Туманная река бесплатное чтение

-Всем привет! – сказала Эля, войдя в кабинет. Кое-кто повернул голову, услышав её голос, остальные продолжили общаться. Эля вошла в кабинет и села на своё место. – Классная скоро придёт? – спросила она у соседки по парте, девочки по имени Диана.

– Да вот, ждём, – ответила та.

« Надо было попозже прийти», – подумала Эля и, повернувшись лицом к классу, принялась слушать, о чём разговаривали одноклассники. А обсуждали они новость, которая была уже известна девушке : одна из одноклассниц выходила замуж! Прямо после выпуска. Все экзамены с их нервотрёпкой уже были позади, и все собрались для того, чтобы получить аттестаты. И вот свадьба была назначена на число через неделю после их получения.

«А учиться дальше она будет? – подумала Эля, но задать этот вопрос вслух не решилась.

– Привет всем! – сказала вошедшая Лена – будущая невеста. Улыбка не сходила с её лица, она просто светилась счастьем. Ничего удивительного в том, что она выходит замуж прямо с выпускного класса! Она была очень красивой девушкой. Действительно красивой. Высокая и стройная, она была натуральной блондинкой. Тонкие черты лица сочетались с огромными синими, не голубыми, а именно синими глазами. Ни в лице, ни в фигуре невозможно было найти ни одного изъяна. Лена, следуя привычке, села за свою парту. Её, возбуждённо щебеча, окружили все девочки класса и, перебивая друг друга, принялись расспрашивать о женихе. Лена, поворачивая голову то к одной однокласснице, то к другой, отвечала на вопросы и не переставала улыбаться.

Из присутствовавших девчонок только Эля не подсела к счастливой Ленке. Оставшись на своём месте, она со стороны наблюдала за чужим праздником жизни. Она поймала себя на мысли, что ощущение, как будто находишься на чужом пиру, для неё – обычное состояние.

Нельзя было сказать, что она завидовала Лене. Как раз нет. После школы нужно учиться – получить профессию, а потом уже замуж, потом дети и паровозиком заботы и бессонные ночи. Вот сейчас Ленка выйдет замуж и у неё автоматически появятся многие обязанности. А как же иначе? В доме же королевой будет свекровь. Свекровь будет первая ложиться спать и последняя вставать утром. Свекровь будет говорить: «Принеси, подай, сделай это, сделай то»; замешкаешься – будешь виновата. И вообще, у каждой свекрови её сын – хороший мальчик, и она (его жена) его не достойна.

А невестка – наоборот. И всё по дому будет делать именно она, и помощников у неё не будет.

Умом Эля понимала, что замуж всё равно надо выходить – у каждого должна быть семья. И желательно пораньше: чтобы дети родились крепышами, чтобы не пришлось их воспитывать в престарелом возрасте. Она сама была поздним ребёнком и знала не понаслышке, каково расти у немолодых родителей – с самого раннего детства каждый сверстник считал своим долгом попенять ей, что её родители – «старики». Эля всегда и перед всеми была в этом виновата, что во дворе многоквартирного дома, что в детском саду, что в школе. И тот факт, что Эля была младшим ребёнком в многодетной семье, оправданием в этой её вине не служил.

В то же время самой ей замуж пока не хотелось. От одной мысли о том, что муж захочет близости, её передёргивало. Да и близкого человека, с которым ей хотелось бы соединить свою жизнь, у неё пока не было.

Эти мысли навеяли Эле воспоминание о рассказе её единственной подруги об абъюзе, который той пришлось пережить. Слушая ту жуть, девушка сразу решила, что это хуже смерти.

– Кстати, – сказала Лена, – я вас всех приглашаю на свадьбу!

Она обвела взглядом всех присутствующих. Тут её взгляд остановился на задумчивой Эле:

– Ты, Эля, тоже приезжай. У нас в классе не много народа – будет, где всех разместить.

– А адрес? – поинтересовалась та.

– Адрес будет, – ответила Лена и открыла сумочку. Девушка вынула тонкую пачку пригласительных открыток и принялась раздавать девчонкам. Через чьи-то руки открытки достались и Эле, и её соседке по парте.

