Лесные заветы бесплатное чтение

Часть 1. Память рода

Глава 1

Анна

Заречье, 2001

Последний населенный пункт проезжали давно. Деревенька ютилась вдоль шоссе: пара домиков, почта и продуктовый магазин. Я не рискнула выходить. Тиша спал, облокотившись на меня, не хотела его беспокоить.

И вот, последние несколько часов за окном мелькали деревья. Лес стоял близко к дороге, стеной и, казалось, нависал над автобусом. Дорога сужалась к горизонту и начинало мерещиться, что ее поглощает густая лесная растительность.

Куда мы ехали? Зачем? Я пыталась ответить себе на эти вопросы всю последнюю неделю. Все случилось слишком быстро, я с трудом собиралась с мыслями, слишком тяжело было на душе. В горле постоянно стоял ком.

Я сделала несколько глотков воды, поправила съехавшую с плеч куртку и, положив голову сыну на макушку, закрыла глаза. Не было желания думать, двигаться, все время хотелось спать и не просыпаться. Может тогда весь последний год милостиво окажется жутким кошмаром и я, наконец, от всего этого очнусь? И все будет как прежде, еще до аварии. Ни от кого не придется убегать. И Костя будет жив. И Тиша будет здоров.

Автобус захрипел и подскочил на выбоине.Я открыла глаза, сама не заметила как задремала. Сказывалась прошлая бессонная ночь. Пришлось спешно собирать вещи и заканчивать работу по последнему заказу, нам нужны были деньги. Клиент остался доволен, я получила гонорар и выдохнула с облегчением.

Тиша смотрел в окно, не отрываясь: там параллельно дороге плыло и переливалось буро-зеленое лесное море. Создавалось впечатление, что цивилизацию мы оставили позади. Солнце садилось, воздух окрашивался в оранжево-красные оттенки, от окна потянуло вечерней свежестью. Стрелки часов показывалиначало девятого вечера, значит мы уже почти на месте.

Я осторожно погладила сына по голове, привлекая внимание. На меня взглянули ясные золотисто-карие глаза, в них читался невысказанный вопрос.

– Скоро будем на месте, малыш. Ты не проголодался?

Сын задумался, потом кивнул. Я сунула руку в сумку и протянула Тише румяное яблоко, пока он не передумал. Взяв фрукт, он отвернулся и стал снованаблюдать за лесом в окно. Я тихо вздохнула. Молчит, ни слова не говорит с момента аварии.

Я снова прикрыла глаза, поежилась, хотя было по-июньски тепло.

Будущее пугало меня своей неизвестностью, прошлое преследовало болезненными воспоминаниями, а настоящее погрязло в тоске и безысходности. Только сын был смыслом к существованию, потому и тряслись мы на рейсовом автобусе по таежной трассе, а не привычно стояли в пробке на Невском и любовались однообразными красотами российской глубинки, а не архитектурными ансамблями екатерининской эпохи.

Я нащупала в кармане сложенное вдвое письмо. Помню, жутко удивилась, когда достала его из почтового ящика.Оно было слегка потрепано, еще бы, всю неделю я постоянно его перечитывала. Буквы слегка наползали друг на друга, слова выстраивались в стройные прямые линии, как если бы писавший выводил их аккуратно, вдумчиво, под линеечку. Писали толстым стержнем.

«Здравствуй, Анна! Судьбе угодно, чтобы мы, наконец, встретились. Не дело ей перечить. Вот и пишу тебе с приглашением погостить у меня. Вряд ли ты меня помнишь, а может статься вообще обо мне не знаешь. Да видно время не терпит. Знай, здесь твои корни. Приезжай, погости. Очень жду. Ба Ася».

И стояли имя и адрес: Анастасия Сескутова, деревня Заречье, Свердловская область.

И нежданная родственница, и место ее проживания стали сюрпризом для меня. Знакомой была лишь фамилия, я помнила, что тоже происхожу из купеческого рода Сескутовых. Я всегда считала, что хорошо знаю свою семью. Мама не делала из этого тайны, да и альбом с фотографиями она любила собирать.

Мы часто садились на кухне, альбом клали на стол, рядом ставили блюдце с песочным печеньем, которое у мамы изумительно получалось, и долго и обстоятельно рассматривали старые выцветшие фотографии, за каждой из которых скрывалась целая история. И я очень любила эти истории, как и наши посиделки допоздна со вкусом корицы и мятного чая. Альбом я забрала с собой в новую жизнь и продолжала заполнять пластиковые кармашки новыми историями. Сначала университет, потом брак и рождение сына.

Но ни на одной из фотографий, как бы усердно я ни листала, я так и не обнаружила женщины, имя которой значилось в графе отправитель. И чье невероятное предложение оказалось как никогда кстати. Вернее, стало единственным выходом из нашей с Тишей ситуации. И вот мы уже были в конце долгого пути в никуда. О чем я только думала, соглашаясь переехать?

Хотя, конечно, была причина. Причина, заставившая продать родительскую квартиру в старом районе Питера, бросить любимую работу в известном издательстве, встать на путь свободного безработного художника.

Дрожь пробирала каждый раз, как я вспоминала тот дождливый майский день, когда вдруг ясно и четко поняла, что в покое нас с Тишей никогда не оставят. Забрав все что можно, посягнут на большее. В милиции защиту искать было бесполезно, даже опасно. Вырваться из западни помог случай. И вот мы с сыном в бегах.

Маленькая ладошка невесомо прикоснулась к руке. Я повернулась к Тише, а он, увидев, что привлек мое внимание, стал настойчиво указывать в окно. Что-то вызвало его неожиданный интерес. Я с готовностью принялась вглядываться в проносящийся мимо пейзаж. Прошла минута – другая, ничего не происходило. Показалось лес стал еще гуще и неприступней.

Я виновато пожала плечами и улыбнулась.

– Прости, дружок, видимо, лес бережет свои тайны. Наверное, ты ему очень понравился, раз он захотел ими с тобой поделиться.

Тиша смешно приподнял обе брови, потом нахмурился и согласно кивнул, принимая мое объяснение за чистую монету.

Добрый мой мальчик! Раньше он с готовностью открывал свое чистое нежное сердце миру и людям. Теперь он сначала замирал в нерешительности, поднимал на меня вопросительный взгляд и, только получив одобрение, давал разрешение другим. Но больше никому не доверял, не терпел чужих прикосновений, мог внезапно закрыться в себе, все глубже погружался в собственный мир. Я была его единственным другом, а он – моим. Что ж, хотя бы мы были друг у друга.

Автобус, наконец, достиг конечного пункта назначения и остановился. Солнечный диск коснулся верхнего края деревьев. Его луч скользнул между крон, преломился в оконном стекле и на секунду ослепил меня. Пришлось зажмуриться. А когда я открыла глаза на меня через окно что-то смотрело прямо из кустов.

Я машинально отпрянула и замерла. Нечто моргнуло несколько раз и, резво юркнув обратно, пропало среди веток и листы. Я потерла глаза, еще раз взглянула на тоже место, но там было абсолютно пусто. Примерещится же такое – то ли зверь, то ли чудо-юдо неизведанное! Хотя, много я знаю лесных зверей? Вряд ли. Я незаметно перевела дух.

Последние немногочисленные пассажиры покидали автобус. Нам пришлось подождать пока все выйдут, в проходе было неудобно доставать ручную кладь с верхней полки. Снаружи водитель выдал нам остальные вещи: чемодан на колесах, подарок мужа, специально вез из заграничной поездки, и мой походный рюкзак. Вот и все, что осталось от прошлой жизни.

Лес обступал нас со всех сторон – молчаливый, древесный гигант. Дышалось легко, даже слишком. Слегка закружилась голова, наверное, от переизбытка кислорода. Пресловутая «болезнь» коренных жителей больших городов.

Я надела рюкзак, поставила ручную кладь на чемодан, взяла Тишу за руку.

Сзади загудел двигатель,. Я зачем-то оглянулась. Наш рейсовый автобус, сделав круг, отвернулся от остановки и стал медленно и неумолимо удаляться.Он возвращался туда, к «большой земле», к цивилизации. У меня защемило в груди, на глаза навернулись слезы, ком в горле стал еще больше. Но Тиша дернул меня за руку и странное оцепенение отступило на время. Я знала, что страх появится вновь, когда я останусь одна, и будет терзать меня особенно сильно.

Я повернулась. Мы стояли одни на остановке. От шоссе шла длинная проселочная дорога, немного заросшая, но достаточно широкая, чтобы могла проехать машина. Вдалеке, на повороте, виднелись спины наших попутчиков, успевших довольно далеко уйти от остановки. Они явно держали путь в нашу деревню. Поэтому я крепче перехватила ручку чемодана, весело подмигнула Тише и сделала первый шаг в новую жизнь.

Сумерки быстро надвигались, следовало поторопиться. Деревня показалась за третьим поворотом, словно выплыла из лесного массива. С одной улицей, немногочисленными деревянными домами, и на мое счастье, линией электропередач.

Деревенька была скроена причудливым образом: дома входами смотрели друг на друга, а вот с обратной стороны подступал лес. Многие огороды плавно заканчивались соснами и елями, нигде не было видно ни забора, ни хоть какого-то ограждения. Словно деревня, стесняясь, выпросила у лесного брата небольшой участок земли, скромно его взращивала, ухаживала и, при этом, аккуратно вписывалась в лесные угодья, не нарушая общей природной гармонии этого места.

Островок человеческой цивилизации в глухом диком лесу. Не будь остановки, ни за что бы не догадалась, что где-то здесь живут люди.

Вести Тишу и тащить чемодан было тяжело. Колесики подскакивали на камнях и рытвинах, а сын тянул назад от усталости, и буквально засыпал на ходу, время было уже позднее. В окнах домов загорался свет, слышался тихий привычный шум – людей и домашних животных.

На нас обращали внимания, провожали взглядами, шептались. Не знаю, как я определила, что нужный нам дом стоит в конце улицы, по левую сторону. Но я оказалась права. Это был не дом, а маленькая добротно-скроенная старинная усадьба, какую вряд ли ожидаешь встретить в подобном месте. Двухэтажная, она приветливо подмигивала резными окошками, и стояла как бы отдельно от остальной деревни, сама по себе. Мне она сразу понравилась.

Дверь открылась и в просвете показалась коренастая женская фигура. Подойдя ближе, я смогла различить круглое лицо: карие глаза смотрели пронзительно, кажется, пыталисьзаглянуть в самую душу.

Я напряглась. А вдруг все это окажется просто чье-то злой шуткой: и письмо, и приглашение. И весь наш долгий, изматывающий путь превратится в погоню за призраками? А ведь я потратила немалые деньги на билеты.

Мы замерли, стоя друг против друга. Тиша прижался ко мне и с любопытством поглядывал в ответ. Но ожидание не продлилось долго. Женщина перевела взгляд на сына и лицо ее просветлело, сама она расслабилась, скупо улыбнулась. Я вспомнила о вежливости.

– Добрый вечер. Я – Анна Крутова, а это Тихон, мой сын. Вы Анастасия Сескутова?

– Просто ба Ася. Чего уж тут расшаркиваться. Значит вот ты какая, Анна. Ну, добро пожаловать. В ногах правды нет, проходите в дом. Будем знакомиться.

У меня камень с души свалился. Я перевела дух, подтолкнула притихшего Тишку вперед и, наконец, переступила порог родовой усадьбы.

Внутри было тепло и дивно пахло травами и луговыми цветами, они были расставлены повсюду. Сам дом напоминал старинную резную шкатулку, полную вполне привычных предметов быта, но явно уникальных по происхождению.Чего стоила только одна изразцовая печь, мельком увиденная в гостиной, явно прошлый век.

Хозяйка подвела нас к круглой винтовой лестнице с широкими деревянными ступенями и коваными перилами, украшенными растительным орнаментом.

– Гостевые комнаты наверху. Располагайтесь. Думаю, поздний ужин будет весьма кстати?

– Не откажемся, спасибо.

– Чемодан оставь-ка здесь. Завтра Матвея попрошу, занесет. Нечего тебе тяжести таскать. Жду вас.

Я лишь молча кивнула, силы резко закончились. Хотелось залезть под одеяло и не вылезать неделю, не меньше.

Ба Ася ушла в сторону кухни. Из коридора я успела разглядеть массивные деревянные шкафчики и угол крепко сколоченного стола. Пришлось дать себе мысленный подзатыльник – нашла время любоваться, и поторопиться.

Наверху оказался целый этаж. От лестницы крохотный коридор расходился на две стороны – две спаленки, одна с уютными маленькими окошками-домиками, другая с выходом на широкий крытый балкон. Обе – небольшие, но вполне вместительные. Тишу я разместила в первой спальне, а сама расположилась в спальне с балконом, предвкушая с каким удовольствием обустрою там свою мини-студию. Освещение как раз подходяще для художника.

