Комсомолец-3. Повести и рассказы о любви бесплатное чтение

Комсомольское жеребячество

Не расстанусь с комсомолом,

Буду вечно молодым!..

Книг про Гусара и о его бурной студенческой молодости вышло уже ТРИ. И это, не считая более раннюю книгу «Институт», что было первой пробой пера в воспоминаниях о той поре его жизни.

Продолжаю нереализованные воспоминания и персонажи в книге "Комсомолец-3". Вот она перед вами, дорогие читатели. Не факт, что эта часть тоже будет последней.

А жеребячество это или бег по кругу, – вам решать.

Почему бег по кругу?

Мы все бежим по кругу. Справа налево, слева направо. Сверху вниз, снизу вверх. Иногда по спирали, – сходящей к нутру или исходящей кнаружи. Разница только в радиусе этого круга, в высоте этого пласта над другими кругами.

При нарезании колбасы или лимона мы не задумываемся, что плодим кучу маршрутов для бега по концентрическим окружностям в разных временных и пространственных плоскостях. Эти плоскости потом могут быть параллельными, перпендикулярными или располагаться во времени и пространстве под любым углом друг к другу, как углы эклиптики.

Всё это давно понятно и известно народу, что видно по множеству поговорок. «Всё возвращается на круги своя». «Круги ада», «Круги жизни». «Круг знакомств», «Круг интересов». «Круг света». И многие другие.

По кругу мотает свою нить личинка шелкопряда. По кругу плетется сеть паука. По кругу нарастает ствол дерева. Форма круглая у любого овоща или фрукта, – квадратные и другие формы появляются только искусственно. Яйцо, икринка, голова человека, зрачок глаза и объектива. По кругам вращается планета, – вокруг своей оси, вокруг звезды и вокруг оси галактики вместе со своей звездой. И личинка с пауком вместе с этой планетой.

Люди ничем не отличаются. Мы всё знаем, мы всё чувствуем, многое предполагаем, – но продолжаем бежать и бежать по своим кругам. А круги продолжаются и продолжают нас втягивать во всё новые и новые круги – и в свой порочный круг… Колесо и круг прочно вошли в нашу жизнь. Цирковая арена и циркулярная пила. Бабина пленки, тюбетейка и женские лифчики. Рулетка, рында, штурвал, монета. Бокал, бутылка, кубок, тарелка, кувшин, стопка. Рулоны материала, – бумаги, ткани, кабеля, троса. Орбиты электронов, орбиты искусственных спутников, орбита раскручиваемой пращи. Кольцевая трасса, обручальное кольцо, ошейник, наручники, кандалы, кольцо Сатурна, пояс верности… Диски автоматов и пулеметов, кассеты автоматических гранатометов и авиационных бомбометателей. «Чертово» колесо, мишень в тире, кольца Олимпиады, круг победы, пуля. Атомная бомба, – и та круглая!…

«Шаг вперед, два шага назад». «Бег по кругу». Кольцо Нестерова. Кольцо Немезиды. «Пони бегает по кругу». Кольца дыма курильщика и паровоза. Просвет сосуда, трахеи, горла, кости, ствола оружия…

С чего всё начиналось, – тем и продолжилось.

Женщины – тоже круги, и вместе – тоже один большой круг.

Любование женщиной, ее превозношение, создание Богини и преклонение перед ней, – удел смертных. Когда ты знаешь, что выбор конечный, что само состояние любования и обожествления имеет временной пик и край, – это чувство становится сжигающим и животворящим. Но когда позади тебя столько прожитых жизней, и потому столько спутников и спутниц остались в небытие, то ни факт новой встречи, ни трагедия утраты уже не страшат и часто не трогают. Потому предстоящая тебе череда новых лиц, улыбок, чувств, тепла тел и ночной шепот уже перестают быть в новинку, перестают волновать. Капитан даже мысленно выстроил «воронку отношений» в результате своего наблюдения в свете сменяющихся спутниц жизни:

1.      Сначала ты всем нутром ощущаешь неповторимость, единственность, чудесность,

2.      Потом приходишь в удивление и думаешь, что что-то происходит с тобой не так,

3.      Потом появляется ощущение, что ты повторяешься в чем-то, даже думаешь, а не твоя ли в этом вина,

4.      Появляется мысль, что ходишь по какому-то замкнутому кругу,

5.      Чувствуешь, что бегаешь по кругу, как цирковая пони, и часто не по своей воле,

6.      Чувство повторений нарастает до раздражения,

7.      Повторения надоедают,

8.      Ощущение, что ходишь на опостылевшую тебе работу и думаешь, как бы от нее отказаться,

9.      Стараешься не заводить новых личных знакомств, возникающие, в связи с этим, проблемы решаешь без вкладывания в процесс ни души, ни мысли,

10.      Приходишь к уверенности, что это не твое и, оглядываясь назад, думаешь, сколько же сил и эмоций было зря затрачено на несуществующие эфемерные понятия «конфетно-букетных» периодов жизни.

11.      Снова и снова, но уже только в силу внутренних физиологических потребностей, вступаешь… Нет, не в одну и ту же реку, – в одну реку дважды вступить невозможно, – а одно и то же … болото. Но уже осознанно и целеустремленно. Но уже без размазни, слюней и иллюзий. Механически протягивая цветы, фрукты, конфеты, натужно улыбаясь, – и мгновенно забывая в череде других событий.

И возникает убеждение, что мы живем в мире, где улыбка – не значит хорошее отношение к тебе. Где поцелуи совсем не значат чувства. Где признания не значат любовь. Где каждый одинок, и никто не старается это беспричинно изменить. Где слова теряют смысл, потому что кругом тебя ложь…

Потому нет смысла к кому-то привязываться. Нерентабельно тратить на кого-то все свои силы. Не нужно потому помнить, вспоминать ничего, что касается конкретных людей.

Использованы коллажи автора. А также картинки, генерированные нейросетями midjourney, Kandinsky, НейроМэш, Stable Diffusion, GPT Ai NOX и другими.

Угадайка

– Ску-у-ууучно! – скулили дамочки на диване.

Сучки! Выпили, закусили, весь день тусовались на халяву в чужом тереме под названием «Дача», так теперь и развлечься им надо. Скучно им видите ли? Хочу того, не знаю чего. А просто пойти перепихнуться ленятся. А ведь до вечера далековато…

Серж с ненавистью смотрел в тот угол, в котором они сидели.

– А что, если дать им по членам попрыгать? – сказал он друзьям. – И нам в новинку, и их развлечет. Да и новую игру придумаем.

Мы некоторое время обсуждали условия, которые хотелось им предложить. Каждое мгновение идея обрастала всё новыми и новыми предложениями. Наконец-то Серж решил, что баста обсуждать, надо начинать игру. Условия и правила всегда можно подправить.

– Так, девушки! Предлагаю всем вместе поиграть в одну старинную игру.

Дамочки стали с ленивым интересом поворачиваться к нам. Не то, чтобы им стало до одури интересно, но как-то же нужно дожить до вечера и лечь спать.

– Давайте поиграем в угадайку. Есть такая старинная в наших краях игра.

– А как это? – раздались голоса с дивана.

– Вам завязываем глаза. Вы каждая берете в руку член одного из нас, щупаете его минуту, и называете имя хозяина члена. Называете шепотом на ухо рефери, чтобы не слышали остальные участницы.

– А если не угадала?

– Если не угадала, снимаешь платье, остаешься в нижнем белье и берешь член в рот. На пять минут. И тоже называешь имя хозяина члена.

– А если тоже не угадала?

– Снимаешь нижнее белье и садишься или ложишься, вставив член во влагалище на пятнадцать минут. Чтобы лучше его ощупать. И тоже угадываешь.

