Не дай мне уйти. Книга 2 бесплатное чтение

Глава 1

Маша

Под капотом спорткара рычит мотор. Держа машину на нейтральной скорости, Максим смеется и снова давит на газ, чем нервирует прохожих, и я это не одобряю.

– Хватит, – пеняю, пристегивая ремень. – Всех клиентов распугаешь.

Окна моего офиса выходят прямо на парковку, а там сейчас идут занятия. Я чертовски трепетно отношусь к своему бизнесу. Это школа иностранных языков, которую я основала чуть больше двух лет назад вместе со своей подругой. Мы вместе учились в университете, правда она, в отличии от меня, получила диплом преподавателя. Я же бросила учебу еще после второго курса, и мне пришлось выкручиваться преподавательскими курсами, ведь к тридцати годам, кроме отличного английского, у меня подходящих для школы навыков не было, а сейчас, спустя два года, есть даже награда от местной мэрии. Правда, она по бизнесу, но все же.

– Там у тебя одна малышня, – Максим ведет взглядом вверх по моим ногам к коленям. – Детям такое нравится.

– Вот именно. Это отвлекает, – говорю ему.

Его взгляд останавливается на моем лице, и даже через стекла солнечных очков вижу, как ярко сияют голубые глаза парня.

Ему двадцать семь. Он брюнет среднего роста и лауреат международных премий по рукопашному бою, поэтому назвать его тело спортивным, значит быть скупердяем. Он в превосходной форме. И с ним легко. Он никогда не давит. Любое давление со стороны мужчины я воспринимаю в штыки. Сопротивляюсь и ухожу раньше, чем мы закончим совместный обед. А Максим… он милый и надежный. И мне с ним хорошо. Иногда даже очень хорошо…

– Понял, – послав мне обаятельную улыбку, перестает дурачиться и выезжает с парковки, оглядевшись по сторонам.

– Твою мать, как же жарко! – Просунув ладони под волосы на шее, встряхиваю их.

Июньская жара захватила город совсем недавно, но сразу, как удавка. По щелчку и за одни сутки дожди сменились жарой, буквально неделю назад городские улицы дождевой водой просто захлебывались, а теперь асфальт плавится.

– Я сегодня до вечера в зале, – извещает Максим по дороге. – Но вечер у меня весь свободный. Хочешь… заеду в гости? – посылает мне беззастенчивый взгляд.

Он был у меня “в гостях” уже несколько раз. Пару раз даже до утра. У меня нет причин ему отказывать, но до вечера у меня еще куча дел, поэтому отвечаю:

– Вечером и обсудим.

– Просто напиши мне “да”, – предлагает он. – Если захочешь…

Год назад он с друзьями открыл собственный спортзал, и дела у них идут очень хорошо. Мы с ним в зале и познакомились. Его новая машина – каприз, и спонсор этого каприза – успех, которого Максим добился. Вокруг него толпы девушек, причем гораздо моложе него, и уж тем более, гораздо моложе меня. Мне тридцать два исполнилось в марте, и для ментально недозревшего фан клуба Максима эта цифра шокирующая.

Улыбаюсь своим мыслям, с наслаждением принимая мягкий удар охлажденного кондиционером воздуха по лицу и ногам.

Мы добираемся до городской мэрии буквально за пять минут. Я бы могла добраться сюда пешком, не сломалась бы, но Максим горел желанием показать свою новую машину. Это немного по-детски, но я точно знаю, какими уродливыми бывают развлечения так называемых серьезных мужчин, поэтому прощаю Максиму его “несерьезность”, она просто наименьшее из зол в этом ненормальном… жестоком мире.

– Спасибо, – поднимаю с коврика свою сумку, когда он тормозит в паре десятков метров от крыльца.

– Я буду ждать “да”, – наблюдает он за мной.

– Тебе никто не запрещает, – пожимаю плечом.

– Жестокая… – снова смеется.

– Пока, – посылаю ему воздушный поцелуй, прежде чем выйти из машины.

Авто с ревом сдает назад, распугав голубей в сквере.

Закатив глаза, ухожу подальше от клубов белого дыма. На КПП мэрии меня пропускают без вопросов, у меня есть пропуск, и он выписан на год вперед. Мой партнер по бизнесу, Ольга Чернышова, супруга нашего уважаемого градоначальника, так что я могла бы попасть сюда и без пропуска, но наш мэр невыносимо скрупулезен во всем, что касается порядка и правил.

Обычно все бумажные вопросы с ним мы решаем через Олю, но сейчас она в больнице, у нее ранний срок беременности и есть небольшие угрозы, так что мне придется подняться в святейший кабинет собственными ногами.

Нам нужно продлить аренду помещения. Оно муниципальное, и сроки уже поджимают, а я не менее скрупулезна, когда дело касается школы.

Секретарь в приемной просит немного подождать, потому что у Чернышова “занято”. Решаю оставить документы секретарю, если это “занято” выйдет за пределы пятнадцати минут, но эта мысль не успевает как следует оформиться в голове, потому что из кабинета мэра в коридор высыпают люди.

Отойдя в сторону, прислоняюсь плечом к стене, обмахиваясь городским бизнес-изданием, которое захватила у секретаря по дороге.

Свободная рубашка пропускает воздух, но под узкой юбкой моя задница липнет к шелковой подкладке.

Я вижу какую-то делегацию, и она интернациональная. Наполовину азиатская. Деловые костюмы, раскосые глаза, смешанная речь, девушка-переводчик и несколько городских чиновников, которых я знаю в лицо… Вся эта движущаяся процессия становится размытым круговоротом лиц, в этом круговороте мой мозг, мой пульс и зрение выделяют только одного человека…

Я не знаю, хочу ли обознаться. Не знаю! Боже…

Возможно ли обознаться, когда глазами пересекаюсь с мимолетным взглядом насыщенно-карих глаз, и они, на мгновение разорвав контакт, в следующую же секунду возвращаются назад, к моему лицу…

Еще один взгляд. Почти такой же мимолетный…

Прилившая к лицу кровь шумит в ушах.

Я вижу густые темные брови, хищную линию прямого носа, слегка заросший щетиной точеный подбородок и полные, но строгие губы.

Все те секунды, которые требуются Кириллу Мельнику, чтобы сравняться со мной и пройти мимо в окружении этой интернациональной компании, сердце гремит, как чертова кувалда!

Не отрывая глаз от аккуратно подстриженного затылка, я прижимаю к животу сумку.

Что он здесь делает?! Он вернулся? Вернулся в город?!

Пока Мельник удаляется, я смотрю на его высокое гибкое тело, испытывая огненный кульбит в животе.

Голубая рубашка и песочного цвета брюки… все сидит идеально.

За два года он не изменился. И он выходит в дверь вместе со всеми, ни разу не оглянувшись…

Глава 2

Маша

Не шевелясь, я смотрю на эту дверь, и мгновенно посещает желание перенести свой визит на другой день.

Я не в состоянии вспомнить, какой сегодня день недели, и прямо в эту секунду вряд ли самостоятельно нашла бы выход из здания, потому что в голове заторможенная перезагрузка. Белый шум и дезориентация в пространстве.

Я не готовилась к этой встрече. В последние два года я просто жила! Будто распробовала эту жизнь на вкус, пусть он и был у меня с примесью горечи. С чувством легкой пустоты, которое не отпускает даже в самые счастливые моменты жизни…

Господи.

Кирилл в городе.

Два года назад он ворвался в мою жизнь и встряхнул ее до основания. Я влюбилась в него даже зная, что он женат. Вооруженная этой гребаной новостью я все равно влюбилась в него, прикипела кожей к женатому мужчине, который мне не принадлежал и ничего не обещал. Я ни разу не сказала ему “нет”. Ни единого раза, кроме того дня, когда видела его в последний раз.

Я попросила его больше не приходить, и он выполнил мою просьбу. Ушел из моей жизни.

Бездумно поворачиваю голову вслед появившейся из приемной секретарше. Она быстро проходит мимо и скрывается в кабинете своего шефа. Лишает меня возможности перенести злосчастную встречу, выглянув через секунду и объявив:

– Можете зайти.

От волнения, которым окатило тело, чувствую себя, как после аварийного испытания: на коже испарина, за ухом зудит шрам – подарок от бывшего мужа, который чуть больше трех лет назад сделал из меня показательного клиента для психотерапевтов и пластических хирургов.

Оторвав себя от стены, иду к двери, которую для меня оставили приглашающе открытой.

Стоя у своего рабочего стола, который примыкает к длинному столу для переговоров, Чернышов водит курсором по экрану ноутбука, изучая что-то на экране. Сейчас нашему мэру тридцать четыре, и его можно назвать мужчиной в самом расцвете сил. Мы учились в одном ВУЗе, и я даже была влюблена в него неделю или две, но он выбрал Олю, а я в девятнадцать влюблялась в каждое смазливое лицо и предпочитала, чтобы мозгов у моих парней было как можно меньше.

Руслан приветствует меня рассеянной улыбкой, говоря:

– Привет, проходи. Чай-кофе будешь?

– Воды, – отвечаю, глядя на украшающий стену экран проектора.

На длинном столе оставшийся после той самой делегации беспорядок: чайная посуда, кофейные чашки, папки с материалами… все то, что я рассматриваю вскользь, переводя напряженный взгляд на макет огромного здания в центре комнаты.

– Спасибо, – забираю у секретаря воду, подходя к макету.

Помощница Руслана возвращается к уборке стола, а я, смочив горло, обращаюсь к хозяину кабинета:

– Я в эпицентре каких-то событий?

Приподняв взгляд, он поясняет:

– Можно сказать, у истоков. Это эксклюзив, – кивает на макет.

– Это торговый центр? – рассматриваю шести- или семиэтажное пластиковое сооружение.

– Да. Самый крупный в радиусе трехсот километров.

– Кто его будет строить? – задаю чертовски волнующий меня вопрос, посмотрев на Руслана.

– Группа инвесторов. Все пока в стадии переговоров.

Я не в состоянии обрабатывать информацию, поэтому она скапливается в голове и давит на виски. Я массирую их, пока жду такси в тени козырька на крыльце мэрии пятнадцать минут спустя, массирую их сидя в машине, которая везет по городу в обеденный час пик.

В душе поселилось беспокойство, словно там, где был абсолютный штиль, кто-то преднамеренно создает рябь, и она расходится по моему телу до самых кончиков пальцев, заставляя их зудеть.

Мне хочется поскорее попасть домой, поэтому плюю на все свои планы, отодвигая некоторые в десятый раз подряд, но если бы выходя сегодня из дома, я знала, что встречу Кирилла Мельника, вообще не строила бы никаких планов.

На этаже при выходе из лифта настоящий бедлам – соседи только-только закончили ремонт, и их строительный мусор все еще громоздится у стены. Я и сама въехала не так давно. Примерно полгода с тех пор, как закончился мой собственный ремонт.

Войдя в квартиру, сбрасываю туфли и выдыхаю с чертовым умиротворением, когда вижу разбросанную посреди гостиной гору игрушек, в центре которой восседает мой сын.

У моей вселенной, кажется, никогда не было устойчивого центра. Он вечно смещался и шатался. Все это было “до”. До того момента, как я увидела те самые две полоски и поняла, что у меня будет ребенок.

И между ними двумя… между ним и его отцом, я выбрала первого.

– Привет, – здороваюсь с племянником Степой, который встает с дивана и потягивается.

