По ту сторону моря бесплатное чтение

Предисловие

Этот мир кишит безумствами, разве вы не видите этого? Разве не замечаете, как хаос накрывает нас с головой? Мощный, безудержный, разрушительный. И дело не только в Пустоши, нет… Все дело в людях, в их головах. Поддавшись безумию, они сеют его вокруг, взращивают его, заражают им подобно инфекции. И потом покоя уже не найти. Поэтому нам так важно создать крепости, которые будут твердо стоять на земле, воздвигнуть стены, что невозможно будет разрушить, и следить за тем, что мы говорим, что мы делаем и даже за тем, что думаем. Только все вместе мы способны выжить в этом новом мире, только вместе доверяя Закону и тем, кто трудится для его защиты. Помните об этом и будьте осторожны. А если эти слова вызывают сомнения, возможно, болезнь уже поразила вас…

Я стараюсь не выказывать спешки. Если они заметят мое беспокойство, то вопросов не избежать. Они все еще не доверяют мне.

Стук каблуков эхом отражается от белых стен бесконечно длинного коридора. Как же я ненавижу этот звук! Он чужой, он не должен принадлежать мне, он выдает мое присутствие, лишает всякой возможности скрыться. А я все еще помню, как это важно – прятаться.

Прикладывая карточку к считывающему устройству, я чувствую легкий укол страха, быстрый, едва заметный, но я всегда ощущаю его, когда пользуюсь своим пропуском. Это все воспоминания, которые преследуют, как фантом, и которых у меня не должно быть. Войдя в небольшую комнату, я сразу же сталкиваюсь взглядом с Кристиной. У нее озадаченный вид, уставшее лицо, но она приветливо улыбается.

– Не знала, что ты приехала, – быстро говорю я и подхожу к длинной серебристой панели, за которой в молчании сидят два человека. Они словно и не замечают меня, их не интересует, кто приходит сюда, главное – чтобы никто не выходил.

– Не было времени сообщить. Рада видеть тебя, – она снова улыбается, и я выдавливаю из себя нечто подобное в ответ.

– Зачем ты позвала меня? – мой голос немного дрожит, и Кристина недовольно щурится, замечая это. – Кто там? – я киваю в сторону двери, ведущей в соседнее помещение.

– Они хотели, чтобы ты посмотрела на нее. Вдруг вы знакомы, – девушка кидает на меня многозначительный взгляд и поворачивается к панели. Мне становится страшно. Неужели это кто-то из наших? – Откройте! – требует Кристина, и один из молчунов беспрекословно подчиняется.

Он нажимает на одну из сотен разноцветных кнопок, панель тут же отзывается низким гулом, и стена перед нами начинает вибрировать. Металлические листы приходят в движение и постепенно поднимаются вверх, открывая нашему взору толстое стекло, а за ним ослепительно белую комнату. Я невольно вздрагиваю. Я все еще хорошо помню запах этого места, его свет. Я помню, как была на той стороне.

К горлу поднимается тошнота, становится жарко, я делаю глубокий вдох и стараюсь сосредоточиться на том, что вижу. А точнее – кого. Заслон еще не успевает полностью подняться, как я уже могу различить за ним человека. Вернее, нет, существо – грязное, со спутанной копной волос, сгорбившееся и неподвижно сидящее на полу. Шум заставляет его приподнять голову от своих разбитых коленок и посмотреть на нас. В глазах мелькает дикий блеск, а лицо вдруг растягивается в довольной улыбке. Оно приветливо машет, а я стою как вкопанная и не могу ничего произнести. «Главное, чтобы они не заметили. Главное, чтобы они не догадались, что я помню», – крутится в голове.

– Ну? – мягко спрашивает Кристина. – Конечно, в этом звереныше трудно кого-то распознать, но ты попробуй.

Она чуть заметно косится на камеры, а потом опускает взгляд на меня.Мгновение мы смотрим друг на друга, а затем я вновь перевожу глаза на человека в камере. Я отрицательно качаю головой:

– Нет, этот человек мне незнаком.

– Уверена? Она помахала тебе. Остальных она либо испепеляет взглядом, либо пытается укусить.

– Как она здесь оказалась? – от этого вопроса в горле собирается ком. Страх сжимает внутренности, а я даже не могу сжать кулаки, чтобы успокоиться. Они заметят и все поймут.

– Вообще-то, она сама пришла в Город.

– Что?! – мое изумление вполне оправданно. Так отреагировал бы любой житель.

– Да, это одна из странностей. Ее увидели стражи, когда она вышла из леса, размахивая белой футболкой. Хотя это с трудом можно принять за белый цвет… – Кристина поморщилась. – Она кричала, что пришла сдаться. Ее привезли сюда. Больше она почти ничего не говорила.

– Ее… ее будут допрашивать? – Одна только мысль об этом внушает ужас.

– Они пока не решили. Видишь ли, она… мы не уверены, что она психически здорова. Скорее всего, ее отдадут лекарям.

От этой новости ничуть не легче.

– Ты сказала, что она почти ничего не говорила, но…

– Зайди к ней.

– Нет, – мой ответ прозвучал слишком резко, и я быстро попыталась объясниться: – Она пугает меня.

– Она ничего тебе не сделает. Если что, стража будет начеку. Иди же, – Кристина легонько толкает меня к двери, – они хотят, чтобы ты с ней поговорила.

Дверь автоматически щелкает, впуская меня, и, когда я ступаю внутрь, тут же закрывается за спиной. Яркий свет режет глаза, в нос забивается запах антисептика, и меня снова начинает тошнить. Тяжело дышать, боюсь, что упаду в обморок. Страх и паника накрывают меня за мгновения, и я начинаю считать вдохи. Раз, два, три…. И еще: раз, два, три… Воспоминания пролетают перед глазами, и первое из них – это метка. То, с чего все началось. Странно, но именно это меня успокаивает.

– Привет! – звучит веселый голос, и, все еще жмурясь от света, я разглядываю ее лицо. На нем нет и тени страха.

– Привет! – машинально отзываюсь я и чуть не забываю добавить: – Мы знакомы?

В ответ она только усмехается, и это худое, торчащее углами тело нервно дергается. Мне становится больно от ее вида.

– Зачем ты пришла в Город? – Я подхожу чуть ближе, надеясь, что в моих глазах она прочтет больше, чем услышит. Она умнее, чем кажется.

– У меня для тебя есть послание, – эта загадочная улыбка вызывает дрожь.

Я останавливаюсь в нескольких шагах от нее, вдыхая ужасающий запах немытого тела, который не могут заглушить даже антисептики.

– Послание? – глупо повторяю я. – Для меня? От кого же?

– От того, с кем ты отказалась общаться. – Снова смешок. Я чувствую, как холодеют кончики пальцев.

– Не понимаю.

– Не бойся, сюда Он не придет. Еще рано. Но Он решил, что тебе нужно кое-что услышать. Я тут уже всем рассказала, но они слишком тупы, чтобы понять.

– Думаешь, я умнее?

– Думаю, тебе нужнее.

И тут она вдруг начинает петь. Качаясь из стороны в сторону и глядя на меня в упор, она выводит странную песенку. Мотив кажется веселым, но мне отчего-то не по себе:

«Подул колючий ветер,

Все замерло кругом.

Все тает в мглистом свете

И все летит вверх дном.

Вперед! По жженным тропам,

По вымершим следам,

По высохшим болотам,

По чуждым берегам.

Иди сквозь шелест духов,

Чрез прошлого курган,

Через чащобы слухов,

Что залил океан.

Там Древо многоликое

Иссохшее растет,

Мудрейшее, великое

Хранит секрет и ждет.

Иди крутой дорогою,

Но только не забудь:

Сквозь бездну черноокую

Проложен этот путь.

Где верх – там низ окажется,

Где низ – там небосвод,

Все, что привычным кажется,

Обманом предстает.

И дует ветер грозный,

Все стонет и скрипит,

В час самый темный, поздний

То Древо говорит.

Вопрос услышат ветки,

Ответ прошепчут в тишь,

И тот, кто заперт в клетке, —

Того освободишь.

Заплатишь цену эту

За истину и ложь,

Склонившись Тьме и Свету,

То Древо ты найдешь».

Она замолкает и отворачивается, безразлично рассматривая стены. Я же перевожу взгляд на стекло, ища глазами Кристину. Та только пожимает плечами и кивает в сторону пленницы.

– Что все это значит? – мой голос слегка осип. – Это какая-то несуразица.

– Это подсказка, – она снова усмехается, поворачиваясь ко мне.

Я не могу отвести от нее взгляда. Мне жалко ее, но жутко.

– Подсказка для чего?

– Для всего, – она обводит рукой комнату, – для всего, что здесь и что дальше.

– Неужели так сложно сказать яснее? – я немного раздражаюсь. Мне плохо, я не знаю, сколько еще смогу продержаться в этой комнате. А еще я лихорадочно пытаюсь придумать, как вытащить ее отсюда.

– Это не я придумала песенку и не я решила, что тебе пора ее услышать, – она снова начинает петь и отворачивается от меня.

– Кто решил? Кто придумал? Пожалуйста, – я опускаюсь рядом с ней, – скажи мне.

В этот момент она резко оборачивается, вцепляется мне в воротник и притягивает к своему носу.

– Ты не прогонишь его навечно. Смирись! – выпаливает она.

В комнату врывается стража, но пленница уже сама отпускает руки и снова начинает петь.

– Все нормально, – хриплю я, не желая, чтобы ее ранили, – со мной все в порядке.

– Покиньте комнату, это становится небезопасным, – ровным тоном произносит страж, и я позволяю увести себя.

Песня звучит все громче и громче, она почти кричит, но заслон вновь опускается, скрывая и стекло, и комнату с безумным существом внутри, и все звуки. Наступает тишина.

– Она знает тебя, это очевидно, – сухо произносит Кристина.

– Да, но мне она незнакома. И то, что она говорит… полная чушь.

Мое сердце бешено колотится. Не могу ни о чем думать.

– Мы отправим ее на лечение.

– Только не обижайте ее…

– Это не твоя забота! – голос девушки звучит резко. – Город – твой дом, не забывай об этом!

– Я помню. И никогда не забуду, – глухо отвечаю я.

Мы выходим, Кристина продолжает мне что-то говорить, но в моих ушах все еще звучит эта песенка, перед глазами расплывается улыбающееся лицо, а в голове так и крутится: «Ты не прогонишь его навечно. Смирись!» Ноги подкашиваются, дышать становится еще тяжелее, но я продолжаю идти.

Глава 1

« – Она не очнется, бросьте уже это дело. Мы только зря теряем время!

– Она нужна нам. Продолжайте лечение…»

« – Почему ты не приходишь в себя? Алиса, ты дала ему обещание. Пора просыпаться!..»

« – Если он еще раз свяжется со мной, я потребую его отставки. Он охотник или кто? Пусть занимается своими делами!

– Вы закрыли ему доступ в девятое Объединение?

– Временно. Мы должны держать все под контролем. Я направил письмо в их подразделение ОБ. Пусть разбираются. С этой девушкой одни проблемы, даже когда она спит…»

« – Алиса, ты меня слышишь?

– Она реагирует.

– Алиса, ты узнаешь мой голос? Алиса?..»

– Алиса Кастерли, поприветствуйте! – раздается оглушительный голос.

Двери разъезжаются в стороны, дневной свет на мгновение слепит глаза, но он сегодня серый и тусклый. Небо затянуто тучами, и я ловлю себя на мысли о том, что нужно выставить ведра и собрать дождевой воды. Нет, здесь мне этого не нужно.

Площадь заполнена людьми, я выхватываю из толпы отдельные лица: кто-то довольно улыбается, кто-то смотрит на меня боязливо или даже с ужасом, кто-то – с нескрываемым отвращением или усмешкой. Но сочувствия я не замечаю ни у кого. Я машинально стараюсь запомнить все самые важные детали, мое сознание сразу же пытается выяснить – враг передо мной или нет. Оно очень осторожно в суждении, оно недоверчиво.

Я иду медленно, мне все еще больно ходить. По бокам и за спиной – стражи, в ОБ все еще не уверены, стану ли я подчиняться. Но куда мне бежать? Одной, без оружия, без поддержки. Я еще не сошла с ума, и к тому же, у меня есть планы на будущее.

На трибуне собрались советники, охотники, стражи и знатные лица. Большинство из них не могут сдержать презрения, когда смотрят на меня, и только Дарио Моретти лучезарно улыбается. Он знает: я сделаю все, что требуется. Мне едва удается сдерживать гнев, который поднимается, как только я вижу его, первого советника девятого Объединения.

– Ваша речь, милая, – шепчет он и ведет ладонью в сторону микрофона, его губы дергаются в усмешке.

Я останавливаюсь, обвожу взглядом всех этих людей, делаю глубокий вдох и начинаю говорить. Слова жгут мне горло, я ненавижу себя за то, что произношу их. Кажется, будто я предаю своих друзей, рейты, предаю саму себя, но другого выхода у меня нет:

– Дорогие жители Объединений! Сегодня я вышла на эту сцену, чтобы поделиться с вами своей историей. Кому-то уже знакомо мое лицо, кто-то видит его впервые. Меня зовут Алиса Кастерли, и я – изгнанник, – я поднимаю руку, демонстрируя метку из трех пунктирных полосок на запястье.

По толпе прокатывается гул, они никогда еще не видели Тень так близко. На экранах полоски размножаются, как тараканы. Их много, они повсюду, также, как и множество моих лиц. В голове всплывает рейт. Я не могу говорить.

– Продолжай, – раздается у меня за спиной, и я подчиняюсь.

– Год назад я была осуждена третьим Объединением за помощь преступнику. Проявив неосмотрительность, поддавшись глупому желанию поиграть с огнем, подвергнув опасности своих близких, я пустила в свой дом Тень. Понимаю, как все вы должны быть поражены. Во-первых, тем, что изгнанники существуют, ведь все мы знаем, что Охота помогла Городам избавиться от них. Но случилось ужасное: предатели помогли тем единицам, которым удалось выжить, и теперь в Пустоши появилась новая угроза – снова гул, сильнее, чем прежде.

Советы всех одиннадцати Объединений признают свою ошибку и просят за нее прощения. Наши мудрые правители решили открыть тайну жителям Городов, так как считают нас всех равными перед Законом, равными друг другу и надеются на помощь каждого. Теперь стало еще важнее укреплять стены и поддерживать систему, иначе предателям удастся нарушить мир и покой нашей жизни. Советы верят нам и просят не забывать об этом, – пауза для одобрительного гула и аплодисментов. И для моего нового вдоха. – Во-вторых, вы, наверное, удивились тому, что я впустила в свой дом преступника. Да, я подвергла систему сомнению и поплатилась за эту ошибку. По справедливому решению суда меня изгнали в Пустошь, и там я, наконец, поняла, почему так важно доверять Закону, поняла, от чего он хранит нас. Лес полон таких невообразимых ужасов, что даже самый страшный кошмар не может изобразить. Меня пытался уничтожить ветер, топила вода, пытались загрызть волки, хотели утащить под землю уродливые чудовища. Со мной произошло так много плохого, что я не стану говорить об этом, ведь на площади присутствуют и дети, а мы не хотим напугать их. – Я заметила, как испуганные мамочки покрепче прижали к себе малышей. – Но что самое главное – я познакомилась с другими изгнанниками. Поверьте, это не то общество, в котором вы хотели бы оказаться. Они дики, безжалостны, готовы драться за любой кусок, лишь бы выжить. Им чужды сострадание и милосердие, они живут в бараках и промышляют разбоем. Все, о чем они могут думать, – это только о желании уничтожить все вокруг. Но, к счастью, им это не под силу. Признаюсь, что от влияния их общества я и сама одичала и натворила много бед, которые не только чуть не уничтожили меня саму, но и чуть не погубили моих родных. Я искренне прошу прощения у всех Объединений и их жителей.

И в момент, когда я уже умирала от полученных в бою с изгнанниками ран, меня нашли охотники и привели сюда. Они спасли мою жизнь, а Советы оказались настолько милосердны, что даровали мне амнистию, подарили шанс на новую судьбу. Если бы не они, то я бы уже погибла и никогда не смогла бы очистить свое имя от грязи. Никогда я еще не была так благодарна Советам и никогда я не испытывала такого счастья от мысли о том, что нас хранит Закон, никогда еще так ясно не понимала его ценности. Пожалуйста, посмотрите на меня! Сколько ран вы видите на моем теле? Многие из них скрыты под одеждой, а некоторые остались слишком глубоко. Поверьте, стены – это наша защита, а мир по ту сторону Дороги ужасен, там нет жизни. Я стала примером того, как можно пасть и как можно снова вернуться к жизни. Поэтому я хочу обратиться также и к изгнанникам. Если вам удастся где-то услышать это послание: пожалуйста, сдавайтесь, – я сглотнула, – здесь есть место для всех. Советы помогут и вам. – Я на секунду замолчала. Никто из рейтов не поверит этим словам. Они знают, что это ложь. Но не стану ли их врагом и я сама? – И напоследок я вновь хотела бы попросить прощения у всех за свои ошибки!

Я опустилась на колени, ничем не выдавая своей боли от движения, и смиренно опустила голову. Дарио хотел бы, чтобы я еще и расплакалась, но во мне было слишком много злости, она не пропустила бы ни слезинки.

Советник подбежал ко мне и поднял с колен. На его лице светилась самая заботливая улыбка в мире. Он казался крайне убедительным, даже я могла бы поверить ему. Дарио по-отечески обнял меня, и толпа радостно загудела. Потом мне что-то говорили, я натягивала улыбку и кивала, а после меня увели «отдыхать после болезни», и последним, что я услышала, стал хор голосов, скандирующий: «Да будет благо в Объединениях!».

Так громко, так дружно. Они по-настоящему верили Советам и, кажется, они действительно поверили мне. Поверили, что только Города могут существовать, а всем, кто находится за их стенами, в этом мире места нет. И об этом сказала им я – изгнанник, человек, который мечтал попасть в сопротивление. То, чего добиваются рейты, я рушу одними лишь словами. И это еще только начало, мне многое еще предстоит сказать. Стражи вели меня по полутемному коридору, а в моей голове всплывали картинки из прошлого.

Просыпаться трудно, как будто выплываешь из-под толщи воды. Веки кажутся неподъемными, тело каменным, а в голове клубится туман. Где я? Незнакомые голоса, что-то бормочущие вокруг, слова, которые не разобрать сразу.

– Она приходит в себя, посвети ей.

К глазам подбираются яркие блики, я хмурюсь и начинаю моргать. Размытые силуэты постепенно приобретают четкость, и я усиленно стараюсь отыскать знакомые лица. Белые халаты, что-то надоедливо пищит, ноющая боль в теле. Она становится все сильнее, и в голову закрадывается глупая мысль, что тело просто не хочет просыпаться, что оно слишком долго лежало без движения. Какая чушь! Что произошло? Где я? Мысли разлетаются, как только я пытаюсь их ухватить, пытаюсь хоть что-то вспомнить. Не могу сосредоточиться.

– Осторожно, не дергайся, – ко мне наклоняется женщина, и я неосознанно отдергиваюсь назад. – Не бойся, все хорошо! Ты в безопасности!

Мне не нравится, как она это говорит. В Пустоши ты никогда не бываешь в безопасности, а значит, я не в рейте, значит, я снова в одном из Городов? Во мне нарастает паника, я не понимаю, что делаю здесь и почему вокруг меня столько лекарей. Где Двэйн? Где Ли и Вэнди? Где Шон и Мисс? Что они с ними сделали? Я замечаю на халате женщины цифру «9». Девятое Объединение. В этом нет никакого смысла. Женщина замечает мое волнение и снова начинает бормотать что-то успокаивающее, но я едва различаю ее слова. В ушах стоит перезвон, сердце колотится слишком быстро, мне становится тяжело дышать. Меня не должно быть здесь, не должно. Лица лекарей напрягаются, я распознаю в их глазах страх. Это хорошо, что они боятся меня. Это придает мне уверенности.

Кто-то хватает меня за руку, и мое тело реагирует мгновенно. Я вскакиваю, резко выдергивая руку, и с силой отталкиваю еще совсем юного лекаря от себя. Он падает, женщина вскрикивает от испуга, а другой мужчина перехватывает меня поперек туловища и пытается завалить назад. У меня вырывается неестественный рык, и я с размаху ударяю ему кулаком в лицо. Лекарь с криком отпрыгивает, зажимая окровавленный нос. Но мне плевать, внутри все горит от страха и необъяснимой ярости.

– Позовите стражей! – визжит женщина.

Я спрыгиваю с кровати и тут же растягиваюсь на полу. Меня охватывает ужас – я не могу идти! Мои ноги не слушаются. Вставай, вставай! Я бью по своим ногам и пытаюсь подняться, но ничего не выходит. Меня снова хватают, на этот раз сразу двое, и я в бешенстве колочу по всему, до чего могу достать.

– Отпустите! – мой одичалый крик пугает меня саму. Этот охрипший, наполненный животным страхом голос не может принадлежать мне.

– Успокойся! Ну-ка успокойся!

– Прочь! – я рычу и бью изо всех сил. Если бы я могла брыкаться!

Но ноги только изредка подергиваются и отказываются помогать. Меня больно прижимают к полу, тело прожигает огнем, и тогда я впиваюсь зубами в чью-то ладонь. Раздается истошный вопль.

– Дрянь! Она меня укусила!

Во рту остается вкус чужой крови, но на несколько секунд я получаю относительную свободу. Я хватаюсь за какую-то металлическую палку на колесах и хочу воспользоваться ей как оружием. Но эта штука оказывается слишком длинной и тяжелой, она лишь с грохотом падает на пол, ударяя и меня саму.

– Да держи же ты ее!

Руки повсюду, они шевелятся и извиваются, как гигантские черви. Кажется, что они заполняют всю комнату, придавливая меня к холодному кафелю. Я кричу и продолжаю истерически дергаться. Даже не представляю, откуда у меня столько сил. Я знаю, что уже проиграла, но все-таки не могу сдаться. Хочу убежать, хочу убежать, отпустите! Теперь мне прижимают еще и голову, руки и ноги обездвижены. Я почти уверена, что умру от накрывающего меня ужаса. Рядом опускается белый халат, и в его руке я замечаю шприц. Пожалуйста, только не это! Чувствую, как иголка проходит в плечо, но боли почти не замечаю. Проходит еще немного времени, и меня накрывает усталость. Больше не могу двигаться, в глазах все плывет, и постепенно я проваливаюсь в темноту.

Когда я проснулась во второй раз, тело болело еще сильнее, но в голове удивительным образом появилась ясность. Я вспомнила море и поезд. Вспомнила, как Двэйн отпустил мою руку и отправился на другой берег. Кажется, будто это случилось пять минут назад. Отчаянье, которое я испытывала в тот момент, оставалось таким же невыносимым.

Я открыла глаза, но на этот раз не увидела ни лекарей, ни пищащих аппаратов. Вокруг белели четыре стены, неестественно яркий свет бил в глаза, а в носу свербило от резкого запаха антисептиков. Я чихнула и услышала звон. На правом моем запястье блестел наручник, и его железная цепочка тянулась к металлическому изголовью кровати. Я не удивилась, увидев его, и лишь слегка поморщилась от острых иголочек, пробежавших по затекшей руке. Снова осмотрев комнату, я увидела только раковину и поблескивающий в свете ламп металлический унитаз. Больше ничего и никого не было.

Не успела я об этом подумать, как раздался легкий шум, и в комнате появилась девушка. Кристина. Ее черные волосы казались еще темнее посреди всей этой белизны, а легкая улыбка выглядела крайне неуместной. Тем не менее я была ужасно рада видеть знакомое лицо.

– Кристина! – прохрипела я и попыталась приподняться.

– Лежи, – девушка присела на край кровати и заставила меня опуститься на подушку. – Рада, что ты помнишь меня.

– Разумеется, почему нет?

– А почему ты устроила эту дикую драку в больнице? Ты покалечила сразу несколько человек.

– Я не понимала, где я. В тот момент я действительно ничего не помнила.

Девушка понимающе кивнула:

– Я так и подумала. После пробуждения возможны дезориентация и временная потеря памяти. Но все же, Алиса, что за варварство? Ты же и кусаться взялась.

Я слышала в ее голосе искреннее неодобрение и представляла, как она в очередной раз поражается «дикости изгнанников».

– Мои ноги – что с ними?

– Это тоже пройдет. Тебе назначат лечение, и они восстановятся. Нарушение работы конечностей тоже случается после комы.

– Я была в коме? – странно, но я не слишком удивилась.

– Да, тебя серьезно ранили, и хоть в Цитадели мы оказали всю возможную помощь, этого было недостаточно. Пришлось перевезти тебя в ближайшее Объединение, мы потеряли время. Было не так много шансов тебя спасти, но ты оказалась довольно крепкой. Удивительно, учитывая тот факт, что ты целый год прожила в Пустоши.

Я поморщилась от этого замечания. Неужели она думает, что все жители рейтов больше похожи на мертвецов, чем на живых людей?

– И долго я оставалась в коме? – лицо Кристины мне не понравилось.

– Почти четыре месяца.

Я не сразу смогла ответить. Четыре! Для рейтов, для сопротивления это целая жизнь! А что могло случиться с теми, кто сел в поезд?

– Ребята? – выдавила я. – Двэйн и те, что ушли с ним?

Девушка покачала головой:

– Не слышала, чтобы они возвращались. Берег охраняют, мы бы уже знали об этом.

– Но тогда… – я запнулась.

– Да, если они все-таки вернутся откуда бы то ни было, их схватит стража. И на этот раз смертная казнь назначена не только Двэйну, но и всем, кто отправился с ним.

– Нет… – я упрямо покачала головой, медленно и с трудом втягивая воздух.

– Мне жаль, Алиса, но Советы разозлились, они не хотят, чтобы хоть что-то связывало нашу жизнь с россказнями о другом береге.

– Если это лишь россказни, почему тогда они так боятся? – со злостью выдавила я.

Но Кристина подняла руку, не давая продолжить:

– Теперь это неважно. Для Двэйна и других твоих друзей больше нет будущего. Вы своими руками его и разрушили.

Я заставила себя пропустить эти слова мимо ушей и пристально посмотрела на девушку:

– Сделай что-нибудь, уговори их.

– Советы? – она так искренне засмеялась, что мне стало не по себе. – Ты так долго жила в лесу, что позабыла об остальном мире? Кто я такая, чтобы указывать Советам, что делать? Мое мнение ничтожно рядом с их. И не мне судить о принимаемых решениях, мое дело только следовать им.

Я скривилась и невольно прошипела:

– Как же бесит! Ты еще поклоняться им начни!

Девушка окинула меня мрачным взглядом, но промолчала. Какое-то время мы так и сидели в тишине, не глядя друг на друга, но потом Кристина вдруг тихо произнесла:

– Пусть твоих друзей я и не знаю, но Двэйн дорог и мне. Если бы я могла что-то для него сделать, то сделала бы. Сейчас я в силах лишь выполнить данное ему обещание – позаботиться о тебе. Вы… вы ведь близки с ним, – по ее лицу пробежала тень.

– Неужели ты ревнуешь? – я не смогла скрыть неприязни в голосе.

Если она все еще любит старшего, то как может мириться с его приговором? Да она просто предательница!

– Мне всего лишь непривычно было видеть его с кем-то другим.

Я ничего не сказала и только плотно сжала губы. Мы снова помолчали.

– Четыре месяца… – прошептала я, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Что им делать на том берегу столько времени?

– Если он вообще существует.

– Что им там делать? – еще настойчивее повторила я. – Не верю, что они могли погибнуть! Никогда в это не поверю! Я найду их, сама найду… Вот увидишь, мне надо только выбраться отсюда. И я их найду. Когда ходит поезд? Может, я смогу попасть в рейт… Я должна успеть. Я сама их найду. Сама…

– Алиса, – Кристина устало потерла переносицу, – все, что ты говоришь, – нелепо. Я спишу это на последствия болезни, но учти, что в следующий раз тебя могут обвинить в предательстве. Ты же не хочешь, чтобы это снова повторилось? Метка у тебя уже есть, не доводи все до казни. Советы проявили к тебе милость, будь благодарна за это. Подразделение ОБ из твоего третьего Объединения были не согласны с амнистией и требовали наказать тебя согласно Закону. Кто-то сильно обижен там на тебя.

– Это Брон, – тут же выпалила я, и к горлу мгновенно поднялась тошнота. Достаточно только упомянуть ее имя, чтобы мне стало плохо. В голове вспыхнули картинки из прошлого: его бездушное лицо на моем допросе, Льюис с безумным взглядом, его мать, пистолет, выстрел… – Я слегка подстрелила ей ногу.

Кристина округлила глаза, но расспрашивать не стала.

– Первый советник девятого Объединения, Дарио Моррети, отказался тебя выдавать, – продолжила девушка. – Он решил дать тебе шанс, проявил небывалое сострадание.

Я фыркнула:

– И что же он хочет от меня взамен? – в бескорыстную доброту Советов я ни за что бы не поверила. – Как мне придется расплачиваться?

– Я не говорила о расплате…

– Да брось! – Я кинула на нее многозначительный взгляд, и Кристина со злостью выпалила:

– Мне неизвестно, если уж ты так настаиваешь! Дарио еще лично поговорит с тобой, вот его и спросишь! Но подумай хорошенько о том, что ему скажешь. Как видишь, – она обвела комнату рукой, – это камера, а не больничная палата. Тебе не доверяют, считают непредсказуемой и опасной. Врачи согласились обследовать тебя только в присутствии стражей. Даже наручники с твоих рук будут снимать по расписанию, и не важно, как сильно ты захочешь в туалет. Как видишь, в твоих же интересах умерить свой пустой гнев и хоть на секунду задуматься о том, как тебе повезло.

– И проявить благодарность!

– Да, но это, кажется, стало бы настоящим чудом!

Она резко встала и направилась к выходу, а меня вдруг поразила страшная мысль, и я воскликнула:

– Они будут спрашивать о рейтах, так ведь? Будут спрашивать обо всем, что я знаю. Им нужна эта информация. Пожалуйста, помоги мне! Я никогда бы не предала рейты и близких мне людей, но что если я не смогу выдержать их допросов? Я боюсь, вдруг мне не хватит сил? И моя семья… они станут угрожать их жизнями и выполнят угрозу, не задумавшись. Они заставят меня выбирать.

– Глупости! – нахмурилась девушка.

– Кристина! – я подалась вперед настолько, насколько это позволяли наручники. Легкий звон пронесся по белой комнате. – Прошу тебя! Мы друг другу не нравимся, но разве будет справедливо, если пострадают невинные? В рейте живут простые люди, там дети и старики. Но охотники не станут разбираться. Я уже видела, как это бывает.

– Но что я могу сделать? – она посмотрела на меня с искренним непониманием в глазах.

– Скажи им, что я потеряла память, что я забыла весь последний год.

– Никто не поверит!

– Ты ведь имеешь доступ к документам, сделай что-нибудь, измени мои анализы. Я буду притворяться, я смогу их убедить.

– Это нарушение Закона! Я не стану обманывать Советы!

– Но ты уже это сделала, – при этих словах ее лицо окаменело. – Ты отпустила нас. Не буду помнить, не выдам и тебя.

– Мне воспринимать это как угрозу? – с легкой издевкой в голосе спросила она.

– Как просьбу. Помоги мне, пожалуйста. Они не должны ничего знать, в том числе и о Двэйне!

– Тебе назначат лечение и постараются вернуть память.

– Ну и что? Четыре месяца комы могут привести к неизлечимым последствиям. Пожалуйста!

Несколько секунд мы просто разглядывали друг друга, а потом девушка отвернулась и пошла прочь.

– Ожидай встречи с советником, – кинула она через плечо.

– Ты поможешь мне? Кристина?!

Но она уже закрыла дверь. Я в изнеможении опустилась обратно на подушку и закрыла глаза. Что теперь делать? Как мне отсюда выбраться? Знаю, просить Кристину так рисковать ради меня несправедливо, но это поможет защитить и мою семью, и изгнанников. Страх за них не дает мне заботиться о судьбе едва знакомого мне человека. Как ужасно, что это, действительно, так. Двэйн, Вэнди, Ли, Шон, Мисс, что с вами случилось? Где вы… Где вы? На этой мысли я снова уснула.

Но прежде чем познакомиться с первым советником девятого Объединения, мне пришлось пообщаться с начальником отдела безопасности. Его звали Ра́нко. Высокий худой мужчина, вытянутое гладковыбритое лицо, прямой нос и пугающе острый взгляд. С его губ не сходила легкая улыбка, но в его присутствии хотелось спрятаться куда подальше, даже если вы видели его впервые в жизни. Он пришел ко мне в идеально выглаженном костюме и нарочито брезгливо огляделся вокруг (словно никогда здесь и не был!). Он долго жаловался на запах лекарств, слишком яркий свет и неудобный стул. Такого привередливого человека сложно было представить начальником ОБ. Но только сначала.

– Значит, ты потеряла память? – спросил Ранко, постукивая карандашом по моему досье. В документы он так и не посмотрел, все это время разглядывая меня саму.

– Да, – тихо ответила я, ощущая волну искренней благодарности к Кристине.

– Что ж, это весьма печальное обстоятельство, а главное – какое удобное.

– Не думаю, что забыть последний год своей жизни так уж удобно.

Ранко усмехнулся:

– Смотря какой это год. Ну что ж, ничего страшного, у нас тут целая куча специалистов работает, они тебя подлатают. Не зря же им отсыпают столько баллов!

– Очень надеюсь.

– И я очень надеюсь. Кстати, мы сочли нашим долгом оповестить твою семью о том, что ты жива.

Я вздрогнула. Сомневаюсь, что этими словами он хотел порадовать меня.

– Я смогу съездить домой? В третье?

– Не сейчас. Кто-то у нас тут память потерял, не думаю, что дальние поездки такая уж хорошая идея.

– Понимаю.

– Рад это слышать. Но я думаю, что ты как можно скорее захочешь с ними увидеться, не правда ли? Они по тебе так скучают, ты, полагаю, тоже?

Я коротко кивнула. Его тон, его взгляд вселяли в меня необъяснимую тревогу.

– Тогда ты согласишься ускорить процесс? Проведем один эксперимент, вдруг, всякое ведь бывает, он поможет вернуть память?

– Неужели вам требуется мое согласие?

– Ну, мы же не варвары, мы отличаемся от тех, с кем ты провела этот год.

Я предпочла промолчать. Ранко повернулся в сторону стекла, за которым виднелись силуэты, и кивнул. В животе стянуло, мне стало еще страшнее. Я вдруг ощутила себя одинокой и беспомощной. Здесь никто не сможет защитить меня. Духи Пустоши, что он хочет со мной сделать?

В комнату вошла девушка. В ее руках блестел круглый металлический поднос, а на нем лежал один-единственный предмет – шприц. Я сглотнула и непроизвольно вжалась в кровать.

– Что это? – хриплый голос выдал мой страх, и Ранко довольно улыбнулся.

Улыбнулся… мне стало противно от самого его присутствия.

– Всего лишь лекарство, которое простимулирует твои мозговые процессы. Не сопротивляйся, не то укол получится больнее.

Девушка молча ввела вещество мне в шею, и я почувствовала неприятный зуд. Стиснув зубы, я стала ждать, надеясь на то, что эта штука не заставит меня говорить правду. Я слышала, подобную сыворотку очень трудно изготовить, и немногие в Объединениях берутся за нее. Но кто знает? Я была готова к пыткам, к физической боли (конечно, нет, я боялась до звона в ушах), но никак не ожидала, что ко мне полезут в голову.

Ранко вдруг поднялся и не спеша вышел из комнаты, оставив меня в полном недоумении.

Долгое время ничего не происходило, я просто лежала и смотрела в потолок. Но потом все изменилось, вещество заработало, и я заглянула в свои худшие кошмары. Это было похоже на галлюцинации, что мы с Двэйном видели на складе в Цветном городке. Реалистичные до жути, стирающие грань между реальным и вымышленным, заставляющие верить во все, что происходит вокруг. Только на этот раз галлюцинации длились дольше, и рядом не было старшего.

День за днем галлюцинации, иллюзии сменяли друг друга. Часами я смотрела на то, как погибают мои близкие, как их разрывают волки, прежде чем броситься на меня. Как Ли тонет в болоте, как Убийца догоняет Мисс, как ломается шея Двэйна на туго натянутой веревке. Ни белых стен, ни потолка, ни даже Ранко – ничего, что могло бы напомнить: это все ложь. Поначалу мой разум еще пытался сопротивляться, не давая верить глазам, но спустя какое-то время я уже не могла разобрать, нахожусь ли я все еще в палате, или прошло уже много дней, и мне снова удалось сбежать в Пустошь. Мне казалось, что я проживала одну реальную жизнь за другой, в конце которой и меня ожидала смерть. Все тело болело от несуществующих ран. С меня сняли наручники и, приходя в сознание, я частенько обнаруживала себя валяющейся на полу с мокрым от рыдания лицом, охрипшим голосом и кровавыми царапинами, которые я поставила сама себе. Иногда я могла очнуться в собственной рвоте, забившись под кровать, иногда я понимала, что бормочу что-то вслух, и очень боялась узнать, что именно. А Ранко тем временем приходил, ждал, когда мне введут лекарство, уходил и возвращался, только когда все заканчивалось. Он ничего не спрашивал, а только повторял: «Все уже закончилось, Алиса, все закончилось. Пока я здесь, ничто тебя не потревожит».

Снова уходил, и я засыпала, продолжая видеть кошмары даже во сне, а потом возвращался, и все начиналось сначала. Почему он так поступал и почему молчал, я не понимала. Наверное, ждал момента, когда я полностью лишусь рассудка. Я даже была готова к этому. Не знаю, как мне удалось выдержать, и никогда этого не пойму, но каждый раз, когда я приходила в себя, в голове стучала мысль: мои друзья потерялись где-то за морем, им нужна помощь, я не могу оставить их и не могу оставить Сэм и ша. А еще я хотела жить. Даже когда смерть казалась избавлением от боли, я хотела выжить. Я возненавидела эту комнату и этого человека, и эти дни мне никогда не удастся стереть из памяти, но я все-таки не сдалась.