Тиша смотрел с любопытством первооткрывателя, наверняка, уже представляя, как будет совершать свои исследовательские экспедиции по дому, который оказался таким интересным и непривычным местом, как и деревня вокруг.

Дома мы часто составляли карты путешествий, и, следуя по придуманному мной маршруту, сверяясь с тщательно прорисованной мной картой, делали много важных открытий в местном городском парке, в зоопарке и даже в нашем дворе. Думаю, сын должен был родиться в эпоху великих географических открытий. Он бы обязательно нашел путь в какие-нибудь неисследованные человеком земли и вписал свое имя в историю.

Переодевшись, мы спустились вниз. Хозяйка ждала за накрытым столом: нас собирались потчевать пирожками, ватрушками и теплым парным молоком. Мы сели. Тиша еле дотягивался до столешницы. Ба Ася дала мне несколько вышитых вручную подушек и я помогла сыну залезть на них, он смог положить руки на стол. Кивнув, ба Ася разлила молоко по глиняным чашкам и подала нам.

– Угощайтесь, небось проголодались и устали с дороги.

– А вы к нам не присоединитесь?

– Не в моем возрасте на ночь глядя бока набивать. А молока я еще до вашего приезда выпила, хватит.

Я подала Тише румяный пирожок и взяла себе. Ели молча под звуки громко тикающих в коридоре напольных часов. Ба Ася, подперев голову одной рукой, другой усиленно разглаживала невидимые складочки на скатерки. Потом откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и стала смотреть к окно.

Я незаметно подмигнула сыну, он подмигнул в ответ. Это был наш тайный ритуал – проверка, все ли в порядке. Глаза его периодически закрывались, жевал он машинально.

– Ну-ка, дружок, идите-ка спать. Я вскинулась. Оказалось, ба Ася внимательно наблюдала за нашими чудачествами, на губах ее играла легкая улыбка.

– Спасибо, мы и правда пойдем. Было очень вкусно, да, Тиша?

Тот сонно кивнул.

– Идите – идите. Завтра разговоры разговаривать будем.

И когда я уже встала из-за стола, осторожно взяв почти спавшего сына на руки, ба Ася веско добавила, как подвела черту.

– Правильно сделала, что приехала.

Анастасия

Ба Ася проводила мать и сына тяжелым взглядом. А когда затихли их шаги на лестнице, прошла в гостиную и прижала обе ладони к стене по бокам от портрета своей бабки Алевтины.

Долго стояла она, взывая к предкам, прося защиты рода. И вот воздух в комнате всколыхнулся, родоткликнулся – завибрировали стены. Сила рода обратиласьвоздушным потоком, который сначала окутал гостиную, коридор, кухню, спальни, а когда весь первый этаж погрузился в теплый вибрирующий свет, поток обернулся прозрачной волной. Онастала плавно подниматься и медленно окутывать второй этаж, где расположилисьдолгожданные гости.

Сила рода укрепляла стены, возводила защиту.

Ба Ася все время стояла с закрытыми глазами, удерживая силу, подчиняя и направляя. Следуя вместе с потоком, она оказалась перед Анной и Тихоном. Мальчик спал, а мать наблюдала за сыном.

Поток окутал их с головы до ног. Родовая магия откликнулась в крови обоих – ярко запульсировала у Анны, слабо забилась в теле мальчика, но лишь потому, что темное пятно проклятья неумолимо разрасталось в его груди. Замкнув круг, сила растворилась, впиталась в стены и перекрытия, слилась в единое целое с домом.

Убрав руки, ба Ася пошатнулась, с трудом дошла до стула и рухнула на него, пытаясь отдышаться. Давно она не обращалась к роду, да и возраст брал свое, она сильно ослабела в последние годы.

Вспомнив о Тише, женщина вновь обратила взор на портрет бабки.

Одна судьба на двоих, как удивительно и печально. Без Алевтины здесь не обойтись. Ба Ася понимала, что этот призыв может стать для нее последним. Но скоро Анне потребуется помощь и только первородная сможет ее оказать и всему обучить.

Ба Ася встала, прошла к себе в спальню, собрала сумку, накинула платок на плечи и тихо вышла в ночь. Путь был неблизкий, нужно было обернуться до утра. Она надеялась, что Анна не заметит ее отсутствия.

Анна

На втором этаже было прохладнее. Я уложила Тишу, закутала, накрыла пледом поверх одеяла, и через минуту сын уже крепко спал, положив кулачок под щеку.

Я залюбовалась моим мальчиком. Он взял самое лучшее от папы с мамой, но по своему перекроил родительские черты: глаза были мои – золотисто-карие, но у меня не было зеленых крапинок в радужке; рыжие волосы тоже унаследовал от меня, хотя оттенок был ближе к каштановому, чем медному. А вот привычка хмурить брови ему досталась от Кости, как и форма носа и глаз. Но и здесь проявилась его индивидуальность – подбородок был не таким острым как у отца. Хотя он ведь еще совсем ребенок.

И как любой ребенок, Тиша был нашим отражением и продолжением, но, прежде всего, уникальной личностью. Это служило мне утешением. Я смотрела на сына и видела его отца – Костя продолжал жить в нашем сыне.

Окончательно продрогнув, я поспешила завернуться в одеяло, накрылась с головой и стала ждать, пока сон не сморит и меня. Вскоре я согрелась, высунулась из-под одеяла, потом положила сверху руки, поменяла положение раз-другой, а сон все не приходил. Со мной такое бывает. Когда устаешь настолько сильно, что уже не можешь расслабиться. Я тяжко вздохнула и прислушалась.

В комнате Тиши было тихо и спокойно. Я специально оставила наши двери напротив открытыми. Вокруг стояла непривычная тишина, не шумели проезжающие мимо машины, не хлопали дверьми или форточками соседи, не гудел лифт. Разве что входная дверь скрипнула и вновь все затихло.

Мне почудилось, что мы с Тишей остались одни во всем мире – последние люди на земле. Порой, как любой творческий человек, я предавалась разного рода фантазиям. Мы с Тишей любили читать сказки, и больше того, часто придумывали свои. Много раз наши игры и задумки находили потом воплощение в моей работе. Раньше я рисовала иллюстрации для детских книг.

Наконец, я стала различать другие звуки, незнакомые и непривычные: тонкий скрежет ветки по оконному стеклу, шорох травы, слабый свист ночного ветерка в ветвях деревьев, какой-то далекий шёпот. Сначала он был едва различим, но с каждой минутой становился все четче и громче, словно кто-то встал возле моей кровати и, наклонившись к самому уху, тихо шептал. И когда мне стало казаться, что я начала различать отдельные слова на незнакомом языке, я заснула.

И очнулась. Резко приподнялась. Закружилась голова, страшно сдавило виски, словно тисками. Я больше не чувствовала тепла, нет, наоборот, я сильно мерзла. Тело ломило, меня трясло, я ощущала под собой холод шелковых простыней. Странно, почему шелковых? Мысль вспыхнулаи погасла. Веки налились такой тяжестью, что пришлось приложить усилие, чтобы открыть глаза, тут же по ним резанул яркий свет из открытого окна. Я прикрыла глазарукой, поморгала несколько раз, сощурилась, и, наконец, смогла оглядеться и выдохнула с облегчением.

Я лежала на двуспальной кровати в большой светлой комнате с высокими потолками и огромными, чуть ли не во всю стену, окнами на противоположной стене. На окнах – воздушная заграничнаятюль, дорогие гардины, а перед нимиэлегантный туалетный столик с овальным зеркалом и мягкий пуфик, на котором лежит, небрежно сложенный, шелковый женский халат. В углу стоял двустворчатый шкаф с моими любимыми коваными ручками. Рядом – одноместный письменный стол с ужасноудобным вращающимся креслом. Естественно, прикроватная тумбочка с каждой стороны кровати.

На стороне мужа постель не заправлена. Конечно, сегодня он осталсядома.

Я улыбнулась, но голова снова дала о себе знать – раздражающе застучало в висках. Ярастерла их подушечками пальцев, сделала несколько глубоких вдохов – полегчало. И как раз вовремя. За дверью спальни подозрительно зашуршало, послышался приглушенный смех.

Улыбка на моем лице стала шире. Мои мужчины приготовили подарок. Все правильно, сегодня был день моегорождения. В дверь постучали. Я быстро подложила под спину еще одну подушку, чинно сложила руки на груди и дала разрешение войти.

Сначала показался поднос, за ним следовал Костя, а Тиша шагал чуть позади, в арьергарде, держа в руках сложенный лист бумаги. На лицах – нетерпение, а в глазах – немой вопрос, мол, готова принимать поздравления?Я умилилась и мысленно приготовилась к предстоящейцеремонии. Именинный завтрак в постель и художественныепоздравления уже стали нашей семейной традицией.

Костя наклонился, быстро поцеловал меня и аккуратно поставил поднос на тумбочку. Язнала, что подарок от него получу позже, как всегда красиво упакованный. Тиша залез с ногами на кровать и протянул мне свой рисунок.

Развернув его, я увидела изображение счастливой семьи: там были мама, папа и ребенок. Они все держались за руки и водили хоровод. Вот только у меня по спине побежали мурашки, когда я разглядела, вокруг чего они водили хоровод. Могила. Это была чья-та могила с простым прямым крестом наверху.

Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы прочитать надпись на надгробном камне.

Тихон Крутов.

Внутри все заледенело, в комнате наступила оглушительная тишина, кровь застучала в висках. Очень медленно я подняла глазана сидящего передо мнойсына и меня сковал ужас. Я встретилась с обжигающезлобным взглядом черных бездонных глаз на мертвенно-бледном лице. Тонкие бескровные губы бесшумно двигались, в голове неуловимая мысль звучалана одной пронзительной ноте. Янапряглась, пытаясь различить слова, и боль обручем сдавила голову.

Отдай зарок!

Два слова пронзили насквозь,стало нечем дышать. Ясхватилась за горло, пытаясьсделать хоть один мучительный вдох. Тварь растянула губы в мерзкой ухмылке, показались острые зубы и черный раздвоенный язык. Пространство перед глазами начало расплываться, мертвое лицо – растворятьсяво тьме, пока свет не померк.

Вскрикнувот боли в боку, я резко открыла глаза. Мне понадобилось несколько минут, чтобыприйти в себя и понять, где я нахожусь.

Яркий солнечный свет из окон струился сквозь неплотно задернутые занавески и освещал золотистым сиянием террасу. В потоках света танцевали пылинки. Наконец, вчерашний вечер и все события предыдущих дней нашего долгого пути всплыли в памяти. Я расслабилась. Мы были в Заречье, в гостях у родственницы, в старинной усадьбе купцов Сескутовых, в сотнях километрах пути от дома.

Оказывается, во сне я умудрилась свалитьсяс кровати и сильно удариться. Кроме того, я вся была обмотана одеялом как коконом, вот потому и задыхалась. Да еще и дверь в комнату была закрыта, хотя я точно помнила, что оставляла ее открытой.

Я попыталась восстановить сон в памяти, но он оставил только смутное ощущение угрозы, чего-то непоправимого и неизбежного. Бросив бесполезные попытки, я встала и увидела наш чемодан. Он стоял прямо посередине комнаты, перегораживая проход.

Видимо, неизвестный Матвей уже приходил. Неприятно кольнула мысль, что какой-то посторонний человек заходил, пока я спала. Нужно попросить бабу Асю не пускать к нам незнакомых людей.

В желудке заурчало. Что ж, пора увидеть место, в котором нам с Тишей предстояло жить. По крайней мере, какое-то время.

Глава 2

Тихон

Тихо приоткрылась старая деревянная дверь, легко скрипнули смазанные петли, и Тиша мягко и беззвучно скользнул в спальню. Он встал на колени у кровати, положил подбородок на матрас и стал вглядываться в мамино лицо.

Оно имело форму треугольника: черты точеные, подбородок острый, ямочки на щеках, курносый нос, брови вразлет, и кожа белая, на нее плохо ложиться загар и можно пальцем тонкие дорожки вен пересчитать. Тихон положил голову, и его круглое лицо оказалось напротив маминого. Он прислушался к ее дыханию – оно то прерывалось, то пускалось вскачь. Мама хмурилась, щеки были мокрые от слез.

Мальчик дотронулся до кончиков ее пальцев, какие длинные и гибкие, а ладонь – узкая. Он положил рядом свою – она была пухлая и короткая. Совсем скоро мама проснется, а ему нравилось наблюдать, как она спит. Раньше она спала безмятежно и сладко, лицо светилось нежностью и покоем, улыбка пряталась в уголках губ. Тогда папа был рядом и смешно сопел ей в шею.

