Дитя неба и земли бесплатное чтение

Глава 1

Началось с появления в Зале собраний наследника.

По донесению наушников Леди замка на недолгие мгновения поражённо замерла, но вскоре разразилась недобрым смехом, зловеще и многообещающе разнёсшимся под сводами большой швейной, после чего лично подобрала к бокам тяжёлые юбки и неженственным шагом устремилась в зал, чтобы явиться Лорду воочию, как женское воплощение совести, на протяжении веков страдающее от выходок гулящих мужей.

– Шелудивый… – на ходу разогревалась Леди, не заканчивая фраз, а только перебирая эпитеты, – блудливый, бесстыдный…

Слуги, от наперсниц до швей и невесть как затесавшихся сюда поваров, охотно составляли длинный поезд за её спиной, не пытаясь досаждать несвоевременной заботой. На стороне госпожи сегодня была очевидная правда. Злить Лорда не следовало, но какой слуга откажется от редкого шанса почувствовать превосходство над высшими по статусу? У всех, даже у лакеев, есть чувство гордости.

У Леди было ещё больше обстоятельств – у её детей из-под носа уплывало наследие и их в том числе предков – и только потому, что были они женского пола. Какая несправедливость! Леди была готова находить недостатки в пришедшем до победного, выставлять белое чёрным, доказывать, что свалившийся на голову из ниоткуда наследник не кровный, чужой, шпион, явившийся их погубить, вор, разбойник, убийца – да хоть переодетая женщина! – и заваливать Лорда обвинениями пока не треснет его дурная голова…

Парадные двери громко распахнулись, стукая по каменным стенам.

– Что это… – Леди выронила юбки, хорошо, что к платью их крепили не одни её руки, хотя служанкам за спиной послышался треск швов, и они заподозрили, что что-то пошло не так и справедливого возмездия не будет…

Лорд с потерянной физиономией созерцал супругу с трона, не спеша сердечно приветствовать, но и не морщась как бывало в последние годы непростого царственного брака. Видно было, что мысли его сейчас заняты совсем не ей и огромной ватагой слуг, храбро прячущихся за её неширокой спиной. Ещё более удивительно было молчание его давнего приятеля и советника, высокого худощавого Эсхеларца, задумчиво замершего у трона. Непохоже на него уклоняться от действия и превращаться в созерцателя неминуемых событий – даже ему неизвестно, к чему приведёт это безумное явление! И совсем дикостью было отстранённое состояние Шах-мехди, скрестившего на сильной груди руки и притулившегося к косяку с остеклевшими глазами, будто перед ним выступали музыканты, а не рушилась союзная наследная линия.

В спутанном сознании Леди мысли окончательно сбились. Сейчас с Лордом они были чем-то похожи, явно и зримо составляя долго прожившую вместе пару синхронностью реакции.

Никто ничего не говорил, так что молчание уже становилось невежливым по отношению друг к другу. Меньше всего смущения было в персоне под вопросом.

Волевым усилием Леди стёрла из головы словесные заготовки. В который уже раз ей приходилось испытывать сожаления в этом зале, должном высокими сводами и непрошибаемыми стенами свидетельствовать о высоте её положения и раздувать родовитое самодовольство…

Переполошивший двор юноша выдавал своей позой, что вошёл не через главный вход, а с галереи, что было для простого посетителя невозможно. Он был неуловимо старше дочери Леди, что делало его не только наследником мужского пола, но ещё и первенцем. Черты его лица были хороши для изображения на парадных портретах – чёткостью и гармонией, но всё равно несли безошибочный отпечаток грубого отеческого профиля. Темноволос, коротко острижен, аккуратно одет в тёмные одежды удачного, ладно сидящего кроя, подчёркивающего стройность до усугубления. Гармонично сложен, но не «изящно», как стали говорить про особенно тонких юношей двора. Этот очевидный наследник, которого никогда не удастся очернить и оспорить, унаследовал от Лорда мужественность, которая не позволит зачислить его в ряды женоподобных. Даже несмотря на родство с Небесным народом.

Леди издала трудно опознаваемый, подавленный звук, влив в него все эмоции, которые не могла в силу вскрывшихся обстоятельств высказать словами. Её лицо залилось краской гнева, возмущения и огромного разочарования.

Лорд не заметил или сделал вид. Он был потрясен. В сущности, из присутствующих только явившийся сын и не подумал притворяться глухим, с любопытством взглянув на леди, не родившую мальчика. На привлекательно очерченных губах играла едва выраженная приветственная улыбка. Красивые глаза отдарили Леди Пер-Моншаля не больше внимания, чем кухарке в засаленном фартуке. Молодому мужчине была безразлична её личность. Он пришёл только к Лорду. Взгляд незаинтересованно соскользнул.

По загорелому лицу Лорда ясно следовало, что он трудно вспоминает, какие действия привели его в сегодняшний день. Леди могла бы с язвительной горечью хмыкнуть и сказать ему, но вокруг было слишком много посторонних, чтобы сцена не втоптала их супружеский союз в грязь. И этот мальчишка… Лорд, самонадеянный дурак, объявивший в молодости войну Небесам, не мог поверить в видимое глазами! Небесные не прислали бы мальчишку, не будь его место здесь! Зачем птахи дали ему родиться и растили в тайне – вопрос, но происхождение мальчишки – несомненно. Шах-мехди не сводил глаз с юного дарования, изучая его по миллиметру, как болотный хищник стоящую далеко от берега добычу.

Лорд должно быть прокручивал в воспоминаниях эпизод с небесной пташкой. Может, она была ранена. Может, он был пьян… Может, они оба были пьяны! Всё это не имело значения! Последствия нагрянули, чтобы отобрать у детей Леди замка пресловутый Пер-Моншаль!

– Откуда ты… – неумно выдавил Лорд из пересохшей глотки.

– Прилетел на облаке, – как мог ответил нежданный наследник. – Воспользовался наиболее удобным входом. Надеюсь, это ничего?

Лорд пробулькал что-то неопределённое. Эсхеларц покосился на дверь, ведущую в открытую галерею. В замке давно перестали опасаться нападения свыше, запирать двери и заколачивать окна. Небесная война, сумасбродство воинственного Лорда, прекратилась шестнадцать лет назад.

– Ты один? – придумал Лорд умнее.

– Нет, – охотно отвечал мальчишка, будто спохватился о важном, ненароком несказанном, – с охраной…

По его слову на вид выступили две пташки. Бледная Леди впервые видела представителей небесного народа, инстинктивно подалась назад и затаила дыхание, будто пытаясь отчасти спрятаться сама в себя, как черепаха в панцирь.

Сумасбродству и ветрености Лорда была простая причина – пташки были хорошенькие. Люди более честные с эстетической точки зрения (чем женщины) говорили – красивые. Учитывая жестокую бойню тех лет, учитывая особенности тел пташек, их трепетное отношение к себе подобным, было совершенно непонятно, как перед Лордом возник сегодня наследник смешанной крови. Про небесный народ знали немного, но если что-то и было широко известно, так это мучительная сложность для пташки выносить ребёнка здорового мужчины… разумеется, имелись у них свои мужчины, но в их случае ни о каких трудностях языки не судачили. Одним словом – свои.

…но вот теперь уже взращённого ребёнка врага, нанёсшего вред жизни хрупкой соплеменницы, сопровождали аж две чистокровные пташки. Одинакового роста, с безэмоциональными лицами, бело- и пшенично-волосая.

Лорд обалдел ещё больше, не смея жадно разглядывать телохранительниц сына, но непроизвольно соскальзывая на них глазами. Будто и Шах-мехди не видел их до последнего момента, когда они позволили себя различить, выступив со стороны галереи.

– Для чего ты пришёл? – преувеличенно отчётливо произнёс Лорд каждое слово. В его голове крутилась смесь из лица, помутившей рассудок птахи, неостановивший лепет её мольбы, развязанная вопреки здравому смыслу резня, яркая кровь на ладонях, высокие крики, страшный одним видом отряд Шах-мехди, сверкание стали, тугой звук выпускаемых стрел – и в центре всего этого теперь было красивое лицо юноши:

– Познакомиться с вами.

Птахи не были склонны к злой хитрости. Война кончилась без контрибуций и репараций. Лорд хотел запретить летать над своей головой, но пташки только фыркнули – они летят с облаками, не стремясь управлять ими, словно объезженными лошадьми. Эсхеларц говорил, такая у них философия, и Шах-мехди кивал согласно головой. Лорд был более простым человеком, но к моменту завершения непонятного конфликта немного понабрался ума-разума и осознал некоторую суть войны с самими небесами – небесам почти всегда всё равно. Почему-то они вступили в драку с примитивным наземным существом, посмевшим бросить вызов. Может, хотели покарать и назначить на противную сторону дань. Кто теперь знает? В конце концов война просто кончилась, и Лорд радовался уже тому, что не остался должен. Окружающие замки оценили безрассудство храбрости и избавили соседа от навязчивого внимания старых вояк. В этом тоже была польза, и наверное поэтому Эсхеларц тогда не махнул на старого приятеля рукой.

В зал собраний тем временем приносили столы. Нагрянувшие с Леди слуги оказались кстати, чтобы помочь быстрее накрыть.

Лорд посматривал на пташек, замерших по бокам от сына. Мальчик тратил возникшую паузу на осмотр комнаты, настенной резьбы и наборного мраморно-гранитного пола, чистокровные пташки оставались неподвижны, смотря строго перед собой миндалевидными глазами. В прошлом Лорд тоже чаще видел женщин Небесного царства. Значение мужского наследования для них было реликтом чуждой культуры, в их табели о рангах сам Лорд так и не смог разобраться, но кажется, женщины не обязательно стояли ниже статуса мужчины. Люди замка никогда не могли шпионить за врагом, потому как не имели возможности проникнуть в их станы на облаках, а в бою птахи мало чем себя выдавали. Одна такая субтильная фигурка могла с криком, звучащим как предсмертное взывание к силам, поднять секиру и перебить пополам лошадь. Лорд не считал, что победил тогда, но не думал, что увидит характерные черты прекрасных пташек вновь. Шах-мехди остался рядом, в Пер-Моншале, как гарант ненападения – но пташки и не нападали, и хитрый жестокий воин Даерне оставался неподвижен, наблюдая за пташками с достаточно вежливым любопытством, его нечеловеческое лицо было небогато на эмоции и в лучшем случае выражало их приглушённо.

Шах-мехди типично сидел, где ему вздумается и не изменил привычкам, когда стол наконец подготовили, застелили скатертями и заставили закусками. Служанки Леди Пер-Моншаля пригласили в зал молодых леди, не дождавшись распоряжения госпожи. Лорду до сих пор было не до метаний жены, и на удивлённых дочерей отец, отчаявшийся заполучить наследника-сына, не обращал внимания.

Прямой как палка Эсхеларц непривычно не давал подсказок и лишь медленно смаргивал округлившимися глазами, и Лорд, собравшись с духом, приветственно протянул руку, будто приглашая обретённого отпрыска себе под крыло. Пока он не решил, быть ли сыну полноценным наследником, стоило поберечь его от замковых недоброжелателей. Советники непозволительно медлили прийти на помощь с рекомендацией, сам Лорд по естественным причинам пребывал в смятённом состоянии духа.

Сын подошёл, доброжелательно улыбаясь, охотно подставляясь под касание отеческой руки. Лорд почувствовал тепло его тела сквозь материю, ещё на шаг приблизившись к осознанию реальности происходящего. Мальчик был ниже него ростом, но голова Лорда сейчас была словно набита комками хлопка. Он, повидавший сотни мальчишек, прежде чем они заматерели и стали воинами, не мог теперь сообразить глядя в честные благожелательные глаза, до конца ли исчерпал возможности роста этот ребёнок. Тяжесть грубой воинской руки его нисколько не гнула, уже этим выгодно отличая от сестёр.

Лорд усадил его подле себя, в ближний метр по правую руку, куда не допускался даже Эсхеларц, сам подвинул поднесённый доверенным слугой стул, неловко натыкаясь на преданный взгляд.

У парня были голубые глаза с чёткой бездной зрачка, как в сказках о существах диковинного происхождения, то о небесных, то о глубинных… Лорду когда-то пересказывали их слуги, но он конечно не помышлял об услышанных в нежную пору сказаниях, засовывая руки пташке под юбку… Может, и пьян был – Лорд не мог вспомнить подробностей. Присутствие телохранительниц сбивало его мысль с мало-мальски полезной линии. Обе красавицы застыли за плечами севшего за стол мальчика, он и бровью не повёл, выдавая привычку к сопровождению.

«Могли бы подбросить к порогу младенца», – с невыраженным недовольством прокрутил про себя Лорд, представляя насколько это упростило бы его турбулентную жизнь, автоматически цепляясь за лицо медно-волосой телохранительницы и почти неосознанно оценивая нежность линий посаженной на тонкую, но сильную шею головы. Как странно поступили птахи…

Эти две могли участвовать в бойне шестнадцать лет назад. Могли быть теми, кто разорвал на три части Хельвика, насадил Бранденбрандта на копьё, загнав острие в щит надвратной башни… Люди с отягощённой совестью не посмели бы без выражения смотреть в глаза рассаживающимся за столом ветеранам. Птахи не были людьми. Наверное, Лорд и объявил войну небу, потому что не понимал логики их существования. Они жили высоко над всеми делами поверхности, плюя не только на повседневные тяготы людей, но и на свержение повелителей, голод, чуму и мор. Они были превыше всего и казались самодовольными и самодостаточными, красивыми и чистыми, верхом на баранах облаков. Со временем Лорд стал спокойнее относиться к взглядам других, если они не мешали жить ему. Но это было уже после войны. И к слову этот мальчик уже был зачат, своим формированием в утробе предвещая череду девок в семье Лорда. Птахи верны парам как лебеди, и если дарят дитя в смешанном союзе, никакая другая пара не сможет дать равный плод…

Мысли перетекали по извилинам тягучим маслом, не позволяя составлять быстрые суждения и лишь возводя завистливую напраслину на Эсхеларца. Но да ведь молчит быстрый на суждения советник! Нечего сказать!.. или считает – сам заварил, сам и расхлёбывай?..

Эсхеларц не ответил на требовательный взгляд, совсем опустив очи долу, занявшись разворачиванием салфетки на коленях. Давний приятель Лорда отличался редкой для мужчины чистоплотностью, не всякая девка могла похвастаться настолько чистым бельём и ногтями без чёрных полукружий. Птахи выглядели безупречно, замерев верными стражами за плечами юноши. Точёность и неподвижность резной скульптуры – немудрено заподозрить под тонкой скорлупой замыслы мятежа – но птахи в самом деле не склонны к злой хитрости. Скорее Шах-мехди что-то устроит за спиной…

Лорд поймал быструю ответную улыбку. Шах-мехди чувствовал себя в замке не хуже чем в собственном доме в далёких неведомых глубинах, слишком опасный, чтобы быть чьей-либо добычей. Иногда Лорду казалось, что постоянный гость замка слышит мысли его хозяев. В отличие от собирающихся военачальников в его отношении к птахам не проскальзывало следа неприятия, только улыбка такого существа как он была страшнее наточенного топора. Лорд получил его в союзники и с тех пор жил ежедневно остро осознавая его присутствие.

Хозяин Пер-Моншаля наконец отвлёкся от размышлений и наблюдения за руками слуг вокруг поданной еды. Отношение соратников к мальчику настолько отличалось, что для многих присутствие подлинных птах меркло. У Лорда много лет не было наследника по мужской линии и оставшимся выходом из положения казался брак дочерей в семью другого лорда, объединение замков… Теперь лучший вариант представлялся иначе, но было так много «но»…

Мальчик смотрел на него распахнутыми глазами.

– В чём дело? – смутился Лорд.

– Ничего, – юноша смущённо опустил длинные ресницы, прежде чем вспомнить: – Как вас зовут?

– Марвинг… Зачем ты спрашиваешь? Ты не должен звать меня по имени…

– Чтобы знать, – просто сказал парень, заглатывая любого смотрящего глубокими глазищами.

– Вот, ешь… – опомнился Лорд, собственноручно вытягивая на тарелку из поданной миски длинные нити фиолетовой маринованной капусты.

Трое прибывших не подносили рук к столу, птахи держали заложенными за спину, мальчик на коленях, неуверенно смотря на жирную и густо засоленную снедь. Женщины-телохранители не выражали отношения к происходящему, не реагируя даже на ненавязчиво подошедших сбоку крепышей немалого роста – телохранителей хозяина замка, Андвера и Гольда. Лорд с сыном сидели против остальных так, будто что-то замышляют, почти упираясь друг в друга коленями. Лорду до чесотки недоставало совета Эсхеларца, но у советника всё ещё не было решения, и он прятал взгляд от сюзерена. Старшая дочь в накрученных кудрях отчаянно пыталась привлечь внимание отца, почти сваливаясь со стула, выпученными глазами требуя объяснений. Леди замка смотрела в тарелку, не прикасаясь к еде. Кожа её шла экзотическими малиновыми пятнами, рука неосознанно комкала белую салфетку.

Ярко выряженный менестрель едва поспел к рано начатому ужину. Оправил остроухий красно-жёлтый капюшон, основательно устроился на своём месте, приготовился грянуть по лежащему на подложенном колене инструменту и даже открыл рот вытянутым овалом…

Можно было представить, как уместо прозвучат строки «У птахи под юбкой» или «Лёгкая ножка», и как порадует публику «Взгляд сверху, что обещает поцелуй»…

Кнехты, такова была профессия большинства за столом, были людьми грубыми и много чего передумали о старом противнике, ненавидя его… и одновременно будучи не в силах закрыть сердца нечеловеческой привлекательности небесных. В дни борьбы, когда кровь лилась щедрее дождей, воинов замка мучила мысль, что они не могут совладать с мелкими и хрупкими девчонками, потому инстинкты требовали доказать мужественность иначе… Война закончилась, а желания остались неудовлетворёнными, не отпускали из своих сетей, являясь во снах, если наяву их гнали уж слишком рьяно. За столом на общих ужинах ничего и не желали слушать, кроме как о сдающихся с боем и без сопротивления птахах. Менестрель был рад стараться. Судя по всему, реализовать строки из песенных фантазий удалось одному Марвингу, но сейчас ни одна из пошлых песенок не прибавила бы ему самоуважения. Все они были страшно неуместны и в момент бы опозорили всех, кто их когда-либо слушал…

Менестрель застыл с раззявленным ртом, загнанно заозирался, будто искал пути к отступлению. Челюсти его наконец клацнули, смыкаясь, а то недолго было и простудиться.

Быстрее прочих оправившийся от шока Шах-мехди слегка улыбался, веселясь над неловкостью деятеля замковых устных искусств. Менестрель мрачно занялся инструментом, ещё чуть-чуть и публика осознает его невеликое мастерство в обращении с дуговой арфой… Исполнять мелодии под те же песни о птахах он не смел, а баллады старины основательно позабыл…

Над тарелками заработали приборы. Лорд воспользовался ужином как передышкой, чтобы избежать разговоров. Юноша с лёгкой искусственностью повторял за отцом, беря со стола то же и так же.

– Что, – не удержался Лорд, – облакам не чуждо сыпать яд в тарелки власть имущих?

Трёхзубая вилка замерла в руке мальчика с наколотой луковицей в масле.

– Зачем портить еду? – заинтересовался он.

Беловолосая птаха выбрала момент, чтобы разомкнуть уста:

– В наших местах не травят еду. Килин привык к иной пище и полагается на выбор отца по своему незнанию.

Лорд крякнул и слегка покраснел, осознав своё упущение.

– Кхм… тебя зовут Килин?

Кивок срезало негромким смехом, заставившим непоседливую старшую дочь сесть ровно.

– «Килин» на небесном языке означает ребёнка мужского пола, – с улыбкой просветил Шах-мехди.

– Так меня и зовут, – подтвердил юноша, не трудясь испытать неловкость.

«Ладно хоть без непотребства», – прикинул в уме Лорд, представляя, какие чувства могла вызывать у небесных его персона… Жена зыркнула на него из-под зловеще сведённых бровей.

– Вы не дали ему даже имени? – заостряя неудобный момент, склочная женщина впервые с момента шумного прихода избрала заговорить с кем-то в зале.

– Право дать имя оставлено за родителем, – с достоинством ответила беловолосая, не отклонившись от позы.

– Назовёшь меня, отец? – охотно предложил отпрыск, продолжая демонстрировать сговорчивый характер.

Лорд поперхнулся, но оправился, прежде чем по спине нежно стукнет медвежья лапа телохранителя.

– Нужно подумать, чтобы имя подходило…

Мальчик кивнул, соглашаясь подождать ещё. Капуста снова захрустела под молодыми зубами. Лорд подложил в сыновью тарелку пару рёбрышек и стал смотреть, как он с удовольствием ест. Возвышенность манер не лежала в генах владельцев Пер-Моншаля. Справившись, выигрывающий у старших поколений в утончённости мальчик вытер о салфетку самые кончики пальцев. Лорд больше испачкался, когда угощал его.

Сделать наследником?.. Бездумно нельзя. Только потому что родной – нельзя. Оснований достаточно как за, так и против. Захочет ли замок принять лорда, выращенного прежним военным врагом, то ли побеждённым, то ли выигравшим? Примут ли соседи такого лорда в свои ряды? А если примут по первому размышлению, не пойдут ли войной в следующий подвернувшийся миг слабости? Лицо Килина открыто сообщало не только о наследовании Лорду, но и Небесному народу, мужественные черты сочетались с изящными.

– Подготовьте молодому лорду покои в замке, – распорядился Лорд после ужина, позволяя остальным слышать. Стоящий с опущенными глазами Эсхеларц не показал недовольства.

По значимым поводам собрания проводились у трона Лорда в большом зале, где кнехты преклоняли колена, чтобы высказаться, а советники стояли по правую руку от сюзерена, почтительно опустив головы комментируя сказанное. Сегодня Лорду пришлось затаиться с Эсхеларцем в охотничьей гостиной, она хотя бы закрывалась на засов и не имела входов с воздуха. Принесшие смуту небесные посетители прибыли в зал со стороны открытой галереи, не потрудившись представиться привратникам. Лорд подозревал, что незваные гости могли искренне не заметить вооружённую охрану под козырьком входа. В год войны замок стоял запертым на каждую затычку, но тогда птахи не попытались проникнуть внутрь, пользуясь преимуществами открытого пространства, для которого были рождены. Немудрено, что за шестнадцать прошедших мирных лет окна и двери пораспахивались навстречу воздуху.

В охотничьей гостиной были небольшие окна, притопленные снаружи нанесённой за века землёй, они никогда не открывались, изнутри обыкновенно завешивались розоватыми портьерами с блеском серебряной нити. В помещении всегда было прохладно из-за почти подвального расположения, его заключали толстые опорные стены основания Пер-Моншаля. В смежных комнатах был винный погреб и оружейная, ещё дальше располагалась кладовая, заполненная кадками к холодам.

…В дверь легонько постучали.

Едва было открывший рот Эсхеларц помрачнев двинулся греметь засовом, запуская разыскавшего их без труда Шах-мехди. Лорд собирался поговорить наедине с ближайшим советником, но военный союзник из глубин Даерне с улыбкой нарушил их планы. Мужчинам оставалось только смотреть, как его сильная и вольготная фигура, выскользнув на свет из тени латерального пространства, располагается на мягком сидении тахты.

– Что будете делать? – поинтересовался он, без зазрения совести дистанцируясь от проблемы.

Лорд уже не таясь подкинул поленце в высокий каменный камин. Он помнил впечатление первой встречи. Высокий брюнет с конским хвостом в тяжёлой экипировке из чёрной кожи сдерживал веселье, разглядывая союзников проницательными глазами, его спину подкрепляли тридцать отборных мехди Даерне с жестокими выражениями на лицах, не говорящие ни слова, кроме кратких отрывистых приказов на родном языке. Их тёмные одежды были практически лишены украшений за исключением небольших серебряных нашивок, нечитаемых для людей поверхности. Он предстал Лорду знающим, превосходящим и старшим, однако же теперь кудри Эсхеларца вылиняли и запорошились пеплом, Лорд перестал чувствовать себя лёгким и неостановимым, и казалось, что давно носящий тёмные волосы на манер замковой моды чужеродный союзник был их по меньше мере на десятилетие младше. Смешанное с удивлением сожаление людей его веселило.

– Он наследник замка, – твёрдо произнёс Эсхеларц, спастически стискивая челюсти. – Мы не для того молились о нём, чтобы выбросить на улицу…

Шах-мехди оценил пафос сказанного и с ожиданием перевёл внимание на Лорда, будто магистр спрашивал выученное у двух шалопаев-подмастерий, сначала у умненького, потом у туговатого.

Лорд тоже стиснул челюсти, так что на щеках над пробившейся буроватой щетиной возникли два неровных красных пятна.

– Я хочу взять мальчика… – признал он, вспоминая привлекательное молодое лицо и тонкий запах чистых волос. – …но что собираются делать птахи?..

– Им не надо ничего делать, – насмешливо фыркнул Шах-мехди, будто потешаясь наивностью людей. – В их руках наследник, который никогда не пойдёт на них войной. Они позаботились о его воспитании, чтобы гарантировать это. А если кому-то ещё придёт в голову атаковать, территории одного замка будет довольно для тихой гавани. Как-нибудь наступят на горло своей философии ради выживания…

– Даже не скрывают… – неверяще пробормотал Эсхеларц, почесав кудрявый седеющий затылок.

Шах-мехди только хмыкнул.

– …но чем для нас это чревато? Не пожелают ли они в конечном итоге отомстить?..

– Что было, то было, – небрежно подавил панику Шах-мехди. – Для нас месть бы ещё имела смысл, а им неинтересно…

Сильные руки в чёрном одеянии переплелись на спокойной груди.

– На вашем месте следует больше бояться внутренней смуты. У обитателей замка много причин для обид и разочарований. Небесные не станут ввязываться в выяснение отношений между вами, будут защищать только своего мальчика… там, где есть завещание, есть необходимость смерти завещателя, Лорд. И тебе стоит помнить об этом не потому, что юнец наполовину небесный, а потому что он наполовину твой!

Лорд неразборчиво выругался под нос, обижаясь на Шах-мехди за напрасные намёки – он своего отца не убивал!

Выделенная молодому наследнику комната обладала всем очарованием лучших хозяйских покоев, роскошь её была лишь с изяществом первого снега припорошена пылью запустения, в остальном прибывшие не могли обнаружить оттенка пренебрежения в отношении хозяев. Птахи действительно не придали значения такой мелочи, быстро перевернув вещи высматривая возможные опасности. Их подопечный с любопытством наблюдал от порога за двумя порывистыми вихрями, дёргающими неприбитые вещи и залазящими куда возможно залезть.

В конце концов медноволосая птаха сдёрнула тяжёлый покров с небольшого дивана для сидения и яростно вытряхнула его в окно, которое не потрудилась потом закрыть, впуская в застоявшееся помещение прохладу и свежий воздух.

В комнате было всё, что могло понадобиться человеку в жизни: просторное ложе под бычьими шкурами, два козлоногих кресла, для миниатюрных птах ставших диванами, медвежья шкура и яркий заслуженный ковёр на полу, купель, способная вместить мужчину и пару-тройку женщин. Даже вздумайся молодому наследнику готовить в спальне пищу, к его услугам был высокий, закоптивший стены камин.

Пламя расходилось, с аппетитом треская уложенную прислугой древесину, сквозняк из окна взметнул его на ладонь. Наследник с улыбкой бросил взгляд в сторону очага, в равнинном быту для него многое было внове. Он согнулся, подбирая расколотое поленышко с кованой чаши подставки, покрутил в длинных сильных пальцах, поглаживая подушечками неровности коры. Над облаками конечно не использовали древесину. Оставив в покое топливо, дитя неба и земли надолго остановился перед гобеленом, покрывающим стену над кроватью. Недавно птахи на пару пытались отнять его от стены, но полотно оказалось прибито крошечными шпильками, и женщинам пришлось прощупывать его ладонями, встав обутыми ногами на лакированное изголовье.

Теперь обе, не теснясь, сидели на одном широком кресле, на единственной вытряхнутой от пыли накидке, сшитой из разных кусочков ткани. Швы успели затереться от старости, но в замках старые вещи почему-то представлялись не ветхими, а заслуженными. Недавно медноволосая встряхивала тряпку за окном с выражением гадливости на милом лице, так что казалось, вещь просто полетит в грязь, но вот, возвращённая на гладкую задубевшую кожу кресла, она представлялась ценной.

– Как тебе? – лаконично спросила беловолосая.

Наследник не обернулся, продолжая с большим интересом изучать горы, пашни и реку на гобелене.

– Очень неплохо… После ваших многозначительных взглядов я боялся разочароваться…

Медноволосая беззвучно хмыкнула, из-под лениво приспущенных век созерцая его затылок. Килин не оборачивался, не только привыкший к вниманию телохранительниц, но и научившийся отличать их взгляды от чужих. Если медноволосая посмотрит в упор – это эмоция, если беловолосая – предупреждение.

В массивную дверь громко постучали, и не дождавшись ответа, комнату заполонили пыхтящие от натуги слуги. Молодой наследник обернулся удивлённо, ничего не сказав – слуги тащили воду в тяжёлых ёмкостях с раструбами у горла. От воды пыхало паром.

– Господин… – пробормотал один из людей, свидетельствуя своё почтение, но больше стараясь выполнить работу, чем рекомендовать себя лестью. Не последовало поклонов и комплиментов, трое мужчин поспешили опорожнить ёмкости с кипятком в купель. Следом за ними шли женщины. Эти засновали у постели, отряхивая шкуры подвязанными к фартукам щётками с частым светлым волосом, после чего взялись застилать её принесённым свежим бельём в четыре руки.

Птахи успели незаметно вытянуться в рост с видом, будто всегда стояли оловянными болванчиками, как положено телохранителям. Занятые делом слуги даже не глазели на их ладные фигуры в неженственной одежде, но присутствующего молодого наследника больше удивлял облик местных женщин с их покроем нарядов. Что гладкие объёмные ткани платьев дам за столом, что грубые вислые платья прислуги в нацепленных сверху белых воротниках и фартуках – подобного не было в небесах. Будучи мальчиком, Килин лишь изредка имел возможность заметить нескольких женщин равнин с края облака, и наряды их соответственно видел лишь издали и в необычном ракурсе. Созерцая их теперь, он не обнаруживал в такой одежде скрытых от юного сознания преимуществ. Неудобно, да и красиво ли?

Он невольно вздохнул. Младшая из служанок вскинула взгляд и начала неумолимо краснеть. Килин не знал к чему это. Трудно представить, что нужно сделать, чтобы покраснели небесные. Взгляд от служанки переметнулся на беловолосую с её сияющей и ровной как скорлупа кожей. Она была особенно бледной среди тех, кого молодой человек знал.

Пока он смотрел по сторонам, слуги управились. Первый из вошедших, похожий на старшего среди явившихся, вопросительно позвал:

– Господин? Купайтесь, пожалуйста. Что-нибудь пожелаете?

Человек вызывал у молодого наследника интерес своей необычной внешностью – небольшого роста, худощавый, с большим носом и разумными грустными глазами. Его голова имела угловатую форму, с выдающейся гладковыбритой челюстью. Череп покрывали светлые жидкие волосы, длинная чёлка тянулась к глазам. В таком теле не могло быть большой силы, но он с готовностью брался за тяжёлую работу.

– Благодарю вас, – только и сказал Килин.

Человек улыбнулся. Выражение выглядело сердечным и искренним.

– Как вас зовут?

Слуга, вопросительно подняв на лоб светлые брови, ткнул самого себя в грудь большим пальцем.

Килин улыбнуся и кивнул.

– Кельвин, господин.

– Меня пока зовут Килин. Надеюсь, скоро я смогу сообщить вам имя, которое даст мне отец.

По бросающимся в намётанные глаза приметам Кельвин был из тех незаменимых слуг, без которых на кухне невозможно приступить к готовке, псы изнывают на псарне, выходит из берегов отхожее место, хозяин не может встретить гостей-кнехтов, а хозяйка окончательно теряет шпильку с драгоценным камнем.

– О, – протянул невысокий человек, – надеюсь, услышать от вас в скором времени.

Молодой наследник глубоко кивнул, превращая жест в почти поклон.

Слуга улыбнулся тонкими губами:

– А теперь, господин Килин, пожалуйста, принимайте ванну. Будет жаль, если вода остынет. Я спущусь, чтобы принести ещё…

Слуга поклонился и сутуло отступил к дверям, замыкая их за собой. Птахи стекли обратно на сидение, из недавних существ со стержнем обращаясь в жидкость. Обе не шевельнулись освободить территорию для купания уже сформированного мужчины. Килин разделся, не обращая на них внимания. У птах всегда были дела поинтереснее, чем пялиться на голых.

– Ассимилируйся, – заковыристо подбодрила беловолосая.

Женщины приникли друг к другу, чтобы отдохнуть, но тут же подкинулись, стоило Кельвину стукнуться в дверь наполненным бидоном.

– Вот ещё, господин Килин… Отдыхайте…

Кельвин плавно подцепил бидон и спустил в купель половину, от которой два лица обдало паром.

– Уф! – выдохнул наследник Лорда.

– Оставлю здесь… Если захотите сделать горячее, в этой ёмкости она ещё долго будет остывать.

– А что потом с водой? – заинтересовался сын Лорда.

– Спустим завтра утром, не будем вас беспокоить. Видите затычку в борте?

– О, спасибо большое, – приветливо отозвался Килин.

Слуга с поклоном удалился, женщины-птахи стекли обратно на кресло, уютно созерцая с подушек своего юного подопечного, расположившегося в купели, от которой густо поднимался пар. Водная дисперсия лёгкой блестящей плёнкой оседала на длинной шее и крепких плечах. Купелей на небесах не было, как и древесины. Килин иногда купался в горных источниках. Воспитатель и посетители редко составляли ему компанию, с безопасного расстояния морщась на его детский энтузиазм, будто он насильно затаскивал их в мокрый холод, сочащийся из недр земли.

Купание в купели напоминало пребывание в горячем источнике, будь Килин на месте Лорда-основателя, он бы выстроил свой замок где-нибудь у таких источников, чтобы не приходилось тащить вёдра в купель. Куда как проще самому пройти к воде. Размышления были далеки от реальности, молодой наследник устроил темноволосую голову на влажный от парящего жара полированный бортик.

В дверь деликатно, даже игриво постучали. Наверное, стоило запереть засов, чтобы не принимать больше посетителей. Перекрытия были так толсты, что пришедшие не ждали ответа постояльца, а просто заходили после стука. Килин, конечно, не успел бы выбраться из купели, зато телохранительницы уже стояли по обе стороны от него, демонстрируя непрерывную неусыпную службу.

– Интересный посетитель, – не удержался Килин, увидев пришедшего во всей красе.

– Мало что может сравниться с интересностью вашей личности, – не обескуражено хмыкнул Шах-мехди, с хищной грацией садясь на прежнее место птах. Темноволосый мужчина повернул голову и опустил ресницы, незаметно принюхиваясь к накидке. Когда он перевёл взгляд на сына Лорда, улыбка вернулась на его достаточно полные губы.

– Давно вы узнали о своём происхождении? – светски завёл разговор воин Даерне. Можно подумать, собеседник так же безмятежно сидит перед ним на кресле, а не размокает в полукипятке… Давно обжившийся в равнинном замке Шах-мехди ещё и не стеснялся разглядывать двух телохранительниц, статуями замерших по обе стороны от голого мужского тела.

– Сколько себя помню, знал, – пожал плечами Килин. Пожалуй, действительно было странно смущаться мужчиной, когда над душой уже стоят две женщины. Единственно, женщины – свои…

– Очень интересно. И что же вам сообщили?

– Что мой отец – правитель на поверхности.

– И всё? – Шах-мехди нагнал на лицо удивление. – Вам не говорили о том, что ваш отец воевал с народом вашей матери?

– Про войну, конечно, знаю, – незаинтересованно кивнул Килин.

– Про то, что он пригласил нас?..

Килин сидел с опущенными глазами.

– Видимо, он не слыхал, что если заговоришь с нечистью, она привяжется…

Губы Шах-мехди разомкнулись, выпуская тихий, будто искренне весёлый смех. Нисколько не огорчённый он поднялся и скрылся за бесшумно закрывшейся дверью.

– Линке, – впервые обратился по имени Килин. – Я допустил ошибку?

– Время покажет, – внешне незаинтересованно откликнулась беловолосая птаха.

Первые лучи рассветного солнца обшарили равнину, нащупывая серые опоры Пер-Моншаля и, как механизм, ожидающий отмашки, запуская людскую суету в большом муравейнике. Первыми подхватились слуги, вскакивающие раньше скотников. В очаги полетели поленья, ожил жар, который в холодных стенах не тушили всю ночь, но позволяли вяло потрескивать тёплыми ночами.

Заспанные кухарки впрягались в свой каждодневный необходимый труд, грубыми рабочими руками вываливая на столы поставленное с вечера тесто и с силой наминая его прелые рыхлые бока, чтобы выпечь хлеба на всех, начиная с мальчишки-подпаска и заканчивая Лордом.

Покои благородных отделял от этой шумной суеты целый этаж, в просторах которых кстати увязали кислые запахи невыпеченной сдобы.

Утром подтянутый и свежий Килин нашёл отца по скоплению кнехтов. Две телохранительницы успешно помогали рассечь толпу, набившую просторный коридор верхних покоев.

У двери с предвкушающим ожиданием стояли сорок-пятьдесят подданных Пер-Моншаля в одеждах травянистых цветов. Мужчины не осмеливались допустить контакт с не грозными, но сильными телами небесных, с пути троицы расступались. Старшие, успевшие застать войну, старательно оттесняли запальчивых младших со сверкающими непокорными глазами, неубеждёнными тщедушными телами воительниц.

Птахи никогда не искали людской покорности. Девы-телохранители готовы были прибегать к физической силе ради подопечного, который проходя мимо громоздких фигур вежливо здоровался, не намекая на своё владетельное положение, упирая вместо этого на простые узы кровной связи. Дескать, разрешите пройти к отцу, а то, что отец – Лорд – вторично. Без сомнений, кнехты столпились перед комнатой по его душу, поэтому отказать не могли.

– Доброе утро, отец! – радостно пробился в отцовскую спальню юный наследник, всё же помешав разговору самых нетерпеливых.

На него обернулись два лица, взрослое и похожее молодое с породистыми вытянутыми подбородками и светлыми холодными глазами хищников. Выражения выглядели так, как у людей, которых застали в неудобном положении. Сам отец мало чем отличался. Он едва успел выбраться из кровати, выглядел не лучшим образом, на плечах его ещё был полинявший халат из когда-то дорогой ткани, чьи золотые полосы сильно потемнели, так что невозможно было сказать, не были ли они изначально серебряными.

Посетители молча удалились, не прощаясь со старым Лордом и не здороваясь с молодым. Свет ложился на умеренный беспорядок комнаты сквозь полупрозрачные занавеси.

Лорд стоял перед сыном с приоткрытым ртом, будто думал, что вчерашняя встреча всё-таки ему пригрезилась.

Когда посетители без церемоний вышли, телохранительницы развернулись и покинули покои следом, что ещё больше удивило хозяина замка. Он долго посмотрел на закрытую дверь.

– Как вы спали, отец? – с энтузиазмом спрашивал мальчик.

Лорд подозревал, что после короткого беспокойного сна у него мешки под глазами.

– Не очень… – признал лорд, садясь на край постели.

– Мне жаль слышать это, – огорчился молодой человек. – Но если вы уже проснулись, вам лучше отдохнуть днём или лечь пораньше. Можем ли мы вместе позавтракать?

Лорд скованно кивнул, чувствуя себя загнанным в ловушку. Толстый растерянный енот против хитрого охотника с луком…

Сноровистые руки с длинными пальцами убрали с неподобающего места потёртые охотничьи кожаные гамаши и расставляли по пурпурной скатерти приборы и плошки.

– У нас необязательно завтракать и обедать в общей компании, – заметил лорд, когда Кельвин принёс поднос. – Можешь требовать у кухни еду когда пожелаешь…

– Ясно, – откликнулся мальчик улыбаясь.

Слуга устроил господам завтрак на небольшом круглом столике в спальне Лорда Пер-Моншаля. Тот так и сидел в халате, не смея переодеваться перед парнем, как и не смея просить его выйти, чтобы избавиться от недостойного бабского облачения.

Не зная куда деть руки и что делать с лицом, оставалось спросить:

– Почему твои телохранительницы оставили тебя?

– Они понимают, что нам нужно поговорить.

Лорд сглотнул.

– О чём ты хочешь говорить?

Отсекающий мысли вопрос не сбил юношу. Голубые глаза смешанной крови, не отразив замешательства и смущения, легли на помятое лицо собеседника:

– Какой была мать?

Лорд подавился пустотой и удивлённо воззрился на молодое лицо.

– Она умерла? – догадался он после некоторого времени, проведённого в тишине и неподвижности.

Мальчик отмер и взял ломоть хлеба, начав мазать его жирным жёлтым маслом, поднесённым в округлой плошке из красной глины.

– Не знаю.

Лорд пребывал в растерянности. Человек равнин имел мало представления о жизни в небесах. Лорду не хватило бы совести признаться ребёнку, что развлекшись с его матерью, он умудрился больше впечатлений сохранить о её теле, чем о лице.

– Как с тобой обращались?

Мальчик приподнял гладкие с изломом брови.

– Обыкновенно, – он пожал плечами.

– Как? – развёл руками Лорд, брякнув тяжёлыми кистями по столешнице. – Если ты не видел матери, кто был с тобой? Что ты делал?

– У меня был воспитатель. Он обучал меня письму, истории, обращению с оружием. Показывал мир.

– Они велели тебе уйти? – Лорд смотрел в скатерть перед собой, бессмысленно стискивая в грубой ладони неиспользуемый прибор.

– Нет, – Килин покачал головой.

– Но… теперь, когда ты здесь, тебе не разрешат вернуться? – искал подвох лорд.

– Разрешат… почему нет?

– Тогда почему ты всё-таки пришёл к нам?

– Жизнь в небе – вечное движение без конечной цели. Мне хотелось куда-нибудь прийти.

Взгляды пересеклись, останавливая движение за столом.

– Мог бы я попрактиковаться с кем-то из кнехтов на мечах? – чувствуя неловкость отца, сменил тему молодой. – Может, вы сами пожелаете?

Лорд знал, что у Эсхеларца нашлось бы с десяток возражений, и, будто назло ему, хозяину Пер-Моншаля очень хотелось ответить согласием, как бы неумно это ни было в глазах рассчётливых советников.

– С удовольствием! Только переоденусь… Пожалуйста, ступай на арену – слуги покажут дорогу…

Вместо того, чтобы спрашивать, молодой человек последовал за отлипшими от косяков телохранительницами. Арена была открытой, они видели её, когда спускались на облаке в галерею. У птах было прекрасное чувство направления, и Килин по оценке воспитателя не отставал в навыке из-за частичного наследования крови равнин.

В свободное время задиристые кнехты проводили немало часов на жёлтом песке арены. Конструкция представляла собой овальную открытую вакуоль в большой клетке Пер-Моншаля. В высящихся вокруг стенах частили окна. Юные вышивальщицы пользовались возможностью безнаказанно глазеть на спаррингующих молодцев, поднимающих волны жёлтого песка в порывистых наступлениях и спешных прыжках при уходе из-под удара. Рукоделие шло небыстро, сражающимся тоже случалось зазеваться, но соперники не давали любоваться цветником безнаказанно. Некоторые происшествия сопровождались гогочущим хохотом.

Появление двух птах было сравнимо с ударом грома – люди замирали и отвлекались от дел, стоило зацепить их взглядом. Юношу с неподтверждённым формальностями статусом не нервировало повышенное внимание, будто привык ходить в центре пересечения десятков взглядов. Не больше значения придавали его наглые сопровождающие в непотребных для женщин плотно облегающих костюмах, обнимающих ноги и ягодицы до последнего изгиба. Так что глаз не отвести.

Хромой эрл-кнехт Себаштьин заспешил навстречу, чувствуя напряжение юнцов, ощутимо повисшее в воздухе над успокоившимися песчинками – никто не состязался. Возможный наследник остановился на краю площадки, будто кого поджидая, любопытно оглядываясь. У Себаштьина было мало шансов успеть вовремя, ведь Лорд не потратил на одевание более минуты и был очень настойчив в желании сбежать от просителей и обеспокоенных, собравшихся под его дверьми с самого утра, хотя и ночью ему досталось не более трёх часов сна после двух совещаний. Одно состоялось в охотничьей гостиной, и там и следовало остаться, если холод предпочтительней бессонницы, но Лорд не захотел как следует распалять камин.

Второе совещание настигло его уже в спальне. Леди Пер-Моншаля повезло спать отдельно. Эсхеларца ценили, но его статус несколько уступал некоторым заслуженным кнехтам. Дюк-кнехт Вагенбранц тяжеловесно вторгся в комнату, решительно не позволяя Лорду остаться наедине с мыслями. Хозяин замка не был доволен, но не мог отмахнуться от дюк-кнехта только потому что тот явился в напряжённый момент говорить не самые приятные вещи. Как бы то ни было, даже после его ухода Лорд не мог спать, прокручивая вопросы, на которые так и не дал ответов Вагенбранцу. И не только их. Лорд знал, что не так умён как Эсхеларц или Шах-мехди. Это можно было считать большим несчастьем для замка, но кто бы в здравом уме захотел поменять его на того же советника из Даерне, умного и рассчётливого?

Лорд хотел принять своего потерянного наследника, не просчитывая многоходовок – просто потому что он был симпатичным открытым молодым человеком… Даже если не совсем человеком.

Он настиг сына обычным размашистым шагом, запоздало понимая, что бросает вызов его охране, непринуждённо отступившей на пару шагов, но птахи не дёрнулись, будто Лорд был лишь свежим воздухом.

Лорд привык, что подданные на него смотрят, и не придал значения немой неестественной сцене, с застывшими как на тактической карте фигурами кнехтов с оружием в напряжённо сжатых руках.

– Хотел сказать… хотел бы назвать тебя Маркусом…

Лорд обалдел, ощутив горячие объятия счастливого отпрыска, обнажившего в улыбке завидные зубы.

– Чего молчите? – подозрительно вздёрнул бровь хозяин Пер-Моншаля, оглянувшись в захвате.

– Мы только охрана, – сухо напомнила беловолосая. – Если Лорд Марвинг спрашивает личное мнение…

Лорд нетерпеливо подкивнул, приглашая говорить.

– …данное Килину имя звучит приятно и не имеет негативного значения в нашем языке.

– И на том спасибо… погодите! Вы будете и дальше звать его Килином?!

– Мы будем звать его Лордом Маркусом.

Лорд удовлетворённо кивнул.

– Знаешь, так звали твоего прадеда? – поделился хозяин Пер-Моншаля.

– Знаю, – улыбнулся наследник, размыкая объятия с отцовских плеч.

Кнехтов Пер-Моншаля с детства воспитывали в духе, что эмоции – слабость, а Лорд должен был быть самым каменным камнем среди поддерживающих скал. В итоге он не знал, как вести себя в моменты, когда в воздухе витают живые чувства. Объятия сына уже было через край. Младший Лорд наоборот был чуток и учтив в отношении других, так что не усугублял неловкость.

– Где я могу одолжить меч?

– У тебя нет меча? – вытаращил глаза так и не сбривший вчерашнюю щетину Лорд.

– Мы пришли с миром, – на красивые губы легла лёгкая улыбка. – Ни у кого из нас нет меча.

Лорд запоздало оглядел фигуры пташек – в самом деле на их телах в плотной чёрной одежде негде было спрятать даже кошель, не то что даже короткий меч. Мужчина мог бы устроить оружие вдоль хребта, но в женщинах того хребта толком не было, даже кинжал трудно замаскировать. Как ни странно, легковесные птахи не испытывали тяги к незаметному потайному оружию, предпочитая самые длинные лезвия и такие же рукояти, так что в боевых замахах от натуги напрягались все мышцы миниатюрных тел. Открытые запястья двух телохранительниц выдавали Лорду, что они умеют держать мечи. Но своего оружия не взяли.

