Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом бесплатное чтение

НЕМНОГО ЛИКБЕЗА

Когда на территории нашей страны появляются евреи и старообрядцы? Вопрос не из легких. С какого момента можно считать доказанным присутствие евреев на российских землях – с первых веков нашей эры или только с конца XVIII века? Старообрядцы: кто они – альтернативное православие, как об этом пишут некоторые, сектантский раскол, особое религиозное движение или этноконфессиональная группа внутри русского народа? Попытаемся разобраться в этих непростых вопросах.

Начнем, пожалуй, с евреев. Как ни странно, на землях Российской империи и бывшего СССР этот народ семитского происхождения, исповедующий иудаизм, появляется чрезвычайно давно, а именно не позднее I века н. э. (а то и немного раньше). Правда, происходит это на юге – в Крыму и на Кавказе. Учитывая тот факт, что эти регионы стали частью Российской империи лишь в конце XVIII и в XIX веке, пребывание там евреев в позднеантичную и средневековую эпоху едва ли можно хоть как-то соотнести с историей русского народа. Проживали евреи и иудаизированные хазары также и на территории средневековой Киевской Руси (к примеру, загадочные «жидове козарстии», которые пытались обратить в иудаизм князя Владимира). Одно из первых письменных упоминаний Киева можно встретить в так называемом «Киевском письме», написанном на иврите предположительно еще в X веке местной иудейской общиной и завизированном хазарским чиновником. (Правда, не все с этой гипотезой согласны.) Так или иначе, в Киевской Руси, несомненно, имел место еврейско-славянский диалог, однако в какой форме он проходил и как много евреев проживало на территории средневековых русских княжеств, сказать сложно. Скорее всего, совсем немного.

Пожалуй, наиболее необычный иудео-христианский контакт на Руси произошел в конце XV века в Новгороде и Москве в виде так называемой ереси жидовствующих. Адепты этой ереси, в том числе и достаточно высокопоставленные церковные иерархи, стали отказываться от некоторых христианских норм и интегрировать в православие догматические и обрядовые элементы иудаизма. Одной из причин возникновения в среде православных иерархов загадочных «иудействующих» течений явился, по всей видимости, приезд в этот город в 1470 году некоего Схарии, под именем которого скрывается, по некоторым предположениям, киевский еврейский мыслитель Захария бен Аарон ха-Коген. Интересно, что уже в XIX веке протоиерей И. Журавлев обвинял старообрядцев в том, что «старообрядчество возродилось из ереси жидовствующих». На деле это, конечно, не так, и ересь жидовствующих не имела никакого отношения к старообрядчеству. Хронологически это движение зародилось и было разгромлено задолго до реформ патриарха Никона и раскола. Кроме того, все старообрядческие мыслители если и упоминали о жидовствующих, то только в отрицательном контексте. По этой причине говорить об этом интересном движении мы не будем.

Несмотря на то что на территории Киевской Руси, Галиции, Волыни, Литвы евреи жили в Х–XIV веках, в Московской Руси XV – первой половины XVII века их практически не было – разве что заезжие купцы из Европы. В 1545 году Иван Грозный официально запретил евреям не только проживать в России, но и временно въезжать с коммерческими целями. Сразу после смерти царя запрет на въезд евреев резко смягчился. Значительное число евреев – сотни или даже тысячи – появились в стране после присоединения Смоленска, а также Слободской и Левобережной Украины. Эти территории ранее принадлежали Речи Посполитой, где исторически проживало много евреев. При этом отдельные еврейские семьи переселялись в Поволжье, на Урал и даже в Сибирь, да и в самой Москве, в Немецкой слободке, как это следует из ревизии 1659 года, проживала достаточно большая группа евреев.

Часть российских евреев в тот период под воздействием различных факторов перешла в христианство. Особенно любопытно, что на это обратил внимание один из самых важных для нашей книги исторических деятелей – сам патриарх Никон, жаловавшийся в письме Алексею Михайловичу на то, что два монаха из крещеных евреев Новоиерусалимского (Воскресенского) монастыря в Подмосковье не просто вернулись назад в иудаизм, но и еще увлекли за собой других молодых монахов. В этом письме речь шла о двух дворцовых слугах Никона, выкрестах «Демьянке жиде» (Демьяне Ивановиче Левицком) и «жиде Мишке» (Михаиле Афанасьеве). Последний в октябре 1666 года донес на Никона, известил «государево дело», в результате чего против опального патриарха было учинено локальное следствие, которым руководил архимандрит Московского Чудова монастыря Иоаким. Никон узнал о доносе только спустя пять лет и стал задним числом обвинять доносчика и прочих своих врагов:

Да у меня же в Воскресенском монастыре были два жида крещеных, и, оставя православную веру, начали они старую жидовскую держать и молодых чернецов развращать. Я, сыскав об этом подлинно, велел жида Демьяна посмирить и сослать в Иверский монастырь, а Демьян другому жиду, Мишке, сказал: не пробыть тебе без беды, беги в Москву и скажи за собою государево слово; то так и сделал… а в это время молодые чернецы, бывшие в жидовской ереси, покрали у меня деньги, платье и тем жидам помогали, да им же помогал архимандрит Чудовский.

За «совращение в жидовство» по законам того времени преступника полагалось сжечь заживо. А здесь бывший патриарх сигнализировал о целом гнезде «жидовских еретиков» и покровительствовавшем им церковном иерархе (Иоакиме). Но государь не внял словам Никона: евреев не наказал, а архимандрита Иоакима впоследствии возвел на престол московских патриархов. Позже Иоаким станет одним из самых яростных гонителей старообрядцев. История о двух еврейских слугах Никона будет переосмыслена старообрядческими писателями и станет основой одного исторического анекдота, о котором пойдет речь ниже.

Были известные выкресты и в эпоху ярого борца со старообрядчеством – императора Петра I. Так, крещеными евреями были любимый шут царя Ян д’Акоста (Лакоста), первый петербургский генерал-полицеймейстер Антон Дивьер, посланник в Вене Авраам Веселовский, вице-канцлер барон Петр Шафиров и некоторые другие. При этом Санкт-Петербург с его белыми ночами был, прямо скажем, не слишком удобен для проживания религиозных иудеев. Раввин Лев Эпштейн в 1750‐е годы писал: «Провидением предуказано, чтобы евреи не жили в Санкт-Петербурге, так как в летние месяцы ночи нет (белые ночи) и, следовательно, невозможно определять время утренней и вечерней молитв».

В XVIII веке отношения евреев с российскими властями были крайне неоднозначными. С одной стороны, в то время в Россию как легальными, так и незаконными путями въезжало множество евреев, занимаясь там преимущественно торговлей и ремеслами. С другой стороны, одновременно с этим периодически выходили очередные указы о запрете евреям проживать в России и их последующей высылке. К примеру, вот что об этом говорит указ Елизаветы Петровны от 2 декабря 1742 года:

Всемилостивейше повелеваем: из всей Нашей Империи, как из Великороссийских, так и из Малороссийских городов, сёл и деревень, всех мужеска и женска пола Жидов, какого бы кто звания и достоинства ни был, со объявления сего Нашего Высочайшего указа, со всем их имением немедленно выслать за границу и впредь оных ни под каким видом в Нашу Империю ни для чего не впускать; разве кто из них захочет быть в Христианской вере Греческого исповедания, таковых крестя в Нашей Империи, жить им позволить, токмо вон их из Государства уже не выпускать. А некрещеных, как и выше показано, ни под каким претекстом никому не держать.

Писатель Александр Солженицын, весьма положительно относившийся к старообрядцам, заметил по поводу этого указа:

Это была та самая религиозная нетерпимость, которая сотрясала Европу несколько веков подряд. В образе мыслей того времени в нем не заключалась никакая особо русская или исключительно к евреям враждебность. Внутри христиан религиозная нетерпимость проводилась никак не с меньшей жестокостью, – как и в самой России железо-огненное преследование старообрядцев, то есть и вовсе же единоверцев, православных.

Как мы видим, здесь писатель проводит параллель между преследованием евреев и старообрядцев. Однако он не учитывает, что для господствующей церкви старообрядцы были в первую очередь раскольниками и не считались «единоверцами» и «православными».

По-настоящему массовое появление евреев в России стоит связывать лишь с разделами Польши 1772, 1793 и 1795 годов, когда в состав империи влились территории бывшей Речи Посполитой, на которых проживало от 400 до 800 тысяч евреев. За следующее столетие их число увеличилось приблизительно в десять раз, и к концу XIX века в империи проживало уже свыше 5 миллионов евреев. Подавляющее большинство российских евреев составляли ашкеназы – говорящие на идиш европейские евреи. Помимо них, на территории России также проживали и немногочисленные другие группы: например, ираноязычные горские евреи или тюркоговорящие крымчаки и караимы. О последних (а также об их контактах со старообрядцами) мы тоже расскажем в нашей книге.

Перейдем к рассказу о краткой истории раскола и возникновения русского старообрядчества. И для самих старообрядцев, и с религиоведческой точки зрения старообрядчество не было каким-то новым религиозным движением. Оно возникло как реакция на церковную реформу патриарха Никона и царя Алексея Михайловича. Если до раскола Русское царство считалось и своим правительством, и народом единственным православным государством, Третьим Римом, наследником павшей Византии, то после никоновских реформ (а тем более после петровских) потоки русской истории разделились. Государство и господствующая церковь пошли по пути постепенной вестернизации и секуляризации, а «глубинный народ», и в первую очередь старообрядцы, так или иначе пытался сохранить в себе вневременной идеал русской христианской жизни.

Никоновская церковная реформа, затронувшая обрядовую, языковую и символическую сферы, во многом была вызвана двумя идеологическими и политическими факторами. Во-первых, стремлением Алексея Михайловича распространить свое влияние на восточные православные церкви, а в идеале – вернуть православным Константинополь: это привело к решению формально унифицировать обрядность и богослужебные тексты русской церкви, приблизив их к тогдашней греческой и малороссийской практике (киевские справщики считались в Москве более образованными, хотя часто справа шла по местным – южнорусским – книгам). Во-вторых, интеграция в Русское царство малороссийских земель требовала также и интеграции существующих там церковных обрядов, богослужебной практики и в целом церковного духа. Надо отметить, что к тому времени, к середине XVII века, богослужебные обряды и церковные книги на вновь присоединенных территориях соответствовали скорее новым греческим, а не старым византийским образцам. Православная обрядность у греков тоже менялась под западным влиянием и по причинам внутреннего характера. Кроме того, можно говорить и о католическом влиянии в Южной Руси: еще в 1596 году ряд епископов Киевской митрополии заключили Брестскую унию, признав верховенство папы римского, благодаря чему на территории Речи Посполитой возникла греко-католическая (униатская) церковь, поддержанная королем и правящими кругами. После присоединения малороссийских, а позже и белорусских земель, как это ни парадоксально, московское правительство и церковь не стали навязывать свое понимание православия будущим украинцам и белорусам: на государственном уровне в тогдашней Москве не было понимания того, что именно здесь, в далеком северо-восточном углу Европы, сохранилась почти в неприкосновенности древняя византийская и славянская церковная традиция.

