По вашим стопам, Великие бесплатное чтение

I

Угасающее лето: жнивень месяц

Срединный край

– Как же. Ты. Бесишь! – прокатилось над лесной поляной, окруженной короткими, мшистыми елями.

Дело шло к вечеру. Ее возглас поднялся в глухое аспидное небо, на котором сегодня не выделялись даже облака. Холодный дождь накрапывал еще с ночи.

– Я только-то прошу подсказать с дорогой, – ответил на ходу Рэй, опустив бесполезную в этой глуши карту. – Ты ж сама нас в эти леса завела – c обеда блуждаем, нет бы по гостинцу шли.

– А ты понимаешь, что значит «не знаю»? Я триста лет не была в Срединном. Дороги лесами поросли, а гостинцы переместились.

– Так и не предлагала бы идти напрямик. Лиса! Неужто у тебя нет чувства направления?

– Я же не ясновидящая! Откуда могла знать, что по направлению явится овраг, непригодный для прохода лошадей?

Амадей посмеялся, наблюдая за ставшей столь привычной перепалкой этих двоих.

– Темнеет, уважаемые герои, – дипломатично обратился он, запрокинув голову к небу. Капюшон спал, а он взъерошил мокрые, соломенного цвета волосы – именно такой цвет обрели под ярким солнцем его в обыкновении каштановые пряди за время пути из Умиры до Девичьего Поля, а оттуда в Срединный край. – Давайте здесь привалимся? Смотрите, какая чистая полянка.

Но двое строптивых, шагающих впереди, дипломата даже не слышали.

– Давай-давай, попрекай девушку во плену! Может, еще прикажешь мне, аки верной собаке, пробежаться вокруг да поискать ориентиры?

– А от собаки и то больше проку, – буркнул Рэй.

– Вот Горицвет даже не знал, что это такое – заплутать в лесах. Уж он всегда знал, что делать и куда идти, – Сольвейг обиженно скрестила руки на груди поверх своей неизменной коричневой робы и отвернулась.

– Ага, знал. Отступник, что похищал вещи героев и убивал товарищей. Отличный пример для подражания.

– Он хотя бы не донимал меня бестолковыми вопросами.

– Зато продать тебя за серебро, как диковинного зверя, это ерунда, это он даже молодец.

– Сам-то, тоже мне расчудесный герой. Горе мне с таким спутником!

– Так и бродила б дальше со своим любимым героем. Или он тебя в итоге прогнал за ненадобностью?

Сольвейг впилась в спутника жгучим взглядом.

Пререкались двое каждый божий день. В долгой дороге оно даже и лучше: и себя взбодрить, и друзей повеселить, но оба знали незримые границы, за которыми наступали темы, которых касаться нельзя. И Рэй такую границу только что пересек, забравшись в таинственное прошлое подруги. Впрочем, тут между ними влезла Настя, велев никшнуть обоим!

Она схватила под узду лошадей – Чубу и Ворона, и объявила привал до утра. Когда стрелок посмел возразить, мол, еще и не стемнело, Настя отчитала его нездоровое рвение отдельно.

***

Амадей, восседая перед костром, взыскательно подбирал травы для вечернего чая. Группа, при отсутствии съестных припасов, могла иной раз остаться без ужина, но немыслимо было, чтобы Амадей в дороге не насобирал букет ароматных трав.

Рэй, глядя на него, только диву давался: сколько же белоснежных сорочек в его рюкзаке? Шесть недель в пути, если считать от Умиры, а этот щеголь изо дня в день в безукоризненно белой рубахе, и даже его песочного цвета дорожный кафтан особо не испачкался. Рэй с тоской глянул на свои вытянутые на коленках штаны, стоптанные сапоги с потрескавшейся кожей, до смерти уставший ватный жилет и бурую рубашку, что в начале путешествия тоже была светлой – этой уже и стирка не помогала.

Мелисса с Настей разбирали сумки и расседлывали лошадей. Лагерь строил Рэй. С приближением осени небеса темнели скорее день ото дня.

– А вроде в патриархальном обществе живем, – усмехнулся Амадей, приглядываясь к веточке тимьяна. – Мужчина у нас, конечно, главный. И, как глава, он спокойно принимает решения в соответствии с мнением женщины.

Это Амадей к тому, что Настя привалами распоряжается, понял Рэй. Он кивнул устало, обухом топора забивая в землю прутик для навеса от осадков. Дожди, кажется, вовсе не прекращались с момента, как герои пересекли границу между Северо-Восточным и Срединным.

– Как себя чувствуешь? Каждую ночь ворочаешься. Так и мучают кошмары? – спросил Амадей Рэя, пока девушек не было рядом.

Стрелок молча раскинул брезент и стянул его веревками над одним из спальников.

– Прости, если лезу не в свое дело. Соль порой вредничает, но сегодня ты напрасно на нее взъелся.

– Да не взъелся я, – выдохнул с тоской Рэй, бросив на подругу виноватый взгляд.

Та сидела поодаль, обхватив коленки, и наблюдала за квелым движением на поверхности муравейника, что готовился к холодам. Чуть ниже, под ее робой, мерно гулял пышный лисий хвост, который она уже и не прятала.

– Пусть я навязываюсь, но скажу еще раз. Мы все верим в тебя, бездарный герой, – сказал Амадей, всматриваясь в неохотно взошедший огонек, что заблестел наконец-то под влажным хворостом. – В то, что ты и правда приведешь нас на север в поисках истинного предназначения героев. Поверь и ты в нас.

– Спасибо, дружище. Просто, – Рэй всё не сводил взгляда со спины подруги, – переживаю за нее. Но ты уже сделал больше, чем я вправе был просить.

– И видимо, недостаточно, раз ты так и не можешь рассказать мне о причине своих треволнений. Ваши с Сольвейг души связаны печатью Святобора уже полгода. Но именно сейчас ты обеспокоился тем, что можешь ее потерять. Разве не ты обещал даровать ей свободу от своей души? Ты ведь ушел из Стяготы в поисках вещей Великих Героев как раз для того.

– Так и было.

– Тогда в чём проблема? Всё-таки не хочешь, чтобы она тебя оставила? – лукаво сыграл глазами Амадей. – Почему бы не сказать ей об этом? Глядишь, окажется, что северная лиса не такая уж ледяная.

– Есть обстоятельства, которые вне нашей власти, – задумчиво ответил Рэй. Да и как такое объяснишь

Амадей сказал еще что-то, но Рэй уже не слушал. Не мог он пересилить этот черный страх, что поселился в груди после повторного визита в дом ведьмы, что стоит на поляне кошмарных снов. Ведьмы, которая теперь, после нескольких лун и после сотни верст пути, потребовала плату. Духа северной лисы, обитающего в сердце героя, нужно отдать – таково страшное требование ведьмы.

***

Под пасмурным небом сумерки побороли остатки дня удивительно быстро. Лучник, сидя перед костром, возился с растянувшейся лошадиной подпругой, давно требовавшей замены.

– Соль, передай вон тот нож.

Та сидела рядышком от стрелка, расчесывая щучьим гребешком свои рыжие космы, которые за лето отросли, став еще длиннее и дичее.

– Сам возьми, – буркнула она.

– Почему тебе так трудно быть нормальным человеком?

– Сто раз говорила, я только наполовину человек. Меньше ожидаешь – меньше разочаровываешься. Я не обязана соответствовать твоим представлениям.

Настроения спорить не было. Стрелок поднялся сам и взял короткий кустарный нож. Сольвейг пристально проследила за его движениями и, когда он сел, обидчиво добавила:

– И я ненавижу трогать железо. Мог бы уже запомнить.

– Да, Соль. Прости.

– На дураков обиды нет, – хмыкнула она, надменно вздернув носик. Знакомый жест лисьего великодушия, обозначающий обнуление обид и перемирие.

Амадей с Мелиссой сидели на спальнике неподалеку. Они как раз закончили партию в алжасу, которую бессмертная, конечно, проиграла.

– Ну как ты это делаешь, демонюка в белой рубашке?! А ты точно не применял на мне талант, заставляя проигрывать снова и снова?

Амадей и не напрягался. Во время игры большая часть его внимания была нацелена на перья василиска, доставшиеся в наследство от Ярослава. Волшебные перышки были цветами: от сочно-желтого до багряно-красного, да еще переливчатые – загляденье, какие красивые. Длинные и очень упругие, они явно таили в себе секрет. Еще в подсумке были огненная железа и высушенная печень; Ярослав старательно распотрошил летуна. Амадею эти останки прямо-таки сна не давали, да он так и не смог измыслить, на что их можно применить.

– Пойми же, – пожал плечами Амадей. – Смысл алжасу не в том, чтобы захватить поле противника, пусть это и заявлено как условие победы. Вообще, эта игра пришла из Великого Халифата. А знаешь, что значит слово «алжасу» на языке этой страны? – улыбнулся Амадей, игриво воткнув перо в волосы Мелиссы.

– Нет, – она вынула ярко-оранжевое перо, без интереса осмотрела и швырнула в кучку к остальным. – И не хочу.

– С языка южной империи, – всё равно продолжил знаток, – «алжасус» означает шпион. На доске ты контролируешь не отряд преданных долгу рыцарей, а четырех шпионов, стремясь по пути завербовать шпионов противника. Потому смотреть нужно не только за тем, куда могут пойти вражеские фигуры, но куда пойдут собственные, коли обернутся против тебя.

– Дурацкая игра! – поднялась Мелисса. – Я спать. Ты ведь опять спозаранку начнешь посудой бренчать?

– Всё для тебя, – с ехидством поклонился Амадей.

Мелисса наклонилась, чмокнула его в губы и отправилась к спальнику. Амадей на поцелуй ответил, но потом, продолжая сосредоточенно глядеть на останки василиска, крепко и тревожно задумался – уже вовсе не о перьях.

«С чего это у нас такие нежности?» – вот какая мысль с прохладцей скользнула по сердцу. Ему-то казалось, что они с Мелиссой лишь раз от разу приятно проводят вечера да согреваются в одном спальнике непогожими ночами. Уж не по Тихомиру ль затосковала бессмертная красавица? В общем, нужно поразмыслить.

Тем временем Рэй, набравшись смелости, решился обсудить проблему кошмаров с Сольвейг. Он хлопнул по коленям и поднялся. Глаза его растерянно пробежали по биваку:

– А где?..

– Извини, Рэй, кажется, Сольвейг ушла в лес несколько минут назад, – пояснил Амадей. – Она любит ночные прогулки, вряд ли вернется раньше утра.

Стрелок опустил голову:

– Да, конечно. Ты подежуришь первым?

– Хоть всю ночь, если это позволит тебе выспаться, – оправляя окклюдер, ответил Амадей.

Ворона прошлепала маслено блестящими крыльями, усаживаясь на пухлую еловую ветку. Не мигая, она внимательно оглядела бивак, так и оставшись наблюдателем.

– Пс, Настя, – шепнул Амадей, перехватив девушку на пути к спальнику. Он привлек ее поближе и шепнул на ухо.

Выслушав, Журавлик не без тревоги глянула на стрелка, что закутался в одеяло, отвернувшись от костра.

– Амадей, я не стану навязываться. Сам понимаешь, Рэй и Сольвейг… – она неопределенно обернулась в сторону почерневшего леса.

– Сольвейг, как видишь, здесь нет. Лисичку, похоже, не больно-то заботит рассудок нашего героя. Мелиссу я ему не присоветую, а моя близость ему вряд ли будет приятна. Не прошу ни о чём непристойном, просто побудь с ним. Мне кажется, Рэй спит спокойнее, когда ты рядом.

Настя выдохнула, готовясь согласиться с рациональностью товарища, однако в последний момент одернула себя и вернула на Амадея решительный взгляд:

– Не недооценивай нашего стрелка, он намного сильнее, чем ты думаешь. Если сам не попросил, значит, всё под контролем.

***

Ночью Рэй сидел возле костра. Черная ворона на ветви так и высверкивала то одним глазом, то другим. Тишина. Лес молчалив. Звезд на небе нет.

Голод вдруг разыгрался так, что живот до боли свело. И правда, чего б не перекусить? Он выгреб кучку красных углей, поставил на них походную сковороду, бросил кусок сала. Аппетитно зашкварчало. Тюкнул куриное яйцо о камешек. Вот странность. Не разбилось. Он стукнул чуть сильнее, потом еще раз, вложившись в удар, – появилась трещинка. Надавил большими пальцами, но упрямое яйцо ни в какую не хотело раскрываться, прямо заколдованное.

Голод опять заскреб изнутри. Рэй навалился уж всеми силами – яйцо разломилось пополам, до крови порезав пальцы неправдоподобно острой скорлупой, и на сковородку, которая каким-то образом уже раскалилась докрасна, вывалился, вместо желтка, такой же мягкий, кроваво-красный глаз.

Черный зрачок на красной склере вытаращился в героя, оглушительно стрекоча на раскаленной сковородке! Так громко, что захотелось заткнуть уши. А глаз шипел и трещал. Он звал. И они услышали. Вдали, в черной чащобе опять послышался леденящий вой. Бежать!

И так очередная, нескончаемо долгая, полная кошмарами ночь принялась терзать рассудок героя.

Искаженные тени кошмарных существ без устали преследовали беглеца: то гнали на измор по глухим лесам, то стремились утянуть на дно сырых топей, то пускали блуждать по странным избам без окон, бессмысленные коридоры которых тянулись на вёрсты, не зная выхода. Тут приходилось таиться. Порой по нескольку минут он стоял недвижимо в тёмном закутке, пока рядом, по скрипучим, деревянным половицами цокали копыта и скребли когти. Они искали. Он знал, что найдут.

А после того, как жидкая тьма опять настигла и проглотила целиком, Рэй нашел себя в совсем тёмном, тесном месте. И стеклянный шарик на шее – заветное желание ведьмы, – что всякий раз являлся во снах в форме амулета, был тут как тут. Лишь этот волшебный предмет согревал грудь стрелка, пока остальное тело обдавало сырым холодом.

Он подрагивал, лежа спиной на влажной древесине. Поднял руку – ладонь уперлась в колючий, низкий потолок. «Опять гробу заперла».

Плохо было и то, что кошмары становились длиннее и изощреннее с каждой ночью. Сама его душа будто бы подплывала всё ближе к навному изменению. Всё сложнее становилось отличать кошмары от реальности. Всякий раз заставляли они задуматься, доведется ли ему увидеть рассвет. Он не слышал жутких и складных напевов старухи, как то происходило при личных встречах ранее, однако строчки из ее погребальных песенок сами собой всплывали в памяти.

«Баю-бай да люли, вот и на погост снесли,

Баю-бай, крепко спи, нет пути из-под земли».

Стрелок ударил по доскам, но те отдались твердью. Меж щелями сочились холодные капли. Он уперся коленями и руками в крышку, та с трудом поддалась, сразу осыпав землей. Глубоко.

В дальней части этого закопанного гроба заскребло, словно бы кто-то подбирался ближе, царапая ногтями по трухлявой древесине.

Только двинул ногой, как нечто ухватило ее да с такой силой, что лодыжка заныла от боли. Страх, который невозможно контролировать в этих снах, вновь заметался в сознании. Непроглядная тьма перед глазами пучилась и стрекотала, словно бы тот самый глаз всё еще шкворчал на сковородке где-то рядом. Герой отчаянно отбивался, но нечто неумолимо приближалось; скудное пространство наполнилось гнилостным смрадом.

Из земли под спиной вынырнули ледяные руки и схватили стрелка под запястья. В черной, внезапно оглохшей темноте, над самым лицом протянулся сиплый выдох. И только тьма, что царила на глубине, позволяла не видеть это нечто и благодаря тому сохранить рассудок.

Резкий, беспощадный крик опять вырвал из сна!

Вздрогнув, стрелок очнулся на ночной поляне геройского бивака. К таким пробуждениям он уже привык, не новый фокус, но сердце всё равно колотилось одичало. Дождь уже иссох. Рэй приподнялся, взглянув на безнадежно угасшие угли костра. Ах беспечный Амадей! Опять уснул на посту.

Рэй сильно потер лицо замерзшими пальцами. «Я больше не могу», – с дрожью взмолился усталый разум, но почти тут же поверх закрытых глаз пролетел скоп волшебных искр – свидетельство безупречной работы таланта Амадея, которым тот воспользовался несколько дней назад. «Что бы ни случилось и как бы плохо тебе ни было – не отдавай Сольвейг», – прозвучали в слова, которые Рэй сам приказал себе внушить, когда герои покидали Девичье Поле.

«Не отдам».

Он поднялся, мельком оглядев бивак: товарищи спали на своих местах, спальник лисы пустовал, как и всегда.

Да вот тут оказалось, что кошмар вовсе не завершился! Стрелок понял это, как только ощутил тепло на груди. Он поднял руку, и под ладонь попал горячий стеклянный шарик – внутри дремал белый лисенок. Шарика не существовало в Яви, он являлся только во снах, безошибочно их отличая.

Незабвенная ворона вдруг каркнула раскатисто и свирепо, и омерзительный скрип далекой, несмазанной дверки прилетел из глухого леса. Да, на сегодня кошмары еще не закончились.

Рэй быстро осмотрел вещи. Хотя лагерь и выглядел точно таким, как его оставили перед сном, но лук и стрелы исчезли, меч тоже, и даже кустарного ножа не нашлось – всё Яга попрятала. Точнее, не допустила в свой сон. «Что ж вы, потусторонние гады, так железа боитесь?» Будить товарищей бесполезно: их в этом сне нет, а спящие тела – лишь декорация. Лучник поднялся и, понимая, что не имеет возможности выйти из наваждения, быстрым шагом покинул лагерь.

Плотные лапы елей своей волей раздвигались перед героем, пока тот ступал по влажному лесному ковру. Не прошло и нескольких минут, как он оказался в поросшем репейником поле, окруженном гигантскими, древними елями. Впереди незабвенная избушка без окон.

Ему до смерти хотелось прекратить это всё, сбежать прочь, куда угодно, лишь бы никогда больше не видеть этой тихой опушки, не слышать скрипа этой дверки. Да только неправильно он до сих пор воспринимал природу этого чудовища. Ведьма не жила рядом с Берестой, ведьма не жила в окрестностях Девичьего Поля или в Срединном крае, куда недавно прибыли герои, ее нигде не было больше или меньше, а потому беги хоть на край света, но сомкни глаз, и да помогут тебе боги в том, чтобы сохранить рассудок.

Рэй набрался смелости, хотя и понимал, что, сколько ни запасай – не хватит. Прошел по поляне, раздвигая палки репейника.

Тут слуха коснулось короткое ржание. Что-то новенькое. Подле избы стоял конь. Да не простой, а высокороднейших кровей! Богатая, белая грива спадала до могучей, широкой груди и в окружающем сумраке испускала блеклое, жемчужное сияние. Рэй приблизился к жеребцу, а тот стоял пригорюнившись.

Скакун, снаряженный в дорогую узду с пряжками из чистого серебра и доброе седло из нежнейшей кожи, стоял подготовленный возле ветхой избы. Он глянул на Рэя умными, ясно-голубыми глазами. Шею его опоясывала толстая, тянущая к земле цепь, словно бы целиком сотворенная изо льда. Он потянулся к герою мордой – видно, давно он тут стоит один одинешенек, истосковался. Рэй провел рукой по прохладной белой шкуре, коснулся ледяных звеньев, погладил шею, в ответ на что конь тихонько фыркнул и притопнул массивным копытом, подкованным серебряной подковой.

«Гости к нашей старухе пожаловали? Да гостевых скакунов на цепь не садят».

– Что-то ты худ, дружище. Прости, мне нечем тебя угостить.

Герой собрался уйти, а конь опять фыркнул и сделал шаг следом, со звоном натянув цепь.

– Ты чего? – Рэй снова погладил морду. – Одиноко тебе тут? – спросил он и прочел ясный ответ в больших, влажных глазах. – Ты прости, дружок, не смогу тебе помочь. Бездарный я, видишь? Себя спасти не могу.

