Primavera Florence бесплатное чтение

Глава 1

Яркий свет электрических ламп, заполнявший небольшую комнату уже несколько часов, сначала несколько раз моргнул, потом начал быстро ослабевать и, вспыхнув в последний раз, безвозвратно потух, погрузив комнату в темноту тёплого вечера. Компьютер последовал тому же примеру, заглохнув на полуобороте встроенного вентилятора. За последние сутки электричество отключалось уже в третий раз, всего за эту неделю Герберт насчитал десять перебоев. Рядом с его домом велись какие-то строительные работы, коммунальная компания предупреждала о возможных проблемах, но это уже переходило все допустимые пределы. В этот раз Герберт точно должен был позвонить им в офис и высказать всё, что думает по поводу их работы; примерный план нападения он уже обрисовал себе после второго отключения, оставалось лишь с хирургической точностью его исполнить. Телефон лежал где-то на столе, но из-за погасшего света не было ничего видно, а на улице уже потемнело, поэтому к тому времени, как Герберт наконец разыскал в груде хлама свой NewDroid, запал и желание ругаться куда-то улетучились.

Телефон активировал режим сотовой связи и любезно напомнил владельцу о приближающейся встрече в MetaWorld, которая должна была состояться уже через полчаса. Встречу Герберт запланировал неделю назад и очень сильно её ждал, но всё шло к тому, что её нужно было отменить. Пропадала резервация пространства с повышенной уютностью, купон на которую он получил, продлив ежемесячную подписку в тридцатый раз, – это окончательно добивало и без того испорченное настроение. Телефон снова издал привычный звук и отобразил на экране новое сообщение от системы рассылки: жилищная компания извинялась за перебои с электричеством и обещала восстановить подачу энергии ближе к утру. Герберт лёг на кровать и тупо уставился в потолок.

«Нужно было переезжать, когда родители предлагали. Сам виноват, что не решился», – думал Герберт, набирая сообщение для второго участника встречи. Его звали Primavera Florence, настоящее имя от остальных пользователей MetaWorld было скрыто, но Герберт знал, являясь регулярным посетителем фан-форумов, что за никнеймом скрывалась молодая исполнительница по имени Джейн. Жила она где-то в центре города, в отдельном частном районе, куда пускали только по приглашениям. Поклонникам Джейн повезло, что там же жил и один из её фанатов, пускай уже и в возрасте, но являвшийся активным членом сообщества. Пользователь под именем Friendly Neighbour ежедневно выкладывал новые подробности жизни Primavera Florence, поэтому Герберт знал не только её имя, но и любимую музыку, цветы и предпочтительные настройки искусственного освещения. Частные встречи Джейн организовывала довольно редко, но Герберт был у неё на хорошем счету, поэтому ему разрешалось общаться с ней в обход специально созданной очереди.

«Прийти не смогу: снова сижу без электричества. Прости за потраченное время», – написал в чате Герберт, добавив эмодзи, выражающее что-то близкое к разочарованию.

«Не проблема, тогда как-нибудь в другой раз», – ответила Primavera Florence и добавила мило улыбающуюся жёлтую рожицу.

Герберт надеялся поговорить с девушкой в этот раз всерьёз, может даже вытянуть в офлайн, но Вселенной было плевать на его планы, поэтому вместо сессии в MetaWorld пришлось выйти на прогулку, поскольку находиться рядом с отключённым компьютером было невыносимо. Телефон заметил, что владелец вышел на улицу, и заботливо построил путь на основании прогулочных маршрутов из интернета с самыми высокими оценками. Герберт перевёл часы в режим nudge-навигатора и медленно побрёл по освещённому неоновыми лампами тротуару. Каждый раз, когда приходило время повернуть, часы слегка вибрировали, и владелец мог не задумываясь продолжать прогулку. Спустя несколько минут телефон предложил владельцу включить автоматически сгенерированную музыкальную подборку, подходящую под настроение и время суток, – Герберт принял и это.

Было уже за полночь, когда часы сигнализировали о достижении цели прогулочного маршрута – смотровой площадки экономического центра MOON. Четыре раза в год цветовые схемы освещения этого района сменялись в соответствии с сезоном; наступала осень, а значит, стоило ожидать преимущества красных и жёлтых оттенков в наборах световых панелей. На смотровой площадке собралось ещё порядка трёхсот человек, кто-то снимал видео, кто-то просто любовался разворачивающейся перед глазами картиной, где-то в толпе затесалась даже маленькая команда местного телевидения, снимавшая кадры для заставок передач из экономического блока. Небоскрёбы на другом берегу реки начали потихоньку бледнеть и меркнуть в ночной темноте, предвещая скорый цветовой перезапуск. Герберт видел это действие уже раз десять, целенаправленно он сюда никогда не приходил, но спорить со сгенерированным маршрутом, особенно когда ты отшагал его на восемьдесят процентов, было как-то глупо, поэтому ничего не оставалось, кроме как занять место на лавочке и ждать начала шоу.

Первой загорелась башня PRIME – ярко-красные огоньки забегали сверху вниз по тонким лампам, затем перекрёстные световые панели вспыхнули ослепительным белым светом, захватывая оставшиеся панели в квадратные объятия. Пока PRIME переливалась оттенками красного, стоящие рядом LIBERA и MONICO начали заполняться золотыми, оранжевыми и карамельными оттенками. Главных башен было четыре – по задумке инженеров все они должны были закончить активацию ламп одновременно, но вот прошло уже несколько минут, как PRIME вышла на сто процентов световой мощности, а последняя, самая новая башня LUNA до сих пор не подавала никаких признаков жизни. Стало ясно, что что-то пошло не так. Зрители взволнованно переглядывались, оператор с местного телевидения явно был взбешён испорченным кадром и о чём-то ругался со своим напарником. Герберт разблокировал телефон и проверил стоимость акций компании, владевшей LUNA, – она уже успела упасть на семь процентов. В эру бесконечной гонки за вниманием окружающих безликий фасад здания был достаточной причиной для зарождения сомнений в успешности компании. В чём бы ни была причина перебоев, Герберт остался доволен, что не только ему подпортили вечер проблемы с электричеством.

Телефон вежливо потребовал продолжить маршрут, но Герберт отказался и выключил приложение. Идти домой пока не хотелось, а прогулка по популярным местам была чревата встречей с кем-нибудь из знакомых. В закрытом чате он вот уже как несколько дней хвастался предстоящей встречей с Florence – если бы кто-то из друзей его сейчас встретил, то мог бы неправильно понять.

Следил за деятельностью Джейн Герберт уже несколько лет, сначала как обычный фанат. В основном Florence выпускала каверы на популярные песни и часто исполняла их на концертных площадках в MetaWorld, но был у неё и свой, довольно внушительный репертуар. Изредка она транслировала новые видеоигры, но фанаты догадывались, что она делала это в основном ради рекламных интеграций. Тем не менее с каждым годом Primavera Florence становилась всё популярнее и популярнее, её метапространство насчитывало около пятидесяти миллионов активных фанатов, таким похвастаться мог не каждый, особенно учитывая, что она обходила стороной практически все коллаборации с другими крупными метаперсонами. Герберт не пропускал ни единой встречи с Джейн и даже специально перестал следить за всеми остальными знаменитостями из MetaWorld. Это возымело эффект – в какой-то момент он попал в топ самых преданных фанатов и получил специальный модификатор профиля, позволявший общаться с Primavera Florence напрямую. Всего поклонников с таким модификатором было около десяти; он автоматически снимался, если человек переставал на какое-то время следить за метаперсоной, поэтому люди то и дело его лишались, и только Герберту удавалось его сохранять. В отличие от всех остальных знаменитостей в MetaWorld, Florence общалась со своими фанатами абсолютно открыто, за что её многие так сильно и любили.

Когда Герберт впервые смог пообщаться с Джейн, он даже не знал, с чего ему начать диалог, но она сама проявляла инициативу и охотно расспрашивала молодого поклонника о жизни, проблемах с учёбой и родителями. Сначала ему казалось, что всё это носит исключительно формальный характер, но, встретившись пару раз с ней в MetaWorld, он понял, что за фигурой успешной метаперсоны действительно находится настоящий человек, с теплом и любовью относящийся к своим слушателям. Из-за этого, когда Герберт встречал на форумах предположения о том, что вместо Primavera Florence с фанатами общаются специально нанятые пиар-агенты, он вступал в горячие споры, зачастую до глубокой ночи ругаясь с безликими анонимами. Он точно знал, что, когда встречается с Florence, с ним разговаривает именно она, а не кто-то другой. Однажды она даже продлила ему тот самый специальный модификатор профиля, когда узнала, что Герберт сильно заболел и не сможет приходить на её трансляции.

Поначалу Герберт относился к Primavera Florence так же, как и к любой другой популярной метаперсоне, но со временем простое удовольствие от её деятельности сменилось чем-то другим. Он каждый день думал о ней, практически каждый сон был как-то с ней связан. Родители считали это обычной одержимостью и пару раз предлагали сыну помощь специалистов, но любому из его круга было понятно, откуда у него возникла такая страсть к Джейн. Обо всём этом Герберт и хотел с ней сегодня поговорить, теперь же разговор переносился на неопределённое время. Даже в обход специальной очереди попасть к Florence было очень трудно, к тому же в Meta скоро должен был начаться осенний фестиваль, а это всегда вызывало резкий скачок онлайна. Если раньше за право встречи приходилось бороться с миллионами, на время фестиваля на пути Герберта вставали уже десятки миллионов фанатов. Разумеется, лишь единицы из них достигали той самой заветной «скамейки для разговора», но в душе каждый считал, что именно ему в этот раз повезёт. Герберт тоже так считал: в конце концов, Florence знала, что он у неё самый преданный фанат, он был ей нужен точно так же, как она была нужна ему. К тому же она вполне могла войти в положение и выкроить для него хотя бы пятнадцать минуток, на большее он и не претендовал. Но сколько всего он хотел сказать за эти пятнадцать минут…

Герберт сам не заметил, как добрался до улицы Роке – знаменитого разработчика технологии голопроектирования. Он был одним из тех, кто заложил основу для того, во что теперь превратился MetaWorld. Впрочем, ничего на этой улице не напоминало ни о самом Роке, ни о метамире, здесь кругом были бары, ночные клубы и прочие заведения разного рода подозрительности и легальности. Ходили слухи, что некоторые метаперсоны встречаются здесь и отрываются на полную, тратя по несколько миллионов кредитов за один вечер. Friendly Neighbour уверял, что Primavera Florence тоже здесь бывает, но сегодня была пятница, а он видел её здесь только по воскресеньям, и то всего несколько раз. Герберт почти не пил, да и денег особенно не было, большая часть студенческого пособия уходила на оплату разного рода подписок в MetaWorld и подарочных предметов для Джейн. В конечном итоге все эти виртуальные медведи, цветы и спортивные лыжи конвертировались в кредиты и падали метаперсоне на банковский счёт. Все это понимали, но, поскольку каждый предмет был уникальным токеном, фанаты справедливо считали, что их подарки носят личный характер.

– Парень, загляни на огонёк!

– Спасибо, не интересуюсь, – Герберт вежливо отказал зазывале из какого-то нового бара.

Отказывать нужно было в любом случае, даже если захотелось зайти, иначе тебе садились на уши и, что самое страшное, на кошелёк. В таких местах, если хочешь что-то сделать, нужно всем видом давать понять, что ты всё прекрасно понимаешь и сам всё знаешь, тогда к тебе не станут приставать.

Телефон опять зазвенел – один из товарищей Герберта спрашивал о прошедшей встрече. Даже если бы она и состоялась, рассказывать всё равно особо было бы не о чем. Зачем люди продолжали про всё это спрашивать? Сложно сказать. Может, хотелось ощущать свою, пускай и совсем косвенную, причастность к чему-то большему. Герберт проверил входящие сообщения, односложно ответил на несколько вопросов и зашёл на форум фанатов Джейн. В топе опять были нарезки с прошедшего концерта, пара довольно пошлых шуток и публичные признания в любви. Форум этот Florence не читала, но пара её пиар-агентов постоянно отвечала на особенно популярные публикации и выражала всяческую поддержку творчеству фанатов. В этом Джейн призналась Герберту во время одного из разговоров. Таких форумов было несколько, на какие-то из них можно было попасть только по приглашениям, именно там и публиковал свои откровения Friendly Neighbour. Герберт решил напоследок заглянуть и туда. Телефон немного подвис, после чего всё же выплюнул старомодный сайт в браузер. Последний пост – смазанная фотография Джейн на фоне какого-то заведения, сделанная с полчаса назад. Сталкеров у метаперсон было очень много, поэтому не было ничего удивительного в том, что никто не торопился раскрывать свою настоящую личность общественности. На заре MetaWorld случаи нападения на популярных людей не были редкостью, разработчикам пришлось пойти на ряд ограничений и серьёзно поработать над обеспечением безопасности, но даже это не гарантировало полной защиты от домогательств разного рода психопатов. Герберт ещё раз взглянул на фотографию, заблокировал телефон и пошёл в сторону дома: становилось уже слишком поздно для такого рода прогулки.

– Парень, ну что, передумал?

– Да оставьте меня в покое! – начал было препираться Герберт, но вдруг обратил внимание на вывеску бара.

Над богато украшенным входом, стилизованным под египетскую пирамиду, красовалось подозрительно знакомое название бара. Снова подвисание телефона, снова неказистый интерфейс старого интернет-форума. На фотографии Джейн виднелся этот самый бар. Могло ли быть, что она сейчас находится здесь? Герберт никогда не позволял себе вторгаться в личное пространство Florence. Это было невежливо, он очень сильно боялся её обидеть. В конце концов, если он будет вести себя так же, как все те миллионы назойливых фанатов, пытающихся пробиться к ней «на скамейку», она просто его заблокирует. В этом отношении MetaWorld очень строг – он не подразумевает возможности разблокировки ни в каком виде.

– Да не жмись ты, сегодня у нас все напитки за полцены, давай, подцепишь какую-нибудь девчонку! – зазывала никак не хотел отставать.

Герберт на всякий случай осмотрелся по сторонам и молча зашёл в бар, проигнорировав какую-то листовку, которую ему попытался всучить назойливый парень. Тот что-то крикнул в ответ, но тут же переключился на нового прохожего, который очень вовремя неуверенной походкой выплыл из-за угла здания. Первым же делом внутри с Гербертом поздоровался мускулистый охранник невысокого роста, он сразу принялся ощупывать карманы посетителя. Ничего не обнаружив, он широко улыбнулся и жестом предложил новому гостю пройти на ресепшен. Герберт предъявил документы, снял верхнюю одежду и прошёл сквозь узенький коридор в центральную часть бара.

