Дай. Мне. Еды бесплатное чтение

Глава первая. Жанболат.

1.

Это был старый район с одной единственной многоэтажкой – человейником в пятнадцать уровней. За человейником старые дома с тяжелой псевдо-ампирной архитектурой и странной планировкой. Тут же Хрущёвки, с белой микроплиткой по фасаду, и панельные пятиэтажки семидесятники.

Небо хмурилось. И не скажешь, что середина марта. Воздух полнился ароматом проснувшихся деревьев. Древесная кровь побежала под корой наполняя ветви жизнью. Да… кровь… На языке закислило при упоминании. Он достал из пачки сигарету (блин, последняя!). Заложил папиросный цилиндр за ухо, пачку смял и бросил в урну. Сырость раннего утра отрезвляла. Скоро начнут просыпаться соседи вон из той серой девятиэтажки, вот из этого человейника, из трёхэтажного громоздкого дома на углу. Выйдут на прогулку собачники, ёжась от сырого холода, выбегут бодрячки – спортсмены на утренний моцион. А бабулька из первого подъезда потащит на помойку своё пластмассовое мусорное ведро, проложенное по дну газеткой для удобства. И найдёт странный кулёк. Сунет любопытный крючковатый нос куда не следует и начнётся…

*

Девчонки всегда обращали на Жанболата внимание. Он был статным высоким и похожим на корейского поп-исполнителя с высоким скулами, узким подбородком, и взглядом с поволокой. К тому же Була следил за собой, не чета многим его одногодкам, которые носили лишь спортивки и кроссы.

Жаник всегда был одет с иголочки, взяв за образец именно K-pop артистов, по которым «тащились» почти все девчата в городе. Он легко заводил знакомства. Девушкам льстило, что такой красавчик сам завязывал разговор, считая себя особенными, что конечно было не так.

Благодаря тётушке, Жанболат попал в богемный мир моды (но не в качестве модели, хотя при его данных он мог бы смело пройти по подиуму) в качестве одного из консультантов в магазине эксклюзивных тканей и, на секундочку, лица компании. Була снимался для рекламных баннеров, в коротких видео для соцсетей магазина и имел большой успех среди покупателей обоих полов. Стоит ли говорить, что мессенжеры парня всегда были переполнены письмами от поклонников.

Сегодня был обычный день. Жаник сидел на высоком стуле у расчётной стойки, ленно тыча пальцем в экран смартфона. Было скучно. «Мёртвые часы» торговли тянулись немыслимо долго, словно издеваясь над юношей, который хотел поскорее уже отбить сегодняшнюю норму и пойти домой.

Были предпраздничные дни с их обычным ажиотажем, все закупались мясом, мукой, кумысом. На площадях установили юрты и ряды казанов, в которых обыкновенно жарили баурсаки и готовили плов для бесплатной раздачи. Була пролистывал ленту где мелькали через одну фотографии с приготовлений и внезапно наткнулся на страничку миловидной девушки с ником «Пери».

Ткнув пальцем в маленький кружочек аватар, Жаник развернул на весь экран фото Пери. На картинке была изображена улыбающаяся девчонка со смоляными косами, в которые были вплетены серебряные Шолпы. Пери была одета в костюм с национальными мотивами, подпись под фото гласила: «Этот костюм в народном стиле я сшила за два дня в перерывах между работой и учёбой. Хотите такой же? Для заказа пишите в личные сообщения!»

На личной странице девушки была вкладка магазина, в каталоге которого разместились фото множества вариантов мужской и женской одежды, видимо собственноручно сшитых Пери. Название магазина горело неоновой надписью «ПЕРИЛАЙН».

У аватара пульсировала зелёная точка, означающая, что Пери сейчас в сети.

«Привет,» – не долго думая написал ей Була.

Девушка ответила через несколько минут:

«Добрый день, вы по поводу заказа?»

Жаник немного опешил, задумался, залез ещё раз в каталог магазина, полистал альбом Пери, задержавшись на самой последней фотографии девушки, разглядывая шолпы.

Колокольчик на двери мелодично звякнул, оповещая продавца, что прибыл покупатель. Була нехотя оторвал взгляд от экрана телефона и, уже было хотел поздороваться, но увидел, что у входа стоит не довольная как всегда тётушка Рабига.

– Опять фигнёй страдаешь, – пренебрежительно сказала она, отёрла подошвы о придверный коврик и прошла в зал.

Тётушка хромала, из-за врождённого укорочения правой ноги. Была похожа на налопавшуюся навозных мух жабу со своим плоским лицом и его мелкими чертами. Только рот был широким, словно от уха до уха, с намалёванными красным тонкими губами. Тётушка носила короткую стрижку, подкрашенных на кончиках малиновым волос и кокетливо сдвинутый набок малиновый же берет. Сегодня на ней была надета кожаная куртка и трикотажное платье средней длины.

– Покупателей нет, тётя, – пожал Жаник плечами. – После шести пойдут…

– Ай, ты всегда оправдание находишь, – скривилась тётушка перебив его и подошла к стеллажам со свёрнутыми в рулоны тканями.

После шести народ повалил. Вначале один за другим стали появляться бегунки доставки, с желтыми рюкзаками за спинами. Они суетились, спешили, хватали не свои пакеты, ругались. Раздражали. Бесили своим неотёсанным видом и аульными манерами.

Когда доставщики испарились Рабига заставила Жаника вымыть заляпанный грязью пол у входа, хотя для этих целей перед закрытием обычно приходила уборщица.

– Ты что, хочешь, чтобы пыль осела на тканях? – возмущённо бубнила она, уперев короткие толстые жабьи лапки в бока. – От этого они портятся!

Жанболат в это время брезгливо кривился, опуская половую тряпку в ведро с грязной водой.

Чуть позже явилась постоянная покупательница, владелица свадебного ателье. Высокая женщина, похожая на каменный обелиск с тяжелой мощной челюстью, как обычно около получаса болтала с Жаником ни о чём, а следом прихватила рулон золотой парчи и удалилась водрузив его себе на плечо. Клиентов было ещё много, и каждому Жанболат обязан был уделить внимание, улыбаться и задабривать, ведь многие из них шли в магазин исключительно за этим.

Было уже темно, когда тётя посчитала сегодняшнюю прибыль и со скрипом выдала Буле премиальные, не преминув обозвать его проституткой в штанах и плохим продавцом.

Жаник давно привык к такому обращению и проглатывал их, зная, что идти ему некуда. Разве что действительно в проститутки. Но это так казалось на первый взгляд. Внутри у юноши давно уже клубком кивскяков гнездилась обида и злость.

2.

Занятия в колледже начинались в девять часов утра. Перизат вставала в половину шестого. Бежала одной из первых к душевой, пока остальное общежитие спит и нет кошмарных очередей в санузел, приводила себя в порядок, затем готовила завтрак на общей кухне. Позавтракав возвращалась в комнату, где мирно сопели соседки, которые вечно просыпали на учёбу. Включала тусклую настольную лампу и до восьми рисовала или строила выкройки.

Шить Пери начала лет с шести. Вначале это были красивые платья для кукол, став чуть постарше девочка начала обшивать себя и родных, а первые деньги на продаже одежды заработала уже в пятнадцать.

Вопрос «Куда поступать» решился сам собой. Конечно же в дизайнерский колледж! Но Перизат была родом из маленького аула, удалённого от больших городов. То, что предлагал областной центр и более или менее крупный город поблизости – курам на смех. Поэтому на семейном совете Пери было решено отправить в столицу. Мама и бабуля рыдали в три ручья, провожая в большой город свою красавицу Перизат. Старший брат, который приехал за сестричкой успокаивал родственниц. Убеждал, что всё будет хорошо. Пери тоже плакала, сама не зная почему.

Сейчас девушка училась уже на третьем курсе и была на хорошем счету. После учёбы бежала в салон красоты, где подрабатывала мастером маникюра, а после смены – в общежитие, чтобы шить, фотографировать и продавать одежду в своём собственном, маленьком, но собственном магазине одежды.

Перизат пила чай с сушками, когда на её смартфон пришло уведомление о новом сообщении. Девушка отёрла руки салфеткой и прочитала:

«Привет.»

Писал симпатичный, нет, даже очень красивый парень, похожий на артиста корейской эстрады. Пери заглянула на его страницу и увидела множество фотографий профессионального качества, где парень рекламирует магазин эксклюзивных тканей.

Перизат этот магазин был знаком. Девушка не могла себе позволить купить в нём ткани, даже самые дешевые, поэтому отоваривалась исключительно на рынке. Ей польстило, что представитель такого учреждения сам, первым ей написал (она не раз пробегала мимо витражных окон этого магазина, заглядываясь на продавца, мило беседовавшего с женщинами, на которых и смотреть-то было слишком дорого). Правда приятное тепло в животе быстро исчезло и Пери ответила:

«Добрый день, вы по поводу заказа?»

Ответа не последовало, хотя сообщение было доставлено и прочитано. Девушка подождала немного, затем отложила телефон и продолжила пить чай. Весь вечер она отшивала платья по заказам. Её фото в социальной сети возымело успех. К празднику многие захотели принарядиться, а зная об исполнительности и честности Перизат, платили клиенты вперёд.

Был вечер пятницы. Соседки умотали в клуб, поэтому Пери засиделась за шитьём допоздна, не боясь кого-то потревожить. К тому же на этаже тоже гуляли. Звенели бутылками и шумели. По пятницам комендант закрывала на это глаза.

Гудеть с собой Перизат не звали, она в первый месяц своего проживания в общаге дала понять, что приехала для учёбы, а не для того, чтоб «Вести себя так, чтобы родителям было стыдно». После чего прослыла зубрилкой, ботаничкой и клушей. Но Перизат до того дела не было.

Натруженные пальцы гудели. Громоздкие портновские ножницы набили мозоли, швейная машинка перегрелась, напёрсток почти прирос к мизинцу, но работа была сделана. Пять красивых праздничных костюмов в разных расцветках отглаженные и упакованные в целлофановые чехлы висели на плечиках, ожидая своих новых хозяек. Теперь можно было поспать. До будильника оставалось полтора часа.

Глава вторая. Вечер.

Продуктовый магазин находился в цокольном помещении. Тут пахло канализационными испарениями и ржавчиной. Жанболат стоял в очереди, держа подмышкой бутылку кефира и охлаждённую куриную печень в подложке. Впреди него два подростка, тщетно притворявшихся совершеннолетними звенели пивными бутылками и гоготали ломающимися голосами. Продавщица, татешка лет под шестьдесят, смотрела на парней подозрительно, насупив выщипанные и покрашенные по последней моде брови.

– Удостоверение! – потребовала она, когда подошла очередь подростков расплачиваться.

–Э-э-э,– нагло заэкал один из них (у него под носом росли напоминающие плесень усишки). – Да мы тут всегда берём есьже, вы ж меня знаете, тате!

– Докумены давай, или ставь пиво на полку!

– Дома забыл!

– Ну ничего, – расплылась в улыбке продавщица (ребята расслабились, тоже заулыбались). – Ты в телефоне открой! Kaspi же?

По итогу подростков из магазина выдворили. Те матерно ругаясь потопали в другой, более лояльный к закону о спиртном павильону.

– Совсем оборзели! – злилась татешка за прилавком.

Она видимо ожидала поддержки от красавчика, который в пятничный вечер не алкоголь покупает, а кефирчик, но не дождавшись просто пробила покупки и глядела вслед удаляющемуся юноше.

Лифт довёз Жанболата лишь до четырнадцатого этажа. На пятнадцатый нужно было подниматься по лестнице, путь на которую пролегал через открытый общий балкон. На балконе никого не было, парень задержался ненадолго, разглядывая красоты вечернего города, на который наползал, оборачивая улицы в сырой пух туман, превращавший огни в расплывчатые разноцветные пятна.

Желудок резануло, скрутив Жаника пополам. Он сплюнул на бетонный пол вязкую кислую слюну, наполнившую рот и поплёлся по лестнице. Квартиру в мансарде многоэтажки он снимал. Это была тесная однушка с кухней-студией и совмещённым санузлом. Едва переступив порог Була скинул туфли и влетел в ванную согнувшись в болезненном рвотном спазме. Покупки выскользнули из подмышки и шлёпнулись на застеленный половиком ламинат в прихожей.

Опорожнив желудок он на четвереньках выполз из санузла, задвинул щеколду на входной двери и привалился спиной к прохладной стене, переводя дыхание.

В квартире было тихо, только секундная стрелка настенных часов нарушала тишину похрустывая при движении. Жанболат прикрыл глаза. На языке была омерзительная кислая плёнка. Парень с трудом встал, придерживаясь за стену прошел на кухню и открыв кран стал полоскать рот.

Белый шум, создаваемый текущей водой успокаивал, гипнотизировал. Жаник глядел на тугую струю и реальность вокруг него расплывалась. Вдруг в шум воды вклинилось размеренное цоканье.

Була закрыл кран, медленно обернулся. По ламинатному полу на высоких и тонких птичьих ногах вышагивал, стуча когтями Каража́л.

*

Богатым человеком был Ерназар. Девять сыновей у него было, девять дочек.

«Сразу в рай попадёт отец, родивший троих дочерей» – говорили среди народа. Ерназару же прочили место подле Аллы́.

Старшие сыновья пасли в степи скот, несчётные отары овец, табуны ретивых и горячих жеребцов, дочери доили коз и кобылиц делали сыр, кумыс и масло. Ткали полотна и шили одежду. Самый младший сынок, прозванный Алтыном, что означало «золотой» родился раньше положенного срока и всё время пребывал с матерью, что ни на секунду не отходила от его колыбели.

В то время жил на свете страшный колдун, тысячелетний Хасатанов сын, хитрый и безжалостный людоед Кумшу́. И был у Кумшу один единственный отпрыск, наследник созданный колдуном из глины и вороновых перьев уродливый и ненасытный Каражал.

Хотя и не ведают демоны душевных привязанностей, поскольку у них нет души, Кумшу любил своего сына, как человек любит своё дитя. Каражал днями на пролёт охотился на степную живность, размахом чёрных крыльев своих закрывая солнце так, что день становился ночью. Похожий на человеческий лик его извращал загнутый медный клюв, острый как бритва, но слабый против кости. Длинные тонкие птичьи лапы поджимал демон в полёте к крепкой груди, словно у молодого джигита, а подаренными дедом рогами, торчащими из пышной смоляной шевелюры прорезал он небесные глади до третьих небес.

Кумшу, гордый отец, не мог нарадоваться на отпрыска, который мог заглотить за раз лошадь целиком, но вот однажды донёс до него ветер неприятные и страшные предсказания:

«Кумшу,» – шелестел он. – «Твоему сыну Каражалу грозит беда…»

– Кто посмел покуситься на моё дитя? – взбеленился Хасатанов сын.

«Твой сын падёт от руки человека,» – пригибая траву к земле отвечал ветер.

– Ха, – рассмеялся Кумшу. – Ни одному человеку не под силу убить демона! Глупые слова, ветер, убирайся прочь!

«На свете живёт отец, чьё место у трона Аллы! Он родил девятерых сыновей и девятерых дочерей, Кумшу. Его сыновья отмечены особо. Они не воины и не охотники, но сила их в единстве! Они погубят тебя Кумшу, а после и твоего сына.» – сказав это ветер унёсся вдаль, оставив Кумшу в задумчивости.

Тем же вечером отправил Кумшу своих служанок Жабу и Каменную Гадюку на поиски отмеченных джигитов. Обернулись Жаба и Гадюка юными девушками, превратили степных мышей в добрых скакунов и отправились в путь.

Тем временем в юрте Ерназара было шумно и весело. Наевшись досыта большое семейство пело песни, а отец подыгрывал им на добре. Вдруг слышат: цокот конских копыт. Вышел Ерназар с сыновьями из юрты и видят:

Две прекрасные путницы одна дородна и полна, а друга длинная и тонкая, верхом на взмыленных и уставших лошадях стоят у корыта для водопоя.

– Долгих лет! – подняв пухлую руку поприветствовала Жаба. – Мы сбились с дороги и устали в пути, а наши кони мучатся от жажды, не позволите ли мне и моей сестре перевести дух в вашей юрте, и напоить коней у вашего водопоя?

– Мы давно в пути, видели много стран и можем рассказать множество увлекательных и весёлых историй на потеху вашему семейству, уважаемый! – добавила Гадюка, согнувшись в седле под немыслимым углом.

Ерназар промолчал. Сыновья зароптали:

– Пусти их отец, интересно же!

– Мы тут не видим ничего, кроме конских крупов, пусти их, а?

– Закон Великой степи велит…

Ерназар поднял вверх руку, сыновья замолчали.

– Долгих лет и вам, странницы! – он склонил голову. – Мой дом – ваш дом.

Дородная ела так, будто в прорву всё проваливалось, не жуя, заглатывая куски, пихая их в широкий рот. Тонкая же лишь скромно пила молоко из пиалы. Ерназаровы дочери и жена глядели с любопытством и нетерпением ожидая, когда гостьи начнут рассказывать о своих путешествиях. Наконец, насытившись Жаба сложила ноги по-турецки и заговорила:

– В одном пустынном уголке живёт тысячелетний демон. Имя этому демону Кумшу…

*

Каражал глядел на Булу склонив голову на бок, переминаясь с лапы на лапу, стуча по ламинатному полу каменными когтями. Его чёрное оперение было перепачкано слизью, волосы слиплись в отвратительного вида сосульки и висели как дохлые змеи до заросшего жестким лобковым волосом пупа. Творение Кумшу, некогда огромный, навевающий ужас демон был сейчас убог на вид, худ и влачил жалкое существование, пребывая паразитом в теле Жанболата.

– Е..ды, – прошелестел Каражал, чуть приоткрыв медный клюв.

Була опомнился, пробежал мимо подселенца в прихожую, подхватил покупки и вернулся на кухню.

Куриная печень и кефир взболтались в блендере в липкую розоватую жижу. Каражал пританцовывал под локтем Жаника, ожидая кормёжки. Була перелил корм в глубокую пластмассовую миску для крупных собак со следами когтей и зубов. Поставил её на пол. Ворон набросился на еду, по квартире стало разноситься отвратительное чавканье и сюпанье. Смотреть как подселенец ест Жанболат не любил. Он ненавидел утробные звуки, а с тех пор как появился Каражал стал их ещё и бояться.