Странник с планеты Земля бесплатное чтение

Пролог

Последний отряд добрался до лагеря ближе к вечеру.

Командующий хмуро взирал на грязных усталых солдат, бредущих через открытые наполовину ворота. Новая собранная по велению Князя армия к ускоренным маршам ещё не привыкла. Но не спешить сегодня было нельзя. Полученные от пленного данные подтвердили отправленные к поместью разведчики. Противник вместе с вернувшимся непонятно откуда самозванцем-бароном находится там, и если промедлить с атакой, нынешняя кампания может окончиться так же как предыдущая – крахом. Допустить этого барон Асталис не мог. Новое поражение стало бы для него катастрофой…

– Милорд! Командир сводной группы старший стратиг Пеласиу…

– Потери? – прервал Асталис доклад подскочившего к нему командира колонны.

– Четырнадцать заболевших и получивших травмы на марше, пропавших без вести – десять.

Барон мысленно скривился и махнул стратигу рукой: свободен. Тот кое-как козырнул и побежал дальше командовать входящими в лагерь вооружёнными оборванцами.

– Что с продовольствием? – бросил Асталис стоящему за спиной «зампотылу».

– На пять суток, милорд. Если подтянем обозы с соседней провинции, хватит ещё на неделю…

Суетящиеся возле ворот стражники раскрыли створки пошире. По раскисшей от множества ног «дороге» зачавкали копытами лошади, заскрипели увязающими в грязи колёсами повозки-телеги. Сразу по десять бойцов облепили их сзади и сбоку, толкая вперёд, помогая выбивающимся из сил лошадям преодолевать трудный участок.

Тыловик за спиной грустно вздохнул, а господину барону вдруг нестерпимо захотелось его повесить. Ну кто, в конце концов, мешал этому идиоту замостить площадку возле ворот камнями или, к примеру, брёвнами? Уж точно, что не командующий.

Увы, желание кого-то повесить пришлось подавить.

Репрессии нынче не к месту и не ко времени. Как правильно воевать, учиться приходилось всей армии, в том числе, её командирам. Ещё не ушёл из памяти тот позор, который пришлось пережить шесть месяцев назад, когда такое же огромное по меркам княжества войско оказалось разгромлено кучкой мятежников.

Две тысячи убитых, ещё столько же раненых и искалеченных – таков получился итог того противостояния. Сам господин барон выжил лишь чудом. Лишился руки, глаза, получил тяжелейшую контузию, страшный шрам на лице и пожизненную хромоту, но – выжил. Всё-таки выжил. Чтобы вернуться и отомстить. Но в первую очередь, чтобы закончить работу, дело, порученное ему самим Князем. Дело, которому он отдал едва ли не всю свою долгую, очень долгую жизнь…

– Закрывайте! – коротко приказал командующий, когда поток проходящих иссяк. После чего развернулся и, не обращая внимания на свиту, похромал вглубь лагеря.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас вернуться, просто вернуться в те далёкие времена, когда…

– Милорд! – стоящий возле шатра Растус склонился в поклоне.

– Все свободны, – буркнул Асталис сопровождающим и, поднырнув под откинутый мастером полог, скрылся в шатре.

Следом туда же нырнул и Растус. По его знаку двое плечистых стражников встали около входа, скинув с плеч «карамультуки» и взяв их на караул.

Свитские, не торопясь, разошлись…

В шатре, кроме Асталиса и его мастера, никого не было. Горели масляные светильники, в центре полотняного жилища пылала жаром жаровня. Усевшись перед ней на кошму, барон протянул к теплу руки: здоровую правую и культю.

– Что с пленным? – негромко поинтересовался он секунд через двадцать. – Новое что-нибудь есть.

– Нет, милорд. Ничего нового он не сказал, – покачал головой помощник. – Но с ним продолжают работать. Так что, возможно, к утру что-нибудь да появится.

– Если к утру не появится, убейте его, – после недолгой паузы приказал командующий. – Утром мы выступаем.

– Но… не слишком ли рано, милорд? – засомневался Растус. – Люди устали. Может быть, дать им ещё денёк, чтобы как следует отдохнули?

– Нет! – отрезал барон. – Медлить нельзя, я чувствую. Я всегда это чувствую. В прошлый раз было то же самое. Промедлили несколько дней, и всё пошло прахом. Поэтому выступаем с рассветом. Иди и передай это командирам отрядов.

– Я понял, милорд. Я передам.

Помощник ушёл.

Барон отстранился от походной жаровни и, кряхтя, откинулся на подушки. Хромая нога отзывалась на любые движения ноющей болью. Успокоить её можно было только минутой-другой полной расслабленности.

Расслабиться полностью не давали витающие в голове мысли.

Ошибки предыдущей кампании были учтены и исправлены. Теперь армия южан двигалась к цели несколькими отрядами. Осторожно, выставляя дозоры и устраивая укрепления на каждом привале, производя тщательную разведку, регулярно пополняя обозами запасы продовольствия и фуража.

Тактика мятежников оставалась прежней. Набеги, наскоки, ночные нападения, попытки перерезать пути снабжения… Всё это, как и раньше, серьёзно беспокоило южное воинство, но по эффективности уже не дотягивало до результатов шестимесячной давности. Войска Князя пусть медленно, но упорно продвигались всё дальше и дальше, не теряя боеспособности. Дело оставалось за малым – дойти до поместья и приступить к планомерной зачистке баронства. Тем более что по качеству вооружения наметился относительный паритет. И если не дать самозванцу-барону времени выдумать что-то новое, то, благодаря явному численному перевесу и улучшенной тактике, сегодня этот паритет будет играть в пользу южных.

Три месяца назад людям барона удалось получить образцы имеющегося у инсургентов оружия. Оно было тщательно изучено и несколько раз полностью собрано и разобрано. Но без накладок, к несчастью, не обошлось. Взрыв «чёрной смеси» уничтожил одну из княжеских репликаторных, а вместе с ней трёх опытных мастеров. Но главное всё-таки получилось. После целого месяца экспериментов группе инженеров и техников под началом мастера Растуса, в конце концов, удалось изготовить рабочую копию вражеского «карамультука». Ещё две недели ушло на «изобретение» нормально стреляющих боеприпасов.

Вооружать огнестрелом всю армию командующий не решился. Ограничился всего двумя сотнями лично преданных ему ветеранов. Массовое производство оружия, выстрел из которого, в отличие от арбалета и лука, личное искажающее поле не отклоняло, могло кардинально изменить отношения внутри флорианского общества. Решение передать в руки черни чудо-оружие стало бы, по мнению господина барона, непростительной глупостью. Обычный крестьянин, без всяких проблем убивающий из «карамультука» профессионала-военного – раньше властителям Флоры такое и в страшном сне не приснилось бы. И это означало, что массовое использование «карамультуков» следовало пока ограничить…

Размышления о сложностях бытия худо-бедно, но отвлекли-таки милорда Асталиса от болей в ноге и, в результате, он даже сам не заметил, как задремал.

От сна господин барон очнулся часа через три. Его разбудил неожиданный грохот снаружи.

– Что там ещё? – недовольно спросил он у ворвавшегося в шатёр Растуса.

– Тревога, милорд! Противник атаковал южный и западный вал. Идёт перестрелка.

– И насколько успешно? – хмыкнул Асталис.

– Ну… эээ… – смутился помощник. – Мятежники стреляют по нам огненными шарами, но пока их успешно купируют.

– Успешно – это хорошо, – подытожил командующий, прислушиваясь к звукам близкого боя. – О! Похоже на «карамальтуки». Или это уже «камбули́»?

– Пойти уточнить? – угодливо изогнулся Растус, явно пытаясь реабилитироваться за неуместную панику.

– Не надо, – отмахнулся хозяин. – Там и без тебя найдётся кому доложить. А ты пока… – он указал на валяющуюся в углу кучу тряпья и изобразил рукой что-то вроде волны.

– Слушаюсь, милорд, – кивнул понятливо мастер…

Примерно с минуту командующий внимательно вслушивался в то затихающую, то вспыхивающую с новой силой стрельбу, потом (на всякий пожарный) переключил свой пояс в положение «без электричества» и опять прилёг на кошму. Ничего опасного для себя и для армии он не чувствовал. Очередная вылазка инсургентов, ничего необычного. Такие случались практически каждую ночь, и всякий раз княжеские бойцы отбивали её без лишних потерь. Двадцать четыре скрут-пушки, почти половина всех имеющихся в столице, находились сейчас при армии. Поэтому любая попытка атаковать лагерь большими силами (даже с использованием неизвестного летательного аппарата) окончилась бы для противника полным фиаско…

Стрельба за полотняной стеной шатра вдруг резко усилилась, а затем, совершенно неожиданно для Асталиса, что-то несколько раз громыхнуло у самого входа. Господин барон встревоженно приподнялся, и в то же мгновение полог шатра всколыхнулся. Внутрь шагнула какая-то тень с оружием наперевес.

Неизвестный откинул забрало на шлеме и повернулся к Асталису.

От дуновения воздуха пламя светильников дрогнуло.

– Ты?! – выдохнул изумлённо командующий.

– Я, – усмехнулся гость.

Последнее, что увидел барон перед тем, как вырубиться – это летящий в лоб затыльник приклада…

Глава 1

На флорианской орбите «Аврора» болталась около суток. Из-за защитной дымки я никак не мог определить точку высадки. Точнее, «окно», которое надо пробить в защите, чтобы снизу спускаемый шаттл никто не заметил. Ну, или заметил, но принял его за метеорит или, вообще, за галлюцинацию. Даже Гаса пытался к этому делу привлечь – а вдруг он что-то почувствует?

«Третий» ничего не почувствовал. Оно и немудрено, его индекс барьерного сходства не шёл ни в какое сравнение с моим и Анциллы. У экселенсы, кстати, после окончания ритуала Ан-Заф и семидесяти одного дня власти над Великой Империей, он вырос на единичку, достигнув двадцати четырёх. Или, если следовать имперской терминологии, её профиль ЧС составлял теперь «А плюс 4» – такого в Империи, насколько я знаю, не было ни у кого… Ну, если конечно меня не считать. Ведь определить мой индекс и профиль я никому не позволил. Хотя кое-кто и пытался. Типа, чтобы формальности соблюсти. Но не вышло. Потому что в реальной жизни бьют, как известно, по морде, а не по паспор… ну, то есть, по профилю, ясен пень…

В том, что Гас обязательно вызовется сопровождать нас до самой Флоры, я нисколько не сомневался. Сомнения, если имелись, то только насчёт того, решится ли он на следующий шаг – отправиться на поверхность? «Третий» решился. Причём, без каких-либо уговоров с моей стороны.

– Свой долг здесь я исполнил, – заявил он мне ещё на Бохаве, – а там нет…

Мой друг не шутил. Свой долг перед Империей и «лейтенантом Ханесом» он и вправду исполнил. Андий Галья́, которому Гас служил долгие годы, стал новым главой великого дома и примирил враждующие между собой кланы. На ближайшие несколько лет, как минимум. Что будет дальше, никто пока не загадывал, но внутренний мир был нужен Империи прямо сейчас, и это, благодаря, в том числе, и Андию, стало сегодня возможным. Хотя, безусловно, герцогиня Ван Тиль сыграла в наступлении мира гораздо бо́льшую роль. Как, впрочем, и я. Но это уже детали. Главное, что держава вышла из кризиса и войны победительницей.

Всего за четыре недели войска Коалиции были изгнаны из пределов Империи, и её территориальная целостность была восстановлена. Мало того, федератам в качестве контрибуции пришлось уступить нам пару десятков необитаемых звёздных систем с рудничными планетами и отказаться от всяких претензий на Тарс и окрестности. Последнее имело чрезвычайную важность, в первую очередь, для меня и Анциллы. Новый правящий дом Ван Румий нуждался и в подданных, и в территориях. А признание Тарса моим личным владением со стороны серьёзных политических игроков решало массу проблем как с легализацией меня в качестве хозяина малого дома, так и с признанием соответствия нашего с Ан брака традициям и законам Империи.

Церемония бракосочетания прошла через пять недель после передачи власти регентскому триумвирату. Среди приглашённых на Мегадею гостей числились главы всех великих и малых домов и сам император. По малости лет он, конечно, немногое понимал, но нас с Ан это не волновало. Главное, что экселенса снова могла побыть какое-то время с сыном, не следуя державному протоколу, а я… Мне, как и раньше, приходилось довольствоваться ролью чужого для Талвия, но чрезвычайно близкого для его матери человека. Впрочем, когда мы оставались втроём, без охраны и нянек… Нет, даже тогда я не мог позволить себе хоть какие-то вольности в отношении Талвия. Так что все радости от отцовства переживал молча, делая вид, что «я тут ни при чём, совсем тут ни при чём»… Единственное, что мне разрешалось Анциллой – это играть с пацаном в его немудрёные детские игры, а потом с ней самой – ночью, в «мудрёные взрослые».

Семейный медовый месяц продлился чуть больше недели. А когда праздник закончился и гости разъехались, в нашей жизни опять наступили суровые будни…

– Экселенц! Фиксирую сигналы с поверхности.

– Не понял! Какие сигналы?

Доклад с поста связи на очередном уже не помню каком по счёту витке стал неожиданностью для всех находящихся в рубке.

– Сигнал по имперскому коду четыре-два, экселенц.

– Дайте параметры и уточните координаты, – приказал я через секунду.

А ещё через миг до меня наконец дошло:

– Третий, тебе это ничего не напоминает?

– Напоминает, – засмеялся напарник. – Похоже, ты просто забыл выключить электричество…

Да, это был и вправду сигнал с нашего передатчика, установленного в баронстве возле святилища и благополучно забытого после отлёта с планеты. Кустарное косморадио работало до сих пор, исправно отправляя каждые пять секунд сообщение «требуется эвакуация, имею ценные сведения». Другое дело, что диаграмма направленности антенны космического передатчика была достаточно узкой, а заряд батарей за прошедшие месяцы снизился до предела. Поэтому, собственно, мы и не смогли уловить сигнал сразу, как только приблизились к Флоре. До дальних орбит передатчик просто не добивал, а угол эффективного радиоизлучения составлял не более двух-трёх градусов. Ну и защитная дымка тоже вносила свой вклад в ослабление и так уже ослабленного сигнала, так что поймать его, по большому счёту, нам помогла лишь чувствительная аппаратура, отличная подготовка связистов и, что уж греха таить, стечение обстоятельств…

Вскрывать защитную дымку решили на третьем витке, после двукратной проверки и уточнения координат. О способе, как это сделать, я выяснил ещё в самом начале своего баронства, когда изучал архивы и расспрашивал Пао.

В документах упоминалось, что посадки на Флору звездолётов Торговой Лиги обеспечивались с помощью мощных скрут-пушек, а моя компаньонша, соратница и возлюбленная рассказывала, что в поместье барона Асталиса три таких пушки были всё время нацелены в небо – она сама это видела и всегда удивлялась, зачем… Кстати, диверсионный рейд на поверхность на челноке с «Два Би-Би» случился как раз у поместья Асталиса, и, вероятней всего, проникнуть под дымку нам удалось именно из-за экспериментов господина барона со скрутом и его влиянием на барьер.

Проверить, ошибся я в выводах или нет, можно было только одним способом – врезать по дымке сверху из сверхскрутобойки, той самой, с чьей помощью нам удалось выиграть битву у Мегадеи…

Орудие после памятного прыжка на Бохав не стреляло ни разу. Состояние гравилинз не позволяло использовать его просто так, для потехи. Каждый выстрел был теперь на вес золота. А возвращаться на Шугаду за новыми линзами или, вообще, за новой скрут-пушкой я сам себе запретил. Пусть работать с орудием могли только те, кто «отмечен барьером» (а из знакомых, кроме меня, под это определение подходили только Анцилла и Гас), но бережёного, как известно, бог бережёт.

Кто знает, кому попадёт в руки такая вот вундервафля. Даже если случайно. Или по недосмотру. Или шпионы сопрут. В любом случае, пускай лучше это орудие будет «слегка неисправным», нежели полностью боеготовым. Тем более что под нынешним руководством Империя и без моей скрутобойки с любым врагом разберётся. И, соответственно, если я вдруг захочу истратить ресурсы пушки на личные цели, обороноспособность державы от этого не изменится…

– Тридцать секунд до цели. Начинаю отсчёт…

Я слушал, как оператор отсчитывает секунды, и внимательно вглядывался в экран. Ладони уже лежали на сенсорах, вовремя нажать на них проблемы не представляло.

Проплывающая под нами земля казалась такой близкой, такой настоящей, что подспудно хотелось просто отдать команду на спуск и больше не думать о том, правильно ли установлены координаты, не попадём ли мы при снижении в зону сплошного тумана, где даже с таким индексом как у меня ловить нечего.

Защитный барьер, будь он трижды неладен, искажал реальность не хуже маскировочного поля самого продвинутого космического корабля с самым мощным реактором. Всё, что мы видели сейчас на экранах, являлось иллюзией. Качественной и смертельно опасной…

– Три… два… один… Ноль!

Стрелка визира соединилась с виртуальным крестиком на экране.

Выстрел скрут-пушки, как обычно, никто не услышал…

– Карстен! Принимайте командование, – бросил я, поднимаясь.

– Да, экселенц, – отозвался лейтенант-командор.

– Спускаемся на следующем витке, – сообщил я поднявшимся вместе со мной Анцилле и Гасу. – А вы, командор, – я опять повернулся к командиру «Авроры», – ждёте нас здесь четыре недели. Если с истечением этого времени мы не дадим знать о себе, возвращаетесь на Мегадею. Дальнейшие инструкции получите от капитана Дидрича. Приказ понятен?

– Понятен.

– Действуйте…

Ждать, когда крейсер снова пройдёт над тем местом, откуда мы принимали сигналы, пришлось около ста минут. Небесная механика, ничего не попишешь. Задействовать двигатели, чтобы увеличить скорость вращения, я запретил. Мало ли кто тут болтается возле планеты. Политический и промышленный шпионаж ещё никто во Вселенной не отменял. Мой личный опыт на Шугаду говорил об этом достаточно ясно.

Почти половину времени, пока корабль совершал виток, мы – я, Гас и Анцилла – провели внутри челнока. Кого-то ещё включать в экипаж смысла не было. Каждый из нас умел пилотировать, каждый умел воевать, у каждого внутри был барьер. Последнее – самое важное. Отвлекаться на спасение и защиту не владеющего барьерной энергией человека значило провалить миссию. Хотя миссия – это слишком расплывчато. В чём-то наши задачи и цели совпадали, в чём-то разнились.

Мне эта экспедиция требовалась, чтобы подтвердить догадки насчёт барьера и выполнить, наконец, то, что пообещал Пао – дать ей и другим обитателям Флоры ключ, открывающий им путь к звёздам. Шансы на это имелись, и неплохие. Насмешка судьбы заключалась в том, что окончательно решить «проблему барьера» я в одиночку не мог, а мог только с Анциллой… А, возможно, ещё и Пао к этому делу привлечь.

Как они отнесутся друг к другу, вопрос вопросов. Тем более что Паорэ, когда я её оставлял, должна была вот-вот родить, и какой теперь получится наша встреча, никто предсказать не мог.

