Сборник сказок бесплатное чтение

1. До неба высоко, до царя далеко

По поручению средней школы выбрали Ваню Сознайкина ходоком к самому царю российскому и для этого устроили встречу с администратором села (фамилия, имя, отчество в целях безопасности засекречены). Глава выслушал ходоков от средней школы и решил собрать народ для обсуждения данной проблемы.

Всё село, считая мальчиков и девочек школьного возраста, собралось около администрации, глава администрации призвал односельчан двинуться к парку Победы и там устроить митинг – кто что может сказать о проблемах села, и какие будут наказы, и как это поймут односельчане. Шествие началось: магазины закрыли, люди стекаются со всех сторон, где-то достали флаг, возчик, проезжающий на телеге и покрикивающий на коня, присоединился к толпе; вёз комбикорм со склада, чтобы накормить поросят, – такое мероприятие пропустить нельзя. Откуда-то присоединились два подростка верхом на конях. Шествие получилось праздничное. Выступил глава села с короткой речью: кто хочет сказать слово и предложить дать наказ царю-батюшке, самодержцу России, по проблемам села?

Один из сельчан предложил послать Ваню Сознайкина в соседнее село узнать их мнение и разведать обстановку в преддверии праздника 1 Мая и Троицы – как они думают его отметить, может, есть возможность кооперации.

По дороге в лес Ваня повстречал зайца:

– Ваня, привет! Я слышал, тебя к самому царю ходоком назначили?

– Пока не знаю, но в селе меня выбрали, глава села и директор школы решили, что я сильно прыткий с уроков сбегать, вот и посылают.

– Но ты же не посылка!

– Сказали, у меня должно быть чувство ответственности, мать – знатная доярка, а отец – ударник-механизатор.

– Не подведи, Ваня, и от меня будет тебе наказ: вместе с ёлочками и сосенками сажать осину, я люблю погрызть осиновую корочку, а осин мало стало. Ну и храбрец ты, Ваня!

В кустах сидел ёжик и всё слышал и передал другим ежам по лесу:

– Ваня-храбрец ходоком пойдёт к царю от села, собирает сведения, что с ним передать.

– А большая котомка? – спрашивает суслик.

– Какая котомка? Блокнот и карандаш.

– Вот храбрец! – говорит суслик.

– Так что передать-то? – спрашивает Ваня-храбрец у зайца.

– Скажи мы его уважаем, но чёрные лесорубы лес вырубают, мне жить негде.

Тут рядом очутился суслик:

– Ваня-храбрец, скажи царю, что колхозы-то разогнали, большая часть полей не засевается, жители по городам разбежались, а у меня семья, дети, зерна не стало, а чем кормиться? Зимы у нас длинные.

Повстречал Ваня-храбрец лису Алису:

– Что скажешь, лиса Алиса?

– Да вот что, Ваня, я хочу, чтобы тебе хорошо было, дорога дальняя, дай, думаю, Ване гостинец приготовлю, может, Ваня за меня самому царю словцо молвит!

– А где гостинец?

– А гостинец, Ваня, опосля, он пока у меня в уме, а голова у меня умная и весёлая, и подарок будет весёлый, когда весточки дождусь.

– Ну, так и быть, говори свою весточку!

– Вот слушай, Ваня: во-первых, зайцы раньше в лесу жили, на опушке играли. Ну и я с ними играла, а леса-то вырубили, зайцев не стало, не с кем играть, Ваня, а одной скучно.

– А не врёшь, лиса Алиса, что только играть?

Нельзя, Ваня, собираясь в дорогу, о плохом думать. Разве может Алиса – а имя-то какое! – думать о том, как зайчика скушать, они такие милые, а играют – хоть домой не уходи.

– М-да, ну да.

– А во-вторых, Ванечка, я ведь и курочек люблю: они бегут, веселятся, а с ними и мне весело.

– А не врёшь, лиса Алиса, что только побегать?

– Да ты что, Ваня, ты о чём? Я весной и летом слежу, у кого во дворе больше цыплят, с теми и играю. Бывает, домой беру поиграть курочку помоложе, разве им меня не жалко, бедненькую, одинокую лисочку?

– Ав чём вопрос или пожелание?

– Ну вот, Ваня, объясняю: леса нужно засадить, где они столетиями росли, где мои прабабушка и прадедушка жили. Поля засеять, как это люди умеют, и возвращаться людям на своё прежнее место, где их поколение столетиями жили. Будет зерно – будут и курочки.

– О, это, Алиса, просто, у меня уже есть такой наказ от зайца и суслика – исполню!

– А третий наказ, Ваня, самый простой: чтобы не стреляли в лисочку охотнички, чтобы я могла спокойно растить своих лисят. Пусть самодержец всея Руси напишет такой Указ – не стрелять в лис, не портить им красивую шубку: в ней зимой тепло, а летом прохладно. Пусть напишет Указ, чтоб не было у нас волков – беды от них и людям, и лисам, и зайцам, также лоси обеспокоены их поведением.

– Да ты что, лиса Алиса, это уже не три, а четыре наказа, может, последний наказ вычеркнем?

– О-о, нет! Мы его усилим, как говорится, волка ноги кормят. Всех их созвать, погрузить и увезти на самый большой остров в Северном Ледовитом океане, пусть рыбой питаются. Нечего, самим места мало, не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел.

– Лиса Алиса, а ты не слышала такую пословицу: «Назначили лису воеводой в лесу: пера много, а птицы нет»?

Лиса махнула пушистым хвостом и поспешила восвояси, напоследок крикнув:

– Держи, Ваня, ухо востро и наказы не забывай, я тебе за это благодарна буду!

А Ваня подумал, как отец говорил: «Когда речь держит лисица, пусть её хорошенько обдумывают петухи», и пошёл в другую сторону. Тут он повстречал волка, хмурый такой, хвост повесил, голову опустил.

– Здорово, волчище – серый бочище, как поживаешь? Нет ли у тебя совета дельного, чтобы всем в лесу угодить?

– Ваня, не слушай лису, как говорят: «Какова Меланья, таковы у ней и оладьи». А про меня, Ваня, можно так сказать: «Наш Абросим есть не просит, а есть – не бросит». Понимаешь, Ваня, я тебе скажу так: кроме мяса, мне в голову ничего не лезет – пробовал я и морковку есть, и капусточку, и даже за яблоками у бабки в деревне в сад лазил. Нет, не могу, и всё: живот крутит, болит, воду пью – не помогает. И что только я не пробовал, понюхаю кусок мяса и хлеба поем – нет, не могу; выплюну и сижу плачу, зайчиков жалко и мяса хочу, хоть ты тресни!

– Ладно, волчище, не печалься, а ты вперемежку не пробовал мясо с морковкой есть?

– Пробовал, Ваня, чуть не умер. Мясо, понимаешь, переварилось, а морковка в желудке осталась. После этого ничего есть не мог, еле выжил. А что делать, Ваня, не подскажешь?

