Подводный флот Муссолини. Итальянские суб- марины в битве за Атлантику. 1940—1943 бесплатное чтение

© Баженов Н.Н., 2024

© «Центрполиграф», 2024

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2024

Предисловие

О немецких подводных лодках, «охотившихся» на суда союзников в трех океанах поодиночке и объединявшись в так называемые «волчьи стаи», написаны десятки книг. Про них же сняты культовые фильмы и сделано множество компьютерных игр. Имена подводных асов фюрера в Великобритании, США и Советском Союзе порой знают лучше, чем фамилии своих капитанов субмарин. А вот о том, что в битве за море активно участвовали еще и подводные лодки Реджиа Марина (итальянского флота), вообще мало кто знает.

Между тем подводный флот Муссолини к началу Второй мировой войны был многочисленнее, чем у любой другой страны и даже у нацистской Германии. Учтя опыт Первой мировой войны, Италия сделала ставку на удар из-под воды. Итальянские конструкторы и промышленность смогли создать сразу несколько типов субмарин, некоторые из которых были уникальными для своего времени. А итальянские капитаны по смелости и склонности к самоубийственным атакам могли посоперничать со своими немецкими коллегами. И, в отличие от надводного флота ВМС Италии, воевавшего бесславно и позорно, подводники дуче действовали достаточно профессионально и эффективно. На их счету десятки подтвержденных потоплений кораблей и судов в Атлантике и других морях. Хотя в конечном счете судьба итальянского подводного флота оказалась кровавой и трагической, большая часть моряков погибли в неравной схватке с огромными флотами союзников.

В данной книге автор (историк флота и автор нескольких книг по Второй мировой войне) впервые собрал подробные сведения о действиях итальянских подлодок, их тактике, результатах драматичных торпедных атак, а также об истории наиболее прославившихся субмарин и биографиях их командиров.

Глава 1

Брак по-итальянски

Начало итало-германского военного сотрудничества можно отнести к 1939 году. 22 мая итальянское королевство и германский рейх подписали в Берлине военный пакт, известный еще как «Стальной», который и связал бесславное будущее двух европейских держав. Это был весьма странный по своей природе альянс, явившийся более чем необычным вариантом исторического развития европейского геополитического сценария середины XX века. Во-первых, союз заключили бывшие противники по Первой мировой войне, отношения которых после ее окончания были далеко не безоблачными и даже напряженными. Во-вторых, «весовые категории» новоявленных союзников были весьма различными. В то время как Германия располагала впечатляющей индустриальной мощью, Италия все еще оставалась, по сути, аграрной страной, имевшей лишь ограниченный промышленный потенциал, и испытывала хроническую нехватку основных промышленных товаров. Пожалуй, единственным, что связывало эти две страны, являлось стремление к пересмотру «Версальской системы» и баланса сил в Европе, сложившегося после 1918 года. Но и этот мотив у Гитлера и Муссолини был обусловлен несколько разными причинами. Первый считал, что Германия незаслуженно «обижена», обокрадена (как в плане территорий в Европе, так и заморских колоний) и лишена своего положенного политического статуса. Италию вроде как никто не «обижал» и ничего у нее не отбирал. Но страдавший манией величия дуче придумал свою мечту о частичном возрождении Римской империи и превращении своей довольно отсталой страны в великую средиземноморскую и африканскую державу.

Было и еще одно важное отличие. Германия вплоть до середины 30-х годов находилась под ограничениями, наложенными на нее тем самым Версальским договором. Прежде всего они касались развития вооружений и численности армии и флота. В частности, немцам запрещалось проектировать и строить подводные лодки. Поэтому первую послевоенную субмарину типа II им пришлось заказывать в Голландии. Под видом «опытовых». Да они и представляли собой, по сути, прибрежные субмарины с ограниченным запасом хода, мало годившиеся для операций в открытом море. Постройку лодок океанского типа (VII серии) Германия смогла начать только в 1935 году, но из-за многочисленных проволочек и споров на тему того, какой флот нужен стране, темпы производства оказались довольно низкими.

Италия же, имея статус страны-победительницы, не была обременена серьезными ограничениями и фактически могла создавать свой флот, в том числе подводный, в зависимости от собственных желаний и технических возможностей. В ходе Вашингтонской военно-морской конференции крупнейшие державы вели переговоры об ограничении вооружений. При этом всерьез обсуждался вопрос о полном запрете подводных лодок и объявлении их использования вне закона (главным инициатором этой позиции была Великобритания). Однако Италия и Франция выступили против этого. В итоге конференция лишь установила ограничения на количество и размер военных кораблей различных типов, которые могли бы строить страны. Так, океанская субмарина могла иметь надводное водоизмещение не более 1 500 тонн, в то время как прибрежная подлодка была ограничена 600 тоннами. При этом количество кораблей, которые могли быть построены, не было ограничено.

Планы итальянцев оказались довольно амбициозными. Вскоре после окончания Первой мировой войны Реджиа Марина (итальянский ВМФ) выдал заказы на четыре типа субмарин: океанские подводные лодки, прибрежные подлодки, подводные минные заградители и миниатюрные лодки специального назначения.