Музыкальный сет был в самом разгаре, от громкой музыки начинало звенеть в ушах, но посетителей это будто бы вообще не волновало. Как правило, в таких местах громкость и скорость музыки разгоняли постепенно, а так как время было уже позднее, то возможность хоть немного адаптироваться к обстановке Герберту никто предоставлять не стал. По краям большого круглого зала стояли столики для ВИП-гостей с мягкими диванами и красивыми лампами, но за ними в этот вечер почти никого не было. Основная часть посетителей столпилась у бара, находившегося немного в стороне от танцпола. Три чернокожих бармена с помощью алкодроида едва успевали смешивать напитки для всех желающих: по всей видимости, из-за скидок на алкоголь сюда стеклась с округи вся неравнодушная к горячительному публика. Герберт понял, что эту очередь он не выстоит, но в этом была и хорошая сторона – он очень не хотел сегодня тратить деньги. От всего этого шума он чуть было не забыл, зачем сюда зашёл на самом деле. Герберт отошёл в сторону и начал рассматривать людей в толпе, пытаясь найти кого-нибудь похожего на Джейн, но из-за мерцающего света и постоянно прыгающих любителей потанцевать это было практически невозможно. Он простоял так ещё с десять минут, после чего у него заболели глаза, и он решил спуститься на нижний этаж в надежде, что там будет поспокойнее.

Внизу было действительно значительно тише и не так много людей. Алкоголь здесь не продавался, поэтому и делать здесь было большинству нечего. Тем не менее человек пятьдесят сюда всё же затесалось, кто-то сидел за столиками и пытался склеить порядком выпивших девиц, кто-то просто отрывался с друзьями под музыку. Герберт внимательно осмотрелся – здесь Джейн тоже не было. Либо она уже ушла, либо осталась где-то на верхнем этаже. От громкой музыки у Герберта заболела голова, он присел на диван в тёмном углу зала и решил немного передохнуть, после чего отправиться домой. На часах было два ночи – телефон начал возмущаться и напомнил владельцу об отклонении от установленного режима сна, после чего построил кратчайший маршрут до дома и посоветовал воспользоваться им в ближайшее же время.

– Герберт, дурень, ты что здесь делаешь?

Откуда-то сзади раздался пьяный мужской голос, после чего объёмное нечто уселось на диван перед Гербертом и закинуло ноги на стол. Это был его однокурсник Саймон, который был очень хорошо известен тем, что ему было запрещено появляться в подавляющем большинстве баров города за отвратительное поведение в пьяном виде. По всей видимости, он планировал пополнить этот список новооткрывшимся заведением.

– Да так… отдыхаю. Не думал, что кого-нибудь здесь встречу.

– От друзей прячешься? – с усмешкой спросил Саймон. – В следующий раз зови меня с собой.

– Если у меня возникнет желание увидеть, как ты размазываешь чьё-то лицо по бетонной стене, то я просто посмотрю старые записи твоих арестов.

– Ну ты чего, сегодня у меня всё мирно, в туалете с одним придурком потолкался, но он такой задохлик, что даже трогать страшно, вдруг скончается.

– Тогда я даже не представляю, зачем ты сюда пришёл.

– Видел фотографию на форуме? Primavera Florence сейчас должна быть здесь. Я её никак не могу найти.

– Не видел, как-то не до этого было.

– Поверить не могу, что тебе, из всех людей, было не до этого. Погоди, у тебя же с ней сегодня встреча должна была быть?

– Ну да…

– Ты же не хочешь сказать мне, что вы здесь встречались? Герберт, мужик, давай рассказывай! Ты что, смог вытащить её в офлайн?

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты делаешь поспешные выводы?

– Да блин, я по лицу вижу, ну, мужик, как она? Такая же, как на фотографиях?

– Если хочешь узнать, запишись к ней на встречу.

– Ну ты и зануда. Я записываюсь десятый месяц подряд. И что? Где моя встреча? Зато на тренинги этой дурочки Croten по осознанному потреблению хоть каждый четверг ходи. Какое мне вообще до этого дело?

– Я устал тебя спрашивать – зачем ты на неё подписан тогда? Больше заняться нечем?

– Ну, это хоть какой-то новый круг общения, да и фанатки у неё очень даже ничего, если на минутку забыть о том, чем они интересуются. И вообще, уж извините, не у всех есть время на то, чтобы круглосуточно зависать с Florence.

– Ты сам определил свои приоритеты. Не удивлюсь, если увижу тебя через неделю в экомагазине.

– Это всё ерунда, – отмахнулся Саймон. – Слышал про Eva Morocco?

– Да, у меня в последнее время складывается ощущение, что на форумах Florence больше говорят про Еву, чем про Джейн.

– Это точно, подожди пару месяцев, и она вытолкнет твою любимицу из всех топов.

– С чего бы? Я посмотрел пару записей её концертов – всё какое-то претенциозное старьё. Сейчас такое никто не слушает.

– Никто – это почти десять миллионов человек? У тебя синдром утёнка. Я тебя уверяю, она куда интереснее. Да и на встречу к ней попасть проще: девчонка ещё не зазвездилась.

– Сам-то уверен, что на том конце настоящая женщина сидит?

– Ой, ну, не начинай. Можешь ревновать и беситься сколько угодно.

– Беситься? Мне вообще без разницы. Следи за кем угодно.

– Да, я прямо вижу, как тебе всё равно. Уверен, что ты круглосуточно графики популярности мониторишь.

– Ничего я не мониторю, у меня на это нет времени.

– Это у тебя-то времени нет? Я даже не знаю, на что ты его тратишь. Уж точно не на учёбу. Как там твоя курсовая?

– Даже не начинал.

– И у кого мне её тогда потом переписывать? Перед Константином я унижаться не собираюсь, каждый раз, как я у него что-то прошу, он так глаза закатывает, что хочется его об стол лицом приложить.

– Можешь сам сделать.

– Ещё какие предложения есть?

– Ну, не буянь. Будет, всё будет. Чуть попозже, есть ещё время. Может, к концу месяца. Можешь пока спокойно ходить к Еве на тусовки.

– Слушай, а что, если ты завтра подключишься к ней на трансляцию?

– Зачем? Мне не то чтобы очень она интересна.

– Составить мне компанию. Ну и расширение кругозора, конечно же. Куда без этого?

– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.

– Боишься, что тебе понравится и придётся изменить своей любимице? Завтра у неё всё равно выходной, давай, ничего страшного не случится. Если хочешь, то я даже никому про это не скажу.

– Что ты пристал?

– Ну, ты знаешь, как сделать так, чтобы я отстал. Давай, неужели настолько на друзей наплевать?

– Окей, схожу я с тобой завтра, успокойся.

– Вот, другое дело. Я тебе напишу.

– Хорошо. Я, пожалуй, пойду, да и ты не засиживайся.

– Давай, спокойной ночи.

Герберт быстро поднялся на верхний этаж и вышел на улицу, растолкав по пути пару уже совсем в край напившихся посетителей. Телефон опять запищал и вывел заранее созданный маршрут. Герберт с раздражением всё же включил навигатор и зашагал домой по ярко освещённым улицам города.

Глава 2

Яркий солнечный свет пробивался в комнату даже сквозь плотные шторы, Герберт отвернулся и попробовал снова уснуть, но ничего не вышло – он окончательно проснулся. За окном опять шумели строители, наступил ещё один унылый день, причём довольно давно – было уже почти два часа. Учёба в университете начиналась только через неделю, поэтому за своим режимом Герберт следил не слишком тщательно. Он по привычке потянулся за телефоном, но даже не успел его разблокировать, как на экране высветилось очередное уведомление, семнадцатое по счёту. «Что-то случилось? Неужели Саймон разболтал всем свою вчерашнюю глупость?» – подумал раздражённо Герберт.

«И где ты? Уже скоро начнётся!» – гласило самое последнее сообщение на экране.

Все сообщения были от Саймона, доброго утра он пожелал уже около девяти и после этого продолжил напоминать о своём существовании со всё сужающимся интервалом. Телефон снова завибрировал, на экране высветилась очередная порция ругательств.

«Ты что, только проснулся? Я же вижу, что ты онлайн!»

Герберт с ужасом вспомнил, что пообещал Саймону сходить вместе с ним на выступление Евы Марокко. Это была одна из тех молоденьких кавер-исполнительниц, чья основная ценность заключалась только в её внешнем виде. Впрочем, с тех пор, как появилась возможность программно создавать полностью человекоподобные аватары и голоса, даже эта часть образа лишилась последней присущей ей ранее естественности. Продюсеры метаперсон платили огромные деньги за доступ к новейшим алгоритмам анализа предпочтений, на основании которых компьютер генерировал цифровой образ с точностью до мельчайших шрамов и пор кожи. Предпочтения публики, разумеется, постоянно менялись, поэтому нужно было учитывать возможную необходимость корректировки образа в будущем. В интернете это называлось цифровой пластикой и стало довольно привычной вещью, но ряд продюсеров всё ещё считал это слишком рискованной затеей и не всегда решался на радикальные ребрендинги. Не прошло и нескольких лет, как цифровые личности оказались в среднем значительно более привлекательными и популярными. Дело было не только в способности адаптироваться под аудиторию – полноценная оцифровка тела стоила довольно дорого, поэтому аватары начинающих метаперсон были сравнительно низкого качества и не могли похвастаться хорошей детализацией, особенно во всём том, что касалось лица и волос. Для тех, у кого денег не было вообще, оставались только бесплатные аватары из конструктора. Герберт пользовался как раз одним из таких. Некоторые предзаготовленные образы продавались за деньги, в основном за счёт этого и за счёт продаж кастомизации этих образов MetaWorld и существовал. Ходили разговоры и о государственном софинансировании, но ничего из этого не было подтверждено на официальном уровне.

Старенький компьютер с шумом запустился, на экране несколько раз моргнули терминалы вирусных программ, которые никак не получалось удалить, после чего, согласно настройкам автозапуска, подгрузилась начальная среда MetaWorld. Герберт ввёл свои данные, надел набор виртуальной реальности и на несколько мгновений провалился в полную темноту. Вокруг начали вспыхивать формы разных цветов – MetaWorld компенсировал слабый вестибулярный аппарат пользователя по запатентованному алгоритму. Герберт к этому уже давно привык и даже не обращал внимания, но хорошо помнил, что в ранних версиях MetaWorld он дольше пары часов находиться просто не мог – начинала болеть и кружиться голова, слезились глаза, и особого удовольствия от процесса уже было не получить.

Процесс адаптации завершился, бесконечная темнота вокруг начала потихоньку отступать, после чего возник привычный логотип MetaWorld и Герберту было предложено выбрать сервер для подключения. Где-то с краю глаза засверкал значок приглашения от Саймона, выступление Евы начиналось уже через пять минут. Герберт принял приглашение, экран схлопнулся, и через несколько мгновений вокруг начало формироваться обновлённое окружение.

Свои встречи Ева проводила в заведении, стилизованном под американский ресторан начала двадцатого века. В помещении было мрачновато, одна большая люстра висела над сценой в центре зала, отбрасывая на шашечный пол тени причудливых форм. Поклонникам, сидевшим за небольшими круглыми столиками, накрытыми белыми скатертями, оставалось довольствоваться маленькими лампами с изящными абажурами. Выступление ещё не началось, люди ходили по ресторану и общались со знакомыми, делали совместные фотографии и заказывали напитки в виртуальном баре. С каждого проданного напитка Ева зарабатывала довольно приличную сумму, пускай MetaWorld и взымал комиссию за обслуживание. В какой-то момент разработчики сочли, что людям не слишком комфортно отправлять своим кумирам деньги напрямую, к тому же метаперсонам на каждое такое пожертвование нужно было как-то отвечать, а время на это было не у всех. Поэтому, после того как наконец был выпущен функционал пользовательских локаций для проведения мероприятий, всё это перенеслось в более привычную форму – во входные билеты, ВИП-места, напитки и изысканные блюда. Разумеется, ничего из этого на самом деле не существовало, но вместе с тем позволяло полностью погрузиться в происходящее.

Саймон каким-то образом урвал одно из ВИП-мест в самом углу ресторана – оттуда было довольно плохо видно сцену, лампы и стулья стояли попроще, но зато просторная ложа позволяла разместить большую группу гостей, там собралось много молодых ребят, это был отличный шанс с кем-нибудь познакомиться.

– Я смотрю, ты всех своих притащил? – спросил Герберт, садясь за стол.

– Ага, а ты как думал? Хорошими вещами нужно делиться.

– Ты всем так с самого утра написывал?

– Нет, это только ты у нас наплевательски относишься к обещаниям.

– Но я же пришёл.

– Да, но чья это заслуга?

– Что, опаздывает, что ли? – спросил Герберт, повернувшись к пустой сцене.

– Да, надо ещё немного подождать. У тебя на сегодня больше никаких планов? До конца останешься?

– Ну, пока уходить не планирую. Посмотрим.

– Давай пока познакомься со всеми.

Внезапно в зале наступила тишина: администраторы заглушили пользователей, чтобы не нарушить торжественность момента. В центре сцены что-то загудело, после чего раздвинулся секретный люк, и из него на платформе медленно начала подниматься Ева, исполняя свою вступительную песню. Герберт где-то раньше слышал эту мелодию, но никак не мог вспомнить где. За Евой на сцену поднялся сопровождающий оркестр, музыка заиграла громче, дымовые машины покрыли пол ресторана тягучей дымкой, а свет в лампах на столах почти совсем погас. Выступление наконец-то началось. В программе были блюзовые импровизации и свинг, но ближе к концу вечера планировалось несколько более современных песен.

Вокальные данные у Евы, несомненно, были. В интернете ходила информация, что за образом скрывается ещё совсем молодая девчонка из старшей школы, но, в отличие от Primavera Florence, она была ещё не настолько популярна, чтобы спровоцировать своих поклонников на полномасштабное расследование её настоящей личности. Герберт был уверен, что Eva Morocco работает с каким-то продюсерским агентством, потому что с недавнего времени техническая сложность и наполнение её выступлений сильно выросли. Без опытной команды виртуализаторов такой молодой девушке организовать подобные встречи было бы не под силу. В этом, конечно, не было ничего преступного, но Герберт считал, что от бизнес-ориентированности страдает в первую очередь аутентичность, а это для него было принципиальным моментом. Если ты ничего не знаешь про своего кумира, то кем именно ты восторгаешься? Проблема заключалась в том, что если бы пользователи всерьёз задавали себе такие вопросы, то никакого MetaWorld бы не вышло. Да, за стендап-комиками стоит команда талантливых писателей, за фешен-моделями – с десяток костюмеров и визажистов, за музыкантами стояли продюсеры, диджеи и виртуализаторы мероприятий. Даже скучные лекторы по истории искусств были вынуждены прибегать к помощи экспертных команд и всё тех же специалистов по виртуализации, чтобы воссоздать определённые сцены или музейные экспозиции. Любители-одиночки продолжали существовать, но они находились так далеко внизу топов популярности, что, по большому счёту, их существование можно было счесть за какую-то глупую ошибку или статистическую погрешность. Специфика реальности была такова, что ко всем её изменениям приходилось адаптироваться на лету. Первое время музыкальная индустрия не обращала особого внимания на технологию MetaWorld, но когда внезапно оказалось, что люди предпочитают не ехать на концерт любимой группы в другой город за огромные деньги, а просто подключиться к виртуальной концертной площадке из дома, то пришлось в срочном порядке переносить большинство туров в метамир. Более того, изредка и, конечно, за большие деньги можно было посетить концерты групп и исполнителей, которые уже давно не существовали. Через пару месяцев в MetaWorld как раз планировался юбилейный концерт The Beatles, несколько знакомых Герберта купили билеты на него ещё в прошлом году.