– Не знаю, друг, как твоему горю помочь. А сам что думаешь?

– Да вот, лежал я как-то и думал: «Все меня не любят, бьют, гоняются за мной, стаю собак на меня натравливают. И что делать, думаю, вот бы хорошим хоть для людей стать. Не знаю, подойдёт это тебе или нет, но ведь и зверюшки грешат, одни мамы детей воспитывают: то бабку урожая лишают – морковку, капусточку поедят, пооткусывают, а потом бабке витаминов не хватает. Зимой на людей болезни нападают – гриппом зовут. Вот, Ваня, ты едешь к царю-батюшке, а нельзя ли Указ написать, за нас и моих деточек волчат, чтобы этих согрешивших зверят ко мне приводили? Я бы с ними поговорил, что можно есть, а что нельзя.

– Погоди, волчище, а кто определять будет, кто грешен, а кто не грешен?

– Вот, Ваня, и беда в том, что сами ко мне не идут. Мне кажется, в Указе надо отметить, чтобы звери собирали раз в пять дней сходку для зайцев, сходку для лис и сами отбирали для меня грешников на перевоспитание: и людям хорошо, и звери поинтеллигентнее будут, и мне хорошо. Не бойся, зверей не убудет – их столько плодится, что я иногда рукой махну, когда их считаю, а малыши зайчата ко мне бегут, будто я с ними играть хочу. Перепись населения зайцев и лис я сам проведу, я научен.

– Гм… – пробормотал Ваня-храбрец. – А если ты согрешишь, кто тебя воспитывать будет?

– Не скажи, Ваня, у нас в стае волков не забалуешь, там вожак всему голова, как скажет, так и будет. Ослушаешься, такую трёпку получишь – три дня отлёживаться будешь.

– Ладно, волчище, напишу я твой наказ, но какой будет Указ, этого сказать пока не могу.

Ваня-храбрец посмотрел на солнце, которое уже стало выглядывать из-за леса, освещая малиновым цветом облака.

– Ой, мне пора, в соседнее село опоздаю, все на работу отправятся: кто в поле, кто в конюшню, а механизаторы на своей технике и в поле, и в селе на ферму. Ой, опоздаю! – махнул рукой волку и побежал.

Вдруг из кустов выбежал ёжик и выползла змея. Ёжик:

– Стой, Ваня, помоги нашему горю, сгорел у меня домик в лесу, а в домике ежатки, мои деточки, с мамой остались. Нет их сейчас, всё спалил лесной пожар. Не губите нас, не поджигайте леса. Лес – и наш дом, и наша еда, детки наши не могут жить в поле – мы звери лесные.

Еле-еле выползла змея вперёд ежа:

– Посмотри на меня, Ваня, я вся обожжённая. Каждую весну я меняю кожу на новую. Новая растёт, а старую я снимаю. Сейчас снять не могу, кожу мне повредил пожар, посмотри, как я страшно выгляжу, а мы, змеи, чистоплотные и аккуратные. Как в таком виде я деточкам покажусь? Нора у меня была глубокая, под корнями дерева, вот и уцелели мои деточки, а меня пожар в дороге застал, хорошо хоть до норы недалеко было. Не губите нас, люди, пожалейте леса наши, ведь там наш дом и деточки живут. Мы в дружбе живём со всеми, кто нас не обижает. Горят не только леса, но и стерня на полях после уборки урожая, гибнут лесные и полевые мыши. Помоги же нам, Ваня, с ёжиком.

Ваня-храбрец быстро всё записал в блокнот и побежал дальше. У дороги стояли лось и косуля и умоляющим взором смотрели на Ваню-храбреца. Ваня:

– Знаю-знаю, всё записал – и про пожары, и про волков, браконьеров, что не дают вам спокойно жить!

Запыхавшись, Ваня прибежал к главе администрации соседнего села:

– Понимаете, наши жители спрашивают, как вы будете отмечать 1 Мая и Троицу.

(А что идёт ходоком к царю, забыл сказать впопыхах.) Глава администрации пошевелил густыми усами, нахмурил брови и вымолвил:

– Давайте так: 1 Мая празднуем у нас. Впереди от вашего села идут барабанщики, ну, как раньше пионеры ходили. Затем идут школьники старших классов, отличники, чуть позади – хорошисты. Дальше пойдут ребята младших классов, так как пионеров и октябрят у нас нет, пусть несут плакат: «Мы за мир во всём мире», дальше идут пенсионеры – куда мы без них? – а за ними колонна мотоциклистов, велосипедистов, автомобилистов и телеги две запряжённых лошадей – везти цвет нашего общества, детсадовских ребят. С нашей стороны будет оркестр, а чтобы народ поглазел и похлопал в ладошки, на стареньком ГАЗ-52 повезём школьников в кузове с плакатами: «Наше поколение будет строить светлое будущее… – и тут он запнулся: а какое оно, раньше – развитой социализм, а затем коммунизм. Почесав затылок, добавил: – Светлое будущее детсадовцев».

Глава почесал затылок:

– Потом порешаем, как назвать, вот соберём правление…

Ваня объясняет:

– Раньше было правление колхоза, при СССР.

– Фу, ну тогда корпоратив депутатов. Всё, Ваня, задание получил, иди.

– А как насчёт Троицы?

– Троицу у вас будем справлять, готовьтесь! Всё, иди! Не мешай работать!

Не доходя до площади Победы, Ваня услышал гул, толпа волновалась: «Хлопец должен прибыть, а его нет, и вестей от него нет».

Ваня увидел флаги в толпе, на мотоциклах, автомашинах, даже на заднем сиденье у велосипедистов.

Подростки и дети с флажками. Передние ряды толпы людей аплодировали. Телеги с запряжёнными в них лошадьми стояли сбоку, лошади временами пофыркивали и любопытными глазами оглядывали толпу, помахивая влево и вправо хвостами. Парни и девушки стояли на телегах и над чем-то смеялись. Ваня свернул на тротуар и зашагал вдоль толпы народа, раздались возгласы: «Ваня идёт! Пропустите, освободите место у трибуны! Ваня, проходи смелее!»

Ваня встал около главы администрации и начал рассказывать про наказы, перелистывая блокнот. Наконец глава сельской администрации поднял руку, и толпа стихла. Глава, взяв у Вани блокнот, рассказал о наказах, подчеркнул, что их нужно привести в надлежащий вид и сгруппировать большинство наказов. Красной линией глава подчеркнул мысль о сбережении богатств нашей Родины и указал населению на то, что нужно обосновать свои наказы тем, кто имеет слово. Выступил односельчанин по прозвищу Парторг – по должности работы в бывшем колхозе.

– Лесными и полевыми зверями сказано почти всё, что нужно для сбережения природных кладовых нашего села, но этого мало: для демократизации общества нужно распределить должности на государственной службе поровну между мужчинами и женщинами. А церковный работник, наш уважаемый поп, говорит, что в доме хозяином должен быть мужчина, тогда все вопросы будут решаться демократично и по справедливости.

