Вахта у синичкиного поста бесплатное чтение

Кормушка

– Мой самый любимый котик Бася…

– Мур! Да! Это – я!

– Ты опять обои драл?

– Нет, не я! Они сами отвалились. А потому что лучше приклеивать надо было! – ответил полосатый кот Басилий и поспешил занять место на подоконнике. Там, где его никто не потревожит и не посмеет обвинить в каких-то глупостях.

С тех пор, как за окном повесили кормушку для птиц, моя жизнь круто изменилась. Сами посудите: ночная смена заканчивается перед завтраком. Ем я быстро. А чего там рассусоливать?

На утренний туалет много времени уходит. Лапы вылизать тщательно, хвост, морду. Тут ведь что важно? От аппетитного запаха корма поскорее избавиться. Иначе мышь заметит. У неё знаете, какой нюх острый! Не спрячешься. А это очень плохо для охотника.

Но я научился умываться быстро. Чистым спать приятнее!

После сна я обедаю, играю и снова сплю до самого ужина.

Как видите, дел не много.

Так было раньше.

Недавно хозяйка выпросила у хозяина кормушку для птиц.

– Смастери, – говорит, – птичий домик. Буду пернатых кормить зимой!

Не понятно – зачем ей это понадобилось?

Хозяин у меня – что надо! Заботливый, ответственный. Правда, иногда по ушам газетой ка-а-ак хлопнет! За шкоду…

Но это всё враки! Я таким не занимаюсь. Можно подумать, у меня дел поважнее нет.

Сколотил хозяин кормушку из свежих кедровых дощечек и вручил своей ненаглядной. Ох и радости было!

Птичий домик прикрепили прямо к окну.

Хотя какой это домик? Где вы видели дом без стен?

Пол с бордюром у самого края и покатая крыша на 4 рейках. Летай – не хочу. Сплошные двери. Хочешь справа входи. Хочешь – слева. Спереди тоже можно легко подлететь.

Сзади только в кормушку не попасть. Она к оконному стеклу прилегает.

А за стеклом я – самый любимый котик Бася.

Всё вижу: кто прилетал, что делал. Слышу, о чём говорил.

Вижу и слышу, а поймать не могу!

Разве это не жестоко? – спрашиваю я вас.

Синичкин пост

Ровно месяц прошёл с того дня, как установили кормушку.

Я сразу озвучил своё несогласие с новым порядком. Громко и внятно, вот так:

– Мяу!

Но хозяйка меня как будто не услышала. У неё «кучадел». Это такое заболевание – человеческая глухота. Как у нас, у котов, отит.

«Кучадел» плохо поддаётся лечению. К десяти утра хозяйка уже много лет ходит на приём к доктору. Так и говорит:

– Всё, Басенька, я пошла. У меня «кучадел».

Я сочувственно провожаю её взглядом. Кто знает, чего придётся натерпеться от этого доктора? Может, он горькими пилюлями её кормит и неприятные процедуры назначает. Иначе, как объяснить, почему хозяйка вечером возвращается грустной и уставшей?

Котик Бася не только самый любимый, но и самый заботливый. Да! До восхода солнца, пока хозяйка спала, я несколько раз приходил к ней в спальню, становился у изголовья и громче обычного, по слогам, выказывал своё недовольство кормушкой и её обитателями. Свершилось чудо! Хозяйка услышала меня, несмотря на «кучадел». Но кормушку не убрала.

Сначала я протестовал. Переворачивал миску с водой, разбрасывал песок из лотка, грыз шнурки от хозяйских ботинок. Меня, словно не замечали.

Я разозлился. С утра и до обеда мне приходилось носиться по подоконнику в надежде найти хотя бы крошечную лазейку, чтобы дотянуться лапой до серого воробья. Он мне сразу не понравился. Но стёкла были целыми, а окна закрытыми.

Я становился на задние лапы. Мяукал. Враждебно подвывал. Нервно покрякивал. А птицы, по-прежнему, оставались недосягаемыми.

Что бы такое предложить хозяйке в обмен на прежнюю спокойную жизнь на подоконнике? Отказы от игр, ласки, совместного чтения и общения тоже не подействовали.

Тогда я совсем отчаялся и перестал есть. Лежал целый день на полу и смотрел в одну точку. Меня ничего не радовало, ничего не интересовало.