Штора на окне оказалась прикрыта неплотно, и яркое утреннее солнце приветливо заглянуло в щель. Оно подмигнуло Тише и потянулось руками-лучиками к спящей, погладило по голове и запуталось в буйных непокорных кудрях. И мальчик увидел, что у мамы в волосах огоньки горят рыжим пламенем.

Тиша знал, что маму надо беречь, она очень хрупкая, девочка-подросток, а не взрослая женщина, как говорил папа. Но мальчик думал иначе. Стройная, изящная, легкая, мама будто не ходит по земле – летает. А когда она на него смотрит становится тепло и радостно. Лучистый взгляд золотисто-карих глаз дарит любовь.

Его мама – ангел, Тиша был в этом уверен, ангел на земле.

Тиша еще какое-то время понаблюдал за спящей. Но вскоре любопытство взяло свое и он отправился вниз, исследовать дом и знакомиться со странной тетей – ба Асей, которая их встретила. Она излучала свет, прямо как мама. Тише она понравилась, как и ее пирожки.

А еще его ждал неизведанный таинственный лес со своими секретами. Нужно было всего лишь переступить порог дома и ступить на дорожку. Там его уже встретят. Они сказали, что хотят с ним дружить, те, кто прятались в лесу. Тиша с нетерпением ждал встречи. Но это потом, а то мама будет волноваться.

Договорившись с самим собой, мальчик принялся весело пересчитывать ступеньки, спускаясь вниз. Один – два – три… пока пальцы на руках не закончились. Оставшиеся ступени он просто перепрыгнул.

На кухне, где они были вчера с мамой, слышались голоса и Тиша свернул в другую сторону и очутился в гостиной.

Ему понравился круглый стол – скатерть с него свисала низко, под ним можно было прятаться, что Тиша не преминул сделать. У стола была одна толстая деревянная ножка, а у нее – широкое основание. Тиша сел прямо на него, облокотившись спиной и замер, прислушался.

Ему нравилось слушать и наблюдать, особенно, когда он оказывался в новом месте. Дом приветствовал его скрипом старых половиц, тиканьем напольных часов, непривычными шорохами и звуками.

Кто-то отодвинул стул на кухне, послышались приближающиеся шаги, открылась дверь и Тиша услышал голос ба Аси и новый, мужской. Он быстро подтянул ноги, согнув колени, и затаился.

– Хотела попросить тебя, пока ты не ушел, отнести чемодан на второй этаж.

– Слышал, что у вас новые жильцы? – голос приблизился. Тише показалось он чем-то был похож на папин.

– А-то б тебе не доложились! – ба Асярассмеялась.

– На сезон приехали?

– Видно будет, неси давай, – поторопила хозяйка.

Тиша увидел как тяжелые коричневые ботинки проследовали до маминого чемодана, потом чемодан поднялся вверх, а ботинки подошли к лестнице и стали подниматься, пока не исчезли из поля зрения. Через несколько секунд Тиша услышал скрип шагов наверху – тихих, будто крадущихся, послышался звук закрываемой двери.

Он так сосредоточился на этих шагах, что когда край скатерти исчез, а вместо нее появилось лицо ба Аси, Тиша резко дернулся и больно ударился затылком.

– Что ж ты так неосторожно-то! Вылезай, надо холодное приложить, а то шишка появится с кулак.

Лицо пропало из поля зрения, ба Ася выпрямилась и сложила руки перед собой. Тиша аккуратно вылез и встал напротив. Они замерли, как при первой встрече, с дружелюбным любопытством разглядывая друг друга.

Тиша видел раньше пожилых людей, но таких как ба Ася, никогда. Лицо ее было гладким, а не сморщенным, волосы собраны в крепкий пучок на затылке, вся она – от макушки по пят – напоминала Тише сладкую сдобную булочку. Она и пахла вкусно – корицей и, кажется, ванилью. Захотелось подойти и обнять. Тиша понял, что она ему точно нравится, как и дом.

– А хорошо ты спрятался, молодец! – ба Ася протянула ему руку. Тиша, поколебавшись, протянул в ответ свою. Рука у ба Аси оказалась мягкая, но крепкая.

– Давай-ка залечим твою голову, а потом завтракать будем. Мама еще спит?

Тиша кивнул.

– Не будем ее будить, умаялась небось. А после завтрака ты мне поможешь по хозяйству, договорились?

На этот раз Тиша внимательно посмотрел на ба Асю, не шутит ли, но лицо ее оставалось серьезным, только глаза улыбались, как у мамы, и он согласился.

И тут же доверчиво прильнул к ба Асе, постарался спрятаться за ней, потому что по лестнице, мягко ступая, спускались уже знакомые коричневые ботинки и огромный бородатый мужчина к ним в придачу.

Ба Ася удивилась, но, с неожиданной для себя нежностью, прижала мальчика к себе.

– Ты что мне мальца пугаешь, медведь мохнатый.

Матвей

Матвей сначала не понял, о ком ба Ася говорит, пока не увидел курносый нос, торчащий из под ее руки. Потом опасливо вылезла вся конопатая детская мордашка, на которой ярко горели два круглых любопытных глаза.

Мальчонка был мелковат, но крепок, видно, будет невысокого роста. Стало интересно – в мать или в отца пошел. Заглянув в спальню наверху, Матвей увидел только ворох из подушек и одеял, россыпь медных волос и тонкую белую, словно фарфоровая, руку.

Матвей присел, оказался почти на уровне глаз мальчика, и поймал настороженный взгляд. Немного подумав, мужчина засунул руку в широкийкарман камуфляжной куртки и, покопавшись, вынул деревянную лошадку. Он вырезал ее накануне, еще не успел разрисовать и покрыть лаком. Грива неожиданно хорошо получилась, такой отличный экземпляр запросто удалось бы продать на местном рынке. Ничего, он еще вырежет.

Матвей молча протянул игрушку в подарок.

Он видел недоверие на детском лице. Мальчиквопросительно посмотрел уже на знакомого взрослого, ба Ася скупо ему улыбнулась и коротко кивнула, мол, бояться нечего, и лошадка быстро перекочевала в чужой карман. Правда вся не поместилась – верхняя часть осталась смешно торчать снаружи. Матвея удивило, что слов благодарности он не услышал, но мужчина списал это на излишнюю стеснительность ребенка.

– Ничего, пообвыкнется, подружитесь. Верно, Тихон? – тот согласно кивнул.

– Что Матвей, иди потихоньку. За гостинцы из города ужином тебя накормлю, а то живешь бобылем, небось давно домашней еды в глаза не видел.

Матвей только усмехнулся, а про себя подумал, что опять ба Ася его сватать подвязалась. Что ж, можно и пойти немного навстречу, сделать так сказать вид, что серьезно рассматривает знакомство с очередной дамой сердца. А готовила ба Ася – просто язык проглотишь,как вкусно и сытно.

По дому как раз расползались соблазнительные запахи пирога с капустой, ванильных ватрушек и, кажется, знаменитых ба Асиных ленивых расстегаев с мясом. Видно, на лице его все так явно отразилось, что та, всплеснув руками, быстро метнулась на кухню и собрала ему с собой аппетитный кулек.

– Это тебе на затравку, Матвей Михалыч, чтобы вечером не забыл вернуться за добавкой.

Матвей поблагодарил и молча откланялся. Предстояло совершить обычный обход подотчетной территории, работа старшим участковым лесничим предполагала ежедневное патрулирование. Правда, Матвею это больше напоминало долгую прогулку на природе – свежий воздух, движение, красивые виды вокруг – скорее отдых, чем работа, или просто – любимая работа. Да, тяжелая, порой неблагодарная, но любимая.

А еще лес представлялся мужчине бескрайним, могучим, прекрасным, древним и мудрым исполином, последним потомком Матери Природы на земле. Кроме, наверное, океана. Его Матвей тоже уважал, хоть и не видел ни разу.

Спустившись с крыльца, мужчина, не удержавшись, бросил взгляд наверх, на окна террасы. Хоть себе-то можно не врать – ему было жутко любопытно, хотелось взглянуть на незнакомку. Ее приезд оказался приятной неожиданностью для их таежной глуши. Вечером они познакомятся.

С удивлением он обнаружил, что был в предвкушении встречи. В кой-то веки ба Асино сводничествооказалось, как нельзя кстати. Но что-то он задержался, надо и честь знать. Надев кепку и весело насвистывая, Матвей отправился в очередной лесной рейд.

Анастасия

Ба Ася проводила его взглядом, кивнула чему-то, и вернулась к тесту, которое было пора хорошенько вымесить.

Тихон сидел за столом и вырезал звезды и треугольники из уже раскатанного куска. До чего спокойный мальчишка, диву даешься! Сам позавтракал ватрушкой с молоком, убрал со стола, теперь вот помогает печь и внимательно слушает местные сказки и легенды. Молчит, правда, все время, когда надо кивает или просто жестами объясняется и очень внимательно наблюдает за миром вокруг, еще недоверчиво, настороженно, но с огромных интересом. Особенно за лесом.

– Так вот значит, жили-были мать и дочь. Дом их стоял на самом краю деревни, дальше только лес шумел. Девочка была смышленая, да сильно любопытная, и как мать ей ни наказывала держаться от леса подальше, в один день не устояла она – пошла по тропинке гулять. Не заметила, как заблудилась.

И вот скиталась она по лесу целый день, пока солнце не село. И вдруг окрасился лес в иные краски – серебристое сияние разлилось вокруг, в воздухе стали летать разноцветные огоньки и манить за собой. Девочка очень устала и проголодалась, поэтому решилась последовать за волшебными проводниками.

Вывели они ее на круглую поляну, а там – звери лесные поют и пляшут, прямо как люди. Подивилась девочка и не заметила, как сама в пляс пустилась, да так задорно, так весело, что понравилась она лесным обитателям. Накормили они ее, напоили и спать уложили.

А на утро, очнувшись, обнаружила она красивый кулон у себя на шее. Как только взяла девочка его в руки, он засветился и указал ей дорогу домой, куда она вскоре и вернулась благополучно. А кулон тот стал в их семье от матери к дочери передаваться и с тех пор никто больше в том лесу не терялся – кулон всегда помогал найти пропавшего. Говорят, до сих пор в их семье хранится.

Тут ба Ася остановилась. Тесто тянулось длинными полосками за руками, рвалось и оседало, а женщина продолжала о чем-то думать, вспоминать. Потом все же покачала головой и снова взялась месить. Глянула на мальчика и вдруг осознала, что ведь Тихон двоюродным внуком ей приходится, родная кровь. Как же мало их осталось… Истощился, зачах род Сескутовых. Только Тиша, да Анна и остались.

– Вот так Тихон!

Проходя мимо, не удержалась, осторожно погладила по курчавой голове. Мальчик затих, но не дернулся, не оттолкнул, значит начинает принимать. Это хорошо, может еще успеют подружиться.

Голову неожиданно повело, стало тяжело на сердце, грудь сдавило и все вокруг закружилось. Ба Ася нащупала табуретку и быстро присела, закрыла глаза и стала глубоко дышать, сосредоточилась на дыхании – вход и выдох. Через какое-то время шум в ушах прекратился, сердце в груди полегчало, слабость стала отступать.

Ба Ася медленно приходила в себя. Ничего, не в первый раз. И ощутила чье-то присутствие рядом. Открыв глаза и повернувшись, она увидела Тишу, он осторожно обнимал ее, положив голову на плечо, почти невесомо. И сердце ба Аси снова заговорило, только теперь в нем разлилось тепло и покой. Она обняла и поцеловала внука в ответ. Так они и замерли, заново привыкая друг к другу.

– Испугался Тиша? Это бабушка просто устала, вот и присела передохнуть. А теперь давай-ка заканчивать с пирогами. А потом мы с тобой гулять пойдем и травы лечебные собирать.

Тиша тут же навострил уши. Мамочка еще, конечно, не спустилась, но устоять было невозможно. Бабушка сама предлагала приключение и он согласно кивнул.

Анна

Проверив комнату Тиши, я спустилась на первый этаж, прошла на кухню, заглянула в закрытые двери, за ними располагались уютные спальни, прошла к большомуокну в гостиной и, наконец, увидела сына – он стоял на коленях перед какой-то грядкой и усердно выдирал сорняки, пока ба Ася собирала в корзинку свежие овощи и травы к столу.

Удивительно, что Тиша так быстро принял новую родственницу. Впрочем, все к лучшему. Теперь я могла оставить его под присмотром и заняться работой, мне был заказан портрет.

Вернувшись на кухню, я с удовольствием угостилась ароматной выпечкой и свежим молоком. При свете дня в небольшой деревенской кухне с деревянными шкафчиками, кружевными салфеточками, глиняной посудой, большим дубовым столом и массивными деревянными стульями, старой русской печью в углу в соседстве с новой газовой плитой, было удивительно тепло и по-домашнему уютно.

