Белая роза бесплатное чтение

Пролог

В империи Вуно́р существовало старое поверье: тому, у кого есть заветное желание, нужно загадать его в полночь на молодую Луну, и она обязательно поможет. Этому верили далеко не все. Кто-то говорил, что это лишь байки трактирщиков, что заманивали замёрзших от ночных прогулок глупцов в свои тёплые объятия. Другие считали, что всё выдумали жадные торговцы, чтобы продавать места на крышах с лучшим видом. А некоторые полагали, мол, в древности это работало, да вот со временем иссякли божественные силы. В ту ночь молодой Луны, как и в каждую похожую, несмотря на различные версии, сомнения и слухи, многие не спали.

***

Высоко в горах не спала Белая роза – святая дева храма Ораи.

Она стояла у окна, закрытого снаружи решёткой, и смотрела в тёмное небо, где сиял узкий золотой серп, не смея моргнуть или отвести взгляд. Когда вдруг снаружи появилась сначала тень, затем яркий огонёк масляной лампы, заставив Белую розу прищуриться и прикрыть руками лицо.

По стеклу постучали. Белая роза, вздохнув, опустила руки. Огонёк повисел немного за окном, а затем качнулся в сторону, за угол.

– Тц, – раздражённо прицокнула Белая роза и, сделав один шаг, села на кровать.

Ждать долго не пришлось: вскоре щёлкнул замок, дверь скрипнула, и масляная лампа осветила небольшую комнатушку.

– Чего это вы не спите, святая?

– А ты, Милена?

– Опять задумали чего? – нахмурилась пожилая женщина, и морщины превратили её лицо в капусту.

– Я просто смотрела на луну.

– А-а-а-а, – понятливо протянула Милена, – Месяц, месяц, выходи, да желанье забери – так мы говорили в детстве.

– И забирал?

– Может, и забирал, кто его помнит. Но вы, святая, не занимайтесь глупостями, помолитесь лучше Ораи и ложитесь.

– Если бы это сработало… – проворчала Белая роза, забравшись под простыни.

Дверь снова скрипнула, вернув в комнатушку полумрак, в замке повернулся ключ.

– Если бы хоть что-то сработало…

***

В долине, почти в самом центре столицы империи Вуно́р, не спала Каталина.

Она стояла в саду, пристально вглядывалась в небо и жадно вдыхала густой аромат цветов, когда тень рядом с ней дрогнула.

– Ты опоздал, – даже не повернувшись, тихо объявила Каталина.

– Я спешил как мог. Что случилось? Он передумал? – выдохнул мужчина.

– Как будто это возможно, – скривилась Каталина.

– Всё будет хорошо, мы что-нибудь придумаем.

– Как? Я буду там, далеко, а ты – здесь. И ты опоздал, – настойчиво повторила Каталина, – Ты должен был прийти к полуночи.

Где-то вдалеке залаяла собака, к ней тут же присоединилась вторая, третья. Кто-то прикрикнул, и снова наступила тишина.

– Разве ты не считала, что это глупости? – осторожно спросил он.

– Считала. А если исполнится? Возьмёт и исполнится. Для меня.

– Думаю, ради тебя и солнце бы начало исполнять желания.

Каталина фыркнула, опустив голову, потёрла затёкшую шею.

– Я сбегу.

– Глупо.

– Не хочу покорно сидеть в храме до совершеннолетия. За два года он всех привлечёт на свою сторону.

– Ты ведь знаешь, тебе нужно официальное разрешение, чтобы остаться в поместье.

– Значит, придумай, как его получить. Мне в голову ничего не лезет. Думала отравить старую няню и под предлогом заботы о ней потребовать оставить меня в герцогстве, но, боюсь, дядя прикроется беспокойством о моём здоровье и ускорит сборы.

– Нет, дела внутри семьи не подойдут. Их легко скрыть. Нужно что-то заметное, может быть, скандальное.

– Отравить императора? – съязвила Каталина.

– Но что можно безнаказанно списать на потрясение от пережитого горя.

Подул ветерок, зашелестели лохматые деревья, Каталина, вздрогнув, поёжилась.

– Уже поздно, возвращайся к себе. – На её плечи легли широкие мужские ладони. – А я что-нибудь придумаю.

***

Не спала и Филена.

Она сидела в маленьком провонявшем дымом трактире на окраине столицы и смотрела в окно, на яркий молодой месяц в чёрном небе. Вокруг шумели люди, лилось дешёвое вино, которое закусывалось жареным хлебом, монотонно рыдала гармонь.

– Каждый раз удивляюсь, сколько людей готовы не спать в эту ночь.

На стол рядом с ней приземлился пухлый конверт. Стул напротив бесшумно отодвинулся, и на него сел мужчина в серовато-зелёном балахоне с капюшоном, прикрывающем глаза.

– Это всем на пользу, – откликнулась Филена и посмотрела на конверт.

– Документы и рекомендации.

– Мне не помешает приличная одежда.

– Уже предусмотрено. Внутри адрес и время, вам помогут.

– А потом? Где мне искать вас?

– Не волнуйтесь, мы сами свяжемся.

Филена помолчала, повертела конверт в руках.

– И всё-таки, что хочет от меня ваш хозяин?

– Всё, как мы обговорили раньше.

– Вы сказали – любую полезную информацию. Больно уж это расплывчато.

– Но это, действительно, то, что нам нужно. К тому же вы прекрасно знаете, о какого рода полезности идёт речь, не так ли?

Филена не ответила. Мужчина улыбнулся, встал.

– Тогда я вас оставлю. Нельзя в такую ночь мешать чужим встречам с Луной.

– Не беспокойтесь, я больше не загадываю желания

– Да? Почему же? – удивился мужчина.

– Мне от Луны уже ничего не нужно.

– Выходит, вы счастливица. Надеюсь, ваша удача коснётся и меня. Светлой ночи.