Оставив коня, Рэй дернул скрипучую дверь. В сенях не менялось ничего: налево – пристрой, заваленный барахлом с незапамятных времен, направо – массивная дубовая дверь, что открывается не по весу легко и тихо. Вошел. Опять низкий потолок, вынуждающий пригибаться. Несколько шагов по узкому коридору. Комнатенка, освещенная единственной лучиной, а под ней – безобидная, худая старушка, укрытая несколькими слоями шали.

Стрелок ожидал очередной складный стишок про погост и его собственное погребение и даже духом к тому подготовился. Однако силуэт молча глядел на него из-под шали.

Рэй сделал пару шагов.

– Твои издевательства не помогут обрести желаемое, – решился начать он. – Продолжай сколько угодно, Сольвейг я не отдам.

– Сказка от начала начинается, – миролюбиво заскрипел силуэт, – да до конца читается. Быть по-сказанному, как по-писаному.

– Но не было сказано, что я отдам изгнанного духа тебе.

– Ох, белый свет не околица, а пустая речь не пословица. Сколько путей, сколько дорог? Куда ей податься, куда ж ей деваться? Прошла повороты, прошла отвороты, одна дорожка ей осталась. Здесь ей конец… сам положил.

Рэй до крови закусил губу, надеясь проснуться от боли, но старуха и не думала выпускать из кошмара.

– Три слова, – изрекла она. – Три слова силу обретают. Отвязанный дух да силен. Укрощенный дух да слаб. Изгнанный дух, лишенный почвы, да слугой станет!

«Дитя да слугой станет!» – хором возопили десятки половиц.

– Стоило бы мне прочесть третий стих, ты бы сразу поймала ее, – с ненавистью сказал Рэй.

«Вор!» – взорвались громом бревна в стенах и угрожающе побрели друг на друга, уменьшая и без того неширокое пространство комнаты.

За кем правда – тот и силен. Так верил Рэй. Но тут грязный холодок пробежал по груди: а правды-то на его стороне нет. Он, герой, что стремится следовать трем добродетелям, дарованным Правой Башней, не имеет за спиной главного! Не обманула его старуха. Не затуманила разум дурным зельем или злым наговором. Все условия были названы: «Лиса за лошадку». Быть по-сказанному как по-писанному. При первой же встрече старуха раскрыла, что появившийся подле Бересты зверь и есть дитя Святобора, рассказала способ его изгнания, как того и просил Рэй. Ему – сила для изгнания духа, ведьме – результат его трудов. Честь по чести.

Стрелок выдохнул:

– Пусть вор. Пусть я стану худшим из героев и навсегда отрекусь от честности – первой добродетели героев. Пусть и ты будешь до конца дней преследовать меня в кошмарах. Я не отдам дорогую мне душу.

Старуха молчала. Рэй Остролист понимал, что ведьма неизмеримо сильнее него. Но, помимо этого, она умела ждать. О, века научили ее этому. Быть по-сказанному как по-писанному. Договор всегда исполняется!

И откуда-то издали, словно даже из-за пределов комнаты, послышался тонкий, прерывистый смех. Он усиливался и усиливался с каждой секундой и постепенно перерос в леденящий хохот.

– Каково живется, таково и спится, – громким до рези голосом предрекла она, а грязная, битая посуда на столе сразу отозвалась десятком детских голосков: «Каково спится, таково и живется».

– Разговор окончен, – изрек стрелок, развернувшись в сторону дубовой двери, которую оставил открытой.

Та захлопнулась, громыхнув!

– Сивка-бурка, вещая каурка, – ударили в спину слова. – Быть по сказанному. Хороша ль тебе станет?

Стрелок обернулся, страшась понять значение этих слов.

– Пять росточков. Один умер, горе – вода, другой зачах, помрет – не беда, третий завянет, не решен еще рок, а коли помрет – будет урок. Остролист! – обратилась вдруг она. – Ответь, как живется на земле? Собаки ли лают? Волки ли воют? Чада ли плачут? Долго ли? Коротко ли? Скоро ль закат? Наступит восход?

Стрелок покачал головой, потихоньку привыкая к говору лиха.

– Закат? Уж не о вестниках ли ты? Говорят, неодолимый то враг.

– Коль по-здешнему скроен, и один в поле воин. Было б чем бороться, а ворог уж найдется. Сивка-бурка вещая каурка, – вторила старуха.

До сих пор с улицы не проникало ни звука, но тут послышалось раздалось ржание коня, что ожидал у входа. Ожидал своего нового хозяина.

Несколько секунд по комнате витала сухая, томительная тишина. Лихо в старой шали предоставило герою достаточно времени, чтобы всё обдумать, все условия договора были раскрыты и понятны: лиса за лошадку.

И вдруг прозвучал смех – на этот раз героя. Он обернулся, бесстрашно вглядевшись в слепую черноту под ее шалью.

– Никчемное. Глупое ты существо, достойное лишь сострадания. Думаешь, я лису… друга отдам в обмен на лошадь? – разведя руками, спросил он, и в этот раз даже навет Амадея не проявил себя, ибо говорил он от собственного сердца. – Не видать тебе Сольвейг.

Едва герой закончил смелую фразу, как скудное пламя лучины опало, погрузив в кромешную тьму всю избу разом. В комнате задрожало колющее слух костяное бренчание, и дикий хоровод костей ринулся от места, где сидела старуха!

Герой с разгона ударил плечом в дубовое полотно двери, однако то стояло скалой. Ворох костей навалился со спины, и острые осколки вонзились в тело! Стрелок вскрикнул, сжался от пронзающей боли, а железная рука пала на горло! Сухие пальцы десятков рук драли одежду в клочья, до крови царапали грудь, стремясь добраться до стеклянного шарика на тончайшей нитке.

– Пять рос-точ-ков! Хи-хи-хи! – заходясь диким хохотом, вопила старуха. – По ком же?! – вопросил голос из черноты. – По ком пробил колокол?!

Еще несколько костяных обломков воткнулись в тело немилосердно. Он ухватил ледяную руку, что мертвецкой хваткой сдавливала шею, но и близко не имел сил, чтобы одолеть чудовище. Невмоготу стало вдохнуть. Секунды истекали, а жизнь медленно оставляла тело. Одна из мечущихся ладоней схватилась за шарик на груди, потянула с такой страшной силой! Ниточка, что толщиной была равна волосу, струной впилась в шею, но не лопнула.

Тело слабло, и вскоре даже грохот древних костей и чернота избы исчезли. И прозвучало напутственно:

– Каково спится, таково и живется.

***

Кто-то еще удерживал его за плечи. Не избавившись от дурного сна, он так и отбивался от десятков рук, высвобождаясь из хватки. И наконец звонкая пощечина вмиг разогнала все химеры!

– Прекрати же дергаться! – прокричал знакомый голос. – Ты как в лесу оказался?!

Репейники и крапива высились вокруг, хмурое утро неохотно серело. Верхом на герое, уперев руки ему в грудь, сидела рыжеволосая девушка в коричневом балахоне. Летнее путешествие по Северо-Восточному краю немного выжгло насыщенный цвет ее ярко-каштановых волос, осветлив и сделав их медно-золотистыми. Напряженные, сочно-карие глаза сосредоточенно глядели сверху.

Он тревожно похлопал по груди в поисках стеклянного амулета, что сопровождал исключительно сны, а когда не нашел, то приподнялся и обнял ее, настоящую, во всю силу! «Сольвейг».

Прижался к ее плечу, вдохнув знакомый, теплый аромат, наполненный хвоей, орехом и фруктами.

– Да что с тобой происходит, чурбан ты бестолковый? – участливо спросила она.

– Прости, – прошептал он, приводя в порядок спутанные кошмаром мысли.

Сольвейг вдруг отстранила:

– Рэй! Зачем из лагеря ушел в ночь? Вымок насквозь, – она взяла его ладонь, – и руки ледяные. Что с тобой творится все эти недели?

А он всё не мог вернуться. Радостно было вновь оказаться в Яви, но бренчание старых костей всё еще доносилось издали, обещая, что уже будущей ночью кошмар продолжится.

– Прости.

– Да за что?! – грозно крикнула Сольвейг, схватив теперь за грудки. – И так знаю, что ты бездарный герой. Давно смирилась, знаешь ли. Что тебя мучает?! – глаза ее горели, но словно бы не ненавистью, а жгучей обидой.

– Оно… – всё не решался связать слова Рэй, – оно хочет забрать тебя.

– Откуда порез на шее? Погоди, да ты весь в крови! Что случилось сегодня ночью? Впрочем, нет, – задумалась она, – не сегодня, а еще там, на Девичьем Поле. Ты же, чурбан, умудрился вляпаться в еще одно проклятье, да? Признавайся!

Рэй молчал.

– Оно хочет забрать меня? Ты так сказал? – спросила она, на этот раз холодно. Затем поднялась на ноги и отшагнула: – Это не проклятье. О ком ты?

Рэй не без усилия поднялся следом, одолевая боль от ранений, полученных во сне. Наяву они оказались не столь глубоки, однако тут и там одежда напитывалась свежей кровью. Он взглянул в ее красивые, напряженные глаза.

– Это существо. Перед тем как мы с тобой встретились в лесной пещере, оно раскрыло мне стихи против зверя, что завелся возле трудового поместья Береста.

Сольвейг сложила руки на груди. Затем прищурилась, будто выискивая что-то в его виноватом взгляде.

– Стихи? А я-то всё думала, откуда у тебя, бездарного героя, вдруг появилась сила аж на то, чтобы оторвать от земли меня, древнего, двухвостого духа. Думала, всё-таки геройская сила в тебе всколыхнулась.

Стрелок рассказал, как всё случилось. Как во время охоты с Ярославом он, в своем дурном сне, очутился на опушке леса, еще даже не понимая, что это сон. Как вошел в избу без окон, где поведал живущей там старушке о звере. Как это таинственное существо напело слова для наговора, которые сами собой отразились в следующее утро на страницах дневника. И по мере рассказа лицо Сольвейг медленно опускалось и бледнело.

Она с опустошенным взглядом покачала головой:

– А ты даже не понимаешь, что сделал. Те стихи, в них не было ни капли твоей собственной силы. Любой человек, прочитавший их, ни коим образом бы не повлиял на меня. Колдунья не давала тебе в распоряжение никаких сил, а использовала тебя, как обыкновенного икотку, носителя сплетенного заранее заклинания. Она с твоего же согласия попросту наложила заклятье прямо на тебя. Потому-то тебе и удалось оторвать от земли невезучую двухвостую лису.

Сольвейг отвела взгляд в сторону и горько произнесла:

– Ты… отдал меня ей, даже того не ведая.

– Но я не успел завершить чтение третьего наговора. Оттого она и не смогла захватить тебя, – тут же объяснился Рэй, впрочем, понимая, сколь малодушны эти оправдания.

– А я будто нарочно скрылась от нее в твоей душе. Как иронично, – улыбнулась Сольвейг. – Получается, наша с тобой встреча – это и правда нелепая случайность.

Тут Сольвейг подняла такой взгляд, что в груди у стрелка похолодело:

– Встреча, которая и не должна была состояться. И сейчас, спустя столько времени, ты решил рассказать? Ты не понял? Я принадлежала этому существу с самого начала. С начала нашего глупого, бессмысленного похода, целью которого ты объявил мое освобождение.

– Сольвейг…

– Хватит! – строго ответила она, – звать меня этим именем. Оно не мое. И не твое.

Герой затаил дыхание. Пусть заслуженно, но слова эти ранили сильнее, чем раны, полученные в кошмаре.

– Из-за этого ты не можешь уснуть ночами? Лихо преследовало тебя всё это время. Со дня, как мы покинули Девичье Поле. А ты всё молчал.

– Но я не отдам…

– По́лно, – вздернула она ладонь. – Изба без окон перед высоким лесом? Шаль, скрывающая лицо? Если это существо то, о ком я думаю, у тебя просто нет шансов выстоять. Продолжишь сопротивляться, и она по кусочку уничтожит твой разум. Коли сама Яга чего-то пожелала да имеет на то договор, она получит это, рано или поздно. И никакие человеческие силы ее не остановят. То, что ты видишь ночами, это даже не твои сны, а ее. Ты стоишь здесь. А душа твоя блуждает по черному лесу в преддвериях Нави.

«Неотпетая душа вышла да гулять пошла.

В заколдованном лесу кто ее найдет одну?» – вспомнились когда-то бессвязные наветы.

Рэй собирался возразить, но Сольвейг опередила:

– Она уже предприняла что-то еще? Кошмары страшны, но против упрямцев вроде тебя она может пойти и на более жестокие меры.

– Предложила мне коня.

– Хм-м? – вскинула брови Сольвейг и улыбнулась. – Тогда можешь гордиться собою. Смело считай, что ты вышел победителем из вашего с ней уговора. Да будет тебе известно: кони – легендарное сокровище Яги. Лишь у Гертрангера, Великого Героя мастера красноречия, был такой. Даже не представляю, как ему удался уговор со старухой. Не гадай, Рэй Остролист, тебе предложили выгодный обмен. Сделай, как велит Яга.

– Всё-то у тебя просто. Хочешь, чтобы я отдал тебя этому чудовищу?

– Нет смысла страдать лишь из-за своего нескладного чувства вины. Мне это точно не поможет, – беспощадно изрекла она. – Уже говорила, я ненавижу судьбу, отказываюсь в нее верить и буду отрицать до самой смерти. Но тебе нет смысла стоять насмерть в этой заведомо проигрышной битве. И не храбрись. Думаю, сейчас Яга еще просто играет, она любит потешаться над людьми. Но в конечном итоге она без сожалений изничтожит тебя, а следом заберет меня. Тут всё сложилось.

– Ты не должна так легко об этом говорить, – сжимая кулак, ответил Рэй. – Не после того, через что мы прошли.

– А чего это в итоге стоило? Ты сам отдал меня.

– Хочешь сказать, наши отношения, наше общее время для тебя ничего не значат? Что ж, пусть так. А для меня значат! И знай, я не сдамся из-за страшных снов.

Она снисходительно склонила голову:

– Не кручинься, герой. Ты ищешь свое предназначение. Но эта, – она сморщила носик, – перебранка с Ягой – точно не тот судьбоносный бой, ради которого ты явлен миру. Будь благоразумен. Верный конь Яги станет тебе лучшей заменой. В отличие от меня, он не таит секретов, не насмехается и всегда исполняет поручения. Я принадлежала Яге с момента, как ты прочел ее заклинание. Мы провели вместе шесть лун, которые и не были мне положены. Пора вернуть всё на места.

«За что же ты так себя ненавидишь?» – подумал Рэй, да тут девичий крик донесся из-за елей неподалеку!

– Это же Мелисса! – обернулся он. – Что там еще случилось?! – он ринулся сквозь травы на этот тревожный звук. – Соль, скорее!

Сольвейг стояла еще несколько секунд, печально глядя в спину удаляющемуся стрелку.

«Всё же у сказок почти всегда печальный конец. Пока люди не переиначат их под свои мечты. Но пусть вина не гложет этого героя. Думаю, – она взяла с плеча прядь столь ненавистного ей цвета, – ты быстро меня позабудешь, Рэй Остролист».

***

Лезвие пролетело по дуге, и на росистую траву брызнул краповый узор! Чудище взревело, колючая шерсть на загривке встала иголками. Оно махнуло жилистой лапой, выбив клинок из рук Насти, а следующий стремительный удар отбросил воительницу в сторону!

Амадей стоял в нерешительности, обеими руками сжимая поварской нож и глядя в спину двум человекоподобным существам. Те обступили Мелиссу. Пятнистая Чуба лежала на земле: глядела вокруг выпученным глазом; ребра ее быстро поднимались и опускались горячим дыханием, шея и грудь были сплошь покрыты красным. Костер разорен. Привязь Ворона лежала оборванная.

Рэй подбежал к Насте, помогая подняться. Та поморщилась от боли, придерживая выбитую руку.

Подле Мелиссы стояли две почти одинаковые, костистые фигуры: шкуры табачного цвета, вытянутые черепа с выступающими надбровными дугами, крепкие руки, тяжелые лошадиные ноги оканчивались парными копытами – натуральные черти под названием шишкуны. Пусть герои видели такую нечисть впервые, лишь по описанию узнали существ, которых страшатся местные, а тут сразу двое!

Они старательно вертели головами, высверкивая то левым, то правым глазом, но будто бы больше не глядя, а принюхиваясь. Оба наступали на Мелиссу, та оторопело отползала, выставив перед собой кинжал.

«По ком пробил колокол?!» – вспомнились Рэю последние слова старухи.

Шелест травы за спиной.

– Сольвейг! Защити Мелиссу!

– Она ж бессмертная, что ей будет?..

– Немедленно! – выкрикнул он, не узнав собственный голос.

Рыжая нахмурилась, но уже через секунду сделала один шаг, а на втором лисьи лапы опустились в землю. Хищник в один прыжок сократил расстояние, встав между Мелиссой и чудовищами!

Шишкун присел, рыкнул и рванул вперед. Подскочив, лисица на лету вцепилась зубами в когтистую лапу! Она нещадно трепала конечность – град алых брызг летел вокруг. Второй шишкун замешкался на секунду, но и не подумал помогать угодившему в лисьи зубы сородичу. Снова зыркнул на Мелиссу у себя под ногами – а там уже было пусто!

Быстро принюхиваясь, он обернулся. Тетива лука щелкнула, а стрела, взяв низкую параболу, вонзилась в плечо. Шишкун заорал человечьим голосом, отчего вспорхнули с ветвей птицы! Наотмашь начал колотить и рассекать когтями воздух. Мощные копыта уперлись в землю, он склонил голову вперед и, точно разъяренный бык, помчался на стрелка!

В последний момент тот отскочил в сторону, подхватив Настин клинок. Переброшенный через поляну меч был пойман умелой воительницей. Чудище по инерции снесло один из спальников, запуталось в дождевом тенте, изодрало его и растоптало страшными ударами копыт! Стрела вонзилась в твердую, костлявую грудь; Настя метнулась через бивак, чтобы прикрыть стрелка. Не замечая ранений, шишкун снова склонил голову, бросился на Рэя, но нарвался на выставленный Настей клинок! В умелых руках лезвие обернулось и взмыло по диагонали, вскрыв часть горла и рассекая надвое широкий подбородок!

Шишкун пал на колени, вздыбил редкую шерсть на загривке, готовясь к последней атаке. Но, едва сделал шаг, как стрелок склонил лук, и колено чудища насквозь пробила пущенная стрела! Шишкун оступился, завыл, снова пал руками на землю, а Настин клинок уже не дал ему шанса подняться.

Тем временем плоть на мертвой культе сочно разорвалась, а лапа чудовища так и осталась в лисьей пасти. Сольвейг ушла от неловкой атаки, и даже удлиненный череп существа не защитил его затылок. Лапы упали на заваленного шишкуна, а клыки в момент раздробили шейные позвонки.

***

Закрыв один глаз, будто прицеливаясь, Настя присмотрелась к обагренному лезвию меча. Осталась весьма недовольна результатом.

– Твердые гады.

– Мелисса, не ранена? – с луком наготове приблизился Рэй.

В горячем теле шишкуна еще бился пульс. Стрелок тревожно обошел этого, с которым разделалась Сольвейг. Тёмная, порфирного цвета кровь сочилась из ран чудовища.

– Фух! Жива. Я еще и не проснулась, когда они явились. Только визг Амадея услыхала! – хихикнула бессмертная, прикрывшись кулачком.

– Так это ты кричал? – тоже ухмыльнулся Рэй.

– Я, между прочим, защищал тебя, пока ты изволила просыпаться! – обиженно ответил герой.

– Ага, и первым же навзничь отлетел, – посмеялась Мелисса. – Кстати, подружка! – она подбежала к Сольвейг, обхватив ту вокруг талии и уткнувшись в грудь. – Спасибо, что опять выручила.

