Истинное наказание бесплатное чтение

Глава 1

– К кому? – лаконично уточнил сухощавый, флегматичного вида охранник у входа в самый престижный и пафосный бизнес-центр нашего города.

– На тридцатый этаж в триста тринадцатый офис, – смущенно ответила я.

Насмешливые, понятливые искорки в блекло-голубых глазах мужчины невольно заставили меня покраснеть. Он-то точно знает, что этот офис арендует известная в узких кругах потомственная ведьма Анхелла, про которую я совершенно нечаянно узнала от парочки таинственно шептавшихся в туалете сокурсниц. Они к ней ходили узнавать номер билета, который достанется им на экзамене по «Анализу хозяйственной деятельности», боялись провалить в четвертый раз. И, как это не удивительно, та ведьма не ошиблась, экзамен был успешно сдан. Так я и узнала про Анхеллу, которая все может и к которой ходят за помощью даже самые богатые и знаменитые.

– Лифт…

– Видим! – сухо бросила Вика и атомным ледоколом направилась к лифтам у противоположной стены.

Мы с Машкой, моей второй подругой, поспешили за ней. Нырнув в быстро прибывший лифт, развернулись лицом к этому царству светлого мрамора, стекла и света. Охранник все еще насмешливо смотрел на нас. Слава богу, от стыда и смущения нас избавили закрывшиеся двери, отрезав от холла.

– Солидное местечко, – с уважением выдала Вика, бегло осмотрев пол в виде шахматной доски, зеркальные стены и потолок.

– Я же говорила, Анхелла не шарлатанка. Девочки сказали, проверенная ведьма! – уже увереннее улыбнулась я, облокотившись на плечо Маши, самой низенькой из нас.

– Знаешь, Жень, проверенная ведьма – это уже дико и саркастично звучит, – усмехнулась Вика.

Мы трое встретились взглядами в отражении зеркальных стен. И я невольно еще шире улыбнулась, сравнив нашу троицу. Мы такие разные, но сама судьба свела вместе столь подходящих душой друг другу.

Наш бесспорный лидер и голос разума, Виктория Невская, внешне похожа на маленькую птичку, однако характер у нее жесткий и волевой. Такую не сломать, ее и согнуть-то сложно. Невысокая, тоненькая, синеглазая брюнетка с чуть более острыми чертами лица, чтобы считаться классической красоткой, но симпатичная. Добрую, заботливую душу она прячет за темными строгими костюмами, белыми рубашками и глухими туфлями «прощай молодость». Только этой невзрачной «броне» не скрыть ее внешне хрупкое очарование. Вику мы с Машкой еще лет в шесть прозвали Шапокляк за манеру одеваться и неоднозначный вредный характер. Впрочем, который со временем помог ей вырасти в деловую, уверенную девушку – студентку четвертого курса юрфака, уже устроившуюся в солидную фирму по своему будущему профилю и зарабатывавшую больше нас обеих.

Под рукой я ощущала мягкое плечо второй своей подруги – Марии Васюниной, студентки четвертого курса медицинского университета. Внешне настоящее яркое солнышко, ниже среднего роста, богатая на выпуклости, с волосами морковно-рыжего цвета и круглыми карими глазами, которые прячутся за очками минус три. Недоверчивый интроверт, верящий в идеальные половинки и вселенскую справедливость. Наша Маша – шестьдесят пять килограммов милоты и очарования, предпочитает носить удобную одежду – свитера и штаны. Из-за часто выступающего насыщенного румянца на пухлых щечках по любому эмоциональному поводу тоже еще в детстве получила прозвище – Томат.

Я рядом с ней смотрелась худосочной жердиной. Впрочем, меня за высокий рост и худобу в детстве так и прозвали Шпалой. Со временем это прозвище прижилось и больше не вызывало обиды или унижения. Ведь с возрастом я, Корзинкина Евгения, выросла в красивую, высокую, платиновую блондинку с черными глазами и темными бровями. Жаль только, что модельная внешность скорее мешала мне, чем помогала. Поэтому я и выбрала экономический факультет. Цифры, графики, проводки – все это логично и понятно, не липнет, не пристает с пошлыми предложениями и не шарит по мне сальными глазками. Не мешает хотя бы в мыслях летать в облаках и верить, что вот однажды, когда-нибудь, я отыщу свое счастье и пойду с ним рука об руку в наше совместное светлое будущее. И будет оно самым светлым, теплым, парящим под облаками…

По выходу из лифта все пошло совсем не по плану, который я нафантазировала, когда договаривалась об этой встрече. И особенно, когда уговаривала сюда прийти своих подруг. Коридор на тридцатом этаже встретил тишиной и несколькими редкими бежевыми дверьми, из-за которых не доносилось ни звука. В самом конце виднелась единственная дверь черного цвета.

– Интригующе… – пробормотала Вика, нахмурившись.

Маша, кашлянув, словно горло прочищала, ткнула пальцем в этот выделяющийся на общем светлом фоне черный прямоугольник с нужным номером. И почему-то шепнула:

– Похоже, нам туда.

За черной дверью оказалась совершенно обычная приемная, где нас встретила не секретарша, а внушительный громила в деловом костюме, у которого на поясе заметно топорщилась пола пиджака. Там что – оружие?

Тревожно переглянувшись, мы осознали, что имеющимися пятью тысячами за эту услугу, не отделаемся, тем более громила сурово пробасил:

– К Анхелле? Вам назначено?

– Да-а… – в унисон неуверенно проблеяли мы.

– Она ждет, проходите!

И указал на еще одну зловеще черную дверь, без номера, зато с какими-то закорючками, написанными над ней темной краской прямо по молочным обоям. У меня внутри все сильнее скапливалось нехорошее предчувствие и напряжение, ведь именно я втянула девочек в эту авантюру.

Кабинет Анхеллы удивил атмосферой мистики. С первым же вдохом она полезла в нос и защекотала сотней разных растительных запахов. Особенно раздражал чад благовоний из миски на широком, обитом зеленым сукном столе, возле которой вальяжно развалился черный кот и недовольно щурил наглые зеленые глазищи. Одновременно со мной чихнули и Вика с Машей, понятно: витавшие в комнате ароматы «не зашли» и моим подругам.

По стенам ведьминой комнаты развешаны десятки самых жутких масок, в прорези глаз некоторых даже заглядывать было не по себе, словно из них за нами кто-то наблюдал… с той стороны. Окна зашторены, но без киношной темноты и горящих свечей.

За столом не менее вальяжно расположилась во внушительном и явно удобном кресле с высокой спинкой женщина без определенного возраста. Таким легко может быть за пятьдесят и около тридцати. Черноглазая, светлокожая шатенка с высоким хвостом на макушке, обычной среднестатистической фигурой, узкими запястьями и длинными, музыкальными пальцами в диковинных кольцах. И одежда на ней вполне привычная: черная водолазка, джинсы и темные балетки, выглядывавшие из-под стола. Никаких балахонов и черных ведьминских шляп.

Вроде обычная женщина, если бы не черные глаза, взгляд которых ощущался физически. Он прошелся по каждой из нас, буквально прощупывая сантиметр за сантиметром все тело. Жуть!

Все молчали и мне пришлось начать разговор:

– Здравствуйте, Анхелла, я звонила вам недавно, и вы…

– Садитесь, – оборвала мой лепет ведьма, указав как раз на три стула напротив своего стола.

Мы с Машей послушно дернулись к стульям, но неожиданно услышали категоричное от Вики:

– Сначала мы бы хотели узнать стоимость ваших услуг, а то вдруг они нам не по карману.

И замерли за ее спиной в ожидании ответа. Ведьма неожиданно усмехнулась, разглядывая нас, а потом наповал поразила:

– Вы трое родились в один день и даже в одно время?

– Положим, вы правы, – уклончиво признала Вика, чуть наклонив голову к плечу, как обычно делает, когда изучает «врага».

– Все трое отказники, которые не знают, кто их родители и почему от них отказались. В детский дом попали из одного дома малютки и с того времени всегда вместе. Один детский дом, одна жизнь на троих, одни увлечения и даже неудачи одни на всех. Отказники без защиты семьи и рода. Но сплотившись, вы создали свою семью, новый род и тем самым защищаете друг друга.

– Откуда вы знаете? – потрясенно выдохнула я.

– Эта информация в общем доступе, ее не трудно найти, зная всего лишь номер Жениного телефона, – отрезала Вика.

– Ты, Мария, – будущий целитель, ты, Евгения, любишь цифры, с ними тебе проще всего, ведь они не предают и всегда логичны, а ты, Виктория, с рождения живешь с пустотой внутри, которую заполняет свет и любовь твоих подруг и собственная, пугающая тебя холодом темнота, – спокойно, с едва заметной улыбкой продолжила ведьма, вернее, ведунья, как в объявлении указано.

– Это тоже узнать не проблема, – с прорезавшейся взволнованной хрипотцой заявила Вика.

– Думаешь? – еще шире улыбнулась Анхелла. – Ну хорошо, с вас, Томат, Шпала и Шапокляк, я возьму ровно пять тысяч, ведь именно эту сумму вы готовы мне заплатить, верно?

Дальше мы трое молча и робко расселись и вытаращились на ведунью. Я – пришибленно, Маша – скорее испуганно, а Вика, как обычно, держала лицо, согласившись:

– Верно.

И, подчиняясь кивку Анхеллы, неуверенно вытащила и положила перед ней купюру, пока та продолжала нас изумлять:

– Вам по двадцать одному году, живете вы вместе, хоть и выбили положенные каждой метры. Зарабатываете по-разному, но тратите все вместе из одной кубышки.

– Да-а… – потрясенно лепетали мы.

– Мужчин нет, ни одна из вас еще не познала любви, не потому что не было желающих, а потому что боитесь снова быть брошенными. Как отказались от вас родители…

– Мы… – Анхелла вскинула идеальную черную бровь, и Вика покорно замолчала.

– Вы мечтаете о многом, хотя пришли лишь за одним. Дружба и сиротство не единственное, что вас объединяет, есть еще любовь к музыке. У вас красивые голоса, но, насколько я вижу, ты, Маша, больше любишь музыку, Женя – танцевать, а Вика – петь.

– Все верно, – Вика продолжила быть нашим единым голосом, взволнованным и сиплым.

– Хотите удачи в музыкальном конкурсе? – ехидно усмехнулась Анхелла.

– Мы хотим удачи на музыкальном поприще, а не только в конкурсе, – осторожно поправила Вика, наша семейная акула бизнеса.

– Мудрая девочка! – неожиданно хихикнула Анхелла. У меня возникло ощущение, что она гораздо старше своего возраста. Ее черные глаза слишком много повидавшего человека. Выдержав паузу, ведьма хитро улыбнулась и встала: – Легко!

Обычная черная водолазка и джинсы отлично сидели на этой немолодой, но молодо выглядевшей женщине. Она согнала обиженно фыркнувшего кота со стола, затем достала из ближайшего шкафа корзину. Вытащила оттуда, расставила на столе и зажгла пять коротких толстых разноцветных свечей, две черные – рядом с собой, три светло-желтые – придвинула по одной каждой из нас. В центре условного пятиугольника поставила плоскую тарелку, в которой соорудила «стожок» из сухой травы. Пять маленьких мисочек с разноцветными неровными бусинами завершили ритуальный расклад.

Казалось, сам воздух сгустился от нашего напряжения и любопытства. Анхелла молча сунула нам в руки по белой тонюсенькой восковой палочке, я втянула носом аромат своей и ощутила букет луговых трав. А вот Вика, повторив за мной, снова смачно чихнула.

– Ох и темная ты, девонька! Но твоим сестричкам по духу повезло, ты все их слабости закрыла, – заявила Анхелла, одобрительно глядя на Вику. И добавила «перцу»: – Тебе с ними тоже на редкость повезло – лютую тьму из твоей души выгнали, помогли сформироваться доброй и защищающей.

– Да, мы банда! – хихикнула я.

– Вы не банда, отныне вы одного рода. А значит, даже уйдя за грань, не потеряетесь, сможете защитить, поддержать друг дружку.

Внутри враз потеплело от слов ведуньи-колдуньи. Мы, трое отказников, всегда мечтали о семье, считали себя семьей. И вот, эта зловещая тетка говорит, что мы где-то там, на энергетическом уровне стали роднее некуда. Что, даже умерев, сможем защищать друг друга. Хотя, конечно, лучше будем жить долго и вместе!

– Спасибо, – неожиданно смущенно сказала Вика, ей слова ведуньи тоже пришлись по душе.

– Ну что ж, перейдем, собственно, к цели вашего визита и моим магическим услугам, – объявила Анхелла. – Сейчас вы должны вылепить для себя магический амулет, каждая – собственный. Перед вами восковые палочки, согрейте их теплом своих рук, чтобы сформировать браслет.

– Сами? – опешила я.

– Сами! – усмехнулась ведунья. – Но не бойся, недоверчивая моя, самую важную работу, активацию ваших амулетов, выполню я. Пять тысяч даром не пропадут.

Стоило нам, смущенно переглядываясь, разогреть восковые заготовки ладонями и начать сгибать дугой, Анхелла прибавила:

– Видите мисочки перед вами, достаньте из них бусинки. Можно сразу трех цветов, вы мне понравились, я сделаю вам подарок!

– Какой? – приятно удивилась Вика.

– Вы пришли только за удачей, а я вам подарю еще любовь и магию.

– Магию? – из меня вырвался насмешливо – нервический хрюк.

Анхелла укоризненно покачала головой и как маленьким, улыбнувшись, пояснила:

– Музыка – это творчество, а любое творчество – это магия. Вы хотите стать успешными певицами, значит, магия вам тоже пригодится, помимо удачи! А любовь… я чувствую, что она вам очень-очень нужна!

– Всего и побольше – это хорошо! – согласилась я весело.

– Мы согласны, – одновременно выдали Вика и Маша.

И каждая пожелала.

– Хотим много магии, – заявила Маша.

– Хотим много любви, – вырвалось у меня заветное желание.

– И много-много удачи! – весело припечатала и разошедшаяся Вика.

– Тогда собирайте браслет из красных, зеленых и желтых бусин. Сколько сможете набрать. А закроете набор черной, она защитит от неудач и негатива, – поторопила нас Анхелла, подвинув четвертую миску с черными бусинами.

Краем глаза заметила, что обе мои подруги начали с черной «защищающей» бусины, поэтому тоже выбрала именно ее. И первой нанизала на свою восковую «нить». И тут же ощутила странную слабость. Каждая последующая бусина будто высушивала меня, руки уже с трудом поднимались или тянулись за новой, казались чугунными. И все же я нашла в себе силы и волю! Трясущейся от слабости рукой уперто дотянулась и добавила на свой браслет дополнительную, вторую красную бусину, которая любовь олицетворяла. И на выдохе со свистом соединила края браслета. Фу-ух! Странное ощущение пудовой тяжести в руках и полного бессилия мгновенно исчезло, словно и не было.

Проверив как дела у подруг, порадовалась: они тоже завершили свои браслеты-поделки. Только у Маши оказалось две желтеньких бусинки – она себе магии побольше захотела, у Вики – вторая зеленая красовалась. Значит, нашему трио всего дополнительно прибавится: и любви, и магии творчества и удачи!

– Теперь самое главное! – довольно объявила Анхелла, а потом слегка напрягла, сунув нам одноразовые скарификаторы: – Делаем прокол на указательном пальце и выступившей кровью смазываем браслет.

– Кровью? – опешили мы.

– Мы, простые смертные, берем плату деньгами. А вот высшим за подарки всегда платят кровью… своей, – объяснила с усмешкой Анхелла.

– Ясно, – нахмурилась Вика, вновь обретя очень ненадолго утраченную подозрительность.

Оглянувшись на нас, закусив губу, она подумала пару мгновений, потом кинула взгляд на одноразовые тонюсенькие скарификаторы и приняла решение, что от нас не убудет. И первой разорвала упаковку на этом крохотном стальном «копье». Следом мы с Машей вскрыли свои. Правда, протыкать кожу до кровищи все же пришлось друг другу, причинить себе боль оказалось немыслимо. Зажмурившись на миг, призывая удачу, я щедро измазала кровью свою палочку с бусинками. Анхелла кивнула и продолжила:

– Вы девочки одаренные, если что увидите странное, не пугайтесь!

– Угу, – синхронно кивнули мы.

И нервно улыбаясь, переглянулись. Что может быть более странного, чем пускать себе кровь?

– Надевайте на руки свои браслеты и держите над свечами. Даже если будет очень горячо, не отнимайте, надо амулеты активировать!

Мы послушно выполнили. А ведунья, подпалив пучок с травой на тарелочке, подняла ее и начала, напевая, водить над нашими руками, замершими над горящими свечами.

Воздух загустел от дыма и запаха горящей травы. Голова кружилась, грудной голос ведуньи завораживал и словно гипнотизировал. В ушах зашумело будто от десятков хлопающих крыльев, стало тяжело дышать и воздух в легкие прорывался какими-то толчками. А окружающее пространство все сильнее стискивало, словно это не воздух, а что-то более материальное. Энергия царапающими искорками побежала по коже, вызывая мурашки. Стало жутко и невыносимо горячо: восковой браслет таял, расползался на запястье вместе с пятью бусинами, тоже оказавшимися из воска и растекавшимися широкими цветными разводами. Все эти странные, будто живые, яркие, энергетические субстанции смешивалась и буквально впитывались в кожу…

Наконец все эти кошмарные ощущения внезапно исчезли, у меня в голове и вокруг словно вакуум образовался, а браслет и вовсе исчез, полностью впитавшись. И словно издалека прозвучал усталый, но довольный голос Анхеллы:

– Ну вот и все, девочки! Теперь с вами всегда будут удача, любовь и магия! Свою работу я выполнила, вы можете идти с чистым сердцем и душой…

Оторвав взгляд от совершенно невозможным образом очистившегося запястья – от воскового браслета не осталось и следа! – я ошеломленно посмотрела на Анхеллу и в ужасе замерла. У лица ведуньи трепетала странная дымка – тени кошмарных масок со стен ее офиса. Они то проявлялись сильнее, то рассеивались, то темнели, то тускнели. Так, будто сквозь Анхеллу на меня смотрели сотни потусторонних лиц и сущностей. Неожиданно голову ведуньи обступила-облепила-скрыла белесая дымка-марь, а через мгновение она превратилась в призрачную маску птичьего черепа с огромным клювом и черными провалами вместо глаз. Страшно было даже моргнуть, казалось, любое движение – и эта призрачная тварь накинется, сожрет!