Столь интенсивно смотреть на консервативных женщин замка было бы вызовом приличиям, оглохший к этикету Лорд, даже не осознавая, уже превысил лимиты дважды в отношении нежданных гостий, однако птахи не высказывали негодования, то ли прощая, то ли запоминая на будущее.

– Как вас звать? – неловко спросил Лорд. Ему редко приходилось интересоваться самому, обычно все представлялись с почтительным поклоном.

– Это Линке и Прайм, – взял инициативу ответа Маркус. Он имел двойное право инициативы, как теперь признанный наследник и как сын. Женщины наметили кивки приветственных поклонов, демонстрируя отсутствие принадлежности к местным слугам, словно говоря, мы будем вежливы, но как с любым человеком, а не с сюзереном.

– …Если такое дело, что нет меча, то видишь вон там короб? Принеси два…

Маркус с кивком поспешил в указанном направлении. Телохранительницы не сочли дистанцию достойной сопровождения.

– Теперь, когда я признал его… вы уйдёте?

– Нет.

– Сколько вы намерены сопровождать его? До старости?

– Замечание принято к сведению, – без эмоций откликнулась беловолосая Линке.

– Почему вы здесь? – не выдержал Лорд.

– Этот ребёнок ценен для нас.

Лорду становилось стыдно. Подспудно ему начинало казаться, что среди этих двух мать мальчика, и лишь ему не хватает ума и памяти узнать её, пока она смотрит на него с холодом и внутренним отвращением, как на человека, переломившего своим варварством её небесную жизнь… Он боялся, что Шах-мехди таит в своей улыбке это знание, как участник той войны и воин Даерне сразу узнавший обеих… Люди равнин имели очень смутное представление, как меняются птахи с годами. Лорд знал, что по сравнению с собой прежним мог разочаровать… но и тогда, в молодые годы, не мог нравиться небесным.

Вновь попирая приличия, мужчина интенсивно уставился в Прайм, а потом в Линке. Нет, не узнавал. Не потому что непохожи, а потому что не помнил ту самую, которую небеса делают единственной, если ты посмел к ней притронуться. Поэтому Леди не могла подарить ему наследника. Чудо, что она родила двух дочерей, могло не появиться детей совсем… Скверные мысли сделали выражение помятого с недосыпа лица ещё кислее.

Молодой Маркус уже возвращался, минуя переставших спарринговать кнехтов, использующих бездействующее оружие как упор для тяжёлых рук в защитных наручах.

– Правильно? – уточнил наследник приподнимая деревянные орудия.

– Да… на тебе никакого снаряжения… – пробормотал Лорд, отчасти оправдываясь.

Птахи не выражали ни презрения, ни насмешки, ни одобрения, реакций не больше, чем у пустых лат. Телохранители и должны такими быть, собственная охрана Лорда была куда безалаберней и непосредственней, как два больших добродушных пса, которые и любят хозяина, и в случае опасности кинутся не раздумывая, но и на вкусную косточку отвлекутся и застыть на посту не в состоянии – виляющий хвост уничтожит ощущение грозности. Сейчас оба отсутствовали несмотря на особую обстановку в связи с птахами, может, носились непутёвые по коридорам в поисках драгоценного тела, подмачивая собственную профессиональную репутацию…

– Себаштьин, – окликнул Лорд, – подержишь мою перевязь?

Эрл-кнехт с готовностью подошёл, принимая невостребованное стальное оружие.

Лорд хорошо владел мечом и луком. Отполированная рукоять тренировочного полуторника плотно легла в мозолистую ладонь, не скользя. Мальчик лишь кратко удивился выбору отца, но и не подумал спорить. В его возрасте сам Лорд бы обиделся, но хороший характер наследника не переставал удивлять.

Скошенные под углом рабочие грани мечей соприкоснулись на середине с отдающим в кисти давлением. Лорд не видел смысла долго крутиться на месте, утомляя ноги в тренировочном поединке – не турнирный бой с наточенным оружием, хотя и деревом можно пораниться. Как более опытный, Лорд намеревался контролировать ситуацию, чтобы избежать травм, но всё же наступил первым, понимая, что мальчик будет присматриваться и медлить – он был не из порывистого типа мечников, которые оглашённо и ослеплённо бросаются в бой.

Удар был твёрдо заблокирован, последовавший на импульсе замаха – также. Третий, особенно сильный, перехвачен в нижнем хвате, и Лорду пришлось отпрыгнуть от выведенного в желудок острия. Неудивительно, мальчик был подвижен в бою, не путался в длинных ногах и не шаркал носками в песке. Во время боёв на арене приходилось беречь глаза от песчинок, но сейчас опытный Лорд сражался грязнее молодого соперника. Его подвижное стройное тело двигалось с грацией танца, пластично управляя конечностями и держа осанку. Сын нравился Лорду всё больше, несмотря на то, что теперь под ударами приходилось отступать. Наконец, Лорд Маркус ударил так сильно, что меч, отдав по ладоням, сломался пополам. Оружие молодого наследника удар выдержало. Старший Лорд азартно улыбнулся:

– Попробуем настоящие!

– Лорд! – требовательно крикнул знакомый голос.

Эсхеларц со строгим лицом торопился через площадку с развевающейся за плечами мантией. За его спиной поспешали нашедшиеся телохранители. – Вас ждут дела, не терпящие отлагательств!

Лорд беспомощно обернулся на мальчика, извиняясь глазами.

– Ну ты… развлекайся тут…

Эсхеларц нетерпеливо вмешался:

– Молодой наследник и единственный сын отца-Лорда не должен допускать случайный риск своей жизни. Тренировки могут проходить только с использованием деревянного орудия и под присмотром опытного наставника…

– Я хочу сам тренировать своего парня! – недовольно отметил Лорд.

Эсхеларц лишь холодно глянул:

– Вам не хватит времени. Потребуется наставник-заместитель, иначе молодой наследник не сможет достаточно тренироваться. Пока Лорд не утвердит кандидатуру, молодой Килин…

– Маркус!

– …молодой Маркус может попрактиковаться в стрельбе. Прочим в таком случае пользоваться полигоном запрещается. Вечером перед ужином Лорд Маркус может сопроводить Лорда Марвинга на конной прогулке. Кто-нибудь из прислуги вас известит…

В ходе этой впечатляющей отповеди Эсхеларц протянул руку, непринуждённо оценивая толщину рукава, Маркус устроил кисти на гарде деревянного полуторника. Зажав материю манжета между пальцами, Эсхеларц сбился с мысли, к счастью, успев её закончить:

– И конечно не может быть и речи о боях на мечах без соответствующей защиты! Лорд Маркус, со всем уважением, с этого дня вас будет сопровождать охрана замка. Как бы ни были хороши воины Небесного народа, мы не можем быть спокойны, если не назначим своих телохранителей… Прошу, мой Лорд…

Взяв старшего Лорда под локоть, он потащил его с арены, неохотно позволив лишь забрать перевязь с мечом у хромого Себаштьина. Телохранители Лорда нависали над плечами Маркуса, и задиристые кнехты потупили глаза, не смея петушиться при этих людях-горах. Гольд и Андвер были добродушными здоровыми детинами. Может, в их размерах истинно крылась причина их спокойного и дружелюбного отношения к миру – с ними не смели быть неучтивыми. Маркус снизу вверх с интересом осмотрел сначала левую гору, русую и курносую, потом правую, пегую и курносую в неменьшей степени.

– А где у вас тут хранятся щитки или доспехи? – по-простому спросил он то, что должно было быть в области знаний новых подчинённых.

– Слуги вам принесут, Лорд, – лениво проговорила правая гора с ласковой улыбкой на широком выбритом лице.

– Я хотел потренироваться…

– Некуда торопиться, Лорд, – уверенно сообщил охранник с обстоятельной ленцой в голосе. – Пойдёмте постреляем на полигоне.

Здоровая как лопата рука оттеснила юношу в нужном направлении, понукая идти прочь с арены.

– Сегодня вы уже немного позанимались на мечах… – лапища отобрала деревянный двуручник, небрежно переложив его на руки не пикнувшему эрл-кнехту, будто мальчику на побегушках. – Вы ведь не поцарапали старшего Лорда? – с лёгкой укоризной вздёрнул бровь Гольд, давая понять, что знает о грешке нового Лорда, но готов выслушать оправдания.

– А если вы со мной, кто теперь с отцом? – проигнорировав вопрос, насторожился Маркус.

– Советник Эсхеларц вызовет замену, не о чем беспокоиться. Кроме того, старший Лорд обладает воинской сноровкой, и Пер-Моншаль ему лоялен.

– Лояльность важна в замках… – полусознательно пробормотал Маркус.

Телохранители лишь угукнули под носы. Птахи оказались притёрты к подопечному ближе, чем прежде. Крупные мужчины нависали над их головами, идя след в след, того и гляди начнут наступать, задевая каблуки сапог длинными носками огромных ступней. Женщины молчали, не выражая отношения к изменившейся ситуации.

– Шкет, – Андвер перехватил поперёк туловища какого-то мальчишку, одной ладонью сжимая тщедушные рёбра, – принеси-ка пару бутербродов для Андвера и Гольда!

Замковая малышня была привычна к подобным заказам. Мальчишка в коротких штанишках побежал, не задавая более вопросов.

Полигон был значительно уже арены, и сверху перекрывался навесами скособоченных камышовых плетёнок, хотя и оставлял возможность вставить внутренние окна, открывающиеся только в спины стрелкам. В лицо их приветствовал тупик глухих стен. По крайней мере пробиться сквозь кладку стрела не должна. Серый камень оживляли щербатые круги старых деревянных щитов с медными набалдашниками, прослезившимися окисью. У дальней стены валялись ломаные копья с расщеплёнными пятами и сбитыми наконечниками. Верный признак того, что на месте хозяйничали кнехты, а слуги без настойчиво повторённого приказа Леди не совались – кто-нибудь из молодых лучников мог с гиканьем послать стрелу в филе нерасторопной челяди только ради того, чтобы развлечь приятелей.

Прайм не удержалась от оценивающего взгляда. Подобное отношение к себеподобным было для птах дикостью. Это ведь свои. А слуги к тому же те, кто обеспечивает комфорт быта – как можно так грубо насмехаться над ними и даже вредить?

– Положить луки! – зычно скомандовал Гольд, ненавязчиво перекрывая голову Маркуса плечом.

По безусым лицам пронеслось замешательство, удивление, обида, негодование, возмущение, но малолетним кнехтам ничего не оставалось, кроме как подчиниться – продуманный Эсхеларц отдал младшему Лорду узнаваемых телохранителей Лорда Марвинга. Луки отправились на шестки. Молодняк столпился неподалёку, ожидая что будет дальше.

Андвер вразвалку приблизился, разбив их стайку на две кучки, что-то басовито пробормотав под нос, он выбрал из имеющихся лук поприличнее, перехватил у совсем юного парнишки колчан и неторопливо подался к Лорду. Гольд взялся наматывать на ладонь безмолвно подчиняющегося Маркуса извлечённый из кармана вислых штанов узкий и длинный обрез кожи.

Прайм смотрела не понимая, но и не препятствуя. Птахи не противились назначению дополнительной охраны, воспринимая как само собой разумеющееся. До сих пор женщины не проявляли себя, и молодым кнехтам было обидно и непонятно видеть скованные расшаркивания отцов и даже дедов. Теперь потеснённые медведеподобными Андвером и Гольдом в глазах молодняка птахи потеряли какой-либо смысл и последнюю мимолётную тень уважения. Лишь бабы, которым из излишней вежливости не указывают место, тем самым втаптывая собственную репутацию в жидкую грязь…

Некоторые начали стрельбу с самого утра, и стрелы вкривь и вкось топорщились из самых разнообразных мест, одна даже вклинилась в щель каменной кладки. Маркус успел выстрелить четыре раза под ленивым взглядом Гольда, остальные по делу и от лишней дури пялились друг на друга, не глянув на кучное попадание в мишень.

Размышляющий Эсхеларц расхаживал вдоль длинного стола, заложив ухоженные руки за спину. Один из немногочисленных способов избежать присутствия Шах-мехди был скрыться за дверьми личных покоев. Срабатывало не всегда. Вчера Лорд, скрывая нервное ослепление, забился поглубже. Сегодня… Эсхеларца не оставляло настораживающее предчувствие, что если их зловещий союзник не здесь, то нашёл занятие поинтереснее…

Комната была чем-то вроде рабочего кабинета советника, узкая и кажущаяся оттого длинной. Хозяин Пер-Моншаля отчего-то её не любил. На тёмной гладкой столешнице аккуратного хозяина не валялось писем и эдиктов. Лорд хмурился во главе стола, ожидая что скажет помощник, промолчавший вечер и ночь.

– …назвать в честь деда – неплохой вариант, хочешь-не хочешь прослеживается преемственность поколений, что сейчас немаловажно. Многие смотрели на Пер-Моншаль в ожидании – что мы сделаем: выберем доверенное лицо из дюк-кнехтов и подставимся под внутреннюю резню либо выберем Лорда из соседей и устроим резню внешнюю… Наш приятель из глубин настойчиво выставляет птах победителями в этом матче, но не стоит принимать его слова к сердцу – даже если птахи пользуются сложившимся положением, мы дали им причины и поводы… Военный советник заставляет нас повсюду видеть коварные замыслы… проще говоря, судит по себе – но небесные не такие как он… Если принять за чистую монету их заботу о наследнике, их приход имеет достаточно смысла вне политики – мальчик взрослеет, он не кенар в золоченной клетке…

Лорд оживился:

– В самом деле… Они ведь не позволят ему положить глаз на пташку!

Эсхеларц внимательно посмотрел на сюзерена:

– А мы?

Лорд вопросительно поднял брови.

– Кого ему предложим мы? – на грани раздражения разжевал советник.

– А! – не обиделся Лорд. – Пусть выбирает любую…

Ещё не договорив, Лорд понял, что морозит не то. Тут он покраснел. Наедине Лорд часто спускал близким советникам остроты и упрёки в свой адрес, отдавая себе отчёт, что не так сообразителен, как им хотелось бы, и что они действуют в интересах Пер-Моншаля, помогают управлять огромным замком… но его терпение было небезгранично…

– Я только начал узнавать его! Он хороший парень… Я не собираюсь вешать на него чопорную дочь дюк-кнехта, чтобы он волочил её как гирю!..

– Лучшим вариантом может быть Сен-Клеман, – быстро сказал Эсхеларц.

Лорд поперхнулся гневными словами, с удивлением осознавая насколько всё перевернулось с ног на голову…

Глава 2

Лорду Маркусу прискучило стрелять в такой обстановке. Он был прилежен и в учёбе скорее полон энтузиазма, чем ленив. Он не мог оценить, что все мишени оказались в его распоряжении, так как был единственным учеником своего наставника с самого детства, ему не приходилось ждать очереди, чтобы пройти к снаряду. Стрелка могло подстегнуть присутствие публики, среди которой было немало тех, кто знал сложности ремесла и мог оценить мастерство по праву…

Но публике не было дела до него. Даже птахи не смотрели, всецело сосредоточившись на неодобрительном настроении толпы. Как мог Маркус получать удовольствие от попадания в мишень, когда его охрана готовилась к смертному бою?

Он мог развернуть лук и вывести из строя десяток противников. А мог уйти. И выстрелив без интереса ещё пару раз в полосатый круг мишени, Маркус ушёл.

Настроение телохранителей Лорда нисколько не омрачилось. Мальчишка успел пыхтя притащить им бутерброды, здоровые как лапти, заправленные ломтями окорока, пучками зелени, кружками острых колбас и перьями молодого лука. Добродушный Андвер глянул на миниатюрную птаху у локтя и с детской вежливостью склонил в её сторону надкушенную булку. Безупречные холодные птахи должны были отказать, бросив отстранённый взгляд и не сказав ни слова.

Линке не сказала ни слова и отняла от предложенного угощения четверть тонкими твёрдыми пальцами. Если Андвер угощал лишь ради проформы, он не подал вида, что расстроен сокращением порции, только потянул большую часть на себя, чтобы помочь Линке отделить её сопротивляющийся кусок. Видя что предложение неожиданно принято, Гольд поспешил угостить Прайм, та тоже не стала воротить нос, когда подруга уже невозмутимо ела.

Лорд Маркус замедлился, чтобы не затруднять жующих телохранителей.

– Андвер, у меня есть родственники кроме семьи отца?

Человеку-горЕ пришлось задуматься, переключая мозг с поглощения пищи на неожиданный вопрос.

– Дюк-кнехты – троюродные и четвероюродные братья Лорда…

– Проводите меня поздороваться!

– Лучше не надо… – замялся Андвер, занимая рот бутербродом, чтобы более ничего не прояснять.

Маркус не мог не уловить недосказанность. Причин для неё могло быть не так много, и молодой человек про себя выбрал самую вероятную.

– Есть пожилая Леди! – вспомнил Гольд. – Можете поздороваться с ней!

– А кто она? – полюбопытствовал молодой Лорд.

Пожилая Леди обитала на приличном расстоянии от покоев, предпочитаемых Лордом. Сущность этой дислокации ещё предстояло прояснить, сейчас Маркус впервые видел отошедшую от хозяйственных дел даму, прежде бывшую владелицей Пер-Моншаля. Немолодая женщина с подозрительными, вылинявшими от цвета глазами неповоротливо сидела в кресле. Она любила собак, и целая свора заточенных на лисью охоту псов лежала по половикам и корзинам, создавая хвостами движение воздуха в комнате. Старостью пахло наравне с псиным духом, тяжёлую атмосферу оттенял запах от закрытого на ключ шкафа по грудь. Наверное, там хранились лекарства или косметика, имевшая ход на равнине. Небо и Даерне предпочитали что-то более изысканное, с менее активными отдушками.

Служанки здесь были не так молоды и поворотливы, им потребовалось не так мало времени, чтобы подать хозяйке облепиховый отвар в серебряном кубке с ручкой и непонятное угощение для молодого наследника. Леди имела не самый сговорчивый характер, но своих людей не поторапливала.

– Покажись мне! – попросила дама, хлопнув маленькими ладонями, обвешанными манжетами из рюш. Украшение выглядело старомодно на фоне принятых в замке облачений, как и вся дама, щедро припорошенная рукодельными изысками, как трухлявый пень лишайником.

Стоявший в центре квадратной комнаты Маркус повернулся в одну и другую сторону с лёгким недоумением на лице, но Леди осталась удовлетворена.

– Сколько тебе лет, дитя моё?

Медлительно перемещающиеся широкотелые служанки разомлели улыбками, услышав обращение, будто после него симпатичный юноша стал и их внуком. Поодаль на скудных пятачках, не занятых половиками, корзинами и собаками, замерли беззвучные внимательные птахи. Телохранители Лорда не переступили порога, застыв по сторонам у двери снаружи, на что почтенная Леди что-то одобрительно пробормотала о сохранности посуды. Этого добра в гостиной было в избытке. Расписанные узорами тарелки висели по стенам наравне с кружевными салфетками, по низким шкафам и полкам стояла пара десятков фигур – мастера-ремесленники смекнули как угодить страсти владетельной дамы, изготавливая собак из любых материалов.

Маркус почему-то живо представлял, как полные руки принимали очередную статуэтку, а морщинистый рот тянул: «какая пр-р-релесть!».

– Шестнадцать, бабушка.

Леди восприняла обращение как должное.

– Расскажите мне что-нибудь. О вас, об отце, о деде.

– Садись, дитя моё, – решительно кивнула дама, по-ястребиному нацелившись на телохранительниц, впервые реагируя на их присутствие с тех пор, как в наполненную молчанием и барахлом комнату заявились гости. – Срамота… Женщины в штанах! Гнусно и неуместно…

– Бабушка, но залезать на облачных баранов в юбках было бы куда неприличнее…

– Приличной женщине незачем лезть на каких-то баранов!

– Вот и не лазила бы на своего лорда, – гневно пробурчала Прайм. Чтобы как-то успокоиться по возвращению в покои молодого наследника, птаха выпускала носом прерывистые потоки воздуха, будто выдыхала злость из сердца.

Пропустившая придирки мимо ушей Линке чуть слышно посмеялась. Требовалось освежиться перед конной прогулкой. Наследник тщательно умывался в керамическом тазу, украшенном голубыми стеблями чертополоха. На его шее висело свежее полотенце.

– Не принимай на свой счёт.

Килин улыбнулся:

– Я уже благодарен, что вы не сказали ей ничего подобного в глаза…

Юное лицо украсила широкая улыбка. После пары часов в душной комнате, молодой Лорд обнаружил, что его слегка ведёт, тело наполнила неприятная тяжесть, а в голове всё стало ватным. Конная прогулка очень подходила, чтобы растрясти навязчивую одурь.

– Линке! Кони сильно отличаются от наших баранов?

– Их спина из плоти, – негромко отвечала небесная, – её способность подстраиваться под нажим седока ограничена. Они устают, потеют, много пьют и едят. Их могут напугать громкие звуки и приближение хищника.

– Как неудобно… – покачал головой Маркус.

Тем не менее он всё ещё хотел отправиться на прогулку с отцом.

Сход к конюшням был выдержан в духе тяжёлой замковой моды – широкий, просторный, с закаченными большими вОротами сетчатыми стенами врат. К поверхности сходили широкие ступени, на высоких каменных стенах крепились рожки факелов, старающихся развеять живущую тут даже днём мглу. Пахло металлом и маслянистой смолой.

– Вам приходилось ездить на лошадях? – спросил он уже на лестнице, созерцая группу готовящихся к отъезду всадников.

Пятнадцать тщательно одетых мужчин оправляли снаряжение и сбрую за внешним периметром. Решётка конного прохода была вытравлена на максимум, открывая дорогу. Самые нетерпеливые сидели в седле, и сами застоявшиеся кони жевали удила, переступая круглыми копытами. Животные оказались нервными и порывистыми.

– Справимся.

Охранники-мужчины поняли, что обращаются не к ним, и промолчали. Вообще Маркус с трудом представлял и этих двух громил в седле, по некоторым параметрам они превосходили лошадей размерами.

Старший Лорд ждал сына, и стоило тому показаться, подался навстречу, не отпуская узду из руки в кожаной перчатке.

– Иди скорее сюда! Я тебе помогу…

Эсхеларц властно дёрнул тонкой бровью, так что помогать бросились ещё двое подвижных зрелых мужчин, тренированных и деловитых. Молодой Лорд оказался усажен в седло, прежде чем мог бы успеть попробовать взобраться самостоятельно. Вороной конь хотел было вырулить от внезапно навязчиво навалившихся людей, но его заблокировали Андвер и Гольд, устроив большие ладони на широкую грудь и круп. Маркусу оставалось лишь вздыхать на потаённые усмешки лицезревших сцену людей. Вполне вероятно он, лёгкий и подвижный, мог бы справиться сам, но очистить репутацию словами будет невозможно. Уже завтра все в замке будут со смехом обсуждать, сколько нужно человек, чтобы посадить Лорда на лошадь…

В суматохе птахи уже сидели на смирненьких лошадках.

– Как вам? – решил спросить Маркус, избавляясь от обидных мыслей.

– Ничего, – задумчиво ответила Линке с гнедого.

Лишённый возможности движения вороной закатывал дрожащий влагой большой чёрный глаз, пытаясь разглядеть седока. Мягкий сморщенный храп фыркал, стряхивая в воздух мелкие капли слюны.

Лорд опытно устроился в седле и улыбнулся сыну:

– За мной, парень!

Следом двинулись телохранители и остальной поезд.

Пер-Моншаль был выстроен на древнем горном плато и строительный материал брал из его недр. Многие осколки и валуны, раскиданные ледниками и их пылкими братьями-антагонистами в извержениях, оказались подобраны и приволочены сюда, чтобы стать высокими серыми стенами, уберегающими народ равнин в их противостоянии с небом и бездной.

Когда-то Равнина чтила тех и других богами. Их наделяли дарами, возносили молитвы и загадывали желания, но потом оказалось, что боги смертны, и миф рухнул, оставив людей оболганными и обозлёнными. Небесных было непросто убивать, глубинных Даерне – ещё труднее, но у Равнины нашлись свои герои. Больше люди поверхности ни в кого не верили, кроме как в себя, и это освежало. Наступила эпоха без иллюзий.

Лорд Маркус ехал по левую руку от Лорда Марвинга. Личность юного наследника была противоречива в глазах простых вассалов замка, и хорошо, что Лорд так быстро принял его, иначе бы плебс взял своё силой и выгнал бы чужаков за стены, не дожидаясь, когда умники из верхов просчитают все варианты. В крови этого мальчика крылась давняя и болезненная обида людей… но столь же верно, что в ней таилась капелька божественности. И люди не знали, как к нему относиться.

Справа проплывала громада замка. Лорду с его кавалькадой время от времени махали из окон цветными платками, хорошо видными на фоне серого камня. Владетель Пер-Моншаля был занят посторонними мыслями и редко отвечал на приветствия, отмахиваясь покрытой грубой перчаткой рукой.

– А на баране ты умеешь? – тихо осведомился он.

Сидящий с прямой спиной сын кивнул, с опущенными глазами сознавшись:

– Я тяжелее обычного всадника, мне требуется зверь покрупнее…

Лорд не знал, что сказать по этому поводу, поэтому заговорил о другом:

– Как тебе твой конь?

– Непривычно… мне казалось, они двигаются быстрее…

– Конечно, но мы просто гуляем…

– Что если… – наследник заставил коня сделать круг почти на месте. Лорд и охрана остановились, вороной же разогнался, помчавшись наискось по зелёной пойме. Телохранительницы понеслись следом, встав в стременах. Лорд с тревогой понудил коня двинуться следом, нетерпеливо стряхнув с плеча требовательную руку Эсхеларца. Мальчик уже развернулся и спешил обратно.

– Всё равно медленнее, – с грустью сообщил он.

– Молодой Лорд! – вмешался Эсхеларц, выступая вперёд. – Ваше положение требует особой осмотрительности! Постарайтесь воздержаться от импульсивных поступков!

– Я лишь хотел узнать, на что способен конь… – Маркус подкупающе улыбнулся. – Но простите – я прежде не сталкивался с такими ограничениями… неужели какое-то несчастье в прошлом вызывает обеспокоенность советника сегодня?

– Обычная осмотрительность… – пробормотал мужчина, и лицо его пошло непонятными буграми от спёртого внутри неопределимого ощущения – хорошо, что мехди не участвовал в прогулке. Даерне не любит доверять жизнь животным. – Вы же впервые на лошади… Впрочем, вы держитесь в седле уверенно…

Эсхеларц просто не привык, что тот, кто называется «Лорд» смотрит на него изучающе и даже испытующе – будто на фальшивую монету.

Маркус улыбался, пытая советника взглядом, но не стал выводить неожиданное превосходство на новый уровень, когда мнительный человек мог бы затаить на него обиду. Обернулся на беловолосую:

– На небесах найдётся изречение по случаю?

Линке отмерла, превращаясь из ледяной конной статуи в живую женщину:

– Если только «тот, кто умеет держаться без седла, удержится и в седле».

Молодой Лорд вновь подцепил советника весёлым изучающим взглядом:

– Видите – на небесах принято давать бОльшую нагрузку в учении, чтобы потом выдержать бой.

– Есть ли… на небе изречение о защите от злого умысла?

– На небе нет злого умысла, – просто ответила Линке.

– Но он есть на земле, – неразличимо выдохнул под нос Эсхеларц.

Лорды прибыли на ужин после быстрого умывания, раздосадованные вынужденной разлукой. Марвинг задним числом попрекал себя, что не догадался позвать сына в свои покои, зато за ним увязался Эсхеларц, и Кельвину пришлось носиться за дополнительным кувшином и тазом, чтобы советник мог смыть с себя пыль перед ужином.

Эсхеларц медлил заговорить и всё время тяжеловесно и нудно молчал, вызывая в Лорде предчувствие какой-то гадости, чего неискушённая голова сюзерена выдумать не могла, так что неожиданные всплески мрачного предвидения советника производили в ней только докучливую боль… Тем скорее Лорд постарался расправиться со своими делами и дождавшись, когда спорые руки Кельвина прошлись по его костюму щёткой, поспешил к сыну, так и не услышав от задумчивого и потемневшего лицом Эсхеларца ни слова, ни провидческого карканья.

Тем временем в приёмном зале если бы взглядом можно было растереть в порошок, за спиной юноши уже бы лежали две кучки, ибо Леди успела провести разъяснительную работу среди парадно выряженных дочерей. Наследник не тратил внимания на посторонние взгляды, во все глаза рассматривая явившегося Лорда, но всё же успевал заметить некоторые перемены:

– Отец? За столом не все леди.

Встретивший его мальчишеской улыбкой Марвинг тяжело уставился на присутствующих из-под нахмурившихся бровей. Сегодня ужинающих было больше, ему пришлось потратить несколько долгих минут на осмотр справа-налево, а потом в обратную сторону. Эсхеларц прислушивался, заняв выжидательную позицию. Говорить с мальчишкой ему не нравилось, и он избегал привлекать внимание репликой.

Советник подумать бы не мог, что парень сыграл на его эмоциях сознательно, не желая быть опекаемым повсюду и во всём. Да, так открывались тропы для риска. Эсхеларц хотел обрубить их все – но, чем уже лазейка, тем изощрёнее мог стать возможный недоброжелатель, хитростью ввинчиваясь в игольное ушко… Птахи бы сказали с невозмутимостью Линке – это жизнь Килина, и его право открывать в неё двери. Они были его телохранительницами, но берегли его от других, а не от собственных решений.

– Вроде все на месте… – тем временем неуверенно пробормотал Лорд.

Маркус посмотрел в нужную сторону откровенно:

– Вроде бы вчера у меня было больше сестёр…

Леди сидела как на своих похоронах, а тут и вовсе побелела. Старшая дочь в кудрях не удержавшись фыркнула, видимо, унаследовав прямоту от Лорда. Эффект был достигнут родственным именованием, остальные обстоятельства дошли до раскалённого раздражением мозга позже. Может, только нечистая совесть Леди Пер-Моншаля сразу почувствовала полёт камня в свой огород.

Лорд скривил мужественные губы. Лорд потемнел лицом. Лорд сильно сжал челюсть и будто продолжил втирать друг в друга зубы. Лорд перестал смотреть в глаза.

Негромко посмеялся явившийся к ужину Шах-мехди. Всё его обращение сквозило намёком, что смех его относится к постороннему предмету. Но конечно не к постороннему!

– Отец… эта особа с нежелательным статусом? – сводил концы с концами проницательный юнец. – Она ваша дочь?

– Нет! – рявкнул Лорд.

Маркус прозревающе стрельнул взглядом в Леди. На язык просилось «не может быть!» Но тем не менее факт! У Леди незаконнорожденная дочь! И Лорд не выгнал за порог ни ту, ни другую! Или всё же одну выгнал?

– Вы так благородны, отец! – с неподдельным почтением вымолвил в общем молчании молодой Лорд.

Слова выбили из колеи всех, кто их услышал. Невозмутимые птахи выпали из числа воспринимающих ушей в статус интерьера, растворившись в безупречной неподвижности и незаинтересованности.

Менестрель выбрал момент, чтобы повысить голос инструмента, обливаясь потом, раздувая щёки дуя в дудку – лишь бы не петь.

– На небе не бывает незаконных детей, – парень, умолчав о невозможности на небесах измены, продолжал острую тему, – но мне объясняли, почему я могу быть не принят вами. Меня это расстраивало, но поддержка небес дарила утешение… Как я понимаю, позиция леди куда более неустойчивая.

Лорд Марвинг давил в кулаке черенок столового ножа.

– Ей негде искать приюта… Вы очень добры.

Комплименты шли по грани, которая даже для нечуткого Лорда была на пределе. Как могут относиться к сюзерену, терпящему интрижку жены и мало того, принимающего на воспитание её ублюдка?.. Только военная слава позволяла ему остаться на плаву… Тем не менее, слова молодого наследника, а тем паче его глаза переполняла незамутнённая искренность. И дураком его считать никто не был склонен, что увеличивало цену хвалы.

Когда-то Лорд не выдержал тягости женских слёз, а потом ставить резкую логичную точку в скандале было нелепо и поздно.

Шах-мехди прикрыл бокалом тонкую надуманную улыбку на холодном лице, не умеющем выражать подлинные эмоции, выверенным жестом больше привлекая внимание, чем якобы маскируя нечаянную реакцию. Воин Даерне мог показаться весельчаком, усвоив, что улыбка умаляет подозрительность людей равнин, за короткое время он стал мастером мимической двусмысленности, про себя насмехаясь наивности и неловкости народа, среди которого оказался по каким-то несомненно своим – и неясным – соображениям. Он не стеснялся показывать пренебрежение Лорду, ненавязчиво демонстрируя превосходство и чувство полной безнаказанности.

А Маркус смотрел с чистосердечной гордостью, полностью игнорируя маленькую сценку Шах-мехди.

«Чьё одобрение для меня важней?» – думал смурной головой Лорд. «Кнехтов, конечно, тоже…»

Рутина повседневности восстанавливала права над реальностью. Некоторые желали стоптать старыми башмаками новизну и значение молодого Лорда, переключить с него внимание очарованного Марвинга. Птахи стояли за плечами смазливого мальчишки, внешне безразличные к обмену репликами под своими носами. Лорды беседовали, и кнехт-путешественник, горячась, возвышал голос, соревнуясь за внимание сюзерена, так что в какой-то момент Марвинг сделал сыну знак, что желает послушать.

– …преодолевая порывы ветра, способного сбить с ног лошадь, увязая по пояс в обледенелых снегах! – надрывался мужчина, – я в одиночку забирался на вершину, потеряв обоих коней!..

– Господин не бережен к животным, – заметил Маркус отцу. – Надо же догадаться тащить животное равнин на необжитую гору…

Лорд Марвинг хмыкнул:

– Кнехты не думают о потерях перед лицом подвига.

Маркус помолчал, глядя в ответ:

– А в чём подвиг? – вымолвил он.

– Человек забрался на Динжень, попирающий небеса! – воскликнул Лорд. – Разве это не подвиг?!

Увлёкшись, он стал говорить громче, и некоторые слушатели, среди которых было несколько восхищённых леди, невольно попритихли и навострили уши, выцепливая замечания высокопоставленных комментаторов.

– Он не был на Динжене, – в некотором роде извиняясь улыбнулся Маркус с детской самоуверенностью.

Лорд смущённо переменился в лице:

– Почему?..

– На Динжене нет пологих участков, чтобы накопить по пояс снега.

Увлечённый рассказчик, наконец всецело ощутив себя в центре внимания, продолжал:

– Когда пик маячил передо мной на расстоянии в полдня, на меня вышел огромный медведь! Он поднялся на задние лапы и стал выше самого крупного из людей! Его морда была покрыта шрамами – от огромных когтей зверей, погибших под его жуткими лапами!

Маркус сдерживался сколько мог, но всё-таки расхохотался.

– А вы сами там были?! – скандально вознегодовал путешественник.

– Несколько раз, – миролюбиво припомнил Маркус. – У нас Динжень не считается особо высоким, но облачность там стабильная, так что с посещением никаких трудностей. Лет в одиннадцать я наблюдал, как на него взбирается какой-то кнехт, но несчастный сорвался на четвёртые сутки…

– И не помогли ему?!

– Что поделать, – без зазрения совести признал наследник. – Он был слишком низко. Мы ведь не о расстоянии вытянутой руки говорим. Небесные спускаются в свободном падении значительно дольше, чем люди равнин. Его кости лежали на земле раньше, чем я позвал наставника. Невысокие горы бывают кровожаднее гигантов. Динжень не сдался бы за три дня человеку, догадавшемуся пройти по нему на коне…

Кнехт вздёрнулся на ноги, гневно шаркнув стулом, и в ярости покинул зал.

Небесные проводили его взглядами, как утомлённые опытом взрослые истерику чужого ребёнка.

Маркус улыбнулся и сделал глоток из бокала. Несколько десятков разновозрастных кнехтов с титулами, леди в изобильных оборчатых платьях были недовольны, оскорблены вместе с посрамлённым вралем, будто и их честь пострадала, когда непрошенный сопляк вклинился в рассказ. Верный менестрель вновь со всем старанием раздул меха, надрываясь громкой и из-за того не такой уж гармоничной мелодией.

– Молодой Лорд! – громче чем требовалось обратилась старшая из молодых леди замка, сжимая пальцами замершие над тарелкой приборы. Она была похожа на отца темпераментом, однако пока тот мечтал о наследнике, в её глупенькой головке были посторонние. Её щёки заливала краска обиды: – Вы настойчиво показываете нам превосходство небесных, и можно подумать, что птахи лишены человеческих недостатков, что им не нужно есть, а их тела не избавляются от лишнего…

Дюк-кнехт, сидящий напротив леди, поперхнулся и выплюнул мёд обратно в бокал.

Лорд расширил глаза и настроился заткнуть дочь, прежде чем захлебнутся все дюк-кнехты, эрл-кнехты умрут от апоплексических ударов, а слуги от стыда сбегут в другие замки.

Маркус коснулся его рукава, молча прося не вмешиваться.

– Леди имеет практичный склад ума, – улыбнулся наследник. – Путь в небесах бесконечен, облака летят без понуканий, небесные охотятся и рыбачат, не спускаясь. Делать запасы на многие дни как на равнине не принято. Чтобы отмыться используются клоки облаков, ими вытирают руки, лицо или даже обмываются целиком, стирают одежды. С ними же отправляют прочь отходы.

Резко воспламенившаяся леди была остужена реакцией окружающих и на спокойный ответ лишь сдержанно кивнула, осознавая, что благодаря снисходительности сводного брата избежала постыдного освистания. Леди Пер-Моншаля ещё отчитывала дочь вытаращенными глазами.

Покрасневший от натуги менестрель усердно раздувал меха когда-то нелюбимого инструмента.

Зная Кельвина, не составляло труда решить бытовой вопрос. Маркус полагал ещё посещать леди Кларию, так что к утру слуги принесли в покои выполненный заказ от портнихи.

Прайм недовольно передёрнула хорошеньким носиком.

Суровый человек с пустыми глазами и постной физиономией сухо поклонился:

– Ваш новый инструктор по бою на мечах.

Он и на слова был скуп, будто расписываясь, что ждать чего-то большего, чем предполагал выпаренный и лишённый красок облик – не стоит.

Маркус огляделся по сторонам, замечая под отвесами крыш десятки пялящихся в его сторону недружелюбных кнехтов, выполняющих приказ Лорда – или лучше сказать Эсхеларца – о прекращении тренировок в присутствии наследника:

– Давайте не будем занимать арену… найдётся какое-то незадействованное помещение? В принципе, нам не нужно много места.

Инструктор молча хлопал глазами.

Андвер и Гольд переступали огромными ступнями, скучая. Когда внимание обратилось к ним, оба стряхнули его с себя, как большие псы рыхлую листву, избавляясь от непривычного поручения. С птах спрашивать было нечего, но из-за плеча раздался интимно-приглушённый голос, способный всколыхнуть кровь:

– Мы могли бы выйти наружу.

У инструктора не нашлось возражений. Телохранители Лорда тоже не нашли повода отказать. В неторопливых котлах голов промелькивала тень мысли, что Эсхеларц разозлится, но такая ненавязчивая, что через несколько минут группа передислоцировалась за ворота и наслаждалась солнцем без купюр отвесов крыш.

Спаррингующие взяли два набора орудий, каждый нёс своё, избегая столкновений с прислугой на узких лестницах, которыми быстрее чем по раскидистым парадным можно было оказаться снаружи.

– Куда идёшь, Андвер? – крикнула повариха, сливая грязную воду на траву под серой замковой стеной.

– Прогуляемся да назад! – зычно выдохнули мощные лёгкие.

Отдалившись на приличное расстояние от проходных маршрутов, Маркус сложил свой свёрток на траву, ради паузы оправляя плотно закреплённые на предплечьях щитки. Кельвин доставил, а Линке тщательно зашнуровала. Юноша использовал удобный повод, чтобы присмотреться к тренеру, выискивая на солнце, что мог не заметить в небольшой тени. Но постная рожа осталась нескоромной, на редкость скучное лицо, в выражении не проблёскивает ни одной живой мысли, ни греха, ни интереса. Даже имени не назвал.

– С кем имею честь? – придумал вопрос-зацепку Маркус. Человек совсем не давал подсказок перед обменом ударами, а наследнику требовалось оправдывать обучение на небесах. Неплохо было бы задать вопрос Линке – чего ждать? – но сейчас это было неудобно, а личность инструктора не была известна, чтобы приготовиться заблаговременно. Беловолосая верно и сейчас, имея те же немногие минуты на оценку противника, положила бы его в три удара. Маркус почти кожей ощущал её профессионализм и готовность к бою.

– Подданный вашего отца, – неинтересным голосом проговорил человек.

Молодой Лорд продолжал смотреть с вопросом.

– Енок, если вам угодно, – пробубнил мужчина с притушенным в пепел взглядом.

За стеной Андвер и Гольд пришли в благодушное настроение и едва не приплясывали на поляне, радуясь скупым точкам цветов взгорья. Сейчас их защита имела эффективность в половину меньше обычной, хотя умному подчинённому стоило бы насторожиться из-за смены обстановки.

– Я – Маркус, – с детской непосредственностью назвался мальчишка. Она была наносной. Будь он прямым потомком неба, не играл бы на эмоциях людей. Будь он прямым потомком равнин, был бы изворотливей. С запоздалой догадкой снова прислушался к ощущению от знакомого тела Линке. Он умел осязать его на небольшом расстоянии, потому что изначально испытывал удовольствие от его созерцания и чувства присутствия женщины. Совершенно особенно было осознавать её лёгкое дыхание рядом с собой ночью. Он чувствовал и Прайм, но любое движение Линке было легче и более трудноуловимо, чуя её, Маркус мог порадоваться за своё чутьё.

Линке вытянулась, усилием не взмывая на цыпочки и может выше – противник серьёзный, осознал молодой Лорд.

Из свёртка на свет показался настоящий клинок, подаренный отцом прошлым вечером. Молодой Лорд не успел обкатать его в ладонях, но в некоторых ситуациях, как говорил наставник, неудобно выигрывать. Маркус тогда его не понял.

– У вас новый меч, – без выражения пробубнил инструктор, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Для меня любой клинок был бы новым – я прибыл без оружия.

– Разминайтесь, – скупо велел Енок.

Маркус без спора закрутил классические восьмёрки, не показывая ничего особенного. Чтобы размять и разогреть мышцы, примитивных приёмов достаточно. Наследник в принципе был слишком юн и тренирован, чтобы схлопотать нелепое растяжение, но вовсе не собирался спорить. Наставник вытряс подобную блажь из его головы, когда он едва ползал. Если сложно – пытайся, если легко – тебе ведь не сложно? Простота физического усилия даёт время пошевелить мозгами.

Инструктор просчитал момент, чтобы вписаться в его движения, несильным тычком сбивая лезвие с нахоженного плавного разгона. Вылетела искра, и сталь закружилась, оба противника вкладывали в натиск не свыше половины силы, снисходительно играя. Тренер нахмурился и усилился…

Маркус отскочил, услышав высокий смех. Голубые глаза выискивали неожиданного противника. Инструктор долго посмотрел на нового воспитанника, оценивая неправдоподобную дальность прыжка, отбросившего юношу ровно на клок земли между птахами-телохранительницами.

Для тренировки юного Лорда выбрали поляну в четверти от правительственной части. Нарваться здесь на гуляющих девушек было необычно, так что обе группы удивлённо воззрились друг на друга.

Обе сестры по отцу зарделись от шутки, брошенной кем-то из сопровождающих высокопоставленных кнехтов, но смех застрял за улыбающимися губами.

– Молодой Лорд, – старшая, считавшая себя первенцем, дёрнула оборчатую юбку в блеклом подражании книксену. Она сидела на лошади, и пожалуй, чтобы сделать всё безукоризненно вынуждена была бы спешиться.

– Леди, – кратко поклонился Маркус, растягивая губы дружелюбной улыбкой.

Кнехты сопровождения не излучали мира и дружбы. Наследник удостоился настороженности, птахи – презрения. Андвер, Гольд и Енок – осуждающего непонимания.

Заводилой и центром мужской части компании оказался молодой мужчина, которого Маркус видел утром прошедшего дня в спальне отца, где тот поддерживал программу отца собственного. Не большого ума дело догадаться, кто он. Не меньше дюк-кнехта. Леди компенсировали статистический процент сомнений своей кокетливой учтивостью. Мужчина вёл в поводу лошадь старшей из сестёр, но перепадало ему и восхищения младшей.

Мужчины не торопились выражать приветствия. Маркус улыбался, взвешивая на внутренних весах полное равнодушие по этому поводу с необходимостью унаследовать Пер-Моншаль. По-волчьи глядящие взоры уже считали, что он многое им должен. Молодой наследник чувствовал себя в праве расхохотаться и уйти, несмотря на хорошие отношения, он не был должен и обязан Лорду-отцу. Его не растили и не воспитывали, не сидели у его ложа в дни недугов, не кутали в тепло у своей груди в студёные холода. Всё это делал наставник с небес, высокий худощавый воин с белыми волосами, суровый и очень интеллектуально-искушённый. А интеллектуально-искушённые наиболее свободны от феодальных уз. В замке Маркус искал своё место в жизни, и готов был преуспеть не с первого раза.

Выражаясь приземлённым языком, это Лорд оказался бы в заднице без наследника, а не наследник без Лорда. Пренебрегающие тренировками ума кнехты упускали из вида данную перспективу.

Напряжение молчания разорвал бесцеремонный вопрос:

– Почему в вашей охране женщины?

Замковые с недоумёнными лицами оглядели длинные накладные юбки, прикрывающие сверху узкие штаны птах.

– Потому что с ними никто не связывается, – ласково улыбнулся наследник.

Кнехты переглянулись. Конфидентом дюк-кнехта был высокий чернявый одногодок с развитым плечевым поясом, обязанный быть не последним человеком в табели о рангах, иначе бы снобы столь щепетильные к условностям брачных союзов не приняли бы его в свою компанию.

Брюнет скинул замшевую куртку на круп лошади, занятой младшей дочерью Лорда:

– Прошу чести поединка!

Птахи небрежно скосили глаза в его сторону, сквозь пушистые ряды лениво опущенных, будто праздно, ресниц.

Убедившись в недвусмысленности вызова – молодой мужчина вытащил из поясной перевязи тяжёлый тёмный меч – Линке снизошла до ответа:

– Нет.

Кнехт растерянно остановился, отправляя в полёт содранный острыми носками сапог дёрн. Губы презрительно кривились на лице дюк-кнехта.

– Что значит «нет»? – угрожающе пробряцал он.

– Не «пожалуй» и не «может быть». Не «нет» юной леди. «Нет» – значит нет. Или вы нападаете на Лорда, и мы бьёмся на смерть. Или – нет.

Надо было видеть, что сотворило с их лицами краткое общение с Линке. Маркус наслаждался наличием охраны. Высокий класс – вот так срезать словами, не прибегая к физическому столкновению. Разве мужчины так могут? Наверное, самого наставника в сходной ситуации всё-таки поваляли бы по щекочущей весенней травке.

– Я бы схлестнулся с вами, – небрежно предложил Маркус.

Предложение было воспринято в штыки.

– Кем бы ты себя ни считал… – угрожающе проговорил дюк-кнехт, – даже не думай провоцировать моих людей!..

Заявление отдавало скандалом. Какие могут быть люди у дюк-кнехта в обход Лорда? Что за кружки и группировки внутри единого войска? – одна идея преступна! Андвер и Гольд зароптали, загудели как два огромных неодобрительных шмеля, так что заносчивый юнец опомнился и не придумал ничего лучше, чем поспешно убраться, уводя в поводу коня леди.

