Красивая женщина и Климакс бесплатное чтение

Глава 1

Лара относилась к той породе женщин, на которых все обращают внимание. Ее было видно за километр. Изящная блондинка в вызывающей одежде, цокающая своими высокими каблуками. Ее наращенные ресницы клацали при моргании, как у куклы, а ярко красная помада на губах так и притягивала взоры прохожих. Когда она шла, стуча каблуками, то многие оборачивались на нее, вдыхая тянущийся за ней шлейфом аромат роз – она любила духи именно с таким запахом. Весь мир был для нее театральной сценой. В магазинах, в автобусах, на улице – везде люди обращали на нее внимание. Красивая, яркая, ухоженная – она стреляла глазами по сторонам, желая видеть на лицах производимый ею эффект, и, если замечала заинтересованные взгляды на себе, чувствовала удовлетворение. Ее как будто подпитывало внимание людей. Этим вниманием она упивалась и всеми силами пыталась добиться его.

Благоухающая, всегда заметная, похожая на изысканный экзотический цветок, она отличалась исключительной многоречивостью. Везде она находила себе собеседников, и неважно, если эти собеседники молчали – главное, чтобы они слушали ее, смотрели на нее, любовались ею. Природный артистизм требовал зрителей. Все в ней будто кричало: «Смотрите на меня! Слушайте меня! Любуйтесь мною! Восхищайтесь мною! Вдыхайте мои духи! Будьте от меня без ума!»

Войдя в маршрутку, она тут же завязывала с кем-нибудь разговор и, если попутчики оказывались равнодушными к ее персоне, раздражалась, но все равно говорила громко, потому что иначе не могла. Если же хоть кто-то бросал на нее заинтересованный взгляд, чувствовала, что энергия ее уходит не впустую, и как будто сама подзаряжалась.

В тот день Лара посетила муниципальную поликлинику по месту жительства и осталась недовольна. Молоденькая гинеколог равнодушно отнеслась к ее яркой внешности и вообще вела себя иронично, словно Лара какая-то недалекая и глупая женщина. Не получив эмоциональной подпитки, Лара чувствовала раздражение. Она поругалась со всеми в регистратуре и, едва выйдя на крыльцо поликлиники, накинулась на гуляющего с овчаркой мужчину.

– Что ж вы со своим Бобиком гуляете тут? Здесь люди ходят – это все-таки территория поликлиники!

Мужик удивленно посмотрел на яркую дамочку, а пес его в это время флегматично поднял заднюю лапу и застыл у клумбы с чахлыми цветами, поливая ее обильной струей.

– Как не стыдно! Это все равно, что вы тут сами прилюдно будете справлять свою нужду! Хотя кто вас знает? Может быть, вы так и делаете! Какой хозяин – такая собака!

Мужчина потянул свою псину, желая убраться поскорее отсюда, но пес решил доделать свое облегчительное для него дело и уперся всеми тремя лапами, четвертую продолжая держать задранной.

– Позорище! Просто позорище! – не унималась Лара, стреляя глазами по сторонам и чувствуя удовлетворение от того, что мимоидущие люди смотрят на нее. – Собака-то не понимает, но вы же взрослый человек! Неужели не нашлось другого места для выгула? Стыдоба!

Взвинченная, она пошла прочь, чувствуя, как душевное равновесие, нарушенное молоденькой и симпатичной врачихой, немного восстановилось. По пути домой она зашла в аптеку.

– Девушка, а у вас вот такое лекарство есть? – клацнув ресницами, протянула она рецепт фармацевту.

– Сейчас посмотрим… – девушка задержала на мгновение взгляд на ярко-красных губах Лары и уткнулась в компьютер. – Да, есть.

– Дайте мне, пожалуйста! Я у врача была и мне выписали, – добавила она, увидев, как вошедший в аптеку мужчина, заинтересованным взглядом посмотрел на нее. – Лечиться-то надо!

Фармацевт принесла ей лекарство и назвала цену.

– Это так дорого?! Грабеж! Просто грабеж! – она стрельнула глазами на ожидающего своей очереди мужчину. – Оно хоть хорошее, это лекарство? – клацнула она ресницами в сторону девушки. – Помогает?

– Помогает, – вежливо, но холодно ответила девушка. – Отзывы хорошие и разбирают его очень хорошо.

– Правда? Ну тогда ладно, давайте. А то купишь, бывает, деньги выкинешь, и никакого толку! – Лара снова стрельнула глазами на мужчину, словно ожидая от него поддержки, но увидев, что тот даже не смотрит не нее, разочарованно расплатилась и вышла на улицу.

Дома, в своей однокомнатной квартирке, переодевшись в ярко-розовый с красными маками халат, она пообедала, поставила в заполненную грязной посудой раковину тарелку, села на диван и, надев очки, решила прочесть инструкцию к выписанному ей лекарству. Она читала, и лицо ее становилось все более недовольным. Оказывается, эти таблетки назначают женщинам во время климакса. Но ей-то оно зачем? У нее нет еще никакого климакса, и она приходила к врачу совсем по другому поводу. Несмотря на сорокапятилетние, у нее до сих пор сохранен регулярный цикл. Она гордилась этим, потому что у всех ее родственниц цикл начинал сбиваться примерно в сорок три года, а к сорока пяти годам уже наступала менопауза. У ее младшей сестры климакс уже начался, а ей всего лишь сорок два. А их мать так тяжело переносила климактерические приливы, что Лара заранее стала узнавать, что можно сделать, чтобы отсрочить и смягчить проявления климакса. Оказывается, всего лишь нужно пить чай с душицей. Заваривать эту ароматную травку и пить. Вот уже в течение пяти лет она так и поступала, и цикл ее был регулярен – день в день. Ни о каком климаксе и речи не было, так зачем врач назначила ей это лекарство? Из-за возраста? Но это глупо! И разве так уж заметен ее возраст?

Лара подошла к зеркалу и окинула себя критическим взглядом. Яркая женщина, красивая… Возраст, конечно, виден… но ничего такого… Под глазами, правда, мешки и морщинки… Да-а… И похудеть бы не мешало… Живот вон появился, спина ссутулилась… Одинокая женщина в ярких одеждах… Совсем одинокая… А ведь еще совсем недавно у нее были и муж, и дочь. С мужем художником она развелась, потому что с ним стало невыносимо жить из-за его пьянства, а дочка вышла замуж и уехала с мужем в Сибирь. И все. Теперь Лара совершенно одинока. Она старается не унывать, молодится, но порой на ее душу находит такое отчаяние! Ну почему она, такая красивая, такая яркая, такая неординарная женщина несчастна в личной жизни? Хотя разве кто-то счастлив из женщин вокруг нее? Единицы. Ее сестры тоже несчастны. Старшая сестра, которой уже сорок девять, вообще не выходила замуж и прожила всю жизнь с мамой, а у младшей муж алкоголик – она живет с ним, собачится постоянно, а дочка все слушает и растет какая-то пришибленная… Подумав о дочке сестры, своей племяннице, Лара тут же вспомнила и свою дочь, и на сердце ее потеплело. Такая хорошая девушка! Не чета запуганной племяннице. Красивая, с утонченной женственной фигуркой, модница. И имя у нее подходящее – Ариночка. Эта девочка всегда, с самого рождения была как куколка. Настоящий бутончик. Веселенькая, хорошенькая. А как она любила свою мамочку! Лара помнила, с каким благоговением дочка относилась к ней в детстве. Иногда, впрочем, дочкина чрезмерная привязанность несколько раздражала свободолюбивую Лару. Бывало, ей надо уезжать в очередной пансионат или санаторий на море – Лара там подрабатывала летом в столовых и кафе, а дочка вцепится в нее и слезы льет: «Мамочка! Не уезжай!» – не хотела она оставаться с бабушкой. А как не уезжать, когда работать надо? Лара обожала работать летом у моря. В выходные она гуляла по живописным местам, а вечером обязательно ходила на набережную, где танцевала на дискотеках. Со своими вторым и третьим мужьями она познакомилась именно на этих дискотеках. Да, дочка плакала, когда она уезжала, но надо же было Ларе устраивать свою личную жизнь! Лара вообще не понимала тех женщин, которые словно клуши всегда были рядом со своими детьми и квохтали над ними. Сами задерганные, невзрачные, с мужьями вечные скандалы, и только в собственных детях видят отдушину. Нет, Лара такой жизни себе не хотела. Она мечтала встретить мужчину своей мечты. Ей хотелось какой-то Главной Встречи в своей жизни. Каждый раз, когда она выходила замуж, ей казалось, что у нее громадная любовь, что наконец-то она встретила и полюбила, но со временем оказывалось, что очередной мужчина мечты вовсе не мечта, а сплошное недоразумение. Как так получалось, Лара не знала. Ну, за первого мужа она вышла по глупости, это да, а вот как получилось, что она так ошиблась со вторым, а потом и третьим мужем было непонятно. Второй муж был писателем. Интеллигентнейший человек. Он посвящал ей удивительные стихи, он восторгался ее красотой, и она верила, что так будет всегда. Дочка просилась жить с ней, но Лара не забирала ее от бабушки, боясь, что ребенок помешает ее личному счастью. Всего лишь год она наслаждалась своей семейной жизнью, а потом у Леонида, так звали второго мужа, начался творческий кризис, и он запил. Начались скандалы, выяснения отношений, и Лара поняла, что любви никакой не было, что она ошиблась, приняв за принца какого-то морального урода. Она развелась, и на короткое время, пока у нее не завелся новый ухажер, забрала дочку к себе. Ариночка была счастлива. Девочка не понимала, зачем ее матери нужен кто-то еще, если у нее есть она. Дети же самое главное! Так говорила и тетя Тоня, мамина младшая сестра, у которой росла маленькая дочка Светочка. Ариночка завидовала Светочке, потому что та всегда жила с мамой, и даже папа у нее был. К тому же двоюродная сестренка была гораздо младше нее, и, как казалось Ариночке, Светочку все родственники любили за это больше. Ариночка ревновала. Она постоянно чувствовала себя обделенной и недолюбленной, но причиной этого была все-таки не Светочка, а вечно отсутствующая мать, оставляющая ее на бабушку и тетю Ариадну. Тетя Ариадна, старшая сестра мамы, конечно, хорошая, и часто дарила ей подарки, но разве она могла сравнится с ее красавицей-матерью? Слишком простая и невзрачная, какая-то тихая, но в то же время восторженная, тетя Ариадна не вызывала у Ариночки чувства глубокой привязанности. Да и бабушка, это всего лишь бабушка, а не мама. Жизнь с ними казалась девочке скучной и слишком уж размеренной. Другое дело мама!       Она сама была яркая, и жизнь возле нее всегда была яркой. Ариночке казалось, что вокруг ее мамы всегда происходит праздник. Мама сама была праздником, и все, что она делала, было исключительно ярким. Ариночка во всем старалась подражать ей. Она рано начала пользоваться косметикой, красила ногти, любила яркие наряды и засматривалась на красивых девушек. Но, несмотря на схожесть с матерью, в Ариночке никогда не было той доли независимости, которой обладала ее мать. Лара легко и просто рвала отношения с разочаровавшими ее людьми. Она без всякого сожаления расставалась с мужчинами, легко прерывала дружбу с подругами. Все у нее было легко. Она легко сходилась со всеми, чувствуя первое время восторг от нового человека, но также быстро разочаровывалась и уже вместо восхищения испытывала только раздражение и рвала отношения. Она легко шла по жизни, наслаждаясь каждым днем, и не задумывалась о будущем. Везде она искала праздника, и ей очень нравилось, быть самой центром праздника.      Ариночка хоть и была такой же девочкой-праздником, но порою испытывала меланхолию. Ей постоянно не хватало матери. Она могла ни с того ни с сего расплакаться, и это происходило с ней так часто, что Лара, уже зная свою дочь, старалась не жалеть ее.

– Нет-нет! Только не жалейте ее! – говорила она сердобольным родственникам, пытающимся утешить расстроенную девочку. – Она сразу раскиснет и еще больше реветь будет! Не обращайте на нее внимания, и она успокоиться!

Ариночка действительно успокаивалась быстрее, когда ее оставляли в покое, но так было только при матери. Когда же Лары рядом не было, то тетя Ариадна и бабушка тут же кидались к ней с утешением и ребенок не раскисал еще больше и не ревел, как пророчила ее мать, а успокаивался.

Лара окончательно забрала к себе дочь только когда той уже было шестнадцать лет. В тот период женщина не имела мужчины и находилась в поиске новой любви. Ее красивая дочка, отличающаяся изяществом и невероятной женственной красотой, уже начала сводить с ума мальчиков из школы, и тоже была на пороге ожидания невероятной Встречи. Однако больше Ариночку пока волновала только мать. Она так долго жила без нее, что теперь никак не могла насытиться общением с нею. Мать для нее так и оставалась богиней, которую она боготворила и которой во всем стремилась подражать. С детства она умела совершенно по-матерински стрелять глазами, наблюдая за производимым ею эффектом на окружающих, а в подруги выбирала самых ярких девочек, и верила, что мужчины созданы для того, чтобы восторгаться красотой женщин.

Вспомнив о дочке, Лара тяжело вздохнула. Как только она развелась со своим третьим, последним мужем-художником, с которым зарегистрировала брак, когда Ариночке было уже семнадцать, так полностью сосредоточилась на своей уже взрослой дочке. Ариночка скрашивала Ларину одинокую жизнь. Красивая, молодая, модная, всегда веселая дочка как будто вдыхала жизнь во все вокруг. Ореол романтики так и витал вокруг ее девочки. Многим парням она кружила голову, хотя и сама порою сохла по какому-нибудь мальчику. Ларе не нравилось, когда дочку мучали любовные страдания.

– Ну что ты сидишь дома и сохнешь по нему? – ругала она Ариночку. – Сейчас суббота и можно пойти на дискотеку! Давай-ка быстро собирайся и отправляйся на танцы! Что ты киснешь? Найди себе еще кого-нибудь и веселись! А тот дурачок пусть локти себе кусает, что упустил тебя!

И действительно, стоило только Ариночке появиться на дискотеке, как у нее появлялся новый ухажер.

– С твоей внешностью, – уверяла ее Лара, – ты никогда не останешься одна!

И Ариночка уповала на свою внешность. Она гордилась своей изящной фигуркой, своими округлыми бедрами, тонюсенькой талией, тонкими руками. Ее светлые пушистые волосы всегда были распущены, и даже без косметики она выглядела прекрасно. «Свежий цветочек» – так называла ее тетя Ариадна, и Ариночка действительно походила на нежный, только что распустившийся цветок.

Лара тоже уповала на свою внешность и верила, что никогда не останется одна. Как и дочка, она с юности отличалась привлекательной фигурой и красивым лицом. Никогда не унывающая, всегда веселая и жизнерадостная она и сейчас в свои сорок пять ждала от жизни какого-то праздника и верила, что все у нее впереди. До сих пор, когда она шла по обочине дороги, ей сигналили машины, и где бы она ни появлялась, мужчины провожали ее взглядом. «Я необычная женщина» – с гордостью думала она о себе. По сравнению со своими заурядными сестрами она выглядела как артистка и впредь собиралась так выглядеть. Непонятно только зачем гинеколог выписала ей лекарство от климакса?

Снова присмотревшись к себе в зеркале, Лара тяжело вздохнула. Да, конечно, она уже не девочка. Без косметики и на глаза-то страшно людям показываться, а молоденькая девушка-гинеколог, наверное, вообще посчитала ее уже старой, потому и выписала ей такое лекарство. Молодые они такие…

В тот же вечер она отправилась к своей младшей сестре.

– Тонь, я не понимаю, – сидя на кухне за столом, крутила она коробочку с таблетками. – Чего она мне выписала это? У меня цикл, как часы! Никаких сбоев!

– Какая ты счастливая! – Тоня с измученным видом стояла у плиты и жарила к ужину картошку. – Я моложе тебя на три года, а у меня уже началось…

– А я говорила, что надо душицу пить! Ты пьешь душицу?

– Какой толк ее пить, если у меня уже начался климакс?

– Ну и что? И что?! Тем более надо пить! Климакс мягче будет проходить! Купи себе в аптеке и пей! Слышишь? Купи и пей!

– Это заваривать надо… Мне лень…

– Да что там заваривать? Бросила в заварочный чайник и пусть вместе с чаем заваривается! Только Паше своему не давай такой чай – мужикам душицу лучше не пить – у них мужская сила пропадает.

– Ооо…

– Я тебе точно говорю! Это только женская травка. Только женская! Она так и называется в народе «Материнка». Я ее пью, и цикл у меня как часы. Не понимаю, зачем мне эти таблетки выписали? Я пожаловалась, что у меня перепады настроения перед менструацией, и она мне выписала вот это! А я подумала, что это от нервов, а это от климакса!

– Просто все лекарства от климакса помогают и при эмоциональных расстройствах…

– Не знаю… И как мне теперь быть? Пить это или нет? И с душицей что делать? Я же не знаю, можно ли ее с эти лекарством употреблять вместе или нельзя.

– Думаю, не стоит…

– Я тоже так думаю… Но что мне делать теперь с этими таблетками? Может, тебе отдать? У тебя-то климакс уже начался.

– Начался… Приливы просто с ума сводят.

– Ну так возьми, попробуй попить! Вдруг поможет!

– Давай я тебе деньги тогда отдам.

– Не надо мне ничего! Все равно пропало бы, а это хоть тебе пригодится!

– Нет, я так не могу. Сколько это стоит?

– Нисколько! Так бери!

– Еще чего! Тебе и так вечно денег не хватает…

– Ты про долг? Я тебе обязательно отдам!

– Конечно, отдашь, но за лекарство все-таки возьми деньги.

– Вот ведь ты настырная какая! Не возьму я с тебя денег!

