Творчество и потенциал. Выпуск 1/2024 бесплатное чтение

Родился в городе Барнауле Алтайского края 15 августа 1984 года. В 2010 году переехал в Санкт-Петербург.

На данный момент выпустил пять сборников стихотворений.

Первый сборник – «Море Моих Стихий».

Второй сборник – «Номер Тридцать Шесть».

Третий сборник – «Одиночество и Смерть».

Четвёртый сборник – «Книга № 37».

Пятый сборник – «Скольжение».

Когда ничего не нужно…

Я до крайности банален…

Я мало слышал похвалы…

Я критики совсем и не искал…

Нам лик не страшен новый…

Мне себя уже не ограничить…

Пусть слегка неуклюже…

Нет времени…

Что-то мало хорошего вокруг…

Не стоит бояться смерти…

Так сладко предвкушение…

Когда суета надоест…

Пустой взгляд меня поторопит…

Хочется идти напролом…

Почти дотянулся до Бога…

Хитростью не возьмёшь…

Усталость снимает стресс…

Если всегда идти напролом…

Быстро убегает время…

Проживает в г. Хотьково Московской области.

Родился в 1942 году в Грузии. Имея среднее техническое образование, в 1973 году окончил исторический факультет МГПИ им. Ленина (МПГУ). С 2018 года публикует литературные произведения. Выпустил несколько стихотворных и прозаических сборников. Награждён литературными дипломами и сертификатами, произведения автора опубликованы в коллективных сборниках и журналах Москвы, Санкт-Петербурга, Новокузнецка, Костромы, Волгограда, Барнаула, Красноярска.

Осень

Осенний ноктюрн

Осенний вальс

Снежинка

Облетевшая берёзка

Поэт, автор и исполнитель песен, номинант национальных литературных премий: «Русь моя» им. Сергея Есенина, «Поэт года», «Наследие», «Георгиевская лента», премии А. Грина в рамках конференции «РосКон-2020», премии им. Сергея Довлатова, премий «Большая книга» и «Национальный бестселлер». Участник литературного конкурса «Классики и современники», международного поэтического фестиваля «Дорога к Храму», национальной литературной премии «Золотое перо Руси», международной литературной премии имени святых Петра и Февронии Муромских. Член Общероссийской общественной организации «Российский союз писателей», Межрегиональной общественной организации «Интернациональный Союз писателей / Интернациональное сообщество писателей, драматургов и журналистов».

Жизнь так хрупка

В переборе струн души

Ах, как красиво увядала

Во широком полюшке

Знался

Жили

Родилась в Архангельске в 1982 г. Проживает в Санкт-Петербурге. Кандидат физико-математических наук, обладатель 3-го дана по Фри Файт Каратэ. Увлекается путешествиями и литературой. Вдохновляется красивой природой, чудесами и хорошими людьми.

Публиковалась в сборниках «Вселенная войны. Истории, рожденные Казой» (2023), «Художественное слово» № 29 (2023), в литературно-художественном альманахе «Русские сезоны» (2023). Издана собственная книга «Кот и Ведьма». Книга первая (2023). Победитель конкурса «Художественное слово» (2023), награждена дипломом III степени за участие в конкурсе «Продолжи любимую книгу» (2023).

Ирландская песня

Сказочное

Воланд и его свита

Родился в 1951 г. в семье служащих в Смоленской области. Неоднократные переезды родителей оказали определенное влияние на формирование личности подростка. В послевоенные годы нередко можно было услышать рассказы участников войны о событиях на фронте. Отец воевал, был дважды ранен в бою. Мать была знакома с партизанами и находилась в оккупации. В школьные годы Александр часто декламировал стихи как на концертах, так и в школе, пел в хоре.

Стихи начал писать, учась в медучилище, где продолжил участие в литературных вечерах, концертах художественной самодеятельности. Затем была служба в армии, медицинский институт, ординатура и врачебная работа. Продолжал писать стихи, печатаясь в основном на страницах многотиражки «Советский медик».

На сегодняшний день на платформе «Литрес» выпущено 2 книги стихов: «Преодоление» и «Стихи о природе».

Есть публикации в поэтических сборниках.

Гагарин

Первому космонавту

Ю. А. Гагарину посвящается

Осеннее впечатление

Вилюйская ГЭС

Родился в 1947 году в городе Чернигове. Окончил Киевский институт народного хозяйства. С 1994 года живёт в Нью-Йорке (США). Женат, двое детей, пятеро внуков.

Публикуется с 2013 года. Был представлен в разных номинациях и печатался в литературных журналах и альманахах. Несколько раз был в числе победителей международных литературных конкурсов. Автор книг «Рифмой по затылку», «И смех, и слёзы, и любовь», аудиокниги «Пегас в бане», «Из года в год, из страны в страну – весело и грустно».

Член Интернационального Союза писателей, РСП, Пушкинского общества Америки, Литературного клуба Нью-Йорка. Награждён орденом им. Кирилла и Мефодия, медалями Мацуо Басё, Маяковского, Пушкина, Чехова, Есенина, Бунина, звездой «Наследие» II и III степеней, грамотами и дипломами.

Далёкие друзья

Потерянное поколение

Образование высшее техническое. Начала писать стихи ещё в начальных классах в школьную стенгазету, а также рисовать. В юности, как и все, пробовала писать стихи о любви, но потом надолго оставила увлечение юности и вернулась к поэзии недавно.

Отдаёт предпочтение жанрам пейзажной, философской, любовной лирики, иронии и юмора, пишет стихи для детей и с удовольствием делится своими произведениями с читателями. Публикуется в альманахах Российского союза писателей, номинант литературных премий «Поэт года», «Русь моя», «Наследие», участник «Антологии русской поэзии». Выпущены авторские сборники стихов «Мелодия души», «Розовые розы».

В 2023 году стала финалистом литературного конкурса «Наследие», награждена звездой «Наследие» II степени за литературную деятельность в духе традиций русской культуры Российским союзом писателей.

Слетают тихие секунды

Луна как пёс в ночи

Иней волшебства

Розы под снегом

Я из счастья сошью сарафан

Новогодняя ночь рыбака

Осень уходит

Проживает в Санкт-Петербурге. С 2019 по 2021 год была редактором и администратором поэтической группы «Небесный альманах». Сейчас поэтесса сообщества «РИФМОГРАД».

Публиковалась в сборниках: «Поэтический мотив», «АРТ-Сияние», «Искусство в жизнь» (том 11), «По тропам РИФМОГРАДа», «Галерея счастья», «РИФМОГРАД-3» и др.

Изданы 3 личные книги стихов: «Поэзия души» (2021), «Поэзия – музыка души моей» (2022), «Моя романтическая гавань» (2023).

Номинант премии «Нить Ариадны» (сообщество «РИФМОГРАД»), Всероссийской поэтической премии им. С. А. Есенина «Как с белых яблонь дым».

Пишет стихи и песни, сотрудничает с известными музыкантами.

Осень

Задекабрит

В одном лишь дне увидеть смог,

навек запечатлеть Ван Гог

и крон луны, и звёзд парад,

и кипарис, и ночь, и взгляд,

ведущий нас сквозь полотно!

И шедеврально ведь оно!

Евгения Качко

Писатель и поэт, опубликовавший несколько книг в России и получивший награды Российского союза писателей за свое творчество. Живет в Швеции, работает в судебной психиатрической экспертизе Стокгольма. Среди стихов последних лет наблюдается философская нота, особенно в его балладах и стихах о жизни и человеческих потерях.

Питерские погосты

Окунуться в осень

Выросла в семье шахтёра и учительницы. Родом из города Шахты Ростовской области. Живёт на Кубани, в городе Лабинске. Семья большая: муж, пятеро детей и десять внуков.

С детских лет сочиняет стихи, загадки, сказки для детей и взрослых. Есть и немного прозы: книга от Авторского содружества (Санкт-Петербург), семейная хроника «Чтобы помнили» (редактор Альшина Алла Андреевна).

Участник всего, в чём можно поучаствовать. В рамках Международного проекта #прикоснись_ к_звуку (2022–2023) издано 16 книг, которые находятся в библиотеках страны. Изданы сборники стихов от сообщества «Перо и слово» (2018) и от издательства «Кубик» (2019). На стихи автора написано несколько песен.

Где же мы растеряли любовь?

Все мы уйдём в небытие…

Про стрекозу

О буквах

«Жили в давние времена…»[7]

Лиса и змея[10]

Осень

Одиночество

Два Василия

Афоризмы

Дай, Господи!

Почему у ласточки хвост вилкой

Прерванное счастье

Мойдодыр

Кров родной

Матронушке

Бархатный возраст

Матрёшка

Сказка про Ох и Ах[11]

Мораль: жадность всегда наказуема.

Родилась на Дальнем Востоке в городе Артём. С 1988 года проживает в Санкт-Петербурге. Интуитивный художник и поэт, творящий не по плану, а благодаря тонким ощущениям. Пишет стихи и прозу в самых разных стилях: от произведений для детворы до мистико-эротической прозы для взрослых. Вдохновляется созданием хокку и танка, любовной лирики и философских размышлений, стихотворений о природе и магических узороплетений. Ведьма из клана Огненного Дракона, энергопрактик. Ведьмовское имя – Найра. Несколько раз была номинантом национальной литературной премии «Поэт года». В 2021 году стала финалистом национальной литературной премии «Писатель года».

Посвящается Фриде Кало

Памяти Юрия Богатырёва

Только нота одна, только вскрик над мостами…

Родилась в 1946 году. Проживает в с. Дивеево Нижегородской области. Кандидат филологических наук, шекспировед, ученица известного литературоведа А. В. Чичерина. Автор перевода сонетов В. Шекспира на русский язык, а также монографии «Особенности творческого метода В. Шекспира». Соавтор трех частей книги «Духовные сонеты».

Переводы сонетов В. Шекспира

Родилась в Ревде. В шестилетнем возрасте с семьёй покинула Россию, уехав в Казахстан (сильно болел младший брат, врачи рекомендовали сухой и тёплый климат). Там окончила среднюю школу, Карагандинское культпросвет-училище. Позже, вернувшись в Россию, окончила Челябинскую академию культуры и искусств.

Библиотекарь по профессии и, похоже, по призванию. Писать начала с четырнадцати лет. Первое стихотворение посвятила родному Уралу.

Публиковалась в журналах «Линии», «Современник»; профессиональных журналах «Библиотека», «Библиотечное дело», «Библиополе»; газетах «Городские вести», «Ревдинский рабочий», «Информационная неделя» (г. Ревда). Сказка «Мороз Иванович» вышла в «Сборнике сказок славянских народов».

Выступление павлина

Воробьиное гнездо

Жёлтые монетки-лепестки…

Родилась в городе Баку 3 июня 1963 года. По образованию врач. Пишет стихи и прозу. Любимые поэты и писатели: А. С. Пушкин, А. А. Ахматова, М. И. Цветаева, А. П. Чехов, Э. М. Ремарк, Ф. М. Достоевский.