– Светлой.

Филена, сунув конверт в карман, проводила взглядом через толпу серо-зелёный балахон, а когда тот скрылся за дверью, отвернулась к окну.

Глава 1 – Новая сопровождающая

Ночь выдалась необычайно дождливой, и утром низкое серое небо ещё долго не расставалось с облаками. А потому свет с опозданием проник в небольшую комнатушку. Лениво расползся по стенам жёлтыми, едва заметными пятнами, впитался в белые одеяния, висящие на крючках у двери, и накрыл узкую кровать, где под простыня́ми спала Белая роза – худощавая девушка с длинными белыми волосами.

Почувствовав тёплое прикосновение, она дёрнула носом, медленно приоткрыла глаза. Простыни полетели в сторону. Белая роза села, потянулась рукой к окну, примерилась больши́м пальцем к выглядывающему солнечному боку. И хрипло воскликнула:

– Ах!

Вскочив, сорвала с крючка белую рясу и, натянув её одним резким движением поверх ночного платья, повернулась к окну, рухнула перед ним на колени, сложив руки на груди, ладонь на ладонь, и, наконец, порывисто выдохнула. Затем ещё раз, уже спокойнее, и снова – легче. И так, пока звук её дыхания не растворился в тишине. И немного дольше, пока подозрительно тихая дверь не привлекла её взгляд.

Она нахмурилась. Но только большой палец перекрыл торчащее в окне солнце, раздался скрежет ключа. Она едва успела вернуть руки на грудь, когда в проёме появился невысокий силуэт в длинной тёмно-серой мантии.

– Прошу понимания, Ваше Святейшество, я не хотела заставлять вас ждать, – выпалила молодая жрица кланяясь.

Белая роза слабо качнула головой:

– Всё в порядке. Видно, Богине хотелось пообщаться со мной подольше, – и, оттолкнувшись от пола, поднялась.

Её взгляд ухватился за пыльные круги, что отпечатались на белой ткани на уровне колен. Она глянула на рясу жрицы – та надёжно скрывалась под мантией, на рыжие волосы – они торчали из-под серого платка и выглядели инородно ярко.

– Вставай, я совсем не сержусь.

– Вы так добры, Ваше Святейшество! – воскликнула жрица, выпрямляясь рывком. – Правду говорят, в вашей душе больше света, чем само Солнце!

– Да, говорят… – Белая роза поморщилась, – Обращайся ко мне проще, святая или по имени, хорошо?

– Х-хорошо, – пролепетала жрица и густо покраснела.

– Где Милена?

– Заболела, святая.

– Как заболела? Чем?

– Это… ну-у-у, там-м-м… Я не уверена. – Взгляд жрицы испуганно забегал по углам.

Белая роза понимающе хмыкнула:

– Она любит перекладывать… гм, распоряжаться новенькими. Если станет совсем трудно, попроси помощи у настоятельницы. У них… – начала было она, но её оборвал протяжный звук сигнального горна.

Они вздрогнули, повернулись к окну, словно в нём могло что-то появиться.

– Думаю, пора собираться.

– Конечно, я… вот.

Жрица первой выскочила в короткий арочный коридор, наклонилась, чтобы подставить белые тканевые туфли к порогу, сразу же отпрянула в сторону, извлекла из недр рясы толстую связку ключей.

– Не стоит, уже нет времени на утренние процедуры, – остановила её Белая роза, перешагивая через порог в туфли.

– Почему? Если пойдём коротким путём, то хватит.

– Коротким путём?

– Да, там все ходят, если опаздывают в храм.

– И где это?

– За бывшей молельней, – Жрица махнула куда-то вбок, – Мне старшие показали. Быстро, и ступенек нет. Вы никогда там не ходили?

– Никогда… – задумчиво протянула Белая роза и добавила, – но я никогда и не опаздывала.

– И сейчас не опоздаете.

– Уверена? Понимаешь же, что это тебя накажут?

– Я бы не стала вам врать, Ваше Св… святая.

– Ладно, так и быть, пойдём твоим путём.

По взмаху её руки жрица зашумела ключами, открыла комнату напротив. Наружу выплыло облако пара.

– Я выйду до второго горна, – пообещала Белая роза и хлопнула дверью.

Второй горн взвизгнул неожиданно. Вероятно, по ошибке чудовищно рано. Но Белой розе не оставалось ничего, кроме как поспешно вылезти из чана, наполненного водой и ошмётками трав и цветов, быстро собраться, открыть дверь навстречу озабоченному лицу рыжей жрицы.

– Ваш утренний хлеб, – та подала тарелочку с жаренным в масле кусочком хлеба размером с палец, а затем проворно растянула белую мантию и с трепетом предложила, – Позволите, я пройдусь щёткой по вашим волосам?

– Разве нам не стоит поторопиться? – дожёвывая, уточнила Белая роза, неловко тыкая за спиной в просторные рукава.

– Нам и полгорна хватит, – пообещала жрица и сунулась в мыльную комнату за щёткой. – Я быстро. Наклоните голову.

Белая роза напряжённо дёрнулась назад.

– Больно?

– Нет.

– Вот, умею я волосы чесать. Я, когда в долине жила, всех чесала, заплетала: и сестёр, и подруг, и соседок. – она говорила свободно, полностью отдавшись воспоминаниям, – Даже как-то перед Великим днём пришлось до рассвета не спать.

– Сестёр? Ай! – вскрикнула, попытавшись повернуться, Белая роза.

– Стойте ровно, – отчитала её жрица, но, поняв, что натворила, застыла.

– У тебя есть сёстры? – переспросила Белая роза, сделав вид, что не заметила заминку.

– Т-трое, младших.

– Зачем же ты пошла в храм?

– Кто-то должен был. У нас в семье все… – жрица помедлила, – рыжие. А меня один господин заметил, сказал, что с таким голосом нужно в храм Ораи. Я и подумала: если попаду, это же какое освобождение от пошлины моей семье выпишут.