Усталая после работы Тоня поняла, что спорить с сестрой бесполезно и согласилась взять лекарство даром. Она чувствовала, что от сладкого запаха духов сестры, от ее громкой выразительной речи у нее уже начинает кружиться голова.

– Ты будешь с нами ужинать? – спросила она Лару, и та сделала жалобное лицо:

– Ну если только чуть-чуть картошечки… – она никогда не отличалась практичностью и часто у нее дома нечего было есть. И с деньгами она не умела обращаться. То шиковала, транжиря направо и налево, а то сидела на голодном пайке и бегала к родственникам просить в долг.

– Светочка, за стол! – позвала Тоня дочку, и почти сразу в кухне появилась худенькая девочка-подросток.

– Теть Лар, привет! – поздоровалась она с теткой.

– Привет, Светик! Как дела?

– Нормально, – у девочки было симпатичное остренькое лицо и умные большие карие глаза. В этих глазах как будто плескалась теплота. Среди родственников считалось, что эта девочка обладает незаурядным умом и даже мудростью. Но Лара недолюбливала племянницу. Света еще совсем маленькой не выносила ее яркого вида и орала так, что Лара даже не могла войти в комнату, где был этот несносный ребенок. Много раз женщина пыталась понравиться крохотной Светочке. Улыбаясь красными губами, Лара подходила к детской кроватке, трясла головой, чтобы длинные сережки в ее ушах мелодично позвякивали, клацала густо намазанными ресницами, тянула к ребенку свои изящные тонкие пальцы, увенчанные длинными красными ногтями, и при этом подобострастно приговаривала:

– А кто это у нас такой маленький? Кто это у нас тут такой хороший? Светочка?

Света испуганно смотрела на сверкающую, позвякивающую, ярко накрашенную тетку и, как только та достаточно близко приближалась к ней, открывала свой огромный рот и начинала жутко орать.

– О-ой, какая ты горластая в детстве была! – не раз просвещала Лара Свету. – Я к тебе подойти-то боялась! Ты рот раскрывала и так орала, что я скорее выбегала из комнаты! Ужас! О-о-ой… Вот моя Ариночка хорошая девочка была, а ты нет… Такая горластая была! Сейчас я даже не пойму, куда у тебя голос делся. Тихая какая-то стала, незаметная, а маленькая такая горлопанка была! А если даже не орала, то хмурилась, набыченная сидела. Да. Ариночка-то моя улыбалась, радовалась всегда – такая хорошая девочка…

Светочка слушала тетку со скепсисом в глазах. Она вполне понимала, почему она так громко орала при виде одетой в блестящую одежду, ярко размалеванной тетки. Все дело в страхе. Светочку пугала ядовитая яркость Лары, тянущей к ней длинные пальцы с красными острыми, как у Бабайки ногтями. Собственно, Светочка и принимала модную тетку за Бабайку, потому и орала.

Хлопнула входная дверь – это с работы пришел Паша, Тонин муж. Света и Тоня испуганно переглянулись между собой, и девочка, побледнев, встала и выглянула в коридор. Какое-то мгновение она всматривалась в лицо отца, но поняв, что тот пришел трезвый, сразу расслабилась.

– Привет пап! А мы как раз ужинать садимся!

– Хорошо! Я сейчас к вам присоединюсь!

Лара успела заметить, как напряженно переглянулись мать и дочь, и посочувствовала девочке. И чего Тоня не разойдется со своим Пашкой-алкашом? Девчонка вон зашуганная вся растет. Вроде с отцом и матерью живет, а вся закомплексованная, тревожная… А родственники еще упрекали ее, Лару, что она дочерью не занимается. Укоряли ее, что Ариночка растет как сирота без отца и матери. Ну и что? Как будто она в детдоме росла. С ней рядом всегда были бабушка и тетя – обе смирные добрые. А если бы дочка с ней росла, да с ее мужьями и сожителями, то еще неизвестно, что бы из нее получилось… Вон Света какая испуганная растет, а ведь рядом с ней и мать и отец. Замученная мать и часто пьющий отец… Уж лучше б тоже ребенка бабушке отдали, чтоб она в покое росла. Ее Ариночка до шестнадцати лет жила с бабушкой, и ничего плохого не случилось. По сравнению с запуганной Светой, она в ее возрасте совсем другая была. Веселая, говорливая, и никакого испуга в глазах. Она уже тогда модничать начала, а эта ходит вечно в штанах, как мальчишка, а ведь фигура у нее очень даже ничего…

Пока все ужинали, Лара, не закрывая рот, рассказывала обо всех своих делах. Недавно она открыла свою точку на рынке и начала торговать женской одеждой.

– Через неделю снова в Москву надо будет ехать. У меня там несколько мест на примете, где есть именно то, что нужно. Платьица, юбочки, пиджачки – женщины раскупают их просто на ура! Да и я сама, надо сказать, умею торговать! Подойдет ко мне какая-нибудь толстая тетка – невзрачная, замотанная, а я ей и то дам померить, и другое и она на глазах преображается! Девчонок молодых тоже одеваю – у меня для всех есть что-нибудь эдакое! Имею я к людям подход – у меня уже сложился круг «моих» покупательниц. Они только у меня одеваются! Я вообще в своем ряду местная знаменитость. Других продавцов могут и не знать по имени, а меня весь базар знает. Я женщина видная… Замоталась я, правда, с этой торговлей… Устала. А через неделю опять в Москву надо ехать закупаться! Опять с баулами, опять таскать эти тяжести… А у меня ручонки-то посмотрите какие тоненькие! Видите? Тонюсенькие ручонки! Да?! – Лара на несколько секунд вытянула над столом свои загорелые, худые руки, чуть ли не влюбленно глядя на их изящность. – Но зато я сама себе хозяйка! И Любка, которую я наняла себе в помощь, довольна – я не обижаю ее, хорошо ей плачу, но продает она гораздо хуже меня. Чтоб продавать тоже ведь талант нужен! Людям и улыбнуться надо, и предложить товар, и комплимент сделать, и вообще побегать надо вокруг человека, пока он меряет наряды, покрутиться возле него, поугождать, а она что? Она не расторопная. В те дни, когда она работает, у нас прибыли гораздо меньше, чем когда я торгую.

Тоня переглянулась с дочкой и мужем. Светочка хмыкнула, Паша улыбнулся. Лара тут же заметила их реакцию, потому как постоянно всегда чутко улавливала отношение к себе людей. Их полуулыбки она приняла, как одобрение, и с еще большим воодушевлением начала хвалиться своими успехами в торговле, при этом, успевая с большим аппетитом уписывать картошку с котлетами.

– Фу-у-ух, как я объелась у вас! – запив ужин сладким чаем, Лара откинулась на спинку стула и схватилась за живот. – Пузо теперь торчит, как у беременной! Хоть юбку расстегивай!

– Ну и расстегни, тут все свои, – улыбнулась сестре Тоня.

Паша и Светочка тоже с улыбками смотрели на свою неумолкающую родственницу. Когда она приходила к ним в гости, все внимание всегда было приковано к ней. Вся семья молча слушала ее, смотрела на нее, дышала ее сладкими духами. Если же Тоня, занятая своими делами, не смотрела в ее сторону, а только слушала, помешивая что-то в кастрюльке, то Лара тогда подходила к ней поближе, чтобы сестра могла видеть ее. Ариночка, пока не вышла замуж, тоже часто приходила в гости к тете Тоне и тоже много говорила, заставляя всю теткину семью уделять внимание только ей одной. Иногда девушка вместе со Светочкой уединялась в комнате, и рассказывала последней о своих романах. Света слушала такие рассказы с придыханием. Ариночка казалась ей верхом совершенства и девочка была уверена, что все парни влюбляются в ее сестру с первого взгляда. По словам Арины именно так все происходило. Девушка снисходительно рассказывала о том, как ее преследовал очередной влюбившийся в нее парень. А однажды она поведала, как один совсем еще зеленый мальчик, всего на год старше Светы, просто потерял голову от любви к ней и как тень везде ходил за ней и повторял только одно: «Какая ты красивая!» Света этому даже не удивлялась. Ариночка красавица – в нее все могут влюбиться, даже мальчишки, которые гораздо младше.

И Лара и Ариночка будто были одного духа. Обе светленькие, изящные, многоречивые, модные, яркие. В любой компании они становились душой этой компании, ее центром. Все смотрели на них и слушали только их. Другим людям просто слово некуда было вставить, и даже, если Лара или Ариночка о чем-то спрашивали кого-то, отвечать было не обязательно – они тут же сами отвечали на свой вопрос. Возле них другим людям оставалось только молчать, смотреть и слушать.

– И так живот у меня большой, так я еще и объелась у вас! – уже в десятый раз, отдуваясь после сытного ужина, повторила Лара и снова похлопала себя по животу. – Нет, тут надо что-то делать! Как мне убрать этот живот? А? – она посмотрела на Тоню, и та не успела еще ничего сказать, как Лара заявила:

– А вообще-то женщина без живота, как собака без хвоста!

– У меня еще нет пуза… – Светочка притянула свою мягкую пижаму к телу, и все воззрились на ее девчачий впалый живот.

– Ну так ты же и не женщина еще, а девочка. А вот станешь женщиной и тоже живот отрастишь.

– Нет, у меня никогда не будет живота. Я буду пресс качать.

– Да ладно! Куда ты денешься? И пресс тебе не поможет! – Лара раскрытыми пятернями с ярко красными ногтями снова погладила свой сытый живот.

– А мне на работе чай посоветовали китайский, – Тоня поднялась из-за стола, чтобы собрать грязные тарелки. – Он в аптеке продается. Говорят, что очень хорошо помогает похудеть. Особенно от него спадает живот.

– Да ты что? Прелесть какая! – удивилась Лара, стрельнув глазами на Пашу. – Надо попробовать попить такой чай. А то, правда, зачем мне такой большой живот?

– Да ладно! Настоящая женщина должна быть с животом! – заметив направленную на себя стрельбу глазами, отозвался Тонин муж. – Ты же сама сказала: «женщина без живота, что собака без хвоста».

– Ну, у такой женщины, как я, все всегда красиво! С животом, без живота – я без внимания не останусь! На меня всегда будут смотреть! Всегда! Но чай я куплю! Надо попробовать! Тем более это китайский чай, а китайцы знают толк в фитотерапии. Очищусь, подзаряжусь микроэлементами! Все польза будет! Да?! Светочка! Да? – заметив на себе взгляд больших глаз племянницы, обратилась она к девчонке. – Ух ты какая халесяя! – Лара вдруг прониклась нежностью к Светочке и потрепала ее по щеке. – Вот подрастешь, я тебя приодену! Хотя чего ждать? У тебя какой размер сейчас? Сороковой? Ну так уже можно! Я посмотрю для тебя что-нибудь модненькое! И от Ариночки у меня много всего осталось! Надо тобой заняться! Обязательно надо! Ты ж девочка и должна следить за внешностью!

Света слушала тетку и знала, что та говорит это все просто так. Тетя Лара с раннего детства обещала ей золотые горы, и девочка верила, что тетя отвезет ее куда-то в парк на пруды, где покатает ее на лодочке, или они вместе сходят к рыжей лисичке за сюрпризом, или отправятся на север искать дом Деда Мороза. Но шло время и выяснялось, что тетя Лара никуда не собирается ее вести. Все ее обещания были только пустыми, яркими словами.

– Ты ей не верь, – жалея дочку, внушала ей Тоня. – Тетя Лара только обещает, но не исполняет. Ты слушай ее, кивай ей, но не верь ни единому ее обещанию!

– А через год я хочу взять тебя с собой в Сибирь! – разошлась Лара и многозначительно посмотрела на Свету. – Ты поедешь со мной к Ариночке?

– Поеду, – покладисто кивнула Света, не веря, что тетка действительно возьмет ее с собой.

– Ах ты, умница! Ну умница! Внученьку мою посмотришь, Машеньку… До сих пор не могу поверить, что я бабушка, – резко сменила она радостный тон на ворчливый. – Меня еще девушкой называют, машины мне вслед сигналят, а я бабушка… Разве я похожа на бабушку?

– Нееет!!! – хором откликнулась вся семья.

– Вооот! – удовлетворенно кивнула Лара. – Я и по телефону Ариночке так и сказала – пусть внучка называет меня просто Ларой. Я не представляю, что меня будут бабушкой называть… бабулей… Какая я бабуля? Разве я бабуля?

– Нет! – уже без прежнего энтузиазма подтвердили Паша и Света, а Тоня просто молча мыла посуду и никак не отреагировала.

– Ну, кажется мне пора! – поднялась из-за стола Лара и направилась к порогу, на ходу с трудом застегивая юбку. – Да что ж ты… Не сходится никак… Нет, надо точно худеть! Надо!

Глава 2

На следующий день после работы, проходя мимо аптеки, Лара вспомнила о чудесном китайском чае для похудения и зашла, чтобы купить его.

– Пробиотики не хотите взять? – посмотрела на нее фармацевт. – После чистки кишечника этим чаем желательно восстановить микрофлору.

– А он что, еще и кишечник чистит? – клацнула ресницами Лара.

– Конечно. Почти все китайские чаи обладают послабляющим действием…

– А-а… Но нет, не надо мне пробиотиков. Я лучше кефир попью… Это гораздо дешевле и натуральней…

Дома Лара заварила один пакетик купленного чая, а пока он заваривался, она запекла себе в микроволновке картошку, отрезала большой кусок ветчины, достала из холодильника купленную накануне квашенную капусту. В последнее время она только и питалась, что картошкой и колбасными изделиями. Готовить для себя одной ей совсем не хотелось. А надо бы! Никогда еще она так не поправлялась. Никогда у нее не было такого торчащего живота.

С тарелкой еды она уселась перед телевизором и включила свой любимый сериал. Глядя заинтересованно на экран, она с жадностью поглощала еду. После работы ей всегда очень хотелось есть. На рынке ведь не поешь, не попьешь нормально.

После еды Лару сморило в сон, она отложила пустую тарелку на столик рядом с диваном и устало прилегла, чувствуя, что живот ее полон и снова сильно торчит. Надо с этим что-то делать. И так возраст, а тут еще и поправляться стала, живот выпирает. Нет, так нельзя. Она всегда была красивой женщиной, и намерена оставаться таковой всю жизнь. Даже бабушкой она будет самая красивая. Да, даже бабушкой!

Она сама не заметила, как задремала под звуки телевизора и, проспав до половины первого ночи неожиданно проснулась. Нет, так дело не пойдет, надо умыться, раздеться, постелить постель…

Приготовившись ко сну, Лара вышла на кухню, чтобы попить водички и увидела на столе заваренный чай для похудения. Она забыла его выпить! Надо это исправить. Вкус чая показался ей противным. Гадость какая! Но Лара выпила всю чашку и с чувством исполненного долга пошла и легла в свою приготовленную постель. Как хорошо лежать! Вот так бы провести в постели несколько дней… Лежать, спать, смотреть телевизор, читать, и никуда не ходить… Как ей надоели все эти люди, как ей хочется побыть одной! Не корчить из себя кого-то, не ждать от других ничего… Как ей все надоело! Ужасно все надоело…

Утром она встала, позавтракала и, усевшись перед зеркалом, высыпала из косметички все ее содержимое. Из зеркала на нее смотрело чистое лицо с голубыми глазами. Наращенные ресницы красиво обрамляли глаза, губы имели естественный, слегка розовый цвет. Ее лицо было миловидным и даже привлекательным. Если бы она не наращивала ресницы, не красила губы, то ей можно было бы дать лет на десять меньше, чем ей было. Но так как Лара любила все яркое и кричащее, то собственное лицо без косметики казалось ей невзрачным и некрасивым. Ей надо было, чтобы ресницы клацали, чтобы губы ярко выделялись, чтобы в ушах позвякивали экстравагантные длинные серьги, а в волосах были яркие, кричащие заколки.

Она обильно напудрилась и стала красить глаза. Нанесла первый слой туши, потом второй… Взяв красный карандаш, она обвела губы, причем не совсем по их контуру, а немного дальше, чтобы они казались пухлее, и наконец красной помадой, стараясь не вылезать за контур, накрасила губы. Ну вот, снова она стала сама собой! Из зеркала на нее смотрела большеглазая, яркая, эффектная женщина. Осталось одеться во что-то такое сногсшибательное, и тогда она окончательно будет готова.

Недолго думая, Лара влезла в свое красиво облегающее фигуру блестящее платье, сверху надела коротенький пиджачок, отливающий серебром, у порога влезла в свои золотистые босоножки на высоченных каблуках, и, повесив элегантную сумочку через плечо, вспомнила, что забыла надушиться. Прямо в босоножках она осторожно прошла в комнату и, взяв возле зеркала флакон с духами, начала пшыкать на себя со всех сторон. Ее духи имели приятный запах роз, но так как она очень обильно поливалась ими, то этим запахом можно было задохнуться. Однако Лара не задыхалась, а буквально балдела от чрезмерного удушающего аромата своих духов, и ей нравилось идти потом по улице и оставлять за собой шлейф аромата роз.

В переполненной маршрутке ей пришлось стоять, и она чувствовала раздражение. Стоять на высоких каблуках в постоянно дергающемся транспорте было отвратительно. Недовольные бледные лица невыспавшихся людей тоже раздражали ее. Но почему все молчат, и никто не скажет водителю, что он ужасно ведет маршрутку?

– Водитель! – Лара сама решила поставить на место неумелого шофера. – Нельзя ли помягче как-то трогаться и останавливаться? Что вы дергаете так? Это же невозможно! Нет, вы посмотрите, что он делает! – возмутилась она, едва удержавшись на месте, когда водитель снова резко затормозил, а потом резко поехал. – Вы нарочно что ли?