Печаталась в поэтическом альманахе «Линии» (изд-во «Новое слово»), в альманахе «День поэзии», в литературно-публицистическом альманахе «Серебро слов», участвовала в литературном проекте «Современник». Обладатель диплома II степени ХII открытого районного фестиваля-конкурса художественного слова «Зубовские чтения», лауреат конкурса редакционного совета поэтического альманаха «Грани Смысла».

Вдохновение для творчества автор черпает от общения с природой, людьми, посещения новых интересных мест, городов.

Дети Земли

Весенний сад

Между звёзд

Родилась в г. Орске Оренбургской области. По первому высшему образованию инженер-строитель, по второму – юрист. Воспитала двоих прекрасных сыновей, с удовольствием работала – в основном по первой профессии.

После скоропостижной смерти мужа начала писать воспоминания, потом стала замечать, что волнуют и чужие проблемы. В творчестве автора появились и басни, и рассказы о любви. По совету брата стала размещать свои произведения в социальных сетях – так появилось много поклонников и друзей. Есть публикации в сборнике «Попутчики», альманахе «Творчество и потенциал» № 4 (2022), №№ 1, 2 (2023), в энциклопедии «География современной русской литературы», а также в «Платиновом сборнике».

Воспоминания старой кружки

– Ой! Что со мной? Я лечу! – восклицает старая кружка. – А ведь я только обрадовалась, когда она меня взяла в руки! Думала, что наконец-то вспомнила обо мне, о моём существовании, успела восхититься её красивыми ногтями, – продолжала кружка, падая в мусорное ведро. – И что это было? Я не нужна. А как же мои истории? За эти годы их столько накопилось! Я же постоянно находилась в её любимой комнате, которую она называет кухней! То, что она любит эту комнату, я знаю, постоянно её украшает: меняет занавески, покрывала на диванчике, украшает цветами. Встречает гостей, готовит еду, любит находиться в ней. А как всё красиво начиналось! Меня подарили, и я такая красивая, сверкающая, с очень красивым рисунком. Все мной только восхищались.

Помню, пришли в гости мамочка с маленькой дочкой. Девочке налили сок в красивую маленькую чашечку, но она потребовала, чтобы налили в меня и дали ей, только она знаками показала, что надо налить полную кружку. И, так как она не могла поднять кружку и пить из неё, она встала на стул и сверху начала лакать сок, не двигая меня. Потом, когда уже невозможно было так пить, решила пододвинуть к себе и попить сбоку, а я не удержалась – перевернулась. Мама девочки стала её ругать, что она облила сладким соком и покрывало на диванчике, и стол, и стул, и пол. Хозяйка, улыбаясь, сказала, что ничего страшного не произошло, всё можно помыть и отстирать.

«Не надо её ругать, это мелочи!» – сказала она.

«Мне стыдно, что дочь ведёт себя так!» – сказала сконфуженная мамочка.

«Ты что! Это хорошо, растёт личность, пробует себя, – успокаивая, сказала хозяйка и продолжила: – Хуже было бы, если бы она только выполняла твои команды и не проявляла самостоятельности».

А девочка тем временем перестала плакать, она поняла, что не всё так плохо, у неё есть защита. Просто удивительно: она ещё не разговаривает, а понимает! Так устроен удивительный мир.

Ещё одна история. Пришла в гости красотка, с тонкими, ярко накрашенными губами, и попросила налить чай в большую кружку. Она объяснила, что ей надо налить в большую кружку, так как она любит всё большое. Что она имела в виду, не знаю, но они обе засмеялись. И начала она своё повествование: «Представляешь, он настоящий козёл, по-другому не могу сказать! Я пересчитала все коробки, он согласился, что столько, сколько и должно быть, в документах такое количество указано. А сам твердит своё, что ещё две упаковки должны быть. Я ему говорю, что такое количество приняла от сменщицы, вот они все в наличии, а он мне, представляешь, говорит: “Ты что, тупая, что ли? Две коробки сверху лишние были, в обход налоговой. Ясно тебе?” Тут я поняла и сказала ему: “Об этом я не знала, но это надо спросить у сменщицы”. А он: “Ты что, не понимаешь? Я Асель доверяю, она не могла забрать или не предупредить тебя! Ясно тебе, дура?” Вот так он орал на меня, представляешь?» Потом красотка затихла и заплакала: «Представляешь, он теперь меня заставляет заплатить за эти коробки, говорит, в милицию пойдёт, напишет заявление», – и опять заплакала.

Хозяйка подошла к ней, приобняла и сказала: «Перестань плакать и рвать сердце. Никуда он не пойдёт: во-первых, эти две коробки нигде в документах не зафиксированы, а во-вторых, ты там работаешь нелегально. Если он обратится, ему будет гораздо хуже, чем тебе».

«Ты так думаешь? А я-то об этом не подумала, – успокаиваясь, сказала красотка, – он ведь ещё сказал, что у него ещё что-то пропало и я в этом виновата, но в накладных ничего нет, представляешь?»

«Какая ты наивная, он просто хочет тебе ничего не платить, чтобы ты с перепугу ушла от него», – спокойно сказала хозяйка.

«Какая ты умная! Мне ведь в голову это не пришло. Думала, что теперь делать: живу одна, и никому не нужна, и некому за меня заступиться. Но я ему устрою!» – пригрозила она.

Что было дальше, не знаю, больше она не приходила…

Или вот ещё. Приезжали родственницы, две красивые девушки из какого-то райцентра. Одна из них обратила сразу внимание на меня и попросила, чтобы ей налили чай в меня. У них была печальная история. Это были две сестры. У одной из них очень удачный брак, замечательная семья, а у другой совершенно противоположный. Муж часто её бил, и в конце концов она стала инвалидом: руки-ноги целы, а бил он её по голове, и начались сильные головные боли и прочие проблемы.

«Как только первый раз поднял руку, надо было бежать», – сказала хозяйка.

«А куда? Кому я нужна?» – спросила красавица с унынием.

«Да хоть куда! Нельзя позволять никому издеваться над собой, это твоя жизнь!» – с возмущением сказала моя хозяйка.

«Да она любила его», – тихо вставила сестра.

«Я понимаю, что сделать этот шаг тяжело, но, если бы после первого раза ты собрала вещи и ушла, было бы другое дело. Если бы у него хоть капля сострадания была к тебе или чувства, то он бы тебя остановил, постарался бы вернуть. Ну а если у него ничего не было, то это был бы единственный верный шаг, и твоё здоровье не было бы надорвано», – с состраданием сказала хозяйка.

«Она ведь нам никому не говорила, что так живёт, а теперь говорит “кому нужна”… Мы не знали ничего, а то забрали бы её к себе, – с сожалением произнесла сестра и продолжила: – И самое страшное – врачи благоприятные прогнозы не делают. Он сделал её калекой на всю жизнь – и не засудишь, он отец их детей».

«Хоть сколько сотрясай воздух, ничего не исправишь, но ты не теряй уверенности в себе, говори, что всё будет хорошо, и живи этим!» – сказала моя хозяйка и отвернулась, чтобы смахнуть слезу.

Да, через кухню моей хозяйки прошло немало людей, и кто только не пил из меня и чего только не пили!

И вот теперь я не нужна – обидно, отработанный материал. Конечно, сами виноваты, помыли меня в посудомойке, и украшения мои смылись, размазались, и теперь я некрасивая, старая, поэтому никому не нужна. Вот так часто происходит и с людьми, к сожалению. Куда это я попала? Какой смрад! Ну да, я же в помойке. Ну ладно, главное, я живая и целая! Надо не терять самообладания, успокоиться и искать плюсы – такое я слышала от своей бывшей хозяйки, и надо научиться держать паузу. В данной ситуации я ничего не могу изменить, значит, надо изменить отношение к создавшемуся положению. Это я тоже слышала от неё, когда приходили к ней за советами. От того, что я буду психовать и нервничать, ничего не изменится. Тогда надо поспать, – решила кружка, а что ей оставалось делать.

…– Ну надо же! У нас была такая же! – воскликнул мужчина пенсионного возраста, рядом с ним сидела молодая девушка.

Они оба выглядели… не очень. Это мягко сказано. От них шёл запах давно не мытого тела, нестиранного белья, хотя видно было, что мужчина пытался как-то следить за своим внешним видом: он был побритый, с расчёсанными волосами. А девушка даже не пыталась: лицо было чумазое, волосы нерасчёсанные.

– Саша, эта кружка тебе напомнила прежнюю жизнь? – участливо спросила она.

– Да, Нюша, это было давно, – сказал мужчина и смахнул слезу.

– Расскажи, очень прошу, – стала умолять девушка.

– Расскажу я, тем более что мне приятно вспоминать такое замечательное время. Хотя потом было очень тяжело, об этом вспоминать не хочется.

– Это хорошо, что у тебя есть что вспомнить, – сказала Нюша.

– Как понять? У тебя нечего вспомнить? – спросил мужчина.

– Не отвлекайся, расскажи, – настаивала Нюша.

– Был новогодний праздник. У нас было принято дарить подарки, хоть маленькие, кто какие мог. Вот такую кружку подарил мне сын, он завернул её в красивую обёртку и поставил под ёлку и прицепил записку: «Папе». А маме он тоже подарил кружку, только меньше размером, но тоже красивую, также подписал: «Маме». Жена мне подарила шарф, который сама связала, он тоже был упакован в красивую обёртку и подписан: «Любимому Санечке», а я ей купил её мечту, кухонный комбайн, его я не смог обернуть, но положил в пакет и подписал: «Люсеньке» – так мы называли друг друга. Конечно, комбайн был для всех, и поэтому я к подарку добавил деньги, чтобы Люсенька могла купить что-нибудь лично для себя. Мы все были довольны своими подарками, и я очень любил пить чай вечерами с Люсенькой из этой кружки. Вот эта кружка напомнила мне о моей счастливой жизни.

– А где твоя жена? – спросила Нюша.

– Очень печальная история. Сначала не стало Тимки, он утонул. Потом я потерял свою Люсеньку, сердце не выдержало потери второго сына. А я живу. Старший сын умер во младенчестве – ошибка врачей, так она говорила, меня ещё не было в её жизни. Я поздно женился, но был очень счастлив со своей Люсенькой.

– Ну а как ты оказался здесь? – спросила Нюша.

– Да очень просто. Мне было очень тяжело и плохо одному, просто невыносимо, болел от горя, болел потерями, и этот стресс оказался мне не по зубам. Теперь я не могу вспомнить и понять не могу, как эта женщина оказалась со мной рядом. Первоначально мне стало немного легче оттого, что я не один, что кто-то со мной рядом, – он замолчал и долго сидел молча.

– Что дальше? – не выдержала Нюша.

