Буффон бесплатное чтение

Эта книга является частью одного большого творческого проекта “УСЛЫШЬ”.

Мы:

– театр

– издательство

– авторы перформативного искусства

– художники,

объединённые одной задачей: услышать другого. Каждая наша работа стоит на грани документального и игрового. Наша основная цель – отразить действительность, используя все доступные средства. Эта пьеса – судорожная попытка художественного осмысления тяжёлой судьбы поколения наших отцов. История её героя представляет собой квинтэссенцию коллективного травматичного опыта россиян. Ландшафт его жизненного мира – бедность, тюрьма, наркотики и война. Об этом – его монолог – последняя форма высказывания, ему доступная. Здесь – ситуация невозможности коммуникации.

В парке. Мужчина средних лет едет на велосипеде, одновременно курит.

Подъехал к лавочке. У неё разбросаны бутылки, одна из них, по-видимому, с какой-то настойкой, стоит почти наполовину полная. Мужчина останавливается, снимает рюкзак, достаёт из него полторашку дешёвого пива, начинает пить. Сегодня он в хорошем расположении духа. Вальяжно развалившись на лавке, он продолжает пить, иногда оглядываясь по сторонам, желая найти подходящего слушателя, чтобы излить незнакомцу душу, разделив с ним своё беззаботное время и две полторашки пива (ещё одна осталась припрятана в рюкзаке). Он снова закуривает и вот наконец замечает подходящего слушателя.

В. На настойку смотришь?.. Так это не моя. Я пиво пью. Хочешь?.. Давай, не стесняйся, не кусаюсь, да и нечем кусать особо. Настойка здесь до меня ещё стояла.

Немного задумывается

В. Мне чужого по жизни не нужно. Я свободный человек. Не тронь моё – я не трону твоего. Это закон у меня. Я стараюсь людей не обижать, не оскорблять, чужого не беру.

В. Вот знаешь что? Вот начнёт вот тот, допустим, на меня сейчас пырхать – я просто возьму свой рюкзак и поеду.

Лучше я уйду, чем мы покалечим друг друга. Согласись, это будет правильно. Я просто развернусь и поеду, но и в обиду, в случае чего, никого не дам. Увижу, что обижают кого-то – я влезу, по-любому влезу. Потому что я сумасшедший. Может, за это меня женщины и любят?

Ну вот представь: сейчас я сижу с тобой, пьём пиво, а вот тот меня взял и ни с того, ни с сего ударил. За что?.. Или вот будет сейчас человек проходить, а я докопаюсь, как это раньше было… Это неправильно. Человек идёт домой, может в аптеку. Зачем его трогать? Идёт и пусть идёт.

Попросил сигарету:

«Есть сигарета?» Я угощу. Травись, пожалуйста!

А знаешь, как раньше было, как мы докапывались? Ты идёшь вот так:

(показывает)

Я говорю:

– Дай сигарету.

– У меня нет – говоришь. А я говорю: Я у тебя не спрашиваю есть или нет. Дай сигарету!

То есть и всё…

Или вот, вдвоём мы идём с другом, сейчас уже покойным: на машине разбился.

Это из моей жизни.

И идёт впереди такое вот тело, выше меня на голову.

Друг мне тогда говорит:

– А спорим, ты эту тушу не вырубишь?

Я говорю:

– На что спорим?

– На бутылку водки!

Я разбегаюсь, прыгаю и в горло этому – Бам! Он падает.

Друг мой, который со мной спорил, у лежачего сразу по карманам, достаёт всё.

Я ему:

Ничего не попутал? Я его вырубил, а ты всё забираешь!?

На что он отвечает:

А на что я тебе буду бутылку водки покупать?..

Вот это молодость доводила до такого. Это всё неправильно. Этот человек тебе что-то сделал, что ты его ударил, да ещё и обокрал?!

Я думал об этом, но только тогда, когда уже сидел. Да, в молодости у меня была романтика, я рос среди картёжников, катал. Я среди них вырос! Когда я на тюрьму приезжал, меня уже встречали. И встречали чуть ли не с цветами.

