Город Счастья время тьмы бесплатное чтение

Глава 1

Неверный свет сентябрьского солнца на исходе дня стал оранжевым и расчертил небольшую комнату на квадраты и прямоугольники. Неправильной формы, они сползали все ниже, пока не добрались до спинки дивана из дымчато-серого велюра и не коснулись лица сидящей на диване девушки. Она взмахнула рукой, желая отогнать солнечный свет, будто надоедливую муху. Потом выставила козырьком ладонь, что бы ни на минуту не отрываться от книги, которую читала.

Только когда тишину квартиры рассеял мягкий щелчок повернувшегося в замке ключа и раздался голос:

– Дин, я дома! Ты готова?

Только тогда Дина Гладышева,

двадцати пяти лет от роду, вздрогнула и вскочила с дивана. Книжки однако она из руки не выпустила, а заложила пальцем страницы, что бы не потерять место, на котором прервалось чтение.

– Дина!

Когда Дан вошёл, она ещё металась по комнате, в поиске того, что могло послужить закладкой.

– Дина, – в его голосе отчётливо слышались нотки разочарования. – Я так и знал, что ты не готова!

– Прости, – она бросила на круглый, покрытый светлой скатертью стол злополучную книжку обложкой вверх, как распластанную курицу. – Я не могла оторваться!

Дина с сожалением посмотрела на красно-белую глянцевую книгу и поправила длинные волосы. Сейчас, в оранжевом свете из окна за которым заходило солнце, пряди горели всеми оттенками золота и казались настоящим пожаром, льющимся по плечам.

– Нас ждут к пяти, Дин, – Богдан отвёл глаза от этой огненной красоты. Он все же был практичным парнем, хоть и не лишённым романтики. – Мне нужно ещё заехать забрать букет. Одевайся.

– Ты же знаешь, я собираюсь очень быстро! – Дина метнулась в спальню и шёлк волос мелькнул рыжим всполохом перед его глазами.

Дина распахнула шкаф и старалась очень-очень быстро сообразить, что выхватить из его пёстрых недр. Так, что бы Дан не понял – она совершенно забыла, что сегодня к пяти часам они приглашены на юбилей его матери – женщины в городе известной и уважаемой. Наталья Петровна лично пригласила девушку сына, подчеркнув, что это будет домашний праздник только для своих.

Дина торопливо выхватила вешалку с платьем в мелкий голубой цветок и с большим белым воротником, на котором шёлком были вышиты очаровательные букетики незабудок. Платье прислала Дине мама с далёкой Кубы. Подчеркнув, что вышивка ручная работа, а само платье вещь от модного у них дизайнера. Платьем Дина восхитилась и повесила в шкаф. Где оно так и провисело с весны не дождавшись достойного повода.

Дина вообще была далека от моды, предпочитая удобство джинсов и универсальность футболок всему остальному.

– Нет, Дин! – Дан оказывается стоял у неё за спиной и наблюдал всю сцену. – К моей маме нельзя в таком. По крайней мере сегодня!

– Она сказала это домашний праздник! Вот… цветочки и вышивка.

– Подойдут, что бы бегать по полям среди сена и коров! А мы едем на праздник моей мамы, – Дан отодвинул Дину в сторону и вернул платье в шкаф. – Это фуршет с приглашённым поваром, официантами и музыкантами. На пятьдесят человек гостей.

– Что?! – Дине показалось, что у неё слуховые галлюцинации. – Пятьдесят?!

– Самых близких, Карамель, – Дан усмехнулся и бросил на покрывало их широкой кровати белую хлопковую рубашку. – Моя мама давно в бизнесе. Поэтому близкие люди и люди с которыми выгодно вести дела практически одно и тоже.

Он достал из шкафа тёмно-синие джинсы и кашемировый джемпер цвета капучино, который Дине презентовала Наталья Петровна на прошлый Новый год.

– Одевай, – Дан приглашающим жестом показал на вещи разложенные на кровати. – Ещё жемчуг, часы, что я подарил тебе и те туфли, которые ты ненавидишь.

– Никогда не привыкну, что ты разбираешься в моде лучше меня, – проворчала Дина.

– Не в моде. В стиле, – ответил Дан, теперь выбирая в шкафу одежду для себя. – Я – в душ.

Он закрыл шкаф и коротко поцеловал Дину в губы, желая этим, видимо, ободрить.

Это все, конечно, могло показаться странным, и в начале отношений Дина очень сопротивлялась. Но все же смирилась с тем, что любимый Дан лучше знает, что сейчас носят модные девушки.

Семье Богдана Степнова принадлежало несколько мебельных магазинов. И не просто мебели, а мебели класса "люкс". Богдан являлся управляющим одного из них и по работе частенько общался с креативными дизайнерами и разборчивыми заказчицами. Так что видел своими глазами, что сейчас в моде.

Дину он обожал и мягко старался научить её носить что-то кроме вытертых штанов и невнятных футболок. Пока удалось добиться того, что она полностью доверяла вкусу Дана.

[Конечно, Дина поначалу не понимала, что такой парень нашёл в ней. Она считала себя очень обычной, даже серенькой девушкой, без каких-то выдающихся достоинств. Но Дану удалось убедить её в серьёзности своих намерений и]

Вот уже год, как они съехались и были счастливы.

Дина могла потерпеть ради Дана вечер в неудобных туфлях, а Дан мирился с её рассеянностью или, как ещё бывало – огромной дотошностью в некоторых вопросах.

Когда они вышли из дома, что бы сесть в белый, припаркованный в тесном дворике у старой пятиэтажки, автомобиль, то выглядели точно, как жизнерадостная парочка из рекламы про доставку еды или квартир в ипотеку.

Они немного опаздывали, но Дан не упрекнул Дину ни единым словом, заботясь, чтобы любимая девушка была в хорошем настроении, когда он привезёт её в дом любимой матери. Дине не нравились скопления незнакомых людей и она всячески избегала их. Всё потому, что чуть больше года назад, именно она помогла полиции поймать тех, кто убивал в городе черноволосых девушек. Её фото и короткое интервью мелькнули всего пару раз в новостях, но этого оказалось достаточно для того, что бы Дину стали узнавать на улицах и несколько раз даже брали автограф.

Правда, удовольствия в этом для начинающей журналистки Дины Гладышевой небыло никакого. Даже пришлось уйти с работы – небольшого новостного издания "Любимый город" потому что горожане хотели только рассказов Дины Гладышевой о расследовании.

– Я не могу делать газету имени одного человека! – строго сказал тогда ей шеф. – Пиши по собственному!

И Дина написала.

Потому что поняла – однажды распутав сложные цепочки преступных замыслов, больше невозможно бегать по городу, за объяснениями почему мусор вывозится не вовремя или почему автобусы выбиваются из расписания.

Но долго Дина сложа рук не сидела. Её отец, тоже журналист, сделавший карьеру в столице, порекомендовал Дину одной своей знакомой – главному редактору глянцевого журнала. Журнал позиционировал себя, как интеллектуальное издание для женщин и, выполнив тестовое задание и пройдя отбор, Дина стала вести колонку о новинках книжного рынка. В каждом номере она выпускала пять отзывов на книжные новинки и один раз в квартал делала большое интервью с кем-то из современных писателей. Работала Дина удалённо и никто из читателей интеллектуального глянца не знал, что острая на язык журналистка прошлым летом провела настоящее расследование и вычислила опасного убийцу. Который едва не отправил её и Дана на тот свет.

Причина опоздания на юбилей, как раз крылась в книге, на которую Дина должна была написать развёрнутую рецензию. И хоть прочесть она успела только половину, автор писал неровно и герои были прописаны плохо, а сюжет банален, Дина оторвалась от чтива только из уважения к Наталье Петровна и любви к Дану.

Они приехали почти на час позже, когда гости уже не только собрались, но и разбились на небольшие компании. Одни бродили по саду, за которым Наталья Петровна лично ухаживала, другие сидели в удобных креслах, расставленных то тут, то там, в живописных уголках среди роз и зелени. Кто-то стоял пританцовывая у площадки, где разместились музыканты и слышен был лёгкий джаз, а кто-то подходил к столикам, что бы взять бокал шампанского или положить на тарелку закусочный бутерброд и тарталетку.

– Ты, Дин, не нервничай, – напутствовал Дан, держа в ладони её маленькую холодную от волнения руку. – Мы побудем часик или два.

– Я в порядке, – улыбнулась Дина, поправляя воротничок белоснежной рубашки, потому что он вдруг начал впиваться в шею. – Часик. Хорошо?

Они поздравили именинницу, вручив цветы, коробочку её любимых духов и абонемент в спа. Дана почти сразу увёл с собой отец, а Дина осталась с Натальей Петровной.

– Прекрасно выглядите, Диночка, – похвалила она. – И джемпер вам идёт – удивительное попадание в цвет. А мне очень приятно, что мои подарки носят.

– Спасибо, – улыбнулась Дина, смущаясь и вытягивая голову, стараясь отыскать глазами Дана.

– Даня говорил вы сейчас пишите для глянца?

– Да, журнал "Гроза". Читали?

– Признаться, нет. И название такое, необычное, – красивые, ярко накрашенные губы хозяйки праздника усмехнулись. – Что-то из классики, да?

– Скорее нет, – Дина все не знала, куда деть руки и запустила их в карманы, но джинсы были узкие и влезли только пальцы. – Попытка писать на злободневные темы, предугадать тренды. Задавать тон. Так мы себя позиционируем. Новый мир. Новый глянец.

– Ну да, ну да, – кивнула Наталья Петровна. – Но мне, Диночка, только не обижайтесь, трудно представить вас в модном журнале.

– Я не обижаюсь, – Дина улыбнулась. – Тем более, что пишу я не о моде, а о литературе. Популярные авторы, книги, которые стали бестселлерами. Моя задача подать это так, что бы люди захотел прочесть.

– Что вы говорите! А ведь мы когда-то были самой читающий нацией! – Наталья Петровна достала из кармана струящихся брюк смартфон и провела пальцем по экрану, что бы прочесть сообщение.

Дина поняла, что разговор больше не занимает собеседницу, но добавила:

– Вот и я пытаюсь делать так, что бы вновь стали. Если не самой, то хотя бы читающий.

Дина улыбнулась и хотела добавить, что читающей нации хорошо бы позаботиться ещё и о писателях, которые бы писали получше и поглубже, но тут подошла полная, высокая брюнетка, звонким голосом она высказалась о том, что вечер чудесный и нельзя ли дать ей контакты того цветочного магазина, где можно и для своего сада купить те пахучие ярко-голубые цветы, что растут у маленького пруда с карпами.

Дина тактично отошла и взяла бокал шампанского. Дана все небыло видно, а она ужасно неловко себя чувствовала среди всей этой публики с брильянтами в ушах и дорогих часах на запястьях.

Она какое-то время бродила по саду, стараясь держаться незаметно и отыскать Богдана, что бы упросить отправить её домой на такси. Потому что туфли все же были ужасные, и, кажется, она снова натёрла мозоль.

Несколько раз она набирала его номер, но Дан каждый раз сбрасывал звонок и тогда Дина просто села в ближайшее плетёное кресло и решила, что будет ждать, пока Дан найдёт её сам.

Дина разглядывала гостей и понемногу пила шампанское, которое в прохладном воздухе сентябрьского вечера долго оставалось холодным.

Внезапно музыка смолкла и в микрофон Дина услышала голос Богдана.

– Добрый вечер! Ещё раз хочу поприветствовать вас на празднике в честь самой прекрасной женщины! Мам! Ты знаешь, я очень тебя люблю!

Дина поднялась с кресла и сделала несколько шагов вперёд, что бы лучше видеть происходящее. Возле музыкантов быстро образовалась небольшая толпа гостей. Наталья Петровна в брюках широкого кроя и белоснежной рубашке с приподнятым воротом и широкими закатанными рукавами, прошла совсем рядом с Диной. Она подошла к сыну и растроганно обняла. При этом напоминала она полную достоинства Королеву-мать. Как минимум.

– Но сегодня здесь есть ещё одна женщина, которую я очень люблю, сказал Дан. – Дина!

Дина встретилась глазами с его ищущим взглядом и Богдан поманил её к себе.

– Карамель! – сказал он в микрофон, когда она оказалась рядом с ним, смущённая под взглядами гостей. – Карамель, я хочу в этот день сделать тебе очень важное предложение.

Дина, которая в кино, кажется, видела эту сцену, миллион раз, сейчас не понимала, что это вообще происходит и почему Дан становится перед ней на одно колено и отдаёт микрофон матери.

– Будь моей, Дин! – он протянул распахнутую коробочку блестящую кольцом и Дина как-то совсем механически подняла навстречу руку с растопыренными пальцами, чувствуя смазано, будто во сне, как он надевает колечко.

– Я люблю тебя, Карамель! – прошептал Дан горячим шёпотом Дине в волосы, рассыпанные по плечам, а она только беспомощно улыбалась, продолжая сжимать в одной руке бокал с шампанским.

Потом её обняла Наталья Петровна и отец Дана, и ещё какие-то женщины, которых она не знала, поздравляли её сияя бриллиантами, белоснежными улыбками и оглушая запахом духов.

Дина стойко выдержала все это, а потом, выскользнув из плена поздравляющих, потащила за собой Богдана в самый тёмный уголок сада.

– Ч-что это?! Это что сейчас?! – голос от волнения срывался и Дина не могла никак сделать его уверенным. – Как ты мог?!

– Я позвал тебя замуж, Карамель! – он улыбался счастливой улыбкой не понимая, кажется, что не так.

– Вот так?! – от негодования не хватало воздуха и Дина сделала глубокий вдох перед тем, как обрушить на Богдана новый упрёк. – Я представляла себе это все иначе! Интимно! Ты и я! А не… не среди каких-то незнакомых, чужих нам людей!

– Это был холодный расчёт, Карамель, – рассмеялся Дан. – Я боялся, что иначе ты откажешь.

Дина залпом допила шампанское, в котором больше небыло пузырьков. Потому что вдруг поняла – она отказала бы. Да, Дан правильно этого боялся. Она отказала бы потому что у них и так все хорошо. И зачем им?

Зачем все эти свадьбы и прочее?

– Мне кажется ты торопишься, – пробормотала Дина.

– Серьёзно? Да я хочу этого, как только увидел тебя на Севкиной даче!

– Я ногу натёрла, – хотелось перевести разговор. – А пластыря нет. Забыла.

Дан сжал губы, как будто был недоволен тем, что она так меняет тему, а потом сказал:

– Пойдём в дом. Я найду аптечку.

Впрочем, до дома они не дошли. Дан усадил её на первый же пустой ротанговый диванчик и скрылся на дорожке ведущей к стильному двухэтажному особняку,

Но Дина не долго была одна. Почти сразу рядом уселась пышная дама в платье из пыльно-розового бархата с глубоким декольте. Её светлые волосы высоко зачёсанные вверх и украшенные цветами, напоминали башню из безе, а высокую, очень красивую шею, обнимало ожерелье из белых и розовых мерцающих камней.

– Составлю вам компанию? – дама рассмеялась, как будто ей смешон был сам факт, что она просит у кого-то разрешения. – Вы же Дина? Невеста Богдана?

Изящная рука поднесла к губам бокал с шампанским, а голубые глаза внимательно смотрели на девушку.

– Да, – подтвердила Дина.

– И как вам этот "перфоманс"? По лицу было отлично видно, что вы в шоке, – женщина снова хохотнула и повернула голову в даль, где в накрытом сумерками саду сияли круглые плафоны фонарей и желтоватые огоньки гирлянд натянутых над столами с угощеньем.

– Было неожиданно, – не стала юлить Дина.

– Но Наталье, конечно, понравилось! Вас не смутило, что Богдан просил руки не у вашей матери, а как бы делал подарок своей?

– Моя мама на Кубе, – ответила Дина, рассматривая носки замшевых туфель, которые причиняли жуткое неудобство.

– Он подарил вас своей матери, – заявила женщина. – Потому что вы ей сильно нравитесь! Поверьте, я знаю, о чем говорю! Из всех девушек Богдана вы оказались той, которая устроила Наталью всем!

– О чем вы?

– Ну! – хмыкнула женщина и отпила шампанского. – Сейчас никого не удивить экстерьером. Красивые девочки, как, простите, породистые суки – есть деньги купишь любую на свой вкус. Поэтому она всегда хотела, что бы у Дани невеста была особенной. Вы собрали бинго, Дина. Приличная семья, папа известный журналист, мама жена консула. У вас хорошее образование, вас точно не волнует достаток семьи жениха. У вас нет пятен на репутации, а самое главное – вы показали себя девушкой смелой и проницательной, в прошлогодней истории. Девушкой, готовой защитить Даню. Может ли мать желать для сына лучшей партии?

– Я смогу ответить, только когда у меня самой будут дети.

– Да, да, – рассеянно произнесла женщина. – Вы знаете, я даже завидую вам. Он обожает вас, Дина. Так редко можно встретить подобное отношение! Иногда люди проживают целую жизнь и довольствуются совсем другими способами, что бы получить хоть немного счастья.

Женщина загадочно улыбнулась и поднялась, что бы уйти, увидев Богдана.

Вечер, красивый и яркий, как гирлянда фонариков в цветущем саду, оставил неприятное послевкусие. Так чувствовала Дина, когда они с Даном возвращались домой через ночной город и в едва приоткрытое окно вырвался прохладный ветер пахнущий осенью.

Глава 2

За завтраком Дина была необычайно рассеянной. На столько, что если бы не Дан, они остались бы вовсе без завтрака.

– Что с тобой? – удивился парень, забирая чашку из кофе-машины и ставя на стол.

Дина заправила за ухо выбившуюся из косички прядь и рассеянно положила на тарелку стопочку тонко нарезанного сыра с разделочной доски.