Глава 3

– Леди Мирисса?

Окно небольшой комнаты смотрело с торца здания на большую пустошь в редких тропках травы и спускающийся по каменному уклону горного фундамента северного и сурового вида лесок. Здесь были низкорослые пихты и сосны, искривлённые порывами вольного ветра, бьющего в сидящие в рамах стёкла окна даже в тёплую солнечную погоду.

В комнате была кровать, загнанная под уклон лестницы и завешанная тяжёлым пологом. Днём, прибранной, её было почти не видно, и комната становилась внешне дневной, предназначенной для чужих глаз и активных дел.

На скамье, облагороженной вытертой до гладкости шкурой, сонно вышивала одинокая матрона. Её квадратный зад успел свыкнуться с жёсткостью сидения. У тётушки после ранней побудки привычно слипались глаза, так что Мирисса, удивлённая визитом, открыла дверь сама.

Гости не стали мешкать на пороге. Девушка и подумать не могла, какого молодого человека прислала её мать и с какой целью. Всё это было тревожно. С тремя посетителями в помещении стало тесно. Мирисса удивлённо переводила взгляд с одного на другого, упёршись копчиком в грубую спинку единственного стула у маленького столика под окном. Приставленная к девочке матрона резко проснулась, округляя глаза в недоумении.

Всю жизнь воспитанницы тётушка в тайне ожидала грубого вторжения в одинокую тихую обитель. Выбитой тяжёлой ногой двери, поломанной мебели… крови на полу и одежде и тумаков. Несмотря на внутреннюю готовность, страх приковал её к неудобному сидению и заставил уронить руки с рукоделием на вялые колени под застиранным фартуком.

– Доброе утро, леди Мирисса! – бодро заговорил улыбающийся молодой Лорд.

Сопровождающие его птахи медленно оглядывались в комнате, незаметно успев не только прикрыть, но и запереть дверь на засов. Глаза так и тянуло к ним, предоставляя молодому наследнику возможность в свою очередь осматриваться в помещении. Мебель внутри была самого незатейливого образца, сколоченная из грубой, неотполированной древесины, богатой занозами. Тем не менее, тонкие пальцы девушки добела цеплялись за покрытую трещинами спинку, как за былинку над пропастью.

На полу очень простой тонкий коврик из лоскутков. На небольшом рабочем столике у вдавленного ветрами окна основа для кружева с обвисшими без мастерицы колками.

Линке и Прайм прильнули к внутренним косякам, освобождая сколько возможно места.

– Разрешите с вами познакомиться, – красивый юноша улыбнулся, глядя в глаза.

Мирисса не посмела разглядывать его в тот день, когда никому не было дела, что она оказалась за столом. Тётушка Жуна под шумок привела воспитанницу в зал приёмов – самая вкусная еда вечером за большим столом, остатки ужина доедают ночные слуги, а неудостоенным быть приглашёнными между делом на кухне готовят что-то незамысловатое. Вечерами Мирисса грустила в своей комнатке, размазывая по тарелке кашу или вялые пряди протушенной с морковью капусты…

– Я польщена… – выдавила девушка и поспешила развеять возможную недосказанность: – Я не леди… Я не дочь Лорда…

Молодой Лорд мягко улыбнулся.

– Вы – дочь Леди высокого происхождения.

Мирисса едва улыбнулась бескровными губами:

– Леди предпочла бы не иметь такой дочери.

– Это не ваше прегрешение, а её; а значит платить должна она, а не вы, – насыщенно голубые глаза, вопиющие о родстве с небесными, выдали лукавый огонёк. Тема круто поменялась: – Я не видел вас вчера вечером. Вы избегаете больших сборищ или кого-то конкретного из свиты?

– Некоторые могли бы сказать, что мне не место в замке… – пробормотала девушка, не в силах не выдать детской накипевшей обиды.

Взрослая разумная женщина перед лицом власть имущего с большими перспективами и состоянием постаралась бы не напоминать о своих изъянах. И уж точно не стала бы подсказывать, как некрасиво можно было бы с ней поступить, так что она, привыкшая к плохому, даже не возропщет; а ему – баба с воза… Но девушке так давно некому было излить горькие слёзы сердца, что зацепившись за личный вопрос и мягкие интонации, она не смогла привычно промолчать.

Губы обиженно надулись. Девушка была примерно на год младше Маркуса. Леди не теряла времени даром. Едва Лорд расквитался со своей взбалмошной фантазией воевать с небом – по факту, родился Килин, и птахи прекратили бои, ничего не требуя и не принимая ответных требований – высадка варваров на северных берегах оторвала войско от дома. Все, Пер-Моншаль, Сен-Клеман, Жак-Жебой и другие, двинулись к морю. Пока Лорд Марвинг демонстрировал конклаву и северным варварам воинскую отвагу, Леди в какой-то момент пришла к мысли о досрочных похоронах супруга. Однако на руках у неё был младенец женского пола, и о регентстве не могло быть речи. Как же не повезло, что и от другого мужчины, даже не связанного узами с небесными, Леди всё равно родила девочку.

Мирисса, наверное, много часов провела в сожалениях о своём естестве, но учитывая что Лорд не сгинул-таки в далёких боях, женская суть спасла ей жизнь, ибо есть границы снисхождения даже у самых добрых людей. Иметь среди детей бастарда жены, и ещё мальчика среди двух девок, как монументальное свидетельство лордской несостоятельности… Маркус с этой точки зрения был сплошным опровержением и символом восстановленного достоинства Лорда-отца: первенец, военный трофей со стороны божеств, которые отказались как-либо компенсировать потери, не по-людски, просто бросив всё в какой-то момент. Здоровый, юношески пылкий, но при этом разумный, он относился к отцу с таким трепетом и почтением, которого Лорд отчаялся добиться от родных дочерей, самой близкой из которых для него оставалась старшая непоседа. Может, потому что в её родстве с собой не сомневался…

– Вы хотите, чтобы они забыли о вашем существовании, леди? – настойчиво выделил последнее слово Маркус. – Они сделают это без зазрения совести, и будут счастливы простоте, с которой вы это позволяете.

Он прошёл несколько шагов, расслабленно держа кисти в карманах брюк, цветом зимнего моря сливающихся с верхней плотной частью костюма. Сегодня на его предплечьях были защитные наручи из тёмной кожи, которые сидели, как сделанные на заказ, хотя весь секрет кроя заключался в гармоничном телосложении юноши. Всё, в чём его отец был слишком широк и неловок, в нём сгладилось кровью изящной птахи, так что молодой наследник повсюду и всегда привлекал взгляды.

– Хороший вид, – заметил молодой Лорд, засмотревшись в окно.

Мирисса остро осознавая каждое движение обернулась вслед за ним, ощущая свежий и непривычный запах его тела.

Он тоже глубоко вдохнул – рассохшееся дерево, стоящей враспорку, вымоченной дождями рамы, проскваживающий ветер, выстиранные вещи небогатого обихода, обрезки кожи, из которых девушка надумала кое-что смастерить, коробочка с травяным сбором для купания, коробок с сушёной тыквой…

– Можно? – отреагировал на запах он.

Мирисса поспешно развязала короб, предоставляя угощение.

– Вкусно, – прожевав кусочек, похвалил молодой наследник. – Можно взять ещё пару?

Девушка быстро кивнула, хотя ей не так часто доставались лакомства, за ними к ней обращались ещё реже.

Маркус отдал оба кусочка птахам, дожидаясь, когда они прожуют и смогут поделиться впечатлениями.

– Вкусно, – признала беловолосая, ни единая мышца не побеспокоила совершенную гладь безэмоционального лица. Медноголовая медленно дожёвывала, молча.

– Берите ещё, – решилась Мирисса.

– Давайте лучше пообедаем вместе, – он огляделся, замечая, что единственный стол занят рукоделием, а тётушка смотрит на собравшихся совиными глазами, каждый с дупло. – Не хотите ли присоединиться ко мне?

Мирисса редко могла весело провести время. В кругу сестёр ей были не рады, копируя отношение отца и чуя нерасположенность и раздражение матери. Чёрная овца стала персоной нон-грата для всех. Её не звали на прогулки или хотя бы повышивать вместе, рассевшись на ковре в ногах у матери в солнечной гостиной её покоев.

Маркусу прислуживал сам Кельвин, приведший с собой пару доверенных служанок, втроём они следили за отсутствием ядов в еде самого Лорда и вот теперь приглядывали за его сыном. Девушку немного выбивало из колеи, что Маркус тоже незаконнорожденный. Невольно учуешь, что среди равных есть более равные…

Красавицы с небес не позволяли себе поблажек во время обеда за закрытыми дверьми, стоя навытяжку как на первом вечере в приёмном зале с Лордом. Мирисса с трудом отводила от них глаза, чтобы не промахнуться ложкой с бульоном мимо рта.

За обедом Маркус избавился от кожаных щитков на предплечьях и голенях и сразу стал излучать небесное изящество. Его костяк нельзя было назвать хрупким, но по сравнению с заложенной Лордом наследственностью, он конечно был тоньше и легче, с треугольным силуэтом широких плеч и узкой талии, которой можно было позавидовать самой утончённой красавице. Несмотря на заметное расположение к себе слуг, Маркус отпустил их, избавляя от необходимости прислуживать, и подавал блюда сам, начиная с тарелок особы, которая не была ему сестрой ни по отцу, ни по матери.

– Давай в тех же тарелках? – предложил Маркус, когда было покончено с супом. – Не вижу смысла создавать дополнительное беспокойство… Если тебе это не претит…

Мирисса искоса глянула на птах.

– Они последние, кто придерётся к нарушению замковых манер, – хмыкнул парень, легко читая взгляд. – На небе нет слуг.

– Правда ли… что и вещей на небесах нет?

– Только то, что можно держать при себе.

– Значит, и уборка у вас не распространена, – прикинула Мирисса.

– Мы прибираем планету, – выдохнули из-за спины Маркуса.

Мирисса не посмела спрашивать разъяснений, юноша предлагал выбрать из коричневого глиняного противенька тефтельку, которая ей наиболее симпатична. Блюда были хороши.

Маркус налил в её бокал половинку пенящегося мёда. Летом напиток не подогревали. Девушка пригубила прохладную жидкость из погреба и не удержалась от очередного взгляда на красивых невозмутимых птах – будто им не хотелось есть.

Молодой наследник не хотел бросать остатки обеда в чистой комнате и не видел ничего особенно унизительного для достоинства в том, чтобы отнести грязную посуду на нижние этажи прислуги. Мирисса бывала там нечасто, несмотря на неприглядный статус. В замке просто предпочитали убрать её с глаз и не вспоминать, большинство её занятий оказались сведены к четырём стенам комнаты, она стала затворницей почти без знакомых, хотя её знали все.

Кухни Пер-Моншаля подобием грибницы заполняли нижний уровень, тесня мастерские, кладовые, псарни, овчарни, конюшни, птичники и прачечные. Кухонь было много, никто не понёс бы обеды через половину замка, чтобы накормить кого-то из родни дюк-кнехтов. Рядом устраивали свою кухню. Жар их печей прогревал полы каменного замка.

Кухня зала приёмов была самой главной и большой. Комната едва превосходила площадью спальню Маркуса, но на ней готовились до десяти различных блюд на сотню человек в день. При энергичном действе присутствовал незаменимый Кельвин и младшая служанка Гилия, через день приходящая перестелить постель молодого наследника. При появлении двоих из семьи в сопровождении четырёх телохранителей девушка загадочно зарделась. Мирисса внимательно на неё посмотрела.

– Что делаешь? – обратился Маркус к Кельвину, возвращая чистую посуду.

Андвер, знакомый с поварихой, завёл с ней разговор, мало того что не исполняя собственные обязанности, так ещё и отвлекая женщину. Гольд миролюбиво гыгыкал рядом, опёршись в свободный угол разделочного стола пухлым кулаком.

– Лушу стручки к ужину.

– Мы поможем?

Незаконные чада Лорда и Леди с похвальным азартом взялась за короб, ссыпая гладкие зёрнышки в большую чашу. Фасолинки дробно стучали по дну. Кельвин хмыкнул, легонько ткнул локтём кухарку, напоминая о недавно развернувшейся сценке со скучающим и разочарованным учеником повара. Не далее чем двадцать минут назад юнец был освобождён от этого скучного дела и вне очереди премирован возможностью задрав хвост помчаться гулять с товарищами:

– А этим другого и не надо!

Как всегда Кельвину нашлось новое дело.

Пользуясь рассеянностью внимания, птахи незаметно довыхлебали остатки супа, сжевали по паре тефтелей и поделились остывшим остатком с Андвером и Гольдом, которым как раз не с чем было попробовать новый поварихин соус на желтках.

– А что это у вас? – с флегматичной скоростью внимания задался вопросом Андвер.

– Одежда, – кратко бросила Прайм, недовольная обновками. Травяного, принятого в наряде цвета юбки повязывались вокруг пояса на бантик, и из всего этого наряда леди Кларию устраивала только длина, а самих птах начинающиеся от самого пояса боковые разрезы, оставляющие за ними свободу движения.

– Ясно, – удовлетворённо кивнул покладистый человек-гора.

Когда Маркус привёл Мириссу к ужину, Шах-мехди впору было покатиться под стол от смеха. К сожалению, он был нисколько не искренен в проявлении эмоций и не порадовал собрание демонстрацией трюка.

Лично усадив девушку на место подле сестёр, мальчик прошёл к главе и трону.

– Зачем ты привёл её? – неразборчиво прогудел Лорд себе под нос.

– Вам не повредит поправить отношения с Леди, – невозмутимо сообщил Маркус.

– Она терпеть её не может! – эмоционально возопил Лорд призраком придушенного шёпота, зная, что даже неслышимый привлекает внимание.

– Тогда у вас тем более нет причин избавлять её от неудобства, – с нетипичным для подростка хладнокровием закрыл тему наследник, отправляя отца в пучину только что открывшихся спекуляций.

Леди побледнела и боялась привлечь к себе внимание, стала почти шёлковой, не то что как властная владелица замка, а как самый младший и кроткий из детей бедняка.

– Мирисса – очень милая девушка, – рассказывал тем временем Маркус. – Мы пообщались сегодня. Она обижена на отношение, которого не заслужила, зато не имеет ничего против вас. Вы – добры, как я замечал ранее, и не делали ей дурного. Осталось проявить немного благоволения, чтобы получить очень верного человека, заботящегося о Пер-Моншале…

Лорд удивлённо сморгнул, глядя на сына.

– Почему бы вам не велеть именовать Мириссу леди? В конце концов вы ведь не думаете, что Леди снизошла до слуг?

Багряные пальцы Лорда сложились во внушительный кулак. Когда мальчик произнёс эти слова, очевидные вещи наконец обрели очертания слона в посудной лавке…

– Скажите же, – подбодрил Маркус.

– Что?!

– Что сами просили меня привести леди Мириссу, потому что вчера мы не увидели её. Что именовать её нужно леди, и все знают об этом – так что не нужно ломать комедию…

– Леди Мирисса! – рявкнул Лорд, пугая и себя и девушку. – Рад, что сегодня вы смогли присоединиться к нам!

– Какая леди?.. – зашептались голоса.

Шах-мехди забывал улыбаться, серьёзно наблюдая за лицами из-под смоляных бровей.

– Леди Мирисса? – переспросил удивлённый Эсхеларц.

– О, – притворно выдал Лорд, стараясь скроить знающую улыбку, – уж конечно ты знаешь, что леди…

Кадык советника дёрнулся поплавком, отвергнутым рыбиной. За столом стало тихо. Униженная Леди замка не смела шевелиться, две из её дочерей в смутной тревоге поглядывали на мать, Мирисса зарделась, опустив глаза в тарелку.

Воин Даерне, изучив выражения, гримасы и ужимки, остановил внимание на спокойном Маркусе.

Суету дня убаюкивал треск смолистых поленец. Ночь в окнах закрыли длинные шторы, тяжёлые и плотные, какие бывают только в покоях благородных, с дорогим атласным блеском.

– Доверьте ей что-нибудь.

– А? – просторечно переспросил Лорд.

– Доверьте ей что-нибудь. Она будет беречь это пуще жизни. И никогда не забудет вам оказанного доверия.

– Кому? – уже догадался Марвинг и встретил многозначный взгляд. – Что, например?

В зале приёмов плотные барабаны свечей над столами создавали солнечное свечение, но в маленькой комнатке могли рассчитывать лишь на единственную свечку, воздвигнутую на высокий деревянный подсвечник у постели за отдёрнутым пологом. Пританцовывающая на истёртом ковре Мирисса готовилась укладываться, одной свечи было слишком мало, чтобы заниматься мелкой работой с иголкой, разумнее встать с солнцем, чем слепнуть со звёздами, тем более свеча была не на один вечер, а лучше бы на неделю, тогда удастся скопить немного на холода, когда день короток, а скучной Жуне нечего поведать, кроме скандальных или пустячных сплетен.

– Тук-тук-тук!!!

После помощи с платьем девушка отпустила тётку, не нуждаясь в её заменяющих мать тёплых руках перед сном, сама тушила свечу, натягивала тяжёлое одеяло и задёргивала полог. Открывать нужно было самой.

Ещё вчера она бы испугалась тревожного звука в неурочный час, но сегодня – это мог быть Маркус.

За дверью топтался огромный русый Гольд. Мирисса неловко скрывала ночную рубашку за дверью, задирая к пришедшему лицо.

– Леди, вас зовёт Лорд.

Мирисса растерянно оглянулась, забывая о наблюдающих глазах. Визит вроде не нёс наказания или чего-то из фантазий тётки Жуны – тогда явился бы не один неторопливый Гольд. Девушка осматривалась в поисках уместного для прикрытия ночной рубашки халата, увы, несуществующего. Мать выделяла ей два платья на рост. Если девочка вырастала, ей шили два новых, побольше. Но да платья не так быстро и заметно становятся малы, как мальчишеские штаны, которых на соответственный срок потребовалось бы больше. Мирисса упорно не думала, что мужскую шкуру в её ситуации долго проносить бы не удалось. Мысли были о недавно снятом шнурующемся сзади платье, которое ей было не надеть без тётки.

В комнате ожидали двое. Маркус дождался робкую девушку в спальне отца. Лорд сидел на застеленной постели, расслабленно опустив тяжёлые плечи и разобрав тесёмки у горловины. Наследник непринуждённо держался у разожжённого камина, оттенённый плясками пламени, подчёркнуто стройный.

Девушка в ночной рубашке с бедной шалькой поверх плеч испытала облегчение при виде молодого человека и одновременно глубоко смутилась.

– Вот, – неумело выразился Лорд, протягивая ключ.

Зажимая локтями углы маленькой шали, Мирисса сделала четыре разделяющих шага, перехватила шнурок узкой ладонью и быстро отступила, будто от хищного зверя.

– Что это?

– От медового хранилища. Пора взрослеть, обзаводиться обязанностями. Будешь следить за расходом и выдавать мёд на нужды замка…

Мирисса смотрела на хозяина Пер-Моншаля распахнутыми глазами, продолжая держать ключ на весу.

– Ну, хоть кивни… вот, можешь идти.

Дверь закрылась за спиной удивлённой девушки. Телохранители учтиво оставались вне комнаты. Лорд не спешил отпускать сына, а тот не спешил уходить. Старший смотрел на младшего, чей взгляд без отстранённости блуждал где-то в мыслях.

– О чём задумался?

Маркус глянул на отца со взрослым выражением на юношески нежном лице:

– Через какое-то время люди могут подумать, что леди Мирисса всё же ваша дочь.

– Хах, как это? – неверяще хохотнул Лорд.

– Это закономерно, – возразил смеху Маркус. – Люди судят о других по себе, а мало тех, кому бы достало доброты воспитывать чужого ребёнка…

– Да брось ты…

– Серьёзно. Они подумают, что это вы заставили Леди принять своего бастарда и обвели вокруг пальца Пер-Моншаль и соседей. Кроме того, будет объяснено отторжение Леди к этой дочери.

– Ну и зачем мне это? – устало спросил Лорд.

– Во-первых, Леди помнит, что сделала. Во-вторых, помнит один мужчина, если жив. Едва ли он может иметь абсолютную уверенность в своём отцовстве в случае с замужней дамой. Может, и мать решит пойти на попятный и принять дочь… но мосты сожжены.

Лорд посмотрел на свежие черты мальчика, вспоминая сколько несправедливостей совершил в отношении него и его матери… Их мосты не сожжены? Его Маркус все промахи списал одной фразой – отец не знал о его существовании. Оставался грех в отношении матери, и всё – но Маркус не видел её, по смерти или иной причине. Птахи не настраивали его против кого-либо, и грех трансформировался в причину жизни, которой мальчик не тяготился, чтобы за неё пенять. Он не рос, выслушивая обиды женщины, как дочери Лорда, склонные принимать сторону матери, хотя та погрешила немало и в ином замке оказалась бы выкинутой за ворота, и на новом месте жительства не могла рассчитывать ни на что более, чем нищенское существование.

Раздраконенный размышлениями Марвинг видел ночью сны и растревоженный ими проснулся с зыбкими нитями рассвета, вышивальными иглами проткнувшими-таки тяжёлый атлас оконных занавесей. Столбы кровати стояли голые. Лорд не любил пологи на постелях, закрывающие вид на комнату, так что почивающий пребывал в наивном незнании о личностях, шныряющих по покоям, с добром или худом.

Военные привычки не оставляют в миру. Марвингу требовалось видеть поле действий во всех направлениях, поэтому на его территории несмотря на некоторый беспорядок не было громоздких вещей, заслоняющих дверь или окна, а спрятаться можно было только в пыли под постелью. Да и там было узко, с брюхом не пролезть. Эта комната была его сызмальства, как только вырос из кроватки под боком супружеского ложа родителей. После венчания с Леди для них были выделены новые покои с прилегающей гостиной для молодой жены, где ей надлежало заниматься воспитанием маленьких наследников. Несколько лет назад Лорд переехал из иллюзии супружеского единомыслия.

Мужчина какое-то время сидел на кровати, то ли запоминая, то ли забывая образы видений. В последнем преуспел больше и вздохнул, разбирая в успокоившейся груди облегчение.

Комната была в пастельных тонах и не обнаруживала следов пребывания мужчины. Здесь было много зеркал и безделушек, и всегда стояли живые цветы, а на худой конец – сухоцветы. Мебель вся была аккуратная и нарядная в свежих атласных покрывалах.

– Моя Леди, – поклонился Кельвин.

Хозяйка Пер-Моншаля в последнее время не ощущала себя таковой, только в устах верного слуги не мерещилась издёвка. Остальные были ложно почтительны, либо оскорбительно сочувственны. Леди не хотела видеть даже собственных дочерей по утрам.

Кельвин бесшумно раздвигал занавеси. Поднос с ножками дожидался на столике с вышиванием – можно было не беспокоиться, что он испортит дорогой шёлк.

– Всё как вы любите, – Кельвин был сутул, но двигался с аккуратностью и проворством. На коленях Леди оказался её собственный поднос для завтраков. Чашка с подслащённым молоком дымилась, как и травяной отвар, постные хлебцы были намазаны мягким овечьим сыром с зеленью и на отдельной, любимой тарелке хозяйки лежал аккуратный кружок омлета. – Приятного завтрака, Леди…

– Ступай, – госпожа отослала слугу с благодушным вздохом, – знаю, тебе ещё собирать их всех на охоту…

– Желаю вам спокойного и приятного дня…

– Иди-иди.

– Доброе утро, советник, – поклонился Кельвин, вторгаясь в комнаты Эсхеларца с принадлежностями для умывания. Вещей было много и непонятно, как исхищрялся человек удерживать их в руках все сразу. Здесь не любили изобилия вещей, но то, чему дозволялось стоять в этих стенах всё было дорого и хорошего качества.

Эсхеларц уже сидел на постели, хоть и в ночной одежде, и тихонько вздыхал.

– Занятой день, советник, – почтительно отметил Кельвин, закатывая просторные рукава на худых для воина запястьях – воинская карьера Эсхеларца сразу сошла в сугубо стратегическую, минуя боевую. Мужчина только потянулся к наполненному тёплой водой керамическому тазу, а Кельвин уже успел обработать низ его лица помазком в белой пене и приступить к бритью, не смущаясь тем, что обриваемый не прекращал двигаться, намыливая руки чуть не до локтей и щедро оставляя мокрые пятна на рубашке.

– Утомительный, – согласно кивнул Эсхеларц, вырываясь, чтобы смыть остатки пены.

– Вам нужно обязательно позавтракать, – Кельвин вытер случайные капли, попавшие советнику на волосы и передал ему мягкую щётку, которыми в основном пользовались женщины. Эсхеларц расчесался, без слов осведомляясь о достигнутом внешнем виде.

– Порядок.

– Не хочу… – последовало на прежнее замечание. – Целый день в седле, кишки наружу через рот попросятся…

– Вам нельзя так относиться к развлечениям Лорда, – предостерёг Кельвин.

Эсхеларц снова вздохнул, давая понять, что разговор идёт по заезженному мотиву и уже не пробуждает ярких эмоций:

– Знаю, знаю…

– Я принёс вам ромашку с шиповником и немного постных хлебцев. Когда они проглочены, через рот уже не выйдут…

Советник невольно заулыбался, находя слова слуги не только забавными, но и не противоречащими истине.

– Вам помочь одеться?

– Ох, Кельвин, я всё-таки не Лорд. И не болен. Ступай, боюсь представить, сколько у тебя ещё дел.

– Только отнесу вашу одежду прачкам.

– Доброе утро, мой Лорд!.. Вы уже проснулись? Плохо спали?

– Снилось чего-то, – уже одетый Марвинг чесал грудь прямо сквозь рубашку. Щетина кое-где торчала на выбритом лице, как чахлые деревца на болоте, низ лица скривился, будто Лорд отведал чего кислого.

– Вас ждёт отличная охота!

– Надеюсь… – Лорд уже вышел из своих покоев. Дверь хлопнула, разогнанная тяжёлой лордской рукой. Другая на ходу сгребала еду с подноса, который для него поддерживал Кельвин. Спустившись к конюшням, Марвинг плотно наелся и притормозил, чтобы запить сухомятку тонизирующим травяным настоем с мёдом.

– Что мой конь?

– Хорошо отдохнул, напоен и почищен. Дайте ему морковки для затравки, большего пока не надо – после охоты.

– Добро… Позаботься о моём парне.

– Слушаюсь, мой Лорд!

Эти комнаты были изрядно заставлены как мебелью, так и забиты статуэтками и плодами труда женщин, которым было нечем развлечься кроме рукоделия на протяжении лет. В их бы руки да взаправдашнее шитьё, а не цветные тонкие нити – цены бы не было, весь бы замок с ног до головы одели!

– Доброе утро, леди Клария! Сегодня день охоты, я пришёл за собаками.

Старая леди уже чинно сидела в своём кресле, медленно завтракая. Завидев Кельвина, она закряхтела, возвращая голос со сна.

– Им давно надо побегать… загрустили!

Свора действительно была на взводе, чуя охоту, будто заранее получила лордское приглашение. Комнату то и дело волновало не сдержавшееся тявканье и скулёж.

– …Как там мой сын?..

– Плохо спал, но охота поднимет ему настроение!

– Как всегда, – неудивлённо буркнула дама. – Отведи ему моих собак и позаботься о моём внуке…

– Слушаюсь, леди! – с гавканьем и подскакивая вылетел из комнаты Кельвин.

Покои были просторны и щеголяли в равной мере как богатством, так и военной амуницией на самой разной стадии изношенности. Здесь были яркие ковры и блеск металла, добротные мундиры и расписная посуда качества такого, что не увидишь на ужинах в зале приёмов. Как бы то ни было, у гостиной был свой шарм, даже если в постояльцах его не было.

– Где тебя Шах носит?! – нелюбезно поприветсвовал Вагенбранц-старший, используя титул военного союзника Пер-Моншаля как нечто нечистое. Таким был дюк-кнехт, предвкушающий охоту. Все дюк-кнехты любили охоту, и к Вагенбранцам приходилось являться к первым, помогая правильно повесить оружейную сбрую, параллельно выслушивая потоки брани в отношении всего, что попадалось аристократам на глаза.

– Что Марвинг, мать его, ещё спит? – весело хохотнул Вагенбранц, прыгая в мечной пояс, поддерживаемый Кельвином.

– Он уже в конюшнях.

– Как обычно без охраны, Шах с ними!.. И это когда эти, дери их, расхаживают по замку как по своим козлам!..

– Баранам.

– !!!…

Немногим позже в кухонных низах Мирисса припрыгивала от волнения, сжимая обе ладони на длинном черенке пожалованного Лордом ключа.

– Кельвин! – голос прозвучал тонко, высоко и пронзительно, выдавая степень волнения, хотя у девушки всё на лице было написано и грудь ходила, натягивая платье.

– Да, леди? – слуга повернул выпирающий подбородок и умный взгляд к собеседнице. Ему быстро стало известно об изменениях, произошедших в табели о рангах. Некоторые из слуг, оказавшихся поблизости на непривычное «леди» недоумённо повернули головы, но вышколено промолчали, делая зарубку на память.

Мирисса робко оглянулась на них.

– Будет ли… будет ли сегодня нужен мёд?

Кельвин помолчал. В его жизни нередко возникали ситуации, когда то ли смейся, то ли плачь. Тем не менее он понимающе сдержал вздох:

– Леди, вам не требуется переживать об этом каждое утро – если вы будете нужны, я просто пошлю за вами…

Мирисса разочарованно вдохнула.

– …вы – леди и хранительница ключа, а не девочка на побегушках. Вам не следует беспокоиться, и мы не смеем поступаться вашим достоинством.

Никто прежде не говорил с девушкой так учтиво. Нет, ей не грубили, но и не делали больших различий с простыми девчонками, снующими в грязи со скотиной и помогающими перемыть огромные объёмы посуд и перестирать баулы постелей и одежд.

– Ты всё сделала? – отвлёкся на служанку Кельвин.

Девушка, которую внебрачная дочь Леди хорошо запомнила во вчерашний визит, высокая и фигуристая, отчего-то обиженно поджимала мягкие губы и смотрела в пол.

– Постель была заправлена…

Кельвин вздёрнул бровь.

– Молодой Лорд был в комнате?

Мирисса насторожила уши, чувствуя под грудью ворочанье какого-то неуютного ощущения, неприятно придавливающего диафрагму.

– Да.

– Помогла умыться? – нетерпеливо выспрашивал Кельвин, занятый подготовкой к охоте и не сумевший разорваться на сто частей, чтобы служить всем, кому требовалось.

– Он сказал всё оставить и идти.

Одновременно с помрачением лица Кельвина на губы Мириссы выбилась улыбка. Девушка непроизвольно выпрямилась, начав напоминать гордую хранительницу заветной кладовой, знающую себе цену.

– Он сказал, что чем-то недоволен? – главный слуга нашёл время, чтобы остановиться посреди дела и выслушать ответ.

– Поблагодарил и велел идти заниматься другими делами, – девица снова поджала губы, обиженно замолкая.

– Ну ладно… – Кельвин задумчиво взялся за выпирающий подбородок. – Я поговорю с ним вечером…

Лес на заступах гористой основы замка был не густ. В груди Маркуса замерло сердце, когда справа в широкую брешь среди светлых стволов влетел всадник в тёмных одеждах. По старой памяти его значительно более короткие чем принято волосы были собраны в хвост на затылке и выглядели диковато, но внутри даже ничего не дрогнуло, чтобы рассмеяться – смертельно неуместно. Канонические мехди Даерне пожалуй не стриглись десятилетиями… или во всяком случае годами. Их хвосты обычно спускались до середины лопаток. Но Шах-мехди не стал цепляться за традицию в «чужом монастыре», густой обруб чёрных волос, подобранных высоко незаметным приспособлением, не прикрывал даже шеи.

Прежде Маркус не видел военного союзника Пер-Моншаля в седле, неспроста Лорд так тяготел к конным прогулкам, однако Шах-мехди разбил очередной предрассудок о недоверии Даерне к животным. Небесные вот не особо полагались на животных – с чего бы? Зверьё годилось в пищу, а для поездок были облака и облачные бараны, в некоторых отношениях более предсказуемые, чем плоть и кровь…

Сегодня был день гона дичи и удивляться силе воли Шах-мехди не приходилось, но Маркус не мог не восхититься, провожая его с умыслом промелькнувшую рядом сильную фигуру, держащую жеребца в таком нервном напряжении, что даже стук копыт долетал с сильным запозданием и как будто не весь…

Линке посмотрела без выражения, одними глазами проводив движение, Прайм развернула лицо в неодобрении и осуждении.

Маркус вздохнул с белой завистью, опустив приготовленный лук:

– Всю дичь уведут.

Женщины не откликнулись.

– Не хотелось бы, – сам себе ответил наследник и взнуздал своего коня.

Птахи последовали за опекаемым. Эсхеларц, умный советник, не любил азарта погони и льющейся живой крови, липнущих к одеждам грязных перьев и шерсти, он был бы рад повиснуть на наследнике замедляющими колодками, но просто не успел. Храбрые и безрассудные кнехты распределились по лесу и словить стрелу действительно было нетрудно. К счастью, основная масса пошла с Лордом, с их направления доносились загоняющие гиканья и лай. С небесных было довольно лошадей.

– Это глупо, – пониженным голосом всё-таки произнесла беловолосая. – Нам не нужна добыча.

Маркус понял, что она опасается за его жизнь, да и намёк Шах-мехди был понятен – он, опытный воин, а молодой Лорд – самонадеянный юнец, который скорее кинется ребристой грудью на стрелу, чем поймает на неё кого другого.

– Может, стоило подле отца держаться? – прикинул Маркус, щурясь.

– Много людей, – коротко ответила Линке.

Наследник понимающе вздохнул. В толпе ему действительно не было безопасно, почти так же как Шах-мехди – одиночке в стане чужих.

– Даерне неспроста послала с заданием самого хитрого из воинов, – прочла мысли Линке.

– Хотелось бы знать, что он сделал, чтобы пообломать недоброжелателям зубы… – почти мечтательно протянул Маркус.

– Воевал с нами.

Маркус почувствовал себя на редкость глупо.

– Действительно… Ты была здесь, Линке?

– Не место вспоминать прошлое.

– Тогда поговорим о настоящем, – легко принял уклончивость парень. – Вы бы защитили меня, если бы он был не так великодушен?

Он – Шах-мехди, птахи поняли.

– Из лука, – отрывисто бросила белоголовая. – Не в близком бою.

Прайм недовольно фыркнула, не смея оспаривать слова напарницы, как бы ни хотелось.

Наиболее амбициозные охотники разбрелись прочь от основного гона, предпочитая щеголять добычей на десерт, в финале подсчёта общей добычи, но и они же создавали прецедент для беды, если не представляя угрозы остальным, то напрашиваясь в мишени, невидимые (или видимые) в оторочке ловящей солнечный свет листвы.

Маркус уже раздумывал задержаться на подольше или забрести подальше, чтобы добыть чего-нибудь, наткнувшись на поляне на россыпь земляники и спешившись, чтобы закинуть ягоды себе в рот. Птахи стояли рядом, собой и лошадьми создавая щит, когда блюдцами копыт продавил борозду в лугу очередной конь. Крупный гнедой, виденный прежде под одной из сестёр.

Принадлежал он дюк-кнехту Вагенбранцу.

– На охоту вышли мужчины, – с пафосом раздулись ноздри. – Дети и бабы ждут за стеной!

– Ага, – равнодушно откликнулся Маркус. Для юноши его лет вызов был достаточен, чтобы поддеть черепную коробку паром унижения, но наследника всё-таки не проняло. Он даже хмыкнул про себя, заметив, что именование его самого ребёнком, задевает в меньшей степени, чем оскорбление изящных женщин «бабами». Птахи не обижались, потому что отказывались принимать оскорбительные слова на свой счёт. Если бы не осталось манёвра для недосказанности – высокородному хаму разбили бы нос или поломали пальцы.

Не имеющий достаточной тонкости, чтобы чуять нюанс, дюк-кнехт презрительно фыркнул – или чихнул? – и устремился грудью коня с треском таранить сгущающийся лес.

– А вот рядом с ним стрелять побоятся, – прикинула Линке.

Маркус расплылся в предовольной улыбке.

Кнехты утирали пот с красных лиц. Лорд был такой же, красный и мокрый, выдыхающий пар в тёплый день вместе с утихающим азартом. В противовес приятелю Эсхеларцу Марвинг всё это любил – своим трудом добывать пропитание Пер-Моншалю.

– А на ужин сегодня дичь? – расхохотался Вагенбранц-старший.

Кнехты охотно поддержали, разделяя слабенькую шутку.

Лорд улыбаясь согнал с глаз кровавую пелену и заозирался в поисках нужного человека, натыкаясь на молчащего рядом Эсхеларца, далёкого от варварского веселья охотников. Марвинг нетерпеливо крутанулся в другую сторону.

Советник смотрел с немым укором. Лорд запоздало вспоминал, как старый приятель непривычно и невиданно с юношеских лет пытался угнаться следом, крича: «мой Лорд, мой Лорд! Где молодой Маркус?»

Марвинг трудно сглотнул. Он ещё не думал ничего плохого, а ему уже было неприятно и неспокойно. Он вспоминал десятку юных кнехтов, взятых с собой для тренировки, теряющих стрелы на каждом выстреле…

Пытался вспомнить, когда последний раз видел мальчика, говорил ли он ему что-то?

Шах-мехди выбрал момент, чтобы вальяжно выплыть из леса бесшумным духом глубины. Красивые мужественные губы кривила лёгкая улыбка, не отражающаяся в непроницаемых глазах. С седла его коня свешивались беспомощные конечности оленя.

– Советник, – против воли обратился Лорд. – Вы заметили, куда направился молодой наследник?

Воин Даерне изучающе смотрел снизу вверх, но Марвинг не чувствовал себя «на коне», наоборот, он был маленьким мальчиком перед лицом мужчины, внешне уступающего в возрасте.

Изрядно помолчав, трепля нервы, Шах-мехди снизошёл:

– Восток-восток-южное направление.

– Лорд! – не выдержав, вскипел Эсхеларц. – Шах-мехди! Вы знаете, где наследник сейчас?!

– Приближается по юг-юг-восточному направлению, – союзник выдал более широкую улыбку, выражая насмешку над раззявами-няньками, не злую радость по поводу невоплотившихся подозрений формальных союзников.

Маркус появился с весьма сходным выражением. Лорд ощутил острое облегчение, сквозь вату в ушах прорвались обычные расчёты Вагенбранца на добычу сына. Дюк-кнехт безмерно гордился своим мальчиком. Марвинг прежде слушал с белой завистью и некоторой надеждой, что станет таким же гордым отцом, как и чуть более старший Вагенбранц… а со временем просто стал уставать от похвальбы вокруг – горделивые слова только напоминали о невозможности иметь подобное. Заткнуть рты было по силам, но недостойно и постыдно.

Сейчас Марвинг думать не думал о добыче. Азарт выветрился, съеденный легкомысленно-запоздалой тревогой. Гора упала с плеч Лорда, на губы вернулась радостная улыбка – сын был жив, здоров и даже весел. Лорд отделил часть своего катарсиса на долю птах, одобряя взглядом две точёные фигуры.

Тем временем Вагенбранц чуть ли не заключал ставки, сколько средних тушек доставит его сынок. А младший дюк-кнехт вышел на вид темнее тучи, чуть не скрежеща зубами.

Вагенбранц-старший удивлённо воскликнул, оценив добытого им енота.

– Их же не едят, – пожал плечами Маркус, оправдываясь то ли перед отцом, то ли перед птахами. За прошедшие пару часов он увёл у провокатора всю добычу, в которую успевал выстрелить первым… то есть, всю, кроме енота, потому что не предполагал, что соперник позарится на несчастную зверушку.

– Поздравляю с уловом, мой мальчик! – растаял Лорд, любуясь милым лицом, в его глазах озарённом солнечным ореолом, добыча расплывалась на периферии. Марвинг больше поздравлял себя с замечательным сыном, чем самого парня с охотничьими достижениями.

Слуги льстиво принимали кнехтов у ворот, перехватывая тяжести и громко нахваливая, объявляя Пер-Моншалю имена добытчиков, как довелось с давних времён, когда, может, наивные предки верили, что их хвалебные крики слышат Небеса и Глубина… Что ж, сегодня они их точно слышали – две птахи и Шах-мехди. И лица каждого низверженного «бога» выражали то самое, однажды переполнившее чашу терпения людей равнодушие. Им было в равной степени плевать на их успехи и горести. Просто люди. Они такие же люди.

Ну, допустим, более выносливые, имеющие особые возможности перемещения и более долговечные люди – но конечно это только подлило огня в пожар человеческой ненависти.

Шах-мехди расцветал улыбкой в потоках интенсивной зависти. Птахи держались сдержаннее. Эсхеларц замечал неприятие кнехтов по отношению к молодому Лорду, подогреваемое молодым Вагенбранцем, обиженным на охоте. Когда пошёл шёпот о возможности наследования Пер-Моншаля боковой ветвью власти, Вагенбранцы взялись ковать пока горячо со всей воинской страстью. Старшая дочка Лорда спустя год ухаживаний готова была смотреть четвероюродному братцу-Вагенбранцу в рот, восхищаясь каждому слову и мечтая о брачном союзе. Простодушный Лорд мог бы легко пойти у любимой дочери на поводу. На поводу у Вагенбранцев, ни в чём их так и не заподозрив.

Эсхеларц не мог не заметить, что в последние дни с появлением у Лорда сына-первенца, любовь Вагенбранца к Марлинет как-то привяла. К сожалению, в этом молодом человеке амбициозность преобладала над искренними чувствами, свойственными юности. Советник давно наблюдал Вагенбранцев, гадая, чем всё это может закончиться, иногда мстительно вспоминая о присутствии Шах-мехди – неизвестная переменная в любом уравнении будущего Пер-Моншаля, Даерне могла заступить Вагенбранцам дорогу на пути торжественного марша к трону… но всё-таки это было блеклое утешение.

Советник со вздохом взглянул на своего сюзерена, вспыльчивого, но отходчивого, опасного в бою, но безобидного в быту… появление наследника спутало карты даже расчётливому Шах-мехди, можно не сомневаться… Лорд был счастлив, впервые за многие годы искренне счастлив. Но принесёт ли это обретение пользу Пер-Моншалю?

Ворчали дюк-кнехты, кипела невыразимым гневом и стыдом Леди, можно представить, что и ближайшие соседи, имеющие виды на Пер-Моншаль, были не в восторге. Передача власти кому-то из внутреннего двора их бы лишь слегка задела против шерсти, но внезапное появление ребёнка Небес уже не просто задевало, а вырывало шкуру клоками с кожей.

Глава 4

– Поздравляю! – пискнула Мирисса, единственная из леди подскакивая к Маркусу.

Мать бросила на неё тяжёлый предостерегающий взгляд, немало удивлённая такой резвостью опальной дочери, но даже и её неудовольствие осталось той безынтересно и, подумать только, не замечено.

Леди благородного происхождения имели предубеждение против молодого наследника, не в силах простить ему небесную мать – каков нахал, иметь наглость родиться вообще не от женщины замка! Сегодня высокородные дочери целомудренно награждали охотников венками цветов, и ни одна не подошла к Маркусу, что не помешало ему засмеяться, когда старшая из его сводных сестёр повесила богатый венок на шею младшему Вагенбранцу. Дюк-кнехт не умел принимать поражения, лицо его было сведено и перекошено, а глаза горели лихорадочным блеском.

– Только ему известно, что он из себя представляет, – говорила потом в темноте ночи Линке, прощая Маркусу небольшое ребячество на охоте. Очевидно, птахи были невысокого мнения об этом любимце Пер-Моншаля.

– Спасибо, леди Мирисса, – с достоинством поблагодарил Маркус. Откуда-то появилась младшая служанка, прибирающая в его покоях, и накинула на него венок. Откровенно говоря, последнее нарушало традицию – только благородным дозволялось, но Лорд так расплавился от удовольствия, что допустил, а остальные не посмели испортить ему настроение. Про самого Марвинга все, к слову, позабыли, и его быстро наградил венком вообще Кельвин, выскочивший из рядов слуг и быстро в него отскочивший, чтобы не отсвечивать своей личностью. Мирисса переменилась в лице, опустила голову и пошла в шлейфе сопровождения, будто унесённая течением.

Шах-мехди улыбался недоброй улыбкой, плывя среди рыбёшек-кнехтов распространяющим холод айсбергом. Он был красив и статен, оживляя в памяти обожествлённых Даерне. Редкий мужчина превосходил его ростом, и Маркус отдавал себе отчёт – редкий кнехт имел сходную силу в руках. В случае ссоры кнехты устояли бы только благодаря количеству, однако кулаки даже не были основным оружием Шах-мехди.

За ужином молодой Лорд скромно сообщал, что Вагенбранц любезно показал ему богатые дичью места, но тот не пожелал увидеть протянутую соломинку перемирия, а лишь ещё больше разозлился. Эсхеларц задумчиво потирал подбородок, замалчивая мысли. Союзник из Даерне едва улыбался, медленно насыщаясь сготовленной дичью, жадно всасывая любую крупицу информации, в которой ему отказывали лишь быть может безэмоциональные лица птах.

Не имея друзей-сверстников и холодно принятый высшим кругом из-за своего происхождения, после тренировки на мечах Маркус позвал покататься на лошадях леди Мириссу. Молодого Лорда подкупало, что девушка охотно откликалась на его идеи. Быть принятым кем-то во в целом не расположенном сообществе – согревает душу.

Оказалось, что прежде Мирисса не садилась в седло. Некому было её катать. Оказалось, что удерживаться в седле вовсе не в крови у жителей равнины.

Птахи с благодушной ленцой созерцали, как их подопечный усаживает подругу в седло, в то время как у кого другого, более нетерпеливого, уже бы пар из ушей повалил. Маркус старался быть тактичным. Он ведь сам позвал девушку, и она согласилась, не раздумывая. Было бы не благородно злиться на неё теперь.

Линке с удовольствием вдыхала ароматный воздух, не сжатый стенами. Птахи никуда не спешили, как влитые сидя на своих конях.

– Сиди, держись. Я не стану садиться в седло, поведу в поводу твою лошадь.

Мирисса пискнула что-то неопределённое – она не до конца знала, что хотела сказать. Был большой шанс вывалиться из седла, если Маркус перестает опекать её, с другой стороны ей было жаль, что она лишает его удовольствия прокатиться самому на том красивом вороном жеребце. Сам Маркус не выглядел особенно расстроенным и вскоре начал непринуждённый разговор:

– Невозможно со всем справляться с первого раза.

Смирная лошадка послушно потопала за ним, возможно и держать её за узду не было причины, так бы и пошла за звуком спокойного голоса.

– Я только удивлён, что вам прежде не приходилось кататься. Какие ещё здесь есть развлечения для женщины?

Мирисса хмыкнула, про себя думая, что езда вовсе не входила в список женских развлечений в Пер-Моншале.

Сколько развлечений в замке? Кроме сплетен, ползущих из кухонь и псарен, из конюшен и кладовок, через цивильные этажи, по котором спешат ремесленники и распорядители, в господские покои, из малозубых сквернословых щелкающих и глумливых ртов челяди в нежные губы леди и солидные уста лордов.

Когда за ужином который день почему-то молчит менестрель, приходится вести общий разговор, рискуя раскрыть в себе дурака. Лорда второй раз подряд выручали странствующие кнехты с повествованиями о своих добровольных скитаниях, правдивых и, как выяснилось, иногда надуманных.

К очередному ужину кнехт-странник доставил редкостный деликатес. Старался ради леди замка, ещё не зная об особых обстоятельствах. Несмотря на то что обладающий сухощавой фигурой путешественник не сводил глаз с Леди и одарял её комплиментами, Маркусу он понравился больше прежнего враля – по крайней мере он дошёл хотя бы до мест, где можно купить яркие жёлтые фрукты.