Люди стояли и сидели серой массой вокруг, и с любопытством поглядывали на разряженную, ядовито-надушенную яркую блондинку, взявшую на себя функцию восстановительницы порядка. В этот момент кто-то в салоне маршрутки испортил воздух. Да как! Вонь пошла такая, что можно было задохнуться! Некоторые задерживали дыхание, чтобы не дышать этой вонищей вперемежку с Лариными духами, а Лара, когда до нее дошел испорченный воздух, тут же сморщилась и громко возмутилась:

– Боже мой! Это кто ж так постарался? Кто не мог потерпеть и так изгадил воздух? – она кривила лицо и шарила по сторонам глазами, всем своим видом показывая презрение к тому, кто это сделал. – Фууу! Какими-то тухлыми яйцами воняет! Неужели нельзя было сдержаться? Нет, ну надо думать и о других людях!!! Что вы, умирали что ли, чтоб не сдержать себя? Фууу! Какая вонь! Дышать невозможно! Ни стыда, ни совести! Вы же все-таки не у себя дома! Пришел домой и воняй! Или хотя бы до остановки своей можно же было потерпеть!

Она стояла, держась за поручень между другими серыми и невзрачными по сравнению с нею людьми, и выделялась не только своей яркостью, но и подергиванием плеч, постоянным кручением головой, стрелянием глаз и крайне недовольным выражением лица. Люди вокруг косились на нее, их лица были невозмутимы, и Ларе казалось, что каждый из них хочет казаться непричастным к преступлению. Она не догадывалась, что все эти люди страдают не только из-за испорченного кем-то воздуха, но и из-за ее чрезмерно пахнущих духов. Лара цеплялась за лица глазами, чтобы выяснить, кто из этих приличных с виду людей устроил зловоние в транспорте, но все лица были одинаково бесстрастны и даже безразличны. Как будто никто кроме нее не замечает никакой вони, как будто это она тут устроила эту вонищу! Ей тут же вспомнилось, как в школе, когда кому-то случалось испортить воздух, и кто-то начинал возмущаться и затыкать нос, то все сразу же решали, что вот он и есть тот, кто навонял. Кто больше всех возмущается, тот и виновен! Похоже, и эти люди молчат сейчас, потому что бояться вякнуть, чтобы на них никто ничего не подумал. И получается, что она оказалась крайней! Но на нее же нельзя ничего такого подумать! Она же ТАКАЯ женщина! Она не какая-нибудь там!

Неожиданно она почувствовала сильные позывы в туалет, и ей стало не до вони стоящей вокруг стеной. Что такое? Что делать? Кажется, у нее какое-то кишечное расстройство… Надо пробираться к выходу! Ай-яй! Лара испугалась, что с нею случиться авария, и она побледнела. Кишки с каждой секундой выкручивало все сильнее, и на лбу ее выступила испарина. Боже!!! Что делать?!! Она почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками. На выход! Скорее на выход! Расталкивая серую массу людей, Лара стала продвигаться к выходу. Выйти! Ей надо сейчас же выйти!

– Остановите мне!!! – истошно закричала она.

– Где? – водитель посмотрел на нее в лобовое зеркало.

– Прямо тут где-нибудь!!!

– Здесь нельзя останавливаться! Сейчас до остановки доедем!

О-о-о! Лара почувствовала новый позыв кишечника, и ей захотелось схватиться за живот, сжаться, чтобы сдержать все это…

Водитель невозмутимо управлял маршруткой, и Лара в отчаянии смотрела в окно, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она опозориться тут перед всеми. Если это случится, то как ей после этого жить? Каждый день в маршрутке едут одни и те же люди, а уж ее, такую яркую наверняка все давно запомнили. Придется менять район города, а то и сам город…

Маршрутка наконец-то остановилась на остановке, и Лара хотела пулей вылететь из нее, но какая-то нерасторопная бабуля впереди, медленно переставляя ноги, задержала ее в дверях, еле-еле спускаясь со ступенек.

– А побыстрее нельзя?! Что вы как черепаха? – сходя с ума от нетерпения, Лара готова была оттолкнуть нерасторопную бабку в сторону.

– Девушка, как не стыдно? – возмутилась позади Лары другая бабуля. – Вот доживете до ее возраста и поймете, как тяжело старикам! Вместо того, чтобы возмущаться, лучше бы помогли бабушке!

– Молодые этого не понимают, – кряхтя, сказала та, что спускалась. – Она думает, что вечно порхать будет! Но время никого не щадит!

– Да чтоб вам… – Лара, не в силах больше терпеть, поскорее поспешила вон из маршрутки, и даже нечаянно оттолкнула нерасторопную старушку, не успевшую отойти подальше от дверей.

– Хамка! Бессовестная! – услышала она вслед возмущенные возгласы, но ей было не до бабки. Куда?! Куда ей бежать?! Почему с нею такое случилось?! Что делать?! Лара зыркнула туда и сюда, и, заметив за домами гаражи, ринулась туда, стуча высоченными каблуками по асфальту. Живот крутило так, что казалось еще чуть-чуть и позор случится. На высоких каблуках бежать было неудобно, и Лара чувствовала себя какой-то колченогой, неуклюжей дурой. Впору было остановиться и снять с себя босоножки, чтобы бежать дальше босиком, но на это нужно время, а она боялась, что задержка из-за босоножек действительно приведет к катастрофе.

Прохожие удивленно и с интересом провожали ее взглядом, и Лара впервые в жизни была не рада вниманию к себе. Лучше бы сейчас никто не обращал на нее внимание. Ой-ей-ей! Как крутит живот! Мамочки! Спасите! Помогите!

Вбежав в гаражи, Лара повертела туда-сюда головой – притулиться было совершенно некуда! Она пронеслась, стуча каблуками вдоль гаражей, выскочила на заросший травой пустырь и наконец-то поняла, что спасена! Скорее надо скрыться в высокой траве! Скорее! Она влезла в заросли бурьяна, и, застревая каблуками в сырой после дождя земле, полезла вглубь, чтобы там наконец-то облегчить свой взбунтовавшийся кишечник. И едва она присела, как из нее столько всего вывалилось, что любая корова позавидовала бы! Да она и не ела столько, чтобы вот так много извергать из себя! Откуда в ней все это взялось?

Почувствовав облегчение, Лара подумала, что все плохое уже позади, как вдруг услышала сбоку от себя какое-то хрипение и вздрогнула. Сквозь стебли высоченной травы, буквально в полутора метрах от себя она увидела грязного бомжа, нашедшего себе пристанище в высоком бурьяне. До того, как Лара появилась здесь, он спокойно спал себе на выкинутом кем-то старом матрасе, но громкие и неприличные звуки разбудили его и он, приподнявшись на локте, с возмущением уставился на рассевшуюся женщину.

– Это ты что же, падла, тут делаешь? – просипел он. – Пошла! Вон пошла! – он даже махнул рукой, прогоняя ее, но Лару в этот момент скрутил новый кишечный приступ и из нее снова, словно из коровы стало вываливаться зловонное месиво.

– Ах ты, зараза такая! Нашла тут толчок! – далее бомж разразился такой нецензурной бранью, что у Лары уши в трубочку свернулись. Какой позор! Надо скорее сматываться отсюда! Одним движением натянув трусы, она одернула платье, поправила сумочку на плече, но тут поняла, что не может двинуть ни одной ногой, потому что ее каблуки полностью увязли в вязкой земле. Да что же это?! Она изо всех сил потянула одну ногу, но каблук сидел в земле намертво. Нет! Нет! Лара почувствовала отчаяние. Только не это! Она с ужасом смотрела как ее здоровенная лепеха медленно расползается вширь, уже почти доставая до ее красивых, но застрявших босоножек. Да как ей вытащить их?

Бомж продолжал орать, осыпая ее трехэтажным матом, а она поднапряглась и изо всех сил задвигала одной ногой, чтобы расшатать увязший в земле каблук. С трудом, вытягивая его сантиметр за сантиметром, ей удалось его вытащить. Слава Богу! Стараясь больше не наступать на пятку, она оперлась на носок освобожденной ноги и стала точно так же, как первую вытаскивать вторую ногу. Она прилагала колоссальные усилия, даже вспотела, пока занималась этим, и ее ожидал успех – вторая нога тоже оказалась на свободе. Все! Бежать!!! Бежать отсюда!!!

Бомж послал ей вслед такую замысловатую матерщину, что Ларе показалось, что ее облили помоями. Она не знала, что сам бомж задыхался сейчас не столько из-за вони ее испражнений, сколько из-за чрезмерного запаха ее духов. Ей никогда не приходило в голову, что люди едва выносят ее благоухание. В транспорте, в магазинах, в любых помещениях – все кругом задыхались от удушливого запаха ее парфюма. Даже ее сестры едва выносили его, особенно Тоня. Да и племянница Светочка испытывала отвращение к ее духам – у нее даже начинала кружиться голова, а в глазах появлялись желтые мушки. Но никто из родственников не решался сказать Ларе о том, что она буквально душит всех вокруг своим чрезмерным ароматом, что она слишком сильно душится, и только когда Лара уходила, все кидались к окнам, чтобы поскорее проветрить помещение.

Прихрамывая, Лара вылезла из бурьяна и, покачиваясь, пошла на работу. Ей пришлось одну остановку идти пешком. Каблуки ее босоножек были испачканы в земле, но она не останавливалась, чтобы протереть их влажной салфеткой, потому что живот ее снова начало крутить, и она шла вперед, желая поскорее дойти до работы, где можно было сходить в туалет.

В тот день к работе Лара приступила часа на два позже обычного. За прилавком, скинув, наконец-то неудобные босоножки, она влезла в шлепанцы и почувствовала, как ее усталые ступни благодарно расслабились. Нет, красота, конечно, требует жертв, но не до такой же степени! В таких босоножках только красоваться, а не лазить по вязкой земле среди бурьяна, не стоять в переполненной, мотающейся маршрутке и не проходить, словно марафонец несколько кварталов.

Ближе к полудню меж рядов торгующих стали ходить женщины с лотками, предлагая горячие обеды. Лара очень хотела есть, но боялась, что если хоть что-то проглотит, то с ее животом снова начнется весь этот жуткий кошмар. Она решила терпеть до вечера и ничего не есть, а по пути домой зайти в магазин и купить себе сухарей. Понять бы только отчего это с ней такое произошло.

В тот день было очень много покупателей, и измученная утренним происшествием Лара торговала не так активно, как прежде, но все же ее врожденный артистизм и обаяние делали свое дело, и она, даже в таком состоянии, продала несколько блузок, две кофточки и три юбки.

Вернувшись вечером домой, и, увидев себя в зеркало, Лара была приятно удивлена постройневшим силуэтом. Живот исчез! Неужели китайский чай помог? Чай!!! Лара вытаращила глаза. Так вот от чего ей было так ужасно утром! От чая!!! Да чтоб она еще хоть раз выпила его!!! Да никогда!!! Ни за что!!! Сколько она пережила, сколько натерпелась, и все это из-за чая!!!

«Ну, Тонечка, спасибо тебе! Лишила меня живота! Вот спасибо-то! – ругала она посоветовавшую ей китайский чай сестру. – От всей души спасибо! Вот я тебе расскажу, как мне твой чаек-то помог! Вот расскажу тебе!»

В октябре все родственники Лары приезжали к бабушке на день ее рождения. Лара всегда опаздывала на праздник, и все собравшиеся терпеливо ждали ее прихода, чтобы наконец-то сесть за стол. Все они, в отличие от Лары, были «жаворонками», любили вставать с утра пораньше, Лара же была «совой». Она поздно ложилась и поздно вставала, и вообще с утра ей было не очень хорошо, а вот к вечеру она становилась деятельной. Из-за работы ей постоянно приходилось идти против своих биологических часов, но в выходные она жила так, как требовал ее организм. Сегодня тоже был выходной, и она поспала немного подольше, но все равно не выспалась и отправилась на день рождения матери в дурном настроении. По дороге ей пришлось пройтись еще и по магазинам, так как подарка у нее еще не было – она, в отличие от сестер, никогда не успевала приобрести подарок заранее и покупала его в самый последний момент. Но, надо сказать, дарила она всегда очень оригинальные подарки. Сегодня она приобрела в подарок эксклюзивную вазу для цветов и живые красные розы. После покупок у нее мгновенно улучшилось настроение, и она очень довольная собой, с шикарным букетом и большим свертком в руках позвонила в дверь, где ее уже все заждались.

– Наконец-то! – обрадовались все. – Лара пришла!

– Я открою! – кинулась к дверям Ариадна – самая старшая из трех сестер. Она всю жизнь прожила с матерью, замуж никогда не выходила и умела готовить необычные и очень вкусные блюда. Ее внешность была скромной, но, как и Лара, она любила жить. У нее было множество хобби, и все свободное время она с горящими глазами отдавалась своим интересам. Шитье, игра на гитаре, фитнес, танцы, прогулки по парку, изучение английского языка – у нее всегда был заинтересованный, горящий взгляд, и выглядела она лет на десять моложе своего возраста.

– Всем здрасте! – громко крикнула вошедшая Лара из коридора.

– Ларочка, мы тебя заждались! Давай к нам! – отозвались остальные гости, которым не терпелось накинуться на салатики и другие деликатесы. До ее прихода они все весело разговаривали друг с другом, делились своими новостями. Светочка, как всегда, села напротив зеркала и пока все говорили, скромно сидела и молча любовалась на свое отражение. Интересно, как так получается, что она постоянно садиться напротив зеркала? Вроде не стремится к этому, но почему-то так всегда получается, что вечно она сидит перед зеркалом, и все застолье смотрит на себя, как она ест и пьет. Но ей нравилось смотреть на себя. Черты лица правильные, утонченные, даже благородные, взгляд серьезных больших глаз, будто таит какую-то тайну. Романтичная юная девушка…

Как только пришла Лара, все внимание сразу же переключилось на нее. Она подарила своей старенькой маме подарок, и все с восторгом принялись разглядывать изысканную вазу. Ариадна решила водрузить ее на пол под зеркало, тут же налила в нее воды и поставила туда шикарный букет Лариных роз. Красота! А Светочка теперь смотрела на себя в зеркало поверх красных роз, и ей казалось, будто она сидит в оранжерее.

Лара села за стол и все, кроме Светочки, подняли бокалы с шампанским.

– Ну, мамочка, поздравляем тебя с Днем Рождения! Ты у нас самая любимая! Самая хорошая мамочка на свете! – громко произнесла Тоня.

– Да, пьем за мамочку! – присоединился к поздравлениям невысокий, пожилой мужчина – это был старший брат трех сестер, первенец их матери, Гоша. Он был значительно старше сестер и, потому, между ним и сестрами всегда была заметна дистанция. Ариадну он был старше на одиннадцать лет, а самую младшую, Тоню, на восемнадцать. У него была жена и две дочки, но они никогда не приходили вместе с Гошей к его матери, и потому Гошины сестры мало знали их. А Светочка вообще никогда не видела ни его жену, ни дочерей, ни внучек. Она знала из подслушанных у взрослых разговоров, что бабушка и жена Гоши никогда не ладили друг с другом и потому Саша, Гошина жена, предпочитала не ходить вместе с мужем к его матери. Что ж поделать, свекровь и невестка – это всегда гремучая смесь.

– Мамочка, если бы не ты, то нас всех не было бы! Как хорошо, что ты нас родила! – продолжал говорить Гоша. – Жить так хорошо! Смотреть на солнышко, любоваться красотой неба, видеть все вокруг! И это все благодаря тебе! Спасибо тебе, мамочка! За жизнь спасибо!

Благообразная бабушка с забранными в шишечку на затылке седыми волосами, благодарно улыбалась своему сыну.

– Да, спасибо мамочке! Спасибо за жизнь! – подхватили все.

Светочка удивленно смотрела на пожилого дядю, с таким восторгом отзывающегося о жизни. Неужели он так уж любит жить? Интересно. Но почему он любит жить, тем более в таком возрасте? Что хорошего в этой жизни? Например, ее мама с папой считают эту жизнь юдолью страданий, которая обязательно оканчивается смертью… Света посмотрела на своих жующих родителей. Отец потянулся к бутылке с водкой, и мама, тут же бросив на него испуганный взгляд, схватила его за руку.

– Я чуть-чуть, – успокоил ее отец. – Только чтобы расслабиться…

Девочка со страхом смотрела, как отец наливает в рюмку водку, потом опрокидывает ее себе в рот, морщится и поскорее заедает соленым огурцом… Чувство безысходности в момент охватило ее душу, и Света тяжело вздохнула. Наверное, дядя Гоша, тетя Ариадна и тетя Лара хорошо живут, раз им нравится их жизнь, а вот ее родители живут плохо, и потому жизнь им не в радость. Хотя какой толк вообще жить, если все равно все мы умрем. Дядя Гоша уже старый и скоро ему умирать, и непонятно, чего уж так он восторгается этой жизнью, которая скоро отнимется у него?

– Нас много, и мы в тельняшках! – донеслась до ушей девочки шутка тети Лары, выводя ее из задумчивости. Лара с аппетитом ела и стреляла при этом глазами на всех вокруг.

– Тонечка! А помнишь, ты мне посоветовала чай купить китайский для похудения? – жуя, обратилась она к младшей сестре.

– Помню! Это ты из-за него так похудела?

– Да что ты! Ты ведь ничего не знаешь! Со мной такое случилось! Такое!

– А что? – Тоня и все остальные гости невольно умолкли и выжидательно уставились на Лару.