– Дин? – Богдан удивлённо посмотрел на неё вытаскивая из тостера кусочки хлеба. Он обжёг пальцы, выкладывая его на тарелку с другими тостами, но его девушка, кажется, этого не заметила. – Это ведь не из-за моего вчерашнего предложения?

– Что? – Дина подняла на него круглые от задумчивости глаза.

– Да ничего, – буркнул обиженно Дан. – Я всего лишь пытаюсь понять, что с тобой происходит?

Он громко сел за стол и повертел перед собой тарелку, решая, с какой стороны подступиться к глазунье – белок практически полностью подгорел оставшись небольшой каёмкой вокруг затвердевшего матового желтка.

Дина тоже села и взяла в руки вилку. Потом отложила и потянулась к подсушенному хлебу. Сложила из сыра и ветчины бутерброд и рассеянно откусила.

– Знаешь, Дан, я сейчас читаю одну книжку, – Дина задумчиво пожевала и запила бутерброд горячим кофе. – Это по работе. Прислали на рецензию. Я начала читать и…

Она нахмурилась не зная, как объяснить то, что второй день занимало её мысли больше, чем их с Даном помолвка. Или как там это называется?

– Книжка – дерьмо! – Дина нахмурилась и подняла на Дана глаза. – Не знаю, как я напишу это в рецензии, тем более, что мне надо будет найти хоть что-то хорошее и… И взять интервью у автора!.. Дан, с тобой было такое, что ты читаешь книгу, а там, как будто про тебя?

Он пожал плечами, вырезая вилкой из горелого белка желток:

– Ну, я знаешь, не сильно люблю читать. Я как-то больше по кино. А в кино… Нет, я не припомню, что бы что-то было "про меня".

– Потому что кино так не работает! – фыркнула Дина. – Кино действует визуальными образами! Мы подсматриваем за героями. Смотрим со стороны на уже готовую историю! В то время, как книга позволяет нам самим строить декорации и рождать образы. Читая книгу, мы не только зритель, мы как бы являемся каждым участником событий! Мы и Раскольников, и старуха и Сонечка Мармеладова! Понимаешь?

– И Петербург, и топор, – мрачно подхватил Дан и ножом разрезал горелый до хруста белок.

– Да! –  Дина не заметила иронии. – Поэтому в книге мы можем прожить, как новый опыт, так и понять, что наш якобы уникальный опыт, как раз таки не только наш! Что кто-то когда-то уже испытывал это!

– Ну, и что так тебя задело?

– Кто-то как будто списал мои воспоминания! Мои, Дан! Личные! Индивидуальные воспоминания оказались в этой вот дерьмовой книжке! – кипела Дина и кофе из чашки в её руке расплескался по столу.

Дан прожевал желток, который оказался резиновым, и отодвинул тарелку.

– Ты только что сказала, что-то о том, что опыт не только наш… Как-то так.

– Да! Но этот – только мой! Мой! И того, с кем у меня этот опыт был! – щеки у Дины даже порозовели от негодования.

– Ну, а тот, с кем у тебя, – Дан не очень понимал, что она имеет ввиду, но предчувствовал, что ему это не понравится.

– Он умер! – Дина выкрикнула это, вскакивая из-за стола. – Он утонул десять лет назад! Вот так!

Она выбежала из комнаты под удивлённым взглядом Богдана, а когда вернулась, в руках у неё была книжка в глянцевой красно-белой обложке. Дина села за стол, сдвинув в сторону тарелку и быстро и нервно листала страницы.

– Вот, – она заправила за ухо волосы. – Вот! Я пометила маркером эти места!

Дан смотрел на неё с удивлением человека, чей близкий, кажется, спятил и неясно, что теперь с этим делать.

Дина же шмыгнула носом и склонилась над книжкой, упираясь в черно-белые странички розовыми пальцами так, что кончики побелели.

– В-вот… "Волосы её были подстрижены до плеч и меня очень удивила эта новая причёска, потому что она делала её взрослой и по новому красивой. Я смотрел на неё так, будто видел впервые. Будто передо мной совсем новая девушка, а не та, с которой я проводил каждое лето с четырёх лет, когда они с бабушкой впервые приехали в наш дом. "

Дина с торжеством смотрела на Дана, который, однако не понимал, что же здесь особенного.

– В чем подвох? – спросил он, намазывая на хлеб масло, решив, что остаткам яичницы самое место в мусорном ведре.

– Это меня! Меня бабушка привозила к ним! – Дина захлёбывалась от негодования. – Меня! В три года познакомили с ним! И каждое лето, каждое! Мы гостили у них по нескольку недель! А потом, вот это! Каре! Мне подстригли каре с чёлкой в пятнадцать! И мы приехали и… И все началось совсем иначе!

Она снова листала книгу, не боясь порвать или смять страницы и торопясь найти новый фрагмент.

– "Мы выросли вместе, и были как брат с сестрой. Так мне казалось. Но в то лето все пошло по другому. И она будила во мне совсем не братские чувства. Она волновала меня, как женщина волнует мужчину. В первый день их приезда между нами словно была невидимая стена. Дистанция, которую выстроило наше взросление и то притяжение, что мгновенно возникло. Бабушки наши ничего не замечали и занимались, как всегда своими разговорами, а мы только смотрели друг на друга из разных углов. Эта девочка с веснушками на носу и густой чёлкой казалась мне самым нежным и прекрасным созданием на свете. Мне хотелось остаться с ней наедине и в тоже время я боялся этого. Мы бы так и смотрели друг на друга, если бы моя бабушка не сказала, что нам бы не мешало пойти окунуться. Лайла одела купальник и мы отправились на пляж."

– Лайла? – Дан прервал чтение и Дина с негодованием уставилась на него.

– У этого автора настоящая беда с именами! Героиню зовут Лайла, а героя Эдмонд!

– Как? – Дан расхохотался.

– По сюжету его семья живёт во Франции. Родители погибли и Эдмонда воспитывает бабушка. Конечно, он получает воспитание в закрытой "илитной" школе, а так же наследство и детскую травму! – Дина не скрывала желчи в голосе. – К тому же его первая любовь – Лайла, оказалась вероломной сукой и разбила сердце. После этого он стал цинично относиться к женщинам, но появляется прекрасная официантка Васёна и пытается исцелить Эдмонда от этой болезни!

Дан смеялся откинувшись на спинку стула.

– Это читают?! Лайла, Эдмонд и Васёна?! Серьёзно?! Ах-аха-ха-ха!!!

– Да! Автор очень популярный. Зря смеёшься! За прошлый год он выпустил пять книг. И все стали бестселлерами. Знаешь, что такое бестселлер, Дан? Это то, что продаётся высокими тиражами. И, если честно, мне страшно за наш мир, если это вот стало бестселлером.

– Почему?

– Потому что в книге нет ни грамма смысла, а зато пропаганды больных нездоровых отношений в обёртке любви до гроба – вагон!

– Пропаганды? Даже так? – Дан вытирал выступившие от смеха слезы.

– Но не об этом! Меня волнует, как мои лучшие воспоминания попали в эту гнусную книжку!

– Ну, автор положил?– предположил Дан, все ещё хихикая.

– Автор, – Дина помрачнела. – Я посмотрела все его фото, какие нашла – совершенно мне не знаком. И его имя ничего не говорит мне. Ни имя, ни фамилия, ни биография. Правда, он как раз из Ялты. Именно туда мы ездили с бабушкой летом.

– И, – Дана наконец-то пронзила догадка. – Этот парень, что описывает тебя?..

– Этот парень, что описывает Лайлу, он был! Это внук подруги моей бабушки! Звали его Серёжа. Он был старше меня на год. Тем летом, когда я подстригла чёлку и каре у нас с ним случилась любовь, – Дина смутилась. – В Ялте мы пробыли три недели. Потом он должен был готовиться к концерту. А я уехала с бабушкой обратно в Севастополь, что бы вернуться уже на концерт. И вот, – Дина пожевала губу, глядя задумчиво куда-то мимо Дана и лицо её будто накрыла тёмная тень.

– Вот? – Дан потянулся через стол и прикоснулся к её руке.

– Больше мы не виделись. Я должна была приехать на концерт. Сережа играл на фортепьяно. Ему пророчили большое будущее… Он позвонил и сказал, что бросает меня. Больше не любит. Требовал не приезжать. Тогда все… Бабушка моя, знаешь, большая молодец. Не дала мне раскисать. Отослала на Кубу. Я вернулась уже в конце августа. Очень загорелая, взрослая и гордая. Я решила вычеркнуть из жизни этого мальчишку!

– Да уж, вычёркивать ты умеешь, – пробормотал Дан. В их отношениях был неприятный период длинной примерно в год, когда Дина его "вычеркнула".

– И… Я все избегала о нем говорить. И о них вообще, о их семье и о Ялте. Наверное прошло пару лет, прежде чем бабушка рассказала, что Серёжа утонул. Как раз перед концертом, – Дина снова смотрела в пустоту над головой Дана, как будто там читала про все эти события.

– Может, он вёл дневник? – предположил Дан. – Писатели же любят эту тему – взять чужие воспоминания и переписать по своему?

Дина перевела на Дана недоуменный взгляд и снова полистала книжку.

– "Это был очень жаркий, даже для юга день. Солнце, как будто выбелило зелень за высокими заборами и сами эти заборы. Казалось сам воздух белого цвета. Лайла в тот день была в полосатом сарафане с огромными оборками на плечах. Это делало её похожей на белую бабочку. Она была маленькой, её золотистая макушка едва доставала мне до плеча. Потому что я перед тем летом ужасно вытянулся. Бабушка жаловалась, что я вырос из всех штанов и футболок. Мы шли на пляж почти в полдень и я думал только о том, как эта бабочка оставит на берегу свои крылышки и мы вместе окажемся в воде.

У Лайлы был новый купальник, раздельный, с чашечками, как у взрослых, хотя груди почти небыло. Она казалась мне трогательной и очень чистой, моя Лайла. Я все гадал был ли у неё кто-то. Может, какой-то парень уже целовал её и прикасался к её высокой шее и маленькой груди".

Дина покраснела и нахмурилась. Даже сдвинула книжку и спросила:

– Как думаешь, такое мог написать парень пятнадцати лет, у которого школьные оценки были не очень, потому что он не вылезал из-за фортепьяно?

– Я думаю, что нет, – ответил Дан. – Что там дальше?

– Дальше он вспоминает, как они купались и как прикосновение к девушке в воде едва не вызвало эрекцию! – Дина со злостью захлопнула книжку и снова ушла в комнату. Долго хлопала там дверцами шкафов, а потом вернулась и положила перед Даном старый альбом. На чуть желтоватом от времени снимке была снята маленькая очень хрупкая девочка в белом сарафане в голубую полоску. Рядом с ней стоял высокий светловолосый парень в голубой, как летнее небо футболке и ярко-оранжевых шортах. За спинами улыбающейся  парочки угадывался популярный Ялтинский вид с горой и памятником Ленину.

– Ты была хорошенькой, – сказал Дан, придирчиво рассматривая конкурента и находя, что вполне, конечно, понятно, почему Дина так втрескалась.

– Я показываю тебе эти фото, что бы ты понимал – в книге не выдумка!

– Я разве говорю по другому?

– Отвезёшь меня в Ялту? – Дина впилась в Дана тем самым взглядом, который был ему прекрасно знаком за время их романа. – Я буду брать интервью у этого писателя и уж выясню, где он надёргал кусочков из моего лета!

Глава 3

Для того, что бы добыть популярного писателя Макса Шоу для интервью, Дине пришлось потрудиться. Пол утра она переписывалась с редакцией журнала, выясняя, где сейчас находится популярный писатель. По слухам он постоянно курсировал между Ялтой и столицей. В Ялте он жил, отдыхал от славы и писал свои бестселлеры, а в столицу ездил тусоваться, представлять новые книги, участвовать в скандальных ток-шоу и литературных мероприятиях. Дине предстояло сдать с ним интервью через две недели и такой её интерес к писателю недоумения не вызвал. Вот только контакты ни его, ни его менеджера не отвечали. Пока там, в московской редакции журнала "Гроза" кто-то не вспомнил, что на мероприятиях Макса часто видят в компании редакторши отдела остросюжетной прозы крупного издательского холдинга. Подняли её контакты, и только так, вышли на самого писателя. Большое интервью в глянце хорошая реклама, а реклама, как известно, двигатель торговли, так что примерно к полудню субботы, Дина договорилась с неуловимым писателем о встрече. Тем более, что Макс Шоу как раз находился в Ялте.

Встречу назначили на три часа дня в кафе на набережной. И Дан вёз Дину в Город Счастья. Потому что не каждый день есть возможность посмотреть на настоящего писателя.

– Я скажу, что ты фотограф, – сказала Дина Богдану. – Щелкнешь его пару раз на телефон. У тебя довольно прилично получается.

– Серьёзно?! – возмутился Дан. – Так делают?!

– Ой, да этим никого не удивишь, – отмахнулась Дина, листая на коленях толстый блокнот. Она всегда прописывала в блокнотах основные вопросы. Говорила, что когда пишет от руки, то лучше думается. – Сейчас вон развелось видеографов. Люди на телефон скоро кино снимать начнут!.. Ладно, если нет, то пусть редакция сама как-то это решает.

– А этот писатель прямо крутой? Ну, как кто?

– Как никто, – буркнула Дина. Ее сбивал поток вопросов. – Этот писатель продукт нашего легкомысленного времени и строчек из песни о том, что "кто был никем, тот станет всем".

– Не помню такой, – рассмеялся Дан и выключил радио, потому что на этой трассе почти ни одна волна не ловила по человечески. Как будто специально, что бы люди любовались видами, не отвлекаясь.

Дина тоже захлопнула блокнот и любовалась видами. Горы и море в обрамлении хвойных деревьев и ярко голубого неба притягивали взгляд и совершенно не давали сосредоточиться на предстоящем интервью.

– Макс Шоу родился в Ялте. Закончил среднюю школу и один курс колледжа.

Педагогического. Потом бросил внезапно и уехал в Москву. Работал где придётся и ходил по кастингам. Ах, да! Ещё он вёл соцсети. Без перерыва на сон и еду. И "ярчил" там, как мог. У него собралось приличное количество подписчиков. Людям видимо было интересно наблюдать за приключениями провинциального амбициозного парня в столице. Так вот – однажды удача улыбнулась и он попал на реалити. То самое. Где строили любовь, а построили бордель.

Дан хмыкнул. Он обожал Динин острый язык.

– Ты это все нашла в сети?

– В его соцсети. Макс Шоу не стесняется говорить о том, каким был его путь. Я считаю – молодец.

– Так что с реалити? Построил он любовь?

– На шоу он, как я думаю, понял схему успеха – надо держать внимание, быть интересным, заставлять о себе говорить. И очень старался. Но с девушками не задалось. Я думаю его и брали туда больше, как массовку. Так как отношения не задались, Макс начал рассказывать, что пишет книгу.

– Разве те, кто смотрит это дерьмо умеют читать? – рассмеялся Дан. Они приближались к окрестностям Ялты. Автомобилей на трассе стало значительно больше. Дорога начала петлять и извиваться.

– Дан! Умеют или нет, но любопытство двигатель торговли! Парень зарегистрировался на площадке самиздата и в самом деле начал что-то там выкладывать. Аудиторию набрал о-о-очень быстро, хотя писал откровенный шлак.

– Да? Почему?

– Ну потому. Смотри, ты приходишь на площадку, где день и ночь ходят стаи авторов и их никто не читает. Потому что они тонут в толпе таких же. А у Шоу уже была аудитория. Тёплая. Зрители реалити. И подписчики его соцсетей.

– Разве телеканалу было выгодно это?

– Мне кажется телеканал спустил все на тормозах. Наверняка Шоу собирались скоро слить, так что смотрели сквозь пальцы на его занятия. И вот, значит, его выгоняют и в своих соцсетях он объявляет, что написал книгу. И трафик на сайт с книгой идёт через его личные соцсети. Книгу он, кстати, сразу выложил за деньги. И не за три копейки.

– Бизнес,– рассмеялся Дан, плавно уводя автомобиль вправо и следя за навигатором. Они въехали в город и он не хотел долго кружить пропустив их поворот.  – Книга хоть хорошая?

– Книга дерьмо. Прямо вот конкретное. Его когда из шоу выгнали, то стали таскать с этой книгой по передачам. Потому что она вызвала резонанс общественный.

– Так о чем она?

– Фантастика и постапакалипсис. Типа живёт на планете Ка-42 Ориен. Он пастух. Ходит пасёт каких-то существ по пустошам. Ему платят гроши, он мечтает, как купит звездолет и будет бороздить просторы космоса. И вот примерно на половине книги ты понимаешь, что существа, которых он пасёт очень странные. А пастух тоже с приветом, потому что вдруг в одно существо влюбляется. И даже описывается акт их совокупления.

– Что?! – завопил Дан со смехом, хотя впору было бы нервничать, потому что свободных мест для парковки вблизи набережной он не видел.

– Да. Вот только читая это читатель начинает подозревать. И … выходит, что существа эти обычные земные женщины! Которых похищало космическое правительство для своих опытов и … тадам-м-м! Размножения! Потому что на их планете случилась эпидемия и все женщины закончились. И вот значит, пастух должен стать их миссией и примирить этих инопланетян и женщин. Точнее, научить инопланетян доводить женщин до оргазма. Что бы женщины сами хотели спариваться. Потому что у этих инопланетян с планеты К-47 кожа серая, покрытая слизью, три хвоста и ног две пары. А глаза, как у змей. На затылке восемь маленьких, а впереди один большой. Фу, – Дина фыркнула. – Такая дрянь! Но так Шоу стал узнаваемым. И начал зарабатывать книжками.

– Много зарабатывают книжками?