В этот момент на стол вспрыгнул толстый черный кот Анхеллы, по инерции сделал несколько шагов прямо в центр пентаграммы со свечами. Наступил на край тарелки с тлеющим сеном – сухие травинки взмыли вверх и опустились прямо в пламя свечей, оно вспыхнуло ярче, заполыхало голоднее, азартнее.

– Амагрелим! Мстительная тварь! Ты что натворил! – испуганно взвизгнула Анхелла.

Мохнатый пакостник уже и сам перепугался, заметался по столу, хвостом сбил здоровенные черные свечи и сукно на столе тут же вспыхнуло. Начался настоящий мистический кошмар. На фоне огня ярче проявились призрачные маски, в прорезях глаз которых полыхнули отсветы пламени, оживляя «лица», а по комнате, все увеличиваясь, кружился призрачный череп орла с огромным клювом. Что-то или кто-то таинственно неразборчиво зашептало, потом зашелестело тысячами крыльев, яростно заклекотало и все это доносилось будто из длинного тоннеля, очень издалека. Из глубины времен… На неизвестных языках, певучих и гортанных, птичьих или человеческих, не понять. Все смешалось в единый завораживающий и одновременно с этим оглушающий звук, который заполнил голову и отсек лишнее.

Призрачный клюв у призрачной маски распахнулся и ринулся на меня, перепугав до ужаса. Я с воплем подскочила. И неожиданно услышала, что мой вой ужаса подхватили подруги и под ошарашенным взглядом Анхеллы, гасившей загоревшийся стол, откинув стулья и запинаясь в них, мы втроем кинулись прочь из жуткого места.

С силой оттолкнув появившегося в проеме с удивленной физиономией громилу-секретаря, мы вывалились в приемную и, распахнув черную-пречерную дверь из преисподней, ринулись по коридору к лифтам. Я неслась с ощущением, что нас преследуют, буквально висят за нашими спинами. Вот-вот догонят и этот клюв сожрет, проглотит с головой…

А на этаже стояла пугающая тишина, двери закрыты, никого не видно. Слышно только наше заполошное, взволнованное дыхание и приглушенный топот. У выхода на пожарную лестницу послышалась громогласная мужская ругань и на волне паники она только подстегнула нас ускориться. Мы неслись, почему-то держась за руки, буквально слипшись в единое целое, затравленно оглядываясь назад. Звякнул колокольчик, двери лифта разъехались. Я без раздумий шагнула вперед в спасительное нутро, только подо мной разверзлась пустота. Кабины лифта в шахте не оказалось!

– Ай! – успела выкрикнуть я, ухнув вниз, но нечаянно зацепившись за ремешок Вики, зависла над бездной.

– Ой! – раздался придушенный возглас Вики, которая вывалилась в пустоту следом за мной.

На миг все сжалось внутри, я уже решила, что мы окончательно сорвались, но оказалось, что нас что-то удержало. Из-за Вики мне не все было видно, однако болтающуюся ногу Маши и ее судорожную попытку уцепиться надежнее за проем лифта, я видела. Отчаяние и безнадега затопили с головой.

Каким-то чудом меня удерживал от падения лишь тонкий Викин ремешок, она сама цеплялась в руку Маши. Только неровный рисунок бетона неумолимо смещался вверх, а я – вниз, что без слов подсказывало: Вика соскальзывает. А Маше одной рукой нас троих не удержать. Ведь я тяжелее их…

Мы встретились с девочками переполненными ужасом взглядами, все трое понимали, что это конец…

Треск лопнувшей шлевки на Викиных штанах прозвучал выстрелом, ремень дернулся, я вскрикнула, но меня в последний момент успела перехватить за рукав у запястья Вика. Наш щуплый, слабый, самый стойкий борец. Однако два роковых рывка сделали свое дело – я услышала, как угрожающе затрещал Машин каблук, как ее ногти проскребли по стальному проему, явно соскальзывая. Поэтому прохрипела в отчаянии, сама не зная кого прошу, Вику или Машу:

– Отпусти, ведь вместе погибнем…

Машины глаза округлились от ужаса, и одновременно с Викой она, категорично отказываясь, просипела:

– Не-ет…

– Помогите-е-е!.. – заорала в отчаянии Маша, надеясь, что хоть кто-то услышит.

Но пути судьбы неисповедимы. И ни одна магия удачи не поможет! Я успела лишь моргнуть, а дальше мы с Викой уже спиной назад полетели вниз. Время замедлилось, растягивая агонию, на самую подкорку запечатлевая странно сужающуюся темную шахту лифта, развевающиеся черные волосы Вики и белое от ужаса лицо Маши в проеме. Всего на миг задержавшуюся там, а потом и она с глухим вскриком вывалилась, рухнула в пропасть, опоздав лишь на доли секунды. А следом за ней показалась крупная мужская рука в безуспешной попытке удержать Машу, перехватить, спасти. Но не успела!

Казалось, мы летели вечность, молча, распахнув глаза от ужаса, ведь в бездну за нами нырнули те самые потусторонние маски-тени, устремляясь вниз, с азартом догоняя. От скорости падения шумело в ушах, но я слышала лишь жуткий шепот «той» стороны, нарастающий с каждым мгновением. Уже почти настигший…

– Мы выбираем Свет! – в последнее мгновение своей жизни услышала я панический выкрик Маши.

За ним тело вспыхнуло дикой болью, а сознание взорвалось тем самым светом, слишком ярким, ослепляющим, режущим настолько, что я просто не выдержала и отключилась.

А ведь мы так сильно хотели жить, побеждать, любить…

Рожденные и погибшие в один день. Всегда вместе. Наверное, так напишут на наших могилах, если кому-то будет до нас дело.

Глава 2

Я очнулась в небольшой комнате, почему-то без дверей и окон, странно освещенной – пугающий сумрак разгонял, стоящий в центре на полу светильник. Вернее, высокая просторная клетка, пронизанная лучами света, в которой сидела птица. Немаленькая такая животинка, ростом с полметра, с коренастым, бочкообразным телом, с сильными короткими лапами, скрюченными пальцами, вооруженными мощными черными когтями. С красивыми, яркими, оранжево-рыжими, густыми перьями в коричневую крапинку. Над огромными, круглыми, нереально желтыми глазами торчали забавные черные ушки – длинные перья. Может, это филин – одна из крупнейших лесных птиц, как-то раз виденная мной в журнале или книге. И запомнившаяся, потому что слишком отличалась от постоянных голубей, ворон, воробьев и прочих обитателей городских дворов и помоек. Только конкретно эта особь показалась мне мелковатой, хотя вполне симпатичной, даже умненькой совушкой. Но я не спец по птицам, может и такие карликовые бывают?! Или это самочка?

Разглядывая сову, вспомнила, что тогда читала. Уши-перья помогают этим хищным птицам – да-да, они вполне способны добыть зайца! – улавливать малейшие колебания, издаваемые добычей. И умерщвляют крепким загнутым клювом. В общем, несмотря на небольшой размер, передо мной сидел и неотрывно смотрел на меня жуткими желтыми глазищами самый настоящий хищник. Опаснее него только классические орлы, наверное.

Под круглым светящимся совиным взглядом я невольно переступила с ноги на ногу и задумалась: что я здесь делаю и как тут очутилась? А главное – что делать дальше, ведь в комнате, на первый взгляд, нет ни одной двери, чтобы уйти.

Однако все мысли исчезли, поскольку мое движение, похоже, напугало рыжую красавицу, она попыталась распахнуть крылья и взлететь, но ей не удалось. Я с болью в сердце, едва не плача, смотрела, как гордая и красивая птица билась в клетке, долбила ее клювом, клокотала от бессильной ярости и пыталась взлететь… на изломанных, искалеченных и окровавленных крыльях. Багровые капли крови разлетались в стороны, падали на пол, одна даже на мою щеку попала. И словно опалила.

Машинально вытерев ее, посмотрела на покрасневшие влажные пальцы – и во мне будто тумблер переключили. Растерянность, непонимание, туманом дурманившие голову, сменились решимостью. Я ринулась к клетке и распахнула дверцу, приговаривая:

– Тише-тише, маленькая, сейчас мы все исправим. Сейчас мы тебя освободим, сейчас мы тебе поможем…

Я вновь столкнулась с совиным взглядом. Затем все произошло неожиданно, хотя, конечно, в целом-то вполне ожидаемо, если бы перед тем, как действовать по зову души, я бы все-таки подумала. Раненный хищник ринулся на меня, счел врагом, с неожиданной силой и настойчивостью налетал, молотил и так изувеченными крыльями, рвал когтями и клювом. Все вокруг щедро заливала наша общая кровь, и так же щедро нарастала боль от многочисленных ран. Мне казалось, я чувствовала не только свою боль, но и совиную, настолько много ее было.

Я пыталась защитить лицо и глаза, уворачивалась, выставляла руки и страдала от того, что сова калечила не только меня, но и себя добивала. Внезапно шум, крики и попытки расправиться со мной прекратились. Чуть подождав, я осторожно отвела от лица руку и увидела, что сова, раскинув в стороны искалеченные крылья, вновь сверлила меня желтыми умными глазищами, судорожно, урывками дыша. А еще наклонила голову и шевелила черными ушками, словно к чему-то прислушивалась.

Превозмогая боль, я осторожно стащила с себя мягкую, очень девчачью кофточку розово-серого цвета, которую надела утром на важную встречу. И намотала ее на правую руку, кожа на которой сейчас походила на лохмотья. Странно, при таких ранениях и кровопотере я должна бы уже при смерти валяться от болевого шока. А мне, конечно, дико больно, но почему-то на душе еще больнее, за животное обидно: до чего довели!

Я и сама себя поражала – понимала, что надо бы включить мозги, но следовала порывам души. Понимала, что поступаю нелогично и неразумно, но продолжала следовать именно этим порывам. И эта раздвоенность одновременно пугала и дарила небывалую легкость.

– Прости ты и я тебя прощу, – просипела я сове. – Доверься мне, я постараюсь помочь. Чем смогу… Хотя, конечно, мы в этой камере заперты, у меня совсем мало возможностей.

Птица медленно обернула головой едва не на триста шестьдесят градусов, словно проверяла, правду я сказала или нет. Однако дверей и окон в этой комнатке нет, я не врала.

Последующее движение совы заставило меня замереть, когда она двинулась в мою сторону, цокая когтями и волоча по полу за собой метровые полотнища мокрых от крови крыльев. Только непонятно, они больше в моей крови или ее. Птица остановилась лишь вплотную приблизившись ко мне, так и не отпустив моего взгляда, отчего ей пришлось запрокинуть голову. Наконец болезненный вопль, резанувший по сердцу и сова подтянула свои крылья ко мне, буквально обняв ими мои бедра.

Жуткий, пугающий сон, если это сон, хотя чем он еще может быть? Ведь куда-то исчез страх, осталось дичайшее желание помочь, спасти. Я легкими движениями проверила ее, грубо говоря, плечо, предплечье и запястье из которых состоит крыло, вправила сломанные косточки, а потом… потом сращивала их тем теплом и светом, что сам собой полился из моей груди. Словно боль и сострадание, сочувствие и злость на виновников этого преступления, все это преобразовалось в исцеляющую энергию.

– Не бойся, моя хорошая, все будет хорошо. Ты обязательно полетишь. И все небо станет нашим…

Очередной рывок крыльев, только они уже целые, хоть и багровые от нашей с совой смешанной крови. Впрочем, как и я вся, покрытая этими алыми разводами. И, наконец, мы с совой вновь встретились взглядами, мой явно выражал облегчение и счастье, что животное исцелилось. А вот ее нереально желтые глазищи неожиданно потемнели, стали чуточку более живыми, теплыми, добрее, что ли… Только я ошиблась.

Мгновение и эта красивая, рыже-коричневая птица, распахнув во всю ширь и мощь крылья, метра два в размахе, ринулась вновь на меня. Только заставило меня задохнуться от ужаса и непонимания не очередное нападение, не яркая желтая вспышка, а то, что огромная сова в буквальном смысле нырнула в меня. Слилась со мной в одно целое.

Заснеженная дорога с наезженными узкими колеями, по бокам пушистые белоснежные сугробы, а по обеим сторонам темнел плотной стеной сосновый бор. Близился вечер, небо начало сереть, и на нем отчетливо виднелась какая-то нереально огромная серебристая луна. Такую на Земле не увидишь, если только наш любимый спутник не надумает свалиться нам на головы.

И в этой, в общем-то, сказочной картине, совершенно дико и неуместно смотрелись перевернутые сани и бьющиеся возле них в попытке встать на ледяной дороге пара лошадок. На заснеженной обочине лежал видимо кучер, так и не выпустивший хлыст из рук. Чуть дальше скрючившись в жуткой позе, лежала молодая девушка в длинном платье до самых ступней и элегантном бежевом пальто с меховым воротником. Ее темные волосы рассыпались по снегу, шапка валялась в метре, подсказав, что девушка вылетела из саней на полном ходу, а затем ее что-то добило. Ведь пальцы вытянутой руки судорожно сжаты, словно она пыталась ползти, а из уголка рта все еще течет тоненькая струйка крови. Такая красивая, изящная, с тонкими чертами лица и совершенно пустыми, мертвыми карими глазами.

В метре от девушки лежал навзничь крупный красивый мужчина, в распахнутом на груди меховом полушубке под которым виднелся необычный для моего времени расшитый золотом сюртук и жилет под ним. На нем не было шапки, темно-рыжие волосы разметались по снегу, по лицу ползали странные черные линии, словно маленькие змейки, а слишком яркие, какие-то дико желтые глаза тоже мертвым взглядом смотрели вверх.

А чуть дальше, ближе к соснам, шел бой. Настоящий тяжелый бой. Трое мужчин в черных одеждах бились не на жизнь, а на смерть с двумя противниками в белых куртках из валеной шерсти, расшитыми синими рисунками, в штанах тоже из плотной шерсти и сапогах с меховыми отворотами. Меня удивило, что темная тройка была темной в буквальном смысле: с их рук один за другим слетали какие-то черные сгустки, а с губ – завораживающие речитативы, казалось, проклятий или заклятий. Белые бойцы отвечали порывами снега и переливавшимися энергетическими стенками. Неужели они все маги?

Происходившее на моих глазах походило на кадры из какого-то фэнтезийного или фантастического фильма. Только я все никак не могла принять решение: за кого же мне надо переживать в этом кино?

Один из темных очередным выпадом запустил в явно более сильных противников черную мглу. Мгновение – и вместо двух «белых» мужчин в разные стороны отпрыгнули два огромных белоснежных волка, а свет луны заиграл на их мехе серебристыми искорками. Еще один миг – и два безжалостных хищника в чудовищном прыжке преодолели разделявшее их с темными расстояние и обрушились им на головы. А дальше мне хотелось зажмуриться, только я почему-то не смогла. Так и смотрела на кошмарную и безжалостную картину убийства волками трех темных магов.

Теперь снег окрасился багровыми красками смерти не только троих бедолаг, выпавших из саней, но и кровью трех темных магов, разорванных на части.

Осмотрев территорию, два белоснежных чудовища, секунду помедлив, с азартом врезались в ближайший пушистый сугроб, в котором тщательно и забавно повалялись, стирая все следы лесного побоища. Выбрались из снега уже опрятными, сурового вида беловолосыми мужчинами. Один был заметно моложе, хотя ни на грамм не уступал второму, постарше, в мощи и крутости. Оба направились в мою сторону, позволив подробнее их рассмотреть. Но чем ближе подходили, тем более хмурыми и напряженными становились.

– Лаури, займись девочкой, а я к лошадям, – глухо распорядился старший беловолосый гигант.

Молодой, поморщившись, попросил:

– Кейгер… положи тела в сани, отвезем их сразу в Фир к местным стражам.

Дальше этот Лаури оказался прямо напротив меня и, наверное, помогал выбраться из сугроба. Пока я невольно любовалась им, таким высоким, что мой взгляд упирался ему в грудь, и наверняка сильным, ведь видела его в бою. На вид ему лет двадцать-двадцать два, наверное. Но это уже не парень, а молодой мужчина со слишком жестким, нереально синим, словно подсвеченным изнутри взглядом. Слишком уверенными и выверенными движениями.

Я сильно удивилась, потому что ощущала себя лишь зрителем кино, но синеглазый мужчина мягко и осторожно прижал меня к своей груди и грубовато-глубоким, проникновенным голосом с четкими рычащими нотками пытался успокоить:

– Все, малышка. Не плачь, милая. Убийцы твоих родителей понесли заслуженную кару и мертвы! Ну-ну, не плачь, маленькая, к сожалению, иногда так случается, что самые близкие и любимые внезапно уходят. Просто помни, Сияющая Госпожа никогда не оставит их своей милостью, а Белая Эйта позаботится об их душах…

В ушах бились глухие надрывные рыдания, грудь распирала нестерпимая боль, прорывавшаяся короткими вспышками. Перед глазами застыла ткань куртки из светло-серой толстой валеной шерсти. И я ощущала щекой ее грубоватую ворсистость. Картинка сместилась, я вновь смотрела в лицо мужчине, оказавшемуся спасителем, – скуластое, с прямым римским носом, узкими губами, слегка впалыми щеками. Светлые, взлохмаченные, довольно короткие волосы, такие же белые густые дуги бровей над раскосыми глубокими глазами. Такого насыщенного синего цвета, которых просто не может быть в природе. И столько в них сейчас светилось сочувствия и понимания, что хотелось расплакаться от жалости к себе. Такой молодой мужчина, но сколько в нем не только физической силы, но и душевной.