На открытке были изображены два плюшевых мишки – голубой и розовый. Эти мишки соединяли воедино расколотое красное сердце, которое было раза в два больше их самих. А внизу открытки были изображены два золотых кольца.

Эля развернула сложенную вдвое открытку и прочла напечатанный на машинке текст:

«Приглашаем Вас на торжество по случаю бракосочетания…( дальше назывались имена-фамилии Лены и её жениха ) 14 июня сего года».

А вместо точки был улыбающийся смайлик. Чуть ниже красными буквами был напечатан адрес, по которому состоится это самое бракосочетание.

– Так далеко выходишь замуж? – удивилась Альбина, прочитав адрес.

– Там муж…будущий муж живёт. Я с ним познакомилась, когда у родственников там гостила, – Лена снова засияла, как начищенный самовар. Оно и понятно: Лена выходила замуж в столицу соседнего региона Федерации. Там и город больше, и архитектура замечательнее, и вообще уровень жизни выше.

– Муж…то есть будущий муж сказал, что автобус организует, так что не переживайте – без проблем приедете, без проблем уедете.

От внимания Эли не укрылись оговорочки Лены. «Наверное, уже с ним живет, как с мужем», – ехидно подумала девушка.

По полу школьного коридора застучали каблуки. Тяжёлая поступь классной руководительницы была узнаваемой. Все девчонки, как яркие птички, разлетелись по своим местам; парни, у которых тоже была своя компания в конце класса, нехотя разошлись. Все подростки устремили взгляды в проём открытой двери.

Вошла классная. Она тоже улыбалась. Это была крупная женщина с приятным лицом. Анна Ивановна была строга с детьми – именно так она называла подопечных – но тем не менее, справедлива. За это её и любили учащиеся.

Сегодня Анна Ивановна была в прекрасном расположении духа.

В руках она держала объёмную дамскую сумочку и целлофановый яркий пакет.

– Ваши документы и фотоальбомы здесь, – сказала Анна Ивановна и поставила пакет на свой письменный стол, одновременно с этим она положила сумку на стул, стоящий рядом.

Запустив руки в пакет, она принялась доставать кипы раскрытых альбомов с фотографиями.

– Что вы смотрите? Разбирайте, – сказала женщина.

Со своего места встала Лена и, подойдя к столу учительницы, принялась, выкрикивать фамилии и подавать подходящим одноклассникам альбомы с фотографиями. А вот аттестаты Анна Ивановна решила раздать сама. Попутно она разговаривала с Леной. Женщина спрашивала: не слишком ли Лена молода для замужества? Говорила, что семья – это серьёзно, а дети – это ответственность.

«Не поздно завела разговор?» – подумала Эля. Размышляя, она заглянула в свою сумку, чтобы убедиться, что маленькая шоколадка, которую Эля купила на сэкономленные деньги, никуда не делась. Девушка принялась складывать в сумку пригласительную открытку, аттестат и альбом с фотографиями, а мысли её тем временем неслись вдаль: «Не думает же Ивановна, что Ленка отменит свадьбу, когда всё уже готово, только потому, что она ей посоветовала? У Ленки, наверное, и платье уже есть. Если Ивановна желает добра, а не просто показывает, какая она умудрённая опытом – «дети, видите ли, рожают детей», – то советы нужно было давать тогда, когда всё только наклёвывалось, а не сейчас».

***

На улице было по-прежнему солнечно, хотя на горизонте уже появились кучевые облака. Выйдя из здания школы, Эля почувствовала облегчение: наконец остались позади десять лет издевательств, насмешек, кличек пообиднее, драк под улюлюканье всего класса и крики «Врежь ей!». Ей – это Эле. Теперь школа окончена, и всё это позади. Прошлое прошло! Больше не придётся смотреть на эти рожи…

У Эли ушло два дня на то, чтобы уговорить маму дать ей денег на новую кофточку. Девушка и уговаривала, и просила, и требовала, и плакала. Мать была непреклонна: если она отдаст папе не всю зарплату, папа будет ругаться. Потом купит, в следующем месяце.