– Что дальше… Она сказала, что будет за мной ухаживать и будет со мной, если я женюсь на ней и перепишу квартиру на неё. Квартира – хорошая, в центре города – оказалась у неё, я долго не размышлял, сразу выполнил все её условия, очень боялся её потерять. Через некоторое время она поменяла замки и я не смог попасть в квартиру, выяснилось, что даже выписан из неё и она мне не жена. Как она это сделала, я не знаю. Вот и оказался на улице. Личные документы всегда носил с собой. Вначале я работал, получал зарплату, на работу ходил «на автомате», выполнял свои обязанности. Смог одеться, снять квартиру и продолжить своё существование, никому не говорил, что со мной случилось. Потом сменился хозяин на предприятии и нас выкинули, тут и начались мои мучения. Оставшись без работы, не смог оформить пособие себе, сейчас должен оформить пенсию, но я потерял документы, а чтобы их восстановить, нужны деньги.

– Как ты их потерял? – спросила Нюша.

– Да украли барсетку в автобусе. Наверное, подумали, что там много денег. Так я остался без документов, без денег и, естественно, без крова. Кому нужен неплатёжеспособный квартирант?! Стал подрабатывать грузчиком, этого хватало на еду и проезд. Вот так я оказался в полном смысле этого слова на улице. Я ведь всю жизнь проработал в конторе, тяжелее ручки и карандаша ничего не держал! Жизнь заставила научиться много что делать.

– Но ничего, нас теперь двое, – сказала Нюша, – выкрутимся, – многозначительно добавила она.

– О чём ты говоришь? – с удивлением посмотрел на неё Александр.

А она как будто не слышала этой фразы, продолжила:

– Даже немного тебе завидую. Не удивляйся этому. В моей жизни не было даже частички того, что было в твоей жизни, – у Нюши навернулись слёзы. – Да-да, это правда. Я ведь даже не знаю, кто я, кто мои родители.

– Ты что, не знаешь ни своей фамилии? – удивлённо спросил Александр.

– Представь себе, даже имени не знаю, – ответила Нюша и продолжила своё повествование: – Первое, что я запомнила, – это пожар, огонь, дым и тёплые костлявые и очень добрые руки. Я была на руках очень старенькой бабушки. Вот она-то и рассказала, что в их деревне, которая была когда-то очень большой, был детский дом. Потом она рассказывала, что страна развалилась и этот детский дом никому не стал нужен, долго не было ремонта. Проводка стала старая, и что-то там замкнуло. Это я говорю её слова, сама в этом ничего не смыслю, в школе я ведь не училась. Меня выкинули в окно во время пожара, а баба Нюша подобрала меня. Никто не приезжал и не искал меня. Поэтому думаю, что я одна, братьев и сестёр нет, наверное, искали бы. Бабушку звали Нюша, и меня звали Нюшина дочка. Одевала она меня со своей подругой из переделанных своих вещей, кормила из того, что выращивала в своём огороде. Пенсию задерживали, да и то могли купить только муку, хлеб, иногда сахар. А баба Нюша старалась мне что-нибудь вкусненькое приготовить: блинчики, булочки. Иногда с города соседка привозила шоколад и конфеты. Это были замечательные годы в моей жизни. Так как потом, когда умерла баба Нюша, меня сдали в детский дом, но я оттуда два раза сбегала, второй раз очень успешно – не нашли. Я приспособилась жить в этих условиях, поэтому говорю тебе, не дрейфь! Со мной не пропадёшь. Взрослела на улице – нет, я не воровала. Попрошайничала, но не воровала. Потом напрашивалась сделать какую-нибудь работу, особенно по огороду хорошо получается. Несколько лет жила у одной женщины на даче, помогала ей. Она была довольна мной, но потом она продала дачу, уехала к своим детям. У неё были разные книги. Я нашла букварь, выучила буквы, научилась читать. Ей было всё равно, умею я читать или нет, но она была добрая. Дала мне много одежды от дочки, которая уже стала взрослой, и эта одежда лежала в шкафах, книги тоже были её. Очень мне понравилось рисовать, много было у неё от дочери всяких принадлежностей для школы. Дочь у неё выросла и уехала учиться в другой город, там вышла замуж, родила ребёнка. Вот и позвала маму для помощи по уходу за ребёнком. После неё я прибивалась то к одним, то к другим, так и жила. Конечно, влюблялась в холёных, но кто я для них? Тихонько пострадаю и живу какое-то время. А когда тебя, Саша, увидела, мне стало хорошо, поняла, что нашла того, кого искала, – закончила свой монолог Нюша.

– Ты с ума сошла! Я тебе в отцы гожусь, о чём ты? – возмущённо сказал Александр.

– Тогда удочери! Только не бросай меня! Я хочу быть чьей-то! – сказала Нюша и заплакала, слёзы текли по её немытому лицу, и столько боли было на нём, что лицо казалось не грязным, а просто измученным.

– Ну, успокойся, не брошу! – тихо и очень ласково сказал Саша.

Она притихла и пододвинулась к нему.

– Знаешь, Нюша, я думаю, не случайно эта кружка попала ко мне.

– К нам! – поправила Нюша.

– Ну да! Но всё-таки я скажу, ко мне. Понимаешь, у меня появилось ощущение, что это неспроста. Как будто пелена с глаз сошла. Теперь появилась уверенность, что всё изменится. Я потерял телефон, но у меня же есть друзья, они меня все потеряли… Я был уважаемым человеком, просто после потери Люсеньки у меня как будто разум помутился. Вот и опустился ниже некуда. И вот я на дне. Всё, Нюшенька, у нас с тобой всё будет хорошо, сначала восстановлю свои документы, потом и тебе, дочка, помогу. Не волнуйся!

Он обнял Нюшу и сказал задумчиво:

– Теперь нам эту кружку надо беречь как зеницу ока, это послание божье!

– Я её смогу разукрасить, только надо найти чем, – вдруг сказала Нюша, – мне кажется, я неплохо рисую.

– Замечательно, мы вместе с тобой всё сможем сделать! Ты ещё мне внуков родишь, я теперь это знаю, – уверенно сказал Александр.

– Я? – Нюша засмеялась, ей так шла улыбка, она стала красавицей, хоть и немытой.

– Да ты! Сначала нам надо отмыться, благо что лето! Всё у нас будет хорошо! – радостно сказал Саша.

…– Вот так меня опять взяли в семью. Моей радости не было предела. Отмыли, потом разукрасили и поставили на видное место. Расскажу, что произошло с того времени.

Александр нашёл друга, они вместе восстановили документы, сложно было, но смогли. Вернули жильё, тоже долго длилось всё это. Если бы эта хабалка продала жильё и уехала, то это оказалось бы практически невозможно, но она просчиталась. У Саши оказалось много друзей и помощников, которые помогли ему. Потом он отыскал деревню, в которой жила Нюша с бабушкой Нюшей, и узнал её настоящее имя. Парадокс, но он есть: Нюшу звали Анной Федотовой! Родители погибли в автокатастрофе, а она выжила. Мама у неё была начинающая художница, даже картину одну отыскали! Папа был инженером. Александр, оформив пенсию, пошёл работать, так как хотел, чтобы его Нюшенька – Анечка – получила образование.

Конечно, я рада, что всё благополучно закончилось. Просто интересно – я много лет стояла у своей бывшей хозяйки, до меня никто не дотрагивался, так как у меня был потерян товарный вид, и именно в этот день она решила меня выкинуть, чтобы я попала к Александру и Нюше. Вот уж действительно божий промысел.

Родился в 1954 году. Проживает в Уфе.

Член Союза российских писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», Общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и др. изданиях. Рассказы печатались в антологиях современной прозы, изданных в Москве, Санкт-Петербурге, Уфе и других городах РФ.

Автор книг: «Книговорот» (Саратов, 2016), «Постиндустриальная баллада» (Саратов, 2017), «Достоверная история Константиныча, прозванного Антиказановой» (Астрахань, 2021), публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (Москва, 2017), «Трактата об обязанностях» (Москва, 2022), «Животные приближают нас к Богу» (Уфа, 2023).

Портрет яркой представительницы отечественной школы семейного воспитания

В каких семьях рождаются незаурядные личности и что представляют из себя их родители? На сей счёт история сохранила информацию только о маме нашего героя. Кем был тот счастливец, которому удалось зачать уфимскую знаменитость, не удалось выяснить даже самым искушённым краеведам. Итак, его мама, Вероника Анатольевна, была исключительно энергичной женщиной: инженером НИИ, профсоюзным активистом, членом родительского комитета школы, всеми уважаемой, всеми ценимой и прочая, и прочая. Что же касается воспитания единственного отпрыска, отрады, надежды и счастья, то в этом она оказалась типичной представительницей советской школы, когда отцы полностью отстранялись от воспитательной функции либо их, отцов, и вовсе след простыл, а матери полагались не на выводы мудрейших представителей цивилизации и последние достижения педагогической науки, а на собственный опыт. Этот опыт сводился к тезисам:

– У меня было невесёлое (голодное, холодное, нищее) детство. Но у моего чада так не будет! Я расшибусь, но достану ему всё!

– Я перестану себя уважать, если у моего ребёнка не будет чего-то, что есть у других детей. (Разумеется, речь шла отнюдь не о наполнении черепной коробки, а об игрушках, книжках, одежде, обуви, пище, школьных принадлежностях и далее в соответствии с потребностями возраста.)

– Мой ребёнок, сколько бы ему ни стукнуло, даже совершенно лысый или седой, со вставной челюстью и негнущимися коленками, останется ребёнком всегда! И пока я в состоянии хоть как-то передвигаться, он будет накормлен, одет, обут, постиран, поглажен и т. д. и т. п.

Данная педагогическая система, выработанная по наитию, непонятным образом, без рекламы, интернета, сотовой связи и лоббирования высоких инстанций покорила города и веси необъятной страны. Она творила чудеса. В стране повального дефицита люди умудрялись иметь всё необходимое и даже то, чего не следовало иметь. То, что находилось в их холодильниках, сервантах и шкафах, невозможно было увидеть на прилавках магазинов. Но воспитаннее ли, умнее, просвещённее от этого становились их дети? Таким вопросом советские матери почему-то не задавались.

Справедливости ради нужно сказать, что профессиональные педагоги не давали всех этих советов. Они доказывали, что суть воспитания заключается в привитии самостоятельности и ответственности перед собой, людьми и обществом. Но мамаши решили, что они лучше знают, как воспитывать: «Пусть эти педагоги своих детей так воспитывают! А это мой ребёнок, и я не позволю!.. Я сама знаю, что ему нужно!» И такая педагогика победила. Преодолев толщу десятилетий и все перипетии эпохи, она успешно передалась современным российским женщинам. Страны давно нет, а советская система домашнего воспитания цветёт и благоухает. Её всходы дают богатый урожай – иному выпускнику школы обожающие родители дарят автомобиль. Но при этом такой выпускник не в состоянии один раз подтянуться на перекладине, ибо никогда не держал в руках чего-либо тяжелее пульта от телевизора. Он не знает, кто такой Сократ, никогда не читал Петрарку и понятия не имеет, чем отличается опера от оперетты. Постсоветские мамаши подняли доставшуюся в наследство домашнюю педагогику на куда более высокий уровень. Прослышав о так называемом золотом миллиарде, который будет жить и процветать даже тогда, когда весь мир провалится в тартарары, они заявили: «Я лягу костьми, но мой ребёнок будет в этом миллиарде! Оставьте себе всяких там Пушкиных, Чайковских, Эйнштейнов. Мне дорог мой ребёнок, и он будет в золоте!»