– Их больше… нет… моих родных больше… нет… – услышала я тоненький девичий голосок, прерываемый надрывными, режущими по самому сердцу всхлипами.

– Совсем никого? – глухо уточнил синеглазый красавец.

– Дядя и тетя, – просипела в ответ девица. Или я?

Ведь на своей спине ощущала тяжелую, но согревавшую даже сквозь многочисленные зимние одежды мужскую руку. И внутри меня все сильнее и пронзительнее разливалась дикая душевная боль потери.

– Они не оставят родную кровь, не бойся, малышка, – выдохнул он с облегчением и прижал бедняжку к своей груди.

Только почему-то опять именно я ощущала его широкую, крепкую и горячую грудь, скрытую шерстяной курткой. И невероятную смесь запахов: морозного зимнего леса и яркого мужского пряного, вокруг которых витал пугающий до ужаса флер крови. Который исходил от него самого.

– Готова? Нужно вернуться в Фир, отвезти твоих родителей городской страже, – хрипло выдохнул мужчина с облачком пара.

А я, отстранившись, сквозь пелену слез смотрела в его нереально синие глаза. Картинка начала смещаться куда-то, но я продолжала цепляться за эту синеву, жаль, что утонуть в ней мне не позволили. И кино с темными магами, оборотнями и ужастиком с расчлененкой сменилось новой картинкой.

Я замерла на верхней ступеньке широкой лестницы, глядя на приличных размеров холл, освещенный развешанными на балках лампами. Светлый, натертый до блеска паркетный пол, стены, обшитые полированными деревянными панелями, выглядели вполне респектабельно. Чувствовалось, что этот дом жил своей жизнью, доносились голоса, стук посуды, вкусно пахло теплом, уютом и сдобой. Но почему-то испытывала я уже, кажется, въевшийся под кожу страх, который мерзко царапал сердце.

Резкий толчок в спину – и я, беспомощно взмахнув руками, полетела вниз, а приземлившись, еще и сосчитала собой нижние ступени. Замерла лицом вниз, но краем глаза успела уловить мелькнувшую тень, а потом – запечатлеть ускользающим сознанием появившегося на лестнице парнишку лет шестнадцати. С бледным перекошенным лицом, обрамленным рыжевато-коричневыми волосами, глядевшего на меня круглыми от ужаса, нереально желтыми глазами. Дальше сознание затопила дикая боль, словно из меня с корнем вырывали душу…

Я очнулась у той же лестницы, по-прежнему чувствуя прохладный паркет под щекой и ладонями, только теперь ощущения буквально взорвали все мои органы чувств. Словно это уже не кино, а действительность. Причем – моя!

От пола пахло воском и дегтем, в воздухе опять витал страшный запах крови, кажется, моей. Слышались взволнованные голоса, только я не могла сосредоточиться на беспокойно звучавших словах, охах и ахах. Перед глазами мелькала обувь и подолы одежды, а меня волнами прошивала невыразимая боль. Будто каждая клеточка тела стала чужой и ее на живую пришивали ко мне.

– Целителя! – заголосил испуганный женский голос.

Я вновь уплыла в темноту безвременья. Лишь краешком сознания, сквозь вспышки боли ощутив, как меня осторожно подняли и некоторое время несли, кажется вверх по той самой лестнице, с которой так безжалостно столкнули. Потом уложили на что-то мягкое, воздушное, словно пух. По телу прошелся легкий сквознячок, покрыв кожу мурашками. А следом за ними пришло невероятное тепло, которое странными энергетическими волнами разбежалось по всему телу, принеся облегчение, забрав боль и муки.

– Теперь с вашей племянницей все будет хорошо, госпожа Артемия. Все самое страшное позади, – пообещал приятный мужской голос, когда я уже, кажется, привычно уплывала в странные, но такие реальные и красочные сны.

И в этом сне я была Еженией Фир, девушкой двадцати лет отроду, жительницей невероятного мира Хартан, в котором существует настоящая магия. В отличие от Земли, на Хартане лишь один, но огромный мегаматерик, окруженный океаном. И здесь все воюют не за полезные ископаемые, а источники магии. Эти источники делятся, как полюса магнита, на плюс и минус, только в случае с магией – на светлые и темные.

Светлый и темный источник – это не разделение на хороший и плохой, а характеристика излучаемой энергии, насколько я поняла. Светлой проще управлять, усваивать, генерировать организму и практически без побочных эффектов для тех, кто рожден с ней или на землях, где сама земля испускает светлый фон излучения. Темная сложнее в управлении, тяжелее усваивается, негативнее влияет на своих носителей и имеет кучу побочных эффектов. Зато ее обладатели гораздо сильнее!

Из-за особенностей восприятия и усвоения организмами светлой и темной энергии на заре времен, когда Хартан только-только созидал разумные виды существ, на территориях разнополярных источников сформировались сообщества магически и внешне различающихся разумных.

Вот и теперь в этом уникальном мире проживают, условно говоря, «люди». Но и они отличаются по разным признакам. В том числе по наличию и отсутствию магии. И тем, кому повезло родиться магом, живут до двухсот лет, а «пустышки», в лучшем случае, – половину этого срока. Маги тоже делились на две «партии», на темных и светлых. Значительная часть населения Хартана наделена вторыми ипостасями и различается по ним. Если утрировать: в этом мире живут обычные люди, маги и оборотни, хотя из-за схожего генотипа все они вполне совместимы, поскольку имеют общие корни.

Географическая карта Хартана походит на шахматную доску, где светлые «клеточки» чередуются с темными. А вот административная – похожа на китайскую игру «Го», где на доске перемешаны десятки белых и черных камешков – множество разных королевств, княжеств и своеобразных территорий, подконтрольных отдельным видам оборотней, объединенных в кланы.

Ежения происходит из богатого рода оборотней Фир, которому принадлежит приличных размеров город и внушительные земли под названием Фирская степь. Родовое поместье Фиров расположено за городом. От которого необходимо сперва пару километров по лесной дороге проехать, затем преодолеть каменистый кряж, у подножья которого быстро бежит река Угрюмка, еще пару километров спуститься вниз по холмистой местности и преодолеть оставшееся расстояние по степи. С холмов путникам и местным предстает большое поместье с двухэтажным солидным домом и множеством построек поменьше, хозяйственных и жилых для соклановцев. Главная ветвь рода, которая владеет и из поколения в поколение наследует все это богатство, относится к отряду совиных и похожа на земных филинов. Хотя женщины рода скромных размеров, этакие небольшие забавные совушки, а вот мужчины, наоборот, крупные и опасные пернатые хищники.

Фирская степь входит в состав Дарглана, который представляет собой единое территориальное объединение, которым управляет Верховный совет, выбранный из самых сильных и достойных старейшин. Хотя по факту Дарглан – это добровольный союз кланов, в который вошли совершенно разные рода и даже виды оборотней. Они объединились для защиты от соседних королевств, большинство из которых населено людьми-магам. Ближайшие – темный Ирмунд и светлый Байрат на юго-востоке, впрочем, которому излишняя светлость в свое время не мешала частенько щипать богатых, но разобщенных соседей.

С юго-западной стороны Дарглан граничит с двумя другими людскими королевствами, однако их малые размеры вынуждали этих соседей самих беспокоиться о сохранности земель и населения. Еще Дарглан непосредственно граничит с крохотным медвежьим княжеством, а за горами с мрачным королевством Фейрат.

Как и положено состоятельной и высокородной наследнице клана, в шестнадцать лет Ежения отправилась учиться в престижную магическую школу. Родители выбрали ту, что находится в городе Далиме. Сей крупный и богатый город оборотней расположен недалеко от границ с Ирмундом. А ее директор, умный и дальновидный оборотень, вопреки сложившимся стереотипам о закрытом образе жизни оборотней, нанимал учителей не только из оборотней, но и из Ирмунда, Байрата и даже иных, более удаленных стран. Привлекал лучших, чтобы дать своим ученикам самое разностороннее образование. Первый семестр Ежения буквально купалась в ощущении, что весь мир создан для нее и обещает только самое светлое и счастливое будущее. Однако вскоре ее жизнь круто изменилась.

Героиня этой драматичной истории приехала на зимние каникулы домой, чтобы отметить с родными праздник Белого солнцестояния. По-русски говоря, Новый год встретить. И те решили порадовать единственную и любимую дочь – свозить на городскую ярмарку. Ни охрану, ни даже самое скромное сопровождение не взяли, ведь совиный род основателей клана Фир все любили и уважали. И мудрого обстоятельного главу рода Назара Фира, и его милую и добрейшую супругу Милану за их заботу о клане, и юную очаровательную наследницу Ежению.

И вот, уже на обратном пути, в наступающих вечерних сумерках, на веселую и расслабленную семью и кучера подло напали темные маги. Устроенная ими магическая ловушка перевернула сани, а дальше вылетевших из саней оборотней, не дав им даже головы поднять из снега, добили запрещенными проклятьями. В живых осталась только Ежения, ей случайно повезло: в лесу охотились оборотни волки из известного всему Дарглану Белого клана, главы которых уже многие столетия возглавляли Верховный совет и вершили суд от лица Сияющей госпожи – богини оборотней.

С того дня все изменилось. Первые дни Ежения просто не помнила, настолько велико было горе от потери родителей. В то время о девушке неустанно заботилась ее тетя, младшая сестра отца, Артемия Маршан. Самое активное участие в судьбе племянницы супруги принял и ее муж, Райвек Маршан, подданный Ирмунда и темный маг. Тетка с мужем и сыном подростком переехали в клан Фиров этим летом, как раз перед отъездом Ежении на учебу. Если я верно поняла, у Райвека что-то не сложилось на службе, и он перевез семью в Дарглан, к брату жены.

Со стороны отца у Ежении, кроме тетушки, по разным и часто трагичным причинам, других родственников не осталось. А со стороны матери ситуация обстояла иначе. Милана Фир, в девичестве Скалистая, перебралась к мужу из более северного края – Файбстока, занимающего часть густого елового леса и горную гряду, в долине которой, названной Серой, в величественном замке проживал ее родной клан. И более того, мама Ежении не была совой, а имела ипостась орлана.

Может из-за созвучности, может из-за того, что все происходящее воспринималось личным, собственным жизненным опытом, мысленно я назвала Ежению коротко – Женей, Женькой. И моя душа рыдала, сочувствуя и соболезнуя горю тезки, которому, казалось, не было конца и края.

Едва-едва Женька отошла от смерти родных, как выяснилось, что потеряла собственного зверя. Ее родная и любимая совушка перестала откликаться. В тот роковой день девушка лишилась не только родителей, но и фактически половинки души. И теперь считается ущербной, инвалидом, с ослабленной регенерацией и крохами от присущей всем без исключений оборотням сильной магии земли. Однако дядя все же отправил ее доучиваться в Далимскую школу магии.

Было до слез больно наблюдать за тем, как из счастливой девушки она превратилась в изгоя, одинокую и всеми отверженную бедняжку. И все же не сломалась, а с отличием окончила школу. И месяц назад с достоинством вернулась в родной Фир.

Сейчас Женьке двадцать и следующим летом исполнится двадцать один, она станет совершеннолетней. И пусть главой клана она стать не сможет, ведь только наследник с родовым зверем, в случае рода Фир совой, имеет на это право. Однако ее дети унаследуют венец главы клана Фир, что веками носили члены ее рода. А пока, пока кланом управляют дядя с тетей. Сама Женька ждет совершеннолетия и встречи с будущим мужем.

Из этого кошмарного сна, похожего на чужие воспоминания, меня выдернуло неожиданно. Как-то резко накатила волна звуков и ощущений, вызвав безотчетный, инстинктивный страх. Дрогнув всем телом, я судорожно вздохнула, распахнула глаза и испуганно осмотрелась. Фу-ух, никого!

Только облегчение стремительно сменилось страхом и напряжением. Я лежала на внушительной кровати, обложенная большими пуховыми подушками, под разноцветным ярким легким одеялом. Явно сшитым вручную! В слишком знакомой комнате, уютный интерьер в которой придумала для любимой доченьки заботливая Милана Фир, а ее любимый муж Назар Фир воплотил с не меньшей заботой и тщанием.

– Нет-нет, не-ет… – заныла я, при этом услышав непривычный для себя и сильно осипший голос.

С нарастающим отчаянием и ужасом я зашарила по своему телу. О боже, эти худенькие и такие хрупкие конечности – не мои длинные, модельные ноги со ступнями сорок первого размера. И грудь, хоть упругая и красивая, но максимум второго размера, а не моя крепкая завидная троечка.

Окна распахнуты и воздух наполнен ароматом степи, нагретой солнцем, – лето в самом разгаре, помнится… И если все же принять, что это не кошмарный сон, а реальность и довериться тем же «воспоминаниям», сейчас середина июля. Хоть он и называется здесь иначе.

Я ущипнула себя за худосочную упругую ляжку и охнула от боли. Собственная боль подвигла на дальнейшие действия. Судя по багровым отсветам на стенах, уже вечер, но в комнате светло, ведь летом даже ночи скорее на сумерки похожи. Я сползла с кровати и побрела проверять свое самое страшное и абсолютно невероятное предположение. Ведь подобного просто не могло случиться! Потому что антинаучно, антифизично и… и просто нереально!

Первой оказалась дверь в ванную или купальню, где, я уже знаю, все работает на бытовых магических артефактах. Отец на комфорте семьи и удобстве в работе прислуги никогда не экономил. Поймав себя на таком привычном мысленном обращении «отец», почувствовала лютый холод внутри.

– Я – Евгения Корзинкина! – всхлипнула в отчаянном порыве отринуть чужое и навязанное, защитить самое себя.

Эмоциональный мороз и напряжение заставили первым делом справить нужду, тем более она слишком остро и натурально ощущалась. Во сне, даже кошмарном, мочевой пузырь точно не может давить! Что только усилило панику. Выскочив из уборной, я, как заведенная, открывала все шкафы и двери. Увы, там было ровно так, как «помнилось». Переполненный гардероб, пустой коридор с бежевой драпировкой стен. А вот и внушительное настенное зеркало…

Замерев, я рассматривала взъерошенного птенчика в зеркале. Перепуганного, сжавшегося, готового удрать. Я выпрямилась, просто проверяя, что эта затравленная судьбой низкорослая птаха повторит мое движение. И она повторила! И теперь я таращилась на нее с содроганием, изучая… знакомясь иначе!

Тоненькая невысокая фигурка, ростом, наверное, с Машку, метр шестьдесят, облаченная в коротенькую рубашку на бретельках, имела все положенные округлости, выпуклости и изгибы, чтобы никто не смог спутать ее обладательницу с ребенком. Стройные ноги с небольшими ступнями и руки с узкими холеными кистями. Лицо сердечком с симпатичным прямым носиком, чувственным ртом, верхняя губа чуточку больше нижней. Большущие, изумительные, удивленные желто-карие глаза в обрамлении густых темных ресниц и бровей вразлет. Золотистая ровная кожа, хоть и бледная, на носу сидят милые, задорные веснушки, и все прекрасно сочетается с длинными густыми волосами до пояса насыщенного медно-рыжего цвета с более темными и рыжими прядками, как будто мелированными.

Только я точно знаю, что эти волосы не окрашенные, цвет самый натуральный, потому что соответствует оперению ее совы.

Внутри у меня нарастала боль: не физическая, а душевная. Смотрела на отражение и видела по-настоящему красивую хрупкую девушку, которую знаю как саму себя, но хотелось кричать от горя, выть, расцарапать это свое-чужое, ставшее перекошенным от сердечной муки лицо.

Ведь оно не мое! И это не сон!

Я метнулась к окну и выглянула наружу: в душе еще теплилась крохотная надежда. Но и она умерла. Нет, бесславно сдохла! Хотя я истерично щипала себя, до заноз царапала подоконник, пытаясь проснуться. Ведь за окном расстилался привычный до рези в глазах безмятежный пейзаж. С одной стороны к краснеющему горизонту простирается степь, с другой – высятся холмы, за которыми, я уже знаю, потянется живописный каменистый кряж и река Угрюмка, дальше вырастет вечнозеленый лес и за ним откроется город Фир. Прямо передо мной благостная картинка ухоженной фермы или поместья с наполовину пожелтевшей от жары травой, гомонящим птичником, роющимися в кормушке хрюшками, мычащими коровами и возвращающимися с полей жителями поместья. У ворот деревянного частокола двое стражей улыбками встречали рабочий народ и обменивались с ним шуточками.

Поместье Фир жило и радовалось очередному хорошо заканчивавшемуся летнему дню, а я, распахнув до пересушенного жжения глаза, никак не могла принять то, что видела. И чувствовала. И ощущала. А главное, осознала. Я не на Земле! Я на Хартане! В магическом мире. И я умерла! Там, на Земле, я умерла. Раз оказалась здесь, в чужом теле. И там, на родине, вместе со мной погибли, разбившись на смерть, самые дорогие мне люди, Вика и Маша. А я выжила. Выжила самым невероятным, безумным и нереальным способом, но выжила. И теперь одна! Ведь выходит, несчастная Ежения тоже умерла. Там, у лестницы. Раз я заняла ее тело и завладела памятью. Заняла ее место в этом мире.