Здесь хотелось сидеть долгими зимними вечерами, устраивать настоящее русское чаепитие с самоваром и есть сытные блины и оладушки. Вспомнились наши с мамой чайные посиделки. Ей бы дом понравился. На глаза навернулись непрошеные слезы. Я поспешила вернуться в гостиную.

Интересно, а маме присылали приглашение погостить в родовой усадьбе? Или она, как и я, ничего не знала про нее? Столько вопросов и ответить на них может только ба Ася.

Гостиная была обставлена просто, но со вкусом: стены обшиты деревянными панелями, как и остальные комнаты, у одной стены – два элегантных диванчика, круглый стол со скатертью ручной работы и красивыми кисточками до пола, у другой – высокий резной буфет с посудой и старинный деревянный сундук с красочными росписями по бокам. На стенах – картины и светильники с бархатными абажурами.

Украшением комнаты была, без сомнения, изразцовая печь. Кажется, изразцы были голландскими, кобальтовыми. Я видела такие на картинах русских мастеров, когда училась в художественном училище. С трудом укладывалось в голове, что это вполне себе жилой дом, а не, скажем, чей-то дом-музей.

Рука сама потянулась к лежащему на столе карандашу и блокноту – зарисовать, запечатлеть комнату, отдельные уникальные предметы интерьера, выразить тем самым свое восхищение. Всегда, когда эмоции переполняли меня, я хваталась за кисти и краски.

Не раздумывая, я быстро поднялась в свою комнату, достала этюдник, бумагу, любимую кисть-колонок и набор тюбиков с краской. В следующую минуту я погрузилась в волшебный мир цвета и форм.

Я успела сделать несколько набросков буфета и печи, когда почувствовала чье-то дыхание на затылке, легкое, едва уловимое. Не хотелось отвлекаться, но ощущение чужого присутствия за спиной становилось все ощутимее.

Я машинально повернулась – в комнате больше никого не было. Неприятный холодок пробежал по спине. Я передернула плечами, вернулась к работе. Но первый азарт схлынул, ушло состояние погруженности в свое любимое дело. Я то и дело вертела головой и отвлекалась. Однако, красивый узор на кованом сундуке привлек мое внимание: я вставала с места и подходила ближе, чтобы прорисовать красивые детали, как можно точнее, для этого приседала чуть ли ни к самому полу, ловила более удачный свет от окна.

Наконец, один из набросков удовлетворил меня настолько, что я решила перенести его на холст. Я села за стол и установила мольберт. Тогда-то я и почувствовала чей-то взгляд, он прожигал мне спину.

Я резко повернулась – с картины напротив на меня смотрела молодая девушка, мы были поразительно похожи: белая кожа с россыпью веснушек, тонкие черты лица, почти черные живые глаза, медные локоны струились красивой волной. Простоволосая и босая, в простом льняном сарафане с узорной вышивкой по краям, плечи прикрывала длинная шаль. Она стояла на лесной тропинке, художник запечатлел ее напрогулке, в руках у нее была ветка сирени, а на шее – необычный кулон, простой неогранённыйкристалл на веревочке, даже без оправы.

Сама не заметила, как стала его зарисовывать, такой причудливой формы он оказался. Закончив, я подняла взгляд на портрети на какую-то долю секунды мне почудилось, что кристалл на груди девушкизасветился, стал плотнее и словно вышел из плоскости картины.

Я моргнула несколько раз, даже зажмурила глаза, посмотрела еще раз – кристалл больше не двигался. Так, видимо, заработалась. Я вернулась за стол, но все еще не могла оторвать взгляд от портрета. Скорее всего я верно предположила, что незнакомка была моей родственницей, все же наше сходство поражало.

Вероятно, я слишком глубоко погрузилась в свои мысли, потому не услышала, как открылась входная дверь. Маленький вихрь пронесся по комнате и ловко вскарабкался на колени, изрядно вымазав меня, маленькие ручки были все в земле.

– Привет, малыш! Как тебе отдыхается? – я поцеловала чумазую мордашку. И мне в награду протянули огромную морковь всю в комочках грязи. – Большое тебе спасибо.

И я рассмеялась, счастье переполняло меня, быть может впервые за долгое время я вновь ощущала вкус к жизни. И это было прекрасно.

– Тихон, что я тебе говорила, сначала руки мыть, потом дела делать, – ба Ася погрозила Тише пальцем, но глаза ее улыбались и сын хитро смотрел в ответ. – Не слушаешься бабушку, ох сорванец! Ну тогда отнеси корзинку на кухню и там ручки помой. Мы с мамой скоро придем.

Тиша выхватил корзинку и с таким усердием понес добычу, как будто только что нашел клад. Я удивленно пожала плечами.

– Доброе утро!

– И тебе доброе. Отдохнула?

– Как на курорте. Спасибо вам за Тишу. И спасибо, что пригласили.

Тень промелькнула на ба Асином лице, взглянула она в ответ неожиданно твердо.

– Время пришло. Вот и позвала.

– Простите, не поняла вас? – кажется, я потеряла нить разговора.

– А тебе пока не нужно понимать. Поживите, отдохните, сил наберитесь, – ба Ася чинно сложила руки на животе., – вот на прогулку вас приглашаю. В лес, за травами. Погода уж больно хороша сегодня, грех терять такой день, – и посмотрела вопросительно.

– Тиша будет очень рад.

Женщина одобрительно кивнула.

– Вот и хорошо. Собирайтесь, значит. Головные уборы не забудьте.

Мы продвигалисьмедленно, постоянно останавливались, сходили с тропинки и углублялись в лесные дебри. Ели, сосны и пихтыобступали нас со всех сторон. Мне все время хотелось оставить метку на дереве, но спокойная уверенность ба Аси сбавляла градус опасений.

Чем глубже в лес мы заходили, тем выше становились деревья, некоторые были настоящими исполинами. Мы же старались пробираться по подлеску, как объяснила ба Ася, это значительно облегчало путь. Кроме того, именно здесь росли разные виды кустарников, мхов, лишайников и, конечно, трав, за которыми мы и охотились уже второй час.

Ба Ася заставила нас тепло одеться, выдала резиновые сапоги, даже детские для Тиши где-то достала. Иправильно сделала, лето летом, а в таежном лесу было порой так сумрачно, промозгло и холодно, что пробирало до костей.

Сын с удовольствием постигал науку травоведения, да и мне рассказы ба Аси про ту или иную траву казались интересными. Но вот как научиться отличать их, распознавать, какая «правильно» выросла, как утверждала ба Ася, а в какой гниль поселилась, оказалось выше моего понимания. А еще, как выяснилось, у каждого растения свое время заготовки: в правильное время оно максимально накапливает полезные вещества и приобретает те самые лечебные свойства. Растения ба Ася срезала ножом, рвать травы запретила, мол, так можно повредить растение, если вырвать его с корнем.

Когда котомка заполнилась зеленым разнотравьем до краев, ба Ася объявила привал. Мы с Тишой только облегченно переглянулись, быстро расстелили взятый из дома махровый плед и растянулись на нем. Наша хозяйка от души посмеялась над городскими слабакамии начала деловито вынимать из корзинки съестной провиант. Поели мы с большим аппетитом.

А потом я почувствовала чье-то ненавязчивое внимание, чье-то слабое касание к сознанию. Словно кто-то заглянул внутрь меня, мягко проник в мысли, считал воспоминания, пережил со мной тяжелые и радостные, грустные и счастливые, веселые и мрачные события моей недолгой жизни.

При этом я как бы шагнула в прошлое – я видела себя со стороны: вот я маленькая девочка в смешном коротеньком сарафане иду с мамой за руку и рассасываю леденец на палочке, затем я вижу, как мой двойник – еще нескладный подросток – спешит в художественную школу, с опаской перебегая дорогу на красный свет. Кадр сменяется и я выхожу из дворца бракосочетаний под руку с новоиспечённым мужем. А дальше – родильная палата, измученная родовыми схватками молодая мать впервые берет на руки своего ребенка. Тиша появился на свет раньше срока и роды были тяжелыми, но не было тогда предела моему счастью.

Картинки мелькали перед внутренним взором, как в калейдоскопе. В какой-то момент я, кажется, начала терять связь с реальностью.

А потом все прекратилось, так же внезапно, как и началось. Я открыла глаза, потрясла головой, пытаясь окончательно избавиться от странного наваждения, прийти в себя. Тиша смотрел на меня с недоумением, а вот ба Ася с явным подозрением, настороженно и остро. Но я не успела ничего прочесть по её лицу, она быстро отвернулась, начала собирать корзинку. Тем не менее, я была почти уверена, что от меня скрыли нечто важное. Я молча перевела дух, улыбнулась сыну и погладила его по голове, давая понять, что все в порядке.

И замерла, вся обратившись в слух. Это было похоже на музыку – нежную, завораживающую, тягучую мелодию, зовущую последовать за собой.

Япочувствовала, как тело подчиняется, встает и начинает само двигаться, готовое следовать за мелодией. Резко перехватило дыхание, кожу стало покалывать, а в голове зазвенелапустота. Сознание сопротивлялось, пыталось вырваться из подчинения, освободиться. Это была мягкая ласковая пытка. Сила воли и желание сердца вступили в борьбу за мое тело.

В какой-то момент мне показалось, что меня сейчас разорвет на части. Но тут в груди полыхнул огонь, эмоции окончательно захлестнули меня и я потеряла сознание.

Матвей

Обход начался с неприятной находки. Вряд ли разорванные тушки мелких животных можно назвать приятной находкой.

Матвей пытался считать следы, но они расплывались, одни перетекали в другие, смазывались. Он был изрядно озадачен: тем, что не смог определить зверя, и тем, как следы были расположены.

Мужчина несколько раз обошел обозначенное место и, сделанное им сразу заключение, каким бы странным оно ни было, подтвердилось – следы были раскиданы неровной полосой вдоль подножия горной гряды, как если бы стоял барьер, через который зверь не мог пройти и крутился на его границе.

Матвей был не робкого десятка, но его прошиб холодный пот при мысли, что в таком знакомом с детства лесу завелся неизвестный жестокий враг. Ни к месту вспомнилось, что он был абсолютно безоружен. И что-то подсказывало ему, что убежать от неведомого зверя не удастся.

Резко одернув себя, Матвей вспомнил про гипсовый слепок. Нужно было завершить обход, вернуться сюда и сделать слепок. Возможно, коллеги из района смогут дать вразумительный ответ и распознать животное.

На исполнение плана ушло несколько часов. В результате обход сильно затянулся. Незаметно подошло время обеда, поэтому Матвей решил срезать путь домой. Он как раз вышел бы со стороны сескутовской усадьбы. Вот только ба Ася объявилась гораздо раньше. Бледная, с горящими глазами. Без объяснений, она повела его сквозь густой темный ельник.

Матвей как всегда подивился ба Асиным умениям проводника. Порой она водила его через такие дебри, куда он сам, лесник со стажем, сторонился забредать. А ба Ася в лесу чувствовала себя как дома и всегда могла найти верную дорогу. Многолетние деревья постепенно сменились небольшим подлеском. И там Матвей увидел уже знакомого ему мальчонку, он испуганно жался к лежащей на земле женщине, та явно была без сознания. Стало понятно, какая от него требовалась помощь.

Женщина была легкая как пушинка. Подняв ее, Матвей подивился – в чем только дух держится. Она не была красавицей, но внешность была примечательная – медные локоны обрамляли нежное лицо с веснушками на носу и щеках. Было легко представить ее весело смеющейся. Матвей почему-то был уверен, что когда она улыбается, у нее появляются морщинки вокруг глаз.

Он так увлекся незнакомкой, что собственные неприятности временно ушли на задний план. Вскоре показалась опушка леса и родная деревня.

Анна

Несколько раз вырываясь из забытья, я видела кроны деревьев, плывущие надо мной, ощущала крепкие руки, уверенно несущие меня куда-то. Я слышала голоса – меня настойчиво звали по имени, но я не могла вырваться из странного тягучего оцепенения, мелодия продолжала звучать и тянуть за собой.

Последнее, что я почувствовала, был холод простыни и чье-то теплое дыхание на щеке. Наконец, в голове наступила долгожданная тишина и я погрузилась в темноту.

Я снова была в лесу, но теперь это был до боли знакомый лес, он дружелюбно раскрывал мне свои объятия. Я шла по тропинке, а любопытные звери следовали за мной как моя лесная свита. Я шла на зов. Лес призывал меня – тихо, задумчиво и нежно.

В руках я держала красивую деревянную дудочку. Я поднесла ее к губам и ответила на зов легкой и игривой мелодией, под которую сама пустилась в пляс, и лесные обитатели вместе со мной.