– Вообще-то нет. Система построена так, что начинающий автор должен сам заботиться о рекламе, привлечении читателей, оплате труда редактора. Иногда новичок, которому повезло и его книгу решили публиковать, получает 20 тысяч гонорара и стресс о том, что тираж не раскупят. Но Макс Шоу это другая история. Издательства публикуют его зная, что тираж обязательно разойдётся. И не один.

– Однако! – удивился Дан.

– Да. Думаю, у Макса все сошлось. Его публичность, скандальность и то, что он выпускает примерно по книге каждые три месяца. Даже учитывая их качество, работоспособность должна быть бешеной. Кстати, знаешь, как его зовут на самом деле? Денис Панасюк.

– Не сильно красиво, для писателя, – хмыкнул Дан.

Он наконец увидел свободное место для парковки и не раздумывая направил авто туда.

– Ох, надеюсь, он не слишком пунктуальный. Потому что мы катастрофически опаздываем!

Дина поправила на плече ремешок сумки из рыжей толстой кожи и одёрнула пушистый темно-бордовый свитер, перед тем, как войти в кафе – писатель сидел у окна и скучал глядя в экран смартфона.

Дина видела его только на фото, но узнала сразу. Макс Шоу, симпатичный мужчина лет тридцати с модной небритостью на щеках и коротко стриженными тёмно-русыми волосами был одет, как и подобает автору бестселлеров – тёмно-синий бархатный пиджак, под которым виднелась светлая футболка с какой-то вульгарной надписью, джинсы, замшевые мокасины на босу ногу и серый шарф.

– Здравствуйте! – улыбнулась Дина, останавливаясь у его столика и отодвигая для себя стул. – Меня зовут Дина Гладышева, я журналист издания "Гроза".

– Здравствуйте, – хмуро буркнул писатель и перевёл взгляд на Дана за Дининой спиной.

– Простите за опоздание. В вашем городе большая проблема найти место на парковке!

– На автобусах надо ездить, – кисло ответил писатель. Он немного шепелявил.

– Это мой ассистент-стажер, – Дина улыбалась, зная, что умеет быть очаровательной и расположить к себе любого собеседника, если переломить первые минуты неприятия.

– Мне должны были выслать вопросы заранее, – недовольно заметил писатель.

– Вопросы стандартные, – щебетала Дина, усаживаясь удобнее и доставая блокнот, ручку, смартфон и диктофон. – Поверьте, я не займу много времени! Вы торопитесь?

– Писатель всегда торопится, – ответил Макс Шоу.

Дина поняла, что не так просто будет расположить его к себе, но её совершенно это не заботило. Какая разница с каким настроением он скажет  то, что ей нужно?

Очень быстро Дина пробежалась по темам, обычным для подобных интервью – первая книга, путь в писательство, детство, отношение близких и творческие планы.

– Скажите, – Дина перешла к тому, что на самом деле её интересовало. – А как вы написали свою последнюю книгу?

– Какую? – писатель поёрзал в кресле и глаза его, серо-зеленые, перебегали с Дины на Дана.

– Я про "Проживая вновь", – ответила Дина, поправляя рукава свитера и подтягивая их до локтя. В кафе было жарковато. – Я прочла несколько ваших книг и эта очень выбивается из общего ряда.

– Чем же? – не понял писатель.

– Понимаете, – Дина улыбалась, но уже не так очаровательно. – Понимаете, мне кажется, что вы украли примерно половину книги! И, думаю это легко докажет любая экспертиза.

Макс Шоу подавился кофе и долго натужно кашлял, что бы прийти в себя.

– Вы охренели что ли?! – он вытер лицо салфетками и старался спасти шарф, на который пришлось основная часть напитка.

– Нет, – Дина смотрела на него прямо и открыто и Дану хотелось хихикать. Такой дурацкий вид имел писатель перед его кнопкой-Диночкой. – Я знаю это совершенно точно! Потому что я очень внимательно прочла книгу и нашла там свои воспоминания! Это я – Лейла, в белом сарафане с крылышками!

Она полезла в сумку и вынула то самое старое фото из альбома, что показывала Дану накануне.

– Вот мы – ваши герои! Я, в возрасте 15 лет и мой парень – Сергей. Которого вы, кажется, сделали Эдмондом! Бизнесменом и мудаком трудной судьбы.

Писатель сжал губы, словно хотел выругаться, презрительно бросил на стол смятые салфетки коричневые от кофе.

– Ни одна экспертиза не признает это плагиатом! – нагло заявил он.

– Я говорю не о плагиате, а о том, как именитый писатель берет чужие рукописи и вставляет в свои!

– Блядь! – выдохнул Макс, съезжая по спинке кресла и обводя потолок. – Надо вам что? Сенсацию? Денег? Вы вообще понимаете, что можно так и с работы улететь? А? Журналистка?

Он набычился, глядя на Дину с ненавистью.

– Типочка этого как свидетеля притащила, да? – он показал глазами на Дана.

– Истории про типочков оставьте своим читательницам! – отрезала Дина. – Мне нужен оригинал рукописи! Той, откуда вы все это взяли!

– Что?! Вы в своём уме?

– Давайте торговаться! Вот тут, – Дина повертела диктофоном. – Ваше признание в том, что чужую рукопись вы все же включили в свою книгу. А если нет фамилии соавтора, то, видимо, украли материал!

Дина понимала, что слова её можно очень просто опровергнуть и для этого куча вариантов, от "нашёл" до "купил", но делала ставку на то, что Макс Шоу просто испугается и скажет правду.

– Вы держите меня за идиота?! Не слышали о литературных неграх?

– Слышала. Но этот мальчик умер десять лет назад! И значит, вы используете его дневники, а это уже другая некрасивая история! Родственники затаскают вас по судам и изгадят вам писательскую репутацию. Начну, пожалуй, со статьи в наш журнал. Не боитесь, если наши читательницы затравят вас в соцсетях? Вы вообще представляете себе силу женской ненависти, когда дело касается чистой первой любви, которую вы в своих книжках постоянно втаптываете в грязь?!

Лицо писателя вытянулась, словно слова Дины его очень удивили.

– Выключите! Свой фонтан, – сказал Шоу. – Поберегите для статеек. Я расскажу, как все было.

Дина нажала на кнопку и писатель хмуро завил:

– Коньяка мне хоть возьмите. На сухую такой разговор не интересно вести.

Ему наверное хотелось, что бы беседа происходила без свидетелей, потому что как только Дан отошёл к барной стойке, Макс Шоу снова поёрзал в кресле и вздохнул:

– Я, в общем, боялся, что все выльется в какое-то такое дерьмо. Но, не будь вы журналисткой, хрен бы что вам тут рассказал.

Дан принёс писателю коньяк и тот, сделав глоток, заговорил:

– К вопросу о том, откуда у меня эти ваши "воспоминания", – писатель показал пальцами в воздухе знак, словно брал слово "воспоминания" в кавычки. – Это было в прошлом году. Не этим летом. А прошлым. Год назад. Здесь устраивали небольшое литературное мероприятие. Знаете ли, столица хороша для тусовок, но летом всем приятней выехать на юга. Так вот. Премия "Перо и Муза". Я взял "Народный бестселлер" и обошёл даже таких мастодонтов, как Крапивняк и Олушева!

Писатель поднёс к губам бокал и самодовольно отпил. Посмотрел в панорамное окно на набережную, с непрерывным потоком гуляющих и перистыми облаками, окрашенными розоватым цветом близкого заката.

– Банкет, конечно, все дела… Всю тусовку разместили в гостинице. Вон той, – он махнул пальцем куда-то вправо, где была зеркальная стена увитая искусственным вечнозелёным плющем. – У нас в ней все проходит. И фестивали, и концерты. Там хороший большой зал для мероприятий. Так что…

– Это "Олеандр"? – уточнила Дина.

– Да. Она не сильно большая. Компактная, я бы сказал. Отлично подходит для мероприятий только для своих. Так вот. Я же местный. Мне номер не полагался. Но домой я не поехал. У меня тогда роман как раз только начинался с… одной редакторкой, – Макс Шоу виновато посмотрел на Дину, как будто ждал, что его осудят. – Ну и утром под дверью мы нашли эту вашу рукопись. И что интересно – натурально рукопись! Написана на бумажках каких-то. Шнурком перевязана.

Дина почувствовала, как ладони похолодели и она несколько раз сжала и разжала пальцы, что бы избавиться от ощущения онемения.

– Там ни контактов толком. Ничего. Моя даже читать не стала. А мне вот любопытно было. Я, знаете, немного исписался тогда. Трудно фигачить в таком темпе. Сюжеты, знаете ли, на дороге не валяются.

Писатель хмыкнул и снова поднёс к губам бокал.

– Но, там муть какая-то. Хуже, чем я пишу, честное слово. Никто бы не взялся это печатать. Так что я, считайте, доброе дело сделал, что в книжку свою взял эти куски и оформил, как прошлое героя. Мне это понравилось. Написано так, с душой. И понятно, что на самом деле девчонку эту любил, и что помнил её.

– А остальное? – Дина от волнения подалась вперёд. – Про что остальной текст?

– Слушайте, я вот так и сам не понял. Потому что там то про эту девчонку, то про дом какой-то. И он вроде не может из него выйти, потому что связан запретами. Я, если честно, уже плохо помню. Помню, что мне понравилось это вот, начало. Свежо и все дела. А потом я начал сразу своё писать. Как-то пошло. Поток открылся.

– Где рукопись? – Дина едва сдерживалась, что бы не вцепиться писателю в лацканы бархатного пиджака. – Вы её сохранили?

– Да не знаю, – замялся Макс. – У меня, понимаете ли, ремонт. Там что-то где-то лежит. Я уже и не помню.

– Ремонт где? – деловито поинтересовалась Дина.

– Да тут, минут пятнадцать, – пробормотал писатель.

– Мы на машине! Показывайте дорогу!

– Давайте без машины, – писатель неспешно допивал коньяк. – Вы только время потеряете. Поднимемся на фуникулёре. Это минут 15 всего. Ассистента можете оставить.

Шоу поднялся на ноги, стянув с шеи заляпанный кофе шарф и спрятал в карман.

– Ассистент для того и нужен, что бы сопровождать, – сухо парировал Дан. Он расплатился по счёту и троица вышла в сияющий солнцем сентябрьский ранний вечер.

Узкие улочки города в жёлтых пятнах листвы почему-то не рождали в Дине никаких воспоминаний. Не заставляли трепетать сердце. За десять лет город изменился. Или изменилась она. Всё было новым, чужим и каким-то слишком шумным, пёстрым, раздражающим. Может быть, конечно, в других обстоятельствах, Дина и нашла бы для себя приятные ностальгические картины. Но сейчас могла думать только о рукописи и о том, не выбросил ли её писатель Макс Шоу в угаре ремонта.

– А вы вместе, да? – улыбнулся проницательный писатель, когда они ехали в кабинке фуникулёра.

Кабинки были крошечные и вмещали не больше двух взрослых. Дина, опасаясь, что Шоу может передумать и "соскочить" ехала с ним. Дан наслаждался видами в одиночестве в следующем вагончике.

– Да, – не стала скрывать Дина. – Жених мой. А что?

– Так, – пожал плечами писатель. – Не из нашей тусовки, да? Не из медийки.

– Нет, – Дина усмехнулась.

– Давно вместе?

– У нас есть что вспомнить и чем дорожить.

– Тогда, конечно. А я вот когда редакторшу свою нашёл, прямо выдохнул. Не надо, понимаешь, объяснять, что сроки горят и поэтому вместо того, что бы тусоваться, я пишу сутками. Что бывает наоборот, нападает кризис и надо как-то взбодриться. Надо где-то найти новые впечатления. Короче, мучился раньше с красивыми и тупыми. А сейчас вот с некрасивой, но прямо в кайфе живу.

– Она тоже здесь?

– Светка? Нет. Она в Москве. Ей до отпуска две недели. Я приехал квартиру посмотреть. Прораб, сука, обещал закончить ещё неделю назад. А тут нихрена. Надо стоять над ними. И главное, дерут, как будто я долларовый миллионер!

– Так везде, – пожала плечами Дина, не отрывая глаз от светлой головы Дана в фуникулёре за ними.

– Растёт город, да? – Макс Шоу сказал это со злостью в голосе и Дина удивлённо покосилась на писателя. – Растёт! Строится! И вот, я смотрю вокруг, в каждый приезд – все больше этих гостиниц прямо крышей в небо, этих вот растяжек "продаётся". И улицы вроде чистые. Урны на каждом углу, собак бродячих нет. Кафе везде. Пицца с собой. Шаверма. Шашлык. Креветки. Рахат-лукум и хоть что!

– Что же плохого? Люди живут все лучше. Все удобнее, чище, красивее.

– Плохое то, что это фасад. Чистенький и картонный. А нутро остаётся тем же. Кривым и далёким от цивилизации.

– Вы философ. Это странно. Если знать, что вы автор незатейливых дамских романов с элементами порно, – уколола Дина.

– Я просто понимаю, на чем можно заработать. Вот и все. Люди хавают. Я даю им то, что они хотят.

– И никогда не хотелось написать что-то стоящее? Глубокое?

– Да бросьте, – Шоу фыркнул. – Кто будет это читать? Моя мама и пара чудаков из литтусовки? Оглянитесь вокруг, Дина. Современный мир заточен под потребности тупых. И если у вас есть хоть капля ума, надо пользоваться. Потому что переломить это нельзя. То есть, можно, но понадобится не один десяток лет и усилия на государственном уровне.

Фуникулёр подошёл к площадке выхода Макс Шоу шагнул из вагончика и подал руку Дине.

– Не принимайте меня всерьёз, – попросил он. – Я сегодня немного от скуки уже выпил, а это всегда делает меня недовольным и злым.

Они дождались Дана и Макс повёл их по узким извилистым улочкам и лестницам к своему дому. Это заняло минут десять. Но только благодаря тому, что они были без машины.

– Вот, здесь я и живу, – Макс показал на высотку в окружении чахлой зелени. – У меня восьмой этаж. Лифт работает. Поднимитесь?

Дина кивнула и взяла Дана за руку. Волнение все нарастало и она не могла успокоить иначе, чем чувствуя в пальцах его твёрдую тёплую ладонь.

Они вышли из лифта и Макс Шоу толкнул новенькую дверь ещё обтянутую защитной плёнкой. Внутри квартиры все было в строительной пыли и доносилось негромкое пение радио и мужские голоса.

Писатель вошёл внутрь, а Дина и Дан осталась ждать на лестничной клетке.

– О чем говорили? – спросил Дан.

– О том, что сейчас тяжело найти хорошую бригаду и сделать ремонт бюджетно, – отшутилась Дина. В её квартире не так давно закончился ремонт и пока это были неприятные воспоминания. Пришлось сменить три строительных бригады. Одна вообще сбежала без предупреждения, прихватив дорогой кафель. Дело было не в деньгах, хотя и в них тоже. Но Дина хотела сделать ремонт именно на свои, собственные средства, не пользуясь широтой натуры Дана, который собирался все оплатить. Нет. Она давно откладывала на ремонт. Мечтала снять старые обои, которые клеила ещё бабушка. Сделать красивый пол, кафель в ванной, чтобы, как с картинки в интернете. Хватало того, что Дан снимал им квартиру, пока шёл ремонт. И не вмешивался, потому что Дина упрямо заявляла, что прекрасно со всем справится. Но не справилась. Потому что строители совершенно не воспринимали хрупкую девушку. А Дана, который привык говорить со сборщиками, прорабами, дизайнерами, грузчиками и прочим хитрым людом, очень быстро восприняли.

– Вот, – Дина вздрогнула, когда из квартиры выскочил писатель в пыльном от побелки пиджаке. Он держал в руках стопочку неровных листов сверху накрытых куском картона, как будто от обувной коробки. Скреплял их в самом деле грязный шнурок, видимо от кроссовок. Дина осторожно взяла в руки неряшливую стопку и не могла оторвать от неё взгляда.

– Слушайте, девушка, – писатель вдруг понизил голос и шагнул к ней, остановившись совсем рядом и обдавая коньячным дыханием. – Я не знаю, что оно такое, что вас аж трясёт от этих бумажек, но вот что скажу. Перед тем, как вы погрузитесь в их "чарующий" мир. Самое нормальное я отсюда взял.

Он ткнул пальцем в картон.

– Вот эта вся детская любовь. Отлично написано. Мне понравилось. И редактор хвалил и читателям зашло.

– Это моя детская любовь! Понятно? – вспыхнула Дина. – Моя! Это было со мной!

– Эй, – Дан на всякий случай оттеснил Дину от писателя.

– Да? – Шоу нервно облизнул губы. – А тот кусок, где он пишет о том, как вы впервые потрахались, когда ваши бабки ходили на рынок? Это правда? Он не мог зайти к вам ночью, потому что ваша бабуля спала на соседней кровати и придумал сделать это днём. Вернее, утром. И вы потом вдвоём стирали простынь, потому что крови было многовато.

У Дины остолбенела, чувствуя жар на щеках, а писатель понизил голос:

– Я вырвал самые нормальные куски! Потому что остальное чистая шизофрения! Да, да! Ваш дружок скорей всего писал это под "спидами". Или ещё какой забористой херней. Потому что иначе объяснить это я не могу! Я, знаете ли, повидал в жизни всякого. Но после этого вот дерьма, – Шоу показал пальцем на стопку листов в Дининых руках. – После этого я хотел пойти и помыть себя с хлоркой! А дерьмо это не сжёг только потому, что …

– Что? – Дина нашла в себе силы ехидно усмехнутся. – Вдохновлялись наверное? А?

Писатель выдержал удар. Он пожал плечами и провёл рукой по волосам.

– Знаете, – сказал он. – Там есть момент, где он пишет, как ему ломают молотком пальцы.

– К-кто?! – выдохнула Дина, снова чувствуя, как сердце падает вниз.