Дети школьного возраста младших классов слушали раскрыв рот и пока по, судя по выражению на лицах, не понимали, что такое демократизация общества и спросили об этом школьника старших классов, тот ответил:

– Я так думаю, мама у тебя дневник и домашнее задание проверяет, а папа, если ты нахулиганишь, по затылку треснет!

– А-а-а, понятно!

Учтя все наказы, депутаты местной администрации написали обращение к самому царю-батюшке России и с наказами от лесных и полевых зверюшек и сельских жителей не забыли про медведей и просили царя-батюшку в безлюдном месте и вдали от сёл в урочище «Таёжная роща» создать заповедник для лесных животных, где и медведям будет вольготно. Одному Ване-храбрецу идти ходоком к самодержцу всея Руси не позволяет наше законодательство, поэтому решили в качестве сопровождения послать пенсионера Мазайкина – на пенсии, пусть прогуляется.

2. Не ищут дороги, а спрашивают

«Дорога длинная, – решили однополчане, – дадим Ване в придачу тройку лошадей: снарядим Ваню и пенсионера Мазайкина тройкой лошадей с каретой и кибиткой». Дали мешок с картошкой, ведро сухарей, четыре куска сала солёного в деревянном бочонке, жбан квасу с деревянным затвором и краником.

Сало завернули в зелёные крапивные стебли, а в квас положили ветку рябины, чтоб всю дорогу был свежий. Большой сундук крепко привязали льняной верёвкой к кибитке и весь провиант сложили туда, чтобы не мочило дождём. Проехали соседнее село, вдруг на дорогу выскочил медведь и стал на задние лапы. Кони вздыбились, подняв передние ноги, и дико заржали. Дорога была узкая, так как заехали в лес. А у дороги, на видном месте, надпись на деревянном щите: «Кто прямо пойдёт, того каждая верста дороги уведёт на 100 лет назад. Влево поедете – всё получите, вправо поедете – приключения получите». Ваня-храбрец и пенсионер Мазайкин не заметили деревянный щит и проехали прямо, обогнув берёзки и свернув вправо.

– Смотри, Мишка! – закричал Ваня.

Они уставились на Мишку и не знали, что делать, лошади пятились назад, но сворачивать в лес не хотели. Мишка подбежал к коням, схватил среднего, коренного, коня за узду и, перекинув узду через голову коня, ухватился и побежал впереди коней. Так они бежали до другой деревни, кони приустали и тихонько ржали, раздувая ноздри, из которых валил пар. Мишка запрыгнул на сиденье впереди кибитки взял в руки вожжи, оглянулся по сторонам, затем опустил вожжи. Кони скакали всё медленнее и медленнее, сказывалась тяжесть кареты, ведь ехали не по асфальту, а по лесной дороге. Мишка соскочил с сиденья кибитки, опять взял уздечку и пошёл по дороге. Две крайние лошади тянули в разные стороны, и коренному коню, самому сильному и выносливому, пришлось бежать за Мишкой. Так они доехали до третьей деревни, не заезжая в неё, дорогой за огородами деревни. За деревней их догнал парень на коне и сунул в окошко кибитки записку:

«Вся деревня молит царя-батюшку и патриарха всея Руси митрополита Кадила освободить их от колдовских чар Марфы-колдуньи – с её дочерью случилось несчастье: на неё набежал бык-производитель (пороз) с кольцом в ноздрях и опрокинул её дочь в речку, она, по несчастью, не умела плавать и утонула. Марфа обвинила всё село в её гибели (жители деревни в складчину купили быка из соседней деревни) и поселилась недалеко от деревни в заброшенной избушке. Все беды, которые происходили в деревне, валили на Марфу, чем её сильно обозлили. А люди всё увереннее показывали на неё пальцем и злили народ». Далее в записке было написано: «Весь деревенский люд просит смилостивиться над ними и молит самодержца всея Руси и митрополита всея Руси Кадила лишить Марфу-колдунью своего дара наводить порчу на людей. Если есть возможность – перевести дар порчи и колдовства на благие намерения: чтобы сулила бедным зарабатывать праведным трудом не только на пропитание, но и иметь денежное довольствие на свои нужды наравне со своими хозяевами. Богатым не препятствовать простому люду иметь за свои праведные труды денежное довольствие. Деревня обязуется кормить, поить тётку Марфу и угощать сладостями, если она свой дар переведёт на благочестие и будет лечить наших детей и население деревни. Просим всем миром, Господь с нами. Ждём вашей милости к нам, простому народу».

Долго ли, коротко ли выбирал медведь дорогу, отлучаясь ненадолго поесть лесной малины, лесной смородины, клубники с земляникой, как показались вдали высокие трубы, клубы дыма и каменные постройки, а там и станция. Медведь сел на сиденье впереди кибитки и управлял лошадьми. Смотритель станции с ужасом прибежал к начальнику станции с криками: «Нечистая сила, нечистая сила! Спасайтесь, кто куда может! А я домой, на защиту семьи!»

Начальник станции выглянул в окно: у палисадника стояла тройка уставших коней с возчиком-медведем. Из кибитки вышли Ваня и пенсионер Мазайкин и направились к входным высоким нарезным дверям станции. Ваня-храбрец и его опекун шли уверенно и разглядывали узорчатые ставни окон, гордость начальника станции. Начальник станции вышел из своего кабинета в широкий зал для гостей и, как обязывает обычай, поклонился гостям:

– Проходите, гости дорогие! Чем обязан таким высоким гостям?

Опекун замешкался у порога, снимая хромовые сапоги при виде чистоты и ухоженности зала. Ваня не знал, как начать, и буркнул:

– Мы по делу, просим помощи!

Тут подошёл опекун, снял картуз, наклонил голову в приветствии и проговорил, не зная, что сказал Ваня:

– Как вы поняли, мы к самому царю, просим помощи оформить багаж, – и показал на коней, – а также нас с Иваном! Меня зовут Николай Егорович! Буду рад услышать ваше имя!

Начальник станции растерялся:

– Мы-с пока на должности начальника станции! А как вас прикажете оформить – плацкарт или купе?

Опекун потёр руки:

– Понимаете, начальник станции, у нас необычный груз и нам бы вместе!

– Вместе! Три коня и медведь, да ещё карета, да ещё вы – а по какому делу?

– Очень срочно, дело неотложное! Народ бунтует, лесные и полевые звери негодуют, требуют справедливости!

– Ну да, конечно! Н-да! – Он повернулся к дежурному по станции: – Срочно вызовите смотрителя! – затем повернулся к опекуну и Ване: – Присядьте, господа, а мы посовещаемся, что нам делать в данной ситуации.