Вскоре тропинка кончилась и я вышла на большую круглую поляну. Природа вокруг дышала покоем и умиротворением. Я встала на середине поляны, отложила дудочку и подцепив цепочку на шее, вытащила изумительной красоты кулон – это был чистый прозрачный кристалл. Солнечные зайчики тут же заиграли на его многочисленных гранях. Один из лучей отразился от кристалла и на несколько секунд ослепил меня.

А когда я открыла глаза, то увидела перед собой такое знакомое лицо – передо мной стояла знакомая незнакомка, так похожая на меня, та самая девушка с портрета в гостиной. Она протягивала мне на раскрытой ладони кристалл. И я готова была взять его, когда внезапно налетел сильный ветер, небо потемнело, молния рассекла его пополам, послышались сердитые грозные раскаты. Звери разбежались, девушка исчезла, а лес продолжал молчаливо смотреть на меня со всех сторон. И в молчании этом слышался упрек и ожидание.

Очередной громовой раскат прокатился над поляной. В этот миг я осознала себя и проснулась.

Открыв глаз, я пару минут привыкала к полумраку комнаты, собиралась с мыслями. Приподнявшись и оглядев себя, я поняла, что лежу в уличной одежде под одеялом. Сняли только куртку и сапоги. Голова неприятно гудела и я чувствовала тяжесть в груди. В остальном я была в полном порядке. Если можно назвать порядком то, что за последние сутки успело со мной произойти.

Необычный дом и его загадочная хозяйка, странный лес и невероятно реалистичный сон, постоянное ощущение чьего-то взгляда. Я тяжко вздохнула, снова прикрыла глаза, постаралась расслабиться.

Что ж, возможны только два варианта: либо это последствия пережитого стресса, либо я опять путаю вымысел с реальностью, как это часто происходило со мной в детстве, когда я постоянно предавалась фантазиям, что впрочем тоже приводило к нервному перевозбуждению и к странного рода ощущениям, а иногда и видениям. Надо взять себя и свое воображение в руки.

Договорившись таким образом сама с собой, я медленно села в кровати, спустила ноги, подождала пока голова перестанет кружиться и отправилась вниз, на звуки голосов.

Но прежде, не удержавшись, я мельком глянула на портрет в гостиной. Это была она – девушка из сна. Понятно. Видимо, картина произвела на меня слишком сильное впечатление утром, что и послужило причиной этого удивительного сна.

Радостная, что нашлось объяснение, я вошла на кухню. Тиша тут же метнулся ко мне и крепко обнял за ноги. Как же, наверное, он испугался. Я наклонилась и поцеловала сына в кудрявую макушку, молча присела и обняла в ответ. И только потом вспомнила, что мы не одни.

Кроме ба Аси на кухне сидел мужчина, весь какой-то лохматый, большой, с густой бородой и ясным взглядом серых глаз. Он был одет в серо-зеленый камуфляжный костюм и высокие сапоги. И заполнял собой всю кухню. Сложно было определить его возраст, но седины в волосах я не заметила.

– Очнулась, значит? Это хорошо. Тебе нужно поесть.

Ба Ася тут же захлопотала, через минуту поставила передо мной полную миску наваристых щей. Тиша сел рядом, уткнулся в меня носом, вцепился в локоть и затих. Мужчина кинул на меня любопытный взгляд, но тут же тактично отвернулся.

Ба Ася легко хлопнул по столу, привлекая наше внимание.

– Что же это я?! Знакомься Анна – это Игнатов Матвей, наш лесник и староста деревни.

Прозвучало это так официально, как будто он свататься ко мне пришел. Я наклонилась к сыну, стараясь скрыть улыбку, и по тому как Матвей закашлялся, видимо, он тоже оценил комизм ситуации. Мы переглянулись и сразу стало как-то легче.

– Спасибо Матвею, что был недалеко и быстро прибежал на помощь в лесу. Это он тебя донес, – просветила меня ба Ася. Легкость сменилась неловкостью, сразу захотелось извиниться и как-то оправдаться.

– Не понимаю, что произошло… Раньше со мной такого не случалось…

Я чувствовала свою вину, что испортила такой чудесный день.

– Всякое бывает. Поживете у нас подольше, привыкните и сил наберетесь. Вот увидите.

У него был сильный и приятный голос с легкой хрипотцой и крупные кисти рук. Я машинально сделала мысленный слепок на память, чтобы зарисовать потом.

Я была только рада поскорее закрыть эту неприятную тему и принялась за еду.

Ба Ася пододвинула ко мне тарелку с хлебом, а сама в упор посмотрела на Матвея. Видимо, я прервала какой-то разговор.

– Говоришь, в лес пока не ходить, значит?

Матвей сложил руки на груди и ответил твердым взглядом.

– Ходить можно, знакомыми тропами, туда и обратно… далеко не забредать.

– Причину не скажешь, поди?

Матвей как-то напрягся и весь подобрался, помолчал, обдумывая что-то. Бросил взгляд на нас с Тишей. Я тут же сделала вид, что увлечена супом и сыном.

– На северной окраине моего участка, у самого подножия гор, следы повсюду…

– Это как же? Что, неужели волки появились?

Мужчина растер шею рукой, оперся локтями о стол, наклонился ближе к ба Асе. Она подалась навстречу.

– Не могу определить чьи… и не волк, и не медведь… Сделал слепок, хочу направить в районную лабораторию. Только пока они ответ дадут… если дадут… это не их профиль…

Ба Ася лишь усмехнулась.

– Когда заметил следы?

– Так сегодня и обнаружил…свежие совсем…не больше нескольких часов…

Наша хозяйка нахмурилась, о чем-то задумалась. Потом решительно кивнула.

– Добро! Сходим. Завтра утром зайди за мной часов в семь.

Матвей даже как-то расслабился, улыбнулся, явно довольный результатом разговора.

Не знаю в какой момент я перестала жевать и стала слушать, но недоумение успело смениться непониманием, а потом и страхом.

– О каком-то звере вы говорите? В лесу опасно?

Матвей хотел ответить, да ба Ася его опередила.

– Это лес Анна, всегда надо быть начеку. – Ипоторопила старосту. – Значит, жду тебя завтра.

Наша хозяйка явно не любит церемониться. Видимо, Матвей уже привык, только усмехнулся и застегнул куртку. Мы пересеклись взглядами.

– Рад познакомиться. Надеюсь, вам у нас понравится. – Он подмигнул Тише. – Еще увидимся, малец.

Я уже привычно ответила за нас с сыном.

– Мы с Тишей тоже рады. Доброй ночи.

Ба Ася передала ему увесистый сверток с мясным пирогом. Я заметила, что она сильно побледнела и осунулась, шла с трудом.

– Провожу тебя.

Матвей

Матвей весь день удивлялся поведению ба Аси. Она была непривычно молчалива, серьезна, постоянно возилась с Тихоном, пока его мать отдыхала, как самая настоящая бабушка. Все это было подозрительно и непонятно.

Да и познакомиться с Анной как следует не дала. Он разве что успел бросить прощальный взгляд – та явно собиралась укладывать сына спать. Ему бы остаться, помочь отнести ребенка наверх, ведь Анна поразила его своей хрупкостью, какой-то воздушностью, когда он нес ее, бездыханную, из леса. Ей тяжести таскать никак нельзя.

Вместо этого его буквально выпроваживали, достаточно бесцеремонно и настойчиво.

– Матвей, будет у меня к тебе ответная просьба. Отвези меня завтра в город, сразу после обеда, срочное дело появилось. Уважь старушку.

– Без проблем, сделаем.

– Вот спасибо. Все, завтра жду. Ну, бывай.

И перед ним, в буквальном смысле, захлопнули дверь. Он только присвистнул, пожал плечами и, несолоно хлебавши, пошел домой.

Анастасия

Ба Ася же привалилась к стене, в глазах резко потемнело, сердце сдавило и зашумело в ушах. Еле отдышалась. А когда в глазах прояснилось, она увидела свою покойную бабку Алевтину и сразу все поняла. Нужно было торопиться.

Она услышала, как Анна наверху возится с Тихоном, и почувствовала, как дом откликается на их тихий смех, радуется новой жизни, надеется.

Зайдя в свою комнату, ба Ася села за старинный секретер, надавила незаметную для непосвященногочеловека кнопку и открыла потайное отделение. В нем лежала изящная шкатулка. Вытащив из-за пазухи маленький ключ, висящий на цепочке, она провернула его в замке и достала кристалл – абсолютно прозрачный, словно хрустальный.

Ба Ася подержала его в руках несколько минут, вперив бездумный взгляд в окно, там тихо шептал лес. Наконец, она очнулась, вернула кристалл на место, ключ же сложила в конверт и запечатала его. Достала лист бумаги и принялась писать.

Анна

Когда рано утром Матвей разбудил меня громким и настойчивым стуком в дверь, я несказанно удивилась. Еще не до конца проснувшись, я впустила гостя и только увидев его растерянное лицо, почувствовала, как холод разрастается в груди.

Мы вместе вошли в незапертую комнату.

Ба Ася лежала на кровати, поверх одеяла, в сложенных руках – конверт, я различила на нем свое имя. На губах ее играла легкая улыбка, лицо было таким умиротворенным, что казалось, будто она спокойно спит. Но сердце ее не билось.

Глава 3

Алевтина

Заречье, усадьба Сескутовых, 1901

Ветки жестко хлестали по лицу, в босые ступни впивались камни и сучья, я бежала, не разбирая дороги и не обращая внимание на боль, меня душили рыдания. Вот уж знакомый поворот лесной дорожки, она глубоко убегает в таежную чащу, теряется в ее непроходимых дебрях. Там мне удастся скрыться от людских глаз, забиться на время в свою лесную нору как в убежище, как раненому зверьку найти прибежище, чтобы залечить сердечные раны и заглушить нестерпимую боль от скорой и неминуемой потери.

В ушах звенели жестокие слова отца, казалось, их жуткое эхо разносится по лесу. Не верю, нет, все это не может быть правдой?! Человек не может быть настолько жестоким по отношению в другому человеку! Отец не может быть столь безжалостен к собственному ребенку!

Я вылетела на знакомую круглую полянку и кинулась на теплую, еще не остывшую, прогретую за долгий июльский день, такую мягкую землю, и дала, наконец, волю своим чувствам.

Когда рыдания перестали сотрясать мое тело, сердце усмирило свой бешеный галоп, а голова охладела, я смогла прийти в себя настолько, чтобы взглянуть в лицо действительности и принять решение. Для этого мне потребовалось собрать все свое мужество в кулак. Но иного выхода не было. Мне его просто не оставили.

Солнце коснулось верхушек деревьев. Скоро его лучи красивоподсветят стволы сосен и елей и окрасят поляну в багряный цвет. Время как раз подходящее. Значит, на то ваша последняя воля, отец? Что ж, у меня будет для вас достойный ответ.

Я дотронулась до кристалла у себя на шее. Пора было вспомнить о древнем договоре и призвать Лес на помощь.

На несколько секунд, я замешкалась. А потом вспомнила моего мальчика, моего Николеньку, он сейчас метался по постели в горячечном бреду. Дыхание перехватило. Что если я совершаю ошибку? Что если не успею вернуться вовремя и не смогу даже попрощаться с моим ангелом? Что же Они потребуют взамен и хватит ли у меня сил расплатиться?

Воистину мать готова на все ради своего ребенка. Больше я не сомневалась.

Я сняла кристалл с цепочки, поместила его между ладоней и прикрыла глаза. Призыв требовал больших сил и предельной концентрации. Сев поудобнее, я наклонила голову вперед и зашептала слова заклинания, они звенели в тишине и растворялись в лучах заходящего солнца. Когда я почувствовала далекий ответ, я остановилась и стала ждать. Уже скоро. Им нужно время для перехода. Сила утекала по капле, я слабела с каждой минутой.

Я открыла глаза. Последний солнечный луч мазнул по траве на поляне, где я сидела, и растворился в подступающих сумерках. В таежном лесу они всегда наступали внезапно – раз, и тебя окружает тьма, словно и не светило недавно солнце. Я поежилась. Из дома я ринулась в путь в одном лишь летнем легком сарафане, босая и простоволосая, как была. Всю ночь ведь сидела у постели умирающего сына.

В таежной глуши тихо жужжало, стрекотало, щебетало, порыкивало крупное и мелкое лесное живьё. Яощущала присутствие хищников, но они не нападали, не смели трогать хозяйку этих мест, по крайней мере, пока та была в силе. А силы мои уже были на исходе.

Наконец, на дальнем краю поляны разлилось белое марево, как жарким летним днем, когда над горячей землей поднимается слой теплого воздуха. Вот только день сменился непроглядной ночью и холод вытеснилжару. Я резко выдохнула и увидела, что пар идет изо рта. Жуткий мороз пробирал до костей, я буквально замерзала посредине лета. Я обняла себя за плечи в тщетной попытке согреться.