– А что делают остальные, – и дамочка повела рукой в сторону сидящих рядом подруг.

– А остальные одновременно с вами тоже самое делают с другими мужчинами. Ну, т.е. с другими игроками.

– Хорошо. Но если и влагалищем не определим, что потом?

– Потом? – Серж усмехнулся. – Потом меняетесь с соседками партнерами и начинаете угадывать заново. Одна минута в руке, пять минут во рту, пятнадцать минут во влагалище.

По комнате стоял хохот и женский, и мужской.

– А вообще-то это возможно так угадать? – спросил Влад на ухо Сержа.

– Говорят, что возможно. Только не спрашивай меня как, – я не знаю.

– Ну а если угадала?

– Если угадала, то можешь забрать партнера в другую комнату и делать с ним что заблагорассудится. Предупреждаю, что в процессе игры во время смены положения члена не исключено, что мужчины будут меняться местами.

– Как это?

– Ну, например ты в руках держала член Андрея, во рту Ивана, а во влагалище вошел Петро. Но это если мужчины сами захотят меняться, а не прочувствовать все варианты на одной партнерше.

Дамочки захихикали и долго шептались. Вынесли вердикт, что рефери будет одна из подруг Валя с месячными и с одним из парней – Олегом. Мы согласились.

И ИГРА НАЧАЛАСЬ!

Диван разложили как широкую тахту. На краю сидели дамочки с завязанными глазами, – пришлось найти шарфы и длинные платки. И с широко открытыми ртами.

Мужчины разделись и стояли перед ними с членами наперевес. Нечего и говорить, что эти возбужденные члены изнывали от ожидания ощущений.

По сигналу рефери дамочки взяли члены в руку. Поглаживания пальцами были осторожными и изучающими. Потом почти все обхватили члены ладонями и попытались представить кому из компании они соответствуют по их собственным представлениям. Дана даже лизнула его, как будто на вкус можно определить хозяина. Хотя почему бы и нет? Но никто не угадал. Или не захотели угадать?

Одна минута прошла. Члены выпустили из рук. Иван и Петро незаметно поменяли партнерш после сигнала рефери, а Дана, крепко держащая Андрея за член не отпустила его. Потому Андрей вставил член в рот Дане. Остальные дамы тоже взяли в рот предоставленные им члены. Я остался с той же партнершей.

Одновременно Валя уселась перед Олегом на стул и тоже взяла в рот его член. Значит, не сдержалась только в роли рефери.

Все участницы игры, и Валя тоже, стали явно с удовольствием облизывать и сосать предоставленное им лакомство. Кивая головой или проталкивая руками, дамы вставляли в рот или выталкивали член наружу, играя с ним и одновременно ощупывая его. Раздались чьи-то чмокания и даже слабые постанывания.

Я много видел сосущих мой член женщин, также видел, как его сосут другим мужчинам. Но вот так в групповом варианте видел впервые. Сидят рядком несколько «наседок» или кошек и сосут предоставленные им «соски». И лица мужчин, которые получают при этом групповое удовольствие. Судя по тому, как они разглядывают при этом своих и своих сосущих сосок, такой групповой вариант их тоже устраивает и тоже нравится.

Когда окончились пять минут на обсасывание членов, снова произошел обмен партнерами и смена поз. Иван лег на спину и лицом к себе посадил на член Ингу, высокую худую дамочку, после раздевания оставшуюся только в черном лифчике. Петр поставил полненькую Анну раком. Андрей разложил маленькую Ольгу как лягушку на спине и распластал ее на половину дивана, как на препарационном столе. Я поменялся с Олегом. Олег, сидя на табурете, посадил Жану на себя спиной к себе и предложил ей шепотом исполнить какой-нибудь зажигательный танец на члене.

Ну а я встал перед Валей, положил ей руки на затылок и постарался так всадить ей член в глубину горла, чтобы он достал до желудка или вылез из затылка. И стал строчить внутри нее со скоростью швейной машинки. Когда Валя стала задыхаться и отстранила меня, я не стал настаивать на продолжении. Просто подошел к Жанне, исполняющей танец на коленях Олега, и так же точно всадил член ей в рот, направляя голову обеими руками за затылок. Жанна не стала задыхаться и только веселее стала исполнять свой зажигательный танец теперь уже насаженная на два члена.

О том, что зажмурившийся от удовольствия Олег начал кончать, я понял по тому, как он тазом приподнял Жану выше и стал подрагивать всем телом, завывая в голос.

Почти одновременно с ним взвыла Анна и зарычал Петро.

– Давай же! Давай! Подмахивай! – стал приговаривать Андрей, двумя руками притягивая к себе таз Ольги и стараясь поглубже всадить в нее свой орган, явно уже пуская свою струю в нее.

Инга откинулась назад с упором на колени Ивана и с хлюпаньем ускорила движения тазом на его члене, а Иван держал ее за груди и пальцами ущемлял ее соски.

Я одной ладонью шлепнул по ягодицам подошедшую к нам Валю, единственную в компании одетую особу. Второй ладонью вдавил на член голову Жанны и бурно кончил ей глубоко в горло. И как было не кончить бурно, когда такой вид и такая сексуальная атмосфера творилась вокруг меня!

Девушек снова посадили в ряд и только тогда развязали глаза, когда парни одели нижнее белье. Ну, чтобы дамы не увидели их члены.

– Так кто скажет, с кем только что трахались? – весело спросил я их.

– А можно будет повторить чуть позже? – спросила после некоторого молчания Жана…

Папик

– Это просто невозможно и одновременно божественно, – Тома пила сок из высокого бокала и, размахивая им, рассказывала подружке.

– И что же было божественно?

– А хотя бы то, как он меня драл! – и снова отпила из стакана.

– А подробности?

– Да какие там подробности? Он, не разговаривая долго, содрал с меня платье, кинул на кровать лицом вниз. Похлопал сильно по ягодицам ладонями, отбивая какой-то ритм, после чего ягодицы загорелись огнем. Трусы он тоже, между прочим, содрал вместе с платьем. Потому сопротивляться или возражать было бесполезно.

– А дальше-то что?

– А вот дальше… – говорившая мечтательно повела глазами к потолку…

Да ничего особенного и не было. После почти полного замерзания под дождем мы влетели в квартиру и, уже раздеваясь полностью с надеждой согреться под душем, обнаружили, что воду отключили. Я покрутил краны несколько раз и повернулся к Соне, стоявшей уже голой в дверях ванной комнаты. Она вопросительно и жалобно смотрела на меня и дрожала от холода, обнимая себя руками вокруг грудной клетки.

Я потащил ее в спальню. Не откидывая покрывала с постели, толкнул ее лицом вниз на постель и начал быстро-быстро растирать ее туловище и конечности для разогрева кожи. Я старался не думать, что передо мной лежит голая женщина с вытянутыми вдоль туловища руками. Но ситуация пошла не по плану.

Соня выгнулась тазом вверх на умеренно согнутых коленях. Ладонями она взялась за лодыжки и притянула их к себе. Получилась такая вот S-образная геометрическая фигура передо мной, – ну или стилистическое изображение доллара, если брать в расчет ее вытянутые вдоль тела в прямые линии руки. И при этом выгнутая вверх часть тела стояла как раз перед моим лицом. Ну, или почти перед моим лицом, а точнее взглядом.

Мои старания забыть, что передо мной голая женщина, просто перестали работать. За бедра я притянул ее тазовую часть ближе к краю кровати и.. всадил ей уже давно стоящий член в совершенно свободную и к тому же выпяченную в моем направлении половую щель. Аж «чвякнуло» где-то у нее внутри, когда я воткнулся с размаха.