Как? Каким образом произошло наше перемещение и подмена душ? Для чего? Здравый смысл подсказывал, что на эти острыми вспышками промелькнувшие мысли надо наплевать: беда уже случилась! И разве ответы что-то изменят? Вернут мне подруг? Судя по кровившим от заноз кончикам пальцев, это тело теперь мое. До самой смерти. Очередной, когда придет ее время… снова.

Сил не осталось, я изнеможенно осела на пол, потом, прижав к груди и обняв колени, раскачивалась от осознания невосполнимой потери и горя. В конце концов, разрыдалась, глухо, судорожно, безудержно. Наверное, я всегда гораздо сильнее Вики и Маши нуждалась в семье, в них. Ведь за годы дружбы мы стали роднее некуда. Сестрами не по крови, а по духу. Из нас троих я была выше и крупнее, при этом самой пугливой и ранимой. А Вика, самая мелкая и хрупкая из нас, – нашей опорой и защитой. Скрытная и осторожная Машка – душой и сердцем маленькой девчоночьей семьи, которая всегда помирит и поддержит в трудную минуту.

Я не представляла: как жить дальше? Без них! За что цепляться в этом новом, пусть и хорошо знакомом мире? У кого искать защиты и душевного тепла?

Неожиданно в груди потеплело, а воображение подкинуло интересную картинку – ту самую совушку из темной комнаты, которой я помогла выбраться из клетки. В мысленной темноте сверкнули золотом ее желтые умные глазищи, зашумели крылья, а дальше со мной будто кто-то поделился воспоминанием или… обещанием, которое я ей сама же дала. Мы с совой парили под облаками, а под нами расстилался огромный и потрясающий воображение красивый мир. И еще более невероятное чувство полета…

– Ежи! – заставил меня вздрогнуть взволнованный голос тети Артемии.

Следом я увидела, как она стремительно пересекла комнату. Опустилась рядом на колени, мгновение помедлила и, обняв одной рукой меня за плечи, второй погладила по затылку, расстроенно, с искренней заботой увещевая:

– Ну что же ты, моя девочка, встала и не позвала никого. Тебя, конечно, вылечили, но все равно стоит поберечься! Не дай Сияющая, опять ноги подкосятся и рухнешь с лестницы.

– У меня ничего не подкашивалось, – было просипела я, но дальше спорить не хотелось.

Неожиданно оказалось приятно купаться в ее беспокойстве, заботе и ласке. Непривычно, ведь несмотря на то, что в нашем детском доме работали душевные воспитатели и нянечки, нас у них были десятки. Конечно, любящих рук на всех не хватало. Вот я и впитывала в себя это незнакомое доселе чувство, почти материнскую ласку. Чужое ласковое тепло, которым со мной щедро делилась Артемия. Даже почти успокоилась и смогла отодвинуть ужас произошедшего. Я потом разберусь, что со всем случившимся делать и как жить дальше. Как принять чужую жизнь и чужую память. И с тем, что я больше никогда не увижу Вику и Машу. Попытаюсь смириться и принять их потерю.

Глава 3

В спальне меня продержали три дня и скорее всего ждали споров и поползновений выбраться наружу. Я же воспользовалась постельным режимом как передышкой и адаптацией к новому телу. И почти все время ковырялась в прошлом Ежении, впитывая ее знания, воспроизводя перед глазами чужие образы и лица. Женькой я ее больше не называла, даже мысленно. Может из уважения к прошлой хозяйке моего нового тела, а может, чтобы не сойти с ума от совмещения, слияния двух реальностей: моей жизни на Земле и ее – на Хартане. И все же мне пришлось смириться с тем, что отныне я – Ежения Фир. Оборотень! У которой есть прошлое и родственники!

В первые дни с обитателями поместья я общалась настороженно, чаще делая вид, что устала или сплю. Опасалась, что подмену заметят. Однако ограниченный круг посещавших меня оборотней, горничная, тетя и пару раз приезжал целитель, был со мной добр и заботлив, позволив оттаять мятущейся душе-попаданке, выцарапать себя из сумрака кошмара. Обрести надежду на новое и счастливое будущее.

Знакомство со светлым магом, мэтром Якоре, всамделишным целителем, оставило у меня неизгладимое впечатление. Он проживает и работает в городе, а в поместье приезжает в случае надобности. Насколько я узнала, подобных надобностей у него было раз-два и обчелся. Ведь оборотни обладают повышенной регенерацией и почти не болеют. Еще и живут, как и маги, до двухсот лет. В голове не укладывается!

Именно согревающая и исцеляющая энергия мэтра целителя тогда подарила мне новую жизнь. Когда он рассказывал о моем спасении, почему-то хмурился и бросал напряженные взгляды на тетю и дядю. Моя догадка оказалась верной. Ежения умерла у подножия лестницы, причем мэтр Якоре не мог толком и сам понять, что именно послужило тому причиной. Ведь оборотни слишком живучи и пластичны, а тут девушка просто с лестницы упала, не такой уж и крутой, позвоночник цел, шея не свернута, раны кровавые, но не смертельные. И все же фактически мертва и души в теле уже нет.

Вдохнуть в мое тело жизнь мэтру удалось лишь чудом, когда тот уже был готов признать факт смерти главной наследницы клана, но для очистки совести решился на последнюю попытку. И она увенчалась успехом! Потом он целые сутки поддерживал меня энергетически, пока я балансировала между жизнью и смертью. Под конец Якоре тихонечко пожал мне руку, обрадовав, что это трагичное событие неожиданно принесло и пользу. Каким-то чудом ко мне вернулась почти утраченная регенерация и усилилась, опять же непонятно почему и куда, ушедшая ранее магия. Так что я быстро окрепну.

И вот прошла неделя с момента моего перерождения в новом мире. Пусть Хартан принял меня сурово, сегодня я решила, что грешно грустить и сетовать на судьбу. Она подарила мне второй шанс. Причем эта мысль и решение пришли именно из-за магии, которую я впервые ощутила в себе по-настоящему.

В горшке на подоконнике начал вянуть цветочный кустик, я невольно потянулась к нему, испытывая сожаление и желая хоть чем-то помочь бедняге, как неожиданно стебельки и листики выпрямились и буквально на глазах зазеленели. С минуту я ошарашенно разглядывала то свои руки, то оживший кустик. В голове билась запредельная для землянки мысль: она существует! Потом пришла другая: если магия существует, значит ведьма Анхелла, связавшая наши с Викой и Машей души, тоже не шарлатанка. Ведь я умерла, но выжила, а что это, если не двойная удача, которую попросила у Анхеллы Вика? А Маша просила – побольше магии. И вот она в моих руках. И мэтр Якоре подтвердил, что в этом теле резко приросло этой волшебной энергии. С моим появлением! Осталось только любви дождаться – и все три заказа ушлых участниц музыкального конкурса, решившихся на обряд удачи, будут выполнены!

А это означает, что и другие слова Анхеллы верны. И теперь мы с девочками одного рода. И даже за гранью не потеряемся, сможем защитить и поддержать друг дружку. Отныне я жила верой в это. И именно вера стала тем крючком, нет, мощным якорем, благодаря которому я смогла справиться с хандрой и с уверенностью и жаждой жизни посмотреть в будущее.

Лето выдалось на редкость благостным. Жара сменялась дождями и все росло как на дрожжах. Замерев, я подставила лицо солнышку, наслаждаясь горячими, словно до самой души достающими лучами и насыщенными летними ароматами. И услышала насмешливый ломающийся подростковый голос Рейтиша, моего шестнадцатилетнего двоюродного брата, сына Артемии и Рейвика Маршан:

– Ну что, Ежи, рискнешь выехать за ворота? Хочу немного размять крылья и поохотиться.

Я поморщилась и осторожно ушла от заманчивого предложения:

– Как бы не опозорить род своей неуклюжестью.

А сама заволновалась. Проехаться верхом очень хотелось и память Ежении не подведет, но одно дело знать как, другое – уметь. И все же я решилась, кивнула и направилась к конюшням.

– О, храбрейшая! – подначил меня этот несносный мальчишка.

На Земле я прожила двадцать один год, старше Ежении всего на год, но шестнадцатилетнего Рейтиша воспринимала именно мальчишкой. Хотя уже сейчас он выше меня ростом, крепче и однозначно сильнее. Однако чувство снисходительного возрастного превосходства и покровительственного отношения исходило откуда-то изнутри. И мне почему-то казалось, не от меня самой, а кого-то другого, живущего где-то на краю моего сознания загадочной отдельной личностью.

Впервые уловив это чужое присутствие в своем сознании, я испугалась, что это душа Ежении и может настать момент, когда она вернется и потребует свое тело обратно. Но тот мысленный полет, который мы совершили в день, когда я очнулась, притормозил панику, толкнул обратиться мысленно и душой к этому второму «Я». И оказалось, моя догадка верна. Это была та сова, что подарила мне надежду завоевать когда-нибудь небеса и ощутить счастье полета. Мечта об этом стала вторым крепчайшим крючком, который скрепил мою душу с Хартаном. К тому же именно моя, теперь уже любимейшая вторая половинка, подсказала, точнее, мыслеобразами подтвердила и мою вторую догадку: душа Ежении ушла на перерождение. Только темное, поглотившее ее пятно, буквально вытолкнувшее из физического тела, я так и не смогла интерпретировать. Зато осознала, что только поэтому я смогла занять чужую физическую оболочку, точнее разделить ее с новой соседкой – совой. Как бы это сказочно и бредово не звучало.

Третьим крючочком стала Артемия, внешне юная хрупкая девушка, не старше меня, тем более мы и внешне с ней оказались очень похожи, хотя ей было уже пятьдесят лет. Но для тех, кто живет до двухсот, она еще слишком молодая. С мужем Артемия познакомилась, когда ездила к школьным подругам в Далим, после чего на долгие годы обосновалась в Ирмунде. Несмотря на то, что Артемия покинула Фир перед самым моим рождением и из-за службы мужа редко бывала в родных краях, она относилась ко мне с таким теплом и заботой, что я впервые в жизни ощутила пусть не материнскую любовь, но родственную, тетушкину точно. Даже этого оказалось достаточно для сироты в том и этом мире, чтобы меньше, чем за неделю, проникнуться обожанием и стремлением угодить сердечной женщине.

И от этого мне было стыдно и неловко, что я никак не могла так же безоговорочно принять ее сына, Рейтиша. В память слишком хорошо врезалось его перепуганное лицо у края лестницы и тот мощный, какой-то вымораживающий нутро толчок в спину, отправивший меня в смертельный полет. И все же при всех сомнениях и вывертах мироздания я питала доверие к нему. Иррациональное, не мое, а почти навязанное то ли памятью прежней хозяйки тела, то ли той самой «личностью», что теперь владела краешком моего сознания. Моей совушкой. Символом мудрости на родине как-никак.

В конюшне нас с Рейтишем встретил благодушный конюх с помощником – плечистые и крепкие отец с сыном, выше и шире меня раза в полтора. Только я все равно ощущала, что они слабее меня… как оборотни. Как звери!

В поместье жило много народу разных рангов. Вообще, вся жизнь оборотней строилась на определенной иерархии, соразмерной силе зверя. Чужаков они не жаловали и пускали в свои сообщества за редким исключением. Либо в случае полезных магических способностей, таких как у светлого целителя – мэтра Якоре, либо из сочувствия и жалости, когда к оборотням люди бежали целыми семьями из-за войн или политических гонений. А с учетом близкого расположения клана Фир к людским королевствам, среди его жителей и членов как в городе, так и в самом поместье проживали уже целые поколения нескольких семей людей, с магией и без.

Дом и поместье всегда охраняли сурового вида стражи под командованием седовласого оборотня. Непосредственно в господском доме постоянно проживала и служила различная челядь, как здесь называли прислугу из самых слабых оборотней, по-русски, из простых, а по-здешнему – наименее одаренных магически. Обнадеживало, что все они хорошо и почтительно относились ко мне, точнее, к главной наследнице клана. Хотя управлял всем в Фире теперь мой дядя Райвек Маршан, темный маг. Пусть и от моего лица.

За четыре года, прошедшие с момента переезда семьи Маршан в Фир и последующей гибели родителей Ежении, в поместье «завелось» еще трое темных магов. Все остальные жители – этакие «серые». На мой взгляд, Дарглан – как граница между более светлыми землями и темными и сам скорее серая зона. В отличие от собственно магов, оборотни черпали энергию не из внешних источников, а внутренних. И чем сильнее зверь, тем сильнее твоя магия. Именно поэтому заявление мэтра Якоре, что во мне прибавилось магии, удивило родных. Ведь Ежения как бы своего зверя утратила, а значит и магии не из чего прибавляться. Этой новости особенно обрадовалась Артемия, ее желто-карие глаза аж заблестели от радости. А вот Райвек был заметно и, показалось, неприятно удивлен.

Повезло, что мне вся память Ежении досталась. И что тетя с дядей и сыном знали прежнюю Ежи постольку-поскольку. Тем более, последние четыре года она провела в Далимской магической школе и вернулась буквально перед самой… смертью. И с челядью она тоже не слишком близко общалась последнее время. Да и за четыре года, с учетом изменившихся личных обстоятельств и потери зверя, должна была измениться. Поэтому я больше не опасалась, что подмену душ заметят.

Получив пару оседланных лошадок, мы с братом медленным шагом, а я, еще и испытывая сильнейшую неуверенность и опасаясь, отправились на прогулку в ближайший лес. Хотя «лес» звучит громко, ведь больше похож на редкую опушку, пронизанную солнцем.

– Клянусь Сияющей, Ежи, мы того и гляди покроемся плесенью от такой скачки. Тебе необходимо перебороть свой страх, с лошади падать не высоко, точно не убьешься. При этом умение ездить верхом может спасти жизнь, – неожиданно раздраженно попенял братец.

Тон Рейтиша и его хмурый взгляд помогли мне преодолеть страх перед животным, а не угрозой падения, как он, наверное, подумал. Я стиснула колени, понукая лошадку ускориться. Вскоре мы рысили с приличной скоростью, и я даже почувствовала себя увереннее. Память тела никуда не делась и, доверившись ей, у меня все получилось.

Я крутила головой, наслаждаясь погодой, прозрачной небесной синевой и морем солнечного света. Хартан слишком похож на Землю и почти не имеет каких-то знаковых или заметных природных отличий. Кроме огромного диска луны, что нависает над миром даже в дневное время суток этаким едва видным призрачным полукругом. После замечания Рейтиша я задумалась о любопытном моменте. В этом мире, как и на Земле, многообразие божественных пантеонов. Однако трех «дам» чтят многие народы. И считают их сестрами.

У наших соседей в Ирмунде, да и многих других истинно темных землях, чтят саму Смерть. И называют ее Белой Эйтой. По-русски говоря, белой леди.

В Дарглане и у всех, без исключений, оборотней главной божественной сущностью считается Сияющая Госпожа. Тот самый призрачный диск «луны» и есть ее лик. И так как он чаще всего сияет серебристым светом, ее назвали Сияющей. Сияющая Госпожа определяет жизненный путь своих подопечных, награждает и судит. А кому как не мне знать, насколько важно, каким будет этот самый путь. Легким и длинным или коротким и трудным.

Дальше, на юго-западе, где чаще встречаются совсем уж темные и сильнейшие источники, поклоняются Великой Матери, которая покровительствует женщинам, как матерям и созидающим жизнь.

Таким образом в этом очень патриархальном мире больше всего почитают богов женского пола. Одна из которых дарит Смерть, вторая указывает Путь, а третья дарит Жизнь. И ведь не поспоришь, каждая из них нужна, необходима миру и живым.

Спешившись и привязав лошадей, задрав головы, мы с Рейтишем с наслаждением вдохнули смолисто-грибной дух леса и зажмурились, пряча глаза от запутавшихся в соснах лучах солнца.

– Как же здорово жить! – невольно вырвалось у меня.

Краем глаза я уловила движение головы Рейтиша и быстрый взгляд на меня. Показалось, он нахмурился. Меня же вновь накрыло необычными ощущениями: в запах леса вклинился горчащий привкус… сожаления и грусти. Эти загадочные вкусовые всполохи я начала чувствовать с момента пробуждения на Хартане.

Поймать себя за наблюдением Рейтиш не дал, отвернулся. Взмахнул руками – и взлетел уже довольно крупным ржаво-рыжим филином с длинными черными «ушками» и устрашающе когтистыми лапами.

Распахнув глаза, я с восхищением вытаращилась на здоровенную птицу, которая без единого шороха и в пару мощных взмахов достигла верхушки сосны, обогнула ее и, слетев вниз, села на ветку надо мной. Уставилась на меня прямо-таки нереально ядовито-желтыми глазищами, а я, восхищенно задрав голову, пялилась на нее. Уму непостижимо, человек-птица! И какой же он красивы-ый!

– Ты чего, Ежи? – моргнув несколько раз, лишь чуточку измененным голосом недоумевал Рейтиш.

Понятия или названия «филин» на Хартане не существует, как и большого разнообразия сов. Есть обычные дикие серые совы и совы-оборотни. Последние различаются по окраске и размерам в зависимости от рода, пола и внутренней силы зверя. Поэтому я запнулась, чуть не выдохнув земное название, но искреннее восхищение скрыло мою заминку:

– Твой… Твой зверь… он выглядит таким… таким жутко опасным и жутко красивым!

Не-совсем-филин склонил голову набок и буквально засиял взволнованным золотом в глазах. Голос Рейтиша выдал его недоверчивую юношескую надежду:

– Думаешь?

– О, поверь мне! – сложив руки на груди, убежденно закивала я.

– Я настолько плохо выгляжу, что ты решила меня подбодрить? – филин склонил голову к другому плечу и подозрительно покосился.