– Не бери в голову, – сухо ответила та, не обняв в ответ, а затем и вовсе отстранилась. – Рэй приказал.

– А… – немного опешила Мелисса, опустив руки. – Ну, и чего они на меня-то так нацелились?

– Рэй, – обеспокоенно спросила Настя, вытирая меч, – у тебя почему вся одежда в крови? Когда это он тебя задел?

Не в силах придумать объяснение странным ранениям, вынесенным из кошмара, стрелок начал:

– Да просто…

– Мы подрались, – перехватила Сольвейг, накручивая на палец рыжую прядь.

Рэй смерил врушку взглядом.

– Опять из-за ерунды поругались?! Это же не шутки! Рэй, ты посмотри, по всему телу раны зияют, – Настя подошла ближе и сорвала с его плеча прицепившийся репей.

Амадей с кулинарным ножом в руке издали осматривал второго шишкуна:

– Ну до чего мерзкие создания, однако. Ей богу, бесы. Немудрено, что местные их боятся. Ловко вы этого разделали, – выставил он большой палец, глянув на Настю и Рэя.

Те переглянулись с улыбкой. Тут Рэй невольно обернулся, и улыбка на губах сразу перевернулась вниз. Увидел на земле пятнистую Чубу. Уже не дышала.

– А Ворон, стало быть, удрал? – спросил Амадей.

– Но нам без лошадей нельзя, – жалобно промямлила Мелисса. – По этим лесам его теперь искать?

– Я найду, – сказала Сольвейг и сразу скрылась в пушистом лапнике.

Настя проводила ее взглядом, после чего приблизилась к Рэю – пожалуй, немного ближе, чем было нужно – и положила руку ему на плечо.

– Как у вас дела? Из-за чего можно было так подраться?!

– Видимо, у нас в корне отличается взгляд на некоторые вещи, – глядя той вслед, ответил Рэй.

Герои приступили к уборке лагеря.

– Я читал об этих существах, – сказал Амадей, собирая свою полевую кухню. – Они всеядны, даже падалью не брезгуют. Быстры, сильны и очень агрессивны. Могут налететь и замолотить копытами просто так, не ради еды. Но не стайны и не умеют действовать согласованно, как, к примеру, волки. Видели, какие маленькие глаза? Как бусинки. У них не очень хорошее зрение, но нюх поистине звериный.

– На людей похожи, – ответил Рэй, с суровым лицом копая рыхлую лесную землю. Верная Чуба заслуживала упокоения с почестями. Он старался не думать, но глаза всё равно щипало от горечи этой утраты.

Что же это, думал он, такая шутка от Яги? Не раздумывай, герой, бери белого скакуна, ах, как он тебе послужит. Бери, не то хуже будет.

– Амадей, а тут могут быть еще? – спросила тем временем Мелисса.

– Это дикие леса. Хвойники средней полосы – родной дом для этих существ. Их встречают безотносительно к рельефу: в лесу, горах, на берегах рек. А вот плавают плохо – не их стихия. У них тонкая шкура, потому на севере их мало, а зимой они впадают в спячку под снег. Но к осени столкновение с ними вполне вероятно.

– Коли стаей не нападут, сдюжим, – уверенно ответила Настя, подправляя оселком режущий край клинка.

– Какой задор, бравая воительница! – съехидничал Амадей. – Не поверишь, знал я одну девчонку, что ни в какую не хотела становиться героем. Работала, понимаешь, в конехозяйстве, мечтая до конца дней остаться скучной крестьянкой.

– Да ну? – густо-серые глаза живо блеснули. – И что же с этою крестьянкой сталось? – с наигранной заинтересованностью спросила конюшая, уложив руку под подбородок.

– А вот, не поверишь, рубит в капусту нечисть в компании таких же отмороженных приключенцев!

Вернулась Сольвейг. Под узду удерживала взволнованного Ворона. Коняга был ретивым, но лисы разве убежишь?

Лагерь разобрали, с Чубой простились, сумки со снаряжением заполнили круп Ворона – нового ломового.

По ком пробил колокол? Слова ведьмы не шли из головы. Рэй обернулся, приметив розовую ссадину на запястье Мелиссы.

– Тебя точно не задели?

– А? Да сейчас затянется, – махнула она рукой. – А что? Так сильно переживаешь за меня? – потирая подбородок, она подошла нарочито близко, привстала на носочки, заглянув в стрелку глаза. – М-м, ты, конечно, симпатичный, но я еще попользуюсь Амадеем. Уж он оказался удал в любовном искусстве.

– Ну все секреты-то не выдавай! – бросил тот, укладывая сумку на круп лошади и изображая смущение.

Настя хлопотала над упряжью Ворона – часть ремешков следовало заменить, потому она приладила на него те, от которых освободили Чубу.

Бессмертная присмотрелась к красным следам на одежде стрелка:

– Сам-то в порядке, соколий? И по штанам, и по жилетке кровь сверкает. Хм-м, а вот сами шмотки у тебя целые.

Она вдруг сорвала с его воротника еще один репей:

– Хы-хы, Рэй, – перескочив на игривый тон, обратилась она, – а вы с Сольвейг-то, чай, не без одежды были, когда «подрались»?

Тот невольно встретился взглядом с Настей, не сразу найдясь с ответом, а Сольвейг произнесла в сторону:

– Фантазии ни к чему. Мы с вашим лучником чужие друг другу. Он лишь обещал даровать мне свободу от своей душонки, да вот затянул с исполнением обещания.

– Почему ты снова так говоришь? Словно тебе нет никакого дела! – не выдержал Рэй. Впрочем, сразу и пожалел об этой вспышке.

Настя, выправляя трензель узды Ворона, видимо, тоже устала от этих перепалок. Она резко одернулась, прикрикнула:

– Да прекратите же! – и из-за неосторожного движения царапнула палец о металлическую заусеницу на колечке узды.

Нахмурилась, облизнув палец, и подошла к двоим.

– Сколько можно ругаться? Вы только этим и заняты, как мы перешли в Срединный край. У нас впереди такой опасный путь, а ссоритесь из-за пустяков. Сольвейг! Не нужно вновь и вновь демонстрировать нигилизм. Ты недвусмысленно выразила свою позицию относительно героев. А ты, Рэй, прими, что не все готовы разделить твои высокие убеждения. Не принуждай Сольвейг быть тем, кем она не является.

Стрелок виновато поглядел в суровые, но оттого не менее выразительные глаза Насти. Сольвейг же холодно ответила:

– Прости, мечница. Больше не будем, – и направилась вперед.

До Белого Корня, где герои планировали продать Литанию Алексены, чтобы выручить денег для большого путешествия на север, оставалось несколько десятков верст.

***

Новое утро впервые за много дней встретило героев холодным солнцем. Оно золотистым ореолом пробивалось сквозь жидкую облачную поволоку, которая стелилась от одного края горизонта до другого. По счастью, путникам удалось выбраться из лесов на просторный и людный гостинец, что взбирался со стороны южных городов к Белому Корню. Пройдя сквозь глухие леса, герои, спасибо Сольвейг, и правда срезали не менее ста верст гостинца, петляющего по границе Срединного. На горизонте виднелись коричневые городские укрепления.

– Еще один факт в пользу того, что наши северо-восточные города – та еще глушь, – пожал плечами Амадей, глядя на идущие мимо повозки. – Медвежий угол. Даже прямых дорог в соседние края нет. Зато уж здесь-то можно перестать слоняться по куличкам.

– Столица Срединного края – Храбродар?

– И малопрестольная столица Княжества. Храбродар Белокаменный – очень красивый и современный город. Второй по численности населения после Старецграда, столицы Княжества. Думаю, сегодня Храбродар еще и не менее богат. Значительная часть экономики Княжества сосредоточена именно в артелях и цехах Срединного, управляемых Торговой палатой, которая состоит из поясов. Так называют наиболее уважаемых и богатых людей, стоящих наверху независимой экономики региона. Большинство поясов – это купцы и бояре нового поколения, которые получили титул не по наследству и не за участие в войнах, а купили его на заработанные деньги.

– У Храбродара свой князь?

– Был когда-то – во времена Храбродарского княжества. Сегодня семью краями правит великий князь Василий Дмитриевич. В Храбродаре есть посадник, который управляет городом и дружиной – Петр Дмитриевич. Это второй сын Дмитрия Ивановича Освободителя и родной брат великого князя.

– Жаль, не увидим этот белокаменный. Столица региона всё-таки.

– Не сожалей, – включилась Мелисса. – Второй по численности населения, но и второй по численности церковников. Нечего там делать героям.

– Ну, по части влияния Писания, Старецград легко обскачет свободолюбивый Храбродар, – возразил Амадей. – Но, да, кто знает, какие настроения сегодня гуляют по нашу душу в малопрестольной. Из Белого Корня отправимся сразу в Сваргу на север края.

Сольвейг вела нагруженного сумками Ворона под узду, Настя шла чуть впереди. Лихой, по-осеннему холодный ветер пролетел через равнину. Сольвейг, ненароком уловив дуновение, принюхалась.

– Эй, мечница, – недовольно кликнула Сольвейг.

Настя обернулась.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Как и всегда, – ответила та на странный вопрос.

Сольвейг поначалу отстранилась, вернув взгляд на серую долину, рассекаемую прямым, как копье, трактом, упирающимся в стены города. Но через полминуты, опять наморщила носик. Она кинула поводья Мелиссе и повисла над плечом Насти.

– Да что ты меня обнюхиваешь? – попыталась отойти та.

– Рэй, – позвала Сольвейг, остановив парней, что шагали впереди.

Настя бросила неприязненно:

– Ну что с тобой не так, лиса?

– Со мной всё отлично. А вот ты… – прищурилась Сольвейг. – Снимай.

Не успела мечница среагировать, как лиса уже сорвала с ее плеча круглую фибулу, скрепляющую дорожную накидку-полусолнце.

– Да что ты!.. – возмутилась Настя, когда Сольвейг бесцеремонно вытянула у нее из-за пояса бежевую рубаху, имея явное намерение раздеть мечницу посреди дороги.

Да только рефлексы воительницы и правда оказались замедленны – проворная лиса быстро преодолела сопротивление, стянула тунику через голову, оставив девушку лишь в короткой, обтягивающей майке.

Рэй с Амадеем приблизились, а затем по-мужски переглянулись, оценив красивые мышцы на плечах и животе мечницы. Серые глаза наконец сверкнули гневом от этих нахальных действий дурной лисы. Настя попыталась вернуть свою тунику, но Сольвейг только схватила ее под запястье, возведя руку вверх. Она с каким-то пристрастным любопытством осмотрела безупречную кожу девушки: грудь, подмышки, ребра. На предплечьях и под майкой виднелись отчетливые полоски загара.

А парни тоже принялись разглядывать: нужно ведь было выяснить, что такое узрела Сольвейг.

Но Сольвейг внезапно утратила интерес к растелешенной мечнице.

– Так ты точно здорова? – спросила она еще раз.

– Да сказала же! Просто устала.

Рэй сделал шаг и, сдвинув кучку светлых, нечесаных волос, прижал ладонь ко лбу мечницы:

– Хм, Таисья. Да у тебя температура.

– Ничего что я тут голышом стою?! – Настя чуть сжалась, толкнула Рэя и выхватила наконец-то тунику из рук Сольвейг. Ей хотелось избавиться от внимания, но куда там.

– Простыла, что ли? – удивился Амадей. Он тоже потрогал ее лоб, ощупал шею, потом беззастенчиво взял за лицо и оттянул веки, окончательно превращая мечницу экспонат. – Неудивительно, если учесть, что мы целую неделю шли под дождями и спали на земле. Открой-ка ро…

Настя коротко двинула коленом – Амадей только ойкнул! И почему-то сразу присел на корточки. Настя оделась.

– К слову, – сказал Рэй, с усмешкой глядя на получившего приятеля. – Странно, но в Бересте я каждый день работал на морозе, спал в избе без отопления и отвратительно питался, но по-настоящему ни разу не заболел.

– Ничего странного, – сдавленно изрек Амадей, выпрямляясь. – Наши тела привыкли жить в густонаселенных городах и контактировать с сотнями людей ежедневно. Транспорт, системы воздухообмена, дальние поездки – условия, способствующие чрезвычайно быстрой мутации и распространению патогенов. С точки зрения эпидемиологии, наши города – это в разы более агрессивная среда, нежели деревня, где крестьянин контактирует лишь со своей семьей да парой соседей. Стоило нашему иммунитету обвыкнуться со здешним климатом, он, считай, на отдыхе, ведь тут и близко нет патогенов, которые миллионами поколений оттачивали свое оружие против иммунной системы человека, да в среде, ожесточенной противомикробными, противовирусными препаратами и массовой вакцинацией. Добавь сюда…

Рэй поднял руку, остановив медика.

– Давайте поспешим в Белый Корень и отыщем там приличный двор. Всем не помешает отдохнуть.

– А-ага! – воскликнула Мелисса, уперев руки в бока. – Как я просила задержаться в Крапиве на отдых, так нет, мы слишком спешили ради нашей великой цели!

– Коротышка, видимо, позабыла, что из Крапивы-то мы уехали безвременно, поскольку та решилась обокрасть дом уважаемого купца, – в укор отметил Рэй. – Стоит ли напоминать, что в результате еще и была успешно взята с поличным?

Мелисса скорчила рожу, передразнивая зануду-стрелка.

– Настя наш лучший боец, – завершил Рэй, не обращая внимания на кривляние бессмертной, – мы не пойдем дальше, пока она не вернет форму.

– Да всё со мной в порядке! Отлежусь денек, делов-то. Устроили представление.

– Настя, – уже без шуток обратился Рэй. – Доберемся в Белый Корень – пусть Амадей тебя осмотрит.

Та утомленно посмотрела в ответ, но моргнула в знак согласия.

– Сольвейг, – с ухмылкой позвал Амадей, – а ты зачем ее раздевала посередь дороги?

– Просто показалось, – бесстрастно ответила лисица. – Садись-ка верхом, мечница.

***

Белый Корень был сравнительно молодым поселением, возникшим меньше двух веков назад, то есть много после эпохи первых героев. Он вытянулся змейкой по просторному солнечному холму, округа́ которого сплошь колосились богатыми, уже пожелтевшими злаками.

Городские стены, рубленные из дуба, с обратной стороны были достроены широким боевым ходом, лестничными пролетами и высокими стрелковыми башнями. Хотя городище и стояло вдали ото всех границ Княжества, его оборонительные сооружения смотрелись внушительно даже издали.

Подле открытого барбакана стража остановила группу и мельком осмотрела сумки. Не заметив запрещенных или облагаемых налогом товаров, путешественников пустили за стены.

– Уважаемые, – беззастенчиво полюбопытствовал Амадей у стражников, – а что у вас принято возить в качестве контрабанды?

Бородатые дружинники сурово переглянулись, но Мелисса быстро подхватила умника под локоть.

Избы в Белом Корне отличались интересной архитектурой, какую путники не встречали в деревнях Северо-Восточного. Дома рубились узко и высоко, стремясь к расширению площади за счет вторых и третьих этажей, а крытые тёсом крыши причудливыми грибами тянулись широко за пределы сруба. Влево и вправо от главной улицы уходили узкие пролеты: по ним могла проехать телега, но вот сверху они оказывались закрыты крышами соседствующих изб – компромисс между плотной застройкой и дорожной сетью.

Коньки дутых крыш украшались фигурами зверей и родовых духов. Одну из изб венчал резной пышнохвостый лис из белой ели. Рэй хотел было показать интересность Сольвейг, но осекся, приметив, как та ступает, опустив взгляд.

– Вот это порядок! – с уважением высказал Амадей, изучая табличку подле дороги. Табличка угрожала штрафом аж в пять алтынов всякому, кто оставит на дороге навоз за своими животными.

– Еще лучше, чем Крапива! – восхитилась Мелисса.

– А вот мне Крапива больше по душе. Здесь, конечно, должен быть богатый рынок, но и народу живет немало…

Кто-то бойко окликнул странников со спины, и они посторонились, давая дорогу большому обозу, запряженному мускулистыми, черными волами.

– Да, слишком уж тут шумно, – закончил Амадей.

– Но тут столько возможностей. Я вот просто обожаю большие города!

– Обожательница, – одернул Рэй бессмертную, которая металась по улице от одного богатого дома к другому. – Надеюсь, не нужно объяснять, что мы здесь только на постой? Это означает! – он поднял палец, – никакой татьбы, взломов и карманничества.

– Зану-у-да, – скривилась та. – Эх, я бы только по торговым лавкам пробежалась, дай бог глаз этим простакам, чтоб меня заметить.

Стрелок насупился, обратив суровый взгляд на преступницу.

– Да шучу! Ха-ха, о-бе-ща-ю, – вскинула она ладонь, – никакого лиходействия.

– Вон там, – привлек Амадей, – вывеска.

***

Корчма «На рогахъ» приютила отряд и лошадей. Правда, в отличие от Крапивы, где Зосим от щедрот сдал героям целое крыло, здесь пришлось довольствоваться единственной светелкой.

– Кусачие тут цены, – шикнула Мелисса. – Да это и есть настоящий грабеж, понял Рэй?! – «На рогахъ», – повторила она высокомерно. – Ишь, какое название глупое.

– Всегда было интересно, – произнесла Настя, заплетая чуть потускневшую в дороге платину волос в косу, как то и подобало достойной сударыне. – Для чего они ставят эту руну в конце некоторых слов? Она ведь никак не читается.

Рэй азартно переглянулся с Амадеем, прося разрешения блеснуть познаниями в грамматике. Жестом получив благословение наставника, принялся объяснять:

– Это отголоски старого наречия. Местная письменность – глаголица, но в древности отдельные руны часто читались как целые слоги. Со временем, однако, заимствованная на юго-западе алфавитная письменность адаптировалась под исконный язык этой земли, за каждой руной остался закреплен единственный звук, а не слог, но вот правило о закрытости слога, для которого требуется минимум две руны, осталось. Так, по старой грамматике короткие слоги из одной согласной положено закрывать этой нечитаемой…

– О-о, хватит, уши вянут! – взмолилась Мелисса. – Вижу, Амадей и тебя втянул в свою секту книжной моли! Он ведь тебе уже рассказывал про монеты?

Герои посмеялись, а Рэй изготовил плотный холст на рейке из дуба. Литания Алексены. Артефакт так и веял историей.

– Думаешь, стоит обратиться именно к посаднику? – спросил Рэй Амадея.

– Было бы здорово продать артефакт частному коллекционеру, но мы в Белом Корне чужаки. Не ровен час, нас проведут на воде, а бессословным бродягам никто и не поверит. Да и как мы тут будем покупателя искать? Не повесишь ведь объявление: продам реликвию Великих Героев неустановленного предназначения, коей четыре века назад был остановлен конец света. Городская управа, конечно, не занимается выкупом древностей, но уверен, что какого-нибудь сановника заинтересует историческая находка.

– Тогда перекусим в корчме и пойдем?

Амадей наставительно качнул указательным пальцем:

– Рэ-эй. Ты будто в первый раз путешествуешь. Мы в Белом Корне всего на день. В пекло корчму! У лавочников на местном рынке можно сыскать куда более интересную еду, ощутив колорит оборотистого Срединного края.

– А вот тут твоя правда! – поддержала Настя.

– Ты-то куда? Может, в корчме отдохнешь?

– Не хочу я тут сидеть! Месяц людей не видела с вашей тягой к путешествиям. Мне уже лучше.

Амадей, потирая подбородок, подошел к мечнице:

– Боюсь, чтобы в этом убедиться, мне придется тебя всесторонне осмотреть… – деловито высказался он, да получил в ответ такой звонкий щелбан, что сомнения в здравии мечницы тут и отпали.

– Соль, ты пойдешь с нами в город? – спросил Рэй.

– Не пойду.