Я продолжал жестко растирать ее тело, при этом не забывая не менее жестко растирать ее изнутри.

– А ты мог бы как то… – она или застеснялась своего желания, или не смогла сформулировать свое возникшее желание.

– Жестче? Глубже? Быстрее? Что ты хочешь?

– Ну, как-то необычно и так, чтобы я была почти беспомощная.

Я просунул свои руки ей под коленки, тем самым придвинул ее коленки почти до шеи, и сцепил ладони у нее на затылке. Ее руки оказались сильно прижаты к туловищу, фигура сложилась вдвое почти пополам. Да к тому же я при этом не вытаскивал из нее член.

Влагалище сжалось или от напряжения, или от каких-то ее собственных ощущений. Но я реально почувствовал, как свободная и даже широкая дырка стала тесной и тугой при движениях в ней члена. Была не очень просторной, но теперь стала сильно его обхватывать.

Прижатые к телу руки, согнутые и лишенные движений ноги, притянутые к голове, лишенные движений голова и шея. И при этом насаженная, как шашлык на член. Думаю, что это было достаточно необычно и она была достаточно беспомощна.

После нескольких резких толчков члена в ней, я стал ускорять и усиливать эти движения, делая их более сильными, по возможности глубокие и грубые.

Но она уже текла там сильно, что под ней образовалась небольшая лужица ее выделений. Сухого секса не было, и она стала скользить на члене своим узким влагалищем.

Когда я выгнулся тазом в ее направлении при оргазме, то чуть шею ей не сломал. Она даже смогла при этом упереться мне в бедра ладонями, словно стараясь или не сгибаться так сильно, или чтобы я не всаживал ей так сильно и глубоко.

От этого я кончил еще сильнее и очень бурно.

Некоторое время я так и стоял, держа ее так сложенной вдвое, но потом отпустил.

Совершенно неожиданно для меня она разогнула ноги и обхватила меня ногами за шею. Тело ее оказалось развернутым ко мне лицом, хотя лицо было ниже моего пояса. Подтянувшись ко мне руками, она приблизилась так, что… вдруг смогла взять в рот член.

Так и висела на ногах на моей шее с членом во рту. При этом придерживалась руками, а потом плотно обхватила руками мои ягодицы.

Не опавший еще от напряжения член задумался, подумал-подумал и опять стал наливаться твердостью у нее во рту.

– Сеанс согревания продолжается? – спросил я ее куда-то вниз.

Софа промычала что-то невразумительное с членов во рту и стала делать на члене движения, имитирующие фрикции. Ну, фрикции так фрикции. И тоже стал вибрировать тазом, чтобы входить быстрее и глубже.

Когда я кончил ей в рот, вбив член ей в глотку, то невольно уловил звук воды в душе.

– Пошли в душ, воду дали.

– Отнеси меня туда, не бросай здесь, – ответила Софа, потираясь щекой по моему бедру, задевая при этом член то подбородком, то губами

Я отнес, и вместе стали принимать душ…

– Тебе понравилось, – спросил ее уже в душе.

– Да, очень. Жестко получилось, – и подставила лицо струям воды.

Дипломная работа

– Да я ни черта не смыслю в твоих тангенсах-котангенсах и в геометриях посевных площадей! – отбивался я. – Я никогда, нигде, кроме школы, геометрию и алгебру серьезно не учил. И о посевах знаю только из телевизионных новостных передач. И о глубинных процессах в земле и космосе ничего не знаю, кроме фантастических романов и рассказов. И…

Даша стояла картинно на корточках над кучей листов исписанной и исчерченной бумаги, раскиданных на полу на ковре, вперемешку с учебниками и тетрадями.

– … И вообще-то это не мой профиль вуза, – закончил я фразу.

– Но ты же в школе был золотым медалистом! И ты все точные науки знал лучше нас. Ну, Гу-у-са-а-ри-ик! Ну, помоги. Хоть чуть-чуть!

– Ты и в школе всегда так: когда я был нужен, то гладила меня по руке и называла настоящим именем в ласкательно-уменьшительной форме. А как не нужен, то на весь коридор или двор кричала: Паравоз!!! или Буржуй!!! (Паравоз и Буржуй – это были мои школьные клички.) А теперь я тебе опять нужен, и снова «Гу-са-рик»…

Я сидел на ковре не далеко от ее бумаг и смотрел на нее серьезным взглядом. Вот опять подлезет и постарается раскрутить на бесплатную помощь. Как когда-то списать или помочь с контрольной. Типа денег нет расплатиться. Но теперь-то у нее есть чем расплатиться. Даже вернуть прошлые долги!

Я был на каникулах и отдыхал от учебы, а она даже на каникулах уже корпела над будущим дипломом. Я ее понимаю. Наверно, и на курсе больше прогулами да списываниями жила. А теперь каждый ее однокурсник на каникулах занят своими личными или половыми делами, а потом будет занят своим дипломом. И до нее ни у кого не будет интереса. Разве что…

– Ну, Гу-са-ри-ик! – опять заныла Даша, подползая ко мне по ковру на коленях и хитро глядя мне в глаза.

– Иди к своим Рауфу или Павлу за помощью. Ты с ними гуляла в школе. Думаю, что не только в школе. А меня за километр обходила, пока не нужна была остро помощь по какому-либо предмету. Вот пусть они теперь тебе и помогают.

– Так Рауф в армии, а Паша в вузе в другом городе.

– Я тоже в вузе в другом городе. А здесь только на каникулах, на отдыхе. Ты анекдот про отдых на пляже знаешь? – и когда она замотала головой, стал рассказывать:

"Жрица любви" приезжает в отпуск на море с целью спокойно отдохнуть, позагорать, там к ней то и дело начинает приставать мужчина. Ей это дело надоедает, и она идёт с ним на следующий диалог:

– Парень, как тебя зовут?

– Василий.

– Вась, вот ты кем работаешь?

– Рабочим на заводе работаю, а что?

– Вот представь, Вася, приезжаешь ты на море отдохнуть, лежишь на пляже, загораешь, а вокруг станки, станки, станки!

– И что? Ты меня или себя только что проституткой назвал? Что-то я не пойму.

– Это анекдот, понимаешь? А-НЕК-ДОТ!!! – она, как и в школе, была или тупой совсем, или не понимала анекдота по своей занятости головы основной проблемой. Объяснять ей суть рассказанного и объяснять изюминку анекдота не хотелось из-за жары и лени.

А жара выдалась знатная. Сидя в купальниках на полу, мы не могли включить вентилятор из-за ее многочисленных листов с записями и формулами. А то раскидает по квартире, и хорошо еще только по квартире, а не по двору. Вот тогда точно «гембель» ее дипломной работе.

И ведь не жалко ее, дуру…

Даша стояла «на четырех костях» и с полной «безнадегой» смотрела на разложенные под ней бумажки. «Безнадега» и тоска просто рвались из нее сначала какими-то электромагнитными волнами, потом влагой из ее глаз стали просачиваться на эти бумажные листы.

Я подполз ближе и, уперевшись на локоть, стал рассматривать всё это тоже. Даже не вникая в суть.

– Так помо-ожешь? – уныло протянула она.

– А ты меня опять продинамишь? – серьезно спросил я.

Она подняла на меня глаза, полные слез. И я ничего не мог ей ответить, как протянул и погладил раскрытой ладонью … по животику. Даша не отдернулась, замерла, не двигалась. Я обхватил той же ладонью ее грудь, помял ее через лифчик купальника, расстегнул застежку на спине и сбросил его совсем. Она молчала и не двигалась. Как и раньше, ее взгляд оставался опущен на бумаги. Я погладил ее снова по животу, помял уже обе груди по очереди, снова стал гладить живот, но уже по направлению к паху. Она продолжала молчать.