Сам себе я временами казался каким-то жиголо. Тут герцогиня, там баронесса. Тут сын, там дочь. И оба раза папаша при родах отсутствовал и, мало того, даже не помышлял подать весточку, что, типа, безумно рад, мечтаю увидеть отпрысков, готов платить алименты. Насчёт алиментов – это, конечно, шутка, но, как известно, правда во всякой шутке, где больше, где меньше, присутствует обязательно.

Анцилла, по крайней мере, готовилась к нашему полёту на Флору весьма основательно.

Судя по её же словам, ей просто безумно хотелось встретиться со своей, типа, соперницей. По-моему, её даже тайна барьера интересовала постольку-поскольку. Получится разгадать – хорошо, не выйдет – и бог с ней. Что конкретно ей двигало – заочная ревность или извечное женское любопытство – сказать сложно. Сама она заявляла, что ей действительно интересны только две вещи: чем «эта баронесса» меня к себе привлекла и почему потом оттолкнула?

Вообще говоря, я и сам порой задавался этими же вопросами, однако серьёзно задумываться над ними никогда не пытался. Зачем раз за разом грызть себя изнутри, если Паорэ прямо сказала, что никакой любви у нас не было, а значит и горевать не о чем? А то, что другим это кажется странным… другим это объяснить невозможно. Что ни скажи, всё равно не поверят…

Вот и Анцилла не верила. Поэтому-то, наверное, и хотела лично во всём убедиться и разобраться…

Зато моего приятеля ни в чём убеждать не требовалось. Наши душевные терзания его не касались. Ему и своих хватало с избытком. А избавить себя от них, я уверен, он мог только на Флоре. Гас это, собственно, и не скрывал. Хотя и не говорил прямо. Но всякий, кто знал его по тем временам, сказал бы со стопроцентной уверенностью, ради чего или, точнее, ради кого он решил лететь вместе с нами на Флору. Отказать ему в такой малости я, безусловно, не мог…

– Челнок. Минута до сброса, – прозвучало в наушниках.

– Минута до сброса. Принято.

Я переключил интерком на «третьего»:

– Возьмёшь управление?

– Без вопросов.

– Забирай.

Пилотировать этот тип шаттлов можно было с любого сиденья, даже из десантного отсека. Из вооружений на нём имелся только курсовой плазмоган, но я полагал, что внизу он нам не понадобится. А то, что и вправду могло понадобиться, так это следящие и маскировочные системы. Сваливаться на аборигенов, как снег на голову, мне не хотелось. Пальнут от испуга из скрутобойки, сам потом будешь себя винить, если выживешь.

– Экипаж, сброс!

– Есть отделение… Ориентация – норма. Сход по баллистике… Поправки не требуются.

– Удачи вам, экселенц!

– До скорого, Карстен. Увидимся…

Спуск на поверхность прошёл, в общем и целом, нормально. Челнок угодил точно в защитный створ, даже движки коррекции включать не пришлось. А вот компенсаторы – наоборот. Если верить приборам, перегрузка достигла на максимуме двадцати восьми «жэ». Внутри корабля она оставалась приемлемой – не больше семи. Уменьшать её до комфортных полутора-двух было небезопасно. Гравитационные возмущения могли повлиять на защитную дымку. Как утверждали торговцы, в местной атмосфере их звездолёты частенько оставляли за собой особый «туманный» шлейф именно из-за компенсации внутренних перегрузок.

С поверхности наш челнок выглядел, по всей вероятности, как очередная падающая звезда, сгоревшая в конце траектории. На самом деле, на высоте около тридцати тин Гас включил, наконец, внешние компенсаторы, а следом, когда стремительное пикирование перешло в пологий вираж – маскировочное защитное поле. И в ту же минуту у нас начались проблемы…

– Гас! Что за фигня? Где видимость?

Сколько ни колдовал я с настройками, вывести систему наблюдения в нужный режим так и не получилось.

– А пёс её знает! – отозвался приятель. – Идём пока по градару.

– Высота?

– Четыреста.

– Можешь спуститься до сорока?

– Могу, но это чревато. На скорости больше трёхсот и отклике полсекунды каждое пятое дерево наше.

Я почесал затылок. «Третий» был прав, но лететь над землёй вслепую тоже не дело. Не для того мы спускались к поверхности, чтобы просто кружить над ней, нифига не видя.

– Скорость можно понизить до сотни, – вмешалась Анцилла. – Идти на сорока тянах при такой скорости вполне безопасно.

– Да знаю я, знаю, – досадливо отмахнулся напарник. – Но даст-то нам это что?

– Попробуем снять маскировку и глянем, что будет, – пояснил я возникшую мысль. – На четырёхстах высоты нас видно почти отовсюду, а на сорока – только если вблизи и деревьев нет.

– Ладно. Попробую…

Задачу Гас перевыполнил. Опустился даже ниже, чем предлагалось – до двадцати с небольшим – и, выровняв шаттл, отключил поля преломления. Ненадолго, секунд на пятнадцать. Как раз, чтобы успеть определиться с координатами и местом посадки.

Как и предполагал, после снятия поля картинка на мониторах вернулась в нормальное состояние. Фиг знает, почему до этого они показывали всякую муть. Видимо, очередной флорианский сюрприз. В том смысле, что из-за разлитой повсюду барьерной энергии маскировочное поле начинало маскировать всё подряд. То есть, скрывало не только челнок от тех, кто снаружи, но и тех, кто снаружи, от челнока. Эффект конечно интересный, но нам он никакой пользы не приносил. А жаль. Исследовать территорию с воздуха и оставаться при этом невидимым было бы здо́рово…

Кое-как сориентироваться мы всё же сумели – по местному солнцу и отдельным топографическим ориентирам, известным по «прошлой жизни». Местоположение – крупный лесной массив между северными провинциями и княжескими территориями. Тин около ста к югу от моего баронства. Большие реки отсутствуют, болота и горы тоже, дороги преимущественно просёлочные, примерно четверть из них заброшенные и частично заросшие.

Место для посадки углядела Анцилла.

– Там вроде полянка есть, как раз для нашего шаттла, – отметила она точку на виртуальной карте, созданной с помощью заработавшего геосканера.

– Летим, – скомандовал я без лишних раздумий.

Перелёт проходил на автопилоте, при вновь включенном искажающем поле, строго по заложенному в карту маршруту, огибая рельеф и ориентируясь только на данные сканера.

К счастью, приборы и созданная наспех карта не подвели. Челнок аккуратно опустился на все свои восемь консолей и стабилизировался по вертикали и горизонту.

– Будем ждать ночи? – угадал мои мысли Гас.

– Да. Ночью отключим поле и прошвырнёмся поверху с тепловизором. Надеюсь, ночную подсветку тут ещё не придумали.

Расчёт у меня был на то, что в темноте никто из местных смотреть на небо не будет, а шума гравидвижки издают немного, поэтому обнаружить нас ночью можно только случайно, даже при полной луне.

– А что, прямо сейчас мы осматриваться не будем? – удивилась Анцилла.

– Зачем? – повернулся я к ней.

– Вообще, экселенса права, – неожиданно поддержал её Гас. – Проверить, что тут поблизости, не повредит.

– Пешком предлагаешь?

– Ну да. Пройдёмся по кругу, расставим «звоночки». Кто знает, какие тут кадры шарятся. Пусть мы под полем, но если кто-то наткнётся…

– Ладно. Уговорил, – согласился я с его доводами. – Пойду прогуляюсь.

– Я с тобой, – мгновенно вскинулась Ан.

Я посмотрел на неё, потом на приятеля.

Тот молча пожал плечами: сам, мол, решай.

Честно сказать, брать Анциллу в первую вылазку мне не хотелось. С реалиями этой планеты она ещё не встречалась. Знала лишь то, о чём я рассказывал. А рассказывал я ей не всё. И вовсе не потому что пытался скрыть что-то важное, а просто из-за того, что всё рассказать невозможно. Многие вещи можно понять, только когда испытаешь их на собственной шкуре. Прожив здесь больше полгода, я лично уяснил главное: новичков эта планета не любит. А Ан им как раз сейчас и была.

– Нет. Я сперва сам посмотрю. И если всё в норме…

– Я. Пойду. С тобой, – неожиданно твёрдо повторила моя благоверная. – При наличии трёх и более человек в составе экипажа десбота, пешая разведка производится, минимум, парой бойцов. Боевой устав имперских десантников, раздел два, параграф шестнадцать.

Я мысленно чертыхнулся. Зная её характер, от сказанного она уже не отступится. Придётся, короче, делать всё по уставу…

– Ладно. Вдвоём так вдвоём. Только учти, Флора – не Мегадея и не Бохав. Любую мою команду, даже самую странную, ты выполнишь беспрекословно. Понятно?

– Да, командир!

Смешинок в её глазах я не заметил. И это было уже неплохо.

Флора встретила нас лёгкой прохладой, стрекотом местных цикад и шелестом ветра в листве. Деревья вокруг поляны стояли стеной. Даже удивительно, как мы не зацепили ни одного, когда шаттл садился. Сам челнок был виден только вблизи, на расстоянии двух-трёх тян. Чуть дальше он начинал напоминать по фактуре маскирующегося «хищника» из одноимённого голливудского фильма со Шварценегером. От опушки же наш корабль вообще не просматривался, будто его и не было. Даже трава не выглядела примятой, и воздух парил над ней, как настоящий, а не иллюзия…

– Отходим на триста тян и движемся по часовой, по кругу, – сообщил я Анцилле, вскидывая плазмоган. – Твоя сторона внутренняя, моя внешняя. Любое подозрительном шевеление – остановка и срочный доклад. Ясно?

– Да.

– Тогда пошли. Интервал – пятнадцать шагов…

Из оружия мы взяли с собой только по плазмогану и длинному штык-ножу. Последние – исключительно, чтобы дорогу прокладывать в зарослях, если понадобится.

«Внепланового» отключения электричества я не боялся. Модернизированный АЭП позволял держать поле даже при сильном противодействии. Пояс, правда, был у нас один на двоих (второй остался у Гаса, на всякий случай), но размеры внутренней зоны в режиме «слойка» я мог регулировать в широких пределах, что допускало свободное нахождение в ней нас обоих, с отдалением друг от друга до ста шагов. Больше, как я полагал, нам не требовалось. Арбалеты и луки против «закреплённых» не действовали, а сходиться с местными накоротке я не планировал. Известно ведь, что в рукопашных схватках всегда побеждает тот, у кого больше патронов. А их в батарее десантного плазмогана столько, что хватит на целый полк с обычной стрелковкой.

Единственное, чем стоило озаботиться – это защитой от огнестрела. За почти четыреста дней, что я здесь не был, придуманные мной «карамультуки» вполне могли распространиться по всему княжеству. Ну, или не по всему, а только в баронских дружинах и княжеском войске, но всё равно – на суть дела этот факт не влиял. От выстрела из дробовика «закрепление» не поможет – проверено ещё в мою бытность здешним бароном. Так что, хочешь не хочешь, пришлось снова «изобретать» вундервафлю.

Хотя, если честно, обзывать так обычный бронежилет значило погрешить против истины. В имперской армии какой брони только не было! И противоплазменная, и противолазерная, и гравистабилизирующая, и от повышенной радиации, и комбинированная, использующая элементы искусственного интеллекта и растекающаяся по телу подобно искусственной коже…

Жаль, все они являлись «электроактивными» и в зоне действия антиэлектрических поясов становились практически бесполезны. Единственным работающим вариантом стала самая примитивная – антиосколочная. Её применяли, в основном, при ремонтных работах. Она защищала лишь от кинетики, и то не от всякой, а только от движущейся на скоростях до «двух с половиной Махов». Именно такие чаще всего случались при взрывах каких-нибудь ёмкостей по давлением. Мне это подходило ну прямо-таки идеально.

Добыв несколько образцов подобной брони, я загрузил работой свою «научную группу» и лично капитан-инженера Эрлиха. Последний, кстати, долго не мог понять, что же я всё-таки хочу получить и потому регулярно пытался встроить в создаваемый бронежилет какой-нибудь вычислительный модуль. Типа, чтобы изделие могло самообучаться в процессе носки.

К несчастью для капитана, все его «прогрессивные» идеи я рубил на корню, и в конце концов он смирился. Хочет экселенц получить какую-то малотехнологичную ерунду – будет ему подобная ерунда. Только чтобы не обижался потом, если она так и останется немодифицируемой «железякой».

Итогом двухнедельных экспериментов стали два с половиной десятка броников разных размеров и типов. Всех их я взял с собой на челнок. Для первой вылазки мы с Ан облачились в такие, которые на Земле держали бы автоматную пулю метров с пятнадцати. Головы защищали специальные шлемы, гибко сочленённые с основной бронёй, которая кроме корпуса частично прикрывала бёдра и плечи. По моим примерным прикидкам, от дроби с картечью такие «жилеты» носителей, с одной стороны, берегли, с другой, двигаться практически не мешали.

Как они поведут себя в боевых условиях, мог показать только реальный бой, однако сегодня, я полагал, до него всё-таки не дойдёт.

Увы, надежды оказались напрасными.

Спокойно мы с Ан прошли только треть назначенного пути. По дороге два раза пришлось пересечь прогалины в чаще, а на третьей, после небольшого овражка, по мне саданули из арбалетов. Сразу четыре болта вильнули у меня перед мордой, а следом, едва я успел брякнуться на траву и подать жестом команду «Ложись!», из кустов громыхнули два выстрела. По ощущениям, заряды картечи прошли буквально над самой макушкой. Ответная очередь из плазмогана подожгла растущий на другой стороне поляны кустарник. Сумел я кого-нибудь там зацепить, не сумел, фиг знает. В любом случае, поваливший оттуда дым сыграл нам на пользу. Под его прикрытием я смог откатиться за ближайшее дерево, а Ан заняла такую же позицию тянах в двадцати слева.

«Разом!» – указал я ей направление.

Экселенса быстро кивнула, что мол поняла, и нацелила оружие на кусты.

В ту же секунду на меня вдруг словно бы навалилось что-то тяжёлое. Что именно, я разбираться не стал – просто полоснул по опушке размашистой очередью. То же самое сделала и Анцилла – веером, не жалея зарядов.

Эффект, как ни странно, оказался практически нулевым. Яркие сгустки плазмы гасли через десяток шагов, не долетая до цели. Так, как будто они натыкались на противоплазменную защиту. Точнее, барьер – невидимый и неосязаемый.

Что это означает – чужие АЭПы в местных реалиях уменьшают мою собственную «электрозону» в разы – я понял чересчур поздно.

Справа между деревьями мелькнула какая-то тень, а через миг, пока я к ней разворачивался, одновременно переключая пояс в новый режим, со среза чужого ствола полыхнуло пламя.

Ощущение, как будто бы в грудь кувалдой шарахнули.

Дальше действовал практически на рефлексах. От боли сводило мышцы, рёбра раскалывались, позвоночник не чувствовался, в голове гудело, как от ударов колокола, но руки при этом почему-то работали и делали всё, что положено, на автомате. Ближняя зона «слойки» вытянулась к вражескому стрелку, как кишка, и спустя миг мой плазмоган выдал по нему злую очередь. Истошный вопль вспыхнувшего, словно факел, врага пробился сквозь затуманенное сознание, а затем, теперь уже слева, вновь забабахали «карамультуки». Но били они отнюдь не в меня.

«Ан! Она же вне зоны!»

Сделать хоть что-нибудь, даже просто перевернуться я не сумел. Меня внезапно подбросило, швырнуло назад вместе со здоровенным куском ствола того дерева, за которым лежал, и с силой шмякнуло обо что-то твёрдое. Последнее, что я запомнил, теряя сознание – это глядящий мне прямо в глаза раструб большой скрутобойки. Точь-в-точь, как в тот день, когда мы с напарником впервые ступили на Флору в составе диверсионной группы…

Глава 2

Очнулся я от боли в ушах и жутко противного запаха.

– Жив?

Голос казался знакомым, но звучал глухо, словно сквозь вату.

Глаза разлепились с трудом, правая рука вяло отмахнулась от поднесённого к носу источника запаха – какого-то пузырька.

Секунд через пять взгляд наконец сфокусировался.

– Гас?.. Ты?

– Я, кто же ещё, – буркнул напарник, убирая флакон за пазуху и перекладывая на локоть ружьё.

Кое-как приподнявшись, я помотал головой. Сплющенные о бронежилет картечины осыпались наземь. Из разорванной на груди разгрузки торчали осколки и щепки. Дышать было трудно, но, в общем и целом, терпимо. Высокий индекс барьерного сходства и давнее «закрепление» давали надежду, что излечение от контузии и ушиба пройдёт быстро.

Вата в ушах постепенно «таяла», слух возвращался, а вместе с ним возвращалась и память.

– Ан! – тело словно само собой подпрыгнуло на ноги, а руки потянули за ремень валяющийся на песке плазмоган. – Где она?! Что с ней?

– Не знаю, – мотнул головой приятель. – Ты тут один был.

Чтобы подняться по скользкому склону оврага, куда я, по всей вероятности, свалился после выстрела скрутобойки, понадобилось секунд десять. И как только не переломал себе всё, когда падал!

Прогалина с рухнувшим деревом (тем самым, за которым укрывался при нападении) обнаружилась шагах в сорока от оврага. Да уж, отбросило меня преизрядно. Поэтому, наверное, и не проверили, живой не живой, резонно решив, что после такого не выживают.

Сгоревший труп убитого плазмой нашёлся там, где и предполагал – справа среди кустов. Те, что горели на другой стороне опушки, уже не дымились, но гарью ещё отдавали.

Место, где раньше лежала Анцилла, я определил по примятой траве и обрывку ткани (такой камуфляж использовался только в Имперской армии).

– Крови не вижу, – заметил включившийся в поиски «третий». – А вот борьба была, – он поднял с земли чей-то сломанный зуб. – Слишком уж жёлтый, явно не экселенсы.

– Ещё что-то можешь сказать? – с надеждой посмотрел я на Гаса.

В зачистке и подавлении работать с уликами учили гораздо лучше, чем в десанте, поэтому в выяснении, что здесь случилось, напарник мог разобраться быстрее.

– Не меньше полутора десятка бойцов. Потери, минимум, четверо. Один безвозвратный, – кивнул он на обгорелого. – Троих унесли. Ещё трое, видимо, легкораненые. Ушли на своих двоих, но не без помощи…

– Анцилла?! Что по Анцилле? – оборвал я приятеля.

Тот, будто не слыша вопроса, ещё раз неспешно прошёлся по всей прогалине, поднял с земли несколько мелких предметов, выбросил, вернулся назад, вздохнул…

– Сложно сказать. Но, вероятней всего, её захватили и унесли. Отпечатки ботинок имперского образца есть только здесь. Дальше, – он указал на обгоревшие и проломленные кусты, – только следы нападавших.

– Она жива?

– Думаю, да, – кивнул «третий». – Смысла уносить труп я не вижу. Своего убитого они забирать не стали, так что вероятность, что экселенса жива, хотя, возможно, и ранена, на мой взгляд, высокая.

Мои кулаки отчаянно сжались.