Я был свой… а мне этого не хотелось! Но именно сидя там я понял, что люди заслуживают уважения. Он не прав – пусть получит, но, если он никому ничего не сделал, зачем его трогать? Он никого не обокрал, не обидел… Зачем?

Не умеешь работать – бери метлу, мети, но будь честным человеком. Пускай это выглядит низко, но по крайней мере это по-человечески. Я с этими мыслями вышел, и я живу с этими мыслями.

Я за год и четыре месяца 43 000 долларов заработал, купил себе дом, который сгорел… Всю ночь с товарищами барагозили, домик мой обмывали. Тут и девчонок позвали, до магазина раза три-четыре за ночь ездили алкоголь докупать.

Под утро уже ничего не помню. Один туман. После уже очнулся в больнице с ожогами… да и тогда не сразу понял, что сгорел-то новый домик. Обмыли! Пускай, ладно. Здесь я снимаю жильё, да, снимаю. Тяжело, очень тяжело. И в ломбард бывает приходится и ноутбук, и золото заложить, но по крайней мере я знаю, что перед Богом чист. Сейчас я чист полностью, единственное – хочу ещё исповедаться. Всё. До этого ещё ни разу не исповедался. Хотел, но был пьян, меня не приняли.

Я не могу сказать, что я верю в Бога. А знаешь почему?.. Я знаю, что Он есть. Но я не могу сказать, что Верю, потому что я пью пиво, матюкаюсь, иногда дерусь, когда приходится. Человек, который Верит в Бога – он так не делает. Да и в Человека тяжело верить. Люди – это такие сволочи, в моём лице тоже. Мы все неидеальны. Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки. Они действительно верные. Эти животные заслуживают уважения…

Чихуахуа сраную купили: уши висят, как лопухи. Пошли моей псине прививку от бешенства делать и чёртов чип ставить. Нам говорят: «Вы ему уши прищепкой выпрямляйте, чтоб стояли». Что за идиот это придумал, собаку мучить? Я ничего не делал, а уши сами встали. И надо ж было прищепки цеплять какие-то, фигнёй заниматься? Ну, висели бы они, да и чёрт с ними. До псины притащил Чахлика с Нарвской. Он в коробке сидел: уродище такое облезлое, просто уродище, правда, по-другому не назовёшь. А у меня добрая душа, ещё и пьяный:

– Иди ко мне, моя радость!

Взял, а он размером с ладонь, шерсть потрёпанная. Сейчас восемь килограмм, красивый кот. На свет когда смотрит – глаза красные, а так голубые, видимо, альбинос. Мусю (тоже кошка) ещё комочком взяли, сейчас килограмма три, небольшой выросла, трётся вечно обо всех. Люблю животных! У меня Чахлик из окна четвёртого этажа выпрыгнул, за голубем полез. Кристинка будит меня:

– Белого нету! Я говорю:

– А куда он делся?

Вышли с ней на улицу, у нас двор-колодец, обошли его, а там подвал, оказывается.

Смотрю – Чахлик вправду там сидит. Похромал недельку и ожил. Ляля, псинка наша, сучка, лезет на Чахлика, на Мусю и дрюкает. Я говорю: «Чё ты дрюкаешь? Нечем дрюкать, а ты дрюкаешь!» А она ещё так старается! Сейчас подумываю кабеля у тёщи забрать.

Щенков буду продавать. У неё-то с медалями, крутой типа. Пятнадцать тысяч стоил!

А дебил… Он тупой, как сибирский валенок.

Я-то хаски хотел… Когда поехали зарплату мою забирать, Кристина в интернете нашла чихуахуа: «Ну что тебе жалко пять тысяч?».

Говорю: «Не жалко». А мне надо было получать двадцать две, кажется. У начальника ещё пять тысяч попросил:

– Зачем тебе?

– Собаку покупать буду.

Мой начальник всегда от меня в шоке был. У него лексус, так он решил меня подвезти. Я к нему в машину сажусь:

– Ничего себе амбре!

– А чё такого? С работой не справляюсь? Моя работа не нравится – увольняй, а на амбре не жалуйся.