«Если ее сейчас не дожать», – подумал я. – «То она или передумает, или найдет себе на самом деле бесплатного простофилю в помощь».

Я переместился к ее тазу, сел со стороны ягодиц и начал гладить ее по ягодицам, а потом спустил руки к паху и половой области. Гладил сначала поверх плавок, а потом отдельными пальцами стал проникать и под них.

Разобравшись в хитросплетениях креплений «подвески» плавок, потянул за один из ремешков и АХ!.. Вся тряпично-веревочная конструкция оказалась у меня висеть на ладони.

Даша даже не вздрогнула.

Я пристроился, уже стоя на коленях за ее ягодицами. Судя по хорошо освещенной половой складке между ног, то она сухой уже не была. Выставив вперед член. Я стал гладить им по поверхности половых губ, постепенно погружая головку между губами. Я не ждал, что она окажется девственницей, и не ошибся в своих ожиданиях. Интересно, кто был первооткрывателем этой «консервной банки»: Рауф или Паша? Они больше всех трепались когда-то о доступности Даши, о ее любимых позах и пр. Но что пацаны не расскажут из своих фантазий, чтобы набить себе цену? Не исключено, что первым посетителем этой щели был вообще не знакомый нам мужик.

Я погружался всё глубже и глубже, распаляя себя мыслями и возможных прошлых любовниках Даши. Мягко, скользко, гладко, приятно…

– В меня нельзя, – спокойным голосом, словно на занятиях в школе. Сказала дама через плечо. – Можешь кончить мне в рот.

Да, дамочка и бывалая, и наученная, и расчетливая, и не брезгливая. Вот кому-то опытная жена достанется со временем на радость!..

Уперевшись в колени вокруг ее ног, я притянул ее на себя и немного присел на ее голени. Насаженная на член, она сначала так и стояла «на четырех костях», покачиваемая мной вперед-назад, потом оторвала руки от ковра просто села мне на бедра, глубже введя в себя член. Суд по ее движениям и дыханию, ей нравилось происходящее у нее внутри.

Я не только покачивал ее своими бедрами, я еще отодвигал-придвигал ее руками за бедра. Захватив ее ладонями за таз, я то с силой насаживал ее на член, то слегка отодвигал от себя и снова насаживал. Даша не останавливалась, но и никак не проявляла свои ощущения. Ну, текла, конечно, жидкость по моим ногам, но ни стонов, ни учащающегося дыхания, ни пожимания члена мышцами влагалища я не чувствовал и не слышал. Словно работу выполняла: хорошо, качественно, полноценно и умело. Не больше и не меньше.

– Давай я тебе сделаю еще приятнее, – вдруг сказала она и слезла с члена.

Поняв для чего, она это сделала, я сел на диван напротив нее и откинулся на спину. Торчащий к потолку член девушка обхватила ладонью и, медленно приблизив, обвела языком и ввела между тесно сведенных губ. Сначала ввела только кончик головки, часто-часто касаясь и теребя его языком. Потом стала проталкивать его глубже в полость рта, уже облизывая головку языком. Но с каждым продвинутым миллиметром члена во рту оставалось всё меньше места для ее языка, пока она не был придавлен членом к нижней челюсти. Для полноты ощущений я взял ее за уши и стал играть ее головой в «тяни-толкай», – то насаживая ее голову ртом, то оттягивая ее с члена, чтобы снова насадить поглубже.

В процессе игры я обнаружил, что рвотный рефлекс у нее отсутствовал, закашляться она не собиралась. Значит опытная минетчица. Значит ей не привыкать так развлекаться и развлекать партнеров.

Как-то стало грустно за давно ушедшие школьные годы, когда я мог бы быть у нее пусть не первым, но и… Словом, когда она не была такой опытной. От всех этих мыслей я как-то не заметил, как приблизился к оргазму. Но когда сперма стала приближаться к выходу из головки, я уже за затылок придавил ее носом себе в лобок, влетев черт знает в какие глубины ее глотки. И пока кончал, она не шевелилась.

Когда из меня вытекли все приготовленные капли, Даша вынула член изо рта и демонстративно сглотнула последние капли.

Как-то тоскливо стало, когда я понял, какая опытная жена достанется со временем кому-то.

И мне стало противно почему-то. Детская мечта, подростковые эмоции, юношеские воспоминания, зрелые ожидания какой-то чистоты, – всё пало в какую-то пропасть мерзкого расчета и бытовой грязи. Совершенно не соответствуя ожиданиям.

– Я пойду пока домой, мне надо отдохнуть. Завтра приду с другом-технарем, и он тебе точно сможет помочь с дипломом.

С другом-технарем мы знатно вдвоем отодрали эту сучку на следующий день. Она еле дышала, когда мы еще не до конца устали. И сама попросила дать ей для передыха сутки.

Я никогда больше не спрашивал Дашу и друга-технаря, как и когда была написана эта дипломная работа, потому что уже утром улетел на учебу…

Киски

– …А ты будешь работать в группе кошек, – распределяла руководитель массовки.

Комсомольская ячейка готовилась к детскому празднику в одном летнем лагере, и в программу праздника входило театрализованное шествие разных героев сказок. Вот среди них, – не знаю уж из какой сказки, – была включена и группа в костюмах кошек. Сначала они должны были идти впереди колонны, а потом постепенно разойтись вдоль дороги по миниатюрным декорациям домиков и, выглядывая оттуда в микроскопическое окошко приветствовать проходящих демонстрантов из детей и воспитателей. Типа кошкин домик. Кривляться и танцевать при этом «по-детски».

Некоторые забирались в домики, если позволяли соответствующие размеры кошки и домика, и кривлялись изнутри домика. Некоторые… словом, исполняли что-то типа стриптиза перед этими домиками. Детки этого, конечно, не понимали. Женщины-посетители делали вид, что не замечали двойную подоплеку. А вот мужчины… Одиноко идущие смотрели во все глаза, а идущие с женами коротко «стреляли глазами» в сторону юных прелестниц.

Да и как можно было не обратить внимание половозрелому мужику при виде такой вот кошечки, у которой купальник обтягивал ее промежность влитую, а сама кошечка сидела на корточках, широко разведя колени и эту промежность демонстрируя.

– Привет, Гусар. Как дела? – спросила она, когда я проходил мимо.

И после этого пройти мимо я уже не смог. Кошечка мне мило улыбалась и, положив ладони себе на колени, помахивала коленками из стороны в сторону. Словно, – а возможно и сознательно, – демонстрируя мне свои прелести «анатомически» между коленями и пупком.

– Привет. Как дела?

– Скучно. Хочется сотворить что-то несусветное. Пусть даже дурацкое, но веселое и приятное.

– Раком или боком? – рассмеялся я.

– Ну, не знаю. Придумай что-то. А?

Кошка сидела на корточках около небольшого домика. Игрушечного, в полметра-метр высотой-шириной-длиной. Без пола. Так, коробочка из картона… Я огляделся по сторонам и в стороне увидел еще один такой домик у другой кошечки. Подошел к ней.

– Одолжи домик, – попросил я. Та спокойно согласилась.

Поток посетителей на несколько минут уменьшился, и потому я без проблем перетащил второй домик к первому. Соединил их в виде поезда, прикрыл с двух сторон другими похожими кусками картона и забрался внутрь. Лежа на спине приспустил штаны и выпустил своего змея вверх.

– Кошка, а Кошка, посиди на мне, – позвал я Кошечку милым голосочком.