– Хрен его знает. Там нет имён. Кроме вашего – Дина. А её он называет Хозяйка. Вы почитайте. Вы поймёте о чем я. Так вот лучше, если это он писал под веществами. Иначе я хз, как тогда жить.

Пока Дина непонимающе хлопала на писателя глазами, он продолжал:

– Давайте как-то так порешаем. Я, знаете, тоже навёл о вас кое-какие справки перед интервью. И чуйка моя говорит, что дело интересное. И из этого дела вы, журналист Дина Гладышева, выжмите все, что можно будет.

Дина приподняла бровь и удивленно глядя на писателя. Он был широкоплечим, но роста небольшого, примерно с Дину. Сейчас он ходил по лестничной клетке поглаживая себя по волосам, будто это помогало сосредоточиться.

– Я предлагаю соавторство! Расскажите мне потом эту историю. Я все оформлю. Вам 30% роялти. А?

– Тридцать? – переспросила Дина с усмешкой. – Мало так почему?

– Почему же мало? – обиделся Шоу. – Набегает приличная сумма!

– А я, – Дина усмехнулась, прижимая папку к груди. – Я как раз люблю суммы неприличные!

Она сделала шаг к ступенькам:

– Я пришлю вам текст интервью через пару дней. Подправить, если что не так, – она быстро побежала вниз не дожидаясь лифта.

– Если вам нужен будет свой человек в Ялте – у вас он есть! – кричал в след Шоу. – Но книгу об этом я должен написать!

Глава 4

Когда вышли из дома писателя, Дан предложил:

– Спустимся вниз на фуникулёре и поужинаем на набережной?

Дине есть не хотелось, но в голове был такой сумбур, что она согласилась, коротко кивнув и позволила Дану взять её за руку.

– Ты расстроилась?

Дина тряхнула головой, убирая прядь волос, что порыв ветра бросил в глаза.

– Нет. Мне просто… Я ожидала чего-то другого. Вот. И сейчас стараюсь выстроить новую картину.

– А картина не встраивается?

– Нет, – Дина снова мотнула головой.– Я думала это, может дневник Сережи. Как-то так. А этот писатель…

Они дошли до фуникулёра и теперь  вдвоём отправились в путешествие вниз.

– Я должен сделать это, – прошептал Дан и развернув Дину к себе, поцеловал. От губ его нежных и требовательных сладко сжалось внутри и на мгновение стало спокойно. Всего на мгновение. Потому что память, эта гнусная штука, подсунула Дине другой поцелуй. И город внизу был июльский, затопленный сумерками до черноты. Только огни блестели внизу, похожие на мамино нарядное платье с люрексом. Серёжа целовал её, Дину Гладышеву, пятнадцатилетнюю, всю горячую от охватившего нового ощущения и волнительной близости того, кто был похож на белокурого смешливого бога.

Дина наклонилась и спрятала лицо у Дана на груди. Она смотрела на прекрасную, забрызганную жёлтым солнцем и осенью Ялту, и изо всех сил старалась не проваливаться в то жаркое лето, которое вдруг стало лезть отовсюду настойчиво и неотвратимо.

Они с Даном снова вышли на набережную и устроились в кафе. Но не в том, где сидели с писателем. Богдан был любопытен. Из тех, кто между знакомым местом и не знакомым выберет второе. Он всегда тащил Дину в новое кафе или ресторан, обязательно пробовал что-то необычное в меню и удивлялся тому, как Дина оставалась верной одним и тем же маршрутам, ритуалам, фильмам и даже такие вещи, как шампунь и зубную пасту выбрала для себя раз и навсегда.

Ранний вечер оказался тёплым даже по меркам южного сентября. Дан выбрал столик на открытой террасе, что бы дышать морем и любоваться вечерним городом. Он сам заказал ужин. Это совсем не трудно, если твоя девушка всегда выбирает салат "Цезарь" и чизкейк на десерт. А пока ждали еду взял безалкогольный "Мохито" для себя и белое шардоне для Дины.

– Мне кажется тебе нужно, – прокомментировал он.

Ей в самом деле было нужно, потому что все это время Дина сидела с отсутствующим видом и листала свой блокнот. Со стороны могло показаться, будто она перечитывает что-то важное, но Дан-то видел, что она просто листает туда-сюда несколько страничек редко исписанных нервным круглым почерком, а глаза у неё в это время пустые и круглые.

– Я бы хотела, чтобы мы сегодня устроили вечер с вином, – сказала Дина, щурясь на белоснежные хлопающие на ветру зонтики.

– Почему нет, – улыбнулся Дан. – У меня на завтра нет никаких планов для которых нужно вставать по будильнику.

Официантка расставила перед ними напитки и Дина, беря в руки бокал, улыбнулась Дану:

– Обожаю тебя!

– Серьёзно? – он щурясь смотрел вдаль, скрывая улыбку. – За что же?

– Есть причины, – рассмеялась Дина.

Она радовалась его заботе. Всегда такой мимолётной, что её можно не замечать, но без неё становилось невозможно, как только источник исчезал.

Несколько раз за этот год Дан уезжал по работе в командировки. Один раз его небыло неделю, а второй целых десять дней. Дина только тогда и поняла, как глубоко привязана к Дану и какой заботой он окружил её.

Дина рано стала самостоятельной. Развод родителей, потом болезнь бабушки, за которой она должна была ухаживать, все это сделало из неё сурового маленького человека, выбирающего между надо и хочу, почти всегда то, что надо.

И так, ко встрече с Даном, она почти разучилась хотеть и потеряла вкус к жизни. А он вернул. Через маленькие удовольствия вроде заварных пирожных в кафе "Бон-Бон" по вторникам. Или поездок к морю с термосом и бутербродами. Или внезапными билетами в театр после трудной недели на работе.

Дан накрывал её ноги пледом, когда они смотрели кино сидя на продавленном бабушкином диване, он всегда знал, когда нужно включить в машине печку, а когда кондиционер. Как не разбудить её утром своим будильником, если ему нужно встать пораньше и ещё – как целовать её на ночь, что бы она засыпала счастливая.

Вот об этом думала Дина, когда жевала салат, и посматривала на заманчивую стопку неряшливой бумаги торчащей из сумки.

– Ты не будешь носить моё кольцо? – спросил Дан, отодвигая пустую тарелку, и вытирая салфеткой губы.

– Мне неудобно, – смутилась Дина. Она в самом деле вчера сняла «помолвочное» кольцо в ванной, что бы вымыть руки и потом убрала в белую бархатную коробочку, которая сейчас так и стоит на тумбочке у кровати.

– Давит? Я отнесу ювелиру.

– Мне просто неудобно, – ответила Дина, чувствуя себя настоящей преступницей. Понятно же, что Дан выбирал кольцо очень тщательно, что стоит оно наверняка дорого. – Ты же знаешь, я не ношу украшения.

Оправдание вышло совсем уж кривым и Дина смутилась ещё больше.

– Я боюсь его потерять! Правда!

Он вздохнул и сощурил светлые глаза, глядя в сторону моря:

– Я должен был, конечно, это предвидеть. Заниматься свадьбой ты тоже не будешь?

Дина нахмурилась, но сказала то, что думала:

– Я знаю, что это принесёт больше удовольствие твоей маме, а я ничего в этом не понимаю! Пусть сюрприз будет.

– Надо познакомить родителей. Так принято, – заметил Дан, все ещё рассматривая набережную, по которой непрерывным потоком прогуливались люди.

– Я займусь этим, обязательно, – пообещала Дина.

– Надо, Дин, побыстрее. Потому что моя мама знаешь, очень консервативный человек. И хочет, что бы все было по правилам. Ты когда скажешь своим родителям?

– Скажу, – пообещала Дина и сдвинув в сторону тарелку, положила перед собой рукопись.

– У тебя от стопки этих грязных бумажек глаза горят. Не то, что от моего кольца, – укоризненно заметил Дан.

Но Дина не слышала. Она аккуратно подняла картонную обложку и увидела желтоватый лист с потрепанными краями. Он был измят, как будто его сначала выбросили, а потом все же решили использовать для письма. Аккуратными буквами, словно пишущий старался имитировать шрифт печатной машинки, бумагу плотно заполняли строчки. Горло у Дины сдавило, потому что почерк этот она знала, но понять, как страницы, исписанные когда-то дорогим  для неё человеком, оказались сейчас в её руках – не могла.

– Дина! – Богдан громче назвал её по имени и она перевела на него глаза. – Что ты будешь с этим делать?

Она вздохнула, приподняв задумчиво брови:

– Ты знаешь, это очень хороший вопрос.

– Ну, прочитаешь это, понятно, – Дан мелкими глотками пил чёрный кофе. – И что? Отправишь родственникам? Будешь хранить? Напишешь книгу? Зачем? Зачем тебе эта куча грязной бумаги?

– Ну, – Дина задумалась. – Я сначала хочу узнать, что там написано, а потом уже решу. Может, его семье не стоит знать? Да? Наверное здесь о его последних днях…

– Мы вроде бы говорили вчера, что не похоже, что это написал подросток.

– Да, но книгу мог поправить редактор. А это оригинал, – Дина погладила пальцем картонную обложку. Так гладят добрые девочки уличных лишайных котят. Зная, что мама никогда не разрешит забрать ЭТО домой.

– В первый раз вижу, что бы к вещам бывшего так относились, – фыркнул Богдан. – Дай посмотреть.

Он протянул через стол руку и Дина нехотя отдала рукопись. Для неё эта стопка бумаги виделась настоящим сокровищем.

Дан придирчиво осмотрел и картонку, и шнурок. Осторожно открыл в середине и рассматривал неловко сшитые листы.

– Тебя Дин, ничего не удивляет?

– Ты про что?

– Ну, картонка эта, шнурок… Листы… Смотри, тут вот офисная, но какая-то старая. Грязная. Тут в клетку несколько страниц. В линейку. Даже вот в косую линейку. Такие тетрадки в начальной школе вроде… Потом серая. Похожая на пергамент, на котором ты пироги печёшь. Потом… вот… интересно. Это задник от книги. Последняя страничка, где тираж и типография. Я к чему спрашиваю – не мог этот твой Серёжа тетрадку купить или что?

– Ну, – Дина задумалась. – Я не знаю. Но это, возможно такой ход. Обратить внимание на книгу. Редакторам  рукописи приходят сотнями. А тут – нестандартный подход. Сразу бросается в глаза.

– А название где? Имя автора? Контакты? – Дан бросил бумаги на стол и едва сдержался, что бы не вытереть пальцы салфеткой.

– Может, была визитка? Или ещё папка? Могли потерять.

– По мне глупость какая-то. Да, наверное можно в наш век интернета подкинуть рукопись в таком виде. Но хорошо бы к ней ещё флешку приложить. Как считаешь? Оставил себе писатель флешечку с текстом на всякий случай или нет? Или избавился от бумажек, потому что для него они просто куча мусора в его новой квартире? Кстати, а что случилось с парнем этим?

– С каким?

– С Серёжей. Я не путаю? Так его звали?

– Он утонул, – ответила Дина, вдруг понимая, что это это какая то глупая ложь, в которую она поверила слишком легко. Видимо, натерпелось перевернуть страничку. – Он утонул. Пошёл купаться в шторм. Вон, вон тот длинный пирс… Видишь? Упал в воду и все.

– Да? – усомнился Дан. – Я всегда считал, что любой, кто живёт на юге знает, когда можно лезть в воду, а когда нет. Ты говорила он был пианист? По фото вроде крепкий парень.

Дина смотрела, как ветер трепал вдали яркие флажки отеля. Дан прав. Сергей хоть и был музыкантом, но далеко не хлюпиком. Скорее наоборот. Свободное от музыки время он проводил гоняя с друзьями на скейтах. Он отлично плавал. Однажды, даже, когда их большая компания шумных  подростков купалась на диком пляже и Дина едва не утонула, испугавшись, что вдруг исчезло дно под ногами, он её вытащил. Хотя, по лицам их напуганных друзей, это, кажется, было немного безумием.В тот день были сильные волны. Ещё немного – их бы отнесло в открытое море.

Нет, Сережа был не только прекрасным музыкантом, он был смелым и сильным. И не каким-то дурачком, чтобы просто упасть в воду с пирса и утонуть.

Дина пожала плечами, и мотнула головой отгоняя от себя  мысли, которые появлялись от вопросов Дана.

– Поедем домой? – нетерпелось оказаться побыстрее дома и начать читать.

– Я думал ты захочешь пройтись по местам, где прошло твоё детство, – Дан хитро улыбался. – Ну когда мы ещё сюда приедем?

Дина задумалась. Ей хотелось домой – к рукописи исписанной мелким нервным почерком. Зачем? Что она хотела найти в этих строчках – прошлое, о котором кто-то мог помнить как-то иначе, чем она? Посмотреть на ту себя, с каре и веснушками Его глазами? Глазами парня, который бросил её на исходе лета без объяснений. Глазами того, кто впервые ранил.

Иногда ей казалось, что вся жизнь поскакала кувырком именно после его телефонного: "Я больше не люблю тебя, Дин. Не приезжай."

Она и не приезжала. Честно перелистнула страницу. Их страницу! Такую важную для неё. И не приезжала в этот город десять лет. И знать ничего не хотела о мальчишке, у которого пальцы были длинные и нервные, а волосы выгорали на солнце от соли и ветра. И губы у него были тоже – солёные и обветренные. Она точно это помнила, хоть и перевернула страницу.

"И что?" – строго сказала себе Дина. Новая. Взрослая. Сильная и волевая. Дина, у которой была хорошая работа в модном журнале, понятная и интересная жизнь, любимый парень, дарящий дорогие кольца и укрывающий пледом ноги. Эта новая Дина точно знала, что со всем сможет справиться. Потому что справилась в прошлое лето, когда Севка – друг и сокурсник бил её в её же квартире, пока она не теряла сознание от боли. Эта Дина справилась, нашла убийц, спасла себя, и Дана тоже – спасла. И значит, пройти по улицам, где она была счастливой девчонкой в платье "с крылышками", она тоже сможет.

Легко.

– Идём, – Дина нацепила на нос очки и небрежно сунула рукопись в сумку. – Но имей ввиду – путь не близкий и идти в гору.

– Меня не пугают трудности, – заверил Дан.

Глава 5

Дине было любопытно посмотреть, как изменился город хоть она и боялась воспоминаний. Боялась, что они могут ранить. Но Дан крепко держал за руку и увлекал разговором, так что Дина расслабилась и увлечённо смотрела по сторонам. Да, эта Ялта мало походила на ту, которую она помнила. Кажется улицы стали уже, а кипарисы, платаны и акации, росли, будто сорняки, пробиваясь из-под асфальта. Город строился, напирал со всех сторон, вытесняя зелень. Парки и скверы казались крошечными, очерченные бордюрчиками и плиткой – человек старался обуздать природу, втиснуть в рамки из стекла и бетона. А она прорывалась. То там, то здесь. Выходила из клумб, тянулась к солнцу. – Смешно даже – говорила Дина Дану. – В моих воспоминаниях этот город огромный, просторный. Весь из солнца и моря. И горы вокруг казались раза в два выше. И улицы шире. – Память странно работает иногда, – согласился Дан. – Ты замечала? Есть истории, которые тебе рассказал кто-то, а ты помнишь их, как свои. Как будто с тобой произошло. Например истории, которые часто рассказывают в семье. С каждым разом ты все отчетливее воображаешь подробности и начинает казаться, будто ты сам там был. А ты небыл. Когда мой брат решил появиться на свет, это было среди ночи. Отец повез ее в роддом и у них сломалась машина. Вот просто заглохла на трассе. Представь? Ночь. Никого. Дождь лупит. И они на пустой дороге. – Не хотела бы я такого приключения, – пробормотала Дина. – Отец увидел в темноте фары и выскочил наперерез. Это была машина полиции, – Дан рассмеялся. – Роды принимал наряд патрульно постовой службы. Иногда, когда я рассказывают эту историю, то вижу все так, будто сам был там. Но нет. Я был у бабушки. Мне было семь и появление брата не слишком обрадовало. – Забавно, – рассмеялась Дина. – У меня другой эффект. Например, прошлогодние события… Я, знаешь, когда вспоминаю, то мне кажется это было не со мной. С кем-то другим. Дан улыбнулся вежливой улыбкой слегка растянув уголки губ – он не любил вспоминать то, что произошло прошлым летом. Может, еще через год или два. Но пока он предпочитал перевернуть эту страницу не перечитывая. Дорога от набережной шла вверх и улицы стали уже, как и тротуары, у края которых умудрялись парковаться автомобилисты. – А я вот иду, смотрю вокруг и удивляюсь, что вроде все другое. Другие вывески. Вместо магазина женской одежды, какой-то минимаркет, и пристройки новые и все… Но ноги сами ведут. И вон за тем поворотом дорога станет совсем крутой. Идём! Дина ускорила шаг, потому что вдруг нестерпимо захотелось быстрее увидеть дом, в котором она проводила почти каждое лето. Крутой узкий тротуар вильнул, и неожиданно выровнялся, открыв ровную улочку буквально в три дома за высокими глухими заборами. – Вот этот серый забор это тоже дом какого-то героического человека, – Дина провела рукой по металлической, нагретой солнцем поверхности ворот. – Они жили на севере. Он был военный. И там что-то такое совершил, что ему пожаловали домик у моря и перевели заканчивать службу на юг. У него был какой-то высокий военный чин. Так бабушка говорила. Забор гигантский, а дом сам маленький. Зато у них там большой сад. Хотя, может, мне он только кажется большим. Я помню мы как-то ходили в гости. К ним тоже приезжали внуки на лето. Мальчик и девочка. Близнецы. Но мы не дружили. Ужасно вредная была парочка. Девчонка взяла как-то играть мою куклу, а вернула с волосами, как мочалка! Ух, как я злилась! Дина сделала несколько шагов вперёд по узком тротуару и замерла перед темно-зеленой калиткой, которая едва видна была в заросшем плющем заборе. Ей пришлось встать на носочки, что бы в отверстия между толстыми прутьями увидеть дом. Его почти полностью скрывала листва старой яблони. Поздний сорт усыпал ветви и тянул их вниз своей тяжетью. Видна была острая крыша с балкончиком мансарды и тёмные окна. – Никого нет? – спросил Дан, останавливаясь и тоже заглядывая в крошечный двор. – Если бы были хозяева, можно наверное было бы объяснить все и зайти? Дина обернулась к нему, странно сузив глаза и сжав губы. Потом молча перешла на другую сторону узкой улочки на которой с трудом бы разъехались два легковых автомобиля. На стороне противоположной домам, как и много лет назад росли вечнозеленые кусты с гладкими мелкими листьями, несколько кипарисов и акаций. Дальше склон резко уходил вниз и виднелись только крыши домов с улицы ниже, и снова крыши, деревья, особняки, многоэтажные дома и где-то совсем немного – море. – Красиво, – сказал Дан, останавливаясь рядом с Диной. – Ты рассказывала о соседях. Да? А семья этого Серёжи? Дина оглянулась на дом. – Моя бабушка и его были подругами. Ещё с детства. И жили в одном дворе. В нашем, дворе. Ну, в моем, – Дина опустила голову, поддев носком белых кед камешек в редкой траве. – Муж Анфисы Геннадьевны сделал какое-то важное государственное открытие. Он был физик. Я не помню уже подробностей. Он был удостоин государственной премии и дома вот, в Ялте. Что-то у него там было со здоровьем от науки этой… – Светился в темноте? – пошутил Дан. Дина фыркнула. – Я не знаю. Он умер уже, когда мы сюда начали приезжать. У Анфисы Геннадьевны было двое детей. Старший пошёл в науку, как отец. Учился в Москве и потом вроде остался. Сейчас где-то за границей. А дочь пошла в медицину. Я её не помню почти. Они один раз приезжали к нам, в Севастополь. Мне лет пять примерно было. Серёже шесть. Мы, конечно, на ушах стояли! Полный дом взрослых. Постоянно куда-то ездили толпой всей. На пляжи, потом гулять. Какой-то цыганский табор, если честно. Родители были молодые, весёлые, потом вино же, юг… Дина рассмеялась и провела пальцами по жёстким пыльным листьям кустарника. – Отец у Серёжи тоже был медик. Не помню их специализации. Помню они очень идейные. А когда люди идейные, им не до детей, – Дина усмехнулась и вздернула подбородок, всматриваясь в далекие крыши. Потому что у неё тоже были очень идейные родители. – И они Серёжу оставляли бабушке. Прямо, как мои меня. И занимались своей интересной взрослой жизнью. Бабушки дружили, поддерживали друг друга и проводили вместе лето. И внуки вроде рядом и оздоровление. Солнце ползло за горизонт и тени стали длиннее. Дине даже показалось, что вечер вдруг стал слишком прохладным. – Мои родители сразу поняли, что не тянут. Я про то, что не тянут быть хорошими родителями. Потом папа любил писать на острые темы. А это для семьи не очень хорошо. Я даже думаю, что мама и нашла себе кубинского дипломата, потому что с ним как-то поспокойнее. Куба, конечно, далекова-то, но на этом острове свободы, семью консула никто не тронет. Если что. А папа мой несколько раз доходил до того, что звонили с угрозами. И маме, и бабушке. Дина поежилась и взяла Дана за руку. – Родители Серёжи старались бороться. Старались быть хорошими родителями. Они таскали его по городам, в которых работали. Потом у него обнаружился музыкальный талант и его бабушка отвоевала. Убедила, что ребёнку будет лучше здесь, с ней. И с музыкой. Дина потянула Дана за собой. Вечерело и пора было возвращаться. Тем более, что воспоминания вдруг стали тяжёлые, вязкие, как растаявшая жвачка на асфальте. Хотелось пошаркать ногой, очищая подошву и убежать. – Анфиса Геннадьевна умерла вскоре, после Серёжи. На сколько я помню. Я, знаешь, рванула лечить разбитое сердце на Кубу. И все это прошло как-то мимо, – Дина ускорила шаг. – И интересно, конечно, что с этим домом. И вообще… Но это же неправильно, да? Найти их родственников и сказать "Здрасьти, я Дина, как ваши дела?" Она заглянула Дану в глаза в поисках ответа и даже сняла солнцезащитные очки. – Я бы не парился, – ответил Дан. – Ну, если интересно тебе. Можно же узнать? Время прошло. Уже не так это все остро. – Я подумаю, – пробубнила Дина. – Я постараюсь их разыскать и отдать эту рукопись. Он все же в первую очередь сын… а потом уже мальчик, который мне нравился. – Нравился? – Дан потянул Дину за руку, заставляя обернуться. – Я думал у вас все было серьёзно? – Это был первый парень в которого я влюбилась, – выпалила Дина, чувсвуя охватившее ее волнение. – Который поцеловал меня. И… – И? – Дан остановился и сдвинул свои солнцезащитные очки на макушку. – Что? – Дина взмахнула руками. – Ты же знаешь, что ты не мой первый парень! – Серьёзно? – Дан примирительно улыбнулся и снова взял ее за руку, что бы медленно пойти вниз по узкой улочке лавируя между редкими прохожими. – Так поэтому тебя все это цепляет? Да? Потому что здесь маленькая Карамель стала взрослой Карамелью? – Хватит! – возмутилась она. – Это не смешно! И обсуждать это с тобой мне не нравится! – Я тоже не в восторге, что вдруг появился твой бывший, – Дан примирительно обнял Динину за плечи. – Но это прошлое. Оно есть у каждого и я стараюсь принимать твоё. Вот и все. Домой они возвращались уже в темноте. Дан не сводил взгляда с петляющей вдоль горной гряды дороги, а Дина устроившись на сидении рядом, все перебирала в памяти длинный день, полный ярких красок и эмоций. "Вы помните, Дина, тот кусок, где он пишет, как вы впервые потрахались, когда ваши бабки ходили на рынок? Это правда? Он не мог зайти к вам ночью, потому что ваша бабуля спала на соседней кровати и придумал сделать это днем. Вернее, утром. И вы потом вдвоём стирали простынь, потому что крови было многовато." Дина смотрела в темноту проносящуюся за окном, на яркие светоотражатели отбойников, а видела то утро. Голоса бабушек, удаляющиеся от дома, стук закрытой калитки. В открытое настежь окно лилась из сада утренняя прохлада и голоса просыпающегося города. Дина открыла глаза и какое-то время лежала, глядя на свои загорелые ноги на фоне белоснежной простыни и на подол ночной рубашки. Потом ей захотелось писать и она выскочила из комнаты. Ванная находилась на первом этаже небольшого домика. Между просторной кухней и коридором, ведущим в гостинную. Дина помнила блестящее от лака черное фортепино у стены. Картины на стенах в темно-зеленых с золотом, обоях. Кажется, там еще был диван, очень древний, с резной высокой спинкой из дерева. Та комната казалась очень торжественной. Там бабушки вечерами смотрели свои сериалы по телевизору, а утром после завтрака Сережа два часа играл… Дина столкнулась с ним как раз выходя из ванной. На губах вкус мятной зубной пасты, на плече полотенце, которое она собиралась повесить на веревку во дворе. Она пробормотала что-то и юркнула в дверь. Скатилась по круглым каменным ступенькам, пробежала в домашних тапочках по дорожке из ярких красных плиток. Полотенце было брошено на веревку для белья и Дина вернулась в дом. Поднялась на второй этаж в комнатку для гостей, которую делила с бабушкой и хотела заправить свою узкую кровать белым пикейным покрывалом. Такие, кажется, сохранились только в пропахших шариками нафталина шкафах древних старух. Дверь скрипнула. Дина обернулась и увидела его. Подсвеченного светом из узкого окошка кордиора. Его светлые отросшие волосы казались над головой нимбом, какой рисуют у святых. Серёжа шагнул в её комнату, так, словно это было обычно и он имел право на это. Впрочем, наверное, имел. Потому что вот уже несколько дней они не могли разлучиться, а проводили все время вместе. И, по какому-то волшебству, не иначе, пальцы их старались сплестись, а губы искали поцелуев. Только страх, что их могут разлучить, заставлял помнить об осторожности. В то утро, оставшись вдвоём в целом доме, они все потеряли. Серёжа шагнул к Дине с каким-то удивительным выражением лица. Он охватил её руками и поставил на кровать, из-за чего та скрипнула. И Дина, кажется, пискнула что-то. Потому что была, как в тумане понимая, что сейчас случится и в тоже время совершенно не понимая, что происходит. Он смотрела на неё снизу вверх, решительный и прекрасный, как принц, что пришёл сообщить своей принцессе, что дракон убит и сокровища завоеваны. Теперь же он планировал взять принцессу и причитающиеся ему пол царства. Он задрал на Дине лёгкую рубашку, глядя в глаза и она чувствовала одновременно жар и озноб. Ледяной страх неизвестного и сладкий огонь предчувствия. Музыкальные пальцы метнулись по её спине вверх, потом вниз, к резинке трусиков. Он ловко снял их и, словно в награду, покрыл поцелуями Динин живот, двигаясь вверх, к груди. И что бы не мешало ничего, сорвал с Дины белую сорочку. Провел нетерпеливо руками по ней, замершей перед ним совсем голой, в полосках незагорелой кожи от купальника. А длинные пальцы осторожно скользнули туда, в святая святых, хранилище девичьей чести. Дина замерла, чувствуя трепет и тяжесть, понимая, что облегчение дать может только он, светловолосый загорелый бог с глазами зелёными, как сердцевина фисташки. Она медленно опустилась на кровать, притянула его к себе, обнимая широкие плечи и целуя. Втолкнула горячий гибкий язык в его рот, желая, что бы он вторгся в неё, так же. Нежно и смело. И он сделал это. Проложив дорогу сначала пальцами, а затем, заполнив её пустоту своим естеством. Дина помнила боль и удовольствие. Сладкое и мучительное. Запретное и притягательное. Помнила, как лежала потом глядя в высокий белоснежный потолок комнаты и чувствовала счастье. И музыкальные пальцы, что гладили её прохладную кожу. И она обнимала его, загорелого прекрасного бога с копной светлых волос, что пахли морем. Да, писатель сказал правду. На простыне осталась кровь – свидетельство их соединения. И они с Серёжей побежали в ванну её отстирывать. Потом, когда бабушки вернулись с рынка, во дворе висело не только Динино полотенце, но и простыня. Кажется, она наврала что-то нелепое… Дина обернулась от окна к Дану. Внутри снова стояло какое-то неприятное чувство. Словно вернувшись в воспоминания о первом своём сексе она изменила ему. Может, не стоило лезть в это? Ялта, рукопись. Пусть бы лежали у писателя дома эти бумажки и вдохновляли его на новые сочинения? Ещё не поздно вернуть все. Заняться свадьбой и жить обычную жизнь. Да, да, Дина даже представила, как запакует рукопись в аккуратный почтовый конверт и отправит завтра же писателю. Вот только всплыло в сознании странное слово "Хозяйка" и что-то про поломанные пальцы. "Я просто прочитаю, – сказала себе Дина. – Мне нужно знать, что там нет ничего страшного."

Глава 6

Глава 7

Когда Дан вечером вернулся с работы, то понял все уже в коридоре. В квартире пахло ванилью и апельсинами. Значит, Дина готовила Тот Самый пирог, который Дан любил более всего другого, что она готовила. А так как с этим пирогом надо было как следует заморочиться, Дина готовила его только по особым случаям.

– Привет, – она вышла в коридор и спрятав за спину руки, с улыбкой смотрела, как Дан вешает легкую куртку.

– Чем это у нас пахнет?

– А вот, – Дина мотнула головой и длинные волосы рассыпались по плечам. – Я приготовила твой любимый пирог. И твой любимый салат.

Дан улыбнулся, делая вид, будто ничего не понимает:

– У нас праздник?

– Ну, – Дина шагнула к нему, обнимая, но пряча лицо. – Я говорила с мамой Серёжи. Она сказала, что можно пожить в их доме, столько, сколько будет нужно.

– Нет! – возмутился Дан, выпрыгивая из ее объятий. – Мы же все обсудили! Мне это неудобно!

– Я поеду сама, – Дина говорила спокойно. Так говорят, когда все решено. – Ты сможешь приехать на выходные.

– Спасибо! – крикнул Дан распахивая дверь ванной и едва не срывая вентиль крана. – Спасибо, Дин!

Он со злостью намыливал руки и смывал пену. Снова намыливал и снова смывал. Потом закрыл кран, взял полотенце и обернулся к стоящей в дверях ванной Дине:

– Давно ты все решила?

– Я просто не хочу, что бы это мешало твоей работе, – виновато пробормотала она.

– Может, тебе просто плевать на меня?! – кипятился Дан.

Дина сжав губы показала ему руку, на пальце которой блестело его кольцо.

– Вот, – сказала она. – Что бы ты не думал, что мне все равно.

– Ещё больше похоже на наглую манипуляцию, – сказал Дан, возвращая на место полотенце.

– Мне важно это, – хмуро сказала Дина. – Важно во всем разобраться.

– А что важно мне?

– Тебе важна твоя работа и поэтому я поеду одна! – она упрямо смотрела на Дана. – Не понимаю, зачем эти обиды! Мы взрослые люди! Ты не должен ехать со мной, если не хочешь! Это совершенно не обязательно! Я прекрасно справлюсь.

Она развернулась, мотнув в воздухе рыжеватыми волосами и ушла в кухню. Дан отправился следом.

– Я буду волноваться за тебя, Дин, – он сказал это примирительным тоном и обнял ее за плечи, притягивая к себе. – Мне не хочется тебя отпускать.

– Это смешно, – она потерлась щекой о его загорелую руку. – Когда ты уезжаешь в командировки, я не кричу, что боюсь за тебя и не требую, что бы мы ехали вместе.

– Но в своих командировках я занимаюсь мебелью, а не убийствами.

– Я не буду заниматься убийствами. Я только выясню откуда взялась рукопись.

Следующим утром Дина бодро тащила свой небольшой чемоданчик вверх по узкому тротуару и остановилась у ворот выкрашенных чёрной краской. Нажала утопленную в калитку кнопку звонка и терпеливо ждала, когда раздастся звук шагов по гравиевой дорожке.

– Диночка! – Тамара Львовна хлопнула в ладоши, удивленно и радостно. – Вы?!

– Здравствуйте! – Дина улыбнулась, щурясь на бьющее в глаза утреннее солнце. – Вы знаете, я позвонила Татьяне и она разрешила пожить в их доме. Я за ключами.

– Да, да, я знаю! – старушка жестом поигласила Дину войти и шла впереди по дорожке к дому. – Татьяна звонила мне. Но я не ждала вас так быстро. И почему вы одна? Я думала вы приедите с женихом! Я послала Люсьен вчера прибраться в доме. Мы смахнули пыль, протерли окна и приготовили гостевую комнату.

Тамара Львовна поднялась на крыльцо своего дома и исчезла в тёмном коридоре. Дина оставалась ждать снаружи.

– Вы знаете, – старушка появилась, неся связку ключей на вытянутой руке. – Я очень рада, что у меня вновь есть соседка! Приходите ко мне выпить чаю вечерком. Посплетничаем. Идемте, я проведу вас через нашу калиточку.

Тамара Львовна бодро шла к никому заборчкику между домами, все ещё держась связку с ключами. Дина плелась следом – чемодан не желал ехать по гравию и его приходилось тащить. Это оказалось тяжело.

Калиточка скрывалась в низком редком штакетнике, выкрашенном зеленой краской и закрывалась на деревянный брусок, прибитый к забору огромным гвоздём. Надо было только повернуть его, что бы открыть.

– Так что вы говорите – ваш жених приедет? – спросила Тамара Львовна открывая калитку и уверенно шагая по сочной зеленой траве неузоженного соседского сада к дому.

– Приедет, не волнуйтесь, – пропыхтела Дина, ставя чемодан на землю. – Немного с работой все утрясет и приедет. Мы ещё вам надоедать будем!

Когда Дина ехала в Ялту, то конечно представляла, как войдёт в дом, с которым связано много счастливых воспоминаний. Она боялась увидеть его в запустении и беспорядке, но старательная Люся вымыла окна, протерла полы, постелила коврики и даже повесила занавески – лёгкие тюлевые и темно-коричневые, шелковистые, из шкафа Анфисы Геннадьевны. Дина с замиранием в сердце узнавала дом, отмечая, что он меньше, чем в ее детских воспоминаниях, что требует не столько ремонта, сколько заботливых хозяйских рук.

– Ты наверное захочешь жить в своей спальне? – Тамара Львовна отвлекла от размышлений и остановилась у деревянной узкой лестницы в два пролёта. – Мы с Люсей решили, что тебе удобнее будет там.

– Наверное, – пожала плечами Дина.

– В гостинной мебель в чехлах. Мы не стали снимать. Но если захочешь, то Люся все сделает. Идём, покажу кухню.

Тамара Львовна развернулась в противоположную от лестницы сторону. Но перед тем, как войти, загородила растопыренными руками дверной проем и сказала Дине, указывая взглядом на плитки пола, черно-белого цвета:

– Вот, вот так я вошла тогда и замерла. А она лежала прямо по середине. И крови натекло до самого порожка!

– Тьфу ты! – неожиданно раздался голос домработницы. – Так и знала! Чего вы пугаете девчонку! Ей ночевать в этом доме!

– Она журналист! А не кисельная барышня!

– Кисейная, – машинально поправила Дина, гдядя на пол и пытаясь представть картину преступления.

– Ну да. Потом, что здесь страшного? Десять лет прошло! – Тамара Львовна замахала руками, как будто отгоняя призраков. – Вот, Дина, смотрите, микроволновка работает. Плита газовая. Люся сейчас включит. Холодильник мы помыли и включили. Можете пользоваться. Чайник был электрический. Сгорел. Видимо время его пришло. Мы принесли обычный. Сантехнику и кафель надраили. Все чистенько, как в санатории.

– Спасибо, – улыбнулась Дина. – Просто замечательно. Спасибо! Не стоило! Я бы сама, правда.

– Нам было не трудно, да, Люся? Потом это плановая уборка. Ну что ж, разбирайте вещи, отдыхайте и приходите ко мне! Давайте сегодня закатим праздничный ужин в честь вашего приезда?

– Давайте, – согласилась Дина.

Когда Тамара Львовна и Люся ушли, она какое-то время еще постояла на первом этаже, в коридорчике, где сходились все пути – с лестницы, из ванной, из кухни, сюда выходила дверь гостинной и входная дверь. Было очень тихо. Дина даже поежилась. Потом сняла белые кеды и прошла к дверям гостинной. Тяжелые, на две створки, выкрашенные в белый цвет, с витыми ручками из металла отполированного до блеска многоими касаниями. Дина потянула дверь на себя и петли скрипнули. Она вошла. Мебель и люстру закрывали белые чехлы. Только чёрная громада фортепиано блестела лаковым блеском – наверное Люся стерла с него пыль. Дина осторожно открыла крышку и прикоснулась к клавишам, но звуки музыки напугали её больше, чем тишина, и она закрыла инструмент.

Пахло средством для мытья стекол и пылью. Дина настежь распахнула оба окна, что бы воздух из сада наполнил комнату и вышла, оставив дверь приоткрытой. Деловито прошлась по первому этажу, открывая окна и устраивая сквозняк. Ей хотелось свежего воздуха. Впустить в замерший дом жизнь и снова сделать уютным.

Дина внесла чемодан в спальню на втором этаже и начала распаковку. Она взяла с собой комплект постельного белья и застелила его сразу же. Потому что то, что нашлось в шкафу так сильно пропахло средствами от моли, что спать на нем было невозможно. Дина распахнула пошире дверцы старого шкафа из светлого дерева и окно, надеясь, что такое проветривание поможет. Вытащила из шкафа все содержимое на пол. Она решила перестирать постельное белье и полотенца, а несколько пледов и подушек вынести на солнце в сад, что бы погрелись под солнышком. Свои футболки из чемодана она повесила на вешалки и разместила снаружи на дверцах шкафа. Джинсы бросила отвисеться на спинку кровати, а белье и пижаму пока оставила в чемодане. Дина решила, что купит новые ароматные саше сегодня же и тогда уже будет хранить в шкафу вещи.

Ноутбук занял место на маленьком столике у окна, а косметичку Дина отнесла в ванную. Она чувствовала себя здесь хозяйкой и делпла то, что считала нужным. Загрузила стиральную машину пропахшим затхлостью и нафталином бельем из гостевого шкафа и присела отдохнуть и выпить кофе – она привезла с собой небольшой пакет растворимого.

Но Дина была слишком деятельности, что бы просто сидеть у окошка и смотреть на то, как шевелится листва на деревьях в саду. Она принесла ежедневник и решила прописать дальнейший план действий.

Небольшой список быстро наметился:

1. Купить продукты

2. Узнать о синей машине

3. Найти друзей С.

4. Узнать о конкурсе.

5. Позвонить Дану

Пока мозг цеплялся за еду – желудок урчал. Дина изрядно проголодалась, а в доме небыло ничего кроме кофе и пачки печенья, привезенных с собой. Игнорировать голод было бессмысленно и Дина вышла за покупками.

Ходьба всегда действовала благотворно – движение ног будто запускало мозг. Размышляя о чем-то Дина часто ходила по квартире из угла в угол, и устраивала длинные пешие прогулки, если требовался настощий мозговой штурм.

Она купила в первом же уличном павильоне шаурму с начинкой из курицы, салата и помидоров и съела, сидя на скамейке в крошечном сквере, болтая по телефону с Даном. Дина не успела соскучиться и разлука казалась возможностью внести немного свежести в отношения. Дан тоже особо не грустил. Сказал, что на работе день выдался суматошный, а вечером он собирался заехать к родителям.

Попрощавшись с Даном, Дина спустилась к набережной. От воды шла приятная прохлада и было необычайно оживленно для сентябрьского понедельника. Дети катались на карусели, рассекали узкие тротуары на самокатах, собачники сбивались в стайки, выгуливая питомцев, в маленьких кафе почти все столики были заняты и бойкие официанты разносли заказы на круглых подносах. Дина купила кофе с собой и выпила его любуясь на оранжевое закатное небо, сидя прямо на гранитном парапете набережной.

Город изменился и никаких ностальгических воспоминаний не вызывал. Не мучил ими, как Дина боялась. Боялась, что не будет видеть за сентиментальными переживаниями реальности. Но, кажется, она просто выросла. Вот и все. Ей двадцать пять, она журналист в глянцевом, но серьёзном журнале. Знает чего стоит. Знает, кого любит и выйдет замуж за этого прекрасного человека. Серёжу любила та, юная девочка со стрижкой каре. И ради неё Дина здесь. По сути, это ей нужно раскрыть тайну странной рукописи. Ей, бабушке, которая зачем-то скрыла, как погибли Анфиса Геннадьевна и её внук. Эти люди, оставили в Диной памяти светлый след счастья и теперь её очередь сделать для них что-то.

Ни секунды Дина не верила, что Серёжа мог убить. Как не верила в это его мать.

Когда Дина говорила с ней по видеосвязи, то поняла – эта женщина не верила выводам полиции. Нет! И пыталась сама докопаться. Найти правду. Но её никто не хотел слушать, считая спятившей от горя матерью. А потом, потом все стало сложно. В мире. В том государстве, которое менялось и перестраивалось, делая выбор, чтобы стать частью чего-то большего. И среди этих перестановок стало совсем сложно найти правду. У Татьяны не получилось. Хоть она сдела, что могла. Так она сказала и грусть в её усталых голубых глазах, глубоко тронула Дину. А ещё эти глаза зажглись надеждой, когда Дина заявила, что хочет понять, что случилось на самом деле 24 июля 2014 года.

На обратном пути в супермаркете неподалеку от дома Дина купила банку растворимого кофе, сыр, сахар, десяток яиц, ветчину, коробку ванильного зефира, помидоры на ветке, пару огурцов, хлеб, масло и джем. Решив, что остальное купит завтра или будет обедать в кафе. Дина наметила на утро пройтись. Она пока не очень понимала куда. Как найти синюю машину? Где искать друзей Серёжи, если так много лет прошло? Как узнать о конкурсе, точного названия которого никто не помнил? Все это было интересными задачками, которые Дина любила в журналистике более всего.

– Диночка! – голос Тамары Львовны напугал Дину, раскладывающую покупки на кухонном столе. – Я жду вас на ужин! Вы помните?

Тамара Львовна стояла в дверях кухни, озадачивая своим внезапным и почти бесшумным появлением.

– Вы меня напугали, – призналась Дина.

– Простите! – старушка рассмеялась. – У нас между домами есть калиточка, что бы не заходить с улицы. Вы забыли?

– Да, – смутилась Дина, которая забыла не только о маленькой калитке в заборе между участками, но и о приглашении на ужин. – Мне даже неудобно, вы столько делаете…

– Я одинокая скучающая старуха! Для меня все это приятные хлопоты! Идемте! Люся уже накрыла стол.

Тамара Львовна не обманула объявляя, что Люся замечательно готовит. Дина с удовольствием съела рагу из сезонных овощей, запечённое в духовке под сыром. Нашлась для ужина и бутылочка лёгкого вина.

– Мой доктор говорит, что бокальчик за ужином выпить даже полезно. И для давления и для хорошего сна. Но, знаете, я ещё не в том рискованном положении, что бы пить в одиночестве! – шутила Тамара Львовна наполняя старинные хрустальные бокалы.

Дина согласилась и с удовольствием запивала чудесную еду сладковатым розовым вином.

– А скажите, дорогая, вы же не просто пожить тут решили, вспомнить дни детства? – Тамара Львовна прищурилась проницательно. – Вы же здесь зачем-то? А? Я права? Ну, расскажите, я ужасно любопытная! Рзвлечений у одинокой старушки не много, так я может чем-то смогу помочь?

Дина выдержала паузу. По правде, она и сама не до конца понимала "зачем", и какой весомый выдуманный повод сможет все объяснить. Потом врать было не в её характере.

– Знаете, – Дина поднесла к губам хрустальный бокал и сделала глоток. – Я хочу во всем разобраться. Смерть Анфисы Геннадьевны, потом Серёжи. Всё очень странно, как мне кажется.

Дина решила пока умолчать о рукописи.

– Мы с Даном ехали сюда просто погулять, а тут ваш рассказ. Я же не знала, как умер Серёжа и его бабушка. И мне кажется такое стечение обстоятельств очень странным. Потом… потом я вспоминаю тот год. У нас с Серёжей, как раз начались отношения. В июне. И все было так… хорошо. До тех пор, пока мы с бабушкой не уехали в Севастополь. Уж не вспомню зачем. И его звонок.

– Звонок? – старушка от любопытства даже подняла брови.

– Сережа позвонил мне и сказал, что больше, – Дина запнулась, обнаруживая, что произнести это трудно. – Что мы больше не вместе и я не должна приезжать. Всего несколько дней и все изменилось. Так ведь не бывает?

Тамара Львовна согласно закивала седой головой с пышной прической.

– Не бывает! Но с Серёжей в тот год творилось что-то. Он стал взрослый. Характер испортился! Анфиса часто жаловалась, что мальчишка просто отбился от рук.

– Вы говорили он поздно приходил?

Может, новая компания? Вы помните, у него может были какие-то друзья? Я знаете, никого не помню, вот так, что бы, к примеру, лично расспросить.

– Понятия не имею! Я все же только наблюдала со стороны это все. Друзья у него были из школы. Так говорила Анфиса. "Разгильдяи одноклассники" она их называла.

– А музыкальная школа? Может там кто-то? – спроила Дина.

– Нет. Там он был один. Гениальный мальчик и его педагог.

– Не помните имя?

– Педагога? Помню, конечно! Семён Иосифович Шанц. Но он умер лет шесть уже. Старый совсем был.

– Это он готовил Серёжу к конкурсу?

– Готовил. И он и какая-то ещё учительница. Это надо в музыкальной школе узнать. Если, они, конечно, не уничтожили все, после того, как… как это случилось. В школе-то он у них висел прямо в фойе. Типа "наша гордость". А как эта история произошла, так они могли портрет его быстренько снять.

Дина вздохнула и отпила вина. Медленно появлялось понимание, что прошло слишком много времени, что бы найти что-то.

– Диночка, но вы посмотрите у них дома. Какие-то архивы. Что-то должно быть!

Дина согласно кивнула.

– Конечно, Таня наверное многое увезла. Но, вдруг…

– Скажите, – Дина решила, что конкурс может быть интересной зацепкой. – А вот этот конкурс, вы что помните?

– Что вы! – рассмеялась Тамара Львовна и взмахнула сухонькими пальцами. – Диночка! Я знаю только то, о чем мы сплетчали с Анфисой. И все. Вы знаете, она сначала была непротив участия. Понимаете, Серёже это было необходимо. Он заканчивал школу. Ему нужно было куда-то потом поступать. Мальчик хоть и одаренный, но жили они очень скромно.

– Правда? – Дина удивилась. – Я не помню.

– Ну что вы можете помнить? Конечно. Да и знать? Ничего! Анфиса сама его тянула. Да, родители старались, но у них там как раз вышел один конфликт… Они, знаете, имели вес, работали в крупной больнице, им отдали целое отделение. Проводили экспериментальные операции. Они занимались нейрохирургией. И вот, что-то пошло не по плану. Операция. А пациент был очень не простой. Случился скандал. Вплоть до того, что родителям Сережи пришлось продать московскую квартиру, машину, уйти из больницы. Такой позор! Всё, на что они могли после этого рассчитывать, это фельдшерами где-то на скорой по деревням в Сибири мотаться. Запои лечить и сифилис.

– Я не знала.

– Ты и не могла знать! Серёже было лет 13-14, когда это произошло. Его к бабушке на пмж и отправили. Так-то он до этого учился в престижной гимназии. Сюда на каникулы ездил. А вот. Все рухнуло. И родители его, потыкались, конечно, в поиске вариантов. А в итоге заключили контракт на пять лет и уехали то ли в Африку, то ли в Индию.

– В Эфиопию, – вспомнила Дина.

– Да, да. Им удалось уехать, что бы раздать долги. Но условия контракта были очень жёсткие. Они вон и на похороны с трудом приехали. Потом деньги – конечно, Таня помогала Анфисе. И посылки, и фрукты, и вещи. Но того будущего, когда мальчик мог выбрать самое лучшее, уже небыло. То есть, Консерватории Чайковского, о которой он мечтал уже не могло быть. Просто потому, что где Питер, а где Ялта. Понимаете? Это не просто. Это дорого. Даже если вообразить, что мальчик талантливый и его возьмут на бюджетное место. Но надо же еще жить, надо питаться, одеваться, ходить в музеи, театры, и прочее.

– Он никогда не говорил, что все так, – задумалась Дина.

– Ну разве с девочкой, которая нравится, об этом говорят? Говорят о победах и о том, какие у неё красивые глазки.

– Да, наверное, – вздохнула Дина.

– Мне кажется в силу своей юности и самонадеянности, Сережа верил, что жизнь обязательно даст ему шанс. И вот этот конкурс, я думаю, он шансом и посчитал. Анфиса рассказывала, что грант на обучение в престижной школе был призом за первое место. Это очень вдохновило Серёжу.

Дина помнила, с каким блеском в глазах он говорил о конкурсе. Как играл по несколько часов утром и вечером без всяких споров с бабушкой.

– Но почему Анфиса Геннадьевна была против?

– Загадка! – Тамара Львовна хлопнула в ладоши перед лицом и уставилась в пустоту. – Я, знаете, Дина, вспоминаю то лето и нахожу, что события шли как-то очень плотно. Понимаете? Конкурс был назначен на 1 августа. Это я помню точно. Первый день. Открытие. А я знаете ли даже не помню был он или нет. И если был, то кто стал победителем? 1 августа стояла адская жара и мы с вашей бабушкой ехали на кладбище хоронить нашу подругу и её внука. Убийцу.

Дина недовольно тряхнула головой. Нет! Это слово никак не могло иметь отношения к Серёже!

Она попыталась выстроить цепочку тех летних дней. Вот они с бабушкой приехали – утро раннего, совсем юнного июня. Еще прохладные улицы залиты солнцем. И даже зябко. Дина помнила, как с трудом тащила чемодан и сумку. Она набила её книжками и жалела, что не ограничилась просто читалкой в телефоне. Но на нем была слабая батарея и приходилось постоянно заряжать.

Дина помнила того, июнького Серёжу, вышедшего в большую светлую кухню, где они с бабушками пили кофе, что бы взбодриться с дороги. А он только проснулся и светлые кудри волос торчали над загорелым лбом. Дина так и застыла с баранкой в руке не понимая откуда явился этот прекрасный загорелый божок на залитой солнцем кухне. Кажется спустился прямиком с небес в мятой футболке и шортах. Блестит глазами и тащит из вазочки сушку, за что получает от Анфисы Геннадьевны по длинным пальцам – "Умойся сначала!"

Головокружительное сладкое лето, которое закончилось так быстро, как заканчиваются летние бархатные ночи – за мгновение наступает рассвет без следа растворяя волшебство.

Но та Дина еще не знала, что волшебство закончится. Что 23 июля они с Серёжей всю ночь будут гулять по набережной. Целоваться в тенях душных сладких акаций и смывать жар с тел в солёных волнах. Дина помнила их рассвет. Как над морем небо стало светлее – нежно сиреневым, потом розовым, а потом выпрыгнуло из воды желтое солнце и они побежали домой, не размыкая рук. И когда Дина пробралась в свою комнату, то бабушка ещё спала, громко похрапывая на диванчике под окном. Через час Дина встанет с тяжелой от недосыпа головой, умоется ледяной водой, которая все равно не поможет прогнать с век сон, оденет футболку и шорты, соберёт волосы в хвост и перекинет через плечо сумку набитую книжками, которые так и не прочитала. Она уедет в Севастополь думая, что вернётся 30, а 1 августа Серёжа будет играть только для неё на огромном концерте. Тогда Дину заботило только платье. Ведь у неё должно быть самое красивое платье и она мучительно соображала где его взять, трясясь в жарком салоне автобуса "Ялта-Севастоль".

Серёжа позвонит 24 вечером. Сказать, что больше не любит её. Что не надо приезжать.

Он убьёт свою бабушку, где-то прошляется ещё сутки, дожидаясь пика бури и упадёт с пирса в штормовое море, что бы навсегда закончить свою жизнь. Глупо и бездарно.

– Я не понимаю, – Дина подняла глаза на собеседницу. – Как это возможно? У него же все шло так хорошо! Разве может быть, что он бы пошёл убивать бабушку, перед концертом от которого зависило будущее?!

– Анфиса была против! Я же говорила! Я слышала, как они ругались после вашего отъезда! Она говорила, что пойдёт и напишет бумагу, что запрещает ему участвовать. Он несовершеннолетний. Ему нужно было её согласие.

– Или матери, – задумчиво произнесла Дина. – Если Анфиса Геннадьевна не оформляла специально опеку над внуком.

В ответ Тамара Львовна только взмахнула руками и замотала головой, от чего пышные волосы пришли в движение. Кажется, она тоже неоднократно вспоминала те дни и старалась найти ответит на вопрос "Почему?"

Глава 8

Наспех выпив утренний кофе и съев бутерброд, Дина отправилась в музыкальную школу. Путь указывал навигатор – город Дина помнила плохо, а он за десять лет сильно расстроился и изменился. Сентябрь стоял по-настоящему бархатный. Очень тёплый, зелёный и совсем не похожий на осень, так что Дина радовалась прогулке шагая по узким улочкам окаймленными кипарисами. Музыкальная школа оказалась небольшим светло-желтым зданием в два этажа за металлическим высоким забором. Но журналистское удостоверение служило ключиком для многих дверей, и двери музыкальной школы города Ялта не стали исключением. – Я пишу статью о вашем городе, о том, как он изменился и какие измения коснулись учреждений детско-юношеского досуга, – Дина улыбалась и директор, полная женщина с белоснежными кудрями, тоже улыбалась. – Да, – подтвердила она, чуть поджимая ярко-красные губы. – Все очень изменилось! Нам сделали ремонт! Фасад! Новые окна! Светлые классы и концертный зал с великолепной акустикой! Дина не любила, когда беседа походила на список лозунгов и поспешила конкретизировать: – Что бы не отнимать ваше время – может, порекомендуете какого-то педагога, который работает в школе много лет? Я бы распросила что и как. И потом прислала бы вам материал для согласования? Директор задумчиво сдвинула ярко прорисованные брови и прошлась по кабинету. – Я в самом деле, сейчас должна уехать, – строго сказала она, посмотрев на круглые часы над столом. – Идемте, я передам вас Ирине Палне. Это наш педагог. Она преподаёт сольфеджио и ведёт воспитательную работу. Они вышли из директорской и направились на второй этаж. Дина с любопытством смотрела по сторонам. Светлые коридоры казались прохладными из-за нежно-голубого цвета стен. Рисунки из нот и портреты композиторов в строгих рамах давали понять, что это место настоящий дом музыки. Директор остановилась у дальнего кабинета и подергала ручку, а затем постучала. Через несколько секунд дверь открылась и Дина увидела круглую черноволосую голову с прямым пробором и удивленные тёмные глаза. – Вот, Ирина Пална, – громко сказала директор. – Журналист. Хочет писать о детях и нашей музыкальной школе. Побеседуйте! Директор быстро распрощалась и ушла, громко цокая по коридору острыми каблуками туфель. Дина улыбнулась Ирине Палне и вошла в маленький кабинет. Здесь стояло пианино, стол, шкаф с бумагами и несколько стульев. – Дина Гладышева, – представилась Дина. – Пишу статью для молодежного издания "Наш голос". – Ирина Пална Гуляй. Педагог и заместитель директора по воспитательной работе, – улыбнулась женщина. Лицо у неё было плоское, скуластое, с маленьким круглым носом и тонкими губами. Одета она была невнятно – черная юбка до середины икры и трикотажная светлая кофточка в мелкий цветочек. Зато в ушах и на шее украшения из крупных полосатых бус. Женщина улыбнулась, проводя пальцами по бусам на шее и указала Дине на стул, приглашая разместиться за небольшим столом. – Чем же я могу вам помочь? – Мне интересно, как дети раскрываются в различных кружках, секциях, – начала Дина. – Музыкальных школах. Хочу написпть статью о том, что важно не столько раскрыть талант, а и окружать ребенка такими же увлеченными сверстниками. Я нашла упоминание, что здесь, в Ялте проходил детский творческий конкурс. Лет десять назад, кажется. На смуглом лице Ирины Палны появилось недоумение: – Да, был такой. Но не самый крупный, в котором наши дети участвовали. И прошёл он так, – она пренебрежительно взмахнула рукой. – Не слишком громко. То есть, его запомнили, но не потому, что, – она вдруг замолчала, краснея и хлопая глазами. – Ой, я что-то не о том говорю! Дина поняла, что собеседница говорит как раз то, но направлять её нужно с осторожностью – испугается наболтать лишнего и ничего из неё не вытянешь. – Вы не волнуйтесь, – ободрила Дина. – Я потом выберу то, что нужно. Давайте проследим, как менялась жизнь талантливых детей от того конкурса до… До сегодняшнего дня? А? Мне кажется это интересно? Как думаете? – Н-наверное, – нерешительно пробормотала Ирина Пална. – Расскажите о конкурсе, – Дина достала блокнот и ручку. Открыла и приготовилась записывать. – Как назывался? Кто устраивал? Взяли ли ваши воспитанники призовые места? – Участвовали со всего Крыма дети, – улыбнулась женщина. Получив стандартные вопросы она почувствовала себя уверенней. – И наша школа, конечно. Я сама готовила участников. Должен был выступать мальчик, пианист. Очень! Очень талантливый! А ещё мы готовили квинтет струнных. Но в итоге победу взял танцевальный коллектив, кажется, из Феодосии. Я не помню названия. Помню, у них что-то было народное – сарафаны, кокошники. Очень красивые костюмы и постановка. – А ваша школа какое место заняла? – Мы заняли почётное третье место, – женщина улыбнулась, но как-то грустно. – Вообще, если честно, организация была плохая. И организаторы вели себя, мягко говоря, непрофессионально. – Почему? – Например поменяли главный приз в последний момент. – Что вы говорите! – удивилась Дина. – Да. Обещали грант на обучение в школе искусств, а потом заменили денежным призом. – А зачем детям из музыкальной школы школа искусств? – Уровень. Понимаете? Возможность закончить городскую музыкальную школу есть у каждого ребёнка который имеет слух, а вот закрытую школу, с лучшими преподавателями и новейшим оборудованием, расписанием индивидуальным под потребности каждого ребёнка, это, знаете… Собеседница многозначительно покачала головой и Дина тоже кивнула. – А что за школа? – спросила она, готовая записать. – Что вы! Разве я помню! – Ирина Пална снова взмахнула руками. – Я помню на улицах появились афиши с приглашением участвовать и в городских новостях рассказывали, что будет проводиться конкурс для талантливых детей. Был, конечно, кастинг. В гостинице "Олеандр" на набережной, знаете? Две недели шли отборные прослушивания. Кто проходил, тот допускался к участию в конкурсе. 1 августа был первый день большого концерта. Потом снова отбор и снова большой концерт уже с награждением финалистов. – Как интересно! Может сохранились афиши? – спросила Дина без особой надежды. – Нет, не думаю, – мотнула головой собеседница и поправила узел темных волос на затылке. Прозвучал тяжёлый вздох и Дина насторожилась. – Знаете, вы, можно сказать, разбередили мою рану вопросами об этом конкурсе. Понимаете, мы очень надеялась на нашего пианиста. Дина почувствовала, как ладони становятся влажными от волнения. – Талантливый такой парень был. Серёжа Рудов. Я лично с ним отрабатывала программу. Я вообще помню его совсем малышом. Его бабушка привела. Он очень волновался . Очень! Такой был серьёзный! – Ирина Пална рассмеялась, подперев ладонью круглое лицо. – Я подумала, что не пройдёт. Обычно если детки сильно волнуются, то все забывают. Он имя свое забыл! Я его спрашиваю – "Как тебя зовут?" А он отвечает "Рудя Сережин" Ирина Пална рассмеялась и расправила на коленях юбку. – Да, я готовила его к конкурсу. Я и ещё один наш заслуженный педагог Яков Семёнович Шанц. Но случилось несчастье – накануне конкурса Сережа, – Ирина Пална нахмурилась. – Он совершил убийство и покончил с собой. Мы все были в шоке. Просто в шоке! Такой умный, воспитанный мальчик. Всегда на позитивной волне. Его все любили! Все! И вдруг это… Поверить не могли. У всех был стресс. У детей, у преподавателей. Поэтому отыграли, как попало тогда. Да и ладно!.. Ирина Пална взмахнула пальцами в воздухе, словно делала маленькую волну. – А судил кто? Конкурс. – Судьи, конечно! – Динина собеседница фыркнула. – Конечно, выдающиеся деятели культуры и искусства России, ведущие преподаватели средних и высших учебных заведений! Кто же ещё! – Не понимаю сарказма. – Сарказм, потому что все они были из Москвы или Петербурга. Для нас совершенно незнакомые! Это был 14 год! Вы понимаете, да? – Да, – кивнула Дина. – Мне известен был только Дульский. Он местный меценат, но… – Но? – О нем ходят разные сплетни, – Ирина Пална покраснела. – Он, знаете ли, жил с одной молоденькой скрипачкой, его подопечной. – Ну, – Дина пожала плечами. – Возможно, это были взаимовыгодные отношения? – Возможно, – кивнула собеседница. – Тем более, что рассказать уже некому. Девочка с ним спилась и… и пьяная выпала с балкона его виллы. Двадцать лет ей было. Жить и жить. – Мне жаль, – пробормотала Дина и получила укоризненный взгляд. – Да что уж, – Ирина Пална покачала головой. – Вот и наш Сережа, тоже… Она поднялась и прошла по маленькому кабинету к шкафу, потом снова вернулась к столу и отодвинула ящик. – Хочу показать вам, – Ирина Пална нырнула под стол и достала огромную черную сумку из которой извлекла смартфон. На серебристом чехле красовался чёрный скрипичный ключ. Дина терпеливо ждала пока собеседница найдёт "то самое". – Вот, – смартфон Ирина Пална положила Дине под нос на стол, а сама стала за спиной и нажала пальцем на значок воспроизведения видео. – Это снимала наша Аллочка. Она занимается архивами, сайтом, делает фото и видео. Вот! Смотрите! Дина смотрела. Светлый кабинет, рамы окна ещё старые, деревянные, открыты настежь. Видимо лето, потому за окном машет зелеными ветвями дерево. Камера двинулась в бок показывая очень седого, до белизны, пожилого мужчину с усами и в круглых очках для зрения. Он был в голубой рубашке с верхней расстегнутой пуговицей и светлых брюках. – Сейчас, сейчас, – сказал он в камеру и оператор взял резко в другую сторону Дина замерла, потому что эту спину, обтянутую полосатой ярко-голубой футболкой и шапку светлых вьющихся волос, она узнала бы из тысячи. – Серёжа, – сказал за кадром голос Ирины Палны и оператор показал её, стоящей посреди кабинета в жёлтом сарафане и красных бусах. – Сергей Рудов, наш ученик, исполнит свое произведение "Город Счастья" которое сочинил специально для конкурса "Берег звёзд ". Камера вернулась к фортепиано за которым сидел Серёжа. Дина почувствовала, как почти физически больно видеть его живым, светловолосым и загорелым, таким точно, каким он был в то их лето… Юноша на видео улыбнулся, кивнул и прикоснулся длинными пальцами к белым клавишам. Музыка, которая полилась из динамика смартфона, кажется, била замершую над телефоном Дину, в самое сердце. Здесь было все – все их лето. Солнце утром заливающее кухню, тени от белых кружевных занавесок, завтраки с бабушками, чай из фарфоровых чашек с золотой каймой; вкус вишен на губах, и сладость сорванных украдкой поцелуев; прохлада моря и шелест волн; ветер, путающий волосы и загорелая теплая кожа, солоноватая от морской воды. Здесь был и полдень, когда все, кажется, замирает в плену зноя и только неутомимые толстые шмели жужжат на клумбах, прячась в чашечки цветов. Здесь был вечер с мягкой прохладой ползущей с гор на вновь оживающий для уже другой, ночной жизни, город. Дина закрыла глаза, потому что видеть Серёжу того, десятилетней давности, и знать, что больше его нет, оказалось невыносимо больно. – Невероятно, правда? – Ирина Пална сделала свои выводы. Запись обрывалась на четырёх минутах и в наступившей тишине Дина почувствовала себя так, как наверное ощущает себя вернувшийся из космоса космонавт. – Да, – выдохнула Дина. – Он написал это перед конкурсом. Мы вообще репетировали Листа. Но в начале июля он вдруг прибежал к Шанцу и сыграл это. Нам так понравилось, что было решено работать с его материалом. Жаль, что все так произошло и мир потерял прекрасного пианиста и талантливого композитора. – Да, я понимаю, – Дина все не могла собраться. – Такой удивительно трагичный финал. Никто не ожидал! Никто, – Ирина Пална, снова опускаясь на стул за столом напротив Дины. – Мы все были в шоке. Понимаете, он же был на репетиции! Дина насторожилась. – Мы делали прогон на сцене. Там были какие-то накладки с аппаратурой. Пришлось ждать. Обычное дело… Он отыграл свое. Очень хорошо, отыграл. Чисто. Мы попрощались и он убежал. Кто же знал, что он пойдет и убьет бабушку! – Из-за чего? – Она не хотела, что бы он участвовал, – Ирина Пална сморщила загорелый высокий лоб. – Я даже приходила поговорить с ней. Она все твердила, что конкурс этот сделает из мальчика зазнайку. Что легко быть первым среди слабых. Она боялась, что у него случится звездная болезнь. Я так поняла. И, если уж совсем откровенно, это в нем было. Он был очень уверен в себе, очень. Считал, что у него нет конкурентов. Дина нахмурилась. Она никогда не замечала за ним этого. Да, он знал, что что-то даётся ему легче, вот и все. Но не хвастался, нет. – После случившегося хотели снять его фото из холла. Но Шанц отстоял. Он был уверен, что гений и злодейство не совместимы. А Серёжа был очень, очень одаренным. Он бы легко выиграл тот конкурс, если бы не все эти обстоятельства! Дина провела ладонями по волосам, словно проверяя не растрепался ли гладко зачесаный хвост. Ей все казалось, что если пробежаться по всем классам прохладно-голубых коридоров, то где-то будет сидеть Серёжа, трогая длинными пальцами клавиши и создавая музыку, от которой хочется плакать. Дина потерла пальцами лоб, все никак не приходя в себя и нервно щелкнула кнопкой на ручке над пустой страничкой. – Вы говорили главный приз – обучение. Почему они сменили его на деньги? Ирина Пална только развела руками: – Дорогая моя, да кто же может знать? Поменяли и все! От них, кстати, был представитель и воспитанники. От этой школы! Два мальчика и девочка. Представитель на открытии речь говорил. Рассказывал, что у них преподаватели самые-самые! И условия, и территория, и они своих воспитанников везде сопровождают и участвуют в международных мероприятиях. Такой болтун! Не люблю таких. – Фамилию не запомнили? – Дина понимала, что здесь не ничего выгорит, но цеплялась отчаянно. – Нет, – женщина мотнула головой и задумчиво посмотрела за окно на зеленую листву, что трепал ветер. – Нас тогда это возмутило. Вроде серьёзный конкурс могли бы прислать и директора! Впрочем, с этими конкурсами редко когда гладко все. Организаторы в первую очередь хотят заработать. Дети там на последнем месте. Женщина задумчиво замолчала, перебирая пальцами бусы и глядя за окно. Дина немного подождала, что может быть задумчивость поможет вспомнить что-то, но собеседница молчала и Дина громко щелкнула кнопкой ручки. Дама моргнула, виновато улыбнулась: – Простите, задумалась. – Бывает, – рассмеялась Дина, поднимаясь и пряча в сумку так и не пригодившийся блокнот. – Может фото у вас остались какие-то с того мероприятия? Видео? Вопрос был задан скорее формально. С музыкальной школой в расследовании вышел промах. – О, – женщина рассмеялась. – Видео обещали организаторы снимать, но что-то там у них не заладилось с аппаратурой. У нас осталось только то, что снимали родители. На сайте школы есть немного. Но качество там, сами понимаете, да? Дина кивнула, с видом понимающего человека. – А на доске достижений в холле есть общее фото. – Покажите? – попросила Дина. – И проводите меня как раз. Ирина Пална в ответ рассмеялась и заметила, что в их крошечной школе заблудиться сложно. Они вышли из кабинета и женщина закрыла дверь на два оборта ключа. – Знаете, про эту школу искусств, – вдруг сказала она. – Вы наверное выспрашиваете, потому что хотите и у них побывать, для статьи? – Угу, – кивнула Дина. – С представителем приезжали воспитанники. Я говорила? Стояли в сторонке, пока он речь держал. Очень странные детки. – Почему? – Знаете, я всю жизнь среди детей. И одарённые дети, они особенные. Они любят внимание. Им надо, чтобы на них смотрели, они купаются в этом. Это артистичные дети. Они… они, знаете, как газировка. В них постоянно бурлит энергия! Они обожают сцену! Аплодисменты! Выступления! У них горят глаза! А те… Вообще никаких эмоций! Каменные лица. Всегда рядом с ними их воспитатель крутился. Они даже сидели отдельно. На балкончике. С нашими не общались. Хотя обычно дети на конкурсах знакомятся друг с другом и иногда даже поддерживают дружбу. – А исполняли что-то? Ну, номер у них какой-то был? – Номером была речь их представителя! – фыркнула Ирина Пална. Они шли по длинному коридору и шаги гулко отскакивали от стен. – Он поздравлял победителей, а воспитанники вручали какие-то поощрительные призы – цветы, игрушки и ещё что-то. Такое, знаете, странное ощущение от них, от тех детей. Я тогда даже обрадовалась, что мои первое место не взяли! Если в той престижной школе такая муштра, что они ходят, как солдатики, то и не надо! Да, что бы добиться успехов, нужно много работать, нужна дисциплина. Но если она убивает детство, если она убивает радость, живость, то этого быть не должно! Они тем временем спустились в холл и Дина была подведена к стене на которой было изображено огромное дерево, и на его нарисованных голубых ветвях висели фотографии. От черно-белых, пожелтевших, до чётких и цветных. Каждая аккуратно подписана. Дина остановилась увлечённо рассматривая снимки. – Все эти фото есть у нас на сайте. Вся история основания школы. Все директора, выпускники, почётные преподаватели. Мы очень аккуратно ведём архивы. А вот, кстати, фото с конкурса, – смуглая рука указала на коллективное фото. – Вот мои, как пингвинчики. Решили, что если струнный квинтет, то надо костюмы по классике. Дина же на мгновение потеряла слух, снова провалившись в прошлое, потому что с одного фото на неё смотрел Серёжа. Лет 13, кажется. Загорелый, в голубой рубашке и серой бабочке, он был снят с дипломом в руках на фоне фортепьяно. И видно было, что горд собой, но в светлых глазах плясали черти. Как будто вытворил какую-то шалость, и его распирало от того, что вот-вот шутка раскроется. Серёжа из детских воспоминаний смотрел на Дину, яркий и живой. И ей хотелось разреветься, прижимая к груди фото этого мальчика, которого она, кажется предала, вычеркнув на десять лет из жизни. – А вот, – женщина тронула Дину за плечо. – Вот, смотрите, в центре этот тип из школы. А эти трое его подопечные. Дина заставила себя оторваться от снимка Сережи и внимательно посмотреть на другое фото. Да, теперь она она понимала, о чем говорила учительница музыки. Два мальчика и одна девочка. Но не дети, как ей представлялось, а подростки лет 15-18. Все в белом. Аккуратно причесанные. С плотно сжатыми губами. Никаких улыбок. С глазами глядяшими вперёд, но мимо кадра. В них как будто небыло жизни, а другие дети были этой жизнью полны. Они смеялись, грустили, вертели головами, звали, удивлялись, попарвляли банты махали руками, а кое-кто даже ковырял в носу. – Спасибо, – Дина отошла от фото. – Спасибо, большое за разговор. – Да что вы, – рассмеялась тихо Ирина Пална. – Я вам толком ничего и не рассказала. Так, все ерунда какая-то. – А кто у вас ведёт архив? Я думаю, что еще там почитаю, посмотрю, – Дина улыбнулась. – Аллочка. Алла Витальевна. Она вообще у нас числится в штате, как замдиректора, но ещё и ведёт сайт. Она молодая, продвинутая. Так что обращайтесь. Взяв номер телефона Аллочки Витальны Дина попрощалась и вышла из музыкальной школы. В голове застряли обрывки Сережиной мелодии и от этого на сердце лежала неприятная тяжесть.

Глава 9

Почти в полдень солнце припекало горячо, совсем по летнему, и Дине хотелось спрятаться от жарких лучей. Она спешила домой. Сесть с записной книжкой и как следует подумать обо всем. Ещё было бы хорошо думать сидя перед ноутбуком с открытым сайтом музыкальной школы просматривая фото. Сбор информации вмегда напоминал Дине собирание большого пазла – сначала высыпаешь из коробки кусочки, и потихоньку начинаешь раскидывать их на разные кучки, соединяя те, что кажутся подходящими. Конечно, сейчас до полной картинки ещё далеко. И придется отбросить все, что, как Дина думала, она знала о Серёже. Вообще воспоминания об их отношениях только путали и мешали. "Журналист должен уметь выключать эмоции, если хочет сохранить объективность", – говорила папа и Дина старалась всегда этому следовать. Хотя бы стараться. После посещения музыкальной школы осталось неприятное чувство и Дина никак не могла его "выключить". Как же нехватало Дана! Он был тем якорем, что держал не позволяя отлететь в события десятилетней давности и горевать о том, что невозможно исправить. Дина купила бутылку холодной газировки и утолила жажду сразу, едва вышла из маленького магазинчика. Укрывшись в тенистом маленьком сквере от палящих лучей набрала Богдана. – Привет, – его голос приятно щекотал слух. – Карамель, я за рулём. Она и так слышала гул. – Но я могу говорить по громкой связи, – весело добавил Дан. – Как дела? – Мне тебя не хватает, – призналась Дина. Она медленно шла по тротуару вдоль дороги, стараясь держаться в тени. – О, как приятно слышать! – он рассмеялся. – Может, я и вырвусь на денёк, раз такое дело. – Дан! – интонация получилась ноющей. – Но буквально – на денёк! Люблю тебя, Карамель! Этого короткого разговора оказалось достаточно, что бы поднять настроение на столько, что домой Дина вернулась с двумя огромными пакетами продуктов. Во-первых – она решила пригласить на ужин Тамару Львовну. А во вторых – к приезду Дана хотела, что бы было все, что он любит – камамбер, багет, помидоры черри сладкие, как мед, кофе, сливки, баклажаны, и ещё персики для лучшего в мире персиковый тарта. Дина тащила пакеты в гору, обливаясь потом и с облегчением поставила их на тротуар, доставая ключи, когда из соседней калитки высунулась седая пышно уложенная голова Тамары Львовны. – Диночка! Доброго дня! Я сижу, как на иголках, Диночка! Ну что? Вам удалось что-то узнать? Тамара Львовна была дама не глупая и быстро поняла, что Дина приехала не затем, чтобы предаваться сентиментальным воспоминаниям. Всё же журналист. Причем во втором поколении! – Да мало что, – призналась Дина, открывая калитку. А соседка была уже рядом, готовая помочь и разузнать новости. Впрочем, они только дошли до домика, а Дина уже все рассказала. Потому что хвастаться было нечем. – Знаете, Дина, – Тамара Львовна вошла за ней в дом и прикрыла дверь, а потом обогнала и пересекла кухню, открывая большие окна кухни-веранды. Дом слишком долго был не жилой и запах пыли и средства от моли стал его "особым" запахом. – Я тут подумала, что вам надо искать архив! Анфиса была очень аккуратная. Она все складывала. Возможно что-то важное найдётся? – Да, – кивнула Дина, разбирая пакеты и выкладывая на стол содержимое. – Я об этом думала. Правда, не понимаю что именно должно найтись и пролить свет на те странные события. Вы придёте сегодня ко мне на ужин? – О?! Вы приглашаете? – старушка рассмеялась. – Это так мило! Конечно! – Приходите к семи. Поболтаем. После ухода Тамары Львовны Дина заварила крепкий кофе и устроилась за большим кухонным столом с блокнотом и ручкой. Она вычеркнула пункт о конкурсе и нарисовала рядом жирный знак вопроса. Потому что ничего особенного не узнала. Потом пририсовала несколько стрелок и напомнила себе: 1. Узнать о закрытой школе и её учениках 2. Узнать о спонсорах конкурса. Третим пунктом она вывела "меценат Дульский". Но тоже пририсовала знак вопроса. Потому что все эти лини казались тупиковыми. Серёжа конкурс не выиграл, хоть и очень хотел. Почему его бабушка была против Дина не понимала. Как и вообще всей ситуации. Что может заставить схватиться за нож и убить самого близкого человека? Стресс? Нервное напряжение перед важным конкуросом? Но Серёжа небвл вспыльчивым или агрессивным. Он скорее был мальчиком "себе на уме". Умел сдерживаться и думать головой. Дина сделала глоток кофе и записала в боокнот "Двойная жизнь". Нарисовала еще один огромный знак вопроса и дописала "вероятный вариант для подобного склада характера". Тут же ощутила стыд и поспешила переключиться на другое. На детей из частной школы искусств. Дтоже они тоже показались страненнькими но, кто там знает, что за правила царили в закрытой школе для одарённых? Возможно их специально инструктировали, что бы вели себя сдержанно и с достоинством. Конечно, надо пойти наверх, в спальню, достать ноутбук из чемодана и как следует прошерстить интернет на эту тему – что там за закрытая школа участвовала в детском музыкальном конкурсе десять лет назад? Но после прогулки по жаре Дина чувствовала себя совершенно без сил. Могла только пить кофе маленькими глотками и смотреть в огромное окно веранды на ещё зелёный сад и соседский забор, из-за котрого раздавались детские голоса. "Интересно, – размышляла Дина, рассматривая аккуратную кирпичную кладку. – Как давно они построили этот забор? Могли соседи видеть, что здесь происходило в ночь убийства? " Дина поднялась со стула и ближе подошла к окну, рассматривая соседский дом. Он был самым большим в Кипарисовом переулке. И самым помпезным – острая крыша, колонны, высокие окна. Дина помнила, что во времена её детства забор между участками был другим – из металлических прутьев, увитых диким виноградом. Иногда Дина стояла держась руками за толстные перекладины и смотрела, что происходит у соседей. Огромный дом с каменным высоким крыльцом и вытянутыми окнами возвышался, как замок, над деревьями и может, кто-то мог видеть, что за трагедия разыгралась здесь в летнюю ночь 10 лет назад… Дина отодвинула легкую штору – соседское окно на втором этаже и небольшой балкон наверняка были прекрасным наблюдательным пунктом. Его обитатели точно видели что-то! Интересно, их опрашивала полиция? Вот бы получить материалы дела! Дина нахмурилась. Нет, никто ей их не даст, конечно. Разве что какой-то следователь мог бы по своим каналам… Знакомый следователь у Дины был только один – Шилов. Алексей Юрьевич. Приятель отца. Дина посмотрела на лежащий на столе смартфон, в память котрого был забит номер телефона Шилова А.Ю. Она колебалась всего несколько секунд, а потом решительно набрала. – Здравствуйте, Дина, – усмехнулся Шилов. – Давно не слышал вас. – Здравствуйте, – она решила быль предельно лаконичной. – Я, собственно по делу. Нет ли у вас знакомых в Ялте? Из вашего…кхм, ведомства? – В Ялте? – он удивился. – Вы это серьёзно? – Я как-нибудь все подробно объясню. А сейчас просто скажите – есть или нет? Мне нужно познакомиться с материалами одного дела. Убийство. Десять лет назад. Дело раскрыто, как я понимаю по горячим следам и закрыто. Так что, может быть можно как-то это устроить? – Вы там перепили местного вина? – усмехнулся Шилов. – Что происходит?! Какое еще убийство? Ваш отец знает, куда вы снова полезли? – Папа не знает! – раздраженно выдохнула Дина. – И не при чем тут! Она запнулась, потому что поняла, что папа вообще-то знал Сережиных родителей. И Шилов наверное тоже знал. Потому что росли они все в одном дворе. – У вас есть время? – смягчилась Дина. – Я бы вам все объяснила. – Времени у меня нет. Как всегда. Так что давайте говорите! – Вы помните может семью из нашего двора? Анфиса Геннадьевна дружила с моей бабушкой. У неё было двое детей. Сын и дочь. – Танюха и Борис, – перебил Шилов. – Помню, конечно! Борька был старше нас, а в Татьяну я даже был по детству влюблен. – Они потом переехали в Ялту. – Ну! Помню. – Татьяна вышла замуж. И родила сына. Серёжу. Он… он на год меня старше. Был. – Допустим, – настороженно согласился следователь. – Десять лет назад Сережа… Сергей Рудов тут, в Ялте, убил Анфису Геннадьевну и покончил с собой. Я хочу ознакомится с материалами по этому делу, – выпалила Дина. – Устроите? – На каком основании? – На основании того, что я не верю, что он мог это сделать! – Она не верит! – фыркнул Шилов. – Вы подумайте! Ещё какие-то аргументы есть? – Аргументов нет, – призналась Дина. – Я просто узнала об этом буквально пару дней назад и отказываюсь верить. Меня бы устроил даже просто разговор с тем, кто вел то дело. В частном порядке. – То есть, это не для вашей журналистской деятельности? – Я сейчас пишу рецензии на книги, – Дина вздохнула. Сегодня на электронную почту упали правки к интервью с писателем. Надо было переделать. Динин тон показался главному редактору излишне ироничным. Писатель Шоу должен был предстать в глазах читательниц как минимум отечественным Харуки Мураками, а не просто парнем балансирующим между хайпом и любовными историями 18+. – Дина вы тут? – голос в динамике привел ее в себя. – Помните, как вы меня выручили в прошлый раз? – В прошлый раз она его выручила, распутав клубок интриг и убийств, но если бы не следователь, Дина бы сейчас не стояла в прохладной кухне перед окном в сад, а лежала на городском кладбище. – Как забыть, – буркнул Шилов. – Вы понимаете, что я не беспокоила бы вас по пустякам? – Вы где сейчас? – Я в Ялте, – ответила Дина. – И пробуду здесь ещё пару дней. – Перезвоню, – коротко пообещал Шилов. Дина же, после разговора допила кофе и решила пройтись по дому в поисках архива о котором они беседовали с Тамарой Львовной. Впрочем, Дина смутно понимала что именно следует искать. Ужасно неприятно оказалось выдвигать ящики старой мебели и рассматривать содержимое. Дина чувствовала себя человеком, что роется в личных вещах людей, которые к ней хорошо относились. Выдвинув ящик старинного резного шкафа, что стоял в гостинной, Дина увидела ворох старых бумаг. Но радость быстро ушла – здесь были чеки на переводы, видимо Анфиса Геннадьевна хранила их, получая от детей материальную помощь. Счета за электричество, билетики, древние открытки поздравляющие с праздниками. Дина устроилась прямо на полу, на жёстком шерстяном ковре, что лежал в центре комнаты. Ковёр был синий, с вкраплениями изумрудного зелёного, красного, жёлтого и белого. Очень древний и, кажется, армянский. Лет ему было много и, от многолетней пыли Дина скоро начала чихать. Пришлось ящик перенести на стол, распахнуть окна и двери, что бы сделать сквозняк и побежать в ванную умываться. А потом отложить поиски архива и заняться поисками пылесоса. Иначе вести расследование не представлялось возможным. Дина сначала осмотрела первый этаж, рассчитывая найти пылесос в районе кухни или коридорчика. Потом второй – три крохотных спальни – одна хозяйская, Анфисы Геннадьевны, одна Сережина и одна для гостей. Гостевую занимала Дина и знала точно, что пылесоса там нет, поэтому толкнула дверь спальни Анфисы Геннадьевны. Здесь, кажется, все было точно, как при хозяйке. И широкая кровать с резной спинкой из светлого дерева, и зеркало со столиком у окна. Дина сделала несколько шагов – на туалетном столике пыльные фото в рамках – маленький Серёжа с родителями, и взрослый суровый мужчина тоже, видимо, с семьёй – женой и двумя девочками. Между фото стояла шкатулочка. Чёрная, очень пыльная, с цветами на лаковой крышечке. Любопытная Дина открыла крышку и так и замерла – внутри, поверх бус и колец лежал прямоугольный, совсем как новенький, билет. Дина взяла его дрожащими пальцами и поднесла к свету из окна. Билет был на 27 июля, того самого страшного года. На имя Рудова Сергея Николаевича. Авиарейс Симферополь ‐ Москва. Дина подержала его еще немного в руках, глядя на пыльный слой на раме зеркала, потом аккуратно вернула билет на место и закрыла крышку. Значит?.. Значит, Серёжу хотели отослать к родителям? Сначала в Москву, потом за границу? Но почему? Ведь тогда выходило, что у него в самом деле был мотив, если он ехать не хотел, а бабушка была непреклонна. Дина озадаченно посмотрела на свое отражение в зеркале – светлая кожа, темно-зелёные, почти карие даже глаза и рыжевато-русые волосы собранные в небрежный пучок на макушке. Дина машинально поправила ворот футболки и подумала, что хозяйка этого дома осудила бы такой небрежный помятый вид. У Анфисы Геннадьевны был железный характер. Это не угадывалось с первого взгляда, но присмотревшись внимательно можно было понять, что она держала крепко в своих руках не только быт, но и своих детей, и внука. И во всем и от всех Анфиса Геннадьевна требовала порядка и аккуратности. Спонтанность была не в её характере. Она бы тысячу раз все обдумала, прежде чем принять решение о покупке билета. Всё должно быть подготовлено. Продумано от до. Такое было в характере Анфисы Геннадьевны. Дина нахмурилась. Если Серёжу хотели отослать, то об этом знали обязательно ещё какие-то люди. Возможно, Динина бабушка? Возможно поэтому они и уехали в Севастополь в конце июля. Ведь сначала в планах было прожить в Ялте до осени, лишь иногда наведываясь домой проверить квартиру и полить цветы. Дина рассеянно кружилась по комнате сцепив на груди руки. Если соседка, Тамара Львовна не говорит об этом, то наверное её не посвятили? А кого? Родителей! Конечно! Если Серёжу отсылали к ним, то они должны знать! А причина? Какая причина? И почему билет не изъяли при обыске? Если бы изъяли, то он бы не лежал вот так в шкатулочке. Может небыло обыска? Ведь все было очевидно. На первый взгляд – старушка убита ножом из домашнего набора. Накануне случилась ссора с внуком. Да, возможно если билет и нашли, то… – Ерунда какая, – пробормотала Дина и увидела в углу у громады шкафа пылесос. Она отбросила размышления и потащила пылесос на первый этаж. Сорвала с мебели в гостинной чехлы, воткнула вилку в розетку и взялась за уборку. Под рёв пылесоса хорошо думалось. И наметились другие важные пункты в расследовании. Например, про этот билет. Дина хотела бы позвонить Татьяне и спросить прямо – знала ли она о том, что сын собирается к ней в гости? Ведь наверняка она и купила билет. Значит… Значит, когда Дина уезжала с бабушкой в Севастополь, 24 июля, то Анфиса Геннадьевна знала, что они с Серёжей более не увидятся? Интересно, знала ли об этом Динина бабушка? И сам Серёжа? Наверное нет. Иначе бы не случился накануне тот скандал. Но почему? Почему же? Дина выключила пылесос, потому что ей показалось, что где-то звонит мобильный. Она прислушалась – так и есть. Из кухни раздавались настойчивая трель её смартфона, а на дисплее высвечивалось "Дан". – Карамель, все в порядке? Я тебе не могу дозвониться! Она выдохнула, убрав с вспотевшего лба прядь и призналась: – Я затеялзатеяла небольшую уборку. – Хозяюшка, – рассмеялся Дан. – Открывай, я стою перед домом.