Здоровье Вероники Анатольевны становилось всё хуже. Когда она совсем слегла, одна из её подруг посоветовала пригласить для беседы знакомого священника. «Он очень образованный и простой в общении, – заверила она. – С ним можно говорить на любые темы». Душа бедной женщины болела за непутёвого сына, поэтому исключительно ради него, а не для того, чтобы покаяться в своих грехах, она согласилась принять столь необычного гостя.

Священник, представившийся отцом Никифором, оказался совсем не старым, а бодрым, энергичным человеком с ясными серыми глазами.

– Вы уж простите меня, что отрываю вас от дел, – слабым голосом произнесла Вероника Анатольевна. – Чувствую, недолго мне осталось. И очень я беспокоюсь, что станет с моим сыном. Он у меня совсем неприспособленный.

– Не переживайте, помогать нуждающимся и есть наше дело. А что с сыном? Пьёт, поди?

– Нет, никогда не пил. И не курил. Непутёвый он у меня. Всю жизнь опекала его, как маленького: в университет устроила, на работу, кормила, одевала, обстирывала… и всё без толку. Ничему он не научился, семьи не создал, никого у него нет, работает охранником за копейки…

– Мне бы с ним побеседовать, – сказал отец Никифор. – Чтобы иметь представление. Тогда и совет смогу дать. Я в семинарии психологию изучал, думаю, что смогу разобраться, что к чему.

– Так побеседуйте. Он на кухне сидит.

Священник отсутствовал почти час. Наконец в дверь спальни тихонько постучали.

– Не стоит вам так печалиться, голубушка, – успокоил хозяйку отец Никифор. – Сын ваш довольно типичный представитель человеческого рода.

– Что вы говорите! – удивилась мама непутёвого отпрыска.

– Как есть говорю. По большому счёту, он себя не нашёл. А что, разве многие другие себя нашли? На работу ходят из-под палки. Живут без согласия и понимания промеж собой. Про то, чтобы любить друг друга и прощать, я вообще молчу. Жизнь многих людей – чистая бессмыслица. Они понятия не имеют, для чего живут, куда стремятся. Прошёл день – и ладно. И вся жизнь их так и проходит. А ваш сын, он живёт мечтами. Мечтает жить хорошо, без хлопот и неприятностей. И непременно с красавицей. Но так, чтобы при этом ничего не делать, не добиваться, не напрягаться. Чтобы всё получалось само собой, как у Емели на печи. Конечно, таким путём маловероятно чего-то добиться. Только я вам скажу, и в этом ваш сын вполне типичен. Особенно среди наших соотечественников. Разве в нашем брате не живёт вековая мечта жить в раю на всём готовом, в полное удовольствие? Не стремясь к этому, палец о палец не ударяя? Всё за них должен делать «добрый дядя». Масса нашего народа – это поголовные мечтатели. Не зря ведь Гоголь создал образ Манилова. А сказок сколько: про волшебную щуку, золотую рыбку, волшебную палочку, цветик-семицветик, старика Хоттабыча. Вы ведь большую часть жизни прожили при советской власти? Вспомните, как в народе представляли «светлое коммунистическое завтра»: этакая страна лентяев – на работу ходить не надо, всё делают роботы. Так же и дома – роботы готовят, убирают, стирают, ремонтируют. А ты лежишь себе на диване и открываешь рот, чтобы покушать с ложечки. Недаром и страну нашу называют страной взрослых детей. Такими безответственными к собственной жизни бывают только дети. Так что напрасно вы печалитесь. Хорошо ещё, что ваш сын не озлобился, как многие другие. И не стал заливать неудачи «горькой». Да он и не глупый. Вполне нормальный. Внутреннего стержня нет, это да. Но я думаю, не всё у него ещё потеряно. Вполне возможно, найдётся женщина, обжёгшаяся по жизни, которая обратит на него внимание. И она продолжит вашу опеку. Так иногда бывает.

– Он у меня несамостоятельный, – возразила Вероника Анатольевна. – Боюсь, пропадёт без меня.

– Он несамостоятельный из-за вашей опеки. Как только её лишится, сразу возьмётся за ум. Ему деваться некуда будет.

– Ума не приложу, в кого он такой, – продолжала Вероника Анатольевна, похоже, не поверив священнику. – Я-то ведь совсем другая была.

– А тут прямая связь. Вот если бы вы всё за него не делали, а, наоборот, развивали в нём самостоятельность, он бы сейчас был совсем другим.

– Но как же, единственный ведь сын!..

– А что, разве единственному сыну лучше ничего не уметь и целиком зависеть от мамы? Или всё-таки быть инициативным и самостоятельным?

– Ох-хо-хо… – выдохнула женщина и задумалась.

– В воспитании что главное? – продолжил священник.

– Не знаю, – вздохнула больная.

– Почему не знаете? Развить в ребёнке самостоятельность – вот что главное.

– Да? Я как-то об этом не задумывалась.

– А надо задумываться. Обратите внимание, как происходит у животных. Как только дети вырастают, родители перестают о них заботиться. Дети к этому времени уже способны к самостоятельной жизни. Поэтому животные здоровы и самостоятельны. Не чета нашим соотечественникам. Разве вы об этом не думали?

– Н-нет.

– И плохо. Природа – это наш бесплатный учебник. Это не школа, не университет, это академия. Надо только наблюдать, думать и делать правильные выводы. Делая всё за сына, вы саму себя воспитывали и учили, а не его.

После долгого молчания Вероника Анатольевна спросила:

– Как вы думаете, отец Никифор, я сильно согрешила?

– Не беспокойтесь, я за вас помолюсь.

Родился в 1976 году во Владивостоке. Вырос в древлеправославной семье поморского согласия, во взрослом возрасте принял крещение в православной церкви. В свободное время занимается рисованием и письмом. В 12 лет стал писать фантастические рассказы под впечатлением «Звёздных дневников Йона Тихого» Станислава Лема. Позже стал сочинять мистические сказки, юмористические рассказы и стихи. С 16 лет стал писать духовные строфы.

Пишет стихи лишь в моменты вдохновения, иногда они приходят по ночам.

Увлекался философией, включая Ницше, сейчас предпочитает каноническую православную литературу.

Участник литературных проектов «Наполненные смыслом», «География современной литературы», «Слово», «Философия души» издательства «Четыре».

Там, где птицы как цветы и цветы как птицы

В комнате мерно постукивал маятник старинных часов, не нарушая тишину, а напротив – сливаясь с ней, потому что не создавал помех для возникшей беседы:

– Васенька, подойди! – произнёс прикованный к постели старик своему внуку.

– Что, дедушка? – подойдя к умирающему, спросил внук.

– Я хочу открыть тебе страшную тайну. Я, Терентий Измайлович Васькин, прилетел на Землю с далёкой Соберказы, система Грейбудри, что в созвездии Ядовитого Паука, отсюда не видать.

– Что-что, дедушка? – изумился внук, не соглашаясь с услышанным в силу несовершенности восприимчивости звуковых колебаний слуховыми каналами.

– Да-да, внучек, ты, дорогой, не ослышался, твой дед – инопланетянин.

– А бабушка? – вырвалось у Василия.

– А твоя бабушка Клавдия Тимофеевна имеет земные корни, и она вовсе не умерла, а живёт на Луне, я её туда отправил, чтобы увеличить продолжительность её жизни в 500 раз, – с этими словами дед видоизменился: позеленел, осунулся, и глаза в оправе век стали абсолютно круглыми.

Он бодро встал с кровати и, подойдя к внуку, положил зелёные кисти рук ему на плечи и, надавив, принудительно усадил на стоящее за спиной того кресло.

– В земной трансформации моё тело износилось и готово к смерти, до Соберказы мне не добраться, а преодолеть такое незначительное расстояние, как от Земли до Луны, я могу посредством телепортации. Мой вид не предусматривает долгого нахождения в вашей атмосфере, а, как ты видишь, я принял свой истинный облик. Всё остальное я расскажу тебе, явившись во сне на второй день нашего прощания.

– Подожди, дедушка, – собравшись с силами, молвил Василий.

– Скоро мы с тобой свидимся и с бабушкой. Она, кстати, ничуть не изменилась. А похоронили мы вместо неё кабанью тушку, которая, по моим подсчётам, совпала с массой её тела, и я придал свинине облик твоей бабушки, – с этими словами дед достал у себя из орбиты правый глаз и на виду у оторопевшего внука раздавил его в ладони.

Последовала вспышка, как при сгорании магния, и дедушка-инопланетянин растворился в пространстве, оставив под собой аккуратно стоящие тапочки.

Минуло два дня, скоро должны были приехать из командировки родители Василия, работающие на одном предприятии, в одной конторе.

Васькин положил несколько кусочков камбалы в тарелку своему питомцу – коту Уть-Уть, и тот на запах прошмыгнул из зала на кухню, вкратце благодарно шаркнув головой и боком туловища о ногу хозяина. Вмиг оказавшись подле лохани, урча, приступил к трапезе.

Василий сделал заданные уроки под не мешающие ему песни Высоцкого, раздающиеся негромко из винилового проигрывателя, на словах из динамика «Кто сказал, что Земля умерла? Нет, она почернела от горя…» распахнул окно в своей комнате и, высунувшись по пояс в проём, увидел в палисаднике, расположенном прямо под его окнами (а жил он на втором этаже 12-этажки), проклюнувшиеся из почек листочки саженцев кустарника, удачно перезимовавшие и вот теперь, на исходе апреля, показавшие свои индикаторы отхождения от зимней спячки в виде характерного раскраса весенней листвы, насыщенной хлорофиллом.

Один из кустов в ассоциативном мышлении Васьки напомнил ему карликовую яблоньку, где вместо фруктов ветви были облеплены «малочисленным народцем» – воробьями. «Яблоки» менялись местами, чирикали, дрались. Птичий галдёж настолько заворожил Василия, что он представил себя одним из них, только со своим разумом, явившимся в вышеупомянутую компанию, чтобы поведать им, что он – человек, живёт своей жизнью и что и в помыслах не имеет намерений как-либо им навредить. Поэтому они совершенно зря разлетаются, лишь завидев его на подступе к своим шумным мероприятиям.

Тут мимо аккуратно смонтированного заборчика, обрамляющего палисадник, пробежал большой дворовый пёс Гургурей вслед за кошкой. Та завершила свой бег в преследовании тем, что забралась на дерево и оттуда взирала на преследователя, то и дело встающего на задние лапы, не в силах смириться, что хоть на зубок не попробовал вкуса кошачьей шерсти.

– Гургурей, нельзя! – выкрикнул в окно Василий.