Белая роза неловко поджала губы, опустила взгляд. Пошлина кары. Старые жрицы рассказывали, что в долине давно говорят о её отмене, что уже мало кто верит, будто темноволосые или рыжие – это грешники, отмеченные богиней. (А как иначе, когда за тысячи войн коренное светловолосое население давно перемешалось с покорёнными народами?) Но в каждом новом цикле на подпись присылались тысячи листов пошлины, незаменимых для поддержки казны. А листы освобождения? Их полагалось выдавать грешникам за благочестивый образ жизни, но за время, проведённое в храме, Белая роза не могла вспомнить ни одного. Зато были листы прощения. Кажется, требования к ним были попроще: семьдесят лет уплаты налогов и седая голова, как символ милости Ораи.

Жрица отошла, щётка глухо клацнула о скамейку.

– Всё? – Белая роза потянулась к голове и провела рукой от макушки до кончиков волос у поясницы.

– Всё, святая. Я прово…

– Я знаю, где старая молельня.

Оставив жрицу закрывать двери, Белая роза прошла к выходу, спустилась на дорожку из светлой мраморной крошки и на мгновение остановилась, вгляделась в трёхэтажное здание. Оно располагалось правее – в передней части Малой горы, и почти не отличалось от её обители: те же простые белые стены, плоская крыша, разве что размер побольше, да на стрельчатых окнах отсутствовали решётки. Чем жрицы с удовольствием пользовались, раскрывая окна и навешивая сушиться на рамы рясы и мантии. Обычно серые: от тёмных к светлым, но в то утро кое-где уже виднелись белые.

– Я свои ещё не получила, – вздохнула позади жрица, – но старая настоятельница обещала выдать до праздника.

– Выдаст. Никто ещё не пошёл на Великое воспевание в повседневных одеждах.

Они повернули налево и, пройдя по дорожке, вышли к круглой молельне из светлого дерева, увенчанной купольной чешуйчатой крышей.

– Нам сюда, святая, – окликнула жрица.

И, когда Белая роза оглянулась, сошла на серую тропинку. Та уходила за молельню, пересекала лужайку и поднималась по заросшему деревьями и кустарником склону к вершине Великой горы.

– Куда мы отсюда дойдём?

– Прямо к храму, позади выйдем. – Жрица резво перепрыгнула с кочки на кочку, взбираясь вверх, – Тут немного опасно, с непривычки можно оступиться. Вот, смотрите, куда я наступаю. И… Ваше Св… святая,.. позволено ли мне узнать…

– Что такое? – рассеянно спросила Белая роза.

Её гораздо больше занимали коряги и торчащие корни, чем осторожная нерешительность жрицы.

– С начала моего служения прошло всего две луны… я ещё многое не выучила… если я могу… – Голос стал тише. – Как вас зовут, Ваше Святейшество?

Белая роза вскинула голову.

– Ты не знаешь?

– Э-э-э… – не нашла что ответить жрица и вместо этого остановилась, попыталась поклониться.

– Нет-нет, не нужно. – Они чуть не столкнулись. – Белая роза. Меня зовут Белая роза.

Но вместо облегчения на лице жрицы отразился страх.

– Прошу понимания, Ваше Святейшество! Я дерзко решила, будто мне позволено обращаться к вам по имени.

– Но это и есть моё имя.

Жрица выпучила глаза.

– А я думала – титул. Нет-нет, не титул, конечно, святой символ. Как в писании: «… топнула Ораи по чёрной земле и породила белые розы. И разрослись они во все стороны, и расцвели они обильными лесами, реками и полями», – взволнованно затараторила она.

– Нет, имя.

Белая роза приглашающе шагнула вперёд.

– О-о-о… Ваши родители – люди истинно праведные, раз выбрали такое имя.

– Я получила его от Богини.

– Так вы сирота? – удивилась жрица, но, спохватившись, затараторила ещё быстрее, стараясь прикрыть ошибку, – Понятно, почему вы – величайшая святая дева, сама Ораи Матерь Сущего выбрала вас.

Белая роза поморщилась, резко перевела разговор:

– Долго нам ещё?

И жрица с облегчением выдохнула:

– Нет, почти пришли… – и вдруг позвала, – Святая.

– Что ещё?

– А я – Ниралина.

Белая роза бросила взгляд на рыжие волосы, торчащие из-под платка:

– Красивое имя. Ты ведь поёшь в храме?

– Пою, – в голосе жрицы послышалась улыбка. – Вот мы и дошли.

Белая роза слегка наклонила голову вбок и нахмурилась. Впереди тропинка резко обрывалась, впиваясь в крутой землистый выступ Великой горы.

– Нет прохода? Видимо, почва сползла. Здесь, бывает, дожди льют. Вернёмся к лестнице, хоть настоятельница будет…

– Нет-нет, глядите, святая, тут надо вскарабкаться, – перебила её Ниралина и наклонилась, подбирая полы одежды, – ногу сюда, повыше, и хватайтесь за ветки.

Под взглядом ошарашенной Белой розы Ниралина задрала одну ногу, так что серая роба скаталась к колену, ухватилась за ветки, и, оттолкнувшись другой ногой, подтянулась на выступ.

– О-о-оп!

Отпущенные ветки со вздохом отпружинили назад и вызвали шелестящую рябь. Белая роза оторопело моргнула. Ниралина же одёрнула подол, ударом выбила пыль из ткани, огляделась:

– Ой, а чей это паланкин сзади храма?

– Паланкин? Серый? – встрепенулась Белая роза.

– То ли серый, то ли белый, на свету не вижу.

– Белых не бывает. Куда наступать?

Она неуклюже вцепилась пальцами в кончик ветки и застыла с приподнятой ногой.

– Сюда, не бойтесь, хватайтесь за мою руку. Теперь толкайтесь!