Вступительная часть концерта Евы закончилась, на следующие тридцать минут был запланирован исключительно проходной материал для заполнения хронометража, поэтому администраторы сняли ограничение на общение, и можно было тихонько разговаривать друг с другом.

– Ну что, как вам? – спросил Саймон своих друзей.

Все ребята сошлись во мнении, что Ева Марокко станет звездой уже до конца года благодаря своей невероятной грации, сильному голосу и чарующему сценическому образу. Саймон заказал напитки и с довольным лицом повернулся к Герберту в несомненной уверенности, что тому выступление тоже пришлось по душе.

– Чего такой хмурый? Можешь не притворяться, я же вижу, что тебе понравилось. Давай, не жмись, твоя Florence ревновать не будет.

– Да не то чтобы не понравилось, просто… Просто это я уже тысячу раз слышал. В другом интерьере, в других аранжировках, но суть вся одна. Как-то, знаешь, души в этом никакой нет.

– О, началось… Ты это говоришь, только чтобы меня обидеть. Но только не сработает, я же тебя насквозь вижу. Придёшь домой – скачаешь все альбомы, я абсолютно уверен. Нашёлся, блин, ценитель…

– Не, я ещё посижу чуть-чуть – может, будет что интересное.

Саймон усмехнулся и начал разговаривать со своими друзьями о каком-то общем знакомом, которого Герберт не знал. В компании в основном были девушки, с которыми Саймон знакомился как раз на подобных концертах, он бегал по трансляциям самых популярных певиц в основном с этой целью, впрочем, не без успеха, поскольку обладал какой-то естественной притягательностью, которая позволяла очень быстро зарабатывать расположение малознакомых людей. Герберт так не умел и потому был вынужден довольствоваться существованием на обочинах подобных компаний. Он начал думать о пропущенной вчера встрече с Джейн, он так и не попросил её встретиться в другой раз, нужно было не забыть это сделать как можно скорее, чтобы не откладывать свидание ещё дальше. Грустные мысли разогнал внезапный шквал аплодисментов – музыка затихла, в помещении стало чуть-чуть поярче, и наконец стало возможно рассмотреть всех сегодняшних гостей. Все устремили свой взор на сцену. Ева в привычной ей манере готовилась поприветствовать своих поклонников.

– Ребята, как я рада всех вас сегодня видеть! Девчонки, вас тоже! Впереди у нас ещё очень много музыки, я просто хотела снова сказать всем вам спасибо за то, что продолжаете приходить и слушать мои песни. Желаю вам всего самого хорошего – любви, тёплых объятий и много-много поцелуев!

Ева открыла стоящую на рояле бутылку минеральной воды и наполнила из неё изящный стакан. Несмотря на то, что у девушки это было по счёту чуть ли не сотое выступление, выглядела она довольно нервно, как будто её что-то беспокоило.

– Как же вас сегодня много, я не ожидала! Скажу вам кое-что по секрету: гостей сегодня так много, что моей команде пришлось трижды расширять ресторан. Вы, наверное, не заметили, но это правда. Мне, бывает, пишут, что нужно все эти концерты переносить в офлайн, но я не знаю ни одного заведения, в котором сразу и с таким комфортом поместилось бы столько замечательных людей. Ещё раз всем спасибо.

Ева отставила в сторону стакан, переглянулась со своим оркестром и одобрительно кивнула в ответ на какой-то беззвучный вопрос пианиста.

– Сегодня мы подготовили для вас особое выступление. Особое оно и для меня в не меньшей мере, но перед тем, как перейти к этому сюрпризу, я бы хотела, чтобы мы все поблагодарили всех этих талантливых молодых людей за моей спиной. Мой очаровательный пианист – Майкл Трелони из Штата солнечного света, той самой Флориды, в которой мне ещё предстоит побывать. Дирижёр оркестра – Николя Фаньон из Франции. И его десять подопечных из самых разных стран мира, сегодня они впервые выступают для вас в таком составе, но это особый день, поэтому ничего удивительного в этом нет. К сожалению, сейчас нам придётся с ними попрощаться. Мне одновременно очень грустно это делать, но я также очень рада показать вам своё новое видение нашего общего пути.

Ева нажала что-то на ручных часах, и вместо тёмного шёлкового платья и шляпки на ней появился яркий уличный костюм вроде тех, в которых подростки участвуют в состязаниях по скейтбордингу в спортивных парках. Мрачная атмосфера ресторана преобразилась в одно мгновение. Вместо изящной люстры – десяток разноцветных софитов на потолке, скакнувшем вверх на пятнадцать метров; вместо ламп с абажуром – неоновые лампы в стиле хай-тек, развешанные по стенам. От винтажной мебели и шашечного пола не осталось и следа – ничто более не напоминало о двадцатом веке, мастера виртуализации искусно перенесли публику на сто пятьдесят лет вперёд, в современный клуб электронной музыки, уравняв всех на одном огромном танцполе.

Розовый, синий, зелёный и фиолетовый цвета заполонили пространство, яркие прожекторы разрезали воздух юркими пересекающимися лучами. Из краёв сцены вырвались высокие языки пламени, мощные колонки со всей силы вдарили по толпе звуковыми волнами – Eva Morocco представляла совершенно новый для неё формат. Блюз и проникновенные песни о любви остались где-то далеко позади, карьера начиналась с чистого листа, на котором флуоресцентными красками было выведено три буквы – EDM. Герберт что-то слышал о том, что несколько популярных диджеев недавно подписали крупные контракты с неизвестным агентством, но он и подумать не мог, что все из них окажутся в одной команде. На высоких белых постаментах чуть вдалеке от танцующей Евы находилось сразу три диджея, которых многие могли знать по их сольному творчеству и выступлениях в самых дорогих клубах этого города.

«Неужели они успели так быстро подготовить столько нового материала? – подумал Герберт. – Не стали бы они же устраивать такой ребрендинг с проходной программой?»

Ответ не заставил себя долго ждать. После взрывного инструментального вступления, сопровождающегося гипнотическим цифровым артом на сценическом и боковых экранах, Ева наконец решилась продемонстрировать обновлённую вокальную программу и перешла к первой песне в сегодняшнем сет-листе. Учитывая, насколько сильно резкая смена выступления завела толпу, большинство даже не заметило того, что Герберт уловил практически с первых нот. Агентство Евы решило проблему с отсутствием материала очень просто – вместо того чтобы потратить время на его создание, они взяли его у другого исполнителя. Они взяли его у Primavera Florence.

Герберт с изумлением взглянул на Саймона, но тот ничего не заметил и уже почти затерялся в танцующей толпе, совершенно забыв о своём товарище, которого он пригласил с собой. Материал Florence был скопирован не в точности, всё это были какие-то ремиксы, ради которых диджеев и пригласили. Но Герберт слишком хорошо знал песни Джейн, чтобы это сбило его с толку. Да, в шоу-бизнесе нет никаких правил, но чтобы настолько нагло воровать материал? Это было запредельным нарушением всех правил хорошего тона. Сложно было сказать, насколько всё это было легально, но Герберт предчувствовал огромный скандал. Неужели агентство Евы настолько сильно хотело обойти Primavera Florence?

Тем временем шоу только набирало обороты. Музыка становилась всё громче и громче, софиты играли светом всё быстрее, в помощь Еве на сцену выбежала ещё и группа подтанцовки. Денег в это выступление было вложено немерено, и агентство явно не намеревалось их отбивать сразу. Это был очень рискованный шаг, но если бы им удалось обогнать Florence и сделать из Евы метаперсону номер один, то всё это должно было окупиться сполна.

Герберт узнавал одну композицию Джейн за другой, выступление должно было длиться ещё почти два часа и, по всей видимости, даже не планировало сбавлять градус. Ещё ярче, ещё быстрее, ещё громче.

Герберту стало плохо, он напоследок оглянулся по сторонам, вывел перед собой панель управления и провалился обратно в бесцветную тишину неактивного набора виртуальной реальности.

Глава 3

Интернет взорвался уже через несколько мгновений после начала выступления. Куда бы Герберт ни зашёл – все обсуждали исключительно Еву. Если её агентство сделало ставку именно на скандал, то складывалось впечатление, что им удалось выйти из игры победителями. Но в шоу-бизнесе не бывает однодневных и окончательных побед, в конечном итоге это марафон, а не спринт. Даже если на каком-то участке пути и удаётся вырваться вперёд, то общая продолжительность забега может сильно подорвать даже самых подкованных продюсеров. Стоит спасть эффекту новизны, как агентству придётся вцепиться зубами в аудиторию и пытаться удержать её любой ценой. Было бы глупо ожидать, что другие продюсеры не воспользуются окном возможности. Самое интересное должно было начаться через несколько недель.

В основном аудитория отреагировала скорее положительно, даже самые преданные фанаты Primavera Florence оказались не слишком задеты тем фактом, что большая часть музыкального материала была, мягко говоря, позаимствована у их кумира. Вероятно, здесь сыграл роль не только тот факт, что все треки были несколько переработаны, но и то, что, если подходить к вопросу честно, в основном людям была интересна даже не столько музыка, сколько привлекательный образ исполнителя и дорогостоящие постановочные выступления. Профессиональные музыканты часто упрекали метаперсон вроде Florence в том, что они чрезмерно акцентируют внимание на визуальной составляющей, оставляя саму музыку на втором плане. Это было действительно так, но исполнители такого масштаба в Meta в первую очередь занимались бизнесом, поэтому подстраивали своё творчество под требования рынка, несомненно теряя при этом в аутентичности.

Впрочем, положительная реакция была не абсолютной. На нескольких форумах люди начали предъявлять справедливые претензии к заимствованию материала, причём большинство недовольных оказалось из аудитории самой Eva Morocco. По всей видимости, те люди, которые приходили к ней на выступления за конкретным жанром музыки, не сильно оценили такой резкий переход. Тем не менее поначалу это было не очень похоже именно на скандал, сложно было сказать, что люди действительно были взбешены произошедшим, все старались обсуждать выступление спокойно, пускай и позволяя себе обвинения в плагиате. Но ближе к вечеру всё это переросло, как оно обычно и бывает, в абсолютный ад. Герберт следил за этим сразу на нескольких сайтах, причём складывалось ощущение, что ругаются там одни и те же люди. Настораживал один пользователь, который, по всей видимости, являлся преданным поклонником Primavera Florence. Кражу материала он воспринял как личное оскорбление и без устали поносил на чём свет стоит не только Еву, но и всё её агентство, угрожая ему чем только можно – от судебных исков до физической расправы. Подобные провокации происходили довольно часто, Герберт и сам несколько раз баловался похожим с дополнительных аккаунтов, поэтому воспринимать всерьёз это не следовало.

Просидев за компьютером до поздней ночи, Герберт наконец лёг спать: в первой половине дня у него намечалась встреча с давним знакомым, на которую никак нельзя было не прийти. Впрочем, из-за сбитого режима выспаться ему не удалось, и проснулся он совершенно разбитым и уставшим. Желаемый заряд бодрости не удалось получить даже из синтетического кофе, а потому оставалось только пересилить себя и попытаться как-нибудь дотянуть до вечера.

На форумах продолжали обсуждать всё то же самое, даже очередная фотография Friendly Neighbour не вызвала большого ажиотажа – соседу Джейн удалось сфотографировать её отдыхающей в саду у дома на каком-то специальном массажном кресле известной фирмы. У Герберта не было настроения читать что-либо из этого, поэтому он закрыл форумы и начал собираться на встречу.

С Томасом он встречался в последнее время нечасто, оба были слишком сильно заняты своими повседневными делами, но хотя бы раз в пару месяцев старались отыскать то небольшое окно в расписании, которое позволяло им провести вместе несколько ценных часов. Томас был старше своего друга почти на десять лет, но разница в возрасте на общении сказывалась несильно, за исключением тех частых моментов, когда Герберт снова и снова ссылался на разницу в возрасте как основную причину расхождения их мнений по какому-либо вопросу. В конечном итоге люди стремятся придать разнице поколений сильно больше значения, чем она того заслуживает. Обычно Томас приглашал на прогулку в небольшой парк, в середине которого местные власти оборудовали большую спортивную площадку. Герберт к спорту относился скептически, но не имел ничего против того, чтобы иногда по крайней мере поизображать стремление к здоровому образу жизни.

Томас сидел на небольшой лавочке и с сосредоточенным видом что-то искал в записной книжке. Так как это был будний день, то на площадке пока больше никого не было: парк находился слишком далеко от пронизанных вялостью бизнес-центров с бесконечными офисными лабиринтами и невротичными опенспейсами, в которых люди скорее тратили больше времени на заглядывание другим через плечо, чем на что-то действительно полезное. В последнее время большинство жилых комплексов держали на одном или даже нескольких этажах спортивные залы, поэтому глубины подобных парков навещали разве что бегуны, с неизменной стабильностью – дважды в день. Герберт подошёл к Томасу и сел рядом, невзначай заглянув в его записную книжку, – на странице был детально расписан какой-то план занятий.

– Опять тренируешься?

– Ага. Результаты есть, так что почему бы не продолжать. Сам-то как?

– Да так. Слышал про вчерашний скандал?

– Про что?

– Ева Марокко решила устроить перезагрузку карьеры прямо во время концерта. Откуда взяла музыку? Ну не самой же писать. Украла всё у Primavera Florence. Форумы с самого утра просто полыхают.

– Нет, не слышал. Ты же знаешь, что я не слежу.

– Ты этим трясёшь как достижением каким-то.

– Ну, слушай, мне просто это перестало быть интересным. Ну украла она какие-то там песни, ну и что? Мне-то какое до этого дело?

– Ай, ладно, могу понять. Это всё, на самом деле, довольно однообразно, за последние пару лет, пожалуй, самое большое событие. Но согласись, поначалу было очень круто.

– Да, я не жалею, что следил. К тому же столько друзей набралось в результате. Во всём есть своя хорошая сторона. Ну, почти во всём.

– О тебе недавно вспоминали, кстати, очень скучают. Не думал вернуться, хотя бы ненадолго?

– Нет, я и набор-то продал, теперь только если вот так, по старинке.

– Блин, ну ты мог бы с моего подключиться. По старинке, конечно, хорошо, но ты к Шарлотте в Австрию, что ли, поедешь?

– Недостатки у подхода тоже имеются. Мне, на самом деле, страшно неудобно. С одной стороны, у меня от всей этой виртуальщины исключительно настроение портится, я просто не могу себя заставить снова во всё это нырнуть. У меня теперь другая жизнь совершенно, я ей доволен. С другой стороны, сам говоришь, что по мне люди скучают. Я их, получается, предаю. А если вернусь, то предам уже себя и свою жизнь. Не знаю, это всё как-то сложно. Я правда не могу больше обсуждать всех этих виртуальных метадевочек и ходить по мультяшным полянкам в форме медвежонка. Ну просто не могу.