Влюблённость Альрени в Леди была из сорта поэтической преданности кнехтов, которую воспевают в балладах менестрели. Оказавшись обманутым, Марвинг не подозревал странника ни минуты, зная, что с его одухотворённостью он едва ли снисходил до завязок на женских юбках. К тому же, в том военном походе кнехт сопровождал своего Лорда.

Сегодня Маркус слушал рассказ о путешествии, не высказывая саркастических замечаний. Старшему поколению было отрадно проводить ужин без скандалов. Эсхеларц смотрел на молодого Лорда, стараясь не привлекать его внимания. Ждал как парень проявит себя на сей раз.

– Син-Асин представляет собой удивительное зрелище, – забыв напрочь о еде, воодушевленно вещал Альрени. От загорелого лица будто исходило свечение, направленное на довольную вниманием Леди. – Он взбирается на высокий горный массив многими этажами и нависает над человеком подлинной горой! Его балюстрады великолепны сами по себе, но жители имеют особый вкус в украшениях и развешивают красные и золотые фонари в форме тыквы, которые зажигаются в тёмное время суток… Ваш покорный слуга специально спускался из замка поздним вечером, чтобы оглядеть великолепие знаменитого замка. Зрелище это стоит многого.

– Урожай возделывается на террасах, проложенных по породе и насыпанных плодородной почвой. Плоды, что я привёз, произрастают на невысоких деревьях – крона с вытянутым тёмно-зелёным листом вся ими усыпана! Я застал их уже в полном соке, говорят, когда они цветут белыми цветами – картина заслуживает восхищения… Прошу вас, попробуйте их сочную мякоть! Вкус превзойдёт ваши ожидания…

По этикету нельзя было преподносить подарки младшим детям, пренебрегая первенцем, но кнехт подавал плоскую корзинку с плотно уложенными жёлтыми шарами размером с кулак каждый старшей дочери Лорда, Марлинет. На хмуром лице Марвинга ходили желваки. Он ничуть не подозревал Альрени в умышленной грубости, но старый дурак мог бы быть повнимательней!

– Брат, – дожёвывая дольки, от жадности брызгая соком, заявила Марлинет, блестя глазами, как тот, кто всех безнаказанно перехитрил, – боюсь, вам ничего не досталось!..

Марвинг бросил на дочь предостерегающий взгляд, остро осознавая свою нечуткость, доставшуюся ей по наследству. Мирисса держала одинокую дольку, перепавшего ей плода, не смея передать столь скудное подаяние молодому Лорду, тем паче прилюдно. Это выглядело бы глупо. Даже грубо.

Альрени после слов Марлинет вытянулся и вылупился как неоперённый длинношеий птенец в гнезде.

– Я прошу прощения, – вымолвили губы, высушенные ветрами дорог. – Я не предполагал…

Маркус с истинно господским выражением лица воздел бровь:

– Не стоит беспокойства – фрукты предназначались для тех, кто их не пробовал. Я вовсе не возражаю, что их получили сёстры.

– Ты бывал в Син-Асине? – осенило Лорда, отвлекая от раздражающей темы.

– Есть ли места, где наш молодой Лорд не бывал? – пробормотал Вагенбранц-старший. Его сын, сидящий от него по левую руку, с показным утомлением закатил глаза.

– Пролетал, – спокойно кивнул Маркус. – В пору цветения фруктовых садов. В пору сбора тоже. Если дюк-кнехтам угодно более не удивляться зря – я облетел к своим годам всю обитаемую землю. Так что при случае не позволю дурачить подданных моего отца всяким проходимцам и вралям.

Вагенбранц хотел было уронить свою выдающуюся челюсть, но Альрени без задней мысли перебил внимание на себя:

– Пролетали? – только тут он перевёл взгляд за спины Лордов, различая рядом с гороподобными и грустно вздыхающими Андвером и Гольдом двух миниатюрных птах. Даже удивительно как Альрени при всей своей наблюдательности умудрялся игнорировать столь многое. – И как вы нашли Син-Асин в цвету?

От энтузиазма глаза кнехта осветились ещё ярче, чем от соседства Леди.

– Син-Асин изысканно красив, – серьёзно подтвердил Маркус. – Его стены почти чёрные, и цветение фруктовых деревьев оттеняет его строгость не только свежим белым и нежно-розовым оттенками лепестков, но и ароматом лёгкой мимолётной сладости. Если дождаться поздней весны, лепестки начнёт рвать ветром, поднимать в высь. Ветер осыпет округу тонким ковром.

– О, – восхитился Альрени, едва не хлопая от экстаза в ладоши, – пожалуйста, расскажите, что видели, Лорд, прошу!

Тон лица Вагенбранцев изменился – Альрени имел определённый авторитет среди кнехтов, и вот такое незамутнённое принятие выкормыша небесных в Лорды, будто странник не ведал о делах Пер-Моншаля, будто не его друга прибили к надвратной башне!..

– Весной покров белого цвета застилает зелень. А урожай снимают к концу лета, когда плоды нальются соком и напитаются солнцем. Сразу после сбора суити слаще и сочнее, но хранятся они благодаря кожуре долго. Кожурка высыхает первая, уберегая мякоть внутри.

Мирисса тронула загогулину содранной сводной сестрой кожицы. Марлинет так торопилась, что раскидала очистки по столу вокруг.

– Собрав урожай, в замке конечно же устраивают праздник. Готовят еду с добавлением цветов, а когда становится совсем темно запускают белые фонарики на тяге горячего воздуха. У них традиция – отправлять таким образом послания на Небо.

Казалось, у Альрени от восторга лопнет лицо.

– Сейчас они это делают больше по традиции, но всё же пишут небольшие послания и просьбы на фонарях, даже если не верят со всем сердцем, что сообщение будет получено. В тот день мой наставник вышел на край облака и ожидал, пока один из фонарей не подлетел очень близко. Он поймал его.

– Что там было? – прошептал Лорд, округлив глаза.

– Там было написано «Спасибо».

– Как глупо, – пробормотал Вагенбранц-младший, памятуя об остром слухе молодого Лорда.

Маркус глянул на него, но добавил лишь:

– В Син-Асине помнят, как много для них сделали Небесные.

– Может, они и сделали для них больше, чем для других… – бормотал выпивший за ужином Эсхеларц, навязавшийся в покои Лорда.

Советник и правая рука редко пил, осознавая как важна для замка его трезвая голова. Сопротивляемость Лорда к выпивке была сильней, но в последние пару лет опьянеть до прежнего счастливого состояния не получалось. Винить ли возраст или опыт и осознание ранее скрытых проблем – поди догадайся, но Лорд старался не доводить себя до шума в ушах, после которого удовольствие от напитка резко снижалось. Маркус начинал поглядывать на отца своими красивыми глазами уже после третьего бокала, и Марвинг ловил себя на том, что не может игнорировать этот взгляд. То ли мёд сегодня удался крепче, то ли голова Эсхеларца была занята чем-то, но нахватался советник незаметно, чего себе редко позволял. Лорд придержал старого приятеля за плечо, помогая сесть. Тот опёрся локтями о столик и понурился.

Марвинг вздохнул. Он предпочёл бы компанию Маркуса, но тот, увидев, что следом за отцом слегка нетвёрдо идёт советник, откланялся фамильярным кивком и улыбкой, отправившись провожать Мириссу… будто она сама не знает, куда идти.

– Ты действительно дважды бывал в Син-Асине? – вытянувшись на цыпочках спросила Мирисса в своей комнатке, придумывая как задержать Маркуса на пару минут.

Птахи ожидали за дверью. Вечно сонная Жуна счастливо скрылась ещё до ужина и наверное храпела уже второй сон. Девушка принимала у себя молодого Лорда в одиночестве и для законной дочери это была бы компрометация. Тускло горела одинокая свеча.

– Больше, – Маркус опустился на деревянную скамью с изяществом и достоинством которых у Жуны не было в помине. – Я много где бывал. Есть места куда менее благоволящие к людям, но там всё равно зиждется жизнь. Среди льдов, песков, камней. Там не растут сладкие плоды, а землю устилают отнюдь не лепестки.

– Ты так… красиво рассказывал! – Мирисса сцепила две руки и вминала их в сердце через платье, ища слова, чтобы выразить, что думала и чувствовала, и не находя их. Было обидно за эту неспособность, но Маркус вдруг шевельнулся.

При виде как он устраивает одну ногу на другую у Мириссы радостно дёрнулось сердце. Запасным планом было угощение сушёной тыквой. Ту дольку суити она всё-таки съела. Она была мягкая и упругая, одновременно сладкая и кислая, на тыкву непохоже. Жалко, что ничего равноценного было не предложить.

Рука Маркуса небрежно висела на спинке лавки. Хотелось сжать длинные пальцы и попросить рассказать что-нибудь ещё.

– Мирисса…

Звучание собственного имени заставило встрепенуться.

– …ты что-нибудь знаешь о приятелях Вагенбранца? Хотя бы как зовут тех, кого мы встретили на прогулке?

– Они не ищут моей компании, но я не глухая и не слепая, – улыбнулась девушка. – К тому же Жуна сплетница.

– Вы не думали посвятить себя путешествиям?.. Глупо, наверное… Лорды не бывают путешественниками. Единственное, что может выгнать их за стены замка – военный поход…

– Я в самом деле не стремлюсь к путешествиям… – задумчиво сообщил Маркус. Он занимался за стеной с инструктором по бою на мечах и встретил Альрени с воистину лордским благодушием и широтой манер. Молодой наследник стягивал защитную кожу с изящных мужественных кистей. Понурый блеклый Енок отступил и опустил голову, будто отказываясь быть воспринятым как добрый кнехт.

Маркус стоял с прямой спиной, с вытянутой вперёд левой ногой, подчёркнутой высоким сапогом из качественной кожи. Четверо телохранителей не смутили Альрени. Он был внебрачным сыном дюк-кнехта и получал с детства достаточно образования и привилегий. Кнехт смог оценить то, как молодой Лорд подавал себя. Марвинг не умел быть господином нигде, кроме как молча сидя на троне с предпочтительно мрачным лицом. Маркус был Лордом, когда стоял на потоптанной лужайке и стягивал неторопливо перчатки после боя на мечах с одним из лучших мечников Пер-Моншаля, Сен-Клемана и Жак-Жебоя.

– Я много путешествовал в жизни. В самом деле, без какого-либо труда. Многое видел, чего не увидят люди равнин. Но мне хотелось найти оплот в этом бесконечном пути, что-то осязаемое и надёжное. А небесные этого не ищут… Возможно, вы, Альрени, в большей степени небесный, чем я.

Альрени посмеялся, удивлённый комплиментом и не скрывающий этого. Личность молодого Лорда всё больше его подкупала.

Кнехт вовсе не был доверчивым дураком. Он в действительности был эстет и очарованный странник, романтизм которого понял бы не каждый рубака из родного для него войска Пер-Моншаля. Он бился с остальными, с дюк-кнехтами и эрл-кнехтами, простыми воинами, и с ними проливал кровь, но когда другие видели требуху, испускающую к небесам смрадный пар, его глаза во всём находили краски и смыслы, стихи и музыку. Живописная сторона не отрицала жизненного реализма, Альрени помнил о последнем, только оно не всегда имело для него первоочередное значение. Он допускал, что нежданный наследник замка окажется самонадеянным юнцом, замышляющим месть отцу и крах его вотчины, но это не отменяло, как складно юноша низает на нить жемчужины слов, как изящно держится его голова на длинной сильной шее, властный изгиб губ и того, как много прекрасного видели красивые глаза плода смешения крови. Его кровь смешана с небом – это уже невообразимо красиво. И его облик не развенчивал ожиданий. Альрени сразу обратил внимание, что внешне порода Лорда в этом потомке изменилась к лучшему.

Кнехт бескомпромиссно смотрел собеседнику в глаза. Он с детства фиксировался на том, что считал прекрасным. Маркус смотрел куда ему было угодно, и это тоже выходило у него естественно. Альрени не мог знать, что именно этим подспудно был вызван комплимент. Так же прямо на Килина смотрел его воспитатель. Так же могла бы смотреть Линке, если бы её взгляда не чуял темноволосый затылок.

– Вы думаете навсегда остаться здесь? – улыбался Альрени, спрашивая бесхитростно, как всегда, ибо кнехт не опускался до лжи.

– У меня хорошее впечатление о месте, – кивнул Маркус, уже избавившись от защитной сбруи. – А вы никогда не хотели остаться там, куда приводил ваш путь? В том же Син-Асине?

– Часть удовольствия от путешествия в том, чтобы рассказать о нём.

– Видите? Мне прежде некому было рассказывать об увиденном. И теперь я невольно удивляю дюк-кнехтов вечер за вечером, и даже словно обижаю.

– Да, – легко подтвердил Альрени. – Их действительно обижают достижения других, которых у них нет. Может, именно поэтому их устраивает кто-то вроде кнехта Бертана… Может, они и догадываются, что он их дурачит…

– Бертан? Это тот, который в спешке ускакал позавчера?

Альрени удивился:

– Мне трудно поверить, что вы не запомнили имя того, кто так яростно с вами спорил.

– Виноват, – хмыкнул Маркус. – Я пренебрёг им с самого начала. Наверное, нельзя быть таким невнимательным.

Альрени пригляделся к нему.

– Едва ли вам навредит конкретно этот случай.

Они не сговариваясь прошлись вдоль серой стены Пер-Моншаля. Вечерами вдоль этой линии совершались конные прогулки Лорда. С другой стороны сделать такое было бы невозможно из-за обширного озера, главного источника влаги для обитателей огромного замка, исключающего беды засухи.

Альрени вздохнул.

– Думаете, вы не заскучаете здесь после всего увиденного?

– Здесь не хуже, чем в Син-Асине или в Кер-Маргете. Может, именно потому что я видел другие места, я не ищу нового. Хотя я здесь не из-за серых стен и зелёных лугов. Я вернулся к отцу.

– Кер-Маргет! – не стал скрывать восхищения Альрени. – Эта мечта настолько несбыточная, что даже я говорю себе нет…

– Вы уже что-то планируете? – в известной степени сменил тему Маркус.

Альрени не стал таиться:

– Думаю, пройти до солёной воды, перезимовать дома и, как только позволит погода, направлюсь в Син-Асин – хочу увидеть его в цвету. Что до Кер-Маргета – боюсь, пока не готов.

– Для Кер-Маргета нужна подготовка, – с серьёзностью кивнул Маркус. Может, ему путешествия не стоили тех же усилий, у него было право судить, потому что он в отличие от собеседника там был. Видел как узкие просмоленные ладьи выволакивают на руках из солёных волн, отирающих загорелые плечи. Кер-Маргет почитал Небесных, не Даерне, ведь тем не было хода под воду. А небо есть везде. Даже над Даерне.

Птахи равнодушно молчали за плечами. Андвер и Гольд топали на большем удалении, благодушно созерцая природу, спины опекаемого и кнехта-странника, и спины женщин, тянущих за замковых телохранителей общий долг. Пожалуй, для своего ремесла два человека-горы слишком верили в людей. Маркус не предполагал, как быстро ему это аукнется.

– Однако всё это время у вас была возможность превзойти птах в их полётах, попав туда, где не был ни один из нас…

Альрени заинтригованно изломил бровь, не спуская с лица полусветской-полудетски искренней улыбки.

– Известный советник моего отца, – аккуратно выразился Маркус не без намёка, – должен иметь возможность связываться с подчинёнными. Где-то близко должен быть ход…

Пару минут Альрени производил впечатление шокированной невинности. Потом он встряхнулся, будто избавлялся от наносного.

– Я вырос здесь. Я бы не поверил, если бы мне сказал кто другой, но себе я верю – ещё в детстве облазил всё, не нашёл.

Молодой Лорд хмыкнул:

– Вынужден заметить, дорогой друг уже не мальчишка.

– Считаете, позже проложили? Наверное, возможно.

– Не хотите поискать?

– Молодой Лорд… я очень верю в Шах-мехди. Я видел его в бою. Знаю, что он не убивает кнехтов направо и налево только потому, что ему это сейчас невыгодно, а не потому что не может. Я не посмею искать его ход. И вас очень прошу этим не заниматься.

Заложив руки за спину, Маркус задумчиво прогуливался по верхней галерее. На этот этаж допускались не все – отсюда через окна можно было бы легко проникнуть в господские спальни. Первоначально речь шла о чести прекрасных леди, особенно главной Леди и её дочерей, теперь скорее Лорд опасался за свою жизнь. Причины подобного нетипичного для его характера поведения небесным пока представлялись смутно. Маркус кое-что вызнал у бабки, но приблизившись к теме, старая дама предпочитала уклониться и не говорить о нужном прямо, а мальчик не дерзал её просить, осознавая, что дерзость – одно из нелюбимых его бабкой качеств. Вместо этого он преподнёс бабушке фигурку охотничьего пса, выплавленную из материала, о котором не ведала равнина.

В полушаге следом семенила воодушевлённая Мирисса, выдумывающая о чём заговорить, чтобы увлечь красивого юношу со светской скукой на лице. Птахи и телохранители замка остались за дверью. Кельвин передал ключи от галереи Маркусу в руки, стоило тому попросить. Девушка была здесь впервые.

– Пожалуй, больше смысла лезть в мою спальню… – пробормотал своим мыслям Маркус.

По виду Мириссы было не понять, расслышала ли она его неразборчивую речь и поняла ли, что он имел в виду ночующих у себя птах.

Сводные сёстры не казались юному Лорду образчиками женской красоты. Старшая была в отца крепкой и лишённой изящества, как манер, так и женского естества. Она была так не чутка, что могла никогда не осознать своего недостатка. Тем лучше для Мириссы – нагулянная Леди дочь не могла унаследовать от Лорда титула, но в то же время на неё не могла и налипнуть его не во всём выигрышная наследственность. О себе Маркус в таких терминах не думал. Собственная внешняя привлекательность не была для него секретом, что обычно юношей только портит. Воспитывавшийся в одиночестве Килин не знал как сказывается на характере мнение сверстников.

Он выглянул в окно, рассматривая кавалькаду прогуливающихся. На месте женщин в замке он бы тоже либо обезумел от скуки, либо превратился в страшного сплетника. Либо занялся бы безостановочным деторождением. Мудрено ли, что дочери главной семьи так любили конные прогулки? Их ведь любил и сам Лорд.

Можно было бы подумать, что сводная родня со свитой желает во всём быть неудобной для молодого наследника, но ныне они вышли на прогулку убедившись, что самого Маркуса не встретят. В сёдла сели за пределами видимости. Молодые мужчины вели двух высоких коней в поводу, подолы платьев расплескались по холёным крупам, дорогие ткани сияли под солнцем, почти белая голубая и лилейно-жёлтая.

Маркусу всё ещё не нравились замковые моды. Мужские костюмы были удобнее, но далеки от лада кроя небесных. Собственная одежда сидела на молодом Лорде как вторая кожа, обеспечивая замеченную многими глазами непринуждённость движений.

Внизу в авангарде двигался Вагенбранц-младший, ведущий за украшенную самоцветными бусинами уздечку коня под гордо держащей подбородок Марлинет. На этикетно-выверенном расстоянии важничала Марвиника, младшая дочь Лорда – если родная, добавляли в замке. Маркус думал, что в данном случае Леди не лицемерила, называя дочь. Этой леди было примерно четырнадцать. Её коня вёл темноволосый крепыш-бретёр – Суэл. Девушка едва ли могла быть ему интересна с позиции вечных зовов, равно определяющих жизнь медведя и птички. В Марвинике мало что могло понравиться. Только титул. Только интересы Вагенбранцев.

Всё это скверно пахло.

Мирисса пританцовывала в полушаге с правого бока.

– Маркус! – не выдержала девушка. – А что та служанка сделала, которую ты выгнал из комнаты?

– Что?.. – молодой наследник не сразу понял, о чём речь, вглядываясь в длинную череду кнехтов, подобострастно следующих за Суэлом. – Ах, … Гилия… да ничего… я не привык к слугам. Сначала попытался подстроиться к замковым правилам… а потом подумал, что не обязан следовать всему и буквально.

Наморщив лоб, Мирисса старательно принялась переваривать вываленную информацию. Толком её умом никто не занимался, так что полагаться приходилось на одни природные данные.

…Вагенбранц шёл по-конски повесив смурную голову. Думы настолько очевидно оставляли на нём след, что посади его на трон и дипломатических побед не жди. Вагенбранцы либо этого не понимали, либо думали о другом. Думал ли что-то Суэл или шёл на поводу детской дружбы, Маркус пока не определился.

– Покажи мне… – позвал только того и ждущую Мириссу молодой наследник.

– Это Аскиль, просто кнехт, но его слушаются лошади, поэтому его держат поблизости – чтобы с моими сёстрами ничего не случилось…

«Или чтобы было на кого возложить вину», – про себя прикинул молодой Лорд.

– Следом в чёрном камзоле дюк-кнехт Эринар-младший.

– Что он собой представляет?

– Молчалив. Неконфликтен. Манеры безупречны. Ходит на прогулки моих сестёр, когда приглашают, ни разу не отказался. Но в развлечениях проявляет себя сдержанно. Он незначительно старше Вагенбранца и немного дальше него от правящей ветви.

– Есть ли у него родичи?

– У родовитых всегда есть родичи, – с проницательностью, о которой сама не догадывалась, сообщила Мирисса. – Но у Эринара есть родители и даже дед по материнской линии. Он совсем старый, живёт на юго-западной стороне замка, туда больше дня хода…

– Лучше про родителей, – направил помощницу Маркус.

– Приятная пара. Отец предпочитает заниматься практическими хозяйственными делами. Они чем-то похожи с Лордом… Может, Эринар в некоторых отношениях суровее… Извини…

– О чём ты? Меня это не обижает. Разве я не знаю, каков мой отец? Он не во всём превосходит остальных, но его достоинства превосходят недостатки – по крайней мере для меня…

Мирисса засмотрелась на спутника, улыбаясь его такой располагающей уверенности. Как здорово было бы быть таким благородным, чтобы видеть достижения там, где многие замечают серое пятно конченного человека, чьё имущество уже начали делить.

Жилые части дюк-кнехта Эринара располагались на приличном расстоянии от Лордских, разобравшись с повседневной рутиной наследника мужского пола, Маркус потратил ещё час на то лишь, чтобы добраться к нужному порогу. За дверью выяснилось, что в покоях пребывают только леди и младший мальчик. Ребёнок любопытно косился на дверь от исписанных листов, леди тут же работала на своём бюваре, девочка-служанка щёткой чистила камин.

Куда бы молодой Лорд ни отправлялся, первое впечатление производили ладные фигурки птах. И сейчас леди коротко потеряла дар речи, застыв на опрятном диване и забыв принять гостеприимную позу, достаточно праздную, чтобы не вызывать у гостей чувства, что их визит не к месту.

– Доброго здоровья леди и её семье, – иногда Маркус выдумывал приветствия находу. Никто не обижался, вот и леди тепло улыбнулась.

Выглядела дама очень приятно, овал её миловидного лица сохранился получше, чем у более молодой Леди, а в золотистых волосах не заметно было седины. Интересно было бы узнать, насколько это заслуга дюк-кнехта. Жена Лорда искусно подкрашивалась, однако небесные различали несоответствие оттенков. Как и внимательный мальчик.

– Я надеялся лично познакомиться с дюк-кнехтом… но как вижу, не застал… Господин Эринар, надо полагать, занят хозяйством, леди…

– Милия, – откликнулась дама, подавшись на диване навстречу собеседнику и торопливо откладывая бювар с колен. Девушка тоже бросила грязную работу, торопясь привести хозяйку в вид для приёма посетителей, убирая лишние вещи прочь с глаз. – А это мой младший сын – Энил…

Маркус широким жестом протянул руку, слегка пожав леди самые кончики пальцев, а мальчика задел по вихру и огладил по спине, как малыша, хотя тому было лет девять, и будь он положением пониже, сейчас бы бегал как угорелый по поручениям старших слуг.

– …муж всегда проверяет, чисто ли в стойлах и конюшнях, – с некоторой неловкостью подтвердила она, держа руки друг в друге, стоя перед гостями в нерешительности.

– Так вот кто этим занимается, – не особо разбираясь – естественно – воскликнул Маркус. – Я не очень знаком с методами хозяйственной работы на равнине. Потому интересуюсь, – молодой Лорд приятно улыбнулся, заставляя ответить на взгляд.

– На небе не держат животных. Хотя небесных и прозывают птахами, на самом деле даже птицы слишком тяжелы для облаков. Небесные – охотники, а не животноводы. Равнина же не считает возможным прокормить себя одной охотой. Леди не может ли рассказать в общих чертах как тут всё устроено?..

Под действием его манер растерянная леди, не ожидавшая гостей, села обратно и смотрела только на молодого Лорда, позабыв о птахах со светлыми и внимательными глазами, и о мальчике, выжидающем передышки от своих трудов.

– Ну… я не уверена, что я… но извольте… С начала весны муж занимается отправкой людей на поля, где те сеют. Потом большая их часть возвращается в замок, остаются несколько семей, которые присматривают за всем, и если что случается уведомляют мужа письмом… Примерно в это же время на вольный выгул выводят треть скотины, преимущественно самую крупную… их отгоняют на отдыхающие от засева поля, с ними отправляются пастухи… Живут они… вы видели крошечные деревянные строения на равнинах? – это времянки для них. Их строят без особой щепетильности, только чтобы прикрыть голову от дождя… Ещё треть скотины – мелкое поголовье – выводят, когда становится теплее… их ведут на взгорье, там прохладнее, но шерстяные породы предпочитают местные травы… ещё треть скота всегда у замка… их выгуливают только поблизости, пастухи следят, чтобы они прибирали заросли у подходов к замку…

– Не припомню, чтобы видел скотину во время прогулок.

– Леди не любит, чтобы под окнами кричали животные, – леди Милия слегка покраснела. Маркус понимающе кивнул. – Скотину водят с другой стороны…

– Муж следит, чтобы за время отсутствия животных всё очень хорошо вычистили… заодно в это время переселяют псарню и конюшни, чтобы и их привести в порядок… он считает, что это важно для здоровья людей замка… и Леди его поддерживает в этом вопросе…

– Она посещает помещения для скота?.. – вздёрнул бровь Маркус.

– Нет… на самом деле нет…

Леди Милия смутилась, будто сказала нечто сомнительное с точки зрения этикета. Реакции на её лице были даже слишком прозрачны. Она была приятной леди, возможно, она избегала ужинов знати по старой как мир причине: если бы она стала когда-то Леди замка, Марвинг возможно был бы счастлив, тем не менее с точки зрения политики дама не смогла бы выстоять ни одного подозрительного взгляда.

Мальчик поднялся со своего места, и молодой Лорд свойски подхватил его, усаживая себе на колено, для развлечения раскачивая ребёнка как на качели. Маркус позадавал ещё вопросов, вынуждая леди больше говорить, но не стал дожидаться её мужа, который пропадал по делам допоздна. Крючок закинут, осталось ждать движения поплавка.

В небольшой загромождённой гостиной царил тяжёлый дух застарелого образа жизни, смешанный с влажным запахом псовой шерсти.

– Бабушка!

Леди оторвалась от сюсюканья с гончей и чопорно подобрала губы, будто решая, достоин ли говорящий её внимания. Спросонья пожилая дама была туговата на соображение. Спустя мгновение хмурость на её лице развеялась, губы выгнулись подковкой улыбки:

– О, мой мальчик! Мой дорогой мальчик!

– С добрым утром, бабушка, – Маркус улыбался. – Надеюсь, вы в добром здравии.

Старая леди задумалась, прежде чем, решившись, кивнуть и не перечислять болячки и мелкие неприятности поношенного организма. Запоздало ей на водянистые глаза попалась посетительница, которой здесь были не рады.

Собаки тонко чувствовали настроение хозяйки. Заворчала по-заячьи держащая передние лапы гончая, лежащая на руках леди, сидящей в своём обычном кресле в середине своры. Переминаясь на напружиненных лапах, подобралась вся стая из дюжины собак, разных мастей и размеров… Леди предпочитала дамским компаньонам охотничьи породы, а они если и не были такими склочницами как прикроватные шавки, нравом обладали шебутным и резким. Губы Мириссы задрожали и обернулись цветом пепла от страха, и боялась девушка, как ни удивительно, вовсе не собак.

– Вы, наверное, не видели, как выросла леди Мирисса, – вместо того, чтобы дать разглядеть девушку получше, Маркус отступил на неё, загораживая плечом, готовый поймать собачью пасть на предплечье. Наручи с тренировки как нельзя кстати остались не сняты.

Пожилая дама молчала, поджав губы, так что рот пошёл трещинами глубоко проступивших морщин.

– Леди? – наконец выплюнула она.

– Да, отец наконец признал это, – небрежно откликнулся Маркус, с присущей ему чуткостью перестав работать щитом и опустившись на пол к собакам, которые заоблизывались и завиляли, предчувствуя ласку.

– Признал? – голос леди стал выше, а глаза удивлённо округлились. Столько лет прожив среди замковых устоев и представлений знати, она ни за что не спросила бы прямо, непременно нужно было догадаться. Её осенило. Конечно, всё сходилось. Нелюбовь её невестки ко вроде бы дочери, желание сына убрать девчонку с глаз… Ведь действительно! В этом было куда больше смысла!

– Он мне давно ничего не рассказывает… – проворчала леди, сетуя больше на себя и судьбу, чем на блудного сына.

Мирисса всё ещё стояла ни жива ни мертва. Маркус чесал висячие пёсьи уши. Леди тяжеловесно вздохнула.

– Садись, дитя моё, – леди похлопала пухлой ладонью по стулу рядом.

Обомлевшая девушка с трудом преодолела четыре шага до места.

– Ты действительно сильно выросла… Думаю, тебе пора сменить платье… Извини старуху, но мне кажется, это тебе мало…

Маркус бросил бабушке выразительный взгляд, высунув голову над столом, завешанным посеревшими рюшами.

– Понимаю, – снова воспользовалась догадкой леди. – Что ж… я пока растеряла не всё влияние… есть некоторые люди, которые верны мне… Мы придумаем, что можно сделать…

Пухлая белая рука мягко похлопала по ладони Мириссы, и та сдержалась и не дёрнулась, только сглотнула, но старая леди не заметила.

– Бабушка, ты извинишь меня? – мягко заговорил Маркус. – Меня ждёт мастер фехтования.

– Эти мальчишки, – беззлобно забормотала леди, – всё время куда-то надо бежать… Ступай, что с тобой поделаешь… А ты, девонька, оставайся – отведай варенья на косточках… Что, хочешь с ним бежать? Ну что ж, забегай как-нибудь к бабушке – у тебя-то нет этого ужасного фехтования…

Эринар-младший пересёкся с младшим Лордом у покоев старой леди. Большинство дюк-кнехтов избегало этого тихого коридора, пахнущего старостью, служа живой иллюстрацией того, как быстротечна человеческая слава, и как коротка человеческая преданность.

Маркус показательно поднял изогнутую чётко-очерченную бровь.

– Мой Лорд.

– Дюк-кнехт.

Если было бы угодно, на этом моменте можно было разойтись. Но Эринар сделал шаг следом.

– Если угодно, можете последовать за мной на тренировку.

Андвер отпросился по семейным обстоятельствам – помогал с переездом из одной части Пер-Моншаля в другую кому-то из родни, так что поблизости зевал от скуки один Гольд.

– У вас красивая мать, – сказал Маркус, смыкая кончики клинков с безразличным Еноком. Эринар стоял в тени козырька у внешней стены замка. Гольд бы составил ему компанию, но при посторонних вынужден был торчать не дальше десяти шагов от объекта.

– Не правда ли, – светски донеслось оттуда.

– Не приходилось ли ей получать предложение от Лорда?

– Мой отец первым сделал ей предложение. Она не сомневалась, принимая его.

– Он решительный человек, ваш отец.

– Дюк-кнехт быстро принимает решения.

– Он сам избрал для себя нынешние занятия?

– Что вы имеете в виду?

– Хозяйство. Это далеко не первое, что придёт в голову молодому человеку из знати при выборе будущего… Или я ошибаюсь, и таковым было занятие его предков?

– Отчасти. Работа была поручена ещё прежним Лордом. Отец не только решительный мужчина, но и твёрдый в исполнении долга.

– Ему нет цены.

– Это оценка Лорда?

Маркус улыбнулся, парируя несильный удар Енока.

– Думаю, да. Если сказать ему. Как вы считаете, мой отец мстителен?

Эринар-младший помолчал, прежде чем впервые за встречу ответить не светски, а своими словами:

– Считаю, что нет.

– Это одно из достоинств для Лорда.

– Считаете, вы унаследовали это качество?

– Не было возможности проверить на практике – меня до сих пор не злили до такой степени.

Эринар отвернул умный взгляд, вспоминая ситуации, когда Маркус мог вспылить, но либо перевернул ситуацию, либо посмеялся над ней. Маркус наследовал не только Лорду, но и небесным – в этом была польза, но глупо отрицать, что здесь же крылись причины для недоверия.

– Если вам было поручено хозяйство, столь огромное и значимое, то что досталось Вагенбранцам?

– Они авангард, – просто сказал Эринар, снова глядя на подвижно скользящих мечников.

– Не говорите мне, что Эринары не были на переднем краю…

– Были.

– А Легбены? А Ферентаны? Бранденбранты?

– Все и каждый.

– Так в чём же превосходство Вагенбранцев?

– В их уверенности в нём.

Маркус расхохотался, красивым замахом заставив Енока сильно отступить. Поистине Лордский жест указал инструктору, что бой окончен.

– Енок, будьте любезны – окажите честь поединка моему знакомому.

Безэмоциональный и немногословный инструктор ответил кратким махом меча. Чем объяснять причины отказа, ему проще было уступить.

Эринар не таскал на себе полное вооружение, как бряцающие на ходу Вагенбранцы, так что принял меч из рук молодого Лорда.

– Вы хотите из знакомого перейти в приятели?

– Я готов выдержать тяготы расстояния, – ухмылялся Маркус, стягивая защиту с рук. – Занимайтесь тем, что считаете правильным. Тут я вам не указчик. Если мне предстоит принять руководство Пер-Моншалем, я надеюсь, что вы будете рядом. Если чаша сия меня обойдёт, я предпочту, чтобы в вашу пользу.

Телохранительницы приблизились к Маркусу со спины, ставя точку в разговоре.

Старые дюк-кнехты выражали уважение Лорду, посещая его ужины в зале приёмов. Откровенно говоря, Марвинг никогда особо не чинился и не задирал нос – посещать собрания с ним во главе не было очень уж обременительно. Лорд предпочитал простую пищу, но через Кельвина узнавал о блюдах, которые доставили бы собравшимся удовольствие, так что повседневное наполнение стола регулярно разбавлялось гастрономической слабостью одного из дюк- или эрл-кнехтов. За разговоры Марвинг тоже не одёргивал, бывало высказывался, но и то боялся сморозить глупость, так что передавал право цензуры в руки Эсхеларца, а тот хоть и советник, но не родовит, чтобы сильно обижаться или расстраиваться из-за его комментариев. Самым странным в поведении Марвинга был его страх отравления, на этом, пожалуй, всё. В остальном атмосфера была тёплая и домашняя, будто вместе на праздник собрались все тётушки-дядюшки, кто-то травит анекдоты, кто-то рассказывает сплетни, кто-то душевно ест, кто-то частенько взмахивает кубком. Люди смеются, а кто пришёл без настроения к завершению вечера постепенно оттаивает и успокаивается.

Многочисленные молодые дюк-кнехты не обязаны были присутствовать на ужинах Лорда, зелены ещё, к тому же прожорливы и того и гляди за столом не поместятся. Маркус договорился с отцом, что сегодня место «под боком» покинет почти сразу, откровенно рассказав про интерес к посиделкам молодёжи. Как они и условились, отпросившись для посторонних ушей к старой леди – с бабушкой молодой наследник договорился отдельно – трое и Гольд тихо покинули зал. Леди замка равнодушно отвернулась, про визиты к бабке ей, конечно, докладывали. За эту часть поля уже никто не сражался, так что мальчишке снисходительно позволили тратить время на старуху без влияния, смотря на его походы с ехидными смешками.

Собрание осталось равнодушным, Шах-мехди даже не проводил глазами, но тут от стола подкинулась Мирисса, неловко шаркнув ножками стула. На девушке скрестились недоуменные взгляды, и она с отчаянной просьбой воззрилась в спину Маркуса. Сейчас он бы предпочёл, чтобы на него меньше глазели, но Мириссе кивнул, и девушка, рдея, нырнула в книксен и поспешила за птахами.

Парень показал недовольство за дверью.

– Мирисса… тебе следовало остаться за столом. Зачем ты вскочила?

Покрасневшая девушка стала бледнеть неровными пятнами, пригвождённая к месту его словами.

Они едва отошли от входа в зал, до ушей ещё долетали возгласы изнутри. Шумел Вагенбранц-старший, требующий от какого-то эрл-кнехта уважить его кубком мёда за какой-то пустяковый спор.

– Не растраивайся… но ты не видишь, что поступила странно? В обществе дама, знающая себе цену, не вскакивает из-за стола, когда из-за него отпросился мужчина…

Голова понурилась, и лицо стало заливаться внутренней кровью по-новой – Леди страдала той же особенностью и передала её всем детям. Теперь из отпрысков Лорда только Маркус не краснел почти никогда, ни от смущения, ни от гнева. Он поймал девушку за запястье и потащил от зала приёмов.

– …У меня поручение от отца, и теперь тебе тоже придётся помалкивать. Прайм отведёт тебя к бабушке. Жди меня там…

– Прайм, – шепнул он, так что только птахам слышно, – скажи бабушке, чтобы проинструктировала девчонку о манерах…

Линке не возразила, принимая единолично на себя присмотр за проблемным наследником – слишком наивный и добродушный Гольд не в счёт. Чего только стоило решение Андвера на несколько дней оставить пост ради переезда то ли племянницы, то ли племянника. Люди не понимали остроты положения.

…Они шли всё равно что вдвоём, не спеша, в тени безобидного гиганта, по высоким коридорам Пер-Моншаля, с шероховатыми в первозданности камня породы стенами. В стороне от правительственных покоев и залов, поток слуг поредел почти до полного отсутствия. Работники тоже вкушали свой ужин, большой замок готовился отходить ко сну.

Неутомимой молодёжи конечно было не до отдыха. Шаркающий на ходу огромными подошвами Гольд отчаянно зевал.

Маркус открыл дверь, за которой распахнулась внушительная гостиная. К счастью, на стенах не висело оружия, только светильники. Территория принадлежала дюк-кнехту Легбену, и сегодня цвет молодой знати был здесь.

Привлекательное лицо молодого Лорда расцвело улыбкой. Линке повесила левую руку ему на левое плечо, оставаясь в тени и в то же время гипнотизируя сиянием изящной алебастровой кисти.

– Здравствуйте, Лорд, – настороженно приветствовал сын хозяина с должной светскостью и без оскорбительного промедления поднявшись на ноги. – Чем обязаны вашему визиту?

– Желал познакомиться лично и, получив благословение отца, покинул зал приёмов несколько раньше.

– Лорд знает? – бровь на умном и малоподвижном лице изогнулась.

– Конечно, – с легкомысенностью в тоне, с расслабленностью движений, будто был в кругу мальчишек, с которыми вырос, откликнулся Маркус, увлекая Линке в комнату и выбирая достойное их место. – Во-первых, он был молод сам. Во-вторых, он Лорд.

Взгляд из летнего, расслабленного и даже изнеженного, резко обрёл всю холодность контраста чёрного зрачка с голубой, льдистой радужкой:

– У него есть советники.

Поражённый Гольд перестал от удивления зевать, протопав за спинку избранного подопечным дивана, закрывая мощным телом тылы.

Пользуясь положением хозяина, дюк-кнехт Алоис Легбен приблизился, но сел не на сидение, а на подлокотник кресла, заставив посторониться юного светловолосого товарища. Вроде бы молоденький эрл-кнехт Лемер.

– Вы нашли общий язык с Шах-мехди?

Настороженные молодые люди не могли не знать ответа на вопрос, но все как один ждали, что будет сказано. Маркус хмыкнул, размышляя над словами, удобно устроившись на сидении с молчащей Линке. Он чувствовал тепло её тела и не чувствовал веса её руки – только изгиб касания.

– Когда я берусь за что-то, я планирую действия. Сначала делаю то, что считаю важным. Потом принимаюсь за второстепенные дела. И безнадёжные.

Молодые аристократы молчали, созерцая его уверенное лицо.

– Следует ли нам ждать, – осторожно заговорил другой юноша, – что молодой Лорд обратит военный интерес с небес под землю?

Маркус с интересом рассмотрел его, прежде чем заговорить, даже подался вперёд:

– Я не буду инициатором войн. Я владею оружием, но знаю цену его применения.

Повисло молчание. Нельзя было сказать, что напряжённое, стороны брали паузы для вдумчивого составления вопросов и осмысления уже сказанного.

– Вы намерены остаться? – обратился хозяин к птахе.

– Пока это необходимо.

– Например?

– Например, пока нас не замените вы.

– Вы допускаете возможность ужиться под одной крышей вместе с Даерне?

Линке шевельнулась:

– Я с трудом допускаю возможность жить под крышей.

– Но вы готовы оставить наследника?

– Он молод. Его не тяготят условия здесь.

– Молод… – повторил дюк-кнехт, отведя взгляд в сторону. – Отец говорит, что вы участвовали в войне.

Небесная молчала с высокомерием истовой аристократки, не собираясь отвечать. Можно было считать молчание ответом, но сияние алебастрового личика прогоняло такие мысли, заставляя сомневаться в самом здравом смысле. Кто-то читал в линии губ, что не стоит задавать вопросы, ответ на которые не порадует. Кто-то видел в изгибе бровей цвета слоновой кости пренебрежение многолетней мудрости. Кто-то просто терял ход мысли в тумане спокойных глаз.

Линке играла кистью, свешенной через плечо Маркуса. Заострённые ногти были оружием в сознании посвящённых.

– Вы забудете о наследнике, когда отдадите его нам?

– Мы не забываем о родстве и обетах.

Леди Клария была строга, муштруя девушку в той манере, что их разговор походил на отчитывание за неподобающее поведение. Девчонка кисло размышляла, что возможно так и есть, хотя старая леди не присутствовала за ужином, а Прайм лишь просила рассказать о замковом этикете, ведь мать среднюю дочь никогда толком не воспитывала.

Сначала эти слова взбодрили леди Кларию, умаслили, что вскоре однако не помешало ей продолжить рассказ с примерами и гневным потряхиванием сжатым кулаком. Круглый глаз вращался под вспученной бровью, досталось и птахам за заказанные Маркусом конвенциональные юбки из двух частей.

– Да что это ещё такое!.. Насмешка над приличиями! Оскорбление женской благодетели!

Прайм спустила мимо ушей, что оскорбляет своим беспутным видом нравы Равнин, девичество, материнство и благородную старость, как ни в чём не бывало привалившись к тумбе, пахнущей лекарственной горечью.

Ночь близилась, леди начала клевать носом и в итоге, умудрившись-таки помянуть Леди в качестве дурного примера, захрапела прямо в своём кресле. Улыбающаяся пожилая служанка не стала её беспокоить и просто накрыла поверх изобилия рюш почти таким же лохматым пледом в бахроме. Мирисса изнывала, когда Маркус всё-таки явился за ней.

Стоявшая всё это время у двери Прайм, беззвучно хмыкнув, заняла место по правую руку. Молодой Лорд повёл Мириссу в её спальню, захватив перед уходом немного лакомств из вазочки со стола бабушки.

Мирисса принимала угощения из его рук, пока они шли в приглушенном свете редко оставленных ламп – только чтобы случайный ночной прохожий не свернул себе шею, оступившись и скатившись по лестнице. После утомительного вечера она не могла насмотреться на юношу, который видимо тоже устал и не хотел разговаривать, мелко откусывая от цукатов и конфет, выдавая, что лакомства ему так же непривычны, как и нелюбимой дочери. Мирисса знала, как растянуть жалкий кусок, и видя знакомые приметы в его поведении – обрадовалась, будто у них появилось ещё что-то общее.

– Можно я пойду домой? – с собачьей мольбой в глазах отпросился еле передвигающий ногами Гольд, носящийся с молодым наследником с самого утра и заработавший болезненную мозоль, заставляющую передёргиваться на шаге.

Маркус кивнул, не придавая значения. В голове крутились эпизоды последних дней. Наука наставника применялась, чтобы проанализировать события на охлынувшую голову – главное, чтобы в процессе котелок не разогрелся и не переплавился в нечто, рассчитанное на замкнутый цикл…

Комнатушка была загнана в дальний угол. Не тяготясь думать о молве, парень зашёл за Мириссой в спальню, предоставив переодеваться в ночную рубашку в темноте. Вместо холода сегодня голую кожу девушки объяло жаром. Птахи оставались за дверьми, и здесь были лишь она и он.

Мирисса ощущала его присутствие, поток воздуха от ноги, которую он качал в воздухе, сидя на скамье Жуны. Когда она помедлила, он встал, за локоть отправляя её к постели и натягивая поверх покрывало, как не утрудилась раза за её жизнь сделать Леди.

По близости дыхания девушка чувствовала, что Маркус сел на пол у её постели, прямо на тощий коврик. Он заговорил. О Син-Асине, о Кер-Маргете… но она слышала лишь голос.

Комната была самая бедная, как у сирот под опекой Лорда – дети, оставшиеся без родичей совсем, подпадали под опеку Лорда, что давало им кров и ежедневный кусок. Единственная разница, что сирот обычно селили в комнатёнке парно, а у новоявленной леди была целая комната. В итоге сделавшая её ещё более одинокой.

Маркус заговорил, чтобы не обижать свою юную подругу, что не уделил ей за день внимания, зато скормил властной бабке, как сверчка рыбине. Конечно, обеим леди этот разговор пошёл в прок, но и он получил от него некоторую выгоду, значит, надо расплатиться с теми, кто помог ему в этом…

Никто не догадывался, что он здесь, в спальне девушки, так что о безопасности можно было не беспокоиться.

Птахи могли поноситься по крыше, вдыхая свободное небо, предварительно совершив набег на кухню. Никто из замка по сей день не наблюдал их за трапезой за столом.

Маркус говорил, давая небесным развеяться. Говорил, пока Линке не постучит особым образом. Говорил, не зная, не спит ли ещё Мирисса – говорил, чтобы самому не заснуть как ребёнку…

Темнота в тупике коридора многообещающе молчала. Развеявшаяся Прайм ступала безмятежно, а Линке дёрнулась, подскочила и стрелой внеслась между хлипкой дверью и приближающимся к ней мужчиной. Оставался шаг. Беловолосая напряглась, полусогнутая и нацеленная на пришельца.

Шах-мехди заулыбался в темноте. Трепал нервы, не двигаясь с места. Линке не меняла позиции, грудь мерно ходила дыханием. Со спины на мужчину нацеливалась Прайм, не понимающая, что у неё нет шансов. Беловолосая понимала больше.

Воин Даерне развернулся, опалив её зловещим оскалом. Птахи с трудом различали его путь в темноте. Ушёл.

Шах-мехди садился, где хотел. Метр справа и метр слева от Лорда были заповедны. Мать Марвинга приучила его опасаться яда. За всё время единственным, допущенным так близко, оказался сын, родная кровь. Уже в первую встречу Лорда обуяла тревога его потерять – нельзя недооценивать дерзость таящегося среди своих врага… И Шах-мехди не просто вторгся в формальную дистанцию, а потеснил юного Маркуса, вклинив стул справа от него. За всем столом сотрапезники сидели свободнее, только мальчику некуда было деться между отцом и его советником. Лорд покраснел и открыл рот для гневного и скорее всего неразумного высказывания.