– И смех и грех! – Лара рассказала, как, напившись чаю, она получила сильнейшее расстройство кишечника, и ее чуть не вывернуло наизнанку. Она рассказала все с самого начала. Как она ехала в маршрутке на работу, как ругала кого-то испортившего воздух и как сама опозорилась перед спящим в траве бомжом. Все хохотали так, что чуть не падали со стульев. И Тоня со Светочкой тоже смеялись, хотя на душе у них было тревожно, потому что их муж и отец, Паша, опрокинул в себя уже третью рюмку водки…

А в конце застолья Гоша открыл ноутбук, чтобы показать отснятые кадры с его ненаглядной женой Сашей. Среди родственников ходили легенды о его большой любви к жене. Гоша буквально боготворил ее и иначе как Сашенька не называл. Все уселись перед компьютером, и на экране появилась лесная тропинка, по которой шла миловидная, пожилая женщина в спортивном костюме. Возле нее бегали две маленькие девочки, ее внучки, но камера настойчиво показывала не девочек, а именно эту женщину.

– Это Сашенька воздухом дышит, а это Сашенька на дерево полезла! Она такая неугомонная! – с любовью комментировал Гоша. – А сейчас Сашенька гриб найдет! Вот! Нашла! Она всегда так радуется, когда находит грибы!

Светочка с удивлением смотрела то на дядю, то на его жену на экране. Они ведь уже больше сорока лет вместе, и он так любит ее! До сих пор любит! И его Сашенька, несмотря на возраст, такая красавица. Очень молодо выглядит. Это все из-за любви! В глазах умиротворение и радость жизни. Радость жизни! Девочка покосилась на родителей. Мать выглядела издерганной и озабоченной, а у отца возник тот самый волчий дикий лютый пьяный взгляд, по которому Света всегда определяла, что он больше не нормальный отец, а жуткий агрессивный алкоголик, от которого исходит опасность…

Домой Лара возвращалась вместе с семьей Тони. Они ехали на электричке в свой район города. Тоня и Светочка сели у окон напротив друг друга, пьяный Паша развалился возле жены и в упор смотрел на сидящую напротив него Лару, у которой, как всегда, не закрывался рот. Она громко рассказывала, как месяц назад побывала у дочки в гостях:

– Свекровка Ариночкина, такая баба противная оказалась! Как муха у меня над ухом, так и жужжала: «А ваша-то, а ваша-то лентяйка оказалась! Дома не убирается, не готовит! Ваня с работы приходит, а она лежит себе, а в доме есть нечего». А Арина по всем ночам не спит – Машенька ей не дает, да и днем ребенок не отпускает ее от себя, а эта карга даже не поможет. Ходит как ведьма и только на мозги капает. Вот что значит свекровь! Родная мать никогда бы так с дочкой не поступила! А эта как будто извести готова мою девочку. Ариночка, всю неделю, пока я у них была, не могла нарадоваться, что мама рядом. И зачем они уехали в эту Сибирь? Лучше бы здесь остались. Но там у них все-таки домик свой – от бабушки остался, а здесь им пришлось бы квартиру снимать.

Тоня и Света слушали ее с сочувствием – они жалели Ариночку. Паша же злобно, исподлобья смотрел на Лару, и когда она на мгновенье умолкла, грубо изрек:

– Змея подколодная твоя Аринка! Только и умела, что хвостом крутить! Вся в тебя дуру!

Тоня со Светой вздрогнули, как от удара, а Лара вся пошла пятнами.

– А ты сам-то кто? Сам змей подколодный! Всю семью задолбал! Дочка у тебя зашуганная растет!

– Че-его-о? – глаза Паши налились кровью и стали совсем лютыми. – Ах ты, сука старая! Все глазами стреляешь направо-налево, мужиков подыскиваешь! А знаешь ли ты, идиотка, что от твоих духов тараканы дохнут? – он говорил все это с такой злобой, что смотреть на него было страшно. – Дура ты! Кукушка! О моей Светке еще чего-то вякаешь, а сама свою дочь всю жизнь бабке спихивала, чтоб она не мешала тебе мужиков в дом водить! Шлюха!

Лара, действительно стреляющая по сторонам глазами, уже заприметила приятного мужчину, сидящего через сиденье от них, и с интересом посматривающего на нее, тут же забыла и о мужчине, и о том, что на нее вообще смотрит весь вагон.

– Да уж лучше ребенка бабушке отдавать, чем вот так пугать его, как ты пугаешь свою Свету. Ребенок растет среди постоянных скандалов!

– Правильно Лара говорит! – вклинилась Тоня. – Ты совершенно не можешь держать себя в руках! Орешь, ведешь себя отвратительно, а ребенок все видит! Как тебе не стыдно?

Светочка съежилась у окна и стала будто меньше в два раза. Она не понимала, зачем мать и тетка связались с пьяным отцом. Разве можно вразумить пьяного? Это же бесполезно! С пьяным лучше совсем не разговаривать, или поддакивать ему…

Паша с прямолинейной наглостью посмотрел на возмущенную жену, на Лару, а потом поднял руку и схватил рядом сидящую Тоню за волосы. Тоня ахнула и вцепилась в его руку, желая освободиться от его мертвой хватки. Светочка вскочила со своего места и кинулась спасать мать, а Лару так потрясла эта сцена, что она застыла на месте с открытыми глазами и ртом. Она смотрела, как девочка, трясясь от страха и гнева, ногтями до крови расцарапывает руку отца, чтобы только он отпустил волосы ее матери.

Люди в вагоне с изумлением глядели на происходящее, а кто-то догадался нажать кнопку вызова полиции.

– Ах ты змея подколодная! – взревел Пашка, убирая свою окровавленную руку с волос жены. – Это ты так на отца? На отца?! Я тебя кормлю, пою, а ты меня ногтями готова разодрать?! Родного отца? Вот змея! Вот кого я пригрел у себя на груди! Ходит тихая, а сама убить готова! В тихом омуте черти водятся!

В вагоне появились двое молодых полицейских. Пассажиры указали им на вопящего Пашку, и они с решительными лицами подошли к нему. Один из них тут же врезал резиновой дубинкой по развалившимся ногам пьяного.

– А-а-а! – взревел мужик.

Тоня с испугом, а Лара и Светочка с надеждой смотрели на полицейских.

– В чем дело? – строго обратился один из них к Пашке. – Почему нарушаем общественный порядок?

– Он маму за волосы драл! – пожаловалась трясущаяся Света.

– Я за волосы? Так это моя жена и я имею право учить ее, – Пашка злобно посмотрел на жену, потом встретился глазами с испуганной дочкой. – А вот эта вот! – ткнул он пальцем в девочку. – Родного отца готова ногтями порвать. Посмотрите, что она сделала с моей рукой.

Он потряс перед носом у полицейских своей окровавленной рукой.

– Мало вам! – полицейский треснул по этой руке дубинкой, и Пашка снова взвыл и умолк.

Словно в тумане Лара смотрела, как Пашку штрафуют на тысячу рублей, как он лазит по карманам и не находит этих денег, и тогда за него отдает эту тысячу Тоня – словно это ее штрафуют, а не его. Светочка все это время сидела, сжавшись у окна, и тихо плакала. Вид ее был жалкий и какой-то сломленный. Пашка с ненавистью смотрел то на нее, то на жену, то на Лару, но больше рта не раскрывал. Полицейские ушли, а они все так же молча и ехали до своей станции. Лара с жалостью смотрела то на Тоню, то на Свету. Ей было жалко их обеих, но все же больше она жалела Светочку. Тоня взрослая женщина и именно она ответственна за то, что происходит в ее семье. Видимо, что-то удерживает ее возле Пашки. Но что? Неужели любовь? Лара вспомнила, как однажды пришла к ним домой и увидела полную идиллию между сестрой и ее мужем. Чувствуя свою вину после учиненного им скандала, Пашка чуть ли не на руках носил Тоню. А Светочка сияла от счастья, радуясь за родителей. Бедная девочка… Бедная… Лара твердо решила, что когда на следующее лето снова поедет к дочке, то обязательно возьмет с собой племянницу. Пусть девочка хоть немного оторвется от своих неадекватных родителей с их разборками и душещипательными примирениями.

Глава 3

– Смотри! Света, Смотри! Там коровы! Целое стадо! – Лара стояла у окна поезда и с восторгом смотрела на проезжаемые пространства лесов и полей. – Боже, какая красота! А там, посмотри какой карьер огромный! А небо! Небо-то какое! А вон скалы! Острые, крутые! Ты посмотри, какое это фантастическое зрелище!

– Теть Лар, а там вон поселок какой-то! – Света с не меньшим восторгом смотрела за окно. – Смотри, какие домики! Совсем не такие, как у нас! А вон речка с мостиком! А там вон лес! Смотри, какой лес! Там одни только хвойники!

Они уже второй день ехали в поезде и никак не могли успокоиться. Обе испытывали возбуждение и чувство свободы. Лара была очарована видами за окнами поезда. Первый раз она путешествовала в Сибирь не на самолете, а на поезде, и нисколько об этом не жалела. На поезде, конечно, добираться долго, но в самолете всего этого она бы не увидела. А Света за всю свою жизнь еще ни разу не ездила на поезде. Мама как-то возила ее на море, но это было на автобусе, и Света помнила, как ей тяжело было переносить дорогу, постоянно сидя на сиденье. В поезде же можно и полежать, и походить по вагону. Девочка чувствовала вдохновение, прилив душевных сил. Неспокойные родители как будто остались где-то за спиной, исчезли. Раньше она никогда не уезжала от них, всегда была рядом, всегда сильно переживала из-за их скандалов, очень радовалась их бурным примирениям. Она устала от страстей, кипящих между родителями, и теперь наслаждалась покоем. Даже взбалмошная и неумолкающая ни на минуту тетя Лара не утомляла ее своей болтовней и постоянными возгласами «Смотри! Смотри!», заставляя ее крутить головой туда-сюда. Только к концу второго дня пути девочка поняла, что ей надоело постоянно реагировать на тетку, и она стала игнорировать призывы Лары смотреть на что-то сногсшибательное за окном. Да и Лара вдруг почувствовала раздражение на племянницу. Света решила, что тетка обиделась на нее из-за того, что она замкнулась, но дело было в другом. Лара вдруг осознала разницу между собой и юной шестнадцатилетней девушкой. Как бы женщина не следила за собой, как бы не старалась яркостью одежды и макияжа привлекать к себе людей, особенно мужчин, она вдруг поняла, что все ее попытки тщетны, потому что юность и молодость никогда уже к ней не вернутся. Ей идет уже пятый десяток, силы уходят, спина все больше сутулиться, грудь отвисает, а рядом с ней, словно пример молодости, словно эталон красоты, находится эта свежая наивная девочка, которая и без косметики, без яркой одежды привлекает к себе взоры не только ровесников, но вообще всех мужчин. Всегда подмечающая к себе внимание, питающаяся этим вниманием, Лара с ревностью замечала, как мужчины, даже ее, Лариного возраста и старше, задерживают свой взгляд не на ней, яркой и модной, а на юной и свежей племяннице. Женщина, никогда раньше не принимавшая тихую и невзрачную Светочку всерьез, вдруг увидела, что девчонка-то расцвела! В обтягивающих джинсах на упругой и подтянутой попе, в облегающих майках, футболках и топиках Света была хороша. Никакой сутулой спины, никакого живота и складок на боках, никаких морщин под глазами. А волосы? Откуда у этой серенькой и невзрачной девчонки взялись эти роскошные густые волосы? Откуда вообще все это взялось в ней? Еще год назад всего этого не было и вдруг на тебе!

Лара привыкла, что среди их родственников именно она и ее дочь всегда самые красивые и привлекательные. Все всегда умолкали, слушая их, все всегда смотрели на них. Вместе с дочерью они всегда чувствовали превосходство над остальными. А тут она, Лара, как будто осталась в стороне, и мужчины смотрят не на нее, а на эту вот небрежную девчонку в джинсиках и обтягивающих маечках. Все это Лара поняла, когда первые восторги по поводу свободы и видов за окнами немного поутихли, а на соседнее сиденье к ним подсел пожилой седовласый мужчина лет так за пятьдесят. Лара быстро с ним разговорилась, и выяснила, что он хирург и едет сейчас в отпуск в Сибирь.

– Я каждый отпуск провожу на Байкале, – поделился он. – У меня там родственники живут на острове Ольхон, недалеко от Хужира.

– Да что вы?! – обрадовалась Лара. – А мы тоже едем на Ольхон! И тоже в окрестности Хужира! У меня там дочка с зятем живут! Надо же, какое совпадение!

– Да действительно. Удивительное совпадение! Меня, кстати, Петр зовут.

– Очень приятно! А меня Лариса. Можно просто Лара.

Ларе казалось, что мужчина с интересом смотрит на нее, но, когда, путешествующая по вагонам Светочка вернулась на свое место, женщина с удивлением обнаружила, что этот уважаемый, как ей казалось, человек просто глаз не сводит со стройной, упругой фигуры ее племянницы, с ее юного симпатичного остренького и большеглазого личика. А когда Света, ловко полезла на свою верхнюю полку, то в глазах Петра вообще появилось неподдельное восхищение. Перехватив его восторженные взгляды на свою племянницу, Лара сразу поняла, что этот человек недостоин внимания. Она почувствовала в душе презрение к нему. Мужику за пятьдесят, а он глазеет с таким восхищением на совсем еще зеленую девочку, которая ему практически во внучки годится. Фу, как это отвратительно. Мало того, она заметила, как проходящие мимо люди смотрят именно на свеженькую Светочку, а на нее, даже здесь, в поезде, не забывающую всегда быть при макияже, никто не обращает внимания. Так же и на остановках, когда они со Светой ненадолго выходили из поезда, Лара замечала, что все мужчины, начиная от зеленых парней и кончая дедами – все пялятся на ее юную спутницу, а на нее никто не смотрит. Такого еще не было! Никогда не было! Даже когда они вместе с дочкой Ариночкой шли где-нибудь вместе, Лара видела, что все смотрят с восхищением на них обеих. Обеих! А тут ее, ТАКУЮ женщину, как будто бы никто не замечает. Неужели она так уж постарела? Лара решила, что из-за поездки вид ее стал несколько помятый. Она мало спала здесь, потому что в незнакомых местах вообще плохо спала, поездка утомила ее, а тут еще она лишилась привычного внимания людей, которое теперь все доставалось Светочке. И Лара все больше и больше раздражалась на свою племянницу. Кто бы мог подумать, что из какой-то невзрачной девчонки получится такая девушка? Ларе всегда казалось, что лучше нее самой и ее Ариночки просто быть никого не может. Это у них красивые изящные фигурки, это у них милые лица, светлые волосы… Племянница же, несмотря на худобу, казалась ей всегда недостаточно изящной и хрупкой. Рослая, с развитыми плечами и бедрами – эта девочка не была похожа на изящную птичку, как ее Ариночка. Однако Светочка напоминала прекрасную скульптуру девушки спортсменки. Идеальные пропорции, крепкая аппетитная попа, прямая спина, словно вытесанные из камня плечи. С недавнего времени девчонка стала заниматься на тренажерах, видимо, поэтому ее фигура стала такой упругой и красивой. Скульптура, настоящая скульптура. И самым противным для Лары было то, что эта девчонка осознавала свою красоту и прекрасно видела, какое впечатление ее формы производят на окружающих мужчин. Она с усмешкой отворачивалась от пристального взгляда очередного парня или гордо, с вызовом пристально глядела в ответ, и парень или мужчина опускали смущенно глаза. Да откуда в ней все это взялось? Еще год назад это была зашуганная девчонка, переживающая из-за родительских разборок… Хотя, если бы она осталась сейчас дома, то все так же переживала бы по поводу папы с мамой… Это, видимо, поездка на нее так повлияла. Может, не надо было брать ее с собой? Следи теперь за этой прошмандой… Однако Лара не могла не заметить, что все же Светочка ведет себя более чем скромно. Ни с кем не общается, парней, старающихся завязать с ней разговор, игнорирует. Сидит, смотрит в окно или читает. И все же Лару так и разбирало раздражение на эту девчонку. На дочь она никогда так не раздражалась. Никогда. Но Ариночка ее девочка, своя, родная, а племянница не была ей дочерью, и потому Лара к концу пути чувствовала к ней страшную неприязнь, граничащую с ненавистью.

– Света! Ты, может быть, поможешь мне с чаем? Я что одна должна тащить эти чашки? Света! Посмотри, куда ты сумку положила! Хочешь, чтоб у тебя ее сперли? – в раздражении орала она на девочку, и та, чувствуя к себе неприязнь, сникала и выглядела подавленной. Она понимала, что тетка раздражается на нее, потому что она не ее дочь, потому что она ей чужая… Девчонка так и чувствовала отторжение себя и молча страдала от этого. Ее безответность и молчаливость несколько приводили Лару в чувство, и ей становилось совестно за свои вспышки раздражения, и тогда она кидалась к девочке с елейной улыбкой и словно лисичка обласкивала ее, покупала ей что-нибудь вкусненькое. Но надолго женщину не хватало, и как только очередной мужик провожал взглядом молодое тело Светочки, она снова выходила из себя и снова торкала измученную девчонку.

– Света! Ты сумки взяла? – раздражение Лары по приезде в Иркутск достигло предела. – Да что ж ты такая нерасторопная? Хочешь, чтоб мы с тобой последние вышли?!

Ларе хотелось выйти сразу же следом за понравившимся ей хирургом, но из-за медлительности племянницы она не успевала. Света торопливо похватала свои сумки, и они направились к выходу, но замешкались из-за столпившихся людей и, когда вышли из вагона, Петра уже нигде не было видно. Лару это так сильно разочаровало, что она всеми фибрами души почувствовала настоящую ненависть к девчонке. Если бы она не копалась, то они, возможно, вышли бы вместе с ним и сели бы в один автобус.