– Знаешь, я решил, что пора это закончить, – сухо произнес Ранко в один из дней, но я была слишком обессилена, чтобы радоваться. – К сожалению, грандиозных успехов мы так и не достигли, но все-таки мне удалось кое-что разобрать в твоих бормотаниях. – Я напряглась. – Всего несколько слов: Тьма, берег, буря, метка и флешка. Еще несколько имен, но они и так нам давно известны. Но вот «флешка» меня заинтересовала. Что на ней?

Я в ужасе замерла. Как я могла про нее забыть? Последнее, что помню, так это то, как забираю ее из выемки в панели и прячу в карман. Где она?

– Не знаю, не помню, – прохрипела я.

Ранко покачал головой, поднялся со стула и присел рядом со мной на кровати. От его близости меня затошнило.

– Пока я позволю тебе думать, что ты потеряла память, у меня больше нет времени возиться, да и советник решил, что на данный момент твои знания не так важны. Но потом я лишу тебя этого права.

Он ушел, и я расплакалась. Неужели это закончилось? Тебя сожрет Пустошь, Ранко, вот увидишь, она уничтожит тебя! Если же нет, то это сделаю я сама. Но флешка… куда она могла деться? Мне нужно увидеться с Кристиной, пока это не сделал кто-нибудь другой.

– Здравствуй, Алиса! Меня зовут Дарио Моррети, и я – первый советник девятого Объединения.

Я бестактно оглядела его с головы до ног: загорелое лицо, черные густые волосы, зачесанные назад, крепкое телосложение под элегантной одеждой и располагающая к себе улыбка. Он вызывал доверие, от него будто исходил усыпляющий бдительность дурман, казалось, ему можно рассказать любой свой секрет. Идеальная кандидатура на эту должность.

– Вы неважно выглядите, все еще не оправились после ранения?

Я посмотрела ему в глаза: как будто он не в курсе, что Ранко делал со мной! Но выглядела я и правда ужасно. Проходя мимо зеркала к кабинету советника, я увидела в отражении костлявую фигуру, осунувшееся лицо, чернеющие круги, красные глаза, а еще несколько седых локонов. От их вида мне захотелось разрыдаться. Ранко тоже поставил мне метку, от которой больше не избавиться. Когда я отвела взгляд от зеркала, в голове промелькнула глупая мысль: как я предстану в таком виде перед Двэйном? Что ж, надеюсь, он не слишком привередлив по части внешности.

Я нервно хохотнула.

– Алиса, вы слышите меня? – его голос раздавался словно издалека. – Алиса? Выпейте воды.

Я выплыла из собственных мыслей и мотнула головой.

– Полагаю, мне нужно поблагодарить вас за спасение, – сухо произнесла я.

– О, такое отношение греет мне душу! Я рад, что вы осознаете величину нашего милосердия.

– Да… осознаю…

– Ну что ж, так как амнистия дана вам нашим Объединением, то можете забыть о жизни в третьем. Конечно, однажды вы съездите туда повидаться с семьей, возможно, через несколько лет нам даже удастся перевести их сюда, но это будет зависеть от многих обстоятельств. Не хочу давать ложную надежду. У вас сложилась занятная репутация, мисс, придется хорошенько поработать, если вы хотите начать новую жизнь. Изгнать повторно мы вас уже не можем, так что остается только два варианта: или стать достойным жителем Города, или…

– Смерть?

– Боюсь, что так.

– И что же делает достойный житель? Работает на Совет?

– А вы весьма проницательны, Алиса. Знаете, у нас для вас есть замечательная работа, дело чрезвычайной важности. Вы – та, кто побывал за стеной и вернулся, таких у нас единицы. Только, прошу, не дайте этому факту испортить вас, слава славой, но зазнаваться не стоит, – он усмехнулся этому неуместному замечанию, а я молча подождала продолжения. – Знаете, почему Объединения объявили об амнистиях? Мы решили, что уверять людей, будто изгнанников не существует, больше не эффективно. Это порождает множество слухов и домыслов. Одна правда не соответствует другой, и люди начинают сомневаться. Даже вы стали жертвой сомнений, не так ли? – его чуть насмешливый взгляд пронзил меня, и на мгновение его доверительная аура спала. Запястье с меткой загорелось огнем. – Потому Советы и решили сказать правду.

– Вы расскажете людям о рейтах? – искренне удивилась я.

– Частично. Мы решили, что гораздо проще объединить людей против общего врага, доказать им, как важно беречь наше мироустройство, чем пугать их и вызывать недоверие.

– Вы довольно откровенны со мной.

– Я надеюсь на наше сотрудничество, а оно эффективнее, когда мы честны друг с другом, не правда ли?

Я нехотя кивнула.

– Чем же я могу вам помочь?

– Вы расскажете людям правду. Вы и несколько других изгнанников, которые тоже воспользовались амнистией в других Объединениях, вы станете нашими голосами. Вы – пример того, как опасно нарушать Закон, ведь в Пустоши жизни нет.

Мне хотелось закричать, что это не так, но я прикусила язык.

– Тени доставляют нам все больше неприятностей, они становятся слишком заметными, поэтому пора Объединениям оправдать свое название и укрепить веру людей в систему. Вы же понимаете, этот сброд, преступники, что живут в лесах, – ничтожество, опасное не только для настоящего, но и для нашего будущего. Им нет места среди построенного мира. Они – ошибка системы, которую необходимо устранить. За стену отправляют лишь то, что опасно. А у вас еще есть шанс, изгнание еще не пустило в вас корни слишком глубоко.

– Вы уверены? – усмехнулась я и тут же пожалела, что не сдержалась.

– Я надеюсь. Ваша кандидатура замечательно подходит для наших целей, так что советую не отказываться. Не забывайте, у вас есть семья, обеспечьте им спокойное существование.

Я почувствовала, как на лице задергался нерв.

– Что мне нужно делать?

Дарио довольно улыбнулся:

– Я знал, что смогу на вас рассчитывать. Ничего сложного вам делать не придется, всего лишь говорить.

– И только?

– Поверьте, Алиса, одними лишь словами мы обеспечим Городам половину победы!

Он улыбнулся, а мне почему-то вдруг стало холодно.

Одними словами… Сегодня я сделала первый шаг к тому, чтобы разрушить рейты. Крохотный, незаметный шаг, который может привести к ужасным последствиям. Что мне делать? Я не хочу сдаваться просто так, у меня просто нет на это права. Но что мне делать? Духи Пустоши, я не знаю… что?

Глава 2

– Что-то случилось? Ты выглядишь такой грустной, – Двэйн нежно провел ладонью по моей щеке, и по телу побежали мурашки. Я тяжело вздохнула, но так и не смогла поднять на него глаза.

– То, что я делаю, – неправильно. Рейты, должно быть, ненавидят меня. Что сказали бы Рейган или Елена? Убеждая людей в непорочности Советов, я лишаю изгнанников возможности все изменить.

– В этом нет твоей вины, – мягко возразил старший и поцеловал меня рядом с ухом. – Они поймут. Если ты не будешь подчиняться, Советы убьют тебя, и как тогда ты собираешься отыскать нас? И как же твоя мечта увидеть другой берег?

– Мои мечты не имеют значения.

– Глупости. Они как раз то, что важно. Они поведут тебя вперед.

– Фу, что за высокопарное выражение! – фыркнула я, и Двэйн тихо посмеялся мне в макушку. – Где же вы, Двэйн? – тоска жгла изнутри, но старший молчал, продолжая перебирать мои локоны. – Почему ты не отвечаешь? Двэйн, скажи, где вы? Все еще на другом берегу? – мой голос задрожал. – Ну что ты замолк? Где вы?..

Он часто говорил со мной во снах. Никогда не думала, что они могут так походить на реальность. Он всегда отвечал, успокаивая меня, и терпеливо выслушивал, как я жалуюсь на свою несчастную судьбу. Только он мог это слышать, только он обладал правом знать о моих слабостях, моих страхах, больше никто. Жаль только, что он был ненастоящим. Мы много разговаривали в этих снах, но стоило мне только спросить, где они, как Двэйн замолкал, будто нарочно оставляя меня в неведении, и я просыпалась. После такого пробуждения боль внутри ощущалась особенно остро, и я кусала подушку, чтобы кто-нибудь, не приведи Пустошь, не услышал моих рыданий. Вокруг – безмолвная темнота, ветер за окном приносит дикие голоса из леса, и в комнате, и даже в коридорах за дверью – никого. Никого.

Со дня моего выхода из комы прошло два месяца. Об изгнанниках, ушедших за море, не слышно ничего уже полгода. Полгода! Мои друзья, моя семья, они пропали, и не было никакой возможности узнать, что с ними произошло. Неужели они обнаружили что-то важное на том берегу? Нечто, что требует столько долгого изучения? Или они все еще едут в никуда на этом железном монстре? Или… об этом мне даже думать не хотелось, но все-таки… Что если они погибли? Двэйн, который приходит ко мне во снах, выглядит совсем как живой, он отвечает мне, задает вопросы и не говорит только об одном. Невольно в голову лезли дурацкие мысли: а что если это призрак старшего приходит ко мне? Что если он просто не хочет или не может сообщить мне о своей смерти и, возможно, о смерти остальных? В такие моменты я начинала задыхаться, и приходилось судорожно выискивать запрятанный в карманах пакет и прятаться в туалете, чтобы никто не заметил, как я пытаюсь не умереть от удушья. Двэйн, ты должен быть настоящей задницей, если так поступаешь со мной. Вы не могли, не могли бросить меня так просто… Я не верю, не хочу верить. Я надеюсь. Сейчас это единственное, что мне остается. Я не могу сбежать, я живу как в клетке под присмотром множества человеческих и компьютерных глаз. В здании ОБ трудно спрятаться, трудно что-то скрыть, и я все еще не знаю, как мне добраться до моря. Но пока я нахожусь в Объединениях, то не хочу тратить время зря. Смотри на это как на шанс, говорю я себе, шанс проникнуть в самое сердце системы и попытаться все изменить. Нет, я больше не хочу подрывать башни, та ночь, когда погиб Льюис, уже никогда не исчезнет из моей памяти. Может, это и хорошо. Я все еще ненавижу Советы, особенно некоторых личностей, но я не хочу войны. Как изменить мир без крови и хаоса, я пока не придумала и не знаю, возможно ли это, но очень хочу попытаться. В любом случае та жизнь, которой мы живем, больше не может такой оставаться.

Коридоры, коридоры, я уже успела выучить каждый поворот, но этот лабиринт белых стен всегда действует мне на нервы. Хорошо хоть, теперь за мной не ходят по пятам безмолвные стражники, чьи взгляды неприятно прожигают спину. Нет, конечно, мне не доверяют, но советники решили, что камер вполне достаточно, чтобы я вела себя примерно. Теперь живу в здании ОБ, у меня даже есть своя комната, и меня больше не держат в той пропахшей лекарствами камере. Не могу сдержать улыбки: я хорошо поработала за эти два месяца, мне удалось убедить их в своей покорности и даже удалось обмануть их психологические тесты. По правде сказать, это не так уж и сложно, когда четко представляешь, какую роль ты должна сыграть. Хотя, может быть, ответ кроется в другом – они не слишком стремятся меня поймать. Пока нет. Но как только это станет выгодно Советам, тест покажет то, что должен. Вне зависимости от реального результата. Не верю, что бывает по-другому.

При воспоминании о подарке Троя, об амулете с деревянным лисом, рука непроизвольно тянется к шее, но я вовремя обрываю себя. Теперь он запрятан где-то на просторах Пустоши. Но даже если бы он оставался при мне, не уверена, что смогла бы снова повесить его на шею. После нашей последней встречи с Троем что-то изменилось. Внутри тоскливо сжимается, когда я думаю о своем друге, и к горлу подступает ком. Ему нельзя приезжать в девятое Объединение, он открыто показывал свою привязанность ко мне, к изгнаннику. Это недопустимо. Я хотела бы знать, как он живет, хотела бы спросить, участвует ли он в облавах на рейты, но ответа знать не хочу. Мой друг – охотник, для него мы, Тени, – преступники и враги. Неужели он все еще так считает? Я скучаю по Трою, хочу увидеть его, но боюсь, что теперь мы живем в разных мирах, которым опасно пересекаться. Как больно от этого, будто теряешь какой-нибудь о́рган.

Я постучала – в эту дверь мне на разрешен доступ, поэтому приходится ждать. С той стороны послышался приглушенный писк, и в открывшемся проеме появился высокий мужчина. На вид ему около тридцати, он носит черные волосы до плеч, у него длинный и острый нос, пронзительный взгляд и типичная униформа стража – черная, как его волосы, с девяткой на левой стороне груди. Это Ворон. Впервые я встретила в Городе человека без имени. Он мало разговаривает, по крайней мере, со мной, и выражение его лица чаще почти ничего не выражает, так что мне сложно понять, что творится в его голове. Я пока не решила, могу ли доверять ему, и держусь с ним настороженно. На самом деле никогда не думала, что вообще смогу кому-либо доверять в ОБ, но, как оказалось, в жизни бывает всякое.

– Я к Рахель, – быстро произнесла я, и от пристального взгляда Ворона мне стало неуютно.

– Зачем?

– Меня прислали из отдела вещания, – я продемонстрировала стопку бумаг, – у них есть запросы, это срочно.

– Ее нет. Давай сюда, – он уже протянул руки, но я отшатнулась:

– Приказано передать лично. Ее брат здесь?

– Да.

– Тогда я поговорю с ним.

Ворон недоверчиво сощурился, но все-таки кивнул и пропустил меня внутрь. Не глядя, я проскользнула мимо и на секунду ощутила тепло и немного горьковатый травянистый запах, отчего-то придающий мрачной фигуре стража еще больше таинственности. Ворон вызывал во мне странное чувство, словно я вижу сразу двух людей: одного – внушающего чувство защищенности, а другого – скрытного и опасного. Это пугало меня, и я старалась держаться от стража подальше.

Длинная полутемная комната гудела от обилия компьютеров, тянущихся до противоположной стены ровными рядами. Каждое рабочее место отделялось высокой перегородкой, на столах лежали широкие панели с множеством кнопок, и кроме компьютера, лица работников освещались нависшими перед глазами экранами со слегка загибающимися в центр краями. Ощущение, будто так они пытались скрыть свои изображения от всяких любопытных глаз. Это место – движущая сила ОБ, ее язык, который объясняет всем остальным компьютерам Города, как работать с глупыми людишками, чтобы те не забывали про Закон и четко следовали системе. Проще говоря, здесь сидели программисты и, к своему счастью, именно здесь я нашла тех, кому смогла довериться.

– Привет! – я опустилась на свободное кресло, и парень недовольно скосил на меня глаза. В круглых линзах его очков промелькнуло мое размытое отражение.

– Что тебе опять тут нужно? – пробурчал он, снова отворачиваясь к своему компьютеру.

– Я тоже рада тебя видеть. Рахель скоро будет?

– Не знаю. Оставь свои бумаги и уходи.

Я внутренне усмехнулась. Рахель и Азриэль двойняшки – узкие лица, широкие носы с легкой горбинкой, темные глаза и кучерявые черные волосы. С Рахель мы быстро нашли общий язык, ее бунтарская душа рвалась куда-нибудь за пределы компьютеров, и к тому же она не доверяла Советам, будучи осведомленной об их делах чуть больше обычного жителя Города. Азриэль же не одобрял дружбы своей сестры с таким человеком, как я. Он был аккуратен в выборе друзей и боялся, что связь с бывшей изгнанницей навлечет на него и сестру неприятности. Конечно, он был прав, но я не могла запретить Рахель общаться со мной, да и не хотела на самом деле.

– Я должна с ней поговорить.

– Если это по делу, говори мне. Зачем тебя прислали? – в его голосе послышалось раздражение.

– Они хотят, чтобы вы состроили целое шоу из наших обращений.

– Наших?

– Тех, кто получил амнистию.

– Вы и так по двадцать раз на дню появляетесь на экранах, – он недовольно скривился.

– Как будто мне это нравится, но с Советами не поспоришь! Разве ты не должен радоваться, что они прикладывают столько усилий, дабы образумить Города и направить на пусть истинный всех, кто сомневается? Ты что же, сделался неверующим?

Он грозно взглянул на меня и прошипел:

– Помолчи ты! Услышат, не то подумают. Нам не нужны проблемы. И подобные оскорбления не должны звучать среди воспитанных людей.

– Воспитанных Советами людей, ты об этом? – с легкой усмешкой произнесла я, но Азриэль только снова сверкнул глазами.

– Что ты хочешь от Рахель?

– Она кое-что пообещала сделать для меня…

– Снова?! Когда уже это прекратится!

– Не забывай, Азриэль, она первая обратилась ко мне и предложила помощь! Я не хотела и не хочу подвергать ее и тебя опасности.

– Но ты это делаешь!

– Это только ее выбор. И от помощи я отказываться не стану, в этом месте у меня только враги кругом, а что-то нужно делать. Я не могу позволить Советам использовать меня!

– Умерь лучше свою гордыню!

– Дело вовсе не в этом! – я по-настоящему разозлилась. – Все, что происходит кругом, все, в чем я участвую, коснется сотен жизней, невинных жизней, пойми ты это, наконец! Неужели ты хочешь, чтобы я просто сидела и ждала, когда охотники уничтожат рейты?

– Мне это слово неизвестно, – он поморщился, словно я произнесла что-то непристойное. – Ты выбираешь не ту сторону, – тихо добавил парень, но его голос прозвучал нетвердо, и я внутренне порадовалась. Все-таки иногда я боялась, что из страха за сестру Азриэль может натворить бед. Однажды я уже столкнулась с подобным.

– Нет никаких сторон, есть только справедливость.

Наверное, это прозвучало чересчур пафосно, Азриэль закатил глаза и натянуто хмыкнул, но я была уверена, что мои слова не оставят его так просто.

– Так что ты хотела? – устало поинтересовался он. – Если это будет слишком рискованно, я не возьмусь, и Рахель не позволю тем более.

Мне не удалось сдержать улыбки, и, пододвинувшись поближе к Азриэлю, я прошептала:

– Я хотела бы получить информацию обо всех изгнанниках, получивших амнистию. Их лица я видела уже сотни раз, но никто из них не показался мне знакомым. Я хочу понять, добровольно ли они пришли к Советам, есть ли среди них кто-то, кто действительно решил сменить сторону, или они застряли подобно мне. Все, что вы сможете найти о них, их прошлой жизни, очень поможет. Мне нужно разобраться, с кем из них стоит или не стоит налаживать контакт.

– Лиса, это невозможно, – Азриэль вздохнул и потер глаза, – все идентификационные номера удаляются из системы, как только человека изгоняют, ты же знаешь.

– Но неужели они стирают эту информацию их файлов ОБ? Быть такого не может. Они ведь следят за Тенями, они мне маячок на рюкзак тогда повесили! – мой голос дрогнул, я вспомнила нападение на рейт. Дышать. Здесь не место хвататься за пакет.

– Это же секретные архивы! Я не стану туда лезть. Если нас вычислят, то даже изгонять не станут, сразу на казнь!

– Тогда попробуй поискать не в таких закрытых файлах, что-то ведь можно найти. По их фотографиям, именам, нас ведь амнистировали, мы снова числимся в Городах. Они не могут просто так взять и лишить нас биографии.

– Лучше послушай их истории, вы ведь все рассказываете о том, как попали в Пустошь.

Я отрицательно покачала головой:

– Этого недостаточно. Это лишь обрывки истории, они не дают полноценной картины. Азриэль, – я схватила его за руку, и парень содрогнулся. Он невольно покосился на мою метку изгнанника, но сразу отвел глаза. Я почти не обиделась, уже успела привыкнуть. – Я не прошу тебя рисковать жизнями и свободой, ни за что на свете. Мне нужна лишь малая помощь, даже самая незначительная. Это важно! У меня теперь очень большая семья, целая Пустошь, и я хочу ее защитить.

– Она и сама прекрасно это сделает.

– Ты понял, что я не о лесе…

– Так и я не о нем.

Мы молча смотрели друг на друга какое-то время.

– Я столько всего пережила не для того, чтобы закончить свою жизнь, болтая о прелестях Объединений! И мне нельзя проиграть, у меня есть дела и люди, которым нужна помощь. Я не буду просто сидеть и смотреть, как все рушится. Надо идти, – я резко поднялась, – не хочу, чтобы задавали вопросы. Передай Рахель привет и, если согласишься выполнить мою просьбу, то я останусь у тебя в долгу.

– Алиса, – снова тяжелый вздох, – ты не вправе просить о таком.

– Нет, – я кивнула, – но и не вправе отказаться от попытки. Я знаю, что в одиночку не справлюсь.

Я быстро покинула компьютерный зал, я и так провела здесь слишком много времени. Что решит Азриэль? У меня не было никакой уверенности, и снова оставалось только надеяться. «Такими темпами, – подумала я, – запас надежды у меня быстро иссякнет. Уж слишком много ее требуется в последнее время».

Глава 3

Мы снова стоим перед вами, снова учимся смотреть вам в глаза. Мы совершили много ошибок и теперь жалеем об этом. Да, сейчас я говорю не только за себя, а за всех, кто вернулся из Пустоши, за всех, кто доверился Советам. Думаю, они простят меня за такую вольность, ведь я говорю так, потому что знаю, через что они прошли, и понимаю их чувства. Благодарность наполняет наши сердца, но и страх тоже. Потому что смотреть вам в глаза – значит видеть в них себя, жалких и ненавистных. Мы виноваты перед Городами, но теперь своим трудом и своей верностью мы будем стараться искупить свои грехи!

Из речи Алисы Кастерли, изгнанника третьего Объединения

Шум аплодисментов раздается даже во сне, назойливый и непрерывный. Лица без лиц предстают перед глазами, верят ли они тому, что я говорю? Я сплю, но отрывки моей речи всплывают в голове снова и снова, все внутри меня протестует, мне хочется зажать рот рукой. А еще этот шум, он становится все громче и громче…

Я резко сажусь в постели и спрыгиваю на холодный пол. Я теряю навыки, инстинкты Пустоши притупляются, пару месяцев назад я бы уже давно проснулась. По коридору разносятся взволнованные голоса, раздается быстрый топот ног. Что произошло? Глупая мысль о том, что кто-то пришел спасти меня, проносится в голове. Нет, на этот раз никто не придет.

Я выглядываю за дверь: охотники, облаченные в спецодежду, пробегают мимо. Они вооружены, на лицах – суровая решительность. Я чувствую, как у меня учащается сердцебиение. Только изгнанники могли вызвать такой переполох. Значит, они в Городе! Или где-то у его стен! Как бы то ни было, это мой шанс. Пока ОБ занято преследованием, я могу попытаться ускользнуть из здания и попробовать выбраться за стены. А там будут Тени, они заберут меня с собой!

В ушах звенит, я жду, когда коридор опустеет, но не возвращаюсь в комнату. У меня нет времени, чтобы забрать что-то с собой. Хорошо бы раздобыть оружие, но с этим – как повезет. Сейчас важнее быть тихой и незаметной.

Охотников больше нет, голоса затихли на лестнице. Я осторожно открываю дверь шире и, оглядываясь по сторонам, выхожу в коридор. Пусто. Ночью на жилом этаже остается немного сотрудников, большинство из них предпочитает ночевать дома. А охотники, я надеюсь, уже покинули здание. Я все еще иду медленно, боясь, что кто-нибудь выйдет из соседних комнат и заметит меня. Спешка может вызвать подозрения. Но, добравшись до лестницы, я собираюсь бежать. Так быстро, как никогда в жизни.

Я поворачиваю за угол и прикусываю язык, удерживая ругательства. Передо мной стоит Ворон и внимательно оглядывает меня с ног до головы. Позади него еще двое стражников, их пальцы сжимают оружие, а взгляды устремлены на меня.

– Далеко собралась? – спрашивает Ворон, и я впервые в жизни слышу в его интонации что-то помимо сухого безразличия.

Мгновение я оцениваю ситуацию: попытаться выхватить оружие и ускользнуть? Их трое, а у меня в руках – ничего. Пусть в рейте меня и научили драться, но все-таки я еще не сошла с ума. Я бросаю взгляд на лестничный пролет, он манит меня, я будто физически ощущаю, как свобода ускользает из моих рук.

– Хотела узнать, что произошло, – уверенно смотрю в глаза Ворону. Мой побег провалился, даже не начавшись, грудь сжимает от обиды и безысходности, но я продолжаю: – Охотники куда-то бегут, шум…

– Изгнанники пробрались в Город и устроили погром, – я не ожидала, что он так просто ответит мне, и удивленно округлила глаза. Вероятно, Ворон решил, что меня так поразила его новость, поэтому добавил: – На одной из центральных улиц они разграбили магазины – побили стекла, некоторые помещения подожгли и унесли целые запасы продуктов, лекарств и многого другого.

– Наверное, их быстро поймают.

– И тем не менее урон существенен.

Я хмурюсь, эта история приводит меня в замешательство: зачем рейтам так поступать? Конечно, им нужны и еда, и одежда, и тем более лекарства, но зачем действовать так открыто? Тени всегда старались быть незаметными и не привлекать внимания к своим кражам. Стоило хоть где-то проколоться, и Город усиливал охрану, лишая рейты возможности достать что-то в следующий раз. А в Пустоши нельзя пренебрегать ни одним куском, ни одной ниткой.

– Ну, тогда я вернусь к себе.

– Разумеется, за этим мы и здесь. Ты пройдешь в свою комнату и не подумаешь выходить. Мы будем дежурить у двери, так что сиди тихо.

– Они думают, что я сбегу? – я попыталась изобразить негодование.

– Да, – просто ответил Ворон и подтолкнул меня вперед. – В комнату!

Когда дверь за мной закрывается, я едва сдерживаю крик. Я могла бы уйти, могла бы прятаться в лесу, но снова оказалась здесь. Удивительно, что я так сильно хочу снова оказаться в Пустоши, хотя когда-то боялась даже думать о ней. Мысли снова возвращаются к рейтам, к сопротивлению. Им стоит быть осторожнее, погром был очень неосмотрительным поступком. Что же у них происходит? Только бы изгнанники не начали драться между собой. Я падаю на кровать и рычу в подушку. Как ужасно жить в бездействии и неведении! Ненавижу! Ненавижу эту комнату, этих стражников и ненавижу чувствовать себя в ловушке! Двэйн, а где же вы? Кажется, вас не хватает не только мне, но и целой Пустоши!

Утром меня снова разбудил шум, но на этот раз кто-то настойчиво долбил в дверь. Я успела только протереть глаза и сесть в кровати, как в комнате показался Ворон:

– Собирайся, тебя ждут внизу, – скомандовал он.

– И зачем нужно стучать, если все равно входишь без приглашения? – пробурчала я, но стражник никак не отреагировал на мои слова.

– У тебя пять минут, – произнес Ворон и скрылся за дверью.

Что опять произошло? Или это касается ночного происшествия? Меня вдруг обдало холодом: что, если кого-то поймали, и советники хотят, чтобы я попыталась опознать пленника. От мысли, что в руки охотников могли попасть жители рейта, становилось дурно. А если кто-то убит? Дрожь пробежала по всему телу. Я давно перестала быть наивной: даже опытным изгнанникам порой не удается уйти от ОБ. И зачем они устроили этот погром?

Ворон и двое его подчиненных не отходили от меня ни на шаг, пока мы спускались на первый этаж. Меня раздражало их присутствие, и я боялась, что из-за ночного происшествия Совет может снова назначить мне надзирателей. Тогда я могу забыть о разговорах с Рахель и Азриэлем.

Спустившись вниз, мы прошли еще немного по коридору, а затем повернули налево. Я недоуменно замерла: перед входной дверью собралось человек десять, все они были сотрудниками ОБ, судя по униформе. Некоторые лица казались мне знакомыми, но лично я не общалась ни с одним из этих людей. Трудно было предположить, в каких отделах они работали, но на охотников никто их них не походил. Мое появление заставило стихнуть и без того приглушенные разговоры. Некоторые смущенно отвернулись, другие скосили взгляды на мою метку, кто-то презрительно скривился. Никто не поздоровался со мной, не махнул в знак приветствия. Они так привыкли ненавидеть и бояться изгнанников, что даже за два месяца не смогли привыкнуть к моему постоянному присутствию в стенах ОБ. На мгновение меня захлестнуло отчаяние: какие шансы есть у рейтов, у сопротивления? Какой общий язык, какое понимание мы можем найти у жителей Городов, если они не хотят даже посмотреть на нас? Как мы собираемся добиться их поддержки? Я внутренне себя одернула. Нельзя поддаваться этим мыслям, мы что-нибудь придумаем, мы раскроем им глаза, и все будет хорошо. Я гордо вздернула подбородок и оглядела толпу. Еще больше людей отвернулось.

– Доброе утро, Алиса! – знакомый женский голос раздался у меня за спиной. Я подавила кольнувшую изнутри неприязнь и, обернувшись, как можно приветливее ответила:

– Доброе утро, миссис Хофман! Рада снова вас видеть. Как прошла поездка в одиннадцатое? – моим стараниям не было предела.

– Спасибо, Алиса, замечательно! Мы пообщались с амнистированным, очень приятный молодой человек, очень разумный.

Я чуть не скривилась от любимого комплимента Советов. Но действительно ли он был таким «разумным», или только притворялся?

– Надеюсь, вы правы, – ответила я, и женщина улыбнулась.

Дина Хофман была помощницей Дарио и по совместительству, как ходят слухи, его любовницей. Было это правдой или нет, меня совершенно не волновало. Меня заботило лишь то, что Хофман отвечала за всю пропаганду, которая велась от моего имени. Она писала тексты, организовывала съемки и следила за каждым мускулом на моем лице, который мог выдать сомнение или намекнуть на внутреннее неповиновение. Несмотря на то, что она всегда казалась чем-то занятой и словно бы не обращала на меня внимания, я знала, что Хофман внимательно наблюдает. С ней всегда стоило быть настороже.

– Зачем меня позвали? Будем снова снимать? – Любопытство можно было и не прятать.

– И да, и нет. Ты, вероятно, слышала о том, что произошло ночью? – ее зеленые глаза сверкнули.

– Да, в ОБ поднялась суматоха.

– Не сомневаюсь, – она печально качнула головой, – такой урон… Страшно представить! Жители напуганы, а магазины едва не воют. И дело не только в денежном убытке, людям может не хватить продовольствия.

– Неужели все так плохо? – искренне удивилась я.

Для угрозы голода изгнанникам нужно было опустошить десятки магазинов и утащить тонны продуктов!

– Ты же знаешь, мы живем в мире, где каждый кусочек ценен. Не так-то просто воевать с Пустошью.

Я чуть не рассмеялась ей в лицо. Как она может говорить о войне с Пустошью? Чем тогда, по ее мнению, занимаются изгнанники?!

– А что Тени? – робко спросила я, пытаясь изобразить на лице стыд за своих «бывших» соратников.

– Некоторых поймали, казнили на месте, – жестко ответила Хофман, не сводя с меня глаз.

– Это справедливое наказание, – быстро произнесла я, игнорируя волну холода, обдавшую спину, и пытаясь делать размеренные глубокие вдохи.

– Хорошо, что ты это понимаешь. А теперь идем. Ты едешь вместе со мной и Вороном.

Я послушно кивнула и двинулась вслед за Хофман. Как же противно от ее слов. И как же противно от своих собственных.

Черные «жуки» на высоких колесах ожидали нас во дворе ОБ. Солнце слепило глаза, заставляя жмуриться. Я с блаженством подставила лицо его горячим лучам и задержала дыхание, когда теплый ветер подул мне в шею. Странно, но он напоминал мне о прикосновениях Двэйна. Мне не так часто позволяли выходить на улицу, даже несмотря на то, что ОБ защищали собственные стена и ворота, что уж говорить о куче стражников. Недостачу солнца и кислорода заменяли витаминами, которыми меня пичкали каждый день. Может, они догадывались, что шум ветра и свежий воздух будут напоминать мне о лесе и побуждать к действию, а может, просто переоценивали мои способности. Но так или иначе, я скучала по улице, по простору, где проще оставаться собой.

Ворон слегка подтолкнул меня в спину, и я поспешила забраться в машину. Как только дверцы захлопнулись, она зарычала, завибрировала, и мы вереницей выехали за ворота.

– Миссис Хофман, вы так и не сказали мне, куда и зачем мы едем, – напомнила я, глядя в затемненное окно.

За ним мелькали люди, дома, стеклянные витрины с экранами, на которых появлялись то одни, то другие цитаты из Закона, а потом и мое лицо, уверенно говорившее что-то. Я нахмурилась и отвернулась. Не хочу на это смотреть. Этот Город выглядел практически так же, как и тот, в котором я жила. Их отличало лишь несколько зданий да количество высаженных деревьев. В моем родном Городе зеленело хоть пару улиц, здесь же предпочли оставить всю растительность Пустоши.

– Ты не слушаешь меня, Алиса!

– Простите, миссис Хофман, – я разозлилась на саму себя, – любовалась видами. Все выглядит таким родным.

– Да, наши Города похожи. Их создали такими, чтобы обеспечить стабильность, нивелировать наши различия, показать, что все мы равны и в любом месте Объединений каждый из нас может обрести свой дом.

– Мы не должны отличаться, – зачем-то добавила я.

– Различия создают хаос, куда лучше жить в мире и покое, не так ли?

– Разумеется, – я улыбнулась.

Говорите что угодно, Дина Хофман, но никакая схожесть Городов не заставит меня чувствовать себя здесь как дома.

– Я вас прослушала, – смущенно напомнила я.

– И я должна повторять? Не будь это так важно, и слова бы не произнесла больше. После ночного происшествия Советы не могут остаться в стороне, они сделают все, чтобы помочь своим гражданам. Были собраны грузовики со всеми возможными запасами и направлены в магазины. Их владельцы получают товары совершенно бесплатно, а пока они наводят порядок и нагружают полки, мы будем раздавать жителям наборы первой необходимости. Это тоже, разумеется, без учета баллов.

– Откуда у Советов столько запасов? – недоуменно спросила я. Никогда не слышала, чтобы Города располагали такими возможностями.

– В каждом Объединении должно быть что-то на черный день, разве не очевидно?

– Но Города не производят товары так быстро, ведь Пустошь ограничивает наши возможности.

– Этими вопросами занимаются Советы, тебе не нужно вдаваться в подробности, – ее голос прозвучал раздраженно. – Для нас важно, что у советников появился шанс вновь продемонстрировать свою заботу о людях и указать на бесчинства изгнанников.

«Как удобно!» – пронеслось у меня в голове.

– О чем эти бездари только думали? Но нам это только на руку. Ты поможешь раздавать людям бесплатные наборы – как видишь, мы выполняем гуманитарную миссию, – а мы кое-что поснимаем, потом ты скажешь пару слов.

– А где мой текст?

– Сегодня его не будет, скажешь все сама.

– Сама?! – мне не хватило сил скрыть ужас в своем голосе. – Но… но я не умею говорить!

– Скажи, что на сердце.

– Я не… я буду стоять и мямлить, два слова не смогу связать, тем более перед камерой.

– Мы пустим тебя в прямой эфир.

– Что?! Эта речь перечеркнет все, над чем мы трудились два месяца!

– Сделай так, чтобы не перечеркнуло.

– Но…

– Алиса! – ее тон стал жестче. – Неужели ты думала, что так и будешь читать по бумажке? Советники так не делают, это производит меньше доверия. А ты вроде решила стать одной из нас, решила работать с нами на благо Объединений, или уже передумала? Если так, то мы разворачиваем машину и отвозим тебя в ОБ в качестве изгнанника. Вновь. Так что ты решила?

– Я не передумала помогать Советам, – сдавленным голосом ответила я, – просто не хочу все испортить.

– Вот и не испорть. Пришла пора продемонстрировать свое сердце, там секретов бывает куда больше. И я надеюсь услышать искренность в твоем голосе, иначе у меня появится много вопросов.

Я сглотнула:

– Не волнуйтесь. Не появится.

Когда мы оказались на проспекте, я изумленно уставилась на представшую перед нами картину. Вдоль улицы тянулись квадратные домики с плоскими крышами, одинаковые, ничем не отличающиеся друг от друга. Так выглядели все торговые районы Городов. Вот только этот сегодня представлял печальное зрелище – зияющие дыры вместо витрин, блестящие на солнце осколки, почерневшие от гари стены. Мне даже показалось, что в воздухе еще слышится запах дыма, но, возможно, это работало только мое воображение.

Вокруг своих магазинов бродили удрученные владельцы, оглядывающие улицу растерянными и напуганными взглядами. Мне стало жаль их, и внутри вдруг появилось ощущение пустоты. Это место словно обклевали стервятники и оставили после себя голые кости. И это сделали те, к кому я принадлежала, кого считала своими. Мне снова вспомнились взорванная башня и Льюис. Мы причиняли боль людям и продолжаем это делать. Как мы можем обвинять жителей в том, что они нас ненавидят? Разве мы принесли им хоть что-то хорошее? Но разве они принесли нам? Жители, не задумываясь, сдают друг друга ОБ и не жалеют тех, кто получил метку. Многие из них при желании могли бы и сами за нами охотиться.

В висках запульсировало, горло сдавило, и я отвернулась к машине, чтобы незаметно вытащить пакет и сделать в него пару глубоких вдохов. Тело судорожно затрясло. Раз, два три… раз, два, три… Духи Пустоши, только не сейчас! Краем глаза я видела, как Хофман с деловым видом прогуливается по дороге и раздает команды своей съемочной группе. Кажется, она не видела меня. Еще немного, просто дыши. Ноги ослабли, лицо пылало от жара, но я уткнулась лбом в дверь машины и заставила себя стоять. Прошло не больше минуты, как мне стало легче. Я поспешно спрятала пакет, морщась от боли в груди, и повернулась обратно. Рядом спиной ко мне стоял Ворон и наблюдал за пребывающими «жуками». Заметил он, как мне стало плохо, или нет? Надо сказать, что его присутствие здесь даже помогло мне: он стоял так, что своей фигурой закрывал меня от посторонних глаз. Только бы он ничего не заподозрил и не рассказал о случившемся Дарио.

Тяжелый гул заставил меня вздрогнуть. Мы с Вороном обернулись одновременно, и нашим глазам предстали громадные машины, кузова которых были завалены мешками и коробками. Когда они проезжали мимо, я невольно съежилась. Мне еще никогда не приходилось видеть таких громадин. Если они завалятся на бок, то от нас не останется и лепешки. Я шагнула назад, и Ворон вдруг усмехнулся. Теперь я уставилась на него:

– Ты умеешь смеяться? Это, конечно, новость, – он ничего не ответил, как зачастую и бывало, и продолжил рассматривать подъехавшие машины.

– Хватит на каждый магазин, – произнес страж.

– Да, удивительно, что им удалось собрать все так быстро. – Ворон в ответ молчал и даже не смотрел на меня. – Если бы ресурсы для производства доставались Городам так легко, то я бы не удивлялась, но, учитывая, что Пустошь не самый ярый любитель делиться, теория с запасами кажется мне сомнительной. Как ты думаешь? – Никакой реакции. – Конечно, Городам проще добывать что-то, чем изгнанникам, но все же… Откуда столько всего? Я…

– Ты много болтаешь, – вдруг оборвал меня Ворон и посмотрел с такой строгостью, что мне сделалось не по себе.

Я забылась, потеряла контроль, даже не зная, почему это случилось. Мои вопросы могли растолковать как недоверие к советникам. Мы молча смотрели друг на друга. Я не понимала, о чем думает стражник, но его лицо не выражало дружелюбия.

– Я просто восхищаюсь продуманностью системы, решениями Советов.

Ворон продолжал молчать, и я чувствовала, что он не верит мне.

– Иди, – наконец, произнес он, – Хофман ждет тебя. Надеюсь, твоя речь будет получше, чем эта.

Я поспешила убраться подальше от его прищуренных глаз. Можно ли ему доверять? Ворон – странный человек, и мне стоит быть с ним осторожнее. Где все мои привычки, которые я приобрела в Пустоши? Я теряю их, становлюсь невнимательной, моему организму больше не нужно заботиться о еде, одежде или тепле. Это создает иллюзию безопасности, и это ловушка, в которую очень легко угодить.

Люди не спешили подходить ко мне, они выбирали других волонтеров, у которых на запястье не чернели три пунктирные полоски.

– Улыбайся, – шипела Хофман, – сделай лицо подружелюбнее.

– Я здесь ни при чем, это Ворон их отпугивает. – Мою шутку не оценили и не убрали стражника из-за моей спины.

Как я могла проявлять дружелюбие, когда его недоверчивый взгляд прожигал затылок?! Я ощущала, как он следил за каждым моим движением, словно я вдруг могла кого-то ударить или пуститься в бега. Раздражение нарастало, разгружаемые мешки около магазинов постоянно приковывали мое внимание, люди смотрели на меня так, будто я заразная. По лбу струился пот, Хофман нервничала – им не удалось заснять ничего путного, – а в моей голове то и дело вспыхивала мысль о том, что мне еще придется произносить речь. Это становилось просто невыносимым.

– Если ты и дальше будешь стоять столбом, я посажу тебя в комнату допросов! – рявкнула Хофман.

Ранко и его яд предстали перед глазами, и меня затошнило.

– Пустите меня в эфир, – неожиданно пробормотала я.

– Что? – Никогда не видела Хофман такой растерянной. – И что мы им покажем, интересно?

– Я знаю, что сказать. Доверьтесь мне.

– Ну уж нет!

– Вы ждете, что люди будут доверять мне, но сами не хотите этого делать? Они смотрят на стражников вокруг и думают: ОБ боится оставлять ее без присмотра, значит, она все еще не в порядке, лучше не рисковать.

Женщина задумалась. Никто не верил мне, никто не хотел признавать меня частью Объединений. Это было плохо, это мешало в достижении моих планов. Мне нужна свобода действий, хоть какая-то, пусть за мной следят только камеры, их всегда можно вывести из строя, а извечно подозрительные взгляды мне не нужны.

– Пустите меня в эфир, у меня есть идея.

– Если ты все испортишь, тебе не жить, – твердо произнесла Хофман, но подозвала оператора.

Я нервно пригладила волосы, пока они устанавливали камеру, и мысленно призвала ветер, чтобы снова почувствовать его дуновение и словно бы ощутить рядом с собой Двэйна. Глупо, но от этого стало бы легче. Ветер не подул, и чувство одиночества сковало меня изнутри. Я уже жалела о своем решении, но отступать было поздно. Люди заинтересованно посмотрели в мою сторону, я поймала на себе любопытный взгляд Ворона, а потом грозный Хофман – и уставилась в объектив камеры. Стеклянный глаз бездушно глядел в ответ, и мой язык никак не мог повернуться. Оператор подал мне знак, губы Хофман слились в одну тонкую полоску, и она впервые показалась мне ужасно некрасивой. «Заставь их поверить себе, ты можешь сделать это. Ради ребят, ради своей семьи» – убеждала я себя и, наконец, заговорила:

– Уважаемые жители Объединений! Вы все хорошо меня знаете, за последнее время я многое успела вам рассказать. Но сейчас я скажу вам нечто более важное. Я нахожусь в торговом квартале Города, на который этой ночью было совершено нападение. Изгнанники разрушили и разграбили улицу, и когда я прибыла сюда, то не смогла поверить своим глазам. Наши ресурсы не безграничны, а они так нагло воруют их. То, как они поступили, кажется мне настоящим варварством, не достойным человека, – на этой фразе мой голос дрогнул. – Мне стыдно как никогда. И я находилась среди этих людей? Как я могла это сделать? Когда я подумала об этом, мне в голову пришла мысль: я хочу навсегда отречься от Теней, поэтому я прошу Советы свести мою метку. – Кто-то вскрикнул, послышался удивленный гул, лицо Хофман вытянулось. Мои руки дрожали, но я подняла их на камеру: – Это знак моей принадлежности к ним, который я больше не могу выносить. Я знаю, что за всю историю Объединений еще никому не удавалось избавиться от метки, это сложный и опасный процесс, после которого я даже могу не выжить. Но я знаю, что хочу попытаться, и надеюсь, что Советы поддержат меня в этом решении. К каким бы последствиям это ни привело, я отрекаюсь от изгнанников. Я прошу всех других амнистированных присоединиться ко мне. Так мы можем отблагодарить Советы за их прощение. Спасибо! – Ноги меня не держали, и когда камера выключилась, я опустилась на один из ящиков.

Люди в изумлении смотрели в мою сторону, но мне было все равно. Я знала, что метку не уберут. Я позвала других Теней, получивших амнистию, присоединиться ко мне, и они не смогут отказаться, не вызвав при этом подозрений. А Советы не станут так рисковать. Мы стали главными фигурами пропаганды, они не решатся на такой шаг. По крайней мере, я надеялась на это. Но даже если метка и останется на моей руке, рейты никогда не простят мне этих слов. Я предательница, которой больше не будет места в Пустоши. Я чувствовала себя разбитой и брошенной.

– Не знаю, ты такая бесстрашная или просто идиотка, – голос Хофман прозвучал словно издалека. – Но ты меня впечатлила, весьма неожиданный ход. Посмотрим, что скажет на это Совет девятого, да и все остальные тоже. Нам здесь больше нечего делать, возвращаемся.

Мне хотелось радоваться, но это не получалось. У Двэйна не было метки, хоть он родом из Города, но мои действия имели символический смысл, который мог разозлить рейты. Вэнди, что бы сказала ты? А Ли? Он бы наверняка не разговаривал со мной пару недель. А Двэйн? Старший просил меня подчиняться Советам, но решение о метке я приняла сама, и поэтому мне было так тошно.

Глава 4

Подул колючий ветер,

Все замерло кругом.

Все тает в мглистом свете,

И все летит вверх дном…

Новость о том, что я решила избавиться от метки, быстро разлетелась не только по Городу, но и по всем Объединениям и стала на некоторое время одной из самых обсуждаемых тем. Так мне сообщила Хофман. Она выглядела довольной, хотя все еще поглядывала на меня с подозрением. Что ж, очень даже неплохо, моя идея сработала – пусть даже только на словах. С момента моего заявления прошло уже несколько дней, а Совет так и не решил, что с этим делать.

– Они боятся, – объяснила Хофман, – никто еще не проходил через эту процедуру успешно. Лекари и сейчас не спешат давать какие-либо прогнозы. Советы не хотят рисковать. Вы, амнистированные, в последнее время стали слишком заметными фигурами, и потерять кого-либо из вас в самый разгар нашей работы было бы весьма плачевно.

Они боятся… Знали бы вы, как боюсь я. Может, мы и важные фигуры, но вполне заменимые. Почему бы им не попытать счастья? Постепенно моя идея стала казаться мне слишком безрассудной. Я не хочу умирать. А еще я вдруг поняла, что не хочу расставаться с этими тремя полосками на руке. Как странно, раньше я ненавидела их, а теперь одна мысль о том, что я могу их лишиться, оставляет за собой ноющее чувство уязвимости. Смешно.

– И другие амнистированные, – продолжала Хофман, – должно быть, теперь они ненавидят тебя.

Я ничего не ответила. Скорее всего, так и есть. Я завела их в тупик, и если Советы решат провести эксперимент, я стану ответственной и за другие жизни. Как страшно, что мне практически наплевать. Судьба людей, которых я не знаю, совершенно не трогает меня.

Я не была такой. Мне всегда казалось, что я добрый и сочувствующий человек. Духи Пустоши, что же происходит? Даже не знаю теперь, что я сама за человек.

С Хофман мы больше не разговаривали, и нам оставалось только ждать.

– Алиса, как я рада тебя видеть! – веселый голос Рахель прозвучал чуть громче обычного, и с разных сторон понеслось недовольное шиканье. Ее глаза весело загорелись: – Ты по делу к нам или просто в гости?

– Я бы с удовольствием ходила к вам в гости, но боюсь, что Ворон в таком случае привяжет меня к цепи. Но я всегда рада просто увидеться.

Азриэль насмешливо фыркнул, за что получил от сестры пинок в ногу и суровый укоризненный взгляд.

– Не обращай на него внимания, он вечно не в духе.

– Мне просто смешно от ее слов, – он скорчил недовольную гримасу, – что за лицемерие! Она пришла узнать, выполнил ли я ее просьбу. Она появляется, только когда ей что-нибудь нужно!

Я не ожидала, что его слова так обидят меня. Внутри все задрожало, я закусила губу, а потом тихо произнесла:

– Да, Азриэль, ты прав. – Парень никак не отреагировал, а вот Рахель попыталась мне возразить. Я жестом остановила ее и продолжила: – Мне всегда что-нибудь нужно, какая-то помощь, которую я могу получить только от вас. Но это не значит, что я прихожу только за этим. Вы – единственные люди во всем этом проклятом Городе, которым я могу доверять и которые дороги мне. И если бы я не боялась вызвать подозрения и навлечь на вас неприятности, то приходила бы каждый день распивать чаи и весело болтать. Я никогда не упоминаю вас в разговорах, стараюсь делать вид, что вспоминаю о вашем существовании, только когда меня посылают с очередным запросом. Если бы я всего лишь пользовалась вами, то не стала бы так стараться. Так что не смей говорить мне таких слов! – мои щеки горели.

Когда я выпалила все это, меня вдруг охватил страх. Что если я недостаточно хорошо скрываюсь и могу случайно подставить их? А что… что если мне не стоит им доверять? Я засомневалась лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы внутри зародились неприятное чувство одиночества. Если они выдадут меня Ранко… если он снова заберет меня… Я поняла, что судорожно цепляюсь за подлокотники и почти не дышу. Ненавижу его! Он рушит все, даже не находясь рядом. Я поднялась, мне хотелось поскорее уйти и спрятаться в своей комнате.

– Лиса, постой, – Рахель схватила меня за руку и усадила обратно. – Тебе плохо? Ты побледнела…

– Ничего, – с трудом выдавила я. – Это пройдет.

Вот только не хватало мне их жалости. Я уже чувствовала, как к горлу подступает ком.

– Мы ни в чем тебя не обвиняем, – мягко продолжала девушка, – мы сами решили тебе помогать. Не надо лишать нас… и конкретно меня, Азриэль, – она сверкнула глазами в его сторону, – права делать этот выбор. Благо, в этой стране его еще не везде отменили. Больше не будем возвращаться к этому разговору, вам обоим это понятно? И… Лис, ты можешь доверять нам. Не бойся, мы тебя не сдадим.

Не знаю, как она догадалась о моих чувствах. Иногда она проявляла удивительную проницательность. Во мне одновременно вспыхнули два чувства: благодарность и тоска. Взгляд Рахель напомнил мне Вэнди. Она тоже умела смотреть почти с материнской нежностью.

– Договорились, – улыбнулась я, понимая, что на этот раз моя паническая атака исчезла сама собой. Я глубоко вдохнула. – Спасибо! Но мне пора, Ворон уже два раза смотрел в нашу сторону.

– Подожди, – Азриэль посмотрел на меня все с тем же недовольным выражением, но его голос уже звучал мягче: – Здесь все, что я смог найти по поводу амнистированных, не знаю, насколько это тебе поможет. Информации было мало, ОБ умеет избавляться от историй.

Он протянул мне документы. На первом листе значилось: «Программа выступлений на пятнадцатое число». Я удивленно подняла глаза.

– Это для маскировки, – нахмурившись, объяснил он, – не пойдешь же ты, демонстрируя фотографии изгнанников!

Я улыбнулась, с ног до головы меня обдало теплой волной:

– Спасибо, Азриэль.

Он как будто смутился и только сухо кивнул. Но, когда я снова попрощалась и собиралась уйти, вдруг добавил:

– Метка… Это было очень смело с твоей стороны. Я не ожидал, – и снова отвернулся к монитору.

Смело… лишь бы не глупо. Но как бы то ни было, слова Азриэля придали мне невероятную уверенность в себе. Если хоть кто-то считает, что я поступаю смело, значит, еще не все потеряно.

Я приглушила свет в комнате. Уже поздно, нехорошо, если его заметят. На кровати лежало семь фотографий, лица, изображенные на них, были мне давно знакомы через экран, но сейчас я смотрела на них по-новому.

Семь изгнанников, семь заблудших овечек, которые решили вернуться в Города. Я была восьмой, только три Объединения остались без амнистированных, но в скором времени и это могло измениться. Догадка, которая пришла мне в голову, оказалась настолько логичной, но такой ошеломляющей, что я не сразу поверила самой себе и решила просмотреть все досье еще раз. А потом снова. И снова. Но каждый раз я только убеждалась в своей правоте.

Первые два изгнанника вернулись в Объединения до меня, и я вспомнила, как о них упоминал Трой.

1. Марк Лейн, тридцать лет, вернулся в восьмое Объединение. Работал лекарем. Был изгнан за то, что отпустил двух раненых Теней, пока те находились на лечении. Пожалел, так же, как и я. Прожил в Пустоши три года. Что произошло с ним за это время и почему он вернулся, не знал никто. Кроме верхушки ОБ и первого советника, конечно. Но у Марка выявили сильное психическое расстройство, его состояние до сих пор считалось нестабильным, и потому он реже всех выступал на публике. Мне было жаль этого мужчину, и я даже боялась подумать о том, что могло привести его в подобное состояние. Он казался человеком, которому можно довериться, но его болезнь вызывала тревогу. Захочет ли он помогать мне, да и сможет ли? Это оставалось под вопросом.

2. Наташа Лебовски, девятнадцать лет, вернулась в одиннадцатое Объединение. Собиралась стать ша, как и моя сестра. Была изгнана за вражескую пропаганду во время стажировки в школе. Как написано в досье – «преподавала историю в опасном ключе» и «призывала поменять отношение к изгнанникам». Это мне было известно из ее выступлений, и я поражалась: как девушка осмелилась на подобное? Она не могла не знать, что дети расскажут о странностях своей ша взрослым. Но потом я отыскала в записях кое-что еще, одну короткую фразу, которая многое прояснила: «Находилась на учете в ОБ, так как состояла в любовных отношениях с Н***, изгнанным двумя месяцами ранее». Я не удержалась от смешка – она ушла за своим возлюбленным нарочно, но вот только в чем провинился он? Девушка прожила в Пустоши чуть больше года, но вернулась одна. Когда я смотрела ее выступления, меня одолевали странные чувства: она казалась воинственной и очень искренней в своих словах, а еще в ее глазах читалась ненависть. Вот только к кому: рейтам или Советам? И снова под вопросом.

А потом я изучила остальных. Пять человек – трое мужчин и две женщины – из первого, четвертого, пятого, седьмого и десятого Объединений. У каждого своя душещипательная история и ни одной зацепки о мотивах возвращения. Точно, как и у первых двух. Но что-то меня смущало. Я долго не могла разобраться, но мои инстинкты настаивали: что-то не так.

Я вернулась к своей мысли: у каждого душещипательная история. Да, это правда, у этих людей они и были такими, даже слишком. Кровавые, слезливые, длинные истории. Их биографии описывались куда подробнее, чем у первых двух, а значит, Азриэлю было проще их отыскать. И в этих разных, на первый взгляд, историях сквозило что-то одинаковое. Я не могла ничего понять, а потом вдруг обратила внимание на одну из женщин. Ее фамилия казалась мне знакомой. Я подробнее изучила досье. Она была женой одного из советников пятого Объединения, но это не особенно меня удивило – мать Льюиса тоже была советником, однако сын не смог избежать метки. Но почему в документах до сих пор числится фамилия ее мужа? Я пробежала глазами строчки – ни одного упоминания о расторжении брака. Этого просто не может быть. Если эта женщина была изгнана, ничто не позволило бы ее мужу сохранить официальный брак, он не имел на это права. Даже после ее возвращения они не могли заключить его вновь. Конечно, Советы последнее время отличались неординарностью решений, но тогда об этом уникальном случае трубили бы со всех экранов. Ее фамилии не знал никто, и только в документах ОБ она продолжала значиться. Я не верила своим глазам – это подставной изгнанник! Потом я нашла несостыковки и вызывающие сомнения мелочи и у других пятерых человек и пришла к выводу – никто из них не жил за стеной, они не были Тенями.

Я нервно рассмеялась. А почему бы и нет? Это ведь замечательное решение: вместо того чтобы ждать, пока кто-нибудь из изгнанников примет их щедрое предложение, а потом тратить силы на их контроль, бояться сопротивления, лучше создать собственных. Наверняка им предложили отличные условия, ведь не все готовы поменять свою жизнь только за идею. И для Советов все стало проще. Мы трое были исключением из правила. Советы придумали этот план уже давно, им ведь нужно было убедить всех знакомых этих людей, что те изгнаны. Все они «пробыли» в Пустоши около года. Для реализации этого плана не требовалось так уж много усилий – спрячь человека и скажи всем, что он изгнан. Никакого суда, никаких долгих разбирательств. Достаточно одной ночи и одного предложения от главы ОБ – и все, ты уже не существуешь.

С одной стороны, эта новость разозлила и обеспокоила меня – где я теперь найду сторонников? Но с другой, это означало, что настоящие Тени не собираются переходить на сторону советников, только из крайней нужды, да и экспериментировать с метками никто не будет. Я снова засмеялась и никак не могла успокоиться. Как умно, даже я поверила!

В дверь постучали, и я вздрогнула. Меня услышали!

– Алиса, – низкий голос Ворона, – вставай, тебя ждут в комнате допросов.

Меня сковало. Азриэль сдал меня? Нет, не стал бы, что за глупость! Они просто все узнали? Заметили, как он влез туда, куда не следует? С ним все в порядке? Или случилось что-то еще?

– Зачем? – каркнула я и закашлялась.

– Хотят, чтобы ты кое-что увидела. Кристина тоже там.

Не знаю, почему Ворон мне ответил, но имя Кристины оказало на меня магическое действие. Я не видела ее два месяца, и моим вопросам не было конца. Соскочив с кровати, я нацепила туфли, которые меня обязали носить, и вылетела из комнаты. Ворон окинул меня мрачным взглядом:

– Ты выглядишь слишком взволнованной.

– Я же иду в комнату допросов, – эта мысль заставила меня задуматься: – На что я должна буду посмотреть?

– На пленника.

Я постаралась скрыть ужас на своем лице. Кого они поймали?

– Тогда веди, – ровным голосом ответила я.

– Сопровождать не приказано.

Я удивленно посмотрела на стража, но не стала задавать лишних вопросов. Я кивнула ему в знак прощания и поспешила вдоль по коридору, но позади вдруг снова раздался голос Ворона:

– Алиса! – Я обернулась, в недоумении подняв брови. – Будь внимательна, когда окажешься там. Следи за собой, кого бы ты ни увидела.

После этих слов страж зашагал в противоположную сторону, а я так и осталась стоять и смотреть ему вслед. Это было предупреждение друга или угроза? Его тон не давал мне ничего понять. Но как бы то ни было, ясно, что пленник мне знаком. Дыши, просто дыши ровно.

Я старалась не выказывать спешки… Войдя в небольшую комнату, я сразу столкнулась взглядом с Кристиной.

– Не знала, что ты приехала, – быстро произнесла я.

…Заслон еще не успел полностью подняться, когда я увидела за ним человека. Я узнала ее сразу же, несмотря на этот ужасающий вид. Джоанн. Девочка из моего рейта, воспитанница Рейгана, пугающий ребенок. Джоанн, кого-кого, но тебя я точно не ожидала увидеть здесь. Дверь автоматически щелкнула, впустив меня, а когда я ступила внутрь, тут же закрылась за моей спиной.

– Привет, – прозвучал веселый голос, и я посмотрела на девочку…

«Ты не прогонишь его навечно. Смирись!». «Не прогонишь его…». Князь, она говорила о Князе. Уже долгое время я не вспоминала ни о нем, ни о Тьме, за которой он прячется, даже в моих кошмарах для него не осталось места. И теперь его имя вновь прозвучало рядом со мной. Несмотря на то, что Князь несколько раз спасал мне жизнь, мне никак не удавалось побороть этот ужас, который возникал при одном только воспоминании о нем и черноте. Я не могу контролировать этот страх и не могу его победить.

Я села в кровати, уснуть не получалось. Обняла подтянутые к груди колени и опустила на них голову. Мне хотелось спрятаться от всего, что происходило вокруг. Что теперь будет с Джоанн? Кристина обещала, что ей не причинят вреда, ведь как-никак она еще ребенок, но полностью довериться Советам я не могла. Нужно будет уговорить Кристину забрать девочку под свою опеку. Но что же с ней произошло? Как десятилетний ребенок оказался так далеко от рейта? Рейган никогда бы не отпустил ее одну куда бы то ни было. Мое тело конвульсивно содрогнулось – что если рейт разгромлен, что если на него напали охотники? Я не сразу поняла, что с силой сжимаю кулаки, но, когда ладони прожгла острая боль, словно очнулась и увидела оставшиеся на коже маленькие красные точки. Я застонала, не зная, что мне делать дальше, и посмотрела в крохотное окошко.

За ним все казалось серым, лунный свет делал предметы призрачными, ненастоящими – и дома, и стену, и далекие верхушки деревьев. Я прищурилась: мне показалось, что между ними что-то движется, хотя с такого расстояния этого нельзя было увидеть на самом деле. Я продолжала смотреть. Он может быть там, прямо среди этих веток, может рассматривать Город прямо сейчас. Кожа покрылась мурашками. «…Чтобы постичь сущность Тьмы, нужно пройти в самую ее глубь, к самому сердцу…» – так мне сказали в Аберненне. Слова сумасшедших. Никто не заставит меня бродить во Тьме, ни за что. Вместо этого я прогнала Его… я сделала это. Кто бы знал, как и почему, но у меня получилось.

В голове снова раздался хриплый голос Джоанн: «Смирись!». Этот странный ребенок всегда пугал меня, но сегодня она была особенно жуткой. Мотив песни, которую пела девочка, сам собой зазвучал в голове. Слов я не запомнила, да и не поняла, но мелодию словно искусственно вживили в память. Тьма где-то там, Тьма где-то там. Он ищет меня, Он ждет. Он найдет меня, мне не уйти. Краем сознания я понимала, что мое тело лихорадочно трясет, но все мои мысли будто приковало к Нему. В комнате стало темнее – или мне это только померещилось? – я обвела ее взглядом и уставилась в дальний угол, туда, где было мрачнее всего. Я все смотрела и смотрела, и вдруг мне стало казаться, что чернота сгущается и образует фигуру. Высокую человеческую фигуру, которая медленно отрывается от темноты угла и ступает внутрь комнаты. Я закричала. Он приближался. Или уже нет? Он склонился к моему лицу. Или никого рядом не было? Я задыхалась и продолжала кричать.

– Ты не можешь быть здесь, ты принадлежишь Пустоши!

Сковавшее мое тело оцепенение резко исчезло, и я бросилась бежать. Я вылетела из двери, и меня перехватили чьи-то руки. От страха я завопила еще громче и попыталась вырваться и только через мгновение поняла, что меня держит Ворон. Он и еще несколько стражников шокированно уставились на меня и невольно потянули руки к оружию. Плевать, пистолет не страшнее Тьмы.

– Он там… Он там, – я вцепилась Ворону в куртку. – Он в моей комнате!

Страж окинул меня непонимающим взглядом, но все-таки дал знак подчиненным, и те осторожно вошли в мою комнату. Я видела, как они рассматривали пустые углы и раздраженно качали головами.

– Здесь никого нет, – произнес один из них. – А окно слишком маленькое, человеку через него не пролезть.

Вот именно, человеку! Меня снова пронзило дрожью, но теперь среди людей и света я начала постепенно успокаиваться.

– Что произошло? – Ворон перехватил меня за локоть и повернул к себе лицом. По его выражению трудно было понять – то ли он обеспокоен, то ли зол. – Я спрашиваю, Алиса, что произошло? Кто был в твоей комнате?

Я молча кусала губы, все еще со страхом заглядывая в комнату, и совершенно не понимала, что ответить. Он был там, я не сошла с ума, но как объяснить это стражу?

– Я… э… мне показалось, наверное.

– Показалось?! – Он слегка встряхнул меня, заставляя снова посмотреть ему в глаза. – Своими криками ты перебудила весь этаж, а теперь говоришь, что тебе показалось?

– Отпусти! – Я попыталась высвободиться из его хватки, но это оказалось бесполезно. – Мне приснился кошмар, вот и все. Я в этом не виновата. Мне больно, отпусти!

Но Ворон словно и не слушал, продолжая буравить меня подозрительным взглядом.

– Я веду тебя на обследование, – вдруг произнес он, и я чуть не упала.

– Что? Не надо, это просто кошмар, я же тебе сказала!

– Твое поведение нестабильно.

– Глупости! Отпусти, куда ты меня тащишь? – Ворон потянул меня за собой, и мои ноги заскользили по полу. Я едва не упала, но страж грубо выпрямил меня и произнес сквозь зубы:

– И ты считаешь, что ведешь себя как обычный житель Города? Успокойся и подчиняйся моим приказам! Вы, – он быстро глянул на других стражников, – закройте комнату и возвращайтесь на пост. О происшествии я доложу сам.

Страж снова потащил меня по коридору, но на этот раз я уже не сопротивлялась. Ворон прав, жители Города так себя не ведут. Если с ними происходит что-то странное, они добровольно идут к лекарю, чтобы решить проблему. Вот только для меня само обследование может стать проблемой. В ОБ могут вспомнить о моей «амнезии» и взяться ее лечить. Что если меня снова отдадут Ранко… В животе закрутило, и к горлу подобралась тошнота.

Ворон больше ничего не говорил, а я боялась спрашивать. Мы шли очень быстро и вскоре оказались на втором этаже, но повернули не в сторону лечебницы, а в жилой отсек.

– Куда ты меня ведешь? – я не выдержала.

«Ранко… Ранко» – стучало в голове. На этом этаже жили только высокостатусные работники ОБ и его гости. Может, меня отведут хотя бы к Хофман?

Мы остановились у одной из дверей, и Ворон тихо постучал костяшками пальцев. Никто не ответил. Страж попробовал снова, и спустя несколько секунд по ту сторону послышался шум. Я судорожно вдохнула, и дверь открылась. От накрывшего облегчения у меня чуть не подкосились ноги – на пороге стояла Кристина. Сонная и растрепанная, она с удивлением посмотрела на нас.

– Забери ее к себе на эту ночь, – Ворон подтолкнул меня к девушке, – кажется, у нее проблемы с головой. Разберись! – Кристина кивнула, и страж быстро направился обратно.

– Заходи, – девушка втянула меня в комнату и закрыла дверь.

Я все еще не понимала, почему страж привел меня именно к Кристине, но искренне этому радовалась. Ее комната отличалась от моей только размером и наличием телевизора, в остальном же они были похожи как две капли воды.

– Что произошло? – И снова этот вопрос.

Кристина указала мне на стул, и я послушно на него опустилась.

– Мне приснился кошмар, – ответила я и посмотрела на девушку.

Кристина стояла у туалетного столика и внимательно разглядывала мое лицо.

– И это все? – она и не пыталась скрыть недоверие.

– Ну хорошо, мне кое-что привиделось, я испугалась, закричала и бросилась бежать. Так лучше?

Девушка немного помолчала, а потом произнесла:

– Если ты не рассказываешь правду, то как хочешь получить помощь?

– Я ее от тебя и не жду.

– Все еще не доверяешь мне? – Обида в ее голосе меня удивила.

– Нет, просто именно в этом случае ты мне не поможешь, – как можно мягче ответила я.

Да кто вообще может пойти против Тьмы? Хоть девушка и работала в Цитадели, я не хотела говорить с ней о Князе. А может, именно поэтому и не хотела.

– Я дам тебе успокоительное, – она открыла ящик и выложила что-то на столик.

– Спасибо, – я ощутила странную неловкость.

Наша связь с Кристиной казалась какой-то нелепой шуткой. Она – воскресшая невеста Двэйна, я – его нынешняя девушка. Она – работает на Советы и свято верит их догмам, я – терпеть их не могу и не верю ни единому слову. Наш союз практически невозможен.

– Я пообещала ему заботиться о тебе, ты же знаешь, – вдруг произнесла Кристина, словно услышав мои мысли. – Не надо смотреть на меня так удивленно.

– Другой причины я и не ждала, – тихо отозвалась я.– Но… он же изгнанник, тебя это больше не смущает?

– Не пытайся подловить меня на пустом месте. Я верна Советам, что бы ни происходило. Мне жаль, что Двэйн оказался на этом пути, и я помогу ему всем, чем сумею. Но вот у тебя появился шанс на новую жизнь. Будь благодарна и воспользуйся им хотя бы из уважения к Двэйну, которому этого шанса уже никогда не получить.

– Благодарной?? Уважения?? – я даже поперхнулась от злости. – Вот уж он меня зауважает, когда увидит меня на экранах!

– Не хочу спорить, – она раздраженно отмахнулась. – Таким, как ты, не понять…

– Конечно! – я не дала ей договорить. – Мы же не элита без трех полосок на руке!

Я резко поднялась и направилась к двери. Не могу ее слушать!

– Куда это ты собралась? – девушка усмехнулась. – До утра ты останешься здесь.

– Но почему? – Я не горела желанием возвращаться в свою комнату, но никак не могла понять, что делаю именно здесь.

– Это приказ Ворона, тебе следует его слушаться.

– Ему можно доверять?

– А разве ты умеешь доверять хоть кому-то, кто не жил в Пустоши? Вот это сюрприз! – ее нарочито удивленная интонация так и подначивала меня устроить ссору. Но я сдержалась.

«Она помогает тебе, Алиса!».

– Да, вот еще, – девушка достала что-то из ящика и поднесла мне, – ты потеряла свою вещицу.

На ее ладони лежала маленькая флешка. Сердце забилось как бешеное, когда я увидела эту вещь. Я боялась, что ее забрал кто-нибудь из ОБ.

– Я решила вернуть ее тебе, хоть мне и не нравится, что ты украла информацию из архива Цитадели.

– Так просто отдашь? – спросила я удивленно, но как только поймала взгляд девушки, сразу догадалась: – Ты проверила ее содержимое, верно?

– Да, и сочла, что там нет никакой опасной информации, ты можешь, не боясь, изучить ее.

Разочарование было таким сильным, что мне пришлось закусить губу, чтобы не расплакаться. Если там нет ничего секретного, то я не смогу отыскать ответы на свои вопросы, а значит, наша вылазка в Цитадель оказалась бессмысленной. Я вздохнула, но все-таки забрала флешку. Кто знает, может, я замечу что-нибудь, чего не увидела Кристина.

– Я постелю тебе на полу, там тепло и ничего не примерещится, – произнесла девушка и, подойдя к шкафу, вытащила оттуда подушку и длинное тяжелое одеяло.

– Кристина, – неуверенно начала я, – могу я тебя попросить еще об одной услуге?

– Ну, если ты не брезгуешь помощью элиты без трех полосок на руке, то попробуй. Но учти, – она строго глянула на меня, – я делаю то, что не навредит Советам.

– Позаботься о Джоанн, пожалуйста! Она всего лишь ребенок, забери ее под свою опеку, пусть даже в Цитадель, но только не надо ставить над ней никаких экспериментов!

– Да за кого ты нас принимаешь? – возмутилась девушка. – Советы заботятся о нас от колыбели до могилы, кто из них хоть раз обидел ребенка…

– Кристина… – вспоминать атаку на рейт я сейчас не собиралась.

– Девочка больна, она словно звереныш, а может, и хуже. Ей нужен врач.

– Забери ее, вылечи сама, но не оставляй в ОБ! Двэйн… он всегда заботился…

– Только не вздумай теперь к каждой просьбе добавлять его имя! – Кристина недовольно поморщилась. – Никто не захочет возиться с этим ребенком, я и так собиралась увести ее с собой. У нас есть хорошие специалисты.

– Спасибо!

Не знаю, хорошая ли это идея – отдать ее Кристине (как будто от меня тут что-то зависело!), но я ощутила облегчение.

– Спасибо! – повторила я.

– Спи, не хочу больше слышать от тебя ни звука!

С самым раздраженным видом она легла на кровать и отвернулась к стенке. А я еще долго не могла уснуть, боясь, что стоит только закрыть глаза, как угол снова наполнится мраком. Но Тьмы рядом не было. Я знала это наверняка. Сегодня Князь не вернется. Но: «Ты не прогонишь его навечно. Смирись!»

Глава 5

Мир в Объединениях – вот чего всегда желали Советы и чего пытались добиться на протяжении многих лет. Но даже после окончания Войны и постройки Городов он не был надежен. Поэтому я обращаюсь ко всем, у кого еще остаются сомнения: посмотрите, что делают с нами изгнанники! Разве мы заслужили их гнев? Разве мы не протягивали им руку помощи? Но чем они отплатили нам? Кровью, и только кровью! И как мы можем быть спокойны, когда такое происходит, когда мы со страхом смотрим на наших мирно спящих детей и думаем об их будущем? Разумеется, мы не можем позволить Теням испортить их судьбы. Поэтому Советы заявляют в последний раз: остановитесь, вернитесь к оберегающему нас всех Закону, иначе кара за ваши преступления будет ужасной…

Из речи первого советника девятого Объединения, Дарио Моретти

Кристина уехала через несколько дней, забрав вместе с собой Джоанн. Мне не позволили еще раз увидеться с девочкой, и настаивать я не стала. Пока я наблюдала за машинами, выезжающими на Дорогу и быстро скрывающимися за горизонтом, меня снова окутало чувство одиночества. Они обе были отголоском чего-то родного и знакомого, особенно Джоанн. Нас связывал рейт, и казалось, что где-то рядом, за самой стенкой, прятался родной дом. И вот он снова исчез.

Я покосилась на свое перебинтованное запястье и усмехнулась. За плотным слоем белой материи прятались три пунктирные полоски – еще одно напоминание о доме, запрятанное теперь от посторонних глаз. Когда всем амнистированным пришлось сделать заявления, отзываясь на мои слова, Советы забеспокоились. Как я и предполагала, они еще не были готовы пойти на риск и решили прибегнуть к хитрости. Всех «амнистированных» заставили перевязать запястья, чтобы окружающие думали, будто мы проходим через сложную многомесячную процедуру по избавлению от метки. Разумеется, это вызвало в Городах настоящий фурор. Так же, как и у изгнанников.

По словам торговцев из Пустоши, теперь все Тени нарочно вырезают у себя на запястьях пунктирные полоски. Конечно, это не совсем та метка, что ставят в Городах, но все-таки знак отличия. Теперь они хотят выделить свои отличия и свое единство. Хотя, полагаю, ребята из сопротивления этому не последуют, ведь они носят множество личин, в том числе и в самих Городах.

Я тяжело вздохнула, вспоминая свою жизнь в рейте. Существует ли он до сих пор? Не переселились ли они на другие территории? И почему это их старшие позволяют их детям блуждать по Пустоши в полном одиночестве? Я машинально сунула руку в карман – мысли о Джоанн заставили меня вспомнить о Кристине и флешке. Но в кармашке было пусто. Пару дней назад я передала флешку Рахель, надеясь, что брату с сестрой удастся найти на ней что-нибудь интересное. Пусть там нет ничего нового или секретного, но там могут быть имена моих родителей, а может, даже и фотографии. Я не говорила им о Цитадели и архиве и лишь попросила посмотреть содержимое. Если уж Кристина не нашла в этом ничего предосудительного, то беспокоиться было не о чем. По крайней мере, я так думала.

Два дня от ребят не было никаких вестей, а заходить к ним снова казалось слишком рискованным. Меня снедало нетерпение. Мои родители, и приемные, и биологические, исследовали Пустошь, изучали Тьму. Какие сведения они могли оставить после себя? Если, конечно, на этой флешке сохранилось хоть что-то важное. Мой мозг отказывался верить в слова Кристины, и я глупо продолжала надеяться, что Азриэлю и Рахель удастся откопать нечто ценное.

На третий день меня мучило уже не любопытство, а беспокойство. Брат с сестрой так и не дали о себе знать. Я даже попыталась попасть в компьютерный зал, наплевав на осторожность, но Ворон заявил, что ребята сегодня работают в Городе, и до завтра они не появятся. Что ж, все может быть…

Прошло еще два дня. Я уже не могла думать ни о какой флешке. Рахель и Азриэль пропали, и это, безусловно, было связано со мной. Духи Пустоши, что я наделала! От страха я не могла спать, а Ворон все повторял и повторял: «Они на задании в Городе». Места у компьютеров пустовали, и казалось, будто в этом темном углу разрослась черная дыра, которая поглотила брата с сестрой навсегда. В эти дни я столкнулась с самыми жестокими паническими атаками за все время пребывания в девятом, и мне пришлось обратиться к лекарям. Не знаю, насколько мои истории о «волнении перед процедурой снятия метки» их убедили, но выбора у меня не оставалось. Я не в порядке, мне нужна помощь и помощь нужна моим друзьям.

На пятый день я решила вытащить из Ворона все, что только смогу, и пусть подозревает меня сколько хочет. Мучиться неизвестностью и не иметь возможности что-либо предпринять – невыносимо. Я уверенно подошла к компьютерному залу и злобно посмотрела на стража.

– Где они? – громко спросила я. – Миссис Хофман уже который день ждет от них ответа! Ты же знаешь, Ворон, еще немного, и она придет сюда сама! – угроза была вполне реалистичной.

Я ожидала, что страж разозлится и попытается прогнать меня отсюда, но он молча окинул меня пустым взглядом и отошел в сторону, открывая мне путь внутрь зала. Я замерла в нерешительности. Он ждет, пока я войду внутрь? Меня это совсем не порадовало, во взгляде Ворона мелькнуло что-то предостерегающее, и мой затылок похолодел. Я шагнула в жужжащую полутьму комнаты и посмотрела в самый ее конец. На месте Рахель и Азриэля кто-то сидел, мне даже на секунду показалось, что они и в самом деле вернулись, но стоило сделать еще шаг, как я разглядела облегающую форму, худой силуэт и вытянутый профиль. Ранко. Мои ноги тут же ослабли, в животе кто-то свернулся, и я не смогла сдвинуться с места.

Он медленно повернулся, его губы дрогнули в чуть заметной улыбке, и мужчина поманил меня к себе. Я покорно пересекла зал. Он молча указал на стул, и я послушно туда опустилась. Меня окутывало тошнотворное бессилие. Даже при встрече с Князем, внушающим животный ужас, я могла действовать. А с Ранко – нет. Он будто сковывал мой разум, и от этого я ненавидела его еще сильнее.

– Удобное тут место, правда? – задумчивым тоном произнес он. – Тихое, темное, укромное…

– М-м, – выдавила я сквозь зубы.

Мужчина пристально посмотрел мне в глаза и улыбнулся:

– Вижу, ты еще помнишь наши с тобой беседы. Что ж, я очень рад, это позволит нам сразу перейти к делу.

– Что… что вы хотите?

– Неужели ты думала, что я перестал наблюдать за тобой? Ты стала такой беспечной, я разочарован, – он покачал головой. – Кем ты возомнила себя: шпионкой изгнанников, политической интриганкой? Смехотворно. Ты, наверное, забыла, где живешь. Это отдел безопасности, – он обвел комнату руками, – здесь никогда не перестают наблюдать.

– Нет, не забыла.

– И все равно засунула свой нос в секретные архивы? Да еще и двух цыплят за собой повела, – он бегло глянул на компьютеры и снова впился взглядом в меня.

– Они думали, это Хофман, я говорила…

Ранко поднял руку и скривился:

– Ложь я слышу не меньше сотни раз на дню. Не хочу тратить на это время. Думаешь, этот парень достал тебе досье изгнанников, потому что он такой крутой? Нет, это я ему позволил. В этом здании возможно только то, что позволяю я. Существует только тот, кому я разрешаю существовать. Это мы уяснили, я думаю? Так?

– Да.

– Отлично! – снова чуть заметная улыбка и пронзительный взгляд. – А теперь вот это. – Он вытащил из кармана флешку и протянул ее мне. Я почувствовала, как от напряжения свело мышцы. – Забирай, что смотришь? Она мне не нужна.

Ранко ждал, и мне пришлось медленно вытянуть руку и дотронуться холодными пальцами до его ладони. Я ждала, что он вот-вот вцепится в меня или даже ударит, но как только флешка оказалась в моей руке, мужчина расслабленно отклонился назад.

– Ты не сможешь ее посмотреть… пока нет.

– Пока? – переспросила я чуть слышно.

– Ну ты же хочешь знать, чем занимались твои родители? – В его глазах промелькнула насмешка, а я непонимающе посмотрела в ответ. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я не тот человек, что будет рядиться на публику и разыгрывать всемирную любовь, Алиса, я предпочитаю действовать открыто и быстро. Я всегда выбираю прямой и самый эффективный путь и никогда не притворяюсь, что мой враг – это мой друг. Но я могу идти на компромисс, если моя цель того стоит. Мне нужно кое-что получить, а тебе нужно побольше мотивации, чтобы достать мне это. Ты жила в Пустоши довольно долго, и я знаю, чего можно ждать от таких людей. Пока ты боишься, но стоит промелькнуть хоть капле надежды, и ты можешь слететь с катушек. Решишь, что ты сильнее, чем есть, и создашь мне ненужные проблемы. Возиться с тобой я не хочу. Поэтому чем больше у тебя причин работать на меня, тем лучше. Забирай флешку и возвращайся к себе. Советники не узнают о произошедшем, а ты останешься мне должна. И этот долг очень скоро я потребую вернуть. Твои дружки вернутся через пару дней, и мы на время обо всем забудем. Все ясно?

– Так просто? – вырвалось у меня.

Его предложение меня поразило. Он может заставить меня сделать что угодно и без мотивации.

– Я никогда не полагаюсь на один лишь физический страх. Нужно использовать все слабости человека, тогда результат выходит гораздо лучше.

Он резко поднялся и посмотрел на меня сверху вниз:

– Но больше никаких игр в шпионов, иначе тебе со мной никогда не расплатиться.

Он брезгливо отряхнул одежду и ушел.

Я задрожала только сейчас. Челюсть болела от того, с какой силой я сжимала зубы. Я сидела не меньше получаса, пытаясь успокоиться. Рахель и Азриэль в порядке. Меня не поведут в комнату допросов. Ранко заключил со мной сделку. И пока неважно, что он попросит взамен. Это лучший исход из всех возможных. Даже флешка снова у меня. Бог, боги, духи Пустоши, спасибо! Но почему он решил, что именно я могу это сделать? Ранко приближен к советникам, особенно к Дарио, и, должно быть, в курсе всех их планов. Он не стал бы заключать сделку просто так, значит, Советы придумали на мой счет что-то новое. Это какой-то бесконечный круг. ОБ – Советы – снова ОБ. Я завязла тут как в болоте. Нужно бежать, и как можно скорее. Тут изгнанников и тех, кто им помогает, ждет лишь один конец.

Прошло несколько дней после встречи с Ранко. В ОБ было тихо, никто, в том числе и Ворон, ни разу не намекнул мне на историю с флешкой. Даже Рахель с Азриэлем, которые, наконец, вернулись со своего задания, не знали о случившемся. Флешку они спрятали в своих вещах, но даже не подозревали, что кто-то станет обыскивать их комнату. Рахель долго и эмоционально возмущалась по этому поводу, а ее брат молча и бездумно смотрел в экран. Он не сказал ни слова, и все его привычное недовольство куда-то исчезло. Лишь раз он коснулся этой темы, сказав, что теперь и сам хотел бы посмотреть, что там на флешке. Больше мы к этому не возвращались, а я покончила со своими просьбами, по крайней мере, на время. Жизнь в ОБ снова затихла.

Хофман еще чаще начала выставлять меня перед публикой, заставляя болтать всякую чепуху. Она будто хотела, чтобы мое лицо впечаталось в память каждого жителя Города. И хотя я продолжала переживать по поводу каждой своей речи и того влияния, которое они могут оказать на жизнь изгнанников, я начала привыкать. Страшно до чертиков, какими обычными стали казаться мне мои дни. Иногда я даже не задумывалась о том, что и как делаю. Да, каждое утро начиналось с мыслей о Пустоши, Тьме и моих близких, но потом я погружалась в работу и уже не думала ни о чем. Я так радовалась способности человека привыкать, когда только попала к изгнанникам, а теперь же ненавидела ее. Кто бы мог подумать!

Я возвращалась с очередной встречи с Хофман, когда, только открыв дверь своей комнаты, сразу поняла, что здесь кто-то был. Ничто не было тронуто, все лежало на своих местах, но ощущение чужака поразило меня с порога, и только спустя несколько секунд я поняла, что чувствую запах мужского парфюма. Я встречалась с Дарио Моррети лишь пару раз, но этот цитрусовый аромат запомнила сразу же. Что первый советник делал в ОБ и тем более в моей комнате? Неужели Ранко солгал? Я в панике огляделась, сама не зная, что ожидаю увидеть, и мой взгляд остановился на прикроватной тумбочке. На белой ровной поверхности лежал одинокий конверт. Я медленно подошла и задумчиво оглядела его. Ни подписи, ни печати. Что это, послание? Почему бы советник не передал его через стражей? Внутри конверта лежало коротенькое письмо, содержимое которого поразило меня еще больше:

«Дорогая мисс Кастерли! Я наблюдал за вашими выступлениями и остался очень доволен проделанной Вами работой. Вы хорошо потрудились, поэтому, я полагаю, вполне заслужили отдых. Завтра, в семь часов вечера, в Старом театре пройдет увлекательная постановка, которую нам с Вами было бы зазорно пропустить. Приглашаю Вас сопроводить меня. По поводу наряда не волнуйтесь, мадам Хофман ни за что не позволит Вам ударить в грязь лицом. Жду Вас в шесть у ворот ОБ.

Первый советник девятого Объединения Дарио Моррети».

Театр? Это казалось таким неуместным и нелепым, что я рассмеялась. В Пустоши каждый день происходит какой-нибудь катаклизм, в рейтах пытаются прокормиться, мои друзья застряли где-то на другом берегу, а я каждый день жду, как ко мне в комнату ворвется или Ранко, или Князь. И я пойду в театр?! Какое мне до него сейчас дело?

Я устало повалилась на кровать. Если Дарио решил, что я должна быть там, значит, у Совета появились новые планы на мой счет. Интересно, что они заставят меня делать? Все это казалось подозрительным, но все же я была рада хоть ненадолго выбраться за стены ОБ.

***

Я смотрела по сторонам, непривычно яркий свет, отражающийся от хрусталиков люстры, заставлял меня щуриться. Я была в театре лишь раз, когда была еще совсем маленькой, и мои родители-охотники могли позволить такую роскошь. Я знаю, что ша по своему уважаемому званию можно было посещать народные постановки, но на нас с сестрой эта привилегия не распространялась, и няня решила не ходить туда вовсе.

Она рассказывала нам, что в далекие времена до Пустоши театры выглядели иначе – они походили на королевские дворцы, украшенные золотом и богатой лепниной. Наверное, это выглядело восхитительно, но театры нашего времени, как по мне, не уступали им в красоте. Электрический свет падал на светлые стены круглого зала, и все помещение словно искрилось от солнечных лучей. Балконы второго, третьего и четвертого уровня огораживались стеклянными перилами и из-за своей легкой и полупрозрачной конструкции казались парящими в воздухе озерцами. Нижний этаж, где собирались менее обеспеченные жители Города, попадавшие в театр благодаря благотворительным программам Советов, разделялся единственным длинным проходом и был заставлен простыми, но изящными стульями. Отдельным украшением театра была, конечно же, сама сцена – она располагалась на возвышении, сделанном с такой хитростью, что казалась зависшей между полом и потолком. С пестрыми шторами, яркими декорациями она напоминала плывущий в пространстве корабль. Конечно, нижним этажам приходилось сидеть, задирая головы, но для третьего и четвертого уровня, самого дорогого по стоимости билета, это был идеальный вариант. Там, по самому центру, сели я и Дарио, а за нашими спинами выстроились четыре стража, одним из которых был Ворон.

Я тонула в этом огромном мягком кресле, а советник, тихо посмеиваясь надо мной, попивал шампанское, бутылка которого возвышалась на столике между нами.

– Вы еще не всех рассмотрели?

Я старалась не выказывать своего любопытства к гостям, но это оказалось довольно сложно.

– Мне здесь некомфортно, – честно призналась я, – мы сидим на виду у всех. Так что это не я рассматриваю, а меня.

Дарио кивнул:

– Эти места принадлежат советникам, и тут редко видят другие лица.

– Особенно мое.

– Да, особенно ваше.

– Не понимаю, почему вы позвали меня?

– А разве вам что-то не нравится? Я отказал стольким людям, которые с удовольствием посетили бы со мной сегодняшнее представление.

– Это, конечно, большая честь, – улыбнулась я, – но все-таки, почему?

– Я посчитал, что эта постановка будет для вас полезна.

– Она об изгнанниках и Объединениях, правильно? – я усмехнулась.

– Вы правы, Алиса. Сейчас это особенно актуальная тема.

– А вы не думаете, что если человеку изо дня в день повторять одно и то же, это вызовет раздражение? Ваша пропаганда может привести к негативным последствиям.

– Ваша пропаганда? Наша! Выражайтесь осторожнее, мисс, не то я решу, что вы еще не покончили со своим прошлым.

Я сжала зубы. Стоит быть осмотрительнее!

– И нет, я с вами не согласен. Искусство доносит мысли яснее, ведь человек лучше осознает истину с помощью чувств, а не с помощью разума. Вам понравится сегодняшний вечер, вот увидите.

– А еще люди увидят меня с вами, и доверие ко мне повысится, – тихо добавила я.

– Да, история с меткой уже сошла на нет. А вы ведь не хотите, чтобы от вас продолжали шарахаться, и ваши речи летели в никуда? Вы постепенно входите в наше общество, а я помогаю вам ускорить этот процесс.

– Благодарю вас, советник, – как можно искреннее произнесла я, и Дарио с улыбкой кивнул мне в ответ.

В этот момент свет начал постепенно гаснуть, и мой взгляд невольно потянулся к сцене. Как бы меня ни нервировало присутствие советника, мне было любопытно посмотреть представление.

Аплодисменты оглушили меня, и когда занавес стал медленно опускаться, я поняла, что первый акт подошел к концу. Мне так захватило разыгравшееся на сцене действо, что я позабыла обо всем на свете. Это было просто невероятно! Музыка, танцы, трюки, игра актеров – все вместе это создавало уникальную атмосферу, которую я и представить себе не могла. Конечно, сюжет разворачивался вокруг одной и той же избитой темы, и в первые минуты мне хотелось подняться и закричать, что все это гнусная ложь, и Тени вовсе никакие не дикари. Но потом я смирилась. Что толку сидеть и возмущаться, если я сама каждый день уверяю людей в том же. Как я могу требовать от них другого отношения! К тому же, как ни крути, нельзя было не признать гениальности всех участников этой постановки.

– Вижу, вы довольны, – Дарио улыбнулся, – хоть это и не самое выдающееся представление, – я округлила глаза. – Актерам стоило бы еще поработать, а музыка не всегда подходила под сюжет. Вы не согласны?

На его провокацию я не попалась:

– Вы говорите с бывшим изгнанником, сэр, мои представления об искусстве ограничиваются фантазией Пустоши.

Он засмеялся:

– Но думаю, она у нее безгранична.

– Да, и ее не упрекнешь в слабой самоотдаче.

Мы оба засмеялись, а потом я резко нахмурилась. Теперь я обмениваюсь шуточками с советником, ниже катиться некуда!

– Мне необходимо пообщаться с некоторыми знакомыми, но вас я прошу остаться здесь. Не будем смущать наш впечатлительный народ вашим присутствием, – он поднялся, а я мрачно усмехнулась. – Ворон, посторожи нашу юную леди, чтобы ее никто случайно не украл.

Неужели он всерьез боится, что я сбегу? У меня вдруг сжался желудок и закололо в груди. Я обернулась на Ворона и посмотрела на его оружие. Могла ли я с ним справиться, а потом скрыться в толпе? Ни одного шанса. От мысли, что свобода так близко, сбило дыхание, а потом тяжелое чувство отчаянья заставило меня вцепиться в подлокотники. Мне некуда идти, через стены самой не пробраться, а в Пустоши без запасов и оружия нечего и делать, и как отыскать изгнанников? Один вопрос за другим ударял мне в голову, и я вдруг отчетливо поняла, в каком безнадежном положении оказалась. Даже если мне удастся сбежать из самого ОБ, а потом из Города, я не смогу дойти ни до берега, ни до хоть какого-нибудь рейта. Карта, вот что нужно раздобыть в первую очередь, и компас – без них и пробовать не стоит. Я потерла виски – голова уже начинала болеть от всех этих рассуждений, но это уже хоть чем-то напоминало план.

– Мне не нравится твое задумчивое лицо, – вдруг произнес Ворон, и я осознала, что до сих пор разглядываю его. – Если бы я тебя не знал, то решил бы, что ты собираешься подраться со мной, захватить оружие и бежать.

Я издала короткий смешок и ответила:

– Но ты и правда меня не знаешь.

– Тогда что же ты не бежишь?

– Хочу спектакль досмотреть, когда еще выпадет такой шанс? И с чего это ты вдруг заговорил? Не слышала твоего голоса уже несколько дней.

– Хотел предупредить, что слежу за тобой.

– О да, это что-то новенькое!

Ворон не успел ответить – а может, не захотел, – как в ложу вернулся Дарио.

– Заскучали, мисс? – Советник выглядел на редкость довольным.

– Немного, но Ворон попытался меня развлечь. – Мы с Дарио кинули взгляд на стража, но его лицо осталось непроницаемым. – Вас что-то порадовало, советник?

– Да, получил хорошие новости по одному делу. Возможно, Алиса, мне придется оставить вас немного раньше. Я занятой человек, и в театр спокойно не сходишь, но не расстраивайтесь заранее, вдруг я еще останусь.

Я вежливо улыбнулась и помолилась богам и духам, чтобы Дарио ушел.

– Советник, я хотела вас еще раньше спросить: почему так мало мест занято на балконах? Нижний этаж полон, а здесь половина пустует. А после антракта стало еще меньше.

Дарио кивнул:

– Не удивляйтесь, Алиса, такое бывает. Как я уже сказал, постановка не самая выдающаяся, и к тому же сегодня у одного из наших финансовых руководителей Города юбилей, многие влиятельные люди на его вечере.

– А вы пришли сюда?

– Я не любитель всех этих торжеств, и к тому же у меня есть дела, а покидать вечер было бы слишком невежливо даже для первого советника.

Он хитро мне подмигнул, но я все равно осталась недовольна его ответом.

Второй акт прошел для меня как в тумане. Я все еще пыталась понять задумку советника, а постановка, в которой все больше и больше покрывали изгнанников грязью, начинала меня раздражать. Мне нравилось шоу, но хотелось зажать уши руками и не слышать этих слов.

Кто-то постучал и тихо проскользнул в нашу ложу. Незнакомый мне человек подошел к Дарио и прошептал ему что-то на ухо, советник с серьезным видом кивнул и нагнулся ко мне:

– Боюсь, мне все-таки придется уйти. Наслаждайтесь представлением. Ворон о вас позаботится. Рад, что вы приняли мое сегодняшнее приглашение.

Он ушел, но я почему-то не ощутила облегчения. Удивительно, но мне стало одиноко, я быстро начала тонуть в своих мыслях и переживаниях. Хохот зала, блики света нервировали меня, звуки музыки словно становились глуше. Мне стало мерещиться, что в зале потемнело, мрак наползал на нижние ряды, но люди не замечали его. Мое тело приковало к креслу, по спине потекли холодные капли пота, а сцепленные вместе пальцы заледенели. Смех катился по театру, и от него сотрясались стены. Мне стало тяжело дышать, сцена расплывалась цветными пятнами. Я не понимала: то ли это рисует мой мозг, то ли Тьма и правда вернулась в Город. Я не чувствовала присутствия Князя и того ужаса, что возникал перед ним, но что-то все равно сковывало мои внутренности.

– Ворон, – прохрипела я. – Ворон!

Он быстро оказался рядом и схватил меня за плечо:

– Тебе плохо?

– Уведи меня отсюда.

– Но советник…

– Пожалуйста! Меня сейчас стошнит.

Страж помог мне подняться, я с трудом шевелила ногами и опиралась на стража, чтобы идти. Теперь мне стало страшно из-за своего состояния. Это ненормально, такого не должно происходить со здоровым человеком.

Мы почти достигли двери, как нас оглушил грохот. Я не успела ни о чем подумать, как в спину ударило горячей волной, и мы отлетели в стену.

Дрожь сотрясла здание, в лицо дыхнуло жаром, но от боли я не смогла открыть глаза. Уши заложило давящей тишиной, а потом она стала быстро сменяться болезненным звоном. Я схватилась за голову и перевернулась на бок. Что-то острое кольнуло ногу, и, с трудом приоткрыв глаза, я откинула в сторону торчащую обломанную деревяшку. Звон не прекращался, в горло забивалась какая-то гарь, так что с трудом удавалось сделать вдох. Я приподнялась на коленях, моргая от серой пыли и пытаясь сосредоточить взгляд. А сквозь звон вдруг прорвались чьи-то вопли. Снова загрохотало, и я почувствовала, что горизонт уплывает в сторону, а я скатываюсь куда-то вниз. Мои руки судорожно заскользили по гладкому полу, пытаясь хоть за что-то уцепиться.

– Держись!

Рука Ворона схватила меня за запястье в последний момент, а мое тело повисло в воздухе. Я испуганно дернулась, и страж затянул меня обратно на твердую поверхность. Звон в моей голове утихает, крики, плач и непонятный гул будто заполняют теперь все пространство, и я оборачиваюсь.

Половина театра исчезла, на месте сцены зияла пламенеющая огнем дыра, а стены и балки продолжали рушиться. Несколько балконов искореженной грудой валялись на первом этаже, где охваченная паникой толпа сминала друг друга. Огонь не давал им пройти сквозь дыру в стене, и все они рвались к единственному выходу. Я заметила что-то красное и страшное среди руин, но не успела разглядеть это.

– Не смотри! – Рука Ворона закрыла мне глаза, и страж оттащил меня подальше от края разрушенного ложа.

– Духи! – вырвалось у меня, но Ворон не дал мне задуматься и дернул за руку.

– За мной, Алиса, здесь сейчас все развалится!

Он потянул меня через дыры в стене, и я увидела, как по его виску растекается кровь. Мы бросились к пустующей лестнице – у советников свой отдельный вход в театр. Потом вниз, и к выходу.

Меня как будто огрели по голове, я не могла осознать случившееся и не могла выбросить картинку сминающих друг друга людей. Крики слышались повсюду, и когда мы выбрались на улицу, они раздавались и здесь. Вокруг театра суетились стражи, над зданием поднимался столб дыма, огневиков еще не было видно, а из дверей выбегали окровавленные люди. С обезумевшими взглядами они падали на землю или же убегали куда-то в ночь, даже не оборачиваясь. Некоторые буквально выползали из-под ног других людей, кого-то выносили на руках бездыханными. В проеме образовывалась давка. Люди так плотно стискивали друг друга, но ни один из них не мог вылезти наружу. Вопли и ругань летели во все стороны, лица людей были красными, ошалелыми и злобными.

– Руби дверь! – различила я среди потока голосов, а потом послышались треск, новый грохот и крики.

– Я должен увезти тебя, – Ворон потряс меня за плечо, – слышишь? Ты ранена, у тебя лоб рассечен и странно вывернута рука.

В этот момент я поняла, что он прав, и вся моя правая сторона ноет от боли.

– Я вправлю, – бросил страж, не дожидаясь ответа.

Я не успела возразить и вскрикнула от еще большей боли. Перед глазами запрыгали черные точки, я пошатнулась, и Ворон опустил меня на землю.

– Мы должны уходить, – я не понимала, зачем страж продолжает это повторять и стоит на месте. – Я… обязан увести тебя, – он посмотрел в сторону прохода. Там все выло и трещало. – Ладно, сиди здесь, – вдруг произнес он, – нельзя же их просто бросить! – Страж сорвался с места и побежал куда-то в сторону.

В тот же миг до меня неожиданно дошло – он хочет помочь людям выбраться через дыру с обратной стороны здания. Но там же огонь! Я встала, но снова опустилась на землю. Что я собираюсь делать? Вокруг все больше людей, но их слишком мало по сравнению с теми, что остались внутри. Я увидела подъезжающие машины лекарей и огневиков и снова поднялась. В воздухе пахло дымом и кровью. Я подошла к какой-то женщине с глубокой раной на боку, из которой торчал обломок. Она часто дышала, и слезы текли по ее грязному лицу.

– Там… там остался мой друг, – она всхлипнула и указала в сторону выхода. – Я… я хотела уйти пораньше…

Я опустилась на колени и осматрела ее рану:

– Вам нужно это вытащить, – пробормотала я, словно она сама об этом не догадалась.

В голове вспыхнул образ Вэнди, и я быстро добавила:

– Я помогу вам подняться, и мы дойдем до лекарей.

– Не смогу… встать.

– Тогда я потащу вас.

Я словно не могла проснуться ото сна, но мои руки делали все сами. Я подхватила женщину под мышки и потащила до ближайшей машины лекарей. Ее тело было тяжелым, она стонала и плакала от каждого рывка, по земле за нами тянулась кровавая дорожка. Моя вывихнутая рука противно вибрировала от боли, но я сжимала зубы и продолжала тащить раненую вперед. Когда я передала ее лекарям, то сразу же выпросила у них несколько повязок и обеззараживающие средства. Они отдали их, почти не раздумывая. На лицах у лекарей застыл немой шок, так что они действовали почти машинально. Сомневаюсь, что в Городе хоть раз сталкивались с таким количеством пострадавших.

Вспоминая советы Вэнди, я переходила от одного раненого к другому. Кому-то я перевязывала и обрабатывала раны, а кому-то помогала добраться до спасательных машин.

Из опустевшего проема в здании с диким воплем выжал полыхающий человек. Его тут же опылили белым порошком, и пламя погасло. В воздух поднялся мерзкий запах сгоревшей плоти, и человек уже не пришел в себя. Я отвернулась.

Меня тошнило, я хотела где-нибудь спрятаться, но почему-то продолжала помогать. Так поступили бы в рейтах. Крики и грохот не прекращались, их невозможно было игнорировать. Но я переходила от одного к другому. От одного к другому. Пока вокруг не стало тихо.

Глава 6

– Двэйн, у меня есть вопрос к тебе, – я смотрела вдаль на заходящее в море солнце.

– Конечно, спрашивай, – его голос прозвучал тихо, словно бы даже отдаленно, как будто лишь эхо донесло до меня его ответ. Я вздрогнула, но продолжила:

– Как ты думаешь, Двэйн, я на самом деле была в Пустоши? Я на самом деле стала изгнанником?

– Почему ты сомневаешься?

– Не знаю. Иногда у меня появляется странное чувство, будто мне все это привиделось, будто я просто сошла с ума, и мое сознание выдумало все эти события. Я боюсь, что однажды запутаюсь, где сон, а где реальность.

– Что ж, давай это проверим. Как ты думаешь, я реален?

– Сейчас? Не знаю. Ты начал с самого сложного вопроса.

Он усмехнулся, чуть заметно пожал плечами и с улыбкой произнес:

– Тогда вот тебе другой. Объединения реальны?

– Конечно. Где бы мы тогда жили? Они и есть мир.

– А как же Пустошь, она реальна? Она не мир?

– Реальна, но она будто перевернутый мир, который я никак не могу понять до конца.

– Перевернутый? Это с какой стороны посмотреть. А Совет реален?

– Разумеется, раз реальны Объединения, реален и он.

– А ОБ?

– Даже не напоминай мне о нем.

– А Тьма?

Я задрожала и с ужасом посмотрела на старшего. Его голубые глаза прожигали меня настойчивым взглядом. Двэйн пугал меня, но я чувствовала, что он хочет донести до меня какую-то мысль.

– Так какой ответ, Алиса? Какой ответ?

– Тьма…

– Она… ответ…

– Девочка. – Смутный образ появился у меня в голове.

– Ответ? Какой ответ?

– Джоанн…

Я сделала резкий вдох и проснулась. Джоанн – это ответ. Глупо было не догадаться: все, что касалось Тьмы, непременно вело к девочке. Ее песня – подсказка, послание от Него. Джоанн не сошла с ума, в этом я не сомневалась, а значит, она умела говорить с Князем. Я содрогнулась. Даже представить себе страшно. Но как она это делает? Нас разделяли тысячи километров, я упустила свой шанс еще раз поговорить с девочкой. А может, я сделала это нарочно, может, именно страх заставлял меня так настойчиво упрашивать Кристину увести Джоанн с собой. Я не знаю, я слишком устала, чтобы задумываться над проблемами, которые не могла решить. Произошедшее в театре – вот, что встало на первый план.

Нам сказали, что взрыв устроили изгнанники. Нам сказали, что они хотели выплеснуть свою ярость на Объединения, показать, что с ними стоит считаться, хотели запугать нас. Я не верила в это, отказывалась принимать, не могла и думать, что Тени способны были напасть на невинных людей и устроить беспричинный террор. Но потом я вспоминала Льюиса и ту ночь. Мы взорвали башню, и никакие наши расчеты не помогли полностью избежать жертв. Я помню все до мелочей. И помню людей, которые шли со мной рядом – озлобленные и горящие ненавистью, они готовы были действовать даже жестче. Тот, кто потерял все, легко готов расстаться и с самим собой. Сколько таких людей может жить в Пустоши?

Но если вина за взрыв лежала на изгнанниках, но это уничтожало все, чего добивалось сопротивление, и справедливо превращало нас в монстров. Какое же будущее нас ждет, если между охотниками, советниками и Тенями нет никакой разницы? Наверное, одна сплошная Пустошь, и кто знает, действительно ли это такой плохой вариант.

Советники выступали с целой дюжиной речей, а Дарио и вовсе не сходил с экранов. Другие Объединения засыпали Город соболезнованиями и предложениями о помощи. Никогда я еще не видела такого единодушия среди Объединений. Кто-то обмолвился: «Изгнанники развязали войну, видит Пустошь, мы хотели по-хорошему!». От этих слов меня обдало холодом, я даже выглянула в окно, ожидая, что увижу десяток машин охотников, выезжающих за ворота. Но улицы пустовали. В Городе объявили траур: черные розы украшали каждое здание, а там, где все еще громоздились руины театра, землю покрывали белые лепестки – символ чистых невинных душ. Я смотрела, как на огромном экране башни Советов проплывают одни и те же изображения – утопающий в легкой дымке Город и белое пятно руин, которое отчего-то казалось ярче всего остального и при этом выглядело Пустотой, которая тянется, чтобы накрыть нас всех. Мне стало жутко, вывихнутая рука в плотной перевязи неприятно заныла, я хотела отвернуться и уйти, но картинка внезапно сменилась, и здание украсило скорбное лицо первого советника. Я приоткрыла окно, хотя динамики и без того доносили его голос до каждого уголка Города. Он произнес на удивление короткую и чувственную речь, а потом добавил: «…но нашим стражам удалось поймать несколько изгнанников, которых тут же доставили в здание ОБ…». Дальше я уже не слушала. Резко оторвавшись от окна, я устремилась вдоль по коридору. Я должна увидеть изгнанников, кем бы они ни были.

У меня на примете был только один человек, к которому я могла обратиться с подобной просьбой, и спустя несколько минут я уже стучала здоровой рукой в его дверь.

– Ворон! – как можно тише позвала я.

Тишина, потом быстрые шаги на той стороне, и через мгновение страж появился на пороге. Он выглядел ужасно – его левая рука и плечо были сильно обожжены и теперь скрывались под бинтами, на лице тоже вскочили страшные волдыри, блестевшие от заживляющей мази, а длинные волосы теперь были коротко обрезаны, ведь и они тоже пострадали от огня. Посмотрев на него, я невольно вздрогнула. Но меня испугал не только его вид, но и собственные воспоминания, которые тут же набросились с яростью оголодавших собак. Воспоминание о том, как его, спасшего нескольких человек, обгоревшего и чудом выжившего, увозят без сознания; о том, как я без толку пытаюсь до него докричаться и заставить открыть глаза. Никогда бы не подумала, что буду так переживать за стражника из ОБ! Хорошо хоть не советник, а то моим принципам и стереотипам точно придет конец!

– Ну, что хотела?

– Извини, не самое лучшее время, чтобы приставать к тебе с просьбами, но мне сказали, что ты чувствуешь себя лучше.

– Это правда. Как приближенному к Совету, мне предоставили самое действенное лечение, – он произнес все таким тоном, словно бы эта мысль внушала ему отвращение. Я в очередной раз подумала о том, как мало знаю о Вороне. – Еще будут вопросы о моем здоровье?

– О нем я знаю лучше, чем ты сам, – резко ответила я. Это было правдой, и лекари возненавидели меня за настырность и дотошность в этом вопросе.

Он усмехнулся:

– Да, наслышан. Только вот откуда столько внимания?

– Ты спас мне жить, – пожала плечами я. – К тому же не всегда нужен повод, чтобы переживать за хорошего человека. – Ворон прищурился и хотел уже что-то сказать, но я быстро вскинула руку: – Лучше помолчи и не порти мое мнение о тебе. В этом месте не так-то просто найти друзей или хотя бы соратников.

– Я тебе не соратник, – стальным, даже пугающим голосом ответил страж.

Я закусила губу. Опасные слова, Алиса, лучше помолчи!

– И раз ты так думаешь, – продолжал Ворон, – то хочешь, чтобы я отвел тебя к пойманным изгнанникам, я угадал?

– Вдруг я кого-то узнаю.

– У тебя отшибло память.

– Ну и что? Мало ли…

– Мало ли кого могли схватить! Эти ребята не из твоего рейта, поверь.

– Что? Откуда ты знаешь, где и с кем я жила? – шокированно воскликнула я.

Лицо стража напряглось, но он тут же ответил:

– Торговцы знают свою работу.

– Ты покупал информацию у торговца? Он был в моем рейте? Когда?

– Не думаю, что обязан отчитываться перед тобой.

– Это Дарио тебе приказал?

– А должен был?

– Я… Говори со мной откровенно, Ворон, раз уж начал! Если это не Советы приказали и не кто-нибудь из ОБ, тогда кто? Или ты сам выяснил все обо мне? Тогда зачем?

Ворон резко схватил меня за руку и тихо произнес:

– Я все еще страж, Алиса, и это все еще ОБ. Думай хорошенько, о чем ты спрашиваешь и что отвечаешь! Ты ничего не помнишь о жизни в Пустоши, а я ничего не знаю. На этом разговор окончен.

Он выпустил мою руку, и я машинально отступила назад. Теперь Ворон пугал меня еще больше. И почему я решила, что мы можем быть соратниками? Он что-то выяснил обо мне, но кто отдал приказ? Я не верила, что Дарио или Ранко стали бы тратить на это время.

– К изгнанникам ты не пойдешь, – твердо произнес страж, и в тот же момент в коридоре раздался смешок.

– У тебя хорошо получается отдавать приказы, Ворон, не зря Дарио так высоко тебя ставит и везде таскает за собой.

Я даже не повернула головы. Стоило голосу Ранко разнестись по коридору, как меня охватил ужас и приморозил к месту. Я ненавидела эту беспомощность, которую ощущала перед ним, и с каждым разом ненавидела его самого все сильнее.

Ворон учтиво кивнул, никак не отреагировав на грубость, и только его глаза быстро сверкнули в сторону начальника ОБ. В нем не было страха и, к моему удивлению, и радости, не было уважения. От того, как прямо и спокойно страж посмотрел на Ранко, мне стало спокойнее. Ненадолго.

– Идешь со мной, – произнес тот, даже не назвав меня по имени.

Я медленно повернулась в его сторону. Как, должно быть, ему нравился страх на моем лице.

– Ты же хотела увидеть пойманных изгнанников, – он снова усмехнулся и, резко развернувшись, стал уходить. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы быть уверенным – я пойду следом.

Мгновение, которым я очень горжусь, я упрямо стояла на месте, но потом ноги двинулись сами собой. Я бросила беглый взгляд на Ворона и снова за последние минуты была удивлена выражением его лица. На нем читалось беспокойство. Я чуть не выругалась вслух: духи Пустоши, или я слишком глупа, или это самый странный человек во всех Объединениях!

Я шла за Ранко на приличном расстоянии, даже его спина излучала опасность. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что жалею, что Ранко не был с нами в театре, и даже не стыжусь этого чувства. Ша была бы недовольна мной. Хотя, кто знает, я не видела ее и Сэм уже полтора года!

Мы пересекли несколько коридоров и лестничных проемов и оказались перед лифтами, один из которых спускался на нулевой этаж. Я нервно сжала и разжала кулаки, и Ранко подтолкнул меня в кабинку. Когда двери бесшумно закрылись и отгородили нас от всего остального мира, я ощутила нарастающую панику. Ранко и я наедине в таком маленьком пространстве… Он бросил на меня насмешливый взгляд, но ничего не сказал.

Мы спустились, двери разъехались в стороны, и я медленно выдохнула через нос. Вся моя спина взмокла за те несколько секунд, что мы находились в лифте. Нас встретил длинный, сумрачный и молчаливый коридор, от которого пахло сыростью и железом. Здесь было холодно, и я удивлялась, что изо рта у нас не шел пар.

Лифты остались за спиной. Ранко шел быстро, и я едва поспевала за ним. Тяжелые стальные двери по обе стороны коридора, тусклый свет и это безмолвие, от которого становилось не по себе. Ранко остановился и провел пропуском в щели у одной из дверей.

Наружу тут же вырвался свет, и перед нами оказалась кучка охотников. Они коротко приветствовали начальника ОБ и быстро выскользнули в коридор, не задавая вопросов и не ожидая приказа. Никто из них не удивился моему присутствию на нулевом этаже. Кто-то втолкнул меня в комнату, дверь захлопнулась, и мы снова остались с Ранко наедине. Хотя не совсем так. Это место выглядело точь-в-точь как комната допросов: широкий дисплей с кнопками, стеклянное окно, открывающее вид на другую комнату.

– Здесь держат самых опасных, по мнению ОБ, преступников, – произнес Ранко. – Здесь больше возможностей для творчества и меньше возможностей сбежать, – он усмехнулся, и по моей коже побежали мурашки. – Ты чуть было не стала здешней гостьей. Давай, принеси-ка ему воды.

Только сейчас я решила поднять глаза от панели с кнопками и приглядеться к комнате за стеклом. На полу спиной ко мне лежал человек, он не двигался, и, кажется, едва дышал. Ранко сунул мне в руку стакан воды и галантно открыл дверь, ведущую к пленнику. Судорожно сглотнув, я вошла.

Звук открывшейся двери и моих шагов заставил его вздрогнуть, но он так и не повернул головы. Я медленно подошла ближе, замечая, как стакан подрагивает в моих вспотевших руках. Боясь уронить и разбить его вдребезги, я поставила стакан на пол и тихонько приблизилась к пленнику. Я подступала к нему как к дикому животному, чья беспомощность обманчива и нарочно заставляет тебя подойти ближе. Мне казалось, что стоит сделать еще шаг, как он вскочит и вцепится мне в горло. «Наверное, все так и смотрят на изгнанников, – пронеслось в голове, – и теперь я делаю то же самое». Я остановилась рядом с пленником. Его тело дрожало, лоб был прижат к полу, так что я не видела его лица, короткие волосы спутались и чернели от запекшейся крови. «Духи Пустоши!». Осторожно опустившись на колени, я положила ладонь на его плечи и тихо позвала:

– Я… я принесла тебе воды.

Пленник издал тихий неразборчивый звук и медленно перевернулся. Мы узнали друг друга одновременно, я резко вдохнула и почему-то со страхом отдернула руку.

– Тима, – прошептала я.

Мы познакомились в Цветном городке. Он и его девушка Саша были давними друзьями Двэйна и помогли нам бежать от охотников. Я застыла, разглядывая его опухшее измазанное кровью лицо. Слова так и застряли в горле. «Лучше бы я тебя не знала», – эгоистично вспыхнуло в голове. Мы долго разглядывали друг друга, пока тишина не стала невыносимой.

– Давай я помогу тебе сесть, – произнесла, наконец, я.

Тима продолжал буравить меня взглядом.

– Я тебя знаю, – вдруг прохрипел он, и по моему телу прошла неприятная дрожь. – Ты… с Двэйном.

– Облокотись на меня.

Я хотела подлезть под его руку, но он вдруг крепко сжал мое запястье.

–…и ты бормочешь всякую чушь на экране.

Внутри у меня все сжалось. Я отвела взгляд, стиснула зубы и лишь спустя несколько секунд смогла снова посмотреть на него.

– Я не предательница, – одними губами произнесла я. – Это лишь игра.

Молчание.

– Знаю, – выдохнул он.

Мои руки задрожали еще сильнее, я, не отрываясь, смотрела в глаза Тимы, пытаясь понять, врет он мне или нет. Он вымученно моргнул и отпустил мое запястье. Они знают! Они знают, что я все еще на их стороне! Даже не думала, что это мучило меня так сильно. Слезы лились сами собой, пока я помогала Тиме сесть, оперевшись спиной о кровать. Он морщился и тяжело дышал, и я боялась лишний раз дотронуться до него.

– Почему ты поверил мне? – спросила я, возвращаясь за стаканом и помогая Тиме поднести его к губам. Он не мог полностью открыть рот, и вода проливалась по его подбородку и стекала на грязную рубашку. Осушив все содержимое, Тима с грустью посмотрел на меня:

– Рейган убедил.

– Рейган?! Так ты был в нашем рейте? – прошептала я, повернувшись к Ранко спиной и надеясь, что говорю достаточно тихо.

– Мы искали Двэйна, – ответил Тима. – Хотели узнать про тот берег… Но никаких вестей, никто не вернулся.

Я закусила губу. Конечно, я и сама знала об этом, но все-таки…

– А потом мы увидели тебя. Рейган решил, что вас поймали охотники. Вас всех. Мы решили разведать…

– Вы?

– Саша, – голос Тимы заметно дрогнул, – она тоже здесь. Еще Широ и Яна. Но… но случилось странное. Пустошь выдала нас, – я округлила глаза. – Мы прятались в деревьях, и они вдруг стали раскачиваться, нам в спины ударил вихрь и просто вывалил к воротам, – он горько усмехнулся, – это что-то уже за гранью вменяемого…

Тима закашлялся и снова поморщился от боли. Я устало провела ладонью по лбу. Пустошь никогда так не делала. Никогда.

– А Двэйн? – прохрипел парень.

– Нет, – покачала я головой. – Они уехали на поезде, а меня ранили, так что пришлось остаться. – Тима нахмурился. – Их здесь ждет только казнь, а у меня был шанс.

Изгнанник понимающе кивнул.

– И что теперь? – спросил он и посмотрел таким взглядом, как будто ждал от меня немедленного решения проблемы.

– Убежим, – как можно увереннее ответила я. – Дай мне время, мы убежим все вместе.

– Хорошо бы. А то и нас здесь тоже ждет только казнь.

Я провела у него еще минут десять, пока Ранко не забарабанил по стеклу, призывая меня вернуться. Я помогла Тиме лечь на кровать и даже успела стереть с его лица кровавые дорожки, пока барабанная дробь совсем меня не оглушила. Когда я вернулась в комнату с панелями, то впервые за все время моего общения с Ранко смогла смерить его злобным взглядом. Он усмехнулся:

– Ты недовольна этой встречей? Как жаль, я надеялся тебя порадовать!

– Сомневаюсь, что этот человек мог устроить взрыв…

– Этот человек? – он поднял брови вверх. – Нет смысла притворяться передо мной – вы знаете друг друга. И это хорошо.

– Но…

Он вскинул руку ладонью вверх.

– Разве ты забыла, что это я задаю вопросы? Он это устроил или не он, никому не интересно. Совет же должен кого-то обвинить, если есть жертва – нужно найти и преступника.

– Тогда почему я здесь?

– Хочу добавить тебе мотивации, – с улыбкой ответил он. – Помнишь, я уже однажды проявил к тебе снисхождение, а сейчас готов-таки расщедриться на подарки. Мне плевать, кого обвинить во взрыве, но мне очень важно выполнить одно дело. Своих людей я отправить не могу, это было бы слишком подозрительно, этот клоун превратился в настоящего параноика, – Ранко усмехнулся, будто рассуждал сам с собой. – Там будут только все его прихвостни…Ну разумеется! Обложился со всех сторон. А ты…тебя он возьмет.

Я совершенно ничего не понимала и в недоумении смотрела на Ранко.

– Конечно, ты же еще не знаешь. Никто не знает вообще-то, так что смотри, я снабжаю тебя секретной информацией. Объединения решили провести Большое Собрание впервые за несколько десятков лет!

Я оторопела. Все советники соберутся вместе в одном из Городов! Такое случалось лишь однажды, когда Объединения решили создать охотников…

– Да, они хотят воевать с изгнанниками. Теперь открыто и жестко. Но не все поддерживают эту идею, для того и нужно собрание. В знаменательное время мы живем! И знаешь, какое место они выбрали? Третье Объединение и твой родной Город! Отправишься домой.

Дом… Он остался где-то во снах. Я уже и не думала, что когда-либо смогу снова побывать там. Я нервно задрожала.

– И вот тут для тебя начинается самое важное, – продолжал Ранко, и я с трудом пыталась сосредоточиться на его словах. – Проберись в кабинет первого советника – надеюсь, ты хорошо знакома с их Башней, – и скачай для меня один маленький файл. Ничего сложного.

– Зачем? – тупо спросила я.

– Затем, что мне это нужно. Этот файл очень ценен… для всех нас. Третье Объединение славится своими шпионами так же, как седьмое – своими научными экспериментами. У них собраны досье на каждого советника всех Объединений, они сборщики секретов. Но умеют ли они их бережно хранить? Я сомневаюсь. Стоит какому-либо празднеству свалиться на их головы, как они тут же забывают об осторожности. Вот ты этим и воспользуйся.

– Но как я найду этот файл? – Уже не спрашиваю о том, как проберусь в кабинет.

– Ты завела тут весьма полезных друзей, их и спросишь. Тем более что твоя удача – и в их интересах. Я уже говорил тебе и повторю снова: цель заставляет людей мыслить творчески и лучше справляться с испытаниями. Вот тебе испытание, а вот тебе и цель: твои программисты и твои изгнанники останутся целы-невредимы, если я получу свой файл. И не забудь, что Дарио ни за что не согласится освободить пленников, а я могу делать в ОБ все, что захочу.

Он бросил на меня холодный пронзительный взгляд.

– Ладно, – как заколдованная произнесла я, – договорились. И пусть их не трогают!

– Посмотрим… Я буду ждать тебя, Алиса, – произнес Ранко, – и даже не вздумай подвести меня!

Я молча посмотрела в ответ. Он загнал меня в ловушку. Теперь мне не только страшно, теперь у меня есть надежда. А это очень и очень опасный в Объединениях друг.

Глава 7

Код за кодом,

Год за годом —

Так идут часы.

Город плачет,

Время скачет,

Движутся миры.

Выбор сделан,

Путь изведан,

Но не сходит тень.

Пустошь дремлет,

Люди внемлют,

Что несет им день.

Ночь погасла,

Стало ясно,

Бродит что вокруг.

Оглянитесь,

Присмотритесь,

Кто вам враг, кто друг.

Код за кодом,

Год за годом

Мчатся за тобой.

Лес не знает,

Что спасает

Только путь домой.

Из списка «Запрещенной литературы», глава четырнадцать

Мы мчались по Дороге, не оглядываясь. Единственный удобный путь к другим Объединениям оставался самым небезопасным. Все знали: Дорога укажет Пустоши на тебя, а решит лес обратить на это внимание или нет – только духи знают. У нас было оружие, какие-то пробирки с зеленоватой пылью, которые, по словам Ворона, должны были утаить наш след. Я смотрела на них с недоверием – если это и поможет нам спастись от гнева леса, то точно не скроет от Тьмы.

Когда мы выехали за стену, я боялась, что Она тут же объявится рядом. Конечно, было бы неплохо скрыться в ней от Советов, но остаться наедине с Князем я бы не хотела. Пока я не была готова к этому. Но Она не появилась.

Смотреть на мелькающий за окном лес оказалось для меня несравненным удовольствием. Я скучала по его простору, по его затаенным дебрям, где можно укрыться и от Советов, и от ОБ. Будь у меня возможность, я бы выпрыгнула из машины и просто убежала в чащу. Если бы меня не запирали с наружной стороны и если бы мой побег не означал проблемы для других людей. Одни «если» кругом. Чувствую себя, как в ловушке.

На Большое Собрание, согласно традиции, отправились все советники из каждого Объединения. Небывалое сборище! И какой соблазн для изгнанников! С нами отправлялась чуть ли не половина стражников Города, в том числе и Ворон, но мы все равно не чувствовали себя в безопасности. Даже я, человек, который вроде бы стал частью их мира. Угроза для рейтов становилась все ощутимее, и потому Тени стали действовать решительнее и жестче. В пути нам поступали сообщения о нападениях и грабежах, а мирные переговоры в одном из Городов закончились смертью советника и нескольких изгнанников. Жители Объединений и обитатели Пустоши ненавидели друг друга все сильнее, и я с ужасом думала о неизбежности новой Охоты. В прошлый раз она унесла жизни тысяч и расплодила еще больше диких тварей в лесу. Неужели мы вернулись к тому же? Несмотря на все очевидные факты, я все равно отказывалась верить. Война казалась чем-то эфемерным, пришедшим из другого мира, из истории, которой никогда не может произойти на самом деле. Но машины неслись вперед, чтобы Советы приняли окончательное решение.

Мы ехали быстро, изредка останавливаясь в других Объединениях, но все равно потратили больше недели в пути. Пустошь нас, действительно, не трогала, но мы видели, как она отыгрывалась на других. Вдалеке полыхали молнии, целыми днями они бомбили землю и поселения изгнанников, закручивались в слепящие белизной электрические вихри и быстро пролетали над лесом. Их вид завораживал и внушал ужас. Никто не смог бы уцелеть в такой воронке. Я старалась не показывать, что меня волнуют жизни изгнанников, но эти вспышки преследовали меня во снах, и, проснувшись, я долго плакала в подушку. Пустошь чувствовала смерть и удваивала ее.

Солнце уже садилось, его алые всполохи прорезали небо, а горизонт заливал расплавленный янтарь. Ворота с шумом отворялись, медленно, словно не желая пускать нас в Город. Я не сразу заметила, что задержала дыхание. Последний раз я стояла здесь с рюкзаком на спине и с диким страхом смотрела на эти стены.

Все той же вереницей, но уже в сопровождении новых стражников мы выехали на улицы третьего Объединения. Здесь ничего не изменилось, все те же дома и перекрестки, что я помнила с детства. И пусть Города в нашем мире почти не отличались друг от друга, этот казался мне иным. Живым, настоящим, полным знакомых запахов и теплых воспоминаний. Горло сдавило, кода в стороне показался знакомый район – дом Монтесори, что работают в булочной, а домой приносят только прогорклые кусочки хлеба, пахнущие гарью и тмином; поехавший на бок дом семьи Болдуров, которые втайне держат старые игрушки на чердаке слева у окна; мисс Тилни – одинокая старушка, у которой всегда можно выпросить самодельный пряник (она из родовитой семьи), а дальше Домбровские – у их дочери в первом классе было красивое красное платье, сшитое из штор; Веберы, пытающиеся развести на подоконниках сад, и… мой дом. Я неосознанно приподнялась на месте, но из-за тесно стоящих рядом зданий его нельзя было разглядеть. Но он где-то там, и по комнатам ходят ша и Сэм. От осознания их близости меня слегка затрясло.

– Сегодня ты с ними не увидишься, – тихо произнес Ворон за моей спиной. – Потерпи немного.

Я ничего не ответила и просто кивнула. Я и не ожидала, что смогу встретиться с родными так быстро, но все-таки невольно испытала разочарование. Я следила за улицей, пока мы не повернули за городскую высотку, и со вздохом прижалась к спинке сиденья. Не увижусь… но я ошиблась – в этот день мне все-таки удалось встретиться с одним человеком.

Я узнала его издалека. Трой нисколько не изменился, вот только что немного оброс. Он и еще четверо охотников встречали нас у башни Совета, где должны были расположиться приезжие делегации. Пока стражи отпирали дверь нашей машины, я наблюдала за лицом друга – оно казалось безжизненным, остекленевшим, и лишь уголки губ слегка дрогнули в улыбке, когда я выбралась наружу и наши взгляды пересеклись. Он приветственно кивнул, а я неподвижно уставилась в его печальные глаза. «В отличие от тебя, я никого не убивал!» – его слова грохнули в моих воспоминаниях, заставив тяжело сглотнуть. Да, я убивала, и от этого его обвинение причиняло еще больше боли. Могут ли охотник и изгнанник-убийца оставаться друзьями? Мы впервые за долгое время стояли так близко, но мне казалось, что между нами целая Пустошь.

– Давно не виделись, – произнесла я и ощутила вдруг невероятное облегчение.

Лицо Троя мгновенно посветлело, он улыбнулся, но не успел ответить, как позади меня раздался голос:

– И правда, давно.

Как завороженная, я повернула голову. Туда, где стояла Анна Сесилия Брон – глава безопасности в третьем Объединении, которая без права на суд вынесла мне приговор и поставила метку, женщина, заставившая меня поверить в смерть моей семьи, та, которую я не смогла убить, когда у меня была возможность. Я дала ей уйти – и сейчас, глядя на это усмехающееся лицо, яростно об этом жалела. Я удержалась, чтобы не скривиться, и растянула на лице любезную улыбку:

– Как ваша нога, миссис Брон, не болит? – Не стоило оборачиваться, чтобы понять, как напряглись охотники и стражи. Лицо Брон побледнело от злости.

– Все такая же глупая, – прошипела она. – Жужжащая мошка, не более того, но как же утомляет! Дурная кровь, что и говорить.

Я сжала зубы, чтобы не ляпнуть лишнего. Брон не унималась:

– Надеюсь, твои друзья оценили твои заслуги перед Объединениями? Надо признать, ты отлично поработала, настоящая звезда экранов! Сколько боевого пыла! И как же быстро ты позабыла своих дикарей. Предательство для тебя не впервой, не так ли?

Ворон схватил меня за плечо – неужели он решил, что я вцеплюсь ей в волосы? – но я стояла спокойно, гордо задрав подбородок:

– Ваши обвинения оскорбительны, миссис Брон, я была прощена советниками, и если вы сомневаетесь во мне, то сомневаетесь и в их решениях.

– Только посмотрите… – начала она, но к нам тут же подскочил Дарио.

– Мадам, очень рад видеть начальника ОБ, в особенности такого привлекательного, в отличие от нашего, и хочу вам напомнить, что настало время забыть прошлые обиды. Разве не для этого мы устраиваем Большое Собрание? И к тому же нам обещали радушный прием, но мы до сих пор торчим на пороге и выслушиваем ваши гневные тирады, – его голос зазвучал грозно, и Брон пришлось рассыпаться в извинениях.

Я издевательски усмехнулась – советнику она не ровня! Правда, после тот одарил меня гневным взглядом и многозначительно посмотрел на Хофман, но Брон этого уже не заметила.

– Кем ты себя возомнила, идиотка! – с шипением накинулась на меня Хофман, когда охотники повели нас в башню. – Не успели приехать и попали в конфликт с ОБ! Тебя взяли сюда не просто так, вы, амнистированные, символ этой встречи. Если не будешь держать язык за зубами, я прикажу его тебе отрезать, поняла? Станешь еще выгоднее для нашей картинки!

Никогда еще не видела Хофман такой злой. Ее губы плотно сжались, а глаза гневно поблескивали, пока мы шли в предоставленную мне комнату. Ворон куда-то пропал, и я не успела попрощаться с Троем.

Когда Хофман втолкнула меня внутрь, я чуть не повалилась на пол, споткнувшись о белый жесткий ковер. За спиной громко щелкнул замок, и я осталась в одиночестве. Полупустая комната почти ничем не отличалась от моего жилища в ОБ. Все те же кровать и тумба, узкий шкаф и блестящий полированный стол, жужжащий новостями экран и душевая комнатушка за белоснежной дверью. Диктор громко вещала о новых нападениях изгнанников – небывалые эфиры для прошлых лет, – так что я быстро убавила звук и подошла к длинному окну. Вот чего точно не хватало в моей комнате в ОБ. С девятого этажа открывался удивительный вид на Город. Я оперлась о подоконник и посмотрела вниз. Школа, колледж, КаЗНа, мой район… дом. Мне показалось, что я могу даже разглядеть фигурки за его окнами. Я забралась на подоконник с ногами и долго сидела там, рассматривая улицы. Слишком много, о чем стоило подумать, и слишком много, о чем думалось на самом деле.

***

В огромном белом зале с диванами и темнеющими лицами выключенных экранов не было никого. Стражу оставили за дверью, предоставив мне возможность свободно ходить из угла в угол, нервно сжимая пальцы. Мне подарили этот день, чтобы увидеться с семьей. Советник так и выразился – это подарок за мою хорошую службу и будущие старания. Пометка о будущем настораживала, но я была слишком взволнована, чтобы обдумать это.

Дверь щелкнула, и я испуганно замерла. Она открывалась издевательски медленно, а когда, наконец, осилила этот непостижимый труд, то представила мне не ша или Сэм, а Троя. Я была не против снова увидеть его, но все-таки невольно расстроилась. Он заметил.

– Они скоро подойдут. С ними ведут профилактическую беседу, – слегка опустив голову, произнес он.

– Беседу? – бездумно повторила я.

– Ты же из Теней, – он пожал плечами, – нужно соблюдать осторожность.

– М-м, – отозвалась я.

Мы стояли и молча смотрели друг на друга. Не думала, что когда-либо буду испытывать такую неловкость в присутствии своего лучшего друга.

– Я хотел к тебе приехать, еще тогда, – неуверенно начал Трой. – Когда ты…

– Валялась в отключке?

– Да.

– Я знаю. Мне передали. И знаю, что тебе запретили въезд.

Снова молчание.

– И как… как ты себя чувствуешь сейчас?

– Нормально, – снова пауза. – Только я так нервничаю, что меня сейчас стошнит.

– Лиса, – резко выдохнул он, будто я сказала что-то значащее, и подошел так быстро, что я испугалась. Он крепко прижал меня к себе, а я сначала робко обняла его в ответ, а потом стиснула его с такой же силой и уткнулась подбородком в его плечо. Мне стало и плохо и хорошо одновременно и вспомнилось сразу все: тот изгнанник, метка, буря, Тьма, рейт, башня Советов, море, Ранко, театр. Даже если бы я хотела, то не смогла бы рассказать все это с самого начала. Но он и не спрашивал. И пока он обнимал меня, казалось, что все мое прошлое в Пустоши исчезло, я снова житель Города, который восторгается лесом, но боится открытых ворот. Словно я снова должна идти на работу и причитать о паре, которую мне выберут в мужья. Словно я снова хочу ему пожаловаться на неряшливость Сэм и наставления ша. Словно я снова могу думать, что охотник – это благородная профессия. И снова могу почувствовать, что я не одинока.

– Я скучал по тебе! – прошептал Трой.

У меня вырвался всхлип:

– Я думала, ты возненавидишь меня… За то, что случилось. И ты… ты гребаный охотник! – Я в порыве ударила его по спине. – Почему ты здесь? Ты должен презирать меня! Вот что ты должен! А не жалеть меня!

Не ожидала, что меня вдруг охватит такая истерика, но я вцепилась в Троя и плакала ему в шею, пока мне не стало плохо. А казалось, что за последнее время я уже истратила все запасы слез.

– Прости, Лис, за то, что я тогда сказал, – тихо произнес парень. – Мы теперь живем в слишком разных мирах, чтобы судить друг друга.

– Все тут живут в разных мирах, – отозвалась я.

– В том-то и проблема.

Я отстранилась, и он бережно вытер мне слезы.

– Хорошо, – произнес Трой, – не будешь плакать перед ша.

Я кивнула.

– Ты виделся с ними?

– Конечно, неужели ты думала, что я их оставлю? – его взгляд был полон искреннего изумления.

– Спасибо тебе! А как Бетти? – Трой отвел глаза, и я насторожилась: – Что случилось?

– У нее все хорошо, она вышла замуж и работает в управлении за населением, как вы и хотели.

– Тогда почему ты отвернулся?

– Она не придет, Лис. За этот год ей много чего наговорили, а ты же знаешь, какая она внушаемая. В общем, она считает, что с тобой не стоит общаться, что ты была наказана справедливо, и, хоть ей очень жаль, что так получилось, но Советы кажутся ей правыми. Даже амнистия не вселяет в нее доверие, точнее, в ее мужа, но для них это почти одно и то же.

Я закусила губу. Этого стоило ожидать, я хорошо знала Бетти, но в груди все равно сдавило.

– Она счастлива?

– Я не так плотно с ней общаюсь, чтобы сказать точно, но она выглядит довольной своей жизнью, у нее много подруг и хорошие отношения с коллегами. А еще она скоро родит.

– Кого? Ребенка? – изумилась я.

– Ну, надеюсь, – Трой усмехнулся.

Беременная Бетти представлялась существом из другого измерения. Как странно.

– Хорошо. Я рада за нее. А что насчет тебя?

– Хочешь узнать, не передумал ли я быть охотником? С этой должности уходят или на пенсию, или в могилу, Лис. Отказаться от нее добровольно – значит получить метку. А что мне делать в Пустоши? Теперь там даже нет и тебя, и скоро такое развернется…

– Ты уверен? – я впилась в него взглядом. – Но Собрание еще не прошло.

– Мы уже готовимся, Лиса.

Его слова будто ударили меня по голове. Я опустилась на диван и посмотрела на Троя снизу вверх:

– И ты пойдешь?– мне не удалось сдержать гнев. Не на него, а на охотников в целом.

– В ОБ не все жестокие убийцы.

– Хочешь сказать, что сможешь просто постоять в сторонке?

– Я сделаю все, что смогу, – раздраженно отозвался он. – Моя совесть останется чиста.

Я внимательно посмотрела на друга. Он боится. Думает, что сможет скрыть это за высокопарными фразочками.

– Хочешь сбежать в Пустошь? – вдруг вырвалось у меня, и Трой оглядел меня как безумную.

– Неужели ты так и не поменяла своего мнения о Советах? Тебе…

– Не говори мне про амнистию! – взорвалась я и вскочила на ноги. – Я за это дорого плачу!

– Разговорами о благе в Городах? О том, что пора остановить кровавые бойни? Вот уж кошмар! А чем ты платишь в Пустоши? Здоровьем и жизнью!

– Но я там жила и стою́ целая и невредимая…

– У тебя седые волосы, Лис, – тихо произнес он и посмотрел на них с таким страдающим выражением, что мне стало не по себе. Я совсем о них забыла. Трой протянул руку и аккуратно дотронулся до прядей. О чем он думал в этот момент, я могла только догадываться, но ощущение жалости, исходившее от него, действовало мне на нервы.

– Послушай, Трой, – уже спокойно произнесла я, – не хочу спорить с тобой о жизни в Городах и рейтах. Сейчас мы не сможем друг друга понять. Может, однажды… Но мне нужна твоя помощь.

– Что угодно, – ответил он как в трансе, и мне пришлось схватить его за руку и заставить посмотреть мне в глаза:

– Мне нужно попасть в кабинет первого советника, – четко проговорила я, стараясь не обращать внимания на расползающееся внутри чувство вины. Ведь я снова втягиваю других в опасное дело.

Трой засмеялся:

– Ну конечно!

– Я не шучу. Мне нужен его компьютер.

– А ты не забыла, что говоришь с охотником? Не хочу даже слышать. Что бы ты ни придумала – это бредовая затея. Брось ее.

– Я не могу! От этого зависят жизни людей!

– В том числе и твоя.

– Вот и помоги мне. Я все равно это сделаю, но с тобой у меня больше шансов. Тебе не нужно участвовать напрямую, никто тебя не станет подозревать…

– Лиса, забудь об этом! – он яростно закачал головой. – Нет!

– Хорошо, – отступила я. – Буду действовать самостоятельно.

– Тебя заметят.

– Во время Собрания почти вся охрана будет у Круглой залы.

– Дверь под компьютерной защитой.

– У меня есть кодовый ключ.

– А если он не подойдет? А если охрана все-таки будет? Лиса, это сумасшествие!

– Знаю. Но у меня правда нет выбора. Я уже не могу повернуть назад.

Лицо Троя исказила гримаса. Он немного помолчал, а потом выдавил:

– Ничего без меня не предпринимай, поняла? – Я резко вздохнула. – И тебе придется рассказать мне поподробнее о том, что и зачем ты собралась там делать. Собрание через два дня, я сообщу тебе о своем плане к этому времени.

– Спасибо, Трой!

Он позволил себя обнять, но потом отстранился и направился к выходу.

– Мне нельзя задерживаться, – сказал он, обернувшись, – жди ша и Сэм, они вот-вот подойдут.

– Спасибо! – прошептала я, но не была уверена, что он услышал. – Спасибо, Трой!

***

Когда дверь снова открылась, я едва не упала в обморок. В проеме стояла Сэм. Она вытянулась еще на целую голову, ее роскошные золотистые локоны красиво лежали на плечах, а взгляд стал строгим и… слишком взрослым. Моя маленькая Сэм никогда так не смотрела.

Она подошла ко мне без слов, замерла на секунду. Она пахла домом. Запах, который никогда не описать. Мы как завороженные разглядывали друг друга и даже не шевелились. Какая она красивая! Я неловко дернула рукой, не знаю, что так сковывало мои движения, но не успела обнять ее. Сэм сделала это первой. Мое тело дрожало, слезы текли сами собой, но я старалась не всхлипывать. Только потом я поняла, что плечи Саманты тоже беззвучно трясутся. Краем глаза я заметила какое-то движение и с трудом оторвала взгляд от макушки сестры. Рядом с нами остановился незнакомый мне юноша. Высокий, худой, светловолосый. Он неуверенно улыбнулся мне, но я ответила лишь вопросительным взглядом. Потом я медленно опустила глаза вниз. Перед юношей стояла коляска, в которой под несколькими слоями шерстяных одеял сидела ша. Она как будто вся съежилась и уменьшилась в размерах, ее лицо вытянулось, кожа на щеках обвисла, лоб и шею покрывали глубокие морщины. Я надеялась, что сумела скрыть свое потрясение. Не думала, что няня может так измениться. Саманта выпустила меня из объятий, и я опустилась на колени подле ша. Она протянула ко мне руки – маленькие, хрупкие, все в коричневых пятнышках и змейках вздувшихся вен – и улыбнулась. Ее глаза заблестели, и в этот момент она снова напомнила себя прежнюю.

– Девочка моя, – прошептала ша и погладила меня по щеке. Я схватила ее ладонь, но не смогла ничего произнести. – Я вижу, что смогла удивить тебя, – она ухмыльнулась, – но думаю, что Сэм поразила тебя не меньше.

Я повернула голову в сторону сестры. Она тепло улыбнулась и подошла поближе к юноше. Я окинула их понимающим взглядом и снова посмотрела на ша.

– Да, вы изменились, – выдавила я.

– Как и ты, дорогая, – я думала, что сейчас она скажет про мою нездоровую худобу или седые локоны, но ша произнесла: – Такая взрослая, такая красавица!

Мне с трудом верилось этим словам, но лицо няни излучало искренность.

– Я так скучала по вам! – промямлила я и одной рукой крепче ухватилась за ша, а другую протянула Сэм. Сестра опустилась рядом:

– Мы тоже, Лис, – произнесла она, – наконец-то ты снова дома!

Это был солнечный день, ни одна тучка не омрачала небо, и хотя в воздухе уже пахло зимой, а по утрам землю покрывал белый иней, погода оставалась довольно теплой. Я и не знала, что нам позволят выйти, думала, что все время нашей встречи мы проведем взаперти, но на этот раз Дарио оказался очень щедр. Интересно, что он попросит потом взамен?

Мы гуляли по парку. Среди Объединений он считался одним из самых больших островов зелени, который создал Город. Здесь было тихо и уютно, под ногами шуршали последние бурые листья, в воздухе витали запахи сырости, словно от водоема, ветра, сладких духов Сэм и неуловимого аромата самого Города.

Ворон и еще двое стражников шли на некотором расстоянии от нас и не мешали разговору. Мы вспоминали детство: как сбегали сюда от ша, а потом боялись, что нас заберут в ОБ; как ходили сюда на праздничные ярмарки (не такие, как устроили бы Тени, но все-таки) и как впервые познакомились здесь с Троем. Сэм вела меня под руку, и когда воспоминаниям пришел конец, стала воодушевленно рассказывать о своей учебе. Ша, коляску которой я везла сама, иногда вставляла свои комментарии, после которых Сэм вскипала от возмущения и отрицала каждое слово няни. Юноша, которого звали Кертом, тоже шел с нами. Он оказался близким другом сестры и помогал ей ухаживать за ша. По своей привычке я отнеслась к нему с недоверием и засы́пала вопросами о семье и учебе, пока Сэм не оборвала меня. Керт нисколько не смутился, и я задала ему еще один вопрос:

– Ты ведь понимаешь, что сестра Саманты – изгнанница?

– Да, я давно знаю об этом, – невозмутимо ответил он. – И, к слову, в моей семье тоже есть человек, получивший метку. Мой брат, его звали Бэн.

Я остановилась как вкопанная, и юноша усмехнулся:

– Да, ты, наверное, никогда не сможешь забыть его, правда? Когда мы познакомились с Сэм, я не знал, что он прятался именно в вашем доме. К нам бы он не пошел, в первую очередь стражники стали бы искать его у семьи. И я давно хотел поблагодарить тебя за то, что ты позволила ему войти.

– Жаль, что это не помогло, – сдавленно ответила я.

– И все-таки ты рискнула… И, конечно, Сэм, – он улыбнулся и с нежностью посмотрел на мою сестру.

Я поразилась глубине чувства, которое увидела в его глазах. И испугалась. Позволят ли им стать парой? Две семьи, отмеченные позором метки. Слава моих родителей-охотников может им не помочь. И в этот момент я вдруг остро ощутила разницу между жизнью в пределах стен и за ней. Последние недели, что я жила в Городе – теплом, полном еды, одежды и лекарств, защищенном от зверей и буранов Пустоши, – сильно повлияли на меня. Я часто стала ловить себя на мысли – почему мы так ненавидим Города, почему мы так рвемся разрушить то, что дарит покой и безопасность? Вот и сейчас мы гуляли по парку, беспечно болтали и смеялись, а темный лес, море и война казались далекими и ненастоящими. Зачем рваться туда, где приходится выживать? И Сэм дала мне ответ – в рейтах мы можем сами решать свою судьбу и отвечать за эти решения. Иногда жестоко, но зная, что мы сделали это сами. Я впервые по-настоящему задумалась, насколько это важно.

– А ты, Лис, – вдруг спросила Саманта, вырывая меня из раздумий, – какие у тебя истории?

– У меня?..

Я смотрела на нее и не знала, что ответить. У меня есть истории на любой вкус. Но вряд ли я когда-нибудь решусь рассказать их.

– Я не знаю, что выбрать, Сэм.

– Выбери ту, что привела тебя обратно в Объединения и в которой ты стала телезвездой! – она лукаво мне подмигнула, и я засмеялась.

– Ты так долго держалась, наверное, так и не терпелось спросить?

– А как ты думаешь?! Моя сестра теперь знаменитость!

– Точно, – кисло улыбнулась я. – Что ж, тогда я начну с одной легенды…

Мне пришлось тщательно подбирать слова и опускать самые жестокие подробности. Я рассказала им о железном монстре, что везет на другой берег, но умолчала о Тьме. Рассказала о своей ране, но не говорила о тех, кто все-таки сел на поезд. Мне пришлось признаться и в том, что я не по собственной воле работаю на Советы, но уверить, что ни в чем не нуждаюсь. Когда я закончила, все немного помолчали, а потом ша тихо спросила:

– Ты ведь снова собираешься туда отправиться? Собираешься найти тот берег?

Сэм и Керт уставились на меня со смесью ужаса и восторга, а я не могла собраться с духом и ответить.

– Да, няня, ты права, – наконец, выдохнула я.

– Что ж, это было очевидно, – ответила ша.

– Но как ты это сделаешь? – удивилась Сэм. – Ты…ты хочешь сбежать? – добавила она шепотом и бросила беглый взгляд в сторону Ворона. – Стоит ли оно того?

– Я бы не стала этого делать, если бы это было не так.

– Хорошо, Лис. Я тебе верю.

Моя маленькая Сэм! Разве ты не начнешь кричать от возмущения и сыпать недовольствами?

– Так, ребятки, – снова заговорила ша, – оставьте-ка нас с Алисой наедине. Мы с ней немного побеседуем.

Сэм и Керт послушно отошли, а я опустилась на корточки и взяла няню за руку.

– Попробуешь меня отговорить?

– Что за вздор! – возмущенно фыркнула она. – Все, что тебе кажется важным, важно и мне. К тому же ты не забыла, сколько историй и легенд я вам рассказывала? Так неужели это все пропадет зря? – она улыбнулась. – Но, конечно, не забудь про осторожность. Для меня – это высшая ценность.

– Обещаю! Но о чем ты хотела поговорить со мной?

Няня вздохнула:

– Посмотри на меня, девочка, я сильно изменилась за этот год, верно? Я стара и больна, горести и радости забирают мои силы, теперь мне тяжело даже ходить. Поэтому, боюсь, в этом мире мы видимся в последний раз.

– Не говори так! – воскликнула я. – Ты переживешь нас всех троих.

– Не приведи духи! Этот мир мне уже наскучил. Я устала, моя девочка, и хочу покоя.

– Не надо, не говори так!

– И хотя мое сердце болит, когда я думаю о расставании с вами, моими лучиками солнца, – она легко коснулась моей щеки, – я не могу противостоять зову, который влечет меня дальше. Боги зовут меня.

– В Объединении нет богов! – почти со злобой выпалила я.

– Но они есть у меня. Прости, что я так огорчаю тебя, но послушай: жизнь Сэм сейчас тиха и умиротворенна, за нее я пока не беспокоюсь. Те проблемы, что принесет ей Город, она способна решить.

– Ша, перестань, прошу тебя!

– Но о тебе такого не скажешь. В тебе много боли и ненависти, я знаю, и впереди их может быть еще больше. Поэтому соберись, оглянись вокруг и поищи всех, кто готов тебе помочь. И не говори, что такие простые истины ты знаешь с детства. В твоих глазах – отчаяние и одиночество. Готова поспорить, что в путешествие ты собиралась пойти одна.

Я подняла голову и сквозь пелену на глазах разглядела строгое, но ласковое лицо ша. До ее слов я и не задумывалась, что все это время представляла себя в поезде в гордом одиночестве.

– Не делай этого. Так ты проиграешь быстрее, чем начнешь. И, дорогая моя, только человек может быть человеком. А монстрами, горящими от ненависти, пусть остаются монстры. Не бери эту роль на себя. Этот мир двигается по кругу снова и снова, от Охоты до Охоты, пусть проходят миллионы лет. Но, может, круг удастся разорвать? Может, другой берег предложит этому миру варианты, а может, и нет. Мы все принимаем решение и тем самым двигаем колесо. Подумай, в какую сторону могли бы двинуть его ты и твои спутники. А я принимаю свое решение. Я последую в море за тобой, всегда мечтала на него посмотреть. Вот увидишь какую-нибудь птицу, летящую вслед, или рыбу, странно долго плывущую за тобой, – знай, это я преследую тебя со своими старческими наставлениями.

– Ша…

– Не плачь, Алиса, лучше поздравь меня, я стану свободной и смогу видеть вас обеих одновременно. А мне только это и нужно, вы для меня все равно что родные внучки.

Я крепко сжала ее руки и уткнулась в ее колени. Мне не хотелось верить, что ша может уйти навсегда, но в глубине души я чувствовала, что это правда. Сила покидала ее, она казалась невесомой и чуть ли не прозрачной. Но я не могла так быстро смириться с этим и поэтому долго стискивала ее руки, как будто могла удержать ее на земле.

Глава 8

– Казни, убийства, преследования – разве ради этого наши предки строили Объединения и возводили стены? Нет, они делали это, чтобы обеспечить мир и осуществить безумную идею – эпоху без человеческих войн!

– И вы полагаете, что таким способом сможете это сделать? Вы же предлагаете совершенно противоположные вещи!

– Нет, мадам, просто для начала нам нужно избавиться от всего лишнего, тогда идея заработает. Вы же не думаете, что сможете жить в квартире, не убрав грязь после ремонта?

– Да как вы можете сравнить такие вещи? Мы говорим о людях…

–…которые уничтожают и себя, и нас. Взгляните лучше правде в глаза.

– Правде?! О нет, боюсь, вы видите правду там, где ее никогда и не было!

Из архива первого Большого Собрания, времена Охоты

Мы шли вдоль ухоженных аллей, смотрели на безоблачное небо, вот только я не видела ни его, ни осенней листвы и не слушала, что говорил мне Дарио. Еще утром советник пригласил меня на прогулку, и стало ясно, что пришло время отплатить за встречу с семьей.

– Вы снова не слушаете меня, Алиса. Это уже становится весьма неприятным.

– Простите, советник, я плохо спала сегодня, одолевали мысли.

– Понимаю, понимаю… – с опечаленным выражением кивнул он. – Слышал про вашу ша. Очень сожалею, – он заботливо похлопал меня по плечу, а я крепко стиснула зубы. – Возможно, при такой ситуации я все же смогу организовать вам еще одну встречу, но ничего обещать не могу. Я хоть и советник, но здесь свои правила и законы, – он косо улыбнулся. – Завтра состоится открытие Собрания, никаких переговоров и обсуждений, только торжественная часть, мы не любим спешить. Вечером пройдет банкет, и все амнистированные изгнанники тоже туда приглашены.

– Мадам Хофман мне уже сообщила, – кисло отозвалась я, не желая даже думать об этом вечере.

– Правда? Хм, Дина у нас как всегда все делает первой! А она пояснила вам, как следует себя держать, с кем и о чем можно говорить?

– Несколько раз за это утро.

– Многие выступали против того, чтобы приглашать Теней, но я считаю, что это просто необходимо. Мы же одна команда с вами, не так ли? Нужно показать, как Советы умеют прощать и награждать за службу на благо Городов.

Я почувствовала, что Дарио медленно подбирается к сути. Что он от меня хочет?

– Мы должны показать себя с лучшей стороны, – продолжал советник. – Девятое Объединение должно остаться безукоризненно чистым. Следите за своим языком, перепалка с мадам Брон едва не опозорила нас.

– Прошу прощения за тот день, советник. Будьте уверены, что я вас больше не подведу.

– Вот и отлично! – радостно воскликнул он. – Но, Алиса, я позвал вас не только для того, чтобы обсудить предстоящий банкет. Насколько я знаю, вы давно интересуетесь исследованиями ваших родителей?

Я остолбенела. Откуда он знает? Неужели Ранко рассказал ему про флешку? По спине пробежал холод.

– Не удивляйтесь, я всегда знаю больше, чем кажется остальным, – он усмехнулся. – На вашем месте и я бы сгорал от любопытства и прибегал бы к любым методам, чтобы раздобыть сведения. Даже, как и вы, попытался бы скачать файлы из архива Цитадели, – Дарио сунул руку в карман и вытащил оттуда ту самую флешку. Духи Пустоши!

– Еще не забыли эту вещь? По глазам вижу, что нет. Она попала ко мне совершенно случайно, из личных вещей работника ОБ, – он бросил на меня многозначительный взгляд. – Еще одна такая находка, и я бы решил, что вы ведете двойную игру, Алиса. В нашем Объединении есть только один глава, и он работает не в ОБ. Не забывайте об этом, Алиса, вы подчиняетесь только мне и никому другому.

Я сглотнула и быстро кивнула. Холодная угроза, сквозившая в его словах, заставила меня вздрогнуть. Никогда еще Дарио не выглядел таким угрожающим. Знает ли он, о чем меня просил Ранко?

– Но я – великодушный человек, Алиса, все знают об этом. Я легко прощаю и легко забываю и даже предлагаю достойную плату за хорошую работу. Так вот вам предложение – на этой флешке практически нет ничего заслуживающего внимания, кроме одной маленькой части, которую архив выдал вам в зашифрованном виде. Для того чтобы открыть ее – нужен код, которого не было у вас, но который есть у меня. Хотите получить его и узнать побольше о своей семье?

– А что… – я поперхнулась, – а что я должна сделать взамен?

– В этом здании, в башне Советов, есть один компьютер, который хранит довольно ценные для меня записи. В кабинете первого советника, – я обмерла, опять про него! – Понимаете, Алиса, третье Объединение долго и упорно шпионило за всем миром, и мне, как и другим советникам, это не нравится. Это нарушает равновесие. Я хочу его восстановить. Если у них есть сведения, должны быть и у меня.

«Мало похоже на равновесие», – пронеслось в голове.

– Над вашей флешкой немного поколдовал наш компьютерный выводок, и теперь она содержит программу, способную скачать всю информацию с компьютера первого советника и запустить в работу код, чтобы расшифровать ваши записи. Два в одном, посмотрите, как удобно! Все, что нужно, – так это следовать крошечной инструкции, которую вы с вашим юным живым умом сможете запомнить наизусть. Ну так что, как вам мое предложение? Хотите узнать правду об исследованиях ваших родителей?

– Сомневаюсь, что я могу отказаться.

– Разумеется, можете. Но это доставит нам обоим массу неудобств в дальнейшем.

– А если меня поймают?

– На помощь не рассчитывайте. Это рискованное дело, но репутация Объединений превыше всего, я вам уже говорил.

– То есть вы меня бросите?

– Благо одного не стоит блага народа, юная леди. Поэтому советую вам не попадаться. Меня вы обвинить не сможете, слово изгнанника против слова советника не значит ничего. Но если вы преуспеете, то сможете утолить свое любопытство и укрепить нашу с вами дружбу, которая принесет еще больше пользы нам обоим.

Я рассуждала недолго. Что тут думать – мне все равно туда лезть! А так у меня появился шанс узнать чуть больше о своей семье.

Я молча протянула ладонь, и советник вложил в нее флешку. Он довольно улыбнулся:

– Мы отлично сработались с вами, Алиса. Я почти готов признать вас одной из нас.

Я ужаснулась этому комплименту, но промолчала. Интересно, что такого хранится на этом компьютере, что Дарио и Ранко так хотят получить? Азриэль и Рахель тоже создали для меня программу, но я боялась, что не успею использовать сразу две флешки. Как мне выбирать, чью использовать первой: главы ОБ или советника? И тот, и другой сможет отомстить мне за провал, используя других людей. Сколько времени мне понадобится, чтобы раздобыть все?

В эту ночь я почти не спала, и между сном и явью мне все мерещились темные силуэты, проплывающие за окном, и я в ужасе сжималась в комок, боясь увидеть, что Тьма нашла меня и здесь. Только ее не хватало!

***

Я стояла перед зеркалом и недоуменно рассматривала свое отражение. Эта девушка на меня непохожа, я никогда не была такой. Меня нарядили в ярко-красное платье с черными узорами и темным полупрозрачным шлейфом. Оно плотно облегало тело, выделяя узкие бедра и маленькую грудь. Меня тошнило при мысли, что все будут пялиться на меня, рассматривать и обсуждать. Хорошо хоть ребра не выпирали в разные стороны, как это было после моей первой зимы в Пустоши. Я чувствовала себя голой и боялась лишний раз пошевелиться. Мои волосы зачесали назад и надели на голову странную диадему. Глаза густо подвели, и на моем бледном лице они выглядели просто огромными. Я выглядела эффектно, но в этом образе от меня оставалась лишь слабая тень. Это была простая подделка. Я нервничала и мечтала, чтобы вечер прошел как можно скорее. Но это торжество было важным не только для советника, но и для меня – это был шанс узнать, кто из амнистированных изгнанников в самом деле работает на Советы, а кто остается преданным рейтам.

Ворон окинул меня удивленным взглядом, но молча повел по коридору.

– Скажи хоть что-нибудь, я и так чувствую себя не в своей тарелке!

– Тебе нравится, как ты выглядишь?

– Я не уверена.

Страж усмехнулся и кивнул:

– Вот и я тоже.

– Какой ты… – раздраженно прошипела я. – Это мало похоже на поддержку.

– Ты просила сказать «хоть что-нибудь», а не расхваливать твой внешний вид. Но будь уверена, внимание ты привлечешь.

– Я и так его привлеку, – мрачно ответила я и покосилась на черную повязку на своем правом запястье. Мы так и продолжали скрывать свои метки.

Когда Ворон завел меня в комнату советника, тот расплылся в довольной улыбке:

– Алиса! Да вы сегодня на себя непохожи, просто неотразимы! – от его комплимента мне стало только хуже, и я чуть было не скривилась.

Хофман тоже была здесь и рассматривала меня критическим взглядом:

– Хм, стоило продумать детали, мы выбрали не самый лучший вариант.

Я удивилась: Хофман никогда не отзывалась о своей работе негативно. Мы встретились взглядами, и на секунду в ее глазах промелькнуло что-то похожее на… зависть? Я остолбенела, но Хофман уже отвела взгляд:

– Уже пора, советник, мы достаточно задержались.

– Без нас, Дина, никто не начнет. Пусть другие советники приходят вовремя, мы позволим себе слегка опоздать.

– Ни к чему, я думаю…

– Это решать не тебе! – властно произнес Дарио. – Нас всегда должны видеть и слышать. Они частенько забывают, что дальше седьмого Объединения существуют и другие Города. И пусть десятое и одиннадцатое пресмыкаются перед ними, мы не станем! Пусть ждут и удивляются! – на этих словах советник протянул мне руку. – Алиса, вы идете со мной.

Наши с Хофман лица одновременно вытянулись.

– Но, советник, она же изгнанник!

– Вот и хорошо.

– Она не может быть вашей спутницей…

– Наш четвертый советник остался без спутника, восполните его потерю, Дина.

– Но… – Лицо Хофман пошло красными пятнами. – Это же неприемлемо!

– Я же сказал: пусть смотрят и удивляются!

С этими словами Дарио схватил меня под руку и быстро вывел из комнаты. Ворон скользнул за нами как тень, и пораженная Хофман осталась в комнате одна. Мне даже стало жаль ее. Но все это улетучилось из головы, когда мы спустились на пятый этаж, и, пройдя по коридору, остановились около входа в банкетный зал. Я судорожно вдохнула. «Сосредоточься, найди тех, кому можно доверять. Все остальное – неважно!». Стражи вежливо кивнули нам и распахнули двери.

Свет ворвался в коридор. Красные и голубые блики ослепили глаза, музыка не остановилась, но мне показалось, что все стихло. Огромный зал огнем горел внизу. Разноцветные люди, разноцветные бокалы и башни из угощений мелькали повсюду, так что глаз не мог задержаться ни на одном из них. Под потолком проплывали гигантские золотистые шары, внутри которых будто что-то двигалось. Несколько лестниц по обе стороны от нас и несколько парадных входов на противоположной стороне залы. Шесть дверей тут и пять там, по каждой для Объединения. Все они были распахнуты, наша же открылась последней.

Громогласный голос ворвался в уши, объявляя о появлении первого советника девятого Объединения и его спутницы. На моем имени и титуле голос запнулся. Дарио ущипнул меня за руку, заставляя выпрямиться, и окинул собравшихся гордым взглядом. Хотя, по моему мнению, гордиться было нечем. Нас поприветствовали аплодисментами, и только после этого мы начали свое шествие вниз по лестнице, затем вдоль расступившейся толпы и прямо к первому советнику третьего Объединения, Дэвиду Руквелю. Он смотрел на нас с легкой усмешкой, как на маленьких детей, которые пытаются привлечь к себе внимание вызывающим поведением. И тем не менее я чувствовала исходящее от него напряжение. Рядом с советником стояла Брон. Она омерзительно сладко улыбалась, так что невозможно было смотреть. Я отвернулась и прошла мимо с самым равнодушным видом. Руквель поприветствовал Дарио и обратился ко мне:

– Добро пожаловать в третье, мисс Кастерли! Вас, должно быть, высоко ценят, раз вы появились в обществе первого советника. Это радует. Доверие и верность в наши дни представляют особую ценность.

Я ответила ему стандартными вежливыми фразами, надеясь, что скоро мне разрешат уйти со всеобщего обозрения. Но пока объявляли других советников девятого, спускающихся за нами согласно занимаемому рангу, мы оставались на месте. Наверное, им было обидно, что после нашего появления никто уже не обращал на них особого внимания. Меня прожигали взглядами. Здесь собрались все сливки общества – советники, руководители городских управлений, богатые жители Городов – и все со своими женами, мужьями или любовниками, юными сыновьями и дочерями, которых нужно было поженить. Для них я воплощала все самое странное, опасное и презираемое в этом мире, и теперь я стояла среди них, да еще и под руку с первым советником. До меня долетали шепотки: «сумасшествие», «наглость», «О чем они думали?», «Вдруг она накинется на нас?», «Где ей прятать нож, идиот!», «На ней, похоже, нет белья. Бесстыдница. Дикарка», «Я слышал, у нее на спине есть огромный шрам от когтей медведя», «А где метка, метка-то где?», «И почему нам нельзя поразвлекаться с дикарями? Это так возбуждает…», «Говорят, она умеет колдовать, как думаешь, она устроит сегодня шоу?» и прочее и прочее. Мое лицо горело. Я не понимала, почему их хваленый этикет позволяет им без стеснения обсуждать меня самым отвратительным образом. Они и не думали сбавлять громкость. Какая-то девушка схватила за руку своего усатого отца, а может, и мужа, и вдруг выпалила:

– Надеюсь, ее увезут до полуночи, а то всем известно, что ночью она превращается в волка и может в бешенстве здесь всех покусать. Я не хочу даже думать об этом!

Я повернулась в ее сторону, и та в ужасе закатила глаза:

– Она смотрит на меня, она все слышит! Она же не укусит меня теперь?!

Я не удержалась и с хитрой улыбкой покивала ей в ответ, а потом постучала по запястью, намекая на время. Девушка зашаталась и повисла на своем спутнике. Ей пришлось выпить два бокала шампанского, чтобы немного прийти в себя. Я усмехнулась.

– Не обращай внимания, – раздался над ухом шепот Ворона. Я вздрогнула, совсем забыв, что страж все время стоит за спиной. – Они обсуждают каждого изгнанника. Они боятся, но скрывают это за оскорблениями и шутками.

– Знаю…Спасибо.

Присутствие стража немного успокоило меня, и я снова оглядела зал. По левую руку от нас стояли другие амнистированные. Я оглядела их лица и прокрутила в голове все имена. Большинство из них выглядели неуверенными, и только двое держались с тем достоинством, которое отличает людей, привыкших бывать на публике, – «бывшая» жена одного из советников и мужчина, у которого в досье стояла подпись «лекарь». Они с мягкой улыбкой оглядывали зал, тихо беседовали с другими советниками и изящно попивали из хрустальных фужеров. Я еще раз окинула всех амнистированных взглядом. Нет, почти все они не похожи на настоящих изгнанников, и как только другие не замечают этого?! Их глаза никогда не видели Пустоши, и только в двух людях я могла признать настоящих Теней. Наташа смотрела с недоверием на всех, особенно на меня, что очень огорчало, а взгляд Марка казался застывшим, он нервно дергался, если к нему обращались, и я чувствовала, как остро он хочет убраться отсюда. Я покачала головой. Разница между этими людьми была очевидной, только слепой или тупой не заметил бы ее. Если, конечно, захотел бы увидеть.

Дарио, наконец, заканчивал свою великосветскую беседу, когда мой взгляд столкнулся с еще одним человеком. Дмитрий. Когда-то я считала его своим Аполлоном и сыграла с ним в своих мечтах полсотни роскошных свадеб, а теперь я смотрела на него и чувствовала только светлую тоску по беззаботному прошлому. Дмитрий смущенно улыбнулся и, так как советник оставил меня одну, не забыв бросить пару пожеланий о моем поведении, подошел ко мне. Я оглянулась на Ворона, но тот неожиданно куда-то исчез. Мы остались с Дмитрием наедине.

– Здравствуй, Алиса, поздравляю, сегодня тебе оказали большую честь!

– Хотела бы я сказать, что думаю по этому поводу, но боюсь, что перед сотрудником ОБ следует выбирать выражения.

Он усмехнулся:

– Наверное, это твоя самая длинная речь в моем присутствии.

Я со стыдом вспомнила, как не могла и слова связать рядом с ним.

– Наверное. Кроме того вечера, – ляпнула я и замолчала. Лицо Дмитрия помрачнело, и он отвел глаза. – Извини, я знаю, это всего лишь твоя работа. Ты бы мне не помог.

– Мне жаль, что так случилось, Алиса. Если бы…

Я отмахнулась:

– Это все уже в прошлом. К тому же ты помог мне попрощаться с семьей. Так что спасибо!

– Кстати, как они, все хорошо?

– Да, – протянула я, – хорошо.

Дмитрий заметил, как изменилось мое лицо, но понял это по-своему:

– Потом им позволят уехать в девятое, если нужно, я помогу. Снова будете жить вместе, ты ведь вернулась к нам!

– Точно, – я состроила подобие улыбки, и наш разговор снова зашел в тупик.

Молчание казалось неловким, но тут я увидела Троя и помахала ему рукой. Тот скупо кивнул и отвернулся. У меня внутри все сжалось, и Дмитрий заметил это:

– Ему не позволено приближаться к тебе на банкете. Он проявляет слишком сильную привязанность, и ОБ это не нравится. Вот увидишь, сегодня ему придется весь вечер сопровождать Брон.

Я скривилась. Одно упоминание о ней вызывало во мне тошноту.

– Потанцуешь со мной? Я пришел сюда с сестрой, но мою компанию она предпочитает сыночку Ташидо, – его тон ясно давал понять, как он к этому относится.

– Вообще-то я не танцую.

– Да ладно, когда еще мы увидимся!

«Может быть, никогда» – подумала я и согласилась. Раньше я бы свалилась в обморок от такого предложения, а теперь ни сам танец, ни близость Дмитрия не вызывали во мне никакого трепета. Я вспомнила о другом, о том, как в рейте мы танцевали с Двэйном. Словно столетие прошло. А сейчас он и ребята, может, лежат при смерти, пока я расхаживаю в красивых нарядах и веду светские беседы под веселую музыку.

– Извини, мне что-то нехорошо, – пробубнила я. – Спасибо за танец!

– Алиса, – он удержал меня за руку, – не слушай, что говорят вокруг. Я… я восхищаюсь тем, кто смог выжить в Пустоши.

Я изумленно посмотрела на Дмитрия.

– Это опасные слова. Особенно для тех, кто связан с ОБ, – чуть слышно ответила я.

– Знаю. Но ты их заслужила, хотя я все еще считаю, что метку ты получила по глупости. Все могло пойти по-другому.

Он смотрел на меня с сожалением, будто видел ту жизнь, которая могла у меня быть.

– Я рада была увидеться с тобой, Дмитрий. И… еще раз спасибо!

– Удачи, Лиса!

Я хотела скрыться в толпе, но люди расступались коридором, стоило мне только приблизиться. В итоге я отыскала столик, где высился целый замок из наполненных фужеров, и поспешила туда. Боюсь, иначе мне этот вечер не пережить!

***

– Вижу, вас увлекло это занятие не на шутку, – за спиной раздался низкий глубокий голос, когда я осушала очередной бокал, вспоминая шуточки Шона.

– По-моему, это единственное, что красит этот банкет, – отозвалась я и обернулась.

– Жаль признавать, но вы совершенно правы!

Мужчина широко улыбнулся и, подойдя ближе, тоже взял со стола наполненный фужер. Я знала этого человека, по крайней мере, видела на фотографиях, на экранах, на листах досье… Писатель, работающий на Советы. Зачем он подошел ко мне? Шпионит или тоже втайне хочет сотрудничать? Я с неприкрытым любопытством оглядела его. На вид мужчине можно было дать не больше сорока лет, вот только в темных волосах кое-где уже поблескивали седые пряди. Мягкие черты лица, глаза с прищуром, словно оценивающие и усмехающиеся одновременно, ровно остриженные бакенбарды по всей линии скул и небольшая борода. Он не спеша поднял бокал, но так и не выпил, с непонятным весельем разглядывая меня.

– Леонард, – вдруг представился он и протянул свободную руку, – обойдемся без фамилий и званий.

– Алиса, – ответила я, пожимая мягкую и сухую ладонь. – Насколько я знаю, вы пишете книги?

– Книги? Да, что-то похожее на то, – мужчина улыбнулся. Теплая, приятная улыбка. – Но сейчас моя работа целиком и полностью посвящена статьям и брошюрам, которые выпускают Советы, – он чуть заметно скривился. – Скукота. А вы чем занимаетесь в свободное время?

– Планирую убийства, – с вызовом ответила я и отхлебнула из бокала. Леонард мягко рассмеялся:

– Довольно искусная работа, требует определенных навыков. Справляетесь?

– Пока не особо, – честно призналась я.

– Это сразу видно, – улыбнулся мужчина, – если бы у вас получилось, я бы уже это знал.

– Почему вы так решили?

– Преступление – это своего рода искусство. – Я нахмурилась и непонимающе посмотрела на мужчину. – Я не говорю, что оно идет во благо, но в какой-то степени это творческий процесс. Планировать способы, изучать своих врагов, прокручивать в голове один возможный поворот дел за другим, а потом безукоризненно играть свою роль. Тут вам и логическое мышление, и живопись, и писательство, и театр. Весьма увлекательно!

Я покачала головой:

– Убийство – это всегда только убийство, и никаких возвышенных чувств в нем нет.

– Но знаете, что самое трудное? – продолжал он, не обратив внимания на мои слова. – Знаете?

– Скрыть его?

– И да, и нет. Самое трудное – это удержать язык за зубами. Ведь, как я уже сказал, это творчество, а творцу так и хочется поговорить о своем шедевре, намекнуть на свои труды. Говорю вам как писатель, насколько сложно вести разговор об уже написанном, но еще не представленном публике произведении. Хочется обсуждать и обсуждать, но при этом не разрушить интерес, не выдать самого главного. Чертовски сложно замолкнуть!

– Но это кардинально разные вещи! – возразила я. – Преступника ждет наказание, так что ему необходимо молчать, – не знаю, почему я позволила втянуть себя в этот странный разговор. Голос Леонарда завораживал.

– Вы недооцениваете природу творцов. Разумеется, будут те, кто не скажет ни слова, но для человека, гордого содеянным, это сильнейшее искушение. Его так и тянет что-нибудь сболтнуть. Остается только поймать его намеки, вот и все.

– К чему вы мне все это говорите? Вы совершили преступление? – чуть раздраженно спросила я.

– Не я, – покачал головой он и снова улыбнулся, – но кое-кто из вашего окружения.

– У моего нынешнего окружения грехов не сосчитать…. Как и у меня самой. Вы меня не удивили.

– А вы подумайте еще – и, быть может, удивитесь, – он откровенно смеялся.

– Почему бы вам не сказать прямо?

– Это не самая лучшая тема, которую стоит поднимать на банкете…

– Однако вы ее подняли…

– Поговорим о другом. Мы с вами – несчастные, брошенные на произвол судьбы изгнанники, нам лучше держаться вместе.

Я замерла. Ловушка? Леонард молчал, выжидательно глядя мне в глаза. Я осторожно шагнула ближе и прошептала одними губами:

– Вы с ними или нет? – рискованно. Как же рискованно! За один такой вопрос можно оказаться на виселице.

И снова эта обезоруживающая улыбка:

– Вот что я скажу вам, Алиса. Мне абсолютно нет никакого дела до того, будут ли руководить нами советники или рейты, – у меня едва не отвисла челюсть, – все они одинаковы. Они все всегда одинаковы, – он тяжко вздохнул и пожал плечами, – не успеешь порадоваться новым людям, новой жизни, как все снова гниет и ржавеет. Замкнутый круг, из которого не выбраться. Но мне хотелось бы запомниться миру. Признаться, я на редкость тщеславный человек. Мне хочется обрести бессмертие через историю, а этого не может дать ничто, кроме моего творчества. Истории все равно, останешься ты злодеем или героем, люди запоминают и того, и другого, важно лишь остаться значимым. Так какая разница, кого выбирать? Стороны меня не интересуют.

Я удивленно и недоверчиво смотрела на Леонарда. Неужели он говорит всерьез? Не знала, что люди могут рассуждать подобным образом. Мужчина отпил из бокала и снова посмотрел на меня, словно чего-то ждал.

– Как вы думаете, Леонард, – пристально глядя на мужчину, произнесла я, – кто запоминается чаще: бунтари или обычные писаки пропагандистских брошюр?

Леонард громко засмеялся, так что я испуганно огляделась по сторонам. Но нам этом празднике, кажется, всем было все равно.

– Вы только что оскорбили меня, Алиса, и очень-очень ранили мою хрупкую писательскую душу. Хотите, чтобы я помог изгнанникам? Вы так просто предлагаете это мне, не боитесь, что завтра я препровожу вас в последний путь?

– Но тогда вам не остаться в истории, – уверенно ответила я. У меня в голове вдруг вспыхнула блестящая идея (надеюсь, что блестящая!), и я не замедлила ее осуществить: – Вы знаете легенду про другой берег?

Глаза Леонарда тут же вспыхнули от любопытства, и я внутренне уже праздновала победу.

– Никто не расскажет вам о нем, кроме изгнанников, севших на поезд. Никто больше не даст вам права написать о нем впервые. И еще, – Глаза мужчины горели, он даже не моргал. – Вы сможете написать о Тьме, – мой голос чуть дрогнул.

Леонард резко втянул воздух:

– Вы видели ее? Этот черный сгусток черноты, что носится по лесу? А того… того, кто скрывается внутри? – он слегка наклонил голову и смотрел теперь исподлобья.

Я приблизилась еще немного:

– И даже не один раз.

– Но вы не знаете, кто он, – Леонард разочарованно отстранился, будто увидел ответ в моих глазах.

– Но я знаю, где искать ответ.

– За морем? Это маловероятно, – отмахнулся писатель, оставив меня в полном недоумении. – Но тем не менее… Вы сможете гарантировать, что я получу всю информацию о том месте первым и что только я смогу о нем написать? Если после этого мне не жить, это уже неважно, но до этого момента я хочу оставаться в безопасности.

«Какой же он странный! – пронеслось в голове. – Но он может оказаться очень полезным. Нам нужны друзья среди приближенных Советам».

– Сейчас я не могу гарантировать и свою собственную безопасность, но как только я вернусь…

– Вы еще никуда не уехали, чтобы вернуться. Как вы собираетесь сбежать и добраться до того берега? Или хотя бы до моря?

– Я работаю над этим…

– Пока у вас нет плана, считайте себя трупом, – жестко произнес он, но потом снова улыбнулся. – Однако мне хочется вам поверить. На данный момент ваше предложение самое интересное из всех, что я получал. Постарайтесь, чтобы оно таковым и оставалось, и тогда вы сможете оценить всю выгоду сотрудничества со мной.

Он протянул руку, и я хоть и с сомнением, но пожала ее.

– Обещаю, – надеюсь, это соглашение не выйдет боком.

– Ох, море… – мечтательно протянул он.

– Опасно упоминать о нем в этих стенах, – рядом с нами раздался незнакомый голос.

Я вздрогнула и испуганно обернулась. Пока мы разговаривали, весь шум банкета словно испарился и казался далеким и ненастоящим. Теперь же все звуки снова ворвались в мою голову так резко, будто я на самом деле стояла оглохшей.

Около нас стояла женщина, чье лицо я тоже уже видела не раз. Ее звали Маргарет О’Хара, и она занимала пост второго советника в первом Объединении. Маргарет уже давно стукнуло за шестьдесят, но она выглядела все такой же статной и властной, как в молодости. Возможно, даже еще сильнее. Она была из тех женщин, что собирает вокруг себя ворох сплетен и мифов, но отвечает на них только гордым молчанием и презрительным взглядом. Она никогда не вступает в горячие споры, но своим холодным спокойствием добивается всех поставленных целей. Иногда ее обвиняли в манипуляциях мнениями и решениями советников, но ни единого доказательства не было найдено. Ее побаивались и по большей части недолюбливали среди высших чинов, но никто не брался с ней спорить. По крайней мере, так было в ее родном Объединении. В окружении же десятка других советников ее авторитет мог ничего не значить.

Я вежливо поприветствовала ее, внимательно рассматривая это сухое, покрытое морщинами лицо и убранные в обыденный пучок волосы и стараясь понять, как она отреагирует на слова Леонарда о море. Невозмутимость писателя, безразлично попивающего из очередного бокала, меня не успокаивала. Советник рассматривала меня с таким же интересом, не обращая на мужчину никакого внимания.

– Приятно, наконец, познакомиться с тобой, Алиса, – вдруг улыбнулась она. – Не успел праздник войти в разгар, как вы уже заключаете опасные сделки.

Я похолодела, но Маргарет успокаивающе похлопала меня по руке:

– Не беспокойтесь, это я посоветовала Леонарду поговорить с вами, – я остолбенела. – Не сомневалась, что вы дадите ему то, что он хочет. Что же она тебе предложила?

Писатель провел пальцами возле губ, будто застегивал молнию. Дышать стало легче – чем меньше людей знают о сути нашего соглашения, тем лучше.

– Чертов писака! – беззлобно выругалась Маргарет. – Снова бросаешь меня! Смотри, Алиса, не дай ему и от тебя сбежать, держи его заинтересованным.

– Мадам, – с хитрой улыбкой ответил Леонард, – вы всегда можете поддерживать мою заинтересованность в вас, это ничего не стоит. Вы поможете мне помочь Алисе – и от этого каламбура выиграем мы все!

Я молча слушала их шутливые препирания. Кажется, я выпила слишком много и теперь брежу. Она советник! Она советник… Они не помогают таким, как я. Они только требуют что-то взамен… Она советник… Ей нельзя доверять.

– Что…вы…хотите? – с расстановкой произнесла я, прерывая их беседу.

– Мы хотим поддержать вас, – просто ответила Маргарет, а я отрицательно замотала головой:

– Это просто смешно! Я – изгнанник!

– Если вы немного понизите голос, я буду весьма признательна вам, дорогая. А ответ очень прост – неужели вы решили, что все до единого советники – бесчувственные машины-убийцы? Конечно, у нас есть разногласия с Тенями, но некоторые готовы решать дело миром или, на худой конец, с наименьшим количеством жертв. Новая Охота – проблема для всех, бойня уже вышла из моды. Совет первого Объединения не поддержал идею Дарио с театром, но он, разумеется, поступил по-своему. Идиот!

Я ощутила, как по спине побежали мурашки.

– Идея с театром? – глупо переспросила я.

– Ты не рассказал ей, Леонард? – Маргарет искренне удивилась. – Думала, разболтаешь ей в первые пять минут.

– Я дал ей подсказку, – пожал плечами писатель.

– Но… Алиса, вы в порядке?

Как во сне, я посмотрела на женщину, в моих ушах глухо стучал барабан, музыка снова ушла куда-то на второй план, но вот глаза видели удивительно четко. Я разглядела в толпе Дарио, весело болтающего с какими-то знатными особами. Его лицо раскраснелось, он широко размахивал руками и смеялся. А я все смотрела на него, и в голове у меня всплывали картинки: Дарио уходит, полупустые балконы театра, огонь и толпа… «Остается только поймать намеки…», «Может, это был сбежавший изгнанник. Всегда можно найти под рукой одного из них!» – так он однажды мне сказал. Ах ты, поганый…

– Стойте! – Кто-то крепко сжал мое запястье. – Неужели вы ринетесь с кулаками на советника посреди банкета?

– Он… неужели он сделал это? Там же были люди…

– Но не те, за кого бы он стал переживать, – ответила Маргарет, – все ради убеждения – хуже изгнанников нет никого на свете.

– И разбой на торговой улице тоже его рук дело, – подхватил Леонард, – они сами обокрали магазины, а потом раздали те же самые товары.

Я посмотрела на писателя, не сразу понимая, что он только что сказал. История с магазинами уже вылетела у меня из головы.

– Некоторые поддерживают его идеи, – продолжала Маргарет, – другие – нет, но кто знает, чем обернутся наши разногласия. Но Дарио на посту – опасная фигура. И кто знает, как история о театре скажется на его карьере, – с издевкой произнесла она.

Тут точно был какой-то план, но я не стала расспрашивать, а, сощурившись, потерла виски. Интересно, голова так болела от алкоголя или от услышанного? Казалось, у меня больше не осталось сил для того, чтобы как-то реагировать, пока мадам О’Хара не произнесла:

– Есть еще один вопрос, вызывающий в Советах споры и опасения – это другой берег. После того, как некоторые Тени отправились за море, было решено сторожить его, пока севшие на поезд изгнанники не вернутся. Потом, разумеется, их схватят, допросят и казнят. Но есть также мнение, что поезд нужно взорвать, чтобы уже никто не вернулся оттуда и не отправился туда.

– Нелепость! – промямлила я. Ужас, который я испытала в этот момент, можно было сравнить только с моим страхом Тьмы.

– Они боятся. Боятся того, чего не знают, или, может, того, о чем располагают какими-то сведениями. Даже среди Советов эта тема покрыта тайнами и домыслами.

Что мне делать? Что делать? Если поезд взорвут, то ребята не смогут вернуться. Никогда. Я никогда их больше не увижу и даже не узнаю, живы они или нет.

– Но нам они не нравятся, – вставил Леонард, который наверняка уже прикидывал перспективы своего писательского будущего.

– Да, не нравятся, – кивнула Маргарет. – Я и мои сторонники считаем, что взорвать поезд – значит лишить нас шанса разобраться с Пустошью. Пока мы не обладаем всей информацией, пока мы не видим всех игроков, живых или неживых, да простит меня Закон, мы не можем убрать ни одного из них.

– Почему вы говорите со мной так откровенно?

– Потому что вы знакомы с теми, кто уехал за море. Вы же хотите отправиться за ними? Я не могу открыто посылать своих людей, для нашего Объединения это слишком рискованно. Да и немногие захотят, а у вас есть личный интерес. Ваша фигура в этой игре заняла почетное место, хотите вы того или нет. Уж так сложились обстоятельства. И я без стеснения буду использовать ее для достижения своих целей.

– Как и я, – улыбнулся Леонард.

– Как и вы – нас, – добавила Маргарет. – В наше время все союзы – это способ выжить как в личном, так и в глобальном смысле. Кризис достиг апогея, раз уж собрали Большое Собрание. Мы не сможем сотрудничать с вами открыто, но я добьюсь того, чтобы поезд оставили в покое. Дальше – действуйте сами и доставьте нам информацию. Согласны?

Так просто и четко. И так быстро. Меня словно смело этой волной решительности и требований к действию.

– А если мне понадобится помощь в пути?

– Наша помощь только в меру сил, но мы постараемся. Однако решать проблемы с Дарио и девятым Объединением вам придется самостоятельно.

Я кивнула, и Маргарет довольно улыбнулась. Она получила что хотела. Если мне удастся, я принесу ей на блюдечке все раскрытые секреты того берега. И все же это безмерно удачная сделка.

Над нашими головами что-то засверкало, и повсюду раздались восхищенные возгласы. Мы посмотрели вверх – золотые шары начали лопаться, выпуская на волю искрящиеся фигуры людей, животных и мифических существ. Они летали по воздуху, пока не сталкивались друг с другом и не разлетались после этого мерцающей пылью. Зал гремел от этих столкновений и окрашивался всеми цветами радуги. Я опустила глаза. Там, впереди, стоял Дарио, и его фигура тонула в красном зареве. Он ощутил на себе мой взгляд и повернулся. Его глаза из-за света и большого расстояния казались еще темнее обычного. Бездонные, холодные, пустые. Он не улыбнулся в своей обыкновенной манере и продолжал смотреть на меня в ответ. Я была уверена: он понял, что я все знаю. Догадался ли он об этом, посмотрев на моих собеседников, или просто понял по взгляду – но теперь в его лице отразился мой приговор. Знание в нашем мире опасно. Как только он получит от меня все, что ему нужно, как только я сыграю свою роль во всех его планах, мне конец. Надеюсь, что и в моих глазах он прочел свой приговор. Я не убийца, но я сделаю все возможное, чтобы человек, так просто отдающий приказы о смерти сотен невинных людей, нашел свой конец. Пустошь найдет тебя, Дарио. Найдет и тебя, и Ранко.

– Надеюсь, – произнес Леонард, рассматривая летающие над нами звезды, – что если наши жизни ждут подобные столкновения, они будут такими же прекрасными.

– Посмотрим, – ответила Маргарет. – Все решит Большое Собрание.

Над нами взорвались два солнца, и наши лица окрасились цветом пламени.

Глава 9

Выжженное поле. На многие километры только серая вымершая пустыня. В воздухе пахнет гарью, а небо бесцветно, словно тоже мертво. Но потом что-то меняется. Пространство вибрирует и колышется, волны разбегаются по воздуху, как по воде, и начинает темнеть. Мрак наплывает постепенно, почти незаметно, пока не сгущается в непроглядную черноту. Я замираю. Страха нет, только настороженность. Что-то холодное касается моей руки, я вздрагиваю, но не отшатываюсь. Потом раздается шепот, вот только он состоит из странных звуков, в которых нельзя даже предположить реальных слов. Я ощущаю раздражение, но не собственное, а того, кто прячется за черной завесой. Но оно быстро сходит на нет. Я пытаюсь спросить, чего Он хочет, но мой рот только открывается и закрывается, не издавая ни звука. Снова раздражение вокруг, потом жалость, сочувствие и… нежность? Странное, не подходящее для этого места чувство. Оно-то и рождает во мне страх. Пространство снова вздрагивает, будто отшатывается, и мрак исчезает. Перед глазами снова серая пустыня, но на ее горизонте появляется слабая полоска света. Она ширится и разгорается все ярче. Мне приходится зажмуриться и прикрыть глаза рукой. Свет пробивается даже сквозь сомкнутые веки, и когда он становится невыносимым, я просыпаюсь.

Длинный коридор, солнечный свет раннего утра, льющийся из окон и подсвечивающий пылинки в воздухе, смесь парфюма и цитрусовой свежести башни, и звонкая торжественная тишина. Вдоль стен по обе стороны выстроились охотники, настороженно оглядываясь вокруг, руководители ОБ с преувеличенно возвышенными выражениями лиц и мы – настоящие и не очень изгнанники с уверенными или затравленными взглядами.

Прямые спины, неподвижные фигуры, и только два оператора свободно скользят вокруг нас. Из дальней двери появляются советники, и коридор, наконец, оглашается звуками. Мы аплодируем. Один за другим в порядке нумерации Объединений советники направляются в Круглый зал. Там они будут решать свои и наши судьбы. Когда Дарио проходит мимо, он искоса бросает на меня многозначительный взгляд, и я поджимаю губы. В моем распоряжении, по крайней мере, сутки, чтобы выполнить свою задачу, а если повезет и Собрание продлится дольше, то даже два или три дня. Советники будут есть и спать только в этом зале, пока не примут окончательного решения по всем вопросам, – такова традиция. И для их удобства зал обустроен по высшему разряду, они ни в чем не будут нуждаться. Двери за их спинами закрываются, и перед ними тут же выстраивается ряд стражников и охотников, которые будут сменяться каждые четыре часа. Почти без движения и в полном молчании они призваны сторожить самых важных людей Объединений. Никто больше не войдет в эти двери и никто не выйдет из них раньше, чем через двадцать четыре часа.

Трой заранее дал мне знать, что заступит в первую смену, и теперь, стоя поодаль от входа в зал, я наблюдала за его каменным лицом, около которого кружила камера. Мой друг не обращал на нее никакого внимания, и я невольно удивлялась его выдержке. Нужно было сбежать поскорее, пока экранщикам не наскучило снимать неподвижных охотников и они не решили переключиться на изгнанников. Что я буду делать эти четыре часа, пока Трой не освободится? Наверное, сходить с ума от волнения. То, что нам нужно сделать…

– Ваш друг? – Леонард словно выскочил из стены, так что я подпрыгнула от неожиданности.

– Да, Трой Хоггарт, мы с детства с ним знакомы, – тихо ответила я, недовольно глядя на писателя.

– А-а, – протянул мужчина, – тот юноша, что сдал вас ОБ? Не удивляйтесь, я хорошо изучил вас, прежде чем решил подойти с вопросами о сделке.

– Не судите того, кого не знаете! – ощетинилась я. – Он всегда жил ценностями охотника и просто хотел меня защитить.

– Вам совсем необязательно оправдывать его передо мной, про этого молодого человека и его отца я знаю, может, побольше вашего, и для меня они не представляют никакого интереса. Они скучны, – он пожал плечами. – Но в любом случае, вы занимаетесь пустым делом, говоря мне все это. Никакой причиной нельзя оправдать предательство. Понять можно. Простить – и такое бывает. Но оправдать? Нет, это бесполезная попытка. А еще бесполезнее – это пытаться забыть.

– Но люди совершают ошибки, нельзя же всю жизнь корить их в этом! – раздраженно отозвалась я, сама не зная, зачем продолжаю спор.

– И это было бы крайне неразумно! – подхватил писатель. – Но если вы способны простить предательство, значит, вы достаточно сильны, чтобы держать его в памяти и рядом с любовью хранить и боль. Попытки выкинуть прошлое из головы не увенчаются успехом, воспоминания, наоборот, могут стать еще навязчивее. Поэтому, тщательно выбирайте, кого прощать, а кого нет. Вы выбираете жизнь с вечной тенью предательства.

– И что вы предлагаете? Проникнуться ненавистью и забыть все, что связывало вас раньше? Это не принесет облегчения, ничего не принесет, разве только что время. Но вы либо будете страдать без этого человека, либо вместе с ним.

– Иногда у вас нет выбора, – с грустью в голосе ответил Леонард, его взгляд уплыл, и я поспешила сменить тему:

– Как думаете, им удастся договориться? – кивнула я в сторону двери. Писатель встрепенулся и посмотрел туда же.

– К какому-то решению им придется прийти, иначе их просто не выпустят из зала свои же стражники, – усмехнулся он, – а вот что они решат… Признаюсь, я не жду хороших новостей, хороших для нас с вами, мы ведь теперь в одной команде. Идея Дарио с театром многих возмутила, но это вовсе не значит, что люди готовы строить мир совместно с изгнанниками. Боюсь, что сторонников у Маргарет недостаточно, и мы в меньшинстве.

– А другие амнистированные, – я бросила взгляд в сторону расходящихся изгнанников, здесь им больше делать было нечего, – они могли бы к нам присоединиться?

– Возможно. Я думаю про Наташу, она мне показалась интересной личностью.

– Вы общались с ней? – я удивленно вскинула брови.

– Алиса, я пообщался со всеми, кто носил на банкете метку, – мужчина посмотрел на меня так пристально, что я почувствовала холодок у себя на шее.

– Почему вы выразились так странно? – я сощурилась. – У кого-то из гостей тоже была метка?

– Среди нас затесался еще один изгнанник, но ни охотники, ни советники не заметили его. Как вы думаете, почему?

Я шокировано молчала. Там был кто-то из наших? Глупо подумалось, что я могла бы сбежать, но, вспомнив о Рахель, Азриэле и ребятах в темнице, я тут же отмела эту мысль. Но…

– Его бы заметили, – уверенно произнесла я.

– В таком случае есть только два варианта. Первый – он шпион, который следит за рейтами, внедряясь в ряды изгнанников, но сейчас вернулся. Второй – среди Теней появился предатель, и теперь он в почете у Советов. Он отказался открыть мне правду, разумеется…

– Почему вы не сказали мне? – накинулась я на писателя. – Я должна была поговорить с ним!

– А мне казалось, что вы успели с ним мило побеседовать, – хмыкнул Леонард.

Я судорожно перебирала в голове всех, с кем успела пообщаться за вечер. Выбор был невелик, но никого подозрительного я не заметила. Неужели Дмитрий?

– Он долго наблюдал за вами, – продолжал писатель, – и не решался подойти. Сказал, что вы его недолюбливаете, – он покачал головой в раздумьях. – Такой странный молодой человек – высокий, болезненно бледный, черные короткие волосы, и взгляд такой пронизывающий, глубокий… даже больно становится, если долго смотреть. Неудивительно, что за весь вечер с ним поболтали только вы да я. Эта тень, которая от него исходила, наверное, отпугивала гостей.

Я молча слушала писателя, сердце стучало глухо и тяжело, пальцы вдруг похолодели. Никакого бледного молодого человека я не помнила, хотя выпила совсем немного. Я дала себе слово обращать внимание на любую мелочь, так почему не заметила такую подозрительную личность? И даже успеть поговорить с ним? Лицо писателя сморщилось, и он содрогнулся:

– Да, странный человек. Темный.

В глазах Леонарда мелькнул страх, и я сглотнула. Темный… Быть не может!.. Темный… Князь не мог быть на этом вечере, не мог… Тем более без своей черной оболочки! Он не мог быть… Он не мог говорить со мной…

Ноги ослабли, и я оперлась о стену.

– Вы… – прохрипела я, – вы не знаете, о чем мы говорили с этим человеком?

– Я стоял слишком далеко, – покачал головой Леонард. – Честно говоря, даже не уверен, что вы ответили. Его губы шевелились, а вы словно застыли, хотя при этом казались совершенно спокойной.

– Вы сказали про метку…

– Мне показалось, что нечто подобное мелькнуло на его руке, но он быстро опустил рукав. Хотя подождите, я не помню, чтобы он вообще шевелился, – мужчина задумчиво уставился в окно. – Оказывается, я не помню даже, о чем мы говорили. Я заметил, как он разглядывает вас, и спросил, знакомы ли вы. Юноша ответил, что совсем немного и что вы его недолюбливаете, как я уже говорил. Кажется, это все…

Леонард выглядел потерянным, а я судорожно пыталась вспомнить хоть кого-то с подобной внешностью на вчерашнем вечере. Нет… это бесполезно. Он снова пришел за мной. Зачем? И где его защитная чернота? Быть не может. Не может, не может, не может!

– Алиса! – грозный голос Ворона заставил меня вздрогнуть всем телом и отшатнуться в стену. – Я долго буду тебя ждать? Пора возвращаться в комнату!

Я быстро распрощалась с Леонардом и последовала за недовольным стражем. Надеюсь, он не станет сидеть подле моей двери. Следовало сосредоточиться на предстоящем деле, но все мысли так и возвращались ко Тьме. Духи Пустоши, помогите!

***

Жизнь – удивительная штука, иногда она заставляет испытывать благодарность к самым неожиданным людям. Например, к Дарио. Уж не знаю, что он велел своим стражникам, но никто не посмел сказать мне и слова, когда спустя три с половиной часа я вышла из комнаты и гордо проследовала по коридору. Никто даже глаз на меня не поднял. Это значительно упростило задачу!

В карманах у меня лежали две флешки, хотя я так и не решила, чью же использую первой. Может, будет время скачать информацию на каждую? В руке я держала электронный пропуск, который мне создали Рахель с Азриэлем. В изначальном виде она не работала, Трою необходимо было подкорректировать ее и добавить в базу данных. Как охотник, он мог вносить изменения в систему защиты, хоть и не мог контролировать ее. Надеюсь, никто этого не заметит. Нам нужна лишь пара часов. ОБ так усердно следила за безопасностью советников в Круглом зале, что не должна была обращать внимания на всякие мелочи. Это, конечно, в теории.

«Мне не нравится, как он таращится мне в затылок» – зашипело у меня в ухе голосом Троя, и я закатила глаза. Еще один подарок от Дарио – Ворона отправили следить за четким выполнением задания советника (не за безопасностью, конечно), так что теперь стражник молча раздражал моего друга, следящего за мной десятками камер и бубнящего в крохотный передатчик. Свободный доступ охотников к пункту наблюдения казался мне настоящим чудом, не знаю, как бы я смогла в одиночку справиться с этим всевидящим и всебдящим оком.

Не обращая внимания на жалобы Троя, я подошла к лифту и осмотрелась по сторонам. Никого, башня затихла и будто вымерла. От нервозности у меня горело лицо, а руки покрылись липким потом. Я обтерла их о штаны и глубоко вздохнула. Здесь проходит граница. Как только лифт поднимет меня на двенадцатый этаж, обратной дороги не будет. Приложив карточку к считывающей панели, я напряженно замерла. Не было никаких гарантий, что система «съест» эту подделку. Панель загорелась зеленым, и механический женский голос издевательски громко произнес:

– Подтвердите свою личность.

Я быстро прислонила свою ладонь, словно затыкая этой машине рот. Она долго не реагировала, Трой напряженно сопел на той стороне передатчика, мы ждали. Рахель и Азриэль сделали все возможное, чтобы мои данные не смутили систему. Но она задумалась.

– Данные не определены. Пожалуйста, введите код доступа.

На панели высветился ряд цифр и строчка для их написания. Трой продиктовал мне код. Я вся взмокла и трясущимися пальцами тыкала в дисплей. Машина приняла пароль без вопросов, но повторила:

– Подтвердите свою личность.

– Говори тиши, глупая ты женщина, – зашипела я и снова приложила ладонь.

«Поторопись, в соседнем коридоре стражник», – раздался взволнованный голос Троя.

– Он идет сюда?

«Пока нет, но он может услышать шум».

Я старалась сохранить самообладание – попасться здесь еще не так страшно. Наконец, панель снова загорелась зеленым, и двери лифта шумно разъехались.

– Добро пожаловать, советник! Желаю вам хорошего рабочего дня!

Советник! Я не удержалась и прыснула.

«Он идет, Лис!»

Я заскочила внутрь лифта и недоуменно огляделась по сторонам в поиске кнопок. Но здесь были только голые стены, двери закрывались автоматически и делали это возмутительно долго. На всякий случай я вжалась в правую стену и смогла расслабиться, только когда прореха, наконец, исчезла. С едва заметным толчком лифт заскользил вверх.

– Он все еще там?

«Он не видел, как закрылись двери. Он не заметил ничего подозрительного. Надеюсь».

Я провела рукой по лбу и подумала, что в этот раз пробраться в кабинет советника было куда сложнее, чем тогда с Льюисом.

«И так как ты не ответила, повторюсь: меня бесит, как он таращится! Зачем ты вообще его с собой притащила?!»

– Это не я, Трой. Просто не обращай на него внимания.

«– Не понимаю, как ты можешь доверять постороннему!

« —Не понимаю, как она может доверять предателю, – раздался приглушенный голос Ворона».

– Заткнись! – злобно выпалила я, забывая, с кем разговариваю. – Не думаю, что Дарио приставил тебя ради болтовни!

На том конце ничего не ответили. Несколько секунд тишины, а затем:

«Ты подъезжаешь, Лис. Коридор свободен», – голос Троя звучал удрученно. Чтоб тебя, Ворон! С какой стати ты вообще лезешь в наши с ним личные дела?!

Двери разъехались, и, несмотря на слова друга, я осторожно выглянула наружу. Убедившись собственными глазами, что здесь никого нет, я вышла.

«Не доверяешь мне?» – горький смешок.

– Я жила в Пустоши, Трой, даже доверяя, мы не перестаем быть осторожными.

«Да, прости…Иди направо до конца, затем поверни налево».

Я послушалась. Стараясь ступать как можно тише, я шла вдоль по коридору и отмечала все ответвления и проходы, в которых в случае чего можно было спрятаться. Поворотов было много, дверей еще больше, хотя я не представляла, зачем нужно столько комнат для одиннадцати советников. Вероятно, здесь бывают и члены ОБ.

«Стой, Лис! – я замерла и настороженно прислушалась, но не поняла, что напугало Троя. – Там кто-то есть, в кабинете рядом с тобой, прячься где-нибудь немедленно!»

Я юркнула за угол и стала ждать. Лицо обдало жаром.

«Жди, они выходят. Только… это Брон, Лис! Вдруг она войдет в этот коридор? Там есть ее кабинет. Проверь дверь около тебя – она открыта?»

Я осторожно попробовала ручку, она опустилась без труда, и я скользнула внутрь. Но стоило мне без единого звука захлопнуть дверь, как в темноте я налетела на какие-то коробки, зазвеневшие своим содержимым на весь этаж.

«Что ты делаешь, Лис?!» – зашипел в одном ухе голос Троя. Другим же я услышала голоса и быстро приближающиеся шаги.

Я в панике огляделась, привыкая к темноте. Вдоль стены выстроились несколько огромных шкафов. Не раздумывая, я подбежала к одному из них и втиснулась в щель между ними и прижалась к стене. Нужно было попытаться пролезть еще дальше за шкаф, но я успела сделать это только наполовину. Двери с шумом распахнулись, и комнату озарил свет. Из своего укрытия я разглядела часть комнаты, заставленной кучей ящиков и коробок.

– Посмотри, в той стороне, – раздался властный голос Брон, и у меня внутри все сжалось. Только не сейчас, я же даже не успела ничего сделать! – Загляни во все щели, – приказывала она кому-то. – Алиса, если это ты, то лучше выходи сразу! Кто еще может лазить тут, как не ты, – в ее голосе прозвенело озлобленное веселье. Зараза!

Я почти не дышала, мое сердце колотилось как бешеное, мне так хотелось услышать голос Троя в своем ухе, но я понимала, что любой, даже незначительный звук может выдать нас. Чьи-то легкие шаги приближались, слишком уж легкие для Брон. Совсем рядом хлопнули дверцы шкафа. Еще ближе. Я понимала, что если заглянуть в пространство между шкафами, то можно сразу меня обнаружить. У меня пересохло в горле. Нужно забраться подальше…

Чья-то тень легла на лицо, и я подняла глаза. Около шкафа стоял человек, которого я никак не ожидала увидеть. Синди Паркинсон, мой главный школьный враг и головная боль на работе. Наша взаимная ненависть не прекращалась ни на день, хотя спустя долгие годы стала не столько ярой, сколько привычной. И вот сейчас она стояла и смотрела на меня своими ярко подведенными широко распахнутыми глазами. Дрожащей рукой я поднесла палец к губам и постаралась выразить во взгляде всю свою мольбу. Синди не двигалась, но молчала. Моя рубашка промокла насквозь и неприятно липла к спине, я не могла оторвать взгляда от девушки и, кажется, совсем ни о чем не думала.

Неожиданно Синди отвернулась, и в этот момент у меня чуть не остановилось сердце.

– Здесь никого нет, миссис Брон, – своим переливчатым голосом произнесла она. Никогда не замечала, что он у нее такой красивый.

– Ты все проверила?

– Да, даже между шкафами заглянула. Может, ящики не удержались и сами повалились? Здесь столько вещей. – Синди отошла в сторону, и мне в глаза снова ударил свет.

– Сплошной хлам! – брезгливо отозвалась Брон. – Давно пора все это разобрать. Пойдем, Синди.

Раздался щелчок, и комната снова погрузилась в темноту. Входная дверь хлопнула, и голоса стали глуше. Я уткнулась лбом в шкаф и выдохнула. Меня слегка колотило. У нее не было причин защищать меня, почему она это сделала? Это ловушка или нет? Может быть, я совсем не знаю тебя, Синди. Новый щелчок, я вздрогнула.

«Тебя заперли, Лис», – раздался сиплый голос Троя.

Осторожно выбравшись из укрытия, я подошла к двери и дернула ручку. Демон тебя подери, Брон! Я устало опустилась на пол, прислонилась к двери и закрыла глаза.

«Ты в порядке?»

– Она не сдала меня. Почему не сдала? Они точно ушли, Трой?

«Да, мы проследили за ними по камерам. Они не подняли тревогу. Но это было чертовски близко, Лис».

– Знаю. Но она… мы вечно ненавидели друг друга.

«Это было давно. Вы ведь уже не в школе».

– Но она работает на Брон.

«Я тоже на нее работаю, – он невесело хмыкнул. – Нужно будет присмотреться к Синди, может, она не так плоха, как нам всегда казалось».

Еще одна неожиданность за сегодня. Никогда этого не забуду, Синди.

«Нужно придумать, как вытащить тебя. Но на самом деле есть только один вариант».

– Нет, – твердо ответила я.

Я знала, он хотел, чтобы я воспользовалась той же карточкой, по которой вошла в лифт. Вот только ее возможности были ограничены, так как кодовая программа могла войти в противостояние с программой-хозяином, и система объявила бы тревогу. Я могла использовать ее только на лифт и один кабинет. Только один.

«Тебя чуть было не поймала Брон! Мне кажется, это знак – брось все и возвращайся!»

– Не могу, – с грустью ответила я и поднялась на ноги, – я отвечаю за других. Сейчас что-нибудь придумаю.

«Что? Я не могу подняться к тебе, ты же знаешь, а самой тебе оттуда не выбраться!»

– А Ворон?

«У него возможностей еще меньше, чем у меня».

Я бессмысленно огляделась вокруг и уставилась на дверь, как будто одним взглядом могла заставить ее открыться. Трой продолжал что-то бормотать, но я его не слушала. Мне необходимо было достать эти файлы! Их ждут и Ранко, и Дарио, и они дорого отплатят мне за провал. Я чувствовала, как закипаю – неужели все мои планы испортит эта дурацкая дверь?

– Мне нужно выбраться отсюда!

Мой голос эхом отдался у меня в ушах, и я уже готовилась услышать шипение Троя, но вместо этого комнату заполнила пугающая тишина. Она казалась ощутимой, как будто в воздухе повисла тонкая вуаль. Я замерла. Холод полз по моей спине, а затылок горел от пристального взгляда. Его взгляда. Я медленно обернулась, натыкаясь глазами на все разрастающуюся Тьму. Она заполняла каждый уголок комнаты, росла до самого потолка. И где-то там внутри стоял Князь. Я не могла его разглядеть, но могла почувствовать. Мое тело сжигал огонь, я боялась, что кожа вот-вот полопается, словно от ожогов. Грудь сдавило от боли, дышать стало невыносимо, я не могла закричать или сдвинуться с места. Я вжалась в стену и заскулила. Этот звук вырвался сам собой, меня охватило невыносимое чувство беспомощности, от которого сводило живот. Тьма наползала, и вот я уже не могла разглядеть собственных рук. Он приближался. Я понимала это по все нарастающей боли. Он был совсем рядом, стоял и смотрел на меня. Он будто стал еще сильнее, и на этот раз я не могла его прогнать.

С трудом мне удавалось держать глаза открытыми, но я не могла различить и слабого силуэта. Где-то на задворках сознания проснулось любопытство. Как он выглядит на самом деле? Так ли, как описывал Леонард? Мне почему-то показалось, что эти мысли выплыли из моей головы и потекли по этой черной массе прямо ему в уши. Раздался странный звук, темная завеса вздрогнула, и боль на мгновение усилилась до такой степени, что я застонала и схватилась за голову. Я хотела бы потерять сознание, как это случалось раньше, но этого не произошло. Совсем близко, он совсем близко! Готова поспорить, что его рука в миллиметре от моей. Я зажмурилась. И дышать вдруг стало легче, будто хватка на шее ослабла. Я сделала резкий вдох и закашлялась. Снова странный звук, а точнее, смесь странных звуков, похожих на шепот, что я слышала во сне. Я нахмурилась и попыталась разобрать хоть слово. Тьма снова вздрогнула, и меня будто пронзило током. Тело конвульсивно дернулось, я закричала без единого звука, а потом щелчок, и меня вышвырнуло из комнаты. Я ударилась о холодный кафель, но не почувствовала боли. Она не могла сравниться с тем, что я испытала несколько секунд назад. Мне не нужно было даже открывать глаз, чтобы понять – Он ушел. На лицо снова падал электрический свет, а воздух наполнился жужжанием и цитрусовым запахом. Я медленно села, пытаясь отдышаться, пару раз мое тело снова вздрогнуло, но боли больше не было. Он злился. Я ощутила это совершенно точно. Эта вспышка боли была вспышкой его гнева. Он раздражен и очень зол. Что может быть хуже?

«Лис…Лис! – голос Троя поначалу раздавался тихо, но затем прозвучал на полную громкость: – Лис!»

– Я здесь, – прохрипела в ответ.

«Что случилось? Связь вдруг оборвалась, мы слышали только шипение, и все камеры разом вырубило. Что с тобой? Погоди, ты в коридоре? Как ты выбралась?»

У меня не было ни сил, ни желания что-либо объяснять.

– Ну я же сказала, что придумаю…и вот… – я устало обвела пространство руками.

«Что с твоим голосом? Ты будто заболела. Я не понимаю, что произошло, и мне это не нравится! Возвращайся вниз, хватит уже. Этот твой стражник, кстати, тоже перепугался…»

Ворон? Вот уж не знала, что его можно чем-то напугать.

– Что с коридором, Трой? Я могу идти дальше?

Даже через наушники я чувствовала, как он недоволен, но спустя несколько секунд молчания он все-таки дал мне добро. Слегка покачиваясь и опираясь о стену, я двинулась к кабинету советника. Я чувствовала себя так, словно часов пять занималась силовыми упражнениями – каждая моя мышца вопила от возмущения и, наверное, проклинала меня самыми нехорошими словами. Разве я чувствовала себя так после вечеринки? Нет, ничего подобного со мной там не случилось. Значит ли это, что тот бледный человек все-таки не был Князем? Его энергию ни с чем не спутаешь. Или же… Давно я не встречалась с Тьмой вот так – лицом к лицу – и ни разу не ощущала от него такого гнева. Может, Он злится оттого, что я отослала его в Пустоши? Но сейчас-то его ничто не останавливало. Духи, почему Он никак от меня не отвяжется? Что ему вообще от меня понадобилось?!

«Ты на месте, Лис».

Я резко остановилась. Из-за своих мыслей я совсем не замечала, куда иду. Передо мной белела обыкновенная дверь, ничем не выделяющаяся от остальных, но вот за ней – ждало особое место.

«Действуй аккуратно», – прошептал в ухо Трой.

Как будто я могла на что-то повлиять! Я приложила свой пропуск к маленькому голубоватому дисплею с сенсорными кнопками и немного подождала.

– Введите пароль, – потребовал механический женский голос.

Я нервно оглянулась по сторонам, боясь, что кто-нибудь мог услышать шум. Пусто и тишина. Я быстро вытерла влажную руку о штаны и ввела несколько цифр, о которых говорила мне Рахель. На дисплее вспыхнуло странное маленькое окошко. Правильно. Еще несколько цифр, и снова ожидание.

– Предъявите ваш пропуск.

Тоже правильно. Я снова приложила карточку. На этот раз сканировать мою ладонь не требовалось.

– Добро пожаловать, мистер Руквель. Хорошего рабочего дня! – радушно произнес голос. Я выдохнула с облегчением и победно улыбнулась. Отлично!

Дверь беззвучно отъехала в сторону, и я вошла в кабинет советника.

Это помещение совсем не походило на то, что я ожидала увидеть, и сильно отличалось от того, в котором мы были с Льюисом. В том кабинете царили минимализм и строгость, здесь же человек превратил рабочую комнату в настоящий музей. Левая стена была уставлена высокими шкафами с искусной вырубкой и забитыми полками книг; на полу возвышались необычные скульптуры и вазы, напоминавшие о совсем древних временах до Пустоши. Во всю правую стену тянулся огромный стеклянный аквариум, в котором плавали разноцветные рыбки и чуть колыхались нити водорослей. Я подошла ближе и постучала костяшкой по стеклу – стайки тут же бросились в разные стороны, и я усмехнулась. Никогда раньше не видела аквариумов вживую, да и таких рыб. В реке у нашего рейта водились только бесцветные или на худой конец с рыжеватым брюшком, зато были куда жирнее этих мальков.

«Лис, сосредоточься», – наставительным голосом произнес Трой.

Я кинула еще один взгляд на это чудо и подошла к массивному дубовому столу. Обойдя его кругом, я опустилась в громадное кресло и посмотрела на тонкий серебристый экран и плоскую клавиатуру перед собой. Так странно, он будто не вязался со всей окружающей его обстановкой. Мне снова пришлось обтереть ладони, прежде чем приняться за дело. Со стороны я могла казаться спокойной, но, духи Пустоши, как же меня потрясывало на самом деле!

Несколько нажатий кнопок, и экран засветился, мгновенно запрашивая пароль. Я достала из кармана две флешки и задумчиво посмотрела на них. Дарио или Ранко? Кому стоит дать преимущество?

«Лис… – неуверенный голос Троя, – тут этот твой просил передать: эм… почему ты сам ей не скажешь? Что? Ладно. В общем, он просит передать, что люди должны всегда помнить о своем положении и остерегаться того, у кого больше власти. Тоже мне открытие!»

И у кого, интересно, из них сейчас больше власти? Я нахмурилась: с чего вообще Ворон вдруг стал раздавать мне советы? Возможно, мне стоит выбрать Ранко – тот все-таки находится ближе к пленникам… но на флешке Дарио информация о моей семье. Больше не раздумывая, я вставила в выемку компьютера флешку советника. Он глава Объединения, или кто? Пусть потом сам разбирается с Ранко.

Спустя несколько секунд экран подозрительно заморгал. Он то темнел, то загорался еще ярче. Я старалась не паниковать и терпеливо ждала, пока программа пробьет мне дорогу к внутренней памяти компьютера. Оглядевшись по сторонам, я вдруг осознала, что нахожусь в одном из самых значимых мест всего Города, только ОБ могло сравниться с ним. И я была совершенно одна. Трой и Ворон находились на несколько этажей ниже, под слоем бетона и стекла, так далеко от меня. Невыносимое чувство уязвимости и одиночества накрыли с головой.

– Трой, скажи что-нибудь.

«Что такое? Тебе страшно?» – от беспокойства в его голосе внутри потеплело.

– Когда мы разговариваем, кажется, что ты стоишь рядом.

«Я и так рядом. Не волнуйся, Лис, мы следим за камерами и предупредим об опасности».

– Я знаю. Спасибо!.. Несправедливо вмешивать тебя… Извини.

«Если бы я не хотел, то не стал бы… Но ты же, глупая, все равно полезешь, – он хмыкнул. – Да и я как бы в долгу… Прости за тот день, – он почти прошептал. – Я…»

– Знаю, Трой. Забудем. Прошлому место в прошлом.

Снова повисло молчание, а экран все продолжал истерично мерцать.

– Я собираюсь за море, Трой.

«Знаю. Ша говорила мне».

– И ты не попытаешься меня отговорить? – с усмешкой спросила я.

«А разве это возможно? Там ведь столько всего таинственного, столько неизведанного. Не представляю, чтобы ты отказалась».

– Тайны не так важны. Там остались дорогие мне люди, – голос чуть сорвался.

«Да, – мрачно ответил Трой. – Я его помню…»

– Там не только Двэйн, там много ребят, – я нервно стиснула пальцы. – Уверена, им нужна помощь, иначе они давно бы уже вернулись. Что-то случилось там…

Пауза.

«Я бы пошел с тобой, если бы смог, Лис…»

– Нет, у тебя другая жизнь, Трой, пусть она такой и остается.

«Даже если это жизнь охотника?»

Я не сразу смогла ответить. Мои воспоминания, пропитанные страхом и ненавистью, затмевали разум. Но все-таки я выдавила:

– Я верю, что ты можешь быть другим.

«Это так, Лис. Я никогда не стану убивать невинных… Знаешь, отец мной недоволен, хоть я и достиг некоторых высот в ОБ. Ему не нравится моя, хм, мягкотелость и мое общение с тобой».

– Как будто мы каждый день видимся! – фыркнула я.

«И все-таки. Он заставляет меня жениться».

– Жениться?! – эта новость казалась самой странной из всех, что я слышала за последнее время. – Не представляю тебя семьянином!

«Не смешно. Ты, кажется, забыла, что слово «заставляет» в отношении моего отца звучит как угроза».

– И что же ты намерен делать? – мне вдруг отчего-то стало неловко. – Присмотришься к Синди? – я натянуто усмехнулась, вдруг вспомнив тот далекий и будто нереальный поцелуй перед моим изгнанием. Я всегда любила Троя как брата, и в какой момент он стал любить меня иначе в ответ?

Охотник немного помолчал, а потом произнес:

«Если ты попросишь меня не делать этого, я не стану»

Я смутилась еще сильнее.

– Я попрошу тебя выбрать то, что ты считаешь правильным, то, что сделает тебя счастливым.

«То, что сделает меня счастливым, не выберет меня в ответ», – тихо сказал Трой, и я вздрогнула.

– Прости…

«Это не то, за что стоит извиняться, Лис, – нарочито беспечным тоном ответил он. – Надеюсь, что в твоем выборе тебе повезет больше».

В этот момент экран вдруг замер, строка для пароля исчезла, и моим глазам открылся загруженный папками рабочий стол.

– Тут что-то происходит, – подавшись вперед, сообщила я.

Изображение снова вздрогнуло, и один за другим на экране стали открываться черные окошки, по которым бежали строки и непонятные мне символы, а затем выскочила строка загрузки и проценты быстро поползли вверх.

– Духи Пустоши, оно работает! – с благоговением воскликнула я.

Программа скачает все, до чего сможет добраться, а там уже люди Дарио будут выискивать свои таинственные записи.

Прошло лишь несколько минут, как строка загрузки достигла ста процентов, черные окошки исчезли, и вместо них выплыла одинокая вкладка с одним-единственным вопросом: «Запустить дешифровку файла F370G5120?» Это ли та самая часть из архива, о которой упоминал Дарио? Сведения о моей семье? У меня еще оставалось время, чтобы скачать файлы на флешку Ранко, но я как завороженная смотрела на этот вопрос и даже не заметила, как нажала «Ок».

Снова побежали какие-то строки, одна загрузка за другой, а потом предо мной стали появляться фотографии и документы, и я кинулась рассматривать все подряд, пытаясь отыскать нужные мне слова: Тьма, Пустошь, исследования.

«Лис, что ты делаешь? – раздался взволнованный голос Троя. – Если закончила, то лучше уходи».

– Одну минуту, – нетерпеливо отозвалась я, останавливая взгляд на одной из фотографий.

Мои мама и папа, которых я так хорошо знала и по которым скучала всю свою жизнь. Они улыбались и весело махали мне руками. Не мне, конечно, а бесчувственной камере. Они казались моложе, чем я их помнила, а еще счастливее или, лучше сказать, беззаботнее. У меня не осталось ни одной фотографии с ними, а воспоминания были такими блеклыми, что их трудно было принять за настоящие. А тут они почти как живые, такие близкие…

Я судорожно вздохнула и захлопала глазами. Не сейчас, не здесь. Рядом с родителями стояли еще два человека. Я поняла, кто они, почти мгновенно. Женщина была почти что моей копией. А точнее, копией была я. Еще одни мои мама и папа. Удивительно, как сильно мы были похожи с матерью, хотя я бы сказала, что она намного красивее. Особенно теперь, когда я прожила столько времени в Пустоши и под надзором Ранко. Отец же поразил меня своим ростом – выше всех на фото на целую голову – и своей густой шевелюрой. Никогда бы его таким не представила. Он улыбался одним уголком рта, будто насмехался, и я знала, что часто выгляжу так же. С ума сойти! Какими они были? Мне вдруг стало до противного тоскливо. Я никогда не смогу ничего о них узнать, понять их характеры, не смогу почувствовать их запах или послушать голоса. Может, в записи, но никогда вживую. Никогда не смогу дотронуться до них. Я впервые задумалась над этим по-настоящему и ощутила такую боль, что поспешила нажать на крестик. Фотография исчезла. Раз – и больше ее нет.

Я пробежала глазами статьи и протоколы. В них много говорилось об изучении леса, но ничего о Тьме или Цитадели. Мои родители-охотники считали, что изгнанники лучше всего понимают Пустошь и могут помочь в ее изучении. С четой Маклейн они познакомились за три года до моего рождения и начали свои исследования. Но почему они выбрали именно этих людей? Маклейны работали на сопротивление – как охотники Города могли начать сотрудничество с мятежниками? И неожиданно я нашла ответ.

Эти строки я заметила совершенно случайно и теперь глядела, не в силах оторвать от них взгляда. Оба моих биологических родителя были родом из Аберненна, места, где поклонялись Тьме. Я снова и снова читала эти строки. Абрененн… опять эти фанатики! Судя по записям, родители ушли оттуда в юном возрасте и поселились в одном из рейтов. Причиной их ухода значились несогласие с ценностями местных жителей и повышенная опасность региона. Под опасностью они подразумевали Тьму. Именно в Аберненне они впервые встретились с ней. Неудивительно, почему те наделили Ее едва ли не божественным значением. Но этой информации было мало. Я хотела еще больше. Я пролистывала вкладки одну за другой, пока не наткнулась на окошко с видео. Без особых раздумий я нажала на «плей», и на экране появилось лицо моей мамы. Той, которую я видела все свое детство.

Я замерла. Она выглядела изнуренной, бледной, темные круги синели под глазами. Но все же это была она, почти такая же, как прежде.

«Запись тридцать шесть. – У меня все сжалось внутри. Это ее голос, ее голос! – Я… не знаю, как запишу это, – она медленно вдохнула и устало провела ладонью по лицу. – Сегодня погибли Маклейны, – она снова замолчала, а я стиснула зубы. – Это произошло во время очередной экспедиции. Они не должны были уходить в одиночку, это было опасно, но нам с Эриком не удалось их отговорить. Они совсем обезумели от страха, и я не могу их винить. Алиса уже как два года живет с нами, но мы не уверены, что даже в Городе она в безопасности, – мама потерла глаза. – Мы так и не узнали, что Тьме нужно от этого ребенка. Она пришла, как только девочка родилась, и нам едва удалось отогнать эту черноту. Просто немыслимо! Эта тварь охотится за младенцем! Наверное, я не стану посылать эту запись в штаб, – она горько усмехнулась, – как-то все выходит не по протоколу. Мы потеряли своих друзей, Алиса потеряла своих родителей, а мы даже не знаем толком, как это произошло. На их телах не было повреждений, они просто перестали быть живыми, и все. Я не знаю, будет ли Тьма и дальше искать девочку, наверное, будет. Надеюсь, что здесь мы сможем защитить ее.

Исследования этой черноты нам ничего не дали. Она не похожа на всю остальную Пустошь, ее энергетические вибрации отличаются. Эта штука не принадлежит лесу. Мы потратили несколько лет, чтобы разузнать о ее происхождении, но так ничего и не добились. Ее и саму не так уж легко отыскать вообще-то, – она нервно хмыкнула, – только она сама может найти вас быстро. В Аберненне верят, что узнать правду можно, только пройдя до сердца Тьмы, но они много во что верят. Неудивительно, что Дэвид и Катерина сбежали… Еще нам удалось найти одного человека, который утверждает, что видел, как чернота пришла из-за моря. Не знаю, стоит ли воспринимать его слова всерьез. Он стар и немного не в себе. Но такую возможность мы не исключаем. Мы собираемся основать новую организацию – Цитадель, так нам будет проще вести исследования. Хотя Эрик считает, что нам пора бросить эту затею, ведь теперь у Алисы никого, кроме нас, не осталось. Не знаю, может, он прав. Но я не представляю, как смогу спокойно жить, зная, что мой ребенок всегда в опасности. Не мой… конечно, не мой. Хотя так уже и не скажешь. Да, пожалуй, я перезапишу. Эта запись останется в архиве… на всякий случай. Мы будем рядом, Алиса, можешь не сомневаться… Завершить сеанс».

Я бессильно смотрела в экран, на котором уже появилось новое видео. Как на автомате, я снова нажала «проиграть». Опять мамино лицо, на этот раз не такое уставшее, но все-таки взволнованное:

«Запись номер пятьдесят девять. Нам сообщили о новом появлении Тьмы. Мы с Эриком выезжаем через полчаса. Она прошла совсем рядом с Городом, мы не можем игнорировать это. На днях Алисе исполнилось уже пять лет. Она замечательный ребенок, и я все чаще ловлю себя на мысли, что забываю, чья она дочь. И она так мило нянчится с нашей Сэм. Мы полюбили ее всем сердцем, и я не представляю, как однажды скажу ей, что у нее были другие папа с мамой. Это просто невозможно! Так, последнее время моими записями недовольны, они становятся чересчур личными. Суммирую данные: Тьма недалеко от Города, мы берем новое оружие. Оно экспериментальное, но на нем опробовать не жалко. Не думаю, что нам удастся избавиться от Тьмы навсегда, но отогнать сможем. Завершить сеанс».

Я могла и не смотреть на дату, чтобы понять – в этот день они погибли. В следующем документе говорилось об осмотре тел – никаких видимых следов смерти, только бледная кожа и застывшие остекленевшие глаза. Подобные признаки до этого отмечались только у Дэвида и Катерины Маклейн. Я не сразу поняла, что плачу, и, когда провела ладонью по щеке, обнаружила катившиеся по ней слезы.

После того случая к Тьме запретили приближаться, и все исследования свернули, так и не доведя их до конца. Эта чернота больше никого не беспокоила, она ведь не пыталась отобрать у них ребенка. Во мне поднимался гнев. Если Князь и не убивал моих родителей, то все равно был виновен в их смерти. Это из-за него я лишилась семьи! Но за гневом пришел страх. Что ему от меня нужно? С самого детства он охотится за мной, почему?

«Лиса! – голос Троя заставил меня вздрогнуть. Я совсем забыла, где я и почему. – Помощник советника поднимается в лифте!»

Я помедлила лишь секунду, мне все еще сложно было выплыть из потока собственных мыслей, но затем я быстро вытащила флешку и вскочила на ноги. Для выхода из кабинета мне снова пришлось воспользоваться пропуском. Он стал горячим, его система почти исчерпала свои мощности и готовилась самоуничтожиться. Щелчок, открытая дверь и снова лабиринт коридоров. Следуя указанием Троя, я спряталась в одном из ответвлений, и помощник советника благополучно прошел мимо. Оставался только лифт.

Карточка успешно пропустила меня внутрь, ослепив напоследок слабой вспышкой и обдав легким запахом гари. Но как только лифт заскользил вниз, в моем наушники раздался хриплый голос Троя:

«Лис, кто-то подошел к лифту внизу. Твою ж… это опять Брон!»

Меня мгновенно бросило в холод. Я панически осмотрелась вокруг: без кнопок я не могла ни остановить лифт, ни подняться опять наверх. В этой маленькой коробке у меня не было ни единого шанса скрыться.

«Я иду к тебе!»

– Не вздумай! – твердо отрезала я.

Но он не ответил. «Ты все равно не успеешь, Трой!».

Лифт остановился. Я постаралась гордо выпрямить спину, чтобы Брон не заметила и намека на мой страх. В висках пульсировало, шея и затылок взмокли. О, духи! Двери разъехались в стороны, и я оказалась прямо перед лицом главы ОБ. Я была готова ко всему, но то, что увидела, по-настоящему шокировало меня.

Женщина стояла без движения и смотрела на меня в упор, но ее глаза будто заволокло пеленой. Она не видела или не понимала, что видит меня. Я чуть-чуть наклонилась вперед и вгляделась в ее лицо. Оно застыло, все тело Брон казалось окаменевшим. Я осторожно обошла ее сбоку и остановилась рядом. Советник так и продолжала смотреть внутрь кабинки лифта. Я ощутила холод, а потом у меня задрожали руки, и тогда я перевела взгляд на дальний угол коридора. Там собралась Тьма. Казалось, что все тени вливаются в нее. Я не могла двинуться с места, вспоминая о выжигающей боли, которую испытывала полчаса назад. И о том гневе, который окутал меня в кабинете советника. Если бы я могла, то накинулась бы на Князя с оружием или просто с кулаками. Даже привычный ужас в этот момент отступил. Ненавижу! Это Он убил их! Он убил! Меня слегка пошатнуло. Ощущение напомнило мягкий толчок, словно кто-то аккуратно давил мне на спину, заставляя двигаться прочь из коридора. Очень бережно давил. Это удивило меня не меньше, чем застывшая Брон. До этого он так со мной не церемонился и грубо выпихнул из комнаты, а теперь так осторожен? Давление слегка усилилось, но не причинило боли.

Из соседнего крыла послышались шаги, и я поспешила убраться отсюда. Но едва я повернула за угол, как столкнулась с Троем. Его ошарашенный взгляд быстро прошелся по мне:

– Как ты…

Я заметила, как тело главы ОБ вздрогнуло, и толкнула Троя за угол. Мы затаились. Раздался шум – это закрывались двери лифта. Я осторожно выглянула из-за укрытия. Коридор был пуст, ни Тьмы, ни Брон больше не было видно.

– Я не понимаю, – пробормотал Трой.

– Идем, – я подтолкнула друга в обратном направлении, и мы вместе направились в более безопасные районы жилого этажа.

Я решила сказать Трою, что Брон отвлекли, и она ушла в другой конец коридора, не заметив меня. Сомневаюсь, что он поверил в эту чушь, но сказать ему правду было немыслимым. Не только потому, что это сложно объяснить, но и потому, что Трой – охотник, который очень любит защищать без спросу…

Слишком много информации, слишком много мыслей! И слишком много Тьмы для одного дня! Мне нужно как можно скорее добраться до другого берега. Если ответов нет здесь, то они определенно должны быть там.

Глава 10

В далеком-далеком лесу, в глубокой-глубокой чаще затаилось чудовище страшное с тремя уродливыми мордами и тремя хвостами. Было оно дикое, жесткое и неукротимое. Дети леса не боялись его, потому как оно их не трогало, а вот люди из Городов даже думали о нем с дрожью. Чудовище казалось ненасытным, оно сжирало каждого городского путника, забредшего в лес, и никто не знал, как бороться с этой напастью.

Но вот однажды появился в том лесу мальчик, который ничегошеньки и не слышал об этом монстре. Шел мальчик, шел, пока не столкнулся с этим трехголовым существом. Испугался мальчик, но виду не подал и спросил он чудище:

– Дашь ли ты мне пройти, или убьешь меня? Говори прямо и честно, чтобы достойно я принял свою судьбу.

Все три рта заулыбались, и одна голова произнесла:

– Какой ты смелый и стойкий! Такого героя еще не случалось нам встречать в этом лесу! Как же приятно увидеть такого славного человека! Конечно, мы тебя пропустим! – улыбка его была широкой и сладкой, голос его звучал мягко и нежно, но в глазах его мальчик заметил пугающий блеск и не поверил словам первой головы. И был прав, потому как носила она имя Тщеславие.

– Не стоит попусту восхвалять меня, о своих достоинствах и недостатках я знаю получше твоего. Любовь к самовосхвалению мне чужда. Лучше отвечай на вопрос!

Тут заговорила вторая голова:

– Ты, мальчик, не бойся, мы не съедим тебя, не убьем, ты нам и так сгодишься, – две другие недовольно покосились на нее, но голова радостно улыбалась и не замечала гневного шипения, ведь не ведала она, что только портит планы своих собратьев, потому как имя ее было Невежество.

Тогда третья голова решила заговорить:

– Мы пропустим тебя, если ты пообещаешь, что больше никогда не зайдешь в этот лес и скажешь людям, что мы исчезли. Так устали мы от походов людей, мы мечтаем о покое. Пообещаешь нам?

Взгляд третьей головы казался самым искренним, и мальчик почти согласился, но потом вдруг передумал:

– Ты просишь меня солгать, но как же быть тем, кто будет гулять по лесу, не подозревая об опасности. Ведь ты никуда не денешься! Не стану!

Ложь, а так звали третью голову, нахмурилась, но ничего не ответила.

– Так говори, пропустишь ты меня или нет?

Отступило чудище, никакая голова не смогла запутать мальчика. Побежал герой скорее из чащи, а в спину ему раздались последние слова трех голов:

– Беги-беги, все равно тебе от нас не спастись. Сам к нам придешь, так же, как и другие всегда приходили.

Много раз за свою жизнь мальчик видел тень чудовища, мелькающую тут и там, но так никогда с ним и не встретился.

Эту сказку нам часто рассказывала ша. Она хотела, чтобы мы хорошенько ее запомнили. И ей это удалось. Образ трехголового чудовища навсегда запечатлелся в моей памяти. И вот теперь я вдруг осознала, что не зря так боялась этой истории и что этот монстр уже давно захватил Города.

Главная площадь гудела от собравшейся здесь толпы, на огромных экранах мелькали лица советников, стоящих на трибуне, и охотников, выстроившихся вокруг них. По бокам, чуть в стороне от главных лиц Объединений, расположились чуть менее важные личности и, к удивлению многих, мы – надоевшие всем изгнанники. Сотни глаз устремились на трибуну, все ждали, когда нам поведают о решении Собрания. В этот раз оно продлилось целых три дня, и все Города сгорали от страха и любопытства. Советники знали об этом, но не спешили начинать.

Статные, утомленные, мрачно-торжественные лица оглядывали толпу. На нас глазело Тщеславие. Всего лишь горстка людей, от которых зависели сотни жизней. Как не опьянеть от этого чувства! Я поискала глазами Маргарет, и ее мрачное выражение лица мне не понравилось. Неужели ей не удалось отговорить других советников? Неужели поезд… В горле застрял комок, от порывов холодного осеннего ветра стало зябко, я поежилась, поплотнее запахнула куртку и поскорее перевела взгляд. Все больше советников поднималось на трибуну. Они кивали друг другу, жали руки с таким видом, будто пришли на чьи-то похороны. Духи, когда они уже начнут!

Среди советников я заметила Брон и невольно задержала на ней взгляд. Помнит ли она, как я выходила из лифта? Думает, что ей померещилось, или она даже не видела меня? Если бы не Тьма, я бы уже болталась на виселице, или что еще похуже… Он помог мне. Опять. Мне стало еще холоднее. Ну почему, несмотря на все, что он делает для меня, я испытываю такой страх? Сомневаться в том, что жители Аберненна были правы, больше не приходилось. Ему нужна я, а не Вэнди или Джоанн. Хотя роль девочки во всей этой истории до сих пор оставалась пугающе непонятной. Но почему я? Что ему нужно? И мои родители… Неужели он правда убил их? Он…

– Вы рано отчаялись, – я вздрогнула, вырываясь из собственных мыслей, и повернулась к Леонарду. Писатель кутался в длинное серое пальто и оглядывал площадь с удивительной невозмутимостью.

– С чего вы взяли, что я отчаялась?

– Видели бы вы свое лицо, – усмехнулся он. – Позвольте себе немного расслабиться, решение уже принято, история уже определила курс, и вы с этим ничего не поделаете. Так есть ли смысл переживать? Все просто!

Его беспечный тон раздражал меня, и я ощетинилась:

– Ну, раз история уже определена, то, может, какой-нибудь писатель, как вы, вложит мне в голову и решение?

– Нет-нет, – протянул он с легкой улыбкой, – тут вы ошибаетесь. Если я пишу историю, то редко вижу наперед и тем более никогда не знаю, что произойдет дальше. А потому ничем не могу помочь своим героям, им приходится выпутываться самостоятельно. Мне дано лишь наблюдать и строчить побыстрее. Опять же, нечего и волноваться!

– Иногда мне кажется, что вы не в себе, – без обиняков произнесла я.

– Да, зачастую и мне так кажется. Но что поделать? Каждый волен выбирать свой путь. Вот взять моих героев… Я могу дать им подсказки и возможности, но используют ли они их? Кто знает! То же самое и в реальной жизни. Мир дает нам инструменты, и мы, в большинстве случаев, начинаем с энтузиазмом колотить ими по всему подряд, превращая свою жизнь в руины. Не так-то просто сразу стать искусным скульптором, – он подмигнул мне, – это требует упорства и тренировки.

Я устало покачала головой. Если бы все решалось одним лишь упорством, то я давно уже сидела бы на другом берегу рядом со своими друзьями!

Округу оглушил гудок, толпа дружно вздрогнула и замерла в тишине. Все взгляды обратились к трибуне. Я сглотнула и еще крепче обняла себя за плечи. Степенной походкой к микрофону вышел Дэвид Руквель, и мне невольно вспомнился его кабинет. Знает ли он…

–Дорогие жители Объединений! – его бархатистый голос пролетел над площадью. – Будучи первым советником принимающего Объединения, я удостоился чести объявить о решениях Большого Собрания. Это были долгие три дня, все вы с нетерпением ждали нашего выступления, потому что волнение за наше будущее не отпускает никого из нас. Это были тяжелые годы… – он говорил и говорил об опасностях Пустоши, о заботе Советов о народе, о защите стен и все никак не мог перейти к сути. Одни и те же слова, которые мы слушаем из года в год и которые ничего на самом деле не значат.

Я оглядела толпу, ожидая увидеть скучающие лица, но с удивлением обнаружила мрачную сосредоточенность и чуть ли не слезы на глазах жителей.

– Неужели они воспринимают это всерьез? – прошептала я. – Они же слушают это постоянно!

– И у них постоянно есть еда, лекарства и возможность спрятаться от дождя под теплым пледом. Всего-то и надо что помалкивать и отворачиваться в нужный момент. Слышать только крики птиц и забывать о том, что у соседей когда-то были сын или дочь, – тихо ответил Леонард. – Ведь с тобой такого никогда не случится. Это он или она всегда были странным, все знали, что до добра его поведение не доведет. А с тобой такого никогда не случится. Нам не нужно бороться с Пустошью, нам не нужно выживать, у нас все хорошо. А те, кого забрали, – виноваты сами.

Мурашки побежали у меня по спине, и я медленно повернулась к Леонарду.

– Они никогда нас не поддержат, да? – дрогнувшим голосом спросила я. – Города… Мы им не нужны.

Писатель посмотрел на меня в ответ без привычной улыбки:

– А вы столь наивны, чтобы верить в иное?

– Я… нет… не знаю…

– Вы хотите, чтобы они оставили свою спокойную жизнь и пошли за теми, кого не знают и считают дикарями?

– Но среди этих дикарей есть и их семьи!

– Кто-то мог уже и забыть об этом.

Я задрожала еще сильнее. Резкие порывы ветра проносились над площадью.

– Тогда как вы сможете помочь?

– Те, кто еще помнит, могут подняться на вашу поддержку. Но это будет небольшая часть, учтите.

– И что же делать?

– Юноша на банкете… которого вы так и не вспомнили. Он задал мне не менее интересный вопрос. И, кажется, ответ на него может быть связан с вашим. Он спросил меня: как вы думаете, что случится, если Пустоши вдруг не станет?

Я судорожно вдохнула.

– Я решил, что глупо спрашивать о том, чего не может произойти. Но с другой стороны… Теперь этот вопрос не отпускает меня. Как вы думаете, это что-то изменит?

Я посмотрела вдаль. Деревья раскачивались в разные стороны. Ветер расходился и завывал все громче, заставляя работников трибуны раз за разом повышать громкость динамиков. Что будет, если Пустоши не станет?..

–…эти трагические события не повторились, – продолжал Руквель. – Советникам пришлось продумать множество вариантов и исходов, которые смогли бы обеспечить только один финал – вечный покой и счастье в Объединениях.

Ложь. Ложь. Ложь.

– Мы много спорили, много рассуждали. Такие судьбоносные решения нельзя принимать за пять минут, ведь они коснутся жизней всех граждан, вверивших свои судьбы в наши руки и верующих в нашу защиту. Мы не можем подвести ни одного из вас, это наша святая обязанность. Поэтому на Большом Собрании мы пришли к следующему решению. Изгнанники перешли все границы, они нарушили десятки моральных законов и своими поступками убедили нас в своей дикости и жестокости. Мы не можем позволить им и дальше нападать на Города, на невинных людей. Мы давали этим людям шанс. Оставляли их в живых, несмотря на преступления, которые они совершали в своих родных домах. Мы отдавали их на волю судьбы, которая могла пощадить их. Но в ответ получили только ненависть. Больше такого не повторится. Советники объявляют о начале не просто новой Охоты, мы объявляем Теням войну!

Духи… Ноги ослабли, но кто-то схватил меня за локоть и приказал: «Стой!». По площади прокатился взволнованный шепот.

– Но мы просим наших граждан сохранять спокойствие. Эта война будет проходить за пределами стен. Мы победим преступников и укротим Пустошь, и больше никакой Туман, никакие бури не побеспокоят нас! – Толпа снова загудела, и Руквель повысил голос. – Но для того чтобы выиграть, нам все же понадобится ваша поддержка. Вместе нам удастся установить мир. С сегодняшнего дня во всех Городах одиннадцати Объединений вводятся новые правила: все собрания должны быть зарегистрированы не только в органах Управления за населением, но и в отделениях ОБ. Разрешения будут выдаваться только в случае жизненной необходимости проведения такого собрания; все кружки и организации обязаны пройти повторную проверку на предмет его деятельности и состава участников, в том числе – бывших участников. В Городах вводится новый комендантский час – все жители обязаны возвращаться в свои жилища не позже восьми часов вечера, а также не позже десяти часов во всех жилых помещениях должен быть выключен свет. Все телефонные звонки на время военного положения будут соединяться через контактный центр, прямая связь будет недоступна. Кроме того, просим вас быть готовыми к еженедельным рейдам. Наши стражи будут проверять ваши дома в соответствии с Законом и обыскивать их на предмет хранения излишней нормы продуктов, предметов обихода, а также на предмет укрывательства преступников.

Как мы знаем, такие случаи уже бывали, и, если вы достойные граждане, вам нечего бояться. Отнеситесь к этим временным мерам с пониманием. Кроме того, отныне практика изгнания преступников за стены упраздняется. Мы больше не можем рассчитывать на волю леса. Все, чья вина доказана, будут подвержены казни.

– Что он сказал? – прохрипела я. – Не понимаю, что… – Что-то стучало по моим вискам, и я с трудом могла сосредоточиться на словах советника.

– Наша жизнь – это наша ответственность! Теперь мы ничем не можем рисковать. Никакие ультиматумы, уговоры или соглашения больше не имеют силы. Право на амнистию, объявленное Советами, – также упраздняется. Те изгнанники, которые уже воспользовались этой милостью, будут повторно тестированы и допрошены. В случае выявления опасных мотивов они будут судимы и казнены.

Я прыснула со смеху, и Леонард остерегающе дернул меня за плечо. Но от этого стало только еще смешнее. Я склонила голову, пытаясь скрыть приступ хохота.

– Прекрати, прекрати! – шипел писатель. Его непринужденный тон куда-то делся. – Разогнись сейчас же! На тебя все косятся!

Зря он мне это сказал. Я засмеялась еще громче и чуть не свалилась на землю. Слезы текли по щекам, мне не хватало воздуха, но я продолжала хохотать, как помешанная.

– Каждый из нас – это сила! – гремел голос Руквеля. – Мы наконец-то должны отстоять свой покой, свою свободу! Не будет больше ни взрывов, ни краж, ни нападений! Мы разберемся и с Пустошью, и не будет больше ни звериного воя, ни гроз. Мы сможем не бояться Дороги, не бояться леса! Мы сможем свободно добывать себе все, что необходимо, наши охотники будут целыми и невредимыми возвращаться домой, к своим семьям. Мы сможем построить жизнь, в которой больше не будет различий, где каждый сможет брать то, что ему нужно. Мы доведем идею основателей Городов до конца, воплотим ее в жизнь! Так давайте вместе поборемся за эту жизнь, поборемся за наше будущее. Восславим охотников и стражей, восславим тех, кто добровольно ринется в бой! И поможем им в этой непростой схватке! Да будет Благо в Объединениях! – гром аплодисментов, восторженные крики людей и как заклинание: «Да будет Благо! Да будет Благо!». Воздух дрожал от их голосов. Так ликовало Невежество. И, все еще задыхаясь от смеха, я разогнулась, чтобы посмотреть на него.

Счастливые, полные надежд лица. Мои глаза перемещались от одного к другому, дошли до сияющих глаз советников, а потом остановились на Трое. Мой смех резко оборвался, хотя тело еще продолжало содрогаться. Он смотрел на меня шокированным и отчаянным взглядом. Слишком уж отчаянным. Я резко помотала головой. Ничего не делай, только ничего не делай!

– Убери от меня руки! – раздалось откуда-то сбоку.

Я оглянулась. На нашу трибуну поднялись стражи, грубо подхватывая амнистированных под руки и уводя прочь.

– Да как ты смеешь! Ты хоть знаешь, кто я?! – верещала бывшая жена одного из советников.

Над площадью заиграли фанфары. Руквель снова что-то произнес, и толпа заревела от восторга. Как шумно, духи Пустоши, как шумно!

– Я думаю, вам не стоит сопротивляться, – тихо произнес Леонард, и в его голосе мне послышалось искреннее сочувствие.

– Нет, не стоит.

Перед нами появился Ворон.

– Идем, – твердым спокойным голосом произнес он. – Мы возвращаемся в девятое, где тебя будут судить.

Я пристально посмотрела на стража.

– Так что ж… это мой конец? – я снова захихикала, но на лице Ворона ничего не изменилось. – Хотелось бы умереть дома вообще-то, – я сжала и разжала пальцы. – Как же тут холодно…

– Ты еще не осуждена, – тихо произнес страж.

Что это, неужели жалость в его глазах? Просто смешно….

– Я осуждена уже давно, разве нет? Мне правда нельзя остаться дома?

– Нет. – Ворон схватил меня за руку и потащил за собой.

Я оглянулась, чтобы еще раз увидеть Троя, но за моей спиной воцарился какой-то хаос из изгнанников, охотников и стражей. Я больше не видела ни одного знакомого лица. А фанфары все били и били в голову. И люди кричали:

«Во Благо Объединений!». «Во Благо Объединений!»

***

Два дня я просидела в комнате для допросов. Без посетителей, без новостей, без единого слова. На третий день закованную в наручники и в сопровождении конвоя меня вывели на улицу. Черные машины уже ждали своего часа, чтобы сорваться с места и понести нас обратно в девятое.

Дарио я увидела лишь мельком, Ворона тоже. На этот раз ему не позволили сопровождать меня. Со мной остались лишь водитель и незнакомый страж. Дверцы машины заперли с наружной стороны, а передние и задние сиденья разграничили решеткой. Я только посмеялась. Они снова верят в глупые россказни, о том, что изгнанники ночью превращаются в жутких зверей?

В вечернем свете мы покинули Город. Мой Город. Я не обняла еще раз Сэм, ша и Троя. Не увидела Леонарда или Маргарет, не узнала про поезд. Я не сказала спасибо Синди и даже не кинула очередной злобный взгляд на Брон. Я ничего не успела сделать, не успела попрощаться с домом. Меня снова силой изгоняли из Города. И на этот раз шансов, что я вернусь, оставалось еще меньше. Улицы остались позади, ворота захлопнулись за нами, а я не смогла проронить ни слезинки. Может, и хорошо, что все кончится. Устала. Не надо будет никуда бежать, ничего решать. Может, так будет лучше. Может.

Пустошь стремительно проносилась мимо. Она потускнела, почернела без листьев и зеленой травы. Снег, который должен был уже покрывать землю, пошел только через несколько дней с нашего отъезда. Да и он падал какими-то редкими серыми хлопьями, больше напоминая пепел. А может, это он и был, и где-то сейчас разрастался горький дым пожарища.

Пустошь казалась на редкость тихой и пустой. Как будто она уже умерла. Слова Советов о том, что они выжгут лес дотла, были просто чушью. Ни одно оружие, никакой огонь, известный людям, ей не навредит. Но что будет, если она на самом деле исчезнет? Что будет с рейтами и Тьмой? Хотя какая разница. Это уже не мое дело.

На этот раз мы останавливались в Городах реже и проводили там значительно меньше времени. Дарио торопился вернуться в девятое. Мне ни разу не удалось поговорить с ним, но даже издалека я слышала его гневные приказы и видела его суетливый взгляд. Спешил ли он из страха, что узнавшие о войне Тени нападут на нас в дороге? Или ему не терпелось развернуть свою кампанию по всеобщему уничтожению? От мысли о нападении изгнанников в груди вдруг кольнуло. Они могли бы забрать меня, я могла бы сбежать. Я бы дошла до моря и села на это чертов поезд… Поезд. Что с ним будет? Что будет с ребятами? Я должна что-то сделать… должна… Или они все уже давно мертвы, и мне не стоит больше думать об этом. Наверное, они и впрямь уже все мертвы, иначе почему они бросили меня здесь? Почему я должна была выслуживаться перед советниками и терпеть Ранко? И все для того, чтобы угодить на виселицу! Меня бросили, все бросили… Как же я хочу домой!

Лес, Города, лес, и вот мы снова в девятом Объединении, в его центральном Городе. Ворота открываются перед нами, охотники и стражи выстраиваются идеальными рядами и отдают честь. Чуть поодаль, за оградительной линией – толпа, радостно скандирующая имена советников и особенно Дарио. Их защитники, их добродетели вернулись домой! Мне становится противно, и я заставляю себя вспоминать Маргарет, чтобы убедиться – не все советники одинаковы, нельзя грести всех под одну гребенку. Но меня все равно снедает ненависть, такая же острая, как тогда, в ночь, когда мы с Льюисом подорвали башню. Перед глазами всплывает его лицо, его отрешенный взгляд. Интересно, теперь я выгляжу также?

Машина подъезжает к зданию ОБ. Его стены возвышаются над нами, меня охватывает паника, и я вдруг понимаю, что не хочу умирать. Не хочу, НЕ ХОЧУ! Я отшатываюсь в противоположный конец сиденья, как будто это может помочь, и судорожно цепляюсь за ручку двери. Выпустите меня, выпустите! Ни водитель, ни страж не обращают внимания на мое поведение. Машина тормозит, и нас окружают охотники. Паника захлестывает меня. Кажется, как только откроется дверь, я без раздумий брошусь бежать, даже не думая о том, что меня застрелят на месте. «Успокойся, – твержу я себе, – успокойся!»

Дверь щелкает, и меня грубо выволакивают наружу. Холодный резкий воздух врывается в легкие и отрезвляет голову. Я быстро осматриваюсь: бежать невозможно, по крайней мере, не сейчас. И куда подевался Ворон?

Охотники ведут меня внутрь ОБ. По коридорам разливается горячий воздух, но это тепло я бы предпочла свежести зимнего леса. Здесь пусто, наши шаги отдаются гулким эхом. Мы идем с такой скоростью, будто за нами кто-то гонится. Знакомое место, снова коридор, лифт на нулевой этаж. Внизу новый полутемный коридор, здесь прохладно и пахнет сыростью. По обе стороны тянутся стальные двери, за которыми не слышно ни звука. За некоторыми из них держат Тима и тех, кто проник в Город вместе с ним. Он же поверил, что я могу вытащить их… Надо что-то придумать, надо что-то придумать!

Меня заводят в одну из комнат. Я машинально дергаюсь, видя эти белые стены и чувствуя этот омерзительный лекарственный запах. Воспоминания о галлюцинациях возвращаются тут же, и во рту собирается горечь, словно меня вот-вот вырвет.

– Отпустите! – выдыхаю я и бездумно пытаюсь вырваться. – Отпустите!

Меня заталкивают внутрь, и я падаю на колени. Яркий свет слепит глаза, дышать этой вонью просто невозможно. Двэйн, ты где? Помоги мне! Пожалуйста, помоги мне!

Хлопок. Дверь за мной закрывается, а потом что-то шипит, и в комнате раздается искаженный микрофоном голос.

– Переодевайся! Твоя форма на кровати. Все старые вещи и в том числе содержимое карманов положи на пол у двери.

Я медленно поднимаюсь и смотрю на стекло, за которым прячутся охотники.

– Пошевеливайся, иначе я раздену тебя сам! – рычит он.

Мерзкое пугало!

На ватных ногах я подхожу к кровати. Белая широкая рубашка и больше ничего. Ну спасибо, что хоть не голой оставили! Я быстро скидываю куртку, стягиваю футболку и штаны, чувствуя себя до смерти униженной. Хватаю рубашку и ныряю в ее широкое горло. Она, словно платье, спускается чуть ниже колен. Слишком просторная и легкая для этой прохладной комнаты. Меня заставляют снять обувь, носки и даже белье. Наверное, не хотят, чтобы я задушила себя им раньше, чем они меня. Босиком я шагаю по холодному кафелю и складываю одежду у двери. На секунду мой взгляд задерживается на куртке, в которой лежит флешка с данными из третьего Объединения. Моя сделка…

– А теперь отойди в угол!

У меня нет никакого желания спорить. Я возвращаюсь к кровати и забираюсь на нее с ногами. Щелчок, шум движения, снова щелчок. И тишина.

Минут пять я сижу без движения, пытаясь осознать все, что произошло и что еще может произойти, и только потом замечаю на прикроватной тумбе маленькую записку. Я резко хватаю ее, чуть не падая с кровати (неужели я решила, что там может быть что-то хорошее?), и дрожащими руками подношу к глазам:

«Дорогая Алиса, очень жаль, что ты снова попала туда, откуда началось наше знакомство. Надеюсь, ты понимаешь, что я не властен противиться решению Большого Собрания. Поэтому спешу заявить, что наша сделка больше не имеет силы. Будь у меня больше власти, все могло бы пойти по-другому. Возможно, однажды так и будет. Хочу успокоить тебя: никакого тестирования не будет, никаких галлюцинаций и прочих радостей жизни. На твой счет уже вынесен приговор. Спасибо, что хорошо послужила нам, но надобность в твоей кандидатуре отныне исчерпана. Ты была очень полезна, и благодарности мои искренни. Надеюсь, затея с флешкой тебе удалась. В противном случае я все-таки передумаю и напомню тебе перед окончанием твоей карьеры о нашей первой встрече. Я слышал, что в ясный ум Дарио пришла та же мысль, он послал тебя в тот же кабинет, что и я. Если ты уже успела отдать ему флешку, то я также позабочусь о том, чтобы ты меня не забыла. Если же я ее получу первым, то можешь не беспокоиться, ты и другие пленники не будут подвержены пыткам. Вам будет дарован тихий и безмятежный конец. А это дорогого стоит. Как видишь, я умею быть благодарным. На этом наше знакомство заканчивается. Пожелай удачи мне, а я пожелаю тебе. Да будет Благо в Объединениях!

P. S. Да, забыл сказать – в твоих друзьях-программистах надобность также исчерпана. Вы сможете увидеться с ними в день казни.

С наилучшими пожеланиями, Ранко».

«…в твоих друзьях-программистах надобность также исчерпана»… «в твоих друзьях-программистах надобность также исчерпана»… «в твоих друзьях-программистах…». Нет, нет, нет…

Меня затрясло. Я вскочила с кровати и бросилась к стеклу.

– Ранко! – заорала я, бешено колотя по металлу руками. – Не смей! Не смей! Ты трусливый подонок! Ранко! Позовите его ко мне! Кто-нибудь, позовите его ко мне!

Бом-бом-бом – раздавалось по комнате от моих ударов.

– Пустошь тебя уничтожит! Вот увидишь, она разорвет тебя на куски живьем! Ранко!!!

Ноги не выдержали. Я скатилась на пол, захлебываясь от рыданий.

– Они не заслужили, они же не заслужили! Так не должно быть…

Я плакала до тех пор, пока к горлу не поднялась тошнота. А потом так и осталась валяться на полу. Что же делать…что делать… что делать…надо придумать что-то…они не должны умереть!

Ложь, Невежество и Тщеславие. Это чудовище сожрало не только Объединения, но и меня саму. Я лгала и себе, и другим, уверяя, что смогу защитить своих друзей и близких, смогу хоть кому-нибудь помочь. А какой воз лживых историй тянулся за мной с того дня, как я пустила в свой дом изгнанника, никто не сосчитает и за целую жизнь.

Я невежественно полагала, что такие люди, как Ранко или Дарио, могут отпустить нас, могут поступить по совести. Я не смогла предвидеть, рассчитать, чем обернется моя служба в ОБ. А это ведь было так очевидно!

И я тщеславно решила, что после Пустоши и истории с Льюисом я могу справиться с любым делом, могу ворошить тайны Советов и обращаться за помощью, подвергая риску других. И результат… хм… он вполне ожидаем. Шон бы очень красочно прокомментировал всю ситуацию! Духи, как же мне их не хватает!

Лежа на кровати в этой проклятой белой комнате, я пыталась сохранить хоть каплю самообладания. Я не могу умереть… я же… я не могу! Это же просто чушь! Я не хочу умирать! Мне все казалось, что вот откроются двери, и кто-нибудь, как это часто бывало, придет и спасет меня. Может, даже Князь… Забавно, теперь я даже хотела, чтобы он появился, пусть внутренности все равно сжимались в комок от одной только мысли об этом. Но Его нет. Никого нет. Бедная моя Сэм… Если мы с ша уйдем, она потеряет за раз слишком много.

Я звала и просила поговорить хоть с кем-нибудь: с Ранко, Дарио, Вороном, Хофман, с кем угодно! Я готова была унижаться, только бы это спасло ребят, ну и, если повезет, меня заодно. Чувство вины разъедало, как ржавчина. Это я их подставила, это я…

Нам предстояло умереть позорной смертью. Казнь через повешение – это дань традициям прошлого, воспоминание о мире до Пустоши. В далекие времена на виселицу отправляли только бедняков и самых опасных преступников, потому как верили, что так душа не сможет покинуть тело и будет вечно страдать на земле. Интересно, что станет с нашими душами? Куда они отправятся потом, если отправятся вообще? Я редко задумывалась над этим вопросом – в Городе осуждали разговоры обо всем внетелесном, а в рейтах верили, что умершие становятся частью леса. Что если я стану одним из его монстров? Надеюсь, в таком случае мне удастся перегрызть Ранко горло! Но ша говорила о свободе… Может, я, как и она, просто стану птицей? И буду летать рядом со всеми, кого люблю.

Прошло четыре дня. На пятый мне перестали приносить еду, только воду, а значит, казнь была уже близко. Я заметалась по комнате. Надо что-то делать! Я звала Тьму, молилась Свету и всем богам прошлого, просила Пустошь, но ничего не помогало! Духи, это не мог быть мой последний день, это же невозможно!

Утро. В комнату вошло несколько девушек. Они обмыли меня, причесали, нарядили в красивую белую одежду. Конечно, казнь должна была выглядеть как можно приличнее, ведь за ней будут наблюдать интеллигентные люди! Я не противилась их действиям – бороться сейчас не имело смысла, дальше комнаты мне не убежать.

Спустя пару часов в двери снова щелкнуло, и передо мной предстал стражник. Один. Молодой еще, даже юный. В горле было сухо, я кусала потрескавшиеся губы до крови, и никак не могла осознать, что это все. Сегодня меня повесят. Я безучастно наблюдала, как стражник уверенными шагами пересекает комнату, рывком поднимает меня на ноги и достает наручники. Я пыталась рассмотреть его лицо, но черты как будто расплывались перед глазами. На запястьях щелкнул металл, и этот резкий звук среди общей тишины немного пробудил меня от оцепенения. Он один. На удивление безоружен. И он боится. Его руки мелко подрагивают, и он не поднимает на меня глаз. То ли ему не хочется видеть лицо человека, которого он поведет на смерть, то ли думает, что я ведьма и, словно сама Пустошь, могу что-то сотворить с ним. Таких слухов по Объединениям летает масса. Мои губы дергаются в нервной улыбке. Это хорошо, что ты меня боишься, это хорошо! Желудок сжимается от волнения, я окончательно прихожу в себя и вдруг ощущаю ярый прилив энергии. Я могу справиться с ним! Я могу постараться.

Мы выходим из комнаты. В коридоре пусто и тихо. Непонятно, то ли ночь сейчас, то ли день. Я втягиваю носом воздух, как звереныш, и только через мгновение понимаю, зачем делаю это. Я надеюсь, что не услышу запах Ранко. Его парфюм не спутать ни с чем. До меня долетает запах коридорной сырости и немного пота от юноши, который грубо тащит меня вперед. «Сейчас!» – проносится в голове. Я резко торможу, от неожиданности парень чуть спотыкается, и я без промедления заряжаю ему локтем в лицо. Он охает, на подбородок ему льется струйка крови, и он, наконец, поднимает на меня ошарашенный взгляд. И откуда такое удивление? Ты же знал, что ведешь изгнанницу! Он делает слабую попытку ударить меня, я отскакиваю, а потом бью его коленом в живот и в пах. Юноша со стоном валится на пол, я ударяю его в голову, и стражник отключается. Я часто дышу, меня трясет, я смотрю на юношу в полном недоумении. Он вообще собирался сопротивляться? Я, конечно, тренировалась и с Льюисом, и с Двэйном, но вряд ли выстояла бы в бою с мужчиной. Я присаживаюсь на корточки, стараясь не смотреть на лицо стражника, и, отыскав в одном из его карманов ключи, трясущимися руками отстегиваю от запястья наручники. Даже дышать как будто становится легче. Осмотрев его куртку, обнаруживаю короткий нож и забираю его с собой. Никакого другого оружия мне найти больше не удается. Но хоть что-то! Я еще раз бросаю взгляд на бездыханного юношу. Он такой неопытный, или же слухи о сверхъественности изгнанников достигли какой-то невразумительной степени? Нет времени думать. Я цепляю наручники на стражника, поднимаюсь на шатающихся ногах и кидаюсь в тот конец коридора, где держали Тима. Надо найти их!

Остановившись у нужных дверей, я замираю и прислушиваюсь. Тишина. Проверяю ручку, со страхом и надеждой обнаруживая, что дверь открыта, проскальзываю внутрь и замираю перед стеклом. По другую его сторону белеет пустая комната. Вот же черт! Черт!

Я выскакиваю обратно в коридор и, как умалишенная, принимаюсь бегать от одной камеры к другой, открывая все новые пустые комнаты. Ни охраны, ни пленников. Но кто-то же должен быть здесь! В голове вдруг проносится мысль: а вдруг их всех уже убили, вдруг их увели на виселицу раньше меня. Ужас от этой мысли окатывает меня ледяной волной, желудок скручивает, и кажется, что меня вот-вот вырвет. Лоб прошибает пот, становится тяжело дышать, я опираюсь о стену и пытаюсь сделать хоть один глоток воздуха. Я же освободилась, у меня же получилось, я должна вытащить их!

– И долго мне тебя еще ждать? – проносится по коридору знакомый голос.

Я застываю и медленно оборачиваюсь. Ранко здесь… Ранко здесь…

– Я понимаю, ты у нас едва ли не главная гостья, но нельзя же заставлять всех ждать.

Он стоит около моего стражника, сложив руки на груди, и с чрезмерно утомленным видом смотрит на меня. Я делаю шаг назад и выставляю вперед руку с зажатым в кулаке ножом.

– Не подходи, – хриплю я и, придерживаясь за стенку, отступаю еще дальше.

Ранко недовольно цыкает и бросает презрительный взгляд на юношу.

– Кто бы сомневался, – бурчит он и поднимает глаза обратно на меня. – Хочешь заколоть меня? – снисходительный смешок. – Может, и получилось бы. Никогда не забуду, как ты брыкалась и кусалась в больнице. Будь тогда у тебя нож, вполне могла бы и зарезать пару лекарей. Но ты, Алиса, кажется, так и не поняла суть наших с тобой прошлых встреч.

Он шагает вперед, я – назад. Моя рука трясется, и я до боли сжимаю челюсть.

– Ты не сможешь меня убить, – продолжает Ранко. – Даже напасть на меня не сможешь.

– Еще посмотрим! – выкрикиваю я.

– Я человек практичный и всегда продумываю ходы наперед. – Еще шаг. – Помнишь, как я приходил к тебе, когда твои галлюцинации заканчивались?

Два шага назад. Духи, почему мне так страшно?!