За запертой дверью бесплатное чтение

Глава 1. Колдунья – не колдунья

Леся сидела за новенькой покатой партой, источающей запах дерева и лака, и теребила спрятанную в волосах косичку. Согласно поверью, тонкая коса за левым ухом спасает от дурного глаза и всякого рода нападок. Леся пробовала делать косички разных толщин, но они пока не помогали. И всё-таки плела их снова: вдруг колдовство сработает.

 Собственно, колдовство и причиняло неприятности. Лесю угораздило унаследовать голубые глаза маменьки и тёмно-рыжие волосы папеньки. А в Имтуме каждый знал: человек, в ком соединились водная и огненная стихии, – прирождённый колдун. Сомнительное поверье, потому как колдовства в Лесе и на полногтя не было. Но ни это, ни то, что последних колдунов в Имтуме видели в молодость бабушек и дедушек, не смущало Лесиных одноклассников.

– Наколдуй мне пятёрку, Леська, – вывел Лесю из задумчивости сосед по парте, легонько толкнув локтем в бок.

– Не приставай, Азик, – устало выдохнула Леся и сдвинулась к краю скамьи.

– Наколдуй, жалко тебе, что ли?

Азик обожал подшучивать подобным образом. Будь её воля, Леся с Азиком ни за что бы не села. Но в этом году в классы взамен длинных столов и лавок на шесть человек поставили рассчитанные на двоих парты. И хотя мальчиков и девочек сажали отдельно, оставшиеся без пары Леся и Азик вынужденно оказались вместе за последней свободной партой. Директор пообещал увеличить количество учебных мест к следующему году, «потому как на первый совместный выпуск школы государь обещался приехать, и при нём в грязь лицом ударить никак нельзя», а пока закрыл на нарушение глаза. Конечно, обрасти Леся подругами, а Азик – друзьями, подобного бы не случилось. Только девчонки с Лесей не сближались, побаиваясь её сомнительных способностей, а Азик обладал отталкивающей внешностью и назойливым характером. Сложившееся положение Лесю огорчало. Азика же всё, похоже, устраивало. Так и теперь, заскучав на естественных науках, мальчишка принялся за разговоры:

– Леська, пойдёшь после школы смотреть исчезающий город?

– Нет.

– Ну ты чего? Все же пойдут.

– Все пойдут, а я не пойду, – ответила Леся. Она старалась говорить тихо, чтобы не услышал учитель.

– Обиделась, что ли?

Леся повернулась и в упор посмотрела на Азика. Как можно было на него обижаться? Под чёрными густыми бровями горели всегдашним любопытством карие живые глаза, но они не могли отвлечь собеседника от рябых, изуродованных болезнью щёк. Леся часто думала, что именно болезнь сделала Азика приставучим. Наверняка в детские годы ему приходилось по много дней лежать в постели, страдать от одиночества и прислушиваться к близким шагам смерти. Теперь он старался восполнить то, что недополучил раньше: общение, радость, саму жизнь.

– Не пойду, потому что там опасно. И ты это знаешь, – пояснила Леся.

– Да ладно тебе. Один раз посмотрим и назад. Быстренько. Ну?

Леся снова придвинулась к центру скамьи. За разговоры на уроке можно получить исправительную бумажку, которую до конца дня придётся носить приколотой к груди. А украшение с обидным прозвищем вроде «болтунья», «стрекотунья» или «трещотка» Лесе ни к чему, хватит того, что её колдуньей дразнят. Поэтому низко опустив голову над тетрадью, Леся зашептала:

– А если город исчезнет, когда вы будете внутри? Такие города могут перенести куда угодно. Где вас потом искать? Или ещё хуже… – Леся недоговорила. Азик, несомненно, знал истории о тех, кто пропадал вместе с исчезающими городами и не возвращался. Леся сверлила взглядом нарисованный в тетради бледно-розовый гриб и ждала ответа.

– Да не бойся ты. Фшик – туда. Фшик – обратно. И ничего не будет, – упрямился Азик.