Начало будущим реформам патриарха Никона положила так называемая книжная справа, начавшаяся еще при его предшественнике, патриархе Иосифе. Ее целью была унификация и исправление богослужебных книг путем сравнения их с греческими оригиналами. Греческий язык часто был малознаком справщикам при Иосифе и, позже, при Никоне, поэтому никоновская справа велась по южным киевским книгам. Особым влиянием в первые годы правления Алексея Михайловича пользовался кружок ревнителей благочестия, стремившийся упорядочить церковную жизнь на основании старых норм, утвержденных еще Стоглавым собором 1551 года. В этот кружок входили как будущие лидеры старообрядчества протопоп Аввакум Петров, настоятель московского Казанского собора Иоанн Неронов, игумен Павел, будущий епископ Коломенский, так и будущий реформатор, тогдашний архимандрит Никон.

21 февраля 1653 года, в начале Великого поста, патриарх Никон разослал по московским церквам «Память» с требованием креститься тремя перстами, а не двумя, как прежде. Кроме того, часть земных поклонов на молитве Ефрема Сирина заменялись поясными. Что характерно, уже на этом, первом этапе никоновской реформы мы видим те внешние особенности, которые сохранились у старообрядцев: двуперстие в противоположность троеперстию, больший аскетизм и строгость в молитве (старообрядцы сохранили земные поклоны, реформированная церковь от них избавилась). Хотя первые никоновские новшества могли бы показаться незначительными, уже тогда первые старообрядцы, сторонники сохранения старых чинов, ужаснулись: вековые устои рушились. Протопоп Аввакум пишет: «Мы же задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце озябло, и ноги задрожали».

На Московском соборе 1656 года и Большом Московском соборе 1666–1667 годов в присутствии восточных патриархов противники реформы были объявлены еретиками и преданы анафеме. Прокляты были богослужебные книги старой русской печати и старые обряды. С этого времени мы можем говорить о расколе в Русской церкви: сторонники старины остались верны неизменному слову и символике, но, в свою очередь, объявили еретическими новые обряды и реформированную господствующую церковь. Монахи Соловецкого монастыря, крупнейшей обители Русского Севера, не приняли нововведений. Страна была, по сути, на грани религиозной войны: кровь пролилась во время долгой осады Соловецкой крепости-монастыря царскими войсками и его падения в феврале 1676 года. Старообрядцы чуть было не вернули свое влияние во время восстания Хованского в 1682 году, которое в итоге было утоплено в крови.

Когда мы говорим о никоновских реформах в Русской церкви, важно понимать, какие основные изменения были внесены в обряды, чины и богослужебные тексты. Мы уже упомянули отказ от двуперстия в пользу троеперстия и фактическую отмену земных поклонов. Кроме того, изменения коснулись языка богослужения: на смену великоросскому, московскому изводу церковнославянского пришел новый, южный извод. В результате имя Спасителя – Iсусъ – стало писаться с дополнительной буквой «и»: Iисусъ; иначе стал выглядеть церковнославянский перевод Символа веры и ряда важных литургических текстов. Крестный ход на Пасху и в другие праздники стал проводиться против солнца (то есть против часовой стрелки), а не посолонь; так же – против солнца – стали ходить жених и невеста вокруг аналоя во время венчания. Возглас «аллилуйя» во время богослужения стали произносить не дважды, добавляя к нему дословный перевод «Слава Тебе, Боже», а трижды. Кроме того, существует еще целый ряд языковых и обрядовых отличий в богослужении и даже в быту. Современному светскому человеку они могут показаться несущественными, но для человека религиозного символическая форма и содержание нераздельны.

Вместе с реформами начались преследования и казни старообрядцев. После разорения Соловецкого монастыря в 1682 году в Пустозерске, ныне исчезнувшем русском городе за полярным кругом, после многолетнего заточения в неотапливаемых землянках были сожжены заживо протопоп Аввакум и его соратники поп Лазарь, диакон Феодор и инок Епифаний. Формально все они были казнены «за великие на царский дом хулы», то есть как оппозиционеры и бунтовщики. С тех пор и долгое время, до 1905 года, гонения на старообрядцев были делом рук как государственной власти, так и господствующей церкви. В этой сфере в России наблюдалась полная «симфония». Не стоит забывать, что именно государство при Феодоре Алексеевиче и царевне Софье послало на казнь в огонь первых старообрядцев, а последующие самосожжения были отчаянной попыткой преследуемых христиан «уйти на небо самим». В страдальцах первой эпохи старообрядчества мы ясно видим отражение образа первых христианских мучеников.

И так же, как у первых христиан, в среде старообрядцев велись споры об истине, о священстве, о церковных таинствах и богослужебных текстах. Эти споры приводили к разделениям уже внутри старообрядчества. Так появились известные старообрядческие согласия – конфессиональные группы, согласившиеся с тем или иным толкованием церковного устава применительно к опасной и неуютной действительности, в которой спокойно жить и молиться можно было лишь на окраинах Российского государства или вообще за его пределами.

Основное разделение старообрядцев произошло по принципу принятия или неприятия священства; так появились поповцы и беспоповцы. Как известно, в христианской церкви с первых веков ее существования есть институт священников, с помощью которых совершаются церковные таинства. Так вот, после раскола у старообрядцев осталось лишь несколько священников старого рукоположения: поставить себе новых – при отсутствии старообрядческих епископов – сами они не могли. Позже некоторые старообрядцы согласились принимать священников из господствующей церкви: для этого те должны были отречься от «никонианской ереси». Такие старообрядцы, принимающие священство, стали называться поповцами. Те же, кто более радикальным образом считал еретическими все таинства реформированной церкви, отказались от возможности принятия «беглых» священников и стали называться беспоповцами. Собственно, это деление в старообрядчестве и до сих пор является основным и определяющим.

После перехода митрополита Босно-Сараевского Амвросия к поповцам в 1846 году в буковинском селе Белая Криница (тогда на территории Австрийской империи, сейчас – в Украине) образовалась полноценная трехчинная старообрядческая иерархия, ставшая основой нынешней РПСЦ. (Здесь иерархия – это церковный термин, обозначающий три основные степени священства: епископов, священников и диаконов. Трехчинность считается неотъемлемой частью апостольской преемственности, поэтому ее наличие важно для каноничного устройства, а иногда даже и для самого существования Церкви.) Сейчас Белокриницкая иерархия представлена также особой митрополией в Румынии, где живут потомки бежавших из России старообрядцев – русские липоване. В России РПСЦ – самое многочисленное старообрядческое согласие. Некоторые поповцы не признали новую Белокриницкую иерархию и продолжили принимать беглых священников. Эти так называемые беглопоповцы позже образовали собственную иерархию, сейчас это Русская древлеправославная церковь (РДЦ). Особое место среди старообрядцев-поповцев занимают часовенные – весьма многочисленное согласие, распространенное на Урале, в Сибири, а также в Северной и Южной Америке. Часовенные прекратили принимать беглых священников, поскольку сомневались в правильности их крещения. Сейчас они фактически стали беспоповцами и только теоретически допускают существование где-то в мире истинного православного священства. В их духовных центрах, сибирских скитах на реке Дубчес, закрытых для чужаков, до сих пор сохранилось иночество и преемственность в обучении молодого поколения.

Среди беспоповцев наиболее многочисленны поморцы – Древлеправославная поморская церковь. Уже в своем названии это согласие связывает себя с традицией непреклонных отцов-страдальцев соловецких, чье влияние потом распространилось по всему Русскому Северу, включая побережье Белого моря (Поморье), Карелию и Каргополье. Поморцы не стали принимать беглых священников из «никониан» и утвердились в том, что истинное православное священство исчезло – «испразднилось». Поэтому сложно сравнивать их с радикальными западными протестантами, допустим с пресвитерианами: русские беспоповцы признают важность и необходимость священства и епископов, просто в условиях отложения (по их мнению) всей Русской и всех восточноправославных церквей (то есть других поместных церквей «всемирного православия») в ересь истинного священства больше не осталось.

Кроме поморцев, нужно упомянуть федосеевское согласие, или старопоморцев. Они отличаются от поморцев тем, что не считают возможным в современном мире таинство брака. Для совершения таинства брака христианам нужен священник; поморцы считают возможным, чтобы брак заключали наставники (в чем-то они играют у них роль священства); федосеевцы же живут без законного брака, иначе их называют безбрачными. Казалось бы, это согласие давно должно было исчезнуть естественным путем, но не все так просто. Среди федосеевцев есть «старожены», заключившие брак до вступления в согласие, а есть и «новожены», живущие семейной жизнью без заключения законного брака. Наконец, стоит назвать филипповцев, почти исчезнувшее ныне беспоповское согласие, в XVIII веке отделившееся от поморцев из‐за того, что его основатель инок Филипп (в миру Фотий Васильев) не желал молиться за «благочестивого царя». Существовали среди беспоповцев и поповцев и малые толки, которые мы не будем здесь перечислять, поскольку большая их часть к концу XX века исчезла.

Отдельная и болезненная для старообрядчества тема – единоверие. С начала XIX века Российское государство пыталось вернуть старообрядцев в лоно господствующей церкви с помощью своеобразной унии: старообрядцам предлагалось сохранить обрядность и старую службу, но принять священников из синодальной церкви и верховенство правительствующего Синода. Особенно участились насильственные попытки обратить старообрядцев в единоверие при императоре Николае I. Сейчас в рамках РПЦ существуют немногочисленные единоверческие (или старообрядные) приходы, не имеющие, однако, своего единоверческого епископа.

Наконец, подчеркнем, что сильнейший удар по русскому старообрядчеству был нанесен в XX веке советской властью. Репрессии со стороны правящей династии Романовых, как ни странно, привели к сплочению и кристаллизации старообрядчества как феномена русской духовности. Советский же режим был нацелен на полное уничтожение религиозной жизни русского и других народов, населявших одну шестую часть суши, и поэтому к началу 1990‐х годов старообрядчество доживало свой век в виде своего рода крошечных духовных резерваций. Определенный импульс к возрождению старообрядчества в России дали перестройка и связанные с ней либеральные реформы. Однако особая роль в нынешнем государстве Русской православной церкви (Московского патриархата) и восприятие именно этой вновь «господствующей» церкви в качестве духовной скрепы общества мешают старообрядчеству возродиться в полной мере.

Подведем итоги нашего краткого обзора. История евреев и старообрядцев России существенно различается. Если старообрядческие общины формируются на территории страны с середины XVII века в результате раскола православных христиан на два противоборствующих лагеря, то крупные общины евреев появляются в России фактически лишь в конце XVIII века. Если старообрядцы – этноконфессиональная группа русского народа, изначально проживавшая на территории России, то евреи – более поздние переселенцы, народ семитского происхождения, исповедующий иудаизм.

Казалось бы, внешне между этими двумя группами не может быть ничего общего. Однако недаром Лесков в 15‐й главе своей знаменитой повести «Леди Макбет Мценского уезда», описывая арестантов, упоминает о «раскольнике, скованном с жидом». Интерпретируя эту сцену как реальность, можно метафорически отметить, что в глазах российских властей эти две группы действительно были скованы одной цепью отчуждения. Даже при беглом знакомстве с историей евреев и старообрядцев в России XVIII–XIX веков можно заметить ряд схожих черт: и тем и другим предписывалось носить отличительную одежду или отличительные знаки; обе группы облагались правительством двойным налогом; и евреи и старообрядцы жили преимущественно на окраинах империи; и евреям и старообрядцам было практически запрещено занимать государственные и административные должности, а также высокие военные чины; религиозные предписания запрещали старообрядцам и евреям брить бороды; определенное сходство есть и у старообрядческих законов ритуальной чистоты (нечистоты), их пищевых запретов, происходящих от ветхозаветных предписаний, и у еврейского кашрута.

Обо всем этом мы рассказываем в нашей книге.

ЧТО ПИСАЛИ НА ЭТУ ТЕМУ РАНЬШЕ

Как мы уже говорили, детального и всестороннего анализа еврейско-старообрядческих контактов на территории современной России и сопредельных стран до написания этой книги еще никто не предпринимал. Несмотря на то что наше исследование фактически пришлось начинать с чистого листа, отдельные статьи о еврейско-старообрядческих этнокультурных и межэтнических связях уже публиковались – как в России, так и за рубежом. Занимал это вопрос как серьезных ученых, таких как Татьяна Шор, Виктор Боченков, Валерий Дымшиц, Наталья Душакова, Светлана Амосова, Елена Королева, Мария Вятчина, Илья Магин, так и откровенно тенденциозных авторов. Так, например, публицист Сергей Фомин в статье «По-соседски» (2005) попытался представить старообрядчество как привлекательное для масонов и евреев движение, принимавшее участие в «разного рода заговорах, волнениях, восстаниях и бунтах». У него же есть еще более курьезная заметка «Старообрядцы и хасиды в союзе против России» (2012), объединяющая старообрядцев и… евреев-хасидов как врагов России во время французского вторжения 1812 года. В связи с этим отметим, что наш респондент Константин Т. из Самары, чьи предки были из поморских старообрядцев, говорил о сходстве старообрядцев и хасидов, а также предположил, что русских сектантов-субботников в иудаизм могли обратить именно старообрядцы. Впрочем, здесь речь идет не столько о фольклорных, сколько о научных знаниях информанта – историка по образованию.

В 2013 году вышла крайне спорная книга Александра Пыжикова «Грани русского раскола: Заметки о нашей истории от XVII века до 1917 года» (переиздавалась с еще более интригующим подзаголовком «Тайная роль старообрядчества от XVII века до 1917 года»). Несмотря на то что автор явно преувеличивает роль старообрядцев в революционной деятельности, в исследовании можно найти полезные сведения о связях старообрядцев с евреями-революционерами.

Еще менее убедительна другая книга этого же автора, «Корни сталинского большевизма» (2015), в которой он пытается доказать, что значительная часть соратников Сталина была выходцами из старообрядческих семей. Предположим, что аргументация автора соответствует истине и Калинин, Ежов, Ворошилов, Шверник и ряд других советских деятелей и впрямь были выходцами из старообрядческой среды (что совершенно не столь очевидно). Тем не менее, вступив в ряды большевиков, они полностью порывали связи с общиной, переставали посещать церкви, то есть фактически переставали быть старообрядцами. По этой причине говорить о них как о старообрядцах так же неверно, как, скажем, говорить о баптистском происхождении человека, принявшего, к примеру, буддизм. Более того, согласно Пыжикову, вся история становления советской номенклатурной элиты – это история противостояния «выходцев из никонианской среды» (так пишет сам автор) и «старообрядческого крыла ВКП(б)». Нет нужды говорить о том, что все это – конспирологические теории, не имеющие никакого отношения к исторической реальности. Атеисты-большевики по большей части не имели никакого отношения к православию вообще.

Некоторые исследователи (о них мы расскажем ниже) явно выдают желаемое за действительное, показывая старообрядцев группой, в какой-то степени ассоциирующей себя с евреями в настоящем или прошлом. На наш взгляд, это не так. Несмотря на ряд внешних сходств и параллелей в обычаях и отношении к ним государства, старообрядцы всегда четко отделяли себя от евреев и крайне редко говорили о себе «мы как евреи» или «мы похожи на евреев». Внешние наблюдатели действительно часто говорили о староверах как о «белых жидах» или «белых евреях», однако сами они практически всегда четко проводили линию между собой и евреями.

К примеру, старообрядцы из Брянской области сообщили исследовательнице Н. Душаковой, как некая женщина-еврейка, приехавшая в музей города Стародуба, говорила о местных старообрядцах и евреях как о «святых людях», совместно развивавших этот регион, на что респонденты ей коротко ответили: «Мы такого не знаем», – добавив, что евреи в Брянской области были, по сути, пришлым элементом, который вклинивался в местную торговлю и с которым старообрядцам приходилось «бодаться».

Единственной контактной зоной, где проводились достаточно серьезные исследования еврейско-старообрядческих взаимоотношений, являются страны Балтии и Брянская область в России. В 2010‐х годах московский Центр научных работников и преподавателей иудаики в вузах «Сэфер» проводил полевые работы в Латгалии, Северной Литве (город Биржай и окрестности), а также в Брянске и на Стародубье – в регионах совместного проживания евреев и старообрядцев. В результате было опубликовано несколько сборников статей, ряд из которых имеет прямое отношение к теме нашей книги.

Несмотря на то что в рамках этих экспедиций были собраны ценнейшие сведения, отметим: видимо, зная о том, что интервьюеры центра «Сэфер» сами являются евреями, респонденты-старообрядцы сознательно (на наш взгляд) не сообщали им негативной информации о евреях. При этом латвийской исследовательнице Елене Королевой (этнической русской) информанты Латгалии предоставили значительно более полный спектр сведений о евреях, включая и резко отрицательные.

Мария Вятчина и Владислав Иванов в статье «„Белые жиды“: этимология понятия и контекстуальные границы» пишут со ссылкой на Е. Королеву: «И сами старообрядцы подчас указывают на некоторые сходства между староверами и евреями». Однако в статье Королевой «Образ инородца в традиционной культуре староверов Латгалии» этого нет: в ней указывается на типологические представления старообрядцев о евреях; разбираются бранные слова, которые старообрядцы употребляли в адрес евреев; анализируются события времен Холокоста; указывается на то, что, по мнению старообрядцев, они «вторые после жидов, т. е. после евреев, которые стояли у истоков христианства». Таким образом, в этой статье нет сведений о том, что староверы когда-либо говорили о своем сходстве с евреями. Другой пример: исследователь Илья Магин назвал свою опубликованную в 2015 году статью «Староверы как евреи», однако это название, на наш взгляд, не соответствует ее содержанию, поскольку все его информанты как раз говорят о четком отделении старообрядцев от своих соседей-евреев.

По мнению израильского искусствоведа Ильи Родова, старообрядцы в XIX веке интересовались Каббалой. Предположение интересное, однако, на наш взгляд, крайне маловероятное: оно основано лишь на внешнем сходстве одного из старообрядческих выговских лубочных рисунков с «Древом Каббалы», распространенным среди как еврейских, так и христианских каббалистов. Тем не менее, даже если принять эту смелую гипотезу за аксиому, вряд ли можно говорить о сколько-нибудь серьезном интересе старообрядцев к этому мистическому еврейскому учению: известные нам источники не упоминают, что кто-либо из старообрядческих мыслителей занимался Каббалой или читал труды каббалистов.

Серьезные и глубокие полевые исследования контактов старообрядцев и евреев проводила Наталья Душакова, сфокусировавшая свое внимание в основном на общинах Молдовы, Приднестровья, Северной Добруджи (исторической области на востоке Румынии), а также Украины и Брянской области. На основании проведенных ею глубинных интервью исследовательница опубликовала несколько статей, лекций и отдельную монографию «Проживаемая история: как старообрядцы вспоминают о своем прошлом» (2022).

Одним из первых исследователей, писавших о контактах между евреями и старообрядцами, был известный американский историк, директор Библиотеки Конгресса Джеймс Хедли Биллингтон. Еще в 1966 году ученый опубликовал нашумевшую книгу «Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры», в которой выдвинул тезис о сходстве между доктринами старообрядцев и сторонников еврейского лжемессии Шаббатая Цви (1626–1676), перешедшего из иудаизма в ислам: «Между саббатианами и старообрядцами по меньшей мере существует поразительное сходство в их предчувствии апокалипсиса, в завороженности оккультными цифровыми выкладками, экстатическом ощущении своей избранности и полумазохистском принятии страданий». На наш взгляд, однако, здесь автор выдает желаемое за действительное и пытается сравнить два совершенно разных движения, которые явно не знали о существовании друг друга. Единственное, что стоит отметить в связи с этим предположением, – тот факт, что русский раскол и активность Шаббатая Цви совпали во времени: и православное, и еврейское общество практически одновременно (в 60‐е годы XVII века) пережило бурные потрясения, связанные с мессианской деятельностью Шаббатая Цви у евреев и расколом у православных.

Канадский историк Гершон Давид Хундерт в книге «Евреи в Польско-Литовском государстве в XVIII веке» (2004) также почему-то видел «поразительное сходство между старообрядцами и хасидами», однако в чем именно оно состояло, так и не уточнил. (На наш взгляд, разве что в совместном проживании на одной территории.) Хундерт, а вслед за ним и некоторые другие исследователи, путал старообрядцев с российскими сектантскими движениями типа прыгунов, хлыстов и скопцов, чьи мистические групповые радения и впрямь максимально напоминали экстатические религиозные традиции хасидов. (Хасидизм – религиозно-мистическое течение в иудаизме, возникшее в конце XVIII века и существующее по наши дни.) Более того, вполне возможно, что хасиды напрямую позаимствовали эти традиции у упомянутых русских сект. Тем не менее к старообрядчеству эти сектантские группы никакого отношения не имели.

Американский историк Яффа Элиях посвятила в 1968 году отдельную статью предполагаемому влиянию старообрядцев на хасидизм, также ошибочно считая старообрядцами секты молокан, скопцов, хлыстов и жидовствующих. Никаких сведений о реальных контактах между старообрядцами и хасидами (которые вполне могли происходить, принимая во внимания факт совместного проживания и тех и других в ряде губерний Российской империи) ни Хундерт, ни Элиях предоставить не смогли.