Минут через пятнадцать оба вышли из кабинета, вытирая пот со лба:

– Вопреки всем законам пассажирообеспечения, вопреки Уставу и распорядку железной дороги мы, посовещавшись, решили к пассажирским вагонам подцепить грузовой вагон, так называемую теплушку. Там будет печка, нары для отдыха, стойло для коней, в проходе поместим кибитку и с другой стороны – логово для медведя. То есть не логово, а укромное местечко и рабочее место и место для отдыха через стенку с вами, господа.

– Согласны! А скоро?

– К утру, думаем, управимся: «теплушка» у нас имеется, загон для скота и тихий уголок с лежанками для вас. А для медведя… кстати, как его зовут?

– Мишка!

– Для Михаила соорудим из подручных средств – у нас имеется небольшая столярная мастерская, небольшой уютный уголок! А он что, с вами в Москву к царю?

– Не спрашивали, он дорогой к нам присоединился.

– А-а-а! Ну хорошо, что вы не одни, а как с провизией?

– У нас всё в сундуке. Сено и овёс для коней у нас в мешках на кибитке.

– А Михаил?

– Пока только ягоды, к сожалению, сам находит. Но если рыбка найдётся, он, пожалуй, не прочь полакомиться.

– Рыбку, не беспокойтесь, доставим. Поставим две бочки – одну с водой и одну с рыбой в воде, живой – пусть ловит и наслаждается.

– Вы очень к нам добры.

Начальник станции махнул рукой смотрителю:

– Извините, нам надо по делам!

Ваня остался с опекуном:

– Дядя Коля, а медведь с нами в Москву?

– Не знаю, Ваня. Мы его не звали, он сам навязался. Может, у него тоже поручение.

– От кого?

– Не знаю, от лесных братьев. Они любят в лесу жить, мы любим на просторе избы строить. Они же друг друга понимают, как и мы друг друга понимаем. Он же с конями быстро подружился, с нами в дружбе живёт.

– Не знаю, а в Москву нас с ним пустят?

– Вот этот вопрос и меня, Ваня, мучает.

3. Купец торгом, поп горлом, мужик горбом

Ехали два дня и две ночи и всё удивлялись, находясь рядом с медведем Мишкой, он угрюмо молчал и выглядывал: смотрит – станция, и назад в свой угол. По его понятиям, малина, земляника, клубника росли только в лесу. Однажды, стоя угрюмо у двери «теплушки», которая туго открывалась и закрывалась (один раз даже Мишка помог закрыть дверь, то есть задвинуть дверь на железных рельсах и закрыть проём вагона). Вдруг на станции он увидел торговые ряды и на столе лукошко с малиной. Мишка мячиком скатился с открытого проёма «теплушки», подбежал к столу, схватил лукошко с малиной и был таков. Спрятавшись в своём углу и захватывая малину лапой, заталкивал в рот и вынимал лапу уже без малины. Опекун говорит Ване:

– Нехорошо обирать бедную старушку, может, дадим ей кусок сала?

– Ну давай дадим!

Подошли к женщине, та сидела под столом и никак не хотела выходить:

– Нет, нет, я не ем сало! Мне ничего не надо, берите что хотите и уходите!

Опекун с Ваней посмотрели на торговые ряды, но там было пусто: товары лежали на столах, а купцов товара нет. Из-за забора стали подходить торговцы и коситься на Ваню и опекуна. Опекун наклонил голову, снял картуз и, обращаясь к торговцам, сказал:

– Не беспокойтесь, люди добрые, мы мимо проездом, а Мишка нам сам навязался!

Высокий пожилой мужчина басом спросил:

– Он что, ваш медведь-телёнок – вам навязался?

– Понимаете, выбежал из леса и погнал коней, а затем пристроился на место возчика!

– Эти сказки мы слышали: и Маше помог пирожки бабушке унести!

– Да вы что, не верите?

– Верим! А куда путь держите?

– Мы к царю-батюшке ходоками от нашего села и к митрополиту всея Руси, от соседей и лесных и полевых зверюшек.

Купцы повеселели и стали Ване подмигивать и угощать кто пряником, кто коврижкой хлеба. Один купец подарил уздечку от своего жеребёнка – может сгодиться. Высокий пожилой мужчина спросил:

– А царю наказ от населения везёте?

– Да, Ваня всё в блокноте записал.

– А наш наказ возьмёте?

– А где он?

– Соберётся честной народ в кучу, обсудим и вам грамотку вручим!

– О, нам некогда, поезд без нас уйдёт!

– Давайте так, – говорит пожилой высокий мужчина, – мы грамоту напишем, а гонец на следующей станции вам и передаст. Там поезд долго стоит: воду, уголь, продукты будут грузить.

– Ну и ладно, – говорит опекун, – побежали, Ваня, а то поезд без нас уйдёт!

– Доброй дороги вам, да поможет вам Господь!

Только запрыгнули в «теплушку» Ваня и опекун, как паровоз просвистел два раза и тронулся в путь. Мишка уже засыпал в своём углу. Коням Ваня дал овса, каждому треть ведра – сена у них немного оставалось. Рядом с сеном стояла бадья с водой, подарок начальника станции. На небольшом полустанке паровоз остановился, чтобы забрать беременную женщину по красному флажку сигнальщика безопасности на железной дороге. Пока возились, с другой стороны «теплушки» медведь заметил в окно вагона лесную вырубку и стремглав понёсся туда. Малины на лесной вырубке было столько и ещё сто раз по столько – вот сколько, другого счёта Мишка не знал. Опекун и Ваня с удивлением смотрели медведю вслед: как тот косолапил с лукошком в передней лапе. Да так быстро, что люди только успели расспросить роженицу про беременность, а он уже уплетал малину, а самые крупные ягоды складывал в лукошко. Причём работал двумя лапами, захватывая малину в рот с кустов. На полдороге пути к паровозу Мишка услышал сигнал отправления паровоза и замахал одной лапой. Паровоз тихонько тронулся с места и ждал, когда Мишка заберётся в теплушку: на этот счёт им было дано указание начальника станции. Мишка, довольный, поставил лукошко с малиной перед Ваней. Ваня с удивлением посмотрел на медведя, взял миску со стола и засыпал доверху ягодами. Мишка взял лукошко, прошёл мимо коней с таким притопом, что кони навострили уши. Ваня с опекуном ели вкусную малину, нахваливали. Ваня поднимал большой палец вверх, и ему казалось, что Мишка улыбается в тёмном углу.

Так прошла ночь, на следующей станции к ним подъехал молодой хлопец на коне и вручил Ване грамоту:

– Ваня! Понимаешь, какое дело: мы заглавие не написали, кому грамота, первым кого писать – царя или митрополита, а может, Патриарха всея Руси? Ваня, кто главнее: патриарх, митрополит всея Руси или царь?

Опекун отвечает:

– Царь любит властвовать и считает, что он главнее. Митрополит любит народ и, хотя имеет большую власть, не пользуется ей и делает всё, чтобы народ его страны жил без печали и молился Господу, отмаливая свои грехи. Ходил по выходным в церковь помянуть умерших родственников. Патриарх, то есть митрополит всея Руси Кадил, считает, что царём России должен быть человек, которого церковь уважает за хорошее отношение к народу, но пока об этом митрополит умалчивает, при этом желает, чтобы царь слушал наставления церкви и их исполнял неукоснительно».

