Исповедь одинокого человека бесплатное чтение

Самый грустный человек

Самый грустный человек на свете не верит в судьбу. Он не верит в удачу и в божественную кару, не верит в гороскопы и натальные карты, в теории заговоров и великий замысел. Но сильнее всего человек не верит в себя.

Он никогда не ищет себе оправданий, не может откопать в себе положительных сторон, когда часами смотрит в зеркало на своё исхудалое, измученное, бессонное отражение, когда тонет в море своих синяков под глазами и режется о выступающие кости своих скул, плеч, запястий.

Во всех бедах мира человек всегда винит себя. Рассказали в новостях об упавшем самолёте- это он не доел утром кашу, лучший друг расстался с девушкой- это он слишком часто и глупо шутил в её присутствии. Или человеку проще верить в своё невезение, чем мистическую и добрую удачу.

Утро всегда доброе. Самый грустный человек тоже добрый. Он неустанно помогает всем людям, которые хотя бы кончиками пальцев касаются его жизни. Он обо всех переживает, обо всех заботится, со всеми хочет поделиться хотя бы капелькой тепла и любви, что несёт в своём сердце. И как бы много слёз он не лил ночами, пламя в его душе никак не хочет угасать, даже если этим светом он из раза в раз делает хуже самому себе.

Человек понял, что что-то идёт не так, когда впервые в жизни он отказал в помощи. Тогда он закрылся в себе и начал много, много думать. Мысли в его голове вспыхивали и тухли, перебивали друг друга, смешивались и расслаивались, из-за чего он не мог прийти ни к какому выводу.

Человек не знал, с кем поделиться этими мыслями, у кого спросить совета, кто бы мог ему помочь. Он был уверен, что ни одному его другу не будет интересно слушать все эти жалобы, особенно когда жалобы касались их. Тогда самый грустный человек решил пойти к врачу.

***

– Здесь ты можешь говорить обо всём угодно, не боясь последствий и осуждения. Можешь кричать, плакать, материться. Моя цель- разобрать твои проблемы и помочь найти нужный путь к их решению. Но я не могу дать тебе уверенность, что помогу со всем на свете.

Самый грустный человек сел на бархатный синий диван, застеленный клетчатым пледом, и осмотрел помещение. Зашторенные окна, мягкий оранжевый свет, выключенный торшер, кресло, совершенно не сочетающееся с диваном и журнальный столик, посреди которого стояла коробка салфеток.

В первый день встречи с врачом он отчего-то решил, что важно показать себя здоровым, умным и интеллигентным. Человек надел единственную белую рубашку и чёрные брюки, которые были ему слишком большими на талии, от чего пришлось закрепить их булавками. Он успокаивал себя тем, что под рубашкой булавок всё равно не видно, но целый час пути от дома до клиники думал, что каждый прохожий смотрит на него осуждающе или злорадно смеётся.

– Мне не нужно со всем помогать. Я просто хочу, чтобы меня выслушали и сказали что-то хорошее. Чтобы меня хотели выслушать…

– Я хочу тебя выслушать.

– Я плачу Вам за это.

Самый грустный человек поднял взгляд на улыбающуюся женщину в растянутом сером свитере и тёмно-синей юбке до колена. Глаза его были уставшие, покрасневшие от бессонных ночей. Веки полуопущены, будто он постоянно находился на грани того, чтобы заснуть. Синие мешки под длинными тёмными ресницами. Уголки бледных, вечно сухих губ, опущены.

– Давай будем общаться на «ты». И забудем о деньгах. В первую очередь я здесь, чтобы помочь тебе.

– Спасибо. Наверное…

Самый грустный человек теребил пожелтевший от времени рукав белой рубашки, старался скрыть протёртую о рабочий стол дырочку и всё думал, зачем он вообще надел рубашку.

– Что тебя беспокоит?

Он сидел сгорбленный, соединив колени и держа руки на ногах. Помещение, которое должно внушать уют, давило своими голубыми стенами и мягкими диванами. Словно небо опустилось до земли и пыталось сплющить всё своими огромными облаками.

– У меня много друзей. Наверное… Я хотел бы в это верить. Несколько недель назад до меня дошло осознание, что никто из них не привязывается ко мне так же сильно, как я к ним. Будто я… Ну знаете… Знаешь. Наполовину собака. Я при виде друзей виляю хвостом и брызжу слюнями, а они снисходительно чешут меня за ушком. И я постоянно бью их головой под руку, чтобы они снова почесали меня, жду их, свернувшись калачиком под дверью, скулю, когда слышу знакомые шаги. И я кажусь им навязчивым. Они не говорят мне об этом, но я понимаю, что меня такой человек раздражал бы. Поэтому я молчу. Не говорю им о своих проблемах. Очень стараюсь по крайней мере.

Врач долго расспрашивала его про детство, про начальную школу, про родителей. Как бы старательно самый грустный человек не пытался вернуть течение разговора к волнующей его сегодня проблеме, женщина в растянутом свитере непреклонно спрашивала об одном и том же.

– Ты говоришь не «папа», а «отец». Почему?

– Это звучит более уважительно…

– Тогда почему маму ты называешь «мамой», а не «матерью»?

– Я не понимаю, почему Вы… Ты… об этом спрашиваешь.

Врач составляла биографию самого одинокого человека, но в её записях на тринадцати годах жизнь человека будто обрывалась. Ему казалось, что все его проблемы начались именно в этом возрасте, но женщина в синей юбке до колена не хотела об этом слушать. И тогда ему стало казаться, что она вообще не хочет слушать.

Женщина достала из блокнота сложенный вчетверо лист, раскрыла его и положила на стол.

– Это будет твоё домашнее задание. На протяжении недели каждое событие, которое происходит разбирай по этой таблице. Событие, твои чувства, твои мысли, твои действия и что из этого вышло.

Врач выписала самому грустному человеку лекарства, на которые он потратил свои последние деньги. Каждое утро, день и вечер, он напоминал себе о цифре в чеке и поэтому пил лекарства, не пропуская, ровно по часам.

***

– Знаете, мне будет спокойнее, если я буду обращаться к Вам на «Вы».

– Хорошо. Как тогда я могу обращаться?

– Как хотите.

На второй день самый грустный человек понял, что ему не нужно выглядеть официально и собранно, рассказывать о своём детстве некомфортно, а диван слишком жёсткий.

– Мне так хочется, чтобы меня понимали. Чтобы я вот рассказал о чём-нибудь и мне искренне сказали «я тебя понимаю». Просто так, без «а у меня», «а я». Понимаете?

Самый грустный человек спрятал ладони в рукавах большой толстовки, закинул ногу на ногу, передумал и снова поставил обе ступни на твёрдую поверхность, соединив колени. Ему казалось, что голос его дрожит, но дрожали только руки. Он искренне верил, что люди больше любят самоуверенных людей.

– Тебе помогают лекарства?

– Пока не заметил результата.

Человек был уверен, что не соврал. Весь день его мучала тошнота, но он успокаивал себя тем, что это от эмоциональной перегрузки. Нужно меньше курить, меньше есть сладкого, и тошнота пройдёт.

– Мне кажется, что у меня спектр эмоций больше, чем у остальных.

– Это не так.

– Вы не помогаете.

Женщина улыбнулась и сделала пометку в блокноте, который держала на коленях.

– Прости, продолжай.

– Вот люди запоминают информацию на слух или зрительно. Или мышечно. А я эмоционально. Если что-то вызвало у меня хоть какие-то эмоции, отрицательные или положительные, я это запомню. И людей я так же запоминаю. Поэтому я помню стихи, но не те, что давали в школе, а которые учил сам.

Самый грустный человек глубоко вдохнул и осмотрел комнату с голубыми стенами. На полке стояли фотографии пейзажей, в углу на пуфике разложены игрушки.

– Поэтому я сильно эмоционирую. Мне на подсознании кажется, что я так запомнюсь другим. И эмоций у меня много, они постоянно… Стреляют, дерутся друг с другом. И их так много, что я не могу определить их, потому что таких определений нет. Я не могу сказать «вот сейчас я испытываю злость». Мне проще сказать «сейчас я чувствую себя пожарным гидрантом». Знаете, как в американских фильмах, такой… Красный.

– Почему пожарным гидрантом? -Улыбнулась женщина и поправила рукав своего синего пиджака.

– Потому что чувствую, что из меня сейчас польётся.

– Объясни, пожалуйста.

– Я писать хочу.

***

На третий день самый грустный человек сидел с ногами на диване, обняв колени. Взгляд его был прикован к ярким салатовым носкам с широко улыбающимися лягушками. Волосы его в целом выглядели аккуратными, но почти на затылке петухом торчала одна прядь.

– Кем ты чувствуешь себя сегодня?

– Монеткой, валяющейся на тротуаре.

– Монетой какого номинала?

– Пятьдесят копеек.

Женщина улыбнулась и сделала пометку в блокноте. Её волосы были убраны в пучок. На первый взгляд неопрятный, но на второй понимаешь, что так было задумано. Белый свитер с высоким горлом и дутые рукава с резинками на запястьях.

– Почему?

– Все видят, что это монета и она ничейная, но никто не хочет её подобрать. Кому нужны пятьдесят копеек? Никому. Только какому-нибудь ребёнку, который ещё не знает цену деньгам. Но и того мама одёрнет за руку и скажет не подбирать монету, потому что она проклята.

– Проклята?

Самый грустный человек сжимал и разжимал пальцы на ногах. Лягушки растягивались и казалось, будто они смеются. И человек был уверен, что они смеются над ним.

– Вам в детстве так не говорили? Нельзя подбирать на улице монеты и украшения, потому что они могут быть прокляты цыганами.

– Ты проклятая монета?

– Мне кажется, да… Может, это просто совпадение, но люди, которые сближаются со мной, попадают в череду неудач. Особенно это касается отношений. Это постоянно случается. Встречаются себе парень с девушкой несколько месяцев, может даже лет, а потом кто-то из них начинает общаться со мной и у них начинаются ссоры, драмы, измены. И всё. Конец. И я поэтому отношения построить не могу. И не только поэтому.

– Почему ещё?

Самый грустный человек хлопнул себя по урчащему животу, неловко, тихо извинился и пообещал сам себе, что как только выйдет из клиники купит себе пирожное в ближайшей кофейне, чтобы временно утолить голод.

– Я боюсь. Всего и всегда. И людей боюсь. И даже если я очень нравлюсь человеку, я не могу ответить ему взаимностью, если не чувствую рядом с ним безопасности. А те, с кем я чувствую безопасность, не могут ответить взаимностью мне.