Вот какого рожна я не взял в эту вылазку обрез и гранаты? Понадеялся на технологии и свой АЭП, а результат – хуже некуда. Всё почти как тогда, год назад, когда мы высаживались с «Два Би-Би». Только на этот раз в плену оказалась Анцилла, и что теперь с этим делать, как её вызволять, где искать…

– Как ты меня нашёл? – развернулся я к Гасу.

– По радиомаяку. Он у тебя включён был.

– А у Анциллы? – ухватился я за соломинку.

Напарник покачал головой:

– Нет. Её маяк не работает. Я ждал вас часа полтора, на связь вы не выходили, пришлось отправляться искать.

Я мысленно выругался. Нападавшие слиняли отсюда, минимум, час назад. Догнать их пешком не стоило и пытаться. А вот по воздуху – почему бы и нет? Только о скрытности, конечно, придётся забыть. Ну, да и фиг с ней.

Приятель с моими доводами не согласился:

– Даже если мы их найдём, шансы на успех минимальные.

– Это ещё почему?

– Во-первых, у них есть скрут-пушка. Подбить из неё наш шаттл не проблема. А во-вторых, даже если не подобьют, то обязательно будут настороже, и если почуют опасность, то просто убьют экселенсу… – Гас замолчал и внимательно посмотрел на меня. – Ты этого действительно хочешь?

Я стиснул до хруста зубы и дёрнул щекой.

– Ну, вот и я не хочу, – продолжил удовлетворённо напарник. – Поэтому предлагаю следующее. Мы дожидаемся темноты… Только давай без этого! – вскинул он руку на непроизвольное «передёргивание затвора» с моей стороны. – Хочешь поспорить, выслушай, а все аргументы потом. Согласен?

– Да.

Приятель кивнул

– Хорошо. Тогда слушай дальше…

* * *

В небо мы поднялись спустя три часа.

Темнота наступила достаточно резко. Стоило только солнцу закатиться за горизонт, и уже через двадцать минут ночь полностью накрыла уставшую от дневных забот землю.

Всё это время я буквально не находил себе места. А места в небольшом челноке не так уж и много. Десантный отсек, агрегатный, кабина управления… двадцать шагов от носа к выходной аппарели и столько же в обратную сторону. Плюс двери в трёх переборках, которыми лучше не хлопать, чтобы снаружи не слышали.

Напарник мои страдания игнорировал. Устроился в ложементе пилота и бессовестно дрых, как будто бы так и надо. Конечно, я понимал, что он прав, но сделать с собой ничего не мог – злился на него, как пацан. Ведь каждая минута бездействия отдаляла меня от Ан всё дальше и дальше, а само ожидание и мысли о том, что с ней может случиться, если мы опоздаем, сводили с ума сильнее любых психотропов.

К счастью, «третий» проснулся вовремя. Когда я уже готовился схватить его за грудки и начать тормошить, он вдруг потянулся, раскрыл глаза и, смачно зевнув, указал мне на соседнее кресло:

– Взлетаем. Пристёгивайся…

Полёт проходил с полностью погашенными огнями, а в плане бесшумности мы запросто могли посоревноваться с местными совами. Поскольку выхода за атмосферу не планировалось, гравидвижки задействовали всего пять процентов мощности, им даже принудительное охлаждение не требовалось – его заменял набегающий воздушный поток.

Ещё пять процентов использовались для работы систем наблюдения: камер, сонаров, радаров, сканеров, тепловизоров… Вся эта высокотехнологичная машинерия дополнялась моими собственными возможностями – возможностями «человека барьера» с индексом 25. Выше, насколько известно, не было ни у кого ни здесь, ни в Империи. Индекс барьерного сходства в 25 единиц и профиль чётной сходимости «А плюс 5» считались и там, и там максимальными.

Одним из приобретённых умений стала способность распознавать объекты с высокой барьерной энергией. Но только если они находились где-то поблизости, в пределах сотни-полутора тян. Анцилла, кстати, мне признавалась, что тоже может кое-что «видеть». Линии электромагнитного поля, к примеру. Или эмоции собеседника. Или же что-то такое, что может случиться в будущем…

Жаль, правда, наше сегодняшнее фиаско она предсказать не смогла, но это, как водится, дело случая. Любые «паранормальности» – явления неустойчивые и затратные. У меня, например, голова после них просто раскалывалась, и силу они высасывали, как правило, столько, что восстанавливаться приходилось несколько суток или даже недель. Поэтому лично я использовал такие умения только если без них и вправду не обойтись…

– Ну что? Есть что-нибудь интересное?

По моей просьбе, Гас вновь опустил челнок до высоты чуть больше двадцати тян. Мы практически подметали верхушки деревьев, мелькающие под консолями шаттла.

– Можешь ещё кружок, только с другого ракурса?

– Без проблем, командир…

«Третий» поддал «газку» и заложил длинный пологий вираж над очередным военным объектом. Это был уже пятый по счёту и самый большой из тех, какие мы уже обнаружили.

Вообще говоря, этот участок леса буквально кишел народом с оружием. Складывалось ощущение, что здесь снова идёт война. Вот только с кем именно? Точней, между кем и кем? Неужели опять между княжеством и моим опальным баронством?

Понять, так это или нет, с наскока не получалось.

Группы вооружённых людей – большинство с луками, копьями, арбалетами – с виду разрозненные, тем не менее, тяготели к нескольким расположившимся у оснований дорог лагерям. Дороги вели на север, в баронства, ближайшее из которых являлось баронством Румий.

Через приборы люди внизу выглядели как картинки в театре теней, только силуэты у них были светлые, а не чёрные. Программы распознавания добавляли в картинки детали – контуры рук, ног, складки одежды. «Барьерное зрение» дополняло реальность цветом. Раньше энергия барьера казалась мне просто потоком или, будучи заключена в какую-то область пространства, переливающимся пятном, ярким или наоборот блёклым в зависимости от количества. Видеть структуру и разделять потоки по силе и цвету я начал, находясь рядом с Анциллой, и за пару последних месяцев изрядно поднаторел в этом деле.

Когда моя экселенса радовалась, в её облике преобладали алые нити, когда огорчалась – серебряные, если пыталась сосредоточиться – золотистые. Чем-то это напоминало считывание обычных эмоций, но, как объяснила Анцилла, эмоции считывались по-другому, а цветовые нити, как оказалось, я видел только у тех, кто обладал барьерной энергией. Ну или у элементов питания антиэлектрических поясов, скрутобоек, святилищ, реакторов-репликаторов…

Над старым баронским святилищем мы, кстати, тоже успели за эту ночь побывать.

Прошли три раза на бреющем. Людей поблизости не обнаружили. Алтарь выглядел плотным клубком бело-оранжевых нитей. Хотя по яркости до аналогичного на Шугаду не дотягивал пару порядков.

После, на всякий пожарный (а вдруг?), пролетели ещё и над Склинкой, и над разрушенным когда-то поместьем.

Удивительно, но в самом большом баронском селе жителей оказалось раз, два и обчёлся. А вот само поместье уже частично отстроилось. Реактор, по крайней мере, в нём обнаружился, плюс стены имелись, по высоте примерно такие же, как и до разрушения, правда, без башен, зато с воротами. Народу в поместье тоже особо не наблюдалось. Только три человека с явно невысокими индексами. Скорее всего, просто охрана.

Увиденное ещё больше укрепило меня в мысли о том, что воинские отряды, занявшие дороги на север, имеют к моему баронству самое непосредственное отношение. В том смысле, что в эти края они заявились отнюдь не на дружеские посиделки. И, что вероятней всего, Ан угодила в плен именно к ним, а не к каким-то там «левым разбойникам».

– Тут пока всё. Возвращаемся, – скомандовал я напарнику. – Ещё раз-другой над тамошними вояками прошвырнёмся. Уверен, что Ан где-то там…

К вящей досаде, искать единственную нужную мне иголку даже не в сене, а в ящике, заполненном доверху другими иголками, оказалось задачей нетривиальной. Ведь, как и на Шугаду, мне пришлось иметь дело с настоящим «лесным пожаром», среди которого надо найти самое ярко горящее дерево.

Барьерной энергией на этой планете обладали все её жители. Поэтому при взгляде на них с челнока, сотни нитяных сгустков сливались друг с другом и походили на рой светлячков, кружащих у самой земли и переливающихся всеми цветами радуги, то вспыхивающих, то наоборот угасающих, и кто из них самый яркий, определить при быстрой пролёте было почти невозможно, а зависать над ними надолго мы не могли. Внешние компенсаторы начинали нагреваться, шум от автоматически включающейся вентиляции привлекал внимание, ночная «невидимость» грозила сойти на нет.

Единственным способом сохранить маскировку становился подъём на высоту в несколько сотен тян, но различать оттуда барьерные ауры я не мог – дальность распознавания составляла не более ста пятидесяти.

За местную ночь мы с Гасом сумели обследовать обширную территорию, но положительного результата добиться, увы, не смогли. Слабенький огонёк надежды мелькнул перед самым рассветом. Мелькнул в самом прямом смысле это слова. Где-то на полпути между моим баронством и наиболее крупным лагерем пришлых я неожиданно уловил какой-то неясный проблеск – сполох необычайно чистой энергии, закрученный серебристыми нитями. Мелькнул, словно молния, и тут же пропал, исчезнув из поля зрения.

– Гас! Разворот! Надо пройти ещё раз на самых малых, – ткнул я в тачпад виртуальной карты…

Над указанным местом шаттл успел сделать всего два прохода. А затем, по сигналу датчиков освещённости, в бортовом компе сработал заданный перед вылетом алгоритм маскировки. Поля преломления снова закрыли челнок от земли, а землю от челнока.

Когда видовые экраны опять, как полсуток назад, заполнила белёсая муть, мне оставалось лишь выругаться и дать приказ на посадку…

Сели довольно удачно. От точки приземления до зоны, где предположительно находился источник барьерного выплеска, было не больше трёх тин. Исходил ли этот внезапный выплеск от Ан, или от какого-то неучтённого и никому неизвестного святилища-репликатора, или же мне это вообще показалось и там ничего подобного нет, выяснить можно было только наземной разведкой.

Долго рассиживаться в челноке мы не стали – наружу выбрались уже через десять минут.

Памятуя о предыдущем провале, на этот раз экипировались по полной. Оружия взяли с запасом. И «карамультуки», и «камбули́», и плазму, и холодняк в виде пары коротких мечей, МСЛ и топорика. Бронежилеты напялили на себя с тем же классом зашиты – автоматная пуля с пятнадцати тян. В качестве средства пассивной обороны от местных боеприпасов они оказались более-менее подходящими и движений не сковывали. Связь решили поддерживать по радио, поэтому внутренние зоны своих АЭПов выставили не на максимальную дальность, а на максимальную мощность. С учётом взаимоперекрытия зон это позволяло поддерживать электроактивность и связь на дистанциях до полусотни шагов. Но это в теории. На практике же, как и полсуток назад, реальные размеры зоны противодействия могли определиться только в бою.

А боя сейчас не хотелось. Ведь если Анцила действительно здесь, то чтобы не спровоцировать худшее, вызволять её надо по-тихому.

В отличие от напарника, ПНВ мне не требовался. Хватало того умения, что приобрёл полгода назад, когда занимался с Пао любовью на алтаре, пробивая защитную дымку.

Вспомнил, и на душе неожиданно ёкнуло.

Сколько с того времени воды утекло, сколько всего случилось…

Помнит ли она ещё, что говорила при расставании? Помнит ли, что обещала вернуть мне власть над баронством, когда я вернусь? Не слишком ли жирно будет для сбежавшего от ответственности господина барона вновь стать хозяином этих мест и тех, кого он когда-то бросил?..

– Тридцать шагов, двое спереди справа. Один прямо напротив, тридцать плюс десять, – прозвучало в наушниках.

Я на мгновение замер, затем резко мотнул головой и медленно вытянул из-за пояса МСЛ:

– Работаю дальнего. Первых пока не трогать…

Подобраться к цели вплотную удалось незамеченным.

Спро́сите, как это получилось?

Во-первых, за те несколько месяцев, что я пробыл бароном, искусству ходить по лесу бесшумно, даже в громоздкой экипировке, меня научили местные следопыты-охотники. А во-вторых, что гораздо важнее, тихаряшийся среди кустов персонаж нёс службу спустя рукава. Конечно, до соискателей премии Дарвина и победителей шоу «как всё просрать» ему было далеко, но вот дремать на посту стоило всё же поменьше.

Впрочем, именно в предрассветные часы спать хочется сильнее всего. И появления вражеских диверсантов-разведчиков тоже обычно уже не ждёшь. А они, как ни странно, как раз в это время и появляются. Ну, прямо как чёртики из табакерки…

– Рыпнешься – сдохнешь.

Прислонённое к горлу лезвие сапёрной лопатки, заточенное до бритвенной остроты, говорило само за себя. А прижатая к пасти бронеперчатка гарантированно исключала любые рефлекторные вскрики.

– М-м-м-э-о-у, – мычание захваченного врасплох бойца, вероятней всего, означало, что он всё понял и готов к сотрудничеству.

– Ты здесь один?

«Нет», – легонько мотнул головой пленный.

– Вас трое?

Кивок.

– Молодец, что не врёшь. Вы здесь в засаде?

«Нет».

– В боевом охранении?

«Да».

– Вы из южных?

«Нет».

– Местные?

«Да».

Приподнявшееся над горизонтом Солнце сверкнуло лучами в просвете между деревьями. Отблеск от лезвия МСЛ скользнул по измазанной грязью физиономии допрашиваемого.

– Тебя зовут Калер?

Пленный невольно дёрнулся.

Я откинул забрало и, повернув голову, качнулся вперёд. Так, чтобы меня пусть мельком, но рассмотрели. Судя по расширившимся глазам захваченного, рассмотреть он сумел.

– Значит, так. Сейчас я уберу руку, но если начнёшь орать, останешься без зубов. Понял?

«Да».

Орать Калер не начал. А только восторженно выдохнул:

– Милорд! Вы вернулись…

Двух его сотоварищей, Лурфа и Дастия, я раньше не знал.

– Эти из новеньких, – сообщил про них Калер. – Но вас, милорд, они помнят. Вы к ним в село с инспекцией приезжали.

Все трое действительно находились здесь в качестве боевого охранения. Точнее, как сторожевой пост одной из замаскированных баз южнее баронства. Хотя настоящими базами подобные ухоронки назвать было сложно. Так, небольшие убежища из трёх-четырёх землянок с запасами продовольствия, одежды и нехитрого оборудования. Устройство таких мы с Гасом в своё время обсуждали довольно подробно – как раз для случая партизанской войны с превосходящим по силам противником. К счастью, тогда это не понадобилось. Но планы остались. Их реализовали позднее…

– Какие вы, к демонам, воины?! Кобылы беременные, вот вы кто! Кем же ещё надо быть, чтобы не увидеть, что перед носом… – распекал Калер своих подчинённых, умалчивая при этом о собственном эпик-фэйле.

Я и напарник наблюдали за процессом вполглаза, но с интересом. Воспитание молодых бойцов – дело интимное. Подсматривать может только большое начальство, да и то – нехотя.

Калера мы хорошо понимали. То, что и сам он опростоволосился, было не в счёт. Его прокол Лурф и Дастий не видели, а он их – воочию, да ещё и в присутствии вернувшегося из «небытия» сюзерена.

– Пух! Пух! Вы – трупы, – оповестил Гас, поднявшись из высокой травы позади бедолаг, всего в пяти тянах от их тщательно замаскированной позиции.

Правда, это случилось уже тогда, когда Калер ввёл обоих в курс дела и временно отменил приказ стрелять по любому прокравшемуся к посту чужаку. Тем не менее, факт оставался фактом: моего напарника Лурф и Дастий с блеском прошляпили. Поэтому и отдувались теперь за прокол, выслушивая справедливую ругань своего непосредственного начальника…

К базе мы выдвинулись спустя пять минут.

«Молодых» Калер оставил на месте, наказав им бдить как положено и пригрозив оторвать всё «лишнее», если снова проштрафятся.

Дорога до пункта временной дислокации заняла около получаса. Калер двигался впереди, я следом, замыкал нашу троицу Гас.

На ближнем посту играть в войнушку не стали. Наш старый приятель просто назвал пароль, получил отзыв и провёл нас с напарником к нескольким прикрытым кустами холмикам.

Ухоронки-землянки были устроены, на мой взгляд, неплохо – даже вблизи, чтобы их различить, стоило весьма и весьма постараться. Но об этом я подумал уже потом, а когда подходил, с каждым шагом сердце бухало всё сильней и сильней.

В одной из землянок и вправду горел живой сгусток барьерной энергии.

Вот только серебряных нитей в нём было больше, чем алых. Гораздо больше, чем у Анциллы…

Дверь, целиком обвешанная пучками травы, распахнулась.

Вышедшая наружу женщина сделала пару шагов и остановилась, будто налетев на видимую только ей стену. Кристалл на шее красавицы отсвечивал ярко-зелёным…

– Вернулся, – тихо сказала Пао и неожиданно всхлипнула.

– Вернулся, – кивнул я, шагнув навстречу…

Глава 3

Мы молча сидели друг против друга в тёмной землянке.

Пао смотрела на меня, я на неё.

За шесть с лишним месяцев она ни капли не изменилась. Ну, то есть, изменилась, конечно, но только в том плане, что «живота» у неё теперь не было. А вот во всём остальном она осталась точно такой же – сводящей с ума, срывающей напрочь крышу, безумно желанной, но для меня, увы, недоступной. Гремучая смесь целомудренности и греха, ума и наивности, возвышенной романтичности и сурового прагматизма, как и положено для идеальной во всех отношениях женщины.

Ещё у землянки я едва удержался, чтобы не схватить её в охапку и не зацеловать до беспамятства, а затем… Что-то в её взгляде заставило меня остановиться на самом краю…

– Как ты её назвала? – прервал я, наконец, затянувшееся молчание.

Паорэ неожиданно улыбнулась.

– Я назвала её Рида.

– Почему?

Глупее вопроса нельзя было и придумать, однако баронесса ответила:

– Потому что хотела, чтобы в имени дочери было что-нибудь от отца.

– То есть… Рида – это как будто Дир, но наоборот?

– Да.

– И где она сейчас?

Женщина опять улыбнулась.

– На одном дальнем хуторе. Это дядька Аркуш посоветовал. Пока здесь война, ей лучше быть там.

– Она там одна?

Паорэ удивлённо приподняла бровь.

– Ну, в смысле, кто-то из наших там есть? – поправился я, поняв, что снова сморозил глупость.

– С ней Нуна и двое ребят из команды Борсия. Нуна её очень любит…

Мы опять замолчали.

В землянке повисло чувство какой-то неловкости.

Вроде и надо что-то сказать, но это что-то кажется сейчас каким-то неважным, неправильным.

– Я… я, помнится, обещала, – моя бывшая возлюбленная, словно опомнившись, вдруг расстегнула ворот и потянула с шеи серебристый шнурок, на котором висел орден власти. Тот самый, который достался ей при расставании.

– Не надо, – я покачал головой и тоже расстегнул ворот.

Паорэ, увидев, что у меня на шее, округлила глаза:

– Это… то, что я думаю?

– Да.

– Откуда?!

– Да так. Досталось при случае.