Рэй выдохнул, ожидавши такого ответа.

– Как скажешь. Оставлю несколько алтынов в комоде, если захочешь прогуляться одна.

– Обойдусь.

***

Отряд шел по улицам, любуясь красотами. В ремесленном ряду сновали люди с большими сумами и тюками. Кто-то нес на плече штабеля стройматериалов, громко оповещая окружающих и требуя беречь головы, кто-то легко нес пышные ворохи хмеля в огромной заплечной корзине, мальчишки-пострелята с важностью ямских скороходов носились, доставляя письма и сообщения. На торговой улице встречались и ученые судари с пенсне в деревянной оправе. Поденщики, грузчики, ремесленники и торговцы – все слои населения можно было встретить на мощеных дорожках Белого Корня.

Затаённое волнение прошло по людной рыночной площади. Люди вдруг расступились, почтенно склоняясь до пояса. Красивый господин, не иначе как боярского рода, в расшитом золотыми нитями кафтане лазоревого цвета, шагал вдоль торговых рядов, взыскательно осматривая товары. Под руку его сопровождала молодая супруга – писаная красавица с золотыми косами; следом, под присмотром воспитателя, шагали две девочки лет пяти, а рядом – пятеро стражников с короткими копьями и щитами. Герои тоже учтиво отступили с дороги, склонившись в поклоне.

Прилавки обжорных рядов ломились от снеди; жнивень месяц как раз способствовал широте ассортимента. Калачи со сладкими орехами, смоква, медовые пряники с заморской корицей, блины с ягодами и творогом. После корешков, лесных грибов и редких зверьков, которых удавалось подстрелить Рэю в глуши, какое же счастье было поесть настоящей еды! И только Рэй скромничал, почти ни к чему не прикоснувшись.

– Возьмешь Сольвейг пастилу? Она ведь так любит яблоки, – предложил Амадей.

Рэй хотел согласиться, но, обдумав причину, по которой Сольвейг эти дни была мрачнее тучи, покачал головой. «Пока ее жизнь по моей же вине заложена старой ведьме, подобные жесты скорее сойдут за издевательство».

– Судари! – бойко зазвал выпрыгнувший из-за прилавка бакалейщик. – Морковный чай! На здоровье попивай!

– Что, прямо на моркови заваривается? – полюбопытствовал Амадей, осматривая прилавок, заставленный мешками разноцветной россыпи.

– А то ж! Из Юго-Западного везу. Там морковь растет сладкая. Ее натирают, выквашивают в дубовых бочках, а потом сушат под горячим солнцем. Хочешь горячим пей, хочешь холодным. Кто солит, кто мед добавляет – это по вкусу.

– Хм, ферментированные продукты очень полезны, – рассудил Амадей, – а ну, подай нам.

За копейку бакалейщик разлил по стаканам теплый оранжевый напиток.

Приятный, сладковатый вкус. Но Амадея уж перекосило: знатоку медицины полезный продукт не пришелся. Только он сделал шаг, вежливо отступая от морковного прилавка, как оказался возле другого веселого торгаша.

– Ой вы, судари-сударыни! Вот те нате, жареный папоротник в томате! Прямой дорогой из Восточного. С кунжутными семечками, специально для вас, раскрасавцев, привез. Глаза не томя, подходи, пробуй задарма!

Амадей принялся ретироваться и от этого сомнительного предложения, да было поздно.

– Ау, м-мо́лодцы, де́вицы! – зычно загорланил тучный торговец прямо над ухом. Он прихлопнул Амадея по плечу, ловко привадив ко своей лавке. – По одёжам вижу, путешественники. А ну-ть! М-маринованную м-миксину, значит, в дорожку набираем! – и распахнул кадку, из которой прорвался сногсшибательный аромат тухлой рыбы.

Амадей надул щеки, давя подступающую рвоту.

– Рэй, мы не туда зашли. Уходим скорее! – тревожно позвал он и тут же воочию увидел предательство: Рэй уже уплетал тёмно-зеленые полоски жареного папоротника. Поняв, что выживает сильнейший, Амадей бросился бежать в одиночку, но на свою беду нарвался на цыганку-лилипутку за прилавком с дымящей печью.

– Ой, бледный какой! Ну-ка, соколик, пирожок с хвощом принимай, чтобы сила мужская аки хвощ стояла!

***

Напробовавшись колорита, герои покинули рынок, оказавшись в маленьком кедровом парке. На счастье, тут нельзя было ставить лавку: бродили только редкие ветошники с переносными ассортиментами. Настя купила измученному Амадею лакричных леденцов, а Мелисса выбрала ярко-красного петуха на палочке.

За парком проглядывалась церковь – вся сияющая белой штукатуркой и золотыми маковками. После обеда небо великодушно разгулялось, потому и герои гуляли по красивому городу до тех пор, пока в ярком свете не заблестела медь.

По пути в центр они остановились у стражного дома: одна стена была обита листовками с описанием разыскиваемых преступников. Редкие имели иллюстрированное изображение личности негодяя. Указывалось имя или воровское прозвище, совершенные преступления, а также награда тому, у кого достанет удали схватить подлеца живым или мертвым.

– Ха, Стряпун! – указал Амадей. – Не больно-то похож, а? – сказал он и замер.

Он схватил стрелка за плечо, снова и снова упирая трясущийся палец в немыслимую цифру под картинкой: сто княжеских мер за живого!

– Но не написано за что разыскивается. А ведь это пуд серебра! За мертвеца – тридцать мер. Вот это мы прогадали. Поняла, Мелисса? Не дом надо было обносить, а голову рубить! Обалдеть, мешок серебра мимо нас проплыл.

– Ага, пошли уже, – без интереса ответила девушка.

Кривоватый нос и уши торчком, изображенные на картинке, не соответствовали действительности, и только конский хвост на затылке да короткие усы помогали опознать пристрастного и неуловимого дельца, за поимку которого обещались совершенно баснословные деньги.

Рэй из любопытства читал плакаты один за другим: разбой, татьба, порча имущества, колдовство, фальшивомонетничество и кража церковного имущества. И тут страх ужалил в самое сердце.

Он отошел от сыскной доски, схватил Мелиссу под локоть и накинул капюшон ей на голову. И по ее молчанию понял, что она тоже видела это! Под последним видом преступления и размазанной картинкой сомнительного сходства красовались крупные буквы: «МЕЛИССА ОТ ВОЛОЖБЫ 400 алтынов».

– Это что такое?! – в гневе прошептал Рэй, завернув за угол.

Мелисса от Воложбы сжала губы и потупила взгляд.

– Ты же говорила, что тебя церковь преследует за геройство, за твой талант!

– Ну… это, как видишь, одно и то же.

– Да каким же образом одно и то же?! Ты в своем уме? Кража церковного имущества! Что ты такое украла, раз за тебя серебра на три избы дают?

Девушка молчала. Она пыталась подобрать слова, но те ни в какую не хотели строиться в предложение. А рассказать, ох, как было о чём. И кажется, пришло самое время.

– Да боже мой! Горе-герои, – выдохнул Рэй. – Быстро в корчму и не высовываться! Мы с Амадеем до управы и сразу обратно. Настя, ты как?

– Нормально.

– Рэй, а… – Мелиса подняла просящий взгляд и пальчиками потянула его за рукав. – А давай кое-что обсудим?

– Обсудим, не сомневайся! Но не сейчас. Хоть понимаешь, как ты рискуешь, в открытую слоняясь по городу? – Насть, проводи беглянку до корчмы. Мы скоро.

Рэй, прихватив Амадея, быстрым шагом направился в городскую управу, пока чиновников можно было застать на работе. Настя и Мелисса ушли на постоялый двор.

***

Внутри управы путешественников, что предварительно оделись поприличнее, удивительно быстро приняли и, обезоружив, допустили сразу к голове. Они прошли по сеням и коридорам, сияющим янтарем, и вскоре оказались на длинной лавке в просторном, богато украшенном кабинете местного тиуна.

Заметив головы диких зверей на стенах, обширные шкафы книг и свитков, мраморные статуэтки и другие предметы искусства, герои волнительно переглянулись. Не сговариваясь, они единогласно решили, что лучший покупатель, чем княжеский посадник Белого Корня Гостомысл Соломенный Пояс, им вряд ли встретится.

– …Смеем надеяться, что нами был приобретен подлинный предмет Великих Героев. Мы уже провели исследование и полагаем, что принадлежал этот свиток магистру Александру. Свиток определенным образом связан с событиями, что случились на закате эпохи Великих Героев, – убедительно растолковал Амадей, сознательно опустив детали, а также подлинное название вещицы. Герои не рассчитывали получить полную цену за предмет, а потому заранее снизили ценность находки, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Тиун оглядел пергамент. Сперва он покривился, но потом, будто заметив какую-то деталь, приосанился, вынул из стола целый набор увеличительных стекол – один такой наборчик оптики стоил, пожалуй, от тридцати серебряных рублей – и склонился над свитком. Седобородый в роскошном кафтане невероятно долго изучал письмена и большую диаграмму в конце свитка, после чего промычал медленно и с сомнением:

– Прошу простить, что задерживаю. Где, сказываете, сие сыскали?

– Приобрели у коробейника, что сам купил его от странников, которые посещали печально известное Девичье Поле в Северо-Восточном.

Бородатый муж, не отрываясь от письмен, неясно покачал головой, вынул лупу с еще большим увеличением и опять сгорбился над свитком.

Почти час высокий чиновник молча высматривал Литанию, даже когда остальные служащие покинули здание управы. Герои ожидали смиренно.

– Этот пергамент… очень старый, – наконец выдал он заключение – признаться, не очень-то хитрое для столь длительного исследования.

Он отклонился и прижал тонкими, шишковатыми пальцами утомленные глаза и заговорил медленно и вдумчиво:

– Да-а… и бумага, и чернила очень стары. Ве́ка три… а то и больше.

И последующие его выкладки удивили и даже обеспокоили героев.

– Несмотря на возраст… хранился этот холст в сухом, закрытом месте, с постоянной погодой. Шифрованный текст имеет характерные последовательности, из чего можно заключить… что это, конечно, не случайный набор знаков, а действительная тайнопись. По структуре текста я бы сказал, что более всего походит на скрупулезную… инструкцию. К очень сложному обряду, м-м, или даже заклинанию. А чертеж, представленный в конце, без сомнения является чародейским глифом, м-м, для организации колдовских потоков в весьма сложную конструкцию.

Старец метнул водянистый взгляд на открытые двери и, убедившись, что в коридоре никого, воззрился на приключенцев:

– Не готов с ходу назвать цену. В денежном листе управы нет денег на покупку таких вещей, но в приобретении я заинтересован лично. Если, конечно, не возражаете продать находку частному лицу. Если доверитесь, я сегодня же отдам свиток на оценку своему другу, что сведущ в делах древности, м-м, и даже чаровства. Заяви́тесь завтра вечером. Может оказаться, что объявлю, сколько серебра, м-м, или даже золота готов выплатить за находку. Если цена устроит, спишем договор на продажу.

Герои согласились и поблагодарили за уделенное время, поспешив уйти с этой изнурительной встречи, однако старец задержал их еще.

В подтверждение своей благонадежности он составил короткий документ, свидетельствующий о передаче «старого свитка в короткое владение» лично княжеского тиуна Белого Корня. Все трое проставили подписи: Гостомысл Соломенный Пояс, Рэй Остролист, Амадей Желтый Вьюрок.

Когда герои покинули управу, по улицам уже гуляли крепкие сумерки. Слонялось много пьяных – народ отмечал местный праздник.

Едва стрелок, потягиваясь и сетуя на длительность минувшей встречи, спустился с последней ступени управы, как легкий блеск в небесах привлек его взгляд. На огромной скорости оранжево-синий небосвод пересекла падающая звезда!

– Амадей, видел?

Тот запоздало поднял сонную голову и вопросительно глянул на товарища:

– Звезда? Загадал желание?

– Не-а. Но первый раз видел такой длинный шлейф.

Амадей безразлично пожал плечами.

– Ну, и? – спросил Рэй чуть позже, смерив взглядом товарища. – «Желтый Вьюрок», значит?

– Так я почти сразу стал подписываться этим именем. Не знал?

– Тебе сейчас в пору будет «Одноокий», – усмехнулся Рэй.

– Ах, издеваешься над калекой! – театрально уязвился Амадей. – Представляешь хоть, каково это – с одним глазом остаться? «Бессердечный», вот ты кто. О, кстати, давно ли сам стал Остролистом?

– С тех пор, как пришлось давать ложные показания, когда Мелиссу едва не загребли за татьбу в Крапиве. Слушай, Амадей, что нам делать, а? – бредя́ к корчме, спросил Рэй. – Тихомир оказался предателем у нас под носом. Мелиссу разыскивают за кражу у самой церкви! Сольвейг вообще черт знает что скрывает. Скажи, что хоть у тебя нет секретов, а?

– Если у меня есть секрет, а я сейчас скажу, что его нет, тебе это ничем не поможет, – прагматично ответил он.

– Утешил.

– Ты и сам кроешь какую-то тайну, связанную с Сольвейг.

– Во истину, – пожал плечами Рэй. – Просто не хочу напрягать вас этим.

– Не придавай большого значения поступку Мелиссы. Мне кажется, она не плохой человек. Но, – был вынужден задуматься он, – вознаграждение за поимку нашей бессмертной красавицы составляет четыре сотни алтынов, однако! Видел, сколько обещали за фальшивомонетчика? Это тяжкое преступление, но награда – лишь сотня. Что, кстати, тоже немало. Эх, Рэй, не иначе, наша подруга стащила у церкви подлинную вещь Великих Героев.

– Да уж понятно, что не чашу с подношениями, – раскинул руками стрелок. – Но что могла она украсть?

Рэй никаких способностей, кроме бессмертия, за ней не замечал. А может, это оно и есть? Но тогда каков ее геройский талант?

– Ух, проклятье, – исходил он. – Мы должны раскрыть секрет угрозы, что нависла над этим миром, а на деле в своих глупых секретах разобраться не можем.

– Мелисса – легкая девушка. Даже если совершила большую кражу, едва ли у нее был злобный мотив по уничтожению героев, как у того же Горицвета из первой эпохи.

– Хочется верить. Как думаешь, не обманет нас этот Соломенный Пояс? Такой артефакт ему под честное слово отдали.

– Для высоких чинов важна репутация, поэтому разве что обман будет несознательным, если он и его «друг» не смогут определить ценность документа. На черном рынке такой бы стоил не меньше сорока рублей, но маловероятно, что голова сходу выплатит такую огромную сумму незнакомцам. Думаю, если предложит двадцать-тридцать, нужно соглашаться. Если хочешь, могу применить на нём талант, заставив выплатить нам побольше.

– Не хочу столь открыто применять твои способности – беду накличем.

– Касательно моих способностей, – остановился Амадей возле крыльца «На рогахъ» и со значением спросил: – Работает? – имея в виду наговор, наложенный на Рэя.

Тот кивнул:

– И совсем не слабеет. Спасибо, Амадей.

– Скажи, если потребуется снять или изменить. Ты в светелку? Возьму квасу у корчмаря да заплачу еще за день постоя – Насте нужно отдохнуть… О, а чего это она не наверху?

Девушка с мокрыми волосами вскинула руку, приближаясь к героям.

– Ты почему не в корчме?

– Я проводила Мелиссу до светелки, Сольвейг осталась с ней. Вы задержались, потому я решила пока погреться в бане со своей простудой. И хватит надо мной трястись! Мне уже лучше. Хоть завтра можем выдвигаться. Как прошло в управе?

Амадей и Настя ушли через шумный зал до корчмаря, а Рэй – наверх, желая поскорее пообщаться с бессмертной беглянкой.

***

Стрелок поднялся по лестнице, прошел коридором до двери светлицы – сюда звуки празднества почти не доносились. Он толкнул незапертую дверь.

За севшим солнцем северная комната была уже совсем темна, и лишь возле окна очерчивались два силуэта. Рэй позвал, как вдруг один из них издал тяжелый вздох, упав на пол! Второй – тонкий и ловкий – резко обернулся на вошедшего, прыгнул к окну, вытолкнул рамы и одним прыжком вылетел наружу!

Рэй выхватил с пояса меч, метнувшись за беглецом! Однако, перевалившись через окно, увидел лишь тёмную улочку. Бросился к упавшей фигуре – и на руках у него оказалась Мелисса. На груди, поверх белой туники, ширилось горячее багровое пятно.

Он выкрикнул ее имя, прижимая ранение, вопросил, что произошло! Убрал руку, а красное озеро быстро поползло вширь; ладони стали сырыми.

– Она… – произнесла девушка. – Прости, Рэй.

– Да за что?! Черт с ним с розыском, – он придавил озеро, но из-под ладони всё равно истекал красный поток. – Мелисса, почему рана не затягивается? Что… – в смятении глядел он, – что происходит?

– Прости, Рэйчик. Ты ведь уже понял? – вдохнула она. – Нет у меня никакого таланта. Я не…

– Тихо! Я позову Амадея, он врач, он… – Рэй подался, но Мелисса схватила его за руку, качнув головой.

– Не уходи, Рэй. Послушай. Смешно получилось, да?

– Что тут смешного?!

Стрелок изо всех сил прижимал ранение полотенцем, а мир вокруг опять рассыпался на осколки. Не прошло и месяца, как точно так же у него на руках не стало Ярослава.

– Смешно, что я… и правда дочка купца из Воложбы. Точно, как ты и сказал дознавателю в Крапиве. Вышло, что ты не соврал, – тепло улыбнулась она.

– Какого к черту купца?! Ты даже не из этого мира! Ты герой!

Та улыбнулась:

– Дурачок. Я в первый же день сказала, что Мелисса – ненастоящее имя. Забыл? Я сбежала из дома, и потом… потом больше двух лет путешествовала вместе с настоящим героем. По имени Мелисса. Девочкой из вашего волшебного мира!

– Да что за чушь? Амадей! – позвал стрелок в открытую дверь. – Я же сам видел, как ты воскресла после ранения в шею. У тебя талант бессмертия!

Мелисса усмехнулась, покачав головой.

– Прости, что соврала. Настоящую Мелиссу убили разбойники еще в ту зиму, но в последний момент она вручила мне бессмертие. Тогда-то оно в первый раз спасло мою жизнь.

– Вручила?

– Прямо в руки. Ведь Мертвая Вода – вовсе не талант.

Рэй простонал, будто от физической боли:

– Это предмет Великих Героев, украденный вами у церкви…

Вот и разрешилась не такая уж глубокая тайна преследования девушки святым воинством.

– Да мне всё равно, слышишь? Хоть церковь, хоть сама Правая Башня! Но почему сейчас рана не закрывается?

– Он разбил. Так работает предмет. Если выпьешь из хрустального пузырька Мертвую Воду, то пузырек взамен наполнится твоей собственной кровью. Но если его потом разбить, бессмертие развеется. Это и произошло на Девичьем Поле. В том поместье. Я встретила там человека, похожего на фамиров, что там обитали. Уже потом поняла, что этот отличался от чудищ.

– Тихомир!.. – сжав зубы, процедил Рэй, поняв, что этот-то вполне мог разыграть такой спектакль.

– Скорее всего. Не знаю, как он нашел пузырек, спрятанный мной аж на дне безымянной реки. Я и сама давно позабыла, где его спрятала. Еще переживала, что если однажды захочу умереть, нипочем его не сыщу.

Мелисса улыбнулась и позвала:

– Рэй, – взяла его за руку, – сердишься?

– Еще как! – без толку сдерживая слезы, сказал он и коснулся ее бледной щеки.

– Прости, что не смогу пойти с тобой на север. Я правда хотела. – Знаешь, я верю… ты станешь настоящим героем. Я бы не смогла.

– Мелисса…

– Но ты не сходи с пути! Ты не должен. Пообещай, что не сойдешь.