А хозяйка продолжала кормить птиц. Не забывала мыть мои лотки и засыпать в них чистый песочек. Предлагала поиграть и чесала за ушком. Каждое утро наливала в миску свежую воду. Однажды я проснулся от сильного голода, подбежал к миске, а там был новый аппетитный корм.

Хозяйка два раза в день исправно его подсыпала. После завтрака ко мне вернулось знакомое ощущение сытости и заметно улучшилось настроение.

– Молодец, Басилий! Мой самый любимый котик, – довольно пролепетала хозяйка.

Будто ничего не произошло. Будто всё это сон. Точно кормушка всегда была здесь. А синички так же нетерпеливо делили корм между собой.

Мне даже показалось это занимательным.

Я медленно подошёл к окну. Запрыгнул на подоконник. Он снова стал моим – самым удобным и безопасным. Теперь передо мной, как по телевизору, один за другим мелькали сюжеты.

С тех пор я несу вахту у синичкиного поста.

Галдёж

Наступила зима. Выпал снег. Птицы с трудом находили себе пропитание. В нашей кормушке стало тесно и шумно.

Наблюдение занимало много времени. К вечеру я уставал. Пришлось променять ночную охоту за фантиками, крышечками, мячиками и меховыми мышками с пластмассовыми глазами на полноценный здоровый сон. В конце концов, всё это я могу делать днём. В перерывах между наблюдениями.

Около восьми утра раздвигаются шторы. Начинается представление.

Отовсюду слетаются мелкие птицы – жёлтопузые почитатели и обожатели проса, семян подсолнечника, тыквы, льна. Они рассаживаются на ветках деревьев, растущих неподалёку. Слышится приветственное похлопывание крыльев и похрустывание веток, раскачиваемых непоседами. Пустые брюшки нетерпеливо толкаются в ожидании завтрака.

Через несколько минут тишину нарушает нестройный птичий хор. Каждый хочет солировать, выкрикивая свою мелодию громче. Песня превращается в галдёж, на фоне которого то тут, тот там, слышится возмущённое:

– Где еда?!

– Ну, когда? – спрашивает синичка.

– Есть будем? – дополняет лазоревка.

– Опять семечки, да? – уточняет другая синичка.

– А сало будет?

– Что дают?

– Кормят?

– Ты мне на лапу наступил! – возмущается маленькая лазоревка.

Это серый воробей налетел на неё. Я видел. Задира даже не попросил прощения. То-то он мне сразу не понравился!

– Сама не толкайся, – гневно чирикнул воробей.

– Что так долго?

– Кормить будут?

– Грустно… – вздыхает синичка.

– Про-мозг-ло… – всхлипывает лазоревка.

– Голодно… – сетует другая синичка.

– Я требую корм. Немедленно! – голосит разгневанный воробей.

Хозяйка надевает тёплую кофту, открывает окно, наполняет кормушку и уходит.

Птицы тут же слетаются, будто потерпеть не могут ни секунды! Куда спешить? Ваш корм никто не съест.

–Басенька, иди завтракать! – доносится из кухни голос хозяйки.

– Бегу-у-у!

– Осторожнее! Не торопись. Твой корм никто не съест.

– Я и не спешил вовсе… Так, пробежался немного. После физических нагрузок аппетит лучше.

– Тогда приятного аппетита! – прищурившись сказала хозяйка и рассмеялась.

А мне почему-то стало стыдно.

Франт и Мелкий

На дне кормушки лежали остатки корма. Птицы набили брюшки досыта и улетели восвояси. Две синички неторопливо доедали семена конопли, ягоды рябины и черники. Я слушал их беседу.

Большак поправил модный оливковый жакет и элегантное шёлковое кашне. Так называют мужской шарф или шейный платок.

Интересно, как долго этот франт вертелся перед зеркалом, пока наряжался?

– Мои родственники живут в Европе и в Азии, на Ближнем Востоке и даже в Африке, – важно посвистывал большак.

Ветер усилился. Франт сильнее надвинул на глаза смолянисто-чёрную шляпу.

– Мы такие домоседы! Любим свою малую родину.

А это, вероятно, маленькая синица – Лазоревка.

– Разве вам никогда не хотелось улететь в дальние страны. Где не бывает зимы, где вдоволь мошек и комаров?