Они были знакомы, и мальчик не раз подкармливал бродягу. Пёс повернулся, увидел в окне знакомое лицо и приветливо завилял хвостом. Гургурей стал носить данное прозвище благодаря Василию. Тот обожал нарекать братьев наших меньших не по шаблону, а всякими замысловатыми именами, которые не перекликались не только с русским языком, но, по-моему, и со всеми остальными, которые выдумывал сам. А когда делился этим с детворой, те принимали это на ура. Гургурей был размером со взрослую овчарку, но имел при этом бледно-рыжий окрас и висячие большие уши. Он любил Василия и неоднократно при встрече с ним гулял, пока не встречал себе подобных особей, – на этом их интересы пресекались.

Вася коснулся ногами пола комнаты, в которой только что висел на подоконнике, и, мимоходом взглянув на часы, засобирался в школу, ни на минуту не забывая о последнем своём разговоре с дедом, его исчезновении, о том, что в грядущую ночь дед должен был ему поведать, и, наконец, о том, что же он, Вася, по этому поводу скажет родителям, которые в грядущую пятницу должны будут вернуться из Находки, из командировки.

Василий собрал портфель, попил чай с халвой, переоделся в школьный костюм и, миновав пределы многоквартирного дома, устремился к близстоящей школе. Переполнявшие голову мысли о том, что он наполовину инопланетного происхождения, придавали ему уверенности, – предстояла ночь встречи с неведомым.

Минул день, был поздний вечер, Василий захотел спать. Он лёг под одеяло и закрыл глаза. Лишь только началось погружение в сон, перед ним появилась картина: пустой зал, заполненный непонятным свечением, и силуэт его деда, приближающегося к нему. Когда тот подошёл близко и они поприветствовали друг друга, дед сказал:

– Межпланетный космический корабль, на котором я прилетел на Землю, переходит, внук, к тебе. Он находится в выдвижном ящике трельяжа и состоит из сплава металлов, которых нет на Земле. Даже утраченному булату не сравниться с ним по прочности. Не одна сотня напильников обречена сточиться о сей сплав и даже на йоту не сточит. Фтальвидатник – так именуется корпус космического аппарата, а увеличить его (корабль) можно кодовым словом «блдюк» и так же уменьшить, но только не вздумай это делать дома, иначе всё это бетонное сооружение разлетится на куски. В общем, уйдёшь с ним в лес, найдёшь просторную поляну и сможешь увеличить его. После же произнесёшь кодовое слово «улай», и в корабле появится достаточное для входа в оный отверстие. Как только ты в него зайдёшь, скважина сузится и исчезнет. В корабле находится преобразователь кислорода, двигатель работает на вакууме и черпает его из космоса, перегреву не подлежит. Тебе лишь стоит вслух произнести координаты желаемого путешествия, и аппарат в мгновенье ока очутится в заданном уголке Вселенной. Для безопасности я даю тебе оружие lizer, преобразующий фотоны света звёзд в испепеляющий для объекта луч. Возьми, – и дед протянул Василию странный светящийся шарик. – Как с ним обращаться, разберёшься сам.

Василий принял оружие и проснулся. Когда привстал с кровати, обнаружил лежащий под рукой lizer.

«И откуда дед взял, что я хочу быть путешественником, да ещё и межпланетным? – мелькнуло в голове нашего героя. – Но что же мне сказать родителям по поводу исчезновения деда?»

И вдруг увидел на дедовом диване замороженную свиную тушу, которая на глазах стала видоизменяться, и вскоре перед его взором возникло бездыханное тело его деда.

Приехали родители. Василий соврал им, что дед умер. Не буду утруждать читателя дальнейшей подготовкой к погребению и самими похоронами, перейду сразу к тому, как инопланетный дедушка на расстоянии от Луны до Земли трансформировал живого поросёнка в идентичное подобие своего внука, но с программой, как у биоробота, выполняющего привычные функции Василия, чтобы ни в школе, ни дома, ни где-либо ещё не заметили подмены. Обрадованный тем, что всё сложилось подобным образом, Василий не стал дожидаться, когда родители зайдут в его комнату, сунул в карман lizer и космический корабль. Стукнул входной дверью, скатился по перилам на первый этаж.

Покинув дом, он поднялся на близстоящую сопку, где обычно с друзьями жёг костры, и, достав из кармана космический корабль, напоминающий шкатулку, поставил посреди поляны и произнёс кодовое слово, которое для большей загадочности именовал волшебным. Аппарат в мгновение ока увеличился до размеров двухэтажного дома.

Василий, подойдя к нему, произнёс второе волшебное слово, чтобы открылась дверь, и тут же посреди блестящего куска металла появилось овальное отверстие, в которое без труда и проник наш герой. Разъём исчез. Василий оказался в детской комнате своей квартиры, но возле него стоял пульт управления, табло, на котором виднелся перечень обитаемых планет, до которых можно добраться в мгновение ока, минуя расстояние через специальные коридоры в пространстве.

«Как хорошо дед всё предучёл, даже отсек с пультом управления сделал в виде детской комнаты», – мелькнуло в голове у Васькина.

Он, немного помешкав, выбрал планету для своего первого путешествия. По-дедовому она называлась Месюкия, и, произнеся название вслух, почувствовал небольшой толчок, и дверь в корабле открылась, и наш путешественник вышел на залитую лучами местного светила поляну. Приглядевшись, он увидел, что среди синей травы на тонких стебельках вместо лапок из земли произрастают небольшие птицы размером с наших голубей. И вдруг на глазах Василия одно из таких созданий изо всех сил забило в воздухе крыльями и, оторвавшись от стебля, взвилось ввысь. Оказалось, оно не одиноко: вместе с ним в небе кружило приличное количество этих пернатых.

Василий подошёл к одному из растущих на стебельке и спросил:

– Кто вы?

На что птица ответила ему человеческим голосом:

– Мы цветкоптицы, растём, пока желание полёта не победит страх перед смертью. Ведь если мы отрываемся от стебля, только к вечеру умираем, но зато проводим остаток жизни в головокружительном полёте.

С этими словами цветкоптица забила крыльями и, оторвавшись от стебля, взвилась в местное небо, освещаемая двойной звездой, напоминающей нераздельные клетки в процессе деления. Тут наш герой увидел, как к его ногам с неба упало одно из таких крылатых созданий. Оно было мертво. Затем ещё одно и ещё. Вечерело, светило слишком быстро начало прятаться за гору, обдав всё вокруг голубоватым свечением. Тут взгляд нашего героя остановился на одной цветкоптице, которая и не собиралась летать.

– А почему ты не взлетаешь? – вырвалось у Василия.

– Я очень боюсь смерти и поэтому сменил уже десятки поколений. У нашего народа я слыву мудрецом, который много повидал на своём веку. Но что я видел на своём стебле, если так и не решился посмотреть на мир с высоты птичьего полёта? А значит, никакой я не мудрец, каким меня все считают, а просто трус!

– Ну ладно тебе убиваться. Хочешь летать вместе со мной в разные закутки Вселенной?

– Но как это возможно? – спросила цветкоптица, которую, как выяснилось, зовут Смутбоусом.

Василий вынес из космического корабля цветочный горшок, который стоял в его комнате, так искусно оформленной его дедом, чтобы напоминать внуку о Земле, и окопал цветкоптицу, пересадил её в горшок и занёс в космический корабль, поставил на журнальный столик. Смутбоус оказался очень интересным собеседником.

Васькин обследовал космический аппарат и, разобравшись в его широких возможностях, при участии робота-помощника, которым являлся второй отсек в корабле, сконструировал гусеницы с платформой, на которой установил цветочный горшок со своим новым другом.

Трансформация любви

С тихим шелестом перекатывались песчинки, гонимые волей стихии. Ветер шелестел ими в разные стороны, поднимая небольшие вихри, а волны создавали целые узоры под водой.

На пустынном пляже сидели двое.

– Я тебя не люблю, – сказала она.

Он молча рассматривал небо, собирающееся всхлипнуть дождем, далекую башню Лахта-центра, протыкающую тучу, и думал о прошлом.

Двадцать лет назад, когда редкое северное солнце нещадно грело тех, кто ловил его недолгие часы, на пляж пришла она.

Он играл в волейбол, сильные подачи поднимали мяч прямо в синее небо, откуда тот спускался быстрой ракетой, чтобы вновь взлететь. И тут он увидел, как она, в ярко-желтом купальнике, встала в круг. Засмотревшись, он пропустил мяч, влетевший ему точно в глаз. У нее до сих пор сильные руки, особенно это видно, когда она лихо управляется с тележкой в супермаркете.

– Сильно? – спросила она его, сидящего на песке.

– До свадьбы заживет, – улыбнулся он. Глаз медленно заплывал. Ее красотой он тогда любовался одним глазом. Внезапно небо фыркнуло, заволокло тучами, и на песок упал дождь.

– У меня машина, поедем в кафе? – пригласил он ее.

Она кивнула и взяла свою сумочку.

До свадьбы синяк не зажил.

Двадцать лет пронеслись ураганом песка, чувств, эмоций, счастья. Теперь они сидели на пустынном пляже.

Она взяла его за руку. Вдруг небо задумалось, нахмурилось и выплюнуло дождь прямо на них.

– У меня машина, поедем в кафе? – улыбнулся он.

Она кивнула и взяла свою сумочку.

– Понимаешь, это что-то сильнее любви, я не могу объяснить, что это и как, но я думаю, что ты понимаешь, – держа его за руку в машине, прошептала она.

– У меня то же самое, – ответил он.

Песок все так же лежал на пляже, по нему отплясывали капли дождя свое медленное чувственное танго. Каждая песчинка знала свое место в танце, на пляже, чувствовала все, что приносят стихии.

Так и каждый человек под действием чувств-стихий находит свое место в мире.

Остановите сансару для демона

Я сидел в темной комнате, раздвинув шторы, чтобы свет фонарей освещал хотя бы небольшой прямоугольник пола. По углам прятались тени, я их не боялся, тени в моей душе все равно были страшнее.

Финальную битву я проиграл. Любовь всей моей этой жизни снова ушла к нему, все повторяется на протяжении каждого оборота, я ничего не могу с этим поделать. Да, я гордец. Моя гордость стала причиной гибели моего учителя, его любимая женщина прокляла меня в момент своей смерти от разбитого сердца. Теперь я рождаюсь снова и снова, пока меня не полюбит женщина, в которой родилась душа дочери моего учителя. В этот раз снова не повезло – она ушла к нему, к тому герою с чистым сердцем, который никогда не предаст никого – по ее мнению. А мне остается писать стихи и грустить.

Куча бумажек со стихами валялась в углу, надо было их сжечь, да у меня не поднялась рука. Сейчас я готов к последнему стиху, а затем – уходить. Я всегда уходил на красную луну, это казалось мне романтичным и каким-то правильным. Демон уходит в ночь.

Я достал чернильницу с красной жидкостью – это была кровь, моя кровь. Почему-то для стихов кровь никогда не застывала, когда я сцеживал ее из ран, нанесенных мне жизнью. Взял перо и вывел:

Я закончил писать, перо упало, мне показалось, что оно жгло мои пальцы. Конечно, я лгал сам себе. Я все свои жизни буду ее искать, а это стихотворение лишь моя слабость. Да, у зла тоже есть слабости.