– Кто сделал это сейчас?! Это снова был он? – вопросил стрелок. – Он здесь, в Белом Корне? Ответь!

Веки ее опустились и на последнем вдохе с губ сорвалось имя. Но услышать его оказалось страшнее, чем любое другое.

– Сольвейг.

***

Пульс угас, кровотечение остановилось. Она лежала у него на руках, а мир вокруг стоял расколотый. Не настоящий, а будто нарисованный на треснувшем стекле. И из каждой трещинки сочилась, заполняя комнатку, жидкая чернота.

– По ком пробил колокол? – прозвучали в тишине слова, и кажется, даже знакомый дикий смех зацокал по комнате. – Каково спится, таково и живется, Остролист.

Конечно, Яга знала, что Мелисса утратила бессмертие. Да и шишкуны в лесу, что первым делом набросились на Мелиссу, явно ее же заслуга. На миг Рэй даже подумал, что это всё очередной страшный сон, еще одно наваждение, отправленное чертихой. Может, всё не взаправду? Но и тут не было облегчения: стеклянный амулет, который безошибочно определял сон, отсутствовал на шее. Это был явный мир. Ставший страшнее всех навных кошмаров.

Как же горько! Как больно стиснуло грудь. Он и не думал, сколь дорога сердцу была эта капризная, своевольная девчонка. Ну какого черта он был к ней так суров?! Но не только Мелисса исчезла из его жизни. Сольвейг! Невозможно поверить. Как она могла?!

«Я принадлежала этому существу с самого начала».

«Наша встреча – и правда нелепая случайность, которая и не должна была состояться».

– Сольвейг… – произнес он, и слезы всё сами собой катились из глаз.

«Хватит. Звать меня этим именем. Оно не мое. И не твое».

Настя и Амадей прибежали на шум. Рэй, с ног до головы покрытый кровью, сидел на полу подле тела девушки. Молча. С разбитой душой. Как товарищи ни пытались, не смогли заставить его сказать и слова – лишь немые слезы были ответом.

Однако учиненный шум, а также то, что половина светлицы оказалась залита кровью, скоро привели к тому, что другие посетители корчмы узнали о случившемся. Мельтешащим калейдоскопом фигур комната наполнилась работниками корчмы и городской стражей. Вскоре явился и городской губа – местный дознаватель. Несколько зевак опасливо заглядывали через порог, обеспокоенно покачивая головами.

После безуспешных попыток получить пояснения от единственного свидетеля, который по какой-то причине весь был покрыт кровью, к губе подошел Амадей, «объяснив» ситуацию.

Неизвестно, сколько раз он использовал талант в ходе дачи пояснений, однако в свидетельском листе отразилось следующее: «Неустановленная личность проникла в светлицу корчмы “На рогахъ”, имея намерение на татьбу по временному жилищу путешественников из Северо-Восточного края. Мелисса, холопка из деревни Воложба и за́купная служанка купцеродного Амадея Желтого Вьюрка, не пожалев живота, вознамерилась остановить грабителя, однако тот, применив железное оружие, нанес первой рану в область сердца, за чем скрылся через окно, похитив сумму в серебре. Единственный свидетель, Рэй Остролист, близкий друг сударя Амадея, питал глубокие чувства к погибшей и из-за преставления оной временно ослаб рассудком».

Происхождение Мелиссы Амадей понизил, поскольку гибели за́купной крестьянки явно будет уделено меньше внимания, чем смертоубийству лица купеческого сословия, к которому, как выяснилось, и правда принадлежала подруга.

– Спасибо за вашу работу! – поклонился Амадей, после того как подписал лист со своими показаниями. Отвернувшись, он потер напряженный глаз.

Следом явились угрюмые носильщики, которые забрали тело, и монах, объявивший сухие соболезнования и действующие расценки. Амадей без возражений оплатил погребальный сбор в размере тридцати алтынов, что обеспечивало отпевание, омовение, погребение на святой земле и еще девять заупокойных молитв в течение сорока дней.

– Все ушли, – констатировал Амадей, закрыв дверь.

Настя сидела на кровати подле стрелка.

Рэй впервые за всё время обратился к товарищу:

– Амадей. Сними приказ, который ты наложил на меня.

– Какой еще приказ? – возмутилась Настя. – Амадей, ты использовал на Рэе талант?

– Я-то что? Он сам просил. Рэйчи, уверен? Что произошло? Нам-то можешь рассказать.

Стрелок сосредоточенно глядел перед собой, положив голову на сжатые в крепкий замок ладони. Взгляд его к этой минуте стал тверд и безжалостен.

– Сольвейг, – ответил он.

Двое переглянулись не понимая.

– Мелисса сказала, что это сделала Сольвейг, – пояснил Рэй.

Амадей подсел на кровать с другой стороны.

– Но ведь… это невозможно.

– Я сам видел. Точнее… не знаю, видел лишь силуэт, но уж слишком похож. Да и где ж она тогда?

– Рэй, я не верю. Мелисса была единственной из нас, с кем Соль более-менее сдружилась.

Тут-то стрелок рассказал всё в подробностях о своих отношениях с духом северной лисы. Как заключил договор с чертихой, что явилась ему во сне, как не успел закончить чтение третьего стиха, что стало причиной бессознательного побега лисьего духа из лап ведьмы прямиком в сердце героя. Как ведьма начала преследовать Рэя в кошмарах, когда он отказался выдать лису. Как сама Сольвейг повелела исполнить требование Яги.

– Яги?! – воскликнул враз побледневший Амадей. – Да ты знаешь, что это за чудище?!

– Начинаю понимать…

– Ничего ты не понимаешь! – выкрикнул он, а стрелок впервые увидел, чтоб Амадей вот так потерял выдержку: он часто-часто задышал, глаза округлились от страха – Ты, наверное, думаешь, что это глупая старушка из сказок?

– Ну Яга, ну колдунья. И что?

– Да если бы просто так. Яга – чудовище из чудовищ! Древнейшее создание, если верить сказаниям. И это не абы какая старуха, а супруга лично Велеса! Скотьего бога, великого оборотня и колдуна. Да Яге впору встать в ряд с обитателями Правой Башни! И ты месяц отбивался от ее атак, каждую ночь? Как ты рассудок-то сохранил?!

– К кошмарам уже начал привыкать. Ты сказал, Велес покровительствует скоту? Причем это здесь?

– Вообще-то, он покровительствует всем животным: и домашним, и диким. В поверьях Яга, как его супруга, тоже часто связывается со скотоводством. Известными животными в хозяйстве Яги являются кони с огненными хвостами и железные быки.

– Быков не видел. Хвост у коня обычный.

Амадей от этих слов сполз с низкой кровати, сел на пол, открыл рот для вопроса, да так и остался сидеть. Стрелок продолжил:

– В общем, Яга узнала, что Тихомир, какими бы мотивами он ни руководствовался, разбил фиал с кровью Мелиссы, что и лишило последнюю эффекта Мертвой Воды, артефакта, украденного ею у церкви на пару с девушкой из нашего мира. Яга об этом даже предупреждала, да вот я опять не внял ее словам.

Настя, нервно сжимала руки в замке.

– Мелисса пыталась и со мной поговорить. Для нее это, похоже, было очень важно, но я сказала, что мы всё обсудим, когда вы вернетесь… что мы от нее не отвернемся. Я ушла, оставив ее с Сольвейг наедине.

– А ведь в дневнике Эльмиры был похожий сюжет, – припомнил Амадей. – Великие Герои потеряли товарища из человеческого рода, который поверил в геройский долг, отдался ему без остатка, но кончил бесславно из-за действий Горицвета. Прежнего хозяина Сольвейг, как я понимаю. Неужели это всё правда? Всё это время у нее был скрытый мотив?

– Очевидно! – решительно произнесла Настя. – Ее якобы случайная встреча с Рэем, ее бесконечные секреты, вспомните хоть отчаянную попытку выкрасть дневник Елены.

– И главное, – добавил Амадей, – задокументированные в дневниках убийства Велимира и Александра, доподлинно свершенные этой же парочкой.

Рэй выдохнул, неспособный уложить в голове эти отвратительные, нестройные факты.

А беспокойный вечер и не думал заканчиваться. Дверь светлицы отворилась, и на пороге возникла во плоти Сольвейг.

***

– И что у вас опять за шум? – недовольно осведомилась рыжеволосая. – В корчме народу тьма, все сидят смурные, шепчутся…

Пульсирующий алый мрак застлал сознание стрелка. Тёмный силуэт Сольвейг в дверях точь-в-точь совпал с тем, который он видел час назад в этой светлице. Гнев и боль захватили разум. Отдаваясь чувствам, он схватил с кровати пояс с ножнами, выдернул меч, стремительно шагнув к духу северных степей!

– Зачем?! – выкрикнул он, схватив ее за хламиду. – Зачем ты это сделала?!

– Да о чём ты? – оробев, спросила та.

– Хватит! – взревел он, и рывком повалил ее на половицы. – Хватит врать!

Кулак неимоверной, нечеловеческой силой сжимал эфес меча. И все, кроме самого стрелка, заметили, как по клинку скользнули нити золотого свечения! Точно такие, что вились на оружии Ярослава в сражении с фамирами.

Сольвейг испуганно глядела на спутника снизу. Выкрикнула, что не понимает, о чём речь. Стрелок направил золотящийся меч на Сольвейг.

– Как ты могла? Почему? – вопросил он, чувствуя, как сердце истлевает от печали. Понимая, что никакой ответ не обратит свершенного. И сказал: – Пусть ты ненавидишь героев, пусть я тебе – лишь сосуд и расходный материал. Но Мелисса верила тебе. Она верила в тебя! – кулак ударил по стене так, что дрогнула вся светелка.

– Рэй, я же…

– Продолжаешь дело бывшего хозяина? Или просто не терпелось, чтобы я отдал тебя Яге?

Он склонился, схватив ее за изношенную робу, отчего нити затрещали, поднял ее в воздух! Ударил о стену! И даже лиса была поражена этой силе. Холодное, блекло светящееся лезвие приблизилось к ее горлу.

– Ты ведь этого добивалась? Хотела, чтобы я возненавидел тебя? Тогда всё будет просто!

Амадей поспешил остановить товарища, схватил за плечо, но Рэй только двинул рукой – тот отлетел через полкомнаты!

– Но я!.. Не!.. – навзрыд выкрикнула Сольвейг.

– Мне надоело! – Рэй дернул хламиду, отчего подшитая костяная пуговка с тремя дырочками оторвалась и пугано проскакала по половицам. – Надоели твои секреты! Ты хотела, чтобы я… – он вдохнул глубоко, ослабив хватку и отступив на шаг.

Свет, что сходил по лезвию, угас в миг, как он овладел эмоциями.

– Убирайся.

Та ответила что-то сквозь навернувшиеся на глаза слезы, но голос героя лишь громыхнул в содрогнувшихся стенах:

– Уходи! Ненавижу! Не желаю больше тебя видеть. Никогда!

Сольвейг прошмыгнула мимо, и лишь капелька сверкнула в тусклом свете.

Меч выпал из рук, ударив половицы. Стрелок с сокрушенной душой пал на колени, неспособный более воспринимать мир вокруг. Настя помогла подняться Амадею, затем поспешила закрыть дверь светлицы; постояльцы «На рогахъ» и без того были изрядно фраппированы их компанией. Она присела на пол рядом с Рэем и молча обняла. Крепко-крепко.

***

Ночью на Белый Корень налетела гроза. Незаметно она напустила на себя бусую поволоку, обернувшись смурным утром. Несколько часов минуло с момента, как ушла Сольвейг. Амадей подал товарищам по кружке холодного кваса.

– Скоро уж утро. Нам бы отдохнуть, – сказал он, встав возле открытого окна, в котором кое-как серел следующий день.

– Я просто не понимаю, – покачал головой Рэй. – Как она могла? Неужели человеческие отношения и жизни для нее и правда не имеют никакого значения?

– Чужая душа – потемки. Никто не знает, что на сердце у другого человека, не то что у шального духа. Нет смысла об этом раздумывать, – примирительно сказал Амадей.

– А вы?.. – вдруг спросил стрелок не своим голосом и поглядел на друзей. – Вы тоже собираетесь меня предать?

– Рэй…

– А что? Почему бы нет? – усмехнулся он. – Никому к черту не сдался этот мирок! Настя мечтает свалить отсюда, ты хочешь жить в раздолье, пользуясь геройским талантом, Тихомир потихоньку собирает древние артефакты, накапливая силу, остальных героев вообще не слыхать. К чему ведет наш путь? К чему мое обещание Ярославу?

Амадей прищелкнул пальцами, поймав взгляд Рэя:

– Остановись! – приказал он, и перед глазами стрелка пролетел рой светлячков. – Мы – твои друзья.

– Прекрати! – отмахнулся Рэй, зажмурившись. – Не используй на мне эту дрянь! – он подскочил и хотел выйти прочь из комнаты, но Настя вдруг оказалась напротив – тут же влепила отрезвляющую пощечину!

Герой уложил ладонь на воспылавшую щеку. Рэй сначала удивился тому, что Настя так поступила, а потом тому, как вовремя она это сделала. Удар получился отменно звонким, а физическая боль была кстати. Рэй вмиг охолонул. Заглянул в серые глаза подруги, что глядели сурово и горячо.

– Прости, – шепнул он, взяв ее руку. – И ты, Амадей. Я не хотел обидеть тебя.

– Забудь. Не такое говорили о моем таланте.

– Но знаешь, Настя права. Сделанное не исправишь. Для нас ничего не меняется! Настя скоро поправится. И мы сразу выйдем на север. В Сваргу, а потом в Северные Земли в поисках деревни Чудь, описанной в дневнике Елены. А в первую же ночь, как явится Яга… я отдам ей Сольвейг. И этот вопрос будет закрыт.

II

Дождливая ночь утомленно уползла на запад, но утро было ненамного светлее – гроза так и шебуршала, дождь за открытым окном стоял стеклянной стеной.

И словно всех бед, приключившихся с героями, было мало, наутро состояние Насти ухудшилось. Жар усилился, дважды ее вырвало, тело сводили судороги. Амадей отметил нездоровый цвет внутренней стороны век и белый налет на языке.

В обед под проливным дождем Рэй прошел по местным магазинам. Согласно указаниям Амадея, он купил укроп и ягоды для приготовления витаминного морса. В лекарственной лавке удалось найти свежие ветви пихты и стебли ромашки, настой из которых имеет противовоспалительный эффект.

Температура спала незначительно, но судороги то и дело проходили по ее телу. Амадей сидел, угрюмо склонившись над Настей.

– На глазах редеет наше войско, – невесело сказал он.

– Как она?

– Мне это не нравится, Рэй. Нехарактерная картина для обычной простуды. Горло не красное, не рыхлое, нет насморка, легкие чистые. Зато лимфоузлы воспалены, что свидетельствует об острой инфекции. Хуже то, что я теперь отмечаю и неврологические симптомы – она только что приняла меня за тебя.

– Какая-то местная болезнь?

– Только это и остается, если, конечно, отбросить популярную в этих краях идею злого наговора. Нам ведь скоро на встречу с головой управы? Сходишь один?

– Конечно. Будь рядом с ней.

Стрелок накинул капюшон, шагнув с крыльца «На рогахъ», и спешно прошел по промокшим насквозь улицам. В управе его узнали, однако велели ожидать. Рэй просидел полтора часа в ожидании чиновника, пока тяжелые мысли бороздили сознание.

В коридоре появился Гостомысл Соломенный Пояс, вернувшийся с собрания Торговой палаты. Увидев просителя, тот помялся и, не пригласив в свою светлицу, сообщил, что для изучения свитка требуется больше времени.

– Однако предварительные результаты многообещающи, потому прошу сударей обождать еще.

– Мы задерживаемся в Белом Корне, потому вполне можем подождать, – смиренно ответил Рэй.

Тиун поблагодарил за понимание и удалился, оставив героя в зале для просителей.

***

Рэй вернулся в светелку на постоялом дворе. Тут ничего не поменялось.

– Я всё думаю… – загадочно сказал Амадей, даже не спросив, как прошла встреча в управе.

Он сидел за столом, медленно покачиваясь на стуле. Рэй сдернул с плеч сырой плащ, вопросительно поглядев на друга, но тот вдруг замолчал.

– Ну?

– Да я… а знаешь, ничего! – Амадей встал из-за стола и взялся заварить чаю. – Ты с сушеной земляникой будешь?

– В пекло чай, вижу ведь что-то томишь. Выкладывай.

Амадей вдохнул, перебирая пальцами твердые розовые ягодки.

– Мне немножко страшно…

– Думаешь, мне нет?

– Я не о том, – Амадей стоял к Рэю спиной, глядя на чайник для заварки. – Ты говорил, Яга насылает тебе кошмары.

– Чтобы я сладился отдать ей Сольвейг. Видимо, по каким-то своим законам Яга не может забрать ее силой.

– Другими словами, Яга стремится изменить твое мнение, твои суждения… твой разум.

Амадей зачем-то взял со стола нож, хотя никогда не нарезал травы для чая.

– Изменить суждения? Можно и так сказать. В некоторой степени, от этого защищает действие твоего таланта.

– Я имею в виду, – переминался Амадей, упирая нож в стол, – Яга изменяет твое сознание. Мне вот какая мысль пришла. Нет ли шанса, что это ты?..

Рэй аж опустил руки.

– Ты считаешь, что я это сделал? Я убил Мелиссу?

– Ведь мы с Настей ничего не видели. Но, знаешь!.. – он порывисто обернулся. – Я-то всё равно останусь на твоей стороне, что бы ты ни сделал, я… – уложив руку на сердце, пылко заговорил Амадей, но стрелок надвинулся на него с таким грозным видом, что тот вжал голову в плечи.

– Отлично, Амадей, – сардонически усмехнулся стрелок. – Тогда давай!

Рэй сорвал стул, уселся верхом, уложив руки на спинку:

– Ты же к этому ведешь? Используй талант на мне, прикажи сказать правду. Ты ведь хочешь знать. Ты должен знать.

– Рэй, слушай, я вовсе не о том, – виновато начал Амадей, – не важно, кто это сделал, мы…

– Еще как важно! Это была Сольвейг. И такого я простить не могу. К черту эмоции! После Тихомира, после случившегося, мы и правда не можем верить друг другу на слово. Используй талант! – глаза его были суровы и решительны.

– Хорошо, – повиновался Амадей. – Если ты считаешь это необходимым. Но что бы ты сейчас не ответил…

– Приступай.

Амадей поставил второй стул напротив, сел, вгляделся в усталые глаза стрелка.

– Отвечай мне. Кто убил Мелиссу?

Густой ворох светлячков волной пролетел перед глазами – Амадей явно не пожалел сил, используя талант.

– Я… С…– начал стрелок, повинуясь невольным движениям языка, сердце застучало быстро и тревожно.

Ох, какое же неприятное воздействие, словно длинные, холодные черви ползут сквозь мозг, скручиваются кольцами, выдавливая мысли из извилин. Картинки замелькали! Две тени: низенькая – Мелисса, вторая – совсем черная, тонкая. Непроглядная. Рэй опустил взгляд.

– Я не знаю… – поразив самого себя, ответил он.

– То есть? – отстранился Амадей. – Ты же сам сказал, что видел.

– Я повторил слова Мелиссы. Она сказала, что Сольвейг нанесла удар. Я видел лишь похожую тень.

– Хм-м, – Амадей разочарованно откинулся на стуле. – Небогатый улов.

– По крайней мере, знаем, что это не я, следовательно, опять остается Сольвейг. Никогда не понимал, что на уме этой лисы. В любом случае, я избавлюсь от нее сегодняшней ночью. Если смогу уснуть, конечно.

– Ты прости, что я усомнился.

– Всё правильно, проехали. Кстати, Гостомысл затребовал еще день на экспертизу Литании. Как дела у Насти?

– Жар сильнее прежнего, она бредит. Я… – медик встал и прошел до кровати Насти, – Рэй, я не знаю, как это лечить.

– Какие-то лекарства могут помочь?

– Не существует лекарств «от хвори». Есть только вещества, что в организме изменяют биологические процессы, помогая либо купировать симптомы, либо устранять причину недуга. Неправильное лечение еще хуже отсутствия оного. Инфекция может быть в кишечнике, в желудке, в печени. А может, эта болезнь вовсе не инфекционной природы.

– Тогда думай, как можно диагностировать? Состояние ногтей, цвет кожи, запах больного.

– Запах? – поднял голову Амадей. – Запах… Сольвейг учуяла что-то на Насте на подходе к городу. Острый нюх зверей часто выявляет опасные патогены или продукты их жизнедеятельности, заставляя держаться подальше. Она ведь даже пыталась ее раздеть, не иначе как искала какие-то следы на теле!

Амадей скинул с Насти легкое одеяло. Еще раз осмотрел кожные покровы, глаза, язык, принюхался к дыханию. Стянул с нее тунику, осмотрел шею и грудь, спустился ниже. А подняв ее руку, отшатнулся.

– Да б-быть не может.

– Что за воспаление?

Амадей отступил еще на шаг, и без того слабый румянец на его щеках обратился меловой белизной, глаза взволнованно забегали.

– Как… четыре, пять. Пять недель. Ведь мы так далеко от…

Стрелок крепко взял товарища за плечи, велев говорить. Амадей схватился за влажную от дождя жилетку стрелка и поднял напуганный взгляд.

***

– Чума?! – воскликнул стрелок. – Вы с Настей больше пять недель назад ушли из Железногора. Невозможно. Каков инкубационный период?

– Это агрессивная болезнь, так что максимум дней семь.

– Значит, никакой это не мор.

Врач, однако, сокрушенно покачал головой:

– Уверен, Сольвейг неспроста учуяла. Прости, Рэй, но это папула, вторая стадия развития чумного бубона. Добавь сюда резкое начало заболевания и прочие симптомы – как по учебнику, это бубонная форма чумы.

Рэй провел по волосам обеими руками и смятенно отошел назад.

– Но никто больше не заболел. Почему сейчас?

– Мы прошли сквозь Железногор и выбросили всю одежду, в которой были. Но наши лошади… скорее всего, где-то на лошади или ее стременах остались палочки. Настя два дня назад порезала палец о трензель узды.

– О боги, – прошептал стрелок. Проклятье или же предсказание Яги сбывалось самым страшным образом.

«Один умер, горе – вода, другой зачах, помрет – не беда, третий завянет, не решен еще рок, а коли помрет – будет урок».

– Ответь, – потирая глаза, спросил Рэй, – только честно. У нее, вообще, есть шансы?

– Бубонная форма считается менее опасной из-за сравнительно пониженной заразности, но, – обескураженно говорил Амадей, – это чума. Без лечения, смертность девять из десяти.

– Нет… нет, рок еще не решен, – Рэй втянул воздуха, собираясь с мыслями. – Мы с тобой тоже можем заболеть, если будем рядом?

– Если будем соблюдать строгие правила гигиены, то риск заражения минимальный. Бубонная переносится гемоконтактно. Местные города на удивление чисты. В белье гостиной нет клопов, а благодаря котам в домах почти не видно мышей – основного транспорта блох. Так что зараза не должна вырваться. Но факт остается: мы подвергаем опасности не только себя, но и всех жителей города. Настя – свечка на сеновале, одна искра и мор уничтожит Белый Корень так же, как Железногор. И это будет на нашей совести.

– Мы не увезем ее из города, – скрепя сердце, сказал Рэй. – Пусть весь мир рухнет, ее я не могу потерять.

***

Несколько часов Амадей готовил снадобья. Рэй еще раз сбегал на торг, купив зерна гвоздики и за сумасшедшие деньги приобрел у южного торговца куркуму. Эти растения отличались природным антимикробным воздействием.

Герои обсуждали, какие еще продукты можно использовать для лечения, как вдруг Настя открыла глаза. Сухой шепот позвал стрелка. Тот приблизился, взяв ее руку.

– Мы с Амадеем здесь. Ты справишься, потерпи, мы тебя вылечим.

– Сольвейг, – сорвалось с ее губ. – Не вини ее.

– Тихо. Вот.

Рэй придержал ей голову, а Амадей приложил к губам миску с жидким лекарством. Настя изобразила вымученную улыбку:

– Как всегда отвратительно, Амадей.

– Спасибо, я старался! – улыбнулся он, однако, потрогав ее лоб, сразу сник.

– Не вини Сольвейг, – повторила Настя. – Ведь она… так дорога тебе.

Стрелок сжал кулаки так же крепко, как сжималось его сердце. Сольвейг, Настя, Мелисса, Ярослав – всем досталось, Амадей и тот лишился глаза. Только герою Остролисту всё нипочем. Настя опять провалилась в забытье. Амадей привлек Рэя за собой.

– А что ты сам думаешь?

– Об убийстве? – вскинул брови стрелок. – Это имеет значение? Рана на груди Мелиссы нанесена твердым, острым предметом – нож или кинжал.

– При этом…

– Сольвейг терпеть не может прикасаться к железу, – подтвердил Рэй. – Но, опять же, при необходимости, может делать это без вреда для себя.

– Рэй, я тебе не говорил, но заметил это еще в разноцвете месяце, когда мы вместе жили в Стяготе: Сольвейг по-звериному сильна, даже в человеческом облике. Нож – не ее оружие.

– Приятные уму домыслы. А вот тебе простое объяснение: Сольвейг прекратила притворяться. Сколько угодно можем гадать и придумывать ей оправдания, Мелисса уже в церкви лежит. На кой ты, кстати, отдал ее церковникам?

– Ну прости, что спас тебя от допросов и следствия! Ты себя со стороны видел в тот момент? Замучались бы доказывать, что это сделал какой-то гуттаперчевый вор, взлетевший на второй этаж и скрывшийся без единого свидетеля. Не говоря, что наша сделка с Гостомыслом бы точно сорвалась. Надо было разыграть убитых горем верноподданных, не имеющих за плечами непопулярного нынче геройства да десятка тёмных секретов в придачу.

– Хорошо бы и взаправду не иметь таковых.

Так герои занимались врачеванием весь этот день.

Потом два следующих.

Гостомысл томил. День за днем случалась новая оказия, из-за которой экспертиза не могла быть завершена, а сегодня Соломенный Пояс вовсе убыл куда-то по государственным делам.

***

– Эх, водит нас за нос этот чинуш, – посетовал Рэй, уже не особо надеясь получить деньги за отданную Литанию Алексены.

– Похоже на то. Но ведь он сам предложил составить расписку. Зачем бы?

– А что она доказывает? – хмыкнул Рэй. – Читай дословно: мы передали во владение тиуна «старый свиток». Вернет там клочок бумаги из мусорного ведра и будет прав.

– Но проблемы с властями нам ни к чему, придется ждать смиренно. Если б Гостомысл хотел обмануть, глядишь, выставил бы нас за дверь и велел более не пускать на порог, а нет, всякий раз принимает учтиво.

– Погоди, еще выставит. Все видят, как два бездельника к нему шастают что ни день.

– Впрочем, и спешить нам некуда.

– Что-то еще можно сделать для Насти?

– Дай ей отдохнуть. Ты сам почти не спишь эти дни.

– Не могу.

– Яга не приходила?

– Нет.

– Сыграем алжасу?

Усевшись, герои разложили партию.

Амадей сделал привычный ход крайней правой фигурой, и, как истинный ученый муж, решил не терять времени, пока Рэй томительно обдумывает ответный маневр, – опять принялся изучать гибкое и блестящее перо василиска.

Рэй передвинул фишку.

– Всё тебе эти перья покоя не дают.

– Ты упоминал, что видел василиска на пути в Девичье Поле. Можешь мне нарисовать? Не нужно красиво, главное пропорции.

Рэй пожал плечами и принялся царапать по листку дневника тонким угольком.

– На перья у меня есть задумка. А вот на счет огненной железы и печени – не знаю.

– Печень зверей часто используют знахари для врачевания. Василиск, похоже, в некоторой степени падальщик – он наверняка невосприимчив к чуме.

– Да, и будь у меня полгода времени, корзина василисковых печенок да пара десятков подопытных, я бы установил, пригодна ли печень василиска для лечения чумы, – улыбнулся Амадей, да быстро понял, неуместность шутки. – Ярослав так старательно изъял и просушил внутренности, а потом, видимо, носил их с собой несколько месяцев. Мне очень любопытно, какой же предмет он намеревался создать?

Рэй вручил Амадею его дневник с кривовато изображенным василиском, и герои продолжили партию. Подлый Амадей уделял игре минимальное внимание. Рэй, однако, уже заметил уготованную на разлинованном поле ловушку, которая грозила захлопнуться через два хода.

Мысленно смирившись с поражением, Рэй потянулся к фишке за тем, чтобы совершить безнадежный ход, как в дверь светлицы постучали: один и два коротких стука, что характерно было не для прислуги, а гостя высокого положения.

Товарищи настороженно переглянулись. Амадей, остался рядом с Настей, скрыв под рубахой кинжал, а Рэй отошел к окну, возложив стрелу на лук, и крикнул, что дверь открыта.

Когда внутрь первыми вошли солдаты в кольчугах и с короткими копьями, раскрученный недосыпом и последними событиями маховик сознания по инерции выдал последовательность боя: стрелу в открытое горло правому, бросить лук, ринуться вперед, налету выхватить меч – зарубить левого; старик безоружен, а молодой вряд ли окажет серьезное сопротивление; дальше по ситуации. Хорошо, что опомнился.

В светлицу вошла группа людей, и последним из них был седоватый вельможа в нарядных оранжевых одеждах до половиц. Безупречно собранный, с расчесанной до прямоты бородой, он прошел по светлице в сопровождении молодого, кудрявого помощника и двух вооруженных солдат. Судя по сверкающим кольчугам и красным налатникам с золотыми орлами, пред героями стояли не обычные солдаты, а княжеские гвардейцы.

Кудрявый юноша вынул из наплечной сумки свиток и со значением предложил вельможе. Тот принял листок и тоном высокого придворного, протягивая ударные гласные, провозгласил:

– Именем Совета Великого князя! Настоящим объявляется призвание для следующих сударей: Амадей Желтый Вьюрок, Рэй Остролист! – он окинул комнату страждущим взором. – Присутствуют ли здесь озвученные персоны?

Персоны нерешительно кивнули.

Микровыражение лица вельможи – поджатые губы, опущенные веки и едва закаченные глаза – красноречиво перекрыло его почтительное обращение, выдав примерно: Господи, это неотесанное брыдло и во дворец? Но вельможа смирился с тяготой своей службы, подбоченился и продолжил, с напускным пиететом зачитав по письму:

– Настоящим, кхм… «Прикняжеский Совет безо всяческих промедлений повелевает названным персонам явиться на почетный прием в кремль Храбродара! Персонам велено явиться под стены Храбродарского избяного кремля и ожидать милости призвания на беседу», – огласил он с громкостью, какой вовсе не требовалось для такой маленькой светелки.

Амадей застенчиво поинтересовался причиной внезапного высочайшего приглашения столь скромных персон, однако чиновник разъяснил, что в указе прикняжеского совета тема визита не заявлена, но подчеркнул, что подданные, коими по праву земли являются поименованные, обязаны явиться безотложно!

– Безотложно будет сложно, – ответил Амадей. – До Храбродара две недели пути.

– Перечисленных персон велено доставить в кратчайшие сроки. Посему быть, сударям будет предоставлено конное сопровождение за счет казны да со сменой верховых на протяжении пути.

– А разве князь заседает не в Западном крае?

Вельможа громко втянул воздуха, снося глупые вопросы.

– Местонахождение монарха приглашенных совершенно не касается! Судари приглашены прикняжеским советом, который временно заседает в избяном Храбродарском кремле в Срединном крае.

– Никуда мы не поедем, – хмуро сказал Рэй. – У нас больной.

Но Амадей вдруг вскинул руку.

– Нам предоставят тягу? – с деловитым прищуром спросил он.

– Лошади будут предоставлены по числу персон, – подтвердил вельможа.

– Мы не можем бросить друга. Наша спутница нездорова и не в состоянии сидеть в седле – ей потребуется крытая повозка.

Чиновник гадливо покосился на кровать:

– Что за болезнь?

– Отравление ртутью! – как на духу выдал Амадей.

Вельможа обдумал секунду и согласился:

– Я предоставлю карету с двойкой лошадей для вашей… больной. И коней по количеству призванных персон, – за сим он свернул свиток с приглашением, оставив его на столе, и собрался уже откланяться, но тут удостоил вниманием партию героев в алжасу. Призадумался. – Чей ход?

Амадей ответил, что ходят белые, имея в виду ход Рэя.

Вельможа нахмурился, неудовлетворенный позицией, переглянулся с кудрявым помощником – тот бестолково пожал плечами – затем вернул взгляд на доску, и короткая ухмылка блеснула на уголках губ. Он склонился к столу, сделал ход и, одарив сударей надменным взглядом-де «как вам такое?», удалился из светлицы.

Группе только и дали один час на сборы.

– Пояснишь? – с сомнением спросил Рэй.

– Еще как! – охотно ответил Амадей. – Взгляни на этот угол доски. С фигурой белых в этой позиции, ловушка черных…

– Амадей! – одернул стрелок. – Я же о Насте. На что ты согласился везти ее в Храбродар?

– А, об этом. Помнишь, я рассказывал, что Храбродар – самый передовой край и сердце экономики Княжества? Так вот еще это сердце медицинской науки этих земель. На окраинах Храбродара совсем недавно завершено строительство Врачебного дворца имени отца нынешнего князя Дмитрия Васильевича. Там изучают алхимию, травничество, устройство людей и животных, а также различные болезни, включая моровое поветрие. Говорили, что князь даже пригласил ученых из Великого Халифата и Царьграда. Есть лазарет. Это не больница, а именно научное учреждение, потому без княжеского указа нас туда, конечно, не пустят.

– Но нас пригласили на прием княжеского совета.

– Прикняжеского, – поправил Амадей.

– Знать бы зачем? Не сомневаюсь, что Соломенный Пояс таки сдал нас, выдав за искателей реликвий, а то и сразу за самих героев нового поколения.

– Уверен, что так и есть, – пожал плечами Амадей. – Вот только ни княжеский, ни прикняжеский указ для входа во врачевальню нам не нужен. Под моим талантом эти эскулапы глаз не сомкнут, пока не вылечат Настю. Я им такую мотивацию задам! Ты, вообще, понял, что произошло минуту назад? – лучисто улыбнулся он. – Внезапно лучшие умы Княжества оказались на стороне Насти.

– Не спеши. Она перенесет дорогу?

– Нам обещали аж карету! Ее состояние тяжелое, но едва ли поездка сильно усугубит его. Налегке ехать неделю, но со сменой верховых на ямских станциях можно уложиться в три-четыре дня. Это, без сомнения, ее лучший шанс.

– Тогда не будем терять времени, коль прикняжеский совет нас так ждет.

***

Герои в сопровождении княжеских солдат безотлагательно выдвинулись на запад, в столицу региона достославный город Храбродар.

Перед выездом Амадей снял с Ворона всю сбрую и седло – бросил в печь. Скрепя сердце, самого Ворона отдал корчмарю. Ну как отдал, выгреб у него всю кассу – три с половиной рубля, что меньше половины действительной цены. В Храбродар Ворона было не взять, ибо даже такой коняга прошел бы без передыха три, ну максимум четыре яма, а до Храбродара было десять. Условием сделки стал суровый наказ: отмыть скакуна в золе от копыт до ушей. Корчмарь, ошалевший от воздействия божественного таланта, чуть не бросился за золой прямо в горящую печь.

Колымага – простенькая летняя карета, запряженная двойкой казенных рысаков, катилась впереди. Внутри Амадей и Настя, а Рэй следовал верхом вместе с четырьмя всадниками, включая вельможу, который на время дороги принарядил себе на одежду золоченое монисто – украшение, собранное будто бы из монет, означающее высокий статус всадника: звон разносился вокруг, обязывая дать приоритет в движении по большаку.

В пути стрелок, улучив момент плохой дороги, где повозка вынужденно замедлилась, приблизился к окну повозки и осведомился состоянием больной.

– Трясет, но терпимо, – ответил Амадей, привалившись на оконную раму. – Надо бы придумать, как мне с Настей оторваться от сопровождающих и свернуть ко Врачебному дворцу, когда будем подъезжать.

– Ты хоть знаешь, где он?

– Читал, что его построили на северной окраине, в Отрадном посаде. Наверное, придется использовать талант на вельможе, чтобы уйти из сопровождения.

– Подумаем. Слушай, прости за то, что я сказал по поводу твоего таланта. По правде, не знаю, что бы я делал, если б не он.

– Да брось, – блеснул улыбкой Амадей. – Прозвучало почти как комплимент! Что меня больше интересует, с чего нами аж при дворе заинтересовались? Ну нашли мы геройский артефакт – большое ли дело?

– Хуже то, что чинуш обмолвился о праве земли. Нас вызывают как лиц, не рожденных в Княжестве, а лишь пребывающих на его землях.

– Тоже приметил, да? Право земли используют для привлечения к ответственности иностранцев, совершивших преступления на землях князя.

– И героев, – нахмурился Рэй, припоминая события в Бересте.

– Правда, преступникам карету обычно не подают, – беззаботно пожал плечами Амадей. – Потому единственным разумным вариантом остается то, что совет при князе заинтересован в услугах героев нового поколения.

– Знать бы, что от нас потребовалось. А что, если эти вестники уже где-то проснулись?

– Вполне возможно. Как там было в дневнике Елены? Создания неодолимой силы, почти неуязвимые к обычному оружию и обладающие уникальными талантами. Знакомо, да? – улыбнулся он, оправляя окклюдер.

– До боли. Предположение о родстве героев и вестников не раз высказывается в найденных нами дневниках. До чего паршивое совпадение, однако.

Сегодняшней ночью привала не случилось.

По словам княжеского поверенного, вопрос, по которому вызваны герои, носит настолько неотложный характер, что ночлегов на пять сотен верст не будет вовсе, только короткие привалы на ямских постах.

Так на остановке в селе Медовый Зарод и каретных, и скаковых лошадей сменили в очередной раз.

Вельможа и сопровождающие ушли в трактир поспать. Всем три часа на отдых.

«Интересно, конь, которого Яга навеливает, в принципе устает?» – подумалось Рэю, который глядел, как конюхи наспех запрягают в повозку свежих чалых лошадок.

– Рэй, живой? – спросил Амадей, подавая кружку кваса. – Ты уже не бледный, а зеленый. Сколько ты не спал?

– Сколько? Не знаю. Два дня?

– Два дня это мы едем! А в Белом Корне ты еще две ночи почти не смыкал глаз. Сядешь в карету? Там есть вторая лавка напротив Насти. Трясет будь здоров, но хоть чуть-чуть подремлешь.

– Нет нужды. Поеду верхом на казенной – не так будет клонить в сон.

Амадей глянул с укоризной:

– Ты не хочешь ехать в карете, потому что не хочешь засыпать. А не хочешь засыпать потому, что так и не решил, что будешь делать, когда Яга явится за платой.

– Не решил, – сухо ответил он, опустошив стакан, и направился к подготовленным лошадям.

– Ты, похоже, всё еще веришь в Сольвейг, – произнес в спину Амадей. – Знаешь, я, пожалуй, тоже.

***

Долог выдался путь в столицу края, а без сна казалось и того дольше.

Следующим серебристым утром стрелок сидел в седле уже будто и не живой. Заваливался то в одну сторону, то в другую, одергиваясь в последний момент. Бил себя по щекам, до крови кусал язык, задерживал дыхание, но стоило на секунду задуматься, как голова, точно камнем подвязанная, валилась на сторону.

Копыта цокали беспорядочно, левое колесо кареты мерно поскрипывало по каждом обороте, а тонкий монистовый звон скачущего впереди вельможи прибаукивал. Рэй перебирал в руках поводья, пытаясь хоть чем-то простимулировать мозг.

Отчего бы не поспать? Ведь всё решено. Выдача Сольвейг решит две проблемы разом: закроет договор ведьмой и устранит угрозу, которую таит эта рыжая северная лиса. «Но отчего же эта вековая тоска в ее глазах? Сольвейг… ты ведь не могла этого совершить?»

На миг только отвлекся на кузнечиков, стрекочущих в траве у дороги, как земля под копытами сама собой подскочила! Треснула в лоб во всю силу!

Стало темно. И даже хорошо.

Сквозь дурман он услышал свое имя; побежал Амадей.

– Черт бы тебя, сказал же, поспи хоть часок! – раздраженно бросил тот, прижимая платком расшибленный лоб стрелка. Он окликнул сопровождающих, приказав обождать.

– Что?.. Произошло?

– Да ты с лошади свалился, идиот! Вот так ты решил закончить историю новых героев?! Хорошо еще стремена не зацепились и лошадь не понесла. Быстро в карету! Настя тоже уснула. Я возьму покамест твоего коня.

Стрелок невнятно пробурчал, однако друг оказался непреклонен и силой затолкал в колымагу. Лошади припустили, и группа быстро вернула скорость.

Рэй сидел на лавке с грубой обивкой. Оглядел Настю, что лежала на противоположной стороне, укрытая палантином, – на лбу ее бусинками поблескивал пот – затем потер свинцовые веки, которые попросту отказывались оставаться поднятыми, обругал себя за бестолковость.

Не прошло и минуты, как веки смежились – героя тут же унесло в небытие, и даже подскакивающие на каждой кочке колеса не могли тому помешать. И чем дальше катила повозка, тем глубже и покойнее был сон. Не было кошмарных лесов, болот, закопанных в землю гробов. И вся нечисть мира будто бы тоже спала в эти зачарованные минуты, часы.

Дрема выдалась такой крепкой, что не привиделось герою ни одного сна.

Он проспал аж до вечера, когда колесо, перевалившись через дубовый корень, прыгнуло, бойко встряхнув повозку.

Теплая дрема струилась по телу, кто-то укрыл его одеялом, нежно касался волос. Ах, как это было приятно и покойно. И оказалось, что сам он всё это время спит на чьих-то коленях. Вот только на чьих же? Что-то не так. Рэй невероятным напряжением воли прогнал сон. Резко поднялся. От удивления нервно зашарил по груди, но стеклянного амулета не было. Знакомые рыжие волосы и внимательные, ярко-карие глаза оказались напротив.

– Сольвейг… – руки невольно потянулись к поясу, но и оружия при нём не оказалось.

Она смерила его напряженным взглядом.

– Пояс с мечом у тебя под лавкой, ежели ты его ищешь. Я сняла, чтобы не мешал тебе.

Стрелок склонился, подхватив ножны, однако лезвие не обнажил. Невыносимо было видеть ее! Смятение чувств, лишало трезвых суждений.

– Зачем ты явилась? Нам не о чём разговаривать.

Она отвернулась к окошку, в котором блистал тёмно-рыжий закат.

– Затем, что мы неразделимы, Рэй. Нравится тебе это или нет.

– Ненадолго. Я отдам тебя ведьме при первой же встрече. Разве ты не этого добивалась?

Сольвейг улыбнулась уголками губ и сказала:

– Ты должен понять. Горевать – пустое. Настоящая Мелисса умерла давным-давно, ты ее вовсе не знал. И даже девушка, что путешествовала с тобой под ее именем, должна была завершить свой жизненный путь много раньше, да не один раз. Лишь благодаря Мертвой Воде, украденному у Яги предмету, который Великие Герои беззастенчиво нарекли своим, она столько раз обманула смерть, прожив непринадлежащие ей жизни.

– Да мне плевать, кем она была и что сотворила, как ты не понимаешь? Мне она стала другом! Какое право ты имела решать чужую судьбу?

– Просто мне стало ясно, что это единственное решение.

– Решение чего?

– Решение для тебя. Видишь ли, что я бы хотела остаться. С тобой.

– Остаться? – усмехнулся он. – Думаешь, я смогу находиться рядом с тобой? И что дальше, скажи, кто следующим получит кинжал в спину? Настя, Амадей? Я?

– Рэй… мой бездарный герой, – повернула она голову, и чужие глаза взглянули на него жутко и отстраненно. – Отчаянно преданный долгу герой, который так стремится исполнить свое предназначение. Но как же рассчитываешь это сделать, не имея никакого таланта? – беспощадно спросила она, положив руку на лавку и чуть придвинувшись. – Вы на пару с мечницей на силу рубили одного шишкуна. Я же, в одиночку, не спешила расправляться с другим. Ты уже должен был понять, насколько я сильна. Шальной лисий дух в душе – твое единственное оружие, которое можно противопоставить вестникам. Так ответь, лучник Острый лист, я ль не твоя стрела? Я ль не тетива?

Стрелок глядел в ее звериные глаза, проваливаясь в их ледяную бездну.

– Вот так ты работала с Горицветом? К цели любыми средствами?

– Наши с ним отношения тебя не касаются.

– Само собой. И что, предлагаешь просто использовать тебя?

– Может, я сгожусь и на большее? Ответь, Рэй, хорошо ли поспал?

Сердце сдавило в груди. Первый за многие недели спокойный сон внезапно стал тревожным фактом, страшное значение которого герою только предстояло осознать.

– Давно ли видел Ягу? – спросила она. – Полагаю, что давно. Да, мой невезучий герой, можешь больше ее не бояться. Яга – привратник Нави, мира мертвых. Как и Велеса, ее предназначение – поддержание баланса между жизнью и смертью. Похоже, что кончина Мелиссы, которая незаслуженно получила несколько лишних жизней, как раз и стала… твоим искуплением.

– Нет! – ответил он, опуская голову на руки и постигая весь ужас ситуации. – Мелисса должна была умереть, чтобы я жил спокойно?

– А ты даже руки не запачкал. Настолько хороша твоя Сольвейг.

– Да ты, – не веря в то, что слышит, прошептал он, – ты настоящее…

– Чудовище? Долго же до тебя доходило, – улыбнулась она, сверкнув острым клыком.

Сердце билось медленно и слабо, виски токали, прошиб пот, ладони охладели.

– Зато теперь-то мы всегда будем вместе.

– Убирайся, – проговорил он, сжав кулаки и прижав их к вискам. – Уходи сейчас же!

– Всегда.

– Рэй? – кликнул снаружи Амадей.

Едва товарищ оказался поблизости, тень метнулась внутри тесной кареты, и только звериный хвост махнул в окне.

Амадей заглянул в окно:

– Ты кричал? Насте стало хуже?

***

По просьбе лучника герои опять поменялись местами: Амадей, так и не получивший пояснений, вернулся в карету к больной, а стрелок остался верхом, наедине со своими мыслями.

Вместе с поводьями он крепко сжимал в руке желтую пуговку с тремя отверстиями.

«Значит, вот как действовали Великие Герои? Изучая их дневники, порой можно проследить подобное поведение. Цель превыше всего. И неважно, сколько жизней окажется загублено на пути, из двух зол просто выбирают меньшее… да только чего же тогда стремился достичь Горицвет, совершая эти поступки?

Всегда ли Сольвейг была такой жуткой? А что я, вообще, о ней знал? Она лишь мое оружие…»

***

Подходил к концу четвертый день пути. Уютные, чистые деревеньки на оживленном тракте попадались всё чаще. Дорога обрастала отдельно стоящими избами, которые вскоре слились в бесконечную улицу. Крепкие ряжи, ухоженные дворы, богатые витражи с настоящими стеклянными окнами высились по обе стороны. Даже грунтовая дорога обернулась просторным брусчатым гостинцем.

– Неужели у столицы края нет защитных стен? – спросил Рэй, обратившись к вельможе.

Тот обернулся, свысока взглянув на этого дубового дикаря из глубинки, и, скопив терпения на скучный разговор, пояснил:

– Сие Люблинский посад. Мы еще не въехали в город. Сударям героям следует знать, что Храбродар – второй по величию город-крепость Княжества. У него целых два защитных кольца. К тому же еще одна линия это сам Храбродарский кремль. И все эти рубежи у нас впереди.

Рэй прищурился и спросил:

– Сударям героям? Так вам всё же известно, кто мы такие.

Вельможа едва повел головой, чинно вздернув подбородок и не посчитав нужным отвечать. Рэй решительно подвел лошадь ближе.

– Меня уже тошнит от загадок. Зачем княжеский совет нас призывает?

– Сударю герою придется подавить тошноту. Цель его визита в кремль – дело не моего ума. На месте героям разъяснят: кто будет вести беседу, на какую тему она пойдет, дадут время подготовить ответы, а также в подробностях расскажут, как вести себя во дворце в присутствии высоких…

– Уважаемый! – весело обратился Амадей, выставившись из окна колымаги. Видно, подгадал впереди отворот в северную часть городища. – У меня тут небольшая проблема, погляди-ка что здесь.

Вельможа раздраженно выдохнул, придерживая лошадь. Поравнялся, перекинулся с героем несколькими словами, после чего, к полному удивлению сопровождающих, скомандовал:

– Освободить кольцо! Карета уходит в Отрадный посад. Второго призванного сопровождаем до кремля. Строй-ся!

Всадники, недоумевая, выпустили карету из окружения и собрались вокруг оставшегося стрелка, а погонщик двойки, в соответствии с распоряжением героя-манипулятора, лихо щелкнул кнутом и повел карету в другую сторону.

Вельможа встал вперед, прибавив ход. Рэй подивился, сколь безупречно работает талант товарища. Ранее он бы осудил такие явные манипуляции сознанием высокого чина, однако сейчас ставки были слишком высоки.

«Ставки? – тут же усмехнулся он про себя. – Вот тебе и цель, достигаемая нечистыми средствами. А я еще старых героев осуждал».

Группа миновала заставу на первом оборонительном кольце. Тут стены рубились из дерева, но их высота и толщина впечатляли. Группа чинно объехала вереницу повозок на въезде в административные границы города. На случай, если мониста на груди вельможи окажется недостаточно, тот приготовил скрытую в бархотке серебряную пайцзу – табличку, подтверждающую исключительные полномочия носителя.

На первых вратах группу пропустили вне очереди и безо всякой пайцзы, еще поклонились вслед. На внутреннем кольце города, которое целиком было исполнено из каменных фортификаций, покрытых белой штукатуркой, княжеские гвардейцы собрались было остановить группу, но вельможа заученным движением небрежно поднял серебряную табличку, сверкнув ею в луче заходящего солнца, и гвардейцы тоже отскочили с дороги и поклонились в пояс. Тут начинались боярские и купеческие кварталы – Храбродар Белокаменный.

Достойнейшие улицы, сплошь мощеные светло-серым кирпичом, жирными змеями петляли по центру города. Группа вошла в Гусятниковский переулок, вскользь прошла шумный Драгомировский рынок, которому не видно было края, затем обогнула титанического размера церковь с золотыми куполами. Сразу пять маковок, сверкающих в вечернем солнце грядущей осени, тянулись к небесам, вознося могучую символику веры.

– Церковь Святителя Николая-Чудотворца, – с пиететом объявил провожатый, заметив привлеченный взгляд героя.

Сложнейшая лепнина украшала перламутрово-белый фасад строения: витязи с длинными копьями и нимбами над головой разили ползучих и летучих змеев, колдунов и рогатых чудовищ. Изнутри нараспев тянулась молитва в бас-баритоне.

Тут к группе, звонко стуча подковами по мостовым, подлетел еще один всадник в изящных одеждах, подобных тем, что носил сопровождающий вельможа. Взволнованная лошадь перебирала точеными ножками. Общение господ прошло противоречиво: верховой осведомился о причине задержки призванных и отчитал седоватого чиновника за опоздание. Следом, однако, заявил, что князь покамест вовсе не готов принять призванных, ибо сегодня Высочество заседает на военном совете. Велел ждать.

***

– Верно я расслышал? – спросил Рэй, когда всадник умчался по звонкой брусчатке так же быстро, как появился. – Нас приглашает даже не прикняжеский совет, а сам князь?

– Оказывается, да, – не без удивления признал вельможа. – Что ж, нередко великий князь решает провести беседу лично, возможно, в присутствии членов совета, а может и без них – воля монарха. Сударь герой да изволит проявить всё почтение, на какое способен: встреча с первым лицом государства – страшная честь. Не все ее пережили. Однако попрошу сударя не обременять меня повторением: тема беседы мне не известна.

– Ну, выходит, зря спешили?

– Призвание не отменено, – хмуро ответил провожатый. – Лишь отложено. В сложившемся случае сударей героев я размещу за счет казны в центральной части Белокаменного, на гостином дворе «Межсезонье». Поясняю, что завтра, с раннего утра и до поздней ночи, сударям не положено оттуда отлучаться. Как только князь будет готов ко встрече, сударям надлежит сию секунду явиться по приказу его доверенного лица. То могу быть я или другой служитель княжеской канцелярии.

«Интересно, служитель канцелярии, околдованный Амадеем, вообще, замечает, что сударей героев-то осталось всего один?» – усмехнулся Рэй. Хоть бы у Амадея с Настей всё прошло гладко во Врачебном дворце. После утраты глаза частое использование таланта давалось тому нелегко.

Так стрелок в одиночку разместился в «Межсезонье».

Гостиница представляла собой аж четырехэтажный терем, сплошь собранный из цилиндрованного бревна. Раболепная прислуга, одетая куда лучше героя, богатое убранство и достойнейшая кухня – всё по баснословным ценам для состоятельных жителей второй столицы Княжества.

Из окна Рэй оглядел ухоженную березовую рощу, своеобразный символ этого постоялого двора, которая отражала на себе скорое течение времени и смену сезонов года. Роща располагалась под окнами светлиц, препятствуя прохождению шумных повозок под окнами почтеннейших постояльцев. С приближением осени пышная рощица озолотилась, смотрясь даже богаче самого «Межсезонья».

Разобрав сумки, Рэй вышел наружу, ступив с крыльца гостиного двора в вечерний город. Раньше утра на встречу призвать не должны, так что у него внезапно возник свободный вечер да в красивейшем городе Срединного края. Он отправил скорое письмо «для Амадея из Врачебного дворца», в котором сообщил о вынужденной остановке.

Амадей, конечно, обещал проследить, чтобы чудо-эскулапы не добили Настю кровопусканием или какой-нибудь чудодейственной настойкой на свинце или ртути, но, памятуя о представлениях местного населения о врачевании, с коими стрелок познакомился еще в Бересте, на душе всё равно было слишком беспокойно, чтобы получить удовольствие от прогулки по городу.

Он бесцельно прошелся по богатым улицам Храбродара. По сравнению с бедными деревнями Северо-Восточного, казалось, что столичный город живет на сто, а то и двести лет впереди. Рынки и магазины предлагали разнообразные, в том числе заграничные товары. Скульптуры князей и святых, ваянные из мрамора, придавали величия центральным улицам. Монументов, посвященных Великим Героям или Белым Богам, не встретилось.

Вдоль узкой улицы стояли крашенные побелкой доски, на них аккуратным почерком одной руки излагались объявления:

«скакун сивый западных кровей четырех зим отроду рьяный быстрый

купец митрофанов заявляет аукцион от 50 алтынов»,

«размен и заклад золота и серебра с малым удержанием предложит купец афанасьев»,

«составит купчие и закладные юрист артемис высокий»,

«размещение объявления на доске 5 копеек седмица», – сообщала нижняя табличка.

Да уж, объявления в городах куда как отличались от деревенских. И тут на глаза герою попалось следующее:

«за изведение буки что завелся на мансарде избы в павловском посаде купец третьей гильдии ратибор волк выплатит щедрое вознаграждение».

Бука? Еще давно Ярослав упоминал, что бука – это мелкая, зловредная нечисть. Ядовитая, но легко устраняемая нехитрыми приемами вроде удара по голове или протыкания копьем. Да еще за щедрое вознаграждение. «Хм, собственный заказ? А чего бы нет? – подумал Рэй. – Уж в этот раз обойдемся без ведьмовских наговоров». Он осведомился у стражника, где искать уважаемого Ратибора Волка.

Пройдя до слободки Серебряники, где стоит Монетный двор Храбродара, стрелок очутился у гостиного дома «Барбарис» – не столь знатном, как «Межсезонье». После того, как служащие получили ответ Волка о готовности принять просителя по поданному объявлению, героя сопроводили наверх.

Высокий, худощавый мужчина носил серый охабень в пол, расшитый золотистой нитью. Он стрельнул маленькими, но цепкими глазами на героя, брезгливо покривившись от его непрезентабельного вида. Но потом просиял, словно бы понял, что ловец на гадкую нечисть примерно вот так и должен выглядеть. Ратибор пригласил героя в покои. Размер оных показался Рэю совершенно излишним для единственного жильца.

Длинный, заостренный нос хозяина и волосы с проседью соответствовали родовому имени. Горничной он повелел подать гостю чая, продел долговязые руки в прорези на рукавах кафтана, откинув те назад, и присел на резной стул подле горящего камина. Изящно вскинул руку, предложив герою место напротив.

– Выражаю признательность за скорый ответ на мое объявление. Признаюсь, не ждал, что охотник до столь… гумозной работы сыщется так быстро.

Стрелок исподлобья глянул на Ратибора, обдумывая значение слова «гумозный».

– Ну-с, кем будет уважаемый сударь?

– Рэй Остролист, – ответил стрелок, а потом без опаски и даже с толикой гордости прибавил: – герой.

Полумесяц губ купца стянуло вниз от удивления:

– Из нового колена? Что-то вашего брата совсем не видно в последние месяцы. Ну, скажу сразу, – слегка волнуясь из-за важности вопроса и водя подушечками пальцев по полированному подлокотнику, предостерег Волк, – никакой предоплаты я вносить не готов. Возмещение расходов и гонорар только по факту исполнения работы. Если условия не устраивают…

– Рассказывай уже, – перебил Рэй, откинувшись на усидистом стуле. Деловито забросил ногу на ногу, без стеснения выставив до боли измятый сапог. В сущности, ему было без разницы, что именно завелось на чердаке купца: какое угодно дело, лишь бы отвлечься от черных мыслей о Сольвейг, от беспокойства о Насте. Да еще это таинственное княжеское призвание на «беседу», пока вовсе непонятно, что сулящее.

– Что ж, изволь, Рэй Остролист, – наморщив благородный нос, ответил муж и тоже закинул ногу на ногу. Но, подержав ее так пару секунд, принял решение отказаться от столь вульгарной позы. – Явление завелось не далее, как две ночи тому назад, – гладким высоким голосом начал он. – Наша семья давно лелеяла мечту переехать в богатый город поближе к высокому двору. Боги не послали мне урода1, но старшая дочь как раз вошла в возраст, и вот она удалась настоящей красавицей, что дает мне и моей зазнобе надежду на скорый и выгодный брак. А где как не в знатном и целеустремленном Храбродаре искать суженного?

– Действительно, – хмыкнул Рэй.

Грудастая горничная поставила на столик две кружки чая – судя по аромату, малинового – и корзинку пряников.

– Теперь, когда угольное дело нашей семьи разрослось, – продолжал Ратибор, – мною за немалые деньги был приобретен добрый терем в Павловском посаде, что на западе от Храбродара. Едва я обжил его, завез мебель, одних продуктов отгрузил на сотню алтынов! Едва обустроил помещения для слуг, едва списал своей зазнобе письмо, мол, купил нам домик, бери в охапку малышню и приезжай. Едва! – повысил он голос, – истек срок расторжения договора купли-продажи из-за скрытых недостатков недвижимости, – еще больше скривился он, – как из ниоткуда явилась эта тварь!