Видимо моя собеседница уже в процессе наблюдения поняла, что я приготовил, перемахнула ногу и села верхом мне на промежность. Минута, – и нижний край трусиков был отодвинут на столько, чтобы приставить член к половым губам. После чего сильным толчком девушка просто вогнала член в себя. Суховата немного, конечно, но посмотрим…

– Я тоже так хочу, – вдруг раздался голос. Рядом стояла кошечка, домик которой я подтащил сюда вторым. – Давай по очереди? – обратилась она к Кшечке-1.

– Я вообще-то не против, если первая кончит быстро, – вмешался я. – Если нет, то тебе придется ждать, пока я восстановлюсь.

Кошки заспорили между собой, кто сколько времени может потратить на то, чтобы кончить. Кошка-2 стала просто массировать первой груди, т.к. я, спрятанный в двух домиках, ну никак не мог вытащить наружу руки и сам этим заняться. Вы представляете себе глаза ребенка, который будет проходить мимо и увидит руки, торчащие из домика? Кошка-1 так и не слезла с меня, а всё время спора ускоряла свои движения на члене.

На некотором расстоянии от нас появилась группа посетителей, которые направлялись в сторону эстрады. Кошка-2 стала рядом с Кошка-1 и они стали изображать дурацкий детский танец, сидя на корточках. Точнее Кошка-2 был на корточках, а Кошка-1 на члене. Но о том, что она на члене, наблюдатели не должны были догадаться. Я даже не пытался выглянуть и подсмотреть, кто и как там проходит мимо, но выпятил вверх свой таз, чувствуя, как Кошка-1 насаживается глубже прежнего. Она заскулила, словно подпевает Кошке-2 и стала делать «танцующие» движения более интенсивно. Когда проходившая мимо группа оказалась уже за поворотом, Кошка-1 задышала часто глубоко и… кончила. О том, что она кончила, помимо наполовину придушенных стонов, я это понял по тому, как на меня вылилась целая река ее выделенных соков из влагалища.

– Быстро освобождай место, – скомандовала Кошка-2.

Ей, судя по голосу, тоже не терпелось занять место подруги. Кошка-1 слезала с меня медленно, было похоже, что тело ее размякло и одеревенело одновременно. И неравномерно. Потому пока она слезала с моего тела, я еще несколько раз сумел «въехать» в нее членом напоследок. Впрочем, кончить в нее я не торопился, т.к. меня ждала еще она дырка рядом.

И дырка Кошки-2, наконец-то, села на член.

– Ты поспеши кончить, – проговорил ей я. – Ты не первая сегодня у меня на члене. И я еще не кончал, потому заведенны-ы-ы-ыыый…

И на член наделась кукла, которая сильно обхватила член влагалищем и в этой тесной внутренней обстановке стала толчками пропихикивать его глубже и глубже. Хорошо, что член был хорошо смазан в прошлой кукле. А то в почти сухой письке мог бы и повредиться.

– Директор идет! – заволновалась Кошка-1. – Вон там сворачивает по дорожке в нашу сторону.

Или от дополнительного эмоционального всплеска, или от сжатия влагалища Кошки-2, но я выгнулся мостом и стал кончать в Кошку-2.

– Стой! Остановись! Противный! – воскликнула она, но было поздно, я иссяк, хотя и после обильного выброса.

– Вставай скорее! – зашептала Кошка-1. – Она может и заглянуть в домики. Давай прикроем его чем-то, – предложила она, когда Кошка-2 встала и поправила на своей промежности костюм кошки.

Я лежал прикрытый какими-то картонками и фанерой, и слушал, как две «кошки» докладывали начальнице о прошедших мимо них посетителях и о том, как они направляли их в нужном направлении. Мне не хотелось ни прислушиваться, ни улыбаться, – я и так улыбался, засыпая…

Чешская делегация

– А давай я тебе поручу встретить и сопровождать чешскую делегацию, – задумчиво сказала парторг института и тут же расхохоталась. – Постарайся не стереть до основания член об их девок.

– А ты кого-то из них знаешь?

– А зачем тебе или мне это надо?

– Просто по книжкам и по собственному опыту знаю, что иностранки делятся на «прелесть какие дурочки» и «боже мой какие дуры». Хотелось бы заранее иметь о них информацию.

– Такую информацию можно найти только в … Сам знаешь где. Пойдешь туда спрашивать? А у меня нет даже списков гостей. Сам не разберешься? Нужна еще какая-то моя помощь?

– Разберусь. Не надо.

Так и получилось, что я оказался между Дурочкой и Дурой. Впрочем, по порядку.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Из удивительно большого непривычно комфортабельного автобуса выходили смело одетые (точнее смело раздетые) женщины, дамы, девушки и черт знает как их еще назвать представительницы женского сословия чешской республики. И все желали получить побольше впечатлений о братской стране. Возможно, еще и впечатления о некоторых «братьях» из этой страны.

Они столпились вокруг меня, когда я по-английски объявил, что возглавляю группу сопровождения милых представительниц в нашем городе. Они что-то щебетали на разных языках, стали позировать по очереди и фотографироваться со мной в объятиях. Можно подумать, что другого времени не будет…

Я мило рассказал, что сначала рекомендую им пройти в номера гостиницы, привести себя после дороги в порядок, а потом пройти на завтрак.

– Наша Мери немного повредила ногу, – сказала одна высокая иностранка, худющая, как старуха-смерть. – Она не смогла выйти из автобуса. Вы не могли бы помочь ей?

Я, конечно, мог помочь. Потому поднялся в автобус и застал полулежащую в пассажирском кресле худенькую дамочку. В полутьме автобуса мне трудно было определить ее возраст. Пришла мысль: «Они все в автобусе или в Чехословакии такие худые?»

Помог даме подняться на здоровую ногу, проковылять к выходу. Спустился сам со ступенек и … приняв ее на руки, понес в гостиницу под аплодисменты части дам, которые еще не успели зайти в гостиницу.

Уже в номере я уложил ее на постель.

– Вам что-то надо еще помочь, Мери? Врача вызвать?

– Не сейчас. Помогите мне раздеться и принять душ. Не могу же я перед врачом показаться пыльной с дороги.

Я усмехнулся про себя и аккуратно снял с нее босоножки, потом платье, потом… Словом, раздев до состояния принятия водной процедуры, отнес ее в душ. Она открыла кран.

– Вы не могли бы помочь мне? – слабым голосом спросила дама несколько минут спустя.

Она стояла, держась одной рукой за ручку душевой кабины, а второй пыталась намылить мочалку. От разлетающихся от струй воды в разные стороны капель на моих рубашке и брюках появились небольшие мокрые разводы. Но все попытки обмыться были безуспешны, как я понял.

Я скинул с себя тоже одежду и вошел под воду. Благо, места было достаточно.

Мери встала ко мне спиной и дала возможность помыть ей спину сверху донизу. Особенно мне понравилась постановка вопроса именно «донизу». Когда я домыл предоставленную поверхность, член стоял столбом и не хотел успокаиваться без законной для него добычи. Я и сам не скрывал своего желания этого тела, задевая постоянно ее ягодицы.

Мери, не поворачиваясь ко мне лицом, согнулась в поясе якобы для того, чтобы помыть ноги, из-за чего прижалась ягодичной складкой и желанным для меня сходом в нее. Я не стал миндальничать и стесняться, приставил к ее половой щели головку члена и стал проталкиваться внутрь, преодолевая сантиметр за сантиметром. Ели бы она этого не хотела, то могла бы отпрянуть или голосом запретить мне это делать, – но она не стала этого делать. Не касаясь руками ее тела, я делал короткие толчки головкой вперед и наслаждался тем, как постепенно меня пропускали сначала ее половые губы, потом вход во влагалище, потом стенки этого влагалища, мягкие и влажные. Были ли они влажные от собственных соков или от капель воды из душа я так и не понял. Хотя какая разница, если я уже внутри?

А Мери склонялась головой к полу всё ниже и ниже.

Последний толчок делал несколько присогнув ноги в коленях, чтобы член вбуравился снизу вверх, – мне так всегда нравилось. В результате легкая Мери оказалась насажена на член, как на кол.

Не смотря на ее кажущуюся легкость, поднять женское тело на члене и оторвать ее ноги от пола душевой мне не удалось. Правда, она привстала на цыпочки, но ноги не оторвались от лужицы, в которой она стояла. Тогда я крепко взял ее обеими руками за таз и прижал к себе, как можно крепче. Уже не членом, а руками, – точнее руками и членом, – я стал поднимать ее от пола, пока ее ноги не повисли в воздухе, перебирая словно при езде на велосипеде.

– Ой, как здорово! – воскликнула она и продолжила движения ногами «типа я на велосипеде».

«Дурочка! Прелесть какая милая дурочка!» – подумал я и начал интенсивно и быстро-быстро насаживать/снимать/раскачивать ее на члене.

Когда волна оргазма вылилась в нее мощным жидким салютом наслаждения, я аккуратно поставил ее на ноги, выдернул и обмыл член и сам несколько минут постоял под душем.

Дама корчилась от удовольствия, присев на корточки под струями воды из душа. Она что-то бормотала и поглаживала ладонью свою промежность. Стоя над ней, я обмыл всё тело, не обращая внимание, что мыльная пена течет ей на голову и на всё тело. Дама тоже не обращала внимание на это.

Когда я вышел из душа, было еще рано идти на завтрак. Меня предупредили в ресторане, что на меня тоже запланирован завтрак от администрации. Потому я решил немного полежать и набраться сил. И почти мгновенно начал засыпать, лежа на спине.

Уже в полудреме почувствовал на члене медленно двигающуюся вверх-вниз ладонь, и понял, что член уже возбудился и был готов к работе. «Дурочка пришла из душа…» – подумал я. Двигаться, – даже открывать глаза не хотелось от слова «совсем», потому я что-то промычал или промурлыкал и типа отмахнулся обеими руками. Видимо, эти проявление жизни были восприняты как разрешение дальнейших действий. Ладошка выпустила член, и спустя мгновение я почувствовал мокрое теплое обхватывание головки и тела органа совсем другой характеристики. Ко всем характеристикам добавилось сильной насаживание на член. Если я изначально подумал, что это Мэри продолжила игру, то теперь почувствовал, что это насаженное на член влагалище совсем не Мэри.

Улыбнувшись, я решил угадать, кто это.

Притянутыми руками нащупал голые груди конической формы с плотными большими возбужденными сосками. Груди небольшого размера полностью уместились в моих ладонях и приятно щекотали кожу во время движений. Опустив руки ниже, нащупал почти не выраженный живот и немного выступающий пупок. Поднял руки выше и не нащупал волос на плечах, – т.е. прическа была без длинных волос.

Кто же это? Не сказать, что я хорошо разглядел и запомнил всех в толпе приехавших иностранок, – их было слишком много для мимолетного взгляда. Потому решил открыть глаза.

– Ahoj. Je v pořádku, že jsem si sedl vedle tebe? Tady jsi se tak báječně ztrojnásobil. A kde je Mary? Zvedl jsem ji, abychom šli spolu na snídani. (Привет. Ничего, что я присоседилась? Ты так аппетитно тут утроился. И где Мэри? Я зашла за ней, чтобы вместе пойти на завтрак.)

На меня смотрела женщина средних лет и улыбалась. Я ничего не понял из того, что она сказала, но приятный, – я бы сказал певучий, – голос был приятным. Угадав в ее сказанной фразе имя другой дамы, которую совсем недавно снял с члена, махнул рукой в сторону еще шумящего душа.

– O! Myje se po tobě? Takže jsi ji uspokojil? A co já? uspokojíte? (О! Она после тебя обмывается? Значит, ты ее удовлетворил? А как на счет меня? Удовлетворишь?)

И быстро-быстро стала совершать фрикции на члене. Даже с пятое на десятое я ничего не понял из ее слов, но ее возобновившиеся и участившиеся движения понял и принял. И стал с удовольствие делать встречные движения тазом. Попутно разглядывал наездницу. Сухощавая, высокая, длинноногая, очень удобно устроилась на мне верхом. Прическа почти мальчишеская, короткая. Груди с возбужденными сосками смотрели прямо перед собой, вперед. Если бы не груди, я бы вообще в полутьме принял ее за юношу. Но при свете ее лицо не давало ошибиться, что это именно женщина, и что она на излете зрелости.

Я даже не стал пытаться с ней заговорить и что-то спросить. Но она ткнула себя пальцем между грудей и сказала:

– Direktor, – и обвела вокруг себя рукой в воздухе. И вдруг застонала.

– Директор? – усмехнулся я.

Не знаю от чего вдруг начал кончать в нее. Или от того, что неизвестная директор неизвестно чего сидела на мне с членом внутри, или от того, что эта директор вдруг застонала при получении оргазма, или потому что половой акт осуществлялся без презерватива… И кончил я неожиданно и хорошо.

– Ты хорошо двигаешься на члене, директор, – сказал я ей, когда отдышался. Пошлость, конечно, но она всё равно не должна была понять ничего из сказанного.

– Спасибо за похвалу, – вдруг ответила она на совершенно чистом русском языке. – Так ты не из чехов?

– Нет, меня назначили в сопровождение чешской делегации от нашей комсомольской организации, – я немного опешил от того, что она заговорила по-русски. – А ты директор чего?

– Вообще-то я директор этой гостиницы. Я думала, что ты сам из этой делегации. Вот ведь дура! – сама себе и призналась.

Выходит, что она сама и назвалась Дурой, и еще Директором. Значит за короткое время я был с Дурочкой и Дурой. Прямо как сказал недавно парторгу института.

– Ну зачем же так о себе говорить!?. – ответил я. – Ты не такая, – я сознательно не стал переходить на «Вы». – В любом случае изнутри дуру я не разглядел, а очень даже наоборот.

Дура расхохоталась и откинулась назад, от чего мой расслабленный член вывалился из нее. И из нее полились соки, которые там скопились. Взвизгнув, она рванулась в сторону душа. Мне и самому, облитому этим коктейлем, надо было помыться. Я заковылял за ней.

И застал интересную картинку: Директор стояла над сидящей на полу Дурочкой и активно подмывалась, не обращая внимание на тот факт, что вода и пена с нее стекали на голову Дурочки. Вот уж поистине Дурочка.

– Вижу, что ты ее хорошо заездил, – со смехом сказала она мне через плечо. – Присоединяйся.

С подошел ближе, прижался к ней со спины и захватил обеими руками ее груди. Директор выгнулась мне навстречу своими ягодицами, но… Член не хотел пробуждаться.

– Это Мэри? – спросила Директор, сильнее вдавливаясь в меня ягодицами.

– Да, Мэри. Если честно, то с тобой я даже забыл, что она осталась в душе. Увлекся, так сказать.

– Увлекся? Это хорошо. Я чего же сейчас перестал увлекаться?

– Ты же должна понимать, что без завтрака и не выспавшийся я только что почти без перерыва и отдыха удовлетворил двух женщин. Мне нужен завтрак и небольшой отдых. А еще лучше отдельный день или ночь для приятной встречи.