Кто-то потом найдет эти бумажки и выкинет в мусор. А я в это время буду рождаться снова в поисках ее – чистой любви, которая выведет меня из круга перерождений.

Вот как бывает

В поэме Уильяма Джонса «Каисса, или Игра в шахматы» дриада Каисса обещает богу войны Марсу, что ответит на его привязанность, если он сумеет придумать достаточно занимательную игру, и Марс изобретает шахматы.

Май 196х года. Чернигов. Парк имени Коцюбинского. Природа полна неги и любви. Первые нежно-зелёные листики с каплями росы, как ожерелья из изумруда и жемчуга. На клумбах, будто красавицы на балу, разодетые в жёлтые и красные одежды тюльпаны. Запах сирени волнует кровь, манит, возбуждает. Страстно воркуют голуби, воробьи гоняются за воробьихами, и щемит сердце от чудных трелей соловья у памятника Пушкину.

На скамейках девичья прелесть о чём-то шепчется между собой и бросает робкие взгляды на проходящих мимо парней, которые дефилируют с гордо поднятой головой и ищут повод для знакомства.

Но шахматные соревнования проходят в любое время года и в любую погоду. В глубине парка в открытом павильоне игроки сражались за доской в последний день чемпионата г. Чернигова. Шахматисты, погружённые в сложные лабиринты мыслей и расчётов, как будто не замечали волшебной красоты окружающего мира. Но и они были возбуждены и, несмотря на строгие шахматные и турнирные правила, способны на неадекватные поступки.

За одним из столиков встречались два перворазрядника, два бесшабашных тридцатилетних холостяка, задиры и гуляки. Один из них, Николай, был знаменит тем, что однажды в драке откусил своему противнику палец, другой – Леонид – славился своими скандалами, был очень нервным и несдержанным и даже находился под наблюдением психдиспансера, что, однако, не мешало ему изредка принимать участие в шахматных баталиях местного уровня. Оба соперника имели определённые достижения в шахматах. Результат партии был важен для обоих. Победитель выполнял заветную норму кандидата в мастера спорта.

Партия длилась уже более двух часов и проходила в сложной борьбе, но с определённым перевесом Николая, который, погрузившись в расчёты и блуждая мыслями в лабиринтах сложных комбинаций, искал путь к победе. Леонид нервничал и в возбуждении, взяв в руки шахматные часы, тихонько постукивал ими по столу. Внезапно вскочив, он ударил часами по голове соперника. Николай не сразу понял, что произошло. Такого варианта он не предусматривал в своих расчётах. Когда он наконец разобрался в ситуации, судья турнира и подоспевший милиционер уже уводили его противника. Оскорблённый Николай ринулся в драку, но другой милиционер и участники чемпионата, зная взрывной характер известного забияки, крепко держали его за руки. Несмотря на то, что в партии ему присудили победу, Николай чувствовал себя обиженным и никак не мог успокоиться.

К нему подошёл один из его приятелей и болельщиков.

– Брось, Колька, – сказал он, – Лёнька от тебя никуда не денется. Кандидата ты выполнил, на закрытии соревнований тебе делать нечего. Пошли к моему куму. У него день рождения.

От дармовой выпивки Николай никогда не отказывался.

– А ничего, что меня не приглашали? – всё же спросил он.

– Да ты что? Васька – вот такой мужик! – показал большой палец приятель.

Василий проживал на окраине города. Когда приятели зашли в дом, веселье было в самом разгаре. Хорошо подвыпивший хозяин обрадовался новым гостям.

– Штрафную! – заорал он.

Гостям налили по стакану водки.

– Нет! – завопил вдруг хозяин. – Пусть выпьют мою, фирменную!

– Да ты что, сдурел? – испугалась хозяйка. – От твоей самогонки и слон сдохнет.

Приятель Николая, зная по опыту убойную силу хозяйской самогонки, от неё отказался, но Николая, более 10 лет проработавшего на музыкальной фабрике и перепробовавшего всевозможнейшие лаки и растворители, никакая самогонка не могла испугать.

– Наливай, – смело сказал он.

Хозяин, сам испугавшийся своего предложения, достал бутылку с мутной жидкостью.

– Подожди, разведу, – сказал он.

Но Николай презрительно взглянул на него и открыл бутылку. Жуткий запах ударил в ноздри. Некоторые гости зажали носы. Николай налил в стакан смердящий напиток и, подавляя сопротивление организма, опрокинул его в свою тренированную глотку. После этого он выпил стакан воды и закусил огурцом.

Гости застыли в изумлении. Первым очнулся хозяин.

– Вот это мужик! – завопил он. – Да ты для меня после этого первый человек, да я для тебя…

Он не находил слов и оглядывался, думая, чем бы отблагодарить так понравившегося ему гостя.

И вдруг придумал:

– Я тебе отдам свою дочку. Старшая – подпорченная, с дитём. Забирай младшую.

– Да ты что, изверг! – запричитала жена. – Машеньку, красавицу – за алкаша!

– Молчи, убью! – глаза Василия налились кровью. – Кто тут хозяин? Машка, сюда!

Он вытащил за руку семнадцатилетнюю дочку.

– Вот тебе муж. Совет вам да любовь.

Машенька подняла голову и посмотрела на Николая полными слёз глазами. Не такого мужа видела она в своих девичьих мечтах. Но слово отца в семье было непререкаемым.

От такой красоты Николай мигом протрезвел.

– Я буду любить тебя, – только и смог сказать он.

Затем он потащил девушку на сеновал.

– Смотри, обидишь дочку – убью! – закричал ему вслед опомнившийся Василий.

На следующее утро Николай с Машей подали заявление в загс. В загсе Николай обнаружил, что потерял ручные часы «Победа», подарок за отличную работу, которыми очень гордился. Но он не жалел о потере. Ему досталось сокровище, о котором он даже не мечтал.

На Леонида Николай больше не сердился и даже пригласил его к себе на свадьбу.

Молодые жили дружно. Николай зарабатывал хорошо, жену любил и баловал и даже пить стал меньше.

Вот так Каисса привела Николая к Гименею.

Год спустя весной я встретил Николая с женой. Они сидели в парке на скамейке, и Николай качал детскую коляску. Юная статная красавица казалась дочерью коренастого, с ранней сединой рабочего.

– Кто у тебя? – спросил я.

– Сын, – с гордостью ответил Николай.

Родители смотрели на ребёнка, и в их взглядах было столько любви, что у меня, человека не слишком сентиментального, на глазах выступили слёзы.

Какие разные дороги ведут к счастью.

Вовка

Я родился в городе Чернигове в 1947 году. Город был почти полностью разрушен во время войны и ещё не восстановлен. Год был голодный. Питались чем придётся. Варили щи из щавля, крапивы, лопухов. Держали огороды. Рассказывали, как однажды мой отец где-то вычитал, что можно питаться корнями лилии – кувшинки, и чуть не отравил всю семью.

Но постепенно люди обживались, заводили огороды. У многих появились сараи с курами, утками, гусями и индюшками. Некоторые держали коз. Один сосед выращивал кабана. Я хорошо помню, как этого кабана пытались зарезать, а он вырвался и бегал окровавленный по двору, пока кто-то не пристрелил его из охотничьего ружья.

На улице было несколько одноэтажных домов с садами. В садах росли яблони, груши, вишни, сливы, абрикосы. Сады были огорожены высокими заборами. В некоторых дворах держали собак. Это не мешало пацанам иногда совершать налёты на соседские сады. Но это случалось редко. Фруктов было много, и стоили они дёшево. Возле нашего двора также росла ничейная груша с очень вкусными, хоть и мелкими плодами.

На рынке покупали молоко, сметану, творог, некоторые мясные продукты.

Мы, семья из 10 человек, жили в одной комнате, к которой прилагались кухонька с русской печью, чуланчик и погреб. И мы ещё жили «как буржуи». Наша улица состояла из двух кварталов, в соседнем квартале стоял один-единственный дом-барак, в котором многочисленные семьи, с разным количеством детей, отделялись друг от друга простынями или одеялами. Ни о каких удобствах даже не думали: деревянные туалеты стояли за сараями во дворах, воду носили из водопроводных колонок за квартал-два от дворов. Дома отапливали дровами, еду готовили на печах. Электричества не было. Вечером читали при свете керосиновых ламп. Во многих семьях появились керогазы.

Наша улица называлась Зелёная. Она выходила к речушке Стрижени. За речушкой был лесной массив Еловщина, а за ним начинались Яцевские леса. Из лесу иногда приходили ежи, белки, прилетали лесные птицы. Улица недаром называлась Зелёной. Многие имели огороды. Было много мышей и крыс, а по вечерам летали летучие мыши. Против грызунов многие семьи держали котов, очень успешно на них охотившихся. Я запомнил один случай. У нас была кошка Мурза. Как и все коты в нашем дворе, она постоянно жила на улице, и только в плохую погоду её забирали в дом. У нас также был сарай, в котором бабушка держала кур и уток. Затем появились хори и начали душить кур. Тогда бабушка заперла в сарае на ночь кошку. Утром мы обнаружили в сарае пять задушенных хорей и кошку с окровавленной мордой.

И дети и животные в то время умели постоять за себя, а коты и собаки ничем не напоминали изнеженных домашних любимцев нашего времени.

В детстве моим лучшим другом был соседский Вовка – семилетний отчаянный парнишка, стройный и ловкий. Мы с азартом играли в многочисленные детские игры: ножички, стукалку, городки (почему-то они у нас назывались «попки»), козла, свинью и многие другие, и, конечно, футбол. Кроме того, мы очень любили животных. Правда, любовь у Вовки была какая-то зверская, с оттенками садизма. Например, он любил помогать соседкам резать кур. Для этого у него был свой способ. Он клал курицу на пенёк и одним ударом топорика отсекал ей голову. Также он очень любил стрелять в животных. Наверное, ему перешли гены каких-то предков-охотников.

У Вовки на огороде стояла небольшая беседка с маленьким столиком и двумя скамейками. Однажды мы с Вовкой сидели за столиком в беседке и играли в дурака.

– Смотри, белка, – вдруг закричал Вовка.

Под высокой грушей сидела рыжая белочка. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву дерева, переливались на её шкурке, как огненные искорки. Белочка подняла лапки к голове и кокетливо посмотрела на мальчиков, как будто хотела сказать: «Видите, какая я красивая». Мы забыли про игру и молча любовались зверьком.

Вдруг белка сорвалась с места и бросилась к забору. За ней гнался Вовкин кот Мурзик. Белка прыгнула на забор, кот – за ней. Ударом лапы он сбросил белку с забора и прыгнул на неё. Когда мы подбежали, красивый зверёк был уже мёртвым. Кот поднял окровавленную морду и злобно зашипел. Вовка ударил его ногой.

Белку закопали за огородами на пустыре. Во дворе к Вовке подошла соседка Мария Ивановна.

– Вовка, помоги мне зарезать курицу, – попросила она.