– Кто-то уже пострадал?

– Телесно? Нет. Однако! На редкость противное существо, – горестно покачал головой Волк. – Расколотило все соленья в голбце, изодрало сложенные там ткани, что готовились на платья жене и дочерям. Пожрало привезенные продукты: копчености, груши, яблоки. Младшенькая у меня обожает яблоки, вот и накупил полдюжины ящиков разных сортов. Расколотило в труху бочки с сортовым пивом, тоже весьма недешевым. Да я уже молчу про горшки дражайшего вина, заказанного мною аж из Мармариса! Это такой город по ту сторону Тихого моря, – решил пояснить Волк недалекому герою. – Вино было для пира по случаю новоселья. Ах, так хотелось произвести доброе впечатление на знатных соседей, – он театрально поднял взгляд к потолку. – Вино-то и вовсе разлилось по полу, что мыши в пляс пустились.

– Ты вроде сказал, что тварь под крышей живет, а не в голбце?

– Это еще что! – продолжил Ратибор. – Прошу простить, засрал всю горницу, да так, что фекалии по стенам потекли. А теперь, пожалуйста! Обосновался на мансарде.

– Может, росомаха забралась? Или манул?

– Да если бы манул! – хмыкнул господин. – Не из Яви чудище, тут сомневаться не приходится. Днем-то его и слыхом не слышно, мы даже с солдатами подымались наверх, всё обшарили – никого, живи не хочу. Но только ночь опустилась, только я спать улегся, сразу такой грохот устроило! Я в первую-то ночь чуть до седины не побелел. Дикий, слово даю! Мебель о стены швыряет, бочки, ящики крушит, топочет, аки конь. Ей богу, не мансарда, а какой-то свинарник уже. Я горницу-то боюсь отмывать, а что будет, если чудище светлицы примется разносить?

– А что милиция-то, не помогла?

– Да эта зверюга давешним вечером на них из темноты как рявкнула – стены задрожали! А ополченские деру дали. Обидно, но я их не виню. Сторожам татей положено отлавливать, а нечисть – это по вашей части, уважаемый! Так что, берешься?

– Ясно, – ответствовал Рэй и, принципиально не заинтересованный в контракте, заломил цену состоятельному клиенту: – Сто алтынов.

– С!.. – потерял дыхание купец, а затем обмяк: – Это за манула-то?!

– Если бы манул, – ехидно улыбнулся стрелок. – Сто – это за буку, уж не знаю, как ты ее идентифицировал. Если там что похуже окажется, то еще полтинник сверху.

– Но, сударь, это же…

– Гумозная работа. Поищи-ка, кто за такое возьмется.

– О-ох. А ежели-таки манул? – с надеждой спросил растекшийся по стулу купец.

***

С этим уговором стрелок отправился в «Межсезонье» за луком, мечом и прочими вещами, намереваясь немедля заняться делом. А чего бы нет? Герой он с опытом, какой только чертовщины не видел.

«Хм, скоро уже год, как меня занесло в этот мирок. И это моя первая работа на геройском поприще», – размышлял он, пересекая стемневшие улочки.

Дни становились всё короче, а погода портилась, уменьшая шансы успешного похода на север, который откладывался новыми и новыми оказиями. С потемневшего неба запылил дождик, донося уже знакомое дуновение местной осени.

Только стрелок добрел до «Межсезонья» и вошел в парадную, как опять увидал обеспокоенного чиновника. Вельможа активно жестикулировал, ругаясь с лакеем «Межсезонья», который, как болванчик, быстро-быстро ему кланялся.

Заметив Рэя, вельможа прогнал лакея прочь и, грозно топая, подлетел к герою.

– Сударь герой! Я, кажется, ясно сказал! Никуда не отлучаться со двора!

– Ты сказал с завтрашнего утра.

– Это неважно. Князь донес, что готов ко встрече! – с трепетом сообщил он.

– Так полночь скоро.

– Отставить возражения! Высочество ожидает, а герою еще надобно помыться и нарумяниться для встречи, – бросил вельможа и, вытолкнув героя на улицу, принялся усаживать его в подведенный кабриолет с лошадьми, одетыми в богатые, желто-красные попоны. – А… где второй? – растерявшись, спросил вельможа.

Видимо, одаренный умом чиновник таки обошел наваждение Амадея. Стрелок собирался указать, что Вьюрок внезапно захворал, уехал в больницу и не сможет предстать перед Высочеством, да кто-то позади снял слова с языка:

– Сударь Желтый Вьюрок не сможет предстать перед Высочеством из-за хвори, – произнесла возникшая Сольвейг.

«Как же бесят ее внезапные явления!»

– Но это неприемлемо, – удивился служащий. – Призваны два героя. Не явиться по личному указанию князя можно по единственной причине – безвременной смерти! Присутствующим придворным обещана встреча с двумя персонами. Неявка одной может выставить Князя в нежелательном свете.

– Мое имя Сольвейг. Имею честь быть в близости с подлинными героями, призванными княжьим словом. Не будет ли угодно заменить отсутствующего мной?

«Не будет ли угодно…» – съехидничал про себя стрелок, припоминая в обыкновении панибратское поведение подруги.

– Ох, невезенье. Ладно, ради вашего же блага, надеюсь мы все не получим по шапке! Повторяю, сударю и сударыне еще потребно вымыться и нарумяниться перед встречей. Так и быть, пусть сударыня сопровождает Остролиста заместо второго приглашенного.

– Нарумяниться? – скривился лучник, но вельможа и не слушал – быстро усадил обоих в карету с открытым верхом и сам запрыгнул на козлы.

Не успел герой и спросить, что удумала Сольвейг, как экипаж помчал по ночным улицам Храбродара. А на входе в избяной дворец их разделили, без промедления приступив к косметическим процедурам.

***

Рэй купался в высокой лохани, до краев наполненной горячей, ароматной водой; духи пихты и можжевельника плавно перетекали в воздухе, тусклый свет восковых свечей делал обстановку вполне романтичной.

«Некрасиво как получилось с Ратибором Волком, – всё думал он о заказе, к выполнению которого так и не успел приступить, – попробую заняться его работой сразу после встречи с Высочеством, авось Волков дом еще не разнесут».

Герой бы полностью расслабился, но отвлекало присутствие многочисленной прислуги, которая суетилась над организацией княжеского приема, мельтеша в этой проходной светлице. Лохань с купающимся героем никого не смущала. Его, впрочем, тоже: были мысли и потяжелее.

«И куда мою горе-лису увели? Господи, что ж с ней делать?»

Выбравшись из воды, он заметил, что одежи его исчезли – постарался кто-то из сердобольных слуг.

В светелку на носочках вбежал поджарый, лощеный муж. Аккуратная каштановая борода, блестящие длинные волосы и вычурные одежды демонстрировали высокий статус придворного пажа, видимо, отвечающего за соблюдение дворового этикета и организацию событий во дворце.

Глаза щеголя блеснули. Не изволив представиться, он с особым вниманием оглядел обнаженное тело героя, потом обнюхал, убедившись, что этот не обременит монарха ароматами бедности и скитаний, а затем, не скрывая интереса, полюбовался на множественные шрамы на его теле. Завершив инспекцию, он схватил стрелка за руку и повел нагишом в общий коридор, а оттуда по смежным залам да через несколько помещений.

Не успел Рэй удивиться, как оказался в светелке, освещенной широким камином. Вельможа встряхнул просторное полотенце и принялся энергично обтирать героя. Паж уделил избыточно много внимания жилистым рукам и широким плечам стрелка, даже незаметно качнул головой, удивляясь столь точеной форме. Обернув чресла героя полотенцем, он усадил его на табурет, ловко выхватил из-за пояса гребень и ножницы и принялся колдовать над отросшими космами.

– Итак! – было первым словом пажа. На руку стрелка упал пучок волос. – Сударь герой предстанет пред Его княжеским высочеством. Осмелюсь предположить, что для сударя высочайший прием будет в новинку. На всякий случай следует объяснить несколько правил поведения. Во-первых, сударю следует уяснить, что это великая честь для человека вроде приглашенного.

Рэй обернулся, вопросительно выгнул бровь.

– Бессословного! – приподняв палец, объяснил камердинер и развернул голову героя обратно, продолжая стрижку. – Отмечу, хоть сударь и является героем, он не имеет кровных предков высокого или прославленного происхождения, не входит в боярские круги, не имеет духовных санов, не приглашался в купечество и даже не записан в книгу какой-либо артели или гильдии. Следовательно, по своим роду, службе и заслугам равен не более, чем вольному рядовичу. По этой причине сударю следует воздержаться ото всяческих своеволий в разговоре с монархом. Это значит, что герой ради собственного блага изволит: не задавать вопросов, не шутить, не использовать бранные слова, не жаловаться на жизнь и не просить о чём-либо.

– А ты не слишком быстро тараторишь? – наконец ответил Рэй. – Не боишься, что столь никчемный смерд не усвоит разом столько правил?

Паж на секунду прервался, но сразу продолжил щелкать острыми ножницами:

– Обращения напрямую ко князю также надлежит избегать.

– И как мне к нему обращаться? – нахмурился герой.

– Скорее всего такой потребности не возникнет. Но если всё же, то в третьем лице. Сударь уже мог заметить, что я обращаюсь к нему именно так. Это сравнительно новое обыкновение при дворе, но, похоже, придворным оно пришлась по душе, поскольку позволяет отчетливо отделять высокий боярский слог от сермяжного наречия. Князь же вовсе будет обращаться к герою лишь опосредованно, через специальное должностное лицо, так что пусть это не смущает героя.

– Да ты уж меня голышом через полдвора провел – чего смущаться?

Щелчки ножниц опять прекратилась.

– Сударю герою не следует чваниться умом, покуда он не достиг звания, в котором таковой окажется пригож. Далее. При упоминании имени князя надлежит использовать полное звание, обязательно вместе с именем и отчеством. Отдельно скажу о поклоне: когда герой будет представлен Высочеству, то изволит пасть ниц, коснувшись челом ковра. Попрошу сударя наблюдать образец.

Паж и правда обошел героя спереди, выправился, чинно опустился на колени. Подобострастно произнес:

– Нижайше благодарю великого князя Василия Дмитриевича за оказанную честь, – простер руки вперед, будто собираясь поотжиматься, и припал лбом на доски. Затем выпрямился: – Прошу великого князя выслушать мои пояснения по заданному вопросу, – и брякнулся вторым земным поклоном.

– А просто поклониться в пояс нельзя?

Паж с недовольным видом поднялся с колен.

– Поклон в пояс пред князем – привилегия боярских кругов. От бессословного это будет невообразимо вульгарный жест!

Со стрижкой головы было закончено, и паж приступил к оформлению бороды.

– Далее. В разговоре с великим князем не следует смотреть ему в глаза, ибо это будет особенно ярким проявлением сермяжных манер.

– Даже смотреть нельзя?

– Можно, но лишь украдкой. Как бы ловя образ монарха целиком, но ни в коем случае не разглядывая. Взгляд сударя да будет легким и внимательным, со скрытым акцентом восхищения.

– И как ты себе такое… – собрался спросить Рэй.

Паж отошел на шаг, приосанился и, чуть склонив голову, метнул взгляд: пожалуй, что и правда легкий и внимательный.

– Хорошо у тебя получается, – улыбнулся стрелок, – но я такое изобразить не смогу.

Паж тоже улыбнулся:

– Сударь, похоже, обладает некоторыми умственными способностями. Уверен, беседа пройдет без осложнений, если к своему уму сударь присовокупит хотя бы некоторые манеры.

– Об уме. Слышал, что князя величают Книгочеем. Интересно почему?

– А как бы герой изволил думать почему? – расчесывая ему бороду, выразил удивление дворовой. – Князь прославился тем, что ценит и собирает знания. Он любит читать, собирает устные истории. Очень любит сказки и предания, приказывая записывать их в отдельные сборники, и за годы своего княжения собрал огромную библиотеку. Конечно, доступ в нее открыт только для придворных господ, но в Серебряниках уже ведется строительство новой библиотеки, где будут представлены переписанные копии многих книг и сочинений. Высочество планирует сделать ее бесплатной и открытой для всех. Кроме того, Василий Дмитриевич горазд питать любовь к истории, потому собирает письменные и вещественные артефакты былых времен, – комментировал камердинер, подбривая шею героя опасной бритвой и придавая бороде выразительный контур.

«Экий любитель истории», – призадумался Рэй, вспоминая Литанию Алексены, что пропала бесследно во владении Гостомысла Соломенного Пояса не иначе, как по княжескому велению.

– Что ж, впечатляет. Значит, «Василий Дмитриевич Книгочей»?

– Нет-нет! – дворовой вздрогнул и пригрозил пальцем. – Прошу категорически воздержаться от использования народного прозвища. Сам князь не возражает против такового, однако на встрече будут присутствовать бояре старшего и младшего кругов, высокие военные чины и прочие приближенные, а потому подобное обращение может быть расценено как сознательное неуважение к его персоне.

Прическу Рэю укоротили совсем чуть-чуть, сделав ее аккуратной, бороду умелец тоже прибрал и смазал ароматным воском. Получилось и опрятно, и по-местному.

– Следует иметь в виду, что сударя не допустят близко к Высочеству, потому, получив слово, сударь изволит говорить громко и четко, так чтобы всем в зале было его слышно. Не мямлить. Не вынуждать князя переспрашивать. Получив вопрос, отвечать подробно, но по существу и без предисловий. Даже не пытаться уходить от ответа.

– Да о чём князь так желает меня расспросить?

– Это не моего ума дело.

Он обтер плечи и грудь героя полотенцем, смахнув волоски. Настала пора убранства. Дворовой суетливо обернул стрелка в белую сорочку, сверху нарядную расшитую рубаху, подал исподнее, коричневые штаны дорогой, мягкой ткани и изящные кожаные сапоги с острым, загнутым носком – всё было впору и пахло очень приятно.

– Это точно необходимо? Где моя одежда? И вещи, и оружие? И что с моей спутницей?

– Сударю герою не следует переживать. Сударя героя не ограбят во дворце государя. Сударыню, что сопровождала героя, проводили в женский коридор для приведения в надлежащий вид.

«Мозги б ей привели в надлежащий вид».

– Сударыне ничего не угрожает, пока герой ведет себя осмотрительно, – деликатно, но без прикрас объяснил вельможа.

Угроза Рэя не обеспокоила: в бою лисица могла за себя постоять, а уж по части интриг еще б дала фору местным придворным.

– Далее. После того как сударь будет представлен Высочеству, тому при первом обращении следует пожелать монарху здоровья и упомянуть его титулы. Самыми простыми для запоминания сударя будут: Заступник Северных Земель или Владыка семи краев. Это распространенные словосочетания, которые герой несомненно уже слыхал.

– Ты, конечно, без меры заботлив, беспокоясь о моей невеликой памяти, – опять не сдержался Рэй. – Такая откровенная лесть сойдет? Я слышал, что земли на севере фактически не принадлежат князю. Так что «шести краев» максимум.

Дворовой снял с вешалки тяжелый охабень сочного сырно-оранжевого цвета и предложил герою на примерку.

– Князь держит эти земли по праву монарха. С учетом окружения влиятельными людьми на приеме об этом вполне допустимо упомянуть. Скромный комплимент, сделанный князю, не навредит герою.

Двери светлицы вдруг распахнулись, точно валун вкатился! По комнате прошагал мужчина сбитого военного сложения.

– Воистину! – голос его эхом брякнул по золотистым дубовым половицам. – Ведь монарх без лести – что пирог без теста!

Достойный кафтан цвета аспида с грубыми металлическими вставками подчеркивал ро́дное телосложение вошедшего и его высокое положение при дворе. На тугом поясе под левой рукой располагалась кавалерийская сабля; лезвие скрывалось в черных, окованных серебром ножнах, подвешенных на двух ремнях. Могучую грудь пересекал ремень, на котором покоился в ножнах увесистый кинжал. Еще лезвие поменьше Рэй заметил на левом рукаве, другое – на остроносом сапоге. Избыток вооружения демонстрировал принадлежность к военному крылу княжеской свиты.

Собрав руки за спиной, он по-хозяйски прошел по светелке, освещенной рыжими всполохами длинного камина.

Воевода опустил взгляд маленьких, тёмно-серых глаз, несоразмерных широкому, треугольному носу и изучил лицо призванного героя. Рэй смотрел в ответ, и неприятные черты лица княжеского приближенного создали впечатление, что они не поладят.

– Да, князь любит тешить себя комплиментом, – произнес военный, отвернувшись к камину и продолжая увлеченный монолог: – Даже нечаянно разбив кувшин, желает слышать, что под его-то рукой осколки разлетелись особенно гармонично.

Решив развеять ореол таинственности над явившимся, паж объявил:

– Достопочтенный боярин старшего круга, темник2, пятый придворный воевода и военный советник великого князя Семицвет Железный! – и с нескрытым ехидством присовокупил: – Также известный как Железный Зуб. И!.. – он перевел взгляд на воеводу, – не самое любимое лицо этого дворца.

Семицвет Железный и паж обменялись колкими взглядами. Непомерная дерзость слов пажа по отношению к столь высокому придворному наводила на мысль, что эти двое знакомы давно, вероятно, даже с детства, иначе зарвавшийся паж уже б не сносил головы за свое красноречие. Воевода сжимал левую ладонь на рукояти сабли, однако было ясно, что делает он это не со злости, а по старой привычке.

– Сударю герою не следует брать пример с пятого воеводы, – заботливо предостерег паж, сводя пуговицы кафтана. – Воевода изволит говорить вольно в силу ближайшего касательства к семье князя. Для сударя героя подобное поведение может закончиться неблагоприятно.

Дворовой продел руки стрелка в специальные прорези на рукавах кафтана, после чего торжественно возложил себе на запястья красный бархатный пояс и обнял талию героя, галантно приложив отрезок дорогой ткани. Тут же взял со стойки следующий поясок вдвое уже первого, и поверх широкого пунцового лег сырно-оранжевый – точно в цвет кафтана.

– Да, действительно, – прогудел военный. – С этим у нас случались неприятности. Герои вроде бы отличаются знанием хороших манер. И тем не менее, удостоившись чести оказаться во дворце великого князя, сознательно таковыми пренебрегают, – говорил он, блуждая по светлице и тюкая каблуками по доскам. – Ведут себя дерзко. Вызывающе. Даже пренебрежительно. Гости, требующие к себе ничем незаслуженных почестей.

Муж остановился, повернулся лицом к Рэю и начал шагать в его сторону:

– Ответишь, Рэй Остролист, в чём тут причина? Может, тщеславие? Убежденность в неприкосновенности, якобы даруемой инородным происхождением? Быть может, иллюзия собственного превосходства, навеянная божественными силами?

Уголек в камине щелкнул, и искра выскочила на деревянный пол, испустив струйку дыма. Паж хотел было сказать, да Рэй уже вступился сам:

– Воевода производит впечатление умного человека. Отчего же совершает столь недостойный ученого мужа поступок – гребет всех под одну гребенку?

Семицвет стрельнул маленькими глазами, в которых сверкали угольки пылающего камина. Взгляд у него был цепкий и проницательный.

– Хм, герой герою рознь? Так и быть, – развел он руками, – я приму это замечание. Ведь этому-то герою представится возможность продемонстрировать все свои манеры… во время допроса.

Рэй, усмехнулся:

– Допрос? Вот что подразумевается под «почтенным приглашением»?

– Уверен, что нет необходимости запугивать гостя… – ответил камердинер, но темник тут же перебил:

– Отнюдь! Запуганный человек очень старателен и угодлив. Отличные качества для подданного, – весело, но с угрозой сказал воевода.

Стрелок припомнил, как его, неизвестного героя, не поленились вычислить по случайно найденному свитку, затем конным эскортом привезли за четыреста верст, а теперь наряжают и собираются представить первому лицу государства. Ответил учтиво: