Руководить – значит предвидеть бесплатное чтение

Выписка из протокола Особаго Совещания при Коллегии О.Г.П.У. от 18 января 1939 года

Афоризмы

Руководить – значит предвидеть.

Духовное творчество требует свободы.

Грызите молодыми зубами гранит науки!

Я не еврей, я интернационалист.

На сталинском пути спасения нет.

Жизнь выколотила из меня рационализм и научила диалектике.

Кто хочет цели, тот не может отказываться от средства.

«Независимость» и «свобода» есть два пустых места.

Гимнастика – это бесцельное самопроявление.

Гораздо легче пожертвовать своей жизнью во имя идеи, чем провести единство идеи через всю свою жизнь.

Способность теоретического мышления есть не готовый «дар природы», а искусство, которому надо учиться, как столярному ремеслу или игре на скрипке.

Самостоятельный характер, как и самостоятельная мысль, не могут развернуться без критики.

Если мы уйдем, мы так хлопнем дверью, что вся Европа содрогнется.

Одна мужицкая рубаха графа Толстого стоит половины всего Тургенева.

Безнадежна партия, которая не способна вести за собой мальчишек.

Никакая партия ничего не стоит, если она не имеет целью захват власти.

Клио, муза истории, никогда не принадлежала к обществу пацифистских дам.

Сплошным безумием революция кажется тем, кого она отметает и низвергает.

Война не вмещается в искусство. Батальная живопись чаще всего просто глуповата.

Патриотизм на протяжении истории был нерасторжимо связан с властью и собственностью.

Политическая борьба есть по самой своей сути борьба интересов и сил, а не аргументов.

Войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем.

Сплошным безумием революция кажется тем, кого она отметает и низвергает.

Религия собственности есть самая могущественная из религий.

Истина вспыхивает не только из столкновения мнений, но также из внутренних противоречий лжи.

Рабочие должны научиться различать своих друзей от врагов своим собственным разумом, а не под указку полиции.

С историческими аналогиями надо обращаться умеючи, иначе они легко превращаются в метафизические абстракции и не помогают ориентировке, а, наоборот, сбивают с пути.

Кто бездействует – тот пособничествует. Кто молчит – тот укрывает.

Старость есть самая неожиданная из всех вещей, которые случаются с человеком.

Одно дело – политическая идея, а другое – быт. Политика гибка, а быт неподвижен и упрям.

Многим казалось, что больше не собраться народам России воедино никогда.

Наиболее бесспорной чертой революции является прямое вмешательство масс в исторические события.

Культура связывает, ограничивает, культура консервативна, и чем она богаче, тем консервативнее.

Современные войны ведутся не тем оружием, которое имеется у воюющих стран накануне войны, а тем, какое они создают в процессе самой войны.

Нет большего преступления для революционера, как обманывать свою партию, отравлять ложью сознание рабочего класса.

Кто боится черной работы, тот нам не нужен.

Прогноз легче делать после событий, чем до них.

Первое свойство подлинно революционной партии – уметь глядеть в лицо действительности.

Революционная мораль – не абстрактные нормы Канта.

Нельзя строить политику на ожидании спасительного чуда «в кратчайший срок».

Можно учиться на ошибках. Должно учиться на поражениях.

Потенциальная мощь не освобождает от фактической слабости.

Всякая великая революция в истории является народной, в том смысле, что вовлекает в свое русло весь народ.

Цель оправдана, если она ведет к повышению власти человека над природой и к уничтожению власти человека над человеком.

Симпатии, основанные на легендах и фикциях, шатки. Люди, которые для своих симпатий нуждаются в вымыслах, ненадежны.

Прозрения, предвидения, утверждения, постулаты

Если бы кто-нибудь предсказал Николаю I те меры, какими правительство его правнука будет отстаивать устои Российской державы, непреклонный прадед, несомненно, отравился бы еще до Севастопольского погрома.

Поистине, глупость человеческая неисчерпаема, а худшим видом ее является глупость самодовольного чиновника.

Существует особый род литературы – официозная историография, самым злостным видом которой является историография ведомственная или департаментская. Если вы читали когда-нибудь исторический очерк министерства финансов, написанный младшим юрисконсультом этого учреждения, или историю петербургской биржи, начертанную ее последним гофмаклером, то вы имеете понятие об этом литературном роде. Официальная правда – та самая, которая подчас хуже всякой лжи, – составляет высшую добродетель ведомственной историографии.

Развал получается тогда, когда лучшие гибнут или оттираются, шкурники или враги берут верх. Средние не знают в таких случаях, с кем идти, а в час опасности поддаются панике.

Бесспорные анатомические признаки – рудименты – свидетельствуют, что предки наши имели хвост. Этих признаков достаточно для подтверждения генетического единства животного мира. Но если говорить откровенно, то у человека все-таки нет хвоста.