Впрочем, подняться так же ловко у Белой розы не вышло. Она соскользнула на колени, чтобы не упасть, рефлекторно схватилась за траву, и даже так тело отказывалось тянуться наверх.

– Толкайтесь, толкайтесь!

– Я пытаюсь! – возмутилась Белая роза.

– Ногу поставьте, с колена ведь неудобно.

Так оказалось, и правда, легче. Стоило даже подумать об этом раньше, чтобы не добавить к серым кругам на коленях зеленоватых пятен.

– Ничего, мантией прикроете, никто не увидит. А если и увидят? У каждой жрицы такое.

– Не путай порядочные молитвенные пятна с грязью.

Белая роза нашла глазами паланкин. Небольшой, на одного человека, с окошками, занавешенными тканью, он стоял на земле позади белого двухбашенного храма. Носильщиков рядом не было. Вероятно, им приказали спуститься: чужаков на территорию Великой и Малой гор во время песнопений не пускали.

– Видишь, серый. Светло-серый. По цвету мантии.

– Старшая священница?

– Больше некому. Пойдём, уже горнистка поднимается.

Они двинулись в сторону храма. Он был высоким, массивным, изрезанным ажурными узорами по фасаду. А в его узкой северо-западной башне, остроконечной, в отличие от своей квадратной северо-восточной соседки, заканчивающейся просторной площадкой, мелькал движущийся вверх силуэт. Они обогнули храм с западной стороны, инстинктивно пригибаясь под окнами, до которых не смогли бы дотянуться, даже если бы встали друг другу на плечи. И добрались до белой арочной двери, что сверкала масляными пересветами нового слоя краски, когда горнистке оставалось ещё четыре пролёта подъёма.

– Если старшая священница нас видела, мне придётся как-то объясниться, – нервно прошептала Белая роза обмахиваясь.

– Мы же ничего не нарушили, – пожала плечами Ниралина, – Я бы, святая, и не опоздала. Но мне же не сказали, что у вас всё закрыто. Пока вернулась, пока ключи нашла.

Она распрямила скрученную мантию Белой розы, поправила застёжку-воротник, отряхнула осевшую на рукавах пыль, пригладила растрёпанные волосы.

– И зачем вас вообще закрывают?

– Сторожат.

– Да кто сюда сунется? Тысяча ступеней, а ещё рыцари у подножья.

Белая роза перестала обмахиваться.

– А если дело во мне? Не хотят, чтобы я сбежала.

Ниралина хихикнула:

– Скажете тоже. Такое и газетчики не придумают. Вам ещё нужна моя помощь?

– Нет, иди.

Поклонившись, Ниралина засеменила за угол к боковой двери, откуда можно было незаметно попасть в храм. Белая роза же распрямила плечи, придала лицу торжественное выражение.

«Одна луна, две луны, три…» – мысленно попыталась она успокоиться и отвлечься от мыслей о том, что внутри её ждала незваная гостья – истинная хозяйка этого места.

Формально наивысшее положение в храме, да и во всей империи Вуно́р, было у святой девы, что по преданьям своими молитвами к Ораи – единственной Богине и прародительнице человечества, благословляла земли и людей. Столетия назад святые девы были наставниками императоров и императриц, участвовали в политике и войнах, а позже отошли от власти, сосредоточились на храмах и врачевании. Белой розе казалось это разумным. Она вспомнила, как восхищалась жрицами, когда была маленькой, как её завораживали их длинные светлые мантии. Тогда, под властью очарования, она и согласилась заковать себя в цепи немыслимого договора…

Её размышления прервал сигнал горна, упавший с вершины башни на землю. Разбившись на тысячи осколков, он эхом брызнул в долину. Двери тяжело раскрылись. Белая роза, глубоко вдохнув, шагнула в полутёмное нутро храма.

Свет от огромных окон никогда не опускался к полу. Отчего силуэты жриц превращались в бесформенные шуршащие поклонами пятна. Взамен среди вязкого сумрака ярко освещалась высокая каменная статуя на пьедестале: Белая Ораи – Богиня-создательница и Матерь Сущего. С белыми волосами. И белыми одеяниями. Как у Белой розы. Впрочем, конечно, наоборот.

Белая роза, ступая почти бесшумно, прошла прямо к каменной богине. Уже от входа она заметила, что у пьедестала, как и ожидалось, стояло двое. Одна в серой мантии – полноватая настоятельница, опирающаяся на трость, поприветствовала её поклоном. Вполне сносная старуха, пусть и любила побрюзжать, но обителями управляла дельно, успевала приглядеть за храмом. Вторая – старшая священница в светло-серой, почти белой мантии, ограничилась лёгким намёком на кивок. Она была главой храма Ораи, а приставка «старшая» дарила ей возможность контролировать и всех священников младших храмов: храмов Солнца и Луны.

Белая роза встала между ними, дождалась, когда шорох в зале умолкнет, и начала медленно опускаться на колени. Когда до пола осталось расстояние размером с кулак, она остановилась и принялась плавно поднимать руки. Неспешно, через стороны, вверх. Глупая имитация полёта богини. Голени заледенели, напряглись мышцы шеи, а в позвоночник вгрызлось острое желание расслабить тело. Но вот руки описали круг, легли на грудь, ладонь на ладонь, колени коснулись пола, голова взлетела вверх, и шорох ряс заглушил вздох облегчения.

Она увидела, как по бокам от неё опустились на пол настоятельница и старшая священница, и, вдохнув, запела. Тягуче, монотонно. Всего пять строк. Самое начало песнопения, прежде чем замолчать.

И тогда грянул голос. Он был звонким, чистым и сильным.

Белая роза покосилась за статую. Туда, где пряталась Ниралина, чей рот, следуя за звуком, широко открывался и вытягивался, искажая черты лица. Немного понаблюдав, Белая роза прикрыла глаза.

А звук летел и летел. Кружил вокруг притихших жриц, отскакивал от стен, взмывал вверх, выходил наружу, отголоском уносился прочь. И чем дольше лилась песня, тем светлее становилось вокруг. Белая роза знала, что ничего божественного в этом не было: три специально обученные жрицы в тени поджигали настенные масляные лампы, и всё же она чувствовала странный прилив сил.

Когда последний звук исчез, уступив место тишине, Белая роза встала. Мельком заметив, что Ниралина за статуей уже стоит на коленях, она повернулась к залу.

– Да подарит своё благословение Матерь Сущего Белая Ораи. Да озарится мир её словами: Гормита! Викиошини! Эйкини!

– Гормита! Викиошини! Эйкини! – вторили ей голоса, отправляя в долину благословения на старовуно́рском: плодородие, справедливость и мир.

Зал снова зашуршал: это жрицы одна за другой поднимались, кланялись и устремлялись в открывшиеся двери. Белая роза, привычно наблюдая за ними, стояла у статуи, когда раздался голос:

– Куда так торопилась, м-м-м? И руки надо было мягче, чтобы плавно, кругом-кругом, – седовласая старуха очертила тростью линию у ног.

– Ну-ну, не ругай её, – примирительно вставила старшая священница, – на весу она держится дольше других.

– Ещё бы, – настоятельница повела плечом, выпячивая грудь, – В главном мы храме или нет? Святая она или нет? – и шумно втянула ртом воздух.

Белая роза ловко втиснулась в паузу:

– Ваше Высокопреосвященство, – улыбнулась она старшей священнице.

Женщина хмыкнула:

– Что, не даёт тебе спуску настоятельница? – У неё были острые черты лица, тонкие губы, глубоко посаженные глаза и светлые волосы, туго собранные на затылке, – Но ты её слушай: мудрее человека во всей империи не найти.

– Тю, вы хотели сказать – старее? – отмахнулась настоятельница, – Уж какой год Богиня-матерь… – она замолчала.

Даже не повернув головы, Белая роза поняла, что они увидели. Или, точнее, кого. Она моргнула, оставив глаза закрытыми немного дольше, чем следовало, и всё-таки перевела взгляд на рыжеволосую жрицу.

Та, совершенно не чувствуя неловкости застывшей атмосферы, и вместо того, чтобы как можно быстрее скрыться с глаз наблюдателей, остановилась поклониться. Из-под съехавшего платка выглядывали рыжие пряди.

– А может, и старее. Подслепла, Тарена? – ледяным тоном осведомилась старшая священница.

Белая роза почувствовала, что наступило то самое время, когда ей следовало сослаться на какие-то дела и как можно скорее покинуть подножье богини Ораи. К сожалению, правила обязывали её дождаться, пока все жрицы выйдут из храма. И единственное, что она могла сделать, – тихо отступить на шаг назад, понадеяться, что разговор не принесёт ей проблем.

– Хотела бы я… Но куда мне деваться было? – развела руки настоятельница, – Рекомендация герцога. Сама занемогла, как увидала… Даром что голос благочестивый.

– Какого герцога?

– Лампранадиса.

Белая роза сжала ладони. Бедняжка Ниралина! Знала бы она, что господин, заметивший её, разругался с храмом из-за земель и с тех пор не упустил ни одного случая разозлить старшую священницу.

– А, этого, – с нескрываемым отвращением протянула священница. – Не думает же он, что мы её такую выставим всем на обозрение?

– Ну… – замялась настоятельница, – Голос ведь под стать главному храму, вы сами слышали. А с волосами… я думала обкрасить, да не по статусу ей будет белёной… Вот платочек принадели…

– Обрей.

– Ах!

Белая роза вздрогнула, обернулась. И, лишь когда трость кольнула её в ногу, поняла, что вскрикнула она сама.

– Гм… а ежели герцог… – протянула было настоятельница, но быстро передумала заканчивать фразу.

Храм опустел.

– Ну да во цветении кого только не насобирают под деревьями, придётся обрить, чтобы не чесалось.

– Делай как знаешь. Я здесь не из-за таких мелочей.

Белая роза с силой сцепила руки перед собой, вгляделась в раскрытые двери.

– Что же, останетесь на трапезу? – спросила настоятельница, когда они остановились у её кабинета, где их ждала жрица-помощница.

– Нет, надо скорее вернуться в резиденцию, – отказалась старшая священница и подала знак вставшей рядом помощнице.

Та сразу направилась к выходу.

– Тогда не будем тянуть, – настоятельница вытащила ключ, и, щёлкнув им в замке, навалилась на дверь всем телом, толкая внутрь. – Проходите, – она пропустила Белую розу и старшую священницу.

Кабинет настоятельницы был наполнен вещами больше, чем все комнаты обители вместе. Основную часть составляли прошитые толстыми верёвками стопки сероватой бумаги. Они, уложенные рядками от пола к потолку, в основном перекрывали широкое окно, куда солнце любило светить с утра до вечера, но ради приличия растягивались у стола и по стене к двери.

– Бюрократия, – с ударением на и, – ни Солнца, ни Луны увидать не даёт, – любила приговаривать настоятельница, стоило кому-то с удивлением отметить полумрак кабинета.

И всё же даже такие ухищрения не спасали от жаркой духоты, сгустившейся вперемешку с пылью под каменным сводом обители.

– Хороший день будет, тёплый, – оценила настоятельница, разглядывая пейзаж через щели между стопками бумаг.

Белая роза на всякий случай кивнула и почувствовала, как по шее под волосами скатилась капля пота.

– Вона как солнце резвится, склоны все в белоцвете. Дивная картина будет для Великого начала.

Они сели на диванчики, вдвоём напротив старшей священницы, разделённые низким столиком.

– Никаких эксцессов? За ней присматривают? – заговорила священница, кивнув в сторону Белой розы, даже не бросив несколько непринуждённых фраз.

– Разумеется.

Священница смерила старуху взглядом и вдруг наклонилась через стол к Белой розе, схватила её за длинную прядь.

– Опять корни желтеют, – Она потянула за волосы, заставляя Белую розу опустить голову, – И лезешь хуже наших овец. – А возвращая руку, потрясла ею над полом, стряхивая повисший на пальцах волосок. – Лучшего времени подобрать не могла. Что же не накануне Великого дня?

Белая роза не осмелилась пошевелиться, лишь крепко сцепила руки и тихо пробормотала:

– Прошу понимания, Ваше Высокопреосвященство.

– А я как раз сегодня собиралась побелить её, – объявила настоятельница.

«Одна луна, две луны, три…»

– Гм… Так вы хотели проверить подготовку к Великому дню? У меня где-то был листочек с расходами… – Настоятельница встала и, шаркая, направилась к столу. – Всё записано до малейшей циферки, как есть.

– Замечательно, – сухо отчеканила священница, – Храм Ораи взял под опеку сироту. Ей нужно выделить место в обители и дать хорошую работу.

– Это какую хорошую? – на лице старухи отразился испуг.

– Почётную.

Белая роза вздрогнула от догадки, подняла хмурый взгляд:

– Не хотите же вы поставить девочку на место моей сопровождающей?

– А-а-а-а, – протянула настоятельница и успокаивающе похлопала себя по груди.

Священница прищурилась в сторону Белой розы:

– Ты отказываешься присмотреть за ребёнком, только потерявшим родителей?

– Как я могла бы отказаться от заботы о других? – Белая роза заставила себя улыбнуться, – Но если она только потеряла родителей, прошло ли её время скорби? Ведь положено от Луны до Луны.

По дрогнувшим губам священницы она поняла, что попала в цель, и многозначительно добавила:

– Да и сможет ли эта девочка хорошо выполнять работу? Храм Ораи требует деликатности, это не храмы Солнца и Луны в долинах.

Настоятельница, вернувшись на диван, согласно причмокнула:

– И верно, у нас тут жизнь строгая, не будет ли тяжело девчонке-то на горе? Далеко от привычного мира. Может, её к вам в резиденцию?

– Хм-м-м, – священница растянула губы. – Не припомню, чтобы спрашивала чьё-то мнение.

«Одна луна, две луны, три луны, четыре…»

– Что же… тогда определю её к младшим жрицам, а за обучение возьмусь сама, чтобы побыстрее, через десять солнц уже можно будет допускать до песнопений.

Старуха, не обращая внимания на остальных, задумчиво покивала, размечая план, но Белая роза, пристально следившая за лицом священницы, не пропустила небольшого изменения.

– Обучение? – Голос нетерпеливый, требовательный, – Думаю, мы можем его исключить, девочка из хорошей семьи, её знаний вполне хватит.

– Кхк, – неразборчиво булькнула настоятельница, вынырнув из раздумий, – Исключить? Думаете, все это примут? Как вы знаете, иные здесь и больше меня служат, сомневаюсь, что они не заведут спор на собрании.

Белая роза расцепила руки, разгладила мантию на коленях. А настоятельница распылялась всё сильнее.

– Вдобавок эти, кто помладше, все из рекомендованных, будут ли их покровители молчать?

Священница поджала губы, забарабанила пальцами по обивке дивана.

– Мне нужна она на позиции сопровождающей. В Великий день.

– Через два солнца? – ахнула старуха. – Да как я её поставлю-то? Ни с того, ни с сего, новую девчонку, и ладно бы они вдруг подружились, а так?

Рука священницы замерла в воздухе.

– Неопытная жрица подружилась со святой и встала в её сопровождение. Прецеденты были?

– Кто его знает? Может, и бывали, в летописи такое не записывали. Это архивы надо поднимать, смотреть.

– Скажем, что были. Всё равно полных архивов ни у кого, кроме храма, и нет.

Белая роза бессильно сгорбилась. И зачем она здесь? А священница? Могла бы, как обычно, прислать конверт с рыцарем, не озаряя их своим присутствием.

– Ага, значится, заявим, что они сдружились. Стали как Солнце и Луна. И никто не скажет ничего против девчонки, которая и родителей не проводила.

– Так и сделаем. Ты снова осветила своей мудростью эту землю, Тарена. Девочка приедет сегодня к вечернему воспеванию. Проследите, чтобы никаких недоразумений больше не было, – предупредила старшая священница, поднимаясь, – И да, всякого рода работа ей будет не по статусу, это понятно?

– Вполне.

Они склонили головы.

– Не нужно меня провожать, думаю, паланкин меня уже ждёт. Да не покинет вас Солнце.

– Да сопроводит вас Луна.

Дверь хлопнула. С коридора послышались голоса. Вскоре они отдалились, притихли. И тогда настоятельница звонко прищёлкнула языком:

– В былые времена священницы покидали храм разве что ради собрания, а теперь, поглядите-ка, заставит кто её сейчас вернуться? И никакого уважения! Я подтирала сопли прежней священнице, когда этой и в помине не было. А теперь что? И слепа, и стара, и тыкать мне можно.

Она, кряхтя, проковыляла к маленькой угольной печке в углу, водрузила на неё закопчённый чайник.

– Кто теперь будет заниматься «всякого рода работой»?

– А кто у тебя сейчас это делает?

Белая роза помедлила.

– Моя сопровождающая Милена… Ей помогают младшие жрицы. Сегодня – Ниралина.

– Рыжая-то? Пусть и продолжает. С неё не убудет. Миленку-то давно пора перевести. Не нравится мне она, больно много ест.

– Перевести? – Белая роза почувствовала предвкушающую щекотку внизу живота. – Да, пора, она уже отслужила в храме Ораи лет… на должность священницы какой-нибудь деревушки хватит. А Ниралина хорошо выполняет работу и поможет приглядеть за сиротой.

– Вот и уладили. Чай с двумя-то помощницами тебе полегче будет.

– Конечно.

«Одна не обучена и тоскует по родителям, вторая – слишком наивна для рыжей грешницы», – Белая роза прикрыла ладонью подрагивающие в улыбке губы, – «Лучших условий для побега и не придумать».

Чайник, шипя, приземлился на подставку. Старый черпак выгреб тлеющие угольки и сбросил их в ведро.

– Тебе плеснуть? – Настоятельница отодвинула бумаги, освобождая небольшую тумбу, – Нет? Как знаешь, – Вытащила одну чашку.

– Что это за девочка? Вы знаете?

– Она сама сказала – статусная. Связи, видите ли, налаживает, а девчонкой заниматься мне. И куда мне её селить? Статусную-то.

Белая роза пожала плечами:

– Ко всем, нельзя её слишком выделять.

– Это ты правильно говоришь. Ах! – испуганно взвизгнула старуха.

– Что такое? – вскочила с места Белая роза.

– Как же я оставила! – с волнением выпалила настоятельница, тыкая недалеко от себя.

Белая роза пригляделась. На полу в тени стоял небольшой низкий пуфик с двумя круглыми чёрными отверстиями в подушке. Без сомнений, внутри находилась угольная пудра.

– Его трудно заметить, – успокоила Белая роза.

Её всегда удивляло, как в настоятельнице уживались такие разные грани: пренебрежение ко всем, кто имитировал глубокую религиозность, и беззастенчивое использование средств, чтобы самой имитировать глубокую религиозность. Она не гнушалась даже прибегать к угольным подушечкам, подделывая молитвенные пятна на коленях.

– Как же трудно! Вот стоит, всем напоказ.

– Это сейчас, вы же бумаги подвинули.

– Верно! Подвинула… – старуха гулко похлопала себя по груди и тут же приняла невозмутимый вид, – Да и заметили бы, что такого? Уж меня в недостаточной благочестивости не обвинить. Это эти, статусные, намалюют себе угольных кругов, кто ярче, и идут показывать. А попросишь открыть колени, так у младенца грубее будут. Ежели меня спросят? Всё по-честному: мясо сошло, одни мозоли, ухватиться страшно.

Белая роза села обратно, терпеливо пережидая ворчание настоятельницы.

– Говорю тебе, – настоятельница вернулась к столику, – приедет эта девчонка со своей подушечкой и будет ходить срамиться, – стукнув чашкой, ехидно заметила она и рухнула на диван.

Тот возмущённо скрипнул, загудел внутренностями.

– Странно, что она приехала лично.

– Ралена-то? – Настоятельница за глаза всегда называла священницу по имени, наслаждаясь маленькой местью. – Видно, нечисто что с сиротой этой. Окажется потом, что и не сирота она вовсе, дочь какой-нибудь любовницы или служанки.

– И за неё попросили?

– Могли, если папашка там из видных. Это мы с тобой без злата за душой, без заступника, а этим-то что, одно слово и всё по-ихнему.

За дверью раздался топот, звонкий, невесомый пересмех юных жриц. Строгий окрик, и смех стал громче, заливистей.

– Выходит, и врачеванию она учиться не будет?

– Сказано же, не по статусу ей.

– Так разве можно? Жрица из храма Ораи и не учится ничему.

– Да-а-а, – настоятельница кивнула, шумно отхлебнула из чашки. – Эх, горячо. А всё что?

– Что?

– Связи эти. Вишь, как вскружили голову, – старуха демонстративно кивнула на пол.

В долину, поняла Белая роза, в саму резиденцию священницы.

– И не боится ничего. А выпустим из нашего храма неумёху, чьи головы потом полетят?

Настоятельница вдруг замолчала, её хмурое лицо разгладилось, озарилось полуулыбкой, а взгляд ушёл куда-то вдаль. Туда, где точно не было ни этих пыльных бумажных стопок, ни маленького кабинета, ни трёх тысяч ступеней, отделяющих храм от остального мира.

Когда пауза уж совсем неприлично затянулась, заставив вспомнить о мокрой духоте, оборачивающей шею, Белая роза заговорила

– Вы её обреете?

– Что? Кого? А! Рыжую-то? Придётся. Да ничего, отрастут. А как Ралена с герцогом примирятся, так никто про её волосы и не вспомнит. Если она ими светить не будет, конечно.

– Вы ещё не выписали ей освобождение от пошлины?

Настоятельница поморщилась.

– Я бы, ты знаешь, будь моя воля, давно бы сделала. Да кто его подпишет?

– Я подпишу.

– Ты? Но… Как же…

– У вас моя печать.

– Так в целях хранения.

– Вот и примените её. Что ей без дела лежать? – выгнула брови Белая роза.

– Кхм, – смутилась настоятельница, – Ну, ежели ты настаиваешь, займусь сегодня.

– Настаиваю.

Чашка сверкнула, словно соглашаясь, когда одинокий лучик настойчиво пробился через стопки бумаги и разлёгся полоской света на столике. Белая роза поднялась.

– Тогда я пойду, мне ещё изображать радость от «новой сопровождающей».

– Да-да, – оживилась настоятельница, – Подружиться – это я замечательно придумала. А то сидит, – опять кивок вниз, – указания раздаёт, а решать всё мне. Ты ступай, приготовься к вечернему воспеванию: встретишь девчонку, проводишь. Мантию поприличнее найди, не совсем праздничную, нечего её почествовать. Терпением запасись, уж сделает она, как ей нужно. Волосы… Это я к вечеру разведу.

– Да не покинет вас Солнце.

– Да сопроводит тебя Луна.

Только выйти Белая роза не смогла. Тяжёлая, разбухшая дверь, казалось, намертво приклеилась к косяку.

– Кхм.

– Чего? Ты ещё тут?

– Заклинило.

– Тьфу, святая, а такая дохлая, – раздражённо бросила настоятельница, вылезая из-за столика. – Вот, плечом поддать, повыше, а потом на себя. Ничего сложного.

– Или мы можем просто поменя…

– Ещё чего! Чтобы у меня тут все шастали, в углы заглядывали? Вот заберёт Богиня к себе, делайте, что хотите, а при мне моё не троньте.

– Как скажете. Да не по… – Дверь грохнула. – …кинет вас Солнце.

Белая роза закатила глаза. В этом забытом Богиней храме ни у кого не было манер. Она развернулась, прошла вдоль по коридору до широкой арки и чуть нос к носу не столкнулась с вылетевшей из-за угла Ниралиной.

– Вот вы где. А я вас искала, – радостно прощебетала та, проверяя потери на круглом деревянном подносе.

К счастью, удалось отделаться пролившимся бульоном.

– Зачем?

– Так, время трапезы, а вас в комнатах нет.

– Нужно было просто оставить там. Это что? Сразу и на вечернюю трапезу?

Многочисленные мисочки и блюдца с трудом умещались на небольшой поверхности подноса и выпирали боками за края, будто так и норовили ускользнуть.

– Н-нет, – растерянно покачала головой Ниралина, – для утренней. Бульон, хлеб, картошка, со вчера осталась, но на кухне хорошо погрели, толчёные бобы, травы. Как ещё продержаться до вечера?

– И ты столько бы съела за раз?

– В храме? Даже мало будет: спустишься, поднимешься, и не было трапезы. А вам я наложила немного, вы ведь не такая… м-м-м… – скорчилась жрица, напряжённо подыскивая слово.

– Я поняла, пошли, – оборвала её Белая роза, и, нырнув под арку, вышла на дорожку.

Мраморная крошка, переливаясь под солнцем, захрустела в такт её шагов. В кустах неподалёку что-то зашуршало, ветки дрогнули, и с листка сорвалась белая бабочка с узкими тёмными пятнышками на крыльях.

– Бабочка кары! – восторженно воскликнула Ниралина, – Я такую на листках пошлины видела, но в долине ни разу.

– Они живут на горе. Жили. Их почти не осталось, – печально отозвалась Белая роза.

– Жалко… А что, старшая священница уже уехала?

– Да.

– О-о-о… Я хотела на неё ещё посмотреть, такая она красивая: высокая, статная, и волосы, точно поле пшеницы.

– Что в этом особенного? Целая обитель светловолосых жриц.

– Нет, я сколько не видела, такие волосы – редкость. Значит, Богиня её сильно любит.

– Прямо это и значит? Удивительно.

Внезапно ветер, наполненный ароматом цветов, подхватил волосы Белой розы и закружил в воздухе. Наигравшись, рванул дальше. Покоряя зелёные поляны, склонил травинки, напал на деревья. А те недовольно затрещали, зашумели верхушками, точно отгоняя незваного гостя.

– Ты знаешь, – задумчиво протянула Белая роза, пальцами приглаживая торчащие в стороны волоски, – старшая священница приезжала сообщить, что храм берёт на попечение девочку. Сироту.

– Она пришла о девочке предупредить? Волнуется о бедняжке?

– Волнуется? – Белая роза остановилась, – Пожалуй. Хорошо, что мне из-за её волнения не нужно ехать и благословлять очередную толпу.

– Как в прошлую Луну? Когда солдат провожали? – Белая роза пожала плечами, дорожка вновь захрустела под её ногами. – Какая у вас мантия тогда красивая была, и вы так стояли на сцене, все были счастливы.

– Ага… Так вот, про сироту. Послушаешь, что жрицы говорят? Что за девочка, откуда. Не хотелось бы случайно ляпнуть что-то неправильно и обидеть.

– Конечно, святая.

– Только сделай это незаметно, не хочу, чтобы всем стало неловко от моего внимания.

В обители святой было прохладно. Каменный пол холодил ноги через тонкую подошву туфель. Озорной ветерок, добравшись до коридора, раскидал по углам травинки. После яркой лужайки, разделившей две обители, серовато-белый цвет внутреннего убранства, казалось, был создан, чтобы подавить мысли и эмоции.

– А собственно, где вы едите? – уточнила Ниралина, когда Белая роза пропустила её в комнату.

– Поставь к кровати.

– На пол?

– Нет, – Белая роза отвела взгляд, – я хотела сказать, на кровать.

– А где же стол?

– Сломался.

– И как давно?

Белая роза как-то раздражённо дёрнула плечом:

– На днях. Поторопись уже, опоздаешь на трапезу, всё без тебя съедят.

Поднос водрузился на ровно заправленную кровать.

– Вечером сопроводишь меня на воспевание и… – Белая роза замялась, облизала высохшие губы, – постарайся избегать настоятельницу. У неё сегодня плохое настроение.

– Буду вас слушать, Святая. А днём вы не пойдёте со жрицами к больным?

– Нет, эм… мне до вечернего воспевания не положено покидать молитвенной комнаты, – пояснила Белая роза и отчего-то почувствовала себя неуверенно.

Особенно когда Ниралина восхищённо просияла:

– Как вы добры, Святая, что молитесь за нас целыми днями. Как поедите, выставьте к порогу, я уберу тихонько, чтобы вам не мешать, – Она попятилась к двери, но, вспомнив что-то, остановилась. – Ох, Святая!

Белая роза оторвала хмурый взгляд от пола.

– Ключик ваш я на кухне оставила, так что не сбегайте. Надеюсь на понимание.

– Ах!

Только и смогла ответить Белая роза, прежде чем, хитро улыбнувшись, Ниралина исчезла за дверью.

– Не забудь послушать, что говорить будут о новенькой, – крикнула ей вдогонку Белая роза, высунувшись в коридор, а затем тихо, себе под нос, добавила, – Кто же убегает перед Великим днём? Столько рыцарей к подножью согнали. Нет, я подожду.