Мечи и когти бесплатное чтение

История Филантиса

Сказание первое «Зарождение мира»

Эта история началась в то время, когда мир только зарождался. Огромный континент, некогда бывший обычным пластом океанического дна, поднялся после пробуждения подводного вулкана, именуемого Гивером. Его резкий взрыв вытолкнул огромную часть суши и залил раскаленной, сжигающей все на своем пути лавой, которая слилась в жестокой борьбе с всеобъемлющими водами Акрона – Великого океана. Их столкновение породило первые горы, холмы, расщелины и равнины, полностью состоящие из безжизненного камня и песка, прорезая который появились и первые, бурные, извилистые реки, которые пронизывали Филантис – обширный континент – который только начинал покрываться первыми ростками растений.

Спустя несколько тысячелетий появились первые животные, они очень быстро расселились на обширном Филантисе. Мало кому могла прийти в голову мысль о том, что скоро часть из них станет достаточно разумными и начнет объединяться в небольшие поселения, которые живут по особым правилам и обычаям. Вскоре в каждом поселении появлялся один представитель, который вел жителей к процветанию. Кровопролитные войны, разрушавшие поселение за поселением, и заключенные союзы, объединившие поселения в большие цивилизации, оставили на Филантисе лишь восемь народов, приобрётших свои определенные особенности: Приклы, Солнцепады, Гор’немары, Тренки, Миданцы, Ор’онеры, Й’океры и Ящеронды.

Сказание второе «Древнейшие»

На самом Юге обширного Филантиса раскинулись огромные земли, со всех сторон окруженные величественными горами, созданными во время великого противостояния океана и лавы. Ледяные вершины гор окольцовывали прекрасный участок равнин и лугов, прорезанных быстрыми и бурными реками, возле которых произрастало огромное количество различных трав и плодовых деревьев, которые привлекли в эти земли первых животных, а вместе с ними и самых первых разумных существ на Филантисе.

Их называли Приклами. Они были миролюбивым народом, который всегда был против войн и кровопролитья. На всем континенте они были мудрейшим и уважаемым народом, который пытался удержать других от противостояний. Для соединения цивилизаций в союз они создали Совет Мира, на котором собирали представителей всех восьми народов, с целью поддержания мира и согласия на Филантисе.

Саргонс – замечательный и жизнерадостный город, являлся центральным городом Приклов. В нем находился величественный по размерам дворец, где выбирался Верховный император Приклов и каждый год собирался Совет Мира, для разрешения проблем и конфликтов. Улицы Саргонса, вымощенные камнем, всегда были полны радости и веселья, всюду стояли торговые лавки с различными товарами: зельями, волшебными книгами и посохами, одеждами, вкуснейшей едой, украшениями и оберегами.

В центре города, по соседству с дворцом собраний, находилось богато украшенное святилище, окруженное валунами, на которых были высечены символы и изображения, почитаемого в этих краях Шонрога – бога, покровителя мира и справедливости. Он представлял собой великана с головой пса, который стоит на вершине Рон-гоны – самой высокой горы Угунского массива – и удерживает на своих плечах чаши весов, не давая им перевешивать в одну или другую сторону. Каждый вечер в этом святилище проходили обряды в честь данного Бога: священные танцы, различные подношения и песнопения.

На самом Юге территории Приклов располагалась Стылая долина: местность, не обладающая особой привлекательность и добротой к путникам: вечные морозы и ураганные ветры, которые могли выдержать только Приклы. Но самое интересное в этой долине было то, что она не была заснеженной, даже горные вершины не обладали снежными шапками. Там так же, как и везде росли травы и деревья, но при прикосновении к травам, они сразу рассыпались, а деревья сбрасывали листу со своих крон, но через некоторое время все снова становилось как прежде. На окраине Стылой долины стояли застывшие в вечной мерзлоте стада животных, которые искали пропитание и были заманены сюда рассыпающейся травой.

Сами Приклы по внешнему виду походили больше на человекоподобных баранов, по всему их телу росла густая, курчавая шерсть, благодаря которой они могли выдерживать морозы Стылой долины и собирать в ней осколки рассыпающейся травы для изготовления зелий и лечебных мазей. Лицо Приклов ничем не отличалось от человеческого, но на их головах красовались витые золоченые рога. За место ступней у них были массивные раздвоенные копыта, помогающие им вбираться на горы.

Но после того, как Ор’онеры украли священный посох Й’океров, был собран внеочередной Совет Мира, на котором только Приклы поддержали Й’океров, а все остальные приняли сторону Ор’онер, так как этот посох пропал и доказательств того, что его украли именно они не было, а что-либо искать никто не хотел. Й’океры обозлились на семь рас и поклялись забрать свой артефакт обратно, даже если придется уничтожить их всех. На этот раз Совет Мира был бесполезен, так как Й’океров уже ничего не могло остановить, они перестали выходить на связь и начали готовиться к ужасающей по масштабам войне. Приклы полностью разочаровались в других цивилизациях и своей системе поддержания мира на Филантисе и в один день исчезли, оставив свои города в руинах и зарослях. По сей день неизвестно жива эта цивилизация или нет. Никаких упоминаний о том, куда они могли уйти не было найдено, никаких намеков, кроме записки в руке мертвого Франгура – Верховного императора Приклов. В ней было написано лишь несколько фраз: «Мир прогнил, а вместе с ним и вы. Из-за вас запустилась машина смерти, которую теперь не остановить. Раз не хотели жить в мире, значит погибайте в войне, а мы не желаем больше существовать бок о бок с такими как вы». Вместе с ними пропали и их книги, в которых хранились знания о самой древней магии, берущей своё начало еще с времен появления первых разумных существ на Филантисе, и их тайные рецепты зелий, излечивающий почти все болезни. Без них на континенте вновь начала распространяться одна из ужаснейших хворей –Балант– болезнь, при которой сначала появляется небольшое отверстие в груди, медленно разрастающееся до огромных размеров и открывающее внутренние органы, вызывая тем самым их скорейшую гибель.

Сказание третье «Восток Филантиса»

На Востоке Филантиса раскинулись пустынные, не плодородные и усеянные горами земли. Всего две реки питают Восток своими водами и лишь одна позволяет выращивать хоть какие-то растения. Вся остальная территория – это высокие горы и безжизненные пустыни, в которых редко можно увидеть тех, кто смог приспособиться к палящей жаре и песочным бурям. Лишь две цивилизации смогли построить здесь свои города и начать развиваться. Одни стали называть себя Солнцепадами, другие же именовались Гор’немарами.

Дарен – единственная река на Востоке Филантиса, около которой имеются хоть какие-то участки плодородной земли. Именно около ее первого ответвления Солнцепады построили Федрополис – свой город и назвали его в честь Бога Федра, обитающего, по приданиям Солнцепадов, на Солнце. Они считают, что это он управляет солнечными лучами и посылает засухи на их земли за совершенные ими злодеяния. Границей между Солнцепадами и Гор’немарами служит Великий каньон, который походит от одного края пустыни до другого.

Солнцепады – разумные обезьяны, некогда пришедшие в эти пустынные земли и основавшие свой город. Дома песочного цвета и старые рыночные палатки, то единственное, что можно увидеть на улицах Федрополиса. Лишь изредка эту картину разбавляют небольшие поля, засеянные зерновыми культурами.

Только торговля с другими народами помогает Солнцепадам выживать, они обменивают найденные близ гор золотые самородки на возы с различным пропитанием и тканями для пошивки одежды. Во всем остальном Солнцепады достаточно бедный народ, страдающий от голода и болезней. Мешковатые халаты и самые простые повязки на голову – вот и вся одежда Солнцепадов.

Но несмотря на свое бедственное положение они являются единственными магистрами магии огня, которую они полностью освоили, путешествуя по пустыням Восточной части Филантиса. Только они знают самые могущественные тайные заклинания огня и лишь они могут заставить солнечные лучи сойтись в одной точке. Также Солнцепады в мастерстве владеют единоборствами, которые они изучают с самого рождения на вершинах гор в особых школах единоборств.

По другую стороны Великого каньона расположились Гор’немары – люди, чье тело было изуродовано под натиском горных шахт. На их коже образовались наросты из грязи и пыли, а спина представляла из себя панцирь, образованный из горной породы, налипшей на их тела, а их рост едва достигал полутора метров. Но то, что для других цивилизаций казалось странным и уродливым, для них являлось броней и приносило пользу. Так, например, они могли сворачиваться в клубок, образуя из себя каменный валун, и намного быстрее передвигаться в шахтах или пережить обрушение и завал.

Столица Гор’немаров – Моемонт – располагалась в глубине Горнила – давно затухшего вулкана, некогда сотрясавшего всю восточную часть Филантиса.

На сегодняшний день Горнило так и осталось местом, в котором из-под земли выходит лава, но Гор’немары привыкли к этим условиям, мало того, они смогли использовать вырывающиеся потоки лавы в своих целях: построили кузни и заводы для переплавки руды и дальнейшего ее использования. Гор’немары славились своими величественными и могучими механическими роботами, которые без труда могли выполнять тяжелые работы в недрах земли. Различные механизмы, которые использовал почти весь Филантис, также были придуманы и произведены ими.

Главным отличием Гор’немаров от остальных рас была их специфичная еда. Они не употребляли в пищу овощи или фрукты, не ели мясо и какие-либо другие продукты, которые являлись привычным пропитанием для других. Едой для них служили не пригодные для промышленности горные породы. Из-за этой специфичности Гор’немары больше чем на половину состояли из горных внутренностей, они единственные, кто не боялись Баланта, так как эта болезнь попросту не могла отрыть их грудь и поразить органы, ведь внутри Гор’немары по большей части состояли из камня.

Солнцепады и Гор’немары существовали в мире и согласии, но напряжение между этими двумя расами также имело свое место в их отношениях. Шли годы и Гор’немарам стало не хватать той территории и тех гор, которыми они владели. Им хотелось все больше и больше, они становились более жадными и желали получить территории Солнцепадов, но их плану мешал Совет Мира. После исхода Приклов напряжение между ними росло с каждым днем и вскоре вылилось в войну за ресурсы. Одни желали получить как можно больше сырья для своих заводов, а другие обороняли свои земли от захватчиков и не желали отдавать горы, в которых находили золото для покупки жизненно важных им вещей.

Сказание четвертое «Тренки и Миданцы»

В северной части Филантиса раскинулись земли, которые принадлежали Тренкам – людям, но не совсем обычным: их ноги и руки были покрыты небольшим оперением, а на спине красовались великолепные и могучие крылья.

Их они получили в дар от древнего орла, именуемого Коргоном. Однажды Тренки забрели в горы Вернтор, они искали место, где можно будет основать свой город, и наткнулись на Коргона, он молил о помощи, огромный валун, скатившийся с горы, прижал и сломал его крыло. Тренки не могли пройти мимо орла и оставить его умирать. Они помогли выбраться Коргону из этой ловушки, но увы, его крыло было слишком сильно повреждено и летать ему уже было не суждено. В благодарность за помощь орел решил наградить Тренков крыльями, чтобы он мог с вершины горы наблюдать за тем, как летают его спасители и вспоминать как он раньше также мог рассекать потоки воздуха и наслаждаться ощущением невесомости. Коргон по сей день живет на вершине гор Вернтор и следит за теми, для кого он стал Богом. Каждую пятую ночь Тренки поднимаются на вершину и приносят с собой дары: домашний скот, хлеб, вино, фрукты, ягоды и различные сладости.

К востоку от гор Вернтор основали Тренки свои города. Среди трех озер возвели они дома. Первый город, который и стал в дальнейшем их столицей – Кор – был построен на берегу самого большого из озер. В его стенах Тренки основали оплот науки. Кор являлся самым развитым городом в техническом и научном плане. В отличие от Гор’немаров, которые являлись лучшими механиками, Тренки обуздали электричество, изучили химию и другие более сложные науки. В городе все движение происходило под воздействием электричества. По дорогам проезжали электромашины, а по рельсам передвигались электропоезда. Дома, как и в других городах Тренков, представляли из себя хитроумные, технологичные конструкции. Каждый дом был оборудован встроенным в свои стены искусственным интеллектом, который обеспечивал безопасность и защиту для проживающих граждан. Дом не имел лестниц, но имел парящие панели, которые перемещали жильцов на нужные им этажи. В центре Кора возвели Тренки величественное здание, напоминающее их крылья. Это здание являлось чем-то похожим на электростанцию. Оно снабжало электричеством все дома, все научные центры и лаборатории, которые были в Коре на каждом шагу. Тренки не передавали энергию через провода, они передавали ее через воздух, распространяя электрические заряды от одного распределителя к другому, не загромождая улицы городов паутиной, сотканной из проводов, свисающих на каждом углу. Но центр всего энергоресурса Тренков находился не в Коре, а к северо-западу от него, в Гонте, городе со множеством электростанций.

Гонт не совсем был похож на Кор, он не был усеян большим количеством домов или научных центров и лабораторий, в его стенах преобладали здания, производящие электричество. Жители Гонта смогли подчинить себе воду и ветра, на побережье они расположили лопасти, вырабатывающие энергию из вечных ветров, круживших на озере Бьенто. В воду этого озера они погрузили свои станции и турбины и использовали его течение в своих целях. Раскаленную лава из недр Филантиса Тренки также подчинили себе, они подводили к ней воду из Бьенто и превращали ее в пар, который поднимаясь в верх раскручивал огромные колеса электростанций, также вырабатывающих электроэнергию. В центре Гонта стояло здание, похожее на то, что расположено в Коре, оно также предназначалось для распределения электричества, но не в дома, как это было в столице Тренков, а в целые города: в Кор и на Юг в Аун и в другие малые города.

Аун – промышленный центр Тренков. Трубы заводов и фабрик, устремленные в небо, конвейеры и станки, гудящие от непрерывной работы, химические лаборатории, постоянное движение машин – это все описывает Аун. Дома здесь построены только для рабочих, прибывающих в эти края на месяц, после чего их заменяют вновь прибывающие работяги. Именно здесь и происходит производство всего необходимого для того, чтобы Тренки жили и ни в чем не нуждались. В химических лабораториях ученые синтезируют пищу, производят новые материалы, которые будут более совершенны, улучшают то, что требует доработок. На фабриках станки шьют одежды из тканей, произведенных в химических лабораториях, изготавливают различные кондитерские изделия, собирают мебель для будущих домов. Также фабрики выпускают удобрения для поддержания зеленых насаждений в городах.

Заводы Ауна – главное его достояние, технологичные и автоматизированные гиганты со множеством различных цехов, возвышающиеся над другими зданиями города. В их стенах производят всевозможные детали для электромашин, собирают новейшие электрические поезда, всевозможная техника такая как управляющие панели, станки для фабрик, разнообразные устройства для химических лабораторий, компьютеры, центрифуги, измерительные антенны, различные инструменты, научные камеры, криостаты, микроскопы и лазерные установки для научных центров, генераторы и трансформаторы, реакторы и лопасти для турбин, бытовые электроприборы, системы безопасности и всевозможные датчики – также является порождением этих заводов. Помимо обычной техники, заводы Ауна дают жизнь бездыханному металлу и превращают его в свое подобие. Роботы, которых производят заводы, выполняют непосильную для Тренков работу, помогают им в исследованиях и анализируют данные, полученные в их результате.

Но несмотря на все свои прорывы в науке, Тренки не делились этими секретами с другими народами. Они были достаточно высокомерны, считали другие цивилизации ничем на их фоне, не могли потерпеть того факта, что кто-то другой посмеет прийти и взять те знания, над которыми они работали долгие столетия, просто так, не потратив даже малейшую долю своего времени, получить решения для многих проблем. Единственным народом, познавшим тайны Тренков, являлись Миданцы.

К Северу от Угунского массива, между землями Солнцепадов, Ор’онер и Тренков, в самом центре огромного Филантиса обосновали свои поселения самые молодые разумные представители из всех восьми цивилизаций, они назвали себя Миданцами. Их название говорило само за себя, ведь они были серединой могучего континента. Но несмотря на молодость этого народа, история появления их предков брала истоки еще с зарождения и начала развития Тренков. Не всем представителям самого развитого народа нравилась такая тяга к новым и неизведанным открытиям. Вскоре в Коре начали появляться первые тайные общества, которые выступали за остановку разогнавшейся машины развития. Они верили и проповедовали о скорой погибели от машин, собирали сторонников, ходили по домам и просили остановить работу над новыми технологиями, собирались на площадях и устраивали восстания, дабы показать властям всю тяжесть ситуации. Во главе этого восстания был Родерик, первый Тренк, пошедший против электричества, роботов и власти Кора, ставший в итоге и первым Миданцем.

Родерик не был изначально каким-либо антипрогрессистом, он, наоборот, сам являлся тем, кто ежедневно прикладывал руку к развитию и благополучию своего народа. Его труды в научных центрах Кора вносили неописуемый вклад в процветание Тренков. Родерик трудился почти во всех областях за исключением только робототехники, по его мнению, данная область являлась слишком непредсказуемой и еще не совсем проработанной, той частью, которая требовала еще долгие годы для полного ее осознания. Он также бы работал и помогал своему народу все дальше и дальше двигаться вперед, но после одного случая, вся его жизнь изменилась на «до» и «после». В тот роковой день Родерик как обычно находился в научном центре, он не думал, что, когда он придет домой, его взгляд будет прикован к ужасающей картине. Гостиная его дома была залита кровью, по всей квартире была разбросана и сломана мебель, разбитая посуда с остатками ужина, приготовленного его женой Авророй, которой уже не суждено было его дождаться. Она лежала на полу рядом с кроваткой годовалого малыша Вильяма, которого до последнего своего издыхания пыталась защитить от нападавшего, закрывая его своим телом, но и это ей не удалось.

Родерик даже не успел подбежать к своим любимым, через несколько секунд после того, как он открыл дверь и увидел все это на него накинулся робот. Эта машина была безумна, ее алгоритм дал сбой, и ранее собранный для безопасности робот стал орудием убийства. Его сенсоры приняли семью Родерика за угрожающую всем опасность, но протокол, прописанный в его чипе, предусматривал только задержание преступников, но никак не их уничтожение. При сбое часть алгоритма была уничтожена, но также робот стал самостоятельно вмешиваться в предписанную ему программу, теперь он сам решал, что ему сделать в случае угрозы безопасности. Безумная машина также нашла угрозу и в самом Родерике, вооружившись ножом, робот принялся довести начатое дело до конца. Первую атаку Родерик не успел заблокировать, за что в итоге поплатился своим глазом, нож порезал половину его лица, пройдя по левому глазу. Единственное, что оставалось – принять бой и защищаться. В тот вечер Родерику повезло, его спасла ножка стола, то малое, чем он мог обороняться, он сумел выдержать и отбить несколько атак обезумевшей машины, после чего сам пошел в наступление. Удачным ударом, Родерик выбил нож из рук сошедшего с ума робота, а затем и смог повалить его на пол. Орудие убийства его семьи лежало в паре метров от них, и именно его Родерик и использовал, чтобы уничтожить своего врага. Тренк становился безумнее с каждым ударом по машине, убившей его семью, он не мог остановиться, каждый удар приносил ему боль и страдания. Его жена и сын, не должны были умереть от развития прогресса. Все роботы и те, кто их производил стали для Родерика главными врагами на всю его жизнь. После этого вечера Родерик и решился выйти и начать восстание против развития новых технологий, которые так же, как и робототехника могли дать сбой в любой момент.

Долго терпеть эти восстания в городах Тренки не могли, они решили вызвать Родерика на переговоры и попытаться разрешить все вопросы мирным путем. К особым успехам это не привело, Глава восстания был непреклонен, он не мог жить в городе, который в любой момент мог дать сбой и начать уничтожать своих жителей. Тренки не хотели принимать его условий и останавливать многие проекты, только по тому, что они не были до конца изучены и могли таить опасность. Но как бы это ни было странно после этих переговоров, все восстания прекратились, но части населения и самого Родерика уже не находили в городе.

Первый Миданец понял, что разрушением Кора и бесполезными переговорами не остановить быстроразвивающийся народ, он собрал всех своих последователей и ушел на Юг к озеру, образованному от горных рек. Там они и основали свой первый город, прозванный Либерти.

Огорченный холодностью и безответственностью властей Тренков Родерик решил избавиться от всего, что соединяло его с этой расой. Некогда дарованные его народу крылья, которые являлись даром Коргона, больше не украшали спину Родерика, он срезал их, убрал со своего тела этот знак, относящий его к цивилизации Тренков. Все, кто пошел за Родериком также последовали его примеру и избавились от своих крыльев, теперь они стали обычными людьми, без каких-либо отличительных черт. Они использовали лишь те знания, полученные ими, когда они являлись еще Тренками, которые не подвергали никого опасности, не могли причинить вреда, но в то же время были им необходимы. Они отошли от использования электричества, синтезированной еде они предпочли натуральную и полностью отказались от помощи роботов. После всех событий, которые произошли в Коре, главу восстания провозгласили Родериком Освободителем Королем и Прародителем Миданцев. Именно в годы его правления за несколько лет Миданцы смогли выстроить одну из самых процветающих держав.

Сказание пятое «Потомки Рутонира»

К Западу от территории Приклов, в краю, наполненном холмами и утесами, на земле, которая по праву принадлежала Рутониру – первому дракону Филантиса, расселились его потомки, которых все другие расы называли Ящерондами.

Отец всех Ящерондов является одним из Перворожденных – существ, которые зародились у корней самого первого дерева на Филантисе задолго до появления Приклов. Всего Перворожденных было четверо: Шонрог, Коргон, Рутонир и Калиста. Каждый из них ушел от дерева в разные стороны: Коргон улетел в земли, которые позже заняли Тренки, Шонрог взобрался на самую высокую гору территории Приклов, а Рутонир и Калиста отправились в скалистые края к Югу от своего первого дома.

Рутонир представлял из себя крупного и красивого дракона, его чешуя напоминала металлические пластины, а на массивной челюсти располагались два бивня. Калиста же была грациозной змеёй. Один только гипнотизирующий взгляд мог свести с ума любого, кто решил навредить ее детям, а её яд, впрыснутый в тело, моментально мог парализовать на долгое время.

Рутонир и Калиста полюбили друг друга еще до их переселения, и, найдя уютные и богатые ресурсами земли, решили обзавестись потомством. Так на свет и появились первые Ящеронды. От отца им достались небольшие крылья, которые уже не предназначались для поднятия их тел в воздух. Тела их были защищены такой же крепкой и прочной чешуей, как и у Рутонира. От матери же они переняли ее парализующий яд, который в дальнейшем научились применять в разных целях. Следует отметить, что с течением времени потомки Рутонира добивались все больших успехов в алхимии, пока полностью не познали ее и не стали лучшими алхимиками на всем Филантисе, только Приклы могли составить им конкуренцию в этом деле. Из собственного яда Ящеронды научились изготавливать лекарства, но у них был один существенный минус – это лечебное средство причиняло вред всем другим народам и представляло для их жизни опасность, поэтому шла постоянная работа над устранением негативного эффекта для других цивилизаций, так как после исхода Приклов, они единственные, кто мог остановить распространение Баланта.

Во главе Ящерондов долгие тысячелетия стоял сам Рутонир. Под его предводительством был построен город Лачерта, пристанище всех алхимиков и лекарей, столица потомков первого дракона. Город со всех сторон был окружен природой: он стоял на берегу озера Вененатум, закрытого с двух сторон горами, а единственный сухопутный путь в Лачерту проходил через густой лес Дивес.

Спустя долгие году у власти, Рутонир отошел от престола и оставил своих детей, назначив своим приемником любимого сына Аргуса. Сам же прародитель Ящерондов отправился вместе со своей женой на Огненный остров. Аргус первым же своим указом приказал выстроить на этом острове дворец, который будет выше самой высокой точки на всем континенте и станет местом, в котором любой отчаявшийся сможет получить помощь от мудрейшего из всех Перворожденных.

Но вскоре, некогда приятный город превратился в опасное место, где на каждом шагу можно было встретить разбойников и мародеров. После исхода Приклов и начала войны с Й’окерами, часть Ящерондов, некогда бывших прекрасными лекарями и алхимиками стали варить смертельные яды и грабить других граждан. Другая же часть встала на защиту своего народа и начала охотиться и судить разбойников. Все эти события и продолжающаяся разруха заставили Ящерондов прекратить войну с Й’окерами и сосредоточить все свои силы на устранение беспорядков. От надвигающихся врагов они могли только обороняться на своей территории.

Сказание шестое «Существа с восьмью лапами и восьмью глазами»

К Западу от земель, в которых царствовал Родерик, Миданцы граничили с достаточно интересным и необычным народом, называвшим себя Ор’онерами. Разумные пауки, тела которых были покрыты небольшими волосками, а вместо двух глаз, как у других цивилизаций, на их голове располагалось восемь, два больших и шесть маленьких. На месте двух ног находились восемь длинных волосистых лап, которые помогали им передвигаться и строить свои жилища.

Городов как таковых у Ор’онер нет, они живут на своей территории небольшими, окутанными большим количеством паутины, поселениями, образованными из просторных нор, стены которой они также укрепляют от разрушений. Между всеми поселениями существуют подземные туннели, которые Ор’онеры используют для перехода из одной деревушки в другую если одной из них грозит опасность.

Ор’онерам пришлось нелегко после неудачного Совета Мира. Именно на них обрушилась огромная армия Й’океров, жаждущих возмездия и возращения своего артефакта. Так уж вышло, что вся территория восьмиглазых непроизвольно стала щитом, пройдя который уже было бы сложно остановить армию, незнающую пощады. Только их земля огораживала все народы Филантиса от гнева и жестокости разбушевавшегося народа. Первое же появление Й’океров в поселении разумных пауков привело к жестокому сражению, в котором верх одержали чужеземцы. Они засыпали все норы землёй, взятых в плен Ор’онер сожгли заживо, никого, не оставив в живых. А те, кто успел сбежать от кровопролитья, укрылись в самых дальних деревнях и начали готовиться к еще одной схватке.

Й’океры с каждым днем проходили все дальше в земли Ор’онер, сжигая все на своем пути. Восьмилапые существа были не способны противостоять надвигающимся войскам, они взмолились о помощи, отправили своих послов во все оставшиеся земли, но получили поддержку лишь от Миданцев, Тренков и Ящерондов, последние не смогли справиться с борьбой на двух фронтах: внутри своего государства против разбойников и на земле Ор’онер, но все же изредка отсылали свой яд, который безусловно был полезен в этом противостоянии. Миданцы и Тренки отправили одни из лучших войск на помощь своим соседям, что помогло хоть как-то затормозить движение Й’океров.

Более половины земель Ор’онер превратились в безжизненные, выжженые огнем и залитые кровью территории. Все, кто смог сбежать из своих деревень, теперь собирались на склоне гор Спэс, которые являлись для разумных пауков так называемым «ultimus locus salutis». Дальше отступать уже было некуда, и у всей расы Ор’онер было только два пути, которые определяли их будущее, либо их полное истребление и уничтожение всего, что могло бы о них напоминать, в языках пламени, пожирающих все на своем пути, либо суметь отразить все атаки врага и разгромить его армию своим контрнаступлением. Но для второго пути у восьмилапых не было столько военной мощи, и только прибывшие на помощь Миданцы и Тренки могли удерживать ситуацию на поле битвы в равновесии.

За время войны Ор’онеры научились использовать свою паутину для строительства ловушек и зажигательных снарядов, которыми обороняли свои поселения от надвигающихся Й’океров. Устраивали засады, представляющие из себя ямы, замаскированные под местность, падая в которые любой Й’окер уже навряд ли мог выбраться. Как только он попадал в эту ловушку, поджидающий его Ор’онер сразу набрасывался на него и разгрызал своими жвалами голову врага, не давая даже шанса на ответный удар.

Сказание седьмое «Й’океры»

Северо-западные земли, где зародились первые растения, которые в дальнейшем произросли на всем Филантисе. Пронизывающие большую часть территории реки, питающие зелень, болота и труднопроходимые леса. Та часть континента, на которой появились Перворожденные и проросло самое большое, древнее и могущественное древо, которое является священным для народа, населяющего эти окрестности.

Священное древо Сакрум – одиноко стоящий, величественный, возросший до самых облаков ясень. Корни его – место зарождения жизни лесных земель северо-запада. Крона, упирающаяся в облака, разрезающая небесную гладь, прикрывает путь обжигающим солнечным лучам. Листья под солнечным светом, подобны золотым пластинам, днем они отражают обжигающие лучи, давая только яркий свет для жителей этих краев, ночью же листья превращаются в прекрасные звезды, которые покрывают весь небесный свод.

Жители этих лесистых и болотистых земель были фанатиками, слепо верящими в предсказание, некогда сказанное старцем Эспеном: «В день, когда пропадет ветвь, которую отринет Сакрум. В час, когда весь мир соберется дабы возродить справедливость, мир разойдется на части. Сосед пойдет на соседа, кровь зальет Филантис, огонь будет медленно поедать все на своем пути. Одни народы объединятся против других, предатель проявит себя, покажет свою истинную суть. То, что дало жизнь начнет погибать, Древнейшие простятся с миром, а Перворожденные не все будут жить. Земля начнет страдать, превратится в безжизненные пустыни, а северо-запад начнет уходить под воду. И лишь один будет способен это справить – тот, чья преданность и доблесть никогда непоколебимы, чье сердце откроет темную тайну, последствия которой могут вернуть Филантис обратно на дно Акрона».