Размышления о сходстве еврейского и старообрядческого менталитета можно найти в вышедшем в 2013 году втором томе популярной работы С. Таранца «Старообрядчество в Российской империи (конец XVІІ – начало XX века)». Тем не менее мы не можем согласиться с выводами автора о том, что «на ментальном уровне прослеживается сходство старообрядцев с евреями». На наш взгляд, поводов для столь глобального вывода нет: несмотря на некоторое внешнее сходство и тесные торговые и дружественные контакты в ряде регионов Российской империи, евреи и старообрядцы были принципиально разными группами.

После 1991 года стало принято обвинять старообрядцев в самых разных прегрешениях против России: что они спонсировали русскую революцию, что вместе с оккупантами-инородцами (поляками, французами, немцами) выступали против России и православной церкви… Несмотря на то что существуют отдельные данные, подтверждающие такие обвинения, авторы подобных смелых концепций (уже упоминавшиеся нами А. Пыжиков, С. Фомин, а также В. Пикуль, П. Паламарчук, И. Ермолов, Д. Галковский и другие) слишком сгущают краски: подавляющее число старообрядцев никак не поддерживали революционную активность и внешнюю оккупацию. Более того, отметим, что обвинения в адрес старообрядцев и здесь в чем-то напоминают сходные утверждения антисемитов о «жидокоммуне» и преувеличении роли евреев в революционных событиях 1917 года.

Наконец, в качестве историографического курьеза хочется упомянуть главу «Староверы: хазарский след» из книги «Израиль, которого не было, или Что общего у казаков с евреями» (2016) «альтернативного автора» Георгия Катюка. В ней утверждается, что староверы являются потомками тюрков-хазар, по религии – иудеев, которых «не смогли уничтожить окончательно даже реформы патриарха Никона». По мнению автора, «даже наличие ритуала крещения у староверов не отрицает иудейской основы их верований». Более того,

есть черты, прямо указывающие на родство староверов с «богоизбранным народом». Это их деловая хватка, предприимчивость, считающиеся отличительными признаками еврейской нации.

В конце главы автор приходит к выводу, что

в своем мировоззрении древлеправославные опирались на тот же старый добрый древнееврейский деизм, который лежит и в основе учения еврея К. Маркса. <…> …допустив деистскую основу мировоззрения староверов, мы должны увидеть в этом еще один, глубинный (помимо одинаковых внешних условий), фактор появления у них характеристик, подобных еврейским. То есть без апелляции к древнееврейским пращурам и их преданию в этом вопросе все равно не обойтись. Ибо именно оно послужило наиболее действенной основой формирования предпринимательского духа у представителей старообрядчества, обогнав по степени воздействия на их ментальность даже такие мощные стимулы, как гонения и изоляция.

Нет нужды говорить о том, что подобные утверждения Катюка – вымысел, не основанный на работе с источниковым материалом.

ОБВИНЕНИЯ В «ЖИДОВСТВЕ»

В полемической литературе, которую сочиняли друг против друга старообрядцы и представители господствующей церкви, также неоднократно проявляются взаимные обвинения в «жидовстве». Под «жидовством» в данном случае, как правило, принималось влияние иудаизма на доктрину оппонента. Предавая старообрядцев анафеме, Собор 1667 года утверждал: «Аще ли кто… пребудет во упрямстве своем… да будет и по смерти отлучен и не прощен, и часть его и душа его со Иудою предателем и с распеншими Христа жидовы». Активный сторонник старых обрядов протопоп Иоанн Неронов, в свою очередь, уподобил Собор еврейскому суду, который судил Христа. Защитники старой веры называли Арсения Грека, одного из правщиков печатного двора, ответственного за редактирование священных книг, еретиком, иезуитом, «бесерменом» и «жидовским обрезанцем». Суздальский священник Никита Добрынин (прозванный своими оппонентами Пустосвятом) обвинял патриарха Никона в том, что тот «прият же зловерие жидовское и ересь ариеву».

Обвинение старообрядцев в том, что их движение пропитано некоей «еврейской ересью», часто основывалось на том, что якобы одним из трех основателей старообрядчества являлся «Аврамко (Аврам) жидовин, прозванием Венгерский». К примеру, митрополит Димитрий Ростовский (1651–1709) писал о том, что «жидовин Аврамко» учил своих сторонников чуждаться церковных таинств. По его мнению, последователи Авраама основали в «Брынских» (то есть брянских) лесах скит «чувственников». О «лжечернеце Аврамко» в своих в антистарообрядческих «Посланиях» 1696 года упоминал также и митрополит Сибирский и Тобольский Игнатий (Римский-Корсаков). При этом «основатель старообрядчества» старец Авраамий (Венгерский), известный деятель урало-сибирского староверия второй половины XVII – начала XVIII века, был реальным историческим лицом. Он родился в семье тобольского казачьего атамана «литвинского» происхождения и никакого отношения к евреям не имел.

Впрочем, мнимым еврейским происхождением Авраамия (Венгерского) обвинения не ограничивались. Сочинение «Розыск о раскольнической брынской вере» (1709) уже упоминавшегося выше митрополита Димитрия Ростовского содержит отдельную главу под названием «О жидовском и раскольническом волшебстве». В ней он рассказывает о злонравии евреев и сравнивает с ними старообрядцев:

и вы раскольницы, над отступление благочестия, чарованием Авраамия Венгерского якоже и жиды действуете, ходяще по домом, и обоея плоти простых человек прельщающе, и которые прелести вашей не возследствуют, тех чарованием обаяете, якоже известихомся от достоверных свидетелей сице.

Очень часто к старообрядцам приписывали также и различного рода секты так называемых жидовствующих, действительно находившиеся под влиянием иудаизма. Мы уже говорили выше, что одним из частых обвинений против старообрядчества было его мнимое происхождение от средневековой новгородской ереси жидовствующих. На деле, конечно, она никакого отношения к старообрядцам не имеет. Тот же Димитрий Ростовский писал о том, что некоторые старообрядцы «субботствуют по-жидовски», то есть празднуют праздник шаббат на еврейский манер, воздерживаясь в этот день от работы. Часто к старообрядцам относили такие реально существовавшие секты, как «селезневщина, или жиды» и субботники. Последователями этих иудаизированных сект, возникших в конце XVIII – XIX веке, были православные жители Российской империи, которые переставали признавать Новый Завет и начинали в той или иной степени переходить в иудаизм талмудического или караимского образца. Однако к старообрядцам эти секты не имели никакого отношения, так что и эти обвинения в адрес старообрядчества совершенно голословны.

Иеромонах Филарет, сам в прошлом принадлежавший к числу старообрядцев, обвинял их в фарисействе. В 1846 году к этим обвинениям добавилось утверждение о том, что евреи якобы были основателями старообрядческого белокриницкого согласия. В 1857 году вышел труд иеромонаха Парфения (Агеева), посвященный образованию старообрядческой Белокриницкой иерархии («Книга о промысле Божием»). Сам автор труда, бывший старообрядец, перешел в синодальную церковь. В своей книге Парфений крайне негативно отзывается об основателе иерархии митрополите Амвросии, а также упоминает о том, что важнейшую роль в его установлении в качестве старообрядческого митрополита сыграли некие еврейские посредники, прежде всего константинопольский еврей «Костюшко жидовин, отпетый мошенник», выдававший себя за выкреста. Позднее к лицам, участвовавшим в создании Белокриницкой иерархии, якобы присоединился также еврей по имени Рувим. Утверждения Парфения и других авторов об участии евреев в становлении Белокриницкой иерархии были опровергнуты большинством исследователей, доказавших, что вышеуказанный «жид Костюшко» на деле был православным сербом Константином Ефимовичем Огняновичем. Парфений специально акцентировал внимание на якобы еврейском происхождении Огняновича, чтобы связать в сознании читателя «раскольников» с «жидами».

Автор «Записки о ритуальных убийствах» (1913), неверно приписываемой В. И. Далю, упоминал, что якобы старообрядцы, равно как и евреи, осуществляли ритуальные убийства детей:

В 1454 году в Вене казнено несколько евреев за то, что убили ребенка, вынули сердце, сожгли его в порошок и пили его в вине. Наши раскольники, толка детогубцев, делали то же, но пили порошок не сами, а опаивали им других для привлечения посредством чар сих к своему братству.

Обвиняли в этом старообрядцев и отдельные представители господствующей православной церкви в XIX веке. Не стоит даже и говорить об абсурдности подобных обвинений: у старообрядцев, равно как и у евреев, никогда не было «толка детогубцев», и они никогда не использовали чью-либо кровь в ритуальных целях.

Митрополит Ростовский и Ярославский Арсений (Мацеевич) (1697–1772) полагал старообрядчество явлением более опасным, чем иудейство, и говорил о том, что «истребление раскольников должно совершаться с бóльшим прилежанием и настойчивостью, чем жидов и других еретиков, живущих в пределах России».

Надо сказать, что старообрядцы тоже не молчали и в ответ обвиняли в «жидовстве» своих оппонентов. Так, в одном из анонимных старообрядческих сочинений XVIII века Петр I именуется ложным мессией, который «помазася на престол всеросийский законом жидовским». По мнению автора этого сочинения, Петр правил государством, «распространяя свою жидовскую веру и церковь во всей России»; правда, мотив «жидовской» веры самодержца автор не развивал и обвинял Петра в идолопоклонничестве. Старообрядческое «антижитие» патриарха Никона обвиняло переводчика греческих и латинских книг Арсения Грека в том, что тот «есть еретик и в жидовство обрезан» (справедливости ради отметим, что это обвинение, возможно, имело под собой почву: Арсений предположительно родился в Греции в еврейской семье, принявшей православие; кроме того, он успел в Греции принять ислам, в Риме – католичество восточного обряда (униатство), а потом перейти обратно в православие).

«История о искоренителе древняго благочестия патриархе Никоне, отступнике святыя веры», созданная старообрядцами во второй половине XIX века, рассказывает о двух евреях – Гершко и Моршко, – якобы живших в Новоиерусалимском монастыре и бывших свидетелями попыток бегства Никона в Киев в казацком наряде:

На другой день встали два жида: Гершко и Моршко. «Заспались сегодня все», – сказал Гершко. «Какое заспались, – усмехнулся Моршко, – они все тю-тю. Проснулся я ночью и вижу: вышел и сам патриарх, как разбойник, в казачьем одеянии, сабля и пистолет у пояса и сам шестой – все казаками». «Ой, вей мир! (боже мой!) – завопил Гершко, – получал я по десять карбованцев в месяц – я был шишом за патриархом, а его проспал. Не знаю, куда уехал». «Што штану робить, и я был тоже шишом у архимадрита Павла, поедим шкорея, возвестим в Москве великому государю, что Никон тю-тю».