Директор повернулась ко мне лицом и обеими руками обняла меня за шею. Поцелуй по душем как-то меня не вдохновил. Но я тоже обнял ее за талию. Мы постояли так некоторое время и пошли собираться.

– Это тебе моя визитка. Звони заранее, как соберешься встретиться. Скажешь, что ты… – она вопросительно посмотрела на меня.

– Гусар, – ответил я.

– Хорошо, Гусар. Звони. Договоримся о времени встречи и месте, – и пошла к дверям.

В дверях она столкнулась с двумя чешками, которые пришли отвести подругу на завтрак…

– Да!.. Тебе еще работать и работать, – улыбнулась Директор, мельком глянув на входящих, и пошла по коридору.

Книжный червь

– Привет, Гусар, – Надя подняла голову от книги на меня. – Проходи, садись. Я сейчас дочитаю главу, и присоединюсь к тебе.

Положение Нади напомнило мне картину "Книжный червь", 1906 года художника Феннер Герман Бехмер (Hermann Fenner-Behmer). Как скопировала это положение и ситуацию у известного художника. Только я могу заверить, что ни о картине, ни об этом художнике она никогда не слышала.

Такая же голенькая она лежала на животе на расстеленной постели и читала учебник.

Я поставил цветы в вазу, предварительно налив в нее воды. Поставил чайник на кухне и, дождавшись его кипения, заварил чай. Надя органически не переносила кофе, – даже запах, – потому моего любимого напитка в этом доме не было. И сел пить чай у стола около ее кровати.

– Господи, как же меня задолбал этот предмет, – наконец-то потянулась всем телом Надя и уткнулась лицом в подушку. Потом приподняла голову и перелистала несколько еще страниц. – Ты представляешь, мне надо выучить еще несколько глав.

Я поставил чашку на стол и пересел на край кровати. Погладил ее между лопаток, – она замурлыкала и накрыла голову открытой книгой. Потом мягко помассировал ее ягодицы.

– Хватит меня мучить, – простонала она из-под книги.

Я быстро разделся, покидав вещи на стул и уселся верхом на ее бедра. Надя не любила ложиться лицом к партнеру, потому я не стал ее поворачивать к себе. Просто еще активнее стал гладить по спине, лопаткам, ягодицам. Дамочка интенсивно задышала…

Обнаженный стоящий член распирало чуть ли не до боли. Я прижал головку к ее половым губам и обнаружил, что они мокрые. Да, она всегда так быстро заводится. Направляя член двумя пальцами, я стал погружать его в партнершу. Когда головка погрузилась полностью, Надя как-то так вздрогнула и еще больше расслабилась.

Все ее тело лежало абсолютно без движения, ни одна мышца не была напряжена, – только грудная клетка поднималась от дыхания в частом ритме.

Больше я терпеть не мог, потому буквально вбуравился в нее на всю глубину. Надя обхватила подушку и, втиснув лицо в эту подушку, тоненько застонала. Головка не достигла дна влагалища, потому я еще и еще стал продираться сильными напористыми движениями. Дна я так и не достиг. Но женщина стала стонать почти непрерывно, заглушая эти звуки подушкой.

Продолжая лежать так же «киселем» на постели, не делая никаких движений, не двигая ни руками, ни ногами или тазов, она стонала и стонала нарастающим звуком под моим напором. В тот момент, когда я начал кончать, Надя уже не стонала. А просто рычала в подушку.

– Мне всегда так приятно, когда ты после соития сидишь на мне, – произнесла она уже не в подушку спустя несколько минут покоя. – И не менее приятно чувствовать, как остывает от напряжения член внутри меня.

Я сидел молча в прежней позе и медленно утихомиривал дыхание. Мне тоже было хорошо после этой непродолжительной скачки. Утро началось хорошо. Заскочил к даме по дороге по своим делам… Правда, пришлось выйти пораньше. За то, я знал, что это посещение не продлится ни непредсказуемо длительными ласками, ни длительным расставание. Что называется «сунул-вынул-побежал».

– Так, всё! Харе! Мне надо готовиться к экзаменам. Выходные и так слишком короткие. Слезай, – и Надя, спихнув меня на кровать, пошлепала босиком в душ.

Я не стал противиться таким действиям и последовал тоже в душ. Там мы оба быстренько ополоснулись. И я начал собираться, а Надя опять пристроилась на кровати в прежней позе с книжкой, словно ничего и не было.

– Дверь не забудь захлопнуть, – лениво сказала она мне в спину.

Распределение

Она заходила и выходила, заходила-выходила, заходила и выходила… Я думал, что меня стошнит от ее мельканий. Второй секретарь ректора по имени Ариадна. Обычно ее не гоняли так плотно, но вот теперь эта Ариадна просто протерла мои глаза до дыр свои мельканием туда-сюда, туда-сюда. Она же своим певучим голосом приглашала выпускающихся студентов в кабинет с заседающей комиссией… Словно глашатай вызывал на судебное заседание перед назначением награды или каторги. А для кого-то и плахи, – кому как это видится.

Заседала комиссия по распределению, и, как мне сказали, в комнату, где они заседали, документы вносились по каким-то там порядку и очереди. Чтобы не перепутать. Чтобы не отправить не того не туда, куда надо было или наоборот не надо. Кого в райцентр, кого в столицу или областной центр, а кто-то в деревню или за границу.

Собственно, до моего распределения еще пара лет осталась, но вот что-то мне подсказывало (и знающие люди присоветовали), что с этой Ариадной надо подружиться заранее. Да так глубоко подружиться, чтобы она согласилась поехать со мной в столицу. По окончании мной вуза.

А сегодня я стоял в коридоре с потными от нервозности товарищами и подругами со старшего курса. Кто-то нервно хихикал, кто-то бледнел или краснел при каждом появлении Ариадны. Кто-то… Все типы проявлений сильного нервного напряжения были в этой толпе.

– Подскажите мне пожалуйста, Ариадна, – подошел я к ней по пути к кабинету ректора. – Есть здесь где-то на этаже какая-то комната или кабинет, где можно было бы избавиться хоть на короткое время от этой толпы?

Ариадна удивленно коротко взглянула на меня.

– А ты кто? Распределен уже? Что-то я тебя в комиссии не видела.

– Не, Ариадна, мне предстоит распределение только через два года. Друзья распределяются сегодня, – ответил я, не отставая от быстро идущей дамочки.

– Ясно. Бездельник. Пошли со мной, поможешь немного, – и еще быстрее зашагала впереди меня.

Худосочная, быстрая, резкая, небольшого роста. Сзади она выглядела, словно мальчишка, – без зада. Спереди груди вообще почти не контурировались под блузкой и пиджачком. Только и выдавало в ней женский пол длинные волосы, короткая юбочка и чулки с рисунком.

Оказывается, что из секретарской есть проход еще в одну небольшую комнатку. «Рабочая комната секретарей», – пояснила Ариадна. – «И небольшой текущий архив». Здесь стоял небольшой письменный столик с настольной лампой, стулья около него, длинный стеллаж с большим количеством папок и бумаг, передвижная лестница, чтобы облегчить доступ к верхним полкам стеллажа.

– Чего тебе не сидится в коридоре с друзьями? – спросила Ариадна, роясь на стеллаже.

– Так они уже ушли пьянствовать. Кто от радости, кто от огорчения…

– Домой чего не идешь?

– Так не к кому и незачем. Я же один живу.

– Звать-то как?

– Гусаром кличут.

– Гуса-аром? – Ариадна удивленно и как-будто заинтересованно посмотрела на меня, оглянувшись через плечо, и снова принялась за папки. – А за мной почему пошел?

– Да как тебе сказать, – я сознательно перешел на «ты». – Думал, может быть помочь что-то смогу.