– Понимаешь, Мелкий, в чужом краю ничего не радует. А дома – каждая травинка мила.

Ветер всё сильнее раскачивал деревья. Они поскрипывали, ветки грозно трещали. Франт пугливо озирался.

Кажется, я догадываюсь, почему он носит такой яркий наряд. Из-за природной бледности, доставшейся большаку от любимой маменьки, он выглядит невзрачно и даже болезненно. Похож на средневекового аристократа с толстым слоем белил на щеках.

Ветер подвывал. Старое дерево устало заскрипело и наклонилось.

– В путь! – решительно скомандовал большак и улетел.

– Такой большой и такой пугливый, – заметил Мелкий и продолжил трапезничать.

Лазоревки отличаются от большаков не только размером. Малышки носят голубовато-жёлтое оперение и лазоревую шапочку. А вокруг глаз-бусинок рисуют ультрамариновые полоски.

Моя хозяйка тоже так делает. Наверное, хочет быть похожей на лазоревку.

А я с удовольствием примерил бы чёрную шляпу, да ушки примять не хочется.

Когда метёт метель…

Меня разбудил страшный свист. За окном было темно. Я на цыпочках подошёл к окну.

– Мяу!

Что творилось?! С неба сыпался творог. Трудно было что-либо разглядеть. Небольшой туман собирал белую крошку и ткал завесу. Когда хозяин клеил обои в комнате, длинные цветастые полоски лежали повсюду. Мне даже негде было пройти!

Белые полоски свисали и с неба. Похоже на улице кто-то тоже хотел расклеить обои.

Ветер? У него ничего не получалось. Он сердился. Страшно подвывал и стелил на землю белые полосы. Затем срывал их и разъярённо отбрасывал в сторону. Хулиган!

Несладко пришлось тому, кто был вынужден оказаться сейчас на улице!

Я осторожно спрыгнул с подоконника и направился в ванную. Там тепло и тихо.

– Мы забыли окно на балконе закрыть. Сколько снегу намело! – это хозяйка вышла утром на балкон.

Я метнулся за ней.

Вы знаете, что такое снег?

– Снег – это такое белое, холодное, хрупкое, не сладкое и не солёное. Мокрое и липкое, когда тепло. Сыпучее и хрустящее в мороз, – так хозяин объяснил.

– Не творог, – заключил я. Но на всякий случай понюхал снег и даже немного лизнул языком. А потом опять понюхал.

Снег был пушистым и щекотал ноздри.

– Апчхи!

– Будь здоров!

– Апчхи!

– Бася, брысь отсюда, – скомандовала хозяйка, – простудишься!

Знает, о чём говорит. Тоже, наверное, снег нюхала. Неделю уже болеет. Три дня даже с кровати не вставала. Горло болело, нос вспух, покраснел и тяжело сопел, поднялась высокая температура. Хозяин то и дело возле неё вился: то микстуру, то градусник принесёт. Кормил из ложечки. Варил морсы и компоты.

Я тоже всё время был рядом. Можно сказать, благодаря мне хозяйка пошла на поправку.

Болеть очень неприятно. Я не стал испытывать судьбу и вернулся в комнату. За окном продолжало мести. Снежная буря не утихала.

Голодные, продрогшие птицы искали кров. Они хаотично слетались к кормушке.

Я занял свой наблюдательный пост. Синички щёлкали семечки и переговаривались между собой.

– Ветер холодный, жуть!

– Крылья не слушаются совсем, невозможно управлять полётом.

– Витю не встречали?

– Он в ельник вчера собирался. Там шишек много. А семечки в них просто объедение!

– Сегодня туда лететь опасно!

– Мы его предупреждали об этом, – наперебой зацикали две лазаревки. Вот так:

– Ци-ци-цир-р-рзь! Ци-ци!

После завтрака птицы далеко улетать не стали. Они заняли свои привычные места на деревьях, цепко ухватившись лапами за ветки. Нахохлились, от чего стали похожими на ёлочные шарики. Синички и воробьи втягивали головы в плечи, чтобы поглубже зарыться в собственный пух.

– Холодно и голодно! Когда метёт метель…

Как хорошо, что мы повесили за окном кормушку!

Лапы занемели. Пора сменить позу. Я встал, сделал зарядку: хорошенько потянулся, выгнул спину дугой, выпрямил осанку и немного прошёлся по подоконнику.