Как мы видим, тут эти два еврейских персонажа выполняют комическую роль, говоря на смеси русского, идиша и украинского с забавным шепелявым произношением. Добавим лишь, что имени Моршко в еврейской ономастике нет (возможно, имелось в виду имя Мордко – так в XIX веке часто произносилось древнееврейское имя Мордехай). Автор «Истории» также явно не знал идиша: «Ой, вей мир» на деле значит не «Боже мой», а «О горе мне!» Сама же история восходит к сведениям о реальных дворцовых слугах Никона, двух выкрестах – «Демьянке жиде» (Демьяне Левицком) и «жиде Мишке» (Михаиле Афанасьеве), о которых упоминал Никон в письме к Алексею Михайловичу.

Иеромонах Филарет, перешедший в XIX веке в синодальную церковь из старообрядчества, рассказывал о своей беседе с начетчиком Елеферием из селения Соколинцы (Липовень). В разговоре Елеферий негативно отзывается о молдавской православной церкви, утверждая, что «в нее приди жид или немец – это все равно: всех принимает и со всеми соединяется»: так старообрядческий начетчик говорит о неразборчивости православной церкви, в которую может влиться как немец, так и еврей.

Владимир (Нафтали) Карлович, принявший старообрядчество еврей, о котором мы расскажем позже, в трактате «Краткий обзор преследования христиан первых веков в тесной связи с печальной судьбой старообрядцев» (1907) позволил себе сравнить патриарха Никона, боровшегося со старообрядческой иконописью, с евреем, кощунствовавшим над иконами.

В XX веке идеологическую борьбу старообрядцев с синодальной церковью возглавил старообрядческий писатель и церковный деятель Федор Мельников (1874–1960). Еще в 1911 году он написал крайне любопытный полемический трактат «Участие иудеев и иноверцев в делах церкви». По сути, задачей этой брошюры было рассказать о тесных контактах между священниками господствующей церкви и евреями, под влиянием которых, по мнению Мельникова, она находится. В начале работы Федор Евфимьевич опровергает утверждения православных писателей о том, что «старообрядчество возродилось из ереси жидовствующих» и что евреи принимали активное участие в создании Белокриницкой иерархии. В ответ Мельников сам резко обвиняет православную церковь в потворстве евреям. К примеру, он цитирует сообщения о том, что отец Андрей Ракс якобы был назначен священником в село Омельно Волынской губернии благодаря взятке в пять тысяч рублей, данной властям местным еврейским кагалом, называет о. Андрея «пятитысячным жидовским ставленником» и намекает на еврейское происхождение его фамилии. По его мнению, господствующая церковь в общем и целом нарушает постановления вселенских соборов «в угоду торжествующему жидовству».

Далее автор с негодованием приводит примеры проникновения вредоносного «жидовства» в ряды господствующей церкви. К примеру, он пишет:

Пастыри господствующей церкви… так тесно сдружились с разного рода иудеями, что трудно отделить их от «жидовства». У них – все еврейское. В русской печати было разоблачено, что и церковно-приходские школы существуют на еврейские деньги.

А вот другая цитата из того же сочинения:

Неспособные на христианское проповедничество, пастыри господствующей церкви в то же время обнаруживают поразительную склонность на всякого рода сделки с евреями. Они сдают евреям в аренду церковные земли, отдают им подряды на постройку храмов, ведут с ними торговые и иные операции. При помощи батюшек евреи успели во многих местах захватить в свои руки и земли, и храмы господствующей церкви.

Насколько эти взаимные обвинения соответствуют истине? Конечно, проживавшие в Российской империи православные и еврейские общины неизбежно входили в тесные экономические и культурные связи и взаимодействовали друг с другом. Случались между ними и конфликты. Однако говорить о том, что старообрядцы или господствующая церковь находились под сильным влиянием иудаизма и еврейской общины, нельзя. Взаимные обвинения в «жидовстве», безусловно, являлись не более чем одним из аргументов в идеологической борьбе между старообрядцами и господствующей церковью.

ЕВРЕИ И СТАРООБРЯДЦЫ В РУССКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ПУБЛИЦИСТИКЕ

Одним из первых российских литераторов, занимавшихся еврейско-старообрядческим вопросом, был известный славянофил Иван Аксаков (1823–1886), сын знаменитого писателя С. Т. Аксакова. В октябре 1848 года он был командирован в Бессарабскую область с секретным поручением изучить состояние местного старообрядчества, хотя предлогом для поездки была ревизия хлебных магазинов и еврейских училищ. В 1858 году был опубликован труд «Исследование о торговле на украинских ярмарках», в котором Иван Сергеевич предоставил интереснейшие сведения об экономических контактах между старообрядцами, евреями и караимами на украинских ярмарках. В 1862 году он написал полемическую работу под названием «Отчего евреям в России иметь ту равноправность, которой не дается нашим раскольникам?». Аксаков, выступавший против предоставления российским евреям административных и законодательных прав, критиковал либеральных деятелей, призывавших предоставить евреям подобные права. По его мнению, либералы, стремившиеся к уравнению евреев в правах, даже и не думали об уравнении с ними «родных» русских старообрядцев:

А подумал ли, вспомнил ли хоть кто-нибудь из благородных защитников принципа допущения евреев к высшим должностям в государстве о той громадной массе русских, лишенных даже и тех прав, которыми евреи пользовались постоянно, прежде последней дарованной им льготы, пользовались едва ли не с самого начала их поселения в Малороссии? Кому из «либералов» пришли по поводу евреев на память – хоть наши старообрядцы беспоповщинского толка? Конечно – это свои; необразованное мужичье, коснеющее в предрассудках, за них еще не стыдили нас ни французы, ни англичане: со своими что за счеты! И в самом деле, отчего ни один, так близко принимающий к сердцу положение еврейского народа, отчего сам г. Мельгунов, доказывающий в «Нашем времени», что для исправления правосудия в России необходимо допустить в личный состав судов – немецких евреев, – не сказал при этом случае ни слова о раскольниках, а если и упомянул про русского человека, так только для того, чтоб назвать его тут же, кстати, – плутом?!

Мы вовсе не сочувствуем расколу как расколу, но говорим только, что странен и подозрителен рьяный восторг, в который наши либералы приходят при мысли о новых правах евреев, когда наши беспоповщинцы и вообще старообрядцы не могут быть избираемы в городские общественные должности, не могут строить молелен, когда их сожительство с женами не признается нашим законодательством за брак наравне с еврейским и дети не считаются законными?..

Таким образом, как бы это парадоксально ни звучало, не очень-то любивший старообрядцев Аксаков полагал немыслимым уравнение в правах «инородцев-евреев», в то время как русские старообрядцы также страдают от правовых лишений.

Много времени посвящал изучению старообрядцев писатель Николай Лесков (1831–1895), автор знаменитого «Левши». Кроме того, он немало писал и о российских евреях. И если первые изображались в его произведениях всегда крайне уважительно, то вторые – практически всегда в несколько гротескном и ироническом виде. (Впрочем, в своих публицистических произведениях Лесков от подобной иронии в адрес евреев обычно воздерживался.) В нескольких произведениях Лесков упоминает и о еврейско-старообрядческих связях, а также сравнивает борьбу старообрядцев за свои права с аналогичными действиями и надеждами российских евреев. Приведем несколько примеров.

Одно из наиболее интересных, на наш взгляд, произведений Николая Семеновича – повесть «Запечатленный ангел» (1873). В ней рассказывается о злоключениях киевской старообрядческой общины, на которую нападают жандармы, отбирают и запечатывают сургучом их иконы, в том числе и удивительной красоты икону с изображением лика ангела. Важную роль в повести играют и евреи (у Лескова – «жиды»), которые ухитряются «поставить на деньги» русского чиновника, вымогавшего у них взятку. В конце повести старообрядцы признают истинность господствующей церкви и присоединяются к ней: такой финал автор был вынужден добавить по требованию издателя М. Каткова. Интересно, что действие повести происходит в Киеве – одной из контактных еврейско-старообрядческих зон. Вряд ли мы ошибемся, предположив, что на создание повести писателя вдохновили реальные евреи и старообрядцы, виденные им в Киеве или где-либо еще.

В публицистическом труде «Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу (1883)» Лесков дважды сравнивает евреев и старообрядцев. Говоря о преданности евреев своей гонимой религии, писатель объяснял ее приверженностью к «благородному альтруистическому стремлению не оставлять свое униженное и часто жестоко страдающее племя». По его мнению, этим же следует объяснять и верность своей религиозной традиции у русских старообрядцев. В другом месте Лесков пишет:

История о правах евреев идет у нас почти тем же путем, как шла история русских староверов… Русские староверы и сектанты не полагают целью своих желаний в гражданском отношении достижение каких-либо отдельных особых прав, а хотят быть во всем равны другим русским подданным, православным, лютеранам или магометанам. Того же хотят и евреи, и с уверенностию можно сказать, что еврейский вопрос перестанет докучать правительству только тогда, когда оно решит его раз и навсегда именно в этом смысле.

Как видим, здесь писатель сравнивает борьбу за правовое равенство старообрядцев с борьбой за решение «еврейского вопроса».

Исследованием и, как бы это парадоксально ни звучало, искоренением старообрядчества занимался писатель-этнограф Павел Мельников, более известный под псевдонимом Мельников-Печерский (1818–1883). И евреи и старообрядцы очень часто становились героями его произведений, как литературных, так и этнографических. В книге «Очерки поповщины» он приводит крайне любопытный рассказ о Лаврентьевом лесе, находившемся возле старообрядческого Лаврентьева монастыря около Ветки (современная Гомельская область Беларуси) и почитавшемся старообрядцами священным. По словам писателя,

[д]аже жиды боялись налагать на него руку. Они, вероятно, держали в памяти не раз повторившиеся случаи наказания за неуважение, оказанное заповедному лесу. В архивах сохранились жалобы евреев на лаврентьевских иноков, которые за ничтожные порубки уважаемого леса нещадно пороли племя Израилево ветвями священных древес.

История апокрифическая, однако вполне вероятная. К тому же автор утверждал, что он об этом читал где-то в архивах.

В «Последнем Новике» Ивана Лажечникова (1792–1869), одном из самых ранних исторических романов на русском языке (опубликован в 1831–1833 годах), важную роль играет старообрядец Андрей Денисов, клеврет которого – чернец-еврей, выкрест Авраам. Автор писал о нем:

…еврей обманул русского раскольника, и притом начальника и учителя их (старик был Андрей Денисов). Надо ли удивляться? Родонаследственная хитрость текла в крови Авраама; к тому же он искусился в лицемерии, пожив несколько лет монахом в одном католическом венгерском монастыре, который успел обокрасть, и наконец пришел доканчивать курс лукавства сатанинского в звании чернеца поморского Выгорецкого скита и переводчика при Андрее Денисове.

В комментариях Лажечников указывал, что Авраам являлся «историческим лицом». Как мы видим, здесь героем романа становится тот самый «Аврамко Венгерский», о котором как об одном из основателей старообрядчества писали еще в XVII веке иерархи господствующей православной церкви. Стоит отметить, что в действительности Андрей Денисов, основатель Выговского общежительства, никогда не встречался со старцем Авраамием (Венгерским).