Примерно с четверть минуты Паорэ восхищённо рассматривала мой суперкристалл, затем осторожно протянула к нему руку, но тут же отдёрнула.

– Горячий. Даже на расстоянии жжёт. Какой же у тебя сейчас индекс, раз он тебе подчиняется?

Я усмехнулся:

– Месяца три назад был двадцать пять. После не мерял.

Глаза женщины округлились ещё больше:

– Но это же… самое большое, что может быть.

– Да, самый конец шкалы. Но ведь и у тебя, как я вижу, индекс тоже повысился, разве нет?

Пао отвела взгляд от кристалла, спрятала свой и, застегнув ворот, кивнула:

– Да, у меня он тоже повысился. После рождения Риды он вырос до двадцати четырёх.

– Ты молодец, – похвалил я её.

– Это не я молодец, – засмеялась бывшая. – Это, скорее, ты молодец, что дал мне такую дочку.

– Так у неё тоже, выходит, инде…

– Не знаю, – не дала мне договорить баронесса. – Я её индекс не мерила.

– Не мерила? Почему?

– Потому что у всех детей, пока они не стали подростками, значение индекса точно определить невозможно.

– Надо же, – почесал я в затылке. – Не знал…

Наш разговор, по моим ощущениям, стал сворачивать куда-то не туда.

Нет, мне конечно было приятно узнать про дочь, приятно смотреть на Пао, слушать её, снова чувствовать рядом, как раньше, но к цели, которая стояла передо мной, я пока ничуть не приблизился.

– А знаешь, – прервала она мои размышления, – я бы хотела признаться тебе.

– Признаться? В чём? – я удивлённо посмотрел на неё.

Женщина опустила глаза и тяжко вздохнула.

– Ты понимаешь… мне до сих пор стыдно, что я ничего тебе толком не объяснила.

– Не понимаю, – покачал я опять головой. – Что ты мне толком не объяснила?

– Ну… почему мы с тобой… – Пао внезапно смутилась, нервно потеребила упавший на плечо локон и тихо продолжила. – В общем, где-то наверное через месяц после того как мы… эээ… побывали в святилище, мне стали сниться сны. Странные сны. О прошлом. О прошлом тех, кто мне близок. О том, что я никогда сама не узнала бы и не увидела. И это были не просто сны. Всё было абсолютно реально. Со мной говорил барьер, а он обманывать не умеет…

– Ты догадалась, что он такое? – перебил я её.

– Думаю, да. Догадалась.

– Поэтому и отпустила меня? Хотела, чтобы я тоже понял?

– Нет, не только, – Паорэ опустила глаза и снова вздохнула. – Ты был со мной каждую ночь, и наяву, и во сне. Три недели подряд, когда засыпала, я видела одну и ту же картину. Ты и она. Женщина. Неизвестная. Безумно красивая. Вы летели на какой-то машине, за вами гнались, потом вы куда-то бежали, потом занимались любовью. Я смотрела на тебя её глазами, а на неё твоими. Я чувствовала всё, что чувствовали вы оба. И мне было больно. Мне было очень больно. А после я просыпалась и видела, что ты рядом, что ты только мой и никого больше. Это меня успокаивало. Но в следующую ночь всё повторялось по новой. И в конце концов это стало невыносимо. Я пыталась не спать, пробовала не думать о худшем, старалась заставить себя выкинуть всё это из головы, но всё оказалось гораздо хуже, чем думалось. Я стала замечать, что ты во сне разговариваешь. Пусть тихо и неразборчиво, но я начала прислушиваться. А потом поняла: ты говорил с ней. С той, которая в прошлом. Ты говорил с ней каждую ночь, а я это слушала и не знала, что делать. И тогда я стала ходить к святилищу. Днём, пока ты занимался делами. Сидела по часу у алтаря и пыталась почувствовать… хоть что-нибудь, хотя бы какой-нибудь знак. И барьер мне ответил. Сперва я почувствовала, что могу считывать чужие эмоции. Это было так необычно. Любой человек, если он, конечно, не полный сухарь, напоминал теперь открытую книгу. Его желания, помыслы, предпочтения, что он готов совершить, а к чему совсем не готов – всё это… ну, почти всё угадывалось после недолгой беседы, а некоторым хватало и взгляда. Единственный, кого я не могла прочитать – это ты. Ты почему-то всегда закрывался. Прятал одни эмоции за другими, а другие за третьими, и я никогда не могла различить, какие из них настоящие…

Паорэ на миг замолчала, потом неожиданно вскинулась и буквально хлестнула по мне пронзительным взглядом, словно и впрямь собиралась проникнуть в самую душу, чтобы понять наконец, что я думаю, о чём мечтаю, что чувствую… А я просто смотрел на неё и невольно сравнивал с Ан. Он были такие разные и такие похожие. Разные внешне, но похожие друг на друга, как сёстры-двойняшки, своим отношением к жизни, к людям, к барьеру… ко мне наконец… А я оказался настоящим болваном. Не смог защитить Анциллу, а теперь просто не знал, что делать, как объяснить своей бывшей, зачем я вернулся и, самое главное, с кем?..

– А после мне стали сниться новые сны, – продолжила тем временем Пао. – О ещё более давнем прошлом, о тех, кто жил здесь задолго до нас, но на кого мы похожи, очень похожи. Это были истории, интересные и поучительные. Барьер словно бы намекал мне, как я должна поступить, чтобы ничего не испортить. Он говорил, что если я буду тебя удерживать, это окончится плохо. Для меня, для тебя, для нашей будущей дочери, для женщины, с которой ты был до меня, для Флоры, для всех, кого мы когда-либо встретим или же, наоборот, не встретим ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Всё это было так странно и непонятно, что я никак не могла поверить, что это на самом деле. Но потом всё-таки поняла. Чтобы ты не ушёл, тебя надо отпустить. Парадоксально, да?..

Я непроизвольно кивнул.

– …А ведь это достаточно просто. Если тебя отпустить… а ещё лучше оттолкнуть, только тогда ты вернёшься. И вот ты вернулся. Зачем? Я не знаю. Хорошо это или плохо? Тоже не знаю. Я видела прошлое, но будущее для меня, к счастью или к несчастью, закрыто.

Красавица развела руками и вновь опустила глаза.

В её словах не было вызова, она не ждала ответа, но не ответить ей я не мог.

– Хочешь, я расскажу тебе обо всём, что случилось со мной за последние месяцы?

– Да. Хочу.

– Тогда слушай…

Мой рассказ длился долго, но Пао перебивать меня не пыталась. Слушала молча, чуть наклонив голову, сложив на коленях руки и поправляя время от времени спада́ющие на лицо пряди волос. Темень в землянке, которую любой посторонний назвал бы «хоть глаз выколи», нам ничуть не мешала. После той страстной ночи на алтаре, когда мы заделали дочку и прорубили окно в защите над Флорой, умение видеть в потёмках стало для нас привычным.

Рассказывая, я продолжал исподволь разглядывать свою бывшую возлюбленную.

Нет, всё-таки она изменилась. И дело было не только в исчезнувшем «животе».

Раньше, мне помнится, она предпочитала платья и юбки. Сегодня от её одеяний веяло милитаризмом. Охотничья куртка, штаны с десятков карманов, высокие шнурованные ботинки, антиэлектрический пояс, разгрузка, введённая здесь в обиход Гасом… А ещё пара мечей в ножнах, висящие на стене над лежанкой, там же на специальных крюках «карамультук», арбалет и короб с болтами, рядом на полу ящик с патронами и гранатами. Даже не знаю, которая Пао мне нравилась больше: прежняя, созданная лишь для любви и отдававшаяся ей со всей страстью, или нынешняя, взявшая в руки оружие и вставшая в один строй с мужчинами?..

Анцилла , как я уже выяснил, сочетала в себе и то, и другое в идеальных пропорциях.

Сказать то же самое про Паорэ я пока что не мог....

– Значит, ты всё-таки разыскал ту женщину? – спросила она, когда я закончил рассказ.

– Да.

– И у вас есть сын?

– Есть.

– И она стала твоей женой?

– Стала.

– Но ты всё равно прилетел сюда, чтобы исполнить то, что пообещал мне?

– Да. Прилетел.

– И она прилетела с тобой?

– Да. Но я сразу же потерял её. По собственной глупости.

Пао поднялась из-за стола, отошла к стене, где висели мечи, и примерно с минуту стояла там, отвернувшись и словно о чём-то раздумывая. Судя по нервно сжимающимся и разжимающимся кулакам, раздумывала она о чём-то не слишком приятном.

– Знаешь, я её почти ненавижу, – тихо сказала бывшая, когда раздумья закончились. – Но я никогда не прощу себе, если твой сын останется из-за меня сиротой.

Женщина протянула руку и щёлкнула выключателем. В землянке зажёгся свет.

– Что я могу сделать для вас? – спросила она, вернувшись за стол.

– Для начала неплохо было бы рассказать, что тут вообще происходит.

– Мы снова воюем, – пожала плечами Пао. – И снова с бароном Асталисом.

– Как?! Разве он тогда не погиб?

– Нет. Потерял левый глаз и руку, но выжил. Говорят, он провёл под развалинами около суток, а когда его откопали, стал требовать, чтобы война продолжилась. Наместник его не послушал. В их войске осталось тысячи полторы человек, и воевать они желанием не горели. Короче, армия южных ушла, а мы начали восстанавливать то, что разрушено. Пять месяцев всё было тихо-мирно. Но потом они возвратились…

Минут через пять к нашему разговору присоединились Гас и Борсий. Последний, войдя в землянку, первым делом приложил руку к груди и коротко поклонился:

– Милорд!

Покончив с «уставными формальностями», он перевёл взгляд на Пао. И этот взгляд мне совсем не понравился. Помнится, он и раньше неровно дышал к баронессе, но тогда она над этим только посмеивалась, и у меня даже мысли не возникало хоть как-нибудь ревновать её к этому увальню. Однако меня тут не было целых шесть месяцев, и… кто знает, как здесь всё повернулось… Всё-таки Пао не просто женщина, а женщина с Сорты, планеты, где отношение к сексу довольно своеобразное, поэтому оставаться всё время одной выглядело для неё едва ли не подвигом. Даже с учётом того, что по её же словам, у сортианских женщин рождение дочерей переводило их физиологию… скажем так, в более спокойное состояние…

К счастью, ревнивые мысли быстро ушли на второй план. Обсуждение ситуации, сложившейся южнее баронства, требовало полной сосредоточенности.

За то время, пока мы с Гасом отсутствовали, в Княжестве кое-что изменилось. Во-первых, Князь резко ограничил власть и самостоятельность наместников в их провинциях. Во-вторых, издал указ о назначении барона Асталиса главным архистратигом Княжества. И в-третьих, что стало наиболее неприятным, наш главный секрет – секрет изготовления пороха и карамультуков – оказался разгадан. Так что огнестрельное оружие появилось теперь и в княжеском войске. И это, увы, напрямую повлияло на закончившуюся несчастьем нашу с Анциллой «разведку местности».

То, что экселенса попала к Асталису, мы выяснили методом исключения. По сведениям Борсия, ни вчера, ни сегодня никто из «своих» в огневой контакт с женщиной в странном обмундировании и со странным оружием не вступал и в плен не захватывал. А поскольку каких-то иных бойцов с карамультуками, кроме наших и южных, в здешних лесах не водилось, по логике выходило, что это были люди Асталиса. Последние сомнения на этот счёт отпали, когда я внезапно вспомнил про едва не выбившую из меня дух скрутобойку. Мог бы, кстати, и раньше вспомнить, тогда бы всё разъяснилось гораздо быстрее. Ведь ни у Пао, ни у кого-то другого из баронской дружины скрутобоек не было. Единственную имеющуюся в баронстве я по забывчивости прихватил с собой к звёздам, и теперь она находилась у Гаса. Хорошее подспорье во всяком сражении, если не знать, что у господина Асталиса таких наверно штук тридцать, не меньше.

Вообще говоря, к новой войне наши противники подготовились лучше, чем к предыдущей. В первую очередь, это касалось вооружения. Во вторую, стратегии. В отличие от прошлого раза, они теперь не спешили, а медленно и планомерно продвигались к баронству, разделившись на пять крупных отрядов, каждый из которых в открытом сражении был нам не по зубам. Тыловое обеспечение, разведка, охрана дорог – пользуясь преимуществом в численности, сил на это вражеская армия не жалела. Единственное, в чём пока выигрывали северяне – это умелые действия малыми группами. Уж в чём, в чём, а в этом мы с Гасом их в своё время поднатаскали. По крайней мере, костяк. А уже они потом стали передавать свои умения остальным.

Тактика малых отрядов оказалась довольно удачной. И действовать они начали вовремя – задолго до того, как южане приблизились вплотную к границам баронства Румий. Враг, правда, мало-помалу приспосабливался к такой тактике, поэтому в самое ближайшее время требовалось изобрести что-нибудь новенькое, неожиданное.

Услышав об этом, мы с «третьим» переглянулись. Задумки у нас, безусловно, имелись – диверсионно-разведывательным мероприятиям в Империи учили неплохо. Плюс летательный аппарат, который при правильном применении мог стать чрезвычайно ценным ресурсом. Но этим я предполагал заняться чуть позже. Сегодня же моя основная задача состояла в том, чтобы найти и вызволить из чужих лап Анциллу…

– Больших лагерей у противника пять. И ещё два десятка укреплённых постов на дорогах. Я считаю, что проверять надо все, – изложил свои соображения Борсий. – Разведчиков к лагерям можно отправить прямо сейчас. К постам – ближе к вечеру и далее в ночь, если станет понятно, что в лагерях вашей женщины нет.

– Сколько у нас таких групп, и как хорошо они подготовлены?

Борс почесал за ухом.

– Ну… относительно хорошо подготовленных восемь, но половина сейчас задействована в другом месте, следит за соседями с северо-запада, чтобы не прозевать, если те тоже в наши края наведаться соберутся. Остальные работают двойками, их лучше использовать ночью. Ночью южные стараются особо не шастать. Поэтому если наших вдруг засекут, уйти будет легче.

– Понятно, – кивнул я, склоняясь над картой. – Значит, прямо сейчас в наличии четыре группы и пять лагерей. Какой из них получается неохваченным?

– Предлагаю вот этот, милорд, оставить до ночи, – указал Борсий. – Он дальше всех. Пленную туда вряд ли отправят.

– Хорошо. Значит, его пока оставляем, по остальным работаем…

Глава 4

Сводные боевые группы, состоявшие из полутора-двух десятков бойцов, постоянных мест дислокации не имели. Перемещались от одной ухоронки к другой, иногда обустраивались прямо в лесу в наспех выстроенных шалашах и совершали оттуда набеги-наскоки на лагеря, блок-посты и конвои-обозы противника. В каждой группе имелись свои разведчики. Каждая в большинстве случаев действовала самостоятельно, но по общему для всех плану. Координировал действия групп штаб во главе с баронессой. Борсий в нём отвечал как раз за диверсии и разведку. Формальным главнокомандующим считался барон, но по «причине отсутствия» его обязанности исполняла леди Паорэ.

Моё внезапное появление особой сумятицы в структуру командования не внесло. Я просто занял полагающееся мне место, оставив всё остальное как есть. Единственное изменение, которое внёс – назначил Гаса своим заместителем. Против этого никто возражать не посмел. Многие, наоборот, даже почувствовали облегчение. Ответственность – штука тяжёлая. Сняли и хорошо, меньше голова болеть будет. Внешне, по крайней мере, так всё и выглядело. А как обстояло на самом деле, я пока не задумывался.

Поисковые группы, как доложил Борс, должны были направиться к целям часа через два, а информацию передать, самое позднее, в восемь вечера.

Связь здесь осуществлялась всё так же, как это было заведено ещё до нашего с Гасом отлёта. Самые срочные новости – голубиной почтой, менее срочные – гонцами, самые важные – особо доверенными порученцами, такими как, например, Таг, Калер или сам Борсий, по личному приказу командующего. Хотя последнее считалось, скорее, формальностью. Все трое, по словам Пао, от её поручений и даже просто просьб никогда не отказывались. Всю эту худо-бедно работающую систему я решил сразу же, не откладывая, обновить и улучшить.

Имеющийся у нас имперский челнок давал для этого все возможности.

Портативные радиостанции в количестве ста с лишним штук занимали в десантном отсеке отдельный ящик. Перед полётом на Флору специально отбирал те модели, что лучше всего подходили к местным условиям. Минимальный размер, противоударный корпус, высокая пылевлагозащищённость, адаптация к различным источникам энергопитания, аппаратная система самоликвидации (чтобы не в те руки не попадали), мультичастотный диапазон, приличная дальность, способность выстраиваться в иерархические цепочки и переходить в режим радимаяка при потере контроля носителя…

Конечно, при применении антиэлектрических поясов радиосвязь прерывалась, однако АЭПы использовались не везде и зоны, которые ими перекрывались, имели весьма ограниченные размеры. Поэтому в большинстве случаев, когда включённых АЭП рядом не было, высокие технологии по своей эффективности крыли любую «дедовскую» кустарщину, как бык овцу…

Чтобы возвратиться назад к челноку, понадобилось сорок минут.

Шли вчетвером: я, Калер, Гас и Паорэ. Борсий остался на базе «командовать» почтовыми голубями. Группы, которые прямо сейчас выходили в поиск к вражеским лагерям, тормозить из-за связи не стали. Быстро получить и освоить новую технику они бы всё равно не успели, а терять из-за этого драгоценное время мне не хотелось.

На Калера инопланетный шаттл произвёл просто неизгладимое впечатление. Первый раз, когда «третий» снял с челнока защитное поле, второй – когда мы оказались внутри. Ясное дело, чего-то подобного парень из «средневековой» деревни никогда в жизни не видел. Паорэ, в отличие от него, с космическими кораблями встречалась, минимум, дважды: когда улетала девчонкой с Сорты и когда провожала меня «на звёзды».

– В поместье Асталиса тоже были такие устройства, – сообщила она, глядя на вынимаемые из ящика рации.

– Точно такие же?

– Похожие. Но там их почти не использовали. Асталис считал их игрушками… Так, забавлялся время от времени. Без электричества, говорил, они бесполезны.

– Правильно говорил, – не стал я спорить с миледи. – В условиях полного радиоэлектронного подавления они и впрямь бесполезны. То есть, в бою, где у многих есть антиэлектрические пояса, толку от них не будет. Но для разведки и координации небольших групп самое то, как мне кажется.

– Да. Наверно, ты прав, – немного подумав, согласилась Паорэ.

«Ликбез» для неё и для Калера занял минут пятнадцать.

Оказалось, и вправду ничего сложного.

Есть некие чёрные ящики. Точнее, коробочки. На них имеются кнопки. Если на кнопки правильно нажимать, через эти коробочки можно общаться. Мало того, их можно настроить так, чтобы одни имели приоритет над другими. Стандартная иерархия связи в звене «боец-отделение», затем «отделение-взвод», «взвод-рота» и далее аж до командующего армией.

Калер, окрылённый полученным знанием и отягощённый пятнадцатью чудо-приборами, отправился обратно на базу передавать приборы и знания остальным: в первую очередь, командирам отрядов и разведгрупп.

Гас остался на челноке.