– Я вас не потесню? – впервые хоть кого-то спросил воин Даерне, вынуждая воспитанного мальчика дать разрешение остаться.

Лорд с трудом втянул глоток мёда сквозь стиснутые зубы.

Маркус взялся за приборы, стараясь не задеть кого-нибудь локтями. Отец-лорд уже перевалился в противоположную сторону и раздумывал ширкнуть ножками трона… да только слишком тяжело место Лорда Пер-Моншаля…

Шах-Мехди уже извернул голову, чтобы спустить какие-нибудь вероломные слова с ядовитого языка. Мальчик зеркально повернулся, будто сам собирался вести разговоры…

– Шах-мехди! А есть ли правила в каком порядке садиться за стол в Даерне?

Недобрый советник ещё не успел открыть рот, поэтому не мог считать себя перебитым. Вопрос был достаточно досужим для застольного переброса репликами, к тому же теперь Лорд заговорил с ним первым и не сможет вежливо уклониться от вопроса собеседника, уже сготовленного в полной тайн темноволосой голове.

– Право выбора места прежде всего за гостем, – мягким вибрирующим и пробирающим до хребта голосом не без намёка проговорил Шах-мехди. Красивые полные губы снова дёрнулись, чтобы начать нужную тему…

– Часто ли в Даерне случаются гости?

– Только достойные допускаются в глубину, – тёмные глаза со значением зацепили молодое лицо. Лорд Маркус был расположен к разговору и внимательно слушал, одновременно занимаясь тарелкой. Следя за обоими, Лорд об ужине забыл.

– Кто, например? – любопытствовал Маркус, даже подняв взгляд, чтобы акцентировать свой интерес.

– Воины-герои.

– Похоже, вы так давно ни до кого не снисходили, что вам самим стало легче прийти в гости, чем пригласить к себе…

Намёков в реплике было предостаточно. Маркус вежливо улыбнулся, чтобы разрядить впечатление. Шах-мехди до сих пор тоже не ел, вынужденный отвечать на вопросы, которых не ждал. Лёгкая насмешка даже отвлекла его от первоначального замысла, заставив взять паузу. Но долго это не продлится, губы разомкнулись…

Маркус опять опередил:

– Ну а если нет гостей?

– На официальных собраниях садятся по поколениям.

– А такие как я допускаются на официальные собрания? – мальчик исключительно вежливо развернулся к собеседнику с самым невинным выражением лица.

Шах-мехди долго молчал.

– У нас нет полукровок.

Когда напряжённо прислушивающийся стол ожидал обиды, Маркус вдруг рассмеялся:

– Шах-мехди! Я имел в виду шестнадцатилетних!

Союзник окаменел, запоздало осознавая, какие потаённые мысли выдал. Настроение Эсхеларца с каждой минутой улучшалось, на губы выбилась редкая открытая улыбка. Советник прикрыл её кубком с мёдом, делая мелкие глотки.

Мальчик не стал ждать ответа, обернулся вместо этого к отцу:

– Вы извините меня? Меня сегодня ждёт пожилая Леди, – дождавшись механического кивка отца, Маркус поднялся из-за стола и учтиво склонил голову в сторону Шах-мехди: – Спасибо, вы меня просветили. Буду рад продолжить наш разговор о культуре в другой день!

В ночных покоях было свежо из-за открытого окна. Купель не наполняли вечером, так как хозяин допоздна пробыл у бабушки… На самом деле Леди ложилась спать рано, но охраняемый четырьмя людьми Лорд совершил после визита медленную прогулку, попетляв по пустеющим коридорам, не выдавая тревоги на обычно любопытном лице.

Телохранительницы не сторожили ночь по часам. Два тела лежали наискось в ногах подопечного – вполне мера безопасности. Кровать была большая, обе почти помещались, хотя Маркус боялся столкнуть кого-нибудь во сне, непривычный тесниться, единственный на огромной груди кучевых облаков.

– Линке, я поступил глупо?

Голос отчётливо раздался в сонной комнате. Молодой наследник уже не рассчитывал на ответ, язык и губы будто сами сложились, выдав слова вместо тяготящего вздоха.

– Время покажет, – едва слышно прошелестела Линке.

– Альрени, – благосклонно приветствовал Маркус.

Кнехт прогуливался, наблюдая влюблёнными глазами зелень на взгорье. Встреча его слегка удивила, но на губы сразу выбилась приятная расположенная улыбка. Уж конечно Маркус не стал бы попадаться знакомому на глаза там, где их запросто увидит кто-то вроде Вагенбранцев.

Приближаясь к нетерпеливо переступающим лошадям, Альрени залюбовался птахами. В сияющих глазах не было пошлости, так что небесные не стали выворачиваться из-под солнечных лучей, замерев как две скульптуры из чего-то хрупкого и прекрасного… стекла, например. Или конечно же алебастра. Линке сияла под лучами, отчасти будто пропуская их сквозь себя. Кнехт-странник застыл в шаге от неё, не пытаясь хоть как-то завуалировать, что заворожен. Маркус его понимал. Его вороной переступил, чтобы конных птах седоку было видно в полный рост. Они были естественны, ненапряжены и снисходительны.

– Простите… – Альрени понурил голову и смутился, не успев чего-либо сказать. – Есть ли… в небесном народе те, кто застал эти места до Пер-Моншаля?

– Есть такие, – неторопливо ответствовала Линке, перебирая упряжь тонкими пальцами. – Но не переживайте – они были тогда совсем детьми.

Путешественник рассмеялся чуть не до слёз.

– Подумать только!.. Детьми!.. Сколько поколений назад это было?! Тридцать?.. Сорок?! Хаххх…

– Около того, – кивнула Линке без намёка на улыбку. Маркусу приходилось придерживать норовящие растянуться губы.

– Я попрошу уступить вам коня, если вы пожелаете составить мне компанию на прогулке, – Маркус предоставил птахам самим решать, как это осуществить.

С утра Альрени успел угулять достаточно далеко, в своей манере. Даже бывая дома, он умудрялся отбиваться на лиги от замка. Сейчас тот высился на взгорье, совсем не такой большой отсюда, каким был вблизи. Молодой Лорд отправился покататься с расчётом, что Андвер и Гольд, слишком крупные для поездок верхом, найдут предлог, чтобы отказаться. Как предполагалось, два человека-горы неизысканно почесали затылки и сказали, что подождут под стеной. Маркус не стал их посвящать, как долго намерен гулять.

Линке перепорхнула Маркусу за спину. Движение её было сопровождено пристальным взглядом, впитавшим новое впечатление.

– …так каким всё было раньше? – продолжал пришедшую на ум тему Альрени, будто вдруг обнаружил, что от ответа зависит жизнь любимого племянника. – Он изуродовал пустошь? Вы бы хотели, чтобы его не было?

Линке не торопилась отвечать, а Прайм не заговаривала поперёк напарницы – тандем был неравным.

– Для замка выбрали большой камень, – Линке оглянулась, будто заново изучая строение. – Иначе бы ничего не вышло – твари бы утащили и разорвали людей. Стены возводили за дни – гонка шла на жизни. Для нас эти серые стены навсегда символ выигранной битвы, мы не воспринимаем их как нечто, портящее пейзаж…

Альрени надолго задумался, позволяя лошади нести себя за остальными, пока Маркус умышленно отдалялся от замка. Кнехт часто оборачивался на дом, будто не придавая значения расстоянию.

– Вы знаете это от участников событий? – наконец спросил он.

– Да.

– Подумать только… разве не удивительно, какие мы разные? Есть народ, легче облаков, что видит вечность, есть другой, сильнее буйволов и обходящийся без солнечного света. Есть мы, слабые, живущие совсем мало… До чего богата наша земля… А что это были за твари? Ещё один народ? Вы их истребили?

Линке ровно сидела в седле, не держась за Маркуса, что его подсознательно задевало. Птаха не торопилась отвечать, будто прокручивая ответы в голове. Или решая, стоит ли открывать рот.

– Никто не говорил о тварях как народе. Многие из них были как животные. Многие – хуже животных. Очень хищные. Всегда голодные. Часть оставляла огромное потомство. Часть – никакого. Но ничто их не останавливало. Даже умирая, они пытались убивать до последнего вздоха.

Альрени деликатно оставил тему.

Внимание перехватили остро блеснувшие в пятнадцати метрах от жизнерадостной травки карочьи крылья. Небесные проводили перуэт карочек светлыми взглядами, будто птенцы, мечтающие о полётах. Видение юности, отразившееся в озёрах, оставленных древними ледниками. Тихая зависть олицетворённой древности, созданной для бессмертных ветров и бесконечных облаков – там, где не бывает тлена, и там, где все заботы равнины – тлен. Простор земли – для птах не был простором. Он ограничивал их бесконечной досадной плотной плоскостью, и Маркус одновременно понимал и не понимал этого, прожив так мало и вдобавок будучи кое в чём кардинально другим. Хотелось, чтобы Линке обхватила рукой вокруг пояса, развеяв мгновение разобщённости, сделавшее их чужими, но и скачка на максимальной скорости не вытряхнула бы небесную из её безупречного баланса. Она была для неба. Для простора, который везде. Который обволакивает тело целиком, охватывая все его изгибы, наслаждаясь его ловкостью и гармонией – и одновременно оставляя его неприкосновенным для всего… делая уступку лишь эфемерным облакам…

– Альрени…

Выдернутый из размышлений кнехт воплощал вопрос чуть удивлённым лицом.

– Леди…

– Я не сплетник, – странник, нахмурившись, опустился до того, чтобы перебить собеседника.

Маркус хмыкнул.

– Потому я и заговорил с вами.

Вольные и невольные спутники молчали, а кони деловито переставляли стройными ногами, рисуясь и заигрывая, отдаляясь и отдаляясь от замка. Альрени опомнился, дёрнувшись на седле. Оглянулся, распознавая расстояние до вытянутой полосы защитных серых стен, сглотнул, возвращаясь взглядом к наследнику. Андвер и Гольд остались в замке, а на лордское место имелись другие претенденты.

– Вы давно знаете Леди? – предпринял вторую попытку Маркус, не в восторге от собственной настойчивости.

Альрени загнанно воззрился, не желая подставлять увеличивающемуся риску жизнь единственного сына сюзерена.

– Неблагородно с вашей стороны манипулировать моей слабостью… – прямо сказал кнехт.

– Ваша слабость удобна, – хмыкнул Маркус без веселья в глазах. – Её можно повернуть то одним боком, то другим. Так же поступают с фактами те, кого вы предлагаете расспросить – сплетники. Я выяснил, что они пристрастны. Единственный человек не ищущий откровенной выгоды – возможно вы.

– Возможно? – несмотря на обстоятельства удивился Альрени.

– Мы коротко знакомы.

Альрени старался сдержаться, но с тонких губ слетел смешок. Контраст между напором и неожиданной детской наглостью выбивал из колеи.

– Вернёмся в замок…

– Возвращайтесь, если угодно, – равнодушным кивком отпустил Маркус, оправляя поводья передёргиванием плеч. – Настоящая охрана со мной, не стоит беспокойства.

Рука Линке скользнула через локоть, добавляя уверенности.

– Я видел, – Альрени облизнул губы с намёком на нервы, – видел, как сражаются небесные и Даерне… Ваша охрана наверняка справится с наёмниками из людей, но против мехди…

Маркус демонстративно усмехнулся, поводя чёткой бровью в сторону праздно пролетающего над макушками облака.

Альрени ужаснула новая перспектива.

– Я не люблю, когда меня вынуждают.

– Я вас не вынуждаю, – отрезал Маркус, застыв на месте. Конь даже не переступал под ним, улавливая настроение седока.

– Но… что я скажу Лорду, если вернусь в замок без вас?!

– Коль скоро я с вас ничего не требую, вы не в праве требовать чего-то от меня.

– Вы… в самом деле уйдёте?! – утратил спокойствие Альрени.

– Это решение всегда будет только моим. Я прилетел к отцу, и неискренности и отторжения людей двора недостаточно, чтобы изгнать меня. Если я не смогу узнать правду, мне придётся строить догадки по лжи. Я не так зрел, чтобы видеть сквозь слова… Небесные тут не помощники – не станут навязывать мнение.

Альрени к месту перехватил ленивый взгляд Линке, видящий людей насквозь и равнодушный к наивным человеческим тайнам. Чем они могли её удивить? Алчностью, тщеславием, властолюбием? Стоит мальчику сказать, что он сыт людьми по горло, и небесные протянут ему руку, молча забирая прочь, надежду Марвинга…

– Вы дружны с отцом?

– Не могу сказать, что когда-либо были особо близки. В походе он был благосклонен ко мне. Считал чудаком. Вы знаете, он не искусен в утаивании эмоций. Но он никогда не издевался, хотя у Лорда много возможностей…

– Отец не такой.

Маркус надолго замолчал, показывая, что желает остаться один. Альрени не решался его оставить, впечатлённый намёком на возвращение на небеса.

Разговор мужчин зашёл в тупик, и теперь как узел, запутавшиеся слова можно было лишь разрубить мечом. Недовольный молодой наследник из пустого упрямства способен был проторчать на пустыре до ночи. Мудрая Линке вмешалась, подав кнехту знак удалиться. Альрени вздохнул, неохотно пятясь вместе с лошадью – в отличие от многих он помнил о превосходстве небесных и умел принимать чужие достоинства без штыков.

Мальчишка не оборачивался, игнорируя манипуляции окружающих. Взгляд пронзал пейзаж с лесистыми подступами, ничего не видя.

Дождавшись, когда Альрени отъедет на достаточное расстояние, и голоса их станут достоянием ветра, Маркус позволил своему надутому обидами самомнению сдуться и заговорил по-человечески:

– Испортил всё…

– Не всё удаётся. Это нормально.

Маркус издал ещё один тяжёлый сокрушённый вздох и сомкнул умопомрачительные глаза, оставив лишь сияющие голубым щёлки.

– Было бы подозрительно, – продолжала Линке с непроницаемым лицом, – если бы всё пошло как ты хочешь. Слишком гладко, чтобы принять без подозрений.

– У наставника бы сразу получилось…

– Это тоже было бы естественно – он не стал бы торопиться как ты, и потому верными разумными шагами достиг бы успеха.

– У тебя бы сразу получилось, – вздохнув менее сокрушённо добавил Маркус.

– По той же причине, – без сомнений кивнула беловолосая. – А Прайм бы не хватило терпения, и она тоже бы где-нибудь поторопилась.

Маркус хмыкнул неожиданному обличению – птахи едва ли подтрунивали друг над другом. Прайм бы над Линке вообще не посмела.

Медноволосая продемонстрировала ему высунутый язык с самым надменным выражением на высокомерном лице.

– Надо ждать? – пришёл к выводу Маркус.

– Уважаемый Шах-мехди! Составьте мне компанию!

Глаза союзника сегодня были особенно холодными. Он остановился у стола, медля и привлекая любопытные взгляды.

– Прошу прощения, я пришёл, чтобы извиниться, что не могу присутствовать сегодня на ужине…

Маркус посмотрел на отца с улыбкой, не просто вежливой, а весёлой. Лорд понял, что сын делит с ним шутку, и с истинным чувством разулыбался в ответ, не зная, что за легкомысленным подначиванием крутятся тягостные мысли, особенно трудные по ночам. Что-то лордское жило в крови мальчика – он осознавал, что будучи под охраной, несёт ответственность за их жизни. Они согласились рисковать и подставляться, значит, он должен быть благороден и не разбрасываться их преданностью, создавая повод… Сейчас он переживал, что создаёт повод. Нужно ли было дразнить Шах-мехди? Маркус лишь побоялся, что продуманные слова воина Даерне заведут его в ловушку, поэтому он не дал им прозвучать, а со страху вынудил самого Шах-мехди проговориться. Короткое ликование и много тяжёлых размышлений потом.

Важно ли то, что в Даерне нет людей смешанного происхождения? Нет, Маркус не был удивлён. Но почему Шах-мехди вёл себя так, будто сболтнул лишнее? Маркусу хотелось, чтобы Линке сказала, что происходящее – нормально и правильно, но Линке живёт путём, а не конечными станциями…

Альрени отыскал его уже в гостиной Легбенов, где молодой Лорд с поистине лордской изысканностью вёл разговор, каждое слово которого ловили обступившие плотным кольцом юноши знатных родов.

Кнехт-странник оглядел лица, не находя в молодняке известного всему замку Вагенбранца с вытянутой и перманентно недовольной физиономией. Вздёрнул выгоревшую бровь.

– Отец пригласил их обоих составить ему компанию после ужина, – незамутнённо улыбнулся Маркус, будто не было того неловкого разговора. – Беседуют у Эсхеларца.

– Это вы ему подсказали?..

– Отец сам предложил.

Альрени удивился, но не посмел спорить. Он знал Марвинга другим человеком. Юноши, дюк- и эрл-кнехты, вдохновлённо слушали, и странник видя не понаслышке знакомое очарование, не смел его разрушать.

– Что ж… вы хотели поговорить со мной? Господа…

Молодёжь серьёзно, с осознанием занимаемого в обществе положения, и покорно, будто принимая верховодство недавно явленного ей Лорда, кивала на прощание.

– Это правда? – спросил Альрени за дверьми личных покоев молодого наследника.

– Я изложил отцу идею, и он одобрил, – и не подумал скрывать наследник с высокородной невозмутимостью занимаясь вечерним туалетом. Птахи замерли у спинки кресла, на котором сидели в отсутствие визитёров. Андвер и Гольд уже отпросились на ночь, не ставя старого чудака Альрени во что-то, имеющее минимальную угрозу.

– Он слушает вас как Эсхеларца, – подумав, вынес заключение кнехт. Он замер на месте, не садясь.

Маркус не торопился распорядиться комфортом гостя, оставляя его стоять в неловкости, наблюдая за вечерним умыванием. Птахи застыли двумя изваяниями.

– Как можно на вас положиться, если вы в любой момент можете всё бросить и улететь?

Лорд фыркнул водой над умывальным тазом:

– Вы предпочитаете избавляться от неугодных лордов своими руками?

– Я непричастен!

– К чему? – удивился Маркус, полусклонив влажную голову. Руки мяли принесённое Гилией свежее полотенце с заботливо вышитой полосой узора.

Альрени замолчал и отвернулся.

– Моему отцу что-то угрожает? – напрягся Маркус.

– Нет… не думаю…

Юноша ещё долго держал на нём взгляд, прежде чем кивнуть и вернуться к своему туалету.

– Мы можем поговорить? – неуверенно предложил Альрени. Его глаза сияли свойственной ему искренностью и жаждой.

– Только о чём-то отвлечённом, – манера Маркуса в свою очередь отдавала властной холодностью и пресыщенностью.

– …мы… можем совместить беседу с дружеским спаррингом, – с тем же нотами предложил кнехт.

– Пожалуй, – по короткому размышлению допустил Лорд, возвращая на влажные плечи верхние одеяния и подбирая ждущий утра меч.

Замок запирался на ночь, на обход и у основных входов ставилась дежурная охрана из кнехтов младшего звена. Один из эрл-кнехтов не спал, наблюдая с верхнего этажа за работой подчинённых и на всякий случай держа глаз на небесах, много лет безмолвных. Для человека, сызмальства облазившего весь Пер-Моншаль, обойти систему было нетрудно. Маркус безмолвно наблюдал, запоминая.

Пустой этаж над покоями знати не подходил, топот от прыжков точно бы разбудил кого-то, кто не успевал устать днём, другое дело чердаки над неиспользуемыми ночью залами приёмов и торжественных сборов, проверяемые не столь часто – из-за особенностей крыши для атак на правителя они годились плохо, так что проверяли в них лишь плотность перекрытий, чтобы груда камней не погребла под собой свет аристократии.

Здесь не было окон – порода была слишком крепкой, при приложении большей силы не удавалось сделать ровный проём, так что ограничилось лишь прорубкой воздуховодов. А скрещивать мечи пришлось при свете прихваченного по дороге жирандоля. Блеск искрящегося стекла был чужероден пыльному помещению, вытянутому, с невысоким потолком. Птахи стояли в полный рост, а не слишком высокий Маркус чувствовал инстинктивное желание пригнуться. Мерещилось, что пряди на затылке задевают перекрытия. Отец, попади сюда, постарался бы поскорее уйти.

Долгое время они обменивались ударами, вроде быстрыми и красивыми, но ни один не вкладывал полной силы, ни один не говорил. Маркус был спокоен так, что мог поспорить с самой Линке. Альрени – задумчив.

Птахи не придавали большого значения, словно как Андвер с Гольдом не воображая кнехта в роли коварного убийцы, прождавшего много лет возможности отомстить хотя бы самим небесным. Для таких людей Маркус действительно был шансом. И такие люди в самом деле оставались в замке после закончившейся шестнадцать лет назад войны.

– Что вы пытались выяснить? – вымолвил Альрени, не останавливаясь.

– У вас нет причины ненавидеть моего отца? – наследник перевернул ракурс, не давая увидеть, в какой плоскости лежал подлинный интерес.

– Нет, – спокойно ответил Альрени. – Может, я мог бы его возненавидеть, будь он другим… но он такой, как есть.

Маркус отстранился неведомым кнехту образом – мечи не могли более соприкоснуться.

– Тогда я попрошу вас пока не отправляться ни в какие путешествия, как бы трудно вам это не давалось. Я попрошу вас незаметно понаблюдать за ним и воспользоваться своей наблюдательностью не для поиска новых впечатлений, а для сбережения жизни вашего Лорда.

Альрени ещё стоял в стойке с присогнутыми ногами и держал навесу вытянутый меч. Глаза его блестели, впитывая облик партнёра, столь эстетичного, что кнехт невольно питал слабость к общению с ним.

– Я слушаюсь, мой Лорд…

Странник убрал оружие, выпрямляясь в более достойную для присяги позу. Впервые в жизни он не испытывал давления метафорических гирь, когда ему торжественно запрещали покидать замок. Это было новое и почему-то волнующее ощущение – возможно, в первый раз его восприняли всерьёз и впервые давали настоящее, достойное кнехта к тому же тайное поручение.

– Умница, – тихо похвалила Линке, лежащая в темноте на углу их общей постели.

Губы Маркуса растянула яркая, невидимая ночью улыбка.

Служанка замялась, всё не выходя из комнаты. Линке откровенно дала почувствовать свой не имеющий выражения взгляд. Молодая девушка с рослой и крепкой фигурой производила впечатление будто она старше многолетней птахи.

– Можешь идти, Гилия, – не глядя распорядился Маркус, желая самостоятельно умыться.

– Я ещё не закончила, мой Лорд, – запротестовала та, потянувшись к верхней части его костюма, снятой ради умывания вместе с нательной лёгкой сорочкой, одежда ждала расстеленная по уже заправленной постели. Глаза масляно блестели, обмазывая неторопливо каждый выступ мышцы на гладком торсе. Маркус не замечал, торопясь умыться в подогретой воде.

– Гилия, ты всё здесь? – отфыркиваясь, удивился юноша.

– Да, мой Лорд! Вам помочь?

– Что ты там делаешь? Я же вроде уже сказал, что достаточно…

Дверь распахнул порыв под именем Мирисса. Сияющая улыбка слетела с лица при виде служанки. Та тоже соответственно укисла.

Маркус опомнился, что вид его голой груди не соответствует допустимому для глаз леди, но обе женщины отделяли его от одежды на постели. Гилия быстро соориентировалась, отгораживая его спиной. Мириссу такая «защита» только ещё больше разозлила.

Линке подобралась, будто всерьёз почуяла необходимость прикрыть подопечного. Прайм с оглядкой на напарницу, сначала удивилась, а потом зашевелилась, подступая к месту, где уже летали искры.

– Мальчик мой! – с громоподобным воплем ворвался в комнату Лорд. Линке вздохнула с облегчением. – Меня наконец-то отпустили от правительственных дел, и я мечтаю видеть твою тренировку с Еноком!

Марвинг удивлённо заозирался, наконец заметив посторонних. Служанку, огораживающую выдающейся грудью полуодетого парня, опасно сверкающую глазами Мириссу, приготовившихся обороняться птах…

– Надо предупредить Енока – Гилия, сходи скажи, чтобы он шёл на тренировочное поле, – отослал Маркус.

Мирисса улыбнулась с недобрым женским торжеством.

Сегодняшняя тренировка выглядела иначе: в окнах и под стенами стояли отнюдь не недовольные простые кнехты – тем отвели совсем не много места, теперь они теснились по углам площадки, высовывая головы над товарищами, наступая друг другу на ноги и ворча под нос, боясь быть выдворенными.

В руках спаррингующих сияло настоящее оружие. Одним был лучший мечник трёх замков, человек средних лет с постным невыразительным лицом, равнодушный к сотням глаз, следящим за каждым движением. Другим – молодой красивый юноша, наследник замка. На него смотрели дюк- и эрл-кнехты, советники, леди и Лорд. Его лицо было доброжелательно-внимательное, умное лицо мальчишки, ловко заставившего с собой считаться.

Сопровождаемый четырьмя телохранителями Лорд был очень доволен, стоя у стенда с деревянными клинками. Кроме Андвера и Гольда здесь были двое подтянутых и сухощавых кнехта, поставленных Эсхеларцем в замену гороподобным приятелям. Молчаливую сработанную пару звали Финес и Джозел, они всегда сопутствовали конным прогулкам Лорда, видимо, из-за циклопических размеров пешей охраны в них и возникла необходимость. Рядом с Марвингом крутилась Мирисса, болевшая за молодого наследника, будто ему предстоял смертный бой. Здравое размышление отказало юной леди, из головы вылетели все тренировки, на которых она присутствовала – или она была неспособна оценить его мастерство… оставалось надеяться, что она не бросится защищать вооружённого мечом воина…

Лорд оглядывался на лица дюк-кнехтов, раздуваясь от неприкрытой гордости. Леди замка игнорировала поединок, но ей, конечно, доложат обо всём да ещё и опишут трёхмерно: дочери с высоко вздёрнутыми курносыми носами, взволнованные дамы, доверенные кнехты, Альрени, приветливо улыбнувшийся Маркусу и поднявший по-приятельски руку, слуги…

Птахи огляделись, выбирая место для наблюдения и не нашли ничего более подходящего, чем крыша стенда с оружием. Миг – и обе уже стояли на коньке навеса, оттянув на себя часть взглядов.

Енок, утомлённый суматохой, дал сигнал приступать. Мечник хотел разделаться с поединком, который решили превратить в представление скоморохов, почти оскорбляя шумом и досужим любопытством этот кровавый спорт…

Маркус отбил череду ударов, держа одной рукой меч, а другой балансируя. Приходилось отключать голову от шумов, чтобы не упустить выпад… Наследник Пер-Моншаля был спокоен и собран, про себя прокручивая мысль, что в реальном бою нельзя так пренебрегать окружением… как и нельзя так уходить в себя в замке, где тебя не видели на месте преемника. Но птахи бдили. Беловолосая ловила лучи неразошедшегося жаром солнца, отражая свет в глаза наблюдателей, кого-то даже слепя ненароком. Её присутствие согревало и дарило покой отягощённой многими тревогами душе.

Маркус вывернулся из-под атаки, расширяя зону боя и заставляя Енока двигаться. Мечник был потрясающ в битвах в замкнутых пространствах – недурная тактика для боя в стенах замка, но молодой Лорд умел порхать, умел ездить на баранах облаков, умел жить в воздухе. Сейчас ему нужно было показать себя больше, чем Еноку, если тому было дело до репутации. И арена давала простор.

Длинные ноги плели кресты и петли в согласии с точными ударами меча. Времени прошло немного, Енок хорошо держал дыхание. В Маркусе конечно был азарт, но не такой, который не позволил бы ему спокойно жить в случае поражения. Сражение – игра, в играх проигрывают, в игры вмешивается удача. Мечник может повысить свои шансы, но он не всесилен.

Маркус плёл узоры, превращая поединок в танец. Он уже не прикрывался ученическими восьмёрками. Поединок длился. Мальчик не слушал, но в массах давно воцарилось молчание. Бой шёл несколько десятков минут, Енок не осторожничал и не щадил соперника, но никак не брал верх… и вот – острие упёрлось в живот! Рука придержала противника от падения на оружие, Эсхеларц ахнул, так что звук поразил всех смотрящих…

– Мой Лорд, – с уважением поклонился Енок, отступая от едва не пропоровшего его полуторника.

Наследник убрал клинок.

– Мастер, – в свою очередь по-Лордски поклонился Маркус.

– Мастер, – вернул титул Енок, прежде чем равнодушно удалиться.

– Сынок! – едва не прослезился Марвинг, начиная оглушительно хлопать. Рядом закричала от избытка чувств Мирисса, подпрыгивая и отбивая ладоши хлопками. Стены Пер-Моншаля взревели от восторга. Молчали Вагенбранцы, кисло глядящие на арену с третьего уровня, рядом с ними хлопал Лорду дюк-кнехт Эринар-младший. Молчал Шах-мехди, неведомым образом затесавшийся среди слуг и наблюдающий поверх их голов без тени эмоции на лице.

– Кто его обучал?! – в шуме ликования вдруг объявшего всех расспрашивал Марвинг, рассчитывая, что птахи где-то поблизости. Он уже обхватил своего единственного сына вокруг плеч и тащил в самый торжественный зал, украшенный самым знаменательным количеством свечей. Глаза его катались по орбитам в поиске слуг, чтобы озадачить их требованием праздничного стола.

– Тысячелетний мастер, – сообщила Линке ровным голосом. Литавры ликования её не трогали.

– Кто же учил вас, чтобы вы могли служить моему мальчику охраной? – беззлобно хамил Лорд, похохатывая от ослепляющей гордости.

– Мастер его мастера, – как всегда ёмко отвечала Линке.

На это Марвинг смог лишь многозначительно протянуть «о-о-о», а Маркус слушал и на мгновение провалился из чествования собственного триумфа в раздумья, в приоткрытую бездну небесной истории, из которой знал до смешного мало…

Вынырнув, ему удалось ухватить за плечо промелькнувшего рядом Альрени. Кнехт удивлённо притормозил.

– Могу я просить вас привести к нам Енока?

Альрени с улыбкой кивнул и растворился в потоке людей. Слуги уже накрывали столы, почуяв в настроении Лорда желание праздновать весь день, не замечая даже отсутствие главной дамы замка. Кельвин носился, будто ему пониже спины затолкали паровую шашку. Маркус боялся, что его хватит удар. Глаза слуги блестели, и казалось, суета только прибавляла ему энергии. Птахи незаметно оказывались за плечами, ни на секунду не упуская из зоны доступа. Маркус удивлялся из повышенной настороженности, от Линке веяло убийством, но никто больше не чувствовал.

Отец уже поднимал кубок. Маркус чокнулся с ним бокалами, прежде чем попросить Гилию позвать старую леди, раз уж праздник считается его. Пир расходился, дюк-кнехты сочли неожиданное гуляние хорошей идеей. Вагенбранцы не посмели отстраняться, из Эринаров присутствовал лишь младший. Старший наверняка посчитал бы происходящее неуместной глупостью и не смог бы отменить уже начатые дела.

Леди пришла, то ли снизойдя, то ли сообразив, что для её репутации лучше присутствовать. Беда в том, что она так затянула свой приход, что подоспела к тому же времени, когда явилась мать нынешнего Лорда во всём великолепии рюш. Взгляд её утопленных в веках глаз обдал Леди волной неодолимого презрения, так что Лорд почуял это со своего места и на короткий миг испытал единение с матерью, от которой долго держался на расстоянии.

Маркус озаботился тем, чтобы пригласить и молодых дюк- и эрл-кнехтов, и теперь слуги наращивали стол, залезая в коридор и соседний зал, служивший военной переговорной, когда требовалось.

Кельвин догадался подвести Енока к Лордам.

– Енок, составь нам компанию! – обрадовался Марвинг. – Правда мой парень хорош?!

– Да, мой Лорд, – скупо подтвердил Енок, садясь рядом с Маркусом.

Марвинга скудность речи нисколько не разочаровала, он тут же потребовал от Эсхеларца выпить с ним.

– Вы не говорили, что он способен побить вас!.. – продолжил Марвинг, отхлебнув мёда. Кельвин, глядя на него, уже подёргал Мириссу за рукав нового платья, требуя выдать ему ключ от запасов. Хмельной мёд грозил закончиться весьма некстати.

Енок не стал отвечать Марвингу, взамен повернувшись к Маркусу и говоря почти ему в ухо:

– Я узнал вашу Линке. Я не сомневался, что мастера боя из небесных для меня по меньшей мере равные соперники. Но я тщил себя надеждой, что достичь такого уровня за шестнадцать лет они не способны.

– Не держите зла, мастер, – в свою очередь отвечал Маркус. – Я действительно уважаю вас и ваше искусство. Даю вам слово – небесные, защищающие меня, превосходят в мечном бою нас обоих.

– Я не злюсь на вас, Лорд. По крайней мере, кроме располагающей внешности в вас есть дар, способный дать замку достойную репутацию. Я расстроен лишь крахом своих надежд – отомстить небесным за то, что они сделали шестнадцать лет назад…

Он вздохнул.

– Я смогу это сделать только бесчестным путём, а значит моя месть не будет ни чистой, ни достойной. Значит, она обречена. Надеюсь, моё мастерство, о котором вы говорите, сгодится для другого дела…

Маркус наблюдал большими глазами, как он поднялся и пересел к Альрени на другой конец стола, не видимый отсюда. Останавливать человека в таком раздрае не было смысла, и наследник оставил его в покое, обратив внимание на сыплющего тостами отца.

– Отец, поменьше мёда… Кельвин, где маленький кубок?..

Вечером обитатели Пер-Моншаля добирались до своих постелей без ног. Были и танцы, и соревнования, вызвавшие негодование леди, и даже было дело, что Маркус прошёлся по нитке, натянутой от спинки отцовского трона до поднятой руки Кельвина… но все уже выпили столько мёда, что на следующий день едва ли кто вспомнит, чем кончилось предприятие…

Было совсем темно и слуги кряхтя тушили ярко горевшие до вечера лампы, спеша оказаться в постелях. Маркус в своих покоях полусидел на постели, устроив спину на подушках и потягивая стакан прохладной воды, периодически прикладывая стекло к раскрасневшимся щекам. Под конец вечера в зале приёмов стало страшно душно. Птахи только вернувшись открыли в комнате окно, впуская ночной воздух. Линке гуляла по стене, а Прайм вывесилась наружу. Небесные стояли на ногах всё время пира без возможности перехватить кусок, пока все порядком не опьянели и не потеряли бдительность. Но и тогда оставался Шах-мехди, которого было трудно держать в поле зрения в праздничной свалке.

Маркусу удалось нагрести всего понемногу, но птахи похоже так устали, что даже не смотрели на еду. Парень чувствовал угрызения совести, хотя не видел, чем бы мог помочь или поправить дела. Некоторые вещи просто случаются, и их приходится принимать как есть. Возможно, будь он хозяином, птахи бы сидели с ним за столом вместе… но на данный момент небесные бы сами не согласились. Подумать только – Енок узнал Линке…

Молодой Лорд не удивлялся, что такая специфическая внешность отпечаталась в памяти Енока – просто он был почти один, кто запомнил. Может, у жителей равнин такая плохая память на лица? Кто их знает! Маркус запоминал всех с первого раза, но он был далеко не только жителем равнин!..

Стук в дверь заставил подкинуться тело, которое казалось не сможет двигаться до следующего утра.

Обе птахи уже бродили где-то по стенам или крышам, в какой-то момент за рамой скрылись и ноги Прайм.

– Кто там? – попробовал спросить в дверную щель Маркус.

– Я! – раздался взволнованный ответ.

Маркус открыл, ловя на грудь всё ещё взбудораженную Мириссу.

– Я так беспокоилась за тебя!

Маркус как раз хотел спросить не устала ли она. Энергия, выплёскивающаяся из девушки, имела уже противоестественное происхождение, ибо в столь тщедушном теле должна была иссякнуть часы назад, во время седьмой смены блюд или девятого танца. Леди Клария успела решить вопрос с платьями, и теперь Мирисса ходила в одежде правильного размера и фасона, подобранного, чтобы ей идти. Сегодня её даже приглашали на танцы, и Маркус однажды составил ей компанию, купаясь в свете её глаз.

– Мне даже стыдно, что ты так низко меня ставила, побывав на большинстве моих тренировок… – Маркус в замешательстве почесал затылок, взлохматив тёмные волосы.

Мирисса потянулась, приглаживая их обратно. Рука её задержалась. Маркус ждал объяснения, что это значит. И едва вывернулся от целеустремлённых губ…

– Ты чего? – искренне удивился он.

Девушка сжала руки у груди, краснея мучительными пятнами.

– Я…

– Маркус, – строго сказала Линке, неведомо когда оказавшаяся за спиной. – Твоё поведение ввело девушку в заблуждение. Извинись.

– Извини, – сказал Маркус в растерянности, повернув голову к посетительнице.

– Он не ухаживал, – посчитала нужным добавить Линке. – Это была вежливость.

– Я не ухаживал, – подтвердил Маркус, удивлённый. – Я хотел подружиться… Ты ведь мне всё равно что сестра!.. Больше чем Марлинет и Марвиника…

Тут Мирисса не выдержала. Дёрнула дверь и выбежала, не пытаясь скрыть слёзы.

– Что делать?.. – испугался Маркус.

В жизни мальчика не было романтической любви. Были женщины, которые ему нравились, милое личико, лёгкая ножка, нежная рука – но он не чувствовал, что разлука с ними создаст какой-то дискомфорт. Однако он верил в любовь между мужчиной и женщиной, и сейчас мысль, что он не сможет дать подлинный отклик на возникшую у Мириссы влюблённость, в самом деле пугала его – будто он со зла мучил её сердце…

Он ведь не хотел быть таким человеком!

Линке снизошла до помощи. Сделала три неторопливых шага и, не размышляя и не сомневаясь, задвинула засов, запирая дверь.

– Линке… – Лорд пытался разговорить её ночью, наискось перекинувшуюся в изножье постели. Уставшая Прайм ровно посапывала хорошеньким носом с другой стороны. Маркус не дождавшись ответа, потянулся к Линке руками – схлопотал по обеим и отлетел на подушки, охнув. То ли беловолосая злилась, то ли просто хотела отдыха.

Глава 5

В числе прочих возможностей в замке была следующая система перемещения: если желающий попасть из отдалённого угла в свет, с крайнего востока на крайний запад Пер-Моншаля, не мог выдюжить путешествие на своих двоих, находились люди, готовые перенести его за плату в паланкине за неполные сутки.

Маркус впервые увидел шёлковый бордовый короб с окном насквозь, который несли на деревянной раме четыре крепких мужчины. Зрелище так его удивило, что он едва не ахнул как ребёнок. В его представлении это было бы стыдно.

Лорда вызвали на встречу слуги, и лицо его было почти чёрным. Стенки короба разошлись как огромный кокон, и наружу показалась отнюдь не бабочка, а скорее зловещая паучиха.

– Дорогой зять, – не подразумевая ничего хорошего сказала дама.

Вскорости коридор у зала приёмов заполнили родственники, необходимые слуги, скучающие кнехты, советник с охраной и Шах-мехди, почувствовавший завязку очередного спектакля. Молодой наследник знал, что нравится пожилым леди, и не стеснялся иногда сказать им заведомо приятные вещи, но в данном случае его обаяние дало осечку.

– Лорд Марвинг… воистину самомнение предков… бесстыдно привести в дом ублюдка, не постеснявшись ни законной супруги, ни родных – в браке рождённых! – дочерей! Бедные мои девочки!

Если до этого дочери себя таковыми не чувствовали, бабушка дала им повод и развеяла сомнения.

– Какой позор!

По мнению Маркуса, отцу не везло с женщинами. Возможно, его мать действительно была лучшей встречей в его жизни, но говорить такое было бы святотатственно по отношению к небесным, для которых то событие было болезненной трагедией.

Распираемая злостью Леди Пер-Моншаля торжествовала, будто ей в подкрепление явилась тяжёлая конница.

Пухлая рука старой леди грубо сгребла ворот одежд Маркуса, который не был к такому готов и удивлённо округлил глаза, не в силах вымолвить что-то.

– Об этом, – парня снова грубо дёрнули до треска швов, – мы ещё поговорим… а эту мерзость немедля долой!

Паланкин стоял на каменном полу, четверо мужчин оказались не только переносчиками тяжестей, но и слугами неприятной дамы. Не дожидаясь решения Лорда, будто он был пустое место, грязные руки потянулись к небесным, намереваясь вытащить их чуть ли не за волосы.

Линке нанесла два метких удара ногой в подбородок, так быстро, что вторая жертва не успела защититься от идентичного удара, свалившего мигом ранее приятеля. Беловолосая предоставила Прайм разбираться с парой оставшихся. Андвер и Гольд ещё непонимающе лупили растерянными глазами, когда женщины решили первостепенный вопрос и нацелились на возмутительницу покоя.

– Мы требуем извинений, – Линке значительно скрестила руки на груди.

Леди унаследовала склонность краснеть в гневе от матери – та покрылась тёмным, совсем не здоровым оттенком красного и взревела:

– Ещё я перед шлюхами не извинялась!!!

Не заступившийся за себя Маркус гневно фыркнул, непроизвольно пытаясь закатать узкие рукава.

– Леди Джерм! – вскричал Эсхеларц, пытаясь быть гласом здравого смысла, но его реплики даже не заметили.

Леди Пер-Моншаля всё ещё была вопиюще довольна. Её копировала старшая дочь. Маркус разочарованно встретил её взгляд. На миг Марлинет смутилась из-за такого очевидного недовольства симпатичного юноши, но вдруг опомнилась, что красавчик её несуразный потому что внебрачный полубрат, и презрительно вздёрнула верхнюю губу, став ещё непривлекательнее.

Линке не изменилась в лице, отвесив даме хлёсткую пощёчину. Казалось, скандалистку так просто не заткнёшь, но женщина застыла, развернувшись под ударом, с оттянутой в сторону головой. Стало очень тихо.

– Мы не признаём титулов поверхности, поверхность не знает наших рангов. Мы готовы быть вежливыми в случае взаимного уважения. Я из старшего рода. В моём присутствии не разрешается произносить таких слов, – сжато резюмировала Линке.

Леди Пер-Моншаля наконец не была довольна. Глаза враждебно сияли, будто она хотела поразить Линке молниями. Лорд беспомощно сжимал большие кулаки, похоже завидуя Линке. Скандальная тёща в конце концов справилась с онемением и сплюнула с кровью выбитый зуб.

Шах-мехди слегка улыбался.

После птахи уже не требовали извинений, будто приняв старухин зуб в плату за оскорбление. Трое были в покоях, снаружи по обе стороны от двери вздыхали громадины-телохранители Андвер и Гольд, шепчущие время от времени: «ну дела». Тяжеленая деревянная дверь славилась звуконепроницаемостью, но бас двоих проходил в комнату, как нож в масло.

– Линке! – со стыдом протянул Маркус, не зная что добавить, чтобы сгладить возмутительный инцидент.

Птаха не ответила. В дверь бухнуло, и створка отлетела с грохотом. Маркус подскочил.

Лорд во второй раз посетил комнату сына, и повод оказался срочным и неприятным.

– Езжай в Сен-Клеман, мой мальчик…

Маркус стоял перед мужчиной с опущенной головой, задумчиво жуя нижнюю губу.

– Я никак не могу остаться с тобой?

Марвинг поморщился от сожалений и стыда.

– Там тебе пока будет лучше. В Сен-Клемане меня уважают…

Молодой Лорд оценил, что Прайм ни звуком не выдала горящего внутри пожаром хохота, хохота над несостоятельностью лорда.

– Берегите его, – переступая через себя обратился к птахам Лорд Марвинг.

– Отправляешься путешествовать, Андвер? – по-приятельски осведомилась повариха, без двойственных мыслей сливая на дорожку помои.

– В Сен-Клеман! – зычно выдал Андвер, помахав стенам дома на прощание.

Линке на мгновение прикрыла глаза. Незнакомый с ней человек не обратил бы внимания на краткое выражение гнева.

– Мы идём не в Сен-Клеман, – сказала птаха в полдень, меняясь с Гольдом конём. Приданные Лордом телохранители были ужасно тяжелы, небесные – противоестественно легки. Поездка под последними для коней была разгрузочной. – Мы договорились с Лордом, что если направление на Сен-Клеман не будет безопасно, мы пойдём в Жак-Жебой.

– Почему? – растерялся Андвер. – Лорд нам ничего такого…

– Нечего нам делать в Жак-Жебое! – настойчиво вмешался Гольд. – Вы не на баранах! Забыли? Эта дорога идёт между болотами и лесами, отсюда в Жак-Жебой только в объезд, поперёк мы лес не проедем!

– Пойдём пешком, – сообщила уже принятое решение несгибаемая Линке.

– Ну нет, дорогуша! – покачал головой Андвер. – Я против вас ничего дурного не думаю, но не говорил нам Лорд ничего кроме Сен-Клемана! Если парень пропадёт, я Лорду в глаза не смогу смотреть!

– Меня интересует безопасность! – отчеканила Линке.

– Да с чего вы взяли, что на Сен-Клеман идти не безопасно?!

– Потому что вы прокричали направление на весь Пер-Моншаль! – не смогла промолчать Прайм.

На её раздражение Андвер только посмеялся:

– Но ну и что? – он поддразнил её толстым пальцем, легко задев точёный подбородок. – Если опасаешься Леди и леди Джер – забудь! У них не настолько длинные руки…

Редко открывающая что у неё на уме Линке вздохнула.

– Тогда едем без перерывов.

План работал, пока не спустилась темнота. Гольд и Андвер возмущённо взбунтовались и чуть не легли поперёк дороги, требуя ужина и отдыха. Ожидалось, что в пути у женщин возникнет больше нужд для привалов, но Линке и Прайм будто неслись навстречу союзной армии. Маркус был юношески бодр и готов к движению, но оказалось, что кони ещё и плохо видят в темноте и могут переломать ноги.

Молодой наследник вздохнул, зарывая пальцы в короткую гриву своего жадно пасущегося жеребца. Если птахи озадачились прихватить снедь, которую можно жевать на ходу, то двое добродушных громил затарились по полной, в их сумах оказался котёл, крупа, масло и яйца. У троих их спутников не было даже ложек. Прайм хищно отрывала зубами куски от полосы завяленного мяса. Птахи не дождавшись кашеваров легли спать. Легко выкинув из головы замковый этикет, Маркус с удобством пристроился при них, грея щёку о женское бедро.

…разбудили до рассвета. Андвер деликатно похрапывал с посвистом, не чуя холода разметавшись внушительной фигурой в форме пятиконечной звезды по скудной траве. Гольд не производил звуков. Птахи решительно поднялись на ноги, не собираясь задерживаться ни на минуту умывания, завтрака или хотя бы возвращения к чувствам после сна. Маркус постарался не уступать, но всё же бросил взгляд на стреноженного коня, боясь, что некому будет освободить животное.

Встревоженного взгляда хватило, чтобы Гольд сел и осуждающе нацелился на них. Линке очень кратко задумалась о возможности поединка. Провела языком по зубам – исход обещает быть травматичным, а четверо целых телохранителей всё ещё лучше двух калечных.

– Я очень разочарован, – холодно сообщил мужчина.

– Меня переполняет просто буря чувств… – пробормотала на это хмурая Прайм.

Маркус вздохнул, чувствуя себя в центре дурацкого противоречия. Жаль, что отец не переговорил со своими подчинёнными о запасном плане… да и запасной план до сих пор не потребовался бы, если бы над Пер-Моншалем не разнеслось название конечного пункта. Конечно, небесные не боялись леди Джер. Проблема была в другом.

– Послушайте, – заговорил Маркус, – Линке договорилась с отцом, как поступить. Вы должны верить нам – я даю слово лорда!