– Пошли! – грубо рявкнула Лара понурой Свете. – И шевелись немного уже, а то молодая, а копаешься как…

Она сейчас очень жалела, что взяла с собой эту девчонку. Пожалела ее, позвала… Но ее действительно было жалко! Тоня с Пашкой постоянно скандалят, а Света слишком близко к сердцу принимает все это. Хотя при чем тут она, Лара? Мало ли что твориться у кого-то из родственников? У нее свои проблемы вообще-то есть. Пока они шли на автобус, Лара то и дело посматривала на идущую рядом тихую и понурую племянницу, и от того, что та такая грустная и расстроенная, женщина чувствовала и вину перед ней, и жалость, и раздражение… Невольно ей вспомнился тот ужасный скандал в электричке… Света тогда такая испуганная была… Лара сама недели две отходила от перенесенного стресса. У нее даже давление поднялось впервые в жизни. Нет, она бы не смогла так жить. Как Пашка себя ведет! И как можно после такого помириться и жить, как ни в чем не бывало? А ведь у них дочь! Девчонка смотрит на все это, пугается, трясется, переживает… После всего увиденного в электричке, Ларе было жаль Светочку. Она тогда поняла, что девочка изо дня в день живет в этом кошмаре. За мать заступается, жалеет ее, но мать даже не думает защитить своего ребенка. Сорится, мирится, обвиняет, прощает, а до дочери ей и дела нет. Лара в какой раз вспомнила, как Тоня осуждала ее за то, что она оставляет Ариночку бабушке. На себя бы посмотрела!

Именно после той злополучной поездки в электричке Лара прониклась состраданием к Светочке и поклялась себе, что обязательно возьмет с собой девочку в Сибирь. Ей очень хотелось, чтоб ребенок немного отвлекся от родительских бесконечных разборок, отдохнул, набрался положительных впечатлений, и она чувствовала себя хорошей и доброй, когда они отъехали на поезде из своего города, но потом красивая и видная Светочка стала ее раздражать. И что теперь? Вместо доброй и любящей тетушки Лара ощущала себя злой и раздражительной теткой и чувствовала вину перед девчонкой, для которой старалась сделать хоть что-то хорошее, но сама же вновь заставила ее страдать. Настроение у Лары из-за всего этого было отвратительным, и она злилась и на себя, и на Свету.

В автобусе Света села у окна. Лара уселась рядом с ней и чувствовала себя усталой, взвинченной и бесконечно виноватой. А еще она ощущала себя старой и никому не нужной…

– О! И вы здесь! – кто-то тронул ее за плечо. – Какая неожиданность!

Лара повернула голову и увидела на соседнем сиденье, через проход, того самого Петра из поезда.

– Почему неожиданность? Все довольно предсказуемо. Вам надо до Ольхона и нам тоже, – резко ответила она, хотя сердце ее радостно подпрыгнуло.

– Ну, знаете, вы могли бы опоздать на этот автобус, или бы вам достались места далеко от меня. А так, получается, что и в поезде мы были соседями и сейчас снова соседи.

– Ну да, расстаться с вами никак не можем. Ходим друг за другом как Шерочка с Машерочкой, – Лара говорила все это с вызовом, раздраженно, словно ей совсем не хотелось общаться с Петром, но на самом деле была довольна.

– Но это ненадолго, не переживайте, – с улыбкой сказал Петр. – На Ольхоне мы с вами разойдемся и больше не встретимся, потому как будем совершенно в разных его частях.

– Да я и не переживаю! С чего вы взяли? К моему раздражению вы не имеете никакого отношения. Я просто очень устала в дороге…

– Да, дорога изматывает. Моя жена из-за этого не любит никаких поездок. Это я обожаю смену обстановки…

Услышав о жене, Лара разочарованно посмотрела на него. Ну почему все нормальные мужчины имеют жен? А если какой мужчина и разведется, то на него и смотреть не хочется – особенно, если этому мужчине уже за сорок. После сорока мало подтянутых и приглядных мужиков. Все они облезлые, потерявшую форму, и при этом заглядывающиеся на молоденьких девчонок. Да и этот Петр такой же. Вон как он смотрел на Светочку…

Лара повернулась к племяннице и, глянув на грустно глядящую в окно девчонку, увидела на ее щеке медленно ползущую слезинку. Укол совести неприятно кольнул ее сердце. Кажется, Светочка совсем загрустила. Лара почувствовала с новой силой свою вину. Девчонка ведь совсем не просилась в дорогу, и именно она, Лара, решила вести ее в Сибирь. И все это она делала для того, чтобы порадовать несчастного ребенка, но что из этого получилось? Она раздражается на Свету, завидует ее молодости, и девчонка вместо того, чтобы радоваться жизни снова мучается. Может, у нее карма такая, и ее надо просто оставить в покое?

– Малыш, а что ты? Что с тобой случилось? – словно лисичка ласково заглянула она в лицо девочки. – Ты чего такая грустная? И слезки у тебя потекли…

– Это не слезки, – спокойно ответила Светочка, даже не взглянув на тетку. – Это у меня глаза слезятся из-за сквозняка.

«Какая она не отзывчивая на ласку, – неприязненно подумала Лара. – Моя Ариночка тут же бы кинулась ко мне обниматься».

«Ластится ко мне, как лиса, – чувствуя в душе горечь, размышляла Света, – добрую из себя строит, а сама уже не рада, что позвала меня с собой и тяготиться мною. Хочет добренькой казаться, а сама – хищная лисица. Но только я ей не зайчик…»

«Что за чудо эта девочка! – думал в это время Петр, с интересом глядя на Ларину племянницу. – Да, все-таки молодость, это молодость. Она естественна и прекрасна без искусственных дополнений. Ее тетка ярким макияжем старается привлечь к себе внимание, но только отпугивает от себя своей вульгарной штукатуркой».

Однако, несмотря на то что Лара совсем не привлекала Петра, он охотно откликался на ее словоохотливость, и они проговорили до самого конца поездки. Вспомнили свое пионерское детство, амбициозную юность. У обоих поднялось настроение при воспоминании о своей ушедшей молодости. Петр, как и думала Лара, был серьезным в юности. Он хорошо учился в школе, потом поступил в медицинский институт, окончил его, стал работать хирургом, в тридцать лет женился на коллеге. Ларе его жизнь казалась скучной. Сначала он в школе сидел, уткнувшись в учебники, потом в институте корпел целых восемь лет, и все это для того, чтобы потом с серьезным лицом ковыряться в чужой плоти. И жена у него, по всей видимости, такая же занудная. Легкомысленная Лара не любила таких людей. Всю жизнь она избегала всякой серьезности и правильности. В школе, например, она пропускала уроки не потому, что плохо училась, а потому, что ей просто хотелось жить. Если бы она захотела, то у нее, как и у сестер, были бы одни пятерки, и она прекрасно знала об этом, потому что все учителя говорили, что у нее острый ум, и она схватывает все налету. Но Ларе казалось, что если она серьезно засядет за учебники, и будет сидеть над ними день и ночь, как ее сестры, то пропустит всю жизнь. У нее было много друзей, и она спешила на улицу, под открытое небо, где чувствовала себя свободной и счастливой. Все ее подруги и друзья были такими же неугомонными, как и она. Это были хорошие девчонки и ребята – им всем тоже хотелось просто жить. Все вместе они лазали по стройкам и заброшенным домам, ходили в походы в лес, а летом на пляж, учились играть на гитаре, посещали танцевальную студию. Пока Ларины сестры усердно готовились к экзаменам, Лара пропадала с друзьями. А с четырнадцати лет у нее стали появляться женихи, и жизнь ее обрела новые краски. Она допоздна гуляла с очередным ухажером и не понимала, почему отца с матерью так расстраивают ее поздние приходы домой. Ей казалось, что родители мешают ей быть счастливой. Легли бы себе спать и спали спокойно, но они, словно сторожа, сидели под окнами, ожидая ее прихода и, как только она заявлялась домой, они накидывались на нее с упреками и сразу же разрушали весь ее романтический настрой. Лара была уверена, что родители своими благими намерениями пытаются заставить ее вести скучную серую жизнь. Сестры как раз и вели такую жизнь, и родители были довольны ими. Старшая, Ариадна, и младшая, Тоня, после школы благополучно поступили в экономический институт. Скукота. А ей родители не дали поступить в театральный институт.

– Крутить попой и хлопать глазами может каждый, – с презрением к актерскому мастерству говорил отец. – Ты лучше приобрети настоящую профессию.

И Ларе пришлось поступать в железнодорожный техникум. Проучилась она там несколько месяцев и поняла, что не в состоянии больше впихивать в себя то, что ей совершенно не интересно. Отношения с отцом у нее совсем разладились. Она подозревала, что отец всеми силами пытается сделать ее несчастной, да и мать тоже. Но мать была более покладистой, и ее еще можно было в чем-то убедить, отец же оказался упертым, как баран, и настаивал на том, чтобы Лара обязательно окончила техникум. Лара отчаянно протестовала. Отец был непреклонен.

– Чтоб ты сдох!!! – как-то в сердцах крикнула ему в запале ссоры Лара. Она до сих пор вспоминала отца с неприязнью, считала, что именно он разрушил ее жизнь. Ну почему он был такой? Почему не дал ей жить так, как она хотела? Отец умер уже двадцать лет назад, но Лара так и не смогла забыть обиду. Даже после его смерти, вместо скорби и горя она чувствовала негодование за его непонимание и долго вела с ним внутренние диалоги, стараясь донести до него свои аргументы по поводу собственной жизни. Сейчас она уже понимала, что такие диалоги бесполезны – отец никогда бы не понял ее, и профессия «актрисульки», как он презрительно отзывался, всегда в его сознании ассоциировалась бы с профессией проститутки. Мать позднее поняла свою ошибку, и, видя, как артистизм прет из ее дочери не раз повторяла: «Да-а… в Ларочке погибла великая актриса…» Жаль только, что это понимание не вернуло Ларе юность, когда она еще могла пойти по тому пути, который так привлекал ее.

Света в это время смотрела в окно на Иркутск. Красивый город. Но здесь все так же, как и у них в городе. Магазины, храмы, проспекты, мосты… Архитектура только другая, а так все то же самое. И люди одеты так же, как у них, и машины такие же. Бурят только много, но и это напоминало ее собственный город, где полно казахов, татар, армян и подрабатывающих таджиков. У них в классе, например, несколько девочек и мальчиков татарской национальности, два мальчика армянина, две девочки казашки. Одна из казашек была закадычной Светиной подружкой. Акмарал – так ее звали. В переводе с казахского, это имя переводится, как Белый Олень. Худая, юркая и простая, как полевое разнотравье, Акмарал с первого класса была ее подругой. Они везде были вместе, и практически не расставались. Гуляли, делали уроки вдвоем. Света считала, что ей повезло, что у нее такая подруга. Акмарал понимала ее, как никто другой, потому что у нее дома была практически такая же ситуация, как и у нее. Отец Акмарал, простой слесарь ЖКХ, периодически напивался и устраивал дома настоящие погромы. Акмарал в такие моменты убегала к Свете, и подруга утешала ее. Обе они постоянно ломали головы, как бы им помочь своим несчастным матерям. Их идеи одна за другой проваливались. Недавно и та и другая девочка поняли, что матери сами должны что-то делать, а им, дочерям, нужно просто оставить все как есть и уйти из своих семей, чтобы жить своей собственной жизнью. Обе они мечтали после одиннадцатого класса поступить заочно на бюджет в педагогический ВУЗ – Света на исторический факультет, а Акмарал на филологический. Они решили, что будут работать, снимут одну квартиру на двоих, и таким образом избавятся от своих неустроенных родителей. По складу своего характера они напоминали образованных девушек из высшего общества девятнадцатого века, души которых наполнены благородными порывами и возвышенными мечтами о неземной любви, и потому безобразные домашние сцены очень ранили их нежную психику.

– Мы не можем помочь нашим мамам, – внушала Акмарал Свете. – Наши мамы взрослые женщины, а мы всего лишь их дети и не можем заставить их жить по-другому. Они выбрали себе в мужья пьющих мужчин, они строят свою жизнь, как могут, и нас при этом совсем не учитывают.

– Нет, они нас учитывают, но только в качестве личных утешительниц, – возразила ей как-то Света. – Мне иногда кажется, что на мне лежит ответственность за мамино душевное состояние. Я должна, обязана быть маминой опорой, потому что иначе она совсем сломается.

– Ты действительно считаешь, что она без тебя сломается?

– Раньше считала, но теперь, думаю, что нет.

– Правильно, чтобы ни происходило с твоей матерью – ты тут ни при чем. Это ее жизнь, и именно она сотворила такую жизнь, в которой теперь живет. Если ты останешься при ней, то так и будешь жить ее жизнью до старости. И я точно так же. Мы с тобой дети алкоголиков, и потому у нас с тобой нарушена психика, и если мы не вырвемся из наших семей, то утратим собственную судьбу. Пусть матери сами разбираются со своими мужьями – мы тут ни при чем.

Света была с ней полностью согласна. Она и сама так думала, но неужели она действительно оставит мать с периодически напивающимся отцом и совсем уйдет от нее? Неужели она решится на это? Уйти ведь мало, надо еще перестать постоянно тревожиться за родителей. Акмарал была настроена более решительно, чем она, потому что у нее с матерью не было такой сильной связи, как у нее. Света понимала, что мать очень любит ее, не представляет себе жизни без нее. Именно из-за привязанности матери, Света и чувствовала на себе груз ответственность. Мать во всех случаях жизни привыкла полагаться на нее, и как же она бросит ее? Как оставит?

– У тебя все с ног на голову! – горячилась Акмарал. – Не ты, а мать должна нести ответственность за твои чувства и за всю твою жизнь! Она взрослая! Именно она построила свою жизнь так, как построила, и именно она вовлекла тебя в свою неустроенную жизнь и повесила на тебя ответственность за себя! Не правда ли хитро? Тут сразу и не разберешь, что к чему. Она по виду обожает тебя, восторгается тобой, постоянно говорит о любви к тебе, заставляет тебя делиться с ней секретами, а на деле пользуется тобой в качестве безотказной дурочки-утешительницы и при этом совершенно безответственно относится к твоему душевному состоянию. А ты, между прочим, так же, как и я уже сильно травмирована, и тебе не мешало бы пройти лечение у психотерапевта. Почему она на это закрывает глаза? Да потому что она занята только собой и своим личным неустройством. Свои отношения с мужем она ставит на первый план, а ты для нее всего лишь оттеняющая ее страдания декорация. Мои мать с отцом тоже как ненормальные ругаются, но при этом не разводятся. Им нравится так жить. Твоей матери тоже все это нравится, так что оставь ее в покое, не жди каких-то изменений, потому что их не будет. И как можно больше изучай информации на тему детей алкоголиков. Я тебе скину несколько ссылок об этом всем, посмотришь в дороге.

Света понимала, что Акмарал права. Слова подруги «У тебя все с ног на голову!» – постоянно напоминали ей о том, что она неправильно воспринимает собственную мать. Мама не маленькая и беззащитная девочка, а взрослая, строптивая женщина, которая постоянно втягивает свою дочь в семейные неурядицы…

«Как можно больше читай постов о токсичных родителях» – советовала Акмарал, и Света читала. Читала, и ее решимость покинуть родителей крепла с каждым днем. Она уйдет от них! Обязательно уйдет! Нет, даже не уйдет, а убежит, скроется, исчезнет, чтобы они никогда не нашли ее. Никогда! Как же она устала от них! Она вообще порвет со всеми своими родственниками. С этой вот тетей Ларой, с тетей Ариадной, с бабушкой… Оставит записку, чтоб они не искали ее и уйдет от них… обязательно уйдет. Ей это жизненно необходимо.

Свете казалось, что она сию минуту готова покинуть родительский дом и порвать со всеми своими родственниками. Ей даже приходилось тормозить свои порывы, ведь ей нужно было сначала окончить школу, стать совершеннолетней. Но ничего. Пройдет два года и тогда она сможет освободиться от того ада, в который ее постоянно вовлекают собственные родители.

Когда они доехали до Ольхона, Петр помог им выйти из автобуса. Сначала он помог спуститься Ларе, взяв у нее одну из сумок, потом тут же повернулся, чтобы помочь спуститься Светочке. Он уверенно протянул руку, и попытался забрать сумку у девочки. Его рука неожиданно для Светы обхватила ее руку, и девчонка, почувствовав тепло его ладони, скривилась от отвращения:

– Отпустите! Я вас не просила мне помогать! – в глазах ее при этом было столько негодования, что Петр резко убрал свою руку и, смущенно крякнув, быстро распрощался и пошел к пристани.

Лара прекрасно видела эту сцену и ей понравилось, как племянница отшила этого старого дурака. Какие все-таки мужчины глупые! Засматриваются на молоденьких девчонок, и не понимают, что для самих девчонок они всего лишь старые деды.

В порыве уважения Лара приобняла девочку за плечи:

– Ну вот, моя умница! Вот мы и приехали почти! Устала? Хотя, что я спрашиваю? Ты девчонка молодая, крепкая. А вот я – ой, как устала! Так и хочется добраться уже до Ариночки, лечь на кровать и вытянуть ноги, – Лара говорила это елейным голосом лисички, но Света никак не отреагировала на ее ласку.

«Какая все-таки она черствая! – женщине показалось, что она наткнулась на стену. – Холодная, непробиваемая девочка. Да чувствует ли она вообще что-нибудь?»

Но тут же Лара вспомнила грустный взгляд Светы и слезинку, медленно ползущую по ее щеке. Нет, девочка просто умеет скрывать свои чувства, или просто не желает их показывать, а может быть она обижена? Она же не была такой закрытой в самом начале пути. Они вместе так радовались поездке, так бурно выражали восторг, когда смотрели на проезжаемые красоты… Разлад начался тогда, когда Лара заметила, что на девчонку пялятся мужчины. Даже такой уважаемый человек, как Петр, который так понравился ей, смотрел на молоденькую Светочку. Хорошо, что сама Света ничего не поняла… Но Лара ошибалась. Светочка прекрасно видела, что ее тетка мгновенно заинтересовалась вошедшим мужчиной. По ее заинтересованному выражению лица, по тому, как она застреляла глазами, сразу было видно, что женщина находится в боевой готовности. Неопытная девочка каким-то внутренним чутьем мгновенно уловила любовные фибры, исходящие от тетки и ей было противно наблюдать все это. Она прекрасно видела теткины переглядывания с этим хирургом, заметила, как сам хирург очаровано смотрит не на Лару, а на нее саму, как он неприлично шарит глазами по ее юной фигуре. Девочке так и хотелось с гордым вызовом заявить этому старому дядьке: «Да, я вот такая есть, да не про вашу честь!» Она видела ревность собственной тетки, и ее буквально тошнило от этих двух старых, озабоченных какими-то непристойными чувствами людей. Именно поэтому она не отвечала на лисью ласку Лары, прикосновения которой стали ей после всего этого омерзительны.

