Хранитель истории бесплатное чтение

НЬЮ-ЙОРК, 1922 ГОД

Благодаря особенным видениям Дэнни с самого детства может видеть то, что неподвластно узреть обычным людям.

Впервые такие видения появились, когда ему было десять лет. Тогда они с мамой приехали в гости к ее знакомым в Париже и поселились в небольшой квартирке на улице Лис. В этом городе у Дэнни не было друзей, пусть он и вырос здесь. В самом деле, можно ли помнить тех, с кем играл в пять лет? Для Дэнни детство представлялось чистым листом, он даже не помнил Парижа – что говорить о людях, с которыми тогда пересекался.

Пока мама занималась своими делами, Дэнни просто сидел на подоконнике с блокнотом в руке и глядел в окно. Однажды произошло нечто странное. За окном прошла рябь, очертания зданий и деревьев поплыли, покрывшись мутной пеленой, и вид полностью переменился. Дэнни подпрыгнул и прислонился ладонями к оконному стеклу, завороженно разглядывая то, что предстало его глазам.

Вместо улицы 1909 года он увидел какую-то другую улицу, словно сошедшую со старых фотографий. По дорогам стали проползать конные экипажи, привычные автомобили исчезли, а вместо них появились выдыхающие пар машины, больше похожие на кареты без лошадей. Да и одежда людей изменилась, в особенности у женщин: лаконичные образы заменили многослойные платья со множеством воланов и складок. У мамы тоже были такие, только лежали в дальних коробках, и про них она обычно говорила, что больше никогда не наденет это старьё.

Дэнни так долго рассматривал новый невероятный вид, что даже не заметил, как в комнату вошла мама.

– Что ты там увидел? – поинтересовалась она.

Дэнни вздрогнул, повернулся к маме, а потом снова взглянул в окно. Зрелище, которое его так поразило, уже исчезло. Дэнни понял, что мама ничего не видела, а потому не стал ей ничего рассказывать.

Вот так и случилось его первое видение, но тогда Дэнни решил, что это волшебство.

После он видел подобное неоднократно. Раз – и какая-нибудь улица, площадь или комната полностью поменяются и превратятся в декорации для исторического спектакля. Видения не пугали, не угрожали жизни и в какой-то степени были даже интересными, поэтому Дэнни быстро свыкся со своей непохожестью на других людей и стал считать себя особенным.

А он и вправду таковым был – он мог видеть прошлое.

Он видел то, что некогда происходило на улицах городов. Видел людей, которых уже давно нет в живых; события, о которых сейчас пишут в учебниках и о которых рассказывают в школах.

Впервые Дэнни узнал, какой он видит год, когда случайно заглянул в газету одного прохожего. Когда он смекнул, что по таким мелочам можно узнать дату, то стал присматриваться к ним внимательнее. Видел он разные эпохи, но чаще всего перед его глазами представал 1889 год. Наверное, этот год был чем-то важен, но чем – Дэнни понять так и не смог. Помимо этого в видениях появлялись Средние века в Европе, Америка колониального периода и даже Великая война, которая закончилась не так давно. Впрочем, войну он видел собственными глазами, и приходила она к нему, скорее, в воспоминаниях или кошмарах, а не в видениях прошлого.

Однажды в Вашингтоне Дэнни увидел Авраама Линкольна. Шестнадцатый президент только приехал в театр Форда на спектакль «Наш американский кузен». Это был тот самый спектакль, во время которого Линкольна застрелил Джон Уилкс Бут. Дэнни, конечно, ужаснулся от того, что застал Линкольна за несколько минут до его трагичной кончины, но все же возгордился тем, что увидел вживую хоть какого-то президента. Уоррена Гардинга, который теперь занимал этот пост, Дэнни доводилось видеть только на черно-белых снимках в газетах.

Правда, в последнее время – а если точно, то в последние года два, – Дэнни видел прошлое очень редко. Чем старше он становился, тем короче были его видения и тем реже они приходили. Словно вместе с тем, как ускользала его юность, терялась и невероятная способность, которая делала его хоть чуточку, но отличным от других людей. Теперь он все больше и больше становился похожим на обычного, заурядного взрослого. И это Дэнни не могло не удручать.

Возможно, причиной таких перемен стала работа. Дэнни устроился в маленькую газетёнку «Нью-Йорк Ньюз», которая за почти сорок лет своего существования ничего толком добиться и не смогла. Он сидел в офисе с шести вечера до трёх утра и выезжал на ночные происшествия. Это отнимало слишком много сил. Каждый раз, когда Дэнни возвращался домой, падал лицом в подушку и засыпал крепким сном вплоть до того момента, пока ему не приходилось подыматься на работу снова. Он не успевал думать о настоящем, о каком прошлом могла идти речь.

Но все же он очень любил газеты. С ними он работал всегда – сначала в школе, потом в университете. С самого детства он подмечал разные окружающие мелочи и вёл блокноты с заметками, а став постарше, понял, что хотел бы связать свою жизнь с издательской работой. Он мечтал быть редактором газеты, но понимал, что им так просто не стать – на первых порах все равно придётся бегать в качестве репортера, пишущего для колонки с последней страницы.

Дэнни учился в Принстоне, но окончить его не смог. Америка вступила в войну, и ему, как воздух, захотелось пойти на фронт. Вызвался добровольцем, повоевал, едва выжил и решил, что к черту нужна эта проклятая война. После неё Дэнни впал в глубокую депрессию и несколько месяцев прожигал страховые выплаты за ранения.

Мама, конечно, была шокирована и долго корила Дэнни за его простреленную ногу, будто он сам пустил себе пулю в бедро. Но, когда он снова начал ходить и даже бегать, успокоилась и стала считать своего сына героем. Сам Дэнни себя таковым не считал. Ему просто хотелось забыть войну, как страшный сон, и продолжить жить, как жилось раньше. Увы, как раньше уже не получалось, потому что сам он уже стал совсем другим человеком.

После того, как Дэнни относительно пришел в себя, он устроился в газету. Ему выделили небольшой участок города и поручили выезжать на любые происшествия, чтобы после писать о них статьи. Всегда быть в центре событий – вот в чем заключалась его задача. А событий случалось достаточно, особенно после введения «Сухого закона». В основном, происходили уличные драки, мелкие преступления, кражи, но иногда могло выпасть что-то действительно стоящее.

Сегодняшний вечер как раз преподнес то, что можно было назвать стоящим: в гостинице «Четыре сезона» застрелился какой-то турист.

Наконец-то я напишу что-то серьезное! – думал Дэнни, рассекая широкие улицы Нью-Йорка. Концы его оранжевого шарфа в этот момент разлетались в разные стороны и хлестали прохожих, чего он на радостях вовсе не замечал.

Смерть человека определённо не должна становиться причиной для радости, но смертей в жизни Дэнни и так было много, чтобы на них зацикливаться, а хороших статей катастрофически не хватало.

Пятая авеню бурлила жизнью даже в этот поздний час. Разной высоты дома смирно стояли вдоль дороги и с каменным спокойствием взирали на происходящее. На дорогах вереницами застыли автомобили; раздраженные водители сигналили, но ускорить движение таким способом не могли. Прохожие спешили, вероятно, по домам, но не могли не обратить внимание на здание гостиницы, перед дверями которого уже выстроились баррикадой полицейские машины. У Дэнни даже не было шанса подойти близко к гостинице, потому что его быстро перехватили.

– Мистер Готтфрид, вы, как всегда, подоспели вовремя, – устало сказал полицейский детектив.

– Мистер Хейл. – Дэнни поприветствовал мужчину кивком. – Есть подробности? Что это было? Самоубийство или все-таки нет? Вы не против, если я подойду ближе?

– Конечно же, против. Вы там совсем ни к чему. Все разговоры с прессой позже.

– Понял, – ответил Дэнни, отходя в сторону.

Сдаваться так просто он не собирался. Если он сфотографирует место происшествия, то его статья приобретет огромную ценность. Да и зря что ли он тащил фотоаппарат, который, надо заметить, был не очень-то легким? Через главный вход его точно не пропустят: полицейские тут все оцепили так, что и пытаться не стоит. Способ, который Дэнни использовал, проникая в различные здания – зайти через служебный вход при помощи различных уловок.

Детектив приказал своим людям идти на второй этаж, и эта информация Дэнни очень порадовала. Теперь он знал, где именно произошла трагедия, а номер он найдет без проблем, потому что ораву полицейских будет трудно не заметить.

Дэнни скользнул за угол гостиницы и побрел вдоль стены, украшенной лепниной. Полицейских у служебного входа не оказалось, там стоял один из официантов, который курил с отстранённым видом. Дэнни хотел прокрасться мимо него, но эта затея не увенчалась успехом.

– Простите, сэр, но вам туда нельзя, – грубо сказал официант, приблизившись к входу и загородив его собой.

Дэнни не растерялся. Он призвал на помощь все свои актерские способности и, изобразив глубочайшее оскорбление, стал говорить:

– Я полицейский фотограф. – Он указал на свой фотоаппарат, который болтался на шее. – Мне нужно немедленно осмотреть кухню и сделать снимки.

– Зачем? – искренне не понял мужчина, но все же перестал щетиниться и даже как-то смутился.

– Не имею права разглашать эту информацию. Ну так пропустите или мне лучше позвать детектива, который мигом вас арестует за препятствие расследованию?

Официант стушевался еще больше и, колеблясь, все же пропустил его внутрь. Дэнни невозмутимо переступил порог и понесся по лабиринту коридоров в противоположную от кухни сторону. Он думал, что будет долго плутать по гостинице, но, на удивление, быстро разобрался и обнаружил узкий коридорчик с лестницей для прислуги. Очевидно, что за пару лет служения газете Дэнни приобрел большой опыт ориентирования в гостиницах. В его работе они фигурировали часто. А почему – наверное, потому что в них всегда происходило все самое интересное.

Дэнни поднялся на второй этаж и сразу услышал громкие голоса. Дверь одного из номеров была раскрыта нараспашку, и полицейские только так около нее крутились. Дэнни спрятался за углом в коридоре и дождался, когда полицейских хотя бы не будет в проеме. Фотоаппарат он уже держал наготове, поэтому, как только путь оказался открыт, Дэнни быстро скользнул к номеру и сделал снимок, который сопроводила яркая вспышка.

Все, конечно, сразу обратили на него внимание. Дэнни собрался бежать, но что-то заставило его задержаться, будто он прирос к месту. Труп с простреленной головой. Кровавые пятна на бежевой шторе. Похожие картины он видел на войне. Сердце застучало с бешеной скоростью, в ушах начало пульсировать. Дэнни готовился к тому, что сейчас он увидит то, что видел нередко: окопы и как его товарищи падают один за другим во время обстрела, подобно фигуркам домино.

Но его разум – или способности – решили показать вовсе не это.

Ужасающее зрелище стало расплываться, словно рисунок на запотевшем стекле. В номере воцарился порядок, кровь со шторы исчезла, полицейские растворились, а мертвый мужчина ожил и стал большими шагами прохаживаться по комнате, в волнении бормоча себе что-то под нос.

Дверь ванной комнаты чуть приоткрылась, и через небольшую щель в спальню скользнула подозрительная мужская фигура. Дальше – все произошло в один миг – фигура выстрелила из навороченного пистолета, и несчастный мужчина замертво повалился на пол.

Значит, в гостинице случилось вовсе не самоубийство. По какой-то причине видения показали Дэнни правду. И это была сенсация!

Когда убийца прошел в центр комнаты, Дэнни детально смог его рассмотреть. Высокий человек с черными, как вороново крыло, волосами. На бледной коже ярко выделялись мешки под глазами. Взгляд лишен каких-либо эмоций. Одежда необычная: темные штаны и чёрная обтягивающая кофта с высоким воротом. Дэнни такую одежду не видел – может, иностранная? К запястью убийцы крепилась конструкция с кожаным ремешком и гладкой блестящей пластиной в центре. Дэнни подумал, что это очень походит на наручные часы, но все же не решился бы утверждать это с точностью. Человек выглядел странно и был тут словно даже не к месту. Дэнни определенно его никогда раньше не видел, но отчего-то возникло ощущение, что это лицо ему знакомо.

Убийца опустился перед безжизненным телом, вытащил у него из-под пиджака пистолет и вложил в еще не закостеневшую руку, собираясь выставить все как самоубийство. А потом подошел к столу и стал рыскать в бумагах в поисках чего-то конкретного. Он явно затеял все это, чтобы что-то забрать…

– Мистер Готтфрид! – закричал кто-то, и видение растаяло, как утренний туман. – Вы уснули?!

Перед взором Дэнни застыло разъяренное, покрытое красными пятнами лицо мистера Хейла.

Дэнни похлопал глазами, словно действительно сбрасывал остатки сна.

– Вы понимаете, что у вас нет права здесь находиться? – продолжал бесноваться детектив. – Мне придется конфисковать ваш фотоаппарат. Это просто неприемлемо!

– Я знаю, кто убийца, – без каких-либо объяснений заявил Дэнни. Сейчас все зависело от того, как он разыграет карты, раз уж попался.

– Что?.. – От удивления маленькие глаза детектива будто бы стали больше. – Никто не говорил, что это убийство.

– Это убийство. Этого человека застрелили, а потом вложили в его руку пистолет, чтобы выдать за самоубийство, – сказал Дэнни, чем ввел в замешательство не только детектива, но и всех находившихся в комнате полицейских.

– Послушайте. – Мистер Хейл взял его за локоть и потащил в коридор, чтобы пообщаться с глазу на глаз. – С чего вы это взяли?

– Скажем так, у меня свои методы.

– То есть вы утверждаете, что знаете убийцу в лицо?

– Я не знаю его имени, но если бы увидел, то непременно узнал бы. – Дэнни не терял твердости в голосе. – За что этого человека могли убить?

– Есть предположения, что он перевозит контрабандный алкоголь. И… Почему я вам это говорю? Даже не смейте писать об этом!

– Вы же знаете, что я все равно напишу. Группировки контрабандистов чего-то не поделили, все на лицо.

Убийца и правда походил на иностранца. Может, очередные итальянские гангстеры?..

Мистер Хейл цокнул:

– Откуда вам известно, кто убийца?

– Я видел, как подозрительный человек очень быстро выбегал через служебный выход, – выдумал Дэнни. – Мы с ним столкнулись, и выглядел он так, точно сотворил что-то ужасное. Судя по тому, что тут действительно случилось нечто ужасное, я осмелился предположить, что это был убийца. Я прекрасно его запомнил и смогу нарисовать лицо.

– Мистер Готтфрид, вам говорили, что вы очень наглый молодой человек?

Дэнни как ни в чем не бывало пожал плечами:

– Пару раз такое упоминали.

– Но впервые ваша наглость принесла хоть какую-то пользу. Рисуйте, пожалуйста. Только прямо сейчас, чтобы мы немедленно послали офицеров на его поиски.

– При одном условии, – сказал Дэнни.

Детектив глянул так, будто не отказался бы отвесить Дэнни хорошего подзатыльника.

– Вы еще осмеливаетесь ставить условия?

– Я оставлю фото, – продолжил Дэнни, похлопав по фотоаппарату. – Иначе… возможно, тот мужчина мне просто показался?

Мистер Хейл пришел в ярость от этого заявления:

– Наглость!

– Вы же меня знаете. Это будет взаимовыгодная помощь. К тому же мне самому не нравится эта работа. Чем скорее напишу нормальную статью, тем скорее продвинусь в должности и оставлю вас в покое.

– Уйдете вы, будут еще десятки таких как вы, – не впечатлился детектив.

– Таких как я уже не будет, – тоном мудреца подметил Дэнни.

Мистер Хейл подумал немного, вздохнул и махнул рукой.

– Бог с вами и вашей фотографией. Рисуйте уже. Вот вам листок, вот карандаш.

Мистер Хейл выудил из кармана записную книжку, открыл ее на чистой странице и сунул ему в руки. Дэнни приложил книжку к стене и стал рисовать, воскрешая в памяти лицо убийцы. Рисовал он хорошо. Он считал себя творческим человеком и был уверен, что творческий человек способен овладеть всеми видами искусства. Так он умел лепить скульптуры, рисовать, писать рассказы, играть на скрипке и многое другое. Правда, все это умел понемногу и делал не бог весть как, но все-таки делал и был собой очень доволен.

Через несколько минут портрет убийцы был готов. Мистер Хейл забрал свою книжку и стал оценивающе разглядывать работу Дэнни. Воспользовавшись тем, что полицейский отвлёкся, Дэнни плавно отошёл от него на несколько шагов и нырнул за угол коридора.

Они с детективом давно знакомы. В основном, Дэнни постоянно доставал его расспросами о происшествиях, чем очень раздражал. Мистер Хейл и сам наверняка хотел, чтобы Дэнни поскорее от него отвязался. Статья, которую Дэнни напишет, вряд ли ему понравится, но что поделать – в карьере обычно пробиваются не только талантливые и трудолюбивые, но и изворотливые. Дэнни это давно уяснил.

ПАРИЖ, 1907 ГОД

Два года назад жизнь Эдварда разрушилась, как карточный домик, и до сих пор он будто живёт в руинах.

Сначала погиб его пятилетний сын, потом с ним развелась жена, а после умерла мама. Все это обрушилось на него и разбило на миллионы мелких кусочков, из которых собрать себя обратно он уже не мог. И не был уверен, что когда-нибудь сможет. А если и сможет, вряд ли снова станет таким, каким был прежде.

В уголках его глаз появились морщины. Взгляд, который раньше блестел каким-то задорным огоньком, потускнел и стал холодным и суровым. Черты лица заострились, а в чёрных, как уголь, волосах появились серебристые пряди. В общении с людьми Эдвард стал жесток: если раньше он мог разрядить обстановку смешной шуткой, то сейчас его юмор был пропитан не щадящим никого сарказмом. Впрочем, и шутил он уже не так часто.

Теперь для него не существовало ничего, кроме работы. Он, конечно, и раньше погружался в неё с головой, но сейчас будто хотел потеряться и раствориться в ней окончательно. Эдвард мог часами сидеть с планшетом на коленях и чертить всякие схемы, таблицы или временные линии – так он группировал информацию об ужасном преступнике, которого мечтал поймать, наверное, всю свою жизнь, и обо всех, кто был с ним связан.