Есть короткая статья с названием «Староверы и евреи» и у Александра Герцена (1812–1870). Написанная в 1865 году, статья сравнивала гонения на старообрядцев с преследованием евреев. Вот что писал классик революционной мысли:

«Кёльнская газета» говорит, что с полным усмирением восстания в Литве начались снова невыносимые гонения на староверов. Им это урок, пора им знать, что неблагодарность австрийского правительства, которой хотел удивить мир Шварценберг, ничего не значит перед петербургской способностью неблагодарности. Горько раскаются они в своих уступках и лицемерной преданности. За раскольниками урок евреям.

Под «восстанием в Литве» Герцен имел в виду знаменитое антиправительственное Январское восстание 1863–1864 годов. Несмотря на то что во время этих бурных событий старообрядцы, проживающие в северо-западных губерниях, поддерживали российскую администрацию, практически сразу после подавления восстания власти стали их преследовать. «Московские ведомости» и другие газеты 1865 года перепечатывали сообщения о «значительном числе подаваемых старообрядцами жалоб на притеснения их» в Литве. Вслед за старообрядцами власти стали притеснять и местных евреев, что объясняет фразу Герцена: «За раскольниками урок евреям».

Общался с евреями и старообрядцами также и Федор Достоевский (1821–1881). В повести «Записки из мертвого дома» (1860–1862), основанной на впечатлениях от пребывания в Омском остроге, писатель упоминает о том, что среди узников было четверо старообрядцев, «стариков и начетчиков», а также чрезвычайно веселивший всех каторжников еврей-ювелир Исай Фомич Бумштейн, похожий, по мнению Достоевского, «на общипанного цыпленка». Нет сомнений в том, что здесь писатель излагал реальные впечатления от увиденного в остроге.

Важную роль евреи и старообрядцы играли в судьбе знаменитого как в царской России, так и в СССР Михаила Пришвина (1873–1954). Мать писателя была по происхождению старообрядкой из купеческого рода из города Белева Тульской губернии, отказавшейся, по-видимому, в какой-то момент от своей веры. Несмотря на то что сам писатель был рожден в лоне господствующей церкви, он до конца своих дней сохранил глубочайшее уважение к старообрядческой традиции. Пожалуй, наиболее четко это можно видеть в книге «У стен града невидимого» (1909), основными героями которой стали старообрядцы. Сам Пришвин пишет о «староверской крови» своего кузена Ивана Николаевича Игнатова, который отказался есть «большевистскую белую муку», умирая от голода. Пришвин много интересовался не только историей раскола, но и разнообразными русскими мистическими сектами типа прыгунов и хлыстов. Он неоднократно посещал разные старообрядческие общины и даже составил план восстановления беглопоповского монастыря в Краснояре (Пермская губерния), чтобы подать его нижегородскому купцу-старообрядцу Н. Бугрову, который мог бы профинансировать этот проект.

Интересовался писатель также евреями и караимами, которые иногда встречаются на страницах его произведений. Более того, из‐за характерной внешности – густых темных волос и бороды – Михаила Михайловича самого частенько принимали… за еврея. В рассказе «Крыса» (1912) Пришвин говорит о том, как его героя, поселившегося в черносотенной слободке, все принимают за еврея и кричат ему вслед: «Жид!» Еврейская тема очень часто муссируется Пришвиным в его дневниках, в которых он предстает перед нами то как завзятый антисемит, то как филосемит. Встречался Пришвин и со знаменитым старообрядческим епископом Канадским Михаилом (о нем мы расскажем подробнее ниже), отец которого был из евреев-кантонистов, перешедших в православие.

Писатель Николай Смирнов (1898–1978), также выходец из старообрядческой семьи, в повести «Золотой Плес» (1969) рассказывает о пребывании в городе Плесе (современная Ивановская область) художника Исаака Левитана и Софьи Кувшинниковой. Он подробно описывает реальный эпизод из жизни: в 1888 году, будучи в Плесе, Исаак Ильич и его спутница помогли старообрядке Анне Александровне Грошевой (в романе ее зовут Еленой Григорьевной Прошевой) в бегстве от мужа-тирана, также старообрядца.

Другой интересный эпизод – появление в повести старухи-старообрядки:

Потом на дороге показалась сказочно седая старуха в разбитых лаптях и траурном платке. Поравнявшись с художником, она остановилась, подняла слезящиеся глаза на картину, глубоко вздохнула и задумалась, опираясь на можжевеловый посох. Старуха порылась в карманах сарафана, широко перекрестилась двуперстным крестом, поклонилась великопостным поклоном и бережно опустила в ящик с красками блестящую копеечку.

Эпизод с бегством Грошевой стал сюжетом для еще одной книги. В 1903 году Григорий Северцев-Полилов (1859–1915) опубликовал повесть «Развиватели», главные герои которой – художник Львовский и его спутница Хрустальникова. В небольшом поволжском городе герои знакомятся с женщиной, женой молодого купца Полушкина. По совету Хрустальниковой она бросает мужа и уезжает в Москву. Полное совпадение сюжетной линии и прозрачность имен героев (Львовский – Левитан, Хрустальникова – Кувшинникова, Полушкина – Грошева и т. д.) однозначно указывают на то, что за основу Северцев-Полилов взял историю Левитана.

Часто со старообрядцами жизнь сводила еврея Алексея Свирского (1865–1942). В молодости, скитаясь пешком по стране, он пересекался с ними при самых разных обстоятельствах, о чем написал в автобиографической книге «История моей жизни» (1929–1940). Так, однажды он на время остановился в артели плотовщиков-старообрядцев в районе города Юрбурга (современный Юрбаркас в Литве), где наблюдал за тяжелой физической работой артельщиков. В следующий раз судьба свела его со старообрядцами при еще более странных обстоятельствах: в Средней Азии в холерном бараке, куда поместили самого Свирского с представителями самых разных религий и национальностей Российской империи, включая еврея и старика-старообрядца из Новгорода. Как бы парадоксально это ни звучало, но именно там, в страшной жаре холерного барака, происходит самый настоящий религиозный диалог между евреем и старообрядцем о смысле земного и небесного со ссылками на соответствующие места из Священного Писания. Несмотря на то что сам Свирский был евреем, своего соплеменника он изображает не слишком комплиментарно, в то время как старообрядец, напротив, предстает глубоко верующим и сострадающим человеком. Впрочем, конец этого вынужденного религиозного диалога оказывается очень печален: все обитатели барака в итоге умирают, за исключением самого рассказчика и одного из солдат.

Не менее интересна и биография поэта Ильи Сельвинского (1899–1968). Родившийся в Крыму, он всю жизнь говорил о своей принадлежности к общине крымчаков (крымских тюркоязычных евреев), хотя все доступные данные указывают на его происхождение из семьи евреев-ашкеназов. В автобиографическом романе «О, юность моя!» (1967) в охваченном революционной смутой Крыму встречаются еврей Гринбах и старообрядец Устин Яковлевич. «Старообрядцы – народ занятный!» – восклицает Гринбах в словесной перепалке с Устином Яковлевичем. Тот в ответ задумчиво говорит друзьям про Гринбаха: «Человек он зарный, себя не жалеет, все только о революции мечтает… Мы их, явреев, били, погромы устраивали, а они вон каковы оказались на поверку». Учитывая, что этот роман носит сугубо автобиографический характер, мы можем с уверенностью сказать, что за его персонажами и их диалогами стоят реальные люди, встреченные писателем в Крыму в 1917–1920 годах. Так революционная романтика объединила еврея и старообрядца – несмотря на то что далеко не все представители этих двух общин пошли вслед за большевиками.

Нет никаких сомнений, что контакты между евреями и старообрядцами нередко случались и в местах не столь отдаленных: и тех и других часто выносило к берегам описанного Солженицыным «архипелага ГУЛАГ». При этом старообрядцы, насколько нам известно, находились в советских лагерях только в качестве заключенных, в то время как евреи часто оказывались по обе стороны колючей проволоки.

О еврейских и старообрядческих узниках советских Соловков подробно рассказывает книга воспоминаний о лагерной жизни писателя Бориса Ширяева (1889–1969) «Неугасимая лампада». Так, к примеру, в сцене подпольного празднования Рождества в лагере в 1923 году писатель упоминает, что одним из участников торжества был рогожский старообрядец, бывший купец Василий Овчинников. Во время празднования припертая от чужого глаза дверь внезапно открылась «и в щель просунулась голова дежурного по роте охранника, старого еврея Шапиро, бывшего хозяйственника ГПУ». Присутствовавшие заключенные замерли от ужаса, опасаясь неизбежного ареста, однако Шапиро и сам был не прочь отметить праздник. Через пару минут он вернулся, бережно держа в руках тарелку с национальным еврейским блюдом «гефилте фиш» – фаршированной рыбой. Так за одним рождественским столом объединились православный, старообрядец, еврей, атеист и мусульманин, охранник и зэки. Рождественский напев, по словам Ширяева, звал в «Царство Духа, где нет ни эллина, ни иудея». Можно с уверенностью сказать, что подобных контактов и встреч было гораздо больше, как на Соловках, так и в системе ГУЛАГа в целом. К примеру, «Мартиролог Минусинского региона: конец 1920–1950‐х гг.», хранящийся в Минусинском краеведческом музее, содержит десятки имен евреев и старообрядцев, в разные годы побывавших в заключении или бывших под следствием в Минусинске (Красноярский край). Нет никаких сомнений, что им приходилось часто контактировать друг с другом во время отбывания срока.

Крайне интересные строки можно найти в стихотворении «Полукровка» поэтессы Ирины Снеговой (1922–1975):

Действительно, поэтесса указывает здесь на свои старообрядческо-еврейские корни: ее отец Анатолий Иванович Снегов (настоящая фамилия Корольков) родился в многодетной старообрядческой семье в Романове-Борисоглебске (сейчас – Тутаев) под Ярославлем, а мать, Софья Семеновна Бальзак, редактор и доцент МАМИ, происходила из еврейской семьи из Переяславля (Полтавская губерния) и была участницей трех революционных подполий.

Старообрядцы и евреи интересовали также известного русско-еврейского литератора, главного редактора газеты «Новое русское слово», личного секретаря Бунина Якова Цвибака (1902–1994), писавшего под псевдонимом Андрей Седых. В одной из своих журналистских книг под названием «Там, где была Россия» (1930) Яков Моисеевич подробно рассказывает об общении со старообрядцами Гребенщиковской общины в Риге. Отдельный раздел книги, посвященный поездке автора с депутатом латвийского сейма в деревню Борисовку, называется «У старообрядцев в Латгалии». По мнению депутата, именно там, в этой глухой старообрядческой деревне, можно было увидеть «настоящую Россию».