Хлопец вопросительно посмотрел на опекуна:

– А кому писать первому?

– Пиши: сперва патриарху церкви и с красной строки – самодержцу всея Руси! А ну-ка, прочитай нам свою грамоту, хлопец!

– Извините, у меня почерк плохой, я ещё половину заглавия не написал. А прочитать попрошу Ваню, я её тоже не читал, торопился к паровозу не опоздать!

Ваня взял в руки грамоту и прочёл:

«1. Купечество на Руси зиждется на честности – честно торговать, не завышая высоко цен. Честно оплачивать долги и помогать бедным и церкви.

2. Купечество в России должно быть зачислено как ремесло, и должность купца обязывает его помогать в торговле другим купцам и выручать их из беды.

3. Купец – это лицо, занимающееся товарообменом.

4. Государство должно быть заинтересовано в сбыте своей продукции через купцов. А если пограбили купцов – государство должно возместить убытки. Жизнь купца оценивается в десять рублей золотых монет.

5. Отменить конфискацию товара: или оштрафовать купца, или указать обществу на непорядочность купца. В последнем случае община купцов (гильдия) рассматривает этот случай.

6. Тянуть жребий среди купцов на продажу выгодного государственного товара.

7. Купцы обязуются искоренить голод в России, передавая продукты в бедные губернии: зерно, мясо, рыбу по приемлемым ценам.

8. Иметь свою дружину и ходить вместе со своей дружиной защищать Родину от лютых недругов наших. Собирать новую дружину при защите Отечества.

9. Дань платить государству не более десятины – десяти процентов цены от проданного товара.

10. В России строить дороги, порты, пароходы, паровозы, чтобы доставлять товары из труднодоступных районов Сибири и Севера, для удобства передвижения купцов с товарами.

11. Обязуемся обеспечивать воинов одеждой, снаряжением по самым низким закупочным ценам при военных сражениях и походах.

12. Купец должен иметь возможность торговать с дальними странами, чтобы нас почитали за границей и не смели грабить.

13. Торговать беспошлинно, кроме десятины, и чтобы не было запретов на торговлю».

Опекун с Ваней похвалили хлопца за грамоту, обещали доставить царю и патриарху всея Руси в целости и сохранности. Пообедав вместе с ними за одним столом, хлопец тронулся в путь, при этом сказал:

– Увидите какого купца – шлите весточку. У нас купеческая почта работает быстрее почтовых смотрителей.

На небольшой по времени остановке у какой-то маленькой станции, название не разобрать из-за заржавелой вывески, к ним в «теплушку» заскочил станционный смотритель и объявил, что скоро Москва и с «теплушкой» туда нельзя:

– Извиняйте, господа, но на следующей станции с глубочайшим нашим сожалением вам придётся освободить вагон для отцепления. Наш долг – отдать вагон хозяину, купцу Порядкину: «выручать выручай, но долг не забывай» — таковы его принципы работы с людьми.

Ваня посмотрел на опекуна:

– Дядя Коля, и куда нам теперь? Не видать нам будет Москвы, Кремль не посмотрим?

– Не грусти, Ваня, на месте что-нибудь придумаем, «мир не без добрых людей».

Подъехали к следующей станции. Рабочие стали восстанавливать наспех сооружённый настил из толстых досок, временно разобранный на части, и один конец положили на пол «теплушки» в проёме дверей, а другой на землю – получился мостик, по которому коней, кибитку с сундуком и мешками с овсом (там остался всего один мешок) благополучно с «теплушки» перевели на землю. Медведь выскочил из угла своего тихого местечка и помчался в лес за малиной. Подошёл смотритель станции:

– Вам, господа, надлежит проехаться вот по этой дороге, – указал пальцем путь, – до села Гвоздёво и там переночевать, вам там расскажут, как добраться до Москвы.

4. Званый гость убыточен

Ваня с опекуном запрягли тройку лошадей, попрощались со смотрителем станции, поехали в путь-дорогу. Опекун сидел молча, видимо, что-то обдумывал, но Ване не терпелось скорее попасть в село.

– Ну что, дядя Коля, – взяв вожжи, сказал Ваня, – кони отдохнули, поели, можно и повеселее ехать! – и хлестнул вожжами коренного коня по спине.

Тот вздрогнул, напрягся, и карета полетела вперёд – ведь дома их с нетерпением ждут назад из гостей с добрыми вестями. Показалось село Гвоздёво, окружённое лесом и молодыми посадками сосны. Ваня ослабил вожжи, кони трусцой не спеша подбегали к селу. Из села выбежала ватага ребятишек и, с криками «Тятька зовёт вас в гости!» цепляясь за кибитку, ребята старались сесть на сиденье около Вани.

Это удалось самому большому и прыткому мальчугану. Он жил на краю села, что удобно для гостей: коней можно отпустить попастись, поесть свежей травы. Свой скот селяне выгоняли на пастбище подальше от села – мух меньше, трава сочнее и выбор лучше. Домой скот не побежит, если захочет испить водицы. Мальчуган соскочил со скамейки, взял коренного коня под уздцы и повёл во двор. Там распрягли коней и отпустили пастись, а сами зашли в хату. Хозяин показал опекуну стайку, куда можно загнать коней. Прибежал медведь, хозяин прижался к стене. Мишка, не спрашивая, зашёл в избушку конюха, где висели хомуты, вожжи, сбруя, верёвки, и улёгся в тёмном углу. Хозяин ошарашенно смотрел на гостей, по виду и по лицу можно было определить, что он пожалел о своём приглашении, но было поздно:

– Понимаете, так получилось, что мы не виноваты, медведь к нам прицепился и вот уже несколько дней не уходит. Коней не трогает, нам помогает, питается в лесу ягодами. Не бойтесь, он хороший – привыкнете.

– А сколько дней вы собрались у меня жить? – спросил с недоверием хозяин.

– Ночку, утром уедем!

– Ну, тогда ладно, проходите в дом.

Пришёл староста села и принёс узелок гостинцев, но, увидев, как забежал медведь во двор, в нерешительности стоял перед домом на дороге. Хозяин выглянул в окно:

– Заходи, Прокопий! Медведь в конюшне, я его закрыл на засов!

– Тихон, выйди на минутку!

Хозяин дома вышел и зашёл со старостой минут через пять. Часов, конечно, не было, так – примерно. Прокопий, зайдя в хату с Тихоном, поздоровался с Ваней и опекуном за руку:

– Я вам гостинцы принёс, на первое время закусить. Вы, говорят, завтра уезжаете?

– Да, едем, мы и так много времени провели в дороге, так что спешим!

– Это хорошо, – сказал Прокопий, – так вы к самому главному?

