Смена караула бесплатное чтение

Скачать книгу

Встреча с Непознанным

Не так давно я получил странное послание по электронной почте. В нём некто под ником «Непознанное» не то, чтобы предлагал, а скорее даже требовал встречи со мной. Так и было написано: время, дескать, пришло, – мы непременно должны встретиться в реале, иначе – никак! Встреча должна состояться в ближайшую субботу и указан адрес. Улица и номер дома.

А что? – подумал я, – почему бы и нет? Надо, значит – надо! Я был заинтригован. В субботу утром я вылез из метро на Невском и неспеша побрёл в нужном направлении. Даже если это и чей-то глупый розыгрыш, то всё равно ничего страшного не произойдёт – будем расценивать это, как просто прогулку, – рассуждал я.

Я шёл по Казанской улице. Где-то здесь у меня должна была состояться встреча с Непознанным. Остановился возле какого-то учебного заведения и закурил. Мне становится тесно в одной голове -так охарактеризовал я своё нынешнее мироощущение, – мне тесно в – только своей – голове. Желаю щекотать множество мозжечков. Посредством внутренней улыбки. – рассуждал я.

Номер дома совпадает. Интересно, на сколько оно опоздает? Говорят, всегда опаздывает. Что ж, я, собственно, никуда и не спешу, подожду покуда не надоест. В конце концов, оно само написало мне в личку и назначило встречу. Я ещё спросил: а как я вас узнаю? А оно в ответ – «не беспокойся, мол, сразу узнаешь, меня трудно не узнать».

И действительно, через полчаса ожидания из-за угла появилось нечто… Человек неопределённого возраста в костюме индейца. С перьями на голове и прочими индейскими атрибутами. А за поясом у него был пластмассовый игрушечный томогавк. Причём с гофрированным молоточком, который при ударе должен был издавать писк.

Я поздоровался первым. Индеец в ответ похлопал меня по плечу:

– Привет, дружище! Давно меня ждёшь? Извини, но так уж положено. Правила-то не я придумывал. Здорово ты это… про мозжечки подумал. Я там за углом стоял и подслушивал. Точно сказано. Как тебе мой наряд? – весело спросило Непознанное.

– Оригинально! Как люди-то реагируют? Не пялятся?

– А меня это мало волнует. Да и видят меня не все. Только те, кому надо и те, кто готов к моему появлению. Но я парень весёлый – могу и похулиганить, если что.

– Так ты, всё-таки, парень?

– Ни то, ни другое, и даже не модное ныне – третье! – рассмеялось Непознанное. Тут дневной свет стал меркнуть, и мы оказались в полной темноте. Индеец замерцал всеми цветами радуги. Остановился на ярко-фиолетовом. – Тут нам никто не помешает. Или обратно пойдём?

– Лучше обратно. Мне там как-то привычней. А как ты на меня вышел, извини, вышло-то? – спросил я.

– Ха! Он ещё спрашивает! Так ты же сам до меня ещё с нежного возраста домагивался непотребно. А с наступлением зрелости твои робкие по началу домагивания переросли уже в настоящие грязные интеллектуальные домогательства. Этого я уже не стерпел. Люблю, знаешь ли, разврат и извращения во всех их проявлениях. Кроме плотских, естественно, – это слишком примитивно и мелко для нас – прямо детский сад! Вот я и пошёл на встречу. Пойдём-ка, тут не далеко есть неплохое заведеньице… Не спорь – без этого никак!

Он привёл меня к мексиканскому ресторану. Я сказал, что у меня нет денег. Индеец рассмеялся и протолкнул меня внутрь. Мы сели за столик в глубине зала, в самом углу. Официант молча принёс бутылку текилы, рюмки и по большой кружке мутного мексиканского пива. Никакой закуски не принёс.

– Ну вот и славно, – сказало Непознанное, – начнём, пожалуй. Не пристало нам на сухую шалить и баловаться. Как думаешь?

Мне сразу стало как-то веселей на душе. И после нескольких рюмок всю неловкость как рукой сняло.

– Слушай, а ты что такое непознанное-то? – уже по-дружески поинтересовался я.

– Так не познаёт меня никто! Я уж от отчаяния тебе написало. Может, у тебя что получится… Дерзай! Вот очень уж мне нравится мультик про Карлсона. Прямо с меня срисовали. Я такой же безбашенный. Ну, давай шалить уже! – развеселилось Непознанное, – видишь этих муравьишек? Вон за тем столиком – двое трапезничают? Сейчас мы им устроим, – злорадно улыбнулся индеец и достал свой игрушечный томагавк. Он замахнулся и удалил молоточком по столу. Раздался характерный писк.

За столиком сидели двое. Импозантный мужчина средних лет в дорогом костюме и молодая дамочка. Мужчина усердно пытался что-то разрезать у себя в тарелке. А дамочка, явно скучая, нехотя ковырялась в салате вилкой. Появился официант с подносом в руках и застыл перед дамочкой. На подносе кроме маленького тёмного пузырька ничего не было. Я пригляделся и понял, что это такое. Это был пузырёк с зелёнкой. Такой в каждой аптечке есть. Дамочка взяла пузырёк, повертела его в руках и кивнула официанту, чтобы тот отчаливал. Затем открыла флакончик и как-то даже совершенно обыденно, что ли, плеснула зелёнкой в своего спутника. Потом ещё и ещё. Спокойно так – без тени эмоций на смазливом личике. Будто она каждый день это проделывает. Мужчина прекратил резать и отложил в сторону вилку с ножом. Зелёнка стекала по его волосам, по левой щеке, по аккуратной бородке и медленно капала на голубую рубашку. Пару секунд он сидел неподвижно в оцепенении. Потом провёл пальцем по щеке, поднёс зелёный палец к глазам, понюхал. Медленно и молча встал, схватил девицу за волосы и окунув её мордой прямо в салат, стал возить её физиономией по тарелке. Пару секунд было тихо. Потом дамочка зазвучала. Сначала был слабый писк, потом – по нарастающей, и вот уже она вышла на полную громкость. Завизжала и завыла как резанная! Посетители побросали все дела и устремили свои испуганные взоры туда, где разыгрывалась эта безобразная сцена. Официанты и администраторы вышли из ступора и бросились разнимать дерущихся. Мужика еле оттащили от девицы.

– Дура! – орал он, – у меня же переговоры через час!

– Только о себе и думаешь, – визжала она, – сам дурак! – и вприпрыжку убежала в дамскую комнату.

Мужика вывели на крыльцо и посадили на ступеньки. Принесли влажные салфетки. Официант помогал ему вытираться. Да – куда там! Только ещё больше размазывал.

– Зачем ты это сделал? – повернулся я к своему спутнику, но вместо индейца увидел на его стуле маленькую девочку в розовом платьице с кружевами. На вид ей было лет пять.

– Искусство заметания следов, – сказала она басом, – я просто помогла им разобраться в себе. Вытащила наружу то, что они не хотят осознавать. Расставила точки над i. А это не всегда весело. Зато действенно!

Девочка потянулась к кружке пива. Схватила её двумя руками и принялась жадно пить. Она пила минут пять, не отрываясь. И как в неё это всё помещается? – недоумевал я. А впрочем, чему я удивляюсь, она же – Непознанное, пусть и в виде маленькой девочки.

Допив до дна, она с грохотом поставила кружку на стол и откинулась на спинку стула. Громко по-мужски отрыгнула и сказала басом:

– Ух, как славно-то! Пойдём отсюда, здесь нам больше делать нечего, – подытожила она, стукнув маленьким кулачком по столу, – текилу берём с собой, там ещё почти полбутылки осталось! – уже детским голоском пропела девочка.

Мы вышли на улицу. Мужик с зелёным лицом всё ещё сидел на ступеньках крыльца. Он истошно орал что-то в телефон. А девица с красной от слёз физиономией и с небольшим порезом на лбу прыгала вокруг него и безостановочно лепетала что-то нечленораздельное, пытаясь вставить свои пять копеек в паузы между репликами зелёнорожего.

Девочка взяла меня за руку, и мы пошли по солнечной стороне улицы. В другой руке она сжимала горлышко ополовиненной нами бутылки, которая чуть ли не волочилась по асфальту. Прямо картина маслом: маленькая девочка с бутылкой текилы в руке идёт с каким-то взрослым дядей не известно куда. Или дядя её ведёт… Тут я поймал себя на мысли, что меня же могут принять за педофила. А что – напоил несчастного ребёнка и ведёт на экзекуцию. И некоторые прохожие действительно останавливались и провожали нас явно неодобрительными взглядами. По крайней мере, мне так казалось.

– Вот ты зануда! – совсем по-детски упрекнула меня девочка, – его за руку держит Непознанное, а он о педофилии думает. И кто из нас после этого извращенец? – Ехидно заметила она.

– Да мне просто не по себе как-то. Не привык я, знаешь ли, с маленькими девочками за ручку гулять. Ну и потом, у тебя же бутылка текилы в руке. Как-то это, того… Странно выглядит.

– Не привык, говоришь. Это хорошо! И не вздумай ни к чему привыкать – заржавеешь! Слушай, я пить хочу, давай-ка прибухнём на остановке. Как ты на это смотришь? – хитро прищурилась озорная девчонка. Я попытался было возразить, но не тут-то было. Она принялась сердито топать ногами и громко капризничать:

– Я устала, я хочу пить, папа, дай мне сигаретку! – канючила она.

Старушка, сидящая на троллейбусной остановке, посмотрела на нас и покачала головой:

– Ну, что же вы, папаша, разве не видите – девочка устала. Иди садись ко мне, милая. Вот сюда. Так, хорошо. Давай бабушка тебе бутылочку откроет. Вот так, пей, моя сладкая, – старушка просто светилась от счастья. А моя маленькая спутница, сделав внушительный глоток текилы, громко рыгнула и опять заканючила:

– Папа, дай-ка мне сигаретку, ну дай…

– Дайте же ребёнку наконец покурить! Папаша, тоже мне! – повелительным тоном заговорила бабка. Я пробормотал что-то типа «слушаюсь» и протянул вымогательнице сигарету. Дал прикурить и натянуто улыбнулся. Девочка смачно затянулась и медленно выпустила дым. Тут как раз подошёл троллейбус. Старушка ласково погладила курящую девочку по голове и бросив мне на прощание «берегите её», полезла в троллейбус.

Мы остались на остановке одни. Я взял у неё текилу и приложился из горлышка. Сделал пару глотков и закурил. Мы встали со скамейки и пошли дальше. Всё то время пока я держал её за руку, я ощущал, что в меня вливается столько всего необъяснимого, что расхлёбывать мне это придётся ещё очень и очень долго. Этих запасов мне должно хватить чёрт знает на сколько, голодным уж точно не останусь.

И вот я иду и держу за руку бывшего индейца, а ныне маленькую девочку с сигаретой во рту, которая весело размахивает почти пустой бутылкой текилы. И в голове у меня звучит «цеппелиновская» «Stairway To Heaven». Солнышко светит, на душе радостно. И тут мы оба останавливаемся, поднимаем головы и видим вывеску «Химчистка «Тритон» Прачечная». И вдруг меня осеняет! Я поднимаю руку и показываю девчонке на вывеску, и только успеваю открыть рот, как она опережает меня:

– Хоп-ля! – бутылка падает на асфальт, и в её в руке появляется томагавк с молоточком. Она ударяет им по стальной ограде, раздаётся писк, буква «Т» в названии заведения тут же преображается в «П». – Ты ведь тоже об этом подумал, не так ли? – спросила она весело. Я кивнул головой:

– Вот именно!

– Ну, по ходу дела синхронизация завершена. Что ж, мне было с тобой весело, надеюсь и тебе тоже. Мне пора. Возникнут затруднения – всегда обращайся ко мне! Заруби себе на носу – всегда! За мной – не заржавеет! – прохрипел бомж и растягивая меха неизвестно откуда взявшейся у него в руках гармошки, заголосил на всю улицу:

– Эх! Полным-полна моя коробушка: есть и ситец, и парча!..

Бомж рванул вперёд, приплясывая в такт, и исчез за углом. Звуки гармошки и песня сразу же прекратились. Даже эха не последовало. Я подбежал и заглянул за угол. Естественно, там никого уже не было.

– Хы-Хы-Хы! – ухмыльнулся я. Постоял-постоял на углу и направился бодрой походкой к метро. И в голове уже звучала не слащавая «Stairway To Heaven», а суровая «Долгая счастливая жизнь» Егора Летова.

16 сентября 2020 г.

Петро-Павловское преображение

Воскресным январским утром Павел прохаживался возле метро, поджидая своего давнего приятеля. А снега – как не было, так и нет. Накануне, во время телефонной беседы было принято историческое, как выяснилось в последствии, решение, что не мешало бы им наконец-то и встретиться, ибо минуло уже более года с момента их последней встречи. Всё как-то было не до того. Пётр, как водится, прибыл с опозданием. Друзья поздоровались, посмеялись, показывая пальцем друг на друга, типа «ну у тебя и рожа» – так у них было принято, и отправились бродить по парку. После непродолжительной беседы об общих знакомых Пётр заявил, что он «с утра не жрамши» и что не мешало бы и перекусить. Павел, как абориген, взялся привести их кратчайшим путём в одно некогда приличное и недорогое заведение. После получасового рысканья по пустынным улочкам место дислокации было выбрано. Они зашли в стекляшку и уселись возле окна. Павел изволил заказать себе суп, а дон Педро довольствовался мясным ассорти. Им принесли графинчик с огненной водой и попросили немного подождать закуску. Когда всё было доставлено, друзья вопросительно уставились на официанта: посуда была пластиковая, одноразовая, причём весьма развесёлой расцветки. Суп Павлу подали в ярко-жёлтой полупрозрачной пластиковой тарелке, ложка тоже не отличалась изыском – маленькая и какая-то игрушечная на вид. Петра же унизили ярко-зелёными столовыми приборами.

– А это – что? У вас другой посуды не нашлось что ли? – cправедливо вознегодовал Павел на несчастного официанта. Тот вежливо попросил прощения и сказал, что у них посудомоечная машина сломалась и срочно пришлось приобретать одноразовую, но это временно. Он ещё раз извинился и пропал.

– Да… Весёленькая картина. Прямо как в детском саду! Ну да ладно. Давай что ли за встречу, – улыбнулся Пётр. Друзья выпили и приступили к закуске.

Настроение начало выправляться в нужную сторону. На душе потеплело. Завязался душевный разговор, который, как это водится, постепенно вошёл в правильное русло. Вдоволь наговорившись, оба замолчали и уставились в окно.

Павел, задумчиво водивший своей игрушечной ложкой по остаткам супа, вдруг оживился и выдал:

– Я смотрю на поверхность горячего супа

Через влажную горечь, сквозь рябь суеты…

Жалко курить теперь нельзя в кафешках. На улицу придётся переться.

Не хочу оставаться куском полутрупа…

Во! Эврика! Общественное мнение, на мой взгляд, подобно стекловате! Раздражение от неё не только внутреннее, но ещё и на физическом уровне. Как ты считаешь? Всё аж чешется. У меня уже аллергия сформировалась. Давай уже допьём да пойдём, что ли, пройдёмся, курить ужасно хочется. – подытожил свой монолог Павел и поднялся со стула. Друзья расплатились с официантом и вышли на улицу.

Пройдя пару кварталов, Павел остановился.

– Слушай, Петрище! Я тут сегодня утром проснулся и наворочал что-то не совсем вразумительное:

Пусть убог и никчёмен мой завтрак,

Но я розовощёк, словно бог.

И умышленно пусть процветают

Красота и здоровье домов…

– Ну, как тебе? Да погоди ты ржать-то – это ещё не всё. Пока мы шли, я продолжение придумал:

И мансарды пускай нависают,

И какой-то не вовремя знак…

Я уверен, я точно – я знаю, -

Со мной рядом прошествовал бог!

– Ну, Паша, ты превзошёл сам себя! Ха-ха-ха! Гениально просто! Налицо ранняя и прогрессирующая форма деградации! Как ловко ты опустился до пятилетнего возраста! Умение впадать в детство – это, несомненно, талант! А «со мной рядом прошествовал бог» – вещь! Кстати, так как я в этот момент шёл рядом с тобой, то с твоего позволения, я имею наглость принять эти слова на свой счёт. Браво! Весьма польщён! Спасибо! Как бы мне теперь не зазнаться. Ты одёргивай меня, если что.

– Конечно, Петруччо, одёрну, не сомневайся! А вообще, серьёзные тексты писать мне стало как-то не интересно – скучно и пошловато всё это. Мелко, я бы сказал. По-моему, юмор – куда как глубже, нежели официальная и общепринятая полу-поэзия с псевдо-прозой вкупе. А вот абсурд – это вообще космос! Меня интересует Чушь! Во всех её проявлениях. Чушь с большой буквы! Да-да, слово Чушь следует писать с большой буквы! Редкоземельная, щербатая Чушатина лыбится из меня! Осознанная Белиберда должна жалить больней, чем официальная и причёсанная литература. Это как лечение укусами пчёл. И потом – это просто весело! Как ты считаешь? Ладно хватит стаптывать башмаки. – закончил Павел. И они решили завернуть в уютный скверик и перекурить трапезу. Пройдя по аккуратной дорожке, выложенной плиткой, они остановились в центре скверика между двух скамеек, стоящих друг напротив друга. Возле каждой скамейки стояла персональная урна. А что? Очень удобно. И главное – тихо. Деревья скрывали их от уличной суеты, и можно вполне комфортно заняться перевариванием пищи. Тут позади послышались торопливые шаги. Они обернулись и увидели, как к ним как-то неестественно плавно, но очень стремительно приближается невысокий человек с деревянной лопатой для уборки снега. С обычной такой лопатой: деревянный черенок с ковшом из фанеры, край которого был обит металлом. На нём была потёртая оранжевая жилетка и синяя рабочая униформа. На ногах валенки с калошами. В глазах Павла мир вдруг преобразился: всё вокруг приобрело жёлтый с оранжевым отливом оттенок, как будто он надел специальные очки. А воздух стал плотным и вязким словно кисель. И при дыхании он приходил в видимое и ощутимое движение – при выдохе ото рта расходились круги, как при касании жидкости. Пётр же узрел всё в нежно-салатовом цвете. Звуки стали осязаемыми и видимыми – в виде колебаний некой вязкой, но податливой среды. Законы перспективы перестали действовать: человек с лопатой по мере приближения почему-то уменьшался в размерах, а должно, по идее, быть наоборот! Человек выключил звук шагов, бесшумно подплыл к ним и заговорил:

– О, здравствуйте, господа полу-апостолы! Я – местный дворник. Полюбуйтесь-ка, как я могу! – И с этими словами он, как будто резиновый, разинул свою пасть (именно пасть, – ртом это назвать было уже невозможно) и наполовину засунув в неё ковш лопаты, стал шкрябать оцинкованным краем по зубам! Он с торжеством, как бы демонстрируя удаль, умудрялся поворачивать ковш во рту, приплясывая при этом. Павел с Петром схватились за головы – на это же было просто невыносимо смотреть! А от звука шкрябанья металла по зубам вообще мозги разрывало в клочья! Они оба закрывали то уши, то глаза, махали руками, чтобы он прекратил, орали, что это невыносимо и немыслимо. Наконец он вынул лопату изо рта и поставил её на землю.

– Ну, как вам такое, господа? Спорим, что такого вы никогда не видели? На что поспорим? – хитро улыбаясь спросил он.

– Прекратите это немедленно! Что это такое? Да мы чуть рассудка не лишились! Так не бывает! – наперебой заголосили приятели.

– Ну ведь не лишились же… И это весьма похвально. Сегодня мне везёт! Некоторые не выдерживают и становятся дурачками. Да-да! – На всю жизнь остаются идиотами. Почти все. Ха-ха-ха! Вот умора! Я – Ахмет. – представился дворник, став вдруг серьёзным, и далее, но уже с восточным акцентом, продолжил:

– Снега-то нет, вот и развлекаюсь с лопатой, понимаешь.

Павел посмотрел на товарища и тихо сказал:

– Петя, слушай, мне что-то не хорошо… В глазах всё пожелтело…

– Блин, аналогично. Хрень какая-то. Похоже, что траванулись. Может подсыпали что…

– Молодые люди! Дело тут не в еде вовсе, – попытался вставить Ахмет свои пять копеек, но был прерван на полуслове.

– Послушайте, как вас там, Ахмет, мы с приятелем сейчас не очень хорошо себя чувствуем, а вы тут досаждаете… Вы не могли бы нас…

– Нет, это вы теперь послушайте! Дело не в еде, а в том, из чего вы кушали! Ахмет далеко видит, Ахмет слышит сквозь стены! Зачем кушали из кукольной посуды? А теперь вот удивляетесь, что в сказку попали. Уж кому, как не вам знать – полумеры до добра не доводят! Если ты человек, так и кушай из человеческой посуды. Из кукольной посуды – вам уже нельзя. Это дорога назад. Вот: тут я на лопате записывал за вами утром, пока вы ещё спали. – И дворник указал на тыльную сторону ковша лопаты, на которой было записано фломастером недавно озвученное Павлом стихотворение: пусть убог и никчёмен мой завтрак, но я розовощёк словно бог…

Павел побледнел от увиденного и уставился на Ахмета:

– Как вы узнали? Я же никому, кроме…

– Видишь, ты ещё не написал, а я уже знал, что напишешь. Мы тут немного впереди вас живём, однако…

Павел вдруг увидел, что у Петра вообще нет лица – просто размытый овал вместо головы. Его друг стоял рядом, засунув руки в карманы и молча внимал дворнику – просто серое пальто, увенчанное размытым очертанием головы.

– А это – таким ты видишь его на самом деле. Безликим, немым, созданным только для того, чтобы слушать тебя и следовать за тобой, он здесь только для того, чтобы тебе не было скучно, – сказал дворник, поймав удивлённый взгляд Павла на преобразившегося товарища. Павел отвёл глаза в сторону и задумался.

– А ведь вы правы. Я об этом как-то раньше не задумывался… Чёрт возьми, неудобно-то как. – Тихо проговорил Павел. Он повернулся к Петру и начал было:

– Петя, я не…

– Не утруждай себя оправданиями – он всё равно тебя не услышит, – прервал его дворник.

– Почему это?

– А ты подумай хорошенько. Ты же не один на белом свете живёшь! – Сказал дворник и, весело расхохотавшись, подмигнул им обоим сразу. Безликий Пётр в ответ молча закивал головой и полез за сигаретой.

– Итак, господа полу-апостолы, у нас мало времени, вы здесь, к моему глубочайшему сожалению, не на долго. А жаль. А вот если тронулись бы умом, то задержались бы тут на более продолжительное время. Но тогда там, у себя, стали бы дурачками. Дилемма, однако. Так не будем же терять время на разговоры. Давайте оторвёмся по полной! Бежим скорее гнуть забор! Что может быть веселее! Ай да за мной! – Прокричал Ахмет, и Пётр с Павлом, охваченные азартом помчались вслед за дворником к ограде сквера.

– Вот так – хватайтесь за ограду и начали!

Пётр с Павлом обеими руками взялись за ограду, которая едва доходила им до пояса и начали её гнуть в разные стороны. Поразительно, но чугунная ограда легко поддавалась любым манипуляциям, будто была выполнена не из металла, а из латекса. Они растягивали её в разные стороны, играли на ней как на струнах. Звук был похож, как если бы они играли смычком на пиле. И каждый играл в своей уникальной тональности. Звуки рябью расходились от ограды в разные стороны. Ничего приятней они раньше не испытывали…

– Стоп! – скомандовал дворник, – угомонитесь уже. Вам пора. И мне тоже. Пора уж и честь знать.

И тут они оба почувствовали в руках холод металла. Они стояли и держались за чугунное ограждение. Пётр, не мигая, уставился на Павла:

– Слышь, Паша, а у тебя лицо прояснилось. На себя стал похож. А то была какая-то бесформенная клякса.

– И у тебя, я смотрю, рожа тоже обрела, пусть и отдалённые, но всё же человеческие черты. Что не может не радовать. А где дворник?

– Испарился куда-то. Пойдём покурим, наконец, – за этим же и зашли сюда.

Павел проводил Петра до метро. За всю дорогу оба не проронили ни слова. Они попрощались. Пообещали друг другу на долго не пропадать. Паша сел в троллейбус и поехал домой. Проезжая один из перекрёстков, он вдруг увидел Ахмета. Павел бросился в конец салона, прильнул к окошку и замахал оставшемуся далеко позади дворнику рукой. А Ахмет стоял на тротуаре и лукаво улыбаясь, махал в след удаляющемуся троллейбусу.

12 января 2020 г.

Злоключения Петра и Павла

В субботу вечером Пётр позвонил своему старому приятелю Павлу с предложением посидеть в баре. На что тот с воодушевлением тут же согласился. Последний раз друзья виделись около полугода назад. Потом Пётр уехал на север за длинным рублём. И вот по возвращению с вахты он решил малость покуролесить. В былые времена они с Павлом славно кутили. Не без приключений. Всё время что-нибудь оригинальное да случалось. А как без этого?

Пётр встретил своего приятеля возле метро. Поздоровались, обнялись.

– Ну, как съездил-то? – поинтересовался Павел, – много денег заработал?

– Как-как? Время быстро пролетело… Теперь можно пару месяцев ни о чём не думать. Может, на юга рвану, а то лет пять моря не видел. А ты как? Всё пописываешь?

– Куда я денусь, это же мой хлеб. Я тебе почитаю. Потом. Если захочешь… – голосом Александра Калягина проговорил Павел, – кряксёночек! Какие у нас на сегодня планы?

– Пойдём-ка – тут не далеко на набережной забегаловку новую открыли – пальчики оближешь! Ты любишь мексиканскую кухню? Вот и славно! Там текила что надо! А там посмотрим…

Друзья просидели до самого закрытия. Уже за полночь Павел вдруг вспомнил, что ему срочно надо домой.

– Куда ты поедешь? Метро уже закрыто, мосты разведены… У меня переночуешь. А утром тогда уже и домой, если тебе уж так приспичило. Хотя стопудово – ты с утра об этом даже и не вспомнишь.

Друзья зашли в круглосуточный магазинчик. Пётр за руку поздоровался с продавцом. И тот, не смотря на поздний час, без лишних вопросов выдал в бумажном пакете бутылку коньяка.

– Для меня у них всегда двери открыты – в любое время суток! – похвастался Пётр.

Пётр жил один в однушке. Он организовал крепкий чай, в буфете нашлись шоколадные конфеты. Друзья сидели, курили, неспешно беседовали. Пётр предложил было коньячку, но Павел сказал, что ему на сегодня хватит. Тогда хозяин пожал плечами и добавил его себе в чай. Павла явно клонило в сон.

– Паша, иди приляг на диване, покемарь чуток. Я растолкаю, если что. Мне что-то спать совсем не хочется.

Павел проснулся ровно в три часа ночи. Он частенько просыпался в это время. Голова страшно гудела. Он вышел на кухню и застал Петра за ноутбуком. Тот смотрел какой-то фильм с бокалом чая в руках. На столе стояла бутылка с остатками коньяка.

– Ты что так мало поспал? Полтора часа всего покемарил. Сушняк? Коньяку хочешь?

– Мне бы лучше водички. Голова раскалывается…

– Слушай, а давай-ка прошвырнёмся на улицу. Белые ночи же: тепло, ветра нет, народу – тоже. Красотища! Люблю в это время выходить. Пивка возьмём, орешков, ты как?

– Я не против. Всё равно проснулся.

Пётр постучался в двери круглосуточного магазина. За стеклянной дверью появился заспанный продавец. – Здорово, Рашид, – поприветствовал Пётр, – нам бы пивка для рывка и орешков. Вот и отлично.

Друзья устроились в уютном скверике на скамейке под раскидистым деревом. Голова Павла постепенно приходила в норму.

– Петрович, вот послушай. Экспромт:

Я хотел бы балкон на торце,

Чтобы выйти под утро не зрячим

И отчаянно плюнуть в сердцах

Прямо в лысину

Всем проходящим!..

– Ну? Как тебе? – спросил Павел, – соответствует?

– Ещё как соответствует! – оживился Пётр, – прямо в точку! Угадал! У меня такое же настроение.

Через какое-то время Павел заметил молодого мужчину, который стоял в сторонке и из-за кустов поглядывал в их сторону. В пиджачке, джинсах… Мужичок периодически прохаживался по тротуару взад-вперёд, вертел в руках зажигалку, то и дело доставал телефон, смотрел и снова убирал. Он явно нервничал.

– О, смотри, страждущие проснулись. Трубы горят, наверное. Поможем товарищу по несчастью? – кивнул Пётр в сторону стеснительного типа.

– Эй, мужик, чего теряешься? Иди к нам, контора угощает! – весело позвал Пётр. Мужик вздрогнул, виновато улыбнулся и потрусил к лавочке.

– Присаживайся. Хреново? Пиво будешь? На вот, поправь здоровье, – сказал Пётр, протягивая незнакомцу свою полторашку. Тот закивал головой, взял бутылку и тут же присосался к горлышку.

– Фу… Отпустило, кажется. Благодарствую. Николай. Вы меня просто спасли. А то, знаете ли, только с отпуска вернулся. Совершенно пустой. Я в Крыму отдыхал, на Касабланке…

– Касабланка, Крым? Ты ничего не путаешь? Может быть на Казантипе?

– Ах, да – на Казантипе! Прости господи, – всё время их путаю! Всё прогулял. Вина вот привёз, вчера всё и выдул, а похмелиться не на что. А вы, простите давно здесь сидите?

– Да уж почитай… Два часа или около того. А что?

– Вас тут кто-нибудь видел, или вы кого-нибудь? – как бы невзначай спросил Николай.

– А что случилось, любезный? Мы тут всё время были, никого не видели…

– А кто это может подтвердить?

– Ну я не знаю, никто, наверное… Кроме нас тут никого и не было.

– Ясно. Значит алиби у вас нет! Отличненько! Разрешите представиться, – он достал из нагрудного кармана красное удостоверение, развернул его и поводил перед глазами удивлённых товарищей, – следователь по особо важным… майор Сидоренко! Вам придётся проехать со мной для дачи показаний.

– С какого это перепугу? – выпучил глаза Пётр, – на каком основании? Куда поехать?

– На дачу показа…

– Ни на какую дачу мы с товарищем не поедем! У нас другие планы! Поехали на дачу, видите ли… Хо-Хо-Хо! – не унимался Пётр, – а где же у вас дачка, товарищ майор, далеко ли от города? – издевательским тоном поинтересовался он.

– Я бы попросил!.. За оскопление… чёрт… за оскорбление при исполнении! Это в ваших же интересах! Пройдёмте в машину! Павел, успокойте своего приятеля, вы мне кажетесь более благоразумным.

Пришлось подчиниться. Сидоренко довёл приятелей до притаившейся за углом патрульной машины.

– Сержант, принимай задержанных. Прошу в машину, – открывая заднюю дверь приказал он.

Их доставили в участок, провели по коридору и сказали подождать. Сержанта оставили караулить. На стенах висели стенды с какой-то информацией. На одном из них под надписью «Внимание! Розыск!» были размещены несколько фотороботов разыскиваемых. Все разыскиваемые были в медицинских масках.

– Паша, смотри – они все в масках! – развеселился Пётр, – ну дебилизм! – сержант, как вы их искать-то собираетесь? А отпечатки пальцев вы у них в перчатках снимать будете? А то вдруг зараза какая на бумаге останется!

– А я что? Фотороботы составлены со слов потерпевших, – попытался оправдаться сержант, – пандемия же, вот все и в масках. Да, кстати, вот наденьте, – протянул он им пару масок, – не то ещё и за это оштрафуют!

Сидоренко постучал в кабинет своему начальнику и вошёл.

– Докладывайте, капитан, что у вас тут произошло за время дежурства, – майор сел за стол и жестом указал на стул капитану Сидоренко.

– Да вот задержанных доставил… Тут сигнал ночью поступил, – усаживаясь поудобней начал Сидоренко, – одному очень уважаемому человеку нанесено тяжкое надругательство над имуществом, так сказать.

– Как ты сказал? Надругательство? Это – как?

– В нашем районе проживает некий профессор загробной астрологии Звездинский. Это псевдоним у него такой. А так он Жеребцов Николай Евгеньевич. Военный пенсионер. Преподаёт в школе основы безопасности жизнедеятельности. Личность известная: ведёт свой блог в интернете, по этой самой загробной астрологии лекции читает, курсы там какие-то у него. На дому ещё принимает, консультирует. У него много посетителей бывает, особенно по выходным. А тут такое! Представляете ему ночью на квартирную дверь кто-то прямо над ручкой член резиновый привинтил. Пошёл ночью мусор выкидывать, ну и схватился за него, а тот – как завибрирует! Профессора чуть кондратий не хватил. Ещё и табличку к двери пришпандорили «Меринов Н.Е.». Говорит, ничего не слышал. Уснул-мол перед телевизором вечером. Сильно переживает: как теперь посетителей принимать? Удар по репутации!

– Член загробной астрологии, говоришь, – заржал майор, – Меринов-Жеребцов-Звездинский… – ну рассмешил, капитан.

– Я у него дома был, он заявление написал. Порча имущества, аморальный вред, доведение до отчаяния и тому подобное. Представляете, у него все стены увешаны всяческими дипломами, грамотами и благодарственными письмами от сильных мира сего. Надо бы помочь, товарищ майор. Обещал отблагодарить.

– Отблагодарить говоришь… Что ж, надо помочь профессору. А что задержанные?

– Ну, я как от профессора-то вышел, сразу давай по району рыскать, – надеялся по горячим следам отыскать злодеев. Да куда там: воскресение, пять утра, – народу нет вообще, дворы и улицы пустые. Бегал-бегал… И тут смотрю в одном из дворов, в скверике сидят двое. Притаились, значит, думают не заметят… Но у меня-то глаз намётан! Я их сразу вычислил. Они мне сразу показались подозрительными: сидят, пьют пиво с утра пораньше, тихо беседуют… И главное! – Абсолютно никого не трогают! Представляете! Ну подосрительно… ой, простите, подозрительно же!

– Да, действительно, очень подозрительно, капитан. Продолжайте.

– Я решил как-бы случайно присоседится к подозреваемым. Так сказать, начать издалека, типа вокруг да около. Ну, подсел я к ним, поболтали, они меня даже пивом угостили. Но это исключительно пользы дела бля…простите…для. То есть, чтоб втереться в доверие. Слово за слово, и тут выясняется, что алиби-то у них нет!

– Ну, капитан, далеко пойдёшь! Всё правильно сделал. Раз алиби нет, значит, наш клиент! Пусть пока посидят до выяснения. Если что, так за распитие в общественных местах привлечём. А ну-ка давай их сюда ко мне в кабинет.

Когда задержанных привели в кабинет, Сидоренко стоял позади своего начальника и смотрел в окно.

– Так… Задержанные, вы зачем над профессором надругались? – строго спросил майор, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Те уставились на майора ошалевшими глазами и, перебивая друг друга, затараторили:

– Вы что-то путаете… Какого ещё профессора?.. Мы никого не насиловали! Мы вот и товарищу майору Сидоренко рассказали, что никого не видели… А он нас в машину…

– Майору?! – майор с любопытством посмотрел на своего подчинённого.

– Это я так… Для конспирации, – закашлялся капитан Сидоренко, переминаясь с ноги на ногу, – чтоб не догадались…

– Ну-ну… Капитан. Итак, значит профессора Звездинского вы не знаете?

– В первый раз слышим!

– Хорошо. Вот вам бумага и ручки. Пишите, как всё было.

Когда всё было написано, майор пробежался глазами по их писанине и убрал листы в стол.

– Так, господа хорошие, расклад такой. У вас два пути. Первый: я вас задерживаю на сорок восемь часов до выяснения, плюс административное взыскание за распитие в общественных местах. Второй: вы под чутким руководством вашего участкового, капитана Сидоренко, идёте и приводите в порядок дверь уважаемого профессора. Расклад понятен? Что выбираете?

…И старые друзья пол дня потратили на приведение в порядок двери профессора загробной астрологии Звездинского. Член оказался не привинченным к двери, а его просто-напросто приклеили к ней намертво. Как и табличку. Пришлось отмачивать растворителями. Естественно, купленными за свой счёт. Когда работа была закончена, Сидоренко вышел от профессора слегка пошатываясь. Он принял работу, позвал профессора, тот сказал, что его всё устраивает, и претензий он больше не имеет. Но товарищу капитану и этого показалось мало, и он приказал ещё и извиниться перед профессором за преступление, которое друзья не совершали.

После унизительной процедуры извинения профессор погрозил пальцем и сказал, что он находится под защитой высших сил, и что с ним шутки плохи… потом промямлил что-то про карму. Капитан во время его монолога всё время кивал головой в знак согласия.

– Вот так! Свободны… – еле проговорил участковый, и спрятался за профессорской дверью. Профессор продолжал ещё что-то говорить, но друзья его уже не слышали.

Выйдя из подъезда, Пётр закатил к небу глаза и сказал:

– Хорошо погуляли!

– Да уж, – согласился Павел, – будет что вспомнить. Мы же не можем просто так. – Без приключений!

– Согласен. А всё-таки, какая же сволочь этот Сидоренко! Капитан, который майор под прикрытием. Человек и пароход. А ещё половину полторашки гад у меня высосал. А зато я теперь знаю куда рвану отдыхать!

– На Касабланку – в Крым! – глядя друг на друга, хором засмеялись друзья.

26 июля 2021 г.

Велосипед на вырост

Аркадий Германович (он же Гематогенович) каждый год с наступлением весны принимался мечтать о покупке велосипеда. Но каждый год что-то случалось – и покупка откладывалась до лучших времён.

Однажды он проснулся утром в субботу и сладко зазевал. Потом вспомнил о конфузе с велосипедом и нахмурился. Блин, что же делать – засмеют же, – думал он. Тут же пронеслись в глазах все многочисленные знакомые, которые были на том злосчастном пикнике. Надо бы посовето…

– Гематогеныч! Это я! – пронеслось в трубке, – я тут тебе фотки с пикника подкинул на почту. Пойдёт?

Тут медленно Аркадий (наградил же бог таким именем), приходя в себя после пятницы, начал соображать, кто с ним говорит.

– Привет, Сашка, как сам?

– Да вот фотки с прошлых выходных тебе кинул. Ты же просил…

– Спасибо. Посмотрю, – сквозь зубы проговорил Аркадий, катая маленький велосипедик по столу.

Зачем он попёрся на этот пикник? Какого, я извиняюсь, лешего, полез после пикника в интернет на сайты про велики. Будучи, мягко говоря, в весьма приподнятом настроении? Да – увидел велик своей мечты! И нажал «КУПИТЬ». И купил-таки.

Через пару дней привезли коробку. И Аркадий извлёк это чудо: двадцатисантиметровый велосипед со всеми прибамбасами. Он купил картинку из интернета. Но велик был выполнен мастерски: всё работало-крутилось. Даже педальки можно было крутить. И цепь была смазана. Плюс – набор миниатюрных инструментов. Обалдеть просто! Какой позор! Кроме того, не помня себя от усердия, Аркадия душила жаба! Холодная влажная и мерзкая жаба – за бездарно потраченные деньги. Душила без устали, методично. Он, конечно, уже сто раз пожалел и раскаялся, но чего уж там – кулаками после драки не машут.

– Ну, Гематогеныч, ты даёшь! – давился от смеха Сашка, – начинать надо с малого! Велик – на вырост! Я сейчас помру! – Саня уже не выдержал и заржал в голос, – я прямо цитатами сыплю, правда не знаю – чьими… Хы-хы-хы! Да, не забудь про фотки с пикника. Посмотри в почте.

Аркадий открыл почту, посмотрел… И тут же перезвонил Сане:

– Что это такое, чёрт возьми? Это прикол – я не понял? Гений фотошопа хренов! У меня и так настроение на нуле, и ты ещё со своим юмором!

– Не понял. Ты о чём, родной?

– Почему на фотках я в трусах? И, главное, всё натурально так выглядит. Все в куртках, и некоторые даже в шапках, а вот я – в трусах! В красных пролетарских трусах! И это в середине апреля, снег ещё кое-где в кустах лежит. Что, ничего другого в голову больше не пришло? И почему у меня на голове кепка? Похоже, что из фольги. Что за извращённая фантазия?

– Не понял: ты о чём вообще говоришь? Какие ещё трусы с кепкой? Я в фотошопе, как свинья в апельсинах. Ты же знаешь. Да и зачем мне? Ты просил – я послал. Сам же жаловался, что фотографий у тебя мало.

– А ты посмотри на оригиналы.

– Блин… Чертовщина какая-то. Похоже, ты действительно, в трусах! Но я ничего не делал. Вчера вечером, когда тебе отправлял, я их предварительно просматривал! Всё было в порядке! Может быть, ну я не знаю, взломали? Хотя, кому мы нужны с нашими шашлыками? Мы же – не Баширов с Петровым. Слышь, я тут посмотрел, ты на всех моих фотках, даже на старых, в нормальном виде. Только на этих ты в трусах. И да – в трусах, в кепке и… с голубым эмалированным ведром. Похоже пустым… Хе-хе-хе! Напрашивается известная примета! Да не хнычь ты! Ты же – не баба – и примета не катит.

– Сейчас проверим, – сказал Аркадий, – я перезвоню. Он никогда не делал сэлфи и, считал эту процедуру унизительной для себя – чем-то похожим на акт онанизма, что ли. Но ради эксперимента решил поступиться принципами. И вот, пожалуйста! Он – в красных пролетарских труселях, на голове кепка из фольги, а в правой руке голубое эмалированное ведро. А где футболка и треники, спрашивается? Бляха-муха, мне же завтра на пропуск фотографироваться! И как я в таком виде? – бешено крутилось у него в мозгу. Надо проверить!

– Алло, Саня, я тут сэлфи сделал. Похоже со мной что-то случилось – надо подумать. Пока.

Аркадий надолго задумался. Надо довериться базовым инстинктам, – размышлял он, раньше меня это спасало от неприятностей. Итак, что там у нас? Инстинкт самоудовлетворения. Нет, это – не то. Инстинкт раздражения (причём, ото всего сразу). Какой ещё? Ах да! – Инстинкт самоуничтожения! Хорошо, что у меня изначально западает кнопка запуска, а не то бы я с остервенением непрестанно давил бы на неё по поводу и без. Или я что-то путаю? Всё началось с велика! «Начинать надо с малого» – Саня оказался нечаянно прав! Пока я ему не поведал о своём конфузе, с фотографиями всё было в порядке. Надо что-то с этим делать. Да, велосипед маленький. Моделька, можно сказать. Но ездит, педальки крутятся, и цепь исправна. Но маленький!

Аркадий вышел из дома и направился в торговый центр. Там везде камеры и можно созерцать себя на мониторах онлайн, так сказать. И, надо же, прямо у входа его тормознули! Нельзя в таком виде! – Охранник выглянул из-за своей стойки с мониторами. Он несколько раз проверил камеру, посмотрел на Аркадия, извинился и пропустил. Сослался на то, что камера типа барахлит.

Аркадий рассудил так: надо срочно в парк… И подумать. Обычно это помогало.

В пышной зелени есть небольшое углубление – туда-то мы и направимся для трепетных членораздельных размышлений, – рассудил Аркадий. Вот и сосны – они подскажут, если что.

И прискакал странный ПТИЦ. Раньше такого он не видел. ПТИЦ попрыгал-попрыгал… И напрыгал единственно верное решение! Надо купить настоящий велик! Молоточки в голове заработали. Два весёлых кузнеца весело били по наковальне:

– Накормить бы себя шоколадом,

Повышающим живость ума…

Вот сижу и давлюсь лимонадом….

– Даже Птица умнее меня.

Аркадий оглянулся и сел беспомощно на пенёк.

Он назанимал денег и помчался на рынок за великом. Вернулся домой уже за полночь. На своём железном коне – всё никак не мог накататься. Стёр с непривычки всю задницу по самые уши. Шутка ли – со школьных лет не сидел в седле.

Утром было совсем не разогнуться: всё тело болело будто его переехало бульдозером, причём несколько раз. На подставке возле ноутбука красовался его маленький велосипед. Когда Аркадий включил компьютер, он задумчиво посмотрел на символ своей нетерпеливости. Вот к каким последствиям может привести сиюминутное желание, – подумал он, открывая папку с фотографиями. Но все фотографии оказались в полном порядке: никаких красных труселей, голубых вёдер и кепок из фольги. Всё вполне обыденно, как и должно было быть.

А вообще, забавно просматривать вечером новости и катать по столу искусно выполненную каким-то китайским мастером модель велосипеда… поглядывая краем глаза на балкон, где в полной боевой готовности тебя ждёт настоящий железный конь.

03 июля 2021 год

О пользе цитрусовых

Пенсионер Иван Фёдорович Спицын проснулся в тревожном расположении духа. С чётким осознанием того, что ни сегодня-завтра он умрёт. И если это случится дома, то вероятно, его найдут не сразу, а как показывают в криминальных передачах, только когда соседи почувствуют характерный запах. От этого ему стало ещё тоскливей. Противно было даже думать об этом! И он в сердцах сплюнул. И что ещё хуже – хоронить его будет некому. Родных у него не осталось. Ну есть, конечно, родственнички…но живут они в другом городе. Да и отношений он с ними не поддерживал. Может, они о его существовании и не помнят вовсе. Друзей Иван Фёдорович тоже не нажил. Были пара-тройка старых знакомых, но те вряд ли всё бросят и примчатся проводить его в последний путь. Так что перспектива, мягко скажем, его ожидала не завидная.

Да что и говорить – даже болезней, по праву положенных ему в силу возраста, и тех не нажил. Ни на что особо не жаловался, ничего не ныло, не болело, и отсутствием аппетита не страдал. Увлёкся вот на старости лет чтением. Добрая половина пенсии уходила на книги. Закупался он на книжных развалах, ибо выбор там был на много шире, нежели в книжных магазинах. Предпочитал всё больше научно-популярную литературу. Он оглядел стопки книг, стоящие прямо на полу вдоль стен. Они были расположены не абы как, а согласно тематике, в алфавитном порядке. Не всё успел прочитать, – подумал он с сожалением, – кому это всё достанется? Ведь на помойку снесут…

Иван Фёдорович выглянул в окно. День обещал быть просто сказочным. Начало октября, а небо ясное, ярко светит солнышко, и ветра нет. Он быстро собрался, взял с собой немного белого хлеба и отправился в парк кормить на пруду уток. В последнее время он часто так делал, когда на душе было неспокойно. Покормит-покормит уточек, и жизнь сама собой налаживается.

На обратном пути Иван Фёдорович зашёл в магазин и купил пару сочных апельсинов. Ну вот захотелось ему вдруг апельсинчиков…

Вот идёт Иван Фёдорович в своём светлом бежевом плаще, в руке пакетик с двумя ярко-оранжевыми апельсинами, под ногами шуршат жёлтые листья, солнце слепит глаза, и где-то скрипят качели… Заходит он в свой старый двор, а фасады-то тоже под цвет осени – грязно-жёлтые, и деревья такие же… И тут воздух становится прозрачным-прозрачным, лёгким-прелёгким. Иван Фёдорович в нерешительности останавливается. Его пугает эта чудовищная ясность и очевидность. Его тело слабеет и становится всё более прозрачным. Он прижимается спиной к стене дома, делает несколько глубоких вдохов, но это не помогает. Тело продолжает слабеть, а голова напротив – всё более тяжелеет, наливается. Он больше не может под её тяжестью держаться на ногах и медленно начинает оседать по стене на асфальт. Неужели инсульт…но боли-то нет…как же так? Иван Фёдорович сидит на асфальте и беспомощно озирается по сторонам, ища помощи. Чуть в стороне валяется пакет с апельсинами. Один из фруктов медленно выкатывается на асфальт. Страха нет. Скорее какое-то щемяще-унылое чувство досады: ну как же так? В двух шагах от дома…очень не хочется на виду у всех…во дворе…унизительно-то как…

Он пытается встать, но тут же опять садится. Становится на четвереньки и пытается ползти, но голова стала такой тяжёлой, что руки уже не держат. Он чувствует, что в ней что-то растёт. Ну точно, инсульт, – проносится мысль. Ему кажется, что его лоб удлиняется вперёд и загибается под своей тяжестью к земле. Он закатывает глаза кверху и видит его. Видит, как растёт его собственный лоб и будто стекает на асфальт. Кто-то останавливается рядом с ним.

– Эй, любезный! Что с тобой? Перепил что ли? Ох, ни хрена себе! – слышит он испуганный голос незнакомца, – да у тебя же опухоль прямо на глазах растёт!

– Скорую…вызови…те… – еле слышно шепчет Иван Фёдорович. Руки его слабеют окончательно, и он прижимается щекой к холодному асфальту.

Рядом появляется кто-то ещё.

– Да скорая ему уже не поможет! Гляди-ка: у него сейчас эта штука лопнет и всё. Эй, мужик, кажется, тебе хана! Ты сейчас кони двинешь!

– Да заткнись ты, Саня. Выпил, так иди своей дорогой! Тут тебе не цирк! Тут человек умирает!

– Мне же интересно! Никогда такого не видел. Первый раз кто-то на моих глазах подыхает! Прикольно же…

– В комнате с белым потолком, с правом на надежду… – пробуя голос, пропел Иван Фёдорович, когда открыл глаза.

– Виктор Степанович! Спицын очнулся! – закричала женщина в белом халате. Она стояла возле мониторов и с удивлением смотрела на пациента. Спицын попробовал пошевелить руками. Получилось. Значит, не умер. – заключил Иван Фёдорович.

– Что случилось, Людочка? – входя в палату спросил доктор.

– Я пришла показания с приборов снимать, а он вдруг как запоёт! – с укоризной в голосе кивнула медсестра на Спицына.

– Ну надо же. Вот те-на! – склоняясь над Иваном Фёдоровичем проговорил врач, – Иван Фёдорович, вы меня видите? – поводил он руками над лицом Спицына.

– А вы меня? – съехидничал лежащий.

– Ну… Раз есть чувство юмора, то всё не так безнадёжно. Ох, и напугали вы нас, да что нас – всю медицинскую общественность на уши поставили! Вы у нас – феномен! Вы что-нибудь помните?

Спицын попытался приподняться, но не смог оторвать голову от подушки и беспомощно рухнул обратно.

– Ой! Что вы, что вы! Лежите, не шевелитесь. Вы ещё очень слабы. Как бы вам сказать… С вами произошли некоторые физические и физиологические метаморфозы. Подождите, я сейчас. – сказал доктор и выбежал из палаты. Через мгновение прибежал с видеокамерой и небольшим зеркалом. – Людочка, снимайте, – протянул он камеру медсестре, а сам поднёс зеркало к лицу пациента, – сами зеркало сможете удержать? Ну вот и славно.

Иван Фёдорович поднёс зеркальце к лицу и надолго замолчал, разглядывая себя с разных ракурсов.

– Доктор, что это со мной такое? Что у меня с головой? Это что, опухоль? – сглотнул Спицын.

– Ах, если бы опухоль… То всё бы было понятно. Это никакая не опухоль! В том-то всё и дело! А ведь мы до последнего надеялись…на опухоль. Но увы! – печально вздохнул Виктор Степанович. И повеселев начал:

– Просто произошло, как бы это сказать… Несанкционированное и внезапное увеличение головного мозга! Особенно лобных его долей! И как следствие, рост и вытягивание черепной коробки. У вас внезапно увеличился мозг более чем в два с половиной раза! Такого ещё никто не видел! Случай просто уникальный! Нигде не описанный! Я уже оповестил министерство здравоохранения, вы уж извините. Скоро состоится расширенный консилиум. К нам съезжаются светила медицинской науки со всего мира, а раз вы в сознании, то сможете сами принять в нём участие. И не трогайте, пожалуйста, датчики. Скоро вам их снимут.

– Не понял. Какого лешего! Меня что, как лягушку будут прилюдно препарировать? – возмущённо зашевелился Спицын.

– Успокойтесь. Никто вас препарировать не собирается. Все материалы и снимки у нас уже есть. Просто ответите на ряд вопросов и всё. В историю медицины вы уже и так вошли. И не просто вошли, а въехали, так сказать, со всей дури на танке! Кстати, как вы себя чувствуете?

– Никогда так хорошо себя не чувствовал! Голова ясная. Очень даже, я бы сказал, ясная. Как заново родился. Давно я здесь?

– Седьмой день. Вы были без сознания всё это время. Мы не знали: выйдете ли вы из этого состояния? А если и выйдете, то каким? А с вами, Иван Фёдорович, кажется, всё в порядке. Ну отдыхайте пока…

– Всё – да не всё, – сказал в сторону Спицын и уже громче добавил, – раз уж я уже вошёл в историю, можно мне в палату поставить хотя бы телевизор? А то неделю ведь в неведении пролежал. Что в мире там без меня делается? На вопросы ведь отвечать придётся…

– Для вас, Иван Фёдорович, – что угодно! Я распоряжусь. Людочка, идёмте! Пациенту надо отдохнуть.

– Спасибо, – улыбнулся Спицын доктору, а про себя отметил, – что угодно, говорите…что ж – учту.

Когда палату все покинули, Спицын вдруг осознал, что помнит решительно всё. Помнит всё, что когда-либо читал, видел или слышал за шестьдесят четыре года жизни, начиная с пятилетнего возраста. Но если захочет, то вспомнит и то, что было до. И даже далее. Он мог процитировать любую книгу на любой странице, которую когда-то открывал или просто пролистывал. Вплоть до того, какая в это время была погода на улице, помнил ход своих мыслей в тот момент, события, происходящие с ним в это время. И эти колоссальные знания не доставляли ему совершенно никакого неудобства. Более того, этих знаний ему было мало! Ему требовалось ещё. Он чувствовал сквозняк от незаполненных пустот, которые во что бы то ни стало должны быть заполнены. Та лёгкость, с которой он мог оперировать полученными знаниями веселила его. Он, Спицын, одинокий пенсионер ещё неделю назад и представить себе не мог, что бывает такое. Грех не воспользоваться новым качеством! Да, выглядел он теперь не лучшим образом: огромная голова в форме полумесяца в профиль, тонкая и бледная с голубоватым отливом кожа, но содержимое этой уродливой головы и её возможности открывали перед ним все двери!

На следующий день принесли специально изготовленный для Спицына поддерживающий корсет. Теперь он мог сидеть прямо, не опасаясь, что под тяжестью головы сломаются шейные позвонки. Кроме того, с ним стали заниматься лучшие специалисты по лечебной физкультуре. А после консилиума с мировыми светилами, где он произвёл такой фурор, что некоторых академиков выносили с конференции с нервным истощением, его вообще перевели в отдельную двухкомнатную палату с оснащённым по последнему слову техники санузлом. Повесили напротив кровати огромную панель телевизора. Предоставили компьютер с подключённым интернетом и личными консультантами для обучения всем компьютерным премудростям. Надо ли говорить, что Иван Фёдорович, который до этого мог лишь напечатать коротенький текст, буквально за четыре дня почти свободно освоил навыки программирования. Более того, через неделю он уже вовсю читал иностранную прессу без всякого переводчика. Проводил онлайн-конференции, общался с прессой, опубликовал ряд статей в ведущих научных журналах. В общем пошёл Иван Фёдорович в гору!

Молва о колоссальном интеллекте Спицына быстро разлетелась по всем инстанциям. А его лечащий врач Виктор Степанович засел за написание докторской диссертации. Спицын ему в этом очень помогал. Появились и первые посетители. Сначала из местной администрации пожаловали с пакетом предложений по благоустройству района, принесли на рассмотрение, так сказать, и для правки. Апельсинчиков принесли. Учительница – с предложением выступить перед учениками. На что Спицын дал своё согласие: ему было бы интересно пообщаться с подрастающим поколением в режиме онлайн. Так мало-помалу Иван Фёдорович обрастал в глазах как простых смертных, так и не очень простых и даже не совсем смертных, непререкаемым авторитетом. И ведь что характерно – всё пёрлись к нему непременно с фруктами. Преимущественно с апельсинами! Но и с этой, непосильной для заурядного обывателя проблемой, справился мощный аналитический ум Ивана Фёдоровича. Под склад была приспособлена подсобка на цокольном этаже лечебного учреждения. Были наняты складские работники. Стараниями Спицына была организована постоянная торговая точка возле больницы. Место продавца заняла родственница Виктора Степановича. Всю бухгалтерию на первых порах вёл сам Спицын, но по мере роста оборота, он был вынужден нанять штатного бухгалтера со всей инфраструктурой. Помимо фруктов продавалась также букинистическая продукция. Иван Фёдорович предоставил торговые места букинистам, у которых сам когда-то покупал старые книги. С разрешительной документацией на торговлю проблем, естественно, не возникло. Более того за счёт города был построен небольшой торговый центр с кафе и кинотеатром. Открылась брендовая торговля. Но вся эта суета быстро надоела Спицыну, и он нанял управляющего, чтоб не отвлекаться от своих научных изысканий.

В очередь к нему на приём записывались загодя. В коридоре возле палаты можно было встретить известных общественных деятелей, депутатов и политиков всех мастей, артистов, писателей, не говоря уже о журналистах и прочей шушере. Даже духовные лица заглядывали! Но их Иван Фёдорович не особо жаловал. Так незаметно пролетели три с половиной месяца. Но всё рано или поздно заканчивается.

Иван Фёдорович как обычно возлежал на своём шикарном диване-кресле и пролистывал список посетителей, который составила для него секретарша (её тоже пришлось завести).

– Наташенька, милая, а кто такой Кузнецов? Он у меня на сегодня назначен.

– Ах, этот? Замминистра какой-то, кажется… Очень просил принять. Он в приёмной дожидается.

– Пусть заходит.

В дверь робко постучали. Спицын нажал на кнопку и в коридоре над его дверью зажглась лампочка, что означало «Входите». В палату бочком протискнулся мужчина в строгом костюме, попутно натягивая на плечи белый халат. Следом за ним вошли два лба, тоже в накинутых на плечи белых халатах.

– Антон Сергеевич Кузнецов, – представился мужчина и потупив взор продолжил, – руководитель департамента…

– Все трое – Кузнецовы Антоны Сергеевичи?

– Н-нет, это мои помощники. Они…

– Они подождут за дверью. Вы у меня в одном естестве записаны. Ипостаси пусть подождут снаружи! – строго сказал Спицын.

Кузнецов обернулся к помощникам и забрав у одного из них холщовую сумку, кивнул им на дверь. Лбы моча переглянулись, но спорить не стали и не без протеста на лицах покинули помещение.

– Ну что у вас? Выкладывайте, любезнейший, – ласково обратился Спицын к сконфуженному Кузнецову, – что стряслось?

– Иван Фёдорович, тут такое дело… У нас в департаменте проверка грядёт… Как бы это сказать… В общем могут нецелевое расходование средств пришить. Посадить могут. Я прямо место себе не нахожу. Извёлся весь: не сплю, не ем. Глаз вот постоянно дёргается и сердце ноет. Что делать ума не приложу. Вы же можете посоветовать…найти выход… – переминаясь с ноги на ногу тараторил Кузнецов. Он явно был не в своей тарелке, переминался с ноги на ногу и не знал куда девать холщовую сумку, всё время перекладывая её из руки в руку.

– Я вижу вам сумка мешает, давайте-ка её сюда, любезный. Что у вас там?

Кузнецов сразу оживился и подошёл вплотную к Ивану Фёдоровичу:

– Да у меня тут это…фрукты и небольшой подарок, – сказал Кузнецов, доставая из мешка пачки с деньгами.

– Так! Деньги – в тумбочку, на верхнюю полочку, а фрукты оставите секретарю на выходе. – сказал Спицын.

Кузнецов открыл тумбочку и понял, что сегодня он далеко не первый посетитель: там уже подобных подарков было несколько пачек.

– Ну что я могу сказать, – начал Спицын по-отечески ласково, – во-первых, вам надо успокоиться. Все болезни от нервов! Не надо переживать. Пустяки! Дело-то житейское! – заразительно засмеялся Спицын. Кузнецов, поддаваясь обаянию и авторитету Спицына, тоже сначала неловко, а потом и по-настоящему заулыбался. Доверчиво так заулыбался – по-детски.

– Посадят, думаете? Ха-ха-ха! Боитесь, наверное? Коленки дрожат? – смеялся Спицын. Кузнецов в ответ тоже засмеялся:

– Конечно боюсь, Иван Фёдорович! Гы-гы-гы! Как не бояться-то? – хохотал Кузнецов.

– Голубчик! Антон Сергеевич! Ха-ха-ха! Поднимите-ка правую руку. Вот так! А теперь опустите со всего маху, типа «а пошло оно всё!». Ха-ха-ха! Полегчало? Ну вот видите! Посадят… Конечно посадят, Антон Сергеевич! Ха-ха-ха! Даже не сомневайтесь! Непременно посадят! Посадят, как пить дать! Подумаешь ерунда какая: не вы первый, не вы последний! Ха-ха-ха! Стоит ли из-за этого нервы тратить? Правильно, мой дорогой, не стоит. Идите же и живите в своё удовольствие пока на свободе – чего переживать-то? Ха-ха-ха!

– И правда, чего это я нюни распустил? Спасибо вам, Иван Фёдорович! Гы-гы-гы! Ф-фуу! Прямо гора с плеч! Ну, я пошёл?

– Конечно идите, дорогой Антон Сергеевич! Ха-ха-ха! – заливался Спицын. Кузнецов вышел и закрыл за собой дверь.

В коридоре раскрасневшегося от смеха Кузнецова обступили помощники:

– Ну как прошло? Взял? Посодействует? Что сказал-то? – наперебой спрашивали они.

– Взял! Гы-гы-гы! Сказал, что посадят! Гы-гы-гы! Гуляем! В ресторан! – хлопал Кузнецов помощников по плечам, – ну что носы-то повесили? Жизнь продолжается!

Помощники, пожимая плечами, недоумённо смотрели то на своего босса, то на друг друга. Шумная компания стала спускаться по лестнице.

После этого случая Спицын дал распоряжение прекратить дальнейшую запись на аудиенции. Принял оставшихся, а после объявил в прессе о временном прекращении общественной деятельности.

Через два дня, отдохнув и набравшись сил, он вызвал к себе Виктора Степановича, без пяти минут доктора медицинских наук, секретаршу и управляющего. Он грустно посмотрел на них и сказал:

– Друзья мои, пришло время прощаться. Подустал я, знаете ли, от внимания к своей персоне. Да и нехорошо это всё. Не больница, а проходной двор! Я тут под шумок обустроил себе резиденцию за городом. Там всё готово, мне позвонили утром. По этому случаю через неделю у меня будет приём, жду вас в качестве почётных гостей! Наташенька, вы не против ко мне присоединиться? Мне нужен руководитель аппарата, начальник и координатор офисного персонала? Ну вот и хорошо! А вам, Виктор Степанович, отдельное спасибо и благодарность. Ну как это за что? За гостеприимство, за лечение. Как видите, никакой корсет мне уже не нужен. Я строю за городом новый медицинский центр с современным оборудованием, так вот – я хотел бы вас видеть его руководителем! Что значит, не справитесь? Успокойтесь, вам помогут. Учёная степень у вас скоро будет, так за чем же дело встало? Так что готовьтесь возглавить коллектив.

Оставив подробные распоряжения управляющему торговыми сетями, Иван Фёдорович Спицын отбыл в свою новую резиденцию. Через полгода в свет вышел трёхтомник И.Ф. Спицына, посвящённый тенденциям развития современной науки, в стихах! Надо ли говорить, что его труд сразу же стал бестселлером!

Сейчас некогда скромный пенсионер с мировым именем Иван Фёдорович Спицын пишет книги, иногда выступает с лекциями, ведёт свой блог. Частенько его можно увидеть на телевидении в качестве эксперта. И никто уже не обращает внимания на некоторые дефекты его внешности. Он принимает живейшее участие в строительстве своего медицинского центра, часто приезжая с инспекциями, даёт указания. А когда устаёт, уединяется в своём имении и кормит уток на персональном пруду. Да! И главное – он по-прежнему обожает апельсины.

10 октября 2021 г.

Сон в руку

Странное происшествие. Мне сорок три года. И вдруг я просыпаюсь в пятнадцать тридцать… И меня охватывает дикая паника – я опоздал в школу! Быстро собираюсь и ухожу. Хотя, не понимаю – зачем? Какая школа? Уже поздно… Зачем мне куда-то переться? Я опоздал на урок! Вот, что важно! Рядом бегает моя маленькая сестра, которой уже тоже за сорок. Но она маленькая, а я-то – прежний – сорокатрёхлетний. Она торопит – ты, мол в школу опаздываешь!

Я послушно прихожу в класс. Я – взрослый. Кругом – дети. И я аки дебил сижу за маленькой партой среди детей и меня ещё и отчитывают! За то, что – тупой! И ни хрена не понимаю в математике. Дети просто в восторге от того, что отчитывают взрослого дядю! Они улюлюкают и бросают в меня бумажки. Я просто не знаю, что мне делать! Ну, не бить же мне их! И учительница неодобрительно качает головой. – А уж против этого не попрёшь! Страшно, чёрт возьми!

…И тут я просыпаюсь.

12 апреля 2021 год

Фантазия № 2

Сцена первая

Низкое тяжёлое небо. Серые облака. Какая-то промзона. Стоит огромный ангар со множеством металлических ворот. Вокруг снуют люди. Очень много людей. Многие с оружием. Ездят военные грузовики. Никто не ходит пешком – все бегают. На лицах читается ожидание чего-то страшного. В общем – обречённость в воздухе.

Я тоже бегу в общей массе. Никто не толкается, не слышно привычной людской ругани. Кое-где развёрнуты полевые кухни, у которых выстроились очереди. Горят костры. Возле них греются кучки людей. Конец ноября.

Мы находимся на территории какого-то огромного комбината. По всей видимости, это металлургическое производство. Цеха стоят. Производство остановлено. Вижу множество беженцев. По виду – с юга. Многие идут со своим скарбом: кто-то тащит тюки с пожитками на себе, некоторые – везут на подводах. И что характерно, дети молчат, а младенцы не плачут. Все они очень устали, видно давно идут. На посту военный переписывает вновь прибывающих и распределяет людские потоки: одних направо, других налево, кого-то просит подождать.

Я почему-то принимаю весь этот сумбур, как должное. Волнения и паники нет. Слева на столбе висит картонка с надписью «Пункт приёма личного состава» и указано направление. Вижу впереди ангар, инстинктивно понимаю – мне туда. Подбегаю к воротам, на которых краской выведено «ППЛС, выдача оружия и боеприпасов». Захожу внутрь, тут же получаю автомат, подсумок с рожками, и несколько пачек сигарет. Военный указывает мне рукой на дальние торцевые ворота. Молча иду к своей боевой позиции.

Пытаюсь разузнать у новых боевых товарищей, что происходит. Старик молча покачал головой и указал автоматом на юг. Выдержал паузу и сказал:

– Беженцы говорят там, на юге, где-то в Ираке, кажется, божество древнее проснулось… Не знаю, верить или нет, но все напуганы до смерти.

– Зуб даю, стопудово это Кетцалькоатль! – ввернул своё слово молодой рекрут и передёрнул затвор автомата, – я где-то читал, что…

– Да что за пургу ты несёшь! – вмешался бородатый мужик с серьгой в ухе, – где Пернатый Змей, а где Ирак! Кетцалькоатль… Ирак это – прежде всего – Вавилон! И этим всё сказано. Там в Вавилоне что-то непонятное происходит. Военные бессильны – у них техника не работает, электроника выходит из строя, очень много жертв. В общем ничего не ясно. Военные молчат. Радио не работает. Да вот, как говорится, слухами земля полнится.

Я сел у костерка и закурил. Вавилон, древнее божество, – задумался я, – если так, то дела наши ой как плохи… С богами мы воевать не приучены, опыта маловато. Похоже нас пригнали сюда на заклание. В ополчение набирают не от хорошей жизни…

И тут оно началось. Мы почувствовали какой-то низкочастотный гул. С начала тихий, в виде фона. Потом всё громче и громче. Звук стал более внятным, и стало понятно, что это никакая не техника, и даже не звуки природы, а что-то индивидуальное, самобытное что ли. Звук начался издалека и продолжал нарастать, но все мы понимали, что он всеобщий, и его слышат не только в этой местности, но и повсеместно – возможно и за океаном тоже. Он был адресован абсолютно всем и одновременно, было понятно, что того, кто издаёт этот звук, совершенно не интересует ничья реакция на него. Его походу вообще не интересовало чьё-либо присутствие. Это песнь хозяина территории.

Звук продолжал нарастать. Это чем-то напоминало горловое пение, но усиленное тысячекратно, со множеством обертонов. Стёкла вверху нашего ангара полопались, и нас осыпало осколками. Мы оцепенели от ужаса. У меня пошла носом кровь. У товарищей тоже. Люди катались по полу, закрыв уши руками. Это продолжалось минут пять. Внезапно всё стихло.

Я медленно встал, разминая конечности. Сделал несколько шагов. Достал выданные сигареты и закурил. Ещё чуть-чуть и у меня бы полопались все внутренние органы. Люди в растерянности бродили по ангару. Но потом, как ни странно, первоначальный страх и ужас испарились за ненадобностью. Понятно, что против такого противника нам по любому не устоять, а значит и волноваться незачем. И так всё ясно. И это никакое не древнее божество, по крайней мере, в примитивном человеческом бога-понимании. Оно тут было ещё до нас. И все наши фантазии относительно каких-либо богов и божков тут просто не уместны. И слово «древнее» в данном контексте тоже не имеет смысла. Оно вне истории и времени. Это было очевидно. Да динозавры просто младенцы по сравнению с этим!

Вижу, люди тоже заметно повеселели. Сидят, курят, спокойно чистят оружие, разговаривают о жизни. Какой-то балагур травит байки у костра…

На улице послышались выстрелы. Крики людей. Мы насторожились. Я выглянул и увидел, как колонна беженцев разбегается в панике в разные стороны, люди падают на землю и замирают. С проводов на них пикируют подобно истребителям большие птицы. Их оперение отливает золотом. Птицы никого не едят, а просто клюют своими клювами стрелявших в них в голову и поднимаются обратно на провода. Тут же из-за угла ангара появляется военная машина с громкоговорителем: «Граждане, прекратите стрельбу, это бесполезно, берегите патроны, пули их не берут, не злите их!». Следом прибывает другая боевая техника: выглядит типа как С-300, но меньше. Я такую никогда не видел. Четыре ствола поднимаются, слышится низкочастотное жужжание, наподобие ЛЭП, из стволов вырывается электрический разряд и бьёт по птицам. Четыре золотые птицы, сидящие на проводах, поражённые электрическим разрядом дёргаются, переливаясь всеми цветами радуги, и медленно падают, ударяясь об асфальт с характерным металлическим звуком.

Конец первой сцены

Сцена вторая (заключительная)

Южная ночь. Пустыня. Мы сидим в окопах. Почему-то у меня в руках винтовка Мосина… Где-то впереди, примерно в ста пятидесяти километрах от нас, находится эпицентр. Ближе подходить бессмысленно – там ничего не работает. Гранаты не взрываются, автоматы не стреляют, да и вообще всякое желание воевать отпадает за ненадобностью. Передний край. Мы на Вавилонщине окопались.

Наши башковитые учёные вычислили, что именно этой ночью произойдёт, должен произойти прорыв с той стороны. Было уже несколько «всплесков», и вот теперь оно должно заявить о себе.

Все прекрасно понимают, что наше оружие тут бессильно – это скорее для самоуспокоения, ведь по другому-то мы не умеем. Нам просто нечем аргументировать.

Курить нам запрещают. Типа на просматриваемой территории мы будем как на ладони, если они заметят огоньки… Но, позвольте, – кто это – они? По нам что – кто-то будет стрелять? Чушь! Тому, кто находится в эпицентре вообще нет никакого до нас дела! Оно занимается своими делами. И сдаётся мне, не связанными ни с миром, не с войной.

Земля завибрировала. Послышался знакомый гул. Мы все встали и приготовились неизвестно к чему. Столб света выбился из-под земли и ударил в небо. Огромный! И если мы находимся за сто с лишним километров от него, то он по истине – чудовищно монументален! Никаких звуков. Просто свет, структурированный свет бьёт в небо. По небу расходятся круги. Странно: от этого света не стало светлей вокруг. В пустыне, как было темно, так и осталось… Концентрированный свет, зацикленный сам на себя, не делящийся фотонами с окружающим миром… Мы стояли как заворожённые. Я плюнул на все запреты и закурил. Чего там? Остальные последовали моему примеру: закурили, открыли рты и побросали оружие… Твою же мать…

Это продолжалось неизвестно сколько. Время ускорилось. Внезапно столб света убрался обратно в землю. Запахло озоном. Мы осознали, что уже светает. Тишина.

И тут раздался звонок. Да-да, именно звонок. Как в школе на перемену. Только на много громче… и в пустыне…

На горизонте появилась пыльная дымка, которая стремительно приближалась к нашим позициям. Я инстинктивно схватился за винтовку.

Громкий детский гвалт просто оглушал. Через наши окопы перепрыгивали дети, одетые в советскую школьную форму, с пионерскими галстуками и с октябрятскими значками. Дети бежали, весело смеялись, подбрасывая свои портфели на встречу поднимающемуся солнцу, совершенно не обращая на нас никакого внимания. Сплошной детский поток. Перемена и веселье! Мы же стояли как идиоты в окопах с выпученными глазами и вертели головами. Я увидел себя со стороны. С дурацкой винтовкой, в военной форме, в окопе посреди пустыни. Наверное, мои товарищи – тоже.

Наконец детский поток иссяк. Последний ученик перепрыгнул наши позиции. И эхом к удаляющейся лавине детей прозвучало всем знакомое «учат в школе, учат в школе, учат в школе…». Солнце взошло.

Конец.

2 декабря 2020 г.

Девочка и бульдозер

Случается, что воспоминания всплывают неожиданно… Я бы даже сказал – крайне неожиданно и внезапно. Ничего не было и вдруг – бац по голове, и перед глазами возникает динамичная цветная картинка многолетней давности. И ты наблюдаешь события, о которых не просто не помнишь, и даже следов от них в памяти не осталось. Следов, по которым можно бы было хоть что-то восстановить. А тут – всё сразу и целиком. С сопутствующим всему этому букетом переживаний и размышлений. Тогдашних переживаний, отчасти пропущенных через призму сегодняшнего мировосприятия. В последнее время со мной это стало случаться всё чаще и чаще. Причём всегда в нужное время. Именно тогда, когда я бьюсь над какой-то неразрешимой загадкой. И картинки из прошлого приходят, как я считаю, в качестве подсказок. Надо только суметь их правильно растолковать.

Вот и сегодня утром, собираясь на работу, я вдруг замер в полу-движении. В голове возникла картина из далёкого детства. Настолько яркая и реалистичная, что снова забыть её уже не получится. Есть такое выражение – время собирать камни. Я похоже и собираю. Всё, что когда-то было пережито и благополучно забыто (или же оставлено про запас), теперь возвращается ко мне для переосмысления.

Картина была настолько реальной, что обладай я хоть маломальским художественным талантом, непременно перенёс бы её на холст. По памяти перенёс бы, вернувшись вечером с работы. Я даже вижу: жёлтые насыщенные цвета (божественный свет), плюс ярко-зелёные – масляные краски… И из всего этого просто сквозит потусторонним светом. Холодным и надёжным. Но увы! Бог не дал таланта. А если я, наплевав на это, всё равно бы принялся рисовать, то у меня, как всегда, получился бы «Сеятель», достойный кистей великих художников Кисы Воробьянинова и Остапа Ибрагимовича Бендера.

Итак. Мне лет десять. Я провожу лето у бабушки в небольшом городке на Волге. Мы тогда всё время проводили на реке. Погода всегда была хорошей и солнечной. Может, потому что детство, а может и действительно, тогда климат был лучше. Домой являлись только ночевать и подкрепиться для новых подвигов. Почему-то считалось, что если пасмурно, то купаться нельзя и, значит, день пройдёт впустую. Я тогда сильно переживал о потерянном времени. Впрочем, как и сейчас. А тогда думал: как же так? Раз солнца нет – что и не поплавать теперь? Как бы не так! И выход был найден.

Недалеко от нашего дома был микрорайон с деревяной застройкой. И там были пруды. На одном из них было некое деревяное сооружение. Дощатый домик на воде. К нему можно было пройти по мосткам. Там полоскали бельё местные жители. Прямо в полу был прямоугольный бассейн. Вода в пруду была чистейшая. Можно было наблюдать прямо как в аквариуме плавающих рыбок. Вот мы с пацанами и смекнули, что там по идее вполне можно искупаться в любую погоду. Даже в дождь. Благо крыша над головой была, а от ветра и посторонних глаз защищали стены. И размеры вполне позволяли: в длину бассейн был около трёх метров и в ширину метра два. Было и ещё одно немаловажное преимущество – можно купаться голышом! Никто не увидит. И трусы потом сушить не надо. Помнится, бабушка, когда мы уходили на улицу, всегда говорила нам в след:

– Смотрите, дескать, утонете, – то домой лучше не приходите! (с привизгиванием).

Она всё недоумевала, дескать, как же так – трусы сухие, а волосы-то влажные.

– Нет, мы не купались – пасмурно же, – отнекивались мы, – а волосы дождём замочило.

Отмазка была железная. Не пойман не вор. И бабушке просто не за что было нас ругать.

Как-то раз я вышел утром погулять. Зашёл за друзьями, но никого не застал. Одному идти на реку не хотелось, и я решил искупаться поблизости – в портомойне (так, оказывается, называлась наша купальня). Я разделся и нырнул. Вода – просто ледяная. В пруду било множество ключей. Открыл глаза (а я всегда под водой плаваю с открытыми глазами) и поплыл. Я плыл над водорослями. Они колебались от создаваемых мной вихревыми потоками. Внезапно стало совсем светло. Видимо из-за облаков выглянуло солнышко. Я развернулся, чтобы плыть обратно и остолбенел. Метрах в десяти от меня я увидел нечто. Жёлтый гусеничный трактор с поднятым ножом и без кабины медленно и бесшумно ехал по дну пруда. За рулём сидела маленькая девочка в бледно-розовом платьице. Её светлые волосы развевались в воде. Из-под гусениц бульдозера вздымался ил. И было тихо-тихо. Время как будто замерло. Я даже забыл, что у меня кончается воздух. Она ехала и чему-то улыбалась. Потом повернула голову в мою сторону и как-то удручённо улыбнувшись, как бы извиняясь за беспокойство, пожала плечами: ну, мол, ничего не поделаешь, приходится… Потом отвернулась и поехала дальше.

Я выбрался из бассейна. Отдышался и начал собирать всё по крупицам. (Если бы это случилось сейчас, то у меня бы взорвался мозг от количества вопросов). А тогда – мне было не понятно: почему это нет звука работающего двигателя, нет выхлопных газов из трубы. Блин, и я был голый перед девочкой, чёрт возьми! Пусть она и на тракторе!

Всю дорогу домой я размышлял. Мне же никто не поверит, скажут, что я врун и всё нафантазировал. Что никакой девочки на бульдозере не было. И вообще, – так не бывает: чтоб на бульдозере и по дну ездили маленькие девочки. Это как-то не нормально, чёрт возьми!

Я пришёл к бабушке. Пацанам ничего потом не рассказывал – да они бы и не поняли. Подняли бы на смех и всё.

Бабушка внимательно меня выслушала и помрачнела. Сказала, что это – знак какой-то. Она была набожным человеком и всё время, пока я рассказывал истово крестилась.

– Девочка и бульдозер, девочка и бульдозер, – повторяла она, – постарайся запомнить своё видение, оно потом пригодится…

– Да это никакое не видение! – орал я своим мальчишеским голосом, – я её точно видел!

–Ну, ну-ну! Никто и не сомневается! Бывает всякое… У меня вот тоже что-то подобное было… Это было в войну. Мы были девчонками и жили в бараках возле фабрики. Это был чёрный человек. Была ночь. Я проснулась посреди ночи и увидела, что кто-то снаружи глядит в окно. Всматривается в нас. Мне стало страшно. И я натянула одеяло до глаз. Потом этот чёрный человек просочился через окно, и оказался в проёме между наших нар. Не спала одна я. Он ходил и выбирал кого-то. Помню, половицы скрипели ещё… А потом он склонился над Ольгой… Мы были дружны… Что-то там покопошился. Постоял пару минут. Потом выпрямился и направился к моей койке. Я почувствовала страх. Да такой, что лучше бы и не жить вообще! Зажмурилась… А потом – утро. Ольга больше не проснулась. Умерла ночью.

– А что мне с этим делать? – спросил я.

– Я не знаю… Я вот богу молюсь. А у тебя, наверное, своя дорога. Девочка и бульдозер… Да ещё и под водой… Гм. Постарайся не забыть. Наверное, это что-то да значит. Потом оно к тебе вернётся…

А я тем временем собирался на работу. Буду ехать в маршрутке – поразмыслю. Странно всё это… Почему именно сейчас? Я потряс головой, освобождаясь от видения, и услышал в телевизоре сладкий голос подполковника RENТВ Игоря Прокопенко, который вещал о наступлении эры Водолея. Да уж…

27 декабря 2020 г.

Крайний

Николай опаздывал уже на сорок минут. Красный с мороза, он вбежал по ступенькам на крыльцо, дёрнул дверь, залетел в фойе и сдал в гардероб пальто. Администратор поздоровался, сказал, что все его коллеги уже за столом.

Николай раздвинул тяжёлые бордовые портьеры и зашёл в банкетный зал. Он на ходу кивком поприветствовал своих сослуживцев и занял пустующее место. Взял рюмку и налил себе водки. Как раз уже кто-то стоял и произносил тост:

– Господа! Агонизировать надо весело! Ярко и со вспышкой, если повезёт, конечно. А по мне, – лучше, – как можно медленнее. Чтобы как следует всё прочувствовать и насладиться последними моментами угасания. Но это непременно должно быть весело, азартно и со вкусом. С любопытством наблюдать за окружающими и чувствовать их потаённую зависть… Им-то ещё всё это расхлёбывать придётся, а ты, можно сказать, уже всё сделал и совершенно свободен. Знакомое с детства, но уже основательно забытое ими чувство кануна. Забытое в силу очерствения. Отвратительные коросты абсолютно бесполезного сейчас жизненного опыта не дадут им прочувствовать всю торжественность момента умирания! За всё новое, товарищи! С новым годом! – Оратор торжественно обвёл присутствующих взглядом и залпом опустошил бокал шампанского. Это был низенький полноватый человечек неопределённого, как и большинство плешивых мужчин, возраста. Чем-то отдалённо напоминающий актёра Александра Калягина в фильме «Здравствуйте, я ваша тётя».

Присутствующие удивлённо переглянулись. Кто-то даже потянулся, чтобы чокнуться, но порыв под недоумевающими взглядами коллег заглох ещё в самом начале. Гости натянуто улыбнулись, отпили из своих бокалов и приступили к закускам.

– Аминь, – сказал в полголоса Николай, но так, чтобы его услышали соседи, – а кто этот тип? Что-то я его раньше у нас не замечал.

– Понятия не имею: я когда пришёл, он уже тут сидел. Может он с кем-то?

– А я вот слышала, что он недавно у нас работает. Только устроился и сразу на корпоратив попал. Повезло ему.

– Кадровички говорили, что он как-то с медициной связан.

Очередь произносить тост перешла к заму по развитию. Он встал и начал было говорить про то, какой трудный, но, несмотря ни на что, результативный год они пережили. Как ему интересно работалось с таким слаженным коллективом. И что он всем безумно благодарен за поддержку и понимание ситуации, но поймав на себе умоляющие взгляды коллег, осёкся и коротко отрапортовал:

– С Новым годом, коллеги!

А праздник, тем временем, всё более набирал обороты. Шампанское уже пить перестали и перешли на традиционные винно-водочные изделия. Плешивый встал, поднял вверх указательный палец, как бы прося слово. Он таинственно подмигнул заму по развитию и долив в ещё не допитый бокал с шампанским водки, важно продекламировал:

– Присокупляюсь к вышесказанному! Коллектив должен быть цельным как козье молоко! Мы все должны работать над репродуктивностью своего поведения!

Под дружный хохот все потянулись чокаться. Этот тост, в отличии от предыдущего, всем пришёлся по вкусу.

– А он – оригинал! – Сказал Николай своей соседке, – хороший, видать, мужик, – надо бы познакомиться с ним поближе.

Скачать книгу