Й’океры – жители этих краев, фанатики, поклоняющиеся Сакруму и свято верящие в предсказание, оставленное Эспеном. Маскировка, которую они приобрели за долгие годы существования на лесных и болотистых территориях, представляла из себя приросшие к их коже мох, ветки и кору, которую они сами прикрепляли к себе используя грязь из болот. Лицо их также было покрыто слоем из грязи и мха, под глазами выступали мешки, а нос был приплюснут. Губы у них были тонкими и скрывали за собой два ряда кривых, подгнивших зубов, а на голове находился гребень, благодаря которому они могли общаться между собой, не привлекая особого внимания.

По форме, тело Й’океров напоминало яблоко. Оно также было покрыто разного рода грязью. Их ноги были тонкими и внешне очень не подходили к телу, но все же не мешали им быстро передвигаться по зарослям. На пальцах, которых у Й’океров на каждой руке было по девять, находились перепонки, а ногти были длинными и безобразными.

Хоть их внешний вид и вызывал отвращение, но прекрасно подходил под их основной вид деятельности – охоту. Они без труда могли скрыться в непроходимых лесах и долгое время выжидать свою добычу. Мягкий лишайник, который покрывал их ступни, позволял им без единого звука передвигаться по земле, а жабры помогали довольно большой отрезок времени проводить в реках и болотах, устраивая засады.

Самым священным для всего этого народа являлась ветвь Сакрума, единственная часть дерева, которая отпала от него. Специально для нее Й’океры построили храм, и возложили на постамент, к которому они приходили каждую ночь и читали молитвы. Омен, так назвали ее обитатели этих земель, никто не имел право прикоснуться к ней, кроме Великого вождя.

Народ Й’океров всегда сосуществовал с другими цивилизациями в гармонии и согласии, они всегда старались помочь тем, кто попал в беду, были веселым и дружелюбным народом, но все это было только до момента пропажи священной ветви. После этого они уже не были так добры, а их радость и веселье превратились в гнев и жестокость. Всех, кто не был убит на поле битвы, они приносили в жертву Сакруму, омывая его корни кровью пленников: сдирали кожу еще с живых, подвешивали за крюки над корнями, некоторых они предавали священному огню, воспылавшему благодаря смоле древа. Их жестокости не было границ, они не знали пощады, все кто попадали к ним в руки, становились либо подношением, либо углями. Им было без разницы кого убивать, были это дети, женщины или старики. Но несмотря на вышеперечисленные ритуалы, самым страшным являлся «Ужин полной луны». Под его свершение попадали те воины, которые не сдавались сразу после поражения, а предпринимали попытки к бегству или давали отпор. Их держали в плену до начала новолуния, затем их привязывали к круглому металлическому столу, на котором и происходил самый жестокий и продолжительный ритуал, длящийся около пятнадцати дней, до наступления полнолуния. Каждый вечер, когда Й’океры собирались молиться Сакруму, они подходили к жертве и отрезали от нее один маленький кусок плоти, а в полнолуние все остатки, которые в последующем съедал Великий вождь, коим являлся Фанг Пятипалый, получивший свое прозвище после восхождения на престол. В знак своей веры от отрезал четыре пальца и закопал их под корнями священного древа. Не только наличие пяти пальцев было его отличительной чертой, но и белый, выступающий из-за губ острый клык, которым он и отрезал свои пальцы.

Селились Й’океры в основном в лесах, а дома строили на деревьях. В каждом из городов, который они основали, был возведен монумент, дабы поклонялись жители тех городов, которые находились вдалеке от Сакрума. Столица фанатиков – Аннулар- была возведена вокруг корней священного древа, оберегая его от опасности, исходившей извне. Только в сопровождении стражников к древу мог подойти чужеземец. Но даже такая осторожность не уберегла святилище, в котором находилась Омен. Расхититель расправился со стражей и выкрал святую ветвь, скрывшись в сумраке. Ни ветви, ни следов преступника не нашли, единственное, что успели запомнить проходившие мимо жители – это странного восьмилапого, вышедшего из места, в котором хранилась Омен. Это было единственной зацепкой, которая могла помочь в поисках пропажи и указывала она лишь на Ор’онер.

Разумом своим не владеющий

Сказание первое «Защитник своего народа»

Горящие земли Ор’онер, горы трупов, и вороны, кружащие над полями прошедших сражений, именно так теперь выглядели края, в которых царила жизнь и процветание. Восьмилапые теперь собрались в одну единую деревня, чтобы суметь хоть как-то отбиться от жестоких фанатиков. Ор’онеры решили собрать совет, и выбрать одного правителя, который смог бы решить дальнейшую судьбу своего народа.

Близ подножья гор Спэс собрались все те, кто смог избежать смерти от рук Й’океров. В кругу зажжённых факелов, на небольшой, импровизированной площади и начались разговоры по поводу избрания царя. От каждой из деревень был выдвинут претендент на этот титул, но только один из них станет сегодня главой всех Восьмилапых.

Помимо возможных правителей, от деревень на собрание были отправлены старейшины, которые и отдавали свои голоса в пользу одного или другого претендента. Весь вечер у подножья гор Спэс слышались голоса, обсуждающие более достойного кандидата на трон.

«Не может будущий царь быть трусливым как ваш Олаф. Что с ним будет, если Й’океры подойдут к нам вплотную? Сбежит? «Сдастся?» – спросил старейшина, посланный от деревень, которые первые пострадали от натиска фанатиков. На вид он не казался слишком старым, но все же уже успел стать седовласым, от увиденных ужасов, а в его глазах, которые постоянно нервно поддергивались, читался неподдельный страх. – Я-то уж знаю о чем говорю! Как только этот трус увидит сумасшедших, помешанных на своем дереве и предсказании фанатиков, то сразу побежит как можно дальше, позабыв о тех, кого он должен защищать. Нам нужен царь, который будет до последнего ратовать за своих подданых, тот, кто не испугается одного только вида Й‘океров».

«Я полностью поддерживаю тебя, Ирлинг. Не в праве стать правителем тот, кто не знает, что движется на его земли, тот, кто не видел того, что созерцали мы. – произнес самый пожилой Ор’онер. Невысокий, сгорбленный старик, бежавший с центральных районов территории Восьмилапых. – Если уж и выбирать кого-то, то явно не Олафа. Я буду решать между Вуркеном и Фрегором. Вуркен встретился с Й’окерами лицом к лицу и сражался до последнего, пока не пришла пора отступать, и даже тогда он не пошел в туннели первым, а пропустил всех остальных, после чего ушел и сам, завалив проход, не давая фанатикам шанса на преследование. Фрегор же смог за несколько дней сплотить вместе несколько деревень и собрать внушительную армию, задержавшую захватчиков на недели в центре наших земель, лично выводя в это время жителей деревень подальше от полей сражений».

«Чем же мой Олаф хуже ваших претендентов? – с возмущением произнес третий старейшина», – Кирлунг. На вид ему было лет шестьдесят, тело его украшали седые волосы и мантия, относившаяся к знатному роду Ор’онер – Унстурам.

Хоть у Восьмилапых и не бывало единого правителя, но имелись три почетных рода: Цирланы, Волькумы и Унстуры. Каждый из родов носил имя своего прародителя. Волькум – известнейший землевладелец, большая часть полей территории Ор’онер принадлежала и возделывалась именно им, а в дальнейшем и его детьми. Цирлан – лучший оратор среди своих сограждан, долгие годы он являлся представителем своей цивилизации на Совете Мира. А его ораторские качества передавались из поколения в поколение. Унстур – богатейший купец, путешественник, многое повидавший в далеких землях. Благодаря его усилиям, деревня, в которой он с семьей проживал, стала самой зажиточной и перестала нуждаться в чем-либо.

«Да потому как ваш Олаф такой же, как и его отец! Ему никогда не приходилось сталкиваться с такими ситуациями, он привык скитаться по всему Филантису и приторговывать своими товарами». – выкрикнул Ирлинг. На его лице появился оскал, он был возмущен поведением Кирлунга, который всеми силами хотел, чтобы его сын взошел на престол. – Вы привыкли думать только о себе, вот и сейчас ты стараешься только ради репутации своего рода. Ведь если Олаф станет первым царем Ор’онер, то как сильно возрастет известность вашей фамилии среди других народов. Скажешь, что это не так, что ты не этого желаешь?», – все также продолжал Ирлинг.

«С чего вы решили, что для нас важнее влияние нашего рода среди остальных, чем судьба собственной цивилизации? Это жалкая ложь! Ты лжец!» – возразил Кирлунг.

«Ты называешь меня лжецом! Ты считаешь, что все мы не понимаем, чего ты желаешь на самом деле? Увы, мы не настолько глупы как ты. Всем давно известно, что в вашем роду только алчные и самовлюбленные. Вам важны лишь деньги и только деньги. Вы действительно глупы раз думаете, что Й’океры не дойдут до вашей деревни, а вы сможете нажиться еще сильнее за счет титула Олафа, ведь торговля с царем в разы престижнее, а значит и дороже». – с неистовой яростью прокричал Ирлинг. Его переполняла злоба, которую он хотел выместить на Кирлунге. С каждой минутой его усталые, повидавшие много как плохого, так и хорошего глаза наливались кровью.

«Сейчас же успокойтесь! – перебил двух старейшин Форстаг из рода Цирлан – Неужели вы действительно решили переругаться между собой в тот момент, когда судьба всех Ор’онер зависла над пропастью?»

«Не знаю как этот жалкий лгун, а я пришел сюда, чтобы избрать первого царя Ор’онер. – сказал Кирлунг, переведя свой взгляд на Ирлинга. – Я предлагаю исключить Вуркена из претендентов на престол, а Ирлинга лишить права голоса!»

«Замолчи Кирлунг. Ирлинг прав на твой счет, ты желаешь только денег, а народ тебе безразличен. Мало того у Олафа нет опыта встречи с Й’окерами, а значит в этом аспекте преимущество явно не на его стороне. – рассудительно произнес Форстаг. – Уж если кого и лишить права голоса, то это только тебя».

«Что?! – вскрикнул Кирлунг. Его лицо застыло в недоумении, а сам он находился в состоянии шока. – Вы уверены в этом? Вы правда думаете, что Вуркен или Фрегор справятся с управлением целым народом в такое сложное время лучше, чем Олаф?»

«Да, Кирлунг из рода Унстур, мы полностью в этом уверены. Совет принял решение лишить тебя права голоса». – все также спокойно и рассудительно произнес Форстаг.

«Как?! Вы! Вы пожалеете об этом! Вы еще вспомните обо мне и Олафе, когда ваши бренные тела будут лежать на поле брани, превращаясь в пищу для ворон! – сказал Кирлунг, плюнув Форстагу под ноги. – Собирайся сын мы уезжаем из этих мест, здесь нам больше не рады».

Разъяренный отец и его сын, расталкивая на своем пути всех собравшихся, уходят из круга факелов, бросая напоследок едкую фразу: «Вы все умрете, как жалкий скот, отправленный на бойню».

После слов Кирлунга, среди собравшихся повисла непродолжительная пауза, которая в итоге начала перерастать в неудержимый гул.

«Что теперь с нами будет? Он нас проклял? Неужели это конец? Может лучше уехать пока не поздно?» – ревела толпа.

«Успокойтесь граждане. Еще не время впадать в уныние. Мы сумеем дать отпор Й’окерам, лишь в том случае если сами поверим в это» – попытался успокоить собравшихся Форстаг.

Постепенно разговоры в толпе начали становиться тише пока полностью не прекратились. Как только в кругу факелов стало тихо, началось голосование.

«Я голосую за Фрегора», – решительно сказал Ирлинг.

«Деревни Севера отдают свой голос за Фрегора», – произнес один из старейшин.

«Я, как представитель средних земель Ор’онер, выбираю Вуркена в качестве царя», – высказался Форстаг, вслед за первыми двумя старейшинами.

«Жители бывших южных деревень предпочли бы видеть Фрегора в роли царя», – произнес еще один старейшина, не проявлявший особого участия в обсуждениях.

«По итогам голосования, первым царем Ор’онер признан Фрегор, нарекаемый нами Объединителем». – воскликнул Форстаг, надевая корону на только что избранного царя и преклоняя перед ним колено. Примеру Форстага последовали и остальные, собравшиеся на площади. Но эту церемонию прервал крик только что прибежавшего Восьмилапого: «Они уже близко, они идут к нам! Нужно уходить! Нас разделяют лишь несколько деревень и через неделю они достигнут и нашу!».

Вновь над площадью повисла тишина, но теперь ее прервал новоиспеченный царь: «Одним нам будет сложно противостоять этой надвигающейся угрозе, но если объединиться с другими народами, то мы сможем выстоять и победить сошедших с ума фанатиков. Гонцы, отправляйтесь в другие земли с просьбой о помощи в борьбе против Й’океров. Все остальные же, готовьте оборонительные сооружения, будем встречать врага!»

Все, кто был на площади, принялись к возведению оборонительных рубежей, а пятеро добровольцев снарядились и отправились в земли Тренков, Миданцев, Солнцепадов, Гор’немаров и Ящерондов.

Ночь. Две темные фигуры, что-то между собой обсуждая заходят в богато украшенный дом, окруженный высоким забором. Дверь здания отворяется и фигуры исчезают во тьме комнаты. На пороге их встречает силуэт с восьмью лапами, одетый в капюшон.

«Кто ты такой и что делаешь в нашем доме?» – с испугом произнесла первая фигура.

«Не надо меня бояться. Не переживайте, я не причиню вам вреда. У меня для вас лишь небольшое предложение, от которого вы не сможете отказаться, – произнесла фигура в капюшоне. – Я вижу в ваших лицах разочарование и желание отомстить. У вас будет такая возможность, мало того, вы сможете получить то, что хотели и никто не посмеет в этом помешать. Ну так что вы согласны?» – закончил незнакомец.

«А что мы должны будем сделать?» – спросила вторая фигура.

«Все очень просто. Вам всего лишь нужно будет помогать мне в делах против нового короля, не давая ему противостоять Й’окерам. Я жду вашего ответа», – произнес таинственный гость.

«Получается, мы сможем сделать то, что планировали сегодня и у нас появится возможность вернуть долг одним Восьмилапым – задумчиво сказала первая фигура – Что же, мы согласны», – произнесла она в дополнение к своим словам.

«Ну вот и договорились. Ожидайте моих указаний и никому не рассказывайте об этой встрече. Встретимся через четыре дня около небольшого озера на Юге этих земель, и найдите до этого времени для меня одну вещицу. Мне нужен любой камень, который находится у подножья гор, расположенных в землях Ящерондов. А теперь мне пора уходить», – произнес неизвестный. Затем быстрым рывком он выпрыгнул в открытое окно и скрылся во тьме.

Сказание второе «Совет четырех»

Три дня прошло с тех самых пор, как Фрегор стал королем. За это время вокруг их места пребывания, после бегства из собственных деревень, возросли массивные стены и башни, различные оборонительные сооружения были расставлены близ импровизированной крепости, на стенах которой за горизонтом бдительно следили лучники.

На четвертый день после отправления гонцов во все оставшиеся цивилизации, населяющие Филантис, к городу стали подходить войска трех народов: Миданцев, Тренков и Ящерондов. От других же были отправлены послания об отказе.

На той же площади, которая стала местом коронации, собрались все, кто пожаловал на выручку Ор’онер. С внушительной армией бойцов Родерик Освободитель отправил своего лучшего генерала – Корвуса Зоркого. Ящеронды же прислали своих травознатцев, которые приготавливали различные лечебные снадобья из трав, и алхимиков вместе с их сильнейшими ядами. Тренки в свою очередь отправили небольшую армию роботов и небольшой отряд своих лучших крылатых бойцов, призванных защищать земли от любой потенциальной опасности.

Увидев три армии, восседавший на троне Фрегор без замедления начал собрание:

«Я рад всех Вас видеть здесь, жаль встреча наша произошла при не самых лучших обстоятельствах. Весь мой народ благодарен вашей отзывчивости, ведь без союзников нам не справиться с грозным врагом», – произнес уже вставший со своего царского каменного престола Фрегор.

«Крылатые воины с земель подвластных самому Коргону также рады встрече с тобой, Первый царь Восьмилапых», – Произнес воин, вышедший из строя солдат, облаченных в блестящие кирасы. Он отличался по внешнему виду от остальных собратьев по оружию: его шлем украшали позолоченные крылья, а на кирасе были высечены надписи на языке его народа.

Вслед за этими словами прозвучала речь небольшой группы алхимиков. Они говорили с присущим для Ящерондов акцентом, их язык был схож с шипением змей:

«Мы пришли по просьбе Вашего посланника и по указу Верховных наших правителей. Сам Рутонир отдал нам приказ, а сын его Аргус снабдил нас всем необходимым и отобрал лучших из лучших для этой миссии. В свою очередь мы обязуемся помогать настолько, насколько это будет возможно», – произнес двуногий ящер в капюшоне, его халат был увешан различными пузырьками со всевозможными разноцветными жидкостями, о предназначении которых знал только он.

Последним из собравшихся представился Корвус, его железные латы отражали пламя факелов, а солдаты за его спиной были построены ровными рядами.

«Родерик Освободитель передал новому царю своих лучших воинов. Он не мог оставить ваш народ под гнетом наступающей смерти, ведь ему и самому приходилось сталкиваться с подобным. Я Корвус Зоркий готов заверить Вас, Фрегор, что все, кто сейчас за моей спиной, будут сражаться до последнего своего вздоха и постараются сделать все возможное для возобновления жизни на ваших землях».

В это же время, пока Фрегор принимал чужеземцев, неподалеку от гор Спэс, на Южном озере было неспокойно. У старого, сухого и безжизненного дерева стоял неизвестный в капюшоне. Он тщательно старался скрыть свою личность, но все же замаскировать восемь конечностей ему никак не удавалось. Через несколько минут к этому же месту подошли еще две фигуры.

«Давай быстрее, Олаф. Нас уже ждут», – произнесла одна из фигур.

«Я очень не люблю, когда опаздывают. Потраченное на вас время может стоить слишком дорого. На первый раз я прощаю вас, но и без наказания вы не уйдете», – грозно произнес неизвестный и достал свой меч.

В долю секунды он взмахнул лезвием и опоздавших скрутила почти нестерпимая боль. Это был порез, напоминавший по своей форме спираль.

«В следующий раз меч пропитается не только вашей кровью, но и почувствует какова на вкус ваша плоть. Я надеюсь это будет для вас важным уроком» – со злостью сказал незнакомец, убирая свое оружие обратно в ножны.

«Впредь такого не повториться, я обещаю. Мы задержались так как мой сын искал то, о чем вы нас просили», – дрожащим от страха голосом произнес один из опоздавших.

«Так давайте скорее сюда этот камень. Мы можем не успеть завершить начатый ритуал!» – крикнул незнакомец и начал доставать небольшую фляжку с какой-то жидкостью.

Олаф положил камень, но не успел он отойти, как незнакомец схватил его и, надрезав одну из лап, пролил кровь на этот камень. После этого фигура в капюшоне начала что-то бормотать:

«Народ, разумом владеющий, его потеряет и настанет время хаоса и разрухи в их городах, разбойники и грабители будут решать судьбы других».

Как только было произнесено последнее слово, незнакомец выплеснул все содержимое фляги на камень, который поменял свой цвет и стал испускать алое свечение.

«Что теперь нам нужно сделать?» – спросил отец Олафа.

«Верните этот камень туда, где вы его нашли и обрушьте на него часть горы, дабы никто не смог обнаружить исходящий от него свет, и сожгите одежду, которая была на вас в этот день. Следующая наша встреча состоится в лесу, расположенному к Западу от последнего оплота Восьмилапых. Я буду ждать вас там через 6 дней», – сказал незнакомец, бросил под свои ноги флакон с каким-то зельем, и исчез в образовавшемся тумане.

Сказание третье «Подготовка к обороне»

После собрания в кругу факелов, Тренки, Миданцы и Ящеронды разошлись со своими воинами в разные стороны для того, чтобы разбить лагеря. Тренки обосновали свой оплот к Северу от гор Спэс, Миданцы вовсе разбили лагерь на окраине последнего поселения Ор’онер, а Ящеронды заняли южный склон гор.

По данным разведчиков, Й’океры собирались обрушить всю свою мощь на последнее поселение Ор’онер через 6 дней. Миданцы возводили укрепления, Ящеронды варили зелья, а Тренки просматривали всю округу. И казалось, что они вместе смогут дать отпор нападавшим, если бы не одна неприятная весть. После двух дней беспрерывной подготовки, из земель Ящерондов пришло послание, в котором говорилось следующее: «Наши города сотрясают разбой и убийства, мятежники уже приближаются ко дворцу и грозят свергнуть с престола царя Аргуса. Мы не можем поддержать Вас в этой войне, пока не разберемся с беспорядками на собственной земле. Наши алхимики и лекари нужны нам для установления порядка и защиты нашего правителя».

Вслед за Ящерондами, через два дня решили уйти и Тренки. Они не решились идти против такого могущественного врага, опираясь на то, что самый быстрый способ прекратить войну – проиграть в ней. Никто не ожидал такого поступка с их стороны, ведь они просто предали народ, который обещали защитить.

Теперь между последним поселение Ор’онер стояло лишь войско Миданцев и оставшиеся жители разрушенных поселений. Они могли рассчитывать только на то, что Й’океры не отправят сразу всю свою армию на штурм. Это позволит им долгое время отбивать натиск врага и даст шанс на отступление мирным жителям на далекий остров.

Сказание четвертое «Время битвы»

Ночь. В округе слышны лишь крики воронов, ожидающих пира. Войска Миданцев готовятся к предстоящей битве. Лишь в ставке Корвуса, слышны тихие голоса. Он что-то обсуждал с Кирлами, которые являлись по большей части командующими, хотя и были личностями Зоркого, получившими физическую форму, но привязанными к хозяину черной магией.

В углу помещения, на скамейке, сидел помощник генерала Миданцев. Его звали Индржих – молодой, светловолосый парень, который на вид едва ли походил на опытного и повидавшего многое воина. Отец его – Висдом Честный – в прошлом являлся одним из Верной Тройки Родерика – самых надежных слуг нового короля, которые следили за соблюдением закона и сохранностью жизней граждан. Помимо Висдома членами ордена были еще двое Миданцев: Корвус Зоркий и Блэйд Свободный, который исчез в землях близ Угунского массива, лишь несколько воинов из его отряда были найдены в тех землях, но самого Верного так и не отыскали.

Инджих всегда был рядом с генералом и не имел права куда-то отлучаться, если поблизости находились враги. Зоркий так беспокоился о юноше, поскольку дал клятву, его отцу, находящемуся на смертном одре, что позаботиться об Индржихе и его сестре – Далии. С момента смерти отца Индржих все время был рядом с Корвусом, куда бы тот ни отправился, будь то охота на диких зверей, служба при дворце Родерика или поход против разбойников и мародёров. Далия же все детство провела в поместье, которое благодаря ей преобразилось в светлую и тихую обитель.

«Генерал, они здесь!» – крикнул Миданец, быстро забежавший в ставку Корвуса, в его глазах виднелось лишь одно: «Скоро наступит конец».

Зоркий легким движением руки отправил Кирлов к своим отрядам, а затем накинул доспехи и подошел к Индржиху:

«Вот и настал тот день, сынок. День, когда все может прекратиться. Я надеюсь, что все закончится хорошо, если не для нас обоих, то хотя бы для тебя».

Индржих молча смотрел на Корвуса и понимал всю тяжесть сложившейся ситуации, сейчас они одни, покинутые другими расами, осмелились противостоять страшнейшей армии, не знающей ни милосердия, ни пощады.

Они вышли из шатра и перед ними открылся поистине устрашающий пейзаж: ночная тьма озарилась зеленым болотным огнем, в воздухе стоял запах гнили и болот, издалека то и дело слышались крики готовых ринуться в бой изуверов.

Войска Миданцев уже были выстроены широким щитом и ожидали начала наступления. Корвус ударил своим мечом о щит и его тут же окутало черное облако, со временем превратившееся в кокон из перьев ворона, а Кирлы начали двигаться абсолютно синхронно, сейчас они были лишь марионетками своего хозяина.

Зеленый огонь становился все ближе, крики все громче, начали играть барабаны. Й’океры безудержно побежали вперед, они желали крови, жаждали убивать всех, кто у них на пути, все это ради их веры. Они хлынули волной на Миданцев. Остервенело они стали рвать тех, кто был перед ними, лишь щиты препятствовали этому и отталкивали их, но снова и снова они бились о щиты воинов, вновь и вновь старались выхватить нескольких Миданцев и порвать их на куски.

Предсмертные крики становились все громче и громче, волна за волной набрасывались Й’океры, падая замертво у ног защитников, но на их место приходили новые фанатики. Кирлы грозно бились и стояли во главе своих войск, не давая продвинуться врагу вглубь. И вот когда вновь враг совершил свой удар, троих Миданцев вырвали из общего строя, на глазах Кирла их начали разрывать, они молили о помощи, просили хоть как-то отбить от них кровожадных Й’океров. Командир не выдержал и выдвинулся вперед, ловкими взмахами своего меча он рубил наступающих, давая раненым подчиненным шанс уйти в безопасное место. И казалось бы, все это хорошо закончилось, раненные смогли укрыться за своими товарищами, и фанатики перестали биться о щиты своих врагов, но это не было остановкой наступления. Лучники-изуверы отправили стрелы в небо, звезды, которые виднелись, ранее теперь были закрыты. Кирл, выдвинувшийся, чтобы спасти своих воинов, завидев надвигающийся град из стрел, успел лишь повернуться и крикнуть вместе с другими личностями Корвуса «Поднять щиты!» в следующее же мгновение Миданцы выполнили приказ своего командира, но стрелы обрушились смертельным дождем и изрешетили тело Кирла.

Громкий, пронзительный крик боли раздался из кокона Зоркого, это была его боль, вороньи перья частично опали с защитного купола и за ним открылось лицо Корвуса. Оно было наполовину обгоревшим, изуродованным, запекшаяся плоть виднелась на месте, которое некогда занимала кожа.

«Индржих, камень!» – произнес Зоркий, сквозь зубы, его лицо продолжало обугливаться, а около него лежал и пульсировал темно-алый кристалл. Индржих помнил его, ведь Корвус носил этот камень всегда с собой и не оставлял в поместье, даже когда ходил на охоту.

«Быстрее, дай его сюда, я долго не продержусь» – собрав все силы выкрикнул генерал Миданцев.

Индржих как можно скорее бросился к камню, только его коснувшись, руки обожгло какой-то магией, а по всему телу начал распространяться жар. Он отбросил его в сторону Корвуса, который уже был на пределе своих возможностей. Ловким движением Зоркий выловил брошенный кристалл и его тело начало изменяться, по рукам и ногам начали расползаться черные линии, из груди начал источаться яркий свет, озаряющий ночную мглу, лицо перестало обугливаться и вновь стало обрастать кожей. Теперь перья, окружающие его, уже не были простым куполом, они превратились в крылья, которые он отрезал вместе с Родериком, после их ухода из земель Тренков.

Пронзенный стрелами Кирл начал оживать, раны его затянулись, тело начинало розоветь, через несколько минут он вновь стоял бок о бок со своими воинами, полностью здоровый и невредимый. И все последующие погибающие на поле боя Кирлы восставали и сражались вновь еще более яростно и не страшась ничего. Все наступления Й’океров разбивались о строй Миданцев, так и не достигая своей цели. Их набеги становились все реже, пока и вовсе не сошли на нет. Теперь они стояли друг напротив друга, никто не хотел сдаваться и все это понимали, сколько бы Й’океры не старались разбить Миданцев, те будут стоять до конца. Солнце уже начало подниматься над горизонтом, когда вперед выдвинулся Фанг Пятипалый. Он махнул своим клинком и его верные воины, коих было уже не так много, начали отступать, что-то громко крича и ударяя в барабаны. Миданцы не радовались этому, ведь они понимали, что скоро фанатики вернуться, еще более озлобленные и жестокие.

Сказание пятое «Непредвиденные обстоятельства»

Утро, в нескольких сотнях метров от поля битву, в густом лесу стояли Олаф, его отец и незнакомец в капюшоне, который очень сильно негодовал, он бросался из стороны в сторону и рубил своим мечом побеги деревьев.

«Это не должно было так закончиться, они должны были пасть под гнетом изуверов! Корвус! Корвус! Корвус! Ааа!» – гневно повторял неизвестный.

«Я не хотел бы отвлекать, но помнится ты обещал для нас с сыном то, о чем мы мечтали. Мы исполняем все что ты говоришь, но смысла от этого мало. Да и кто ты такой мы не знаем, не имени, ни то, как ты выглядишь – ничего. Так что же нам мешает прирезать тебя здесь, в этом лесу и продолжать жить как раньше?» – произнес отец Олафа.

«Корвус! Чертов Корвус! Его марионетки не погибнут пока жив он, черная магия слишком сильна» – продолжал бормотать Восьмилапый.

«Отвечай на вопрос моего отца! Мы хотим знать кто или что ты такое» – громко сказал Олаф.

«Вы бесполезны, никчемны, только вопросы и слышу от вас» – прокричал безумец и в тот же момент достал свой меч и отсек голову Олафу, осмелившемуся требовать от него ответов. Голова медленно упала к ногам, на лице застыл испуг, а из тела, фонтаном била кровь.

Увидев обезглавленное тело своего сына, Кирлунг с криками набросился на незнакомца, он достал свой короткий меч и попытался вонзить его в тело обидчика. Но он был слишком слаб для битвы с таким соперником и уже через несколько мгновений лежал прижатый к земле тяжелым сапогом.

«Твой сын такой же, как и ты. Вы не достойны увидеть новый мир, не можете знать все что желаете. Не хотите подчиниться мне! Но перед твоей смертью я так и быть покажу кто я есть» – сказав это незнакомец скинул свой капюшон, открыв Кирлунгу свою личину. Несмотря на восемь лап и близкую схожесть с Ор’онерами, на голове его росли рога, а тело было покрыто шерстью, – я бастард Франгура, от которого он отказался, выкинул меня на улицу, как ненужную вещь. Я рос питаясь объедками, выживал лишь благодаря воровству. Мной двигала лишь одна цель – подчинить всех, создать новый мир, который не будет таким как этот. И провозгласят меня Императором. А теперь прими же смерть от моей праведной руки». Он хладнокровно вонзил меч в Кирлунга и жизнь внутри него медленно угасла.

Закончив расправу над Олафом и его отцом, бастард принялся колдовать над телами своих жертв. Кровь смешивалась с землей, листвой и различными травами, пока в итоге не превратилась в однородную жидкость, которую полукровка нанес на стрелу.

Тем временем в лагере Миданцев все было спокойно, воины готовились к новому наступления Й’океров, а раненые перевязывали раны. Корвус стоял у своего шатра и наблюдал за всем что происходило, его Кирлы осматривали окрестности и помогали своим подчиненным. Неподалёку от Зоркого стоял Индржих. Он не понимал как крылья Корвуса вновь смогли вырасти, что вообще произошло в ту ночь, почему обугленное лицо снова покрыла кожа и что это был за камень, который обжог его руку.

Время близилось к ночи, Индржих спокойно прогуливался близ ставки Зоркого, как вдруг он услышал звук летящей стрелы. Он бросил свой взгляд в небо, но было поздно, тело пошатнулось, в правом колене раздалась чудовищная боль, медленно растекающаяся по всей ноге, а его взгляд помутился. Корвус сразу же бросился к нему и закрыл своими крыльями. Он вытащил стрелу и приподнял Индржиха, который был уже без сознания. Зоркий смотрел на него и слезы медленно скатывались по его щекам, как вдруг рана начала светиться, глаза вновь открылись, но взгляд был совсем не таким как прежде. На лице Индржиха появилась злобная ухмылка, глаза были безумны и безудержно дергались. Он выдернул кинжал, который висел на поясе и начал наносить удар за ударом в грудь Корвуса, безумно смеясь и улыбаясь. Кирлы подбежавшие к Корвусу начали рассыпаться, превращаясь в песок, который уносил ветер, жизнь уходила из тела их хозяина, уже лежавшего на земле без движения. Индржих стоял над ним, держа в руках орудие убийства, когда к нему стали подбегать другие воины. Они повалили его на землю, связали и бросили в шатер.

На следующий день никого в лагере не было, Миданцы вынуждены были отступить, Индржиха же они посадили в клетку и отправились в Либерти, дабы совершить честный суд над ним. Теперь его ожидала лишь казнь.

Сказание шестое «Луч света во тьме заточения»

Факелы, излучающие тусклый свет, озаряли темные коридоры Либертийской тюрьмы, в которой теперь Индржих томился в ожидании казни. Его прежние сверкающие доспехи сменились рваной и грязной тканевой одеждой. Он не понимал, что произошло в ту ночь, в голове лишь всплывали воспоминания о его прогулке близ шатра Корвуса, о стреле, летящей прямо на него и о падении на землю, после чего он очнулся уже здесь, на сыром полу темницы.

Каждый день к нему приходили дабы расспросить о том, что он сделал, но Индржих не понимал, как такое могло произойти, не верил тому, что ему говорили тюремщики. Воины, которые привезли его сюда, обходили эту камеру стороной, их глаза бегали от страха, метались, старались избежать контакта с заключенным, они помнили тот день, сколько жестокости им пришлось увидеть, сколько предательства они созерцали в тот час, лишь издалека из их уст исходило слово «предатель», которое было обращено в сторону Индржиха.

День проходил за днем, Индржиха все также посещали с целью допроса. Казнь не могла состояться из-за народных волнений. Несмотря на то, что Миданцы надолго задержали Й’океров, не все Ор’онеры смогли сбежать на остров, лишь половина смогла уцелеть, но теперь фанатики в любой момент могли напасть на королевство Родерика, хотя они и не торопились этого делать. Изуверы жаждали полного уничтожения восьмилапых, и поэтому прекратили свое наступление на восток. Теперь они искали способы добраться до Ор’онер. Но в один день к Индржиху пришли не приближенные Родерика, а молодая, беловолосая девушка. По ее лицу скатывались слезы, глаза она прикрывала своими белоснежными, ухоженными ладонями, но как только она подошла к месту заточения, эмоция печали и скорби сменилась на радость, появилась небольшая улыбка. Это была сестра Индржиха, которая не видела своего брата с тех пор, как он ушел в земли Ор’онер, и она осталась одна в поместье Корвуса.

«Индржих, это ты. Живой!» – всхлипывая произнесла Далия.

«Сестра! Как же ты изменилась с тех пор, как мы с Корвусом ушли. Пожалуйста не плачь!» – сказал Индржих, подбежав к тюремной решетке, он не понимал, как здесь оказалась его сестра, но безумно был рад увидеть ее.

Далия вытерла слезы, которые скатывались по щекам и падали на каменный пол темницы, подошла вплотную к железным прутьям, которые отделяли сейчас ее от брата и приобняла его. Впервые за столь долгое время отсутствия в родном городе Индржих почувствовал то родное тепло, которого ему не хватало.

«Я спокойно прохаживалась по нашему поместью, когда приехали двое в доспехах. Они сказали, что мне нужно явиться в город, дабы проститься с тобой, Индро, – дрожащим голосом проговорила Далия. – Я думала ты погиб, полагала, что, приехав сюда увижу лишь твой хладный труп, считала, что теперь я осталась одна, запертая в этом поместье, без семьи, без всего, постепенно умирая от Баланта, в пустом здании».

Слеза скользнула по лицу Индржиха, он так долго не видел свою сестру, а теперь она стоит перед ним, зараженная смертельной болезнью, ее время постепенно ускользает также как и его, и он больше никогда ее не увидит. Они оба покинут этот мир в одиночестве, не смогут как раньше собраться за столом, просто поговорить, узнать, как прошел день, теперь их обоих ожидала неизвестность, темнота, есть ли за ней что-то или после только конец, но сейчас они наслаждались обществом друг друга, также как это было в детстве, воспоминания о прошлом наполняли их головы, все те прекрасные моменты, которые они проживали, проносились снова и снова, сейчас, когда они стояли обнявшись друг с другом, и лишь холодные металлические прутья тюрьмы, нарушали эту идиллию, только они отделяли Индржиха и Далию.

Встреча брата и сестры длилась не так долго, как бы им хотелось. Вскоре издалека послышался звон доспехов, который приближался все ближе. Большой, грузный мужчина, подошел к месту заточения Индржиха, его лицо украшала пара шрамов, а морщины на лице и густая седая борода выдавали его преклонный возраст. Это был тюремщик Берар, который служил в отряде Блэйда Свободного. Он был одним из тех, кто не исчез вместе со своим предводителем, но в памяти его не осталось воспоминаний о том дне.

«Госпожа Далия, Вам пора. К сожалению, беседы с заключенными не могут длиться так долго» – произнес тюремщик. Он знал всех Верных, а также часто проводил время с детьми Висдома, когда тот еще был при жизни.

«Да, дядюшка Берар, я уже ухожу, дай только немного времени проститься с братом, перед тем как уеду» – сказала Далия, поворачиваясь к тюремщику.

«Эх… ладно, но не задерживайся, я подожду снаружи, подготовлю Вашу лошадь» – немного мешкая пробурчал Бернар, после чего медленно пошел в сторону выхода, что-то ворча себе под нос.

Дверь с тяжелым скрипом закрылась за тюремщиком, теперь в помещении не было никого кроме Индржиха и его сестры. Далия наклонилась поближе к своему брату и тихо начала шептать: «Братец, я знаю, что не ты повинен в смерти Корвуса, тебя по ошибке заточили здесь, в этой сырой и темной комнате. Твоя жизнь не должна закончится так. Сегодня ночью за тобой придут, помогут сбежать отсюда, единственное, о чем я тебя прошу это не боятся и просто бежать, бежать как можно дальше. Тебя не станут сразу искать в лесах, где вы охотились вместе с Корвусом, все Миданцы считают теперь это место усыпальницей Зоркого и не заходят в гущу леса без особого разрешения самого Родерика, а это даст тебе то драгоценное время, за которое ты сможешь переночевать и уйти еще дальше из наших земель».

«Но как же ты, Далия? Что будет с тобой? Они найдут тебя, когда начнут погоню за мной. Стража первым делом наведается в поместье, которое некогда было нашим домом» – тихим голосом сказал Индржих.

«Обо мне можешь не беспокоиться, я все равно не проживу долго, да и поместье они не смогут отыскать. Перед тем как ты ушел, Корвус отдал мне ключ от своей библиотеки, в которой хранились многие знания. У меня было достаточно времени, чтобы прочитать его древние свитки и старинные книги, так что поместье теперь незримо для простого глаза, даже тебе не найти свой прежний дом» – с небольшим огорчением произнесла Далия, отходя от брата. Напоследок она лишь кивнула головой и вышла из темницы. В следующие минуты Индржих услышал лишь ржание лошади и стук копыт о каменную улицу Либерти.

Весь оставшийся день он провел сидя близ решетки. Капли, падающие с потолка, отсчитывали время, неизбежно текущее и не способное остановить свой ход. Лишь изредка мимо заключенного проходил Берар, иногда выходивший на улицу, чтобы посмотреть на толпы взволнованных граждан, которых пыталась утихомирить Либертийская стража, и еще реже он заводил беседу с Индржихом. Он рассказывал о Висдоме, каким он был, как трое Верных раньше собирались вместе, оставляя Индржиха и Далию с ним, как он привязался к детям Честного, став для них любимым дядюшкой.

Солнце зашло за горизонт и на небе появилась ярко-желтая луна. Индржих все также сидел на сыром полу, а в углу темницы дремал Берар. Громкий, звучный храп тюремщика раздавался по всем коридорам, факелы неспешно горели, лишь изредка издавая шипящий звук, а капли медленно падали на пол, разбиваясь на тысячи маленьких брызг. Ночь подходила к своей середине, луна уже сияла во всей своей красе, как вдруг пламя факелов начало колыхаться из стороны в сторону, оно то превращалось в огненные гейзеры, то наоборот становилось меньше, пока вовсе не потухло, небольшой туман застелил полы каменных коридоров, а стены тюремных камер озарило зеленое свечение, из которого вышла женская фигура, облаченная в черные одеяния магов, лицо немного прикрывал капюшон, из-под которого виднелись белые, сверкающие лунным светом волосы.

Девушка тихими шажками прошла мимо камеры, в которой сидел Индржих и остановилась около спящего Берара. Легким движением незнакомка сняла ключи с пояса тюремщика, закутала их в свою одежду, чтобы они не издавали лишних звуков и медленным шагом подошла к двери, отделявшей Индржиха от свободы. Она вставила ключ в замочную скважину, отворив ее, как вдруг позади послышался шорох и на плечо девушки опустилась тяжелая рука Берара. Спасительница Индржиха попыталась вырваться, но это было безуспешно, тогда она скинула с себя плащ, за который удерживал ее тюремщик, что дало ей некоторое время, чтобы отбежать от нападавшего. Но теперь Берар уже не пытался схватить нарушительницу, он просто стоял и смотрел на нее, ведь это была Далия.

Индржих выбежал из своей камеры и подбежал к сестре, но рана, полученная в день смерти Корвуса вновь начала досаждать пульсирующей болью, он начинал терять контроль, но сейчас это можно было немного контролировать. Он чуть было не накинулся на Далию, но сумел побороть в себе желание кого-либо ранить, но приливы ярости нарастали, приходили волнами, их становилось все сложнее сдерживать. Берар, увидев это, схватил Индржиха и повалил его на землю. Заключенный медленно начал приходить в себя, но на звуки, исходящие из темницы, уже начала прибегать стража. Далия взмахом руки откинула Берара, продолжавшего удерживать ее брата, когда стражники уже начали ломиться в закрытую дверь, которая через несколько мгновений уже была похожа на переломанную кучу досок. Теперь другие охранники наблюдали все происходящее. Далия бросила флакон на пол рядом со своим братом, зеленый туман начал подниматься и закручиваться, образуя водоворот, в котором медленно начал исчезать Индржих. Берар, придя в себя после падения, достал меч из ножен и попытался остановить стражников, но на его пути встала Далия, она перехватила его руку, заставив вонзить меч в ее тело. Индржих в этот момент уже полностью погрузился в туман и исчез из тюремных камер, а его сестра упала на холодный, грязный и окровавленный пол, ее тело начало бледнеть, а дыхание стало становиться все реже. Забежавшие стражники сразу отправили сигнал, о пропаже предателя, а Берар упал на колени перед хладным трупов Далии, которая еще недавно мило беседовала с ним. Его глаза наполнились слезами, а лицо искривилось в неисчерпаемой печали и скорби.

Новая жизнь

Сказание первое «Пробуждение в лесу»

Зеленый коридор, в который попал Индржих медленно начинал рассеиваться, открывая темную пустоту впереди. Как только туман исчез Индро перестал чувствовать опору под своим ногами, теперь он падал в неизвестность, которой оказалась лесная поляна. Вскоре в нем боролись чувство физической боли после падения и скорбь утраты сестры, того единственного человека, который был для него лучом света во тьме жизни.

Поляна кипела жизнью самых маленьких ее обитателей. Она сияла от блуждающих в траве светлячков, стрекотала и шуршала от перепрыгивающих с травинки на травинку сверчков и лишь Индржих лежал сейчас недвижимый и потерявший сознание после попытки противостоять разрывающей его изнутри боли.

Индржих очнулся от лучей солнца, пробивающихся свозь редкие кроны деревьев и непонятного шевеления около его ног. Открыв глаза, он увидел маленького шунширика, который пытался как можно удобнее лечь на траву. Зверек, заметив движение Миданца, сразу отскочил в сторону и продолжил наблюдать, он пристально смотрел за тем, около которого собирался отдохнуть пару мгновений назад.

Индржих начал подниматься с земли, он пытался понять куда его забросило в ту ночь. Как только Индро встал на ноги шунширик громко фыркнул и отбежал за дерево, начав шевелить своими большими ушами, также продолжая следить. Немного походив и осмотрев поляну Миданец, решил поближе подойти к своему утреннему гостю. Медленными шагами он стал приближаться к дереву, за которым сидел зверек. Шунширик продолжал сидеть и смотреть на это, лишь иногда он фыркал и вставал на свои крепкие задние лапы. Подойдя ближе к зверьку Индржих, присел на траву и начал рассматривать его. Голубая шерстка, похожая на чешуйки, переливалась под лучами солнца, мордочка напоминала кошачью, хотя уши и задние лапы очень сильно напоминали кролика. Шунширик также пристально рассматривал незнакомца, потом подскочил к нему поближе и встал на лапы. Индро приблизился еще ближе к нему, и сразу получил мягкими лапками по лицу. Зверек пискнул и продолжил бить Миданца, потом отпрыгнул подальше, вильнул хвостом и присел, возобновив наблюдение.

Так они просидели на поляне некоторое время, как вдруг на дереве, за которым ранее прятался шунширик, Индржих заметил знакомый с детства символ: это был знак, который Корвус оставлял, когда отправлялся на охоту, чтоб в случае чего найти дорогу обратно в поместье.

Немного походив рядом с местом своего пробуждения, Индро нашел еще пары таких деревьев, тогда он начал вспоминать о том, что говорила ему сестра в момент их встречи днем. Если поместье было скрыто от простых глаз, означало ли это то, что в него все равно можно попасть, даже не используя зрение? Или же их дом накрыт куполом, попасть под который не имелось возможности? Эти вопросы сейчас как никогда волновали и без того встревоженный разум Индржиха, но желание проверить свои догадки было достаточно велико, чтобы ему противиться.

Он медленно побрел по этим знакам, некогда высеченным Корвусом, который будто предвидел, что они смогут в будущем вывести Индро к месту, приносившему для него не скорбь, угнетение и печаль, а радость и счастье. Как только он ушел с лесной поляны, за его спиной прошуршала листва, Миданец обернулся, но там уже никого не было, наблюдавший за ним шунширик исчез.

Сказание второе «Дом близок»

Индржих продолжал следовать по меткам на деревьях, но тело его стало противостоять этому, ноги уже почти не поднимались, веки постепенно тяжелели, чувство общей усталости начинало нарастать. Солнце уже не так ярко освещало лес, оно близилось к своему падению, ради того, чтобы луна приняла бразды правления для своего темного времени. Миданец не стал разводить костер, поскольку не знал сколько дней он пролежал на той поляне и ищут ли его сейчас здесь. Он нашел пару крупных деревьев, облетающих друг друга корнями и стволами, образуя нечто похожее на лежанку. Как только он прилег, издалека начали слышаться звуки, они периодически прекращались, а потом звучали вновь с единственным лишь отличием – они были уже ближе, чем это было ранее.

Индржих притаился, прижался к корням деревьев как можно сильнее, он повернул немного голову в сторону, из которой доходили эти звуки. Вскоре в сумерках показался силуэт: это было нечто маленькое, скачущее рывками, он то прижимался к земле, прикидываясь небольшим холмиком, то наоборот выпрямлялся в полный рост, поднимая свои конечности вверх. Спустя некоторое время неизвестное существо приблизилось на расстояние, с которого можно было получше его разглядеть. Это был тот же синий шунширик, не наблюдая движения со стороны Индржиха он запрыгнул к нему под ноги и начал обустраивать место для сна: передними лапами он бил под собой, поднимая пыль и высвобождая всякий мусор, а задними расчищал и выкидывал различные листья и мелкие ветки, после чего все же лег, его теплое тело согревало ноги Миданца, которые уже успели потерять свое тепло. Спустя несколько мгновений они уже оба спали.

Индржих очнулся в непроглядной темноте, не было возможности различить хоть какие-либо силуэты, лишь издалека миданская речь звучала обрывисто, так что нельзя было понять, о чем шел разговор. Он не мог определить место, где сейчас находился и в случае чего не сумел бы даже найти место, чтобы спрятаться. Но делать это было уже поздно, на плечо Индржиха легла дубинка, а в спину уже упирались вилы. Тьма начинала рассеиваться, за ней скрывались Миданцы. Они гневно смотрели на Индро, обвиняя его своим взглядом во всех бедах и несчастьях, происходивших сейчас, рвались к нему, желая ударить, плюнуть в лицо, отомстить за то, что он сделал. В него летели камни, доски, все что могло попасть под руку, все кричали «убийца», «тварь», «подонок», подносили факелы к лицу, намереваясь обжечь, а иногда и ослепить его. Индржих опустил глаза вниз, чтоб не видеть это, но на полу были трупы, гора трупов, они все, покрытые кровью, наблюдали своими безжизненными глазами за ним.

Руки Индржиха были по локоть в крови, которая стекала по его пальцам и падала на землю, окропляя трупы, после чего превращалась в щупальца, которые сковывали Индро, они душили его, ломали кости в этом молодом организме, тянули его вниз, прижимая к трупам и холодной земле, заставляя становиться общей грудой тел, перемешанных с землей. Толпа радовалась, и продолжала кричать, кидать вещи в Индржиха, пытаться его поджечь.

Шунширик проснулся от какого-то непонятного ему вздрагивания рядом. Он встал на задние лапки и увидел тело, которое засыпало рядом с ним. Оно издавало скулящие звуки, хрипело и иногда искривлялось в неестественной для него позе. Зверек, испугавшись увиденного закрыл глаза своими ушами, и отпрыгнул в сторону, начиная трястись от страха. Но долго шунширик так просидеть не мог, он нехотя взял ветку в зубы и перебарывая ужас, пробирающий его насквозь, подпрыгнул к спящему Индржиху. Он начал его будить, побивая по щекам лапами и щекоча веткой, виляя своим мохнатым хвостом около его носа и покрикивая ему в ухо.

Нельзя сказать точно, сам ли он проснулся или действия шунширика все же увенчались успехом, но теперь Индро не спал, он неожиданным рывком дернулся вперед, резко встал, а затем упал на колени, его дыхание было тяжелым, рот жадно хватал воздух, пытаясь насытиться, а тело, покрытое мурашками, непроизвольно тряслось. Шунширик выбросил палку и подбежал к упавшему на траву Миданцу, радостно попискивая и виляя хвостом. Индржих успокоился и уже начал отходить от того, через что прошел этой ночью, он взглянул на зверька.

«Так это ты меня вытащил оттуда?» – произнес Индро, переваливаясь на спину.

Зверек поднял лапку вверх и постучал себе по голове, а затем запрыгнул на Миданца и легонько ударил его по носу. Но по мордочке можно было понять, что шунширик не был злым в этот момент.

«Что же ты за мной увязался, неужели у тебя нет других дел в этом лесу? «Что во мне тебя так привлекло? – сказал Индржих, протягивая руку к зверьку, который ласково начал тереться мордочкой о вытянутую конечность Миданца – Так и будешь преследовать меня?»

На последний вопрос Индржиха шунширик ответил кивком и спрыгнул на траву, после чего вновь поскакал обратно в лежанку и заснул, а Миданец в ту ночь больше не спал, он сидел рядом со зверьком и пытался забыть о том ужасном сне. Наутро, шунширик проснулся один, Индржиха не было рядом, он бродил вдалеке, срывая что-то с кустарников. Зверек спрыгнул с лежанки и стремительно побежал в сторону своего нового друга. Как только шунширик оказался рядом, Индржих присел и протянул к нему ладонь, в которой находилась горсть спелых, отдающих синевой черных ягод буревики.

«На, поешь» – улыбаясь сказал Миданец. Зверек приподнялся на задние лапы, другими двумя схватил одну ягоду и начал ее есть.

«Если ты теперь будешь следовать за мной, то надо бы придумать имя. Как ты смотришь на то, если я буду звать Халфи?» – произнес Индро, отодвигая свою руку от шунширика. Зверек доел ягоду, кивнул и ухватился лапами за отстраняющуюся ладонь с его завтраком.

Слегка перекусив, Индржих со своим спутником, вновь выдвинулся на поиски поместья Корвуса, осматривая каждое поцарапанное дерево, которое попадалось им на пути. Солнце уже начинало заходить за горизонт, когда они дошли до густой непроходимой рощи. Халфи подошел к ней вплотную и попытался пройти вглубь, но как только он пропал из поля зрения, то тотчас вышел в нескольких метрах от прежнего места. Шунширик сделал еще несколько попыток, но все заканчивались одним: он выходил из рощи с той же стороны, с которой входил. Индржих уже приготовился ко сну и сидел около импровизированной кровати, наблюдая за попытками Халфи зайти в непреодолимую рощу. Его удивляла настойчивость зверька, он вспоминал себя в детстве, всегда старавшегося сделать то, что приходило в его детскую голову и как Корвус наблюдал за всем этим. Но воспоминания из детства также заставили Индржиха встревожиться, что-то было здесь сейчас не так, в его памяти этой странной рощи никогда не было в данных лесах. Почувствовав неладное, Миданец окликнул Халфи, который в очередной попытке попасть вглубь рощи уже успел зайти достаточно далеко. Шунширик повернулся на крик своего друга и остановился, в это время Индржих уже встал с земли и побежал к нему навстречу, зверек, завидев приближение, также побежал из рощи. Как только они оба уже были близки к началу рощи, ветки сомкнулись вокруг Халфи и переплелись между собой в один большой клубок, который начал отдаляться от выхода, зверек закричал и начал вгрызаться в ветки, ставшие для него клеткой, увозящей в неизвестность.

Индржих бросился за ним, но лишь он протянул руки чтобы схватить этот шар из веток, лишающий свободы маленькое существо, как его вновь выбросило на вход в рощу. Теперь уже он повторял то, чем занимался Халфи весь вечер, Миданец забегал вглубь снова и снова, но постоянно оказывался снаружи, не продвигаясь дальше, чем хотела этого роща. Все попытки были тщетны, он не мог пройти туда, куда отнесли шунширика ветки. Индржих впал в панику, начал бегать из стороны в сторону, обламывать ветки, рвать траву под ногами. Он сел около большого дерева, поднял голову в небо и попытался успокоиться, понять, как это получилось, почему Халфи не оказался снова на входе в рощу как это было до этого. У него в голове промелькнул момент исчезновения шунширика, то, как он бежал ему навстречу, это было ключевым в той ситуации, зверек бежал не вглубь рощи, а наоборот – из нее. Теперь в голове у Индржиха крутилась лишь одна мысль: «Что, если он смог пройти в рощу, и сделал это не потому, что он проходил в ее центр, а наоборот пытался выйти?» Миданец встал и пошел в рощу, он сделал несколько шагов в ее центр, после чего развернулся и пошел на выход. За его спиной раздался хруст веток, а ноги стянула трава, деревья схватили его и начали утаскивать все дальше в рощу, цветочные ароматы дурманили разум и усыпляли его, веки становились тяжелее, пока не закрыли глаза полностью, после чего он уже спал.

Индржих проснулся на поляне, усеянной огромным количеством различных цветов и ягодных кустов. В этом месте было очень тихо, птицы не пели, насекомые не стрекотали, лишь где-то сбоку от него слышалось похрустывание сочной травы. Миданец повернул голову в сторону исходившего шума, там сидел радостный Халфи, который с удовольствием поедал одулевер, являющийся достаточно редким растением в миданских землях, но очень любим шуншириками. Зверек, увидев, что Индржих проснулся, встал на задние лапки и стал хлопать передними, после чего снова принялся поедать свою излюбленную, но редкую пищу. Миданец подошел к Халфи и погладил его и прижал к себе. Шунширик в свою очередь обхватил шею своего друга и замурчал. Они простояли так достаточное количество времени, затем Индржих опустил Халфи к зарослям одулевера и начал осматриваться. Он заметил небольшую тропинку, ручей с кристально чистой водой, ухоженные клумбы с красивейшими цветами, но не это являлось главным объектом, на который смотрел сейчас Миданец. Тропинка вела к большому каменному дому, который был очень знаком Индржиху, ведь это было то самое поместье, путь к которому он искал. Миданец окликнул Халфи и пошел к дому, шунширик же просто махнул лапкой и продолжил поедать свое лакомство, мурлыча и расплываясь в улыбке.

Сказание третье «Нежданная встреча»

Индржих шел в сторону большого каменного поместья по узкой, вымощенной белым камнем тропинке, которая ограничивалась справа и слева большим разнообразием цветущих растений. Эти места сильно отличались от тех, которые с детства хранились в воспоминаниях у Индро.

В его памяти промелькнул момент, когда они с сестрой только оказались здесь. Карета, колеса которой скрипели и пробивались сквозь грязь, образовавшуюся после прошедшего дождя, остановилась где-то в незнакомом для них месте, они не знали что будет дальше, после смерти их отца, нечто подобное они испытали когда мать исчезла в один из вечеров, покинув дом и не вернувшись назад, только потом, Висдом рассказал восьмилетнему Индржиху, что матери больше нет, ее, не подающую признаков жизни, нашли у подножия гор, расположенных близ Либерти. Теперь, выйдя из кареты, они смотрели на темное здание, которое, по-видимому, часто пустовало, вокруг него росла негустая трава, а на крыше гнездились вороны. Около тяжелых, деревянных дверей стоял Корвус, держа в руках факел.

Лишь спустя некоторое время некогда пустующее и пугающее поместье стало преображаться в то, чем являлось сейчас, и причиной тому была Далия. Именно она меняло все что было вокруг нее в лучшую сторону, благодаря ей, окружающая дом трава в некоторых местах разбавлялась различного рода цветами, вороны уже не гнездились на крыше, а жили в отдельном помещении, выстроенным рядом с домом.

Воспоминания отпустили Индржиха, и он стоял уже у той самой двери, у которой был Корвус в момент их появления. С тяжелым скрипом дверь открылась. Большой коридор, ведущий в столовую уже освещали не факела как это было в детстве, а большие, свисающие с потолка люстры, сам коридор уже не пустовал, а был украшен вазами, картинами и прочими вещами. Пройдя дальше и оказавшись в столовой, которая была связующим центром между всеми комнатами, он присел за богато накрытый стол, который раньше был не более чем несколькими сколоченными между собой досками, расположенными на каменном основании.

Индржих сидел и смотрел в камин, дрова в котором непонятно как, но по-прежнему тлели. Затем он услышал уже знакомые ему шажки, это был Халфи, который прискакал в столовую и лег рядом с камином. Индро стал осматривать помещение, в котором он уже давно не бывал, можно сказать он и не сразу определил какая из семи дверей вела в его комнату, и лишь результаты его игр с сестрой помогли понять, где чья была комната, ведь на каждой двери был рисунок, который они изображали друг у друга на входе в комнату.

Индро встал и пошел в свою комнату. Открыв дверь, он увидел тоже что и было раньше, комната как будто застряла во времени, совсем не изменилась. Он прошел мимо своих старых вещей, проводил пальцами по шкафу, в котором хранились любимые книги, подаренные его отцом, посмотрел на меч, висевший на стене, который также являлся подарком от Висдома. Затем присел на свою кровать и посмотрел на стол, на нем лежал сверток бумаги, завернутый в цепочку, которую он размотал и из свертка выпал кулон. Цепочка скрывала записку, в которой было написано «Моему любимому братику Индржиху». Индро поднял упавший кулон, который был похож на щит с крыльями, а в центре этого кулона располагался небольшой красный камень, чем-то напоминавший тот, который Корвус всегда носил с собой, но этот не приносил никакого ущерба Индржиху. Он сидел и смотрел на записку, написанную рукой Далии, сжимая кулон в ладони. Трудно было сказать, о чем сейчас думал Миданец, но что бы то ни было, оно прервалось жалобливым писком Халфи.

Индржих вскочил с кровати и выбежал в столовую, но шунширика там не было, он огляделся по сторонам и заметил черную, как перья ворона приоткрытую дверь, на которой к тому же был выбит тот же символ что и на деревьях в лесу, правда по размерам он был куда больше. Это была библиотека Корвуса, в которую он никогда не разрешал заходить Индржиху и Далии, но при этом сам проводил там каждый вечер, когда дети засыпали. Писк слышался именно оттуда. Индро посильнее открыл эту дверь, за которой сразу увидел её. Там на каменном полу, упираясь головой о стену, рядом с непонятным магическим кругом, расписанным различными символами, по другую сторону от полок, на которых стояли массивные, книги, запертые на магические замки, лежала Далия, рядом с которой сидел и скулил шунширик. Он трогал ее лапкой, упирался носиком, в надежде на какую-либо реакцию, но никаких ответов на действия зверька не было.

Индржих подбежал к сестре, он не понимал, как она здесь оказалась, почему одежда ее была не такая как в ту ночь и куда делась рана, полученная от меча, на ее теле было лишь одно кровяное пятно, которое было вызвано начинающимся Балантом. Он взял ее руку и удивился еще больше, потому как Далия не была трупом, во всяком случае тело ее не было холодным. Тогда Индржих попытался привести ее в чувство, но все было тщетно. Не было никакой реакции, но при всем этом она дышала, но не так часто, как обычно, а сердце билось очень редко. Рядом с Далией лежала открытая книга, на которой были заметки, сделанные вероятно Корвусом, во всяком случае почерк, не имел явных отличий. На открытой странице было написано «Разделение личностей или клонирование себя», после этих слов шли различные расчеты, рисунки, расписаны возможные последствия и метод проведения ритуала, после которого шла страница, текст на которой прочесть было невозможно, так как половина ее обгорела, а на другой части чернила были размазаны. После прочтения всего этого Индржих понял, что там, в темнице, той ночью была не она, точнее сказать не совсем она, а часть ее, некая личность, которую она отделила от себя, также как делал это Корвус. И сейчас, после смерти своей копии, если можно так выразиться, она сама находится без сознания, а жизненные процессы в ней затормозились на столько, на сколько это возможно, чтоб находиться на грани между жизнью и смертью. Индржих вспомнил про кристалл, похожий на тот, что сейчас находился в кулоне, оставленном на столе Далией, благодаря нему Зоркий смог восстановить себя и свою личность. Индржих положил кулон в ладонь сестры и зажал его, камень внутри начал сиять ярче, но ничего не изменилось, она все также не приходила в себя. Тогда Миданец отнес книгу в свою комнату и положил на стол, затем вновь вернулся в библиотеку, поднял тело сестры на руки, подошел с ним к комнате Далии, толкнул ногой незапертую дверь и положил сестру на ее кровать и сел рядом с ней. Он понимал, что она еще не мертва, а значит есть способ вытащить ее из этого состояния. Но, помимо этого, нужно было найти лекарство или что-то, что смогло бы замедлить распространение Баланта, который продолжал убивать тело Далии, хоть и не так интенсивно. Болезнь замедлилась вместе с биением сердца и дыханием, и на данный момент не была опасна, но все-таки продолжала поражать организм.

Индржих просидел около сестры всю ночь, не смелясь от нее отойти хоть на шаг, но Халфи, прискакавший в комнату, лапками показал Миданцу на его кровать, виднеющуюся через незакрытые двери, а сам запрыгнул к Далии, теперь он следил за ней, чтобы ее состояние не ухудшилось. Изнуренный Индро добрел до своей кровати и, как только голова коснулась подушки, он провалился в сон. Проспать долгое время ему не удалось, его все также мучали кошмары: те же люди, руки в крови, трупы под ногами. Немного придя в себя Индржих, взял книгу, оставленную на столе, и принялся читать, в надежде отыскать там какие-либо зацепки, которые могли бы помочь вновь вернуть Далию.

Дни сменялись ночью, а Индржих продолжал вчитываться в труды, записанные Корвусом, так и не находя ответов в той книге. Он перечитывал ее много раз, искал хоть что-то, но безуспешно. Позже Индро перебрался в саму библиотеку, прочитывая одну рукопись за другой, познавая многие тайны, но прямых ответов на вопросы, задаваемые Индржихом, не находилось. Единственное что ему удалось отыскать это часть рецептуры Прикловского зелья, которое могли приготовить только древнейшие из всех рас на Филантисе. Также Индржих нашел предположения Корвуса, который утверждал, что Приклы не погибли, они все еще живы, но не хотят явить себя, он предполагал что могло быть два места куда они могли уйти: Стылая долина, в которой выжить могли лишь они, а следовательно и найти никто бы их не осмелился, другой вариант – Рон-гона, куда они могли забраться, дабы быть ближе к своему Богу, путь к которому также не был простым, и по всем событиям, которые происходили после исхода Приклов, именно Рон-гона была центром самого загадочного события, а именно бесследного исчезновения целого отряда Миданцев во главе с Блэйдом.

Другой фолиант, стоявший на отдельной полке, рассказывал о чудесах медицины Ящерондов, которые были ближе всех к разгадке тайны излечения Баланта, за одним лишь исключением: лекарство могло быть только для них, поскольку траву из Стылой долины они заменили своим концентрированным ядом, другие расы могли не перенести его и погибнуть, хотя были случаи, когда принявших это лекарство удавалось вывести из состояния полного паралича, но в этом случае действие лекарства становилось все менее эффективным, до тех пор пока вовсе не прекращало вылечивать Балант.

Про ритуал, который совершила над собой Далия, было написано мало, но достаточно для того, чтобы понять всю сложность ситуации. Все что можно было связать с таким случаем, упиралось в некий темно-алый кристалл, но ни его происхождение, ни саму суть не было дано понять никому. Корвус нашел его в одной из пещер, расположенных в горах Вернтор. Он лежал там, наполовину закопанный в землю, принимавшую тот же оттенок что и сам кристалл, который в свою очередь обладал слишком большой энергией, чтобы кто-то мог удерживать его в руках, поэтому Корвус запеленал его в одежду, а затем и вовсе придал ему железную окантовку, чтобы всегда носить с собой.

Сейчас перед Индро было множество путей, которые в итоге могли бы исцелить его сестру, но и бросать ее здесь он не хотел. Все время пока он просидел в библиотеке за Далией следил Халфи, который лишь изредка выходил из поместья. Миданец раздумывал о том, сможет ли этот маленький зверек в случае чего сохранить его сестру, не дав ей окончательно погибнуть. Других вариантов не было, в любом случае ради спасения Далии, пришлось бы покинуть этот дом и отправиться на поиски, а сидеть здесь и наблюдать как она медленно приближается к концу своей жизни было для Индро подобно казни. Он присел рядом со своей сестрой, попрощался с ней, обещая вернуться как можно быстрее и поцеловал ее в лоб, как обычно это делала их мать. Затем он повернулся к Халфи, который сидел уже все осознавая. Зверек сложил ушки, и мордочка его сделалась очень печальной, но в то же время понимающей. Индржих и шунширик прислонились друг к другу лбами, после чего Миданец встал и вышел из помещения, направляясь в свою комнату.

Индро стоял в своей комнате напротив шкафа. Он понимал, что от старых тюремных вещей нужно избавиться, кроме того, было бы неплохо поменять и свой внешний вид как можно сильнее, чтобы охранники не могли сразу его узнать. Он открыл дверцы шкафа, внутри которого находились разные его одежды, и выбрал ту, которая меньше всего смогла бы привлечь внимание посторонних глаз. Старая, тканевая одежда в которая уже достаточно долгое время была на Индржихе, теперь лежала скомканная на холодном полу. Ножницы, лежавшие около зеркала, теперь были в руке и порхали над головой подобно бабочке, а волосы сыпались вниз. В отражении постепенно начал появляться совсем другой молодой мужчина и он уже не был похож на прошлого Индро, хотя некоторые черты сохранились. Он подошел к висевшему на стене мечу, снял его и закрепил на своем поясе, надел подаренный сестрой кулон, собрал весь мусор, оставшийся после его перевоплощения, и пошел в сторону камина в столовой. Индржих сел около все еще тлеющих бревен и начал бросать туда свои вещи по одной, с каждым новым броском пламя разгоралось все сильнее, освещая теперь всю комнату. На яркий свет прискакал Халфи и подсел рядом, облокотился на Индро и с грустью замурчал. Миданец приподнял зверька и произнес: «Береги мою сестру, Халфи. Не переживай, я скоро вернусь». После этих слов он поставил шунширика на пол, встал, поправил свой меч и вышел из поместья. Подойдя к входу в рощу, он также прошел немного вглубь, после чего обернулся и вновь взглянул на дом, на крыльце которого сидел Халфи, помахивая лапкой. Индро сделал несколько шагов в сторону поместья, после чего его обхватили ветви и корни, а цветочный аромат заставил погрузиться в сон. Наутро Миданец уже очнулся по другую сторону рощи, встал с земли и отправился в путь, первой точкой его назначения были земли Ящерондов, в которых он надеялся отыскать лекарство от Баланта.

Сказание четвертое «Путь в край холмов и утесов»

Уже несколько дней прошло с тех пор, как Индро отправился в свое путешествие. Он избегал любых контактов со стражей, которая то и дело патрулировала миданские земли. Он прошел озеро, образовавшееся на склоне гор, рядом с их поместьем, и теперь был на окраине одного из самых больших лесов на всей территории его народа.

Индро, уставший от долгой дороги зашел в чащу и начал искать место для ночлега, ему уже несколько дней подряд не снились кошмары, возможно это кулон, подаренный сестрой, оберегал его покой, излучая пульсирующий насыщенный свет. Побродив по лесу, Индржих все же нашел место, достаточно укромное, чтобы его не застали врасплох, и в то же время вполне удобное для сна. Он начал готовиться ко сну, прогоняя все плохие мысли, которые крутились у него в голове, старался расслабиться, уставившись в звездное небо, с которого редко падали звезды, после чего прилег на лежанку и постарался провалиться в сон. Но теперь этому препятствовала сильная боль в колене, медленно нарастающая, бьющая волнами, импульсами. Руки Индро затряслись, стали невольно сжиматься, зубы вдавливались друг в друга, издавая противный скрипящий звук. Он понимал, что с ним сейчас происходит то же, что и тогда, в темнице. Ярость и безжалостность медленно начинали овладевать им. Его разум сопротивлялся достаточно долго, пока вновь не подчинился непонятной силе, после чего он оказался в туманном городе. Снова кровь на руках, те же щупальца, притягивающие к земле, злость толпы, требующей его смерти. Так продолжалось не долго, все начали превращаться в нечто ужасное, не имеющее общей формы. С лица начала слезать кожа, головы принимали неестественную форму, с них стекала кровь, которая собиралась в середину и поднималась вверх, образовывая кокон, пульсировавший подобно сердцу.

Он начинал биться все сильнее, пока и вовсе не взорвался, выбросив на улицы внутренности и кровь. На месте кокона теперь сидел старик с закрытыми, запекшимися глазами, около появившегося из ниоткуда костра, дрова в нем заменяли остатки от взрыва. Тело старика было в чудовищных ожогах, а растительность на лице полностью пропиталась копотью, о чем говорил угольный ее цвет и запах жженных волос, который чувствовался на расстоянии. Он был одет в ярко-красную мантию с капюшоном, которая, как ни странно, была абсолютно цела. С рукавов свисали тонкие красные палочки, на которых виднелись отметины в виде небольших шариков. На талии старик носил широкий металлический пояс, на котором было изображено большое количество неизвестных Индржиху символов, святящихся попеременно один за другим.

Старик молчал, не издавая ни единого звука. Но как только костер около него перестал гореть, он поднял руку и показал пальцем на Индро, после чего неестественно широко открыл рот, и начал издавать пронзительный, очень звонкий рёв, а вслед за этим вся толпа изуродованных, обезображенных существ двинулась в сторону Миданца. Они шли, протянув руки в его сторону, пытались схватить, набрасывались на него в надежде вкусить свежую плоть.

Индржих отбивался как мог, но существ было слишком много. Толпа повалила его на землю и принялась терзать когтями и зубами, разрывая одежду и нанося глубокие раны. Но в этот момент тьму туманного города озарила яркая сфера света. Лучи начали опалять жутких существ, отгоняя их от Индро, к которому теперь медленно двигался источник света, а внутри него виднелось нечто темное. Миданца полностью поглотил этот сгусток светлой энергии. Теперь он находился в белоснежной пустоте, где не было ничего кроме небольшого пятна, видневшегося на горизонте. Индро не осмелился к нему подходить, и оставался стоять на месте, ожидая дальнейшего хода событий. Внезапно тьма вдали пропала, и за спиной послышался очень знакомый голос.

«Привет, братик. Вот я и нашла тебя» – произнес кто-то, стоявший позади Индро, нежным голосом.

Миданец развернулся и увидел Далию, которая стояла перед ним в том же темном платье, в котором он нашел ее в поместье.

«Этого не может быть, все что сейчас со мной происходило – это не по-настоящему, все выдумка. Я просто сплю, и все видения, приходящие во сне не более чем кошмары и желания» – судорожно проговорил Индржих вслух.

«Ты прав, все это ты видишь во сне, но большая часть из этого не твои страхи или мысли, – подхватила слова брата Далия – то, что ты видел в городе отчасти есть реальность, немного приукрашенная твоим сознанием. Те существа, которые напали на тебя – это результат геноцида, устроенного Й’окерами, и развившимся Балантом, который перестал уничтожать своего носителя и стал превращать его в то, что ты видел. Все это является лишь одним из множества вариантов развития событий на Филантисе, и пока что он наиболее приближен к своему появлению. Все другие миры, в которые мне удалось заглянуть, будучи на границе их общего начала, проживают более благоприятно, чем тот из которого я тебя вытащила. Но худшее – это то, что он появился не так давно, но развивается с огромной скоростью».

«То есть ты хочешь сказать, что все это не обычная игра разума, а действительность. И тот город, который снится мне – это есть наше возможное будущее» – сказал с непониманием Индржих.

«И вновь ты почти прав. Наши сны зарождаются в центре начала всех миров, и являют собой не прямую действительность, а некоторую смесь реальности с выдумкой, открытую дверь в места, где есть точно такие же мы, но принимающие другие решения, правда зайти в любую из этих дверей, кроме своей невозможно. Нельзя будучи живым в одном мире, отправить свое сознание в другую вселенную. После смерти мы отправляемся либо в только созданный мир, либо в параллельный, но с тем лишь ограничением, что все воспоминания из прошлой жизни, проходя через новую дверь, частично отрываются от сознания, отправляя в новый мир лишь отголоски памяти, которые тесно связаны с каким-либо моментом времени» – проговорила Далия и прикоснулась пальцем ко лбу своего брата. После чего белоснежная пустота поменялась на место, которое было знакомо им обоим. Теперь перед ними стояло поместье Корвуса, но не такое, каким оно выглядело сейчас, а то, каким оно было раньше.

Индржих попытался сделать шаг вперед, но ничего не вышло, он уперся в невидимую границу. Он почувствовал небольшое покалывание по всему телу, после чего его отбросило от барьера. Миданец снова подошел поближе, но на этот раз не старался пройти внутрь этого мира. Вдали он заметил тринадцатилетнего себя, пытающегося догнать сестру. В воспоминаниях Индржиха промелькнул этот же момент, он знал, что произойдет дальше, понимал, что Далия побежит от него по мостику над ручьем, а он попытается перепрыгнуть и коснуться ее, но все это закончится тем, что он споткнется и просто упадет лицом в ручей. Но в этом мире всех тех событий, которые вспомнил Индро не произошло. Его маленькая копия просто пробежала по мостику вслед за сестрой.

«Ну а теперь тебе пора просыпаться. Ты и так слишком долго здесь, а это чревато последствиями, которые нельзя будет обратить» – тихо произнесла Далия, после чего вновь прикоснулась ко лбу брата и резким толчком отбросила его в пустоту.

Индржих проснулся в том же месте, где и начался приступ ярости. Он встал и огляделся по сторонам. Все деревья во круге были изрублены мечом, который сейчас находился у него в руках, а одежда Миданца была покрыта щепками и разрезанными листьями.

Индро отряхнулся и пошел дальше. Он был очень озадачен тем, что приснилось ему ночью, и не понимал как теперь к этому относиться. Пройдя весь лес, он вышел к извилистой, бурной реке, которая тянулась из земель Ящерондов. Теперь ему надо было только идти по берегу и никуда не сворачивать.

Индржих шел несколько дней и каждый раз, когда он засыпал и видел свой кошмар, его вытаскивала Далия, после чего они все также мило беседовали до момента пробуждения Миданца. Сестра поведала, что в том непонятном мире есть что-то связывающее ее, Индро и этих существ. Некая деталь, которая сшивает их миры, но что именно она так и не узнала.

Путь в Лачерту теперь перекрывал большой, густой лес, именуемый здешними обитателями как Дивес. Индро зашел в него и сразу почувствовал что-то неладное. В лесу было тихо, только иногда какая-то птица посвистывала на каждый шаг, Миданца. Он прошел еще несколько метров, когда заметил костер вдалеке, и сидящих около него связанных Ящерондов. Индржих затаился в кустах, но уже было поздно. Птичий свист становился громче и из-за деревьев вышли потомки Рутонира, они были одеты в темно-зеленую одежду, с капюшоном, которая больше походила на намотанные тряпки, лица закрывали черные маски, а в руках они держали кинжалы. Они обступили Индро со всех сторон, образовав кольцо, и начали шипеть. В какой-то момент они остановились и начали ждать, после чего перед лицом Миданца появилась Ящерондийка. Она отличалась от других ее соратников: чешуя была ярко-зеленого цвета, в то время как у других она была в большей степени коричневая, кинжалов при ней не было, зато длинные, заостренные когти компенсировали недостаток оружия, маска не была на ее лице, а одежда выглядела куда богаче, чем у остальных.

«Еще одна куча золота зашла к нам в лес, он хоть и не похож на других, но в качестве раба за него выплатят большую сумму» – шипя произнесла Ящерондийка и плюнула на лицо Индржиха.

Яд, который попал в глаза Миданца, парализовал сначала голову, а потом и все тело, заставив его упасть на корни деревьев. Кольцо Ящерондов сомкнулось, они накинули на свою добычу мешок и, взяв на руки, потащили в свой лагерь, где бросили его к остальным пленникам.

Плен

Индржих лежал в куче таких же как он, парализованных, не сумевших вовремя убежать от разбойников. Лишь спустя какое-то время, когда его тело вновь могло двигаться, с него наконец сняли мешок. Яркий свет от костра ударил в глаза, которые и без того были раздражены от попавшего в них яда Ящерондийки. К ногам Миданца поставили миску с едой, и стали насильно кормить. Вкус этого непонятного блюда, напоминающего кашу из листьев, был достаточно приятен, но это было только на первый взгляд. Как только вся еда была скормлена, в желудке каждого пленного начиналось жжение, которое вскоре прекращалось, после чего тела вновь теряли возможность двигаться, а на голову надевали мешок.

Так продолжалось несколько дней, пока их не кинули в телегу и не повезли в неизвестном направлении. Дорога была не долгой, вскоре разбойники остановились и стали сбрасывать пленных на землю. Вокруг слышались крики, кто-то договаривался о цене, звуки хлыста доносились с разных сторон, звенели монеты. С пленных сняли мешки. Перед ними было достаточно неприятное место: повсюду была грязь, рваные шатры, в которых лежали изнеможденные Ящеронды, стояли вдоль дороги, пленных били хлыстом и продавали словно вещь.

Ящерондийка вышла вперед и повернулась к поднявшимся с земли узникам.

«Добро пожаловать на наш рынок, где вас обменяют на сверкающее золото. А теперь обыщите их и заберите все что у них есть ценного» – произнесла она с радостной улыбкой на лице.

Ее прихвостни подошли к пленным и стали искать то, что могло хоть чего-то стоить. Они забирали ожерелья, кольца, выдергивали зубы, сделанные из минералов, снимали одежду и накидывали на узников старые и грязные тряпки. Но в один момент, осматривавший Индржиха Ящеронд испугался и отпрыгнул в сторону. Он, заикаясь, стал звать свою предводительницу.

«В-в-в Випера, здесь он… это т-т-то, что все бывающие на этом рынке ищут. Он пульсирует» – судорожно сказал Ящеронд, который уже отполз подальше от Индржиха.

«Что! Где он?» – быстро произнесла Ящерондийка и подбежала к Индржиху.

«Он там, у него на шее под одеждой» – выдавил из себя прихвостень.

Випера своими длинными и острыми когтями разрезала одежду Индро, под которой был надет кулон, подаренный Далией. Она схватила его и сорвала с шеи Миданца, камень внутри кулона теперь пульсировал еще сильнее.

«Откуда он у тебя? Где ты его нашел? Отвечай!» – крича сказала Випера. Она не ожидала найти то, что ищут все Ящеронды, на теле у обычного пойманного ей раба.

Индржих молчал. У него не было сил сказать что-либо, да и желания общаться с тем, кто его пленил, не было.

«Отвечай! Где ты взял камень Власти и Раздора? Как ты мог его найти, если о его месторасположении не знает никто, есть только карта, которую не прочесть» – шипя кричала Випера. Яд капал у нее изо рта. Она находилась одновременно и в восторге, и в ярости.

Не получив ответа, Ящерондийка принялась вытаскивать камень из кулона Индржиха. Своими тонкими когтями он подцепила маленький кристалл, но как только он стал выходить из пазов кулона, по руке Виперы стали расползаться красные извилистые нити, похожие на молнии. Ящерондийка начала кричать, ее тело начало биться в конвульсиях, а конечности покрывались волдырями. Когти разжали камень, который теперь стал светиться еще сильнее, и тот встал в пазы кулона, после чего вновь пульсировал, как и прежде.

Випера бросила кулон на землю и теперь смотрела на стоявшего перед ней Индржиха. Она подошла к нему ближе и стала рассматривать, пытаясь понять, кто он такой на самом деле. Обойдя его несколько раз и проверив остатки вещей, Випера приказала своим подчиненным отвести всех оставшихся пленных в старый, деревянный, прогнивший сарай, а Индржиха она отвела к себе в богато украшенный шатер, где подготовила ему спальное место на входе, привязав руки к стоявшему там металлическому столбу.

Индро теперь сидел у Виперы в шатре подобно псу, который должен охранять покой хозяйки. И действительно в покои Ящерондийки никто не заходил, все боялись Миданца, который принес с собой драгоценный камень. Сама глава разбойников постоянно крутила кулон в руках и пыталась найти разгадку его силы. Иногда она подходила к пленному и ставила ему в ноги миску с едой, присаживалась рядом и расспрашивала откуда у него столь могущественная вещь, но все попытки оказывались безуспешными.

Индро сидел на привязи у своей пленительницы уже несколько дней. За это время Випера так и не смогла понять, как безболезненно вытащить кристалл из кулона, а затем и завладеть его силой. И вот в один день, когда она снова принесла еду Индро, Ящерондийка завязала интересный разговор:

«Ш-ш-ш, если бы ты знал для чего он действительно нужен, то не носил бы как украшение. Еш-ш-шь, это обычная еда, в ней нет моего яда, ты должен говорить со мной. Я не знаю, как ты забрел в эти земли, но поверь, ты мне не нужен даже как товар. Теперь, когда у меня в руках камень Власти и Раздора. Все королевство подчинится, склонится перед истинной королевой, которая должна взойти на престол по праву рождения, а не по счастливой случайности как это было с этим занудным Аргусом» – произнесла Випера, которая говорила уже не так настойчиво, как несколько дней назад. В ее словах чувствовалась некая обида, давняя, но не дающая покоя, терзающая изнутри.

«Кхе-кхе, что ты от меня хочешь?» – покашливая произнес Индро.

«Я отпущу тебя на свободу, отдам всю твою одежду и мою монету, которая даст тебе неприкосновенность среди разбойников, но взамен я заберу этот камень и информацию о нем. Мне нужно все что ты о нем знаешь, откуда он у тебя появился и как его высвободить из кулона» – сказала еще более спокойным и нежным голосом Випера, которая уже пододвинулась поближе к сидевшему у железного столба Миданцу.

«Я не смогу отдать тебе кулон, поскольку это подарок моей сестры. И этот камень возможно сможет ее вернуть, но я расскажу тебе о нем все что знаю сам, то, что я подчерпнул из рукописей» – сказал уставший Индржих.

Миданец начал рассказывать Випере все что недавно он прочел в книгах Корвуса: откуда этот камень появился у них, каковы его возможности. Он поведал о случае во время битвы, о том, что произошло с Корвусом, когда он взял кристалл голыми руками.

Випера сидела напротив Индро и внимательно слушала, но в ее взгляде читалось непонимание. Она не могла уловить совпадения в рассказах пленника и единственного, кто был очевидцем появления кристалла, который погиб, не успев ничего толком рассказать.

«Нет, получается это не то, что все ищут. Тот кристалл появился совсем недавно, и после этого начался разбой в королевстве, и оно разделилось на две части. Тогда я вышла из своей пещеры и поняла, что это мой шанс восстановить справедливость и занять трон по праву» – печально сказала Випера и с досадой отбросила стул.

«Почему ты должна занять место Аргуса, он же сын Рутонира и по наследию своего отца поставлен править Ящерондами?» – спросил Индро, ставя пустую миску на пол.

«Я первый ребенок Рутонира и Каллисты, и была единственным претендентом на трон, пока не появился мой брат, который забрал это место. Его поставили за место меня, только потому что он был мужчиной, и по мнению отца лучше справился бы с этой задачей. Меня же после нескольких вечеров, прошедших в громких ссорах, отправили из дома и велели больше никогда не возвращаться. Но теперь шансов занять престол у меня снова нет, твой камень что-то другое, он не поможет в моей борьбе, а лишь помешает. «Но и просто отпустить я тебя теперь не могу, – произнесла Випера, после чего придвинулась еще ближе к Индржиху и прошептала на ухо, – ты поможешь найти то, что так желанно мне. Если ты так много знаешь о своем камушке, то и сможешь найти хоть какие-то упоминания о камне Власти и Раздора»

Випера взмахнула рукой и с металлическим лязгом высекла искры из столба, к которому был привязан Индро. Веревка упала на пол и руки Миданца теперь были свободны. Ящерондийка встала и подошла к своему столу, она взяла все вещи Индро и отдала их законному хозяину, после чего сняла со своего пояса ножны с мечом, подаренным Висдомом и положила его рядом с Индржихом.

«Собирай все что тебе нужно, завтра с первыми лучами Солнца отправимся в путь. И если тот, о ком ты рассказывал, нашел свой кристалл в горах, то, вполне возможно, и мы сможем там что-то отыскать. Есть тут одни горы, около которых никого не бывает из живности, как будто некая сила заставляет их обходить стороной это место» – произнесла Випера, усаживаясь на свою кровать.

Индржих снял с себя грязные тряпки и надел свою одежду, которую еще не успели продать на рынке. После чего подошел к Ящерондийке и протянул руку в сторону кулона, но когтистая рука, на которой был высечен странный символ, накрыла подарок Далии.

«Это пока останется у меня, для моей же безопасности. Мало ли что может случиться. А теперь, раз ты уже переоделся и забрал все свои вещи – пора спать» – с осторожностью произнесла Випера и принялась тушить свечи, освещающие шатер.

Индржих отошел на несколько шагов назад, после чего развернулся в сторону своего спального места, лег и закрыл глаза, в надежде увидеть свою сестру сегодня во сне.

Начало пути к свержению власти

Ночь. Только изредка слышны разговоры воров и разбойников, разбирающихся между собой. В шатре Виперы уже все спали. Индржих спал неспокойно, он постоянно извивался, ворочался, голова его крутилась из стороны в сторону. Ему вновь снились кошмары. Но на этот раз Далия вытащила его оттуда позже чем обычно, и в ходе нападения тварей Индро успел заметить множество деталей.

«Прости что так поздно, я была не здесь, я стояла у приоткрывшейся двери, за которой увидела нашу мать, но она говорила мне, что еще не пришло время нашей встречи» – сказала Далия, которая выглядела напуганной.

«Успокойся, ты как будто бежала от чего-то. Что там произошло, где ты видела мать?» – спросил Индро, взяв сестру за плечи.

«Мать там, но туда нельзя. Там, в дверном проеме теперь стоит она» – испуганно сказала Далия.

«Кто она? Кто там стоит?» – спросил Миданец и начал выдвигаться в сторону, которую указала ему сестра. Далия схватила руку брата и сквозь слезы начала отговаривать его уходить:

«Там стоит сама смерть, она ждет меня в дверях, я не могу больше так долго обманывать время. Рано или поздно она заберет меня. Только здесь, на переплете миров, она меня не тронет, но в других мирах смерть явится за мной. Она заберет меня, я боюсь».