– Не буду, – буркнул Вовка.

Затем он вытащил из кармана любимую рогатку, на рукоятке которой были вырезаны его инициалы В. К., и, размахнувшись, выбросил её за забор на улицу.

С тех пор он никогда больше не стрелял по воробьям и лягушкам и не помогал соседкам резать кур.

Автор книги повестей и рассказов «Всего одни сутки» (Киев, «Радянський письменник», 1986). Автор сценария, оператор и режиссёр шести документальных фильмов, в том числе четырёх – о событиях в Чеченской Республике («Благими намерениями…», 1996; «Добром отодвигающие зло», 2001; «Город Солнца», 2002; «Мама Бирлант и её большая семья», 2004). Автор фотовыставки «Дети Чечни», прошедшей в 2001–2003 гг. в 40 крупных городах России от Калининграда до Южно-Сахалинска, а также в Польше (Варшава, Краков) и Венгрии (Будапешт). Автор романа «Немой крик» (Москва, «Перо», 2023; «ЛитРес», 2023).

Непричёсанные мысли полковника Круглова

…после гостиницы «Турист» она успела побывать дома, принять душ, полностью переодеться, преобразиться внешне и сменить свою повседневную сумочку на другую, новую и супермодную, и в его машине они по выработанной уже привычке не говорили ни слова о деле, и только на конспиративной квартире после манипуляций спеца со сканером («клопиков»-микрофончиков не оказалось) она, не вдаваясь в подробности, сухо и чётко доложила ему о своём – с намёка шефа – знакомстве на одном из утренних выездов их бригады «скорой» с неким Константином лет 35-ти, вероятнее всего бизнесменом при немалых деньгах, который пригласил её в средиземноморский или по островам Индонезии круиз, и что было бы неплохо отговорить его от Индонезии с её островами Ява и Бали, а предложить ему Атлантику с посещением курортов на карибском побережье Мексики, а потом и соседней с ней страны, где проживают и трудятся в одной из корпораций военно-промышленного комплекса потенциального недруга очень интересные для Управления человечки – ей это будет совсем не трудно, и бизнесмен наверняка согласится, а Наум Маркович – очень возможно – вообще будет несказанно рад…

Он смотрел на неё, видел неубывающее сияние в её глазах, понимал, что девочка влюбилась в этого неведомого ему Константина, и влюбилась очень и очень, и дело было совсем не в его деньгах, они всегда интересовали её постольку-поскольку, и не в обещанном бизнесменом восхитительном круизе, о котором можно только мечтать, а просто встретился ей мужчина, которого она давно, мучительно долго ждала, а уж его деньги и все связанные с ними всевозможные благости и удобства жизни были для неё не на втором и даже не на десятом месте, что позови её этот самый Константин вместо Кипра, Индонезии или курортов мексиканского побережья Карибского моря в самую захудалую деревеньку глубинной России, в таёжный скит или на обдуваемый студёными ветрами одинокий маяк на Крайнем Севере – она и туда с превеликой радостью поедет или полетит, лишь бы быть с ним рядом – и всё это уже было крайне опасно, и прежде всего потому, что этот её новый мужичок-нувориш с тугой мошной, натешившись с ней вдоль и поперёк, очень даже может продать её затем в какой-нибудь известный ему элитный бордель на Ближнем Востоке или в Юго-Восточной Азии (напоминать ей сейчас о подобных рисках было и бесполезно, и даже глупо – услыхать услышит, но тут же отметёт эту полную чушь, потому что её Константин на такое коварство не способен изначально); нешуточная угроза была и в том, что из-за этой её влюблённости Управление могло запросто и в один миг потерять очень ценного и перспективнейшего сотрудника в её лице – если уже не потеряло! – и как максимально аккуратно разрешить эту внезапно возникшую и охрененно серьёзную проблемищу в предельно короткий срок – он категорически не знал, в тьме неизвестностей и неопределённостей даже малейшего просвета не видел для её решения – ну не убивать же, в конце-то концов, этого бизнесмена и не запаивать же его в «одиночке» пожизненного заключения мордовских, вологодских или ещё каких-то там лагерей особо строгого режима…

Ещё никогда ранее он не видел и даже мельком не замечал в её глазах этого неиссякаемого, блистающего потока счастливой влюблённости, хотя, как непосредственный начальник, знал обо всех или почти всех её (да и других подчинённых тоже) увлечениях, любовишках и любовях, которые были ранее не такими уж и многочисленными, но очень даже разборчивыми, и определённо не столько удовольствия ради, как для физического и отчасти душевного здоровья – тихушники-умельцы из службы собственной безопасности различными способами и днём, и ночью негласно контролировали едва ли не каждый шаг, вздох и чих, а тем более звоночки, личные встречи и интернет-контакты всех сотрудников Управления (и его самого в том числе) – все об этом знали, но это своё знание не афишировали и относились к подобному недремлющему оку и уху УСБ с должным пониманием – таковы уж были не очень приятные, но необходимые издержки производства, если можно было их так назвать.

Ещё его исподволь, но всё более всерьёз начинало злить то, что она не знала и не удосужилась узнать ни фамилии бизнесмена (что ж, понятное дело, когда ты или тебя динь-динь – фамилии не спрашивают), ни какие-либо другие данные о нём (хотя бы из его паспорта, который вполне может оказаться липовым), и фотографии его у неё не оказалось (щёлкнуть-то она его сумела, да только он отобрал у неё её смартфон, чтобы она никому не звонила, и вручил ей свой, где на счёте полный минус и работать он может только на приём – SIM-карта там наверняка левая, да и сам телефон приобретался тоже хрен знает кем и когда) – и всё это, вместе взятое, уже напрягало, и чем дальше – тем больше, потому что этот её Константин определённо не был просто «богатеньким Буратино» с приставкой «лох», а предпринимал продуманные попытки не засветиться ни самому, ни ей с ним, и тем самым чётко обозначил себя как очень серьёзный объект, требующий детальной разработки – да только как его разрабатывать, ежели о нём абсолютно ничего неизвестно, кроме имени, которое – очень даже может быть – всего лишь очередная развесистая клюква и ветвистая лапша на уши наивненькой девочке, которая с головой нырнула в любовь как в омут, о чём когда-то весьма изящно напевала Аллочка Пугачёва – нырнула, нисколечко не задумываясь о возможных опасностях водных глубин с их водоворотами, камнями, брошенными обрывками рыболовных сетей и источенными водой на пику корневищами или ветками затонувшего дерева, на которые тело туполобого ныряльщика нанизывается, как пойманная бабочка на булавку – и затаённо счастлива была в этом своём безрассудстве любви, и проявлялось оно всего лишь в сиянии глаз, но зато как, как проявлялось…

В её предложении изменить маршрут этого их вояжа с последующим вероятным пока лишь знакомством с забугорной роднёй Наума Марковича был определённый смысл, имелось рациональное зёрнышко, но оно было ничтожно маленьким, крохотным, одним-единственным каратом ценности в многотонных глыбах сложностей, опасностей и просто бесперспективности; результативность такого эксперимента теоретически могла бы быть только при условии, что его исполнителем изначально стал бы ювелир разведки с немалым и ранее успешным опытом работы, но уж никак не юная пигалица, вполне пригодная своими недюжинными талантами для серьёзных дел и делишек пока лишь в пределах великолепно знакомой ей родимой державы, а вот с особенностями и тонкостями даже простого пребывания за рубежом не в качестве туриста осведомлённая чисто теоретически – её экскурсии вместе с другими курсантами в «испанскую деревню» в подмосковных лесах, «мини-Манхэттен» на волжском берегу и прочие учебные центры Управления были краткосрочными и чисто ознакомительными, к серьёзной работе по ту сторону границы её ещё никто не готовил и вроде бы в ближайшее время это и не планировалось, а жёсткий метод обучения типа «бросить в воду, чтобы научилась плавать – а если и утонет, то не жалко» никоим образом к ней был неприменим, такими уникумами разбрасываться способны только полные идиоты, и вообще это её вполне понятное желание совместить приятное с полезным в нынешней ситуации никак не прокатывало, было чистейшей воды ничем не оправданным авантюризмом, если не сказать, что полной глупостью, которая запросто – как два пальца обоссать! – могла привести к очень серьёзным и крайне нежелательным последствиям не только для неё самой, но и для всего Управления в целом.

Он не стал высказывать ей все эти свои непричёсанные мысли, жалел её, берёг, насколько это было возможно, стараясь максимально оттянуть на неопределимый заранее срок ту далеко не самую лучшую и для него самого минуту, когда он будет вынужден поставить её перед жёстким фактом, напомнив об уже известном ей, но всё ещё не принятом ею близко к сердцу незыблемом установлении, что их Служба – не какая-нибудь «шарашкина контора», не психдиспансер и не детский сад, где каждый может делать всё, что ему вздумается и как захочется, и что все в этой структуре, стоящей и явно, и скрытно на страже и защите интересов государства, обязаны руководствоваться не эмоциями и своими – даже самыми благими – хотениями и желаниями, а приказом и долгом.

Именно так – приказом и долгом.

– Хорошо, – сказал он, – надо хорошенько подумать над твоей в целом весьма неплохой идеей. Но в первую очередь мне очень нужно знать, кто он и что он, этот твой новый знакомый.

– Я сразу постараюсь вам всё сообщить, как только что-то узнаю, – пообещала она, вставая с дивана. – Разрешите идти, товарищ полковник?

Он кивнул:

– Ты только телефон не выключай.

Она легонько улыбнулась, и улыбку эту можно было истолковать как угодно, в том числе и так: «Ну ты и тупой…», и сказала:

– Не буду. Я же жду от него звонка.

И она ушла, унося в себе много чего невысказанного, а в новенькой изящной сумочке – искусно запрятанный спецом (и от неё самой в том числе) новейший «маячок» с очень даже приличным радиусом действия, не позволяющим потерять её в московском многолюдье ни троим пешим топтунам, ни «наружке» на двух машинах, и главнейшая задача у всех у них была одна – зафиксировать в конце-то концов на фото (а ещё лучше – на видео) в максимально возможных ракурсах её встречу с этим – так-его-растак-и-перетак! – Константином-«Буратином» с тугой мошной, которого он уже ненавидел хотя бы только за то, что этот нувориш – пусть даже и не зная об этом – собрался умыкнуть лично у него его лучшую подопечную, а у всемогущего Управления в целом – перспективнейшую сотрудницу; спецы в машинах «наружки» заодно были готовы зафиксировать и его звонок на её телефон.

А тут ещё и «Киргиза» тогда другая «наружка» в очередной раз потеряла – он засветился только у могилы Скворцова, а затем снова испарился.

Надо было ему изначально к «зелёным» новичкам с Высших академических курсов приставить двух-трёх опытных топтунов – да понадеялся, что возможный непрофессионализм в «наружке» молодёжь компенсирует избытком рвения.

Ошибся.