– Парень… – доверительно заговорил Гольд, вешая на шею хомут тяжёлой руки, – ты мне как сын. Но тебя воспитывали на облаках и неудивительно, что в минуты расстройства, ты можешь хотеть вернуться в страну детства… но это убьёт твоего отца! Он очень тебя ценит!

– Я рад слышать это… – сбился Маркус, – но я бегу не на облака, а в Жак-Жебой! Буду примерным сыном Лорда, пока отец немного разберётся в домашних делах… Ничего другого…

Прайм фыркнула, раздражённая тоном разговора. Один сюсюкает, другой мямлит, тьфу!

Путь был продолжен верхом. Линке колюче смотрела из-под белых бровей, на тон отличных от молочной кожи лица. Гольд потребовал от птах двигаться впереди, на что они конечно не возразили, и теперь лошадям под тяжёлыми телохранителями приходилось вдвойне несладко от постоянных понуканий, птахи дразнили крупами на расстоянии в три корпуса, завуалировано угрожая скрыться в пыли… Скованная обстоятельствами беловолосая медлила пуститься галопом и оторваться от людей, мешающих удовлетворительно выполнять задание небес. Маркус тревожился, зная, что Линке не станет делать резких телодвижений без нужды, она нервничала, и мальчик ощущал от обычно привольной и бесстрашной как океан птахи волны напряжения. Меж тем мужчины были сама безмятежность, и это раздражало Прайм, которой было далеко до выдержки подруги.

– Меняемся, – не предполагая возражений скомандовала Линке.

Телохранители подчинились, обмениваясь конями. Маркус ожидал верхом, его жеребец успел пару раз жевануть короткую траву. После смены темп перехода возрос. Менялись ещё дважды, давая ложную надежду коням, мечтающим о женщинах, как моряки, пересекающие долгую гладь моря.

На неминуемом привале, заставившем Прайм дёргаться от невыплеснутого раздражения, Гольд добродушным тоном отчитывал птах, потирая утомлённую поясницу:

– Вот потому баб не допускают до походов – один нервяк и никакого выхлопа…

Езда утомила и Маркуса, но он бы не посмел жаловаться небесным сейчас. Обе были как натянутая тетива – дёрнешь и схлопочешь стрелу.

Ночь успела качественно сгуститься. Обыкновенные путешественники останавливались раньше, оставляя время, чтобы набрать суши для костра и не заснуть во время готовки. Птахи игнорировали возможность поесть горячего, хотя мужчины великодушно протягивали им ложки, предлагая не побрезговать. Женщины отказывались. Небесные путешествия никогда не прекращались по причине ночи – темнота не была препятствием и причиной для остановки.

Мрачная Линке повернула голову в сторону наследника. Парень быстро пересел к её боку, с благодарностью вернув Андверу ложку.

– Если возникнет опасность, – едва различимо инструктировала Линке, – Килин, беги и ни на кого не оглядывайся, никого не жди, никого не пытайся защитить.

Слова едва шуршали по мягким губам с лёгким дыханием. Мальчик обнимал худые колени. Сказанное натолкнуло на потайную, глубоко вросшую в сердце мысль:

– Ты моя мама?

– Нет, – отказал невозмутимый голос женщины, готовой умереть за него.

Глава 6

Конный переход в Сен-Клеман занимал шесть суток. Если кто-то хотел наследнику Пер-Моншаля худа, он не мог позволить, чтобы группа оказалась слишком близко к месту назначения. Учитывая личности телохранителей, безоблачную погоду и наличие в сопровождении людей равнин, нападение застало их перед рассветом третьего дня.

Прайм рявкнула, вздёргивая спящего Маркуса на ноги и втаскивая за деревья. Линке не прервалась на оценку ситуации, не стала помогать мужчинам. На бегу Маркус запоздало осознавал, что видел. Птахи успели разбудить телохранителей Лорда, прежде чем их глотки порезала вынырнувшая из темноты тень. Для воина это уже немало. Но успели ли два неповоротливых богатыря вытащить оружие – мальчик уже не знал.

Трое неслись через лес, не петляя и не запутывая следы. Их шаги не оставляли читаемых отметин. Прайм указывала неопытному Маркусу дорогу, Линке проверяла, чтобы он, более тяжёлый, чем обычная птаха, не оставил зацепки преследователям. Начав бег по верхушкам трав, вскоре они забрались на нижние ветви, пока постепенно не выскочили на пики крон, где началось настоящее раздолье.

Маркус не смел издавать звуки, следя чтобы даже подошвы сапог не шелестели по листьям. Ему это давалось не с такой лёгкостью, как птахам. Наставник тренировал его годами, и казалось, он никогда не будет доволен. Главное, чтобы недоволен остался преследователь.

Поднялось солнце, жёлтым глазом следя, чтобы подчинённое небо не занимали облака… Если бы светило смилостивилось, птахам не пришлось бы сейчас переживать.

Известно, что мужчины быстрее и выносливее женщин, но не наполовину человек равнин в гонке по двадцатиметровым кронам. Птахи бежали полдня и пробежали бы ещё, если бы не мальчик, который не жаловался, но потерял здоровый вид, и если бы Линке не обратила внимание, упал бы в обессиленный обморок. Беловолосой пришлось подставить плечо, чтобы спустить подопечного на землю и дать отдых перегретому телу и перетруженным ногам. Маркус не мог разогнуться, под грудиной завязался тугой болезненный узел. Прайм с неожиданным осознанием скорчила сочувственную рожицу, живо представляя боль порванных мышц.

– Ты молодец, – похвалила Линке, не зная, слышит ли Маркус её сейчас. Заведя руку под лопаткой на затылок, приподняла, прижимая к себе, и напоила из фляги.

Парень сцепил руки на её спине, будто требуя и дальше держать себя в объятьях. Линке легко вздохнула, не став вырываться.

Наследный Лорд Пер-Моншаля приглядывался к ней с момента встречи, когда две женщины в белом явились по требованию наставника. Сидящие со сложенными ногами фигуры почтительно смотрели снизу вверх, внимая распоряжениям высокого мужчины старшего рода, стройного беловолосого в свободных светлых одеждах. Облако было огромным, его пухлое тело вздымалось за прямой спиной мужчины, как горный перевал – так птахи перестраховывались, чтобы уступающий в лёгкости ребёнок не сорвался вниз.

Мальчик не слишком много знал о птахах. Больше чем заурядный житель равнин, но меньше изначального обитателя небес. От ребёнка не старались таиться, просто считали объём памяти не бесконечным и не занимали теми вещами, которые представлялись бесполезными в его положении. Маркус выуживал крохи из любопытства, понимал, что Линке старше Прайм, и обе они могли воевать с равниной шестнадцать лет назад, унося жизни людей его отца. Мальчику хотелось, чтобы Линке оказалась его матерью. Он высматривал нюансы её поведения, очень осторожного, как у мелкого хищника в стане врага. Даже когда она наносила удар, это была осторожность – защита от удара наглого, но пугливого соперника. Мальчику нравилось задавать ей вопросы, на которые она всегда отвечала, даже если одними и теми же словами, Маркус старался в них вдуматься.

Отказаться от мысли, что она мама, оказалось едва ли не так же тяжело, как потерять близкого человека. Душевная боль давила поверх физической. Внезапно Маркус подумал, что Андвер и Гольд мертвы, и по его щеке соскользнула полновесная слеза.

Линке огладила его короткие волосы со лба, втирая слёзы в брови.

– Они могли выжить?

– Если враг сразу погнался за нами, – не стала лишать иллюзий небесная. – Когда ты сможешь продолжать путь, мы сразу пойдём.

– Я готов, – решительно стиснул зубы Маркус.

Рассудительная Линке не погнала его сразу. Улыбнулась и просидела держа в объятьях почти полчаса. Потом сама подняла на кроны, залитые солнечным светом, отчего Маркус смущённо покраснел, пошатнувшись в вере в свою мужественность.

Линке двинулась вперёд, показывая технику размашистых прыжков, сохраняющих дыхание и дающих неплохую скорость.

Прайм из-под поднятой руки пыталась высмотреть облака. Пару часов впереди висела полоса сероватого конденсата, но солнце испепелило его. Чудаковатый бег провёл их сквозь сумерки в ночь. Как бы ни было, Маркус не мог двигаться вечно. Линке разрешила отдых. Хотя мальчик старался держать темп и не спорил, второй измождённый обморок никому не принёс бы радости. Гордость Маркуса не так уж успокаивало, что Прайм привалилась к стволу, вытянув обессиленные ноги. Вялость позы обмякшего тела выдавала подлинную усталость. Одна Линке держалась как несгибаемый гвоздь.

– Ты нам дорог, – тонкая рука обнимала вокруг плеч, ограждая от касания грубой коры дерева, к чьему могучему стволу они прислонились, усевшись на крупную ветку. – Нам очень важно защитить тебя. Ты понимаешь, куда нужно идти, и если возникнет опасность, беги очень быстро. Не оглядывайся.

От её слов на глаза просились слёзы. Очень сложно принять бескомпромиссную самоотверженность, если ты не подлец. Маркус думал, было бы так же, если бы он не произнёс опрометчивого желания познакомиться с отцом? Птахи планировали на другой год, но уступили скучающему подростку. Бестолку было спрашивать Линке – для неё не было конечных станций, только путь, а он продолжался.

Утро началось активно. Трое даже не ели с утра, заполненные желудки не выносили темпа прыжков. Честно говоря, всё нутро Маркуса было так взбаламучено, что мысли о еде вызывали тошноту. Птахи могли сказать, что их кормит солнце, но всё же это скорее было мифологизацией особенностей метаболизма. Нужно было найти в ритме побега возможность поесть, чтобы не свалиться от голодной слабости…

А потом лес вдруг кончился.

Прайм выдала два жгута вяленого мяса. Парень заработал челюстями, будто поедание пищи было ему непривычно, и вкус воспринимался запоздало.

Сверху казалось, что леса подходят к Жак-Жебою куда ближе. Впрочем, Маркус пролетал эту местность около десяти лет назад и смотрел вниз, слушая почти сказочные исторические повествования наставника.

Женщины хмуро взирали на беспощадные небеса – ни облачка. Короче всего было бежать по равнине. И надеяться на появление облаков. Линке не разменивалась на обманные ходы. Она видела, кто появился из темноты перед рассветом и напал на Андвера и Гольда. Что-то не давало обычно любопытному Маркусу задать простой и короткий вопрос, будто типун ложился на язык. В ушах крутились сказанные ночью жертвенные слова, обесценивающие всё любопытство в его натуре.

– Смотри, – вдруг остановилась Прайм, вытягивая вперёд тонкую руку. Только тогда Маркус заметил какую-то постройку, которую жители равнины ещё бы не смогли разобрать в непримечательной, едва выпирающей у горизонта точке.

– Перевалочный пункт для косцов. Здесь готовят сено для скотины.

– Там мы будем не на виду.

Линке без энтузиазма кивнула, осматриваясь и ничего и никого более не видя. За спиной было сколько угодно помех для зрения, стволы, отсекая сплошной преградой от мира, тонули в густой тени крон, не пропуская света и поглощая звуки, останавливая щёткой ветвей порывы вольного ветра. Века заточили птах смотреть на всё с высоты, их ноги редко вставали на твердь земли, выкинутая из зоны комфорта беловолосая не могла воспользоваться своими навыками наилучшим образом.

Хлипкий дом, даже не из камня, а из окружающей покосные поля древесины в одну доску, показался во всей красе в сгущающейся темноте, простая вытянутая коробка с двускатной крышей. Ради какой-то обработки от гниения под дождями, его прокоптили дочерна, и он торчал из зелёно-желтоватой земли угольным мрачным пнём. Не было смысла сторониться его пустых стен, косцы не прибыли, солнце и почва не успели как следует взрастить травы. Дом был единственной возможностью укрыться на просматриваемой в любую сторону равнине. Без облаков даже птахам было не преодолеть просматриваемую плоскость, уходящую в горизонт.

Не считая маленькой пристройки сзади, стоящей нараспашь, внутри было два помещения, нежилое и жилое. Двери запирались только на внутренний засов, как элементарная защита от крупных хищников, которых в голодное время могло привлечь человеческое становище…

У очага на пыльном полу чьей-то заботой была заготовлена охапка дров, но никто не стал разжигать огонь – дом должен был выглядеть пустым и покинутым…

Засов разломило ударом. У Маркуса в груди тюкнуло сердце, мысль о беспощадной мощи убийцы пронеслась в опустевшей голове. Прайм взвилась в атаку, дополняя силу удара табуреткой, а потом кочергой.

Дерущиеся на максимуме птахи – мельтешащие как колибри вихри. Маркус успел услышать пронзительный крик боли – Прайм! заметить слёзы, выступившие на миловидном лице, когда Линке выкинула его в окно.

Она со всем сердцем пыталась убедить его, как будет правильно поступить в такой момент, но лицо парня беспомощно исказила гримаса плача – как он мог убежать?

В поисках решения он обратился и к голове и к сердцу – впереди были долгие километры равнины – не убежать от того, кто оказался внутри.

Отсутствие пути к спасению неожиданно принесло покой в его душу. Слёзы сами собой высохли. Пришли за ним – убьют его, птахи перестанут представлять интерес. Птахи не мстят. Только если поплачут по доброте души и уйдут на небо, в безопасность.

Маркус поднялся с земли и решительно отправился ко входу в дом.

Всё развивалось так быстро, Прайм повторно плачуще вскрикнула и выпала ему в руки через порог, ударившись спиной о дверь. Воин Даерне, высокий и крепкий, с традиционным конским хвостом блестящих чёрных волос, уставился бесчувственными глазами, не рискуя повернуться спиной к Линке. Для него Маркус был самой доступной и принципиальной целью, а птахи – досадными помехами… Судя по увиденному – убить их не будет сложно.

– Я выбираю тебя! – почти прокричала Линке.

Уцелевший табурет так и не был поднят и разбит о загривок понятно кем подосланного убийцы. Опытная и решительная воительница вытянула руки по бокам, даже не пытаясь нанести удар. Лицо было задрано вверх, навстречу превосходящему ростом мехди.

Чёрные зрачки оторвались от Маркуса и вперились в беловолосую небесную.

– Будь моим спутником…

Молодой Лорд не понимал сути происходящего, пока тяжёлый шар судьбы не понёсся по пути наступившей неизбежности: после немой паузы сильная рука потянулась к женщине, беспрепятственно сгребая пальцами под затылок – никакого сопротивления, властный жест привлёк безоружную Линке, умышленно придавливая, и губы двоих вдруг соединились в самом порочном поцелуе, который мальчишка когда-либо видел. Долгий, выпивающий дыхание, приковывающий взгляды…

Оба наблюдателя надеялись на уловку, что Линке замыслила хитрость, и мехди не удержался от соблазна, клюнул… и в будущем, избежав опасностей непростого путешествия, они с разрешившимся напряжением нервов посмеются над безумной выходкой бесстрашной птахи…

Придавленная Линке покорно льнула к чужой груди. Рука в чёрном рукаве не отпускала её спину. Намерение убийства, почти уплотнившее воздух до удушающей тяжести воды, развеялось за долгие минуты. Прайм смотрела с открытым ртом, забыв о боли в сломанных конечностях. Мехди Даерне на первый взгляд сломал ей оба предплечья, и руки птахи жалко и нелепо торчали под неестественными углами, а он, будто не делал этих ужасных вещей, без смущения впивался в губы её боевой сестры…

Становилось ясно – для манёвра не хватит простора. Линке отдавала жизнь, только иначе, чем кому-либо из присутствующих могло прийти в голову до этого момента. Мехди потерял какой-либо интерес к назначенной цели, ему стали до лампочки и наследник Лорда, и Прайм, которая хоть и безуспешно, но от чистого сердца пыталась его убить. Мужчина поднял смирно опустившую глаза Линке за талию. К приговорённым к смерти повернулась широкая спина в чёрном. Воин внёс женщину во внутреннее помещение, не упуская возможности запереть дверь – видимо, часть запора уцелела.

Маркус и тем более Прайм не шевелились, почти лёжа на пороге. Внутри недолго пошуршало и начало стучать.

Сначала мальчишка был оглушён впечатлениями, потом стало радостно, что никто не умер, паника заливала вспышками, находя всё новые поводы, потом нашло что-то вроде истерического веселья – Маркус только фыркнул, не засмеявшись в голос. Линке там явно было не до смеха, как и Прайм тут. Толком не опомнившись от шока, птаха ощутила боль и беспомощно и жалостливо заскулила.

Парень приподнял её, выясняя может ли она переставлять ноги. Похоже, действительно досталось в основном предплечьям, в остальном женщина была в сносном состоянии, может, ещё пара рёбер сломана, но дышала она без преград, сбиваясь только потому что почти плакала. Всхлипывать стало и за стенкой. Может, и раньше появился пикантный тревожащий кровь звук, Маркус запутался между двумя женщинами. Линке иногда немела, а Прайм неудержимо плакала, отчего её лицо всё розовело и розовело, а веки припухли. Маркус не трогал её раненых рук, так как знал, что Линке лучше вправит переломы. Ему оставалось напоить свою храбрую защитницу, утереть ей слёзы и скормить холодящую язык пастилку обезболивающего из личного запаса. Составленное из трав лекарство имело снотворный эффект, так что скоро глаза Прайм остекленели, может быть, она даже перестала понимать стук, доносящийся из соседней комнаты. Маркус устроил её спиной к себе на грудь, согревая в объятьях. Небесная всё-таки заснула, оставив подростка наедине с незрелыми фантазиями, обретающими достоверность.

Вряд ли мужчине за стеной нужны были свидетели. Маркус скорее бы ушёл из зоны слышимости из-за Линке, чтобы оставить ей долю самоуважения, но сидел в соседней комнате, отделённой тонкой стеной, из-за покалеченной Прайм, которую было бы равно жестоко тащить из дома, как и оставлять на жёстком холодном полу.

…После по меньшей мере трёх дней погони мехди сохранял немало сил. Он бы убил их обеих, и Маркуса бы догнал, даже если бы мальчишка побежал. Птахи предлагают своё сердце лишь раз и лишь одному, кто бы мог подумать, что мехди Даерне желал получить такой дар.

Маркус открыл глаза утром, не помня как забылся. Казалось, ночь будет бессонной. Прайм ещё спала, упершись лбом ему в шею. Касание чуть горячего лба было приятным.

Солнце стояло высоко, запуская лучи в комнату. Маркус вытянул шею, убеждаясь, что на обозримом пространстве до сих пор ни облачка. В этот момент дверь распахнулась, впуская с улицы крепкого мужчину с голой грудью. Парень обомлел, не ожидая увидеть мехди Даерне в таком непринуждённом виде с охапкой заботливо принесённых дров.

Несостоявшийся убийца внимательно посмотрел на него, будто уговаривая себя, что мальчишка больше не законная добыча, а потом прошёл к очагу, мирно берясь за розжиг. Он был очень спокоен, без улыбочек в стиле Шах-мехди. Тот убивая хотя бы зловеще и торжествующе изогнул бы губы, этот – не переменился в лице ни на йоту. Даже более невозмутимый, чем Линке. Она сохраняла ледяное выражение, согласуясь с велением разума, а у него само естество было холоднее пустошей на полюсах. Он и за губы её кусал без всякого выражения.

Маркус испытал настойчивую потребность увидеть Линке. Не смея пялиться на мехди, чтобы убедиться, что он в самом деле не вытащит из чёрных штанов кинжал, парень устроил под голову Прайм сумку, прежде чем поднять с пола собственное затёкшее тело, отряхнул пыль с брюк и поспешил к двери в комнату…

Железная рука перехватила за плечо. Мехди более ничего не делал, не старался причинить боль, просто не пускал, давя тяжёлым взглядом. Примитивный доходчивый собственнический жест. Маркус не слышал, как он оказался у него за спиной, хотя бы один шаг от очага требовалось совершить…

Оставалось послушно сесть подле покалеченной спящей Прайм. Линке появилась спустя время. На саму себя непохоже – неловко цепляясь за юбку и не смея смотреть в глаза. Из одежды на ней ещё была только чужая рубаха, а юбка была той самой, что Маркус заказывал замковым швеям, то есть её ещё как-то пришлось ушить, ведь половины расходились от пояса… Впрочем, когда беловолосая встала на колени у тела подруги, стало ясно, что ничего она не сшивала, рубаха с чужого плеча прикрывала её почти до колена, иначе бы Маркуса с задержкой, но всё-таки убили – отношение мехди к своей женщине было прозрачно. Молодой Лорд видел несколько влюблённых пар в замке, но желание в этих чёрных глазах было глубже и требовательнее, оно почти пугало.

Комнату пронзил истошный перепуганный визг – Линке вправила оба предплечья, не трудясь разбудить подругу. Маркус поспешно предоставил чистые тряпицы из своих запасов, мехди праздно и гнетуще нависал над ними с высоты роста.

Разбуженная Прайм потрясённо дышала, приходя в себя, созерцая и Линке и её неожиданного избранника дикими глазами.

Беловолосая нашла для себя успокоение в суете. Прайм сидела за столом в колодках на обеих руках напротив покалечившего её изверга. Мужчина не испытывал позыва даже принести извинения, хотя недвусмысленно пожелал быть принятым в семью небесных. Прошедшую ночь никто в доме уже не забудет.

Маркусу уже тоже некуда было деваться со своей в некотором роде спешкой – для собравшихся статус лорда не имел веса, они были далеки от проблем мира равнин, парень не мог влиять на попутчиков.

Линке варила похлёбку. Мехди соблаговолил кроме дров принести пару вёдер воды от колодца. С ним никто не заговаривал, сам он тоже не спешил что-то сказать. В тишине беловолосая изредка бросала бытовые незначительные реплики, иногда ни к кому не обращаясь, а будто рассуждая вслух сама с собой.

– Интересно, есть тут соль…

После изнашивающего бега Маркус почти подпрыгивал на жёстком сидении лавки от непривычной неподвижности. Прайм сверлила мехди недоверчивыми болезненными глазами, лишь изредка цыкая на трясущего скамью Маркуса.

Мехди сидел на последней уцелевшей табуретке. Её товарку Прайм вчера разбила о мужчину, и можно было бы сказать, что удар не удался, если бы не выяснилось, что снаряд уже не починить, и обломки отправились в дровяную кучу. Казалось, воину Даерне всё равно на враждебность Прайм. Его холодный взгляд был снисходителен, будто заявлял, против меня ты только беспомощная слабая женщина, если ты считаешь себя воином небес – участь неба заслуживает сожаления.

Младшая птаха безвыходно бесилась, пальцы крючились на столе, затрудняясь сжаться в кулаки из-за переломов и тесных колодок, связанных Линке из ровных палочек.

Для Маркуса было загадкой, из чего готовит Линке. Маловероятно, чтобы у неё нашлось несколько минут для добычи провианта во время побега по кронам или прошлой бурной ночью. У птах был запас: всё, что можно небрежно выудить из незаметной на одежде сумы и запихать в рот на ходу, но там не из чего было готовить…

Беловолосая птаха выставила на стол ароматную грибную похлёбку. На временной стоянке косцов были припасены несколько мисок из тёмной обожжённой глины. Женщина между прочим старательно выдраила их в ведре, пока котелок побулькивал на очаге. Отскоблила потемневший стол маленьким ножиком и подмела обе комнатки веником из прутьев. Для Маркуса было очевидно, что никакая-не-домашняя-наседка Линке нашла для себя отвлечение в стрессовой ситуации. Мехди этого не знал, и двое оставшихся не выдавали ему подсказок. Пусть считает, что ему досталась хозяюшка.

Линке села рядом с Прайм на лавку, мужчине оставалось только глянуть на пустоту рядом с собой, кроме одной табуретки и лавки сесть было не на что, а ещё приходилось признать, что Прайм оказалась лишена возможности ухаживать за собой, что выбивало гордую небесную из колеи. Её даже пробило на пот, невесомые капли заблестели на надбровье.

Линке заботливо стала кормить подругу, но дело было не в её внимательности и заботе и не в Маркусе, ставшем максимально тихим и ненавязчивым, а в присутствии мехди. Он должен был убить троих без малейшего сожаления, но благодаря Линке переобулся буквально в прыжке. В его отношении проскальзывало пренебрежение ко всем, кроме обретённой спутницы, и Прайм мучило, что теперь она сравнялась в беспомощности с ребёнком, будто подтверждая каждую нелестную мысль подосланного убийцы о своей никчемности…

Маркус наблюдал ситуацию как будто чуть со стороны, не принимая демонстрируемые пренебрежение и ярость близко к сердцу, может, помогала закалка, полученная в замке – он заметил, что медноволосая птаха переживала зря. Когда в области зрения появлялась Линке, мехди смотрел на неё, ревнуя не только к товарищам, но и к лавке, ложке и даже к собственной рубашке, прикасающейся к её алебастровой коже.

Мехди потирал большим пальцем полированный черенок ложки и не притрагивался к похлёбке. Линке пришлось прерваться и вопросительно встретить взгляд мужчины, стараясь не выдать, что признавать его присутствие до сих пор трудно… можно поспорить, что если бы не ночные приключения, невозмутимость небесной далась бы с повседневной лёгкостью! Но что-то было за пределом даже для неё…

Чёрные глаза не дали ответов, только вцепились антрацитовыми зрачками, будто тисками зажали. Линке мягко ускользнула, зачерпнула ложку похлёбки и вместо Прайм поднесла к своим губам, выясняя не в еде ли дело. В черноте глаз ревность к ложке многократно возросла.

Секрет вскрывался просто – мехди не составлял компанию несостоявшимся жертвам, ждал, когда приступить к еде сможет его женщина. Возможно – как единственная равная в его представлении.

Если Маркус не так уж много знал о птахах, среди которых прожил всю жизнь, что уж говорить о Даерне – знания почти исчерпывались несколькими скупыми ответами Шах-мехди на застолье в Пер-Моншале. Парень не понимал, как можно было так резко запасть на женщину после спровоцированного угрозой смерти признания, выбросить из головы приказ старших родичей и превратиться из монстра-убийцы в маниакального ревнивца…

– Остынет, – с некоторым сожалением предупредила Линке, но спорить не стала, без спешки докормив Прайм и велев Маркусу отвести её отдыхать в тускло-освещённую комнату. Только тогда новоявленная пара смогла пообедать. Пользуясь поблажкой, парень и не спешил возвращаться, улавливая стук ложек от приоткрытой косовато навешанной на косяк двери; но Линке всё-таки решила привести себя в вид, в котором можно появиться на людях, а значит нужно было шить.

Жилая комната временного дома была обставлена скудно, только низкий настил постели на неопределённое количество человек, плоский щиток косо висящий на гвоздике, скрывая внутренность от мира снаружи… Маркус охотнее остался бы в лесу, чем здесь с мехди. В слабом сером свете – большему не удавалось просочиться в скудные щели – беловолосая птаха нагнулась к жалкой кучке своей прежней одежды, плохо представляя, можно ли её починить.

Телохранительнице возможно за всю немаленькую жизнь не приходилось столько хлопотать по хозяйству, сколько за этот день. Не желающий покидать её мужчина непререкаемо указал Маркусу убираться. Парень и не горел желанием присутствовать, хотя быть единственным изгнанным и не очень приятно.

Гонка на выживание так неожиданно перетекла в мёртвый застой, подросток был рад, что выжил, но не понимал, почему уже никто никуда не торопится. Понятно, что Прайм не в лучшем состоянии, но слава небесам, обе ноги при ней, как и упёртая воля – она могла продолжать путь. Хотелось бы разойтись с мехди в разные стороны, но теперь это было невозможно… Маркус не представлял – как принято поступать в таких случаях? У Линке была задача, но не снималась ли она с заключением семейного союза? Как оно было по представлениям Даерне? Молодой Лорд искренне пожалел, что не расспросил Шах-мехди по бОльшему спектру «незначительных» тем, почти забывая, как тяготился присутствием военного союзника отца и почти переставал дышать, зацепив глазом его внушительную мужественную фигуру…

Если о чём-то можно было судить по поведению мехди, даже приказ об уничтожении перестал иметь силу для него. Может, он выждет немного и просто заберёт с собой Линке? Едва ли она в том положении, чтобы возразить. Её позиция шаткая, любой мужчина усомнился бы в искренности признания, совершённого с ножом у горла. Неужели мехди принял за чистую монету резко возникшую симпатию?

Через несколько скучных часов женщины вышли из комнаты. Линке повела Прайм ополоснуться в пристройке с обратной стороны дома, требовалось по меньшей мере оттереть кровь с ран нанесённых новым «спутником». Мехди вышел за порог следом, и можно было подумать, что он решил осмотреться или на всякий случай поберечь покой женщин, если бы через какое-то время Прайм не вернулась в одиночестве, лицо её было хоть и умытым, но серым. Маркус не видел и мог только догадываться, в отличие от Прайм, которой достались билеты в первый ряд. Мехди еле дождался возможности выставить её из небольшой комнатушки с кадкой, наполненной подогретой водой. Линке смотрела от двери как загнанный кролик округлившимися глазами снизу вверх, не имея духа воспротивиться неожиданно настойчивым проявлениям привязанности. Намерения мужчины были прозрачны для всех в доме, начиная с не попадающего на глаза подростка и заканчивая кипящей внутри Прайм.

Сквозь стенку пробивались подозрительные звуки. Если бы могла, Прайм закрыла бы подростку уши, но на руках у неё были фиксирующие колодки, и ей оставалось лишь со стыдом опускать глаза.

Дальше больше. Ночью Маркусу выпадало одному ютиться на полу у кухонного очага. Линке настойчиво устроила страдающую от боли подругу на постели, и Прайм пришлось напряжённо замереть на краю полатей, притворяясь, что её там нет. Казалось бы мехди уже получил причитающееся. Линке возвратила ему рубаху, переодевшись в залатанное своё, но он не воспользовался возможностью закрыть голую грудь. Губы без смущения блуждали по лицу и шее женщины, она сжимала белые пальцы на крепком бицепсе, пытаясь мягко отстранить его давящий вес, не факт что мехди в принципе чувствовал мягкое сопротивление.

Прайм неохотно начинала признавать про себя, что мехди Даерне крепче, выносливее и намного сильнее небесных воинов. Если бы не Линке, все они были бы без труда уничтожены, а убийца уже мог отчитываться перед Шахом.

Прайм с трудом поднялась и освободила комнату, проигнорировав тянущуюся вслед теряющую хватку на реальности белую руку. В другом случае медноволосая не посмела бы ослушаться даже намёка на приказ.

Мехди без зазрений совести последовал с делегацией Пер-Моншаля, выдавая привычку вышел вперёд, на полкорпуса опережая свою женщину. Маркус с удивлением плёлся в конце крошечного отряда, укладывая в голове, что значит смена обстановки для них и для него самого.

На привале мехди бросил на землю свою куртку чёрной кожи. Линке некогда было рассиживать, так что она упорно устраивала на подстилку Прайм и продолжала заботиться о пропитании.

– Давай я буду её кормить! – предложил свои услуги Маркус.

– Ты один ещё продолжаешь расти, – воспротивилась Линке, – тебе важнее всего нормально поесть…

– Я не развалюсь за пару дней, – заспорил парень. – Давай хотя бы по очереди. Ты больше всех устаёшь!

Маркус почувствовал тяжёлый взгляд на затылке. Будто кое-кто осознал изобилие нежеланных свидетелей. А свидетели редко хорошо заканчивают!

– …потому что больше всех делаешь! – выкрутился парень, ощущая затылком помилование.

Прайм лишь вздыхала о грустной судьбе, преподнёсшей ей спутников, которым плевать на сохранение её достоинства. А наиболее раздражающий попутчик и был тем, кто сломал ей руки!

Мехди держался самоуверенно, будто он, а не Маркус, вырос среди птах, будто Линке связала с ним судьбу паря над рассветными лучами, будто наставник, величественный среди развалов облаков, лично поручал ему присматривать за двумя женщинами и парнем.

…Если он считал себя самым старшим в отряде, Маркус мог бы преподнести ему шокирующий сюрприз, но он был сметливым парнем и не выкидывал сведения на ветер, когда в них не было пользы. Мехди вёл себя так, будто нет ничего естественнее его присутствия здесь, на их стороне. Линке старалась не дичиться его, как остальные. Её выбор сделан. Поклявшись первому встречному в верности, не успев к нему привыкнуть, ей тем не менее больно будет лишиться его. Он для неё навсегда, куда бы ни привёл путь…

– Как тебя называть? – не выдержал Маркус. Хоть мехди умудрился не проронить ни звука за два дня, что-то не верилось, что он нем.

– Если я правильно слышал, на небесах несколько раз дают имя, пока человек живёт и меняется. Можешь дать мне имя.

Маркус был уверен, что впервые слышит этот низкий резонирующий голос, но он кого-то напоминал. Честь дать имя конечно же преподносилась Линке, и это в равной степени могло быть как трогательным проявлением доверия, так и завуалированным отсутствием оного. Что до кандидатуры, Мехди руководствовался иными соображениями, но небеса тоже уполномочили бы её, по причине старшинства.

– Мне не часто меняли имена, – вдруг сообщила Линке. – Недолго побыв «младшей девочкой», сразу стала «левой».

– Твоё настоящее имя?

– Тебя не прикрыли иным именем перед отправлением?

Оба спросили одновременно.

– Я изменяюсь, как и все мы, но не перестаю быть Линке… Ты не хочешь назвать нам имя?

– Тебе скажу.

– Но не остальным? Это секрет?

Он шероховато втянул носом воздух.

– Шерха-азамехмет.

Получив откровенный ответ, Маркус сморщил прямой нос и легонько дёрнул Линке за рукав:

– Лучше дай ему другое имя…

В последующие минуты потерявшее цвет лицо Прайм черпнуло краски в непонятном для Маркуса злорадстве – он был достаточно внимателен, чтобы заметить перемены, но недостаточно опытен, чтобы распознать причины.

Прайм стала поглядывать на мехди с невыговариваемым именем и даже отпускать многозначительные улыбки. Причина ведь не могла быть в неожиданном женском интересе? Хотя после сольного выступления Линке… Может, это Маркус по младости лет чего-то не понимал в любовных отношениях?..

Идущий впереди мехди чуял перемену в настроении своего последнего стойкого недоброжелателя, даже оглянулся однажды, что было ему несвойственно – он крутил головой только ради Линке, провожая незначительные движения и сиюминутные перемены лица. Линке одёрнула младшую подругу, и Прайм вспомнила о дисциплине, но улыбка продолжала кривить губы.

– Что? – требовательно шепнул Маркус, одёрнув её за пояс.

Птаха не ожидала подобного обращения в своём положении, и без одёргиваний нестабильном. Оттянутые руки в некомфортных фиксирующих колодах расшатывали баланс тела и напрягали непривычным весом. Линке заботливо перевесила её небольшую сумку на Маркуса, но кажется оказала тем самым не добрую услугу – сумка могла бы сработать противовесом, Маркус собирался вернуть её хозяйке на привале. Мехди не имел при себе ничего, кроме оружия. Кинжал и нож легко прятались на спине под традиционной курткой чёрной кожи, которые носили выходцы Даерне. Мужчина снимал её на каждой остановке, ухаживая за Линке, открывая перекрестье кожаных ремней поверх чёрной рубахи. Если бы у мехди был арбалет, Маркусу давно бы была крышка.

– В чём дело? – прошипела Прайм, пошатнувшись.

– Я у тебя хотел спросить!

– Нашёл время!

Видя что здесь напрямую не выгорит, парень перекинулся на другую кандидатуру. Он знал о его персоне очень мало, но возможно ли узнать больше, если не задавать вопросы?

– Мехди? Владеешь ли ты луком?

– Разумеется, – ровным тоном откликнулся мужчина, удивляясь вопросу.

– Почему ты не взял его?

Мехди будто не задумывался, пока не спросили:

– Предпочитаю другое оружие.

– Килин, – Линке успело надоесть слушать односторонне-заточенные реплики, мишень не была беспомощной или настоятельно нуждающейся в покровительстве, но чуждость опыту небес делала её уязвимой со сторон, о которых она могла лишь догадываться… – «аза-мехди» – это передовые воины, ведущие контактный бой. Им неудобно цеплять к себе лук и колчан или арбалет. Можно даже сказать, что они недолюбливают стрелковое оружие, потому как нередки случаи, когда из-за близости к врагу их ранят свои же.

Прайм прилежно притихла, отыгрывая прежнюю тень, сопровождающую наследника Лорда в замке. Мехди был впечатлён осведомлённостью своей женщины, так внимательно слушая, что даже забыв её рассматривать. А Маркус смотрел и считал, что остальные упускают редкое зрелище – в такие моменты он снова мог фантазировать, что рядом с ним мама, хотя отрицая его надежду, Линке несомненно сказала правду…

Солнце ослепительно касалось её волос, глуша светом точность линий лица. Может, мехди не мог смотреть на неё, ослеплённый, в Маркусе текла кровь небесных, он привык быть под солнцем.

– Ха-аза, – продолжала Линке, – главный воин ближнего боя.

Беловолосая, ослепительная под солнцем словно начищенное серебро, со значением посмотрела на Прайм, будто говоря, чтобы она выкинула из головы глупые мысли, выбивающие на губы улыбку, и лучше подумала о только что сказанном.

– Я предполагал, – Маркус решил до конца пренебречь ушами нового попутчика, – Шах – главный…

– У нас разные языки, – не сбившись, кивнула Линке. – Шах – главный, конечно. Он – стратег. Он направляет остальных. Для него было бы позором не уметь держать любое оружие, доступное его подчинённым, но сам он в бой не вступает вплоть до последнего момента.

Маркус затаив дыхание надеялся, что рассказ продолжится. Он и подумать не мог, что птахи так много знают о Даерне, скрытых в глубинах.

– Мужчины Даерне, – будто услышав его мысли, говорила Линке, – все воины. Но у них один Шах. И один ха-аза. Обычно они из разных семей, потому что трудно отправить родного человека туда, где нужен ха-аза.

– За нами, да? – скептически выгнул бровь Маркус.

– Гордись, Килин, – бледно усмехнулась Линке, – Шах счёл тебя достаточно важным.

«Ей ещё хватает юмора смеяться над ситуацией», – поразился парень. «Впрочем… что ей ещё остаётся?.. Если только мстить Шаху…»

Облака не возвращались на небо, будто пастырь прогнал их на дальнее пастбище, в обратном случае можно было бы хотя бы избавить от тягот пути утомлённую Прайм. Когда солнце угомонилось и собралось на покой, земли прогнулись, давая ход широкой вольготной полосе воды. Река не бежала, а мерно текла, никуда не торопясь в закатных греющих лучах. На другой стороне был лес, даже на первый взгляд отличающийся от пройденного прежде – тёмный, с невысокими частыми деревцами, среди которых диагоналями торчали в разные стороны не нашедшие места упасть мёртвые стволы.

Маркус охотно разулся и забрёл в прохладную воду по щиколотку, оглядываясь назад с удивлением выясняя, что остальные не спешат последовать.

– Мы не сможем много пройти до ночи, – сказала Линке.

Парень со вздохом остался на мелководье, ступни проваливались в мелкий сероватый песок. Он с досадой понимал, что пары плетистых кустов, выбившихся на эту сторону, не хватит для розжига и ночью придётся мёрзнуть, прижимаясь к окончательно ставшей недотрогой Прайм. Одеяла естественно остались на конях, а птаха не ценила угловатого мослатого подростка под боком, особенно когда так легко стало причинить ей неудобство.

– Ты отпустил коней?

Мехди отвлёкся от плотоядного созерцания Линке, кратко пустея лицом, прежде чем вспомнить о чём речь.

– Нет.

Маркус сглотнул.

– А Андвер…

– Мне не нужны были свидетели.

Бесчувственная констатация убийств вытравила из парня желание по-детски плескаться в реке. Но что взамен? Идти туда, где этот высматривает местечко, чтобы попользоваться их с Прайм подругой? К тому, кто пришёл за его головой и переломал Прайм руки?

Маркус понурился и не заметил, как к нему подошла Линке. Босые маленькие ступни едва, на толщину волоса погружались в полотно воды. Нечему удивляться, птахе сложнее было бы коснуться песчаного дна сквозь жидкость. Так она стала на голову выше подростка.

– Килин, ты думал, почему на небесах и в Даерне почти все воины?

Наследник Лорда вздохнул и помолчал.

– Не из-за людей?

– Нет. Люди могли стать лёгкой добычей нашего старого врага. Мы вступились. Они уже не помнят…

Маркус с недовольством услышал лёгкий всплеск за собой. Тяжёлый мехди по поверхности ходить не мог. У парня зарделись внешние изгибы ушей – вечно он лезет, в спину дышит, не поговорить спокойно…

– Уничтожить всех было невозможно. Остатки орд прячутся в местах вроде этого, – рука указала на мрачнеющий с каждой минутой лес. – Они не смеют бросить вызов даже самым маленьким замкам, но одиночных путников не щадят.

Линке едва уловимо вздохнула.

– У меня была надежда, что мы успеем добраться сюда до того, как нас нагонят преследователи.

«Мы бы побежали по кронам, а кое-кто увяз бы в чаще», – без труда додумался Маркус. Теперь придётся вязнуть вместе.

Сильная рука властно легла на бедро птахи, напоминая, что преследователи их успешно догнали и более сотрясать воздух химерами ни к чему. Он не дуб и может слышать, а ещё требовать своё. Пальцы слегка огладили выпирающую косточку таза.

– Схожу за сушью.

Мехди без промедления двинулся в воду за женщиной. Слыша преследующий всплеск, она развернулась чуть удивлённо, выставила ладонь в раскрытую в вороте рубахи грудь.

– Я быстро… не надо со мной ходить – промокнешь.

Мужчина уже намочил низы штанин, и перевязь ремней по-прежнему держала оружие на спине поверх рубахи.

– Почему бы тебе не сходить? – мехди хмуро глянул на Маркуса.

Парень растерялся. Птахи никогда бы с ним не заговорили в подобном случае, а что сказать выходцу Даерне – он не понимал.

– Он тоже намокнет, – просто сказала Линке, уже дойдя до мест, где глубина должна была быть по пояс, но она просто стояла, замочив лишь подошвы.

Мехди презрительно фыркнул в сторону мальчишки, прежде чем догнать её. Ближний бой. Его тренировали лезть в опасность первым. Он быстро принимал решения и предпочитал лучше делать, чем не делать. Мехди замочил брюки до середины бёдер и погрузился по шею, догоняя идущую пешком женщину вплавь. Её движения были легче, ей не противодействовала плотность воды, лишь потоки воздуха привычно играли со светлыми прядями, уже достаточно отросшими, чтобы мешать, но Линке повременила их остригать, зная, что у женщин равнин это не принято.

Точёная женская фигурка опередила с силой плывущую мужскую, первой ступив на другой берег. Маркус так и смотрел на них, по колено в воде. Линке шустро сновала, не углубляясь в лес, благо валежника и хвороста на том берегу было в избытке. Мехди стал помогать ей, но тащить собранное на стоянку не мог – толку от промоченных дров.

Птахи выносливы, какие бы шпильки не вставляли люди равнин в анекдоты про них. Маркус смотрел, как двое на другом берегу спорят. Без криков и замахов руками, но женщина застыла вместо того, чтобы делать привычные вещи, мужчина тяжеловесно стоял напротив. В итоге Линке отправилась в обратный путь с совсем небольшой охапкой дров. Мехди ожидал на том берегу, пристально следя за каждым шагом беловолосой. Он мог показаться неотёсанным брутом из-за своей мощи, из-за неизящной специальности, на счастье или беду Линке он был сложнее.

Беловолосой приходилось ходить туда-сюда три раза, пока дров не оказалось достаточно. Мехди вернулся вплавь.

Успело стемнеть. Маркус запалил костерок с помощью подаренного Кельвином кресала и остался сидеть у ароматного жаркого цветка, чувствуя холод голыми ногами. Линке возилась, ломая голову как разместить всех ко всеобщему удовольствию.

Мехди отжимал одежду и со значением посматривал на свою женщину. От такой нескромности даже простоватый в обиходе Лорд Марвинг мог бы залиться смущённой краской или даже вызвать на поединок за честь дамы.

Компенсируя лишение близости, Линке прижалась губами к шее любовника справа. На Маркуса по новой нахлынула ретроспектива пережитого – «признание» Линке, испепеляющая тяга мехди на следующий же день… чего-то Маркус не понимал… что-то беловолосая несгибаемая сотворила со своим избранником за закрытой на сломанный засов дверью, хотя казалось бы – откуда бы ей суметь?

Маркуса от отсутствия эмоций на лице Даерне вдруг замутило – но маска дала трещину, мехди вытерпел недолго. Тёмные глаза увлажнились и из блестящих чёрных бездн стала лучиться порочная нежность. Заходила жарким дыханием грудь под положенной у горловины аккуратной ладонью. Терпение мехди было исчерпано. Он изогнул шею за поцелуем.

Маркус и не подумал отвести взгляд от пары, с интересом изучая процесс. В конце концов в Сен-Клеман его вели с матримониальной целью – хотелось бы что-то из себя представлять в обращении с прекрасным полом. Мехди заслонял самое основное черноволосым затылком. Вроде как парень и не слишком навязывался раз увлечённая парочка его не видела, но посмотреть всё равно было любопытно.

С темнотой потянулся гнус. Парень пару раз прихлопнул себя по лбу и шее, вяло удивляясь невозмутимости остальных. Вредные мошки боялись полураздетого мехди, не могли прокусить несгибаемую Линке и задыхались от раздражённо кипящей Прайм, которая и отмахиваться-то не могла. Единственной приемлемой добычей был избран Маркус.

Беловолосая взялась мазать его чем-то смолистым, пока её руки не отстранили от почти взрослого парня, так и не дав намазать шею. Чтобы выяснить причину было бы излишне оборачиваться и спрашивать, Маркус молча соскрёб немного мази с щёк, перераспределяя на шею, и подсунул в костерок ветвь с необлетевшими листьями, подняв больше дыма.

– Ложись, – из темноты неподалёку потребовала Линке.

– Я буду сторожить первым, – решил Маркус.

– Ты не будешь сторожить. Ты ребёнок.

– Сколько ему? – даже не у него самого хмуро потребовал мехди.

– Ты не в курсе? Шестнадцать…

Уже уложенную на куртку Прайм что-то развеселило.

– Он почти взрослый, – выслушав смех, но также не очень понимая его смысл, ровно сказал мехди.

– Почти, – повторила Линке.

– Мехди, – вдруг заговорила Прайм, превращённая темнотой в сгусток теней, – тебе лучше не трогать эту тему, если не хочешь поссориться с Линке. Когда она была «почти» взрослой, её бросили в таку-у-ую мясорубку…

Линке не осаждала Прайм, но вдруг стала с усилием дышать, будто выравнивая вдохи после погружения. Или будто сорвав с шеи удавку. Со стороны мехди стало очень тихо.

– Прайм посторожит первой, – ровно сказала Линке. – Я буду последней. Килин, иди сюда.

Маркус позволил сдавить себя как подушку, обвить рукой вокруг обработанной мазью головы… Между ними грубо втиснулась рука, сдавливая женщину ещё крепче, но она его всё равно не выпустила, и парень вздохнул, прежде чем провалиться в сон. Ночью его перекладывали в соответствии с круговоротом сторожей, но он юношески крепко спал, пока Линке не потрясла его за плечо.

– Раздевайся.

Линке вешала на себя связанную шнурами обувь. На ней же была одежда, стянутая с пловцов. Оба остались только в штанах, и Маркус чувствовал себя против мехди редкостным заморышем, хотя в замке среди тренирующихся кнехтов ничего подобного не ощущал. Плохо отдохнувшая Прайм без стеснения зевала без возможности прикрыться рукой. Оказалось, что и перемещаться свойственным птахам образом без рук – сложная задача. Когда опора становилась более зыбкой, чем земля, Прайм приходилось придерживать, чтобы она не рухнула на бок, сделав шаг.

Сломать руки птахи – было не случайностью, а продуманным хладнокровным ходом. Маркус принял приём к сведению.

