Слезы фруктового сада. Рассказ первый бесплатное чтение

© Павел Сальков, 2024

ISBN 978-5-0062-4412-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказ первый: Дрожь фруктового сада.

(из цикла рассказов «Гниющий Бульвар»)

Едва различимый человеческим ухом шепот, перебивал всю гармонию и сдержанный тон ночного дежурства в укрытии, терялось самое важное, а именно сама суть незаметного пребывания в зарослях дикого клена. Электронный бинокль Виктора Хайдриха имел погрешность из-за сломанного дальномера и старых линз, но небольшой группе из пяти человек, одетых в основном в лохмотья, хватало и этого. Все пятеро были «Гниющими». Они расположились на возвышенности, чтобы не выдать себя посторонним запахом, на расстоянии примерно в один километр от группы давно брошенных и полуразрушенных домов. И несмотря на то, что стемнело уже несколько часов назад, команда все еще держалась на расстоянии.

– Ну, чего мы ждем? – нетерпеливо произнес Халил, искренне надеясь услышать одобрение. – Стемнело уже. Пошли уже!

– Рано! – ответил «Носатый», произнося свои слова в нос, даже шёпотом. – Еще пару часов надо выждать. Пусть заснет.

– Ты прикалываешься? – возмущенно возразил Роланд.

В ответ на это «Носатый» повернулся, и обменявшись с ним косыми пренебрежительными взглядами, добавил не только тона в голосе, но и грубости, обернув свою претензию в едкий сарказм.

– Ты чё шипишь там? А, «Свинопас»? – ответил он громче и от того еще более гундосо. – Обычно ты не разговорчивее рыбы, а сегодня болтаешь как попугай. Напился что ли?

– Еще пару часов, говоришь? – озлобленно произнёс «Свинопас». – Я уж зад себе отморозил, пальцев ног не чувствую, а ты предлагаешь ждать «еще пару часов»?

– Молчать! – сурово обрубил их спор Виктор Хайдрих. – Будите так орать, обоим зубы выбью!

– Тебе легко говорить, – продолжил возмущаться «Свинопас», но уже значительно тише. – Ты только час на морозе. А меня заставил пол дня в этих кустах просидеть. И ради чего? Ради бабы?

– Эх ты! «Ради бабы?» – небрежно передразнил его «Носатый» – Зато какой! Вон, ради неё даже трусливый Войцех с нами пошел. Эй, Виктор! Дай-ка мне бинокль, взглянуть еще раз на эту «мадмуазель».

Он протянул руку. Виктор нехотя, передал ему электронный бинокль, а сам погрузился в раздумья, почесывая покрывшуюся грязью и запекшейся кровью бороду. Его глаза щурились от назойливых мыслей и сомнительных идей, а на лбу временами проступали морщины. Одет он был в кожаную куртку, украшенную большим количеством застежек и ремней, в два теплых свитера, в старые, но теплые штаны и ботинки коричневого цвета.

Заполучив бинокль, «Носатый» принялся жадно перебирать кнопки, пытаясь отыскать в памяти устройства отснятый видеоматериал. Он облизывался и слегка прикусывал верхнюю губу. Его улыбка была однобокой, поскольку левая щека была крепко зафиксирована коркой из запекшейся крови и загрубевшей кожи, способной двигаться лишь минимально, изрядно потрескавшейся с гнойными подтеками по краям. На носу висела многократно перегнившая кожа, вросшая в хрящевые ткани таким образом, что образовывался нелепый кривой горб, который начинался на центре лба и обрывался на кончике носа. Одежда «Носатого» была старой, камуфляжной расцветки, военного образца, что выдавало в нем бывшего солдата.

Найдя нужную запись, он повеселел. Халил, «Свинопас» и Войцех подползли ближе, и заняв места за спиной «Носатого», начали вглядываться в маленький экран устройства. Халил потирал замерзающие на морозе руки, согревал их своим дыханием. Он был одет легче всех, но жар его тела позволял ему комфортно себя чувствовать на легком морозе. Тонкий шерстяной свитер под самодельным утепленным жилетом не сковывал движения и приятно обволакивал тело, прижимал бинты к изуродованной гниющими язвами коже. Войцех в это время осторожничал, нервничал, из-за чего не произвольно расчесывал волдыри на шее. Он был самым молодым в группе. Его зимняя синтетическая куртка была собрана из кусков других одежд, давно пришедших в негодность, была испещрена грубыми самодельными швами и заплатками. Занявший самое отдаленное место «Свинопас», сунул руку во внутренний карман старого заштопанного бушлата и достал из него фляжку со спиртным. Он не стесняясь отвинтил крышку, сделал глоток прямо из горла, поморщился и вернул металлическую фляжку на свое место, в карман, поближе к сердцу. И ни смотря на это, «Свинопас» замерзал сильнее остальных, поскольку на его ногах красовались обычные летние джинсы, нещадно продуваемые апрельским ветром и намокаемые от талого снега.

– Вот она, красотка. – вальяжно произнёс «Носатый».

На экране, на фоне полуразрушенного дома, двигался силуэт молодой девушки. Фигура выходила из дома, заходила в сад, на задний двор, подходила к дороге. Одета она была по-весеннему: голубоватая куртка на распашку, темные штаны, едва заметный пестрый свитер и разноцветная шапка. Все то время пока девушка находилась на улице, рядом с ней бродила собака не известной породы, спокойная, но неприлично огромная для ручного питомца. Иногда девушка гладила пса, но тот почти не реагировал в ответ.

– Ни шиша не видно, – осторожно буркнул Войцех, опасаясь вызвать гнев других членов группы.

– Видно – прищуриваясь ответил «Носатый», не отрывая глаз от маленького мерцающего экрана. – Хотя, конечно, раньше на такой технике лучше были линзы, качественнее. Уж я в этом разбираюсь. Жаль мой бинокль сдох. Хороший был, морской, с электронным стабилизатором, мощный, хоть кратеры на луне разглядывай. Сейчас такой не купишь.

– Ну, опять! Вот что это? – вновь произнес Войцех, не обратив внимания на причитания «Носатого». – Кто снимал? Изображение трясется, резкости нет, кусты мешают. В итоге серое месиво рассматриваем. С чего ты вообще считаешь, что это девка? А если это, ну, пацан?

«Носатый» оглянулся назад и в недоумении поглядел на Войцеха. Тот почувствовав себя неловко, съежился и отвел взгляд в сторону. От легкой насмешки «Носатый» дернул бровями, но не засмеялся.

– Какой пацан? В штанах у тебя, пацан… – ответил он, а затем вновь вгляделся в изображение на мониторе электронного бинокля. – Девка это! Понятно же! До этого момента, можно было волосы до плеч разглядеть. И посмотри, как она двигается, как наклоняется, вот сейчас, видишь? Она ветки собирает, ну, наверное. Пацан по-другому бы двигался, не так плавно. Точно тебе говорю, это девка! Молоденькая, стройная, волосы длинные, кожа светлая, ух, так бы и разорвал на ней этот свитер.

– Томас, Томас… – с улыбкой произнес Халил, хлопнув «Носатого» по плечу. – Ай да старый ты, извращенец! Уж четвертый десяток разменял, жизнь прожил, а все равно размножаться хочешь. Знаешь, что…?

С трудом сдерживая смех, Халил сунул руку во внутренний карман жилета, а спустя мгновение достал самодельный собачий ошейник. Он был сделан из грубой синтетической ткани, которой обычно закрепляют бревна или другие тяжелые грузы при транспортировке на грузовиках. Потрескавшийся, потертый, с волосками старой шерсти, местами изжёванный и растянутый, он все еще выглядел крепким и надежным, способным удержать большого пса на привязи.

– В этом ходил мой Ровер, пока его другие собаки не загрызли. – сказал Халил, протягивая ошейник. – Держи! Пользуйся… Я взял его с собой, думал, может руки этой девке связать или ноги, но ты по ходу, сможешь применить ошейник по прямому его назначению, на этой сучке.

– Да пошёл ты… – шепотом выругался «Носатый», под всеобщее хихиканье других членов группы – Сам ты извращенец бородатый.

– Так может это, ну, псину привяжем этим ошейником? – не унимался никак Войцех.

В разгаре хохота казалось, будто его слова остались незамеченными, но стоило ему повторить свой вопрос как радостное хихиканье тут же прекратилось, лица его товарищей наполнились суровостью, в воздухе повисла тревожная тишина. В глазах каждого считывалось недовольство и порицание неуместного вопроса. Войцеху стало неловко настолько сильно, что он, предугадывая реакцию Халила, заранее начал оправдываться перед ним.

– А что? Я просто спросил. Псина большая с ней надо что-то делать и…

– Завали хлебало, Войцех! – озлобленно проговорил Халил, сверля молодого парня металлическим взглядом. – Ты меня бесишь. Это всего лишь собака. Знаешь сколько я таких перебил? Ради твоего и нашего спокойствия, я лично его зарежу на твоих глазах, чтобы ты не волновался. Ну, или тебя зарежу, если будешь тупить.

Халил спрятал ошейник во внутренний карман жилета и повернулся в сторону полуразрушенных домов. Из-за того, что озвученная им удачная шутка была бесцеремонно испорчена, все его бодрое приподнятое настроение пошло на спад.

– Зачем ты вообще с нами увязался? – язвительно спросил Халил. – Мы то с девкой развлекаться будем, а ты что в это время делать будешь?

– То же что и все вы, – ответил Войцех, но его ответ перебил более громкий ответ «Носатого».

– Он с собакой развлекаться будет!! – ответил он и принялся хихикать. – Войцех, тот еще «друг животных»!! Слышь, Халил, ты не убивай собаку, Войцех «не любит» мертвых собак!

– Сам ты собак «любишь». – тут же ответил Войцех, но совершенно не был услышан другими членами группы.

– Ну, если так? – подыграл повеселевший на мгновение Халил. – Ладно, договорились, мы будем «любить» девушку, а ты будешь «любить» собаку.

Эта шутка разбавила мрачное настроение Халила, но не затянулась на долго. Сказанные слова заставили Халила погрузиться в омут фантазий, где он касался нежной кожи молодой незнакомки, крепко сжимая её бедра, ощущая всем телом её бессмысленное сопротивление. От одной только мысли сердце начинало биться чаще, а дыхание становилось горячее.

– Да, будем «любить» девушку… – произнес он тихо.

В его словах была не только страсть, но и обида, злость, упрямство. Для него это было чем то личным, не для обсуждения, то, чем он не желал делиться с окружающими, но то, ради чего готов был рисковать.

– Пусть мучается… – добавил он в конце.

– Девка или собака? – спросил «Носатый».

– Все. – уверенно ответил Халил. – Если у нее гладкая кожа, она наверняка ненавидит гниющих. Все они такие. Знаем. Не заслуживают люди с гладкой кожей, никаких поблажек. Буду «любить» эту девку пока сознание не потеряет, так чтоб ноги тряслись. Чтоб уважала гниющих…

«Носатый» вздохнул. По выражению его лица было заметно его искреннее желание пошутить, но он сдержался. Он сжал кулак и костяшки пальцев, покрывшиеся язвами и гнойными ранами, разнеслись смачным хрустом по округе.

– Это точно. – согласился «Носатый», перематывая в очередной раз на начало отснятый биноклем материал. – Свяжем и по очереди… А псина пусть смотрит, как мы «любим» её хозяйку.

– Нет, нафиг. – возразил Халил. – Я псине голову отрежу, и положу рядом с хозяйкой, чтоб она нас боялась, чтоб не сопротивлялась. Вот увидишь, после этого она даже плакать перестанет. Примет свою судьбу как должное. Будет облизывать нас с ног до головы и не пикнет, выполнит все что мы ей скажем, еще и останется благодарной за то, что мы ей жизнь оставили.

– Точно, – радостно оживился «Носатый». – Мы сможем эту девку с собой в лагерь забрать. Пусть и другие мужики порадуются. Думаю, старый Стефан заплатит за нее хорошие деньги.

– Хватит болтать, – неожиданно вмешался Виктор Хайдрих. – Сейчас пойдем. Погнали, только тихо.