– Я тебе чистую правду сказала, а ты меня в ерунде подозреваешь! – возмутилась я.

– Раньше я у тебя такого восхищения не вызывал! – припомнил Рейтиш.

– Я четыре года в Далиме провела, а до этого ты при мне толком и не обращался. Когда мне было любоваться твоим зверем? – вывернулась я из опасной ситуации.

– Прости, – хлопнув круглыми глазищами, здоровенный филин-параноик повернулся… затылком ко мне.

Подобрав с земли маленькую пустую шишку, я запустила ею в не то зазнавшегося, не то в надувшегося братца.

– С ума сошла? А если бы в глаз? – возмущенно моргнула грозная птица.

– А кто меня с лестницы столкнул? – сердито выпалила я то, что грызло изнутри, мучило, свербело.

– А может ты просто неуклюжая? – зло ухнуло сверху.

Огромный филин качнулся и буквально рухнул с ветки, я даже среагировать не успела, а парень уже стоял рядом со мной на ногах. От неожиданности я отпрянула, запнулась о корень и упала, вернее, села на задницу. Слишком четко и остро вспомнилось, как недавно мне в грудь вломилась сова, пусть другая и уже родная, но подобное не забыть!

– Я же говорю, неуклюжая! – фыркнул Рейтиш и, развернувшись, пошел вглубь соснового бора, насвистывая какой-то незатейливый мотивчик.

Вот бесит, же! Очередная брошенная мной шишка попала ровно в цель, в голову зловредному парню. Обернувшись, он зацепил взглядом отлетевший в сторону снаряд и уставился на меня, сузив желто-карие, такие же как у меня, глаза. И предвкушающе наигранно пригрозил:

– Ну ты сама напросилась!

Пока он подбирал сразу несколько шишек, я, заткнув за пояс подол широких льняных штанин, которые внешне выглядели как юбка, юркнула за дерево. И оттуда, уже подхватив еще пару шишек, выглянула, чтобы пальнуть еще. Мне тут же метко прилетело в лоб.

– Попал! – довольно крикнул Рейтиш.

Мне не больно, но за свою оплошность немного обидно. Дальше мы носились по бору, прячась за деревьями, метали шишки друг в друга и заливисто хохотали. И пусть к вечеру мы будем в мелких синяках, однако искрящееся веселье и чувство душевной легкости и радости стоили каждого из них.

Все изменилось внезапно и непредсказуемо. Сперва я ощутила мерзкую магическую волну, от которой затошнило, следом меня сбил с ног Рейтиш, уронил на землю и прижал к земле своим телом.

– Сдурел? Добить меня решил, раз с лестницей не вышло? – прохрипела я, тут же вспомнив былые подозрения.

Я с трудом отпихнула от себя парня, потерла ушибленный при падении затылок. Однако ответить брат не успел, в этот момент что-то сверху заскрипело и затрещало. Рывок Рейтиша – и мы вместе откатились в сторону. А следом загрохотало: на то место, где мы были мгновение назад, ухнула со скрипом и стоном сосна. Я целую минуту лежала и ошеломленно таращилась на излом толстенного ствола крепкого векового дерева с торчащими «осколками». В рассеянном солнечном свете над медленно оседавшей пылью и иголками зависла знакомая по памяти Ежении темная тучка.

– Темная магия? – испуганно просипела я, наблюдая за тем, как эта мгла рассеивалась, истаивала обрывками, исчезала, оставляя после себя разгром и страх.

– Не мели чушь, просто от старости сломалось, – буркнул Рейтиш, подняв меня.

Дерево сломалось ровно на уровне моей головы, если бы я стояла на том месте…

Пока я переваривала случившееся, Рейтиш меня слегка отряхнул и за руку повел из лесу. Потом еще и тесно прижал к себе, словно загораживал собой от опасности… Его словам хотелось поверить, только на Земле меня научили не верить на слово, да и глазам тоже. Только разуму и сердцу! Однако отношение к брату – это событие, в корне изменило. Рейтиш вывел меня из-под удара, значит, точно не хотел моей смерти. И все же я вновь ощутила сильнейший привкус горечи, вины и сожаления, заполнившие мой рот и нос сразу после его «не мели чушь».

Благодаря памяти Ежении я узнала, что все оборотни способны, так сказать, по вкусу ощущать чужие эмоции, особенно негативные, которые гипотетически несут опасность. Но только сейчас я целиком и полностью осознала это свое новое умение. И радости оно мне не принесло. Ведь двоюродный брат, пусть и спас, что-то скрывает!

– Спасибо, что спас мне жизнь! – я крепче сжала его руку.

Однако моя благодарность только усилила привкус горечи и вины. Как и его глухой голос:

– Не за что! Мы родная кровь.

Рассказывать о случившемся дома не стали оба. У меня не было доказательств, а без них пугать тетю Артемию, которая встретила нас накрытым столом с пирогами, чаем и неожиданно счастливой улыбкой, я не решилась. А по какой причине брат промолчал, не знаю.

Замечательный город Фир покорил меня еще на подъезде. Вообще, земли моего клана радовали глаз ухоженностью и заботой о его жителях. Оборотни, обладая чувствительным обонянием, не любили дурно пахнущий мусор и помойки, соответственно слыли и реально были аккуратистами, наверное, по принципу: логово должно быть идеальным. И мне этот факт в новом мире пришелся очень даже по душе. Из поместья и собственно сельской части, где сосредоточена большая часть пахотных земель, до города ведет широкая и ровная дорога. Из города уходит дальше, на север и восток, утрамбованный каменной крошкой торговый тракт.

Наш экипаж уверенно и мягко катил по дороге, не прыгая на ухабах и не поднимая клубы пыли, позволяя любоваться окружающими природными красотами. Рядом со мной села Артемия, а напротив – Рейтиш с Райвеком. За экипажем, видимо из-за гибели «моих» родителей, следовали пятеро конных стражей. И трое из них – темные суровые маги. Только после «тучки», сломавшей толстенную сосну, в их компании я больше не чувствовала себя в безопасности. В отличие от дядиной семьи.

Город нарядно пестрел фруктовыми садами – заманчиво и сладко наливались, краснели и желтели яблоки и груши. Как здесь говорят, седмица-другая и хозяйки начнут их сушить на зиму, варить изумительный яблочный сыр и варенье, томить воздушную пастилу, мочить в кадках на зиму. Запахи будут стоять… Я сглотнула слюну. Широкие улицы, добротные одно и двухэтажные дома с клумбами или огородиками, таверны и лавки, внушительная площадь в центре которой статуя взлетающего филина. И довольно много людей… оборотней, занимающихся повседневными делами.

Завидев нашу семью, многие горожане улыбались и приветственно махали руками, кто-то даже подходил перекинуться приятным словечком. На площади мы встретились с бургомистром, который о чем-то спорил с главой городской стражи. Память Ежении выдала, что эти законники, в общем-то, добропорядочные нелюди. А исходя из увиденного лично, я могла лишь согласиться. Хозяйская рука и забота чувствовались в каждом уличном булыжнике.

Пока мы лакомились сладкими пирожными в центральной таверне, демонстративно приветствовали городских жителей и недолго болтали о моем здоровье с главой города и главным стражем, меня не покидало ощущение, словно я на сцене. Актриса, которая отыгрывает чужой спектакль. Или выполняет какую-то обязаловку. Странное, требующее внимания чувство.

После обеда решили возвращаться. Дядя предложил устроить пикник на природе, чтобы порадовать «своих зверят». Райвек у меня вызывал двоякие чувства. Высокий, довольно привлекательный и крепкий мужчина. Выправка, манеры и некоторые замашки выдавали в нем военного. Умный, деятельный; если судить по обращению с челядью, не злой и не жестокий. Скорее, справедливый. Со мной он держался сдержанно, но не мог скрыть снисходительного превосходства, что ли. И рядом с ним во рту всегда кислило, словно от перебродившей капусты. Кажется, он тайно презирал Ежению. Наверное, за слабость, ведь темные, как нам преподавали в Далимской школе, не любят слабых или в чем-то ущербных.

С другой стороны, я восхищалась Райвеком. Этого мужчину большинство окружающих заметно побаивалось, но уважало. Попусту он никогда не говорил, только по делу. И со знанием дела. Мне кажется, у него было лишь одно слабое место – его жена и сын. Для них он был готов на все, даже вывернуться наизнанку. И то, с какой обжигающей любовью и собственничеством он смотрел на Артемию, вызывало у меня трепет. Хотелось бы, чтобы нашелся мужчина, который и на меня будет смотреть так.

– Дядя Райвек, не расскажите, каково это: служить на границе светлых и темных? – обратилась я к родичу.

Экипаж мерно стучал колесами по глинистой дороге, молчать было скучно, но дядя лишь усмехнулся добродушно:

– Ко всему привыкаешь.

– А как вы вообще на границу попали? – не отстала я.

Райвек пожал плечами, но, заметив интерес и у сына на лице, развеселившись, все же согласился побаловать рассказами:

– Я родился и вырос в Лейворте, это небольшой город. Мои родители из древнего, но не богатого рода без аристократической приставки «ди». Третья, ненаследуемая титул линия. – В этом месте он досадливо поморщился. – Поэтому, закончив Лейвортскую магическую академию, я отбыл служить туда, куда направили. В Дольче, небольшой городок на границе Ирмунда и Байрата. Кроме охоты в богатых дичью лесах других развлечений там толком и нет.

– Дольче… Дольче… – что-то цеплялось в голове, свербело и напомнило вспышкой. – Это тот город, где убили повелителя Ирмунда? И после чего началась война между Ирмундом и Байратом?

– Рад, что потраченные на твое образование средства не были потрачены впустую! – улыбнулся Райвек, непонятно, то ли укусил, то ли похвалил. – Все верно. Именно там. И именно в тот год я прибыл на службу. Больше того, лично участвовал в охоте на светлых выродков и присутствовал при обряде…

– Обряде? – подался к отцу Рейтиш.

– В тот год наш повелитель с супругой и двоюродным братом, представляли Ирмунду своих наследников: Ромуса ди-ре Солара и Анриша ди-ре Сола. Поэтому путешествовали по королевству всей семьей. В Дольче они решили поохотиться. В результате подлого нападения светлых погибла супруга повелителя и его брат. Сам он был тяжело ранен, но дожил до момента, когда мы поймали и привели к нему всех виновных. Затем повелитель провел обряд, во время которого принес в жертву Великой Белой Эйте убийц и себя. Заплатил Белой Эйте за смерть короля Байрата, главного заказчика этого нападения. С тех пор и началась война Ирмунда и Байрата…

– Ужас, – шепнула я глухо.

Никак не могла принять то обстоятельство, что в этом мире вера в богов безусловна. Они реально существуют и даже отвечают своим смертным подопечным на обрядах. Вот где жуть! А вдруг не угодишь? Разозлишь или разочаруешь?

– И чем все закончилось? – сгорая от любопытства, спросил Рейтиш.

И я его поддержала горящим любопытством взглядом. Дядя заметно забавлялся за наш счет, но отвечал охотно:

– Войной длиной в тридцать лет. И поверьте мне, досталось каждой стороне. Хотя недавно до меня дошли новости от сослуживцев, что Байрат обратился к Ирмунду с предложением о мире. Год-два и, может быть, он даже настанет на наших землях…

– Дай-то бог… – выдохнула я, не подумав.

– Бог? – удивилась Артемия, нежась под «крылышком» у любимого мужа.

– Богиня. Сияющая, – поправилась я.

Удивление тети понятно, у оборотней одно божество, да и то женского пола. В экипаже снова затихло, но вскоре дядя спросил:

– О чем ты так сурово думаешь, Ежения?

– Чем заниматься в жизни? Кем работать?

– Не забивай себе голову всякой ерундой. С учетом твоей ущербности, главой клана ты не станешь. Не имеешь права по закону Дарглана. Поэтому думай о замужестве! Родишь наследника и твоей главной работой станет забота о семье и детях, – сухо посоветовал дядя.

Голос ровный и бесстрастный, но в самих словах я нашла столько скрытого презрения и уничижения, что хоть ложкой ешь.

– Я могу вести дела клана, хотя бы учет средств, у меня неплохо с математикой, – ровно предложила я.

– Да? А раньше ты не рвалась помогать, – с непонятным подозрением прищурился дядя.

– Я только приехала из Далима, где провела четыре последних года, – осторожно напомнила я, не добавив, что мы с ним, по сути, толком и не виделись, и не общались, чтобы он мог судить о том, к чему я рвалась или стремилась. И завершила более мягким тоном: – И в школе меня всему научили.

– Посмотрим, – процедил Райвек, словно я прямо сейчас у него венец главы клана отобрать собралась.

Вскоре наш маленький отряд выехал на пик каменистого кряжа, где дядя предложил устроить пикник. Скалистый обрыв над быстрой рекой, но место он выбрал действительно очень красивое. Каменный уступ, на котором расстелили пледы и расставили закуски и напитки, прилично выступал над пропастью и казалось, словно мы зависли в небе.

Этот, по сути, семейный полдник, прошел в самой теплой и дружеской обстановке. Дядя вновь расслабился и делился воспоминаниями о своей юности. Когда он заговорил о своей учебе в магической академии, мы с теткой и братом слушали, открыв рот.

– Дядя, как вы вообще там выжили? – хрипло изумилась я.

Райвек откровенно заржал, впрочем, как и трое темных магов из сопровождения. Отсмеявшись, он просветил:

– Наши академии воспитывают сильных магов. И могу признаться честно: время учебы в академии было одним из самых интересных и познавательных периодов моей жизни. Когда кровь бурлила, когда каждый день настолько полно, ярко и остро проживаешь, что…

– А наша встреча? – обиженно дернула мужа за рукав Артемия.

И мужчина, который смотрел на меня с диким, каким-то безумным азартом, вспоминая былые времена, тут же превратился в ласкового обожателя, который можно сказать, облизал взглядом любимую женщину. И проворковал ей:

– Наша встреча стала подарком богов для меня. Эти события нельзя даже сравнивать.

Я улыбалась, глядя на эту сладкую парочку. Рейтиш почему-то смотрел с каким-то горьким обожанием на отца и мать. А сама Артемия видела лишь мужа, он для нее солнце и бог.

Ощутив себя немного лишней, я встала и решила размять ноги. Подошла к самому краю и заглянула вниз, все еще улыбаясь чужим глубоким и красивым чувствам. Только улыбка исчезла так же внезапно, когда услышала пугающий скрежет и треск. А дальше земля ушла из-под ног, и я с коротким вскриком ухнула в бездну. Совсем как недавно, когда из застеленного ковровым покрытием коридора пафосного офисного здания шагнула в шахту лифта. Только сейчас я полетела в реку, в бурные воды, на острые камни.

Ужас стиснул меня так сильно, что невозможно вздохнуть. Следом меня словно солнечная вспышка ослепила, грудь разорвала острая боль. Неужели я уже разбилась? Снова умерла? Однако, открыв глаза, обомлела: я парила, а не падала! И с моим зрением, кажется, что-то случилось. И с окружающими красками и…

Я, наконец, осознала, что мое сознание и ужас словно чем-то или кем-то сжаты, сужены, задвинуты куда-то на задворки. А управляет моим телом и движениями кто-то другой. Больше того, вместо рук у меня огромные крылья, которые ласкают, массируют, держат упругие потоки воздуха.

Захотелось крикнуть, но моя глотка исторгла клекот и немного заполошное, торопливое уханье. И только тогда я поняла, что больше не человек. Теперь я – сова! Тот самый сказочный-всамделишный оборотень!

Взмыв над скалистым уступом, увидела Артемию в слезах и посеревшего от страха Рейтиша. Заметив меня, обомлев на несколько секунд, они наконец расслабились и радостно замахали руками. И я закружилась в воздухе, демонстрируя свои пернатые стати. Через минутку ко мне присоединился филин брата, затем – красивая рыжая тетина совушка. И даже обернувшиеся филинами кучер и двое охранников. Каждый из них по-птичьи приветствовал, можно сказать, заново родившегося собрата, ласково касаясь крыльями моих.

Приглушило счастье немыслимого обретения крыльев и единения с самым надежным и неразлучным другом только одно – мрачный дядин взгляд, которым он переглянулся с тремя темными собратьями.

По приземлении меня настиг словно приговор бесстрастный голос дяди:

– Ну что ж, Ежения, я тебя поздравляю! В следующем году, когда станешь совершеннолетней, наденешь венец главы клана Фир!

Только меня буквально разрывало от счастья и мне было не до отсутствия у дяди радости за племянницу. Все еще слишком пьянил недавний полет под облаками. Ведь теперь само небо было моим…

Глава 4

– Что здесь делали Семерский с поверенным? – мрачно спросил дядя Райвек, зайдя в дом.

– Они приехали продлить договор аренды на городской участок земли под их торговым домом.

– Тогда почему не дождались меня и уехали? – нахмурился Райвек.

Я пожала плечами:

– Мы все подписали без вас. Как наследница клана я имею право подписывать любые документы, и они носят законный характер.

– Подписали? – нехорошо удивился он.

– Я помню, что вы сами хотели этим заняться и никаких новых условий не планировали вносить. Поэтому слово в слово переписала прежний договор. Вам не о чем беспокоиться, – примирительно улыбнулась я.

– Ты не имела права что-либо подписывать или решать без меня… – от злости дядя даже побледнел.

– Разве? – стерев улыбку, я демонстративно приподняла бровь.

Райвек замер посреди холла или передней, как говорят здесь, и сжимал кулаки, заметно ярясь, но пытаясь справиться с этой яростью. Его голубые глаза потемнели от того, что темная магия пыталась вырваться из него и захватить контроль над хозяином. Благодаря Далимской школе и преподавателям из Ирмунда, о некоторых особенностях темных я была хорошо осведомлена.