– Тебе стоит отдохнуть, – говорила его двоюродная племянница Жаклин, когда заставала Эдварда за работой. – К тому же, это не твоя работа, а моя. Я же твой помощник.

– Можно подумать, ты способна сделать что-то толково, – холодно бросал он, даже не поворачивая к ней головы.

Он знал, что на подобные выпады Жаклин не обижалась. У них настолько небольшая разница в возрасте, что они воспринимали друг друга как брат и сестра и постоянно зубоскалили. Знакомые всегда удивлялись тому факту, что на самом деле они дядя и племянница. Особенно в заблуждение вводило их внешнее сходство: оба черноволосые, темноглазые, с острыми чертами лица и одинаковыми носами с небольшой горбинкой.

Эдвард и Жаклин выросли под одной крышей, а теперь вместе работали в новом секретном отделении полиции, которое занималось охраной истории и ловило вневременных преступников. Это отделение основал дед Жаклин, и там работали только избранные люди – в основном, путешественники во времени и те, кому они могли доверять.

Эдвард мог перемещаться во времени. Эту способность они с братом, Леоном, унаследовали от матери, которая была лишь носителем гена. Леон, правда, не горел желанием защищать историю и решил посвятить жизнь обыкновенной работе. Точнее, он продолжил бизнес отца, поэтому остался в Нью-Йорке вместе с ним. Эдвард жил в Париже вместе с кузиной Анаис и ее дочерью Жаклин в доме своих предков.

Жаклин не могла путешествовать во времени, но зато обладала другой очень полезной способностью: она могла видеть изменения истории. Чуть что в прошлом начнёт меняться из-за вмешательства других путешественников во времени, как голову Жаклин пронзает вспышка, и она видит, что поменялось и в каком году. Отчасти благодаря ее невероятному дару и удавалось фиксировать изменения истории и возвращать все на свои места.

Сколько Эдвард себя помнил, он всегда жил на две страны. Из-за работы отца они переезжали то в США, то во Францию, то снова в США и так бесконечное число раз. Первый язык, на котором он научился говорить, был английский, поэтому у него остался легкий американский акцент; французы слышали его хорошо и иногда принимали Эдварда за иностранца.

Эдвард изучал мировую историю в Гарварде и считался настоящим гением в этой области. Справедливости ради, ему было проще, чем другим студентам, потому что исторические события он мог видеть воочию. Например, однажды ему дали задание написать доклад о Томасе де Торквемаде, и Эд отправился в средневековую Испанию, чтобы посмотреть на Великого инквизитора в действии.

Но Эдвард не стремился стать прославленным на весь мир ученым. Он еще в школе твёрдо решил, что будет полицейским, стоящим на страже истории. Вообще, о существовании необычного полицейского отделения Эдвард узнал случайно, когда взломал базу данных французской полиции, чтобы выяснить, как продвигаются поиски опасного вневременного преступника, для поимки которого еще в 2015 году собрали специальную группу, впоследствии переросшую в защищающее историю отделение.

Надо заметить, что преступника поймать так и не удалось, хотя с момента сбора группы прошло уже тридцать три года. Конечно, отделение нельзя в этом винить, ведь трудно поймать человека, который путешествует во времени. Эдвард поклялся, что обязательно его посадит. Он готовился даже потратить на это всю свою жизнь. Может, преступления этого гада Эдварда так бы не задевали, если бы не коснулись его лично. Да, для Эдварда это было очень личное дело.

Он долго искал информацию об этом преступнике и насобирал очень много. На основе найденного материала можно было, наверное, написать целую книгу.

Преступника звали Жан Лобер. Он был самым первым путешественником во времени. Его жизнь сложилась столь запутанной, что Эдвард едва смог в ней разобраться.

Жан родился в 2157 году. Когда ему было двадцать, над ним провели эксперимент с целью создать путешественника во времени и отправили в прошлое. Все получилось, из 2177 года Жан переместился в 1305. Вот только это путешествие оказалось для него в один конец, чего при подготовке эксперимента почему-то не учитывали. Вернуться в своё время Жан уже не смог, и ему осталось только учиться жить в новом для него мире. Он научился, даже создал семью и зажил простой жизнью обычного средневекового мужчины.

Так он и остался бы в чертовом Средневековье, если бы не произошла трагедия.

В один ужасный день его маленькая дочка сильно заболела и умерла. Для Средневековья смерти новорожденных были привычным делом, учитывая условия, в которых рожали женщины, и ходившие там болезни. Но Эдвард все равно не мог понять, почему умерла именно дочь Жана. Как будто она должна была умереть, чтобы история сложилась именно так. Не успело ее тельце остыть, как Жана перебросило на несколько лет вперёд. Он сразу понял, что дочка его родилась путешественницей во времени и что ее жизненная энергия переместилась в его тело, позволив ему прыгнуть вперёд. С этого момента у Жана появилась надежда вернуться в свою эпоху. Он обзавёлся потомками и стал их убивать, выкладывая себе кровавую дорогу домой.

И хоть он породил всех путешественников во времени, не имел права их убивать.

Поскольку Жан был первым путешественником во времени, такой способ продвижения домой работал лишь у него. Только он мог забирать жизненную энергию своих потомков и использовать ее для перемещения во времени и пространстве. Скорее всего, это из-за того, что у него не прижился ген. У следующих поколений ген работал как надо, причём постоянно мутировал и у каждого проявлялся по-особенному. Помимо обыкновенных путешествий во времени могли появляться другие способности: различные видения, вроде тех, что у Жаклин, манипуляции со временем и ещё бог знает что.

Эдвард ненавидел Жана и считал, что раз он решился на такой эксперимент, то должен был понимать риски. Остался бы в своём Средневековье и дело с концом. Но кровавый способ возвращения домой не вызвал у Жана отторжения. Он с удовольствием им воспользовался и навредил многим людям. В том числе семье Эдварда.

Много лет назад – Эда ещё тогда даже не было на свете, но он отлично знал о случившемся, – Жан напал на его семью, чтобы убить их и отобрать жизненную энергию. Его удалось остановить и даже арестовать, правда, каким-то образом он все-таки смог переместиться в безопасное место и скрыться от полицейских.

Эдвард полагал, что поймать Жана должен именно он. А ещё считал своим предназначением защищать историю от всяких придурковатых типов, которые пытаются перекроить прошлое под себя. К сожалению, среди путешественников во времени такие встречались нередко.

Но вот уже настал 2048 год, а самый опасный преступник так и оставался на свободе.

Никто не говорил, что это будет легко, – любил повторять себе Эдвард.

Сегодня он находился в Париже 1907 года. Он долго искал приспешников Жана, но за время своей работы смог найти только двоих. Эдвард не был уверен насчёт того, что у Жана много людей, ведь какой нормальный путешественник во времени пойдёт за типом, убивающим путешественников во времени?..

Первого приспешника Эд поймал год назад в 1927 году, но тот, придя в сознание после удара по голове, успел телепортироваться и был таков. Второго Эд буквально несколько минут назад обнаружил в 1907 году и очень надеялся, что сможет его поймать и вытрясти информацию о Жане. Впрочем, ещё одного провала Эдвард не мог допустить, поэтому готовился сделать что угодно, лишь бы исход сегодняшней миссии оказался благоприятным.

Отель «Алмаз» находился почти в самом центре Парижа. Эдвард и его друзья, Гюстав и Камиль, с которыми он работал бок о бок вот уже несколько лет, сняли в нем номер. Они выяснили, что приспешник Жана остановился именно здесь, и намеревались его перехватить.

Эд сидел в бархатном кресле напротив окна и глядел невидящим взором на голографическое изображение, которое вывел из своих часов. Гюстав сидел напротив и листал газету. Камиль в это время бродил где-то внизу и выяснял, в каком номере поселился объект их слежки.

– Ты видел газету? – решил разрушить молчание Гюстав.

– Да. В этом каменном веке природные ресурсы использовались крайне нерационально, – без эмоций отозвался Эд.

– Я не об этом. – Гюстав зашуршал страницами. – Здесь пишут о волне терактов, которая прокатилась по многим европейским странам. Ты знаешь об этом?

Эдвард не впечатлился:

– Разумеется, знаю. И я даже знаю, кто их устроил. Но это не наше дело. У нас другая миссия.

– Конечно, – вздохнул Гюстав.

Для Эдварда не было секретом, что Гюстав плохо разбирается в истории.

– Как там его, – раздался в наушниках голос Камиля. – Маркель? Микаэль?

– Михель, – ответил Эд, устало потирая переносицу. – Михель Невё. А ты уже раздобыл форму?

– Я в костюме рассыльного, – сообщил Камиль. – Достать его не так и сложно, когда у тебя в часах есть подробный план отеля.

– Я смотрю, дело пошло, – констатировал Гюстав. Он слышал каждое слово Камиля из своих наушников.

– Еще как, – довольно согласился Камиль.

– Ладно, – сказал Эдвард. – Сейчас идёшь к стойке регистрации и плетёшь всякую чушь насчёт того, что один постоялец поручил тебе отдать посылку Михелю Невё прямо в руки, но забыл сказать номер его комнаты и все такое, а администратор сможет выяснить, в какой комнате он поселился.

Как капитан он контролировал операцию и озвучивал инструкции.

– Понял, – ответил Камиль.

– Эд, – проговорил Гюстав, – а ты прямо на сто процентов уверен, что это тот отель?

– Я же не идиот, – бросил Эдвард. – Перед тем, как отправиться, я миллион раз все проверил.

– Ну, а ты допускал возможность, что Невё мог каким-нибудь образом узнать, что мы за ним следим, и поменять отель? У меня предчувствие какое-то странное.

– Это тот отель, – ответил Эд тоном, не терпящим возражений.

Он подготовился к этой миссии основательно и не мог позволить себе даже малейшую ошибку. Когда упоминание о Михеле Невё появилось в 1907 году, Эдвард зафиксировал его передвижения в этом времени – те, о которых смог найти информацию в исторических источниках, – и составил план перехвата. Что-то пойти не так уже просто не могло.

– Парни, не хочу вас расстраивать, – тихо проговорил Камиль через какое-то время, – но администратор не слышал такого имени.

– Черт, – прошипел Эд и стал листать вкладки в своей голограмме. – Не может быть, он записался в регистрационной книге под этим именем. У меня тут скан этой страницы с сегодняшней датой и точным временем.

– Значит, сейчас он не в этом отеле? – спросил Гюстав.

Камиль ответил:

– Администратор говорит, что человека с таким именем здесь нет.

Эдвард недовольно посмотрел на Гюстава, словно друг в чем-то провинился:

– Ты, наверное, теперь доволен.

Тот только пожал плечами.

Эдвард покачал головой и глянул в окно. Взгляд сразу упал на знакомую фигуру, которая спешно перебегала дорогу. Невё! Эд даже не понял, что подвигло его повернуться, но если бы он этого не сделал, все могло закончиться совершенно иначе.

– Странно. Он был тут и не зарегистрировался. Может, мы его и правда как-то спугнули. Черт. Камиль, бегом за ним, не дай ему далеко уйти! – скомандовал Эдвард, подскочив на ноги. Он выключил голограмму, схватил лежавший на столе пиджак и кинул его в Гюстава. – Ты тоже шевелись.

– А что такое? – с непониманием спросил Гюстав.

– Невё убегает. Поднимай задницу, черт побери!

Гюстав, словно назло, не спеша поднялся с кресла и стал надевать пиджак, пряча под ним кобуру с оружием. Эдвард наблюдал из окна, как Камиль выходит на улицу и идет следом за Невё куда-то за угол гостиницы.

– Быстрее! – не выдержал Эдвард, повернувшись к копавшемуся Гюставу.

А после схватил его за шкирку и телепортировался вместе с ним на улицу, выбрав для приземления аркаду, которая тянулась вдоль здания напротив.

Не успели они материализоваться в одной из арок, как улицу сотряс оглушительный взрыв. Эдварда и Гюстава – да и не только их, а всех, кто находился рядом с отелем, – отбросило ударной волной. Эд прилетел в каменную стену, больно ударившись плечом, а Гюстав налетел на деревянную дверь магазина и едва ее собой не вышиб.

– Какого черта?.. – проговорил сбитый с толку Эдвард, озираясь по сторонам в поисках того, что взорвалось.

Перед зданием отеля творился хаос. На земле лежали люди – живые или мертвые, непонятно. Другие бегали, кричали, пытались помочь раненым, либо просто убегали прочь. Большую часть автомобилей, которые стояли у отеля, сильно искорёжило, и они валялись кверху колёсами, как мертвые жуки. Да и от самого отеля мало что осталось: часть стены снесло, из-под обломков валили клубы дыма, красные облака пламени окутывали его обжигающими объятиями и ломали, будто стремясь стереть с лица Парижа, а заодно и из истории.

– Нет-нет-нет… – в ужасе забормотал Эдвард, хватаясь за часы, и едва подавил желание выпустить голограмму, чтобы свериться с исторической хроникой, но проверять не было смысла, потому что случись это в прошлой версии истории, он бы еще при подготовке миссии все узнал. – Такого ведь не должно было произойти, все должно быть не так…

– Что у вас там случилось?! – послышался обеспокоенный голос Камиля.

– Кажется, мы едва не превратились в жаркое, – ответил ошарашенный Гюстав, карабкаясь по двери, чтобы подняться на ноги. – Эд… гляди, где очаг взрыва.

– Что?

Эдвард одернул рукав, закрывая часы, и внимательнее оглядел страшное зрелище. Осознание случившегося настигло быстро, и все встало на свои места.

– Ублюдок, – выплюнул Эдвард. – Бомба была в нашем номере. Он хотел взорвать нас! Как он понял, кто мы? Камиль, где ты сейчас? Я убью этого урода.

– Я… иду за ним, – растерянно проговорил тот. – Думаете, он подложил бомбу, чтобы избавиться от нас?

– Да. И он явно рассчитывал, что этот взрыв примут за часть той серии терактов, которая сотрясла Европу! Когда он успел только придумать все это, гад.

– Я как будто жопой чувствовал, что что-то не так, – вставил Гюстав.

Эдвард не обратил внимание на его слова:

– Камиль, ты где? Мы сейчас же пойдём следом.

– Он идёт быстро, – запыхавшись, ответил Камиль. – Точнее уже бежит! Я побежал следом. Пока мы движемся прямо по улице Фобур-Сент-Оноре. Сообщу, если свернём.

– Гюстав? – Эд повернулся к другу. – Идти сможешь?

– Даже бежать, – отозвался тот.

– Тогда побежали.

Они сорвались с места, но вовремя сообразили, что догнать так быстро Камиля не смогут. По крайней мере, пешком. Кругом стояли брошенные автомобили. Эдвард подлетел к одному из них, толкнул Гюстава к водительской двери и покрутил заводную рукоятку, расположенную в передней части кузова. Когда Гюстав завёл двигатель, Эд забрался в кабину, и они рванули по дороге настолько быстро, насколько это было возможно на этом древнем «Рено».

– Аэромобили мне нравятся больше, – заметил Гюстав, неуверенно крутя баранку руля.

– Гони давай.

– Какое тут «гони»… – проговорил он, а после стал выяснять у Камиля дорогу.

Эдвард позвонил племяннице в будущее по второй линии. Обычно Жаклин подключена в общую сеть, но во время отдыха в отеле они решили от нее отключиться.

– Жаклин, проверь, почему отель, в котором мы поселились, взорвался, – сходу попросил он.

– Что?! – удивилась она и сразу стала громко стучать пальцами по экрану компьютера, что Эдвард слышал даже через наушник. – А да, его взорвали… ничего себе. Но так раньше не было.

У Эдварда не было времени на ее удивление:

– Как Невё узнал, что мы пришли за ним? Почему отель взорвался?

– Здесь… ничего такого нет. Написано, что «Алмаз» был очередной жертвой террористов, – ответила Жаклин.

– Проклятый Невё. Как он мог узнать, что мы идём следом? И когда он успел подготовиться? Просто в голове не укладывается. Все ведь было сначала не так. Я точно убью этого урода. Я не позволю второму ублюдку от меня улизнуть!

– Ты не виноват, – сказала Жаклин.

– О чем ты? – переспросил Эд.

– Я знаю, что во взрыве ты начал винить себя. Но ты не виноват. Успокойся и не нервничай.

Эдвард даже застыл после этих слов. Жаклин била прямо в цель. И как она только догадалась? Эдвард и вправду винил во взрыве себя. А кого ещё? Это он выслеживал приспешника Жана, и этот взрыв Невё устроил как раз для него. А в результате погибли десятки других людей, которые не должны были погибнуть сегодня, и черт знает, как после этого поменялась история.

– Спокойно, мы приехали, – сообщил Гюстав. – Невё побежал в тот переулок. Машина там не проедет, поэтому дальше пешком.

– Классно, – буркнул Эд.

Не успели они выйти из кабины, как по улицам пронеслись глухие щелчки, которые эхом отскочили от стен домов, подобно упругим шарикам. Эдвард уже догадывался о природе этих щелчков, но не желал признавать в них выстрелы.

– Камиль? – обеспокоено проговорил Гюстав.

– Что это было? – спросила Жаклин.

Эдвард включился в общую сеть, оставив племянницу на второй линии.

– Камиль? Как слышно? – позвал он.

– Это ты стрелял? Где ты сейчас? – вторил ему Гюстав. – Мы уже идём.

– Не утруждайтесь, – раздался чужой голос с линии Камиля. Эдвард и Гюстав тревожно переглянулись. – Камиль на связь выйти больше не сможет. И, боюсь, уже никогда. Перестаньте нас преследовать, иначе то же случится с вами. А теперь, прощайте. Надеюсь, больше мы с вами не пересечемся.

Что-то затрещало, захрустело, и связь разорвалась, сменившись страшным протяжным писком – незнакомый тип раздавил микрофон.

– Нет! – воскликнул Эдвард.

Он понёсся вглубь переулка, чтобы отыскать этого урода, вытащить его из-под земли и уничтожить. Внутри у него все перевернулось, а в голове стало пульсировать так, что виски едва не разорвало. Не мог он потерять ещё одного своего человека. Не мог! Какой из него капитан, если обе миссии по выслеживанию приспешников Жана заканчиваются смертями людей из его команды?..

– Что там у вас? – обеспокоено спросила Жаклин, когда Эдвард снова к ней подключился.

– Что-то с Камилем.

– О боже, – прошептала она. – Я посмотрела новости… Прямо сейчас на одной из улиц Парижа нашли тело с простреленной головой. Точнее… господи. Ему снесло половину головы.

– Не говори этого, – зашипел Эд. – Не смей.

– Это Камиль, – все же сказала Жаклин.

НЬЮ-ЙОРК, 1922 ГОД

Уютное кафе на Пятой Авеню очень нравилось Дэнни. Он часто сюда приходил, чтобы выпить чашечку кофе, съесть какой-нибудь десерт и заняться работой. Когда за окном шумел город, здесь было спокойно и тихо. Дэнни обычно усаживался за столик под изогнутым металлическим бра, которое больше походило на причудливую ветвь дерева, и записывал в блокноте наброски статей.

Но не сегодня. Сегодня он сидел с газетой «Нью-Йорк Ньюз» и перечитывал свою статью об убийстве в гостинице. Он очень гордился своей работой – статья попала на первую страницу! Теперь его карьера просто обязана пойти в гору. Когда-нибудь он обязательно станет известным редактором, вроде Джозефа Пулитцера, накопит денег, приобретёт всю эту газетенку «Нью-Йорк Ньюз» и выведет её на такой высокий уровень, что она с легкостью составит конкуренцию «Таймс». И, быть может, потом, когда он станет таким же богатым и уважаемым, как Пулитцер, создаст свою собственную литературную премию.

Дэнни видел в этом смысл своей жизни. Он стремился многого добиться и, возможно, изменить мир.

А он и правда мог его изменить. Только ещё не догадывался, что сделать это ему предначертано совсем другим способом.

– Вы автор этой статьи? – раздался голос за спиной.

Дэнни выбрался из своих грёз и глянул через плечо. За соседним столиком сидел мужчина в теплом сером пальто и шляпе, которую отчего-то не снял в помещении, как принято по этикету. У него было продолговатое лицо, проницательный взгляд, большой нос и сжатые в тонкую линию губы. На столешнице, рядом с чашкой кофе, лежал кожаный портфель, на котором громоздилась внушительная кипа бумаг.

– Как вы догадались? – удивился Дэнни.

– Я сижу здесь минут пятнадцать, и все это время вы сверлили взглядом первую страницу, при этом загадочно улыбаясь. Да и ваш фотографический аппарат говорит о том, что вы репортёр.

– Ах, да, – пробормотал Дэнни. – Просто впервые попал на первую страницу.

– Понимаю, – кивнул мужчина. – Какое-то время я работал в «Нью-Йорк Таймс». До сих пор помню, как меня отправили на Бродвей караулить вора, который прорыл туннель от пустого магазина до Сберегательного банка Бауэри. Правда, он не продумал детали. Туннель обрушился, и вор оказался в ловушке под землей, представляете? Я засел в кафе неподалёку и каждые полчаса бегал к телефону, чтобы докладывать в офис о том, как его пытаются спасти.

– Правда? – удивился Дэнни. – Это было давно?

– Лет двенадцать назад.

– А вы?..

– Максвелл Перкинс, – сообщил мужчина, протянув ему руку.

– Дэнни Готтфрид, «Нью-Йорк Ньюз», – машинально представился Дэнни и пожал его руку. – Вы сказали, что работали на «Таймс». А сейчас не работаете? Извините, если это не моё дело, но я все думаю, смогу ли стать чем-то большим, чем обычным репортером.

– Конечно, сможете. Главное упорство. Я сейчас работаю книжным редактором в издательстве «Charles Scribner's Sons», выпускаю книги, и эта работа мне очень нравится.

– Подождите. То есть в том издательстве? – Дэнни нервно усмехнулся и указал рукой на окно, за стеклом которого был виден уголок элегантного десятиэтажного здания.

– Да, – кивнул Максвелл Перкинс.

– Вы же тот, кто выпустил книгу «По эту сторону рая» Скотта Фицджеральда! – вдруг осознал Дэнни, и глаза его загорелись восторгом. – Точно-точно! Я слышал про вас! Эта книга… она так меня впечатлила! Я ведь тоже учился в Принстоне. Ну, как учился… Когда мы вступили в войну, стало не до учебы, ну да ладно. История Фицджеральда впечатляет, это нечто совершенно новое. И это было написано… как будто про меня.

– Да, роман написан молодым автором о молодом поколении. Эта книга – портрет современной американской молодежи. Ваш портрет, мистер Готтфрид.

– Портрет поколения, спешившего отправиться на войну и вернувшегося с нее совсем не таким, каким уходило, – чуть слышно проговорил Дэнни. – Знаете, после войны я был в глубокой депрессии. Я там много всего повидал, и мне хотелось просто забыть все это, вырвать из памяти. Но все же я смог осознать простую истину – я все еще жив. И все, что мне остается, это жить. Жить за тех, кто этого уже не может. Жить и делать то, что хочется. Я люблю газеты и, черт возьми, я счастлив, что жив и могу с ними работать!

– Вы удивительное поколение, – вдруг сказал Перкинс. – Вы молоды, но уже понимаете много больше любых этих консервативных мужей, с которыми я сейчас работаю. Вот сколько вам лет, мистер Готтфрид?

– Двадцать три.

– Всего двадцать три!

– А я уже чувствую себя стариком, – заметил Дэнни.

– Забавно, но я тоже чувствую себя стариком, и оттого-то, наверное, не пошел добровольцем на фронт. А вы что-то пишите? Я имею в виду, помимо репортажей для газеты. Быть может, вы захотите рассказать о войне?

– Ну, нет, – категорично ответил Дэнни. – О войне я писать не хочу. Не хочу возвращаться в прошлое. Лучше жить настоящим, оно ведь гораздо лучше. Разве что, нет легального алкоголя. Но эта проблема решаема.

– Как знаете, – ответил Перкинс и откинулся на спинку стула. – Но если передумаете, можете послать свои работы нам.

– Спасибо за предложение. Но вряд ли я передумаю.

***

Дэнни вернулся в свою квартиру, бережно держа свёрток газеты, будто тот был редкой фарфоровой вазой. Было раннее утро, мама должна была уже проснуться, а Дэнни ещё и не ложился спать. Всю ночь он просидел в офисе, ожидая, когда напечатают газеты. Один из первых экземпляров он как раз и принёс домой, чтобы оформить его в красивую раму и повесить на стену.

– О Боже, Дэнни, поздравляю! – вдруг раздался голос мамы. Она выпрыгнула из гостиной и накинулась на сына с объятиями. – Я уже прочитала статью. Первая страница! И фотография! Просто невероятно!

– Спасибо, мам, – промямлил Дэнни, пытаясь от неё отстраниться. Обниматься он не очень любил.

Луиза Готтфрид была француженкой. Много лет назад во время путешествия по Европе она познакомилась с немцем – Дирком Готтфридом, отцом Дэнни. Какое-то время они жили в Праге, потом в Париже, а потом, когда Дэнни исполнилось пять лет, переехали в Нью-Йорк, где Дирк неожиданно оставил семью. Погиб он или просто сбежал – никто не знал. Однажды он вышел из дома и не вернулся. Луиза искала его, горевала и не знала, как дальше быть. Наверное, единственным, что помогло ей не сломиться, была забота о Дэнни. Она посвятила ему свою жизнь и делала все, чтобы ему доставалось самое лучшее.

Иногда Луиза возила Дэнни к родственникам в Париж. Они пересекали Атлантику на больших пароходах, которые потрясали воображение Дэнни. Ему очень нравился океан, в детстве он даже хотел стать матросом, но когда в его жизни появились газеты, то детская мечта позабылась.

Дэнни был хорошо образован и знал три языка, на которых мог не только говорить, но и грамотно писать. Французский – от матери, английский – от страны, в которой он прожил большую часть своей жизни, а немецкий – в память об отце.

Отца Дэнни плохо помнил. Да и не только отца, а все своё детство в принципе. Виной тому было сотрясение, которое он получил, свалившись с велосипеда на одной из улиц Парижа. Мама всегда говорила, что Дэнни чем-то похож на отца. Иногда даже замечала, что он подозрительно на него похож.

– Что-то поздно ты сегодня, – заметила мама.

– Ждал газету в офисе. А потом зашёл в кафе, чтобы перекусить.

– Идем, я накормлю тебя завтраком, и ты расскажешь мне поподробнее о том, что произошло в этой гостинице.

– О, мне нужно много чего рассказать!

Дэнни любил рассказывать маме о своих приключениях на работе. Он рассказывал ей все за исключением видений. Вот и сейчас за завтраком он поведал ей о самоубийстве, которое оказалось убийством; о том, как он увидел преступника (здесь он воспользовался той же версией о его побеге через черный выход, которую изложил мистеру Хейлу) и о встрече с известным редактором Максвеллом Перкинсом.

– Он предложил мне написать о войне, – сообщил Дэнни. – Но я не хочу.

Маме это тоже не понравилось:

– И не нужно. Ты опять будешь переживать из-за этого. Прошлое было в прошлом, пусть там и остаётся.

– Да, думаю, ты права.

– Но ты мог бы написать о чем-нибудь другом, – заметила она. – Ты хорошо пишешь.

– У меня есть рассказы. Думал, отправить их в какой-нибудь журнал, но беда в том, что они все похожи на статьи из газеты.

– Отправь, – посоветовала мама. – От тебя ничего не убудет, если ты попробуешь это сделать. А может, даже прибудет, если журнал у тебя их захочет купить.

Дэнни задумался над этим советом и решил, что мама права. Вдруг эти рассказы, которые сейчас пылятся в ящике, смогут принести деньги? А вдруг они смогут помочь Дэнни прославиться? Быть может, эта встреча с Перкинсом была неспроста. Это наверняка был знак!

Дэнни проглотил завтрак и кинулся в свою комнату, решив перебрать бумаги из стола. Он даже забыл снять верхнюю одежду – так и ходил в ней по квартире. Нужно было найти несколько приличных рассказов, которые было бы не стыдно отправить Скрибнерам. Разглядев свои старые работы, Дэнни обнаружил, что они не так плохи, как он думал, и из них вполне получился бы даже сборник.

Окрылённый этой идеей, он стал собирать бумаги в стопку, но неожиданно его охватило странное чувство, будто из легких резко вышибло весь воздух.

Одно мгновение – и весь мир вокруг переменился, и Дэнни едва не угодил под колеса конного экипажа.

НЬЮ-ЙОРК, 1889 ГОД

– Осторожнее, сэр! Так можно и убиться! – прокричал кучер с высоты ко́зел и проехал мимо ошарашенного, ничего не понимающего Дэнни.

Дэнни только успел увидеть бледное от ужаса лицо дамы, которая сидела внутри кабины экипажа и, кажется, крестилась, и готов был перекреститься сам. Он стал вертеться по сторонам, пытаясь понять, как оказался посреди Пятой авеню, когда еще секунду назад был в своей комнате и перебирал рассказы.

Наверное, это очередное видение, – заключил он. – Только слишком реалистичное.

Дэнни определенно видел прошлое. Сейчас по Пятой авеню не ездят конные экипажи, да и люди одеваются совершенно иначе. Дэнни часто видел 1889 год и готов был поклясться, что и сейчас перед его глазами предстал именно он.

Но почему я вижу старую Пятую авеню, а не свою комнату? – тут же осознал Дэнни. – Ведь обычно в видениях появляются те места, которые я вижу в настоящем.

Как ни странно, Дэнни быстро нашел этому объяснение – только что он прочел свой рассказ, действие которого происходило на Пятой авеню в 1889 году, и, очевидно, это повлияло на его видение. А ведь Дэнни даже не знал, что может видеть что угодно, независимо от своего местонахождения в настоящем!

А как кучер и та дама в экипаже смогли увидеть меня?.. – появился еще один вопрос.

И действительно, если Дэнни мог видеть кого-то из прошлого, то никто из прошлого никогда не мог видеть его.

От этих размышлений у Дэнни закружилась голова, а из-под ног словно вышибло почву. Он пуще прежнего стал озираться по сторонам и вдруг понял, что все увиденное чересчур реально.

– Какого черта тут происходит?.. – пробормотал он себе под нос и поспешил убраться с дороги, пока его действительно не пришиб экипаж.

Дэнни остановился около стены здания на пересечении улиц и попытался привести в порядок сбившееся от волнения дыхание.

Дул легкий ветерок, который неприятно пах лошадьми и навозом. Этот запах резко пробрался в ноздри, и Дэнни побледнел от ужаса, ведь в видениях никогда раньше ничего не ощущалось. С каждый секундой размышлений Дэнни терялся сильнее. Возможно, у него уже появились догадки насчёт случившегося, но поверить в это было невозможно.

Он не мог попасть в прошлое.

Но все кругом было настоящим. Настоящие, живые люди, которые косились на него с подозрением, настоящие экипажи с настоящими лошадьми, настоящий холодный воздух, настоящие же звуки и осязаемая стена дома позади него.

Как такое возможно?

Те видения, в которых ты видел прошлое, были же как-то возможны, – подметил внутренний голос. – Почему бы не быть возможным этому?

Нет, это какой-то бред. Не может это происходить на самом деле. Наверняка за чтением рассказов он уснул и все это лишь странный сон.

– Сэр, у вас все хорошо? – спросил кто-то. – Да на вас лица нет. Вы сейчас будто в обморок упадёте!

– Что? – промямлил Дэнни, едва ворочая языком, и взглянул на своего внезапно появившегося собеседника.

Это была хорошенькая девушка в бордовом многослойном платье с буфами на рукавах. Она взирала на него с любопытством из-под широких краев пестрой шляпки с плюмажем, словно пыталась запомнить каждую деталь его внешности.

– Вам нужна помощь? – спросила она.

– Нет-нет, я в порядке, – поспешил ответить Дэнни.

– Что-то не похоже.

– Наверное, я схожу с ума, – сказал Дэнни, скорее, себе, нежели своей собеседнице.

Она с ним говорит! Она его видит и слышит! Значит, он и впрямь перестал быть сторонним наблюдателем прошлого – теперь он его полноценный участник! И что теперь с этим делать?

– Я была в сумасшедшем доме и знаю, как выглядят сумасшедшие. Поверьте, вы на них совсем не похожи.

– Какой сейчас год? – вдруг спросил Дэнни.

– А вот теперь похожи, – заметила девушка, и ее глаза блеснули огоньком интереса. – Десятое августа 1889 года. А что? – с вызовом, словно на что-то провоцируя, спросила она.

– Да я просто выпил вчера лишнего… – стал придумывать Дэнни, пытаясь обрести спокойствие. Ему нужно собраться, чтобы действительно не выглядеть сумасшедшим.

Он, черт возьми, в прошлом!

– Все с вами ясно, мистер?..

– Дэнни Готтфрид, «Нью-Йорк Ньюз», – представился он.

– Нелли Блай, «Нью-Йорк Уорлд», – в тон ему представилась она.

– Да ладно?! – воскликнул он, поражаясь ещё больше. – Вы же… Вы написали «Десять дней в сумасшедшем доме»! И вы совершили кругосветное путешествие, как Филеас Фогг1!

– Какое кругосветное путешествие? – удивилась Нелли. – Не совершала. А что… неплохая задумка.

– Нет-нет, простите, я вас с кем-то спутал, – поспешил сказать Дэнни.

Вот идиот! Она ещё не отправлялась в кругосветное путешествие! Она ведь вернулась из него только в 1890 году. А совершила она его, между прочим, всего за 72 дня, так что, если учитывать, что сейчас только август, она еще даже не планировала его. Надо научиться сначала думать, а потом говорить…

– Но все же про сумасшедший дом вы были правы, – подметила девушка. – Приятно, что вы меня знаете.

Дэнни был так поражён этим знакомством, что едва стоял на ногах. Это была одна из известнейших журналисток своего времени, и ее работы заслуживали уважения, так что его реакция была вполне естественной.

– Послушайте, мисс Кокрейн, – неуверенно проговорил он.

– Откуда вы знаете мое настоящее имя? – изумилась она.

– Я… – Дэнни замялся.

Он знал настоящее имя этой девушки – Элизабет Джейн Кокрейн. А еще знал ее домашнее прозвище – Пинк. Он знал о ней многое, вот только эти сведения вряд ли могли помочь, наоборот, только отпугивали ее, чего Дэнни совсем не хотел. Впрочем, он сомневался, что отважную Нелли Блай что-то могло напугать, но все же нужно сначала думать, а потом говорить.

– Я журналист. И многое знаю. А вообще, о вас ходит много сплетен, – нашёлся он.

– Что ж, – вздохнула Нелли. – От сплетен никуда не деться.

– Это точно, – согласился Дэнни. – Я хотел предложить вам… Быть может, если вы сейчас не заняты, мы можем немного прогуляться?

– Хотите написать обо мне еще сплетен?

– Нет! Ни в коем случае.

– Я журналистам не доверяю.

– Но вы же сами журналистка.

– В том-то и дело! – Нелли развела руками. – Но знаете… я все же приму ваше приглашение. Я сейчас направляюсь в офис, так что, если желаете, можем поехать туда вместе. Ваш офис же находится в «газетном ряду»?

– Конечно, – ответил Дэнни. – Нет проблем.

На самом деле, проблемы были – он не знал, как правильно нужно ловить экипаж.

Впрочем, Дэнни и не пришлось этого делать. Нелли сама остановила извозчика, вытянув руку с зажатой в пальцах монеткой, и они забрались в неудобную кабину, пропахшую табаком.

Здание «Нью-Йорк Ньюз» находилось недалеко от здания «Уорлд», куда и держала свой путь Нелли. Но идти в свой офис Дэнни вовсе не собирался, ведь, по сути, он там ещё не работал. Да и вряд ли Джеймсу Томпсону, главному редактору «Ньюз», которого Дэнни в своём времени называет сварливым стариканом и который в этом времени ещё вполне молодой и полный сил, стоит портить психику своим появлением.

– Чем вы сейчас занимаетесь? – полюбопытствовала Нелли.

– Пишу статьи.

– А помимо них?

– Пишу рассказы.

– О чем? – допытывала Нелли.

– Исторические. О всяких исторических событиях.

– Интересно.

– Ну а вы? – задал встречный вопрос Дэнни.

– Ищу сенсации, – просто ответила Нелли.

– Вы готовы ради них на все? Даже позволили запереть себя на десять дней в сумасшедшем доме, – протянул Дэнни.

– Да. Все просто, мистер Готтфрид. Если я хочу чего-то добиться, я этого добиваюсь, несмотря ни на что. Мистер Пулитцер делает историю, и я собираюсь стать ее частью. Мои статьи о сумасшедшем доме на острове Блэкуэлл2 обличили то, как обращаются с несчастными пациентами в этой клинике. И это привело к тому, что условия лечения стали улучшать не только в этой клинике, но и во многих других. Я обратила внимание властей на эту проблему, я заставила их себя услышать. Я смогла что-то изменить!

– Вы стараетесь привлечь внимание людей к важным проблемам. Это похвально, – сказал Дэнни и призадумался.

Он ведь никогда не писал подобные статьи. Только новости и происшествия. Может, стоит взяться за что-то масштабное? Вот только позволит ли старикан Томпсон ему самовольничать? Вряд ли. Но Дэнни докажет, что годится для большего, чем для колонки «срочных» новостей.

– Спасибо, мистер Готтфрид. Кстати, вы, случайно, не из семьи немецких иммигрантов? – вдруг спросила Нелли, пристально разглядывая своего спутника и словно анализируя его.

– Вы правы, – чуть поразмыслив, ответил Дэнни. – Мой отец немец, а мать француженка. Сам я вырос в Штатах, поэтому считаю себя американцем.

– А ещё ваша одежда… Черное пальто, желтый жилет и этот яркий шарф… Это выглядит очень… необычно.

Дэнни смутился. Его одежда и вправду не очень-то вписывалась в 1889 год.

– Какое-то время я провел в… Загребе. Сейчас многие так одеваются. Это такая мода… в славянских странах.

– Очень любопытно, – кивнула Нелли.

Неужели купилась? – удивился Дэнни.

– Но Загреб это?.. – спросила она, намекая на продолжение.

– Королевство Хорватия и Славония, – пояснил Дэнни. – Вообще, мы с родителями много колесили по Австро-Венгрии, а какое-то время даже жили в Богемии, в Праге.

– Значит, вы часто путешествуете, – заключила журналистка.

– Не то, чтобы часто, но путешествую.

– Обычно американцы ездят в Париж или Лондон, а вы в Загреб. Почему?

– Мама любила путешествовать по Австро-Венгрии и познакомилась там с моим отцом. Он тоже путешествовал, и они стали путешествовать вместе. Отец пропал, когда я был маленьким, и теперь в поездки мама берет меня. Мне кажется, что мы ездим по всяким славянским странам – то есть коронным землям, – потому что так мама вспоминает свою молодость. А вообще, у нас родственники в Париже, поэтому мы, как и все остальные, обычно ездим в Париж. – В этом рассказе не было ни слова лжи, и Дэнни остался доволен тем, как у него складно получилось все изложить.

– Как вы считаете, должны ли эти земли бороться за независимость? – неожиданно спросила Нелли, словно это было единственное, что она услышала из его объяснения.

Дэнни вскинул брови и в какой-то степени даже оскорбился от такой резкой смены темы. Он тут выложил о себе нечто личное, а ее больше волновали какие-то чертовы коронные земли.

Ну ладно, земли, может, и не чертовы, но все равно обидно.

– Простите, это интервью? – спросил Дэнни. – Да и какая разница, что я думаю по поводу независимости этих стран… то есть коронных земель.

– То есть вы считаете, что все эти коронные земли должны быть самостоятельными странами?

– Вы решили написать политическую статью? – язвил он в ответ.

– Просто скажите. Или вы боитесь выразить своё мнение? – сказала Нелли, явно провоцируя.

– Я журналист, и вот чего-чего, а мнение своё выразить не боюсь! – повелся Дэнни. – Я считаю, что национальная культура этих земель подавляется. Например, в Королевстве Богемия только недавно был разрешён их же родной чешский язык наравне с немецким. Мы, как американцы, боровшиеся за независимость от британцев, должны понимать, каково приходится этим народам жить под угнетением других.

– Да, думаю, я с вами согласна, – проговорила девушка, и Дэнни испугался, что в репертуаре Нелли Блай может появиться ещё какая-нибудь статья или книга об Австро-Венгрии.

– Зачем вы это спрашивали?

– Проверяла, умный вы человек или нет.

– И я прошел проверку?

Нелли не ответила, только загадочно улыбнулась и повернулась к окну.

– Ох, поглядите, мы уже подъезжаем.

– Ох, hvala bogu3, – пробормотал он себе под нос.

– Что?

– Говорю, неужели так быстро? А я и не заметил, как мы проделали весь этот путь.

– Посмотрите в окно, вон туда, – попросила Нелли, указав рукой на пустое пространство по левую сторону от здания «Нью-Йорк Трибьюн». – Здесь будет построено шикарное здание Нью-Йорк-Уорлд-билдинг. Оно будет просто огромным! Этажей двадцать шесть, не ниже. А венчать его будет золотой блестящий купол со шпилем. Сравните: здание «Трибьюн», если со шпилем, дотягивает до двадцати этажей, а «Таймс» и того ниже – пятнадцать. Вы только представьте, что здесь вырастет такое высокое здание! Самое высокое здание в мире!

До 1894 года, – про себя подметил Дэнни. – Недолго оно будет высоким. Его переплюнет Манхэттен-Лайф-Иншуранс-Билдинг.

– В это просто трудно поверить, – решил подыграть Дэнни. Высокими зданиями его, конечно, было не удивить, но вот отсутствию Нью-Йорк-Уорлд-билдинг он, конечно, удивился, особенно если учитывать, что видел его почти каждый день.

Экипаж остановился, и они вышли на улицу. Когда нужно было расплачиваться с извозчиком, Дэнни вывернул карманы своего пальто и с ужасом воскликнул:

– О боже, кто-то украл мои деньги!

Деньги у него были – 100 долларов 1914 года выпуска. Вряд ли они устроят людей в 1889 году.

– Наверное, стянули, пока я стоял ни жив ни мертв посреди Пятой авеню! – продолжил причитать он.

– Как так? – тоже с ужасом воскликнула Нелли. – И много у вас было?

– Не то, чтобы очень много, но мне не оставили совсем ничего! Теперь я не смогу помочь вам расплатиться за экипаж.

– Ничего страшного. Я заплачу сама. Но как же вы поедете потом обратно?

– Об этом не беспокойтесь, я сейчас все равно иду в офис. Попрошу у своего друга в долг.

– Ну ладно, смотрите сами, – ответила Нелли и отдала свои деньги извозчику.

Дэнни было стыдно позволять девушке платить не то, что за себя, но и за него самого, но никак иначе он поступить не мог. Деньги же не могли появиться у него из воздуха. А садясь в экипаж с Нелли Блай, он не подумал о том, как будет расплачиваться.

– Что ж, мистер Готтфрид, – проговорила журналистка. – Думаю, теперь нам с вами стоит разойтись. Мой путь лежит в нашу старую редакцию. Жду не дождусь, когда же будет построено здание Нью-Йорк-Уорлд-билдинг…

– Что ж, мисс Блай. Желаю вам удачного дня. Быть может, мы с вами ещё когда-нибудь пересечемся.

– Отчего-то мне кажется, что так и будет.

Дэнни попрощался и пошел дальше, не особенно задумываясь, куда именно идет. Ему просто хотелось прогуляться по старому Нью-Йорку и почувствовать этот дух прошлого. Это было невероятно. Небоскребы, которые раньше Дэнни видел каждый день, ещё даже не существовали. А те здания, что существуют здесь, в его времени уже давно сравняли с землёй. Как же быстро Нью-Йорк стал расти ввысь. И неудивительно – куда на острове Манхэттен ещё расти?

Встреча с Нелли Блай заставила Дэнни задуматься о многом. Журналистка поднимает серьезные вопросы, и, наверное, оттого ее работы стали столь популярны и так будоражат общественность. Надо бы поучиться у неё искать сенсацию.

Дэнни бродил по улицам города, размышляя о своём предназначении в этом мире. Он ещё не знал, каким образом добьётся своих целей, но был уверен, что добьётся. После этого небольшого приключения что-то в нем переменилось.

Она не побоялась отправиться в сумасшедший дом, – думал Дэнни. – А я боюсь собственного прошлого. Может, и не нужно его бояться. Может, стоит написать о войне. Война – одна из главнейших тем. Если я напишу о ней и напишу правдиво, то, быть может, у людей в будущем отпадёт желание затевать нечто подобное вновь.

ПАРИЖ, 2048 ГОД

Вневременное полицейское отделение находилось в XIV округе на втором этаже старинного особняка, расположенного недалеко от катакомб Парижа. Первый этаж снимала частная клиника «Триаль», что было очень удобно, потому что иногда кто-то мог вернуться из прошлого покалеченным. Правда, как оказалось, чаще сотрудники возвращались из прошлого мертвыми, и помощь клиники была уже ни к чему.

Когда Жаклин рассказала Жерару Жиллену, основателю и главе вневременного отделения, о случившемся, он выскочил из своего кабинета, оставив собеседование с новой сотрудницей, и собрал всех участников сегодняшней миссии за отдельным столом в уголке.

Все сотрудники работали в одном огромном зале, поделённом на несколько секторов. Здесь было много металла, стекла и голографии, и все светилось голубым светом, исходящим от огромных сенсорных мониторов.

– Еще год назад вы были группой из четырёх человек. А что теперь? – шипел Жерар Жиллен, расхаживая туда-сюда и нервно вскидывая руки. – Вас осталось только двое. Двое! Эдвард, ты – капитан. Жизни этих людей – твоя ответственность! – Начальник остановился и яростно указал пальцем на Эда. – Твоя, черт подери! Половина людей из твоей команды мертвы. Это – на твоей совести.

Эдвард сидел рядом с Жаклин. Его лицо было напряжено, а руки впивались в подлокотники кожаного кресла так сильно, что костяшки пальцев налились белым цветом. Жаклин боялась, что ещё чуть-чуть и Эдвард вскочит и врежет Жиллену – её дедушке, между прочим, – по его морщинистому лицу. Но Эд сидел, не шевелясь, словно замороженная статуя.

Бедный Эдвард, – думала Жаклин. – Это ужасно несправедливо.

– Ладно, – вдруг вздохнул Жиллен. – Я сразу должен был так поступить, потому что это правильно, но не хотел, ведь Эдвард очень хорошо показал себя вначале. Теперь, как видно, это неизбежно. Я отстраняю Эдварда от задания и разделяю группу. Теперь Гюстав занимается поисками Лобера. А Эдвард просто спасает историю. Звания, как вы можете догадаться, здесь уже не имеют значения.

– То есть как? – Тут Эдвард уже не выдержал и вскочил. Его бледная кожа покрылась красными пятнами от злости, а в глазах появилось столько ярости, что, казалось, он и правда готов разорвать Жиллена на части.

– Ты будешь работать с Жаклин как одиночный вневременной агент. А Гюставу я уже подыскал нового координатора.

– Агент? Это вам что, сраное ЦРУ что ли?! – воскликнул Эд. – Вы не сможете меня отстранить! Это моё дело!

– Я уже тебя отстранил, – процедил Жиллен. – Ты не можешь вести дело из-за личной заинтересованности. И это обсуждению не подлежит. А если вздумаешь самовольничать, я отдам тебя под суд.

– Сукин сын, – сплюнул Эд и резко пихнул металлический стол с огромным сенсорным монитором, который опасно накренился, но выстоял.

– Эдвард, – проговорила Жаклин и попыталась дотронуться до его плеча, но он резко дернулся и зашипел:

– Отвали.

Дядя у нее был с дерьмовым характером, но Жаклин уже к этому привыкла.

– Проходите сюда, – сказал Жиллен, словно ничего не произошло, и глянул в открытые двери своего кабинета.

В зал прошла невысокая девушка в синем брючном костюме и голубой рубашке. Её белые волосы были коротко подстрижены и обрамляли лицо мягкими волнами, едва касаясь плеч. Она выглядела немного растеряно, но держалась достаточно крепко для человека, который впервые пришёл в отделение, где работают путешественники во времени. Именно с ней общался Жиллен, когда Жаклин подняла его на уши после известия о смерти Камиля.

– Знакомьтесь, это Эдит Фабре, – продолжил Жиллен. – Наш новый сотрудник, эксперт по истории и информационным технологиям. Я как раз собирался назначить ее на должность специалиста по кибербезопасности, но раз тут такое дело, то она станет новым координатором Гюстава. А специалиста по кибербезопасности все равно придётся искать… – протянул он и почесал седой затылок.

– Привет, – проговорила Эдит и неловко улыбнулась.

Жаклин помахала ей пальцами и пихнула локтем Эдварда, чтобы он хотя бы поздоровался с новенькой. Но Эдвард даже не повел бровью. Так и стоял ко всем спиной, поставив руки на стол и сгорбив спину. Жаклин понимала, что он чувствует вину и считает, что смерть Камиля теперь останется на его совести. К тому же, его отстранили от самого главного дела, которому он посвятил всю свою жизнь. В последние годы в жизни Эдварда происходило мало хорошего. Иногда он даже мрачно шутил, что его жизнь паршива настолько, что хуже некуда. Но он ошибался. Хуже всегда найдётся куда.

– Привет, Эдит, – чуть ли не проворковал Гюстав.

Жаклин отвлеклась от мыслей о дяде и скосила взгляд в его сторону. Новенькая только сюда пришла, а он уже с ней заигрывает?

– Нахрен! – внезапно воскликнул Эдвард и ударил руками по столешнице, из-за чего все присутствующие в зале невольно вздрогнули.

– Эдвард, возьми сегодня выходной, это приказ, – сказал Жиллен, стараясь не показывать своего раздражения.

Его выдержке можно было позавидовать, но на самом деле он не сердился на Эдварда. В семье знали, что Эд слишком вспыльчивый и может сказать все, что вертится у него в голове. Правда, сейчас его выходки переходили все границы и явно были не лучшим приветствием новой сотрудницы.

– Первый разумный приказ за сегодняшний день, комиссар, – бросил Эдвард. – Счастливо оставаться.

Он испарился из участка так быстро, что никто даже не успел моргнуть глазом.

Жиллен шумно выдохнул.

– Ладно, а теперь мы попытаемся исправить то, что случилось в 1907 году, – подвёл он итог.

***

Эдвард материализовался в гостиной своего дома, чем напугал кузину, которая спокойно сидела за столом и шила камзол эпохи рококо.

– Блин! – воскликнула она. – Из-за тебя строчка съехала. А чего ты так рано? – Она повернулась в сторону Эдварда, который уже подобрался к бару и выудил оттуда бутылку виски.

– Все плохо, – сообщил Эд, сделав глоток прямо из горла. – Хуже не бывает. И я не знаю, как можно это исправить.

– Что случилось?

– Анаис, я… – Он зажмурился и сделал глубокий вдох. – Я дал столько обещаний. И… не смогу их исполнить. Меня отстранили.

– Но почему? – искренне не поняла Анаис. – Ты же самый крутой вневременной полицейский.

– Так думаешь только ты. Я сильно напортачил. Из-за меня погибли люди, из-за меня погиб Камиль…

– О чем ты?

Эдвард рассказал все, что сегодня приключилось с ними в Париже 1907 года, а вишенкой на торте стала история об отстранении от задания.

– Я должен остановить Жана! – негодовал он. – Я обещал тебе, себе, своей матери, да всем, черт возьми! Это должен сделать именно я. Я не думаю, что Гюстав с этим хорошо справится. И не думаю, что у него есть должный стимул. А знаешь… плевать. Пусть меня отдадут под суд, но я все равно остановлю Жана. С поддержкой отделения или нет, но я это сделаю.

– Эд, я не думаю, что тебя отдадут под суд.

– Твой отчим сказал иначе.

– Он просто пригрозил тебе. Ты же знаешь, что он этого не сделает.

– Не уверен. Но как бы там ни было, я сделаю так, как считаю правильным.

– Я верю, что ты справишься, – приободрила его Анаис. – И без поддержки ты не остался. Можешь рассчитывать на мою помощь. Я тоже кое-что смыслю и попытаюсь помочь, чем смогу. Возможно, с этим делом действительно лучше тебя никто не справится. Они столько лет пытались, но разве продвинулись хоть на шаг? Только когда пришёл ты, все начало двигаться с мертвой точки. Вы уже нашли приспешников Жана!

– Как нашли, так и потеряли, – мрачно отозвался Эд. – Но все же кое-что выяснили. Жан отправляет своих людей в прошлое. Думаю, они собирают для него ещё энергию путешественников во времени.

– Они паладины! – с ужасом воскликнула Анаис.

Однажды Жан Лобер создал тайный орден паладинов. В него входили носители гена путешественника во времени, которые убивали других путешественников и впитывали в себя их энергию, выступая в качестве сосудов для этой силы. После Жан заставил их совершить ритуальное самоубийство и забрал всю накопленную ими энергию. Не известно, что заставило этих людей вступить в жуткий орден и убивать ради Жана. Возможно, он использовал какие-то препараты, которые захватил из своего 2177 года. Эдвард знал, что Жана отправляли не с пустыми руками, так что в его арсенале вполне могло оказаться какое-нибудь гипнотизирующее или подавляющее волю вещество.

– Паладины во времени, – подтвердил Эдвард. – Это что-то новенькое. Предыдущие паладины охотились только в том времени, в котором останавливался Жан, а эти отправляются в прошлое. Я думаю, человек, за которым мы сегодня следили, Михель Невё, отбыл из настоящего. Я точно этого не знаю, но у меня есть основания полагать, что Жан может сейчас находиться где-то здесь, рядом с нами. Я вообще мог бы поймать его уже сегодня, если бы все не пошло таким дерьмовым образом! Не понимаю, как Невё догадался и успел все изменить. А сейчас… я не знаю, что может вывести меня на след Жана. Невё наверняка сейчас хорошенько спрячется.

– Если Жан в настоящем, то ты можешь отследить его по камерам наблюдения. Хакни эти камеры на дорогах и пробей записи по поиску лиц, чтобы отыскать физиономию Жана. Где-то он должен был засветиться.

– Ты так говоришь, будто бы это раз плюнуть.

– Ты же компьютерный гений!

– Не такой уж я и гений.

– Да ладно, – фыркнула Анаис. – Только вспомни, как в школе ты самостоятельно взломал базу данных французской полиции и узнал о существовании вневременного отделения.

– Кстати об этом… – Эдвард замялся и виновато посмотрел на кузину. – Я сделал это не совсем самостоятельно.

– То есть?

– Мне кое-кто помог.

– И кто же?

– Эдвард.

– Ммм, – протянула Анаис. – Какой Эдвард?

– Сноуден, – ответил он, и кузина уставилась на него во все глаза. – Мы с ним старые приятели, к тому же тезки. Я просто отправился в прошлое, в Москву, подружился с ним и попросил помочь. Ну, ты же знаешь, как это бывает.

– Боже мой, Эдвард! Колумб, Хемингуэй, Кеннеди, а теперь ещё и Сноуден! С кем ещё в прошлом ты успел подружиться?

– Я устану всех перечислять, – с улыбкой отозвался он.

Но его улыбка была недолгой. Спустя мгновение он вспомнил все, что сегодня случилось в его несправедливой жизни, и вновь впал в отчаяние.

– Просто невероятно, – ахнула Анаис. – Я уверена, что человек, который имеет такие знакомства, справится с любой проблемой. Ты можешь делать невероятные вещи. Так делай их! В этом твоё призвание.

– Что ж, – заключил Эд. – Спасибо за мотивацию. Пойду невероятно нарушать закон.

Эдвард и вправду решил не подчиниться приказу Жиллена. Это, конечно, понесло бы за собой серьёзные последствия, но Эд был уверен, что когда поймает Жана, то непослушание компенсируется сполна. Как говорится, победителей не судят.

Он уселся в библиотеке, где было много старых бумажных книг. Эдвард давно такими не пользовался, предпочитая электронные, зашёл в своё хранилище исторических документов и вывел его в воздух в виде голограммы.

Анаис была права насчёт камер наблюдения – такое вполне могло сработать. Вот только Эдвард понятия не имел, как это воплотить в жизнь. Нужен был хороший хакер, а хорошего хакера он знал только одного – Сноудена. Обратиться к нему с такой просьбой было бы рискованно как в прошлом, так и в настоящем, потому что он мог узнать о путешествиях во времени. Эд и так чуть не прокололся в тот раз, когда просил его помочь взломать базу данных французской полиции, ведь технологии были более продвинутыми, чем во времена молодого Сноудена. Эд даже не помнил, как смог это объяснить. Но ему повезло, все прокатило.

Во второй раз ему так повезти не могло.

Пока не появился какой-нибудь способ, чтобы воплотить идею Анаис в жизнь, Эдвард решил заняться другими делами. Он открыл всю имеющуюся информацию о первом приспешнике Жана, которого они с ребятами поймали в 1927 году и которого почти сразу же упустили, и стал внимательно ее просматривать – вдруг было что-то, что они проглядели.

– Эдвард, там опять пришла эта кошка драная, – сообщила Анаис, оторвав его от изучения документов. – Я бы ее не пускала, но она пронырливая.

– Чего-чего? – не понял Эд.

– Я про Элинор.

– Не говори про нее так. Она же моя жена.

– Бывшая жена.

– Ну и что?

– Наверняка пришла что-то еще у нас отсудить. – Анаис закатила глаза.

Элинор в семье Эдварда не любили. С самого начала она не вызвала ни у кого восторга, а когда сбежала от Эда после смерти сына, то ее и вовсе возненавидели.

– Не у нас, а у меня. Ну да ладно. Я сейчас.

Эдвард убрал голограмму и отправился в прихожую. Там его ожидала женщина, в которой было очень непросто узнать его бывшую жену.

Элинор всегда была блондинкой с мягкими волнистыми волосами. Она носила одежду пастельных тонов – персиковую, мятную, незабудковую. А ещё очень любила блестки и мех. Ни один предмет ее гардероба не обходился без меховой или блестящей отделки. Сейчас же перед ним стояла темноволосая незнакомка в огромных чёрных очках и черном пальто, которое доставало чуть ли не до самого пола.

– Нужно поговорить, – заявила она и вцепилась мертвой хваткой в его запястье.

– Ты покрасила волосы? – глупо спросил Эд.

Этот факт его так удивил, что он даже не заметил, насколько Элинор была взволнована.

– Я должна сказать тебе кое-что важное.

– Но зачем ты их покрасила?

– Эдуард! – воскликнула она.

Французское имя резануло слух. Его уже давно так не называли – даже в документах теперь написано «Эдвард».

Эд с непониманием уставился на Элинор и, наконец, увидел, что она выглядит обеспокоенной, словно случилась какая-то катастрофа.

– Что-то произошло? – сглотнув, спросил он.

– Все не так, как кажется, – ответила Элинор. – Все гораздо серьезнее. Никому не доверяй. Никому, слышишь?!

– Чего?.. – Эдвард ожидал услышать что угодно – пожар, потоп, землетрясение, – но это заявление совсем сбило с толку.

– Я не могу всего тебе рассказать, но хотя бы предупрежу. Не доверяй агентству. Не доверяй никому. Все на самом деле не так, как выглядит. Не позволяй им тебя обманывать.

– О чем ты?

Она глянула на экран часов, будто куда-то опаздывала, и поспешила к двери. Эдвард был уверен, что смотрела она там вовсе не время – наручные часы уже давно перестали показывать только его.

– И никому не говори об этом разговоре, – сказала она на выходе. – Ни Гюставу, ни Жаклин, ни своей сестре. Никому.

– Подожди! Какой же это разговор?! Объясни внятно. О чем ты говоришь?

– Еще рано. Но ты должен быть осторожен. – Она взглянула на него. Из-за темных очков совсем не было видно ее глаз, но Эдвард почувствовал, что в них полно печали. – А теперь прощай, Эд.

Он совсем ничего не понимал. На секунду ему показалось, что Элинор сошла с ума, но она совсем не походила на слетевшего с катушек человека.

Хотя откуда ему знать, как должны выглядеть ненормальные? Может, из-за нервов она действительно поехала крышей.

Элинор ушла, оставив Эдварда теряться в догадках. Он так крепко задумался, что не заметил, как сзади подкралась Анаис.

– Что ей было нужно? – спросила она.

– Ничего, – ответил он.

– Ее давно не было видно. А сейчас заявилась вся такая загадочная. Ты видел, что она сделала с волосами? Жуть.

– Да, жуть, – отрешенно ответил он.

– Так что она хотела?

– Ничего она не хотела. Просто зашла забрать… кое-что. Ладно, мне надо заняться делом, – резко перевёл он тему. – Я там пытался придумать, как можно спасти кучу людей, когда меня так бесцеремонно стали донимать всякой ерундой.

После этих слов Эдвард двинулся обратно в библиотеку, не дав Анаис возможности спросить что-то ещё.

Обычно он ничего от сестры не утаивал. Но этот визит Элинор был таким странным, что Эдвард решил держать слова бывшей жены в секрете, как она и попросила. По крайней мере, пока он не поймёт, что все это значило.

Хоть они и развелись после страшной трагедии, он не ненавидел ее так, как остальные члены семьи. Отношения после развода у них были нормальные. Эдвард её даже не осуждал. Он понимал, что она хотела избавиться от всего, что напоминало ей о смерти ребёнка. Возможно, он и сам хотел избавиться от того же. Больше всего о трагедии им напоминали они сами, потому развод был единственным выходом.

Если бы Эдвард рассказал Анаис о том, что ему сообщила Элинор, то сестра бы точно разразилась дикими ругательствами и высказала о ней все, что думала. За два года Эдвард этого уже наслушался, и сейчас у него совсем не было настроения для негатива, которого сегодня случилось и так достаточно.

***

Жаклин вернулась домой ближе к вечеру и стала искать Эдварда. Надо было срочно сообщить ему шокирующую новость. Когда она распахнула двери библиотеки, Эдвард погасил голограмму, на которой изображались, вроде как, временные линии, и сделал вид, что ничего не происходит.

– Что ты там делал? – спросила Жаклин с непониманием, потому что раньше Эдвард от нее ничего не прятал.

– Да так, переписывался с… кое с кем. Ну что там Жиллен? Ненавидит меня?

Жаклин не была дурочкой и прекрасно понимала, что он соврал и перевел тему. У него всегда была такая тактика – если назревает нежелательный разговор, он переключается на другую тему. Жаклин не стала возмущаться и выпытывать, что за временные линии он там рассматривал, потому что ей не терпелось обсудить сегодняшние события.

– Уже нет, – начала она. – Мы отправили Гюстава, чтобы он предотвратил взрыв и спас Камиля. Бомба была прикреплена к одному из стульев, на которых вы сидели. Гюстав успел забрать этот стул и выбросить в Сахаре, так что отель цел и все люди живы. Потом он пошел искать Камиля, но… все вышло очень странно.

– О чем ты? – не понял он.

– Выстрелы были слышны, но Гюстав не смог отыскать, откуда они раздавались, хотя тело Камиля в настоящем появилось как раз на том месте, куда Гюстав и пришел в 1907 году. Это очень странно. Но еще страннее то, что у тела обезображено лицо, из-за чего не понятно, действительно ли это Камиль.

– К чему ты клонишь? – недоверчиво спросил Эдвард и взволнованно подобрался на диване. – Что тело на самом деле не принадлежит Камилю?

– Да. Мы отправили его на экспертизу, так что скоро должны прийти результаты ДНК.

– Бред какой-то, – фыркнул Эд. – То есть Камиль подстроил свою смерть? Но зачем?

– Может, он был заодно с Невё, – предположила Жаклин. – Он говорил вам неправильную дорогу, чтобы вы не нашли Невё и его самого, и они вместе сбежали, подкинув чужое тело.

– Зачем Камилю работать с Жаном? С тем, кто убивает путешественников во времени! Он сам всегда мечтал от него избавиться. Бред какой-то выходит.

– Ладно, Эдвард, тебе не нужно об этом думать, всем займутся Гюстав и Эдит, а мы с тобой просто будем спасать историю.

– Что значит, не нужно об этом думать? Как я могу не думать? Я всю жизнь посвятил этому делу, я не могу просто перестать о нем думать!

– Это был приказ, – сказала Жаклин. – Мне жаль, Эд, но ты больше ничего не можешь сделать.

– Зачем ты тогда мне все это рассказала?

– Я просто хотела, чтобы ты не переживал. Люди живы. И Камиль, вроде как, тоже.

– Только он, вроде как, предатель, – заметил Эд. – Возможно, мы столько лет работали с человеком, который втайне сливал информацию о нас Жану. Действительно, что тут переживать?

– Прекрати.

– Все летит к черту, а мы теперь должны сидеть в сторонке. Тебя это не волнует?

– Я уверена в том, что Гюстав со всем справится.

– А вот я не уверен.

Жаклин удивилась.

– Что ты такое говоришь? Гюстав ведь твой друг.

– В том-то и дело, – Эдвард покачал головой. – И я знаю, что у него слабая хватка.

Жаклин хотела встать на защиту Гюстава и начать спорить, но решила, что это бессмысленно. Некоторые представители их семьи отличались гордостью и твердолобостью, и они бы с Эдвардом, скорее, подрались, чем пришли к какому-то выводу.

***

Вечером после ужина Эдвард заперся в своей комнате и продолжил думать о своем расследовании. Он был намерен поймать Жана, даже если после этого его посадят в тюрьму. Сна не было ни в одном глазу, и Эд просидел до самой ночи перед голограммой. Его труды оказались не напрасны, потому что он смог обнаружить нечто, что разнилось с его знаниями об истории, причем очень сильно.

Первым президентом США оказался вовсе не Джордж Вашингтон.

Им был какой-то тип по имени Чарльз Келли.

И этот Чарльз Келли подозрительно походил на Камиля, повзрослевшего лет этак на тридцать.

– Да какого тут происходит, – изумленно пробормотал Эдвард и принялся смотреть в интернете информацию об этом периоде американской истории.

1753 год. В долине реки Огайо столкнулись колониальные интересы двух стран – Англии и Франции. По Утрехтскому миру 1714 года, который положил конец Войне за испанское наследство, границы французских и английский владений в долине Огайо не были обозначены, поэтому на эти земли претендовали обе страны. Когда англичане собирались их заселить, французы поспешили построить защитные форты, потому что считали эту местность своей и отдавать ее так просто не собирались.

Майор Джордж Вашингтон, ещё юный и неопытный, был послан на переговоры с французами, чтобы выразить удивление его величества Георга II по поводу этих фортов и попытаться разрешить конфликт. Переговоры провалились: французы не собирались оставлять долину Огайо, и Вашингтону пришлось вернуться ни с чем. Итоги своей миссии он изложил в отчете, который был напечатан и разослан многим влиятельным лицам, чтобы продемонстрировать подлость французов, занявших английские земли и отказавшихся их покидать. Это поспособствовало тому, что в английских колониях тоже создали отряды и укрепления для защиты.

Вашингтон возглавил один из таких отрядов, состоявший из добровольцев, которым много наобещали за участие в защите земель. Им было поручено добраться до развилки Огайо и помочь в строительстве форта отряду капитана Трента, который выступил задолго до них и уже начал работу. Поход этот оказался сложным: нужно было пройти 400 километров, пробираясь с громоздкими орудиями через лес. В день получалось преодолевать не более шести километров.

Дойти до пункта назначения отряду Вашингтона так и не удалось. По пути повстречались люди Трента, которые бежали назад, сообщив о том, что французы уже отняли форт и принялись достраивать его сами, но уже, конечно, для себя. Так появился форт Дюкень, будущий город Питтсбург.

Несмотря на то, что смысл похода внезапно исчез, Вашингтон не собирался возвращаться назад. Он нашел хорошее место для сооружения укрепления, в котором можно было устроить привал и дождаться дальнейших указаний.

В это же время оживились индейские племена. Белый человек для них был врагом, он пришел на их территорию и присвоил ее себе – любить его тут было не за что. Но многие коренные народы понимали, что выгнать его уже не получится, поэтому, когда между захватчиками назрел конфликт, племена решили примкнуть к кому-то из них: большинство встало на сторону французов, потому что они, в отличие от англичан, не устраивали им геноцид. Однако нашлись племена, которые выбрали англичан, но таких было считаные единицы.

Когда Вашингтон и его люди отсиживались в возведенном укреплении, один индеец из союзного с англичанами племени неожиданно объявился рядом и сообщил, что неподалеку остановился отряд французов. Вашингтон немедленно взял с собой сорок солдат и дюжину индейцев и ни за что разгромил этот отряд. Война еще объявлена не была, поэтому выходка Вашингтона вызвала настоящий скандал и оказалась поводом для начала Франко-индейской войны.

Вот что знал об этом периоде Эдвард. Он сравнил с тем, что написано в Интернете, и понял, что до нападения Вашингтона на французов почти все сходится. Единственное изменение в истории было в том, что среди членов отряда Вашингтона оказался Чарльз Келли. Ему внимания было уделено даже больше, чем самому Вашингтону.

Дальше уже начиналась переписанная история, которая Эдварда просто возмутила.

Когда началось это несправедливое нападение, французский солдат (возможно, это был Невё) застрелил двадцатидвухлетнего Вашингтона, чего, конечно, вовсе не должно было произойти. Это сражение не было для англичан кровопролитным – здесь было ранено два человека, а убит всего один.

Теперь убитых стало два, и среди них – первый президент США.

– Браво, Камиль, – буркнул Эд.

Место Вашингтона занял Келли, который прошел почти такой же путь, какой прошел Вашингтон, и стал отцом-основателем США. Не известно, для чего все это было нужно. Впрочем, Эдвард и не хотел знать. Он понял, в какой именно момент все пошло не так, и намеревался это исправить.

Найти подходящее изображение для того, чтобы вообразить местность и переместиться туда, было непросто. Фотографий не было. Нужно было довольствоваться рисунками. Но и рисунков не сказать, что было в изобилии. Эдвард кое-как смог отыскать какой-то карандашный набросок, изображающий Келли во время похода, когда отряд еще не знал, что форт занят французами.

Эдвард решил, что это вполне подходящее время. Он сможет схватить Келли – то есть Камиля – в лесу и вернуть его обратно в настоящее. Люди из отряда, конечно, его хватятся, но наверняка потом спишут исчезновение на индейцев.

Сохранив изображение и скачав всю нужную информацию на часы, Эд стал готовиться к очередной миссии. Он выудил из шкафа кобуру с пистолетом и натянул ее поверх рубашки, а потом бросился к Жаклин, чтобы высказать ей все по поводу ее тормознутого дара.

– Я только что видела такое… – проговорила Жаклин, выскочив из своей комнаты и столкнувшись с Эдвардом в коридоре.

– Как вовремя, – фыркнул он. – Я уже сам обо всем знаю. В последнее время твой дар глючит. Соберись уже!

– Это от меня не зависит, я же не могу вызвать его специально! И я, вообще-то, уже спала. Это правда был Камиль? Очень похож.

– Видимо, он самый. Мне нужен костюм времен колониальной Америки. Где твоя мать?

– Она уже давно спит. Пойдем я сама тебе все найду. – Жаклин схватила его за руку и потащила вглубь коридоров.

В их доме была оборудована специальная комната для костюмов, которые шила Анаис для путешествий Эда. Ей очень нравилось создавать исторические наряды, вот только шить их приходилось из современных тканей. Правда, иногда Эд мог стянуть ту или иную вещь в прошлом и дать перешить сестре, либо заскочить в магазин и купить ворох каких-нибудь жутко дорогих тканей, но чаще всего ей приходилось довольствоваться именно современными материалами.

В гардеробной комнате для путешествий стояли рядами стеллажи, и к каждому крепилась табличка с периодом и страной, к которым относились висящие там вещи.

– Тут нет костюмов для солдат, – сказала Жаклин, шустро передвигая вешалки.

– Солдаты из отряда Вашингтона были в штатском.

– А если тебе надо будет общаться с нашими, с французами?

– Пристрелю какого-нибудь солдата и стяну у него форму. Давай быстрее!

– Иногда твои шутки бывают не очень смешными, – покачала головой Жаклин. – Но вот ещё что. У меня есть для тебя кое-какая вещица. Ее нам сегодня дед показал.

Она вытащила из кармана маленький браслет со странной красной кнопочкой и вручила его Эдварду.

– Как мило, – ответил он. – И что мне с ним делать?

– Это ловушка для путешественника во времени.

Услышав это, Эд уставился на диковинную вещицу с подозрением и стал держать ее двумя пальцами, словно она была заразной.

– И… как она работает?

– Хватаешь руку противника, щелкаешь ему на запястье браслет и нажимаешь кнопку. Появляется маленький шип, который вонзается ему в руку. И все, путешественник во времени не сможет переместиться.

– Вовсе не сложно, – язвительно сказал Эд. – И совсем не жутко.

– Шип берет образец клеток и на время отключает ген, – объяснила она.

– Тогда как я смогу переместить Камиля в настоящее, если поймаю его и заблокирую его ген этой штукой?

– Эм. – Жаклин закусила губу. – Ну, придумаешь что-нибудь, ты же у нас умный.

– Ну конечно, – вздохнул Эд.

– Если не хочешь, можешь не брать браслет.

– Нет, я возьму. Думаю, Камилю он придётся по душе. Стать первым президентом США, только подумать!

ВИРДЖИНИЯ, 1754 ГОД

С помощью найденного рисунка Эдвард смог вообразить место, в котором ему нужно было появиться. Он распался на миллионы атомов и материализовался в Вирджинии 1754 года. Отряд солдат тяжело пробирался по лесу, и Эдвард юркнул за ближайший ствол дерева, чтобы его никто не увидел. 159 человек – вместе с Камилем 160 – тянулись вереницей, таща за собой огромные пушки и прорубая для них дорогу.

– Нам идет вдвое меньше жалованья, чем солдатам регулярной английской армии, – донеслось ворчание одного из солдат.

– А ты думал, в сказку попал? – ответили ему с раздражением. – Если что-то не устраивает, можешь ступать домой.

– Но как же французская угроза?..

Эдвард аккуратно выглянул из-за дерева и пробежался взглядом по лицам солдат. Все они были не в духе и не скрывали своего недовольства, причитая и проклиная все вокруг. Держало их тут только одно – угроза со стороны французов. Эд решил забраться вглубь леса и дождаться вечера, когда отряд сядет на привал. Просто так присоединиться к ним он не мог. Камиль запросто мог наврать своим товарищам о том, что Эдвард – французский шпион. Ему бы поверили, ведь он стал одним из них, и тогда Эду бы не поздоровилось. Бороться против 160 раздраженных солдат ему совсем не хотелось, поэтому он решил к ним не соваться. Лучше прийти вечером, когда они выпьют и лягут спать. Найти их будет несложно – дорогу они вырубили, а уйти далеко все равно не смогут, ведь известно, что в день они пробираются только на четыре-шесть километров.

Лес был обыкновенным и очень густым. Пахло свежей листвой и сырой древесиной, где-то кричали птицы и жужжали насекомые. Эдвард посмотрел наверх, отметив, как тесно переплетены ветви деревьев над головой. В настоящем тут наверняка расположены мелкие американские городки. Даже трудно представить, что сейчас эта территория принадлежит Британии.

Сейчас, в 1754 году, Британия и Франция активно раздирают американские земли на свои колонии. Впрочем, враждовать им тут осталось недолго. Вскоре развернется франко-индейская война, которая продлится до 1763 года и окончится победой Британии. Но и Британия надолго здесь не задержится – против нее выступят сами колонии и уже в 1783 отвоюют себе независимость.

И неужели Камиль по доброй воле решил стать центральной фигурой всего этого? – подумал Эдвард. – Более того, неужели у него хватило ума, чтобы все это провернуть?

Конфликт с Огайо, а конкретно та битва с французами, где решил отличиться Камиль, спровоцировала начало франко-индейской войны. Называлась она Стычка у Грейт-Медоуз и случилась 28 мая 1754 года. Эдвард не знал, какое сегодня число, но судя по тому, что отряд Вашингтона только пробирался к форту, это был конец апреля. Ждать целый месяц до этой стычки он не был намерен и вообще собирался со всем покончить за несколько часов. У него был план: пробраться в лагерь, когда стемнеет, подкрасться к Камилю и переместиться с ним в настоящее. Улизнуть этот сукин сын, конечно, мог с легкостью, но Эдвард решил по прибытии в настоящее сразу же защелкнуть на его руке браслет, который дала ему Жаклин. Если действовать быстро, все должно сработать. Главное, сразу же приготовить браслет, чтобы успеть его закрепить.

Эдвард сел на поваленный ствол дерева и вытащил браслет, чтобы потренироваться его быстро защелкивать. Он действовал наподобие наручника и закрывался за две секунды. Оказалось, это не такая плохая вещица, как Эдвард подумал сначала. Оставалось только гадать, насколько быстро он включится, если его активировать.

Как поймать сообщника Камиля со стороны французов, которым предположительно был Невё, Эдвард пока не знал. Времени до заката было еще много, и Эд решил прочитать всю скачанную на часы информацию. Нужно было найти, где скрывается этот сообщник на данный момент, чтобы придумать, как с ним разобраться.

Эдвард не знал, сколько вот так просидел, копаясь в голограмме и в перерывах фотографируя природу. Ноги затекли, и ему пришлось подняться, чтобы их размять. Он немного прогулялся и сначала даже не услышал, что позади что-то прошелестело. Когда прошелестело во второй раз, Эд встрепенулся. Первая мысль была об индейцах, поэтому он вытащил пистолет и приготовился по необходимости выстрелить. Здесь, в основном, бродили союзные с англичанами племена, но это не означало, что их не нужно опасаться.

– А вот и я! – воскликнул кто-то, резко выскочив из-за дерева.

Эдвард едва не выстрелил, но вовремя понял, что это всего лишь Гюстав.

Гюстав, облаченный в синюю форму французской армии.

– Кретин! – воскликнул Эдвард. – Кретин, потому что подкрался и потому что напялил это! Кто вообще надоумил тебя это надеть?

– А что не так? Я разве не француз?

– Француз, который заявился на английскую территорию во французской форме. А теперь прикинь, какие у тебя шансы выжить, – посоветовал Эдвард.

– Все высказал?

– А ещё у тебя усы дурацкие. С такими в этом времени никто не ходил.

Гюстав закатил глаза. Эдвард хотел прокомментировать еще какую-нибудь деталь его внешности, но не успел, потому что поступил звонок по наушнику. Он принял его и услышал голос Жаклин.

– Эдвард? Все в порядке? Я отправила к тебе Гюстава. Он разберется с сообщником Камиля со стороны французов.

– Что?

– Ты что, думал, я пропущу все веселье? – шутливо возмутился Гюстав.

– Тогда добро пожаловать на вечеринку, – съязвил Эдвард.

– В общем, так, ребята, – оборвала их Жаклин. – С сегодняшнего дня мы с вами будем работать раздельно. Вскоре приедет Эдит, и Гюстав будет работать с ней. А мы с тобой, Эд, останемся вдвоем и будем ловить Камиля.

– Кто такая Эдит? – не понял Эд.

– Сегодня мы с ней уже работали, – поделился Гюстав. – Она была со мной в ухе, когда я исправлял образовавшееся положение в отеле «Алмаз». Она хорошенькая. Блондинка. С голубыми глазами, и фигура у неё что надо…

– Я записываю разговор, – перебила Жаклин. – Потом обязательно дам Эдит его послушать.

– Ни к чему. Я сам могу повторить для неё все, что сейчас сказал.

– И когда ты вообще успел ее разглядеть, если она все это время была с тобой в ухе? – с непониманием проговорила Жаклин.

– Перед заданием мы с ней перекинулись парой словечек, – беспечно отозвался тот.

Эдвард мало понимал их разговор и как-то растерянно спросил:

– У нас новенькая?

– А ты, оказывается, глухой и слепой, – цокнул Гюстав. – Жиллен представил её нам, когда ты еще распсиховался.

– Мне было не до того, – отмахнулся Эд. – Жаклин, ты что-то нашла про сообщника Камиля?

– Да, кое-что нашла. Он в форте Дюкень, так что Гюставу придется идти туда. И да, ты был прав, это наш старый друг Михель Невё.

Эдвард успел поделиться этой теорией с Жаклин перед тем, как отправиться в прошлое, и теперь, когда связь Камиля с Невё подтвердилась, он был вне себя от бешенства.

– Отлично, – пробормотал Гюстав. – Я надеюсь, мне дадут лошадь? Это, судя по всему, далеко.

– Тебе ее не дадут. Тебе придется ее украсть. И пока никуда не иди, там полно англичан. Подожди Эдит, она приедет к нам домой и сразу с тобой свяжется, – проинструктировала его девушка.

– А что говорит Жиллен? – спросил Эдвард.

– Я ему рассказала обо всем, что произошло. Он, конечно, не поверил. Он не помнит, что первым президентом США был на самом деле Вашингтон. Пришлось будить маму, чтобы она ему все объяснила.

Люди, которые не имеют гена путешественника во времени, воспринимают измененную историю так, точно она настоящая. Из-за этого всегда было сложно работать под началом Жиллена, потому что у него не было гена путешественника во времени. У матери Жаклин, Анаис, этот ген был, но она лишилась его, когда выпила специальную сыворотку, захваченную одним человеком из 2177 года. Этот человек был послан в прошлое вслед за Жаном, чтобы остановить его бесчинства, но так и не смог этого сделать. Анаис выпила сыворотку, которую он ей подарил, и лишилась своей способности путешествовать во времени. Но воспринимать мир как обычный человек все же не стала – она помнила настоящую историю, даже если ее изменяли.

– Хорошо, – согласился Эдвард. – А как это восприняла Эдит? Она сразу же тебе поверила? Или она тоже путешественница во времени?

– Эдит? – Жаклин задумалась. – Я не обратила внимания. Она была, конечно, удивлена, но…

– У нее тоже есть ген, – вмешался Гюстав. – Она сама мне сегодня сказала.

– И что она может?

– Ничего.

– То есть как ничего? – переспросил Эдвард. – Почему она тогда уверена, что он у нее есть?

– Ее родители путешественники во времени. Но она за всю жизнь ни разу не смогла отправиться в прошлое, хотя очень хотела. Ее это беспокоит, так что если ты с ней когда-нибудь будешь говорить, то не касайся этой темы. Все мы знаем, какой ты грубый.

– Я вижу, вы уже успели поговорить по душам, – заметил Эд, а сам призадумался, откуда эта Эдит вообще взялась ровно в тот момент, когда их предал Камиль. Уж не ему ли на замену она пришла, чтобы стать для предателей очередным своим человеком в отделении?

– Ну ладно, – заговорила Жаклин. – Я свяжусь, когда приедет Эдит. Пока можете отдыхать и морально готовиться к тому, что вас ждет.

– Как всегда, умеешь настроить на нужную волну, – не удержался от замечания Эд.

Жаклин отключилась. Эдвард и Гюстав уселись на поваленное дерево и стали играть в голографические гонки. Кругом было тихо и мирно, солнце все ещё светило достаточно ярко. Который был час – они не знали, но решили, что когда раскалённый шар начнёт заваливаться за горизонт, двинутся за отрядом. Солдаты за это время не успели уйти далеко – хвост отряда было видно среди деревьев, – поэтому Эд и Гюстав предусмотрительно спрятались за длинной еловой веткой.

– А вдруг здесь есть какие-нибудь опасные насекомые? – с опаской поговорил Гюстав.

– Понятия не имею, – отозвался Эд. – Но в отряде все пока еще живые и здоровые.

– Но они движутся, а мы сидим на месте.

– Так иди и подвигайся.

– Я вообще не люблю всяких этих букашек.

– Что, большой страшный полицейский боится насекомых? – Эд хохотнул.

– Не правда! – воскликнул Гюстав. – Не всех. Только ядовитых.

– Ну, конечно.

– Смотри! – вдруг прошептал Гюстав и указал куда-то в сторону

– Что там? Паучок?

– Заткнись. Там какой-то тип.

Эдвард глянул туда, куда указывал друг, и увидел, что вдалеке действительно бредет какая-то фигура, пробираясь через лес к прорубленной отрядом Вашингтона дороге. Этот тип был один, и стоило только гадать, как он там оказался. Эд тут же выключил приостановленную гонку, и они с Гюставом попытались спрятаться за раскидистую ель. Правда, не очень удачно. Человек их все равно заметил и стремительно двинулся в их сторону.

Это оказался парень, которому на вид было не больше двадцати лет. У него были чёрные волосы и резкие черты лица. Хмурые брови тяжело нависали над глазами и придавали ему грозное выражение. Одежда была странной – чёрный плащ, будто бы из Средневековья, и трикотажная водолазка под ним.

– Вы из отряда Вашингтона? – по-английски спросил незнакомец, подойдя к ним поближе. – Я из расквартированного в Винчестере полка. Хочу присоединиться.

Эдвард даже не сомневался, что это путешественник во времени.

– Не знаю, чувак из «Матрицы», откуда ты взялся, но люди из расквартированного в Винчестере полка должны присоединиться через несколько дней, – сказал Эдвард. – К тому же, тебя не напрягает, что рядом со мной сидит французский солдат, который уж совсем никак не может входить в отряд Вашингтона.

– Понятно, – протянул парень. Если он и смутился, то не подал виду. – Путешественники во времени. Вы откуда?

– Из Франции.

– Из… Европы? – с неуверенностью уточнил незнакомец.

– Ну да, откуда ещё, – нахмурился Гюстав.

– Я из американских колоний на Марсе. Нью-Вашингтон. Меня зовут капитан Томас Форд. И, если позволите, историю спасу я. Так мне будет спокойнее.

– Лучше это сделаем мы. Так будет спокойнее мне, – возразил Эдвард. – И не знаю, что ты собрался спасать в таком костюме, но историю вряд ли.

– Это костюм колониального периода. В колониях такие носили.

– Лет сто назад, может, и носили, – подметил Эд.

– Типа умный?! – воскликнул Томас. Ситуация явно накалялась. Характерами они либо не сошлись, либо, напортив, были слишком похожи. Так или иначе, сейчас начнутся разборки. – Вы, земляне, всегда считаете себя крутыми и думаете, что знаете больше об истории Земли. Но я тебя уверяю, что простой парень с плантации одевался именно так.

– И в особенности он надевал под низ трикотажную кофту.

– Но он уж точно не сидел с голограммой под деревом и не играл в гонки!

– Замолчите! – вмешался Гюстав. – Давайте разберемся нормально. Кто вы такой?

– Я уже сказал. Я – капитан Томас Форд. И я пришел сюда, чтобы спасти историю.

– Ну, мы тоже не мимо проходили, – заметил Гюстав.

– Да разве не видно, что он сумасшедший? – воскликнул Эдвард.

– Эй, полегче, – возмутился Томас. – Вы можете ступать домой и спать спокойно. История в руках профессионала.

– Да, – согласился Эд. – Она в руках профессионала. В моих руках!

– Я же говорю, что все земляне считают себя крутыми. Я не знаю, как мне с ними договориться, – пробормотал Томас себе под нос. Видимо, с капитаном кто-то тоже говорил по наушнику.

– Почему вы так говорите? – спросил Гюстав и уставился на молодого человека с недоверием, словно размышляя, сумасшедший он все же или нет. – Что значит «земляне»? Вы хотите сказать, что вы… не человек?

– Мы одного вида! – воскликнул капитан, не на шутку оскорбившись. – Если я марсианин, это не значит, что я не человек! Это просто расизм!

– Хорошо, – протянул Гюстав. – Я не хотел вас обидеть.

Эдварда передернуло. Что за бред? Главное, сдержаться и не пристрелить этого типа на месте.

– Так значит, вы с Марса, – продолжал разговор Гюстав.

– Из американских колоний на Марсе. А вы вообще из какого века? Из железобетонного, что ли?

– Что? – напрягся Эдвард, потому что прозвучало как оскорбление, хотя он толком и не понял, было ли в этом что-то оскорбительное.

– Как вы здесь оказались? – спросил Гюстав.

– Я работаю в «Агентстве времени». Компьютер в моем корабле засёк изменение в истории. Я находился на Спутнике-3, между прочим, и мне было весело, пока Нью-Вашингтон не стал Нью-Келли. Пришлось браться за работу.

– На корабле, – повторил Эд. – На космическом корабле?

– Разумеется. Космолёт вне времени. Я прибыл сюда на нем, а на чем ещё?

– То есть вы прибыли на машине времени? – уточнил Гюстав.

– На космолёте вне времени, – поправил Томас.

– Ну разумеется, – в тон ему сказал Эд.

– Ладно, ребята. Это мое задание. Возвращайтесь в свое время и дайте мне спасти историю Марса, – отчеканил капитан.

Эдвард уже не выдержал и дернулся в его сторону со стиснутыми кулаками, но Гюстав успел его перехватить.

– Спокойно, – сказал он. – Может, нам действительно стоит предоставить это ему?

– Ты что, дебил? Он сумасшедший путешественник во времени. Я не позволю, чтобы какой пацан с шизофренией остался в этом веке один!

– Не мысли узко. Может, он говорит правду?

– А еще он вас слышит, – заметил Томас, а потом резко выставил перед собой серебристое оружие с широким стволом. – Мне, правда, очень неловко, но я не намерен больше церемониться. Из-за этого типа по имени Чарльз Келли изменился мир. Так что валите отсюда со своими допотопными знаниями и предоставьте это дело профессиональному агенту во времени.

Эдвард и Гюстав в замешательстве подняли руки и переглянулись. Теперь сумасшедший капитан не только раздражал, но еще и пугал. Кто знает, на что он способен?

– А если не свалим? – решил узнать Эдвард.

– Я вас расщиплю, и от вас даже мокрого места не останется. Оу, – вдруг проговорил Томас, глянув на запястье Эда и заметив черный ремешок с голографическими часами. – Я был прав. Вы из железобетонного. Век двадцать первый или двадцать второй, если не ошибаюсь?

– Середина двадцать первого, – ответил Гюстав.

– Ну а ты, продвинутый марсианин, из какого? – Эдвард постарался сделать безразличный тон, но все же ему было интересно, что он на это ответит.

– Из сорок первого, – просто ответил Томас.

– Не верю.

– Пожалуйста. – Тот только пожал плечами. – Мне ваша вера не нужна.

– Быть может, мы с вами как-то договоримся? – предложил Гюстав. – Давайте работать вместе. Судя по всему, ни вы, ни тем более мы не собираемся отсюда уходить. Так давайте же объединим усилия и спасем историю вместе!

– Назовите хоть одну причину вас не убивать.

– Убив нас, придурок, ты изменишь свое настоящее. Как ты вообще работаешь? – возмутился Эдвард. – Есть ли кто-то над тобой или ты доброволец от народа? Мы работаем в полицейском отделении и занимаемся спасением истории уже несколько лет.

– Откуда мне знать, что вы действительно пришли сюда спасать историю? – не унимался Томас.

Вместо ответа Эдвард вывел с часов свое удостоверение с фотографией.

Томас опустил пистолет, вчитался в удостоверение и во все глаза уставился на новых знакомых.

– Дебюсси? – проговорил он в замешательстве. – Вы же создали… – Тут Томас резко замолчал, прикусив губу.

– Создал что? – спросил Эдвард.

– Нет-нет. Я спутал, это был другой Эдуард Дебюсси. Он был из двадцать третьего века. Быть может, это ваш потомок, кто знает, – протараторил Томас не очень-то убедительно.

– Значит, мы договорились? – полюбопытствовал Гюстав.

– О чем? – не понял Томас.

– Ну, вы нас не убиваете, и мы спасем историю вместе.

– Думаю… – парень был взволнован и словно к чему-то прислушивался. Наверное, к голосу, который беседовал с ним в ухе. – Да.

– Вот и отлично! – Гюстав хлопнул в ладоши. – Эдвард? Согласись, что его помощь нам пригодится.

– Я не понимаю, какого черта тут вообще происходит. Но я не собираюсь выпускать этого типа из своего поля зрения.

– Вы извините, что угрожал, – затараторил Томас. – Я, конечно же, не собирался стрелять. Есть протокол, так что если бы я вас убил, меня бы посадили. Я просто хотел припугнуть.

– Кто-то звонит, – сообщил Эд, пропустив слова странного парня мимо ушей, и глянул на часы.

– Жаклин разволновалась? – предположил Гюстав. – Или Эдит пришла? Мне никто не звонит.

– Это мой брат, – в смятении сказал Эд и принял вызов. Говорил он уже на французском.

– Дай наушник, – попросил Гюстав. – Или сделай громче.

Эд от него только отмахнулся. Впрочем, Гюставу тоже позвонили, и ему пришлось отвлечься на звонок.

– Решил я, значит, узнать, как дела у моего любимого братца, – заговорили из наушника Эдварда. – Заглянул к нему на огонек, а его нет дома! Он, видите ли, в очередной раз отправился спасать мир.

– Время-то видел?! В Париже ночь!

– В Нью-Йорке вечер, – возразил Леон. – Я сразу после работы.

– И что? Это отменяет разницу во времени? – огрызнулся Эд. – И вообще, откуда ты взял этот номер? Он рабочий.

– Жаклин дала. Тут у вас еще какая-то цыпа. Говорят, Вашингтон больше не президент. А еще наша французская Госпожа президент тоже больше не президент. А Англия – республика!

– Надо полагать, что настоящее сильно изменилось, – пробормотал Эдвард, не очень-то удивившись. – Но мы тут, как бы, разбираемся с этим, так что если у тебя что-то срочное, говори, если нет, позволь нам разобраться.

– Да нет, – ответил Леон. – Позвонил выразить свое неудовлетворение этой ситуацией. Я посижу у вас, пока все не уляжется. Америка в руинах. Ну, удачи. Тут с тобой Жаклин, кстати, хочет связаться.

Эдвард разъединился с братом и тут же принял звонок племянницы.

– Это ужас! Вы должны все исправить! – заголосила она. – Я столько всего увидела… Лучше бы не видела!

– Я понял, что все дерьмово. Ближе к делу.

– Эдит пришла к нам домой, так что теперь мы можем подумать о том, что делать дальше. Дед поговорил с мамой, но я слышала, как он кричал что-то о том, что хочет отдать тебя под суд за то, что ты отправился в прошлое в рамках дела о приспешнике Жана. Но потом рассудил, что ситуация нестандартная, и успокоился.

– Ясно.

На заднем фоне раздался удивленный голос Леона:

– А почему его могли отдать под суд? Я что-то пропустил?

– Потом объясню, – шикнула Жаклин.

– Простите, если я вас отвлекаю… – проговорил Томас, который все это время стоял в сторонке. На этот раз говорил он по-французски. И, как оказалось, произношение у него было сносное.

– Это кто? – спросила Жаклин, услышав чужой голос.

– Новый друг, – ответил Эд.

– У меня есть космолёт, который может становиться невидимым. Мы можем начать спасть историю прямо сейчас.

***

Эдвард не до конца верил россказням странного парня. Томас действительно был путешественником во времени, в этом Эдвард не сомневался. Но то, что он марсианин из сорок первого века, который прилетел на космической машине времени, – это был уже перебор. Эд решил ставить под сомнение каждое его слово, потому что сам порой придумывал в прошлом всякие небылицы.

Гюстав же, который всегда верил в инопланетян, едва ли не прыгал от восторга. Он чуть не лопнул, когда Томас предложил использовать его космолёт. Эдвард попытался переубедить дуга, но это оказалось невозможно. Гюстав был намерен следовать за марсианином, даже если бы отказался Эдвард. Но Эдвард не отказался. Он принял предложение Томаса, потому что не хотел оставлять Гюстава с ним один на один. К тому же ему все равно нужно было пристально следить за новым знакомым, чтобы тот не испортил историю.

От Жаклин ему пришлось отключиться. Та стала задавать много вопросов, на которые Эд ответить не мог. Вдобавок любопытный Леон отобрал у неё один наушник и едва не заболтал Эдварда до смерти. Гюставу тоже пришлось отключиться от Эдит – она находилась в одной комнате с Жаклин и Леоном, и когда Эдвард отключился, они набросились с вопросами на него.

Жаклин нужно было записывать разговоры. Когда ребята возвращали историю на место, Жиллен не помнил, зачем команда отправлялась в прошлое. Ему нужно было послушать некоторые отрывки, чтобы потом составить отчеты. Эдвард это понимал, поэтому пообещал, что свяжется с племянницей сразу же, как они подберутся к отряду и начнут действовать. Жиллену все равно не нужны подробности о космическом корабле и марсианине – меньше знает, крепче спит.

Томас вёл Эдварда и Гюстава по лесу, маневрируя между деревьями. Они шли в противоположную от отряда сторону и забирались все глубже в дебри. Космолёт – если он, конечно, существовал – оказался оставлен слишком далеко. Эдвард на всякий случай держал руку поближе к пистолету, чтобы успеть его вытащить, если этот тип вдруг решил устроить им ловушку.

– Зачем ты так далеко припарковался? – недоверчиво поинтересовался Эдвард.

– Она иногда промахивается, – ответил капитан. – Я отправился проверить, насколько далеко находится отряд, и заодно изучил местный климат.

– Она? – переспросил Гюстав.

– Ее зовут «Черная жемчужина». – Томас остановился, развел руки в стороны и с восхищением посмотрел наверх. – Вот она.

– Тут ничего нет, – скептично сказал Эд и про себя выругался.

Все-таки сумасшедший, – подумал он.

– Она же невидимая, – напомнил Томас. – Точнее находится в режиме голографической маскировки, и я не могу ее снять. Что тогда будет с людьми, которые заметят космический корабль, зависший над лесом в XVIII веке? Снаружи вы ее увидеть не сможете, но мы можем ненадолго подняться на борт. Я перегоню ее на другое место поближе к отряду. Мне вообще нельзя пускать посторонних, но так и быть, вас я пущу на пару минут.

Томас одернул рукав плаща. Его левое запястье было обтянуто широким кожаным ремнем с большим экраном. Томас побарабанил пальцами по этому экрану, и неожиданно что-то произошло. Эдвард не успел понять, что именно. Его словно на мгновение расщепило, а потом он уже стоял внутри огромной машины со множеством экранов и рычагов.

Здесь все было чёрного и белого цветов. Стены покрывала мягкая обивка, на которой был принт в виде россыпи черных звезд. Металлические перила тянулись вдоль стен, видимо, для удобства, чтобы во время движения можно было за них держаться. Ещё здесь было шесть кожаных кресел – три у одной стены и три у противоположной. Между ними стоял стеклянный стол, привинченный к полу. За ними находилась зона управления, где было два руля, как у самолета, и множество кнопок разных размеров и форм. Над всем этим громоздились сенсорные экраны, а за ними – лобовое стекло, за которым простирался бесконечный зеленый лес.

– Добро пожаловать на борт «Черной жемчужины»! – радостно воскликнул капитан судна. – Ничего не трогайте. Сядьте вон в те кресла и не поднимайтесь.

Эдвард не верил своим глазам. Значит, все это было правдой. Парень был из будущего и у него свой космический корабль!

Ну нет, – подумал Эд. – Может, это я уже спятил.

– Значит, вот так инопланетяне и похищают людей, – проговорил Гюстав, несмело двигаясь в сторону кресел и озираясь по сторонам.

– Лучом телепортации? – переспросил Томас. – Не думаю. Вероятно, они делают это с помощью антигравитационного поля. Для него характерно яркое флуоресцентное свечение. Садитесь в кресла, пожалуйста, – попросил он снова.

Эд стоял на месте ни жив ни мертв и пытался принять существование всего, что находилось вокруг. Гюстав же прошёл мимо кресел и вошёл в зону управления, где разглядывал всякие кнопки и рычаги.

– Похоже на космический микроавтобус, – придя в себя, прокомментировал Эдвард.

– Микроавтобус?! – возмутился Томас. – Не слушай этого человека, крошка, ты совсем не похожа на микроавтобус.

– А зачем тогда эти кресла?

– Они для команды.

– И где она? – спросил Эд, насторожившись. Неужели здесь ещё несколько подобных инопланетных психов?

– Ее у меня нет.

– Они внизу? Что они делают?

– Их в принципе нет. Я один.

– Кто с тобой тогда беседует в ухе?

– Это… моя помощница, – с заминкой ответил капитан. – Но ее здесь нет. Она на станции в 4023 году. На корабле я прибыл один.

Пока они беседовали – если этот допрос можно было назвать беседой, – Гюстав изучал панель управления. Эдвард прищурился, чтобы понять, что он там делает. Гюстав провел рукой по одному из штурвалов и даже как-то побледнел.

– Отойди! – вдруг воскликнул Томас, обратив на Гюстава внимание. – Не рассматривай руль! Это консоль управления машиной времени!

– Почему? – полюбопытствовал Эд. – У него сгорят глаза? Или она управляется силой мысли?

– Тут написано «Дебюсси», – пробормотал Гюстав.

– Так и знал, что люди из прошлого ни при каких обстоятельствах не должны рассматривать такие вещи, – вздохнул Томас. – Отойди оттуда! Я вам сказал сесть в кресла! Немедленно прижмите свои задницы и ничего не рассматривайте!

– Ты удивился, когда услышал имя Эда, – сказал Гюстав, с подозрением покосившись на капитана. – Ты сказал, что он что-то создал… Ты что, хотел сказать, что Эдвард создал космолёт? – осознал он и уставился на своего друга во все глаза.

Эдвард и сам был изрядно удивлен, поэтому подобрался к консоли управления и рассмотрел рули. Они были, в общем-то, обыкновенные, как штурвалы самолета, но у каждого была своя эмблема. На одном было по-английски написано «Агентство времени». На втором был квадратный циферблат сенсорных часов, в центре которого располагалось изображение песочных, а внизу вилась надпись – «Дебюсси». Действительно ведь его фамилия. Впрочем, сколько человек в истории еще такую носят?

– Нет, – вздохнул Томас. – У тебя, несомненно, есть небольшая доля способности к логическому анализу, но… Эдуард Дебюсси и его супруга известны как изобретатели машины времени. Вообще-то, правильнее будет сказать, что изобретательница она, а ты создал парочку организаций, которые прошили эпохи и без которых машина времени стала бы большой проблемой.

– Элинор не особо интересуется машинами, – в смятении пробормотал Эдвард. – И она терпеть не может путешествия во времени.

– Да. А машина, да ещё и времени, для неё была бы совсем ударом, – подтвердил Гюстав. – И это при том, что она фанатеет по физике и космосу.

– Это не Элинор, – возразил Томас. – Твоя супруга лауреат Нобелевской премии в области компьютерных технологий. А Элинор к этой сфере не очень причастна.

– Но такой нет! – возмутился Гюстав. – Физика, химия, литература, но никаких компьютерных технологий!

– Она стала первой, кто ее получил. Фонд Нобеля решил увеличить количество номинаций примерно в середине пятидесятых годов 21-го века.

– Нет, – отрезал Эдвард. – У меня не может быть супруги. Я больше не женюсь, мне хватило одного раза.

Эдвард потёр руками глаза, обдумывая странные заявления марсианина и надеясь на то, что все это сон, а потом вдруг резко спросил:

– Кто она? Как ее зовут?

– Я не назову ее имя, – категорично ответил Томас. – Всему своё время.

– Очень любопытно, – заметил Гюстав. – У Эдварда будет жена, которая получила Нобелевскую премию по компьютерным технологиям и изобрела машину времени. А что скажешь про меня?

– Я ничего не могу сказать, – ответил Томас.

– Ой, да ладно тебе. Не знаешь или не хочешь?

– Не знаю.

– Ясно. – Казалось, Гюстав даже обиделся.

– Машины времени, значит, – задумчиво проговорил Эд. – И что, с помощью них никто не пытался изменить историю, чтобы, ну не знаю, править миром?

– Пытались, конечно, – ответил Томас. – Машины времени давно вне закона. Они есть только у нас. Президент Земли и президент Марса много лет назад создали «Агентство времени», чтобы предотвращать изменения истории. Машины времени производятся только для этой организации.

– Президент Земли и президент Марса? – переспросил Эдвард. – Мне кажется, если я услышу о будущем что-то еще, то у меня взорвется голова.

– Это я еще не сказал о президенте Солнечной системы, – пробормотал капитан.

– Ужас! – воскликнул Эдвард. – Поехали лучше спасать прошлое.

Он сел в пассажирское кресло и выжидающе посмотрел на Томаса. На этой парящей посудине все казалось абсурдным, поэтому хотелось поскорее сойти с неё на обыкновенную землю.

Капитан дождался, когда Гюстав последует примеру друга и сядет в кресло, и только после этого отправился в зону управления. Как он и говорил, на борту «Черной жемчужины» они пробыли лишь несколько минут, что Эдварда очень порадовало. Томас ввел новые координаты, и корабль подплыл чуть ближе к отряду Вашингтона. С помощью луча телепортации капитан выкинул всех, включая себя, в лес, и они принялись ждать удобного случая для проникновения в отряд.

Уже начало темнеть, поэтому люди Вашингтона стали заботиться о привале.

– Думаю, вам не терпится узнать мой план, – заметил Томас, когда они притаились между деревьев, поглядывая на солдат. – Собственно, зачем я предложил использовать свой корабль? Вот зачем. Я поймаю нарушителя с помощью блокиратора гена, а потом лучом телепортации помещу его в камеру на своем корабле. Нужно будет подобраться к нарушителю очень близко, ведь, как вы могли заметить, луч телепортации ударяет туда, где находится мой портативный компьютер, потому что он связан с главным компьютером на корабле.

– Как он перенес тогда нас? – с непониманием спросил Гюстав.

– У луча немаленький диаметр, так что он захватывает всех людей, которые находятся в радиусе одного-двух метров.

– Только людей?

– Можно поменять настройки и на растения, но я так никогда не делал. – Томас пожал плечами.

– То есть ты не можешь просто бахнуть своим лучом на Камиля и поймать его? – уточнил Эд.

– Могу, если он будет в радиусе одного-двух метров. Только это будет глупо, потому что он сразу сбежит. Нужно сначала блокировать его способность с помощью этого. – Капитан достал из кармана браслет, очень похожий на тот, который Эдвард сегодня получил от Жаклин.

– Ну-ка, – проговорил он и вытащил свой, сравнив его с браслетом Томаса.

– Это же самая первая модель! – восторженно воскликнул марсианин. – Провальная, но все же!

– То есть как провальная? – нахмурился Эдвард.

Зачем тогда Жаклин ему это подсунула?..

– Первые модели «Наручника» долго тестировали, – стал объяснять Томас, напустив на себя умный вид. – Они работали, но срабатывали не на всех. Глупые, понадобилось немало времени, чтобы понять, что все дело в группе крови, на которую настроена модель!

– Ну благодаря тебе мы поняли это быстрее, спасибо. – Эдвард хлопнул Томаса по плечу.

– Нет, подожди! – воскликнул капитан, видно, поняв, что сболтнул лишнего. – Молчите об этом. Вы же спасаете историю? «Наручник» должен развиваться своим ходом. Не вмешивайтесь в это.

– Я понимаю, – серьезно ответил Эд. – Мы об этом не будем распространяться. Так ведь? – Он глянул на Гюстава.

– Ага, – кивнул тот. Казалось, он даже не вслушивался в разговор. – Мы сможем потом долететь до форта Дюкень на твоем космолете?

– А там что?

– Второй нарушитель.

– Так их было двое? – удивился Томас.

– Что бы ты без нас делал, Джек Воробей, – подметил Эд. – А еще мы знаем, как они выглядят. А ты знаешь?

– Сначала я решил, что вы станете для меня балластом. Но теперь вынужден признать, что сотрудничество с вами в некоторой степени может быть полезным, – снисходительно ответил Томас. – Но и вы признайте, что без меня вы бы провалились.

– Это взаимовыгодное сотрудничество, – сказал Гюстав. – Думаю, мы бы все провалились, если бы не нашли друг друга в лесу.

– Не подлизывайся, – фыркнул Эд.

– Меня устраивает, – сказал Томас.

– Ладно, долго они там ещё будут копаться?

– Подождём, когда некоторые уснут, а потом мы с тобой отправимся в лагерь. – Томас кивнул на Эда. – Гюстав, останешься тут, на шухере. Будешь говорить, нет ли волнений в отряде. У вас же единая сеть? Могу я к ней подключиться?

– Да, только нам нужно будет подключить ещё наших координаторов из настоящего. Они должны записывать разговоры, – ответил Эд. Видимо, Жиллену все же придется узнать о марсианине. – И, вероятно, у них будет много вопросов. Так что, Томас, готовься.

– Нет проблем, – отозвался он. – Люблю знакомиться с новыми людьми.

– Солнце уже садится, – обратил внимание Гюстав, посмотрев на темные клочки неба, которые просвечивали сквозь ветви деревьев. – Думаю, еще полчасика, и отряд уляжется.

– Чур заключенный наш, – сказал Эд. – Он из нашего времени и ответить должен перед нами.

– Ради бога, – ответил Томас.

– А еще, сможешь потом нас подкинуть в наше время? – попросил Эдвард. Томас с его машиной времени теперь уже не казался таким странным и опасным. – А то как мы довезем наших заключенных с блокированным геном? Ты же все равно мимо будешь пролетать.

– Хорошо, – вздохнул капитан. – Главное остановить этих типов, а потом делайте с ними все что угодно.

– Договорились. А пока мы не начали, я немного отдохну, – сказал Эд и прислонился к стволу дерева.

День сегодня выдался слишком тяжелый.

***

Гюстав и Томас, сидевшие чуть поодаль, решили скрасить время ожидания разговорами и не заметили, как Эдвард уже вовсю дрыхнет. Гюставу было все интересно, поэтому он завалил парня из будущего кучей вопросов.

– Человечество заняло только Марс? Или другие планеты тоже? За пределами Солнечной системы кто-то живет? Вы можете летать в другие галактики?

Томас поднял глаза к небу, обдумывая каждый вопрос:

– Нет. Да. Да. И да.

– А поподробнее? – Гюставу не понравились такие односложные ответы. – Когда началась космическая экспансия?

– В 22-ом веке.

– Ты летал куда-то далеко? Что ты видел?

– Я много всего повидал за свою жизнь, – задумчиво проговорил Томас. – Я живу на этом свете уже достаточно долго.

– Ты выглядишь лет на двадцать, не больше, – заметил Гюстав. – И ведёшь себя так же. Но рассказываешь, будто тебе сто.

– Сто, – протянул Томас. – Ах, если бы. Мне уже перевалило за двести.

– Гонишь.

– Вовсе нет. Мне двести три.

– Но ты… не стареешь. – Гюстав сделал скептичное лицо. Ему казалось, что тот его обманывает, но выглядел марсианин достаточно серьёзно.

– У меня есть ген путешественника во времени. Он долго мутировал. Мои родители были путешественниками, их родители тоже и родители их родителей. И с каждым поколением ген мутировал. Мой ген мутировал так, что полностью обратился на меня. Когда закончился подростковый период и моё тело сформировалось, ген сохранил мой облик, и теперь я каждый день распадаюсь на атомы и собираюсь в точно такого же человека. Это и есть моё путешествие во времени, обращённое на меня же самого. Поэтому я не старею.

– То есть ты бессмертный?

– Нет, меня можно убить, как обычного человека. Я не проверял, конечно, и, в общем-то, не собирался.

– Путешествия в космосе, – протянул Гюстав. – Наверное, ты действительно много повидал за свои двести лет.

– Да, – согласился Томас.

– А мы так можем? Я имею в виду, можем сейчас взять и махнуть на другую планету?

– На «Жемчужине» можете. Но вопрос в том, возьму ли я вас с собой.

– А без неё? Просто переместиться.

– Не-а. – Томас мотнул головой.

– Почему?

– Другая планета! Огромное пространство. А огромное пространство чем у нас измеряется? Временем. Можете ли вы переместиться через миллионы лет? Не думаю. Какая самая дальняя точка времени, в которой ты был?

– Ну, век, может, десятый. А Эд был в Помпеях. Ну, в тот самый день.

– А ещё раньше? Почему вы не перемещаетесь ещё раньше? Потому что у людей есть инстинкт самосохранения. Неизвестно, что может случиться, если вы выберете невообразимо дальнюю точку. Когда вы совершаете путешествие во времени, вы распадаетесь на атомы. Кто знает, может обратно вы собраться там уже не сможете. А в космосе тем более. Одно дело переместиться во времени и пространстве на Земле на сравнительно небольшое расстояние, другое дело переместиться в другую галактику. Два с половиной миллиона световых лет – и это только расстояние между галактиками. Один световой год – более шестидесяти тысяч земных лет. Один! А их два с половиной миллиона… Ты пробовал переместиться хотя бы на шестьдесят тысяч лет назад на Земле?

– Нет…

– Если попытаться переместиться в другую галактику… скорее всего, ты просто станешь космической пылью.

– Но «Жемчужина» может.

– «Жемчужина» – космолёт со встроенной машиной времени. Она может выбирать любую точку пространства и времени из когда-либо существовавших. И нет, Эдвард с женой не такие гении, чтобы изобрести нечто подобное. Они просто построили машину времени, которая перемещала людей по Земле.

– Да уж, всего-то, – буркнул Гюстав. – Хорошо, значит, атомы. Когда мы перемещаемся во времени, то оставляем после себя в воздухе золотую пыль. Это что, наши атомы? – ужаснулся он.

– Частички кожи, отмершие клетки той же кожи, всякая грязь из пор и тому подобное.

– Фу, – скривился Гюстав. – Раньше это казалось волшебным. Но теперь что-то не кажется.

– Чем больше знаешь, тем меньше этот мир кажется волшебным.

ПАРИЖ, 2048 ГОД

Пока Эдвард и Гюстав находились в прошлом, Жаклин и Эдит волновались за их судьбы в настоящем.

– Они говорили про космический корабль! – нервно говорила Жаклин. – Я точно слышала, что они говорили о космическом корабле! Мы все это слышали. Во что они опять влипли?

– А что, если тот человек представляет угрозу? – поддержала ее панику Эдит. – Не будет же первый встречный предлагать им прокатиться на космическом корабле. Может, он безумец какой-то или реальный инопланетянин, который забирает людей для того, чтобы изучить нас как вид?

– Он может утащить их в космос и ставить над ними эксперименты!

– Да ладно вам, – оборвал их Леон, пока они не пустились придумывать теории ещё безумнее тех, что уже успели озвучить. – Они взрослые и вполне справятся с инопланетянами сами.

Он сидел в сторонке, спокойный, как удав, и копался в Интернете, выведя голограмму перед своим лицом.

Жаклин глянула в его сторону и возмущенно спросила:

– Неужели ты совсем не переживаешь за брата?

– Нет. Я знаю, что с ним все будет в порядке, и жду, когда он уже расскажет о космическом корабле поподробнее. И тебе бы тоже не помешало расслабиться.

– Ты бесчувственный.

– Вовсе нет. Просто это вы паникерши. Лучше сидите спокойно и занимайтесь полезными делами. Работайте там или что вы вообще делаете. – Леон махнул рукой в сторону большого экрана, перед которым сидела Жаклин.

Они расположились в ее комнате за письменным столом, где стоял большой сенсорный монитор компьютера. У Жаклин под рукой всегда было все нужное для работы, если вдруг Эдварду придется незамедлительно исправлять историю. В принципе, для этого ей нужно было немного: подключение к Интернету – через компьютер или часы, не важно, – а также наушники, соединенные с особой станцией, которая может посылать сигнал во времени. Возможность общаться во времени появилась не так давно. И это была заслуга Жиллена – он сотрудничает с каким-то научным центром и предоставляет отделению разнообразные крутые гаджеты.

– А чем занимаешься ты? – спросила Эдит, покосившись на Леона.

Похоже, его выпад в их сторону ее немного задел.

– Я сижу в Интернете.

– Это считается полезным делом? – продолжила она.

– А я здесь и не работаю, так что имею право. К тому же если я начну вам помогать, то проблем у вас появится намного больше. Я вообще не шарю в этом.

– Да, его лучше не подпускать сюда, – согласилась Жаклин. – Он вообще ни на что не способен.

– Эй! Я хорошо могу копаться в Интернете. Я столько всякой информации нашел, разве это не считается?

– Ладно, – согласилась Эдит. – Тогда… зачем ты вообще сюда пришел?

– Пришел в гости к братцу. И я, если честно, боюсь возвращаться в Нью-Йорк. Там какой-то новый режим, и у людей пунктик на особом ритуальном приветствии, которое я знать не знаю. Меня за это чуть не арестовали. Точнее арестовали, но я сбежал. Довольно неприятно было на самом деле…

– Это просто жесть какая-то, – сказала Жаклин. – У нас тоже все изменилось. И президент новый, что обиднее всего. Эстель Жаккар была первой женщиной-президентом Франции. И где она теперь?

– Она могла и не родиться. Много всего поменялось. Республика Великобритания как вам, а? – напомнил Леон.

– Неплохо, вообще-то, – проговорила Жаклин.

– Черт, – вдруг сказал Леон, листая фотографии в голограмме. Его чёрные кустистые брови поползли на лоб от удивления. – А вот это уже не очень. Девчонки, смотрите…

– Что там? – полюбопытствовала Эдит, подобравшись к нему ближе.

Жаклин тоже заинтересовалась.

Леон смотрел на фотографии в новостях. Сначала Жаклин не поняла, что не так – там был запечатлен остров Сите и мост Сен-Луи, – но потом заметила полицейские машины с каретой скорой помощи и взволновалась.

– В Сене нашли тело молодой женщины, – сдавленно сообщил Леон. – Ее вынесло к острову Сите. Удалось установить личность. Это Элинор.

– Кто такая Элинор? – растерялась Эдит и глянула в сторону Жаклин.

Жаклин лишь прикрыла рукой рот и в ужасе посмотрела на Леона. Элинор? Может, это какая-то другая Элинор?

– Это жена Эдварда, – тяжело сглотнув, проговорил Леон. – Точнее, бывшая жена. Они разошлись года два назад, но иногда общаются. Общались.

Несколько минут они сидели в молчании, пытаясь переварить эту новость. Эдит не стала задавать лишних вопросов, чтобы ненароком никого не задеть.

– Мы не должны говорить ему об этом, – твердо сказала Жаклин, обретя небывалое самообладание. – По крайней мере, пока он не вернётся домой. Может быть, это последствие изменения истории. Может, когда они вернут все на место, этого не будет.

– Будем на это надеяться, – согласился Леон, свернув новости. – Не знаю, что с ним станет, если это окажется и в нашей реальности. Все же она ему не чужой человек. Он и так уже многих лишился. Мы все многих лишились…

ВИРДЖИНИЯ, 1754 ГОД

После недолгого отдыха Гюстав растормошил Эдварда.

– Долг зовёт! – провозгласил он.

Эд тяжело поднялся.

Отряд Вашингтона уже улегся отдыхать, но без защиты не остался – по периметру бродили часовые с оружием. Ни Эдварду, ни Томасу проникнуть туда не представлялось сложным. Они решили, что телепортируются в пространство между коричневой палаткой и деревянной повозкой с бочками.

– Сначала я подключусь к вашему чату, – напомнил Томас.

– А эта твоя помощница все еще с тобой? – поинтересовался Эд.

– Не, я от нее уже давно отключился.

Эдвард подключил линию Томаса в сеть, так что теперь марсианин мог говорить с ним, с Гюставом, а также с командой из 2048 года.

– Приём, меня кто-нибудь слышит? – сразу же начал Томас.

– Кто это? – раздался взволнованный голос Жаклин. – Эдвард? Ты там?

– Да. Все нормально, – поспешил успокоить ее Эд.

– Меня зовут капитан Томас Форд III. Я из 4023 года. И с Марса. Прилетел на встроенной в космолёт машине времени. А ещё мне двести три года. Приятно познакомиться, земляне. Мы пришли с миром.

– Чего? – недоверчиво сказал Леон и тихо присвистнул.

– Третий? – переспросил Эдвард. – Вас что, ещё два таких было?

– Да хватит уже, – с осуждением сказал Гюстав.

Защищает своего инопланетянина, – подумал Эд и даже приревновал друга к этому выскочке.

– Ладно, – с недоверием протянула Жаклин и решила тоже представиться. – Меня зовут Жаклин Дане. Я главный координатор в специальном полицейском отделении, занимающемся поиском вневременных преступников. Мы находимся в Париже 2048 года. Со мной рядом Эдит Фабре, тоже координатор, и Леон Дебюсси. Он… просто так.

– Отлично, контакт установлен, – довольно проговорил Томас. – Рад знакомству с вами.

– Видимо, сегодня мы работаем все вместе, – заключил Эдвард. – И нас даже больше, чем обычно. Мы решили, что отправимся за Невё вместе с Гюставом и Томасом на космической машине времени. Надеюсь, никто не возражает?

Он был очень рад тому, что команда была большой, потому что привык так работать. Но потом вдруг вспомнил, что некоторых людей из своей старой команды он потерял, и заволновался, что может потерять кого-то ещё.

– Но дед сказал, что мы должны работать раздельно, – возразила Жаклин. – Мы с тобой, а Эдит – с Гюставом.

– И насколько эффективно это будет, особенно в такой тяжелый и непредвиденный момент? – спросил Эд. – Мы должны сделать все возможное, чтобы все исправить!

– Вот именно, – поддакнул Леон. – Там чувак с космической машиной времени! Сфоткай мне ее, кстати.

– Она невидимая.

– Да ладно вам, герр координатор, – вмешался Томас. – Что у вас за правила такие? Мы либо работаем все вместе, либо я работаю один и забираю с собой нарушителей. Вы же не хотите, чтобы я устроил межпланетный вневременной скандал? У меня такое однажды было в Альфа Центавре, когда одна планета чуть не взорвала другую… – Он осекся, заметив, как на него покосились Эд и Гюстав. – В общем, не важно. И машина времени не космическая, а встроенная в космолет.

– Делайте, что хотите, – устало сказала Жаклин. – Все это… слишком. Я просто не знаю, как поступить правильно. Жан совсем уже не видит границ.

– Думаю, за этим стоит не только Жан, – вдруг заговорила Эдит. Эдвард удивился осведомленности новенькой, но потом заключил, что раз она сегодня целый день работала с Гюставом, то должна была успеть ознакомиться с делом Жана Лобера и быть в курсе происходящего. – Здесь что-то более могущественное, чем просто один человек из будущего. Судя по всему, Жан хочет вернуться домой, поэтому убивает путешественников во времени. А здесь… здесь другое. Здесь конкретный захват истории. Возможно, мы имеем дело с какой-то организацией, которая хочет править миром.

– А ты соображаешь, – заметил Эд. – Кстати, я Эдвард. Возможно, мы не познакомились должным образом, да я, честно сказать, тебя даже и не заметил…

– Это не важно, – оборвала его она. – Важно сейчас спасти Вашингтона.

Эдвард, не ожидавший такого заявления, нервно сглотнул. Гюстав усмехнулся, но воздержался от комментариев.

Эдит все же была права, и это понимали все. Сегодня Эдвард решил, что Невё – приспешник Жана и паладин во времени, но это было до того, как изменилась история. Теперь Эд не был уверен в своих предположениях. Это вмешательство было нелогично. Зачем Жану захватывать мир, если он столько лет мечтал вернуться домой? Он должен понимать, что его дом изменится, когда он вернется обратно. Тогда зачем ему все менять?

Но за все эти годы, что Жан пробирается в истории, его мир уже наверняка должен был измениться. Рождались новые люди, другие же, наоборот, не рождались, появлялись новые путешественники во времени, которые в свою очередь тоже ненароком меняли что-то в прошлом. Эффект бабочки мог просто смести всю его реальность и создать новую. Может, Жан это понял и захотел большего? Может, он решил, что раз не может вернуться домой, то со злости заберет себе целый мир?

Вопросов было много. И ответы на них еще предстояло найти.

– Так, Эдвард, – произнёс Томас. – Эдит говорит верно. Нам сейчас нужно спасти Вашингтона.

Он схватил Эда за рукав и переместил его к палатке так быстро, что тот даже не успел ничего понять. От неожиданности Эдвард чуть не уронил одну из бочек, что стояли в повозке, но успел ее удержать.

– Тише, – шикнул Томас.

– Мог бы предупредить, – шикнул Эдвард в ответ.

– Подожди, – раздался голос Гюстава из наушников. – Ты можешь путешествовать во времени самостоятельно? В смысле, точно так же, как и мы? Зачем тебе тогда машина времени?

– Почти, – проговорил Томас. – Я все это, конечно, могу, но это вредно для моего организма.

– В каком смысле вредно?

– Я старею.

– О чем вы? – не понял Эдвард.

– Долгая история, – отмахнулся Томас.

– Я тебе сейчас ее расскажу! – воскликнул Гюстав и на одном дыхании поведал ему о том, как мутировал ген Томаса.

– Так ты говорил серьезно, что тебе двести три? – нахмурился Эд.

– Ну тише! – снова шикнул Томас. – Да. И если я перемещаюсь во времени своими силами, то начинаю стареть. Не знаю, как это работает, но я предпочитаю «Жемчужину».

– И на сколько ты постарел сейчас? – поинтересовался Гюстав.

– От такого небольшого путешествия мне ничего не будет, – отмахнулся Томас и вернулся к теме: – Нужно найти нарушителя, у вас ведь есть его фото?

– Да, – ответил Эдвард.

Он заметил, что марсианину неприятна поднятая тема, поэтому решил переключиться обратно на работу. Быстро включив часы, он нашел фото Камиля в своей галерее. Они часто делали селфи в прошлом, пока никто не видел, а потом иногда их рассматривали, вспоминая, какие эпохи им удалось повидать.