Потребность во лжи, как и привычка к ней, отражает противоречия нашей жизни. Можно сказать, что газеты говорят правду скорее в виде исключения. Этим я вовсе не хочу обижать журналистов. Они не очень отличаются от других людей. Они являются их рупором.

Не будем капризничать и обижаться на историю, что она ведет свое дело сложными и путаными путями. Понять, что происходит, – значит уже наполовину обеспечить победу.

Поистине, нашему времени не хватает Джонатана Свифта, мизантропического сатирика человеческой низости.

Современная история работает на третьей скорости. Жаль только, что разрушающие организм микробы работают еще быстрее.

Наше время именно потому великое время… что оно впервые закладывает основы всемирной истории. На наших глазах оно превращает понятие человечества из гуманитарной фикции в историческую реальность.

Арена исторических действий становится необозримо великой, а земной шар – обидно малым.

Процент чудаков среди людей очень значителен, но особенно велик он среди учителей.

Перевороты и изменения, на которые по старому масштабу требовались бы века, теперь совершаются в десятилетия, даже в годы. История стала торопливой, – гораздо более торопливой, чем наша мысль.

Деревней был мир до нашествия капитала. И вот пришел капитал и опустошил резервуары деревни, эти питомники национального тупоумия, и туго набил человеческим мясом и человеческим мозгом каменные сундуки городов. Через все препятствия он физически сблизил народы земли и на основе их материального общения повел работу их духовной ассимиляции. Он разворошил до дна старые культуры и беспощадно растворил в своем рыночном космополитизме те комбинации косности и лени, которые считались раз навсегда сложившимися национальными характерами.

Может быть, самое худшее в реакционной эпохе то, что в общественном сознании она насаждает царство глупости… Воцаряется единомыслие без мысли.

Те формы государственности, которые по природе своей не в ладах с логикой, вынуждены вести истребительную войну против молодежи.

В разные эпохи и в разной социальной среде человек любит, ненавидит и надеется по-разному. Как дерево через корни питает свои цветы и плоды соками почвы, так личность находит питание для своих чувств и мыслей, хотя бы и самых «высоких», в экономическом фундаменте общества.

Индивидуальность есть сочетание родового, национального, классового, временного, бытового, – именно в своеобразии сочетания, в пропорциях психохимической смеси и выражается индивидуальность.

В расползающейся «неисторической» среде гораздо легче пожертвовать своей жизнью во имя идеи, чем провести единство идеи через свою жизнь.

Если вера только обещала двигать горами, то техника, которая ничего не берет «на веру», действительно способна срывать и перемещать горы… В конце концов человек перестроит землю если не по образу и подобию своему, то по своему вкусу. У нас нет никакого основания опасаться, что этот вкус будет плох.

Все развитие человечества идет не по прямой, а по сложной кривой, ибо путь определяется не циркулем и линейкой, а борьбой живых сил, которые тянут в разные стороны.

Революция – великая пожирательница людей и характеров. Она подводит наиболее мужественных под истребление, менее стойких опустошает.

Игра в прятки в политике вещь абсолютно недопустимая. Я уже несколько раз, и по разным поводам, цитировал слова одного французского писателя: «Когда прячешь свою душу от других, то в конце концов и сам перестаешь находить ее».

На каждом этапе официальная ложь служит данному моменту, она не стеснена заботой о вчерашнем и завтрашнем дне, она рассчитана на короткую память большинства и на материальную невозможность для меньшинства публично опровергнуть ложь.

Вообще же скажу по адресу строгих критиков, что гораздо легче в течение часа найти формальные противоречия в чужих газетных статьях за четверть века, чем самому выдержать единство основной линии хотя бы в течение одного только года.

Память не автоматический счетчик. Она меньше всего бескорыстна. Нередко она выталкивает из себя или отодвигает в темный угол такие эпизоды, какие невыгодны контролирующему ее жизненному инстинкту, чаще всего под углом зрения самолюбия.

С точки зрения так называемой абсолютной ценности человеческой личности революция подлежит «осуждению», как и война, как, впрочем, и вся история человечества в целом. Однако же самое понятие личности выработалось лишь в результате революций, причем процесс этот еще очень далек от завершения.

За революциями в истории всегда следовали контрреволюции. Контрреволюции всегда отбрасывали общество назад, но никогда – до той черты, с какой начиналась революция. Чередование революций и контрреволюций вызывается некоторыми основными чертами механики классового общества, в котором только и возможны революции и контрреволюции.

В революционной партии, которая опирается на научную доктрину и великую традицию, понадобилось превратить руководство в капище, где Каганович, в качестве жреца, кадит идолу вечного совершенства. Не хватает только, чтоб к догмату непогрешимости присоединили еще догмат непорочного зачатия: тогда система будет окончательно увенчана!