И тут я почувствовала легкое прикосновение – неведомое тепло постепенно обволакивало меня, согревая и придавая сил. Пришло облегчение.Значит, сила рода со мной, я не одинока, мне есть на кого опереться. Это придало мне уверенности, я приободрилась. И внимательно вгляделась в кромку далекого леса. Я уже была не одна.

Я почувствовала на себе изучающий взгляд и подобралась. Нельзя показывать свой страх, здесь нет места и сомнениям. Они признают лишь внутренний огонь и сильную волю, иначе не отзовутся, не станут слушать. Я сделала глубокий вдох, мощно выдохнула и медленно пошла вперед, смело сделав первый заветный шаг. Здесь, на своей земле, с мощной поддержкой рода за своей спиной, я была в своем праве. И мне пошли навстречу.

Лесные братья замерли в нескольких шагах от меня, я остановилась в ответ.

Никогда прежде я не видела подобных созданий. Их тела – длинные и гибкие – казалисьвытесаннымиих цельного куска дерева. Руки были гармоничным продолжением тела-ствола, как если бы ветка стала расти не ввысь, а в сторону. Каждый сантиметрих тел был покрыт узорами, словно прорисованнымиумелой рукой мастера. Казалось, сама Мать-Природа породила новых своих чад служить ей. И вот они стояли передо мной, неподвижно, настороженно всматриваясь в мое лицо. На их желицах не двигался ни один мускул. Они как бывросли в землюи замерли, выжидая. Только глаза ярко сияли, как звезды в чернильном небе. А их голоса – шелест листьев в ночи.

– Что желает лесная колдунья?

Я выпрямилась и прямо взглянула в глаза говорящего.

– Я желаю установить новый завет.

Задумчивое молчание было мне ответом.

– Знаешь ли ты цену, маленькая сестра? Готова ли ты платить?

Я крепко сжала кристалл в своей вспотевшей ладони. У меня был только один ответ.

Анна

Заречье, 2001

Я наблюдала за сыном через окно гостиной: Тиша усердно вырывал сорняки, как его научила ба Ася. Он уже успел набрать корзинку с овощами, она стоялаполная чуть в стороне, в тени смородинового куста. Лицо сына было сосредоточенным и серьезным, кажется, он повзрослел еще на несколько лет, снова. И я ничего не смогла с этим поделать, не смогла уберечь моего мальчика от очередной потери и боли.

Похороны прошли вчера. Накануне я спросила Тишу, хочет ли он присоединиться со мной к траурной процессии и он категорически отказался остаться в доме, чем очень удивил. Я никак не ожидала, что сын так близко к сердцу примет уход ба Аси, они были знакомы несколько дней.

Я села за стол, прикрыла глаза и тишина дома поглотила меня. На несколько минут я задремала, но услышав бой часов в коридоре, встрепенулась, растерла ладонями лицо.

Окно передо мной сияло кружевной сеткой узоров – стекла светились изнутри. Замерев, я молча наблюдала за непонятным оптическим эффектом. Потом медленно встала и приблизилась к окну, почти уткнувшись носом в стекло, которое продолжало переливаться: узоры двигались по его поверхности, меняя траекторию, расплетаясь и переплетаясь вновь, как живые тонкие побеги ползут по земле, так и узоры создавали удивительное полотно на стекле. На какую-то долю секунды я потеряла концентрацию и кружевная роспись исчезла.

Я постояла еще несколько минут, пристально вглядываясь в оконное стекло, в надежде, что странный эффект повторится, но окно оставалось просто окном. Я решила провести эксперимент: отворачивалась и резко поворачивалась, отходила на разное расстояние от окна, пыталась смотреть боковым зрением – узоры не появлялись. Наконец, осознав всю глупость своего поведения, я покинула комнату.

Утром приезжал нотариус – толстый потный дядька в мятом костюме, не вызвавший сначала особого доверия. Но дело сделал четко и быстро. Он ознакомился с последней волей усопшей, как оказалось ба Ася составила документ грамотно и понятно, нотариус не преминул это отметить. Заверив бумагу печатью и проверив мои документы, он обещал завершить процедуру передачи собственности в районном центре, подтвердил последнюю волю ба Аси, принес мне вполне искренние соболезнования и так же искренне поздравил с наследством.

Я села на ступеньку винтовой лестницы, поглубже закуталась в шерстяную кофту, нашла ее в сундуке в гостиной, и привалилась к металлическим поручням. На душе было тяжело, в голове – отвратительно пусто. Стоя на кладбище, над могилой ба Аси, я невольно вспоминала другое кладбище и другую могилу. Боль несколько раз резанула по сердцу и отпустила, затаилась мертвым холодом в груди.

В тот день шел сильный дождь, черная земля противно чавкала под ногами, зато слезы, стекавшие по моих щеках, тонули в общем водном потоке, казалось, небо оплакивало мужа вместе со мной. Тогда Тиша был еще в больнице. А потом я просто объяснила своему мальчику, что папа отправился на небеса и мы остались вдвоем. Сын вернулся в нашу квартиру и с тех пор не произнес ни единого слова.

И теперь я боялась, что эта неожиданная потеря станет новым потрясением для него. А ведь я так надеялась, что смена места жительства, новые впечатления и знакомства произведут положительный эффект.

Что-то неожиданно упало в гостиной и снова во всем доме разлилась тишина. Только она стала настороженной и выжидающей.

Я поежилась, оглянулась вокруг в поисках чего-то тяжелого, да как назло, в поле зрения ничего не попадалось. Скрипнула половица, ветка вишни поскреблась по оконному стеклу. А потом в дверь постучали.

Я замерла и даже дышать перестала, со мной такое часто случается. Костя вечно ворчал, что я веду себя перед лицом проблем и опасностей как кролик перед удавом – замираю и жду нападения, вместо того, чтобы дать отпор и позвать на помощь.

Стук повторился, стучали уже настойчивее. Я вышла из странного оцепенения, боком прошла мимо открытой двери в гостиную, так и не заглянув, и чуть ли ни бегом подлетела к входной двери. Резко дернув ее на себя, не знаю кого я ожидала за ней увидеть, я нос к носу столкнулась с Матвеем Игнатовым. И почему он всегда носит эту свою кепку, глаз же почти не видно.

– Утро доброе. Я зашел вас проведать и предупредить, чтобы вы в лес пока не ходили далеко. Если что потребуется, обращайтесь ко мне напрямую. Или к Никитичне, она соседка ваша, всегда поможет, подскажет.

Я лишь кивнула, опустила голову, избегая прямого зрительного контакта. Присутствие мужчины странным образом меня напрягало и тяготило.

Игнатов как-то неуверенно потоптался на крыльце и так и не дождавшись от меня внятного ответа, вскоре попрощался. Я молча понаблюдала, как староста прикрыл ба Асину калитку с обратной стороны, бросил на меня еще один хмурый взгляд из под своей камуфляжной кепки и спокойной уверенной походкой отправился в тот самый лес, в который нам как раз ходить запретил.

Я вернулась в дом, постояла в коридоре, прислушалась. В конце концов, сколько можно, Аня, возьми уже себя в руки. Быстрым шагом я буквально ворвалась в гостиную и оторопела – на полу в центре ковра лежал медный ключ. Видимо, он вывалился из конверта, что я оставила на столе после ухода нотариуса.

Там же, на старинном круглом столе, лежал и длинный список унаследованного мной имущества и этот запечатанный конверт, который был в руках у ба Аси. Я так и не решилась его вскрыть. Как мог ключ выпасть из запечатанного конверта и оказаться на полу?

Носком туфли я дотронулась до ключа. Надо же, он не поднялся в воздух и даже не запрыгал, какая незадача. Я почувствовала себя так глупо, что быстро наклонилась, схватила ключ и хлопнула им по столу. Немного полегчало. Так, надо выбираться из этого мавзолея.

Я вошла в кухню, поочередно открыла несколько дверец шкафчиков, нашла подходящую по размеру плетеную корзину, их оказалось у ба Аси несколько, покидала туда всякой снеди, из того, что осталось с поминок, и стремительно покинула родовую усадьбу.

Стены ее теперь давили на меня со всех сторон. Дом словно замер в ожидании чего-то, я постоянно ощущала его молчаливый терпеливый и внимательный взгляд. Он потерял свою старую хозяйку и вежливо присматривался к новой и молодой, ждал, о чем-то безмолвно вопрошал. Звучит дико, понимаю, но по-другому объяснить не получалось. И с этим надо будет что-то делать, нам же здесь с Тишей предстоит жить.

Как и со многим другим, впрочем. Я ведь даже не знала, где купить еды или как оплатить счета. Оглянувшись на деревеньку, я несколько минут постояла в нерешительности. А потом, помахав сыну и жестами указав, куда собираюсь, повернула к одноэтажному, добротному, уютному деревянному дому-избе. Пора было знакомиться с соседями.

На стук мне открыла милая старушка в белом платке, я смутно припоминала, что она была на похоронах, вероятно, как и вся деревня. Но имя, конечно, не вспомнила, стало как-то неудобно.

– Марья Никитична, я, – с улыбкой представилась старушка, – небось не запомнили так сразу-то, это ничего. Заходите, Анна, не смущайтесь.

Я лишь скромно потупилась. Когда я ступила в предбанник, то искренне подивилась огромному количеству трав. Собранные в большие пучки и поменьше, они сушились повсюду, и было их так много, что самих стен было не видно.

Увидев мой интерес, соседка приободрилась, поспешила поделиться.

– Это собираю, значит, травы, да в лес хожу. С покойницей-то мы часто вместе в самую чащу забредали. Аська-то все дорожки, все тропинки как свои пять пальцев знала. С ней было всегда интересней как-то. А щас вот…

Марья Никитична махнула рукой, я тактично промолчала. Да и что я могла сказать, я ведь ба Асю толком и узнать не успела. Свиделись, да познакомиться не успели. Очень жаль.

Из сеней мы прошли в основное помещение, кажется, его в деревнях горницей называют. Я увидела настоящую русскую печь, крепко сколоченный стол с льняной скатертью, простую кровать в углу, небольшие окошечки с ситцевыми занавесочками и скромными горшками с цветами на подоконниках. А в центре стола стоял старый медный самовар и сверкал начищенными до блеска боками. Но здоровяк не просто красовался, а еще и работал – сверху над ним поднимался пар и грел блюдечко с вареньем.

Мы чинно сели за стол и стали распивать крепкий душистый чай. Именно распивать, как Марья Никитична объяснила. Подносишь блюдце и вдыхаешь сладкий аромат, аккуратно делаешь небольшой глоток, смакуешь, потом, наконец, глотаешь и закусываешь пряником. Вот так вот, нам городским урок, как надо правильно чай пить. А мы хлебаем его чашками.

– Что же вы, сынка своего не привели? У меня для него и конфеты вкусные покупные приготовлены и пироги домашние, только с пылу с жару, румяные. Поел бы и отошел…

Я напряглась, не привыкла сына с кем-то, кроме мужа, обсуждать. Соседка мягко накрыла мою руку своей, поймала мой настороженный взгляд.

– Да вы, не слушайте меня, старую. Это я так, уж больно смурной мальчик ваш был на поминках, вот и подумалось, что отвлечься ему не помешает.

Я выдавила улыбку, пожала плечами, и постаралась перевести тему разговора.

– Марья Никитична, вы не подскажете, как мне с городом связаться?

– Так телефон же есть, стационарный. У нашего старосты, у Матвея, значит, в доме стоит. Как раз для всяких экстренных ситуаций. И можно звонить по межгороду, между прочим. А вы уже обращались к нему?

– Да вот не подумала как-то. Он утром заходил, про лес предупредить… не догадалась, простите.

Марья Никитична всплеснула руками.

– Так за чем дело стало! Он свой обход к полудню окончит, вот и сходим к нему вместе. Или сами пойдете, прогуляетесь с мальцом. Дом старосты в чаще леса стоит, туда хорошая тропинка протоптана… я покажу.

Свяжусь с заказчиком, уточню некоторые детали работы и сроки. Ба Ася оставила мне приличную сумму в наследство, только я не собиралась зря деньги на быт расходовать, оставлю для Тихона, на учебу. А вот что телефон один, да еще у старосты стоит, неудобно получается. Узнаю, может удастся и в родовую усадьбу линию подвести и свой аппарат поставить. Приободрившись, я выплыла из размышлений и поймала любопытный взгляд соседки.