В период с 1925 по 1929 год Италия построила серию океанских подводных лодок нескольких типов, чтобы найти наиболее подходящие конструкции для массового производства. В результате появились подлодки типа «Мамели» (надводное водоизмещение 824 тонны, дальность 3 500 морских миль[1]), «Сеттембрини» (1 378 тонн, 9 000 миль), «Пизани» (880 тонн, 4 230 миль), «Бандьера» (860 тонн, 4 750 миль), «Скуало» (933 тонны, 5 650 миль) и «Балилла» (1 450 тонн, 13 000 миль). Затем были спроектированы усовершенствованные крейсерские субмарины типов «Архимеде» и «Брин» водоизмещением соответственно 985 и 9 135 тонн и дальностью 9—10 тысяч миль. А незадолго до войны появился их модернизированный вариант – «Люцци» водоизмещением 1 166 тонн и дальностью 11 300 миль. Параллельно были разработаны субмарины классов «Глауко» (1 071 тонна, 9 760 миль), «Марчелло» (1 063 тонны, 7 500 миль), «Маркони» (1 190 тонн, 10 500 миль), «Кальви» (1 550 тонн, 13 400 миль) и «Арго» (689 тонн, 1 076 миль). Незадолго до войны, в 1939 году, итальянцы также ввели в строй лодки класса «Кани», спроектированные специально в качестве торговых рейдеров. Они обладали дальностью 13 500 миль и были оснащены 14 торпедными аппаратами.

Для береговых операций и операций средней дальности Реджиа Марина заказал серию подводных лодок различных классов, известную как серия 600. Первым стал тип «Аргонавт» в 1929 году, за которым последовали типы «Сирена», «Перла», «Адуа» и «Аччио». Для операций по минированию итальянцы создали в 1927 году субмарины класса «Брагадин», за которыми в 1930 году последовали «Пьетро Микка» и «Фока». Интерес Италии к сверхмалым подводным лодкам привел к созданию класса CA. Первые субмарины водоизмещением 13,5 тонны и дальностью 600 миль были построены в 1938 году.

В общем, к началу Второй мировой войны итальянцы имели довольно разнообразный «океанариум», при этом их подводный флот был крупнейшим в мире. По состоянию на 1 сентября 1939 года в строю числились 107 (по другим данным 115) субмарин, в то время как у Франции их было 78, у Великобритании – 57 и столько же у Германии. Хотя количественная мощь во многом компенсировалась разнотипностью подлодок, сильно затруднявшей их эксплуатацию и ремонт. К тому же по ходу боевых действий выяснилось, что некоторые модели вовсе являются ограниченно годными к морским боям.

Возвращаясь к упомянутому пакту, с 20 по 21 июня 1939 года во Фридрихсхафене состоялась встреча представителей итальянского высшего военно-морского руководства с их немецкими коллегами для обсуждения вопросов военного сотрудничества. Итоги этой встречи нельзя назвать особо продуктивными. Немцы, видимо, не до конца, и не без оснований, доверяли своим новым союзникам и даже не сделали попытки передать итальянцам новые военные технологии (радар, электроторпеды и т. д.). Итальянцы, в свою очередь, решили «придержать» от немцев свои секреты по новым парогазовым торпедам. Правда, был в этой встрече и один обнадеживающий для немцев результат. Начальник штаба Реджиа Марина, адмирал Доменико Каваньяри, весьма неосмотрительно, как выяснилось впоследствии, принял на себя обязательство обеспечить итальянское присутствие в Атлантике в случае возникновения войны.

Для флота, который создавался специально для боевых действий в Средиземном море, это обязательство было весьма обременительным. Видимо, успехи немецких подводников в Первой мировой войне будоражили умы честолюбивых итальянских флотоводцев, тем более что тогда итальянский флот действовал в основном в Адриатике. Далеко идущие планы адмиралов, желавших расширить сферу действий итальянского ВМФ не только на весь бассейн Средиземного моря, но и предусмотреть возможность проведения операций как в Атлантике, так и в Индийском океане, находили свою поддержку свыше. «Вождь» итальянского народа Бенито Муссолини неоднократно громогласно заявлял, что не позволит Англии и Франции держать Италию «пленницей Средиземного моря». При наличии итальянской экспансии в Восточной Африке, достаточно удаленной от метрополии, можно было бы ожидать весомого итальянского присутствия в Индийском океане и в Красном море с целью противодействия британским морским перевозкам.

Тем не менее итальянские же планы в Атлантике выглядели достаточно авантюрно. Ведь в 1939 году итальянский ВМФ не мог рассчитывать на появление в этом регионе удобных мест базирования с необходимыми возможностями докования для своего подводного флота. Даже если иметь в виду дружественную державам оси позицию Испании, они не имели возможности в то время реализовать свои потребности в столь необходимых да и доступных им гаванях. Конечно, итальянские и немецкие подводные лодки могли бы совершать свои боевые походы из «домашних» баз, но это резко ограничивало бы время патрулирования в Атлантике. Итальянцам, кроме того, для нанесения ударов по коммуникациям англичан в океане необходимо было форсировать довольно мелководный Гибралтарский пролив. Наличие там английской военно-морской базы давало возможность осуществлять неусыпный контроль над довольно-таки узким проходом из Средиземного моря. Все это, конечно, при соответствующей организации противолодочной обороны.

Первые несколько месяцев начавшейся Второй мировой войны наглядно продемонстрировали, что союз между Германией и Италией был, по большей части, политическим и экономическим, так как военное сотрудничество было поначалу минимальным. Итальянское правительство было намерено поддерживать параллельный Германии курс, избегая прямого военного сотрудничества, несмотря на «крепчайший» «Стальной пакт».

Однако успешное для Третьего рейха начало кампании в Западной Европе в 1940 году внесло свои коррективы в итальянскую политику. Муссолини в разговоре со своим зятем Галеаццо Чиано, являвшимся тогдашним министром иностранных дел Италии, заявил: «Унизительно сидеть сложа руки, когда другие творят историю. Для того, чтобы сделать народ великим, надо заставить его воевать, даже с помощью пинков в зад. Я так и сделаю». Немцы, в свою очередь, не очень-то и настаивали на вступлении Италии в войну. Прохладное отношение Германии к итальянскому участию в войне объяснялось большими сомнениями в боеспособности итальянской армии и флота. Муссолини тем не менее уверял Гитлера в том, что состояние его авиации и флота превосходно, а армия на французской границе прекрасно вооружена и отлично экипирована.

Германский военный атташе в Риме, генерал Ринтелен, сообщал своему руководству нечто иное. Он писал в своем донесении, что, по мнению начальника итальянского генштаба маршала Бадольо, от Италии не следует многого ожидать, так как ее армия не готова к войне. Понятно, что Гитлер больше верил своему генералу, чем Муссолини. Проинформированный о желании Муссолини объявить войну Англии и Франции 5 июня 1940 года, он «великодушно» советовал своему соратнику вступить в войну 6 или 8 июня, но уж никак не 7-го, так как это была пятница, «которую многие считают несчастливым днем». Дуче внял доводам своего старшего партнера: начало военных действий пришлось на 10 июня, понедельник, который, как известно, тоже день тяжелый.

Муссолини следующим образом определил цели вступления Италии в войну: «Мы беремся за оружие для того, чтобы разрешить проблему наших морских границ… 45-миллионный народ не может быть свободным, если у него нет свободного доступа к океану». Вот так, не меньше и не больше. Для своего близкого окружения дуче высказывался более откровенно: «Мне необходимо несколько тысяч убитых, чтобы обеспечить место Италии за столом мирной конференции». Главным мотивом его действий было не опоздать к финалу, который тогда кое-кому казался близким.

Еще в апреле 1940 года Муссолини направил начальнику своего генштаба меморандум с изложением общего плана ведения военных действий. Он предусматривал оборонительные действия на французской границе, в Эгейском море и в Ливии. Наступательные действия должен был вести итальянский флот во взаимодействии с авиацией. Понятно, что наивно было бы пытаться «пробиться к океану», ограничиваясь действиями только ВМФ и ВВС. Понимая, что Англия и Франция не позволят совершить легкий поход к Атлантике, командование Реджиа Марина явно не горело желанием ввязываться в войну. По свидетельству офицера штаба М.А. Брагадина, вышеупомянутый начальник штаба адмирал Каваньяри заявил, что «так как не существует возможности решения стратегических задач или нанесения поражения вражеским морским силам, вступление в войну по нашей инициативе не оправдано». Адмирал обосновал свою позицию превосходством противника в силах, невозможностью добиться внезапности (так как англичане уже свернули свое судоходство на Средиземном море) и большими возможностями англичан по восполнению своих потерь. Поэтому он предлагал предусмотреть оборонительную тактику также и на море. О своем обещании на переговорах с немцами в июне 1939 года он, видимо, уже успел позабыть.

Неожиданно быстрое поражение Франции летом 1940 года резко изменило стратегическую ситуацию на Европейском театре боевых действий. Германия внезапно получила свободный доступ к многочисленным портам атлантического побережья. Но, несмотря на выполнение беспрецедентной судостроительной программы, немецкий подводный флот, имевший неоспоримое техническое превосходство над итальянским, продолжал значительно уступать ему в численности. По состоянию на 10 июня Реджиа Марина располагал 115 подводными лодками, 39 из которых можно было использовать в Атлантике. Еще 4 завершали свою подготовку на верфи Монфальконе. Немецкий же подводный флот на тот момент насчитывал всего 50 подводных лодок, пригодных для использования в открытом океане.

В соответствии с достигнутым годом ранее соглашением, германское военно-морское командование немедленно после вступления Италии в войну запросило своих союзников о возможности итальянского присутствия в Атлантике. Это было похоже на «легкое выкручивание рук», но итальянцам пришлось согласиться с предложением своего партнера.

Командующий немецким подводным флотом гросс-адмирал Карл Дёниц в своих мемуарах изложил несколько иную версию событий лета 1940 года. По его мнению, 24 июля итальянцы сами изъявили готовность «принять участие в боевых действиях в Атлантике большим числом подводных лодок». Учитывая явное нежелание командования Реджиа Марина участвовать в наступательных действиях на море, описанное выше, подобную трактовку Дёницем событий начала итало-германского военно-морского сотрудничества вряд ли можно принять как бесспорную.

Так или иначе, помощь итальянцев все же оказалась нужной. С началом боевых действий немецких подводных лодок в Атлантике остро встала проблема обнаружения союзных конвоев в океанских просторах. Как признавал сам Дёниц, они столкнулись с необходимостью увеличить количество «глаз» в океане. Он прекрасно понимал, что возникшую проблему можно было в то время решить только путем резкого увеличения числа действующих лодок.

У немцев, не располагавших в тот момент необходимой авиационной разведкой над Атлантическим океаном, такой возможности не было. Да и в ближайшем обозримом будущем положение вряд ли могло измениться в лучшую сторону. В создавшейся ситуации возможная помощь со стороны итальянских подводников могла оказаться просто неоценимой.

Глава 2

База BETASOM

Наконец, в июле 1940 года «лед тронулся». По согласованию с немцами итальянская военная комиссия посетила различные французские порты по всей линии атлантического побережья. Потом, в результате обсуждения с немцами вопроса о местонахождении базы для итальянского подводного флота, выбор пал на Бордо. Это был оптимальный выбор, чем было доказано высокое качество работы указанной комиссии. Бордо был почти на 50 миль (92,6 км) удален от Бискайского залива, с которым его соединяла река Жиронда. Сама река была связана системой искусственных судоходных каналов со Средиземным морем. Гавань Бордо имела хорошие возможности для докования судов, включая наличие сухого дока, ремонтных мастерских и базовых складов. После окончания быстротечной французской кампании все эти сооружения были оставлены французами в полном беспорядке, но невредимыми. Они были легко восстановлены и подготовлены к обслуживанию судов.

Подобно всем итальянским базам, база в Бордо также нуждалась в присвоении своего телеграфного адреса. В это время телеграф и телетайп были основными средствами связи. Выбрать название базы (и одновременно телеграфный адрес) оказалось несложно. «В» – взято как индекс от «Бордо» и «SOM» – как аббревиатура от «Sommergibile» (подводный флот в Италии). В итальянской военной терминологии буква «В» звучала как «Beta». Комбинация из двух составных частей и образовала название базы в Бордо – BETASOM. Это название вошло в исторические труды и обозначило не очень известную, но важную страницу подводной войны.

Связь была организована немцами через Париж или Берлин. Конечно, это была не прямая линия в Рим. Для установления непосредственного сообщения итальянцы установили несколько мощных радиостанций на борту лайнера «Де Грасс».

База итальянских подводных лодок была расположена в акватории небольшой бухты, соединенной с рекой Жирондой двумя шлюзовыми воротами-выходами. В этой же бухте имелись два сухих дока: один большой – достаточный для докования океанских лодок; второй – был способен обслуживать одновременно две малые подводные лодки. С правой стороны от шлюзовых ворот и насосной станции находились кафетерий и казарма для подразделения из состава батальона морской пехоты «Сан-Марко». Сразу же за ними, также на правой стороне бухты, находились два вышеупомянутых дока, позади которых располагались ремонтный цех и склад. Бухта в плане своими очертаниями очень напоминала букву «Т».

База была официально открыта 30 августа 1940 года с прибытием адмирала Анджело Парана, который был назначен командующим итальянским подводным флотом в Атлантике. В командный состав базы на тот момент входили: начальник штаба – капитано ди фрегато[2]Альдо Коккиа, командир базы – капитано ди фрегато Теодорико Капоне, офицер, ответственный за коммуникации базы – капитано ди корветта[3]Уго Гудиче, а также несколько других офицеров.

Немцы закрепили за итальянцами два крупных пассажирских лайнера: французский «Де Грасс» (водоизмещение 18 435 тонн) и позднее, в октябре 1940 года, немецкий «Усарамо» (7 775 тонн). На первом, в дополнение к уже упомянутым радиостанциям, был оборудован военный лазарет, в то время как личный состав с серьезными ранениями мог быть отправлен на лечение в местный госпиталь. «Де Грасс» был пришвартован в небольшой бухте всего в нескольких сотнях метров от трансатлантического морвокзала. Это большое бетонное здание было быстро превращено в казарму, способную принять около 750 моряков. По соседству с этим зданием были расположены служебные помещения, склад и площади другого назначения.

Вся зона расположения базы была ограждена и патрулировалась внутри периметра 225 морскими пехотинцами из батальона «Сан-Марко», а снаружи – немецкими подразделениями. Немцы, которые установили для защиты от авианалетов шесть 88-мм орудий и сорок пять 20-мм автоматов, обеспечивали ПВО базы подводных лодок. Ими также была организована служба радиолокационного обнаружения, а кроме того – патрулирование по Жиронде вплоть до Бискайского залива.

Бухта в Бордо была предназначена для размещения в ней 30 подводных лодок. Каждый док был оборудован для обеспечения кораблей всем необходимым – свежей водой, сжатым воздухом и электроэнергией. Энергетические возможности базы обеспечивались генераторами, специально доставленными из Италии, а также местной системой электроснабжения. Французские ремонтные мастерские не имели соответствующего оборудования и станков, необходимых для производства точных работ на борту лодок. Все необходимое оборудование было также привезено из Италии, вместе с 70 специалистами и техниками.

Позднее на базе начали использовать и французский персонал, но при этом всегда ограничивался его доступ на корабли и допускался только в сопровождении итальянских рабочих, присутствие которых было обязательным при проведении работ. Несмотря на опасения проявлений саботажа, взаимоотношения с местным рабочим персоналом были, в общем и целом, позитивными. Вопреки плохим жилищным условиям и тяготам немецкой оккупации, на базе не было отмечено каких-либо актов насилия и саботажа.

Поскольку, как уже было упомянуто выше, база в Бордо была расположена довольно далеко от выхода в океан, итальянское командование основало небольшую вспомогательную базу в Ла-Паллисе, около Ла-Рошели в Бискайском заливе, в 50 милях (92 км) севернее от эстуария реки Жиронды. Она была оборудована сухим доком и несколькими временными помещениями для размещения команд трех подводных лодок и была использована только для небольшого ремонта и регулирования механизмов подлодок.

На базе в Бордо, являвшейся практически речным портом, не имелось возможности проверить подводную лодку в погруженном состоянии. Эту проверку можно было провести только в Бискайском заливе, но обратный рейс оттуда до Бордо длиной около 50 миль был причиной большой потери времени. Конечно, работа, выполняемая в Ла-Паллисе, обычно была несложной. Эта база также могла быть использована как в качестве последней остановки перед выходом подлодок на боевое задание, так и первой – после возвращения.

Маршрут от океана до Бордо был довольно-таки сложным в навигационном отношении. Приходилось прибегать к услугам местных французских лоцманов для безопасной проводки лодок вверх и вниз по течению реки. Так как Жиронда была весьма заметно подвержена приливно-отливным течениям, доступ в бухту, где базировались итальянские лодки, был возможен только при полной воде дважды в день. Навигация по реке также была более безопасной по высокой воде. Конечно, фарватер был четко обозначен и дно реки периодически подвергалось чистке. Принимая во внимание тот факт, что подводные лодки имели небольшую осадку, становится ясным, что приливно-отливные колебания уровня воды в реке никогда не были для них решающим фактором несмотря на то, что в этом районе они достигали в среднем 18 футов (примерно 7,2 метра).

После создания итальянской базы некоторые французские порты стали объектами интенсивных бомбардировок британской авиации. Так, 16 и 17 октября 1940 года Бордо также стал целью RAF. Адмирал Парона, который нес ответственность за весь персонал базы численностью около 1 600 человек, принял решение о рассредоточении части своих подчиненных. Это решение было принято своевременно, что и подтвердили новые британские бомбардировки, которые имели место 8 и 9 декабря 1940 года. В эти дни около 40 британских самолетов сбросили на базу в Бордо большое количество бомб и мин. Повреждения на итальянской базе были незначительными, но лайнер «Де Грасс» был поражен осколками близких разрывов бомб, в то время как «Усарамо» был потоплен.

После этого важные службы были рассредоточены в радиусе около 15 км от базы. Судно «Jaqueline», используемое как склад боеприпасов, было поставлено на якорь подальше от базы, по понятным соображениям, в то время как часть торпедного вооружения была перемещена в населенный пункт под названием Пьерротон (Pierroton). Лайнер «Де Грасс» был также переведен на другое место, отстоявшее на несколько километров от Бордо. Штаб базы был расположен на вилле «Мулен д’Ормон», в то время как офицерские казармы располагались в замках в населенных пунктах Роба (Robat) и Торьен (Taurien). Ремонтный персонал был помещен в пансионате, находившемся в Градиньяне (Gradignan). Командир 10-й флотилии MAS Валерио Боргезе, который по делам службы посетил военно-морскую базу в Бордо летом 1942 года, отмечал, что «личный состав был размещен в виллах и замках, расположенных в красивой местности среди чудесных лесов».

База функционировала до 8 сентября 1943 года, когда после итальянской капитуляции она была мгновенно оккупирована немцами. После этого события часть итальянского персонала приняла решение продолжать борьбу совместно с немцами, но итальянское командование уже не было воссоздано. Можно было бы также отметить следующее обстоятельство. В то время как немцы строили в Бордо бетонные укрытия для своих подводных лодок, итальянские подлодки там всегда оставались незащищенными от атак авиации союзников. Несмотря на этот существенный недостаток в обеспечении безопасности, ни одна итальянская субмарина не была потеряна в гавани или на пути к океану по Жиронде в результате авианалетов.

С 4 сентября 1940 года до 18 сентября 1943 года атлантическая база BETASOM смогла принять 32 итальянские подводные лодки, которые в разное время входили в состав 11-й флотилии.

Глава 3

Первые блины – комом

В июне 1940 года итальянское командование решило активизировать действия своего подводного флота. Чтобы освоиться с обстановкой в Атлантике, 27 итальянских подводных лодок одна за другой выходили из Средиземного моря, направляясь в свой первый океанский боевой поход в район Азорских островов.

Первая операция итальянских подводников началась в ночь с 5 на 6 июня 1940 года, когда подводные лодки «Финци» и «Капеллини» вышли из Кальяра в первый разведывательно-демонстрационный поход. «Финци» благополучно форсировала Гибралтарский пролив 13 июня (по другим данным 11 июня) 1940 года. Впоследствии она безуспешно патрулировала в зоне у Канарских и Азорских островов. «Финци» при своем возвращении прошла через Гибралтар 6 июля и благополучно вернулась на базу 13 июля. Стоит отметить, что итальянцы нагло прошли через пролив в надводном положении. Данный факт говорит о том, что это стало неожиданностью для англичан.

Правда, у подлодки «Капеллини» возникли проблемы при форсировании Гибралтара. 14 июня она была атакована патрульным траулером «Arctic Ranger», сбросившим на лодку несколько глубинных бомб. После этого «Капеллини» преследовал эсминец «Vidette». Из-за полученных повреждений лодке пришлось отказаться от форсирования пролива и укрыться в Сеуте, где она находилась с 15 по 24 июня. Поскольку английские корабли ожидали субмарину у выхода из порта, итальянцам пришлось покинуть Сеуту ночью и возвратиться на свою базу.

Со 2 июля по 6 августа последовала вторая безуспешная атлантическая операция итальянцев. В это время подлодки «Кальви» и «Вениеро», форсировавшие Гибралтарский пролив уже в подводном положении, продолжали «разминку» итальянских подводников. «Кальви» патрулировала в районе острова Мадейра, а «Вениеро» – в районе Канарских островов.

В период с 28 июля по 10 сентября была проведена третья операция по выходу в Атлантику. 3 августа благополучно прошла Гибралтарский пролив подводная лодка «Маласпина». Правда, во время этой миссии экипаж и командер Марио Леони натерпелись немало страху. Когда субмарина в надводном положении уже почти прошла в Атлантику, вахтенные в 03.35 увидели угрожающий силуэт вражеского эсминца. Капитан отдал приказ о погружении. Вот как сам Леони описал последующие события в своем отчете: «Подводная лодка, как обычно, в течение первых 30–40 секунд оставалась в горизонтальном положении, погрузилась на один-два метра, а затем начала опускаться носом. Когда носовая часть накренилась на 10°, при выравнивании кормовых рулей обнаруживается, что они зафиксированы в положении опущенными на 20°. Затем передние рули выравнены, и на глубине 20 метров я отдаю приказ продуть аварийный балласт. Подводная лодка быстро опускается носом с креном до 35° и за несколько секунд достигает глубины 25 метров. Я приказываю полностью продуть балластные цистерны воздухом (за исключением кормовой балластной цистерны). Подводная лодка за семь или восемь секунд, то есть до того, как были закрыты клапаны, достигает глубины 70 метров.

Открытие воздушных клапанов выполняется быстро, но с большими трудностями, потому что часть матросов после резкого увеличения крена упали рядом с передним проходом, в то время как я вцепился в рычаги управления гидравлической системой, но не мог дотянуться до телеграфа, чтобы приказать остановить двигатель. Несмотря на то, что мы продолжаем закачивать воздух в балластные цистерны и аварийную цистерну, подводная лодка продолжает быстро погружаться, сохраняя крен 35° на нос. Мы уже достигли глубины 130 метров, погружение замедляется, но не прекращается. На глубине 147 метров (152 метра в центре корпуса и 165 метров в носу) подводная лодка останавливается и по-прежнему с креном 35° на нос остается на этой глубине около 10 секунд, а затем начинает подниматься, сначала медленно, а затем быстро». Несмотря на погружение на запредельную глубину (ранее этого никто не пробовал!), лодка выдержала давление и успешно справилась с испытанием.

За «Маласпиной» последовали и другие лодки. В частности, 13 августа удачно миновала пролив подлодка «Барбариго», а 27 августа – целая группа лодок («Маджиоре Баракка»[4], «Луиджи Торелли», «Гульельмо Маркони»). Подлодки «Маласпина», «Барбариго» и «Дандоло» патрулировали в районе Азорских островов и острова Мадейра.

Итальянский историк Брагадин в своем труде не преминул «уколоть» своих немецких коллег тем, что они считали форсирование Гибралтарского пролива под водой в направлении из Средиземного моря в Атлантику невозможным из-за наличия в проливе неизученных сильных подводных течений. Для итальянских же подводников подобный прорыв не представил больших трудностей, чем они сильно гордились. Тем не менее процесс перехода в новую операционную зону несколько затянулся, так как подлодка «Да Винчи» лишь 22 сентября 1940 года вышла из Неаполя, направляясь в Атлантику.

Пропагандистский характер итальянских «вояжей» стал ясен после опубликования 25 июня 1940 года коммюнике итальянского правительства: «…подводная война в Атлантике: согласованное с немцами итальянское присутствие в войне в океане». Понятно, что итальянцы выдавали желаемое за действительное. Ведь ни о каком «согласованном присутствии» в Атлантике пока еще и речь не шла. Результаты «летней охоты» итальянцев на океанских просторах были весьма скромными. За август 1940 года ими было реально потоплено всего 2 судна:

– 12 августа английский танкер «British Fame» (8 406 брт), отставший от конвоя DB.193d. Успеха добилась подлодка «Алессандро Маласпина»;

– 26 августа английский транспорт «Ilvington Court» (5 187 брт). Его потопила лодка «Дандоло».

Были также повреждены 2 судна:

– 19 августа английский транспорт «Aguila» (3 255 брт) – подлодка «Барбариго»;

– 21 августа голландский транспорт «Hermes» (3 768 брт) – подлодка «Дандоло».

Кроме того, эта субмарина сообщила о потоплении одного не идентифицированного судна, атаку на которое следует признать неудачной. Итальянские подводники ничем не отличались от своих немецких коллег, завышая результаты своих атак.

Между тем в начале сентября 1940 года база BETASOM начала принимать «гостей». «Первой ласточкой» была подводная лодка «Маласпина», которая пришла туда уже 4 сентября. 8 сентября туда же вернулась «Барбариго». В течение 27 сентября – 6 октября 1940 года состоялся переход в Бордо двух групп итальянских подводных лодок. Первая состояла из субмарин «Баракка», «Эмо», «Фиа ди Бруно», «Джулиани», «Тарантини», «Торелли», которые оперировали потом в зоне между Азорскими островами и островом Мадейра. Во вторую входили «Багнолини», «Маркони», которые патрулировали северо-западнее побережья Испании.

За период с 23 сентября по 5 ноября 1940 года еще две группы итальянских лодок были переведены на атлантическую базу:

1-я – «Да Винчи», «Отариа», «Глауко», «Вениеро», «Нани», «Капеллини»;

2-я – «Арго», «Кальви», «Таццоли», которые действовали в вышеуказанных районах.

Наконец, с 25 октября по 2 декабря в Бордо проследовала последняя группа лодок: «Марчелло» и «Морозини», которые без какого-либо успеха патрулировали между г. Виго и Азорскими островами.

Для ознакомления итальянских подводников с тактикой действий немецких подводных лодок в Атлантике была достигнута договоренность об участии командиров итальянских подлодок в боевых походах на немецких лодках. Так, например, Примо Лангобардо в августе – сентябре 1940 года стажировался на U-99 у знаменитого Отто Кречмера. В конце августа немецкий ас-подводник был вызван Дёницем в отель «Терминус», находившийся в Лориенте, где ему и был представлен командир итальянской подлодки «Торелли» Лангобардо. При первом знакомстве, когда немец и итальянец общались на хорошем английском, последний заверил Кречмера, что будет беспрекословно подчиняться его приказам и постарается быть не в тягость во время похода. Через три дня после выхода в море Лангобардо присоединился к командиру немецкой лодки и его помощнику на мостике. Однако с появлением на борту U-99 итальянского офицера все пошло наперекосяк. То лодка переставала слушаться рулей глубины, то выпущенные при атаке торпеды выскакивали из воды, сильно уклоняясь от курса. Итальянский офицер наблюдал за всем происходящим на борту со слабой ироничной улыбкой, понимая, что ошибаться могут не только его соотечественники.

Впоследствии Кречмер записал в своем дневнике: «Я должен был показать ему, как мы топили суда. Я же из трех выстрелов три раза промахнулся. Думаю, что это он и без нас умеет». Несколько веселых минут доставило итальянцу и падение в воду лейтенанта Баргстена при попытке добраться на шлюпке до поврежденного танкера для установки подрывных зарядов. После возвращения из похода и прощального ужина Кречмер и Лангобардо расстались, чтобы никогда больше не встречаться…

Тем временем сентябрь 1940 года также не принес итальянским подводникам больших успехов. Подводные лодки «Эмо» и «Багнолини» смогли потопить одно английское и одно испанское судно общим водоизмещением в 8 501 брт, кроме того, подлодка «Маркони» с помощью артиллерии уничтожила испанский траулер (330 брт). Подводная лодка «Фаа ди Бруно» повредила английский танкер «Auris» (8 030 брт) и сообщила о повреждении еще пары других судов, что впоследствии не нашло подтверждений.

После описанных выше пробных походов итальянские подводные лодки вместе с немецкими коллегами начали принимать участие в боевых действиях в районе наиболее интенсивного судоходства – западнее Норт-Чаннел. Дёниц определил им районы патрулирования западнее и юго-западнее районов развертывания немецких подводных лодок, где воздушное патрулирование противника было более слабым. Он ожидал от итальянцев помощи в основном по линии разведки. При содействии союзников командующий немецким подводным флотом предполагал осуществить свое заветное желание – увеличить количество «глаз» на океанских просторах.

В октябре 1940 года произошло некоторое перемешивание итальянских подводных лодок. В Атлантике действовали как субмарины, несколько запоздавшие с выходом из Средиземного моря и еще не заходившие в Бордо, так и лодки, уже побывавшие там.

С французской базы в поход вышли несколько подводных лодок – «Дандоло», «Отариа», «Барбариго», «Финци», «Баракка», «Багнолини», «Маракка» и «Фаа ди Бруно». Первой же лодкой, вышедшей из Бордо 5 октября, стала «Маласпина».

В этом месяце итальянцы добились более приличных результатов, чем ранее, но в основном – в Центральной Атлантике. Подводные лодки «Баракка», «Нани», «Капеллини» и «Таццоли» потопили 5 судов (английское, югославское, греческое, шведское и бельгийское) общим водоизмещением 15 947 брт. Были также и попытки со стороны итальянцев действовать совместно с немецкими лодками, когда группа в составе «Тарантини», «Баракка», «Эмо», «Джулиани» и «Таццоли» без особого успеха атаковала конвой ОВ.229.

Тем временем подводная лодка «Нани» 5 октября в Гибралтарском проливе нанесла болезненный укол английской противолодочной обороне, потопив патрульный траулер «Kingston Sapphire».

В ходе боевых действий в октябре 1940 года не обошлось и без инцидентов. В ночь с 15 на 16 октября подводная лодка «Капеллини» потопила у острова Мадейра бельгийский пароход «Kabolo» (5 186 брт) из состава конвоя ОВ.223. Командир лодки Сальваторе Тодаро приказал взять на буксир шлюпку с 29 спасшимися бельгийцами. Когда шлюпка затонула, итальянцы подобрали несчастных и разместили их в рубке лодки. На рассвете 19 октября 1940 года потерпевшие были доставлены на берег острова Санта-Мария (Азорские острова). Дёниц не одобрил эту спасательную операцию, посчитав ее авантюрой. Вот когда, оказывается, зарождалось его решение издать известный в будущем приказ (после потопления транспорта «Лакония») осенью 1942 года, которое опять было связано с итальянцами, только уже в качестве потерпевших!

Кстати, потопление бельгийского парохода повлекло за собой довольно анекдотичные дипломатические последствия. 21 октября 1940 года бельгийское правительство, находившееся в тот момент в эмиграции, объявило войну Италии, мотивируя это решение потерей своего «нейтрального» судна. Стоит отметить, что «нейтрал», во-первых, находился в составе конвоя, а во-вторых, следовал без навигационных огней. Кроме того, «Kabalo» состояло на службе в английском флоте, было вооружено и транспортировало авиационные материалы для RAF. Так что командир «Капеллини» имел все основания для потопления бельгийского транспорта даже по нормам международного права. А объявление войны по столь сомнительному поводу, к тому же правительством, находящимся в эмиграции, было явно необоснованным, явилось фактически формальным и носило чисто декларативный характер.

Как это ни покажется странным, соглашение между немцами и итальянцами, регламентирующее их взаимодействие, заключенное Дёницем и итальянским адмиралом Парона, последовало уже после начала так называемых совместных действий. Хотя адмирал в своих мемуарах и пытался уверить в обратном. Тем не менее запись о достигнутом соглашении, сделанная в «Журнале боевых действий штаба подводных лодок», датирована лишь 5 ноября 1940 года. Не могли же скрупулезные немецкие штабные офицеры зафиксировать столь важный документ, подписанный, по утверждению их командующего, вскоре после 24 июля, с таким большим запозданием!

В. Франк в своей работе «Морские волки» относит переговоры двух адмиралов на конец сентября, скорее всего перепутав эту дату с концом октября. Так о чем же договорились союзники по оси? Вот некоторые выдержки из этого соглашения:

«1. Общее оперативное руководство, организация совместных действий, управление ими, нарезка районов боевых действий подводных лодок, решение о форме взаимодействия остаются в руках командующего германскими подводными силами;

2. В рамках единого верховного руководства командующий итальянским подводным флотом должен иметь широкую самостоятельность и ответственность. Командиры итальянских подводных лодок должны чувствовать, что ими командуют итальянцы».

Для лучшей координации действий произошел обмен офицерами связи. К штабу Дёница был прикомандирован лейтенант Фаусто Сенсини (к июлю 1942 года повышенный в звании до капитано ди корветта), а в Бордо был направлен опытный немецкий подводник корветтен-капитан Ханс-Рудольф Рёзинг, владевший итальянским языком. Напутствуя последнего перед отъездом, Дёниц не скрывал перед ним сложности предстоящей работы. Он инструктировал своего посланца следующим образом: «Вам требуется такт и понимание. Положение дел таково, что итальянцы должны учиться у нас, и их национальной гордости будет нелегко принять этот факт. Дайте им почувствовать, что они сами находят свои недостатки, а не вы доводите это до их понимания».

Трудно сказать, насколько успешно справился со столь деликатным поручением корветтен-капитан Рёзинг, но отношения между командованиями подводными силами развивались достаточно гладко.

Был также решен вопрос о проведении переподготовки итальянских офицеров в немецкой учебной флотилии на Балтике. Несколько экипажей подводных лодок должны были пройти подготовку в Готенхафене, а командиры подлодок на курсах в Вильгельмсхафене, где одним из первых «курсантов» был капитано ди корветта Марио де Леони. Видимо, все вышеупомянутое было вызвано разочаровывающими для немцев результатами боевых действий итальянских союзников летом и осенью 1940 года. И те решили, так сказать, повысить квалификацию союзников.