Анжи, кажется, немного растерялась. Из-за складок просторного белого сарафана выглянула любопытная мордашка кудрявого малыша, а чуть ниже – мохнатая мордочка забавной собачонки.

– Я даже не знаю… Я не доктор. У меня просто школа для маленьких деток, вот и всё.

– Ещё одна бездарь и бестолочь, – подал голос ненадолго затихший было майстер Куртис. – Вырядилась вся из себя и морочит людям голову, а на деле – нет ничего! Полное безобразие! Куда катится этот дрянной мир?

– Простите его, он не специально, просто случайно вдохнул немного ненавижника, – пояснила Вика, заметив удивлённо поднятые брови собеседницы. – А так он очень даже хороший человек. Майстер Куртис, картограф.

– Бедолага, – сочувственно вздохнула фрея Анжи, и Вика подумала: а много ли людей вот так же восприняли бы обидные слова, даже если бы знали, что человек, их сказавший, был не в себе?

– Лучше себя пожалей, – огрызнулся картограф. – Стоит тут вся в белом и думает, что она лучше других.

– Она вовсе так и не ду… – начала было отвечать Вика, но спохватилась и остановилась. Она же обещала себе не спорить с майстером Куртисом, пока он в таком состоянии. – Вот поэтому мы и пришли, – повернулась она к фрее Анжи. – Говорят, вы умеете делать чудесказки и они творят настоящие чудеса. Помогают даже в безнадёжных случаях. А нам сейчас как раз очень нужна такая помощь.

– Чудесказки? – удивлённо переспросила фрея Анжи. – Да это же просто поделки, которые мы мастерим вместе с детишками! Нет, конечно, мы придумываем, что у них есть волшебные свойства, и сочиняем разные истории, но это же просто игра.

– Да это обычная шарлатанка! Лепит уродливые поделки с безмозглой малышнёй, вот и всё! И зачем вы меня к ней притащили? – выдал очередную порцию гадостей картограф.

– Но мне рассказывали, что ваша чудесказка помогла одному человеку, к которому привязалась пичалька! – воскликнула Вика, не обращая внимания на майстера Куртиса.