Обращался к старообрядческой теме и известный писатель еврейско-грузинского происхождения Григорий Чхартишвили1 (р. 1956), более известный под псевдонимом Борис Акунин. Так, действие одной из его детективных историй «Перед концом света» (2007) проходит в старообрядческом селе Богомилове в конце XIX века. Главный герой Акунина, сыщик Эраст Фандорин, инкогнито едет в это село, чтобы посмотреть на быт местных старообрядцев. Один из персонажей произведения, Никифор Евпатьев, защищает поляка Алоизия Кохановского от нападок урядника, подозревавшего, что тот на самом деле не поляк, а еврей. Таким образом, местный старообрядец выступает своеобразным знатоком по вопросам еврейской ономастики и антропологии.

Проходит еврейская тема и в рассказах Семена Придорожного (р. 1951), писателя-старообрядца из села Кунича в Молдове. Один из них, «Исповедь старого еврея» (2008), посвящен довоенной дружбе между куничским евреем Хаймом и старообрядцем Лукой, ведущими совместный бизнес в Кишиневе. Хайм помогает старообрядцам отомстить за гибель одного из членов их общины румынским жандармам. В конце рассказа, уже в послевоенное время, Хайм проникновенно говорит старообрядцам:

Помню всё и всех. Хорошие люди, надежные. И правильно делаете, что веру свою не изменяете и не предаете. Держитесь так всегда и впредь. Еврейский народ вон две тысячи лет не имел родины, а теперь вот государство еврейское образовалось… Я очень уважаю вашу веру, преданность ей.

Как нам сообщил сам писатель, рассказ основан на реальных событиях.

СХОДСТВО МЕЖДУ ЕВРЕЯМИ И СТАРООБРЯДЦАМИ

Несмотря на то что евреи и старообрядцы – принципиально разные группы как в религиозном, так и в этническом отношении, даже при беглом знакомстве с ними можно заметить парадоксально схожие черты и особенности – как в обычаях и повседневной жизни, так и в отношении к ним государства и других национальных и конфессиональных меньшинств. К примеру, посетивший Россию в 1870 году английский путешественник и литератор Вильям Хепворт Диксон писал о старообрядцах следующее:

Старовера, строго соблюдающего традиции, можно отличить по внешнему виду, подобно мусульманину или еврею… Суровый старовер вынужден жить отдельно, подобно тому как живут иудеи или парсы… Он не может пить из кувшина, к которому прикоснулись уста чужака. По его мнению, ложная вера загрязняет душу и тело человека; и когда он собирается в путешествие, он, подобно иудею, мучим страхом загрязнить себя.

Социолог Денис Подвойский в работе «Старообрядцы, иноверцы и русский капитализм» (2001) предлагал сравнивать отношение к торговле у старообрядцев и евреев и считал, что

положение, которое занимали раскольники в социальной структуре российского общества, можно сравнить (в определенном аспекте) с положением евреев в европейских христианских государствах эпохи Средневековья.

На наш взгляд, особенно примечательным является тот факт, что на территории Латгалии старообрядцев часто называли и называют «белые жиды» или «белые евреи». На вопросы о причинах появления подобного экзоэтнонима респонденты обычно говорили о том, что старообрядцы похожи на евреев своей «упертостью», замкнутостью и истовостью в вере. Один из них утверждал, что «староверы – это белые евреи, а те евреи – черные» (имея в виду евреев-ашкеназов). Другой говорил о том, что ортодоксальные евреи – это как староверы у русских. Подобного рода утверждения можно встретить на территории Латгалии (да и других регионов совместного проживания евреев и старообрядцев) крайне часто. К примеру, исследователь Д. Расков в одной из поморских общин услышал такое сравнение: «Мы – русские евреи. Тоже по книгам живем, заглядываем в них, интерпретируем, и как там сказано, какая интерпретация возобладала, так и живем».

В городе Оргееве (Молдова) респонденты – и евреи и неевреи – утверждали, что ближе всех к евреям были именно старообрядцы-липоване. В паблике «Консерватория» социальной сети «ВКонтакте» в 2020 году была опубликована статья под заглавием «Русские „евреи“, или Старообрядческая этика и дух капитализма». Анонимный автор статьи утверждал, что старообрядцев гораздо корректнее сравнивать не с протестантами, как это часто делают, а с евреями; при этом, по его мнению, присущая и евреям и старообрядцам привычка действовать в умеренно враждебной среде порождала конкурентные преимущества. Действительно, в списке 30 богатейших предпринимателей России на 1914 год, опубликованном журналом Forbes, можно найти девять старообрядческих династий (Гарелины, Коноваловы, Красильщиковы, Морозовы, Рябушинские, Смирновы, Солдатенковы, Солодовниковы, Стахеевы) и четыре еврейские (Бродские, Гинцбурги, Каменки, Поляковы) – практически половину от всего списка! Вспомним также о том, что зажиточных старообрядческих купцов часто называли «русскими Ротшильдами».

Главный редактор старообрядческого журнала «Церковь» А. Антонов в 2010 году, выступая на презентации книги о В. Рябушинском, заявлял, что гонения со стороны советской власти объединяли верующих людей разных исповеданий, делали возможным «практический экуменизм в лучшем смысле». По его словам, евреи и старообрядцы могли хорошо понимать друг друга не только «из‐за гонимости» тех и других, но и благодаря близкому пониманию роли религиозного обряда: «обрядовое исповедничество» старообрядцев и исконное «отделение чистого от поганого» было сходным с почитанием обряда в иудейской среде.

Владимир Шамарин, старший наставник (настоятель) Невской старообрядческой поморской общины в Санкт-Петербурге, полагал, что евреям особенно хорошо понятна ситуация с старообрядцами-беспоповцами, поскольку у них также нет такой строгой иерархии, как в господствующей в России православной церкви. «Я где-то даже нахожу некоторую параллель, – сказал нам в интервью Владимир Викторович, – как евреи в свое время лишились Храма Иерусалимского, лишились священства, собственно говоря, и мы таким образом лишились священства, очень близкая ситуация». По мнению исследовательницы Елены Сморгуновой, старообрядцы вполне осознавали сходство своего «ухода» от мира господствующей церкви с библейским исходом евреев из Египта.

Можно выделить несколько основных аспектов, которые, по мнению внешних наблюдателей, делали старообрядцев похожими на евреев.

Пищевые запреты старообрядцев и еврейский кашрут (в иудаизме – совокупность религиозных норм, определяющих пищу как годную к употреблению или нет) своей строгостью действительно схожи для человека со стороны. В регионах, где отсутствует мусульманское население, евреи и старообрядцы оказываются единственными группами, у которых наличествуют пищевые табу (если не считать обычных ограничений во время православных постов, которые соблюдают прихожане господствующей церкви). Однако запреты старообрядцев и еврейский кашрут носят разный характер. Если у евреев пищевые ограничения установлены предписаниями 11‐й главы Книги Левит (а также дополнительными категориями, упоминающимися в Талмуде), то у старообрядцев они основаны на других библейских предписаниях, а также связаны с постами. Порой пищевые ограничения старообрядцев связаны с народными представлениями, которые не опираются на Священное Писание (например, о том, что кролика нельзя есть, потому что он рождается слепым). Впрочем, отчасти верно и утверждение Ильи Магина, писавшего о том, что запреты старообрядцев и кашрут восходят «к тому же ветхозаветному источнику, 11[-й] главе Книги Левит». Часть пищевых табу старообрядцев действительно основана на том же критерии, что и в кашруте, то есть на разделенности или неразделенности копыта. Именно этот критерий (нераздвоенность копыта) лежит в основе запрета на поедание конины как у старообрядцев, так и у евреев.

В отличие от евреев, у старообрядцев полностью отсутствует разделение на мясное и молочное – один из основных принципов кашрута. Кроме того, им можно есть свинину, а евреям запрещено. Сами старообрядцы крайне любопытно объясняли причину этого: «Говорили так, что свинья закопала Христа, да, значит, зарыла, чтобы спрятала его так, по сказкам, поэтому они [евреи] считали, что грех есть эту свинью».

В городе Балта (Украина) местные старообрядцы рассказывали В. Дымшицу о том, что раньше никогда хлеб в магазине не покупали, а только у еврея-пекаря, так как «у него чисто». По мнению исследователя, «бессарабские липоване с охотой и без подсказки сравнивали свои диетарные запреты с кашрутом. Сама идея „кошерного“ и „трефного“ явно делала для них евреев более симпатичными и понятными».

Отчасти сходны оказались законы ритуальной чистоты (нечистоты) посуды. Так, отдельная посуда («поганая кружка») для чужаков у старообрядцев отдаленно напоминает раздельную ритуально чистую (мясную и молочную) посуду у евреев. Похожи и методы очищения (в лексиконе часовенных Тувы – «исправления») ритуально загрязненной посуды: у старообрядцев Южной России и Сибири практиковалось прокаливание, что также похоже на процедуру кашерования у евреев. Если в доме умершего стоял сосуд с незакрытой крышкой, то он становился нечистым и его было необходимо «исправить» (поселок Эржей, Тува); похожие представления о ритуальном загрязнении из‐за контакта с мертвыми были и у караимов.

Традиционная одежда у основного населения той или иной страны формируется под воздействием различных факторов, таких как климат, религиозная принадлежность, хозяйственно-культурный тип и т. п. Иначе выглядела ситуация с притесняемыми меньшинствами: зачастую они были вынуждены носить не ту одежду, которая им нравится, а ту, которую им предписывали носить власти.

В России и евреям и старообрядцам предписывалось носить специфическую только для них одежду или прикреплять к ней отличительные знаки. С петровских времен старообрядцы, чтобы их можно было отличить от представителей господствующей церкви, должны были носить четырехугольные красные нашивки на спинах, а также картузы с желтыми козырями. Это особенно любопытно, если вспомнить, что в большинстве европейских стран именно желтый традиционно был отличительным цветом евреев. По указу 1722 года старообрядцы могли носить только три вида верхней одежды: зипун со стоячим клееным воротником, а также ферязи и однорядку с лежачим ожерельем (причем воротники должны быть красного цвета); за неисполнение этих предписаний налагался штраф. В 1724 году вышел еще один указ, согласно которому старообрядцы должны были пришивать к своей одежде специальные медные знаки об уплате пошлины за ношение бороды, а женщины-старообрядки должны носить платья-опашни и шапки с рогами.

В художественной литературе XIX века упомянуто сразу несколько отличительных знаков на одежде старообрядцев. К примеру, писатель Константин Масальский в романе «Черный ящик» (1833) писал:

Карп Силыч, по примеру отца держась раскола, носил платье, предписанное указом для раскольников. На нем был длиннополый суконный кафтан, весьма низко подпоясанный, с четвероугольником из красного сукна, нашитым на спине. В руках держал он с желтым козырьком картуз, который было предписано носить задом наперед.

Впрочем, начиная приблизительно с середины XIX века старообрядцам было разрешено ходить в обычной одежде.

Специфическая традиционная одежда была и у российских евреев: они носили шапки-ермолки или так называемые крымки, талиты (специальную ритуальную одежду, напоминающую покрывало), а также темные длиннополые кафтаны-лапсердаки, подпоясанные кушаком. В XIX веке власть стала бороться с традиционной еврейской одеждой и даже запрещать ее, однако полностью победить еврейское упорство властям не удалось: евреи в местечках так и продолжали носить пейсы, длинные бороды и лапсердаки, а их жены – брить головы.

Особенно примечательно, что верующие старообрядцы и евреи отпускали бороду и по этой причине многие внешние наблюдатели путали одних с другими. Запрет на бритье бороды у обеих групп восходит к одному и тому же корню: предписаниям библейской Книги Левит (в иудейской традиции – Ваикра). Одно из них гласит: «Не порти края бороды твоей» (19:27). Другое предписывает: «Они не должны брить головы своей и подстригать края бороды своей…» (21:5). Один из старообрядческих информантов В. Дымшица из Оргеева рассказал, что основной причиной дружбы между евреями и старообрядцами-липованами был тот факт, что «когда Никон велел всем брить бороды, все поддались, а только мы и евреи устояли». Это сообщение несостоятельно с исторической точки зрения: патриарх Никон, естественно, не мог приказать брить бороды, это было сделано только при Петре I. Однако фольклорное представление о сходстве евреев и старообрядцев у информанта в этом аспекте весьма симптоматично.

Кстати, именно из указания в Книге Левит также исходит еврейское предписание относительно необходимости носить височные локоны (пейсы). Однако эту часть библейских максим старообрядцы не приняли: по старообрядческим канонам волосы не должны опускаться ниже уровня ушей. Аналогичное предписание Кормчей книги, свода церковных правил и законов, также восходит к ветхозаветному канону:

Что же о пострижении брады, не писано ли есть в законе: не постригайте брад ваших: се бо женам лепо, мужем же не подобно: создавый Бог судил есть, Моисеови бо рече, постризало да не взыдет на брады вашы, себо мерзость Господеви. Ибо от Константина царя Ковалина и еретика суща се узаконено есть: на том бо вси знаяху, яко еретическия слуги суть, имже брады постризаны. Вы же се творяще человеческаго ради угодия, противящеся закону, ненавидими будете от Бога создавшаго вас по образу своему. Аще убо хощете Богу угодити, от всего того отступити, его же Той ненавидит, и ничтоже неугоднаго Ему не творите.

По мнению Г. Бондаренко, у старообрядцев есть и иное, народное понимание этого предписания: бороды необходимо носить, поскольку борода была у Спасителя; таким образом, человек, созданный по образу и подобию Божию, из‐за брадобрития утрачивает в себе Его образ. Это поможет нам понять, почему старообрядцы так отрицательно воспринимали Петра I с его политикой насильственного бритья бород. Впрочем, во время жестоких петровских реформ не одни лишь старообрядцы противились брадобритию: даже бояре и царедворцы, давно уже принявшие никоновские нововведения, пытались сопротивляться.

А вот что на эту тему пишут старообрядческие авторы Алексей Муравьев и Дмитрий Урушев:

Необходимо отметить еще один важный аспект: русские люди глубоко пережили еврейский Закон, данный в Библии как норма, продиктованная самим Богом. И строгое правило брадоношения стало для русских людей, как и для евреев, признаком покорности Богу и уважения к его благому плану творения мира. Но для русских православных христиан в бороде был еще и смысл религиозно-ограничивающей нормы. Православный человек самоидентифицировался через эту норму брадоношения.

Ношение длинных бород приносило старообрядцам множество проблем: еще в 1698 году Петр I издал указ об обязательном бритье бород. С 1699 года за ношение бороды взималась пошлина, взамен которой выдавался специально отчеканенный бородовой знак. С тех пор бороды могли носить только духовенство и крестьяне (которым все равно приходилось платить за бороды в пределах Москвы). Указом от 1714 года было вообще запрещено носить бороду; исключение было сделано лишь для старообрядцев. По указу 1722 года они должны были платить за ношение бороды 50 рублей в год.

ААК, один из наших старообрядческих информантов из Санкт-Петербурга, рассказал о забавном случае, произошедшем с ним во время посещения Арт-центра Марка Шагала в Витебске (Беларусь). Они с коллегой, с длинными бородами и в картузах, шли к этому центру. Кроме того, болтавшиеся на ветру пояски, которыми они подпоясали рубашки, отчасти напоминали цицит, элемент традиционной еврейской одежды. Увидевшие эту картину местные жители бросили им вслед: «Понаехали, жиды, надоели как!»

У проживающих по соседству разноязычных этнических групп неизбежно происходит взаимопроникновение языков: они всегда так или иначе учат языки друг друга, а также заимствуют в свои говоры отдельные словечки и выражения соседей. Не стали исключением и говорившие на идише евреи-ашкеназы и русскоязычные старообрядцы, зачастую проживавшие в окружении других народов Российской империи.

На территории Литвы в литовский язык и говоры местных старообрядцев проникли такие идишские слова ивритского происхождения, как бахур («парень») и хебра («компания»). Кроме того, влиянием идиша следует объяснять старообрядческое школа в значении «синагога» (именно на идише словом shul или shil – «школа» – часто называли синагоги). У староверов-семейских Верхнеудинска (современный Улан-Удэ) зафиксировано любопытное слово шабашники в значении «выходные, нерабочие дни», в котором также следует видеть влияние еврейского слова «шаббат», или «шабес» (выходной день с вечера пятницы до вечера субботы). В некоторых регионах старообрядцы перенимали у евреев идиш в качестве второго разговорного и отлично говорили на нем – порой, по словам местных очевидцев, даже чище, чем многие евреи. О том, что такая ситуация была, в частности, во многих молдавских местечках, нам рассказал председатель Общества еврейской культуры Оргеева Изяслав Мондрян. Об этом же на основании своих этнографических экспедиций сообщил исследователь Валерий Дымшиц.

А. Х. Овчинникова рассказывала нам, что в Гомеле (Беларусь) ее знакомая из старообрядческой семьи Ковалевых выучилась идишу… пока играла в домино с соседями-евреями. В дальнейшем она выучила и немецкий, поскольку идиш очень на него похож, и стала его преподавать.

Более того, по мнению одного из латгальских респондентов, как у евреев был свой язык, идиш, так и у староверов был собственный язык для молитвы, который «понять нельзя». В данном случае роль церковнославянского как языка литургии сравнивается с ролью идиша у евреев (хотя здесь церковнославянский следовало бы сравнить скорее с древнееврейским, языком иудейской религии). Стоит добавить, что у старообрядцев разных согласий в разговорном языке присутствовали и до сих пор присутствуют заимствования из церковнославянского. Причем мы имеем в виду церковнославянский старого московского извода, дораскольной его версии. Присутствуют даже в разговорной речи слова и фразы, унаследованные из допетровского русского языка XVII века. До последнего времени в старообрядческих общинах было принято общение на «ты», без позднего вежливого «вы». Кроме того, многие обычные бытовые слова и выражения в речи старообрядцев служат своеобразными шибболетами, особыми маркерами, по которым можно узнать своих. Так, старообрядцы говорят о «ржаном» хлебе, а не о «черном», при встрече говорят «доброго здоровья», а не «здравствуйте», прощаясь, говорят «прости Христа ради»; вместо общепринятого «спасибо» старообрядцы белокриницкого согласия говорят «спаси Христос» и т. д. Таким образом, в известной степени можно даже говорить об особом «старообрядческом изводе» русского языка.

Помимо этих внешних факторов, которые делали схожими евреев и старообрядцев, были и другие. В Российской империи обе группы подвергались гонениям и репрессиям. К примеру, и евреи и старообрядцы облагались правительством двойной подушной податью; и тем и другим было практически запрещено занимать государственные и административные должности и получать высокие военные чины. Специальные комиссии Министерства внутренних дел, как правило, определяли старообрядцев в категорию «иноверцы» вместе с мусульманами и евреями. Добавим, что против этого в 1907 году резко возражал старообрядец, депутат Государственной Думы от Бессарабской губернии Дионисий Гулькин. По его мнению, старообрядцы должны были рассматриваться либо как православные, либо в рамках работы отдельной комиссии.

Евреи и старообрядцы часто нарушали паспортный режим и жили с просроченными или подложными документами. Существовали также и ограничения в области местожительства: евреям разрешалось постоянное проживание только в пределах так называемой черты оседлости, территория которой охватывала преимущественно западные и юго-западные губернии России. Правда, необходимо отметить, что из этого правила было множество исключений. В течение XIX – начала XX века перечень категорий евреев, которым можно было жить вне черты оседлости, постепенно расширялся, в результате чего отдельные еврейские семьи проживали и на Кавказе, и в Сибири, и в столичных городах – Санкт-Петербурге и Москве. Особый статус был у караимов, которым вообще было разрешено свободно перемещаться по стране и даже жить в таких закрытых для евреев городах, как Севастополь, Ялта и Николаев. Тем не менее не вызывает сомнений тот факт, что необходимость жить подальше от бдительного ока властей и полиции была схожей у обеих групп. Один из старообрядцев сообщил исследователям М. Вятчиной и В. Иванову:

У евреев тоже была зона оседлости, превратившая их в изгоев. Похожая ситуация была с евреями в Испании. Судьбы староверов и евреев похожи – лишились родины из‐за своей твердости и убеждений.

Отдельным группам старообрядцев предписывалось жить в определенных регионах России, кто-то самостоятельно уезжал из Центральной России, подальше от властей и их неусыпного ока. Тем не менее аналогичного строго отрегулированного запрета, похожего на черту оседлости, по отношению к старообрядцам введено не было.

Несмотря на все запреты, и евреи и старообрядцы находили способы обойти предписания властей и селиться там, где им хотелось, как в Российской империи, так и за ее пределами. Именно поэтому как в прошлом, так и сейчас еврейские и старообрядческие общины можно найти в любом уголке мира – от Амура до Дуная и от Венесуэлы до Канады. Преследования властей заставляли евреев и старообрядцев еще теснее сплачивать свои ряды. Некоторые респонденты, опрошенные в Латгалии уже в наши дни, считали, что евреи похожи на старообрядцев именно своей общинной сплоченностью.

И евреи и старообрядцы негативно относились к рекрутской повинности, всячески стараясь избежать ее или откупаясь деньгами: обе группы прекрасно понимали, что, попав в окружение представителей господствующей церкви на время службы (минимум 25 лет), рекруты едва ли смогут в полной мере исполнять религиозные предписания. Иногда государство открыто применяло к старообрядцам законы, принятые по отношению к евреям. Так, к примеру, в 1858 году, когда выяснилось, что некоторые старообрядцы бежали из армии во время отпусков, правительство приняло решение,