Эля напоминала, что следующий месяц сейчас, ведь мама в прошлом месяце сказала, что купит кофточку в следующем месяце. Мама же напоминала Эле, что у старшего брата туфли разваливаются – ему нужны новые туфли. Эля снова плакала: на носу выпускной и свадьба одноклассницы. Мать заявила, что на свадьбу её не отпускает. Эля возразила, что едет весь класс и неизвестно, пригласят ли её на свадьбу ещё когда-нибудь в жизни. И так интересно другой город посмотреть, ведь Эля нигде и никогда не была, а другого шанса может не представиться никогда в жизни. И так хочется на невесту посмотреть!

– Ты её за десять лет уже сто раз видела…– сказала мама.

– …без платья, – закончила за неё дочь и, поняв двусмысленность своей фразы, добавила: – Без подвенечного платья.

Видя, что проигрывает в сражении за новую кофточку, Эля в трауре удалилась в материны «апартаменты», закрывшись на ключ. К обеду Эля не вышла, к ужину тоже. Из-за двери девушка сначала не отзывалась, а потом и категорически отказалась пускать маму на ночь. Она открыла дверь только после того, как мама дала ей обещание купить кофточку. Перед отходом ко сну мама долго корила Элю: по её вине брат будет ходить в старых туфлях, а с Элей ничего бы не случилось, если бы она пошла на выпускной в старой блузке.

Мама запланировала поход на рынок за новой блузкой на послезавтра, но Эля снова одержала победу. Она знала, что если покупка кофточки затянется, то никакой покупки вообще не будет. В любой момент отец может захотеть выпить, а когда он начинает выпивать, деньги быстро заканчиваются.

« Да, правда, ничего бы не случилось, подумаешь, на одну насмешку больше» – подумала девушка, закрывая глаза. А кофточку можно будет носить и после выпускного вечера. Сколько Эля помнила, она всегда донашивала то, что ей приносила её мама от детей своих подруг. Своими у Эли были только обувь и нательное бельё, но покупалось это только тогда, когда прежнее приходило в полную негодность.

А ночью Эле снился странный сон. Обычно ей снились яркие сны, полные событий и движения. Сейчас же ей снилась какая-то белая пелена, сквозь которую проступают какие-то непонятные очертания и слова, пульсирующие на протяжении всего сна: «НЕ СТОИТ!».

«Чего не стоит? Кофточку покупать?– с обидой думала девушка, поднимаясь с постели, – Ачто, нагишом ходить что ли? Всё, что есть, уже давно в ветошь превратилось…»

Умываясь, Эля вспомнила слова своего отца, произнесённые им, когда ей было 11 лет. После небольшой инфляции он сказал тогда: «Вы своё мороженое уже отъели».

«Почему?» – спросила тогда Эля, ведь она много раз видела на улице людей, которые были намного старше её по возрасту, но спокойно ели мороженое. Почему они ещё не отъели своё мороженое, а ей всего 11, и она уже отъела? Аргумент отца был железобетонным: «Потому что дорого».

От этого воспоминания у Эли испортилось настроение. Умываясь, одеваясь и застилая свою постель, она сама удивлялась себе: с тех пор прошло уже пять лет, а она до сих пор не может пережить обиду. Только из-за небольших подорожаний он лишил её мороженого на всю жизнь. Водка подорожала точно так же, как и продукты, сигареты тоже, но что касается водки – он своё не отпил, и что касается сигарет – своё не откурил, а она – отъела.

На завтрак был борщ. Да ещё и со сметаной!

– Откуда сметана? – удивлённо прошептала девушка.

– Ну можно же один раз попробовать, – ответила её мама.

По дороге на рынок мама не успевала за Элей. Девушка всё время вырывалась вперёд, а когда мать её окликала, Эля притормаживала, шла несколько шагов в шаг с женщиной, но потом снова вырывалась вперёд, и всё по новой.

Когда они добрались до рынка, Эля пронеслась мимо лотков с женскими маечками, словно торпеда. Она остановилась возле малюсенького магазинчика, больше напоминавшего собачью конуру, чем точку реализации одежды. Выбор был небольшой, но одежда выглядела прилично… по крайней мере, пока новая. Но главная причина, по которой они пришли именно сюда, были демократичные цены. Мама даже брату не покупала дорогой одежды, про Элю и говорить было нечего.

– Может туда пойдём? – предложила Эле мама, махнув рукой в ту сторону, где продавались женские маечки.

– Мама, мне нужна блузка, а не маечка. Мне нужно не по улице гулять, а на выпускной, потом на свадьбу.

***

На выпускном вечере настроение было испорчено. Главная заводила в классе – Илона – заставила Элю танцевать с одноклассником, который был ей крайне неприятен, а тот всё время танца гаденько улыбался. Эля сопротивлялась изо всех сил, но устоять против Илоны и Ко не смогла… наверное из-за того, что за её спиной никто не стоял; как обычно – одна против всех. Эля уступила, протанцевала с эти ушлёпком танец, но сразу же после танца ушла, кляня себя за то, что угораздило на выпускной бал притащиться. С ней всё время учёбы в школе обращались так, что сразу было видно: ни во что не ставят. Почему она решила, что на выпускном балу отнесутся лучше? В тот момент она забыла свои собственные слова о том, что выпускной бал бывает один раз в жизни.

***

Встретиться было условлено в 10 утра на автобусной остановке у автовокзала. За день до поездки Эля чувствовала, что не хочет ехать на свадьбу, вот душа не лежит, и ты хоть тресни. Но девушка никогда не была на свадьбе и не видела невесту вблизи, и хоть Ленку она уже сто раз видела, как выразилась её мама, но просто Ленка и Ленка в подвенечном платье – это не одно и то же. А ещё Эля готовилась к поездке, настроилась на неё. Да и в том городе она никогда не была, она вообще нигде никогда не была, а так хотелось посмотреть своими глазами на улицы, которые видела на фотографиях, на эти красивые дома с удивительной лепниной.

А день отъезда не задался с самого начала: проснулась Эля от ругани её родителей между собой. Лёжа в постели, она вспомнила слова древнего автора – Гоголь, кажется, его звали. Он писал, что один из персонажей ссорился с женой редко, потому что они редко виделись.

Эля решила подольше не вставать, потому что знала, что если попадётся на глаза хоть кому-то из родителей, обязательно втянут в дебаты. Из-за этого поднялась она поздно, и на завтрак времени не осталось. Потом она никак не могла найти свои туфли – ещё несколько драгоценных минут были потеряны на поиски. Туфли свои Эля нашла, но она ТОЧНО помнила, что оставляла их в другом месте. Потом пакет со сменным бельём и пижамой вдруг порвался – пришлось перекладывать всё в другой пакет, и под конец Эле долго пришлось возиться с замком. А ещё автобус ушёл прямо из-под носа, и пришлось ехать на маршрутном такси, проезд на котором был наполовину дороже билета на автобус.

К назначенному времени Эля, конечно же, опоздала. Но заказной автобус всё ещё стоял. Увидев его издалека, девушка выдохнула и побежала. Она была сама не своя от радости, что удалось успеть на автобус. В кои-то веки ей не не повезло.

Вообще Эле всю жизнь просто патологически не везло. Начиная с того, каким бы это смешным ни казалось, что ей неправильно завязали пупок в родильном доме. За что бы она ни взялась, не получалось ничего. Если девушке и удавался какой-нибудь пустяк, то ей приходилось приложить столько сил и нервов, что никакой радости уже не оставалось. А окружающим её людям этот же пустяк давался легко и непринуждённо.

Эля часто спрашивала себя: зачем она вообще появилась на свет? Для того, чтобы тянуть эту лямку? Вспоминая свою, пока ещё короткую жизнь, Эля не могла вспомнить ни одного счастливого дня. Морально страдая от своей неудачливости, девушка вбила себе в голову, что судьбой ей предназначена короткая жизнь, и скоро она умрёт. Она даже вбила себе в голову и то, что не боится смерти.

Хотя смерть, как таковая, сама по себе не страшна. Страшна неизвестность. Никто из нас не знает, что увидит за порогом, и эта неизвестность и пугает всех нас.

Тяжело дыша от бега, раскрасневшаяся Эля подошла к девчонкам, стоявшим у автобуса, и поздоровалась. Бывшие одноклассницы посмотрели на неё осуждающе и никто не поздоровался в ответ.

–Элька, ничё что ты, вообще-то, на свадьбу едешь? По-божески не могла одеться? Что за юбка? – посыпались вопросы со всех сторон.

– Обычная юбка, – пыталась отразить атаку девушка.

– Ты эту половую тряпку называешь юбкой? – не пытаясь скрыть издевательский тон, спросила Альбина и добавила: – Я в такой юбке даже в туалет не пойду.

–Её как человека на свадьбу пригласили, а она такое неуважение проявила – оделась как с помойки, – шипела в стороне Рената, всеклассная подпевала; она никогда не имела своего мнения, а только поддакивала девочкам, имеющим в классе авторитет – вес, как они любили выражаться.

– Но блузка-то у меня новая! – снова возразила Эля; она уже была на грани истерики от шквала обидных слов, напрягалась изо всех сил, чтобы не заплакать, но слёзы упорно лезли на глаза.

– Ты была в ней на выпускном!

– Но я же в ней через канализацию не лезла!

– А запах, как будто пролезла, и не раз!

– Эля, а что помешало тебе голову помыть?

Девушка недоумённо посмотрела на задавшую вопрос: что значит «что помешало помыть голову»? Ведь помыла же!

– Ничего… – но договорить она не успела.

– Ну так надо было помыть!

– Элька, с тобой даже по одной улице идти позорно, а не то что за столом сидеть. Скажу Лене, чтобы она её отдельно посадила, чтобы приличным людям своим присутствием настроение не портила. Я с ней даже ср…ь рядом не сяду.

Эля вдруг ощутила, что ей не хватает воздуха. Она открыла рот и жадно глотнула воздух, а вместе с выдохом вышел хрип. Ещё раз тяжело и шумно вдохнула, и ещё раз вместе с выдохом вышел хрип. При этом глаза её чуть не вылезли из орбит. Сейчас её не просто засыпали придирками – её выставили на посмешище.

Чуть в стороне стояли пацаны из их класса и внимательно слушали это диалог – весёлый номер в цирке, а роль клоуна выпала Эле. За годы учёбы ей много унижений пришлось пережить, но теперь ей казалось, что нового унижения она не переживёт, просто не сможет, сейчас она задохнётся, и её жизнь закончится. А вместе с жизнью закончатся и унижения.

Девушка почувствовала, что теряет точку опоры, её ноги подкашивались. Она даже сделала шаг назад, чтобы устоять на ногах.

И тут она почувствовала, как чья-то ладонь упёрлась ей в спину, не давая упасть. А над ухом раздался голос Анны Ивановны:

– 

Девочки, а что это вы в автобус не садитесь?

Услышав приглашение, Эля первой поспешила ко входу в автобус и, одним прыжком преодолев две ступеньки, ведущие в салон, плюхнулась на первое сиденье. Другие девочки нехотя, неторопливо последовали за ней. На сиденье рядом не сел никто, зато две подружки-неразлучницы устроились на сиденьях, расположенных прямо за ней. Девчонки принялись шептаться так, чтобы классная их не слышала, а услышит их Эля, или нет, девчонок не заботило.

– Вот тупая! Прётся впереди всех. Хоть бы постеснялась.

– Ей вообще следовало бы постыдиться сюда являться. Идиотка.

– За халявными вкусняшками…

Девушки одна за другой плавно вплывали в салон, а Эля слушала шёпот сидящих за её спиной. Она вперила взгляд в стекло и внимательно наблюдала за тем, что находится за окном, ничего не видя и ни о чём не думая. Эля силилась не заплакать. Все её мышцы были напряженны до предела, а упорная влага лезла наружу. Девчонки позади всё так же шёпотом поливали её помоями, а Эля, слушая, всё старалась не показать слёз. Она и в автобус первой рванула, чтобы не заплакать.

Последними в автобус вошли пацаны и устроились в хвосте салона. Самым последним вошёл водитель, поинтересовался, все ли здесь, и, получив утвердительный ответ, сел на водительское сиденье.

Двери закрылись. Зарокотал мотор. Автобус завибрировал и тронулся. Поездка на свадьбу в другой город началась. У Эли тихо потекли слёзы. В этот день не в первый раз в жизни Эли её смешивали со всем известной субстанцией, не в первый раз словесная или физическая экзекуция закончилась её слезами. В пока ещё недалёкие школьные времена после окончания издевательств, состоящих из попеременных ударов кулаками и ногами и обидных реплик, финальным аккордом всегда были Элины слёзы, которые она всегда старалась сдержать и всегда безуспешно. Увидев слёзы, одноклассники презрительно фыркали: «Разревелась», и, демонстративно отвернувшись, отходили в сторону. При этом они украдкой оглядывались на плачущую девочку. А Эля сквозь слёзы замечала в их взглядах удовольствие.

«Им хорошо бывает» – в который раз подумала Эля. Каждый раз она подмечала удовлетворение во взглядах обидчиков, и каждый раз к обиде примешивалось ещё одно чувство – удивление. Элю никогда не привлекали чужие страдания, и даже когда её родители покупали курицу или утку, чтобы заколоть на праздник, она уходила гулять, чтобы этого не видеть. И поэтому её всегда удивляло чьё-то наслаждение, получаемое от вида страданий. Садизм, по мнению Эли, был противоестественным.

Откуда же ей в её юные годы было знать, что так её сверстники самоутверждались? И благодаря её присутствию, им было на кого смотреть свысока. А когда человеку есть на кого таким образом смотреть, сам себе он кажется ещё лучше, ещё выше и ещё круче, чем он есть на самом деле. А агрессию в свой адрес она получала потому, что была беззащитна. Грешить приятно. А грешить и не получать по заслугам – ещё приятнее.

Когда на Элю вновь нахлынули воспоминания о том, что ей пришлось пережить от «друзей» детства, слёзы вновь навернулись на глаза, а к горлу подкатил ком, который грозил вырваться в виде рыданий. А никаких звуков издавать было нельзя.

Эля упёрлась локтем в резиновый шнур, удерживающий стекло окна на своём месте, и прижала ладонь ко рту, вдавив пальцы в скулы.

И так она сидела, стараясь не издать ни звука и глядя в проплывающие за окном автобуса пейзажи.

***

Громко рокоча мотором, старенький автобус резво «бежал» по асфальту, наматывая на спидометр километры. Эля уже успокоилась и с интересом глядела в окно, жуя пирожок с капустой. А за её спиной слышалось шелестение фольги и доносился запах шоколада.

За окном пробегали городишки и деревеньки, посёлочки и хутора, отстоящие друг от друга на 5-10 километров. Здесь, на юге, плотность населения была гораздо выше, чем на севере страны. Оно и понятно – климат мягче. И хоть девушка никогда не была на севере, но она знала, что там деревни отстояли друг от друга на сотни километров.

Эля с удовольствием разглядывала чужие домики: новенькие и старые, большие и маленькие, запущенные и ухоженные, с клумбами, полными цветов. Один раз даже промелькнула маленькая копия замка, выстроенная из кирпича.

Девушка с детства любила садиться у окна, чтобы глядеть на улицу. Всегда было интересно смотреть на проплывающие за окном пейзажи .

И вот впереди показалась огромная река под названием Вена*. Эля хоть и жила не так уж далеко, но видела Вену впервые. Её родной городишко стоял на маленькой речушке, в которой собака в половодье не утонет – маленький городок на маленькой речке. Эля сидела в кресле, расположенном в первом ряду, и ничего не заслоняло ей лобовое стекло, через которое открывался вид, поразивший девушку – противоположного берега реки не было видно.

Она повернула голову и увидела реку от края до края. Серо-голубая лента, края которой терялись, неспешно несла сверкающие в ярких солнечных лучах воды. В какой-то момент Эле показалось, что она увидела мелькнувшую рыбу. В салоне зажужжали голоса – похоже, что не одна Эля восхищалась раскинувшимся пейзажем.

До окончания казавшегося бесконечным моста оставалось всего ничего, когда раздались крики:

– Дым! Дым!

– Здесь дым!

Эля быстро пересела на пустующее рядом с ней кресло и заглянула в проход между сиденьями: по салону автобуса распространялся дым. «Действительно дым» – подумала Эля, понимая, что сейчас поездка превратится в поход.

Водитель прижался к обочине и заглушил мотор. Двери автобуса открылись и подростки, кашляя, выходили из автобуса. Эле пришлось выйти последней – настолько плотным был поток бывших одноклассников.

Классная руководитель обратилась к водителю. Он на все вопросы о том, что случилось с автобусом, когда придёт другой и что им всем теперь делать, имел только один ответ:

– Не знаю.

Вдалеке, прямо за мостом, виднелась остановка. И женщина повела подростков, которых считала детьми, по обочине. Парни ушли далеко вперёд, а девочкам пришлось идти медленнее. Дорогой они обсуждали, что же делать в создавшейся ситуации. Одни были за то, чтобы ждать автобуса, другие отвергали эту идею, заявляя, что другого автобуса придётся ждать два дня. Но скоро шаг Анны Ивановны замедлился, она стала отставать от теперь уже бывших подопечных.

– Вам нехорошо? – спросила Эля классную.

– 

Что-то давление подскочило, – призналась та. Женщине не хотелось признаваться в плохом самочувствии, но учительница понимала, что скрыть это не удастся – по поведению всё понятно – и поэтому предпочла не лгать, чтобы не подавать молодым людям дурной пример.

Две девчонки подставили женщине свои локти, и, опираясь на них, Анна Ивановна добрела до остановки и тяжело опустилась на скамью. Она опёрлась локтем о край спинки, а на лоб положила собственную ладонь.

– А когда высокое давление – это какие ощущения? – шёпотом спросила Эля у Дианы.

Илона, услышав шёпот, оглянулась с возмущенным видом:

– Это когда сильно болит голова.

Ожидание автобуса растянулось на часы. Девчонки и парни разделились на группы, парни общались между собой, а девушки, меняясь, махали перед лицом учительницы веером. Кто-то встал так, чтобы тень падала на голову классной. Эля работала веером первая, но руки быстро устали и она без возражений передала веер однокласснице, когда та предложила её подменить. Чтобы не беспокоить учительницу, которой сейчас нездоровилось, девушки общались между собой тихо. Для Эли же собеседника не нашлось, но в этом не было ничего нового и поэтому не задело и не озадачило её. Устроившись поудобнее с краю скамьи, установленной на остановке, Эля достала из сумки прихваченную с собой в поездку книгу и погрузилась в чтение.

Наконец, ожидание, растянувшееся на несколько часов, казалось, подошло к концу – вдалеке показался автобус. Автобус остановился, дверь открылась и девчонки помогли Анне Ивановне подняться в салон. Войдя в автобус, женщина стала что-то горячо говорить водителю. Её голос звучал слабо и плаксиво одновременно. Водитель сомневался, его сменщик – рейс был дальний – что-то недовольно бурчал. Водитель же – уже немолодой мужик, поглядел на юные лица вчерашних школьников.

Свободных мест почти не было, но не оставлять же их на улице, на солнцепёке вместе с недужной учительницей.

– Ладно, – дал он добро.

Илона и Рената помогли классной сесть в свободное кресло и громко пообещали, что проследят за тем, чтобы в автобус сели все присутствующие, и подростки потянулись ко входу в салон. Эля оказалась ближе всех ко входу, но её всё время отталкивали недавние одноклассники со словами «Дай пройти». Первыми в автобус прорвались пацаны и, пробежав между рядов кресел, устроились в конце салона – там было несколько свободных мест. Наконец, на улице осталась только Эля. Она стояла у самого входа в ожидании, когда одна из одноклассниц, стоящая на ступеньке у самых дверей, сделает шаг вперёд и освободит место для Эли. Но стоящие в автобусе девушки, которым предстояло ехать стоя, не собирались двигаться вглубь салона, и на площадке перед дверью началось столпотворение.

Автоматическая дверь с громким лязгом закрылась, и автобус поехал прочь. А Эля осталась стоять у обочины и глядела вслед отъезжавшему автобусу. Стоя на дороге, девушка растерянно глядела на белеющие лица одноклассников, которые, оглянувшись, насмешливо улыбались ей в заднее стекло. Она почувствовала, что слёзы вновь наворачиваются ей на глаза.

Бросили её здесь одну! Оставили её здесь, а сами уехали. Глядя вслед удаляющемуся автобусу, девушка думала о том, что такого невезения не бывает. Больше половины пути уже преодолено, но и до пункта назначения тоже осталось немало. Она решила, что на намеченной свадьбе она гостем не будет, сейчас же возвращается домой. Надо только дождаться автобуса в обратную сторону. Немного денег при себе есть – на всякий непредвиденный случай. Совсем небольшая сумма, но, может, этого хватит на билет.