После ночи вода остыла и пробежалась по телу мокрыми мурашками. Мехди мощно загребал руками, далеко проталкивая себя вперёд, ему не хотелось, чтобы Линке стояла там без него, под тенью мрачного леса. Маркуса едва не сносило посылаемыми им волнами. Парень не погружался в воду так же глубоко, как обычный пловец. Вода выталкивала его сильнее, лишая возможности утонуть. Поэтому наставник, не умеющий плавать, не опасался отпускать его купаться даже в быструю стремнину, в случае чего догоняя хохочущего мальчишку на облаке.

Радости тех дней были прозрачными как хрусталь небесных линз. Он никогда больше не сможет так радоваться.

– Зато за дровами далеко ходить не надо, – оценив нависающую темень прикинул Маркус.

– Надеюсь, делать привал не придётся, – в свою очередь заметила Линке.

Прайм фыркнула:

– Ты знаешь, что пешком тут больше дня пути… Мехди, как насчёт того чтобы отправить Линке вперёд? Она в состоянии преодолеть лес гораздо быстрее и не подвергаться лишним опасностям…

– Я вас брошу, – без зазрения совести предупредил мужчина.

– У вас в Даерне точно в чести преданность? Пока мы знакомы, ты отчего только не отмахнулся…

– Я ни от чего не отмахнулся, – ушёл в отрицание он.

– Приказ Шах-мехди?

– Он не будет злиться.

Прайм отчаялась понять скрытую логику и оборвала диалог. Птаха предпочла безвыходной обиде насмешливую злость. Маркус распознавал задиристые уязвляющие ноты, но как и мехди мог лишь запоминать, прочитывая не все намёки. Вот и мехди стал намекать…

Люди всматривались в лес, а лес всматривался в них. Несмотря на рассвет молчали невидимые птицы, и сплетённые в неразъединимый клубок ветви тонули в вязком киселе тишины. Тропы в помине не было. Мехди осмотрелся и повёл сквозь, вырубая одеревеневшие колтуны, перевязанные колючим вьюном и оплетённые липкими саванами паутин редкостно продуктивных пауков.

Умелые удары оружия производили хлёсткий звук, которому вторили влажно хрустящие шаги по веткам. Те равно отзывались на лёгкость птах, полулёгкость Маркуса и тяжесть мехди. Даже когда путники проходили участок, крючья обрубков продолжали себе чавкать, навевая жуть.

– Слушай не то, что тебе навязывают, а то, что нужно услышать, – кратко и образно, но не практично предостерегла Линке.

Слова её никто не прокомментировал. Наставник уже перестал закатывать глаза, излагая мысли проще, чем ему возможно было свойственно. Сейчас Маркус понял только, что очевидные страшилки чащи не стоят ломанного гроша, если будет что-то заслуживающее опасения – оно будет вести себя скромнее.

Сапоги густо оплетала паутина, уже не ловчая, а будто та, что охраняет спящие коконы, плотная как шерсть перед прядением. Наследник Лорда вспомнил тёщу своего отца. Царапаясь об отсечки, парень невольно вспоминал, как они втроём неслись по кронам, легко и раздольно, дыша полной грудью… а тут казалось, вздохнёшь и наколешься. Ноги совсем промокли.

– У вас есть оружие? – зачем-то спросил мехди.

Маркус удивился – будто он своими глазами не видел, что нападал на безоружных женщин, ведь на одной одежду рвал… Имелись при себе лезвия, без которых в быту сложно. Пырнуть в закоулке – можно конечно, но секач воина такими ножиками не удержать, только без рук останешься…

– А что? – поинтересовалась насмешничающая Прайм.

– Лезвие тупится сильно, – неохотно выдал мехди, принимаясь возить кинжалом прямо по собственной отставленной руке, от запястья к локтю. Оказывается, куртка годилась не только прикрывать оружейную перевязь.

Мехди сменил рабочую руку. Дорога продолжилась, но прерваться пришлось ещё раньше – кинжал опять затупился.

Оставляя в стороне нежелание видеться с Даерне совсем, Маркус был разочарован, что так и не увидел настоящего тяжёлого меча мехди. Даерне не нужны были свидетели – характерные следы на убитых могли выдать правду знающим глазам, а Шах планировал тихое тайное убийство. Маркус даже не знал, чем был так вреден, и это вносило назойливый и нерешаемый икс во все уравнения, мешая расчётам…

Теперь тяжёлого меча очень не хватало. Закалённая сталь вновь заширкала о дублённый рукав. Мехди стойко не брал отдых, создавая иллюзию, что устаёт один металл, но не трудящиеся им руки. Когда Маркус обернулся, то обнаружил, что за спинами чаща сомкнулась, будто никто не то что не рубил, но и не проходил – хорошо от преследователей.

– Линке, – позвал мехди, перехватив кинжал в другую руку, – иди за мной.

– Я самая спокойная, – возразила женщина, оставаясь замыкающей за Маркусом и Прайм. И склонила голову набок, не дождавшись спора. – Поменяемся? – прислушавшись к безмолвию предложила она.

Мехди только поджал челюсти и пошёл дальше. Как же медленно… Маркус не пытался зацепиться за чувство времени, и его не трогало что над головой и вообще вокруг стоит неразличимый морок. Только ночью наверное совсем стемнеет. Сырые запахи забивали обоняние, перемешивая пыльцу с гнилостными миазмами чавкающей под подошвами органики. Парень сзади поддерживал Прайм под локоть. Вести её ровно за мехди было не лучшей диспозицией, но другие идеи всё равно закончились. Линке отдавала приоритет безопасности Маркуса, в согласии с поручением наставника.

В какой-то момент мехди был вынужден остановиться. Это был странный привал. Путники брезговали садиться на ходящий под ногами слой, Линке впридачу не понравился плаун, обметавший окружающие стволы блекло-зелёной плесенью, так что и ветки оказались им недоступны. Мехди не поворачивал головы, опасаясь утратить направление – только сейчас Маркус понял, насколько опасно было бы сбиться… Впрочем, вроде бы он до сих пор отлично чувствовал север. Мехди обходил стволы, но с траектории не сбился.

– Держитесь, – попросила Линке. – Килин, присмотри за тылом.

Пробравшись мехди за спину, она потянула с него тяжёлую куртку. Маркус едва не отвлёкся на характерный узнаваемый шорох. Линке перекинула куртку на себя, принимаясь с усилием разминать натруженные мышцы мужчины, плечи и ключицы, спину, раз за разом, пока прочие праздно стояли на местах.

Маркус неосознанно опасался какой-нибудь нелепости. Что обернётся – и вдруг никого не увидит, перестав чувствовать север и потеряв заботливых птах.

– Останься рядом, – попросил мехди, когда спутница потянула ему на руки куртку.

Беловолосая покачала головой:

– Я самая спокойная, я должна замыкать.

Мехди проглотил недовольство, но тема обещала всплыть повторно. Чаща тянулась, конца ей было не видно, и прорубленная тропа позади зарастала с неправдоподобной скоростью, тесня четвёрку путников в сбитую зашуганную кучку.

После отдыха темп возрос, только думать об этом не удавалось. Мысли на редкость спутались в головах.

«Ты чужой для них… тебя не примут… ты чужой…»

«Они – не рады тебе. Ты – воплощение их врага. Ты – бесчувственный убийца, мясник. Они будут смотреть на тебя и прятать в глазах бессильную ненависть.»

«Они не перестанут искать способа избавиться от тебя. Они не забудут тебе смерть попутчиков. Не забудут тебе своей боли. Не забудут тебе своего страха. Не простят, что ты забрал их сестру… Этого никто из них не забудет никогда. Они будут ждать твоей слабины, чтобы вернуть себе достоинство, чтобы стереть тебя с лица земли.»

«И так знаю», – фыркнул про себя мехди.

«Твоя единственная заслуга – их жалость…» – внимал Маркус.

«Ты посторонний, чужой для всех…»

«Ты – обуза, все беды из-за тебя. Парни погибли из-за тебя. Птаха пострадала из-за тебя. Другая отдала себя за тебя. А стоишь ли ты того?»

«Проклятое дитя, даже мать не любит тебя. Ты – посторонний в доме своего отца.»

Парень хмыкнул вслух: «Ничего не попишешь».

«Ты чужая для них… тебя не примут… ты посторонняя…» – Линке не повела бровью.

«Думаешь, он вдруг взял и полюбил тебя?» – беловолосая прошлась взглядом по путанице веток слева, почти сплошной – если просунешь руку, вытащишь назад в лохмотьях разодранной кожи.

«У него другая цель. Ты – необычное развлечение. Он оставит тебя, когда разойдутся цели… или когда ты надоешь.»

Линке осмотрела бурелом справа – к колючему кустарнику страшно было приближаться.

«Ты продала свою жизнь зря. Он убьёт мальчишку в любой момент. А ты потеряла бдительность.»

Беловолосая осмотрелась кругом, для надёжности взявшись за плечо Маркуса. В линии осанки мальчика пролегла напряжённая без всякой дворянской непринуждённости струна, касание заставило её дрогнуть и перекоситься. Линке нахмурив белые брови, ободряюще потёрла крепкое плечо.

«Он убьёт мальчишку. Медленно убьёт твою подругу. Она слишком многое отдала, чтобы оставаться объективной. Она уже не может видеть врага. Она слабеет.»

Если бы из боковых кустов смог прорваться расцарапанный колючками разбойник, Линке бы вбила ему нос в мозг. Прайм мельком оценила решимость на лице подруги и белые костяшки сжатой на тёмном рукаве Маркуса руки. Птахи чаще дерутся ногами – но беловолосая при своей знаменитой рассудительности, внутренне дико бесшабашная…

«Ты – одна никому не нужна… ты мешаешь и задерживаешь, ты одна видишь, кто враг. Тобой пожертвуют первой…» – Прайм фыркнула: «Это сразу было понятно…»

«Брось этот балласт – забирай свою женщину, спасай её!»

«Она мне потом во сне глотку перережет», – прикинул мехди, с избытком силы вырубая под ноги ветки толщиной с детское запястье.

«Она убьёт тебя. Ей не нравится, что ты делаешь с ней.»

Отчего-то следующие двести метров группа преодолела очень быстро. Идущие за мехди ускорились, но темп как и прежде логично понизился, сходя на нет, когда вместо острых срубов из-под тупого кинжала стала разматываться мочалка. Мехди занялся заточкой.

«Она убьёт тебя за их мальчишку.»

«Я ничего ему не сделал», – мужчина встряхнулся и мрачно погрузился в расчистку тропы.

«Он не привык опекать слабых. Он избавится от мальчика и сестры.»

«Он не способен оградить их жизни от опасностей, ему легче уничтожить их, чем признать свою слабость…»

«Он не смеет признать свою слабость перед тобой.»

Озлобленный шёпот запорхал по лесу, косвенно дав понять, что имел источники за пределами мрачно размышляющих голов. Люди невольно переглянулись, слушая озлобленное шипение. Оно отличалось от внутренних голосов, но минуту назад казалось иначе. Путники оглядывались, ожидая некоего хода от злополучной жертвы – или от жертв, не устоявших от подначивания. Было тихо.

– Мы сядем и всё обсудим, когда выберемся, – ровно сказала Линке. – Или не станем ничего обсуждать, если не захотим. Как бы то ни было – здесь мы разговаривать ни о чём не будем. Сейчас наша цель – выйти наружу. И хорошее и плохое – потом.

Маркус испытал благодарность, что в чаще нашёптывает не кто-то вроде неё, иначе путники были бы обречены. Наточив кинжал в седьмой или восьмой раз, мехди занёс руку и, смахнув пол куста, вывалился в неожиданно открывшийся прогал.

– Ночь наступила, – прокомментировала Линке, хотя темнее не стало.

Остальные запоздало осознали в льющемся холодном свете звёздное происхождение. Кроны отчего-то стали далёкими и высокими – или может нет ничего закономернее: именно смена вида деревьев, с той мелкой вредной поросли на достойных гигантов, дала возможность наконец вздохнуть. Мехди с облегчением повесил кинжал в перевязь на спине.

– Смотри за Килином, – распределила беловолосая, – а я буду отвечать за Прайм.

Мужчина фыркнул, выражая пренебрежение обоими «слабыми и немощными».

– Я прошу тебя, – проникновенно произнесла Линке.

Мехди показательно ухватил запястье подростка. Маркус обиженно попытался вырваться, но настолько не преуспел, что мужчина не почувствовал его трепыхания натёртой кинжальной рукоятью рукой.

– Перевязать тебе ладони? – чутко обратилась птаха, придерживая под локоть подругу.

– Не надо… я привык.

Свет Амальтеи и Сейёла никогда не был так силён, чтобы посеребрить ночные травы добела. Маркус задрал голову, необычайно отчётливо различая изогнутый хвост галактики – зеленоватый, крупитчатый, как неровная горсть люминесцентного порошка.

– Не зевай, – одёрнул мехди, очень буквально, запястье по-прежнему оставалось в его руке.

Мог бы быть деликатнее и не превращать в развалины самолюбие окружающих.

– Отдохнём? – первой спросила изнурённая Прайм, принося облегчение Маркусу, который не посмел бы признать усталость, когда мехди пришлось раз в десять тяжелей.

Но Линке сказала:

– Нам лучше продолжить путь.

Ни у кого и прежде не было сомнений в её несгибаемости, но сейчас даже палка бы несколько перегнулась.

– Ты конечно ещё не взрослый, но надеюсь в состоянии провести на ногах сутки, как и мы, – добила Линке.

Не имея ни авторитета для оспаривания отказа, ни рук для сопротивления, Прайм понуро вздохнула.

– Смотри какой! – не удержался Маркус, на ходу нагибаясь за мясистым грибом. С красновато-коричневой шляпкой и приземистой восковой ножкой, чистенький – таких красавцев можно сырыми есть.

Линке угукнула:

– Ага, красивый. Брось.

От удивления парень выронил трофей и оглянулся на женщин. Прайм предсказуемо кислая, с усилием переставляла ноги, угрожая рухнуть на серебристую травку от изнурительного перехода, и прямо глядящая Линке, будто гордо вышагивающая по замковым галереям Пер-Моншаля…

Гриб укатился в сторону. Мехди пёр вперёд. Контраст чащи и начавшегося леса бил в голову. Любопытный Маркус, позабыв усталость, крутил головой, разглядывая голубые, на диво ровные стволы, без дупел, ран и лишая. Почва имела нетривиальный изгиб, вспучиваясь под каждым деревом небольшими холмиками и изламываясь в промежутках. Этим извилистым, но не в пример более свободным путём двигались путники. Гнилостный запах истончился и сгинул, вместе с пауками, оставившими на одежде липкие сувениры.

– Мы немного отклонились вправо, – предупредила Линке.

Маркуса оттеснило твёрдым боком. Требования ландшафта были попёрты жесткими подошвами, голубой в звёздном свете сочный мох подавлен каблуками. Продолжающий сжимать запястье мехди выдернул парня на простор, удивившись сам. Оба синхронно глянули влево, различив на опушке маленький хороший домик, поднятый на полэтажа от земли на сваях, совсем крошечный, как кубик с двускатной крышей.

– Да-а… – протянул Маркус. – Было бы обидно спать на земле, а потом выйти сюда…

Женщины подошли ближе, чтобы увидеть, как им наконец повезло после череды нескладностей: непонимания людей равнин, неразумного сопротивления охраны Лорда, которое им же вышло боком, нападения Даерне, самопожертвования Линке, тяжёлого пути…

– Так себе, – бросила беловолосая. – Не стоит внимания… Мы немного отклонились влево.

Мехди поволок Маркуса, скорректировавшись вправо. Должно быть, он уже давно задействовал резервы организма. Парню ещё только предстояло пройти миг перелома, он только не знал, зачем это делать… Мехди было достаточно слова своей женщины…

Маркус встряхнулся и опомнился – с каких пор ему недостаточно слова Линке? Когда-то он упрашивал её о любой подсказке, а получая их без уговоров отчего-то перестал ценить?

Он зашагал быстрее, идя вровень с воином Даерне, чтобы миновав метров сто предстать перед широченной постройкой из брёвен. Крышу в трёх уровнях от земли выстилала обожжённая черепица, крыльцо поддерживали витые столбы, на путников смотрели тёмные окна.

Парень расширенными глазами уставился на Линке, только чтобы увидеть знающую насмешливую улыбку на мягких губах.

– То же мне, разве такая хибара годится для потомка Лорда?

Четвёрка очень осторожно шла вперёд, сбившись ещё ближе друг другу. Строение снова проглянуло слева.

Подъездная дорога резко возникала дугой из-под травы, мощёной полосой ведя к парадному крыльцу с надворной башней. Окна громады сияли в звёздном свете. От окрашенных белым резных балясин и карнизов рябило в глазах. Если терем и был меньше каменного Пер-Моншаля, то не более чем в три раза – а это постройка, способная вместить не одну тысячу людей.

– Не будем создавать неудобства хозяевам, – произнесла Линке, показав Прайм и Маркусу бежать.

Тут-то парень проломился в свой резерв, со всех ног несясь, не уклоняясь ни влево, ни вправо. Прайм приходилось поджимать предплечья к животу и немного странно подаваться из стороны в сторону, чтобы бежать. Линке гналась следом, понукая как всадник лошадь.

– Беги!

Маркус не успевал посвоевольничать и обернуться – птаха как чувствовала, тут же крича:

– Беги!

Ветки хлестали, вспученные корни ставили подножки.

В конце концов парень решил, что только мешает ей, и перестал смотреть куда-то кроме как перед собой, перестал различать и Прайм, и мехди потерял…

Для тренированных кнехтов было бы нормально поддерживать скорость бега на протяжении получаса, при этом тащить дублённые щитки и железо. У небесных не было тяжёлых вещей, они бежали более шести часов, пока Прайм, не имея сил даже вскрикнуть, не рухнула на многострадальные руки.

Над головой палило солнце. Линке потащила подругу с земли, но всё-таки села на землю между лежащими товарищами.

– Килин, – сказала она ровно. – Встань и медленно иди вперёд.

– Ммм…

– Встань и медленно шевели ногами. Иначе вообще не встанешь в ближайшие дни.

Маркус не знал, как ему удалось подняться. Наверное, голос Линке втравился в подкорку его мозга, приравнявшись к безусловным рефлексам выживания, иного объяснения не было.

Следом за этим героическим поступком беловолосая подняла-таки подругу и потащила за ним.

Немного очухавшись, молодой наследник осознал, что леса вокруг уже нет. После этого он лёг на землю снова.

В уголке прожжённого гонкой сознания крутилась мысль, что мехди давно куда-то делся, но прежде чем Маркус мог обеспокоиться последствиями несвоевременного исчезновения – вот мог бы пропасть перед нападением на них?! – поблизости началась какая-то суета. Парню пришлось собраться с силами и вырваться из круговерти бредовых искорок, чтобы повернуть голову на левое ухо.

Под палящим солнцем Линке пыталась оттереть мехди от какой-то едкой черной жижи. Его смердящий кинжал валялся в жухлой траве поблизости, шипя на солнце.

Ничего не понятно. Может, снится? Беловолосая осыпала избранника медицинскими запасами, лила на него содержимое фляг, оттирала его бутафорской юбкой…

Маркус с трудом сел, рассеянно хлопая глазами.

Но видимо ха-азе было не так уж плохо, потому что досмотрев сцену панического беспокойства, он повалил женщину на землю, забывая о присутствии посторонних. Маркусу некуда было деваться, и он отстранённо наблюдал, как двое целуются. Прошло немало времени, прежде чем он опомнился, что даже если он не может идти, ничто не мешает лечь как прежде, лицом в землю. И может быть даже поспать.

Парень проснулся через несколько часов. Перед глазами крутились круги дурного сна под летним солнцем. Во рту было сухо до горечи.

Потянувшись к привычному месту у шеи, Маркус не нащупал фляги. Пришлось проморгаться и осмотреться. Успела наступить ночь. Наверное, первая четверть. Амальтею, не в пример вчерашнему, было почти не видно. Светил только далёкий Сейёл, будто несуществующее божество проковыряло пальцем дырку в чёрной бумаге, чтобы подглядывать за миром.

Устойчивым углом разложив ноги, Прайм сидела неподалеку, морщась из-за потревоженных травм. Маркус увидел флягу на земле, среди двух других.

– Нет там ничего, – медноволосая избавила его от труда проверить самому, – Линке всё на него вылила. Его кровью забрызгало. В основном на куртку попало…

– Какой кровью? – голос скрежетал не менее достойно, чем хрипел птахин.

– На нас напали… – удивляясь его неосведомлённости глянула птаха. – Всё равно бы напали, как ни крути. Нас было слишком мало, чтобы спокойно пройти через их лес…

– Кто напал?

– Не тупи! – Прайм легко теряла терпение.

– Да почему я туплю? – обиделся Маркус. – Я лишь знаю, что для вас это общий старый враг, но я надеялся, что ты хоть как-то мне их опишешь! Что они собой представляют…

– А ты решил, что я видела больше тебя?! – тоже горячнее, чем следовало, ответила Прайм.

– Ты и видела больше меня! Я не знал, что на нас напали!

– Остынь, – фыркнула птаха. – Бойня кончилась, когда я была маленькой… Я видела некоторых существ, но с порядочного расстояния. А эти – бледная тень их. Но и с такими не просто справиться. Мехди задержал их, пока мы бежали… Даже если это произошло не по его плану, поступок заслуживает уважения…

Прайм неохотно признавала заслуги навязавшемуся в компанию Даерне. Маркус сам бы долго нёс ненависть против человека, который бы сознательно поломал его, обрекая на печальную судьбу. Что было бы с ней, не окажись рядом Линке? Всё это время парень не винил Прайм за «недостойное» небесной поведение.

Тем временем, мехди открыл глаза, продолжая прижимать к боку женщину.

– В общем… – прохрипела Прайм. – Признаю, ты нас выручил… Я – двоюродная племянница Линке. Невесть какое родство, но если ты будешь искренне заботиться о ней – я вас благословляю.

На безрыбье Мехди принимающе кивнул.

Наперекор обычаю, Линке проснулась последней, как по стенке поднялась по груди мужчины. Замерла под ласковым взором в упор, накрыла ладонью половину лица, приходя в себя.

– Пойдём, – сухим горлом подбодрила женщина. – До Жак-Жебоя полдня.

– Сейчас ночь, – безрадостно пробормотала Прайм.

– Зато солнце не палит.

– И что? – не поняла другая птаха.

Несмотря на то, что пить было нечего, Линке выдала им жгуты завяленного мяса. Глотки немного смягчились и сил прибавилось, хотя по-прежнему хотелось от души напиться и от души поспать.

Жак-Жебой появился во всей красе незадолго до рассвета. Он отличался от Пер-Моншаля и расположением и материалами, выложенный из розоватых глиняных кирпичей, закалённых от непогоды в знаменитых больших печах. Парадная, Лордская часть строения была сложена из фигурных белых форм с вензелями и барельефами, запечатлевшими основные девизы и гербы местной знати. В отличие от Пер-Моншаля, замок имел не вытянутую прямую конструкцию, а напоминал скобу.

– Разделимся.

Глава 7

Жак-Жебой. Огромное тело замка, сложенного из кирпича человеческими руками, мощной массой подавляет простор зелёной равнины. Игра литавр, знаменитые переливы труб. Кремовые стены освещает солнце. Люди стоят по всему периметру высоких стен и осыпают прибывших лепестками цветов и скрученными лёгкими и блестящими пружинками, сияющими как серебро и золото.

Не сегодня.

Тускло-серая равнина проглатывала песочные стены великим запустением. Не было музыки, не было оваций. С цветами как-то тоже не задалось. Ветер гонит пыль.

Хмурая охрана допустила пришедших за ворота, долго держала в околотке, не предложив ни воды, ни отдыха. Свет пробивался лишь через зарешёченное маленькое окошко под потолком, и приходилось стоять на ногах, так как в комнатушке не было даже лавки. Небесная и мехди Даерне стойко дождались решения от Лорда, а потом, снабжённые сопровождением из четверых с безрадостными лицами, продолжили путь. Сопровождающие были не только при оружии, но и в полном боевом облачении, звенящем и неграциозно скрипящем на ходу, уже этого лязга было бы достаточно, чтобы оповестить о визите три этажа замка с подвалами.

Явление Небес и Даерне походило на проверку, вот только Лорд Альденбрас, в отличие от его людей-кнехтов, не привык, чтобы кто-то стоял над головой. Охрана угрюмо нарастала десятками, провожая степенно шагающих двоих в Приёмные покои по широким холлам Жак-Жебоя.

Двери закрывались на пути, отсекая от света и воздуха, поезд сопровождения всё рос, кнехты в железных кольчугах словно липли, не в силах сопротивляться немому призыву, как мотыли за факелом. Необычной делегации не стали чинить препятствий. Лорд желал знать, что привело посланцев.

Распахнутые двери правительственного зала с тканными штандартами по стенам сомкнули за спинами, народу понабилось прилично, только гости и сам хозяин размещались привольно, остальные мало отличались от сельдей в бочке в квадратном помещении с большими арочными окнами по левой стороне.

– Приветствуем Лорда.

Лорд Альденбрас был высокий мужчина с прямой осанкой и подковой русых усов. Как оказалось, сидел он на троне в таком же полном военном облачении, как и его кнехты на посту, и в настроении пребывал не благодушном. Могло показаться смешным, как он держал бровями грань сплетённого из серебряных колечек капюшона и раздражающе притопывал длинным сегментированным носком металлической ноги, но в груди собравшихся нарастал вовсе не смех, а напряжение.

Был владелец Жак-Жебоя младше Пермоншальского Марвинга на десяток лет и не разделил в своё время с двумя ближайшими соседями военных походов. Взрослых наследников вроде Маркуса у него не было.

– Лорд, – легко склонил голову мехди, что-то среднее между небрежным поклоном и фамильярным кивком.

Скованный металлом Альденбрас посмотрел в сторону мужчины, медленно, как портвейн в бокале, катая в мыслях знания о повадках Даерне, скрытых в глубинах. Почтением к людям равнин те никогда не отличались.

Откровенно говоря, явившиеся выглядели не особенно презентабельно. Мехди исцарапан и запылён, но и птаха будто преодолевала путь на своих двоих, что малоправдоподобно. Белая как слоновая кость, со строгими глазами, но их интенсивный взгляд не перебивал внимания от небезупречного костюма. Разве в привычках птах снисходить до такого грубого кроя?

Несмотря на немногочисленные знакомства в указанных кругах, Альденбрас тем не менее не сомневался, что перед ним не самозванцы.

– Чем вызван ваш визит?

– Мы инспектировали лес, – не поведя белой бровью отвечала птаха.

Лорд натурально сплюнул на пол. Импульсивный неграциозный выпад заткнул загудевшую свиту.

– Чёртов лес! Он проклят!

– Да, – невозмутимо продолжила небесная, соглашаясь если не про проклятье, то про верную идентификацию леса. – Мы как раз выясняли насколько всё плохо.

– Когда будет дождь? – сорвался кто-то из кнехтов из-за спины Лорда.

Зароптали низкие голоса. Птаха не снизошла до выкрика.

– В этом сезоне несвоевременно принимать меры, но мы подумаем, что можем сделать. Рассчитываем на поддержку Жак-Жебоя.

Лорд молчал. Это было плохо. Птаха использовала именование замка, в таких случаях не услышать пламенный ответ означало получить ледяной отказ. Линке конечно не подала виду, ни что гордость небес задета отсутствием энтузиазма, ни что ей персонально плевать на лес, если замку угодно отказаться от помощи.

– Вы хоть знаете, о чём говорите? – тяжело пережевав губы в молчании, фигурально на сей раз, выплюнул Альденбрас.

– Мы прошли лес от реки…

Люди заругались под нос.

– От реки, – тяжело повторил Лорд.

– …и убили несколько существ, причиняющих беспокойство.

Альденбрас низко держал голову, воспалёнными глазами разглядывая длиннющие носки железных сапог.

– Четыре десятка, – открыл рот немногословный мехди.

Жак-Жебой мог подумать, что слова произнесены ради почёта в его стенах, кнехтам было невдомёк, что прежде всего сказанное произносилось ради удовольствия и гордости единственной присутствующей женщины. То, что Альденбрас в итоге не впечатлился, не особенно-то расстроило воина Даерне. Лорд ничего не смыслил в общем количестве тварей в проклятом лесу, а оттого не знал, стоит ли цифра «сорок» какой-либо радости.

– Есть другое дело. Вы должны были получить весть от Лорда Марвинга из Пер-Моншаля, он отправил сюда делегацию со своим наследником… – Линке заметила, что Альденбрас ёрзает на троне. – Мы хотели бы знать, не пришли ли они. И если нет, когда вы их ожидаете?

– Этот ваш ребёнок? – Альденбрас искривил придавленную железным капюшоном бровь, кольнув недобрым глазом.

– В той же мере что и Лорда Марвинга, – с достоинством ответила Линке. – Мы рассчитываем встретить их у вас…

– Нам не нужны гости и нахлебники! – Лорд с лязгом вскочил с трона, нервными тяжёлыми шагами меря верхнюю ступень тронного возвышения. – У нас засуха!

Свита поддерживающе созерцала бряцающий доспехом шаг своего Лорда, пылко подписываясь под каждым словом.

– Нам недосуг предоставлять убежище рождённым вне брака ублюдкам! И лживым тварям, что веками доили наших предков, а теперь не дают жалкого дождя!

Выпрямленная несмотря на усталость Линке смотрела на бушующего Лорда как на ребёнка, закатившего истерику.

– Дождь не дают. Он случается, когда может случиться.

Объяснение тоже звучало как для ребёнка. Настроение гневного Лорда не улучшилось.

– Ты его разозлила.

– Что я могла поделать? – не раскаиваясь, пожала плечами Линке. – Может, в следующий раз ему нужно будет, чтобы с неба лился грибной суп, а зимой не было холодно…

Мехди хмыкнул, тоже не испытывая разочарования. В конце концов по расчётам его стороны, Маркус не должен был дожить до визита в Жак-Жебой. Недружественный приём на фоне был какой-то мелочью.

Обоих не смущали уши многих сопровождающих, получивших приказ выволочь их прочь, за стены. Распалённые и взвинченные одобрением Лорда кнехты торопились урвать возможность наставить синяков и небесной и Даерне.

– Оставьте нас! Мы восполним запасы и уйдём!

– Щас! – гавкнуло сзади, награждая тычком. – Пшли вон, собаки!

– Ну вон так вон, – прикинула про себя Линке.

Мехди было интересно, что она задумала.

Терпение Прайм иссякло быстро, она выбралась из замка ещё до полудня. Птахе пришлось переступить через собственный хребет, чтобы исполнить задумку подруги – женщина со сломанными руками просила милостыню, но не вымолила и глотка воды. Над сухими переходами Жак-Жебоя нависла мумифицированная жёлтая длань засухи. Здесь не помогали нуждающимся, не сочувствовали чужому горю.

Прайм сквозь зубы поделилась, что какой-то прокисший от браги мужлан щипнул её ниже спины. Будь она в форме, он бы не ушёл с целыми руками…

Маркус упёрто продержался до вечера, притащив две маленькие монетки, вырученные за заточку инструментов. Мальчик сдержанно помалкивал, но лучился наивной гордостью. Не имея достижений на данном поприще, мехди не находил возможности принизить его достижение. Пока они ожидали ребёнка, настроение его улучшилось, ведь Прайм, отчитавшись о пребывании за стенами, услужливо убралась из-под невесть откуда занесённой засохшей груши, оставляя его наедине с подругой. Истончившиеся ветви не давали прикрытия от палящего солнца, и Линке лежала на его груди, заслоняя собой, с заботой, которую птахи демонстрировали к тем немногим из других народов, до кого им было дело. Она была рождена под солнцем и росла опалённая, там где не бывает тени.

Кожа птах совсем не темнела под лучами. Мехди жалел, что не может обводить контуры лица над собой, поглаживая подушечками пальцев… После боя с нечестивыми руки его не до конца восстановили чувствительность – но это было единственным мрачным пятнышком на безоблачном дне. Линке мягко смотрела на него, нагибаясь с лаской поцелуя. Он мог ответить кратко, тогда она приподнималась и снова смотрела на него, перебирая по груди поглаживающими ладонями, мог не отпускать губ долго, словно утоляя ими жажду в отсутствие воды.

Двое, отчуждённые от большинства сородичей, в многих километрах от домов, вроде бы находили общий язык.

Не всем требуется дверь, чтобы войти. В Пер-Моншале об этом знали, хоть и умудрились выкинуть из головы за какие-то шестнадцать лет. То, что птахи не любят камня над головой, не значит всё же, что путь под крышу им заказан. Даже если доступ был прозрачно запрещён.

– Никто ничего подобного не говорил, – повела белой бровью птаха.

Мехди Даерне подходил к сплошной стене без сомнений, хотя едва полагал быть втянутым наверх именно таким образом…

Глава 8

Колодцы Жак-Жебоя выставили в ночь сухие глотки. Простуженно скрипела заржавленная цепь – какой-то оборванец пытался зачерпнуть в одном из восьми круглых отверстий плошку воды для худенького, терпеливо ожидающего ребёнка, по бедности одетого лишь в куцые оборванные штанишки.

Яркий кирпичный цвет кладки за века вылинял в блекло-розовый с искрами кварцитов от слёз подземных вод. Кладка истончилась, прежде на горловине колодца без труда помещалась кадка, теперь не устоял бы кувшин… но источники исчерпались прежде, чем потребовалась замена инфраструктуры.

– Даерне учили их рыть колодцы.

– Мы учили обжигать кирпичи, – кивнула Линке, наблюдая за бедняками не смаргивая. Птахи обладали особой пристальностью взгляда, реже нуждаясь в освежении склер слезой.

– Даерне сложили их первые печи…

Двое тихо вздохнули, оглядывая мрачные кирпичные стены, заключающие источники в пятиметровой высоты мешок. В такую погоду эти стены обычно покрывала водяная испарина. Сегодня было сухо. Мехди не удержался от знающего взгляда на старый свод над головами. Даерне живут в глубинах, кроме печальной ностальгии в тёмных глазах проглянуло что-то неодобрительное, возможно не устроил изгиб потолка.

Спутники перемещались без спешки, не привлекая внимания. Беспощадное солнце не смогло вытравить из толстых стен дыхание ночной прохлады, этим преимущества крова над головой исчерпывались. Мехди неожиданно подумал, что его подруге крыша и стены не могут дать ощущения уюта, но она не подавала вида, не по-здешнему гордо неся покрытую лёгким платком, даже ночью приметную голову. Белые волосы будто светились во мраке – напитавшись солнцем, поэтически озарило мехди.

Нападающие, разгневанные небесные одеваются в светлые тона, незаметные в кущах облаков лучники шлют со своих огромных, но лёгких орудий быструю смерть. Мирные договаривающиеся птахи носят тёмное, показывая добрые намерения. Платок на Линке был серым, как компромисс между войной и миром. Такова была и задача.

Люди равнин не так безнадёжны в изобретательстве, не все их знания были наследством неба и глубины… но уступая тем и другим тысячелетия истории, они не имели времени превзойти умения двух воинов, которым оказали нетёплый приём и неосторожно нагрубили днём.

Мужчина и женщина беспрепятственно прошли в нужные помещения, смея вести неторопливые разговоры на виду у случайных задержавшихся прохожих. В Пер-Моншале не случалось такого, чтобы человек не знал, куда ему приткнуться на ночь, здесь было иначе. В кучках неприкаянных виделся признак грядущего бедствия.

Хитроумный замОк запасников Лорда сдался, беспомощно звякнув, будто с обидой, бесшумно распахнулась тяжёлая деревянная дверь на хорошо смазанных петлях, открывая вид на неплохой набор провизии. Линке первым делом заполнила фляги из неплотно закрытой бочки. Мехди страховал у неохраняемой двери, наблюдая движения в темноте. Кажется, подозрительный Лорд не доверял провиант собственным людям, не выставив на подступах постов. Им же проще.

Прайм и Маркус выдвинулись в путь с опережением, как только мальчик вернулся из Жак-Жебоя, но попутчики нагнали их за полтора часа пути, награждая парой глотков прохладной воды – для фляг птах использовался тот же лёгкий металл, что и для знаменитых ростовых луков. Двойной слой сохранял температуры. Маркус получил ещё прошлогоднее яблоко.

– Спасибо… – смутился парень.

Пара пошла сзади, подстраиваясь под скорость менее выносливых. Ночь – не причина для остановки для небесных, Даерне не могла смутить темнота. Спрятанная от солнца земля не могла не остывать, и идти было свежее, хотя под подошвами ещё было тепло.

– Будем обсуждать, что слышали в лесу? – как обещано напомнила Линке.

– Да ну, – буркнула Прайм, сосредоточенно переставляя ноги.

Маркус без интереса мотнул головой, аккуратно, по маленькому кусочку смакуя жёлтое яблоко, утратившее за сезон половину сочности.

Линке удовлетворённо кивнула, вернув на невозмутимое лицо фирменный ленивый взгляд с полусомкнутыми веками. Такое выражение она носила, когда не требовалось подавлять окружающих пристальностью, например, зависая у плеча мальчика телохранителем без собственной воли и желаний.

На изломе ночи, не прерывая шага, пожевали вяленого мяса. Маленькая группа развернулась неширокой шеренгой, наблюдая рассвет нового дня. Мехди опустил взгляд на подругу и кратко улыбнулся.

– Почему они должны страдать, Линке? – после долгих раздумий не удержался Маркус.

– Я не считаю их «должными», – женщина смотрела на раскаливающийся полукруг на горизонте, ещё не явивший подлинной полуденной ярости, – …хотя они не могут отрицать своей ответственности – источники вычерпывали много лет.

Под ногами разворачивалось покосное поле. После недолгих сомнений путники не стали выискивать тропу, ступая по хрустящим осыпающимся стеблям, уже окрасившимся от корней в цвета соломы. Выжженная земля была унылой и серой, не способной поддержать живые корни растений. Восемь ног создавали хруста на целый отряд неуклюжих кнехтов. Вокруг не было ни души.

Время отдыха наступило, когда солнце перестало быть милостивым, припекая темноволосые макушки. На колючие ветви кустарника у случайной межи повесили уцелевшую юбку Прайм, чтобы мужская часть группы могла отдохнуть в тени. Птахи дремали под боком мужчины.

– Что ты слышала? – сказал он, дождавшись, когда остальные уснут. – В лесу.

Мехди полагался на чуткий сон своей женщины. Взволнованный шёпот тревожил полуденный зной, поднимающийся от земли зримыми волнами:

– Голоса говорили про меня? Что они сказали?

– Что ты убьёшь нашего мальчика.

Мужчина опустил глаза.

– Это бы расстроило тебя – зачем мне делать такое? Наши жизни теперь связаны… я отказался от приказа и не вернусь к нему.

– Спасибо. – Линке помолчала, будто раздумывая. – Но как теперь поступит твой брат?

Не было и не могло быть более долгого пути в Сен-Клеман, чем с тракта повернуть в лес, добраться до Жак-Жебоя, чтобы оттуда выбрать переход до замка. Птахам не на что было пенять, ещё меньше оснований имел мехди, которого в экспедицию не приглашали, и только Маркус слегка вздыхал – если бы Линке взяла дело в свои руки пораньше, они бы уже были в замке союзников Лорда Марвинга…

Но молодой человек не спорил, стойко снося тяготы пути, иногда ухитряясь помогать Прайм выправить равновесие, что гордая птаха принимала без признательности, но Маркус всё равно не отказывал в заботе, понимая, что дело важнее благодарности.

В непроницаемости лица Линке даже вырисовывалось одобрение. Изучающий её мехди со сдержанной ревностью поджимал свои красивые мужественные губы. Они шли бок о бок, выходец из Даерне нередко сцеплял пальцы на кисти своей женщины. Выглядело одновременно немного по-детски и очень интимно.

– Как у вас скрепляют союз? – приглушённо спросил он. Ноги продолжали хрустеть по сухой траве, Прайм и Маркусу было не до разговоров, оба непривычные к изнурительным пешим переходам, одна старалась держать темп и не падать, другой держался во взрослом режиме и присматривал за птахой. На небе ни облака. Сзади постоянно подгоняют быстрые шаги наиболее выносливых.

– Молчишь? – слегка напрягшись спросил мехди.

– Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз была на свадьбе.

– Я никогда не был, – откровенно признался мужчина.

– …кажется, кто-то из старших родственников должен завязать нитку на запястьях… – вспоминала Линке. Мехди прислушался.

– Любой?

– Предпочтительно отец…

Мехди вздохнул.

– У тебя есть отец?

– Старший брат, – рассказала Линке.

Путь продолжался в том же безжизненном пейзаже и скудном рационе ещё шесть дней, тянулись сухие равнины и высохшие рощи-недоразумения, не способные обеспечить уединение паре новоиспечённых возлюбленных даже от тех, кто деликатно старался не смотреть.

Вяленое мясо опостылевало Маркусу, осознающему, что до сих пор к его диете относились вдумчиво – воспитатель, высокий и снежноволосый, вовсе не каждый день заботился о пропитании, но откуда-то угощение всегда было. Линке, может? А может, даже мама? О мальчике заботилось больше птах, чем он видел.

Но по истечении заявленных шести дней земля всё же ожила – из сероватого, но капельку влажного грунта как обещание жизни высунулись робкие «заячьи уши». Линке тут же принялась рвать листики, сворачивать в фунтики и напористо подсовывать Маркусу, будто спасая единственного ребёнка от голодной смерти. Парень охотно жевал салат, не приправленный и не смазанный маслом, чувствуя своеобразный кисленький вкус в отвыкшем рту. По весне птахи любили такое блюдо, но умели готовить его с изыском. Мехди неодобрительно смотрел на суету Линке, но помалкивал, а беловолосая неустанно нагибалась за травой, пока впереди не развернулся заливной луг, поросший поистине густо, так что садись да пасись досыта.

Путешественники сели, с облегчением вздохнув.

– Смотри! – воскликнул Маркус.

Птахи вздёрнули головы, различая в небе синее дыхание облачного стада, почти прозрачную ленту испарившейся влаги, не способную удержать в стазисе даже легчайшую птаху старшего рода.

Мехди всё равно напрягся. Засверкал тёмными глазами.

– Остался суточный переход, – сказала Линке. – Продолжим путь пешком.

Сильная рука сжалась на узком предплечье. Мехди подтянул её к себе, усаживая на плоско лежащее колено. Напряжённая горсть волевым усилием разжалась, взамен ложась на поясницу, перекрывая её. От горячего касания Линке наоборот испытала дрожь. Мужчина склонился, чтобы пытливо всмотреться в лицо, но прекрасная половина не дала переваривать происшествие не в свою пользу. Узкие ладошки легли под твёрдую грудь, серые глаза с радужкой алебастровой эмали, заглянули в мерцающие тёмные. Кадык мехди дёрнулся. Выдержки хватило на двадцать секунд неподвижности.

Маркус и Прайм проводили широкую спину взглядами без особого удивления. Уединиться на лугу можно было разве что в траве. Интересно, сколько мучимый страстью сможет пройти, вжимая в торс желаемую?

– Вряд ли я таким буду, – прикинул парень, развлекая спутницу в духе светской беседы. – Это плохо?

– Хочешь, чтобы я тебя утешила? – закатила глаза птаха, неловко потревожив скованные перевязкой руки. – Знаешь же, что я не упрекну за непохожесть на Даерне…

– Это за пределами Даерне и небесных…

– Не соглашусь, – упёрлась Прайм. – В тебе наша спокойная кровь. Наши мужчины в любви становятся ласковы. Греют, а не опаляют…

Маркус очень внимательно посмотрел на птаху:

– Думаешь, я такой? Как наставник? Или другие…

Парень замолчал, так как никаких других знать не знал.

Прайм вздохнула:

– Ты юн. Мы узнаем какой ты, только когда ты начнёшь принимать решения.

Молодой Лорд вздохнул, и таки с детской безалаберностью повалился на спину – ему бы следить за подходами, ведь ясно же, что сейчас ни мехди, ни Линке даже не в состоянии, но он устремил голубоглазый взор в небо. В духе Прайм было бы вернуть его с небес на землю, но она ещё повозилась и не сделав замечания занялась осмотром окрестностей сама. На самом деле птаха даже и предпочла, что теперь мальчику не удастся зацепить устроенное парой.

Маркус об этом не думал:

– Я ведь уже принимал некоторые решения. Что ты думаешь о них?

Прайм предпочла бы, чтобы на вопрос ответила Линке. Сейчас стоило сказать спасибо за то, что она принимает внимание мужчины молча.

– Не сбивай меня, – буркнула медноволосая. – Есть только путь. С тех пор как мы спустились с облака произошло два изменения: я сломала руки и Линке обрела новую семью. Если считать, что я сломала руки из-за твоих решений, придётся считать, что и семью Линке обрела из-за тебя. По-моему так. И думаю, я полностью восстановлюсь.

Маркус уставился в одну точку, размышляя. Каким-то чудом сохранялась тишина. Неожиданно встревоженной Прайм пришло на ум, что двое, на которых в остальных ситуациях можно положиться, отбились на очень приличное расстояние. Мысль вызвала неуют, заставила почувствовать тыл неприкрытым. Прайм поёжилась, а потом и опрометчиво обернулась. В самом деле, двое ушли слишком далеко, чтобы вот так их рассмотреть. С очередным холодком по хребту, Прайм осознала, что не знает, в какую сторону они делись. Птаха резко отвернулась и выругалась под нос.

Почувствовав себя наедине, было сложно остановиться. Ха-аза-мехди с удовлетворением отметил, что Небесная тоже потеряла счёт времени. Ещё согретая его жаром, ещё не отпрянувшая от его груди, женщина у него на коленях крутила встрёпанной головой, растерянно созерцая спустившуюся ночь.

Выходец Даерне покровительственно накрыл голое плечо горячей ладонью и даже немного помог оправить с горем пополам починенную одежду, так и норовящую налезть на алебастровые изгибы вкривь и вкось.

Захотелось положить тяжёлую горсть на светлую, даже в ночи приметную макушку. Возникали оправданные культурологические сомнения – ведь выше птах никого нет, их женщины не высоки ростом, но не привыкли пригибать головы. Прикосновение стало крайне важным – следующим по важности после признания Линке. В голове мехди зафиксировалось, что этому прикосновению можно будет верить больше, чем всем прежде отданным – оно будет настоящим признанием, когда всё остальное может считаться уловкой, чтобы не погибнуть от его рук.

Сердце мощно стучало в груди, и наверное Линке слышала его бой. Она дождалась, когда ладонь ляжет на макушку и замерла неподвижно, хотя начинала волноваться за надолго покинутых подругу и мальчишку.

Мехди выдохнул с обрушивающим плечи облегчением, убирая руку спустя несколько мгновений.

– Я беспокоюсь о них, – сказала она доверительно, дыханием щекоча ему горло. – Их могло испугать наше отсутствие.

– Пойдём, – на инфразвуке провибрировал пониженный ради покоя ночи голос мужчины.

Ветер едва задевал верхушки невысоких трав, которым не хватало росточка чтобы шелестом прикрыть присутствие пришельцев. Мехди не замечал характерный хруст обнаглевшего зайца, посмевшего под носом у двух охотников уминать ночной салат – мехди думал о чём заговорить с небесной, однако вспомнив о её беспокойстве, предпочёл не нарушать молчания.

Оба опытные воины, их шаги не производили звуков, пока они шли в темноте по травянистому полю. Мехди ласково смотрел на светлеющую в ночи голову, не в силах удержаться от улыбки.

Когда Линке встала как вкопанная, он не сразу понял, что они уже пришли.

– Куда их унесло? – недовольно цыкнул мужчина, созерцая сиротливую опалину от костра. Вместо нескольких часов с ласковым теплом под боком теперь придётся рыскать в ночи.

– Как ты нас раньше искал? – потянула за рукав Линке.

Мехди посторонился и прильнул к земле. Птахе подобные методы, конечно, были не знакомы, но на лице её было больше надежды, чем удивления. Ей уже было столько лет, что она нашла объяснение действиям мехди, не расспрашивая его самого.

Зрение небесных ночью было получше, чем у людей, но далеко не так хорошо, как у ночного хищника. То, что Линке разглядела сосредоточенное выражение на лице мужчины, прильнувшего ухом к почве, было необычно. Её чувства обострились от беспокойства и ощущения вины – Линке впервые ощущала себя на грани провала с самого начала похода в равнины. Едва ли когда-то ещё ей приходилось столь долго топтать ногами твердь, вместо того чтобы сжимать бёдрами пышные бока небесных баранов. Дышать и летать – было действиями одного порядка, мало кто из младших родов мог сравниться в этом с Линке. Мехди не смог бы понять. Разговоры о небесах и облаках заставляли его нервничать. Беловолосая уже не могла пойти на попятный и оставить его, но страх потери в его сознании оказался удивительно стойким. Единственный, кто мог приказывать Линке, не посмел бы отдать приказ. Птаха не распространялась об этом, созерцая как сосредоточенность на лице мужчины сменяется мрачным удивлением.

– Слышу много шагов.

Глава 9

Дом был лишь кособокой хибарой, наскоро собранной из промоченных досок, щепастых и разноразмерных. Сквозь кривые швы свистел ветер, неощутимый снаружи – постройка, как свисток небывалой конструкции, преобразовывала направление, силу и создавала звук.

В его тоскливые рулады вплетались вкрадчивые голоса. Маркус заслонял Прайм, на которую с потаённым блеском смотрели чужие глаза. Когда несколько парнишек-одногодок подошли к их ночлегу, воспринимать их как угрозу отказался даже настороженный инстинкт недоверия к равнинам, как у медноголовой.

– Из Жак-Ж-жебоя? – по-простому спросили трое таких же стройных и лёгких, как Маркус, подвижных и незаматеревших.

Воспротивиться порыву кивнуть было невозможно – Маркус не успел остановить рефлекс. Прайм осматривала пришельцев, не спеша подняться на ноги.

– Что Усатый? Не помер? – с юношеской бравадой бросил самый высокий из троицы.

– Живой, – подтвердил наследник Пер-Моншаля, стараясь прошамкать «ж» желательным в данный момент образом. Глупо было думать – или надеяться – что первой жертвой засухи станет Лорд Альденбрас. Либо парень был глуповат, либо не придумал ничего лучше для завязывания разговора.

– Бежит народ-то? – продолжил тот же, пока двое небрежно застыли по обе руки с неумными, любопытными гримасами на лицах. Один приоткрыл рот и влажно шмыгнул носом.

– Те, кому есть что терять, пока на месте, – с намёком откликнулся Маркус. Парни действительно напоминали отправившихся за лучшей жизнью сирот Жак-Жебоя. Какой-нибудь соседский замок мог бы принять их рты в счёт будущей долгой работы. Понятно, что у людей без дома было и меньше принципов. Маркус пока не мог понять, идёт ли дело к обмену репликами или после вступления у них потребуют небогатое имущество из последней накладной юбки и остатков вяленого мяса…

– Нам давно прижлось отчалить, – со вздохом посмотрел вдаль долговязый.

– Подают нынче из рук вон, – поддержал диалог Маркус, надеясь, что темнота скроет от глаз качество его одежды. Ориентироваться в остроте зрения обитателей равнин до сих пор было сложно. Сын небесных представлял, что его способности ночного видения лучше, но насколько?

– Куда идёте? – перехватил инициативу Маркус. – Сен-Клеман? Пер-Моншаль?

– Ээ, – собеседник небрежно бросил отрицательное жак-жебойское междометие. – Решили своим умом жить.

– Так разве ж это не опасно? – старательно жэкал молодой Лорд.

– А кого бояться? – с превосходством посмотрел сверху вниз так и не назвавшийся парень.

– Как же лес заповедный?

– Не видел я того леса. И не удивлюсь, если никто не видел…

Рыжеватый товарищ главного в троице прикипал глазами к напружиненно застывшей Прайм.

– Я видел, – решил открыть кусочек тёмного прошлого высокопоставленный наследник.

– И что? И внутрь жаходил?

– У кромки прожёлся, – поскромничал Маркус. – Жуть там спиной чуется… Лес, допустим, в другой стороне. Да только ражве ж он такой один?

Парень задумчиво пожёвывал угол губ, будто действительно задумался над предостережением.

– Ну… мы вас всё равно к себе зовём, как бы там ни было. Откажы не принимаются.

Дружелюбие атмосферы не развеялось до того самого момента, как Маркуса и Прайм настойчиво запихали в дальний угол неосвещённой хибары.

В отличие от хозяев двое гостей не смогли беспечно задремать. А рыжеватый сторож и рад был бы, но напугано вскидывался стоило утомлённо клюнуть носом. Будто был над ним кто-то пострашнее долговязого.

Прайм не бросала на Маркуса осуждающих взглядов только потому что чувствовала себя виноватой не меньше – надо же было профукать троих замковых увальней, подпустить так близко…

Рыжеватый в очередной раз сонно клюнул и заёрзал по полу, скрипя ботинками. В хибаре была единственная комната, заполненная нехитрым низкосортным скарбом. Обитатели не ограничивались встреченной на равнине троицей. Остальные спали, и Маркус их не разглядел. Под дырявой крышей было несколько темнее, чем под звёздами. Хозяева не зажигали свет. По их словам, чтобы не будить людей. А скорее всего – лишней лучины не водилось.

Хибара скорее всего была наследием пастухов, которые бросили её из-за ветхости, а то и изменили маршрут гона скотины, прибрав из временного дома всё, что могло быть полезным в новом. У Прайм от жёсткого древесного пола быстро занемело всё тело. Она тщётно пыталась устроиться за счёт Маркуса, но он был юношески худощав и плохо годился в перины. Прайм мечтала об облаках, видела их мягкие развалы за закрытыми веками. Сломанные предплечья зудели в лубках…

Рыжеватый опустился на пол обмякшим мешком, так и оставшись на коленях, лишь скособочившись набок, но чудом не заваливаясь плашмя. Сильная рука придержала его, стабилизируя.

Маркус сдержался, чтобы не дёрнуться. Справившись с собой аккуратно поднялся, тяня следом птаху, которая боялась произвести шум вынужденно неловкими движениями. Мехди ждал, страхуя на случай неудачи. Молодой Лорд закусил губу, соображая, что жизни спящих зависят от его ловкости. Он ведь даже не знал, желали ли им двоим худа или не замышляли большего, чем было сказано…

Обходя тела, сопящие на занозистых досках как на соломенных тюках, в конце концов выбрались на свободное пространство. Кто другой, такой же юноша с пылающей кровью, захотел бы душевной драки, чтобы смыть кровью из разбитого носа пережитое унижение. Кто-то вроде Вагенбранца. Маркус хотел такой драки менее всего. Может, в его жилах было мало этой равниной крови и больше дождевой воды – он слышал подобные выражения от дружков Вагенбранца, но обойтись побегом вместо драки ему казалось куда предпочтительнее, несмотря на определённое мастерство в обращении с оружием он вовсе не мечтал узнать какого цвета потроха у каждого, кто не так на него посмотрел. По этой причине Вагенбранц казался ему плохой перспективой для Пер-Моншаля.

Интересно, что казалось Шах-мехди?

Ха-аза смотрел свысока с невидимым осуждением. Маркус надеялся, что в этом взгляде нет упрёка за их ненаблюдательность, а только досада за то, что их оказалось небезопасно оставить на пару часов.

Линке стояла у входа, прильнув к стене и слившись с ней в тени. Мехди не разрешил ей зайти, и птахе пришлось удовольствоваться непочётным наблюдением на стрёме. Мехди вышел из постройки последним. Об отдыхе теперь оставалось только вздыхать – ну или устраиваться с ограниченными удобствами в хибаре всем вместе и на следующее утро выяснять отношения не как двое против троих, а как четверо Даерне-небесных против неопределённой группы проходимцев.

Путешественники споро зашагали в ночь.

Глава 10

– Полдня, – прикинула Линке по посветлевшему небу. – Будем останавливаться? Есть ли смысл?

Прайм только посмотрела в ответ, отказываясь дискутировать. Для троих из четверых решения Линке не обсуждались, значит, она говорила только со своим спутником. Прайм очень сомневалась, что его способности дают перевес опыту Линке, но она не выражала небрежения с тех пор как благословила мехди после происшествия в лесу.

Сен-Клеманом положено было восхищаться. Перед Сен-Клеманом положено было замирать, задирать ошеломлённую голову, глупо разевать рот и поражённо ахать, пытаясь вобрать в себя и осознать существование огромного замка, вздымающего в небеса частые острые копья башен в решётках горельефов. Чёрные пики стояли на бессонной вахте, выше последних этажей Пер-Моншаля, пяля круглые от недосыпа хрустальные глаза на подотчётную территорию. Фундамент замка был не таким замшело-серым, как у Пер-Моншаля – замок предков был бы невзрачен, если бы не его масштабы. Сен-Клеман был эффектнее настолько, что Пер-Моншальцы не дерзали с ним сравниваться и не возражали, когда кто-то другой производил сравнение в пользу соседа. Сен-Клеман вырастал из огромного гранитного венца – его переливающиеся на солнце бордовые в рыжих опалинах пальцы входили в наслоения чёрного камня, в котором сначала выбивали первые жилые этажи, а потом носили чёрные кирпичи из сопредельных гор, освобождая тем самым подступы, на которые со временем ветер нанёс почву и засеял её зеленью. Говорили, что окна в покоях Лордов не из хрусталя, а алмаза, и их призмы могут увеличить человека, затаившегося в дне пути так, будто он заглядывает в окно снаружи, а может преломить лучи солнца, обратив цель в горстку пепла…

Путники вышли на проглядываемую местность в рассветной серости. Не пришлось изображать восторги в угоду гордых часовых, несомненно стоящих на страже в самых высоких башнях под острыми пиками. Маркус несколько раз видел замок – с высоты птичьего полёта он был другой, скорее напоминал пирог, натыканный свечками, как будто старику исполнилось сто лет – или около того, мальчик пытался сосчитать башни, но терпел неудачу, сбившись на сорока-сорока пяти и едва добравшись до половины.

Женщины отошли в сторону от огня. Веток толком не было, в пламя отправлялся всякий сор. Мехди будто развёл его, чтобы занять руки. Дымили листья, мелкий хворост. Отвернувшаяся от огня Линке сняла лубки с утомлённых рук Прайм. Медноволосая ахнула, не в силах удерживать облегчение внутри. Сорвавшийся с мягких губ воздух обрёл голос, младшая птаха застонала, получив долгожданную свободу. Не смотрящий ни на них, ни в сторону величественного замка мехди невольно содрогнулся и дёрнул головой. Маркус тоже почувствовал в теле отклик на томительный и многообещающий звук, но Шерха-азамехмет отвернулся, разобрав, что птаха не та. Линке тем временем ловко переминала усталую плоть подруги, возвращая энергию сбитым со здорового режима токам, счёсывая ногтями, достаточно острыми у птах, старые чешуйки кожи, вынужденные лежать на месте под плотным слоем повязки. Казалось, что руки Прайм будто даже посерели без солнечного света, хотя прошло не много времени. Сломанные кости небесных срастались быстрее человеческих, но на такую бесчеловечную травму могло понадобиться все тридцать, а то и сорок дней.

Ветки из самодельной шины отправились в костёр, давая ему немного топлива, которым можно сколько-то ровно погореть, а не только раз пыхнуть, насмешив плывущие по небу облака – их теперь сбилось с небольшое стадо, тонко раскатанное по воздуху. Будь они кучевыми, было бы совсем обидно – Маркус только постигал на себе действие закона подлости, остальные уже были им закалены и даже не протестовали, и более того – научились находить свои выгоды.

Линке обтёрла многострадальные предплечья подруги смоченной в воде тряпицей, и та устроилась спать сидя, рассчитывая на восстанавливающий отдых. Судя по тому, как скоро раздалось уютное тихое сопение, Прайм уже была на облаках, и ничто не упиралось ей в бока твёрдыми гранями, и руки почти не зудели.

Давший женщинам полчаса покоя мехди с любопытством устроил взгляд на Линке, перебирающей традиционные птахины пожитки. Люди равнин иногда не соображали, что птахам необходимо иметь на себе какие-то вещи, оттого у них создавалось о небесных ещё более нереальное впечатление. Штука была в заточенности птах на движение и в зацикленности на лёгкости. В первый день пребывания троицы в Пер-Моншале на их спинах были лёгкие сумки, которые люди даже не заметили. Когда мехди порвал одежду своей птахи, крепкая сумка не пострадала. Теперь Линке решила навести порядок во всех вещах. Основную часть всех трёх составляли плоские фляги с двойными стенками, они были в форме спины, горлышко выходило у шеи. Помещенная в сумку фляга заодно служила щитом от удара в спину. По внутреннюю же сторону аккуратно укладывалось всё остальное: чистая, очень плотная и лёгкая ткань, которая может быть и верёвкой, и перевязкой и заплатой на одежду; травяные лечебные сборы, некоторые личные вещи, а также еда, которую можно хранить хоть год.

В Пер-Моншале птахи старались не расходовать запасы, но после энергозатратного пешего путешествия лечебных трав не осталось, из трёх отрезов материи один ушёл на повязки, и съестное значительно израсходовалось. Линке переложила сумки поровну и отвернувшись от костра занялась руками, поправляя маленьким блестящим инструментом кромку белых ногтей. Мехди в целом смотрел благожелательно, хотя с виду его и подмывало вздохнуть.

Закончив со своими делами, Линке пристроилась к Прайм и состригла ей ногти под ноль, не потрудившись разбудить. Небесная не таила от спутников, насколько легко её касание. В народе говорят: так лёгок, что птахи не разбудит. Однако никому кроме самих небесных старших родов описанная лёгкость не была доступна.

Беловолосая передала миниатюрный инструмент Маркусу, и мальчишка не посмел её расстраивать новостью, что его пальцы не пролазят в отверстия. Птахи предпочитали не стричь ногти под кромку, зато волосы носили коротко или по мочку уха, чтобы ветер не бросал их в глаза, застя обзор. Убрав ногти Прайм, которая всё равно не могла пользоваться руками, свои старшая наоборот заострила, а отросшие волосы только разобрала и распутала, как для людей приемлемо, оставив щекотать плечи. Даже так, для человеческой женщины слишком коротко.

На руки Прайм вернулись лубки, теперь твёрдость им придавали два спрятанных пташьих ножа. Линке зафиксировала их свежей тканью, спрятав синяки Прайм. Если птаха не будет держать предплечья у живота, как новорожденное дитя, то может сойти за наручи или какой-нибудь знак отличия.

Из-за горизонта подозрительно выползало солнце.

– Можем идти, – наконец сказала птаха.

Конные поднимались-спускались по насыпанному со взгорья серпантину, для пеших была выложена длинная головокружительная лестница, которой не всякий отваживался воспользоваться.

Маркус чувствовал некоторое волнение. Почти такое же, как перед встречей с отцом, но не совсем. В Пер-Моншале был тот, кто принадлежал ему кровью и плотью. Лорды Сен-Клемана не имели перед ним сходных обязательств, и он зависел от их желания принять его плоть и кровь.

Он гадал, как выглядит после изнурительного путешествия, равного которому не претерпевал прежде. Идти пешком или сидеть на облаке, поплёвывая сверху – есть немалая разница. Что до небесных и Даерне – те держались достойно.

Путники перетасовывались по дороге, решая, кто должен возглавить отряд для нужного впечатления. Не вызывало сомнения лишь то, что Прайм должна остаться за спинами, на что она лишь фыркала с сарказмом «ну конечно» и закатывала глаза, отчаявшись дождаться от товарищей какого-то такта по отношению к своему вынужденному состоянию.

Кому же идти впереди? Маркусу, чтобы показать, что он Лорд и самостоятельный мужчина, а остальные его массовка? Мехди, чтобы показать, что отряд под защитой Даерне и действует из-под благоволящей руки Шаха? Мехди, потому что он самый крепкий и заметный из них? Следует ли впереди идти Линке, как подтверждающей печати небес? Небесная в тёмных одеждах, как знак мира и доказательство небесного происхождения наследника? Как представительница его родни?

Решить было практически невозможно, и чем дольше думаешь, тем сложнее становилось найти правильный ответ.

У ворот путники предстали следующим образом: Маркус в середине, между Линке и мехди. Прайм в шаге за его спиной.

Вышколенная охрана не обнаружила разочарования от увиденного.

– Приветствую Пер-Моншаль! – отсалютовал блистающим мечом капитан охраны. Доспехов на нём было не так избыточно, как на обитателях Жак-Жебоя, наплечники, узкие полосы металла на высоких сапогах, да скруглённая пластина, закрывающая сердце. Всё надраенное так, что хоть на отражение любуйся.

Маркус слегка пропустил в мысли возможность, что ему рады.

Капитан снял для приветствия шлем, обнажив обскоблённую от волос голову. Присмотревшись, он кхекнул и взял на себя смелость продолжить:

– Приветствую спутников Лорда Пер-Моншальского!

В целом встреча прошла на должном уровне.

На капитане, ведущем гостей за собой высокими переходами, ритмично побрякивало оружие. В анфилады через кристальные вставки в потолке заливался сияющий, сверкающий свет. Пришельцев не досматривали и не стыдили взглядами за дорожную грязь.

– Лорд в Зале Приёмов, – благожелательно повествовал капитан, продолжая тащить шлем прижатым к боку. – Он примет вас, как только вы приведёте себя в порядок. Он передал, что вы можете отдохнуть, прежде чем идти к нему. Теперь, когда за спиной тяготы пути, нет нужды торопиться. Стены этого дома защитят вас, будь то холод или враг.

– Большое спасибо, капитан, – просиял улыбкой Маркус. – Мы воспользуемся советом уважаемого Лорда и приведём себя в порядок перед встречей… Разрешите узнать ваше имя?

– Капитан Вальцени, Лорд, моё почтение. Располагайтесь в покоях, к вам уже идут слуги…

Под руки Маркусу кстати подскочили юноши в одинаковых чистых рубахах и с повязками на лбах, держащими русые волосы.

– Где они?! Желаю видеть! – требовательно раздалось с верхней лестницы, заставляя спокойные людские потоки перевиться и захлопотать, понёсшись кто куда.

– Просим вас в покои, – одинаково протянули похожие как близнецы служки, споро открывая указанную капитаном дверь. Сам провожающий отгородил шумный лестничный проём спиной. В покои гостей хлынули женщины с кувшинами и кипами тканей. Последним внутрь степенно вошёл мехди, Маркус бросая взгляд ему за плечо увидел, как с лестницы спорхнуло нечто лёгкое, тонкое и энергичное, лишь мельком открылись черты юного чистого лица, и тяжёлая дверь степенно сомкнулась без звука.

Маркус выдохнул, выпуская в шорохе дыхания смелые юношеские ожидания – эту Леди он готов был представить с собой под руку.

Тем временем окружающие не забивали голов химерами. Слуги на глазах гостей перестилали пышные перины богатого замка чем-то белоснежным и свежим, накрывали поверхности лоском золотистых скатертей и покрывал, наполняли из фарфоровых кувшинов ванну, для которой здесь выделялась небольшая, но полноценная комната… Маркус не успел опомниться кого-то опросить – не в том состоянии был.

По отношению замковых к наполнению ванной оставалось заключить, что для Сен-Клемана важнее всех был Лорд Пер-Моншаля. Ванну налили чем-то благоухающим единожды и сказали, что уберут, когда Лорд отбудет на аудиенцию. Сама по себе она была меньше, чем чан в Пер-Моншале, зато изготовлена была из белого посверкивающего минерала. Слуги скрылись за дверью, и мехди отдёрнул Маркуса из комнаты за шиворот, хотя парень и не рвался, хотел лишь глянуть поближе, и в комнату прошли женщины, скрывшись за полотном двери. Молодому Лорду вновь ненавязчиво напомнили, насколько для спутников весом его статус. Ни насколько, отойди, мальчик, не мешай.

Имелось ли целью щёлкнуть Маркуса по носу или нет – манеры птах не позволили ситуации стать обидной. Ни одна из них не могла погрузиться в воду, так что Линке вымыла Прайм, поливая из элегантной формы ковша, пока та стояла в медном, сияющем как золото, тазу. Ванна осталась нетронутой.

Потом беловолосая, наплевав на мешающую делу скромность, вызвала мехди, чтобы он сделал то же для неё. Скупое на эмоции фирменное лицо Даерне стало праздничным. В такие моменты сердце Маркуса всегда ускорялось, а сейчас, когда он и без того был взволнован, уже невозможно было усмирить ходящую ходуном молодую грудь…

Фантазии о теле Прайм ещё не отпустили юное воображение, а тут к обнажённой Линке откровенно заходил мужчина, ни секунды не скрывающий намерений и желаний, и мог ли подросток не думать, как сильные руки будут бродить по алебастровой коже?..

Вскорости обе женщины, волнующе влажные и разнеженные, сидели на постели, завёрнутые в кремовые полотенца от горла до ступней. Накал страстей не спадал, а Маркус продолжал гадать, что делал мехди своей женщине, ведь не ограничился тем, о чём она просила, никто бы не ограничился…

В дверь лаконично стукнули и не дожидаясь отклика вошли.

Ещё не пришедший в себя Маркус удивлённо воззрился на пришедшего. Молодой мужчина держал в задранной руке платья, но одет был не как слуга, не мог быть слугой. Он был выше Маркуса на полголовы, темно-русые волосы спускались ниже плеча на пол-ладони, левую сторону груди прикрывала пластина сияющего доспеха, были щитки на руках и на стройных голенях. В отличие от стражи, одетой в одинаковую серую материю, одежда на нём была цвета крови. Кажется, это был парадный мундир. Лицо его было гладко выбрито, а под правым глазом, прямо в кожу был вживлён каплевидный рубин…

Заметив пикантную деталь, Маркус более не смел его разглядывать.

– Леди Деата передала госпожам платья. Нравы замка не позволяют женщинам ходить в мужской одежде.

Тембр его голоса был весьма приятен для слуха, однако он не собирался баловать многословием. Замер, дожидаясь от женщин ответа.

– Простите, Дивали, – осведомлённо заговорила Линке. – Эти платья слишком светлые, и для тех, кто знаком с нашими обычаями, это будет тревожный знак. Если Леди не может предложить тёмных платьев, у нас есть накладные юбки, сшитые в Пер-Моншале.

Дивали склонил голову набок, то ли удивляясь откуда известен птахам, то ли раздумывая над предложением.

– Я спрошу Леди, – помолчав, сообщил он, скрываясь за дверью.

Стоящий в дверном проёме ванной комнаты мехди неодобрительно фыркнул.

– Кто он такой? – раздалось раздражённо. А потом более откровенно: – Откуда ты знаешь его?

– Дивали – известная личность. Уверена, Шах знает его, – не отреагировала на раздражение Линке. – Он самый верный слуга и защитник Леди Сен-Клемана. Про то, как безрассудно и отчаянно он бросается исполнять её волю поют менестрели… ну, кроме Пер-Моншальского, этот поёт почти только про нас…

Маркус прыснул, не справившись с распирающим смехом. Менестрель очень старался не выдать своего репертуара при особых гостях, но не преуспел.

– Фривольные балаганные непристойности? – сузил глаза мехди.

– А то, – поддакнула Прайм, без стеснения раскинувшись на ложе.

– И у них есть основания? – мужчина вздёрнул чёрную бровь.

– От силы одну уложили, да вроде Лорд Марвинг не особо склонен к стихоплётству. И не болтлив.

У Маркуса на щеке расцвело красное пятно смущения. Разговор неожиданно прошёлся по обоим его родителям. Молодой Лорд и рад был бы призвать болтунов к порядку, но не мог указывать тем, кто столько сделал для него.

– Иди, – коротко велел мехди. – Хочу быть здесь, когда этот тип вернётся…

Маркус затруднялся понять, что означает предложенная схема, но в конечном итоге оказалось, что мужчина составит ему компанию по ванне. Мехди стянул с торса всю одежду и стал интенсивно обмываться, склонившись над такой желанной и тёплой купелью.

– Мойся, чего ждёшь? – поторопил его мехди.

Маркус со вздохом намылил голову. Туловище мужчины потрясало мышечными изгибами. Пока молодой Лорд дивился ему, мехди распустил и намылил свои длинные чёрные волосы, хорошенько промывая их в пока более-менее чистой воде. Парень поторопился присоединиться, чтобы не болтаться в чужих смывах. После Линке и Прайм не побрезговал бы, к ха-азе всё-таки ещё не настолько привык.

– Теперь можешь залезть, только пошевеливайся, – продолжал распоряжаться старший. – Этот тип скоро вернётся…

Не смея стесняться, дабы не выдать свою незрелость, Маркус снял штаны, без дальнейших понуканий забираясь в чашу, натираясь докрасна и намыливаясь от подмышек до пяток. Парень предпочитал вынестись из ванной в полотенце, нежели чем увидеть нижнюю половину мехди.

– Он крепкий, – не удержался Килин, присоединяясь к женщинам на широком ложе. Эта постель была в передней комнате и задумывалась, наверное, для доверенного слуги. Была ещё одна комната, с ещё более широкой постелью с резными столбиками – должно быть господская. У Маркуса были догадки, что отдельная комната ему не светит.

Линке ничего не ответила на его замечание. Вскоре ха-аза к ним присоединился, взглядом прогнав Маркуса с ложа, занятого женщинами. Он не стал покрывать полотнищем мокрые плечи, повязал на талии на манер этакой юбки – как птахам в Пер-Моншале шили. Но мехди всё равно выглядел мужественно. Стоило ему сесть к полулежащим женщинам, собрание приобрело порочные нотки. Маркус успел найти себе кресло, иначе трудносочинённая диспозиция на входе в замок потеряла бы смысл.

Роковой Дивали с чем-то нераспознаваемым в глазах вернулся. На сей раз держа в замшевой перчатке два тёмных одеяния.

– Это наряды Леди, если изволите. С траурных церемоний. Она надевала их по единственному разу, когда была несколько младше.

– Благодарим Леди, и вас, Дивали, – особым мягким тоном откликнулась Линке.

Сен-Клеманец резким движением накинул платья на спинку незанятого кресла и молча вышел.

Ха-аза сверкнул глазами:

– Почему ты так с ним разговариваешь?

– Он может нам понадобиться.

– Зачем? – мехди бросил слово как нож, возможно предварительно выдернув его из собственной невидимой раны. Но Линке знала, как говорить с тем, кто на взводе:

– Если Леди продолжит капризничать.

– Не понимаю, – почему-то хрипловато признался мехди. Он свернул тонкое полотно в два раза, прежде чем завязывать на поясе, из-под подола выглядывали его крепкие икры и соответствующие росту ступни. Взгляды на свою голую плоть мужчину не смущали, не ввиду отсутствия комплексов, а из-за неимения ложной стеснительности. Кроме того, что он был молод, силён и тренирован, он к тому же содержал себя в порядке. Капли сбегали с кончиков завитых влагой чёрных волос по широкой гладкой спине.

Он сгрёб Линке в охапку, под полотнищем прижимая кожей к коже. Поцеловал, уловимо для уха дыша.

– Леди ревнива.

– Не понимаю, – шероховато шептал мехди, не сводя глаз с бледно-розовых губ.

Линке хватало решимости не отстраняться.

– Леди ревнива к достоинствам других женщин. Возможно, чем-то обижена и хочет расставить авторитеты, так чтобы в ней не сомневались. Либо очень молода и лишена женской руки в воспитании.

Мехди часто и поверхностно касался её щеки и шеи поцелуями.

– Почему ты так думаешь?

Маркус прислушивался к их разговору, не затмевающему течение его мыслей и остроту ощущения близости к пылким отношениям более зрелой пары, разворачивающимися перед носом. Парочкам из Пер-Моншаля было до них далеко – соединение жара и холода их близости превосходило смелые фантазии людей равнин.

– Она прислала платья, зная, что они будут узки большинству женщин. Когда я попыталась отказать, поменяла на ещё более тесные…

Мехди обернулся на висящую на спинке кресла одежду:

– Вы не будете их надевать?

– Наденем, – вздохнула Линке. – Постараемся узнать характер Леди.

Камень стен Сен-Клемана был чёрным – не очень празднично. Так что для отделки парадных покоев, залов и опочивален господ использовался облицовочный материал. Лорды обители были так расточительны, что использовали для украшения Зала Приёмов листовое золото. Геометрические орнаменты сияли, ловя отражения канделябров, гроздьями нависающих над залом и истекая воском в специальные углубления. Технология должна была принадлежать Даерне, у небесных редко возникала потребность в искусственном освещении – в небе никогда не бывает абсолютно темно.

Гости поднялись к Лорду перед ужином. Дарвин Сен-Клеманский сидел на богатом и на вид неудобном троне в одежде, перекликающейся с формой обычных стражей. У него не было щитков на руках и ногах, но спереди имелась «чешуя» из лёгкого и прочного материала, нашитая на одежде внахлёст, посвёркивающая оттопыренными кончиками в свечном свете. Лорду посчастливилось не иметь плеши, его неравномерно седые волосы были коротко пострижены, светло-голубые глаза лучились. По легенде, Сен-Клеманский род происходил от нелюдей.

– Приветствую Сен-Клеман!

– Приветствую Пер-Моншаль, – улыбка сморщила одну щёку Лорда. Глаза, не моргая, изучали стоявшего в центре зала молодого человека.

– Мы не хотели заставлять вас долго ждать, – улыбнулся Маркус, переводя взгляд на Леди.

Дивали, сидящий по правую руку от девушки, обратился ледяным истуканом, заморозив лицо и отказав в выходе эмоциям. Маркус не знал, как к нему относиться, Леди ему понравилась. Там, на лестнице, действительно была она. Изящная, лёгкая. Чуть старше молодого Лорда. Наливающаяся цветом женской красоты. Красивый профиль, миндалевидные глаза, тоже сияющие голубым, насыщенные розовым губы. У Линке, например, едва розовые, но на её алебастровой коже уже не бледные, а у Прайм – персиковые, даже как спелый персик. Губы Деаты дышали жизнью, просили поцелуя, как бутон просит прикосновения…

– Вы в самом деле потомок Небесных, – будто про себя проговорил Лорд. – Я думал, это преувеличение слухов.

– Это правда, – развеял сомнения Килин.

– Вижу… Вижу сходство с Марвингом, но черты не такие резкие, и глаза…

По слову отца Леди уставилась на указанное, переоценивая. Маркус предоставил ей возможность, спокойно выдерживая давление взгляда. Ей было проще – она смотрела на глаза, а не в них.

– Ваша мать прибыла с вами? – Лорд перенёс внимание на птах.

Беловолосая Линке выбрала угольный наряд, Прайм досталось мрачно-серое платье в пол. Леди прогадала, если намеревалась утереть Небесным носы. Платья оказались тесны не в талиях, а в груди, и все взгляды, кроме Дивали, благосклонно ложились на и без того вызывающие интерес фигуры.

– Нет, – мягко ответил Маркус. – Не все небесные готовы ступить на равнину.

Дарвин перевёл взгляд на парня.

– Благодарю, что вы нашли возможным уступить нашим приличиям в одежде.

– Друзьям можно уступить, – мягко выговорила Линке.

Маркус заметил, как дёрнулась губа Леди. Пожалуй, что-то в беловолосой её раздражало… Причина неизвестна, но – мало ли? Можно простить девушке ревность к точёной пташке, веками остающейся лёгкой и звонкой? К Линке, потому что поломанной Прайм тяжело завидовать. Даже если не знать, что неловкие руки парализованы травмой, медно-волосая казалась в чём-то несчастной, а алебастровая небесная старшего рода – невозмутима как само небо.

Гостей пригласили за стол. Линке финтом усадила мехди по правую руку от Маркуса, сама страхуя его слева, вместе с Прайм. Соседи по столу отнеслись благосклонно, мехди – нет, но прилюдно не стал выражать недовольство.

Леди сидела после дюк-кнехтов и советников, на некотором отдалении от отца. По руку с ней был Дивали с рубиновой слезой под глазом. Слеза сверкала кровью. Было жутковато.

– Я ожидал увидеть с вами людей из замка, – отвлёк от созерцания Дарвин.

– Шах-мехди обещал защиту Пер-Моншалю, – крутил слова на языке Маркус. – Он отправил своего ха-азу. Ведь людям непривычны наши способы перемещения.

Задавив внимающую аудиторию непонятными словами, молодой Лорд приступил к еде, предпочитая пока никого не дразнить, и присмотреться. Знати за столом собралось изрядно, раза в два больше, чем в Пер-Моншале, однако дюк-кнехтов было поменьше, трое с наследниками против пер-моншальских восьми с многочисленными домочадцами.

Прекрасная Леди смотрела на него. Маркус мог представить сумбур мыслей в её хорошенькой головке, и от того чуял внутри приятное томление – она думала о нём. Представляла, каков он, в разговоре, охоте, в бою… возможно, даже в постели. Таким мыслям тоже есть место в фантазиях благородных барышень, в доме которых так благосклонно принимают молодых гостей их отцы…

Маркус практически представлял, как передаёт ей по воздуху свою готовность быть прекрасным собеседником, охотником, воином, любовником и даже правителем. Теперь он был не тем несведущим юношей, который был знаком с единственным существом на всём свете. Он видел коленца, откидываемые Вагенбранцами, наблюдал ухаживания молодёжи в Пер-Моншале, вызывал интерес сам… с первых рядов лицезрел страсть мехди, выраженную плотски, и мягкую уступчивость Линке – теперь уже не было чувства, что она поступилась своей жизнью. Может, из-за её деликатности, никто больше не испытывал вины за то, что ей пришлось отдать всё первому встречному – и кому? – убийце из Даерне…

Насколько бы выдержан ни был, Маркус переменился в лице. Дарвин смотрел на него, не прикасаясь к еде, а стол был заставлен разнообразной и удивительной едой. У каждой тарелки лежали десятки сияющих приборов, приводя в недоумение не столь изысканных как местные Лорды особ. По Маркусу не было понятно, нужна ли ему подсказка окружающих, чтобы выбрать вилку или ножик. Молодой человек не чувствовал вкуса, поглощённый эстетическими впечатлениями.

Деата мало морочилась приборами и ела мало, отправляя большие куски под стол, где у её ног сбились терпеливо виляющие собаки, высокие, с мраморными шкурами и закрученными треугольниками ушей. После ужина Леди вспорхнула со стула, вприпрыжку скрываясь из зала. Если её энергия была приглашением присоединиться, Маркус оставался в пролёте – обязан был переговорить с Лордом.

– Лорд Дарвин. Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз…

– Я думал, вы предпочтёте говорить с моей дочерью и не занимать время моих аудиенций, – хозяин замка мальчишески улыбнулся.

Маркус ответил вымученной улыбкой. Сейчас ему не был бы смешон самый искромётный юмор.

– Лорд, я не счёл уместным говорить на эту тему при всех… Леди – ваша младшая дочь…

– Единственная.

– …и я действительно здесь из-за неё… Но у вас был сын. Смелый кнехт, любивший путешествия и риск.

Лорд поправился на сидении трона, вцепляясь пальцами в оба подлокотника.

– Я видел его.

Маркусу было уже не важно, кто ещё сейчас в зале. Он дал им возможность выйти и проявить такт, можно считать, что остались те, кто нужен для охраны и поддержки.

– Он пытался покорить Динжень… три дня продолжался его путь наверх, а на четвёртый… он сорвался. Это было почти пять лет назад. Когда мы увидели, что с ним случилось несчастье, мы похоронили его по обычаю равнин. Я должен был рассказать вам.

– Его доспех с ним? – Лорд смотрел поверх голов.

– Да, – кивнул Маркус. – Я весь вечер не знал, как начать этот разговор, и даже не вручил подарок Леди… Я подумал, вы должны услышать первым…

– Благодарю, – глухо откликнулся Дарвин.

Маркус уже повернул к выходу, когда старый Лорд опомнился от горя и воспоминаний:

– Вручите подарки Леди завтра. Утро она проводит в белой гостиной, вам покажут дорогу. Отдыхайте, дорогие гости.

Гостеприимство Сен-Клемана было безупречным за исключением некоторых недомолвок, неизбежных между разными расами. Возможно, распорядители замка искренне считали, что высокопоставленным гостям достаточно предоставить горячую ванну, чтобы привести себя в порядок. В итоге мужчинам пришлось натягивать на себя битую милями пути одежду. Что касается мехди он просто вытер свою куртку влажной тряпицей. У Маркуса на вооружении не было такого способа.

Не трудясь разбираться с сетью лестниц, двери на которые иногда сложно было различить в орнаменте стен, Линке выскользнула из окна, едва касаясь щетины горельефов. Одна рука её была занята, и для большинства ловкачей такой трюк оказался бы нереальным.

На мгновение из того же окна вынырнула голова, скоро исчезнув. За ней, этажом выше промелькнула русая, тоже длинноволосая.

Мехди, сильно сбившись с дыхания, вылетел на крышу через чердачный ход, люк вызывающе хлопнул. Пики чёрных башен торчали из площадок, на которых вполне возможно было стоять, хотя с равновесием спорил ветер.

– Линке!

– Я тут, – сразу же откликнулась женщина, удивлённо оглянувшись на ха-азу. Ветер дёргал белые пряди. Она держала облачный жгут, втирая его в одежду Маркуса, мальчишка вероятно видел не первый сон.

– Почему ты… – у мехди так много было на уме, что слова сталкивались и мешали друг другу… – после того как мы… зачем…

– А когда?

Мехди сбился с мысли, но концентрация тревожных раздумий поставила паровоз фобий на накатанные рельсы.

– Мне показалось… ты решила улететь.

– Нет, – птаха тряхнула головой, продолжая перетирать облако с материей.

– Не могу понять, почему ты возишься с ним, как с младенцем!

– Может, ещё поймёшь…

Мужчина молчал. Способность Линке уходить от сцены была легендарной.

Он прерывисто выдохнул:

– Не уходи из постели, не сказав мне. Это оскорбительно. Как будто тебе есть что скрывать от меня…

Линке опустила голову, бесцельно разглядывая вещи в своих руках и перебирая их алебастровыми пальцами.

– Прости, я не думала, что расстрою тебя.

– Иди ко мне, – попросил мехди, протягивая птахе руку.

Небесная стояла на почти отвесном скосе чёрного пика, будто приклеившись к нему подошвами.

Ладонь сжалась на ладони, мужчина притянул к себе женщину, в его руках будто обретшую плотность.

– Никогда не уходи, не предупредив, – подумав решил он, качая её неспособное к сопротивлению тело.

Оба чувствовали пристальный взгляд Дивали, но если кнехту угодно было смотреть на спину мехди, целующего птаху, в том не было беды.

Проснувшись, Маркус обнаружил свою одежду не в том виде, в каком оставил, а потому присмотрелся, прежде чем бездумно цеплять её на себя. Оказалось, её почистили. Некому, кроме Линке.

Улыбаясь, парень подскочил, скорее одеваясь, и поторопился поблагодарить подругу.

Лежащая поверх женщины спина не заставила переменить решение. Лишь сделав пару шагов, парень понял, что она ритмично движется.

– Ну и бесстыжие вы… – оторопел Маркус.

Так и есть. Паре не было дела, что мальчик видел, чем они занимались – мог и не входить без стука. Так что они закончили, когда закончили, а потом невозмутимо вышли из комнаты. Успевшая неторопливо умыться безрукая Прайм на них и не смотрела, а осуждение во взгляде Маркуса не котировалось. Мал ещё.

Новый день нёс новые надежды, и несмотря на общие затруднения в пути и во взаимоотношениях, молодому Лорду было приятно, что птахи и мехди будут сопровождать его и представительно стоять за его спиной. Они двигались по светлым галереям Сен-Клемана, драгоценности в ожерелье каменных замков Равнины. Слуги учтиво кланялись, стража почтительно салютовала, все уступали дорогу.

В Лорде Дарвине, его словах и манерах, Маркус чувствовал одобрение своим притязаниям. Старый Лорд с голубыми глазами был благосклонен к союзу с Пер-Моншалем. Может, и хотел обновить струю нечеловечьей крови в своём роду – без ложной скромности Маркус готов был это обеспечить.

Вчера Лорд Дарвин сделал приглашение Маркусу навестить Деату в её утренней гостиной. Помещений в Сен-Клемане было больше, чем в Пер-Моншале, примерно в полтора-два раза, и скупиться в отношении молодой Леди было не принято. У неё были апартаменты по временам года и по частям дня и ночи. Этикету в замке тоже уделяли больше внимания – не зная тонкостей, с Лордами можно было не встретиться вовсе, заплутав в высоких светлых коридорах. И сердце волновалось в груди – вдруг в зале никого не окажется?

Маркус суеверно не дерзал выстраивать план на такой случай.

Острый взгляд Дивали стал ощутим ещё до входа в залу. Провожающий юный слуга в полотняной рубахе по бедро с поклоном распахнул дверь и стал отступать прочь спиной вперёд.

Молодой Лорд Пер-Моншаля и наследник небесных не мешкая переступил порог. Лицо его сразу осветилось, ибо просторную молочно-кремовую комнату своим присутствием украшала Леди. В Сен-Клемане были распространены диваны, кружащие вокруг стёганных спинок. Наследница сидела на таком в одиночестве. Дивали стоял у высокого окна, убрав руки за спину. Взгляд его был пристальным, веки не смаргивали. На правой щеке темнела рубиновая слеза, от которой у Маркуса всякий раз шли мурашки по спине.

– Леди, – приветствовал Маркус с учтивым куртуазным поклоном. Что бы он ни чувствовал, в его манерах проглядывали уверенность и теплота.

Деата была к ней невосприимчива.

Парень не крутил головой, но успел заметить, что для сидения в комнате был лишь диван Леди и стояла на звериных лапах пара кресел с глубокими сидениями. Птахи помещались в такие вдвоём, но не на глазах же высокомерной знати Равнин? Было два пути – избавить Леди от своего присутствия лишь поздоровавшись, либо вынудить сопровождающих стоять во время более длительной аудиенции. Ну, Дивали стоял.

Просчитав варианты, Маркус остался на ногах, лишь нетяжело облокотившись на одно из больших бело-бархатных кресел.

– Позвольте добавить ко сказанному вчера, что я рад нашему знакомству и ждал его.

Деата не позволила смутить себя взгляду выразительных глаз. Она сидела, не касаясь спинки и ровно держа осанку в голубом платье из-под подола которого выглядывало кружево, а из рукавов белые вуалевые буфы.

Из чёрного платья Линке тоже выглядывало белое – но это была ночная рубашка, принесённая слугами, которой небесная изменила длину детского платья Леди. Беловолосой досталась меньшая одёжка, обнажающая вид на щиколотки. В платье она поместилась без труда и сначала предстала перед спутниками без нижнего одеяния. Одежда такой длины годилась для вечно запыханной, взмыленной служанки, не для представительницы гордого небесного народа… может, не такого слепо-гордого, как народ Равнин, но лицо держать требовалось. Теперь белоснежный подъюбник освежал невостребованное платье Леди, подавая его дорого и благородно, и даже споря с местными фасонами – ха-аза засвидетельствовал своё одобрение парой комплиментов.

Сопровождение спокойно замерло за плечами, не показывая, что небрежность к ним Леди их тяготит. Маркус предполагал, что девушка разбалована. Пока это значило лишь что в Пер-Моншале ей поначалу придётся непросто – там не привыкли к такой пропасти в статусах между слугами и господами.

Интересно, Дивали тоже придётся брать с собой?

Неподвижный кнехт с рубиновой слезой кольнул взглядом как ножом.

– Так значит вы Маркус Пер-Моншальский? – медленно, с преувеличенной дикцией проговорила Деата.

Такова была особенность речи местной знати: они говорили небыстро и очень отчётливо.

– Вы действительно сын Лорда? – голос у Леди был не слишком высокий, приятный для слуха, а в вопросе чувствовался какой-то вызов.

Маркус не стал хмуриться:

– Я познакомился с отцом лишь в прошлом месяце. Меня воспитывали на небесах. Лорд Марвинг признал меня и нарёк Маркусом в честь прадеда.

– Значит, – Леди сидела по-прежнему, не изменяя позе, лишь в уголках губ и глаз чудилась то ли насмешка, то ли высокомерие, – вы незаконнорожденный?

– На небесах не бывает незаконнорожденных, – вежливо рассказал Маркус. – Дети рождаются лишь в одной паре. Боюсь, для небес как раз ничего не значат мои сводные сёстры.

– Но мы не на небесах, – обратила внимание Деата.

Маркусу оставалось лишь улыбнуться на это, ибо сказать было нечего.

– Леди не подскажет, от кого идёт ваш род?

Деата перевела взгляд на подол, ненужно оправив какую-то складку.

– А что?

– Я имею в виду, кто в вашей родословной кроме людей?

Леди показательно задумалась:

– Насколько я помню… Даерне! – она торжествующе кивнула, вспомнив.

Дивали чуть шевельнулся, но поспешил снова застыть.

Маркус молчал, смотря на гладкое личико Леди, пытаясь понять в какую игру она с ним играет. Но когда все избрали молчать, терпеть не стал мехди:

– Вы ошиблись, Леди. В вас нет признаков наследования нашему роду и в принципе это невозможно – Даерне не раздаёт своих детей и женщин никому.

Леди смотрела на воина с обычным отсутствием выражения. Дивали – будто его ударили.

– А мужчин?

– Раздавать мужчин? – переспросил мехди. – Могу вообразить только Шах-мехди, отправляющего воинов в бой…

– Что бывает, если воин Даерне захочет взять женщину не из Даерне? – Деата подалась вперёд, опирая руки в край мягкого сидения.

– Она станет Даерне, – уверенно ответил ха-аза. – В замке на равнине не останется.

Он замолчал, и казалось на этом закончил…

– …и на небо не улетит, – собственнически положил тяжёлую руку на плечо Линке.

Деата откинулась на закрученную спинку дивана, широко распахнув глаза. Дивали бегал взглядом с одного лица на другое, невесть о чём думая. Мехди давно ждал подходящего случая, чтобы посвятить в принадлежность Линке не то что Сен-Клеман, а весь мир: небеса, равнину, глубину. План его начинал сбываться. Интересно, Альденбрасу он тоже что-нибудь между прочим сказал?

– Мы привезли подарки для вас, – отвлёк Маркус.

Птахи держали в ладонях две лёгкие круглые ёмкости из тусклого металла, используемого на небесах. Двигаться особо не приходилось, так что Прайм задача оказалась по силам.

– Это сборы трав, которые не достать на равнинах. Их собирали на самых высоких пиках, в самых труднодоступных долинах. Ими можно лечить, можно использовать для сохранения красоты и нежности кожи. Прошу, примите – думаю, ваши лекари будут рады их получить и составить для вас нужные средства.

Леди без интереса кивнула, позволив положить подношения на белую бархатную обивку рядом с собой.

– И это – от моей бабушки, леди Кларии.

Брошь с драгоценными камнями пришлось передать Дивали. Наперсник продемонстрировал Деате украшение со своей забранной перчаткой руки. Золотой цветок со множеством полукружий лепестков украшали разноцветные камни разнообразных форм – как из породы достали.

Леди не выразила восторга.

– Камни неплохи, но оправа старомодна. Что если я обращусь к своему ювелиру?

– Бабушку бы это расстроило, но не меня – если это порадует Леди, то она в полной вашей власти, – Маркус приложил руку к сердцу и поклонился с улыбкой, сочтя момент уместным для временного прощания.

Леди очевидно была не в лучшем расположении духа. Не стоило испытывать её терпение, лучше пускай её совесть и любопытство послужат общей цели…

Молодой Лорд покинул гостиную. Непривычно выряженные небесные и мехди шли следом.