Глава 4

– Пошли, пошли! Я давно хотела сделать этот обряд, но с ребенком мне неудобно было тащиться туда! – распустив завитые пушистые светлые волосы, Ариночка под руку вела Свету на кладбище. Девочка во все глаза смотрела на местную природу, на голубой Байкал. Они шли через степь, чуть поодаль от лесной кромки хвойного леса. Под ногами то и дело появлялись песчаные участки, и они буксовали. Ветер трепал им волосы, и девушки жалели, что не забрали их в хвосты, а оставили распущенными. Света была выше Арины на полголовы и выглядела гораздо стройнее и привлекательней. Это ее удивляло. Она привыкла смотреть на старшую сестру, как на идеал, и была поражена, увидев ее, потерявшую прежнее изящество, фигуру. Арина поправилась, ее тонкая прежде талия бесследно исчезла, низ живота стал заметно выпирать вперед, круглая красивая грудь, сдулась, опустилась и стала походить на спущенные воздушные шарики, на бедрах появился целлюлит, а ранее прелестное личико округлилось, стало большим, щекастым. Неожиданно для себя Света вдруг стала предметом зависти для сестры. Ариночка, увидев ее круглую, упругую попу в шортах, вспомнила, что и она когда-то поражала всех красотой своих ягодиц. Ей немедленно тоже захотелось пощеголять в коротеньких шортиках. Однако в ее гардеробе не оказалось никаких шорт, и тогда она обрезала свои старые джинсы. И теперь они шли на кладбище обе в джинсовых шортах. На Свете был еще и короткий топик, открывающий ее девичий плоский живот, а Арина, не желая отставать от нее, тоже оголила свой выпирающий животик, завязав блузку узлом под грудью. Они шли рядом, и Света чувствовала, что сестра завидует ей. Ей! Разве могла она когда-нибудь даже подумать о таком? Никогда! Но сейчас Света чувствовала свое превосходство. Они вместе с Акмарал уже почти год три раза в неделю ходили в спортивный комплекс и занимались там на тренажерах. И теперь Света прекрасно видела, как ей пошли на пользу эти занятия. Ее ноги, руки, живот, спина – все было сильным, упругим, рельефным. Мама боялась, что она испортит свою фигуру на тренажерах, но ничего подобного! Света шла возле потерявшей форму сестры, и с удивлением замечала, что у той трясутся целлюлитные ляжки при ходьбе, что руки у нее располнели, а живот вообще неприлично вываливается складкой из шорт. Не надо было ей так одеваться…

– Мама сказала, что ты на тренажерах занимаешься, – с завистью разглядывая фигуру двоюродной сестры, сказала Арина.

– Занимаюсь, – Света с воодушевлением смотрела по сторонам и не могла налюбоваться на местную природу. Степные просторы, огромное небо над головой, обширная гладь озера, выступающая из воды скала… Ее не оставляло ощущение пространства и широты. Вот бы здесь остаться навсегда! Они шли по грунтовой дороге, и над ними возвышалось огромное фантастическое небо с облаками. Как красиво! Пока они ехали по Иркутску, и она разглядывала город из окна автобуса, то чувствовала какой-то мертвый интерес ко всему, но сейчас ее душа будто ожила, наполнилась жизнью. А еще она чувствовала себя в полной безопасности. Родители были от нее далеко, а тетю Лару, несмотря на ее неприязнь, Света совершенно не боялась. Пусть себе выпускает колючки, если уж ее так распирает. Девочка уже поняла, что для тетки нет ничего хуже, когда ее игнорируют, не замечают, и пользовалась игнором, как броней. Она прекрасно видела, как Лара теряется, когда на нее не обращают внимания, как умолкает, начинается злиться, но ничего поделать не может и буквально захлебывается собственной злостью. Вот и пусть!

– Я тоже упражнения стараюсь делать, – Арина то и дело поглядывала на неожиданно расцветшую сестру. – Мне бы еще похудеть…

Девушка никак не могла примириться, что ее невзрачная, обычная сестренка неожиданно стала такой красивой. Ей это казалось противоестественным, на ее месте должна быть она, Арина. Это она всегда притягивала к себе взоры! И мама у нее такая же! Сестра как будто занимала сейчас ее собственное место, как будто она нагло спихнула в сторону законную представительницу красоты. Но этого просто не должно быть! Кто такая Света? Она всегда была тихой и незаметной. В ней никогда не было ни обращающей на себя внимания бойкости, ни артистизма. Молчаливая, сторонящаяся всех, равнодушная до радостей жизни… Но вот теперь она идет рядом, словно холодная мраморная статуя, смотрит по сторонам, будто ей открыто что-то невидимое, и даже не прислушивается к тому, что говорит ей старшая сестра.

Света же прекрасно понимала, что творится в душе Арины и про себя постоянно усмехалась. Она с презрением думала и о тете Ларе, и о сестре. Тоже мне, нашлись уповательницы на плоть! Больно же это упование треснуло вас! Две пустышки! Если бы у вас было хоть что-то за душой, то вы не завидовали бы сейчас временной красоте, а наслаждались бы собственной глубиной…

Девушки пришли на кладбище, прошли немного среди могил, и Арина вынула из сумочки фотографию своего мужа Вани.

– Я прочитала, что чтобы муж всегда любил только тебя, надо провести этот обряд. Нужно закопать его фотографию на кладбище, а потом на это место пописать, – Арина детским совочком раскопала ямку в песчаной почве, положила туда Ванькину фотографию и закопала ее. – Смотри по сторонам, чтоб никого не было! – собираясь пописать на место, где была фотка, попросила девушка.

Света послушно отвернулась и стала глядеть по сторонам. Вокруг не было ни души. Огромное небо над кладбищем с плавно плывущими облаками было грандиозно в своем бесстрастии и умиротворяло.

– Ну все, пошли обратно! – довольная проделанным обрядом Арина потянула Свету с кладбища. – Надеюсь, это поможет, и Ванька всегда будет любить только меня, и ни на кого больше не посмотрит. А то мало ли… Он сейчас в командировке…

Лара в это время находилась в доме. Машенька мирно спала, а женщина хлопотала на кухне, не переставая ворчать на собственную дочь. Вот грязнуля! Кругом все запущено! Холодильник пустой, ребенок худющий. Она вообще кормит Машеньку? Убирается?

Пока тесто подходило, Лара успела подмести и вымыть пол, потом наделала пирожков с рыбой и теперь поджаривала их на сковороде. Из-за смены климата у нее разболелась голова, лицо отекло, хотя, возможно, это не из-за климата, а из-за приближающейся менструации. Ларе было неприятно, что она выглядит такой усталой и отечной. Ее молоденькая двадцатитрехлетняя дочка и шестнадцатилетняя племянница казались ей свеженькими маргаритками, а она возле них самой себе виделась шикарной, но увядающей розой. Если бы еще голова не болела, и усталости бы этой не было, и еще бы чувствовать себя бодрой… Как же она устала… Устала…

Нажарив пирожков, женщина заглянула в детскую. Машенька уже проснулась, и, увидев бабушку, рассмеялась.

– Лара! Лара! – ребенок называл ее по имени. И пусть. Лара считала, что в ее возрасте, да при ее внешности еще рано становится бабушкой.

– Машенька! Моя девочка проснулась! – расцвела женщина, забыв мгновенно и о своей головной боли, и об усталости. – А бабушка тебе пирожков нажарила!

– Ура-ра! – ловко произнося букву «р», обрадовался ребенок.

– Да ты ж моя красавица! Кто у нас красавица?

– Мася!

– Правильно! – Лара вместе с внучкой на руках подошла к зеркалу и взглянула на розовощекое личико внучки и на свое несколько усталое, но довольно миловидное, несмотря на отечность лицо. Светлые волосы ее были забраны высоко на затылке яркой с оранжевыми перьями заколкой, и эта прическа очень шла ей.

«Даже при плохом самочувствии, даже с этими отеками и без косметики я все равно ничего!» – удовлетворенно подумала она.

Ее душу осветила надежда, что, может быть, еще не поздно, и она все же найдет любовь всей жизни, может быть, хоть на склоне лет, она дождется той долгожданной Встречи, которую ждет всю свою сознательную жизнь…

– Лара! Кусать! Хотю кусать!

– Ах ты, батюшки! Маленький птенчик кушать хочет! Пошли скорей! Бабушка сейчас тебя покормит! Сейчас, сейчас! А потом, как мама со Светой придут, мы пойдем в бухту, будем плавать, загорать! Ой, как нам будет хорошо!

– Хаясе!

– Да, да, хорошо! Солнышко, ветерок, песочек!

В это время вернулись Арина со Светой.

– Ой, как пахнет! – вдохнула в себя запах пирожков Арина. – Это пирожками? О, точно!

– Мойте руки и за стол! – скомандовала Лара, и, увидев бесстрастное лицо племянницы из-за плеча дочки, почувствовала что-то неприятное в душе. Ариночка, Машенька, сама Лара – все они были одной семьей, у всех у них был живой, эмоциональный характер, и Светочка со своей флегматичной сдержанностью постоянно раздражала ее. Как будто девчонка не умеет ни чувствовать, ни выражать эмоций, как будто ее душа холодная, как рыба…

– Ты смотри, мамке не проболтайся про кладбище! – шепотом попросила Арина Свету. – Она ж не поймет ничего и вообще подумает, что мы с тобой рехнулись!

– Почему мы? – хмыкнула Света. – Это же ты проводила обряд – я только сопровождала тебя!

– Да что ты! Умная! Просто молчи и все!

– Да ладно, ладно! Я поняла.

Наевшись пирожков, все отправились в ближайшую бухту. Шли через степь по грунтовой дороге. Лара фигурировала впереди с коляской и, не умолкая ни на минуту, постоянно говорила с Машенькой.

– Ав! Ав! – показала девочка в степь, где гулял мужик с большим псом.

– Да, это собачка! Бобик! Видишь, как он лапку поднимает?

– Пи-пи!

– Да, да! Все Бобики так делают! – Лара даже остановила коляску и прошлась перед Машенькой, показывая, как Бобики поднимают заднюю лапку, чтобы сделать пи-пи. – Вот так они делают! Вот так!

Ее легкая юбка развевалась на ветру, и Лара не обращала внимания, что она немного задирается, когда она поднимала совершенно по-собачьи ногу.

– Мамка в своем репертуаре! – заявила Арина Свете. – Смотри, смотри, что она делает! Мужик с собакой обалдевает!

Света рассмеялась. Лара действительно очень смешно изображала писающего кобеля.

– Как коряга! – покачала головой Арина. – Меня всегда поражала ее способность вести себя, как дура. Я бы никогда не устроила такую клоунаду. А даже если бы и устроила, то обо мне бы все подумали, что я спятила, а маманька почему-то нормально смотрится в любой ситуации.

– Артистка. Бабушка постоянно говорит, что в ней погибла великая актриса.

– Да, я бы тоже не отказалась стать актрисой, но я не такая смелая, как она. И мне не нравится быть смешной.

– Тебе бы подошла роль романтичной красавицы, в которую влюбился бы главный герой, – пошутила Света, но Арина ее слова восприняла всерьез.

– Да? Ты так считаешь? А вообще-то я смогла бы сыграть такую роль, тем более что в жизни у меня таких сюжетов было очень много. Например, когда мне было шестнадцать лет, в меня влюбился одноклассник. Может, ты помнишь его? Хотя, ты тогда маленькая еще была…

– Ну и что! Я всех твоих одноклассников помню.

– Да ладно!

– Брусилова помню, Уварова, Полянского, Наташку, такую грудастую помню, еще какой-то Дима у вас был из старого квартала…

– Вот! Вот этот Дима и влюбился в меня! Но как ты всех запомнила? Тебе же всего десять лет было, когда я школу окончила.

– Запомнила. Ты тогда как раз переехала к тете Ларе жить и пошла в мою школу. Подруг у тебя какое-то время не было, и ты со мной постоянно гуляла? Я скрашивала твое одиночество. А ты мне про своих женихов рассказывала.

– Ну да, помню! Ты такая миленькая была, и я обнимала тебя, целовала, а ты стояла, как бревно…

Свете неприятно было, что ее сравнивают с бревном, но со стороны, наверное, так все и выглядело. Хотя нет. Она прекрасно помнила, как спокойно гуляла с Акмарал и другими девчонками, и вдруг, к ней, с какой-то сладострастной улыбкой подлетала моднявая, надушенная Арина, хватала ее, целовала, обнимала и все это у ошарашенных девчонок на глазах и при этом, почему-то сюсюкая, будто она совсем маленькая, повторяла: «Светочка! Сестренка моя дорогая! Какая ты лапочка в этих шортиках! Какие у тебя косички! Ах ты моя мисипусечка!»

Света тоже обожала Арину, но поведение сестры при девчонках смущало ее. В девять лет она считала себя вполне взрослой, и сюсюканья Арины вгоняли ее в ступор, и она действительно стояла, как бревно. Если бы все это происходило наедине, то ладно, ничего такого, но при приятельницах такие бурные сцены казались Свете настоящим позором. Она даже потом стала прятаться от своей обожаемой и любимой сестрицы, чтобы избежать ее бурного тисканья и сюсюканья. Эмоциональная Арина воспринимала поведение сестры, как холодность, и, так же, как и Лара считала Свету несколько бесчувственной.

А Света со своей стороны, хоть и любила Лару и особенно Арину, однако считала их особами хоть и красивыми, но глуповатыми и психически неуравновешенными. Такую позицию ей сначала внушила ее мама, а потом она и сама стала так считать.

А тогда, когда ей было девять лет, ей приходилось часто быть в обществе еще не освоившейся на новом месте Арины. Именно тогда Света очень много узнала от сестры о ее одноклассниках и одноклассницах. В Арину тогда влюбился красивый Дима, но девушка почему-то отвергала симпатичного и умного парня. Потом она не раз удивлялась, почему же она бросила такого мальчика, почему не воспринимала его?

– Он мне стихи посвящал! Представляешь? Такие красивые стихи! Ходил за мной, как тень. Но за мной тогда многие бегали, и я как-то не очень дорожила парнями. Мне же было всего шестнадцать! Что я там могла понимать? Я была такой, как ты сейчас. Кстати, ты такая классная стала! Фигура, ноги, руки… С твоей внешностью ты никогда одна не останешься. Признавайся, за тобой тоже парни бегают?

Света посмотрела на Арину, и ей захотелось вдруг плакать. Она слишком ранена для любви… Слишком запугана и скована ужасом, чтобы вертеть хвостом, флиртовать, встречаться, и вообще жить…

Арина восприняла молчание сестры, как проявление холодности ее характера и подумала, что будь у нее сейчас такая фигура, как у Светы, то она бы уж…

На пляже уже были отдыхающие. Дети с визгом резвились в воде. Взрослые чинно загорали на берегу. Как же тут хорошо! Просто прекрасно! Лара расстелила покрывало, все разделись, и Света с Ариной сразу же поспешили в воду. Арина в восторге хохотала, а Света сдержано смеялась. Лара, немного понаблюдав за ними, предалась своим мыслям. Сейчас, в поле, при виде мужчины с собакой на нее нахлынули воспоминания десятилетней давности. Ей было тогда тридцать пять лет. Какая она была еще молодая! Правда тогда ей так не казалось… Она встретила Сергея в парке. Он гулял с овчаркой, и его пес, разыгравшись, чуть не сбил ее с ног. Сергей кинулся извиняться, наделал ей кучу комплиментов, а она, едва отойдя от испуга, сразу же попала под его обаяние, заметив, что он очень даже симпатичный мужчина. У них начался бурный роман. Все происходило очень стремительно. Сергей завалил ее цветами и конфетами, ювелирными украшениями, клялся в любви. Она была свободна и думала, что наконец-то встретила мужчину мечты, но потом выяснилось, что Сережа женат. Это стало для нее настоящим ударом. Чужой муж… Какая гадость! Она рассталась с ним, но долго пребывать в депрессии было не в ее духе. Она слишком любила жизнь, чтобы предаваться унынию. Лара и тогда и сейчас считала, что все ее многочисленные романы возникали только потому, что она не смогла встретить одного единственного мужчину, потому что, несмотря на свой легкий, даже легкомысленный нрав, ей все-таки всегда хотелось найти только одного человека и прожить с ним долгие годы, всю жизнь. Но в последнее время она стала сомневаться в своей способности вообще создавать нормальные отношения. Во-первых, она почему-то в мужья выбирала себе каких-то слабых, не приспособленных мужчин. Все они вначале подавали большие надежды, а на деле всегда оказывалось, что зарабатывать они не в состоянии и их приходилось содержать. А во-вторых, она сама слишком артистична для брака, и ей постоянно хотелось и сейчас хочется чувствовать на себе внимание любимого мужчины. Двадцать четыре часа в сутки мужчина должен на нее смотреть, восторгаться, реагировать на каждое ее действие, замечать малейшее изменение ее настроения, улавливать интонации ее голоса. Причем, все это он должен хотеть сам, чтобы ей не приходилось постоянно торкать его: «Смотри! Смотри!». В общем, мужчина должен быть одержим ею. Именно этого ей хочется, и именно от такого отношения к себе она бы цвела, пахла и никогда бы не старилась. Но разве такие мужчины бывают на свете?