Мы с Пао, после недолгого спора, составили ещё одну пару разведчиков с задачей отработать до ночи пятый лагерь противника, самый дальний из всех, для которого кадровых групп, увы не хватило. Честно сказать, поначалу я собирался разведать его один и исключительно потому, что просто не мог тупо сидеть и ждать, пока появится хоть какая-нибудь информация об Анцилле.

Услышав об этом, Пао, так же как Ан днём раньше, без обиняков заявила:

– Я пойду с тобой.

Гас в ответ на мою безмолвную просьбу о «помощи», тоже, как и вчера, только плечами пожал: решай, типа, сам. Ну, я и решил. Хочет, значит, пойдёт. Сомнения оставались только насчёт её подготовки. Но когда я их высказал, баронесса презрительно фыркнула и сообщила, что ещё неизвестно, от кого будет больше пользы и кто первым выдохнется.

В поиск мы отправились лишь через два часа.

Чтобы не повторять прежних ошибок, перед выходом я заставил Паорэ облачиться в бронежилет, надеть шлем, взять парочку лишних гранат, нацепить радиогарнитуру и синхронизировать оба наших АЭПа. С последним, кстати, пришлось повозиться. Режим «слойки» в её поясе не включался (на Флоре этого не умели), но благодаря более высокому индексу носителя, мой АЭП при определённых условиях мог включать в зону своего действия пояс, который слабее. Собственно, весь процесс синхронизации поясов как раз и состоял в подборе этих самых «условий».

От энергетического оружия спутница наотрез отказалась, сказав, что ей хватит и арбалета с обрезом, а изучение всяких там бластеров-плазмоганов лучше отложить на потом. В этом я с ней согласился, и Гас такое решение поддержал. Идти в разведрейд с незнакомым оружием – это всё равно что управлять гоночным мо́билем, пройдя только вводный курс на вирт-тренажёрах.

Расстояние, которое нам требовалось преодолеть, составляло около семидесяти четырёх тин. Шесть-семь часов при хорошем темпе. Насчёт себя я не беспокоился, но сколько такого темпа сможет выдержать Пао, мне было непонятно. Оружие, бронезащита, боеприпасы… весило это всё довольно прилично, и тащить на себе подобную тяжесть требовало немалых усилий и хорошей выносливости. Не каждый мужик справится, про хрупкую женщину (а Пао мне казалась как раз такой) и говорить нечего. В итоге, решил не препятствовать ей «показать упорство и волю», но, в целом, уже прикинул, в каком месте пути её можно оставить, чтобы, с одной стороны, не волноваться за её безопасность, а, с другой, спокойно продолжить рейд в одиночку, держа связь по радио.

Ритм марш-броска выбрал стандартный: двести шагов бегом, двести пешком, потом снова бегом и так до контрольной отсечки. Отсечки совмещались с привалами. А привалы предполагалось устраивать каждый час. Плюс бдительность во время марша требовалось не терять. Поэтому первые десять тин я шёл-бежал впереди, стараясь выдерживать более-менее ровный темп и глядеть в оба по сторонам, высматривая опасности. Маршрут, кстати, прокладывала Паорэ. Главный критерий – минимальная вероятность встретить на этом пути кого-то из южных. Ну, кроме последнего участка, конечно. Путь в результате получился довольно извилистым и, соответственно, длинным.

Ориентирование на местности я взял на себя. Просто наложил схему с маршрутом на виртуальную карту, созданную компьютером челнока во время ночных полётов, и загрузил её в «навигатор» – специальный гравимагнитный сканер, который, собственно, и вёл нас теперь по маршруту.

Удивительно, но за первый час моя спутница ни разу не сбилась с ритма и на привале признаков серьёзной усталости не выказывала. Последующие сорок тин она тоже держалась вполне достойно и лишь на пятом участке начала понемногу сдавать. Я даже испытал некий укол совести, что заставил её мчаться по пересечённой местности так, как мы, бывало, и на «Полигоне» не бегали. То, что с дистанции она не сойдёт и двигаться чуть помедленнее не попросит, мне стало понятно на следующем отрезке, когда до цели оставалось меньше пятнадцати тин.

Когда я скомандовал «Стоп! Привал!», Пао попросту рухнула на траву и пару минут лишь судорожно дышала через открытый щиток, не в силах подняться. Однако на вопрос «Как самочувствие?» ответила относительно «бодро»:

– Всё… хорошо… я в норме…

И даже попыталась встать, чтобы типа проверить оружие и снаряжение.

Я ей опять не препятствовал. Просто смотрел-наблюдал, как она постепенно приходит в себя и делает вид, что и вправду готова продолжать марш. Оставлять её здесь, как предполагал изначально, не было смысла. Судя по «навигатору», до вражеского объекта оставалось не так уж и много. Спешка по факту закончилась, упорства моя бывшая проявила достаточно, проверять её дальше не стоило. И уж тем более не стоило теперь бросать её здесь одну. Лагерь противника близко, вероятность случайно столкнуться с вражеским патрулём резко повысилась.

– Далеко они обычно охранение выставляют? – поинтересовался я, вынув из разгрузки планшет и развернув объёмную карту.

– По-разному, – несколько настороженно ответила спутница. – Могут и на десяток тин отослать, а могут и прямо возле периметра секреты поставить.

Я сделал вид, что задумался.

– Ладно. Давай тогда сделаем так. Останемся здесь ещё на полчасика, варианты обдумаем… Отдохнём опять же как следует. А то я, блин, вымотался как собака. Чувствую, вляпаемся, сто процентов, если прямо сейчас на дело попрёмся. Прошляпим из-за усталости что-нибудь важное, какого-нибудь стрелка-наблюдателя, вся наша разведка тут и закончится. Согласна?

– Согласна, – кивнула Паорэ.

– Ну, вот и отлично. Тогда маскируемся и отдыхаем…

Место, где мы устроились, чем-то особенным не отличалось. Увидеть, что под одной из ёлок кто-то лежит, можно было только если подойти к ней вплотную. Ну, или, к примеру, птица какая-нибудь или белка начнут вдруг от этой ёлки шарахаться. Однако местные птицы и белки к непрошеным гостям приспособились достаточно быстро: если те лежат тихо и никого не трогают, то пусть себе и дальше лежат, главное, чтобы наверх не лезли, а остальное, как водится, дело привычки.

Вообще говоря, по поводу вражеских патрулей я немного схитрил и беспокоился о них постольку-постольку. Даже если появятся – отобьёмся. И скрытность, скорее всего, не нарушим. Вряд ли пропавших патрульных хватятся раньше, чем через пару часов. Успеем и до объекта дойти, и выяснить там всё что нужно.

Первые десять минут растянувшегося привала прошли в полном молчании.

Затем, почувствовав наконец, что спутница более-менее отошла от скорого марша, я сдвинул наверх лицевой щиток и шумно вдохнул:

– Уф! Хорошо. И воздух тут такой… вкусный.

Пао покосилась на меня, но ничего не сказала.

– А знаешь, – закинул я пробный шар. – Ты всё-таки изменилась.

– Я? Изменилась? – изогнула она левую бровь. – Ну и в какую же сторону?

– Сильнее стала. Крепче. Упорнее.

Спутница насмешливо фыркнула:

– На мужика что ли стала похожа?

– Да нет конечно, – вернул я смешок. – Просто раньше я видел тебя… эээ… женщиной, в которую просто нельзя не влюбиться, а сейчас, извини, вижу перед собой ту, влюбиться в которую может оказаться самым опасным и самым сложным из всех испытаний, какие только можно придумать.

Пао поняла эту фразу по-своему:

– Жалеешь о том, что было?

Я покачал головой:

– Нет. Не жалею. И даже, наоборот, счастлив, что всё было так, как было. Просто мне несколько странно, что ты изменилась именно в эту сторону. Мне почему-то думалось, что быть всё время одной – это не для тебя.

– Быть подругой барона и быть баронессой совсем не одно и то же, – грустно вздохнула Паорэ. – Другие печали, другие радости, другие заботы. Сегодня мне легче оставаться одной, чем с кем-то. И потом, у меня есть дочь. А что до мужчин… – она неожиданно осеклась и, уставившись на меня пристальным взглядом, негромко проговорила. – Если бы мне сегодня встретился тот, кто хотя бы немного походил на тебя, я не раздумывала бы ни секунды…

К окрестностям лагеря южных мы вышли спустя два часа. Последние тины шли осторожно, практически крадучись. На вражеские патрули, к счастью, не натолкнулись. Видели только команду лесорубов-заготовителей. Человек двадцать, плюс четыре телеги. Нас они не заметили.

Судя по всему, дневных нападений местные командиры не опасались. Наши бойцы, видимо, уже приучили их, что нападают лишь ночью. А зря. Тактику время от времени надо менять.

Я, впрочем, нападать на лагерь не собирался. По крайней мере, сегодня и в одиночку. Сегодня наша задача состояла в другом.

– Как бы к нему подобраться поближе? – спросил я сам у себя, глядя из-за деревьев на окружающий объект частокол.

Спросил вслух, и Пао это конечно услышала.

– А зачем нам к нему подбираться?

– Издали я ничего не увижу и не узнаю.

– Возьмём языка и узнаем, – пожала плечами миледи.

Я посмотрел на неё испытующе. Что ж, мыслила она вполне позитивно. Но торопиться с захватом пленного мне пока не хотелось. Брать и колоть его – дело хорошее, но слишком уж хлопотное. Языка лучше оставлять напоследок, чтобы другие раньше времени из-за его пропажи не всполошились.

– Нет. Язык пока подождёт. Сначала попробуем что-то попроще и понадёжнее…

Лагерь мы обошли дважды. Держались от частокола подальше и двигались под прикрытием леса. Обнаружить нас не обнаружили, однако и мы тоже не сумели найти ни одного нормального подхода к забору.

Голое поле, точнее, вырубка, на которой любой человек, хоть пешком, хоть ползком, буквально как на ладони. Подобраться вплотную можно лишь ночью, да и то если повезёт. Ведь ночью наверняка и внешнее оцепление выставят, и фонари на стенах зажгут, и лошадей поставят поближе к ограде, а они тут на Флоре почти как собаки – чужого учуют за сотню шагов, не меньше…

Когда мы отошли от опушки, окончательно убедившись, что ловить нечего, я решительно рубанул воздух рукой и коротко сообщил:

– Сделаем так!

После чего вынул из бокового кармана разгрузки небольшую коробочку и, установив на пенёк, открыл.

– Что это? – спросила Паорэ, с интересом разглядывая содержимое – четыре «бочонка с крылышками» и тёмную металлическую пластину с клавишами и экраном.

– Беспилотные летательные аппараты, – пояснил я, приводя комплекс в рабочее состояние. – Будут за нас разведку вести. Дальность и высота небольшие, но всё, что нужно, увидим.

Первый дрон отправился в небо через минуту. Его полётом я управлял с помощью сенсоров. Джойстиком, конечно, было бы гораздо удобнее, но эта модель из-за малых размеров джойстиков не предусматривала. Зато экран наблюдения легко разворачивался в голографическую картинку с объёмным видео.

– Здорово! – восхитилась Паорэ, глядя на лес и поле с высоты птичьего полёта.

Высоту я, кстати, избрал максимальную – четыреста тян. Дотуда имеющиеся у врагов АЭПы точно не доставали, а сбить дрон из скрут-пушки местные могли только случайно. Потому что сперва его требовалось просто увидеть, а увидев, понять, что это вовсе не птица, а самый настоящий БПЛА. Услышать же противник не мог его по определению. Двигатель работал настолько тихо, что на расстояниях больше десяти тян его звук сливался с общим шумовым фоном ветра, леса, гомона птиц, журчащей воды…

– Ага… палатки-казармы… оружейная… шатёр командира… штаб… полевой лазарет… походная кухня… тюрьма… отхожие места… помывочные… – комментировала увиденное баронесса. – Ну, и где, как ты думаешь, могут держать твою Ан?

– Ну, уж точно, что не в помывочных и не на кухне, – отозвался я, аккуратно работая сенсорами. – Наиболее вероятные места – тюрьма, лазарет, штаб, командный шатёр. И если её посчитали особенно ценной, последний объект – самое вероятное.

– Я больше склоняюсь к тюрьме, – не согласилась Паорэ. – Или лазарет, но тогда возле него должна быть охрана.

– Сейчас спустимся ниже и поглядим… А, чёрт!

Картинка исчезла. Сигнал с дрона пропал.

– Что это? Что случилось? – дёрнулась спутница.

– Попал в зону АЭП, по всей видимости.

Досадливо сплюнув, я принялся готовить следующего разведчика. По поводу того, что ценное оборудование может попасть к врагам, особо не волновался. На подобных БПЛА при потере электропитания и явных признаках подавления средствами РЭБ сразу же запускался режим самоликвидации. В результате от дрона оставалась лишь горсточка пыли, которую рассеивал ветер.

Второй аппарат повторил судьбу первого, однако продержался чуть дольше, потому что на цель – лагерный лазарет – он заходил не резко, а по спирали, с пологим снижением. То, что возле сарая-узилища находятся люди, мы рассмотреть успели, а вот определить, охранники это или просто «праздношатающиеся», увы, не смогли. Единственное, что оказалось полезным – это то, что структуру лагеря южных и расположение палаток-шатров-постов мы всё-таки выяснили…

– Будешь ещё запускать? – кивнула Паорэ на оставшиеся «бочонки».

– Нет, – я покачал головой и выключил пульт. – В шаттле их три комплекта. Один мы располовинили, терять его целиком бессмысленно. С дронов мы больше ничего не узнаем.

– Значит, берём языка? – обрадованно вскинулась баронесса.

Я сунул контейнер в разгрузку и внимательно посмотрел на спутницу.

Сомнения на свой счёт Пао поняла правильно.

– Не беспокойся. Я это уже делала, – буркнула она с явной обидой в голосе.

– Тогда берём, – ответил я без всякого ёрничества…

Как и предполагал, взять языка оказалась непросто. На первом этапе нам пришлось долго искать подходящее место: укрытое со стороны лагеря, удобное для засады и, самое главное, такое, мимо которого чужаки шастали или по одному, или, в крайнем случае, по двое.

Дорога, по совершенно понятным причинам, отпала сразу.

Наторенная тропа, по которой южане таскались в лес за дровами, тоже не особенно подходила. Уконтропупить целую толпу лесорубов мы, вероятно, смогли бы, но шуму наделали бы при этом жуть сколько. В какой-то момент в голову пришла мысль прихватить кого-то из них прямо во время рубки, но, немного подумав, я от этого отказался. Пропавший неизвестно куда дровосек, да ещё на глазах у товарищей (вот только что был, и вдруг – бац! – и пропал), шухер наведёт знатный, искать его начнут практически сразу, а мне этого совсем не хотелось…

– Слушай, а сколько тут уже этот лагерь стоит?

– Этот недели две, он раньше на пятьдесят тин южнее стоял, – сообщила Паорэ.

Я почесал в затылке.

– Хм… выходит, что уже две недели больше тысячи мужиков маются тут одни? Ну, в смысле, без женщин. Так?

Спутница усмехнулась.

– Так да не так. Женщины у них есть, только не в лагерях. Кроме военных, тут ещё и гражданские бродят. Всякие там любители приключений. Торговцы, циркачи, проститутки. Они, в основном, без оружия, поэтому мы их не трогаем. Да и потом, если их выгнать, солдаты начнут по деревням шастать, грабить, насильничать. Зачем нам всё это? Местные хоть и не наши, не из баронства, но всё же соседи. Озлобятся, станут препоны чинить. Пусть мы и ни при чём, но им-то без разницы. Южные ведь не с ними пришли воевать, а с нами, и, значит, мы тоже будем виновны. Такая вот дурацкая логика.

– То есть, у проституток и торгашей есть свои лагеря, и они где-то рядом?

– Ну, лагерями я бы их не назва́ла. Просто куча телег и фургонов. Обычно они вдоль дороги стоят, где леса поменьше, тинах в пяти-шести. Солдаты, конечно, ходят туда, но если ты думаешь кого-то из них захватить, то это плохая идея. На дороге всегда патрули, место открытое, одиночек там не бывает.

– Да это как раз понятно, – отмахнулся я, призадумавшись.

Ни Пао, ни кто-то из местных такого опыта воинской службы, как у меня, конечно же, не имели и про волшебное слово «самоволка» были явно не в курсе.

Нужное место нашлось минут через двадцать.

– Видишь? – указал я на как будто случайно «стёршиеся» по́верху колья на одном из участков забора.

– Вижу, – кивнула Паорэ.

– И трава тут до самого леса высокая. К чему бы всё это, как думаешь? – глянул я на неё испытующе.

– Ты полагаешь… они тут через забор лазят? Но… зачем?!

– Вот и я говорю: зачем?

Баронесса нахмурилась.

Я её не торопил.

Пусть сама догадается…

– В бордель они ходят не кто когда хочет, а только по разрешению командиров. Так?

– Так.

– Но разрешают, наверно, не всем. А некоторым даже, наоборот, запрещают.

– Верно. Одних таким образом поощряют, других наказывают. В кудусах было примерно так же.

Женщина хмыкнула.

– Понятно. Тебя-то, наверно, чаще других поощряли, да?

– Чаще не чаще, не знаю, но поощряли, да, не без этого. Кстати, если тебе интересно, именно ты была моей первой наградой.

– И что, до меня у тебя никого не было что ли? – усомнилась Паорэ.

– Здесь точно не было. Но это неважно. Мы сейчас о другом говорим. Вот об этом, – указал я опять на подточенные сверху колья.

– А что тут ещё говорить? – дёрнула плечом спутница. – Тут всё и так понятно. Кто-то, кого не пустили к шлюхам, но кому очень хочется, бегают к ним самовольно, без разрешений. И бегают тайно, поодиночке, кружным путём, так, чтобы не попасться. Здесь, вероятно, то самое место, где можно втихую сбежать, а утром так же втихую вернуться. Поэтому нам надо лишь подождать, когда кто-то из лагеря перелезет через забор, и взять его здесь, в лесу, и тоже по-тихому. И что вообще здо́рово, никто этого языка не хватится. Жалко, мы раньше так ни разу не делали.

– А как делали?

– Разведку ловили. Обозников. Кто на посту, в секрете, от группы отстал.

– Потерь было много?

– Не так чтобы много, но были, – по лицу моей бывшей скользнула тень, но тут же пропала. – Ладно. Давай теперь ещё тропку найдём, где они ходят, ага?

– Давай…

Тропку, где можно перехватить бегунков-самоходчиков, мы отыскали достаточно быстро. Собственно, тропкой её можно было считать только условно. Просто некоторое количество примятой травы и обломанных веток, говорившее, что кто-то здесь всё-таки ходит, пусть и нечасто.

Мы с Пао затаились с обеих сторон от тропинки и принялись ждать.

А чтобы не прошляпить клиента, я запустил в небо ещё один дрон. К забору он не приближался, висел над опушкой и держал на электронном прицеле «стрёмный» участок.

Ждать пришлось около трёх часов.

Долго, а что поделаешь? Других относительно безопасных и более-менее гарантированных вариантов у нас не имелось.

«Самовольщик» появился на камере только под вечер, когда уже стало темнеть. Чувак сперва просто выглянул из-за частокола, потом примерно с минуту поозирался, но затем всё-таки перемахнул через ограду из кольев и… словно сквозь землю провалился.