– Анна, вы не подумайте только ничего плохого, просто в деревне о вас ой как судачат, уж больно загадочно вы в наших краях появились… А тут еще выяснилось, что вы с Асей Сескутовой кровными родственниками друг другу приходитесь. И наследницей вот ее стали…

Я опять напряглась, как же я не любила разговоры за своей спиной. От городских коллег и соседей по дому довольно натерпелась после смерти мужа. Кости знатно мне перемывали все кому не лень, не знала куда от этих косых взглядов деться. И здесь тоже самое начинается.

Марья Никитична, видимо, что-то поняла по моему лицу, тут же постаралась заверить меня, чтобы я не обращала внимания на пересуды.

– Деревня у нас маленькая, все друг друга чуть ли ни с рождения знают, а тут новый человек. Конечно, людям поговорить охота. Да вы не переживайте, поговорят и перестанут, на другую тему перекинутся. Скоро все стихнет. Вы, главное, постарайтесь почаще к людям выходить, общаться. Вижу, что девушка вы красивая, ладная. Такая долго одна не останется.

И женщина задорно подмигнула мне, я лишь кивнула в ответ.

Вероятно, придется открыться жителям деревни. Душу раскрывать никто меня не заставит, а вот участвовать в жизни местного сообщества нужно. Помощь с Тишей мне не помешает, буду налаживать быт. Но кое-что прояснить стоит уже сейчас.

Я присмотрелась к Марье Никитичне внимательнее. Что-то мне подсказывало, что я напала на главную деревенскую сплетницу. Вот пусть и донесет до потенциальных женихов, что я не намерена развлекать их, ни в этом году, ни в следующем. Я преувеличенно грустно вздохнула, главное не переигрывать, не поверит.

– Вы правы, Марья Никитична. Сидеть в четырех стенах я не намерена, сыну нужен свежий воздух, дружеское общение.

Соседка тут же уши развесила, стала поддакивать и чай мне в блюдечко подливать.

– Вы понимаете, мы ведь с Тишей совсем одни на белом свете остались. Я вдова, муж погиб в автокатастрофе год назад. Вот думала, что с ба Асей сойдемся, хотя раньше я ее никогда не видела.

– Да что вы говорите, и что же, неужели не знались до сих пор?

Я только мысленно усмехнулась. Пусть, сейчас один раз расскажу, а к вечеру эта информация до всех нужных ушей дойдет.

– Представляете, я даже не знала, что у меня в глухой таежной глуши родственница есть. Когда получила от нее приглашение, сильно удивилась, но решила поехать, познакомиться. И вот как получилось.

Мы помолчали. Марья Никитична взяла мои руки в свои и тепло улыбнулась.

– Судьба привела вас с сыном в наши края, видно так нужно. Вот увидите, Анна, все обязательно наладится. А мы поможем, люди у нас хорошие.

Сплетница или нет, но до чего милая старушка мне в соседки попалась.

– Спасибо. А вы не посоветуете, куда бы нам с Тишей прогуляться перед обедом? В лес идти боюсь…

– Да и не нужно пока. Раз сказал Матвей, значит, будем вести себя осторожнее это время… У нас так бывает. Зверь какой повадится, то ли сбиваются с дороги, то ли что… А вы лучше к речке нашей пройдитесь. Это недалеко совсем, дорога прямая, не заблудитесь. Там хорошо сейчас, спокойно. А я вам пирогов с собою заверну…

Через час мы оказались с Тишей на берегу тихой, проточной речушки, скорее всего, небольшого ответвления от основной водной артерии. Лес стоял стеной за нами и на противоположном берегу, а река протекала, как раз между двумя таежными массивами, негласно разделяя их. Я только вздохнула: куда ни пойди – везде лес. Что поделаешь…

Пока я стелила плед на землю и вынимала пирожки и бутерброды, Тиша осторожно подошел к воде, присел и опустил ладошку в текучую воду. Это создало препятствие на пути речного потока и вода забурлила, закружилась вокруг детской руки. Я забеспокоилась, как бы не утянуло сына, сидит ведь на корточках на самом краю. Подошла и присела рядом. Тиша повернул ко мне радостную мордашку, я нежно пригладила непослушные кудри.

– Нравится тебе здесь, сынок?

Тиша серьезно кивнул, а потом указал на противоположный берег и уставился куда-то в лесные заросли. Я проследила за его взглядом, но увидела лишь дремучий кустарник и исполинские сосны в ряд. Что же все время привлекает твое внимание?

– Идем, я уже проголодалась. Перекусим, отдохнем и пойдем обратно. Договорились?

Тиша кивнул и взял меня за руку. Мы удобно расположились на нашей подстилке и оперативно проредили съестные припасы. Рядом ласково бурлил игривый речной поток, шумели кроны деревьев, что-то весело стрекотало в мягкой траве. На душе вдруг стало так спокойно и тепло, что я удивилась своим ощущениям. В этой таежной глуши, вдали от привычных благ современной цивилизации, на лоне природы я была дома.

Дикость какая-то. Я всегда старалась держаться подальше от густых лесов, если мы с Костей путешествовали, никогда не любила походы с рюкзаками по лесным буеракам, предпочитала более цивилизованный вид отдыха. А тут млею от вида непроходимой зеленой чащи. Я пощупала свой лоб, может я перегрелась. На Тише была панамка, а сама я прикрыть голову не подумала. Правда, солнце всю дорогу пряталось за кронами высоких деревьев, пока мы шли. Но всякое бывает. Хотя торопиться как-то расхотелось.

– Тиша, как ты думаешь, мы еще побудем тут?

Сын тут же согласился, он как раз только начал строить крепость из веточек и травинок, благо стройматериала полно вокруг. Вот и славно. Я достала из рюкзака начатую еще в дороге книжку, удобно расположилась на пушистом пледе и погрузилась в хитросплетения сюжета. И не заметила, как меня сморил сон.

Мне мерещилась неприметная тропинка в густых лесных дебрях. Я брела по ней и что-то напевала. В руках у меня была дудочка, а по бокам, параллельно тропинке, следовали удивительные лесные создания и чутко реагировали на звуки лирической пронзительной мелодии, что я создавала своим музыкальным инструментом. Но вот поднимается ветер, он гонит ветки, шишки и листья по тропинке прямо на меня. Я поднимаю руки к лицу, чтобы защитить глаза… и прихожу в себя.

Резко подскакиваю. Сердце стучит в горле, голова странно гудит.

Встаю и оглядываюсь по сторонам: Тиши нигде нет. Рядом с пледом одиноко лежит детская панамка сына. Я сижу на речном берегу одна.

Гардриан

Глупая, глупая человеческая женщина, заснула, а мальчишка твой слишком любопытен, лезет везде без спроса и все обследует, изучает. Интересный детеныш, не похож на других.

Леса не боится и слышит его зов, да и мелкие скр’агииграют с ним, хотят увести, забрать к себе в нору. Конечно, как игрушку, вреда они ему не причинят. Потом отпустят и даже вернут домой, к нерадивой мамаше.

А вот водники могут быть опасны, схватят – на дно утащат, не найдешь, женщина. Проснись же, бестолковая, поздно будет.

Я сменил позицию, мальчишку стало видно лучше, он как раз подошел к самому краю речного берега. Присаживается на корточки, значит, попался на призыв, завладели его сознанием л’ирики.

Мать еще сможет вытащить его, ослабить влияние, а потом увезти подальше от реки и других водных мест, тогда и связь разорвется. Вернется к людям, все забудется, как всегда с человеческими детьми и происходит. Но мать объята сном, а дитя погружается в смертельное забвение.

Но мне нет до этого никакого дела. Я резко делаю шаг в сторону, погружаюсь в спасительную лесную прохладу. Несколько шагов по знакомой тропинке и я вернусь на скрытую тропу. И покину этот слабый, искалеченный лесной массив и вернусь под сень древнего Лесного Царя, напитаюсь его тихой силой. Я буду дома.

Но чем дальше я отхожу от берега, тем сильнее зудит внутри сомнение, пищит как кровожадный комар, донимает, не отпускает. Беда какого-то мальчишки – проблема этого мальчишки и его безголовой матери. Почему же я остановился и присмотрелся внимательнее? Что в них особенного? Почему меня волнуется судьба этого мальчика?

Сколько таких глупцов прошло мимо меня за бесконечно долгий срок моего служения? Сотни или тысячи?! И все они мгновенно забывались, ускользали из памяти, воспоминания смывались неумолимым временем. Ведь что такое человеческая жизнь – несколько моих вздохов и выдохов, песчинка на дне морском, маленький листок на Великом Древе – опадет и вмиг превратится в прах.

В конце концов, есть рок, судьба, я не имею права вмешиваться. Зачем травить душу и молча смотреть? Исправить я ничего не могу. Нет-нет, пора в обратную дорогу.

Я продолжаю удаляться от речного берега и матери с ребенком и вдруг младший лесной брат останавливает меня – хлестко бьет гибкой веткой по лицу. Я машинально дотрагиваюсь до раненого места и вижу кровь на своих пальцах. Что такое, чем я тебе не угодил?

Лес шелестит листьями, стонет, больно дергает ветками за волосы и громко возмущается. Внезапно поднимается резвый ветер и гнет тонкие кроны молодых деревьев, потом кидает песок мне в глаза, но я успеваю прикрыться. Ветер летит мимо, туда, к речному берегу, к мальчишке и его нерадивой матери.

Хочешь помощи, младший брат? Но чем они заслужили вмешательства Лесного Стража? Ты знаешь, что для людей – я лишь призрак в лесу, легенда, древняя сказка. Помогу один раз – человек придет снова, такова их продажная порода. Поэтому люди не должны обо мне узнать. Никогда. А ты ставишь двух людишек выше древнего договора?

Одумайся! Вдвоем будем ответ держать. Стоят ли они твоей жертвы и моего очередного наказания?

Лес продолжает шуметь, сердиться, тосковать и беззвучно звать на помощь. И тут я чувствую слабый толчок силы, едва ощутимый, сила совсем безвольная, еще ужасно беспомощная, но пронзительно живая и яркая.

Великие Лесные создания, неужели наследница старой лесной колдуньи объявилась? Как же так? Почему она не была представлена лесному братству по древнему лесному завету? Сколько же времени прошло, пока меня здесь не было?

Лес кричит, ярится и громко плачет. И я срываюсь с места. В голове стучит лишь одна заветная просьба к Великому Лесу – дозволь успеть, не отступись, задержи ход короткого человеческого времени, пойди мне на встречу!

Тихон

Мамочка уснула, а Тихону так хотелось рассказать ей о новых друзьях. Он собирался отвести ее к ним и познакомить. Ведь они очень хорошие, они его понимают без всяких слов. Среди них Тиша не чувствует себя одиноким, не таким как все. И пусть они другие, пусть не похожи на привычных ему людей, они заставляют Тишу смеяться, прямо как мамочка.

Пусть поспит, она устала, ей было тяжело последние дни. Он это понимал, хотя и был еще совсем ребенком, просто чувствовал.

Тиша дотронулся до маминой руки, погладил, потом аккуратно взял книгу, что мама так увлеченно читала, заглянул на страницы и буквы весело заплясали перед ним. Но ему удалось сложить их в отдельные слова и некоторые предложения. Читать Тиша не очень любил, он любил изучать мир вокруг себя. Мальчик закрыл книгу и положил рядом с маминой рукой и с огромным любопытством оглянулся по сторонам.

Лесные друзья куда-то исчезли после их прогулки и не показывались. Тиша горько вздохнул и вдруг услышал красивое пение, ласковое и нежное. Он встал и приблизился к берегу и увидел невероятных полупрозрачных созданий, что наполовину показались из воды и активно зазывали его к себе, поиграть и порезвиться.

Мальчик обернулся и посмотрел на спящую маму, потом взглянул на ставший уже родным лес. Некому было ему посоветовать, как поступить. Правда, Тише на секунду показалось, что чьи-то ярко-зеленые глаза мелькнули среди зелени весенней листвы. Но тут же все пропало. Лес молчал, а мамочка крепко спала и улыбалась во сне.

И Тиша сделал один робкий шаг к воде, а дальше он слушал мелодичное пение и его красивые переливы все больше и больше завораживали, притягивали. Волшебный голос обещал много интересного на красочном морском дне и Тиша согласился. Он только немного поплавает, ведь вреда не будет, правда? Сказочные создания уже протянули к нему свои мокрые руки, когда он увидел острые когти на кончиках их маленьких пальчиков.

В следующее мгновение морская тварь открыла свою круглую пасть и Тиша ужаснулся длинным тонким клыкам вместо зубов. Дернулся назад, но было поздно, его поймали за руки и он полетел камнем с берега прямо в грозно бурлящий поток.

Но сильно испугаться мальчик не успел, его тут же вытащили обратно на берег, как котенка, за шкирку. Перед ним снова мелькнули ярко-зеленые глаза, он успел увидеть чей-то хмурый взгляд и провалился в спасительное забытье.