– Хорошо, поможешь тогда. Когда я уйду, включи вон тот электрический чайник минут через пять-семь. И никуда не уходи, и никого не пускай сюда.

Я услышал в замке двери поворот ключа и усмехнулся. Теперь-то я точно никуда уйти не смогу.

Чайник я включил, и даже время засек. Когда он закипел, прошло чуть более шести минут.

Еще через пару минут снова звук ключа в замке, потом звук того же ключа изнутри.

Ариадна положила кучку папок на пустующую полку стеллажа и через стол потянулась к подоконнику за какими-то бумагами там, улегшись на столик животом. Ее и без того короткая юбка вообще задралась высоко, пости полностью обнажив кружевные трусики.

– Что-то помочь достать? – спросил я, прижавшись сзади к этим кружевным трусикам.

– Ну, если только быстро, – рассмеялась она.

Быстро сдернув с нее трусики, я выпростал из брюк член и направил в нее. Головка почти сразу преодолела границу между «снаружи» и «внутри», состоящую из половых губ. Мягкое окружение обхватило член, пропуская всё глубже.

– Да быстрее же ты, – прошептала Ариадна. – А то скоро чайник закипит и мне надо будет уже бежать.

Стало понятно, почему она попросила меня нагреть чайник. Ну и хорошо.

Я загнал член ей внутрь «по самые помидоры». И даже сам удивился, что в такое маленькое тело так легко и так глубоко удалось протолкнуться. Она только охнула шепотом.

Быстро – так быстро. Я развил скорость, как электрическая швейная машинка, от чего у нее там всё зачавкало. Хорошо, что не закипело. За то «закипела» она сама, – шумно дыша и шепотом что-то шепча. Мне показалось, что она шепотом матерится.

– Всё нормально? – спросил я, не снижая скорости.

– Да, нормально. Даже хорошо. Сделай так, чтобы я быстрее кончила, только одежду не мни. Мне еще работать перед публикой.

Когда она затрепетала на члене, кончил и я, глубже обычного всадив в нее член. Бурно и сладострастно.

– Я смогу прийти сюда снова только через несколько часов, – Сказала Ариадна, берясь за чайник. – Потому иди домой. Свяжись со мной перед выходными, – оговорим место и время встречи.

«Я понимаю участие в будущем в моем распределении и ходатайства парторга и комсорга института, деканов своих и чужих, а также жен, сестер и дочек всевозможных деятелей со стороны. Но такая скорострелка под боком у ректора – дорогого может стоить», – думал я по дороге домой…

Художница и вдохновение

Я проснулся от того, что член оказался плотно обхвачен мягкой горячей ладонью. Учитывая то, что я лежал на спине, то член смотрел прямо в потолок.

– – – – – – – – – – – -

В интересные места я иногда попадаю. В этот раз попал в мастерскую молодой художницы. Она в баре уже под утро постепенно приближалась к состоянию наркоза. Удалось, пока не вырубилась, выяснить ее адрес проживания. Куда и отвез ее уже в почти полубессознательном состоянии. При том, что приставка «полу» была еще слишком слабой в выражении. Сознание в ней было на уровне разве что на уровне пятой или десятой части сознания.

И это оказалось даже не жильем, а студией. Возможно, переработанной из чердака, – или как такое помещение под крышей называется. Или…

Я не стал разбираться в названиях, а выложил это мычащее и мотающее руками женское тело со своего плеча на широкий постамент (подобие сцены или подиума) и начал раздевать, готовя ко сну. А она всё порывалась встать и куда-то пойти. Когда я понял, что она хотела, то помог добраться до туалета и помог снять в нее последнюю одежду – трусы. С облегчением тело уселось на унитаз, пожурчало под собой и вырубилось уже на все сто процентов.

Нашел в комнате какие-то одеяла и покрывала и постелил их на тот подиум. Уложенная на спину дамочка глубоко дышала. До утра оставалось уже немного, и ловить такси среди ночи мне не хотелось. Да и тело в таком виде не вдохновляло «на подвиги» с текущими из угла рта слюнями.

Я разделся и тоже лег рядом. Заснул просто мгновенно. И снились мне отряды пионерских вожатых, стройными рядами идущих на… Словом на мой орган.

– – – – – – – – – – – -

Я проснулся от того, что член оказался плотно обхвачен мягкой горячей ладонью. Учитывая то, что я лежал на спине, то член смотрел прямо в потолок.

Не открывая глаза, – не хотелось вспоминать, где меня застал сон, – внимательно прислушивался к тому, как себя вела та ладошка на моем причинном месте. Но эта мягкая ладонь не могла напомнить мне, где я находился. А глаза открыть было просто лень спросонок. Сначала ладошка просто плотно держала член и не двигалась. Временами обхват то ослабевал, то почти сразу возвращался к прежней плотности.

Я ждал, что же будет дальше.

Обхват не переставал быть плотным, но при этом ладошка стала двигаться вдоль ствола вверх-вниз, вверх-вниз. Сначала медленно, едва заметно. Потом постепенно это движение стало возрастать по амплитуде. И ладонь стала двигаться от корня члена до его головки, сдвигая за собой кожу на члене.

В какой-то момент почувствовал, что полураскрытых краев крайней плоти коснулись чем-то шершавым (языком? – подумалось мне), после чего крайняя плоть стала скользкой и двинулась вслед за ладонью вниз, открывая головку. Значит ее посредством язычка просто смочили слюной. Несколько движений вверх-вниз уже вместе с крайней плотью еще больше утвердил состояние члена, уже осознанно тянущегося к потолку.

Мне становилось все менее и менее комфортно лежать без движений. Хотелось вскочить, уложить под себя раззадорившую меня хозяйку этой шаловливой ладошки и…

… И хозяйка ладошки, словно подслушав мои мысли, вдруг сама села на член, введя его в себя рывком на почти всю длину. В первый проход было несколько коротких болевых ощущений на крайней плоти. По опыту от того, что один участок половой губы был недостаточно влажным. Но уже на втором и третьем выходе/входе у нее всё стало равномерно смазано смазкой. Попадание внутрь уже очередной раз стало просто скольжением, и потому приятным, безболезненным и глубоким.

Ее ладони устроились теперь на моей груди и животе, словно нежно разглаживая мне кожу. Движения тазом вверх/вниз были равномерные и быстрые. Я услышал сначала громкое учащающееся дыхание партнерши. Потом раздался короткий тихий стон. И она откидывается спиной, продолжая издавать этот протяжный стон.

Воспользовавшись этим, я схватил ее за обе груди и выгнулся тазом ей навстречу, насаживая это тело, которое я так и не узнал на ощупь, «по самое не могу». Ее ноги почему-то оказались в воздухе, и она, уже рыча в голос, болталась на члене, как грешница на копье инквизитора. Я открыл глаза. И первое, что попалось в зону внимания, так это ее ноги, которыми она выплясывала на члене в воздухе неизвестный мне танец. Она то размахивала ими, то перебирала, словно ехала на велосипеде, то разводила/сводила их. Этот танец на члене был на столько привлекательным, что я стал бурно кончать в нее. С каждым ударом струи в ее нутро дама к уже звучащему рычанию прибавляла какой-то или всхлип, или стон, – я так и не разобрал. Что словно выдавливало из меня дополнительные тугие струи спермы.

– Я мыться, – сказала она затихнув. – Да и тебе рекомендую тоже, – улыбнулся вчерашний «алкогольный труп», глянув на хлынувшие из нее потоки наших выделенных жидкостей.

И я тоже поплелся за ней на звуки плещущихся струй воды. Произошла «смена караула» под душем.