– Там с тех времён уже не только медвежонки появились. Но если серьёзно, то, может, у тебя просто теперь какая-то личная неприязнь ко всему виртуальному?

– Ну как неприязнь, в этом много хорошего есть. Слушай, доходит до абсурда. У меня знакомый здесь работает удалённо на европейскую компанию. Вроде всё хорошо было, но теперь у них там кто-то на верхах решил, что команде не хватает социализации, поэтому заставляют каждый месяц встречаться в виртуальном офисе и играть в какие-то дурные игры по несколько часов.

– И как с социализацией? Улучшилась? Или что там с ней должно было произойти.

– О, полнейший порядок. Этот товарищ на встречах ни разу не был. Вместо него туда подключается какой-то индус за пару сотен кредитов в час. Знаешь, учитывая, что встречи, бывает, по пять-шесть часов идут, то выходит очень выгодно!

– Может, тоже начать так подрабатывать? Но ты съехал с темы. Ребята хотят знать, когда смогут снова с тобой увидеться.

– К вам всем у меня никаких претензий нет. Но просто… ты должен сам понимать, Meta – это у вас основная тема обсуждений. Ты сейчас со мной разговор начал с какой-то очередной дури про свою Джейн. Это ваша жизнь. Я не говорю, что она плохая или что ей жить недостойно. Нет. Я просто не могу жить вашей жизнью, а вы не можете жить моей. Или можете, но не пробовали. Сколько у тебя в Meta часов за последний месяц?

– Часов девяносто должно быть, около того.

– Ну это ещё нормально, хоть на прогулки выбираешься иногда. Я прекрасно знаю, что у многих куда больше. Это их выбор, это формирует их жизнь. Мне сначала говорили, что это вроде развлечения или ещё что-то такое. Но когда у тебя на это развлечение уходит по восемь часов в день, то хороший вопрос – где ты реально живёшь? Такими темпами развлечением становится уже поход в туалет, не знаю. Хотя вроде уже придумали портативный горшок какой-то для всех этих любителей погружения.

– Ой, ну фу, не надо об этом. У нас нет таких, будто ты не знаешь.

– Ну я издеваюсь, конечно, до какой-то степени.

– Просто как-то странно ожидать от фан-группы метаперсоны горячего стремления сходить на турниках мёртвым грузом повисеть или в картинной галерее глазами похлопать.

– Не знаю, нельзя же, блин, быть настолько ограниченными. Извини, плохо выразился. Не хотел обидеть. Может быть, это какие-то мои загоны, что я ищу чего-то другого. Но в конечном итоге получается, что я из-за этого рискую потерять друзей. Хотя я, на самом деле, своей жизнью в целом доволен, это так, рефлексия ради рефлексии, наверное. Ну и нравится звучать умно.

– Я, наверное, понимаю. Так просто часто происходит – странно, что ты так сильно удивляешься. Кто-то с тобой останется, кто-то нет. Я бы хотел с тобой остаться, если ты, конечно, не против моих увлечений.

– Походу, всё же задел, не обижайся. Я не против, пожалуйста, если тебе нравится Florence – зависай в Meta сколько угодно. Я в курсе, что у тебя по её поводу пунктик. Я, конечно, скептично отношусь, но, может, ей и правда нравится с тобой общаться.

– Я думаю, что нравится. Хотел её на днях позвать погулять куда-нибудь, но отключили электричество, так что встреча сгорела.

– Ох, ты думаешь, что сможешь её в офлайн вытащить? Смело. Ну слушай, может, и получится. А если нет, то…

– Если нет, то попробую снова. Я думаю, что это вопрос доверия исключительно. Нужно дать ей понять, что я не одержимый психопат.

– Знаешь, я, конечно, не в своё дело лезу, но если после стольких лет она всё равно не захочет никуда с тобой идти, то это, скорее всего, потому, что ты ей просто не нравишься в этом плане. Так бывает, нужно смириться.

– Бывает, но я ещё даже не попытался, так что не надо раньше времени сдаваться. Всё будет хорошо.

– Надеюсь, что так. Буду очень рад за тебя, если всё получится.

– Если бы у тебя был выбор, скажем, перенесли бы тебя на пару лет назад, ты бы так же ввязался во всю эту тусовку?

– Не знаю. Для личного роста, наверное, полезнее было бы не ввязываться. Но жизнь же не только из этого состоит. Все эти весёлые моменты, которые у нас были, – это же тоже имеет какую-то ценность. Не могу сказать, что готов от всего этого так легко отмахнуться.

– Я тоже не готов. Это, конечно, глупо звучит, но для меня весь мир именно там, с этими людьми. Когда я вот так с кем-то общаюсь, особенно если плохо знакомы, то всё как-то странно идёт, как будто мы друг друга не понимаем.

– Конечно не понимаете. Целое поколение детей, которые не понимали мир, в котором живут, ушли в Meta, чтобы создать там свою жизнь, которую смогут понять. В результате они от изначального мира, в котором мы вот сейчас с тобой сидим на лавочке, ещё дальше ушли. Нет ничего удивительного в том, что люди из разных миров не могут друг с другом взаимодействовать. Скорее наоборот – было бы странно, если бы они могли. Впрочем, у нас как-то разговор перетёк во что-то очень мрачное, давай, может, позанимаемся немножко.

– У меня каждый раз после этого твоего «немножко» всё тело раскалывается.

– Слабый – нужно больше заниматься. Потом сам себе спасибо скажешь.

– Началась опять проповедь.

– Не без этого. Слушай, ты как-то очень вяло выглядишь, всё в порядке?

– Сам понимаешь, мониторить ругань в интернете важнее здорового сна.

– Ну ты чего, надо было сказать, мы бы попозже встретились. Тебе, может, поехать отоспаться? Я тебя в нормальном-то состоянии небось в сон вгоняю своими монологами.

– Не, всё в порядке. К тому же мы давно не виделись. Так, какими упражнениями ты будешь меня пытать в этот раз?

Томас улыбнулся и снова начал что-то искать в записной книжке – по всей видимости, специальную спортивную программу, разработанную эксклюзивно для Герберта. К несчастью для последнего, она была вскоре найдена и, что ещё хуже, приведена в исполнение в полной мере. Полтора часа спустя, когда Герберт прощался с Томасом у станции метро, он чувствовал себя абсолютно обессиленным и решил даже не пытаться продираться сквозь толпы людей и длинные переходы, поэтому просто вызвал такси, сел на заднее сиденье и тут же уснул, проснувшись только через полчаса от раздражённого тормошения таксиста.

Интернет до сих пор кипел, любители провокаций продолжали выводить из себя впечатлительных четырнадцатилетних девчонок, пока ещё не научившихся тому здоровому цинизму, без которого цифровая жизнь превращалась в невыносимый эмоционально истощающий кошмар. Primavera Florence пока не делала никаких заявлений, поэтому Герберт тоже не спешил формировать какое-то мнение по поводу произошедшего, хотя все его друзья очень хотели узнать, что именно он об этом думает. Ему было пока не до этого – после бессонной ночи и тренировки с Томасом ему было в основном интересно дожить до вечера и хорошенько отдохнуть.

Герберт вспомнил, что собирался написать Джейн и переназначить сорвавшуюся встречу на какой-нибудь другой день. Обычно Florence отвечала с большой задержкой из-за сильной занятости, но в этот раз на сообщение отреагировала почти мгновенно.

– Привет :3 Жаль, что так получилось. Можно попробовать в конце недели что-нибудь сообразить. Ты когда свободен будешь? – вежливо спросила Primavera Florence.

– Спасибо большое, всё от тебя зависит, я же знаю, что у тебя очень плотное расписание. Если найдутся свободные полчаса-час, то я как-нибудь подстроюсь.

– Ну и отлично, я тогда тебе напишу, как только определюсь с расписанием.

– Хорошо, ещё раз спасибо. Слушай, можно ещё один вопрос?

– Ага.

– Я не знаю, может, тебе не захочется отвечать или ещё что, но я бы хотел спросить про концерт Евы. Ты столько лет все эти песни писала, а она просто взяла и всё украла. Не очень-то и честно.

– Не знаю, это полная ерунда какая-то. Я про эту девчонку вчера впервые услышала, да и то только потому, что меня завалили вопросами про неё. Ты же знаешь, что я за другими ребятами из Meta не слежу. Ну украла она там что-то, пускай. Мне интересно заниматься своим творчеством. Если кому-то больше по душе с чужим материалом возиться, то это его дело.

– Да, но она же переманивает твоих фанатов…

– Герберт, реально, хватит уже это всё обсуждать. Я никого не держу. Хотят смотреть что-то другое – пожалуйста. Если хочешь, тоже можешь ходить залипать у неё на встречах. Ну типа, о чём вообще разговор?

– Нет-нет, я к ней ходить не планировал. В общем, забудь, что я вообще про это спрашивал.

– Да не, всё нормально. Ладно, мне бежать по делам надо, жди сообщения со временем встречи. Пока-пока.

На продолжительный диалог Герберт не рассчитывал, но даже это закончилось чрезмерно быстро по обычным меркам. По всей видимости, Джейн совсем не хотела обсуждать скандал с Евой, поэтому не было ничего удивительного в том, что официального заявления так и не последовало. Герберт понял, что и правда зря завёл этот разговор, но было уже поздно, оставалось только надеяться, что Primavera Florence не сильно на это обиделась. Как бы там ни было, она всё же пообещала организовать ему встречу, а своё слово Джейн всегда держала.

В дверь комнаты негромко постучали, через пару мгновений на пороге появился отец Герберта, выглядел он очень уставшим и немного раздражённым.

– Привет, всё в своих штучках сидишь?

– Только вернулся с прогулки вообще-то.

– Ладно, ладно. Слушай, мне неудобно просить, но у нас на работе хотят организовать какую-то встречу через интернет, вроде как у тебя. Я ничего в этом не понимаю, поможешь разобраться?

– Виртуальная встреча?

– Да, можно либо из дома, либо из офиса, но там кончились все наборы, так что мне приходится у тебя просить.

– И сильно ты хочешь на эту встречу?

– Не очень, дел полно, нужно ещё к твоей маме в больницу заехать.

– Как она?

– Вроде получше, но ещё с недельку нужно будет полежать. Анализы хорошие, и то замечательно. Ну так что?

– Если хочешь, я вместо тебя подключусь. Мне всё равно делать нечего.

– А как? Там разве не будет видно, что это не я?

– Не беспокойся, я разберусь. Если тебе, конечно, правда не хочется, а то мало ли.

– Было бы круто, но только если это тебе нетрудно будет. В конце концов, за эту глупость всё равно зарплату платят.

– Ты мне, главное, скажи, куда и когда подключаться. А так – можешь считать, что никаких встреч и нет.

– Спасибо. Ладно, не буду отвлекать, ещё попозже зайду.

– Давай.

Отец Герберта работал в большой консалтинговой фирме на тридцатом этаже башни PRIME, каждое утро простаивая в одной только очереди на парковку по двадцать-тридцать минут. Работы было очень много, часто приходилось оставаться допоздна, поэтому семья, хоть и жила в одной квартире, виделась друг с другом короткими урывками.

За окном опять начали что-то сверлить – по всей видимости, строительная компания специально подбирала время для шумных работ так, чтобы всех максимально раздражать. Герберт надел наушники и хотел было подключиться к какому-нибудь игровому пространству, как экран телефона ярко вспыхнул с новым оповещением. Сообщение пришло с неизвестного номера и имело все шансы просто попасть в спам, но по какой-то причине Герберт решил его прочитать.

– Привет, это менеджер Primavera Florence. Она попросила найти в расписании свободное время для встречи с тобой. В Meta все таймслоты заняты, пока не могу ничего обещать, только если кто-то отменит заявку. Но если есть желание, то сегодня будет секретный офлайн-концерт для нашей документалки. Если хочешь – приходи.

Через несколько секунд диалог обновился сообщением с точным адресом предстоящего концерта и временем сбора. Начаться он должен был всего через несколько часов. Проблема заключалась в том, что место проведения находилось в элитном бизнес-центре на другом конце города, куда добираться было проблематично даже не в час пик. Герберт быстро собрал вещи в рюкзак, слегка привёл в порядок свой внешний вид и пулей выскочил из дома, направившись к ближайшей станции метро.

Бизнес-центр переживал не лучшие свои годы. Многие компании переходили в режим полного онлайна, зачастую предпочитая встречам в серых конференц-залах яркие локации в Meta. Нужда в наличии офиса потихоньку сходила на нет, особенно учитывая, что большинство людей старалось по возможности работать из дома. Стоимость коммерческой недвижимости падала с каждым годом всё сильнее, многие компании пытались либо как-то перепрофилировать здания, либо вовсе продавали их, предпочитая вкладываться в другие, более перспективные формы собственности. Единственной пользой от всех этих строений являлся доход с наружной рекламы, индустрия которой в начале тысячелетия начала увядать, но спустя некоторое время сумела частично отыграть свои позиции, когда наконец появилась возможность размещаться практически где угодно, кроме исторических центров. Стена любого здания могла использоваться в качестве рекламного пространства, создаваемые в нескольких сантиметрах от неё проекции передавали любые объявления и баннеры в высоком разрешении и ярких цветах. Так, например, на нескольких зданиях в бизнес-центре была размещена анимированная реклама Primavera Florence, у которой в конце месяца планировалось праздничное выступление, приуроченное к очередной годовщине начала её деятельности. Были и другие метаперсоны, но, кроме наиболее крупных представителей MetaWorld, больше никто оттуда не решался тратить огромные бюджеты на размещение в «настоящей» реальности. Поэтому, вместо того чтобы наслаждаться танцующими и поющими на рекламных баннерах девушками, прохожие были вынуждены в основном смотреть на стиральные машины и автомобили.

Герберт бежал по улице сломя голову, ему казалось, что вокруг все стремятся туда же, на концерт Florence. Каждый стремится по отдельности, каждый получил своё личное приглашение и думает, что ждут именно его, что он должен успеть туда раньше всех, оказаться в первом ряду на самом видном месте. Но что, если он ошибся адресом? Что, если он выбрал неоптимальный маршрут? Герберт вытащил телефон и бросился проверять адрес в переписке. Всё было правильно, до назначенного места оставалось не больше пяти минут, а концерт начинался через десять. По большому счёту, можно было даже сбавить шаг, но студент решил перестраховаться и только прибавил шагу.

Когда Герберт наконец осмотрелся, то понял, что уже какое-то время плутает по одному из кварталов, отведённых специально под офисы компаний. Застройка здесь была исключительно плотной, рядом с каждой дверью висело по несколько десятков табличек с логотипами арендаторов. Нумерация домов в этом месте подчинялась каким-то неведомым законам, корпуса, пристройки и узенькие переулки будто нарочно путали проходящих мимо людей. Герберт несколько раз перепроверил адрес из сообщения, но нужного здания всё не было видно. Студент в панике забежал в каждый тупик и переулок, но лишь сильнее запутался. Только сейчас Герберт заметил, что на карте города здания с таким номером и вовсе нет, он перепутал его с одной из множества пристроек. Герберт чуть не заплакал от отчаяния, но решил на всякий случай обежать весь квартал по второму кругу и со всех ног ринулся к противоположной части улицы, нервно оглядываясь по сторонам.