Его немного худощавое тело вытягивается в струну. Да, он немного худощавый, но это можно легко исправить, кроме того, отсутствие у него лишних килограммов мышечной массы компенсируется смазливым зеленоглазым лицом. Достаточно смазливым, чтобы считать его красивым. Он в курсе, и не заморачивается моралью, когда представляется случай воспользоваться природной привлекательностью.

Он светло-русый блондин, как и я. И мы, безусловно, похожи.

– Привет, – отзывается из гостиной. – Ты рано. Что, отменили все распродажи? – шутит, ленивой походкой направляясь ко мне.

– Просто соскучилась…

Порывшись в сумке, нахожу резинку для волос и собираю их в тугой пучок на затылке.

В квартире достаточно прохладно, чтобы потерять представление о том, что творится на улице, но действительно охлажденной мою квартиру не назовешь. Я запрещаю Степе сильно увлекаться кондиционером, когда он присматривает за моим сыном.

Его босые ножки уже шлепают по полу, потому что в последнее время сын хочет участвовать во всем, что происходит вокруг него, любая активность для него как магнит.

Майка на нем чем-то заляпана, кроме нее на нем только трусы из того же комплекта. С недавних пор он с ослиным упрямством не позволяет надеть на себя подгузник, только ночью, когда слипаются глаза.

Мою любовь к нему можно назвать неземной. Чертовски неземной и душераздирающей. Я знаю, что психологи советуют во всем знать меру, но я не могу отмерять любовь, когда дело касается моего сына.

Подхватив Леона на руки, я стискиваю его тяжелое тельце, с тоской и ревностью понимая, что время, когда я не смогу вот так прижать его к себе, наступит гораздо раньше, чем может показаться.

Я хочу растянуть эти минуты…

Прижавшись губами к пепельной макушке, покачиваюсь из стороны в сторону, слушая тихое:

– Мамочка… хосю яймсю…

– Что? – переспрашиваю, улыбаясь.

– Яймсю…

– Яйцо, – поясняет Степа, приседая и завязывая шнурки на своих кедах.

Степа присматривает за Лео время от времени. На самом деле, мне больше некого просить, поэтому я всегда вызываю его, если возникают проблемы с няней. Сейчас у него каникулы, и хоть он работает, работа у него ночная и сменная.

Два года назад я разорвала с ним все контакты после того, как на мое участие в своей неорганизованной и разболтанной жизни он ответил эгоизмом и безответственностью. Совершил поступок, который я не смогла ему простить даже несмотря на то, что до этого прощала многое. Он никогда не ценил, а я… мной правило неискоренимое желание поддерживать отношения со своей семьей, частью которой Степа являлся. Пусть я всегда была в ней как белая ворона, плевать. Я старалась, как могла. И я стремилась избавляться от обид. Не копить их в себе и не травиться их отвратительным привкусом, но его поступок сорвал у меня чертов стоп-кран.

Мы почти год не общались, но так вышло, что именно Степа отвез меня в роддом. И он же был тем, кто отвез нас с Леоном домой.

Я не бралась судить, как обстоят у Степы дела со словом “ответственность”, мне вообще было не до племянника. Я бы не доверила ему разложить продукты в холодильнике, но он помогал все чаще и чаще, а потом… он стал для моего сына вторым, после меня, близким человеком.

– Он поел ту бурду, которую ты оставила в холодильнике, – отчитывается, забирая с комода шлем от своего скутера.

– Я это и так поняла, – прижимаюсь губами к лобику сына.

Разумеется, я говорю о разводах на его майке. Есть аккуратно мой сын еще и в помине не умеет.

Степа улыбается, продолжая:

– Спать не захотел. Какой-то он сегодня капризный. Может, зуб режется.

– Я сама его уложу…

– Я на выходные уезжаю, так что досвидос, – сообщает.

– Куда? – интересуюсь.

– Тусоваться. Ну ладно, я пошел…

Подняв ладошку Лео, я машу Степе, когда оборачивается на пороге. Хмыкнув, он уходит и закрывает дверь на ключ с обратной стороны.

Оставшись одна, я успокаиваюсь бессвязным лепетом сына, который прерывается коротким зевком. Его густые бесцветные ресницы трепещут, когда засыпает с соской во рту в центре моей кровати. На краю лежит моя одежда, от которой избавилась, оставшись в одних трусах и лифчике.

Прислушиваюсь к дыханию Леона, понимая, что внутри меня все же произошел микровзрыв, и у него был отложенный эффект. Я бесшумно покидаю комнату, и именно в этот момент на меня обрушивается настоящее осознание, подкрепленное убийственно острыми вопросами!

Надолго он здесь?

Какой он теперь? Как он теперь живет? Он все еще женат?

Черт… Черт!

Мечась по гостиной, я не в состоянии сконцентрироваться ни на одном предмете.

Должна ли я… искать с ним встречи? Хочет ли он этой встречи?

Должна ли я рассказать, что его сыну уже год и шесть месяцев? Нашему сыну…

Нет никаких нас.

Моя голова взрывается. В центре этого вопросника стоит не менее важный, чем все другие: хочу ли я увидеть Кирилла снова?!

Я знаю ответ. Всегда знала, иначе не сходила бы с ума каждый раз, замечая такие характерные повадки в мимике своего ребенка.

Насколько я труслива? Сейчас мне кажется, что бесконечно. Я не боюсь встречи с ним. Я боюсь, что она ему не нужна.

Взгляд насыщенно-карих глаз, с которым я “обменялась рукопожатиями” буквально два часа назад, вспыхивает на подкорке во всей своей красе. Мимолетный, но такой знакомый, что на коже у меня мурашки.

“Я никогда на тебя не злюсь. Никогда. Запомни это”

“Ты нужна мне. Пожалуйста, поехали со мной…”

Грудь сковывает от давления. Рухнуть на диван с мокрым полотенцем на лбу мне не дает звонок на мобильный. Мне приходится разворошить всю сумку, чтобы найти телефон. Звонит Оля, и я отвечаю на ее звонок отвратительно бодрым голосом:

– Да…

– Привет! Как дела у моего сладкого пирожка? – интересуется подруга.

– Кажется, у него зуб режется…

– Ну ничего, – успокаивает. – Их не так много осталось.

– Обнадеживающе, – вздыхаю. – Как дела у вас?

Она уже неделю в больнице, и мне не мешало бы навестить ее еще раз…

– Мы дома, – сообщает умиротворенно. – Я чего звоню… в субботу у Димы Миллера дома мероприятие. Шашлык и прочее… повиси… – отвлекается она. – Мишань, я разговариваю по телефону, иди поиграй во дворе, – вычитывает своему семилетнему сыну.

Я слышу его голос на заднем плане, и он похож на бубнеж.

Вернувшись к разговору, подруга продолжает:

– Поехали с нами, можешь и Максима своего взять. Мне хотя бы не так скучно будет в этом “высшем обществе”.

Дмитрий Миллер возглавляет медиахолдинг в городе, они с Чернышовым друзья еще с университета. Сама по себе я бы вряд ли попала в его дом, потому что Оля не преувеличивает – в доме Миллера собирается публика, которой очень жмет корона. Особенно ее женской половине.

– В субботу мне не с кем оставить Лео…

– Бери его с собой. Мишаня тоже поедет.

– Я подумаю, – говорю, не в состоянии дать ей ответ прямо сейчас.

– Вот думать как раз и не нужно, – говорит Оля. – Я буду тебе должна.

Кладу трубку, решая, что хочу в душ. Я хочу выключить свою голову ненадолго, чтобы перезагрузить ее во второй раз за этот день…

Глава 3

Маша

Все утро у меня уходит на то, чтобы надеть на Лео подгузник. Мне стоило бы отказаться от своих планов хотя бы поэтому, но еще два дня назад я согласилась составить Оле компанию на вечеринке у Миллера, пусть и ненадолго.

Над моими планами повисает очень большой вопрос, когда время катится к полудню, а сын все еще не одет.

С недавних пор он хочет одеваться сам, а если я пытаюсь помочь, превращается в маленькую капризную тучу. Он может провозиться со своими сандалиями полчаса, из-за чего мне не раз приходилось отменять прогулку, и сегодня примерно такой же случай.

Когда раздается звонок в домофон, мой сын сидит на полу посреди гостиной, и он даже не закончил с носками.

Иногда мне кажется, что с его характером мне просто не справиться. Не представляю, откуда его столько в таком маленьком существе. С учетом того, как много я общалась со своим животом во время беременности, мы с сыном могли бы лучше понимать друг друга.

Повернув замок, я открываю для Максима дверь, а сама усаживаюсь на колени перед Лео, чтобы помочь ему с сандалиями. Он поднимает на меня смурные зеленые глаза, недовольный вмешательством.

– Это котик полосатый… – напеваю я, перехватывая инициативу. – У него четыре лапы…

Превратившись в слух, сын затихает и хлопает ресницами.

– Мягкий плюшевый живот…

– До се-фсю коть…

– Да… до чего же милый кот…

Он показывает мне свои зубки, улыбаясь, я же спешу обуть его вторую ногу, пока настроение сына не изменилось.

Мое внимание нужно ему постоянно. И я даю его по первому требованию. Наверное, это означает избаловать ребенка, но я все равно плюю на правила. В конце концов, я всю жизнь их нарушаю. Даже мой сын – результат очередной авантюры, которая закончилась еще одним болезненным уроком. Если бы мой сын не требовал к себе столько внимания, в последние два дня я бы извелась к чертям собачьим, потому что, засыпая и просыпаясь, я думаю о его отце, которому соврала.

Я не предохранялась, хотя уверила Кирилла в обратном. И все потому, что я хотела ребенка…

Мой обман был хладнокровным и расчетливым. Возможно, это было самое хладнокровное решение в моей жизни, и его результат… превзошел все ожидания.

Щелчок дверной ручки извещает о том, что Максим поднялся в мою квартиру.

Заканчиваю с обувью и только после этого оборачиваюсь.

На нем футболка и шорты с карманами, и он бодро мне улыбается, кладя на комод небольшой букет цветов.

– Хе-й, парень, – обращается к Леону, который никак не реагирует.

Я поправляю свой легкий комбинезон, съехавший с одного плеча, поднявшись на ноги и говоря:

– Привет.

Взгляд, которым Максим ощупывает мое тело, отлично поддерживает самооценку. Три месяца назад я вернулась в спортзал, так что могу позволить себе полукруглый вырез на животе и шорты, гораздо выше середины бедра.

И я рада, что согласилась на предложение Оли. Я люблю выходить из дома. Я получаю удовольствие от внешнего мира, конечно, в том случае, если в голове что-нибудь не перещелкнет. Правда, такого со мной уже давным-давно не случалось.

Четыре года назад бывший муж избил меня до реанимационного состояния, после этого у меня были чертовски большие проблемы с коммуникациями. Я научилась… договариваться с собой. И с внешним миром тоже. И начала это делать задолго до появления в моей жизни Кирилла Мельника, но только с ним я об этом мире забывала напрочь.

“Я хочу, чтобы со мной ты вообще не думала”

Я так и сделала, поздравляю.

Холодок в груди заставляет меня двигаться рывками.

– Спасибо, – забираю с комода цветы.

Парень обхватывает мою талию, прижимая спиной к своей груди, и оставляет быстрый поцелуй на шее, на что я отвечаю нервной дрожью и резким выкриком:

– Максим!

Вырываюсь, и он разжимает руки. Слава Богу, иначе я ударила бы его!

– Я же просила, не делать так! – злюсь, глядя в его виноватые глаза.

– Извини, – чешет голову и опускает лицо. – Я больше не буду…

Сглотнув, смотрю на него, как на провинившегося ребенка. Но я действительно зла. Мне хочется запустить в него этим букетом, вместо этого я разворачиваюсь и иду за вазой, рассчитывая немного остыть, иначе мы поссоримся.

Я ненавижу, когда кто-то сзади. Когда кто-то дышит мне в шею. Это как рефлекс. Остаточный эффект из прошлого, с которым не знаю, как бороться, но Максим, судя по всему, решил, что мне помогут вот такие его выходки, на которые я не давала разрешения.

Он все еще изображает виноватый вид, а я все еще зла, когда возвращаюсь к комоду с вазой. Каким бы виноватым он ни выглядел, я знаю – он сделал это намеренно.

Леон цепляется за край моих шорт, привалившись к ноге.

– Чем помочь? – интересуется Максим.

– Нужно загрузить коляску в багажник… – отвечаю, надевая на голову сына панамку с эмблемой “эмемдемс”.

На улице жаркий солнечный день, и я не думаю, что мы с Лео выдержим дольше пары часов за пределами квартиры, но рассчитываю, что эти два часа он будет спать.

Вместо новой игрушки Максима на парковке стоит его старенький внедорожник. Я попросила его взять эту машину, чтобы поместилась коляска. Вряд ли данная просьба добавляет мне привлекательности, но Максим знал, как обстоят дела в моем мире, когда приглашал на свидание.

Он забирает детское кресло с заднего сиденья моей “Тойоты” и пристраивает у себя. Минуту спустя мы выезжаем с парковки, и я вручаю сыну телефон до того, как он начнет капризничать.

Я достаточно отходчивая, чтобы отпустить свою злость еще до того, как Максим завел машину, но чтобы забыть о его поступке, мне нужно времени больше, чем пять чертовых секунд.

Дом Миллеров находится в черте города. В новом районе, который начали строить примерно два года назад, и все еще строят, ведь проект впечатляюще большой. Он включает и невысокие многоэтажки, и коттеджи. Именно к одному из них приводит навигатор.

– Богато, – присвистнув, Максим паркует машину на широкой обочине.

Богатство в данном случае подчеркнуто будкой с охранником на въезде, так что калитка в заборе дома Миллеров не заперта. Я знаю, что Оля уже внутри. Мы разговаривали по телефону пять минут назад, и еще я вижу “Мерседес” Чернышова, припаркованный среди других машин на обочине.

У дома большой задний двор, газон кажется мечтой для того, чтобы резвиться детям. Когда конкретно я стала смотреть на вещи с такой позиции – думать не берусь, да и делиться своими наблюдениями тоже. В группе людей, которая “встречает” на краю этого газона, кроме Оли Чернышовой, остальных я знаю только в лицо. И еще хозяйку дома – Елену Миллер. У них с Димой трое детей, трое девочек, и все они занимаются в нашей школе английским, правда, забота о них полностью лежит на Оле. Сама я Лену видела только на подписании договоров и еще несколько раз вскользь. Это высокая худая блондинка, которая не тратит время на общение с людьми, если те не представляют для нее пользы или интереса. Меня это не задевает, наша школа одна из лучших в городе, об этом говорят цифры в бухгалтерском балансе, так что мне не нужно искать внимания таких, как эта женщина. В последний год они приходят к нам сами, и они только крошечный процент клиентов.

Оля машет мне рукой, попивая сок через трубочку. Опускается на корточки, встречая Леона, когда подходим ближе.

– Приве-е-ет, – прижимает к себе Лео. – Смотри что у меня есть…

Порывшись в сумке, достает маленькую пищащую игрушку, которую сын принимает с неразборчивым лепетанием.

Помимо Оли и хозяйки, здесь еще две женщины, и обе наши клиентки.

– Добрый день… – Максим забрасывает руку мне на плечо, ослепляя всех своей открытой улыбкой.

– Какой малыш, как его зовут?

– Леон, – отвечаю на вопрос супруги известного в городе ресторатора.

– Прелесть, какой милый…

– Спасибо…

Глава 4

Маша

На лужайке открытый шатер, в котором шумный банкет. Зона барбекю на другом конце участка, и там работают два парня в ресторанной униформе.

Пахнет вкусно, но мне слегка неловко от сборища незнакомых людей, поэтому и аппетита нет. Плюс ко всему, рядом со мной Максим, и он здесь вообще никого не знает, а я несу за его досуг ответственность.

– Располагайтесь, – предлагает хозяйка. – Уборная вон там, – указывает рукой на замаскированное живой изгородью строение.

Ее чертовски трудно назвать располагающей, но это не то, что могло бы выбить меня из колеи. Как бы забавно это ни было, в ее дом меня пригласила Оля, и у моей подруги отличное настроение. У меня оно, кажется, тоже отличное.

Поправляя панамку Лео, она нежно тянет:

– Ну что такое… Кажется, кто-то хочет спать…

– Да. Уложу его там, – указываю на пустую беседку, в которой тенек.

Сын просит пить, произнеся очередную порцию невнятного лепета. Достав из висящей на коляске сумки бутылочку с соком, присаживаюсь на корточки, чтобы его напоить. Сдавив пластик пальцами, Леон умудряется облить желтой жидкостью и себя, и меня, поэтому отправляюсь в уличную уборную, где десять минут пытаюсь затереть кричащее пятно на своем белом комбинезоне.

Лео сидит на плечах у Максима, когда выхожу оттуда. Они прогуливаются по газону, оставив коляску на дорожке, и я не могу отрицать того, что у этого парня отлично получается ладить с детьми. Он вызывает у них симпатию своей позитивной энергией, и это абсолютно естественно.

Мысли превращаются в кисель, когда во дворе появляется компания из шести человек, которую возглавляет хозяин дома. Они выходят из него, задерживаясь у раздвижных дверей, и мне кажется, будто сердце остановилось вместе со мной.

Я вижу Миллера. И Чернышова. Еще каких-то мужчин, но самое сумасшедшее здесь то, что среди них я вижу знакомый точеный профиль, принадлежащий мужчине, заполнившему все мои мысли в последние дни.

Я смотрю на его профиль жадно. На линию подбородка, аккуратную стрижку. Наверное, смотрю так жадно, что это сродни прикосновению, ведь Мельник оборачивается, окидывая сощуренными от солнца глазами двор.

Его взгляд я тоже ощущаю, как прикосновение. Возможно, я просто выдаю желаемое за действительное, но те секунды, в течение которых он на меня смотрит, неподвижный жаркий воздух вокруг кажется бурлящим.

Кирилл одет в белую тенниску и синие летние брюки, в кармане которых лежит его ладонь.

Мне не приходится превозмогать себя, чтобы разорвать этот зрительный контакт. Это делает Максим, возникнув передо мной и заслонив собой обзор.

Переведя на его лицо взгляд, я чувствую себя слепой, ведь лицо Максима кажется мне размытым пятном.

– Сгонять за коляской? – спрашивает, снимая со своей шеи Леона.

Натянутая как струна, я отвечаю на вопрос утвердительным кивком. Еще секунда, и Максим передает мне сына, после чего трусцой направляется к дорожке. Леон обхватывает мою талию ногами и буркает капризное “ма-ма”, в то время как мое сердце бухает так, что в ушах шумит.

Глаза впиваются в пространство. В тот самый кусок пространства, где еще маячит широкая спина в белой тенниске, от вида которой я все еще не могу сойти с места.

Я снова вижу его лицо. И снова не в профиль, потому что Кирилл опять оборачивается.

Я не могу уложить у себя в голове ситуацию. Все ее детали, щекотливые, или нет! Я могу только смотреть в ответ, и я делаю это до тех пор, пока с коляской не возвращается Максим.

Мне кажется, будто он разговаривает на китайском, ведь я ни слова не разобрала из-за рассеянного внимания. Там у дверей пополнение. Еще двое мужчин и девушка-переводчик. Их всех я уже видела на этой неделе.

Леон хнычет, кладя голову мне на грудь.

Я двигаюсь автоматически – под лучами солнца, которые лижут голую кожу ног, несу сына к беседке и укрываюсь в тени ее крыши. Максим пристраивает в центре коляску и помогает ее разложить.

– Я не буду под ногами путаться. Пойду туда, – качает головой в сторону шатра. – Вон, мужик с усами в футболке зеленой, я его знаю. Он у меня занимается боксом.

– Я… быстро…

– Если что звони-пиши, – салютует он.

Многое из того, что случалось со мной в жизни, я давно считаю прошлым, о котором предпочитаю не вспоминать, но Кирилл Мельник не входит в эту категорию событий. Я не могу… не могла думать о нем, как о прошлом! Проще мне было вообще о нем не думать. Как угодно, только не так, будто он – прошлое…

От волнения пальцы дергают замок на сумке, не справляясь с первого раза. Мечась глазами между коляской, из которой за мной сонными глазами наблюдает сын, и двором, достаю из сумки мягкого плюшевого зайца. Лео принимается ковырять его почти оторванный глаз, тихо что-то бормоча.

Там, у дверей в дом, по-прежнему оживленная беседа.

Я даю сыну воды. Сама делаю глоток, смачивая горло, в котором сухо, как в пустыне.

– Леон… – выдыхаю немного строго, когда хватается руками за свою стопу, подтягивая ее вверх. – Спать… – цокаю, принимаясь слегка покачивать коляску.

Он моргает все реже и реже, сжимающая зайца ладошка расслабляется, внутри же меня нарастает настоящая буря.

Паника, страх, надежда, ожидание… одна за одной, меня под колени ударяют эмоции, ведь я вижу, как там, у дверей, обмениваются рукопожатиями.

До скрипа сжимаю ручки коляски, когда, отделившись от группы, так хорошо знакомый мне гость Миллеров неторопливой походкой идет к газону, а затем размеренно его пересекает.

Слишком жарко. Вновь подскочивший пульс провоцирует испарину у меня на шее. Пока Кирилл приближается, небрежно глядя то себе под ноги, то по сторонам, я могу только ждать. Отсчитывать секунды, наблюдая за движениями его высокого сильного тела.

В вырезе тенниски висят солнечные очки, на ногах белые кеды.

Фундамент беседки позволяет смотреть в его глаза почти вровень, когда подходит к ней и ставит ногу на ступеньку, не собираясь заходить внутрь.

Я благодарна. Дышать и так чертовски трудно, грудь сдавило. Мне воздух сейчас и не нужен, я просто смотрю. На легкий золотистый загар, покрывающий его кожу. На морщинки в уголках насыщенно-карих глаз и на те, что создают еле заметные скобки на его немного заросших щетиной щеках

Ему двадцать девять. Исполнилось в январе.

Кирилл смотрит в мое лицо, не спуская с него глаз долгие секунды. Его взгляд прямой и ясный, и в нем нет ни намека на веселье. Ни единого намека на улыбку в его лице…

Пытаюсь мириться с тем, как хочется до него дотронуться.

Возможно, я путалась в показаниях относительно того, хочу ли увидеть его снова, но в том, как сильно давит на меня его близость физически, ошибиться невозможно.

Посмотрев вниз, на коляску, Мельник произносит:

– Привет.

– Привет…

– Вижу, у тебя жизнь на месте не стоит, – замечает.

Не зная, какой конкретно смысл он вкладывает в свои слова, я не берусь задавать уточняющие вопросы. Я не знаю, что делать с его вопросами! Мне все еще хочется просто смотреть…

– Нет, а у тебя? – отвечаю.

– И у меня.

Я хочу знать больше, но все, на что меня хватает, вытолкнуть:

– Надолго ты у нас?

– Нет.

Я была уверена, что не успела настроить каких-то надежд. Планов. Хоть чего-то, касающегося его… нас… но прилив острого разочарования жалит меня, как игла, в сердце.

– Ясно, – дергаю губы в фальшивой улыбке.

Убрав со ступеньки ногу, он ненавязчиво отстраняется назад и заглядывает в коляску, чем приканчивает мой пульс в очередной раз за этот день.

Его взгляд нечто большее, чем мимолетное касание. На изучение Леона он тратит многим больше одной секунды и делает это молча. Молча и без комментариев, а когда отводит взгляд от коляски, говорит:

– Рад, что у тебя все хорошо.

В сумбуре мыслей я не могу не понимать, как выглядит все это… Я и Максим… и Лео…

Понимая все это, я быстро спрашиваю:

– А у тебя… у тебя все хорошо?

– Отлично, – отзывается.

Разумеется.

Внешний мир для меня по-прежнему размытое пятно. Я не успела заметить, что к нам кто-то приближается, и этот кто-то девушка-переводчик. Она одета в деловом стиле – в легкую блузку и прямую юбку, на ногах босоножки с каблуком. Темные волосы аккуратно уложены в пучок, на носу солнечные очки. Ее ладонь ложится Кириллу на локоть, и несмотря на сдержанность, это касание кажется мне чертовски личным.

Еще одна игла в сердце, но этот второй “разряд” заставляет натянуть на лицо улыбку. На этот раз дружелюбную до гребаной тошноты.

Мельник чуть склоняет голову ей навстречу, и она тихо говорит ему на ухо. Что именно, я не слышу, но выслушав, он отвечает:

– Хорошо. Дай мне минуту.

Кивнув, она удаляется туда же, откуда пришла, и я остаюсь один на один с прямым ясным взглядом, который устремляется на мое лицо после того, как пару секунд провожает брюнетку.

– Мне пора. Рад был тебя увидеть.

– Я тоже.

Опустив лицо, он стучит носом кеда по ступеньке, после чего расправляет плечи и говорит, посмотрев на меня:

– Пока.

– Пока… – отвечаю хрипловато.

Кивнув головой, Кирилл Мельник делает пару шагов назад, затем разворачивается и уходит, оставляя меня в таком состоянии, будто из клеток выкачали всю энергию.

Глава 5

Маша

– Это божественно… – тянет двоюродная племянница Оли, наматывая на вилку спагетти. – Серьезно, Маш… я бы на тебе женилась…

Мы с Олей смеемся, а Ангелина жует с упоением и почти не играет.

Я принесла с собой эту пасту в качестве вступительного взноса. Мы собираемся у Оли дома время от времени и, допивая второй бокал вина, пытаюсь себе напомнить, что завтра у меня полно обязанностей в офисе.

Дом Чернышовых находится в одном из поселков в десяти минутах от города. Здесь чертовски тихо и воздух свежий. Особенно сейчас, вечером.

Двери веранды настежь распахнуты, через них я могу видеть, как Лео босиком носится по газону под присмотром Миши, Олиного сына. Они играют в мяч, и мой ребенок пищит и хохочет, напрочь обо мне забыв.

– Как ты это делаешь? Вот как? – продолжает Ангелина. – Почему я не умею так вкусно готовить?

Ответить на ее первый вопрос гораздо сложнее, чем может показаться любому нормальному человеку. Когда-то я стремилась стать идеальной женой, так что моя готовка, в прямом смысле, напоминание о том, что хотелось бы навсегда забыть, но я люблю готовить и… научилась делать это для себя. Только для себя.

– Ты такая не одна, – улыбается Оля. – Я тоже не умею.

– Тебя и так любят… – отмахивается ее племянница. – А меня вечно обвиняют в уклонении от женских обязанностей.

– Может, не нужно было выходить замуж за татарина? – предполагает Оля.

Снова смеемся, и выпитое вино позволяет мне делать это без усилий. Не выжимая улыбку и не выдавливая. В последние сутки, с той самой встречи у Миллеров, я так часто выпадаю из реальности, что откликаться на происходящее вокруг приходится с усилием. Следить за ним тоже.

– Но я же влюбилась, – вздыхает Ангелина. – Пришлось выйти за этого дурака…

– Тогда учись искать компромиссы, – советует Оля.

– Я только этим и занимаюсь. С утра до вечера.

Они женаты чуть больше двух лет, и оба достаточно молоды, чтобы иметь проблемы с поиском компромиссов, но любовь и правда творит чудеса.

Запив вином колючие шевеления в груди, бросаю взгляд на двери веранды и двор, снова отыскивая глазами Леона.

– Мы собираемся с палатками отдохнуть, – продолжает Ангелина. – А у вас какие планы на выходные?

Переведя на нее взгляд, пытаюсь собраться с мыслями, но Оля опережает меня с ответом.

– Мне в последнее время нравится не строить никаких планов, – сообщает она. – А вообще, Чернышов до конца недели будет с китайцами возиться, так что я без понятия, какие у нас планы.

Сдавив пальцами ножку бокала, чувствую себя так, будто получила тычок в спину. Все внимание концентрируется на разговоре, из которого меня то и дело выбрасывало, а теперь я боюсь пошевелиться, чтобы его не спугнуть.

– Что за китайцы? – интересуется Олина племянница.

Китайцы были главной темой за столом в доме Миллера позавчера. Они и проект нового торгового центра, о котором Чернышов делился только той информацией, которую можно назвать официальной. Задавать ему вопросы я просто не решилась. Я была не в состоянии проявлять этот интерес, ведь чувствовала себя так, будто побывала в центрифуге. Это состояние накатывает на меня опять, пока ловлю каждое слово подруги.

– Инвесторы, – поясняет она. – В общем, там проект огромный, под личным контролем губернатора. Торговый центр. Руслан бесится, потому что ему дали распоряжение организовать делегации досуг. Он и сейчас с ними, у них там в Стрелковом клубе банкет…

Информация – как очередная иголка под кожей.

Я с ума схожу от желания снова ЕГО увидеть, но у меня есть здравый смысл, именно поэтому информация так колется.

– Надолго они здесь? – спрашиваю между делом.

– Неделя, может, больше.

– И кто там… в этой делегации?

– Я толком не знаю, – пожимает она плечом. – Я после больницы совсем выпала из жизни.

– Кстати, как у вас дела? – кивает Ангелина на ее живот.

– Пока без токсикоза.

– Чтобы так и было, – предлагает Лина тост.

Среди противоречий, которыми полна моя взрывающаяся голова, есть и тот факт, что Оля понятия не имеет, кто отец моего ребенка. Я… дала ей понять, что это неважно, еще тогда, когда поделилась своей новостью два года назад. Она приняла это спокойно и никогда меня не спрашивала, а я хранила эту тайну, как личное сокровище…

Мы успеваем допить бутылку к тому времени, как с улицы доносится звук открывающихся ворот. Хозяин дома врывается в наш тихий кружок с цветами в руках и бодрым приветствием:

– Дамы…

– Добрый вечер… – откликается Ангелина.

– Привет… – тихо отзываюсь я.

Мы с Линой на секунду становимся лишними, ведь, вручив Оле букет, Руслан целует ее макушку, спрашивая:

– Как дела?

– В порядке, – бормочет Оля. – А ты почему так рано?

– Соскучился, – улыбается он.

Оля фыркает, опуская лицо в цветы, а Руслан продолжает:

– Пойду переоденусь, отдыхайте.

Когда снова остаемся втроем, Лина мечтательно тянет:

– Я тоже соскучилась. Поеду домой…

Я поддерживаю Олин смех, а когда такси везет нас с Лео домой, превращаюсь в накрученную версию себя. Наблюдая за тем, как сын клюет носом в детском кресле, я мучаюсь тем, что в моей телефонной книжке есть номер Кирилла Мельника, но звонить по нему у меня ни за что не хватит смелости.

Неделя, может, больше…

Возможно, он все еще женат. Он может быть по-прежнему женат! Интересоваться его семейным положением у меня нет никакого права. Я сама попросила оставить меня в покое. Сама попросила его уйти. Два года прошло, наверняка я стала для него просто воспоминанием. Я не могу лезть в его жизнь. Задавать вопросы. Кто я, черт возьми, такая?!

От этих мыслей он кажется мне далекой вселенной. Чужой и закрытой.

Стоя на собственной кухне, я мучаю штопором завалявшуюся в холодильнике бутылку вина, чувствуя, что без него мне не уснуть.

Возможно, Кирилл сменил номер. Возможно, я просто напилась, раз думаю о том, чтобы это проверить. Я не имею права вторгаться в его личное пространство. По крайней мере, пока не решу, что делать с моим секретом, который носится по гостиной, перекладывая с места на место свои игрушки.

Звонок Максима вызывает прилив усталости. Снимая трубку, я не пытаюсь это маскировать.

– Алло… – отвечаю ему.

– Привет, уже дома? – интересуется парень.

– Да, мы взяли такси.

– Вот блин, жаль. Я почти успел. Только что освободился.

– Не страшно…

– Так может… я заеду?

– Я устала. Хочу лечь спать.

– Ну… я тоже не против лечь спать, – тянет он. – Слушай… мы же можем просто спать, понимаешь, о чем я?

Отлично понимаю. Проблема в том, что я как раскрученная юла, черт возьми. То, что еще несколько дней назад было простым и понятным, теперь стало сложным.

Я хочу спать одна.

– Давай в другой раз, – говорю ему. – Я правда устала… я… просто… давай в другой раз, ладно?

Вздохнув, он бодро отвечает:

– Ладно. Маш…

– Что?

– Я люблю тебя… – произносит, прежде чем положить трубку.

Глава 6

Маша

Время утекает у меня сквозь пальцы. Оно и раньше не стояло на месте, а неслось, но теперь мне кажется, будто я проживаю один день за два. И я этому рада, ожидание давно пополнило список тех вещей в моей жизни, которые я терпеть не могу. Точно так же, как неизвестность. И то, и другое я познала во всей красе еще в ту пору, когда каждую минуту прожитого дня отсчитывала ударами своего сердца. В ожидании, пока в дверь постучит мужчина, который мне не принадлежит.

На часах почти восемь вечера, и этого вечера я ждала три дня. Упорно и целенаправленно, с терпением, которому можно позавидовать. Источником этого терпения был тот факт, что я точно знала, чего жду, правда, спокойствия это не добавляет.

Сегодня в одном из ночных клубов пройдут поединки по смешанным единоборствам, и спортсмены там выступят достаточно известные, чтобы о мероприятии даже мертвый заговорил. Афиши расклеены по всему городу. На “разогреве” будут выступать ребята из клуба Максима, его друзья.

Клуб Максима участвовал в организации этого мероприятия, последний месяц он только о нем и говорил, и, несмотря на то что наблюдать из первых рядов, как один мужчина избивает другого, для меня удушающее зрелище, я согласилась пойти. Дала свое согласие, хоть и не была до конца уверена, что исполню обещание.

А теперь волнение внутри меня можно назвать бурлящим. Как чертов водопад.

Я знаю, кого там увижу. Как минимум, китайскую делегацию в сопровождении Руслана Чернышова, и я иду на этот шаг осознанно, как никогда.

Я ненавижу неизвестность. И не могу больше в ней вариться. Я устала изводить себя мыслями, мне просто необходимо сделать шаг с обрыва, я, кажется, жить без этого не могу.

Даже если разобьюсь, об этом никто не узнает. Никто. Я никому не скажу. Я отлично умею хранить секреты, тем более, свои собственные.

Тянущее ощущение в груди окрашено моей тревогой. Мне мерещится, что она стоит в глазах, как табличка с крупными буквами, когда смотрю на свое отражение в зеркале на стене ванной.

Моя жизнь упростилась бы в миллион раз, если бы я могла ответить на слова Максима тем же. Сказать три простых слова, “я люблю тебя”. Но я не могу. Мужчина, которого я люблю, здесь, под моей кожей! И это не Максим.

Два года назад мне было гораздо проще не разделять его чувства, а теперь это как камень на душе.

Это чертово дежавю. Гребаная ирония судьбы.

Подсветка вокруг зеркала добавляет деликатного блеска на атласной ткани моего платья. Оно достаточно смелое, чтобы мне не приходилось надевать его больше двух раз после покупки.

Завершив макияж губной помадой, отправляю ту в свою сумочку. Свое отражение я оцениваю, как превосходное. Во-первых, я два часа потратила на сборы, во-вторых, я не отношусь к той категории людей, которые вечно выискивают у себя недостатки. Я слишком долго пыталась полюбить себя снова, чтобы спустить все это в трубу, начав копаться в несовершенствах своей внешности.

Точку в моем образе ставят объемные металлические серьги, которые надеваю, возясь с застежками, и легкий жакет на тот случай, если в зале переборщили с кондиционерами.

Забрав со столешницы сумочку и телефон, выхожу из ванной, готовая к тому, что Максим позвонит с минуты на минуту.

Степа уже сидит на диване в гостиной, держа в руках джойстик от игровой приставки, которую принес с собой. Откинувшись на спинку дивана, он устраивается на нем поудобнее, принимая ленивую небрежную позу, пока на экране телевизора загружается какая-то игра.

Я не так часто прошу его побыть с Лео вечерами. Практически ни разу за прошедшие полтора года я не возвращалась домой за полночь, поэтому племянник немного удивился моей просьбе, но согласился помочь, ведь я… очень сильно его попросила.

– Я оплачу тебе за каждый час, – говорю ему, заходя в гостиную.

– Не надо, – говорит Степа с ленцой. – Я же сказал, просто так посижу.

Оторвав взгляд от телевизора, он переводит его на меня и издает протяжный свист, сопроводив его замечанием:

– Нифига себе. А ты еще не старая, оказывается.

– Заткнись, – прошу его с улыбкой.

– Нет, правда, – тянет. – Ты просто секс.

– Степ, – обращаюсь к нему. – Выбирай выражения. Я, как никак, твоя тетка. И я тебя на одиннадцать лет старше.

– И че? Твоему этому мужику сколько? Двадцать пять?

– Двадцать семь.

– Солидный… – хмыкает.

Улыбаюсь, остановившись за диваном.

В углу комнаты Лео заводит свой детский автомобиль, старательно сжимая пальчиками руль белого “Мерседеса”. Машина трогается, и я провожаю ее глазами до тех пор, пока не скрывается в коридоре. После недолгой возни она снова появляется в гостиной, пересекая ее от стенки до стенки.

Пепельные волосики сына отросли, ему пора подстричься. Вполне возможно, цвет его волос с возрастом изменится, но сейчас он чертовски похож на меня в детстве, только линия его бровей и носа… она не моя. Возможно, это видно мне одной, но чем взрослее сын становится, тем эти линии для меня очевиднее.

От этих мыслей в груди снова шевелится, только на этот раз не тревога, а безусловное восхищение тем, как идеально Кирилл Мельник умеет делать своих детей.

От памятных картинок я могла бы сгореть чертовой спичкой. Его губы, руки, дыхание… я ничего не забыла!

Голос слегка дрожит, когда оставляю Степе распоряжение:

– Он должен быть в кровати не позднее половины девятого.

– Ну уж извините, – отзывается Степа. – Тут как получится.

– Хотя бы попытайся его уложить, – вздыхаю я.

– Ага, попытка не пытка.

– Я на связи, если до десяти не уснет, вернусь домой.

– Если он до десяти не уснет, я себе мозги вышибу.

– Постарайся выжить, – прошу его.

– Ага… – летит мне с дивана.

Дождавшись, пока “Мерседес” снова исчезнет в коридоре, выскальзываю из гостиной и быстро выхватываю из шкафа в прихожей туфли на шпильках, которые надеваю только после того, как бесшумно прикрываю за собой входную дверь и оказываюсь в подъезде.

Сообщение от Максима поступает сразу же, как выхожу из лифта. Он ждет меня на парковке перед воротами во двор и быстро выходит из машины, чтобы открыть мне пассажирскую дверь.

Его глаза загораются, когда оказываюсь рядом. Они горят так ярко, что все его лицо преображается.

– Вау… – говорит с восхищением в голосе. – Детка, ты просто красавица…

– Спасибо…

Склонившись, он оставляет на моих губах поцелуй, и я не бегу от этого касания. Бежать у меня нет сил, только не сейчас, когда каждая клетка тела пропитана мандражом.

Всю дорогу взгляд Максима мечется по моему телу и лицу, будто он не может отвести от меня глаз, то и дело возвращаясь.

Он придерживает рукой мою талию, когда идем к зданию клуба, оставив машину на платной парковке, потому что перед зданием нет ни одного свободного места.

Места на этом мероприятии ограничены, но их достаточно, чтобы затеряться в толпе. Но не тогда, когда ты мэр города.

В холле толпятся гости, охрана организованно пропускает их внутрь. Там же, у в входа в зал, Чернышов дает интервью какому-то телеканалу, возможно, даже нескольким.

Я знаю, что Оли с ним нет. Моя подруга пойти отказалась, поскольку сегодня у нее все же проявился токсикоз, и она целый день провела в постели.

Максим ловит мою ладонь и сплетает наши пальцы, пока продвигаемся вперед вместе с очередью. Я снова не сопротивляюсь. Мое внимание как мячик скачет от лица к лицу, сердце скачет тоже.

Возможно, я схожу с ума напрасно, ведь он мог уже уехать. Уехать из города так же просто, как в нем появился. Если это так, можно считать, что я получила ответы почти на все свои чертовы вопросы. Особенно на тот, который в моем списке самый важный – хотел ли Кирилл Мельник снова меня увидеть?

Я не вижу знакомых лиц вокруг. Слишком много людей, и все незнакомые. Цепляясь за руку Максима, пытаюсь не дать проснуться своим рефлексам. Тем, которые просыпаются, когда в толпе меня касаются незнакомые люди.

Я не бывала в этом месте раньше, но нетрудно понять, что помещение полностью переоборудовали под мероприятие: в центре зала установлен октагон, вокруг него размещены зрительные места. Сейчас они заполнены наполовину.

Гремит музыка, и в этом грохоте я не слышу, о чем Максим разговаривает со своим знакомым, который встретил нас на входе.

Повысив голос, чтобы перекричать музыку, Максим спрашивает рядом с моим ухом:

– Сама найдешь места? Я сбегаю в раздевалку, с парнями поздороваюсь.

Киваю.

Он выпускает мою ладонь, вместе с другом теряясь среди движущихся людей. Сверившись со своим билетом, который Максим сбросил мне на почту, я нахожу свой ряд и место. И это достаточно близко к рингу, чтобы я получила незабываемые впечатления об этом дне.

Они в любом случае будут незабываемыми. Не знаю только, со знаком плюс или минус, ведь по мере того, как зал заполняется людьми, я уже не знаю, чего хочу больше – увидеть среди членов китайской делегации знакомое лицо, или нет.

Разочарование – это то чувство, с которым справиться гораздо проще, чем с мучительной чертовой тоской, и мне, возможно, нужно бы радоваться отсутствию Мельника среди членов китайской делегации, но все мои рассуждения разбиваются о тот факт, что он среди них есть, когда те появляются в зале.

Их, как и Чернышова, не заметить трудно, ведь они двигаются в составе организованной группы и под присмотром охраны.

Глава 7

Маша

Следить за этой группой неотрывно ничего не мешает, ведь она занимает места справа. Первый ряд в самом центре. Суета, которая творится вокруг, делает меня неприметной точкой в пространстве, и это отличное укрытие, чтобы наблюдать за тем, как гости нашего города располагаются. В особенности тот, который на голову выше их всех. Я наблюдаю за ним через разделяющее нас пространство, и мой взгляд не упускает ни одной детали. Ни одежды, в которую Мельник одет, ни выражения “полного присутствия” на его лице.

Он собран…

Во всех движениях – энергия, даже в наклоне его головы. Он сосредоточен на своем соседе, азиатском мужчине. Между ними, не прекращая шевелить губами, сидит та самая девушка-переводчик, и он прислушивается к ее словам, ведя через нее беседу.

Сегодня эта девушка все в том же безупречном деловом дресс-коде. Я хочу, чтобы мне было плевать, но не могу не заметить, что у них с Мельником нет дискомфорта от ненавязчивого нарушения личных границ друг друга.

Они близко, и никакого дискомфорта.

Только его сосредоточенность, ее, судя по всему, безупречная работа, и мое взбесившееся внутреннее сопротивление такому идеальному тандему.

На нем черная хлопковая рубашка с закатанными до локтей рукавами и белые брюки. Две верхних пуговицы рубашки очень неформально расстегнуты, на ногах все те же белые кеды, запястье украшают коллекционные часы с пятизначным ценником в долларовом эквиваленте, не сомневаюсь.

Я стягиваю с плеч свой жакет, потому что в зале жарко. Почти голой спины касается легкий сквозняк. Эта “щекотка” заставляет особенно остро почувствовать свое тело, сжать и разжать пальцы, в которых комкала лежащую на коленях сумочку.

Чернышов присоединяется к зрителям за несколько минут до того, как в зале приглушают свет. Его место там же, в первом ряду. Рядом с мужчиной, внимание которого когда-то мне было невмоготу делить даже с его ужином.

Лучи софитов мечутся по залу и потолку, Максим возвращается как раз перед тем, как на ринге появляется ведущий. Вместе с его голосом в микрофон, рядом с моим ухом раздается вопрос Максима:

– Не скучала?

Он подхватывает мою руку и сплетает наши пальцы, расслабленным движением укладывая этот “замок” себе на бедро.

– Не успела… – отвечаю ему.

Скучать мне не пришлось. Ни одной секунды. Особенно с того момента, как мое присутствие для Кирилла Мельника перестало быть секретом, ведь наши с Максимом места тоже в первом ряду. С того момента, как цепкий энергичный взгляд с соседнего сектора выхватил меня из толпы, сердце частит и брыкается.

Спина вытягивается в струну. Даже не будучи уверена в том, что этот взгляд все еще на мне, я теряю любую расслабленность. Эта сумасшедшая реакция бесконтрольная и очень глупая, ведь глупо тратить нервы на пустые волнения.

У меня все под контролем. Под контролем, черт возьми!

Глава 8

Маша

Вступительная часть мероприятия длится долго, а бой… я не смотрю на ринг. Мне достаточно звуков, которые оттуда доносятся: шлепки, удары о пол, реакции в зале, реакции Максима, который активно обсуждает бой со своим сидящим рядом приятелем.

Я достаточно порядочная, чтобы испытывать чувство вины перед ним за то, что не отрываю глаз от первого ряда справа, но я… видимо, достаточно эгоистичная сука, чтобы практически не мучиться выбором, когда Кирилл Мельник встает со своего места и быстро направляется к выходу, прижав к уху телефон.

Глядя в пространство перед собой, я решаюсь в минуту.

Минуту комкаю свою сумку и кусаю губы!

У меня все под контролем, я не пущу в нашу с сыном жизнь никого, если так захочу…

Ни его отца, ни любого другого мужчину. Я знаю, что его отец должен был подумать. Что мы семья. Я, Леон и… Максим. И я прикрываюсь этим фальшивым образом, как щитом, когда встаю со своего места и тоже иду к выходу, собираясь если не прыгнуть с обрыва, то подойти поближе и заглянуть за край.

В фойе воздух прохладный, и здесь никого, кроме охраны. Мне не составляет труда узнать у нее, куда идти. Меня выпускают на улицу в душные летние сумерки, где на крыльце клуба вижу знакомый силуэт в черной рубашке и белых брюках.

Кирилл курит, положив одну руку на перила, и оборачивается, когда за мной захлопывается дверь.

Свет от фонаря заостряет черты его лица. Оно слегка заросло щетиной. И я вижу на нем мгновенный проблеск эмоций. Будто я последнее, что он ожидал увидеть, обернувшись.

Пока его взгляд молнией окидывает меня с ног до головы, глотаю запах шоколадных сигарет, который пробирает до мозга костей, потому что там и хранился все эти два года – на подкорке!

Я знаю, что замечать детали – это женская привычка, но сейчас мне кажется, будто Мельник не упускает ничего: ни длины моего платья, она чуть выше колена, ни того, какое ограниченное количество на мне белья.

Это выжимает из легких кислород, ведь я вырядилась так не для Максима. Я хотела искупаться в реакциях совсем другого мужчины, и я получила их сполна.

Легкий прищур на лице этого мужчины расслабленный и сдержанный, но и его мне достаточно, чтобы впиться глазами и темноволосый затылок, когда отворачивается, чтобы сделать еще одну затяжку своей сигаретой.

Он выпускает дым в небо, чуть откинув назад голову. Повторив процедуру, замечает:

– Странный выбор мероприятия на вечер.

Он прекрасно знаком с моим отношением к жестокости. С реакциями, которые вызывает у меня агрессия. Он видел это собственными глазами. В прошлом практически попробовал мои страхи на вкус, и его замечание сейчас точнее некуда, мне не приходит в голову спрашивать, что он имел ввиду.

В том, чтобы разговаривать с его затылком, есть свои плюсы. По крайней мере, я могу беззастенчиво блуждать глазами по его телу, в приступе отчаянной ностальгии рассматривая спортивные линии и рельефы, выступающие под хлопком рубашки и тканью летних брюк.

Мазнув взглядом по его плечам, отвечаю:

– Это был эксперимент.

– Удачный?

– Вряд ли я его повторю.

Затушив сигарету, Кирилл оставляет ее в урне-пепельнице и разворачивается. Кладет руки в карманы штанов, принимая естественную и открытую позу, я же складываю руки под грудью, отвечая на его взгляд, такой же открытый, как и его жесты.

Он моложе на три года, и когда-то мне хватало поводов и запальчивости, чтобы называть его ребенком, правда, он быстро ставил меня на место. Каждый раз, когда меня заносило. Ставил на место и заставлял принимать его таким, какой он есть. Я принимала, и даже слишком хорошо.

Глядя на меня из этой самой открытой позы, Кирилл приподнимает брови и спрашивает:

– Ты что-то хотела?

Он произносит это достаточно дружелюбно, чтобы внутренний пинок не заставил меня сбежать отсюда без объяснения причин. Я на это способна. Глядя на него сейчас, я прекрасно осознаю, как дерьмово умею прятать свои эмоции.

– Да. Поздороваться, – отвечаю с вежливой улыбкой.

Его пристальный взгляд концентрируется на моем лице, когда растягивает ответ:

– При-вет.

– Привет.

Приподняв грудь в медленном вдохе, он произносит:

– Приятная встреча. И погода отличная.

Взгляд его глаз слишком подвижный, и он плавает по мне с особым вниманием.

Черт возьми, почему это так сложно?!

– Я слышала, у вас тут крупный проект, – делюсь крупицами информации.

– Все относительно. Но можно сказать, что да, крупный.

– Тогда городу повезло.

Повернув голову, Кирилл смотрит вдаль и отзывается:

– Да. Повезло.

Мне кажется, будто в его голосе я слышу иронию, но даже зрительно разделив четкий профиль на части, не могу сказать наверняка.

После шумного, набитого людьми зала, здесь воздух кажется неподвижным. И мне тесно, несмотря на то, что вокруг предостаточно свободного пространства, но оно еще сильнее скукоживается, когда Кирилл снова на меня смотрит.

– У нас давно ничего подобного не строили… – продолжаю я.

– Все движется и меняется.

– Да… – поправив волосы, я пытаюсь не спалить к чертям собачьим свое сердце, которое за секунду разогналось до скорости света. – Ты… здесь… один?

Он снова выгибает брови, но я уверена, что мой вопрос ему понятен.

– О чем ты? – спрашивает все с той же дружелюбной открытостью.

– Твоя жена…

Не знаю, имеет ли это для нас с Лео значение, но я предпочитаю получить ответ. Даже сгорая заживо от стыда за то, что влезла в его частную жизнь, не хочу забирать свой чертов вопрос назад.

Я спрошу только это, и ни за что не стану спрашивать, сколько раз в неделю он трахает ту переводчицу.

Он мучает меня молчанием не дольше пары-тройки секунд, после чего отвечает:

– Я не женат.

Я проглатываю его ответ вместе с воздухом, сделав короткий вдох. Сердце делает скачок, и я пытаюсь успокоить пульс, ведь эта пляска – полная противоположность тому, с какой легкостью дались ему только что озвученные слова.

Он наблюдает за мной так, будто я бабочка под стеклом.

Наблюдает за моим лицом со все той же снисходительной расслабленностью, словно в ожидании моего следующего шага, которому не собирается препятствовать. Наоборот, всем своим видом демонстрирует расположенность к беседе и вежливую легкость, которая меня нервирует.

Я не видела его слишком долго. Слишком давно, чтобы понимать этот взгляд. Чтобы понимать, трачу ли его время своими попытками узнать о нем хоть что-то, ведь там, за дверью, его ждут дела, ради которых он сюда приехал.

– Не знаю, могу ли тебя с этим поздравить, – произношу отрывисто.

– С моим семейным положением? Думаю, вполне.

– Тогда поздравляю. Я не сильно опоздала с поздравлениями? – решаю зайти еще дальше, раз весь мир остался за дверью.

– Примерно на четыре месяца, – отвечает. – Ты интересуешься, потому что неравнодушна к моей судьбе? Или потому, что хочешь узнать, в каком номере отеля я остановился?

Он в разводе четыре месяца. Я не в состоянии оценить значение этой цифры – много это или мало. Озвученная им расстановка вопросов прямолинейная, как пуля в лоб! Никакого нахальства или издевки, но меня будто окатили холодной водой.

– Я, кажется, узнала достаточно, – говорю ему. – Не хочу тратить твое время, оно у тебя, наверное, очень дорогое.

Скрипнув каблуками, разворачиваюсь на месте и иду к двери. Тишина за спиной – самый громкий сигнал о том, что поступаю правильно. Она сопровождает меня всю дорогу, побуждая двигаться быстрее. В холле охлажденный кондиционерами воздух жгучим контрастом впивается в кожу, но не дотягивается до моих мозгов, которые кипят от эмоций.

Миллион лет эмоции не поглощали меня так, чтобы двигаться в пространстве, ничего перед собой не видя. Пожалуй, только в нашу предыдущую встречу. И в ту первую, когда этот человек пронесся мимо меня ураганом в приемной Чернышова.

Шум зала – еще один контраст, который затягивает в реальность, будто меня из вакуума швырнули в эпицентр землетрясения. Уже не страшно. Даже звуки боя проплывают мимо, когда занимаю свое место рядом с Максимом. Наэлектризованная, как поджаренная в микроволновке фольга.

– Замерзла? – он обнимает рукой мои плечи, которые покрылись мурашками.

Я поджимаю их, впервые ища утешения в знакомом тепле его тела и запахе его одежды. Максим набрасывает мне на плечи жакет, который держал у себя на коленях. Я роюсь в сумке, ища там телефон, он вибрировал минуту назад. Ту минуту, которую посвятила поиску почвы у себя под ногами, вместо вязкого цемента, где не хочу увязнуть намертво, ведь я всегда стремилась двигаться вперед.

На экране сообщение от Степы, во вложении фотография, на которой запечатлен Леон, спящий посреди моей постели.

Он изо всех сил противится тому, чтобы засыпать в своей кроватке, и я еще не нашла решения этой проблемы. Я позволяю сыну засыпать у себя, а потом переношу его в детскую. С тех пор, как он начал совершать попытки бегства из своей кроватки, я поняла – с этим бесполезно бороться. Мы со Степой вынули пару прутьев из перегородки, чтобы Лео не разбился при очередной попытке выбраться. Раньше я караулила его сон, как ненормальная, а теперь, если ему что-то нужно, он просто придет и скажет об этом. Помимо всего прочего, я уже не удивляюсь тому, что под утро он сопит рядом, хотя и был доставлен в свою постель после того, как уснул.

Для нас это не проблема, ведь в постели нас всегда только двое, и я снова и снова закрываю глаза.

“Ты молодец”, – пишу племяннику с улыбкой, на которую оказалась способна даже несмотря на то, что вокруг меня чертов хаос в хаосе.

“Это было оооочень нелегко”, – отписывается Степа. – “Может, достанешь мне абонемент в качалку, раз я такой молодец?”

“Сделаю, что смогу”, – пишу и убираю телефон обратно в сумку.

Сделав это, поднимаю глаза, и нахожу ими первый ряд справа. Я делаю это, скрутив все свои эмоции тугим узлом в животе.

Чтобы удержать их в этом узле, мне требуется напрячь тело и согнуть дугой пальцы в туфлях.

Мой бывший любовник занял свое место, как и я. Подавшись вперед и положив локти на согнутые колени, он смотрит на меня, и я считаю огромным счастьем то, что нас разделяют эти метры пространства.

Я не смогу забыть, что он здесь, поблизости, но могу нормально дышать, а чуть позже, может быть, и думать тоже начну.

Мы смотрим еще два боя, после которых оставаться в зале мне становится невмоготу. Еще два часа назад мне было невыносимо гадать, в городе Кирилл Мельник или уже нет, теперь меня тормошат его взгляды, которыми он, как нарочно, встречает мои. Я выдыхаю с облегчением, когда вместе с Чернышовым он покидает зал, будто петля, которая удерживала на месте, исчезла.

Я знаю, что Максим уходить не хочет, поэтому заверяю, что в состоянии доехать на такси.

– Вези осторожно, – напутствует он водителя, заглянув в салон после того, как я забралась на заднее сиденье.

– Как скажешь, начальник, – отзывается тот.

– Мы потом в клубе зависнем. Точно не хочешь остаться? – спрашивает у меня.

– Нет…

Его теплые губы прижимаются к моим, и в сумятице чувств я ничего не ощущаю. Ни этого прикосновения, ни времени, которое уходит на дорогу до дома. В городском парке толпы людей, даже несмотря на то, что уже почти одиннадцать, но движение в городе сбавило скорость до состояния трех баллов из десяти, поэтому я дома уже через пятнадцать минут.

Степа спит на диване перед включенным телевизором, на полу миска с попкорном. Чтобы его не разбудить, двигаюсь бесшумно и быстро прибираю оставленный на кухне бардак.

Тревога, которая блуждала в моей крови весь сегодняшний день, превратилась в вязкий кисель, который разносит по венам усталость. Все отступает на задний план, когда, приняв душ и переодевшись в пижаму, я забираюсь в кровать, решая оставить Лео с собой до утра.

В тусклом свете ночника рассматриваю черты его спящего лица. Провожу пальцами по белокурым волосикам и шепчу “спокойной ночи”, оставив на нежной щечке поцелуй.

Глава 9

Кирилл

– Мы с Кириллом Юрьевичем уже второй год работаем, – цветисто рассказывает представитель местной фирмы-подрядчика. – Вон, какой квартал забабахали, и ни разу сроки не нарушили. У нас все как часы отлажено.

Это пожилой мужик с гигантским опытом в строительстве, который печется о своей репутации, и сроки его фирма действительно ни разу не нарушила. Правда, в том проекте, про который говорит, подрядчиков была толпа, но в данный момент это не суть, поэтому молча со всем соглашаюсь.

Лиза тихо переводит сказанное китайскому партнеру, сидящий напротив Руслан Чернышов, мэр города, вдумчиво чиркает ручкой у себя в блокноте.

Зная пристрастие китайских партнеров к приватности, мы на два часа арендовали ресторанный зал, чтобы присутствие других посетителей не мешало. Встреча неформальная, скорее просто совместный обед.

– Такие проекты не часто в город приходят, нам повезло, – продолжает подрядчик. – Мы готовы за свою часть работы взяться хоть завтра. Техника у нас вся на месте, мощностей хватит с головой, Кирилл Юрьевич с нами еще в декабре связался…

Про то, что городу повезло, я слышу постоянно на протяжении тех двух недель, которые здесь нахожусь.

Везения во всем этом абсолютный ноль. Я выбрал этот город целенаправленно. Принес сюда годный к употреблению проект на блюде вместе с инвесторами, которые готовы вложить миллионы долларов. Для них такая инвестиция – мелочевка, но деньгами они не разбрасываются, поэтому предпочитают лично взглянуть на местность, обстановку и людей.

Окончательное решение все еще не принято, но я ожидаю положительного исхода с вероятностью в девяносто процентов.

Пересекаюсь глазами с Чернышовым, который продолжает рисовать какую-то херню на блокнотном листе.

С местным мэром мы познакомились два года назад, он тогда горел мечтой выставить меня из города вместе с моими предложениями.

Он проиграл, а я выиграл.

Сейчас мы даже не бодаемся. Этот проект я сразу отнес боссу Чернышова, губернатору, точнее его сыну, на которого имею выход. Я просто связующее звено между губернатором, который готов продать землю под застройку за определенные бонусы, и инвесторами, которых нашел сам, используя наработанные за несколько лет связи.

Этот проект – мои отступные.

Неофициальные алименты, которые плачу семье своей жены за то, что наш развод прошел не в судебном порядке, а по обоюдному согласию. Блять. Ни о каком обоюдном согласии речи не идет, я выбрался из этого брака без потерь только потому, что в отличии от своей бывшей жены, знаю, как устроен бизнес ее отца – одного из крупнейших московских застройщиков. И за годы нашей совместной жизни с Альбиной научился с ее отцом договариваться.

Два пропущенных от нее вызова в телефоне – заебавшее меня явление.

Я был уверен, что пары месяцев ей хватит, чтобы переключить свою жизнь на что-то новое, но недооценил степень несогласия Альбины Ахмедовой с положением вещей.

Наш брак был максимально ненормальным, но нас обоих это устраивало, потому что каждый получал то, что хотел. Она получала, я получал. Да. Я получал. Новые связи. Деньги. Все то, чего хотел. Это могло бы длиться вечно. Годами. Для нас обоих стало удивлением, что из этого “проекта” я решил выйти.

Была причина.

По ушам щелкает тихая китайская речь, Лиза транслирует ее на русский.

Пройдясь своим участием по краю беседы, стираю поступившие от Альбины сообщения. Удаляю не читая. Делаю так уже примерно месяц. В сообщениях широкий разброс: от заверений в любви, до пожеланий катиться в ад.

Я не оставил ей возможности делиться эмоциями лично. Она не знает, где я нахожусь. В Москве я не был уже три месяца, и не планирую возвращаться в неопределенной перспективе, ну а здесь, в городе…

Я не знаю, на кой хер мне оставаться.

Программа переговоров закончится через три дня. Я могу вылететь в любую страну мира в ожидании, пока китайцы примут решение. Когда они его примут, передам этот “подарочный пакет” бывшему тестю, и волен буду валить на все четыре стороны.

Администратор ресторана на ухо предупреждает меня о том, что наше время заканчивается. Решаю его не продлевать, обед себя исчерпал. Когда помещение начинают заполнять посторонние люди, заканчиваем.

– Если на завтра все в силе, – тормозит меня на выходе Чернышов. – то к десяти утра к отелю подъедет экскурсионный автобус. Это мероприятие без меня. У меня на выходных планы с семьей.

– Хороших выходных, – оставляю ему вежливое пожелание.

Отвечает на мое рукопожатие без упоения и эйфории.

Этот персонаж – единственный человек в городе, который за время нашего общения забыл озвучить главное – как сильно городу повезло, хотя именно от него я должен был бы услышать это в первую очередь.

Забывчивость поразительная, на мой взгляд. Я бы сказал, принципиальная. В конце концов он мэр в городе с населением в полмиллиона человек, и в его город вольют инвестиций на сумму, которая тут никому не снилась.

Провожаю его уход с усмешкой.

Уличная жара плавит асфальт.

Прежде чем сесть в арендованный “Мерседес” с водителем, надеваю солнечные очки.

Лиза расположилась сзади вместе с нашим подопечным, поэтому занимаю переднее сиденье. До отеля можно и пешком дойти, но город слишком пыльный. Добираемся за пять минут прямо к парадному входу. Когда собираюсь выйти из лифта, в котором остались с Лизой вдвоем, она останавливает.

– Кирилл…

Смотрю на нее, задержав ладонью дверь.

– Мы идем с ними на ужин? – имеет в виду наших китайских коллег. – Или у меня свободный вечер?

– Ты свободна. Просто будь на связи, – отпускаю дверь и ухожу по коридору.

В номере сбрасываю обувь и снимаю футболку. Взяв с журнального стола ноутбук, валюсь на диван у окна.

Город как на ладони. Пыльный и прожаренный полуденной жарой. Смотрю на него, словив взглядом точку в пространстве.

Работа, которую попытался начать еще сегодня ночью, так и висит в задачах пустая.

Я пытаюсь расставить свои собственные приоритеты, но нихера не выходит. Нихера толкового. Нет ничего случайного в том, что я притащился в этот город. Никакого везения, никакой игры в рулетку. Я приехал, потому что нет второго такого места, куда бы меня тянуло таким магнитом.

Спихнув с колен ноутбук, упираюсь в них локтями.

У меня нет претензий к Марии Новиковой. Ни единой. Она вольна делать все, что захочет. Заводить семью, быть счастливой. У меня нет претензий. Проблема только в том, что я пытаюсь себя в этом убедить, а не озвучиваю реальное положение вещей.

У меня, как минимум, одна претензия: на кой черт она пошла за мной вчера, если у нее уже есть все, что я мог бы ей предложить?!

Этот вопрос выводит из себя тринадцать часов подряд, и я уже понял, что для поиска ответа гибкости и лояльности во мне ноль.

Через полчаса я снова в салоне “Мерседеса”. Называю водителю адрес и сбрасываю сообщение Лизе, предупреждая, что уехал, но доступен в любое время, если вдруг понадоблюсь. Она спрашивает, как долго меня не будет. Отвечаю, что не знаю.

Мой отъезд слишком хреново спрогнозирован, чтобы я мог ответить что-то конкретное.

Лиза работает на меня примерно шесть месяцев. Сопровождает почти постоянно на протяжении этого времени. Эти месяцы можно назвать одной продолжительной совместной командировкой, которая представляла собой болтание между Москвой и Китаем. Меня не удивило, когда однажды вечером она постучала в мой номер с предложением чего-нибудь выпить.

Я не видел причин отказываться. У меня была дичайшая потребность расслабиться. Переключиться. Дружеский секс и никаких обязательств. Мне не пришлось заканчивать это самому, она перестала меня “навещать” два месяца назад. После недельной рабочей передышки, которую нам дал, вернулась с помолвочным кольцом на пальце, с чем я ее поздравил.

Машина привозит меня к зданию старого универмага, и я прошу покрутиться вокруг, чтобы найти вход в офис школы иностранных языков, которая должна быть где-то здесь. Вывеска обнаруживается с торца, парковка прямо напротив.

Адрес этой школы – первое, что я пробил в поисковике, как только попал в город. Адрес, расписание и прочую информацию, достаточную для того, чтобы знать – я не промахнулся.

Зона ресепшн маленькая, но им, судя по всему, хватает.

Войдя, осматриваюсь. В углу зона ожидания в виде небольшого дивана. Стойка прямо на входе, девушка за ней меня приветствует. Ответив тем же, изучаю наградную стену, где очень часто мелькает знакомое мне имя.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – слышу торопливый вопрос за спиной.

– Да, – отвечаю, не спеша разворачиваться.

Дипломы о курсах повышения квалификаций, сертификаты. Перехожу взглядом от одного к другому. К фотографиям: перерезание красной ленточки, коллектив в полном составе, кое-что еще.

Изучаю картинки в полной тишине и поворачиваюсь к стойке не раньше, чем этот “фотоальбом” заканчивается.

Девушка поправляет лежащий на плече длинный хвост, спрашивая:

– По какому вы вопросу?

На ее рубашке есть бейдж, но я не думаю, что запомню имя, поэтому его не читаю.

Чистый идиотизм, но я кладу руки в карманы штанов, чтобы ни до чего здесь не дотрагиваться. Еще раз покружив взглядом по маленькому лобби, произношу:

– Мне нужна Мария Новикова.

– Мария Николаевна? – суетится. – Она вас ждет?

– Не ждет.

– По какому вы вопросу? Может быть, я смогу вам помочь? Как к вам можно обращаться?

– Она здесь? – обрываю.

– Мария Николаевна здесь, – секунду думает, после чего спрашивает. – Что ей передать? По какому вы вопросу?

– Хочу поздороваться.

– Ясно… – бормочет. – Как вас представить?

– Кирилл.

– Просто Кирилл?

– Да.

Отойдя от стойки, подхожу к маленькому окну, в которое смотрю.

Вместо того, чтобы воспользоваться телефоном, девушка покидает стойку и скрывается в узком коридоре за углом. Стук ее каблуков затихает после хлопка двери, и я снова остаюсь в полной тишине.

Глядя на тротуар под окном, терпеливо жду, пока владелица этого заведения окажет мне честь своей вежливостью, на которую так щедра.

Штука в том, что эта встреча не продлится дольше минуты, если не заткну своему цинизму глотку.

Мария Новикова не станет терпеть цинизм в свой адрес ни от кого, даже от меня. Она бежит от любого дискомфорта, который ей пытаются навязать окружающие. Это не принцип, она просто слишком чувствительна к миру, в котором так упрямо борется за место под солнцем.

Я прекрасно понимал это вчера, когда намеренно столкнул ее с необходимостью защищаться. Но я, твою мать, не святой. Она прекрасно знала это два года назад, не думаю, что вчера у нее случился провал в памяти, тем не менее, я перегнул палку.

Все дело в том, что вчера я хотел от нее избавиться. Хотел, чтобы она отправилась туда, откуда пришла. К этому пацану, с которым у нее, судя по всему, семья.

Незрелое желание с моей стороны, но я не всегда бываю взвешен. Я и сейчас нихрена не взвешен, просто отлично выспался.

Шаги в коридоре возобновляются. Частота и звучание у них такое, что сразу понятно – девушка-администратор возвращается не одна.

Развернувшись, вижу, как в проеме появляется Маша. Как и вчера, видом я наслаждаюсь, хоть этот вид и ебет меня по полной. Слишком знакомые черты лица, контуры тела. Отлично знакомая эстетика, на которую хочется не просто смотреть, а касаться и ощущать во всех возможных формах взаимодействия.

Я вижу идеально сконструированное лицо: нос, губы, подбородок. Я знаю, что здесь не обошлось без пластики. Вынужденной. Но уверен, и до нее с лицом у Марии Новиковой был полный порядок. Ее волосы распущены, но стали чуть короче: раньше были до лопаток, теперь до плеч. Она одета в легкое, но стопроцентно деловое платье, которое почти прикрывает колени.

Ее прицельный взгляд чертит по мне круг, впивается в лицо, которое делаю абсолютно лояльным. Я собираюсь быть идеальным пай-мальчиком, потому что очень хочу, чтобы эта встреча продлилась дольше одной минуты.

Бросив взгляд на свою сотрудницу, проскользнувшую обратно за стойку, Маша тихо спрашивает:

– Оля уже вернулась?

– Нет…

Переведя на меня глаза, разворачивается и бросает тихое:

– Пошли…

Глава 10

Кирилл

Я не ждал фанфар в свой адрес, на самом деле, я ни от кого их не требую, но сейчас не прочь принять за фанфары некоторую резкость в движениях идущей впереди женщины. По крайней мере, это означает, что мне не показалось, будто по отношению ко мне у нее присутствуют эмоции, раз она целую минуту прячет от меня лицо, когда заходим в маленький кабинет в конце коридора.

Не вынимая рук из карманов, прохожу внутрь, и Маша закрывает за мной дверь, после чего отходит в сторону и опирается бедром об офисный рабочий стол. Складывает на груди руки, исподлобья наблюдая за тем, как, остановившись в центре, изучаю обстановку: окно за ее спиной, рабочее место, маленький шкаф для одежды.

Когда перевожу глаза на хозяйку, ловлю ее быстрый взгляд на разных частях своего тела, в конечном итоге он снова концентрируется на лице.

Я тоже смотрю. С ней чем ближе, тем интереснее. Замкнутое пространство усугубляет ситуацию, тем более, такое тесное.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – замечает Маша. – Привет.

Сделав шаг, останавливаюсь перед столом и беру оттуда рамку с фотографией.

– Привет. Мне показалось, ты хотела пообщаться, – говорю, развернув рамку картинкой к себе.

На ней Маша с ребенком на руках. Их только двое. Я уже догадался, что это мальчик. На фото он совсем игрушечный, с соской во рту, гораздо моложе, чем я видел несколько дней назад, но и на фото парень стопроцентный блондин, хотя волос у него на фото значительно меньше.

Они оба смотрят в камеру, чертовски мило. И ей чертовски идет материнство. Она того же мнения, судя по тому, как горят глаза.

Я получаю укол ревности, и это не неожиданность. Я даже не уверен, на что конкретно эта ревность направлена, но уже успел с этим чувством познакомиться.

– Я… может быть и хотела, – слышу ее немного напряженный голос. – А вот ты – нет.

Оторвав взгляд от заплаканного детского лица, перевожу его на Машу.

– Было плохое настроение, – возвращаю рамку на место.

Она провожает мои действия глазами, спрашивая:

– А сейчас хорошее?

Разведя руки в стороны, миролюбиво сообщаю:

– Сейчас отличное.

На ее лице отражается напряжение. Я изо всех сил стараюсь излучать позитив, пока сканирует меня глазами, будто могу представлять для нее хоть какую-то угрозу. Я не угроза. Возможно, у нее снова память отшибло.

Пять секунд я веду с ней немой диалог, после которого она машет рукой на стул для посетителей, говоря:

– Присаживайся. Хочешь чай? Или кофе?

– Честно говоря, с удовольствием. Но предлагаю сделать это где-нибудь в другом месте.

– Тебе не нравится цвет стен?

– Стены на меня сегодня давят. Как насчет летнего кафе?

Решаясь, она топчется на месте. Смотрит на раскрытый на столе ноутбук, но, в упор следя за мимикой на ее лице, вдруг испытываю ощущение, что это очередная попытка спрятать от меня глаза.

Твою мать, я хочу, чтобы она сказала “да”. Сейчас мне плевать даже на то, что в кармане брюк вибрирует телефон. На повестке дня у меня нет неотложных вопросов. Даже Лиза в состоянии подождать какое-то время.

– У меня есть минут сорок, – произносит Маша. – Потом мне нужно домой. Няня работает до двух…

– Хорошо, – отзываюсь.

Бросив на меня быстрый взгляд, собирает вещи: отправляет в сумку маленький ноутбук, телефон, и блокнот с фирменной символикой. Выключив кондиционер, кладет пульт на подоконник, и направляется к двери, сопроводив это действие стуком высоких каблуков на своих туфлях.

Выхожу следом, прикрывая за собой дверь. Понизив голос, Маша оставляет указания администратору за стойкой ресепшн, после чего выходит из офиса, пока придерживаю для нее дверь. И сейчас, и минутой позже, когда придерживаю для нее дверь арендованного “Мерседеса”, заглядываю в приподнятое ко мне лицо, и каждый гребаный раз кружу по нему глазами, потому что она и есть мой магнит, в том числе, в примитивном физическом смысле.

Обойдя машину, занимаю место с противоположной стороны заднего сиденья. Маша искоса за мной наблюдает, положив на сиденье руку, и отдергивает, когда задеваю ладонь бедром. Когда встречаюсь с ней глазами, отворачивается.

– Кафе “Пингвин” у фонтана, знаете, где это? – обращается к моему водителю.

– Разберемся, – отзывается тот.

– Ты же не против? – смотрит на меня.

– Я как пластилин, – отвечаю.

Закусив губу, пробегает глазами по моему телу и снова отворачивается. Прижимает к животу сумку, поерзав, и смотрит на часы, украшающие тонкое запястье.

Отвернувшись к своему окну, складываю на груди руки.

У моей пассажирки нет обручального кольца. В моем мире его наличие или отсутствие на пальце – абсолютно несущественная деталь, но уверен, в случае Маши все точно наоборот.

Она не замужем. Я почти в этом уверен.

Это ничерта не значит. У нее слишком своеобразный подход к жизни, чтобы можно было делать какие-то выводы. Я бы мог узнать наверняка, пробив информацию, но не вижу смысла этого делать. Все, что мне нужно, я узнаю и сам.

До озвученного места добираемся в молчании. Это кафе с большой летней террасой, наполовину пустое. Надевая солнечные очки, придерживаю ухмылку. Она просится от того, что уверен – данную обстановку Мария Новикова описала бы противоположным термином. Назвала бы кафе наполовину полным.

Тень от классического полосатого зонтика полностью укрывает стол, к которому нас провожают. С тех пор, как я покинул отель, погода сделала разворот в сторону облачности и, судя по всему, небольшого дождя.

Маша занимает стул, который для нее выдвигаю, и я усаживаюсь напротив.

Официант возникает рядом почти сразу, крутится у стола и раскладывает меню. Я на него не смотрю. Найти объект для концентрации внимания мне сейчас несложно. У Маши нет конкурентов.

– Я буду мороженое, – говорит, не заглядывая в меню. – Клубничное.

– Что-нибудь еще?

– Воду.

– Вы уже готовы сделать заказ? – обращается он ко мне.

– Что-нибудь прохладительное.

Он советует лимонад, и я соглашаюсь, не имея в данную секунду никаких конкретных предпочтений. Повторив заказ, уходит, оставляя нас одних. В моем случае, ситуацию это не меняет, я стопроцентно сконцентрирован на сидящей передо мной женщине.

– Кажется, твой бизнес неплохо развивается, – замечаю, складывая на животе руки.

Этот бизнес для нее не развлечение, в этом я ни минуты не сомневаюсь. Я не против говорить о бизнесе. Мне без разницы, о чем мы будем говорить, я готов обсудить запуск лунохода, если угодно.

Маша забрасывает ногу на ногу, отвечая:

– Мы не жалуемся, но…

– Но?

– Мы могли бы больше. Просто у меня не хватает времени. Сын еще маленький.

– Как его зовут?

– Леон…

– Сколько ему?

Она рассматривает узор на скатерти, пожимая плечом:

– Всем кажется, что дети быстро растут, но это только с виду…

– Наверняка не быстро.

– Да… хочешь дать пару советов? – бормочет. – По бизнесу?

– Не уверен, что тебе нужны мои советы.

– Нужны, – смотрит на меня. – Мне интересно знать, что ты думаешь…

Я думаю, что мне чертовски сложно держать дистанцию.

Ее бизнес…

Блять.

Проведя по волосам рукой, выпрямляюсь и включаю конструктив:

– По-моему, у тебя все в порядке. Главное, не переплачивай за то, на чем можно сэкономить.

– Ты про помещение? – понимает она к чему я веду. – Оно досталось нам… со скидкой. Можно сказать, за копейки.

Офис в самом центре города, хоть и небольшой площади – накладная статья бюджета, особенно если учитывать, что для подобного бизнеса расположение офиса вообще никакой роли не играет.

– Я бы не стала транжирить… – слегка улыбается. – Но нам повезло.

– В таком случае, мой совет мимо.

– Я бы выслушала еще парочку. Что мне сделать, чтобы стать монополистом?

– Выдавить конкурентов.

Маша смеется, посылая этими звуками импульсы в мой крестец, от которых в штанах становится тесновато. Шире разведя колени, смотрю на нее, разделяя веселье тем, что чешу пальцем бровь и слегка улыбаюсь.

– Я подумаю об этом, – замечает. – Может, когда стану чуть посвободнее, но я не кровожадная…

– Нет, не кровожадная, – с ленцой развиваю тему. – Убивать никого не нужно. Просто забрать себе их рынок.

– И как это сделать?

– Не бояться рисковать.