– Ты еще слишком юна, Ежения, чтобы брать на себя такую ответственность, как дела целого клана, – холодно ответил Райвек, все-таки взяв под контроль не только свою магию, но и эмоции.

На Хартане я уже два месяца и многое узнала о нем не только из воспоминаний своей предшественницы, но и увиденного и прожитого за это время лично. Все эти недели я старалась завоевать если не любовь, то хотя бы симпатию и уважение новых родственников. Помогала по хозяйству Артемии, в учебе – Рейтишу, делопроизводстве – самому дяде. Мое стремление изменить его отношение ко мне было столь велико, что я применила все свои знания и привела все документы и бухгалтерские книги клана в идеальный порядок. Даже выявила недочеты и недоимки управляющих за последние пару сотен лет. Некоторую часть этих потерь или просчетов Райвек даже взыскал с должников. В общем, я прилежно работала, чтобы он оценил мой вклад в общее дело. Но чем лучше я справлялась с делами, тем мрачнее становился Райвек. И тем напряженнее становилась атмосфера в доме.

При этом я не только душой, но и через вкус эмоций чувствовала, что тетя меня искренне любила и проявляла заботу. Помогала разобраться в хозяйстве, делилась женскими хитростями и даже мой гардероб мы обновляли вместе. Однако, стоило ей о чем-то задуматься или заговорить о моих погибших родителях или будущем, ее запах начинал горчить от чувства вины и непонятного отчаяния. И это пугало меня, расстраивало. Я успела полюбить тетушку – взрослую и любящую женщину, выглядевшую молоденькой девушкой – как родную.

Еще и Рейтиш, мой двоюродный брат, вел себя все более отчужденно и непоследовательно. За эти недели он уже пару раз – из тех, что я заметила! – спас мне жизнь. При этом на откровенное сближение и дружбу не шел. Жадно перенимал мои знания по математике и азам экономики, а потом словно закрывался и отстранялся эмоционально. И тоже был не в силах скрыть свои чувства, оттого и горчило рядом с ним у меня во рту безнадежностью.

И сейчас эти двое моих ближайших родственников замерли в разных сторонах холла, напряженно глядя на мужа и отца. И заметно переживали за исход нашего спора. А виновник чужих душевных страданий сверлил меня потемневшим злобным взглядом, пытаясь уверить, что я глупая малолетка.

– А мне показалось, я неплохо справляюсь с делами клана. Ты же сам это сказал городскому главе на прошлой неделе? – напомнила я сухо.

– Думаешь мне нужно было признаться, что главная наследница клана ни на что не годна? – ощерился Райвек, отчего Артемия вздрогнула, заблестев слезами в глазах.

– Ну что ты, откровенные признания – это точно не твое! – не подумав, парировала я.

Мы сверлили друг друга глазами, уже не скрывая чувств. Я – с горьким обвинением, он – с ненавистью. Зря, ох зря я выдала, что подозреваю его в попытках убить меня. Теперь он станет менее осторожным.

– Отец, может быть, перекусим? – вмешался Рейтиш, переключая внимание родителя на себя.

– Где ты был полдня? Мы не могли тебя найти с рассвета! – неожиданно вызверился на него дядя.

Причем я еще ни разу не видела, чтобы он повышал голос на сына. За эти недели я отметила, что если Райвек что-то и любил, кроме власти, то только жену и сына. Для них его голос всегда лился мягким журчащим ручейком. Но сегодня он сорвался даже на единственного сына. И это не к добру, этот срыв он непременно кинет в мое «помойное» ведро, которое того и гляди и так скоро выплеснется.

– Охотился, зверя укреплял, – деланно спокойно пожал плечами Рейтиш.

– Лучше бы делами занимался! – зло бросил Райвек и направился к лестнице. Однако, натолкнувшись взглядом на жену, глаза которой недвусмысленно блестели, тут же смягчился: – Прости, любимая. Сын прав, давай перекусим с детьми и отправимся в город. И в этот раз побудем там только вдвоем.

– Отличная идея! – с облегчением выдохнула Артемия и, одарив мужа облегченной улыбкой, поспешила на кухню отдать поручения прислуге.

Мы с дядей и братом выбрали для чаепития светлую уютную комнату, которая служила малой столовой, как раз чтобы семьей чаю попить с ватрушками, которые утром напекла повариха. Райвек прошел к окну и уставился во двор с весьма задумчивым и хмурым видом. Судя по его виду, задумался он об очень неприятном, но важном. И это точно не результаты прошедшей на прошлой неделе ярмарки после сбора урожая. Поскольку я сама считала запасы, то в курсе, что клан в этом году собрал более чем богатый урожай.

Брат плюхнулся на соседний стул, вызвав облегчение, что не оставил меня наедине со своим отцом-монстром. Я подарила Рейтишу пусть натянутую, но благодарную улыбку за недавнее спасение. Только он не ответил на нее, а напряженно изучал профиль отца.

Боже, как же мне не хватает Вики с ее аналитическим складом ума и всегда готовым планом действий в любой трудной ситуации. Потому что прямо сейчас мне было очень страшно, очень больно и очень горько. Почему судьба для меня всего сделав лишь одно доброе дело, потом сторицей заставляет за него платить?

Вскоре принесли поднос с пузатым расписным чайником и поставили на стол. Было слышно, как мило с кем-то беседует Артемия в холле, остро запахло вкусной сдобой и свежесваренным вареньем. Похоже, сейчас нас порадуют вкусняшками.

Райвек тряхнул головой, словно принимая для себя какое-то решение. На мой взгляд, как-то слишком тщательно поправил полочки коричневого вельветового сюртука, который предпочитал носить в домашней обстановке поверх белой рубашки и темных брюк. Обернувшись к нам, он неожиданно решил проявить заботу. Я уже привстала, чтобы разлить всем чай, но дядя жестом приказал мне сесть и занялся этим сам. Две наполненные ароматным взваром чашки оставил себе и жене, одну пододвинул сыну. А последнюю протянул мне, сухо признавшись:

– Прости, девочка. Сегодня я был незаслуженно груб с тобой. К сожалению, иногда ничего не могу с собой поделать, сущность такая.

Я почувствовала его абсолютную искренность. Он действительно так думал. И в очередной раз усомнилась в своих подозрениях. Может я все себе надумала? Все же я спец по цифрам, а люди для меня – как с другой планеты. Тем более, это действительно иной мир, с иными законами и даже с магией и внутренним зверем. И память Ежении, мучавшая меня еженощными вспышками кошмарных снов, не помощница, а скорее дополнительный хаос в мыслях.

– Я понимаю, ничего страшного, в чем-то вы правы, дядя, – примирительно натянуто улыбнулась я.

Подняла руку, чтобы принять чашку, однако не успела. Брат решил тоже проявить заботу, в итоге наши руки столкнулись в тот момент, когда я взялась за край блюдечка, и чашка опрокинулась на стол и мне на колени.

– Ай! – пискнула я, вскочив и стряхивая с платья горячую темную жидкость на пол, чтобы не успела пропитать подол моего легкого домашнего платья.

– Прости, – виновато поморщился Рейтиш.

И я бы сочла все это случайностью и недоразумением, но поймала мрачный раздосадованный взгляд отца на сына. И похолодела: неужели опять?..

Развить жуткую мысль не позволила светло улыбнувшаяся Артемия, которая пришла с кухаркой, принесшей широкое блюдо с пышной сдобой. Заметив наше напряжение, замерла, но, получив пояснение мужа об оплошности Рейтиша, расслабилась. Слегка пожурила нас за неуклюжесть и приказала кухарке сменить скатерть и чашку для меня. Затем сама налила мне чаю.

Чай, или как здесь говорят взвар, оказался очень вкусным, с насыщенным ароматом ягод и трав, только меня не радовал, словно яду налили. Хотя взвар из общего чайника, и я абсолютно уверена, дядя жену и сына травить бы точно не стал. Скорее, за них он вырвет глотку любому.

Я улыбалась до последнего, поддерживая атмосферу доброго семейного чаепития. И после улыбалась, пока махала вслед экипажу тети с дядей, стоя на крыльце в одиночестве, ведь Рейтиш опять сбежал куда-то. Однако, стоило экипажу скрыться за воротами, стерла с лица улыбку и спешно направилась в свою комнату проверять подозрения. Закрыв дверь, быстро стянула платье, налила в стакан немного воды и сунула в него кусочек, облитого чаем подола. Чуть подождав, пока вода в стакане смешается с пролитой жидкостью, с чувством вины и сожалением вылила ее в горшок с цветком. Догадка подтвердились через час. Моими стараниями окрепший кустик не просто завял – сгнил вместе с корнем. Если бы я выпила чаек, столь заботливо поданный дядей, умерла бы, наверное, к ночи. Как раз когда бы его не было в доме, ведь они с женой до завтра уехали в Фир вспоминать свою молодость.

А это означает: он больше не скрывает, что пытается меня убить! Не вуалирует свои попытки под несчастные случаи. Не прячет свои намерения от меня! И больше нет возможности делать вид, что я этого не замечаю или не понимаю, что происходит.

Понимаю! Только, что предпринять для собственной защиты, не знаю. Вот и схожу постепенно с ума от страха за собственную жизнь. Несмотря на знания о мире, доставшиеся от Ежении, не так-то просто придумать четкий, а главное – приемлемый для исполнения план спасения. Тупо сбежать в никуда? На дворе середина сентября и ночами холодно. В этом году все кусты вяруны более чем щедро обвешаны багряной ягодой. И старики постановили, что, согласно поверьям, зима будет лютой и снег окончательно ляжет уже в октябре.

Хартан не Земля, это махровый патриархальный мир. Где-то отношение к свободным женщинам лояльнее, где-то нет, но одинокая красивая и юная девушка без защиты семьи – легкая добыча любого отморозка. Дарглан же – мир мужчин, нет, хуже, самцов! Чем сильнее зверь, тем больше прав, хотя и обязанностей тоже. Ну как выжить и устроиться в этом суровом мире мужчин одинокой землянке с крыльями? Я привыкла к защищенному образу жизни, где чуть что кричали: «Помогите, полиция!».

Еще с первыми подозрениями о покушении на мою жизнь я подумала обратиться к городскому главе Фира, заодно и к начальнику городских стражей. Пусть защищают главную наследницу клана! Но хорошенько поразмыслив и покопавшись в воспоминаниях Ежении, поняла: бесполезно.

Доказательств покушений на меня нет! Дядя и его темные подручные используют темную магию, а ее эманации развеиваются за мгновения. Ведь даже расследование нападения и гибели родителей Ежении закончилось ничем. Законники решили, что это попытка ограбления богатого экипажа темными отщепенцами. Бывает и такое случается! Выходит, в суде будут слова еще не достигшей совершеннолетия девчонки, у которой несколько лет спал зверь после перенесенного стресса из-за гибели родителей, против слов родного дяди, который верой и правдой служит клану уже четыре года. Преумножает его богатства. Более того, возит племянницу на все праздники, хвалится ее успехами, на прошлой неделе он разливался соловьем, всем рассказывая, как я отлично считаю, что недоимки обнаружила.

К тому же, несмотря на ущербность и потерю мной магии, дядя продолжал платить за дорогую школу магии. А ведь собственного сына пока держит на домашнем обучении… И может, другие сочтут это экономией, я уверена, Райвек не отправил сына в магическую школу только по одной причине: чтобы был на месте, когда умру я. Тогда либо сама Артемия, либо Рейтиш унаследуют венец главы.

Я уже голову сломала, изыскивая способы, как себя обезопасить. И уяснила одно: до совершеннолетия ничего не могу. А двадцать один мне исполнится лишь в июне! И как выжить в течение стольких месяцев?

В Далимской школе Ежению научили многому и знанию законов собственного государства в том числе. И эти самые законы оборотни соблюдают неукоснительно, за их нарушение – смерть. Так вот, согласно своду законов, традиций и правил, для меня создалась буквально безвыходная ситуация.

В Дарглане проживают оборотни разных видовых ипостасей: птицы, волки, лисы, медведи и несколько кошачьих. Поэтому испокон веков существует несколько видов кланов и правила наследования там прописаны сводом законов, которые охраняет Верховный совет кланов.

В смешанном клане главой может быть представитель любого вида. Подобные создаются путем слияния более мелких кланов или родов. Отсюда и глава выбирается старейшинами клана по праву сильнейшего зверя.

Смешанный, но одного вида, в которые входят разные рода или, как тут говорят, стаи. К ним относятся волки. У этих мохнатых тоже работает право сильного при назначении нового главы. Правда, существует одно исключение, это клан Белых. Представители именно этого клана и спасли Ежению в том трагичном нападении. Белые – исключение вообще из всех правил. Они любимчики самой Сияющей и только их главы всегда становятся главами Верховного совета.

Третий вид кланов – родовые, как наш Фир, где почти сто процентов жителей принадлежат одному виду и находятся хотя бы в дальнем или косвенном родстве. Все мы совы, и каждый друг другу пусть десятая вода на киселе, но родич. В родовом клане венец главы по закону всегда наследует старший наследник главной ветви рода. Любого пола. Важно лишь наличие зверя! И только в случае полной утраты, считай гибели, старшего наследника и его прямых потомков, венец главы может быть передан следующему по старшинству родовых ветвей наследнику.

Однако я живее всех живых, плюс мой зверь «проснулся». Хотя я поняла, что это «любимый» дядюшка каким-то темным проклятьем мою сову заблокировал. Та сумрачная комнатка без окон и дверей и клетка, из которой я освободила благородную птицу, была не просто сном. Если верить переданным мне ощущениям от моей теперь пожизненной пернатой соседки.

После памятного пикника мой клан наблюдал, как я частенько летала под облаками, тренировала выносливость и давала волю своему зверю. Укрепляла связь с совушкой и восстанавливала утраченные, точнее, отсутствующие полетные навыки. Поэтому ни о каком лишении меня прав на венец главы клана теперь не может идти и речи. Через несколько месяцев вся власть перейдет ко мне. Если доживу… А вот с дожитием как раз проблема.

И пусть мне эта власть даже даром не нужна, отказаться от наследства нет ни малейшей возможности. Ведь это нарушение традиций и уклада всего Дарглана! И для этого необходимо было бы обратиться в Верховный совет. Райвек на это однозначно не пойдет. И чтобы я не говорила, чтобы не обещала, даже самая покладистая прокладка между стулом главы клана и властным дядиным задом ему совершенно не нужна. У Райвека свой наследник подрастает, зачем ему я и мои будущие дети?!

С момента, когда я месяц назад обрела крылья, дядя изменился. Теперь, когда он смотрел на часы и хмурился, мне казалось, что он видит, как стрелки отмеряют его истекающее время власти. Подгоняют его, тревожат, толкают на более решительные действия.

Глядя на почерневший осклизлый кустик, я осела на пол, ноги отказались держать. Стало страшно до одури. Внутренний голос буквально кричал: что делать? Куда и к кому бежать если никому не доверяешь и никого не знаешь толком? На что жить? Чем заниматься?

И пусть самые сложные вопросы остались без четкого ответа, нелегкое решение о побеге я приняла уже пару недель назад. Когда, выходя из конюшни, в полуметре от меня с крыши «съехали» кем-то «забытые» вилы. Хорошо так в землю вошли, глубоко и ровнехонько, аж закачались от напряжения. Тогда опять Рейтиш уберег: кинул в меня кожаный мяч, которым ребятишки играли неподалеку, с такой силой, что я тот спасительный шаг назад сделала, а перед лицом воткнулись вилы и напоследок треснули меня по лбу вибрирующим черенком. Видимо, сама Сияющая этим черенком вбила мне решимости на побег.

Я уже столько раз хотела откровенно поговорить с Рейтишем, с братом, который младше меня на четыре года и который уже раз пять, если не ошибаюсь, за эти два месяца спас мне жизнь. Но он, словно уж на сковородке, умудрялся избегать любых разговоров. А с тетей… с Артемией мне было страшно говорить о ее муже. Страшно сломать, раздавить морально эту светлую, сердечную женщину, которая для любого находила доброе слово. Она любила мужа безоглядно и безгранично. Она любила сына и даже меня она по-своему тоже любила. И судя по привкусу горечи и отчаянию, Артемия подозревала его в недобрых намерениях ко мне, но не могла этому поверить. Или не хотела.

Сегодня же мое решение сбежать куда подальше окончательно утвердилось. Только для побега нужны деньги и снаряжение. Грубо говоря, транспорт, котелок и палатка, если ночевать на улице придется, еще теплые вещи.

Котелок, палатку и другую мелочевку я уже нашла в поместье и даже сложила, словно бы ненароком, в одном углу в конюшне. В умении летать, как и запрягать, и заботиться о лошади я тоже поднаторела. Осталось главное – деньги! За ними придется пробраться в дядин кабинет. И хвала Сияющей, как здесь к месту и нет поминают, он сегодня укатил на всю ночь с тетушкой в Фир.

До позднего вечера я собирала самые необходимые вещи. В этом новом мире манера одеваться в каждом королевстве своя. Где-то совсем глухие одежды предпочитают, где-то, например в Ирмунде, женщины даже юбки до колен носят. В Дарглане, увы, ярко выраженная самцовость, поэтому одежда женщин пусть и не строгая, но юбку до колена ни одна не решится надеть. Магички и обычные дамочки щеголяют в юбках по щиколотку, подпоясанных широким узорчатым и ярким поясом-кушаком, и симпатичные рубашки с рюшками и с расшитыми жилетками. Зимой нарядные жилеты сменяют плотные шерстяные жакеты или курточки, а из дому выходят в овчинных полушубках и меховых шапках. Оборотницы предпочитают вместо юбки носить юбку-штаны, как мне кажется, это просто показуха. Ведь при обороте одежда прячется в магический кармашек, грубо говоря, то самое подпространство, где обитает зверь, пока телом правит его человеческая часть. Да и штанины настолько широкие, что с виду смотрятся складками обычной юбки.

Поэтому в походную наволочку отправилось несколько теплых юбок-штанов, рубашек, нижних и верхних, жакет с жилетом, пояс и нижнее белье. Заодно гольфы и меховые сапожки – зимой все пригодится. В последнюю очередь туда же полетела мелочевка: гребни, ленты и заколки. С моей густой и яркой шевелюрой лишними не будут.

На дело я собралась идти-лететь-ехать в черной шерстяной юбке, надев под нее серую нижнюю, теплые гольфы и плотные бабские панталоны с начесом, как говорили наши нянечки в детдоме; поверх рубашки надела связанный еще матушкой Ежении полосатый, толстый свитер крупной вязки. Веселенькой, весенней расцветки такой, явно с любовью к дочери вязанный. Он мне сразу по душе пришелся, вот первым делом и взяла для побега. Похоже, из-за отголосков памяти Ежении, но меня эти душевные осколки чужой памяти больше не пугали. Они дарили ощущение… счастливой семейной жизни. Что и у меня когда-то были любящие, заботливые, самые лучшие на свете папа и мама. Настоящая семья! И с этим былым я оказалась не готова расстаться. Именно былое помогло моей душе зацепиться здесь, в том числе родство крови с Рейтишем и Артемией принять.

Дом уже засыпал, где-то внизу, в крыле прислуги, все еще слышался легкий скрип дверей и полов, гулял сквознячок, шевеля портьеры на окнах, за которыми завывал осенний ветрище. А я, трепеща от страха, хотя дяди дома не было, быстро шла в его кабинет.

Я здесь за эти недели побывала не раз, разбирая бумаги и отчетные книги. И что где знала четко. Только вот ключей от внушительного сейфа у меня не было. И пусть замок наверняка плевый, о темной магии Райвека я забыть не могла себе позволить. Вот и надеялась отыскать какую-нибудь мелочевку, оставленную на повседневные расходы, чтобы каждый раз не лезть в металлическую махину.

Обыскивая дядин кабинет, я совершенно неожиданно услышала:

– Знаешь, Ежи, я рад, что ты, наконец, приняла мудрое решение отправиться в путешествие.

Дернувшись, я медленно выпрямилась, ощущая, как заполошно колотится мое сердце, и обернулась на ехидничавшего брата. Он с кривой усмешкой рассматривал последствия моего «преступления»: испугавшись, я выронила кипу бумаг и та разлетелась вокруг только что обшаренного стола. Окинув меня быстрым изучающим взглядом, явно оценив походную одежду, Рейтиш мрачно оценил:

– Ты права, лучшее время для начала безопасного путешествия, чем эта ночь, не найти.

Я задрала подбородок:

– С чего ты решил, что я куда-то собиралась?

А сама судорожно придумывала причину, по которой явилась в дядин кабинет в его отсутствие. Перед тем как закрыть дверь Рейтиш воровато выглянув в коридор, похоже, проверял, что там никого. Подошел к столу и начал подбирать разбросанные бумаги. Собрав все и аккуратно сложив, сухо спросил:

– Неужели ты правда думаешь, что, если я заметил твои сборы, их не заметил мой отец и его темные прихвостни?

– И что будешь делать? – холодно уточнила я.

Он пожал плечами, несколько секунд помолчал и наконец выдал:

– Могу только посоветовать! Беги к Скалистым. Отец как-то обмолвился, что дядя твоей матери, Филан Скалистый, глава клана и очень сильный и уважаемый оборотень. Он не даст тебя в обиду. С его помощью ты потом сможешь вернуть себе Фир.

– А ты будешь ждать, значит, моего возвращения? – со злой иронией процедила я.

– Умрешь, сильно горевать не стану. Но и позволить убить сестру не могу. Зверь не позволит. Мы же одна кровь! – с каким-то надтреснутым равнодушием ответил Рейтиш.

– А тетя как же? – хрипло спросила я о том, что царапало прямо по сердцу.

Мы сверлили друг друга мрачными взглядами. Я молилась Богу и Сияющей, чтобы оказаться неправой. Мне кажется, Рейтиш чувствовал мою внутреннюю боль, поморщился и ответил обтекаемо:

– Ежи, неужели ты забыла, что сильнее уз крови только безграничная любовь зверя. Маме тяжело, она страдает, но против отца не пойдет. Просто не сможет…

Да и зачем мне прямое признание, и так все понятно: Артемия не сова, а страус. Я с горечью вздохнула:

– То есть знает, но молчит. Надеется, что твой отец передумает меня убивать… при том, что уже убил ее брата, – и зло добавила, – отличная позиция: ничего не вижу, ничего не решаю…

Было противно, но не так больно, как я опасалась. Это предательство со стороны тети я восприняла не таким личным, как думала. Все же подозрения подтачивали мою привязанность и действительно родным человеком Артемия стать не успела. В отличие от Рейтиша, который тоже мучился и страдал, однако пошел против отца, раз за разом спасая меня от смерти.

Я взволнованно спросила:

– А как же ты? Он же узнает и…

Рейтиш не стал дожидаться, когда я подберу правильные слова:

– Ежка, для темных нет ничего и никого важнее и дороже родной крови и любимых. Они такие же, как и мы, оборотни. Только мы мечтаем о свободе, а они – о власти. Отец ни при каких обстоятельствах не причинит мне вреда.

– Поехали со мной? – вырвалось у меня отчаянное.

Рейтиш мрачно усмехнулся:

– Я же сказал тебе, Ежи, что не могу позволить убить родную кровь. Как и предать ее! Я могу лишь надеяться, что Сияющая Госпожа сама решит – кому быть и чему миновать…

Высокий, крепкий, похожий одновременно и на отца – сурового и сильного темного мага, и на мать – рыжую красавицу, Рейтиш поразил меня этим глубинным доверием к богине, мудростью в столь юном возрасте. Каким-то почти философским смирением и неукоснительным следованием своим жизненным принципам, чести и верности. Вот за кого мне стало нестерпимо больно. Ведь он не сомневается: если я выживу, значит, он и его семья проиграет клан. А может – и жизнь. Однако убить сестру, меня то есть, не может позволить. Такой ситуации даже врагу не пожелаешь.

– Я бы отказалась, слышишь? Мне не нужен этот венец! Мне нужна лишь семья! – выдохнула с болью.

– Я знаю, – с горечью признал он, отвернувшись от меня, оперся бедрами о столешницу и сложил руки на груди, словно защищаясь от чудовищной правды. – Только твой отказ ничего не решит. И не изменит. Ты здоровая, полноценная оборотница. Старшая ветвь, единственная наследница. Мы оба понимаем, что Верховный совет не позволит сменить главного наследника без крайней и более чем весомой причины. Этак появится много желающих заменить главу.

– Законы Дарглана превыше всего, – вырвался из меня очередной осколок памяти Ежении, заученный постулат на уроках в школе магии.

– Ну вот, ты и сама лучше меня знаешь, – передернул плечами Рейтиш.

Я оперлась бедрами о стол рядом с ним, став плечом к плечу. Хотя с учетом разницы в росте, скорее – плечом к его предплечью.

– Но ведь должен же быть какой-то выход? – шепнула я в отчаянии.

– Я таких не знаю. Вряд ли, – тихо ответил Рейтиш, тоже пребывая подавленном, отчаянном, безнадежном настроении.

И разозлил. Только моя злость была направлена не на него, а на его отца:

– Неужели деньги и власть ему важны настолько, что ради них он мучает тебя и Артемию? Ради них он убил… моих родителей. Ее брата! И как одержимый охотится на меня! Он же возглавлял целый боевой отряд магов-пограничников. Занимал довольно престижное и уважаемое положение в Дольче. Дядя же рассказывал, что вы прекрасно жили, обеспеченно! Я не понимаю, почему он столь резко решил переехать в Фир? Он же восхищается Ирмундом…

Рейтиш утомленно вздохнул-выдохнул, а затем посмотрел на меня сверху вниз:

– В юности отцу одна ведьма-гадалка предрекла, что его сын станет главой клана оборотней. Тогда он лишь посмеялся над ней. А потом встретил маму, оборотня-сову. И родился я, сын и наследник. Не темный маг, а оборотень с сильным зверем…

– …и он вспомнил предсказание, – сипло продолжила я.

– Не сразу. Сначала мама уговорила отца съездить в Фир, чтобы мой первый оборот состоялся на родной земле, под защитой предков и с помощью сил главы клана. Твоего отца… Помнишь наш первый приезд?

– Слабо, – призналась я.

– Мне было пять, но я хорошо запомнил. Хоть мы всего неделю у вас гостили, – глухо сказал Рейтиш. – Именно тогда отец рассказал давнюю историю с гадалкой, вспомнил нечаянно, восхищаясь полетом моего зверя. Только твой отец со смехом пояснил, что это по закону невозможно. И что та гадалка-шарлатанка наврала с три короба.

– А потом? – заглянула я в потемневшие желтые глаза парня.

– Потом мы отправились в Лейворт, отец хотел познакомить нас и со своими темными родичами. Мне кажется, именно там, сравнив высокородное и титулованное положение твоей семьи со своей, третьей, не наследной линией, он и заразился этой идеей. Этой сжирающей его манией получить «положенное» – власть и венец главы. Не в Ирмунде, но хотя бы в Дарглане.

– Чего ж он своих высокородных темных родичей не проредил? – едко процедила я.

– Их слишком много. В разы больше, чем у мамы. И опять же, чужую кровь гораздо проще пустить, чем родную, – мрачно ответил Рейтиш.

Мы посидели молча пару минут, прежде чем я призналась в своей слабости:

– Рейтиш, мне страшно. Я боюсь темноты. Боюсь одиночества. Я…

– Жить захочешь, со всеми страхами справишься, – ледяным тоном оборвал он. – На лошади ты далеко не уедешь. Отец все предусмотрел. Окажешься на дороге в одиночку, тебя там быстро нагонят и отправят к Сияющей на перерождение. Организуют очередной несчастный и непредвиденный случай.

– Ты же знаешь, на крыльях я далеко не улечу, – просипела я от страха.

– Тебе необходимо добраться только до Фира…

– Но туда же твой отец отправился и на ночь остался! – выдохнула я в недоумении.

– Этим утром я слетал в Фир. Купил тебе лошадь и оставил ее в «Фирской степи». Хозяину таверны сказал, что у нас с тобой игра секретная такая, тренировка на выносливость и силу характера. Что ты должна добраться на собственных крыльях до города, а обратно уже поедешь на лошади. Он, конечно, поворчал, что это опасно, но я его уверил, что на самом деле мы за тобой присмотрим с охраной. Просто проверим на смелость будущую главу…

– Так вот где ты был полдня…

– Ежи, хватит болтать попусту. Времени нет. Свою наволочку с барахлом понесешь в когтях. Только оставь у таверны, не тряси им перед хозяином. А то что-нибудь заподозрит! Я купил у него готовой еды для тебя, ведь на обратном пути подкрепиться захочешь, зверь-то у тебя молодой, только вылетел. И все время хочется есть. Все остальное, необходимое в дороге, спрятал на выезде из города. Найдешь в норе у дерева с двумя скрученными стволами, помнишь его?

– Да, – от всех этих новостей и наставлений голос сел.

– Я сложил все в сумки, перекинешь их через круп и следи, чтобы вес с обеих сторон был одинаковый. Перекладывай периодически…

– Хорошо.

– Там шуба, палатка, в общем, все, что нужно, я перетаскал туда за эту неделю.

Не выдержав, я встала и, обняв брата за торс, уткнулась ему в грудь. К горлу подступили рыдания. Что за кошмар происходит?!

На стол брякнулся со звоном кожаный кошель.

– Здесь деньги, немного, но добраться до дяди в Файбсток тебе точно должно хватить.

У меня не осталось слов. Отстранившись, с благодарным трепетом посмотрела на парня, столь похожего внешне на меня. Мы действительно одна кровь и один род. И мой зверь не давал об этом забыть. Видимо, как и зверь Рейтиша. Больше не проронив не слова, они все равно были лишние, брат развернул меня к выходу и подтолкнул, вынудив поторопиться. И оба пошли ко мне в комнату. Где я надела теплую курточку и повязала платок на голову, пряча приметную шевелюру. Брат настоял на других ботинках в дорогу, затем, поджав губы, снисходительно укоризненно покачал головой и поднял мой наволочный баул.

Выбравшись на чердак, он распахнул окошко под крышей, с трудом и бурчанием выпихнул мешок с вещами, я выбралась следом за ним. Через минуту в небо устремились две бесшумные внушительные тени, одна из которых тащила в когтях груз больше себя в два раза. Рейтиш проводил меня до самого леса, лишь там, вернув баул и сделав прощальный круг надо мной, махнув крылом, улетел. Напоследок коротко пояснил, что опасается проверки темных, оставшихся присматривать за мной в поместье. Необходимо как можно дольше создавать видимость моего присутствия.

– До встречи! – крикнула я.

– Надеюсь, что нет, – донеслось от Рейтиша, пугая зловещими перспективами.

До Фира я добралась с трудом. Тяжелый мешок тянул вниз, крылья и спина налились пудовой тяжестью. В общем, когда я, раскрасневшаяся и взмокшая от усталости, ввалилась в таверну, хозяину и в голову не пришло, что к нему пожаловала беглянка. Снисходительно посмеиваясь, он поделился байкой о своем «становлении» на крыльях, правда, в далеком детстве, а потом выдал мне еще один, хоть небольшой, но тяжеленький мешок, в котором уже по запаху можно было определить много вкусной еды.

Затем мне вывели крепкого, спокойного, оседланного мерина и даже подсадили в седло «измученную наследницу». К чести хозяина, он все высматривал в ночном небе «охрану» и ворчал, что игры у нас с братом дурацкие и опасные. Сердечно его поблагодарив, я поспешила прочь из города. А то вдруг дядя с тетей решили молодость вспомнить не в крутом номере таверны, предаваясь страсти, а гуляя под луной по городским улицам.

«Клад», который для меня припрятал Рейтиш, я обнаружила легко и просто в указанном месте. Даже в темноте видела, как днем, а уж характерные, торчащие в стороны скрученные стволы заметны были издалека. Раскидав ветки, вытащила сумки, переложила в них все, что прихватила в наволочке и, с трудом закинув поклажу на круп коня, тщательно закрепила.

Мой путь в новое, неизведанное будущее начался мрачно: ночью, под порывами холодного ветра, крики ночных хищников и под зловещим серебристым светом огромного, на полнеба, лика Сияющей.

Глава 5

Я и не представляла, что путешествия в моем новом мире настолько долгие и утомительные. Быть может, Дарглан такое же большой, как и Россия? В дороге уже две недели, однако до Файбстока, цели моего путешествия, еще не меньше трех дней пути. Клан маминого дяди – Филана Скалистого – расположен гораздо севернее, чем Фирская степь. У подножия Скалистых гор, откуда и взял родовое имя клан моей матери.

Пейзаж удручал унылостью и однообразием. Второй день путь лежал мимо полей после сбора урожая, голых и, казалось, бесконечных. Чтобы сходить по нужде, приходилось бежать к редким группкам деревьев и прятаться там от чужих взглядов.

Покидая очередной городок, в этот раз Бердок, я присоединилась к небольшой группе путешественников, которые вызвали у меня чуть больше доверия, чем остальные. Двое коммивояжеров, обычные люди, ехали на потертой, но крепкой бричке, забитой под завязку баулами. Насколько я поняла, они из Байрата и частенько колесили по Дарглану, занимаясь навязчивой сомнительной торговой деятельностью. Эти солидного возраста и вполне приличные на вид мужчины подсели ко мне в таверне на станции дилижансов и попытались уговорить купить кучу совершенно бессмысленной, но «весьма полезной и симпатичной» фигни. Еле отбилась. Ну хотя бы уверилась, что мужики, пусть и ушлые, но, в сущности, безобидные.

Вместе с этими предпринимателями я увязались за почтовым бриком, который, помимо кучера, сопровождали двое крепких и суровых охранников лисов. И вот уже третий день мы ехали гуськом: почтовый брик, потом бричка коммивояжеров, а я верхом замыкала, этаким настороженным хвостиком. Прошлую ночь нашей небольшой компании даже пришлось провести под открытым небом, слишком длинный перегон между городами оказался. Однако спалось спокойно, охрана почты только сначала с подозрением оглядывалась на нас, этаких преследователей, ну или навязчивых спутников, а на первой же остановке, познакомившись, успокоилась.

Выяснилось, что кучер и пара охранников с почтовика женатые. Это хорошо, ведь верность для оборотней не пустой звук, а первостепенный закон. Байратские торговцы, мужчины возрастные, тоже соблюдали законы Дарглана. Ведь их, если поймают на «горяченьком», в лучшем случае с позором выпрут восвояси. В худшем – на них устроят кровавую охоту. Благодаря чему я чувствовала себя более-менее в безопасности.

Впереди у обочины показался огромный белый камень, обтесанный ветрами и непогодой до идеальной гладкости. Указав на него, кучер брика обернулся и крикнул нам:

– До Ромула час езды остался, господа торговые.

Новость обрадовала, а то я дико устала от верховой езды, от окружающих красот, от усиливающегося холода. Наступающие сумерки тоже не добавляли оптимизма, скорее насылали сонливости, уныния и зябкости. К тому же настал «темный» период – ближайшие несколько дней спутник Хартана будет совсем блеклым и видимым лишь частично. Оттого ночи стояли темнее обычного, хотя все равно они на Земле гораздо чернее. Последний день сентября как-никак, осталось надеяться, что с новым месяцем и в моей жизни начнется что-то новое и обнадеживающее.

Тракт плавно обогнул еще несколько крупных валунов и очередную рощицу с полуоблетевшей листвой. Я не сразу сообразила, с чего вдруг впереди громко и нервно заржали кони, поэтому мой мерин так и продолжил идти, пока не поравнялся с бричкой коммивояжеров. И только в этот момент я увидела пятерых высоких и крепких мужчин в черных плащах, с закрытыми масками лицами. Они перегородили дорогу. Один встал посередине тракта, четверо, разделившись по двое стремительно брали нас в окружение. В их движениях и действиях чувствовался отработанный годам опыт: ни суеты, ни нервозности, ни опасений. Раз-два – обе повозки и я верхом уже в «коробочке» под жесткими перекрестными взглядами черных масок.

Никакого оружия у них в руках я не заметила, но мое нутро сжалось от страха в предчувствии большой такой проблемы. Неужели нас собрались грабить?

– Чего надо? – рыкнул один из охранников почтового брика, сидевший рядом с кучером.

– Отдайте нам все, что захотим, – и можете ехать дальше, – снисходительно-насмешливо пробасил перегородивший тракт мужчина.

Вот это засада! Даже мне, малоопытной попаданке, ясно: такой тон и спокойствие может позволить себе лишь очень уверенный в себе грабитель. Уверенный в своем абсолютном превосходстве и полной безнаказанности. И от этого стало еще страшнее. Денег у меня кот наплакал, хоть сейчас отдам, но я и сама по себе ценность – юная, невинная, красивая оборотница. За две недели скитаний не раз убедилась, наблюдая за местными: Дарглан – мир суровых мужчин, одинокой девушке здесь лучше не высовываться. И единственное, что я могу, – добраться в одиночку до маминого клана и попросить защиты у его главы. Родную кровь не бросят!

Вихрь моих перепуганных мыслей грозил сбить с ног.

– И что же вы хотите? – сухо уточнил лис-охранник, зыркая по сторонам.

Только вокруг сплошь голые поля, спрятаться негде.

– Все! – раздался насмешливый ответ из-под черной маски, а вот четверо его подельников походили на мраморные статуи, ни одной эмоции, ни одного движения.

– Жадные выродки! – возмущенно прорычал один из коммивояжеров, сноровисто выхватив из-под облучка арбалет.

Одновременно с его возгласом над почтовым бриком вспыхнул защитный магический купол, кучер стеганул четверку коней, понукая рвануть с места. При этом второй охранник, который всегда сидел на крыше, запустил магический сгусток в перегородившего дорогу грабителя и следом – в его ближайших подельников.

Трое в черном отпрыгнули в сторону, ловко уйдя с траектории летящей в них «шаровой молнии», упали на землю, перекатились и сразу же вскочили на ноги. Синхронно с ними двое других грабителей запустили темные сгустки вдогонку почтовому транспорту, однако защитный купол выдержал и отклонил боевые заклинания в обратку. Следующими разрядами «маски» запустили по коммивояжерам, столь бесстрашно попытавшимся защитить свое добро. Только их бесстрашие было напрасным, ведь двигались они не в пример медленнее, суетливее, руки тряслись. Арбалет даже выстрелить не успел, как его хозяев порешили.

Я замешкалась из-за прошившего мое тело минуту назад отголоска темной магии, знакомой до панической икоты по многочисленным покушениям. И за расправой наблюдала в состоянии заторможенности и захлестнувшей сознание волны ужаса. Смотрела, как почтовый брик, вырвавшись из окружения, уносился прочь с места боя. А двое пожилых предпринимателей падали сломанными куклами. Один вывалился из брички прямо под копыта метавшейся пары лошадей. Второй упал навзничь на баулы с товаром. И то, что оба мертвы, сомнений не было.

– Ну что, сова, набегалась? – выплюнул со зловещей и слишком предвкушающей ухмылкой один из убийц.

Мгновение на осмысление сказанных темным магом слов – и ступор, сковывавший мое тело, исчез. Впрочем, как и вопрос, откуда в сердце Дарглана – страны оборотней, на дух не переносящих чужаков, особенно темных, появились столь профессионально подготовленные грабители. Причем, на оживленном тракте. Грабители, которые, напав на почтовый брик, частенько перевозивший ценные или важные отправления, даже не попытались его остановить. И легко отпустили, всего лишь обменявшись с почтовиками парой заклятий, словно подстегивали их убраться подальше. Зато беззащитную девушку вон с каким предвкушающим азартом обступили.

Краем глаза я отметила, как уносился вдаль почтовый брик, поднимая пыль, охранники явно не намеревались возвращаться, чтобы меня спасти. В лучшем случае в Ромуле властям сообщат. Значит, придется самой заниматься собственным спасением. Я ударила пятками своего коня и мы, чуть не затоптав одного из грабителей, перемахнули одним мощным прыжком обочину. Удержалась чудом! Затем, прильнув к лошадиной шее, судорожно вцепилась в гриву и заполошно понукала своего четвероного друга нестись быстрее. В какой-то момент даже показалось, что смогу, успею удрать.

Увы, мне лишь показалось. Я всем естеством ощутила проклятую удушливую темную волну, которая меня словно дерьмом обдала, заставив хватануть воздуха от ужаса. А следом мой конь будто на стену напоролся – резко встал, а вот я продолжила движение – вылетела из седла. Земля встретила жестко, чуть не выбив дух. Затем я несколько раз кувыркнулась и, наверное, только чудом не свернув себе шею, уткнулась лицом в колючую сухую траву. Но валяться на земле, разбираясь, где верх, а где низ, мне не дал инстинкт самосохранения. Глотнув воздуха, я вскочила и рванула по полю на своих двоих. Голова кружилась, воздуха не хватало, все тело болело, может, я даже что-нибудь сломала себе. Но позади слышался топот сапог убийц, все ближе и ближе. Еще бы, за мной гнались сильные и несомненно опытные темные маги. Куда мне с ними тягаться? Я слишком хорошо помнила рассказы дяди Райвека о подготовке в магических академиях Ирмунда. Там слабаки и медлительные не выживают.

Только на неожиданность и чудовищность произошедшего я могла списать то, что совершенно забыла про свои главные умения. А вот сами эти «умения» оставить хозяйку тела без защиты не позволили. Уже задыхаясь, я ощутила, как мое сознание привычно отходит на задний план, а в следующий миг над полем, распахнув крылья, неслась сова. Подобный оборот на ходу я совершила второй раз в жизни, первый был при падении с обрыва. Но сразу же взмыть в небо не смогла. Сперва потребовалось несколько секунд, чтобы полностью поменяться местами и перенастроить органы зрения и чувств, оттого скорее парила, чем летела.

Очередную мимолетную надежду на спасение безжалостно растоптали. Нас с совой накрыла темная магическая сеть, вызвав дичайшую боль, словно меня на кусочки резали. Автогеном! Эта боль заставила меня обернуться человеком, а совушку – уйти на задворки сознания, оставив наедине с убийцами.

Пока я суматошно возилась на земле, пытаясь выбраться из-под магической сети и не запутаться в своих широких штанинах, меня нагнали три пары ног. Я поднялась на колени и затравленно посмотрела на обступивших меня магов. Один махнул рукой и сеть исчезла. Голова нестерпимо кружилась, сильно тошнило, тело ныло от ушибов после падения с лошади и зудело как от ожогов после обжигающей сети.

Наверное, увидев меня поверженной, двое магов отстали, больше не спешили. Зачем напрягаться, ведь слабой девчонке и против одного темного в таком состоянии не выстоять. В глазах то двоилось, то троилось, поэтому я не смогла разобрать, что там на дороге, у брички погибших байратцев, мелькнуло белое. Рассмотреть не успела – один из бандюг внезапно качнулся ко мне, явно намереваясь схватить. Я отклонилась, при этом резко двинула ему ногой по голени и откатилась. Подсечка удалась: козел рухнул со стоном боли, а я успела выхватить у него из сапога нож с длинным лезвием. Когда ты сирота, придется стать не только ловкой, но и научиться грязно драться.

– Смотри-ка, ловкая и бойкая девчонка, даже жаль! – насмешливо оценил мой финт второй темный.

– Отпустите меня! Я заплачу больше, чем Райвек! – рискнула я перекупить убийц и шаг за шагом пыталась отодвинуться, отступить от них подальше.

Все трое убийц заметно удивились, и самый «жалостливый», хмыкнув, снисходительно заметил:

– Еще и умненькая, и догадливая. Жаль вдвойне.

– Я же заплачу! – всхлипнула я от отчаянной безнадеги.

Убьют, убьют, убьют… Бежать некуда, сплошное поле, ни одного деревца. И состояние мое такое, что ни оборот, ни побег не получатся. Только если сквозь землю провалиться, что, в общем-то, сейчас мне и помогут сделать убийцы, посланные Райвеком.

Жалостливый бандюга помог подняться потиравшему ногу раздосадованному подельнику, который смерив меня совершенно бездушным, ледяным взглядом, равнодушно «посочувствовал»:

– К сожалению для тебя, но тридцать лет совместной службы и охоты на светлых не продаются. А ты… всего лишь возврат долга другу и командиру, что не раз прикрывал нам спины.

Другой же маг, мрачно усмехнувшись, добавил:

– И данная нами клятва на крови, чтобы не передумали.

И качнулся ко мне, сделав рукой почти неуловимое движение. Передо мной блеснуло лезвие, отразив свет луны. Мгновение назад такой блеклый и тусклый, тут словно злобно вспыхнул, ослепив и меня, и убийцу. Заставил с криком зажмуриться от надвигающейся смерти. Я сжалась, закрыв лицо ладонями, но клинок не вонзился в мое тело, боль не пришла, только сердце заполошно колотилось, да ледяной ветер холодил вспотевшую от беготни спину.

Я все ждала и ждала, мучительно сжимаясь и холодея телом и душой. Наконец мой слух уловил невероятное – сдавленные звуки предсмертного хрипа. Сиплое дыхание, когда борешься за жизнь на грани возможного. Когда дыхание смерти вызывает придушенный всхлип. Потом такой лютый рык, от которого все волоски на теле встают дыбом.

Я невольно убрала руки от лица – и зажала рот. Потому что картинка, открывшаяся моим глазам, слишком походила на ту, что я видела в своем самом первом «сне», пока воскрешалась на Хартане. Только в этот раз не было зимнего леса и трупов моих родителей на снегу. Было огромное темное поле с остатками сухой травы, освещенное приглушенным лунным светом. В двух метрах исковерканной грудой скрючился тот, кто минуту назад пытался меня зарезать. Его рука еще сжимала нож… но лежала чуть в стороне от тела… отдельно.

Кажется, моя душа расставалась с телом, пока я ошарашенно озиралась. Чуть дальше, недалеко от дороги, лежал еще один темный, тот кто не торопился догонять меня. Странно он упал: спиной вверх, но при этом и лицом вверх. Только разве такое возможно? Чтобы человек на сто восемьдесят градусов голову поворачивал, он же не сова… Еще и лицо его в крови и не двигается он совсем…

От осознания, что еще один преследователь мертв, меня отвлекли звуки, наконец-то прорвавшиеся в мою голову сквозь смертельное безмолвие. Обернувшись, увидела темных и… О-о-о… Трое бандюг в черном бились не на жизнь, а на смерть с тремя противниками в знакомых белых куртках из валяной шерсти, расшитых синими рисунками, и темных штанах, заправленных в сапоги. С рук темных один за другим слетали черные сгустки, одновременно с этим они выкрикивали проклятья или смертельные заклинания. А трое оборотней, закрывшись переливающимися энергетическими щитами, запускали по моим несостоявшихся темным убийцам «шаровые молнии», использовали магию земли, устраивая ямы у них под ногами, корнями обвивая им ноги, швыряя землю в лицо.

Бой, хоть и выглядел непривычно для землянки, был жутким сражением на выживание. Где темные пытались не только выстоять, но и добраться до меня. А трое в белом не давали им ни единого шанса, успешно отбивались и теснили.

И опять дежавю: темный отчаянным выпадом запустил в явно побеждавших и более сильных противников черную мглу. Мгновение – и вместо двух «белых» мужчин в разные стороны прыгнули два огромных белоснежных волка, лунный свет заиграл на них серебристыми искорками. Третий оборотень остался в человеческой форме, магически дернул пласт земли под ногами темного и тот, угодив в яму, завалился навзничь. Встать не успел, оборотень перекатился, поднырнул под черную мглу и в каком-то невероятном прыжке настиг врага. Брызнула кровь, еще одним темным стало меньше. Когда я оторвала от убитого взгляд, выяснилось, что бой закончился – белоснежные волки тем временем тоже разделались с двумя якобы грабителями. Их трупы лежали на земле, истекая кровью.

Не сменивший ипостась оборотень вытер нож о плащ на груди убитого, встал и осмотрелся. Убедившись, что врагов не осталось, посмотрел на меня. Я не чувствовала ног, впрочем, как и всего тела. Оно ощущалось каким-то ледяным куском, в котором отчаянно колотилось сердце и трепетала душа. Так и стояла, сжимая лицо растопыренными пальцами и таращась на спасителя.

Это был он, тот самый Лаури, что со своим другом Кейгером спас Ежению четыре года назад. Лицо вытянутой формы с прямым римским носом, немного узковатыми губами и слегка впалыми щеками, с выступающими скулами. Белоснежные, лохматые, довольно короткие волосы, такие же белые густые дуги бровей, раскосые глубокие глаза. Светящиеся глаза такого насыщенного синего цвета, которого просто не может быть в природе.

Тогда, невзирая на свою силу, физическую и магическую, он выглядел как двадцатилетний парень. За эти четыре года он изменился. Мне кажется, еще сильнее вымахал, раздался в плечах, заматерел. Черты стали резче, обрели суровость, жесткость. В неторопливых плавных движениях чувствовалась уверенность в себе. Теперь на меня смотрел с изучающим прищуром не парень, а опытный властный мужчина.

Внезапно его брови озадаченно приподнялись, он быстро подошел ко мне. Приподняв мой подбородок, удивленно спросил:

– Ежения? Ежения Фир?

Я сразу вспомнила тот самый красивый голос, очень мужской, грубовато-глубокий, с четкими рычащими нотками! В отличие от него, все, на что меня хватило, жалко просипеть:

– Д-да…

И вытаращилась в нереально синие, опущенные белесыми ресницами глаза спасителя под густыми белыми бровями. А его глаза вдруг начали мерцать, становились более светлыми и, наконец, засияли насыщенным серебристым светом. Словно свет луны отражали…

– Какая-то ты невезучая, малышка. Уже второй раз тебя пытаются убить грабители! – громыхнуло сбоку, и я инстинктивно юркнула к Лаури, по-детски спряталась у него на груди.

Несколько мгновений постояв, клюнувшись носом в куртку Лаури и намертво вцепившись в нее, все-таки с колотящимся сердцем обернулась. Тот самый Кейгер, мощный оборотень-здоровяк с грустью и сочувствием смотрел на меня. Тоже с лохматыми короткими белоснежными волосами, синими глазами, только более приглушенного синего цвета, и заметно старше своего спутника. Мужественности и звериной харизмы в нем тоже с лихвой.

– Не бойся, маленькая. Ты в безопасности. Это я тебе обещаю, – мягко успокаивал меня Лаури, поглаживая, как и тогда, по макушке.

Мой платок сбился еще во время падения с лошади, у дороги. Поэтому наверняка мои волосы походили на воронье гнездо. Ну и ладно, зато большая и теплая мужская ладонь ласково гладила меня, а вторая – бережно обнимала, посылая по моему измученному телу, в котором дрожала каждая поджилка, приятную, согревающую волну заботы и нежности. Неожиданно даже жарко стало.

– А ты выросла, маленькая Ежения, – с едва ощутимой ласковой насмешкой выдохнул Лаури. – И очень изменилась.

– Как и ты, – согласилась я, собираясь с силами, а то держалась на ногах только благодаря Лаури.

– Твой запах сильно изменился, столько новых вкусных оттенков появилось… – задумчиво протянул мужчина, с такими замечательными руками… и голосом.

Я опять посмотрела своему спасителю в лицо. Лаури нахмурился и тоже всмотрелся в мое, словно заново увидел. Еще и кончиками пальцев провел по щеке, приласкал, потом осторожно вытер слезы и, наверное, грязные разводы.

– Ты стала совершенно другой, малышка, еще краше и… сочнее! – низкий, гораздо более хриплый голос оборотня ласкал так же, как и его руки мое лицо.

Я испугалась: вдруг мой измененный запах как-то подскажет этим оборотням из самого сильного и магически одаренного клана, что я захватчица чужого тела?

– Лаури, ты в порядке? – почему-то напряженно, взволнованно спросил Кейгер.

– Может его темным проклятьем зацепило? – в тон ему раздался голос третьего, незнакомого мне оборотня.

Лаури моргнул – его сияющие лунным светом глаза мигнули словно лампочки в незаметно подкравшейся ночи. Поморщился, аккуратно прижал мою голову к своей груди и, погладив, с легкой досадой на товарищей пробормотал:

– Все хорошо, Ежи, не бойся.

Похоже он ощутил привкус моего страха, но решил, что виной тому его сородичи, потому что обернулся к ним и попенял:

– Не пугайте совенка, ей и так досталось.

Оба оборотня вытаращились на Лаури, а спустя несколько томительных мгновений, Кейгер, удивленно открывавший и закрывавший рот, наконец выдохнул:

– Ты сияешь, Лаури!

Я ощутила, как напряглась грудь оберегавшего меня мужчины. Чуть помолчав, он вновь расслабился и укоризненно выдал:

– Кей, я же не бездушный – без чувств рвать глотки направо и налево. Вполне естественно, что свет Сияющей прорвался…