Когда работающая «под прикрытием» администраторша в гостинице «Турист» сбросила ему на телефон фото закамуфлированного «Киргиза», которого примчались искать орёлики из ЧОПа «Беркут», он и предположить не мог, что Костя и есть тот самый «богатенький Буратино», о котором ему поведала «Лучезарная» – в «Туристе» Чекалин не фиксировался ни под каким видом, следовательно, он никак не мог находиться в этой гостинице, если только администраторша или дежурная по четвёртому корпусу, где не было зарегистрировано ни одного постояльца по имени Константин, не получила от него некую взятку, или кто-то из них – его давняя постельная знакомая, что совсем нельзя было исключать при его-то внешности, обаятельной наглости и отточенном умении кадрить – надо будет и с этими гостиничными легкодамами («Дашь?» – «Тебе? Легко!») разобраться, записи с видеокамер просмотреть, но всё это потом, потом, позже…

Звонок на её телефон был зафиксирован в 15.43, и был он непродолжительным и быстрым:

– Привет. Ты где?

– В Доме Книги была, теперь по Волхонке иду в сторону Лужников.

– Ты всё взяла, что я просил?

– Да.

– Срочно бери такси. Я буду ждать тебя возле входа к собору князя Игоря Черниговского на Патриаршем Подворье в Переделкино.

– Уж не собрался ли ты вести меня под венец? – вроде бы как сыронизировала она, но её Константин уже отключился.

Если бы тогда «наружка» в машине сбросила ему не текст разговора, а звуковую запись, он бы сразу узнал этот весьма специфический голос «Киргиза» – и не было бы всей той хренотени, которая свалилась на него в последующие часы и определённо не могла закончиться ничем хорошим в кабинете у генерала завтрашним утром.

Если бы, да кабы, да поросли во рту грибы…

И придумал же какой-то долбостёб и лентяюга идиотскую эту поговорочку-скороговорочку, чтоб тебе пусто было, козёл!..

Никто из «наружки» за «Лучезарной» не знал, да и знать не мог, кто такой «Киргиз» и как он выглядит, и уж тем более именно его манера говорить была им неведома, они своё дело сделали – передали слова беседы по телефону – и одна из машин сразу рванула из Хамовников в Переделкино, чтобы заранее быть готовой к встрече любовничков и фиксации их на видео, а другая приняла в себя и пеших топтунов, дождалась, пока «Лучезарная» выловила такси, и двинулась за ним следом.

Его сразу напрягло, что этот долбаный Буратино просил её что-то взять – вероятно, дома – и она взяла, но ни словом не заикнулась об этом ему на конспиративной квартире – что, что, что он просил её взять??? и для чего? какие-то бумаги? документы? драгоценности? или… или оружие, которое – а почему бы и нет – придарил ей с барского плеча её горячо ненавидимый ею папочка или кто-то из предыдущих её хахалей? – и этот напряг вкупе с уже известным местом рандеву затмили для него мелькнувшее было желание запросить у «наружки» и звуковую запись разговора.

Всё опять оказалось сложнее, чем можно было предполагать – двое спецов под видом туристов с подобием любительских видеокамер, которые по начинке были совсем не для простачков, уже прогуливались возле входа с улицы к собору князя Игоря Черниговского, но стоило «Лучезарной» выйти из такси возле ближайшей остановки общественного транспорта, как около неё тут же затормозила другая машина из вездесущего «Яндекса», куда она после двухсекундного замешательства запрыгнула, водитель дал по газам и такси помчалось по улице Погодина; машина спецов на стоянке именно в это время оказалась заблокированной сверкающим внедорожником с накачано-губастой «белокурой Джози» за рулём, которая и водительские права, и саму возможность порулить крутой иномаркой определённо заработала качественной «любовью по-французски», а вторая машина сначала подзадержалась на одном из перекрёстков, а потом была вынуждена плестись за рейсовым автобусом, но сидящие в ней спецы даже не стали останавливаться возле входа на Патриаршее Подворье и сразу рванули вслед за удаляющимся «маячком» в сумочке «Лучезарной» – её телефон уже никак не фиксировался, определённо был не просто выключен, а этот Константин, который злил уже не только его всё больше и больше, наверняка вынул из него и батарейку.

Ему не сразу стало понятно, куда это они так торопятся – то ли опаздывают на какое-то важное мероприятие в Доме писателей, или кто-то ждёт их на Минском шоссе.

Оказалось, что ни то, ни другое.

Но их действительно ждали.

На вертолётной площадке в Переделках.

Когда машина «наружки», ориентируясь на «маячок» в сумочке «Лучезарной», выскочила туда с трассы, изящный четырёхместный «Robinson R44» с любовничками на борту уже поднимался в воздух и, огибая по широкой дуге территорию близкого аэропорта, исчез в небесных просторах; вскоре, удаляясь в южном направлении, перестал отслеживаться и сигнал «маячка».

Четверть часа ушло на то, чтобы получить заявленные пилотом данные маршрута полёта винтокрылой «стрекозы» – Переделки – Стародуб Брянской области – и фамилию пилота – это был бывший сотрудник Управления с оперативным псевдонимом «Клинч», который собственно боксом никогда не увлекался, но успел очень даже результативно полетать и в Юго-Восточной Азии, и в Африке, сумев за несколько лет освоить мастерское пилотирование почти всех типов боевых и транспортных вертолётов иностранного производства, включая легендарный «Апачи»; фамилии двух пассажиров его вертолёта зафиксированы не были.

Ещё через семь минут «наружка» переслала два кадра из видеозаписи с вертолётной площадки и один кадр из внутрисалонного видеорегистратора таксиста – и он тупо уставился в экран монитора.

Шок длился у него секунд пять, не больше, но тогда они показались ему вечностью – спутником и возлюбленным его лучшей подопечной был внешне даже помолодевший, но ничуть не обрюзгший за время жития в провинции «Киргиз», подполковник запаса Чекалин, который был тем самым ювелиром разведки, вполне способным и превратить один-единственный карат ценности предложения «Лучезарной» в многогранный сверкающий бриллиант, и по ходу обучить её уже в деле многим тонкостям работы «за бугром».

Он тогда впервые сорвался при подчинённых, которые находились рядышком, заорал «Твою мать!» так, что его крик услыхали и за пределами кабинета, и не глядя рубанул кулаком по столу – клавиши разбитой клавиатуры компьютера полетели в разные стороны.

Генерал принял его без проволочек, отчего-то находился в благодушном настроении, что бывало с ним крайне редко, выслушал его длинный, детальный монолог не перебивая, крутнул головой с прицокиванием языком – и улыбнулся, что вообще было из ряда вон:

– «Киргиз» в своём репертуаре… – и уже без тени улыбки спросил: – Думаешь, справятся?

Его вдохновило то, что прозвучало «справятся», а не «справится» – генерал уже не отделял Чекалина от Лепехиной – и это был хороший знак.

– Не сомневаюсь, товарищ генерал.

– Это хорошо, что не сомневаешься… Что ж, лети, догоняй их, ставь задачу и не забудь поздравить его от моего имени с возвращением в строй. Но предупреди – если он по какой-либо причине потеряет нашу перспективнейшую сотрудницу, то я его лично на дыбу за яйца подвешу почище всяких там иезуитов. Он меня хорошо знает, даже очень хорошо. Границу на выезд мы часа на два перекроем; когда выясним, на каком именно пункте пропуска они окажутся – дадим тебе знать.

Он уже шёл на выход из кабинета, когда генерал вдруг окликнул его и спросил, почему-то морщась:

– А ты уверен, что «Киргиз» не пошлёт и тебя, и меня, и всё Управление в целом на «икс»-«игрек»? Как мы, по сути, послали его семь лет назад?

– Я не сомневаюсь в том, товарищ генерал, что он будет рад своему возвращению в действующий состав, – ответил он тогда всего лишь с двухсекундной задержкой. – Хотя восторги свои афишировать не будет.

– А я бы на его месте послал, – молвил вдруг генерал и, помолчав, добавил всё так же без намёка на улыбку: – Шутка.

Шутил генерал крайне редко, и каждый раз его шутки были весьма своеобразными; не приходилось сомневаться и в том, что положительное решение по этому вопросу, принятое генералом необычайно быстро и даже – пока что – безо всякого согласования с руководством Управления, последовало в немалой степени потому, что из кассы Службы на это длительное забугорное турне двух сотрудников никто не затребовал ни цента бюджетных средств – за всё платил и собирался платить «Киргиз», и опять же не из собственного кармана, а урывая немалую долю наследства, доставшегося ему от покойного полковника Скворцова – безвременно ушедший в мир иной «Тихоня» продолжил таким вот образом работать на Управление и оттуда…

Он подлетал к Брянску, где его уже ждал «горбатый» «МИ-24» пограничного Управления, чтобы без задержки доставить его на автомобильный пункт пропуска, на котором они засветились, когда по чужому мобильному позвонила она – он даже несколько секунд не хотел соединяться с хрен знает кем – непривычно затараторила:

– Это я. Мы на АПП «Ломаковка» в Брянской области. Всё нормально, но граница пока перекрыта. Причин не знаю. Его фамилия…

– Я знаю его фамилию, и имя, и отчество, – раздражённо перебил он. – И буду в вашей Ломаковке минут через тридцать. Там и поговорим.

Ей, конечно же, был слышен в телефоне гул его вертолёта, несколько секунд она наверняка пыталась понять, зачем же он летит к ней и чем раздражён – ведь всё уже вроде бы было оговорено ещё в Москве, – но спросила совершенно неожиданное:

– А как мне вас ему представить?

Более идиотского вопроса трудно было ожидать даже от неё, он в очередной раз озлобился на самого себя за то, что у него никак не получалось отучить её вообще задавать лишние вопросы, и едва не заорал: «Да это я представлю вас друг другу, так-вашу-растак!», но сдержался, сказал лишь:

– На месте определимся, – и едва не отключил свой мобильник, но она успела сказать: «Разрешите сделать звонок и Науму Марковичу», и он буркнул: – Разрешаю. Но очень коротко.

Именно это его «Разрешаю» и последующий её звонок, о котором она его просила – вроде бы действительно короткий – стали тем самым камешком, из-за которого сорвалась вниз, в вонючую клоаку, уже готовая к обрушению – из-за его ошибок, просчётов и ляпов – стремительная лавина, хороня под собой и накрывая медным тазом к тому времени согласованный и утверждённый «наверху» почти что свадебный круиз «Киргиза» и «Лучезарной» с его Кипрами, Средиземноморьями и мексиканскими побережьями Карибского моря…

На окраине Брянска, прохаживаясь туда-сюда по краю вертолётной площадки в ожидании готовности импортно-гражданской «стрекозы» на Москву – более удобной для длительного перелёта, чем десантный отсек ударного «МИ-24» – он с изумлением, близким к шоку, обнаружил в левом кармане пиджака, куда руку совал крайне редко, серенькую «пуговичку» новейшего «маячка», которую дежурный спец на конспиративной квартире втайне от неё присобачил в укромном месте на её очередную модную сумочку – и едва не заорал во всю мощь голосовых связок и лёгких, будя своим воплем сладко спящих обитателей многоэтажек в отдалении.