Очнувшись, Тиша оказался в окружении своих лесных друзей в их теплой норке из сучьев и прелых листьев. Ему было уютно и хорошо, он чувствовал себя в безопасности. Они поиграли немного, привычно построили что-то из веточек. А потом мальчик вспомнил про маму и заволновался. Наверняка, мамочка беспокоится за него. Это плохо, нужно возвращаться.

Он попросил друзей привести его обратно к маме и они весело потащили его куда-то через лес. Вскоре Тиша услышал тихий шепот реки и громкий испуганный голос мамочки и мальчик побежал. А друзья, смешно перекатываясь и шаркая лапками-ногами, последовали за ним.

Анна

Я металась по пологому берегу и звала сына, он не отзывался. Сердце стучало в горле и било молотками в висках. Так, нужно остановиться и подумать, просто проанализировать сложившуюся ситуацию.

Я постаралась успокоиться. Присела не плед, дрожащими руками взяла панамку Тиши, сжала ее в кулаке, крепко зажмурилась. А потом дала себе звонкую пощечину, помогло. Я продышалась, звон в ушах утих и я смогла трезвым взглядом оценить произошедшее.

Во-первых, река неглубокая, вода течет медленно и я уже пробежала вдоль берега по ходу течения несколько метров. Никого. Поверхность воды оставалось гладкой и спокойной.

Во-вторых, я никак не могла проспать долго, потому что солнце еще не прошло отметку в полдень, а мы пришли незадолго до него, помню лежала и как раз беспокоилась, как бы мне не обгореть еще больше.

Наконец, в-третьих, Тиша очень послушный мальчик и он бы никогда не ушел, не предупредив меня.

Какой напрашивается вывод? Что-то определенно должно было случиться. Хотя о чем я говорю? Могло случиться все что угодно! Это глухой лес и мой мальчик остался один на один с дикой первозданной природой!

Как я могла уснуть, как? Это просто уму непостижимо! Никогда себе этого не прощу, никогда. Тиша??? И я продолжила лихорадочно метаться в поисках сына, звала и надеялась. Но мысленно понимала, что нужно бежать за помощью в деревню.

Когда неожиданно услышала далекий ответ. Потом еще раз. Это голос Тиши, ошибки быть не может. И я побежала сыну навстречу.

Но когда Тиша выскочил из леса, я резко остановилась. А потом быстро сориентировалась, нашла глазами палку побольше, подхватила ее на бегу и с криками ринулась спасать моего мальчика от непонятных тварей, что преследовали его по пятам.

Сын же почему-то замер на месте, воззрился на меня недоуменно и, вместо того, чтобы поскорее оторваться от преследователей, стал махать руками и загораживать их от меня.

Я опешила, и только поэтому, уже подбежав, не замахнулась на этих странных созданий палкой.

– Тиша, сынок, куда же ты убежал, зачем? Я так волновалась, родной!

Я буквально задушила сына в объятиях. Такой камень свалился с души, что колени ослабели и я плюхнулась на голую землю. Правда, тут же задвинула Тишу себе за спину, снова взяла палку и воинственно выставила ее перед собой. Но неведомые гости не пытались больше приблизиться, держались на расстоянии, шумно переговариваясь и галдя на своем непонятном языке.

Мне захотелось протереть глаза, а еще лучше, закрыть их на минутку, а потом открыть и обнаружить, что мне все просто почудилось. И я не смотрю прямо сейчас на тех самых диковинных тварей из моего недавнего, явно навеянного жарким солнцем, сна.

Я жадно вперилась взглядом в зеленых созданий. Они были словно сотканы из сочной листвы и тоненьких веток: руки и ноги – палочки, у кого-то длинные, прямые и изящные, у кого-то подрубленные и сучковатые, а тела вообще напоминали миниатюрный кусок старого- престарого ствола с жесткой корой, поросшей мхом в некоторых местах. Что за наваждение?

А может ничего этого вообще нет, я просто еще не проснулась? И Тиша никуда не пропадал, и мне все просто привиделось?

Но загадочные и вполне реальные лесные твари неожиданно замерли и стали выжидающе смотреть на нас с сыном. Я сразу же почувствовала себя неуютно, но хотя бы страх ушел. Вряд ли эти малявки смогут причинить существенный вред мне и Тише. Но палку пока подержу, так, на всякий случай.

Повадками незваные гости напоминали любопытных маленьких зверушек, но на их мордочках-лицах проглядывал живой ум и прозорливость. Это было неожиданно.

Я скосила глаза на прижавшегося ко мне Тишку, он как всегда открыто взглянул в ответ.

– Ты был с ними, сынок?

Кивок. Ясно, придется моему мозгу принять невероятную информацию к сведению.

– Вы кто такие? Вы меня понимаете? – обратилась я к странным гостям.

Тиша неожиданно потянул меня за палку, я позволила ее взять. Он немедленно выкинул палку в кусты. Просто отлично, что дальше? Я лишь развела руками, предлагая сыну самому действовать. Видимо, ребенку в такой ситуации было проще.

Взамен моей длинной, Тиша поднял с земли тоненькую палочку и стал чертить на мягкой земляной поверхности какие-то зигзаги, кружочки и стрелочки. Какая-то лесная азбука, честное слово.

Но еще удивительнее было то, что разумные лесные зверята, подойдя, стали дополнять Тишин чертеж своими символами. И у меня волосы зашевелились на голове. Нет, не от того, как близко они подошли к нам, практически окружив со всех сторон.

Меня вдруг молнией прошибла простая мысль: мой сын уже не первый раз общается с этой смешной лесной братией. Как я могла этого не замечать?

Глава 4

Матвей

Следы были повсюду, их стало только больше. В некоторых местах Матвей заметил попытки подкопа, а в некоторых – лежали целые пласты земли, мелкий кустарник, выкорчеванный с такой яростной силой, такой дикой злобой, что четко складывалось впечатление – некто вымещал эту самую злобу на несчастной растительности.

Подкрались сомнения, зверь это делает или человек балуется? Бывало, браконьеры заметали следы своей незаконной деятельности самыми неожиданными способами. Правда, Матвей еще не встречал настолько явного и открытого случая лесного грабежа, да и других следов в лесу не смог обнаружить, как ни искал.

Допустим это все-таки невиданный зверь, непонятно как попавший в эти края. Мужчина одного только никак не мог понять. Почему здесь, почему в этой лесной зоне, возле гор, вдали от человеческого обиталища? Казалось, сделай несколько сотен шагов в гущу леса и получишь доступ к разнообразной живности, коей так богаты эти таежные леса. Что же мешало пройти дальше?

Такое поведение хищника вызывало недоумение и настороженность. Особенно в связи с невозможностью определить вид этого странного зверя. Хоть садись в засаде. Матвей досадливо сплюнул.

Зашевелились ближайшие кусты. Наверное, заяц пробежал или белка неудачно прыгнула. Оглянувшись, мужчина не обнаружил ничего подозрительного, обычное утро в таежном лесу. Только сам лес был подозрительно тих и задумчив, как-то грустен.

Грустно было и на душе лесника. Ему не хватало деятельной живости и простой строгости ба Аси Сескутовой. Когда уходят такие сильные люди, этот мир теряет нечто невероятно ценное и еще непонятно, кто придет взамен. Вернее, кто как раз стало известно после похорон. А вот захочет ли остаться городская жительница в их лесной глухомани, это большой вопрос.

То, что постоялица ба Аси неожиданно стала ее наследницей и оказалась единственной живой родственницей покойной, стало для Матвея огромным сюрпризом, а вот приятным или нет – только время покажет.

Память между тем подбрасывала мужчине краткие воспоминания об их несуразном знакомстве с Анной Крутовой. И не смотря на холодность и отстраненность молодой женщины сегодня ранним утром, Матвей надеялся подружиться с ней. И начать планировал с ее сына, Тихона. Нечестный ход? Так он с самыми добрыми и благородными намерениями!

Снова зашевелились кусты, уже в нескольких шагах от него, каким-то чудом они остались нетронутыми. Матвей повернулся на звук и тут что-то холодное коснулось его затылка. Страх мгновенно затопил сознание, парализовал тело, сделал мужчину послушной марионеткой в руках неизвестного врага, незаметно подкравшегося со спины. По лицу потекла тоненькая струйка, оказавшаяся горько-соленой на вкус.

Матвей громко закричал, а потом в глазах потемнело и он шлепнулся пластом на землю, больно ударившись об острый камень и затих. Холод медленно и неотступно растекся по всему телу: замерзла кровь в венах, перестало биться слабое человеческое сердце, дыхание прервалось.

Матвей Игнатов исчез, растворился в небытие. А на его место пришел кто-то другой – хитрый, опасный и неумолимый. Жестокий палач, желающий стребовать положенный зарок.

И он только что нашел способ обойти колдовской родовой запрет Сескутовых. Он встал, отряхнулся, молча переступил магический силовой барьер и размеренным шагом двинулся в сторону Заречья. Путь был открыт.

Анна

Обратно мы не шли – летели, Тиша еле поспевал за мной. Но я просто не могла остановиться, мне было жизненно необходимо почувствовать привычную почву под ногами. Увидеть лица обычных деревенских жителей, посмотреть на себя в зеркало и убедиться, что я – это я, что у меня не вырос третий глаз на лбу или не заострились кверху уши.

Мне нужно было оставить весь этот сказочный бред позади и постараться забыть обо всем, как можно скорее. А забывается лучше всего то, что не мелькает перед глазами каждый день и час и не напоминает о себе постоянно. Нам следует немедленно покинуть Заречье. Нам здесь не место.

Видимо, с самого начала это была плохая идея: приезд сюда, знакомство с новой родственницей, новая жизнь с чистого листа. Не получилось, не сработало. Ничего страшного. Будем пробовать еще и еще, столько раз, сколько потребуется, чтобы тени прошлого напоминали о себе реже и причиняли боли меньше.

И мне совсем не внушает оптимизма мысль, что мы с Тишей на пару видим каких-то странных лесных существ. Ребенок должен жить нормальной жизнью. И я ее сыну обеспечу, чего бы мне это ни стоило. Скоро он забудет эти ходячие мелкие «стволики на ножках-веточках» и найдет себе правильных друзей, себе подобных.

Быстрым шагом мы пересекли двор ба Асиного дома, зашли внутрь и я с особым удовольствием захлопнула входную дверь, реально и мысленно подводя черту. Хватит! Отвожу последний заказ в районный центр, отправляю его клиенту, получаю свой денежный переводи мы покидаем это скромное сельское поселение, затерявшееся в дремучем лесу.

Успокоившись, я обнаружила Тишу в гостиной перед портретом нашей дальней родственницы. Я все-таки догадалась прочитать надпись на картине – перед нами, гордо подняв голову, расправив плечи и смотря прямо в глаза, стояла Алевтина Сескутова. Я прикинула по датам, вероятно, она приходилась бабушкой самой ба Асе.

Кстати, покойная оставила мне письмо. Оно до сих пор, нераспечатанное, лежало в моей комнате наверху. Я так и не решилась вскрыть его, казалось, тем самым я выпущу пресловутого джинна из таинственной семейной бутылки. Что-то в душе отчаянно противилось этому. Что если пути назад уже не будет?

Тиша молча указал на нее, потом на меня и взглянул недоуменно.

– Да, милый, мы и правда похожи. И это не должно тебя тревожить, ведь женщина на картине – наша далекая родственница. И если хорошенько присмотреться, в тебе есть похожие черты, особенно линия губ и носа. И это нормально, в нас ведь тоже течет кровь Сескутовых.

Я указала на женщину.

– Мы ведь ее потомки, как никак.

На секунду мне показалось, что женщина на картине моргнула. Видимо, голову мне все-таки напекло. Я лишь махнула рукой и мы с сыном отправились подкрепиться и передохнуть. Вернее, я рассчитывала уложить Тишку на дневной сон, а сама начала бы собирать вещи. Так и получилось.

Устав от событий такого насыщенного утра, сын почти мгновенно уснул. Я минуту понаблюдала за моим мальчиком, послушала его глубокое дыхание, полюбовалась и, не до конца прикрыв дверь его комнаты, вернулась к себе и стала усердно паковаться, благо мы даже не успели как следует обустроиться. Сборы не заняли много времени.

Запыхавшись, я присела на край кровати. Захотелось выпить стакан холодной воды, но не было никакого желания спускаться вниз. Взгляд наткнулся на пухлый конверт, подписанный крупным ровным ба Асиным почерком.

В душе что-то неприятно царапнуло. Вскрыть сейчас и покончить со странным напряжением или взять с собой и прочитать уже вдали от родовой усадьбы, чтобы не было ни единого шанса подпасть под обаяние этого старинного дома и поддаться глупым сентиментальным порывам?