– Да, к нему, село послало, лесные и полевые звери недовольны: леса вырубают, жить им негде, чёрные лесорубы, то есть их хозяева, губернаторы, тайгу жгут, а лес вывозят за бесценок в другие страны!

– А разве можно тайгу жечь? Раньше её берегли.

– Царя об этом не извещают, рубят потихоньку, лесами никто не занимается, лесников убрали, посадки леса мало проводят. Рыбу негде ловить, охотникам нечем кормиться: дичь, зверьё уничтожили. Если что и наловишь или пушнину заготовишь, а продать некому. А мы не то что за границу, в соседнее село попасть не можем – бедность замучила. Ну, а как вы, Прокопий живёте?

– Не бедствуем, все товары идут через Москву, цену накидываем на сто процентов, да предприниматели на местах по России – на сто процентов.

– А покупают?

– Куда денутся? У них дети, семьи – последнее отдают.

– Да, Прокопий, Россия большая, царь у нас один, за всем усмотреть не успевает, – опять опекун за своё, – кто у него под боком, хорошо живут, а кто подальше – похуже.

– Ты что, гостенёк, об этом нельзя говорить!

– Это вам нельзя, а нам надоело так жить, вот и едем к царю всё высказать!

– А вас туда пустят? Он в Кремле сидит. Стены Кремля высотой до девяти метров, толщиной от трёх до девяти метров, местами у стен вода, большая охрана. Пушки палят из всех бойниц, комар не сможет пролететь.

– А по пропуску?

– Какой пропуск? У вас документы есть?

– Какие документы? Ничего у нас нет! Мы ходоки, нас народ послал!

– Да вы хоть ангелами будьте, никто вас близко не подпустит к Кремлю!

– А что делать? Нам наказы вручили, нужно передать, за этим и приехали! Прокопий, как быть? Что делать?

– А я при чём? Мы вам продукты приготовим на дорожку, овса коням дадим, а там вы уж сами выкручивайтесь!

Опечалились Ваня с опекуном, что делать, не знают. Возвращаться домой обидно, а как попасть в Кремль, когда у них документов нет? Почесал затылок опекун и говорит:

– Была не была, поехали, Ваня, может, охрану уговорим – столько дней ехали, и всё понапрасну.

Подгонять коней не пришлось, Мишка исправно делал своё дело, иногда выскакивая в лес по ягоды, а затем догонял карету. Кони к нему привыкли. Вдруг с западной стороны начали надвигаться тучи – огромные, тёмные. Затем переросли в сплошной тёмный фон, небо потемнело, начал моросить мелкий дождь и сильный ветер. Ветер усиливался, и, похоже, нужно было искать убежище, но лес остался позади, и спрятаться было негде. Дождь лил как из ведра, и кибитка, накрытая брезентом, стала промокать. Кони еле-еле двигались и шарахались в сторону при свете молнии. Но делать было нечего, казалось, что гремит со всех сторон. Медведь спокойно сидел на сиденье и смотрел на коней, в такую погоду гнать лошадей было опасно: попав в колею и утонув в грязи, кибитка могла перевернуться. Просвета в облаках не было, и Ваня с опекуном прижались друг к другу. При сильной качке кибитки вода сбегала через брезент, намокнув от сильной влаги. Просочившись, вода попадала им на голову, шею, за воротник и просто на одежду. А как остановить коней, они не знали, и, видимо, и Мишка не ведал, он опустил вожжи. Кони понимали это и шли против ветра, наудачу. Вдруг кони остановились, Ваня и опекун переглянулись: поняли, что что-то случилось. К кибитке подошёл мужчина и попросил посадить его, он был мокрый, с одежды капала вода. Ваня и опекун прижались к левой стороне, давая место путнику. Но тот присел напротив, у окошка, и временами высовывал руку по локоть в окно и улыбаясь смотрел на Ваню. В кибитке стало тепло, и Ваня с удивлением посмотрел на путника.

– Тепло стало! – сказал Ваня.

– Я могу набрать столько тепла, сколько хотите, чтобы согреться!

– Вы волшебник?

– Нет, но я умею собирать молнии в кулак и поглощать тепло. Тепло могу назад отдавать, и эта энергия, идущая из моего тела, согреет вас и высушит брезент. Это я могу делать только тогда, когда сверкает молния. Я могу ловить пушечные ядра и не обжечься. Я был однажды на войне и смог это делать!

– Вы обманываете, у вас под курткой что-то есть, и оно согревает нас!

– Пощупай мою руку, мальчик, она холодная… А теперь?

– Тёплая! – удивился Ваня.

– А теперь?

– Горячая! – воскликнул Ваня и посмотрел на опекуна.

Опекун сидел молча и слушал, ему не нравился этот человек, но сказать об этом он не решался. Проехали ещё немного, и дождь закончился. Засияло солнце, из земли пошло испарение. Мишка повеселел, кони прибавили шаг.

– А куда вы едете? – спросил путник.

– В Москву, к царю с прошением и наказами!

– Это хорошо! Но вы сбились с пути, вот на той развилке дорог спереди нужно повернуть вправо.

– А как мы повернём? Мы не управляем лошадьми, карета сама едет куда надо. А может, медведь знает дорогу?

– Это у вас там одна дорога – не заблудитесь, а здесь много дорог: в Москву, из Москвы, налево или направо.

Спереди у кибитки было проделано окошко, небольшое, которое закрывалось брезентом. Путник, доехав до перекрёстка, просунул руку в окошечко, подержал там, и кибитка повернула вправо. Ваня удивился:

– А у вас что, рука разговаривает?

– Я много чего умею делать, этот дар мне передал дедушка.

Опекун молчал, и Ваня не знал, что сказать, и тоже замолчал. Стали подъезжать к Москве, Ваня с интересом смотрел в окошко: большие красивые дома, в основном каменные. Люди ходили нарядные, много было коней, которые развозили людей, и Ваня удивлялся: куда могут одновременно столько людей ехать? Опекун говорит Ване:

– Ваня, выйди спроси дорогу, правильно ли едем? Скажи, что нам надо на Кремлёвскую площадь попасть. Хотим посмотреть Кремль. – И обратился к попутчику: – Кстати, как вас зовут?

– Калистрат.

– Нас зовут Николай Егорович и Ваня.

– Хорошо, будем знакомы.

5. Поневоле заяц бежит, когда лететь не на чем

Ваня открыл дверцу кибитки и, на ходу став на подножку, спрыгнул с кареты. Кибитка тут же остановилась и сошла с дороги. Ваня оглянулся по сторонам: у какого-то здания с вывеской, видимо, чем-то торговали, стоял мальчик с поднятой вверх головой, напевающий какую-то церковную песню. Мимо проходили люди и кидали монеты, кланяясь мальчику, а может, парню. Одежда на нём была поношенная, на голове помятая шляпа. Ваня подошёл к мальчику и, поскольку в это время прохожих не оказалось, обратился к нему:

– Парень, ты местный?