Ничего не понимая, я несколько раз моргнул, протёр тряпкой экран, потом дал беспилотнику команду подняться повыше… Клиент в поле зрения не появлялся…

«Прозрение» наступило лишь через десять минут. Любитель запретных развлечений возник на лесной опушке так же внезапно, как и пропал у забора. Просто поднялся из травяных зарослей и, чуть пригнувшись, потруси́л в сторону секретной тропинки.

До места засады ему было идти минут пять, и пока он до неё добирался, я заставил наш дрон медленно пролететь над травяной поляной между забором и лесом. Загадка неожиданного исчезновения «самовольщика» разрешилась элементарно. Среди высокой растительности кто-то прокопал настоящий ход сообщения. Пусть и не очень глубокий, зато отлично замаскированный, извилистый, укрытый по брустверам пластами свежей травы. Точь-в-точь как в практических наставлениях по устройству рубежей обороны пехотных подразделений времён Второй Мировой. И как только, мать их, додумались?..

К моему вящему сожалению, строго по тропке клиент не пошёл. Выбрал путь шагов на десять правее и в результате появился возле засады не между мной и Паорэ, а дальше, за баронессой, куда я при всём желании быстро добежать не успел бы. Хочешь не хочешь, вся тяжесть и вся ответственность за взятие пленного легла на хрупкие плечи моей бывшей возлюбленной.

К счастью, Пао не подвела.

Когда ни о чём не подозревающий «самовольщик» уже почти миновал парочку малоприметных кустов, оттуда неожиданно вылетела скрученная арканом верёвка. Короткий рывок, и будущий пленный, судорожно хрипя, брякнулся на пятую точку. Скинуть со своей шеи затянувшуюся петлю он не смог. Подскочившая к чуваку баронесса врезала ему прикладом по почкам.

Жестоко, но эффективно.

Мне, когда я наконец подоспел, оставалось лишь зафиксировать бедолагу в позиции «мордой вниз, ласты кверху», запеленать его ласточкой и молча показать спутнице большой палец…

В себя «самовольщик» пришёл минут через десять. За это время мы оттащили его подальше в чащу, заклеили пластырем рот и накрепко привязали к стволу местной ёлки. После чего я уселся напротив, вытащил нож, смочил его в специальном растворе и сунул под нос пленному.

Ответная реакция долго себя ждать не заставила.

Пленный предсказуемо сморщился, потом натужно сглотнул, но, не получив из-за пластыря требуемой порции кислорода, судорожно задёргался.

– Тихо, парень. Не кипишуйся, – остановил я его, ухватив за чуб и приставив к щеке острое лезвие.

«Самовольщик» испуганно замер и выпучил на меня свои зенки.

– Во-от. Теперь молодец…

– Да что ты с ним возишься?! – вдруг резко крикнули сзади. – Это же он, сволочь, Парва убил! Дай я его…

Я развернулся и еле успел ухватить за рукав рванувшуюся к пленному женщину. Её лицо было искажено яростью, волосы растрепались, словно у фурии, клинок в руке ходил ходуном, стоит лишь отпустить, и она этого южанина точно прикончит…

– Отставить, боец! – рявкнул я на Паорэ. – Может быть, это совсем и не он…

– Он! Он, скотина! Я его точно помню…

– Всё, я сказал! Отставить! Сперва разберёмся.

Женщина с силой швырнула тесак в ближайшее дерево (лезвие вошло в ствол не менее чем на четверть), но всё-таки подчинилась. Отступила на шаг и села на кочку, скрестив по-турецки ноги. Бросаемые на языка взгляды не предвещали ему ничего хорошего. Тот в ужасе смотрел на Паорэ и безуспешно пытался отодвинуться от неё как можно дальше.

– Ты что, и вправду нашего Парва убил? – небрежно поинтересовался я у южанина.

Пленный отчаянно замотал головой.

Пао зло сплюнула, потом поднялась, с трудом выдернула клинок из ствола, затем вернулась на место и положила тесак себе на колени.

Я мысленно похвалил её.

Переигрывать тут и вправду не стоило.

Вообще говоря, роль злого полицейского я поначалу хотел взять себе, считая, что спутница её не потянет, но моя бывшая более чем наглядно показала, что это не так.

– Знаешь, дружочек. Я бы возможно тебе и поверил, но вот она… – кивнул я на Пао. – Парев был ей как брат. Она за него кого хочешь на лоскуты изорвёт.

По щекам пленного потекли слёзы. Похоже, он был готов на всё, лишь бы его не отдали этой ужасной женщине со злыми глазами и огромным ножом.

– Значит, так, парень. Я уберу сейчас кляп, а ты не будешь орать, а будешь спокойно и тихо отвечать на вопросы. Понятно?

– Будет орать, я ему это в глотку вобью вместе с зубами, – зловеще пообещала Пао, снова взяв руки тесак.

«Самовольщик» всеми силами начал показывать мне, что он абсолютно готов к сотрудничеству, а через пару секунд доказал эту готовность на деле.

– Милорд! Я ни в чём не виновен, – затараторил несчастный. – Я никого не убил. Я обычный сапёр, нам даже оружия не дают, мы строим ограды, мосты, копаем. Я расскажу всё что знаю, только не убивайте. Скажите пожалуйста этой милостивой госпоже, что я никогда не встречался с её товарищем, я вообще никого из северян ни разу не видел, я простой землекоп, меня сюда насильно забрали… я… я… не надо… не убивайте… не на-адо…

На последних словах он фактически разрыдался, а, посмотрев на снова поднявшуюся Паорэ, буквально сжался в комок, решив, что его и вправду сейчас начнут кромсать на клочки.

Баронесса кромсать его на клочки не стала, а только сморщила носик, презрительно фыркнула и отошла в сторону. Оно и понятно. Запах от «языка» шёл отнюдь не цветочный. Я даже чертыхнулся вполголоса. Конечно, она всё сделала правильно, но вот допрашивать этого дристуна придётся теперь мне, а не ней.

Допрос длился около четверти часа. А когда он закончился, я вынул из аптечки шприц-ампулу и вколол её пленному. Секунд через десять он отрубился.

– Дрыхнуть будет часов пятнадцать. Как раз к утру и очухается, – сообщил я Паорэ. – Или ты в самом деле хотела его… – провёл я рукой по горлу и высунул набок язык.

– Вот ещё! – буркнула Пао. – Делать мне больше нечего, кроме как всяких засранцев резать. Что он хоть рассказал-то? Выяснил у него, что хотел?

– Выяснил. Пусть и не всё, но кое-что интересное есть…

Глава 5

Прежде чем идти проверять то, что мы узнали от пленного, я связался по радио с Гасом.

Все четыре отправленные к лагерям разведгруппы возвратились ни с чем. Про захваченную южанами неизвестную женщину они ничего не узнали. Отправку на блок-посты двоек разведчиков я пока отменил. Временно, на пару-другую часов, пока не прояснится ситуация с полученными от языка сведениями. Пао, со своей стороны, этот приказ подтвердила. Борсий – вот ведь зараза – требовал, чтобы она это лично сказала. Радиосвязи он, видите ли, полностью не доверяет. Типа, противник мог ей воспользоваться, а вот настоящий голос миледи он точно с чужими не перепутает, даже по радио…

Так или иначе, мы с баронессой дождались, когда в округе совсем стемнеет, и осторожно, согнувшись в три погибели, двинулись к лагерю по тайной, как я её обозвал, «тропе Хо Ши Мина». Шелестела над головами трава, стрекотали цикады, шуршали уложенные на дно траншеи еловые лапы. Секретный проход местные бегунки оборудовали с умом, чтобы уж точно не превратиться в залётчиков, пойманных прямо на месте преступления. Нам, ясен пень, это было только на руку. Попадаться мы, как и местные, тоже не собирались.

Из травяных зарослей вынырнули всего в двух шагах забора и сразу укрылись в его тени. Увидеть нас, даже несмотря на горящие наверху фонари, можно было только случайно. Мы же, наоборот, видеть могли практически всё, а благодаря барьерному зрению даже то, что не заметил бы и радиосканер.

– Ты точно чувствуешь тех, кто с высоким индексом?

– Точно, – кивнула Паорэ.

– Ладно. Тогда я работаю эту сторону, а ты эту.

– Договорились…

О том, что во вражеском лагере женщины есть, причём целых четыре, пленный сообщил сразу. К трём он даже пытался подкатывать, но не срослось. Две подвизались на кухне посудомойками, третья – прачкой в помывочной. Мне они были неинтересны. А вот четвёртая…

Четвёртую, как рассказал пойманный «землекоп», привезли накануне и буквально через пару часов в лагерь прибыл лично командующий – небезызвестный барон Асталис. Зачем, почему – об этом простому сапёру никто не докладывал.

– А только обратно он уезжал без баб, господин. Я это точно видел, – ответил пленный на «самый важный» вопрос. – И если наш однорукий кого и допрашивал, то наверно в шатре коменданта, больше там негде.

– Ты сам эту женщину видел?

– Никак нет, господин. Но слышал, как про неё десятники говорили.

– Что именно они говорили?

– Они говорили, что девку ту без сознания привезли, и с ней при себе оружие какое-то странное было. А ещё что барон наш на коменданта сильно ругался, но что, почему, я не понял. Типа, мол, девку себе комендант завёл, а как он мог её завести, ежели она того, без сознания? Да и бойцы тогда бы ворчали, почему им такое не позволяют, а начальникам можно. Но вот охраны у комендантской палатки точно побольше стало, это я сам вида́л…

Разглядыванием темноты за забором мы мучили себя почти полчаса.

– Ну? Что? Есть что-нибудь? – не выдержала первой Паорэ.

– Даже не знаю, – я вытер со лба трудовой пот и, развернувшись, привалился спиной к частоколу. Пить хотелось неимоверно, но сил не было даже флягу поднять. Чувствовал себя, как выжатый напрочь лимон.

Спутница с виду выглядела ничуть не лучше: щёки ввалились, волосы спутались, под глазами чёрные тени…

– Я тоже… ничего понять не могу…

– Будешь? – я всё же сумел достать из разгрузки флягу и протянул её Пао.

Та благодарно кивнула и, запрокинув голову, принялась пить. Судорожно, маленькими глотками, стараясь не проронить ни капли. Честно сказать, получалось не очень. Тонкие струйки воды стекали по её подбородку и капали под бронежилет.

– Прости. Увлеклась, – виновато сообщила она, возвращая почти опустевшую фляжку.

– Пустяки, – махнул я рукой и допил что осталось. – Чай, не в пустыне. Ручьёв тут хватает. Понадобится, ещё наберём.

– В пустыне? Что такое пустыня? – внезапно заинтересовалась бывшая.

Я посмотрел на неё удивлённо.

«Вроде не шутит».

– А разве на Сорте их не было?

– Может, и были, но я не помню, – помотала головой Пао.

– Хм, – почесал я затылок и снова сказал: – Хм… Знаешь про выжженные земли на южных границах княжества?

– Знаю.

– Так вот. Пустыни – это что-то похожее, только гораздо больше. В них очень много песка и камней, очень мало растительности и практически нет воды. Чтобы её найти, людям приходится рыть глубокие колодцы, но вовсе не факт, что она там найдётся.

– А что люди делают в этих твоих пустынях?

– Живут, – пожал я плечами.

– Живут? – изумилась Паорэ. – Им что, нормальных земель не хватает?

Я усмехнулся.

– Люди, как правило, не выбирают, где им родиться. А некоторые планеты только из пустыни и состоят. Поэтому многие просто не знают какой-то иной жизни, кроме той, которой живут. Мало того, они даже не представляют, что можно жить как-то иначе.

– Ты тоже родился в пустыне, да? – сделала неожиданный вывод Паорэ.

– С чего ты решила? Вовсе нет. Я просто бывал в них и знаю, что это такое.

– Тебе повезло. Ты много где побывал, – вздохнула подруга.

– Скоро, я думаю, ты тоже много где побываешь, – пообещал я внезапно.

Женщина резко развернулась ко мне.

– Ты в этом точно уверен?

– А для чего, как ты думаешь, я вернулся на Флору?

Ответила Пао не сразу. Секунд, наверное, пять она смотрела мне прямо в глаза, потом неожиданно отвела взгляд и тихо пробормотала:

– Я думала, ты прилетел сюда совсем не за этим…

Сказала и отвернулась, как будто я её чем-то обидел.

Впрочем, уже через пару секунд она как ни в чём не бывало продолжила. Правда, довольно сухо, словно отчитываясь:

– Если твоя жена там и есть, то по моей стороне только в походном госпитале. Только там есть подъём по индексам, пусть слабый, но есть. Но без гарантии. Слишком высокий фон.

– Да. Фон тут высокий, – согласился я с очевидным. – У меня тоже есть всплеск, но тоже невыраженный. Где-то в районе штабных палаток.

– Что будем делать? Пойдём проверять вживую?

– Пойдём. Но сначала свяжемся с нашими, чтобы подстраховали…

В том, что идти надо обязательно, я нисколько не сомневался. Сомнения оставались только по месту проверки. Шатёр коменданта? Госпиталь? Возможно, тюрьма?.. Какой из объектов назначить главным, а какие «дублёрами»?

Я был абсолютно уверен в том, что Ан находится здесь, в этом лагере. И, значит, любая ошибка могла привести к катастрофе. Ан могли убить просто ради того, чтобы она не попала в «чужие» руки. Соответственно, приоритеты требовалось расставлять максимально точно.

То, что путём прямого «барьерного поиска» определить, где держат Анциллу, не удалось, удивления не вызывало. Ведь если человек без сознания, его барьерная аура становится более тусклой, похожей на ауры тех, чьи индексы меньше. Жители Флоры имели внутри у себя барьер все поголовно, включая стариков и младенцев. И когда они собирались в большую толпу, а армия в этом смысле такая толпа и есть, их индексы словно бы умножались и, резонируя сами с собой и друг с другом, светились в «барьерном зрении» как плотные сгустки-скопления, мало чем отличающиеся по энергетике от «ярких индивидуальностей» навроде Анциллы, Паорэ или меня.

Пустынники в большем городе (недаром я всё-таки вспоминал про пустыни), какими мы несомненно казались, начинали теряться в толпе, сливались с чужими аурами, прятались за барьерные волны, пускай и невольно, но радости это, конечно, не прибавляло.

У нас, по большому счёту, была лишь одна попытка. Проверить и сразу же действовать. Любой другой вариант процентов на девяносто заканчивался провалом.

Челнок появился в небе спустя полчаса. В ночной темноте местные увидеть его не могли. Мы, собственно, его тоже не видели. Просто Гас передал по радио, что он в полутине от лагеря, на северо-западе, высота сорок, на борту Калер с командой – девять бойцов, готовые атаковать лагерь в любую секунду.

Атаку (точнее, инсценировку атаки «крупными силами») я предложил, чтобы отвлечь внимание южных от того участка забора, где через него перебирались местные «самовольщики».

Пальба с другой стороны лагеря началась ровно в час пополуночи. Мы честно выждали пару минут, после чего аккуратно перелезли через подпиленные сверху колья. Ещё полминуты ушло на то, чтобы осмотреться и окончательно определить маршруты и цели.

Пао, когда решали, как действовать, всё-таки настояла на том, чтобы проверить не одно место, а два, но сделать это не вместе, а поодиночке, хотя и одновременно. Я взял на себя шатёр коменданта, она – полевой госпиталь. Тюрьму волей-неволей пришлось отложить на потом, как запасной вариант, если два основных окажутся пустышками.

Стрельба понемногу усилилась. Между палатками замелькали огни, забегали люди, откуда справа начали испуганно ржать лошади, слышались крики команд, звон оружия, истеричные, но вполне предсказуемые вопли «на нас напали» и «они уже здесь»… Кто-то, похоже, уже отражал нападение невидимых диверсантов прямо посреди лагеря. Нормальное состояние паники, которым было грех не воспользоваться.

Ни к госпиталю, ни к шатру мы напрямик не пошли. Сперва сделали крюк в несколько сотен тян к лагерным дровяным сараям.

Поджечь их оказалось несложно. Часового поблизости не обнаружилось. Непростительное разгильдяйство.

Масло из найденной между палатками склянки, выплеснутое на поленницу, брошенная следом спичка, и заготовленные с запасом дрова заполыхали весёлым пламенем. К чести местных, тушить разгорающийся пожар стали практически сразу. Это было нам только на руку. В толпе мечущихся туда-обратно людей с баграми и вёдрами никто не обратил внимания на ещё двух бегущих. Куда бегущих, зачем? Да какая, фиг, разница! Бегут, значит, надо…

После дровяного «пакгауза» мы, наконец, разделились. Пао понеслась к лазарету, я – в центр лагеря, к штабу и шатру коменданта. Антиэлектрический пояс работал в полную силу, зона с допуском поля, вытянутая по максимуму, была направлена строго вверх к сопровождающему меня беспилотнику. Он использовался как ретранслятор для связи с шаттлом.

По принятым в княжеской армии правилам, фонари внутри лагеря ночью не зажигали. Они горели лишь в некоторых строениях и палатках и на ограждениях для освещения внешних подходов. Против диверсий подобная тактика вполне подходила. Найти в темноте нужное место гораздо труднее, чем на свету. Пришлые запутаются обязательно. Кроме конечно тех, кто хорошо видит не только днём, но и ночью. Таких, например, как мы с Пао. Так что в сегодняшнем случае местный Устав гарнизонной и караульной службы сработал против его составителей.

Отыскать шатёр коменданта проблемы не представляло. Проскользнуть невидимой и неслышимой тенью мимо парочки часовых – тоже.

Внутрь, правда, я решил пробираться не через парадный вход, а, так сказать, с заднего ракурса, там, где обычно располагались всякие вспомогательные постройки навроде склада какого-нибудь малоценного барахла.

Проникнуть за полотняные стены удалось без шума и пыли. Универсальный десантный нож резал плотную ткань не хуже воспетых Шахерезадой древних дамасских клинков.

Как и предполагал, хозяина в «доме» не оказалось. По всему, побежал командовать своим воинством. Так что теперь оставалось просто найти, где он скрывает здесь ценную пленницу.

«Кочевое» жилище большого начальника – не чета обычным армейским палаткам. Оно не просто огромное – тян двадцать в диаметре (натуральный цирк-шапито), оно ещё и перегорожено на несколько комнат специальными ширмами-занавесками.

Проверить я успел только две. Снаружи внезапно послышались голоса, затем прошуршал полог на входе, и в шатёр кто-то вошёл.

Затаившись за перегородкой-ковром, я наблюдал за вошедшим. Судя по его уверенным действиям, это был хозяин шатра. Что-то бурча себе под нос, он скинул на пол перевязь с ножнами, нервно запулил в «угол» шляпу, швырнул следом краги-перчатки и прямиком направился к той комнате-секции, где его уже ждали. Перед тем войти в неё, южанин зажёг свисающий с потолка светильник, зло чертыхнулся от попавших на пальцы капель горячего масла и только затем шагнул за порог.

Прихватить его на удушающий оказалось легко. Секунд пятнадцать он, правда, потрепыхался, но после затих. Дальнейшее было уже делом техники.