– Смотри, куда идёшь, идиот! – над ухом Герберта раздался резкий крик. – Ах ты, сучий сын, ну ты посмотри, что ты наделал!

Перед Гербертом стоял мужчина средних лет с очень грубой внешностью, несколько осунувшимся небритым лицом, неестественная бледность которого свидетельствовала о том, что этот человек едва ли был хорошо знаком с любящими объятиями яркого дневного света. Глаза прохожего заслоняли дорогие солнечные очки, впрочем, было не вполне понятно, от какого именно солнца они должны были защитить своего обладателя в такое время. Герберт от испуга опустил глаза и увидел залитый кофе, находившимся мгновениями ранее в картонном стаканчике в руках разъярённого мужчины, дорогой бежевый костюм, сшитый, по всей видимости, на заказ, столь хорошо он сидел.

– Я с тобой разговариваю, ты что, оглох, что ли? Как ты это собираешься отстирывать? Ты хоть знаешь, сколько это вообще стоит? Ты таких денег в своей жизни никогда не видел. Слышишь меня? – мужчина продолжал яростно требовать от Герберта признания своей вины в порче делового костюма.

– Прошу прощения, я не нарочно, я очень спешу, извините, мне нужно идти.

– Куда ты собрался? Испортил мне пиджак, а теперь слинять хочешь? Давай, нужно решить вопрос. Как ты собираешься мне это компенсировать, а?

– Извините, у меня нет с собой денег.

– Что ты врёшь, тебе небось мамочка с собой дала на мороженое, когда ты из-под её юбки на улицу выползал. Ты у меня никуда не пойдёшь, пока со мной не рассчитаешься.

– У меня правда нет денег с собой. И мне очень нужно идти. Давайте я оплачу вам химчистку, но смогу сделать это только из дома. Дайте мне свой номер.

– Не, так не пойдёт, ты мне ничего не оплатишь, обхитрить не выйдет. Какой подонок, сначала одежду испоганил, а теперь ещё и обмануть пытается. Так, что у тебя есть? Телефон, часы? Показывай.

– Я очень извиняюсь, я не хотел вам помешать, у меня ничего с собой нет, я очень тороплюсь. Пожалуйста, оставьте мне свой номер, я обещаю, что отправлю вам деньги, как только вернусь домой.

Мужчина посмотрел на Герберта с явным отвращением, швырнул кофейный стаканчик в сторону и потянулся во внутренний карман пиджака. Герберт с испугом дёрнулся, почему-то подумав, что этот человек сейчас вытащит пистолет, как много раз видел в дешёвом кино. Мужчина заметил это и невольно рассмеялся, вытащив наружу небольшую визитную карточку со своим номером телефона.

– Вот, придурок, держи. Если завтра к утру счёт не будет пополнен парой тысяч кредитов, то я тебе просто обещаю, а я своё слово держу, что найду тебя и урою. Просто урою. Так что, будь добр, попроси у своей мамаши немного денежек и прими ответственность за свою дурость. Понял меня? Понял?

– Да, извините, обещаю, всё обязательно отправлю. До свидания.

– Вот уж надеюсь, что больше твою рожу видеть не придётся. Катись к чёрту. А хотя давай-ка я тебя сфотографирую напоследок, чтобы ты не думал, что я тебя забуду. – Мужчина достал телефон и сфотографировал Герберта, после чего, в последний раз презрительно взглянув на него, широким шагом двинулся дальше.

Герберт бросился бежать дальше, но, сколько бы он ни вглядывался в таблички на фасадах зданий, нужного ему номера всё не было. Концерт должен был начаться уже в любой момент. Вдруг телефон снова зазвенел, студент, чуть не уронив, резко достал его из кармана и прочитал новое сообщение от менеджера Primavera Florence. Тот извинялся за ошибочно указанный адрес и прилагал правильный номер здания.

Потратив несколько минут на поиск нужного корпуса, Герберт наконец-то оказался перед невзрачным трёхэтажным зданием без опознавательных знаков. Странным казалось то, что вокруг никого не было. Парковка рядом со зданием была абсолютно пустой, велосипедная стоянка тоже была незанятой. Герберт дёрнул ручку входной двери, но та не поддалась. Рядом висела маленькая позолоченная табличка с надписью «Продюсерское агентство „Касабланка“», это название он раньше никогда не слышал. Через стёкла в дверях виднелось погружённое в темноту фойе, ни в одном из окон верхних этажей тоже не горел свет.

Герберт начал оглядываться по сторонам и вскоре заметил небольшую незапертую калитку, ведущую на задний двор. С другой стороны здания расположилось несколько десятков разноцветных контейнеров, груды сломанной офисной техники и какой-то строительный мусор, что было довольно слабо похоже на концертную площадку для всемирно известной метаперсоны. В самой дальней части двора, рядом с очередным нагромождением контейнеров, в окружении неубранных сигаретных окурков, виднелась маленькая серая дверь, по всей видимости служившая пожарным выходом. Поскольку никаких других способов попасть в здание Герберт не нашёл, то решил всё же попытать удачи в последний раз. Он подошёл к двери и, немного помешкав, надавил на дверную ручку. Та с лёгкостью поддалась, и перед Гербертом возник длинный тёмный коридор, ведущий куда-то в глубины офисного здания. Весь свет был потушен и здесь; кроме мерного гудения кондиционеров, ничто не нарушало тишину завершённого рабочего дня. Герберт сделал несколько неуверенных шагов вперёд, но чем дальше он ступал, тем страшнее ему становилось. По всей видимости, с ним сыграли какую-то злую шутку, и он сломя голову приехал в совершенно случайное место. Осознание произошедшего будто бы позволило Герберту прийти в себя и наконец обратить внимание на то, что уже несколько секунд яростно пыталось его заполучить. В воздухе появился крепкий странный запах, исходивший неизвестно откуда и точно не свойственный таким офисным зданиям. Внезапно где-то в глубине коридора загорелся свет, Герберт на мгновение оцепенел и осторожными шагами начал отступать обратно к двери. Свет становился всё ярче и ярче, как будто кто-то приближался с мощным фонариком. Герберт в панике выскочил на улицу, и тут же сверху раздался громкий хлопок, на внутренний двор здания с грохотом упала оплавленная оконная рама. В окнах второго и третьего этажей вовсю бушевало яркое пламя пожара, отбрасывающее на асфальт бойко пляшущую тень, занятую каким-то безумным танцем, подобно тем, что исполняют прислужники дьявола в своих обжигающе багровых чертогах. Языки огня жадно перескакивали с одного шкафа на другой, со стены на стену, обугливая гипсокартон, выползали из окон, оставляя свои мрачные отметки на красных кирпичах. Пожар неудержимо охватывал комнату за комнатой, проход за проходом, лестницу за лестницей, не оставляя за собой ни единого безопасного уголка, жаждая абсолютной и безоговорочной победы, в которой ему тоже суждено погибнуть, но погибнуть последним, эта смерть будет явлена в лучах славы победителя на обугленных останках поглощённого врага. Вот уже повалил чёрный едкий дым, и из пожарного выхода, который Герберт оставил позади себя несколькими мгновениями ранее, начавшийся где-то на верхних этажах пожар охватил здание за считаные минуты. Вечернюю тишину нарушила целая какофония звуков – треск пламени боролся с неумолимой пронзительностью пожарной сигнализации, из последних сил пытавшейся предупредить пустое здание о смертельной угрозе, прежде чем замолчать навсегда, испытав агонию от плавящихся артерий и вен, раскинутых по всей офисной электросети. Резкий звук наконец выбил Герберта из оцепенения. Он очнулся и бросился в сторону калитки, чтобы выбраться на улицу, но она заклинила и не желала отворяться. На несколько мгновений паника охватила Герберта, но, к счастью, он заметил стоявший рядом небольшой контейнер, вскочил на него и одним прыжком перелетел через ограду.

Глава 4

Герберт проснулся довольно поздно, он еле помнил, как добрался до дома. Прошло всего несколько минут, как его снова начало трясти от страха, несмотря на то, что опасность давно уже миновала. На компьютерном столе скромно стоял оставленный отцом завтрак, заботливо завёрнутый в плёнку, рядом лежала небольшая записка с датой и временем рабочей встречи в MetaWorld. Герберт отложил её в сторону и начал есть в абсолютной тишине, чего он обычно старался избегать. Про телефон он вспомнил только тогда, когда решил добавить встречу отца себе в календарь. NewDroid успел полностью разрядиться и не подавал никаких признаков жизни, но стоило Герберту подключить его к питанию, как загрузочный экран разорвался целой сотней уведомлений.

«Включи новости», – гласило одно из сообщений.

Этого было достаточно – Герберт практически сразу догадался о том, что произошло. Предустановленный на телефон новостной агрегатор не стал церемониться и отобразил выделенный ярким цветом заголовок «Eva Morocco мертва? Пожар в агентстве „Касабланка“». Подзаголовок гласил следующее: «Случившийся вечером пожар в элитном бизнес-центре унёс жизнь трёх человек. Причины возникновения возгорания устанавливаются». Далее следовала фотография пылающего офисного здания; судя по тому, сколь сильно оно было охвачено пламенем, сделана она была минут через десять после того, как Герберт убежал. Он быстро просмотрел первые несколько абзацев и прокрутил страницу до следующего изображения, на котором располагались лица погибших. Двух из них уже успели опознать – это были сотрудники агентства «Касабланка», продюсер и его помощница. Третье лицо было специально размыто, тело ещё не удалось опознать, но были приведены общие сведения о погибшей. Это была девушка в возрасте около двадцати лет. Учитывая, что никто не знал, как выглядела Ева Марокко на самом деле, утверждать с абсолютной точностью, что это она, пока ещё было нельзя. Было бы нельзя, не будь далее приведено одно из заявлений супруги погибшего продюсера:

«У него там была встреча с этой их девчонкой, он сказал мне, что задержится допоздна. Я просила его поработать из дома, но он отказался, сказал, что они планируют что-то особенное. Он явно не это имел в виду…»

Никаких заявлений от агентства пока не было. Похожие статьи были размещены и на других сайтах. Если бы Ева была жива, в интересах агентства, вероятно, было бы опровергнуть эти заявления настолько быстро, насколько это возможно. Оставалось только гадать о том, почему сотрудники «Касабланки» никоим образом не пытались прояснить ситуацию, которая усугублялась с каждым часом, не в последнюю очередь из-за любви среднестатистического фаната к поспешным выводам. На всех форумах поклонники уже похоронили Еву и планировали прощальную церемонию.

Разнообразные спекулятивные материалы продолжали появляться до самого вечера. Герберт написал одному своему знакомому следователю, который тоже был большим поклонником Primavera Florence, но у него пока не было никакой новой информации.

Становилось довольно жутко, поскольку, хоть Герберт и застал это событие совершенно случайно, какой-то голос внутри продолжал убеждать его, что он каким-то образом причастен к произошедшему. Он вспомнил про вчерашнее сообщение от менеджера Джейн и хотел было ещё раз проверить адрес, на тот случай, если он вчера его всё же перепутал, но в переписках этого диалога почему-то не оказалось. Несмотря на это, Герберт решил по крайней мере восстановить свою историю перемещений в навигаторе и снова доехать до бизнес-центра.

Всего через полчаса он уже сидел в вагоне метро, мчавшемся по подземным тоннелям со скоростью в сто километров в час. Вагон был полупустой: кроме десятка студентов и нескольких пенсионеров, в нём никого не было. Поезд остановился на одной из промежуточных станций, и в вагон зашла полная молодая девушка в ярком костюме. На груди у неё висела табличка с её кодом в MetaWorld, на поясе с обеих сторон были прицеплены портативные колонки. Заиграла бодрая мелодия, девушка, закрыв глаза, начала постукивать ногой в такт, готовясь начать петь.

Инструментальное вступление подходило к концу, когда тронувшийся в путь поезд резко затормозил перед регулировочным светофором. Вагон сильно тряхнуло, и девушка, вместе с сумками остальных пассажиров, упала на залитый кофе пол. Все бросились поднимать свои вещи, не обращая внимания на упавшую. Герберт встал со своего сиденья и помог ей подняться.

– Всё в порядке?

– Да, спасибо, – ответила она, поправляя детали костюма.

Поезд медленно начал двигаться, девушка включила музыку заново и начала петь. Вокальные данные у неё определённо были, но голосу не хватало уверенности, а текст песни вылетал из головы в тот же миг, что и попадал в неё. С тех пор как активность в MetaWorld превратилась в полноценный бизнес, обычным людям стало очень тяжело соперничать с профессиональными продюсерскими командами. Время в сутках у каждого человека было ограничено, и потому борьба за свободные часы пользователей велась с исключительной жёсткостью. Никто не хотел упускать ни мгновения их внимания. На что оставалось надеяться девушкам вроде этой, кроме как на чудо? Да и то, единственное чудо, которое могло бы ей помочь, – оставшийся без проекта состоятельный продюсер, ехавший в том же вагоне. Но к сожалению, ни в этом, ни в каком-либо другом вагоне его не было, поскольку эта социальная страта в метро, как правило, не заходила. На девушку, по большому счёту, практически никто не обращал внимания. Подобные выступления не были редкостью, но об их эффективности и говорить было нечего. Герберт переписал Meta-код девушки и зашёл в её пространство с телефона – всего 37 подписчиков. Она регулярно выступала там со своими песнями, но, судя по истории посещений, кроме близких друзей, никто не заходил её поддержать.

Песня подошла к концу в самый раз к очередной остановке, на которую Герберт как раз и направлялся. Он быстро преодолел причудливые лабиринты метрополитена и через пару минут выбрался на поверхность, открыв своему взору бесконечное синее небо, усеянное яркими звёздами. От метро до бизнес-центра было довольно далеко, все тротуары были забиты людьми, возвращающимися с работы. Герберт шёл мимо неказистых офисных зданий с маленькими квадратными окнами и множеством входов со сбивчивой нумерацией, мимо высотных зданий и маленьких забегаловок, промышлявших в основном продажей небольшого ассортимента блюд навынос и разнообразных кофейных напитков, становившихся с каждым годом всё дороже. Мимо проносились молодые ребята на роликах и велосипедах – из всех людей в подобных районах хорошее настроение на лицах проявлялось только у стажёров и начинающих специалистов, пока ещё не разочаровавшихся в своей профессии, межличностных отношениях и трудовой философии. Большинство из них верило, что уже очень скоро их жизнь начнёт преображаться с огромной скоростью, что они будут преодолевать одну ступень карьерной лестницы за другой, стремясь куда-то туда, наверх, где всех ждут и всем уготовано тёплое местечко. За одной стажировкой шла другая, за той ещё одна. Менялись команды, задачи и цвет рабочего стола, но неизменным оставалось отношение руководства, пытавшегося выжать из своих подчинённых всё до последней капли. Оставалось не так много сфер, в которых человек мог заставить себя уважать, всё сводилось к тупой погоне за метриками и вниманием менеджмента. С годами энергичность проходила, принимались правила игры и исчезало ощущение диссонанса, становилось понятно, что всё это – форма некоего неосязаемого ритуала, призванного создать новый образ мира, в котором роль каждого отдельного элемента сведена к роли песчинки на бесконечном золотом пляже. Но пока иллюзия ещё сохраняла свои основные черты, молодёжь вносила ощущение жизни в забитые умертвиями от подвала до крыши офисные некрополисы.

Бизнес-центр располагался на месте бывшего лесопарка, о существовании которого напоминали только редкие деревья, заключённые в бетонные объятия. Под одним из таких деревьев стоял небольшой стол, за которым два офисных служащих играли в го. Повсюду сновали небольшие автомобили клининг-сервисов с характерным оформление корпусов. Стоимость уборки одного офисного здания составляла такие безумные суммы, что в какой-то момент ряд компаний просто стал дописывать в контрактах сотрудников обязанность еженедельной уборки в своих кабинетах по окончании рабочего дня. Мама Герберта как раз работала в одной из таких компаний и часто рассказывала всякие истории о том, что творится за закрытыми дверьми этих муравейников. Один из владельцев крупной консалтинговой фирмы решил пригласить всех своих подружек, знакомство с которыми произошло по известной схеме, провести праздник вместе с ним, подготовив не только гастрономическую, но и культурную программу, предложив своим пассиям раскрыть художественные навыки на огромных холстах, вывешенных на стенах пентхауса. Известно, что алкоголь особенно ярко раскрывает талант и артистизм, позволяя преодолевать границы возможного. Все границы были преодолены, и наутро сотрудники компании обнаружили, что подруги владельца компании не стали ограничиваться предложенными им холстами и воплотили ярчайшие образы на стенах, полах, стульях и столах абсолютно всех этажей здания. В силу острой нехватки кистей, яркие краски наносились на поверхности с помощью ладоней, ступней и ягодиц, оставлявших характерные отпечатки. Несмотря на невиданную ранее свободу творчества, плохой уровень подготовки не позволил девушкам изобразить что-либо стоящее в художественном плане, но зато удалось родить на этот свет один из самых дорогостоящих клининг-контрактов.

Прошло порядка получаса, прежде чем Герберт добрался до нужного адреса. В воздухе до сих пор стоял запах гари, здание было огорожено и обнесено яркой светящейся лентой. Снаружи стояло несколько полицейских автомобилей, по территории здания ходили люди в штатском, занимавшиеся выяснением причины возгорания. Вокруг всего этого стояла огромная толпа молодёжи с венками и фонарикам, состоявшая в основном из девушек лет четырнадцати – шестнадцати и небольшого количества парней, которые, по всей видимости, пришли сюда вместе со своими подругами. Повсюду виднелась фирменная атрибутика Евы – разноцветные футболки, сумки с голографическими нашивками, головные уборы со значками и прочие мелочи. Несколько особенно юных девчонок плакали навзрыд, подруги пытались успокоить их, но всё было безуспешно. Площадь здания была довольно большой, поэтому работы у следователей было и так по горло, но то и дело кто-нибудь из особо преданных фанатов пытался прорваться на огороженную территорию, и его приходилось ловить, выпроваживать на улицу и оформлять протокол.

Со стороны проезжей части раздался резкий гудок, толпа расступилась, и показалось ещё две полицейские машины, вызванные в качестве подкрепления для наведения порядка. Один из автомобилей перегородил вход на задний двор, а второй остановился у главного крыльца. Смотреть здесь было не на что. У нескольких девушек опять началась истерика, а один парень бросился требовать у прибывших полицейских какую-то информацию. Герберт не перепутал вчера адрес. Оттого, что он продолжал из последних сил сомневаться в этом простом факте, реальность измениться не могла. Голос сомнения начал потихоньку угасать, но сознанию не могло быть позволено остаться в покое. Из бесконечно глубокой темноты послышался другой, уже знакомый голос, пытавшийся убедить Герберта в том, что он имеет какое-то отношение. Нет, этого ему было мало, он жаждал абсолюта. Не невольного свидетельствования, не случайного участия, а полной и бесспорной ответственности за произошедшее. Ведь ему вовсе ничего не мешало осуществить это злодеяние. Более того, не желал ли он этого в глубине души?

Герберт встряхнулся, с трудом отогнал тревожные мысли и зашагал обратно в сторону метро.

На скамейке у станции сидела та самая девушка, выступавшая часом ранее в вагоне поезда. Вид у неё был довольно понурый, она смотрела стеклянными глазами вдаль перед собой, лишь изредка моргая и поправляя волосы, то и дело заносимые ветром ей в лицо.

– Тяжёлый день?

Она отреагировала не сразу, а когда всё же заметила Герберта, то дала понять, что не расслышала вопрос.

– Тяжёлый денёк выдался?

– Да ничего особенного. Спасибо, что помогли тогда в вагоне.

– Можно и на «ты», вряд ли я сильно тебя старше. Неужели совсем не идёт?

– В смысле?

– Ну, с музыкой и всем этим делом в Meta.

– А, ну да, но я уже об этом почти прекратила думать. Просто делаю то, что нравится.

– По тебе не скажешь, что прям совсем об этом не думаешь.

– Неужели так заметно? – она слабо улыбнулась.

– Я давно об этом думал, ты только не обижайся, но в Meta, наверное, уже и не осталось места для таких небольших исполнителей, как ты.

– Не осталось места? Места в Meta как раз предостаточно. Уж если что и закончится, то место в последнюю очередь.

– Я не совсем это имел в виду. Да, виртуальное место, может, и бесконечное, но что от него толку, если нет никого, кто мог бы в нём находиться? Всё внимание уходит людям вроде Евы Марокко или Primavera Florence. Слышала, кстати, про Еву?

– Да.

– И что ты об этом думаешь?

– Пускай катится к чёрту. Может, и хорошо, что она наконец умерла. Остальным больше достанется, тем, у кого нет столько денег, чтобы заманивать идиотов на выступления.

– Вот уж не думаю, что она занимается творчеством, чтобы навредить людям вроде тебя.

– Ты хотел сказать «занималась»? И вообще. Да, не занималась с такой целью, конечно. Но уж точно не потому, что она такой святой человек, а потому, что она о таких людях, как я, вообще не думает. Мы для неё тупо не существуем.

– Неужели она виновата в том, что её творчество интереснее людям, чем, скажем, твоё? Уж точно не убивать её за это.

– MetaWorld создавался не для того, чтобы исключительно дочки богатеев могли светить там своей цифровой рожей. В Meta, в отличие от реальной жизни, у всех были равные возможности, по крайней мере на первых порах. Но нет, ведь как же они обойдутся без ещё одного способа заработать? А то ведь с продаж альбомов и концертов в обычной жизни совсем не проживёшь. Последние крохи небось доедают.

– Не уверен, что те, кто получает выгоду в Meta и в реальной жизни, – это одни и те же люди.

– Да ладно. Посмотри в интернете, кто всем этим делом владеет. Забей, не хочу больше об этом разговаривать, всё равно бесполезно.

– Ну, как знаешь. Надеюсь, что у тебя всё-таки что-то получится.

– Да зачем ты притворяешься? Я же прекрасно знаю, что ты небось думаешь, что я просто последняя дура. Так и скажи.

– Не вижу ничего дурацкого в том, чтобы желать внимания к своему творчеству.

– Желать можно чего угодно – оттого, что это дозволяется делать, быть идиотом не перестаёшь. Нужно просто заканчивать этой ерундой заниматься, никому мои песни не нужны.

– Я где-то читал, что у каждого произведения есть свой час славы, но ты не знаешь, когда он наступит, и потому не можешь его ждать. Нужно просто продолжать заниматься любимым делом, разными проектами. Однажды на тебя тоже обратят внимание. Может, не сейчас, может, через десять лет, но всё же обратят. Я в это искренне верю.

– А я нет. К чёрту эту музыку, и к чёрту этот разговор.

Девушка замолчала и отвернулась в сторону, всем видом давая понять, что диалог и правда закончен.

Мимо входа метро по спецполосе промчалось ещё несколько полицейских автомобилей: по всей видимости, толпа у продюсерского агентства совсем вышла из-под контроля.

С каждым днём холодало всё стремительнее, под вечер всё чаще поднимался сильный ветер, от которого становилось зябко даже в тёплой одежде. Герберт зашёл в небольшое кафе, сел за столик в углу помещения, заказал горячий шоколад и открыл форум, который не читал с самого утра, надеясь найти на нём какую-нибудь свежую информацию о произошедшем. В глаза сразу бросились новые статьи, собранные с нескольких информационных порталов. Все эти материалы носили сугубо спекулятивный характер, но используемая риторика не могла не вызвать удивления. Пять журналистов из крупных изданий с полной серьёзностью рассуждали о причастности Primavera Florence к поджогу, а причиной пожара они называли именно это, здания продюсерского агентства «Касабланка». Линия аргументации была довольно простой – читателя пытались убедить в том, что трагедия напрямую вытекает из разразившегося накануне скандала на почве воровства музыкальных композиций в столь неслыханных масштабах и сопутствующего переманивания аудитории. Очень детально рассматривался вариант развития событий, при котором команда Primavera Florence решила не прибегать к судебному вмешательству, а попросту запугать конкурентов откровенно бандитскими методами. Авторы статей старались аккуратно избегать прямых обвинений, пытаясь выдать эту абсурдную теорию за высказывания пользователей интернета или медиаэкспертов, но общий посыл был понятен даже из одного только заголовка.

Герберт обновил страницу и увидел ссылку на вечернюю новостную передачу, в которой в прямом эфире обсуждали всё ту же тему. В студию телеканала был приглашён пожилой эксперт по онлайн-безопасности, отличившийся в основном тем, что за почти семьдесят лет жизни так и не научился полноценно пользоваться ничем из того, о чём он говорил.

– Если мы с вами обратим внимание на онлайн-форумы, на которых люди высказывали своё мнение по поводу произошедшего ребрендинга Eva Morocco, то можно заметить просто огромное количество негативной реакции со стороны поклонников Primavera Florence. Да, вы, конечно, скажете, что молодые ребята, а пользуются этими сайтами в основном они, любят в интернете преувеличивать свои эмоции, пытаются друг друга впечатлить или ещё что-то, но мы не можем игнорировать сообщения, подобные тем, что я вам зачитаю. Мы должны чётко осознавать границу между выражением мнения, пускай даже недовольства, и откровенными угрозами и призывами к насилию. Всё это должно быть абсолютно недопустимо, должно моментально пресекаться. Если хотите знать моё мнение, вина в произошедшей трагедии лежит в том числе и на модераторах этих сайтов, которые позволили подобные сообщения спокойно разместить и остаться безнаказанным. Вот, пожалуйста: «Будет очень грустно, если по какой-то случайности с Евочкой случится что-нибудь нехорошее». Или: «Раньше ей бы за такое уже давно не то что выступать запретили, её карьера закончилась бы в ближайшей подворотне». Я не знаю, честно говоря, тут люди, видимо, обчитались каких-то романов про мафию и с чего-то решили, что реальная жизнь в двадцать первом веке так работает. Ну и если вы до сих пор не убеждены, ещё один комментарий: «Как думаете, может, стоит в образовательных целях устроить у них в офисе коктейльную вечеринку?» Это может быть простая провокация, а может быть, что это пишет преступник, ответственный за произошедшее. Мы не в состоянии различить выдумку, попытку получить дешёвого внимания и абсолютно искреннюю угрозу. Нам нужно что-то с этим делать, двигаться в направлении абсолютной деанонимизации подобных сообществ, как уже во многом происходит с верифицированными пространствами MetaWorld, в которые не получится зайти без подтверждения личности. Но до тех пор, пока подобные пространства являются исключениями из правил, а не правилами, из которых исключений не существует, мы продолжим видеть подобные выражения агрессии и ненависти, мы не сможем ощущать себя в полной безопасности.

Герберт почувствовал, как его клонит в сон от всей этой невежественной болтовни, и выключил трансляцию. В последнее время количество подобных заявлений превысило все разумные пределы, спорить с этими людьми тоже было бессмысленно, потому что у них не стояло цели добраться до истины, они были скорее заинтересованы в том, чтобы просто добиться своего, вне зависимости от того, правы они или нет.

В кафе тем временем набилось полно народу – все тоже хотели погреться и перекусить чем-нибудь горячим. Становилось слишком шумно, чтобы продолжать вот так просто сидеть и думать о своём, а потому Герберт подозвал официанта, оплатил скромный счёт и вышел на улицу, направившись обратно к себе домой.

Глава 5

Ночью разразился сильнейший ливень, продолжавшийся до самого утра. Капли дождя настойчиво разбивались о жестяные отливы снаружи окон, мешая и без того беспокойному сну Герберта. В центре города залило несколько станций метро, и все привычные утренние процессы оказались полностью парализованными. На откачку воды потребовалось несколько часов, поэтому к тому времени, как люди наконец добрались до своих рабочих мест, наступил полдень, и солнце ехидно выглянуло из-за облаков, словно желая посмотреть на последствия проделок своих товарищей.

Герберт проснулся под раздававшиеся с улицы радостные крики детей, которые вовсю ползали по упавшему ночью на игровую площадку дереву и совсем не обращали никакого внимания на то, что их любимая горка, стилизованная под высокоскоростную эстакаду, была полностью уничтожена. Приехавшая бригада коммунальных служб была вынуждена отложить распил дерева, поскольку родители осчастливленных детей были против столь быстрого изъятия у них новой игрушки.

Герберт по привычке взял в руки NewDroid и увидел уведомление о приближающемся концерте Primavera Florence. Ничего необычного в этом не было, таких шоу было по меньшей мере два на каждой неделе, но он старался их всё же не пропускать. К тому же Герберту хотелось как-то разрядиться после всего того, что происходило в последние несколько дней. В этот раз он решил пригласить с собой кого-нибудь из старых знакомых, с кем часто посещал концерты Джейн, поэтому написал нескольким людям и отправился завтракать в ожидании ответа от своих товарищей.

Несмотря на то, что это был разгар рабочего дня, на кухне сидел отец и читал какую-то небольшую книгу.

– Привет, а почему не на работе? – спросил отца Герберт.

– А ты против? – вяло усмехнулся он в ответ, – Подвал и первый этаж офиса затопило, здание обесточилось практически полностью. Не знаю, как они всё это строили, если от обычного дождя всё перестаёт работать, но я по большому счёту не против.

– Разрешили из дома поработать?

– Вроде того. У тебя всё в порядке? Выглядишь как-то бледно.

– Да, то есть нет… Слушай, ты не мог бы мне дать немного денег в долг? Я позавчера вечером попал в неприятную ситуацию и теперь должен кое-кому денег за испорченный костюм, мне бы их поскорее отправить…

– Конечно, думаю, что вопрос решаемый.

– Спасибо большое, – ответил Герберт и протянул отцу визитную карточку с номером, на который было нужно сделать перевод.

– Я больше ни с чем помочь не могу? Вряд ли ты из-за чьего-то костюма такой взволнованный.

– Да… никаких проблем, просто очередная порция Meta-глупостей.

– В газетах пишут, что какая-то девчонка оттуда умерла на днях. Не та, к которой ты всё время бегаешь?

– Нет, к счастью, не она. Неужели даже в твоих газетах про это пишут?

– Ну, учитывая, какие деньги в этом деле крутятся, ничего удивительного, что это добралось даже до моих газет. Маме не звонил?

– Нет, не до этого было.

– Ей стало хуже, так что, наверное, задержится в больнице ещё на какое-то время. Вроде на дорогах посвободнее стало – я думал сейчас съездить. Не хочешь со мной?

– Может, завтра? Сегодня у меня дела.

– Хорошо, не проблема.

– Передавай от меня привет.

– Да, конечно, но лучше сам позвони: ты знаешь, она будет рада тебя слышать.

– Постараюсь не забыть.

– Я знаю, что у тебя не получается с ней в последнее время общаться, мне тоже тяжело по десять раз за разговор напоминать ей, о чём только что шла речь. Я понимаю. Но всё же это наша общая беда, от неё никуда не деться. Я бы хотел притворяться, что ничего из этого нет, каждый вечер засыпать, надеясь проснуться с ней рядом лет двадцать назад, когда ничего этого ещё не было. Когда ещё можно было просто… жить.

Отец будто бы хотел сказать что-то ещё, но вместо этого он просто откинулся на спинку стула и начал смотреть пустым взглядом в окно, щедро омывавшее всю кухню ярким солнечным светом. Герберт не решился продолжить разговор и, молча позавтракав, вернулся к себе в комнату, чтобы подключиться на предстоящий концерт. Несколько друзей уже ответили на приглашение и ждали начала в специально отведённом для этого пространстве.

Доведённый до автоматизма процесс – снова безграничная темнота, снова светящийся логотип и возникающий по щелчку пальца мир, в существование которого поверить столь же легко, сколь и в существование любого другого мира, в том числе и того, чья реальность остаётся для нас несомненным фактом. За много лет общения в MetaWorld Герберт завёл себе очень много друзей, и пускай почти ни с кем из них он не был знаком за пределами виртуального пространства, отношения строились по всё тем же общепризнанным лекалам и едва ли кто-то мог опровергнуть, что всё это было абсолютно искренне. Герберт был уверен, что отсутствие у собеседника физической оболочки никоим образом не обесценивало общение. Отброшенные телесные ограничения в конечном итоге стали самой необходимой жертвой, оставленной на священном алтаре на обочине нашего общего пути. Сотни лет назад мы и подумать не могли о том, что когда-то сможем соединиться со стольким количеством людей, что сможем пожать руки стольких друзей, улыбнуться стольким собеседникам. Дороги становились шире, пешие почтальоны сменялись конными экипажами. Путь домой голодного студента университета, когда-то покинувшего отеческий дом ради жадного глотка из живительного источника знаний, занимал с каждым годом всё меньше и меньше времени. Месяцы пути сменялись неделями, недели сменялись днями и даже часами. И вот мы вовсе сумели избавиться от времени и расстояний, разделяющих нас и тех, кто нам дорог, о ком мы беспокоимся, читая тревожные новости, и за кого мы радуемся, узнав о приближающейся благоприятной погоде. Всего одно нажатие, едва ощутимое касание – лишь это отделяет нас от всего того, что мы искренне любим.

Перед Гербертом возник бескрайний весенний сад, наполненный цветущими деревьями, переливающимися тысячей красок клумбами, аккуратно засаженными диковинными цветами. Мимо бежали сотни узких прогулочных дорожек, то и дело заворачивающих в сторону к очередной скамейке, на которой обычно сидели ребята в ожидании предстоящего концерта. Где-то там, далеко в небе, виднелись неизвестные планеты, окружённые причудливыми кольцами, состоящими изо льда и пыли. На каждой из этих планет было ещё по несколько аналогичных садов, в которые можно было отправиться нажатием одной кнопки. В последние годы среди метаперсон стало очень модно экспериментировать с оформлением такого рода пространств, некоторые из них занимались этим самостоятельно, кто-то нанимал ландшафтных дизайнеров, которые проектировали не только отдельные элементы, но и так называемые правила расширения, по которым можно было бесконечно увеличивать размер локации, чтобы вместить всех желающих. Несколько знакомых Герберта ушли в эту профессию, причём не только из-за денег, но и из-за неограниченной свободы творчества. Не нужно было искать свободную землю, не нужно было беспокоиться о стоимости установки или производства каких-то деталей оформления, любые ошибки можно было отменить. С годами стоимость ошибок снижалась практически в каждой отрасли, что не могло не радовать начинающих специалистов, ещё не набравшихся столь необходимого опыта. Возможность в любой момент сделать шаг назад и перепробовать тысячи подходов не только освобождала человека от ненужного волнения – она позволяла принимать решения, которые раньше сочли бы рискованными, но теперь рисковать было нечем, а потому менялось и отношение к процессу, можно было на всё посмотреть под новым углом, недоступным ранее в силу естественных ограничений природы. Да, такая роскошь всё ещё оставалась доступна не всем, но всё же это был шаг в сторону более спокойной жизни.

Герберт подошёл к заранее условленному месту и увидел сидящего на лавочке Саймона и их общую знакомую Лиззи, которая влилась в их кружок сравнительно недавно, когда Primavera Florence получила свою первую награду за превышение отметки в сорок миллионов ежемесячных посетителей её пространства. Не все из этих людей надолго в нём задерживались, но по крайней мере они успевали принести агентству Джейн какой-никакой доход, поскольку даже если они и не покупали билеты на мероприятия или мерчендайз, то были вынуждены смотреть таргетированную рекламу, появляющуюся на специально выделенных для этого баннерах и вывесках. Для каждого пользователя отображались свои рекламные предложения, учитывавшие список его интересов, активность в MetaWorld и многие другие переменные, позволявшие демонстрировать только то, что человеку действительно могло пригодиться. Всё это способствовало повышению конверсии, что, в свою очередь, способствовало повышению доходов метаперсон и позволяло проводить всё более масштабные и амбициозные проекты.

В MetaWorld Саймон появлялся в одном и том же образе, собранном в общедоступном конструкторе. Получившаяся модель была довольно сильно похожа на своего владельца, но не столько в силу широких возможностей настройки, сколько по причине того, что сам по себе Саймон выглядел довольно невзрачно. Он не был уродлив – просто выглядел как самый обычный парень, а потому ему подошёл бы любой образ, имеющий хоть немного общих с ним черт.

Лиззи же очень сильно заботилась о своём внешнем виде в Meta, намного больше, чем в обычной жизни. Друзей у неё было очень много, поскольку она была чрезвычайно общительной и энергичной, ей то и дело дарили какие-то предметы для создания образов, помогали с оплатой расширенных функций конструктора. Поэтому модель Лиззи выглядела довольно впечатляюще. Помимо глубокой детализации лица, она обладала широким гардеробом, в котором были даже цифровые вещи из последних коллекций Versace. Модель очень чутко реагировала на поведение своего владельца, точно передавая мимику и тончайшие изменения во взгляде. Герберт не скрывал своей лёгкой зависти к Лиззи, но находиться с ней рядом было очень приятно, её энергичность и непринуждённая весёлость скрашивала мрачные будни.

– О, Герберт! Мы тебя уже заждались, Саймон даже собирался снова тебе писать.

– Да, опаздывать – это, видимо, твоё любимое занятие. Где опять столько времени возился?

– Да так, надо было поговорить кое с кем.

– А с нами поговорить? Ты мне уже несколько дней не отвечаешь на сообщения! – возмутился Саймон. – Я поверить не могу, что ты про Еву ничего не слышал. Какой-то подонок её сжёг заживо. Надеюсь, что мы узнаем, кто это, до того, как до него доберётся полиция. Я бы с ним поговорил по-мужски.

– Простите, мне было не до разговоров: куча дел внезапно навалилась.

– Не надо извиняться, зайка, Саймон просто нервничает. Но ситуация и правда жуткая. Ева такой талантливой девчонкой была, я к ней даже на личную встречу попадала. Даже не знаю, как теперь быть, – сказала Лиззи, повернувшись в сторону Герберта.

– Говорят, что это кто-то из наших сделал, – задумчиво произнёс Саймон.

– Что значит «из наших»? Хочешь сказать, что кто-то из ребят с форума поджёг офис Евы? – Герберт очень не хотел говорить на эту тему и поэтому надеялся, что сможет её быстро замять. – Не говори глупостей – с каких пор подростки бегают по городу и сжигают людей заживо из-за идиотских разборок в Meta?

– Подростки на удивление пассионарные, да и ты сам много раз разыгрывал на форумах психопата. Неужели ты думаешь, что никто из них не пишет всё это всерьёз? – добавила Лиззи.

– Мне кажется, что если мы начнём заниматься какими-то глупыми расследованиями, то только перессоримся. Подождите пару дней, и полиция найдёт того, кто это сделал, – Герберт продолжал настаивать на бессмысленности разговора.

– Ты всё это говоришь специально? Настолько выбесило, что я тебя затащил на её концерт? Да, может, ты и не самый большой её фанат, но это же не значит, что к её смерти нужно относиться как к чему-то совершенно неважному, – Саймон начал по привычке закипать на ровном месте.

– Саймон, хватит, Герберт ничего такого не имел в виду.

– Что «хватит»? Если бы это Florence заживо сожгли, он бы нам ни минуты покоя не оставил, небось уже бы по всему городу бегал в поисках поджигателя. Но когда это чей-то чужой кумир, то плевать он хотел на него. Не так ли?

– Ну вот, я же говорил, опять ругаемся на пустом месте.

– Что значит «на пустом», придурок? Человек умер, а для тебя это пустое место?

– Саймон, он не это имел в виду.

– Лиззи, помолчи, пожалуйста, я не с тобой разговариваю. Ну так что, Герберт, будь добр изъясниться.

– Катись к чёрту! Если ты пришёл, только чтобы со мной поругаться, то можешь смело уходить, потому что я просто выключу тебе звук.

– Вот как, понял.

Саймон тут же отключился, и его модель растворилась в тёплом воздухе весеннего сада. Лиззи покачала головой и сердито посмотрела на Герберта, который всё ещё находился в некотором недоумении от произошедшего.

– Ну зачем ты с ним так?

– Ты сама видела, что это не я начал.

– Ну ладно, думаю, что он ещё остынет. В конце концов, для нас для всех это большой шок. Не помню, когда в последний раз что-то подобное вообще случалось.

– Года четыре назад было несколько похищений. Помню ещё, молодой парень с собой покончил, когда его пространство за что-то заблокировали.

– Тут другой масштаб – может, в этом дело. Все новости об одном и том же, да и обсуждают не только на наших форумах. Я слышала, что директор полицейского управления обещал выделить лучшую команду следователей. Надеюсь, что это не очередной психопат, который уйдёт от наказания за счёт справки из дурдома.

– Лет на пятьдесят загремит, не меньше.

– Впрочем, ладно. Как прошла твоя встреча с Джейн? Саймон сказал, что ты с ней даже по барам прогуляться успел. Расскажи, пожалуйста.

– Я бы не хотел, это всё же личное.

– Ну что тебе, жалко, что ли? Я уже подружкам пообещала всё про это рассказать.

– Значит, придётся придумать что-то от себя.

– Ну, зай, не скромничай, мы же друзья, расскажи хоть что-нибудь. Из нас ещё, по-моему, никто её не смог в реал вытащить. Ты крутой, ещё бы таким скрытным не был.

– При чём тут скрытность? Было бы невежливо просто так взять и выставить на обзор общественности всё, о чём мы с Джейн разговаривали. Я не журналист из жёлтого таблоида.

– Какое дело до вежливости, когда ты встречался с самой Primavera Florence? Представь, как все обзавидуются, когда ты им об этом расскажешь!

– Извини, но я, пожалуй, всё это при себе оставлю.

– Ох, как знаешь. Я сама что-нибудь придумаю и пришлю тебе вечером, чтобы ты, не дай бог, ничего другого никому не рассказал. Вот мне ещё проблем не хватало.

– Можно просто никому ничего не рассказывать.

– Ты не понимаешь, – Лиззи закатила глаза и начала озираться по сторонам: – Кстати, а где Кристофер? Он вроде собирался сегодня прийти.

– Они с Саймоном не ладят – может, поэтому его нет.

– А, ну тогда пиши ему, пускай приходит, раз от Саймона ты уже избавился.

– С ним бывает тяжело.

– С кем? – сзади раздался знакомый Герберту голос, и из глубины сада появилась забавная модель прямоходящего кота. – Со мной? Да, бывает, извините.

– Нет, мы не про тебя, Кристофер, – Лиззи опять бросила на Герберта хмурый взгляд.

– Да, мы не тебя обсуждали, привет. Чего опаздываешь?

– Извините, не хотел вас задерживать. Кто-нибудь видел новость про расследование смерти Евы? Видели, наверное…

– Нет, что-то новое? – Лиззи внимательно наклонилась вперёд, ожидая ответа.

– Да, полицейское управление заявило, что у них уже есть список подозреваемых.

– А имена? Их имена не писали? – взволнованно спросил Герберт.

– Пока нет. Может, для того, чтобы они не успели скрыться?

– Не дай бог, чтобы это был кто-то из наших. У наших форумов столько проблем сразу будет! Вот ещё не хватало, чтобы следователи распечатывали простыни наших обсуждений и пытались в них вчитываться, надеясь обнаружить ещё каких-нибудь преступников. А то раз есть один, то там и второй найдётся. Им же нужно как-то свои зарплаты отбивать.

– Лиззи, не надо. Скорее всего, это какой-нибудь из сотрудников агентства, съехавший с катушек на фоне увольнения. В худшем случае – кто-то кому-то изменил, и он решил так отыграться. Давай не будем плясать под дудку журналистов, которые пытаются заработать на нашем внимании, – ответил Герберт, снова пожалев, что всплыла эта тема.

– Извините, что поднял эту тему, вы, наверное, устали уже об этом разговаривать, – Кристофер будто бы заметил перемену тона в голосе Герберта и тоже захотел поговорить о чём-то другом.

– Да, уже голова идёт кругом, давайте просто дождёмся окончания расследования, – с облегчением согласился Герберт.

– Поверить не могу, что вам настолько всё равно. Ну, как хотите, – Лиззи опять закатила глаза, но всё же не решилась продолжать разговор, оказавшись в меньшинстве. – Кристофер, ты слышал? Герберт, оказывается, смог вытащить Джейн на ночную прогулку по барам.

– Ого, правда? Круто, очень круто. У меня бы это ни за что не получилось, со мной особо и поговорить-то не о чем.

– Раз Лиззи так нравится об этом говорить, то пускай она тебе всё и пересказывает. – Герберт в ужасе понял, что разговор перешёл от одной неприятной ему темы к другой.

– Не, если ты не хочешь этим делиться, то не надо, конечно, я не настаиваю, – Кристофер замахал руками, пытаясь показать, что не претендует на личные детали встречи.

– Он просто скромничает, но кое-что я из него вытянула, – Лиззи ехидно улыбнулась Герберту и начала нести какую-то чепуху.

Мифотворчество Лиззи могло бы принять даже опасные обороты, если бы в этот момент в небе над садом не появились огромные часы с обратным отсчётом, сигнализирующие о приближающемся начале шоу. С их появлением наконец-то активировалась возможность попасть в концертный зал, и если друзья хотели занять места получше, то нужно было срочно в него отправляться.

– Потом всё ему расскажешь, пойдёмте, – Герберт остановил болтовню Лиззи и жестом предложил товарищам следовать за ним.

Поскольку Герберт входил в тот самый небольшой список наиболее преданных фанатов Primavera Florence, электронная очередь позволяла ему попадать в концертный зал раньше всех, в том числе и с компанией друзей. Весенний сад исчез, и товарищи ненадолго остались в бесконечной темноте загрузочного пространства. Уже через несколько мгновений откуда-то сверху полился слабый лиловый свет, плавно набиравший силу с каждой проходящей секундой. Перед лицом Герберта возникло приветственное объявление с кратким описанием предстоящего мероприятия. Концерт должен был идти в районе трёх часов с небольшим перерывом, в программе были как старые песни, так и несколько новых, вышедших неделями ранее. Ближе к концу шоу Florence традиционно организовывала какую-нибудь игру, под неё как раз и был выделен последний, третий час.

– Привет, Герберт! Рада, что ты сегодня с нами! Передавай от меня привет своим друзьям, – перед Гербертом появилась модель Primavera Florence и лично поздоровалась с ним, широко улыбнулась и исчезла так же незаметно, как и появилась.

Загрузка концертного зала завершилась, и перед группой друзей наконец возникла высокая двойная дверь, обитая фиолетовым бархатом. С разных сторон потихоньку начали появляться и другие поклонники Primavera Florence, в основном поодиночке, компаний больше двух человек сегодня почти не было. Герберт подошёл к стене, у которой стоял небольшой терминал, и жестом подозвал своих товарищей, потом достал из кармана цифровой пропуск и вставил его в соответствующий слот. Пропуск растаял в воздухе, а на экране появилось подтверждение бронирования ВИП-места, которое было закреплено за Гербертом перманентно в качестве благодарности за столь длительное участие в жизни не только самой Джейн, но и всего сообщества, возникшего вокруг её творчества. После подтверждения перемещения экран снова ненадолго погас, только чтобы уже всего через несколько мгновений снова ярко вспыхнуть тысячей огней.

Герберт и его товарищи оказались в небольшой кабинке, похожей на те, что безучастно открывают полным энтузиазма туристам виды на город с высоты колеса обозрения. Кабинка по форме напоминала капсулу, находящуюся в горизонтальном положении. Всё в ней, кроме пола, было сделано из прозрачного стекла, посередине находился небольшой стол, окружённый удобными лавочками, на которых могло поместиться до восьми человек. Но это было не колесо обозрения – капсула висела в воздухе абсолютно независимо, а вокруг неё находилось ещё несколько сотен таких оригинальных кабинок. Из окон открывался вид на концертную площадку Primavera Florence – огромный лазурный шпиль вырывался откуда-то из далёкой тёмной глубины и заканчивался на своём острие небольшой площадкой, на которой могла поместиться Джейн и её команда. ВИП-капсулы плавали в воздухе вокруг этой необычной сцены на сравнительно небольшом расстоянии, поэтому выступление было видно очень хорошо. Для тех же, у кого не было возможности приобрести такие места, дизайнеры возвели огромный Колизей вокруг шпиля, стремившегося в тёмное лиловое небо. Это строение имело несколько сотен этажей и могло в любой момент расшириться или вырасти ещё сильнее, чтобы точно вместить всех желающих. В аркадах каждого этажа стояли цифровые бары, висели экраны с трансляцией сцены сразу с нескольких углов, там же находились и танцполы. Гости могли свободно переходить с этажа на этаж, могли уединиться в комнатах для общения или сенсорной депривации.

– Как круто! – воскликнула Лиззи. – Ты меня сюда раньше не приглашал!

– Нас обычно больше, все в капсулу не помещаемся, поэтому обычно даже не предлагаю, – попытался оправдаться Герберт.

– И правда, сегодня как-то сильно меньше народу, – заметил Кристофер. – Неужели все настолько выбиты из колеи смертью Евы?

– Всякое бывает. Может, ещё подтянутся, может, время неудобное, может, ещё что. Ты лучше посмотри наверх – эти цвета будто из иного мира, глаз не могу оторвать, – продолжала восхищаться Лиззи.

– Джейн говорила мне, что они специально подбирали цвет таким образом, чтобы он был максимально необычным, чтобы не встречался в природе и не использовался ни у кого другого. В этом есть что-то жуткое и одновременно завораживающее…

– Очень сильный контраст с пространством для ожидания, да, – согласился с Гербертом Кристофер.

Словно раскат грома раздалась первая нота вступительной композиции Primavera Florence. Агрессивный EDM разорвал неловкую тишину, возникшую на время подключения гостей к концертному залу, стенки капсулы начали вибрировать от силы звуковых волн, пытаясь передать музыкальную энергию сидящим внутри гостям.

ВИП-капсулы начали вращаться вокруг лазурного шпиля, то набирая, то сбрасывая скорость, в точности соответствуя темпу играющей композиции. Primavera Florence выступала без команды подтанцовки, всегда одна, всегда способная зажечь своими бойкими движениями даже несколько миллионов гостей. Любимица Герберта отличалась исключительно харизматичным языком тела, она искусно играла голосом, смакуя каждую ноту, прежде чем расстаться с ней навсегда, выпустив её, как пленного соловья из стальной клетки с ярко-алыми прутьями. Композиции незаметно перетекали из одной в другую за счёт слаженной работы исполнительницы и диджея, способного в пару кликов на своём пульте смешать даже диаметрально противоположные мелодии и придать им свежесть и плавность.

Обычно все этажи Колизея приходили в движение уже в первые минуты концерта, взмахи лайтстиков наполняли и без того броскую палитру цветов зала ещё большим количеством оттенков, но в этот раз, пролетая мимо обширных арок, Герберт замечал сравнительно небольшое количество танцующих на танцполе гостей, стоявшие у бортиков люди скорее находились в недоумении, чем были заворожены выступлением. Даже несмотря на то, что это было самое что ни на есть рядовое шоу, ещё никогда аудитория не находилась в столь сильном диссонансе с исполнителем.

Игравшая композиция закончилась, и концертный зал погрузился в тишину, Primavera Florence начала задумчиво что-то искать в своём концертном плеере. Несколько секунд спустя из динамиков раздались первые ноты новой композиции.

– Что-то новое? – удивился Герберт. – Я этого раньше не слышал.

– Она что, издевается? – возмутилась Лиззи. – Джейн, ты что творишь?

– В чём проблема?

– Это «В твоей руке». Главный хит Евы Марокко, – ответил Кристофер.

Но Primavera Florence не собиралась играть по тем же правилам, что и её соперница, – уже через десять секунд композиция резко оборвалась, Джейн состроила забавную физиономию, всем видом давая понять, что пошутила, и перешла к очередной своей песне, как будто ничего не произошло.

Герберт бросил взгляд на Колизей – он внезапно ожил, на этажах стало в несколько раз больше людей. Нет, их стало больше всего на одном этаже – на том, что находился на одном уровне со сценой, на всех остальных почти никого не осталось. Модели гостей выстроились у самых бортиков и начали что-то кричать, но, поскольку их звук был по умолчанию отключён, чтобы не мешать проведению концерта, Герберт не мог знать, что именно они кричат. Над головами слушателей начали загораться какие-то буквы из стандартного набора реакций, вот они начали выстраиваться в слова, и наконец стало ясно, что именно гости кричали секундами ранее. Над их головами яркие красные буквы собирались в одно-единственное слово – слово «УБИЙЦА».

– Они что, сдурели? При чём тут Джейн?! – воскликнул Герберт.

– Теперь понятно, почему тут никого нет, – заметил Кристофер. – На форумах сегодня и правда обсуждали бойкот предстоящего выступления, но я не думал, что всё это серьёзно.

– Как это всё надоело, неужели нельзя просто получать удовольствие от концерта? Зачем мешать другим? – пробубнила Лиззи и повернулась обратно к сцене, но и на другой стороне Колизея виднелись всё те же слова.

– Надеюсь, что их отсюда выгонят к чёртовой матери, – сказал Герберт и собрался было пожаловаться модераторам концерта на возникшую ситуацию, но почувствовал, что его кто-то тормошит за плечо.

Герберт повернулся, но Кристофер всё так же смотрел в окно на происходящее возмущение, а Лиззи смотрела на небо над летящей капсулой. Его тормошили не в MetaWorld, а в реальности.

– Сейчас вернусь, – сказал Герберт и отключился от концерта.

Снова безмолвная тишина, снова бесконечная темнота. Герберт закрыл глаза и снял с себя шлем виртуальной реальности. Рядом стоял взволнованный отец.

– Что такое? Не видишь, что ли, что я на концерте? Какого чёрта?

– Герберт, там… там к тебе пришли…

– Кто пришёл?

В дверном проёме показалось две грузные фигуры полицейских в форме.

– Герберт Кейси?

– Да… Чем могу помочь?

– Вы арестованы по подозрению в тройном убийстве и поджоге офиса агентства «Касабланка». Пройдёмте с нами в отделение. Прошу.

Глава 6

«Движение» – вся осень в этом слове. Порыв ветра с разбега прыгает в жёлто-красную кучу опавших листьев и устраивает в ней переполох, всё бросается врассыпную, и вот уже летит, несётся, спешит куда-то далеко вереница разноцветных лоскутков, из которых природа заботливо сшила одеяло для озябшей земли. Бегут по ручьям из дождевой воды яркие кораблики, из последних сил борющиеся с неумолимой штормовой погодой, заливающей их палубы от носа до кормы. Далеко в небе летит стая птиц, отбрасывающих свои крохотные тени на мрачные платья распахивающихся зонтов, на шуршащую прозрачность дождевиков и звонкую резину непромокаемых сапог. Из-под колёс автомобилей на огромной скорости вылетают брызги, окатывающие прохожих с головы до ног, будто пытаясь удержать их вдали от опасной проезжей части, по которой сквозь дождевой занавес пытается прорваться куда-то вперёд особенно много людей. Всё движется, всё куда-то торопится.

Адам взглянул на кухонные часы – было чуть больше девяти часов, на работу он уже опоздал. Дождь совершенно наглым образом пробрался внутрь гаража сквозь небольшую щель меж дверью и бетонными плитами и наконец залил зарядную станцию автомобиля. О том, чтобы сейчас поехать на работу, и думать было нечего: одного взгляда на карту пробок хватило, чтобы отбросить эту мысль в самом её зачатке. На столе перед Адамом лежала кипа документов, которые ему нужно было успеть прочитать, – все они касались его нового дела о поджоге и тройном убийстве в известном продюсерском агентстве. Дело было передано ему в специальном порядке: директор полицейского управления лично распорядился об изменении состава следственной команды. Адам и без того был сильно загружен, но, поскольку находился у начальства на хорошем счету, время от времени получал вдобавок особо громкие дела, с которыми ему, как правило, удавалось быстро разобраться. Это был как раз такой случай, пожалуй, даже один из самых крупных за его карьеру. Жестокое убийство вызвало такой сильный резонанс, что полицейскому управлению пришлось нанять на время отдельный кол-центр для обработки запросов прессы, а это обходилось недёшево, поэтому от Адама снова ожидалось ускоренное решение вопроса. В каком-то смысле от него ожидалось не столько расследование дел, сколько решение проблем. Чрезмерное волнение общества считалось за проблему, и каждый день промедления её усугублял.

Послышался удар закрывающейся двери – Адам поднял глаза и увидел собирающуюся в университет дочь. Элизабет было чуть больше девятнадцати, её сложно было назвать особенно женственной, скорее ей было присуще крепкое, почти мужское телосложение, но это не мешало ей выглядеть красивой, пускай и очень по-простому.

– Ты куда? На улице вселенский потоп, весь город стоит. Только вся вымокнешь, посиди сегодня дома.

Элизабет сделала вид, что не услышала отца, застегнула сапог и вышла из квартиры. С Адамом она не разговаривала уже почти два месяца, с тех пор как её младшего брата Эдварда убили в пьяной драке на улице. Он случайно зашёл в один из неблагополучных районов и нарвался на парочку нетрезвых громил, которые сочли своим долгом указать заблудшему путнику на его ошибку. К тому времени, как на место драки приехала скорая помощь, шестнадцатилетний парень уже был мёртв. Адам был слишком загружен другими расследованиями, поэтому ему не позволили заняться делом о смерти сына. Спустя два месяца новички из выделенной под это следственной команды так никого и не нашли, закрыв дело с единственной уликой в виде нечётких отпечатков на разбитой бутылке. Элизабет должна была понимать, что её отец едва ли нёс какую-то ответственность за провалы своих коллег, но продолжала считать, что он не приложил достаточно усилий, чтобы выбить это дело себе, да и ей казалось, что он мог бы что-то сделать вне своих рабочих обязанностей. В конечном итоге её ненависть к полицейскому департаменту требовала какого-то выражения, и единственной доступной ей целью, представлявшей эту самую структуру, оставался её отец. В действительности же Адам был настолько разбит произошедшим, что даже и думать не мог о том, чтобы взяться за дело Эдварда самостоятельно. Он с трудом разговаривал и круглыми днями витал в своих мрачных мыслях, выполняя работу на чистом автоматизме, не обращая внимания на детали. Он прекрасно понимал, что подобная безучастность временами приводит к ошибкам, но те ошибки касались каких-то других людей, которых он не знал и никогда не узнает, он не хотел, да и не мог об этом беспокоиться, потому что тот эмоциональный запас, который у него был, он уже давно потратил. В этой профессии смерть – практически коллега, добрый странник, который кормит измождённого путника окровавленным хлебом. Когда смерть становится данностью, изумление вызывает уже жизнь.

Адам вернулся к документам, их содержание было довольно невнятным, но общая картина всё же вырисовывалась – неизвестный проник в агентство через задний вход с канистрами горючего, облил им двери, ковры в коридорах и несколько шкафов на каждом из этажей. Это заняло у него не более двадцати минут, всё это время в здании находился продюсер, его помощница и молодая исполнительница. По всей видимости, у них шла репетиция, и они не слышали происходящего в коридоре. Охраны в здании не было, поскольку рабочий день на тот момент закончился, а продюсер с командой попали в здание чуть ранее через задний вход, пытаясь оставить встречу в тайне. Из этого не было ясно, имел ли преступник информацию о том, что в здании всё же кто-то будет, не был понятен и мотив. Вечером ранее полицейскому управлению пришлось сделать заявление, что у них уже сформирован список подозреваемых, но у Адама на самом деле не было пока никаких зацепок. Запрос на выгрузку записей камер видеонаблюдения обрабатывался на удивление долго, поэтому пока особо делать было нечего.