– Не пойду, – насупилась Леся. Но чтобы не выглядеть трусихой, добавила, – у меня хор сегодня.

– Так потом приходи. Тебе-то что, ты всё обратно расколдуешь. И нас спасёшь, если вдруг. Да ведь? – сел Азик на любимого конька.

– Хватит уже, – чеканила Леся слова, насколько это вообще можно делать шёпотом. – Не умею я колдовать. Всё это глупости. Колдовать могут только просветлённые. Бородатые старики. Но они давно умерли.

– Что-то сомневаюсь я в их смерти. Откуда исчезающий город, если никто не колдует? – зацепился за последнюю фразу Азик.

– Остатки колдовства.

– Ага. Чьего бы?

– Башня волшебная, все говорят. Вот и выдаёт всякое. И не приставай ко мне больше.

– А то что, порчу нашлёшь? – взялся за старое Азик.

Леся оторвалась от тетради и взглянула так, что, будь она колдуньей, непременно наслала бы на Азика какую-нибудь гадость.

– Понял, понял, не закипай. А насчёт города подумай. Завтра его может не быть.

Смотреть исчезающий город Леся не пошла. После уроков сложила тетради и учебники в большую сумку, сшитую маменькой из оставшихся от старой одежды лоскутов, и отправилась на занятие хора.

Все музыкальные и танцевальные уроки проводили в бывшей столовой женской гимназии. Хотя это только так говорилось: гимназия гимназисток никогда не видела. Меценаты, что взялись перестраивать Имтум чуть не полвека назад, быстро передумали и оставили многие из своих начинаний. Так и сложилось, что вытянутое здание с нежно-голубыми стенами и красной крышей не имело точного назначения. Столовую определили музыкантам и танцорам, прочие помещения под другие нужды.

У деревянной двери с нарисованным жёлтой краской скрипичным ключом Леся немного помедлила. «Теперь уже меньше года», – напомнила она себе и с силой дёрнула ручку. Тугая дверь нехотя отворилась и впустила серый осенний свет в темноту узкого коридора, ведущего в просторное помещение с вереницей больших окон и широким помостом у дальней стены.

Оказавшись в зале, Леся бросила салоп и сумку на скамейку под окном, поднялась на сцену и встала в первом ряду. Остальные девочки уже были на местах.

Через несколько минут из двери в дальнем конце зала вышла учительница. Ольга Андреевна грациозно проплыла по скрипучему полу мимо безликих стен с откалывающейся краской понизу и жёлтыми подтёками сверху. Романтичная фигура в белоснежном наряде с оборками казалась здесь столь неуместной, что выглядела зловеще. «Хор унылых мертвецов под предводительством призрака», – подумала Леся, но сразу же собралась и вместе с остальными поздоровалась нараспев, как полагалось.

Убедившись, что все девочки на сцене, Ольга Андреевна подняла руку, немного выждала и дала знак к распевке. Леся всё делала по правилам: открывала рот, дышала животом, старалась выдавать нужные звуки, но ничего толкового не выходило. Пол под ногами вздрагивал каждый раз, когда тучная Катюшка из первого ряда переступала с ноги на ногу, в горле першило от прохладного воздуха, а стоявшая сзади Настька недовольно фыркала и подталкивала Лесю в спину кончиками пальцев.

Не прошло и половины занятия, как Ольга Андреевна опустила голову и, отставив локоть в сторону, положила руку на грудь. Девочки остановились: эта поза означала, что поют они хуже некуда.

– Дамы, – с горечью проговорила Ольга Андреевна, – вы должны вкладывать в голос душу. Неужели вам не жаль бедного водяного?

Леся не видела смысла жалеть водяного из песни, которую они разучивали. Влюблённый в русалку водяной поднял со дна остров, засадил его цветами, а берега усыпал драгоценными камнями, чтобы покорить сердце избранницы, но был отвергнут. Леся мало смыслила в любви, но даже она понимала: неразумно дарить русалке остров, если она не может на нём жить.