– Да, а что?

– Мне надо на Кремлёвскую площадь попасть! – и, взяв за руку мальчика, показал: – Я не один, мы едем в ту сторону!

– Не слепой, вижу! – сказал мальчик. – Вы правильно едете, но туда далеко, я могу вас проводить?

– Ладно, пошли!

Зашли в кибитку, парень уселся рядом с Калистратом.

– Ты же не слепой, а притворяешься слепым!

– Все знают, что я не слепой, и подают мне потому, что знают, что я сирота. Но я могу лечить головную и зубную боль. У вас ни у кого зуб не болит?

– Нет, не болит.

– Я здесь недалеко живу и иногда подрабатываю: пою церковные песни, а слепым притворяюсь, потому что людям нравится, я безобидный, люблю кошек, собак. Недалеко, в двух кварталах отсюда, приют находится для кошек и собак, и я ношу им еду. Меня там все знают. Люди подают мне монеты, зная, что я подкармливаю их, у них нет просто времени посещать такие места.

– А как тебя зовут? Меня Ваня, вот Калистрат и дядя Коля.

– Меня зовут Малой – когда заставляли что-то делать или тяжёлое нести, я отказывался – так и зовут.

– А где ты живёшь, если говоришь, что ты сирота?

– Меня приютили две пожилые женщины – сёстры, я им продукты покупаю, в аптеку хожу, иногда дом прибираю. А они меня кормят и небольшую комнату дали, правда, только стол и деревянная кровать помещается, но мне хватает.

– Понятно, а назад ты как?

– Если даже дома не ночую, меня не потеряют, я не всегда дома ночую.

– Ладно, Малой, мне дорогу надо назад запоминать. Нам назад возвращаться скоро!

– А зачем едете, неужели только Кремлёвскую площадь посмотреть?

– Нет, мы едем к царю-батюшке, наказы от сельчан ему везём.

– А много наказов?

– Много! От жителей двух сёл, купцов и лесных и полевых зверюшек.

– Царь не любит исполнять наказы, у него своих дел много, и вас не пустят в Кремль. Лучше напишите письмо: «Москва. Кремль. Гектографу», и письмо дойдёт.

– Наказов много, я в блокнот всё записал.

– А если я вам помогу, какую услугу окажете мне?

– Мы сельские, мы так не умеем торговаться, вот что-нибудь продать или купить: овощей, фруктов, продуктов – мы сторгуемся.

– Ладно. А можете меня взять в село с собой? Мне всё равно, где жить, лишь бы устроиться с жильём и работёнку любую. А лечить я могу и после работы.

– У нас работа тяжёлая, связана с землёй или лесом, а платят мало, в городе насчёт этого получше.

– Я обладаю ещё одним даром – могу усыпить человека, правой рукой поднеся ладошку к лицу, а левой – снять гипноз. Но на расстоянии я не могу загипнотизировать человека и животное.

Калистрат удивился:

– Да мы с тобой, Малой, побратимы, я тоже владею гипнозом и могу управлять медведем, куда ему ехать. Хочешь, покажу?

– Нет, не надо, верю! Я чувствую тепло твоих рук!

Кони остановились, дверцу открыл мужчина высокого роста с большой бородой, волосатыми руками и грудью, ворот рубахи был расстёгнут.

– Куда едем, мужички?

– В Кремль, к царю-батюшке.

– Меня возьмите, я туда же.

Ваня посмотрел на опекуна:

– А коням не тяжело будет?

– Дорога мощёная – вытянут, – буркнул опекун.

– Ну ладно, садись! – ответил Ваня мужчине.

Тот сел рядом с Малым.

– Как тебя зовут, мужчина? – спросил Малой.

– Прозвали меня Горемыка, не люблю в селе жить, в лес тянет. Лето, весну, осень там живу, а зимой в селе – лесными припасами торгую в обмен на продукты, одежду и дрова – печку топить. А ещё меня зовут «снежный человек», круглый год моюсь на улице холодной водой. Холода я не боюсь, привык. Руки не мёрзнут, хожу без варежек.

Кони перешли на шаг, видимо, устали.

– А давайте пробежимся! Ты как, Малой, охоч бегать? – позвал Ваня.

– Я согласен.

Опекун с Калистратом покачали головой, но Горемыка согласился.

– Люблю ходить по лесу, моя слабость. Не могу долго находиться в селе, в лес тянет.

Пошли быстрым шагом. Малой говорит:

– Побежали вон до того столба!

Ваня с Горемыкой запыхались и у столба пошли быстрым шагом, кони прибавили ход, и ходоки еле поспевали за ними. Ваня спросил у Горемыки:

– По какому делу к самому главному?

– Наказ от рыболовов, охотников везу: лес не охраняется, рубки производят где попало – без плана вырубки. Леса поджигают, а затем продают. У сёл и деревень все леса вырубили, рубят около рек и озёр – воды не стало, рыбы не стало. На охоту, рыбалку приходится не одну версту топать, назад уже еле плетёшься: лесов не стало – дичи нет. Заготконторы закрыли. Губернаторам побоку, как у них народ живёт. Закупают морскую рыбу, она дешевле обходится, выращивать не надо. Мясо берут заморское, говорят, Москва так заключила контракты, а своё некуда деть. Немного в магазине да на рынке продаём, тем и живём.

– Это, Горемыка, проблема всей России, – согласился опекун, выглядывая из окошка кибитки. – Мельницу отключили, молоть нечего, а она на реке стоит, зря колёса с лопастями крутятся, а хлеб привозной.

Ваня и Горемыка, выглядывая в окошко, рассматривали дома и здания Москвы: всё красиво, дома высокие, кирпичные, кругом плакаты висят. Ваня не понимал значение плакатов и молчал. Горемыка показал на дорогу, которая поднималась на пригорок:

– Скоро Кремль будет, въезжаем на Кремлёвскую площадь.

– А где Кремль?

– Пока рано, за домами не видно.

Въехали на площадь Кремля, вдали виднелся храм Василия Блаженного. Карета затряслась, въезжая на Кремлёвскую площадь.

– Что это? – спросил Ваня.

– Площадь уложена булыжником, поэтому тряско.

– А как на параде солдаты маршируют?

– Приучили.

– А это что?

– Башни Кремля, здесь же пушки охраняют от чужих и врагов.

– А что за ворота?

– Въезд в город. Смотри, Ваня! – Калистрат остановил карету.

– Видишь, ворота закрыты, сверху часы на Спасской башне показывают точное время. Слышишь звонок? Сейчас из Кремля закрытая карета выйдет.

Открылись ворота: и оттуда на большой скорости выехала закрытая карета, ворота закрылись. Подъехала закрытая карета, прозвучал звонок, ворота открылись – въехала быстро карета, ворота закрылись.

– Здорово! – прошептал Ваня.

– Калистрат, поехали, скажем, мы ходоки к царю-батюшке!