Из воды вышли Ариночка со Светой. Точеная фигура племянницы, как будто была примером идеальной женщины. На ее фоне Аринины телесные недостатки сильнее бросались в глаза. Дочка во время беременности набрала восемнадцать килограммов, и теперь никак не могла обрести прежнюю форму. А какая она была! Лара всегда гордилась своей дочерью, любила наряжать ее. Все просто шеи сворачивали, когда они вдвоем нарядные и красивые шли по улице. Люди буквально спрашивали друг у друга: «Откуда такие красивые берутся?» А сейчас все сворачивают шеи на племянницу. Вон как утихли те парни в сторонке… Так и пожирают глазами эту девчонку.

Лара снова почувствовала неприязнь к Свете. Ее даже передернуло… Нет, зря она взяла с собой эту холодную неэмоциональную девочку. Что толку от ее красоты, если она сама вся такая бесчувственная, неживая. Ариночка и смеется, и шутит, и что-то рассказывает постоянно, а от этой не дождешься ни одной эмоции, а если и дождешься, то, какое это все убожество! Кажется, что девчонка совсем не умеет радоваться жизни… Но тут Лара снова вспомнила, как в самом начале пути они вдвоем со Светой бурно ликовали, глядя на проезжаемые красоты. Племянница была очень воодушевлена, и очень радовалась всему увиденному, это потом она сникла… Лара снова почувствовала укол совести, но этот укол не наполнил ее состраданием к Свете, а еще больше раздражил ее. Зря она взяла с собой эту девчонку! Ой, зря!

А Света, ничего не подозревая, шла вместе с Ариной и чувствовала голод. Ей здесь постоянно хотелось есть. Дома она ела в два раза больше, а тут ей казалось, что она объест всю семью, если будет лопать от души, и потому вылезала из-за стола полуголодная. Даже вкусные Ларины пирожки, которые ей так понравились, она съела всего две штуки, потому что их было мало. Мама дома, если пекла, так пекла! Сразу несколько противней запекала, и потом все ели ее пирожки целую неделю. Тетя Арина пожарила всего двенадцать пирожков. Двенадцать! Каждому по четыре, и это если маленькую Машу не считать. Только дразнить таким количеством… Света даже стала подумывать о том, что ей непременно нужно будет под каким-то предлогом отлучиться из дома, чтобы сбегать в магазин, купить там хоть батон с кефиром и где-нибудь в укромном месте у леса наесться до отвала.

Лара вместе с внучкой отправилась к воде, и стала учить ребенка делать из песка башенки. Света с Ариной остались лежать на покрывале. Арина читала книгу, а Света глядела на живописный берег озера. Песок вокруг лежал красивыми дюнами, напоминающими застывшие волны. «Опять придется нам с Ариной тащить коляску с Машей на руках до дороги» – подумала она.

– Слушай, тут такое написано! – вдруг воскликнула Арина. – Девчонка в пятнадцать лет пришла к священнику и стала исповедоваться ему в том, что занималась мастурбацией, а он стал подробности у нее выпытывать! «А как ты это делала? Пальцем? Нет? Ах, все-таки пальцем! А как!» – девчонка расплакалась и убежала. Потом она к другому священнику пришла. «Ничего страшного! – успокоил ее старенький батюшка. – Слишком не заостряй на этом внимание, и как только почувствуешь смущение, то бери прыгалку, и прыгай».

Арина захохотала на всю округу, хитро посматривая на сестру, а отсмеявшись, снова уткнулась в книгу, покачивая от переполняющих ее эмоций светлой головой.

«Какая она дура!» – в какой уж раз подумала о сестре Света.

Взявшая на себя обязанность кухарки, Лара так и продолжала готовить все маленькими порциями. Но за два дня до отъезда она вдруг сварила большую кастрюлю борща, и Света впервые за все время пребывания здесь, наконец-то наелась. Тетка налила ей полную тарелку, положила туда кусок мяса. Жадно, словно не ела вообще ничего со дня приезда, Света съела свою порцию с четырьмя кусками хлеба и почувствовала сытость. Ариночка тоже ела с жадностью, и даже маленькая Машенька съела целую тарелку. Лара была довольна. Все нахваливали ее борщ, все уписывали его за обе щеки. Да и сама она наконец-то отвела душу, наевшись досыта. До нее дошло, что на большую семью надо готовить целыми кастрюлями и тазами. Причем, почти каждый день. Ей стало жалко Ариночку. Такая молоденькая, а на ней уже ребенок, муж. Вот вернется Ваня из командировки и тогда бедной девочке придется часами стоять у плиты, чтобы накормить его.

– А я не заморачиваюсь! – весело откликнулась Ариночка, на Ларины сетования. – Главное, чтоб в холодильнике были щи или суп, ну и какое-нибудь второе, и обязательно колбаса и сыр для бутербродов. И все! Я нисколько не переживаю на этот счет!

– Ах ты моя хорошая! Настоящая хозяйка! – поглаживая дочь по выступающему животу, нахваливала ее Лара. – Такая молоденькая, а все у тебя как надо!

– В прошлый раз все было точно так же! Ты приехала и сначала ругала меня за то, что я плохая хозяйка! Кидалась готовить, наводить порядок, а перед отъездом вдруг понимала, что все у меня хорошо! Дежавю какое-то!

– Дежавю, это когда тебе кажется что-то знакомым, но ты не можешь вспомнить, когда с тобой это было, – возразила Света. – Поэтому у тебя не дежавю, а просто повторение ситуации.

– Ой, хватит! – раздраженно махнула на нее Лара. – И так все понятно.

Она заметила, что Света сразу сникла, и ее раздражение на племянницу еще больше возросло. Все-таки зря она взяла с собой эту девчонку. Ой, зря! Только настроение от нее портится…

На обратном пути в поезде, Света, чтобы как можно меньше соприкасаться с постоянно раздраженной теткой, забивалась на свою верхнюю полку и притворялась, что спит. Лара видела, что та украдкой то читает, то просто глядит в окно, и не трогала ее. Женщине казалось, что как только она обратится к племяннице, то не удержится и скажет ей какую-то гадость, и потому предпочла игнорировать девчонку. Лежит она и пусть себе лежит на своей полке. И Бог с ней. Ларе было с кем поговорить. По крайней мере, первое время. Их соседями в купе оказались муж с женой примерно сорокалетнего возраста, и Лара, включив весь свой артистизм, неумолчно болтала с ними. Сначала они весело откликались на ее призыв поговорить, но потом постоянная говорильня утомила их, и они перестали реагировать на Лару. Без эмоциональной подпитки, без внимания к себе, Лара почувствовала себя плохо. Она пыталась любоваться проезжаемыми видами из окна, пыталась читать книгу, но все это быстро надоедало ей. Какие книги? Какие пейзажи? В книги надо вникать, пейзажами надо любоваться, но ей хотелось не вникать в чужие мысли и не любоваться чем-то вне себя, а самой быть для других источником, в который нужно вникать и которым нужно любоваться. Ей самой есть что показать, есть чем поделиться. В ней столько всего!

Из-за невозможности выплескивать из себя энергию и взамен получать эмоциональную подпитку, Ларе всегда становилось не по себе. В такие моменты она чувствовала себя переполненной и опустошенной одновременно. Если бы еще она была совсем одна, как, например, дома, то с этим еще можно было справиться. В квартире у себя она могла затеять уборку, перемыть окна, сделать ремонт, или просто поваляться перед телевизором, но если рядом были люди, то они действовали на нее раздражающе. И сейчас, в поезде, соседи в купе, равнодушно валяющаяся племянница – все они, потенциальные для нее зрители, как будто бы пребывали в эмоциональной отключке. Лара стреляла глазами по равнодушным лицам пассажиров, и ей казалось, что она превратилась в человека-невидимку, которого никто не видит и не замечает. Не выдерживая вакуума, она поднималась, шла в тамбур, стояла там у окна, стреляя на всех проходивших мимо нее глазами, заговаривала с проводницей, заговаривала с пассажирами, и, если ни у кого не было охоты общаться с ней, она возвращалась на свое место и пыталась забыться сном. Она косилась на постоянно лежащую Свету и недоумевала, что та, такая молодая девчонка, постоянно лежит на месте и не желает поразмяться.

Света же, исподтишка наблюдающая за теткой, чувствовала исходящее от нее раздражение. Тетю Лару будто что-то крутило изнутри, будто все в ней было не на месте, будто что-то рвалось из нее во вне и, не имея возможности выйти, обжигало ее. Девочка старалась не обращать внимания на тетку, не смотреть в ее сторону, чтобы не чувствовать жуткое напряжение этого человека. Но если она нечаянно все-таки взглядывала на Лару, то ее словно било током, и она поскорее отводила глаза. Света почти ничего не ела и не пила, редко ходила в туалет, лишь бы не соприкасаться с ужасающей энергетикой Лары. Во время остановок поезда, когда можно было выйти и прогуляться, она отказывалась выходить. Лара раздраженно ворчала на нее, иногда насильно тащила ее вон из вагона, но Света упорно отказывалась выходить и продолжала лежать. Тогда Лара шла прогуляться одна. Но как только она выходила, Света тут же спрыгивала с полки и пулей неслась на улицу, где находила глазами ярко наряженную Лару, и бежала от нее в противоположную сторону. Она изо всех сил носилась по перрону и вокзалу, а потом бежала обратно к своему вагону, занимала место на своей полке и затихала, довольная тем, что ей удалось поразмяться и при этом избежать общества «свихнутой тетки».

«Как хорошо, что она не моя мать, – то и дело думала девчонка. – С ней же вообще невозможно жить! Даже ее Арина не очень-то ладила с ней, когда они жили вместе. А мужья? Как они выдерживали ее? Понятно, почему она одна. От нее либо сбежать хочется, либо она сама тебя отторгает, и хочешь не хочешь – она вытолкнет тебя из своего окружения».

Но и о собственной матери Света думала, что и с ней тоже тяжело жить… В отличие от Лары, Тоня была более уравновешенной, хотя и ее изнутри как будто что-то постоянно мучило. Это что-то делало Светину мать беспокойной, как будто все вокруг не устраивает ее. Муж не устраивает, квартира не устраивает, работа, еда, сериалы – во всем она находила что-то отталкивающее. Света знала, что даже в ней, ее дочери, Тоня находила изъяны. Девочка понимала, что мать не все принимает в ней, и это материнское неприятие больно ударяло ее. Вернее, сама Света больно ударялась о материнское неприятие. Сама же мать ждала от Светы понимания к себе, к своим проблемам, и, находя все это в дочери, была благодарна ей, но при этом не воспринимала проблем самой Светы. А проблемы были, и девчонке сейчас совсем не хотелось возвращаться домой. Она лежала на верхней полке, чуть покачиваясь в такт движению поезда, смотрела в окно на мелькающие поля и перелески и думала о том, что мать, тетя Лара и тетя Ариадна какие-то странные. Может, на них троих кто-то порчу навел? Почему они такие не такие? Старшая из них, тетя Ариадна, как будто пребывает в каком-то тихом восторге от всей жизни и во всем находит что-то удивительное. Это хорошо. Это очень хорошо, но почему же тогда она производит впечатление какого-то раненного хрупкого, закомплексованного человека, который словно улитка постоянно уползает в панцирь своего одиночества? Семьи у нее нет, живет всю жизнь с матерью… Ни счастья, ни любви… Тетя Лара совсем другая. В ней никогда не было ни душевной хрупкости, ни закомплексованности. Она похожа на дикую кошечку, в мягких подушечках лапок которой скрыты острые когти. Она не прячется словно улитка, а нападает, но при этом и она несчастна и одинока. А мать всегда напоминала Свете какую-то расползшуюся студенистую медузу, нуждающуюся в опоре, но при этом имеющую многочисленные длинные, словно у осьминога щупальца с клешнями на концах. Ее жалко и хочется как-то помочь, но в то же время хочется и увернуться от ее цепко хватающих настойчивых клешней. Мать единственная из сестер прожила всю жизнь с мужем, причем с одним и тем же, но, как и сестры, так и не познала ни счастья, ни любви. Интересно, а они с Ариной будут счастливы? Или же и они по наследству получат эту бесконечную неустроенность? А ее подруга Акмарал? У нее тоже пьющий отец и издерганная, вечно усталая мать. Станет ли она, выросшая в такой семье, когда-нибудь счастлива?

Почему-то Света была уверена, что Акмарал сможет быть счастливой. У нее, в отличие от самой Светы, был какой-то стержень внутри, сила. У Светы такого стержня не было. Она многое понимала, но ей часто не хватало душевной силы. Акмарал привлекала ее именно своей внутренней мощью.

Глава 5

Утром третьего дня поездки Света, проснувшись, почувствовала сильную тошноту. Кажется, ее совсем укачало. Она осторожно посмотрела на нижнюю полку под собой – Лара еще спала. Это хорошо. Спустившись вниз, девочка на ослабевших ногах отправилась в туалет и едва успела войти в него, как ее начало жестоко рвать. Рвотные спазмы следовали один за другим, голова кружилась. Все, что она ела вчера, изверглось из нее без остатка. Она пробыла в туалете почти полчаса и недовольные пассажиры уже начали стучать ей в запертую дверь. Проснувшаяся Лара тоже направилась в туалет, и, увидев возле него очередь, была неприятно удивлена.

– А что это за столпотворение? Всем вот прям так одновременно приспичило? – громко спросила она.

– Кто-то сидит там уже полчаса! – пожаловались люди. – Мы и стучали, и ругались – никто не выходит!

– Понятно, – хмыкнула Лара. – Кого-то, видать сильно прихватило! Диарэя, небось, напала!

В это время дверь туалета открылась и оттуда вышла бледно-зеленая Света. Взвинченные ожиданием люди не ожидали увидеть юную несчастную девчонку, и их желание накинуться на того, кто их всех задерживал, сразу же угасло.

– Девочка, тебе плохо? – посочувствовали ей, а Лара, увидев свою племянницу в таком виде, испугалась. Не хватало ей еще потом перед Тоней оправдываться за Светкину болезнь!

– Света! Что случилось?! – с видом хозяйки она взяла девчонку под руку. – Ты заболела?

– Меня тошнило… Я пошла в туалет и меня там рвало…

– Ну ничего, пойдем скорее, я тебя уложу и полечу, – елейным голосом, стреляя глазами на любопытно глядящих людей, сказала Лара.

Света, пошатываясь, медленно пошла вперед на свое место, Лара последовала за ней. Женщина смотрела на сильную, обтянутую футболкой спину племянницы и невольно сама расправляла плечи – у нее никогда не было такой шикарной спины. С молодости Лара гордилась узостью своей грудной клетки и плеч. Она была очень изящной, хрупкой девушкой, и чтобы плечи ее так и оставались узкими, она их даже сжимала, и это со временем привело к сутулости, а потом и к сильному кифозу. Сейчас у нее спина была довольной округлой, и это уже не нравилось Ларе. Она смотрела на развернутую спину заболевшей племянницы и как будто видела перед собой пример, какой должна быть здоровая, красивая спина. Не надо было ей с молодости сжимать свои узкие плечики. Вон у Светки какие плечи широкие, и ничего… Даже красиво.

Света устало взобралась на свою полку и обессиленно легла. Чрезмерный запах Лариных духов раздражал ее. Когда же они, наконец-то, приедут, и она начнет дышать обычным, свежим воздухом без примеси этого приторного запаха роз?

– Сейчас! Сейчас, моя бедняжка! – елейным голосом приговаривала Лара, доставая из своей сумочки таблетки. – Сейчас я дам тебе лекарство и тебе сразу станет лучше! И тошнить перестанет!

Света сверху глядела, как тетка достает пачку каких-то таблеток.

– Это от укачивания? – спросила она ослабевшим голосом.

– От укачивания? Нет, это энтеросорбент. На-ка, выпей, и тебе сразу станет получше!

– Но меня просто укачало! Я вчера ела только булочку и не могла отравиться…

– Давай, давай! Хуже не будет! Что это ты артачишься? – Лара почувствовала раздражение. – Суй в рот и глотай! На, водичкой запей! Давай!

Света послушалась и запила таблетку водой.

– Булочку она ела! – проворчала Лара. – Разлеглась, не ест ничего, чахнет там, на полке, а теперь еще и заболела…

– Все пройдет… – Света смотрела на бледные, еще не накрашенные губы тетки, на ее глаза без слоя туши, и ей на мгновение показалось, что тетя Лара очень похожа на ее мать. Сердце девочки сжалось. Если бы мама была рядом, как было бы хорошо! Но тут же ей стало больно – последнее время мать как будто стала какой-то недосягаемой, какой-то жесткой. Светина душа постоянно стукалась о ее душу, как о стену… Как будто у матери для нее не осталось никакого понимания и сочувствия, как будто она совсем перестала быть матерью, а превратилась в вечно недовольное, страдающее существо, ждущее утешения и поддержки. Но от кого мама ждала утешения? От нее? Своей депрессивной дочери? Да, Света постоянно испытывала депрессию и апатию, но она чувствовала, что должна быть сильной, и она вела себя как сильная, оказывая матери поддержку в ее нелегкой судьбе жены алкоголика. «Мы с тобой ни при чем! Пусть матери сами разбираются со своей жизнью! А мы с тобой всего лишь дети!» – вспоминала она частенько слова Акмарал, и ей хотелось оторвать от своей души мать вместе с отцом, закинуть их далеко-далеко, забыть о них и просто жить. Жить без страха перед отцом, без страха перед страдающей и скандалящей матерью. Просто спокойно жить нормальной жизнью, чтобы приходить домой без страха, не сжиматься от ужаса… Света подумала, что даже счастливые примирения отца с матерью после скандалов уже перестали утешать ее. В детстве она радовалась их спонтанным объятиям и поцелуям где-нибудь посреди комнаты или в коридоре, бежала тут же к ним, обнимала их обоих и чувствовала в душе настоящее счастье. Но в последнее время она перестала виснуть на них во время их бурных сцен примирения, и сердце ее словно червяк точила мысль: «Надолго ли этот мир между вами?» И вся душа ее уверенно отвечала, что нет, мир ненадолго. Да ну их! Надоели они! Права Акмарал, что нужно уйти в сторону и предоставить им жить своей жизнью, что она ни при чем.

– Эй, малыш! Ты меня не слышишь, что ли?! О чем задумалась? Что случилось? Светочка!

Света вздрогнула и увидела перед собой уже расчесанную и накрашенную Лару. Ресницы ее, как всегда, клацали, рот был по-вампирски красным, а сильный запах духов, казалось, стоял вокруг нее плотным смоговым облаком.

– Как ты себя чувствуешь? – елейным голоском сладкозвучной серены снова пропела тетка. – Мне кажется, что ты не такая бледная! Щечки нормальный цвет обрели!

Лара протянула руку с длинными красными ногтями и потрепала Свету по щеке. Девочка тут же отпрянула, а на лице Лары мгновенно отобразилось раздражение.

– Ой! Колючка! Прямо не тронь тебя! Как ты себя чувствуешь? Все еще тошнит? – последние фразы она снова произнесла елейным голоском лисички.

Света вдруг с удивлением поняла, что тошнота ее прошла.

– Нет, не тошнит. Мне стало лучше.

– Кушать хочешь? Хотя нет! Нет! Не надо тебе пока ничего есть, а то снова начнется что-нибудь. Пусть живот успокоится. Лежи и смотри в окошко. Нам осталось всего лишь сутки добираться, и мы приедем! – Лара села на свое место под Светиной полкой, и девчонка перестала видеть ее ярко размалеванное лицо. Но запах сладких духов так и продолжал стоять в воздухе плотным облаком. Какая вонища!

– В прошлый раз я летала в Сибирь на самолете! – сообщила Лара двум, сидящим напротив нее новым пассажирам, сменившим вышедшую вчера вечером семейную пару. – На обратном пути наш самолет попал в зону турбулентности, и я столько страху натерпелась, что решила, что больше никогда не буду летать. Но на поезде тоже ничего хорошего! Четыре дня туда ехали, а теперь четыре дня обратно! Нет! В следующий раз снова на самолете полечу! Подумаешь, немного испугаюсь, зато быстро долечу! А поезд – нет! Кажется, я на всю жизнь накаталась! Меня теперь тошнить будет от одного только вида поездов! Да!

Появление новых людей, очень оживило женщину. Она приободрилась, и было заметно, как она старается произвести на вновь вошедших самое яркое впечатление, тем более что новыми пассажирами были мужчины. Один из них был молодой, а второй уже в возрасте. Это были отец и сын, возвращающиеся от родственников. Света, любопытно поглядывающая сверху, снова почувствовала тошноту, но теперь дело было не в желудке, и не в укачивании, а в самой тетке. Ларе явно понравился более взрослый мужчина. Она услужливо предлагала ему печенье, стреляла на него глазами, дергала плечами, и говорила, говорила, говорила… Какая гадость! Смотреть противно! Света постаралась не слушать теткину болтовню, и, перестав свешиваться, улеглась на полке поглубже. За окном показалась речка, мостик, потом длинная лесополоса, за которой простиралось поле подсолнухов. Красиво! Вот бы там сейчас погулять с Акмарал. Подруга обожает природу, и ей бы здесь очень понравилось.

А Лара была в ударе. Она, сидела у окна и, не закрывая рта, болтала с мужчинами, и те, пока еще не очень утомленные поездкой, с интересом смотрели на эту красивую и благоухающую, как роза, женщину, внешность которой казалась им неординарной. Ее шутки смешили их, и они покатывались со смеху, ее рассказы были им интересны.

– А вы случайно не артистка? – спросил ее вдруг старший мужчина. Он сидел как раз напротив Лары, по другую сторону окна. – Мне кажется, я вас где-то видел. В каком-то фильме.

– Да уж! Артистка! С погорелого театра! – воскликнула Лара с иронией, однако с искренней благодарностью посмотрела на Олега (так звали спросившего). – А вообще, я мечтала поступать в театральный институт, но родители мне не позволили. Отец считал, что актрисы, «актрисульки», как он их называл, все равно, что проститутки. А отца моего переубедить было невозможно, и я поступила в железнодорожный техникум. Проучилась там немного, бросила, вышла замуж, родила дочь, с мужем развелась, работала то тут, то там… А! – махнула она рукой. – Что там говорить? Артистизм из меня прет, а что толку? Я всего лишь торговка с рынка.

– Вы работаете на рынке? Вы?! – удивился Олег. – Но вы же призваны блистать! У вас талант пропадает!

– Ой, да что вы… – смутилась Лара, что вообще-то было ей не свойственно. – Талант пропадает… Он не пропадает, а уже пропал!

– Неправда! Талант не может пропасть. Он либо есть, либо его нет. А у вас он однозначно есть. Вы актриса. Прирожденная актриса. Вам надо играть, иначе ваш талант разорвет вас изнутри!

– Ой, Олег! Зачем вы бередите мою душу? Мне уже сорок шесть лет, и все, что обо мне, уже позади.

Света, забыв о красоте пейзажей за окном, с интересом слушала беседу Лары и Олега. Неожиданно тетка вдруг предстала перед ней совсем в необычном виде. Благодаря словам этого незнакомого мужчины, девочка впервые подумала о Ларе не как о болтливой, крашеной дуре-пустышке, а как о талантливом человеке, не сумевшем в жизни проявить свой талант и испытывающем душевные муки из-за этого.

Сын Олега тоже с интересом смотрел на Лару. Кажется, они были очарованы этой яркой женщиной, и даже сильный аромат духов почему-то не отпугивал их. Мужчины совсем не замечали тихо лежащую на верхней полке скромную девушку. Ну-ну! Света подумала, что еще немного полежит, а потом спустится прямо перед ними, пройдется демонстративно в своих шортиках и обтягивающей футболке, сходит за кипятком и понаблюдает за их реакцией. Она была уверена, что, увидев ее фигуру, эти двое сразу же поведутся на нее и будут пожирать ее глазами.

– Знаете, Лара, – Олег с большим участием смотрел на женщину. – Никогда не поздно начать делать то, что всегда хотелось делать. Это все решаемо. Некоторые люди только после пятидесяти начинают осуществлять свои мечты, и у них все получается, и они счастливы.

– После пятидесяти? – деланно удивилась Лара.

«После пятидесяти?! – вскинув брови, подумала Света. – Это будучи уже бабкой?!»

– Да, – кивнул Олег. – Лучше поздно, чем никогда. Талант – это как маленький огонь внутри тебя, как искра, которую мы должны поднести к чему-то, чтобы возгорелось пламя, иначе эта искра, этот малый огонек внутри нас, будет сжигать изнутри и выжжет всю душу.

– Но как? В театральный мне идти поздно… Да нет! – Лара махнула рукой. – Что попусту говорить? Мой поезд ушел! Однако спасибо вам, что разглядели во мне что-то. Я и сама всегда чувствовала в себе желание играть перед людьми. Все у меня напоказ, все для того, чтоб обратить на себя внимание… – женщина вдруг умолкла, а из глаз ее брызнули слезы. Но даже в этот момент, она не забывала о своем выражении лица и старалась выглядеть перед мужчинами особенно трогательно…

– А вы найдите курсы актерского мастерства, запишитесь в какую-нибудь самодеятельность! – не унимался Олег. – Вы – роза, царица цветов, и потому должны расти на самом видном месте. Вы для того, чтобы радовать глаз! Вы не скромный полевой цветок, а царица! Да у вас даже духи пахнут розами!

– Папа агроном, – пояснил сын Олега, – и потому всегда всех людей сравнивает с деревьями и цветами.

– Да ну вас! – хлюпая носом и смущенно вытирая глаза, произнесла Лара. – Совсем расстроили меня…

«Ну, кажется, настал мой черед!» – решила Света, и стала медленно, демонстрируя свои длинные стройные ноги спускаться с верхней полки. Она специально проехалась на животе, чтобы задравшаяся футболка открыла ее плоский живот. Ее мини-стриптиз увенчался успехом и, когда она окончательно спустилась с полки, и потянулась всем своим гибким и совершенным телом, словно она только что проснулась, отец с сыном и Лара глядели на нее во все глаза.

– Здрасте! – невинно поздоровалась она с завороженно глядящими на нее мужчинами.

– О, Светочка… – Лара заметила, как внимание отца и сына мгновенно переключилось на племянницу, и тут же почувствовала себя брошенной и обделенной. Так, наверное, чувствует себя актер на сцене, когда теряет интерес зрителей.

– Теть Лар, можно я хотя бы чай попью? – Света чувствовала удовлетворение от восхищенных взглядов мужчин, и испытывала настоящее наслаждение из-за замешательства тетки.

– Чай? Чай можно! – скрывая раздражение, ответила Лара, а сама при этом подумала: «И чего она лезет кругом? Чего суется везде?»

Света взяла со стола свой бокал и, не спеша, повернувшись ко всем своей красивой спиной и упругой попой, отправилась в конец вагона за кипятком.

– Это моя племянница, – пояснила мужчинам Лара.

– Она тоже похожа на какую-то актрису, – сказал сын Олега.

– Да, Женя, давно я не видел сразу столько красоты. И откуда вы такие беретесь? – С удивлением произнес Олег. – Я как будто попал в оранжерею.

– Вы еще мою дочь не видели, – немного успокаиваясь после нашествия племянницы, хвастливо сказала Лара. – У меня в телефоне есть ее фото! Сейчас…

Лара вытащила телефон и стала демонстрировать фотографии Арины, еще до того, как она забеременела. Последние фото дочки, где она уже была полной, женщина не стала показывать. Мужчины, разглядывали улыбающуюся девушку на фотографиях и наперебой сыпали комплементами. Лара была довольна – ее дочь была оценена по достоинству.

В этот момент, медленно, чтобы не разлить кипяток, вернулась Света. Она скромно села возле Лары, грациозно поставила на стол бокал, бросила в него чайный пакетик, снова взяла его в руки.

– На хоть сушек, – пододвинула ей пакет Лара. – Что ж пустой чай хлебать?

Света грациозно потянулась за сушками.

– Она у нас с утра приболела, – пояснила Лара, сидящим напротив мужчинам. – То ли отравилась чем, то ли укачало ее…

Она посмотрела с напускным беспокойством на племянницу, и с горечью добавила:

– Вот у этой девочки все впереди. Она, возможно, проживет свою жизнь более счастливо, чем я.

Голодная Света, с жадностью накинувшаяся на сушки, не обратила внимания на ее слова, а Олег начал уверять Лару, что и у нее не все еще потеряно. Женщина, чувствуя, что снова завладела вниманием хотя бы Олега, продолжала строить несчастную даму, с несложившейся судьбой. Она уверяла, что жизнь ее кончена, что ничего больше ее не ждет, хотя в глубине души совсем так не считала. И плевать ей было, что она не стала артисткой. Ее больше мучило то, что она сейчас одинока, что в ее жизни не случилось большой и настоящей Встречи. Мужчина мечты так и не нашел ее, а она не нашла его… И где найти такого мужчину, который бы был для нее не только мужем и любовником, но еще и другом, и неутомимым зрителем? Лара посмотрела на поедающую одну за другой сушки Свету, и снова почувствовала свое женское бессилие рядом с этой расцветающей естественной красотой.

Эта поездка измучила женщину и физически, и морально. Ей хотелось вновь оказаться в своей уютной квартирке, забиться в нее, как в нору, и спать, спать, спать… Но когда после приезда она вошла в свою квартирку, то сразу почувствовала противную вонь. Оказывается, перед отъездом она не выбросила мусор из ведра, и вся квартира в ее отсутствии провонялась. Но кроме вонищи у нее появились еще и тараканы. Жирные, откормленные мусором, они вальяжно ползали по стенам, потолку и полу, шевелили длинными усами и выглядели крайне омерзительно. Лара пришла в ужас. Вместо отдыха, ей пришлось проветривать квартиру, выкидывать на помойку мусор, а потом травить тараканов.

«Паразитские соседи! – сетовала она, пока сметала веником дохлых тараканов. – Развели у себя эту живность, а она ко мне через вентиляцию переползает. Алкаши проклятые!»

На кухне Лару ждала оставленная в раковине еще до отъезда немытая посуда. Увидев ее, она застонала и почувствовала желание накинуться на кого-нибудь и обвинить во вредительстве. Но винить было некого – она жила здесь одна, и весь бардак, и тараканы, и немытая посуда, и протухший мусор – все это устроила она сама. У нее всегда было так. Уют и красота квартиры постоянно сочетались с бардаком и грязью. Ярко-розовые покрывала, золотистые скатерти, переливающаяся тюль на окнах, огромные вазоны с изысканными искусственными покрытыми позолотой сверкающими розами, стойкий запах хорошо пахнущих духов, и при всем этом великолепии в туалете вечно забытое ведро с подванивающим мусором, на кухне грязная посуда в раковине, не вытертый после еды стол, а в ванной сваленная небрежно куча грязного белья. Лара всегда так жила. Красота и блеск постоянно у нее были рядом с заброшенностью и запущенностью. И в душе было то же самое. Она любила жить, радовалась всему праздничному и красивому, но одновременно ощущала в себе какую-то затхлость застоя. У ее сестер такого не было. Тоня, например, еще с детства была чистюлей. Она спать не ляжет, если у нее в квартире что-то не так. Ей нужно было, чтоб раковины, унитаз и газовая плита сверкали чистотой. Никакого лежалого мусора у нее никогда не было, грязная посуда в раковине не скапливалась. Ариадна, старшая, была менее расторопна и даже ленива, и, если бы не старенькая мама, с которой она жила, то она бы неделями не убиралась, и белье грязное накапливала бы кучами. Однако вынести мусор для нее было святым делом, и посуду после себя помыть тоже.

Лара всегда удивлялась, что они, три сестры, такие разные. Абсолютно разные, как будто они даже неродные. Тоня всегда такая серьезная была, у нее словно на лбу было написано: «Нужно много трудиться!» И она трудилась. В школе над уроками корпела и, несмотря на то, что была самой младшей, почему-то взвалила на себя обязанность по уборке квартиры. Она вообще на себя постоянно вешала какие-то обязанности. И лицо у нее вечно было озабоченное, как будто ей постоянно нужно делать что-то важное и нужное. На улице весна, птицы поют, а она сидит над учебниками с серьезным лицом и к экзаменам готовится. Лара до сих пор не понимала сестру. Ей казалось, что Тоня постоянно пропускает жизнь. Трудится, терпит… Всю жизнь протерпела. И сейчас живет со своим алкашом, вечно озабоченная, скрученная какими-то обязательствами, уставшая и измученная, ожидающая понимания и сочувствия от перепуганной домашними скандалами дочери. Сплошная ненормальность. А Ариадна? Та живет в свое удовольствие в каком-то нереальном мире грез. Ходит на фитнес, радуется дуновению ветерка, щебету птиц, свету ночных окон, но пропускает при этом настоящую жизнь.

Лара хоть и любила своих сестер, но в душе презирала их. Взять хотя бы Ариадну. Ну что у нее за жизнь? Любит ходить в огромные гипермаркеты, где подолгу блуждает, разглядывая все подряд и покупая что-то необыкновенное, но зачем? Лучше б на сайте знакомств зарегистрировалась… В ее жизни было всего-то двое мужчин, да и то каких-то… По одному из них, еще институтскому сокурснику, она вздыхала два года. Вздыхала, вздыхала, а он взял и женился на другой, так и не узнав, что Ариадна, с которой он так часто беседовал, буквально сохла по нему. Вторым мужчиной был женатый сотрудник. Ариадне в то время было уже за тридцать, она считала, что поезд ее давно ушел, и потому закрывала глаза на то, что ее возлюбленный женат. Ей было больно и плохо от того, что приходится делить любимого мужчину с другой женщиной. Не выдержав душевного дискомфорта, она порвала с ним, отчего ей стало совсем плохо. Но она перенесла боль, и после этого романа научилась, а может быть, ей просто пришлось научиться довольствоваться жизнью одинокой женщины. Она похоронила надежду на личное счастье, никого не искала и не ждала. Просто жила, наслаждаясь каждым моментом. Ее душа как будто успокоилась в собственной открывшейся ей философии личного бытия. Она чувствовала себя в этом мире, чувствовала все вокруг, и ей этого было вполне достаточно. Была она, и был весь мир, и она путешествовала во времени и пространстве этого мира, и была довольна. В ней была какая-то хрупкая завершенность, как будто она окончательно прибилась к чему-то важному и успокоилась. Но Лара не понимала ее жизненной позиции, в ней самой никогда не было такой завершенности и ощущения того, что она «прибилась к чему-то». И если Ариадна была вполне довольна своей жизнью, то Лара чувствовала постоянную неудовлетворенность, как будто ее раздирало что-то изнутри, как будто ей нужно было что-то отдать и получить. После поездки она часто вспоминала того мужчину из поезда, Олега, который назвал ее розой, Царицей цветов, который сказал, что она должна быть на видном месте. Да, Лара была с ним согласна. Она – неординарный человек, но что с того? Зачем он бередил ей душу? Даже если она и роза, то уже не первой свежести, и новые, с упругими лепестками розы постоянно наступают ей на пятки, оттесняя ее на задворки. И все же она еще цвела, и, в отличие от своей старшей одинокой сестры, успокоившейся в мечтательной созерцательности, все еще жаждала дарить свою красоту и жизненную энергию тому, кто оценил бы ее по достоинству, и одарил бы ответной любовью.