Спустя две минуты я вздел основательно спелёнатого коменданта на ноги и плеснул ему в морду воды. Очухавшийся клиент вяло мотнул головой и раскрыл глаза. Громко говорить он не мог – мешала наброшенная на шею удавка.

– Кто т-ты… т-такой? Что т-тебе н-надо? – прохрипел пленный.

– Кто я, неважно. А надо мне женщину, которую сюда вчера привезли.

– Тут н-нет ник-каких ж-женщ-щин.

Сказа и непроизвольно стрельнул глазами куда-то вбок.

Я усмехнулся:

– А если найду?

Связанный комендант злобно ощерился:

– Ты сд-дохнёшь. А б-бабу тв-вою я т-трахнул. И она т-тоже сд-дохнет. А б-больше я т-тебе нич-чего не ск-кажу.

– Это ещё почему?

– Пот-тому что я лучше ум-мру, чем п-предам б-барона и к-князя.

– Не смею препятствовать, – пожал я плечами и с силой вонзил нож придурку в районе паха, а затем резко рванул его вверх до грудины.

Располосованное тело южанина брякнулось наземь. Из распоротого живота вывалились кишки.

Не обращая внимания на запах, я подошёл к сваленной в уголке груде какого-то хлама (именно туда бросал встревоженный взгляд комендант) и принялся быстро её разгребать. Под барахлом обнаружилась дощатая крышка. Как оказалась, она закрывала круглый, не слишком глубокий колодец, устроенный прямо в полу. Эдакий мини-зиндан по-местному. В колодце со спутанными верёвкой руками лежала женщина. И это была не Анцилла.

– Ты кто?

– Лави, господин, – пискнула пленница.

– Встать можешь?

– Да, господин.

Она медленно поднялась и протянула ко мне связанные запястья.

Я полоснул по верёвке ножом и, когда путы упали, подхватил даму под руки и вытянул из зиндана наверх.

Увидев окровавленный труп, женщина охнула, закатила глаза и едва не упала обратно – я еле успел её удержать.

Приводить несчастную в чувство пришлось тем же способом, что и коменданта – плеснув ей в лицо воды.

– Как ты здесь очутилась?

– Я из баронства Хадрий, – всхлипнула бывшая узница. – Я была служанкой у госпожи баронессы. Меня увезли сюда силой.

– Силой? А что же хозяева?

Женщина снова всхлипнула.

– Они убили милорда, а госпожу… – она вдруг закрыла лицо руками и зарыдала. – Они её тоже убили, но сначала долго насиловали. Меня они тоже насиловали, а потом привезли сюда и сказали, что они люди барона Румия, и что наше баронство теперь тоже Румий, а Хадриев больше нет и будет…

– Тебя обманули, – перебил я её. – Это сделали люди барона Асталиса, а не Румия. А теперь скажи, есть здесь ещё такие же пленницы?

– Я не знаю, – замотала головой Лави. – Я просидела в этом колодце весь день и ничего не видела и не слы…

– Молчи! – приказал я ей шёпотом, приложив палец к губам.

Женщина испуганно замолчала.

– Сиди тихо и высовывайся. Я скоро вернусь.

За входным пологом слышались чьи-то явно встревоженные голоса.

– Господин комендант! Вы здесь? – выкрикнул кто-то снаружи. – Я – Тарус из третьей стратигии! Вы просили предупредить, если будут срочные новости.

– Иду! – постарался я скопировать голос убитого коменданта и, крадучись, подобрался к самому входу.

Голоса за полотняной стеной внезапно затихли.

«Догадались? Нет?»

Проверить это можно было одним-единственным способом.

Резко нырнув под полог, я рухнул на землю и тут же катнулся влево, по дороге сбив с ног какого-то мужика. Он даже «мама» сказать не успел, как получил нож в бочи́ну, а следом несколько зарядов картечи – сразу трое южан пальнули в меня из «карамультуков», однако, увы, попали по своему. Ответными выстрелами я сперва приголубил придурка с факелом (а потому что нехрен в рожу светить), затем – порцией плазмы в упор – уложил остальных. После чего вскочил и по-быстрому затоптал разгорающееся между палатками пламя. Темнота, как известно, не только друг молодёжи, но и верный товарищ диверсанта-разведчика.

Что делать дальше – такой вопрос не стоял. Проблема заключалась лишь в пленнице, найденной в комендантском шатре. Куда её теперь? Здесь оставишь – прикончат, с собой захватишь – обуза…

Перенастройка поля АЭП заняла считанные мгновения. Поймав примерное направление на местный госпиталь, я щёлкнул языком по тангенте:

«Пао, ответь! Ты где? Что у тебя? Пао, здесь Дир. У меня по нолям. Пять двухсотых. Я у центральных палаток. Нашёл одну пленницу, но это не Ан…»

«Дир! Это я! Я слышу! – закричали в наушниках. – У меня всё отлично! Идём к тебе…»

«Нашла?!» – сердце едва не выпрыгнуло из груди от радостного предчувствия.

«Да! Я нашла её. Никуда не уходи. Мы идём…»

Они появились меньше чем через минуту.

За это время я успел грохнуть ещё четверых, выскочивших на открытое место из-за соседних строений, случайно ли, нет, не ведаю, но здесь они были нафиг никому не нужны…

«Дир! Не стреляй. Мы пришли».

Пао буквально вывалилась из-за палаток на площадку перед комендантским шатром, таща на себе полубесчувственную Анциллу. Та идти сама не могла, а только перебирала ногами, крепко ухватившись за баронессу. Обе шатались из стороны в сторону так, что казалось, они вот-вот рухнут.

Надо ли говорить, что я тут же бросился к ним и подхватил упавшую мне на руки экселенсу. Даже не знаю, понимала ли она, что происходит, а только глаза у неё вдруг закатились, а голова безвольно поникла. Аккуратно уложив её наземь, я вытащил из разгрузки пульт и попытался поймать сигнал парящего в вышине беспилотника. За те минуты, пока Пао и Ан бежали сюда, дрон без прямого контакта слегка «потерялся» и отыскать его требовалось как можно быстрее. Связь – вот что сейчас было для нас самым главным.

Плюхнувшись на песок в трёх шагах от меня, баронесса переломила «карамультук» и принялась шариться по разгрузке, ища патроны.

– Двое там было… в охране… я их того… а после ещё камбулю́… сама чуть не подорва́лась… – судорожно глотала фразы Паорэ, стараясь хоть как-нибудь отдышаться. – Всё… готово…

Оба ствола громко клацнули, вставая на взвод, и в ту же секунду меня словно ветром обдало, откуда-то со спины, со стороны комендантской палатки. Ощущение внезапной опасности заставило резко податься направо, с разворотом назад и переводом оружия в режим автоматического огня…

Выстрелить я не успел. Да и не мог успеть. Лезвие чужого меча уже заканчивало свой стремительный росчерк, целя мне точно в шею, в мягкое сочленение жилета и шлема, единственное уязвимое место в кажущейся неуязвимой защите…

Сдвоенный выстрел картечью прогремел едва ли не у самого уха. Летящий в меня клинок дрогнул за миг до «касания», и в результате удар получился смазанным и неловким – лезвие просто сорвало ткань и, процарапав кевларовую накладку, ушло вдоль плеча вниз и вправо…

Так и не выпустившая свой меч Лави рухнула навзничь, уставившись остекленевшим взглядом в ночную тьму.

– Вот же ведь… тварь! – устало выругалась Паорэ, опуская оружие. – Это и есть… та спасённая пленница?

Я молча кивнул. Мне было ужасно стыдно.

– Ты, Дир… совершенно не разбираешься в женщинах, – попыталась пошутить баронесса, но тут же зашлась в лающем, прерывистом кашле. – Это же… это же Лави… кастелянша у Хадриев… гадина… мы были с ними союзники… а она предала их… три дня назад…

Договорить ей, к несчастью, не дали. Как и перезарядиться.

И это было лишь полбеды.

За всеми событиями я элементарно забыл о текущей конфигурации своего АЭПа и его направленной вертикально вверх зоне электродоступа и потому, когда на площадку выскочили ещё четверо, то просто шарахнул по ним из плазмогана. А всего через миг с удивлением обнаружил, что все выпущенные заряды растаяли в воздухе, не пролетев и двух тян.

Но даже и это не стало ещё для нас катастрофой. Три вражеских арбалетчика ничего путного не добились (личные искажающие поля легко отклонили все шесть болтов). Зато четвёртый стрелок, к счастью, немного замешкавшийся, не попасть в меня просто не смог бы.

Смещение цели на пару-другую тян даже для малой скрут-пушки большого значения не имело. Врагу оставалось только нажать на спуск, и всё для нас было бы кончено. Я просто не успевал перевести антиэлектрический пояс в нужный режим и опередить скрутобойщика.

А вот Паорэ успела.

Она не стала стрелять – было банально не из чего.

И бросаться с клинком на врага тоже не стала – не позволяла дистанция.

Единственное, что смогла она сделать – это прыгнуть под выстрел и схватиться рукой за что-то на своей шее.

То, что случилось потом, я видел и ощущал покадрово, как на замедленной съёмке.

Включившееся барьерное зрение делало этот «ролик» объёмным, цветным и до отчаяния реалистичным.

Сорвавшийся с раструба скрутобойки «заряд» растёкся широким конусом. Словно огромный пузырь, желе из полупрозрачной массы, простреленное на сверхзвуке. Подобно кумулятивной воронке, оно как бы приклеилось к такой же полупрозрачной защите, возникшей прямо перед Паорэ. А через неуловимо короткий миг эта псевдоворонка вдруг выплеснула из себя тоненькую, как нить, струйку ярчайшего света. И эта струя ударила Пао в грудь, туда, где горел зелёный огонь ордена власти.

Мир вокруг нас взорвался ослепительной вспышкой. Сполохи хорошо знакомого мне огненного тумана накрыли на мгновение и меня, и Анциллу, и южных, и баронессу, а когда он рассеялся, Пао уже лежала ничком, её аура еле теплилась, а зелёный огонь на груди исчез без следа, словно его никогда там и не было…

Поле АЭП наконец-то сконфигурировалось.

Длинная очередь плазмы перечеркнула вражьих стрелков, а когда они повалились на землю, я кинулся к Пао, упал на колени, снял с неё шлем и приложил пальцы к шее.

Пульс, к счастью, прощупывался, но женщина была без сознания…

Обе моих женщины были сейчас без сознания.

И от этого факта мне хотелось завыть, по-волчьи, кляня самого себя за глупость и безрассудство…

– Дир! Что там у вас? Почему молчишь? – ожила неожиданно рация.

– Гас! Ещё пять минут и сворачивайтесь, – бросил я в микрофон. – И дай мне двоих-троих в точку раз. У меня два трёхсотых, один я не справлюсь.

– Понял, командир. Выполняю…

Я отключил передачу и принялся стаскивать с Пао бронежилет, а следом за ним всё, что хоть как-нибудь подходило под категорию лишних утяжелителей: обувь, разгрузку, боеприпасы, оружие… Боеприпасы, впрочем, тут же вернул – распихал их себе «по карманам» вместе с дополнительными гранатами…

Ан «разгружать» не потребовалось. На ней было только термобельё, местами, правда, окровавленное и разорванное.

Взвалив на себя по очереди сперва Ан, потом Пао, я предсказуемо крякнул, потом стиснул зубы и, сгибаясь под тяжестью (каждая по земным меркам весила килограммов по пятьдесят-шестьдесят), потрусил к проходу между шатрами. Впрочем, уже на границе отбрасываемой палатками тени я ненадолго замедлился, затем развернулся и, вскинув кое-как плазмоган, сжёг оставленные на площадке ценности: жилет баронессы, её шлем и оружие. Не потому что боялся, что они попадут к противнику (всё это он уже получил сутки назад, когда захватил экселенсу), а потому что мне стало вдруг жутко противно думать и представлять, как чьи-то поганые руки их лапают…

Глава 6

За бесконечными хождениями из угла в угол и такими же бесконечными самобичеваниями и самокопаниями счёт времени для меня почти потерялся. Чёрная ночь, казалось, еле тянулась, и то, что утро уже наступило, я заметил совершенно случайно.

Просто, когда Сапхат выбрался наконец из больничной пристройки, солнечные лучи проникли через открытую дверь и в мой закуток.

Ночью он меня в свою «реанимацию» не пустил. И наверное, правильно сделал. Толку там от меня не было никакого. И так в медицине дуб дубом, а уж во флорианской тем более.

Она, кстати, несмотря на кажущуюся поначалу «средневековость», реально являлась самой продвинутой во Вселенной. Причём, сами флорианцы об этом, похоже, и не догадывались. Но лишь потому, что не имели возможности сравнивать. Так что если бы я вдруг решил сам отыскать ту клинику, где Пао и Ан могли получить самое качественное лечение, то лучшего места, чем Флора, попросту не нашлось бы…

Вытащить их из лагеря южных мне всё-таки удалось, хотя, если честно, когда я добрёл до забора, то уже мало что понимал. Ствол плазмогана дымился, пот заливал глаза, руки тряслись, ноги заплетались сильней, чем язык у перебравшего самогона деревенского тамады, а гранат в разгрузке осталась всего одна – видимо, берёг для себя, но, слава всем местным богам, использовать её не пришлось.

Через забор перебираться не стал. Просто поднял плазмоган и выжег в частоколе приличных размеров дыру. На то, что фонари на стене не горели, даже внимания не обратил. Как потом выяснилось, их погасили наши – расстреляли к чёртовой матери вместе с фонарщиками, на всякий пожарный, чтобы эвакуации не мешали.

– Милорд! Это мы, не стреляйте, – донеслось откуда-то снизу и сбоку, когда я наконец вывалился за ограждение.

– Х-хто м-мы? – вырвался из груди сдавленный полухрип-полушёпот.

– Калер, милорд. Со мной Лурф и Дастий.

«Калер? Лурф? Дастий?.. А-а, наши…» – дошло до меня секунд через пять, когда уже совсем изготовился залить всю округу плазмой до уровня «пока заряды не кончатся»…

После того как с меня сняли ценную ношу, я ещё наверное минут двадцать никак не мог разогнуться. Так и бежал, скрючившись, сперва по «секретному» ходу, а затем по лесу и лишь на последнем участке кое-как распрямился.

Дальше летели на шаттле. Куда? Я не спрашивал. Тупо сидел на полу в десантном отсеке и держал за руки лежащих на носилках слева и справа от меня Пао и Ан, словно хотел передать им через этот контакт хоть сколько-нибудь собственной энергии жизни. Всё это время барьер внутри у меня бесновался как сумасшедший и пытался прорваться наружу, но сделать это ему почему-то не удавалось. Возможно, я просто начал гораздо лучше контролировать себя и его, а возможно, он сам вдруг наткнулся на такую преграду, которую только с помощью силы преодолеть не получится.

Так или иначе, когда наш полёт завершился, хуже ни герцогине, ни баронессе не стало.

Впрочем, не стало и лучше…

Дальше к лечению подключился доктор Сапхат – наш мастер-реакторщик, сменивший на этом посту Нарруза, предателя, убитого ещё на первой войне с княжеской армией.

Больница, как я позднее узнал, располагалась на одном из затерянных в лесу хуторов. Хозяин дома сам предоставил его Сапхату в благодарность за спасение любимой дочери от какой-то болезни. Лечили здесь только самых тяжёлых. Прочие получали помощь от подмастерьев доктора, в передвижных пунктах-госпиталях, постоянно перемещающихся вдоль границы баронства.

Обеих женщин занесли в дом, а затем, после беглого осмотра, увезли на каталках в пристройку-реанимацию.

– Милорд! Вам лучше остаться здесь, – твёрдо заявил мне Сапхат, когда я сунулся было следом.

Жёстко, но справедливо.

В результате мне пришлось провести в больничном «предбаннике», наверное, самые тяжёлые часы в своей жизни. Находиться рядом, практически в двух шагах от Пао и Ан и не иметь возможности хоть что-нибудь сделать было невыносимо.

Я ведь только сегодня, здесь, в этом дурацком «предбаннике» осознал, наконец, насколько они обе мне дороги. И что будет, если я их сейчас потеряю… хотя бы одну из них…

– Что?! – пронзил я пылающим взглядом вышедшего из реанимации доктора.

Сапхат выглядел донельзя усталым. Поникшие плечи, болезненно заострённые скулы, тёмные круги под глазами…

– Состояние тяжёлое, но стабильное, – выдал он привычную для всех эскулапов фразу, после чего вздохнул и вяло махнул рукой, указывая себе за спину. – Пойдёмте, милорд. Сейчас всё сами увидите.

В «реанимации» имелось всего две палаты (не считая находящейся между ними «операционной»), и обе они были заняты. В левой, окна которой выходили на лес, находилась Анцилла. В правой, с окнами на поле и холм – Паорэ. На лица обеих были надеты кислородные маски, запястья и локтевые сгибы фиксировались опутанными трубками рукавами. Стоящие у изголовьев приборы показывали какие-то не слишком понятные мне картинки. Бегущие по экранам цифры, буквы и ворохи разноцветных линий-значков никаких ассоциаций не вызывали, в них не угадывались даже совершенно банальные кардиограммы.

– Энергопитание автономное? – поинтересовался я невпопад.

– Конечно, – удивился Сапхат. – Как по-другому-то?

«По-другому» в моём понимании означало, что если бы какая-то сволочь включила здесь антиэлектрический пояс, вся медицинская техника сразу же превратилась бы в груду бесполезного хлама. Но ничего этого я доктору не сказал. К его зоне ответственности эта проблема не относилась.

Первой, про кого он начал рассказывать, стала Анцилла.

– Целый букет ядов, милорд. Судя по симптоматике и анализам, все растительного происхождения и с отложенным действием. Характер поражения комбинированный: парализуют одни участки нервной системы, но возбуждают другие и мало-помалу убивают в пациенте желание жить. Организм, безусловно, борется, но без антидотов он обречён…

– У вас они есть? – перебил я его, уловив суть.

Доктор грустно вздохнул.

– Дело не в их наличии. Дело в последовательности применения и дозировке. В нашем конкретном случае любая даже самая незначительная ошибка может оказаться фатальной.

Несколько секунд я осмысливал эту фразу, а затем, вычленив самое главное, конкретизировал:

– Что надо сделать, чтобы ошибки не было?

Мастер внимательно посмотрел на меня:

– Это будет непросто, милорд. Очень непросто. Чтобы получить нужную формулу и составить правильную стратегию, мне надо знать точный состав ядов и последовательность их применения. Об этом вам может сказать только тот, кто применил эти яды на пациентке.

Мои кулаки яростно сжались. Тот, кто сотворил эту гадость с Анциллой, заплатит за свои «опыты» по полной программе. Но сперва он расскажет всё. Всё до последнего слова. А если, не дай бог, соврёт… Что ж, тогда даже смерть не станет для него избавлением.

– Я это выясню, док. И думаю, что достаточно скоро. Но я бы хотел узнать ещё кое-что.

Сапхат изобразил мимикой знак вопроса.

– Я хочу знать, зачем были нужны эти яды? Чего собирались добиться те, кто их применял?

Доктор ненадолго задумался.

– Ну, абсолютно точно я не отвечу, но попытаюсь предположить… Короче, первое, что кажется очевидным – налицо явная попытка запугать человека неминуемой смертью от уже введённого яда и склонить к сотрудничеству, обещая выдать противоядие. Поверьте, милорд, на психику это действует гораздо сильнее, чем даже угроза трансформатировать или обычные пытки.

– А что второе?

– Второе, милорд, лежит в области исследований… эээ… взаимодействия внутренней барьерной энергии человека с энергией внешней, разлитой повсюду и оказывающей влияние на жизнь, так сказать, в целом.

– Не понимаю, – покачал я головой, глядя в упор на Сапхата.

– Ну, я это тоже не слишком хорошо понимаю, – пожал тот плечами. – Но, говоря простыми словами, кое-кто из нашей среды полагает, что можно подобрать такие медикаментозные средства, с помощью которых можно вытягивать из человека энергию барьера и на её основе готовить специальный живительный эликсир. Этот эликсир, по прогнозам, должен существенно увеличивать индекс барьерного сходства у реципиента.

– А у донора?

– У донора он будет уменьшаться. При этом считается, что чем выше его изначальный индекс, тем сильнее получится эликсир.

Мои кулаки опять сжались.

Так вот что, оказывается, собирались сделать с Анциллой эти уроды.

Выкачать из неё всю энергию и за счёт этого поднять себе индекс.

Да, теперь мне действительно есть чем заняться. И, главное, кем…

– Понятно, – кивнул я Сапхату. – А теперь расскажите мне, что с госпожой баронессой.

– Извольте, милорд, – указал док на вход в палату, где лежала Паорэ…

Выглядела она ничем не лучше Анциллы. Такая же мертвенно-бледная, осунувшаяся, неподвижная… Только помимо кислородной маски и рукавов с трубками на ней был ещё надет специальный шейный корсет.

– Вот. Смотрите, – протянул мне Сапхат шнурок от сгоревшего ордена власти, когда-то серебристо-жемчужный, а теперь закопчённый, тёмный, с багрово-оранжевыми прожилками. – У миледи на шее серьёзный ожог, однако причина её тяжёлого состояния вовсе не в нём. С миледи произошло так называемое барьерное истощение. Честно скажу, в моей медицинской практике это первый подобный случай. Они у нас вообще довольно редки, поэтому… – доктор неожиданно отвёл взгляд. – Короче, я просто не представляю, как это лечится.

– В смысле?! – уставился я на него.

Мастер виновато развёл руками.

– Милорд! Я перелопатил всю имеющуюся по этой теме литературу, пересмотрел все свои записи. Есть только пять более-менее адекватных описаний этой болезни. Или, скорее, травмы, когда человек использует все свои внутренние ресурсы и в какой-то момент их расход становится необратимым. То есть, он как бы превращается в абсолютно пустой сосуд, который невозможно наполнить. Думаю, это было бы не так страшно, если бы это произошло не на Флоре. Насколько я знаю, во внешних мирах внешний барьер не давит на человека, поэтому подобный больной может спокойно жить и даже не замечать, что с ним что-то не так. У нас, к сожалению, всё по-другому. Внешнее давление есть и его должно компенсировать внутреннее. Когда внутреннего давления больше, человек полон сил и чувствует себя превосходно. Но когда его становится меньше, собственная барьерная энергия начинает расходоваться на сопротивление внешней среде, а не на её подчинение. В этой борьбе больной просто-напросто угасает. Подпитывать его энергией, передавать её от донора к реципиенту мы пока что не научились. Мы можем только немного замедлить процесс, растянуть его на неделю-другую, но обратить его вспять – нет, на это мы пока не способны.

Я продолжал смотреть на Сапхата, вспоминая тот день, когда мы протискивали боевую станцию в воронку гипертуннеля. Симптомы поразившего меня в тот день недуга один в один совпадали с теми, про которые говорил сейчас доктор. Вылечиться от болезни мне тогда помогли перелёт на Шайо и подаренный «хоббитами» суперкристалл.

– Послушайте, док. А тот эликсир, который хотели вытянуть из леди Анциллы, он случайно не может восстановить леди Паорэ?

Сапхат почесал в затылке.

– Ну… я об этом как-то не думал, но… Нет, милорд! – он резко мотнул головой. – Это невозможно даже в теории. Тот эликсир предназначен, чтобы поднять индекс реципиента. Или, используя аналогию, чтобы просто расширить сосуд, а не наполнять его содержимым. Миледи же, чтобы вылечиться, требуется именно содержимое…

* * *

Из реанимации я вышел безумно злой и абсолютно уверенный.

Злой – на себя и на тех, кто травил ядом Анциллу и заставил Паорэ истратить свой барьерный ресурс до самого донышка.

Уверенный – в том, что понял теперь, как спасти их обеих.

Вот только времени, чтобы успеть это сделать, оставалось совсем немного. Не больше недели. Как заявил Сапхат, поддерживать жизни Пао и Ан дольше этого срока у него не получится. Даже продвинутая флорианская медицина была здесь бессильна.

Удивительно, но «помочь» моим женщинам мог только один человек, он же, по странной иронии судьбы, главный виновник свалившихся на них бед – барон Асталис, главный княжеский архистратиг и командующий вторгшейся в северные провинции армии.

Я хорошо запомнил своё пребывание в его баронстве в плену, когда только-только попал на Флору. Помнил также и рабскую метку, поставленную на меня его ближайшим помощником – мастером Растусом. И издевательства, которым меня подвергали. Задания, которые получал, будучи «честным убийцей» в кудусе данисты Перекки. И то, что рассказывала об этих двоих и их методах Пао…

Какие цели они преследовали? Чего собирались добиться?

Сегодня мне это было без разницы.

Сегодня передо мной не стояла задача спасти этот мир.

Сегодня мне надо было просто спасти двух женщин. Двух самых близких мне женщин.

И для этого мне требовался Асталис. Живой и здоровый. Последнее, впрочем, необязательно. Главное, чтобы на вопросы мог отвечать чётко и ясно. В том, что именно он пичкал Анциллу отравой, я нисколько не сомневался. А ещё у него было то, что точно могло исцелить Паорэ…

Военный совет я собрал в тот же день.

Кроме меня и Гаса на нём присутствовали Борс, Калер, Таг и двое парней ещё из первого набора в дружину Хашт и Фрам, ныне командиры отрядов.

Повестка простая: как одержать победу?

Дополнительный пункт: как захватить живьём вражеского командующего?

– А зачем он нам нужен? – удивился по этому поводу Фрам.

– Он нужен нам, чтобы вылечить леди Паорэ и леди Анциллу.

– Вылечить это хорошо, – не стал спорить боец. – Однако, простите, милорд… Кто такая леди Анцилла? Откуда она появилась? Она тоже из наших провинций? Из какого баронства?

Я обвёл взглядом собравшихся и указал пальцем на потолок.

– Леди Анцилла оттуда. Она моя жена. Мы прибыли вместе.

Судя по вытянувшимся физиономиям, смысл сказанного дошёл не до всех. А если дошёл, то не до конца.

– Милорд! Но как же… как же леди Паорэ? – ошарашенно пробормотал Калер.

– Леди Паорэ была и остаётся полноправной хозяйкой баронства Румий. Её приказы – это мои приказы. А леди Анцилла здесь гостья. Просто гостья. Теперь, надеюсь, понятно?

– Понятно… Да… Понятно, милорд… Чего ж не понять-то… – кивали по очереди «сподвижники и соратники», хотя, вероятней всего, после моих «объяснений» они запутались ещё больше. Ну, да и ладно. Барон я, в конце концов, или не барон? Если барон, то некоторое самодурство мне не помешает. А если своего сюзерена во мне тут не видят, то и вообще пофиг – что хочу, то и ворочу, и ни перед кем не отчитываюсь…

Гас, глядя на остальных, откровенно забавлялся. Хвала небесам, хотя бы ему не надо было ничего объяснять. Он тут единственный в курсе моих похождений, ну так и пусть тогда таким и останется. А прочим хватит и сакраментального: «Чудит наш барин, конечно, но что поделаешь – барин!»

– Итак, у нас есть задача… две задачи. Меньше, чем за неделю, мы должны взять живьём этого придурка Асталиса и полностью раздолбать его армию. В первый раз они ничего не поняли, значит, второй должен стать и последним. Какие у кого имеются предложения? Принимаю любые, даже самые дикие…

Мозговой штурм длился почти полчаса. Предложений последовало много. Некоторые весьма экзотические. Такие, к примеру, как предложение начинить шаттл порохом и взорвать его прямо над вражеским лагерем…

Кстати, разумное зерно в этой инициативе имелось. Вот только губить ради этого наш челнок мы с Гасом не собирались. Тем более что лагерей у противника было пять, и, соответственно, воздушное нападение на один другие никак не затрагивало. Но мысль, повторюсь, показалась мне достаточно интересной, и её начали развивать. И в результате доразвивались как раз до того, что я и хотел услышать.

– Надо собрать их вместе и разом прихлопнуть! Вот! – выкрикнул, наконец, Фрам то, что требовалось.

– Ага, – согласился Таг. – Тогда и Асталис там точно будет. А так его не поймёшь, где искать. То там, то здесь. Замучились уже этого гада вылавливать.

– Хотели прикончить? – живо поинтересовался я.

– А то ж, – довольно осклабился Калер. – Одного его прихвостня так уже прикопали. На переходе от лагеря к лагерю засаду устроили, он и попался. Охраны там всего шестеро было, а нам это на один кусь…

– Ладно, ладно. Я понял, – остановил я его. – Асталиса, думаю, просто так на авось не возьмёшь.

– Что верно, то верно, – горестно подтвердил боец. – Он, милорд, шифруется знатно. Да и охраны у него всяко поболе, чем у простых стратигов.

– Всё верно. Значит, как уже было сказано, – повернулся я к Фраму, – надо заставить их собраться всей армией в одном лагере. Тогда и Асталис тоже там будет. Армия без командующего не армия. Правильно говорю?

– Да, милорд… Правильно, – отозвались Калер и Фрам.

Я мысленно потёр руки и невольно представил себя на месте Наполеона перед генеральным сражением с какими-нибудь пруссаками или австрийцами. Тот тоже, как помнилось по истории, терпеть не мог гоняться за противниками по отдельности. Ему больше по нраву было вытащить их всей толпой в чисто поле и уже там разбираться по-взрослому, кто кого. Всё строго по формуле «ввяжемся в бой, а там видно будет».

Конечно, было бы у меня времени чуть побольше, я бы и дальше действовал проверенными партизанскими методами. Однако, увы, времени мне сейчас как раз-таки не хватало и не хватало серьёзно.

– Милорд, вы уверены, что мы с ними справимся? – усомнился Борсий. – Их больше, чем нас, раз эдак в двадцать.

Я усмехнулся.

– Уверен, мой друг. В прошлый раз их было больше раз в двести, и ничего – справились.

– Хорошо. Но как мы заставим их собраться всем вместе?

– А вот об этом мы тоже сейчас вместе все и подумаем…

Думали мы об этом минут примерно пятнадцать. И в результате надумали очевидное.

Первым до правильной мысли добрался Калер:

– Всей силой они попрутся на нас, только если решат, что надо спешить. Что если они опоздают, мы станем сильнее, гораздо сильнее, и они с нами уже не справятся. А ещё они должны быть уверены, что мы никуда не сбежим. И что мы тоже ждём их, ну, скажем, в поместье, и тоже торопимся. То есть, их мысль должна быть такая: кто первым успеет, тот и победит. Верно, милорд?

– Верно. Ты – молодец. Правильно всё разложил, – похлопал я его по плечу.

Парень слегка покраснел. Нечасто, видно, его тут хвалили.

– Разложить-то он разложил, да. Но чем мы конкретно можем их раззадорить? – снова засомневался Борсий. – Что нам надо сделать такого, чтобы они поверили?

Я опять усмехнулся.

– Как думаешь, знают они о том, что я здесь?

– Думаю, нет, – покачал головой старый поклонник миледи.

– А если узнают, забеспокоятся?

– Наверное, да.

– А если узнают, что я в поместье и целыми сутками работаю на репликаторе?

Лицо Борсия озарилось пониманием.

– Думаю… думаю, что они решат, вы делаете на репликаторе что-то такое… какое-то новое чудо-оружие. Как в прошлый раз.

– Во-от, – поднял я указательный палец. – Не дурак, догадался. Значит, и они догадаются. Потому что тоже не дураки. А мы им по этому поводу подыграем. На самом деле соберёмся в поместье крупными силами, организуем охрану, дозоры, а я… хм… действительно займусь репликатором.

– Милорд!

– Что?

– Вы действительно будете делать оружие?!

– Буду, Борс, буду. А куда деваться? – развёл я руками и снова обвёл взглядом собравшихся. – Да. Именно так. Нам и вправду потребуется чудо-оружие. И это не блеф. А ещё у нас будут новые средства разведки и наблюдения. Хотя почему будут? Они у нас уже есть. Поэтому единственное, что останется – сделать так, чтобы враг нам поверил.

– Милорд, южные постоянно посылают кого-то к поместью, – подал голос Таг. – По два, по три человека, не больше. Мы их обычно не трогаем. Да, если честно, и некем. У нас же там тоже лишь пара постов. Так, только чтобы присутствие обозначить. Но если будет приказ…

– Считай, что приказ уже есть, – кивнул я ему. – В четыре ближайшие дня все вражеские разведгруппы брать в плен или уничтожать. Пусть нервничают, пусть начнут беспокоиться.

– Понял, милорд. Сделаем.

– Отлично. А мы за это время подтянем к поместью всех способных держать оружие.

– Даже охотников? – уточнил Борсий.

– Я повторяю. Всех. При этом нам придётся сначала снизить, а потом и вообще прекратить нападения на их блок-посты и обозы. И когда враг начнёт, наконец, о чём-то догадываться, он, сто процентов, направит к поместью новую группу, усиленную, с подстраховкой. Мы её, безусловно, заметим, блокируем, а потом уничтожим. Но… – я вновь поднял указательный палец, – не до конца. Одному или двум разведчикам мы дадим шанс уйти. И когда Асталис получит от них информацию, он будет вынужден поторопиться. Очень поторопиться. Учитывая их логистику, им понадобится примерно три дня, чтобы собрать все отряды в один большой лагерь недалеко от поместья. Нападать сходу, я думаю, они не решатся. И это означает, что для ответной атаки у нас будет только ночь. Одна-единственная ночь, чтобы выиграть войну. Вот как-то так, господа командиры.

Все, кто присутствовал на Совете, молчали. Видимо, переваривали услышанное.

– Чтобы всё получилось, одной информации от разведчиков недостаточно, – неожиданно заявил Гас.

Все повернулись к нему. В предыдущем обсуждении он участия не принимал. Только слушал.

– Поясни, почему?

– Асталис, как я его помню, был всегда осторожен. А после той катастрофы, когда он потерял руку и глаз, стал осторожен вдвойне. Поэтому я считаю, ему требуется подтверждение из другого источника. И этот источник должен быть достоверен на двести процентов.

– Что предлагаешь?

– Кто-то из нас должен попасть к нему в плен.

Немая сцена, случившаяся после этого, не уступила бы по эффекту гоголевскому «Ревизору» в исполнении лучших артистов МХАТа.

– Селенц… вы действительно предлагаете сдаться? – спросил его кто-то, а я даже не обратил внимания, кто.

– Да.

– Кому-то из нас?

– Да. Кому-то из нас. И чтобы исключить кривотолки, я предлагаю себя. Асталис знает меня достаточно хорошо, мне он поверит. Под пытками я расскажу всё, что знаю.

– Это исключено, – покачал я головой, глядя в упор на «третьего». – Тебе в плен нельзя.

– Это ещё почему?

– Потому что ты нужен здесь. Ты пилот челнока, и без тебя мы не сможем быстро перебрасывать силы.

Приятель скрипнул зубами, но, что возразить, не нашёл.

Остальные уставили глаза в пол и высказываться не торопились. Вопрос был действительно сложный. Специально отправиться в лапы к врагу, без каких-то гарантий, с большой вероятностью просто погибнуть, но ничего не добиться, а то и вообще – не выдержав пыток, выдать противнику наши реальные планы…

– Милорд! Разрешите мне, – поднялся со своего места Борсий.

Я пристально посмотрел на него. Мой взгляд он выдержал.

– Пусть будет плен, милорд. Я готов. Я сделаю всё что нужно… ради миледи…

Последнее он проговорил беззвучно, одними губами.

Но я его понял…

Глава 7

Я стоял перед входом в святилище и никак не мог заставить себя войти.

Меня не было здесь шесть месяцев (около года, если считать по-земному), а казалось, что прошла целая вечность. События, что случились со мной с того дня, когда я последний раз переступал этот порог, вновь разделили мою жизнь на до и после. Первый раз это произошло, когда меня украли с Земли и определили в имперские рекруты. Второй, когда я попал на Флору. Третий, когда вернулся в Империю. И вот теперь – новый поворот и новый водораздел. Самое время, чтобы подвести очередные итоги и сделать очередной выбор.

Опять броситься в непредсказуемую авантюру или просто спасти Пао и Ан, победить в местной войнушке и… хм, улететь с Флоры с Анциллой?.. Или, наоборот, остаться… стать новым Князем… наплевать на этот чёртов барьер и его дурацкие тайны… Человеческая жизнь коротка. Какой смысл тратить её на то, чтобы помочь тем, кто будет здесь жить, когда нас не будет? Зачем суетиться, если мы всё равно не увидим гибель этого мира или даже целой Вселенной? Может быть, стоит просто прожить то, что тебе предначертано, на тихой спокойной планете, гарантированно защищённой от любого вторжения, вдали от цивилизации, войн, дрязг, никому не нужных интриг? Уговорить Анциллу остаться, сделать её княгиней… И Пао тоже сделать княгиней… Князю всё можно, на Флоре он и закон, и порядок…

Я резко тряхнул головой, избавляясь от наваждения.

Затем глубоко вдохнул, выдохнул и молча шагнул внутрь святилища.

Сеанс рефлексии закончился, дебильные мысли исчезли, словно их никогда и не было.

В мягкой «барьерной» подсветке алтарный камень выглядел словно гигантская чаша из золотисто-белого мрамора. Я знал, что такой материал невозможен, но помнил, что именно это невообразимое сочетание яркого золота и ослепительной белизны дало нам с Паорэ шанс совершить невозможное.

Сегодня подобного бихроматизма уже недостаточно.

Сегодня мне требовался ещё один цвет – пламенно-алый.

Жаль, что его здесь не было.

Этот алтарь помнил лишь то, что уже никогда не вернётся…

* * *

Сразу после Совета ко мне подошёл Гас:

– Ты в нём уверен?

– В ком?

– В Борсе.

Я с интересом посмотрел на приятеля:

– Считаешь, он может предать?

Тот усмехнулся.

– Всем в баронстве известно, что он неровно дышит к миледи. Но все делают вид, что не замечают. В том числе, и сама миледи. Женщина она, безусловно, эффектная, так что поклонников у неё всегда было пруд пруди. И как мне сказали, пока мы здесь снова не появились, это никого особо не волновало. Все знали, что она никого к себе не подпускает, завоевать её благосклонность нельзя, поэтому и конкурировать за неё просто бессмысленно.