Калистрат усмехнулся, но тронул коней. Ваня выскочил из кибитки и стал стучать в большие, очень высокие и широкие ворота. Вдруг металлический голос возмущённо прохрипел:

– Покиньте территорию КПП или мы вас погубим! Вашу личность мы засекли! Врываться в Кремль – опасное преступление, через десять минут мы открываем по вам огонь из всех пушек!

Ваня отпрянул от ворот, но никого не увидел. Малой и Калистрат машут руками, подзывая его к себе:

– Ваня, из пушки пальнут, от тебя мокрого места не останется! Быстро в кибитку! Раньше было двадцать башен, и все проездные, сейчас только три – это Спасская башня. Может, посмотрим остальные две, В Тайницкой башне раньше был вход для всех желающих, у Москвы-реки находится.

– Погоди, Малой, не тараторь, ты и так наговорил. В Александровском саду продают билеты, кто хочет посетить Московский Кремль – детям до восемнадцати лет и пенсионерам бесплатно. После Тайницкой башни за углом Боровицкая, можно заехать, но нас с лошадьми не запустят. Затем подальше Троицкая башня с мостом и главный парадный въезд у Спасской башни и, как говорят в народе, «Святые ворота». Как вы заметили, туда лучше не соваться, Ванюшка. Там, между прочим, Набатная башня на случай пожара и надвигающегося неприятеля – оповещать жителей.

– Хватит! – сказал опекун. – Всё равно ничего не поймём, пока не объедем!

– Почему на башнях названия не пишут? Запутаться можно, – заулыбался Ваня.

– Что будем делать? – Малой посмотрел на Калистрата. – На медведя у нас документов нет, оштрафуют и арестуют.

– А у нас, думаешь, есть? – съязвил опекун.

– Ф-ю-ю! – свистнул Малой. – Вот ходоки так ходоки, да вы разбойники с большой дороги. Мне с вами не по пути.

– Не торопись, Малой, убежать ты всегда успеешь, – попридержал рукой Калистрат, – давайте подумаем, что делать. Я предлагаю объехать вокруг Кремля и проверить все три башни с воротами, возможно, есть какая-то зацепка. Без документов вам и билет не дадут.

– А наказы – у нас их много – это что, не документ?

– Этот документ для царя, а для охраны у вас предъявить нечего.

6. Без печки холодно, без еды голодно

У набережной Москвы-реки решили подзакусить: Малой и Калистрат насобирали мелочи, чтобы на еду хватило всем. Малой подошёл к стойке заказать обед: четыре борща, четыре тарелки каши, четыре булки хлеба и литровый кувшин квасу. С двух сторон подошли к прилавку двое:

– Не буянь, парнишка, веди себя тихо, мы тебя не тронем, если подашь денежку на четверть браги.

– Да вы что, господа, у меня денег не останется!

– А нам какое дело? Сыпь в ладошку! – и подставил две ладони.

Подошёл только что вошедший Горемыка и, взяв обоих за шиворот, приподнял и понёс к выходу мужчин, которые при этом нелепо болтали ногами. Опекун остановил Горемыку:

– Кто такие? Чем промышляете?

– Разбойнички, Малого грабят, вот, остановил!

– Мы на Москве-реке работаем, а чем промышляем – кто сколько может из купцов дать, не бесплатно, мы их грузы до порта сопровождаем!

– Пираты, значит, – проговорил Горемыка.

– Да вы что? Мы за порядок на Москве-реке. Много развелось попрошаек, а мы честно отгоняем их от купцов!

– Ладно, Горемыка, отпусти, некогда с ними возиться!

Горемыка развёл руки в разные стороны и разжал пальцы, пираты полетели на пол, но быстро вскочили, отряхнулись и как ни в чём не бывало вразвалочку пошли по набережной Москвы-реки. На тройке объехали весь периметр Кремля. Решили, что нигде не пройти. Надо штурмовать ворота со стороны Спасской башни, там много людишек всяких – в народ из пушек побоятся стрелять. Все сели в круг посовещаться.

7. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях

Царь Гектограф сидит у себя в кабинете, вдруг прибегает начальник охраны:

– К нам ломятся неизвестные, хотят штурмовать Спасские ворота. Что делать, царь всемогущий?

– А пушки исправны?

– А кто их знает? Сто лет не стреляли!

– А где главный начальник сторожевой охраны? Разведку провели, что за люди? Может, запустить?

– Не знаю, если документов нет, охрана не пропустит. Говорят, какой-то пенсионер с мальчиком наказы вам везёт.

– Да-a! С пенсионерами у нас проблема. Решено: подкатывай пушку к зубцам – мерлонам «ласточкин хвост». Приготовьте деревянные щиты.

– Их растащили давно!

– Ладно, приготовьте ядра, будем отгонять от площади Кремля! Вызовите главного начальника сторожевой охраны, у меня скоро заседание в Народном вече.

Царь Гектограф стал разглядывать в подзорную трубу тройку коней, к его удивлению, за кучера был медведь. В кибитке кто-то сидел, иногда там выглядывали в окно и куда-то показывали пальцем.

В это время на сторожевой башне наводчик пушки спросил:

– В какую сторону погоним тройку – вперёд или назад?

Прибежал главный начальник сторожевой охраны.

– Пли сзади кибитки на тридцать метров, если не стронется кибитка – на двадцать и десять метров. Если кони побегут вперёд, пли вдогонку.

Коренной конь ржал сильнее всех и поднимал передние ноги, как будто хотел вырваться. Боковые заржали ещё сильнее и встали на дыбы, но с места не трогались. Медведь привстал со скамейки кучера, придерживая вожжи, и рычал на коней, как бы их успокаивая. Царь ушёл на совещание, главный начальник смотрел в подзорную трубу и крикнул старшему по взводу:

– Приготовить все пушки, ядра, возможно, ударим на уничтожение!

– Есть! – закричал взводный батареи.

– Батарея, готовсь! Зарядить ядрами пушки, считаю до десяти:… три, два, один, пли! По очереди из всех пушек!

Из кибитки выскочили пять человек. Один стал впереди, второй – высокий и здоровый – чуть сбоку слева, остальные трое стали цепочкой. Ядро со свистом полетело в их сторону, царь нагнулся и зажмурил глаза. Когда открыл, всё оставалось по-старому, царь отложил подзорную трубу и стал следить за боевыми действиями. Ударила вторая пушка, и ядро со свистом полетело прямо на кибитку, царь закрыл глаза и тут же открыл. Ядро долетело до кибитки, немного изменило траекторию полёта и полетело прямо на руку Калистрата, он замедлил скорость ядра поднятой ладонью. Горемыка ловил ядра и передавал опекуну, тот – Малому, а Малой – Ване. Ваня складывал ядра впереди под сиденье, затем – в кибитку кареты в открытую дверь (Мишка ворчал, но ядра не трогал). Рычание Мишки походило на слово «горе-мы-ка», из-за чего Горемыка постоянно оглядывался, и вскоре Ваня закричал: